Приключения Виконта Адриланки [Стивен Браст] (fb2) читать онлайн

Стивен Браст Приключения Виконта Адриланки

Дороги Мертвых

Об авторе

Стивен Карл Золтан Браст родился 23 ноября 1955 года в Миннеаполисе, Миннесота, в семье переселенцев из Венгрии. Прежде, чем стать писателем, он работал системным программистом и занялся литературой, только потеряв эту работу. Дебютный роман «Джарег» не остался незамеченным ни издателями, ни читателями. Предисловие ко второй книге Браста написал Роджер Желязны, а после выхода второй книги Браст стал вице-президентом Миннесотского Общества Научной Фантастики. Произведения Браста не раз номинировались на известные премии — Hugo, Nebula и Locus, однако пока ни одна из его книг не завоевала награду.

Браст увлекается венгерской культурой и венгерской кухней, причем считается хорошим кулинаром, занимается каратэ, стрельбой из пистолета и фехтованием. Также он любит играть в покер и пить кофе, а изредка — виски. Кроме того, Браст любит музыку и профессионально ей занимается. Он играет на барабане, гитаре и банджо, часто выступая в составе группы «Cats Laughing». В состав этой же группы входит писательница Эмма Булл, в соавторстве с которой Браст написал роман «Freedom and Necessity». Также Браст выступал в группе «Morrigan» и работал сольно.

Довольно часто Браст ставит после своей фамилии три буквы PJF. Это сокращение от «Pre-Joycean Fellowship». Такое название носит группа писателей, считающих, что после Джойса литература разделились на собственно литературу и фантастику, в отличие от старых времен, когда отсутствовало разделение на высокое искусство и хорошие истории. Также в названии общества содержится преднамеренная отсылка на прерафаэлитов. Кроме самого Браста в общество входят его соавтор Эмма Булл и ее муж Вильям Шеттерли, Нил Гейман и несколько других писателей, включая ныне покойного Роджера Желязны. Однако ни один из членов общества не относится к нему серьезно, считая общество лишь отличным поводом для того, чтобы собираться вместе.

В настоящее время Стивен Браст вместе с женой и четырьмя детьми проживает в Лас-Вегасе, куда переехал несколько лет назад. По его словам, в Миннесоте общественная жизнь стала занимать слишком большое место в его жизни, отвлекая от работы. В Вегасе знакомых у него нет, нет и поводов заняться чем-нибудь ненужным, так что нет никаких препятствий для работы над новой книгой.

Посвящается Бетси

Благодарности

Благодарю Давида С. Карго, который консультировал меня по экомомике феодального общества, и Илону Берри, которая помогла с географией. Благодарю и Беки Оширо, которая специально для меня выполнила большое исследование. Специальное спасибо Терри МакГарри за выдающееся редактирование. А без замечаний Джейсон Джонс эта книга была бы по крайней мере на двенадцать дюймов хуже.

Как всегда благодарю Роберта Слоана, ака Адриан Морган, который вложил много труда в историю Драгейры.

Много-много благодарностей за героическую проверку орфографии Памеле Дин, Уиллу Шеттерли и Эмме Булл(которая также участвовала в оформлении).

И, вдобавок, будет просто несправедливо не упомянуть различные сайты фанатов Драгейры, особенно страницу Марка А. Манделя Cracks and Shards (Щели и Осколки), http://www speakeasy org/~mamandel/Cracks-and-Shards/index html. Я обнаружил, что постоянно использую этот сайт для проверки времени и географии событий, вместо того, чтобы тратить в три раза больше времени, листая собственные книги. Благодаря ему большинство (или по меньшей мере множество) несовпадений между этой книгой и остальными, описывающими Драгейру, появились не случайно, а по злой воле автора.

Виконт Адриланки

Книга Первая

Дороги Мертвых

Описывающая Некоторые События,

Которые Случились

Между 156-ым и 247-ым Годами

Междуцарствия

Представлено в Императорскую Библиотеку

из поместья Спрингсайн

через Дом Ястреба

в 3-й день месяца Атиры

года Валлисты

на смене Джарега

в фазе Феникса

в правление Дракона

в цикл Феникса

в великий цикл Дракона

Или в 179-й Год

славного правления

империатрицы Норатар Второй

Сэром Паарфи Раундвудским

из Дома Ястреба

(его печать, рука и родословная)

в подарок Маркизе Пурборн,

как всегда с благодарностью и надеждой.

Действующие Лица

Черная Часовня и Черный Замок

Маролан — ученик ведьмы

Эрик — дурак

Миска— кучер

Арра — жрица

Телдра — Исола

Фентор э'Мондаар — Драконлорд

Финеол — Валлиста из Насина

Ойдва — Тсалмот

Эстебан — колдун с Востока

Горы Канефтали

Скинтер — Граф, впоследствии Герцог

Маркиза Хабил — его кузина и стратег

Бертран э'Лания — его тактик

Тсанаали — лейтенант в армии Скинтера

Изаак — генерал в армии Скинтрера

Брор — генерал в армии Скинтрера

Саакрю — офицер в армии Скинтера

Удаар — советник и дипломат

Хиртринкнеф — его помошник

Общество Свиной Кочерги

Пиро — Виконт Адриланки

Льючин — Исола

Шант — Дзурлорд

Зивра — из неизвестного Дома

Уайткрест и Окрестности

Даро — Графиня Уайткрест

Кааврен — ее муж

Лар — лакей

Кухарка — кухарка

Служанка — служанка

Гора Дзур и Окрестности

Китраан — сын старого друга

Сетра Лавоуд — Чародейка горы Дзур

Тукко — слуга Сетры

Сетра Младшая — ученица Сетры

Некромантка — демонесса

Тазендра — волшебница Дзур

Мика — ее лакей

Волшебница в зеленом — волшебница

Беригнер — генерал на службе у Сетры Лавоуд.

Таасра — бригадир, подчиненный Беригнера

Карла э'Баритт — военный инженер

Арилла и Окрестности

Айрич Темма — Герцог Ариллы

Фоунд — слуга Айрича

Стюард — слуга Айрича

На Большой Дороге

Орлаан — волшебница, тренирующаяся в своем искусстве

Вадр — глава банды

Мора — его лейтенант

Грассфог — бандит

Йаса — бандит

Тонг — бандит

Ритт — бандит

Белли — бандит

Рюнаак э'Терикс — лейтенант в армии Скинтера

Магра э'Лания — сержант Рюнаака

Бринфорд — человек с Востока и колдун

Тсани — сестра Бринфорда

Тевна — пирологист

Остров Элд

Кортина Фи-Далькада — Король острова

Тресб — ссыльная

Нивок — ее служанка

Гардимма — Императорский посол на Элде

Залы Суда

Барлен

Верра

Моранзё

Кейрана

Ордвинак

Нисса

Келхор

Траут

Три'нагор

Другие

Сенния — наследница от дома Дзура

Ибронка — ее дочь

Клари — служанка Ибронки

Рёаанак — Тиаса

Малипон — его жена

Рёаана — их дочь

Харо — их слуга

Принц Тавель — наследник от дома Ястреба

Ритзак — наследник от дома Лиорна

Джами — текла в Стране Туманной Долины

Марел — владелец магазина

Несколько Слов с Приветствиями и Поздравлениями от Издателя

За все двести лет моей деятельности как издателя в издательстве Знаменитая Гора, я никогда не видел такого возбуждения наших сотрудников при публикации книги, которую вы сейчас держите в руках, Виконт Адриланки.

Конечно, все мы читали Пятьсот Лет Спустя Паарфи Раунвудского. Какая из книг, написанных в последнем Цикле, была так же невероятно популярна и, на удивление, хорошо продавалась, как этот прелестный рассказ о Лорде Кааврене и его верных друзьях, и о их роли в трагических событиях Катастрофы Адрона? Так что глядя в прошлое мне представляется почти невероятным, что эта книга не окажется одним из самых популярных романов-бестселлеров.

Но Пятьсот Лет Спустя на самом деле является научным трудом в форме исторического романа. Она была выпущена в свет издательством Университета и написана в стиле, который некоторые обозреватели назвали «ретро» (а другие, насмехаясь над своими собратьями, обозвали «в чистом виде эгоцентричное пустозвонство»). Безусловно редакторы Паарфи в Университете понятия не имели о том, чему они помогают появиться на свет.

Потом, как и некоторые, всем знакомые, Восточные сказки, роман разошелся по всему миру и завоевал множество поклонников для своего ученого автора. О нем говорили даже в кабачках Адриланки. А в салонах и магазинах, торгующих шелком, на войсковых парадах и дворцовых балконах, люди любого Дома только и обсуждали битвы на мечах, интриги… и, конечно, любовь. Даже грамотные теклы покупали эту книгу, представляя себя храбрым, хотя и немного комичным слугой Микой и его возлюбленной. Пошел слух, что среди почитателей Лорда Кааврена появились даже высокопоставленные члены Императорского двора. (Никаких имен — это было бы нескромно — но некоего прославленного драконлорда видели с книгой, выглядывающей из-под его плаща!)

За одну ночь Паарфи Раунвудский превратился из серьезного историка в знаменитость. И какой же элегантной и достойной знаменитостью он стал! Кто сможет когда-нибудь забыть его потрясающее появление на открытом приеме в Императорской Академии Изящных Искусств, когда он был одет во все белое, от шляпы до сапог? — Художники, — объявил он, — не принадлежат ни к одному Дому и одновременно являются членами всех Домов. Так что я предпочитаю носить одежду согласно первой идее, потому что одеваться так, как подобает по второй, было бы слишком вычурно.

Он стал — и остается — самым желанным гостем на любой вечеринке. Именно его аплодисменты хочет видеть любая молодая начинающая актриса на вечернем представлении. Величественный поэт, Ахадам Худлайнский, сказал о Паарфи, — Он всегда приобретает Вино. И он дьявольски изящный писатель. — Что за великолепное свидетельство художественных достижений Паарфи и его личной щедрости!

Издательство Университета, далекое от восхищения и, особенно, подчеркивания новой славы Паарфи, пошло на попятную. Любой мог бы предсказать, что суть неглубоких замечаний и обсуждений в Университете просочится наружу. В конце концов, где вы можете найти очаг пустопорожней болтовни, как не в академическом учреждении? Детали ухода Паарфи из Университета строго конфиденциальны (как и можно было ожидать от такого вежливого, воспитанного и профессионального художника), но слухи не могут быть совершенно беспочвенны.

Автор, который принес так много славы и — не будем забывать и о материальной сфере — денег своему издателю, конечно должен быть награжден не только какими-нибудь жалкими привилегиями, но и простым увеличением гонорара.

Но этого не произошло. Вот почему, когда Виконт Адриланки и его автор были вынуждены искать нового издателя, Знаменитая Гора оказалась в состоянии принять их обеих, а заодно и честь, которая пришла вместе с ними, выиграв нешуточное соревнование у других достойных книгоиздательств города. (Все мы в Знаменитой Горе испытываем глубочайшее уважение к Зеррану и Болису и сожалеем о необъяснимом наводнении затопившем их склад. Конечно оно имело самые тяжелые последствия для них и нам даже немного стыдно использовать преимущество, появившееся из-за этого несчастья.)

Популярный автор, вроде Паарфи Роунвудского, всегда имеет определенные обязательства перед своими читателями и поклонниками. Ему приходится участвовать в таком великом множестве вечеринок, присутствовать на чтениях, читать лекции и заниматься благотворительностью, что почти не остается времени для того, чтобы писать самому. Но я уверен, что ни один из его читателей не будет жаловаться на то, что ему потребовался лишний десяток лет после уже объявленной нами даты публикации для того, чтобы закончить эту книгу. Во всяком случае мы здесь, в издательстве, отнеслись к этому с пониманием, и уверены, что наши кредиторы поступят точно так же.

Паарфи уже начал работы над следующим томом этой эпохальной серии, и нет никаких сомнений, что подобных задержек больше не будет. Тем не менее он тратит время и на другие проекты, обогащающие нашу культуру. Например Театр Орба поручил ему переделать эту замечательную книгу для сцены, и главную роль будет играть великий Валимер. В различных городских академиях Паарфи читает лекции о том, как надо писать книги, цель которых главным образом вдохнуть мужество в юных женщин, чьи голоса пока совсем не слышны в нашей литературе.

До Пятьсот Лет Спустя мало кто из издателей соглашался издавать исторические романы, тем более никто не соревновался за право выпустить такую книгу. Теперь исторические романы вошли в моду, и даже вполне посредственные произведения в мгновение ока улетают с полок магазинов. Что же сделало их так привлекательными в глазах умудренного современного читателя?

Ностальгия, скажет циничный критик — и да, есть кое-что в его словах. Наш мир движется вперед слишком быстро и помешан на эффективности в ущерб красоте и грации. Телепортация доносит нас от дверей нашего дома до друзей в считанные мгновения, не давая возможности насладиться счастливым дорожным пейзажем. Прямая передача мыслей крадет у нас как чувственное удовольствия от пера и бумаги, так и наслаждение от выбора совершенной фразы еще до того, как мы посылаем наше сообщение по адресу.

Мы стоим лицом к лицу с социальным переворотом, которого избежали наши предки. Мы имеем дело с людьми с Востока, с восставшими Теклами, с совсем не рыцарским поведение некоторых из наших самых благородных домов. Как приятно быть перенесенным, хотя бы на несколько часов, в мир, где было время для размышления, созерцания и наслаждения красотой, где естественный порядок вещей был внятен и надежен!

Но историческая литература не является только бегством от настоящего. Своим лучом она освещает то, что у нас общего с нашими предшественниками. И они, тоже, стояли лицом к лицу с новой наукой, новыми людьми и новыми ситуациями в обществе. Их решения этих проблем должны подсказать нам современные ответы.

И, конечно, наши переменчивые времена делают для нас намного более интересными как катаклизмы, последовавшие за Катастрофой Адрона, так и головокружительные зигзаги Междуцарствия. Великие нравственные проблемы, поставленные этими событиями, еще живы, хотя и оделись в другую тунику. Тем людям, которые без большого успеха обсуждают современность и нынешних правителей, стоит порекомендовать проверить события, которые спокойно почивают в прошлом. Делая так, они придут в согласие с нашим иногда болезненным настоящим.

Можно было бы из скромности не касаться еще одной особой причина для успеха Пятьсот Лет Спустя: скандала. Лично я не могу отрицать, что всегда стремлюсь прочитать книгу, из-за которой разразились криком члены семейств некоторых исторических личностей, протестуя против данной Паарфи интерпретации действий их предков.

В целом можно сказать, что Паарфи Раунвудский оказался автором, который привел к возрождению исторического романа. Прелестное, слегка старомодное использование Паарфи обычных элементов романа — насилия, секса, предательства, не забудем и о юморе — заставило общество легче принять их как часть истории и кусок современной жизни. Любые хорошо проверенные исторические факты не дают читателю насладиться характерами и не рисуют атмосферу эпохи. А умышленно шокирующая литература школы «Правдивого Искусства» популярных современных романистов подходит только тем читателям, которые и так верят, что жизнь — сплошной шок. Читатели, которые ищут в романах удовольствие и развлечение, отвергают этих авторов вместе с их глубокомыслием и загадками. Некоторые называют подход Паарфи к истории «бесчестным» и даже «фантастическим». Но именно этот подход дает ему возможность сделать историю, философию и политику доступными и привлекательными для тех, кто никогда не интересовался ими.

Легионы читателей все это уже узнали, естественно, пока наслаждались Гвардией Феникса и Пятьсот Лет Спустя. Теперь, с Виконтом Адриланки, они вновь откроют для себя это удовольствие. И далекие от того, чтобы струсить перед угрозой судебного преследования, грозящее нам за публикацию этого замечательного тома, мы в Знаменитой Горе глядим далеко вперед и надеемся на долгую и плодотворную связь с Паарфи Раунвудским и его творениями.

— Лучия из Северного Лезелифа, издатель.

Предисловие Касающееся Падения Империи, Лорда Адрона э'Кайрана и «Войны Джарега-Дракона»

Это предисловие адресовано главным образом тем, кто читал наши более ранние исторические произведения Гвардия Феникса и Пятьсот Лет Спустя; тем же читателям, для которых этот том является первым знакомством с героями, которым он посвящен, предлагается его(предисловие) пропустить и они могут быть уверены, что ничего не потеряли. Действительно, мы твердо надеемся, что таким читателям не нужно никакого введения, кроме этого увесистого тома, и мы должны признаться, что не выполнили бы свой долг, если бы какой-нибудь читатель почувствовал себя сбитым с толку из-за незнакомства с историей вообще, или с нашей историей в частности.

Тем не менее мы желаем отстоять свое право как автора обратить внимание на некоторые вопросы, которые возникают из-за публикации упомянутых выше работ.

Некоторые студенты, изучающие историю, которые доброжелательно проследовали за нами через все предыдущие тома, задали нам несколько вопросов, касающихся предполагаемых неприятностей в Доме Дракона, и так называемой «войне» между Драконами и Джарегами, и о влиянии этих событий на падение Империи — вопросов, без сомнения возникших из-за чтения информации, собранной нашими братьями-историками. Нас обвинили в том, что, излагая историю Лорда Адрона э'Кайрана, которая обычно называется «Катастрофа Адрона», мы пренебрегли всеми этими делами.

Для тех, кто не так прилежно изучал историю того времени, чтобы задаться этими вопросами, разрешите напомнить несколько фактов, которые могут раз и навсегда разрешить нам как прояснить события этого все еще живого хотя и смущающего периода истории, так и объяснить причины, которые привели нас к этому, а не какому-нибудь иному выбору.

Некий Драконлорд, Граф Ки-Лайер Медоус, который в начале царствования Тортаалика очень недолго являлся Наследником от Дома Дракона, был убит во время битвы с армией, которой командовала Сетра Лавоуд. Раздались обвинения, что Лорд Адрон э'Кайран, который был предыдущим Наследником и стал следующим, приказал убить Ки-Лайера в ходе битвы, а потом защитил убийцу. Обсуждение этого вопроса сопровождалось кровопролитием, но дело так и осталось нерешенным из-за наступившего Междуцарствия. Более того, несколько могущественных Драконлордов пало от рук наемных убийц-Джарегов, что произошло из-за каких-то затруднений между ними, причем многие верили, главная причина — дело, упомянутое выше.

Возможно, действительно, автор виноват в том, что не упомянул эти факты, если, как говорят некоторые, они важны для понимания Катастрофы Адрона, подробное описание которой было дано в нашем предыдущем труде. Мнение автора, однако, состоит в том, что ни мелкие ссоры в Доме Дракона, ни разногласия между Драконами и Джарегами никак не повлияли на решение Адрона использовать древнее волшебство против Орба; и, как теперь знает читатель, автор старательно избегал любых отклонений такого сорта, развертывая историю Сэра Кааврена и его друзей.

Читатель быть может вспомнит, что, когда мы впервые ввели Лорда Адрона в наш исторический труд Гвардия Феникса, он был Наследником от Дома Дракона. Когда же он появился в нашем последнем произведении, Пятьсот Лет Спустя, он тоже был Наследником от Дома Дракона. Действительно, между этими двумя появлениями был более-менее продолжительный период, в течении которого он не был Наследником, но мы едва ли можем считать своим упущением то, что не упомянули об этих событиях, которые происходили за пределами временных рамок наших исследований.

Но мы чувствуем, что, в любом случае, наш долг состоит в том, чтобы отделить факты от мифов; правду от легенд; возможное от невозможного. Мы хотим признаться, что существуют рассказы — из заслуживающих доверия источников — которые связывают Марио Серый Туман, убившего Императора-Феникса с Лордом Адроном. Хотя, возможно, некоторые из этих рассказов берут начало от кого-то, кто хорошо знал Адрона, мы обязаны добавить, что другие, похожие, рассказы происходят от кого-то, кто хорошо знал Марио и кто имел причины желать, чтобы история сохранила более высокое мнение об этом убийце, чем он его на самом деле заслужил. Мы, тем не менее, утверждаем, что Лорд Адрон ни при каких обстоятельствах не использовал наемных убийц, и, конечно, не давал им убежища. Мы пренебрегаем мнением любого, как бы хорошо он не был осведомлен, и указываем, что даже самые злостные клеветники Адрона в этот период не говорили ничего, что привело бы нас к Герцогу Истмэнсуотчу, который на самом деле никогда не одобрял подобные методы при любых обстоятельствах.

Мы обязаны также добавить, что поток грубой брани и ничем не обоснованных подозрений, льющийся на Лорда Адрона со времен Катастофы, естественен и легко предсказуем; тем не менее автор отказывается от такого поведения. Кем бы он не был, Лорд Адрон был в первую очередь человеком, со всеми достоинствами и слабостями человеческого существа; нет никаких причин рассматривать его как бесчеловечного монстра, в котором не было ничего человеческого, кроме военного гения.

Как и всех тех, кто прошел по нашим страницам, мы стремились показать его таким, каким он был, а суд оставить читателю. Те, кто сурово ругал нас за «прощение всех грехов» Герцога в нашем предыдущем труде, не больше заслуживают нашего внимания, чем те, кто обвиняет нас в «изгибе ткани истории, чтобы поддержать сомнительные принципы», как выразился один из тех, кто называет себя историком.

Тем не менее остается два правомерных вопроса: действительно ли ссоры как в Доме Дракона, так и между Драконами и Джарегами оказали влияние на Падение Империи? И, если так, почему историк пренебрег обсуждением их?

По мнению историка роль, сыгранная этими двумя ссорами, в самом лучшем случае пренебрежимо мала — разногласие между теми, кто хотел стать Наследником в первые годы правлении Тартаалика, было благополучно разрешено ближе к его концу; а некоторая горечь, возникшая у тех, кто поддерживал Ки-Лайера, так и осталась бессильной горечью. Еще более важно то, что некоторые волшебники, убитые Джарегами, не имели никакого отношения к силе, выпущенной на волю заклинанием Лорда Адрона, и утверждать, что если бы они остались в живых, он не посмел бы использовать заклинание, означает заниматься самими низкими и антиисторическими спекуляциями.

Центральной фигурой всей этой полемики является, конечно, Алира, дочь Адрона, которая, как нам представляется, должна была рассказать кое-что Чародейке Горы Дзур. Если Алира действительно сделала эти замечания, тогда мы обязаны указать, что они были сделаны Сетре Лавоуд, а уже изо рта Сетры — или пера — попали в руки некоторых историков. Читателю предлагается рассмотреть всю цепочку: Алира рассказывает свою интерпретацию событий Сетре; Сетра суммирует эту интерпретацию; некоторая третья сторона записывает выводы Сетры; историк пишет, основываясь на этих записях. Как далеко ушли мы от правды! Назвать это «слухом», означает придать этому свидетельству больше веры, чем оно того заслуживает.

Историк, можем мы добавить, имеет честь многие годы находиться в ограниченной, но очаровательной переписке с Сетрой Лавоуд, в ходе которой он готовит свою фундаментальную работу (все еще не опубликованную), из которой, случайным образом, были вырваны два его предыдущих труда; и Чародейка никогда не писала историку о таких разговорах.

Говоря совсем коротко, мы можем сказать, что занимаясь историческими спекуляциями люди, возможно, приятно проводят время, но их не должно быть в серьезном историческом труде; автор избегал их и будет избегать, считая, что такие спекуляции только обманывают читателя, заинтересованного узнать правду о жизни тех немногих личностей, которым посвящены наши рассказы.

Есть еще несколько замечаний, которые можно, а возможно и нужно сделать; но во всем, что касается этих работ, мы сделали свой выбор много лет назад, избегая оскорблять наших читателей объяснениями мелких подробностей, которые, скорее всего, известны каждому. Так что мы больше не будем предлагать объяснения, так как при условиях, существовавших во время Междуцарствования, в которое мы начинаем наш рассказ, мы должны были бы начать с описания расположения самой Адриланки.

Твердо установив это правило, мы надеемся, что без дальнейших отсрочек или отговорок, читатель разрешит нам начать наше плавание по бурному и очаровательному времени недавнего прошлого.

— Паарфи 2/2/10/11 (Норат. II: 181)

Книга Первая В Которой Мы Вводим Основных Актеров Нашей Драмы, и Большинство из Них Занимается Самыми Разными Делами

Первая Глава Как путешественник, желавший найти свое имя, встретил кучера, желавшего выпить, и как сделка была заключена

Был Домашний день раннего лета 156-ого года Междуцарствия, когда путешественник въехал в маленькую деревню на Востоке. Эта деревня, должны мы сказать, находилась очень далеко на Востоке — дальше, чем любой, за исключением наиболее отважных исследователей, осмеливался забираться, так как для этого было необходимо пересечь горную гряду, которая лежит за Смеющейся рекой, и, спустившись с нее, попасть в край мифов, легенд и, если разрешено нам будет заметить, историй. Зная, что, как и мы, мало кто из наших читателей рисковал путешествовать в этих местах, мы надеемся, что можем себе позволить на мгновение остановиться и описать своеобразный ландшафт, который приветствует путника, который выходит из узкого Отшлифованного Прохода между горой Лошадиная Голова, иначе называемой Горой Кривая Челюсть, и Сломанной Горой, которая также имеет другие названия, хотя до нас они не дошли.

В этом месте путешественник со своим кучером, или читатель на своей кушетке, обнаружат цепочку постепенно расширяющихся горлышек или долин, спускающуюся с горы в местность, через которую когда-то текла бурная река. Долина полна сочной зелени, как и можно ожидать от места, которое было дном реки, в то время как над ней возвышаются ряд за рядом колонны из сероватого камня, выделанные или случайно принявшие самые странные формы, причем некоторые из них достигают двух или даже трех сотен футов в высоту, а многие из них напоминают человека, во всяком случае по форме. Те, кто живет в этой долине, называют их Стражами, и эти люди с Востока, мирное сельскохозяйственное племя, называемое Немитами, верят, что эти камни одухотворенные и наблюдают за ними. Более важно, однако, что все соседи Немитов, включая воинственных Летитов на севере и жестоких Стравов на юге, тоже верят в это, так что только поэтому Немиты живут в этой долине множество лет не ощущая ни малейших неудобств от таких соседей.

Хотя феномен настолько странного и странно прекрасного каменного образования — вызванного, насколько нам известно, ничем иным как совместной работой ветра, воды и земли — может замечательно служить, защищая одних людей Востока от других таких же, едва ли кто-нибудь может ожидать, что он сработает против менее суеверных людей, особенно из Дома Дракона, которые, помимо всего прочего, живут не больше чем в двадцати лигах от долины, по ту стороны Сломанной Горы. Но, тогда, что же защищает Немитов от драконлордов?

Быть может то, что они правы, веря в свои камни, которые присматривают за ними и днем и ночью? Возможно. Тем не менее нам кажется, что ответ лежит скорее в области географии, чем в магической психологии. Сама Сломанная Гора является, на протяжении тысяч лет, надежным барьером, который отделяет большие группы с одной стороны от больших с другой, со стороны долины Немитов, а оба ее края или «фланга», если использовать военные термины Дома Дракона, охраняются теми самыми воинственными племенами, которые испытывают суеверный страх перед Стражами. Таким образом можно сказать, что Стражи действительно делают то, что, согласно верованиям Немитов, они обязаны делать.

Проницательный читатель немедленно заметит, что мы объяснили, почему долина защищена от нападений с запада, севера и юга, и, без сомнения, страстно желает знать, что же лежит на востоке. Автор хотел бы уверить читателя, что мы не забыли это главное для нас направление, но собираемся заняться им более основательно; действительно, именно с целью путешествия на восток мы ввели Немитов, которые, будучи безусловно интересны сами по себе, не являются частью нашего труда.

На восток от долины находится один из наиболее странных ландшафтов, которые можно найти в мире. Как если бы боги, сотворившие наш мир, дружно решили, что никому не позволяется идти из земли Немитов на восток. Для начала отметим, что долина запечатана почти отвесным гранитным утесом — огромной каменной плитой четыре тысячи футов в высоту и три мили в ширину, идущей непрерывно вверх без трещин и ровных площадок. От вершины откос спускается вниз на восток ненамного более полого. Каким образом такой объект мог быть создан природой — замечательный вопрос, по интересу вполне соперничающий с Поднимающимся Водопадом Кордании или Паровыми Пещерами Северной Сунтры. Словно предвидя, что настойчивый человек может все-таки задуматься над покорением «Подъема», как называют его Немиты, природа решила, что этого недостаточно, и вслед за ним поместила несколько миль трясины, где редкие сухие места мгновенно превращаются в зыбучие пески во время внезапных и непредсказуемых дождей, которые часто посещают эти места. Это бесполезное болото тянется до Грохочущего Озера, или, как называют его некоторые, Озера Нивапер: это широкое, синее, живописное но совершенно кошмарное озеро, окруженное скалами, причем погода на нем вполне похожа на такую, которую мы можем ждать на море, но совершенно не ожидаем встретить на огромном пространстве с пресной и холодной водой.

Грохочущее Озеро господствует над этой областью как физически, так и экономически, и автор просит избавить его от описания многочисленных маленьких королевств и независимых городов, процветающих или бедствующих вдоль его побережья, иначе читателю станет скучно, к печали автора, который гордится своей лаконичностью. Поэтому, отвечая неосознанному желанию читателя узнать, что же такого есть в этой области важного для нашей истории, мы сосредоточим наше внимание на местечке, находящемся на противоположной стороне озера, если смотреть со стороны Подъема. Это небольшой городок, называющийся Черная Часовня.

Кстати, как бы мало мы не знали о странных богах и демонах, которым в прошлом поклонялись варвары с Востока, но в какой-то момент, где-то в середине Третьего Цикла, для одного или многих из них был выстроен алтарь окруженный стенами, ставший впоследствии центром религии и торговли. По мнению этого историка первая Часовня (а их насчитывается по меньшей мере шесть) возникла в честь бога-рыбы, потому что, насколько помнили местные жители, район всегда жил рыбной ловлей, а некоторые символы внутри и вне алтаря можно интерпретировать как грубые изображения примитивных рыболовецких орудий.

На протяжении большей части своей истории Черная Часовня была спокойной маленькой деревней. И действительно, знаменитый путешественник Устав Лерамонтский, один из первых людей, побывавших там, отметил, что в день, проведенный в деревне, он был «настолько возбужден, как и тогда, когда смотрел на два куска гранита, устроивших между собой состязание в гляделки», и добавляет «Я стремился как можно скорее лечь спать, чтобы избавиться от этой всеобъемлющей скуки».

Но вернемся в 156-ой год Междуцарствия — который, необходимо добавить, располагается на временной шкале почти за сто лет до начала нашего остального рассказа — когда юный колдун вошел в деревню с юга. Он был замечательно высок для человека с Востока, возвышаясь по меньшей мере на голову над любым, кого бы мог повстречать, и, более того, был очень строен, даже худ. У него были темные волосы и еще более темные глаза, одет он был в простую черную рубашку, черные штаны и короткий коричневый плащ, вооружен мечом и кинжалом, а на спине висела маленькая сумка, в которой находилась более плотная рубашка, еще один плащ, подлиннее, и смена нижней одежды. Прежде, чем продолжить следить за молодым человек, улучшим момент и скажем два слова о термине «колдун». Это перевод восточного слова баззоркани, мужской род от слова «ведьма» или «умелица». Но в разных восточных культурах это слово приобрело другие значения, как, например, юный дворянин, который с рождения имеет достаточно большое количество земель, замков и вассалов. В некоторых культурах слово стало значить «враг». В других — «слуга темных сил». Тем не менее в остальных местах на Востоке оно означает еще более странные вещи, такие как «мужчина, который одевается как женщина», или даже «мужчина, который знает секреты женщин», причем последнее значение указывает нам на то, что среди некоторых восточных культур практическое колдовство считается женским талантом, хотя не было найдено никаких доказательств этой точки зрения.

В нашем случае, однако, когда мы назвали молодого человека колдуном, мы просто имели в виду, что он был мужчиной, который изучал варварские искусства восточного колдовства. На самом деле, хотя и посвященный в эти искусства, молодой человек не достиг в них больших успехов, но, напротив, только недавно добрался до точки, в которой, согласно «науке» колдовства, практиковавшейся юношей и его учителями, он должен был отправиться в путешествие в поисках проводника или дороги в место, которое люди с Востока называют «миром духов». Что на самом деле означает этот термин, если он вообще что-то значит, автор не собирается обсуждать, так как он занимается своим делом, то есть историей, а не пишет трактат по магической философии или исследование о примитивных суевериях.

На самом деле молодой человек выехал из своего дома совсем недалеко; его родовой замок, имение мелкого дворянина, находилось не больше, чем двадцати милях отсюда, так что оказавшись в Черной Часовне, которая, как он был убежден, является только первым этапом его длинного путешествия, он был полон сил и радостно стремился навстречу любым приключениям, поджидавшим его. Едва ли нам надо добавлять, что он никак не ожидал, что какие-либо приключения могут произойти с ним уже в Черной Часовне; но читатель, без сомнения, предполагает, что мы не просто так взяли на себя заботу подробно описать это место, и есть шанс, что он не ошибается.

День уже склонялся к вечеру, когда ноги привели его в Черную Часовню, и юноша решил первым делом обеспечить себе ночлег на ночь, за что он и принялся самым простым и естественным способом: он вежливо приветствовал первого же встреченного человека с Востока и попросил его указать дорогу к любой гостинице, в которой сдаются комнаты на ночь, или к любым другим персонам, которые пускают к себе иностранцев за деньги. Однако так получилось, что первый встреченный им Восточник оказался неким мужчиной, по имени Эрик, который был совершенно не способен ему помочь. Этот человек с Востока, по любым стандартам, был полный невежа. На самом деле он был полным невежей не только по любым стандартам, но и в любом деле. Хотя любой, конечно, является невежей в том или другом предмете, Эрик являлся невежей в любом предмете, которого он касался, и становился тем более невежественным, чем больше им занимался.

Начал путешественник, обратившись к прохожему, — Мой добрый человек, я желаю вам приятного дня и надеюсь, что вы найдете все, что ищете.

Эрик какое-то мгновение подумал, потом сказал, — Ну?

— Ну, у меня есть вопрос, и я хотел бы задать его вам, если вы не против: Знаете ли вы место, где путешественник вроде меня может спокойно провести ночь в этой очаровательном местечке?

— Как, ночь?

— Да. Я ищу место, где я могу провести насладиться ночным отдыхом в более или менее комфортабельных условиях.

— О, да, теперь я понял. Ну, я должен поразмышлять над этим вопросом.

— Да, понимаю. Вы должны поразмышлять над вопросом, а я подожду, пока вы не сделаете этого.

— Да, вам придется подождать, — быстро сказал Эрик, — так как я только начинаю думать.

— И я, — сказал юный колдун, — только начинаю ждать.

После чего каждый занялся своим делом, хотя, кажется, путешественник больше преуспел в ожидании, чем Эрик в размышлении; так как и для ожидания нужно определенное искусство — например не двигать ногами и не покачивать головой, выдавая нетерпение, особенно после того, как прошло десять или пятнадцать минут, а размышление все еще не принесло плодов. В конце этого интервала времени, Эрик, все еще сохраняя на лице выражение глубокой задумчивости, повернулся и пошел прочь. Путешественник, поначалу пораженный таким оборотом дела, быстро пришел к выводу, что другой нашел ответ и решил последовать за Эриком, который шел по Черной Часовне по какому-то своему делу, и в тот же момент, когда сообразил, что Эрик и не думает вести его туда, где можно отдохнуть, заметил двухэтажное каменное бунгало, стоявшее недалеко от дороги, а на нем маленькую вывеску «Сдаются Комнаты» (Я знаю, что слово «бунгало» подразумевает одноэтажную постройку, но это единственный возможный перевод Северо-Западного слова «тьюк-ко», стоящего в оригинале. Так что все претензии к Паарфи. Стивен Браст). Наш друг путешественник не мог представить себе причину, по которой владелец дома мог повесить вывеску о том, что кто-то другой сдает комнаты; с другой стороны он легко мог представить себе, что кто-то нашел доморощенного каллиграфа, который решил избежать проблем с написание сложных текстов и вместо, например, «У нас есть комнаты на съем» коротко написал «Сдаются Комнаты». Возможность, что это именно тот самый случай, была настолько велика, что молодой человек решил немедленно проверить это, войти в бунгало и спросить. Нет необходимости добавлять, что, решив, он немедленно сделал это.

Войдя, он оказался в узкой грязной комнате, освещенной единственной свечой, стоявшей на крошечном квадратном столе, компанию которому составлял простой деревянный стул, занятый сморщенным, старым и почти лысым человеком с Востока, который глядел на него из-под кустистых бровей, которые были потрясающе черного цвета по сравнению с седыми остатками его волос. Не говоря ни слова человек с Востока ждал, пока путешественник не заговорит. Что путешественник и сделал почти сразу, громко и внятно произнося слова. — У вас есть комнаты на съем?

Старик какое-то время глядел на колдуна, потрясенный его невероятным ростом. Путешественник, привыкший к такому началу знакомства, вежливо поклонился и терпеливо ждал, когда инспекция будет закончена. Все когда-нибудь кончается и старик заговорил, — Вы хотите комнату на ночь?

— Вы замечательно точно выразили мое желание. Так точно, что я даже не могу улучшить ваши слова. Я хочу комнату на ночь.

— Случайно как раз сейчас у нас есть одна. Четырнадцать фенников за ночь, включая одну еду и одну ванну.

— Мне кажется, что это не слишком дорого, вот только…

— Да?

— Что такое фенник?

— А. Какие деньги есть у вас?

— У меня? Деньги Эсании.

— Ну, это очень хорошие деньги, так что мы попросим девять пенни этими деньгами и добавим вам завтрак, чтобы не было сдачи.

— Понимаю. Да, это очень честно, и я с удовольствием найму комнату на таких условиях.

— Тогда, юноша, она ваша, на такое время, какое только пожелаете. Поднимитесь по лестнице и откройте дверь справа.

Путешественник аккуратно отсчитал девять пенни, потом поднялся по скрипучим ступенькам наверх и обнаружив комнату, которая предлагала не больше проблем, чем можно было предполагать, судя по простым указаниям старика, и вошел внутрь. Он огляделся и с удовольствием отметил, что в матраце, кажется, нет дыр, через которые выглядывала бы солома, и что в комнате есть стул и окно. Он поставил мешок на пол и изучил вид из окна. Так как он мало заинтересовал его, и еще меньше интересен читателю, мы пропустим описание сцены, на которую он глядел, и просто последуем за ним в тот момент, когда, приведя комнату в порядок, он решил совершить, как он думал, кроткую прогулку по городу перед тем, как вернуться сюда вечером, а на следующее утро продолжить свое путешествие.

Он спустился по лестнице и повернул на узкую улицу, чтобы увидеть, не сможет ли он найти таверну, в которой мог бы выпить стаканчик вина и поболтать с местными жителями. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти ее, так как это оказался маленький домик без всякой вывески и вообще без указаний на то, что находится внутри, но ему повезло обратить внимание на то, что в этот скромный дом входит и выходит слишком много народу, так что он спросил прохожего и тот подтвердил этот логический вывод.

Войдя, юный колдун увидел одну единственную комнату, хорошо освещенную висячими лампами. Несколько прочных деревянных стульев стояло в разных частях комнаты, но большинство посетителей предпочло стоять группами по четыре-пять человек и пить пиво или вино. Обнаружив, что ему внезапно стало неуютно, путешественник быстро прошел в угол, который былболее или менее свободен и, более того, в котором находился незанятый стул. Этот стул, должны мы сказать, стоял рядом с маленьким круглым столом, а стол был занят большой головой, полной темных курчавых волос, а голова, в свою очередь, был прикреплена к телу, которое занимало еще один стул, стоявший у стола. Предполагая, что обладатель головы вряд ли будет возражать против его компании, путешественник уселся на стул, думая о том, как бы достать себе что-нибудь выпить.

Прошло несколько мгновений, в течении которых наш друг впитывал в себя и тепло комнаты и ее атмосферу, в которую присутствовавшие люди с Востока щедро намешали запах дешевого вина и сладкое зловоние горящих листьев табака, которое многие посетители вдыхали из-за его слабого эйфорического действия. В этот момент дородная женщина, несущая поднос, полный стаканов с вином, подошла к нему и, прежде чем он успел что-то сказать, поставила перед ним кружку с вином, настолько темным, что казалось почти черным. Он принял его для исследования, и заплатил монетой, которую официантка тщательно осмотрела, прежде чем принять. Она поторопилась дальше, а юноша попробовал вина, найдя его очень сухим и кислым. Не будучи знатоком, он, тем не менее, имел хороший вкус, и слегка поморщился, распробовав эту дрянь.

— Ты должен, — сказал кто-то, — попросить особое вино. Оно стоит немного дороже, но не так дерет горло, во всяком случае у тебя во рту не возникает жжение, как от перца. Или, еще лучше, закажи бренди, которое, помимо того, что совершенно великолепно, имеет замечательное качество очень быстро заставить пьяницу забыть о таких тонкостях, как вкус.

Мы должны объяснить, что словом бренди люди с Востока называют целый класс вин, которые очищаются после брожения; то, что они имеют специальное имя для этого питья может дать нам несколько значимых ключей к культуре Востока, но сейчас не время для таких дискуссий, как бы интересны они не были.

Путешественнику понадобилось несколько мгновений, чтобы идентифицировать говорящего, но в конце концов он сообразил, что это ни кто иной, как его сосед за столом, которого он считал крепко спящим. Хотя этот человек с Востока не двигался, его глаза были открыты и в них не было никаких знаков опьянения; речь его было четкая и понятная, хотя он говорил на Олакиска, языке этого района, в немного странном темпе, напоминающим лошадь, которая собралась брать препятствие, но внезапно остановилась и задумалась, стоит ли это делать; тем же способом и он пробегал через все свои высказывания.

Несмотря на странный способ речи, который означал только то, что говорящий, как и многие другие, не был местным, путешественник вежливо ответил, — Благодарю тебя за совет и обязательно воспользуюсь им, когда наша добрая хозяйка пройдет мимо нас следующий раз.

— Рад тебе помочь, — ответил другой, все еще не двигаясь. — Могу ли я осведомиться о твоем имени?

— Ты, конечно, можешь осведомиться, но, увы, я не смогу тебе ответить.

— Как, ты не можешь мне его сказать?

— Боюсь что не могу.

— Надеюсь ты простишь меня, если я найду это странным.

— Ну, — сказал путешественник, — есть объяснение.

— А, хорошо, это уже менее удивительно. Но объяснение ты мне можешь рассказать.

— Безусловно, и вот оно: я не могу назвать свое имя, так как я путешествую, чтобы найти его.

Необходимо заметить, что во время всего разговора компаньон нашего друга не шевелился и не менял положение своей головы на своей руке, а своей руки на столе. Услышав, однако, последние слова, он поднял голову, показав аккуратную бороду, несколько полосок волос на сильном подбородке, узкое лицо с глубоко-посаженными глазами и маленький рот, причем все это было обрамлено массой черных курчавых волос, доходившей ему до плеч. — А, теперь я понял, — сказал он.

— Как, ты понял?

— Да. Ты изучаешь искусство колдуна.

— Ты понял совершенно правильно.

— Ничего удивительного, у меня были знакомые колдуны, раньше. Меня зовут Миска.

— И как ты себя чувствуешь, Миска?

— Я, к моему глубочайшему сожалению, совершенно трезв. А все потому, что у меня нет достаточно монет, чтобы исправить положение. Если бы ты был так добр и купил бы мне выпивки, я расплатился бы с тобой, дав тебе имя.

— Что касается того, чтобы дать мне имя, это совсем не так просто, как тебе кажется. Тем не менее я с удовольствием куплю тебе чего-нибудь покрепче.

— Великолепно. Ты приятный товарищ, и я верю, что полюблю тебя. — Миска повернул голову и голосом, который перекрыл шум таверны, позвал, — Два бренди, моя добрая женщина.

Путешественник, который предпочел бы особое вино, тем не менее решил не говорить ничего, и очень скоро два маленьких стакана с бренди, за которые колдун-на-испытании небрежно заплатил, появились перед ними. Он пригубил свой, опять поморщился и поставил его на место; Миска, со своей стороны, осушил свой стакан одним длинным глотком, его голова откинулась назад, потом он с громким треском поставил стакан на стол. Вытерев губы обратной стороной своей могучей ладони, он уверенно сказал, — Твое имя — Темная Звезда.

— Темная Звезда?

Миска кивнул.

— Почему?

— Что почему?

— Почему это мое имя?

Миска взглянул на него, и юному колдуну показалось, что черные глаза собутыльника смотрят глубоко внутрь его, потом человек с Востока сказал, — Потому что в стране Эльфов все звезды темные, но ты будешь самой темной. Ты принесешь свет, но мало кто узнает об этом. Твой жезл будет черным, твой дом будет во тьме, но ты будешь сиять. Ты будешь Темной Звездой страны Эльфов.

— Я должен идти в страну Эльфов?

— Ты должен.

— Темная Звезда?

— Да. Или, на моем языке, Сётетсиллег.

— Не уверен, что в состоянии произнести это слово.

— Быть может ты говоришь на языке Силотанов? На этом языке твое имя будет Маролан.

— Нет, на этом языке я не говорю.

— Тогда на языке Эльфов…

— Но я способен его произнести.

— Давайте послушаем.

— Маролан.

— Отлично, теперь у тебя есть имя. Твой поиск завершен. Что ты теперь будешь делать, Темная Звезда?

— Что я буду делать?

— Да, мой друг Сётетсиллег. Твой поиск завершен. Вернешься ли ты домой?

— О, но я должен сделать еще кое-что, а не только приобрести имя.

— А, еще кое-что?

— Да, действительно. На самом деле это должно было случиться ближе к концу.

— Ну, и что же еще ты должен был сделать, Маролан? Быть может мы выполним эти задачи так же легко.

— Что еще я должен сделать?

— Да, да. Давай, Темная Звезда. Скажите мне твои задания, мы рассмотрим их вместе. Кроме того, ведь ты купил мне выпивку.

— А ты дал мне имя.

— Тогда, быть может, мы в начале прекрасного партнерства. Или, возможно, легендарной дружбы. Пусть все это произойдет. А пока давайте послушаем, что ты еще должен сделать.

— Ну, помимо имени, я должен найти священный артефакт, место силы и родственную душу. Ага!

— Извини меня, но ты сказал «ага».

— Да, и что с того?

— Мне представляется, что сказав «ага» таким тоном, мой дорогой Сётетсиллег, ты показал мне, что с тобой что-то случилось.

— Ну, на самом деле со мной действительно что-то случилось.

— И что именно?

— Вот что: возможно ты, мой добрый Миска, и есть моя родственная душа.

— Хей, мой добрый Маролан, мне это кажется невероятным.

— Как, невероятным?

— Да.

— Но почему?

— Потому что я простой кучер.

— Ну, и что с того?

— Родственная душа, которую ты ищешь, это кто-то такой, с которым ты сможешь сделать множество путешествий, и с каждым из них вы будете становиться все ближе и ближе. А что до меня, то, как только ты закончишь это путешествие, моя работа будет сделана.

Маролан молча обдумал его слова, как если бы не знал, что на них ответить. Наконец он сказал, — Не хотел бы ты выпить еще бренди?

— Если мы и не родственные души, — сказал Миска, — то, как мне кажется, по меньшей мере мы понимаем друг друга, а это не так мало.

Маролан заказал еще бренди для Миски и стакан особого вина для себя; мы должны добавить, что, как и обещал Миска, это вино было намного лучше того, что пили остальные пьяницы. Миска, со своей стороны, не стал осушать свое бренди одним глотком, как в первый раз, а не торопясь цедил его.

Маролан какое-то время глядел на своего собеседника, поражаясь капризам судьбы, сводящим вместе таких разных людей, а потом сказал, — Как получилось, что ты оказался в Черной Часовне, Миска? Ясно, что ты не местный; и, судя по акценту, на самом деле ты Фенарианин, если я не ошибаюсь.

— Я принадлежу всем временам и народам, — сказал Миска, — по меньшей мере тогда, когда я пьян. Но когда я трезв, да, я Фенарианин, и совсем недавно меня нанял дворянин из этой страны, который возгорел внезапным желанием побывать на озере Невапер, для того, чтобы половить рыбу и покупаться. Он не сумел поймать ни одной рыбы и по причинам, которые лучше известны ему самому, решил утонуть, оставив меня одного в чужой стране и без работы. — Миска даже рыгнул от удивления и проглотил половину своей выпивки. — Вот я и решил пойти сюда, потому что я уже бывал здесь раньше и в восхищении от их бренди.

— Так что здесь ты ждал, пока что-нибудь произойдет?

— Что-нибудь всегда происходит, мой дорогой Сётетсиллег, через день, через год или через столетие.

— Сто лет слишком большой срок, мой дорогой Миска; сомневаюсь, что смогу прожить так долго.

Миска бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал.

— Но у тебя должна была остаться его карета, — сказал Маролан.

Миска покачал головой. — Я отдал ее двум его слугам, которые пришли за телом.

— А, так теперь ты должен возвращаться пешком?

— Да, мой добрый Маролан, если я соберусь возвращаться.

— А, так ты можешь и не возвращаться?

— Возможно, что я не захочу возвращаться, или что вернусь совсем не скоро. Никто и ничто не ждет меня там.

— Итак?

— Итак я пьян. Я пьян и хочу подождать и посмотреть, что судьба поставит передо мной. Это не такая плохая жизнь, Темная Звезда. Ты делаешь тоже само, только…

— Да? Только?

— Только ты не знаешь об этом.

— Возможно ты прав. Тогда ты считаешь, что судьба или провидение заставили нас повстречаться?

Миска пожал плечами. — Кто может сказать? — Он осушил свой стакан, потом внезапно встал и, хотя не очень твердо держался на ногах, решительно сказал. — Пошли. Давай продолжим твой поиск.

— Что, прямо сейчас?

— Почему нет? — сказал кучер.

Вторая Глава Как Маролан встретил незнакомку, которая, на самом деле, не была Богиней

Маролан кивнул и встал, оставив свое вино недопитым, охваченный неожиданным желанием двигаться вперед и встретить свою судьбу. — Да, давай сделаем это, — сказал он, выходя из дома вслед за кучером на улицу. Воздух был свеж и бодрящ, особенно после тесноты таверны, и было очень темно, так как эта Восточная деревня еще не нашла способ осветить свои улицы; так что единственный свет, очень слабый, падал из немногих освещенных окон, за которыми горели лампы или тонкие свечки.

Как только они вышли наружу, их немедленно приветствовал кто-то, громко сказавший, — Очень приятный день для вас, сэр: Я вижу, что вы нашли комнату.

— Ну да, — сказал Маролан. — И я благодарю вас, сэр, за помощь, оказанную мне. — Едва ли надо добавлять, что ирония слов Маролана не дошла до Эрика, так как именно он приветствовал наших героев.

— Добрый вечер, Эрик, — сказал Миска. — Надеюсь, что и тебе эта ночь понравится.

— Да, есть шанс, что так и будет, — сказал Эрик. — И я очень надеюсь на то же самое для тебя, э…

— Миска, — подсказал кучер.

— Да, Миска, — сказал Эрик. — Правильно, — как если бы Миске требовалось подтверждение. — Вы оба тут, чтобы нанести визит богине?

— Богине? — спросил Маролан. — Я и не знал, что здесь живет богиня.

— Как вы не осведомлены об этом факте?

— Полностью, уверяю вас.

— Скажи мне, дорогой Эрик, — сказал Миска, — когда эта богиня появилась здесь?

— О, что до этого, то я знаю об этом меньше всего на свете. Но я знаю, что она здесь, так как видел ее пять минут назад около часовни.

— О, — сказал Миска, — это самое подходящее место для богини.

— Да, но, ты знаешь, это не пришло мне в голову.

— Ничего страшного.

Тут Эрик улыбнулся и пошел дальше по своим делам.

— Богиня? — сказал Маролан.

— Я так не думаю, — сказал Миска. — Если бы это действительно была богиня, добрый Эрик безусловно назвал бы ее кем-нибудь другим.

— А, — сказал Маролан.

— И все таки, — сказал Миска, — я не вижу причин, почему бы нам не пойти к часовне и осмотреть все своими глазами.

— Да, давай сделаем это.

Решившись, они отправились к цели, Миска шел впереди, и после нескольких поворотов на маленьких улицах Черной Часовни, они пришли на место, по которому местечко и было названо. Первоначальная Черная Часовня была, на самом деле, ничем иным, как большим черным камнем того типа, который волшебники называют искра-камень, который, будучи высотой по грудь человеку с Востока, был странно плоский на вершине и производил впечатление высокого стола или алтаря, вытянувшегося на пять футов в длину и, возможно, на три или четыре в ширину. Начиная с момента обнаружения, далеко в предыстории этого края, он, что вполне естественно, стал местом, около которого люди с Востока собирались чтобы заняться своими примитивными обрядами. Временами алтарь оставался открытым небу; когда наступали другие времена его покрывали тем или другим сооружением.

Свою последнюю форму храм получил несколько столетий назад, когда священник Трех Сестер, поклонение которым широко распространено на Востоке, заставил построить вокруг камня небольшой храм, сделанный из искра-камня, обсидиана, пемзы и других черных камней, которые можно найти в округе, а по этому храму местечко вскоре прибрело свое имя. В часовню вели две большие каменные двери, тоже черные, которые было бы очень трудно открыть, если бы они были закрыты; но, согласно обычаю, они оставались открытыми все время, и именно к этим дверям подошли наши друзья.

Войдя в часовню, которая была освещена полудюжиной факелов, равномерно развешанных на стене налево и направо и испускавших тонкий маслянистый дым, оседавший на темных стенах и потолке, они сразу увидели фигуру, стоявшую у алтаря, лицом к ним.

— Ну и ну, — тихо заметил Миска. — Эрик был ближе к правде, чем я думал.

Это замечание вырвалось из Миски при виде личности, стоящей рядом с алтарем, и было, возможно, скорее замечанием, свидетельствовавшем о вкусе Миски при оценке женской красоты, чем действительным описанием этой персоны. С другой стороны нельзя не признать, что такое понятие как «красота», приложенное к человеку с Востока, не является чем-то таким, о чем этот историк может утверждать, что имеет какие-то знания или оценки — в действительности достаточно очевидно, что такая абстракция как «красота» может иметь значение только для некоторых конкретных представителей какой-нибудь большой группы. Замечание это, однако, не означает, что историк может отказаться от своего долга обрисовать, хотя бы кратко, любую новую личность, предлагаемую вниманию читателя, и с которой читатель предполагает провести какое-то время. Описание может появиться до того, как личность появиться, или даже, в некоторых особых случаях, после того, как читатель более или менее хорошо познакомится с персонажем; но оно обязано появиться, и теперь, когда время для этого самое подходящее, мы остановимся и скажем пару слов о женщине, которая стояла лицом к лицу с нашими друзьями у алтаря Черной Часовни.

Итак, она была мала ростом, даже по стандартам людей с Востока, тонкая и изящная, с густыми темными волосами, которые окружали узкое лицо, на котором выделялись большие блестящие глаза; на ней было темное одеяние, скорее похожее на мантию, за исключением того, что оно было перевязано поясом на талии, что очень шло ей, и это было все, что наши друзья сумели рассмотреть, войдя в часовню, так что и мы остановим на этом наше начальное описание.

Хотя ее фигура была достаточно хрупкой, ее голос, однако, был достаточно силен, когда она сказала, — Приветствую вас, мои друзья. Я ожидала вас.

— Как? — сказал Маролан. — Вы ожидали именно меня?

— По некоторым причинам, — прошептал Миска, — меня это не удивляет.

— Да, действительно, — сказал она. — Я знала время и место, хотя и не знала, что это будете именно вы, то есть я не знала в точности, кто будет. Но я знала, что вас будет сопровождать проводник, хотя я и не знала природу проводника. Я считаю, что вы кучер, не так ли, сэр?

Миска поклонился.

— Есть много историй о кучерах.

— Это правда, мадам. Но кучер, со своей стороны, берет реванш, рассказывая истории о других личностях.

— Да, я слышала об этом. И как вас зовут, мой добрый кучер?

— Миска.

Женщина кивнула. — Очень хорошо, Миска. Вы все сделали хорошо. Вот ваша награда. — Сказав так, она бросила в воздух маленький кошелек, который кучер поймал в воздухе.

— Как, — сказал он. — Это все, что у вас есть для меня?

— Вы хотите больше?

— Конечно.

— А насколько больше?

— А сколько еще вы можете дать?

— Ничего, — сказала женщина.

Миска вздохнул. — Хорошо, по меньшей мере мне радостно узнать, что все пришло к своему концу. Понимаете ли, это может мне дать еще одну историю.

— Не сомневаюсь, — сказала она, — что вы еще появитесь, чтобы узнать все об этом, раньше или позже. Но сейчас…

Ее голос замер, но ее предложение было закончено красноречивым взглядом. Миска правильно понял взгляд, поклонился каждому из них, и, обращаясь к Маролану, сказал, — Ну, по меньшей мере некоторые из твоих задач выполнены. — С этими словами он повернулся и вышел из часовни, оставив Маролана наедине со странной женщиной.

— Меня зовут Арра, — сказала она после того, как Миска ушел.

— Я — Маролан.

— Маролан? — сказала она. — «Темная звезда». Благоприятное имя.

— Надеюсь на это. И кто вы?

— Я жрица.

— А! Да, конечно. Я должен был сообразить. Жрица?

— Богини Демонов. Я служу ей. И вы будете тоже служить ей.

— Вы так думаете? — спросил Маролан.

Арра кивнула. — Да, — сказала она. — На самом деле я полностью убеждена в этом.

— Ну хорошо, — сказал Маролан. — Возможно вы правы. Но, быть может, вы окажите мне честь и объясните, почему я должен делать это?

— Потому что вы стремитесь к знаниям и к силе.

— И все это я могу получить на службе у богини?

Жрица знаком подтвердила, что он действительно может.

— Ну, — сказал Маролан, — я не хочу сказать, что сомневаюсь в вас…

— Это хорошо. Вы не должны сомневаться во мне.

— Но откуда я знаю, что служба ей приведет меня как к знаниям, так и к силе?

— О, вы желаете это знать?

— Да. На самом деле я так сильно желаю это узнать, что никогда не соглашусь посвятить себя богине прежде, чем получу ответ на свой вопрос.

— Но что вы вообще знаете об этой богине?

— Очень мало. Я знаю, что ее день справляют зимой, что она одна из Дочерей Ночи, и что она как-то сказала, что заинтересована в каком-нибудь небольшом королевстве.

— А слушали ли вы, что она проявляет особый интерес к тем, кто изучает искусство ведьм?

— Нет, такого я никогда не слышал. На самом деле я всегда думал, что это одна из ее сестер.

— Иногда их трудно различить.

— Очень хорошо.

— Тем не менее, это правда.

— Тогда я принимаю, что она сама заинтересована в изучении Искусства. Что еще?

— Еще? Она очень могущественна.

— Самая естественная вещь для богини.

— Это правда, но, более того, она очень верна.

— Ага! Она верна, вы сказали.

— Я не только сказала это, но я настаиваю на этом.

— Ну, допускаю, это разные вещи.

— И?

Маролан внезапно сообразил, что он оказался в одном из тех положений, когда направление всей жизни может измениться в одно мгновение. Другой мог бы заколебаться, но не в характере Маролана было колебаться; да и вышел он из дома, имея в душе идею найти какою-нибудь дорогу вроде этой.

— Очень хорошо, я принимаю, — сказал он. — Нужен какой-то ритуал или церемония?

— Да, конечно.

— И когда мы совершим этот ритуал?

— Если у вас нет никаких причин для отсрочки, мы можем совершить его прямо сейчас.

— Не могу найти ни одной причины.

— Тогда начнем, — сказала Арра.

Маролан прошел вперед, к алтарю, и встал рядом с Аррой, возвышаясь над ней как сторожевая башня над городом. — И что мы должны сделать?

— Вы согласны служить богине?

— Согласен.

— Очень хорошо.

— Как, это все?

— Нет, но это хорошее начало.

— Вижу. Что дальше?

— Дальше посвящение.

— А, посвящение!

— В точности.

— Что будет посвящено?

— Ваша душа, богине.

— А.

— У вас нет возражений?

— Нет, совсем нет. В конце концов пусть и душа сделает хоть что-нибудь.

— Это правда, хотя я никогда не думала об этом в таких терминах.

— И после этого я получу силу?

— Вы получите.

— И душа будет ценой за эту силу?

— Конечно.

— И это все? Понимаете ли, всегда хорошо знать заранее цену.

— Да, понимаю. Ну, скажем, ценой будет то, что вы должны служить богине.

— О, у меня нет никаких сомнений насчет службы ей.

— Очень хорошо, что нет. Далее, когда вы умрете…

— Да?

— Она позаботится о вашей душе.

— То, что случится после того, как я умру, совсем меня не касается.

— Великолепно. Тогда мы можем начать?

— Я совершенно в этом уверен.

— Очень хорошо, начали.

Что касается точной природы ритуала, через который Арра провела Маролана, мы должны признаться, что он до нас не дошел; на самом деле даже если мы и знали, все равно мы бы не открыли ее детали, так как это было бы равнозначно открытию Тайны, доверенной только ему. Тем не менее мы можем сказать, все это заняло несколько часов, и включало различные редкие травы, произнесение длинных заклинаний, раскрашивание тела в несколько цветов и некоторое количество крови от обоих участников; и в конце ритуала Маролан был физически и эмоционально полностью истощен. Когда он наконец завершился, точно в полночь, Маролан заснул глубоким сном, растянувшись на полу за каменным алтарем.

Пока он спал, Арра чистила и приводила в порядок устройства и материалы, которые использовались в посвящении, и, пока она занималась этим, Маролану приснился сон, о котором позже он рассказывал в таких словах: я стоял на коленях, глубоко погрузившись в большое спокойное озеро, похожее на озеро Видро, но вдоль побережья не было деревьев, только огромные камни. И пока я стоял там, я думаю, что я что-то искал, но не помню, что именно. Потом пошли волны, на поверхности появилась рыба-свисток, которая взглянула на меня, и мне показалось, что ее глаза — два драгоценных камня, один зеленый, а другой красный. Какой-то момент рыба глядела на меня, потом нырнула, и я знал, что должен последовать за ней. Задержав дыхание я опустился под воду, которая в моем сне была совершенно прозрачной, и, легко доплыв до дна, увидел короткий черный жезл или палку, воткнутую в песок и окруженную мерцающим светом. Я взял его в руку и он легко вышел из песка. Я поплыл обратно на поверхность, которая казалась на огромном, совершенно недостижимом расстоянии, и я подумал, что никогда не поднимусь наверх, но, наконец, когда мои легкие уже готовы были разорваться, я вылетел на поверхность, и… в этот момент я проснулся, вдохнув воздух.

Именно так Маролан рассказывает историю про свой сон о черном жезле. Мы признаемся, что Маролан способен на преувеличения, неискренность, притворство, всегда готов вырезать дыры в ткани повествования, и поэтому не настаиваем на правдивости его рассказа.

В любом случае был уже рассвет, когда он вышел из часовни, а женщина с Востока, Арра, шла за ним. Маролан казался бледным и истощенным.

— Что теперь? — спросил Маролан.

— Ну, как вы себя чувствуете?

— Как я себя чувствую?

— Да. Чувствуете ли вы себя совсем иначе, чем, например, прошлой ночью?

Маролан тщательно обдумал вопрос, и наконец сказал, — Да, иначе. Но трудно объяснить…

— Вы чувствуете себя так, как если бы в вас находится кто-то другой, где-то в районе краешка глаза. Вы чувствуете, как если бы за вами наблюдают, но это неопасно. Вы чувствуете, как если бы у вас есть способность касаться какой-то вещи; причем раньше такой способности не было, вот только нечего касаться. Что-то вроде этого?

На этот раз Маролан быстро обдумал вопрос и сказал, — Нет, я не могу сказать, что это близко.

— Хорошо, все в порядке. Это трудно описать.

— Да.

— После всех этих событий ваша душа посвящена богине, так что все, что вы делаете, вы делаете для нее. И любой, кто попытается остановить вас, будет остановлен ей.

— Это большая честь, — заметил Маролан.

— Да, точно, — согласилась Арра.

— Ну, что теперь?

— Теперь мы начнем собирать колдунов.

— Собирать колдунов?

— Точно.

— Вы должны объяснить мне, почему мы хотим сделать это.

— Я немедленно так и сделаю.

— Тогда я весь внимание.

— Знаете ли вы, что когда два колдуна работают вместе, они могут сотворить намного более могущественное заклинание, чем каждый из них по отдельности?

— Да, я слышал об этом.

— А можете ли вы представить себе сто колдунов, работающих вместе?

Маролан на мгновение задумался, потом ответил, — Нет.

— И все таки это можно сделать, если есть фокус.

— Ага. А что такое фокус?

— Я, — ответила Арра.

— Мы собираемся собрать сто колдунов вместе?

— С благословлением богини мы сможем собрать и тысячу.

— Тысячу! Ну, я думаю, что этого будет достаточно. Но где мы найдем их?

— Они сами придут к нам.

— Как, они придут к нам?

— Да, они услышат о Черной Часовне и придут сюда.

— Откуда вы знаете?

— Богиня сказала мне.

— Тогда я не собираюсь спорить с ней.

— Вы правы, лучше этого не делать.

Маролан взглянул на утреннюю Черную Часовню и подумал о будущем.

Третья Глава Как некий Драконлорд пришел к идее стать Императором с помощью своей честолюбивой кузины

Теперь, с разрешения читателя, мы перенесемся из места, настолько далекого на восток, что оно находится даже за старой границей Империи в эпоху ее наибольшего распространения, в другое место, очень близкое от ее западного края — то есть на дальний северо-запад континента, на пик, именуемый Кана и находящийся в горах Канефтали. Но, как и подобает нам, прежде чем отправиться туда, скажем два слова о районе в целом и о горе в частности.

В самые первые дни империи, когда семнадцать племен (или шестнадцать, или двадцать одно; число зависит от того, кого вы читаете: историка культуры, биолога или философа) объединились под знаменами Драконлорда Кайрана Завоевателя и Феникса Зарики Первой и двинулись на восток, среди первых открытий оказалась горная гряда, наполненная, в первую очередь, большими залежами железной руды и, во вторую, народом Сариоли, которые добывали эту руду и превращали ее в предметы, полезные для них; многие из этих предметов оказались полезны и для семнадцати племен. Здесь возникло одно из первых разногласий между Кайраном и Зарикой, которое в конечном счете разрешилось в пользу Феникса, которая, используя только что созданный объект, впоследствии названный Императорским Орбом, разрешила проблему языка и вступила в переговоры с Сариоли, как ради руды, так и ради секретов производства стали для мечей, а заодно и о правах на часть горной системы. Эта часть находилась вокруг четырех гор: Копюр, знаменитая своей двойной вершиной, недалеко от которой растет горная гречиха, и плодородными долинами, в которых растет овес и пасутся плосконогие овцы; Иголка-на-Верхушке и Красная Земля, богатые железной рудой; и Кана, находящаяся к северу от остальных, с виноградниками и фруктовыми садами на ее нижних склонах.

Когда соглашение было достигнуто, район стал очень популярным, главным образом среди племени Валлиста, за исключением части Кана, которую несколько Драконлордов выбрали своей резиденцией и в которой с потрясающей скоростью выстроили несколько крепостей, для обеспечение защиты захваченного в случае возвращения армии Кайрана.

За долгие столетия, пока армии Кайрана и остальные племена шагали дальше, область стала почти независимым государством, в котором говорили на своем собственном языке, возникшем от смешения языка Драконлордов с несколькими западными языками, к которым добавилось несколько конструкций на Сариоли. Поход на восток закончился, и, ближе к концу Третьего Цикла, объединение торговли, военные дела и развитие коммуникаций начали формировать то, что со временем стало Империей (или, более точно, многие начали осознавать, что страна, в которой они живут, это Империя).

Падение Империи отозвалось в горах Канефтали (в которых, заметим, уже довольно долго почти не было Сариоли, а немногие оставшиеся в живых находились, как в ссылке, на самом дальнем севере, в районе вершин Потерянный Путь и Коричневая Голова) сильнейшим землетрясением; многие из самых старинных крепостей превратились в развалины, как и многие из работающих шахт; но в нижних отрогах Кана, в долине, которая называется Уайтсайд, рядом с деревней того же названия, жил Граф по имени Скинтер, прямой потомок линии э'Терикс Дома Дракона, чей невысокий и очень надежно построенный замок, идеально вписанный в окружающий ландшафт, пережил и само землетрясение и последующие толчки. Незадолго до катастрофы он начал собирать вокруг себя определенные силы, готовясь к диспуту с соседом после оскорбления, которое он собирался нанести ему, как только соберет довольно приличную армию. Будущий враг Скинтера был его вторым кузеном, который за предыдущее столетие сумел получить права на ловлю рыбы в некоем озере, контроль над виноградниками, известными производством знаменитых крепленых вин из поздних яблок, и любовь дочери одного из местных баронов; Скинтер хотел все это себе, но они все погибли в Катастрофу Адрона. На самом деле этот второй кузен сам стал жертвой первого же удара землетрясения, когда пытался насладиться всеми тремя приобретениями одновременно.

Это оставило Скинтера, которого также называли Уайтсайд, в относительной безопасности, без врагов, с достаточно большой армией и без любого другого, которому бы он подчинялся (Герцогиня Кана и большая часть ее семьи была в Адриланке, а остальные, на свое несчастье, оказались в доме, когда начались первые толчки), зато с длинным перечнем амбиций. Чтобы округлить список, мы обязаны добавить, что он совершенно не собирался кормить довольно-таки значительную армию, во всяком случае долго. Когда мы рассмотрим это условие и вспомним, что он был, помимо всего прочего, Драконлордом, то нас не удивит, что он немедленно начал расширять круг своих владений.

Когда он начал так поступать, то сделал то же самое открытие, которое сделали тысячи других предводителей маленьких армий этой эры, занимавшиеся тем же самым делом: по большей части аристократы, купцы и даже крестьяне приветствуют твердую руку предводителя; они были «свободны», то есть жили без Империи, слишком мало времени, чтобы успеть привыкнуть к анархии (которая была, мы обязаны указать на это, первые несколько лет после Катастрофы) и что все они сконфуженные, испуганные и растерянные с облегчением и радостью приветствовали любое подобие порядка; для своих первых побед солдатам армии Скинтера крайне редко приходилось обнажить меч, наставить пику или установить катапульту.

Эти победы позволили Герцогу Кана, титул, который он присвоил себе сам после завершения подчинения герцогства, завладеть достаточно обширной областью, которая поставляла еду для его армии, но требовала от него, чтобы он размещал части своей армии на каждой вновь завоеванной территории, чтобы гарантировать, что никакой другой потенциальный бандит, завидующий его успехам, не был способен собрать армию, которая могла бы заменить или вообще сбросить его власть, и что такой предводитель не появится среди покоренных крестьян; но все это требовало все большей и большей армии, и, следовательно, все большей и большей территории для прокормления этой армии, так что, несмотря на сравнительно медленный темп, площадь завоеванной области увеличивалась в геометрической прогрессии. Этот образец — одинокий аристократ, приобретший, создавший или уже обладавший армией, которому все время требуется больше земли, чтобы кормить армию, а потом больше армии, чтобы защищать землю — повторялся тысячи раз на протяжения периода истории, который мы называем Междуцарствием, но присутствие его кузины, некой Маркизы Хабил, также дракона по линии э'Терикс, сделало Кану, как он теперь называл себя, уникальным в своем роде; эта леди не имела никаких амбиций для себя самой, зато обладала хорошим знанием истории, головой настоящего стратега, арифметическими талантами и была всей душой предана своему двоюродному брату. Однажды, примерно через двадцать лет после Катастрофы, она сказала Кану о том, что пришла пора остановиться и обдумать свое положение.

Но прежде, чем мы расскажем читателю об этом в высшей степени интересном разговоре, необходимо кратко сказать, что Хабил и Кана, хотя и являлись кузенами друг другу, выглядели как брат и сестра; тогдашние мемуаристы очень часто, по ошибке, принимали их за брата и сестру, и это перешло в труды небрежных историков. Оба были типичными Драконами, скорее низкими, чем высокими, отмеченные ввалившимися щеками, глубоко посаженными глазами и вьющимися коричневыми волосами, спускавшимися на плечи. Кана носил черное с серебром цвета дракона-воина; Хабил, хотя и не была воином, делала точно так же.

Теперь, когда декорации расставлены, попытаемся узнать, что они сказали друг другу однажды утром через двадцать лет после Катастрофы, удобно устроившись в зале для еды замка Каны.

— Давайте рассмотрим, — сказала Хабил.

— Очень хорошо, — ответил Кана. — Я согласен рассмотреть. Вот только…

— Ну?

— Что именно вы хотите рассмотреть?

— Количество земли, принадлежащее фермерам.

— А. Ну, и какая с этим проблема?

— В этом районе требуется от тридцати до тридцати пяти акров земли, чтобы произвести достаточно зерна для обычной семьи Текл, работающей круглый год на то, чтобы прокормить себя.

— Очень хорошо. И тогда?

— И тогда, если добавить десять акров к их земле, они способны произвести еду — то есть плату — для одного солдата нашей армии.

— Но, помимо них, есть еще виноградники, производящие вино, которое мы продаем, и фруктовые сады, производящие фрукты, не считая диких животных и…

Она пренебрежительно повела рукой. — Вы без надобности усложняете дело. Даже если мы это все учтем, цифры будут почти те же самые.

— А вы уверены в этих цифрах? То есть, вы сами производили исследование?

— Нет, я прочитала об этом в книге.

— И вы верите этой книге?

— О да, конечно. Она была опубликована в Университетском издательстве еще до Катастрофы.

— Очень хорошо, тогда я принимаю эти цифры. Что из них следует?

— Допустим, что у меня есть тридцать арендаторов, и каждый из них имеет в среднем…

— А что означает «в среднем»?

— Неважно. Каждый арендатор имеет, скажем, пятьдесят акров.

— Очень хорошо, давайте именно это и скажем.

— Когда мы вычтем из величины надела каждого арендатора то, что он использует для себя, чтобы съесть или продать, которое, к счастью, очень близко к тому, которое сохранит его и его семью в живых, мы найдем, что оставшееся количество способно содержать одного солдата и еще останется небольшая часть, которая идет в ваш сундук, а оттуда, со временем, в вашу сокровищницу.

— Да-да, или в кладовую или в винный погреб. Я знаком с этим процессом. То, что вы сказали, означает, что мы способны поддерживать одного солдата при помощи одной крестьянской семьи.

— Совершенно точно.

— И это тоже написано в книге?

— В той же самой книге.

— Возможно я должен полистать ее.

— С удовольствием дам ее вам.

— Ну хорошо, я принимаю все эти цифры. И что дальше?

— Прочитав книги, я сама сделала кое-какие вычисления.

— Не удивляюсь тому, что вы их сделали. Но…

— Да?

— Что эти вычисления рассказали вам?

— А то, что для того, чтобы эффективно защищать свои владения в эти времена, с бандитами и армиями, бродящими повсюду, нам требуется одна из двух вещей: или один с половиной солдат на каждого крестьянина…

— Половину солдата довольно трудно себе представить.

— Или мы должны вооружить крестьян.

— Рискованная идея.

— В точности.

— И потом? Что вы из всего этого вывели, моя дорогая кузина?

— Что есть третий способ.

— Я должен немедленно услышать о нем.

— Каждый раз, когда мы приобретаем новую область и, делая это, используем менее одного солдата на каждые завоеванные пятьдесят акров, мы еще какое-то время остаемся на плаву, как говорят Орки.

— А, понимаю.

— Да. Именно поэтому мы продолжаем расширяться.

— Хорошо, именно поэтому мы расширяемся.

— Но, вы знаете, есть предел. Расширение постоянно замедляется, потому что требуется время, чтобы обезопасить каждую новую область и, так как круг расширяется…

— Круг?

— Или, скажем так, границы ваших владений растут, и вскоре потребуется так много времени, чтобы поддерживать порядок во всех владениях, что вся структура рухнет.

— Мы уже видели Катастрофу, — заметил Кана, нервно оглядываясь кругом. — Мне не нравится мысль о рухнувших структурах.

— И мне тоже.

— Но разрешите мне задать один вопрос.

— Хорошо, — сказала Хабил, — спрашивайте.

— Если все работает именно так, как вы рассказали…

— О, в точности, уверяю вас.

— Как тогда Империя вообще могла существовать?

— Потому что это была Империя, везде был порядок, было мало ссор и разногласий, так что совсем небольшая армия, которая управлялась самим Императором, поддерживала порядок на большой территории. На самом деле вместо того, чтобы требовать одного с половиной солдата на каждого крестьянина, требовался едва ли один солдат на тысячу крестьян. Вы понимаете, что это очень большая разница.

— Да, да, понимаю. Но есть ли решение проблемы?

— Я верю, что есть.

— И какое?

— Новый Император.

— Как, новый Император?

— Точно.

— И где мы можем найти такого Императора?

— Я верю, что прямо сейчас гляжу на него.

— Как, я?

— Разве вы не Драконлорд?

— Ну да.

— И не доказали свою способность выигрывать сражения?

— Сражения, да. Но управлять такой огромной территорией без Орба…

— Отсутствие Орба — это проблема.

— Я почти поверил, что это возможно!

— Но у меня есть решение.

— У вас оно есть? — восхищенно спросил Кана. — Я всегда знал, что в таких делах вы просто великолепны.

— Я тоже так думаю, — сказала Хабил, краснея.

— Ну, буду рад услышать его, Маркиза.

— Система советников, наблюдателей и губернаторов территорий.

— Я понял. Советники, чтобы предлагать действия, шпионы, которые гарантируют, что я буду хорошо информирован о том, что происходит во всех частях империи, и управляющие, которые выполняют мои приказы на этих территориях.

— Вы все поняли абсолютно верно.

— Но каким образом я завоюю такую большую область, когда вы уже сказали, что дальнейшее расширение приведет нас к краху?

— Я подумала и об этом.

— Я совсем не удивлен, что вы это сделали.

— Должна ли я вам рассказать, что я придумала?

— Не было бы ничего лучше.

— Вот: вам нужны советники, наблюдатели и управляющие.

— А-а!

— Тогда вы все поняли?

— Да, я думаю, что да.

— Ну, давайте увидим.

— Советники составят план компании, шпионы все время будут сообщать мне обо всем, что происходит как вокруг меня, так и по всей Империи, а управляющие наведут порядок во всех завоеванных областях.

— Абсолютно точно.

— И, — сказал Кана, чьи глаза начали сверкать, — когда мы полностью обезопасим каждую область, потребуется намного меньше солдат, чтобы поддерживать порядок, и таким образом лишних солдат можно распустить вместе с едой для них и кормом для их лошадей, о которых я думаю днем и ночью, и нам понадобятся только обычные способы снабжения армии.

— Вы слово в слово повторили мой план. Что вы думаете о нем?

— Моя дорогая кузина…

— Ну?

— Я думаю, что я буду Императором.

— Я полностью согласна с вами.

— Есть у вас кто-нибудь, кого вы можете предложить на те роли, о которых мы говорили?

— Кое-кто. Мы найдем больше, когда начнем кампанию. А сейчас, у вас есть карты?

— Ну конечно, и много.

— Хорошо. Я думаю, что вы покончили с омлетом и беконом, а теперь пьете третий стакан клявы, в то время как я разделалась с бисквитом и сосисками, а теперь наслаждаюсь вторым стаканом чая; давайте пойдем в библиотеку, изучим эти знаменитые карты и начнем разрабатывать план компании, о которой говорили.

— Замечательная идея, и я подписываюсь под ней всем сердцем.

Таким образом началась компания Каны, вначале одна из бесчисленного числа попыток мелкой аристократии сохранить те небольшие имения, которыми они владели, и которая вконце концов стала чем-то другим, намного большим.

Четвертая Глава Как банда разбойников с большой дороги встретила Волшебницу, которая отнюдь не собирала цветы

В один весенний день 229-ого года Междуцарствия можно было увидеть женщину, которая собирала цветы на лугу у берега большой реки, которую люди с Востока называют Наплемент, что, мы верим, переводится как «последний луч света». Это имя было дано неким Восточным исследователем, который, уехав из своей родной страны настолько далеко, насколько смог, смотрел на эту реку как на самое западное место, которого он мог достигнуть; поэтому в конце дня он назвал ее именем своей страны, или, возможно, местом, где в последний раз видел луч дневного света. Это имя все еще распространено среди некоторых из людей с Востока, особенно среди тех, кто живет в Империи, но намного чаще эту реку называют Адриланка, по той простой причине, что она пересекает этот город по пути в океан.

Луг, на который мы направили ваше внимание, находился, однако, почти в трехстах милях от города, и поблизости вообще не было городов, хотя, будьте уверенны, там было совсем не мало гостиниц и крошечных деревушек, во всяком случае больше, чем дорог, пересекавших эту область в самых разных направлениях.

Что касается женщины, собиравшей цветы, то мы обязаны сказать, что ей было от восемьсот до девятисот лет, у нее были узкие глаза — ясный признак дворянина — под темными волосами, которые завивались вокруг ее ушей, маленький рот и лицо, которое доказывало, что она живет нелегкой жизнью. На ее спине не было никакого рюкзака, так как она путешествовала с мулом, который нес тяжелый мешок, и один из предметов внутри него заслуживает специального упоминания: это был посох из белого дерева, отполированный до блеска, а в его конец был вделан небольшой красноватый камень. Помимо этого посоха она не имела при себе ничего другого кроме того, что обычно берут с собой путешественники, отправляясь в далекое путешествие по лесистым местам.

Глядя как она медленно и аккуратно идет по лугу, можно было бы заподозрить, что она акушерка или травница, но только до тех пор, пока наблюдатель не заметил бы, что она на самом деле не собирает цветы, а скорее что-то ищет среди них — и действительно, она была так сконцентрирована на земле, что даже не заметила, что она не одна.

Когда она наконец осознала это, то с судорожным вздохом огляделась и обнаружила, что восемь или девять всадников смотрят на нее с расстояния в несколько ярдов.

— Добрый день, мадам, — сказал один из них. — Кажется вы что-то потеряли.

— И вам добрый день, сэр. Меня зовут Орлаан, и, как вы правильно заключили, я действительно кое-что потеряла.

Всадник взглянул на своих товарищей и с каким-то подобием улыбки на лице сказал, — Скажите нам, что вы ищите, и, так как мы все джентльмены, мы поможем вам найти это.

— На самом деле? Тогда я буду очень благодарна вам за помощь, и я немедленно расскажу вам это.

— Ну и?

— Я ищу душу.

Всадник удивленно уставился на нее, потом, нахмурившись, сказал, — Прошу прощения, мадам, но, боюсь, я не понял то, что вы имели честь сказать мне.

— Но что может быть проще? Где-то здесь есть душа, и я ее ищу.

— Я…вы сказали душа?

— В точности.

— Но как вы сумели потерять ее?

— О, у меня души никогда не было.

— Но…тогда это не ваша душа?

— Да, конечно, она принадлежит другому.

— Но, как это возможно?

— Другому иметь душу?

— Нет, нет. Быть душе одной, без тела. Я никогда не слышал о подобных вещах.

— Это странный эффект Катастрофы Адрона.

— Но она была двести лет назад!

— О, да.

— И вы ищете ее все это время?

— О, конечно нет. Прошло не больше ста лет с того времени, как я сообразила, что ее нет. Понимаете ли, мне потребовалось много времени, чтобы усовершенствовать свое мастерство до такой степени, чтобы я могла узнать о таких вещах и совершить ритуал, в ходе которого мне открылось, что она существует.

— И теперь вы точно знаете, что она существует?

— Да, я видела ее.

— И она здесь?

— О, что до этого, я не могу сказать. Я провела линию от Города Драгейра…

— Города Драгейра! Теперь это Море Аморфии, наколько я слышал.

— Хорошо, согласна. От Моря Аморфии к Горе Дзур, и начала искать со стороны моря, и так получилось, что я обнаружила там кое-что, в результате чего мои поиски привели меня сюда.

— Хорошо, а что вы будете делать, если найдете ее?

— О, я обязательно найду ее.

— Очень хорошо, что вы будете делать, когда найдете ее?

— Тогда я помещу ее в посох, который вы могли бы увидеть на моем муле.

— Хорошо, а потом?

— Я знаю об этом меньше всего на свете. Но я убеждена, что она будет полезна. Такой объект…

— Мадам, я убедился, что вы имеете честь насмехаться надо мной.

— Ни в малейшей степени, — холодно сказала Орлаан.

— Вы должны понимать, мадам, что мы — я и мои друзья — собирались просто отобрать у вас вашего мула со всеми вещами, и, возможно, немного заняться чем-то вроде спорта с вами самими. Но если вы решили поиздеваться над нами…

— О, я с самого начала знала все ваши намерения.

— Да ну? Но вы не казались озабоченной или испуганной.

— У меня нет ни малейшей причины для испуга.

— И не могли бы вы позаботиться сказать мне почему? И побыстрее, пожалуйста; моим товарищам уже не терпится.

— Я буду быстрой, как Великий Поток Тьювин.

— Очень хорошо, я весь внимание.

— Я уже упоминала, что была около Моря Аморфии.

— То есть Малого Моря.

— Да, да, Малого Моря. Можете ли вы представить себе, что я там делала?

— Нет, я знаю об этом меньше всего на свете.

— Я заключила с ним соглашение.

— С аморфией? Клянусь Богами! Вы чересчур доверяете мне или считаете полным идиотом.

— Нет, скорее сообразительным негодяем, но я действительно узнала, как говорить с ним, и как убедить его сделать то, что я хочу. Одним словом…

— Древнее волшебство!

— Точно.

— Па, я не верю вам.

— Ну что же, — сказала Орлаан, пожав плечами. — Мне остается только убедить вас.

Несколькими часами позже некий Текла, которого бандиты держали для приготовления пищи и помощи с лагерем, обратил внимание, что банда не вернулась во время. Посоветовавшись сам с собой (вокруг не было никого, у кого бы он мог спросить совета), он отправился в направлении, в котором они поехали. Очень скоро он нашел то, что осталось от них, и мог только безуспешно размышлять о типе катастрофы, оставившей после себя обугленные и почерневшие трупы. Он, должны мы сказать, почувствовал легкое сожаление — бандиты не были так грубы по отношению к нему, как могли бы быть, но потом сообразил, что они оставили ему трофеи, на которые, если он распорядится ими с умом, сможет беспечально прожить много лет. Осознав это, он немедленно и без всяких сомнений нанял лодку, которая должна была перевести его через реку, чтобы поискать счастье в городе.

Что касается Орлаан, от нее не осталось ни малейшего следа. Так получилось, что в этот день она нашла то, что искала.

Пятая Глава Как Арра научилась не поддаваться возрасту, а Маролан узнал о своей растущей известности

Это случилось в один весенний день, когда Маролан вошел в часовню в Черной Часовне в поисках своей жрицы. Арру, вполне естественно, часто можно было найти здесь, так как она не только именно здесь утешала кающихся грешников, проводила службы своей богине, работала над тем, что впоследствии было названо «Кругом», но и жила в этой часовне. Введя предмет «квартира для жилья» и, более того, напомнив читателю, что он уже побывал здесь несколькими годами раньше, мы считаем нашим долгом, прежде чем продолжить, сказать пару слов о том, во что превратилась Черная Часовня в это время — то есть на 243-ем году Междуцарствия (хотя читатель не должен забывать, что Междуцарствие не имело никакого прямого эффекта и совсем малый косвенный на территории, находившейся так далеко на Восток от старых границ империи).

Так как мы уже были здесь, давайте посмотрим, что изменилось. Первым делом мы замечаем, что низкое болотистое поле севернее часовни было умело осушено под руководством некой Цецилии, и на этом месте была выстроена серия низких коттеджей, которая служила домом тем, кто постоянно приезжал в деревню — или, точнее, в небольшой город — с тех пор, как Арра начала свою работу.

Черная Часовня принимала новых граждан самым простым способом: когда они не были заняты тренировками по магии или не работали вместе с Аррой, посылая странные психические вызовы, чтобы увеличить свое число, они предоставляли свои таланты в распоряжение местных жителей. Горожане давно забыли о надоедливых вредителях, которые раньше губили местное сельское хозяйство. Не было падежа среди домашнего скота. И молодое поколение не знало, что бывают такие года, когда рыба не идет в сети.

Все эти услуги жителям города предоставлялись благодаря настойчивости Арры, которая утверждала, что в тот момент, когда Круг станет нежелательной ношей для Черной Часовни, его медленный, мирный и постоянный рост, будет, в самом лучшем случае, прерван. Маролан, со своей стороны, обращал на это мало внимания: он был очень целеустремленный юноша (и будьте уверены, в сочетании со склонностью забывать обо всем, что не имеет отношение к его непосредственному фокусу) и очень напоминал молодых людей, родившихся в доме Дракона, как горячим темпераментом, так и бездушным презрением к жизни.

Будьте уверены, обычно Маролан находился в самом приятном расположении духа, и у него не было случая показать свой характер. Горожане считали его кем-то вроде ручного демона (хотя, конечно, ни один из них никогда не рисковал сказать такое ему прямо в лицо), и, следовательно, считали его живым талисманом удачи, так что он легко находил друзей как среди жителей города, так и среди колдунов. Однако, по наблюдениям Маролана, их дружбе мешало то странное обстоятельство, что все люди, окружавшие его — за исключением его самого и Арры, отмеченных специальной любовью богини — старели и умирали с потрясающей скоростью.

Через несколько десятилетий различия между двумя группами уменьшились: местные крестьянские девушки не могли не находить колдунов восхитительными, а кто же более привлекателен для наделенных могучей силой ведьм, как не приятные молодые крестьяне. Таким образом две популяции имели склонность к смешиванию, и только вновь прибывшие оставались отделенными от жизни Черной Часовни, и то ненадолго.

Таким образом, как мы и сказали, в Черной Часовне царила гармония между теми, чьи семьи жили здесь несчетное число поколений, и теми, кто был вызван сюда, чтобы стать частью Круга, гармония, которая, по мнению Маролана, была самым естественным и обычным делом, так как он не имел понятия об усердной работе Арры, поддерживавшей ее.

Арра, со своей стороны, не могла не узнать о тех чертах личности Маролана, о которых мы упоминали, и, не жалуясь, просто добавила к числу своих ежедневных забот то, что обычно называют «политикой»: то есть требование поддерживать гармонию между ее колдунами и местными жителями.

В случае, о котором мы сейчас пишем, она услышала, как Маролан выкрикивает ее имя, и вылетела из задней комнаты часовни одетая только в длинное полотенце, сделанное из почти прозрачной материи; вода текла с ее волос и собиралась в маленькие лужи на твердом каменном полу.

— Прошу прощения, — сказал Маролан. — Я не знал…

— Ничего страшного, милорд, — ответила Арра. — Я купалась в освященной воде, к которой были добавлены некоторые особые соли и растения; это часть процесса, поддерживающего мою молодость. Милость богини дает очень много, но, как вы понимаете, время от времени даже ее усилия нуждаются в поддержке.

— О, что до этого, вы замечательно поддерживаете вашу юность и совершенно не изменились со времени нашей первой встречи, если мои глаза меня не обманывают.

— Вы очень любезны.

— Это не лесть. И, если говорить об этом, когда я гляжу в зеркало, мне не кажется, что я повзрослел хотя бы на год, и это говорит как о силе нашей богини, так и об омолаживающем эффекте Круга, не так ли?

— О, я уверена, что в вашем случае есть и другие причины, — улыбаясь сказала Арра. — Но скажите мне, что вы хотели? Я убеждена, что вы не вбежали бы сюда, выкрикивая мое имя таким громким голосом, если бы у вас не было на уме какого-то серьезного повода.

— О, что касается этого, то вы совершенно правы. Но, прежде чем обсудить это дело, я мог бы подождать, пока вы…

— Пока я не оденусь, милорд?

— Вы абсолютно точно закончили мою мысль.

Арра, должны мы признаться, обычно получала определенное наслаждение, поддразнивая Маролана, но сейчас она просто сказала, — Очень хорошо. Через мгновения я вернусь, одетая как должно.

Маролан поклонился, и Арра вышла, разрешив полотенцу упасть с себя, когда она уже была в дверном проеме. Вскоре она вернулась, одетая в свое жреческое платье. — Я надеюсь, — сказала она, что теперь вам будет намного удобнее, милорд.

Маролан поклонился.

— А теперь, — сказала она, когда они удобно уселись, — что именно вы хотели обсудить со мной?

— Случилась странная вещь.

— Я слушаю.

— Я шел из моего дома на склад сушеных продуктов, когда мимо меня прошел незнакомец — то есть кто-то, которого я никогда не встречал раньше.

— Да, я понимаю. Чужеземец. Они проходят через Черную Часовню время от времени. На самом деле многие из них в конце концов присоединяются к кругу, и с этого момента перестают быть чужеземцами.

— Хорошо, но этот незнакомец — чисто-выбритый джентльмен средних лет с большим животом и очень маленьким количеством волос — посмотрел на меня очень странным образом.

— Да?

— Да, он просто уставился на меня.

— Я понимаю.

— И потом…

— Он сделал еще что-то?

— Ну да. Он остановил Клода, который случайно проходил мимо, спросил его о чем-то, указывая на меня таким способом, который я нашел, в самом лучшем случае, довольно дерзким и грубым.

— Да?

— И после этого он остановился, упал на колени и поклонился мне!

— Да ну?

— Но, дорогая Арра, почему он, незнакомый со мной, сделал такую странную вещь?

— Без сомнения он слышал о вас.

— Слышал обо мне?

— Ну конечно, почему нет? Вы же не можете себе представить, что все, что мы сделали, не было замечено, и чтобы вас не заметили тоже, как одну из главных движущих сил.

— А что мы сделали? Вы имеете в виду наш Круг?

— Точно.

— Но почему?

— Почему, милорд? Вы спрашиваете почему?

— Да, в точности. И если вы знаете, я счел бы за большую честь, если вы скажете мне.

— Тогда я немедленно это сделаю.

— Я весь внимание.

— Вы должны вспомнить, что мы собрали вместе триста восемьдесят три человека, колдунов и ведьм. Мы работаем все время вместе, изучая Искусство, и посылаем наше сообщение всем тем, у кого есть способность услышать его — так что это сообщение слышат все дальше и дальше, по мере роста нашего Круга.

— Хорошо, но все это я знаю.

— Да, но ничего такого раньше не было никогда!

— Я не знал об этом. И тем не менее…

— И мы сделали еще больше. Вы помните наш последний год, Видение?

— Вы имеете в виду то, что мы увидели налет на Каррик, который бандиты собирались предпринять?

— Именно это. Мы предупредили их, и налетчики были отбиты.

— О да, конечно я никогда не забуду этого, и тем более я не смогу забыть десять баррелей ушки, которую они прислали нам в знак благодарности. Но…

— Милорд, мне кажется, что вы до сих пор не поняли.

— Не понял? Я не понял? Клянусь Богами! Да я уже целый час твержу вам, что ничего не понимаю!

— Но милорд, на сто миль вокруг все знают о Круге, и, для них, Круг — это вы.

— Я?

— Вы.

— Арра, что вы имеете в виду, утверждая что Круг — это я?

— Я имею в виду, что каждый слышал о вас и о Круге, и привык видеть вас обоих вместе.

— На сто миль вокруг?

— Ну, может быть на двести.

— Они знают Круг и знают меня?

— Описание вашей внешности путешествует из одного рта в другой — они убеждены, что вы особенный человек.

— Да, но — все это очень странно.

— О, вот в этом я не сомневаюсь. Но это правда.

Маролан нахмурился и задумался. Арра терпеливо ждала, пока он был погружен в размышления. Наконец он сказал, — Арра, мне в голову пришла мысль.

— И какая?

— Эта банда грабителей, они ведь тоже слышали о нас, не правда ли?

— Да, скорее всего да.

— Во всяком случае многие из них?

— О, да, конечно. Они появляются в местах, которые находятся меньше чем сто миль от нас. Сами они из области Силавия, где-то в сорока-сорока пяти милях от нас вокруг озера, и когда у них плохой урожай — а это случается достаточно часто, так как бог, которому они поклоняются, ничего не делает, чтобы дать им хороший — они грабят всех вокруг них.

— Да, понял. Но тогда…

— Милорд?

— Тогда мне пришло на ум, что если мы продолжим предупреждать их жертвы о возможных нападениях, им это может не понравиться.

— Да, это возможно, милорд. И, если подумать, я начинаю считать, что это очень возможно.

— Так я и думал.

— Тогда может быть вы думаете, ну — может быть вы думаете, что мы должны перестать предупреждать о нападениях?

— О, нет! — сказал Маролан. — Я определенно не собирался предлагать настолько сильные меры!

— Очень хорошо. Так как на мгновение я испугалась…

— Да?

— Я испугалась, что вы начинаете показывать признаки своего возраста.

Шестая Глава Как год спустя Автор возвращается в Черную Часовню, а Маролан начинает сердиться

Мы перенесемся во времени примерно на год вперед от нашей предыдущей главы, хотя и останемся в той же географической точке — то есть в местечке Черная Часовня. Если как следует осмотреть эту деревню (или, возможно, мы должны сказать город) летом 244-ого года Междуцарствия, внимательный наблюдатель должен заметить несколько небольших изменений со времени нашего последнего визита: таверна, в которой Маролан встретил Миску, полностью исчезла, за исключением кирпичной дымовой трубы, стоявшей как памятник. На месте гостиницы, в которой он провел свою первую ночь, не осталось ничего, даже дымовой трубы, хотя несколько закопченных камней указывает, что здесь что-то стояло. Коттеджи, служившие домом для колдунов Круга, исчезли, на их месте остались дымящиеся руины. На самом деле не осталось ни одного дома или постройки на том месте, где когда-то была главная улица деревни. Людей на улицах был не видно; они были бы совершенно пустыми, если бы не небольшие стаи крыс, рыскавших среди развалин в поисках чего-нибудь съедобного, и нескольких собак, бегавших за крысами.

После такого внимательного обследования местности, наблюдатель был бы вправе заявить, что в самой Черной Часовне и вокруг нее произошла какая-то катастрофа, и, должны мы заметить, наблюдатель был бы совершенно прав.

Чтобы обнаружить причину катастрофы, давайте войдем в саму часовню, которая, несмотря на определенные разрушения — несколько камней из стен было выломано, а остальные выглядели так, как если бы их пытались поджечь — все еще стояла и, более того, была обитаема: Маролан и Арра стояли у алтаря, разговаривая друг с другом и мы берем на себя смелость подслушать их беседу почти с того самого момента, когда они начали обсуждать интересующий нас вопрос. А именно тогда, когда Арра сказала, — Все попрятались.

— Это самое лучшее, — сказал Маролан.

Арра кивнула. — Вскоре они появятся опять.

— Это случилось быстро?

— Пока вы занимались медитацией.

— Мне кажется, что я провел не больше двух-трех часов, пытаясь путешествовать по астралу, — сказал Маролан.

— И каковы ваши успехи?

— Был момент, когда я почувствовал, что очень близок к тому, чтобы чего-нибудь достичь.

— Ну, это совсем неплохо, — сказала Арра.

— Но за это время они пришли и ушли?

— Да, — сказала Арра. — Они были очень быстры. На самом деле они ушли даже меньше, чем через час. Я побежала за вами, но все уже было кончено.

— Они убили много народа, не так ли?

— Девять убитых, двадцать или тридцать раненых и, я бы сказала, они снесли всю деревню до основания.

— Но они что-то украли, не правда ли?

— Нет. Они жгли и убивали, это все.

— Случайным образом?

— Так мне показалось.

— Кто-нибудь из Круга пострадал?

— Рикардо получил порез на левой ноге, который доходит до кости; сейчас им занимаются. И Мария растянула лодыжку, убегая от них. Это все.

— Нам повезло.

— Да, милорд.

— Чего же они искали?

— Я уверена, милорд, что они искали вас.

— Меня?

— Они схватили Тамаса и били его, пытаясь заставить рассказать, где вы находитесь.

— Он не сказал им?

— Он не знал.

— Как он?

— Сильно избит, много ушибов, но больше ничего.

— Я должен сам посмотреть на то, что они сделали.

— Понимаю, милорд.

Мы верим, что читатель поймет и простит нас, если мы не последуем за Мароланом шаг в шаг. Признаемся, что вид обгорелых зданий и, еще хуже, окровавленных и исковерканных остатков то, что было людьми, без сомнения привлекает кое-кого из наших читателей. Действительно, мы не можем не знать, что есть целая школа в литературе, которая посвятила себя тщательному описанию именно таких событий, живописуя в малейших деталях каждую пролитую каплю крови, каждую сломанную ногу, каждый агонизирующий крик, каждую черточку, которая может усилить выражение боли. Конечно, природа истории, зафиксированной на бумаге, такова, что любое направление в литературе может отразить ее по-своему; естественно, что обратное тоже верно, так как те, кто сочиняет романы читают историю, а те, кто пишут историю, читают романы.

Мы понимаем, почему некоторые из наших собратьев внезапно обнаруживают, что их тянет на подобные описания: если история производит большее воздействие на читателя, когда возбуждены эмоции, то литература просто требует этого; а описание агонии в самом наглядном виде — самый легкий способ пробудить эмоции читателя. Да, мы понимаем это, но сами не собираемся обращаться к наиболее нерассуждающим и базовым инстинктам нашего читателя, потому что мы верим, что те, кто делают нам честь следовать за нами через эти истории, лучше всего отзовутся на возбуждение на более интеллектуальном уровне.

Однако, хотя мы решили не показывать читателю то, что Маролан увидел на улицах Черной Часовни, тем не менее мы настаиваем, что сам Маролан видел все это. Он провел насколько часов на улицах, говорил с ранеными, утешал обездоленных и качал головой над развалинами деревни. Нет необходимости добавлять, что Маролан, живя здесь почти сто лет, хорошо знал всех, кого убили или ранили; на самом деле он знал все их семьи на протяжении многих поколений, их стоны и слезы не могли оставить его равнодушным.

Когда он в конце концов вернулся в часовню, Арра, увидев его, непроизвольно отступила назад, так как она никогда не видела его в таком настроении, и вообще не подозревала, что он был способен на такую ярость, которая была написана на его лице, хотя он все еще сдерживался. Его глаза светились такой ненавистью, что, хотя что-то похожее видели на тысячах и тысячах битв внутри Империи, по эту сторону Восточных Гор такого не видели никогда. Его рука закостенела на рукоятке меча. Зубы были сжаты, а слова, когда он говорил, выползали изо рта медленно и ровно, причем губы почти не двигались.

— Ну что ж, посмотрим. Они убивали и жгли, не грабя, и они искали меня.

— Да.

— Откуда они пришли?

— С северо-востока.

Маролан кивнул. — Теперь я пойду туда и поищу их.

— Как, вы хотите найти их?

— Да.

— Милорд…

— Что?

— Их семьдесят или восемьдесят. И, хотя в нашем Круге народу больше, они все-таки колдуны, а не воины.

— Я не говорил, что собираюсь взять с собой Круг.

— Как, вы хотите напасть на семьдесят или восемьдесят из них?

— Почему нет?

— Их так много, что они убьют вас.

— Возможно.

— И, заметьте, это именно то, для чего они приходили сюда, у них не получилось, но зачем дарить им именно то, чего они хотят?

Маролан нахмурился, когда рассуждения Арры проникли через ярость, пожиравшую его. — Хорошо, я вижу, что у вас есть другие идеи, — добавил он.

— Да, я тоже так думаю.

— Только…

— Да?

— Они сожгли и уничтожили мою деревню и убили девять моих людей.

— И?

— Я хочу убить их.

— Самая естественная реакция. Возможно…

— Да?

— Возможно богиня поможет нам.

— Вы так думаете?

— Это возможно.

— Вы говорили с ней?

— Не за последние сто лет.

— И?

— Не будет никакого вреда, если мы попросим.

— Это правда. Давайте попросим. Что требуется?

— Немного.

— Тогда давайте попробуем.

— Положите ваши руки на алтарь.

— Очень хорошо, я так и сделал.

— Теперь закройте глаза.

— Они закрыты, что теперь?

— Теперь вы должны подумать о богине.

— Как, подумать о ней?

— Да.

— Но что именно я должен думать о ней?

— Все, что вы знаете о ней.

— Но, откровенно говоря, я знаю очень мало.

— Но у вас есть какие-то чувства к ней.

— Да, конечно.

— Сосредоточьтесь на них.

— Это очень трудно, Арра. Я не чувствую ничего, кроме ярости.

— Сделайте все, что в ваших силах.

— Очень хорошо.

— А теперь вы должны визуализировать ее.

— А. Визуализировать ее.

— Да, это означает мысленно представить себе ее образ.

— О, я достаточно хорошо знаю, что это означает, вот только…

— Да?

— Как она выглядит?

— Уверяю вас, что об этом я знаю меньше всего на свете.

— Тогда это может оказаться очень трудным.

— Это правда, но вы должны сделать все, что можете.

— Очень хорошо.

— Так вы визуализировали ее?

— Я представил себе самый лучший образ, который только смог придумать.

— Великолепно. Продолжайте делать так.

— А что теперь?

Арра не ответила; или, скорее, ответила не ему. Она начала говорить на каком-то языке, с которым Маролан был незнаком — и действительно, он никогда не слышал подобных слов. Одновременно он заметил, что алтарь стал нагреваться под его руками; он решил было сказать Арре об этом странном феномене, но передумал.

Он изо всех сил старался сделать то, что Арра просила его, хотя ему было крайне трудно сконцентрироваться, когда его сердце желало только одного: найти врагов и броситься на них. Тем не менее он пытался.

В своем воображении он создал образ богини, думая о ее развевающихся золотых волосах, ее блестящих глазах; она была одета в мантию из сверкающей белой материи; одновременно он сохранял в душе все свои чувства к ней, сложную смесь из страха, почтительного уважения и даже робкой любви. В его сознании — уже тренированном во время занятий варварскими Восточными искусствами, которые научили его по меньшей мере дисциплине — монотонный голос Арры постепенно исчезал и наконец полностью пропал. И как это иногда случается в таком состоянии, когда один не может полностью проснуться, а другой полностью заснуть, его мысли начали вырываться из-под его контроля и стали почти сном.

Поэтому Маролан впоследствии никак не мог вспомнить детали или события этого сна; ему, однако, показалось, что он вышел из тела и какое-то недолгое время знал, что вокруг него есть какая-то сущность. Он также знал, что прошло время, хотя и не мог сказать, сколько именно; это могли быть секунды, минуты, часы или даже дни. Арра продолжала петь, или, если читатель предпочитает другой вариант, нараспев читать заклинания, но Маролан воспринимал ее пение как раздражающий шум, вроде писка; но раздражение скоро исчезло, сменившись полным осознанием какого-то высшего присутствия, так что когда этот шум внезапно прекратился, он вздрогнул и почувствовал себя сбитым с толку.

Мы не будем, однако, в дальнейшем давать подобные описания и аналогии. Это не звук внезапно прекратился; скорее Маролан постепенно осознал, что прошло какое-то время. Потом он сообразил, открыв глаза, что Арра больше не стоит рядом с ним, но лежит на полу недалеко от него. Полностью придя в себя, он немедленно опустился на колени рядом с ней. Или, более точно, он начал опускаться на колени, но по причинам, которые не мог понять, продолжал опускаться на пол, пока не распростерся на спине рядом с ней, уставившись на темный потолок часовни. Какое-то время он лежал, обдумывая это, и решил, что он и Арра истощены намного больше, чем ему показалось в первый момент. Он стал думать дальше и пришел к заключению, что, прежде чем попытаться встать, лучше какое-то время просто полежать.

Через мгновение он спросил, — Арра, как вы?

— Меч, — сказала она, и это не было ответом на его вопрос.

— Прошу прощения, — сказал он после паузы, — но боюсь я не понял то, что вы имели честь мне сказать.

— Меч, — повторила она.

— Ну, у меня есть меч, — сказал он. — Должен ли я его вынуть? Боюсь что сейчас я не в состоянии сделать это.

Арра потрясла головой, попыталась встать на ноги и не сумела. — Меч, — сказала она.

Маролан с удовольствием пожал бы плечами, но у него не было сил даже на это, поэтому он решил помолчать и подождать до тех пор, пока он не сумеет двигаться или ситуация прояснится.

В этот момент Арра зашевелилась и сказала, — Милорд Маролан, как вы?

— Достаточно хорошо. Вы говорили с ней?

— Да. Она сказала, что вам нужен меч.

— Да, конечно. Если я собираюсь напасть на этих людей, мне он действительно необходим. Но, так получилось, что у меня уже есть вполне терпимый клинок.

— Нет, она имела в виду совершенно особый меч.

— А, это совсем другое дело.

— Естественно.

Арра опять попыталась встать, опираясь на алтарь. Маролан, чтобы не отстать от нее, сделал то же самое, и вскоре они опять стояли рядом друг с другом, более или менее прямо.

— Она сказала, что именно делает этот меч особым?

— Нет.

— Она сказала, что-нибудь о том, где можно найти этот меч?

— Нет, на самом деле нет.

— Хммм. Это осложняет дело.

— Да, я понимаю, это проблема.

— Она сказала хоть что-нибудь, что может помочь мне найти его?

— Она сказала, что когда придет время, он найдет вас.

Маролан несколько секунд обдумывал ее слова, потом сказал, — Это предполагает, что я должен какое-то время ждать, прежде чем начать действовать против тех, кто напал на Черную Часовню.

— И?

— Вы знаете, я думаю, что не в таком состоянии, чтобы наслаждаться ожиданием.

— Да, я это знаю.

— И более того…

— Да?

— Если мы ничего не сделаем, кто сможет помешать им вернуться?

— О, что до этого…

— Да?

— Богиня сказала мне еще кое-что.

— Я внимательно слушаю.

— Мы должны покинуть Черную Часовню.

— Как, уехать?

— Да, именно.

— Это трудно.

— Да. Но давайте рассуждать: мы недостаточно сильны, чтобы с ними бороться, а они знают, что мы здесь.

— И то и другое правда, — был вынужден согласиться Маролан.

— И более того…

— Да?

— Богиня сказал сделать так.

— Да, это сильный аргумент.

— В точности мое мнение; я счастлива, что оно совпадает с вашим.

— Но наш Круг?

— Что с ним?

— Захотят ли они уйти из Черной Часовни?

— Если вы пойдете впереди, они последуют за вами.

— Вы так думаете?

— Убеждена. Судите сами: вы их предводитель, который собрал их вместе, в результате все они многое узнали об Искусстве и разделяли нашу общую силу, которую мы собрали.

— Это правда.

— Подумайте так же и о том, что, оставшись, они скорее всего подвергнутся нападению завидующих или напуганных соседей.

— Великая Богиня! И в это вы правы, тоже.

— Итак, вы убеждены?

— Почти.

— Да?

— Есть кое-что, что мне непонятно.

— И что же это?

— Когда мы уйдем из Черной Часовни…

— Да, когда мы уйдем?

— Куда мы пойдем?

— О, что до этого…

— Да?

— Я уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Но, тогда, мы не можем уйти не направившись в определенном направлении; это закон природы.

— О, я не собираюсь спорить с законами природы.

— Тогда, если мы не знаем куда идти, мы должны по меньшей мере определить направление движения.

— Возможно мы получим знак.

— Вы думаете, мы можем?

— Вполне возможно.

— А богиня умеет подавать знаки?

— Иногда она делает это, если это подходит ее целям.

— Хорошо, возможно он будет — но что это?

— Что что?

— Я что-то услышал.

— Что именно вы услышали.

— Что-то похожее на цоканье, за дверями часовни.

— Цоканье?

— Звук от ударов лошадиных подков.

— Возможно это карета.

— Ну, если есть карета, возможно есть и пассажир.

— Это не невозможно.

— Давайте посмотрим.

— Очень хорошо, давайте так и сделаем; я верю, что уже способен ходить.

— И я тоже.

— Тогда выйдем наружу.

— Очень хорошо.

Седьмая Глава Как Маролан приходит в изумление узнав то, что читатель знал всё это время

Решив определить точную природу и причины звука перед храмом, Маролан и Арра обогнули алтарь, и им показалось, что до двери очень далеко. Тем не менее они вышли наружу и моргнули, ослепленные ярким светом.

— Это карета, — сказала Арра.

— И кучер, — добавил Маролан. — Миска, это ты?

— Он самый, — сказал Миска, начиная спускаться вниз.

— Я очень рад видеть тебя живым. Я даже подумал…

— Нет, мой добрый Темная Звезда. Жрицы Богини Демонов бессмертны, эльфы долговечны, а кучер…

— Да, что с кучером?

— Мы вечны.

— Замечательно, я с радостью принимаю, что вы вечны. В любом случае я рад видеть тебя. Я предложил бы тебе бренди, но, так получилось, его у меня нет.

Миска пожал плечами. — Так получилось, что у меня есть целая фляжка, и в данный момент мне не надо добавки.

— Хорошо, — сказал Маролан. — Скажи мне, что привело тебя сюда?

— Я привез пассажирку.

— Пассажирку?

— Да, действительно.

— Как тебе удалось раздобыть пассажирку?

— Она была так добра, что купила мне фляжку бренди, так что я взамен предложил привести ее туда, где она должна быть.

— О, так значит она должна быть именно здесь?

Миска опять пожал плечами. — Получается так, ведь я-то именно здесь.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Ты должен понимать, мой дорогой Сётетсиллег, что когда я отправляюсь в поездку, я не всегда знаю, куда я еду. Зато я всегда знаю, когда доехал до конца, и, как я сказал, я здесь.

— Да, это правда, — вмешалась Арра, которая внимательно следила за разговором.

— Тогда, — сказал Маролан, — давайте познакомимся с этой знаменитой пассажиркой.

— Через мгновение, — сказал Миска.

— Мы оба в ожидании, — сказал Маролан.

Миска, давно уже стоявший на земле, подошел к двери, оба окна которой были закрыты ставнями, и ударил дважды в дверь костяшками правой руки; очевидно условный знак или предостережение; потом, схватив ручку двери, ловко повернул ее, что не только позволило ему открыть дверь, но и привело к тому, что одновременно с открытием двери небольшая лестница опустилась из кареты на землю. Кучер протянул руку, и чья-то кисть, одетая в зеленую перчатку, деликатно взяла ее, после чего наружу явилась вся рука, прикрепленная к перчатке, потом лицо, шея и плечи, пока, в конце концов, не появилась вся загадочная пассажирка, встала на лесенку и спустилась на землю.

В добавлении к ее перчаткам, которые, как мы уже заметили, были зелеными, она носила платье того же цвета (с добавлением белой полосы), которое облегало ее фигуру, оставляя обнаженным правое плечо, и, не считая нескольких оборок, не было украшено ничем. Еще у нее была белая шаль из меха какого-то животного, пара маленьких, плоских, золотых сережек и кольцо на четвертом пальце правой руки, в которое были вделаны три крошечных рубина, отделанные серебром. Ее волосы были скорее темные, чем какие-нибудь другие, лицо было узкое и угловатое. Ее тело, которое ясно обрисовывалось под облегающим платьем, было очень худым; но внимание любого наблюдателя немедленно привлекал ее рост, так как она была очень высока, ростом почти с Маролана, который, как было сказано раньше, как башня над городом возвышался над любым человеком с Востока, стоявшим рядом с ним.

— Мой дорогой Темная Звезда, моя дорогая Арра, разрешите представить вам Леди Телдру.

— Мне очень приятно познакомиться со всеми вами, — сказала та, которую звали Телдра, — но, должна я сказать, что мне особенно приятно встретиться с вами, Лорд Маролан, так как я не имела никакого понятия о том, что мне представится честь повстречать здесь, так далеко на Востоке, такого же, как я.

Арра и Маролан поклонились, и Маролан сказал, — Такого же как вы? Вы, должно быть, имеете в виду, что мы оба исключительно высоки? Разрешите мне сказать, что ваша потрясающая красота намного больше привлекает мое внимание, чем расстояние между вашей макушкой и землей, по которой вы имеете честь ступать.

Эта с чувством произнесенная речь была замечательна по меньшей мере в двух отношениях: с одной стороны, никто никогда не слышал, чтобы Маролан говорил таким тоном и таким образом; и с другой всем присутствующим стало ясно, что Маролан не увидел то, что казалось им совершенно очевидным — даже более чем очевидным, что буквально бросалось в глаза.

Миска оказался первым, кто указал на это, сказав. — Как, ты думаешь, она имела в виду твой рост, когда заметила, что вы оба имеете что-то общее?

— Да, именно так я и думаю. А ты думаешь, что она имела в виду что-нибудь другое?

— Целиком. Или, скорее, твой и ее высокий рост — это просто эффект настоящей причины.

— Тогда я хотел бы узнать эту самую причину.

— Как, ты не знаешь ее?

— Знаю ее? Да я даже не рискну пытаться угадать ее.

— Как, ты даже не в состоянии попытаться угадать?

— Да, я же тебе уже сказал.

— И тем не менее, я не могу поверить собственным ушам.

— О, ты должен доверять им, и вот две причины для этого: во первых потому что я так сказал, а во вторых потому что это правда.

— Н-да, — сказал Миска, — ты начал убеждать меня, что ты действительно ничего не знаешь о том, что мы все предполагаем.

— Это хорошо. Но может быть еще лучше.

— О, и что может быть еще лучше?

— Если ты просветишь меня. Так как я убежден, что полностью сбит с толку — причем настолько, что ты мог бы с полным основанием назвать меня Эриком.

Теперь уже Телдра выглядела сбитой с толку, но Миска жестом указал, что у него нет слов для объяснений. Тем временем Арра глядела на Маролана с неприкрытым удивлением. Тот, заметив выражение ее лица, сказал, — Что, вы тоже?

— Милорд, — сказала Арра, — вы разрешите задать вам вопрос?

— Если это поможет мне понять хоть что-нибудь, можете задать три.

— Тогда вот мой вопрос: неужели вы сами никогда не удивлялись тому, что вы выше любого вокруг вас?

— Нет, я думал об этом и решил, что это просто случайность, такая же как, например, у Кевина, который толще любого другого, или у Лары, чьи волосы такого ярко-рыжего цвета, какого я не видел ни у кого другого.

— Но вы же не могли не заметить, что прожили больше ста лет, тогда как все вокруг вас редко доживают даже до половины этого срока.

— Но, моя дорогая Арра, вы живете никак не меньше меня.

— Но вы же знаете, что это подарок богини, как я вам уже объяснила однажды.

— Хорошо, но почему бы богине не дать и мне точно такой же подарок?

Арра смогла ответить только красноречивым пожатием плеч, как если бы сказав, — Я не знаю, как продолжать.

В этот момент Миска не смог больше сдерживаться и начал смеяться — и его смех, как должен понимать читатель, не состоял из маленьких смешков, нет, это были громкие, даже грохочущие раскаты хохота, сопровождавшиеся тряской всего тела, а из его глаз катились слезы. Маролан нахмурился. — Миска, ты знаешь, мне это начало надоедать.

Миска со своей стороны ничего не сказал, так как не мог перестать хохотать, но тут вмешалась Телдра. — Прошу вас, милорд, простите его. Он не хотел вас обидеть, и он смеется не над вами, а, скорее, над абсурдностью всей этой ситуации, которая, заверяю вас, настолько невероятна, что я никогда не встречала ничего похожего.

— Ладно, — сказал Маролан, слегка успокаиваясь, — но если бы вы были так добры и объяснили мне ее, я бы тоже увидел ее абсурдность.

— Это не невероятно, — заметила Телдра.

— И?

— Разрешите мне попробовать, — сказала Арра.

— Сделайте это, любым способом, — хором сказали Маролан и Телдра. (Миска не сказал ничего, так как все еще трясся от хохота.)

— Вы слышали, — спросила Арра, — о эльфах?

— Эльфах? Конечно. Они живут на Западе, за горами.

— Это правда, — сказала Арра, — хотя некоторые из них, время от времени, приходят на восток, на нашу сторону гор.

— Ну, и если они поступают так?

— Тогда, изредка, они оседают и живут здесь.

— Почему бы и нет? По нашу сторону этих гор находится достаточно хорошая страна.

— Хорошо, и из чего состоит жизнь?

— Жизнь? Ну, из ходьбы, еды, сна…

— Ирождения детей?

— Да, конечно.

— И смерти?

— Да, безусловно, на смерть надо глядеть, как на часть жизни, если вы хотите.

— Я более чем хочу, я настаиваю на этом.

— Очень хорошо, если вы настаиваете, я принимаю.

— Хорошо. Давайте посмотрим, что у нас есть.

— Да, давайте сделаем это.

— У нас эльфы, которые пересекают горы, рождают детей и умирают.

— Да, причем они еще ходят, едят и спят.

— О, я не говорила, что они не делают и этого, тоже.

— И очень хорошо, что не говорили, иначе я должен был бы поспорить с вами.

— Но сейчас давайте рассмотрим рождение детей и смерть.

— Очень хорошо. Жаль, что эти вещи случаются вместе — то есть когда два человека умирают вскоре после того, как дали жизнь ребенку, они оставляют этого ребенка сиротой.

— В точности.

— Я знаю об этом, так как именно это случилось со мной.

— В точности, — сказала Арра. — Ну, теперь вы понимаете?

Маролан нахмурился. — Но мы говорили об эльфах.

— Да, и что же мы знаем об эльфах?

— Они живут по западную сторону наших гор.

— Что еще?

— Они имеют магическую силу.

— Какой вид магической силы?

— О, что до этого, то, уверяю вас, я этого не знаю.

— Хорошо, но они живут очень долго, разве нет?

— Да, насколько я слышал.

— И они очень высокого роста, очень худы, и, вдобавок, у них не бывает бороды.

— Да, мне кажется, что и об этом я слышал.

— А вы, мой дорогой лорд, брились хоть раз в своей жизни?

— Я? Хмм, пожалуй нет, у меня не было необходимости.

— И?

Маролан, на которого в конце концов снизошло понимание, потрясенно уставился на нее. Миска, как раз сумевший справиться с собой и переставший хохотать, в свою очередь глядел на Маролана с веселыми искорками в глазах.

Наконец Маролан заговорил. — Не хотите ли вы сказать, что я…

— Именно, — сказала Арра.

— Невозможно.

— Совсем нет.

— Но почему никто никогда не говорил мне этого?

— Я, как и все, предполагала, что вы знаете.

— Как и я, — добавил Миска.

— Но те, кто воспитали меня…

— Почти наверняка хотели скрыть ваше настоящее происхождение, чтобы защитить вас.

— Я не могу в это поверить, — сказал Маролан.

— Вы не можете сомневаться в этом, — возразила Арра.

— И все-таки…

— Да?

Какое-то время Маролан сидел молча, обдумывая слова Арры. — Наконец он сказал, — Итак, я эльф?

— Как и я сама, милорд, — сказала Телдра. — Хотя я Исола, а вы, судя по вашей наружности, Драконлорд.

— Должен вам сказать, что не понимаю этих выражений.

— Тогда, если вы хотите, я вам их объясню.

— Я думаю, что еще не готов для объяснений.

— О, я понимаю, — сказала Телдра, — и буду ждать, пока вы не будете готовы.

— Это будет самое лучшее.

Миска вытер слезы со своего лица и сказал, — Ну, стоило поехать три сотни километров хотя бы для того, чтобы быть здесь именно сейчас.

Тем временем Маролан глядел на свои руки так, как будто не видел их никогда раньше. — Неужели я эльф? — прошептал он.

— Мы называем себя людьми, — ласково сказала Телдра.

— А кто нет? — сказала Арра.

— Или драгейрианами, если вам так больше нравится, — сказала Исола.

— Драгейрианами, — повторил Маролан, как бы проверяя это слово, как бы пытаясь понять, хорошо ли оно выходит изо рта.

— Хотела бы я знать…, — начала Исола.

— Как и я, — сказал Маролан. — Я хотел бы знать множество вещей.

— Ни секунды не сомневаюсь в этом, милорд, — сказала Телдра. — Но есть одна вещь, которую я особенно хочу узнать.

— И что это?

— Я хочу узнать ваше фамильное имя, фамилию, узнать кто были ваши предки и все в таком роде.

— О, — сказал Маролан. — Это я знаю.

— Как, вы знаете?

— Конечно. Хотя я очень мало знаю о тех, кто родил меня, свою фамилию я знаю. А это важно?

— Важно? — удивилась Телдра. — Я почти уверена, что это очень важно.

— Хорошо, но почему это важно?

— Потому что из этого мы сможем, после некоторой работы, узнать много вещей, которые будут интересны вам.

— Что за вещи?

— Вашу родословную, наследственные имения, которые у вас могут оказаться, историю вашей семьи.

— Как, вы собираетесь узнать все эти вещи только из моей фамилии?

— Да, это очень вероятно, хотя для этого может потребоваться несколько лет и множество путешествий.

— А, — внезапно сказала Арра, — мне кажется, что мы только что обсуждали идею путешествия.

— Да, чистая правда! — сказал Маролан.

— Путешествия? — спросил Миска. — И куда вы собираетесь ехать?

— Мы еще не решили, — сказал Маролан. — Но мы решили подождать и посмотреть, не захочет ли богиня дать нам какой-нибудь знак.

— И, — сказала Арра, — я почти уверена, что она это сделала. Действительно, если бы знак был более отчетливым он вообще закрыл бы нам вид неба.

— Леди Арра, — сказал Маролан, — я полностью согласен с вами.

— Хорошо, — сказала Телдра. — Давайте посмотрим. Прежде всего, если вы скажите мне ваше фамильное имя, тогда, возможно, уже из него я смогу догадаться о цели, с которой мы можем начать.

— То есть вы хотите, чтобы я сказал вам его сейчас?

— Если вы будете так добры.

— Извольте. Имя моего отца было Ролландар, и…

— Ролландар?

— Да, это оно, и моя…

— Ролландар э'Дриен?

Маролан поглядел на леди Телдру, которая, что совершенно против обычаев Исол, прервала его, и даже сделала это дважды, а сейчас глядела на него с выражением величайшего удивления на лице.

— Да, мое фамильное имя, насколько я помню, Ролландар э'Дриен. Но скажите мне, так как мне очень интересно, почему это имя оказалось настолько удивительным для вас, что, как я заметил, вы даже вздрогнули.

— Я действительно сделала это, и немедленно скажу почему.

— Тогда я весь внимание.

— Вот: я в точности знаю, кем был ваш отец и, более того…

— Да? Более того?

— Я знаю, где находятся ваши наследственные земли.

— А! У меня есть наследственные земли?

— Да, вы ими владеете.

— И они далеко отсюда?

— Скорее да, чем нет. Надо пересечь горы, спуститься вниз по длинной реке и сделать еще сотню лиг до великого города Адриланки, который лежит у Южной Границы того, что когда-то было Империей.

— Звучит, как очень долгий путь, — заметил Маролан.

— Да, это не короткая поездка.

Маролан повернулся лицом на запад, и рукой прикрыл свои глаза от Топки (Солнца), которое на Востоке сверкает настолько ярко, что приводит в ярость каждого, глядящего прямо на него.

— Да, — сказала Телдра, будто прочитав его мысли. — Запад — вот место, где судьба ждет нас.

Маролан кивнул и продолжал смотреть. Через какое-то время он повернулся к Леди Телдре и спросил, — Что еще вы знаете о моей семье?

— По меньшей мере одну вещь, которая, я думаю, поставит вас в тупик.

— Ну, не думаю, что хоть что-нибудь сможет сбить меня с толку.

— Если вы так думаете, я расскажу ее вам.

— Будьте так добры.

— Вот она: ваше имя, Маролан, означает Темная Звезда на языке Силитов, которые жили в этой области много-много лет назад и на чьем языке некоторые все еще говорят.

— Да, и что с того?

— Ваш отец тоже взял себе имя из того же самого языка, и оно означает «Звезда, которая никогда не падает».

— А. Замечательно. Совпадение, вы думаете?

— Нет, — вмешалась Арра, — не бывает совпадений там, где действует богиня.

— Да, но это имя дал мне именно здесь мой добрый друг Миска.

Они взглянули на Миску, который в ответ только пожал плечами.

— «Звезда, которая никогда не падает», — повторил Маролан. — Да, но он пал?

— Лично я думаю, глядя на вас, милорд, — сказала Телдра, — что нет, он не исчез без следа.

Маролан кивнул.

— И теперь? — спросила Арра.

Маролан пожал плечами. — Вы, Арра, должны поговорить с нашим Кругом. Скажите им, куда мы направляемся, и что они должны встретить нас там, и что они должны там оказаться как можно быстрее, хотя, конечно, у каждого своя скорость, и что пускай они передадут слово всем ведьмам и колдунам, которых встретят. Мы соберем Круг там.

— Я так и сделаю.

— Однажды мы вернемся, однако; здесь остался долг, который я не заплатил. — И он послал мрачный взгляд на северо-восток.

— Итак, мы уезжаем? — сказала Арра.

— Да. И если вы хотите сопровождать нас, Леди Телдра, мы бы не желали ничего лучше.

Телдра поклонилась и сказала. — Вы оказываете мне честь, милорд.

— А ты, мой добрый Миска?

— Я? Нет, мой дорогой Темная Звезда. Я думаю, что должен вернуться в собственную страну, после того, как отвезу Леди в ее.

— Как хочешь. Но не постесняйся позвать меня, как только я тебе потребуюсь.

Миска пожал плечами, как будто хотел сказать, что, за исключением его любимого напитка, есть мало чего такого, что ему нужно.

Маролан кивнул и опять поглядел на запад. — Мы уезжаем на рассвете, — сказал он.

Восьмая Глава Как начало своё существование «Общество Свиной Кочерги» и как прошло её последнее собрание

Был День Фермера середины зимы 246-ого года Междуцарствия, когда Общество Свиной Кочерги собралось в последний раз. Число членов Общества уже уменьшилось, причем разными способами: во-первых, когда Стагвуд, Тсалмот, ушел бродить по дорогам, уступая своему желанию стать бардом; во-вторых когда Флют, из Дома Ястреба, поссорился с некоторыми другими членами и оборвал всякие связи с Обществом; и самым последним был исход Майланд, из Дома Лиорна, которая вышла замуж и уехала жить вместе со своим мужем в центр по добыче железа, Лоттстаун, который находится далеко на Востоке. После этих дезертирств, более или менее оправданных, их осталось только четверо.

Всем членам Общества было от ста до трехсот лет — иными словами они все были в возрасте, когда перед глазами маячит зрелость и требует покончить с детскими забавами, но, тем не менее, энтузиазм юности еще не утрачен. Если бы Империя еще существовала, они, без всякого сомнения, давно бы уже рассеялись в разные стороны и выбрали бы свой путь в жизни, подходящий их склонностям и устремлениям, или, по меньшей мере, жили бы в своем собственном поместье; но одним из феноменов Междуцарствования, помимо всего прочего, было то, что члены одной семьи старались держаться вместе, как бы давая друг другу дополнительную защиту против дикого мира, бушевавшего за пределами фамильного замка. Хотя имена всех четырех, безусловно, почти ничего не значат для нашего читателя, наш долг, долг историка, требует, чтобы мы ввели их в наш рассказ именно сейчас в надежде, что, в последствии, они будут значить больше, и пробудят в сердце и уме читателя чувства любви или презрения по мере развертывания нашей истории. Вот они: Льючин, Шант, Пиро и Зивра.

Льючин, единственная дочь Маркизы из Дома Исола, сто девяносто или двести лет отроду, высокая, темноволосая, на вид слабая и даже болезненная; она выделялась изысканной речью и еще более изысканными манерами, которые всегда отличают тех, кто принадлежал ее дому. Она жила вместе с Шантом, которому было почти столько же лет, сколько и ей.

Шант был старшим сыном некоего Дзурлорда; хотя он и Льючин не могли пожениться, так как принадлежали разным Домам, тем не менее они жили вместе, как муж и жена, как это делали многие в тот период морального и материального разложения, который называется Междуцарствием. Для Дзурлорда Шант был сравнительно невысок и коренаст, и выделялся зелеными глазами и вьющимися волосами, которые у него всегда были всклокочены и открывали его благородный профиль.

Третьим членом была Зивра, которая была сплошной загадкой. На первый взгляд она была Драконом, так как она одевалась как леди-дракон, и ее опекуны были настоящими Драконлордами. У нее были белые волосы, чрезвычайная редкость в этом Доме, и гладкая кожа; но, самое главное, она постоянно демонстрировала холодный, ровный характер и спокойствие, что заставляло думать о Лиорне. По форме ее ушей и носа легко можно было заключить, что ее предками были Драконы, и, тем не менее, опять чертам ее лица не хватало резкости, которую невольно ожидаешь от Дракона; вместо этого ее лицо имело форму, напоминавшую сердечко, губы были излишне тонкими, нос мал, а ее блестящие живые глаза далеко отстояли друг от друга. Современный наблюдатель мог бы заподозрить, что она была полукровкой, тем не менее было в ней не поддающееся объяснению достоинство, которое отрицало любое подобное предположение. Она говорила мягко, негромко и спокойно, но никогда не колебалась в оценке людей или событий, и, более того, всегда глядела вперед, как если бы кто-то издалека — или из будущего — разговаривал с ней. Она была самой старшей из всей компании, где-то между двухсот сорока и двухсот пятидесятью годами, и если она все еще жила с опекунами, а не завела собственного имения, то только потому, что ее опекуны — не имея собственных детей — сделали ее наследницей и, будучи очень старыми, постоянно просили ее помощи в домашних и хозяйственных делах.

Оставшийся член Общества, Пиро, был Виконтом Адриланки, и, более того, тем по кому названа эта история. Его матерью была Даро, Графиня Уайткрест, его отцом был Кааврен, который был Капитаном Гвардии Феникса в то время, когда последний Император был убит и город Драгейра превратился в море аморфии; и которого, мы надеемся, читатель не забыл, так как он сыграл немалую роль в наших более ранних рассказах. Поэтому Пиро, конечно, принадлежал Дому Тиаса, что он постоянно подчеркивал, нося голубые и белые цвета; он легко улыбался, имел веселые умные глаза, стройную фигуру и длинные нервные руки. В это время ему было не больше ста лет, и он был самым молодым членом Общества.

Кратко обрисовав эти персонажи, мы, с разрешения читателя, кратко опишем историю самого Общества, прежде чем перейдем к событиям его последнего заседания. Оно было основано где-то сорок или сорок пять лет назад, когда некоторые из его основателей были еще почти детьми. Его члены, как и нескольких других, дружили долгие годы; на самом деле совершенно естественно, что группа детей одного социального уровня, живущих рядом друг с другом, оказывается связанной узами взаимной симпатии. Они часто составляли команды для игры и удовольствий, бегали или скакали по лугам и полям, охотились в джунглях за пределами Адриланки, вместе ловили рыбу или просто сидели и разговаривали, как это делают дети, а позже, как молодые взрослые.

Как-то раз, гуляя по Щедрому Лесу около развалин Павильона Барлена на западной стороне города, они потревожили дикого кабана, который запаниковал и бросился на них, сопя и фыркая. Так получилось, что у Шанта с собой был меч, который он недавно приобрел — весьма плохо сделанный меч, будьте уверены, тем не менее у него было острие, и раньше, чем он сообразил что происходит, он вытащил его и встал между кабаном и друзьями. Кабан, оказавшийся на удивление умным, затормозил перед этим чудовищным препятствием, и пока он стоял, ворча и фыркая, Шант сделал мгновенный выпад, слегка оцарапав кожу кабана, а эта царапина, в свою очередь, заставила животное стремительно убежать обратно в лес.

Когда опасность миновала друзья, избавившись от напряжения и страха, разразились бурей смеха — что случается достаточно часто — особенно если страх, как в этом случае, оказался беспочвенным. Шант был объявлен героем, на что он, между приступами дикого смеха, ответил, подняв меч вверх и заявив, «Я стал рыцарем Свиной Кочерги». Друзья немедленно поклялись в вечной лояльности Обществу Свиной Кочерги, имени, которое заняло такое большое место в их жизни в последующие годы. Мы, кстати, не знаем, кто из членов Общества был в этот момент на поляне, так как эта история часто рассказывалась как теми, кто никак не мог быть там, так и теми, кто наверняка был, а также теми, кто видел ее в своем воображении, так что все постепенно забыли, кто на самом деле находился там — происшествие стало общим достоянием всего Общества.

Один за другим члены уходили, из-за изменившихся интересов, браков или переездов. Шант приобрел новый меч, получше, а Свиную Кочергу повесил на цепях на стене гостиной своего дома в Адриланке, в котором он впоследствии жил вместе с Льючин. Так что именно здесь, в маленькой но уютной гостиной фамильного дома Шанта в Адриланке, Общество в последний раз встретилось со Свиной Кочергой — за которую, согласно обычаю, они торжественно провозглашали первый тост — и которая висела на стене над ними.

После поднятия тоста все уселись и начался общий разговор, как это чаще всего и происходило раньше. — Ну, — сказал Шант, — может ли кто-нибудь из вас сообщить что-нибудь такое, что касается всего Общества? То есть случилось ли с кем-нибудь из членов Общества что-нибудь интересное с тех пор, как мы собирались в последний раз? Я, со своей стороны, могу сказать, что прошлая неделя была достаточно приятной, но не случилось ничего такого, о чем стоило бы рассказать. — На самом деле очень и очень редко с кем-нибудь из них что-то «случалось», тем не менее любое, самое маленькое событие служило эффективной затравкой к началу разговора, который являлся хлебом и мясом встреч Общества.

В этом случае Зивра задвигалась на своем стуле, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала. Льючин заметила ее движение, но решила, что, если Зивра предпочитает подождать и не высказывать сразу свои новости, то она, Льючин, должна уважать ее выбор. Пиро, со своей стороны, сказал, — Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но могу сообщить Обществу, что прибыл гонец и привел все наше поместье в волнение.

— Как, в волнение? — спросила Льючин.

— Да, именно, в волнение, хотя и не слишком сильное.

— А что такое в точности, — поинтересовался Шант, — не слишком сильное волнение? Как вы знаете, я всегда хочу знать точное значение всех вещей.

— Я опишу вам его самым лучшим способом, каким только смогу, — ответил Пиро.

— С нетерпением жду вашего описания, — сказал Шант.

— Вот оно: гонец прибыл четыре дня назад, то есть через день после нашей последней встречи.

— Ну и? — спросила Льючин. — Откуда он прибыл?

— Этого я не могу сказать, только…

— Да?

— Он был Теклой, и носил ливрею Дома Дракона.

— В этом нет ничего особенного, — заметил Шант. — Драконлорды часто посылают своих крестьян с разными поручениями, и, совершенно естественно, что в таких случаях те надевают ливрею драконов.

— О, согласен, ничего особенного в этом нет. Вот только…

— Ну?

— Его послание.

— О чем оно?

— Уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Как, — удивилась Зивра, — вы не знаете?

— Ничего, клянусь честью.

— И? — сказал Шант.

— Вот все, что я знаю: какое-то время гонец говорил с Графом, моим отцом, и с Графиней, моей матерью, а потом уехал, и после этого…

— Ну же, — сказал Шант, — После того, как он уехал?

— В поведении Графа и Графини появились безошибочные признаки волнения.

— И все-таки, — сказала Льючин, — они не сообщили о причинах своего волнения?

— Точно. Более того, они не только ничего не сказали, но и вообще сделали попытку скрыть его.

— Клянусь лошадью! — сказал Шант. — Вот это уже загадка.

— И мне так показалось, дорогой друг, — сказал Пиро.

— Но, — заговорила Зивра, — вы нашли какое-нибудь объяснение?

— Нет, я не сумел догадаться, — ответил Пиро. — Только…

— Да? — сказала Льючин.

— Я собираюсь попытаться найти его.

— То есть вы еще не сделали этого?

— Я пытался, но не преуспел.

— Ну, — сказала Зивра про себя, — похоже эти дни переполнены загадками.

— Я, — сказал Пиро, — непременно сообщу Обшеству, когда узнаю хоть что-нибудь.

— И вы будете совершенно правы, когда сделаете это, — сказал Шант.

— Возможно речь идет об угрозе вторжения Островитян, а может быть пришла новость, что бродячие банды людей с Востока забрались слишком далеко. Но, возможно, это новости о местных бандитах или даже об еще одной эпидемии Чумы.

— Поговорим о Чуме, — предложил Шант.

— Я бы не хотела, — с гримасой на лице сказал Зивра.

— Отказываясь говорить о ней, — резко сказал Шант, — мы не заставим ее исчезнуть, точно так же, как отказ говорить о морских мародерах и восточных разбойниках никак не помешает их появлению.

— И поэтому? — сказала Зивра.

— Поэтому я предлагаю поговорить о чуме.

— Хорошо, — сказал Пиро, — тогда давайте поговорим об этом, тоже.

— Я слышал о замечательном профилактическом средстве.

— А, так оно у вас есть? — спросил Пиро, садясь на свое место и принимая вид человека, готового выслушать что-то интересное или смешное, но еще не уверенного, что это будет.

— Да, действительно, — сказал Шант. — И я разделю его с вами, если вам понравится.

— Ну, расскажите о нем, — сказал Пиро.

— Вот он: первый симптом Чумы состоит в том, что человек начинает чувствовать себя усталым, разве не так? В результате жертва спит слишком много. Потом следуют красные точки на лице, сухость во рту, нехватка воздуха, жар, бред и потом либо жар прекращается, либо неизбежная смерть.

— Да, это правда, — сказал Пиро. — И?

— Вы согласны с тем, что эти симптомы следуют именно в этом порядке?

— Да, согласен.

— И вот, если бы нам удалось остановить болезнь на ранней стадии, она никогда не перешла бы в самые последние?

— Это в высшей степени логично.

— И мне удалось найти растение, которое, если его жевать, мешает заснуть.

— И вы верите…

— Да, но мы согласились, что если мы предотвратим первые симптомы…

— Тогда бедняга будет бодрствовать до тех пор, пока недостаток сна не сделает его полным идиотом.

— Ну, и что с того?

— Лично я, — заявил Пиро, — скорее предпочту умереть, чем лишиться рассудка.

— Па! Мозговую лихорадку можно вылечить. Смерть нет.

— Вы же не имеете в виду, что предпочитаете безумие смерти.

— Вы же не имеете в виду, что предпочитаете смерть безумию.

— Абсурд!

— Невозможно!

— Они, — спокойно заметила Зивра Льючин, — начали все с начала.

— Я думаю также как вы, — согласилась Зивра. — И очень быстро.

— Не должны ли мы что-нибудь сделать?

— Да, возможно должны.

— И у вас есть идея?

— Да, есть.

— И она?

— Я считаю, — сказала Льючин, — что мы должны налить еще вина в наши стаканы, так как ваш пуст, и мой не лучше.

— Восхитительная идея, — сказала Зивра и налила. Тем временем Шант и Пиро орали уже изо всех сил и начали стучать по столу, чтобы подчеркнуть некоторые места своей дискуссии. Через несколько минут Зивра и Льючин, обменявшись взглядами, решили, что разговор можно остановить без риска потерять для мира какие-нибудь новые важные знания.

— Джентльмены, — сказала Зивра негромким голосом, который, однако, каким-то образом заглушил голоса спорщиков. — Я прошу вас на мгновение остановиться.

Они остановились, взглянули на Льючин и на Зивру, потом друг на друга, после чего на их лицах появилось сконфуженное выражение. — Да? — сказал Пиро.

— Я должна кое-что сказать вам, — объявила Зивра. Как всегда, она произнесла эти слова без всякого выражения; на самом деле она обычно говорила тем же тоном, в котором только что высказалась, и то, что кофе обжарено, измолото, созрело и можно заваривать (так как она действительно была таким знатоком в этом искусстве, каких очень редко можно было встретить после Катастрофы), тем не менее каким-то не поддающимся объяснению образом все сразу поняли, что Зивра собирается сказать что-то исключительно важное; поэтому никто ничего не сказал, но все ждали от нее продолжения, которое и последовало в ее обычной изящной манере — Мои опекуны сообщили мне, что я обязана на какое-то время уехать по очень важному делу.

— Как, уехать? — поразился Пиро.

— В точности, — ответила Зивра.

— То есть вы имеете ввиду уехать из Адриланки? — сказал Шант.

— Да, именно.

— И по какому делу?

— По неизвестому делу в неизвестном направлении.

— То есть вы не знаете, куда и зачем едете?

— Вы совершенно верно поняли меня.

— Но, — заметил Пиро, — ваши опекуны должны были, по меньшей мере, сообщить вам причину.

— Нет, ни в малейшей степени, уверяю вас.

— Но когда вы уезжаете? — спросил Шант.

— Завтра, — сказала Зивра.

— Завтра!

— Рано утром.

— Клянусь лошадью! — воскликнул Пиро. — Так быстро?

— Точно, — сказала Зивра.

— Но, тогда, хоть что-нибудь да случилось, — сказал Шант. — Когда кому-то говорят, что нужно собираться и уезжать, причем дают только день на подготовку, это безусловно означает, что что-то случилось.

— Не исключено, — сказала Зивра. — И тем не менее я уверяю вас, что ничего не знаю и об этом.

— И вы вернетесь?

— А.

— Ну?

— И об этом я тоже ничего не знаю.

— Но, — сказал Пиро, — разве вы не спросили их?

— Как, допрашивать моих опекунов?

— Ну да.

— Нет, никогда. Они объявили это мне, а я…

— Да, и вы?

— Я подчинилась. У меня создалось впечатление, что речь идет об очень важном и срочном деле, и, более того о деле, в котором необходимо соблюдать строгую секретность, так как иначе, я точно знаю, они ответили бы на все мои вопросы еще до того, как я бы их задала.

— В результате, — сказал Шант, — вы не спросили их?

— Точно.

— Вы должны писать нам, — сказал Пиро.

— И часто, — добавил Шант.

— Обязательно, — согласилась Зивра.

— Как жаль, — заметил Пиро, — что Орб пропал, так как при помощи магии мы могли бы обмениваться мыслями напрямик, из сознания в сознание, как делали люди в былые времена.

— Для этого не требуется никакой магии, — сказал Шант. — И сейчас есть такие, которые могут сообщаться таким способом.

— Да ну? — насмешливо сказал Пиро. — Хорошо, давайте сделайте это.

— Я не изучал это искусство, — ответил Шант, — но разве не является доказательством…

— Джентльмены, — прервала его Льючин, — прошу вас, не начинайте снова.

— Я должна признаться, — сказала Зивра, — что сейчас я не восприниму как естественнонаучных, так и магических философских рассуждений.

— Хорошо, — сказала Льючин. — Я запишу их и пошлю вам вместе с моими письмами.

— А! Я предвижу с каким удовольствием буду читать их.

Льючин нахмурилась и пожевала губы, внимательно глядя на свою подругу, а потом сказала, — Но ведь это еще не все, не правда ли?

— Как, есть еще что-то?

— Вы знаете или подозреваете кое-что, о чем еще не рассказали нам.

— А, — сказала Зивра и улыбнулась. — Я должна была знать, что не сумею ничего утаить от вас.

— И что это?

— Ну, я подозреваю…

— Так и есть, — сказал Шант. — Вы опасаетесь.

— Ну хорошо, я опасаюсь. Мне сказали, что там я должна с кем-то встретиться.

— Как, с кем-то встретиться?

— Точно.

— Тогда вы опасаетесь…

— Что я выйду замуж.

— Но ваши опекуны вам это не сказали! — взволнованно сказала Льючин.

— Увы, — сказала Цивара. — Поэтому я и не знаю. Они не захотели ничего объяснить мне, сказав только, что я должна ехать, должна повстречаться с кем-то, и все объяснится.

— Признаюсь откровенно, — сказал Пиро, — это звучит, да, но мне не нравится как оно звучит.

— И мне, — сказал Шант.

— И мне, — сказала Льючин.

— Тайна, — добавил Пиро. — Это совершенно ясно.

— Если это тайна, — возразил Шант, — тогда ничего не ясно.

— Я имею в виду…

— Да, но что мы можем сделать? — быстро сказала Зивра

— Мы можем сами отвезти ее! — предложил Пиро.

— Как, отвезти меня?

— В точности, — сказал Шант.

— Куда?

— Ну, — сказал Пиро, — в, это, в…

— В любое место, — сказал Шант. — Например в джунгли.

— Мне это не кажется разумным, — сказала Льючин. — Заметьте…

— Что? — хором спросили Шант и Пиро.

— Что мы не знаем, будет ли на самом деле свадьба, мы только подозреваем.

— Возможно вы правы, — сказал Шант. — Тем не менее скорее всего это связано с чем-то неприятным, иначе они бы сказали ей, что это все значит. Ну, Пиро, а вы как думаете?

— Я полностью согласен с Шантом.

— А я, — сказала Зивра, которая, казалось, не знает что ей делать: смеяться или плакать, — очень опасаюсь, что должна присоединиться к мнению Льючин. Мы не можем действовать, основываясь только на подозрениях. Помимо всего прочего, если это замужество, возможно это мне понравится.

— Вы так думаете? — с сомнением в голосе спросил Пиро.

— Да, но…

— Все это не имеет значения, — твердо сказал Льючин. — Мы не будем отвозить ее.

— И тем не менее… — начал Шант.

— Так как, — продолжала Льючин, — наш друг напишет нам, и вскоре мы будем знать, а тогда…

— Ну, — сказал Пиро, — и тогда?

— Тогда мы сделаем то, что должны сделать.

Она сказала это холодно и без всякого выражения. Остальные поглядели друг на друга и торжественно кивнули.

На остальные события этого дня была, как казалось, накинута вуаль и всех охватило необъяснимое чувство того, что что-то закончилось. Никто не говорил, что Общество, фактически, распущено; тем не менее все, каждый по своему, чувствовали это. Они пили, но немного, как если бы не хотели, чтобы вино замутило воспоминания об этом дне, и они говорили, даже Пиро и Шант, негромко и спокойно, вспоминали прошлые приключения, делились планами, надеждами и мечтами на будущее, до тех пор, пока не настала ночь.

В какой-то момент Пиро, как если бы говоря самому себе, хотя его слова были обращены к Зивре, сказал, — Не думаете ли вы, что сможете наконец узнать хоть что-то о вашем происхождении? — Потом, сообразив, что высказал вслух свои мысли, замолчал и держался очень тихо, с извинением на губах за то, что коснулся предмета о котором они никогда не говорили.

Тем не менее Зивра только кивнула, как если бы ей задали самый естественный вопрос в мире, и сказала, — Мне самой это тоже пришло в голову. Возможно да, но возможно и нет.

За многие годы они ни разу не касались этой темы, и теперь, когда она возникла, никто не знал, что сказать, пока Льючин не спросила, — Вам тяжело жить, не зная своего происхождения?

Зивра нахмурилась и сказала, — Вы хотите знать, не мешает ли это мне?

— Да, — сказала Льючин, — если вас не затруднит сказать мне.

— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос.

— И?

— Нет, по какой-то причине не мешает. Более того, мне всегда казалось, что есть…

— Да? — сказал Шант, — что есть?

— Что есть причина, из-за которой имена моих родителей, обстоятельства рождения — и даже Дом — скрывают от меня. Я всегда знала, или мне кажется, что знала, что я все узнаю в нужное время.

— О, — сказал Пиро, — быть может оно настало, это нужное время?

— Возможно.

— И, — добавила Льючин, — вы никогда не спрашивали ваших опекунов?

— Никогда, — ответила она.

— Но, — вмешался Шант, — вы расскажите нам, когда узнаете? Вы же знаете, что нам интересно все, происходящее с членами Общества.

— Да, я прекрасно понимаю это, и клянусь, что расскажу вам все, что смогу.

— Это все, что мы могли спросить, — сказала Льючин, бросая на Шанта взгляд, чтобы быть уверенной в том, что он понял, кому адресованы ее слова.

После чего разговор перешел на другие темы, и продолжался до тех пор, пока Зивра не заявила, что она должна идти, так как весь следующий день она будет занята подготовкой к отъезду, который назначен на самое раннее время, да и к тому же уже очень поздно.

Читателю, который только что познакомился с этими четырьмя персонажами, вряд ли будет интересно услышать о словах и слезах, которые лились градом, когда Льючин и Шант прощались с Зиврой и Пиро, так что позвольте нам все это пропустить, упомянув только то, что не было недостатка во взаимных уверениях в любви и обещаниях писать письма, очень часто, и нанести визит, как только будет возможно.

Пиро и Зивра прошли вместе какое-то расстояние, и даже усевшись на своих лошадей они какое-то время ехали рядом.

— Как вы думаете, — сказал Пиро, — мы еще когда-нибудь встретимся?

— Что до этого, — сказала Зивра, — я не могу сказать. Но по меньшей мере вы в состоянии видеть Льючин и Шанта в любой момент, как только захотите.

— Это правда. Вы знаете, я завидую им.

— Потому что они нашли друг друга?

— Да, в точности.

— Им повезло, — сказала Зивра. — До Катастрофы они никогда не осмелились бы открыто жить вместе, Исола вместе с Дзуром.

— Ну, — сказал Пиро, пожимая плечами, — по меньшей мере Катастрофа принесла хоть что-то хорошее.

— Вы так думаете?

— Как, вы не одобряете?

— Льючин и Шанта? Конечно одобряю, они мои друзья. Мне будет очень не хватать их. И вас, конечно.

— Начинается новый этап наших жизней. Вашей, и моей, тоже.

— Вы правы. И я согласна, вот только…

— Да?

— Это будет жизнь без друзей, которых я люблю, и это тяжело.

— Да. Но вот мост, здесь мы должны расстаться.

— Я верю…

— Да?

— Я верю, что мы еще увидимся, Пиро.

— Это мое самое заветное желание, Зивра.

Мы обязаны сказать, что, расставшись с Пиро, Зивра отправилась в такое место, в котором читатель никак не ожидает увидеть ее, встретилась с совершенно замечательной личностью и между ними состоялся крайне интересный разговор. Уверяем читателя, что мы не замедлим сообщить ему все подробности о месте, о личности и о разговоре, когда для этого наступит подходящий момент. Тем не менее мы считаем, что сейчас мы не должны напрасно тратить времени и последуем за главным героем нашей истории, Виконтом Адриланки. Он направил свою лошадь по улицам забыв, как всегда, об опасности ездить одному по городу ночью, и тем не менее без всяких происшествий вернулся к высоким скалам над морем, которые назывались Уайткрест (Белые Гребни), и которые дали имя его дому и вообще всей области, в которой была расположена Адриланка. Потом он оставил своего жеребца на попечение ночного грума и уже собирался войти в дом, когда в скудном свете, лившемся из окон поместья заметил силуэт человека, неподвижно стоявшего около входа для слуг.

Девятая Глава Как Виконт встретил нового лакея, а также содержащая необходимое отступление, во время которого читатель узнает некоторые интересные сведения о графской чете Уайткрест

Пиро коснулся своего меча, ножны которых он, спрыгнув с коня, повесил себе на плечо. Подумав, однако, он не стал вынимать его, но пошел к силуэту перед собой, в то время как до того стоявший как статуя человек повернулся и почтительно поклонился ему, как высшему, что показалось Виконту необычным, так как они все еще были неспособны отчетливо видеть друг друга. Пиро продолжал идти вперед, пока не остановился в нескольких футах от незнакомца, ответил на приветствие и сказал, — Я желаю тебе доброй ночи, посетитель.

Посетитель, в свою очередь, повторил свой поклон, еще более низкий, чем в первый раз, и сказал, — Я не просто посетитель, благородный лорд, я стремлюсь к большему.

— То есть ты стремишься стать больше, чем просто посетителем?

— Да, милорд.

— Хорошо, дай я на тебя взгляну. — Пиро подошел еще ближе, прищурился, и постарался как можно лучше оглядеть незнакомца, пользуясь тем небольшим количеством света, которое сочилось из открытого окна над ними. Человек, державший шляпу в руках, не имел особенностей дворянина. — Ну, и что ты делаешь здесь? — спросил виконт.

— Милорд, я жду.

— Как, ждешь?

Текла еще раз поклонился. — Да, милорд, жду.

— Но, чего же ты ждешь?

— Я жду, когда дверь откроется.

Пиро на мгновение смешался, не уверенный, не издеваются ли над ним. Тем не менее он сказал, — Быть может ты ждешь, что слуга ответит и откроет тебе дверь?

На этот раз посетитель поклонился, подтверждая его мысль.

— Учти, — сказал Пиро, — что некому придти и открыть тебе дверь, так как у нас нет привратника. Совершенно невероятно, чтобы Граф или Графиня услышали тебя, а слуги, без сомнения, давно спят.

— Это, — сказал тот, кто не хотел быть посетителем, — более чем адекватно объясняет, почему меня не узнали и не приняли.

— Да, — сказал Пиро, — но сколько времени ты ждешь?

— Четыре часа с четвертью, — ответил Текла.

— Четыре часа с четвертью?

Посетитель торжественно кивнул.

— Но откуда ты настолько точно знаешь время?

— А, что до этого, не хочет ли Ваше Лордство объяснений?

— Да, в точности: я хочу объяснений.

— Я их дам.

— Я слушаю.

— Так как я знал, что мне придется простоять здесь приличное время, мне пришло на ум, что мне будет легче, если я займу свою голову какой-нибудь работой.

— Да, я понимаю, что когда стоишь на одном месте неизбежно заскучаешь. И что ты сделал?

— Ваше Лордство может заметить, что вокруг темно и не на что смотреть.

— Да, это я понимаю, и поскольку не на что смотреть?

— Поскольку не на что смотреть, я слушал.

— Ага! И что ты услышал?

— Я слышал множество самых разных вещей, милорд: волны разбивались об скалы, отдаленный стук лошадиных копыт по камням улиц, шорох колес экипажей. Но среди них всех был особый писк, в котором я узнал охотничий крик летающей крысы.

— Да, я знаю этот писк.

— И я тоже, так как я провел много времени в лесу и в джунглях, и я знаю, что самец летучей крысы, который всегда охотится вместе со своей самкой, кричит через равные интервалы времени, на что самка, которая тоже охотится, кричит в ответ, и все это продолжается до тех пор, пока кто-нибудь из них не убьет жертву. Ваше Лордство может быть уверено, что самое важное из всего — регулярность этого крика, которая удивительным образом повторяется для каждой пары летучих крыс.

— Я и не знал об этом феномене, — сказал Пиро. — И?

— И у меня появилась мысль.

— Пока ты слушал летучих крыс?

— Да, в точности. На самом деле именно их крики навели меня на мысль.

— Ну, и что это за знаменитая мысль?

— Милорд, вот она: если летучая крыса так ведет себя в лесу или в джунглях, почему бы ей не вести себя точно так же, залетая в город?

— Ну, да это не просто мысль, это уже почти идея.

— Почему нет? И тогда, милорд, поскольку мне не чего было делать, я стал считать интервалы между криками, и открыл, что для этой пары — а, вот опять! — этот интервал составляет ровно восемь минут и двадцать одну секунду. Теперь, поскольку я кто-то вроде арифметика…

— Клянусь Тремя! Неужели?

Текла поклонился. — Таким образом я способен, просто держа в уме число криков летучей крысы, узнать две вещи.

— Что же это за вещи, которые ты обнаружил? Твои рассуждения вызвали во мне невероятный интерес.

— Во-первых, это то, что я жду перед дверью именно столько времени, сколько я уже имел честь сообщить Вашему Лордству.

— То есть четыре часа с четвертью.

— Уже, на самом деле, четыре часа и двадцать пять минут, или близко к этому.

— Понимаю. А что за вторую вещь ты обнаружил?

— Что я очень счастлив, что ответил на вопрос Вашего Лордства.

— А я очень счастлив узнать, что здесь есть не слишком много крыс, хотя это заставляет меня задаться вопросом, для чего летучие крысы рискуют настолько далеко забираться в город.

— Ах, милорд, с Восточниками на востоке, Островитянами на западе и юге, а чумой и бандитами среди нас…

— Ну?

— Каждый год город и джунгли становятся все ближе и ближе.

— Я думаю, что это правда. Тем не менее остается вопрос о том, что я должен сделать, так мне не хочется оставлять тебя здесь стоять еще четыре с половиной часа, а может и больше.

— Что до этого, то как Ваше Лордство хочет.

— Ну, так как нет никого другого, кто мог бы поговорить с тобой, я сделаю это сам.

— Это необычайно любезно со стороны Вашего Лордства, — сказал Текла, и на его лице появилось выражение ожидания.

— Для чего ты пришел к двери?

— Я ищу место, милорд.

— Как, место? Какое именно место?

— Привратника и лакея.

— Ага! Так ты услышал, что это место свободно?

— В точности. Я услышал, что это место свободно, и не только услышал, но и…

— Ну?

— Я подумал, что я почти заслужил его.

— На самом деле я думаю, что заслужил. Но как ты услышал об этом месте?

— Болтовня, милорд, болтовня местных сплетников, и это чаще всего лучший, если не единственный способ узнать что-нибудь важное.

— А что в точности ты слышал? Так как, ты понимаешь, меня воспитали так, чтобы проверять все вещи.

— Я слышал всего одну единственную вещь, если можно так выразиться, и я сейчас ее вам расскажу.

— Именно это я и хочу узнать.

— Вот она: Графине и Графу Уайткрест требуется привратник и, одновременно, слуга. Этот привратник и слуга, как мне сказали, должен обладать хорошим характером и иметь рекомендательные письма.

— А у тебя есть такие письма?

— Конечно, милорд. — Будущий слуга коснулся своей груди, указывая, что носит письма в рубашке.

— Тогда иди за мной.

Пиро вошел в дом, прошел через несколько кладовых, кухню, и вошел в свою комнату, где он зажег несколько маленьких свечей и протянул руку. Текла вынул из-под пазухи аккуратно перевязанный сверток бумаг, освободил его от оболочки из тонкой клеёнки, и отдал весь сверток Виконту, который развязал и развернул его, а затем быстро пробежал взглядом черезразличные документы, содержащиеся в нем. Спустя какое-то время он сказал, — Твое имя Лар?

— Да, милорд, мое имя Лар, и когда говорят Лар, это обо мне.

Пиро опять скрутил документы и перевязал их. — Очень хорошо, Мастер Лар, сейчас поздно, и я не тот, с кем ты должен говорить. Я посмотрел на эти рекомендации, и они показались мне весьма впечатляющими; так что я разрешаю тебе провести ночь в этих стенах. Ты можешь найти угол на кухне, а утром ты должен поговорить с Графом.

— Благодарю вас за доброту, милорд, — сказал текла, забирая свой сверток. Тем временем Пиро, чьи глаза привыкли к свету, внимательно осмотрел теклу. Тот был несколько ниже виконта, но выглядел сильным и крепким, как если бы он проводил часть своего времени, занимаясь физической работой; у него было круглое лицо, характерное для его Дома, без всякого выражения на нем, хотя Пиро, который, несмотря на свой весьма юный возраст, уже был хорошим физиономистом, подумал, что он заметил определенный ум в форме бровей Лара и линиях его лба.

Пиро прочистил горло и сказал, — Два слова.

Лар застыл в полупоклоне и посмотрел вверх, выглядя немного комично, — Милорд?

— Когда ты будешь говорить с Графом…

— Да, когда я буду говорить с Графом?

— Ты должен быть, ну, сдержан и скромен.

Лар медленно выпрямился, нахмурился, на его лице появилось выражение замешательства.

— В тебе есть что-то такое, — продолжил Пиро, — что пробуждает мою симпатию, и я хочу помочь тебе.

— Я очень благодарен вам за это, — сказал Текла, — но все-таки…

— Речь идет о твоей манере держаться, — объяснил Пиро. — Мой отец, Граф, ну, он не слишком веселый человек, и, я боюсь, ему не понравится, если рядом с ним будет веселый слуга. А что касается моей матери, Графини, то, так как она управляет делами всего графства Уайткрест, она устранилась от забот о поместье и домашними делами занимается отец.

— Как, не веселый?

— Точно.

— Но он же Тиаса.

— Да, я знаю, что это странно.

— Милорд, это более чем странно, это необычно.

— Ты правильно рассуждаешь, но для этого есть свои причины.

— О, что до этого…

— Да?

— Ну, милорд, разве не для всякого случая есть свои причины?

— Ты так думаешь?

— Так мне сказали, милорд.

— Тогда ты хорошо образован.

— Я знаю свои знаки, я знаю свои числа, и я знаю, что есть причина для любого явления.

— Так ты хочешь знать причину этого?

— Если Ваше Лордство соблаговолит рассказать мне ее, я внимательно выслушаю.

— Тогда слушай. Ты знаешь о Катастрофе Адрона?

— Клянусь Рыбой! Мне ли не знать! Я был совсем маленьким, когда это случилось, и находился в тысячах миль от Драгейры, но я отчетливо помню, как земля затряслась под моими ногами, а потом я был оглушен, когда мне в голову попал немаленький камень, сорвавшийся с обрыва.

— Да, и мой отец был другом Адрона.

— Как, самого Адрона?

— В точности.

— Ага! Об этом я не знал.

— И более того.

— Как, еще больше?

— Он был слугой Его Величества, Императора.

— Слугой?

— Более, чем слугой.

— Более, чем слугой?

— Он был…

— Да?

— Капитаном Гвардейцев Феникса.

— Ого!

— Точно.

— И тем не менее, Его Величество был убит.

— Абсолютно точно.

— Ну, это много объясняет. И все же…

— Ну?

— Неужели это тяготит его уже две с половиной сотни лет?

Пиро в отчаянии всплеснул руками. — С каждым годом ему все хуже и хуже, по меньшей мере последние сто лет, так мне сказали. И тем не менее…

— Да, это проясняет дело, милорд. Вот только…

— Да?

— Место, как сообщили мне, не слуги Графа.

— Как это?

— Ни в малейшей степени.

— Да, но тогда слуги кого, мой добрый Лар?

— Место лакея его сына.

— Его сына?

— Точно.

— Но я его сын.

— И мне так кажется, милорд.

Пиро опять внимательно осмотрел своего собеседника. — То есть ты хочешь быть моим лакеем?

— Да, всей душой, это именно тот пост, которого я имею честь добиваться.

— И тем не менее, мой добрый Лар, даю слово, что я понятия не имею о том, что мне нужен лакей.

— Это совсем свежая новость, милорд. Ей не больше нескольких дней. И потом возможно…

— Да, что возможно?

— Возможно, что меня неправильно информировали.

— Для чего мне нужен лакей?

— О, что до этого, милорд?

— Да?

— То я уверяю вас, что не имею об этом ни малейшего понятия, хотя я убежден, милорд, что у Графа, вашего отца, есть для этого серьезная причина.

— О, я тоже в этом убежден, и, более того, я совершенно уверен, что в свое время я ее узнаю. Но, кстати, поскольку дело касается меня…

— Да?

— Я хочу еще раз взглянуть на твои рекомендации.

Лар поклонился и протянул сверток Виконту. На этот раз Пиро изучил их намного более тщательно, чем в первый раз. — Ты много путешествовал, — через несколько минут заметил он.

— Да, это правда.

— И что заставило тебя совершить все эти поездки?

— Знает ли Ваше Лордство выражение «следовать за своим носом», что означает путешествовать согласно настроению и инстинкту, туда и сюда, без всякого плана, надеясь найти удачу?

— Да, я слышал его. И?

— Милорд, я следую за собственным желудком.

— А, понимаю. В любом случае ты не боишься путешествовать?

— Совершенно. А вы ожидаете, что придется немедленно уехать?

— Нет, у меня нет никаких ожиданий. Но тот факт, что мой отец граф ищет для меня лакея, уже указывает на то, что у него есть план на мое будущее. Но, кстати, может быть и нет. Я вижу здесь, что ты готовил для банды наемников.

— Быть может более точный термин — разбойники с большой дороги, милорд, или дорожные агенты, как их иногда называют.

— Я понял. Да, но тогда, получается, ты не боишься ввязаться в ту или иную стычку.

— О, что до этого, бывали в моей жизни времена, когда воздух был полон звуков боя, сверкала сталь, тела падали, кровь лилась рекой, а я оставался на своем посту и готовил оленину с ягодами, как если бы ничего не происходило; уверяю Ваше Лордство, что когда я выполняю свои обязанности, то вообще ничего не боюсь.

— Ну, это хорошо, — сказал Пиро.

— Но это означает, милорд, что речь идет об экспедиции такого сорта?

Пиро пожал плечами. — Лично у меня таких планов нет, но что касается планов Графа на меня, вполне возможно, и вообще я не собираюсь оставаться здесь навсегда.

— Ага! У милорда есть амбиции?

— Верно.

— Это уже лучше.

— О?

— Молодой человек без амбиций — это старик, ждущий старости.

— А, я думаю, что ты философ.

— Милорд? Да ни в малейшей степени.

— То есть ты претендуешь, что нет?

— Милорд, я настаиваю на этом.

— Очень хорошо, если ты хочешь, пусть так оно и будет. Но скажи мне, как так случилось, что ты занимался таким делом — я имею в виду, что ты был поваром у разбойников с большой дороги?

— Я с удовольствием расскажу вам, милорд, если вы действительно хотите этого.

— Почему нет? Я хорошо подумал, прежде чем тебя спросить.

— Тогда вот мой ответ: в юности мне дали в пользование небольшой участок земли из поместья Барона Халфвинга, а все поместье, милорд, было расположено в низинах где-то в восьмидесяти лигах к западу от города вдоль побережья.

— А! Теперь мне все ясно. Когда Империя пала…

— В точности. Вскоре оказалось, что у меня есть не земля, а, скорее, небольшой кусок океана. И поскольку не было ничего, что привязывало бы меня к этому месту — барон, как вы понимаете, не собирался настаивать на том, чтобы я остался в воде, да он вообще не был в состоянии настаивать хоть на чем-либо — я обнаружил, что свободен. У меня не было ни желания ни склонности к рыбной ловле, так что я воспользовался возможностью и отправился по дороге на поиски счастья.

— Ну, и ты нашел свое счастье?

— Я сохранил свою жизнь, а это, как Ваше Лордство безусловно согласится, и есть счастье для такого человека как я.

— А у тебя есть семья, которую ты должен поддерживать?

— Младший брат, но он достаточно хорошо устроен.

— Ага. И что он делает?

— Он? О, он делает именно то, что я делал раньше — то есть готовит для банды грабителей с большой дороги.

— Я понимаю. Очень неплохо знать кого-нибудь из них, так как это может оказаться полезным, если мы отправимся путешествовать, а они окажутся у нас на пути.

— Действительно, это может спасти жизнь Вашего Лордства.

— Или жизни нескольких разбойников.

— Клянусь рыбой! Вы правы, милорд! Но жизнь есть жизнь, и если некоторые более важны для нас, чем другие, это вовсе не значит, что остальные ничего не стоят.

— Нет, без сомнения, жизнь около моря сделала тебя философом.

Лар развел руками, как если бы хотел сказать, что если Пиро продолжает настаивать на том, что его будущий слуга философ, названный слуга больше не будет оспаривать эту точку зрения, но вместо этого, хотя и не согласный, подойдет, если так можно выразиться, философски к вопросу о разнице мнений.

Читатель, возможно, будет смущен тем, что текла так свободно разговаривал с дворянином; увы, мы можем только заверить его, что, согласно всеобщему мнению, это было результатом падения Империи — вежливость и уважение к социально превосходящим классам исчезла вместе с узами земли, богатства и чести, которые их поддерживали, так что в некоторых местах можно было услышать длинные разговоры между двумя собеседниками, по которым невозможно было определить, кто из них дворянин, а кто слуга. Будьте уверены, это случалось не всегда и не везде, и вы могли найти сколько угодно случаев, особенно в графствах, далеких от больших городов, где такое различие даже увеличилось, как если бы люди желали знаками и символами уважения заменить реальность. Мы не будем тратить драгоценное время читателя, пытаясь дать представление об этом странном изменении социальных обычаев, но вместо этого оставим самому читателю решать, насколько этот феномен заслуживает размышления; показав и указав на него, мы считаем наш долг выполненным и цель достигнутой.

Цель Пиро, по меньшей мере на данный момент, тоже была достигнута: Он узнал о Текле достаточно много, чтобы убедить себя, что, разрешив парню войти в этот дом, он не, как говорили в это время, «возьмет бандита в карету», и, более того, он получил немного информации, которую нужно было обдумать за ночь; так что показав Текле уголок, в котором тот мог спокойно отдохнуть до утра, Виконт отправился в свою спальню, чтобы обдумать события прошедшего дня, которые на самом деле имели даже большее значение, чем он ожидал. Но Тиасу, который еще не отметил даже первый вековой юбилей, самые значительные события не могли лишить приятных размышлений, так что этой ночью в Замке Уайткрест спал вполне довольный собой молодой человек.

Десятая Глава Как прибытие посланника вызвало переполох в поместье Уайткрест

По контрасту с чувством, которым мы закончили предыдущую главу нашей истории, стареющий мужчина, в котором мы узнаем нашего друга Кааврена, был в плохом настроении и недоволен собой, проснувшись рано утром следующего дня; он сам оделся и спустился по лестнице на первый этаж особняка. Мы верим, что разбросали достаточно намеков, чтобы помешать проницательному читателю чересчур удивиться изменениям, произошедшим с нашим старым другом с тех пор, как видели его в последний раз две с половиной сотни лет назад; и, более того, мы не желаем причинять ненужную боль тем нашим читателям, которые сделали нам честь и следили за приключениями храброго Тиасы, чьи подвиги были центром всех этих историй; то есть мы просто предлагаем вам бросить короткий взгляд на Графа Уайткрест, и дадим только самый скромный набросок той личности, которой он стал, таким образом спасая себя от описания сменяющих друг друга несчастий, от которых бедный солдат страдал все время, прошедшее с момента убийства последнего Императора и падения Империи.

Как без сомнения догадался читатель, ошибка Кааврена — или скорее то, что Кааврен считал своей ошибкой — которую он совершил, не сумев защитить Императора, мучила его днем и не давала спокойно спать ночь, и превратила Тиасу, до определенной степени, в печального и желчного человека, привела его на свой собственный суд, и безжалостно мучила за всякую неудачу в его долгой и активной жизни. Будьте уверены, его горечь и ожесточение только увеличились за последние двести пятьдесят лет, так что изменения в его характере, как гнильца на фрукте, начавшись, прогрессировали со все возраставшей скоростью, так что за последние тридцать-сорок лет он изменился больше, чем за предыдущие двести.

Эти изменения отразились на форме его челюсти, которая производила впечатление, как будто скрытые за ней зубы постоянно сжаты; в его волосах, которые стали совершенно седыми; в неестественной прямоте его осанки, так что во время ходьбы казалось, что у него совершенно негнущаяся спина, как если бы он страдал от какой-нибудь плохо-зажившей раны; но самое главное изменение произошло с его глазами, из которых исчезли искры радости и надежды, которые определяли выражение его лица даже тогда, когда он, судя по всему, удовольствовался ролью простого солдата, скромно но точно выполняя свои служебные обязанности. Более того, хотя он, возможно, и сохранил некоторый навык в благородной игре мечей, так как это умение частично основывается на знании искусства и науки защиты, которая не зависит от капризов тела, но он потерял почти всю свою силу, скорость и выносливость, которые когда-то делали его страшным соперником, одним из наиболее уважаемых и внушающих страх мастеров меча Империи. Его нынешнее состояние можно было заметить по обвисшим мускулам и неглубокому дыханию, так что он с трудом дышал даже после самого обыкновенного подъема по лестнице в свою спальню. Для полноты картины добавим к этому, что его левая рука, раненая в тот давнопрошедший день во время последней отчаянной битвы перед шатром Адрона, так полностью не излечилась и осталась немного сухой — ее пальцы не сжимались до конца — и часто ныла, особенно во время холодных дождливых ночей.

И тем не менее никого, а меньше всего любого Тиасу — можно обрисовать одной краской; то есть никто не лишен полностью сложности и противоречивости. В случае с нашим старым другом читатель обязан помнить, что почти в то самое время, когда произошли события, к которым он относился как к самой большой неудаче в своей жизни, он встретил женщину — или, более точно, Даро, Графиню Уайткрест — которая принесла ему то счастье и удовлетворенность, которого он давно отчаялся достичь. Его жизнь с ней, результатом который был его сын, которым он очень гордился, в некоторой мере сгладила тяжелое чувство поражения, которое овладело его душой, так что временами он сидел в гостиной перед большим камином и играл в воробушки со своим сыном, выделывал танцевальные па с графиней, а то и играл в собака-в-лесу с ними обоими, так что в определенной степени мир и счастье охватывало его; слишком часто, однако, это чувство разрушалось случайной мыслью или воспоминанием о последних днях и часах империи, и тогда он становился молчаливым, и Даро (а впоследствии Пиро) знала, что он в который раз спрашивает себя, не мог ли он действовать как-нибудь иначе, чтобы спасти жизнь того неумелого и неудачливого человека с хорошими намерениями, которого боги и поворот Цикла сделали последним Императором. В такие моменты его жена и сын также замолкали, уважая его мысли, но само их присутствие являлось для него пусть небольшой, но существенной поддержкой.

Если читателю все еще недостаточно ясно, то пусть он уверится, что именно влияние жены и сына, удерживало его так долго от того, что можно назвать болезнью души. Вспышки горя и отчаяния становились все хуже и все чаще, по мере того, как Пиро рос; как если бы сын, которым граф так гордился, напоминал ему о его собственных амбициях и о сокрушительном ударе, постигшем его. Тем не менее оба, мать и сын, знали его и в более добросердечном состоянии духа, и любили его еще больше за боль — физическую и душевную — которую он терпеливо переносил.

Таков был Кааврен, когда он, одетый в темные мешковатые штаны, засунутые в высокие сапоги, и тонкую синюю рубашку, спускался по широкой центральной лестнице Поместья Уайткрест, и таким он вошел с кухню, где обнаружил кухарку погруженной в беседу с Теклой, которого он не знал, хотя читатель уже сделал вполне правильное предположение, что это не кто иной как Лар, с которым мы познакомились до встречи с добрым Тиасой.

Кааврен, чей слух остался таким же острым, как в тот давнопрошедший день, когда император оказал ему честь, сделав замечание относительно подчинения своим собственным желаниям, был способен убедиться, что разговор между поварихой и неизвестным касается личности этого самого неизвестного, поэтому в силу давней привычки он решил подождать и послушать. Тиасе потребовалось всего несколько мгновений, чтобы узнать о личности неизвестного все, что он хотел, после чего он вышел вперед и сказал, — Я желаю вам доброго дня. Я Граф Уайткрест.

Лар поклонился как можно ниже и произнес свое собственное имя, добавив, — Мне сообщили, что…

— В точности, — сказал Кааврен. — У тебя есть рекомендательные письма?

Лар, хорошо помня совет, данный Пиро прошлой ночью, отвел утвердительный кивком, опять поклонился и почтительно протянул документы, о которых шла речь. Кааврен взял их и отправился в гостиную, где усевшись и предложив Лару сделать то же самое, задал многие из тех вопросов, которые Пиро задавал раньше, хотя использовал намного меньше слов, и получил еще более короткие ответы. В какой-то момент интервью в боковую дверь очень сильно постучали, и Кааврен предложил Лару пойти и посмотреть, что там произошло; тот, вернувшись, холодно и без всякого выражения объявил, что некий Текла стоит у двери и интересуется местом лакея и привратника.

— Ты можешь сказать ему, — спокойно сказал Кааврен, — что место уже занято.

Лар молча поклонился и повернулся, чтобы выполнить данное ему поручение.

Когда он вернулся, Кааврен предложил ему считать себя принятым и найти что-нибудь на завтрак, после чего он должен познакомиться с поварихой, служанкой и мальчиком-конюшим (который, одновременно, был ночным грумом), так как в настоящее время только эти трое составляли персонал поместья Уайткрест. — Позже, — добавил Кааврен, — тебе сообщат о твоих обязанностях, за исключением того, как ты знаешь, ты должен отвечать за дверь и… — Но тут его опять прервали, постучав в дверь. — Тиаса улыбнулся и сказал, — Сегодня, без сомнения, тебе придется провести немало времени отвечая тем, кто хотел бы занять твое место.

— Да, милорд, — сказал Лар и опять отправился отвечать посетителю, но на этот раз, вернувшись, он сказал, — Милорд, гонец.

— Как, гонец? — нахмурившись сказал Кааврен. — И от кого?

— Он не сказал, милорд. Но он одет в ливрею Дома Феникса.

Эти слова произвели такое впечатление на Кааврена, что даже Лар, который едва знал его, мог видеть, что он испытывает сильные эмоции. Тиаса, тем не менее, достаточно быстро овладел собой и сказал, — Найди графиню и сообщи ей об этом, после чего проведи гонца в — э — в ту комнату, в которой графиня захочет встретиться с ним.

— Прошу прощения, милорд, но…

— Да?

— Где я могу найти графиню?

— А. Поднимись по лестнице и поверни направо. В самом конце коридора еще раз направо, там будет маленькая прихожая, где ты найдешь ее служанку. Расскажешь все ей.

Лар поклонился и отправился выполнять поручение, что он и сделал с завидной точностью. А Кааврен продолжал сидеть в своем кресле, думая и вспоминая, но не строя никаких предположений. Тем более что это был не тот случай, когда он знал, или думал, что знает, что это за сообщение; хотя нельзя было сказать, что его это не взволновало, но уже много лет назад он перестал думать о таких вещах. Быть может это важно, быть может нет; быть может оно повлияет на его жизнь, быть может нет; может быть в нем содержатся хорошие новости, может быть плохие, но в любом случае он не видел причин, по которым должен разрешить своим мыслям бежать впереди фактов, особенно теперь, когда его мысли были целиком заняты воспоминаниями, пробужденными словами «Дом Феникса», а эти воспоминания мы, уважая личную жизнь Кааврена, не станем сообщать всему свету, хотя читатель может, без сомнения, сам придти к тем заключениям, каким пожелает, особенно вспомнив слова Виконта о некотором волнении, порожденном полученным ранее письмом. Если же читатель заключит, что это письмо и нынешний гонец связаны между собой, мы одобрим это мнение; но если читатель выберет подождать развития событий, а не строить ни на чем не основанные предположения, мы будем польщены этим выбором и увидим в нем индикатор доверия к рассказчику этой истории; и мы даем наше честное слово, что, спустя совсем немного страниц, цель гонца и человек, его пославший, будут открыты и выведены на всеобщее обозрение.

Несколько минут спустя Лар вернулся и встал перед Каавреном.

— Ну? — сказал Тиаса.

— Мадам благодарит и спрашивает, не будет ли Граф так добр, чтобы подождать ее на террасе?

— Очень хорошо. И, пожалуйста, принеси нам кофе.

— Я немедленно сделаю это, — сказал Лар, — если только…

— Да? Если только?

— Если Ваше Лордство захочет и у вас есть фильтр, я знаю, как сварить кляву.

Лицо Кааврена слегка просветлело и на его губах появилось что-то, похожее на улыбку, когда он тихо сказал, — Неужели ты можешь? Я не пробовал клявы по меньшей мере триста лет. Да, конечно, принеси нам горшочек.

— Мед и крем?

— Точно.

— Здесь есть бисквиты и бекон?

— Возможно. Принеси нам то, что есть.

Лар поклонился и отправился исполнять поручение, а Кааврен пошел на террасу, которая находилась позади дома и откуда открывался замечательный вид на океан-море — вид, который, на самом деле, даже улучшился с Междуцарствием, так как на юго-западе больше не стояла Башня Кайрана. С моря дул утренний ветер, так что надо было надеть то, что удачно называлось «утренней накидкой»: эти накидки висели на колышках около двери террасы. Кааврен взял свою, бледно-голубого цвета с вышивкой, и уселся на свое кресло, лицом к безграничному красновато-оранжевому океану, простиравшемуся далеко под ним. Мгновением позже вошла графиня, в утренней накидке из красного лиорна отделанной коричневой, едва заметной вышивкой (мы должны добавить что графиня, хотя и Тиаса, всегда любила носить цвета Дома Лиорна, как потому, что они ей очень шли, так и потому, что совершенно не заботилась о том, что диктует мода). Кааврен встал, взял обе ее руки в свои, улыбнулся и проводил ее к креслу рядом с собой, где они и сидели вместе несколько минут, пока не появился Лар и не объявил, — Посланник от Чародейки с Горы Дзур, — что заставило Кааврена и Даро нахмуриться от неожиданности, так как Лар, по неопытности, вначале назвал посетителя гонцом, а не посланником, а последнее требовало от хозяев встать и приветствовать его со всей учтивостью ради той, которая его послала.

Тем не менее они сделали это без малейшей неловкости. Даро наклонила голову и сказала, — Я — Графиня Уайткрест, а это Лорд Кааврен. — Посланник очень низко поклонился и не назвал, конечно, свое имя, но уселся на кресло, предложенное ему из-за уважения к его долгу, и с благодарностью принял кляву, принесенную Ларом, которая была так хороша, что Граф и Графиня немедленно простили Лару его невольную ошибку.

Посланник, должны мы сказать, вовсе не был Теклой, но, судя по особенностям его лица, действительно принадлежал Дому Феникса, во всяком случае на первый взгляд, и некоторое время Граф и Графиня просто поражались, глядя на него, пока не сообразили, по форме его скул и носа, что их посетитель Драконлорд — и действительно, люди из Дома Дракона часто напоминают представителей Дома Феникса.

— Ваше Лордство безусловно заметило, — начал посланник, — что я ношу ливрею Феникса.

— Да, мы обратили внимание, — сказала Даро.

— Это только из-за моей миссии. Я взял на себя задачу выполнить эту миссию по требованию той, которой служу. Вы можете сказать, что меня нанимает то один хозяин, то другой. Тем не менее осмелюсь предположить, что мой визит не неожидан.

— Это зависит, — осторожно сказала Даро, — от чьего имени вы пришли.

— Я служу той, кого зовут Сетра Лавоуд, а это имя, надеюсь, не неизвестно вам.

— Это правда, — сказала Даро. — Я слышала, как это имя произносили, довольно давно.

— Сетра, со своей стороны, служит той, кого зовут Зарика.

— Зарика? — сказал Кааврен. — Я не думаю, что знаю ее, но…

— Но это имя, — сказала Даро, — очень многозначительно.

— Она, — сказал посланник, — последняя из рожденных в Доме Феникса.

Кааврен и Даро посмотрели друг на друга.

— Ее мать, — продолжал драконлорд, — принцесса Лудин, которая была Наследницей от Дома Феникса в момент катастофы. Ее отец…

— Вернуа, — сказал Кааврен, внезапно вспомнив разговор, который у него был с этим весьма достойным джентльменом за несколько дней до падения империи.

— В точности, — сказал посланник. — Вернуа умер во время Катастрофы Адрона, но он…

— Отправил свою жену из города за несколько дней до того.

Посланник нахмурился. — А! Вы знали об этом?

— Когда-то, — сказал Кааврен. — И, тем не менее, до тех пор, пока вы не напомнили мне об этом, я не вспоминал о нашем разговоре с ним больше двухсот лет.

— Да, хорошо. Похоже на то, что Лорд Вернуа предвидел катастрофу, и отослал свою жену, Принцессу Лудин, в безопасное место за несколько дней перед несчастьем, где она и родила ребенка.

— Зарику.

— Совершенно точно. Сама принцесса прожила после рождение ребенка не больше года, став одной из жертв первой волны чумы, сопровождавшей Катастрофу, но ребенок выжил, его воспитали приемные родители, и как раз сейчас пришло время… — Посланник умолк и выжидающе посмотрел на Кааврена.

— Да? Пришло время?

— Сетре Лавоуд кажется, что время пришло.

— Время пришло для чего, мой дорогой сэр?

— Что касается этого, я не могу ничего сказать.

Чтобы скрыть свое замешательство, Кааврен занял себя, налив в свой стакан еще клявы, добавил мед и крем, а потом выпил. В этот момент Лар, который незаметно выскользнул наружу, вернулся с подносом, на котором громоздились подогретые бисквиты, баночка с маслом и кувшин с яблочным мармеладом, так что на несколько минут разговор прекратился. В течении этой недолгой паузы, Даро, которая вообще говорила мало, изучала своего мужа, думая о мыслях в его голове, но не желая проникнуть в них.

После того, как каждый из трех съел несколько бисквитов, графиня сказала, — Мы ожидали вас не раньше следующей недели.

Посланник кивнул. — На этот раз поездка прошла не так тяжело, как мы ожидали, но, тем не менее, это был долгий путь по опасным местам.

— Я понимаю. Хорошо, мы рады приветствовать вас здесь.

Посланник значительно наклонил голову и сказал, — Вот моя печать и письмо. — Он встал и отдал оба этих предмета Графине, которая оглядела их и передала Кааврену, который, проверив подпись и описание, содержавшееся в письме, как и аутентичность печати, вернул их посланнику. Тем не менее, прочитав описание Сетры Лавоуд, Кааврен обратил более пристальное, чем раньше, внимание на самого человека, внезапно нахмурился и, уставившись тяжелым взглядом на Драконлорда, произнес только одно слово, — Аттрик.

Посланник кивнул. — Я имею честь быть его сыном.

— Да, — сказал Кааврен, улыбнувшись во второй раз за это утро. — Вы напоминаете его. — Потом, уже не улыбаясь, он спросил, — И как поживает мой старый друг?

— Увы, сэр, он был в Драгейре во время Катастрофы.

Кааврен печально склонил голову. — Прошу прощения, — сказал он голосом, настолько низким, что это был скорее шепот. — Я и не знал, что он был так близко в эти последние дни. — К концу фразы его голос от шепота опустился еще ниже — к молчанию.

— Я почти не знал его, — сказал посланник.

Кааврен кивнул и твердым голосом сказал, — Я имел честь и удовольствие хорошо знать его. Ваше имя, молодой человек, Китраан, не правда ли?

— Да, милорд.

— Хорошо. Китраан, вам всегда будут рады в моем доме, приедете ли вы по делу или нет, в память о добром человеке, хорошем бойце и замечательном друге. — Он вопросительно взглянул на Даро, и она торжественно кивнула.

— Благодарю вас, лорд и леди, — сказал посланник.

Как будто для того, чтобы подчеркнуть момент, на террасе опять появился Лар, на этот раз с подносом, заставленным тарелками с беконом и луком, которые он поставил на стол, прежде чем незаметно исчезнуть, так что бекон и лук оказались символами гостеприимства, предоставленном посланнику.

Мы верим, что читатель разрешит нам во время небольшого перерыва в разговоре кратко обрисовать Китраана, сына того самого Аттрика, которого некоторые из наших читателей возможно помнят по нашей истории Гвардия Феникса. Он был пропорционально сложенным молодым человеком примерно трехсот или трехсот двадцати лет, немного низким для дракона, но, тем не менее, с длинными руками и ногами, поэтому сидя производил совершенно противоположное впечатление. У него были темно-коричневые волосы и такие же глаза, а на своей голове дракона он носил серьги с драгоценными камнями, указывавшие на принадлежность к линии Лания. Он двигался медленно и грациозно, почти как Лиорн, и по его внешнему виду легко можно было заключить, что улыбался он крайне редко.

После нескольких минут молчания, в течении которых все трое наслаждались беконом и луком, пили кляву и глядели в открытое море, Даро сказала, — Мы получили послание с Горы Дзур, от Чародейки Горы Дзур, в котором нас предупреждали о будущем прибытие посланника, а также о том, что мы должны приготовить нашего сына к путешествию, но никаких причин для этого там не было.

Китраан улыбнулся, — И тем не менее вы начали готовиться, хотя даже не имели понятия о том, для чего все это надо?

Кааврен пожал плечами. — Я знаю Сетру Лавоуд.

Посланник начал было что-то говорить, но Кааврен жестом оборвал его, — Лар, — сказал он, — помоги Виконту одеться и приведи его сюда.

Слуга, стоявший на некотором расстоянии от них, поклонился и отправился выполнять поручение, и спустя полчаса Пиро, одетый и бодрый, несмотря на свой прерванный сон, благодаря восстанавливающей силе молодости, появился перед ними, радостно поздоровался с отцом, поцеловал руку матери, почтительно поклонился незнакомцу, который был немедленно представлен ему как посланник из Дома Феникса.

— Дома Феникса? — переспросил Пиро, в замешательстве нахмурившись.

Посланник поклонился, подтверждая эти слова, после чего все расселись, так как, мы обязаны это упомянуть, с приходом виконта все встали. Пиро было дано некоторое время, чтобы поесть и попить, во время которого он мужественно пытался, хотя и ограниченным успехом, скрыть свое любопытство и обеспокоенность, и произвести впечатление, что он ест и пьет с тем спокойствием, которое подобает его званию. Как его попытка, так и его неудача, должны мы сказать, с удовольствием и оживлением были замечены как Графом, так и Графиней.

— Мой сын, — начал Кааврен без всякого вступления, когда Пиро отставил в сторону свою тарелку, — тебя призвали, чтобы служить — я не скажу Империи, так как ее уже нет, но памяти того, чем она была, и надежде на то, что она может возродиться опять. — Он остановился и посмотрел на Китраана, — Или вы скажите, что я неправ?

— Нет, не скажу, — ответил Китраан.

— Для чего в точности Чародейка хочет видеть нашего сына? — сказала Даро.

— Этого я не знаю. Но она хочет, чтобы он поехал со мной на Гору Дзур, до которой примерно шестьдесят пять или семьдесят лиг. Я приехал быстрее, чем собирался, так что если вы желаете отложить ненадолго отъезд, нет никакой причины, по которой вы не могли бы это сделать, но я не смогу рассказать вам больше того, что уже рассказал.

— Это совершенно естественно, — сказала Даро, потом быстро взглянула на Пиро и перевела взгляд вдаль. Мы доверим читателю самому понять, что могло твориться в душе матери в этот момент — а именно, когда она видит, как ее единственный сын собирается уехать из дома в первый раз, и, более того, уехать ради приключения с неопределенными результатами и неизвестными опасностями. Что до Кааврена, то, хотя он не был защищен и от таких чувств, тем не менее его нервная система была во власти других эмоций — эмоций, рожденных воспоминаниями о том, как он сам в первый раз уехал из дома, и о том, что он считал неудачей всех своей жизни, а еще надеждой, что его ребенок сможет в некоторой мере искупить его грех, а также печаль, что он сам не имеет возможности искупить его, а также множество других тончайших чувств и оттенков чувств, сопровождавших эти.

Что касается Пиро — а мы не колеблясь используем преимущество, которое дает нам наша позиция рассказчика, чтобы перелетать из сердца в душу молодого человека, когда только захотим — то можно сказать, что в нем очень глубоко было захоронено некоторое сожаление об уходе из семейного особняка, быть может навсегда, и рядом с ним лежал самый маленький намек на понимание того, что в пути его ждут неведомые и грозные опасности, возможно он почувствовал и нечто вроде преданности по отношению к идее, которой его отец служил так долго; но все эти эмоции опустились на самое дно его души и были подмяты одной единственной: внезапным страстным желанием выйти наружу и проложить свой путь в этом мире, лучший или худший, к добру или злу, к удаче или поражению.

Как хорошо известно, у каждого из Великих Домов есть своя особая черта: у Дзуров — героизм, у Драконов — жестокость, у Йенди — ум, у Лиорнов — благородство, а у Тиас, конечно, энтузиазм. Но у некоторых домов, и это тоже хорошо известно, есть и похожие черты; например Тиасы разделяют с Драконами и Дзурами одно любопытное качество: они совершенно не в состоянии сохранить свои мысли в тайне, так как они немедленно и полностью отражаются на их лице. Так что Даро и Кааврен сразу увидели, что происходит в душе их сына, и ответили в той же манере: на их лицах появилась улыбка, добрая и немного печальная, они потянулись друг к другу и взялись за руки. Кааврен, даже закашлялся от смущения и отвел взгляд, так как чужой был невольным свидетелем их супружеского единения душ и сердец.

— Хорошо, — через несколько секунд сказала Даро, придя в себя и отодвинув руку Кааврена, которую она слегка сжала, — мы еще должны обговорить детали, но в любом случае вы, мой добрый Китраан, должны провести эту ночь под нашей крышей, и вам надо показать вашу комнату. Слуга… — Тут она остановилась, сообразив что не знает имени слуги, а слуга, естественно, не знает замка. — Слуга, — продолжала она, — попросит мою служанку показать вам вашу комнату, и мы опять встретимся за обедом.

Китраан встал, поклонился и дал возможность проводить себя из комнаты. Даро, Кааврен и Пиро остались одни. Когда они опять уселись, Кааврен сказал, — Ты понимаешь, что это может быть крайне опасно.

— Да, понимаю.

— Я вполне доверяю тебе, и надеюсь, что ты храбро встретишь любую опасность, потому что ты, в конце концов, Тиаса.

— Да, отец, и более того, я ваш сын.

— Да, это правда, никто никогда не мог упрекнуть меня в недостатке храбрости, хотя бывали времена…

— Это еще не все, — мягко прервала его графиня. — Будь храбрым, мой сын, но не глупым.

— Даю слово, — сказал Виконт, — что меня всегда будет вести и вдохновлять ваш пример, и я всегда буду придерживаться принципов, в которых вы меня воспитали.

— Тогда, — сказала Даро, — давайте выслушаем эти принципы.

— Вы хотите, чтобы я произнес их сейчас, перед вами?

— Точно. Мы хотим понять, чему ты научился.

— Очень хорошо, я думаю, что вы не разочаруетесь. Я сейчас их повторю.

— Я слушаю. Что за принципы?

— Всегда стараться подумать, прежде чем делать, но доверять своим инстинктам, когда дело началось. Никогда не избегать опасности из страха за свою безопасность, но никогда не искать опасности самому. Никогда не приспосабливаться к моде из страха показаться эксцентричным; никогда не быть эксцентричным из страха прослыть конформистом. Никогда не ронять свою честь и честь Дома, хранить память об Империи. Всегда заботиться о своей лошади, своем лакее и своей экипировке так, как будто они часть моего тела. Держать себя в соответствии с более высокими стандартами поведения, чем я ожидаю от других. Никогда не бить без причины, но если есть причина, ударять в самое сердце. Уважать, подчиняться и любить тех, кого боги назначили мне в начальники, ради них, когда они заслуживают этого, ради себя, если они этого не заслуживают, и всегда ради выполнения своего долга. Быть верным своему Дому, своей семье и принципам Империи.

— Великолепно, — сказала Даро. — А теперь займись своей лошадью, своим лакеем и своей экипировкой, так как ты уезжаешь на следующее утро.

В ответ на эти слова Кааврен глубоко вздохнул, Даро быстро взглянула на него, но он утвердительно кивнул. — Задержка, — сказал он, — только…

— Да, — сказала Даро.

Пиро встал, ощущая взрыв эмоций со стороны родителей по отношению к себе, тем не менее он просто поклонился и вышел из террасы без видимой спешки; зато выйдя за дверь он пустился бегом через замок к конюшне, дал своей любимой лошади добавочную порцию зерна и занялся подготовкой к путешествию.

Тем временем Граф и Графиня Уайткрест пили кляву на террасе, глядя на южное побережье Драгейры; вид, запах и звуки моря наполняли их души печалью. Кааврен никак не мог оторвать взгляд от красноватых волн.

— Милорд, — сказала графиня, — Что вы там хотите найти?

— Корабли, миледи, из дальних стран.

— Придет день и вы увидите их, — сказала она.

После этого они молчали добрую часть часа. Наконец заговорил Кааврен, очень тихо, — Мне кажется, что я все-таки сделал что-то хорошее.

— Вы говорите о Принцессе Лудин?

— Точно.

— Да, но скажите более ясно.

— Ничего особенного, — ответил Кааврен. — Только то, что в данном случае я, кажется, послужил орудием богов.

— И вы рады?

— Я чувствую, что в некоторой степени бремя, лежащее на мне, уменьшилось.

— Тогда и я рада.

Кааврен быстро взглянул на нее, — Это не так легко, дорогая…

— Не будем говорить об этом. Намного лучше глядеть на океан-море и думать о далеких берегах.

— Да, давайте сделаем именно это.

И они так и делали, пока Даро не пришлось уйти, чтобы заняться делами поместья Уайткрест. А Кааврен сидел на том же кресле вплоть до второго часа после полудня, когда к нему присоединился Виконт, который почтительно приветствовал его и, по знаку Кааврена, сел рядом с ним.

— Ты готов уехать завтра утром? — спросил Кааврен.

— Да, сэр, готов.

— Как ты собираешься ехать?

— Сэр, я беру мою лошадь и, с вашего разрешения, мы нагрузим припасы на чалого мерина, который достаточно велик и силен, так что может нести еще и слугу, если вы, не считаете, что нам надо взять мула. Тем не менее я хочу взять как можно меньший груз, чтобы путешествовать как можно быстрее.

— Нет, нет, сынок. Я полностью поддерживаю твой план.

— Тогда я все это и сделаю.

— И вы собираетесь уехать, рано, не правда ли?

— До рассвета.

— То есть до того, как я и Графиня встанем.

— Это как раз мое намерение, сэр, так как я знаю, что вы как-то сказали, что раннее начало в первый день пути исключительно важно для длинного путешествия, а я всегда принимаю ваши слова близко к сердцу.

— Очень хорошо, Виконт. И вы пришли спросить, нет ли у меня еще слов, то есть каких-нибудь советов до того, как вы уедете?

— В точности.

— Я благодарю тебя, что эта мысль пришла тебе в голову. Но, тем не менее, мне нечего добавить, так как я учил тебя всему, чему мог, словами, потому что, к сожалению, не мог подать тебе пример, и то, чему ты научился, должно помочь тебе самым лучшим образом. А что с твоими друзьями?

— Я напишу им вечером.

— Очень хорошо. Важно, чтобы мы не пренебрегали нашими друзьями, ибо они наш якорь, и добрый друг сможет удержать тебя в любой шторм, при условии, что мы сами не перережем трос. — Он улыбнулся. — Ты заметил, что жизнь около моря повлияла на мою речь?

— У вас, сэр, ведь было хорошие друзья, не правда ли?

— Да, действительно. Но после катастрофы расстояния стали намного больше, а у нас теперь нет почты, так что можно не знать, что происходит с твоими старыми друзьями, даже если один из них — Сетра Лавоуд.

— Кстати, сэр.

— Ну?

— Как вы думаете, я встречусь с ней?

— Очень вероятно. И если это произойдет, не забудь передать ей мои самые почтительные приветствия.

— Я обязательно сделаю это, сэр.

Какое время они оба молчали, но потом виконт сказал, — Милорд?

— Да, Виконт?

— Вы бы хотели сами поехать, вместо меня?

Кааврен вздохнул. — Увы, я не в состоянии ехать. Виконт, я могу, возможно, поднять мой старый меч, но не в состоянии отразить любой удар. А мои старые кости не разрешают мне сидеть на лошади больше, чем несколько часов. И если эта миссия именно то, что я о ней думаю, тут требуется кто-то, кто…

— Да сэр? Требуется кто-то кто?

Кааврен покачал головой. — Нет, ты должен идти вперед и сделать то, что должен сделать. Вот и все.

— Да сэр. Я не разочарую вас.

— Да, Виконт, я уверен, что не разочаруешь. И ты, конечно, попрощаешься с Графиней, прежде чем уехать?

— Я пойду в ее комнату немедленно после того, как выйду от вас, сэр.

— Хорошо. — Они еще какое время сидели, не произнося ни единого слова; потом Кааврен сказал, — Чтоты думаешь о твоем лакее?

— Он нравится мне, сэр, так как не обделен мужеством, а его разговор забавляет меня.

— Не может быть ничего лучше. Ты знаешь, лакей, иногда, может быть почти другом, и я должен сказать тебе, что именно так получилось с моей старой служанкой, Сахри, и я надеюсь, что она счастлива со своим товарищем, чье имя Мика, который служил моему старому другу, Тазендре, о которой я так много рассказывал тебе.

— Я всегда буду заботиться о Ларе, сэр.

Кааврен кивнул, и, с усилием, встал. Пиро сделал то же самое. — Подойди, Виконт, обними меня, а потом иди и попрощайся с твоей матерью.

— Охотно, сэр, — сказал юноша, и обнял своего отца с энтузиазмом и любовью, после чего, с последним нежным поклоном, вернулся в замок. Кааврен, со своей стороны, опять уселся и продолжал глядеть на океан, чтобы никто не мог видеть слезу, заблестевшую в его глазах.

Одиннадцатая Глава Как на герцога Гальстэна, которого читатель возможно помнит как Пэла, были возложены новые обязанности, и некоторые размышления по поводу того, с чем они были связаны и какие последствия этого можно ожидать

Если бы ранним утром следующего дня кто-нибудь смог оглядеть все обширное пространство, которое когда-то было Империей, он, безусловно, заметил бы, что не происходит ничего, достойного упоминания. Будьте уверены, западная половина была все еще во власти самой темной ночи, но даже в той части, на которую мы обратим наше внимание, то есть в поместье Уайткрест в Адриланке, нельзя было рассмотреть почти ничего за исключением следующего: три смутных силуэта, то есть Пиро, Китраан и Лар, пошли в конюшню, проверили свои запасы и снаряжение, как следует укрепили их на вьючной лошади, вскочили на своих животных и медленно поехали на восток.

В некотором смысле на это можно посмотреть как на важнейшее обстоятельство, потому что лавина последующих событий была приведена в движение этим простым отъездом; тем не менее поразительная, хотя и простая, правда состоит в том, что событие, имеющее историческое значение, вовсе не обязано быть интересным; и так как читатель имеет право потребовать, чтобы все в романе было значимо для развития событий и, одновременно, влекло его к себе благодаря своим особым чертам, у писателя нет выбора, как только оставить этих троих медленно идти по своему пути, а самого читателя познакомить с предметами, которые вызовут его симпатию и поразят его воображение.

В тот момент, когда наши три друга уезжают, нам надо как следует поглядеть, нет ли где деятельности, важной и интересной для нашей истории; большая часть земли спит, а те, кто уже проснулся, по большей части занимаются каждодневными заботами, которые поглощают большую часть времени и энергии как у аристократа, купца или крестьянина, так и, если говорить правду, даже у историка. Единственное исключение можно найти, если кто-нибудь посмотрит, на крайнем северо-западе континента, на горе, именуемой Кана, входящую в горную систему Канефтали, где некий Драконлорд, которого зовут точно так же, как и горный пик, который мы только что упомянули, и его кузина настолько расширили свои владения с тех пор, как мы видели их в последний раз, что это определенно стоит того, чтобы об этом рассказать.

Очень много (а по мнению этого историка почти все) в успехе Каны может быть объяснено его способностью находить наиболее талантливых людей в самых различных областях знания и добиваться от них согласия участвовать в его проекте. За полстолетия, протекшее со времени Катастрофы, он сразился, победил, убил или принял к себе на службу всех предводителей более мелких шаек в области вокруг гор; к концу первого столетия он наладил связь, разведку и торговые пути к океан-морю на юг и запад, и почти до пустыни на восток.

Все следующее столетие от вел переговоры, торговал и, в конце концов, поглощал все владения побольше рядом с горами, до тех пор пока, к тому времени, о котором мы имеем честь писать, то есть к середине третьего столетия Междуцарствия, он не стал контролировать треть территории того, что когда-то было империей, а его влияние ощущалось еще на одной трети.

Мимоходом необходимо упомянуть, что где-то пятьдесят лет назад его агенты узнали о Кааврене и хотели привлечь его на службе Кане, но герцог решил, что деморализованный, слабый телом и духом, бывший Капитан Гвардейцев Феникса ничем не поможет его делу. Если бы они попытались завербовать Кааврена в свои сторонники, то совершенно невозможно сказать, сумели ли бы они это сделать и тогда вся история могла бы пойти совершенно в другую сторону.

Но если Кана (или, точнее, Хабил, действовавшая через Кану) не обратил внимание на Кааврена, то один из наших старых знакомых не упускал его из виду, и это был Пэл, которого притянуло к месту, где собиралась сила, также естественно и неизбежно, как орка поплывет именно к тому месту в воде, где была пролита кровь. Не больше ста лет назад Пэл был простой и почти случайной пешкой в обширной информационной паутине Кана; но так как он был Йенди, то для него не составило труда выяснить, кто находится на противоположном конце «нити», как он это называл, так что вскоре и Кана узнал о нем и его вкладе в общее дело, и очень скоро Пэл начал расти, становясь все более и более важным членом этой организации, продемонстрировав талант не только собирать факты, но и делать невероятно точные выводы из самых маленьких кусочков информации, до тех пор пока, за полстолетия до того времени, о котором мы имеем честь писать, он стал во главе тех, кого Кана называл шпионами, Хабил наблюдателями, и только сам Пэл именовал «своими друзьями».

Так получилось, что именно в тот момент, который мы описываем — то есть за какое-то время до рассвета того дня, когда Пиро выехал из Адриланки — Пэл, который на самом деле был герцогом Гальстэном, вошел в ту самую библиотеку, в которой, два столетия назад, впервые были составлены планы нынешней компании. Надо сказать что Пэл, хотя время добавило больше двухсот лет к тем, которые прошли под его ногами, ничуть не изменился с того последнего раза, когда мы видели его: те же темные глаза и волосы, благородный подбородок и та же грациозность в движениях. В библиотеке уже были Кана и Хабил, которые склонились над детальной и искусно нарисованной картой пустыни Сантра. Пэл, войдя, отвесил почтительный поклон.

— Добрый день, Гальстэн, — сказал Кана. — У вас есть что доложить?

— Есть, — ответил Пэл, — если вы хотите выслушать.

— Я хочу знать обо всем, — сказал Кана. — Моя кузина и я как раз обсуждали преимущества и недостатки попытки завоевать западную части пустыни Сантра по сравнению с возможностью обойти ее с юга. Мы еще не приняли окончательного решения, и если у вас есть информация, которая облегчит нам нашу задачу, тогда не будет ничего лучше, чем выслушать ее.

— О, по этому поводу, — сказал Пэл, — у меня есть совершенно конкретные данные.

— Ну? — сказала Хабил.

— Я слышал от моих друзей, что некий генерал, по имени Февинн, за последние несколько лет собрал вокруг себя определенные силы, предвидя вашу попытку захватить западную часть Сантры. Основные его силы размещены на севере пустыни, куда он может призвать около шести тысяч отлично подготовленных и организованных солдат, кроме того, у него есть постоянный гарнизон из примерно четырех тысяч человек уже находящийся в этой точке, у всех у них есть лошади и они в любой момент готовы двигаться согласно его приказам.

— Тогда, — сказал Кана, — возможно нам стоит пойти на север, а не на юг, и отрезать эти отряды друг от друга.

— Но тогда, — сказала Хабил, — мы окажемся пойманными между ними, а у нас только одиннадцать тысяч воинов, и, кроме того, потребуется время, хотя и не слишком большое, чтобы занять эту позицию.

— А смогут ли наши одиннадцать тысяч захватить гарнизон, как вы думаете? — спросил Кана.

— Если они появятся там незаметно, — сказал Пэл, — это вполне возможно. Для этого, однако, они должны придти с самого севера, так как люди Февинна не наблюдают только за этим направлением. Если Ваша Милость желает, детальный отчет о дорогах и колодцах будет готов к завтрашнему утру.

Хабил и Кана вопросительно посмотрели друг на друга, потом дружно кивнули. — Что-нибудь еще? — спросила Хабил.

— Да, есть кое-что, маркиза.

— Что именно?

— Вы знаете, откуда в будущем может исходить самая главная угроза нашему делу, не правда ли?

— Да, вы говорили нам, — сказал Кана, — что Гору Дзур необходимо принимать в расчет.

— Точно, — сказал Пэл.

— И?

— И поэтому я не свожу глаз с Горы Дзур и даже слежу за теми, кто уезжает из нее для поручений самых разных сортов.

— Хорошая мысль, я думаю, — заметила Хабил.

Пэл поклонился.

— Но тогда, — сказал Кана, — что-то случилось?

— Точно, — ответил Пэл. — И если вы желаете, я расскажу вам, что именно.

— Да, сделайте это, — сказал Хабил, — Вы же видите, что мы оба слушаем каждое ваше слово.

— Да, — сказал Кана, — что на этот раз сделала Чародейка?

— Она, — сказал Пэл, — посылает гонцов и посланников. И более того…

— Да?

— Она призывает людей к себе.

— Войска? — спросил Кана.

— Нет, личностей, — ответил Пэл.

— Что за личностей? — сказала Хабил.

— Я не знаю их всех, но одного, по меньшей мере, я знаю, и это Виконт Адриланки, который, как я установил благодаря магическим методам коммуникации, к которым вы дали мне доступ, несколько часов назад выехал к Сетре в сопровождении одного из ее посланников.

— А кто он такой, Виконт Адриланки? — спросил Кана.

— Это сын моего старого знакомого, — сказал Пэл, — то есть сын Лорда Кааврена, который командовал Гвардией Феникса до Катастрофы.

— Я слышал о нем, — сказал Кана. — Говорили, что когда он занят своим делом, с ним лучше не играть в игрушки.

— Абсолютно точно, — сказал Пэл. — И с его сыном тоже, если в нем течет та же кровь.

— И что вы советуете предпринять?

— Ничего, нужно только знать об этом. Сетра Лавоуд готовит удар, будет ли он против нас или в другом направлении я еще не могу сказать, но я хочу предостеречь Вашу Милость, и хочу, чтобы вы не забывали о ней. А я, со своей стороны, удвою число наших друзей, наблюдающих за Горой Дзур и окрестностями.

— Очень хорошо, — сказал Кана. — Что еще?

Пэл вздохнул. — Я боюсь Сетру Лавоуд, — сказал он. — Мы не можем напасть на Гору Дзур, мы не в состоянии противостоять ее волшебству, мы не можем подорвать ее дипломатию, и все потому, во-первых, что она умела и могущественна, а во-вторых, мы слишком мало знаем о ней. Кто она по природе? Сколько ей лет? Мы ничего не знаем об всех этих вещах, и можем только строить предположения.

— Возможно, — сказал Кана, — что она потеряла свою силу в момент падения империи. Разве неправда, что все это время она не покидала Гору Дзур?

— Может быть это и правда, — сказал Пэл. — Но будьте уверены, мы даже не узнаем, если она уйдет. Но что мы можем сказать и сделать? Мы не делали никаких проверок.

— Но разве возможно, — сказала Хабил, — проверить ее, не нападая на Гору?

— Может быть есть способ, — сказал Пэл. — Есть юные Дзурлорды, и даже Драконлорды, которых можно убедить выступить против нее; а это даст нам некоторые указания, насколько мы должны опасаться ее.

— Вы сможете устроить это? — сказал Кана.

Пэл поклонился. — Но есть еще одно соображение.

— И какое? — спросила Хабил.

— Может быть нам нечего опасаться ее; но, напротив, мы можем заручиться ее поддержкой.

— Как, заручиться ее поддержкой? — сказал Кана.

— В точности. Если она поверит, что мы — лучшая надежда на восстановление Империи, почему нет, она будет помогать, а не мешать нам.

— И каким образом мы в состоянии убедить ее? — сказала Хабил.

— Вот это настоящий вопрос, — ответил Пэл. — Это именно то, что мы должны обдумать.

— А не будет ли проще, — сказал Кана, — послать к ней посланника?

— Как, спросить ее прямо? — сказал Пэл. — Я не подумал об этом.

Хабил хихикнула. — Я не удивлена этому, мой добрый Йенди. Тем не менее, что вы думаете об этом?

— Да, может быть это самое лучшее решение, — согласился Пэл.

— Нам нужно тщательно обсудить, кого именно мы пошлем, — сказал Кана.

— У меня есть идея, — сказала Хабил.

— Был бы рад услышать ее, — сказал Кана.

— Я считаю, что мы должны найти того, кто вежлив, тонок, наблюдателен, скрытен, храбр и умен. Кто способен не только исполнять приказы, но и способен идти дальше приказа, а то и изменять его, если обстоятельства того требуют. Короче говоря, нам нужен тот, кто обладает всеми добродетелями, нужными для выполнения этой миссии.

— Я согласен с вашим списком необходимых добродетелей, — сказал Пэл. — Вам остается только назвать имя того, кто ими обладает.

Хабил, не отвечая, просто улыбнулась, продолжая глядеть на Пэла. Его глаза слегка расширились, когда он сообразил, что она имела в виду, но, секунду подумав, он поклонился.

Двенадцатая Глава Как Автор, вынужденный против собственной воли описать путешествие Виконта, пытается, исключительно ради Вас, Читатель, сделать путешествие интересным

Тем, кто берет в руку перо и пишет, удовлетворяя стремление народа отвлечься, давно известно, что одни из наиболее трудных задач для писателя возникают тогда, когда персонаж, за которым следит читатель, должен ехать из одного места в другое. Автор должен каким-то образом дать отчет о путешествии, и если просто написать «Они уехали; они приехали», то у читателя чаще всего остается чувство, что он пропустил что-то важное; тем не менее если действительно описать путешествие, как оно происходит изо дня в день, а каждый из этих дней заполнен обычной рутиной путешественника, то это, чаще всего, утомляет читателя; иными словами, нагнетает скуку.

Будьте уверены, тем, кто пишет чистую историю, иногда удается избежать этой дилеммы под тем предлогом, что, поскольку ничего значительного не произошло, нет нужды и описывать это ничего. Но возможен и другой вариант: историк может оказаться настолько удачлив, что у него в запасе найдется какое-то количество событий, которое сохранит интерес читателя; некоторые историки, особенно умный и эрудированный Кропервелл, похоже специализируются именно на таких исторических событиях, которые подходят под это описание.

А что до писателей популярных романов, каждый из них в очередной раз ищет свой способ совладать с этой трудностью, с большим или меньшим успехом. Тот, у кого лучше всего получается сюжет, изобретет абсурдное количество самых разных приключений; тот, кто любит описывать все на свете, обрисует в малейших деталях сцену, через которую проезжают герои и читатель; любитель подытоживать вообще опустит описание путешествия, ограничившись утверждением, что оно было; любитель пышных метафор начнет рассуждать о причинах самого путешествия; а все те, кто похож по манере письма на восхитительную Мадам Пайор с ее «Романами Зеленой Волны», изобретают персонажей которые, по той причине или по этой, неспособны путешествовать; например умнейший Треммел Брокский использует, как место действия, только центр специфического района, а как персонажей только тех, кто живет там, и, естественно, переносит туда все события своих романов; таким образом полностью избегая этой задачи. Все эти способы, а также и другие, о которых мы не упомянули, чтобы не создавать себе дополнительных проблем, вполне разумны и достигают своей цели, если ими пользуются умело и достаточно ловко, тем не менее нам кажется, что наиболее значительным для читателя должно быть то, что наиболее значительно и для самого героя, который привлекает к себе внимание читателя, и это вдвойне верно в случае исторического романа, где мы не свободны в изобретении происшествий, но должны удовольствоваться теми, которыми снабдила нас история, и выполнить нашу задачу таким образом, чтобы сделать их как занимательными, так и наполненными информацией.

Именно по этой причине мы избрали наш собственный способ, достигший определенного успеха, а именно: направить внимание читателя на те события, которые привели к значительным изменениям в нашем персонаже, или, по меньшей мере, изменили ситуацию с теми персонажами, чьи действия привлекают к себя наш интерес; таким образом мы займем внимание читателя борьбой с самим путешествием, разговорами между путешественниками и некоторыми приключениями, которые имели глубокие и долго длившиеся последствия, за что мы, в свою очередь, сможем отплатить ему, обеспечив его более глубоким пониманием наших героев и некоторым развлечением, которое, естественно, будет результатом тех приключений, о которых мы собираемся поведать.

Все сказанное переносит нас во времени на неделю вперед к маленькому костру, около которого расположились Пиро, Китраан и Лар, для того, чтобы чувствовать одновременно тепло и защиту. Джунгли вокруг них жили активной ночной жизнью, оттуда доносились самые разнообразные звуки, хотя самым громким из них было ржание их собственных лошадей, которые тоже стремились подойти как можно ближе к огню, как если бы не были уверены в том, какие именно животные живут поблизости и что среди нет того особого сорта созданий, которые считают лошадь деликатесом. Эти крики и шумы дополнялись треском костра, который, казалось, утверждал, что продолжается драма вторжения человека в дикую природу; тем не менее все эти звуки — природный шум джунглей и звук горящих в огне творений человеческих рук — вместе производили особого рода мелодию, или, по меньшей мере, фон, с которым тихий разговор между Пиро и Китрааном вполне гармонизировал, хотя и по-своему, в то же время обеспечивая, читатель должен согласиться, еще одну достаточно глубокую метафору о человеке и природе, но такую, относительно которой автор воздержится от более точного объяснения.

Продолжая наше исследование, мы находим Пиро, который как раз говорит, — Но, мой дорогой Китраан, вы должны были поучаствовать в приключениях.

— Возможно, — сказал в ответ на его слова достойный Дракон, — но их было не так много и не таких опасных, как вы, быть может, предполагаете. В первый раз в жизни воспользоваться мечом для того, чтобы продырявить чью-либо шкуру и не дать продырявить свою, можно описать как приключение, или чувствовать себя так, как будто это было приключение, даже если тот, кто напал на тебя — невинный и почти не опасный зверь.

— Да, я понимаю это, — сказал Пиро, внезапно подумав о Свиной Кочерге и почувствовав тоску по дому, хотя и на мгновение. — И?

— Да, но когда это случилось во второй или в третий раз, и угроза не стала больше, а цель твоей поездки более важной, ты уже воспринимаешь это как скучную помеху. Правда один или два раза я действительно повстречался с бандитами или разбойниками с большой дороги…

— Как, вам довелось?

— Я же сказал, один или два раза, и тем не менее…

— Да?

— Никогда во время этих встреч не было необходимости обнажать сталь, так как эта публика крайне редко рискует напасть на человека, который может дать сдачи.

— А, понимаю.

— Как только я спустился с Горы Дзур мне показалось, что я увидел дракона, но он был очень далеко и спал, так что на самом деле, возможно, это был странной формы камень, из тех, что обеспечивают материал для историй о Чародейке.

— То есть вы не верите рассказам о том, что Чародейка превращала людей в камни и животных?

— Я даже не знаю, верю или нет, — задумчиво сказал Китраан. — Я могу, возможно, поверить в какое-нибудь одно превращение, но не могу себе представить, что она превращает кого-нибудь сначала в одно, а потом в другое. Более того, я вообще не понимаю почему, если у нее есть сила, чтобы делать подобные вещи, тогда бы просто не убить незваного гостя.

— Да, есть что-то справедливое в том, что вы сказали, — согласился Пиро.

— Вы так думаете?

— Уверен.

— Хорошо, я удовлетворен.

— Но продолжайте. Вы говорили о приключениях.

— Ах да, действительно. Ну, чтобы закончить, я ожидал приключений на пути к вам, мой дорогой Пиро, но я вынужден признаться, что со мной ничего не случилось, за исключением того, что несколько раз я просыпался ночью, разбуженный незнакомым человеком или животным, которое немедленно исчезало, когда я добавлял еще одну ветку в костер, который, безусловно, является лучшим другом любого, странствующего по лесу.

— То есть вы говорите, что ожидали приключений, но тем не менее надеетесь, что они еще будут?

— О, что до этого, то…

— Ну?

— Я не сказал, что не хочу их.

— Если ваше путешествие в ту сторону, и одному, прошло без событий, — с сожалением сказал Пиро, — то теперь, когда нас двое, крайне маловероятно, что мы встретим что-нибудь волнующее кровь.

— Эти и мое мнение, — сказал Китраан. — Тем не менее подумайте о том, с чем связана наша поездка: разве маленькое приключение оказаться на Горе Дзур? Не забывайте и то, что вы едете туда ради некоторой миссии. Мой друг, лично я считаю, что если вы так рьяно стремитесь к приключению, то безусловно будете его иметь, и не пройдет много времени, как оно начнется.

— Да, это правда, — согласился Пиро. Потом он засмеялся и сказал, — Хотя я слышал, что те, кто желают больше всего, оказываются последними, когда приходит время получать.

— И я слышал то же самое. Но тем не менее…

— Ну?

— Вы знаете о друге вашего отца, Тазендре?

— Да, я слышал о ней. Но что с того, ведь она Дзур.

— Вы правы, Дзурлордам такие чувства не знакомы.

Пиро вздохнул. — Хотел бы я встретиться с ней, да и со всеми другими, о которых мой отец говорит с такой любовью о которых моя мать рассказывает столько историй.

— Как, ваш отец ничего не рассказывает вам?

— О себе? Крайне редко. Эти воспоминания, как мне кажется, очень болезненны для него.

— Очень и очень жаль, — сказал Китраан. — В те дни они были героями. И, как вы знаете…

— Ну?

— Девушки любят героев.

— Нет ничего более естественного, — согласился Пиро. — На самом деле одно это было бы вполне достаточной причиной для риска, даже если нет других.

— Вы выразили мои мысли так хорошо, что мне ничего не остается, как согласиться.

Пиро кивнул. — Тогда у меня есть план: сначала мы повстречаем приключения, а потом мы встретимся с девушками.

— Я полностью согласен с вашим планом, мой друг.

— О, вы назвали меня другом.

— Да, и если я это сделал?

— Я совершенно удовлетворен и надеюсь, что вы предоставите мне честь делать то же самое.

— О, безусловно, мой дорогой товарищ. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Итак, мы друзья.

— Отлично. А теперь, кто будет сторожить первым?

— Наш достойный слуга, Лар.

— Лар, ты присматриваешь за окрестностями?

— Целиком и полностью, милорд, и даю слово, что ничто крупнее крутящегося жука не ускользнуло от моих глаз, а ничего громче звука от падения мокрого листа — от моих ушей. И дальше будет еще легче, так как я теперь в той области, которую хорошо знаю.

— Так ты уже бывал здесь? — спросил Пиро.

— С теми бандитами, о которых я рассказывал вам, милорд.

— О, тогда, получается, какие-нибудь бандиты тоже где-то здесь?

— О, конечно. Им нравится этот район, потому что здесь проходит большое количество дорог, много перекрестков, и большинством из них пользуются до сих пор.

— Хорошо, итак ты разбудишь меня через три часа?

— Насколько я сумею отсчитать эти три часа. Понимаете ли, здесь по соседству нет летающих крыс.

— Как, летающих крыс? — удивился Китраан.

— Я вам все объясню в другой раз, — ответил Пиро. — А сейчас пошли спать и, возможно, сон избавит мои мускулы от некоторой окоченелости, которая возникает у тех, кто слишком много времени проводит на спине лошади!

— Маловероятно, — заметил Китраан. — Вы забываете, что сон на земле не дает мышцам расслабиться. Тем не менее это пройдет. Очень скоро вы даже забудете об этом.

— Надеюсь, вы правы, — сказал Пиро и последнее слово даже не успело прозвучать, как он уже спал.

В течении следующих дней они продолжали свой путь по дорогам и тропинкам, прорезавшим джунгли, останавливаясь около ручьев, чтобы наполнить свои меха для воды, и с тоской глядели на то, что когда-то было деревнями вдоль более крупных рек, использовавшихся как водные пути, до тех пор пока с удивительной внезапностью джунгли не превратились в зеленую равнину: длинную, казавшуюся бесконечной, и не было никакого объяснения почему такое разительное изменение произошло почти без всяких предупреждений; тем не менее то, что когда-то было дорогой, все еще бежало вперед, и скорость их движения не изменилась. Прошли часы и дни, они проехали через одну или две деревни, которые не были совершенно пустынны, но так как им было мало что сказать удрученным жителям, и они не нашли ничего, что было похоже на гостиницу, они поехали дальше, пустив лошадей неторопливым шагом, и мало разговаривали даже между собой.

Как-то поздним вечером, когда они были в дороге не меньше двух недель и Пиро уже не обращал внимания на свои мышцы, они уже собирались разбить лагерь и вдруг в нескольких сотнях ярдах впереди заметили отблески пламени другого костра; обменявшись взглядами, они дружно повернули лошадей на этот свет. Они остановились как раз внутри круга света, и убедились, что это действительно лагерный костер, и зажжен он для того, чтобы те, кто в лагере, могли видеть своих посетителей, их число и лица.

Какое-то мгновение было абсолютно тихо; Пиро слышал только собственное дыхание, дыхание Китраана и звон колокольчиков на упряжи своей лошади, а надо добавить, что лошадь бросила на Пиро быстрый взгляд, как будто не понимая, зачем они остановились, затем внезапно резко качнула головой, ударила в землю правой передней ногой и фыркнула.

Эту тишину, или почти тишину, решился прервать Китраан, который сказал, — Я желаю вам доброго вечера, незнакомец. Мы путешественники, и интересуемся, не сделаете ли вы нам честь, сегодня вечером разделив с нами огонь вашего костра. У нас есть вино, хлеб, сыр и определенное количество соленого мяса, которое мы проверили в последнее время и нашли хорошим, так что мы более чем желаем разделить все это с вами.

Ответ пришел в следующее мгновение. — Заходите, — сказал незнакомец, судя по голосу, женщина. — У меня на огне кипит кофе, есть сухие фрукты, соль, бисквиты и я, как и вы, хотела бы их разделить с вами.

Они слезли с лошадей, стреножили их и подошли к огню, рядом с которым сидела женщина, которой было около восемьсот или девятисот лет, хотя разобрать что-то в мерцании костра было очень трудно. И совершенно невозможно было угадать ее Дом, но у нее был, без всяких сомнений, благородный подбородок, а на данный момент этого было достаточно.

— Я Китраан э'Лания из Крепости Северного Соснового Леса. А это мой товарищ, Пиро, Виконт Адриланки.

— Я желаю вам самого доброго вечера. Меня зовут Орлаан и я не путешественница, а, скорее, местный житель.

— Как, вы живете здесь?

— Точно. Я пытаюсь изучать волшебство и контролировать некоторые силы, так что, как вы понимаете, такими вещами лучше всего заниматься там, где нет никого вокруг, на случай ошибки в расчетах.

— Да, понимаю, — сказал Пиро. — И разрешите мне пожелать вам успеха в ваших занятиях.

— Вы очень вежливы, — сказала Орлаан, — и я в свою очередь желаю вам безопасного и приятного путешествия. Но, смотрите, ваш слуга почти закончил готовить еду; давайте поедим вместе, а после этого вы, без сомнения, захотите отдохнуть.

— Замечательный план, — сказал Китраан.

Так как все были согласны, они немедленно стали его выполнять, и какое-то время было мало слов, их рты были заняты исследованием таких вещей как козий сыр на хлебе вместе с полосками сушеных яблок, и чем он отличается от такого же сыра с соленой кетной на пикантном бисквите. Пиро воспользовался этим временем, чтобы изучить хозяйку; тем не менее он узнал не слишком много. Ее одежда была сделана из темной кожи, которую так любят опытные путешественники, а ее лицо, видимое только в мерцающем свете костра, открывало только узкие, хотя и блестящие глаза, благородные волосы и подбородок, а также несколько мелких шрамов, которые всегда можно ожидать у тех, кто живет в дикой природе. Пока они ели, Пиро начал ощущать легкий дискомфорт, так как ему показалось, что Орлаан украдкой бросает на него внимательные взгляды. Это, естественно, показалось ему любопытным, но он сдержал себя и не стал ничего спрашивать. Орлаан, однако, не пожелала сдерживаться, но, наоборот, доказала, что Пиро не сочинил ее интерес к нему, так как она спросила, — Виконт, вы сказали, что вы из Адриланки.

— Я имею такую честь, — ответил Пиро.

— Адриланка большой город на побережье, разве не так? Раньше он был портом, если я не ошибаюсь.

— Вы совершенно правы. Это графство Уайткрест.

— А. И тогда ваш отец, он Уайткрест?

— Моя мать, леди Даро.

— Даро, — повторила она, как если бы уже слушала это имя раньше, и пыталась вспомнить где. — А ваш отец еще жив?

— Да, — ответил Пиро. — Я, как вы понимаете, один из тех, кому повезло.

— Действительно, — сказала Орлаан. — Мой собственный отец был в Драгейре во время катастрофы.

— Прошу прошения.

— Цикл повернулся, — сказала Орлаан. — Или, во всяком случае, он попытался, — поправила она себя. — Все может вернуться обратно.

— Только боги знают, — согласился Пиро. — Но, кстати, а как ваши исследования? Я слышал, что некоторые пытаются узнать как можно больше о волшебстве, которое практиковали еще до начала истории, когда не было Орба. Разве это не опасно?

— Опасно? Да, опасно. И тем не менее у нас есть преимущество, которого не было у волшебников давно прошедших времен.

— И что это? Я, знаете ли, очень любопытен.

— Разве бывает не любопытный молодой человек? А вот и ответ на ваш вопрос: наше преимущество в том, что мы знаем, что можно сделать, а что нет.

— А, верно. Мы знаем, например, что может быть создано устройство, которое управляет силой аморфии.

— Точно. И мы направили наши усилия именно в этом направлении.

— В надежде восстановить Империю?

— Однажды, возможно. Или создать новую. Или, чаще всего, чтобы просто научиться чему-нибудь новому.

— И тем не менее, иметь дело с аморфией без посредничества Орба, ну, одна мысль об этом пугает меня.

— И очень хорошо делает, молодой человек, так как это не тот предмет, с которым можно иметь дело необдуманно, без глубоких знаний. Я, из предосторожности, выбрала место своих занятий в тысячах милях от моря аморфии, так как я не так глупа и упряма, как некоторые.

— Как некоторые?

— Ну да. Были те, кто рисковал работать на самом берегу, и даже, как мне рассказали, некоторые из них вошли в море, чтобы поработать с самим хаосом.

— Как, вошли в море?

— Да, вошли в само море, хотя…

— Да?

— Я не слышала ни о ком, кто бы вышел обратно, закончив свою работу.

— Я желаю вам удачи в ваших исследования; мне представляется, что эти исследования могут иметь огромное значение для нас всех.

— И я на это надеюсь, молодой человек, — сказала Орлаан. На мгновение Пиро подумал, что видит странный блеск в ее взгляде, но потом он решил, что его обманул свет костра.

Этим вечером больше никто ни о чем не говорил, так как все отчаянно хотели спать, а когда на следующее утро они проснулись, то обнаружили, что та, кто ела с ними прошлой ночью, исчезла.

— Если вы спросите меня, — высказал свое мнение Лар, — то я очень рад. Обратили ли вы внимание на странный взгляд ее глаз. Хотел бы я как следует разглядеть ее.

Пиро только пожал плечами, и разрешил Лару помочь ему, а потом и Китраану, сесть на их лошадей. Сделав это, они повернули головы своих лошадей и, не произнеся ни единого слова, возобновили свое путешествие к Горе Дзур.

Тринадцатая Глава Как к Кааврену заглянул неожиданный гость

Почти в то же самое время, когда Пиро и Китраан вскочили на своих лошадей, отец Пиро, то есть Кааврен, стоял в своей студии в Замке Уайкрест, где, не обращая внимание на холод, он распахнул окно в восточном конце комнаты и глядел на город Адриланку — а скорее сквозь город — как если бы его взгляд мог пронзить множество лиг и увидеть своего сына, отдаленного от него пространством и расстоянием. Таким образом он стоял уже несколько часов, и мог бы стоять и дальше, если бы не Даро, догадавшись о его мыслях, пришла в студию и нашла его там, после чего встала рядом с ним и стояла так не меньше четверти часа, ничего не говоря, и только тогда он пошевелился и сказал, — Как вы думаете, мы почувствуем, если с ним что-либо случиться?

— Я думаю что мы почувствуем, — сказала Даро.

Кааврен кивнул, и в этот момент слабый шум, как если бы кто-то внизу позвонил в колокольчик главной двери. — Хммм, — сказал Кааврен. — Мы наняли слугу, и он немедленно уехал.

— Но ведь мы так и хотели, не правда ли?

— Да, — сказал Кааврен. — Это так.

— Возможно кухарка ответит ему.

— А возможно и нет, — сказал Кааврен. — И это главная дверь, отсюда мы заключаем, что наш посетитель претендует на то, чтобы быть дворянином; не нужно заставлять его ждать. Поэтому я лично попытаюсь посмотреть, кто пришел проведать нас, и заодно расшевелю себя. Я хочу двигаться больше, чем это делал в последние не помню сколько лет. — Его слова сопровождались улыбкой, из которой Даро поняла, что эта насмешка над самим собой не более чем шутка; она, однако, хорошо знала его, и поняла то, что находилось за словами и выражением лица. Кааврен спустился вниз по лестнице, он шел медленно и с трудом, но тем не менее его ходьба все еще напоминала его старую походку, и даже намекала на его прежний военный шаг.

Он был еще на ступеньках между первым и главным этажами, когда он повстречал кухарку, ответившую на стук в дверь; сделав это, теперь она поднималась вверх. Увидев Кааврена она остановилась и поклонилась. — Милорд, — сказала она.

— Да?

— Вас хочет видеть какой-то джентльмен.

— Джентльмен?

— Да.

— Ну, и у него есть имя?

— Действительно, милорд, оно у него есть. На самом деле у него даже два имени.

— Как, два имени?

— Точно. На всякий случай, сказал он, если окажется, что одного не достаточно, что идентифицировать его.

— Ну, и что это за знаменитые имена?

— Милорд, он сказал, что его зовут Гальстэн, и добавил, что, если этого не достаточно для идентификации, его также зовут…

— Пэл! — крикнул Кааврен, и, едва не сбив с ног бедную кухарку, с невероятной для него скоростью бросился вниз, чтобы как можно быстрее оказаться у подножия лестницы и немедленно увидеть своего друга.

— Пэл, — закончила кухарка, остолбенело стоя у края лестницы, которая, к ее счастью, была достаточно широкой.

— Пэл, — опять крикнул Кааврен, еще не добравшись до вестибюля, — входи, входи, как я рад вас видеть.

Пэл, по-видимому услышав его, пошел вперед, и они встретились в коридоре перед гостиной, горячо обнялись и не говорили ничего, за исключением Кааврен, который прошептал, — Ах, Пэл, Пэл.

Наконец Гальстэн немного отступил назад, и сказал, — Да, мой друг, это я. Но скажите, в каком состоянии я вас нахожу?

— Не в слишком хорошем, мой старый друг, совсем не в хорошем. Но, однако, пойдемте внутрь. Мой винный погреб, благодаря богам вина, еще не полностью опустошен, и вы получите самое лучшее, что есть в нем. Сюда. Вы помните Графиню, не правда ли? — Эта последняя, должны мы добавить, то есть Даро, давно спустилась из студии и ждала в приемной.

— Конечно, — сказал Пэл, кланяясь и целуя ее руку. — Мадам, я, как всегда, очарован вами.

— Удовольствие целиком мое, — сказал графиня, — и я надеюсь, что вы не обидитесь на это, так как я никогда так не эгоистична, как в моем желании иметь вокруг добрых друзей, поэтому я надеюсь, что вы сделаете нам честь оставшись с нами как можно дольше; я знаю, что говорю как от имени Графа, моего мужа, так и от себя, что чем дольше вы будете с нами, тем больше мы будем счастливы.

— Ба, — сказал Пэл с улыбкой. — На ком вы женились, мой дорогой Кааврен? Тиаса, которая выглядит как Лиорн и говорит как Исола.

Пэл отдал свой плащ кухарке, которая, как должен был заметить читатель, также играла роль дворецкого; потом та же кухарка сходила в погреб за вином, открыла и налила его. — Ах, Пэл, — заметил Кааврен, — как хорошо видеть вас. Долго ли вы ехали сюда, к нам?

— Терпимо, — сказал Пэл. — Шесть дней назад я был в Горах Канефтали.

— Шесть дней! — изумленно крикнул Кааврен. — Невозможно! Как вы смогли приехать так быстро? Это же больше пятидесяти сотен лиг!

— Почта, — сказал Пэл.

— Почта? Ча! Уже двести пятьдесят лет нет никакой почты.

— И тем не менее, — сказал Пэл, — она существует снова, и вот доказательство: я сижу здесь, перед вами, а еще неделю и день назад я на самом деле был больше чем в пятидесяти сотен лиг от вас, и именно так мы мерили лиги и города в прошедшие дни.

— Но, все-таки, кто же учредил почту, которая покрыла такое расстояние.

— О, вы хотите знать это, не так ли? — сказал Пэл, улыбаясь.

— Я более, чем хочу знать, — сказал Кааврен, — я готов даже спросить.

Пэл опять улыбнулся и сделал пренебрежительный жест рукой. — Мы поговорим об этом позже, в подходящее время. Но вначале я хочу воспользоваться своим правом гостя и задать вопрос вам.

— Вы желаете спросить меня? Мой дорогой друг, в этом вы весь. Всегда вопросы, всегда желание что-то узнать, всегда тот план или этот. Но в этот раз убейте меня, если я могу себе представить, что я могу знать такого, что заинтересует вас.

— Как, вы не можете угадать?

— Даже ради своей жизни.

— Тогда я скажу вам.

— Я не прошу ни о чем другом.

— Вот он: я хочу спросить вас, мой добрый, о вашем здоровье, о ваших делах, о вашем счастье и о том, что вас заботит; короче говоря обо всем, что друг может пожелать знать о другом друге, которого не видел больше двухсот пятидесяти лет.

— Ах, Пэл. Мне нечего сказать. Я существую, мой друг, и ничего больше. Я существую, и я удовлетворяюсь моей семьей, моим поместьем, моими книгами и моими воспоминаниями.

— Вашей семьей, — мой добрый Кааврен?

— Да, конечно. Графиню вы знаете, и у меня еще есть сын.

— А! Сын!

— Да, радость моего сердца. Он близок к своим первым ста годам, и настолько красивый и хороший мальчик, что я бы не мог пожелать ничего лучше.

— А вы сказали это ему? — с улыбкой поинтересовался Пэл.

Кааврен вздохнул. — Боюсь, Пэл, я так и сделал. Я стал любящим до безумия отцом и не смог скрыть от него своих чувств, хотя, кажется, это не повредило ему.

— Ну, ну. А когда я буду иметь честь встретиться с ним?

— О, что до этого… — сказала Даро.

— Да?

— Я боюсь, что его сейчас нет дома.

— Как, нет? — сказал Пэл, переводя взгляд с одного хозяина дома на другого. — Хорошо, но когда он вернется?

— Не могу сказать, — сказал Кааврен. — Видите ли, он выполняет некоторую миссию.

— Как, миссию?

— Точно. Как в старое время, когда вы и я выполняли поручения Его Величества, приговоренного Лордами Судьбы, — Пэл быстро наклонил голову и прижал руку к сердцу, в то время, как Кааврен говорил эти слова, — и как, осмелюсь сказать, вы все еще делаете время от времени.

— Кто, я? Вы думаете, что я до сих пор езжу с поручениями?

Кааврен хихикнул. — Повесьте меня, мой старый друг, если я не думаю, что вы и сейчас поехали с какой-то миссией.

— О, а что вы сам, Кааврен? Уж вы-то определенно не выполняете ничьих поручений?

— Я? Целиком и полностью. Я как сломанная мельница, или как старый плащ, которого никто не носит, так что никто не предлагает мне миссий, да я и не взял бы ее на себя, даже если бы мне предложили.

Пока он говорил, по лицу Даро скользнула какая-то тень, но она решила не комментировать. Пэл, в свою очередь, решил прокомментировать, и в следующих словах, — Ба!

— Я говорю вам правду, Пэл, — сказал Кааврен. — Двести лет назад островитяне попытались вторгнуться с моря, и я бегал взад вперед по всей линии обороны, так что можно сказать собственными руками отбросил их назад; я думаю, что могу записать на свой счет шесть или семь из них.

— Девять, — вставила слово графиня.

Кааврен улыбнулся и продолжил свою речь. — И, — сказал он, — если бы сегодня Островитяне полезли снова, то…

— Да, если бы они напали?

— Тогда я должен был бы передать командование кому-нибудь другому, кто способен руководить, так как я нет. Или, в лучшем случае, я могу проконсультировать в вопросах тактики, если меня попросят, но ничего большего.

— Я не верю в это.

— Ча! Если бы видели, каких усилий стоит мне поднять мой меч, да, вы бы немедленно поверили мне. Так что когда появились миссии, они пришли к моему сыну.

— Хорошо, но что такое эта знаменитая миссия?

— А, что до этого, я не могу сказать, за исключением того, что…

— Да?

— Наш старый друг, Сетра, послала за ним.

— Ага! Но вы не знаете, что Чародейка хочет от него?

— Ни в малейшей степени, клянусь честью.

— Хммм, — сказал Пэл.

— Но скажите мне, — сказал Кааврен, — что с этой почтой, которая опять работает?

— О, вы хотите это знать?

— Да, да. В одном отношении я не изменился: мне по-прежнему все интересно. И вы говорите, что почта опять работает, когда ее не было двести пятьдесят лет, ну, и это похоже на внезапные волны, обрушившиеся на побережье, а это означает, что произошло что-то очень большое и сильное, которое мы, однако, не видим.

— Да, вы правы.

— И вы объясните нам?

— Был бы рад сделать это, и немедленно, если вы хотите.

— Я хочу этого,как ничто другого в мире.

— Тогда вот: один человек, по своей собственной инициативе, учредил почту.

— И для чего?

— Для чего?

— Да.

— Ну, чтобы помочь в путешествиях и связи.

— Да, теперь это ясно, вот только…

— Да?

— Кааврен нахмурился и заметил, — Вы не все мне сказали, Пэл.

Пэл рассмеялся. — Ах, как хорошо опять видеть ваш острый ум, мой друг. Да, конечно. Его имя Кана, он владеет достаточно большой территорией, а его амбиции безграничны.

— Кана, — сказала Даро, как если бы чувствуя, что это имя может стать очень важным, хотела сохранить его в памяти.

— Кана, — сказал Кааврен. — Да, это имя доходило до моих ушей.

— И?

— И я слышал достаточно мало, — сказал Кааврен. — А что вы можете сказать мне еще?

— Ничего, мой друг. Я и так сказал все, что мог.

— Должно быть много больше, чем это, если его почта проходит весь путь от Горы Кана до побережья, и вы в состоянии использовать ее.

— Да, это правда, но, вы понимаете, мне не разрешено рассказывать все, что я знаю, даже вам.

— Но есть одна вещь, которую вы обязаны сказать мне.

— О, и что же это?

— Почему вы решили повидать меня?

— О, что до этого…

— Ну?

— Вы правы, нет никаких причин не говорить этого.

— Тогда вы скажите мне?

— В это самое мгновение.

— С нетерпением жду.

— Вот она: я воспользовался шансом посмотреть самому как вы живете.

— Как я живу?

— Точно.

— Хорошо, и как же я живу?

— По моему замечательно.

— А, я понимаю.

— Вы понимаете?

— Да. Хотя я пренебрегал своим здоровьем и гниль может быть проникла в мое тело, мой ум еще не полностью опустошен и я начал понимать немного больше.

Даро взглянула на Кааврена с выражением как нежности, так и изумления. Пэл, со своей стороны, разрешил искусно выраженному выражению удивления появиться на своем лице и сказал, — Так вы думаете, что здесь есть, что понимать?

— Я почти уверен в этом. Но разве вы не хотите еще вина?

— Немного, если можно.

— А для вас, Графиня?

— Благодарю вас, да.

— Отлично, вот вам и вам. Вы видите, мой друг Пэл, что я еще способен встать, когда захочу, и бутылка вина не забрала у меня всю силу.

— Мой дорогой Кааврен…

— Но хватит об этом, старый друг. Не пришла ли пора показать вам вашу комнату?

— Ах, я должен извиниться, что говорю это, но я действительно еду по поручению, и это только короткая остановка.

— Осколки и черепки! Не хотите ли вы сказать, что вы приехали к моей двери после трех сотен лет, которые мы не виделись, и собираетесь уехать, не проведя даже ночь под моей крышей? Невозможно!

— Мой старый друг, вам хорошо знакомо слово «долг», и это именно то, что зовет меня сейчас.

— Невозможно, — повторил Кааврен.

— По меньшей мере, — вмешалась Даро, — вы отдохнете и поедите с нами, не так ли?

— После чего, — сказал Пэл, улыбаясь, — будет слишком поздно для отъезда? Я отдохну и поем, а потом останусь с вами на ночь, мы будем пить вино и вспоминать прошлое, пока не станет слишком поздно, мой завтрашний отъезд будет отложен и я потеряю целый день. Ну, это удовлетворит вас?

— Ах, мой старый друг, я не буду удовлетворен до тех пор, пока мы, все четверо, не сойдемся опять под одной крышей, но, боюсь, этому не бывать, так что я черпаю свое удовлетворение там, где могу найти его, и довольствуюсь малым.

— Это начало мудрости, — сказал Пэл.

— Или старческого слабоумия, — прошептал Кааврен.

Кухарка, которой сообщили, что гость останется обедать, после первоначальной, хотя и недолго прожившей паники, выглядела положительно счастливой; гости за обедом, таким образом требуется приготовить что-нибудь изысканное, и это случается уже второй раз за месяц; это не только будет отражено в месячной смете и будет удовольствием само по себе, но и означает, что есть шанс, что Граф опять проявит интерес к пище для самого себя — а ведь этого интереса не было больше ста лет. Конечно, это не возместит отъезд Виконта, по которому она тосковала не только из него самого, должны мы добавить, но и из-за того, что молодой человек высоко ценил хорошее мясо; но немного это поможет.

Таким образом она не пожалела усилий, потребовала от служанки сбегать на рынок за свежайшими цыплятами, отборными кусками кетны, жирными гусями, репчатым луком, очищенными грибами, кабачками, душистым базиликом, перцем и горшочками соленого гороха; а сама повариха все это время рылась в погребе, в поисках лучшего вина, чистейшей муки, самого свежего чеснока и самых активных дрожжей. Читатель обязан знать, что она обучалась в том самом Валабарском Ресторане, который до сего дня существует в Адриланке, и в котором те, кто очень озабочены своим животом, нанимают, или пытаются нанять, себе повара; когда-то говорили, что человек, который убирает со стола в Валабаре, впитывает в себя больше благородного искусства приготовления пищи, чем шеф-повар любой другой гостиницы или таверны в Империи; преувеличение, быть может не слишком справедливое сейчас, которое было значительно ближе к правде во время Междуцарствия.

Мимоходом мы должны добавить, что если читатель думает, будто повариха вообще избавила себя от работы, заставив служанку отправиться за покупками, то ничего не может быть так далеко от правды. Пока служанка наслаждалась приятной прогулкой по городу (с, как всегда, некоторый количеством добавочных пенни в руке, которые она была вольна потратить на свои удовольствия), повариха, полностью доверяя способности девушки приобрести самое лучшее из того, что она заказала, стала аккуратно мыть и чистить горшки, сковородки, тарелки, то есть всю совершенно необходимую в ее профессии кухонную утварь; одновременно она тщательно готовила свою голову к яростному приготовлению блюд, которое должно было начаться сразу после возвращения служанки.

Конечно ни Кааврен, ни Даро или Пэл не заметили ничего из этого; отдав приказ приготовить обед, они продолжали болтать, не обращая внимания на бурную деятельность в задних комнатах имения Уайткрест — или почти не обращая внимая, исключением оказался Кааврен, который должен был сам показать Пэлу его комнату, так как служанка была занята чем-то другим.

На самом деле Пэлу не требовался никакой отдых, так что привычно быстро оглядев и проверив свою комнату, он почти сразу вернулся в гостиную, где они продолжали разговаривать без помех до тех пор, пока сама кухарка, одетая в свой лучший костюм, бледно-голубых и белых цветов, подчеркивавший, что она служит Тиасам, не объявила, что обед готов, после чего все прошли в столовую, принялись за еду, и, как из-за странности обстоятельств, так и из-за качества блюд, решили полностью позабыть о всяких строгих церемониях, которые надо было совершать в соответствии с этикетом. Когда сладкое (взбитое тесто, наполненное кусочками сыра и покрытое земляникой) было переварено вместе с несколькими стаканами крепленого вина, участники обеда вернулись обратно в гостиную.

Если читатель почувствует себя немного обиженным за ту краткость, с которой мы описали еду, мы можем только сказать, что в данном случае самым важным был не сам обед, а то, что случилось до и после него, и именно на это мы направляем внимание читателя, отказываясь уступить неуместному желанию чувственного удовольствия в тот момент, когда наш долг требует от нас сосредоточиться совсем на другом: на тонкости и искусстве, с которым шел разговор, особенно между Каавреном и Пэлом — разговор, который имел далеко идущие последствия на жизнь их обоих, и, следовательно, на историю, которую мы имеем честь рассказывать нашему читателю.

Как только гость и хозяева удобно уселись в креслах, разговор, на который мы уже имели честь ссылаться, повернул к условиям, воцарившихся там, где когда-то была Империя. Для Кааврена не стало сюрпризом, и, надеемся, не должно быть сюрпризом для читателя, что Пэл был великолепно информирован о всех основных движениях на территории, которой до Катастрофы Адрона управляли из императорского дворца города Драгейры, и какое-то время основной темой стали лорды маленьких областей, пытавшиеся расширить свои владения, и мародеры, терроризировавшие незащищенные районы, и о том как очень часто трудно отличить первых от вторых. Пэл рассказывал анекдоты с наблюдениями очень общего характера, касался исчезновения некоторых давно устоявшихся обычаев и появлению новых, иногда совершенно необъяснимых; делал проницательные выводы и смелые предсказания.

— Вы знаете, — заметил он во время одной из пауз в разговоре, — я считаю, что наш старый друг Айрич, как Лиорн, должен быть в ужасе от того, что стало со званиями. Человек, который до Катастрофы был Бароном, часто решает, что теперь он Граф, а то и Герцог, и называет себя так, если только кто-нибудь другой, поблизости, не станет возражать.

— Неужели? — сказал Кааврен. — А что о вас, который был, я уверен, настоящим Графом?

— О, лично я больше не претендую ни на какой титул. Мне кажется, что это бессмысленно, так как я не участвую в этой общей гонке за землями и властью.

— Как, вы не участвуете?

— Не больше чем вы, мой дорогой Кааврен. И, на самом деле, даже меньше, так как вы отвечаете за некоторую территорию, в то время как я не отвечаю не за что и не за кого.

— Не за что и не за кого, — задумчиво повторил Кааврен. — Да, я понимаю это. Возможно вы правы, и сейчас титулы не значат ничего. Но мне действительно было бы приятно узнать, что Айрич думает по этому поводу.

Пэл кивнул, внимательно поглядев на Кааврена. — Есть, — сказал он, — что-нибудь, что вы не сказали мне?

— Я? — поразился Кааврен. — Не сказал вам? Ну, это самый странный вопрос из всего, что вы спрашивали, не так ли?

Пэл вздохнул и взглянул вдаль. — Я не могу не волноваться за вас, мой старый друг, независимо от того, что еще занимает мои мысли.

— Волнуетесь за меня? — сказал Кааврен. Хорошо, конечно, что вы заботитесь обо мне, но в этом нет нужды. Статуя Кайрана-Завоевателя стояла в течении столетий в дворцовом Крыле Дракона, и стихия играла с ней в игры с такой силой, что приходилось дважды в столетие вызывать мастеров, чтобы починить ее, тем не менее я уверен, что это ее не заботило. Точно так же сила природы работает над стариком вроде меня, но это только часть жизни, и нет необходимости заботиться об этом.

— Вы! Старик!

— Помимо моих лет, Пэл, есть еще и другие причины, которые вы знаете не хуже меня. И тем не менее не надо печалиться обо мне. У меня есть хороший дом, семья, словом все, что должно быть, и даже след в истории, который утешает меня, когда в мои окна дует ветер мечты. Я вполне довольный человек, как вы скорее всего обнаружили, и я могу сказать вам откровенно, что когда вижу, как вы суетитесь как в старое время, то чувствую к вам только огромную любовь, и я жду от вас рассказа об ваших мыслях и делах не больше, чем жду от вас заботы об этой старой статуе, которая была вполне довольна собой, стоя перед главными воротами и обеспечивая место для гнезд многочисленных птиц, которые вились вокруг нее с беззаботной наглостью.

В течении этой нехарактерно длинной речи, хмурый взгляд Пэла стал еще глубже, а в конце он незаметно взглянул на Даро, не выражает ли ее лицо беспокойство, жалость, нетерпение и скуку, или она вообще старается не выразить ничего; но заметил он лишь выражение хмурого изумления, которое, как он понял, было по меньшей мере вдвое больше, чем у него самого. Казалось ясным, что что-то из слов Кааврена в какой-то мере поразило ее, тем не менее она не сказал ничего.

— Очень хорошо, — сказал он. — Вы сказали мне не волноваться за вас, что ж, я и не буду.

— И это самое лучшее, поверьте мне, — сказал Кааврен.

— Хорошо, — сказал Пэл.

Разговор перешел на другую тему, потом еще и еще, к удовольствию Кааврена, так как Пэл вспоминал старые добрые времена, а мы знаем, что там было что вспомнить, но все это будет мало интересно читателю, да и, кроме того, подробности разговора не двинут вперед историю, которую мы взяли на себя труд рассказать, поэтому будет вполне достаточно заметить, что разговор продолжался до глубокой ночи, пока глаза Кааврена и Пэла не стали закрываться сами по себе, а Даро ушла к себе еще раньше. Кааврен показал гостю его комнату, после чего добрался до своей, рухнул в кровать и сразу заснул глубоким сном; при этом ему снилось множество снов о прошлых приключениях и, особенно, об Айриче, которого Кааврену очень не хватало.

На следующее утро Кааврен и Даро встали рано, чтобы проводить гостя, который быстро позавтракал с ними и уехал, сердечно всех обняв на прощанье. Пока он выезжал из ворот и спускался вниз по улицам Адриланки, Кааврен глядел ему вслед, не отрываясь, пока Даро не сказала, — Я думаю, что у вас на уме что-то есть.

— Да, — сказал Кааврен.

— Ну?

— Я думаю о том, что он сказал мне.

— Разве он рассказал так много?

— Да, конечно, графиня. Я знаю его, я знаю, как понимать его слова, я умею читать его ложь, умею дополнить то, что он не сказал, так что он рассказал мне невероятно много.

— Но что именно он сказал вам?

— В горах Канефтали вызревает огромная сила, и он в некоторых отношениях связан с ней, а это может привести к конфликту и даже к прямому столкновению не с кем-нибудь иным, как с самой Сетрой Лавоуд.

— Он сказал все это?

— Да, сказал.

— Должно быть это было после того, как я ушла спать.

Кааврен слегка улыбнулся, но потом серьезно сказал, — Итак, у меня проблемы.

— Как, проблемы?

Кааврен кивнул. — Нас ждут великие события.

Даро внимательно посмотрела на Кааврена, который, в свою очередь, глядел вдаль, как если бы мог видеть будущее, которое так взволновало его.

Четырнадцатая Глава Как Кана встретился с представителями Великих Домов

Читателя не должно удивить, что, пока Пэл готовился уехать от Кааврена, много разных событий происходило в разных местах того, что когда-то было Империей. Это случается из-за феномена истории, называющимся «одновременностью», который утверждает, что события не всегда происходят в должном порядке, одно за другим; но, напротив, чаще всего происходят в одно и то же время. Например, во время Одиннадцатого Правления Исолы, когда в городе Драгейра барон Каррис готовился к опасной экспедиции в восточные джунгли для поиска экзотических птиц, буквально в то же самое время сформировался караван купцов который, на пути к Адриланке, должен был пройти через джунгли; именно таким образом произошла судьбоносная встреча между Риччи Лонггарденским и Нессой Кобийским, результатом которой, спустя несколько лет, стала Битва Под Холмами и последующее возвышение Креоты, которая и стала императрицей под именем Сенны Четвертой. Это один единственный пример феномена одновременности из тысяч других, и служит он только для того, чтобы показать трудности для писателя — и следовательно читателя — истории: в то время, как важные историческое события имеют привычку происходить одновременно, тем не менее «историческими» мы, очевидно, можем назвать только те из них, которые происходят в строгом порядке. Следовательно историк, описывающий события, обречен на некоторую неточность, в результате чего чтение его истории может вызвать у читателя неправильные представления. Автор выражает надежду, что все эти неточности и недопонимания могут быть сведены к минимуму при помощи небольшой уловки, а именно: сообщению читателю обо всех обстоятельствах дела, что мы и попытались сделать во время обсуждения одновременности, которую теперь, когда существо дела выяснено, можно отодвинуть в сторону, так что мы сосредоточим наше внимание на примере этого феномена значительно более прямым образом связанным с нашим конкретным повествованием, а не на событии, произошедшим тысячи лет назад, когда любитель понаблюдать за птицами повстречался с любителем охоты.

Итак мы переносим наше — и читателя — внимание на место, находящееся почти на противоположном от Адриланки краю континента, то есть в Горы Канефтали, и, в частности, на гору по имени Кана и на герцога с тем же именем, которого, мы надеемся, читатель не забыл за то короткое время, которое мы с ним не виделись. И мы замечаем Главный Зал замка, в котором герцог собрал, в придачу к своей кузине, множество дворян, которые приехали не только из близлежащей округи, но и из намного более отдаленных областей. На самом деле, не считая некоторых советников герцога и слуг, которые занимали гостей, непрерывно принося им вино, было всего четырнадцать гостей; это число имеет намного большее значение, чем читатель предполагает, и мы откроем его смысл в подходящем месте.

Как сам герцог, так и его кузина провели немного времени среди гостей, назвав каждого из них по имени и дружески поприветствовав, пока не настал момент, когда все освоились, и тут Кана встал на месте перед камином и сказал, — Я, Скинтер э'Терикс, Лорд Уайтсайд, Герцог Кана; по праву завоевания я также Герцог Харвала, Тенмура и так далее и так далее. Мои друзья — я надеюсь, что вправе называть вас так — если вы сделаете мне честь и предоставите мне ваше внимание на несколько минут, я попытаюсь объяснить почему я попросил вас всех посетить меня именно сейчас и именно в этом месте.

Эта речь, хотя и достаточно короткая, произвела желаемый эффект; то есть гости перестали разговаривать между собой и приготовились слушать Кану.

— Вы, конечно, не преминули заметить, — начал он, — что, включая меня самого и мою кузину, и исключая Дом Теклы по причинам, которые, я убежден, не нуждаются в объяснениях, и Дом Феникса, от которого не осталось ничего — каждый Дом Цикла представлен в этом зале.

Большинство из присутствующих действительно заметили этот любопытный факт; немногочисленные исключения, вроде очень старого и сгорбленного Йорича Лорда Ньювела, быстро посмотрели кругом и издали более или менее громкие восклицания, когда до них дошло.

— Некоторые из вас, — продолжал Кана, кланяясь Ее Величеству Принцессе Инер из Дома Джагала и Ее Величеству Принцессе Сенния от Дома Дзур, — являются наследниками своих Домов. Другие, — здесь он указал на Тиасу Лорда Рёаанака, Креоту Графиню Деппиан и Джарега Лорда Бэка, — являются или были имперскими представителями своих Домов. Все остальные, говоря очень мягко, обладают большим влиянием внутри своего Дома.

Кана остановился, но потом громко объявил. — Цикл разрушен, и не может быть восстановлен. Империи нет. Орба нет. Нет сообщения. Нет торговли. — Он прочистил горло, и сказал, — Здесь, в этих горах, мы попытались замахнуться, ни много ни мало, как на восстановление Империи.

Последовал обмен изумленными взглядами, за которым последовал как, в некоторых случаях, удивленный шепот, так и, в других, откровенное недоверие, и комментарии в форме, — Я знала все это заранее, — от Йенди Графини Кейзмент, которая сидела рядом с Лордом Деппианом. Последний ответил пожатием плеч и опять повернулся к Кане.

— Без сомнения, — продолжал Драконлорд, убедившись, что прошло достаточно времени и все высказались, — вы теперь понимаете, почему я попросил вас приехать сюда. Вы — то есть те, кто находится в этой комнате — будете фундаментом новой Империи. Некоторые из вас уже знают, как много мы достигли на этом пути, а что касается остальных, то если вы сделаете мне честь и посмотрите на карту за моей спиной, то разрешите мне сказать, что вся область, окрашенная красным, теперь целиком и полностью находится под моим контролем, в то время как область, окрашенная розовым, тоже под контролем, но не полным, то есть требует присутствия армии, хотя, тем не менее, в основном покорилась. Так что вы можете заметить, что почти шестая часть старой Империи может рассматриваться как часть новой — хотя эта новая Империя еще не провозглашена. Если говорить о наших силах, то у нас есть — но я не буду называть точной цифры, она не имеет значения. Скажем так, что у нас есть вполне достаточно солдат и офицеров.

— Мои друзья, мы очень далеко продвинулись, и наше будущее кажется если не предрешенным, то, по меньшей мере, очень благоприятным. У нас есть несколько армий, а наши караваны регулярно ходят к обоим побережьям. Мы возобновили почту. Но тогда, можете вы спросить, в чем же состоит ваша роль? Для чего я собрал представителей Великих Домов? Да, это умный вопрос, и более того, вопрос заслуживающий ответа. Если вы сделаете мне честь продолжать слушать меня, как вы это милостиво делали до сих пор, я объясню вам это в точности.

Так как самые разнообразные реакции тех, к кому были обращена его речь, показали, что такие объяснения были бы хорошо приняты, он продолжал, — Пришло время приготовить переходный период. То есть, здесь у нас есть армия, готовая к завоеваниям; скоро мы будем Империей. Для того, чтобы перейти от первого ко второму надо сделать определенные усилия. Итак, во-первых надо построить Императорский Дворец; для этого, конечно, мы обращаемся к Лорду Сенаафту из Дома Валлисты. Далее, нам требуется что-то, что в состоянии заменить Императорский Орб — а это означает создать связь и, если возможно, способ управлять всеми частями Империи вплоть до Моря Аморфии. Это, естественно, будет задачей Маркиза Мистиваля из Дома Атиры. Еще необходимо создать новые законы, и для этого мы обращаемся к Дому Йорича, представленным присутствующим здесь Лордом Ньювелом. И так далее. Другими словами, мои друзья, я говорю вам, что пришло время заняться делом.

— Это все, что я хотел вам сказать. Если у кого-то из вас есть вопросы, я буду иметь честь постараться на них ответить, и приложу для ответа все свои усилия.

Какое-то время никто ничего не говорил; скорее все, как если бы съели очень больше и очень вкусное блюдо, наслаждались, переваривая информацию, и какое-то количество времени потребовалось для того, чтобы разрешить механизму переваривания закончить работу и разрешить полученным результатам быть доступным для использования. Потом встал маркиз Мистиваль. Он был старый волшебник с очень представительной внешностью, хотя и немного сгорбленный от старости. Он все еще продолжал носить свой ныне бесполезный посох волшебника, высотою с гикори (американский орех), который, даже если стоял на полу, был выше маркиза. Его волосы были совершенно седыми, на лице было так же много морщин, как в приютном доме бродяг, а голос, когда он говорил, был едва громче шепота. — Есть несколько вопросов, Лорд Кана, — сказал он, — которые вы могли бы нам разъяснить.

— Очень хорошо, маркиз, я надеюсь, что вы будете так снисходительны и сообщите мне о них.

— Если вы желаете, герцог, я немедленно выскажу их.

— Я не желаю ничего другого в мире, и, более того, я не удивлюсь, если всем в этом зале будет интересно услышать то, что вы будете иметь честь сказать нам.

— В таком случае, — прошептал Мистиваль, — я немедленно сообщу вам о них.

— Мы не просим ничего лучшего.

— Вот, все очень просто: невозможно создать Орб, или что-нибудь, похожее на него.

— Как, — сказал Кана, — невозможно?

— Да, — прошептал Маркиз.

— И все таки, однажды это было сделано.

— Это правда.

— И?

— Во-первых, у нас нет запаса пурпурных камней, подходящих для этой цели, и сделать с этим ничего нельзя. И, во-вторых, среди всех секретов, содержащихся в Орбе, никогда не было тайны его создания, а Зарика Первая никогда никому не рассказывала его, так что этот секрет утрачен для нас.

— Да, — сказал Кана, — это создает определенные проблемы. Тем не менее…

— Милорд, — сказал Лиорн, граф Горы Флауерпот и Окрестностей.

Кана прервался и сказал, — Да, граф?

Граф, которого звали Ритзак, был худым, хилым человеком примерно шестнадцати сотен лет, с очень нездорово-выглядевшим бледным лицом и сильным, даже грохочущим голосом, который он и использовал на полную катушку, сказав, — У меня есть вопрос.

— Спрашивайте, граф. Я обещаю, что если это будет в моих силах, я отвечу на него.

— Тогда я спрошу.

— Жду с нетерпением.

— Вы говорили об Империи, не так ли, милорд?

— Да, и если я это сделал?

— Но для Империи обязательно требуется Император.

— Да, и это естественно.

— И кто будет Императором?

Кана пожал плечами. — Последним императором был Феникс.

— И тогда?

— Тогда за ним должен последовать Дракон.

— Ага. То есть это будет Драконлорд?

— Да. Без сомнения тот, кто докажет свою способность быть Наследником.

— В таком случае, милорд…

— Да? В этом случае?

— Мой Дом не в состоянии согласиться с таким положением дел.

— Как, ваш Дом не хочет согласиться с восстановлением Империи?

— Только не таким путем.

— Но тогда, граф, у вас есть для этого причина?

— Я думаю, что есть.

— И что это за причина?

— Дело в том, что у нас нет никаких причин считать, что Цикл изменился; а если это так, то по-прежнему должен править Феникс.

— Ба! Цикл сломан.

— Даже если и так, то тем более нет никакой причины для естественного приемника Феникса, то есть Дракона, претендовать на трон.

— В таком случае, граф, мы будем претендовать на трон не согласно Циклу, а в соответствии с обычными аргументами Дома Дракона, а эти аргументы всем известны: кровь и завоевание.

Ритзак, ни секунды не колеблясь, ответил, — Империя, основанная на такой основе, будет Империей, в которой сталь и террор займут место мудрости и закона, и это будет Империя без Дома Лиорна.

Кана бросил быстрый взгляд на свою кузину, которая ответила красноречивым взглядом, настолько ясным, как если бы она сказала вслух, — Нам нужен этот человек.

Мы надеемся, что очертили характер Каны достаточно ясно, чтобы показать, что он обладал определенными достоинствами; тем не менее неоспоримо, что способность к мгновенным решениям, умение быстро ответить на внезапное изменение обстоятельств импровизированной идеей, не числилась среди его талантов. Оказавшись лицом к лицу с ситуацией, требовавшей именно таких нестандартных действий, он не смог найти ничего лучше, как сделать то, что военные называют «заставить отложить принятие решения». Поэтому он сказал, — Я думаю, дорогой Граф, что смогу убедить вас взглянуть на эту ситуацию с другой точки зрения.

— Лицо Лиорна выразило глубокое сомнение и он сказал, — Вы так думаете?

— Уверен. Но для этого потребуется достаточно длительный разговор, и, если вы мне разрешите, пока я продолжу отвечать на другие вопросы, а потом вы и я найдем время для обсуждения этого.

— Очень хорошо, — сказал Ратзак. — На это я согласен.

Кана поклонился, благодаря его, и сказал, — А теперь давайте вернемся к очень важному предмету, о котором имел честь говорить милорд Мистиваль, то есть к созданию Орба.

Граф поклонился, соглашаясь.

— Тогда, — сказал Кана, — разрешите спросить мне. Разве невозможно, используя все знания, накопленные Домом Атиры, найти другой способ, который дал бы возможность Императору общаться со своими подданными?

Мистиваль нахмурился, какое-то время молчал, потом наконец сказал, — Если это все, что вы желаете, это возможно и без Орба.

— Все что мы желаем? — воскликнул Кана. — Клянусь Богами! Мы желаем значительно больше, чем это. Тем не менее, это начало.

— О, — заметила престарелая Принцесса Сенниа. — И тем не менее лично мне очень хотелось бы знать, что последует за началом.

— Как, вы хотите знать?

— Да, точно, я хочу знать.

— Тогда, Ваше Высочество, так как я могу называть вас так, даже несмотря на то, что Цикл сломан, расскажите нам, что вы имеете в виду. Говорите совершенно откровенно.

— О, вы имеете в виду, что я Дзур, и поэтому не могу не говорить откровенно.

— И это хорошо.

— Тогда я расскажу вам.

— Вы понимаете, что мы все слушаем вас очень внимательно.

— Тогда вот то, что я хотела сказать: что вы будете делать, Кана, если некоторые из Домов откажутся поддержать Империю?

— Что я буду делать?

— Да, в точности.

— Это откровенный вопрос и я буду не менее откровенен, отвечая на него.

— Я не прошу ничего другого.

На самом деле этот вопрос Кана предвидел — и даже более чем предвидел, он ожидал его — поэтому он и его кузина провели какое-то время, обсуждая ответ на него. Если читателю интересны результаты этой дискуссии, пусть он будет уверен, что мы немедленно сообщим о них, и самым простым из всех способов: то есть мы разрешим читателю услышать, как он отвечает на вопрос, который Принцесса Сенния имела честь задать ему, и таким образом читатель сам будет способен сделать логический вывод о результатах обсуждения без того, чтобы историк тратил время на объяснения, так как легко заметить, что подносить на блюдечке эти результаты читателю не только бесполезно, но и не необходимо.

Итак Кана ответил леди Дзур, сказав, — Ваше Высочество, мы строим Империю, и надеемся вновь создать Цикл. Если какая-либо сила станет противиться нам, мы окажемся перед необходимостью сражаться, надеясь как на милость судьбы и вмешательство богов, так и на наше собственное умение и силу наших армий; вместе этого будет вполне достаточно для того, чтобы выполнить нашу задачу. Тем не менее, чтобы было абсолютно понятно, мы не собираемся заставлять всех и всякого присоединяться к нам. На самом деле мы верим, что, достаточно быстро, всем и всякому станет ясно, что нет никаких причин противостоять нам, но, напротив, есть множество причин, чтобы присоединиться к нам, и чем быстрее, тем лучше.

Сенния нахмурилась, как если бы ей было необходимо переработать в себе эту мысль и удостовериться в том, что ей не угрожают. Наконец она решила, что так оно и есть, и небрежно поклонилась Кане.

— На самом деле мы не ожидаем, что каждый из вас ответит на наше предложение прямо сейчас, — сказал Драконлорд. — Напротив, мы хотим только предоставить вам информацию для размышления и, таким образом, дать возможность обдумать все это дело столько времени, сколько вам нужно и, возможно, сформулировать вопросы, на которые мы обещаем ответить совершенно честно и откровенно. А пока разрешите мне предложить вам немного отдохнуть и насладиться тем, что приготовили мои повара, после чего те, кто живет поблизости могут захотеть вернуться в свои дома, остальные могут отдохнуть в приготовленных для них комнатах, если они сделают нам честь и захотят стать нашими гостями, а через неделю мы возобновим нашу беседу. Есть ли у кого-нибудь соображение, по которому этот план не может быть принят?

Надо сказать, что ни у кого не нашлось ни малейшего возражения, и, действительно, многие сочли этот план замечательным. Идея была настолько приятна, что, на самом деле, ее исполнили немедленно, и все собрались в зале для еды, где уселись за большой круглый стол, который Кана заказал специально для этого случая и который разрешал сидеть каждому в соответствии с его положением в Цикле. Здесь им был задан пир, на котором были поданы такие блюда из жареной кетны вместе с избранными овощами и вином, которые были способны удовлетворить любой, даже самый изысканный вкус собравшихся гостей. Все, за исключением Каны, дружно согласились, что это была самая удавшаяся часть вечера.

Во всяком случае именно так думала Принцесса Сенниа, Наследница Дома Дзур. Ее не слишком впечатлило все, что она услышала сегодня, и лежа в кровати в комнате, которую Кана предназначил для нее, она размышляла не о еде, а о поездке, которая была совершенно бесполезной.

— Что лучше, — спросила она сама себя, — остаться ли на встречу, которая будет через неделю, или просто вернуться на Реку Черная Птица, к моей дочке.

Вспомнив о дочке, она успокоилась, мысли пришли в порядок, на лице появилась теплая улыбка. — Я сделала множество ошибок в моей жизни, — призналась она самой себе. — Я была глупа, слишком снисходительна к себе, безответственна, и даже, однажды, слаба. И тем не менее у меня есть Ибронка и, благодаря ей, есть будущее, для меня и для моей земли, в которой река Черная Птица бежит сквозь каньоны и ущелья, вся в белой пене, гордая, прекрасная и опасная. Так похожая на мою дочку, надо сказать. Она могла бы разбить много сердец, если бы захотела, я имею в виду не только метафору, так как ее запястье сильно и гибко, глаз остер, она не знает страха, а ее ум отточен, как и ее меч. Черные волосы, черные глаза, невысокая, но свирепая как дзур — такая же свирепая, как и я, когда была молодой. Возможно боги простили мне мое падение, так как они наградили меня дочкой, которая заменила мне того — да, того, который ушел.

— Наверняка это был дар богов, — продолжала размышлять она, — и не только потому, что я считала себя слишком старой для того, чтобы иметь детей, но и потому, что когда Чума забрала моего Лорда Иброна прежде, чем он мог увидеть свою дочь, она пощадила меня. Я должна не забывать каждый день возносить благодарность Барлену за этот дар, и напоминать самой себе, что других падений быть не должно.

— Кстати, — продолжала она, — а что с Каной? Сможет ли он на самом деле восстановить Империю? Это было бы великим делом и для моей дочки, так как она смогла бы насладиться всеми преимуществами цивилизации, как я в свое время. И тем не менее — верю ли я ему? Неужели он является чем-то другим, а не жадным до власти Драконлордом и главарем разбойничьей шайки? Хотела бы я знать.

Несколько мгновений она смотрела на потолок, как если бы на нем было написано то, что надо делать. Потом она вспомнила, что ее герцогство расположено прямо на пути дальнейшего расширения Каны, и заметила самой себе, — Если я не поддержу его, я должна готовиться к защите от него. Но, если я решу сражаться с ним, то должна обдумать, как сделать так, чтобы моя дочка была в безопасности, потому что она достаточно большая для того, чтобы захотеть участвовать в битве, но еще недостаточно большая, чтобы выполнить ее желание. Я должна отослать ее. Но, в таком случае, куда же мне ее послать?

Она вздохнула и продолжала думать дальше, пока, наконец, не уснула.

Пятнадцатая Глава Как Рёаанак, вернувшись домой, был вынужден принять трудное решение

Мы надеемся, что пока принцесса размышляет и спит, читатель разрешит нам последовать за лордом Рёаанаком из Дома Тиасы, который не сказал ничего во время встречи, но был вполне доволен собой, обдумывая свои планы, и это дело так заняло его, что он почти не заметил шестнадцати часовой путь до своего дома, находившегося в плодородной долине Три Сезона у подножия горы Потерянный Путь в Горах Канефтали. Когда он достиг поместья, также называвшегося Три Сезона, его слуга, Текла, примерно тысячи лет, которого звали Харо, увидел его достаточно далеко, и успел не только предупредить всю семью, но и выбежал ему навстречу и ждал, собираясь поддержать его стремя и заняться его лошадью, за что заработал одобрительную улыбку и кивок головы.

— Добро пожаловать домой, милорд, — сказал Харо.

— Как хорошо вернуться обратно, Харо, — сказал Рёаанак.

Он вошел в замок, обнял жену, после чего предложил ей руку.

— Как хорошо видеть вас опять дома, милорд, — сказала она.

— Как хорошо вернуться обратно, миледи.

Все эти слова, хотя и требуемые традицией от мужа и жены, которые уважают друг друга, были сказаны с такими теплыми чувствами, что их никто не смог бы усомниться в их искренности. Они оба пошли по замку, который был меньше, чем обычно бывают замки, не больше двадцати комнат, тем не менее изящен и комфортабелен; именно таким обычно и бывает дом Тиасы. В вестибюле Рёаанак встретил своего единственного ребенка, девушку девяноста или девяносто пяти лет, которую звали Рёаана.

— А, Рёаана, подойди и обними своего отца.

— С удовольствием, — сказала девушка, после чего так и сделала.

Обняв его, девушка сказала, — Милорд отец, я надеюсь, что у вас все хорошо и ваше путешествие удовлетворило вас.

— Все прошло именно так, как я и думал, — сказал Рёаанак, пожимая плечами. — Этот Дракон-генерал ведет себя в точности также, как вели себя тысячи других Драконов-генералов, только этот более удачлив и думает назвать завоеванную им область Империей, что, кстати, он уже и делает некоторое время, а теперь он хочет заручиться поддержкой других Домов, что позволит ему считать себя чем-то большим, чем предводителем победоносной армии.

— И, — сказала его жена, которую звали Малипон, — что-нибудь из этого получится?

— Ничего хорошего, в любом случае, — сказал Рёаанак. — Дурак даже верит, что ему удастся убедить Дом Лиорна присоединиться к его безумной затее. Тем не менее…

— Да? — сказала Малирон. — Тем не менее?

— Сдается мне, что результатом будут большие неприятности.

— Неприятности? Как? Ты имеешь в виду нас?

— Нет, не для нас, моя дорогая, потому что я давным-давно принял все его условия и требования, и стал его вассалом.

— О, этот факт я хорошо знаю. Но тогда, если вы говорите не о нас, что вы имеете в виду?

— На самом деле, миледи, я не уверен; просто в мою головы забралась идея о том, что этот потомок драконов может быть очень опасен.

— Милорд муж, я вас знаю слишком давно, чтобы не обращать внимания на идеи, которые приходят вам в голову. Что мы должны сделать?

Рёаанак нахмурился. — Да, должны, но я не уверен, что именно. Давайте обсудим этот вопрос.

— Очень хорошо, давайте сделаем это.

— Но, возможно, не сейчас.

— Конечно, милорд. Вы только что вернулись из поездки, и, я уверена, нуждаетесь во-первых в еде, а, во-вторых, в отдыхе.

— Миледи, вы совершенно точно понимаете меня, так что нет мужа, который был бы больше доволен своей женой, чем я.

— Ну, это только потому, что нет жены, у которой был бы лучший муж. Но теперь, давайте посмотрим, что мы сможем найти на кухне.

— Сэр и Мадам, — сказала Рёаана, — если вы простите меня, я пойду спать. Я уже поела, и только ради удовольствия увидеть вас, мой дорогой отец, я так долго оставалась на ногах.

— Конечно, ребенок, — ответил ее отец. — Подойди, обними еще раз меня и твою мать, и можешь идти спать.

Рёаана поднялась по лестнице в свою комнату, где она разожгла огонь в камине, одела ночную рубашку и, как частенько делала, уселась на веранде, откуда днем открывался великолепный вид на Озеро Колдуотер и окружающие его долины, а по ночам, как сейчас, она видела мигающие огоньки из деревни того же имени. Сегодня ночной ветер был достаточно холоден, и она недолго оставалась на открытой веранде, но, тем не менее, этого времени вполне достаточно для нас, чтобы дать ее быстрый портрет.

Для Тиасы она была немного низковата, но настолько хорошо сложена, что даже самый суровый критик не смог бы найти ни малейшего изъяна в ее фигуре. А что касается ее лица, и здесь, тоже, природа наградила ее всем, что мог бы потребовать от нее поклонник женской красоты. У нее были узкие, если нам разрешат так выразиться, кошачьи глаза под бровями, которые, будучи того же цвета, что и волосы, были настолько светло-коричневыми, что казались белыми; и эти глаза, которые резко выделялись на ее лице, казалось сверкали и искрили озорством или удовольствием и немедленно располагали к себе. У нее были уши ее Дома, то есть более острые, чем у Атир, но все-таки не такие, как у Дзуров. Кроме того у нее был прямой нос, полные губы, сильный благородный подбородок, а когда она распускала свои длинные волосы и они волной падали на плечи, обожавший ее отец качал головой и заранее жалел тех, попадет под ее очарование, если она решит стать кокеткой.

Когда мы опять посмотрим на нее, то обнаружим, что она не пошла обратно в комнату, так что давайте послушаем беседу, которая она вела сама с собой, как это любят делать многие Тиасы.

— Ясно, — начала она, — что Папочка чем-то расстроен и что-то скрывает от меня. Я думаю, что мне надо бы рассердиться на него за то, что он общается со мной как с ребенком, но я хорошо знаю его и уверена, что останусь для него ребенком даже тогда, когда мне будет две тысячи лет, так что нет никакого смысла сердиться. Хотела бы я сделать что-то такое, чтобы помочь ему. Но, конечно, Мамочка сделает все, что требуется, как она всегда это делает.

— Давайте спросим себя, — продолжала она, глядя сверху на спящие долины, — что я буду делать, когда их не будет рядом со мной, готовых всегда протянуть руку или дать совет? Так как определенно придет день, когда я сама выйду из дома в окружающий мир. Даже сейчас я чувствую, что настало время идти, исследовать находить — или, скорее, — сотворить мое собственное место в этом мире.

— Возможно это будет очень скоро. Правда, мне еще многому надо научиться; тем не менее и того, что я знаю, вполне достаточно, чтобы оставить свой след в мире. Ах, если бы я родилась во время Империи; тогда я бы смогла путешествовать по всему миру, чтобы найти свое место. Да, но бесполезно жаловаться на то, что ты не в состоянии изменить.

Она уперлась взглядом в ночь, задрожала, и внезапно осознала, что замерзла, после чего вернулась в комнату и юркнула в теплую кровать.

После того, как дочь ушла спать, Рёаанак и Малипон уселись на кухне и поели мягких булочек с хорошим маслом и местным рассыпчатым пикантным сыром, за которыми последовали сушеные фиги и сухари, которые Рёаанак всегда ел, потому что считал, что они помогают сохранить крепкие зубы. Потом все это запили крепленым яблочным сидром, сделанным из яблок их собственного фруктового сада и выдержанном при самой холодной температуре, которую можно было найти зимой недалеко от дома в недрах горы — той самой горы, которую они оба могли, по меньшей мере днем, видеть через открытое окно кухни, и которая всегда была погружена в оранжево-красное Затемнение. Даже сейчас, ночью, они помнили вид из окна, и, внутренним зрением, видели его так, как если бы был день.

— Милорд, — сказала Малипон.

— Да, миледи?

— У меня есть идея.

— Я прекрасно знаю, как вы хороши в этом.

— Да, верно, у меня часто бывают идеи.

— И, моя дорогая,значительно чаще правильные, чем неправильные.

— Возможно и эту вы найдете правильной.

— И это не удивит меня. Возможно, если вы расскажите мне свою идею, я соглашусь с ней.

— Мы увидим это очень скоро, так как я уже готова высказать вам ее.

— Немедленно? Тогда я весь внимание.

— Вот она: по моему, милорд, вы больше всего озабочены тем, чтобы скрыть неприятности от Рёааны.

— А! Это именно то, что вы думаете?

— Да, мой любимый.

— Ну, вы не очень далеко от правды, мое дорогое сердечко.

— А!

— Видите ли, я верю, что есть кое-кто, кто возразит этому Кане, и, более того, этот кое-кто возразит огнем и мечом.

— И вы озабочены тем, что вы — его вассал?

Рёаанак покачал головой. — Нет, как раз это не главная причина. Наше соглашение очень ограничено, и включает в себя кое-какие пункты о дани, обязательство не восставать против него, но не требует от меня воевать на его стороне.

— Но что тогда?

Рёаанак вздохнул. — Даже хотя от меня и не требуется, чтобы я воевал за него или защищал его, мы, как вы понимаете, находимся в самом сердце его владений.

— Но, милорд муж, мне представляется, что если конфликт действительно начнется, мы будем находимся очень далеко от того, что драконы называют «линией фронта».

— То, что вы сказали, правда, моя дорогая жена, и тем не менее…

— Да? Тем не менее?

— Это правда только в том случае, если конфликт будет в форме традиционных военных действий.

— О, понимаю. И вы думаете, что все будет иначе?

— Меня беспокоит то, что этот кто-то может ударить в самое сердце. Именно этого я, в конечном счете, опасаюсь.

— Я согласна, что это возможно, милорд. Но что из того?

— Что из того? Я беспокоюсь за нашу дочь.

— Да, это правда. И мне бы очень не хотелось видеть ее в центре такого конфликта; я боюсь, что буду неспособна защитить ее.

— Это в точности моя мысль.

Малипон кивнула и сказала, — Да, я понимаю. И все-таки…

— Да?

— Что мы можем сделать?

— О, что до этого, то я должен признаться, что у меня нет никаких идей. Но я думаю, что сделал свою часть, объявив о проблеме; теперь ваш черед, миледи, найти ее решение.

Малипон улыбнулась и сказала, — Как, вы считаете, что я могу найти решение этой проблемы?

— Я не удивлюсь, если так они и будет.

— Я не могу придумать ничего другого, как отослать ее отсюда.

Рёаанак вздохнул. — Да, вы правы, и это все, что я тоже сумел придумать. Но, кстати, куда мы отошлем ее? Вы же знаете, что все наши родственники живут здесь, поблизости, и таким образом она не будет в большей безопасности с, к примеру, моей сестрой, Баронессой Шейлбрук, чем здесь, у нас.

Малипон какое-то время размышляла, а потом сказала. — Вы знаете, не правда ли, что мой брат, Шаликар, женился на женщине по имени Норисса.

— Да, и что с того? Вы же знаете, что Шаликар и Норисса живут не больше, чем в сорока милях от нашей двери; именно из-за этого мы часто становимся жертвами экспериментов вашего брата по производству нового вина из самых разных фруктов.

— Да, это верно, только…

— Ну?

— У Нориссы есть сестра.

— Ага! Вот об этом я не знал.

— Но я знаю об этом, так как она часто рассказывает о ней; и на самом деле мой брат и его жена время от времени говорят о том, чтобы посетить эту сестру, хотя они никогда не делают этого из-за того, что творится на дорогах в наше время.

— Ну и кто эта знаменитая сестра?

— Откровенно признаться, милорд, я не помню ее имя, тем не менее знаю, что она Графиня Уайткрест, и в ее графстве находится прибрежный город Адриланка.

— И вы думаете, что графиня сможет приютить нашу дочь до тех пор, пока опасность не пройдет?

— Я думаю, что если я попрошу моего брата, то мой брат не сможет отказать мне — и, тем более, его жена не сможет отказать ему, а сестра не сможет отказать Нориссе.

Рёаанак кивнул. — Но это будет трудно для нашей дочки.

— И намного труднее нам, милорд. Она так молода!

— Да, действительно. И все-таки, скажу я вам, я думаю, что это самое лучшее решение проблемы.

— Ну, с этим я спорить не буду. Вот только…

— Да?

— Дороги в наше время едва ли можно назвать безопасными.

Рёаанак хихикнул. — Вы забыли, что я вассал Каны. Осколки и черепки! Хоть для чего-нибудь это хорошо! Я использую свои права как вассала и добьюсь эскорта для нее.

Малипон кивнула. — Да, теперь я успокоюсь на этот счет.

— Итак?

— Итак я напишу своему брату, это будет завтра… и мы посмотрим.

— Да, сделайте это, моя дорогая жена. А скажем ли мы Рёаане об этом деле?

— Я считаю, милорд, что нечего тратить время, обсуждая это. Правда, она очень молода, но она уже не ребенок, и должна знать, что мы собираемся делать и почему.

— И с этим планом я согласен, — сказал Рёаанак.

— Очень хорошо, тогда завтра мы поговорим с ней, после чего напишем письмо моему брату.

— Великолепно, мы совершенно согласны во мнениях.

— Да. И мы будем еще более согласны, если…

— Да, если?

— Если мы согласимся, что пришло время идти спать.

— А, я настолько согласен и с этим планом, что пойду вперед вас и с удовольствием зажгу дрова, которые уже лежат в камине нашей спальни.

— И это будет самое лучшее, поверьте мне, милорд, так как я так устала, что мои глаза закрываются сами по себе, совершенно не спрашивая меня о согласии.

— Тогда, миледи, давайте удостоверимся, что эти знаменитые глаза пока открыты, прежде чем они закроются.

И, согласившись на это, двое Тиас отправились в кровать, и, после длинного и громкого сна, встали на следующее утро, готовые выполнить придуманный накануне план.

Шестнадцатая Глава Как Пиро повстречался с разбойниками, на что вроде бы и рассчитывал

Был красный рассвет и был холодный ветер с юга, когда для Пиро, Китраана и Лара начался следующий этап их путешествия к Горе Дзур. Какое-то время они ехали в молчании; Лар молчал, потому что пытался приучить себя поменьше говорить; а остальные молчали потому, что глубоко погрузились в свои мысли, которые касались главным образом цели их путешествия. Особенно это не давало покоя Пиро по причинам, которые нет необходимости объяснять, если читатель хоть на мгновение поставит себя на место юного Тиасы: Путешествовать к Горе Дзур на встречу с Чародейкой, о которой так много говорят и мало знают, в сопровождении самых разных смутных опасений и часто-рассказываемых историй о ее могуществе, темпераменте и возможностях, само по себе вполне достаточно, чтобы занять воображение тысяч Пиро.

Дорога почти не требовала внимания: направление было хорошо известно и Лар, который когда-то жил в этих местах, знал все приметы и ориентиры. — И, — сказал Китраан, который совсем недавно проезжал здесь, — очень скоро мы увидим Гору Дзур вдалеке, и тогда нам будет совсем легко ехать дальше. Услышав слова Китраана Лар не смог подавить дрожи; Дракон и Тиаса предпочли не заметить ее.

Через день или два местность стала напоминать травянистую равнину, перемежавшуюся с небольшими рощами и лесками, тем не менее дороги все еще были, или, по меньшей мере, тропинки, и они шли, согласно Лару, достаточно близко к тому направлению, в котором им требовалось ехать. По ночам они забирались в один из лесков, находили там поляну и спали на ней, поддерживая огонь всю ночь. Через несколько дней эти небольшие леса стали становиться все гуще и гуще, и попадались все чаще и чаще, и вскоре то, через что они ехали, можно было назвать, не опасаясь ошибки, густым лесом.

Примерно в это время Тиаса заметил, что в поведении Лара появились необычные черты, и это длилось до тех пор пока, наконец, Пиро не почувствовал, что нужно сделать ему замечание. — Мой добрый Лар, — сказал он, — мне кажется, что последние день или два ты ведешь себя странно.

— Как, лорд, странно? — сказал Текла.

— Так мне кажется. Вы заметили это, Китраан?

— Вы знаете, — сказал Китраан, подумав, — мне кажется, что я это заметил, хотя не обращал на это особого внимания буквально до этого момента.

— Тогда, — сказал Пиро, — факт можно считать доказанным.

— И тем не менее, милорд, — сказал Лар, — я признаюсь, что не в состоянии понять, что именно в моем поведении показалось вам странным.

— Хорошо, я немедленно объясню.

— Я слушаю.

— Тогда начнем. Во-первых…

— Да, что во-первых?

— Мне показалось, что уже день или два ты возбужден и встревожен.

— Как, я?

— Да, ты.

— Я допускаю, что это возможно.

— И, во-вторых…

— Есть еще?

— Да. Во-вторых ты часто оглядываешься и смотришь через плечо.

— Неужели я это делаю?

— Да. И так часто, что я это заметил.

— Н-да. Может быть и это правда.

— Итак, есть ли у тебя причины для такого поведения?

— Очень возможно.

— И?

— Во-первых, Ваше Лордство могло отметить, что у меня вообще нервный характер.

— Этого я не отрицаю. И следовательно?

— Вдобавок у меня острый слух и острое зрение, которое обычно бывает у тех, кто много жил в дебрях.

— Очень хорошо.

— И, помимо этого, я награжден с рождения определенной живостью воображения, которая время от времени вызывает во мне беспокойство и тревогу.

— Лар, ты должен согласиться, что, как объяснение, эти причины никуда не годятся.

— Тогда я должен объяснить больше.

— Я буду очень рад, если ты так и сделаешь.

— Тогда вот: у меня родилась и все больше и больше крепнет мысль о том, что последние несколько дней…

— Да?

— За нами наблюдают.

— Как, наблюдают?

— Да, и даже следуют по пятам.

— Невозможно! — сказал Китраан.

— Почему невозможно? — сказал Пиро.

— Ну, тогда неудачно, — поправился Драконлорд.

— Да, согласен, не повезло, — сказал Пиро. — Но, Лар, ты уверен?

— Абсолютно нет, милорд. Если бы я был уверен, я бы определенно рассказал вам об этом.

— А, понимаю. Хорошо, а можешь ли ты представить себе, кто может наблюдать и красться за нами?

— Я извиняюсь, что говорю так, но да, я могу. У меня, как я уже имел честь упомянуть, очень хорошо развито воображение.

— Ну, и что оно рассказало тебе?

— Мы едем по той самой местности, где я жил, когда был бандитом.

— Как, — сказал Китраан, — Ты, бандит?

— Или, скорее, поваром у бандитов.

— Тогда быть может это та самая банда?

— Или другая, такая же, как та, милорд. Совершенно невероятно, чтобы это была та, так как с ними произошел прискорбный случай.

— Что ты имеешь в виду, говоря о случае?

— Я прошу у Ваше Лордства прощения, действительно, в том что случилось, не было ничего случайного.

Китраан поглядел на Лара с неприкрытым удивлением. Пиро, со своей стороны, сказал, — Хорошо, но что нам надо делать? По меньшей мере мы предупреждены. И еще, если за нами действительно следят бандиты, почему они до сих пор не напали на нас?

— Именно это, милорд, в точности то, над чем я ломаю голову.

— Возможно, — сказал Китраан, — у них есть какой-то хитрый план.

— Или возможно, — сказал Пиро, — что это не бандиты, а кто-то другой.

— Или возможно, что у меня слишком живое воображение, и за нами никто не следит. Видите ли, милорды, я не видел и не слышал ничего совершенно определенного, а скорее чувствовал что-то и думал, что слышу странные звуки и почти видел тени. И тем не менее…

— Да? — сказал Пиро. — И тем не менее?

— Я совершенно убежден в своей правоте.

Пиро и Китраан поглядели друг на друга, каждый из них молча спрашивал, верит ли другой впечатлениям Теклы. Наконец Пиро пожал плечами и сказал, — Мы будем глупцами, если не примем меры предосторожности, и тем не менее до тех пор, пока мы не будем знать наверняка, следят ли за нами, и если следят, то кто, будет трудно понять, что в точности мы должны сделать.

— В таком случае, — сказал Китраан, — мы должны попытаться узнать ответ.

— Хорошая мысль, — сказал Пиро. — Как мы должны действовать для этого?

— Самым простым из всех возможных способов.

— И это?

— Мы немного проедем вперед, потом отступим в сторону, спрячемся, и посмотрим, кто появится следом.

— Полностью согласен с вашим планом, — сказал Пиро.

— Тогда давайте немедленно выполним его, я вижу впереди кедровую рощу, которая, судя по размерам деревьев, замечательно подходит для наших целей.

Решение было исполнено так же быстро, как и принято; троица мгновенно заехала внутрь рощи и ждала, внимательно вглядываясь в дорогу и разговаривая, когда надо было что-то сказать, только шепотом.

И, действительно, им не пришлось долго ждать до того момента, как появилось именно то, чего они опасались: банда из семи мужчин и четырех женщин, все верхом, хорошо вооруженные, плохо одетые, и без всяких признаков своего Дома. Пиро, со своей стороны, почувствовал, как дыхание замерло в горле и рука сама по себе легла на рукоятку меча. Он посмотрел на Китраана, который в этот момент глядел на него, и Пиро показалось, что им в голову пришла одна и та же мысль, а мысль была что-то вроде «Мы забыли решить, что мы будем делать, когда обнаружим наших преследователей». Они никак не могли не обратить внимание на то, что бандитов было намного больше чем их, одиннадцать против двух, и тем не менее, как они могли дать им проехать мимо и не бросить вызов? Пиро хорошо знал истории таких поединков, в которых его собственный отец вместе с отцом Китраана и их друзьями счастливо принимали битвы против даже большего числа врагов, чем сейчас; неужели он может сделать меньше? Он колебался, ни в чем не уверенный, пока одиннадцать всадников спокойно скакали мимо, даже не поглядев в их сторону.

Пока Пиро колебался и размышлял, Китраан сосчитал проехавших всадников, в результате чего сообщил Пиро о своем решении звуком меча, вынутого из ножен. Мы должны сказать что, к чести юного Тиасы, услышав этот звук он мгновенно перестал колебаться и вытащил свое собственное оружие, так что два всадника почти одновременно заставили своих лошадей выйти из укрытия и оказались позади бандитов.

Бандиты, конечно, отреагировали совершенно предсказуемо; они быстро повернули лошадей, вытащили мечи и приготовились сражаться, однако немного расслабились, когда увидели только двоих врагов. Тот, который был сзади (что, как читатель должен понять, означает, что когда все повернулись, он оказался впереди всех), приказал, — Посмотрите по сторонам, их должно быть больше. — Пока он говорил, он ехал вперед, и скоро оказался перед Китрааном и Пиро; несколько других, следуя его приказу, начали рыскать среди окружавшего их леса. Увидев это, безоружный Лар поторопился выйти на дорогу и встать за Драконлордом и Тиасой.

Пиро, тем временем, изучал бандита, который стоял перед ним. На лошади, по меньшей мере, он производил впечатление низкого ростом человека, с благородными чертами лица, которые заставляли предположить в нем Креоту, хотя одет он был в коричнево-серую дорожную одежду. Меч он держал спокойно и расслаблено, что без слов говорило о том, что он знает, за какой конец его держать.

— Ну, — сказал он, — и что это такое?

Пиро был спасен от необходимости находить что сказать Китрааном, который заранее приготовил несколько слов. Они вылились из него в следующей форме, — Мы подумали, что, возможно, вы ищете нас, и решили вам помочь.

Бандит, однако, нахмурился и сказал, — Ищем вас? Я так не думаю.

— Вы так не думаете? — удивился Китраан. — То есть вы хотите сказать, что не ищете нас?

— Ни в малейшей степени. Но быть может я ошибаюсь в этом пункте. Кто вы такие?

— Меня зовут Китраан из Крепости Северного Соснового Леса. А это мой товарищ, Пиро, Виконт Адриланки.

— Тогда, должен я сказать, что никогда не слышал, чтобы кто-нибудь произносил эти имена, так что я никак не могу искать вас. Если, — и здесь в его глазах появилось и начало расти понимание, — если это не ваш способ сказать мне, что вы желаете присоединиться к моей банде, но в этом случае я вынужден разочаровать вас…

— Присоединиться к вашей банде? — крикнул Китраан. — Я так не думаю.

— И очень хорошо.

— Но сэр, — сказал Пиро, который наконец сумел найти свой голос, — разве не для этого вы ехали за нами следом?

— Ехали за вами? Только потому, что, так получилось, вы ехали перед нами по той же дороге.

Китраан посмотрел на бандита, потом на Пиро, потом обратно. Он прочистил горло. — Ну, должен признаться, разговор пошел в таком направлении, которого я никак не ожидал.

— Дела редко происходят так, как мы планируем, — пожав плечами ответил его собеседник. — Но что вы будете делать сейчас? Ясно, что вы собирались сражаться с нами. Если вы все еще желаете этого, мы можем сделать вам одолжение, хотя мне это представляется бессмысленным. Кстати, меня зовут Вадр.

Китраан покачал головой. — Нет, мы не Дзурлорды, чтобы сражаться только потому, что нам хочется сражаться.

Вард улыбнулся. — И мы не такие.

— Я должен сказать, — сказал Китраан, отвесив небольшой поклон со спины лошади, — что вы мне кажетесь замечательно любезным для бандита.

Вард пожал плечами, похоже не оскорбившись за ярлык. — Если я любезен с теми, кого собираюсь ограбить, почему бы мне не быть любезным с теми, к которым у меня такого намерения нет.

Китраан не смог найти ответ на этот вопрос. Пиро, со своей стороны, не смог удержаться и выпалил, — Но почему вы грабите людей?

Вадр пожал плечами. — Мне кажется, что грабить животных не имеет смысла.

— Есть что-то справедливое в вашем замечании, — сказал Китраан.

— Но, — сказал Пиро, — я имел в виду…

— Я знаю, что вы имели в виду, — прервал его Вадр. — Но, интересно, что вы предложите мне делать взамен?

Такой вопрос требовал обдумывания, и Пиро принялся перебирать в голове честные способы зарабатывания денег. Тем временем Китраан спросил, — Но, уж если вы действительно грабители, почему вы не грабите нас?

— А у вас есть что-нибудь, что имеет смысл украсть? — в свою очередь спросил Вард.

— Ну, на самом деле, нет, — подумав ответил Китраан.

— Вот.

Пиро кивком головы показал, что он удовлетворен ответом.

— В таком случае, — сказал Вард, — нам осталось только пожелать вам приятного путешествия.

— И вам, надеюсь, будет сопутствовать удача.

— Вы очень добры, — сказал Вард, поклонился и повел свою банду прочь.

Когда они уже ехали дальше, Китраан сказал, — Мой добрый Пиро, не думаете ли вы, что зашли слишком далеко?

— В каком отношении?

— Пожелав им удачи.

— И если я это сделал?

— Ну, подумайте, это же разбойники с большой дороги. Для них удача означает…

— Да, ваше рассуждение справедливо. И все же…

— Ну?

— Смотрите: как вы думаете, кому пожелать удачи? Благородному разбойнику или жирному купцу?

— Вы думаете, что они дворяне?

— Возможно нет. Я должен обдумать это. Но, во всяком случае, они кажутся дворянами.

— Да, обдумайте это, а я пока обдумаю ваш вопрос о жирных купцах.

— Великолепно. Тогда мы оба будем размышлять и это поможет нам сделать часы и дни нашего путешествия более приятными.

— Что до этого предложения, я полностью с ним согласен.

Итак, они поскакали дальше. Однако, прежде чем мы продолжим их путешествие, или переключим наше внимание на кого-нибудь другого, с которым читатель уже знаком, мы верим, что будет поучительно посмотреть, даже на самое короткое мгновение, на Вадра и его банду разбойников с большой дороги, которые скачут в другом направлении, высматривая жертву, которая должна появиться, ведь без нее дневную поездку едва ли можно назвать приятной. Как однажды выразился сам Вадр, — Мы молимся о беззащитных, но не очень сильно и не слишком часто.

Пока они скакали, лейтенант Вадра присоединился к своему шефу. Это была женщина по имени Мора, с узкими глазами, короткими волосами с кудряшками, прикрывавшими ее благородный лоб, и маленьким ртом с узкими губами. Двое какое-то время скакали колено в колено, пока Вадр на спросил, — Ну?

— Это была странная банда.

— Почему, Мора? — сказал Вадр, который знал, что его лейтенант никогда не говорит только для того, чтобы поддержать разговор.

— Я думаю, что они отмечены.

— Ты видишь это отчетливо?

— Да, но скорее чувствую.

— Эта новость меня не удивляет. Однако, они отмечены судьбой или роком? То есть они скачут к славе или к смерти?

— Что до этого, я не могу сказать, только…

— Да?

— Мы еще пересечем их дорогу.

— И?

— Каким-то образом мы связаны с ними.

Вадр кивнул. — Это именно то, чего я опасался. Ты уверена?

Она пожала плечами. — Нельзя быть ни в чем уверенным, но я думаю, что это очень вероятно.

— Ну, в таком случае, Мора, давай пожелаем им лучшей из судеб.

— Да, — сказала Мора. — Давай так и сделаем.

Вадр бросил взгляд через плечо, но незнакомцы давно исчезли из виду.

Мы возвращаемся к Пиро и его друзьям на следующий день, когда, в свете утреннего солнца, они способны видеть Гору Дзур, встающую на северном горизонте. Пока Пиро глядел на нее, Китраан сказал, — Здесь мы должны повернуть налево, и ехать до тех пор, пока я не смогу, по некоторым признакам, узнать, где нам надо опять повернуть и поехать по тропинке, которая приведет нас прямо на гору.

Пиро кивнул и сказал, — Что ж, давайте повернем. Но мне кажется, что впереди еще длинный путь; приедем ли мы сегодня?

— Прежде чем полдень перейдет в вечер, если поторопимся.

— Тогда попробуем прибавить ходу.

— Очень хорошо, — сказал Китраан. — Полностью согласен.

Лар не сделал никаких замечаний, и никак не показал, нравится ли ему идея скакать как можно быстрее или, напротив, он предпочел бы задержаться здесь как можно дольше. Ради полноты картины мы должны добавить, что утро, хотя и туманное, было достаточно прохладное, так что наши друзья видели перед собой свое замерзшее дыхание, как напоминание о том, насколько было холодно. Они сидели перед маленьким костром, на котором Лар делал «походное кофе», которое они с благодарностью пили, изучая гору перед собой.

— А правда все то, что говорят о ней? — спросил Пиро.

Он уже не в первый раз задавал этот вопрос, в той или другой форме; и не в первый раз Китраан отвечал на него пожатием плеч. Лар рассовал свою нехитрую утварь по различным седельным мешкам, проверил седла и взнуздал лошадей, после чего сказал, — Милорды, вы можете выезжать, как только будете готовы.

Пиро и Китраан немедленно встали, указывая, что, на самом деле, они уже готовы.

— Вскоре я буду в состоянии сам ответить на свой вопрос, — сказал Пиро, забираясь в седло. Лошадь Пиро, красновато-коричневая кобыла по имени Щетка, бросила на него быстрый взгляд, как если бы хотела сказать, что она была бы на краю блаженства, если бы это действительно был конец ее работы, хотя бы не надолго.

Китраан поехал первый, Пиро за ним, Лар трусил сзади. Потом им пришлось повернуть в таком направлении, что ветер дул им в лицо, но они могли только поглубже закутаться в свои дорожные плащи.

— Клянусь лошадью, — прошептал Пиро. — Да мы сами выглядим как настоящие бандиты!

— Что вы сказали? — спросил Китраан, который был неспособен слышать шепот Пиро, заглушенный плащом.

Пиро только покачал головой и поглубже зарылся в свой плащ, дрожа от холода. Китраан, несмотря на то, что ему несколько раз приходилось останавливаться в поисках ориентиров, вел их очень хорошо, найдя дорогу, которая вела их все выше и выше по каменистым склонам Горы Дзур. К полудню они были уже довольно высоко на горе, которая к этому времени полностью потеряла свою форму; на самом деле они видели только характерный кусок гористого склона, по которому, насколько можно было судить, они карабкались вверх, но свою цель они уже давно не видели, но каждый раз после подъема на вершину впереди появлялась следующая, пока не появилась вершина, выглядевшая последней, хотя и здесь Китраан уверил их, что еще ехать и ехать. Они остановились и поели не разжигая огня, частично потому, что хотели приехать побыстрее, а частично потому, что несмотря на то, что они забрались достаточно высоко, воздух стал теплее, и наконец еще и потому, что вокруг не было ничего, что могло бы гореть. Покончив с хлебом, сыром и сушеным фруктами, они снова забрались на коней и поехали дальше.

— Мы довольно высоко, не правда ли? — спросил Пиро спустя какое-то время.

— Я не знаю нашей высоты, но, да, я так думаю.

Пиро оглянулся посмотрев вокруг, и случайно заметил, что Лар глядит вверх и на его лице очень странное выражение. Пиро замедлил ход, поравнялся с Теклой и сказал, — Я вижу, мой добрый Лар, что тебя что-то тревожит.

— Я не отрицаю этого, милорд, — сказал слуга.

— Тогда скажи мне, что именно.

— Вы хотите, чтобы я так сделал?

— Да, и немедленно.

— Тогда я расскажу вам.

— Я слушаю.

— Мы карабкаемся.

— Да, это так.

— Более того, мы забрались весьма высоко.

— Да, это естественно, когда лезешь вверх.

— Так я и думал! — воскликнул Лар.

— И?

— И мне кажется, что если мы заберемся еще выше, мы доберемся до Затемнения.

— Ну, вполне возможно, что мы доберемся до него.

— Но тогда, насколько я знаю, что если кто-нибудь забирается в Затемнение, то…

— Да? То что?

— Его душа уходит из его тела.

— Ого, ты на самом деле слышал это?

— На самом деле, милорд, и всю жизнь. Мне сказали, что Затемнение не что иное, как лишенные тела души тех, кто рискнул войти в него.

— Но как это возможно, Лар? Учти, что вещь не может впитать саму себя, иными словами, ничто не может впитать что-то до тех пор, пока не возникла первая вещь, которую оно может впитать.

Лар попытался понять сказанное. Наконец он сказал, — Но давайте будем учитывать и то, что каждая живая тварь впитывает субстанцию и делает ее частью себя, только мы называем это «есть». И, на самом деле, я считаю, что это и означает быть живым.

— Я уже как-то сказал, что ты философ, Лар. Теперь я настаиваю на этом.

— Я никогда не осмелюсь зайти так далеко, чтобы спорить с вами, милорд. Вот только…

— Ну?

— Видите ли, то что вы сказали не уменьшило моих опасений.

— Хорошо, попробуем иначе. Подумай о том, что Чародейка живет под ним все время.

— Но хорошо известно, что у Чародейки нет души.

— А! Я этого не знал.

— Хорошо, что еще?

— Ты должен посмотреть на нашего друга Китраана, который был на Горе Дзур и вернулся.

— Это он так говорит, — с сомнением сказал Лар.

Пиро обдумал его слова, а потом сказал, — Очень хорошо, мой добрый Лар, вот что я сделаю. Я поеду перед тобой.

— Да, милорд?

— Ну, мы едем одной дорогой, и так как эта дорога поднимается в Затемнение, я достигну его быстрее, чем ты.

— Ваши рассуждения радуют мое ухо.

— Хорошо, я войду в него, и немедленно узнаю, вылетела ли моя душа из тела или нет, и если вылетела, мы немедленно поскачем обратно вниз.

— Вы очень добры, милорд.

— Ча! Это пустяки.

Как только эта трудность была преодолена, Пиро пришпорил лошадь и догнал Китраана, который продолжал ехать впереди. Пиро заметил что, на самом деле, Затемнение кажется очень низким. На мгновение он заколебался, спросив себя, а вдруг суеверие Теклы не лишено оснований, но потом решил, что не собирается возвращаться назад и скоро все узнает.

На самом деле спустя примерно час он почувствовал в воздухе что-то странное: смесь некоторых тяжелых запахов с приторно-сладкими, и ни один из них не был ему знаком. Тут же он заметил, что земля приобрела слегка красноватый оттенок, и, более того, он мог видеть не больше чем на девять футов в любом направлении; ему пришло в голову, что они уже находятся внутри Затемнения. Повернувшись назад, к Текле, он сказал, — Ну, кажется я себя неплохо чувствую.

Лар пожал плечами, как если бы хотел сказать, что покорился судьбе. Чтобы не держать читателя без необходимости в подвешенном состоянии, мы должны добавить уже сейчас, что во время прохождения через Затемнение не было никаких болезненных эффектов; на самом деле даже Лар мгновенно забыл о своих опасениях, когда внезапно в первый раз достаточно ясно увидел дом Сетры Лавоуд, или, как говорят некоторые, ее «логово», находящееся на верхушке Горы Дзур. При виде его они, как будто сговорившись, натянули поводья и остановились. Из-за расстояния детали были не видны, но с этого, достаточно высокого места, даже несмотря на Затемнение, можно было увидеть большую часть резиденции Сетры, и эта часть Горы Дзур была образована гладкими темными каменными блоками, поднимавшими вверх под острым углом и, даже снизу, казалась величественной и внушающей уважение. С того угла, с которого наши друзья глядели на нее, она, внешне, имела форму пирамиды, причем стены казались почти отвесными и без малейшего признака дверей; впрочем, окон тоже не было.

Через какое-то время Лар заметил, — У меня болит шея.

— Естественно, — ответил Китраан. — Подумай, ведь ты какое-то время глядел вверх, и таким образом держал шею в положении, в котором она никогда столько времени не была.

— Верно! — воскликнул Лар. — Замечательно, все объяснилось.

— Я очень рад, — сказал Китраан.

— Вы действительно были там, Китраан? — спросил Пиро.

— Да, я действительно был там.

Пиро еще какое-то время глядел вверх, потом сказал, — Давайте поедем дальше.

Китраан пожал плечами.

Они повернули лошадей на склоне и поехали по дороге, которая привела их к выемке в центре одной из массивных серых плит, которые башней поднимались над их головами. Когда они подъехали к ней, раздался голос, сказавший, — Разрешите мне предположить, мои друзья, что вы не сделаете больше ни шагу, если не хотите, чтобы ваши головы скатились с горы без ваших тел, а это, даю слово, сделает ваше дальнейшее путешествие крайне неудобным.

Семнадцатая Глава Как Пиро и его друзья, достигшие в конце концов вершины горы Дзур, встретили кое-кого, в ком, мы надеемся, читатель узнал старого знакомого

Все трое остановились, услышав эту замечательную речь, и посмотрели в направлении голоса, который пришел сверху, из пространства над ними. Впрочем, сколько бы они не смотрели, они не видели никого, кто мог бы произнести эти слова, так как в этот день Затемнение было низко, а они как раз ехали через него. И действительно, читатель может поинтересоваться, почему, находясь выше уровня Затемнения, им трудно было увидеть, кто говорит; будьте уверены, мы немедленно объясним это. Дело в том, что, не считая Затемнения, ничего не было между ними и Топкой, которая была видна на востоке над верхушкой какой-то горы. Как хорошо известно тем, кто путешествовал в таких местах, Топка не просто горяча, но как и обыкновенный огонь, который как дарует тепло, так и испускает свет, так и Топка, которая испускает достаточно тепла, чтобы обогреть весь мир, и также дает столько света, что никто не может долго смотреть на нее и не почувствовать более или менее сильной боли в глазах; путешественники неоднократно слепли только от того, что вглядывались в сердце Топки в те мгновения, когда она сверкала в полной славе.

Китраан, немедленно осознав, что говорила женщина и пытаясь одновременно закрыть свои глаза от яростного света, но тем не менее видеть ими — напрасная попытка, должны мы добавить — сказал, — Это вы, Сетра? Это я, Китраан, я вернулся из путешествия и выполнил поручение, которое вы имели честь дать мне.

— Хорошо, — сказал голос. — Я не сомневаюсь, что вы Китраан, но если вы правы в отношении вашего имени, вы все еще ошибаетесь в другом, так как я не Сетра.

— Еще хуже, — сказал Китраан.

— Увы, — сказал голос.

— Если вы хотите сражаться, — сказал Пиро, — мы будем счастливы сделать вам одолжение, потому что наш долг чести доехать от дома до Чародейки, а долг — суровый начальник.

— Как? — сказала та, кто спрашивала их. — Ваш долг?

— Конечно, — ответил Китраан. — Чародейка послала меня, чтобы я привез этого джентльмена к ней, и он согласился. Таким образом это как его, так и мой долг.

— Видите ли, — сказал голос задумчиво, — если она хочет видеть вас, это совершенно другое дело. Я здесь только для того, чтобы отсылать назад посетителей, которых она не хочет видеть — ведь, видите ли, в последнее время таких визитеров появляется совсем не мало.

— Неужели? — сказал Пиро.

— Да, все в точности, как я имела честь сказать вам.

— Хорошо, — сказал Китраан, — но тогда получается, что у нас нет ни малейшего повода для ссоры.

— Да, — сказал голос тоном глубочайшего сожаления. — Похоже, что нет.

— Ча! — сказал Пиро. — Это звучит так, как если бы вам жаль, что мы не можем перерезать друг другу горло.

— Да, — сказал голос. — Я не отказываюсь от этого. Но, увы, похоже на то, что мне придется отказаться от удовольствия.

— Видите ли, — сказал Пиро, — для нас убить кого-либо не является таким уж большим удовольствием.

— О, я вполне понимаю вас. Но если посмотреть вперед, в будущее, то, боюсь, окажется, что мне еще долгие годы не представится возможность сразиться с вами обоими одновременно.

— Ча! — сказал Пиро. — В искренности ей не откажешь.

— Секундочку, пожалуйста, — сказала незнакомка.

— Да?

— Если я не ошибаюсь, вот уже второй раз вы использовали выражение «Ча».

— Да, а разве это нехорошее выражение?

— О, я не имею ничего против, уверяю вас. Вот только…

— Да?

— Убейте меня, если я уже не слышала его раньше.

Пиро пожал плечами. — Я уверен, что есть много людей, которые используют его. Что до меня, то я научился ему от своего отца, который говорит его всегда, когда ему хочется выругаться.

— Ну, ничего плохого в этом нет.

— Я очень рад, что вы так думаете.

— Только…

— Да?

— Постойте там минуточку, пока я ищу такую дорогу вниз с этого камня, чтобы можно было спуститься, не сломав себе шею.

— Так намного лучше, — сказал Пиро, — так как необходимость глядеть на вас вверх привела к тому, что моя шея совершенно одеревенела, и, одновременно, мои глаза полны водой, но тем не менее я не в состоянии различить черты вашего лица и, сказать по правде, я не могу даже сказать, из какого вы Дома.

— О, что до этого, — сказала его собеседница, глядя по сторонам в поисках надежного пути, — разве вы не догадались?

— Ну, я мог бы считать вас леди Дзур.

— И вы были бы совершенно правы, — сказала она, наконец-то найдя ровное место на краю обрыва, откуда в два прыжка, ни один из которых не был, благодаря ее росту, слишком трудным, она оказалась на дороге. Отвесив им глубокий поклон, — она сказала, — Я действительно из Дома Дзур, и меня зовут Тазендра Лавоуд.

— Тазендра! — крикнул Пиро.

— Лавоуд! — крикнул Китраан.

— Точно, — сказала Тазендра, которая, как читатель без сомнения осознал некоторое время назад, была не кем иным, как нашим старым другом.

— Тогда вы, — сказал Пиро, придя к тому же самому выводу, как и читатель, — должны быть той самой Тазендрой, о которой мой отец так часто говорил.

— Ну, это зависит от того, кто ваш отец.

— Ну, он Кааврен из Каслрока.

— Осколки и черепки! — крикнула Тазендра. — Вы сын Кааврена?

— Я имею эту честь.

— Но это восхитительно! Подойдите, мой мальчик, и обнимите меня!

— С удовольствием, — сказал Пиро, весь переполненный чувствами от того, что встретил одного из старых товарищей своего отца. Они тепло обнялись, после чего Тазендра поставила Пиро на расстояние руки от себя и принялась внимательно его разглядывать. Со своей стороны Пиро изучал леди Дзур, о которой слышал столько историй. По любым стандартам она все еще была замечательно красивой женщиной, у нее по-прежнему были прямые каштановые волосы и пронзительные глаза, а ее кожа была также гладка, как у какого-нибудь придворного. Более того, она сохранила и такое же тело, которое было в идеальном порядке, мускулистое и хорошо тренированное. Это наблюдение слегка смутило Пиро, так как леди перед ним была, без всяких вопросов, очень привлекательной женщиной, и Пиро едва ли мог остаться не чувствительным к этому; тем не менее он точно знал, что она была другом его отца, и то, что он разглядывал ее так, как мужчины обычно разглядывают соблазнительных женщин, заставило его почувствовать себя неловко. По правде говоря необходимо добавить, что сама Тазендра не почувствовала ни малейшей неловкости.

Китраан, который никак не участвовал во всем этом, какое-то время ждал, а потом негромко кашлянул, привлекая к себе внимание Тиасы и Дзура.

— Прошу прощения, — сказал Пиро, слегка покраснев. — Тазендра Лавоуд, это мой добрый друг Китраан э'Лания из Крепости Северного Соснового Леса, сын Аттрика, которого вы можете вспомнить.

— Честь, — сказал Китраан.

— Удовольствие и честь, — счастливо сказала Тазендра. — Сын Аттрика!

— Осколки и черепки! — Тазендра собиралась говорить дальше, без сомнения намериваясь спросить об Аттрике, но Китраан опередил ее, сказав, — Я заметил, что вы добавили слово «Лавоуд» к вашему имени.

— Как, вы заметили это? — сказала Тазендра, выглядя очень довольной.

— Да, конечно.

— Ну что ж, это правда.

— И я этому очень рад, вот только…

— Да?

— Что это означает?

— Что это означает?

— Да. Я знаю Сетру Лавоуд, но…

— Разве вы не знаете о Лавоудах, магической руке Императора с незапамятных времен?

— Да, верно, я слышал несколько историй.

— О, клянусь честью, все эти истории — чистая правда.

— И, тем не менее, разве Лавоуды не погибли во время Катастрофы Адрона?

— Па! Вы очень хорошо знаете, что Сетра жива. Или, более точно, она существует.

— Ну, насчет Сетры нет сомнений.

— А если Сетра существует, почему бы ей не пожелать, чтобы появились еще Лавоуды?

— Если вы выражаете это в таких словах, моя дорогая Тазендра…

— О, я именно так и делаю, уверяю вас.

— Тогда мне не нужен ответ.

— И вы совершенно правы.

— Но я все равно поздравляю вас с этим.

— И я, — вмешался Пиро.

— Благодарю, — скромно сказала Тазендра.

— Но, тогда, вы волшебница? — продолжал Китраан.

— Ну, пока нет, но я надеюсь снова стать ей, когда будет восстановлена Империя.

— И я желаю вам этого от всего сердца.

Тазендра поклонилась и собиралась сказать что-то еще, но Пиро прервал ее, сказав, — Прошу прошения, моя дорогая Дзур, но не кажется ли вам, что пришло время продолжить наш путь и встретиться с Сетрой?

— Да, — сказал Китраан. — Мы должны познакомиться с Зарикой.

— Как, — сказала Тазендра, — вы знаете Зарику?

— Нет, но мне сказали, что она будет здесь к тому времени, как я вернусь, и Пиро должен встретиться с ней.

— Хорошо, тогда давайте пойдем.

Пиро слез с лошади и приготовился вести свою лошадь. Китраан нахмурился; но тут ему пришло в голову, что у Тазендры нет лошади, а поскольку никто из них не ожидал, конечно, что Тазендра поедет на лошади лакея, Китраан тоже слез со своего коня и Лар последовал его примеру.

— Сюда, — сказала Тазендра и повела их по дороге.

Вскоре стало ясно, что даже если бы они решили оставаться верхом, им все равно пришлось бы спешится, и очень быстро, так как дорога поднималась вверх так резко, что вскоре они были вынуждены помогать лошадям взбираться по крутому склону, а не наоборот.

— В моей жизни я делал и более простые вещи, — пропыхтел Пиро, пока они сражались за каждый шаг.

— Чем тяжелее подъем, тем более красивый вид открывается сверху, — сказал Китраан.

— Тогда, — сказал Пиро, — я думаю, что вид будет сногсшибательным, так как, клянусь лошадью, подъем просто потрясающе тяжелый.

Из всех них только у Тазендры, казалось, не было никаких проблем с путем наверх, и она даже помогала лошадям; а Лар пыхтел и так сильно дышал, как если бы хотел собрать к себе весь неиспользованный воздух на мили вокруг.

Наконец они оказались на ровной площадке, что-то вроде широкого скального выступа, с отвесной серой скалой перед ними, причем тропинка раздваивалась, огибая ее с обеих сторон. Им потребовалось какое-то время, чтобы придти в себя после подъема; потом Пиро, переводя взгляд с одной тропинки на другую, сказал, — Куда?

— Вперед, — сказала Тазендра.

Пиро посмотрел на твердый серый камень перед собой, потом повернулся к Тазендре, на его лице читалось вопросительное выражение.

Вместо ответа Тазендра повернулась к Китраану и сказала, — Не сделаете ли вы мне честь, мой дорогой Драконлорд?

Китраан поклонился и сказал, — С удовольствием, моя добрая леди Дзур.

Сказав это, Китраан пошел вперед, как если бы хотел пройти через сам камень, но внезапно остановился прямо перед ним, прижал ладонь к серой плите и тихонько толкнул, вследствие чего в стене открылась дверь, как бы насмехаясь над Пиро, не видевшего ее раньше.

Изнутри потянуло запахом свежего сена, вместе с другими, менее приятными, но хорошо знакомыми «ароматами».

— Осколки и черепки! — сказал Пиро.

Китраан вошел внутрь. — Добро пожаловать в Гору Дзур, — сказал он. — Или, во всяком случае, — поправил он себя, — в ее конюшни.

Пиро пожал плечами. — Так как у нас есть лошади, просто замечательно найти конюшню.

— Это в точности моя мысль, — сказала Тазендра и повела их в стойла, где они нашли все необходимое для того, чтобы с удобством устроить своих животных. Лар, не проронив ни слова, принялся за работу.

— Когда ты закончишь, — сказал ему Китраан, — войди в эту дверь,поднимись по лестнице до конца, а потом иди за своим носом, пока он не приведет тебя на кухню.

— Да, милорд, — ответил Лар, продолжая священнодействия с лошадьми. Устроив это дело, Тазендра провела их через ту самую дверь, на которую Китраан только что показал. Они очутились у подножия узкой винтовой лестницы, закручивавшейся влево, и, насколько Пиро мог видеть, уходившей в бесконечность.

— Вы уверены, что в состоянии забраться? — спросил его Китраан.

Пиро пожал плечами и последовал за Драконом и леди Дзур вверх по лестнице.

Пока, что невозможно отрицать, Пиро и Китраан, хотя и не Тазендра, мучаются во время длинного подъема вверх от конюшен, мы не считаем, что и читателю необходимо мучиться, сопровождая их во время долгого подъема, тем более, что изнеможение наших друзей препятствовало любым разговорам, и, добавим, невозможно отрицать, что почти нечего сказать о длинной лестнице, в которой каждая ступенька такая же как и любая другая, а стена, не считая попадавшихся время от времени факелов, лишена всяких особенностей. Будьте уверены, они прошли три или четыре площадки, на каждую из которых выходила дверь, но, поскольку они решили не рисковать, открывая эти двери, нет ни малейшей причины рассуждать о том, что находится по ту сторону. Достаточно будет сказать, что после долгого подъема они добрались до конца лестницы, а там Тазендра толкнула дверь и они оказались в резиденции Сетры Лавоуд.

Пиро был настолько наполнен почтением, что даже был не в состоянии двигаться, так что Китраану пришлось сказать, — Вперед, мой друг, это только коридор. Если вы хотите впасть в оцепенение, лучше подождать до тех пор, пока не встретите Чародейку.

Пиро сглотнул и кивнул, — Тогда ведите; я иду за вами.

Мы не будем описывать все изгибы и повороты коридора и все лестницы, которые им встретились, ничуть не больше, чем лестницу, которую мы описали ранее; достаточно сказать, что в конце концов все трое очутились в комнате с голыми серыми стенами, в которой стояли большие кресла, которые, судя по их внешнему виду, были вырезаны из камня, хотя и покрыты чем-то мягким, для удобства. Внутрь одной из стен был врезан огромный камин, в котором горел огонь, хотя Пиро и не сумел рассмотреть, что там горит на самом деле; нигде не было ни малейшего признака дерева, но все казалось сделанным из разных видов камня. Хотели бы мы разрешить эту загадку для нашего читателя, но, увы, мы знаем не больше Пиро, из чьего сообщения нам известно об этом, о странной магии, которая поддерживала это пламя.

Тазендра немедленно уселась в кресло, как если бы не было ничего особенного находиться в логове Сетры Лавоуд.

— Не должны ли мы сообщить ей о том, что мы здесь? — спросил Пиро.

— Па! — сказала Тазендра. — Она знает.

Пиро начал было спрашивать откуда, но потом, подумав, просто кивнул. Как раз в это мгновение вошел кто-то, кто, совершенно точно, не был Сетрой. Во первых этот индивидуум не производил впечатление ожившего трупа, и, во-вторых, он был мужчиной, средних лет, и скорее коренаст, чем высок ростом. Он был одет в черное и на его плечах были знаки Дома Дзур, хотя черты лица указывали на принадлежность к Дому Теклы; на его лице выделялись тонкие черные брови, которые, казалось, всегда были в движении: поднимались, опускались или пытались добраться друг до друга. Пиро это показалось отталкивающим.

Текла поклонился им и сказал, — Меня зовут Тукко. Могу ли я принести кому-нибудь из вас освежающие напитки? — Его голос был высок и напомнил Пиро дверь в студию его отца, которой всегда было нужно масло, иначе весь замок вздрагивал в тревоге каждый раз, когда она открывалась или закрывалась.

Каждый из них попросил вина, Тукко поклонился, вышел и очень быстро вернулся с искристым сладким Труилом для Тазендры, белым Фурниа для Китраана и красным Каавр'ном для Пиро. Пиро попробовал его и по сухому острому вкусу с намеком на орех, а также мягким иголочкам, вонзившимся в его язык, сразу установил его марку, так как такая комбинация производилась только винами из этого района, после чего вопросительно посмотрел на Тукко.

— В честь вашей семьи, — объяснил тот.

— А, тогда вы знаете, кто я такой.

Тукко поклонился, жест, который получался у него неловко и неуклюже. Это слегка смущало Пиро, пока ему не пришло в голову, что Сетра меньше всего нуждалась в слугах, выученных служить при дворе, особенно теперь, когда никакого двора не существовало. Закончив с поклонами, Тукко сказал, — Около левой руки леди Тазендры вы можете увидеть маленькую веревку; если вам понадобится что-то еще, дерните за нее; я услышу и немедленно появлюсь. — С этими словами и еще одним нескладным поклоном он ушел в ту же дверь, в которую пришел.

— А скоро Чародейка будет здесь? — сказал Пиро.

Тазендра пожала плечами. — Скоро? Сегодня? Завтра? Кто может сказать?

Китраан улыбнулся. — Почему вы так беспокоитесь перед встречей с ней?

— Слово беспокойство хорошо выбрано, мой друг, — сказал Пиро, улыбнувшись. — Я могу признаться вам, что истории, которые я слышал о ней, наполняли меня чувством не очень отличным от беспокойства. Тем не менее до сих пор вы не сказали мне, ни того, что эти истории правдивы, но того, что они абсолютная чушь. Так что, вы понимаете, я не знаю, чему верить, я не знаю, чего ожидать, и, поэтому я, как вы правильно сказали, беспокоюсь.

— Да, но я не сказал вам по самой лучшей из всех возможных причин: я сам не знаю.

— С моей стороны я верю им всем, — сказала Тазендра.

— Всем? — удивился Пиро.

— Почему нет? Это не более глупо, чем не верить ни одной из них.

— Ча! Я думаю, что согласен с вами.

— Вы? — улыбаясь сказала Тазендра. — Ну, это очень хорошо. Как приятно обнаружить, что сын Кааврена согласен со мной. В старые дни он, знаете ли, частенько соглашался со мной.

— Он? — сказал Пиро. — Ну, меня это не удивляет.

Тазендра кивнула. — По правде говоря, когда я предлагала какую-нибудь идею, чаще всего именно Кааврен первый соглашался со мной. «Тазендра, мой друг», обычно говорил он, «я думаю, что вы предложили замечательный план и лично я голосую за то, чтобы мы немедленно приняли его!» Вот так он говорил со мной тогда.

— Я уверен, что так все оно и было, — сказал Пиро, который был уверен, что не было ничего похожего на это.

— О, эти великие дни! Приключения на каждом повороте! Спасти Драконлорда, победить Джарега, защитить Императора…

Внезапно она остановилась, как если бы опасалась, что Пиро может ошибочно истолковать ее слова. Тиаса, однако, только пожал плечами и сказал, — Но ведь теперь приключений больше нет?

— О, не говорите так! Я думаю, что они должны вновь появиться, особенно теперь, когда в последнюю неделю появилась Зарика…

— Ага! Вы упомянули Зарику!

— Да, и почему я не должна?

— Только потому, что мне интересно узнать о ней.

— Ну, вы так и должны поступать, так как она спасет нас всех.

— Как, она спасет нас всех?

— Да, но сначала мы должны спасти ее.

— Тогда будьте уверены, — сказал Пиро, — что я совершенно сбит с толку.

— Вы, действительно? Но что вас сбило с толку?

— Ну, вы сказали, что она спасет нас, а мы должны спасти ее, и что она изменит все, и, тем не менее, у меня нет ни малейшего понятия, кто она такая.

— А! И вы хотите знать почему я сказала все это о ней?

— Это в точности то, чего я желаю.

— Ну, я сказала вам это по самой простой из всех возможных причин: потому что так говорит Сетра, а я убеждена, что если Сетра Лавоуд говорит так, это чистая правда.

— Тогда, — сказал Пиро, — вот почему я здесь? Чтобы спасти Зарику?

— О, что до этого…

— Да?

— Уверяю вас, я знаю об этом меньше всего на свете.

Китраан встал и посмотрел вверх. — Ну, здесь есть кое-кто, кого вы можете спросить, если захотите.

Пиро, вздрогнув, вскочил на ноги, повернулся и увидел темную фигуру, стоящую в дверной раме.

— Пиро, — сказал Китраан, также вскакивая на ноги. — Я имею честь представить вам Сетру Лавоуд, Чародейку Горы Дзур.

Книга Вторая В которой не только раскрываются планы Сетры Лавоуд, но и делается попытка их осуществления.

Восемнадцатая Глава Как Боги заинтересовались некоторыми важными событиями, которые имели место в последнее время

Согласно ученому Атире Экрасану из Сиблтауна, писавшего в Одиннадцатом Цикле во время царствования то ли Исолы то ли Тсалмота — мы забыли кого именно из них — существует четыре класса литературы: ироническая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться свысока; реалистическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться как к самим себе; романтическая, которая описывает действия людей, к которым читателя приглашают относиться с восхищением; и наконец мифическая, которая описывает деяния богов.

Мы должны признаться, что не испытываем ничего, кроме восхищения к достойному Атире; именно он, в конце концов, первым разделил литературу на Пять Частей, и, более того, был председателем на великих дебатах перед Его Императорским Величеством Фесилой Третьей по поводу запрещения художественных произведений, предложенного во время Одиннадцатого Правления Валлисты, результатом чего должно было бы стать полное уничтожение всей литературы, чего мы, содрогнувшись до глубины души, все-таки избежали.

Тем не менее именно в этом пункте мы обязаны поспорить с маститым ученым. Нам представляется, что в любом серьезном произведении содержатся как все четыре класса, так и все предметы, к которым они адресованы; и если в каком-то произведении более или менее подчеркнута одна характерная черта, это вовсе не означает, остальных в нем нет; конечно подразумевается, что мы имеем дела с литературой, которая заслуживает такого названия.

Если мы захотим использовать наши собственные скромные усилия как пример, мы должны сказать, что наше описание Тазендры может считаться ироническим; там, где мы обращаемся к Теклам, вроде Лара, мы стремимся к строжайшему реализму; а многие из тех личностей, которые прокладывают свой путь через нашу историю, просто восхитительны, по меньшей мере по мнению автора: Сетра Лавоуд, Айрич и, мы надеемся, многие другие.

Тем не менее в этой работе мы не осмеливались, до этого момента, обращаться прямо к богам. На самом деле и сейчас мы бы не сделали этого, но именно в этот момент нашей истории настоятельно требуется описать действия богов.

Поэтому мы должны попросить нашего читателя разрешения взять его в Залы Суда, где те существа, которые управляют, так хорошо, как только могут, судьбой всего мира, сидят и правят суд, и не только над теми, кто предстает перед ними, но над всеми событиями, которые происходят повсюду, и на которые они могут влиять — или попытаться повлиять — при помощи каких-нибудь мер.

Хотя ниже нашего достоинства, как историка просить извинений у читателя, мы должны, тем не менее, объяснить, что описать Залы Суда — совсем не простая задача. Во-первых надо учесть, что есть очень и очень мало свидетелей, оставивших такие описания. Во-вторых даже эти описания крайне редко согласуются между собой. И, последнее, реальность происходит от сна самих богов. Читатель может рассмотреть проблему на себе: если читатель сможет уснуть, а потом сделать свой сон реальностью и если он разделяет свой сон с другими, которые сделают реальными свои собственные сны, и если некоторый наблюдатель окажется в том самом месте, где все эти сны пересекаются между собой, и если, более того, каждый сон постоянно изменяется, когда возникает новый персонаж или исчезает старый, то мы очень сомневаемся в способности читателя точно — или даже просто осмысленно — описать место в котором он оказался; так что мы просим свободу описания у благосклонного читателя.

Итак, отметив это, скажем, что по любому счету Залы Суда были огромны и пустынны. Представим себе, что смотрим на огромное пустое пространство, вроде Террас Финансов за Биржей Серебра в старом городе Драгейра. Как и на Террасах Финансов там нет ни потолка, ни Затемнения Империи, ни искрящихся дыр в небе, которые хорошо видны на Востоке, а есть пустое сине-черное небо. Нет света ни от ламп, ни от факелов; нет и естественного света от Топки. Залы Суда постоянно находятся в таком состоянии, которое приходит сразу после полумрака: можно видеть достаточно ясно, но всегда хочется еще немного света.

Что касается богов, которые сидят на «тронах», они совершенно отличаются как по характеру, так и по внешнему виду. Они сидят в большом круге — настолько большом, что если бы читатель встал прямо перед одним из них и повернул голову, чтобы посмотреть кругом, он с трудом увидел бы только того, который находится за его спиной. Тем не менее, благодаря сильному волшебству, которое является частью Залов Суда, только три или четыре шага необходимы для того, кто захочет предстать перед другим троном; при этом тот, к кому он обращался раньше, окажется на совершенно невероятном расстоянии сзади. Неизбежное заключение: во сне в этом месте расстояние не имеет значения.

Мы помещаем эту главу здесь, прерывая прибытие Пиро на гору Дзур, по двум причинам: во-первых, насколько мы можем судить, все, что последует дальше действительно случилось примерно в это мгновение истории. Но во-вторых надо подчеркнуть, что ко времени, в применении к Залам Суда, не надо относится как к нормальной и упорядоченной последовательности моментов, в каждый из которых что-то происходит. Из всего того, что мы знаем от тех немногих, кто побывал в Залах Суда и вернулся в обычный мир, совершенно ясно, что день, проведенный в Залах может быть часом снаружи; а может быть и годом, или даже десятью годами. Неизбежное заключение: во сне последовательность событий во времени не имеет значения.

Мы используем термины волшебство, некромантия, колдовство и искусство, чтобы ссылаться на разные техники временной отмены законов природы — или, говоря точнее, временной замены одних законов природы на другие. Эти различные формы магии познаны в различной степени, и, как и все остальные области науки, усилия познать их более глубоко не прекращаются никогда. Чтобы использовать, надо узнать, а когда узнаешь — используешь лучше, а использовать лучше означает узнать лучше. Это продолжающийся процесс, который придает значение термину прогресс (заметим, однако, что множество рожденных в пустыне мистиков насмешливо улыбаются, а то и просто смеются, услышав это слово). Тем не менее в лишенном времени и расстояния месте, которое мы называем Залами Суда, царстве богов, вообще нет естественных законов, потому что это сны богов. А если нет естественных законов природы, не может быть и замены их на что-то другое. Там, где возможно все, невозможно ничего. К месту, в котором действуют все законы магии и реальности, не может быть применим ни один закон. Неизбежное заключение: во сне правда о магии не имеет значения.

Конечно, парадоксы времени, пространства и магии не оказывают никакого воздействия на обитателей Залов Суда, под которыми мы, ясное дело, имеем в виду богов; на этот раз мы не будем обращать внимание на бедные души, которые носят пурпурные одежды и служат всем тем, кто проходит через Водопад Врат Смерти; не имеем мы ввиду и тех, кто ждет суда или возрождения; не говорим и о тех, кто, подобно Кайрану Завоевателю, решил оставаться на Дорогах более или менее долго. Так что, когда мы глядим на эту сцену, то видим что тот, кто является, по мнению многих, наиболее могущественным из всех богов, то есть сущность по имени Барлен, сидит на стуле, который кажется вырезанным из камня, и повторяет его форму рептилии. Как всегда рядом с ним Три Дочери Тьмы, внешний вид которых очень похож на человеческий, и которых мы называем Верра, Моранзё и Кейрана. Некоторые говорят, что Верра, самая старшая из них — а может и самая младшая — является его любовницей; на эту тему историк не будет распространяться. Другие тоже здесь: Ордвинак, воплощение огня; Нисса, которая чаще всего появляется в виде туманного силуэта, плавающего в воздухе; Три'нагор, похожий на Барлена, хотя больше и темнее; Келхор, кот-кентавр; Траут, который считается мудрейшим из богов.

Все они и, возможно, другие, сидели в большом круге и мысленно общались друг с другом, таким образом избегая, как легко поймет читатель, необходимости говорить на языке собеседника, поскольку многие из них говорили на разных языках, а о некоторых, таких как Ордвинак, верят, что они вообще не умеют говорить (предположение, которое, говоря откровенно, историк находит сомнительным, если не невозможным).

Пока мы будем слушать их беседу, у читателя, нет сомнений, возникнут некоторые вопросы: во-первых, читателю наверняка захочется узнать, каким образом мы в состоянии воспроизвести мысли из сознания богов. На этот вопрос мы скажем, что мысли всегда можно воспроизвести — то есть преобразовать их в слова. Даже если есть, возможно, некоторые потери на этом пути, читатель может быть уверен, что наиболее важный аспект мысли, то есть сущность, будет тщательно передан.

Но читатель может захотеть узнать, как историк в состоянии претендовать на то, что знает содержание разговора, произошедшего там, где расстояние, время и магия не имеют значения, далекого от всех и всего, в котором находятся только сознания существ, которые не являются предметом понимания обычных людей. Это более трудный вопрос, и заслуживает ответа настолько же честного по сути, как и короткого по изложению.

Вот этот ответ: хотя мы не в состоянии, по причинам изложенным выше, точно знать о том, что было сказано, тем не менее у нас есть свидетельства некоторых монахов, которые общаются с богами, а также некоторых священников, которые получили откровение во время медитации; есть и волшебники, которые заключили союзы с богами, причем некоторые из них сделали это именно во время интересующего нас периода истории. Кроме того, так как мысль относится к делу также, как дорога — к цели, мы в состоянии, зная результаты, придти к некоторым заключениям относительно самой мысли. Более того, вчитываясь в произведения, созданные на протяжении истории этого мира, мы можем найти ключи к личности этих божественных созданий. И, последнее, не надо забывать, кем был найден Орб, так что мы намекаем на то, что Ее Величество Императрица была достаточно благосклонна к нам и обеспечила нас некоторым количеством материала, из которого мы можем делать хорошо обоснованные предположения.

Да, конечно, способность делать хорошо обоснованные предположения используется слишком часто и слишком плохо как некоторыми историками, так и теми, кто называет себя историками: хорошо известно, например, что военный историк совершенно великолепен, когда сообщает нам имена павших в битве офицеров, и совершенно отвратителен, когда пытается объяснить причины, по которым военачальник принимает то или иное решение в определенный момент истории. Так что мы считаем, что хотя есть случаи, когда выводы настолько очевидны, что холодное изложение фактов и только фактов самым лучшим образом служит величайшей цели истории, то есть открытию правды, тем не менее есть и такие случаи, когда мы вправе осторожно и ответственно высказать догадку, и, более того, это не только допустимо, но просто необходимо. Так как далее мы будем иметь дело именно с такой ситуацией, мы надеемся, что читатель не откажет нам в доверии, пока мы будем излагать эти трудные, но совершенно необходимые для нашей истории события.

Итак, первым начал разговор Келхор, сказав, — Великие события начали происходить там, где раньше была Империя Людей.

— Вполне возможно, — согласился Ордвинак. — Но причем здесь мы? То есть, связано ли это с Циклом? Или это еще одна игра тех, кто уже упустил возможность, которую мы дали им.

— Еще ничего не упущено, — сказала Моранзё.

— Это не было их ошибкой, — сказала Кейрана.

— Возможность, которую кто дал им? — спросила Верра.

— Не имеет значения, — сказал Ордвинак. — Вопрос в другом: эти «великие события», как вы назвали их, связаны с Циклом или нет?

— Это связано с Чародейкой Горы Дзур, — сказала Нисса. — Во всяком случае я вижу, как она зашевелилась.

— Ну, — сказал Келхор, — это уже кое-что. Я знаю ее так же долго, как и любой из вас, и, согласитесь, она редко действует по пустякам.

— Тогда, — сказал Барлен, — это может быть связано с Циклом. На самом деле я все больше и больше убеждаюсь, что так оно и есть.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак, — это связано с Циклом. И, тем не менее, поскольку Цикл прерван…

— Цикл не может быть прерван, — сказал Барлен. — Только Империя разлетелась на куски, а Цикл, который был ее основанием, не может быть прерван, так как является частью фундаментальной природы вселенной. Пока существует хотя бы одно живое существо…

— Но ведь не осталось ни одного Феникса! — сказал Ордвинак. — Как может Цикл выжить без Феникса?

— Один есть, — сказала Моранзё.

— На самом деле два, — заметила Верра. — И оба — женщины.

— Как, есть два? — удивился Барлен.

— Да, — сказала Верра.

— Вы уверены?

— Дом Феникса под моим покровительством и наблюдением, — сказала она. — Я уверена. Есть двое.

— Я потрясен, — сказал Барлен. — Это может изменить все.

— И тем не менее, — сказала Верра, — как я уже говорила, оба феникса — женщины.

— Тогда, — сказал Ордвинак, — это то же самое, как если бы не было ни одного.

— Как так? — сказала Кейрана. — Если вы считаете, что два — это то же самое, что ничего, надо переопределить все науки, начиная с арифметики.

— Потому что, — продолжал Ордвинак, не обращая внимания на иронию, которую богиня имела честь с ним разделить, — это такие существа, которым требуются мужчина и женщина, чтобы произвести потомство.

— И? — сказала Верра.

— И, даже если сейчас время Феникса, другого быть не может, так что в тот момент, когда Цикл вернется к Фениксу, он будет прерван.

— Вы слишком мало знаете о фениксе, — сказала Верра.

— И еще меньше о Цикле, — добавил Барлен.

— Тогда объясните мне, — сказал Ордвинак.

— А заодно и мне, — сказал Келхор, — так как, видите ли, я не понимаю, как Цикл сможет выжить, и, если нет Цикла, тогда почему мы здесь?

— Объясни ты, — сказала Верра Кейране. — Размножение людей твоя область; я не могу объяснить, как двое невидимых в состоянии произвести одного, который отчетливо виден.

— Пускай Моранзё объясняет, потому что она понимает феникса и его значение, как он живет и как умирает, как вновь возникает после смерти, и как делает предсказания в то время, когда его пророчества начинают выполняться.

— Нет, пусть Верра объясняет, — сказала Моранзё, — поскольку она понимает Цикл лучше меня и, более того, знает, как он сохраняет сам себя, как он может призвать феникса и даже заставить людей полюбить друг друга, которые иначе могли бы и не встретиться.

— Хорошо, — сказала Верра. — Все это правда, но время от времени ему требуется помощь.

— Да, — сказал Барлен. — И я считаю, что сейчас как раз такое время.

— Вы так думаете? — сказал Келхор.

— Весьма вероятно, — сказал Барлен. — По меньшей мере тот факт, что, как сказала Верра, Чародейка зашевелилась, очень и очень значителен.

— Но, — сказал Ордвинак, — это все? Нет ли других знаков?

Моранзё на мгновение отвернулась и посмотрела в сторону, потом сказала, — Цикл не повернулся.

— Да, — сказал Ордвинак. — И что это значит?

— Ничего, — сказала Моранзё, — за исключение того, что, если вы посмотрите повнимательнее, то заметите, что Время замедлилось. А вот поскольку Время замедлилось и Цикл не повернулся, вот это уже кое-что значит.

— Это правда, — сказал Ордвинак.

— И, — добавил Келхор, — я могу вам сказать, что один из предводителей небольших армий, некий Кана, набирает силу с потрясающей скоростью.

— Он хочет воссоздать Империю? — спросила Нисса.

— Похоже на то, — сказал Келхор.

— Возможно, — сказал Три'нагор, — он заслуживает получить Орб.

— Едва ли, — холодно сказала Верра. — Он Дракон, а Цикл по-прежнему указывает на Феникса.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак. — А остальные знаки?

— Как, — сказала Кейрана. — Неужели этого недостаточно?

— Не для Ордвинака, — сказала Моранзё. — Он слишком ленив и ищет любой предлог для того, чтобы ничего не делать.

Ордвинак пристально взглянул нее, но в ответ ничего не сказал.

— Две молодые девушки вскоре повстречаются, — продолжала Моранзё. — Дзур и Тиаса. Я не знаю почему меня тянет присутствовать на этой встрече, но я ясно ощущаю притяжение. Она вызвана махинациями Каны, и может быть иметь большое значение. Дзур скорее всего должна стать Наследницей Дома Дзур, когда нынешний Наследник придет к нам. Что до Тиасы, то я не знаю.

— Что-нибудь еще? — спросил Ордвинак.

— Да, — сказала Верра. — Объединение Запада и Востока.

— Как, объединение? — сказал Барлен, который даже вздрогнул, услышав эту новость.

— По меньшей мере в потенциале.

— Объясните.

— Хорошо. Один Драконлорд, воспитанный на Востоке, собирает силу и движется на запад.

— Ну, и кто он такой?

— Он из линии э'Дриен.

— Простите меня, Верра, но я не так знаком с линиями Драконов, как вы. Почему это так важно?

— Вы же помните Дриена, не правда ли? Вы были здесь, когда его судили.

— Да, я знаю его.

— Он обладал способностью собрать рассеянные силы вместе и образовать из них могущественное соединение. Он делал это как на войне, так и в политике, а в общественной жизни даже самые маленькие движения могут вызвать грандиозные последствия.

— Хорошо, я понимаю. И это его наследник сейчас едет на запад?

— Да. С множеством колдунов и ведьм, одной Исолой и…

— Да?

— И договором со мной.

Барлен нахмурился. — Как, вы заключили с ним договор не посоветовавшись ни с кем из нас?

— Да, — сказала Верра.

— Зная, какой эффект это может произвести?

— Да.

— Почему?

— Потому что я хотела этого.

— И вы считали, что для этого была веская причина?

— Я не только так считала, но, более того, я и сейчас так считаю.

— Таким образом мы все связаны с этим человеком.

— Нет, ни в малейшей степени.

— Как, мы не связаны?

— Только я заключила договор с ним.

— Но, благодаря этому договору, у него есть рука в Залах Суда. И нога в Империи. А в голове вся магия Востока.

— Что ж, он достаточно гибок.

— Верра, это не то дело, где надо шутить.

— Очень хорошо, давайте не будем шутить, а будем серьезными, как Йорич.

— Это именно то, чего я желаю.

— Что теперь?

— Теперь, этот Драконлорд может вступить в конфликт с Каной или с Сетрой. С непредсказуемыми результатами.

— Я надеюсь на непредсказуемые результаты.

— Вы надеетесь?!

В этот момент их прервала Моранзё. — Есть еще кое-что. Этот Кана вступил в союз с неким Йенди, чьи планы я не могу прочитать, но это еще больше запутывает дело.

Барлен покачал головой. — Мне это не нравится. Слишком многое происходит слишком быстро, а мы даже не знаем ни всех событий, ни того, что они означают.

— Мы никогда не сможем узнать все, что происходит, следовательно мы не всегда можем понять глубинный смысл событий, — сказал Траут, говоря в первый раз.

— И что с того? — сказал Барлен.

— Возможно сейчас настало время смотреть и ждать, — сказала Нисса.

— Это не входит в число моих талантов, — сказала Верра.

— Я знаю, — сказал Барлен.

— А где Феникс сейчас? — спросила Нисса.

— Если даже вы не знаете, — сказал Ордвинак, — как могут об этом знать остальные?

— Если у нее есть хоть капелька здравого смысла, — сказала Марансё, — она прячется.

— Прячется, — сказала Кайрана, — и ждет подходящего момента.

— А этот момент, — добавила Верра, — может и не наступить до конца Цикла.

— То есть мы имеем возможность, — сказал Барлен, — но мы имеем и опасность.

— Возможность? — спросил Келхор. — Что за возможность?

— Нанести удар по Тем-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени.

— Почему, — сказала Верра, — мы не называем по имени джейнонов?

— Молчание! — потребовал Барлен.

— Что за возможность? — переспросил Ордвинак.

— В нашем распоряжении есть Орб, — сказал Барлен. — У нас есть шанс, что Нисса сможет заставить его работать и удалит хотя бы некоторые из этих, если я могу воспользоваться таким термином, пурпурных камней.

— Но подумайте о силе, которые эти камни могут дать смертным, — сказал Келхор. — И не забывайте, что даже без них они почти уничтожили весь мир.

— Для этого они не использовали Орб, — сказала Верра.

— Верно, — сказал Келхор, — и тем не менее…

— Если у них будет такая сила, — сказала Морансё, — они смогут помочь даже нам.

— Но тем больше опасность для них самих, — сказал Келхор.

— Можем ли мы доверять им? — спросила Нисса.

— Никогда, — ответил Ордвинак.

— Иногда, — сказал Келхор.

— Лично я доверяю линии Кайрана, — сказала Верра.

— А я, — сказал Барлен, — доверяю Дому Феникса.

— Тогда все в порядке, — заметил Одрвинак. — Одна из вас доверяет линии, которая едва не уничтожила Орб, а другой доверяет Дому, который не смог защитить его.

— А я, со своей стороны, — заявила Нисса, — доверяю Сетре Лавоуд.

— Это мы знаем, — сказал Одрвинак, — иначе мы бы никогда не разрешили ей покинуть Дороги Мертвых.

— Ну, и вы сожалеете об этом решении?

— А вот это мы узнаем очень скоро. Спросите меня опять, когда следующий Цикл приведет Феникса на вершину, и я вам с удовольствием расскажу.

— Очень хорошо, я спрошу.

— А я отвечу.

— То, что мы должны сделать, — сказал Барлен, — послать эмиссара.

— Эмиссара? — сказал Келхор. — Однако, совсем не плохая мысль. Кого-то, кто подтолкнет их в правильном направлении.

— Нет, — сказал Барлен. — Мы не знаем правильного направления, во всяком случае не больше, чем знает Сетра; толчок может уничтожить их. Это вовсе не то, что я имел в виду.

— А что тогда? — сказал Келхор. — Если не давать им советы?

— Я имел в виду более существенную помощь. Те-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени могут активизироваться в тот момент, когда Феникс завладеет Орбом, если ей на самом деле удастся сделать это.

— Если мы разрешим ей сделать это, — сказал Ордвинак.

— Лично я, — сказала Нисса, — считаю, что ей не надо разрешать это, по меньшей мере из-за того, что ее раса сделала с Орбом в последний раз, не говоря уже о других причинах.

— Ее раса, — сказала Верра, — создала Орб.

— И тем не менее…

— Сейчас не время для споров, — сказал Барлен. — Вопрос только один: что у них есть, чтобы защитить себя от Тех-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени? Сетра Лавоуд и Гора Дзур, как помощник Сетры. Но этого не достаточно. Вот почему я считаю, что мы обязаны послать эмиссара. Если мы решим не давать им Орб, ничего страшного, эмиссара можно будет отозвать.

— Мы можем послать им Кайрана Завоевателя, — сказала Верра. — На Дорогах его тень длиннее любой другой, и я знаю, что он с радостью ринется вперед и опять начнет войну.

— Да, но меня заботит вовсе не война и битвы.

— Зато это заботит меня, — сказал Келхор. — То, что делает этот полководец из Каны, может разрушить все.

— Тем не менее, — сказал Барлен, — Кайран слишком непредсказуем, как и все люди его расы. В последний раз он был на волосок от того, чтобы завладеть Орбом самому и разрушить все наши планы. Или вы считаете, что в состоянии контролировать его?

— Он мог бы дать клятву, — сказала Кейрана.

— Он никогда не даст такую клятву, сестра, — сказала Верра.

— Да, — сказала Морансё, — но тогда кто?

— Один из нас? — предложил Келхор.

— Никогда! — сказала Нисса. — Те-Которых-Мы-Не-Называем-По-Имени немедленно узнают об этом. Наша единственная надежда в том, что они, хотя и сильны, но действуют медленно, так что мы в состоянии приготовиться встретить их прежде, чем они узнают о возможности вторжения. Если же один из нас окажется там, они обязательно взглянут, обязательно увидят, узнают и нам конец.

— Да, верно, — сказал Барлен.

— Кто тогда? — спросил Келхор.

— Демон, — сказал Траут.

Все собравшиеся в изумлении посмотрели на него. Немного подумав, Барлен сказал, — Как, демон?

— Да, — сказал Траут. — Достаточно чувствительный, чтобы узнать, когда Другие могут попытаться войти, достаточно умелый, чтобы помочь Сетре помешать им войти, и, более того, такой демон, чье присутствие они не ощутят.

Все, находящиеся в круге, дружно кивнули. Через какое-то мгновение Нисса сказала, — Я знаю одну такую.

— Это меня не удивляет, — заметила Верра.

— Кто? — сказал Варлен.

— Она пришла из Мира Семи Дверей, — сказала Нисса, — и знает шесть из них.

— Как, шесть? — сказала потрясенная Верра, удивившись в первый раз за время разговора.

— И она ничего не знает о седьмой.

— Но как так может быть, что мы никогда не слышали о ней?

— У нее нет никаких амбиций.

— Но, если у ней нет амбиций, каким образом она узнала о шести дверях?

— Она очень любопытна.

— И, кажется, не менее талантлива, — добавила Кейрана.

— Точно, — сказала Нисса.

— И тем не менее… — сказал Келхор.

— Да?

— Послать неконтролируемого демона свободно бродить по миру…

— Да, правда, — сказал Барлен. — Это что-то такое, что надо сделать исключительно аккуратно.

— Что касается этой демонессы, — сказала Нисса, — я ручаюсь за ее поведение.

— В таком случае я голосую за этот план, — сказал Келхор.

— У меня нет возражений, — сказал Ордвинак.

— Если у Ордвинака нет возражений, — сказала Верра, — тогда, я думаю, в плане есть какой-то изъян. Тем не менее я за.

— И я, — сказала Кейрана.

— И я, — сказала Моранзё.

— И я, — сказал Три'нагор.

— И я, — сказал Барлен.

— И Траут, предложивший это, — сказала Верра.

— Есть ли у кого-нибудь возражения? — спросил Барлен обращаясь ко всем богам и полубогам, находившимся в Залах Суда. Никто не ответил, и Барлен сказал, — Очень хорошо. Нисса, вызывайте демонессу, чтобы мы могли проинструктировать ее.

— Я немедленно сделаю это, — сказала Нисса.

Девятнадцатая Глава Как Сетра Лавоуд в конце концов, к большому облегчению Пиро и, без сомнения, Читателя, раскрывает свои планы; и о трудном, но необходимом разделении между желаниями и реальными планами

Пиро уставился на Чародейку и какое-то время не мог отвести от нее глаз; на самом деле он глядел на нее до тех пор, пока не сообразил, что делает это, только тогда он опустил глаза и попытался извиниться, но обнаружил, что не в состоянии найти нужные слова, которые, очевидно, застряли где-то на задней стороне горла, закупорив его, а это, в свою очередь, угрожало лишить его легкие воздуха. Сетра Лавоуд, которая совершенно точно знала, что происходит в уме и сердце юного Тиасы — не говоря уже о его горле — решила не обращать на это внимание и просто сказала, — Добро пожаловать на Гору Дзур, Виконт, и благодарю вас за то, что согласились посетить меня.

На это, по меньшей мере, Пиро знал, как ответить: он низко поклонился. Сетра продолжала, — И с благополучным возвращением вас, Китраан. Вы все сделали просто великолепно, и очень быстро.

— Пустяки, — сказал Драконлорд, в свою очередь кланяясь.

Надо сказать, что, на первый взгляд, в Чародейке не было почти ничего, что оправдало бы ожидания Пиро. Она казалась стройной женщиной, не особенно высокой, с лицом восковой бледности, а прямые темные волосы не скрывали поразительной белизны ее кожи, единственной заметной черты ее внешности. Первая мысль, которая приходила в голову любому, увидевшему ее, что она — леди Дзур, как из-за ее миндалевидных глаз, так из-за заостренных ушей; тем не менее, если бы кто-нибудь осмелился более пристально вглядеться в нее, он открыл бы и крючковатый нос и высокие скулы, характерные для Дома Дракона. Более того, у нее был сильный подбородок, указывавший на решительность и силу воли, а также тонкие брови, которые указывали на то, что она проводила много времени в компании самой себя. Выражение ее лица ясно указывало, что и тепло она сохраняет для самой себя, если читатель разрешит нам воспользоваться такой формулировкой.

— Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я надеюсь, что путешествие прошло без происшествий?

— Целиком и полностью, — сказал Китраан. — Мы повстречали только безвредных зверей, дружески настроенных волшебников, прирученных бандитов и Леди Дзур, которая хотела узнать причину. Так как путешествие в Адриланку было очень быстро, мы не слишком торопились возвращаясь и сделали из него что-то вроде увеселительной прогулки. Более того, погода не приготовила нам ничего плохого, за исключением легкого дождика, когда я был на пути в Адриланку, и немного холодного тумана этим утром. Таким образом, как вы понимаете, путешествие было очень приятным и совершенно свободным от тех случайностей, на которые можно было бы пожаловаться.

— Очень хорошо. Я послала слово, что вы здесь; есть кое-кто, кто должен приехать сюда для встречи с вами, после чего у нас будет долгая беседа.

— Вот тогда я, — сказал Пиро, из чьего горла наконец-то исчезла затычка, так что он стал способен заставить слова пройти через него, — узнаю, для чего потребовалось мое присутствие.

— Как, вас мучает любопытство?

— Не стану этого отрицать.

— Ну, я думаю, что ваше любопытство будет удовлетворено.

— Тогда все в порядке, — сказал Пиро. — А Зарика тоже приедет?

— О, что касается этого, я не уверена. Она читает, изучает и пытается за несколько недель узнать то, что обычно учат в течении многих лет, так что она, как вы понимаете, очень занята, а когда она не занята, она отдыхает.

— Да, понимаю, — сказал Китраан. — И, тем не менее, мне очень хочется встретиться с ней.

— Со своей стороны, — сказал Пиро, — я допускаю, что также заинтересован иметь честь встретиться с этой леди, которая, кажется, спрашивала обо мне, хотя я никогда, насколько мне известно, не видел ее.

— Вы встретитесь с ней очень и очень скоро, — сказала Сетра. — А пока я прошу вас набраться терпения и, заодно, восстановить свои силы после путешествия и насладиться всем, что я в состоянии предложить вам.

— Я сделаю так, как вы мне сказали, мадам, — сказал Пиро.

— И сделаете правильно, поступая так, — сказала Чародейка. В этот момент в дверь за спиной Сетры вошел Тукко. Едва Пиро заметил, что он несет сумку, которая еще недавно свисала с седла самого Пиро, Чародейка, не поворачивая головы, сказала, — Тукко, будь добр, покажи Пиро его комнату, где он смог бы отдохнуть, пока еда не будет приготовлена.

Слуга встал перед Пиро и вопросительно посмотрел на него. Тиаса встал и поклонился хозяйке, после чего Тукко вывел его из комнаты через дверь в задней стене. Только тут Пиро осознал, что он действительно очень устал, и уже предвкушал радость небольшого отдыха: хотя он был еще очень молод, он уже открыл для себя радости покоя, которые многие открывают только в намного более позднем возрасте.

Тукко опустил сумку Пиро на пол и вышел, оставив Виконта отдыхать. Комната, хотя и не слишком большая, была хорошо обставлена, кровать была удобной; и, более того, простыни были чистыми и холодными. Надо понимать, что эти наблюдения были последними, которые Пиро сделал за несколько последующих часов, когда стук в дверь известил его, что он спит. Встав, Пиро открыл дверь и увидел Теклу, которого он никогда раньше не видел, который поклонился ему и сказал, — Милорд, мне поручили передать вам, что в ванной комнате для вас приготовлен ванна и, более того, через полчаса будет готов обед.

— Очень хорошо, — сказал Тиаса.

Текла опять поклонился, его изящный поклон резко отличался от неуклюжих движений Тукко, и спустился обратно в холл, слегка прихрамывая. Пиро нашел, что вода в ванне несколько теплее, чем та, к которой он привык, но, тем не менее, очень приятна, и, наконец, отдохнувший, вымывшийся и одетый, он обнаружил, что действительно очень голоден, и направился обратно в гостиную, которую нашел без малейших затруднений.

Когда Пиро оказался в той самой комнате, где он впервые повстречал Сетру Лавоуд, он обнаружил, что в ней еще никого нет, за исключением Тукко, который коротко сказал, — Сюда, — и вышел через другую дверь. Несколько минут Пиро шел за ним вслед, через двери, залы и лестницы, пока они не оказались в маленькой столовой, где уже сидели Чародейка, Китраан и Тазендра, а также две женщины, которых Пиро никогда не видел, и которые встали, когда Пиро вошел.

— Волшебница, Сетра, мне приятно представить вам Пиро, Виконта Адриланки, — сказала Чародейка. — Виконт, это Волшебница в Зеленом, а это Сетра Младшая.

— Какое удовольствие, Виконт, — сказали обе женщины.

— Большая честь, — ответил Пиро, кланяясь каждой, и, более того, добавив улыбку к своему поклону по причинам, которые мы поторопимся объяснить.

Мы верим, что теперь, когда Пиро занял место между Сетрой Лавоуд и Китрааном, а остальные опять уселись на свои места, читатель разрешит нам сказать пару слов о загадочной и удивительной Волшебнице в Зеленом, личности, о которой историки говорят много, а знают мало. Она была исключительно высока, и, судя по ее внешнему виду и сложению, можно было принять ее за Атиру, хотя на самом деле никто не знал ее Дом совершенно точно. Историк не унизится до того, чтобы пускаться в длинные рассуждения о предмете, для которого невозможно представить никакихдоказательств, и упомянет только то, что некоторые считают, на основании свидетельств очевидцев, что она была одной из тех несчастных, рожденных от матери из одного Дома и отца из другого. Безусловно она была благородного происхождения; беглого взгляда на ее длинные изящные руки и высокие надбровные дуги было достаточно, даже если вы не обращали внимание на ее благородный подбородок. У нее были тонкие губы, верный знак, что она не часто давала своим эмоциям вылиться из сердца, тем не менее некоторая узость глаз указывала на взрывной темперамент. У нее были каштановые волосы, которые скорее завивались, чем нет, за исключением тех, которые росли на затылке. И, как читатель вне всякого сомнения уже заключил, она носила только зеленую одежду, по причинам, о которых мы не можем утверждать со всей определенностью, хотя можно предположить, что она находила этот цвет более приятным, чем все остальные, и особенно любила темно-зеленый цвет, примерно такой, в который окрашены иголки некоторых вечнозеленых деревьев.

Ее настоящее имя, родословная и Дом были неизвестны, так что некоторые историки, а также некоторое количество популярных писателей, выдававших себя за историков, выдвинули тщательно разработанные теории, более или менее абсурдные, и объяснения, более или менее прозаические, которые отвечают на эти вопросы. Но, в отличии от происхождения, ее искусство волшебницы неоспоримо, а ее слава тянется назад вплоть до Пятнадцатого Правления Тсалмота, когда она сотворила Стену Крутящихся Ветров, чтобы сдержать волну прилива, которая угрожала большой части юго-западного побережья. Позже, во время Пятнадцатого Правления Креоты, она присоединилась к Сетре Лавоуд и участвовала в Войне Маленькой Раковины, в течении которой три дня одна удерживала залив против всех волшебников Барона Нифевра, что дало возможность Сетре сделать фланговый маневр и выиграть войну для Империи. После этого ее слава, по меньшей мере среди тех, кто изучает магические искусства, быстро росла; на самом деле она оказалась среди тех трех волшебников не из Дома Атиры, которым были предложены командные посты в Гвардии во время Семнадцатого Правления Атиры; и, мы должны добавить, что этот пост она отклонила, решив закончить с придворной жизнью.

Что касается ее возраста, никто ничего не может сказать, за исключением общепринятого мнения, что она является одним из наиболее старых живых человеческих существ, хотя ее искусство в сочетании с ее тщеславием привело к тому, что она выглядела как девушка не больше двух-трех сотен лет. Пиро, не оставшийся безразличным к ее чарам, и, возможно, знавший намного меньше о ее славе, чем кто-нибудь другой, более знакомый с историей магии, добавил теплую улыбку в свой поклон.

Сетра Младшая, со своей стороны, была слегка менее высокой, более плотной и более темноволосой версией своей тезки, хотя те черты Сетры Лавоуд, которые заставляли вспомнить Дом Дракона, как острый подбородок, крючковатый нос или бездонные глаза, в ее ученице были явно подчеркнуты. Отсюда, конечно, ясно, кем была Сетра Младшая: самой последней в долгой линии учениц, которых Чародейка хотела научить своему искусству, надеясь, что, однажды, одна из них примет в себя всю мощь Горы Дзур, что бы это не означало, и разрешит Чародейке уйти на покой. По характеру Сетра Младшая была, если можно так выразиться, Сетрой Лавоуд доведенной до предела: более честолюбивая, более ревнивая к своим привилегиям и правам, более высокомерная и более жестокая. Однако, ради полноты рассказа, мы должны сказать, что, судя по некоторым словам, которые Сетра Лавоуд изредка роняла за эти годы, ее ученица была несколько похожа на свою учительницу, какой та была много-много лет назад, когда и Чародейка и Империя были очень молоды. Величайший момент в жизни Сетры Младшей наступил во время Третьей Битвы за Реку Хартстонг. В это время она служила бригадиром под командованием Сетры Лавоуд, которая доверила ей Затопляемый Проход, жизненно важный, так как через него шло снабжение армии припасами, с примерно такой инструкцией, — Если они действительно захотят это место, надо как следует поторговаться за него и получить хорошую цену. — После чего Сетра Младшая, заинтригованная такой странной формулировкой, восприняла ее более буквально, чем рассчитывала Чародейка, и когда Герцог Софтрок начал угрожать ее позиции, она вышла вперед с флагом, означающим готовность к переговорам, и сказала, — Мой дорогой Софтрок, я считаю, что вы хотите завладеть этим проходом.

— Да, и что с того?

— Тогда вы можете получить его.

— Как, вы хотите сдать его и отступить?

— В точности. Но за это я должна получить треть вашего отряда, чтобы послать их в полевую тюрьму за нашими позициями.

— Что? Треть моего отряда?

— Да, мой дорогой Герцог. Это цена. И, если вы проявите мудрость, вы заплатите ее!

— Ба! Цена слишком велика.

— Вы так думаете? Тогда приходите и мы увидим, сможете ли вы получить проход за меньшую цену, — после чего повернулась и вернулась к своей передовой линии, и, в последующей атаке, защищала ее с таким умением и жестокостью, что Герцог потерял десять процентов своего отряда убитыми, ранеными и пленными, и, в результате, у него не хватило времени захватить эту политую кровью землю. Мы надеемся, что эта история хорошо послужит нашей задаче: объяснить характер Сетры Младшей, так как это все, что мы хотим сказать о ней сейчас, и читателю остается только удовлетвориться этим.

Когда все уселись, Тукко вышел вперед и стал наливать вино, пока Текла, которого Пиро видел раньше, обходил стол с подносом, на котором стояли блюда с тонко нарезанной кетной, горными грибами, зеленым луком, измельченными красными орехами и сладким перцем, в сопровождении не взошедшего хлеба, который едят в северных районах Сантры; результатом такого сочетания стало очень небольшое по размеру блюдо с, если читатель позволит такое выражение, очень большим вкусом.

— Кровь лошади, — сказал Пиро, попробовав его. — Могу ли я спросить, кто приготовил это?

Сетра жестом указала на Тукко, который сделал какое-то движение головой, которое можно было бы принять за поклон, если бы у того, кто смотрел на него, было бы буйное воображение.

— Это много объясняет, — задумчиво заметил Пиро. — Еда просто великолепна.

— Я рада, что вам понравилось, — сказала Чародейка, которая, откровенно говоря, едва коснулась своего блюда. Зато остальные, должны мы добавить, и не собирались скрывать свое удовольствие от еды. Немного позже была принесена другая перемена, состоявшая из различных овощей, вместе с гарниром из крема, приправленным тем же вином, которое они пили; мы можем сказать, что она имела не меньший успех, чем первая.

Когда все закончили есть, Пиро сказал, — Я подумал, что, возможно, загадочная Зарика могла бы сделать нам честь и присоединиться к этому восхитительному пиру.

— Я бы тоже хотела этого, — ответила Сетра. — Но она так истощена после своих занятий, что решила уступить более насущной необходимости, чем голод.

— Ну, я хорошо понимаю ее, — сказал Пиро, который мог вспомнить насколько он был усталым, и который, на самом деле, был в точно таком же состоянии несколько часов назад.

Затем последовало еще несколько перемен, которые, с разрешения читателя, мы не будем описывать; достаточно сказать что там была, например, рыба, пойманная в тот же день в быстрых горных ручьях Горы Дзур, поджаренная птица-игрунчик в винном соусе и фруктах и другие местные деликатесы. Когда подавали птицу, Тазендра заметила неизвестному Текле, — Мика, кажется я уронила свою вилку; не будешь ли ты так добр и принесешь мне новую.

— Мика! — воскликнул Пиро.

— Да, милорд, — сказал достойный Текла. — Это мое имя.

— Но тогда ты тот самый Мика, о котором так часто рассказывал мой отец, Кааврен, Граф Уайткрест.

Текла, который действительно был нашим старым другом и лакеем Тазендры, густо покраснел и буквально засветился от гордости, и смог только что-то пробормотать и поклониться, так велика была его радость от мысли, что Кааврен не только помнит его, но и рассказывал о нем своему сыну. На самом деле Мика был настолько переполнен эмоциями, что потребовалось напомнить ему, прежде чем он принес своей хозяйке новую вилку.

Мы можем только добавить, что с этого времени Мика с радостью дал бы изрубить себя на кусочки для Пиро, как он готов был сделать это для самой Тазендры.

К тому времени, когда они добрались до части обеда, предназначенного для сладостей, которая, в данном случае, приняла форму разнообразных местных ягод с соусом из ванильного сахара, все расслабились и были готовы для разговора. И здесь они тоже не разочаровались, так как Чародейка, хотя и наслаждалась вместе с довольными гостями восхитительной едой как и они все, на самом деле свела их всех вместе, имея в уме некоторую идею для обсуждения; и изысканная еда должна была быть только прелюдией к серьезному разговору.

Начала она, однако, таким образом: — Мои друзья, — сказала она, — так как я надеюсь, что могу называть вас так, я позвала вас всех сюда с очень определенной целью.

— Вот как, — сказала Волшебница в Зеленом, наклоняя голову, — это очень хорошо и я надеюсь, что вы окажите нам честь и расскажите об этой цели.

Одобряющий шепот и кивки всех, собравшихся за столом, ответили на ее слова. Чародейка сказала, — На самом деле я собираюсь сделать именно это.

— Как, прямо сейчас? — сказал Китраан.

— Да, и я готова начать.

— Ну, — сказал Пиро, — с моей точки зрения, после путешествия длиной почти в две сотни миль, я думаю, что не может быть ничего лучше, чем узнать причины этого путешествия.

— Послушайте, и вы все поймет.

— Мы слушаем, — хором сказали все за столом, перенеся все внимание на Сетру Лавоуд.

— Тогда вот моя цель: мои друзья, я предлагаю восстановить Империю.

— Кровь лошади! — сказал Пиро.

— Смело и амбициозно, — сказала Волшебница в Зеленом.

— Достойная цель, — воскликнул Китраан.

— Если кто-нибудь и сможет это сделать, то только вы, — сказала Сетра Младшая.

— С моей стороны, — сказала Тазендра, — я почти уверена, что полностью поддерживаю это.

— Ну, — сказал Чародейка, — если мы все за, я не вижу причин, почему бы нам не сделать это.

— Но… — сказала Тазендра.

— Да?

— О, я согласна, что это хорошее дело, но, как мне кажется, сделать это не так-то просто.

— О, — сказала Чародейка, — с этим я не спорю.

— Вы не спорите? Тогда это хорошая мысль. Потому что, видите ли, когда вы выражаете желание…

— О, моя дорогая Тазендра. Более чем желание: цель.

— Да? А что теперь?

— А теперь, как мне представляется, нам нужен план.

— Да, план.

— Точно.

— Ну, Тазендра, у вас есть какой-нибудь?

— Как, у меня?

— Да.

— Совершенно нет. И, поскольку у меня не было никакой цели, следовательно у меня не может быть никакого плана.

— Да, это правда, но вы ведь согласны с тем, что это хорошая цель?

— Да, конечно. И тем больше причин для того, чтобы разработать хороший план.

— И тем не менее, Тазендра, вы говорите, что у вас нет плана.

— Говорю это? Моя дорогая Сетра, я настаиваю на этом.

— Хорошо, вы убедили меня: у вас нет плана.

— Я очень рада, что мы пришли к согласию, — сказала Тазендра.

— Да. Теперь все хорошо.

— О да, все хорошо, за исключением…

— Да, за исключением…

— Трудностей.

— О, да; трудности.

— Да, что мы будем делать с ними?

— Мы преодолеем их, — коротко ответила Чародейка.

— Лично я, — сказал Китраан, — люблю преодолевать трудности. На самом деле я считал бы всю мою жизнь неудавшейся, если бы мне никогда не пришлось преодолевать трудности.

— Я совершенно согласна с вами, — сказала Тазендра.

— Как, на самом деле? — сказал Китраан. — Ну, меня это невероятно радует.

— Я очень рада, что вас это радует. Но, что касается трудностей, я хочу задать вопрос…

— О, вы хотите задать вопрос? — сказала Сетра Лавоуд.

— Да. Много лет назад мой друг Пэл утверждал, что умение задавать вопросы — признак ума, поэтому я всегда стараюсь использовать возможность спросить, как только я могу.

— Лично я, — сказала Чародейка, — не слишком далека от того, чтобы согласиться с ним. Но скажите мне, какой вопрос вы хотите задать?

— Вот он. Я хотела бы знать, каким образом мы преодолеем трудности.

— Чтобы преодолеть их, нам нужен план.

— В точности так я и думала! — радостно вскричала Тазендра и с такой силой ударила столу рукой, что вся посуда загрохотала. — Вы можете сформулировать его?

— Почему нет? — сказала Сетра, которая, откровенно говоря, находила разговор очень забавным, и продолжила, — Ну, в первую очередь давайте посмотрим, какие трудности есть у нас?

— Что за трудности? Ну, начать надо с того, что у нас нет Орба.

— Верно, — заметил Пиро, который молча слушал разговор, но его внезапно поразила справедливость этого замечания.

— Да, — сказала Чародейка, — это правда. Но давайте подумаем и исследуем проблему. Почему у нас нет Орба?

— Почему? — крикнула Тазендра. — Потому что Лорд Адрон уничтожил его, вот почему!

— Вы так думаете? — сказала Чародейка, слегка улыбнувшись.

— Почему нет, я совершенно уверена в этом. Я была там, вы знаете, когда весь город был уничтожен, а разве Орб не был в городе?

— О, он был в городе.

— И мог ли Орб уцелеть, когда произошел взрыв настолько сильный, что в результате появилось Море Аморфии?

— Нет, не мог.

— Ну вот, — сказала Тазендра, — мы получили результат. Орб был в городе, все в городе было уничтожено, следовательно Орб был уничтожен.

— Ну, моя дорога леди-Дзур, вы рассуждаете как сам Глибур, вот только…

— Да?

— Вы ошибаетесь.

— Но где именно моя ошибка?

— Ваша ошибка? Вот она: Орб не был унитожен.

Эти слова произвели в комнате эффект похожий на тот, который могла бы сделать самая обыкновенная шлюха, если бы пошла через Крепость Отказавшихся; все вскочили на ноги и заговорили одновременно, на какое-то время в комнате воцарилась суматоха. Но потом Чародейка прочистила горло, и ее сила была такова, что все мгновенно перестали говорить, уселись на свои места и стали ждать ее слов.

— Я повторяю, — сказала она наконец. — Орб не уничтожен.

— Но, — сказала Сетра Младшая, — как это возможно? Если он был в городе в момент Катастрофы Адрона…

— Да, он был.

— Но Тазендра сказала…

— О, она права, как правда и то, что она сама уцелела.

— Тогда как он сумел избежать уничтожения?

— Могу я объяснить?

— Объяснить? Я думаю, что мы уже час не просим ничего другого, кроме объяснения.

— Тогда вот объяснение: может показаться, что взрыв был мгновенным, но на самом деле это не так. То есть все дело заняло не меньше трех, а то и четырех секунд.

— Хорошо, — сказала Волшебница в Зеленом, взрыв продолжался три или четыре секунды. И что с того?

— В первую секунду Орб сумел открыть его. Во вторую сообразить, что это означает. И в третью, действовать.

— Действовать? — сказала Тазендра. — Но каким образом действовать? Так как, вы понимаете, он не сумел остановить Катастрофу, иначе, клянусь лошадью, я уверена, что мы бы знали об этом.

— Остановить Катастофу он не смог, это верно. Но Орб все еще обладал достаточной силой, чтобы перебросить сам себя оттуда.

— Перебросить сам себя! — воскликнула Волшебница в Зеленом.

— Сам себя? — спросила Сетра Младшая, сузив глаза. — Или ему кто-то помог?

— О, что до этого, — сказала Чародейка, — кто может знать? Важно то, что перед тем, как катастрофическая волна аморфии достигла Императорского Дворца, Орб убрал сам себя оттуда.

— Но, — сказала Волшебница в Зеленом, — куда он перенес себя?

— А, — сказала Чародейка. — Это именно то, что я, на самом деле, спросила у самой себя.

— Ну? — сказала Тазендра. — И что вы ответили самой себе? Так как одно дело спросить самого себя; я делала это много раз. Но…

— Да, я ответила на него. То есть у меня есть теория.

— О, теория! — сказала Волшебница в Зеленом. — Как хорошо иметь теорию!

— Да, — сказала Сетра Младшая. — Но теории необходимо проверять.

— Моя теория была проверена, и оказалась, что она правильна.

— Тогда, — сказал Китраан, — где Орб?

— Вы хотите, чтобы я сказала вам?

— Я не хотел бы ничего лучше, уверяю вас.

— Тогда я скажу. В настоящее время Орб находится на Дорогах Мертвых.

— Кровь Лошади, — воскликнула Тазендра.

Чародейка кивнула. — Он в руках Лордов Суда.

Волшебница в Зеленом пожала плечами. — Ну, он в хороших руках, по меньшей мере.

— Да, это так, — сказала Сетра Лавоуд.

— И тем не менее я не вижу, что это намного лучше, чем если бы он был уничтожен. Рассудите сами: никто из живых не в состоянии войти на Дороги Мертвых, а никто из мертвых не в состоянии покинуть их. Если только…

Чародейка, похоже, прочитала ее мысли, так как она сказала, — Нет, Лорды Суда не вернут его мне, и я тоже не могу уйти туда так, чтобы вернуться обратно.

— Но, тогда…

— Нет, есть способ.

— На самом деле? — сказала Сетра Младшая. — Тогда я за то, чтобы немедленно услышать его.

— И я, — сказала Тазендра.

— И я, — добавили все остальные.

— Тогда я объясню, — сказала Чародейка. — Единственная вещь, которая может разрешить человеку вернуться с Дорог — сам Орб.

Волшебница в Зеленом хмыкнула. — Тогда перед нами стоит прекрасная загадка, — сказала она. — Мне бы было очень любопытно услышать, как вы решите ее. Мы не можем войти на Дороги, пока у нас нет Орба, и мы не можем получить Орб, пока не войдем на Дороги.

— Па, ничто не мешает живому человеку войти на Дороги Мертвых.

— Как, ничто?

— Ничто, за исключением того, что он должен пережить спуск с водопада, избежать опасностей на самих Дорогах и не потерять сам себя.

— Как я и говорила, — сказала Волшебница.

— Ну, большинство опасностей на Дорогах никак не подействует на живого человека. А спуститься можно многими способами. На самом деле многие верят, что Водопад отказывается взять жизнь, так что никто не сможет утонуть в Кровавой Реке, даже если захочет.

— И вы верите этому?

Чародейка пожала плечами.

— Но, даже если это так, — сказала Сетра Младшая, — отдадут ли Лорды Суда Императорский Орб в наши руки?

— Они отдадут его только одному единственному человеку, — сказала Чародейка.

— Да? — сказала Тазендра. — И кому именно?

— Императрице.

— Да, но заметьте, — сказала леди Дзур, — сейчас у нас нет Императрицы.

— Да, но есть Наследница.

— Как, Наследница?

— Точно, — сказала Чародейка.

— Ага, — сказала Сетра Младшая.

— Вы сказали «ага», — сказала Сетра Лавоуд.

— Да, и если я сделала это?

— Тогда вы, наверняка, угадали имя Наследницы?

— Говоря откровенно, — сказала Сетра Младшая, кланяясь своему мастеру, — только сейчас я поняла, кто такая ваша гостья.

— Зарика, — сказала Волшебница в Зеленом.

— Точно, — сказала Чародейка. — Зарика, из Дома Феникса, будет следующей Императрицей.

— Это все очень хорошо, — сказала Сетра Младшая, — но…

— Да?

— Кто будет командовать ее армией?

— О, что касается этого, Императрица решит сама.

— Она? Тогда я, например, готова помочь ей всем, что в моих силах.

— И ваша помощь будет оценена, уверяю вас, — сказала Сетра Лавоуд.

— А моя?

— Конечно.

— Я надеюсь, что и я буду полезен, — сказал Китраан.

— У меня нет ни малейших сомнений, что будете.

— А я? — сказал Пиро.

— А, вы, — сказала Чародейка. — Да, действительно, я думаю, что вы будете полезны, тоже.

— Ну что ж, это хорошо.

— Кровь Лошади! — внезапно воскликнула Тазендра.

— Что такое? — сказали остальные.

— Я только что поняла одну вещь.

— И что вы поняли? — спросила Чародейка.

— Я поняла, что у нас есть не только цель, но у нас есть самый настоящий план.

— Нам повезло, — сказала Сетра Лавоуд.

Двадцатая Глава Как банда Вадра повстречалась с таинственной Орлаан и чем закончился их разговор

Примерно в то самое время, когда Пиро впервые увидел Сетру Лавоуд, Вадр и его банда разбойников впервые увидели кое-кого, с кем мы уже бегло знакомы, так как это не кто иная, как женщина, волшебница Орлаан, которую Пиро, Китраан и Лар повстречали в лесу, и с которой у них был краткий разговор.

На самом деле эта встреча состоялась даже не так далеко от места встречи Пиро, а именно в виду Горы Дзур, где Вадр и его банда заметили волшебницу, сидевшую у маленького костра. Вадр, со своей стороны, какое-то время изучал ее, потом, удовлетворенный, дал сигнал банде идти вперед. Очень быстро они окружили ее, пока она сидела на земле и глядела на них без всяких признаках страха на лице, но, напротив, скорее со спокойным любопытством.

— Я желаю вам доброго дня, — сказал бандит. — Меня зовут Вадр.

Женщина встала и сказала, — Меня зовут Орлаан и я рада приветствовать вас в моем доме.

— В вашем доме? — спросил Вадр.

— Точно.

— Вы живете здесь?

— Я живу здесь.

— Здесь? На этой поляне, где нет не только крыши, но даже стен?

— Точно.

— Но, если я могу так выразиться, это трудно назвать безопасным местом для жизни, мадам.

— Да, но где в такое время, как наше, есть безопасное место для жизни?

— Н-да, ваша точка зрения во многом справедлива.

— Я рада, что вы признали это.

— Пустяки. Но тем не менее…

— Да?

— Было бы неплохо иметь крышу над головой, или даже убежище.

— Убежище? Но от кого мне нужно это убежище?

— От кого? Разве вы не знаете, что в этих лесах полным полно бандитов?

— Клянусь Тремя! Вы уверены?

— Даю вам честное слово.

— И вы встречали кого-нибудь из них?

— Да, встречал.

— И они так страшны?

Вард какое-то время размышлял. — Ну, откровенно говоря я никогда не встречался с настоящей бандой, когда был один.

— Па. Что они могут сделать мне?

— Что они могут сделать вам? Ну, они могут ограбить вас.

— Что именно?

— Что что?

— Да, что именно они могут отнять у меня?

— А, ну, например, деньги.

— У меня их нет.

— Как, у вас нет денег?

— Даже серебряного орба.

— Тогда, возможно, они смогут отнять у вас еду?

— У мене нет и ее.

— Что вы говорите? У вас нет еды?

— Нет.

— Но, если вы разрешите спросить…

— О, можете спрашивать все, что хотите.

— Но как вы живете, если у вас нет ни денег, ни еды?

— Я использую мое искусство, чтобы призывать к себе еду, также, как это делают Атиры, когда живут в дебрях.

— Проклятие!

— Все именно так, как я сказала. Итак…

— Да, итак?

— Итак у меня нет ничего, что могло бы заинтересовать разбойника.

— О, что до этого, хорошо, я не буду отрицать это. Но должен сказать, что вы заинтересовали меня.

— Как, я заинтересовала вас?

— Точнее сказать, заинтриговали меня.

— Ну, и что же заинтриговало вас?

— Когда вы говорили о вашем искусстве, что вы имели в виду?

— А, это. Я говорила о волшебстве.

— Волшебство!

— Да, волшебство.

— Но ведь после падения Империи нет больше волшебства.

— Ну, это было правдой вплоть до сих пор.

— До сих пор?

— Да, в точности.

— То есть до сегодняшнего дня и до этого часа?

— Нет, если быть совершенно точным, вплоть до ста пятидесяти лет назад.

— А что случилось сто пятьдесят лет назад?

— Я зажгла огонь.

— Да, но, видите ли, я зажигаю огонь каждый день.

— О, я не сомневаюсь в этом. Но разве вы зажигаете огонь, используя искусство магии? То есть используя волшебство?

— Зачем, нет, конечно нет. А вы?

— О, вначале я смогла зажечь только очень маленький огонь.

— А потом начали призывать животных к себе?

— Да, в точности.

— И это работает?

Орлаан жестом показала на костер, где медленно приготовлялась норска, висящая на вертеле.

— Ага, — сказал Вадр. — На самом деле у вас есть еда.

— Достаточная для обеда, да.

Вадр обдумал все, что он услышал, и, наконец, сказал, — Но есть еще одна вещь, которую я не понимаю.

— Хорошо, расскажите мне о ней, и, возможно, я смогу дать вам такой ответ, который вы поймете.

— Перед тем, как вы сумели раздобыть магическую силу, о которой вы говорили…

— Да, что перед этим?

— Как вы жили перед этим?

— О, у меня есть небольшая сумма в золоте.

— В золоте? Но вы только что сказали, что у вас его нет!

— О, возможно я не была совершенно искренней.

— Я вижу, что не были.

— Хорошо, но неужели вы ожидаете, что я расскажу все это окружившим меня бандитам, которые, к тому же, собираются ограбить меня?

— Я не отрицаю исключительную справедливость ваших слов, вот только…

— Да?

— А вы не боитесь, что мы ограбим вас?

Орлаан прошла вперед и аккуратно убрала норску с огня. Держа вертел левой рукой, она сделала небрежный жест правой, и в то же самое мгновение языки пламени подпрыгнули на тридцать-тридцать пять футов верх. Вард и его банда мгновенно отскочили назад. Поначалу казалось, что верхушка пламени танцует, идет волнами и даже наклоняется то к одному бандиту, то к другому, в ответ на движение указательного пальца правой руки Орлаан, хотя, на самом деле, она их не коснулась. Спустя несколько мгновений волшебница опустила палец вниз, и пламя опало. Внимательно и неторопливо проверив норску, Орлаан опять поставила вертел в огонь и повернулась к Вадру.

— Нет, я не боюсь, — сказала она.

— Вот как, — сказал разбойник с большой дороги.

Он повернулся к своему лейтенанту, Море, и сказал, — Я вполне убежден. А ты?

— Полностью, — сказала Мора.

— А остальные?

— Думаю, что говорю от лица всех, Капитан.

Вадр опять повернулся к Орлаан. — Подумав, мы решили, что, фактически, не собираемся заключать с вами никакой сделки. Поэтому мы желаем вам хорошего…

— Но, — сказала Орлаан, — быть может я хочу заключить с вами сделку.

Вадр поерзал в седле, ощущая смутное беспокойство. — Ну, если вы хотите мне что-то сказать, даю слово чести, что никогда не позволю себе такой невоспитанности, как уехать и не дать вам возможность сказать это.

— Это очень хорошо. Тогда вы меня выслушаете?

— Уверяю вас, что я не буду делать ничего другого, пока вы будете делать мне честь, разговаривая со мной.

— Это самое лучше. Но, возможно, вы могли бы слышать меня еще лучше, если бы мой рот был бы на той же высоте, что и ваши уши.

— Да, есть кое-что в том, что вы сказали мне. Не хотите ли вы сесть на лошадь?

— Возможно вам будет легче спуститься с лошади, чем мне забраться на нее.

— Как пожелаете, — сказал Вадр, и, пытаясь не казаться обеспокоенным, спрыгнул с коня. Он повернулся к остальным бандитам и сказал, — Расслабьтесь, друзья. Я сейчас поговорю с этой леди, после чего мы продолжим свой путь. А пока проверьте окрестности, чтобы нашему разговору нечего не помешало.

— Хорошо сказано, — заметила Орлаан.

— Вы так думаете?

— Уверена.

— Тогда я удовлетворен.

— Подходите и садитесь рядом со мной.

— Очень хорошо, вы видите, я уже сижу.

— А вы слушаете?

— Я весь внимание.

— Тогда я расскажу вам одну историю.

— Я люблю истории, если они хорошие.

— Я думаю, что моя вам понравится.

— Я выслушаю и тогда выскажу свое мнение.

— Я не могу просить ни о чем большем.

— Тогда начинайте.

— Много-много лет назад я была в городе Драгейра.

— Я предполагаю, что это было до Катастрофы Адрона?

— Естественно, так как после нее Драгейра исчезла.

— Это чистая правда.

— Но, так уж получилось, что я была там прямо перед ней; то есть буквально за несколько минут до самой Катастрофы.

— Но вы сумели ускользнуть по узкой дорожке?

— По самой узкой.

— Очень хорошо, я люблю слушать о спасениях в последнюю секунду и об узких путях побега.

— Да, эта была самая узкая, но не только из-за близости к городу, но и потому, что на меня напали.

— Как, напали?

— Внезапно и яростно.

— Но кто?

— Компания негодяев, от которых я с трудом сумела убежать и которые, на самом деле, убили моего отца прямо у меня на глазах.

— Клянусь Тремя! Они убили его?

— Их было четверо, а он был один. Я едва сумела убежать.

— Трусы!

— Да, конечно они трусы.

— И они не умерли в городе?

— Нет, абсолютно нет. Они все еще живы.

— Как, даже сегодня, в этот день?

— И сегодня.

— Но вы же знаете, где они?

— Некоторые из них. И надеюсь узнать об остальных.

— Да, я понимаю это.

— И, более того, у одного из них есть сын, и я должна узнать, где он.

— Сын?

— Да. От него я без всяких сомнений узнаю, где его отец. А убийство сына негодяя мне представляется достойной местью за убийство моего отца.

— Ну, я не скажу, что это не так.

— Так что я убью его сына, а потом буду охотиться и убью всех четверых, одного за другим.

— Я понимаю.

— Понравилась ли вам моя история?

— В ней много печали.

— Конечно, но есть причина, почему я рассказала вам о ней.

— Я подозреваю, что это возможно, мадам.

— Ваши подозрения весьма основательны.

— Да? Мне исключительно приятно слышать ваши слова, мадам, так как это придает определенный вес моим остальным подозрениям.

— Как, у вас есть и другие подозрения?

— О, много. Например я подозреваю…

— Да, вы подозреваете?

— Я подозреваю, что вы захотите нашей помощи для охоты на этих людей и их убийства.

— Вот! Вы видите? И опять вы доказали, что вы просто гений во всем, что касается подозрений.

— То есть я прав?

— Полностью. И чтобы доказать это, я собираюсь сделать вам предложение и попросить вашей помощи.

— Я всегда с радостью выслушиваю любые предложения, мадам.

— Тогда, вот оно: если вы поклянетесь мне в верности, и поможете в моих поисках, я позабочусь о том, чтобы вы стали богатым и могущественным человеком.

— Ну, я не имею ничего против богатства и власти.

— Ничего? Это очень облегчает мою задачу.

— Да, ничего, это мое мнение.

— Тогда вы принимаете?

— Я не сказал, что отклоняю, и тем не менее…

— Вы колеблетесь?

— Я должен подумать.

— О, я не имею ничего против, думайте.

— Хорошо.

— Но скажите мне в точности, о чем вы думаете. Возможно я могу помочь вам в ваших размышлениях.

— Хорошо, я обдумываю, как много богатства и власти мы можем ожидать по сравнению с величиной опасности, с которой связано это дело.

— Как, вы думаете, что будет опасность?

— Я подозреваю, мадам…

— Ага! Вы опять подозреваете!

— Я подозреваю, что если бы не было опасности, вам бы не понадобилась наша помощь.

— О, я не отрицаю того, что вы сказали.

— И?

— Если я преуспею, я смогу дать вам такое богатства, о котором вы даже не осмеливались мечтать, и, надеюсь, достаточно силы.

— Вы сказали, «если я преуспею»?

— Да.

— А если вы потерпите поражения.

Орлаан пожала плечами. — Если я потерплю поражение, я не думаю, что вам надо будет беспокоиться о деньгах.

— Понимаю.

— У вас есть другие вопросы?

— Вы сказали, что в состоянии найти этих людей?

— Я найду их.

— Не сомневаюсь в этом.

— У вас есть еще вопросы, мой добрый бандит.

— Только один.

— И он?

— Не является ли один из тех, кого вы разыскиваете, случайно, Чародейкой Горы Дзур?

— Сетрой Лавоуд? Ни в малейшей степени.

— В таком случае…

— Да? В таком случае?

— Я принимаю ваше предложение.

— А остальные члены вашей банды?

— Они последуют за мной.

— Очень хорошо. Мы заключили договор.

— Взаимно выгодный договор, я надеюсь.

— Да, давайте надеяться на это.

Двадцать Первая Глава Как Айричу потребовался План, и как он поверил в то, что Пэл сможет его составить

Поскольку эти переговоры завершились, мы надеемся, что читатель разрешит нам перенести наше внимание куда-нибудь в другое место; так, если читатель потерял след нашего старого друга Пэла, то пусть не сомневается, что автор нет. На самом деле мы должны были давным-давно сообщить о нем, если бы с ним на самом деле случилось бы что-нибудь, достойное упоминания; тем не менее, поскольку такого не было, мы решили не тратить понапрасну время читателя, описывая его путешествие, пока он не достиг своей цели, действительно достойной описания. Так что теперь, когда он сделал это, проницательному читателю станет ясно, что мы немедленно постараемся уделить ему то внимание, которое он безусловно заслужил.

Итак, мы видим, что он проезжает под каменной аркой, которую наш читатель может вспомнить как вход в Брачингтонс-Мур, дом нашего старого друга Айрича. Потом он проехал через ворота в высокой живой изгороди, окружавшей поместье, и поехал дальше, следуя изгибам дороги, проходившей мимо пруда и сада, и заканчивавшейся у двери особняка. Заметим, что один из слуг уже сообщил Фоунду о приближении посетителя, и тот, глядя из окна верхнего этажа, с первого взгляда узнал его, после чего не теряя времени сообщил о нем своему хозяину. Быть может читатель будет настолько добр и вспомнит, что Фоунд был слугой Айрича, и он, по меньшей мере однажды, исполнял обязанности лакея и показал себя достаточно хорошо, так что даже имел честь сыграть важную роль, помогая некоторым домочадцам Кааврена убежать из Драгейры незадолго до того, как весь город был охвачен беспорядками и в конце концов уничтожен. Годы, прошедшие с того времени, не прошли для него бесследно: он слегка согнулся в пояснице, на лице появились новые морщины, движения слегка замедлились; тем не менее он остался слугой Айрича, и в этом качестве, никто не знает как, он приобрел изящество, довольно редкое среди Текл.

Так что благодаря этому великолепному слуге, прежде, чем Пэл успел спуститься с лошади, к нему уже бежал мальчик-конюший, чтобы заняться его лошадью, двери в особняк были открыты, а на пороге стоял Айрич, готовый приветствовать своего гостя. В отличие от Фоунда, годы не только не согнули Айрича, но и не оставили следов на его лице; он стоял прямо и грациозно, его черные кудри красиво ниспадали на халат из красного шелка, отделанного золотым шитьем, а его лицо, хотя и показывало приметы возраста и забот, светилось благородством; тем, кто видел его в первый раз, казалось, что один из древних воинов того далекого времени, когда Империя была молодой, вернулся и теперь стоит перед ними: фигура, полная достоинства, спокойная, как Озеро Наблюдателя и мудрая, как Его Доверительность.

Мы должны заметить, что во многих отношениях Айричу повезло: поблизости от него не было больших городов и чума миновала его район; герцогство Арильское не только не оказалось на пути захватчиков, но и не потеряло слишком из своих запасов. Будьте уверены, ему пришлось принять энергичные меры против растущего числа бандитов, но даже и в этом отношении его области удалось избежать самых худших последствий; в целом Арилла была почти островом цивилизации в море варварства, и в центре этого острова сидел Айрич: бдительный, аккуратный, все знающий и на все достойно реагирующий; чуть ли не последний представитель мира, который давно исчез.

Пэл тепло улыбнулся, увидев старого друга — выражение, которое, должны мы сказать, было непривычно для его лица. Со своей стороны Айрич шагнул вперед и обнял его.

— Мой дорогой Гальстэн! — воскликнул он. — Какая радость!

— Гальстэн! — вскрикнул Пэл. — Ба, что это такое? Для вас я, надеюсь, всегда Пэл.

— Пэл, замечательно. Проходите, проходите внутрь, мой друг. Какое бы срочное дело не занесло вас сюда, вы обязаны выпить со мной бутылку вина и составить мне компанию.

Пэл взял Айрича за руку и сказал, — Как, вы считаете, что я здесь по делу?

Айрич хихикнул. — Я не ожидаю, что Дракон заключит союз с Дзуром, я не ожидаю, что Джарег пройдет мимо бесхозного трупа, и тем более я не ожидаю, что мой друг Пэл может жить без заговоров и тайных замыслов.

— О, мой друг…

— Нет-нет. Если вы не хотите говорить мне, хорошо, мне нет нужды знать. Но не пытайтесь убедить меня, что вы приехали сюда, не имея ничего в уме, кроме того, чтобы провести пару часов или дней с компании старого друга.

Пэл хихикал, пока они пересекали порог особняка. — Да, конечно вы правы, как всегда, мой друг. У меня действительно есть цель.

— Замечательно. Вот теперь вы сказали мне правду. Но сначала вино и тост за наших отсутствующих друзей.

— Я согласен с вашим планом.

Они вошли в гостиную, в которой Фоунд уже приготовил стаканы и графин. Когда они взяли свои стаканы, они подняли их и Айрич сказал, — За Кааврена и Тазендру.

— За Кааврена и Тазендру, — повторил Пэл. — О, но я вижу, что вы не потеряли вашу любовь к эйлорскому вину.

Айрич улыбнулся. — Я вот сейчас вы ошиблись, мой друг.

— Ба! Ошибся?

— Мы пьем мое собственное вино.

— Что, ваше собственное?

— Да. Конечно, я нанял мастера-винодела, некоего Корнифа, которой родился в…

— Эйлоре, конечно. Ну, я не должен был ожидать от вас чего-нибудь меньшего.

Айрич поклонился, примая комплимент, и сказал, — Вы уже видели сына Кааврена?

— Нет, я не имел такой чести.

— И я. Тем не менее я слышал, что он замечательный мальчик.

— И я слышал тоже самое.

— Да ну?

— Следующее поколение выходит на сцену. Похоже, однако, что ни вы, ни я не выполнили свою часть, мой друг.

Айрич опять хихикнул. — Да, это правда; я не женат и не собираюсь. Но что относительно вас?

Пэл покачал головой. — Я одинок, мой друг, но это не то, что волнует меня сегодня.

Айрич слегка улыбнулся и сказал, — Тогда, есть то, что волнует вас сегодня?

— Да, боюсь, что есть, и, по правде говоря, мне не до шуток.

— Хорошо, давайте поговорим об этом. Что же волнует вас?

— Наш друг Кааврен.

— Ага!

— Вы сказали «ага»?

— И?

— Я отлично знаю, что означит, когда вы говорите так.

— То есть?

— То есть вы знаете, что с ним что-то случилось.

— Я подозревал это, исходя из того, что наш друг не написал в своем письме.

Пэл кивнул. — Я только что был у него.

— И?

— Это сломленный горем человек, Айрич.

Лиорн потряс головой. — Это именно то, чего я боялся.

— Мы должны сделать что-нибудь.

Айрич пристально поглядел на него. — Вы ради этого завернули ко мне?

— И да и нет, мой друг. У меня дела в этом районе, это правда, но на самом деле здесь у меня одно единственное дело: проехать в совсем другое место, где я участвую в некоторых делах, связанных с благотворительностью. И только мысль о Кааврене заставила меня остановиться здесь.

Айрич кивнул. — Я верю вам, мой друг.

— И что? Вы можете съездить к нему?

Айрич покачал головой, — Я уже думал об этом, и даже несколько раз почти поехал, но…

— Да? Но?

— Но я не верю, что это поможет ему.

— Как так?

— Когда он увидит меня, мой друг, это напомнит ему лучшие времена его жизни, и то, что они прошли. Так что это загонит его еще глубже, и не имеет значения, что я ему скажу.

Пэл вздохнул. — Я боюсь, что вы правы. И тем не менее, мы должны что-то сделать. Мы не можем оставить его в таком состоянии.

— Да, верно, но что?

Айрич покачал головой. — Если бы я знал что, то, поверьте мне, я бы уже давно бы это сделал. Нам нужна идея, а наш друг, обычно полный идей, не с нами.

— Возможно, — сказал Пэл, — мы сможем найти другого Тиасу, который вдохновит нас.

— Да, — сказал Айрич, которого внезапно осенило. — Возможно мы сможем.

— Ба, но я пошутил, мой друг.

— А я нет, — ответил Лиорн.

— Что, вы думаете, мы сможем найти другого Тиасу?

— Да, но особого Тиасу.

— Боюсь, что я вас не понимаю.

— Хорошо, тогда я сейчас объясню.

— Сделайте это, я внимательно слушаю.

И пока Айрич объяснял, Пэл внимательно слушал. Закончив, Лиорн сказал, — Ну, что вы думаете о моем плане?

— Я верю, мой друг, что в нем есть некоторый смысл.

— Вы так думаете?

— Да, только…

— Только?

— Как вы убедите этого Тиасу сделать то, что вы хотите?

— На самом деле, мой дорогой Пэл, и для этого у меня есть план.

— Я был невероятно счастлив услышать его.

— Вот он: я хочу, чтобы это сделали вы.

— Как, я?

— Точно.

— И вы считаете, что я смогу убедить его?

— Я не знаю, сможете ли вы убедить его, Пэл, но я уверен, что вы сможете поставить дело так, чтобы он сделал то, что мы от него хотим, так или иначе. Он живет в дне неторопливой езды отсюда, а у вас всегда есть под рукой средства связи. Так что я не знаю, как вам удастся добиться нашей цели, но, повторяю, уверен, что вы сможете это сделать.

Пэл несколько мгновений думал, потом сказал, — Мой друг, я верю, что придумал способ.

— Меня это не удивляет.

— Хотите ли вы услышать его.

— Нет, я думаю, что нет. Мне это не нужно, так как я полностью доверяю вам.

Пэл хихикнул. — Очень хорошо. Тогда я займусь этим делом, а потом…

— Да?

— Потом я должен заняться деламиблаготворительности, которые и привели меня в вашу область.

— Как я узнаю в этом вас, мой друг!

— Ну, мы остались такими же, как и были.

— С вашей мыслью, мой дорогой Гальстэн, невозможно не согласиться.

— Ба. Сколько раз я должен напоминать вам, что для вас я всегда Пэл.

— Я не забыл; я просто напомнил вам, что хорошо знаю, что у вас есть не одна сторона.

— Мой друг, — сказал Пэл, — не показалось ли мне, или я действительно услышал намек на критику?

Айрич покачал головой. — Меньше всего на свете. Вы не можете быть другим, чем вы есть, и я люблю вас за боль и славу, которые мы разделили на всех, и ничего не изменил бы, даже если бы смог. Но вы должны простить меня, тоже, если я не в состоянии помочь, но вспомните, что я никогда не лгу.

Йенди улыбнулся, — Вы не можете помочь мне больше, оставаясь собой, чем я могу помочь оставаясь мной.

— Тогда давайте выпьем, в этот раз за нас.

— Согласен.

Этот план был выполнен в тот же момент, что и был согласован. Пэл, осушив свой стакан, сказал, — А пока, прощайте, мой друг, так как я должен идти и позаботиться об огне.

— И пускай он будет гореть светло и жарко, — сказал Айрич.

Пэл уехал на следующее утро, тепло обняв Айрича, который вернул ему еще более теплое объятие, после чего он сел на лошадь, еще раз поклонился и повернул голову лошади от Брачингтонс-Мура. Проезжая через арку, он неслышно прошептал, — Как хорошо иметь друзей, и как редко это бывает. — Несколько часов он ехал, дав возможность своей лошади — а это была коричневая с белым кобыла крамерийской породы, и именно эту породу всегда предпочитал Айрич за ее выносливость и благородный внешний вид — идти шагом. Прошло несколько часов, и он тихонько выдохнул еще несколько слов, — Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.

Читателю, возможно, будет интересно узнать, что эти два утверждения, разделенные часами и милями, были, на самом деле, продуктом одной цепочки мыслей. В случае, если читатель стало интересно, каким образом можно соединить две такие далекие мысли, мы возьмем на себя смелость вторгнуться в мысли Йенди, чтобы удовлетворить любопытство читателя.

Начнем с того, что в сознание Пэла всплыли не только те воспоминания, которые он делил с Айричем, но также и с Каавреном, которому он собирался помочь, если сможет это устроить, что и вызвало первое замечание. После чего он вспомнил Тазендру, которую он всегда особенно любил, возможно из-за ее простоты, которая выгодно подчеркивала сложность его самого. Когда позади осталось несколько миль, он вспомнил множество случаев, которые случились с той блестящей четверкой, частью которой он был, и, более того, он припомнил множество проявлений взаимной дружбы, закаленной в топке совместных испытаний, и хотя эта мысль сделала его счастливым, она же и вызвала некоторую печаль, так как, хотя дружба осталась, юность, окружавшая и обогащавшая ее, ушла навсегда.

— Но, — рассуждал он дальше, — так много вещей исчезло навсегда. — «Ча», мог бы сказать мой старый друг Кааврен. Я видел, что делал трактирщик, когда должен был раздобыть лед, чтобы подать клиентам охлажденное вино. И я пересекал реки, когда в ходу были гигантские, сделанные человеком лодки, называвшиеся «баржами», нынче полностью исчезнувшие, да и вообще почти все дороги разрушены до основания. Кстати о реках, половина мостов разрушена, а оставшиеся ненадежны. Лендлорды не могут торговать один с другим, и, точно так же, купцы не в состоянии безопасно привезти крестьянину то, в чем он нуждается. И, хотя я в состоянии проезжать мимо страдающих людей, которых я не знаю, как будто ничего не произошло — действительно, я всегда находил, что мне нетрудно оставаться спокойным перед лицом тех, кому не повезло — тем не менее я видел многое, даже слишком многое со времени падения Империи, не говоря уже о Чуме, которая, похоже, возникает каждый раз, когда мы думаем, что избавились от нее. А что мы можем сделать? Такое совершенно обычное дело, как уборка мусора, проблема, которая была решена сотни тысяч лет назад, снова возникла из небытия, и каждая деревня должна решать ее заново, без всякого волшебства, и даже без возможности легко передать свое решение другим. Да и искусство врача так сильно опирается на магию, что те болезни, которые раньше лечились без малейших затруднений, нынче чаще всего смертельны, хотя и не всегда.

— Вот поэтому, — продолжал он, — мы и занялись восстановлением Империи. Или, по меньшей мере, это хорошая причина для того, чтобы сделать это, даже если это далеко не моя цель, так как я сам стремлюсь занять и сохранить достаточно важное место, с Империей или без нее. А почему я не должен? Пока заклинание Адрона не вышло из-под контроля, я упорно добивался своей цели — стать Его Доверительностью, а из этого положения я мог бы получить доступ к достаточно секретным знаниям, что помогло бы мне достичь всего, что бы я не захотел. Так как теперь всего этого не достичь, не важно, я должен добиться власти другим путем, и можно ли себе представить лучший способ, чем стать важным инструментом для построения Империи? Возможно, обо мне даже упомянут в истории, что было бы восхитительно. Не исключено, однако, что Империя будет построена на телах многих из тех, кто этого добивается. Но, тем или иным способом, если я достигну своих честолюбивых целей, и, при случае, помогу тем несчастным, которые сейчас страдают от отсутствия того, что давала им Империя, это должно быть сделано. Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.

Как раз в этот момент он сообразил, что находится в деревне, которую он искал, маленькой и убогой, похожей на тысячи других таких же в этой области, и тем не менее именно в этой деревне, как сообщили ему шпионы, был маленький анклав людей с Востока, которые, как и Валабары в Адриланке, жили здесь с незапамятных времен.

Не торопясь он поехал по грязной главной улице деревни, пока не оказался перед маленьким кирпичным домом в конце ее, после чего стреножил свою лошадь и постучался. Дверь открылась, и маленькая, хрупкая на вид женщина вышла наружу. Пэл не сумел угадать ее возраст, так как ее волосы были по большей части черные, а лице не было слишком морщинистым. Она боязливо посмотрел на него.

— Нет ли у вас друга, который шьет камнями? — сказал он.

Ее глаза расширились, она смутилось, но спустя несколько мгновений ответила, — Он не шьет, он вяжет крючком.

— Ну, и это достаточно хорошо.

— Пожалуйста, заходите, — сказала она.

Пэл так и сделал, но даже не потрудился снять шляпу. Без всякого предисловия он сказал, — Мне требуется заклинание.

— Не хотите ли сесть?

— Нет.

— Может быть хотите освежиться?

— Нет.

— Хорошо, какое заклинание вам нужно?

— Весьма изощренное.

— О?

— Надо поместить в голову одного человека некоторую мысль.

— Это несложно, особенно в том случае, если эта мысль не слишком отличается от его обычных мыслей.

— О, эта мысль достаточно обычна для него; на самом деле он всегда ищет что-нибудь в этом роде.

— Очень хорошо. Я могу это сделать.

Пэл вынул золотую монету и осторожно положил ее на стол. Женщина с Востока, которая не только не назвалась, но и не спросила имя Пэла, посмотрела на нее и пожала плечами. — Вы должны, — объяснила она, — дать мне имя человека, который должен получить эту мысль, и вы должны высказать мне эту мысль, причем чем больше деталей, тем лучше.

— Я так и сделаю. Я назову имя этого человека, и в точности объясню эту мысль, во всех деталях.

— Тогда вы можете сделать это прямо сейчас.

— Очень важно, — сказал Пэл, — чтобы эта мысль не только пришла ему в голову, но чтобы он даже не заподозрил, что эту мысль внушил ему кто-то другой.

— Конечно, — сказала женщина с Востока. — Он поверит, что сам додумался до нее.

Пэл кивнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Я полагаюсь на тебя.

— Вы можете, — ответила женщина с Востока.

Двадцать Вторая Глава Как Ибронка, единственная дочь Её Высочества Сеннии, пустилась на поиски приключений

Примерно в трехсот десяти или в трехсот двадцати лигах на юго-запад от Горы Кана находится область, называемая Харата, имя которой происходит от слова «Хвар-итха», которое, на древнем языке, все еще имеющим хождение в Доме Дракона, означает «несколько холмов», или что-то в этом роде. Мы должны добавить, что его не нужно путать с городом Хартр, на юге, который произошел от «Хара-итха», что означает «несколько ветров».

В Харате, действительно, находятся несколько скругленных холмов, в добавление к большому числу маленьких прудов, роскошных лугов, и, тут и там, множества рощиц, а живут в ней главным образом Дзуры и Лиорны, немного случайных Тиас и, конечно, Теклы; но овец намного больше, чем всех их вместе взятых.

Хорошо известно, что большинство Императорского леса шло из этой области. В дни Империи лес, чаще всего, сплавляли по реке Локоть до того места, где его можно было погрузить на корабли, которые отвозили его в Хартр и на остров Элде, или на огромные баржи, которые плыли Большим Каналом от Кандлтауна до города Драгейра. Из этого читатель может заключить, что река Локоть была жизненно необходима для всей области; мы можем только сказать, что это заключение абсолютно правильно.

Река Локоть получила свое имя от некоего Тиасы, который, увидев ее с вершины горы Черная Птица, вообразил, что она напоминает согнутую в локте руку, так как ее западное русло делает резкий поворот на юг, когда соединяется с другими речками, бегущими с горы, о которой мы только что имели честь упомянуть. Что касается самой горы Черная Птица, то, откровенно говоря, о ней мало что можно сказать, за исключением того, что на ней нет изобилия черных птиц; ее назвали так скорее по имени Лорда Черная Птица, из Дома Ястреба, который первым открыл ее и назвал своим именем. Он также дал имя и речке, текущей с нее, реке, в которую впадет эта речка и которая впадает в реку Локоть как раз в районе локтя, и окружающей их области.

Впервые область была заселена во время Правления Креоты в Восьмом Цикле, и, когда в Девятое Правление Исолы, здесь было основано герцогство, первый герцог, который, кстати, был Дзурлордом, естественно принял титул Герцог Черная Птица. Еще более естественно, что Леди Черная Птица из Дома Ястреба бурно запротестовала, следствием чего стала судебная битва под председательством Йоричей. Леди Черная Птица наняла знаменитого адвоката Сэра Нивья, а Герцог Черная Птица попросил помощи у блистательной Леди Джулатил, после чего битва между адвокатами длилась семьсот лет и породила несколько прецедентов, на которые часто ссылаются в делах такого рода. В конце концов был достигнут компромисс: Леди Черная Птица была признана единственной обладательницей своего титула, а имя герцогства была изменено с Черная Птица на Река Черная Птица; вот почему единственная и огромная политическая структура географической области Харата названа, на самом деле, по имени крошечной речки, почти ручейка, которая течет через герцогство на расстояние не больше мили.

Читатель должен понимать, что для всей этой области Междуцарствие, во время которого прервалась торговля, было самой настоящей катастрофой; тем не менее необходимо сказать, что в графстве Ларкшпур, в котором находилась сама Герцогиня Река Черная Птица, дела были далеко не так плохи, как во многих других местах, в основном из-за сочетания низменности с горами, что, благодаря исключительно теплому лету и умеренной зиме, позволяло выращивать рис, который, вместе с бараниной, по меньшей мере давал возможность сопротивляться голоду, а это было намного больше, чем можно была сказать о большинстве тех мест, которые раньше были Империей.

Замок Ларкшпур был длинным, низким сооружением, построенным вместо старого, не сумевшего пережить землетрясения, последовавшие за Катастрофой Адрона. Новое здание было не только низким, но и было выстроено надежно и прочно из камней, привезенных к реке Локоть с большими издержками и трудностями из-за разрыва в коммуникациях, о котором мы уже упоминали. В общем и целом это было удобный особняк, хотя и не такой впечатляющий, какого можно было ожидать от леди Дзур, к тому же Наследницы. Но учитывая ее переживания во время последних лет перед Междуцарствием — описание которых, мы надеемся, читатель разрешит нам пропустить — Сенния решила, что, вместо выставления напоказ гордости, обычной для Принцессы ее дома, она построит дом, в котором сможет вырастить свою дочь — а в настоящее время дочь была единственной целью и причиной ее жизни.

Это дочь, о которой мы уже несколько раз упоминали, был молоденькой девушкой, не достигшей и девяноста лет. Она обладала миндалевидными глазами и острыми ушками ее дома, но природа наделила ее и такими густыми длинными волосами, что, если бы она не стригла их, они опускались бы ей до пояса. Хотя она была невысока, но не производила впечатления хрупкости, скорее наоборот, от нее веяло силой и здоровьем, заключенными в маленький футляр, из которого они могли вырваться в любой момент; и, хотя она была слишком молода для тех особенностей характера, которые читались по чертам ее лица, тем не менее можно было, глядя на нее, угадать скрытую жестокость, пока спрятанную под задорной улыбкой, и острый ум, намного более острый, чем обычно ожидают от Дзура. На вид она была одной из тех, кто часто улыбается и громко смеется; и, во всяком случае по мнению ее матери, ей требовался только удобный случай, чтобы прославить свое имя, а заодно принести честь своему клану и своему Дому; действительно, ее колыбельной песней была «Танец Битвы Шести Флагов» Бид'на, которая не слишком помогала ей заснуть, зато, по меньшей мере по мнению Сеннии, исподволь внушала ей здоровый военный дух и стремление к победе и славе.

Мы глядим на нее в то самое мгновение, когда наша история требует, чтобы мы уделили определенное внимание ей и ее действиям, и видим, что она сидит перед окном своей комнаты. Мы должны добавить, что она довольно часто сидела таким образом, глядя в окно. Среди многих великолепных и поражающих воображение чудес этого мира, которые боги соизволили нам даровать, вид из окна комнаты Ибронки, должны мы признаться, не слишком впечатлял. Действительно, помимо плоских, ничем не украшенных травянистых степей, по которым бродили овцы, единственной заслуживающей упоминания особенностью местности была пара серых камней, каждый высотой в шесть или семь метров, которые остались здесь после постройки замка и не были увезены. Ибронка, как ребенок с необычайно богатым для Дзура воображением, решила, что эти камни были людьми, назвала одного из них Хергер, а другого Бергер, сочинила целую историю об этих воображаемых людях, и таким образом приятно проводила многие часы. Читатель немедленно поймет, насколько такая умственная деятельность необычна для характера леди Дзур; и тем не менее она была неотъемлемой частью характера Ибронки, и поэтому мы чувствуем себя обязанными привлечь к ней внимание читателя.

Но как раз именно сейчас, когда она глядела из окна, ее мысли были связаны не с ее каменными друзьями, но, скорее, с живым человеческим существом — точнее с тем, кого, сидевшего на старой измученной лошади, цвет которой мы определим как смесь белого со странный оттенком рыжего, она увидела на дороге, ясно видной из ее окна. Когда всадник приблизился к замку, изгиб дороги скрыл его из вида, так как из ее комнаты, находящейся в задней части особняка, не была видна дорога к парадному входу в замок, а именно туда, судя по всему, и направлялся всадник.

Мы бы пренебрегли своим долгом историка, если бы упустили отметить, что в то время, в течении Междуцарствия, любой посетитель возбуждал тревогу и волнение; этот посетитель, вместе со своей лошадью — или, более точно, пони — которая брела опустив голову чуть ли не ниже колен, не стал исключением. Ибронка, на которой не было почти ничего, а это едва ли подходило для встречи с незнакомцем любого рода, быстро оделась, даже не дожидаясь своей служанки, после чего понеслась через весь замок к парадной двери, которую мгновенно распахнула только для того, чтобы к своему изумлению, если не сказать замешательству, обнаружить, что перед ней никого нет. И в самом деле, не только перед дверью не было никого, но и на дороге не было видно ни малейшего следа лошади или всадника, сколько бы она не всматривалась. Это, подумала она, настоящая загадка: каким образом могли лошадь и всадник исчезнуть за такой короткой промежуток времени в наше время, когда, как она была уверена, можно найди только самую малость волшебства, да и то самого ничтожного и мелкого сорта?

Вполне возможно, что она провела бы несколько минут или даже часов, обдумывая эту тайну, если бы ее не прервала служанка, которая подбежала к ней со следующими словами, — Миледи, к вам посетитель.

Ибронка повернулась и сказала, — Прошу прощения, Клари — Клари, если читатель не понял, было имя служанки, — но я никак не могу понять, каким образом у меня может быть посетитель, когда ясно, что здесь никого нет. И, тем не менее, я еще больше не могу понять, как у меня не может быть посетителя, когда я своими глазами видела мужчину на лошади, и видела его настолько отчетливо, что, на самом деле, могу подробно описать даже лошадь, на которой он ехал. Теперь ты видишь, Клари, что я совершенно растеряна.

— Ну, миледи, я думаю, что смогу избавить вас от растерянности при помощи трех слов.

— Как, ты можешь? Уверяю тебя, что я будут тебе вечно благодарна, если ты это сделаешь.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Я слушаю Клари, но, прошу тебя, говори немедленно, так как я думаю, что умру, если не пойму этого как можно скорее.

— Тогда вот: дверь для прислуги.

— Как, он у двери для прислуги?

— Точно.

— Но, если так, он Текла?

— В точности, миледи. Он Текла.

— Но почему Текла хочет видеть меня?

— Он утверждает, миледи, что он посланец.

— Посланец?

— Да, миледи.

— Тогда у него есть послание?

— Ваше Лордство совершенно точно поняло меня.

— Но от кого это послание?

— О, что до этого?

— Да?

— Я уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Тогда, — сказала Ибронка, подавив свое разочарование и успев подумать о том, что лучше такой посетитель, чем никакого, и втайне надеясь, что, по меньшей мере, это послание от какого-нибудь экстравагантного принца, или от похитителя, требующего выкуп за пленника, или еще что-нибудь интересное, — приведи посланника ко мне и я выслушаю его послание.

— Как пожелает Ваше Лордство.

Клари вышла привести посланника, и Ибронка, как можно точнее вспомнив, как ее мать принимала послания, села в любимое кресло матери, положила руки на колени и, когда служанка вернулась с Теклой, величественно кивнула ему и сказала, — Ну, милейший, где же это знаменитое послание?

Текла, рыжеволосый человек примерно девятисот лет, поклонился ей и сказал, — Миледи, это от вашей матери, и она говорит…

— Как, от моей матери?

— Да, миледи,

— Очень хорошо. И что она говорит?

— Миледи, она сказала, чтобы вы собирали чемоданы и готовились к поездке.

— Как, к поездке? — воскликнула Ибронка, и ее сердце внезапно забилось быстрее.

Текла утвердительно поклонился.

— Но, поездке куда? И когда я должна уехать? И как я буду путешествовать?

— О, что до этого…

— Да?

— Уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всех на свете.

— Что это? Ты не знаешь?

— Я невежественен как человек с Востока, уверяю вас.

— Но как я буду путешествовать, если не знаю всего этого.

— Если Ваше Лордство захочет узнать мое мнение…

— О, если тебе есть что сказать, говори, я с удовольствием выслушаю тебя.

— Тогда вот, что я хотел сказать: я считаю, что, возможно, ответы на некоторые из ваших вопросов находятся в письме, которое мне поручили вам вручить.

— Как, у тебя есть письмо?

— Точно.

— Тогда дай его мне.

— Я немедленно сделаю это, если вы захотите.

— Да, немедленно.

Текла поклонился, открыл свою дорожную сумку и вынул оттуда свиток пергамента, который был как запечатан, так и перевязан красной ленточкой. С поклоном он протянул его, а Ибронка выхватила его из руки Теклы, сорвала ленточку и сломала печать. Так как, согласно нашему обычаю, мы всегда стараемся, по возможности, приводить текст таких сообщений, мы не отступим от своего обычая и сейчас: «Моя дорогая дочь», — было написано там, — «вам необходимо немедленно отправляться в дорогу. Я хочу, чтобы вы взяли то, что требуется для достаточно долгой поездки, и ожидали караван Его Светлости Герцога Кана, который пройдет через Лоримель через один или два дня; Герцог согласился разрешить вам ехать с этим караваном. Вы должны оставаться с караваном, пока он не достигнет побережья, недалеко от Хартра, после чего вам придется найти другой караван и вместе с ним ехать на восток до города Адриланки, также расположенного на берегу. Там вы найдете нашего родственника, Лорда Шеллара, Барона Эльбона, который будет извещен о вашем приезде, и предоставит вам место, в которым вы будете жить до того времени, пока я опять не свяжусь с вами.

Мы не в состоянии, как бы мы этого не хотели, заставить читателя полностью осознать, какой эффект это письмо произвело на Ибронку; тем не менее читатель должен помнить, что эта юная девушка родилась после Катастрофы Адрона, и что на всем протяжении ее короткой жизни ей внушали, что нет и никогда не будет возможности для того сорта приключений, о которых мечтают юные Дзурлорды и которыми наслаждаются взрослые Дзуры. Быть может это покажется странным читателю, живущему в наше счастливое время, который привык считать годы Междуцарствия переполненными такими приключениями; действительно, нам представляется, что конец Междуцарствия послужил концом любым опасностям и романтическим приключениям, которые питали мечты молодежи о действии и вдохновляли их; и тем не менее невозможно отрицать, что тому, кто жил в это время, казалось, что именно сама Империя обеспечивала структуру и фон, внутри которых можно было завоевать славу, и что опасности того времени, безусловно угрожавшие жизни и здоровью, были бедного и презренного сорта; к тому же не было Императора, перед которым можно было предстать и получить награду за рыцарство. Другими словами, опасности того времени считались обыденными и неинтересными, с которыми нельзя было ничего поделать; так что приходилось оставаться дома, чтобы избежать унизительной смерти, которая ничего не могла добавить к чести или престижу.

Для Ибронки, которой не только дали разрешение, но, на самом деле, приказали выйти из дома и окунуться в то, что была за его пределами, это было равнозначно утверждению, что она, возможно, неправа, и надежда на приключения еще не покинула этот мир.

Прошло несколько мгновений, в течении которых Ибронка не делала ничего, но только предавалась счастливым мыслям, в конце которых она сказала посланнику, — Передай моей матери, что я поняла ее инструкции и буквально последую им. А ты, Клари, сходи к мальчику-конюшему и скажи ему приготовить Трики для путешествия, после чего упакуй мой чемодан, так как я должна ехать в Лоримель и там ждать караван, о котором моя мать говорит в этом письме. Кстати, начисти мои сапоги.

— Как, начистить ваши сапоги, миледи?

— Да, точно.

— Перед началом поездки?

— Да, так как во всех историях, которые я читала, лакеям приказывают начистить сапоги их хозяев перед началом приключения, так что и мы сделаем, как они.

— Как желает миледи, — сказала Клари, придержав свое мнение при себе, как и должна действовать хорошая служанка.

Текла, имя которого, увы, не появилось ни в одной из летописей того времени, уехал, а Клари без единого слова жалобы бросилась выполнять возложенные на нее поручения. Ибронка, оставшись одна, отправилась в свой гардероб, нашла одежду, подходящую для леди Дзур, отправляющуюся в свое первое путешествие, взяла меч с ножнами, плащ путешественника из черной шерсти и шляпу с пером, после чего тщательно изучила себя в зеркале размером с нее саму, висевшем в комнате.

— Ну, Ибронка, — сказала она сама себе, — ты начинаешь свой путь, и, честно говоря, выглядишь весьма неплохо. — Все еще глядя в зеркало, она распустила свои волосы, которые волной упали на ее плечи и опустила руку на рукоятку меча тем жестом, который однажды видела у своей матери, когда та поспорила с соседом, который использовал то, что Сенния назвала «неподходящей лексикой» по поводу убийства какой-то овцы. Ибронка решила, что жест ей нравится и поэтому стоит использовать его; приняв решение, она отвернулась от зеркала и пошла посмотреть, приготовила ли Клари ее чемодан.

На самом деле Клари была более чем готова. Не только чемодан был упакован, но и сама служанка переоделась в одежду, подходящую для путешествия, а также собрала небольшой мешок, на котором, как и на чемодане, были крючки и его можно было легко подвесить к седлу.

— Что это? — сказала Ибронка. — Ты оделась для путешествия, Клари?

— Да, миледи. Я оделась для путешествия.

— Да, но я хочу знать почему ты оделась для путешествия.

— Почему? Потому что я ожидаю, что буду путешествовать, миледи.

— Ты? Путешествовать? Куда?

— С Вашим Лордством, — просто сказала Клари.

— Как, ты хочешь путешествовать вместе со мной?

— Признаюсь, миледи, что это и есть моя мысль.

— То есть ты думаешь, что когда я уеду, ты поедешь со мной?

— Да, миледи.

— Но почему?

— Ваше Лордство делает мне честь и спрашивает меня, почему я считаю, что буду сопровождать вас в вашем путешествии?

— Да, это именно то, что я хочу знать.

— Ну, чтобы служить Вашему Лордству, как я это делала последние несколько лет.

— Да, но ты служанка, а не лакей!

— И что с того?

— То есть ты хочешь служить мне во время путешествия?

— Если Ваше Лордство будет так добро, я не хотела бы ничего лучшего.

— Но…что скажет Ее Высочество моя мать?

— Что она скажет? Ну, я думаю, что Ее Высочество будет очень довольна.

— Клянусь перьями Феникса! Ты так думаешь?

— Абсолютно.

Ибронка обдумала эту новую мысль, потом сказала, — Я согласна, что будет приятно видеть знакомое лицо во время путешествия, и, более того, будет очень хорошо получать помощь время от времени, но я не знаю, что ты будешь делать между приключениями. — Читатель должен понимать, что Ибронка имела о приключениях весьма смутное и неполное представление; тем не менее мы должны добавить, в ее защиту, что несмотря на то, что она хорошо понимала это, ее это не пугало ни в малейшей степени и не удерживало от стремления вперед.

Добрая Текла, Клари, поклонилась после слов Ибронки, резонно приняв их как знак, что она может идти; потом она сказала, — Я пойду и оседлаю пони. Я имею в виду гнедого, Корка.

Ибронка кивнула, соглашаясь с ее словами, и сказала, — Ну, если так, возьми мой чемодан и в дорогу.

— Как, даже не позавтракав, миледи? Подумайте сами: до Лоримели где-то три или четыре часа, и по дороге поесть негде. Более того, мне нужно приготовить запасы для путешествия, на случай, если еда в караване окажется неподходящей для нас.

Ибронка, хотя и всем сердцем рвущаяся в дорогу, не смогла найти изъянов в этом плане, так что она добродушно сказала, — Очень хорошо, но я прошу тебя поторопиться.

— Я буду как молния, миледи.

— Хорошо, Клари, так как если ты будешь медленной, я стану громом.

Клари улыбнулась шутке своей хозяйки, которая сделала ей честь, тоже засмеявшись, и умчалась заканчивать приготовления к путешествию.

Двадцать Третья Глава Как Ибронка повстречала Рёаану, и как они обсуждали, кому и за кого можно разрешить сражаться

Пока достойная Клари готовится к путешествию, мы надеемся, что читатель разрешит нам сказать два слова об этой девушке, которая так неожиданно стала частью нашей истории. Она родилась примерно сто пятьдесят или сто шестьдесят лет назад, дальше на юге, в месте, которое до Катастрофы Адрона было портовым городом Хартр, который мы уже упоминали, но ныне было крошечной рыбачьей деревушкой, и, более того, в котором каждый год становилось все труднее ловить рыбу, в основном из-за постоянного ухудшения состояния рыболовных судов, построенных еще до Катастрофы, и отсутствия техники для постройки новых. Когда жизнь в деревне стала совершенно невыносимой, вся семья Клари — то есть двадцати однолетняя Клари, ее мать, отец, два старших брата и младшая сестра — двинулись на север, надеясь найти там средства к жизни. К тому времени, когда они добрались до герцогства Река Черная Птица, Клари было уже тридцать пять, а ее семья сократилась до матери и одного из старших братьев, Сенния обнаружила всех их, когда они ловили рыбу в реке Черная Птица. На самом деле их обнаружили благодаря аромату жарящейся рыбы, которую мама Клари готовила так, как это принято на Юге: отделяла кости, резала получившееся филе на тонкие полоски, обваливала их в муке и обжаривала на масле, после чего подавала с соусом из томатов, соли и черного перца, и добавляла немного свежих зеленых бобов.

Сенния, попробовав рыбу, на что она имела право, так как семья была схвачена в принадлежавшей ей области, немедленно наняла женщину своей кухаркой, а мальчика — конюшим.

Несколькими годами позже, единственный оставшийся брат Клари стал жертвой той самой вспышки Чумы, которая унесла и мужа Сеннии, а еще через несколько лет Клари предоставили ответственную должность служанки, что повлекло за собой и уход за юной Ибронкой, хотя это никогда не была сказано прямо.

Поскольку мы ввели ее в нашу историю, то, с разрешения читателя, мы быстро набросаем ее внешность. Начнем с того, что у нее было круглое лицо Дома Теклы; в ее случае очень приятной формы, с блестящими умными глазами, которые не были ни круглыми ни широко расставленными, высокий для Теклы лоб. И хотя у нее не было ни рук или ног аристократа, она была весьма привлекательной девушкой, для любого из ее Дома.

Пони был оседлан в кратчайшее время, и Клари приготовила запасы еды — для чего она должна была пойти на кухню, где воспользовалась случаем и обменялась прощальными слезами со своей матерью в ходе сцены, на которую мы накинем вуаль из уважения к чувствам, которых у Теклы ничуть не меньше, чем у кого-нибудь другого.

Когда все дела были закончены, путешественницы уселись на своих лошадей — Клари прямо в седло, а Ибронка воспользовалась помощью подставки — и отправились в путь. И только когда они, следуя дороге, обогнули особняк и проезжали мимо двух камней, Хергера и Бергера, Ибронке пришло в голову, что надо попрощаться со своим домом, так как она понимала — таким образом, как понимает юность, то есть умом, но не сердцем — что может никогда вновь не увидеть место, в котором выросла. Потом она нетерпеливо посмотрела вперед.

— Миледи, — сказала Клари.

Ибронка повернула голову. — Ну?

— Я прошу прошения, что говорю это, но если вы будете и дальше гнать вашу лошадь в таком темпе, она умрет прежде, чем мы сделаем полдороги до Лоримеля, не говоря уже об Адриланке, которая, я верю, намного дальше.

Ибронка вздохнула и натянула поводья своей лошади, после чего дальше они ехали с более разумной скоростью, и через несколько часов оказались в Лоримели, деревушке, которая могла похвастаться тремя или четырьмя домами, причем один из них был трактиром, рынком и почтой, и которая, что было более важно, вытянулась вдоль Большой Северо-Западной Дороги, которая когда-то бежала не прерываясь от Гор Канефтали до Адриланки, все шестьсот лиг, и по которой все еще можно было проехать большую часть этого расстояния, хотя многие из мостов исчезли и уцелело так мало каменной мостовой, что поездка по ней в дождливый сезон была сопряжена с множеством трудностей.

Ибронка знала трактир, так как была в нем один или два раза вместе со своей матерью, но в первый раз она пришла в него с намерением снять комнату — на самом деле эта ночь должна была стать первой, которую она собиралась провести далеко от дома, за исключением нескольких случаев, когда она ночевала в горах под открытым небом. Хозяин немедленно узнал ее, и настоял на том, чтобы дать ей свою лучшую комнату, так как хотел похвастаться, но, увы, мы должны с сожалением заметить, что хвастаться было нечем. Тем не менее, Ибронка пришла от нее в восторг намного больший, чем заслуживали мокрые стены, набитые плохой соломой матрацы, съеденные молью покрывала и некоторое количество незваных насекомых. Одним словом Ибронка была очарована. Клари, не разделяя восторг своей хозяйки, тем не менее приняла ее с невысказанным желанием, чтобы караван пришел как можно раньше. Оглядев свою спальню, Ибронка поторопилась вниз в общий зал, так как она хорошо знала, что приключения чаще всего начинаются в общих залах трактиров, а она, как читатель без сомнения осознал, была больше чем обеспокоена, чтобы приключения наконец начались.

И тут ее постигло разочарование: общий зал был совершенно пуст, за исключением одного Теклы, который негромко храпел в углу, и двух торговцев, по виду Креот, которые тихо обсуждали что-то в другом углу. Ибронка попросила для себя бокал вина, и за то время, что прикончила его, пришла к заключению, что здесь не произойдет ничего интересного, после чего отступила к комфорту, который могла произвести ее кровать, и присоединилась к достойной Клари, которая уже издавала тихие звуки, постелив себе на полу. Мы пренебрегли бы нашим долгом историка, если бы не указали, что, когда она уже улеглась в кровать, смесь из возбуждения и неудобства кровати мешала ей уснуть в течении нескольких часов, тем не менее, когда в конце концов она призвала сон, то спала глубоко и достаточно громко, вплоть до следующего утра, когда она проснулась от громких звуков, которые, насколько можно бы судить, шли из улицы прямо под ее окнами.

В одно мгновение она выпрыгнула из кровати и, выглянув в окно, увидела, что звуки были не большим, не меньшим, как звоном мечей, а два человека, по виду Драконлорды, кружили вокруг друг друга и с энтузиазмом пытались разрезать на части своего противника достаточно длинными мечами, пока толпа, которая тоже состояла из Драконлордов, стояла так близко от поединка, насколько позволяла безопасность и узость улицы.

— Это дуэль? — спросила Клари, которая, очевидно, также проснулась.

— Не могу сказать, — ответила Ибронка, пожав плечами. — Это или дуэль, или просто ссора.

— Не вижу большой разницы, — заметила философствующая Текла.

— Ба! Помоги мне одеться; я должна спуститься вниз.

— Очень хорошо, — сказала Клари, которая хорошо знала юную леди Дзур и даже не пыталась отговаривать ее.

Ибронка быстро оделась и, едва успев прихватить оружие, бросилась вниз по лестнице; но, увы, было уже поздно: когда она вылетела из двери трактира, сталь закончила свою смертельную песню, и, действительно, один из Драконлордов лежал вытянувшись в полный рост на земле, в то время как другой все еще стоял в боевой позиции, наблюдая за поверженным соперником, чтобы убедиться, что он больше не встанет.

— Хвастун, — тихонько сказала сама себе Ибронка.

Она повернулась к мужчине, стоявшему рядом с ней, Драконлорду с могучим сложением и невероятно длинными руками. — Скажите мне, милорд, из-за чего они сражались?

Мужчина пожал плечами, не глядя на нее, и сказал, — Девчонка, конечно. Из-за чего еще могут драться солдаты друг с другом, а не с общим врагом?

— Как, девчонка?

Солдат что-то пробормотал и посмотрел на нее, потом посмотрел опять, на этот раз более заинтересованно, что заставило Ибронку слегка покраснеть, а ее мысли отправиться в направлении, в котором они прежде никогда не ходили — то есть Ибронке никогда не случалось подумать о том, что за девушек можно сражаться; хотя, разумеется, она считала, что однажды сумеет завоевать какого-нибудь симпатичного мальчика, положив других претенденток на его любовь на землю (и, лучше всего, победив их всех одновременно), но мысль о мужчине, сражающемся за нее, не приходила ей в голову даже в самых дерзновенных мечтах. И тем не менее, когда именно так и произошло, она решила, что, по-видимому, такой бой является безусловным комплиментом, который, может быть, можно и одобрить.

— Ну? — сказала она. — Где же эта знаменитая девушка?

Солдат, с которым она разговаривала, опять что-то пробормотал и сделал жест головой. Ибронка, посмотрев в указанном направлении, увидела стройную девушку с хорошеньким личиком, одетую в цвета Дома Тиасы, но на ее лице было выражение глубокой печали и даже страдания.

— Да, — подумала Ибронка, — если эта девушка стоит того, чтобы за нее сражались, я должна познакомиться с ней. — Приняв такое решение, она немедленно начала выполнять его, пройдя мимо нескольких солдат, которые начали собираться вокруг победителя, чтобы поздравить его и предложить помощь. Ибронка встала перед девушкой, которая на вид была примерно ее возраста, и, отвесив небрежный поклон, сказала, — Как вас зовут?

Тиаса даже не заметила ее, так как она, не отрываясь, глядела на Драконлорда, который все еще лежал лицом вниз, не двигаясь, и можно было видеть, как из-под него текла кровь. Тем не менее девушка прошептала, — Рёаана из Трех Сезонов.

— Хорошо, Рёаана из Трех Сезонов, я Ибронка из Река Черная Птица, и я хотела бы знать, действительно ли они сражались из-за вас.

Тиаса в первый раз поглядела на нее, и Ибронка смогла увидеть, что ее глаза были очень широко открыты, после чего она — то есть Рёаана — быстро кивнула головой и опять перевела взгляд на павшего солдата.

— Но, — сказала Ибронка, — как это случилось?

Рёаана опять посмотрела на нее, потом сказала, — Вы хотите знать это?

— Я думаю, что да. Видите ли, я спросила.

— Да, это правда.

— И тогда?

— Один солдат сделал некие предположения, которые другой нашел оскорбительными, так что они начали спорить, а результаты спора вы можете видеть прямо сейчас.

— А кто победил, оскорбитель или защитник?

— Защитник.

— Это справедливо. И тем не менее…

— Что тем не менее?

— Вы, кажется, глубоко опечалены.

— Мадам, я никогда не видела, как один человек убивает другого.

— Как, никогда?

— Никогда. А вы?

— Ну, — сказала Ибронка, — теперь, когда вы упомянули это, признаюсь, что я тоже. На самом деле я не видела и этого убийства тоже, так как появилась слишком поздно. И, тем не менее, я не верю, что на меня это произвело бы такое же впечатление, как на вас.

— Возможно, — сказала Рёаана. — Но вы Дзур, а я Тиаса.

— Да, в вашем наблюдении много справедливого. Но скажите мне, на что это похоже, когда мужчины сражаются за вас?

— Лично мне было все равно, — быстро сказала Тиаса.

— Ибронка кивнула. — Вот это и удивило меня. Я верю, что сражаться самому намного лучше.

— Я думаю, что именно так и должно быть.

Как раз в этот момент на черной лошади прискакала леди Дракон с офицерской отметкой на воротнике, которая с легкостью, порожденной долгой практикой, спрыгнула на землю и сказала, — Кто-нибудь из вас сейчас расскажет мне, что здесь произошло.

Присутствующие быстро объяснили происходившее офицеру, которая бросила на бедную Рёаану скучающий взор, и сказала, — Как Джорем?

— Я не верю, что он переживет этот час, мадам, — ответил один из солдат.

Офицер нахмурилась. — Хорошо. Сержант, покажите мне тело.

— Да, мадам, — сказал другой солдат. — А как насчет того, чтобы написать его имя и…

— Я присмотрю за этим, — прервала она его. Потом она внимательно оглядела все вокруг, и ее взгляд остановился на Ибронке, после чего она сказала, — Кто вы такая?

Ибронка, уязвленная повелительным тоном голоса офицера, сказала, — Я? Я Ибронка из Река Черная Птица, и моя мать…

— Принцесса Сенния, — прервала ее офицер. — Я знаю ее, и мы ожидали вас. Вы готовы?

Теперь Ибронка была не только уязвлена, ни и сконфужена. — Как, готова?

— Да. Его Светлость Герцог Кана сообщил нам, что вы, по желанию Ее Высочества Принцессы, будете путешествовать с нами.

— И тем не менее, мадам, — ответила Ибронка, — я думала, что должна дождаться каравана.

— Да, это мы и есть. Караван за нами, а мы часть его охраны.

— А, — сказала леди Дзур. — Я не знала об охране. Как вы понимаете, я не нуждаюсь ни в какой охране.

Что-то похожее на улыбку прошло через лицо офицера. — Да, возможно, — сказала она, — но, в любом случае, мы здесь, и если вы собираетесь путешествовать с караваном, то, хотите вы того или нет, окажетесь под нашей защитой.

Ибронка кивнула и сказала, — Тогда я немедленно седлаю лошадь и через несколько мгновений я и моя служанка будем готовы.

— Очень хорошо, — сказала офицер и вздохнула, пробормотав самой себе что-то о том, что теперь у нее есть две спорщицы.

Спустя несколько минут Ибронка, сидевшая на Трики, причем ее чемодан свисал с седла, а Клари ехала за ней слева, обнаружила, что она находится прямо за солдатами и едет к голове каравана. Она немедленно пристроилась рядом с Рёааной и спросила, — А что имела в виду офицер, когда сказала, что у нее есть две спорщицы?

— Как, вы не знаете? — спросила Тиаса.

— Даю слово, я знаю об этом меньше всех на свете.

— Ну, офицер хотела сказать, что я довольно симпатичная.

— Да, это правда, и что с того?

— Так что теперь ей придется спорить с двумя симпатичными девушками, которые находятся под ее командованием. Она считает, что это послужит источником множества проблем для нее, типа той, какая произошла в том городе, через который мы только что проехали.

— Лоримели.

— Да.

— Ну, я понимаю, и считаю, что получила комплимент, определенного сорта.

— Да, и он вам понравился?

— Вы хотите знать,понравился ли он мне? Ну, я думаю, что скажу пару слов этой драконишке прежде, чем путешествие окончится.

— Как, слов?

— Да, слов того же сорта, который использовали солдаты, сражавшиеся из-за вас.

— Пожалуйста, прошу вас, не напоминайте мне об этом.

Ибронка пожала плечами. — Ну хорошо, обещаю. Хотя я спрашиваю себя, почему присутствие хорошеньких мальчиков не производит такой же эффект, как присутствие симпатичных девушек. В конце концов их домогаются ничуть не меньше.

— О, в этом что-то есть, — сказала Тиаса. — Вот только…

— Ну?

— Допустим вам будет приятно сражаться за мальчика, но самому мальчику понравится ли то, что вы сражаетесь за него?

— Вы знаете, я никогда не рассматривала этот вопрос в таком свете.

— И я тоже, до сегодняшнего дня.

— Ну, я должна допустить, что мальчики вряд ли заинтересуются девушками, которым нравится сражаться, не важно за кого, — сказала Ибронка, как следует обдумав вопрос.

— Я думаю, что вы правы.

— Рёаана, я хочу сказать вам одну вещь.

— Да, Ибронка? Что вы хотите сказать мне?

— Вот что. Увидев вас в первый раз, и поняв, что из-за вас сражаются, я подумала, что вы мне не нравитесь. И тем не менее…

— И тем не менее?

— Мне кажется, что я испытываю определенную симпатию к вам.

— Откровенно признаюсь, что я почувствовала то же самое по отношению к вам, Ибронка, в том числе и потому, что мы обе в одинаковом положении.

— Да, это правда. Тогда, почему бы нам на стать друзьями?

— Если вы хотите. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Дело сделано, теперь мы друзья, по меньшей мере так долго, как мы путешествуем вместе, а может быть и дальше, кто знает?

— Кстати, куда ты стремишься?

— В Адриланку. А ты?

— Я? Клянусь перьями Феникса! Я стремлюсь к приключениям!

Двадцать Четвертая Глава Как, в конце концов, из тени выходит таинственная Зарика, появление которой сопровождается бурными дискуссиями и солидной долей новых идей, задумок и планов

Когда дневной свет осветил восточный склон Горы Дзур, Пиро проснулся, причем события последних нескольких дней заполняли все его мысли, оставив ему состояние полной растерянности и предчувствие новых неожиданностей. Какое-то время он лежал, пытаясь привести мысли в порядок и осознать все, что произошло, но потом пришел к заключению, что лучше побыстрее позавтракать, а подумать можно и попозже. Приняв решение, он встал, оделся и вышел в холл, откуда после некоторого числа неверных поворотов и возвращений обратно, все-таки сумел добраться до гостиной, в которой повстречался с Чародейкой. Однако, прежде чем он на самом деле вошел в комнату, он услышал голоса, и, как и любой Тиаса, будучи от рождения крайне любопытным, остановился на мгновение, чтобы послушать разговор.

Один из голосов он немедленно узнал, так как он принадлежал Текле Мике, слуге Тазендры.

— Как ты видишь этот конец, — говорил Мика, — можно использовать, чтобы защититься и отбить атаку противника; даже тяжелый меч не в состоянии пробить или сломать дерево — вот это следы таких попыток. Конечно, чтобы защититься от рапиры, я предпочитаю перевернуть ее и держать вот таким способом, после чего клинок врага застревает между ножек, и, после самого легчайшего поворота, вылетает из руки и враг остается безоружным, а бывали случаи, когда клинок ломался; более того, я в состоянии из этого положения просто бросить ее вперед, особенно в лицо врага.

— Ну, как мне представляется, большое дело овладеть этим искусством.

— О, так оно и есть, уверяю тебя.

— И я откровенно признаюсь, что восхищаюсь твоей храбростью, которая мне кажется ничуть не меньшей, чем у Дзурлорда.

— Ну, признаюсь, на службе у моей хозяйки бывали ситуации, когда добрый запас храбрости был не менее необходим, чем умение зашнуровать камзол.

— Да, я понимаю.

— И — но подожди, я слышу, как кто-то идет… Я совершенно уверен в этом, так как, видишь ли, во время тех переделок, в которые мы с моей хозяйкой попадали, бывали случаи, когда пара острых ушей — это было все, что стояло между тобой и бесцеремонной смертью, так что я так натренировал свои уши, что они реагируют на малейший шум.

Конечно, услышанный им звук произвел Пиро, который, услышав вполне достаточно, пошел дальше к комнате, в которой находился Мика. Когда он вошел Мика, который все еще держал в руке табуретку, встал и глубоко поклонился, также сделал и его собеседник, которым был не кто иной, как Лар.

— Что это? — сказал Пиро. — Ты обучаешь его?

— Да, милорд, — ответил Мика. — То есть я объясняю ему, как пользоваться табуреткой, оружием, с которым довольно неплохо знаком.

— Да, действительно, — сказал Пиро — Я знаю о табуретке, так как много раз слышал, как мой отец говорил о ней.

Мика просто просиял при этом свидетельстве о том, что Кааврен помнит о его собственных подвигах, и взглянул на Лара, как если бы хотел сказать, — Вот доказательство всего того, что я говорил тебе.

— А это, — продолжал Пиро, указывая на предмет, о котором шла речь, — та самая табуретка, о которой я слышал столько историй?

— Увы, нет, — сказал Мика. — Это недавно приобретенная замена.

— А, — сказал Виконт. — Но я надеюсь, по меньшей мере, что твое предыдущее оружие получило честную отставку?

— Самую что ни на есть, — сказала Текла. — Оно было использовано, чтобы заменить мне часть левой ноги, которую, увы, я потерял, служа моей хозяйке.

— И моему отцу, насколько я помню его рассказ, — сказал Пиро.

Мика поклонился, признавая его правоту.

Потом Пиро обратился к Лару, сказав, — Ты должен слушать все, что тебе говорит этот достойный человек, Лар, так как нет сомнений, что мой отец и его друзья никогда не выжили бы во всех этих приключениях, если бы им не служили храбрые и умные лакеи, вроде нашего доброго Мики.

Лар поклонился и поклялся сам себе, что найдет возможность показать свою храбрость перед Пиро при первом же представившемся случае; Мика, одновременно, решил, что он даст поджарить себя живым за юного Тиасу, если только понадобится. Но тут Мика, со свойственной ему скоростью мышления, сообразил, что скорее всего в ближайшие несколько часов такого шанса не представится, так что, возможно, будет лучше, если он сумеет услужить ему другим способом, поэтому он сказал, — Быть может милорд захочет этим утром выпить кляву, вместе с чем-нибудь более существенным?

— Признаюсь, клява сделала бы меня счастливейшим человеком на свете.

— Очень хорошо. Пошли Лар, и я покажу тебе как варить кляву для юного джентльмена.

— А, — сказал Лар. — Но что касается клявы, я хорошо знаю, как варить ее. Более того, возможно я смогу показать тебе пару трюков этого тонкого искусства, которые ты, быть может, не знаешь.

— Ты так думаешь? Пошли и посмотрим.

И двое Текл вышли из комнаты бок о бок, дав возможность развеселившемуся Пиро спуститься в умывальню, где он вымыл лицо, почистил зубы при помощи зубной щетки и вообще занялся теми делами, которые всякий, от дворянина до простолюдина, должен выполнять каждый день. Описание такого рода вещей обычно опускается в романах, а опускаются они по самой простой причине: каждый ежедневно делает их, и мало чего можно узнать даже из самого подробного описания; мнение, которое мы полностью разделяем. На самом деле мы включили описание «утренних дел» только из-за следующих причин: во-первых, мы показываем, что знаем все эти «дела» и выполняем их сами, как и всякое человеческое существо; во-вторых мы утверждаем, что не наш страх перед такими дискуссиями мешает нам упоминать о них, но, скорее, наше беспристрастное суждение о том, что мы ничего не выиграем от такого рода описаний; и последнее, что, держа все эти причины в уме, мы никогда больше не упомянем об этом предмете.

Закончив «дела», о которых мы упоминали в нашем предыдущем абзаце, юный Пиро вернулся в гостиную только для того, чтобы обнаружить, что его уже ждет чашка великолепно приготовленной клявы, и не только вместе с изрядной порцией крема и меда, как он предпочитал ее, но и с подарком в виде ваниллы, которую он особенно любил. В добавлении к кляве на столе перед ним стояла корзинка с воздушными кексами, кувшинчиками с маслом и медом, и различными сортами варенья, так что единственная трудность, которую ему предстояло разрешить — выбрать, какие из этих деликатесов попробовать, а какие, с сожалением, оставить не распробованными, так как его аппетит, ничуть не меньший, чем положено нормальному молодому человеку, имел все-таки границы.

Пока он ел, к нему присоединилась сама Тазендра, громко позвавшая Мику, который исчез на кухне, пока Пиро ел. Достойный слуга немедленно появился и быстро обеспечил свою хозяйку клявой и бисквитами, которые она принялась засовывать в себя в таком хорошем темпе, что какое-то время было не до разговоров.

Когда Пиро ощутил, что он удовлетворен, он потянулся и довольно вздохнул, — Ну, — сказал он, — я верю, что с еще одним стаканом такой клявы, мы будем готовы восстанавливать Империю.

— Замечательно, — сказала Тазендра с набитым ртом. — Что до меня, то мне потребуется еще немного бисквитов, после чего, клянусь лошадью, я буду готова помогать вам.

— Тогда, моя добрая Дзур, после того, как мы закончим, мы пустимся в дорогу и сделаем это.

— Как, вы так думаете? — серьезно сказала Тазендра.

Пиро, который попытался пошутить, смутился, когда Тазендра не поняла его шутки, так что он прочистил горло и сказал, — Ну, возможно, стоит подождать остальных.

Тазендра кивнула и сказала, — Да, это будет самое лучшее, так как, по моему, Зарика еще не хочет уезжать.

— О, в таком случае мы точно обязаны подождать ее.

— Я рада, что вы так думаете.

Лар, доказывая свое мастерство слуги, появился посмотреть не нужно ли чего-нибудь еще в то самое мгновение, когда Пиро закончил свою кляву. Потом Лар исчез и, по причинам, про которые историк должен признаться, что находится в полном неведении, спустя минуту появился Мика с требуемым напитком, приготовленным в точности так, как предпочитал его Пиро. Вскоре после этого появилась сама Чародейка. Пиро и Тазендра встали и поклонились ей. Она ответила на их приветствие и спросила, — Где Китраан?

— Поздно лег спать, — сказал Пиро.

— Хорошо, но пришло время его разбудить, так как сегодня необходимо составить планы.

— Ага! Планы! — сказала Тазендра.

— Точно.

В двери появился Тукко и посмотрел на Сетру, которая сделала жест глазами и головой, на что Тукко ответил кивком и опять исчез. Короткое время спустя к ним присоединился Китраан, в точности в тот момент, когда появился Лар с клявой. Драконлорд что-то тихо промычал, выпил кляву и закрыл глаза. Потом он открыл их, прочистил горло и отчетливо произнес, — Доброе утро.

Остальные в свою очередь пожелали ему доброго утра, после чего Сетра встала и сказала, — Подождите меня здесь, пожалуйста, — и вышла из комнаты

— Хорошо, — сказал Китраан. — Что мы собираемся делать сегодня?

— Планы, — сказала Тазендра.

Китраан пожал плечами. — Хорошо, — сказал он.

— Я спрашиваю себя, как скоро нам надо будет уехать, — сказал Пиро.

— Уехать? — спросил Китраан. — Па, да мы только что приехали.

— Верно, — сказал Тиаса. — Но я просто спрашиваю сам себя.

— Я тоже умею задавать вопросы, — сказала Тазендра.

На это нечего было возразить, поэтому все сидели молча и сосредоточились на кляве и, в некоторых случаях, на кексах, пока не вернулась Чародейка. Подойдя к двери, она остановилась в дверном проеме и сказала, — Мои друзья, есть кое-кто, кого я хочу вам представить.

Китраан, Тазендра и Пиро немедленно встали, ожидая. Сетра отступила в сторону и сказала, — Это Леди Зарика, из Дома Феникса.

Когда та, которую звали Зарика, вошла в комнату, двое из трех поклонились. То есть Тазендра поклонилась так, как того заслуживает Принцесса из Дома Феникса; Китраан поклонился так, как того заслуживает та, кто может стать следующей Императрицей; Пиро начал было кланяться, но остановился, поднял голову и с отвисшей от удивления челюстью крикнул, — Зивра!

В ответ Феникс робко улыбнулась Пиро и сказала, — Да.

Автор надеется, что в этом случае захватил читателя врасплох — то есть читатель был поражен ничуть не меньше Пиро — но хочет указать, что рассказ, который мы имеем честь предложить читателю, является, по меньшей мере в этом отношении, точным воспроизведением произошедших исторических событий. Мы признаемся, однако, что очень и очень вероятно, что читатель опередил нас и заранее знал, кто скрывается под именем Зарики. Если это как раз тот самый случай, мы, тем не менее, настаиваем, что, если читатель и знал, кто появится из-под мантии Феникса, то Пиро нет.

В ответ на обмен репликами, о которых мы только что упомянули, Тазендра повернулась к нему и сказала, — Как, вы знаете эту леди?

— И под другим именем? — добавил Китраан.

— Клянусь лошадью! Я так и думаю, — сказал Пиро. — Мы выросли вместе и были друзьями большую часть моей жизни, хотя эта жизнь возможно и коротка в масштабах истории, но это единственная жизнь, которую я знаю.

— Да, — сказал Китраан, — это по меньшей мере объясняет почему из всех людей именно вы были приглашены таинственным Фениксом.

— Да, эта проблема решена, но многие другие нет.

— Да, и это правда, — сказала Зивра — или, как ее на самом деле звали, Зарика. — Но подойдите и обнимите меня, мой друг. Я уже некоторое время хотела встретиться с вами, но была крайне занята уроками с суровым учителем. — Эти слова сопровождались взглядом на Чародейку, которая приняла их, наклонив голову.

Пиро бросился вперед и обнял своего друга, говоря, — Простите мне мое изумление, но — вы! Феникс! И Принцесса!

— Ну, — сказала Зарика, — должна сказать откровенно, что это поразило меня не меньше, чем вас. На самом деле я должна напоминать себе об этом каждый день, и тем не менее иногда спрашиваю себя, не была ли последняя неделя сном, от которого я могу проснуться в любой момент.

— Но скажите мне, если можете, как это случилось? Если вы помните, во время нашего последнего разговора были некоторые опасения, что вас посылают, чтобы выдать замуж.

— Да, так и будет, мой дорогой друг, — сказала Зарика. — Но я собираюсь выйти замуж не за человека, а за Орб — если Фортуна будет за нас, и мы сумеем вернуть его.

— О, что касается Фортуны, у меня нет никакого понятия о ее капризах. Но мой друг Китраан и я сделаем все, что в наших силах, и я буду очень удивлен, если Леди Тазендра сделает меньше. И, тем не менее, я все еще хотел бы узнать…

— И вы узнаете, мой друг. Пойдемте, сядем все вместе, как мы это делали в старые времена встреч с нашими другими друзьями, и я расскажу вам всем мою историю.

— Это в точности то, что я хочу, — сказал Пиро, садясь и собираясь внимательно слушать. Все остальные сделали то же самое, за исключением Сетры, которая попросила извинить ее и пообещала скоро вернуться. Как только Зарика села, рядом с ней появился Тукко с дымящейся чашкой клявы в руке, после чего слуга исчез.

— Тогда начнем, — сказала Зарика.

— Да, да, — сказал Пиро. — Конечно начинайте.

— История, мой друг Пиро, начинается в тот момент, когда ваш отец убедил моего отца отослать мою мать из города Драгейра, и она едва успела избежать Катастрофы. Тем не менее после моего рождения она прожила недолго, хотя было ли причиной этого осложнения после родов, чума, бандиты или что-нибудь совсем другое, я не знаю. Но я знаю, что Сетра Лавоуд знала обо мне, и, хотя она никогда не говорила ничего, я подозреваю, что именно ее руку я постоянно чувствовала, когда жила у моих приемных родителей в Адриланке.

— Они знали, кто вы?

— Нет, — сказала Зарика. — Сетра рассказала мне, что они не знали ничего, за исключением того, что я сирота, и что они должны будут передать меня Чародейке, как только она позовет меня.

— Очень хорошо, они ничего не знали. Что потом?

— Все это время они воспитывали меня, до тех пор пока Сетра Лавоуд не решила, что время пришло, после чего она послала за мной, и я услышала что-то об этом несколько недель назад, и немедленно рассказала вам, так что вы должны это помнить.

— Помнить! Как, неужели вы думаете, что я мог это забыть?

— Потом, в то самое утро, когда я должна была выехать, мне сообщили направление, в котором я должна ехать.

— Да, хорошо иметь направление. А что было дальше?

— А дальше, спустя три или четыре часа, я повстречалась со своим спутником, он ждал меня на дороге.

— Да, хорошо иметь и спутника.

— О, она была очень мила, уверяю вас.

— Да, а потом?

— А потом, проехав вместе два дня, она открыла мне, что на самом деле она Сетра Младшая, и ее послали, чтобы привезти меня на Гору Дзур.

— Да, ничего не скажешь, в случае опасности у вас была бы мощная поддержка. Кстати, а вы повстречали кого-нибудь по дороге?

— Очень мало. Но, как вы и сказали, у меня была мощная поддержка.

— Так что вы приехали?

— За хорошее время: весь путь занял только восемь дней!

— Да, это действительно хорошее время.

— И с того времени…

— Да, с того времени?

— Я учу.

— Но что вы учите?

— Что же еще, как не умение выжить на Дорогах Мертвых?

Когда эти слова были произнесены, оказалось, что Пиро даже не в состоянии подавить дрожь; тем не менее он сумел не дать эмоциям отразиться на его лице. Он повернулся, поймал взгляд Китраана и тихо сказал ему, — Мы действительно собираемся сделать это.

Китраан кивнул ему с таким видом, как если бы та же самая мысль пришла к нему в голову в тот же самый момент. Со своей стороны Зарика сказала, — Да, я верю, что мы готовы сделать это.

— Клянусь Богами! — сказала Тазендра. — Я, после всего, очень надеюсь на это.

Пиро улыбнулся так широко, как только мог, возможно даже шире, и сказал, — Моя дорогая Зивра — то есть Зарика — откровенно признаться я думал, что мы никогда больше не увидим один другого, но вместо этого скоро у нас будет приключение! Вместе! Что может быть лучше?

— Я не могу не согласиться с вами, — сказала Зарика, в свою очередь улыбаясь. — И, более того, приключение, в котором ставки до того высоки, что удовлетворят даже Дзурлорда!

— О, я согласна с этим, — сказала Тазендра.

— И я! — сказал Пиро.

Как раз в этом момент в дверь опять вошла Сетра Лавоуд, на этот раз в сопровождении Сетры Младшей, и принесла несколько свитков пергамента. Она подошла к длинному столу в заднем конце комнаты, и, отставив в сторону большинство из них, открыла и развернула один, используя стоявшую рядом кружку как вес, для того чтобы подавить естественное стремление пергамента, вызванное многими годами существования в виде свитка, свернуться к концу.

— Идите сюда, — позвала она остальных. — У меня здесь несколько карт. Давайте составим план нашей компании.

— Нет никаких сомнений, что это надо сделать, — сказал Пиро, вставая и подходя к столу.

Они все собрались вокруг карты, и Сетра указала своим пальцем вниз и сказала, — Мы находимся здесь.

— Да? — сказала Тазендра. — И все таки…

— Ну?

— Ваш палец указывает на место на столе, а не на карту.

— Да, моя дорогая. Дело в том, что на этой карте нет Горы Дзур. Но, если бы карта была немного длиннее, она была бы, и именно в том месте, куда я указываю. Теперь вы поняли?

— О да, только…

— Только?

— Как жаль, что делают такие короткие карты.

— Да, это действительно так, моя дорогая. Но давайте продолжим…

— Да, да, конечно. Продолжим.

— Итак, мы находимся на полпути между Рекой Адриланка и Восточной Рекой. Любая из них подходила бы вам, если бы надо было ехать на юг, но, так уж получилось, вам надо ехать на север.

— И? — спросил Пиро.

— И это означает, что вы не сможете воспользоваться реками.

— В любом случае вы не сможете использовать Адриланку, так как течение в ней слишком быстрое, чтобы плыть против него. Хотя, правда, в Восточной Реке течение намного медленнее, на ней есть слишком много мест, где вам придется нести лодку на себе. Таким образом вы не выиграете много времени.

— Да, — сказал Китраан, — а что вы скажете о дорогах?

Для ответа Сетра перенесла палец в точку, находящуюся радом с краем карты. — Вот дорога, которая идет через джунгли, здесь, и пересекает Восточную Реку вот здесь, где есть хороший брод. Потом дорога поворачивает на восток к Мелкому Морю, но если вы продолжите ехать на север до этого места, вы достигните места, где вы найдете другую дорогу, которая ведет через джунгли вплоть до рыночного города Вилдер, а это означает, что вы окажитесь на краю Пушты, по которой лошади могут ехать в любом направлении, не обращая внимания на дороги.

— Да, а какое направление наше? — сказала Тазендра.

— На север и слегка на восток. Вы можете встретить племя котов-кентавров недалеко оттуда, но они крайне редко бывают враждебны, если им не давать для этого причину.

— О, мы не дадим им никаких причин, — сказала Зарика.

— Так будет лучше всего, — сказала Чародейка. — Затем вы продолжите ехать на север, пока не достигните гор, вот здесь.

Тазендра начала было говорить, но потом просто пожала плечами. — Да, — сказала Сетра, — я знаю, я опять на столе. Но на этот раз, вы видите, у меня есть еще одна карта.

— А! — сказала Тазендра. — Еще одна карта.

— Точно.

Она скатала первую карту и расстелила вторую, которая была меньше первой и казалась древнее, тем не менее детали на ней были все еще ясно видны и понятны.

— Как вы можете видеть, — сказала она, — вы пойдете вдоль подножия Восточных Гор, но не заходя в них. Здесь вам надо быть особенно осторожными, так как в этих горах действуют шайки очень жестоких бандитов.

— Мы будем осторожны, — сказал Китраан.

Тазендра пожала плечами, как если бы хотела сказать, что волноваться по поводу сражений с бандитами просто смешно.

— Здесь, — продолжала Чародейка, — вы опять окажетесь на берегу Восточной Реки, и вы пойдете вдоль нее так, что она будет от вас по левую руку, вплоть до этого места, где вы опять пересечете ее.

— Но как мы пересечем ее? — спросила Зарика.

— О, что до этого, когда-то здесь был мост, но, не исключено, что его больше нет.

— И тогда?

— Тогда вам придется найти лодки, или соорудить плоты. Но вы будете около нижних склонов Горы Классор, которые густо заросли лесом, так что вы без труда найдете дерево для плотов.

— Кстати, — заметил Китраан, — нам придется взять с собой топоры.

— Очень хорошо, — сказал Пиро. — Согласен, нам нужны топоры.

— Что еще? — спросила Зарика.

В ответ Чародейка скатала карту и расстелила другую, самую большую из всех.

— Здесь, — сказала она, — место, где вы пересечете Восточную Реку. Отсюда, как вы видите, надо проехать совсем немного миль до подножия Пепельных Гор. Вы едете дальше, сюда, пока не доедете до этой точки, а отсюда вы спускаетесь, пока не окажетесь на берегу Кровавой Реки, по которой вы идете в Долину Серого Тумана, а отсюда рукой подать до Водопада Врат Смерти.

— Хорошо, а что потом? — сказал Пиро, который спросил только для того, чтобы показать, что эти имена не испугали его.

— Потом Зарика спустится туда, и, как мы надеемся, вернется обратно с Орбом. А вы все возвращаетесь на Гору Дзур.

Чародейка выпрямилась и сказала, — Итак, я предлагаю этот путь. У кого-нибудь есть какие-то вопросы?

Пиро прочистил горло и сказал, — Да, на самом деле у меня возник один вопрос, пока мы все слушали.

— Если вы спросите его, я постараюсь ответить.

— Тогда вот мой вопрос: описывая дорогу, которой мы поедем, вы, как мне показалось, все время использовали слово вы.

— А, так вы отметили это?

— Я более, чем отметил, я обратил на это самое пристальное внимание.

— Вы знаете, — сказала Тазендра, — я тоже отметила это обстоятельство.

— Но, — сказала Чародейка, — это не что иное, как наблюдение. Но ведь у вас есть и вопрос?

— О, конечно. И очень значительный вопрос.

— Хорошо, спрашивайте.

— Я сейчас задам его.

— Очень хорошо.

— То, что вы постоянно использовали вы, не говорит ли о том, что вы сами не будете участвовать в нашем путешествии?

— Да, в точности, — сказала Чародейка. — Вы совершенно точно поняли, что я имела в виду.

— Просто замечательно, — заметила Тазендра, — как много всего связано с таким маленьким словом.

— Да, но, — сказал Пиро, — вы же понимаете, что ваше присутствие было бы полезно во время пути.

— И, я понимаю это, — сказала Сетра.

— И?

— Увы, это невозможно.

— Как, невозможно?

— Или, скорее, нежелательно.

— И тем не менее…

— Если вы преуспеете — то есть если Зарика сумеет добыть Орб — некоторые силы немедленно узнают об этом. На самом деле существуют некоторые сложные и тонкие иллюзии — и изрядная доля везения — которые удерживают их далеко от этого мира, но, когда Орб уйдет, эти иллюзии уйдут вместе с ним. Из Горы Дзур я, может быть, сумею отбросить их.

— А, — сказал Пиро, у которого возникло чувство, что он не в состоянии понять более подробное объяснение, и, следовательно, лучше больше не спрашивать.

— Может быть? — сказала Зарика. — Вы сказали, что может быть сумеете отбросить их?

— Да, точно, — сказала Чародейка.

— Хорошо, но…

— Да?

— Что будет, если вы не сумеете?

— О, если я не сумею…

— Да?

— Тогда, без всякого сомнения, они уничтожат вас, заберут Орб себе и подчинят себе этот мир.

— И тем не менее…

— Но вам не надо беспокоиться об этом, моя дорогая Феникс.

— Как, не беспокоиться об этом?

— Ни в малейшей степени.

— Хорошо, но почему это не должно меня беспокоить?

— По самой лучшей причине на свете, моя дорогая: потому что вы все равно не сможете ничего сделать с этим.

— Да, это причина, в любом случае. И тем не менее…

— Да?

— Я не убеждена.

Чародейка пожала плечами.

— Но в конце концов, — беспечно сказала Тазендра, — вас могут убить только один раз, максимум два.

Зарика быстро повернулась к ней, сказав, — Мадам, я прошу вас поверить мне, что меня не заботит моя жизнь; спасибо Фортуне, я родилась не обделенной мужеством. То, что беспокоит меня — моя миссии. Вы же понимаете, что передо мной стоит задача восстановить Империю — Империю, вы понимаете, мадам? Я думаю, что задача настолько важна, что стоит задать несколько вопросов, которые помогут ее выполнить. Если вы не согласны, скажите это прямо, и мы посмотрим, что мы сможем с этим сделать.

Тазендра, со своей стороны, взглянула на девушку Феникс с чем-то вроде блеска в глазах, и сказала, — Клянусь богами, я не сомневаюсь в вашей храбрости; надеюсь, что и вы не сомневаетесь в моей преданности. Поэтому, если мы понимаем друг друга, я прошу вас погасить два факела, которые сейчас горят в ваших глазах, и продемонстрировать немного вежливости, которая подходит для того, кто готов отдать свою жизнь как за вас, так и за дело, которому мы посвятили себя.

Зарика встала, поклонилась Тазендре и сказала, — Прошу прошения, если я неправильно поняла вас, и, конечно, в любом случае я не могу сердиться на вас; вы же знаете, насколько я благодарна за то, что у меня есть ваша сильна рука, которая всегда готова поддержать меня.

— Но тогда, — сказал Китраан, — если Чародейка — здесь он поклонился леди, которую упомянул, — не будет сопровождать нас, то, возможно, было бы неплохо знать, кто будет.

Сетра Лавоуд кивнула. — Очень хороший вопрос, — сказала она.

— Вы так думаете? — спросил Китраан. — Ну, тогда я польщен.

— Да, — сказала Чародейка, — это хороший вопрос, и, на самом деле, я отвечу на него.

— Ага. Ну, если вы ответите на него, я выслушаю ответ, и, думаю, мои друзья тоже с удовольствием услышат его.

— Надеюсь на это. Тогда вот ответ: в добавлении к Зарике у нас есть вы, Китраан, вы, Пиро и Тазендра.

— Да, конечно, — сказал Пиро. — Но это все?

— Ни в коем случае. У нас еще есть ваши лакеи.

— Хорошо, но кто-нибудь еще?

Чародейка пожала плечами и сказала, — Если Дракон, Дзур и Тиаса не смогут доставить Феникса к Водопаду Врат Смерти, я просто не в состоянии понять, кто еще сможет помочь в этом.

— Итак, — сказал Китраан, — вы считаете, что больше не требуется ничьей помощи?

— Больше может быть только армия, а это привлечет к вам нежелательное внимание.

— Внимание? — спросила Зарика.

— Есть некоторое количество удачливых предводителей армий, которые спят и видят как восстановить Империю, а самим стать Императорами. Некоторые из них, возможно, пропустят Зарику, узнав о ее происхождении и целях. Зато другие точно нет.

Зарика кивнула и сказала, — Очень хорошо, я поняла.

— Итак, — сказала Тазендра. — У нас есть армия, у нас есть цель. Что еще осталось?

— Ну, нам надо выбрать благоприятное время для отъезда, — сказала Сетра Младшая, которая, согласно своему обыкновению, мало говорила.

— Всегда хорошо, когда начинаешь путешествие, — согласилась Тазендра.

— И, — продолжала Сетра, — я уже сделала это. Сегодня утром я раскинула карты.

— И?

— Послезавтра, ровно в полдень.

Зарика пожала плечами. — Это последнее, о чем бы я позаботилась, но, уж если есть гадание, тогда нам ни в коем случае не повредит, если мы сможем заставить как можно больше удачи работать на нас.

— Это и мое мнение, тоже, — сказала Тазендра.

— Тогда, — сказал Китраан, — у нас есть еще по меньшей мере два дня чтобы приготовить все, что надо для путешествию.

— И отдохнуть, прежде чем мы начнем, — сказал Пиро.

— И изучить карты, — сказала Зарика.

— И отточить наши мечи, — сказала Тазендра, — так как я буду более, чем удивлена, если они нам не понадобятся.

Двадцать Пятая Глава Как пирологист Тевна вышел на сцену, чтобы сыграть небольшую, но значительную роль в Истории

Хорошо известно, что мгновения исторической драмы освещают новым светом как людей, так и ситуации — то есть место человека по отношению к обстоятельствам высвечивается, изменяется и, в целом, проясняется. Это верно в общем случае — то есть для больших масс людей; и верно в частном — то есть для личности, которую мы выбрали, чтобы сфокусировать на ней свое внимание. Многие из тех, кто казался важным, в такие моменты доказали, что они совершено незначительны; в то время как другие, до того совершенно незаметные, вылетают вперед на сцену истории и проверяются под ярким светом рампы, где добродетели и недостатки так же видны, как если бы их рассматривали через стекла Баронессы Холдра. На самом деле можно даже сказать, что кризис исторического размера является лучшим способом определить настоящий характер того, кто хочет занять место в памяти расы. Мимоходом мы упомянем, что в точности по этой самой причине историк, как и автор исторических романов, посвящает свою энергию ситуациям с высшим накалом страстей и героям, которые стоят перед лицом смертельной опасности: в то время как некоторые критики порицают любовь к «приключениям» со стороны авторов и читающей публики, тем не менее нет другого времени, когда можно так ясно разглядеть человеческую душу или исторические обстоятельства; и если историк или художник не в состоянии осветить душу, для какой цели он вообще взялся за перо?

Что же лежит в душе у тех, кто заслужил внимание историка? Что мы в состоянии найти в сердце тех моментов в истории, когда собравшееся напряжение встречает нестерпимое давление? Чтобы ответить на эти вопросы мы направим внимание читателя на храброго Кааврена, которого мы оставили некоторое время назад, говорящего «до свиданья» своему старому другу Пэлу, и уже сказавшему «до свиданья» своему единственному сыну, которого он послал чтобы сделать то, что храбрый Тиаса больше был неспособен сделать сам.

Через несколько дней после того, как Пэл уехал, Кааврен глядел на море с террасы на южной стороне Замка Уайткрест — вид океана-моря, с его бесконечным разнообразием повторяющимся, волнующимся, ломающимся и возникающим снова тем же самым бытием всегда приводил его в настроение меланхолии, смешанном с гордостью, и это соответствовало последним мыслям Кааврена. Будучи погруженный в эти самые мысли, в которые, мы надеемся, читатель разрешит нам больше не вторгаться, так как мы уже набросали их общие контуры, Кааврен был прерван поварихой, которой приходилось работать привратником, подавать вино и исполнять еще по меньшей мере дюжину других обязанностей по дому.

— Милорд? — колеблясь начала служанка.

Кааврен медленно повернул голову, не подавая виду, что испуган. — Что там такое? — сказал он.

— Милорд, есть кое-кто, кто спрашивает, дома ли вы.

— Кое-кто? — сказал Кааврен. — Пойми, что сказав «кое-кто» ты сообщила мне слишком мало информации. Так мало, что я, фактически, не в состоянии определить, должен ли я допустить этого спрашивающего ко мне, или, напротив, потребовать, чтобы ты сочинила какую-нибудь вежливую ложь — которую тебе, как Текле, разрешено говорить — и не мешать моему уединению. — Мы могли бы назвать себя недобросовестным историком, если бы не упомянули, что тон Кааврена указывал на определенную апатию, как если бы ему было все равно, какой ответ он получит на свой вопрос.

— А, милорд, вы хотите, чтобы я сообщила вам больше информации об этом спрашивающем?

— Ты абсолютно точно угадала смысл моих слов.

— Тогда я расскажу вам о нем побольше.

— И в это самое мгновение, надеюсь.

— Да, милорд, в это самое мгновение.

— Хорошо, начинай.

— Он одет в совершенно серую одежду.

— Как, серую?

— Да, милорд, как я уже имела честь сказать вам.

— Тогда он, быть может, Джарег?

— Что до этого…

— Ну?

— На правом плече его плаща есть нашивка, указывающая на то, что он Тиаса.

— Ага! Из моего собственного Дома?

— В точности, милорд. И, если мне будет разрешено выразить свое мнение, основанное на моем собственном суждении…

— Ну?

— Его черты лица как раз такие, какими обладают Тиасы.

— Возможно. Но почему тогда он носит серое?

— Из-за его профессии, милорд.

— Его профессии?

— В точности.

— И что это за профессия?

— Он говорит, что он пирологист.

— Ага! То есть он носит серое, потому что это подходящая одежда для пирологиста.

— Так он дал мне понять, милорд.

— Хорошо, это объясняет все.

— Я очень рада, милорд.

Но Кааврен еще не закончил, — Все, за исключением одного вопроса.

— Милорд, тем не менее остался еще один вопрос?

— Только один.

— Милорд, если вы сделаете мне честь и зададите его, я обещаю, что отвечу на него, если смогу.

— Очень хорошо, вот мой вопрос: Что такое пирологист?

— О, что до этого…

— Да, что это?

— Я должна признаться, что не имею ни малейшего понятия, милорд.

— Понимаю, — сказал Кааврен. — Хорошо, а у этого пирологиста есть имя?

— О, действительно, у него оно есть и очень хорошее, милорд. Он называет себя Тевной.

— Ну, кажется, что это имя, по меньшей мере, менее темное, чем его занятие. И этот Тевна хочет увидеться именно со мной?

— С вами, да, или с Графиней.

— Ага. С одним из нас? Тогда почему, хотел бы я знать, ты пришла ко мне, когда ты знаешь, что я мало интересуюсь делами графства, а ты должна понимать, или сделать вывод, что его дело касается именно этого?

— Милорд, прошу, поверьте мне, сначала я пошла к Графине.

— И?

— Она плохо себя чувствует, милорд; или она была такой, когда я говорила с ней, хотя за то время, пока я имела честь беседовать с Вашим Лордством, она, быть может, почувствовала себя лучше, и я буду счастлива проверить это, если вы хотите.

Кааврен вздохнул. — Приведи этого Тевну ко мне, а потом, если возможно, принеси нам чего-нибудь освежающего. Белого, и не слишком сильного. И немного бисквитов.

— Я немедленно займусь этим, милорд.

Повариха отправилась выполнять поручение и вскоре вернулась, объявив, — Сэр Тевна из Расколотого Каньона.

Кааврен встал, поклонился и внимательно оглядел незнакомца — так как, хотя с годами душевный жар Кааврена расплылся и растаял, будьте уверены, что взгляд, которым он привык оценивать каждого и всякого, получавшего доступ к Императору, был верен и остер, как и тогда. Итак он увидел мужчину почти двух тысяч лет, с узкими глазами и тонкими губами, типичными для Тиасы, но одетым, как и сказала повариха, во все серое; тем не менее свою одежду он носил с определенным достоинством, что даже напомнило Кааврену его друга Айрича. Именно это достоинство, как и обычные требования этикета, заставили Кааврена встать более проворно, чем он обычно делал, постоянно находясь в состоянии физической и умственной депрессии, а также низко поклониться, после чего он указал на кресло, в которое его посетитель мог сесть.

— Добро пожаловать, соплеменник, — сказал он. — Приветствую вас к Уайткресте. Ваша семья, если я правильно расслышал, происходит из Расколотого Каньона? Я, сам, из Кастлрока из Сороннаха, около истоков реки Йенди.

— А, неужели? В таком случае вы должны принадлежать семейству Шеллоубэнкс.

— Верно, Шеллоубэнкс и Дегуин.

— Ага, замечательно, так как, видите ли, мой отец считал клан Дегуинов своими кузенами, а один из двоюродных дедушек моей матери был женат на Сенду, которые — я уверен, что вы это знаете — являются отпрысками Шеллоубэнксов.

— Да, верно. И вы также можете отметить, что Графиня Уайткрест, моя жена, которая, без сомнения, через короткое время будет иметь честь встретиться с вами, получила свое имя, Даро, от младшей дочери кузины из клана Амзель, которые, если я не ошибаюсь, являются вашими близкими родственниками, так первый лорд Расколотого Каньона был братом первой леди Амзель, а они оба являются потомками Герцогини Форпикс.

— Да, истинная правда.

— Теперь, учитывая наши близкое родство, я рад вам вдвойне и надеюсь, что вы насладитесь посещением нашего замка. Кстати…

— Да, соплеменник?

— Не скажите ли вы мне, если можете, чему я обязан чести принимать вас?

Тевна поднял свой стакан (который появился во время этого обмена любезностями, но мы решили не упоминать этот факт, потому что не желали, чтобы читатель узнал информацию, обнаружившуюся в ходе разговора, даже на мгновение позже) и сказал, — Я с удовольствием сообщу вам причину моего визита, но я должен заранее предупредить вас, что мое дело не доставит вам ни радости ни веселья.

— Тогда это очень серьезное дело?

— Я сожалею, но должен сказать, что так оно и есть.

— Тогда, тем более, я хотел бы, чтобы вы почувствовали себя как можно более удобно, и тогда мне, в любом случае, будет легче услышать те неприятности, которые сопровождают любой серьезный разговор.

— Поверьте мне, я высоко ценю ваше желание.

— Тогда скажите мне, что привело вас в Уайткрест?

— Чума, — коротко сказал Тевна.

Кааврен аккуратно поставил свой стакан с вином на стол рядом с правым локтем. С того же самого стола он взял льняную салфетку, которой привык промокать губы, потом опять положил ее на стол и сказал, — Чума.

Тевна мрачно кивнул.

— Вы понимаете, — сказал Кааврен, — что когда мы говорим о Чуме, никакие шутки неуместны.

— Я рад, что вы понимаете это.

— Я более, чем понимаю это, так как я много раз видел ее: распухший язык, безразличный взгляд, постоянная испарина, краснота на коже. Я видел ее, так как кто в наше время может жить в большом городе и не видеть ее? Я надеюсь, что она прошла сорок лет назад, и больше не будет тревожить нас.

— Может быть, что и не будет, но, тем не менее…

— Что тем не менее?

— Есть признаки.

— Что за признаки?

— Те самые, которые вы только что так хорошо описали, вот только…

— Да?

— Только они еще не видны.

— Вы должны объясниться, — сказал Кааврен, — каким образом вы видите признаки, которые еще не видны; вы, надеюсь, понимаете, что это в высшей степени необычно. На самом деле даже более, чем необычно: это странно.

— Я могу очень просто ответить на ваш вопрос, дорогой соплеменник.

— И?

— Вот ответ: я провидец.

— Как, провидец?

— Точно.

— То есть вы можете видеть будущее?

— В отдельных случаях.

— Каких случаях?

— В тех случаях, когда я занимаюсь своим основным делом. Как раз недавно у меня было видение: я видел Адриланку, и в ней мертвого человека с симптомами чумы.

— У вас бывают видения, когда вы занимались своим основным делом? То есть в тех случаях, когда вы действуете как пирологист?

— Вы абсолютно точно поняли меня.

— Может быть и так, мой дорогой Тевна, вот только…

— Да?

— Только я никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не имел чести слышать слово «пирологист», так что следовательно…

— Да? Следовательно?

— Следовательно я не имею понятия, что оно означает.

— Как, вы не знаете, что означает «пирологист»?

— Я знаю об этом меньше всех на свете, уверяю вас.

— То есть вы не знаете, что делает пирологист?

— Я невежествен, как человек с Востока.

— Тогда вы были бы не против, если бы я рассказал вам?

— Я не желал бы ничего лучшего.

— Итак я могу это сделать.

— Черепки и осколки, я верю, что уже целый час не прошу вас ни о чем другом.

— Вот вам ответ: пирологист — это человек, который сжигает тела мертвых.

— Вы сжигаете тела мертвых?

Тевна утвердительно кивнул.

— Но, простите меня, соплеменник, почему вы делаете это?

— Было установлено, что Чума часто путешествует от мертвого тела того, кто стал его жертвой, к живым телам тех, кто находится рядом с ним. Однако, если тело быстро сжигается, вместе с одеждой, нижней одеждой и вообще любыми вещами, которые были близко…

— Да, и если это сделать?

— Тогда тело больше не будет распространять Чуму. И, более того, иногда у меня бывают видения в пламени.

— А это правдивые видения?

Тевна не ответил на этот вопрос немедленно; вместо этого он уставился на пол, но, как показалось Кааврену, видел он не пол, а что-то другое, далекое отсюда. Наконец он поднял взгляд и сказал, — Иногда они ошибаются. Но как-то раз я решил, что видение лживо.

— И?

— И я не пошел в рыбацкую деревню, в которую направляло меня мое видение. Этой деревни больше нет: все купцы, крестьяне, их жены и дети умерли от Чумы.

Кааврен какое-то время изучал своего гостя; потом просто сказал, — Я отвечал за безопасность последнего Императора, который был убит, когда я охранял его.

— А, — сказал Тевна. — Тогда вы понимаете.

— Я думаю, что да, — сказал Кааврен.

— И тогда вы должны понять, почему, начиная с того самого дня…

— Да, начиная с того самого дня?

— Начиная с того самого дня я удвоил свои усилия, старался быть там, где я могу быть полезным; выполнять задачу, назначенную мне судьбой и делать все, что в моих силах для того, чтобы помешать этому случиться опять. Это, как вы понимаете, своеобразное искупление моей вины. Нет сомнения, что вы чувствуете что-то подобное.

— Я мог бы, вот только…

— Да?

— Нет другого Императора.

— А. Я не подумал об этом обстоятельстве.

— Видите ли, это добавляет определенные трудности.

— Да, вы правы, — сказал пирологист.

Тогда Кааврен прочистил горло и сказал, — Но, соплеменник, у вас должна быть какая-то причина из-за которой вы пришли сюда; скажите мне, что это.

— Но, прошу прощения, и думаю, что уже сделал это.

— Совсем нет.

— Совсем нет?

— На самом деле нет.

— И тем не менее…

— Вы объяснили, почему вы приехали в Адриланку, но не почему вы пришли сюда, в Поместье Уайткрест.

— О, что до этого…

— Ну?

— Я могу объяснить прямо сейчас.

— Если вы сделаете это, я вам буду крайне признателен.

— Тогда вот.

— Я внимательно слушаю.

— Я должен получить определенные разрешения от Графа для того, чтобы выполнить свои обязанности, и некоторую помощь, которая позволит мне выполнить мою работу, ну и, вдобавок, хотя это неделикатно, я чувствую, что мне требуется некоторая сумма, чтобы поддерживать мое существование.

— А! Вот теперь я понял.

— И?

— Я пошлю за леди моей женой, Графиней Уайткрест, и она, я уверен, урегулирует все детали к вашему полному удовлетворению.

Кааврен, всегда верный своему слову, послал за Даро, и она, на этот раз чувствуя себя вполне здоровой, быстро пришла на террасу, где Кааврен поцеловал ей руку и представил ее так, как представляют далеких родственников, то есть рассказал ей о различных уровнях родства их всех троих, после чего объяснил миссию Тевны. Как только Даро выслушала все это, ее лицо стало серьезным и даже печальным, и она сказала, — Да, конечно я сделаю все, что возможно; я видела, что может сделать Чума.

— Поверьте мне, Графиня, — сказал Тевна, — я уже вам благодарен, а те, чьи жизни вы можете спасти, будут благодарны вам еще больше. — Он вынул из своей рубашки несколько свитков, перевязанных синей шелковой ленточкой. Потом, попросив и получив перо, чернила, бумагу и песок, развязал ленточку и выбрал несколько из документов, что-то написал на них опытной рукой и представил Даро на подпись.

Некоторое время она изучала эти документы. Тевна прочистил горло и сказал, — Эти бумаги, Графиня, передают мне на следующий месяц кое-что из вашей власти — в частности все то, что касается погребения мертвых. В добавление к этому там говорится, что вы оплатите все издержки, которые потребуются для моей работы, и заплатите мне вознаграждение.

Она кивнула, опять перечитала бумаги и написала на них свое имя, после чего приложила личную и родовую печати, и торжественно вернула их Тевне.

— Итак, — сказала она, — теперь вы можете идти в город и, поскольку эти бумаги дают вам такое право, потребовать тела умерших у их родственников, а потом сжечь их.

— Я буду внимательно осматривать эти тела и определять, есть ли опасность; и только в том случае, когда она действительно есть, я совершу над ними огненное очищение.

— Очень хорошо, — сказала она. — Я понимаю. Это печально, но необходимо.

— Вы абсолютно правы, — сказал Тевна. — Чтобы сохранить жизнь живых, мы используем пламя, которое очистит мертвых.

— И, — сказала Даро, — то, что мы делаем, правильно.

Тевна кивнул и сказал, — Теперь я должен идти и немедленно заняться своей работой.

— Напротив, — сказала Даро. — Я думаю, что вы обязаны остаться.

— Как, вы так думаете?

— Да, я убеждена в этом.

— И тем не менее…

— Что?

— В моей работе даже минута может многое изменить.

— Тогда, возможно, вы можете вернуться этим вечером.

— Я был бы очень рад, Графиня.

— Тогда мы ожидаем вас, чтобы пообедать вместе.

— Большая честь для меня.

С этими словами пирологист ушел.

Тевна немедленно отправился в город, где с радостью обнаружил, что то, в чем он видел вспышку Чумы, было, на самом деле, не больше чем смертью человека, вызванной неумеренным потреблением вина; к этому добавился спор с соседом, о том, кто должен отвечать за некоторые листья, упавшие с дерева на его двор; так что он умер от апоплексического удара, с ярко-красными щеками и носом. Если видение Тевны и было вызвано, более или менее прямо, ведьмой и хорошо знакомым нам Йенди, сам он никогда не узнал об этом. Несколькими часами позже он вернулся в Поместье Уайткрест с добрыми новостями.

Из этого читатель может заключить, что, на самом деле, Тевна пришел в Адриланку и ушел из нее не выполнив своей задачи — то есть огонь так и не был зажжен. Мы должны сказать, что это правда только в том случае, если читатель делает ошибку, думая о смысле событий в буквальных терминах — практика, возможно подходящая при чтении закона, но всегда подозрительная, когда читаешь историю, и даже глупая, когда читаешь роман. На самом деле он выполнил свою задачу, хотя и совсем по другому, чем, до прибытия в Адриланку, думал выполнить ее.

Повариха приготовила обед на троих, и, в честь такого случая, поджарила трех жирных куриц, которые приготовила с винным соусом и белыми грибами, добавив на гарнир некоторые быстро зажаренные овощи, приправленные луком и некоторыми другими растениями. Короче говоря, это была лучшая еда, которую Тевна ел за несколько последних лет, и он никак не мог остановиться, нахваливая как еду, так и гостеприимство хозяев. Когда, наконец, еда кончилась, все трое перешли в гостиную, где повариха приготовила им сладкие ягоды и апельсиновый ликер.

— Мой дорогой муж, — заметила Даро, — не кажется ли вам, что в комнате немного холодновато?

— Откровенно признаться я ощущаю это, — сказал Кааврен. — Но это меня не удивляет, так как, как вы видите, открытое окно глядит прямо в океан, сейчас довольно поздно и с моря дует весьма прохладный, хотя и приятный ветер, а также доносится освежающий запах, который я так полюбил за эти годы.

— Да, но сегодня у нас гость, и мы не можем разрешить ему замерзнуть.

— Да, это правда, и тем не менее, как вы видите, у нас есть поленья для камина; потребуется буквально несколько мгновений, чтобы зажечь огонь и нам всем будет тепло.

— Тогда давайте начнем — а, нет, подождите. Быть может наш гость хочет, чтобы честь зажечь огонь была предоставлена ему?

Тевна поклонился. — Я был бы очень счастлив, Графиня. На самом деле я должен сказать, что ничто не могло доставить мне большей радости, чем посещение этого замечательного города и то, что мне не надо зажигать никакой огонь, кроме этого.

Разговор во время обеда никаким образом не касался работы Тевны, но теперь, когда пирологист упомянул об этой теме, Кааврен сказал, — Разрешите мне сказать, мой дорогой соплеменник, что мы просто счастливы, узнав, что, по меньшей мере на этот раз, мы избежали вспышки Чумы.

Тевна быстро и умело разжег огонь, и несколько раз дунул на него, чтобы быть уверенным, что он хорошо горит; после чего вернулся в свое кресло, вымыл руки и кивнул Кааврену. — У меня довольно странная профессия, потому что я никогда не бываю более счастлив чем тогда, когда я узнаю, что мне не надо ей заниматься.

— Да, понимаю, — сказала Кааврен. — На самом деле, когда я был Капитаном гвардии Его Величества, я был счастливейшим человеком на свете, когда мне не было нужды что-то делать.

На это Даро слегка улыбнулась. — Я думаю, милорд муж, что то, что вы сказали, не совсем точно.

— Вы так думаете, миледи моя жена?

— Да, это мое мнение.

— Хорошо, давайте это рассмотрим. Почему вы так думаете?

— Потому что я имела честь видеть вас в такие времена, и я видела вас, когда вы были в величайшей опасности и в самый разгар рискованных приключений.

— Ну, и что с того?

— И мне кажется, что были намного счастливее, когда вам отовсюду грозила смерть.

— Ча! Вы так думаете?

— Я более чем думаю так, милорд, я убеждена в этом.

— И тем не менее мне кажется, что я не припоминаю, что был счастлив в эти мгновения.

— Вы не припоминаете? Тогда вернитесь в то время, когда Островитяне пытались высадиться на берегу, и вы были везде и повсюду, готовясь к защите, размещая резервы и договариваясь об условных сигналах.

— Да, это я помню.

— И я хорошо помню, милорд муж, я отчетливо помню, каким светом сияло ваше лицо в такие времена, как вы жили полной жизнью и наслаждались каждым мгновением.

— Да, верно.

— И значит?

— Значит есть кое-что в том, что вы сказали.

Даро улыбнулась.

— Но, — добавил Кааврен, — разве вы не видите, что сейчас нет настоящих дел?

— Вы думаете, что нет настоящих дел? — сказала Графиня.

— А вы не согласны?

— Да, не согласна.

— Ну, и какое дело вы считаете настоящим?

— Вот: я считаю, что готовятся серьезные дела.

— Серьезные дела?

— Ну, разве вы не послали нашего сына?

— Было невозможно отказать.

— Я считаю, что это предзнаменование.

— Возможно вы правы.

— О, я убеждена в этом.

— И следовательно?

— Следовательно готовятся серьезные дела, и вам нужно обязательно участвовать в них.

Кааврен покачал головой. — Нет, моя дорогая Графиня, я боюсь, что те времена, когда я участвовал в мало-мальски серьезных делах давно прошли.

— Ага, вы так думаете!

— Я уверен в этом.

Даро не ответила ему; она знала, что любые ее слова не сделают ничего хорошего. Поэтому она сделала единственную вещь, которую могла сделать: она бросила красноречивый взгляд на Тевну, пирологиста. Тевна, со своей стороны, увидел, что на него смотрят, и, более того, понял, что этот взгляд что-то означает. К чести Тевны этого взгляда, вместе с предыдущим разговором, оказалось достаточно, чтобы мгновенно понять, чего от него хотят.

— Хорошо, — сказал Тевна, отводя взгляд от Графини, переводя его не на Графа, а, скорее, на огонь. Таким образом показалось, что он скорее обращается к огню, а не к Кааврену, когда он сказал, — Я не хотел бы спорить с вами, мой дорогой соплеменник, но я не уверен, что сказанное вами правильно.

— Как, вы думаете, что я где-то ошибся?

Тевна отвернулся от камина, как если бы он увидел там то, что огонь должен был показать ему, и повернулся к Графу, сказав, — Да, есть некоторые вещи, о которых вы не подумали.

— Что ж, это возможно, никто не может обдумать все, наш ум не в состоянии охватить весь мир.

— И это несомненная правда, — сказал Тевна. — Так что выслушаете ли вы то, что я хочу вам сказать?

— Конечно выслушаю, и по двум причинам: во-первых из-за того, что все ваши слова наполнены глубоким смыслом; во-вторых вы одновременно и гость и соплеменник, и поэтому только из одной вежливости я в любом случае должен выслушать вас.

— Тогда вот то, что я хочу вам сказать.

— Уверяю вас, все мое внимание обращено только на вас.

Тевна хотел что-то сказать, но потом заколебался.

— Давайте, соплеменник, — сказал Кааврен. — Говорите все, что хотите.

— Хорошо, но я боюсь, что переступлю границы вежливости.

Кааврен пожал плечами. — Не имеет значения, я хочу выслушать ваше мнение.

— Очень хорошо, вот: я говорю вам, что вы до сих пор страдаете от боли.

— От боли?

— Да, мой дорогой хозяин. Ваша душа страдает от того, что вы считаете своим поражением, и это причиняет вам беспокойство. Я хорошо знаю эту боль, потому что она двойник моей собственной.

— Прошу прощения, но даже если то, что вы сказали, правда — а я не отрицаю этого — я не в состоянии увидеть, как это связано с нашим разговором?

— Вы не видите?

— Абсолютно, уверяю вас.

— Хорошо, я вам объясню.

— Очень хорошо. Я продолжаю слушать, пока вы будете делать это.

— Вот объяснение: есть одна вещь, которую боль, все равно душевная или физическая, всегда делает.

— И что это?

— Она обращает внимание страдающего внутрь него.

— Вы так думаете?

— Поверьте мне Граф; во время моей работы я видел множество людей, страдавших от боли, и у всех них одна вещь была общей — для них очень трудно было подумать о том, что происходило вокруг них, потому что телесная боль или страдания души всегда толкали их внимание внутрь себя; только когда у нас не болит ни тело ни душа, мы в состоянии ясно видеть мир вокруг нас.

Кааврен тщательно обдумал его слова; Даро, должны мы сказать, оставалась безмолвной, но самым внимательным образом слушала Тевну. Наконец Кааврен сказал, — Ну, похоже вы правы.

— Я убежден в этом. И, если я прав…

— Да, если?

— Тогда вы должны мне разрешить продолжать.

— Очень хорошо, продолжайте.

— Вот, это все, что осталось: поскольку вы страдаете от боли, вы не способны ясно видеть все, что происходит вокруг вас, и, поэтому, вы пропустили жизненно важный факт.

— Ага! Я пропустил какой-то факт?

— Я верю в это.

— Жизненно важный факт?

— Точно.

— Ну, и что же это за жизненно важный факт, который я пропустил?

— Вы хотите, чтобы я сказал вам?

— Не хотел бы ничего другого.

— Тогда вот: если ваша жена Графиня права, события, которые происходят в мире, больше вас.

— Ну, с этим я спорить не буду.

— Не будете?

— Совершенно.

— Но, подумайте сами, если они больше вас, тогда, мой дорогой соплеменник, ваша собственная боль и ваши собственные желания намного менее важны, чем они.

— Как, менее важны?

— Да, действительно. Они имеют значение для вас, и для тех, кто любит вас, но дальше этого не идут. Вы спросили себя, что вы можете сделать в великих событиях, которые начинаются сейчас, и ответили себе, что ничего. Но из-за того, что вы страдаете, вы неправильно поставили вопрос.

— Как, я неправильно поставил вопрос?

— Это мое мнение.

— Разве спросить, что я могу сделать, это неправильный вопрос?

— Целиком и полностью.

— Но тогда скажите мне, что я должен был спросить?

— Я сделаю это в следующее мгновение, если вы пожелаете.

— Я умираю от желания услышать его.

— Тогда я скажу вам.

— И будете совершенно правы, сделав это.

— Вот оно: вместо того, чтобы спрашивать, что вы можете сделать, вы должны были спросить, что нужно сделать.

Кааврен на мгновение задумался, потом сказал, — Различие, вы понимаете, слишком тонкое.

— Возможно тонкое, даже незначительное, но, как я считаю, очень важное.

— Вы так думаете?

— Более того, жизненно важное.

— Итак, вы считаете, что если я посмотрю на дела с другой точки зрения, я приду к другим заключениям?

— Да, и разве это случается редко? Посмотрим издали на человека, который держит меч в руке. Когда мы глядим на него одним способом, вы можете различить меч; взгляните иначе, и увидите только тонкую линию, а возможно не увидите вообще ничего.

— Да, в это вы правы, ничего не скажешь.

— И тем не менее, меч никуда не делся.

— Клянусь лошадью! Вы опять правы!

— Я очень рад, что мы сошлись во мнениях, мой дорогой соплеменник.

— Но что за вывод, к которому, как вы считаете, я должен придти, если я посмотрю на дело с другой точки зрения?

— О, что до этого…

— Ну?

— Я не могу сказать.

— А! Это очень плохо!

— И тем не менее…

— Ну?

— Я подозреваю…

— О, у вас есть подозрение?

— Точно. У меня есть подозрение.

— И?

— Я подозреваю, что вы должны перестать заботиться о вашей слабости и, вместо этого, вы должны начать действовать и делать то, что должно быть сделано.

— Ча! Но я никогда не был слишком хорош во многом, за исключением тех моментов, когда в моей руке был добрый меч.

— Ну, и это уже не мало.

— Возможно нет, но, тем не менее, это уже не так.

— Как, вы не можете взять в руку меч?

— Даю вам слово, что не в состоянии поднять мой старый меч, а еще меньше действовать им так, чтобы угрожать кому-либо другому.

— Хорошо, но что вы думаете об упражнениях?

— Упражнениях?

— Да. Для того, чтобы восстановить свою силу.

— Вы знаете, я не подумал о них.

— Напрасно.

Кааврен повернулся к Даро, с выражением изумления на лице. — Вы думаете, — сказал он, — что это возможно?

— Мой дорогой Граф, — сказала она, — я убеждена, что вы сможете сделать все то, что вы решите сделать.

— Ага, допустим. Но я никогда не мог сделать ничего хорошего без Айрича, Пэла и Тазендры.

— Пэла можно найти, я думаю, так как, когда был у нас, он оставил способ добраться до него.

— Да, верно.

— А что касается остальных ваших друзей…

— Да, что о них?

— Как только к вам вернется ваша сила, вы сможете послать за ними, или, если вы не знаете, где они, вы сможете поехать и найти их.

— Да, и это тоже чистая правда.

Кааврен посмотрел на свою ладонь. Он проверил ее с обоих сторон, как если бы хотел понять, осталась ли еще в ней какая-либо сила, на которую он может рассчитывать. Даро, как если бы читая его мысли, положила свою ладонь сверху на его, и, одновременно, улыбнулась Тевне.

— Никто не может сказать, — сказала она пирологисту, — что вы не достигли высот в своей профессии.

Тевна встал с кресла и поклонился ей.

Кааврен, похоже, не услышал этой реплики, но, вместо этого, глядел в огонь, размышляя, и языки пламени отражались в его глазах, как если бы, на самом деле, огонь пришел в них изнутри.

Двадцать Шестая Глава Как Пиро и его спутники совершили путешествие к Водопаду Врат Смерти, проехав мимо исторических мест

В Фермерский День поздней зимой 246-ого года Междуцарствия, Пиро, Китраан, Тазендра и Зарика, сопровождаемые Микой и Ларом, выехали из Горы Дзур по направлению к Водопаду Врат Смерти и Дорогам Мертвых. Вдобавок к своим лошадям они взяли с собой вьючную лошадь, на которую нагрузили одеяла, топоры, канат, точильный камень и веревки, инструменты, кожу, словом множество предметов, которые необходимы или желательны для долгого путешествия.

Зарика настояла на то, чтобы ехать впереди, и, из-за этого, никто не мог помешать Тазендре ехать рядом с ней. Пиро и Китраан ехали следом, а два лакея скакали сзади, ведя на поводу вьючную лошадь.

Первая часть их пути была достаточно приятна — они скакали на северо-восток, по направлению к Смеющейся Реке, по местности, которая раньше была густо усеяна фермами, хотя за последние два столетия лес начал требовать ее обратно.

— Вы знаете, — сказал Китраан, — что мы выехали в исключительно удачное время.

— Как так? — сказал Пиро.

— Ну, посмотрите, еще зима.

— Да, верно, но в этих широтах никогда не бывает слишком холодно.

— Точно. И мы путешествуем на север, не правда ли?

— Да, и если мы это делаем?

— Вот: к тому времени, когда мы достигнем более холодных климатических зон, там будет по меньшей мере весна, если не разгар лета, и таким образом мы избежим как самых сильных морозов, так и самой сильной жары.

— Да, понимаю.

— Это подарок судьбы, разве не так?

— Ну, если это предсказание, то, я думаю, хорошее.

— Нам не надо просить большего, чем это.

— Вы взяли с собой карты?

— Все. А почему вы спросили?

Китраан повернулся в седле и указал жестом на Гору Дзур, все еще нависавшую над ними. — Еще не поздно вернуться, если мы забыли что-то.

— А. Нет, карты у нас есть. И наши мечи. И, самое главное, у нас есть Зивра, то есть я хотел сказать Зарика.

— Тогда мы не забыли ничего важного.

— Это в точности мое мнение.

Пиро поглядел кругом. — Здесь все ново для меня. Вы помните, что сюда мы приехали с юго-запада. Так что эту область я вообще не знаю.

— Эта графство Саутмур, и когда-то оно принадлежало Дому Дракона, если вернуться в самое начало Империи.

— Ну, это было очень давно, — заметил Пиро.

— Как замечательно было жить тогда!

— Когда? В дни образования Империи?

— Точно! Вы подумайте, за каждым камнем и кустом могла скрываться засада. Почти любая встреча приводила к смертельному бою. Каждый…

— Да, но это именно то, что мы видим сегодня, — заметил Пиро.

— Ну, не буду спорить. Но тогда они строили Империю.

— Как, а разве не этим же самым мы занимаемся сейчас?

— Да, но у нас нет армии.

— Верно, армии у нас нет, хотя…

— Ну?

— Возможно, прежде чем все кончится, она у нас будет.

— Это было бы великолепно.

— Вы так думаете?

— Убежден. Смотрите, если есть армия, тогда безусловно есть и зрители, которые глядят на нее.

— И тогда?

— Ну, среди них, конечно, будут девушки.

— Да, верно, — сказал Пиро. — И мы сможем увидеть, кто из них самые храбрые и выбрать ту, с кем можно поговорить.

— Ну, есть что-то справедливое в ваших словах, только я думал об этом в обратном смысле.

— Как, выбрать самую трусливую?

— Нет, нет. Я имел в виду, что они смогут увидеть, насколько мы храбры, и выбрать нас для разговора.

— А, вот теперь я понял. Да, это была бы замечательная вещь.

— Так значит мы сошлись во мнениях?

— Абсолютно, мой дорогой Китраан.

Этой ночью они разбили лагерь все еще в виду Горы Дзур. Пока Тазендра готовилась зажечь огонь, на котором предстояло приготовить (или, более точно, разогреть) их ужин, Пиро сказал, — Не нужно ли нам распределить ночные смены?

— Так получилось, что не нужно, — сказала Тазендра.

— Как, нам не нужно этого делать?

— Ни в малейшей степени.

— Как же так, неужели в этой области нет никаких опасностей?

— Есть немного, — сказала леди Дзур.

— Но тогда, разве нам не надо быть настороже на случай опасности?

— О, конечно, но, тем не менее, стражи не требуется.

— И, тем не менее, моя дорогая Тазендра, боюсь, что я ничего не понимаю.

— Могу я объяснить?

— О, если вы объясните, уверяю вас, я буду очень и очень благодарен вам.

— Ну, тогда вот: я выучила достаточно эффективное заклинание, которое дает возможность окружить магией небольшую область и предупредить нас, если кто-нибудь больше норски приблизится к нашему лагерю.

— Как, вы в состоянии сделать это?

— Конечно. И вот доказательство: сама Сетра Лавоуд научила меня этому заклинанию.

— Даже без Орба?

— Даже без Орба.

— Ну, мой дорогой друг, я могу только сказать, что очень рад, что вы здесь, с нами, и что для этого есть больше причин, чем я думал.

Тазендра поклонилась, и опять перенесла свое внимание на костер, над которым, приготовив его обычным способом — то есть уложив большие поленья вниз, и прикрыв их маленькими сучьями и немногими сухими листьями, которые еще можно было найти, а также большим количеством еловых иголок, которыми эта область обладала в изобилии — она несколько раз провела ладонями, тихонько шепча какие-то заклинания, после чего появился маленький огонь.

Пиро с почтением наблюдал за ней, так как никогда раньше не видел никакой магии. Когда костер разгорелся, она вытащила из него горящий сук средней длины и им нарисовала на земле круг, примерно тридцать футов в диаметре, все еще шепча что-то себе под нос. Закончив, она взяла в руку длинную белую палочку с маленьким зеленым драгоценным камнем на конце, и, держа его в руке, опять обошла лагерь по кругу. Закончив, она сказала, — Ну, этого должно быть достаточно.

— Если вы так считаете, — сказал Китраан, — мне этого вполне достаточно.

— И мне, — сказала Зарика.

Тазендра поклонилась.

Мы не в состоянии узнать, было ли заклинание леди Дзур эффективным или нет, так как так получилось, что в эту ночь их никто не побеспокоил.

Пиро был в Горе Дзур не настолько долго, чтобы потерять новоприобретенное умение спать на земле; поэтому он спал хорошо, и после десяти или двадцати дней пути, ему стало казаться, что он провел таким образом всю свою жизнь: скачка и еще раз скачка, остановка, чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям, потом опять скачка, ночной сон, и опять скачка. И, тем не менее, в компании все это было не лишено удовольствий: Пиро обсуждал историю с Китрааном, вместе с Зарикой вспоминал их общее детство, говорил с Тазендрой о приключениях, которые она пережила вместе с его отцом, шутил с лакеями, а мили ложились за его спиной.

— Знаете ли вы эту область, мой дорогой Пиро? — как-то раз спросила Тазендра.

— Должен признаться, что нет.

— И тем не менее вы должны, потому что мы находимся в герцогстве, которое называется Луата.

— А! — сказал Пиро, взволнованно оглядываясь кругом. — И где Соранна?

— Вы имеете в виду область Соранна или графство Соранна? Видите ли, вся провинция называется так же, как и графство, входящее в герцогство Двух Рек.

— Я имею в виду графство; для меня это графство является частью моей истории.

— Тогда оно там, — сказала Тазендра, левой рукой указывая вдаль. — За Мелкой Рекой.

— Мелкой Рекой? — сказал Пиро. — Но я думал, что это Смеющаяся Река.

— О, ее называют и так и так, — вмешался Китраан. — Все зависит от того, у кого вы спрашиваете.

— Пусть так, но где Ньюмаркет?

— Если он все еще существует, — сказала Тазендра, — он находится примерно в тридцати-сорока милях в том направлении.

— Ну, хотел бы я побывать там, но, возможно, придется отложить поездку до другого случая.

— Это в точности мое мнение, — сказала Зарика.

— Но тогда, — сказал Пиро, — маркизат Кааврен не может быть далеко.

— Нет, не может, — сказала Тазендра, — и, тем не менее, я не знаю точно, где он находится. Конечно, если мы повернем назад и поедем вниз по реке до того места, где Река Йенди объединяется с Мелкой Рекой, и еще подождем, тогда, я думаю, рано или поздно мы увидим баржи, везущие знаменитое вино в дельту.

Пиро вздохнул. — Еще одно путешествие, которое мы не в состоянии совершить.

— И это слишком плохо, — сказал Китраан.

— Мне кажется, — сказала Зерика, — что сейчас пойдет дождь.

— Увы, я могу только сказать, — заявила Тазендра, — что магию погоды я не изучала.

— В таком случае, — сказала Зарика, пожимая плечами, — боюсь, мы все скоро вымокнем.

— Похоже на то, — согласился Китраан. — Мика, не взяли ли мы палатки?

— Милорд, у нас есть помасленные покрывала, а также шесты, веревки и шипы.

— Ну, тогда мне представляется, что у нас есть и палатки.

После чего они все-таки вымокли, и, более того, оставались мокрыми несколько дней, так как весна в Луате не является сухим сезоном; несмотря на это они ехали дальше, и постепенно дождь прекратился.

— Рано или поздно, — сказала Зарика, — любой дождь кончается.

— Ну, — сказала Тазендра, — рано или поздно дождь пойдет опять.

— И это очень хорошо, — заметил Китраан, — иначе весь мир стал бы пустыней.

Мика повернулся к Лару и сказал, — Они становятся философами.

Лар кивнул. — Может быть тебя развлечет, если ты узнаешь, что мой хозяин обвинил меня в том, что я философ.

— Как, он это сделал?

— Даю тебе слово.

— Ну, быть философом не так уж плохо.

— Ты так думаешь?

— В любом случае, пока ты надрываешься, твоя голова работает.

— Ну я привык надрываться на работе.

— О, что касается тяжелой работы, я могу рассказать тебе много историй.

— Прости меня, если я предположу, что эти истории не поднимут мне настроения.

— Без сомнению ты прав, дружище, поэтому я отступаю.

— Ты так добр.

— Ты так думаешь? Ну — но что это?

— Всадник — или я совсем ослеп.

— Согласен.

— Нет, не один, много всадников.

— По меньшей мере десять, или я не арифметик.

— И похоже они едут сюда.

— Ну, я почти уверен, что ты прав.

— Как ты думаешь, бандиты?

— Моя табуретка под рукой, если это так. И тем не менее…

— Ну?

— Похоже, что они Драконлорды.

— А что, по твоему нет бандитов, которые являются Драконлордами? Я тебе прямо скажу, что такие должны быть, и вот доказательство: я сам знал некоторых.

— И тем не менее я никогда не слышал о банде, состоявшей только из Драконлордов.

— Ну, вот это правда. Возможно ты прав.

— И тем не менее, как я уже сказал, моя табуретка готова к бою, и, смотри, моя хозяйка поводит плечами.

— Ну, и что означает то, что она поводит плечами?

— О, даю тебе слово, это совсем не спроста.

— Хорошо, но что же это означает?

— Это означает, мой дорогой Лар, что она хочет знать, что ее меч правильно висит за спиной, то есть он в таком положении, что его можно мгновенно выхватить, если понадобится.

— Но тогда она боится, что мы можем быть вовлечены в потасовку?

— Ба! Что ты такое говоришь? Моя хозяйка не боится ничего.

— Нет, нет; я только имел в виду…

— Шшш, они говорят.

— Тогда давай послушаем.

На взгляд Пиро самой замечательной особенностью появившегося перед ними приземистого, жилистого, крепко-сложенного Драконлорда было то, что, в отличие от Пиро и его товарищей, на нем не было ни единого знака, по которому узнают путешественника: то есть, его мундир был абсолютно чистым, и даже еще сохранял четкие складки, которые делаются теми, кто сделал стирку и утюжку мундиров своей профессией. Потом Драконлорд заговорил, обращаясь к Тазендре, и сказал, — Я желаю вам доброго дня, миледи.

Тазендра, поклонилась ему, не сходя с лошади, а эта лошадь, как отметил Пиро, была несколько больше, чем конь Драконлорда, и сказала, — И вам, мой дорогой Драконлорд. Меня зовут Тазендра Лавоуд. Вы заметили, что дождь закончился?

— Лавоуд? — сказал Драконлорд

Тазендра поклонилась.

— Хорошо, Тазендра Лавоуд, я Рюнаак э'Терикс и это — он указал на джентльмена рядом с собой — мой сержант, Магра э'Лания. Я командир подразделения Императорской Армии Его Величества Каны Первого, Императора Драгейры, Принца Канефтали, Герцога Каны, Графа Скинтера, Уайтсайда и…

— Да, да, — сказала Тазендра, — я не сомневаюсь, что у него есть еще много других титулов. Ну, я сама баронесса Даавия, и, конечно, у меня еще есть и другие титулы. Но я задала вам вопрос, мой дорогой Рюнаак.

— Вопрос? Ах, да, я отвечу на ваш вопрос, конечно. Я тоже заметил, что дождь больше не идет. Но теперь я хотел бы узнать имена ваших спутников и что вы делаете здесь.

— На самом деле, — сказала Зарика, — вам нет никакого дела до того, что мы делаем здесь, мой дорогой Рюнаак. Мое имя Зарика, из Дома Феникса, у меня нет никакого титула, и я думаю, что вы заинтересованы только в одном: узнать, как мы относимся к претензиям Лорда Скинтера. Ну, это правда?

Рюнаак нахмурился. — Кто из вас командир?

Зарика пожала плечами. — Мне представляется, что если кто нибудь и есть, то это я. И, что относительно моего вопроса?

Рюнаак кивнул, — Да, вы проницательны. Это именно то, что я желаю узнать.

— Тогда я скажу вам.

— Я буду чрезвычайно признателен, если вы сделаете это, миледи.

— Вот ответ: мы считаем его выскочкой, простым генералом, каких тысячи, и мы полностью отвергаем его претензии. — Свои слова Зарика сопроводила самым изысканным поклоном.

Рюнаак, несмотря на поклон, вовсе не обрадовался ответу. — Вы понимаете, — сказал он, — что такой ответ, скорее всего, не заставит меня полюбить вас.

— Да, но это правда, а мне говорили, что правда всегда что-нибудь да значит.

— Действительно значит. И даже так много, что нельзя бесполезно бросаться ею; особенно тогда, когда такие действия могут быть опасными.

Он сказал это достаточно угрожающим тоном, но Зарика в ответ сказала, — Опасными? Нам? — Она внимательно посмотрела вокруг. — Как, здесь есть еще кто-то, кого я не могу увидеть?

— Вот, — тихонько сказала Тазендра Китраану. — Хорошо сказано. Это самое малое, что можно сказать о маленькой Феникс.

И опять Рюнаак не обрадовался ответу. Более того, он стал просто несчастлив, вытащил меч и направил его так, что конец уставился прямо в грудь Зарике. Остальные десять солдат, командиром которых он был, не остались только наблюдателями и тоже вытащили свое оружие.

Пиро почувствовал, как сердце застучало у него в груди, тем не менее к его чести мы должны сказать, что хотя он даже спрашивал себя, как он будет вести себя в том, что выглядело как первый бой, и надеялся, что не струсит в этом бою, его меч был уже в руке. Тазендра, со своей стороны, даже не подумала вынимать меч. Вместо этого она повернулась к Зарике и спросила, — У вас есть какие-нибудь инструкции?

Теперь сама Зарика потянулась к мечу, который, несмотря на тонкость, был из хорошей стали и вполне приличной длины. Она вытащила его мягким движением человека, который знает как это сделать, и сказала, — Инструкции?

— Да. То есть я хотела сказать, не хотите ли вы оставить одного из них в живых, как пленника.

— А. Нет, в этом нет никакой необходимости.

— Очень хорошо, — холодно сказала Тазендра и потянулась к своему мечу, висящему за плечами, крепко ухватила его и вытащила, одновременно дав шпоры лошади и послав ее вперед, маневр кавалериста, старый как воин на коне, так что без всякого предупреждения она оказалась рядом с Рюнааком, и лезвие ее меча опустилось прямо на его голову. В ответ Рюнаак, захваченный врасплох, без малейшего колебания упал с лошади, убитый наповал.

— Не хотите ли вы отдать приказ к атаке? — сказала Тазендра.

— Это будет бесполезно, — ответила Зарика.

Пиро, должны мы сказать, вначале почувствовал, как его охватило странное ощущение. Странное, должны мы добавить, потому что это было не беспокойство по поводу собственной жизни, но скорее, внезапное замешательство по отношению к Зивре, то есть Зарике. Он всегда относился к ней с большой любовью, но, однако, никогда не думал о возможности, когда в ситуации, когда сталь была против стали, она будет так держать оружие в своей руке, как если бы была совершенно привычна к таким спорам. Ощущение было такое, как если бы она внезапно стала совсем другим, незнакомым человеком, и это сбивало его с толку.

Одновременно, будущее действие — то есть спор стали против стали, где ставкой была жизнь — заставило кровь хлынуть ему в голову, огонь битвы побежал по жилам. Увидев, что сделала Тазендра, Пиро, не думая, ударил пятками по бокам лошади и послал ее вперед на полной скорости. На самом деле он еще не знал, что должен сделать, но знал, что вначале надо рвануться вперед, это правильный путь; и когда увидел перед собой вооруженного врага, запаниковавшего после такой быстрой смерти командира, Пиро, не теряя времени, нанес хороший удар, который так получилось, попал солдату по правому боку. Пиро не знал наверняка, какое эффект произвел его удар, но, прежде, чем он сумел узнать, лошадь уже вынесла его из битвы, так что ему пришлось резко натянуть поводья и повернуться, чтобы понять, что он должен делать дальше.

Пока Пиро смело и достаточно эффективно атаковал врага, остальные не сидели сложа руки. Тазендра, не удовлетворившись смертью Рюнаака, опять дала лошади шпоры, бросилась на ближайшего солдата и покончила с ним почти тем же способом, так ударив его мечом по шее, что почти снесла ему голову. Одновременно Зарика бросила вперед свою лошадь, держа меч перед собой в вытянутой руке, так что, на самом деле, он скорее стал копьем, так что Драконлорд, на которого была направлена эта атака, поторопился уклониться от того, чтобы его насадили на меч, как на вертел, упал с седла и был затоптан собственной лошадью, которая внезапно впала в панику. Китраан, который умел сражаться мечом, сидя верхом на лошади, и, более того, имел преимущество, напав на не ожидавшего это врага, сумел нанести ему глубокую рану в руку, державшую меч, после чего повернулся и напал на другого, который, после обмена парами ударов, видя, что его товарищи падают слева и справа, заставил свою лошадь сделать пару шагов назад, после чего повернулся и поспешил выйти из боя, поскакав на запад с максимальной скоростью, с которой его лошадь могла нести его.

Что касается лакеев, то Мика напал на врагов так же храбро, как и Китраан, держа свою верную табуретку за одну ножку, и размахивая ею как сумасшедший. Правда, табуретка просвистела так близко от Лара, что только мгновенная реакция спасла лакея Пиро от неприятной раны в голову; но намного более важно, что один из солдат не сумел уклониться вовремя и получил удар тяжелым деревянным предметом в лицо, удар, сломавший ему нос, выбивший несколько зубов, вышибивший его с лошади и выпустивший из него изрядное количество крови.

Лар, единственный из всех не имевший оружия, никого не бил; но тем не менее и он поучаствовал в атаке, испустив пронзительный свист в добром стиле банды разбойников; он научился этому от бандитов, с которыми был связан и от которых узнал о действенности таких громких криков для устрашения врага.

Все это, или, скорее, результаты всего этого, и были тем, что увидел Пиро, повернув свою лошадь. Более того, он увидел, что те из врагов, которые были не ранены и все еще сидели на лошадях, были совершенно деморализованы — на самом деле настолько, что все, как один, повернули своих лошадей и последовали за последним противником Китраана, который так предусмотрительно бросил схватку, в результате чего Пиро и его друзья остались полными хозяевами поля боя.

Тазендра направила свою лошадь к Зарике и сказала, — Должны ли мы преследовать?

— Нет, моя дорогая. Пускай бегут.

— Очень хорошо, — сказала леди Дзур, которая, однако, казалась разочарованной ответом. — А что делать с ранеными? — спросила она потом, имея в виду соперника Мики, который все еще катался по земле, держась за лицо, и оппонента самой Зарики, который, хотя и лежал без движения, после того как на него наступила собственная лошадь, еще дышал.

— Посадите их на лошадей и отправьте за остальными, — сказала Зарика.

— Очень хорошо, — сказала Тазендра, и жестом показала обоим лакеям, что они имели честь получить приказ и должны немедленно выполнить его. Когда это было сделано, Тазендра повернулась к Китраану и сказала, — Хорошо сделано, мой дорогой Дракон; вы, как мне кажется, вели себя очень хорошо.

Китраан поклонился, принимая комплимент.

— А вы, мой дорогой Виконт, — продолжала она, — убили ли вы своего соперника?

— Нет, — сказал Пиро. — Я ранил его, но, я уверен, что не убил.

— Очень плохо, — сказала Тазендра. — Но не будем особенно переживать за вас, так как безусловно у вас будет еще не одна возможность сделать это.

— Да, — сказал Пиро.

— Они знают имена некоторых из нас, — заметил Китраан.

— И что с того? — сказала Тазендра.

— Они знают наши имена, мы убили некоторых из их друзей. Теперь они будут искать нас.

— Тем лучше, — сказала Тазендра.

— Мы здесь не для того, чтобы сражаться, — твердо сказала Зарика. — Давайте поедем быстрее. Я не хочу терять время на такие дискуссии.

Все согласились с этим, так что они опять повернули своих лошадей на север.

Во время путешествия им начали, то там то здесь, попадаться анклавы людей с Востока, некоторые явно бродячие, остановившиеся только на день или неделю, тогда как другие строили что-то вроде деревень, и им приходилось ехать мимо неровных рядов хижин. Зарика и ее друзья не собирались общаться с людьми с Востока, и, в свою очередь, люди с Востока не обращали на них никакого внимания.

— Я знала, — сказала Тазендра, — что они идут на запад, но я не знаю, что они строят города.

— Как, вы не знаете этого? — сказала Пиро. — Разве вы не знаете, в одной Адриланке их много тысяч?

— Как, неужели это правда? — сказала Тазендара. — Ба! Но это невозможно! Люди с Востока на Смотровой Площадке Кайрана!

— О, что до этого, вам не о чем беспокоиться, — сказал Пиро.

— А почему? — спросила Тазендра. — Понимаете ли, я очень любопытна.

— Потому что, — сказал Пиро, — хотя мало кто об этом знал, похоже что Смотровой Площадке Киерона — под которой я имею в виду полку, выступающую из скал — требовалось волшебство, чтобы не падать, и, следовательно, в момент Катастрофы Адрона…

— Клянусь Лошадью! — крикнула Тазендра. — Не хотите ли вы сказать, что она рухнула?

— В море, — сказал Пиро. — На самом деле еще до моего рождения. Я знаю об этом, так как моя мать часто показывала место, где она раньше была. Поэтому, вы понимаете, не можетбыть никакого человека с Востока на Смотровой Площадке Кайрана.

— Лично я, — сказала Зарика, — не имею ничего против людей с Востока.

— Как, вы ничего не имеете против них? — сказал Китраан.

— Ни в малейшей степени, — сказала Зарика. — Когда я бывала в Девяти Камнях, мне приходилось проезжать через их район, где у меня есть определенные знакомства, и никогда у меня не было никаких проблем, но, напротив, часто бывали самые приятные беседы.

Китраан и Тазендра поглядели на нее с сомнением, но Пиро, который очень уважал Зарику, и который, более того, слышал, как она говорила о вещах такого сорта раньше, не сказал ничего, но пообещал себе, что он должен постараться избавиться от своего предрассудка. Надо сказать, что раньше он множество раз обещал себе это, и то, что каждый раз ему это не удавалось, не изменяло его решения.

Тазендра, с другой стороны, сказала, — Вы можете думать как вам нравится, моя дорогая Феникс, но мы хорошо знаем, что это грязные, невежественные, грубые…

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — прервала ее Зарика.

— Очень хорошо, — сказала Тазендра, пожимая плечами.

Негромко, чтобы не быть услышанным леди Феникс, Лар наклонился к Мике и сказал, — А ты, мой друг? Что ты об этом думаешь?

— О Восточниках?

— Да, точно.

— Ну, на этот вопрос легко ответить.

— Тогда ты ответишь на него?

— Да, и немедленно.

— Тогда сделай так, я слушаю.

— По моему, если бы не было Восточников, тебе и мне не было бы над кем чувствовать свое превосходство, а чувствовать свое превосходство над кем-нибудь, я думаю, необходимо как дышать и есть.

— Ты так думаешь?

— Убежден.

— Возможно ты прав.

— Конечно я прав. Зачем еще Фортуна сотворила нас такими разными, как не для того, чтобы мы могли чувствовать свое превосходство над другими? И этот превосходный Цикл, когда каждый из Благородных Домов может, время от времени, чувствовать свое превосходство над другими, за исключением нас, а мы, в свою очередь, чувствуем свое превосходство над Восточниками.

— Но, тогда, над кем Восточники чувствуют свое превосходство?

Мика нахмурился, обдумал вопрос и, после нескольких отвергнутых мыслей, сказал, — Возможно над Сариоли.

— Хорошо, а Сариоли, над кем они чувствуют свое превосходство?

— О, что до этого, Сариоли считают, что они превосходят всех на свете.

— Как, они так думают?

— Так я слышал, мой дорогой Лар.

— Ну, возможно это и правда, если ты так говоришь.

— Я убежден в этом.

— И тем не менее, есть еще одна вещь, которая заботит меня даже больше, чем Восточники.

— Ну, если эта вещь тревожит тебя, я был бы очень рад услышать, что это такое.

— Вот она: мы делаем пять лиг в день, не правда ли?

— И если мы их делаем?

— Только следующее: Леди Зарика, которая ведет нашу экспедицию, считает, что мы в состоянии сделать десять лиг в день.

— Да, мой друг, вот теперь я тебя понял.

— Мне представляется, что это много.

— Неужели? Ну, в старое время, мы делали десять лиг в день без всяких проблем, и делали их, заметь, не используя почту.

— Тогда ты считаешь, что мы сможем делать это не убив себя и своих лошадей?

— Клянусь Перьями Феникса! Я уверен в этом.

— Тогда я не скажу об этом больше ничего.

Что касается вопроса о природе людей с Востока, об их статусе, как людей, историк не собирается высказывать своего мнения; но, что касается убеждения доброго Мики о том, что возможно путешествовать со скоростью десять лиг в день, не повредив ни себе ни лошадям, так оно было совершенно правильно, потому что они так и делали, пока скакали через Луату, а затем и во время пути дальше на север; они стремились увидеть Восточные Горы, но до них было еще очень далеко, а от их северного конца, на расстоянии примерно пятнадцати сотен миль, находились Водопад Врат Смерти и Дороги Мертвых.

Двадцать Седьмая Глава Как Маролан, Телдра и Арра отправились на Юг, в то время как Пиро со своей компанией на Север, и как они едва не встретились

Маролан посмотрел на запад и сказал, — Вы знаете, я начинаю верить, что у этих гор нет конца.

— Что касается этого, — сказала Телдра, — я никогда не ездила этой дорогой, так что я не могу сказать, есть ли у них конец. И, тем не менее, они должны где-то кончиться, так как мы хорошо знаем, что если кто-нибудь достаточно долго путешествует на юг, он обязательно достигнет моря.

— Возможно эти горы тянутся вплоть до океана, а потом к землям, лежащим за ним.

— Если мне будет позволено сказать так, милорд, я нахожу, что это невероятно.

— Ну, нет сомнений, вы правы. — Он повернулся к своему второму товарищу по путешествию и сказал, — А вы понимаете, моя дорогая Арра, что то, что мы собираемся сделать, совершенно неправильно.

— Как, неправильно? Каким образом, милорд?

— Ну, сейчас зима, и поэтому достаточно холодно.

— Это я тоже заметила, милорд, и вот поэтому вы надели ваш самый теплый плащ, а Леди Телдра и я закутались в меха.

— Да, но мы путешествуем на юг. И раз так, то, как вы понимаете, скоро будет лето и нам будет слишком жарко.

— Есть много справедливого в том, что вы сказали. И, тем не менее, нет никаких сомнений, что во время нашего путешествия будет и весьма приятная весна.

— И тем не менее мы должны были получше рассчитать время нашего отъезда, — заметил Маролан.

— Милорд, — сказала Арра, — Я должна напомнить вам, что когда мы уезжали, больше года назад — на самом деле почти два — мы слегка торопились. И, более того, мы даже не могли знать, что неспособны пересечь горы и надо избрать путь вокруг них.

Маролан подумал о весенних дождях, но вместо того, чтобы заговорить о них, сказал, — Я прошу прощения у вас, Арра, и у вас, моя дорогая Телдра. В последнее время я не в самом лучшем настроении, так что, боюсь, я плохой спутник в нашем путешествии.

— Не думайте об этом, — сказала Телдра. — Длинное путешествие, особенно пешком, у кого угодно испортит настроение.

— Кстати, — сказал Маролан, — не поискать ли нам лошадей, теперь, когда мы совершенно не в состоянии найти проход в этих проклятых горах?

— Неплохая мысль, — сказала Арра. — У подножия этих гор есть несколько деревушек, и во многих из них должны быть лошади, с которыми хозяева непрочь расстаться.

— Я не возражаю против хорошей лошади, — сказала Телдра. — Если мы собираемся обойти горы кругом, тогда всегда можно будет найти дорогу, не слишком трудную для животных.

— Итак, решено, — сказал Маролан. — Если кто-нибудь видит признаки деревни, тогда пусть скажет, и мы немедленно отправимся туда.

— Если я не ошибаюсь, — сказала Арра, — вы видите, что есть что-то вроде дороги здесь, а вот здесь на камне вырезан знак, который указывает направление на что-то, которое скорее всего является деревней.

— Тогда давайте пойдем в этом направлении, — сказал Маролан.

— У меня нет возражений, — сказала Телдра.

Так что они повернули и пошли вдоль дороги, и буквально через несколько часов оказались в Клиеве, маленькой деревушке, находящейся в том, что здесь называли Горами Эльфов, хотя только в пятидесяти или шестидесяти милях на запад они становились частью огромной горной цепи, называвшейся Восточными Горами. Эта деревня, которая могла похвастаться населением в тридцать или сорок человек, тем не менее поддерживала себя, выращивая коз на верхних склонах гор и рожь на нижних, а также предоставляя помощь и поддержку некоторым разбойникам, которые работали вдоль ближайших дорог, ведущим к небольшим речкам, которые, в свою очередь, сливаясь вместе, образовывали то, что люди с Востока называли Рекой Эльфов, неторопливо текущей к Мелкому Морю. То, что по этим дорогам много ездили, можно было проверить по экономическому положению в самой деревне, которая была намного богаче, чем если бы зависела только от козьего молока, козьего сыра и пшеницы.

Был уже поздний полдень, когда Маролан, Телдра и Арра добрались до деревни, шагая по грязной дороге, которая служила главной улицей Клиева, и, как может легко представить себе читатель, прибытие это троицы не осталось незамеченным.

— Там, — сказала Арра. — Вы видите? Шесть или семь лошадей, привязанных у этого дома. Скорее всего это трактир, а так как я не вижу никакого признака стойл, я думаю, что нам стоит начать как раз отсюда.

— Тогда войдем, — сказал Маролан.

— Да, — сказала Телдра, — давайте так и сделаем.

Они вошли в дом, и, спустя несколько минут, вышли из него, расстреножили и сели на трех лошадей, которых они заметили раньше.

— Ну, — сказала Арра, — все прошло не так то и плохо. У нас есть лошади, и, в конце концов, ничего плохого с нами не случилось.

— И тем не менее, — сказала Телдра, — я не могу не сожалеть и не хотеть…

— Да? — сказал Маролан. — Вы хотите?

— Хотела бы я, чтобы мы понимали их язык.

— Понимать их язык? — переспросил Маролан. — Ну, мне кажется было достаточно ясно, что они говорят, даже не понимая то варварское наречие, на котором общаются в этой области. А когда они вытащили ножи, которые так красиво сверкнули в полутьме этого трактира, тогда они заговорили еще яснее, чем раньше.

— Да, верно, — сказала Арра. — Со своей стороны я должна сказать, что очень рада тому, что мой меч оказался длиннее, чем нож того парня с бородой, потому что, клянусь чем угодно, я думаю, что он был лучшим бойцом, чем я.

— А я со своей стороны, — сказала Телдра, — никак не могу отделаться от мысли, что если бы мы были способны поговорить с ними, они бы продали нам лошадей.

Маролан пожал плечами. — Ну, это была достаточно приятная маленькая схватка, и я очень сомневаюсь, что здесь о нас скоро забудут.

— О, — сказала Арра, — нет никаких сомнений, что вы правы.

— Я тоже никогда не забуду, — сказал Маролан. — Помимо всего прочего, это был первый раз, когда меня вовлекли в драку, более или менее серьезную, и на моем мече появилась кровь.

— Появилась кровь? — сказала Арра. — Ну, я думаю, что вы сделали немного больше! После схватки с вами четверо из них остались на земле, и я была бы крайне удивлена, если по меньшей мере двое их них сумеют встать.

— Да, но, как вы заметили, у меня был меч, а у них, да, у них были только ножи.

— И тем не менее, то, что вы сделали, настоящий подвиг.

— Вы слишком добры.

— И тем не менее, — сказала Телдра, — я по-прежнему не понимаю, почему они напали на нас.

— Вы не понимаете? — сказала Арра. — Подумайте, миледи о том, что для человека вы и Маролан являетесь демонами?

— Мы? Вы меня поражаете.

— Неужели? Тогда получается, что все те, кто похож на меня, считаются демонами в землях, населенных вашим народом?

— Ну, в вашем наблюдении много правды.

— Вы так думаете? Тогда я удовлетворена.

Маролан оглянулся и заметил, — Они не преследуют нас.

— Это хорошо для нас, — сказала Арра, — и еще лучше для них.

— Да, — сказал Маролан, — я уверен, что вы правы.

— А я, — сказала Телдра, — думаю, что путешествовать верхом намного лучше, чем пешком.

— В этом, — сказал Маролан, — нет никаких сомнений.

— Давайте повернем здесь, — сказала Арра, — так как, если я не ошибаюсь в значении следов колес, которые отпечатались на земле, мы скоро выедем на дорогу, которая не только направит нас на юг, но, более того, доведет нас до моста над очередной рекой этой местности, или, по меньшей мере, глубокого ручья, который, судя по всему, пересекают дважды в день.

— Хорошо, — сказал Маролан, — я согласен, что надо повернуть здесь, так как вы считаете, что это самое лучшее.

— А сегодня ночью, когда мы остановимся, — сказала Арра, — не забудьте поблагодарить Богиню Демонов, которая, скорее всего, направляла сегодня вашу руку с мечом.

— Не премину так и сделать.

Они остановились этой ночью и расстелили одеяла по земле — которая, должны мы сказать, была приятно мягкая, так как последние несколько часов они ехали по покрытой травой равнине — и тут Маролан почувствовал, как по его непокрытой голове ударили капли дождя.

— Принесите оборудование, Арра, — сказал он. — И побыстрее.

— Очень хорошо, — сказала жрица и поторопилась принести оборудование, которое требовалось для искусства язычников, которое практиковал Маролан, а именно медные подсвечники, свечи и прочие атрибуты, которые он поторопился использовать в соответствии с системой, которой его научили, и, которая включала определенные жесты, песни и заклинания, так что в результате дождевые облака, по своим собственным причинам, прошли над ними, но они сами остались сухими.

— Хорошо сделано, — заметила Арра.

— Я буду сторожить первой, — сказала Телдра.

Маролан не ответил, так как, закончив колдовство, уснул глубоким сном.

Среди историков — которые, как может быть знает читатель, проводят много времени обсуждая вопросы, которые интересны только им самим — идут непрерывные споры, касающиеся общего вопроса: при каких условиях можно путешествовать пешком быстрее, чем верхом? Это, без сомнения, трудный и сложный вопрос, обсуждается ли он теоретически или в применении к конкретным историческим примерам. Когда этот вопрос обсуждается теоретически, есть так много разных условий или «переменных», как говорят арифметики, которые обеспечивают бесконечное количество аргументов и контраргументов: точное расстояние путешествия, физические возможности человека, особенности местности, порода лошади, тип пищи, поглощаемой человеком, тип корма, поглощаемого лошадью, и даже обувь, или ее отсутствие, у каждого из участников. Пытаться решить проблему, обратившись к истории, ничуть не лучше, потому что всегда есть вполне достаточно различий в обстоятельствах, не позволяющих произвести точное сравнение.

Конечно, всегда можно себе представить исключительные условия: никто не спорит, что всадник всегда обгонит пешехода на расстоянии полмили по ровной местности; аналогично, никто не собирается ставить под вопрос, что в забеге на тысячи миль атлетически сложенный человек всегда легко обгонит всадника независимо от того, какая у всадника лошадь и о какой местности идет речь.

Число, которое чаще всего используется в подобных дискуссиях (и которое, должны мы допустить, чаще всего вызывает разногласия) где-то около трех дней. То есть, если мы возьмем всадника и отправим его по прямой дороге на хорошей лошади, такой как Браункэп, и если возьмем другого человека, умеющего пробегать длинные расстояния, и тоже отправим в дорогу, и если эти невероятные условия сохранятся, тогда бегущий человек догонит всадника примерно на третий день. Мы обязаны добавить, что все попытки проверить это не дали ничего, кроме споров об обоснованности проверки; правда, согласимся и с тем, что большие суммы денег поменяли владельцев, так как, пока историки проводят свои проверки ради знаний, никогда нет недостатка в тех, кто не может видеть забег и не поставить деньги на его результат. Лично мы пришли к заключению, что, на самом деле, есть очень мало случаев, когда человек должен проехать на лошади очень большие расстояния (хотя, будьте уверены, именно такое происшествие родило на свет популярную балладу «Месть Лорда Стоунрайта»), скорее, когда сравниваются скорости всадника и пешехода в любой практической ситуации, почти всегда есть дополнительные определяющие факторы, которые важнее простых вопросов о скорости и выносливости. Другими словами, наивный наблюдатель мог бы заметить, что Маролан, Телдра и Арра скорее стали двигаться медленнее, обзаведясь лошадями. Тем не менее в их положении, был один фактор, который перевешивал все остальные: Этот фактор был не большим и не меньшим, чем удобством.

Более точно, уже тот факт, что они способны ехать, делало их путешествие более простым и приятным для всех троих — а все трое, должны мы добавить, были опытными наездниками — и вместо того, чтобы идти по десять-двенадцать часов в день, как они привыкли делать, они делали переходы по восемнадцать или девятнадцать часов в день, и, хотя не считали, что торопятся, в результате намного увеличили свою скорость, направляясь к наследственному владению Маролана — точнее к графству Саутмур.

После недели хорошей езды, Арра заметила, — Милорд Маролан, мне кажется, что у нас почти кончились наши запасы еды.

— А, — сказал Маролан. — На самом деле я тоже заметил это.

— И у вас есть план?

— Мне кажется, что в этой местности полно диких норска, и, более того, в ней в изобилии встречаются некоторые виды птиц.

— И поэтому?

— Поэтому я предлагаю поймать некоторых из них, а поймав — съесть.

Арра кивнула. — Я думаю, что это хороший план, и, с моей стороны, голосую за него всем сердцем.

— Отлично, — сказал Маролан, — но, надеюсь, вы умеете охотиться?

— Я? — сказала Арра. — Меньше всех на свете. Я надеюсь, что вы умеете.

— Нет, боюсь что никогда не изучал это искусство. Леди Телдра, а у вас, случайно, нет ли таланта охотника?

— Нет, боюсь что нет. Однако, неужели у нас не осталось никакой еды?

Маролан покачал головой. — Только кусок твердой как камень конфеты. Но…

— У меня есть идея, — сказала Арра. — Тут поблизости есть деревни, и я думаю, что у нас есть достаточно серебра, и даже определенное количество золота, чтобы приобрести все, в чем мы нуждаемся.

— Да, это правда, — сказала Телдра. — И, тем не менее, если вы вспомните тот последний раз, когда мы зашли в деревню…

— Я могу пойти сама и купить все, что нам нужно, — сказала Арра. — Кстати, нам надо и корм для лошадей, так как травы становится все меньше и меньше.

— Ба! — сказал Маролан. — Как, я должен бояться войти в деревню только потому, что у местного населения могут быть — а могут и не быть! — абсурдные суеверия.

— Тогда, — сказала Телдра, — давайте найдем деревню и войдем в нее.

— Да, — сказала Арра, — давайте так и сделаем.

Деревня Кибрук полностью отличалась от Клиева. С одной стороны, она находилась довольно низко в горах, и, таким образом, представляла меньший интерес для разбойников с большой дороги. Дальше, вместо козлов и пшеницы ее экономика основывалась на коровах, овцах и маисе. Она была значительно больше и, следовательно, более богатая. Тем не менее самое значительное различие было просто в том, что горы здесь были ниже, и в них было много проходов и долин, так что их трудно было назвать барьером, и, следовательно, как и в Горах Бли'аард на севере, здесь было больше торговли между людьми и Восточниками. Результатом, поэтому, было то, что, хотя отношение к ним трудно было назвать сердечным, они тем не менее приобрели все, в чем нуждались, и без всяких проблем.

— Ну, — сказала Арра, — что у нас тут есть?

— Давайте посмотрим, — сказала Маролан. — Два мешка зерна, десять фунтов вяленой говядины, несколько сортов сыра, который надо почистить, прежде чем резать, но в целом он довольно неплох; три буханки мягкого хлеба, много твердого хлеба, несколько копченых рыбин, которые будут замечательными, если они хотя бы наполовину так хороши, как их расхваливал наш хозяин, точильный камень, который, я уверен, может нам понадобиться только в самом крайнем случае, и четыре мешка с кормом для лошадей. Что нам еще надо?

— Много ягод эди, — добавила Телдра.

— Как, ягод эди? Меня не просили покупать их.

— Конечно не просили, милорд. Но, если посмотреть вперед, вы увидите, что они растут во множестве вдоль нашего будущего пути, так что мы сможем собрать их столько, сколько нужно.

— Ну, — сказала Арра, — не вижу ничего плохого в этом плане.

— Как и я, — сказал Маролан, — хотя мы не должны есть их слишком много, так как они служат для того, чтобы прогнать сон.

— Как, неужели они так делают? — удивилась Телдра. — Я и не знала об этом.

— Это хорошо известно тем, кто изучает Искусство.

— Как? — сказал незнакомый голос. — Вы изучаете Искусство?

Маролан повернулся и обнаружил, что стоит напротив маленького и смуглого человека с Востока, которого он никогда раньше не видел, и который, по всей видимости, лежал рядом с дорогой недалеко от края деревни. Рядом с человеком с Востока сидел среднего размера пес, грязно белого цвета, а между ног устроилась черная кошка.

Ну, — сказал Маролан, — желаю вам доброго дня, сэр. Я не слышал, как вы подошли. Меня зовут Маролан э'Дриен. Вот это Леди Телдра, а это Арра, Жрица.

Незнакомец поклонился. — Могу ли я представить моих друзей, Автла и Сиренг, — сказал он, указывая на пса и кошку. Что касается меня, увы, я не могу назвать свое имя, так как я ищу его.

— Как? — сказал Маролан, — вы ищете свое имя?

— Точно.

— Но тогда вы практикуетесь в Искусстве?

Незнакомец поклонился опять.

— Ну, я хорошо знаю эти вещи. Мне кажется, что совсем недавно я сам искал свое имя, но мне повезло повстречать кучера, у которого есть хороший запас, и он дал мне одно.

— Ну, тогда, возможно, мне надо поискать этого кучера. Видите ли, я ищу мое имя начиная с двенадцати лет, и сейчас, когда я, гм, значительно старше, я хотел бы найти его как можно быстрее и покончить с этим.

— Да, понимаю. Вы уже совершили ваше путешествие.

— Колдун кивнул. — Много лет назад.

— И вы нашли родственную душу?

— Даже две, — сказал он, указывая на животных, спокойно сидевших у его ног.

— Так что вам требуется только имя?

— Вы абсолютно точно поняли меня.

— Ну, желаю вам найти хорошее.

— Благодарю вас, Маролан.

— Но вы знаете, колдун, мне только что пришло в голову, что вы говорите на языке Эльфов?

— Ну, мне показалось полезным выучить его.

Мы должны упомянуть, что Маролан, Арра и Телдра, начиная со своего отъезда, говорили между собой только на языке Империи, так как Телдра утверждала, что только практика сможет помочь Маролану и Арре свободно говорить на нем.

— Да, так оно есть, если вы собираетесь пересечь горы. Или даже обойти вокруг них, что мы и делаем.

— Как, вы едете в страну Эльфов? А, но почему, собственного говоря, нет? На какое-то мгновения я забыл, что говорю с эльфами. Вы понимаете, это не очень-то обычно в этой области.

Телдра улыбнулась. — Мы не такие плохие, знаете ли, только вы должны познакомиться с нами поближе.

— О, я уже говорил с эльфами, уверяю вас.

— И?

— Как вы и сказали, миледи.

Телдра поклонилась, а колдун, повернувшись к Маролану, сказал, — А что с вами?

— О, со мной? Ну, видите ли, я нашел свое имя. Более того, я оказался в месте, где научился множеству вещей, не видимых обычным взглядом. А что касается родственной души…

— Да?

— Вначале я думал, что это Арра.

— Вначале?

— Да, но потом решил, что это Леди Телдра.

— А, но вы были неуверенны.

— О, сейчас я уверен.

— Неужели?

— Да. Я в высшей степени уверен.

— И это Телдра?

— Нет, это Богиня Демонов.

— Что вы такое сказали мне? — воскликнул колдун.

— Сама богиня, повторяю вам, моя родственная душа.

— Ба!

— Но, — вмешалась Арра, — все именно так, как он сказал.

— Ну и ну, — сказал колдун. — Должен сказать, что никогда не слышал ни о чем подобном. Не думаете ли вы, что это немного…

— Самонадеянно?

— Точно. Это самое слово.

— Да, я так и думаю.

— И?

— И все-таки это правда.

— В таком случае…

— Да?

— Не будете ли вы возражать, если я и мои друзья присоединимся к вам?

— Меньше всех на свете, — сказал Маролан. Он бросил быстрый взгляд на Арру и Телдру, и они обе подтвердили, что будут рады компании колдуна. Пес помахал своим лохматым хвостом. Колдун, вложив большой и указательный палец в рот, громко и пронзительно свистнул, после чего на дороге появился черный конь, храпя и мотая головой.

— Как, — сказал Маролан, — вы обучили вашу лошадь приходить, когда вы свистите?

Колдун улыбнулся. — На самом деле я этого не делал.

— Вы нет? И тем не менее…

— В основном иллюзия, мой дорогой собрат по Искусству, не правда ли?

Маролан поклонился. — Возможно вы правы, и тем не менее, если я не ошибаюсь, ваш конь совсем не иллюзия, я никогда не видел такого сильного.

— У вас хороший глаз на лошадей, мой друг.

— Скажите мне, какой он породы?

— О, что до этого, я не могу сказать. Но поверьте мне, у него отличная родословная.

— О в этом я не сомневаюсь. Как его зовут?

— Герцог.

— Ну, такого жеребца я назвал бы Принцем, не меньше.

— Он не самонадеян.

— Это хорошо, — сказал Маролан, улыбаясь.

Через несколько миль колдун сказал, — Не скажите ли вы мне одну вещь.

— Одну вещь? Мы достали все, что нам нужно, совершенно замечательный день, ну, я готов ответить на три вопроса.

— Но у меня есть только один, так что надеюсь, вы будете довольны.

— Целиком и полностью, мой дорогой колдун. Вперед, задавайте ваш вопрос.

— Вот он: куда в точности мы едем?

— О, вы хотите это знать?

— Не я, Автл, пес. Он очень любопытен.

— А, понимаю. Ну, вот ответ: мы направляемся в землю моих предков, в графство, которое называется Саутмур.

— Саутмур? Ну, это около Адриланки, не правда ли?

Телдра ответила ему, сказав, — Возможно в пятидесяти лигах от Покрытых Источников, в юго-западном углу. Но подождите, вы знаете Адриланку?

— Знаю ее? Да, я уверен в этом.

— Как, вы там были? — сказал Маролан.

— О, действительно был. Более того, я там жил какое-то время.

— Клянусь Тремя!

— Это правда. А вы, вы были там?

— Никогда. Я услышал о ней только от Леди Телдры.

— Ну, возможно мы будем проезжать через нее, и я покажу вам несколько интересных мест.

— Это было бы замечательно.

Этой ночью Маролан спросил колдуна, какую смену он предпочитает.

— О, у меня есть выбор? — сказал тот.

— А почему бы и нет?

— И тем не менее, вы уверены, что доверяете мне?

— Да, я уверена, — без колебаний сказала Арра.

Маролан пожал плечами. — Если Арра вам доверяет, для меня это более, чем достаточно.

— И для меня тоже, — сказала Телдра.

Колдун поклонился. — Тогда, если я могу выбрать смену, я хотел бы выбрать…

— Ну?

— Все.

— Все?

— Да, если это будет принято.

— И все-таки…

— Да?

— Разве вам не требуется спать во время путешествия?

— Нет, я буду спать, пока буду сторожить.

— Как, это ваше намерение?

— Более чем намерение, мой дорогой эльф, это мой план.

— И все-таки мне кажется…

— Ну, я знаю, что вы думаете и думаю, что смогу убедить вас.

— Вы так думаете?

— Уверен.

— Очень хорошо, я готов к тому, что вы меня убедите.

Когда настала темнота и они разбили лагерь с легкостью опытных путешественников, колдун вышел из лагеря вместе со своими двумя товарищами, и, спустя несколько минут вернулся, но уже без них.

— А, ваши друзья, они остались сторожить?

— Точно.

— А им можно доверять?

— Не хочу вас обидеть, мой дорогой Драконлорд, но я утверждаю, что на них можно положиться больше, чем на любого из нас.

— Что ж, очень хорошо, — сказал Маролан. — Я уже сказал, что верю вам, и, следовательно, доверяю и им.

— Поверьте мне, это самое лучшее.

Этой ночью Маролан обнаружил, что, когда он лежал, завернувшись в одеяла, его голова оказалась около головы Арры. и он очень тихо сказал ей, — Вы знаете, я почти уверен, что, в отблесках костра, видел огромного серого волка, который кружит вокруг нашего лагеря. И, более того, это невероятно большой волк, если я не ошибаюсь.

— А я, — прошептала в ответ Арра, — убеждена, что видела крадущегося дзура, на самом краю света.

— И?

— И я думаю, что наш друг колдун намного более продвинулся в Искусстве, чем утверждает.

— Я абсолютно уверен, что вы правы.

— Тогда давайте спать.

— Да, давайте так и сделаем.

На следующее утра, когда они готовились завтракать, Маролан увидел, что пес лежит рядом с костром. Увидев, что Маролан глядит на него, он приветливо махнул хвостом. Кошка подошла, почистила себя и легла рядом. Маролан пожал плечами.

Так они путешествовали дни и недели, и горы, которые были с правой стороны от них, начали становиться все ниже и ниже, пока, однажды, около полудня, Маролан не заметил, — Вы знаете, я начинаю хотеть, чтобы был или дождь или ясно, но это угрожающее небо начинает действовать мне на нервы.

— Боюсь, милорд, — сказала Телдра, — что оно не проясниться.

— Как, никогда?

— Да, ведь это Затемнение, о котором вы слышали.

— Как, Рука Эльфов, как его называют там, где я вырос?

— Да, в точности.

— Ну, — сказал Маролан, — надеюсь, я сумею привыкнуть к нему.

— И я надеюсь, что вы сможете, со временем, — сказала Телдра.

— Хорошо, а теперь давайте поедем дальше.

Спустя восемь или девять дней они проснулись и обнаружили, что Горы Эльфов, как их называют на Востоке, или Восточные Горы, больше не находятся по правую руку от них, замененные безобидно-выглядящими холмами. Маролан и его друзья посмотрели обратно, на север, и с трудом увидели последние горные хребты.

— Ну, сказал Маролан, — я уже не думал, что когда-нибудь увижу их конец.

— Я могу признаться, — сказала Арра, — что тоже начала отчаиваться.

— А мне показалось, — сказала Телдра, — что я чувствую запах моря, хотя до него еще больше пятидесяти лиг.

— Смотрите туда, — сказал Маролан.

— Куда? — спросил колдун.

— Там, между этих холмов. Видите?

— Это выглядит, — сказала Телдра, — как маленькая группа людей на лошадях.

— Да, — сказал Маролан. — Отсюда я не вижу сколько их. Четверо? Шестеро?

Пес посмотрел в указанном направлении, вытянул переднюю лапу и поднял хвост.

— Это эльфы, — сказал колдун.

Телдра кивнула. — Однако, похоже, они едут не в нашем направлении.

— Да, они направляются на север, насколько я могу судить.

— И?

Маролан пожал плечами. — Предоставим их самим себе.

— Согласна, — сказала Арра.

Маролан еще какое-то время глядел на них, потом, собрав свои вещи, сел на лошадь.

— На юг, — сказал он. — И немного на запад. Дом моих предков впереди.

— И еще много чего, — сказала Арра.

— О, — сказал Маролан, — в этом я не сомневаюсь.

Двадцать Восьмая Глава Как некоторые другие проводят своё время, пока наши друзья путешествуют

Если читатель хочет узнать, что случилось с Вардом и его бандой разбойников с большой дороги, не говоря уже о мрачной волшебнице, которая называет себя Орлаан, мы как раз сейчас рассчитываем удовлетворить его любопытство. Она сидела, с виду спокойная, как монах Атира, когда к ней подошла Мора и из деликатности прочистила горло.

Орлаан открыла глаза и посмотрела на бандитку. — Ну? — сказала она.

Мора с величайшим уважением поклонилась, и сказала, — Меня попросили сообщить вам, что они уехали с Горы Дзур.

— Ага! Итак они уехали?

Мора поклонилась еще раз, подтверждая свои слова.

— Хорошо, и в каком направлении они направились?

— На север.

— На север?

— Да, как я уже имела честь сообщить вам.

— Ну и ну. Хотела бы я знать, что за дело у них на севере. Ты понимаешь, я готовилась к тому, что они отправятся обратно на юго-запад в Адриланку, или на запад, к Катастрофе Адрона, или на юг, к Побережью, или даже попытаются сбежать на восток. Но я совершенно не могу представить себе, что повело их на север.

Мора, которой нечего было добавить к этим рассуждениям, и которая, более того, чувствовала себя не слишком хорошо в присутствии волшебницы, ничего не сказала, но просто ждала.

— Да, — сказала Орлаан через мгновение. — Давайте последуем за ними и все узнаем.

— Как скажите, мадам, — сказала Мора.

— Пошли Вадра ко мне.

Мора поклонилась, исчезла и спустя несколько минут глава бандитов стоял на том самом месте, которое она освободила.

— Вы хотели видеть меня, мадам?

Орлаан кивнула. — Как вы уже знаете, наша жертва побежала.

— И?

— Мы последуем за ними на хорошем расстоянии. Я хочу увидеть, куда они направляются и с какой целью, но не хочу встречаться с ними.

— Очень хорошо.

— Кстати, мы не можем разрешить им увидеть нас.

— Очень хорошо.

— Но я и не хочу находиться очень далеко от них, потому что может так случиться, что я захочу немедленно напасть на них.

— Очень хорошо.

— Когда мы будем готовы ехать?

— Ну, мы должны оседлать наших лошадей.

— Да, это я понимаю.

— Потом надо собрать наши вещи.

— Согласна, вы должны собрать ваши вещи.

— Потом надо навьючить на лошадей нашу еду и другие припасы.

— Конечно, нам нужна еда во время всего путешествия. Итак?

— Пять минут.

— А. Вы двигаетесь быстро.

Вадр пожал плечами. — Мы дорожные агенты. И привыкли к тому, что должны отправляться в дорогу без всякого промедления.

— Великолепно. Я хочу посмотреть на это.

— Пожалуйста, — сказал Вадр.

Разбойник оказался так же хорош, как и его слово; спустя пять минут вся банда вместе с Орлаан была на конях и скакала на север. Они обогнули Гору Дзур, и, хотя они без сомнения были храбрыми людьми, многие из них бросали на нее опасливые взгляды, или делали отгоняющие беду суеверные жесты в ее направлении, когда были близко от нее.

— Вы думаете, что она глядит на вас? — спросила Орлаан с ироническим выражением лица.

— Нет, — сказал Вадр.

— Хорошо, а почему вы думаете, что нет?

— Потому что если бы я подумал, что она да, глядит, я бы закричал как сумасшедший, повернул мою лошадь и поскакал обратно так быстро, как только возможно. И это было бы несовместимо с моим достоинством Капитана отряда разбойников. Поэтому, вы понимаете, я должен верить, что она не наблюдает за нами.

— А! Я вижу, что вы прагматик.

Вадр пожал плечами. — Это единственная философия, подходящая для разбойника, не правда ли?

— Ну, еще есть фатализм.

— Ба! Я слишком оптимистичен по природе, чтобы быть фаталистом.

— Вы должны быть сверх оптимистичны, мой дорогой Вадр, если можете оставаться оптимистом на коленях у Сет…

— А теперь, пожалуйста, выслушайте меня, — сказал Вадр. — Поскольку это в ваших собственных интересах, пожалуйста будьте так добры и уважайте мои, и не называйте ее имя, особенно сейчас, когда мы в тени ее дома.

— Как хотите, — сказала Орлаан, пожимая плечами.

Этим вечером, когда они остановились, разбили лагерь и готовили разные сорта тушеного мяса, Вадр сказал, — Я спрашиваю себя, как далеко они от нас?

— Одиннадцать с половиной миль, — сказала Орлаан.

— Ба! — сказал Вадр. — Как…

Тут он остановился, прервал себя на полуслове и продолжил заниматься своими делами.

Мы не собираемся вдаваться в детали большие, чем эти, из-за, признаемся честно, опасности скатиться в описание бесконечной последовательности скучных эпизодов их путешествия. Если иногда мы и рисуем эти эпизоды, то делаем это с сожалением, и только потому, что история, которую мы взялись изложить, безусловно требует их; таким образом, когда мы в состоянии пройти мимо их, как сейчас, мы с удовольствием это делаем.

Читатель, однако, может быть уверен, что в течении нескольких недель и даже месяцев они шли по следу Пиро и его друзей, и что, по истечении этого срока, Орлаан молча задавала себе тот же самый вопрос, и, как и раньше, не могла найти на него ответ.

В течении этого времени — то есть в течении этих недель и месяцев — Гору Дзур посетил гость, и такой гость, которого наш читатель хорошо знает, так как это был не кто иной, как наш старый друг Пэл, которому, как читатель может вспомнить, сам Кана поручил попытаться договориться с Чародейкой.

Вход, который нашел Пэл, был одной из менее известных, но типичных дверей в странную крепость Сетры Лавоуд — в частности, ему пришлось забраться на самую верхушку горы, проскользнуть между двумя огромными камнями, между которыми, на первый взгляд, вообще не было пустого пространства, войти в дверь, которая казалась колючим кустом, и долго спускаться вниз по лестнице, пока он не оказался в чем-то вроде приемной, отделанной коричневым камнем.

Очутившись там он стал ждать, разумно предполагая, что его появление не останется незамеченным. И действительно, ему не пришлось разочароваться в этом: Волшебница в Зеленом, вот кто появился там с мечом в руке. Пэл не стал вынимать свое оружие, но вместо этого поклонился и сказал, — Я Герцог Гальстэн. Имею ли я честь обращаться к Сетре Младшей, о которой я так много слышал?

— Нет, — сказала Волшебница, — вы не имеете. Но скажите, вы всегда входите в дом и не объявляете о своем приходе?

— Ни в малейшей степени, — сказал Пэл. — Напротив, я всегда звоню в колокольчик, если, конечно, вижу его. Более того, я обычно вхожу в парадную дверь, если я знаю, где она. Я посланник его Императорского Величества Каны, из Дома Дракона, и я прошу аудиенции у Сетры Лавоуд.

Волшебница какое-то время изучала его, потом внезапно убрала меч в ножны и некоторым странным образом сложила пальцы левой руки. Увидев это, Пэл, чьи глаза слегка расширились, сделал похожий, но немного отличающийся жест пальцами своей левой руки, после чего Волшебница сказала, — Следуйте за мной, лорд Гальстэн.

Пэл поклонился и последовал за ней.

Очень скоро Пэл оказался в той самой комнате, в которой наши друзья сидели несколько недель назад. Вошла Чародейка и сказала, — Ого, ведь это Пэл, не правда ли?

— Как, — сказала Волшебница. — Вы знаете его?

— О, конечно, — сказала Чародейка. — Он Герцог Гальстэн, из Дома Йенди, хотя он сам предпочитает называть себя Пэлом, по имени маленькой реки на северо-западе.

— Но вы уверены, что он Йенди? — спросила Волшебница.

— О, абсолютно.

— Хорошо.

— Прошло много времени, — сказал Пэл.

— Действительно. И до меня долетело слово, что вы сейчас на службе у Скинтера?

Пэл поклонился.

Чародейка какое-то время внимательно глядела на него, и наконец сказала, — Вы заметили, что я не предлагаю вам сесть?

— Этот факт не ускользнул от моего внимания.

— Тогда, я полагаю, наши переговоры завершены?

— К моему сожалению, мадам, должен признаться, что так оно и есть.

— Хорошо. Волшебница покажет вам ту же дорогу, по которой вы вошли.

Пэл опять поклонился, и, сопровождаемый Волшебницей в Зеленом, вышел из Горы Дзур, после чего отправился к ближайшему почтовому дому, который находился примерно в двадцати или тридцати милях, и там составил свое сообщение, которое приказал отослать на Гору Кана.

Ваше Величество, я имею честь сообщить вам, что встретился с Чародейкой Горы Дзур. Мы обсудили все те вопросы, ради которых я приехал, и я должен с сожалением доложить, что мне было сказано, в выражениях не оставляющих место сомнениям, что Чародейка собирается противостоять нам всеми силами, которые есть в ее распоряжении, и даже теми, которых в ее распоряжении пока нет, но она может раздобыть их; и что она сделает все, чтобы не дать нам осуществить наши намерения. Другими словами, она непримиримый враг. Она пошла так далеко, что стала настаивать, опять используя выражения, в смысле которых невозможно ошибиться, что она сомневается даже в праве Вашего Величества на герцогство Кана. Кроме этого мне мало что удалось узнать, за исключением того, что как раз сейчас она занята каким-то проектом, который прямо противостоит нашим целям; но она была слишком осторожна и умна, чтобы дать мне возможность узнать хоть что-нибудь об этом.

Ваше Величество, я чувствую жизненную необходимость узнать, что это за проект, и как можно быстрее, так что я собираюсь немедленно заняться этой задачей. Ваше Величество может быть уверено, что я свяжусь с ним как можно быстрее, а до этого остаюсь преданным слугой Вашего Величества. Гальстэн.

Область, в которой располагался почтовый дом, часть графства Саутмур, выделялась, главным образом, своей близостью к дому Сетры Лавоуд; то есть любой аспект жизни крестьян определялся горой и Чародейкой. В добавок к некоторым сортам сорго, область производила сахарный тростник, земляные орехи, кукурузу, а также бесконечное количество легенд, мифов, слухов и откровенной лжи. Читатель вряд ли удивится узнав, что жизнь области проходила в тени — как прямо так и косвенно — вездесущего пика. Как сказал один известный историк (насколько я смог установить, под «известным историком» Паарфи имел в виду себя. Стивен Браст), что всякое суеверие, обнаруженное в любой части мира, заканчивается к югу от Ариллы, где все неистово верят в них всех, противоречат ли одни другим или нет.

Путник немедленно замечает, что на него смотрят в высшей степени подозрительно; но если путником является умный Йенди, вроде Пэла, он обнаружит, что мало кто из местных искушен в сложных махинациях, в которых он сам особенно искусен. Поэтому мы находим его в том же самом доме спустя неделю или, что то же самое, шесть дней, и нас не удивляет, что за это время он узнал, кому задавать вопросы и где поставить наблюдателей, и, используя все эти сведения, сам наблюдал за Горой Дзур.

Таким образом он узнал обо всех заслуживающих внимания входящих на Гору и уходящих с нее, а это, в свою очередь, привело его к необходимости провести другие расследования, для которых, как оказалось, необходимо ждать.

И вот его ожидание однажды закончилось, как мы уже говорили, примерно через неделю после его визита к Чародейке. В этот день в дверь его комнаты постучали. По его команде занавес был убран, и к немувошел Текла, примерно пятисот или пятисот пятидесяти лет, который поклонился ему как человеку очень высокого ранга, приветствие, на которое Пэл ответил так, как он и должен делать это.

— Что случилось, Тэм? — спросил он.

— Милорд, от моего кузена пришло слово.

— Ага! — сказал Пэл. — Однако, пришлось как следует подождать.

— Милорд, я приношу свои величайшие извинения за это.

— Ну, это все неважно, если информация надежная.

— О, что до этого…

— Ну?

— Я уверяю Ваше Лордство, что могу поставить за нее свою жизнь.

— Ты не только можешь, мой дорогой Тэм, но ты уже делаешь это. Имей это в виду, и давай послушаем что узнал твой кузен.

— Милорд, большое племя Восточников пересекло горы.

— Ну, и что с того? Их и так было много.

— Да, милорд. Но это больше чем большинство. По меньшей мере несколько сотен.

— Ну и что, это, как ты понимаешь, все еще не интересует меня. Что в этом племени такого замечательного?

— Они пришли, милорд, из ущелья Горы Бли'аард.

— Неужели? Хорошо, но множество людей с Востока проходит через это ущелье.

— И Восточники говорили с группой людей, когда они шли по ущелью.

— Людей?

— В точности. Они оказались способны описать их, и очень хорошо.

— Тогда давай послушаем это знаменитое описание.

— Две женщины и четверо мужчин, все верхом, и вьючная лошадь. Одна из женщин везет огромный меч, подвешенный на ее спине, а один из мужчин одет в синее и белое, в то время как те двое, которые всегда едут сзади, одеты в желтое и коричневое.

— Очень хорошо, вот теперь, я согласен, это наша жертва.

— Это и мнение моего кузена, милорд.

— Когда они их видели?

— Три дня назад, если позволит Ваше Лордство.

— Как, три дня назад?

— Да, милорд.

— Невозможно

— Милорд?

— Подумай сам. Гора Бли'аард находится в пяти сотнях лиг отсюда, самое меньшее. Как смогло слово достичь нас так быстро?

— О, что до этого…

— Ну?

— Я не могу ответить, милорд.

— Как, ты не можешь ответить?

— Прошу прощения, милорд.

— Прощаю!

— То есть милорд, я сожалею…

— То есть ты знаешь, но не хочешь сказать мне?

— Я сожалею, но должен сообщить Вашему Лордству…

— Это просто невыносимо.

Мы должны сказать, что Тэм задрожал всем телом, и так сильно, что Пэл скорее удивился, чем разозлился; ему стало интересно, кто или что произвело такое впечатление на Теклу, что он отказался отвечать на вопрос Йенди. С необычной для него прямотой Пэл спросил, — Но почему ты не можешь ответить?

— Милорд, я дал клятву.

— Как, клятву?

— Да, Ваше Лордство, я поклялся своей жизнью.

— Но кому ты дал эту клятву?

— Ваше Лордство должно понимать, что если я отвечу на его вопрос, то нарушу клятву ничуть не меньше, чем если я отвечу на вопрос, который Ваше Лордство уже имело честь спросить меня.

Пэл нахмурился, и тут ему в голову пришла мысль. — Скажи мне, мой дорогой Тэм, — сказал он, — не слышал ли ты об одной вещи, которую называют «телеграф», и которая состоит из большого числа членов твоего Дома, причем у каждого из них есть глаза и уши, и которым платят хорошие деньги за то, чтобы они, используя эти глаза и уши, передавали сообщения как можно быстрее.

Рот Тэма открылся сам собой и он сказал, — Ваше Лордство знает о телеграфе?

В ответ Пэл улыбнулся, и, поискав под плащом, вынул оттуда некую печатку, которую и показал пораженному Текле, который немедленно упал на колени и сказал, — Я должен был знать, милорд.

— Совсем нет. Ты все сделал хорошо и сказал не больше, чем должен был.

Тэм низко поклонился. Пэл, который теперь понял, что информация пришла через ту самую сеть, которую он выстроил сам, вернулся к рассмотрению самой информации.

— Итак, — стал рассуждать он вслух, — они пошли на перевалы Горы Бли'аард. Быть может к Редфейсу или…

— Нет, милорд.

— Как, они направились не к Редфейсу?

— Они не перевалили через Гору Бли'аард.

— И тем не менее, разве их не видели там?

— Их видели там, но они не пошли к горе, милорд.

— Но тогда, куда же они отправились?

— На север, милорд.

— На север? На север от Горы Бли'аард?

Тэм утвердительно поклонился.

Пэл нахмурился. — Но на север от Горы Бли'аард нет ничего, кроме… — Пока он говорил, его голос постепенно затихал, а тут совсем оборвался. Через мгновение он сказал, — Быть может у них с собой был труп?

— Как, труп?

— Да, труп. Мертвое тело.

— Я убежден, что нет, Ваше Лордство.

— Вот это действительно очень интересно, Тэм.

Текла поклонился.

Долгое время Пэл молчал, обдумывая все, что он знал, все, что подозревал и многое из того, что он мог угадать, и наконец сказал, — Скажи хозяину, пусть приготовит мой счет, потом возвращайся и помоги мне собрать вещи. Да, и скажи, чтобы приготовили мою лошадь. Этим вечером я уезжаю.

— Да, милорд. А могу ли я надеяться, что однажды Ваше Лордство вернется?

— Да, — сказал Пэл. — Ты можешь надеяться.

Что до того, что именно Пэл собирался делать, это, на какое-то время, останется неизвестным, так как мы должны, с сожалением, отложить обнародование этого до более подходящего момента. А сейчас мы вернемся во времени в ту точку, когда Орлаан спрашивала себя, что собираются сделать Пиро и его друзья; однако мы посмотрим не на Орлаан и даже не на нашего друга Виконта, но вместо этого перенесем взгляд на много миль на юг и на запад, где, сидя на земле в одном из очередных походных лагерей Ибронка спросила Рёаану, — Мне кажется, что пахнет океан-морем, не правда ли?

— О, что до этого, — ответила Рёаана, — то я думаю, что это очень вероятно. Или, по меньшей мере, даже если это не так, я ощущаю тоже самое.

— Но тогда, если мы обе думаем, что пахнет морем, это означает, что мы недалеко от побережья.

— Я тоже так думаю.

— И, более того…

— Как, есть еще что-то?

— Конечно. Более того, когда мы достигнем побережья…

— Да?

— Мы скажем прощай каравану симпатичных Драконлордов.

— Ага!

— Ты сказала «Ага»?

— Да, моя дорогая Ибронка.

— Но что ты имела в виду?

— Я имела в виду, моя любовь, что, сказав прощай каравану, тебе придется также сказать прощай и этому симпатичному капралу, который оказывал тебе такое внимание последнюю сотню лиг.

— Но Рёаана, клянусь честью, я не представляю, о чем ты говоришь.

— Как, ты не знаешь, почему он двадцать или тридцать раз в день возвращался назад, якобы для того, чтобы проверить тыловые эшелоны.

— Моя любовь, ты сказала «тыловые эшелоны» с особым ударением, это меня слегка расстраивает.

— А, поэтому ты так покраснела?

— Ба, я тоже могу заставить тебя покраснеть, если захочу.

— Да ну? Я так не думаю.

— Ну, моя дорогая Рёаана, я могу упомянуть некоего младшего офицера с исключительно длинными развевающимися волосами, который так хорошо починил подпругу твоего седла. Или, возможно, он починил ее не слишком хорошо, так как иначе он не стал бы проверять свою работу по меньшей мере каждый час.

— О, это не имеет никакого значения.

— Прошу прощения, но это должно иметь какое-то значение, иначе…

— Да, что иначе?

— Иначе бы ты не покраснела.

— Ну, ты считаешь, что мы стоим друг друга.

— Да, и это правда, в любом случае.

— И, что касается этого младшего офицера, я хочу тебе кое-что сказать.

— Ну, я слушаю.

— Он хорошо целуется.

— Как, ты разрешила ему поцеловать тебя?

— И если я это сделала?

— Ну и ну, и как тебе это?

— Уверяю тебя, моя дорогая Ибронка, это очень помогает наслаждаться путешествием.

— Да, но когда ты нашла время для этого?

— А ты помнишь момент, когда, две ночи назад, среди лошадей началась паника, так что половина каравана вскочила на ноги.

— Ну конечно, моя дорогая, я отлично помню это.

— Так получилось, что, после того как все кончилось, я стояла около лошадей, и Сайнак как раз…

— Этот самый младший офицер?

— Точно.

— Ну, дальше.

— Так получилось, что он пришел посмотреть на лошадей, и мы, ну, мы немного погуляли.

— А я и не знала!

— Так что же, разве у тебя не было возможности поцеловать своего капрала?

— Как, ты считаешь, я разрешила ему поцеловать меня?

— Моя дорогая Ибронка, если ты этого не сделала, тогда скажу тебе откровенно, ты много потеряла.

— Ну хорошо, я ничего не потеряла.

— Ага! И когда ты его поцеловала?

— Ты только что говорила о том вечере, когда лошади впали в панику?

— Ну да, действительно я говорила об этом.

— Ну, можно сказать, что это я и Дортмонд напугали их.

— Бесстыдная девчонка!

— Да, а что сама?

— О, понимаешь ли, я такая же бесстыдная, как и ты. А твоего капрала зовут Дортмонд, не так ли?

— Да, так его зовут и он великолепно целуется.

— Но, тогда, как мне кажется, ты будешь скучать по нему.

— Да, правда, так оно и есть, и ты, без сомнения, будешь скучать по своему офицеру.

— Но мой друг, шутки в сторону, нам надо подумать, что мы будем делать, когда окажемся в Хартре, так как там кончается путь каравана, но не кончается наше собственное путешествие.

— Ну, я думаю, что ехать вместе будет намного безопаснее для каждой из нас, чем ехать поодиночке.

— С этим я полностью согласна. И еще более приятно, так как я откровенно скажу тебе, что я так наслаждаюсь твоей компанией, что считаю нас подругами на всю жизнь.

— Да, я полностью согласна с тобой, моя дорогая Рёаана. Вот моя рука.

— А вот моя.

— Решено. Когда мы окажемся в Хартре, мы поедем дальше вместе вдоль побережья, и если будет опасность, у каждой из нас будет хорошая сталь и верный друг.

— Мое мнение в точности совпадает с твоим.

В этот момент к ним подошла Клари и сказала, — Простите меня, миледи.

— Да, Клари? — сказала Ибронка.

— Я услышала, что мы будем в Харте завтра, миледи, и я подумал, что вы должны об этом узнать.

— Да, это была хорошая мысль. Спасибо Клари.

— Всегда готова вам служить, миледи.

Служанка поклонилась и уже собиралась идти, но Рёаана сказала, — Одну секунду, моя дорогая Клари.

— Да, миледи?

— Мне вдруг стало любопытно, откуда ты это узнала.

— Как я это узнала? — спросила служанка несколько растерянным тоном.

— Да, Клари, если ты не против. И более того…

— Есть еще что-то, миледи?

— Да, я хотела бы знать, где ты была этот последний час, после того, как разбили лагерь.

— О, мадам, если вы и моя хозяйка требует этого от меня…

— Совсем нет, — сказала Рёаана. — Как я тебе сказала, мне просто любопытно.

— Действительно, — сказала Ибронка, — и мне тоже. Как это ты узнала, что мы будем там завтра, если ни я ни мой друг Рёаана ничего не знали?

— О, ну…

— Да?

— Можно сказать…

— Давай, Клари, говори. Что это?

— Ну, это Капитан…

— Как! — крикнула Ибронка.

— Капитан? — удивилась Рёаана.

— Можно сказать…

— Нет, нет, — сказала Ибронка. — Ты и так сказала вполне достаточно.

И бедной служанке пришлось стоять добрых пять минут и слушать, пока Тиаса и леди Дзур хохотали, как девчонки, и только потом ее отпустили и разрешили вернуться к своему Капитану, чтобы возобновить прерванный разговор.

Ранним утром следующего дня караван прибыл в окрестности Хартра, который, как мы уже имели честь упоминать, когда-то был преуспевающим портовым городом и центром рыбной ловли, однако его благополучие резко пошатнулось после Катастрофы Адрона. Кана разработал план, согласно которому следовало отстроить город, как бастион против Острова Элде (он считал, что Рундел слишком близко, а Адриланка слишком далеко) и, одновременно, установить регулярное судоходство между ним и Нортпортом, причем этот последний располагался недалеко от его дома в Горах Канефтали. Именно для этого он послал караван с большим количеством товаров и в сопровождении небольшого отряда своей армии в Хартр. Там они должны были построить, подновить или захватить корабль, в зависимости от обстоятельств, наполнить его товарами и послать в Кендлтаун, где обменять эти товары на другие, а уже оттуда «обогнув угол» (как говорят моряки) плыть в Нортпорт

Это был, по мнению этого историка, хороший план, и один из таких, которые показывают что Кана, или, во всяком случае, его кузина, в некоторой степени обладал способностью смотреть в будущее, а это признак настоящего вождя. На самом деле было бы поучительно проследить за этой экспедицией, со всеми ее неожиданными поворотами и последствиями; тем не менее она только случайно и непрямо пересекается с историей, которую мы рассказываем, так что мы не можем разрешить себе ничего, кроме краткого обзора ее целей, так что нам приходится разрешить ей пройти мимо нас, пока мы следуем за теми из наших героев, которые оказались ненадолго и случайно связаны с экспедицией Каны, как сама экспедиция оказалась ненадолго и случайно связана с нашей историей. Для нас намного более значительно то, что ровно через день после последнего разговора, Тиаса, Дзур и служанка встретились в значительно меньшем лагере, чтобы обсудить свои планы на следующий день.

— Ну, — сказала Ибронка, — завтра утром мы должны встать достаточно рано, чтобы хорошо начать новое приключение.

— Да, — сказала Рёаана, — согласна.

— Я буду готова, миледи, — добавила Клари.

— Но, — сказала Рёаана, — кстати, а у нас есть запасы для путешествия?

— О, — сказала Ибронка, — что касается запасов, я в хороших отношениях с одним из квартирмейстеров, так что у нас будет все, что мы захотим.

— Хорошо, приятно слышать. А что касается корма для лошадей, я думаю, что у нас будет трава по всей дороге, и еще мы возьмем с собой запас овса, так как один из конюших неравнодушно смотрит на меня.

— А я, — сказала Клари, — нашла купца, который считает, что у него есть больше холста, чем ему требуется, и предложил мне немного его, когда узнал, что мы собираемся в путешествие.

— Ба, — сказала Ибронка. — Моя дорогая Рёаана, эта девушка заткнула за пояс нас обоих.

— Чистая правда, моя дорогая Ибронка, тем не менее мы ей отомстим, так как каждый раз, когда она будет это делать…

— Да, каждый раз?

— Мы будем заставлять ее краснеть.

— А, это хорошая месть.

— Итак, все решено, об этом больше говорить нечего.

Нет необходимости говорить, что месть была осуществлена в полной мере, так что к концу бедная Текла была полностью пунцовая.

Потом Рёаана сказала, к большому облегчению Клари, — Но я могу еще кое-что сказать об одной теме.

— Да?

— Я не стыжусь признаться тебе, что я слегка обеспокоена.

— Как, обеспокоена?

— Да. Нам надо проехать еще не меньше пятисот километров, да и то только в том случае, если мы поедем по прямой линии; но, ты понимаешь, вдоль побережья будет еще больше.

— Да, и что с того?

— Нас только двое и, в придачу, хорошенькая Клари, а я слишком мало знаю о местности, через которую нам придется ехать, и, если быть честным…

— Да, да. Будь честной, самой честной на свете.

— Ну, мне бы очень не хотелось бесславно погибнуть, не добравшись до нашей цели. То есть можно сказать, что тот сорт приключений, к которым я стремлюсь, не включает в себя засаду разбойников с большой дороги где-нибудь ночью в джунглях и смерть от их руки. Мне не кажется, что это очень романтичный способ умереть.

— Ты знаешь, — сказала Ибронка, — есть много справедливого в том, что ты сказала. Но, быть может, у тебя есть какая-нибудь идея, что тут можно сделать?

— О, ты хочешь знать, если ли у меня идея?

— Да, точно. Идея. Нет у тебя какой-нибудь?

— Ну, допускаю, иногда у меня рождаются идеи.

— И это совершенно естественно, ведь ты Тиаса.

— О, этого я не отрицаю.

— Так есть ли у тебя какая-нибудь мысль сейчас?

— Прошу прощения, миледи, можно я скажу?

— Конечно Клари, если ты в состоянии отвлечься от мыслей о своем Капитане, мы с удовольствием выслушаем то, что ты хочешь нам сказать.

Клари в очередной раз покраснела и сказала, — О, миледи, он уже сказал прощай и уехал по своим делам.

— Надеюсь, — сказала Рёаана, — он сказал прощай не только языком.

— О, миледи!

— Хорошо, но, — вмешалась Ибронка, — что ты хотела сказать?

— Миледи, моя семья из Хартра.

— И?

— В этой области есть несколько кланов Текл, которые, я думаю, питают определенную любовь к нашей семье.

— Продолжай, Клари. Твои рассуждения чрезвычайно заинтересовали меня.

— Мне кажется, миледи, что если я поговорю с ними, я смогу узнать самую безопасную дорогу для путешествия, или, возможно, как избежать опасностей дороги, и даже, если Фортуна улыбнется нам, мы сможем найти карты нашего пути.

— По-моему, — сказала Рёаана, — это замечательный план.

— Да, действительно, — согласилась Ибронка. — Великолепная мысль, Клари. Иди и попытайся поговорить с ними.

— Я сделаю это немедленно.

И Клари оказалась, должны мы сказать, настолько удачлива в ее миссии, что когда они все трое вновь встретились на рассвете следующего дня, уже можно было сказать с полной уверенностью, что они в самом деле скоро поедут в город Адриланка и, при этом, у них не будет недостатка ни в эскорте, ни в караване, зато по дороге не будет никаких малоприятных приключений.

Взглянув на Ибронку и ее друга, мы продолжим равномерно продвигаться во времени (хотя и скачками в пространстве), и посмотрим на Брачингтонс-Мур, где наш старый друг Айрич, сидя за бюро, только что дернул за веревку колокольчика.

Через минуту хрупкая и седая Текла, более чем среднего возраста, чья спина, однако, была пряма, как железный брус, вошла в комнату и отвесила поклон. Айрич приветствовал ее в ответ, потом аккуратно положил на стол письмо, которое он только что написал, а также длинное перо, которым он его написал. Он посмотрел на лист бумаги, который ожидала только его подписи, как бы не узнавая его; потом он опять поглядел на Теклу, которая терпеливо стояла перед ним.

— Стюард, — сказал достойный Лиорн. — Как обстоит дело с запасами корма на зиму?

— Ваша Светлость, — сказала Стюард, — у нас есть еще целый бак, который только что открыли.

— Хорошо, — сказал Айрич. — Тогда на следующий год нам надо будет запасти ровно столько же. Запиши это.

Стюард поклонилась.

— Следующее, — сказал Герцог. — Как вода?

— Ваша Светлость, ее проверяли в последний раз в начале зимы, и нашли, что она достаточно чистая.

— Позаботься, чтобы ее проверили опять.

— Да, Ваша Светлость.

— И последнее, — сказал Айрич, — как продвигается разработка плана восстановления коптильни?

— Плотники утверждают, что они послали за тем сортом дерева, которое потребовала Ваша Светлость.

— И?

— Они ожидают, что смогут начать не раньше, чем через десять или двенадцать дней, Ваша Светлость.

— Очень хорошо, это вполне приемлемо.

Стюард поклонилась. — Это все, что требовалось Вашей Светлости?

— Нет.

Стюард ждала.

— Ты знаешь юго-западную комнату на третьем этаже?

— Да, Ваша Светлость. И вот доказательство: это пустая комната, которая никогда не использовалась, с деревянным полом, который моют дважды в неделю.

— Да, и в этой комнате есть чулан. Чулан закрыт. Вот ключ. Ты откроешь чулан, вытащишь все, что в нем есть и приведешь это в порядок. Фоунд поможет тебе; он знает, как все это оборудование работает. Ты привяжешь веревки для подъема, установишь доску для мишеней, приготовишь сами мишени и положишь на пол маты.

— Да, Ваша Светлость.

— Все должно быть готово завтра утром.

Стюард поклонилась.

— Скажи Фоунду что, начиная с завтрашнего утра, надо будить меня на час раньше, но завтрак пусть будет готов в обычное время.

— Как пожелает Ваша Светлость.

Айрич кивнул, и опять посмотрел на письмо, которое он только что написал. Вот что там было написано:

Мой дорогой Гальстэн, я надеюсь, что это письмо найдет вас. Более того, я надеюсь, что ваша миссия была успешна. Я ничего не слышал ни о вас ни о нашем храбром Тиасе, тем не менее я понимаю, что прошло слишком мало времени для того, чтобы результаты были известны, и даже слишком мало времени для того, чтобы написать ему. Тем не менее, если вы узнали что-нибудь, я буду рад услышать это.

Что касается других вопросов, я признаюсь, что беспокоюсь о вас. Некоторая деликатность помешала мне спросить вас о сущности вашего пребывания в наших краях, и я начинаю считать, что должен был сделать это. До моих ушей дошло слово о событиях на западе, которые распространяются в нашем направлении. Нападения людей с Востока в этом районе уменьшились, и большинство из них переместились западнее. Тазендра, которая уехала несколько лет назад на то, что она назвала «поиском», еще не вернулась, и я ничего не слышал о ней. Некий путешественник, который живет в нашей области и раз или два в год проезжает повсюду, рассказывает о происшествиях на Горе Дзур и утверждает, что мы стоим на пороге больших событий.

Так что, слыша все это, я думаю о вас, мой дорогой друг, и боюсь, что события могут поставить нас на противоположные стороны. Поэтому я хотел бы узнать хоть что-нибудь о ваших планах, и, особенно, о том, кому вы служите и в какой должности. Верьте мне, когда я говорю вам, что единственная причина для этого требования — желание избежать положения, когда нам пришлось бы скрестить мечи друг с другом. Из всех вещей, которые я ценю в этой жизни, нет ничего, чему я придавал бы больше значения, чем дружбе с вами, Тазендрой и Каавреном; и если есть хоть что-нибудь, что я могу сделать, чтобы не дать нашей дружбе оборваться, я хотел бы знать, что это такое, потому что, поверьте мне, я сделаю для этого все, что будет в моей власти.

Остаюсь, мой дорогой друг.

Любящий вас

Айрич

Айрич взял письмо, быстро подписал его, посыпал песком, почистил и передал Стюард, которая с поклоном приняла его.

— По какому адресу Ваша Светлость желает послать его? — сказала она.

Айрич надолго задумался, но в конце концов сказал, — Ни по какому. Брось его в огонь, когда выйдешь отсюда.

Стюард поклонилась и, не изменившись в лице, отправилась выполнять приказания хозяина.

Двадцать Девятая Глава Как наши друзья добрались до Водопада Врат Смерти и что они там делали

Месяцы между отъездом Зарики с Горы Дзур и ее приездом к Водопаду Врат Смерти стали темой бесчисленного числа романсов и бесконечного числа баллад, ни одна из которых не совпадает с другой в любой из важнейших деталей, за исключением тех случаев, когда некоторые, обычно выдуманные эпизоды, вроде пресловутого «разговора с драконом», копируются теми, кто сочиняет после. На самом деле, за исключением замечательного конца, о самом путешествии сказать нечего, более того, даже если бы историк захотел, он ничего не смог бы сказать об этом длинном и, мы можем предположить, тяжелом путешествии вплоть до той точки во времени, когда, почти через год после начала их миссии, Пиро посмотрел вокруг и сказал, — Как высоко мы забрались?

— Мне кажется, — сказал Китраан, — что мы примерно на той же высоте, что и Крепость Северного Соснового Леса, которая, после измерения, оказалась на пол-лиги выше, чем море.

— Ба. Крепость Северного Соснового Леса находится за тысячу миль от моря; как сумели узнать это?

— О, что до этого, я не могу сказать.

— В любом случае, — прервала его Зарика, — если карты Сетры так же верны, как они и были до сих пор, выше мы уже не пойдем.

— Как, не пойдем выше? — удивился Пиро. — И, тем не менее, мы отчетливо видим пики впереди нас.

— Верно, но вскоре мы подойдем к Кровавой Реке, которая приведет нас в Долину Серого Тумана. И, если мы пойдем вдоль реки, как вы понимаете, мы будем только спускаться.

— Ча! — сказал Пиро. — В этом месте я бы не слишком удивился, если бы река потекла вверх.

— И я тоже, — сказал Китраан.

Зарика улыбнулась, — И тем не менее она ведет себя как и другие реки, по меньшей мере в таком вполне будничном деле, как выбор направления, к котором течь. Только не пейте воды из нее.

— Я не буду, уверяю вас, — сказал Пиро.

— И я, — сказал Китраан.

Тем временем Тазендра внимательно изучала окрестности. Потом она повернулась обратно и нахмурилась.

— Прошу прошения, моя дорогая леди Дзур, — сказала Зарика, — но мне показалось, что вы нахмурились.

— Что, я? — сказала Тазендра. — Ну, признаюсь, я этим не удивлена.

— Как, вы встревожены?

— Немного.

— Быть может вы не сумели найти нашу тропу?

— О, нет, тропа как раз какая, какой и должна быть.

— Но, тогда, в чем проблема?

— Именно в этом.

— Прошу прощения, моя дорогая Тазендра, но я действительно не поняла то, что вы имели честь сказать мне.

— Мы все делаем слишком легко, без всяких проблем находим дорогу именно там, где ее указывает карта, и, более того, нет ни малейшего сопротивления, как со стороны людей, так и со стороны природы. Всего два раза нам пришлось слезать с лошадей и вести их по склонам, был один единственный случай, когда погода была достаточно суровой и нам пришлось искать убежище, причем, если вы помните, мы немедленно нашли его. В горах мы не видели ни одного дракона, не слышали крика дзура, и даже не встретили дарра, хотя все они живут здесь. Трижды мы проезжали мимо того, что вполне могло оказаться бандой разбойников, но они не видели и не слышали нас. Мы даже видели армию людей с Востока, но, если вы помните, их разведчики даже не появились вблизи от нас. И я вам честно скажу, что это беспокоит меня. Приключение, вроде нашего, не может проходить так легко.

Пока Китраан и Пиро обдумывали это замечательное наблюдение, Зарика только пожала плечами. — Я вообще не вижу о чем беспокоиться, мой друг. Я уверена, что если все так легко сейчас, очень скоро мы встретим такое сопротивление, которое удовлетворит даже вас.

— Как, вы так думаете?

— Я действительно убеждена в этом.

— Ну что ж, пока я удовлетворюсь вашими словами. Тропа проведет нас мимо этой скалы, и даже отсюда я вижу блеск воды сразу за ней.

— И вы думаете…

— Что мы нашли Кровавую Реку.

— Тогда мы почти достигли своей цели.

— Да, — сказала Тазендра.

Зарика послала свою лошадь вперед и остальные последовали за ней.

Когда-то предполагали, что Кровавая Река получила свое имя из-за красноватого оттенка воды; совершено абсурдная мысль, так как любому ясно, что под Затемнением любые потоки воды, в большей или меньшей степени, имеют красноватый оттенок. Другие утверждали, что это на самом деле река крови: кровь тех, кто проходит через водопады, каким-то образом возвращается в нее, возможно через тайные источники в Пепельных Горах. Хотя это никогда не было доказано или опровергнуто исследователями, историк оставляет за собой право на сомнение. В данном случае, как и во многих других, самое простое объяснение и является, по-видимости, самым правильным: Кровавая Река совершенно очевидное, хотя и причудливое имя для реки, проходящую через Долину Серого Туман и кончающуюся Водопадом Врат Смерти, ведущем на Дороги Мертвых.

Сама Долина Серого Тумана простирается примерно на двадцать или двадцать пять миль, начинаясь сразу за Горами Повешенных и простирается до подножия трех пиков, которые, являясь по-прежнему частью Восточных Гор, вместе называются Пепельными Горами. Следующая гора на их пути называла Пиком Гиффера, и, именно мимо нее, одной единственной из трех, протекает быстротекущая Кровавая Река, прорезав глубокое русло в твердой породе. В самой долине нет никакой жизни, за исключением различных растений и убогих видов диких животных, тем не менее она достаточно живописна: по обе стороны нависают темной громадой величественные горы, сзади высится снежная шапка Пика Гиффера, а впереди покрытые зеленью Круглые Горы.

Склоны Пика Гиффера, в общем, довольно пологи, и, в отличие от остальных, самые нижние склоны когда-то были заселены, хотя, как мы уже говорили, сама долина нет. Было несколько маленьких деревень на западной стороне, там, где растут кофейные деревья. В дни Империи зерна кофе везли к Восточной Реке или даже к Каналу Наконечник Копья, а оттуда к Морю Кайрана. Нет необходимости говорить, что Катастрофа Адрона уничтожила эту экономическую деятельность, так что в это время деревни еще стояли, но были совершенно пусты, что дало возможность Тазендре заметить, — Возможно, когда мы будем возвращаться, мы сможем задержаться и подобрать несколько зерен кофе, так как мне говорили, что из этой области провозили очень хорошие зерна.

— Возможно, — сказала Зарика. — Тем не менее мне кажется, что на обратном пути вы будете слишком заняты и у вас не будет время на подобные развлечения.

— То есть вы думаете, что у нас будут неприятности.

— Да, это очень вероятно.

— Тогда я удовлетворена.

— Прошу прощения, — сказал Пиро Зарике, — но мне показалось, что вы сказали «вы».

— Да, и разве это плохое слово?

— О, что до этого, я ничего не имею против слова.

— И тогда?

— Я беспокоюсь о выводах.

— А, вы сделали выводы?

— Да. То есть, судя по этому слову, вас не будет с нами, когда мы будем возвращаться обратно.

— Как, вы думаете, что я не буду с вами?

— Должен признаться, что я так предполагаю.

— И я, — сказал Китраан.

— И я, — сказала Тазендра.

— Ну, — сказала Зарика, — хотя возможно спуститься по Водопаду Врат Смерти, подняться обратно совершенно невозможно.

— Неужели? — удивился Пиро.

— Так мне сказала Сетра Лавоуд, которая должна знать, как я думаю.

— Хорошо, — сказал Китраан, — но в таком случае куда и как вы вернетесь?

— О, что до этого, то я, должна признаться, знаю об этом меньше всех на свете.

— То есть вы сами не знаете, где окажитесь? — сказал Китраан.

Зарика пожала плечами. — Сетра сказала мне, что если я выиграю и мне разрешат уйти из Залов Суда, я могу появиться в любом месте. Невозможно предсказать где.

Тазендра, Китраан и Пиро посмотрели друг на друга. Потом Пиро прочистил свое горло и сказал, — Так что вы появитесь где-то там, и будете совершенно одна?

— Да, — сказала Зарика.

— В таком случае, — сказал Пиро, — я спущусь по Водопаду вместе с вами.

— И я хочу, — сказала Тазендра.

— И я, — сказал Китраан.

— Нет, — сказала Зарика. — Вы не можете.

— И тем не менее… — начал Пиро.

— Я смогу, — прервала его Зарика, — а возможно и нет вернуться с Орбом из Залов Суда. Но совершенно точно, что вы не сможете.

— Но… — сказал Китраан.

— Вы умрете, — сказала Зарика. — Сетра это знает, как она знает все.

— О, — сказала Тазендра, — в этом нет никаких сомнений.

— И тем не менее, — сказала Зарика, — если вы умрете и останетесь на Дорогах Мертвых, вы не сможете ничем помочь мне здесь.

— Да, это правда, — сказал Пиро. — Тем не менее…

— Нет никаких тем не менее, — твердо сказала Зарика. — Я так решила.

— И все-таки…

— Решение принято, — жестко сказала Феникс.

Никто никогда не слышал, чтобы раньше она говорила таким тоном; даже Пиро, который знал ее с детства. В немалой степени его поразило даже не то, что он услышал такое от своего старого друга, которого он всегда считал спокойным и скромным по природе, но и то, что она говорила с такой твердостью и определенностью, как если бы ее слово было законом, и окончательное решение было принято просто потому, что она так решила. Пиро молча уставился на нее, Китраан покорно кивнул, и даже Тазендра только вздохнула и пожала плечами, так что, действительно, обсуждение было закончено. За их спинами Лар и Мика обменялись взглядами, но, конечно, никто из них не осмелился вмешаться в разговор.

Они молчали, пока скакали вдоль Кровавой Реки, и только вода, быстро проносясь над камнями и обломками скал, пела свою собственную бесконечную песню, которая не была неприятна их уху.

Несколькими часами позже они услышали грохот, в котором Пиро узнал шум водопада. — Это он? — спросил Тиаса, стараясь рассмотреть местность впереди себя в быстро наступающей темноте.

Зарика нахмурилась. — Не может быть. Если карта не врет, нам надо проскакать еще десять или двенадцать миль, прежде чем мы достигнем его.

На самом деле они очень скоро оказались на краю водопада, в который Кровавая река падала с шумом и пеной, чтобы вновь спокойно течь несколькими футами ниже. Они остановились и полюбовались им с нависавшего над водопадом утеса, а потом повернулись, чтобы продолжить путь. И когда они это сделали, Мика, сказал, — Здрасте.

Тазендра повернулась к нему. — Что это, Мика? Так как мне показалось, что ты что-то сказал.

В ответ лакей указал за свою спину. Теперь все взглянули в том направлении.

— И что там? — спустя мгновение сказала Тазендра. — Я не вижу ничего.

— Госпожа, я, кажется, вижу несколько людей на лошадях в долине за нами.

— Сколько? — спросила Зарика.

— Я не уверен, миледи.

— Как далеко? — спросила Тазендра.

— Я плохо определяю расстояние, госпожа, тем не менее они еще далеко; я не могу различить их совершенно ясно, но, на мгновение, мне показалось, что там, на гребне, промелькнуло несколько силуэтов всадников и лошадей.

— Зарика повернулась к леди Дзур. — И?

Тазендра пожала плечами. — Если он говорит, что видел их, да, я верю ему.

— Очень хорошо, — сказала Зарика. — Тогда мы сойдем с дороги и разобьем лагерь на ночь, но не будем зажигать огня.

На это все остальные согласились без единого возражения, хотя искушение было, особенно у Лара, которому определенно нравилось готовить простую, но вкусную пищу во время путешествия.

Так что они сошли с тропы, слезли с лошадей и провели их вверх в горы на несколько сотен метров, после чего, не имея возможности использовать волшебные способности Тазендры, распределили между собой смены, чтобы предупредить остальных, если ночью кто-нибудь попробует подойти к ним поближе. Хотя они и не видели никого, Китраан утверждал, что во время своей стражи слышал, хотя и очень слабо, цоканье лошадиных копыт по камню. В этот момент он не стал будить лагерь и рассказал об этом только на следующее утро, когда они готовились продолжать путешествие.

— Ну, — сказал Пиро, пожимая плачами. — Здесь ничего не сделаешь, надо ехать дальше.

— Согласна, — кивнула Зарика.

Вернувшись на дорогу они внимательно огляделись, но ничего не заметили. Зарика поплотнее закуталась в плащ, так как утро было довольно холодное, потом взглянула вверх на тяжелое Затемнение. — Ветер с запада, — заметила она.

— Вы думаете, что это предзнаменование? — спросила Тазендра.

Зарика только пожала плечами.

Они обнаружили, что проскакав какое-то время и оставив позади водопад и Пик Гиффера, очутились в Круглых Горах. Кровавая Река, которая текла справа от них, стала медленнее и шире, как если бы сама готовилась к прыжку и даже знала куда.

— Вы знаете, — заметила Тазендар, пока они скакали, — издали горы обычно кажутся зелеными; тем не менее здесь я не вижу ничего, за исключение серых скал.

— Ну, — сказал Китраан, — возможно мы забрались выше любой зелени.

— Но посмотрите сюда, — сказал Пиро. — Что это?

— Это не зелень, — сказала Тазендра.

— Похоже, — заметил Китраан, — на довольно старое каменное образование, или даже скульптуру, хотя не могу сказать чью.

— Это феникс, — холодно сказала Зарика.

— Они подскакали ближе и обнаружили, что это, действительно, была статуя феникса, которая, на первый взгляд, пережила долгие века и не изменилась. Зарика остановилась, слезла с лошади и стала перед ней на колени, низко наклонив голову; она что-то тихо сказала, как если бы молила статую о чем-то. Остальные ждали ее, не сходя на землю, не говоря ни слова и на почтительном расстоянии.

Когда Зарика закончила и опять взобралась на лошадь (а мы должны добавить, что она это сделала без чьей-либо помощи, если не считать подходящего камня около дороги), Тазендра сказала, — Вы слышите что-то?

Пиро кивнул, — Я думаю, что это звук водопада впереди нас.

Не думаете ли вы… — сказал Китраан.

— Да, — сказала Зарика. — Мы доехали.

Они направили своих лошадей вперед и вскоре оказались перед другой статуей, изображавшей джагала в его крылатой форме, только что взлетевшего в воздух.

Они проехали еще мимо многих статуй. Когда они оказались рядом с тиасой, который был изображен сидевшим на задних ногах с широко развернутыми крыльями, Пиро спросил себя, не должен ли и он как-то высказать свое уважение, но не зная как, решил просто снять шляпу, проезжая мимо. Вскоре они оказались около статуи дракона, из которого, впрочем, была изображена только голова; Китраан поклонился ей, и они поехали дальше. Следующим был ястреб, но не в полете, как в стихах, описывающих Цикл, но стоящий на ногах, и глядящий через плечо по направлению к Водопаду Врат Смерти, который был отчетливо, хотя еще и приглушенно, слышен.

Они поехали дальше вдоль реки, которая повернула и грохот Водопада стал еще громче, и вскоре они уже ехали мимо огромной фигуры обнаженного человека, державшего в руке меч и глядевшего в направлении, противоположном Водопаду.

— Кайран Завоеватель, — сказала Зарика. — Первый человек, прошедший этим путем. Сетра сказала, что он все еще остается на Дорогах, ожидая своего часа.

Китраан снял шляпу и торжественно поклонился статуе. — Теперь, когда Империя пала, — сказал Пиро, — я спрашиваю себя, не пора ли ему вернуться.

Зарика только пожала плечами.

Река, казалось, потекла быстрее, как если бы внезапно решила побыстрее достичь водопадов и, наконец-то, закончить долгое путешествие. После этого появился дзур, у которого, как и у дракона, была изображена только голова; рот зверя был открыт, как если бы он хотел вцепиться в горло наблюдателя. Сразу за ним была край обрыва Водопада Врат Смерти. Глядя сверху он казался, как это чаще всего бывает с водопадами, в высшей степени безвредным, просто местом, где вода падала вниз с бешенной скоростью, покрытая пузырями белой пены, и исчезала из виду, так что нельзя было не только оценить высоту водопада, но и понять, что там внизу. Западный край обрыва, на который смотрела голова дзура, был полукруглой площадкой, примерно сорок или пятьдесят футов в диаметре; казалось, что он был специально вырезан из камня, чтобы дать место для последних ритуалов перед тем, как тело ушедшего друга или члена семьи будет отдано Водопаду. И, действительно, возможно это правда, так как существуют множество загадок, окружающих Водопад Врат Смерти, и которые, как утверждает этот историк, никогда не будут разрешены.

Путешественники осторожно подошли к краю площадки и посмотрели через него, но не увидели ничего, кроме густого тумана.

— Как далеко до низа? — спросил Пиро.

— Никто не знает, — ответила Зарика.

— Хорошо, — сказал Китраан. — Мы здесь. Что теперь?

— Я должна подумать и найти, — сказала Зарика, — лучший способ спуститься.

Пока они думали, они были напуганы громкими криками, похожими на вопли или визги. Все стали озираться, пока Тазендра не сказала, — Сверху.

Они поглядели на верх и увидели четыре или пять силуэтов, кружащихся над их головами.

— Джареги, — сказала Тазендра.

— Кто-нибудь умер? — сказала Тазендра.

— Они увидели деятельность внизу, а они знают, что обычно это означает, что рядом труп, — сказала Зарика.

— И тем не менее, — сказал Китраан, — мне кажется, что они вряд ли попытаются растерзать мертвое тело, окруженное живыми.

— Но это не джареги джунглей или городов, — сказала Зарика. — Они летают намного выше, и, следовательно, намного больше, чем кажутся отсюда.

— О, — сказал Пиро. — У нас проблемы?

— Нет, — сказала Зарика. — Вскоре они поймут, что нет запаха трупа, и отстанут от нас. Они никогда не нападают на живых.

— На самом деле, — сказал Китраан, — я очень рад, что они не делают так.

Тазендра только пожала плечами.

Зарика снова посмотрела на Водопад Врат Смерти.

— Как вы собираетесь спускаться? — сказал Пиро.

— Я сама обдумываю это, — сказала Зарика.

— Как, разве вы не обсуждали этого с Сетрой?

— Да, мы обсуждали, вот только…

— Да?

— Мы не пришли ни к какому выводу.

— Вывод, — продекламировала Тазендра, — нам бы не помешал.

— У нас есть канат, — сказала Зарика. — Мы могли бы привязать его к одной из скульптур, и я могла бы спуститься по нему.

— А какой длины канат? — спросил Пиро.

— Две тысячи футов, — сказала Зарика. — Если этого будет недостаточно, что ж, всегда могу его отвязать. Прыжок — один из тех вариантов, которые мы обсуждали.

— Не всерьез, я надеюсь, — сказал Китраан.

— Совершенно серьезно. Я отдамся в руки богов.

— И тем не менее…

— Но это не будет, — сказала Зарика, — первым вариантом, который я хочу попробовать.

— Хорошо, — сказала Пиро. — Лично я рад, что это не первый.

— Согласен, — сказал Китраан, — потому что если вы прыгните — о!

— Пиро удивленно взглянул на него. — О?

— Всадник, — сказала Тазендра.

— Несколько, — согласился Пиро.

Мика, с видом человека, который множество раз бывал в подобных ситуациях, холодно достал из седельной сумки свою табуретку и держал ее в руке, готовыйко всему.

— Ты думаешь, будут неприятности? — сказал ему Лар.

— Возможно, — сказал Мика, стараясь как можно лучше воспроизвести способ поведения своей хозяйки в такие моменты, и, должны мы допустить, действительно хорошо справившийся со своей задачей.

— Н-да, — только и смог сказать Лар, глубоко вздохнул и начал рыться в своих седельной сумках.

— Сколько их? — сказала Зарика.

Тазендра привстала в стременах, как если бы немного дополнительной высоты могло улучшить ее зрение, — Около дюжины, — сказала она.

— Вы думаете, что они хотят остановить нас? — сказал Китраан

— Что до этого, — сказал Пиро, кто может знать?

— Скоро мы узнаем, — сказала Тазендра и слегка повела плечами, жест, значение которого, мы верим, читатель еще не забыл.

— Вопрос в том, — сказала Зарика, — не надо ли нам подождать и все узнать.

— Я думаю, — сказала Пиро, — что правильный вопрос другой: если у нас другой выбор.

— О, это тоже хороший вопрос, — сказал Китраан.

— Если мы нападем на них, — сказала Тазендра, — тогда, я думаю, мы очень скоро все узнаем.

— Да, это верно, — сказала Зарика. — Но что, если их намерения вполне дружественные?

— Или их пребывание здесь никак не связано с нами, — сказала Китраан. — Вспомните, что мы находимся у Водопада Врат Смерти, и многие тысячи лет сюда приносили мертвые тела для того, чтобы отправить их в Залы Суда.

— Возможно, — не стала спорить Зарика. — Но о скольких экспедициях к Воротам Смерти вы слышали со времен Катастрофы Адрона?

— Да, правда, их было немного, но, тем не менее…

— Я считаю, — сказала Зарика, — что мы можем уверенно предположить, что их присутствие здесь связано, так или иначе, с нами.

— Тем более давайте нападем на них, — сказала Тазендра.

— Но, — сказал Пиро, — откуда они узнали о нас?

— Есть много возможностей, — сказала Зарика. — Самое простое гадание может ответить на вопрос тому, кто умеет хорошо спрашивать. Или, возможно, они выследили нас, пока мы ехали сюда, и последовали за нами по каким-то причинам. Быть может их послала Сетра, чтобы помочь нам. А быть может их послал боги, чтобы остановить нас. Они…

— Давайте нападем на них, — упрямо сказала Тазендра.

— Слово чести, — сказал Китраан. — Я уже не далек от того, чтобы согласиться с Тазендрой.

— Мы не можем напасть на них, — сказала Зарика, — пока не узнаем, что они нам враги, друзья или посторонние.

— И тем не менее, — сказала Тазендра, — я считаю…

— Решение принято, — сказала Зарика.

Тазендра вздохнула.

— Но на случай, если это враги, — сказала Феникс, — давайте останемся верхом.

— С этим я согласна, — сказала Тазендра.

Китраан заставил свою лошадь пройти немного вперед и встал плечо к плечу с Тазендрой; Пиро, со своей стороны, проехал вперед и встал по другую сторону леди Дзур. Они застыли в этом положении и стали ждать.

— Вы знаете, — сказал Китраан спустя несколько мгновений, — мне кажется, что я узнал того парня, который едет первым.

— Да, — сказал Пиро. — Если я не ошибаюсь, это тот самый любезный бандит, которого мы повстречали по дороге. Вадр, не его ли это имя?

— Действительно, — согласился Китраан. — Это именно он. А вот это, как мне кажется, та самая волшебница, которую мы встретили. Как ее имя?

— Орлаан. Но что они хотят? У нас не больше денег, чем в тот раз, когда мы встретились в последний раз.

— Верно, — сказал Пиро. — И тем не менее, мне сильно не нравится, что они вместе. Вот теперь я верю, что их намерения по отношению к нам далеки от дружеских.

Тазендра пожала плечами. — Тем хуже для них.

— Твоей хозяйке не откажешь в уверенности в себе, — заметил Лар.

— У ней для этого есть веская причина, — самодовольно ответил Мика.

— Смотрите, — сказал Китраан, — эта волшебница, Орлаан, вытаскивает оружие.

— Да, — сказала Зарика, — давайте окажем ей ответную любезность.

— И с этим планом я согласна, — сказала Тазендра, вынимая свой гигантской длины меч, который она обычно держала одной рукой, как если бы это была рапира. Это был, надо сказать, полуторный меч, щедро украшенный драгоценными камнями, главным образом рубинами, на рукоятке и даже на перевязи; тем не менее он не был тем, что называется «парадный меч», но, напротив, предметом вполне предназначенным для выполнения своей цели.

Китраан вытащил значительно более скромный, хотя и надежный клинок, один из тех, которые так любят солдаты, имевший вполне достаточный вес, чтобы быть защитой от самого тяжелого меча, вполне достаточную длину, чтобы дать возможность нанести хороший удар, если понадобится, но главным образом предназначенный для режущего удара, так как был заострен на обоих концах на полную длину, достаточно широк и с достаточно длинной рукояткой, которая позволяла сражаться им обеими руками в тех ситуациях, когда грубая сила, и ничего кроме грубой силы, не могло решить проблемы.

Пиро, не оставаясь в стороне, вытащил свой меч, который был самым маленьким из троих, и самым тонким, хотя он был хорошей длины и сделан из лучшей стали, выкованной в Шестнадцатом Цикле, и которому никогда не требовалось ничего другого, кроме легкого касания точильного камня, чтобы восстановить остроту клинка. Мать Пиро отыскала его в оружейных Замка Уайткрест, и, хотя она утверждала, что не знает его истории, немедленно узнала в нем верное и замечательно сделанное оружие.

У Зарики был меч дуэлянта — тонкий, легкий и гибкий — тип оружия, которое не ожидаешь увидеть в общем бою, и которое выглядел так, как если бы он легко сломается, как только соперник с силой отобьет удар; тем не менее она вытащила его и держала так, как если бы меч был продолжением ее руки.

Вскоре Вадр и Орлаан, сопровождаемые остальными бандитами, подъехали к ним и остановились. Орлаан отвесила поклон, который показался Пиро в большой степени ироническим, и сказала, — Приветствую вас, собратья путешественники. Меня зовут Орлаан, и с некоторыми из вас я уже встречалась раньше.

Китраан и Пиро вернули поклон, а Зарика сказала, — Я Зарика, а это Тазендра, и я желаю вам доброго дня.

— Доброго дня? — сказала Орлаан. — Итак, вы желаете мне доброго дня. То есть вы надеетесь, что у меня будет хороший день. И тем не менее, моя дорогая Зарика, как вы называете себя, у меня есть причина думать, что для того, чтобы мой день был хороший, требуется, чтобы ваш день был намного хуже. Что вы скажите на это?

— На это? — сказала Зарика, пожимая плечами. — Скажу, что не буду желать вам доброго дня. Как видите, я очень переменчивая личность.

— А я, — сказала Орлаан, — признаюсь, что очень любопытна, и я надеюсь, что вы будете добры ко мне и удовлетворите мое любопытство.

— И тем не менее, мадам, если ваш добрый день требует плохого дня для меня, я не понимаю, почему я должна удовлетворять ваше любопытство, или что-нибудь еще.

— Да, это ваше право.

— И?

На этот раз пожала плечами Орлаан. — У вас должно быть один или два вопроса ко мне. Предлагаю сделку. Если вы ответите на мой вопрос, я отвечу на ваш.

— На самом деле у меня действительно есть вопрос к вам, и вот он: почему вы собираетесь помешать моей миссии?

— А, но как я могу ответить на ваш вопрос, если я не знаю, в чем ваша миссия? И это, как вы понимаете, и есть мой вопрос.

— Вы и так знаете достаточно, чтобы понять, что мы здесь делаем, мадам, — внезапно сказал Пиро.

— Как, вы так думаете? — сказала Орлаан.

— Я полностью убежден в этом.

— Давайте подумаем, — сказала Орлаан. — Если леди, которая сделала мне честь представиться Зарикой, действительно принадлежит Дому Феникса, как это представляется на первый взгляд, тогда, конечно, я могу догадаться о ее миссии.

— И?

— Я сожалею, что говорю это, но я не могу допустить, чтобы она продолжалась.

— Ну, это ваше полное и неотъемлемое право, — сказала Зарика, отвечая иронией на иронию.

— А вы? — сказал Пиро, обращаясь к Вадру.

Бандит пожал плечами и сказал, — Что до нас, ну, да, должны же мы что-то делать.

— А вы знаете о нашей миссии?

— Я? Да меньше всех на свете, уверяю вас.

— А если я скажу вам, что мы надеемся ни больше ни меньше, как на восстановление Империи, что тогда?

Вадр опять пожал плечами. — Должен сказать, что вы не одни такие. На самом деле по дороге мы видели войска, которые идут на восток из такой дали, как Горы Канефтали, и имеют точно такие же намерения.

— И тем не менее, — сказал Пиро, — У нас есть…

— Нет, — сказала Зарика. — Мы не собираемся спорить с бандитами. Или, во всяком случае, мы не собираемся спорить словами.

— Вот это дело, — сказала Тазендра, — мне нравится, как это звучит. — И она взмахнула мечом, показывая как легко он ходит в ее руке, отдавая им что-то вроде приветствия, в конце которого меч оказался направленным прямо в глаз Моры, которая была прямо против нее. Теперь уже Мора, которая была лейтенантом Вадра, не могла оставить комплимент, вроде этого, без ответа; она немедленно пришпорила свою лошадь, но, тем не менее, едва лошадь двинулась, как Вадр движением руки показал, чтобы она не высовывалась перед ним, так что она вытащила свой меч и решила, что время нападать еще не пришло. Те, кто был за ней, увидев оружие в ее руке, тоже поторопились вооружиться.

— Если вы решите поиграть, — сказал Вадр, вытаскивая свой собственный меч, — даю вам слово, что вы останетесь довольны.

— Осколки и черепки! — сказала Тазендра. — Теперь, я надеюсь, просить не надо.

Пиро почувствовал, как сердце прыгнуло у него в груди, так как, судя по всему, сражение могло начаться в любую секунду. Он покрепче сжал свой меч, потом, вспомнив уроки, заставил руку расслабиться, так что его хватка стала «достаточно сильной, чтобы устоять против удара, но не настолько сильной, чтобы помешать крови течь в руку», как говорил его отец. Китраан, как и он сам, также приготовился к обмену ударами.

— Внимание, — резко сказала Зарика.

Пиро просто замерз на месте. Китраан качнулся в седле, немедленно опять выпрямился. Тазендра повернула голову, посмотрела через плечо на Феникса, и сказала, — Ну?

— Мы здесь, — холодно сказала Зарика, — вовсе не для того, чтобы спорить с этими личностями, но с целью, которая хорошо вам известна. Я предлагаю дать им возможность мирно уехать отсюда, а мы сами займемся тем, для чего мы сюда приехали.

— Это, — сказала Орлаан, — совершенно невозможно.

— Тогда вы собираетесь поспорить с нами.

— Это в точности наше намерение.

— Тогда я должна отказаться.

— Отказаться? — сказала Тазендра.

— Отказаться? — сказала Орлаан.

— Отказаться? — сказал Пиро.

— Отказаться? — сказал Вадр.

— Точно, — сказала Зарика. — Видите ли, я здесь не для того, чтобы быть героем, но с определенной целью, и я должна обдумать лучший способ, как выполнить ее.

— Ну и ну, — сказала Орлаан. — А я даю слово, что собираюсь помешать вам.

— Мадам, — сказала Зарика, — я не сомневаюсь в вашем слове.

— Какое счастье, — сказала Орлаан.

Какое-то мгновение никто не двигался, а потом Зарика внезапно вложила меч в ножны.

— Как, — сказала Тазендра. — Надеюсь, вы не собираетесь отступать?

— Отступление, — сказала Орлаан, — мудрый выбор.

— Что касается отступления, боюсь, что я должна оставить вас, мои друзья, и вам придется самим принимать решения. Тазендра, я передаю вам командование, так как вы думаете лучше всех.

— Как, — сказала Тазендра, — вы уходите от нас?

— Да.

— То есть вы бросаете нас.

— Точно.

— Но куда вы уходите?

— Туда, куда мне требуется попасть.

— Но вы не можете…

— Удачи, мой дорогой Виконт, я надеюсь, что Фортуна разрешит нам встретиться еще раз.

— Зивра… — сказал Пиро.

Однако это было все, что Феникс хотела сказать. Не произнося больше ни единого слова, она повернула свою лошадь и, ударив пятками по ее бокам, послала ее вперед — то есть прямо через край Водопада Врат Смерти на Дороги Мертвых, которые ждали внизу.

Тридцатая Глава Как они сражались над Водопадом Врат Смерти

Читатель, который безусловно знает, что не любой, кто прыгает даже с очень большой высоты в местность, наполненную мистикой и волшебством, разобьется насмерть, должен иметь в виду, что те, кто находился в этом момент на площадке перед Водопадом Врат Смерти и видели, как Феникс прыгнула вниз с обрыва, совершенно не знали об этом, но, напротив, были уверены, что видели Зарику в последний раз. Поэтому мы обязаны попросить читателя, который прекрасно знает последствия действий Зарики, вспомнить, что те, кто живет основываясь на своем опыте, а не на предсказаниях оракулов или взглядах из будущего историков, знают только то, что видят: Зарика прыгнула прямо в Водопад Врат Смерти. Помимо этого надо сказать, что даже собственные замечания Зарики на этот счет, про которых читатель может подумать, что они должны были дать им всем ключ к разгадке, были полностью забыты из-за неожиданности события.

Какое-то мгновение никто не шевелился — настолько каждый из них был поражен стремительным действием Зарики. Пиро, который глядел на нее, продолжал тупо глядеть на то место, с которого она прыгнула, как если бы ожидал, что она вынырнет из Водопада и окажется в точности в той же самой точке, откуда исчезла. Конечно, с одной стороны он знал, что его друг мертв, а с другой стороны он был не в состоянии сердцем принять это. Остальные, хотя и шокированные, сумели придти в себя быстрее. Первым заговорил Китраан, сказав, — Моя дорогая Орлаан, и ты, мой дорогой Вадр; кажется, что причина, по которой вы находились здесь, исчезла.

— Да, это правда, — сказала Тазендра. — Но я думаю, более того, я надеюсь, что если вы хотите сделать нам честь и напасть на нас, то тот простой и неинтересный факт, что никакой причины для этого нет, ни в коем случае не разубедит вас.

— Должен согласиться, — сказал Вадр, — что мы очень близки к тому, чтобы действительно не нападать на вас.

Орлаан не ответила, но продолжала смотреть на то самое место, откуда прыгнула Зарика, как если бы она, как и Пиро, ожидала увидеть леди Феникс, возвращающуюся из грохочущего водопада.

— Ба! — сказала Тазендра. — Мы не можем допустить, чтобы вы пришли сюда, угрожали нам, собирались взять нас силой, чуть ли не допрашивали нас, заставили приготовиться к смертельному бою, а потом просто повернулись и уехали не попрощавшись. Это будет, ну, это будет неправильно. Я так говорю. Клянусь честью, если вы не нападете на нас, тогда мы нападем на вас.

— Это бессмысленно, — сказал Вард, пожимая плечами.

Орлаан медленно подняла глаза и посмотрела на Тазендру. Бросив на леди Дзур взгляд чистой ненависти, она опять отвернулась от нее. Тазендра, со своей стороны нахмурилась и сказала, — Где-то я уже вас видела.

Орлаан пожала плечами.

В конце концов даже Пиро сумел отвести взгляд от Водопада Врат Смерти и посмотреть перед собой. Используя только колени, он заставил свою лошадь двинуться вперед и встал плечо к плечу с Тазендрой и Китрааном.

Как раз в этот момент заговорил Вадр. — А вы уверены, что мы должны это делать? Вы сами сказали, что причины больше нет…

— Конечно должны, — сказала Тазендра.

— Нет, — сказал Пиро.

Тазендра удивленно взглянула на него. — Прошу прощения, молодой человек, но…

— Мы прибыли сюда с определенной целью. Увы, добиться нашей цели мы не смогли. Смыть горечь поражения кровью, можно конечно, но — что скажет на это ваш друг Айрич? Или мой отец, Кааврен?

— О, что до этого…

— Ну?

Тазендра вздохнула. — Да, вы правы, Виконт. Я побеждена вашим аргументом. И тем не менее…

— Да?

— Что-то есть в этой женщине.

— В Орлаан?

— Да. Она сделала жест рукой, который показался мне знакомым, и, более того, разве вы не заметили, что, когда вы упомянули имена вашего отца и Айрича, ее глаза сверкнули, сверкнули ненавистью.

— Я заметил, — сказал Китраан.

Орлаан бросила на Тазендру сердитый взгляд и подняла левую руку, ладонью вниз. Тазендра, в свою очередь, в ответ на этот жест быстро подняла свой посох, свисавший с седла. Орлаан нахмурилась, и, по всей видимости не готовая к магической дуэли с тем, кто без всяких сомнений был волшебником, опустила руку. Тазендра тоже опустила посох и пожала плечами.

Орлаан повернулась к Вадру и сказала, — Убейте их.

— Очень хорошо, — сказал Вадр, повернулся к Море и сказал, — Убей их.

— Вот так то лучше, — сказала Тазендра.

Итак, наши друзья стояли, на этот раз, на западном берегу Кровавой Реки, и их тыл (под которым мы имеем в виду лакеев, Мику и Лара) располагался в десяти или пятнадцати футах от самого водопада, так что для отступления у них было крайне мало места. Но Тазендра даже и не думала об отступлении — напротив, она немедленно дала шпоры своей лошади, издала громкий крик, что-то вроде свиста речной совы, и начала махать мечом над головой движениями, которые на первый взгляд казались дикими и неуправляемыми. На самом деле эти движения не были ни дикими, ни неуправляемыми, но, наоборот, рассчитанными в точности на то, чтобы нанести как можно более тяжелые раны врагу — в этом случае самой Море — и одновременно заставить соперника подумать, что леди Дзур является намного менее умелым бойцом, чем она на самом деле была; одновременно она делала все, чтобы удивить или даже напугать врага. Мы немедленно увидим, насколько эффективна оказалась эта тактика.

Помимо Орлаан, которая стояла в стороне от боя и Вадра, который, хотя и командовал, напрямик не вмешивался в него, было еще десять бандитов. Хорошо известно, что в бою на лошадях инициатива принадлежит тому, кто движется; то есть, обычный закон военной науки, согласно которому защищающийся сильнее чем нападающий, здесь попирается, если читатель простит нам невольный каламбур, неотъемлемой силой конной атаки и неотъемлемой слабостью конной обороны. Это дало нашим друзьям преимущество, которое помогло им слегка уравнять шансы, несмотря на численное неравенство.

Другое преимущество они получили почти немедленно, когда меч Тазендры проскользнул через оборону Моры и с силой ударил ее в бок, сломав два ребра и сбив разбойницу на землю.

Одновременно Пиро, который уже имел опыт первого сражения, не стал беспокоиться о своей шкуре, но дал своей лошади нести его вперед, одновременно поддерживая хорошую защитную стойку, пока не увидел просвет в обороне одного из бандитов, так как тот, инстинктивно реагируя на быстро атакующую лошадь Пиро, слегка потерял равновесие и отвел свой меч слишком далеко в сторону, ошибка, за которую он дорого заплатил, так как конец меча Пиро ударил его в шею и нанес настолько глубокую рану, что ее было невозможно игнорировать, и еще труднее залечить.

Китраан тоже не терял времени даром. Он бросился прямо на Вадра, решив, что вряд ли бандиты будут сражаться, если их предводитель будет мертвым. Мысль была совершенно замечательна, но придумана без Варда, которому крайне не понравилась идея о дырках в своей шкуре, и который в самой простой форме высказал свое несогласие: повернул лошадь и удрал из боя, так что Китраану прошлось переключиться на другого всадника, с которым он обменялся несколькими замечательными ударами, можно сказать в классическом дуэльном духе, после чего нанес своему противнику рану в плечо, заставившую того выронить оружие.

Мы обязаны сказать, что к этому времени враг, то есть банда Вадра, уже был растерян; и его растерянность резко увеличилась Микой, который, хотя и не сумел никого ударить своей знаменитой табуреткой, заставил по меньшей мере многих из них уклоняться от нее, так как он бросился в самый центр схватки, бешено размахивая ею. Более того, и Лар обозначил свое присутствие, во-первых бледным выражением лица Теклы, а во-вторых разбойником, которого он ударил настолько эффективно, что тот во весь рост растянулся на земле.

— Хорошо сделано, — восхищенно закричал Мика.

Лар не ответил, слишком сильно переживая свой первый боевой опыт; но он сумел слегка поклониться, принимая комплимент.

— Но скажи мне, — удивился Мика, — как это тебе удалось уложить этого верзилу на землю с одного удара?

Вместо ответа Лар поднял вверх большую сковородку, целиком сделанную из железа.

— Да, — согласился Мика. — Это, как мне кажется, очень сильный довод.

Лар жестом указал на человека, лежащего на земле, как если бы хотел сказать, — Во всяком случае он тоже так думает.

Тем временем наши друзья повернули лошадей, приготовившись всеми силами встретить контратаку, и радуясь не только тому, что им удалось уменьшить количество врагов, но, еще больше, тому обстоятельству, что за их спинами больше нет водопада. Однако, к их полному удивлению, контратаки не последовало. На самом деле не было никого, кто мог бы сражаться с ними. Орлаан исчезла, как будто ее и не было, а все остальные бандиты, за исключением раненых или лежащих без сознания, бежали, как подхваченные ветром; довольно далеко от места боя был виден Вадр и даже можно было услышать, как он пытается собрать своих людей.

— Что это? — сказала Тазендра. — Неужели мы победили так легко?

— Да, я думаю, что мы это и сделали, — сказал Пиро.

— Их сердце было не на поле боя, — сказал Китраан.

— И мое тоже, — заметил Пиро, взглянув на верхушку утеса. Действительно, мы не сумели открыть читателю, что происходило в сердце Пиро во время сражения; частично из-за путаницы, почти не оставлявшей место другим эмоциям. Но мы верим, что читатель сам легко поймет его: друг, с которым он вместе вырос, умер, во всяком случае он так считал. Он вспомнил радость встречи на Горе Дзур, и как они сидели рядом и он говорил о «приключении». Он знал, что приключение означает опасность, и ему приходило в голову, что он может умереть, выполняя свой долг; тем не менее он никогда не думал, что может увидеть смерть своего друга, и что, несмотря на все усилия, может не выполнить свой долг.

Теперь, в первый раз в своей жизни, он испытал чувство, заставившее его получше понять те угрызения совести, которые много лет мучили его отца: быть исполнителем важнейшего дела, и потерпеть поражение, чуть ли не в самом конце. Хотя он все еще был поражен внезапностью всего случившегося, он чувствовал и горечь. Пиро был готов к трудностям, боли, даже к смерти; он не был готов и поражению и потере друзей.

Тем не менее, мы должны напомнить читателю, что от самого сильного шока Пиро уже оправился, и, более того, он был молод. Так что горечь, о которой мы уже упоминали, ни в коем случае не победила его. Какое-то время он стоял на утесе и глядел в Водопад Врат Смерти, затем сжал челюсти и с треском вогнал меч в ножны.

— Ну, и что мы будем делать? — сказала Тазендра.

— Оставаться здесь бессмысленно, — сказал Китраан.

— Да, но тогда что? Если мы потерпели неудачу…

— Да? — сказал Китраан. — Если?

— Тогда, по меньшей мере, мы должны получить удовлетворение.

— Как, удовлетворение? О каком удовлетворении вы говорите?

— О чем еще, как не об удовлетворении догнать и убить оставшихся бандитов?

— А, — сказал Китраан. — Да, это я понимаю. С моей точки зрения, замечательный план.

— Да? — спросила Тазендра. — Просто великолепно. А вы, Пиро?

— Нет, — сказал Пиро, отворачиваясь от утеса и глядя на своих товарищей.

— Нет?

— Нет. Мы возвращаемся на Гору Дзур.

— И все-таки…

— Первым делом мы должны поговорить с Сетрой Лавоуд. Она дал нам эту миссию, и мы обязаны рассказать ей о результатах.

— И все-таки, — упрямо сказала Тазендра. — Дать возможность бандитам ускользнуть…

— Они никто. Они не стоят нашего внимания.

— Да, но что об Орлаан?

Пиро нахмурился. — Ну, Орлаан это кое-что другое.

— Да. Я хочу, я могу вспомнить…ага! Есть!

— Что?

— Она дочь Серого Кота.

— Как, Серого Кота? Гарланда? Который ранил моего отца в руку, убил нескольких благородных людей и был причиной стольких волнений в конце Правления Феникса?

— Именно его. А дочка убежала из боя, и, получается, сумела сбежать от Катастрофы, хотя была совсем недалеко. Как ее звали?

— Грита, — сказал Пиро, который, несмотря на то, что его отцу не часто хотелось рассказывать о прошлом, ловил и запоминал каждую деталь этих редких рассказов, когда Кааврен это все-таки делал.

— Точно, — сказала Тазендра.

— Грита, — повторил Пиро, как бы сам для себя.

— И теперь? — спросил Китраан.

Пиро на несколько минут задумался; наконец он сказал, — Мы должны вернуться на Гору Дзур. Что до Гриты, нам не надо заботиться о ее поисках; она сама найдет нас. Я уверен, что и наш друг Вадр тоже найдет нас. Поэтому, мы не должны расслабляться ни на секунду и быть всегда настороже.

— Мы не расслабимся, — сказала Тазендра, которая, как может заметить читатель, в этот момент уступила Пиро командование, доверенное ей Зарикой. Мы надеемся, что читатель не осудит ее за это слишком сурово. Во всяком случае мы точно знаем, что сама Императрица не позволила себе ни одного критического слова по этому поводу.

— А что с ранеными? — спросил Китраан.

Пиро посмотрел на бандитов, частично лежащих без сознания, частично раненых и пытавшихся остановить кровь. — Оставьте их, — сказал он. — Пускай идут куда хотят.

Пиро в последний раз поглядел на Водопад Врат Смерти, повернулся и повел своих друзей по их же следам, спустя менее часа после того, как они оказались в этом месте. Ни один из них не сказал ни слова, пока они медленно ехали обратно по берегу Кровавой Реки.

Тридцать Первая Глава Как Сетра Лавоуд принимала посетителя

Пока наши друзья едут, где-то в пятисот лигах от них можно было увидеть весьма примечательное зрелище — достойное внимания любого, если бы кто-нибудь увидел его. Конечно, есть давным-давно обсуждаемый вопрос — существует ли зрелище без наблюдателя, звук без слушателя или, скажем, вкус без человека, который пробует. Мы обязаны указать, что споры об этом ведутся главным образом между философами Дома Атиры, и очень редко между историками Дома Ястреба. Причина для этого достаточно проста: событие случилось, оно произвело последствия. Как само событие, так и его последствия являются частью истории, узнали ли о них немедленно, узнаем спустя столетия или даже не узнаем вообще. Выражаясь другими словами, историк должен принимать историю как то что произошло на самом деле, и у него есть не больше свободы (или, скорее, видимости свободы) рассуждать о том, случилось или нет все это в метафизической нереальности, чем у Драконлорда в разгар сражения есть роскошь смотреть на вражеских солдат как на фантомов, созданных его воображением для разыгрывания тактических сценариев. Читатель может поспорить с этим, утверждая, и не без оснований, что есть личности, которые одновременно являются мистическими и историческими; на это мы можем только предложить ему самому попробовать прочитать то, что пишут такие личности, после чего читатель приглашается вывести свои собственные заключения как результат таких неестественных сочетаний.

Установив это, мы повторяем, что, хотя смотреть было некому, весьма примечательное зрелище можно было увидеть в пятисот лигах на юг и немного на запад. Наблюдатель увидел бы в центре группы деревьев, росших в маленьком лесу западной части герцогства Арилла, странное мерцание в воздухе, похожее на искажение формы предметов, которое возникает из-за теплого воздуха, заключенного в узком месте. Это мерцание постепенно становилось все сильнее и сильнее, потом в нем что-то засверкало золотом, как если бы маленький вихрь подхватил и закружил огненные искры. В течении несколько мгновений эти искры объединялись, становились больше, пока не собрались в силуэт человеческого тела, стоящего на земле. Искры становились все толще и плотнее, пока, наконец, не появилось тело женщины, похожей на леди из Дома Дракона — хотя вопрос о том, было ли оно снабжено человеческой душой, мы оставляем философам из Дома Атиры, от которых мы избавились в предыдущем параграфе.

Какое-то время она стояла с закрытыми глазами, потом открыла их и осмотрелась с любопытством ребенка; или, во всяком случае, того, кто только что родился в этом мире. Страха в ней не было; на самом деле на ее лице было видно только спокойное любопытство и больше никаких эмоций. Несколько мгновений она смотрела вокруг, а потом начала двигаться. Мы не говорим «идти», потому что то, что она делала, ни в коем случае не было ходьбой, хотя она и двигала ногами взад и вперед примерно таким способом, как делают люди, когда идут. С другой стороны она и не летела, так как не набирала высоты. Возможно, что лучше всего ее движение можно описать словом «текла», за исключением того, что она оставалась в вертикальном положении, и, как мы уже сказали, ее ноги продолжали двигаться.

Мы должны сказать, что несмотря на наше неплохое знание истории, а также магических и естественных наук, мы никогда не слышали, чтобы кто-нибудь путешествовал таким способом, и, более того, мы с сожалением должны признаться, что не знаем, как это было сделано, тем не менее нет никаких сомнений, что именно так она и передвигалась, потому что ее неоднократно видели во время путешествия; и читатель не должен удивиться узнав, что сердца невежественных крестьян, случайно оказавшихся на дороге путешественницы, наполнились страхом и почтением; истории рассказывают о духе, приведении, демоне или злом волшебнике, который шел через поля и поедал младенцев, стальные чайники или еще что-то из того, что, как предполагается, демоны едят для того, чтобы развлечься и напугать детей.

Надо ли говорить, что ничего из этого не происходило. А происходило только одно: путешественница двигалась вперед, и с большой скоростью — действительно, о ее способе передвижения можно сказать, что это был самый быстрый из всех, когда-либо виденных в этом районе, не считая случайного появления котов-кентавров — причем так быстро, что не прошло и трех часов после ее мистического появления, как она уже покрыла двадцать лиг. Кстати, мы должны добавить, что это были не какие-то простые двадцать лиг — то есть не обычные, но очень и очень специфические двадцать лиг; если уж быть совсем точным, это были двадцать лиг между тем местом, где она явилась в мир, и Горой Дзур, которая и была ее целью. Другими словами, через три часа после своего прибытия она уже была на нижних склонах Горы, где она замедлилась и начала идти более человеческим способом, возможно из-за того, что она не хотела, чтобы на нее обращали внимание из-за странного способа передвижения, или возможно из-за того, что такой способ можно было использовать только на ровной местности, или возможно по какой-нибудь другой причине, неизвестной этому историку.

На Гору Дзур она забиралась с севера-востока, что дало ей возможность более мягкого, постепенного подъема вверх по той части горы, которая напоминает хвост огромного кота, затем она прошла по спине, пока не достигла головы, которую она обогнула с запада для того, чтобы взобраться на то, что, по двум различным, но связанным причинам, называется лицом.

Внутрь Горы ведут множество входов, некоторые открытые, некоторые тайные, а некоторые (возможно большинство) известны только Чародейке и никогда не были обнаружены никем. Тот, к которому решила подойти путешественница, вполне мог называться «парадной дверью», так как это была большая, отчетливо видная — то есть незамаскированная — дверь, смотревшая на запад и находившаяся около северного конца того, что, если глядеть издали, напоминала левое ухо. Путешественница легко взобралась вверх, не прилагая видимых усилий, даже когда для подъема у нее не было другой опоры, кроме маленьких скальных полочек. Наблюдателю показалось бы, что она только слегка касается камней, а потом, без малейших усилий, течет вверх, так что спустя несколько минут после начала подъема она уже стояла перед дверью, о которой мы уже упомянули несколькими строками выше.

Сама дверь была из кованого железа и украшена символом дзура. Достигнув ее, путешественница остановилась и задумалась, как если в первый раз за все время не знала, что предпринять. Ее дилемма, если она действительно была, разрешилась самым простым способом, когда дверь сама открылась изнутри и оттуда выглянул Текла, с которым мы уже встречались и которого знаем как Тукко. Этот достойный господин высунул свою голову из двери, бросил на путешественницу быстрый взгляд, и сказал, — Пошла прочь, — после чего захлопнул дверь. Или, если быть более точным, он попытался захлопнуть дверь; однако ему не удалось добиться своей цели, так как наша путешественница помешала выполнению его плана самым простым способом — выставила ногу вперед, остановила дверь, а потом толкнула ее внутрь с такой силой, что бедный Тукко отлетел назад и бесцеремонно растянулся на полу прихожей достаточно далеко от входа.

За те несколько мгновений, которые потребовалось достойному Текле чтобы вскочить на ноги, придти в себя и вспомнить о своем долге, путешественница полностью вошла в прихожую, так что Тукко не оставалось ничего другого, как схватить и изо всех сил дернуть за веревку колокольчика, висевшую в нескольких футах над его головой. Сделав это, он отступил и прижался спиной к стене, как если бы боялся, что на него сейчас нападут. Путешественница, однако, не сделала ни малейшего враждебного движения, но, напротив, подняла руки, ладонями наружу, показывая, что она не вооружена. И действительно, только в этот момент бедный Тукко сообразил, что у странной гостьи вообще нет оружия, никакого. Это было настолько необычно, и даже можно сказать беспрецедентно по опыту Тукко — особенно для того, кто судя по внешности и одежде являлся леди Дракон — что он внезапно перестал понимать, что должен делать. Он взглянул на посетительницу, и его голова склонилась набок, как у озадаченной собаки.

Посетительница, которая теперь была внутри, спокойно стояла, как если бы дожидалась чего-то или кого-то. Если она, на самом деле, ждала Чародейку, она не была разочарована; через две минуты появилась Сетра Лавоуд, осмотрелась, быстро поговорила с Тукко и нахмурилась.

— Кто вы? — спросила она.

— Друг.

— Друг? Это хорошо. Но разве вы не знаете, что среди друзей не принято входить в дом своего друга силой?

— Нет.

— Как, вы не знаете этого факта?

— Да, не знаю.

— Вы утверждаете, что не знаете того, что нельзя силой входить в дом того, кого вы называете своим другом?

— Даю вам слово, мне никогда не сообщали о подобном обстоятельстве.

В этот момент к Чародейке присоединилась Сетра Младшая, которая появилась здесь в ответ на тревогу, поднятую Тукко; ее рука лежала на рукоятке меча, тяжелого оружия внушительной длины. — Кто это? — сказала она.

— Еще не знаю, — ответила Чародейка. — Те не менее она утверждает, что является другом.

— Если она друг, почему Тукко поднял тревогу?

— Судя по всему простое недоразумение.

— А, — сказала Сетра Младшая, продолжая внимательно глядеть на незнакомку подозрительным взором.

— Как ваше имя? — спросила Чародейка.

— Имя? — сказала незнакомка. — О, что касается моего имени, вы можете выбрать такое, какое захотите.

Чародейка нахмурилась еще больше. — Вы демонесса, — сказала она.

Гостья поклонилась.

— Кто послал вас ко мне?

— Боги.

— Как, сами боги?

Демонесса поклонилась еще раз.

Чародейка поглядела на свои помощницу. — Нам послали демонессу, — сказала она.

— Похоже на то. Но чтобы помочь нам, или чтобы помешать нам?

— О, чтобы помочь.

— Вы так думаете?

— Убеждена. — Потом она повернулась к демонессе и сказала, — Пожалуйста, проходите. Идите за мной, мы сядем и спокойно поговорим друг с другом.

— Очень хорошо, — сказала демонесса.

Чародейка провела ее внутрь, и когда они все расселись (будучи честным автор не сможет сказать «удобно», потому что демону вообще не слишком удобно сидеть, скорее напротив, сидя он кажется застывшим и чересчур жестким), владычица Горы Дзур предложила своей гостье вина, на что та вежливо отказалась.

— Итак, — сказала Чародейка, — давайте начнем.

— Очень хорошо, — сказала демонесса. — С этим я полностью согласна. Мы будем говорить.

— Хорошо. Скажете мне, если хотите…

— О, я очень хочу, уверяю вас. Вам не нужно бояться, что я не захочу ответить на любой ваш вопрос, который вы будете иметь честь задать мне; напротив, я сделаю все, что в моих силах.

— Почему боги послали вас ко мне?

— О, что до этого, я не могу говорить за богов, потому что их мысли нельзя выразить словами.

Сетра Младшая издала какой-то звук, заработав предупреждающий взгляд Чародейки, которая прочистила горло и сказала, — Я не имела в виду причины их поступков, моя дорогая.

— Как, нет?

— Ни в малейшей степени. Я имею в виду вашу цель, для чего вас послали ко мне?

— А. Ну, вы понимаете, что это совсем другой вопрос.

— И такой, на который вы в состоянии ответить, я надеюсь.

— Безусловно, и доказательство сейчас будет вам предъявлено.

— Немедленно, я надеюсь.

— В это же самое мгновение.

— Тогда я слушаю.

— Вот он: я была послана, чтобы помочь вам.

— Помочь нам?

— Точно.

— Но в чем именно помочь нам?

— О, в борьбе против Джейнонов, конечно.

— Ага. Значит боги считают, что у нас будут неприятности с их стороны?

— Точно.

— Это хорошо, так как и я придерживаюсь того же мнения. А у вас есть какие-нибудь таланты, которые могут помочь нам сражаться с ними?

— Я думаю, что да.

— Но скажите мне, что это за таланты?

— Я знаю кое-что о том, как открывать и закрывать двери между мирами.

— О, тогда вы некромантка.

— Точно. Именно это слово боги использовали, когда описывали мой талант в то время, когда делали мне честь, обучая меня вашему языку.

— Я начала понимать, — сказала Сетра Младшая.

— И я, — сказала Чародейка.

— Просто замечательно, что вы все понимаете, — сказала некромантка.

— Итак, — сказала Сетра Младшая, — боги, как и вы, считают, что Джейноны скорее всего, будут препятствовать попытке Зарики вернуть Орб.

— Просто здорово, — сказала Чародейка, — обнаружить, что думаешь одинаково с богами.

— И?

— Это показывает, что боги не лишены определенной мудрости.

— Да.

Потом Чародейка обратилась к некромантке, сказав, — Не требуется ли вам какая-нибудь подготовка к работе, или, быть может, магические материалы?

— О, что до этого я здесь, чтобы помочь вам всем, чем смогу.

— То есть я буду готовиться к сражению, а вы будете мне помогать?

— Вы совершенно точно поняли меня.

— К сожалению я сейчас нахожусь в таком положении, в котором не захотел бы быть ни один генерал.

— Что это за положение? — спросила Сетра Младшая.

— Я отдала инициативу. То есть я не способна действовать сама, но только отвечаю на действия других.

— Но, — сказала Сетра Младшая, — вы же часто говорили, что предпочитаете обороняться.

— Я предпочитаю защитную тактику, но наступательную стратегию.

— Да, поняла. Итак, что мы должны делать сейчас?

— У нас нет выбора: мы можем только ждать.

— Терпеть не могу ждать, — сказала Сетра Младшая.

— Я знаю, — сказала Чародейка.

— Что касается меня, мне все равно, — сказала некромантка.

— Как, вам это безразлично?

— Абсолютно, это мне мешает меньше всего в мире, уверяю вас.

— Как, в вас никогда не пробуждается нетерпение?

— Ну, ведь ожидать означает все время сидеть без дела в одном месте.

— И?

— Есть другие места, где нет необходимости спокойно сидеть.

— Другие места?

— Да, другие, похожие. Видите ли, сознание может двинуться туда, куда хочет, и если тело остается в одном месте, сознание может быть занято в другом.

— Клянусь Горой, — сказала Чародейка. — Вы настоящая некромантка.

— Да.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сетра Младшая.

— И имею в виду, что наш друг, — тут она указала на некромантку, — рассматривает как совершенно обыкновенное дело то, что другие считают мистической теорией.

— Боюсь, что я не поняла того, что вы имели честь сказать мне, Сетра.

— Тогда, Сетра, разрешите мне объяснить вам.

— Я буду на высшей степени блаженства, если вы это сделаете.

— Я немедленно это сделаю.

— Я слушаю.

Чародейка повернулась к некромантке и сказала, — Вы заметили, что я — оживший труп?

Некромантка пожала плечами, как если бы это не имело никакого значения, и сказала, — Конечно.

— Хорошо, а что вы вообще думаете о смерти?

— Это ограничение способности кого-либо достичь некоторых стадий реальности.

— И?

— Иногда это может быть неудобным.

Чародейка кивнула, и, повернувшись к своей ученице, сказала, — Ну?

Сетра Младшая кивнула. — Да, я поняла.

— И?

Сетра Младшая поклонилась их гостье и сказала, — Мой друг, так как я надеюсь, что могу называть вас так, вы не простая некромантка. Насколько я смогла понять, вы настоящая некромантка. Если у меня будет такая возможность, я надеюсь многому научиться у вас.

Некромантка поклонилась.

— Итак? — сказала Чародейка.

— Ну, — сказала Сетра Младшая, — я надеюсь, что узнаю наконец достаточно, так что…

— Да? Так что?

— Клянусь Богами! Так что мне не придется так много ждать и томиться от скуки, ничего не делая!

Тридцать Вторая Глава Как Рёаана и Ибронка добрались до Адриланки и как их там приняли

Ибронка, Рёаана и их служанка, направляемые картами и информацией, раздобытыми достойной Клари, появились в Адриланке рано утром, когда портовый город только начал шевелиться. Никто из них никогда не был в городе таких размеров, так что они провели много времени ничего не делая, но только глядя по сторонам. В одном направлении был Западный Рынок, большой круг, наполненный конюшнями, местами для повозок и даже несколькими кирпичными зданиями, такими как Большая Портовая Биржа, причем один только рынок был ничуть не меньше, чем любая из тех мелких деревушек, чрез которые они проехали по пути сюда (если читатель помнит, они на самом деле не ехали через Хартр, но, скорее, остановились на его краю). В другом направлении их внимание привлекло величественное, искрящееся серебром здание Шести Куполов, стоявшее на Скальной Дороге, и рядом с ним темная громада Имперской Таможни, яркий красный цвет которой давно выцвел и превратился в оранжевый, но, тем не менее, все еще весьма впечатляющая своей восьмиугольной формой и великолепной колокольней. Потом Павильоны Богов, красная, зеленая и желтая верхушки которых элегантно поднимались над более скромными зданиями — но и сами эти более скромные здания были намного величественнее, чем Тиаса или Дзур видели во время своего путешествия. И, наконец, главное здание Порта, совершенно белое, со шпилем на смотровой башне, похожим на золотую иглу, глядевшее на море, порт и город.

Вскоре они обнаружили, что стоят посреди Нижней Дороги Кайрана, с почтением глядя по сторонами, и указывая одна другой на интересные места, а Клари, еще более удивленная, глядит вокруг себя, широко открыв глаза и рот. Всем трем девушкам крупно повезло, что было еще раннее утро, иначе бы они могли угодить под колеса чудовищных карет и повозок, которые заполняли улицы с началом делового дня.

Наконец они заметили, что на вершине холма находится большой замок, построенный из белого камня. Они внимательно осмотрели его, а потом спросили проходившего мимо Креоту о том, что бы это могло быть.

— Замок Уайткрест, в котором живет Графиня Уайткрест, — последовал ответ.

— Как, Графиня живет там? — сказала Рёаана.

Креота поклонился.

— Тогда это и есть наша цель. Где-то должна быть дорога, которая приведет нас на эту высоту, откуда, я не сомневаюсь, открывается замечательный вид на море.

— Просто замечательно, что ты нашла его, — сказала Ибронка.

— Да, но что с твоей целью?

— О, что до этого, я думаю, что найти его будет немного потруднее.

— Тогда давай искать.

— Но ты поможешь мне?

— Естественно.

— Ты очень добра.

— Это ерунда.

— Прошу прошения, но это не ерунда.

— Хорошо, если ты настаиваешь на этом.

— Да.

— Ну, и кого мы должны найти?

— Некоего Лорда Шеллара, Барона Эльбона.

— Дзурлорда, насколько я понимаю?

— О, да.

— Родственника?

— Я ничего не знаю об этом. Моя мать направила меня к нему, и это все, что я знаю.

— Ты не думаешь, что она хочет выдать тебя замуж?

— Ни в малейшей степени. Она считает, что я слишком молода для того, чтобы думать о таких вещах, и, более того…

— Да, более того?

— Что я не в состоянии найти подходящего мужа пока как следует не проявлю себя в нескольких хороших поединках.

— Но, интересно, где же это можно найти хорошие сражения в наше время?

— Ну, я надеюсь, здесь, в Адриланке.

— Только ради тебя я надеюсь, что ты права.

— Благодарю тебя, Рёаана.

— Всегда рада помочь, моя дорогая Ибронка. Но, что касается этого Шеллара…

— Да?

— Если ты знаешь, что он живет в Адриланке, это, я думаю, уже хорошее начало для наших поисков.

— Хорошо, но как мы начнем искать?

— А мы спросим того самого Креоту, который так много знает о Замке Уайткрест.

— Но, заметь, он немедленно ушел, ответив на наш вопрос.

— А, неужели он сделал это? Я даже не заметила.

— Но, возможно, есть кто-нибудь другой, кого можно спросить.

— Это хорошая мысль.

— Ты так думаешь?

— Я убеждена в этом.

— Хорошо, давай найдем этого кого-нибудь.

— Да, давай это сделаем. Пойдем Клари.

Договорившись об этом, они стали искать кого-нибудь, у кого можно было спросить направление. Та, кого они нашли, оказалась престарелой леди из Дома Валлисты, которая, как оказалось, слышала о Лорде Шелларе и сказала, что его дом находится на холмах в северной части города, но она оказалась не в состоянии быть более точной.

После того, как они поблагодарили ее и пожелали доброго дня, Рёаана заметила, — Ты знаешь, возможно мы должны были спросить ее, как идти туда.

— Да, верно. Но пока пойдем на север и посмотрим, что мы там найдем.

— Согласна.

Как возможно догадается читатель, или даже ожидает, узнав о таком указании, наши друзья очень быстро заблудились в лабиринте улиц, которые неожиданно кончались, или, без предупреждения, становились другими улицами, или без видимых причин меняли направление. Даже умная Клари оказалась неспособна помочь им разобраться с географией Адриланки. На самом деле меньше чем через час они обнаружили, что полностью сбиты с толка, и не только не в состоянии найти северную часть города, но даже неспособны вернуться туда, где были. Тем не менее, несмотря на полную растерянность, им повезло наткнуться на рынок на открытом воздухе, где продавались самые разнообразные дары моря, которых не только привозили сюда на лодках, но тут же и готовили как говорится «на месте», то есть быстро жарили на масле вместе с имбирем и некоторыми овощами, что придавало еде особую пикантность; так что, хотя и заблудившиеся, они с удовольствием съели свежайшую еду, продолжая обсуждать свое положение. На рынке стояли специальные скамейки, которые давали возможность сесть и спокойно поесть; так что они сидели, ели и обсуждали свое затруднительное положение. Ибронка первой ясно выразила это, сказав, — Не думаешь ли ты, что мы заблудились?

— О, да, — сказала Рёаана. — Я полностью уверена в этом.

— Это хорошо, — сказала Ибронка, — так как самое лучшее описать ситуацию в ясных и точных терминах, чтобы не было недоразумений.

— Моя дорогая, я полностью с тобой согласна.

— В таком случае наш следующий шаг — выяснить, не сможем ли мы узнать, где находимся.

— Опять, моя дорогая Ибронка, ты выказываешь намного большую мудрость, чем можно ожидать в твоем возрасте.

— Но как? О, но с кем говорит Клари?

— Кажется, что это Текла.

— Верно, это так естественно — Текла говорит с Теклой.

— Да, но мне интересно узнать, о чем они между собой говорят.

— О, тебе тоже? Тогда давай послушаем и узнаем, сможем ли мы определить, о чем они между собой говорят.

— Полностью согласна с этим планом.

На самом деле Клари, прикончив остатки еды Ибронки и Рёааны, заметила Теклу, который шел через толпу с таким видом, как если бы знал, куда идет, и заключила, что если мужчина знает, куда идет, то, скорее всего, он знает и где находится, а зная, где находится, он способен сообщить об этом. Действуя согласно этой логической цепочке, она окликнула Теклу и, заставив того остановиться, уже задавала ему вопросы.

— Все это, — говорила достойная Клари, — совершенно ясно и я благодарю тебя за то, что ты постарался объяснить это мне. И тем не менее, я по-прежнему не понимаю, как можно добраться отсюда до северной части города, которая, как я тебе уже сказала, является нашей целью, если идти сначала на восток, а потом на юг.

— Да, но в каком направлении вы думаете вы должны отправиться?

— В каком направлении? Там, откуда я родом, если кто-нибудь хочет попасть на север, он идет на север. И тогда, рано или поздно, он там и оказывается.

— Ну, в графствах это возможно работает. Но здесь…

— Да, здесь?

— Здесь иногда ты должен идти на юг, чтобы придти на север.

— Ну, ты должен объяснить почему это так, возможно это сделает нашу дорогу не такой утомительной.

— Это так, во-первых, потому что под северной стороной вовсе не имеют ввиду северную часть города, но, скорее, северный берег реки.

— Как, северный берег реки?

— Да, точно.

— Реки Адриланка?

— Да, ее самой.

— Но река Адриланка течет с севера на юг.

— Да, и если она так течет?

— Тогда, как ты понимаешь, нет и не может быть северного берега, а есть восточный и западный, и, я верю, что так ведут себя все реки от одного конца мира до другого.

— Ну, что касается поведения всех остальных рек, я не буду спорить с вами. Но, видите ли, река Адриланка резко поворачивает прямо перед тем, как протечь под Высоким Мостом, так что именно в этом месте, которое называется севером города, она бежит с запада на восток. И, несмотря на то, что через какое-то время она опять поворачивает, мы привыкли называть берега реки северным и южным.

— И вы совершенно неправы, когда делаете это, — твердо сказала Клари. — Ты понимаешь, это сбивает путешественников с толку.

— Ну, — сказал Текла, пожимая плечами. — Вы должны понять, я не в силах поменять этот обычай, ему уже много лет, а у меня нет достаточной власти.

— Хммм, — протянула Клари, как если бы этого извинения было совершенно недостаточно, чтобы оправдать обсуждаемое преступление.

Текла опять пожал плечами и с безнадежным видом развел руками. — Ну хорошо, — сказала Клари, — должна признаться, что это не твоя ошибка. А теперь давай посмотрим, что у нас получилось: то, что вы называете севером города, на самом деле является частью северного берега реки, который, на самом деле, восточный. Следовательно мы должны идти до тех пор, пока не пересечем реку для того, чтобы оказаться на севере.

— Вы совершенно точно поняли меня.

— Хорошо, но как мы пересечем эту знаменитую реку?

— Самым простым образом: перейдя через Железный Мост.

— Да, замечательно, я согласна пресечь реку по Железному Мосту, вот только…

— Да?

— Как нам добраться до Железного Моста?

— О, что до этого…

— Да?

Текла нахмурился. — Я не думаю, что до него можно добраться отсюда.

— Да, но тогда как я доберусь до северной части города?

— Ну, если вы хотите моего совета…

— Хочу, уверяю вас.

— Тогда, если идти отсюда, я посоветовал бы вам идти куда-нибудь в другое место. Это будет значительно проще.

— Я боюсь, — сказала Клари, — что моя хозяйка и ее подруга твердо решили попасть в северную часть Адриланки, а не куда-нибудь еще.

— А, но это слишком плохо.

— Пусть.

Текла еще какое-то время размышлял, и, в конце концов, сказал, — Самое лучшее, что можно сделать, это попасть в такое место, из которого вы уже легко сможете добраться до Железного Моста.

— Очень хорошо, я принимаю эту мысль.

— А самое лучшее место, из которого можно добраться до Железного Моста, это Дорога Кайрана, потому что мост легко разглядеть прямо с дороги, и есть широкая улица, которая ведет оттуда прямо на мост.

— Очень хорошо, и как можно добраться до Дороги Кайрана?

— Просто идя по Нижней Дороге Кайрана на восток.

— Хорошо, а как добраться до Нижней Дороги Кайрана?

— Это сложнее.

— И все-таки?

— Ну, это было бы совсем легко, если бы вы были на Железном Мосту.

Клари нахмурилась.

Между тем Текла продолжал говорить, — Или вы могли пойти вдоль канала.

— Да, а что еще можно сделать?

— О, что до этого, вы еще можете заблудиться.

— Так как мы уже заблудились, ты же понимаешь, что эта возможность не слишком волнует меня.

— В таком случае, — сказал Текла, — я предложил бы вам найти канал, а потом, если вы сможете, найти Улицу Кисмита, которая идет вдоль канала, и идти по ней до тех пор, пока не выйдите на Нижнюю Дорогу Кайрана.

— А как найти канал?

— Вы не знаете, как найти канал?

— Меньше всех на свете, уверяю тебя.

— Но, тогда, получается, что вы только что приехали в Адриланку.

— Как, я уже целый час спрашиваю тебя все это, и ты до сих пор не сообразил, что я не местная?

— Ну, должен признаться, я начал подозревать это.

— Фууу, — сказала Клари, или что-то похожее на это.

— В таком случае, — продолжал Текла, — если вы хотите найти канал, вы должны пойти на север вдоль Авеню Винтнер, пока не доберетесь до Круга Фонтанов Дзура, там найдете Улицу Канала, по которой пойдете на север, пока не упретесь в канал.

— Тогда я должна найти Авеню Винтнер.

— О, но это самая простая вещь на свете, так она проходит по той самой рыночной площади, на которой мы находимся, и, на самом деле, если вы посмотрите на мой палец, я как раз сейчас указываю на нее.

— Очень хорошо, — устало сказала Клари. — Я думаю, что смогу следовать этим указаниям.

— Вы сможете? Тогда, я уверен, вы самая замечательная девушка на свете.

Клари пожала плечами.

В этот момент вмешалась Ибронка и сказала, — Благодарю тебя за твои указания, мой друг, и я думаю, что могу купить тебе стакан вина. Нет, на самом деле, я могу купить пива.

— А, это было бы самое лучшее, так как я предпочитаю пиво.

— Вот оно, и наслаждайся им.

— Благодарю вас.

Хотя это и заняло несколько часов, им удалось, следуя указаниям Теклы, в конце концов добраться до Железного Моста, который привел их в часть города, которую называли «северной частью», хотя она прилегала к месту, которое называлось «Южной Адриланкой», и которая, на самом деле, была самой восточной частью города. Там они сумели узнать, где находится особняк Лорда Шеллара, который назывался Девять Камней, и который оказался высоким каменным зданием в центре довольно большого поместья, окруженного стеной с железными воротами. За воротами можно было разглядеть три больших камня, и предположить (в данном случае совершенно правильно), что где-то внутри есть еще шесть.

Несколько минут они стояли перед воротами, прежде чем заметили веревку от колокольчика, Клари дернула за нее и очень скоро появился слуга, который спросил их о цели визита.

— Меня зовут Ибронка, а это мой друг Рёаана. Мы, вместе со служанкой, приехали сюда по желанию моей матери, Принцессы Сении, чтобы посетить Лорда Шеллара, Барона Эльбона.

— Шеллара? — спросил слуга, нахмурившись.

— Ну да. Разве это не поместье Шеллара?

— Да, его, — согласился слуга. — Или, скорее, было его.

— Как, было?

— Миледи, я должен сообщить вам, что что Лорд Шеллар ушел от нас два года назад, и теперь Бароном Эльбона является его сын.

— Как, Шеллар мертв?

— С сожалением должен признать это, миледи.

— Но тогда, кому принадлежит дом?

— Его сыну.

— Его сыну?

— Точно.

— Хорошо, могу ли я попросить, чтобы он оказал мне честь и принял меня?

— О, конечно, миледи. Я немедленно открываю ворота, и если вы, ваш друг и ваша служанка будете так добры и последуете по дорожке, которая лежит прямо перед вами, вас встретят и о ваших лошадях позаботятся. Пока вы это делаете, я сообщу Его Лордству о вашем присутствии, и он решит, захочет ли он дать вам аудиенцию.

Ибронка кивнула и сказала, — Мы все сделаем в точности так, как ты сказал.

Так что уже через очень короткое время Ибронка и Рёаана стояли в каминной комнате особняка (Клари показали дорогу на кухню), где их приветствовали Дзурлорд и Иссола.

— Добро пожаловать в Адриланку, — сказал Дзур. — И добро пожаловать в Девять Камней. Я сын последнего Лорда Шеллара. Меня зовут Шант, а это мой друг Льючин.

Так что это действительно были не кто иные, как яростный спорщик Шант и грациозная Льючин, старые друзья Пиро по «Обществу Свиной Кочерги», которые приветствовали красавицу Ибронку и ее не менее привлекательную подругу, Рёаану. Дзур и Тиаса — то есть Ибронка и Рёаана — вежливо поклонились Дзуру и Иссоле — то есть Шанту и Льючин — после чего Льючин сказала, — Мы приветствуем вас в нашем доме, и, так как вам обещали гостеприимство от имени отца моего лорда, которого, увы, нет больше с нами, мы надеемся, что вы будете достаточно любезны и примете гостеприимство, обещанное отцом, от сына.

— Даю вам слово, — сказала Ибронка, — что ничего не сделает меня счастливее, но, что касается моего друга, — задесь он указала на Рёаанау, — она обещала принять гостеприимство ее соплеменницы, Графини Уайткрест.

— А, — сказал Шант. — Ну, в таком случае, так как уже поздно, мы надеемся, что вы, — он указал на Тиасу, — по меньшей мере поедите с нами, после чего вы сможете воспользоваться услугами нашего кучера, который отвезет вас в Замок Уайткрест, так как, видите ли, будет совсем поздно, а, к сожалению, по ночам совершенно небезопасно ехать одинокому всаднику по улицам между нами и вашей целью.

— Я с радостью принимаю ваше предложение, — сказала Рёаана и поклонилась.

— Тогда решено, — улыбаясь сказала Льючин.

Еда была проста, но хороша — Шант называл ее «омлет», на самом деле это была композиция из яиц, картофеля и небольшого количества кетны, причем все они были из областей, примыкающих к Адриланке. — Я думала, что в этом городе есть только морская еда, — заметила Ибронка.

Льючин мягко улыбнулась. — Мне сказали, что раньше, наоборот, здесь ели очень мало морской еды; она предназначалась исключительно для торговли.

— А теперь?

— Рыбная ловля, к счастью, еще не умерла, — сказала Шант. — То, что они ловят, в основном продается на местных рынках. Но у нас есть поля недалеко от города, и оттуда мы получаем все, что нам нужно.

— Замечательно, — сказала Ибронка. — На самом деле моя мать, Принцесса, действует точно так же, хотя она говорит, что в дни Империи земля рожала больше, хотя я не понимаю почему.

— Неужели? — сказала Льючин. — А разве не может такого быть, что использовали волшебство, чтобы помочь растениям вырасти побольше.

— Вы знаете, я никогда не думала об этом!

— Льючин, — сказал улыбаясь Шант, — рассуждает как Атира.

— Как жаль, — сказала Ибронка, — что сейчас волшебство совсем другое.

— Увы, даже хороших сражений больше нет, — сказал Шант.

— Я знаю, — печально сказала Ибронка.

Рёаана поймала быстрый взгляд Льючин, потом они обе отвели глаза, стараясь подавить невольную улыбку.

Когда с едой было покончено, Шант доказал, что он так же хорош, как и его слово, приказав слуге отвести Рёаану в Замок Уайткрест. Кучера позвали, лошадь Рёааны привязали сзади, Тиаса сердечно поблагодарила Шанта и Льючин и попрощалась, затем тепло обняла Ибронку, — Мы увидимся снова, я думаю, — сказала Рёаана.

— Да, я убеждена в этом.

— А пока обними меня покрепче.

— С удовольствием.

После теплых объятий Тиаса взобралась в карету, которая, по команде кучера, помчалась через наступающую темноту. Во время езды Рёаана закрыла глаза и отдалась мягкому, убаюкивающему движению кареты, которая раскачивалась и подпрыгивала с определенной регулярностью, и погрузилась в подобие сна, так что она не знала, сколько времени они ехали, прежде чем кучер наконец остановился. Дверь открылась и Рёаана выглянула наружу.

— Но это не Замок Уайткрест, — сказала она.

— Да, но это, тем не менее, ваша цель, — пришел ответ.

Эти слова, которые на бумаге представляются очень зловещими, были произнесены самым доброжелательным тоном, во всяком случае без малейшей злости, так что они не показались Тиасе угрожающими.

— Но где мы? Я вижу как встречаются две дороги, и обе идут дальше, вперед и назад, направо и налево.

— Тогда вы там, куда должны были попасть.

— А вы кто? Ведь вы безусловно не тот слуга, которого я помню; когда мы уезжали из Девяти Камней в карете был совсем другой.

— Я возница.

— Я не понимаю.

— Возница — это человек, который везет вас в карете.

— Нет, я не поняла, что со мной произошло.

— А, пустяки. Вы спите, вот и все.

— Сплю? Сейчас?

— Конечно.

— Тогда почему я не могу проснуться?

— Потому что вы в моем сне, и он закончится, когда я проснусь.

— О. Да, я на самом деле должна спать, иначе все это не имеет никакого смысла.

— Хорошо.

— Но что я делаю здесь?

— Выбираете.

— А. Но это важный выбор?

— Для вас? Возможно.

— Да, но я не чувствую себя готовой сделать достаточно важный выбор.

— Отказаться от выбора — тоже выбор.

— Разве?

— Иногда. В другое время, да, это просто отказ от выбора.

— Прошу прощения, Возница, но, вы знаете, вы не слишком мне помогли.

— Я не помог вам? Но вы должны понимать, что я здесь не для того, чтобы помогать. Моя задача — привезти вас на место.

— Да? И что же это за место?

— О, что до этого, иногда это то самое место, куда вы сами говорите мне привести вас. Иногда это то, куда вы хотите, чтобы вас привезли. Иногда вы даже требуете, чтобы вас привезли туда. Иногда это перекресток.

Рёаана подумала, а потом сказала, — Я не уверена, что просила заставить меня выбирать.

Возница кивнул. — Да, это делает выбор еще более трудным, не правда ли?

— Но…

— Хорошо, хорошо. Считайте, что вы выбираете свое будущее. Это поможет?

— Клянусь Богами! Это еще хуже, чем я думала.

— Да.

— Что будет, если я буду продолжать? Что я найду?

— Кто знает? Большинство хочет любовь и удовлетворенность, или что-нибудь еще такое же бесполезное

— Как, вы считаете, что все эти вещи совершенно бесполезны?

— Я не знаю, у меня их никогда не было.

— А если я поверну обратно?

— Здесь слишком много направлений, чтобы обсуждать их всех, моя дорогая.

— И, тем не менее, вы сказали, что я должна выбрать.

— В любом случае вы можете выбирать.

— Я могу выбрать то, что хочу?

— Вы можете выбрать все, что захотите.

— Но тогда, я могу попросить любовь, приключения, богатство, счастье, как во всех тех рассказах, что, если помочь душе пройти Водопады Врат Смерти, появится демон и даст все, что…

— Я предлагаю не желание, а только выбор.

— Ну, должна признаться, я не понимаю.

— Я не предлагаю ничего. Я не даю ничего. Вы можете выбрать свой путь, вот и все.

— Хорошо, тогда я выбираю приключения, опасности и риск поисков судьбы и славы.

— Вы выбираете это? И, тем не менее, это ваша подруга — Дзур.

— Да, но почему только она должна получать удовольствие от жизни? Ей вполне достаточно любви и удовлетворенности.

— Очень хорошо. Тогда это и есть ваш выбор.

— Как вы думаете, он хороший?

— Не мне судить об этом.

— Да, но я до сих пор ничего не понимаю.

— Это естественно.

— Но вы можете мне сказать мне, почему меня заставили выбирать?

— Почему? Возможно это подарок Фортуны, хороший или плохой. Возможно вы довольны или недовольны своей судьбой, возможно из-за ваших глаз, а возможно из-за каких-то других ваших особенностей…

— Особенностей?

— Особенностей. Особняк Графини Уайткрест.

— Я ничего не понимаю.

— Замок Уайткрест, мадам. Мы приехали.

Рёаана открыла глаза и увидела, что она, действительно, находится снаружи очень большого замка, в котором мы уже имели честь побывать. Рёаана быстро взглянула на особняк, потом бросила тяжелый взгляд на слугу, который держал дверь кареты, но, кажется, это был тот же самый слуга, с которым они вместе выехали из Девяти Камней несколькими часами раньше.

После некоторого колебания, она разрешила слуге помочь ей выйти из кареты. К этому времени ночной грум уже осознал, что что-то произошло, и выбежал встретить карету. Узнав имя Рёааны и ее дело, он проводил ее до двери, пообещав заняться ее лошадью так быстро, как будет возможно. Попрощавшись, кучер уехал, оставив лошадь Рёааны привязанной к решетке. Спустя несколько минут Рёаана уже находилась в приемной и не одна, а вместе с Даро, Графиней Уайткрест.

Рёаана вежливо присела и сказала, — Я передаю вам почтительные приветствия от моего отца, Лорда Рёаанака, и моей матери, Леди Малипон.

— Ну, — сказала Даро, — вы должны рассказать мне о них, после того, как вы немного освежитесь. Вы понимаете, я надеюсь, что вы можете пользоваться нашим гостеприимством столько времени, сколько пожелаете.

— Вы очень добры.

— Пустяки. Путешествие было тяжелым?

— Совсем нет, миледи, просто долгим.

— Чем длиннее путешествие, тем приятнее отдых в конце его.

— Я никогда не слыщала об этом раньше, миледи, тем не менее я признаю вашу правоту. Но, могу ли я спросить, я слышала, что Граф, Лорд Кааврен, тоже здесь.

— Да, он здесь, но сейчас он спит, так что вы, без сомнения, увидитесь с ним завтра.

— Я буду с нетерпением ждать этого.

— Да, а тем временем, не хотите ли вы поесть?

— Лорд Шант и его друг, Леди Льючин, были так добры, что накормили мою подругу Ибронку и меня.

— Шант? Дзурлорд?

— Да, миледи. Вы знаете его?

— Он близкий друг моего сына Пиро, Виконта.

— А. Я и не знала, что у вас есть сын.

— Есть, моя дорогая, и почти вашего возраста. Но уже несколько месяцев, как он уехал по важным делам, и я не могу сказать, сколько времени пройдет, пока он не вернется.

— Хорошо, я с нетерпением буду ждать встречи и с ним, миледи.

— И он тоже, надеюсь, — сказала Даро с понимающей улыбкой, после чего проделала быстрые вычисления, как и любая мать на ее месте, насколько вероятна или невероятна связь между красивой и интересной юной женщиной из подходящего Дома и ее собственным сыном. Нет нужды говорить, что Даро, закончив свои вычисления, решила, что она достаточно маловероятна. Что касается Рёааны, мысль о молодом человеке из ее собственного Дома и, более того, занятого «важными делами», которые длятся уже несколько месяцев (а для Рёааны это могло означать только приключения), не могла не вызвать некоторый всплеск ее воображения. Тем не менее, так как юного джентльмена не было дома, она не слишком долго думала о нем; ее деятельный ум почти мгновенно перескочил на другие предметы.

И куда он перескочил? С молодого человека он перепрыгнул на его миссию, после чего, с открытостью, свойственной Тиасам, она сказала, — А что это за миссия, для которой молодой человек уехал из дома?

— О, что касается этого, — сказала Даро, — я ничего не знаю, за исключением того, что она связана с Чародейкой Горы Дзур, и что Сетра Лавоуд считает ее очень важной.

— Чародейкой Горы Дзур! — воскликнула пораженная Рёаана.

Даро улыбнулась. — Она познакомилась с милордом Графом еще до Междуцарствия, и даже, я думаю, считает его другом.

Рёаана, ошеломленная, открыла рот и забыла его закрыть. В этот момент появилась повариха с бутылкой вина, которую Даро распорядилась открыть и разлить, после чего она подняла бокал и сказала, — Добро пожаловать, моя дорогая.

Рёаана сумела с трудом выпить свой бокал и пробормотать спасибо, хотя она еще не пришла в себя от шокирующего открытия, что Сетра Лавоуд не только оказалась реальным человеком, но, более того, хорошо известна тем самым людям, у которых она остановилась. В конце концов Рёаана не выдержала и спросила, — А вы сами, миледи, встречались с ней?

— С Чародейкой? Ну, тогда я была при дворе, Сетра тоже была там, так что один или два раза наши пути ненадолго пересеклись, но это все.

— Клянусь чем угодно, этого более чем достаточно!

— Вы так думаете? — сказала Даро, улыбаясь.

— Вы должны простить меня, мадам, но, вы же понимаете, у меня нет никакого опыта, ведь я из герцогств, а там все считают Чародейку легендой, а не живым человек.

— Да, я понимаю это достаточно хорошо. Но не думайте об этом слишком много.

В этот момент появился ночной грум и сказал, — Миледи, лошадь нашей гостьи поставлена в конюшню, почищена и накормлена. Но что я должен делать с ее чемоданом?

— Отнеси его в самую западную комнату из тех, что предназначены для гостей, — сказала Даро, — так как в течении некоторого времени мы будем получать удовольствие от компании юной леди.

— Да, миледи. И, если позволите, я хотел бы тоже поприветствовать леди, которая сделала нам честь и посетила нас.

Рёаана улыбнулась на приветствие слуги, который поклонился и исчез.

— Завтра, — сказала Даро, — вы встретитесь с Лордом Каавреном. А пока, так как вы сказали, что не голодны, возможно вам стоит отправиться спать.

— Действительно, миледи. Я не могу не признаться, что прошло много времени с тех пор, как я спала на настоящей кровати.

— И теперь вы это сделаете, моя дорогая. Повариха покажет вам вашу комнату, и я желаю вам спокойной ночи.

Тридцать Третья Глава Как Зарика преодолела Дороги Мертвых

Мы, наконец-то, возвращаемся к благородной Принцессе Феникс, Зарике, которую мы в последний раз видели прыгнувшей, вместе с лошадью, в Водопад Врат Смерти. Читатель может заметить, что прошло какое-то время; так оно и есть, мы довольно далеко продвинулись в описании нашей истории, а Зарика все еще делает то, что потом назвали «Великим Прыжком в Историю». Можно — и это будет правильно — сказать, что Зарика все это время была подвешена над водопадом, но, если говорить совершенно точно, она провалилась назад во времени, потому что хорошо известно, что время, обычно так хорошо ведущее себя и равномерно двигающееся вперед со скоростью шестьдесят секунд в каждую минуту, шестьдесят минут в каждый час и тридцать часов в каждый день, совершенно сходит с ума в странной области под Водопадом Врат Смерти, и начинает вести себя так, как если бы полностью отвергает любой здравый смысл, так что мы просто обязаны дать небольшое пояснение, рассказать о его поведении и о практических способах борьбы с этим поведением.

Говоря простыми словами, вот то, что читатель должен понять: время ведет себя совершенно по другому на Дорогах Мертвых, и, так как время это способ, каким развивается история (пускай читатель сам попробует представить себе историю без времени, если желает понять это), то рассказ о событиях, которые происходят на Дорогах и имеют далеко идущие последствия, будет полон противоречий, которые отражают странности времени. Мы уверяем читателя, что сделаем все, что в наших силах, чтобы уменьшить эти противоречия до минимума, и больше не будем касаться этой темы на протяжении оставшейся части главы, как если бы они не имели никакого влияния на историю, которую мы в настоящее время пытаемся рассказать.

Поняв это, мы обнаруживаем Зарику на дне Водопада, который нависал над ней на высоту, которую невозможно было определить хотя бы по той простой причине, что туман и брызги от падающей воды закрывали ей зрение. Когда она поняла это, то попыталась вытереть глаза и избавиться от капель, продолжавших падать на них, и тут ей пришло в голову, что она выжила во время падения. Ее следующей мыслью был, на самом деле, вопрос самой себе: а действительно ли она жива; ведь было вполне возможно, что она мертва, и, как и любой мертвый, оказалась в том самом месте, где должны быть мертвые.

— Я чувствую себя так, как если бы жива, — заметила она самой себе. — Но, кстати, я никогда не была мертвой, так что я не знаю, как себя при этом чувствуют, а следовательно никакое сравнение невозможно. Ну, давайте сделаем определенные проверки, в конце них я должна точно узнать, что жива, или точно узнать, что мертва, или, в самом худшем (и, должна я признаться, самом вероятном) случае, я окажусь неспособна определить это и буду вынуждена заключить, что это не имеет никакого значения.

Приняв решение, она сделала свою первую проверку и встала, только сейчас осознав, что все это время лежала в мелкой воде. Следующее открытие состояло в том, что она была вся мокрая, хотя холодно ей не было. — Если бы я была душой без тела, — сказала она самой себе, — как я смогла бы почувствовать себя мокрой? Но, кстати, возможно, что я ошибаюсь — наше сознание совершенно спокойно может обманывать само себя, например когда мы воображаем себе что уловили заинтересованный взгляд со стороны молодого человека, которого находим привлекательным, или когда верим, что наш противник по игре нарушил правила, так как иначе мы бы выиграли. Итак, а есть ли у меня пульс? Да, похоже что есть, и именно в том месте локтя, где он всегда и был. И, более того, замечательно быстрый пульс. Итак, опять, это не слишком убедительно, но это указание, нет никаких сомнений.

И только в этот момент она заметила свою лошадь, которая лежала в потоке и, совершенно очевидно, была мертва. — О, бедный Воробушек! — вздохнула она. — Ты была хорошим другом. Кто знает, возможно ты спасла меня в конце концов; так как я совершенно не помню падение, а еще меньше резкую остановку, которая всегда следует за таким быстрым спуском, возможно, что я выжила только потому, ты приняла на себя удар, предназначенный мне. — Хотя, когда она как следует обдумала это, то решила, что совершенно невероятно, чтобы падение, сломавшее шею лошади, не оставило на ней не малейших царапин или ушибов.

В последний раз взглянув на свою лошадь, она продолжила изучение окружающей местности. Не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что на обеих берегах, вверх и вниз по реке, было множество костей, голых и белых, разбросанных без всякого порядка, так что нигде не было ни одного более-менее целого скелета. Зарике не потребовалось много времени, чтобы понять, как и почему они оказались в таком состоянии. Она взглянула вверх и увидела гигантских джарегов, кружащихся над ее головой, и, обращаясь к ним, сказала, — Ну, вот теперь я надеюсь, что действительно жива, так как вы не съели мое тело, найдя его недостойным, хотя эта судьба постигла множество людей, намного лучших меня.

Решив эту проблему, она пожала плечами и сказала, — Теперь пришла пора вспомнить все то, что я выучила. Было бы очень жаль проехать такое расстояние, преодолеть все препятствия и не выполнить мою миссию, заблудившись на Дорогах, только потому, что моя память не сумела как следует усвоить те уроки, которые мне дали. Итак, давайте сосредоточимся и попробуем вспомнить.

Дав самой себе эти жесткие инструкции, она стала следовать им, вспомнив все, что Книга Феникса говорила о том, какими дорогами надо идти, каких опасностей надо избегать, и как преодолевать препятствия. Взгляд ее быстрых узких глаз заметался вокруг, в поисках первого ориентира, и она тут же заметила дерево, которое росло так, как если было согнуто углом, с ветвями, суживающимися к концу, за исключение самых верхних, которые указывали направление, в котором надо идти, как говорила книга. В издании, которое она держала в руках, была внесена пометка, что листья дерева могут помешать увидеть направление, но, по-видимому из-за времени года, все ветки были совершенно голыми.

Зарика, не теряя времени, отправилась туда, куда они указывали. Будьте уверены, это не была даже тропинкой: она не сделала и трех шагов, как обнаружила, что не в состоянии идти дальше из-за густого кустарника, который появилась перед ней как будто из ниоткуда. — Ну, я определенно слишком быстро остановилась. Я едва начала. Давайте посмотрим, насколько он плотный. — С этими словами она начала продираться прямо через кусты, что было хотя и трудно, но не невозможно. Какое-то время леди Феникс упрямо шла вперед, надеясь что идет в том же самом направлении, и высматривала следующий ориентир. Пока она шла, ей хотелось, чтобы книга говорила бы поточнее о расстоянии между знаками, так как ей все время приходилось замедлять шаг, из страха пойти в неправильном направлении.

Наконец, однако, густой кустарник просветлел, и она оказалась на берегу маленького ручейка, который пересекла в три шага, даже не замочив лодыжек, и, с некоторым облегчением, на мгновение остановилась, прежде чем резко отправиться дальше, вспомнив, что остановки на Дорогах не необходимы и — по меньшей мере — неудачны. Не пейте воды, даже если ваша душа соскользнула в ручей и плывет по нему, она предупреждена. Она последовала этому совету без малейших трудностей, но это напомнило ей, что хочется пить. — Ну, с этим ничего не поделаешь, — сказала она сама себе. Камень, торчащий из ручья как кинжал, угрожающий небу, был прямо перед ней, именно там, где и должен был быть.

Она пересекла ручей за ним. Потом, поглядев назад, она увидела, как поток воды течет через препятствие в виде двух больших ветвей, одна из которых указала ей следующее направление. Какое-то время она провела, убеждаясь, что это правильное направление, перевела взгляд на следующий ориентир достаточно далеко от нее и немедленно отправилась дальше.

Какое-то время ее смущало странное обстоятельство — стоило ей увидеть очередной ориентир, как описание его мгновенно возникало в сознание, слишком быстро для воспоминания: пройди над камнем, похожим на черепаху, заметь место, где кусты образуют веер, отойди на два шага назад, когда увидишь голубые цветы на своем пути, потом найти место, где разделяются две звериные тропы, и иди между ними, и так далее. Это было упражнение в памяти и, более того, в точности запоминания деталей, но к этому ее и готовили.

Она подошла к пруду, который походил на грубый круг, тридцати или тридцати пяти футов в диаметре. Вода была черной и очень спокойной, и она остановилась, обдумывая ситуацию. Книга говорила только одно: не обходи пруд ни справа ни слева, ни в коем случае не касайся воды и не на волос не отклоняйся от своего пути. — Да, — сказала она себе, — здесь небольшая хорошенькая проблемка. Если я обойду его, я уйду со своего пути, едва ли я могу пойти прямо, так как мои ноги безусловно промокнут, а возможно и хуже, так как этот пруд кажется очень глубоким. Если бы я могла прыгать на тридцать футов, это, конечно, решило бы проблему, и, естественно, если бы я могла летать, я бы так и сделала. И, тем не менее, у меня нет крыльев, а построить мост не из чего, значит — но что там такое? Лиана? Она идет надо мной; может быть я смогу покачаться на ней и проверить, достаточно ли она прочная. Но, как мне кажется, она идет не слишком далеко, просто она поднимается до — подожди, она поднимается до ветви дерева, которая протянулась прямо над прудом. А с другой стороны, есть ли там путь вниз? Да, есть, если я смогу добраться до конца этой ветки, то там рядом конец ветки дерева, растущего на той стороне, да, это можно сделать, и тогда я окажусь на той стороне пруда, не отклоняясь ни на волос ни вправо ни влево, и не касаясь воды. Ну что ж, вперед, давай попробуем.

Зарика протянула руку к лиане, твердо взялась за нее и начала карабкаться. Хотя раньше она никогда не занималась такими маневрами, с лианой или веревкой, но, тем не менее, обнаружила, что это достаточно просто, возможно из-за того, что некоторая неровность лианы давала опору для ног. Добравшись до ветки, находившейся на высоте пяти или шести футов над ее головой, она села на нее, и стала медленно двигаться вдоль нее, пока не заметила что ее сапог коснулся более низкой ветки дерева, растущего на той стороне. Перебраться на эту ветку оказалось совсем легко, и как только она полностью перешла на нее, легко добралась до ствола, повисла на ветке, держась за нее обеими руками и спрыгнула вниз, с высоты в четыре-пять футов, мягко приземлившись на траву.

— Ну, — сказала она, восстановив дыхание, — Могло быть намного хуже. Куда теперь? Я скорее должна слушать, чем наблюдать, так что пойдем вперед в том направлении, в котором я шла до пруда. Итак, мы будем идти и слушать.

Она отправилась в путь, и едва сделав десять шагов, услышала пронзительный крик, справа. Не давай крикам пропавших душ сбить тебя с дороги, и даже не смотри на их страдания, иначе твои глаза собьются с правильного пути. — Хорошо, — сказала она себе. — Все в порядке. — Она немного постояла на месте, пока не убедилась, что знает, откуда исходят крики, потом пошла в противоположном направлении. Немного позже она краешком глаза увидела силуэты фигур, то ли бежавшие к ней, то ли пытавшиеся найти свой путь через Дороги, но, как ей и сказали, она не обратила на них никакого внимания. Некоторые, она знала, постепенно доберутся до Залов Суда, другие никогда; но у каждого на Дорогах Мертвых была собственная дорога, и она не могла помочь им. Она спросила себя, как вообще может такое быть, чтобы неподготовленная душа достигла Залов Суда. Тем не менее многие безусловно сделали это. — Ну, — решила она, — если у тебя вечность в запасе, безусловно есть время не для одной попытки. Действительно, из всего, что я знаю, вечность наверно длиннее даже того времени, которое занимает у служанки приготовить утреннюю кляву для того, кому приходится вставать рано после ночных эксцессов; я ведь это самое длинное время, которое я знаю.

С этого места она какое-то время продолжала идти вперед по прямой линии, ее глаза не отрываясь глядели на отдаленную точку для того, чтобы быть уверенной, что она не отклонилась от своей дороги, а ее дорога, должны мы сказать, была прямая, ясно видимая и простая, как и любая другая в этом странном ландшафте, где необычное было невероятной комбинацией самых обыкновенных вещей. Пока она шла, как раз появились кое-какие из таких созданий: далеко впереди, прямо на ее пути, что-то зашевелилось. Она напрягла глаза, пытаясь определить, что это такое, одновременно напомнив себе, что это не может быть ничто такое, что могло бы напрямик угрожать ей, как из-за того, что она находится на своем собственном пути, так и из-за того, что она вообще живая (она, как читатель может догадаться, постепенно пришла к заключению, что она действительно живая, и решила действовать исходя из этого предположения, во всяком случае до тех пор, пока не появится хорошая причина думать иначе).

Напрягшись, она продолжала идти и смотреть. Ей показалось, что на ее пути появились черные пятна, и что, хотя она по-прежнему не могла точно определить, что же это такое, они становились все больше. — Хорошо, — сказала она. — Так как я не знаю, что такое эти пятна, тогда я не могу и сказать, должны ли они становиться больше или нет. Тем не менее мне кажется, что, скорее всего, ониостаются такого же размера, но, на самом деле, приближаются ко мне. Но больше или ближе, я определенно бы хотела, чтобы книга предупредила меня о них; мне представляется, что это достаточно значительное событие, чтобы посвятить ему по меньшей мере два слова. Но, однако, если не требуется ничего делать, то книга ничего не говорит; она так же практична, как и книга рецептов, хотя немного поэзии не принесло бы ей никакого вреда.

Объекты продолжали расти, или приближаться. Зарика продолжала идти к ним, потому что еще не дошла до очередного ориентира, который указал бы ей, что надо повернуть. За очень небольшое время стали ясны две вещи: во-первых, непонятные предметы оказались оружием — в частности мечами и копьями, которые все были направлены на нее; во-вторых, все они приближались с невероятной скоростью. Когда она осознала это, то чуть не сошла со своего пути, и только в последнюю секунду удержалась, сообразив, что это была бы ошибка, и остановилась. — Но, — рассуждала она, — Сетра Лавоуд уверяла меня, что на Дорогах нет ничего, что могло бы повредить мне до тех пор, пока я нахожусь на правильной дороге, и, более того, мне было сказано, что я должна идти только вперед. Ну что ж, я продолжу идти вперед, и если меня проткнут, тогда — но они уже исчезли, причем все выглядело так, как если бы некоторые из них действительно проткнули меня, но я не почувствовала, чтобы кто-нибудь из них это действительно сделал.

— Интересно, что же эти Дороги еще бросят против меня? Хотела бы я уже найти арку из деревьев, которая является следующим ориентиром. Но, что же это такое. Еще один пруд, похожий на последний, только без лианы, которая так вовремя была протянута для меня. А, но разве это не мост через него? Да, похоже на мост, только намного тоньше. Ну, по всей видимости Дороги хотят узнать, могу ли я пройти по двухдюймовой доске и не упасть с нее? Это место просто невыносимо. Я пойду по нему держа голову как можно выше а спину совершенно прямой, при этом я слегка согну колени и разведу руки пошире, так как это и есть секрет равновесия. Ну вот, я и перешла через него. Что теперь? Не имеет значения, я не отступлюсь и преодолею все, что будет на моей дороге, а помогут мне ловкость и изящество, образцом которых я являюсь.

Она пошла дальше, однако нигде не было даже намека на арку, которую она искала. Местность медленно понижалась, и она стала опасаться, что скоро попадет в грязь или в болото, но пока вокруг было сухо, и она шла по долине, покрытой сочной зеленой травой. — Ну, достаточно легко идти, в любом случае. Но я никогда не проходила через такое количество разных ландшафтов за такое короткое время. Я не сделала и двух лиг, а уже видела джунгли, лес, заросли кустарников, степь и луга. Если бы я даже не знала, что это магическая область, только из этого я могла бы заключить, что она зачарована. Интересно, кто создал все это. Должно быть боги. Они сидят на своих тронах, смеются, пьют вино, или какой-нибудь другой напиток богов, и планируют, как бы побольше помучить бедные души, которые только хотят добраться до Залов Суда, где большинство из них наденут пурпурную одежду, и будут служить тем, кто там живет более или менее долго. Я думаю, что когда придет мое время, я оставлю завещание, чтобы мое тело сгнило, или его сожгли, и дали моей душе спокойно улететь в следующую жизнь. Да, это именно то, что я сделаю — но что это? Что это за деревья, которые я вижу впереди себя? Возможно двое из них образуют арку, так как я уже устала от этих указаний — а все указания, я знаю, совершенно бесполезны здесь.

Не успела она сделать следующий шаг, как земля затряслась под ее ногами. Она покачнулась, но с дороги не сошла. — Что это? — сказала она себе. — Мне не говорили, что здесь могут происходить такие вещи. Еще один толчок почти сбил ее с ног, но она каким-то чудом удержала равновесие. — Хотела бы я, — сказала она, — чтобы хоть кто-нибудь посмотрел на это. — Она сделала несколько осторожных шагов, и, так как земля оставалась твердой, уже начала чувствовать себя более уверенной, когда яма, фута в четыре шириной и неизвестной глубины, открылась прямо перед ней.

Зарика мгновенно приняла решение, наполовину инстинктивное, наполовину осмысленное, в результате чего сделала еще один шаг, побольше, дала своим коленям согнуться и изо всех сил прыгнула в воздух, и приземлилась на другой стороне ямы, даже не сбившись с шага. После своего подвига она, тщательно обдумав ситуацию и оставаясь в плохом настроение, еще нашла в себе силы очень эмоционально выругаться, как она иногда делала, чтобы успокоиться.

Затем он пошла дальше, внимательно глядя по сторонам. — Если бы я руководила всем этим, — заметил она, — то, я думаю, было бы вполне достаточно попросить бедную душу предстать передо мной и принять мой приговор. Я бы не стала требовать от нее совершить такое путешествие, настоящее паломничество, только для того, чтобы добраться до места суда. Предположим, что я несчастный паломник, который преодолел все эти абсурдные препятствия, проверки и фальшивые дороги, а потом боги признали меня недостойным для любого дальнейшего усовершенствования, и осудили на жизнь кетны или норски. Как несправедливо! Если, как предполагается, они судят, они были должны по меньшей мере создать такое место, чтобы любой мог спокойно дойти до Залов Суда. Как жаль, что моя Империя, если мне удастся ее построить, не сможет дотянуться до этой области, иначе, клянусь богами, которые живут здесь, я бы разрушила здесь все и построила бы все заново, в первые же годы своего правления. Вот так. Я говорю это вслух, и, если боги могут услышать меня, тем лучше.

Выразив таким образом свое недовольство этой вселенной, она снова сосредоточилась на своей дороге, которая привела ее к той самой арке из деревьев, которую она искала, и это открытие так обрадовало ее, что она почти забыла, что должна изменить направление перед ней, а не проходить под ней. К счастью, она вспомнила об этом вовремя, повернула направо и продолжила свой путь. И очень скоро обнаружила, что ее дорога в очередной раз перекрыта, на этот раз тем, что казалось огромным камнем, по меньшей мере вдвое выше ее, который лежал прямо у нее на пути.

Не имело значения, что ей не хотелось останавливаться, ей пришлось сделать это; и даже более чем остановиться, пришлось поразмышлять. Размышляя она глядела; глядя, она заметила; заметив, она обдумала; а после обдумывания, составила план; составив план, она передвинула несколько камней поменьше поближе к огромному валуну и положила на них кусок дерева, что дало ей возможность забраться на верхушку камня. Оказавшись там, она опять задумалась: на этот раз вопрос был в том, как спуститься и не переломать себе ноги.

— Так как, — решила она, — я не могу безопасно спрыгнуть, то, возможно, мне удастся соскользнуть. — Она так и сделала, после чего обнаружила себя в относительной безопасности на дороге по другою сторону валуна. За этим последовало громкое крак, и валун раскололся в точности напополам, причем каждая половина укатилась от дороги за ней.

— Бесполезно, — прошептала она, — хотя и, без сомнения, важно в мистическом смысле, хотя почему важно — это за пределами моего смертного понимания. Ба.

Она опять пошла дальше, и очень быстро оказалась на берегу широкого потока, почти реки, который, однако, не казался слишком глубоким. Она с подозрением поглядела на него, но, так как на его счет не было никаких указаний, решила просто перейти его вброд, надеясь, что отделается только мокрыми ногами.

Прежде чем войти в реку, она бросила на нее еще один взгляд, и, своими быстрыми глазами и изворотливым умом, обнаружила две вещи: во-первых это была Кровавая Река, так что вся ее тщательно рассчитанные ходьба, прыжки, карабканье, изгибы и повороты привели ее не куда-нибудь, а обратно к той самой реке, с которой все началось, хотя и на некотором расстоянии вниз по течению, что она установила по тому простому факту, что Водопада Врат Смерти было не видно. Во-вторых вся эта часть Кровавой Реки была полна трупами, в самых разных стадиях разложения.

У нас нет такого намерения, как у некоторых других наших братьев-историков, подробно описывать гниющие трупы, наслаждаясь обсуждением чудовищных подробностей; мы уверены, что наши читатели смогут сами представить себе эту картину, даже не упоминая запаха, идущего от тел; а также смогут представить себе впечатление, которое это зрелище произвело на юную леди Феникс. Но и на этот раз, однако, она не собиралась разрешить ничему помешать ее цели; она сделала глубокий вдох через рот, затаила дыхание и пошла через реку, которая, на самом деле, была ей по колено, хотя вода в ней была достаточно холодная. Если на ее пути встречались разлагающиеся, гниющие трупы, она просто обходила их стороной, выдыхала и вдыхала снова, так что ей прошлось переступить только через несколько выбеленных костей.

— Что теперь? — спросила она саму себя. — Давайте попробуем вспомнить. Возможно самая большая опасность в том, что все это отвлекает тебя и заставляет забыть все, что ты выучила. — Так что она отбросила все мысли в сторону и сосредоточилась на том, чтобы вспомнить все, что говорилось в книге о будущих испытаниях.

Пока она шла от Кровавой Реки, местность медленно повышалась, и вскоре она уже шла по голой земле и камням, где несколько зеленых пятен травы или кустарника выглядели как пузырьки пены посреди коричневого океана. Она прошла мимо трех узких канав, дойдя до конца третьей повернула налево и пошла вдоль нее по дороге, которая должна была привести ее, казалось, обратно к Кровавой Реке, но не тут то было; вместе этого канава постепенно закончилась и земля стала каменистой; и уже через несколько минут она обнаружила, что идет между гранитных стен, причем дорога была настолько узкой, что кое-где едва хватало места для прохода между ними. Когда стена слева внезапно и необъяснимо начала падать прямо на нее, ее реакция, которая состояла в том, чтобы поместить левую руку между гранитом и своим лицом, была настолько инстинктивна, что она, даже если бы захотела, не сумела бы остановить ее; точно так же она не сумела бы помешать себе упасть, ступив с обрыва. Ей стало еще труднее, когда, мгновением позже, правая стена поступила точно так же, как и левая, и она обнаружила, что не в состоянии двигаться, так как каждая рука держала массу гранита, и все ее силы уходили на то, чтобы не дать им обрушиться себе на голову.

На какое-то мгновение она застыла, а потом вспомнила, что нельзя останавливаться на Дорогах, или, если все-таки остановился, нужно как можно быстрее начинать двигаться опять. Она вздохнула и сделала маленький шажок вперед, чуть-чуть усилив давление обеих рук на гранит. Как только она это сделала, обе стены обрушились на то место, где она только что была. Зарика, заметив это, продолжала понемногу двигаться вперед, аккуратно перемещая обе руки сразу, и спрашивая себя, правда ли то, что ничто не в состоянии на самом деле повредить ей. — Ну, — решила она, — даже если это не убьет меня, то уж наверняка замедлит.

Она продолжала двигаться так же, как и раньше, заботясь о том, чтобы ни рука ни нога не выходили слишком далеко вперед, пока, наконец, стены не стали уменьшаться, сходясь в точку, где она просто шагнула вперед, оставив их за собой. Улучив момент, она оглянулась, но там не было и следа того, что она прошла, и только осколки камней усеивали пройденный ей путь. Она спросила себя, что случится со следующим Фениксом, который пойдет по этому пути. Восстановится ли дорога? Или это, скорее всего, не больше чем иллюзия? Она пожала плечами и пошла дальше.

Местность стала повышаться, камней стало меньше, их заменили редкая трава и кусты, после чего местность еще немного повысилась, камней стало меньше, их заменили редкая трава и кусты, после чего местность еще немного повысилась…

— Я уже была здесь, — сказала Зарика, продолжая идти. Немного позже она сказала, — Я уже была здесь много раз.

— Нет, — начала она размышлять. — Это неправильно. Этого не должно было произойти. Меня действительно поймали. Это не иллюзия — или, если это все-таки она, слишком похожая на реальность. Итак, внезапно получилось так, что, судя по всему, боги глядят на меня и смеются, пока я хожу кругами. Если бы я не была Фениксом, и, таким образом, не была бы выше таких земных эмоций, я бы не только начала бы сердиться, но и разочаровалась бы, и даже дошла бы до такой точки, что заплакала бы от гнева. Как удачно, что я выше подобных вещей.

Она вытерла щеки и продолжила как идти, так и рассуждать. Через некоторое время, когда она поняла, что идей нет и не будет, она закрыла глаза. Через двенадцать или двадцать шагов, она открыла их и обнаружила, что ничего не изменилось. Тогда она опять закрыла их, и на этот раз держала закрытыми намного дольше, до тех пор пока не спотыкнулась и не упала на землю, которая, к счастью, оказалась довольно мягкой. Естественно, что ее глаза открылись, и она с облегчением обнаружила себя в месте, скорее похожем на джунгли, чем на что-то другое.

Она встала на ноги, глубоко вздохнула и пошла дальше. — Ну, после всех этих волнений дела не так плохи. Теперь я буду в полном порядке, пока не пойду в неправильном направлении, или пропущу ориентир, или, закрыв глаза, нарушу какое-нибудь мистическое правило, о котором и не подозреваю. Пусть, мы продолжаем с надеждой смотреть вперед, и — вот оно! Маленькая куча камней, в форме пирамиды, которую я должна перешагнуть, а потом, зафиксировав взгляд на самом высоком из вечнозеленых деревьев передо мной, идти дальше, пока не достигну места, где я окажусь у подножия трех холмов. Это должно быть довольно легко, так как холмы это холмы, а не горы и не кучи грязи. Если я вернусь назад, я попытаюсь разъяснить некоторые из этих вещей тем, кто пойдет за мной. Это самое меньшее из того, что я могу сделать.

На самом деле холмы она нашла без излишних сложностей, и повернула в соответствии с указаниями, чувствуя себя более уверенной; она даже начала думать, что задача, несмотря ни на что, ей по силам, и она даже не забыла, несмотря на то, что сконцентрировалась на поисках следующего ориентира, с благодарность подумать о Сетре Лавоуд, которая заставила ее запомнить слово в слово всю Книгу Феникса.

Мы торопимся добавить что, несмотря на растущую уверенность, она не стала слишком уверенной; то есть она по-прежнему точно знала, что еще ничего не кончено, но, напротив, хорошо помнила, что требуются все ее способности и она должна постоянно быть настороже, и быть готовой к тому, что Дороги в любую секунду могут предложить ей. И тем не менее, несмотря на всю свою настороженность, она едва не пропустила то, что случилось следующим.

Книга говорила, что она должна искать место с утесом, не выше чем ваша голова, который должен находиться слева вас, и на этом утесе найти куст с цветами ярко-красного цвета. Этот якобы утес оказался не больше чем высокой кучей земли, чья сторона, обращенная ней, была, казалось, срезана лопатой; на нем действительно был куст, а цветы на этом кусте были краснее, чем самая красная герань. Так что эта часть инструкции оказалась весьма простой, но следующей была команда, повернуться спиной к кусту и встать на звериную тропу, которая поведет ее от куста. Она так и сделала, но как раз в тот момент, когда она была готова встать на тропу, сообразила, что здесь есть две тропы, ведущие в нужном направлении: одна, образованная проходившими здесь среднего размера животными с раздвоенными копытами, вроде оленя или коричневого вола; и другая, сделанная другими, значительно меньшими, вроде норски. И именно вторая вела прямо в противоположном от утеса-недоростка и куста направлении, хотя разница между ними была едва заметна.

Зарика колебалась не больше мгновения, прежде чем изменила решение и пошла по меньшей из тропинок. Вначале она не была уверена в правильности своего выбора, но, решившись, шла и своими зоркими глазами искала следующий ориентир, отказываясь даже думать о сомнениях. — Все еще может быть очень хорошо, — сурово напомнила она себе любимое замечание своих предшественников на Дорогах.

Звериная тропа расширилась и стала настоящей дорогой, но Зарика знала, что это либо знак, что ее выбор был правильным, либо не значит ничего. Следующий ориентир, который она искала, был ручьем, в котором вода падает с трех маленьких ступенек, ни одна из которых не больше вашей лодыжки. Вы встанете на самую большую из трех ступеней, сделаете шаг правой ногой и тогда…

— Что это? — Она нахмурилась, глядя вперед. Перед ней, прямо на дороге, рос какой-то куст, на верхушке которого было гнездо, а в гнезде была маленькая птица, очевидно сидевшая на яйцах. Зарика внимательно оглядела куст, решив, что он слишком высокий, чтобы его перепрыгнуть, и слишком широкий, чтобы обойти. — С другой стороны он не слишком плотный.

— Интересно, — продолжала она, — что эта птица первое живое существо, которое я увидела здесь. Да, конечно, вряд ли кто-нибудь ожидает найти много живых на Дорогах Мертвых. Так что то, что я вижу эту птицу — хорошее предзнаменование. — Не сбиваясь с шага она пошла прямо через куст. Птица улетела, недовольно чирикая, гнездо и яйца упали на землю; Зарика отделалась несколькими царапинами. — Как печально, что она была на моем пути, — заметила она.

Она нашла ручеек с тремя камнями и тщательно выполнила инструкцию. Это перенесло ее в то, что казалось большим, ухоженным садом. Было совсем немного цветов, некоторые из них цвели белым, голубым или желтым; зато было много грядок с маисом и пшеницей, а также самых различных овощей, злаков и фруктов, вроде риса, оливок, арахиса, орехов, слив и даже снежных яблок. Если бы Зарика была получше знакома с сельским хозяйством (что она на самом деле и сделала в последующие столетия), она бы сообразила, что в высшей степени маловероятно найти такую почву и такой климат, которые дали бы возможность этим совершенно разным растениям расти рядом, на расстоянии броска камня друг от друга; но, так как она этого не знала, она даже на мгновение не задумалась над этим, но просто шла и шла среди деревьев и грядок до тех пор, пока не нашла следующий ориентир, после которого пошла дальше.

— Я начинаю уставать, — призналась она самой себе. — Более того, на самом деле я чувствую себя совершенно истощенной. Сколько времени я уже иду? Определенно больше, чем день и ночь, если мерить время как обычно, и значительно больше, чем нужно, чтобы добраться до конца пути, если считать обычными мерками — но здесь никакие мерки не применимы. И, заметим, я далеко не из железа, или даже из твердого дерева, так что есть пределы того, сколько времени я могу не спать и сколько лиг могу пройти. Если эти Дороги думают победить меня ничем иным, как моей слабостью, да, скорее всего они выиграют.

— Но, — продолжала рассуждать она, — я не собираюсь облегчать им задачу. Пока эта местность не изобретет чего-нибудь такого, что окончательно запутает меня, я верю, что какое-то время могу продолжать. Конечно, не успела она произнести эти слова, как окружающий ландшафт начал изо всех сил пытаться запутать ее. Один шаг переносил ее высоко в горы, следующий — на берег моря, и прежде, чем она успела решить, что находиться глубоко в джунглях, она уже стояла на берегу реки или ручья в чаще леса, и все это длилось до тех пор, пока она не сосредоточилась на поисках следующего ориентира, который, наконец-то, появился в виде окаменевшего дерева, с ветками протянутыми так, как если бы хотел обнять ее. Она вспомнила инструкции и обошла его справа. Как только она сделал это, изменения ландшафта прекратились, оставив ее идущей по тому, что казалось звериной тропой, до тех пор, пока она не оказалась на вершине небольшого холма, на котором не было никакой растительности кроме травы, которая поднималась ей по колено. В первый раз за время она могла бы увидеть сверху окрестности, но, ирония судьбы, именно сейчас не видно было ничего, кроме тумана, накрывшего ландшафт.

— Ну, — заметила она, — это именно то, что я ожидала, так как Дороги лучше всего видны изнутри, и если ты пытаешься посмотреть на них извне, то не увидишь ничего. Да, все так, как и должно было случиться. Но, кажется, я что-то сделала неправильно, и меня должны наказать за попытку, так как иначе невозможно объяснить, зачем что-то вроде лианы или виноградной лозы обвило мои ноги, поймав меня за лодыжки.

Она внимательно рассмотрела растение. Что бы не обвило ее ноги, оно не стискивало их сильнее, но и не ослабевало. Она вспомнила все, что учила о препятствиях, которые могут встретиться на Дорогах Мертвых и стала размышлять. — Если это попытка Дорог, или богов, сказать мне что-то, тогда я бы хотела, чтобы они выразились более ясно. Если это что-то сложное и метафорическое, вроде попытки посмотреть на внешний мир как на философскую ловушку, то, должна сказать, я никогда не поверю в это, так что лекция не удалась и ловушка поймала совсем не того человека. Если, с другой стороны, это предупреждение о будущих мистических экзаменах, я могу только заметить, что я едва ли достаточно взрослая, чтобы сдавать любые экзамены потому, что кажется чересчур мистическим, так что я протестую и считаю, что опять-таки ловушка поймала не того человека.

— Теперь давайте рассмотрим другие возможности. Если это предупреждение об опасности с презрением относиться к онтологии (учении о существе или о сущности), тогда, возможно, в это есть какая-то правда, потому что я никогда не занималась этой наукой, или ее двойником, эпистемологией (раздел философии, изучающий основания знания), и не уделяла им никакого внимания. Тем не менее я понимаю, что оставить чей-то способ мышления без проверки означает остаться в плену результатов размышления чьего-то ума, и что необходимо подвергнуть мыслительные процессы той же самой критике, с которой мы подходим к самим объектам исследования, так как только так мы способны избежать ограничений из собственных предрассудков и неглубоких суждений, которые держат в плену множество мыслителей. Да, я знаю об этом, и я откровенно признаюсь, что, в случае если я получу власть и от меня потребуется изучить эти науки, я безусловно сделаю это. Тем не менее мне представляется достаточно тривиальным, что я буду не в состоянии сделать это, если навечно останусь пленницей Дорог Смерти, пойманная чем-то там за лодыжку, следовательно, несмотря на ограниченность моего образования, я сделаю что-нибудь такое, что как поможет достижению моей цели, так и углубит понимание процессов, которыми я окружена.

Сказав это, она вытащила свой кинжал, который, к счастью, был острый как бритва, и перерезала толстый корень, который обвился вокруг нее. Как не удивительно, он особенно не протестовал, и, освободившись, она, не теряя времени, пошла дальше в том же направлении, в котором и шла, по дороге, которая сейчас выглядела похожей на аллею.

— Конечно, — сказала она самой себе, — быть может это просто указание мне, что необходимо было остановиться, хотя бы ненадолго, преодолевая Дороги. Никогда не надо забывать о земных объяснениях, которые, помимо всего прочего, требуют большого напряжения ума, и которые, поэтому, часто оказываются справедливыми.

Сделав это замечание, она продолжала идти, пытаясь вспомнить, что она должна искать следующим, и тут внезапно ее потрясло осознание того, что, как она не пытается, она не в состоянии это сделать. Эта мысль заставила ее слегка задрожать, и это продолжалось бы неизвестно сколько времени, если бы именно в этот момент она не вышла на поляну, в центре которой находилась массивная каменная арка, на верхушке которой был вырезан гигантский феникс, приподнимавшийся, как если бы собиравшийся взлететь, а под аркой двигались фигуры, некоторые в пурпурных одеждах, некоторые голые, другие одетые более нормально, так она немедленно поняла как из историй, мифов и легенд, так и из слов Книги Феникса, что это вход в Залы Суда.

Только тогда она остановилась, повернулась и посмотрела назад, на дорогу, которая на этот раз оказалась обыкновенной тропинкой через еще более обыкновенные джунгли.

— Ну, — заметила она, — в конце концов все было не так-то плохо.

Она повернулась и, пройдя под аркой, вошла в область богов.

Тридцать Четвертая Глава Как Зарика говорила с Богами о серьезных вопросах, касающихся каждого из них

Перейдя в область богов, Зарика убедилась, что все это время она на самом деле была живой; так как иначе было невозможно объяснить почему у нее с такой силой бьется сердце. Тем не менее, позднее, она не могла описать точно место, в котором оказалась; чтобы добраться сюда она должна была как можно внимательнее глядеть по сторонам и вечно быть настороже, зато сейчас, когда она оказалась в сравнительно безопасном месте, она была способна продолжать свою миссию не глядя вокруг, так что, нечего не заметив тогда, она и впоследствии ничего не сумела вспомнить. Мы должны добавить, что хотя это было крайне неудачно для последующих историков, которые всегда хотят узнать как можно больше подробностей об этом загадочном и мистическом месте, для самой Зарике это было совершенно безразлично.

Так что она прошла мимо разнообразных зрелищ, слышала разнообразные речи и, возможно, видела самые разные личности — о которых история должна, увы, умолчать — пока не оказалась в месте, которое читатель должен узнать, так как мы не так давно уже были здесь: Залы Суда, обитель богов. Она была, будьте уверены, весьма взволнованна и растеряна, неспособна запоминать все, что видела, и, безусловно, впоследствии не смогла ясно вспомнить все, что произошло. Но она продолжала идти по дороге, будучи глубоко убеждена, что она приведет ее туда, куда ей надо попасть, проходила через павильоны, которые не запомнила, по мостам, которые проходили над непонятно чем, пока, наконец, не прошла через очень высокую арку и не оказалась на круглой площадке, которую, мы убеждены, наш читатель еще не забыл. Мы должны добавить, что она никогда не узнала, как оказалась в центре круга; с ее точки зрения она просто прошла под аркой и внезапно оказалась окружена теми, кто, как она знала, являются богами. До этого мгновения она шла усталая, в наполовину бессознательном состоянии, истощенная долгим и трудным путешествием через Дороги; но теперь она пришла в себя и снова была настороже — действительно, сердце застучало в груди, как молот по наковальне, она вдохнула воздух и уловила его острый и пряный вкус, в котором сладкий аромат сирени смешался с острым запахом моря.

Она медленно повернулась, пытаясь вдохнуть воздух, а также понять, где она находится, кто или что стоит напротив нее. Мы должны согласиться — так как сама Зарика, настаивала на том, что это правда — что изображение ее как уверенной в себе, убежденной в успехе и готовой предстать перед судом богов, является в высшей степени неправдой. На самом деле она множество раз говорила о том, что чувствовала себя побежденной судьбой, которую не в состоянии контролировать, что она там почувствовала себя такой одинокой, какой не чувствовала никогда в жизни, и что она была во враждебном окружении, и чувствовала себя даже менее способной противостоять ему, чем это было во время преодоления Дорог. Она говорила о негнущихся ногах, о попытках, не всегда успешных, помешать овладевшими ею ужасу и безнадежности отразиться на лице, и вере в то, что она, полностью беспомощная, находится в руках судьбы, которая, судя по всему, решила раздавить ее.

Если это правда — а мы имеем честь не сомневаться в собственных словах Ее Величества — тогда разрешите нам предположить, что ее самая большая заслуга состояла в том, что она вела себя так, как она вела; другими словами мужественно выбросила из головы то, что считала своей неизбежной судьбой, и сделала ту самую вещь, которая, по нашему мнению, определяет героя: она поборола величайшее из всех препятствий, свои собственные сомнения, и сделала, весьма просто, именно то, что нужно было сделать.

Так что, как мы уже сказали, она, стоя в центре круга, стала медленно поворачиваться, стараясь понять, сможет ли она (и, в действительности, понимая, что может) увидеть Лордов Суда, до тех пор пока, наконец, ее глаза не остановились на фигуре, которая, как она решила по некоторым картинам и барельефам, является не кем иным, как Веррой, о которой было известно — или, во всяком случае, так полагали — что она заинтересована в Империи, и которой Зарика сделала что-то вроде почтительного поклона. Как только она сделала его, то, благодаря странностям этого места, она очутилась, во всяком случае внешне, прямо против богини.

Богиня поглядела на леди Феникс, разрешила своему лицу отразить что-то похожее на улыбку и сказала, — Мы ожидали тебя, малышка.

Зарика, все еще не в состоянии говорить, смогла только еще раз наклонить голову.

— Мы знаем, почему ты пришла сюда, маленькая Феникс, — сказала богиня, — но, тем не менее, мы требуем, чтобы ты сама откровенно рассказала о своей миссии, и в таких словах, чтобы не оставить место для сомнений.

— Хорошо, — сказал Зарика, наконец-то найдя свой голос. — Если это ваш приказ, тогда я именно это и сделаю. — Она была, должны мы сказать, слегка удивлена, услышав насколько спокоен и отчетлив был ее собственный голос, тогда как она сама, на самом деле, была совершенно подавлена и устрашена до такой степени, что никогда даже не могла себе представить, что такое может быть.

Верра кивнула, указывая, что действительно это ее приказ.

Зарика глубоко вдохнула воздух, пытаясь успокоить саму себя. Она заколебалась, ее язык пробежал по губам, она сглотнула, еще раз вдохнула и открыла рот. Каким-то образом — так как готовой речи у нее не было — слова сами пришли в ее рот. — То, что я хочу, достаточно легко высказать. Я хочу чтобы мне отдали Орб и дали безопасно уйти из этого места, чтобы я могла принести Орб обратно в Империю.

— Какую Империю? — пришел внезапный голос откуда-то из-за ее спины.

Она повернулась, и в первый момент вообще не поняла, кто с ней говорил, но потом сообразила, что смотрит прямо на огромное горящее пламя; пламя, в котором не сгорает ничего, которое не оставляет пепла, и которое не имеет ни формы, ни направления. Она не понимала, каким образом внезапно оказалась так близко от этого существа (и, на самом деле, почему она не чувствует жара, который должен идти от него, и вообще не сгорела заживо) не почувствовав движения; тем не менее она попыталась ответить на вопрос, не разрешая этим странностям запугать ее больше, чем она и так была запугана обстоятельствами допроса.

— Империю, которая не так давно существовала, — сказала она, — и которая опять возникнет, когда я вернусь из этого места вместе с Орбом.

— То есть ты веришь, — сказала сущность, и только тогда Феникс осознала, что она совсем не «сказала», во всяком случае в том смысле слова, которое в него обычно вкладывают, и что Верра «говорила» таким же образом, — что требуется только Орб, и Империя опять будет существовать?

Зарика поклонилась. — Это в точности моя точка зрения.

Мы должны добавить, что Зарика, прежде чем произнести это утверждение, успела подумать о том, в каком роде обратиться к богу или богине (а эта сущность, как читатель уже без сомнения догадался, была не кем иным, как Ордвинаком), но, не сумев определить подходящую форму, решила обойтись вообще без обращения.

— И тебе не потребуется армия? Флот? Разведка? Налоги? Связь между центром, отдаленными герцогствами и княжествами? Упорядочение передвижения? Интенданты? Совет Принцев? Ни одна из этих вещей тебе не представляется необходимой, но только Орб?

Пока он говорил, Зарика наклонила свою голову с таким видом, как если бы каждая очередная насмешливая фраза била по ней как плетью. Когда он закончил, она осталась стоять с закрытыми глазами. Но если ее дух был сломлен, хотя бы на мгновение, ее быстрый ум продолжал работать. Спустя несколько секунд она открыла глаза и сказала, — Да, это именно то, во что я верю. Все остальное со временем появится, но попытка — в самом худшем случае — может быть сделана без них. Необходимы только две вещи.

— Две вещи? — сказал Ордвинак. — Тогда скажи нам ясно, что это за две вещи.

— Первая, — сказала Зарика, на этот раз без малейших колебаний, — это Орб.

— Очень хорошо, — сказал Ордвинак. — Мы понимаем, что Орб требуется. Но что это за вторая вещь, которой нет среди всего того, что я имел честь сейчас перечислить.

— Вторая, — сказала Зарика, — мое желание.

Мгновение тишины приветствовало замечание юной Феникс, и Зарике показалась, что она удивила и даже слегка испугала их. Наконец Ордвинак сказал, — Твое желание? Ты считаешь, что необходим только Орб и — твое желание?

— Да, так я считаю, — твердо сказала Зарика.

— Но, — сказал один из богов, откуда-то справа, — что ты сможешь сделать с теми, кто уже пытается построить их собственную Империю? А с бедностью, с отсутствием сообщения? Чумой? Вторжениями варваров с Востока и с Островов?

Она повернулась и оказалась лицом к лицу с богиней, которая чем-то походила на Верру, хотя была не такая плотная и черты ее лица не были так заострены — и более того, ей показалось, что она действительно стоит прямо перед ней. Зарика обнаружила, что это, должны мы добавить, более чем слегка сбивает с толку, и, одновременно, она осознала, что это будет повторяться каждый раз, когда один из судей сделает ей честь, обратившись к ней. Осознание привело к замешательству, а замешательство, в свою очередь, к колебаниям. Однако, надо сказать, что ей была дана возможность придти в себя; то есть боги опять терпеливо ждали, пока она не приведет свои мысли в порядок.

Боги, как хорошо известно, обладают безграничным терпением, если их не провоцировать.

Время, которое ей дали, должны мы добавить, было тем, что принято называть «обоюдоострым мечом», а это означает, что в этом были элементы как хорошее, та и плохие. То есть у нее было время не только для того, чтобы подготовить ответ, но и для того, чтобы подумать о том, насколько она испугана. Это был, по мнению автора, возможно наиболее трудный момент суда богов, который начался на вершине Водопада Врат Смерти, потому что в этот момент ее почти покинула сила духа. Ее оглушила мысль о том, что она в действительности окружена Лордами Суда, и одно единственное неправильное слово может означать конец всего, над чем она работала, всего того, ради чего Сетра Лавоуд так старательно обучала ее, и что она воспринимала как дело Рока и Фортуны — брата и сестры, которые постоянно соперничают один с другой, добиваясь полного контроля над Судьбой, и против которых и за которых каждое человеческое сознание должно бороться или которым каждое должно уступить — и всего того, для чего она родилась. Страх неудачи зажал ее сердце, как в тиски, она была не в состоянии говорить или думать, и в этот момент стояла перед ними совершенно беспомощная, как Реега перед нападением у ворот Тьювина.

Путешествие по Дорогам Смерти в значительной степени подготовило ее к суду богов; и, действительно, если бы подготовка была менее жестокой, она без всякого сомнения либо погибла бы здесь, либо, в лучшем случае, ничего бы не добилась. Но как можно подготовиться к встрече с Лордами Суда? Что могла Сетра Лавоуд рассказать ей, чтобы сделать суд богов легче? Автор никогда не отрицал, что существуют такие дела — и их много — где успех определяется умением, практикой, подготовкой; тем не менее нельзя не отметить, что, время от времени, возникают ситуации, где успех или неудача определяется только чьим-то характером — то есть тем, чему нельзя научиться, или, возможно, тем, что выучивается неосознанно, по мере того как один удар судьбы сменяется другим. Зарика была как раз в такой ситуации; и, как она понимала это, не меньше и не больше, но судьба Империи зависела от ее внутренней силы.

И именно в этот момент она оказалась в состоянии не только проявить все то, что было скрыто в ней, но и закалить свою силу воли. То есть вопрос состоял не только в том, будет ли Империя, но, в это самое мгновение, решался и вопрос, каким правителем будет Императрица Зарика.

На некоторые вопросы, как хорошо известно, не в состоянии ответить ни один историк, и не имеет значения, склоняется ли он к науке или к мистике. Мы не можем узнать в точности цепочки событий, которая привела к возникновению Великого Моря Аморфии; мы не можем узнать, какая ошибка Сариоли привела их к процессу, в ходе которого они создали первые клинки Морганти; и мы не в состоянии узнать, где Зарика нашла силу противостоять богине, находившейся прямо перед ней, и, через эту богиню, всем Лордам Суда. Но, возможно, когда все уже позади, не имеет большого значения, откуда появилась эта сила, важно только то, что Зарика нашла ее; так как она подняла голову (которую разрешила себе наклонить, пока она дрожала, физически и духовно), и сказала, — Все эти вопросы подождут до тех пор, пока не появится Империя.

— Империя? — опять сказал Ордвинак, и, как только Зарика повернула голову, она обнаружила, что снова находится рядом с гигантским пламенем. — Моя маленькая зверушка, ты не сможешь одновременно создавать Империю и использовать Империю, чтобы защитить ее саму.

Зарика посмотрела в сердце пламени и сказала, — Тем не менее именно это я и собираюсь сделать.

— Как? — сказал другой бог, и она посмотрела в новом направлении, увидев того в ком, по зеленой чешуйчатой коже, узнала Барлена.

Зарика начала отвечать ему, и на этот раз слова выходили из нее намного легче. — Орб поможет. И у меня есть помощь Сетры Лавоуд, а это, я думаю, многое значит. И есть еще много людей, которые ничего так не желают, как восстановить Империю. С Орбом я призову к себе необходимые силы, и сделаю то, что должна сделать.

— То есть ты, — сказал Ордвинак, опять заставляя Зарику встать перед собой, берешься сделать все это?

— Да, — сказала Феникс, глядя прямо в огонь.

— Но почему я должен верить тебе?

Зарика слегка сузила глаза, в ней начало расти смутное раздражение против него. — А почему вы должны не верить мне? И, более того, для чего вы используете Орб здесь?

— Это не должно тебя заботить, моя дорогая, — сказала Верра.

Зарика взглянула на богиню — к которой немедленно оказалась лицом к лицу — и решила не спорить, так как ей показалось, что Верра относится к ней скорее хорошо или, во всяком случае, одобряет ее миссию, и она не видела никаких преимуществ, которые получила бы споря с богиней. Вместо этого она сказала, — Очень хорошо, это не мое дело. Вот только…

— Да? — дружелюбным голосом сказала Верра.

— Я Наследница. Он мой, по праву, и я могу с его помощью сделать то, что должна. Если нет какой-нибудь особой причины для того, чтобы он оставался здесь, почему бы вам не разрешить мне взять его в тот мир, которому он принадлежит?

— Это не так-то просто, малышка Феникс, — сказала одна из богинь, и Зарика обнаружила что стоит перед той, которую мы знаем как Морансё. Зарика взглянула на богиню — во многих отношениях похожую на Верру, но все-таки отличающуюся от нее — и стала ждать. — У нас есть одна ценная вещь, — сказала богиня, — которой нет у тебя, малышка Феникс: время.

— Я не уверен, что это правда, — сказал кто-то другой.

— Еще бы, — сказал третий. — Лично я полностью убежден, что все наоборот. Пока у нас есть немного времени, но мы также знаем других, у которых действительно есть время.

— Да, — пришел еще один ответ. — Если мы будем ждать, они-то точно не будут. И что тогда?

— Не имеет значения, — сказал Ордвинак. — Если она окажется не в состоянии сделать то, что должна, тогда мы, отдав в ее руки артефакт, оставим без защиты не только этот мир, но и самих себя.

— Почему вы думаете, что она не в состоянии сделать то, что должна? — сказала Верра.

— А почему вы верите, что она в состоянии? — возразил Ордвинак.

Зарика опять очутилась лицом к лицу с Веррой, которая взглянула на нее так пристально, как если хотела бы увидеть ее насквозь. Потом Богиня Демонов сказала, — Она говорит, что сделает.

— Итак, — сказал Ордвинак, — вы хотите отдать судьбу этого мира, и нашу собственную судьбу, этому человеку только из-за того, что она говорит о себе?

— Ну, моя дорогая Феникс, — сказала Верра, опять обращаясь к Зарике. — Расскажи нам, почему мы должны верить, что ты сделаешь то, что обещала?

— Потому что, — без тени колебаний ответила Зарика, и слова полились из нее даже раньше, чем она успела обдумать их, — я настолько испугана, что не в состоянии хитрить.

Вокруг нее возникли разные звуки, и Зарике показалось, что боги смеются. Она почувствовала, что покраснела, но твердо стояла на земле и глядела в глаза Верры. Через какое-то мгновение Верра слегка кивнула, все еще улыбаясь, и сказала, — Лично я верю тебе. — У Зарики возникло ощущение, что это замечание было адресовано не сколько ей, сколько другим богам. Она промолчала и стала ждать.

— Все это очень хорошо, — сказал тот, кто еще не говорил. Зарика, как всегда, внезапно обнаружила, что слушает женский голос и глядит на то, что на первый взгляд было ничем, но потом, постепенно, стала понимать, что, возможно, перед ней находится странная плохо-видимая фигура, лишенная красок; вроде бы что-то есть, но может быть и нет. Пока она попыталась решить, не случилось ли что-нибудь с ее зрением, или, действительно, перед ней находится богиня, она опять услышала голос, — Но мне очень бы хотелось узнать, есть ли у тебя какой-нибудь план, как справиться со всеми эти проблемами. Да, план, соответствующий план.

— Нет, — немедленно ответила Зарика. — У меня нет никакого плана. Тем не менее, у меня есть достаточно ресурсов, и я верю, что если возникнет проблема, требующая немедленного решения, я смогу использовать эти ресурсы. Я определю, какого вида проблема встала перед Империей, и немедленно атакую ее подходящим для этого образом.

— Да, это не самый плохой ответ, малышка, — сказала богиня, в которой читатель должен быть узнать Ниссу.

— Да, — сказал Ордвинак. — Она, без всякого сомнения, умеет хорошо отвечать.

Зарика взглянула на бога, почувствовала, как ее глаза сузились, и сказала, — Слова отражают мысли, и я высказываю их, потому что это единственное, что у меня есть под рукой. Дайте мне что-нибудь поострее, чемслова, и я с удовольствием буду использовать его.

— Неужели, — сказал Ордвинак. — Маленький человечишка, не думаешь ли ты угрожать мне?

— Нет, совсем нет, — холодно сказала Зарика.

— Это хорошо. Как приятно видеть, что ты, по меньшей мере, не думаешь использовать свою жалкую силу и еще более жалкие ресурсы против Стражей Мира.

— Конечно нет, — сказала Зарика, и добавила, — если меня не вынудят.

Это замечание было приветствовано единодушным молчанием богов — молчанием, которое длилось, как показалось Зарике, несколько минут. Потом опять раздался смех, на этот раз настоящая веселая какофония. Зарика решила не обращать на это внимание, оставаться холодной, как Исола, и ждать, пока смех не умрет сам собой. Когда, наконец, это произошло, Верра подняла голову и обратилась к Лордам Суда. — Есть ли какие-либо вопросы у кого-нибудь из вас?

Какое-то мгновение все было тихо, и Зарика осмелилась надеяться, что все позади, суд богов окончен.

Но нет.

Заговорил Барлен — обращаясь, однако, не к Зарике, а к Верре. — Вы верите ей, — сказал он. — Как вы думаете, есть ли у нее достаточно храбрости и силы духа, чтобы сделать все, что она наобещала.

— В одном я уверена, — сказала Богиня Демонов. — Есть по меньшей мере одна вещь, с которой даже Ордвинак не сможет поспорить.

— И что же это? — спросил Барлен

— Она пришла сюда через Водопад Врат Смерти и прошла по Дорогам Мертвых.

— Па, — сказал Ордвинак. — Подумаешь. Что для этого надо? Немного трюков и немного памяти, вот и все.

Зарика не разрешила себе разозлиться на это невежливое и несправедливое — или, по меньшей мере, слишком упрощающее — клеветническое замечание о ее задаче. Вместо этого она дала своему гневу вылиться наружу и пройти через нее, хорошо зная, что не сможет выполнить свою задачу наилучшим образом, если будет охвачена гневом, тем более она и так охвачена страхом.

— Расскажи нам кое-что, моя дорогая маленькая Зарика, — сказала Верра. — Как ты прошла через Водопад?

— Через Водопад? Ну, я просто прыгнула в него.

Верра быстро взглянула на Ордвинака и сказала, — Как, просто прыгнула?

— Да, я сделала это, Богиня.

— Но, почему ты это сделала?

— По очень простой причине: в это время на меня и на мой эскорт напали бандиты, и не было другого выхода.

Верра кивнула Зарике, и с торжествующей улыбкой посмотрела на Ордвинака.

Наконец и Ордвинак обратился к Верре, — Да, в мужестве ей не откажешь. И это не то, в чем я сомневался. Но одного мужества, его недостаточно, не правда ли?

Зарика повернулась и, обращаясь прямо к богу, сказала, — Я верю, что могу предложить больше, чем просто мужество.

— Возможно, — не стал спорить Ордвинак. — Но хватит ли того, что у тебя есть? Вот то, что мы должны решить.

— Я уже решила, — сказала Верра.

— Ну, меня это не удивляет, — сказал Ордвинак.

— Со своей стороны, — сказал Барлен, — я не слишком далек от того, чтобы согласиться с Веррой.

— Ну, ну, — сказал Ордвинак, а потом обратился к Зарике. — А что у тебя есть предложить, кроме твоего мужества?

— Как я уже имела честь сказать вам, я Наследница трона, который, таким образом, остается у Фениксов. И у меня хватило ума прийти к вам сюда через Дороги Мертвых, а ведь я еще жива. И у меня есть помощь от Чародейки Горы Дзур. И у меня есть желание и воля сделать то, что я должна сделать. Все это вы знаете. Что вам еще нужно?

— Я сейчас скажу тебе, что мне еще нужно… — начал было Ордвинак, но, на этот раз, Зарика не выдержала.

— Глупости, — сказала она.

Она осталась спокойной, чувствуя как на нее смотрят подозрительные и испытующие взгляды богов, и вполне понимая что, услышав это слово, они должны были удивиться.

Так как никто из богов не пожелал заговорить, Зарика решила сделать это сама, на свой манер: — Я не знаю, как вы между собой общаетесь, но вижу, что вы еще не решили, могу ли я взять Орб. Но вы знаете — все из вас — что я обязана забрать Орб из этого места, что я обязана — предназначена судьбой — восстановить Империю, или умереть, пытаясь восстановить ее. Вы считаете, что в состоянии оценить мою пригодность, но на самом деле вы ничего не можете с этим поделать, потому что я знаю — и каждый из вас знает — что другого выбора нет.

Зарика остановилась и перевела дыхание.

— Так что я должна спросить саму себя, а что вы вообще делаете?

Она разрешила своему взгляду покрыть целый круг, поглядев на каждого из них твердым, решительным взглядом.

— У меня есть ответ, — сказала она. — Я думаю, что вы не только не хотите дать мне уйти вместе с Орбом, но вы — по меньшей мере некоторые из вас — хотят запугать меня до такой степени, чтобы я построила Империю такой, какой вы ее видите, тем путем, которым вы хотите, и чтобы она служила вам и только вам.

Она остановилась.

— Этого не будет.

— Вы Стражи Мира и Лорды Суда. Но я буду Императрицей. Если вы что-нибудь хотите от моей Империи, вы можете попросить меня об этом, как было всегда, и я решу, как Император всегда делал. Вот так все и будет.

Она опять остановилась, потом сказала. — А теперь отдайте мне Орб, положите его мне в руки. Я и так провела здесь слишком много времени, и я должна оказаться в надежном месте вне этого круга богов, прежде чем я упаду и усну, так как я очень устала.

За этим заявлением последовало долгое молчание. Настолько долгое, что, на самом деле, Зарика имела время осознать, что она устала даже больше, чем сказала об этом; она даже успела поразиться самой себе, что еще стоит на ногах. В это мгновение она обнаружила, что смотрит на одного из богов, которого раньше не видела. Он показался ей похожим на Сариоли, очень старого Сариоли — с пигментными пятнами на руках, весь в морщинах, который своими шишковатыми ладонями опирался на тонкие колени, которые, насколько можно было рассмотреть, были покрыты легкой темно-синей материей. И в этих руках и на этих коленях находился предмет, о котором Зарика знала, хотя никогда его не видела, и слышала о нем только самое поверхностное описание.

Это была сфера, восьми или девяти дюймов в диаметре, очень темная, почти черная, тем не менее ей показалось, что она отчетливо видит очень слабые искры, вылетающие из различных точек ее поверхности, как если бы внутри был драгоценный камень, сияние которого прорывалось через поверхность сферы. Бог тихо сказал ей. — Зарика из Дома Феникса, вот то, за чем ты пришла. Возьми его и даруй ему хорошую судьбу. — С этими словами древний бог протянул ей Орб, и Зарика взяла его в руки, чувствуя, как они постепенно успокоились и перестали дрожать. Он не показался ей особенно тяжелым; она решила, что его вес не больше десяти или пятнадцати фунтов. Она уставилась на бога, не зная, что сделать или сказать. Ей показалось, что он слегка улыбнулся, так что она опустила глаза, внезапно оробев, как девочка, и поклонилась ему.

Когда она опять подняла голову, она уже больше не была в круге богов, но стояла прямо перед самим Циклом; и, когда она осознала это, то настолько удивилась, что едва не уронила Орб.

Когда она немного пришла в себя, то уставилась на Цикл, самый древний и самый священный из всех артефактов. В диаметре он был больше двух взрослых людей, сделан из камня, на котором не было ни малейших следов времени, и, возможно, был старше, чем само Время. Он был настолько близок к ней, что можно было дотронуться — и действительно, символ Валлисты был прямо перед ее лицом — но она не осмелилась коснуться его. Она взглянула вверх, вытянув шею, и, действительно, увидела его, символ своего Дома, Имперского Феникса, находящегося на самой верхушке, рядом была сходящая Атира и поднимающийся Дракон. Самая мистическая из всех сил вселенной здесь была в своей материальной форме. Вся ответственность правления, и все ее связи с другими Императорами, начиная с ее предка, Зарики Первой, внезапно показались реальными и предстали перед ней так, что она могла изучать их на массивном каменном артефакте.

Мы не в состоянии, даже если попытаемся, передать читателю все те эмоции, которые испытала Зарика в этот момент. На самом деле мы даже не можем представить себе, что она чувствовала; едва держась на ногах от усталости, триумфующая, крепко прижавшая к себе Орб, она стояла перед самим Циклом, самым древним из всех артефактов, который вызвал в ней робость перед тайнами вселенной и гордость тем, что по праву рождения она является законным Императором.

Она какое-то время постояла здесь, потом сообразила, что она не одна. Повернув голову, она увидела человека, одетого в пурпурную одежду слуги мертвых. Зарика повернулась к нему и стала ждать. Пурпурный поклонился и медленным, грациозным жестом показал, что она должна идти за ним. Зарика последний раз взглянула на Цикл, смахнула с глаз слезы и пошла за пурпурным.

Оказалось, что они спускаются вниз по дорожке из гладкого камня, идущей по склону травянистого холма. Дорога шла дальше, поднимаясь на другой холм, на верхушке которого росли лиственные растения незнакомого ей вида и несколько кустов. Пурпурная Одежда оставался с ней, и, когда они достигли подножия холма, начал карабкаться вверх. Зарика посмотрена вверх на то, что, на самом деле, было очень невысоким холмом, и спросила себя, в силах ли она забраться на него без посторонней помощи. Но, подумала она, получить помощь от Пурпурного было бы, по меньшей мере, нечестно.

Она уставилась взглядом на верхушку холма, на ее лице появилось выражение решительности, и она пошла вверх. Она почувствовала, как Орб, который она держала в руке, начал трепетать, схватила его покрепче и прижала к телу. Дорога стала круче, она стала делать шаги поменьше, и наконец почувствовала, что сил у нее больше не осталось. Она взглянула на Пурпурного, который шел за ней, и опять в ее голове мелькнула мысль опереться на него, но вместо этого она сжала зубы и продолжала идти.

Наконец она оказалась перед деревьями, и заметила, что здесь камни дороги сидят глубже в земле, и кажутся намного древнее. С каждым шагом лес становился все гуще, дорога уже, камни еще старше, и у нее появилось ощущение, что она идет назад в прошлое.

Теперь под ее ногами были уже треснувшие камни. Еще несколько шагов, и они раскололись, через них проросли трава и сорняки. Еще чуть-чуть, и она уже шагала по мягкой траве. Примерно в это время она осознала, что осталась одна; Пурпурный, каким-то образом, остался сзади.

И тут же она сообразила, что Орб больше не отягощает ее руки — на самом деле казалось, что он вообще ничего не весит. Она взглянула вниз, и увидела, что он испускает слабое бледно-желтое сияние. Не меняя шага, она открыла руки. Орб взлетел в воздух и начал медленно и грациозно крутиться вокруг ее головы.

И тут у нее на мгновение закружилась голова, потому что у нее над головой больше не было ни ветвей деревьев, ни неба; вместо этого она стояла под каменным сводом. Одновременно она почувствовала зловоние пещеры, которое тут же перекрыли знакомые запахи травы, хвойных иголок и полевых цветов.

Как мы уже сказали, головокружение длилось не больше секунды — она быстро сообразила, где она находиться. Она спросила себя, где находятся Пиро и его друзья, и немедленно узнала об этом. Она также узнала, что Чародейка находится в своем логове в Горе Дзур, и теперь она узнала очень многое об этом самом странном жилище в мире. Наконец она сосредоточилась на Чародейке, и ей показалось, что они глядят друг на друга с расстояния в несколько метров, и ей показалось, что Сетра Лавоуд глядит ей прямо в глаза.

Зарика обратилась к ней, сказав, — Сделано.

— Да, — сказала Чародейка, разрешив себе маленькую улыбку. — Теперь будет намного тяжелее.

— Конечно, — сказала Императрица Зарика. — Мы должны немедленно начать. На промедление нет времени.

Потом Императрица перенесла внимание на другие дела, и Сетра исчезла.

Зарика Четвертая, Императрица Драгейры, осознала, что вся ее усталость куда-то исчезла.

Властелин Черного Замка

Как Тазендра воплотила в жизнь предложение Императрицы

Кааврен проснулся рано утром следующего дня от замечательно-громкого звука, больше всего похожего на «бум», которое делает тяжелый ствол дерева, когда падает с большой высоты в такую каменистую долину, в которой такие падения вызывают громкое эхо. Он мгновенно вскочил на ноги и обнаружил, что все остальные тоже проснулись, и весь лагерь слегка напуган этим звуком. Он спросил себя, кто сейчас сторожит, и, машинально, не задумываясь, попросил, чтобы Орб сообщил ему время – что доказывает, как быстро он, по меньшей мере в некотором отношении, свыкся с его возвращением.

Узнав время, он быстро определил, что это была последняя стража, которая разделялась, согласно схеме, которую он составил вчера, между Йасой и Тазендрой, поэтому он немедленно позвал леди Дзур. – Тазендра?

– Я здесь, – спокойно ответила она, выходя из-за большого камня, над которым, как осознал Кааврен, стояло облако тяжелого серого дыма, причем этот дым продолжал идти из-за этого камня так, как если бы там только что залили огонь.

– Клянусь Лошадью! – крикнул Кааврен. – Вы ранены?

– Ба, пустяки.

– Как, пустяки? – сказал Кааврен, пока все остальные, полностью проснувшись, с изумлением глядели на нее. – Видите ли, ваше лицо почернело, большая часть вашей одежды сгорела и изорвана вплоть до точки, за которой начинается ваша скромность, и, если я не ошибаюсь, дым все еще идет от вашей левой руки.

– Ну, – сказала Тазендра, пожимая плечами и пытаясь привести в порядок остатки своей одежды. – Все не так плохо, как кажется.

Книга Третья Описывающая Некоторые События, Которые Случились Между 247-ым Годом Междуцарствия и 1-ым годом Царствования Императрицы Зарики Четвертой.

Представлено в Императорскую Библиотеку

из поместья Спрингсайн

через Дом Ястреба

в 3-й день месяца Атиры

года Валлисты

на смене Джарега

в фазе Феникса

в правление Дракона

в цикл Феникса

в великий цикл Дракона

Или в 179-й Год

славного правления

императрицы Норатар Второй

Сэром Паарфи Раундвудским

из Дома Ястреба

(его печать, рука и родословная)

в подарок Маркизе Пурборн,

как всегда с благодарностью и надеждой.

Действующие Лица

Черная Часовня и Черный Замок

Маролан – ученик ведьмы

Эрик – дурак

Миска – кучер

Арра – жрица

Телдра – Иссола

Фентор э'Мондаар – Драконлорд

Финеол – Валлиста из Насина

Ойдва – Тсалмот

Эстебан – колдун с Востока

Горы Канефтали

Скинтер – Граф, впоследствии Герцог

Маркиза Хабил – его кузина и стратег

Бертран э'Лания – его тактик

Тсанаали – лейтенант в армии Скинтера

Изаак – генерал в армии Скинтрера

Брор – генерал в армии Скинтрера

Саакрю – офицер в армии Скинтера

Удаар – советник и дипломат

Хиртринкнеф – его помощник

Общество Свиной Кочерги

Пиро – Виконт Адриланки

Льючин – Иссола

Шант – Дзурлорд

Зивра – из неизвестного Дома

Уайткрест и Окрестности

Даро – Графиня Уайткрест

Кааврен – ее муж

Лар – лакей

Кухарка – кухарка

Служанка – служанка

Гора Дзур и Окрестности

Китраан – сын старого друга

Сетра Лавоуд – Чародейка горы Дзур

Такко – слуга Сетры

Сетра Младшая – ученица Сетры

Некромантка – демонесса

Тазендра – волшебница Дзур

Мика – ее лакей

Волшебница в зеленом – волшебница

Беригнер – генерал на службе у Сетры Лавоуд.

Таасра – бригадир, подчиненный Беригнера

Карла э'Баритт – военный инженер

Арилла и Окрестности

Айрич Темма – Герцог Ариллы

Фоунд – слуга Айрича

Стюард – слуга Айрича

На Большой Дороге

Орлаан – волшебница, тренирующаяся в своем искусстве

Вадр – глава банды

Мора – его лейтенант

Грассфог – бандит

Йаса – бандит

Тонг – бандит

Ритт – бандит

Брюхо – бандит

Рюнаак э'Терикс – лейтенант в армии Скинтера

Магра э'Лания – сержант Рюнаака

Бринфорд – человек с Востока и варлок

Тсани – сестра Бринфорда

Тевна – пирологист

Остров Элде

Кортина Фи-Далькада – Король острова

Тресб – ссыльная

Нивок – ее слуга

Гардимма – Императорский посол на Элде

Залы Суда

Барлен

Верра

Моранзё

Кейрана

Ордвинак

Нисса

Келхор

Траут

Три'нагор

Другие

Сенния – наследница от дома Дзура

Ибронка – ее дочь

Клари – служанка Ибронки

Рёаанак – Тиаса

Малипон – его жена

Рёаана – их дочь

Харо – их слуга

Принц Тавель – наследник от дома Ястреба

Ритзак – наследник от дома Лиорна

Джами – текла в Стране Туманной Долины

Марел – владелец магазина

Предисловие Касающееся событий нашей истории, произошедших перед теми, которые содержатся в этом томе.

Те, кому мы доверили издание этой рукописи, сообщили нам, что было бы неплохо объяснить читателю некоторые события истории, которую мы имеем честь рассказывать – другими словами дать краткое описание того, что происходило в предыдущем томе этой работы. По мнению автора такая акция была бы по своей природе как бесполезной, так и саморазрушительной.

Что касается самого вопроса о разделении книги на несколько томов, автор не претендует на то, что он знает больше, чем знает; если в обычае тех, кто публикует такие работы делать подобные манипуляции, по известным только им причинам, так тому и быть. Тем не менее, это одна работа, и само предположение, что может быть кто-нибудь, кто обладает только одной ее частью, очень сильно бьет по автору, так как создает совершенно невыносимую ситуацию для читателя.

Если быть более точным и изложить дело в самой простой форме, то мы считаем, что в предыдущем томе было столько событий и такой природы, что если бы их можно было опустить без тяжелейшего ущерба для понимания всего рассказа, мы опустили бы их с самого начала. Любой знакомый с процессом написания истории хорошо знает, что большая часть работы состоит из попыток автора определить, что можно выкинуть. А после того, как эта тяжелая работа была закончена самым лучшим способом, на который историк был способен, представить себе ситуацию, в которой автор должен выбросить еще что-нибудь, означает отрицать истинность всей работы – и это еще более верно в отношении автора, который больше всего гордится своей краткостью, точностью, умением сузить фокус охвата, так что в рассказ не включено ничего лишнего, не необходимого, и ни одно сведение, даже самое важное, не повторяется дважды, так что даже одному постороннему слову не было позволено заползти в тело текста.

Больше того, даже попытка сотворить такое резюме могла бы поощрить попытки некоторых читатель пропустить том целиком, а это совершенно не в наших интересах, и, более того, мы считаем, что это и не в интересах тех, кто серьезно изучает историю.

Однако наши попытки объяснить это Владельцу издательства Знаменитая Гора в Адриланке потерпели полное поражение, и мы не видим никакой другой возможности, как сделать эту неприятную задачу наилучшим образом.

Итак, держа это в уме, вот это краткое изложение, насколько мы были способны его составить.

Наш старый друг Кааврен, не сумевший спасти жизнь последнего Императора-Феникса и полностью сломленный этой неудачей, до некоторой степени выпал из общественной жизни, и живет на покое со своей женой Даро, Графиней Уайткрест и своим сыном, Пиро, Виконтом Адриланки. Мы надеемся, что читатель вспомнит Даро, Тиасу, которая одевалась как Лиорн, и которую Кааврен безумно и внезапно полюбил, и больше не будем распространяться на эту тему.

Пиро, со своей стороны, получил предложение от Сетры Лавоуд, Чародейки Горы Дзур, об участии в некоторой важной миссии, и это предложение было послано в письме к его отцу, который, как читатель сразу поймет, был тем самым Каавреном, о котором мы уже сказали. Даже не зная о сущности миссии, Пиро отправился в дорогу, в сопровождении своего лакея Лара и Драконлорда по имени Китраан, который и привез письмо. Китраан, должны мы добавить, был сыном некоего Аттрика, которого читатель может вспомнить из нашей истории Гвардия Феникса.

Пиро, как мы уже сказали, отправился в дорогу, и пока он путешествовал, мы рассказали о некоем Кана, жившем далеко на западе, который пытается, силой, восстановить Империю и сделать себя самого Императором. Наш старый друг Пэл вовлечен в эту попытку, и полностью сознает опасность, которую представляет для этой затей Сетра Лавоуд. Читатель увидит в этом завязку определенной драмы, так как единственный сын Кааврена может столкнуться с один из самых близких друзей Кааврена. Мы осмеливаемся надеяться, что эта драма только увеличит наслаждение читателя от развертывающейся истории, так как хорошо известно, что искусство писателя, как и любое другое искусство, которым стоит заниматься, получает свою силу от создания напряжения и освобождения от него, и если в определенные моменты драматизм ситуации повышается, то читатель ожидает, что в последующем напряжение разрядится; пока такая драма не вступает в противоречие с историей и происходит не из ниоткуда, а из самих реальных событий, автор не видит причины, по которой он не должен использовать все доступные ему средства для увеличения удовольствия читателя.

Оказавшись на Горе Дзур, Пиро узнает, что он должен помочь единственной оставшейся в живых Наследнице из Дома Феникса, Зарике, и, более того, что этот персонаж является ни кем иным, как его другом детства, которую он знал вместе с компанией нескольких других людей, о которых читатель, если он не читал первого тома нашей работы, безусловно не имеет ни малейшего представления. На Горе Дзур находится и наш старый друг Тазендра; все они вчетвером, вместе с лакеями, сопровождают Зарику к Водопаду Врат Смерти. Их преследует старая месть в лице Гриты, дочки Серого Кота, которая пережила падение Империи. Грита и нанятые ею бандиты нападают на них у самых Ворот Смерти, и, опасаясь того, что эта битва помешает ее главной цели, Зарика прыгает вниз на Дороги Мертвых.

За этим последовало что-то вроде сражения на вершине Водопада, и все это происходило в то время, когда Зарика преодолевала Дороги Мертвых, Пэл следил за теми, кто сражался, Кана командовал своими войсками, а некий Маролан, выросший на Востоке и обученный Восточной магии, ехал на запад к дому своих предков. Мы уверяем читателя, что при всей кажущейся неразберихе одновременно происходящих событий, наш рассказ действительно отражает историю, и, более того, то, что события развертываются перед глазами читателя именно так, как это показано в 1-ом томе, позволяет легко и просто понять не только сами события, но и их взаимные связи.

Как хорошо известно, Зарика успешно преодолела Дороги Мертвых (хотя, в резюме совершенно невозможно воссоздать ее элегантное метафорическое путешествие, в котором каждый из Семнадцати Домов попался на ее пути и был превзойден, самый настоящий подвиг, но чтобы понять все его величие необходимо полное описание) и убедила Богов отдать ей Орб, который она принесла обратно из Дорог в наш мир.

Одновременно мы ввели двух молоденьких девушек, Дзура по имени Ибронка и Тиасу по имени Рёаана. Как без всяких сомнений ясно читателю, присутствие Тиасы является намеком на романтические хитросплетения, которые, безусловно, последуют, хотя автор элегантно избежал любого открытого намека на эти темы, предпочитая оставить их как сюрприз для читателя.

Все это привело нас к точке, с которой начинается этот том, и мы можем только выразить наши самые искренние извинения тем, кто остался недоволен этим кратким рассказом. Если читатель согласен с автором в том, что такие резюме больше вредят, чем помогают, автор может только предложить ему послать почтительную и вежливую заметку об этом Владельцу Издательства Славная Гора, город Адриланка, Графство Уайткрест, и надеятся, что это произведет желаемый эффект в будущем – и, если читатель не заинтересован в будущем, почему он должен волноваться о том, что случилось в прошлом?

– Паарфи

Книга Третья В которой все силы сходятся вместе, что приводит к Девятой (или Десятой) Битве на Горе Дзур

Глава Тридцать Пятая Как Пэл встретил Вадра и вступил с ним в беседу

Через двести сорок пять лет после Катастрофы Адрона, Зарика сумела вернуть Орб. С другой стороны, сама Зарика была неспособна сказать, сколько времени она провела на Дорогах Мертвых и в Залах Суда, но, конечно, это время измеряется в часах, самое большее в днях, а это вычисление доказывается тем фактом, что Зарика человек, а человеческое существо, чье тело животного скрывает в себе духовную сущность, не в состоянии не спать, двигаться и вообще оставаться активным на промежуток времени, который не укладывается в несколько часов или, самое большее, дней.

Держа это в уме, быть может будет трудно понять, что на самом деле время между тем моментом, когда Зарика прыгнула в Водопад, и другим, когда Сетра Лавоуд узнала о ней (так как, насколько мы понимаем, Чародейка Горы Дзур была первой, кто узнал о возвращении Зарики) должно измеряться в месяцах. Тем не менее спорить с этим не приходится.

Существует много объяснений этого феномена, пришедшие из самых разных источников, от Атиры Хангстона, который утверждает, что между прыжком с вершины Водопада и приземлением на Дорогах, Зарика, на самом деле, была в другом мире, и до Лиорна Пуштагре, который предположил, что Лорды Суда установили сознательный и хорошо продуманный контроль над всеми аспектами своего мира. Со своей стороны мы не будем делать попыток разрешить эту загадку, но вместо этого заметим, что время никогда не рассматривалось как нечто абсолютное до тех пор, пока создание Орба не дало ему возможность двигаться ровными интервалами, так что нет никаких причин считать время абсолютным в мире, где сила Орба просто не действует.

Какое бы не было объяснение, это тот самый случай: Значительная часть времени, миновавшего Зарику, вышла из Орба. Для историка это странное, отличающееся от обычного время может быть проблемой, так как история не имеет смысла без причины и следствия, а причина и следствие, в свою очередь, не имеют смысл без последовательности. Для наших целей мы поместим вновь появившуюся Зарику туда, куда она принадлежит настолько точно, как только возможно исходя из ее точки зрения. Осталось только исследовать, что произошло за это время с точки зрения других. А мы вынуждены настаивать не только на том, что прошло значительное время, но и на том, что это время было наполнено множеством событий.

Осознав это, становится ясно, что мы обязаны дать читателю отчет об этих событиях, так что когда мы в следующий раз увидим Зарику – то есть когда «два расходившихся потока времени опять сольются в единую реку», как изящно выразился уже упомянутый Пуштагре, читатель будет ясно представлять себе события, которые происходили до этого момента.

И начнем мы с Пэла. В последний раз мы видели его в маленькой деревушке около южных склонов Горы Дзур, а сейчас находим его уже за маленькой деревушкой, которая называется Скалой Торговца, на западных склонах Горы Висельника.

Мы освобождаем себя от описания Скалы Торговца по той простой причине, что события, на которые мы обратили свое внимание, происходят не в самой деревне, но, как мы видим, недалеко от нее, в тени горы с ее крутыми склонам, от странного пика которой бегут вниз многочисленные ручьи. В этот момент день уже близился к концу, и у одного из нижних склонов почтенной горы горел маленький костер. Пэл подошел к костру и сказал, – Добрый вечер, незнакомец. Могу ли я воспользоваться вашим костром? У меня есть сушеные фрукты и сыр, и, если вы не против, я был бы счастлив разделить их с вами.

– Добро пожаловать, сэр, – сказал другой, – и даже если бы у вас не было ничего, я все равно буду рад вашему присутствию. Так одиноко в этих горах, или даже у их подножия, и я всегда рад любой компании.

Пэл слез с лошади, стреножил ее, и, подойдя к костру, сказал, – Меня зовут Гальстэн, могу ли я поинтересоваться, к кому я имею честь обращаться?

– Я Вадр, и я возглавляю банду разбойников с большой дороги, но вам нечего волноваться на этот счет, так как я не работаю один, а мои товарищи сейчас далеко отсюда.

– А, теперь я чувствую себя более уверенно. Но могу ли я предложить вам эти фиги? Я попробовал их, и нашел их великолепными.

– Вы очень добры. Со своей стороны мне удалось сохранить немного вина, и, клянусь Богами, вам принадлежит половина от него.

– О, теперь я ваш должник, мой дорогой друг. Но скажите мне, как так случилось, что вы совершенно один, если, как вы сказали, являетесь главарем банды?

– Увы, на меня обрушились неприятности, и я расстался со своими товарищами. Но вы сами? Что привело вас в эти горы, одного, если вы простите мое любопытство?

– У меня есть миссия.

– Миссия?

– Да, точно, и очень серьезная.

– Ага! Вы сказали «серьезная».

– И если я сделал это?

– То есть, за нее можно получить вознаграждение?

– Вознаграждение? Ну, это не невозможно, и, в конце, это безусловно будет вознаграждено.

– В таком случае, не нуждаетесь ли вы в союзнике?

– Как, в союзнике?

– Да, вы понимаете, у меня есть меч, и, даю вам честное слово, я умею очень ловко с ним обращаться. Если это будет полезно для вас, мы, возможно, могли бы заключить что-то вроде соглашения. Откровенно признаюсь вам, что, потеряв всех своих товарищей, я не в состоянии решить, что мне делать дальше; на самом деле я сижу в этой дыре, пытаясь придти к кому-нибудь решению, и, пока я сижу здесь, я вижу, как мои небольшие запасы постепенно уменьшаются, скоро мне будет нечего есть. Вы уже и так помогли мне, хотя бы тем, что принесли мне еду, когда я уже начинал испытывать муки голода. Короче говоря, у меня самые серьезные проблемы, и я гляжу на вас как на того, кто может спасти меня. Вы понимаете, что у меня больше нет ничего; я надеюсь, что даже если вы не захотите взять меня на службу, вам понравится хотя бы моя честность.

– Вы чрезвычайно меня заинтересовали, молодой человек, и я должен сказать, что обдумаю ваше предложение со всей серьезностью.

– Я очень рад, что вы решили обдумать мое предложение, потому что мне совершенно не до шуток.

– А что о ваших товарищах?

– А что вы хотите знать о них?

– Говорите ли вы и от лица, тоже?

– Только при определенном условии.

– Условии? Давайте послушаем это знаменитое условие.

– Клянусь Перьями Феникса! Вот оно – сначала я должен найти их!

– А. Хорошо, я понимаю, что это может быть необходимо.

– И если я найду их, вы согласны?

– Разрешите мне подумать.

– О, – сказал Вадр, – пожалуйста поверьте мне, что я никогда не сомневался в праве джентльмена на размышление. Даже когда я был с моей бандой и мы находили путника, и когда я предлагал ему его жизнь в обмен на все ценное, что у него было, вот, даже тогда я не торопился и давал ему время на размышление.

– И вы были не правы. В таком случае есть так много чего, о чем надо подумать, но, первым делом, я бы подумал о том, не поможет ли моим целям воин с мечом, или, возможно, несколько, которые находятся недалеко; или, возможно, наоборот, затруднят мне достижение цели. Но пока я думаю, вы, возможно, расскажете мне, что вы делаете в этой области, и как так получилось, что вы разделились со своими товарищами.

– О, это очень легко объяснить.

– Тогда я внимательно слушаю.

– Нас наняла некая волшебница для выполнения миссии, но, увы, миссия оказалась слишком трудной для нас.

– Но вы должны понимать, что это ответ, слишком короткий, вызывает у меня множество других вопросов.

– Как, неужели?

– Я уверяю вас, что так оно и есть.

– Ну, здесь я ничего не могу поделать.

– Но вы можете ответить на них?

– Мой дорогой сэр, – сказал Вадр, – вам нужно только попросить, и я сделаю все, что в моих силах.

– Очень хорошо, тогда я начинаю.

– Как вы понимаете, я внимательно слушаю.

– Вы сказали, что вас наняла волшебница?

– Да, я сказал так, и я повторяю это.

– Тогда расскажите мне об этой волшебнице, так как совершенно необычно встретить кого-нибудь, знающего это искусство, в наше время, когда счастливый Орб больше не крутится вокруг головы Императора.

Таким образом Пэл очень скоро извлек из бандита всю историю о недавней встрече между Орлаан и Пиро, во всех деталях. И, хотя Вадр не вспомнил ничего, что помогло бы помочь установить личности Зарики и ее друзей, но он упомянул замечание Тазендры, что она знала волшебницу раньше, хотя и под другим именем.

– Грита? – сказал Пэл. – Именно так звали волшебницу? Грита? Вы уверены?

– Все именно так, как я имел честь сказать, мой дорогой сэр.

– А имя леди Дзур?

– Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь произнес ее имя.

– Но она носит форму, главным образом черного цвета, хотя и с намеком на серебро, какую мог бы носить Драконлорд, похожую на старую форму Лавоудов?

– Да, действительно.

– И именно она назвала волшебницу Гритой?

– И никто другой; на самом деле у меня нет сомнений, что леди Дзур и волшебница знали одна другую.

– Да, это более, чем интересно, – сказал Пэл, глубоко обдумав дело. – Верьте мне, мой друг, я полностью захвачен вашим рассказом.

Вадр поклонился. – И я этим очень доволен.

– Но вы должны прояснить мне одну вещь, мой дорогой разбойник.

– И что именно?

– Это касается лояльности.

– Как, лояльности?

– В точности. Предположим, что моя миссия войдет в конфликт с миссией этой Гриты, или Орлаан, или, быть может, ее зовут как-нибудь еще. Где тогда будет ваша лояльность?

– Ну, моя лояльность принадлежит тому, кто мне платит, по меньшей мере ненадолго.

– Ненадолго?

– Да. Например, если мы будем сражаться с Орлаан-

– Да, если мы будем сражаться с ней, что тогда?

– Тогда, так как вы наняли меня, я буду сражаться на вашей стороне, по меньшей мере до конца битвы.

– Итак, вы не фанатик, по меньшей мере в вашей лояльности.

– О, я думаю, что я вообще не фанатик. А что касается лояльности-

– Ну?

Вадр пожал плечами. – Я разбойник с большой дороги. Как вы понимаете, в моей профессии лояльность не имеет большого значения.

– Да, есть кое-что справедливое в том, что вы сказали. Но я должен знать, могу ли я рассчитывать на то, что вы останетесь лояльным на какой-то период времени.

– Если вы меня наймете, и я соглашусь, вы можете рассчитывать на меня.

Пэл кивнул. – Ловлю вас на слове, – сказал он.

– И вы можете мне полностью доверять, – добавил бандит. – Но что именно я должен делать?

– Во первых вы должны найти своих товарищей, так как они могут потребоваться нам.

– Это может оказаться не так-то просто.

– Награда компенсирует все трудности.

Вадр кивнул. – Ловлю вас на слове.

– И вы можете мне полностью доверять, – сказал Пэл.

Разбойник почтительно поклонился и стал собираться. Когда Вадр уехал на поиски своих товарищей, Пэл провел несколько минут в глубокой задумчивости; думая, он нахмурился, потом недовольно тряхнул головой, как если бы хотел избавиться от соломинки, застрявшей в волосах, или от мысли, вторгнувшейся в его размышления. Какое-то время спустя он разрешил себе короткую улыбку, после чего резко кивнул, как если бы принял решение. О результатах этого решения мы узнаем очень скоро.

Глава Тридцать Шестая Как Кааврен наконец-то выехал из Адриланки с намерением посетить старого друга

Читатель может вспомнить, как Кааврен решил, что вместо того, чтобы разрешить истории омывать его, как если бы он был куском плавающего дерева на берегах Смеющейся Реки, приготовить себя для того, чтобы принять активное участие в ней. Более того, он решил, что сейчас не в том физическом состоянии, когда можно сделать чего-нибудь полезное; следовательно, опять-таки решил он, необходимо улучшить свое физическое состояние.

Таким образом он начал пытаться восстановить форму и физическое состояние, которыми он наслаждался раньше – и стал нагружать свое старое тело (или, во всяком случае, то, что он ощущал как старое тело) так усердно, как только мог. Он вставал до рассвета, и, даже не выпив стакан клявы, медленно выполнял серии движений, которым научился у Айрича, и которые были предназначены для того, чтобы привести его мышцы в такое состояние, чтобы они до некоторой степени болели от нагрузки, но не травмировали их – это были очень медленные движения, в результате которых каждый сустав его тела поворачивался, медленно растягивался, сжимался и опять поворачивался; результат, хотя Кааврен и не знал об этом, был очень похож на па и круговые движения танца змеи Иссол.

Все эти движения и па занимали больше получаса, и когда они заканчивались, Кааврен выходил из двери и бежал по самой обычной дороге, которая была длиной примерно в три мили. Мы должны сказать, поначалу он шел по этой дороге, но потом, через несколько недель, начал пробегать трусцой ее часть, потом все больше и больше, и конце концов стал пробегать весь путь, и с достаточно приличной скоростью.

Покончив с бегом, он делал долгую паузу, достаточную, чтобы выпить стакан воды и еще один стакан, в котором находилась смесь из различных фруктовых соков и состав которой он узнал много лет назад от Тазендры, которая утверждала, что эта смесь наполняет энергией тело, начинающее увядать. Выпив эту смесь, он шел в оружейную и там проводил по меньшей мере два часа, выполняя упражнения с мечом, которым научился в детстве и которых, на самом деле, никогда не бросал полностью. Он ударял, отбивал, нападал, отступал, шел по кругу и выполнял сложные комбинации движений, которые были разработаны самыми первыми Тиасами, мастерами меча, и были улучшены как в результате обширной практики, так и теоретических рассуждений, которые прошли проверку в боях. К этим традиционным способам боя Кааврен, как и подобает воину-Тиасе, добавил свою собственную технику, основанную на наблюдениями над хладнокровным спобом боя Айрича, агрессивностью Тазендры и жестокостью Пэла.

Закончив эти упражнения – а читатель должен понимать, что Кааврен, который вкладывал в них весь энтузиазм Тиасы, был полностью истощен и все в нем тряслось – он на этом не останавливался. Дальше он переходил к части, которая должна была сделать его мускулы сильнее. Иногда он поднимал тяжести; в другие дни пытался увеличить свою гибкость, растягивая руки и ноги до предела. А иногда он делал и то и другое.

Очень часто его жена, Даро, приходила к нему, когда он заканчивал упражнения, и своими руками терла и разминала его мышцы. Мы не знаем, помогало ли это Кааврену в его попытках вернуть свое тело к тому, что он называл «боевой готовностью»; но, без всяких сомнений, оба наслаждались этим.

Мы должны сказать, что когда он только начал выполнять свой режим, он открыл в терминах, не оставлявших места для сомнений, насколько плохо его физическое состояние. Он обнаружил, что очень быстро покрывается потом, что его дыхание становится тяжелым и прерывистым, и что иногда он с трудом стоит на своих дрожащих ногах; а по ночам он чувствовал себя так, говорил он сам себе, «как если бы пытался спать в бассейне из моей собственной боли и страданий».

Но он был Тиасой, и он принял решение; ничто не могло поколебать его решительность. И чем больше он его тело страдало от нагрузок, которым он подвергал его, тем больше крепла его решимость идти до конца.

Он играл в мысленные игры сам с собой, говоря себе, что сегодня он может еще чуть-чуть подтолкнуть себя, а завтра он точно уменьшит нагрузку (и это соглашение с самим собой завтра он, разумеется, нарушал), а еще он пытался убедить себя, что сейчас ему легче, чем вчера, а иногда внушал себе, что показывает свою храбрость перед толпой восхищенных поклонников, которые никогда не видели такой демонстрации силы и выносливости, и криками приветствуют его.

Но чаще всего он просто стискивал зубы и продолжал делать упражнения, толкая себя вперед только потому, что он решил сделать это, и его самолюбие не позволяло ему потерпеть поражение, остановиться или облегчить себе нагрузку.

В целом он проводил около пяти часов, занимаясь физическими упражнениями, после чего мылся и делал перерыв на завтрак – и хороший перерыв, так как за это время его охватывал нешуточный голод. Он еще раз выпивал смесь фруктовых соков по рецепту Тазендры, ел горячий хлеб, масло и свежую рыбу, которую Графиня приказала привозить в Замок Уайткрест прямо с рыболовного пирса. На добавку у него была кетна из коптилен Южной Адриланки, и различные овощи, про которые Графиня Даро утверждала, что они помогают улучшить слух и зрение.

Он ел не только в компании своей жены, но очень часто вместе с их гостью, Рёааной, и, пока недели становились месяцами, обе женщины не могли не заметить изменений в нашем старом друге, так как физические тренировки вызвали не только улучшение его здоровья, но и большие изменения в егодушевной, или, если читатель предпочитает другой термин, эмоциональной сфере. Его глаза начали восстанавливать свой старый блеск; голос стал тверже и спокойнее, разговор точнее и интереснее. Едва ли нужно добавлять, что Даро наслаждалась этими переменами, и, хотя она и понимала, что ему придется уехать на более или менее продолжительное время и подвергаться большим или меньшим опасностям, тем не менее до этого были еще недели или месяцы, а Графиня Уайткрест, как настоящая Тиаса, в такие моменты вспоминала, что такое жить полной жизнью.

Что же касается их гостьи, то она, буквально через несколько дней после приезда, стала частью семьи. Она немедленно подружилась с поварихой и ее частенько можно было видеть на кухне, хрустящей поджаренной коричневой корочкой и болтающей обо всем на свете. Она полностью завладела сердцем Даро, потому что девичий энтузиазм заставил Графиню вспомнить себя саму в таком же возрасте, и Рёаана почти немедленно обнаружила, что совершенно естественно полностью довериться Даро, рассказывая ей все о своей собственной жизни и о надеждах на будущее, и, действительно, благодаря таким разговорам она осознала множество вещей о себе самой, о которых и не подозревала. Из-за душевной тонкости, которая, увы, так редка в Тиасах, она немедленно сообразила, что Кааврен очень редко хочет развлечься веселой беседой; что надо уважать его немногословность и желание тишины, так что в его присутствии она чаще всего сама развлекала себя, читая книги из весьма богатой библиотеки Замка Уайткрест, главным образом историю и поэзию.

Немного позже, когда Кааврен начал чувствовать, как его старая сила возвращается к нему, девушка сама вызвалась быть его соперником в тренировочных боях, предложение, которое он принял без особого энтузиазма, даже неохотно, но потом увлекся и обнаружил, что она действительно умеет, до некоторой степени, сражаться на мечах, так что теперь каждый день под конец тренировки Кааврена они по меньшей мере час сражались на рапирах с затупленными концами. Хотя он смог научить ее многим приемам из своей невероятной техники, которая делала его одним из самых опасных бойцов Империи, она, в свою очередь, дала ему возможность потренироваться в сражении против более молодого и менее дисциплинированного соперника; и он был убежден, что такая подготовка окажется жизненно-необходима для него. Действуя таким образом, как мы уже сказали, она очаровала буквально всех в доме, и благодаря ее влиянию и улучшению в состоянии Кааврена, в течении нескольких месяцев особняк Уайткрест был одной счастливой семьей. Конечно, все были в достаточной степени озабочены как судьбой юного Виконта, так и будущим отъездом Кааврена, но мы надеемся, что читатель понимает, что во время Междуцарствия у семей и у отдельных людей, охваченных неожиданной радостью, такие страхи и печали находились как бы на задворках их мыслей, к этим тревогам относились как тому, что невозможно контролировать и чем невозможно управлять.

Так что именно улыбающуюся, счастливую Графиню Уайткрест приветствовали Кааврен и Рёаана ранним полднем на террасе, выходившей на океан-море. Кааврен встал, когда она подошла и нежно поцеловал ее руку, когда она села рядом. Она улыбнулась своей гостье, которая так хорошо освоилась в их семье, и сказала, – Очень приятного дня вам обоим.

– Пусть так и будет, – сказал Кааврен. – Хотя я думаю, что море под нами волнуется; так что нет никаких сомнений, что где-то на юго-западе сейчас шторм, которого мы не видим.

– Трудно поверить, что милорд Кааврен вырос внутри материка, в сотнях лиг от океана, – сказала Даро Рёаане, – так как за то короткое время, что он живет здесь, он узнал море так же хорошо, как любой из нас, родившихся на его берегу. На самом деле милорд предсказывает бури, которые не чувствуют даже очень старые люди, и я не видела, что он хоть раз ошибся.

Кааврен улыбнулся. – Должен признаться, что я люблю океан-море так, как если бы родился здесь. Это покой, который, однако, никогда не наскучит.

– Действительно, – сказала Рёаана. – Волны все время пляшут для нас. Я обнаружила, что я никогда не устаю смотреть на них.

– Это успокаивает сердца, – сказала Даро. – Милорд Кааврен и я провели много волнующих часов, глядя на море. – Даро дружески улыбнулась Рёаане, и тут появилась повариха с холодным питьем, приправленным мятой и лимоном.

Кааврен немного отпил, а потом разрешил своему взгляду скользнуть на восток, ненадолго. Никто из них ничего не сказал, так как в этом не было необходимости: все они знали, что его озабоченные и встревоженные мысли обратили его глаза туда, где находился его сын, Виконт. Даро глядела на него, а Рёаана глядела на Даро.

Наконец Кааврен разрешил своему взгляду вернуться к океану-морю. Через какое-то время он сказал, – Моя дорогая, я должен сказать вам, что сегодня сделал «Построение Шести Долин» в очень приличное время, и, закончив, я был способен сделать его еще раз, а потом и в третий раз, и все это не произвело ничего, кроме слегка ускоренного пульса, необходимости более глубоко дышать и легкой дрожи в предплечье. Я не в состоянии вспомнить время, когда я мог сделать его трижды с настолько слабым эффектом, из чего я заключаю, что достиг такой формы, которую считаю достаточной.

Даро медленно кивнула, как если бы услышала слова, которых боялась, но о которых знала, что рано или поздно они будут произнесены. – И куда вы едите, милорд?

– Арилла, – сказал Кааврен.

– Конечно, – сказала Даро, опять кивнув и на этот раз, сумев улыбнуться. – Будет просто замечательно, если вы навестите старого друга.

– Да, – сказал Кааврен. – И, конечно, он живет недалеко от Горы Дзур.

– Да, – сказала Графиня. Потом она вздохнула. – Хотела бы я поехать вместе с вами.

Кааврен кивнул. – Я бы очень хотел этого.

– Увы, – сказала она. – Это невозможно. С тех пор, как муниципальное правительство исчезло, все должно делаться графством, а графство – это я.

Кааврен еще раз кивнул. – Если бы Пиро был здесь, он мог бы потребовать от города, что тот сам занимался своими делами. Но, с другой стороны, если бы Пиро был здесь, нам не надо было ехать вслед за ним.

Даро кивнула, пораженная исключительной точностью этого замечания.

– Я бы очень хотела сопровождать вас, сэр, – сказала Рёаана.

Кааврен улыбнулся. – Благодарю вас, моя дорогая, но, конечно, и это невозможно.

– Неужели, милорд, – сказала девушка. – Но-

– Да?

– Почему это невозможно? Мне кажется, что это не только возможно, но, напротив, очень просто.

Кааврен повернул голову и посмотрел на нее, чувствуя, как его глаза расширяются. – Как, вы серьезно?

– Милорд, уже по моему внешнему виду видно, когда я шучу.

– Вы хотите сопровождать меня?

– Да, милорд. Если я смогу.

Кааврен продолжал внимательно глядеть на нее. – И по какой причине?

Брови Рёааны поднялись. – Милорд? Вы хотите знать причину?

– Ну конечно. И вот доказательство: я спросил.

– Ну, это правда. Тогда я расскажу вам. Это та самая причина, из-за которой вы сами уехали из своего дома, когда были в моем возрасте.

– Как, вы считаете, что я уехал из дома, когда мне было столько же лет, как и вам сейчас? И что я сделал это по той же самой причине? – Свой вопрос Кааврен сопроводил вопросительным взглядом на Даро, которая в ответ только слегка пожала плечами, как если бы хотела сказать, что знания девочки пришли не от нее.

– Я не знаю точно, милорд, я просто предполагаю. Но разве я не права? – сказала Рёаана.

Кааврен прочистил горло. – Да, на самом деле вы не слишком ошиблись.

– И, милорд, могу ли я спросить, была ли у вас причина?

Кааврен хихикнул, как если бы понял, что юная Тиаса имела в виду. – Да, я вижу. Но, возможно, если вы все это понимаете, можете ли вы объяснить-

– Да?

– что мы скажем вашему отцу и вашей матери, если вы решите поучаствовать в этом приключении и сумеете так распорядиться собой, что во время его погибните.

– О, что до этого-

– Ну?

– Они поймут.

– Как они поймут?

– Без всяких сомнений.

– Прошу меня простить, моя дорогая девочка, но я не могу поверить в то, что они поймут это. Напротив, я убежден, что они ни в коем случае не поймут, и, более того, будут очень недовольны тем, как мы позаботились о молодой леди, которую они нам доверили. Я думаю, что если бы у меня была дочь вашего возраста, и если бы я отослал ее в какое-нибудь безопасное место, то я посчитал бы за очень плохой поступок, если бы ее опекуны послали ее в дикие места на поиски тех самых опасностей, от которых я надеялся защитить ее. На самом деле я чувствую, что более чем обеспокоен вашим поведением. Это мое мнение, и если вы думаете, что я неправ, хорошо, скажите мне это сейчас.

На лице Рёааны немедленно отразилось как горе, так и несогласие, тем не менее она не сказала ничего и только уставилась в пол веранды. Кааврен некоторое время смотрел на юную леди с вопросом, но, так как она не говорила ничего, опять перевел взгляд на океан-море.

Графиня, со своей стороны, несколько мгновений глядела на девушку, как если бы пыталась прочитать ее мысли по выражению лица.

– Милорд муж, – сказала Даро с легкой улыбкой. – Должна признаться, что есть одно обстоятельство, которое, как мне кажется, вы не учли.

– Ну, – сказал Кааврен, – если есть что-то, что я не учел, тогда скажите мне, что это такое, и я обдумаю его.

– Я не прошу не о чем другом, – сказала Даро.

– И?

– Вот оно: Мать и отец нашей гостьи – то есть Малипон и Рёаанак – будут крайне недовольны, когда узнают, что их дочь держат в цепях, скованной по рукам и ногам.

– Как, в цепях?

– Безусловно.

– Но почему ее необходимо сковать цепями?

– Так как, – немедленно ответила Даро, – я убеждена, что она перекусит или перетрет любые веревки, какие бы мы не нашли.

Кааврен нахмурился. – И тем не менее, – сказал он, – я по прежнему не понимаю-

Даро хихикнула. – Милорд, я клянусь, что если мы не свяжем ее, она убежит вслед за вами, а ей намного безопаснее путешествовать в вашей компании, чем одной.

Кааврен, все еще хмурясь, несколько минут обдумывал это. Потом внезапно улыбнулся. – Вы правы, мадам, как и всегда.

Даро улыбнулась ему в ответ.

– Но моя дорогая, – сказал Кааврен. – А если с ней действительно что-то случится?

– Я сама объясню им это.

– Но поймут ли они это объяснение. Представим себе –

– Милорд-

– Да?

– Очень трудно решиться на такое, но, да, я уверена, что они поймут.

Кааврен медленно кивнул головой, потом, еще подумав, сказал, – Очень хорошо, пусть будет так, как вы сказали.

– Что означает? – сказала Рёаана, взглядывая на него с выражением человека, который едва ли осмеивался даже надеяться.

– Да, – сказал Кааврен. – Вы можете ехать со мной.

Юная Тиаса просияла, и уже собиралась говорить, как ее прервала повариха, которая пришла с поклоном и новостью, что у входа для слуг стоит гонец, принесший послание.

– Да? – сказала Даро. – И для кого это знаменитое послание? Оно для милорда Кааврена или для меня?

– Миледи, – сказала повариха, – оно для нашей гостьи.

– Послание для меня? – удивилась Рёаана.

– Совершенно точно, – ответила повариха.

– Хорошо, – сказала Даро, – тогда пусть этот гонец придет сюда, к нам.

Повариха поклонилась и вышла, вернувшись через несколько мгновений с Теклой, одетым в ливрею Дома Дзур. Этот достойный человек поклонился всем присутствующим, и потом, адресуясь к самой молодой из них, сказал, – Не вы ли, миледи, Рёаана из Дома Тиасы?

– Да, так меня зовут, – сказала она. – А у тебя есть послание для меня?

Текла опять поклонился, подтверждая ее слова, и сказал, – Ваше Лордство все поняло совершенно точно. У меня есть послание. – Сказав это, он вынул маленький, свернутый в трубочку кусок пергамента, перевязанный серебряной ленточкой. Девушка немедленно схватила послание, развязала ленточку, развернула пергамент и сказала, – А! Это от моей дорогой подруги, Ибронки, о которой я так много вам рассказывала.

– Да, действительно, – сказала Даро. – И что она пишет?

Рёаана засмеялась. – Она пишет, что умирает со скуки, и просит меня найти ей способ развлечься.

– Будет ответ? – спросил Текла.

– О, ответ? – сказала юная Тиаса. – Ну-, – она нахмурилась и умоляюще посмотрела сначала на Даро, а потом на Кааврена.

– Насколько я помню, твоя подруга Дзур, и примерно твоего возраста? – сказала Даро.

– В точности, – сказала Рёаана.

Кааврен и Даро обменялись взглядами, после чего Кааврен вздохнул и сказал. – Очень хорошо. Она тоже может присоединиться к нам.

Рёаана счастливо улыбнулась.

– Ну, – улыбаясь сказала Даро Кааврену. – Вы определенно вызовите зависть всех вокруг, путешествуя в такой компании.

– Ба. Вам нравиться шутить со мной, – сказал Кааврен, в свою очередь улыбаясь.

– Да.

– И когда мы уезжаем? – с жаром сказала Рёаана, выдавая понятнoe нетерпение.

– Завтра рано утром, – ответил Кааврен.

– Тогда, – сказала Рёаана, обращаясь к гонцу, – скажи моей дорогой подруге Ибронке, чтобы она приготовилась к долгому путешествию, и была бы здесь с первым утренним светом. И не забудь передать ей, чтобы она захватила с собой достаточно длинный меч.

– Я передам ваше послание слово в слово, – сказал Текла, поклонился сначала Рёаане, потом всем остальным и ушел.

Когда он вышел за дверь, Кааврен повернулся к Даро и сказал, – Мы тоже должны начать готовиться к путешествию.

– Да, – сказала она. – Конечно, я понимаю это. С чего мы начнем?

– Я пойду в конюшни и попытаюсь выбрать лошадей, подходящих для долгого пути, а также подобрать снаряжение.

– Очень хорошо, – сказала Даро. – Тогда я прикажу поварихе приготовить такую еду, которая подходит для путешествия.

Кааврен кивнул и опять бросил взгляд на красноватое океан-море перед собой.

– Вы по-прежнему ищете корабли, милорд, – сказала Дро, улыбаясь.

– Я всегда делаю это, мадам, – сказал Кааврен.

– Однажды вы увидите их.

– Да.

Кааврен встал и вытянул руку. Графиня положила свою ладонь на его, Кааврен нагнулся и нежно поцеловал ее, потом кивнул Рёаане и отправился в конюшни, оставив Даро нежно улыбаться и глядеть ему вслед. Рёаана, в свою очередь, даже покраснела от смущения, глядя на такое выражение супружеской любви, и тоже встала, объяснив, что ей надо упаковать свои вещи.

Ибронка появилась ранним утром на следующий день, еще до рассвета, когда Кааврен только заканчивал приготовления к отъезду, а Даро и Рёаана пили кляву на террасе. Кухарка объявила о ее приезде, и вскоре она появилась сама, затянутая в черную кожу и с мечом на перевязи, висевшей у ней на плече. Рёаана встала и представила свою подругу Даро, которая приняла ее с изяществом, которое сделало бы честь даже Иссоле.

– И где, – спросила Рёаана, – наша дорогая Клари?

– Снаружи и ждет нас, держа еще одну оседланную лошадь.

Ибронка уселась и стала пить кляву вместе с подогретыми булочками, намазанными медом. Как раз в это время вошел Кааврен и сказал, что все готово.

– Милорд, – сказала Рёаана, – знаете ли вы, что нас четверо?

– Мне уже сообщили, – сказал Кааврен. – Да, что за замечательный отряд будет у нас – я и три юных девушки. Как и сказала Графиня, не один человек позавидует мне, когда мы будем ехать мимо толпы.

Он был, должны мы добавить, одет в свою старую, достаточно потрепанную одежду для путешествий, очень похожую на ту, которую он носил тогда, когда мы впервые имели честь представить его вниманию читателя в городе Ньюмаркет, почти восемьсот лет назад. На боку у него висел меч, который, как и он сам, был в шрамах и носил следы ударов, тем не менее был достаточно силен и гибок, и вполне мог нанести пару хороших ударов.

Кааврен выпил стакан клявы и съел булочку, хотя и отказался от меда, потому что считал, что это будет стоить им задержки в несколько часов, необходимых для того, чтобы счистить его с рук. Даро улыбнулась, глядя на это, и расправила длинный и тонкий воротник его накидки, как если бы было важно, чтобы он хорошо выглядел в джунглях – внимание, на которое наш друг не мог не откликнуться любящей улыбкой.

Его представили Ибронке, которой он торжественно поклонился, а потом сказал, – Я вижу, что у вас есть Нелшет.

Ибронка нахмурилась и сказала, – Милорд, я не поняла, что вы имели честь мне сказать.

– Ваш меч, – сказал Кааврен. – Он сделан в Нелшете.

– А. Может быть. Видите ли, я не слишком хорошо знакома с производителями оружия.

– Это хороший клинок из замечательной стали, которая делается из лучшей железной руды, добываемой на самом севере Гор Канефтали, и выплавленной специальным способом, известным только мастерам Крестауна, а потом выкованной в Нелшете или в его окрестностях. Я сразу заметил это по форме рукоятки и силуэту сердца на гарде, которое всегда отмечает оружие из Нелшета. Более того, вы найдете орнамент в форме буквы «Н» на самом лезвии, рядом с гардой. Это один из лучших типов меча в мире. У меня самого много лет был такой же, но я лишился его в суматохе перед компанией «Дорога Трех Рук», когда мне пришлось оставить его одному из офицеров Графа Роквея, так как у меня не было ни времени ни возможности получить его обратно. Я всегда сожалел о потере, и более всего из-за того, что этот офицер так и не воспользовался им.

– Этот, – сказала Ибронка, – подарок от моей мамы, и я дорожу им уже хотя бы поэтому, не считая других причин.

– Хорошо, но вы Дзур.

– Да, действительно, сэр. И что с того?

– Тогда, нет сомнений, что рано или поздно вы оцените и другие его качества.

Ибронка поклонилась.

– А что касается вас, Рёаана, – продолжал Кааврен, – то я думаю, что и вас есть достаточно длинная палочка и вы неплохо умеете играть с ней. Но не забывайте проверить ваши ножны каждый раз, когда мы остановимся, так как они не полностью соответствуют вашему оружию. Я хорошо знаю, что любой шаг по булыжнику отдается в ножнах, так что оружие может заклинить, к полному замешательству игрока.

– Я никогда не забуду это делать, – сказала Рёаана.

– Очень хорошо. – Он повернулся к Даро и сказал, – Подойдите, моя дорогая, и обнимите меня. Пришло время отъезда.

Даро бросилась в его объятья, и, поймав взгляд Рёааны, Ибронка дала увести себя с террасы и разрешить Графу и Графине побыть немного наедине и проститься друг с другом.

– Мадам, – сказал Кааврен, – не думайте, что я остался нечувствительным к вашему желанию сопровождать нас.

– Ах, сэр, неужели вы слышали, как я жаловалась?

– Нет, совершенно нет.

– Но тогда?

– Тем не менее, я знаю, что это трудно для вас. Если бы вам потребовалось уехать по такому важному делу, а мне бы пришлось остаться, да, мне было бы нелегко.

Даро улыбнулась. – Милорд, вы должны понимать, что я просто счастлива, когда вижу вас таким активным, и это побеждает ничего не значащую тоску, вызванную только бездельем.

– И, тем не менее, я хорошо знаю, что вы сделаны не из такой материи, чтобы глядеть на то, как другие действуют.

– Милорд, я уже неоднократно замечала, что для Тиасы вы необыкновенно сдержаны.

– И тогда?

– Тогда это разрешает мне быть необыкновенно терпеливой. Мое время придет.

– Тогда мне больше нечего сказать. Обнимите меня, мадам.

– С удовольствием.

Кааврен встретил Ибронку и Рёаану около боковой двери в особняк, и повел их в конюшни, где их ждали три оседланных лошади. Клари уже сидела на четвертой, поджидая пока ее спутницы сядут на своих. Кааврен огляделся по сторонам, заметил, что погода была хороша – тепло, но не жарко – и кивнул, как если бы удостоверился, что день вполне подходит для путешествия. Любой, кто хорошо его знал, немедленно заметил бы блеск в его глазах – воин снова взял в руки оружие после многих лет, в течении которых он считал себя бесполезным, а жизнь конченной. Он положил руку на рукоятку меча, взглянул на дорогу, по которой им предстояло ехать, потом повернулся к своим компаньонам по путешествию.

– Мы будем путешествовать налегке, – сказал Кааврен. – То есть мы не берем с собой вьючную лошадь. Это означает, помимо всего прочего, что мы будем есть не так хорошо, как мы бы хотели.

Обе леди немедленно ответили, что это не волнует их ни в малейшей степени. Они забрались на своих лошадей при помощи ночного грума, а сам Кааврен использовал для этого специальный камень. Невозможно описать его мысли, пока он сидел на лошади, глядя на замок. Прошло сотни лет с тех пор, как он в последний раз выезжал из него с какой-либо миссией или с тех пор, как он покидал свой дом, не собираясь вернуться в него ночью. Он закусил губу и нахмурился, потом, увидев, что Даро стоит у парадной двери, поднял руку в перчатке, отсалютовал ей, повернул голову лошади от замка, слегка коснулся шпорами ее боков и выехал на дорогу, а обе девушки ехали за ним, рядом друг с другом. Достойная Клари ехала последней.

Они долго спускались по Дороге Киерона, затем взяли восточнее и пересекли канал, причем как Ибронка так и Рёаана немедленно узнали места, так как именно здесь они и были, когда приехали в город. Надо сказать, что пока они ехали через Адриланку раздалось немало замечаний. Некоторые из этих замечаний выражали любопытство, другие удивление, третьи восхищение; и только раз или два они почти перешли границы того, что может сказать джентльмен при виде двух леди, путешествующих в компании одного джентльмена. Мы сказали «почти», потому что, во-первых, Кааврен, готовый испытать свой старый клинок на любом другом, был совсем рядом, и, во-вторых, достаточно было простого взгляда Тиасы, как замечание, которое готово было уже вырваться изо рта, немедленно возвращалось обратно, как будто его и не было. Конечно, ни Ибронка ни Рёаана не снисходили до того, чтобы обращать внимание на любые замечания, а Клари очень мудро сохраняла все свои мысли и действия целиком для себя самой, и вот таким образом они пересекли город и добрались до того, что все-еще называлось Дорогой к Восточным Воротам, несмотря на тот факт, что Восточных Ворот не было с того времени, как стены города были срыты, а это произошло тысячи и тысячи лет тому назад (по меньшей мере согласно мнению тех, кто утверждает, что у города некогда были стены; хотя большинство историков придерживается мнения, что этих стен никогда не существовало, и тогда название «Дорога к Восточным Воротам» становится загадкой, но мы надеемся, что читатель простит нас, если мы только отметим это и не станем углубляться в обстоятельное объяснение этого феномена, хотя он, возможно, того заслуживает).

Итак, хотя и постоянно наблюдая за окрестностями, на предмет разбойников, они, тем не менее, ехали весьма и весьма неплохо, проехав почти пятнадцать миль в первый день, и не менее двадцати в каждый из двух следующих. Спали они под открытым небом распределив смены. Их было только четверо, так что необходимость не спать четверть ночи их порядком утомила, и в результате на четвертый день они поздно встали и рано остановились; то же самое они повторили и на шестой. Даже если Кааврену не понравилась такая задержка, он не подал и виду.

Таким образом получилось, что ранним вечером шестого дня они проехали через Холмы Ожерелья, и, когда уже в сумерках, они спустились с них, Кааврен наконец-то с радостью увидел то, что он с трудом сумел описать своим спутницам, огни Брачингтонс-Мура, весело подмигивающие в сгущающейся темноте.

Глава Тридцать Седьмая Как Маролан приехал в интересный город и у него было Видение

Был Первый день лета двести сорок седьмого года Междуцарствия, когда Маролан приехал в графство Саутмур или Южный Торфяник, а более точно, в маленькое баронство, которое называлось Беллоуз и располагалось у его восточной границы. Мы должны сказать, что хотя графство и называлось «Южный Торфяник», это наименование было по большей части незаслуженным. Хотя здесь были торфяники, пустоши и заливные луга, вместе с дельтами рек и множеством болот, находившихся ближе к северу, главным образом Саутмур состоял из джунглей, тропических лесов, орошаемых частыми дождями, и некоторого количества земли, пригодного для выращивания скудного урожая маиса и еще более скудных урожаев других злаков; кроме того здесь выращивали немного кетны.

Имя, должны мы сказать, произошло из-за одного из торфяников, найденных в регионе, а именно из-за того, довольно небольшого, который находится в северо-восточном углу и который оказался первым местом, рядом с которым поселились люди. Что касается баронства Беллоуз, надо добавить, что последний Барон пал жертвой непонятной болезни около восьмидесяти лет назад, оставив баронство вакантным.

Маролан, Телдра, Арра и варлок обнаружили это самым простым из возможных способов: Так получилось, что они повстречали крестьянина, который шел по дороге в Хорбис, деревню, в которой им удалось найти гостиницу прошлой ночью. Этот достойный Текла остановился, увидя двух аристократов, гордо едущих в сопровождении двух людей с Востока, собаки и кошки. Пока он таращил глаза, его спросили об имени места, в котором они находились. – Беллоуз, – скорее поскрежетал, чем произнес он.

Отпустив Теклу, они продолжали свой путь.

– Ну, это и есть мой дом? – сказал Маролан.

– Вы теперь в пределах Саутмура, и, если бы была Империя, которая признает титулы, вы были бы Графом.

Маролан обдумал это, потом сказал, – Я думаю, что нам надо поискать место, в котором мы могли бы провести ночь.

– И это будет первая ночь в вашем собственном владении, – сказала Телдра.

– Да, верно, – сказал Маролан. – И я был бы не совсем честным, если бы не сказал, что это меня радует.

– Так и должно быть, – сказала Арра.

Поскольку было невозможно найти гостиницу, эту ночь им пришлось провести под открытым небом, рядом с дорогой, где вместо крыши была крона нескольких деревьев, охраняемые «друзьями» варлока, во всяком случае так их называл сам человек с Востока. Когда рано утром следующего дня Телдра, Арра и варлок проснулись, они обнаружили, что Маролан уже встал и глядит на запад. Арра взяла его руку в свою и сказала, – Да, милорд. Именно в этом направлении, насколько вы можете видеть.

– И возможно еще дальше и еще. И, тем не менее, так как нет Империи, тогда что же это?

– Что Богиня захочет, – сказала Арра.

Маролан кивнул. – Возможно, – сказал он, – она захочет, чтобы я взял обратно то, что должно принадлежать мне. Вскоре несколько сотен колдунов и ведьм появятся здесь, а, потом, кто знает? Возможно я смогу найти и воинов.

– Сотни сейчас, – сказала Арра, – и тысяча завтра. А с воинами вы сможете потребовать себе всю эту землю.

– Тогда я так и сделаю, – сказал Маролан.

– А я буду рада, – сказала Телдра, подходя к нему, – предложить любую помощь, на которую способна.

– Сегодня ночью у меня был еще один сон, – сказал Маролан.

Арра быстро взглянула на него. – Расскажите мне о нем, – сказала она.

– Это был еще один случай, когда я искал что-то.

– Но что именно вы искали?

– Я не знаю.

– Вы не помните?

– Я помню, что во сне я тоже не знал, и, тем не менее, решил найти это, любой ценой.

– Все в порядке, – сказал варлок. – Я знаю многих людей, которые тоже не знают, чего они хотят, но, тем не менее, готовы убить за это, и это в мире бодрствующих. Тем более вы должны были хотеть найти что-то во сне.

– И, тем не менее, когда я проснулся, у меня было видение, как если бы что-то висело передо мной, посох или, быть может, палка, и эта вещь была черной, с драгоценным камнем на конце, тоже черным, и я спросил себя, не это ли то, что я искал во сне.

– Да, это возможно, – сказал варлок.

– Что-нибудь еще? – сказала Арра.

– Прямо перед тем, как я проснулся, мне показалось, что я гляжу на воду, но она была черной.

– Но, – сказала Арра, – откуда вы смотрели?

– С большой высоты.

– Быть может, вы были над морем и глядели вниз с высокой горы?

– Нет, мне показалось, что я летел.

– И вы видели черную воду?

– Только на мгновение, как я уже сказал, прямо перед пробуждением. А до того, да, я видел землю, но с большой высоты.

– Я рассказывала вам о летающих замках, которыми до Катастрофы Адрона владели многие из ваших предков, – сказала Телдра.

– Да, верно, – сказал Маролан, – хотя я не вспоминал об этом вплоть до этого мгновения.

– Не исключено, что какая-то связь есть, – сказала Арра.

– Возможно, – сказал Маролан, – что поблизости есть развалины одного из таких замков.

– Лично я уверен, что есть по меньшей мере один, – сказал варлок. – Во всяком случае я об этом слышал.

– И где это?

– Возможно в шестидесяти или семидесяти милях на запад отсюда.

– Очень хорошо, – сказала Арра.

– Согласна, – сказала Телдра.

Варлок жестом показал, что будет рад сопровождать их, так что, оседлав лошадей, они сели на них и отправились в путь. День был неприятно жарким, так что им приходилось часто останавливаться и поить своих лошадей в прудах или маленьких речках, через которые они переезжали, так что за десять или одиннадцать часов пути они проехали не больше пятнадцати лиг, тем не менее приведшим их, в конце этого времени, к стене, которая окружала небольшой город Насин, стоявший на Ручье Высокая Башня.

Насин, должны мы сказать, не был, по любым меркам, нормальным городком, как для Саутмура, так и для любого другого места. Начнем с того, что его имя, Насин, являлось исковерканным Нериз Сетин, или «Высокая Башня» на старинном языке Дома Дракона, который впервые появился в этом районе в Третьем Цикле во время Правления Дракона. На самом деле поблизости нет, и никогда не было никакой высокой башни; более того, город и река, протекающая рядом с ним, названы так по имени сторожевой башни, которую Лорд Дриен собирался построить здесь.

Лорд Дриен был известен своей любовью к экстравагантным планам всех сортов, и умением лучше, чем это обычно бывает, выполнять их. В этом случае ему в голову пришла идея построить некоторое количество башен, начиная с этого места, которые служили бы центрами связи между побережьем на юге, Мелким Морем на востоке, рекой Адриланка на западе и Горой Дзур на севере. Для этого он не только спланировал линию башен, начиная с Высокой Башни, но и привез (с большими затратами, должны мы сказать) некоторое количество архитекторов из Дома Валлиста, чтобы они помогли в постройке. Валлисты с энтузиазмом приехали, готовые начать хорошо-продуманный, хотя и амбициозный проект, и подготовили список материалов, которые для этого требовались. Материалы были собраны, вместе с армией Текл, готовых как выполнять тяжелую работу, так и обеспечивать стройку самым лучшим продовольствием, которое можно было достать в этой местности, где мало что можно было выращивать за исключением сахарного тростника и мокрого маиса.

Однако, едва Валлисты начали свою работу, как Гора Дзур, находящаяся в семидесяти или восьмидесяти милях к северу, внезапно взорвалась, то ли из-за волшебной деятельности Чародейки, то ли вопреки ей. В любом случае она исторгла замечательный поток лавы, который, в свою очередь, до такой степени перегородил реку, что она перестала быть судоходной; на самом деле проницательный читатель мог заметить, что ее стали называть ручьем, а не рекой; и мы должны добавить, что последующие годы не сделали ничего, чтобы увеличить поток воды, скорее напротив: ручей мелел с каждым месяцем, несмотря на более чем достаточное количество дождей, проливавшихся над областью.

В течении нескольких лет те, кто жил здесь ожидали, что уменьшившийся поток реки вернется в свое первоначальное состояние – то есть можно сказать, что они думали, что река вернет себе свое прежнее величие. Когда стало ясно, что само это никогда не произойдет, некоторые инженеры-Валлисты начали думать о возможности разблокировать ее или повернуть в другое русло, но прежде, чем решение было принято, Дриен отправился к Водопаду Врат Смерти, Цикл повернулся, новый Император, Лиорн, значительно меньше был заинтересован в экспансии, и проект был окончательно похоронен.

Однако за это время Валлисты так хорошо устроились в своих новых домах, что совершенно не собирались их оставлять, и, более того, крестьяне района не только ухитрялись добывать из земли достаточное для пропитание количество еды, но по-настоящему процветали (чему, должны мы согласиться, без сомнения способствовал тот факт, что номинальный барон района был поглощен неким судом и никогда не уделял достаточного внимания своему владению и выбиванию из него налогов). Конечным результатом, однако, была крошечная область, с центром в городке Насин, где Валлисты строили, строили и строили. Вокруг городка они построли стену из голубых и зеленых мозаичных плиток. В самом городе все здания были построены из камня; в некоторых случая из мрамора, привезенного тысячи лет назад из карьеров, находившихся около южного края Восточных Гор, а в других случаях из гранита, добывавшего на севере рядом с побережьем. Самый бедный владелец самого бедной конюшни для проката лошадей имел гранитный дом с мраморным фонтаном перед фасадом; дом Спикера, хотя уже десять тысяч лет как не было Спикера, мог бы, без сомнения, простоять еще десять тысяч лет, даже если бы новый Спикер так бы и не был назначен.

Читатель может себе представить, как изумились наши друзья, когда поздним вечером они проехали через ворота и оказались в окружении этих зданий; им даже показалось, как если бы они проехали через ворота некроманта, ведущие в другой мир. Никто из них не заговорил первым, будучи слишком удивленным, чтобы найти слова; со своей стороны и горожане нашли посетителей не менее удивительными, пока те ехали по главной улице – а эта улица, должны мы добавить, была вымощена тщательно обработанными прямоугольными камнями, так что лошади производили экстраординарно громкий звук во время движения по ней, а этот звук не только предупреждал горожан о новоприбывших, но и беспокоил лошадей.

– Давайте, – сказал Маролан, с трудом удерживая в повиновении свою лошадь, – попытаемся найти гостиницу.

Варлок молча указал на вывеску, на которой, под символом, который они не смогли понять, было выведено большими, жирными буквами «Гостиница».

– Я и не знал, – сказал Маролан, – что вы знаете эти символы.

Варлок пожал плечами.

– Хорошо, но тогда быть может вы можете найти и конюшни?

На этот раз Арра первой нашла вывеску, изображающую лошадь, нагнувшуюся над копной сена и крепко спящую, а над ней висел мешок с кормом.

– Ну, – сказал Маролан, – это кажется достаточно ясным.

Они приехали к платным конюшням, и Телдра вошла внутрь (они обнаружили, что, особенно когда надо было иметь дело с мужчинами, она лучше всех умела договориться о цене, а денег у них было не слишком много), пока все остальные сошли с лошадей и ждали снаружи. Вскоре после этого она вернулась с конюхом, который, не обращая внимание на необыкновенный вид группы, стоявшей перед ним, согласился обслужить их лошадей как можно более тщательно. Покончив с этим, они отправились в гостиницу, где Маролан, чувствуя в себе желание жить попросторнее, заказал каждому из них по отдельной комнате, после чего они съели ужин, состоявший главным образом из местной рыбы, которая называется «пресноводная белая рыба» и которая была приготовлена по системе, которую местные повара называют «двойное приготовление». Обычай требует, чтобы поджарив ее с ломтиками красных орехов и грибными ножками, они потом посыпали блюдо семенами кунжута и опять на короткое время ставили блюдо в духовку. Маролан и его друзья, пришли к заключению, что таким образом действительно получается нечто выдающееся, но совершенно не стоящее того времени, которое приходится ждать.

Кровати были мягкие, и, более того, надежно сделанные – здесь тоже проявились навыки умельцев из Дома Валлисты. Даже не нужно упоминать, что они хорошо спали, и, встав на следующий день рано утром, были готовы продолжать свой путь. Из всех них раньше всех встал варлок; Маролан нашел его в главном зале гостиницы, доедающим свой завтрак из свежего хлеба с медом, козьего молока и толстых ломтей бекона. Во время еды он, одновременно, разговаривал с Валлисой с костистым лицом и выдающимся вперед лбом. Когда Маролан появился, варлок встал и поклонился; Валлиста проделал тоже самое.

– Милорд Маролан э'Дриен, – сказал варлок, – разрешите мне предствить вам Сэра Финеола, Валлисту, который с удовольствием разговаривает с Восточниками.

Двое людей обменялись приветствиями, а потом, по знаку Валлисты, сели.

– Сэр Финеол, – сказал варлок, – утверждает что знает место, примерно в пятнадцати милях отсюда, где находится разрушенный замок, который когда-то летал над всем районом.

– Неужели? – сказал Маролан. – Ну, я буду очень благодарен, если вы возьмете меня туда.

– Я с удовольствием сделаю это, – сказал Валлиста. – Тем не менее рассказать об нем ничуть не труднее, чем показать его. Вы проходите через западные ворота и идете по дороге примерно три-четыре лиги до тех пор, пока дорога не поворачивает налево и не упирается в маленькое озеро. Вы обходите его слева и почти сразу же видите маленькую тропинку, которая ведет в холмы, а уже с верхушки любого холма вы увидите руины замка, раскинувшиеся прямо перед вами.

– Ну, мне кажется, что это действительно довольно легко, – сказал Маролан.

– Так оно и есть, – сказал Валлиста. – Тем не менее, если вы пожелаете, я с удовольствием провожу вас туда.

Маролан пожал плечами, что должно было означать, что это предложение, несмотря не его вежливость, совершенно не нужно.

Остальные присоединились к ним и тоже позавтракали, достаточно быстро, так как было ясно, что Маролан, хотя и не говоривший ничего, очень хочет как можно быстрее отправиться в дорогу. Когда все закончили есть, Маролан заплатил за всех – включая любезного Валлисту – местными монетами, которые он получил как сдачу в конюшне. Когда он делал это, Арра внезапно сказала, – Одно мгновение, милорд.

– Да?

– Могу ли я взглянуть на монету?

Маролан пожал плечами и передал ей одну. Это был серебряный орб – на одной стороне которого, действительно, был изображен Имперский Орб, а на реверсе, как это было обычно для монет Империи, трон и лицо. Арра внимательно проверила его, потом показала Маролану. – Приглядитесь к чертам лица, милорд.

Маролан так и сделал, потом сказал, – И что?

Телдра заглянула через плечо Арры и сказала, – Да, я тоже вижу это. Лицо похоже на ваше, милорд.

– Как, неужели?

– Нет никаких сомнений. Сильное сходство. Я даже рискну угадать, кого имели в виду на монетном дворе: это изображение вашего отца, Лорда Ролландара э'Дриена.

Маролан забрал монету назад и еще раз внимательно оглядел ее. На самом деле там было не только лицо, но и на стороне с орбом можно было разобрать символ Сариоли, означающий «17», указание на то, что монета сделана в Семнадцатом Цикле, и еще один крошечный символ, который при близком рассмотрении оказался джагалом.

– Она совсем свежая, – сказал Маролан.

Телдра кивнула.

Маролан опять уставился на первый портрет своего отца, который он видел в своей жизни, и, хотя он вызвал в его душе целую бурю эмоций, мы надеемся, что читатель поймет, если мы разрешим ему сохранить эти чувства только для себя.

Через несколько мгновений Маролан положил монету в кошелек, а хозяину протянул другую, сказав, – Пойдем. Пришло время ехать.

Они взяли своих лошадей из конюшни, владелец которой помог им как оседлать своих животных, так забраться на них, и отправились к западным воротам Насина и к дороге за ними.

Указания Валлисты оказались совершенно точными, и, следуя им, Маролан и его друзья через несколько часов езды оказались у цепочки невысоких холмов. Они взобрались на самый высокий из них, остановились и взглянули вниз.

Маролан даже не знал, чего он ожидает – возможно гор битого кирпича, а может быть того, что раньше было замком, а потом обрушилось внутрь себя. Вместо этого он увидел широкую область, по форме грубый круг, внутри которой валялись куски камня и кирпича. Не было ни малейшего знака, напоминавшего часть строения, не была никаких груд камней; просто разбросанные камни, без всякого указания, что из них когда-то что-то было выстроено человеком.

Маролан какое-то время глядел на них, и ни один из его друзей не осмеливался ничего сказать. Наконец Маролан слегка толкнул свою лошадь, и спустился вниз с холма. Остальные последовали за ним, по прежнему не произнося ни слова.

Когда они достигли подножия холма, окруженного камнями, Маролан слез с лошади и встал среди развалин, глядя по сторонам. Спустя несколько мгновений он глубоко вздохнул, закрыл глаза и оставался в таком положении до тех пор, пока Арра не осмелилась сказать, – Милорд, мне показалось, что вы глубоко задумались.

Маролан кивнул, – Да, и я пришел к решению.

– Если милорд будет так добр и скажет мне, что это за решение, я буду счастлива услышать его.

– Я решил, – сказал Маролан без дальнейших преамбул, – что я приехал домой.

Глава Тридцать Восьмая Как Грита не только собирала информацию, но и оставила кое-что, что было собрано

Пока Вадр пытается собрать свою банду, а Пэл собирает информацию, мы предположим, что читатель не настолько наивен, чтобы поверить будто Грита, потерпев поражение у Водопада Врат Смерти, позабыла о своих планах о силе и мести. И в этом читатель будет абсолютно прав; она была очень далека от того, чтобы позабыть о них, напротив, ее решимость даже удвоилась. Отъехав на некоторое расстояние от того, что стало полем боя, она стала искать взглядом место, где она моглабы, оставаясь незамеченной, видеть всех тех, кто едет обратно по берегу Кровавой Реки. Гористая местность идеально подходит для такой тайной деятельности, так что она достаточно легко нашла такое место и ждала там с терпением того, кто уже сотни лет ждет удачного случая и решил прождать еще сотни лет, если это будет необходимо.

Читатель должен понимать, что такое качество, как способность оставаться терпеливой даже тогда, когда внутри все горит от ярости и желания мести, является очень необычной чертой характера, и даже такой, которая, в другом случае, могла бы считаться достоинством; и именно она делала ее такой опасной. Вот с этим терпением – росшим от десятилетия к десятилетию и питаемым ненавистью – она затаилась на своем наблюдательном пункте и ждала, пока Пиро и его друзья не проедут мимо. Как долго она собиралась ждать? Этого мы не в состоянии узнать – возможно недели, возможно года. Но в любом случае это должно было быть немного больше, чем день, потому что ее добыча остановилась отдохнуть на ночь в месте, находившимся в километре на север от нее, а на следующее утро направилась прямо по направлению к ней.

Разрешив им проехать мимо себя, она последовала за ними на таком расстоянии, чтобы у них не было ни единой возможности увидеть ее. Можно допустить и то, что для этого она использовала в некоторой степени и свое искусство; в любом случае, ее не заметили, пока она следовала за ними, не заметили и тогда, когда поздним вечером она притаилась совсем рядом с их лагерем, надеясь услышать что-нибудь из их разговора.

И на этот раз, должны мы сказать, у нее все получилось: Она услышала, как Мика объясняет Лару, каким образом он так хорошо вылечил свои раны от седла, пока Лар, в свою очередь, разглагольствовал о том, как правильно «успокаивать» железными или чугунными сковородками. Так как это было не совсем то, что Грита хотела услышать, но, тем не менее, именно это и было сказано, ей пришлось выслушать все это от начала до конца, как и читателю – хотя читатель, возможно, находится в более выгодном положении, так как ему не придется слушать весь разговор, но только краткий отчет о нем. Тем, кто сделал своей профессией подслушивание чужих разговоров – а мы относим к ним не только тех, кто делал это для Империи, но также и тех, кто делал это по своим личным причинам, того или другого сорта – хорошо известно, что чаще всего приходится выслушивать изрядное количество чепухи или никому не интересных разговоров, прежде чем собеседники доберутся до чего-нибудь действительно интересного.

Грита обошла лагерь по кругу, надеясь услышать разговор других своих врагов. И действительно, вскоре она сумела услышать то, что говорила Тазендра, но та обсуждала вопрос, какие изменения в моде могли бы произойти, если бы не вмешалось Междуцарствие – рассуждения, которыми мы не будем утомлять наших читателей.

Слушателем этого монолога – так как его было невозможно назвать раговором – был только Китраан; Пиро сидел в стороне и глядел в темноту (причем, так как костер горел за его спиной, он не мог ничего видеть) и не произносил ни слова, по видимому занятый своими мыслями.

Едва ли надо добавлять, что этой ночью Грита не узнала ничего. Однако, ее это ни в малейшей степени не обескуражило, и с терпением, о котором мы уже упоминали, она следовала за ними и весь следующий день, пока они возвращались по своим следам по берегу Кровавой Реки. После дня езды они опять разбили лагерь, и опять Грита подкралась к нему так близко, как осмелилась, надеясь узнать что-нибудь полезное. На этот раз Мика и Лар обсуждали крайне важный вопрос о том, как открывать бутылку с вином, если у тебя нет штопора, а также рассказывали друг другу о различных слышанных ими случаях, в которых аристократическая леди снисходила до флирта со слугой и об опасности таких связей. Грита передвинулась немного дальше, и на этот раз услышала, как Китраан сказал, – …беспокоюсь о том, что мы должны рассказать Сетре Лавоуд.

– Как? – ответил Пиро. – Что мы скажем ей? Конечно мы расскажем ей обо всем, что случилось.

– И тогда?

– Тогда она узнает.

– Па, это мне не нравится.

– Что именно вам не нравится?

– Возвращаться таким образом, потерпев полное поражение.

– Ну, Китраан, и что же вы предлагаете? Или вы предпочитаете не возвращаться?

– Нет, это не значит, что я собираюсь сбежать.

– А тогда что?

– Скорее следующее: Сначала я хотел бы совершить что-нибудь, а уже потом вернуться.

– Совершить что-то? Но что вы предложите такого, что мы можем совершить?

На этот раз другой голос, в котором Грита узнала голос Тазендры, вмешался в разговор, сказав, – Ча! как сказал бы ваш отец, мой добрый Виконт. Я знаю ответ на ваш вопрос!

– И ваше собственное «ча», – сказал Пиро. – Я достаточно хорошо знаю о том, что вы хотите сделать!

– Ну, и что вы скажете?

– И я скажу, – ответил Пиро, – в точности то, что уже говорил: Мы обязаны немедленно сообщить Чародейке о том, что произошло. После того, как мы сделаем это, и если мы решим, что у нас есть свои собственные дела, да, я не буду возражать против этого.

– Но к тому времени, когда мы вернемся на Гору Дзур, – сказал Китраан, – может оказаться, что уже слишком поздно.

– Не исключено, что это правда.

– И тогда?

– И тем не менее, мы обязаны это сделать.

– Возможно, – сказал Китраан, – мы могли бы послать одного из наших лакеев к Чародейке, чтобы он рассказал ей о том, что произошло, а в это время мы могли бы заняться своими делами.

– Почему нет, – с энтузиазмом воскликнула Тазендра. – Это идея. Что вы думаете об идее Китраана, Пиро?

– Да, это не пришло мне в голову, – признался Пиро.

– И вы думаете, что это хорошая мысль? – спросил Китраан.

– Я должен обдумать это.

– О, – сказала Тазендра, – мы не имеем ничего против обдумывания.

– Действительно ничего, – согласился Китраан. – Я сам, как вы знаете, использую каждую возможность, чтобы подумать, и мне совершенно не жалко предоставить другому такую же возможность.

– Это просто замечательно; я так и сделаю.

– И вы сделаете это прямо сейчас? – спросила Тазендра.

– Да, я делаю это каждое мгновение, – ответил Пиро.

– Очень хорошо, – сказал Китраан.

– Да. Тогда мне не надо ни говорить, ни спрашивать, – сказала Тазендра с вопросительно интонацией.

– В точности то, что вы спросили.

– Вы так думаете.

– Уверен.

– Ну, тогда я рада.

– И вы должны быть. Но, прошу прошения, я думаю.

– Конечно, – сказала Тазендра, замолкая.

– Очень хорошо, – через несколько мгновений сказал Пиро. – Я согласен. Мы пошлем одного из наших лакеев с сообщением.

И тут Грита услышала звук, который, как она решила после некоторых размышлений с ее стороны, был не чем иным, как аплодисментами, то есть тем звуком, который производят две руки, сойдясь вместе.

– Итак, – сказала Тазендра, это решено. Вот только-

– Да?

– Кого из них мы пошлем?

– О, – сказал Китраан, – это не имеет значения.

– Как не имеет значения, – удивился Пиро. – Ах да, ни один из них не является вашим лакеем.

– Точно, – сказал Китраан. – Поэтому об этом я больше не скажу ни единого слова.

– О, совсем наоборот, – сказала Тазендра. – Именно вы должны сказать как можно больше об этом.

– Действительно? – удивился Китраан. – И почему я должен это сказать?

– Ну, вы должны выбрать одного из них.

– Кто, я?

– Да, вы. А как вы считаете, Пиро?

– Я полностью согласен с вами, моя дорогая Тазендра. У вас, Китраан, нет лакея, поэтому вы будете совершенно беспристрастны и можете выбрать того, кто лучше всего справится с этим поручением.

– Очень хорошо, – сказал Китраан. – Тогда пускай едет Мика, потому что он более опытен и у него больше шансов доехать благополучно.

– Согласна, – сказала Тазендра.

– Согласен, – сказал Пиро.

– Я немедленно собщу ему, что завтра утром он должен выезжать

– Да, – сказал Китраан. – А мы, да, мы поедем по нашим собственным делам, и если Фортуна поможет нам, мы отомстим так, как хотим.

– Действительно, мы так и сделаем, – сказала Тазендра.

– Действительно, они так и сделают, – сказала себе Грита, мрачно усмехаясь и уползая во тьму.

Мика, которому сообщили о его миссии(читатель должен понять, что, хотя Грита ушла, временно мы продолжаем следить за Пиро и его друзьями), придерживался сразу двух точек зрения об этом деле. С одной стороны, с правой, он был польщен оказанным ему доверием, на что указывало порученное ему важное задание. Но с другой стороны, левой, он считал путешествие длиной в несколько месяцев, в сопровождении только самого себя и по опасным местам, весьма рискованной авантюрой. Но, так как у него не было выбора, и, более того, даже по беглому взгляду на лицо Тазендры было ясно, что ей не до шуток, будьте уверены, ему было не до споров; вместо этого он стал готовиться к отъезду, назначенному на утро следующего дня.

Пока он занимался подготовкой, Лар подошел к нему и сказал, – Я желаю тебе доброй Фортуны на время путешествия, мой друг.

– Благодарю тебя за добрые пожелания.

– А разве миссия не пугает тебя?

– Пугает меня? Ты хочешь знать, не пугает ли она меня?

– Да, хочу, потому что мне очень интересно.

– Ну, тогда она так и делает! – сказал Мика с большим энтузиазмом.

– Меня она бы тоже напугала, – сказал Лар.

– Да, – согласился Мика.

– Не считая бандитов, там есть и множество диких зверей.

– Я знаю.

– А могут быть и дорожные происшествия, которые являются простым неудобством, когда путешествуешь с группой, но могут оказаться смертельными для одиночки.

– Да, но-

– Можно умереть от голода во время долгой поездки.

– Если ты-

– И даже возможно умереть от жажды.

– Не имеешь ли ты в виду-

– Или можно заболеть-

– Ты закончил?

Лар остановился. – А. Я прошу простить меня. Мне кажется, что я тебя немного расстроил.

Мика пристально глядел на него. Лар с некоторым трудом сглотнул и сказал, – Ну, быть может я могу как-то помочь тебе подготовится к путешествию?

– Нет, – холодно сказал Мика.

– О, оставь, мой друг. Я извиняюсь. Тебе надо приготовить так много, а времени так мало. Разреши мне помочь тебе.

Мика смягчился, и они оба начали отбирать то, что безусловно понадобится Мике во время долгого одинокого путешествия, начинавшегося завтра. Тем временем Пиро, Тазендра и Китраан сидели вокруг огня, погруженные в свои мысли, и не догадывающиеся о том, что их разговор был подслушан именно той, на кого они решили поохотиться. Наконец костер догорел, Мика закончил собираться и все пошли спать.

Рано утром следующего дня, когда свет Топки только начал пробиваться через Затемнение, Тазендра отвела Мику в стороны, чтобы проверить, как он понимает свою миссию. – Ты приедешь на гору Дзур так быстро, как только сможешь, и ты передашь Чародейке это письмо, которое написал Пиро и которое я имею честь доверить тебе.

– Да, госпожа.

– К этому, – продолжала она, – я добавляю этот кошелек, который содержит семьдесят хороших серебряных орбов, которые в ходу до сих пор, и один золотой империал, все вместе должно тебе хватить при любых обстоятельствах, а также на покупку в горных деревнях, через которые ты поедешь, любой необходимой тебе еды и припасов. Кстати, будь осторожен, вынимая кошелек, потому что некоторые из тех, кто живет в горах, не делают разницы между монетами, принадлежащими им, и теми, которые они могут раздобыть любым способом.

– Я понимаю, госпожа, и я буду очень осторожен.

Тазендра кивнула и продолжала, – Если, случайно, что-то случится с письмом, ты должен рассказать Чародейке о том, что произошло – то есть как Зарика прыгнула в Водопад Врат Смерти и погибла, как нас предательски атаковала некая Грита, рассказы о которой она слышала от меня в прошлом, и что мы решили поохотиться на эту Гриту, а также на бандитов, которых она наняла и которые называют ее Орлаан. Не забудь назвать ей это имя, так как она может использовать его в будущем. Ты все понял?

– Судите сами, госпожа: Во первых письмо, если не получится, прыжок Зарики, атака Гриты, вы преследуете Гриту, Грита называет себя Орлаан.

– Да, все в порядке. И, если ты сможешь делать это не подвергая опасности свою миссию-

– Да, госпожа.

– Береги свою шкуру.

Мика поклонился, как если бы он, на самом деле, собирался сделать все, что было ему поручено, за исключением последних слов о его жизни, хотя собирался он делать это ради своей госпожи, ради самой миссии или по своим собственным причинам мы не знаем и гадать не будем.

Получив последние советы и, бросив последний взгляд на Лара, который поднял руку, приветствуя его, Мика поехал по тому самому пути, по которому они собирались ехать, то есть вдоль берега Кровавой Реки, верхом на своем пони, его верная табуретка свисала с бока лошади.

Лар смотрел на него, пока он не исчез, потом повернулся обратно к Пиро, как если бы хотел сказать, – А теперь, что с нами? – хотя, конечно, вслух этих слов он не произнес.

Пиро пожал плечами, как бы ему в ответ, повернулся к Китраану. – Ну, мой друг, вы так хотели найти эту Орлаан или Гриту. Есть у вас какой-нибудь план о том, как мы можем сделать это?

– У меня? Да меньше всех в мире. По моему мы должны спросить Тазендру.

– Меня? – удивилась леди Дзур. – Ну, по правде говоря, у меня никогда не было таланта в отношении планов. То есть в составлении планов. Выполнение их, да, это совсем другое дело.

– Да, – сказал Китраан. – Я понимаю это. Но, в старые дни, кто был тот, кто составлял планы?

– Кто это был? Ну, среди нас был Тиаса, так что мы не чувствовали необходимости искать кого-нибудь другого.

Пиро вздохнул, как если бы не ожидал другого ответа, только этот.

– Да, – сказал он, задумавшись на мгновение, – мы не в состоянии узнать, куда она отправилась, вернулась ли она назад так, как и пришла, или последовала за нами, или вообще совсем в другом направлении; так что-

– Как, – удивился Китраан, – вы думаете, что она, быть может, следит за нами?

Пиро пожал плечами. – Разве мы в состоянии это узнать?

– Ба! – воскликнула Тазендра. – Вы думаете, что ей хватит храбрости?

– Вы должны знать это лучше всех нас, – сказал Пиро. – Она у нее вообще есть?

– Ну, – сказала Тазендра, – если подумать-. – Она оборвала саму себя и нахмурилась. – Да, это не невозможно, – наконец сказала она.

– И тогда? – спросил Пиро.

Тазендра нахмурилась еще больше, замолчала и, очевидно, размышляла. Пиро, Китраан (и, конечно, Лар) хранили полное молчание, хорошо зная, что размышление не является особым талантом Тазендры, и поэтому ей необходимо обеспечить все возможности для того, чтобы она смогла преуспеть.

Наконец Тазендра встала и сказала, – Если вы, мои друзья, подождете меня здесь, я вскоре вернусь.

– Мы так и сделаем, – сказали Дракон и Тиаса.

Тазендра отошла от огня и начала тщательно проверять почву, окружающую лагерь, пока Пиро и Китраан, как и обещали, молча ждали, обмениваясь взглядами, но не делая никаких замечаний.

Через какое-то время леди Дзур вернулась.

– Ну? – озабоченно спросил Пиро, видя, что ее лицо в некоторой степени побледнело.

– Ну, – сказала Тазендра. – Вы правы. Она была здесь, сразу за лагерем.

– Осколки и черепки! – выругался Китраан.

– Да, – сказал Пиро, на лицо которого незаметно прокралось мрачное выражение.

– Но как вы можете быть уверены в этом? – спросил Китраан.

– Как? – переспросила Тазендра. – Потому что я посмотрела.

– Очень хорошо, я принимаю, что вы посмотрели. Но что вы увидели там?

– О, вы хотите знать, что я увидела? Хорошо, я скажу вам. В области, окружающей наш лагерь, я увидела следы.

– Замечательно, – сказал Китраан, – там есть следы

– Но тогда, – продолжала Тазендра, – мне представляется, что кто-то был там.

– О, я согласен, кто-то был там. Но почему вы решили, что это была Грита?

– Я немедленно объясню это вам, – слегка нетерпеливо сказала Тазендра.

– Замечательно, я слушаю.

– Это будет самое лучшее. Итак, так есть следы. Но, вы понимаее, что хотя мы проехали этим же путем два дня назад, наши собственные следы уже невидимы, как и следы подков, которые есть на наших лошадях, а это означает, что дождь и ветер стерли их. Если следы, которые я заметила, тем не менее там, вполне вероятно, что они были сделаны кем-то, кто был тал совсем недавно, и даже, я думаю, прошлым вечером.

– Да, в этом рассуждении что-то есть.

– Более того-

– Да?

– по какой причине кто-то – тот, кто оставил следы, так как я убеждена, что, если есть следы, должны быть и ноги, которые их оставили, а так как ноги обычно связаны с телом, значит есть и тело – по какой причине этот кто-то так осторожно и аккуратно ходил вокруг нашего лагеря, как не для того, чтобы следить за нами?

– Да, с вашей логикой невозможно спорить, – заметил Пиро. – Особенно с теми вашими словами, что следы требуют ног и так далее.

– Вдобавок – сказала Тазендра, которую теперь, когда она начала изложение своих логических построений, можно было остановить от достижения ею конца примерно так же, как валун, начавший катиться, можно остановить до того, как кончится инерция движения, – следы были оставлены парой сапог с маленькими, квадратными пятками и с особым рисунком на подошве – другими словами это сапоги, специально сделанные скорее для ходьбы по дикой местности, чем по улицам города или для верховой езды. А так получилось, что когда мы в последний раз видели Гриту, я взглянула на ее сапоги, и они были в точности такого типа.

– Вот это наблюдательность, – прошептал Китраан.

– Более того, если кто-нибудь внимательно изучит эти следы, как это сделала я, он должен заметить, что следы производят впечатление, что человек долго стоял на месте, перенося свой вес вперед и назад, а такое обычно случается тогда, когда долго стоишь на одном месте и слушаешь. Из всего этого я заключаю, что Грита подкралась к нашему лагерю вчера вечером, что она безусловно пыталась подслушать наши планы, и, более того, ей это удалось.

Тазендра закончила, а Китран и Пиро уставились на нее с молчаливым восхищением, так как они даже не подозревали, что леди Дзур способна на наблюдения такого сорта, не считая уже рассуждения, которые сопровождали их. Наконец Пиро сказал, – Да, теперь я понял.

– И я, – добавил Китраан.

– Таким образом мы должны постоянно быть настороже, – сказал Пиро. – Вы согласны, Китраан?

– Целиком и полностью.

– А вы, Тазендра?

– О, я совершенно убеждена в этом, – сказала леди Дзур, мрачно кладя свою прекрасную руку с длинными пальцами на рукоятку своего гигантского меча.

– Или-, сказал Пиро.

Китраан повернулся и посмотрел на него. – Да? Или, сказали вы?

– Или, вместо того, чтобы все время быть настороже-

Тазендра нахмурилась. – Да? – сказал Китраан.

– Ну, возможно мы могли последовать за ней по ее следам.

Глаза Тазендры расширились. – Последовать за ней по ее следам?

– Возможно, – сказал Пиро.

– Вот это мысль, – сказал Китраан.

– И все-таки, – сказала Тазендра, – а что, если ее следы приведут нас в засаду?

Пиро пожал плечами. – Это не невозможно. Ну и что?

– Черепки и обломки! – воскликнул Китраан. – Но, тогда нас могут убить!

– Да, не исключено, – согласился Пиро.

– Но, – сказала Тазендра, – возможно, что мы сумеем повернуть засаду против тех, кто попытается поймать нас. Так мы обычно делали в старые дни, знаете ли; у нас это было что-то вроде привычки.

– Хорошая привычка, – сказал Китраан. – И тем не менее-

– Да?

– Я не убежден, что мы сможем сделать это.

Тазендра пожала плечами. – Ну, даже если мы проиграем, что произойдет? Мы умрем, это все.

– Да, верно, – сказал Китраан. – Вы нашли замечательный аргумент.

– Итак? – спросил Пиро, который, по правде говоря, слегкая сомневался в замечательности предложения Тазендры, но не хотел терять возможность. – Кроме того, – тихонько сказал он сам себе, – скорее всего никакой засады не будет.

– Хорошо, – сказала Тазендра. – Я согласна последовать за ней по ее следам.

– И я, – сказал Китраан.

– Тогда давайте соберем вещи и вперед, – сказал Пиро.

Мы должны добавить, на случай, если читатель не обратил внимания, что в их компании был еще один член, под которым мы имеем в виду достойного Теклу, Лара, однако его не спросили. Но этого, конечно, и следовало ожидать.

Лар собрал лагерь, благоразумно держа свои мысли при себе, и они отправились по следам Гриты, из добычи превратившись в охотников, а охотник, наоборот, стал добычей. А произойдет ли подобная трансформация в будущем, и будет ли она один раз или много, мы не откроем нашему читателю, по меньшей мере сейчас.

Глава Тридцать Девятая Как Кана узнал о том, что делает Зарика, и предпринял свои меры.

Пока происходили эти события, на другой стороне континента – то есть в горах Канефтали – случилось кое-что, что никак не может быть проигнорировано осведомленным историком. Если быть более точным, то Хабил разыскала своего кузена – то есть Скинтера, Герцога Каны, или Императора Драгейры, как он с некоторых пор называл себя – в библиотеке и сказала, – Мой дорогой кузен, у нас есть проблема.

Скинтер перевел взгляд с карты, которую он изучал – а это было детальное изображение некоторых областей на северо-востоке Сантры – и сказал, – Нет, ни в малейшей степени.

Хабил остановилась, ее рот непроизвольно открылся. Чего бы она не ожидала услышать, но только не это; ей надо было многое сказать своему двоюродному брату, но она смогла из себя выдавить только одно, – Прошу прощения.

– Я сказал, моя дорогая кузина, что вы ошибаетесь. У нас нет одной единственной неприятности.

– И тем не менее, я убеждена-

– Скорее, у нас их слишком много.

– А! Теперь я поняла.

– Да. В добавление тому, что вы собираетесь рассказать мне, у нас еще есть вопрос о снабжении нашей армии, которая как раз сейчас пытается выйти из пустыни, и почти полностью исчерпала весь корм для лошадей, не говоря уже о галетах и сухарях для людей.

– Хорошо, – сказала Хабил. – Что еще?

– Еще, у нас есть проблема с Домами, которые вовсе не собираются переходить на нашу стороны и поддерживать нас, а ведь мы надеялись, что они это сделают, и очень быстро. Более точно, мы получили три вида ответов: первые говорят, что они никогда не поддержат нас, вторые – что они рассматривают вопрос, но еще не решили, и наконец, третьи вообще нам не ответили.

– Что касается Домов, я поняла, – сказала его кузина. – Что еще?

– Еще есть вопрос транспорта Мы не можем, например, идти к Адриланке по той простой причине, что не в в состоянии безопасно перевозить припасы. А наши корабли обязаны находиться между Хартром и Кандлтауном, из-за страха перед пиратами с Острова Элде.

– Так, транспорт. Есть еще что-нибудь?

– Конечно. Есть недовольство в тылу. На самом деле слухи о восстании пришли из Бригстауна, а отсюда до него никак не больше ста лиг.

– Да, я понимаю ваши опасения по поводу недовольства, мой дорогой кузен. Это еще не все?

– Да, так оно и есть. Не забудьте о разведке. С тех пор как наш храбрый Йенди отправился со своей миссией, увы, доклады прибывают менее регулярно, с меньшим количеством деталей, они стали неточными и ненадежными, что означает, в добавление ко всем остальным проблемам, что мы на самом деле не знаем, насколько плохи наши дела, как лучше всего разобраться с этими неприятностями, и что, может быть, есть проблемы, о которых мы даже не знаем.

– Поэтому, моя дорогая кузина, я и настаиваю, что у нас не одна проблема, у нас их множество. А теперь, когда вы убедились в этом, расскажите мне о новой неприятности, которую вы обнаружили.

Хабил села напротив него и сказала, – Хорошо, но прежде, чем я это сделаю, давайте обсудим другие проблемы, которые тревожат вас.

– Великолепно, давайте их обсудим, если вы хотите.

– Тогда начнем с проблемы запасов для Третьей Имперской Армии, как мы ее называем, под командованием Леди Суэры. Да, верно, там очень серьезные проблемы, но вчера я получила от нее послание, и она считает, что, хотя и непросто, ей удастся вырваться из пустыни, а хорошо известно, что дальше она собирается пересечь Пушту, где у нее не будет недостатка в хлебе, воде и даже траве для лошадей. Так что по моему мнению – и мнению Суэры – они сумеют решить проблему.

– Если вы так говорите, я верю вам. Что еще?

– Еще вы говорили о Великих Домах. Да, верно, мы получили совсем не те ответы, которые хотели.

– Клянусь перьями! Так оно и есть!

– Но дело совсем не так плохо, как вы думаете.

– Как, не так плохо?

– Да, не так. Подумайте, для примера, о Кейзмент. Она Йенди. Ее «нет» почти наверняка можно считать «да», особенно с той поры, как мы знаем, что ее единоутробный брат строит заговоры против нас, а нет никаких сомнений, что Кейзмент ненавидит своего единоутробного брата. И есть еще леди Дзур Сенния, которая написала, что очень мало думает о нас, но не сумела сделать ничего реального, и, более того, очень хорошо отозвалась о нас в разговоре с некоторыми Дзурлордами. Рёаанак слаб, и им легко управлять. Мистиваль готов согласиться, ему требуется только подтверждение от некоторых гаданий, магических кристаллов и других волшебных источников. Ньювел не ответил, так как сражается за нас со своим собственным Домом и, по его мнению, почти выиграл это сражение. Так что я думаю, что Лиорн, Ритзак, который действительно действует против нас, вскоре останется в одиночестве. А раз так, он может делать все, что угодно. У него нет достаточно силы, чтобы противостоять нам.

Кана нахмурился, но на этот раз ничего не ответил.

– О Великих Домах хватит, – продолжала Хабил. – Теперь перейдем к транспорту. Разве мы не строим флот? Разве мы не сотрудничаем с многими людьми из Дома Орка, делая это. Будьте уверены, их сотрудничество не скреплено печатью Дома, но разве оно стало от этого менее полезным? Потребуется время, но, я уверена, что вскоре мы сможем против любого пиратского корабля выставить два своих, и, следовательно, у нас будет транспорт.

Кана продолжал хмуриться, но, тем не менее, ничего не сказал и жестом попросил кузину продолжать.

– Что касается Бригстауна, пока слухи остаются слухами, меня они не беспокоят. Но, в любом случае, у вас есть бригада Домашней Гвардии, под командованием Баронессы Вунра, не правда ли? Этого должно быть достаточно, даже если донесения не врут. Итак, осталась только разведка. И что касается её-

– Да, – сказал Герцог. – Что он ней?

– Ну, мой дорогой кузен, я, к сожалению, должна возразить, что если бы наша разведка была в таком плохом состоянии, как вы утверждаете, я бы не получила важнейшую информацию, которая должна привлечь ваше внимание к проблеме, ради которой я и пришла к вам час тому назад.

Кана обдумал эту длинную и витиеватую фразу, потом сказал, – Очень хорошо. Тогда давайте услышим вашу проблему, и, быть может, мне удастся разобраться с ней так же легко, как вы разобрались с теми, о которых говорил я.

– Я бы не хотела ничего лучшего, – сказала Хабил.

– Тогда расскажите мне.

Хабил взяла в руку клочок пергамента. – Это только что прибыло по почте от нашего умного Йенди.

– Да, и?

– Все, о чем он упоминал раньше, чего он боялся, оказалось правдой.

– Более конкретно, пожалуйста.

– Я так и сделаю. На самом деле я буду более, чем конкретна, я буду абсолютно точной.

– Точность – замечательная вещь, моя дорогая кузина.

– Вот что он пишет: Существует Принцесса Феникс.

– Черепки и Осколки! Он уверен?

– Послушайте: Я убедился в существовании Принцессы Феникс, в этом нет ни малейших сомнений.

– Да, кажется, что он уверен.

– И настолько, что я верю ему.

– Тогда и я так поступлю. Что еще?

– Далее, эта Феникс, которую зовут Зарика, осмелилась ни больше ни меньше, чем попытаться достать Орб из самих Залов Суда.

– Ба! Разве это возможно?

– Гальстэн считает что это вполне возможно, потому что ей помогает Сетра Лавоуд.

– Кровь Лошади! Опять она!

– Боюсь, что так. Гальстэн не уверен, что она сумеет добиться своего – попытка связана с огромными опасностями. Во первых, она должна пересечь Пути Мертвых, потом ей нужно каким-то образом убедить Богов отдать ей Орб, и, наконец, ей надо уйти из Залов Суда живой и с Орбом в руках. Ничего из этого не просто.

– Ну, хоть что-нибудь хорошее. Но если у ней получится?

– Да, мой дорогой кузен. Вот тогда у нас будет проблема. На самом деле именно к ней я хотела привлечь ваше внимание.

– Н-да, а что делает Гальстэн?

– Пытается найти тех, кто ехал вместе с Феникс, в надежде узнать больше о ней и ее миссии.

Кана кивнул. – А пока он занимается этим, мы, со своей стороны, приготовимся к худшему.

– Согласна, – сказала Хабил. – И, тем не менее, как мы будем готовиться?

– Самым простым из всех возможных способов. Мы попытаемся забрать Орб себе.

– Как, отобрать у нее?

– Точно.

– Прошу прощения, мой дорогой кузен. Но как это вы собираетесь «забрать» Орб? И, более того, как мы можем забрать его, если мы даже не знаем, где он.

– Орб, сам по себе, мало чего может; требуется кто-то, кто может защищать его. Так что ответ на ваш первый вопрос: при помощи армии. И, моя дорогая кузина, так получилось, что у нас она есть; и совершенно замечательная.

– Очень хорошо, я принимаю то, что у нас есть армия. Но мы все еще не знаем, где находится Орб, или будет находиться, когда появиться.

– Верно, мы не знаем, где он появится, зато мы знаем, куда он в первую очередь направится.

Хабил нахмурилась. – Гора Дзур?

– Вы совершенно точны.

– Может быть вы и правы.

– Я убежден, что я прав. У Феникс нет силы – то есть армии – иначе мы бы услышали о ней намного раньше. И куда еще она может направиться?

– Принимаю и это. Она попытается достичь Горы Дзур. А мы?

– Мы соберем все наши силы, и совершим марш-бросок к Горе Дзур, чтобы перехватить Орб.

– С нашей армией?

– Да. На самом деле с двумя армиями, так как, уверяю вас, сейчас нет ничего более важного, чем это.

– И тем не менее-

– Да?

– Потребуются месяцы, чтобы перебросить их туда, разве не так?

– Конечно.

– А у нас есть в запасе эти месяцы?

– Моя дорогая кузина-

– Да?

– Вы знаете не меньше и не больше меня о Водопаде Врат Смерти и том, что лежит за ним. Мы не можем знать, сколько времени у нас есть. Быть может у нас есть года, а быть может уже поздно.

Несколько мгновений Хабил размышляла над этим, и в конце концов сказала, – Это план, сопряженный с огромным риском. Подумайте о том, что придется объявить самую настоящую войну Чародейке, а мы не знаем ее силы. И еще подумайте о том, что если эта Зарика сумеет овладеть Орбом, у нее в руках окажется вся сила магии.

– Да, это правда. Тогда, будьте уверены, у нас есть другой выход.

– Как, другой выход? И какой же?

– Отступить, и немедленно.

– Немыслимо!

– Согласен. И?

– А есть другие варианты?

– Нет, насколько я могу понять.

– Да, мой дорогой кузен, похоже вы правы. Мы должны идти к Горе Дзур.

– Да. Немедленно отошлите сообщение Суэре, и еще одно – гммм – кто командует нашими армиями на юга-западе? Тончин?

– Да, Тончин.

– Во первых, Суэру необходимо заменить на Изаака-

– Как, на Изаака? – удивилась Хабил. – Но мне кажется, что он слишком молод для такого поста.

– Да, верно. И Брор.

– Брор? Какая Брор? Надеюсь, вы не имеете в виду юную леди – капитана кавалерии – которая руководила исследовательской экспедицией на юг?

– Именно ее, и никого другого.

– Но она только капитан, и сейчас находится в кавалерийской экспедиции под командованием Тончина.

– Да, а теперь она заменит его. Следовательно Брор будет командовать нашими силами на юго-западе.

– И тем не менее, я по-прежнему не понимаю-

– Доверьтесь мне, кузина, – сказал Кана. – Я все объясню к вашему полному удовлетворению, но попозже.

– Очень хорошо. Приказ леди Суэра передать командование Изааку, приказ Тончину передать командование леди Брор. Будут ли приказы Изааку и Брор?

Кана кивнул. – Приготовьте приказы им обоим встретиться в окрестностях Горы Дзур, после чего без малейшего промедления атаковать Гору. И, более того-

– Да?

– Есть и дополнительные приказы.

И Кана объяснил, какие приказы должны быть отданы, но мы надеемся, что читатель разрешит нам немного отложить объяснение их, как ради усиления драматизма, так и для того, чтобы поразить читателя когда, в подходящее время, он все узнает.

Хабил, выслушав приказы, поклонилась и сказала, – Очень хорошо, все будет сделано. И все-таки-

– Ну?

– Я не понимаю, почему вы хотите заменить наших опытных генералов на неопытных юнцов.

– Как, вы не понимаете? Тогда я объясню вам это в двух словах.

– Я внимательно слушаю.

– Откуда берется опыт?

– Приходит с возрастом.

– А что определяет возраст.

– Ну, дата рождения, что же еще?

– Тогда давайте рассмотрим даты рождения наших опытных генералов и даты тех, кто их заменит.

– Но, признаюсь, я не знаю дат их рождения.

– Неважно, вам надо знать о них только одно: мы заменяем тех, кто родился до Катастрофы Адрона на тех, кто родился после. И подумайте о том, что Феникс может преуспеть.

– А! Теперь я поняла. Если Орб вернется, мы больше не сможем рассчитывать на верность тех, кто почувствует эффект этого возвращения.

– Это в точности моя мысль, дорогая Хабил. Теперь вы согласны?

– Целиком и полностью.

– Очень хорошо. Тогда займитесь этими депешами. Что касается меня-

– Да, что о вас?

– Я, при помощи нашей почты, отправлюсь прямиком в армию Суэры – то есть Изаака – с совсем маленьким эскортом, так что когда армии соединятся, я сам буду командовать ими во время атаки на Гору Дзур, а также возглавлю поиски Орба. Вы останетесь здесь и будете помогать в моих усилиях.

– Очень хорошо, я согласна. Но что о нашем Йенди?

– Дайте ему знать о нашем плане, чтобы он был способен помочь нам.

– Согласна.

– Хорошо. Тогда начнем немедленно. Совершенно невозможно узнать, когда появится Орб, так что жизненно важно, чтобы мы добрались до Горы Дзур раньше, чем это произойдет.

– Я немедленно напишу депеши. Вы посмотрите на них?

– Да, и сам подпишу их.

– Хорошо. Для этого мне понадобится час.

– Тогда до встречи.

– Тогда до встречи.

И тем не менее Хабил, уходя из библиотеки, уже обдумывала не только то, как выполнить свою часть плана Каны, но и некоторые другие идеи, свои собственные. Имели ли эти идеи какое-нибудь влияние на ход истории, мы узнаем в подходящее время.

Сороковая Глава Как Маролан узнал о том, что делает Кана, и предпринял свои меры

Почти в то же самое время, когда происходила беседа, описанная в предыдущей главе, происходил и другой разговор, последствия которого также были очень интересны. А именно, как раз тогда, когда Кана узнал о Зарике, Маролан узнал о Кане. А случилось это так:

К тому времени вокруг руин замка выросло то, что можно было считать маленькой деревней. В первую очередь здесь поселились Маролан, варлок, Арра и Телдра, вместе с животными, которых варлок всегда держал недалеко от себя. Однако Маролан начал нанимать рабочих из Насина, которые должны были помочь ему разобрать груды битого камня и найти артефакты, которые могли пережить разрушение замка. Вначале он нанял двух юных Текл, помогавших ему – просто ходивших вокруг и внимательно глядевших под ноги. И, на самом деле, ему удалось найти насколько более или менее интересных вещиц, включая просто невероятное количество серебра, которое почему-то никто не заметил вплоть до этого времени. Вскоре эти рабочие сообразили, что намного легче построить временные жилища рядом с руинами, чем каждый день возвращаться в Насин.

Но и Маролан вскоре осознал, что он не в состоянии сделать свое дело, не двигая больших камней, так что ему пришлось нанять в помощь им несколько больших и сильных Текл постарше. Через несколько дней и эти Теклы обнаружили, что удобнее принести сюда самодельные палатки и спать на земле, так что Маролан нанял повара и стал покупать для них еду.

Тот простой факт, что Маролан был Драконлордом – и к тому же молодым Драконлордом – был вполне достаточен, чтобы он имел право отдавать приказы тем жителям Насина, которые ему были нужны. Присутствие людей с Востока, возможно, не слишком обрадовало местных жителей, но ни у кого из них не возникло желание поспорить с Мароланом и попытаться убедить его не иметь дела с тем, с кем он хотел иметь дело, и не слать того, что он хотел чтобы ему послали; и когда он однажды объявил, что из этих каменных блоков надо построить храм его покровительнице, Богине Демонов, для чего ему требуется еще больше рабочих (которым, заметим, он продолжал платить хорошим полновесным серебром за их работу), это было приветствовано негромким перешептыванием и охотным сотрудничеством.

Мы должны добавить, что легенды, повествующие о том, как Маролан нашел храм, полностью построенный и уцелевший во время падения замка, на самом деле основаны на одном единственном факте: во время раскопок местности, были найдены две совершенно невредимые стены, и Маролан увидев, насколько прочно они были построены, решил использовать их как основу для храма, то есть вновь построить, так близко, как возможно, комнату, стенами которой они являлись. Есть множество самых разнообразных теорий, чем эта комната была на самом деле: от главной башни замка, так как природа сооружения предполагает более низкую постройку или даже на уровне земли; вплоть до банкетного зала, как из-за размера стен, так и из-за того, что в то время замки многих Драконлордов имели банкетные залы, расположенные на самых верхних этажах, и, по причинам, которые не надо объяснять из-за их тривиальности, комната на верхнем этаже имела больше шансов пережить падение. Автор придерживается именно этой теории, но настаивает на том, что это не окончательное заключение.

Но, читатель, без сомнения, знает из опыта своих собственных проектов, будь они такие большие, как раскопки замка, или маленькие, вроде перестановки мебели в любимой комнате, никакая проблема не может быть решена без того, что на ее место немедленно не появились две новых. В случае Маролана новая проблема появилась перед ним, когда Телдра почувствовала, что вынуждена указать ему, что их денежные запасы совсем не вечны – на самом деле их вряд ли хватит даже на год, если он будет тратить их с такой скоростью, и, как хорошо известно, вечность значительно длиннее, чем один год, хотя какому-нибудь влюбленному, ожидающему возвращение своей любимой из долгого путешествию, может показаться, что это не так.

– Тогда, – сказал Маролан, – я должен найти способ пополнить эти запасы, если я в этом нуждаюсь. Может быть у вас есть какой-нибудь.

– Конечно, милорд. Как законный владелец всей этой области, вы можете потребовать подати с тех, кто живет здесь.

– Я могу?

– Да, при условии у вас есть средства, которыми вы могли бы подкрепить ваше требование.

– О, что до этого, я должен обдумать вопрос. Я не представляю себе, как я буду ходить, сам, из одного места в другое с протянутой рукой. Я чувствую, что, ну, это будет неправильно.

– Нет, вам не надо ходить.

– И тогда?

– Вы должны нанять сборщиков налогов, которые будут делать это вместо вас.

– Но тогда мне придется платить и этим сборщикам.

– Вы можете отдавать им часть того, что они соберут.

– Но разве они не будут грабить меня?

– Безусловно будут. Но это, тем не менее, намного предпочтительнее, чем если бы вы стали вырывать у них эти деньги вашими собственными рукам, и, кстати, ненависть всех этих людей будет направлена против сборщиков налогов, а не против вас.

– Хорошо, принимаю. Но где можно найти этих сборщиков налогов?

– Вот это легко сделать, милорд. Просто поищите в Насине тех, кто в состоянии платить подати, и предложите им собирать их.

Маролан не нашел никаких изъянов в этом плане и, не теряя времени, принялся осуществлять его, и с успехом, так как хотя и было некоторое ворчание по поводу податей, оно было совсем маленькое, как из-за того, что требования Маролана были достаточно скромны, так и из-за того, что самые старые представители местного населения, хотя они и не признавались в этом, были фактически рады увидеть, что какое-то подобие порядка возвращается в район, так как собирание налогов безусловно символизирует порядок. А что касается недовольства, которое охватывало людей, вынужденных отдавать свои деньги, оно чаще всего было направлено на сборщиков, а не на Маролана.

Как только монеты начали течь в сундуки Маронала, стройка храма пошла очень быстро – частично потому, что не терялось время на его планирование: Маролан хотел, чтобы постройка напоминала то самое здание, которое он знал по Черной Часовне, так что он подходил и говорил, – Поставьте этот блок на вершину этого. Сломанные блоки скреплялись вместе хитроумным и трудолюбивым Валлистой – которого с временем он начал использовать все больше и больше – и замок рос. Немного поразмыслив, он добавил небольшую комнату с задней стороны, в которой мог спать он сам и его товарищи, а также несколькоальковов, так как Арра, жрица, сказала, что они необходимы ей для молитв и личного общения с людьми. Под храмом был вырыт и очень быстро отделан подвал, часть комнат которого использовалась как кладовые, но остальные, по большей части, были предназначены для жилья и работы Круга Колдунов Маролана (колдуны Круга все это время продолжали прибывать маленькими группами и, встретившись, начали посылать сигналы на восток, что, как они надеялись, должно было привлечь сюда других колдунов и ведьм). Когда, наконец, над храмом появилась крыша, Маролан почувствовал, что он действительно сделал большое дело.

Как-то раз, разговаривая с Аррой о храме, он предложил ей обдумать, что можно было бы использовать как алтарь. – Я думаю вернуться в Черную Часовню и забрать тот алтарь сюда. Что вы думаете об этой идее?

– Милорд, – сказала Арра, – разве только по этой причине вы хотите вернуться туда?

– Вы сами знаете, что нет, – сказал Маролан. – Там меня ждут и другие дела. – Сказав это, он машинально коснулся рукоятки своего меча.

Арра кивнула. – Милорд, я должна попросить вас еще раз взвесить разумность идеи о возвращении и битве; я не верю, что вы уже готовы. А что касается алтаря, то, по моему, он должен остаться там, где был.

– Ну хорошо, – сказал Маролан, принимая ее суждение. – Но, тем не менее, я должен найти что-то, что можно использовать как алтарь.

– Вот с этим я согласна, милорд, – сказала жрица.

– И? Как я найду это?

Арра нахмурилась. – Я должна подумать над этим. Я попрошу Богиню, и, возможно, она пошлет одному из нас сон.

– Это было бы похоже на нее, – согласился Маролан. – Раньше она так и делала. Но есть и другие проблемы-

– Да?

– Множество колдунов и ведьм для Круга уже начали прибывать. И, как вы понимаете, они добавляются к тем, которые уже здесь. Скоро их будет еще больше.

– С этим невозможно спорить, милорд.

– Ну, и я должен использовать их.

– Использовать их? Каким образом, милорд?

– Вы должны найти способ использовать силу Круга для того, чтобы помочь мне начать собирать армию.

Арра какое-то время обдумывала эту мысль, потом сказала, – Да, милорд. Будет именно так, как вы желаете.

Маролан кивнул.

Круг немедленно начал работать над новой задачей, и спустя несколько дней в маленькую деревню стали прибывать незнакомцы, каким-то образом услышавшие о том, что формируется армия, а, надо сказать, что это были люди, у которых не было ничего, кроме рук, вооруженных мечом. Армия Маролана росла медленно, но постоянно; за месяц он собрал тридцать или тридцать пять человек, и тут ему повезло найти некоего Драконлорда, по имени Фентор э'Мондаар.

Фентор родился за двести лет до Катастрофы Адрона в семье, переживавшей трудные времена. Достигнув соответствующего возраста он, чтобы помочь семье, завербовался в маленькую наемную армия. Эта армия, символом которой были три скрещенных копья, в свою очередь нанялась к некоему Дзурлорду и отправилась из города Драгейра в долгую компанию, целью которого был город Талью в Пуште. Мы сказали, что эта кампания была долгой; на самом деле она настолько затянулась, что потребовалось завербовать и обучить пополнение, состоявшее главным образом из Текл. И тут у Фентора обнаружились определенные способности в подготовке и муштре необученных солдат, что и стало его основным делом вместе с второстепенной обязанностью сортировать и оценивать донесения разведчиков, которые приходили время от времени.

Когда после Катастрофы Адрона Армия Трех Копий была распущена, а многие из ее солдат стали дорожными агентами, Фентор сумел найти работу у некоего предводителя небольшой армии, который собирался расширить свои владения примерно так же, как это сделал Кана на западе. Пока он этим занимался, выросло как его мастерство в подготовке новых солдат, так и в собирании данных разведки, вдобавок он получил опыт командования небольшими отрядами в битве.

Все это длилось до того дня, когда армия, к которой он принадлежал, не потерпела поражение от армии, которой командовала Суэра. Фентор сумел убежать и мог бы поступить на службе к Кане, но, в то время, когда он думал над этим, ему приснился сон, в котором он путешествовал на юг к горе золота. Хотя никто из Драконлордов не был особенно суеверным, а Фентор даже меньше чем остальные, он решил довериться сну, который становился с каждым днем все отчетливее, пока, спустя несколько недель, он не оказался в лагере Маролана. После короткого разговора с Мароланом, в ходе которого он рассказал о своем опыте и способностях, его наняли для тренировки медленно растущей армии Маролана.

Пока все это происходило, Маролан приобрел большое количество черной краски и выкрасил ею храм, решив, что если последнее святилище Верры было черным, и его должно быть таким же. Мы должны добавить – так это чистая правда – что Маролан проводил много времени тренируясь под управлением Фентора, как если бы был простым солдатом. Если Фентор и чувствовал какое-то неудобство, обращаясь с Мароланом точно так же, как он обращался с другими рекрутами, мы можем только сказал, что он полностью это скрывал; Маролан получал те же самые приказы и то же самое обращение – жесткое, суровое и безжалостное – как и все во время обучения.

В течении этого времени Круг Колдунов, замок и армия постепенно увеличивались, до того дня, когда один человек вошел в беспорядочную мешанину палаток, которую мы уже имели честь сравнить с маленькой деревней. Этот человек, во всяком случае внешне, мало чем отличался от любого из тех, кто приходил до него – Текла, который, судя по внешности, когда-то был дорожным агентом. И в этом, надо сказать, внешность не обманывала: как внутри, так и снаружи, помимо того множества индивидуальных характеристик, которые делают каждого из нас единственным в своем роде, он на самом деле не был ярко выраженной личностью. Так что он представляет интерес для нашей истории вовсе не из-за того, кем он был, но скорее из-за того, что он принес. А принес он то, что было наиболее ценным, и даже бесценным товаром в те времена сомнений и неопределенности: информацию.

Войдя, он немедленно представился первому встреченному солдату и спросил, где можно завербоваться. Его направили в палатку Фентора (который, муштруя новобранцев, взял на себя и их прием, а палатку сделал своим штабом), который, обращаясь к достойному Текле, повторил свой вопрос.

– Итак, ты хочешь стать частью личной армии Лорда Маролана?

Вновь прибывший(чье имя, увы, не дошло до нас), утвердительно кивнул.

– А ты понимаешь, что это не наемная армия, но, скорее, постоянная армия Драконлорда, который хочет защитить свои законные права?

Еще один кивок, означавший, что это тонкое различие его не интересует.

– И ты услышал, что будешь получать три пенни в день, тебе будут давать еду, хотя не изысканную, но вполне питательную, и ты будешь спать в кровати, хотя не слишком удобной, но теплой?

Текла поклонился.

– И дневную порцию вина, примерно три пинты?

Текла улыбнулся.

– Этого достаточно?

– Так и есть, милорд.

– Сержант. Зови меня Сержант.

– Да, Сержант.

– Что привело тебя сюда?

Текла пожал плечами. – Был выбор между вами и Каной, но он платит только два пенни в день, а порция вина намного меньше.

Фентор нахмурился. – Кем?

– Каной, милорд. То есть Сержант.

– Он набирает людей?

Текла кивнул.

– Он вербует людей здесь?

– О нет, Сержант. Не здесь.

– А где?

– Стайбл-Поинт.

– Как Стайбл-Поинт? Ты, идиот, это же не больше чем в пятидесяти лигах отсюда.

– Верно, Сержант.

Фентор еще раз посмотрел на Теклу, потом громко сказал, – Капрал, примите этого человека. Я должен срочно найти Лорда Маролана.

Капрал появился даже раньше, чем Фентор ушел, а сам Драконлорд принялся искать Маролана. Маролан, в свою очередь, в это время совещался с Аррой, не нужно ли им расширить храм и достроить несколько запираемых помещений, в которых можно было бы хранить вино для собиравшейся армии. В разгар обсуждения появился Фентор, поклонился и сказал, – Прошу прощения, милорд.

– Что случилось, Сержант? – спросил Маролан, перенося все внимание на Фентора, так как знал, что тот не будет по пустякам прерывать его разговор.

Фентор поклонился и сказал, – Милорд, я только что узнал, что Кана появился в нашей области.

– Как, он пришел сюда?

– Да, милорд. Я немедленно пошел к вам.

– И правильно сделали! – сказал Маролан. – Пойдемте со мной, и мы поговорим.

– Я весь к услугам Вашего Лордства.

Маролан отвел его в сторону, подальше от всех, и, не переставая идти, спросил, сказал. – Итак, мой дорогой Сержант, я надеюсь, что это не шутка.

– Ни в коем случае, милорд.

– То есть вы уверены, что этот Кана приближается?

– В этом не может быт никаких сомнений, милорд.

– Хорошо. Но есть еще кое-что, что я хочу узнать.

– Очень хорошо, я отвечу, если смогу.

– Я не прошу ничего большего. Мой первый вопрос-

– Да?

– Кто это такой, Кана?

– Как, Ваше Лордство не знает?

– Да меньше всех на свете, уверяю вас. Если бы я знал, будьте уверены, я бы не спросил.

– Да, верно.

– Итак?

– Он командует довольно большой армией и верит, что может воссоздать Империю, а самому стать Императором. Он приходит из Гор Канефтали. Много было таких, вроде него, но он проглотил их всех, включая, совсем недавно, того генерала, которому я служил перед тем, как удивительно счастливая судьба помогла мне найти вас, милорд.

– Этот Кана – он Дракон?

– Да, милорд.

– Понял. Насколько велики его силы?

– Милорд, они просто чудовищны.

– И он собирается завладеть троном?

– Если сумеет, милорд.

– То есть вы считаете, что он попытается проглотить меня, как он проглотил многих?

– Милорд, я убежден в этом.

– Ну я должен сделать так, чтобы этого не произошло.

Фентор поклонился, но ничего не сказал.

– Как? – сказал Маролан. – Вы сомневаетесь во мне?

– Милорд-

– Вперед, вперед, не мямлите. Вы сомневаетесь во мне. Говорите прямо.

– Милорд, я не понимаю, за счет каких ресурсов вы сможете сопротивляться армии, которую Кана может выставить против вас.

– Разве у меня нет армии, и она не увеличивается?

– Недостаточно, милорд.

– Разве у меня нет Круга Колдунов, и разве он тоже не увеличивается?

– Недостаточно, милорд.

– Разве я сам не из Дома Дракона?

– Недостаточно, милорд.

– Ба!

– Все так, как я имел честь сказать вам.

– Сержант, мне начинает надоедать этот разговор.

– Мне очень жаль, что я слышу это, милорд. Видите ли, ваша досада никак не может изменить факты, и мой долг сообщить вам эти факты, как бы неприятны они вам не были, или как бы вам не хотелось никогда не слышать их.

Маролан поглядел на него пронизывающий взглядом, но Фентор спосконо выдержал его. Наконец Маролан сказал, – Но, тогда, что можно сделать?

– Мне, милорд? Я буду делать то, что вы мне прикажите, пока не погибну в бою. Разве Драконлорд может просить чего-нибудь другого?

– Я могу, Сержант. Я не желаю смело погибнуть, я хочу победить!

– Милорд, я прошу вас поверить мне, что и я не хотел бы ничего лучшего.

– Тогда расскажи мне, что для этого требуется от меня.

– Я должен обдумать это дело, милорд.

Вернувшись и глядя на здание храма, Маролан обратился к Арре, сказав, – То, что мы имеем, недостаточно.

– Как недостаточно, в каком отношении, милорд?

– Нам требуется такое здание, которое можно защищать: следовательно нам нужна стена, со сторожевыми башнями.

– На нас нападут, милорд?

– Я собирался, моя дорогая Арра, нападать сам. Тем не менее я должен считаться с возможностью, что не буду готов вовремя, и поэтому у нас должен быть план, как нам вынести осаду, прямую атаку, или и то и другое вместе.

– Это нужно самым тщательным образом спроектировать, милорд.

– Да.

– Я пошлю за архитектором Валлистой.

– Сделайте это немедленно.

– Да, милорд.

– И нам потребуется больше камней, чем есть здесь.

– Валлиста, без сомнения, знает, где взять их, милорд.

– Тогда пускай его найдут.

Валлисту нашли, и он провел несколько дней в оживленных дискуссиях с Мароланом, Аррой, Телдрой и варлоком.

Глава Сорок Первая Как Кааврен и Айрич опять встретились и немедленно взялись за дело

Айрич встретил Кааврена и его товарищей по путешествию перед парадной дверью, и только тот, кто знал Айрича так же хорошо, как Кааврен, мог понять, насколько редким было выражение радости на лице старого Лиорна. В одно мгновение Кааврен слетел с лошади, они обнялись и какое-то время не двигались. Пока это длилось, слуги, не говоря ни слова, забрали лошадей, чтобы их накормить и почистить.

– Ах, мой дорогой Кааврен! Я должен был бы сказать, что удивлен увидев вас, но я слишком стар, чтобы начинать лгать, и, поэтому, вместо этого я скажу, что наслаждаюсь, увидев вас.

– Не больше чем я, старый друг. Я почувствовал себя моложе по меньшей мере на сто лет, только увидев вас! Но, вы сказали, что не удивлены?

– Ни в малейшей степени, дорогой Кааврен, – сказал Айрич, все еще не отпуская его. – Потому что я знал, что, несмотря на все, что случилось, вы, со временем, возьмете себя в руки, и я подозревал, что это рано или поздно приведет вас к моей двери.

– Ну, в этом вы не ошиблись, мне кажется, – сказал Кааврен, улыбаясь, даже скаля зубы, как он это делал семь столетий раньше.

Наконец они отделились друг от друга, и Айрич сказал, – Вы выглядите хорошо.

– Возможно, – сказал Кааврен. – Во всяком случае лучше, чем я выглядел год назад. Но что о вас? Вы, как мне кажется, в такой же форме, как и были в тот день, когда мы с вами встретились в том чудесном маленьком городке – как его имя?

– Ньюмаркет. Но подождите, кто эти юные леди, с которыми вы путешествовали?

Кааврен представил молодых девушек. Айрич почтительно поцеловал руку Рёааны, затем точно так же приветствовал Ибронку, после чего повел их всех в дом. Тем временем Клари показали дорогу на кухню.

Читатель, мы верим, вовсе не удивится, когда узнает, что даже за пять минуть общения с Айричем как юная Дзур, так и юная Тиаса – то есть Рёаана и Ибронка – были полностью очарованы им – его естественным обаянием, старомодной вежливостью, теплотой и благородным видом – причем до такой степени, что если бы Айрич был слегка менее благороден, чем он был, мы были бы вынуждены написать совершенно другую историю, чем ту, которую мы имеем честь предложить нашему читателю. Они все уселись в кабинете Лиорна, и три или четыре часа он и Кавврен вспоминали прошлые приключения, а также своих друзей, особенно Пэла и Тазендру. Они говорили о своем друге Аттрике, который погиб во время Катастрофы Адрона и чей сын сейчас путешествовал с Пиро (к большому удивлению и радости Айрича), о самом Адроне и о Сетре Лавоуд. Во время разговора между двумя старыми друзьями, в котором больше подразумевалось, чем говорилось вслух, обе девушки сидели и слушали, впитывая его в себя, очарованные намеками на приключения в то время, которое представлялось им навсегда ушедшей эпохой, а также великими историческими личностями, чьи имена упоминались время от времени так же небрежно, как говорят о любимом дяде или близком родственнике.

Вскоре, однако, разговор пошел о более серьезных вещах, и Кааврен рассказал Айричу о миссии Пиро, а Айрич рассказал Кааврену о визите Пэла (не упомянув, конечно, разговор о самом Кааврене).

– Итак, – сказал Айрич, – вы на самом деле не знаете, в чем состоит миссия Пиро?

– Меньше всех в мире, уверяю вас. А вы, вы знаете хоть что-нибудь о том, во что вовлечен Пэл?

Айрич вздохнул. – Я не знаю, но-

– Да, Айрич? Но?

– Вы сами знаете, что он всегда во что-то вовлечен.

– О, да.

– И, что касается этого раза, да, я не оптимист.

Кааврен знал Лиорна достаточно хорошо, и не стал требовать других объяснений – ему было вполне достаточно того, что у Айрича возникли определенные подозрения. Вместо этого он сказал, – А Тазендра?

– Я не знаю.

– Ну, – сказал Тиаса, – в то что касается Пэла я знаю больше, чем вас. Вы упомянули волнения на западе. Вы слышали о Кане?

– Да, я слышал, как произносили это имя. Слухи достигли даже Ариллы.

– Так вот, Пэл сейчас работает на Кану.

Айрич кивнул. – Это именно то, чего я боялся.

– И это приведет Пэла к столкновению с Сетрой Лавоуд, и, более того, с моим сыном.

– Да.

– Что-то необходимо сделать, Айрич.

– И как можно скорее, – сказал Лиорн.

– Да. Мы должны найти Пэла и убедить его.

– Вы думаете, что мы сумеем?

– Я не знаю. Слева вопрос честолюбия и амбиций, справа дружба. С вами или с Тазендрой проблем не возникнет. Но с Пэлом-

– Да, я полностью вас понимаю.

– Мы выезжаем завтра на рассвете.

Кааврен улыбнулся. – Я не ожидал от вас ничего меньшего. Но нам придется как следует подумать, что мы сможем сказать для того, чтобы убедить его.

Айрич тряхнул головой. – Он будет убежден только увидев нас – или не будет. Что бы мы не сказали ему, на него это не повлияет.

Кааврен наклонил голову, молчаливо соглашаясь.

Айрич встал и сказал, – Вы, я верю, простите меня, если я на некоторое время оставлю вас, так как я должен сделать распоряжения по поводу нашего отъезда.

И Айрич вышел из комнаты, чтобы заняться приготовлениями. Пока его не было, Ибронка сказала, – Милорд?

– Да? – спросил Кааврен.

– Вы можете сказать мне, куда мы поедем и что будем делать?

– Нет, – сказал Кааврен. – На самом деле я боюсь, что сам не знаю. Или, скорее, я могу сказать вам только то, что мы собираемся искать нашего старого друга, Пэла. Я не могу сказать, как мы надеемся найти его, или, что случится, когда мы найдем его.

Приготовленный по распоряжению Айрича обед включал в себя детеныша кетны, которого начинили луком и чесноком, и внутри которого была серая куропатка, пойманная в силки в роще за прудом, вместе с пучками редиски из сада и шампиньонами, выросшими в тени Холмов Ожерелья, и все это было подано вместе с белым вином из собственного виноградника. Кааврен, со своей стороны, не переставая восторгался едой; а Айрич даже не делал попыток скрыть, насколько ему приятно получать комплименты.

После еды каждому из гостей показали спальню – так как было уже достаточно поздно – где они провели ночь, которая была лучше предыдущих не только из-за еды, но из-за настоящей кровати в теплой комнате, первый раз больше чем за неделю и последний, как они были уверены, на намного более долгое время. Айрич, который провел некоторое время объясняя Стьюарт что надо и чего не надо делать во время его отсутствия, привел в порядок документы, которые могли бы стать важными в том случае, если бы он не вернулся, и тоже отправился в кровать, заснув спокойным глубоким сном. Слугам было приказано не будить никого из них вплоть до позднего утра, так что, будьте уверены, получилась определенная задержка, зато в результате они встали свежие и готовые к путеществию.

Кааврен приветствовал Фоунда (которого не видел вчера вечером, потому что достойный Текла занимался приготовлениями для отъезда Айрича) как старого друга, и это приветствие было почтительно и неподдельным удовольствием возвращено Теклой. Когда же появился Айрич, лицо Кааврена расплылось в улыбке, так как Айрич был одет в ту самую коричневую юбку, доходящую до лодыжек, старые кожаные сапоги и простую красную куртку, а поверх всего надел золотой плащ, который был знаком принадлежности к Гвардии Феникса. Из-под плаща торчала рукоятка простой, но очень удобной шпаги, которую Лиорн приобрел тогда, когда стал гвардейцем, много лет назад.

Айрич увидел улыбку на лице Кааврена и слегка поклонился другу – никаких слов не требовалось. Вскоре появилась Клари и они отправились в конюшню, где их ждали шесть лошадей, в том числе одна вьючная, все оседланные готовые для поездки. Без церемоний они сели верхом, маленький отряд выехал из ворота имения и повернул на север.

– Достаточно жарко, – сказал Кааврен. – Нет необходимости слишком быстро гнать лошадей.

– Верно. Будем делать небольшие переходы.

– Согласен.

– Вы знаете, куда ведете нас?

– Что касается направления, мы поедем на север, конечно. Прямо на север, к Воротам Смерти. Если, достигнув гор, мы не увидим ничего, мы поскачем дальше на север, имея горы по правую руку от нас. Мы будем держать наши глаза и уши открытыми, и, надеюсь, рано или поздно услышим о нашем неуловимом Йенди.

Кааврен и Айрич, разумеется, скакали впереди, Рёаана и Ибронка за ним, а Клари ехала последней. Пока они ехали, Ибронка повернулась к подруге и сказала, – Я немного подумала и вспомнила одну вещь.

Рёаана улыбнулась, потом засмеялась и сказала, – Тогда давай посмотрим, сумею ли я угадать. То живое или нет, и какой же твой ответ?

– Ответ «нет» даю тебе, не на небе, не в воде.

– Но, любимая подруга, влезет ли ко мне он в руку?

– Да, удержишь, коль стоишь. Только это не кирпич.

– И наверное не кость. Он один, или их горсть? – спросила Рёаана.

– Много штучек небольших. Видишь каждый день ты их.

– На дороге мой ответ. Возле моря, разве нет?

– Очень ты умна тогда, только это не вода.

– Да, не глупой дочь растет. Это раковина, вот!

– Ну, попала прямо в цель. Угадала ты, поверь, – сдалась Ибронка. – Но это было слишком легко.

– Хорошо, я придумаю другую и попытаюсь сделать ее более сложной, а ты, со своей стороны, можешь сделать рифмы получше, чем я, мне так кажется.

– Очень хорошо, давай так и сделаем.

– Все в порядке, – сказала Рёаана через несколько секунд. – Я немного подумала и вспомнила одну вещь.

– Тогда давай посмотрим, сумею ли я угадать-

Таким образом – вместе с набором других дорожных игр, вроде «Свинья на Дереве», и «Веревка или Канат» – две девушки проводили часы долгого путешествия. Часы становились днями, дни неделями, к игре привлекли Клари, которая поразила их своей способностью изобретать умные рифмы, и иногда даже Кааврен и Айрич ненадолго присоединялись к ним.

Наконец местность начала становиться все более и более холмистой, и наконец они увидели вдали Южную Гору, начало Восточных Гор, и поняли, что вскоре будет значительно труднее ехать, хотя земля, на самом деле, был еще достаточно ровной.

На следующий день они увидели одинокого всадника на лошади. Через какое-то время стало ясно, что всадник едет по направлению к ним, и, так как это был первый человек, которого они встретили, Кааврен решил поговорить с ним, в надежде узнать что-нибудь о том, кого они искали, или вообще хоть что-нибудь новое. Когда, однако, всадник оказался ближе к ним, оказалось, что их дороги, на самом деле, не пересекаются, так что Кааврен повернул маленький отряд слегка на восток.

Спустя несколько мгновений и всадник изменил направление, направившись на восток. Кааврен отреагировал соответственным образом.

– Он не хочет встречаться с нами, – заметил Кааерен.

– Скорее всего, – согласился Айрич.

– Но это заставляет меня еще больше хотеть перекинуться с ним двумя словами.

Айрич кивнул.

Всадник, находившийся не далее четверти мили от них, остановился и, казалось, думал что делать. Кааврен перевел лошадь в галоп, Айрич скакал рядом с ним колено в колено, а остальные держались близко за ними. Одинокий всадник перед ними потянулся назад и достал что-то, что он взял в руку и вытянул вперед – вероятно, решил Кааврен, оружие.

Так как всадник собирался поиграть, Кааврен приготовился сделать ему одолжение, вынул свое собственное оружие, и по лязгу стали понял, что девушки сделали то же самое позади него, хотя, тем не менее, Айрич своего не вынул.

Он еще больше приблизился к незнакомцу и первым, что он заметил, была странность оружия, которым он собирался сражаться. Поэтому первые слова, которые он сказал, очутившись примерно в двадцати футах от незнакомца, были, – Ча! Вы что, собираетесь ударить меня табуреткой? – Но пока он говорил это, слова «табуретка» невольно вызвало одно воспоминание, другое, и он внимательно вгляделся в лицо всадника. Почти в то же самое мгновение Айрич сказал, – Мика! – и незнакомец воскликнул, – «Милорд Кааврен! Ваша Светлость Айрич! Клянусь Перьями Феникса, я спасен!

– Как, спасен? – сказал Кааврен, улыбаясь и убирая шпагу в ножны. – Тебе никогда не грозила опасность от нас.

– Да, но разве не быть в опасности не так же хорошо, как и быть спасенным от нее, не так ли?

– По крайнем мере ничуть не хуже, – согласился Кааврен. – Но давай, мой дорогой товарищ, будь хорошим другом и расскажи нам, что ты делаешь здесь и, самое главное, где твоя хозяйка, Тазендра?

Текла опять привязал свою табуретку к седлу и сказал, – Милорд, уверяю вас, что расскажу вам все, что вы хотите знать, даже если нет никакой другой причины, потому что я настолько обрадован тем что вижу именно вас, а не, как я опасался, бандитов весьма дурного пошиба, после чего мне пришлось бы храбро умереть, а это, как вы понимаете, не подходит к человеку с моими наклонностями, так как я только Текла.

– Да, я понимаю это, – улыбаясь сказал Кааврен. – Но, тогда, где Тазендра?

– Когда я видел ее в последний раз, она была жива и здорова. Она где-то позади меня, вместе с Пиро и Китрааном.

Кааврен глубоко вздохнул, а потом разрешил себе глубоко выдохнуть; при новости о том, что его сын цел и невредим, с его плеч свалилась немаленькая ноша. Потом он сказал, – Где-то позади, как ты понимаешь, не самое точное описание.

– Милорд, я не в состоянии быть более точным. Прошли месяцы, с тех пор, как я видел их в последний раз. Они едут, я уверен, в этом направлении, но, послав меня вперед, решили путешествовать более медленно. Но так получилось, что ко мне на дороге привязался дарр, который довольно долго гнался за мной, после чего я почти повернул обратно, и потом, более того-

– Как, еще больше? – сказал Кааврен.

– О, намного больше. Когда я покупал еду (вы же знаете, что я не горец и не могу добывать ее сам, особенного в горах), я заметил несколько очень плохо выглядевших личностей, глядевших на меня так, что мне стало не по себе, особенно учитывая то, что я по неосторожности дал им возможность увидеть мой кошелек. Мне пришлось прятаться от них, а это вызвало еще одну задержку, так как мне пришлось повернуть и уклониться далеко на восток. Потом, вернувшись на нужную дорогу, я обнаружил себя в чудесной долине с чудесной деревней, целиком окруженной снегом, и это было совсем не чудесно, и если бы не неожиданная оттепель, я и сейчас был бы еще там, то есть на несколько месяцев отстоял бы от своего поручения.

– Ну, мне кажется, сейчас мы узнаем что-нибудь новое, – сказал Кааврен, хихикнув. – Слезай с лошади и мы сможем спокойно поговорить.

– Милорд, – сказал Мика, – прошу вас поверить мне, что я не хотел бы ничего другого, но, увы, мне дали понять, что мое поручение самое что ни на есть срочное, и не может ждать.

– А, так ты выполняешь какое-то поручение?

– Совершенно точно, милорд.

– Это поручение тебе дала твоя госпожа, Тазендра?

– Да, она, а также милорд Пиро и милорд Китраан.

– Они все дали тебе поручение?

– И, кажется, считали, что оно очень срочное.

– Но ты можешь рассказать мне, в чем состоит это знаменитое поручение?

Мика немного подумал, потом сказал, – Я не вижу, почему я не могу.

– Как, ты можешь мне сказать?

– Могу, милорд, и, если вы хотите, немедленно сделаю это.

– Хочу ли я? Ну, мне кажется, что я уже час не хочу ничего другого!

– Хорошо, вот оно: Я должен доставить сообщение Чародейке Горы Дзур.

– Сетре Лавоуд?

– Да, милорд. Сообщение предназначено для Сетры Лавоуд.

– Но о чем ты собираешься сообщить ей?

– О неудаче нашей миссии, милорд.

– Как, вас постигла неудача?

Мика поклонился.

– То есть ваша миссия провалилась?

– Как бы печально мне не было признаваться в этом, милорд.

– Но что именно произошло?

– На вершине Водопада Врат Смерти на нас напали, и Зарика-

– Кто?

– Зарика, Феникс.

Какое-то время Кааврен глядел на него, потом сказал, – Итак получается, что есть Феникс по имени Зарика?

– Да, милорд. То есть была.

– Была?

– Да, милорд.

– Но – умерла?

– В ходе битвы она – то есть Зарика – прыгнула в Водопад Врат Смерти. Когда наши-

– Она прыгнула?

– Да, милорд. То есть она заставила свою лошадь прыгнуть с самого края Водопада. А ведь наша миссия была в том, чтобы безопасно доставить ее к-

– Да, понимаю. А битва?

– Мы имели честь обратить их в бегство, милорд.

– То есть вы победили.

– Без всяких сомнений.

– Но тогда получается, что ей не было никакой необходимости прыгать в Водопад?

– Ну, милорд, видите ли, после ее прыжка некоторые из наших врагов потеряли интерес к продолжению игры.

– Да, а как мой сын? Как он показал себя в битве?

– Милорд, я с большим удовольствием уверяю вас, что он действовал достаточно хорошо, и хорошим ударом свалил своего врага на землю, и, более того, за все время схватки ни разу не заколебался и не отступил.

Кааврен улыбнулся Текле улыбкой, полной любви, а потом спросил, – Замечательно, но кто же напал на вас?

– Банда разбойников, вместе с нашим старым врагом, Гритой.

– Грита? Дочь Серого Кота?

– Она самая, милорд.

Кааврен обменялся с Айричем многозначительным взглядом. Айрич нахмурил лоб, повернулся к Мике и сказал, – Я бы хотел услышать всю историю.

– Ваша светлость, – сказал Мика, – хочу вам напомнить, что моя миссия исключительно срочная.

Кааврен отвел его слова жестом руки. – Ты упомянул Гриту. Я знаю ее, и я знаю ее кровь. Тут не до шуток. Более того, это может иметь далеко идущие последствия, которые выходят за границы моего беспокойства о сыне или о твоей госпоже. Вы согласны со мной, Айрич?

– Уверяю вас, мой дорогой Кааврен, за все годы, что я вас знаю, вы никогда не говорили слова, настолько наполненные мудростью и проницательностью.

Кааврен повернулся к Текле и сказал, – Вот так. Какие доводы тебе еще нужны? Как бы ты не торопился, тебе придется найти немного времени и рассказать нам все, что случилось.

Мика поклонился. – Очень хорошо, милорд. Я немедленно сделаю это.

И Мика сразу же начал рассказывать историю их путешествия, пока Кааврен, Айрич, Рёаана, Ибронка и Клари внимательно слушали его, ни разу не прервав. Когда он, наконец, закончил, Кааврен что-то проворчал и вслух сказал, – Да. Ка я и говорил, мы просто обязаны найти Пэла.

– Верно, – сказал Айрич. – Но сейчас еще более важно найти вашего сына и его друзей.

– Как, вы так думаете?

– Я убежден в этом.

– Но почему, мой друг?

– Во первых, из-за Гриты. Я не уверен, что им удастся пережить следующую атаку без чьей-либо помощи.

– Да, есть что-то в том, что вы сказали. Что еще?

– Еще из-за из миссии.

– Да, но она провалилась, разве не так?

– Я не убежден в этом.

– Как, вы не убеждены? И, тем не менее, Мика сказал-

– Тогда больше не будем говорить об этом. Но есть и проблема с Каной.

– Да, конечно. Вот поэтому я и считаю, что мы обязаны найти Пэла.

– Да, но что Кана будет делать?

– О, что до этого, кто может знать?

– Может быть, мой дорогой Кааврен, что я могу.

– Вы можете? – сказал Тиаса, улыбаясь. – Ну, меня это не удивляет. И что это, по-вашему?

– Он должен начать подготовку к атаке Горы Дзур.

– Как, вы так думаете, Айрич?

– Я убежден в этом.

– Но почему?

– Потому что именно туда Зарика принесет Орб.

– Но ведь Зарика мертва, и никуда не может принести Орб.

– Может быть это правда, мой дорогой друг, а может быть и нет. Но, даже если Зарика не может принести Орб, как Кана может узнать это?

Несколько мгновений Кааврен обдумывал эту мысль, потом сказал, – Если это правда – а я даю слово, что почти убежден вашими словами – тогда мы, тем более, должны не искать Пиро, а возвратиться на Гору Дзур и предупредить Сетру.

– Что касается Сетры, – сказал Айрич, – Мика и так на пути туда, и легко сможет передать еще одно предупреждение.

– Ну, так оно и есть.

– И тогда?

– Тогда я согласен: мы должны найти Пиро. Но как мы можем сделать это?

– О, что до этого-

– Да?

Айрич нахмурился. – Я еще не знаю.

– Я мог бы довести вас, – сказал Мика. – Но, увы, я должен ехать дальше, к Горе Дзур.

– А ты можешь, – спросил Айрич, – описать нам, где они были?

На этот раз нахмурился Мика и, подумав какое-то время, покачал головой, показывая, что нет, не может.

– Тогда, – сказал Кааврен, – быть может мы продолжим следовать нашему старому плану и найдем Пэла?

– Нет, – сказал Айрич, сосредоточенно хмурясь. – Мы должны найти способ установить, где находится Пиро.

– Мне говорили, – сказал Мика, – что Восточные ведьмы могут каким-то образом найто человека по-

Он внезапно прервал свою речь, уловив взгляд, которым Айрич посмотрел на него, как только он начал говорить.

– Ну, даже если нам придется обыскать для этого все эти горы, – сказал Кааврен, – нам придется это сделать.

– Но что с Пэлом? – внезапно спросила Рёаана.

Кааврен повернулся к ней. – Вы, наверно, не расслышали. Мы решили, что должны найти Пиро; сейчас это более срочно.

– Да, милорд. Я поняла. Но разве это не тот самый случай, когда Пэл, скорее всего, тоже ищет вашего сына и остальных, так что найдя его мы найдем и их всех?

– Пожалуй, – сказал Кааврен. – Это может быть правдой. Но нам это не поможет.

– Но милорд, вы не спросили Мику, не видел ли он Пэла.

Кааврен мигнул. – Однако, и это правда. Мика, не видел ли ты какого-нибудь следа Пэла?

– О, конечно, милорд. Я видел его самого, два дня назад.

– Как, ты его видел?

– Я более, чем видел, милорд. Я говорил с ним.

– Ча? Неужели?

– Да, все было так, как я имел честь вам сказать.

– Да, но что он делал?

– О, что до этого, не могу вам сказать, милорд.

– Но тогда, о чем он спрашивал тебя?

– О, о том же самом, о чем и вы. Он спросил, что я делаю.

– И ты сказал ему?

– Конечно, я рассказал ему все.

Кааврен и Айрич обменялись взглядами. – И, – сказал Кааврен достойному Текле, – что он сделал после разговора с тобой?

– Что он сделал? Ну, пожелал мне приятного путешествия.

– И потом отправился в дорогу?

– Точно.

– И куда он поехал?

– Ну, насколько я могу вспомнить, он поехал назад, а я вперед.

– И именно в этом направлении он ехал, когда вы встретились?

Мика нахмурился. – Ну, надо сказать-

– Да?

– Не в точности в этом, но в близком.

– Так что когда вы расстались, он поехал по той самой дороге, по которой ты приехал?

– Ну, можно и так сказать, да.

И опять Кааврен и Айрич обменялись взглядами, после чего заговорил Лиорн, – Твое сообщение Сетре Лавоуд должно быть отложено на какое-то время, мой друг.

– Как, отложено? И тем не менее мне приказали-

– Твоя госпожа и все остальные в огромной опасности, Мика, и только ты можешь спасти их.

– Кто, я?

– В точности.

– И все-таки-

– Но, – сказал Кааврен. – У нас нет времени для споров. Поворачивай лошадь и веди нас к тому месту, где ты повстречал Пэла. И поскорее.

Мика, казалось разрывался между инструкциями своей хозяйки и новым жестким приказом, но, в конце концов, не осмелился не послушаться совместной воли Кааврена и Айрича, и, не говоря ни слова, повернул свою лошадь и повел их обратно по своему собственному следу. Когда они начали свой путь к горам, Кааврен повернулся к Рёаане и одобрительно кивнул, что заставило юную девушку вспыхнуть от гордости.

Они скакали весь день и часть ночи, до тех пор, пока как они сами, так и их лошади не выбились из сил, так что им пришлось остановиться на отдых, во избежание намного большей задержки, тем более что они очутились рядом с крошечным ручейком с вкусной водой. Кааврен взялся сторожить первым, и, когда все остальные уже спали, к нему подошел Айрич и сказал, – Что вы думаете об этом, старый друг?

– Ничего хорошего, – сказал Кааврен. – Пэл в двух днях перед нами. Как мы сможем догнать его?

Айрик потряс головой. – Не знаю. Но мы обязаны попытаться.

Кааврен уставился в темноту, зная, что там должны быть горы, хотя он и не мог видеть их. – Они где-то там.

– Да. Все они. Наши друзья, наши враги – и Пэл.

Кааврен кивнул. – Идите спать, мой друг. Вскоре я разбужу вас.

Айрич кивнул, дружески шлепнул Кааврена по плечу и пошел спать. Кааврен продолжал глядеть в темноту.

Был почти самый конец последней смены – то есть осталась совсем немного времени до того, как они все собирались встать, когда Клари разбудила Кааврена.

– Ну? – сказал Тиаса. – Что случилось?

– Милорд, – сказала Текла. – Ибронка попросила разбудить вас.

– Как, Ибронка? Разве сейчас не твоя смена?

– Да, милорд. Тем не менее она хочет поговорить с вами по делу, которое, как она считает, является очень срочным.

Кааврен вздохнул и встал, – Хорошо, я иду.

Он нашел леди Дзур, глядящую на запад, что Каврен нашел странным по двум причинам: во-первых потому, что в темноте ничего не было видно, а во-вторых это было не то направление, в котором они собирались ехать.

– Что случилось? – спросил Каврен, старясь прогнать раздражение из голоса.

– Милорд, – сказала Ибронка. – Кто-то приближается.

– Как, приближается?

– Да, приближается к нам.

– Я понял. Кто?

– Что до этого, я не могу сказать. Но они едут на лошадях, и их довольно много. Очень много.

– И вы говорите, что они едут по направлению к нам?

– Да, милорд. Это началось двадцать минут назад и разбудило меня.

– Как, это разбудило вас?

– Звуки, милорд. Лошадиное ржанье.

– А! А! Ведь вы же Дзур.

Ибронка поклонилась.

– Вы знаете, насколько они далеко?

– Прошу прощения, милорд, но не знаю. Возможно десть миль, а возможно и двадцать.

Каврен услышал вполне достаточно. Он повернулся к Клари и сказал, – Поднимай всех. Мы немедленно уходим.

Айрич, который всегда был наготове, мгновенно проснулся, повернулся к Кааврену и спросил, – Что это?

– Кана. Его войска позади нас, и приближаются.

– Вы считаете, что это Кана?

– Я должен предполагать так, пока не появится причина считать иначе.

– Да, верно. И тогда?

– У нас есть, – сказал Кааврен, – что-то около часа. Возможно два. И тогда, если мы не уйдем с их пути, они без сомнения убъют нас всех.

Глаза Айрича сузились и он кивнул.

Через несколько минут они уже скакали сквозь темноту. Кааврен, надо понимать, предпочитал не путешествовать ночью из-за риска несчастного случая и трудности соблюдать необходимую дистанцию; тем не менее мысль о конной армии насколько встревожила его, что он решил скакать несмотря ни на что, и предпочитал оставаться впереди преследователей, при условии, если эти преследователи вообще существуют.

Они сохраняли свою скорость до тех пор, пока было достаточно света, чтобы Мика, по ориентирам, мог найти, где он проезжал; после каждого ориентира они ехали быстрее. Но вот потемнело, и Кааврен начал регулярно оглядываться через плечо, но пока не видел признаком преследователей.

– Вы понимаете, – сказал Айрич, – что теперь, когда нам придется тратить больше времени, чтобы выбирать наш путь, они поедут быстрее, чем мы.

– И тем не менее, если они преследуют нас, им придется тратить больше времени, чтобы найти наш путь. А если нет, им придется тратить время для того, что найти дорогу в темноте.

– Да, верно. Кстати, если они действительно преследуют нас и они в конце концов настигнут нас, будем ли мы сражаться с ними?

– Скорее всего, – сказал Кааврен.

– Отлично, – сказал Айрич.

Горы стали заметно ближе, и Мика похоже точно знал, где он ехал. Кааврен, напрягая зрение, смотрел вперед, надеясь увидеть чей-нибудь силуэт или силуэты, но не видел ничего и никого.

Примерно через час Клари сказала, – Я вижу за нами тучу пыли.

– Хорошо, – сказал Айрич.

Кааврен пожал плечами.

Южная Гора стала заметно больше, тем не менее до нее было еще не близко. И как раз в этот момент Мика повернулся и воскликнул, – Здесь!

– Что здесь? – спросил Кааврен.

– Именно здесь я разбил свой лагерь, – объяснил Текла. – Под деревьями. Там, по другую сторону лагеря, есть река. Эта маленькая речка, чьего имени я не знаю, питается различными ручьями, текущими с гор, но пока она довольно долго течет у подножия Южной Горы, я скорее назвал бы ее ручейком; а я помню это, так как ехал вдоль этого ручья день за днем. На самом деле именно на берегах этого ручейка я и перекинулся двумя словами с Пэлом.

– Отлично, – сказал Кааврен. – Теперь, когда мы очутились около этого ручейка, нам не надо искать себе дорогу. Просто замечательно. Мы сможем ехать быстрее.

– Мы не только можем, – заметил Айрич, – но, как я могу предположить, должны. Видите ли, облако пыли за нами растет с каждой минутой.

– Я тоже заметил это, дорогой Айрич, – сказал Кааврен. – И мне представляется, что это может означать только одну из двух вещей. Первое, число наших преследователей могло вырасти, но мне это кажется маловероятным. Остается второе, что они стали ближе к нам. Именно по этой причине я полностью согласен с вами. Мы должны двигаться еще быстрее.

Так как никтоне выразил несогласия ни с вычислениями Кааврена, ни с его предложением, его идея была немедленно выполнена – то есть они направились в горы с удвоенной скоростью. Таким образом, через некоторое время, им удалось оторваться от тех, кто либо преследовал их, либо, возможно, просто скакал в том же самом направлении, была ли это армия Каны, как считал Кааврен, или какая-то другая конная армия. Кааврен, со своей стороны, искусал свои губы до крови, и пытался во время скачки смотреть одновременно вперед и назад. Они скакали с очень хорошей скоростью, хотя им все время приходилось замедляться из-за Мики и Клари, чьи лошади были далеко не так выносливы, как лошади остальных, но которых Кааврен не хотел оставить позади.

Было уже за полночь, когда он внезапно сказал, – Стоп! – и натянул поводья.

– Ну? – хладнокровно спросил Айрич, становясь рядом с ним. Мы должны сказать, что к этому времени они уже скакали прямо на север вдоль по западному берегу той самой речки, которую им указал Мика, и Южная Гора смутно вырисовывалась в темноте, темнея перед ними немного дальше к востоку.

– Всадник, – сказал Кааврен.

– Где?

Кааврен указал на другую сторону реки, немного вперед. – Там – вы еще можете видеть его, едва-едва. Мчится от нас как ветер.

Айрич прищурился. – Да. Я его вижу. Откуда он взялся?

– Оттуда, – ответил Кааврен, указав на темное место в горах. – Похоже на то, что он выехал из пещеры.

– А это возможно? – спросил Айрич? – Вы знаете эти горы лучше меня; есть ли там пещеры?

– Есть, так это вполне возможно.

– Видел ли он нас?

– Возможно. Если у него есть приближающее стекло, он совершенно точно увидел нас.

– А вы не заметили ничего?

– Очень мало, – сказал Тиаса. – Только силуэт на лошади. Мне показалось, однако, что лошадь чалая, с отметинами на груди и на боках. Я упоминаю это для того, что сразу узнать ее, если нам придется увидеть ее еще раз.

– Хорошая мысль, – сказал Айрич.

– Как, – сказал Мика, – который подъехал во время этого разговора. – Вы сказали, что лошадь чалая?

– В точности.

– С отметинами, как если бы кто-то бросил белую краску ей на бока, а потом накапал на грудь?

Кааврен повернулся к лакею и кивнул, – Ты совершенно точно описал ее. Так что мне остается только спросить, что ты еще знаешь?

– О, – сказал лакей, – я не знаю ничего, за исключением-

– Да? За исключением?

– Грита ездит на лошади, очень похожей на эту.

– Я понял, – мрачно сказал Кааврен.

Сорок Вторая Глава Как все располагались и что каждый делал, когда Междуцарствие кончилось, вместе с обсуждением некоторых эффектов, которые вызвало появление Орба в этом мире

Итак, мы довели каждого из тех персонажей, которые нас интересуют, почти до той точки во времени, когда Зарика вырвалась из Залов Суда, и нам осталось сделать последний шаг – то есть описать, где все эти люди находились в точности в этот момент, и как они ответили на манящий зов, который Орб, начиная с момента появления в нашем мире, посылал тем, кто когда-то был гражданами Империи.

Зарика, как мы уже имели честь сообщить читателю, знала, где находился Пиро в тот момент, когда она вырвалась из Залов Суда; но Пиро, со своей стороны, не знал, где была Зарика – на самом деле он был убежден, что Зарика погибла в Водопаде Врат Смерти. Для того, чтобы помочь читателю полностью оценить ситуацию, мы хотим начать с точки во времени, находящейся за несколько часов до появления Зарики в мире смертных. В этот момент мы легко можем найти Пиро, так как он стоит на скальном выступе у подножия Южной Горы. Мы должны объяснить тем, кто не путешествовал там, что Южная Гора вовсе не является самой южной точкой Восточных Гор – это почетное звание принадлежит Пику Терена – но, скорее, большой горой рядом с южным хвостом горной системы, и той, которая на самом деле отмечает ее самый западный край. Она получила свое имя, скорее всего, только из-за того, что является первой горой, которую встречаешь на своем пути, если едешь с юго-запада, или последней, которую видишь, когда едешь с северо-востока.

Со своего выгодного положения на маленькой скальной полке, о которой мы уже упоминали, Пиро посмотрел на север, потом на восток, где величественные горы маячили перед ним, и сказал, – Мой дорогой Китраан, у вас не возникло ощущение, что мы ходим по кругу?

– Э? Совсем нет, мой дорогой Виконт. Мы движемся на юг.

– Ну, как раз это я знаю, дорогой друг, и, по правде говоря, мы едем на юг намного быстрее, чем, как я думал, мы способны, учитывая все, что с нами случилось и что мы делаем каждый день: сначала едем вдоль подножия гор, потом вторгаемся внутрь по какой-нибудь достаточно опасной расселине, ничего не находим, спускаемся и продолжаем в том же духе. Но я имел в виду другое: Мне кажется, что Грита ведет нас за собой, как на поводке. Мы постоянно видим ее следы – силуэт на фоне горы, след ее лошади – но никак не можем поймать ее.

Китраан нахмурился. – И сколько времени мы уже в горах?

– В общем и целом, почти год.

– И сколько времени мы провели, охотясь на нее?

– Все лето, всю осень и большую часть зимы, которая, спасибо Лордам Суда, оказалась достаточно мягкой.

– Да, но тогда получается, что она должна знать, что мы преследуем ее.

– Точно.

– Тогда не приходиться удивляться, что нам так трудно поймать ее.

– Верно, но я хотел бы знать: она просто убегает от нас, или ведет нас куда-то?

– Вы имеете в виду засаду?

– Совершенно точно.

– Но, если бы она действительно хотела поймать нас в силки, почему она не сделала это за все те недели, что мы идем по ее следу?

– Возможно вы правы. И все-таки-

– Ну?

– Может быть и так, что она много раз пыталась, но мы постоянно обходим ее ловушки.

– А! Вы имеете в виду тот случай, когда загорелся кустарник?

– Да. И если бы Лар не оглянулся назад и не заметил тонкую струйку дыма, мы скорее всего оказались бы в ловушке между огнем и утесом.

– Да, верно. Что еще?

– Что еще? Разве вы забыли камнепад?

– Как, вы думаете, что она может быть ответственна и за него?

– Ну, он был слишком близко к нам. Настолько близко, что, на самом деле, мы могли бы попасть под него, если бы вы не заметили, что птицы внезапно взвились в воздух, и тем самым остановили нас, за что я должен поблагодарить вас.

– Вы уже сделали это тогда, мой дорогой Пиро.

– И с удовольствием сделаю это опять. И потом, еще был дракон.

– Да, верно, но я не представляю себе, что она в состоянии натравить его на нас.

– Ба! – сказал Пиро. – Вы не можете себе представить? Но это достаточно просто: если она знала, что мы следуем за ней как привязанные, она вполне могла привести нас к логову зверя.

– Без риска самой попасться на обед?

– Если она сумела приглушить звук лошадиных копыт и каким-то образом скрыть лошадиный запах, то, я считаю, это вполне можно было сделать. А вот мы должны были идти за ней по следу и пройти мимо логова.

– Да, Виконт, похоже на правду. И я должен сказать, что только ваша мгновенно придуманная идея с вьючной лошадью спасла нас.

– Ну, нам это стоило несчастной лошади.

– Лучше, чем кого-нибудь из нас.

– Верно, хотя в результате у нас было несколько голодных дней, пока мы не сумели ненадолго остановиться в деревне и купить еды для себя и лошадей. Так что, подумайте, было по меньшей мере три случая, когда она пыталась убить нас. И что будет в четвертый раз?

– Да, это серьезный вопрос, – согласился Драконлорд, – и он заслуживает тщательного рассмотрения.

– Вы так думаете? Тогда я доволен. Я не люблю задавать легковесные вопросы.

– Они совсем не такие, уверяю вас. Вот только-

– Да?

– Я не в состоянии ответить на этот.

– Тазендра, а вы что думаете об этом?

– Как, вы хотите знать мое мнение?

– Да, в точности. И вот доказательство: я спросил.

– Да, верно, вы так и сделали.

– И?

– Ну, во первых, я считаю, что мне бы очень хотелось найти Гриту, так как тогда я бы вонзила ей меч в тело, как мы обязаны были сделать двести пятьдесят лет назад.

– Да, в этом мы полностью согласны с вами; на самом деле именно для того, чтобы совершить это, мы и потратили так много времени, охотясь на нее. Но у вас, наверно, помимо первого есть и второе мнение?

– Да есть.

– И какое?

– Я думаю, что оно не имеет смысла.

– Как, не имеет смысла?

– Ни малейшего.

– И почему ваше мнение не имеет смысла? Вы понимаете, что сказали что-то такое, что сбило меня с толку.

– Потому что она больше не в горах.

– Как, не в горах? Хорошо, но где она?

– Там, – сказала Тазендра, указывая на запад.

Они посмотрели в направлении, на которое указывал ее палец, и, действительно, увидели всадника на лошади, очень похожей на лошадь Гриты, скачущего во весь опор.

– Она собирается встретиться с теми всадниками, которые приближаются к нам, – заметил Китраан.

– Напротив, – сказал Пиро, пристально вглядываясь в местность. – Она удирает от них и едет совсем в другом направлении.

– Немного поразмыслив, – сказал Китраан, – я вижу, что вы правы. Но, куда бы она не стремилась, она делает это очень быстро.

– С этим я согласен.

– И я, – добавила Тазендра.

– Тогда, похоже, мы потеряли ее, – сказал Пиро.

– Похоже на то, – согласился Китраан.

– Но все-таки я хотела бы знать, – сказала Тазендра.

– Да? – сказал Китраан.

– Вы обратили внимание на ту группу всадников?

– Да, которые скачут, кажется, в нашем направлении.

– Да. И я хотела бы знать, кто они такие. Их шестеро, и, как вы сказали, они скачут прямо к нам – или, скорее, скакали. Теперь они резко остановились.

– Да, – мрачно сказал Пиро. – Если они посмотрят сюда, они найдут нас без всякого труда. – Сказав это, он положил руку на рукоятку своего меча.

– И? – сказал Китраан.

– И нам останется только спокойно ждать их.

– А это хорошее место? – спросил Китраан. – Учитывая, что за нашими спинами пещера, что мне не нравится.

– Напротив, – сказала Тазендра. – Я исследовала эту пещеру раньше, пока вы ухаживали за лошадями. Она едва ли пятнадцать футов в длину, и совершенно пустая.

– Ну, тогда в том, что касается пещеры, все в порядке. Но мы же не собираемся оставаться здесь, на виду у них? – сказал Китраан.

– Нет, – сказал Пиро, – если мы припадем к земле и оставим наших стреноженных лошадей там, где они находятся сейчас.

– Ну что ж, – сказал Китраан. – Это очень далеко от того, чтобы быть на виду. Но сможем ли мы достойно защищаться здесь?

Пиро пожал плечами. – Мы находимся достаточно высоко и в состоянии видеть все и всех. Более того, они не сумеют подняться по склону вместе с лошадями.

– Очень хорошо, – сказал Китраан. – Тогда у меня больше нет возражений, и я согласен спокойно и тихо ждать здесь.

– И я, – сказала Тазендра.

Лар поклонился и, уже выполняя приказ, ничего не сказал.

Пока Пиро стоял на не слишком высоко находившейся каменной полке Южной Горы и глядел на маленькую группу, которую, что он не знал, возглавлял не кто иной, как его собственный отец – то есть Кааврен – был еще один, который стоял на немного более высоком утесе и глядел на Пиро. Это был Вадр, который, после месяцев поисков, наконец нашел их следы на снегу, следовал за ними по пятам и наконец догнал их прошлой ночью. Однако теперь, когда он нашел их, он не знал, что делать. Ему так и не удалось найти свою банду, а без них он чувствовал себя безоружным. Более того, это был тот самый случай, когда он был абсолютно не в состоянии сделать хоть что-нибудь Дзуру, Тиасе и Драконе под ним, так как они все были хорошо вооружены и все уже продемонстрировали ему определенное умение в игре мечами, когда они встретились в последний раз.

Он в очередной, далеко не в первый раз спросил себя, где же находится его банда, и как так получилось, что он оказался не в состоянии найти ее за те долгие месяцы, которые он провел в горах и предгорьях, путешествуя на юг в самую жару, пережив сезон дождей, от которых он укрывался в пещерах или под нависающими скалами; и вот теперь настала зима, хотя и мягче, чем она могла быть, но все равно смертельно опасная в горах, и это заставляло его убивать, или, в других случаях, красть, а когда это не помогало даже покупать еду в тех маленьких деревушках, которыми могли похвастаться эти горы. И вот, наконец, он нашел то, что искал – но где был тот человек, который нанял его, человек непонятного Дома, но похожий на аристократа? И почему за все это время он не видел ни единого следа своей банды?

Конечно, он оказался не в состоянии ответить на эти вопросы, так что пока он наблюдал, ждал и думал что делать, и эта деятельность так заняла его, что по меньшей мере в течении часа он не подвинулся и на дюйм от того положения, которое он занимал, хотя ему было достаточно холодно лежать на покрытой снегом земле, по-прежнему глядя на находившихся под ним людей, которые, хотя и двигались и более свободно, чем Вадр, почти ничего не делали и только ждали. Чего они ждут, Вадр не мог сказать.

Только он достиг этой точки в своих рассуждениях, как вздрогнул, услышав легкий стук сапог по камню за своей спиной, и этот звук так напугал его, что он едва не закричал, и зашел так далеко, что потянулся за оружием. Однако он немедленно остановился, увидев ту, что стояла позади него, с циничной улыбкой, спрятавшейся в уголах рта.

– Орлаан! – крикнул он. – То есть Грита. – Он вскочил на ноги.

– Приятно встретиться, – сказала Грита таким голосом, что любой слушатель не приминул бы заметить изрядную долю иронии в ее тоне. – Что привело вас сюда?

– Как, вы хотите это знать?

– Да, я хочу, – ответила Грита.

– Это достаточно простой вопрос. Я следую за вашими старыми врагами.

– О, вы это делаете? И по какой причине?

– По какой причине? Чтобы найти их!

– Не пытайтесь выдавать себя за дурака, бандит. Вспомните, что я могу сделать.

– Я не забыл.

– И?

Вадр на мгновение задумался, но потом решил, что, пока нет идей получше, интересно увидеть, что будет, если он скажет правду. – Меня попросил Гальстэн.

– А, Гальстэн.

– Вы его знаете?

– Конечно. Он один из тех врагов, о которых я говорила вам в самом начале нашего знакомства.

– А. Я, видите ли, не знал об этом обстоятельстве, когда согласился помогать ему. И, более того, в это время вас совершенно невозможно было найти.

– И если бы вы сумели найти меня, что тогда?

– О, что до этого-

Грита жестом оборвала его и сказала, – Ну, если если этого не достаточно, я думаю, что как раз сегодня повстречала его.

– Как, повстречали?

– Да. Я только что увидела вас и приняла решение поговорить с вами. Но когда я была уже недалеко от вас – это было примерно полтора часа назад, я думаю – мне показалась, что я краем глаза заметила его силуэт. Я немедленно решила следовать за ним, что и сделала.

– А. И вы нашли его?

– Нет, но я нашла место, где начинается довольно крутая тропинка, ведущая сюда, к вам, и где я привязала свою лошадь.

– Место, где-

– Да. И моя лошадь исчезла. Я убеждена, что он украл ее.

– Как, он украл лошадь?

– Я уверена, что он это сделал.

– Это совершенно замечательно.

– Это еще почему?

– Я только что убедил себя, что он должен быть аристократом, а теперь вы говорите мне, что он, вместо этого, лошадиный вор.

– А вы думаете, что эти два понятия несовместимы?

– Да, я так думаю.

– Тогда вам придется узнать жизнь получше.

– Да, похоже я должен. Но тогда, должно быть, это его лошадь, которую я нашел вчера с перерезанным горлом. И, похоже, у нее была сломана нога.

– Да, это все может объяснить.

– То есть?

– Лошадь Гальстэна сломала ногу, он украл мою, следовательно я возьму вашу.

Вадр начал было протестовать, потом подумал, вздохул и кивнул, – Ладно, берите, – буркнул он.

Грита кивнула. – И, кстати, вы не знаете, где этот Гальстэн сейчас?

– Он только что проскакал вон в том направлении, – сказал бандит, указывая на запад. – И вот доказательство: я подумал, что это вы, так как узнал лошадь.

– Неужели? – сказала Грира, вытаскивая приближающее стекло, которое она приставила к глазу. И она умела неплохо использовать это стекло, что мы и докажем несколькими следующими словами, – Похоже на то, что он говорит с целым конным отрядом.

– Тогда это его союзники, – сказал Вадр. – И у меня были такие, но я не знаю, где они.

– Они со мной, – сказала Грита.

– Как, с вами?

– Да, теперь они служат мне.

– Да, но они мои.

– Нет, сказала Грита. – Они мои.

– И все-таки-

– Где ваша лошадь?

Вадр вздохнул. – По другую сторону этой рощи.

– Хорошо, – сказала Грита, убрала приближающее стекло в небольшой мешочек, висевший у нее на поясе и из которого она достала его, а оттуда, в свою очередь, вытащила то, что оказалось узким цилиндром из какого-то металла, возможно меди, так он имел золотисто-красный оттенок.

Вадр нахмурился. – Мадам, могу ли я спросить, что это за штука, которую вы держите в руке?

Грита кивнула. – Это одно из моих собственных изобретений. Его функции напоминают функции искры-камня, но намного более сложны, так как мне требовался прибор, основанный на силе Моря Аморфии, а не Орба. Я, однако, проделала с ним определенные проверки, и убеждена, что он сделает то, что я желаю, хотя и по-своему.

– То есть вы собираетесь устроить взрыв?

– Да. Как вы видите, этот конец, отмеченный маленькими черными полосками, я держу в руке. А другой конец-

– Да, другой конец?

– Он указывает туда, куда я желаю, чтобы была направлена его разрушительная сила.

– Да, но вы направили его прямо на меня.

– Вы очень наблюдательны.

– То есть вы собираетесь использовать эту штуку против моей персоны?

– Признаюсь, что вы совершенно точно угадали мое намерение.

– Я прошу вас подумать еще раз.

– Увы, мой дорогой бандит, это совершенно невозможно. Я украла вашу банду, и я собираюсь украсть вашу лошадь. И, вы понимаете, оставить вас, знающим все это, в живых, было бы в высшей степени неразумно.

– Итак вы собираетесь убить меня?

– Точно. И, к тому же, в это самое мгновение, немедленно.

– Мне бы хотелось найти способ убедить вас изменить свое намерение.

– Увы, – сказала Грита, – это маловероятно.

Вадр вздохнул.

Примерно в это же время Каврен сказал, – А что-то вижу.

– Что вы видите? – спросил Айрич.

– Я вижу, или, скорее, я думаю, что видел движение вон на том утесе.

Айрич нахмурился и внимательно посмотрел туда, потом пожал плечами и сказал, – Я не вижу ничего, но не сомневаюсь в вас.

– Сейчас я тоже не вижу ничего, и стал сомневаться в самом себе, Айрич, – хихикнул Кааврен. – Но, тем не менее, давайте отправимся в том направлении.

– С этим планом я полностью согласен.

Кааврен кивнул и повел маленький отряд вперед.

Пока он так делал, на некотором расстоянии позади него Пэл разговаривал с Драконлордом по имени Тсанаали э'Лания, и сказал, – Час назад они были на том утесе.

– Тогда именно туда мы и пойдем, – сказал Тсанаали.

– Они могли уйти оттуда.

– Естественно. Но могли и не уйти. И, даже если они ушли, должны остаться следы, так как, как вы понимаете, склоны гор покрыты снегом.

– Да, – сказал Пэл. – Я охочусь за ними уже довольно долго. Я бы не хотел потерять их теперь.

Тсанаали бросил на него неприязненный взгляд, потом сказал, – Я не понимаю, почему эти люди так важны моему командиру, леди Суэре.

– Нет, не важны.

– Как, не важны? Но, тем не менее, ее приказы-

– Ваша леди Суэра уже заменена на лорда Изаака.

– Какого Изаака? Надеюсь не на того, который является младшим офицером в штабе Суэры? Ему едва ли исполнилось даже двести лет.

– Что до этого, не могу вам сказать. Но что так оно и есть, сомнений нет.

Капитан развел руками. – Тогда почему они так важны для Изаака, кто бы он не был?

– Ну, на самом деле они важны только лорду Кане.

– Его Величеству?

– Ну хорошо, – сказал Пэл, пожимая плечами. – Его Величеству.

– Да, но почему эти люди важны его величеству?

– Потому что эти люди помогали одной леди, которую – Его Величество – хочет остановить любой ценой.

Лейтенант (номинально Тсанаали носил именно это звание) кивнул и сказал, – Тогда, по вашему мнению, мы должны проследить за ними, надеясь, что они приведут нас к ней, или мы должны убить их всех?

– Они не знают, где она.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Как?

– Что как?

– Как вы можете быть уверены в этом?

– А что бы вы сделали, если бы вашему кавалерийскому отряду стала угрожать копейная фаланга?

– Э? Ну, я приказал бы им рассредоточится, оставаться верхом и обогнуть ее с обеих флангов.

– Откуда вы знаете, что это самая правильная тактика?

– Это моя профессия – знать такого рода вещи.

– Абсолютно точно, – сказал Пэл, кланяясь.

Тсанаали бросил сердитый взгляд на Пэла и сказал, – Хорошо, но что мы должны сделать, когда найдем их?

– Уничтожить их, конечно, если сможете.

– Хорошо.

– И, мой дорогой Лейтенант, есть еще один вопрос.

– И какой же?

– Как я называю Его Величество принадлежащим ему титулом, так и вы, будьте так добры, называйте меня моим.

Тсанаали сжал челюсти, потом сказал, – Я получил приказ следовать всем вашим указаниям, Ваша Светлость, – Последние два слова с видимым трудом прошли через рот Драконлорда, – поэтому я сделаю все, как вы сказали.

– И это будет самое лучшее из всего, что вы можете сделать, поверьте мне.

– Ваша Светлость останется с нами?

– Я? Ни в коем случае, уверяю вас. Я поеду вперед, что проверить обстановку и убедиться, что они еще там; и если их уже там нет, узнать, куда они уехали.

– Хорошо, – сказал Драконлорд, который вполне резонно предположил, что Йенди собирается сделать не что иное, как избежать участия в сражении.

Пэл повернул голову в его сторону. – Мой дорогой Лейтенант, – сказал он.

– Да, Ваша Светлость?

– Скорее всего это будет довольно трудная битва, учитывая еще несколько других обстоятельств, к тому же все может случиться, будущего не знает никто. Вы знаете, что Изаак приближается к Горе Дзур с севера, тогда как Брор делает то же самое с запада.

– Брор?

– Да, некая Леди Брор, которая заменила Тончина.

– Я не знаю, кто это такая.

– Я тоже. Но это не имеет значения, важно лишь то, что может произойти.

– Да? И что же?

– Может так случиться, что вы не переживете эти битвы.

– Это всегда возможно, так как я солдат.

– Может так случиться, что и я не переживу эти битвы.

– Это всегда возможно, так как вы шпион.

– Но, – холодно продолжал Пэл, – если так случится, что мы оба переживем эти битвы, тогда, когда все будет кончено, я даю вам слово, что вырежу вам сердце.

– Вы так думаете?

– Да. Я вырежу вам сердце и накормлю им ваши мертвые губы, которыми вы сейчас имеете честь насмехаться надо мной.

– Что ж, посмотрим.

– Да, посмотрим.

Тсанаали ответил на этот комплимент резким кивком, после чего повернулся к своему отряду и дал сигнал двигаться вперед. Пэл, со своей стороны, повернул свою лошадь назад и поскакал к подножию Южной Горы.

Как раз в это время Кааврен и его друзья скакали к тому же самому месту. Они были ближе, но двигались медленнее.

Грита нашла лошадь Варда и повела ее туда, где ее ждали остатки того, что когда-то было бандой Варда, а теперь стало ее. Эту банду она, в свою очередь, повела туда, где ждали Пиро и его друзья, глядя на плотное облако пыли, которое предшествовало отряду Тсанаали. На самом деле они следили за ним с таким вниманием, что на время забыли о более маленьком отряде – то есть об отряде Кааврена – точнее до того момента, когда он оказался менее, чем в ста ярдах от них.

Именно Тазендра наконец заметила эту группу, слегка толкнула локтем Пиро и указала на нее.

– А это еще кто? – сказал Пиро, хмурясь и вытаскивая свой меч. Тазендра и Китраан также вытащили свои, а Лар подошел поближе, размахивая толстой железной сковородкой. – Я заметил их раньше, а потом как-то потерял их из виду, – заключил Пиро.

– Я не знаю их, – сказал Китраан, пристально глядя вперед.

Тазендра пожала плечами. – Возможно это тот самый дорожный агент, Вадр, с которым мы уже имели дело. Я могу откровенно сказать вам, что не доверяю ему с того времени, когда он объединился с Гритой и пытался убить нас.

– Если вы разрешите мне вставить слово, миледи, – сказал Лар, – это никак не может быть он.

– Как, – сказал Пиро. – Это не он?

Лар покачал головой.

– Но, – сказал Китраан, – почему ты так уверен в этом?

– Потому что дорожный агент мертв, – сказал Лар.

– Как, мертв?

– Абсолютно точно.

– Но, – сказал Пиро, – как ты узнал это?

– Самым простым из всех возможных способов, – ответил Лар. – Потому что его тело лежит примерно в тридцати футах позади нас.

– Клянусь Лошадью! – воскликнула Тазендра. – Это он?

Лар утвердительно поклонился.

– Но как он оказался там? – спросил Китраан.

– Он упал.

– Упал?

Лар кивнул.

– Когда? – спросил Пиро.

– Полчаса назад, милорд.

– Но, – сказала Тазендра, – почему ты не сообщил нам об этом обстоятельстве немедленно?

– Потому что, – сказал Лар, – милорд Виконт сказал, что я должен молчать.

Пиро поглядел на Лара, но не нашел, что сказать. Китраан прошел назад, поглядел на тело, которое упало почти им на голову, и сказал, – Это действительно Вадр.

– А этот, – сказал Пиро, опять глядя вперед, – выглядит очень похожим на моего отца.

– А этот, – сказала Тазендра, глядя на немного в другом направлении, – выглядит очень похожим на моего старого друга Пэла.

– Невозможно, – сказал Китраан, хотя было невозможно определить, о котором из этих двух высказываний он говорил, если не об обоих.

– И все-таки, – сказал Лар.

– Ну? – сказал Китраан.

– Если Вадр упал сверху – а я даю слово, что он так и сделал – тогда хотел бы я знать, а нет ли там наверху кого-то, кто сбросил его.

Китраан сделал еще шаг назад и посмотрел на каменную полку, находившуюся в тридцати или тридцати пяти футах над его головой, потом повернулся к Пиро и Тазендре и сказал, – Вы знаете, я думаю, что в том, что он сказал, много правды. Мне кажется, что имеет смысл понаблюдать за этим утесом над нами.

– Да, – сказал Пиро. – Сделайте это.

Итак, Пиро, хмурясь, глядел вперед, Тазендра, еще более нахмуренная, глядела вперед, а Лар с Китрааном уставились вверх, и все ждали, зная, что следующие мгновения должны принести ответы на все вопросы.

Тем временем, в тридцати или тридцати пяти футах над ними Грита повернулась к своей банде разбойников – чье число теперь составляло десять или двенадцать человек – и сказала, – Мы сейчас спустимся с утеса и убьем их всех. Не теряйте времени и не дайте им шанс защитить себя. Поняли?

Бандиты дали понять, что все ясно.

– Веревки готовы? – сказала Грита.

В ответ ей показали веревки, надежно привязанные к деревьям.

– Тогда – сказала она, – возьмем их всех.

Именно в этот момент Кааврен, скакавший к маленькому возвышению у подножия Южной Горы, внезапно остановился, потрясенный чувством, которое было тем более странно, что было хорошо знакомо.

Айрич взглянул на него, его глаза расширились, потому что и он почувствовал то же самое, и он удивился настолько, что оказался не в состоянии скрыть свое удивление.

В нескольких ярдах от них, и в то же самое мгновение, Тазендра воскликнула, – Он вернулся, или я норска!

– Кто вернулся? – сказал Пиро.

– Орб, – сказала Тазендра.

– Не может быть, – сказал Пиро.

– Невозможно, – сказал Китраан.

– Наоборот, так оно и есть, – сказала Зарика, появляясь из темноты пещеры, а Орб медленно вращался вокруг ее головы и испускал мягкий зеленый свет.

Китраан уставился на нее, Пиро повернулся к ней мгновением позже, а Тазендра не только повернулась, но, увидев Зарику, опустилась на одно колено, ее глаза широко раскрылись. Пиро и Китраан, посмотрев на нее, немедленно сделали тоже самое. Лар, со своей стороны, отбросил свою сковородку и распростерся на заснеженной земле.

Некоторые историки рассматривают этот день, тринадцатый день месяца джагала двести сорок седьмого года Междуцарствия, и этот момент, пятый час пополудни, как конец Междуцарствия и начало Правления Зарики. Другие утверждают, таким моментом является закладка первого камня в основание нового Императорского Дворца, тогда как, по мнению третьих, таким моментом является конец Битвы у Южной Горы или, иногда, Битвы у Горы Дзур (то есть Девятой Битвы у Горы Дзур, или десятой, как называют ее некоторые историки). Тем не менее другие утверждают, что Империя на самом деле не существовала, пока Зарика не поселилась в Императорском Дворце; еще одни думают, что она не существовала, пока последняя серьезная оппозиция не была раздавлена – что, в свою очередь, привело к множеству дебатов о том, что можно было считать серьезной оппозицией. Были написаны толстенные тома, защищающие и нападающие на эти различные времена и даты.

Конечно, никто не спорит с тем, что даты очень важны; вопрос представляет более, чем академический интерес, потому что многие вычисления, проделанные как моими многочисленными коллегами, так и еще более многочисленными предсказателями зависят от точного момента, когда опять появилась Империя. Следовательно, стоит потратить немного времени и обсудить проблему более тщательно. Будьте уверены, наше обсуждение будет кратким, так как, по мнению этого историка, вопрос значительно менее сложен, чем его часто считают.

Выразимся в самых простых терминах: Что такое Империя? Это политическая и экономическая организация из многих разнородных частей, объединенных под Орбом – артефактом как символическим, так и функционирующим. Пока Орб не функционировал, не было Империи; или, точнее, было то состояние, которое мы привыкли называть Междуцарствием. А что до вопроса о том, сколько этих меньших частей – герцогств, княжеств и так далее – должно признать себя подданными Империи для того, чтобы эта Империя стала «существовать», этот историк не рискует высказывать свое мнение. Не исключено, что Правление Зарики действительно началось в одну из более поздних дат, или, скорее всего, в том момент, когда она села на «трон» в своем временном дворце и начал оттуда руководить делами. Но, даже если это и так, Междуцарствие закончилось в тот момент, когда она вырвалась из Дорог Мертвых – то есть именно тогда, когда мы прервали наш рассказ.

Именно так, без сомнений, восприняли этот момент – как только почувствовали присутствие Орба – те, кто находился там. Читатель уже видел, что Кааврен, Айрич и Тазендра немедленно узнали об этом – то есть почувствовали в своем сознание эхо Орба.

Мы должны добавить, что, на самом деле, через много лет возникло недоумение в умах некоторых историков: Каким образом и как быстро те, кто когда-то был гражданами, попав под излучение Орба, узнали о нем? Так как мы только что обсудили эффект его появления, нам кажется, что это самое подходящее место для этого вызывающего сожаление, но необходимого отступления.

Недоумение по этому поводу и является, само по себе, частью ответа: Из миллионов живых, бывших гражданами Империи, только тысячи узнали о его возвращении, и это различие зависело как от расстояния данного индивидуума до Орба, так и, в определенной степени, от его ментальной чувствительности, личности и отношению к Империи вообще и к Орбу в частности.

Для немногих, таких как Сетра Лавоуд, возникло ощущение, что он никогда не исчезал: мгновенно и полностью она восприняла его, вместе со всеми его возможностями и связью с Зарикой. К другим, таким как Айрич, связь пришла, но несколько медленнее: впоследствии он рассказал, что немедленно узнал о том, что произошло, но потребовался небольшой период времени – несколько минут – прежде чем его сознание полностью привыкло к ней. Для Кааврена это был шок, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что произошло, и потом, когда он тоже совершенно сознательно разрешил ему занять свое место, возникло это удобное присутствие, которое мы все знаем так хорошо, что осознаем его только тогда, когда оно исчезает, или когда мы сами специально обращаем на него внимание (мы предлагаем читателю сделать это, хотя бы ради самообразования).

Другие узнали об этом намного более медленно, или отказались узнавать об этом, или, узнав, отказались принимать его призыв – среди последних были, например, Кана и его кузина, а также Тсанаали. И если такая реакция была самой частой, это, как кажется, должно была вызвать недоумение и дезориентацию, так как те, кто когда-то был гражданами, осознали странное, смутно знакомое ощущение, и такое, которое, даже покинув их сознание, не давало им возможность сконцентрироваться какое-то время, более или менее долгое.

Те же, кто почувствовали, но родились после Катастрофы Адрона, не имели личного опыта общения с Орбом и не знали о его возвращении, оказались вынужденными повторить опыт тех из наших предков, которые жили во время образования Империи: они должны были сделать сознательный выбор и стать гражданами, и, хотя они еще не знали об этом, они не могли не сделать этот выбор.

Мы обязаны добавить, что, использовав термин «почувствовали но родились», мы избежали одного из тех противоречий, которое непрерывно обсуждают сотни мыслителей-магов: Где между зачатием и рождением тот момент, когда от матери, которая является гражданиним, Орб входит в сознание ребенка, который, таким образом, становится гражданином? Мы не можем, в этой короткой работе, дать себе достаточно времени, чтобы исследовать этот вопрос так тщательно, какой он безусловно заслуживает, так что мы скажем только, что, как нам кажется, эта связь возникает где-то ближе к концу беременности матери. Мы надеемся, что читатель удовлетвориться этим объяснением, потому что другого у нас нет. Наша точка зрения состоит в том, что от тех, кто никогда не имел опыта быть гражданином, потребуется, в некоторой точке будущего, принять решение, соглашаться на эту связь или нет, и те, кто осознаёт это, способны сделать выбор в любой момент своей сознательной жизни.

Таким образом в тот момент вопрос о гражданстве в Империи возник перед каждым человеком.

Это и есть ответ на этот вопрос, который мы имели честь задать выше, и историк скромно предполагает, что с ним невозможно спорить. Междуцарствие закончилось в тот хорошо-известный зимний день двести сорок седьмого года, когда Зарика вырвалась из Залов Суда, неся Орб (а не, как считают одни, найдя его на земле уже выйдя из Залов Суда или, как считают другие, прочесав вдоль и поперек Пути Мертвых, куда он случайно попал, перенесясь из мира людей в момент Катастрофы Адрона, или был передал ей кем-то другим, кто на самом деле вернул его из Путей – кандидатами на эту не существовавшую честь называли Леди Итанор и Лорда Маролана – или она, на самом деле, носила его с собой всю жизнь, или, даже, родила его как ребенка, как предполагают некоторые сошедшие с ума мистики).

Итак, в этот день и в этот момент, все прошлые и потенциальные граждане Империи получили шанс опять стать ими, и, поэтому, в этот момент Междуцарствие кончилось, так что если и были слова, которые отметили это событие, как это часто случается в мгновения высокой исторической драмы, так это оказалось замечание Тазендры, – Он вернулся, или я норска.

Доказательством того, что эти слова отметили как само событие, так и начало распространения влияния Орба на всех тех, кто когда-то был гражданами Империи, является тот факт, что никакие другие слова не были записаны; а хорошо известно, что «историки» одной популярной школы нежно любят отмечать великие события словами, которые сопровождали их. И по какой причине, хотели бы мы знать, они игнорируют слова, отмечающие события, если эти слова не сумели, по их мнению, передать настоящий смысл происходящего?

Так что это не будет нас волновать по той простой причине, что мы поставили своей целью сообщить о том, что случилось, а не угождать вкусу публики, что искажает и портит труды некоторых из наших товарищей.

Да, слова произнесенные храброй Тазендрой не так величественны и полны великолепия, как слова Кейрона Завоевателя, «Море принесло нам спасение», или Андаунтры Первой, «Пусть то, кто сомневается в победе, попробует вырвать знамя из моей руки», или Сетры Лавоуд, «Я говорю с Горой, а Гора разговаривает с Орбом», или Лорда Куины, «Клянусь всеми Лордами Суда, это наконец доказано», или выражению элегантной сдержанности в знаменитом высказывании Тигарры, «Повернитесь, милорд; я позади вас», или в словах Део, «Миледи, добро пожаловать домой»; тем не менее сказаны были именно они, и наш долг историка ставит нас перед необходимостью положить их перед читателем. «Он вернулся, или я норска» вот слова, которые сопровождали конец Междуцарствия, если не восстановление Империи и царствование Зарики Четвертой.

Они также сопровождали и некоторые другие, сразу произошедшие события, более касающиеся читателя, который делает нам честь следить за развертыванием этой истории; и эти события мы сейчас предполагаем, без дальнейшего промедления, описать.

Сорок Третья Глава Как, после долгой разлуки, старые друзья, наконец, встретились

Некоторые историки выражают веру в то, что Грита дала бы приказ остановить атаку, если бы могла сделать это – то есть если бы у ней было время отдать какой-нибудь приказ. Автор, со своей стороны, не имеет никакой возможности узнать, правда ли это, но просит отметить, что и ни один из его собратьев-историков также не в состоянии знать это наверняка. Нет никаких сомнений, что сама Грита, которая была гражданкой, и, более того, находилась очень близко к появившемуся Орбу, должна была узнать о том, что он вернулся; тем не менее стоит заметить, что три сотни лет назад она не выражала особой лояльности к Империи, подданной которой являлась; а раз так, почему она должна была сделать это сейчас?

Но, так как этот проблему невозможно решить никаким способом, нет никакой причины подробно останавливаться на ней – тем более, что, как мы знаем, даже если она и думала так, поступила она совершенно иначе. Команда была отдана, две или три веревки полетели вниз с обрыва, и небольшой отряд Гриты соскользнул по ним вниз, и каждый из бандитов держал оружие наготове. Их появление стало абсолютным сюрпризом: Пиро, Китраан и Тазендра стояли на колене перед Зарикой, а Лар вообще лежал на земле. Приземлившиеся бандидты имели и численное превосходство – их было десять или двенадцать, а наших друзей всего четверо плюс один лакей.

Исходя из этого, все должно было закончиться очень быстро – самым ужасным убийством.

Но была еще одна вещь, которая изменила весь ход битвы и, в конечном счете, определила ее исход: Орб. Самый живой из всех артефактов не терял зря времени, заставив почувствовать свое присутствие; действительно, он начал активно участвовать в защите самого себя спустя секунды после своего вторичного явления. И стал делать это, с самого начала, самым простым из всех возможных способов: самим существованием.

Заметим, что некоторые из нападавших были достаточно взрослыми и были гражданами перед Междуцарствием, и, даже спускаясь по веревке, они, каждый по-своему, почувствовали возвращение Орба – чувство на которое каждый из них, конечно, отреагировал по своему. А когда они оказались на земле, и первой вещью, которую они увидели, была Зарика, с Орбом спокойно кружащим вокруг ее головы, да, читатель сам может легко представить себе, что некоторые из них почувствовали себя немного больше, чем просто взволнованными. На самом деле двое или трое из них, увидев ее, немедленно бросили оружие и простерлись на земле, в то время как Лар, встревоженный внезапным появлением веревок с бандитами, вскочил на ноги и потянулся к своей сковородке. А некоторые другие, хотя и не собирались совсем не участвовать в сражении, были, по меньшей мере на какое-то время, сбиты с толку, что резко уменьшило их возможность атаковать.

Что касается остальных, читатель должен помнить, что они были весьма молоды – то есть теми, кто еще не родился во время Катастрофы Адрона – и не только никогда не были связаны с Орбом, но и не знали, что это такое; читатель, также, должен понимать, что Грита, планируя сражение, поставила более старших и более опытных бандитов в таком порядке, чтобы они приземлились первыми, так как по ее теории они были более хладнокровны и могли лучше справиться с любыми непредвиденными обстоятельствами. К несчастью для Гриты и ее отряда случилось совершенно особое непредвиденное обстоятельство, и она вывело из боя как раз тех, кто, как она рассчитывала, сумеет справиться с любой опасностью. Пока некоторые из этих индивидуумов, шокированные, застыли на месте, другие, соскользнувшие вниз по веревке, натыкались на них, в результате чего вместо того, чтобы подвергнуться атаке превосходящими силами, нашим друзьям пришлось отражать атаку только трех врагов, представлявших немедленную опасность – число, которое очень быстро уменьшилось до двух, когда Тазендра, первой пришедшая в себя, вскочила на ноги и снесла голову с плеч тому, кто был ближе всех к ней.

Китраан и Пиро пришли в себя на мгновение позже, что могло им стоить жизни, но их враги сами на мгновение отвлеклись, увидев какголова их товарища слетает с его плеч, и этой задержки оказалось вполне достаточной для Дракона и Тиасы, чтобы принять защитную стойку и проготовиться встретить тех, кто собирался напасть на них.

Китраан первым встретил удар врага и ответил хорошим ударом по руке с мечом, заставив того уронить меч и с проклятиями оставить соревнование. Пиро сохранял свою защитную стойку и выдержал атаку в хорошем стиле, сначала отразив удар мечом, направленный ему в плечо, а затем отклонившись назад, чтобы избежать удара в голову, и мягко сдвинувшись чуть в сторону, чтобы избежать удара в грудь, после чего заметив, что его соперник слегка потерял равновесие, ответил ему достойным ударом в верхнюю часть бедра, так что бандит оказался на земле и был не в состоянии подняться, а это заставило его бросить меч, признавая свое поражение.

Еще один бандит, наткнувшийся на своих товарищей в момент спуска и упавший на землю, попытался встать, но неожиданно его голова встретилась с тяжелым железным объектом в форме сковородки, находившейся в сильной правой руке Лара; после встречи бандит смог выполнить только одно доступное ему движение: упасть как мертвый.

Тазендра рванулась вперед, выискивая новую жертву – но это было уже слишком для бандитов. Один из них, по имени Грассфог, согнувшись, пробежал мимо Зарики в пещеру только для того, чтобы мгновением позже выйти оттуда с поднятыми руками, в знак сдачи. Двое или трое других бросили оружие, заявляя о нежелании продолжать соревнование. Один из оставшихся побежал, выбрав направление, которое должно было увести его как можно дальше от Тазендры и ее огромного меча, то есть на юго-восток, так что осталось всего пять невредимых пленников, побросавших свое оружие; и это были, в добавление к Грассфогу, мужчина по имени Тонг, женщина по имени Йаса, женщина по имени Ритт, и мужчина, которого назвали Брюхо как из-за весьма замечательного живота, который он приобрел, когда вел сидячий образ жизни, так и его способности к еде, про которые его друзья говорили, – Как Восточник.

Стоит спросить, почему в этой битве Тазендра не использовала замечательную силу, которую она получила под руководством Сетры Лавоуд. Увы, мы не состоянии достаточно уверенно ответить на это. Возможно, что ей помешало внутреннее чувство честной игры; то есть она побоялась получить несправедливое преимущество над соперниками. А возможно, что события развивались настолько быстро, что у нее не было времени привести свое сознание в соответствующее состояние, необходимое для волшебства. Но, по мнению автора, причина намного более проста: ей это не пришло на ум. В любом случае фактом остается то, что она не сделала это, и читатель волен вывести свое собственное заключение о причинах, по которым это произошло.

– Ну, – сказала Тазендра, опуская свой меч и хмурясь, – Это даже нельзя назвать беспокойством.

– Вы думаете, что нет? – сказал Пиро, опять глядя на запад. – Но, возможно, нас ожидают намного большие. Если все эти всадники нападут на нас, да, я полностью убежден, что нам потребуется пролить несколько капель пота для того, чтобы защититься от них.

Тазендра взглянула в том же направлении и сказала, – Может быть вы правы. Но, пока у нас есть время, первым делом я должна еще раз поклониться своей Империатрице.

– С эти планом, – сказал Пиро, – я согласен. Только я прошу вас обратить внимание, что мы не можем делать это все сразу, так как необходимо приглядывать за нашими пленниками.

– Верно, – сказал Китраан. – Но тогда, в каком порядке мы будем это делать?

– Тазендра первая, – решил Пиро. – Вы следующий, я последний.

– А Лар? – спросил Китраан.

– Лар выразит свое почтение после меня.

– Очень хорошо, – сказал Китраан – У меня больше нет ни вопросов, ни возражений.

– И тем более у меня, – сказала Тазендра, которая, без дальнейших отсрочек, поклонилась Ее Величеству по всем правилам этикета, а Феникс выразила ей признательность за приветствие с грацией и уверенностью в себе, что несколько противоречило тому, что она чувствовала, принимая такой жест, к которому совершенно не привыкла. Китраан подошел следующим, за ним Пиро, и, наконец, Лар, и все это время Зарика делала самое лучшее, что она могла, принимая реверансы и напоминая себе, что честь оказывается не ей, а Орбу и Империатрице, которых она представляет. Единственным знаком, выдававшим ее недовольство, была легкая оранжевая дымка, которая заволокла Орб.

В этот момент Зарика прочистила горло, собираясь произнести свою первую речь, как Империатрица, или, во всяком случае, ответить на выраженное ей почтение. Ее, однако, опередил голос, сказавший, – Похоже, в этом случае наше появление не менее уместно, но не было так уж необходимо. – Мы поторопимся добавить, что это был последний раз, когда мы ссылаемся на голос, а не на личность, которая говорила, поскольку произнесшим эти слова был не кто иной, как Айрич. На этот раз, вместо того, чтобы вместе с Тзендрой спасать Кааврена, он вместе с Каавреном собирался спасать Тазендру – хотя, как он сам сказал, их появление было не настолько необходимо, как это было в тот день, более двухсот лет назад, на который мы имели честь сослаться.

Как только эти слова были сказаны, все немедленно посмотрели в направлении голоса, после чего некоторые из присутствующих испустили удивленные вздохи.

– Отец! – крикнул Пиро.

– Милорд! – сказал Китраан.

– Ах, Кааврен и Айрич, – сказала Тазендра, бросаясь вперед и попадая в объятья своих друзей.

– Ба! – сказал Кааврен. – Не может быть, чтобы это были вы! Вы не изменились ни на капельку.

– Напротив, мой дорогой Кааврен, – сказал Айрич. – Это должна быть она, так как кто еще мог бы помешать нам почтительно приветствовать Ее Величество?

– Ах, какой вы важный, – сказала Тазендра. – Императоры приходят и уходят, а друзья остаются.

Кааврен, все еще держа ее в руках, хихикнул и сказал, – Нет, это не может быть Тазендра. Та леди Дзур, которую я знал, была неспособна на такую глубину ума.

– Ах, вы всегда смеетесь надо мной! Ну, теперь нет сомнений, что вы действительно Кааврен.

Мы должны сказать, что Рёаана и Ибронка держались довольно робко, неуверенные в том, что они должны делать или говорить. Наконец объятия закончились, Тазендра отступила назад и смотрела на своих двух друзей, пока Пиро, в свою очередь, бросился вперед, чтобы обнять своего отца. Пока он это делал, Тазендра заметила, – Ну, трое из нас здесь. Хотела бы я знать, где Пэл?

– Но, моя дорогая, я над вами, – сказал Йенди, который спокойно стоял на вершине утеса, с которого бандиты бросились в свою атаку.

Мы надеемся, что читатель разрешит нам, поскольку эти слова произнесены, сказать два слова о нашем совершенно непостижимом друге, Герцоге Гальстэне. Мы действительно не знаем, когда он сообразил, что следовал с самыми ужасными намерениями именно за сыном Кааврена. Мы не знаем и то, что произошло в его сердце, когда он осознал, что поставлен перед выбором между неутолимым амбициями и дружбой, которую он ценил больше, чем был в состоянии признаться, даже самому себе.

Но из всего, что мы знаем, можно быть уверенным в следующем: Когда две могучие эмоции – дружба и амбиции – наконец встали друг против друга в глубинах его сердца, решительный толчок, если он был, пришел от того же самого источника, как и для многих других – от Императорского Орба. Даже самому себе он не мог не признавать существование потока эмоций, который сопровождал его возвращение. Так что когда он сделал спокойное утверждение, о котором мы уже говорили, «Но, моя дорогая, я над вами», сражение в его сердце уже было закончено, амбиции отступили, дружба восторжествовала.

Тазендра повернулась и посмотрела вверх. – Пэл! Не вы ли послали этих бандитов в атаку против нас?

– Я? – сказал Пэл. – Меньше всех на свете. Моя атака идет с другого направления, и будет намного более серьезной.

При этих словах Тазендра, Кааврен и Айрич, который глядел на Пэла с открытым ртом, резко повернулись и посмотрели в указанном им направлении, и мгновенно сообразили, что, действительно, очень большая группа всадников скачет к ним, выглядя так, как если бы они не собираются останавливаться.

– Черепки и Осколки! – выругалась Тазендра.

– Что это? – спросил Кааврен.

– Специальный отряд армии Каны, – сказал Пэл. – Послан, чтобы перехватить Орб.

– Как, они знают об Орбе? – крикнул Пиро. – И, отец, кто этот человек? И Зивра – то есть Зарика – как вы выжили после прыжка в Водопад Врат Смерти? И что это за девушки, которых вы привели с собой? И что мы должны сделать с этим отрядом, который обрушится на нас через несколько минут?

Кааврен хихикнул. – Я думаю, сынок, что мы должны начать с последнего вопроса.

– Вы, как всегда, полны мудрости, – сказал Айрич.

– Нет, мой друг, это вы полны мудрости. А я всего лишь умен, иногда.

Айрич улыбнулся и ничего не ответил.

– И я тоже согласен, – сказал Йенди. – Только – это не ваш ли сын говорил обо мне?

– Да, – сказал Кааврен, с ласковой улыбкой глядя на Виконта.

– Великие Боги! И я провел столько времени, идя по его следам и пытаясь помешать его миссии. И чтобы сделать дело еще хуже, с ним была и Тазендра.

– Как, вы делали это? – сказал Кааврен, нахмурившись.

– Да, увы, похоже на то, что делал.

– Ну, а теперь?

– Теперь? Ну, теперь, конечно, все переменилось. Нам нужно найти способ выйти из этого положения. Дайте мне одно мгновение, я спущусь вниз и мы обсудим это дело.

– Ни в коем случае, – сказал Пиро.

– Ч то вы имеете в виду? – спросил Пэл.

– Вместо того чтобы вам спускаться вниз, я предлагаю нам всем подняться вверх. В конце концов веревки уже здесь, и я думаю достаточно прочные, чтобы выдержать всех нас.

Айрич улыбнулся. – Ваш сын, мой дорогой Кааврен, унаследовал способности своего отца.

– Вы согласны? – сказал Кааврен.

– Да, думаю, что да.

– И я, – сказал Пэл.

– И я, – сказала Тазендра.

– Вот только —, – сказал Айрич.

– Да? – сказал Кааврен.

– Что с ее величеством?

– А! Верно! – крикнул Кааврен. – Мы не можем потребовать от нее, чтобы она лезла по веревке.

– И, вдобавок, – сказал Айрич, – вопрос в том, унизится ли Ее Величество до отступления?

– Самый простой путь узнать это, – сказал Пэл, – спросить ее. Более того, мы должны сделать это как можно скорее, так как я даю слово, что эти всадники находятся совсем недалеко.

– Разрешите мне, – сказал Пиро. Потом, повернувшись к Императрице, он сказал, – Ваше Величество. Унизит ли вас отступление по веревке вместе с нами? Я обещаю вас, что на той позиции вы будете лучше защищены.

Зарика улыбнулась. – Уверяю вас, что после прыжка в Водопад Врат Смерти, я не имею никаких возражений против того, что пролезть тридцать футов по веревке, сделанной из доброй пеньки и хорошо закрепленной. Мне кажется, что мой долг, защита Орба, намного более важен, чем любое отвращение, которое я могу почувствовать, отступив на несколько шагов.

– Тогда, – сказал Пэл, кланяясь, со своей позиции надо всеми, – я бы предложил Ее Величеству немедленно сделать это, потому что мы не можем терять ни секунды.

Зарика кивнула и, без всяких дальнейших споров, схватила ближайшую веревку, после чего легко и изящно, перехватывая руки, добралась до верха, проигнорировала протянутую руку Пэла и сама залезла на скальный выступ. Оказавшись наверху, она оглядела выступ, как если бы оценивала его с точки зрения места, которое надо защищать, потом коротко кивнула Пэлу.

Пэл низко поклонился Ее Величеству, потом посмотрел вниз, на остальных и спросил, указывая на пленных бандитов, – А что с этими негодяями?

Кааврен пожал плечами, Айрич нахмурился, Тазендра засопела.

Виконт взглянул на них, вышел вперед и встал там, где они стояли на коленях. Он положил руку на свой меч и сказал, – Клянетесь ли в верности Ее Величеству, Императрице Зарике и Драгейранской Империи?

– Клянемся, – воскликнули они без колебаний, и не успели слова отзвучать, как каждый из них почувствовал (некоторые впервые, другие как забытое воспоминание, ставшее реальностью) прикосновение Орба, которое сделало их частью Империи.

Пиро повернулся назад, поглядел на Пэла, потом на Ее Величество, потом на отца, и пожал плечами.

– Отлично, – сказал Кааврен, бросая на Пиро одобрительный взгляд, который наполнил сердце молодого человека гордостью. – Тогда пусть они берут свое оружие и взбираются по веревке, по которой совсем недавно спустились, и, я уверен, они поняли, что сейчас принесли клятву Империи и, таким образом, лично Императрице.

Итак, проблема была решена, и пока пять новых солдат Империи – которые еще недавно были разбойниками с большой дороги – карабкались наверх, Кааврен взглянул на приближавшихся всадников и сказал, – Мы должны торопиться, если хотим достичь утеса над нашими головами.

– Я остаюсь последней, – вот ответ, который прозвучал сразу после этого замечания; два голоса прозвучали одновременно. Тазендра, которая была одной из говоривших, повернулась к другой и сказала, – Ваше имя, мадам?

– Ибронка, миледи.

– Ну, я полагаю, что вы Дзур.

– Я имею такую честь. Как и вы, насколько я вижу.

– Да, верно, – заметила Тазендра. – Поэтому пусть все остальные лезут вверх по веревкам, и, если последний бой должен быть дан на этом месте, мы примем его на себя, вы и я.

Пиро и Рёаана начали было протестовать, но Кааврен твердо сказал, – Нет, когда у Дзура такое настроение, не может быть и речи о спорах; мы только потеряем зря время. Пиро, это Рёаана; Рёаана, это мой сын Пиро и его друг Китраан. А теперь вверх, по веревкам, Айрич и я поднимаемся первыми, потому что наше место рядом с Ее Величеством. Затем вы, слуги, и последними наши храбрые леди Дзур. Вперед. Без разговоров. Вверх.

По этим словам, и, главное, по тону, каким это было сказано, все, кто слышал его, без всяких вопросов поняли, кто сейчас руководит обороной и что от споров ничего хорошо не получится, так что они полезли вверх по веревке, кто как мог. Однако единственным, у кого возникли проблемы с подъемом, оказался Лар; но не из-за физической слабости, а из-за нежелания расставаться со своей сковородкой, которая мешала ему держаться за веревку. Заметив это Мика и Клари, которые уже были наверху, сказали ему держаться изо всех сил и втащили веревки вместе с ним наверх, после чего опять сбросили их двум Дзурам, которые, в свою очередь, настолько быстро и ловко поднялись по ним, что оказались наверху еще до того, как приближающиеся всадники влетели на место, где они только что были.

Предводитель всадников – то есть Тзанаали – первым оказался под утесом, на котором ждали наши друзья, натянул поводья и поднял руку, указывая своему отряду, что они, тоже, должны остановить своих лошадей. Остановившись, но взглянул вверх на отряд – каким бы малым он не был – находившийся на вершине утеса и приготовившийся сражаться с ним. Тазендра, стоявшая на самом краю, вежливо поклонилась ему, на что он не обратил ни малейшего внимания. Этот отряд – в случае, если читатель забыл – состоял из Кааврена, Айрича, Тазендры, Пиро, Китраана, Ибронки, Рёааны, Зарики, Грассфога, Йасы, Тонга, Ритт, Брюха и трех лакеев – так как читатель не должен забывать о Клари, хотя, мы должны согласиться, она мало говорила за последнее время, читатель должен извинить ее за этот недостаток. Им противостоял отряд их тридцати пяти или сорока солдат-Драконов, некоторые из которых, правда, немного забеспокоились, увидев Орб, но, тем не менее, все Драконлорды были готовы выполнить свои долг, и командира, который, казалось, ясно дал понять, что он не шутит.

Пока Тсанаали глядел на отряд, он понял (так читатель должен понимать, что расстояние до вершины было не больше сотни футов), что среди них находится Пэл, и обратился к нему, – Могу ли я сделать себе честь и пожелать Вашей Светлости приятного дня?

Пэл поклонился ему, сказав, – И я тоже приветствую вас, мой дорогой Лейтенант, и с радостью вижу, что вы находитесь в добром здравии.

– Да, – сказал Тсанаали. – Не хочет ли Ваша Светлость мне сказать еще что-нибудь?

– Да, с удовольствием, – ответил Пэл. – Вы можете возвращаться. Ваша миссия потерпела неудачу.

– Но, – сказал Тсанаали, – разве это не Орб, который, как я вижу, вращается вокруг головы вон той леди?

– Я не спрашивал ее, – совершенно честно ответил Пэл. – Мне не кажется уместным задавать подобные вопросы.

– Я восхищаюсь вашей деликатностью. Тем не менее, как вы понимаете, вопрос очень важен, из-за сущности миссии, которая была доверена мне.

– Вы можете возвращаться, Лейтенант, – повторил Пэл. – Ваша миссия потерпела неудачу.

– Если Ваша Светлость спустится вниз, – громко сказал Лейтенант, – мы сможем обсудить этот вопрос.

– Лучше вы поднимайтесь наверх, – не менее громко ответил Пэл. – Я даю вам слово, что вы получите такой прием, который не скоро забудете, а обсуждение, которого вы так добиваетесь, будет честно и благородно.

– Как, вы приглашаете меня наверх?

– Да, я это делаю, и даю вам слово, что если вы примите приглашение, вы сделаете меня самым счастливым человек на свете.

Хотя никто из них не услышал ответ офицера на это предложение, но они все увидели его белозубую усмешку и верхушку его шляпы, когда он поклонился. Потом он отвернулся и что-то негромко сказал своему отряду, после чего, не пытаясь скрыть свои намерения, они поскакали к тому месту у подножия горы, откуда начинался подъем на утес.

– Я думаю, – сказал Пэл, – что вскоре мы будем иметь честь выдержать их атаку.

– Это очень вероятно, – согласилась Тазендра.

– Да, – сказал Китраан.

– Я все еще думаю, – сказала Тазендра, – что вы должны представить нас вашим товарищам по путешествию.

– Немного позже, – сказал Кааврен.

– Хорошо.

– Думаете ли вы, – сказала Зарика, – что есть способ избежать сражения с ними?

– Ваше Величество, – сказал Пэл, – мы не можем рисковать и не сражаться с ними.

– Как, мы не можем?

– Нет. Напротив. Если они не решаться напасть на нас, мы будем вынуждены напасть на них.

– Как, вы думаете, что мы должны напасть на них?

– Ну, я предпочитаю не делать этого. Но, если Ваше Величество обдумает-

– Да?

– Если кто-нибудь из них убежит, местопребывание Вашего Величества станет известно.

– Ну, и тогда?

– Тогда Ваше Величество будет атаковано намного большими силами.

– Но кем?

– Каной, который послал этот отряд против Вашего Величества.

– То есть он стал предателем?

– Ваше Величество должно понять, что он считает себя Императором; поэтому, с его точки зрения, он не является предателем.

Зарика нахмурилась и тщательно обдумала вопрос. – Я понимаю, – наконец сказала она. – Тогда мы не должны пытаться убежать.

– Это и есть мое мнение, – сказал Пэл. – Я счастлив обнаружить, что оно совпадает с мнением Вашего Величества.

В этот момент Рёаана повернулась к Ибронке и сказала, – Как ты думаешь, они нападут?

– Не знаю, – сказала Дзур. – А не боишься ли ты, Рёаана?

– Немного. А ты?

– О, ну, возможно я слегка озабочена.

– Ты можешь смело довериться мне, подружка, и можешь быть уверена, что я не скажу никому.

– Я очень рада этому. Трудно не почувствовать некоторый трепет, потому что мы не в состоянии узнать, как мы поведем себя в битве, пока не попробуем это в первый раз.

– Ты совершенно права, Ибронка. Но я хочу заключить с тобой сделку – я останусь и буду сражаться, если ты поступишь точно так же.

– О, но это очень легко, моя дорогая, потому что, как ты понимаешь, я никогда не отступлю, пока ты сражаешься; если же я это сделаю, то, без сомнения, умру от стыда.

– Тогда каждая из нас будет оберегать честь другой. Согласна?

– Согласна. Вот моя рука.

– А вот моя.

– Теперь я достаю свой меч.

– А я свой, и теперь пускай кто-нибудь посмеет напасть на нас.

Совсем недалеко от них Пиро сказал Китраану, – Кто эти девушки?

– Не знаю, но они приехали с твоим отцом.

– Точно. Они нападут на нас, как ты думаешь?

– Кто, девушки?

– Нет, враги. Я прошу прощения, так как мои мысли внезапно перескочили на другую тему, а я не сказал вам об этом.

– Не о чем извиняться.

Китраан повернулся и внимательно осмотрел склон позади себя, потом нахмурился и сказал, – Им потребуется много часов, чтобы забраться по обрыву, и мы увидим их задолго до того, как они окажутся в состоянии напасть на нас. Нет, я думаю, что они займут позицию внизу, под нами, заберутся по флангам, а потом попытаются скоординировать действия обеих груп и напасть одновременно с двух сторон. Во всяком случае, именно так я бы действовал на их месте.

– Сколько их могут напасть на нас одновременно?

– Если они нападут плотным строем, возможно пять в ряд с этой стороны, и шесть с той. Таким образом, если они поделятся примерно пополам, их будет три ряда и небольшой резерв. Более того, тому, кто пойдет у самого края, придется внимательно глядеть себе под ноги, так он будет на самом краю обрыва, и, если упадет, может быть и не погибнет, но уж точно серьзно покалечится.

– Что касается этого, для нас это тоже верно.

Китраан пожал плечами. – Я встану у самой кромки обрыва.

– Напротив. Я хочу эту честь для себя.

Китраан начал было спорить, но потом сказал, – Нет сомнения, что нам назначат позиции, а это назначение мы будем обязаны принять, если мы верные солдаты Ее Величества, а сейчас, как вы понимаете, это именно то, чем мы являемся.

Пиро кивнул, соглашаясь, и вынул свой меч; Китраан сделал то же самое. Драконлорд поднял меч вверх и сказал, – Я получил это оружие от моего отца, как вы знаете. – Он внимательно проверил клинок, от рукоятки до кончика. – Его зовут Разум, потому что отец всегда верил в силы разумных доводов. А вы?

– От моей матери. Она нашла его в оружейной, когда я был совсем молод, и это один из последних мечей, сделанных фирмой «Руткор и Дочери», перед тем, как их дело лопнуло. Он замечательно подходит для того стиля, который предпочитает мой отец: легкий и быстрый, ударяет как змея. Я называю его Последний Довод.

– Последний Довод? Почему?

– Ну, по той же самой причине, по какой вы называете ваш клинок Разумом.

Пиро повернул его в руке, глядя на клинок, узкий, но прочный, и на элегантный изгиб чашечки гарды. Потом он повернулся к Китраану и сказал, – Может быть Разум восторжествует.

– Так всегда происходит, в конце концов, – улыбаясь сказал Китраан. – А что касается вас, да, у вас всегда будет средство убеждения, когда даже последний довод не помогает.

– Действительно, – улыбаясь сказал Пиро, они стали ждать начала атаки.

Пока шли все эти разговоры, Айрич тихо сказал Кааврену, – Мой друг, если он выжил, будучи почти год в глуши без чьей-либо помощи, имея дела с бандитами и выполняя поручение Сетры Лавоуд, да, я думаю, что сейчас не время беспокоиться о нем.

Кааврен с трудом улыбнулся, – А, так вы научились читать мои мысли, добрый Айрич? Ну, не буду отрицать, вы прочитали правильно. Тем не менее, чем бы это не кончилось, я буду с ним здесь, и-

– Уймите ваше воображение, мой дорогой друг. Сейчас не время, вы хорошо знаете это.

Кааврен кивнул, начал было говорить, но потом опять закрыл рот.

– Нет, вам не нужно просить, – сказал Айрич. – Я встану рядом с ним, а вы возьмете на себя ту сторону. Я отвечаю за него.

Кааврен улыбнулся. – Благодарю вас, старый друг.

– Это ерунда. Но что о вас, Тазендра? Почему вы выглядите так, как будто ваш любимый меч зазубрился?

– Ба, думаю о будущем деле. Их не больше сорока, а нас тринадцать, и вдобавок еще три лакея. Да, интересно, будем ли вспоминать об этой битве? Мне не кажется, что они сумеют задавить нас численностью, особенно учитывая то, что у нас есть преимущество в виде сильной позиции, они могут атаковать не больше чем пять человек в ряд, а мы можем защищаться шестью. Вы помните, как мы четверо сражались с намного большими отрядами? Хотя, конечно, от этого устаешь.

Мы должны взять небольшую паузу и объяснить, что, как заметил Пиро, утес, который они собрались защищать, был замечательно приспособлен для такого рода игр. Гора за их спинами была очень крутой, но сам площадка, которую они собирались защищать, была достаточно большой и давала место для маневра, тем не менее, войти на нее можно было только по достаточно узким тропинкам с двух сторон; следовательно только по этим тропинкам враг мог напасть на них (если, конечно, их враг не собирался залезть на гору над ними – что требовало очень трудного лазания по скалам – и оттуда сбрасывать камни им на голову; впрочем такие действия было легко заметить – хорошая причина, чтобы отказаться от них).

Кааврен хихикнул, услышав замечание Тазендры, покачал головой и вынул свой меч, так как он решил, что сейчас самое время сделать это. Тазендра стояла рядом с ним, и тоже достала свое оружие. Айрич сделал то же самое, потом перешел на другую сторону, где стояли Пиро и Китраан, и присоединился к Пэлу. Обе девушки заняли позицию рядом с Каавреном. Мика, конечно, поместился позади Тазендры, держа в руках свою табуретку, и Лар, со сковордкой в руке, позади Пиро. Клари, у которой не было оружия, приготовила достаточной величины камень, и стояла рядом с Ибронкой. Трое из новых рекрутов – Брюхо, Йаса и Тонг – стояли за Микой, остальные перед ним; Зарика одна стояла в середине, ее голова была наклонена, а глаза закрыты; Орб светился бледно-голубым светом, внутри которого время от времени пульсировал кроваво-красный сгусток, напоминавший сердце.

Заняв эту позицию, они ждали.

Сорок Четвертая Глава Как они сражались в Битве у Южной Горы

Наши собратья-историки несколько пренебрежительно относятся к Битве у Южной Горы, предпочитая тратить чернила и усилия на приключения Зарики на Путях, ее спор с Богами, даже на события перед утесом и тем более на более поздние сражения, и почти ничего не пишут о столкновении, случившимся в тот самый день, когда Орб вернулся в наш мир.

В определенной степени мы можем понять такое пренебрежение – сражение было не слишком большим и, мы должны согласиться, не закончилось чей-то решительной победой. Тем не менее, студент, изучающий историю, не должен забывать, что, во-первых, это было первое сражение, в котором Зарика участвовала вместе с Орбом (мы не считаем стычку с бандитами, так как она не может считаться даже легкой схваткой), и, во-вторых, именно эта битва подготовила почву для более крупных сражений и интриг, которые вскоре проросли на ней.

Высказав это, мы, без дальнейших задержек, предлагаем вам описание Битвы у Южной Горы.

В данном случае нашим друзьям не пришлось долго ждать. Атака началась спустя две или три минуты после того момента, как они заняли свои защитные позиции, и, как и было предсказано, пришла с двух сторон полукруглого утеса – эти стороны, как мы пытались сделать ясным, были единственными направлениями, с которого атакующие вообще могли подняться на утес, не пытаясь залезть на высоты над и позади защитников, или, еще хуже, взобраться по крутому склону самого утеса.

Несмотря на уверенность Тазендры, результат сражения был далеко не предопределен. Их соперниками были не бандиты, но, как мы уже сказали, солдаты, и, более того, Драконлорды, привыкшие подчиняться приказам и знающие, как вести себя на поле боя. Их командир, Тсанаали, хотя и был достаточно молод, но хорошо разбирался в тактике небольших по объему сражений и был полон решимости сделать именно то, что требовал его долг – не говоря уже о том, что в этот раз он был к тому же подогрет явной ненавистью к Пэлу – а это чувство, безусловно, с ним разделял и горячий Йенди.

Атака началась, как и планировал Тсанаали, одновременным ударом обоих линий Драконлордов. С правой стороны (для удобства, мы будем обозначать направления от Зарики, справа от которой стояли Кааврен и Тазендра, и следовательно, действуя методом исключения, левая сторона была другой стороной, или, точнее, стороной, занятой Айричем и Пиро) находилась группа из шестнадцати или семнадцати солдат, под командованием самого Лейтенанта, в то время, как на другой стороне был все остальные, возможно человек двадцать, во главе с младшим лейтенантом, чье имя, как сообщают дошедшие до нас документы, было Марра.

Кааврен занял особую боевую стойку, как он чаще всего делал в условиях почти полного отсутствия места по бокам – рука выставлена вперед и чуть вниз, меч перпендикулярно земле, левая нога впереди, в левой руке кинжал, который он держал достаточно низко, рядом с ногой, лезвие которого также смотрело вперед; его глаза сузились и заблестели. Тазендра легко держала свой тяжелый меч правой рукой; в левой у нее была длинная узкая деревянная палка, на верхушке которой находился темный драгоценный камень, и этот посох она держала перед собой так, как будто намеривалась испускать из него огненные шары; тем не менее, самым устрашающим в ней было не то, что она держала в руках, а жестокая ухмылка на ее лице, как если в ее сознание не было никаких мыслей, кроме неистовой радости боя и предчувствия крови и смерти, как у молодого любовника, который предвидит, как прижмет влюбленные губы к нежной руке.

Оказалось, однако, что посох является более страшным оружием, и Тазендра, не теряя времени, немедленно это доказала. Еще сталь не ударилась о сталь, как она подняла его и верхушкой, украшенной драгоценным камнем, сделала короткое, но сложное движение, в результате чего один из нападавших издал сдавленный крик и упал, как подкошенный, хотя на нем не появилось никаких отметин. Хотя и не поддержанное сильной магической энергией – то есть Тазендра еще не успела включить возможности, предоставляемым Орбом, в то, что она уже знала – ее мастерство в Искусстве, тем не менее, явило себя в полном блеске. Нет почти никаких сомнений, что один такой случай – то есть смерть этого солдата – само по себе оказалось бы вполне достаточно, что испугать, или, по меньшей мере смутить, некоторых из них, или даже всех, если бы они были бандитами. Но, как читатель знает, они были не бандитами, а солдатами – воинами из Дома Дракона. Хотя они, конечно, заметили падение одного из своих товарищей, они продолжали атаку, как ни в чем не бывало.

Тазенда немедленно обнаружила себя, к некоторому разочарованию, лицом к лицу только с одним врагом, хотя, конечно, другие стояли за ним, ожидая своей очереди. Кааврен, стоя почти у самого края утеса, также очутился против одного врага. На самом деле это был, можно так сказать, матч один на один по всей линии, за исключение Тсанаали, который сражался сразу с двумя бывшими бандитами – ими оказались Йаса и Тонг. Мика оказался против одного Драконлорда, который высокомерным жестом показал ему, что он может убираться, если хочет спасти свою жизнь. Мика, однако, чересчур испуганный для того, чтобы говорить, отклонил это предложение, покачав головой. Солдат пожал плечами, как если бы хотел сказать, что, освободив свою совесть, больше ему нечего сказать – и, действительно, больше он ничего не сказал, так как в то же мгновение Мика изо всех сил ударил его своей верной табуреткой прямо по голове, и солдат, потеряв сознание, упал на землю. Совершив этот героической поступок, доблестный Текла собирался уже помочь своей хозяйке, но немедленно обнаружил, что на место упавшего солдата встала леди Дракон, и она, как оказалось, вовсе не собиралась так легко дать себя победить, как ее предшественник. Напротив, она стала очень умело орудовать мечом, так что Мика, который тоже отнесся к делу со всей серьезностью, был вынужден сражаться как только умел, выставляя свою табуретку между оружием врага и собственной кожей.

Тазендра, как обычно, не только непрерывно размахивала своим огромным мечом, но и не на секунду не преставала двигаться сама – то есть ее ноги постоянно двигались по земле, положение как ног, так и тела постоянно изменялось, так что ее враг оказался не в состоянии нанести по ней точный удар. Более того, эти попытки привели ее оппонента к тому, что он сам сдвинулся слишком влево от нее – то есть вправо от себя – и ударил плечом оппонента Кааврена, который, в свою очередь, после этого толчка оказался на самом краю обрыва. Кааврен всегда замечавший и использовавший малейшие возможности во всех делах, касающихся стали, сделал шаг вперед и нанес левой рукой сильный удар, который, хотя и был отбит, заставил его врага перелететь через край обрыва, после чего это индивидуум упал с высоты в тридцать футов прямо на камень, с результатами, о которых мы можем только предполагать. Немедленно на его место встал другой солдат, леди Дракон, и Кааврен, обменявшись с ней парой ударов, нанес ей прямой удар в горло, который завершил ее участие в этом конфликте, а очень скоро после этого и ее жизнь.

Почти в то же самое мгновение бешенный и неконтролируемый, на вид, удар Тазендры в голову ее врага превратился во внезапный удар в бок, который настолько глубоко проник вовнутрь, что заставил Драконлорда потерять всякий интерес ко всему, за исключением попыток остановить поток крови, лившийся из его тела, перед тем, как она вся окажется на земле.

Пока все это происходило, двое новоиспеченных рекрутов из банды Вадра, Йаса и Тонг, хотя и не слишком обрадовались, очутившись лицом к лицу с Драконлордом – которым был сам лейтенант – тем не менее восприняли свою недавнюю клятву со всей серьезностью, во всяком случае они не только не перестали сражаться, но и продолжали удерживать свою позицию в хорошей защитной стойке. Одна из них получил царапину на обратной стороне ладони, друг ой похожий порез на правой ноге выше колена, но раны не причиняли им серьезных неудобств и они продолжали защищаться со всей серьезностью, какой требовала ситуация.

Поскольку на этой стороне битвы какое-то время ничего не менялось, давайте посмотрим, что происходило на другой стороне. Айрич, который взял на себя край обрыва, сражался с привычным спокойствием и дисциплиной, отражая выпады своего врага тончайшими движениями шпаги или наручами доспехов, и ждал, пока в защите врага не возникнет просвет, который разрешит ему закончить дело одной атакой. Так получилось, что его противником был сержант, по имени Лаззо, который был солдатом почти две тысячи лет и который не собирался совершать ошибок того типа, которых ждал от него Айрич; быть может это был как раз тот самый случай, когда мысли Лиорна были заняты своим обещанием присмотреть за Пиро, который стоял справа от него. Но, во всяком случае, в результате все это время Айрич и Лаззо вели дуэль между собой, оба спокойные и хладнокровные, как будто участвовали в тренировочных упражнениях.

Но в данном случае Пиро не требовалась никакая помощь. Искусству защиты его учил собственный отец, который был одним из лучших инструкторов в мире. Хотя Пиро и не хватало опыта, он, тем не менее, не только великолепно знал теорию, но и так натренировал мышцы своего тела, что они парировали удары соперника и наносили ответный удар раньше, чем он сам узнавал об этом. Он знал, что при таких обстоятельствах должен сражаться в защитной манере, и принял особую стойку, повернувшись к своему оппоненту боком, и, как его научили делать в таких случаях, сделал из своего меч настоящий стальной щит, который было невозможно преодолеть. В другой руке он держал длинный кинжал, который был готов использовать, как только его соперник подставится. В уме он повторял различные лекции, которые ему дали, и напоминал себе самые важные советы, вроде «держи правильную позицию», " колени все время должны быть слегка согнуты», «запястье должно быть напряжено, но не сковано» и многие другие, в то же время сфокусировав свой взгляд на точке в центре груди врага, а конец клинка постаравшись направить точно в его глаза. Таким способом они оба делали множество точных движений, с напряжением, но без крови.

Стоявший рядом с ним Китраан, должны мы сказать, был безумно счастлив, как может только быть счастлив Драконлорд, сражающийся с другим Драконлордом. Его сердце билось, глаза сверкали, из губ доносились счастливые стоны, когда он отбивал, наносил удары и опять отбивал, как если бы для него на этом свете не было большего наслаждения. Его соперник, надо сказать, был старше и намного опытнее в такого рода делах, тем не менее, никто из них не мог получить преимущества над другим.

Так получилось, что из-за размера и формы утеса, на котором происходила битва и куда вели тропинки, там было место для пяти нападавших и шести защитников, и поэтому читатель должен понимать, что, неизбежно, один из солдат Тсанаали находил себя лицом к лицу с двумя соперниками. В этом случае таким оказался некий Драконлорд по имени Стоункуттер, ветеран, участник множества сражений, а противостояли ему Ибронка с Рёааной. Несмотря на весь опыт Стоункуттера и полное отсутствие его у двух девушек, которым он противостоял, это обстоятельство могло бы представлять определенную трудность для Драконлорда, если бы Ибронка, презирая представившуюся возможность напасть вдвоем на одного, не пожала плечами и опустила меч, предоставив Тиасе честь выдержать атаку, что Рёаана и попыталась сделать это, используя все свои возможности. Этих возможностей, должны мы с сожалением сказать, оказалось недостаточно – хотя Рёаана тренировалось как мечник и, действительно, имела определенные способности к бою на мечах, она была не пара опыту, мастерству и темпераменту Стоункуттера. Так что результат был легко предсказуем: обменявшись парой ударов Стоункуттер ранил ее в бедро, после чего он вскрикнула и упала на колени. Увидев это, Ибронка в свою очередь закричала, но это был крик удивления и ярости, она опять подняла свой меч, и прежде, чем Стоункуттер успел отдернуть меч обратно и вернуться в защитную стойку, Ибронка пронзила его своим мечом насквозь, на что Стоункуттер сказал, – Вы знаете, мадам, я думаю, что вы убили меня.

– Да, – сказала Ибронка, пожимая плечами, и в этот момент Драконлорд упал на землю и затих. Ибронка уже хотела встать на колени рядом со своей подругой, но, прежде чем она смогла это сделать, другой Драконлорд прыгнул вперед, встав прямо над недвижным Стоункуттером, и леди Дзур была вынуждена защищать себя от коварного удара, который мог бы разрубить ей голову напополам. Она парировала его в хорошем стиле и принялась защищаться со всей серьезностью.

Пэл поискал глазами Тсанаали, с которым пообещал перекинуться парой слов, и очень разгневался, когда не сумел найти его; так что про себя он решил проложить себе путь через весь вражеский отряд и повстречаться с ним. Приняв решение, он напал на врагов с такой жестокостью, какой ни один Дракон, как бы бессердечен он не был, никогда не встречал раньше. Его первый же удар пришелся в глаз пораженному воину, который уронил меч и отскочил назад, прижав руки к лицу. Пэл, не останавливаясь ни на секунду и даже не замедлившись, вместо этого шагнул вперед, в гущу врагов, и двумя быстрыми ударами – низким влево и высоким направо – ранил двоих из них, причем одного настолько серьезно, что тот был вынужден выйти из боя, так как рана на его шее сильно кровоточила.

Воин, стоявший прямо против Пэла, был не кто иной, как помощник Тсанаали, Мирра, у которого было достаточно времени, чтобы как следует прицелиться и ударить Йенди прямо в голову, и этот удар Пэлу с большим трудом удалось отклонить своей тонкой рапирой. Тем временем леди Дракон, находившаяся справа от Пела, настолько восстановилась после раны в икру левой ноги, что уже собиралась нанести страшный удар в открытое ей тело Пэла. Нет сомнений, что в этот момент дела Герцога Гальстэна были совсем плохи, его жизнь, образно выражаясь висела на волоске, но этим волоском оказалась Рёаана, которая, стоя на коленях справа от Йенди, смотрела за поединком, и внезапно бросилась вперед и воткнула свой кинжал в живот леди Дракон в тот момент, когда та уже собиралась закончить свою атаку, вонзив меч в Пэла. Это уже было слишком для леди, которая, дважды раненая, глухо застонала и упала на землю. Одновременно и Рёанаана, истощенная потерей крови, упала ничком рядом с женщиной, которой нанесла такую страшную рану.

В результате возникло определенное замешательство в рядах обеих сторон, так что Пэл сумел сделать шаг обратно, придя к заключению, что он сам не в состоянии прорваться через весь вражеский отряд, чтобы добраться до того, кого он хотел (и который был, хотя Пэл этого не знал, на другой стороне утеса). В то же самое мгновение дыра, возникшая в линии защитников в том месте, где упала Рёаана, была, совершенно неожиданно, заполнена Ларом, который выступил вперед, держа свою сделанную из железа сковородку с таким видом, как будто он сделал самую обыкновенную вещь в мире. И именно в этот момент, на другом конце линии, Айрич нашел просвет, которого дожидался, и ударил мечом прямо в сердце своего врага, убив того на месте.

На другой стороне утеса, Тсанаали удалось, после обмена несколькими движениями, нанести хороший удар и пробить оборону того, кого звали Тонг, нанеся ему ужасную рану в левую щеку. Получив рану, Тонг бросил меч и, шатаясь, сделал два шага назад; однако, на его место тут же встал один из его товарищей, Ритт, который яростно напал Тсанаали, как если бы хотел отомстить за болезненную рану, от которой страдал его друг. Драконлорд легко отбил его удары и не отступил ни на шаг, несмотря на то, что к атаке присоединилась Йаса, еще один недавний рекрут на службе Ее Величества. Йаса, держа в руках огромных размеров меч, яростно размахивала им, к некоторому опасению Мики, который был следующим в линии; тем не менее она делала это достаточно умело и Тсанаали никак не удавалось даже ранить ее, в то время как она, со своей стороны, уже успела нанести Драконлорду три или четыре неглубоких, но ноющих царапины – что было более чем удивительно, так как в ее руках было не такое оружие, которое способно нанести раны такого сорта, а такое, которое или промахивается, или вонзается глубоко.Тем не менее именно так и случилось, и дуэль продолжалась какое-то время без того, чтобы кто-нибудь их них получил ясное преимущество.

То же самое можно сказать и о Мике, которому требовалось все мастерство, которым он обладал, чтобы отчаянно защищаться от оружия, которое постоянно направлялось в него рукой, знавшей свое дело, и хотя у Мики не было никакого шанса перейти в контратаку, это, по мнению автора, вполне можно ему простить – немалым достижением нужно считать и то, что он так долго выдерживал эти атаки и ухитрился остаться целым и невредимым.

Тазендра больше не думала о таких вопросах, как число врагов или сражение с кем принесет ей больше или меньше славы, но, скорее, просто сражалась. То есть она продолжала наносить колющие и режущие удары, парировать, двигаться вперед и назад, отпрыгивать в сторону, уклоняться нагибаться, крутиться, как будто всю жизнь не занималась ничем другим. И ее активность принесла неплохие плоды: она сумела вывести из игры еще одного Драконлорда, с такой силой ударив его в лицо рукояткой своего меча, что тот потерял сознание; а сейчас она занималась тем же самым с солдатом, вставшим на его место.

Кааврен продолжал сражаться с привычной энергией и хладнокровием, защищаясь эффективными и точными движениями, отбивая удары, которые так и летели в него, намного быстрее, чем они появлялись, и время от времени без всякого предупреждения переходя в контатаки, направляя удары самым неожиданным образом; кроме того, у него было маленькое преимущество в движениях, так как край утеса находился слева от него и он знал, что его оппонент не может не знать о том, что один из его товарищей уже упал с него. Действуя таким образом он сумел проскользнуть под мечом врага и его узкий меч глубоко вонзился в тело Драконлорда, заставив страдающего от боли, растерянного солдата выйти из боя.

Мы должны объяснить, что, пока все это происходили, Зарика глядела на битву со смесью восхищения и ужаса, как если бы она никогда не видела такого потока крови, и была до глубины души потрясена тем, что все это, хотя бы частично, делалось во имя нее.

Но был еще один человек, недовольный тем, как развивалась битва, и этим человеком оказался Тсанаали – по меньшей мере именно в этот момент он предпринял внезапную атаку на своих врагов, потом отступил на пару шагов и, используя несколько мгновений, которые дал ему этот маневр, бросил быстрый взгляд на тактическую ситуацию, которая сложилась к тому времени. Очень и очень возможно, что если бы он был в состоянии отдавать приказы, он немедленно прекратил бы бой – так ему мгновенно стало ясно, что его отряд не способен прорвать упорную оборону Каврена и его друзей. Однако, такой возможности у него не было, так как на него наседали сразу двое оппонентов, то есть Йаса и Ритт.Таким образом битва продолжалась.

Айрич, с невозмутимым видом, продолжал хладнокровно сражаться, ожидая возможности для удара, и, ради Кааврена, время от времени посматривая на Пиро, чтобы быть уверенным, что юный Виконт не находится в сложном положении, из которого не сможет выйти без посторонней помощи.

Однако на самом деле у Виконта не было никаких проблем. Обнаружив, что противник не в состоянии пробить его защиту, он также заметил, что у него появилось время для анализа, и очень обрадовался. Он оказался в таком состоянии, когда, с одной стороны, любое движение выполнялось само по себе, без размышления, и, с другой, в полном противоречии с первой, его ум был занят все время обдумыванием ситуации. Можно сказать, что он думал в терминах оборонной тактики; глаза замечали любое, даже самое маленькое движение соперника, тело, двигалось, меч всегда был готов ударить врага в голову, и, где-то в сознании, он, хотя и не думая об этом, рассчитывал их относительное положение друг к другу после того, соперник парирует очередной удар, и куда он мог бы сдвинуться, чтобы оказаться в хорошем положении для создания прорехи в обороне другого и получении возможности нанести хороший удар. В результате не прошло и нескольких минут, как он нашел нужнуя ему дыру и мгновенно использовал ее, после чего Драконлорд обнаружил, что несколько дюймов великолепной стали вонзилось ему в горло. И, без сомнения, нет никакой необходимости замечать, что для этого индивидуума битва была окончена.

Следующим за Пиро стоял Китраан, который, хотя и другим способом, тоже оказался в своей стихии, как и Пиро. Для него это была та самая битва, которую он понимал и любил. Можно даже сказать, что, в некотором смысле, он ждал ее если не всю жизнь, но по меньшей мере начиная с того мгновения, когда впервые узнал, что такое война; в этом сражении он наконец-то нашел то, что Драконы постоянно требуют от таких игр. Тот факт, что его противник был Драконлордом, только увеличивал наслаждение. И даже тот факт, что он не получал и не наносил серьезных ран, ни в коем случае не уменьшал его удовольствие.

Ибронка, нахмурив свое хорошенькое личико, сражалась примерно так – хотя и не знала об этом – как сражалась Тазендра примерно восемьсот лет назад – дикие, на вид случайные взмахи меча, вперед, назад, в стороны, представлявшие немалую опасность как для тех, кто стоял рядом с ней, так и, должны мы согласиться, для ее соперника. Ее оппонентом, однако, был ветеран-наемник, который уже сражался с Дзурами раньше, и был абсолютно уверен, основываясь на своем богатом опыте, что, если он будет сражаться в защитной манере, оставаясь все время начеку, и не разрешит себе не во время отвлечься или, скажем, подвернуть ногу, он обязательно дождется момента, когда она сделает ошибку, которую можно будет использовать. Но пока этого не происходило, так что они продолжали свою дуэль, оба серьезные и собранные.

Но из всех них именно Лар, можно сказать, положил начало перелому в сражении. Среди всех движений вперед и назад, которые неизбежно сопровождают битву в такой тесноте, внезапно оказалось, что у него нет соперника – то есть пока все сражались, он нет. И поэтому он решил, что настало замечательное время для того, чтобы ударить кого-нибудь своей сковородкой, и этот простой план он немедленно начал выполнять, нанеся страшный по силе удар в голову Драконлорда, стоявшего справа от него и сражавшегося с Пэлом. Солдат, уловив движение краешком глаза, инстинктивно подставил меч, чтобы парировать удар, как если бы это был нормальный меч. Результатом этого было сразу два различных события: Во первых Пэл мгновенно использовал представившуюся возможность и яростным ударом пронзил сердце воина. Во-вторых сковородка ударилась о тяжелый меч Драконлорда с дерущим ухо скрежетом, который перекрыл звон мечей, тяжелое дыхание сражающихся, крики торжества и возгласы боли, обычные на поле боя.

Следующий ход опять остался за Пэлом: Все еще собираясь добраться до Тсанаали и закончить с ним все начатые дела, он решил, что нашел возможность сделать это и бросился вперед, с кинжалом в левой руке. Обменявшись ударами со следующим солдатом, он жестоким ударом вонзил кинжал тому в живот. Еще один повернулся лицом к Пэлу, совершенно не обращая внимание на Лара, который, увидев возможность, с огромным удовольствием трижды ударил его по голове; хотя, быть может, одного удара было вполне достаточно, еще два были уже чересчур.

После этого события стали происходить все быстрее и быстрее. Как только Лар весьма эффективно сбил своего человека с ног, его оружие издало такой громкий и неожиданный звук, что воин, сражавшийся с Ибронкой, разрешил себе на мгновение отвлечься и оглянуться, и этого мгновения леди Дзур вполне хватило, что захватить его клинок своим и, поворотом кисти, разоружить врага. Воин быстро отпрыгнул, спасаясь от огромного меча Ибронки, и наступил на ногу женщины, стоявшей за ним, после чего они оба упали.

Этого оказалось достаочно; Драконлордам не потребовалось ничего большего, чтобы понять, что это не их день. Они были солдатами, а не дураками. Они поняли, что сражение проиграно и нет никакого смысла без нужды расставаться с жизнью. Однако они не впали в панику, а, вместо этого, как бы договорившись между собой, в полном порядке отступили, разве что только несколько ускорили шаг, уходя тем же путем, что и пришли.

Тсанаали, увидев это, мгновенно осознал, что битва проиграна и скомандовал общее отступление, и его сторона также вышла из боя, оставив наших друзей одних на вершине утеса.

Пэл, наконец-то увидев Тсанаали, сделал два шага том направлении, в которым ушел его враг, но Айрич остановил его, сказав, – Нет, мой друг, этим вы ничего не добьетесь.

– Вы правы, – сказал Пэл, вздыхая. – Но, тем не менее, нам не удалось убить их всех.

Кааврен какое-то время глядел на уходящих Драконлордов, потом сказал, – Кто-нибудь ранен?

– Я боюсь, – сказала Йаса, что Тонг мертв. Остальные его друзья печально собрались около него, осознав что то, что в горячке боя показалось им относительно легкой раной в щеку, оказалось смертельной раной, которая заставила бывшего бандита и нынешнего солдата Империи умереть прямо на поле боя.

– И Рёаана ранена, – сказала Ибронка. – И это целиком моя ошибка. – С этими словами она опустилась на колени рядом с Тиасой, сказав, – Моя дорогая, ты тяжело ранена? Я никогда не прощу себя!

Рёаана, которая на самом деле не потеряла сознание, открыла глаза, храбро попыталась ободряюще улыбнуться своей подруге и едва слышно прошептала, – Я думаю, что не так тяжело.

Все остальные немедленно собрались вокруг нее, хотя Кааврен, Айрич Тазендра и Пэл продолжали внимательно глядеть вниз. Ибронка вытащила свой нож и, сняв плащ, начала резать его на ленты. Клари, которая вообще не участвовала в сражении, в ужасе воскликнула, – Госпожа! Что вы делаете?

– Но Клари, ты должна понять, что я собираюсь сделать перевязку, или ты не заметила, что бедная Рёаана ранена?

– О, я заметила это, – сказала Клари. – Вот только-

– Ну?

– Ваш замечательный плащ! Что скажет ваша мама?

– Но, как мне кажется, Рёаане перевязка требуется больше, чем мне плащ.

– Я не собираюсь оспаривать это, но вы должны заметить, госпожа, что здесь есть немало мертвых людей. Нельзя ли использовать плащ одного из них?

– Как, – сказал Китраан гневным тоном. – Раздеть воина, погибшего в честном бою?

– Невозможно, – согласился Айрич.

– Невероятно, – сказала Тазендра.

– Немыслимо, – хором сказали Кааврен и Пэл.

– Заешь, – тихо сказал Мика Лару, – я бы с удовольствием отдал свой собственный плащ, но, увы, у меня его нет.

– Как, у тебя нет? – сказал Лар. – Ну, на самом деле, у меня тоже. Нам надо найти плащи.

– Я согласен, мой друг, но я думаю, что мы не должны для этого раздевать мертвых. Если мы это сделаем, нам придется худо.

– Я убежден, что ты прав.

Пока происходил этот примечательный диалог, Ибронка, с помощью Пиро, бинтовала Рёаане ногу.

– Нам надо найти хирурга, – сказала Ибронка.

– В этих горах? – сказал Тазендра. – Их здесь нет. Мы должны сами сделать все, что в наших силах. Кто-то должен вскипятить воду.

– Для чего? – спросила Рёаана, которую, похоже, кипящая вода страшила больше, чем глубина ее раны.

– Не знаю, – сказала Тазендра. – Но Сетра Лавоуд сказала мне, что именно это надо делать в подобных случаях.

– Нам нужно также заняться ранами наших врагов, – сказала Зарика, говоря в первый раз.

– Как пожелает Ваше Высочество, – немедленно ответил Кааврен.

– Вы думаете, что они вернуться? – спросил Китраан.

Кааврен пожал плечами. – Кто может сказать?

– Вряд ли, – сказал Пэл, который глядел вниз через приближающее стекло. – Боюсь, что нет. Они перегруппировываются и, похоже, собираются ускакать туда, откуда появились.

– Но их раненые? – сказал Айрич.

Пэл пожал плечами. – Возможно они оставят для них лошадей. Но, боюсь, у нас есть намного больший повод для беспокойства.

Кааврен поглядел на него, – И это?

Пел убрал стекло от глаза и сказал, – Грита.

Сорок Пятая Глава Как вслед за Битвой у Южной Горы были приняты некоторые решения

Кааврен и Айрич нахмурились, а Тазендра повернулась и посмотрела на Йенди, – Что о ней? – хором сказали они.

– Она как раз сейчас разговаривает с Тсанаали, который является предводителем тех, кто напал на нас.

– Грита и Тсанаали, – предположил Кааврен.

– Тсанаали и Кана, – заметил Пэл.

– Грита и Кана, – мрачно заключил Айрич.

– Что мы должны делать? – спросила Тазендра.

Пэл нахмурился. – Это хороший вопрос, Тазендра, – сказал он.

– Неужели? Тогда я удовлетворена.

– И вы совершенно правы. Но, увы, я не знаю на него ответа.

– Ну, не расстраивайтесь так, – сказала ласково леди Дзур.

– Вы понимаете, – продолжал Пэл, как если бы Тазендра ничего не сказала, – Кана теперь узнает, что Орб вернулся, поймет, где он находится и пошлет против нас все свои силы.

– Не против нас, – сказал Кааврен. – Против Горы Дзур.

– Горы Дзур? – сказал Пэл.

– Точно. Нам необходимо скакать к Горе Дзур, так быстро, как только возможно, и я буду сильно удивлен, если окажется, что он не в состоянии предвидеть это.

Тазендра огляделась. – Нам необходимо скакать туда? Но и здесь очень сильная позиция для обороны, – сказала она.

– Против десятков тысяч? – улыбаясь сказал Пэл.

– Почему нет? – наивно сказала Тазендра. – Мы уже делали так раньше.

Пэл уставился на нее, не зная, как ответить на такое преувеличение.

Тут вмешалась Зарика. – Я прошу вас вспомнить, что и здесь у нас есть дополнительные ресурсы. То есть, как вы сами видите, Орб вернулся. Кстати, – добавила она, обращаясь к Тазендре, – моя дорогая, следующий раз, когда вы попытаетесь использовать волшебство или магию для любой цели, вы можете вспомнить, что теперь вам доступен Орб; это может сделать вашу работу проще.

Тазендра, которая вздрогнула при этом замечании, которым Ее Высочества удостоило ее, погрузилась в обдумывание этой мысли. Пока она занималась этим, Пэл заметил, – Да, то, что Ваше Высочество сделало нам честь сказать, совершенно верно. Но что из того?

– Подождите, – сказала Зарика. Она закрыла глаза, как если бы концентрируясь, и немедленно Орб наполнился странным пульсирующим светом, чем-то средним между бледно-зеленым и слабо-оранжевым, если такую вещь можно себе представить. Спустя мгновение она опять открыла глаза, а цвет Орба вернулся к приятной лазури.

– Я думаю, – сказала Императрица, – что вскоре смогу использовать его еще лучше.

– Если Ее Величество разрешит задать вопрос —, – сказал Пэл.

Зарика кивнула и, предвидя вопрос Йенди, ответила на него, – Я сообщила Сетре Лавоуд о том, что здесь произошло, и о том, что, как мы ожидаем, будет дальше.

– Понимаю, – сказал Пэл. – Но, Ваше Величество, есть что-нибудь, что она в состоянии сделать?

Империатрица пожала плечами. – Она Сетра Лавоуд.

– Да, с этим трудно спорить, – сказал Пэл, но по его тону было ясно, что он не убежден.

Ибронка закончила бинтовать ногу Рёааны и сказала, – Готово. Давай посмотрим, можешь ли ты стоять.

– Ба. Разве имеет значение, могу ли я стоять? Я убеждена, что я могу скакать. – Тем не менее, когда с помощью подруги она попыталась встать на ноги, то опять упала на землю, не столько из-за боли в раненой ноге, столько из-за изнеможения, вызванного большой потерей крови.

– Ну, – сказал Кааврен нахмурившись, – мне не кажется, что вы способны скакать, пока. Но это, как вы понимаете, в любом случае не имеет значения, так как я боюсь, что нам не на чем скакать.

– Наши лошади? – сказала Тазендра.

– Я думаю, что наши соперники по бою решили забрать наших лошадей с собой.

– Всех? – воскликнул Китраан.

– Так мне кажется, – хладнокровно сказал Тиаса.

– Я не очень уверена, что смогу хорошо идти, – сказала Рёаана, чье положение на земле было намного красноречивее любых слов. – Вы должны оставить меня здесь.

– После того, как ты восстановишь свои силы, мы сделаем тебе костыль, – сказала Ибронка, как и все остальные не обращая внимание на предложение Рёааны оставить ее здесь.

– В любом случае у нас нет даже надежды найти их, – сказал Айрич.

– И, – добавил Пиро, – у нас нет даже надежды обеспечить нормальное лечение их раненым.

Пэл пожал плечами, как если бы эта последняя деталь вообще не интересовала его.

Кааврен поглядел кругом, нахмурился и сказал, – С разрешения Вашего Величества, я думаю, что мы останемся здесь на ночь и отдохнем. Нет никаких причин для спешки, так как мы в любом случае не в состоянии догнать их. Хороший ночной отдых пойдет нам на пользу, и мы увидим, как наша храбрая Рёаана будет чувствовать себя утром.

– Если это ваш совет, Капитан, – сказала Зарика, – тогда это именно то, что мы и сделаем.

Ноздри Кааврена раздулись, а его глаза сузились, когда он услышал, как к нему обращаются с этим титулом. Он начал было что-то говорить, но Зарика предпочла не обращать внимание на его слова, и повернулась к Рёаане, чтобы сказать ей пару ласковых слов.

– Ваше Величество, – сказал Кааврен.

Зарика повернула голову к нему. – Я говорю с другим человеком. Не прерывайте вашу Империатрицу, Капитан.

Так как она уже вторично дала ему этот титул, Кааврен открыл рот, чтобы что-то сказать, но Зарика уже повернулась назад к Ибронке, и стала о чем-то говорить с ней. Кааврен повернулся к Айричу только для того, чтобы обнаружить, что Лиорн стал походить на красивое и странное каменное изваяние, типа тех, которых немало на Южной Горе. Каврен засопел и не сказал ничего.

Пиро повернулся к Лару. – Ты, Мика и… ты, – сказал он, указывая на Клари. – Разбейте здесь лагерь.

Лар поклонился и, собрав остальных слуг, начал делать то, что ему приказали. Тем временем Грассфог, Йаса, Ритт и Брюхо стояли вокруг своего покойного товарища, Тонга, и тихо говорили между собой. Хотя они и были бандитами, но, тем не менее, искренне утешали друг друга, обмениваясь воспоминаниями, посвященными Тонгу.

– Как печально, – сказал Грассфог, – что наш друг лежит здесь мертвый, а у нас даже нет вина.

– Это ваш обычай, – поинтересовался Пиро, – напиваться, когда умирает друг?

– Ни в коем случае, – ответил Грассфог. – Я просто отметил, что оба эти утверждения являются правдой и оба, увы, достойны сожаления.

Айрич и Кааврен постарались сделать все возможное, чтобы помочь тем Драконлордам, которые были ранены, но не убиты, включая Стоункуттера, который, несмотря на его мнение в момент удара Ибронки, был не мертв, но тяжело ранен, хотя его рана была очень болезненна и Айрич не видел в ней ничего хорошего.

Так как эта глава нашей истории посвящена решениям, принятым после сражения, мы надеемся, что читатель не будет удивлен, если мы переместимся от сцены на поля боя в то место, где, как заметил Пэл, Грита была занята беседой с Тсанаали. Она весьма уверенно и хладнокровно подъехала туда, где Драконлорд собрал своих солдат вместе со всеми лошадьми, которых они подобрали по пути. Приблизившись к нему, она просто сказала, – Итак, вы потерпели поражение.

Тсанаали пожал плечами. – Они заняли очень сильную позицию и храбро защищали ее. Мы не смогли прорвать их оборону.

– Ба. Вас было по три на каждого из-.

– Мадам, если у вас есть что сказать, вы можете сделать мне честь и сказать это самой себе. И если в вашей голове находятся именно те мысли, на которые указывает ваше лицо, вы можете перекинуться парой слов с Йенди, находящимся на этой проклятой горе, посколько у него в голове точно такие же мысли, и вы оба можете обсудить порядок, в котором я могу предоствить вам удовлетворение. А до того, как вы примите решение, мадам, позвольте мне занятся моим делом. Есть некоторые вопросы, которым я должен уделить внимание. Эти вопросы могу быть или не быть важными в ваших глазах, но я даю вам слово, что самое меньшее, чем я озабочен сейчас, это оценка вами того, как я выполняю свой долг.

– То есть вы собираетесь послать сообщение К – Его Величеству?

– Да, собираюсь.

– И вы расскажите ему об услуге, которую я оказала вам? О том, как я предупредила вас о предательстве Йенди и рассказала вам, где найти Орб?

– Да, я скажу ему.

– И, если вы так сделаете, не будет ли он признателен мне?

Тсанаали более внимательно посмотрел на Гриту, подумав о том, что она не похожа на тех, кто просто так задает такие вопросы. – Так что же вы желаете узнать?

– Могу ли я сопровождать вас?

– То есть вы хотите ехать вместе с моим отрядом?

– Да.

– И для чего вы хотите этого?

– Потому что вы будете там, где будет Орб, а там, где будет Орб, будут и мои враги. А я хочу быть там, когда они умрут.

– Я понимаю.

– И я потороплюсь добавить, что, возможно, смогу помочь – Его Величеству.

– О? И каким образом?

– Я не хочу говорить об этом сейчас, Капитан, за исключением того, что есть вполне определенные услуги, которые я хочу попросить у Его Величества, и что я знаю о, скажем так, некоторых ресурсах, которые, как я считаю, он будет не прочь получить. И вы можете сказать Его Величеству, что если я получу то, что хочу, я буду рада отдать эти ресурсы в его распоряжение, и обещаю, что он ничего не потеряет во время этого обмена.

Тсанаали внимательно оглядел ее – крайне неприглядна на вид, тем не менее знает что-то, что может помочь Его Величеству Кане. – Очень хорошо, – наконец сказал он, и прежде, чем она успела что-то сказать, отвернулся от нее. Потом, отдав приказ своему отряду, повел его так быстро, как только мог, к Горе Дзур.

И теперь, когда мы упомянули этот загадочный природный феномен, давайте перенесем в него наше внимание и посмотрим, что происходит в доме Сетры Лавоуд.

Так как Тазендра уехала, чтобы выполнить одну миссию, а Некромантка отправилась выполнять другую, Чародейка, в тот момент, когда мы глядим на нее, осталась одна, если не считать ее слугу, Такко. И, тем не менее, можно без боязни ошибиться сказать, что она никогда не бывала одна, потому что при ней всегда находился кинжал, чье имя дошло до нас как Ледяное Пламя, а, благодаря этому оружию, у нее всегда была при себе Гора Дзур. Точная природа связи между горой и волшебницей находится далеко за рамками этой работы, но вполне уместно сказать, что, когда мы глядим на нее, мы всегда должны помнить, что они являются частью друг друга таким способом, который как совершенно бесспорен, так и совершенно непостижим.

Она бесцельно идет по своему дому, как если бы не знает точно, в каком месте своих владений хочет находиться. Она идет с опущенной головой и закрытыми глазами – хотя читатель нисколько не удивится узнав, что после того, как она столько лет прожила здесь, у ней нет никакой необходимости в зрении для того, чтобы знать, где она находится или куда собирается пойти или о препятствиях, если они есть, которые могут быть по дороге. И, пока она идет, ее правая рука время от времени касается рукоятки Ледяного Пламени.

И, на ходу, она начинает очень тихо говорить, ее губы едва двигаются, хотя вблизи не было никого, с кем она могла бы беседовать. В некоторый момент этого монолога без слушателей, она заходит так далеко, что вытаскивает кинжал из ножен на бедре, держа его мягкой, но крепкой хваткой человека, который знает его длину, и начинает размахивать им в манере, которая кажется совершенно бессмысленной, как если бы она не обращает никакого внимания на свою руку, на ладонь или на кинжал, который держит. При этом она продолжает внешне бесцельно идти, внешне бесцельно говорить и внешне бессмысленно размахивать кинжалом какое-то время до тех пор, пока, не обнаружив, что дошла до кухни, не открывает глаза и не видит Такко.

– Ну, – сказала она, обращаясь к этому достойному, – я сделала все, что могла.

– Гора?

– Гора Дзур сейчас защищена, настолько хорошо, насколько это было можно сделать.

– А сама Императрица?

– Я занимаюсь этим последние несколько дней. Как я уже сказала, мой друг, я сделала все, что могла.

Такко перевел взгляд на потолок над ней. – А Боги? Сделали ли они все, что могли?

– Они не могут делать ничего, пока не наступит кризис.

– Да, – сказал Такко. – И в этот момент они, без сомнения, будут беспомощны.

Сетра хихикнула. – Это и есть их обычай, не так ли?

– Но вы же знаете, что они более ограничены в своих действиях, чем вы.

– Это может быть, мадам, – серьезно сказал Такко. – Но и вы знаете, что я предпочитаю не обсуждать мое собственное положение.

– И все-таки, если мы не обсуждаем его-

– Для этого сейчас пришло время, мадам?

Сетра вздохнула. – Нет, мой дорогой друг. Насколько я могу судить, нет.

– И тогда?

– И тогда, как я уже сказала, я верю, что сделала все, что могла.

– А что касается эмиссара, которого Боги послали к вам?

– Я дала ей указание не возвращаться сюда. Она принесет намного больше пользы, оставаясь с маленьким Драконом, а не здесь, со мной.

– Возможно вы правы, юная леди, – сказал Такко. – Но Дракон непредсказуем, а эта демонесса никому не известна. Нет ничего хорошего в том, что это все, на что мы можем опереться.

Сетра Лавоуд разрешила выражению недовольства пересечь свое лицо, без сомнения реакция на выражение «юная леди», которое она никогда не любила. – Они вовсе не все, на что мы можем опереться, и вы это хорошо знаете.

– О, вы говорите о стали?

– Ну, не презирайте сталь. Императрица, кажется, только что одержала победу над силами, которые были высланы против нее. И вся наша магическая деятельность будет бессмысленной, если армия сумеет победить и схватить Императрицу. Это будет означать конец Орба, и еще пятьдесят лет без Орба, и я не думаю, что кто-нибудь сможет удержать их от вторжения. На самом деле после повторного появления Орба они начали узнавать о моих иллюзиях, и совершенно невероятно, что мы сможем сохранить их даже неделю после того, как он исчезнет снова.

– О, я вовсе не презираю сталь. Тем не менее, настоящая опасность находится не там. Что-то необходимо сделать.

– Я была бы просто счастлива узнать побольше, – сказала Сетра, – если у вас есть какие-то предположения о том, что мы можем сделать.

– У меня их нет.

– Тогда мы будем делать то, что можем. И самое главное сейчас – защитить Орб. Как только он будет в безопасности-

– Мы оба знаем, – сказал Такко, – что тогда Орб будет на нашей стороне. Вопрос в другом, достаточно ли этого?

– Мы оба знаем, – сказала Сетра, с чем-то вроде намека на насмешку в своем голосе, – что Джейноны намного более страшная опасность, чем этот выскочка с востока. Но-

– Да, – сказал Такко. – Но. Но этот один единственный из Канефтали может открыть дорогу Создателям. Вот об этом я и беспокоюсь.

– Да, и именно против этой угрозы я выставила стражей как вокруг Великого Моря Аморфии, так и вокруг Горы, как вы хорошо знаете, Дри'Чазик-а-Таккнаро Дзур.

Такко пожал плечами, не обратив внимание на свое полное имя, которое всегда означало, что Чародейка недовольна им. – Мы оба знаем, что вы более тонки и искусны, чем я. Но есть ли у вас достаточно мастерства, чтобы полностью защитить нас от Создателей?

– Но если даже я не могу, кто может?

– Некромантка.

– Как, вы так думаете?

– Да, я так думаю.

– Я не думаю, что некромантия может помочь в делах такого рода.

– Как не может, Чародейка? Разве речь идет не о переходе из одного мира в другой, из одного плана существования в другой? И разве это не в точности то, в чем наиболее искусна Некромантка? На самом деле я полностью убежден, что именно по этой причине, а не по какой-нибудь иной, боги послали нам эту демонессу.

– Я никогда не думала об этом таким образом.

– И?

Чародейка обдумывала эту мысль довольно долго, и, наконец, сказала, – Да, Такко. Я думаю, что вы правы.

– Я убежден в этом, Чародейка.

– Но, – сказала Сетра, – теперь, когда Орб вернулся, я могу дотянуться до нее через любое расстояние, поговорить с ней об этом и понять, сможет ли она обеспечить такую защиту.

– Это было бы хорошо.

– Да, но даже в самом лучшем случае ей потребуется какое-то время, чтобы что-нибудь сделать.

– Да, я знаю. А тем временем вы должны просто делать самым лучшим образом то, что вы можете.

– Я всегда действую именно так.

– Да, я знаю это, Чародейка. Я знаю, что вы так и делаете.

В этого самое время Зарика решила поговорить с Каавреном, который молча сидел рядом Айричем, Пэлом и Тазендрой. Когда она подошла, все четверо встали, как один, и поклонились ей, каждый на свой манер, приветствие, которое Зарика достаточно рассеянно вернула.

– Пожалуйста, сядьте, – сказала она.

Решив, что это приказ, они подчинились. Зарика, однако, осталась стоять и обратилась к Кааврену.

– Скажите мне, Капитан, в каком тактическом положении, по вашему мнению, мы находимся?

Кааврен не обратил внимания на титул, который она ему дала, хотя, как уже понял читатель, ему было не очень удобно слышать его, и честно сказал, – Ваше Величество, оно не слишком хорошее.

– Да?

– Мы хотим достичь Горы Дзур, потому что там мы сможем находится в относительной безопасности, пока Ваше Величество собирает войска. Но я убежден, что этот претендент, Кана, не остановится ни перед чем, чтобы завладеть Орбом, и армия, которую он имеет в своем распоряжении, мягко говоря, громадна. Если сказать в двух словах, наше положение очень тяжелое.

Высказав это, Кааврен разрешил своей голове упасть на грудь, как если бы он погрузился в размышление. Зарика кивнула, принимая его приговор, потом взглянула на друзей Кааврена и сказала, – А вы, которые имеете огромный опыт в этих делах, вы согласны с моим капитаном?

– О, да, – сказала польщенная Тазендра. – Обстоятельства настолько печальны, что почти безнадежны. Это очень радует меня.

Айрич, со своей стороны, сказал, – Ваше Величество, нет сомнений, что нам противостоит весьма значительное войско, и в этом я не могу не согласиться с капитаном. Откровенно признаться, я не представляю себе, как мы можем победить. Но я твердо знаю, что мы должны попытаться, и мне этого достаточно.

– А вы, – сказала Императрица, обращаясь к Пэлу. – Вы согласны с остальными?

– Ни в коем случае, – ответил Йенди.

– Как, вы нет?

– Да, я делаю себе честь быть полностью несогласным с ними.

Остальные поглядели на Пэла, который сопроводил эти слова изящным поклоном в их направлении.

– И в каком отношении вы с ними не согласны? Пожалуйста, уточните.

– О, Вашему Величеству не следует бояться, что я буду говорить общими фразами. И я не спорю с тем, существуют чудовищные силы, действующие против нас. Но-

– Да, – сказала Императрица. – Но?

– Но есть обстоятельство, на которое мои друзья не обратили внимание.

– Я надеюсь, – сказала Императрица, – что, так как вы обратили внимание на это обстоятельство, а они нет, вы сделаете нам честь и поделитесь с нами результатами ваших размышлений.

– Я как раз собираюсь сделать это.

– И?

– Все очень просто, – сказал Йенди. – В первый раз за сотни лет мы, четверо – то есть Айрич, Тазендра, Кааврен и я – собрались вместе и объединились. Подумайте о том, что мы сделали в прошлом. Лично я убежден, что нет такой силы, какого бы рода она не была – которая сможет выстоять против нас.

Зарика нахмурилась, обдумывая это, но ничего не сказала.

Айрич слегка улыбнулся.

Тазендра оскалила зубы и сказала, – Ах, мой дорогой Пэл. Как я узнаю в этом вас!

Кааврен медленно поднял голову, посмотрел на своих друзей глазами, в которых плясали огоньки, и сказал, – А вы знаете, моя дорогая, я думаю, что может быть вы правы.

Сорок Шестая Глава Как Маролан повстречал удивительного и уникального Индивидуума, который принес с собой некоторое возбуждение в его лагерь

В разгар Рыночного Дня первого года правление Императрицы Зарики Четвертой Лорд Маролан узнал о определенный волнениях в его лагере, под которым мы имеем в виду место, на котором располагались храм и связанные с ним укрепления, которые как раз сейчас строились. Сам он в это время находился внутри храма, обсуждая с Аррой светильники и другие декоративные предметы, которые хотел там разместить, причем Арра настаивала на том, что простота и строгость лучше подчеркнут природу Богини, тогда как Маролан склонялся к более изысканным украшениям. Это обсуждение было прервано молодым человеком из Дома Теклы, который был одним из тех, кто помогал строителям в работе. Молодой человек вошел, почтительно приветствовал Маролана и сказал, – Милорд, кое-что произошло.

– Да? И что именно? – захотел узнать Маролан, который всегда предпочитал знать побольше деталей, когда слышал о тревожных событиях.

– Вы хотите, чтобы я рассказал вам, что случилось?

Маролан нахмурился. – Как, разве ты не понял этого из моего вопроса?

– О, конечно понял милорд.

– И тогда?

– Тогда я расскажу вам.

– Ну, – сказал Маролан, – наверно за это я должен поблагодарить Верру.

– Должен ли я подождать, пока вы это сделаете?

– Говори!

– Сейчас.

– Ну?

– Ну, первая вещь, которая случилась, это то, что в лагере появился волк.

– Как, волк?

– Да, милорд.

– В лагере?

– Да, милорд.

– Хорошо, что еще?

– Еще появился дзур.

– Ага! – сказал Маролан, который начал понимать. – А не было ли моего друга варлока рядом с этими животными?

– Да, милорд, был. Прямо среди них.

– Ну, если то все, тогда-

– Прошу прощения, милорд, но это не все.

– Что, есть что-то еще? Тогда немедленно скажи мне об этом.

– Это все варлок, милорд. Он утверждает, что волк и дзур появились только потому, что кто-то вошел в лагерь.

– Ну, и ты видел этого незнакомца?

– Нет, милорд.

– И тем не менее варлок говорит, что незнакомец есть?

– Нет, милорд.

– А что же он говорит?

– Он сказал, чтобы вы пришли туда, милорд.

– А. Теперь я, наконец-то, понял, почему ты сюда пришел.

– Тогда я выполнил свой долг, милорд.

Маролан пожал плечами, набросил на них плащ, и вышел наружу, под свет, настолько яркий, особенно по сравнению с полумраком храма, что ему пришлось прищуриться. Тем не менее он увидел приземистую фигуру варлока, стоявшего вместе с волком и дзуром в центре небольшой группы народа, которые, похоже, оживленно разговаривали друг с другом. Маролан пошел прямо к ним.

Когда он подошел ближе, он заметил, что там находился и Леди Телдра, а также Фентор, его сержант, причем его рука была сжата на рукоятке меча, как будто он был готов выхватить его в любой момент. Последним членом группы была женщина, очень высокая, очень бледная и очень худая. Но самым замечательным в этой женщине было то, что оба члена семьи варлока, каждый на свой манер, выказывали безусловные признаки враждебности по отношению к ней, как если бы они ждали только слова команды, чтобы разорвать ее на клочки.

Приблизившись Маролан заметил, что незнакомка, кто бы она ни была, не обращала никакого внимания на угрозу, исходящую от животных, или, по меньшей мере, не заботилась о ней. Когда он подошел еще ближе, Фентор повернулся и поклонился, и что-то негромко сказал незнакомке, которая также в некоторой степени наклонила свою худую голову. Во многих отношениях она походила на леди Дракон, хотя ее глаза были, пожалуй, слишком широко расставлены, а благородный нос, хотя и наличествовал, был, тем не менее, недостаточно выдающимся.

– Ну? – сказал Маролан.

– Милорд, – сказал Фентор, – эта женщина появилась в лагере, не называет своего имени и не говорит, для чего пришла. Вы согласны со мной, мой добрый варлок?

– Почти.

– Почти?

– Да, вы ошибаетесь в одном пункте, мой дорогой Сержант.

– Тогда не скажите ли вы мне, в чем именно я ошибаюсь?

– Она не женщина, – холодно сказал варлок.

– Как, не женщина? – одновременно сказали Маролан и Фентор.

– Нет, она не живая, ее внешний вид – видимость.

– А, – сказал Маролан.

– Более того, – продолжал варлок, – она также Некромант, и, определенно, наиболее могущественный из всех, кого я знал или о ком слышал.

– Ба, – сказал Маролан, – откуда вы знаете все это?

– Сиренг сказала мне, – ответил варлок, указывая на дзура. – И, если этого недостаточно, она появилась внезапно, вместе с потоком золотых искр, а это означает путь, по которому могут пройти только некроманты.

– Да, это правда, милорд, – сказал Фентор. – Варлок предупредил нас о ней за несколько минут до ее появления, и мы все видели, как она появилась ниоткуда, в точности так, как он описал.

Маролан нахмурился, не будучи уверен, как он должен ответить на такую информацию, потом повернулся к незнакомке и вежливо поклонился ей. – Я Маролан, Лорд Саутмура, – сказал он. – И это моя земля.

– Тогда это вы, кого я пришла посмотреть, – сказала Некромантка, говоря низким, но не неприятным для слуха голосом, хотя почти лишенным интонаций, и с произношением, которое, хотя и довольно чистое, скорее напоминало то, с которым говорили в Городе Драгейра перед Катастрофой.

– Ага! – воскликнул Фентор. – Она говорит! Мне становится интересно.

– Если вы позволите, – сказала Телдра Фентору с металлом в голосе. Фентор пожал плечами и замолчал.

– Ну, – сказала Маролан, – вы не только видите меня, но и вы говорите со мной.

– Да, верно, но у меня есть еще кое-что, о чем я должна рассказать вам.

– Как, еще?

– Точно.

– Тогда говорите, я слушаю.

– Вы хотите, чтобы я вам рассказала?

– Я прошу прощения, но вы из той же самой семьи, что и мальчишка, который – но нет, этого не может быть. Ну, ответ на ваш вопрос, да, если вы можете, в этот самый момент – под которым, как вы понимаете, я имею в виду сейчас – сделайте мне честь сказать то, что вы хотите сказать, и не тратьте времени зря, больше, чем требуется, и, даю вам слово, я буду вам крайне признателен.

– Тогда я расскажу вам.

– Я буду вам признателен.

– Огромная армия Герцога Каны идет в этом самом направлении, собираясь сделать то, что считается злом, и вы являетесь единственной силой, которая в состоянии остановить ее.

– Кто, я?

Некромантка утвердительно поклонилась.

Маролан нахмурился. – И во имя кого я должен использовать свою силу?

– Во имя Его Величества Зарики, Императрицы.

– Императрицы по имени Зарика? – сказал Маролан.

Некромантка поклонилась опять.

– Она как-то отличается от Императора Каны и от других претендентов, о которых я так много слышал?

Некромантка в третий раз обозначила свое согласие.

– Итак, – сказал Маролан, пожимая плечами. – Еще одна Императрица. Но что делает эту Императрицу более легитимной, чем Кана?

– Орб, – сказала Некромантка.

Маролан повернулся и посмотрел Телдру, чьи глаза широко раскрылись от удивления. – Он вернулся? – воскликнула Иссола, которая, родившись после Катастрофы, ничего не знала о его присутствии.

– Так мне сообщили, – сказала Некромантка.

Телдра уставилась на Некромантку, Маролан продолжал глядеть на Телдру, а Фентор глядел на Маролана, ожидая любого знака, чтобы начать действовать, если, конечно, он должен будет что-то сделать. Некромантка, должны мы добавить для полноты картины, казалось не смотрела ни на кого и ни на что, хотя ее глаза были направлены в сторону Маролана.

– Ну? – сказал Маролан, обращаясь к Телдре.

– Милорд, я не знаю.

– Но это возможно?

– Я, э, я могу себе представить, что это возможно, милорд.

– А есть ли возможность узнать это совершенно точно?

Тут вмешалась Некромантка. – Любой, кто занимался волшебством или магией во время, которое называется Катастрофой, способен, приложив совсем мало усилий, узнать, вернулся ли Орб или нет.

Телдра кивнула. – Да, это кажется разумным.

Маролан кивнул Фентору. – Найди мне такого.

– Да, милорд.

Сержант вернулся очень быстро, за ним шла среднего возраста леди Тсалмот, которая участвовала в строительстве укреплений. Она поклонилась Маролану и представилась как Ойдва.

– Ойдва, – сказал Маролан, – правда, что вы волшебница?

Она, казалось, вздрогнула. – Милорд, – сказала она. – Да, правда, у меня были некоторые познания в Искусстве, но это было много лет назад.

– До Катастрофы?

– В точности, милорд. С тех пор волшебства в нашем мире нет.

– Но, если Орб вернется, что тогда?

– Если он вернется, милорд? О, это никогда не произойдет.

– Почему это никогда не произойдет?

– Потому что он был уничтожен во время Катастрофы.

– О? И откуда вы это знаете?

– Откуда? Ну, если он не погиб, то где он?

– Не вам спрашивать меня об этом, – резко сказал Маролан.

– Да, милорд.

– Для чего вы можете использовать волшебство?

– Для чего я… ну, милорд, есть множество вещей-

– Вы можете разжечь огонь при помощи него?

– Да, но, да, конечно.

– Делайте.

– Милорд?

– Сделайте это сейчас. Начните с огня, пусть он загорится в том горшочке, на который я вам указываю.

– При помощи волшебства, милорд?

– Да, да. При помощи волшебства.

– Но если-

– Попытайтесь, как если бы Орб вернулся.

Леди Тсалмот заколебалась, потом сказала, – Милорд, конечно я сделаю, как вы сказали. Но вы обязаны знать, что это бессмысленно. Если бы Орб действительно вернулся, я бы узнала это просто ощутив-

Внезапно ее голос оборвался, а глаза стали блестящими и широкими, как новенькие пенни.

Маролан, который не мог не заметить замечательное выражение, появившееся на ее лице, и, более того, тот факт, что она упала на колени, как еслибы ее посетило видение, посланное богами, посмотрел на нее и просто сказал, – Итак?

– Я считаю, – тихо сказала Телдра, – что Орб вернулся.

Ойдва, очевидно услышав эти слова, взглянула на Телдру, с трудом сфокусировала на ней свой взгляд и кивнула. Потом она повернулась и самым простым жестом зажгла огонь в том месте, на которое указал Маролан. Вполне возможно, что это она оказалась первой, кто использовал Орб для волшебства после Междуцарствия, хотя с полной уверенностью это утверждать невозможно.

– Милорд, – сказала Некромантка, привлекая к себе внимание Маролана.

Маролан посмотрел на нее и резко кивнул. – Очень хорошо, я принимаю, что Орб вернулся. И я принимаю, что она – как ее имя?

– Зарика Четвертая, – сказала Телдра, которая конечно знала Историю, и была способна поставить правильный номер, связанный с именем.

– Да, – продолжал Маролан. – Я принимаю, что у этой Зарики есть Орб. И что тогда?

– Тогда, – сказала Телдра, – долг любого джентльмена обеспечить поддержку и защиту легитимной Императрице.

Вот над этой мыслью Маролан размышлял достаточно долго. – Очень хорошо, – наконец сказал он. – Я должен обдумать этот вопрос. В любом случае ясно, что я не могу разрешить этому – как его имя?

– Кана.

– Да, я не могу разрешить этому Кане захватить мои земли. Поэтому я соберу свою армию, какой бы она не была. Мы выходим завтра утром.

– Милорд, – сказал Фентор. – Я не думаю, что мы в состоянии сделать необходимые приготовления между сейчас и завтра.

– И почему?

– Ваше Лордство должно подумать о провизии, которую надо заготовить, о приказах на марш, оружие и припасах, размещенных-

– Сколько времени надо на все это?

Фентор заколебался. – Я думаю, что мы управимся в три дня, милорд.

– Три дня?

– Да, но, возможно, если сильно поднапрячься-

– Утро послезавтрашнего дня.

Фентор мигнул, потом кивнул, – Очень хорошо, милорд. Я немедленно займусь этим.

Маролан повернулся к варлоку, который мирно стоял рядом с собакой, кошка сидела между его ног. Ни от волка, ни от дзура, конечно, не осталось и следа. Маролану потребовалось несколько мгновений, чтобы восстановить спокойствие – в конце концов он узнал несколько потрясающих новостей – после чего сказал, – Вы уезжаете немедленно, чтобы обнаружить где они, сколько их и что они делают.

Варлок поклонился, соглашаясь с планом, после чего повернулся и немедленно начал проводить его в жизнь, пес и кошка последовали за ним.

Варлок, должны мы сказать, не стал терять много времени, собирая еду для себя и корм для своей лошади (его семья, как он называл их, была способна сама прокормить себя охотой) и сразу приступил к своей миссии, то есть ушел через час. Фентор, со своей стороны, немедленно начал готовить армию, созданную Мароланом – едва ли, как говорили все, даже три тысячи человек – для выступления в поход.

Маролан вернулся в храм, чтобы продолжить беседу с Аррой, которую нашел, стоящей у алтаря и водившей руками по его гладкой, полированной поверхности, как если бы это было домашнее животное, которое она гладила, или драгоценное сокровище, и она одна отвечала за его судьбу.

Она поглядела на вошедшего Маролана и почтительно поклонилась ему. Маролан без всяких предисловий объяснил ей то, что он только что узнал и рассказал о действиях, которые только что предпринял. – Ваше мнение? – заключил он.

– Я не понимаю, почему вы сделали мне честь и спросили мое мнение, – ответила жрица.

– Вы верите в это? Я имею в виду Орб.

– Милорд, вы должны понимать, что это не тот вопрос, с которым я хорошо знакома.

Маролан вздохнул и кивнул. – Ну, я могу только надеяться на то, что поступил правильно, и, более того, я собираюсь продолжать делать то же самое. Вы понимаете, вопрос об Императрице, настоящей Императрице, заставил меня задуматься, и я не был полностью уверен, как я должен реагировать.

– Милорд, что вызвало ваши колебания?

– Такое понятие, как служить другому. Эта идея мне не очень нравиться.

– Я поняла.

– Но Телдра, которой я доверяю, кажется чувствует, что я должен именно так поступать, и считает это само собой разумеющимся.

– Если вы хотите, я могу попросить Богиню дать нам совет.

– Я не вижу причин не делать этого, – сказал Драконлорд.

– Тогда я немедленно спрошу ее.

– Да, а я подожду результатов, так как, видите ли, мы обсуждаем не самую маленькую проблему. Как мне представляется, от решения, которое я в конце концов приму, зависит не только моя судьба, но и что-то намного большее.

– Что касается этого, – сказала Арра, – у меня нет и тени сомнения в этом.

Сорок Седьмая Глава Как Тазендра воплотила в жизнь предложение Императрицы

Кааврен проснулся рано утром следующего дня от замечательно-громкого звука, больше всего похожего на «бум», которое делает тяжелый ствол дерева, когда падает с большой высоты в такую каменистую долину, в которой такие падения вызывают громкое эхо. Он мгновенно вскочил на ноги и обнаружил, что все остальные тоже проснулись, и весь лагерь слегка напуган этим звуком. Он спросил себя, кто сейчас сторожит, и, машинально, не задумываясь, попросил, чтобы Орб сообщил ему время – что доказывает, как быстро он, по меньшей мере в некотором отношении, свыкся с его возвращением.

Узнав время, он быстро определил, что это была последняя стража, которая разделялась, согласно схеме, которую он составил вчера, между Йасой и Тазендрой, поэтому он немедленно позвал леди Дзур. – Тазендра?

– Я здесь, – спокойно ответила она, выходя из-за большого камня, над которым, как осознал Кааврен, стояло облако тяжелого серого дыма, причем этот дым продолжал идти из-за этого камня так, как если бы там только что залили огонь.

– Клянусь Лошадью! – крикнул Кааврен. – Вы ранены?

– Ба, пустяки.

– Как, пустяки? – сказал Кааврен, пока все остальные, полностью проснувшись, с изумлением глядели на нее. – Видите ли, ваше лицо почернело, большая часть вашей одежды сгорела и изорвана вплоть до точки, за которой начинается ваша скромность, и, если я не ошибаюсь, дым все еще идет от вашей левой руки.

– Ну, – сказала Тазендра, пожимая плечами и пытаясь привести в порядок остатки своей одежды. – Все не так плохо, как кажется.

– Но что случилось?

– О, что до этого?

– Да?

– Ее Величество, – здесь она поклонилась в направлении Зарики, – были правы.

– Это не удивляет меня, – сказал Кааврен. – Но в чем именно она была права?

– Мой друг, вы знаете, что я изучала волшебство под руководством Сетры Лавоуд.

– Да, для меня это не новость – сын сказал мне об этом, и, более того, я имею честь видеть сам, как вы устроили здесь маленькое представление, которым мы все насладились.

– И, более того, я была волшебницей в старые времена.

– Я не в состоянии забыть, как вы множество раз спасли нашу жизнь при помощи камней-вспышек, которые вы готовили для нас. Но что с этого?

– Ее Величество сделало мне честь и предложило, чтобы в следующий раз, когда я буду использовать заклинание, я взяла бы силу из Орба.

– Да, и?

– И я подумала, что прежде попытаться использовать заклинание на враге, я должна попробовать его.

– Вы сами подумали об этом, Тазендра?

– Целиком и полностью.

– Да, это хорошая мысль.

– Я счастлива слышать, что вы так говорите, мой друг.

– Итак, вы решили попробовать его?

– Да, и хорошо, что я так сделала, потому что Орб изменился.

– Как, изменился?

– Точно.

– В каком отношении он изменился?

Тазендра нахмурилась, как если бы она искала слова, которые ей требовались, чтобы объяснить трудную концепцию. – Примерно, – сказала она наконец, – как если бы вы пытаетесь поднять валун и обнаруживаете, что он сделан из бумаги.

– Но это просто здорово, если вы действительно хотите поднять его, – заметил Кааврен.

– Я попыталась начать с маленького огонька. Но, вместо того, чтобы поджечь палку, которую я приготовила для проверки заклинания огня, произошел взрыв, сопровождавшийся огромным количеством дыма и немалым шумом.

– О, на шум я обратил внимание, – сказал Кааврен. – И, более того, я заметил и дым. Чем может быть вызвана такая перемена?

– О, что до этого, я не могу сказать.

Кааврен повернулся к Зарике, как если бы хотел спросить ее мнение об этом странном феномене, но Императрица только пожала плечами, как если бы хотела сказать, что, поскольку ей не довелось ощущать присутствие Орба до Междуцарствия, ей не с чем сравнивать.

– Возможно ли, – сказал Кааврен, – что сам Орб изменился, и волшебство стало более могущественным.

– Если это так, – внезапно сказала Ибронка, – тогда, вероятно, ногу Рёааны можно вылечить.

Тиаса, которая сидела на земле, встрепенулась и с надеждой подняла взгляд. Пиро взглянул на Ибронку, потом на Рёаану, потом на Зарику и, наконец, на Тазендру, как если бы он обдумывал вопрос о неизвестном потенциале и открывающихся возможностях.

– Я очень мало знаю о лечении, – сказала Тазендра, немного смутившись, как бы стыдясь того, что обнаружился предел ее знаний.

– Я думаю, – сказала Ибронка, – что вы знаете больше, чем кто-нибудь другой из нас.

В этот момент Грассфог неуверенно прочистил горло.

– Ну? – сказала Ибронка, быстро поворачиваясь и бросая на него взгляд.

– Какое-то время я был помощником хирурга, незадолго до Междуцарствия.

– Как, ты?

Грассфог наклонил голову.

– И каким образом ты из помощника хирурга превратился в бандита?

– Совсем просто, – ответил Грассфог. – Моя госпожа умерла, и ни одно из лечебных заклинаний, которые я помнил, больше не имело силы, и я хотел есть, так как хорошо знал, что каждая живая тварь должна есть, чтобы жить, а я был живым, пока; если бы я перестал есть, я перестал бы жить, но я хотел продолжать жить.

– Да, я поняла это, – сказала Ибронка, пораженная удивительной справедливостью этого объяснения. – Но, как ты думаешь, теперь, когда Орб вернулся, ты смог бы вылечить ногу моей подруги?

– Возможно, – сказал Грассфог, с некоторым колебанием. – Видите ли, прошло много времени. Тем не менее я не нежелаю попытаться.

– То есть ты хочешь? – сказал Пиро.

– Безусловно, – сказал Грассфог.

– В таком случае, – сказал Кааврен, – сделай это немедленно.

– Я попробую, уверяю вас. Ну, – сказал он молодой Тиасе, – постарайтесь лечь поудобнее.

– О, мне достаточно удобно.

– Тогда разрешите мне посмотреть вашу рану.

– Как, – сказала Ибронка, – ты хочешь проверить ее ногу? Здесь? Перед, о, здесь?

Пиро почувствовал, как краснеет, хотя и не был уверен, что вызвало краску на его щеках, и, в некоторой растерянности, отвернулся, а потом предложил спросить у отца, который пришел посмотреть, как слуги возятся с завтраком. Китраан, со своей стороны, немедленно согласился с этим планом и вызвался помочь своему другу выполнить эту сложную задачу.

Кааврен посмотрел на своего сына полным изумления взглядом и предложил перенести Рёаану на некоторое расстояние от лагеря, что было бы хорошо как по соображениям скромности, так и по медицинским и магическим требованиям.

Пока все это происходило, Тазендра отправилась к маленькому ручейку, текшему у подножия горы, где вычистила себя, после чего вернулась в лагерь и, с помощью Айрича, попыталась, насколько это было в ее силах, залатать прорехи в своей одежде (читатель должен понимать, что не могла просто переодеться, так как ее чемодан исчез вместе с украденной лошадью). Когда же она вернулась обратно в лагерь, Рёаана стояла на ногах, опираясь на Ибронку и улыбалась Грассфогу.

– Да это просто чудо! – воскликнула юная Тиаса.

– Да, то, что вы сказали, правда, – согласился бывший бандит. – Кажется, что теперь силу Орба намного легче использовать, чем раньше. Мне представляется, что-

Но конечно Рёаану не интересовали детали. – Что бы не послужило причиной, – радостно сказала она, – это настоящее чудо. Я думаю, что с помощью палки смогу ходить почти как любой другой. Я вообще не чувствую боль, и ощущаю только слабость в ноге.

– А шрам есть? – спросила Ибронка.

– Нет, совсем нет, – ответила Рёаана.

– А! Это слишком плохо, – с сочувствием сказала леди Дзур.

Кааврен слегка усмехнулся при этом обмене репликами, а потом сказал, – Вперед, сворачивайте лагерь. У нас впереди долгий путь, и мы должны выйти немедленно.

– Милорд, – сказал Грассфог, – могу ли я потратить немного времени и посмотреть, что я могу сделать для тех из наших врагов, которые только ранены?

– Нет, – холодно сказал Пэл.

– Да, – сказала Зарика, с укоризной взглянув на Пэла.

– По моему мнению, Ваше Величество, – сказал Кааврен, – он должен сделать все, что может, чтобы помочь тем, кто умирает. А что касается тех, кто выживет, подумайте о том, что это враги и что нет ничего хорошего в том, чтобы иметь их, живых и здоровых, в нашем тылу.

– Я не всегда могу сказать, кто выживет и кто умрет, – сказал Грассфог, – пока не начал их лечить.

– Более того, – сказала Зарика, – я думаю, что мы можем принять их слово.

– А дадут ли они свое слово? – сказал Кааврен.

– Убейте всех, кто не даст, – холодно сказала Императрица.

– Очень хорошо, – сказал Кааврен. – С этим планом я согласен. Но работай как можно быстрее, – добавил он, глядя на запад. – Я хочу выйти через час.

Все остальные согласились с этим требованием и немедленно принялись за работу. Пока они занимаются процессом, который те, кто склонен к военной терминологии, называют «сняться с лагеря», мы, ради полноты картины, сделаем короткое, но важное исследование в других местах, где также происходили некоторые события. Хотя эти события были недостаточно масштабными, если нам можно использовать такой термин, для того, чтобы посвятить им целую главу нашей истории, они, тем не менее, слишком важны для того, чтобы игнорировать их без опасности оставить читателя в недоумении, как и почему дальнейшие события случились так, как они случились.

Почти в то же самое время, когда Императрица покидала лагерь, ведомая бесстрашным Каавреном (которого Зарика настойчиво продолжал называть Капитаном), Кана, который скакал во главе колонны пехоты, встретился с гонцом. Он разрешил гонцу подойти к себе, после чего сказал, – Ну, кто тебя послал?

– Генерал Брор, Ваше Величество.

– А. И что генерал хочет сообщить мне.

– Следующее, Ваше Величество: все войска движутся согласно вашим указаниям, и наши передовые части будут в виду Горы Дзур через девять дней марша с такой скоростью.

– Ну, это хорошая новость. Я рад.

– Генерал очень обрадуется, когда узнает, что Ваше Величество обрадовалось. Но есть ли еще какие-нибудь дополнительные указания, которые я должен ей передать?

– О, что до этого, я должен проконсультироваться с Изааком на предмет координации движения. Пойди, найди его и скажи, что я хочу встретиться с ним.

– Как прикажет Ваше Величество.

Через короткое время Изаак, все еще не понимающий, каким образом он сумел получить назначение на нынешний пост, подъехал и вступил в разговор с Каной.

– У меня есть вопрос, мой дорогой Изаак, – сказал последний. – Сможем ли мы достичь Горы Дзур за девять дней?

– Ваше Величество, – сказал Изаак, – я так думаю.

– Как, вы так думаете?

– Можно сказать, что мы так будем, если у нас не будет никаких непредвиденных задержек. – Хммм, – сказал Кана, – Хорошо, посмотрим, будут ли они у нас.

Изаак поклонился и вернулся к своим делам с выражением озабоченности во взгляде и хмурым лбом.

Теперь мы должны взять с собой читателя в точку, отстоящую на несколько часов и на некоторое расстояние от этой армии – а именно к небольшому отряду этой армии под командованием Тсанаали. Когда мы глядим на них, они скачут на запад с весьма приличной скоростью, и именно эта скорость стала предметом разговора, так как Марра сказал, – Капитан, такой аллюр убьет наших лошадей.

Тсанаали нахмурился и поглядел назад на остатки своего отряда, отметил, насколько широко они растянулись, заметил и обильный пот, покрывавший ближайшую к нему лошадь, и, со вздохом, дал сигнал, что они должны замедлить свой ход.

– Вы правы, Марра, и вы правильно сделали, что сказали мне об этом. Я был слишком озабочен тем, чтобы прибыть как можно быстрее.

– Я понимаю, Капитан.

– Я самом лучшем случае нам понадобится восемь дней, чтобы добраться до туда.

Марра кивнул. – Я думаю, что, скорее всего, девять.

– Да, возможно девять. Однако мы не можем допустить, чтобы это заняло больше времени.

– Да, Капитан, я понимаю, но –

– Да, Лейтенант?

– Когда мы доедем, что мы будем делать?

– Что касается этого, я не могу сказать наверняка. Мы будем сражаться, или нас поставят в охранение. Но, более важно, что пока мы путешествуем, мы в состоянии узнать, будет ли организованное сопротивление Его Величеству, и сообщить ему об этом, когда приедем.

– Я понимаю, Капитан. Тогда, через несколько дней, мы должны начать внимательно глядеть по сторонам.

– Верно, Лейтенант. Кстати, как наши припасы?

– У нас их полно, Капитан. С лошадями наших недавних соперников и с их вьючными лошадьми мы хорошо обеспечены. Нам нет нужды останавливаться, пока мы не доедем до Горы Дзур.

Капитан кивнул, потом уперся взглядом в горизонт. – Гора Дзур, – тихо повторил он.

Значительно дальше в пространстве, и, как мы уже предполагали, на неопределенном расстоянии во времени, в Залах Суда, Верра сидела на своем трона, а на ее коленях сидела та, кто, на вид, казалась совсем маленькой девочкой. Но, вместо того, чтобы говорить или играть с ребенком, Верра, обращаясь к Богам, сказала, – Мы начали действовать. Не только Орб вернулся, но и Сетра Лавоуд послала эмиссара к Маролану – тому самому Драконлорду, с которым я, как вы помните, говорила не так давно.

– Да, – сказал Ордвинак. – Я, во всяком случае, не в состоянии это забыть. Но что этот Драконлорд будет делать, когда эмиссар появится перед ним? Разве это не тот самый случай, когда маленькая армия не только не обучена и плохо организована, но и на каждого ее солдата приходится по тридцать солдат врага?

– А, – сказала Верра. – Я думаю, что вы должны продолжать смотреть на то, как развивается это дело.

– Хорошо.

– И сейчас это все развивается просто замечательно, установилась связь между Горой Дзур и Орбом, а также между Горой Дзур и Мароланом с его колдунами. И Маролан, я надеюсь, вскоре должен установить связь с Орбом. Таким образом три стороны треугольника сойдутся вместе. А треугольник – очень жесткая структура и ее будет трудно сломать.

– Вы говорите абстрактно. А я говорю о разнице в силах – один против тридцати.

– Абстракции, мой дорогой, не всегда дальше от правды, чем факты; иногда они даже ближе.

– Не уверен.

– Тогда давайте посмотрим. Настоящая проверка стратегии происходит на поле боя, а вовсе не в мозгу стратега.

Эти слова вызвали шепот среди остальных Богов, однако ни один из них не высказался против них.

– В данном случае, – сказал Траут, говоря в первый раз, – Верра права. Мы должны ждать и смотреть.

Пока Траут говорил, ребенок на коленях Верры придвинулся ближе к ней, как если бы искал у Богини защиты.

Сорок Восьмая Глава Как Маролан приготовился к битве, и был вынужден обдумать процесс отдачи команд, поскольку он включал в себя размышление

Маролан стоял перед храмом, который строился по его желанию, и встречал одинокого всадника, человека с Востока, который путешествовал в компании собаки и кошки, и который был известен в этих краях как Варлок. Рабочий, работавший на крыше храма, заметил Варлока десять минут назад и немедленно послал слово Маролану, который помчался встречать его, так что, к тому времени, когда всадник спешился, Драконлорд стоял рядом с его стременем, а невдалеке, но так, чтобы ничего не слышать, собрались как те, кому всегда было интересно увидеть эту загадочную личность, так и те, кто был счастлив смотреть на рабочих, получая двойное удовольствие: во-первых наблюдать как другие работают, а они нет, и во-вторых и более изысканное наслаждение – глядеть на рост нового здания.

– Вы быстро вернулись, – сказал Маролан.

– Да, верно. Вы даже еще не вышли.

– Мы должны были уйти вчера, но, кажется, нам не удастся уйти раньше завтрашнего утра.

– Возможно так даже лучше.

– Как, вы так думаете.

– Почти уверен.

– Судя по вашему замечанию и, более того, судя по тому, что вы вернулись так быстро, я предполагаю, что у вас есть кое-что сказать мне, причем такого, что может заставить меня изменить свои планы.

– Это не невозможно.

– Хорошо, тогда пойдемте в храм, найдем бутылку местного вина, которое, хотя и немного слишком пряное, тем не менее вполне приятно на вкус, и тогда вы выложите мне все ваши новости.

– У меня нет ничего против вашего плана.

– Тогда давайте выполним его.

И, бок о бок, высокий Драконлорд и низенький человек с Востока вернулись в храм, сопровождаемые неразлучными псом и кошкой, где Маролан быстро отыскал бутылку холодного вина и два бокала. Пока Маролан орудовал щипцами для вина так хорошо, как только мог (Телдра только недавно показала ему, как использовать этот сложный инструмент), Варлок сказал, – Ну, самое первое, что вы обязаны узнать, это то, что армии на марше и идут сюда.

– А, вы видели их?

– Я или Автла, что одно и тоже.

– Очень хорошо, если вы так говорите, я принимаю это. Итак армии на марше. Больше, чем одна?

– Две. Одна с запада, другая с севера.

– А число солдат?

– В той, которая с запада, почти сорок тысяч.

– Сорок тысяч? – воскликнул Маролан. – Возможно я должен заняться второй.

– Увы, вторая почти шестьдесят, включая пехоту и кавалерию.

– Верра! – воскликнул Маролан.

– Более того, – сказал Варлок.

– Да?

– Если армия, которая идет с запада, не изменит своего направления, то, как мне кажется, она пройдет прямо через нас.

– Хмм. Тогда, на самом деле, нам придется защищаться, а не атаковать.

– Да, верно, милорд.

– И, тем не менее, я предпочел бы сам напасть на них.

– Ну, это то, что решать вам самим. Я, видите ли, ничего не понимаю в таких делах.

– Совершенно ясно, что мне надо тщательно обдумать все эти дела. Каждый день к нам прибывают новые рекруты; чем дольше мы остаемся на месте, тем больше времени мы можем потратить на их обучение, а Фентор утверждает, что это сделает их намного более полезными в настоящем бою. Кстати, когда, скорее всего, враг будет у нас?

– Две недели, возможно месяц.

– Вы можете рассчитать, более или менее точно, где они встретятся?

– Если они продолжат идти так, как идут сейчас, они встретятся в точке, немного на север отсюда, но, конечно, мы не в состоянии узнать это совершенно точно.

– Очень хорошо, я должен подумать-

– Есть еще кое-что, – прервал его Варлок.

– Как, еще? И что именно?

– Небольшой отряд, возможно двадцать-двадцать пять человек, скачет с востока, и намного быстрее.

– Ну, должно быть много таких.

– Да, но этот особый.

– Почему?

– Что до этого, я не знаю, но Сиренг уверяет меня, что в это отряде есть что-то, что делает его таким важным.

– Очень хорошо, я обдумаю и это. Что-нибудь еще?

Варлок кивнул и сказал, – Некромантка осталась с нами?

Маролан кивнул, – Да, она здесь, хотя я не знаю почему.

– Я немного узнал о ней.

– Ого! Расскажите мне.

– Есть множество слухов о ее загадочном появлении из ниоткуда и о том, как она шла в место, которое называется Гора Дзур.

– Я слышал об этой горе, – сказал Маролан. – Она, помимо всего прочего, часть моего феода(феодальное поместье).

– Как, она? Но разве вы не знаете, что она обитаема?

– Обитаема? – сказал удивленный Маролан. – Я не знал об этом обстоятельстве.

– Как, вы не знали? А, может быть те, кто работают на вас, более свободно говорят со мной, чем с вами. Но нет никаких сомнений, что там кто-то обитает, и, должен я сказать, очень мрачный кто-то.

– И тем не менее, – сказал Маролан, – я не получал оттуда дани.

– О, что до этого, – сказал Варлок, – я не могу ничего сказать.

Маролан нахмурился, и, казалось, какое-то время размышлял, потом просто пожал плечами, повернулся и позвал Фентора, который на данный момент был его заместителем (или, как говорят военные, вторым по старшинству). Когда этот достойный Драконлорд появился, Маролан, в двух словах, рассказал ему все, что он узнал, и попросил предложений.

– То есть нам с нашими тремя тысячами придется противостоять сорока тысячам?

– Да, это именно то, что мы должны сделать, дорогой Полковник – читатель может обратить внимание, что, по мере роста армии Маролана, росло и звание Фентора – если только-

– Да, если только?

– Если только вы не придумаете способ остановить эти сорок тысяч, не используя наши три.

– Ну, на самом деле, я не верю, что я смогу такое придумать.

– Тогда нам потребуется наша армия. Хотя-

– Да?

– У нас есть наши колдуны. – Надо сказать, что при упоминании их полковник невольно поежился, но не решился громко объявить о своих возражениях, если они у него конечно были, своему сюзерену. – Но будет ли этого достаточно, – продолжал Маролан, пожимая плечами, – кто может сказать?

– Ваша Богиня, – предложил Фентор.

Маролан вздрогнул, как если бы не ожидал ответа на свой вопрос. Однако подумав, он сказал, – Вы знаете, это может быть правдой. Может быть мы спросим ее. И, тем не менее, она не говорит с нами тогда, когда мы хотим. Несколько дней назад, когда пришло слово о приближающихся армиях, мы попросили ее дать нам знамение, и не получили ничего – или, в любом случае, ничего такого, что можно было бы считать знамением.

– Кто может понять Богов? – с облегчением сказал Фентор. – Но сейчас мы точно знаем об армиях. Каковы ваши намерения, что бы вы хотели сделать?

– Я бы хотел напасть на них, – сказал Маролан. – Тем не менее мне кажется, что наш лучший шанс – упорная оборона.

Фентор нахмурился, как если бы он обдумывал возможность защиты этой области. Наконец он сказал, – Это место мы сможем защищать достаточно хорошо, хотя против такой силы будет трудно устоять. И, как я уже говорил вам раньше, чем больше времени будет у нас для подготовки и обучения новых рекрутов, которые все время прибывают, тем лучше для нас, и, следовательно, хуже для нашего врага. Но, конечно, возможно, что они решат обойти нас.

– Да, но если мы у них на пути-

– Да. Этот генерал любит пожирать всех, через чьи земли он идет.

– Тогда у нас нет другой возможности, как только предположить, что, как мы и думали, он нападет на нас.

– Точно.

– Очень хорошо. Позаботьтесь об обороне. Вы знаете-

– Да, милорд?

– Мне кажется, что в последнее время я слишком много размышляю. Я спрашиваю себя, действительно ли это естественное следствие того, что мне постоянно приходиться отдавать приказы?

– Да, милорд, чем больше вы приказываете-

– Ну?

– Тем больше вы должны размышлять.

– Я не уверен, что мне это нравится.

– Со временем вы привыкните к этому.

– Я привыкну? Тогда все хорошо. Но я полагаюсь на ваше слово.

– Вы можете.

– Очень хорошо. Вы знаете, что нужно делать?

– Целиком и полностью.

– Великолепно, потому что я должен уехать по важному делу.

– Как, уехать, милорд? Будет ли ваша поездка долгой?

– Нет, день или два.

– Но, милорд-

– Вам придется управлять всем здесь, пока меня не будет.

– Очень хорошо, милорд, – сказал полковник. – Но могу ли я спросить, с чем связана эта поездка?

– Гора Дзур, – сказал Маролан. – Я должен выяснить, что это за мрачная личность, которая живет на моей земле и не собирается ни нанести мне визит вежливости, ни, тем более, платить мне дань, в которой я нуждаюсь.

– Но, милорд, сейчас время-

– Да, – сказал Маролан, и с этими словами он повернулся и приказал, чтобы оседлали его лошадь. Как только это было выполнено, Маролан немедленно уехал, не давая полковнику время для ответа; он просто повернул лошадь на север и поскакал с хорошей скоростью.

Пока он занимается этим, мы считаем, что настало время опять взглянуть на того, чьим именем названа эта история, то есть на Виконта Адриланки.

Сорок Девятая Глава Как Зарика потребовала лошадей для своей маленькой армии.

Путешествуя пешком, и довольно медленно, Пиро и его друзья за это время сумели, тем не менее, достаточно далеко уйти от того места, в котором мы видели их в последний раз: Южная Гора уже исчезла за горизонтом позади них, и они шли по широкой степи, лишь кое-где испещренной лесами, которая лежит между Мелким Морем и Смеющейся Рекой.

Ибронка, Рёаана, Китраан и Пиро шли на некотором расстоянии позади старших, что разрешало им говорить между собой более свободно, так как хорошо известно, что присутствие отца или матери мешает даже самым невинным разговорам. И, кстати, как раз сейчас они вели беседу на тему, невинную по любым меркам, так как они говорили о технике защиты – предмет, которое старшее поколение одобрило бы без всяких сомнений.

– На самом деле, – продолжал Китраан, – это был один из самых первых технических приемов, которым я научился у моего учителя. Высокий удар, низкий удар, потом опять высокий, опять низкий, и тут два высоких подряд.

– О, а потом два низких подряд, – согласилась с ним Ибронка. – Да, это техника начинающих, но, несмотря на это, она все равно эффективна.

– О, что до эффективности, – сказал Пиро, – я не спорю с этим – мой отец говорил об этом в выражениях, не оставляющих места для сомнения, и, как и вы, я настаиваю, что не только выучил это, но и применяю его постоянно в бою. Вопрос в другом –

– Что это за вопрос? – спросила Рёаана.

– Я уже готов к тому, что задать его, – сказал Пиро.

– Хорошо, – сказала Ибронка, – задавайте.

– Вопрос в том, чему это учит нас?

– Как, – сказал Ибронка, – вы считаете, что это должно научить нас чему-нибудь?

– Без всякого сомнения, – сказал Пиро. – Давайте порассуждаем: я бью вам в голову, вы парируете, я бью вам в бок, вы парируете. Теперь, я опять бью вам в голову, потом опять в бок. Теперь, к этому времени вы хорошо знаете, что я делаю – то есть вы знаете, что вскоре я поменяю свой ритм, в надежде застать вас врасплох.

– Ну, – сказала Ибронка, подумав, – это верно; если вы делаете это, я буду знать, что вы собираетесь делать.

– И тогда? Как вы думаете, сработает ли мой план?

Все остальные на мгновение задумались, а потом Китраан сказал, – Вы знаете, это все равно может сработать. То есть, даже зная, что случится, рука настолько быстро привыкает к ритму, что трудно мгновенно поменять его.

– Точно, – сказала Рёаана. – Именно это и делает эту технику такой эффективной.

– Согласен, – сказал Пиро. – Итак, я повторяю свой вопрос: Чему это учит нас?

– А, – сказала Ибронка, – Вы говорите о философии?

– Или, – сказал Пиро, – о защите. Это одно и то же.

– Верно, – заметила Рёаана.

– И? – сказал Пиро. – Какой ответ?

– Я знаю, – сказал Китраан.

– Тогда скажите нам, – предложили остальные.

– Это говорит нам, что в бою думать – то есть вспоминать то, что знаешь – совсем не так важно, как мы привыкли считать.

– Да, но у меня есть другой ответ, – сказала Ибронка.

– Ну, мы выслушаем и ваш ответ, – сказали другие.

– Вот он: Это показывает важность агрессивности – то есть быть тем, кто начинает атаку.

– Да, – сказал Пиро, – и в этом много правды. Но, может быть, у кого-нибудь есть и другие ответы?

– У меня, – сказала Рёаана. – Это показывает нам важность правильного использования времени. То есть создание ритма – очень могущественное оружие.

– Я думаю, – сказал Пиро, – что и это тоже правда.

– Но тогда, – сказали другие. – Каков ваш собственный ответ?

– Как, вы думаете, что у меня есть ответ?

– Я совершенно уверен в этом, иначе вы не стали бы задавать этот вопрос, – сказал Китраан, улыбнувшись.

– Ну, вы совершенно правы, – сказал Пиро, улыбаясь в свой черед. – Хотя я должен сказать, что согласен со всеми ответами, которые услышал здесь.

– И тем не мнее, – сказала Рёаана, – вы понимаете, что мы очень хотели бы услышать вас собственный ответ.

– Вот он: Если я знаю, что вы собираетесь сделать, я могу сам сделать что-то другое, застав вас врасплох. Таким образом, я из защиты перехожу в атаку и могу управлять ритмом боя, и все это внезапно, именно тогда, когда вы думаете, что это неважно. Или, если подойти к делу с другой стороны, это показывает нам важность того, чтобы гибким было не только тело, но и сознание, чтобы они оба могли легко приспосабливаться к изменившейся ситуации.

– Ну, – сказала Ибронка, – я думаю, что и в ваших словах много правды.

– Вы так думаете? – сказал Пиро, чувствуя, что слегка покраснел, причем почему, он не знал сам.

– Да, и я поздравляю вас с этим.

– Как жаль, – сказала Рёаана, – что у нас сейчас, увы, почти нет возможности проверить наши идеи защиты. Это так досадно.

Ибронка кивнула. – Да, но подожди чуть-чуть. В этой компании нам не придется долго ждать того момента, когда придется вынуть меч из ножен вовсе не для того, чтобы поточить его об камень.

– О, что до этого, – сказал Китраан, – то, нет никаких сомнений, вы правы. Это не может продлиться долго.

В ответ на эти слова Ибронка улыбнулась, выражение, которое замечательно подходило к ее красивому лицу.

– На самом деле, – сказала Рёаана, – мы не для того уехали из наших домов, чтобы прокатиться из одного места в другое, хотя бы и в такой приятной компании.

– Но, – сказал Китраан, с поклоном признавая, что этот комплимент относится и к нему – почему вы уехали из своего дома?

– О, что до этого, – сказала Рёаана, бросив быстрый взгляд на свою подругу.

– Ну, правда в том, – сказала Ибронка, слегка покраснев, – что нам сказали сделать так. Но Рёаана все объяснит.

– Я?

– Почему нет?

Рёаана постаралась, при помощи Ибронки, самым лучшим образом ответить на этот вопрос, а потом, в свою очередь, помогла Ибронке рассказать о себе, затем они сравнили свои ответы с рассказами Пиро и Китраана, и таким образом история каждого из них четырех постепенно становилась известна всем.

Мы привели этот разговор для того, чтобы показать, как наши друзья проводили время. Тем временем более старшее поколение больше интересовалось преследованием врага. Кааврен всегда шел первым, голова вытянута вперед, ноздри расширены, и вообще был похож на гончую. Зарика шла следом, временами немного придерживая себя, чтобы всегда держаться точно за его спиной; можно сказать, что таким образом она вырабатывала Императорскую серьезность характера. За ними шли Айрич, Тазендра и Пэл – Айрич мало говорил, но много улыбался, Тазендра не умолкала почти ни на секунду, и Пэл время от времени вставлял пару замечаний. Далее следовали бывшие бандиты, которые из-за лояльности к Императрице, или, возможно, убежденные кончиком меча, приставленным к горлу, перешли на сторону наших друзей: Грассфог, Йаса, Брюхо и Ритт; замыкали колонну слуги, за которыми шел арьергард в виде более молодого поколения, которое мы уже имели честь описывать.

Ближе к концу дня они нашли маленькую деревушку, называвшуюся Балитауном и находившуюся в самой южной части района, называвшегося Агат, по причинам, о которых мы, увы, не имеем не малейшего понятия, и который, в любом случае, никак не мог считаться каменистой областью. Без сомнение это имя была дано кем-то, кто взял его у другого района, в котором агаты различных сортов совершенно обычное явление, потому что именно таким образом имена чаще всего ассоциируются с местностями; действительно, на каждый «Каменный Ручей», названный так потому, что рядом течет речка, полная камней, приходится два или три таких, которые названы из-за Леди Каменный-Ручей, которая первая поселилась там, и еще несколько в честь Лорда Каменный-Ручей, который основал там новый город или сделал что-нибудь еще, не менее значительное. Так как в нашей Империи есть множество мест, где можно найти агаты, и так много благородных семейств, которые взяли свои имена от таких мест, то, следовательно, нет никакого надежного способа установить источник имени этого района, по меньшей мере до тех пока неизвестные нам сейчас записи будут выпущены в свет (автор, как правило, не опирается на устную традицию, как на надежный источник исторических данных!). И так как мы, таким образом, не в состоянии определить происхождение этого имени, мы не будем больше тратить время читателя, обсуждая его.

В этой деревне было мало чего такого, на чем мог бы остановиться глаз – то есть она состояла из того, что когда-то было почтовой станцией, а сейчас превратилось в подобие крытого рынка, в котором каждый Рыночный день собирались продавцы и покупатели, и еще маленькой гостиницы, отмеченной вывеской, на которой был нарисован букет голубых цветов, и которая подновлялась каждый год и заменялась раз в десять лет, так что оставалась в хорошем состоянии – на самом деле намного лучшем, чем сама гостиница, треснувший фундамент которой провалился в землю почти на фут в своей передней части и, возможно, на полфута в задней, так что в целом все строение опасно перекосилось вперед. Внутренности гостиницы были наполнены Теклами и различными хитроумными приспособлениями, которые использовали принцип наклонной плоскости, чтобы помешать бутылкам с более или менее крепкими напитками свалится на пол, к чему они стремились благодаря уклону гостиницы. В придачу к Теклам и этим разнообразным устройствам, в гостинице находились и наши друзья, которые вошли в нее несколько минут назад, когда, идя по дороге, заметили ее.

Дав своим глазам несколько мгновений, чтобы привыкнуть к полумраку, царившему внутри (в помещении было только одно окно, в задней стене, и два светильника, свисавшие с потолка), наши друзья огляделись, только для того, чтобы обнаружить, что все, находящиеся в комнате, уставились на них, и любой разговор, даже если он был, немедленно прекратился. Будьте уверены, они походили на сплоченный маленький отряд, вторгшийся в расположение врага, и благодаря как своей величине, так и тому, что среди них находилась сама Зарика с Орбом, медленно кружащимся над ее головой, сумели удержать захваченную позицию, так как с незапамятных времен не было головы Императора, более достойной этого артефакта, и уже одной Императрицы было вполне достаточно для завоевания вражеской территории, даже и без компании шестнадцати других вооруженных личностей, входивших в ее маленькую оккупационную армию. И мы должны добавить, что этот отряд вошел в переполненную народом гостиницу, так как был как раз Рыночный день, и это был единственный постоялый двор на пятьдесят миль вокруг.

Какое-то время никто не говорил, и тишина могла почти невыносимой, возможно даже угрожающей, если бы Зарика не сказала, – Капитан, поговорите с ними.

Кааврен, опять мигнувший, услышав этот титул, не ответил ничего, но прочистил горло и сказал, – Приветствую. Не продаются ли где-либо поблизости лошади? Мы готовы заплатить за них серебром.

Послышался тихий шепот, но, какое-то время, ни одно слово из него не выделялось. Наконец дородная женщина с густыми бровями сказала, – У меня есть несколько, но как раз сейчас они слегка вспотели и нуждаются в отдыхе.

– Я бы очень хотел, – сказал Кааврен, – поглядеть на них.

– В таком случае, милорд, – сказала Текла, – я была бы рада показать их вам, и в эту самую минуту, если пожелаете. Хотя-

– Да?

– Пока вы здесь, не захотите ли вы попробовать образцы маскинонга?

– Маскинонга?

– Да, он похож на обыкновенную щуку, но намного больше, хотя костей в нем меньше, а вкус просто необыкновенный. Нигде во всем мире-

– К лошадям, пожалуйста.

– Конечно, милорд.

Кааврен повернулся к Зарике и вопросительно поднял бровь.

– Да, – сказала Императрица. – Мы, тем временем, останемся здесь; мы сможем немного отдохнуть и восстановить силы, я думаю.

– Как пожелает Ваше Величество, – сказал, кланяясь, Кааврен.

Вскоре они уже сидели, заняв один маленький столик и один очень длинный стол, из-за которого местные поспешили уйти, чтобы дать им место. Пиро обнаружил, что сидит напротив Ибронки, с одной стороны от него сидела Рёаана, а с другой Китраан. – Ну, мой друг, – сказал Китраан, когда они уселись, – мне кажется, что у нас на самом деле было приключение.

– Это чистая правда, – сказал Пиро. – И тем не менее вы говорите так, как если бы оно закончилось.

– О, ни в коем случае, уверяю вас. Напротив, ясно, что мы только в середине его, и до конца еще очень далеко. И, тем не менее, нам уже сейчас есть что вспомнить, не правда ли?

– О, что до этого, я не могу не согласиться с вами. Но, тем не менее, я так напряженно думаю о том, что с нами случится дальше, что мне трудно даже вспомнить о том, что мы уже пережили.

– Тогда, – внезапно сказала Ибронка, – не могли вы рассказать мне и моей подруге, – тут она указала на Тиасу, – о том, что вы уже сделали, так как ваш разговор, видите ли, заинтриговал нас в высшей степени, не правда ли, моя дорогая Рёаана?

– О, что до этого, – сказала ее подруга, которая быстро взглянула на Китраана, прежде чемслегка покраснеть и опустить взгляд, – я не отрицаю, что мне бы очень хотелось услышать это.

Ибронка внезапно взглянула на свою подругу с подозрением, но потом быстро повернулась к Пиро с Китрааном и улыбнулась. Китраан, который не заметил этого мгновенного обмена взглядов, посмотрел на Пиро, который заметил его, но не понял. – Ну, – сказал Виконт, – вы должны понять, что встреча с Чародейкой Горы Дзур – не то, что можно легко забыть.

– Как, – сказала Ибронка, – вы видели Чародейку?

– Видел ли я ее? – сказал Пиро. – Даю вам слово, что я был к ней так же близко, как сейчас к вам.

– И как она выглядит? – сказала леди Дзур. – Вы должны рассказать нам об этом.

Пиро нахмурился, и после того, как несколько раз открывал и закрывал рот, повернулся к Китраану и развел руками.

– О, что до того, как она выглядит, – сказал Китраан, – ну, да, она очень загадочна.

– Как загадочна, – слабым голосом сказала Рёаана. – В каком отношении?

– Ну, в любом, – сказал Китраан, чувствуя, что не в состоянии описать Сетру Лавоуд, затруднение, в которое попадал не только он один, как свидетельствует бесконечное число исторических трудов и романов – на самом деле автор может открыто признаться, что из всех задач, которые он ставил перед собой, представляя эти события читателю, те, которые связаны с Сетраой Лавоуд, безусловно являются самыми сложными. В данном случае Китраан обнаружил, что ему нечего сказать, и предпочел не отвечать на вопрос.

– И потом, – сказал Пиро, пытаясь спасти своего друга от растерянности, которую он чувствовал и сам, мы имели честь сопровождать Зивру – то есть я хотел сказать Императрицу Зарику – в ее поездке к Водопаду Врат Смерти.

– О, так это были вы?

– Мы? – сказал Китраан, возвращаясь в разговор. – Конечно это было мы! И, клянусь честью, во время этой миссии нам не раз приходилось вытаскивать мечи из ножен!

– Так вы сражались?

– Сражались? Конечно! И если вы не верите мне, вы можете спросить наших не самых приятных попутчиков, сидящих по другую сторону стола, потому что некоторые из них были по другую сторону наших мечей.

– И, тем не менее, – сказал Пиро, – во всех этих случаях они не сумели получить преимущество над нами, и в этом мой друг Китраан сыграл немалую роль.

– А, так это правда? – неожиданно сказала Рёаана. – Что он, то есть Китраан, так много сделал в той битве?

– Конечно, – сказал Пиро.

– Ну, я не отрицаю, что мой меч попробовал крови в тот день, – скромно сказал Китраан.

– Ба, – сказал Пиро. – Тогда он везде и всюду, мой друг Драконлорд. Как и наш другой друг, леди Дзур, Тазендра. Они, вдвоем, очень быстро разрешили все проблемы и так ответили на все возникшие вопросы, что не осталоась места для возражений.

Китраан улыбнулся. – Что ж, я не отрицаю, что сыграл свою роль, тем не менее мой друг ничего не сказал о том, что именно он руководил нашим маленьким отрядом во время боя.

– Как, вы? – сказала пораженная Ибронка. – Вы командовали во время этой схватки?

– О, что касается этого… – сказал Пиро. – Ну, должен же был кто-то принимать решения. И, так как с нами больше не было Зарики, и, так как мы знали, что она мертва-

– Как, – сказала Ибронка, глядя на Пиро взглядом, в котором читался настоящий интерес, – вы думали, что Ее Величество умерла?

– Ну, вы понимаете, в тот момент она не была Ее Величеством, – сказал Пиро, как если бы это все объясняло.

– Тем не менее, – сказала Ибронка, – почему вы подумали, что она мертва? – Мы должны отметить, что леди Дзур слегка понизили голос, когда говорила «она», указывая этим, хотя бы самой себе, что Императрица тогда не была Императрицей.

– О, – небрежно сказал Китраан, – мы все решили так, когда она прыгнула в Водопад Врат Смерти.

– Как, – сказала Рёаана. – Она прыгнула в Водопад Врат Смерти?

– Не совсем точно. – заметил Китраан. – Будет точнее сказать, что, по ее команде, ее лошадь прыгнула в Водопад с площадки над обрывом, а она сама сидела на лошади.

– Но каким образом она осталась в живых после такого прыжка? Разве не сказано, что этот водопад по меньшей мере в три мили глубиной?

– Я слышал о четверти мили, – сказала Ибронка. – Тем не менее-

– К сожалению мы не состоянии услышать всю эту историю от нее самой, – сказал Пиро.

Китраан кивнул. – Она, кажется, не хочет обсуждать это. В последний раз, когда я спросил ее, она только сказала, «Увы, это убило мою бедную лошадь». Но что до нас, немного трудно настаивать на своем, когда она Императрица.

– Да, – сказала Ибронка. – Это я понимаю. Но, тем не менее-

– Да, – сказал Пиро. – Мне тоже очень бы хотелось услышать от нее рассказ об этом. Быть может когда-нибудь такой день придет. Но сейчас, как мне кажется, нам надо идти вперед, и далеко вперед, прежде чем мы сможем позволить себе удовольствие посмотреть назад.

– Верно, – воскликнула Ибронка. – Какие бы приключения у нас не были в прошлом, в будующем нас ждут еще более захватывающие события. Вы согласны со мной, Виконт?

– Даже если бы я не был, – неожиданно для самого себя сказал Пиро, – я не в состоянии выразить несогласие с вами.

Ибронка нахмурилась. – Ого! И почему?

– О, – сказал Пиро, резко покраснев. – Потому что, то есть я хотел сказать-

– Да? – сказала леди Дзур, по настоящему смущенная.

– Ну, я имел в виду – но подождите, не вернулся ли мой отец? Да, да, это он, нет сомнений. Возможно он нашел лошадей. Откровенно признаться, я был бы рад опять поехать верхом; последние несколько дней мои ноги уже не так радуются пешей прогулке, как я сам; хотя не подумайте, что я жалуюсь.

– Да, да, – сказал Китраан, бросаясь на помощь другу. – Возможно это он. Смотрите, он даже подошел к Императрице и, без сомнения, рассказывает ей о результатах своей миссии.

– Я убежден, то это именно то, что он делает, – сказал Пиро.

– И тем не менее, – сказала Ибронка, – хотела бы я знать, что вы имели в виду-

– Нет сомнений, – сказал Китраан, – что мы вскоре узнаем ответ, и поэтому, возможно, нам надо быть готовыми быстро уйти отсюда.

– Вы правы, – сказал Пиро. – Я расплачусь.

– Нет, – сказала Ибронка, – разрешите мне.

– Глупости, – сказал Китраан. – Я запла-

– Нет, – сказала Рёаана, – я настаиваю на том, чтобы я-

В этот момент Зарика, сидевшая в конце стола, обменявшись несколькими тихими словами с Тазендраой и Пэлом, встала и объявила, – Мы приобрели лошадей и снаряжение – или, точнее, мы вернули себе своих, так как те, которых мы преследуем, продали их на мясо два дня назад. Так как мы занимаемся делами Империи, я распорядилась так, что некоторая сумма будет собрана, и в том числе, будет оплачен счет у хозяина гостиницы, но все это будет после, когда мы уже будем в пути. Я извиняюсь перед нашим храбрым капитаном, которому не удалось отдохнуть, как всем остальным из нас, но, тем не менее, мне жалко тратить время. Итак, приготовьтесь немедленно уехать.

На это было нечего сказать, так что послышался только одобрительный шепот; потом они встали и вышли за дверь, где нашли, как и сказала Зарика, собственных лошадей, ждущих их на улице – в добавление, конечно, к некоторому числу других лошадей, которые раньше принадлежали к отряду Тсанаали, и которых он тоже продал на мясо. Кроме того Ее Величство распорядилось обеспечить все лошади экипировкой – из простой кожи, без украшений, но очень прочной и надежной.

Каждому потребовалось какое-то время, чтобы найти свою лошадь и вновь познакомиться с ней; за это время Зарика успела переговорить со слугами и договориться о корме и других припасах. Когда она закончила, уже стемнело, и были некоторые разговоры о том, чтобы остаться здесь на ночь, на что Зарика сказала, что до ночи еще добрых два-три часа, а ей жаль каждого часа, который можно потратить на путешествие, так что они выехали, как только были готовы, оставив деревню Балитаун, анналы которой отметили это событие, не упомянув, что вокруг головы одного из посетителей кружился Орб, и даже не осознав, что, на самом деле, это происшествие являлось маленькой частью несколько больших событий; например, одно из них, на которое мы не стали тратить время наших читателей, было само приобретение лошадей, но мы предпочли не отвечать на этот вопрос, а, хотя и мимоходом, описать разговор между нашими четырьмя юными друзьями.

Пятидесятая Глава Как Маролан попытался собрать некоторые суммы, которые, как он считал, должны были быть выплачены ему, как владельцу Саутмура

Маролан, который в это самое время ехал к той, на которую мы уже имели честь намекнуть, не имел возможности поговорить ни с кем, за исключением собственной лошади, которая, даже когда он случайно что-то говорил ей, не отвечала.

От лагеря Маролана до Горы Дзур было не очень далеко – только сорок или сорок пять миль, и Маролан легко проехал это расстояние, оказавшись у цели в разгар утра следующего дня. В данном случае сказав «оказавшись у цели», мы имели в виду, что в этот момент он остановился у подножия горы, вытянул шею и стал глядеть вверх, на внушающую уважение громаду, вершина которой была закрыта Затемнением, спрашивая себя, что он должен сделать теперь. В конце концов он решил поискать дорогу, путь или хотя бы какую-нибудь тропинку, по которой его лошадь могла бы подняться наверх, и, после некоторых поисков, нашел одну – хотя, на самом деле, совсем не ту, по которой, как может вспомнить читатель, взбирались на гору наши друзья, примерно год назад, но другую, не такую крутую, но значительно более узкую.

По этой тропинке Маролан ехал очень осторожно, так как любил свою лошадь и не хотел бы, чтобы она пострадала, так что было уже далеко за полдень, когда он добрался до ровного плато перед вершиной Горы Дзур, немного выше Затемнения. По каждую сторону плато вверх вздымались пики, высотой по меньшей мере в несколько сотен футов. Он внимательно оглядел плато, и из-за яркой Топки, светившей у него за спиной и вызывавшей длинные тени перед ним, оно напомнило ему о позднем полдне в Восточных землях, в которых он родился и вырос.

Потом, нахмурясь, Драконлорд внимательно оглядел оба пика, сначала один, затем другой. В этот момент ему показалось, что он заметил движение слева от себя, так что он продолжил смотреть в этом направлении, и вскоре убедился, что это кто-то – или что-то – живое, и, более того, оно медленно идет по направлению к нему.

Убедившись, что его меч свободно ходит в ножнах, он повернул свою лошадь в этом направлении и поскакал навстречу. Очень быстро стало ясно, что это к нему медленно приближается человек, с трудом пробираясь между камнями. Вскоре человек оказался настолько близко, что уже можно было разглядеть, что это женщина, одетая во все черное, за исключением одной единственной вещи, возможно геммы, которая сверкала синим на ее поясе. На первый взгляд она казалась безоружной. Маролан спрыгнул на землю и встал перед лошадью, выжидая. Наконец она оказалась перед ним, слегка поклонилась и сказала, – Меня зовут Сетра Лавоуд.

Маролан вернул поклон, сказав, – Я Лорд Саутмур.

– Хорошо, но вас зовут Маролан, – сказала Чародейка, – и я думаю, что именно так я и буду вас называть.

– Вы знаете мое имя? – удивился Маролан.

– Да, по всей видимости.

– Но как?

– От одной демонессы, которую вы знаете. Она общается со мной.

– А, понял. И?

– И давайте пойдем отсюда, Лорд Маролан, вернемся в мой дом, где нам будет намного удобнее поговорить. Я обещаю конюшню для вашего коня и вино для вас, которое, надеюсь, придется вам по вкусу.

– Тем не менее-

– Как, неужели у вас есть возражения против этого плана?

– Я… то есть я хотел сказать… нет, на самом деле у меня нет возражений.

– То есть вы согласны?

– Хорошо, согласен.

– Тогда следуйте за мной, милорд.

– Я иду след в след.

– Очень хорошо, потому что я вас веду.

– Да, но, как Граф, мне кажется, что по этому пути именно я должен вас вести.

– Есть кое-что справедливое в том, что вы сказали, Лорд Маролан, вот только-

– Да?

– Я знаю, куда надо идти.

– Да, в ваших рассуждениях много логики.

– Я очень польщена, что вы так думаете.

– Но, кстати, куда вы ведете нас? Потому что мне кажется, что мы вошли в пещеру, и моя лошадь выглядит не слишком довольной этим обстоятельством.

– Ну, скоро мы достигнем конюшни, там есть еда для нее, и ваша лошадь будет более чем довольна. Но, пока я веду вас, как вам самому кажется, куда мы направляемся?

– Внутрь горы.

– Совершенно точно.

– Вы живете внутрь горы?

– О, нет, нет. Только внутри ее части.

– Тем не менее у вас не должно быть трудностей с местом для хранения запасов.

– О, что касается этого, вы не можете быть более правы – у меня есть столько места, сколько я пожелаю.

– Но, жилые помещения-

– Мои жилые помещения вполне комфортабельны, и вы вскоре увидите их своими глазами.

– Хорошо, пусть так, но все равно, жить внутри горы это…это странно.

– Неужели? А сколько гор вы видели изнутри?

Маролан на мгновение задумался, потом сказал, – Я много раз укрывался в пещерах от ливней и ураганов, но, на самом деле, вы правы, я никогда не видел гору изнутри.

– Так что, как вы понимаете, вы не можете ни с чем сравнить.

– Это верно, и тем не менее мне кажется – но вот конюшня, как вы и говорили.

– Неужели это поразило вас, сэр?

– Ни в малейшей степени, мадам.

– Оставьте вашу лошадь здесь, и я прикажу, чтобы о ней позаботились.

– Я уже не сомневаюсь ни в одном вашем слове.

– Это самое лучшее, поверьте мне.

– Вы видите, я опять иду за вами.

– Великолепно.

– Этих ступенек, их много?

– Простите меня, если я никогда не считала их, но, как вы видите, мы должны попасть в место, расположенное очень близко от вершины горы, так именно там я разместила комнаты, в которых живу.

– Понимаю. Как и то, что здесь, да, может быть очень много ступенек. Но это не очень важно, так как в любом случае мне пришлось бы карабкаться вверх, а ступеньки легче, чем тропинки в горах.

– Это в точности мое мнение, именно для этого я и вырезала эти ступеньки в камне.

– И очень хорошо сделали.

– Я опять польщена, что вы так думаете. Но мы уже добрались до жилых помещений. Теперь, еще немного усилий, и вы сможете отдохнуть.

– Не могу отрицать, что буду рад сделать это.

– Кстати, а вы разбираетесь в винах?

– Почему нет? Я люблю вино, если оно хорошее.

– Тогда вам придется быть судьей.

– Очень хорошо, я буду счастлив попробовать образцы, которые вы мне дадите.

– Замечательно, так как, видите ли, у меня тут множество места, которое идеально подходит для хранения вина, так что я посвятила его значительную часть решению этой благородной задачи.

– Как, благородной?

– Вы думаете, что слово плохо выбрано?

– Я никогда не думал о том, какое слово может быть применено к хранению вина.

– Ну – а, мы пришли. Садитесь, пожалуйста. Ну, лично мне представляется, что хранение вина намного более благородная вещь, чем большие группы незнакомых людей, сходящихся вместе на земле, до которой им нет никакого дела, только для того, чтобы перезать глотку друг другу.

– Я никогда не думал об этом таким образом – но кто это?

– Вы можете называть его Такко; в последнее время я зову его чаще чем кого-нибудь другого. Такко, принесите юному Драконлорду вино. Что-нибудь перцовое, я думаю, с богатым букетом. И мне такого же, которое вы выберете для него.

Слуга поклонился и ушел.

– Итак, что вы хотели мне сказать? – спросила Чародейка.

Маролан быстро поглядел по сторонам, вспомнил, где находится, оценил спокойную, темную элегантность обстановки, осознал, что он, в некоторой степени, с самого начала потерял контроль за ситуацией, и, более того, он не имеет ни малейшего понятия ни о том, с кем столкнулся, ни о ее силах, возможностях и ресурсах.

– Я здесь, – без предисловий сказал он, – для того, чтобы обсудить с вами вопрос о дани.

– Как? – сказала Сетра, очевидно растерянная. – Вы хотите получить с меня подать?

Маролан откашлялся. – Ну, вообще-то, это не совсем точно.

– Тогда объясните точнее.

– Я сейчас сделаю это.

– С нетерпением жду.

– Вот оно: Я Граф Саутмура.

– С этим я не спорю.

– Как, вы не возражаете?

– Да меньше всех в мире, уверяю вас.

– Это очень хорошо.

– Я рада, что вы так думаете.

– О, я так и думаю. И поскольку я Граф Саутмура-

– Да, так как вы Граф Саутмура?

– И, более того, Гора Дзур находится в графстве Саутмур-

– Да?

– Тогда мне кажется…

– Да? – сказала Чародейка после некоторого времени ожидания. – Вам кажется-? А, кстати, вот и вино.

– Да, и я нахожу, что оно великолепно.

– Вы так считаете? Тогда я удовлетворена.

– Я рад, что вы удовлетворены.

– Но вы что-то хотел сказать. А, вам кажется-?

– Да, мне кажется, что вы должны платить мне дань, потому что я ваш суверен.

– Что я-?

– Судя по выражению вашего лица, я могу заключить, что удивил вас.

– Пожалуй да, – сказала Чародейка, немного подумав.

– Но это не было моим намерением.

– Тем не менее, признаюсь, вам это удалось. Я поражена.

– И тем не менее, кажется-

– Но какую именно подать вы можете получить у меня, что бы вы хотели?

– О, – сказал Маролан, внезапно смущенный, потому что он не заходил так далеко в своих расчетах, – ну, ту, что положена по обычаю.

– По обычаю?

– Да. Извините меня, но по вашему лицу проскользнуло странное выражение.

– И если это так?

– Мне показалось, что вы пытаетесь скрыть улыбку.

– Ну, это не невозможно.

Маролан резко встал. – Тогда, возможно, мы должны пойти в такое место, где будет достаточно просторно для того, чтобы посмеяться вместе.

На эти слова Сетра Лавоуд, не выдержав, засмеялась, но быстро взяла себя в руки. – Я не думаю, мой дорогой лорд сюзерен, что вы хотите сразиться со мной на дуэли. Кстати, как вы видите, я вооружена только ножом.

– Ба. Где нибудь в ваших кладовых должен быть и меч.

Чародейка хихикнула. – Ну, хватит. Садитесь и пейте ваше вино, юный Дракон.

– Сесть? Я так не думаю. Я настолько далек от таких мыслей, что должен попросить вас немедленно вооружиться. – И для того, чтобы Сетра оценила серьезность его намерений, он вынул свой меч.

Сетра вздохнула. – Мне показалось, что вы вынули оружие.

– Да, и если я так и сделал? Давайте, вы должны знать, что это утверждение не допускает двусмысленности, но, напротив, может быть понято только одним единственным способом.

– О, с этим я не спорю, и тем не менее-

– Ну?

– Я вижу, что вы не направили его на меня.

– Ну, я обещаю вам, что сделаю так в тот момент, когда вы вооружитесь.

– То есть вы держите ваше оружие направленным не на меня только потому, что я невооружена?

– Как, и это удивляет вас.

– Конечно.

Маролан нахмурился. – Но почему?

– Я начинаю думать, что вы на самом деле не имеете понятия о том, с кем разговариваете.

Маролан пожал плечами. – Вы сказали мне только имя.

Сетра склонила голову набок, как если бы вид юного Драконлорда с этой стороны мог подарить ей ключ к его характеру, который невозможно было найти другим способом. Пока она изучала его, ее руки бесцельно касались синей рукоятки кинжала, видевшего у ней на поясе. Через какое-то мгновение она вздохнула и встала на ноги. – По какой-то причине, Маролан, мне не хочется убивать вас. И, тем не менее, так как вы настаиваете-

– Мадам, – сказал кто-то за спиной Маролана.

Взгляд Сетры сфокусировался на точке, находившейся где-то за плечом Маролана. Юный Драконлорд не стал поворачиваться, но, скорее, скользнул в сторону, так что он мог видеть того, кто стоял за его спиной, не теряя из виду, даже на мгновение, своего оппонента. Таким образом он заметил странного сморщенного маленького человека, которого читатель уже встречал раньше.

– Что случилось, Такко? – сказала Сетра.

– Я прошу вас вспомнить то, что сказал вам несколько лет назад.

– Такко, – сказала Сетра, которая все еще не вытащила свой кинжал. – Я должна заметить, что за эти годы ты сказал мне тысячи тысяч самых разных вещей. Что ты имеешь в виду?

– Нужно ли, чтобы я повторил эти слова, мадам?

– Боюсь, что необходимо.

Лицо Такко странным образом дернулось, и он медленно произнес, – Он придет с востока, сильный в незнании, с недостатком терпения, скрывающий свой ум под высокомерием-

Маролан почувствовал, как его глаза сузились, и он низким голосом сказал, – Если это относится ко мне, сэр, я вынужден настаивать-

Такко продолжал, – И он будет искать кровь, но найдет черный жезл, и этот жезл в его руке спасет мир.

Сетра пристально поглядела на Такко. – Он-?

– Черный жезл? – сказал Маролан.

Такко кивнул Сетре, резко повернулся, и вышел.

Сетра перевела взгляд на Маролана, который сказал, – Мадам-

Сетра покачала головой и сделала быстрое движение пальцами, после чего клинок Маролана раскололся по всей длине, начиная от головки эфеса, и упал на пол, скорее со звяканьем, чем с грохотом.

Марокан расширенными глазами посмотрел на Чародейку. – Мадам-

Сетра опять села, со странным выражением на лице, как у того, кто только что увидел что-то сверхъестественное.

– Мой меч —, – сказал Маролан.

– Вскоре мы позаботимся и об этом, милорд Маролан.

– И тем не менее, я настаиваю-

– Пожалуйста, – сказала Сетра. – Давайте не будем сражаться. И клянусь вам, что не имела ни малейшего намерения оскорбить вас. Более того, я думаю, что со временем полюблю вас. А что касается вашего меча, то мы найдем для него замену. О, да, относительно подати, я найду, без всякого сомнения, что-нибудь подходящее.

Маролан глядел на нее во все глаза, не в состоянии точно определить, как он должен отвечать на эти удивительные слова. Но прежде, чем он был способен на что-то решиться, Сетра продолжала, как если бы ничего не случилось.

– Пожалуйста, садитесь, – сказала она. – Расскажите мне о себе. Судя по тому, как вы нападаете на согласные, как если бы они были вашими врагами, вооруженными мечом, и глотаете гласные, как на закуску, вы выросли на Востоке. Разве я не права?

Маролан какое-то время поколебался, как если бы не был уверен, что над ним не смеются, но, в конце концов, сдался и опять сел. – Да, я вырос на Востоке.

– Не встретили ли вы там ученицу, у которой было много вопросов к вам, так как она очень интересовалась Востоком?

– А у вас были ученицы?

– Да, за эти годы у меня было несколько.

– Но, что они учили? То есть я имею в виду, какую науку?

– Волшебство, конечно.

– Волшебство?

– Магию.

– Я знаю Восточное магическое Искусство. Быть может это разные слова для одной и той же вещи?

– Нет, не думаю. Возможно теперь, когда Орб вернулся, я могу показать вам кое-что из волшебства, если вы станете гражданином.

– Гражданином?

– Империи.

– Но вы понимаете, что я ничего не знаю об этом.

– Я не сомневаюсь, что со временем вы все поймете. Там, где вы жили на востоке, это было королевство?

– Нет, это было маленькое княжество, в котором я жил, но потом, в Черной Часовне-

– Черной Часовне?

– Да, это деревня, в которую я попал. В этой Черной Часовне не было ничего, кроме Черной Часовни.

Сетра нахмурилась, как если бы в этом имени, Черная Часовня, было что-то, что заинтересовала ее.

– То есть вы попали в деревню, где поклонялись черному?

– Ну, да, можно сказать и так.

– Пешком?

– Я действительно туда пришел, да.

– А не встретили ли вы там одного дурака?

– Откуда вы знаете это?

– И дурак привел вас к вашему имени?

– Я…да, пожалуй, можно и так посмотреть на это.

– А потом этот дурак привел вас к леди, которая ехала с кучером?

Маролан нахмурился. – Нет, это было несколько сложнее. Там была одна леди, был там и кучер, и этот кучер привез другую леди, но это было спустя сотня лет-

– И леди привела вас к трем сестрам?

– Я – ну, на самом деле, там была только одна из них. Тем не менее-

– И вы видели сон о черном посохе?

– Вот это чистая правда.

– И вода, которая никогда не видела света дня?

– Но как вы все это знаете?

Сетра продолжала внимательно разглядывать Маролана. – Есть одно старое пророчество, – сказала она. – Очень старое.

Маролан задвигался на своем стуле. – Я не слишком уверен, – сказал он, что мне приятно быть человеком из пророчества.

– Да, но все это произойдет только в том случае, если ваша родственная душа является богиней.

Вот теперь, без сомнения, Маролан, удивился по-настоящему. – Как вы можете знать-?

– Я, – сказала она, – Чародейка Горы Дзур.

– Но, мадам, каким образом то, что вы являетесь Чародейкой Горы Дзур, дает вам возможность все это знать?

– Я очень много читаю, – ответила Сетра. – Но лучше расскажите мне об этой деревне, Черная Часовня, которая, как вы понимаете, меня чрезвычайно заинтересовала.

Вскоре, даже не понимая, как это произошло, Маролан отвечал на вопросы Чародейки, причем ему самому казалось, что делать так – самая естественная вещь в мире. Действительно, настал вечер, а он обнаружил, что по-прежнему отвечает на вопросы о себе самом, причем так полно, как никогда не делал раньше, и что иногда ему даже требовалось остановиться и как следует подумать, чтобы постараться дать своей хозяйке наиболее правдивый и полный ответ на вопрос, который, будь он задан кем-либо другим, Маролан счел бы в лучшем случае бестактным, а в худшем – смертельным оскорблением. И при этом она очень редко говорила что-нибудь о себе, и только очень общими словами, что почему-то не вызывало у Маролана никаких вопросов, во всяком случае до того, более позднего, времени, когда он стал прокручивать в памяти замечательные события этого дня.

В какой-то момент он обнаружил, что принял приглашение остаться на ужин; совсем не малое дело – так как Восточная культура, которая воспитала его, считала бесчестным есть вместе с врагом. Хотя он никогда не мог вспомнить, какие блюда ему подавали, он совершенно точно помнил, что они были восхитительного вкуса, хотя во время ужина он, главным образом, был занят беседой с Сетрой, в ходе которой она продолжала задавать самые разные, но главным образом личные вопросы, на которые он отвечал полностью и откровенно. И эта беседа, должны мы добавить, продолжалась несколько часов.

Ранним утром следующего дня Маролан уже скакал от Горы Дзур, на лошади, которая не выглядела отдохнувшей, и с «податью» Сетры Лавоуд, вложенной в ножны, висевшие у него сбоку. Мы должны сказать, что к тому времени он уже знал, что это оружие обладает множеством необычных свойств, но еще не знал, какие они – Чародейка сказала ему очень мало, просто вручив его ему с насмешливым замечанием, пока он готовился к отъезду. Он, надо сказать, к тому времени полностью позабыл о дани, ради которой, как ему казалось, приехал, так что принял подарок с молчаливым изумлением. «Мы еще встретимся, я уверена» были последними словами Чародейки, на которые Маролан ответил вежливым поклоном.

Во время путешествия обратно Маролан часто клал левую руку на головку эфеса своего нового оружия, пытаясь понять странное чувство, которое приходило к нему, когда пальцы касались рукоятки, тем не менее он упорно отказывал себе в удовольствии вынуть его из ножен, которые были из дерева и железа, покрыты кожей и украшены странным символом. Эту ночь он провел под открытым небом, и только на следующий день приехал в свой лагерь, в котором он с радостью увидел, что во время его отсутствия постройка храма резко продвинулась. Более того, ему показалось, что и его маленькая армия значительно увеличилась, что также не могло не радовать его.

Отдав лошадь на попечение конюха, он заметил Варлока, стоящего около храма и говорившего с Леди Телдрой. Пес и кошка лежали у его ног, причем оба выглядели так, как если бы не были уверены, что вокруг все безопасно. Телдра и Варлок взглянули на него и поклонились, и Маролан вежливо вернул им приветствие.

– Добро пожаловать обратно, – сказала Телдра. – Я надеюсь, что ваше путешествие было приятно.

– И, – добавил Варлок, – я надеюсь, что оно было полезно.

– И то и другое, – лаконично сказал Маролан. – Но скажите мне, что произошло здесь, пока меня не было? Есть новости?

– В некотором смысле, – сказал Варлок.

– В некотором смысле?

– То есть до известной степени.

– Ну, я уверен, что вы можете сказать мне более ясно, чем в этих словах.

– Я только имел в виду следующее: Есть новости некоторого сорта, но я их не знаю. Я обратил внимание, что постоянно появляются разведчики, о чем-то говорят с нашим командиром, Фентором, и он посылает их обратно. Но я не знаю, что они ему сообщают.

– А, хорошо, теперь я все понял в точности, и я поговорю с Фентором.

– Замечательный план, если мне можно высказать свое мнение, – заметил Варлок.

– Милорд, – сказала Иссола, не разрешите ли вы принести вам что-нибудь освежающее?

– Ну конечно, Телдра. Это было бы замечательно.

– Я немедленно сделаю это.

– Тогда внутрь, рядом с алтарем. И пошлите ко мне Фентора и Арру, мы должны кое-что обсудить.

– Немедленно, милорд.

– И, – добавил Варлок, – пожалуйста примите мои комплименты относительно вашего нового оружия. Нет ли какой-нибудь истории, связанной с ним?

– Действительно есть, и немедленно, как только все остальные подойдут. Я был бы рад рассказать вам ее.

– А я был бы рад ее выслушать. А что с Некроманткой?

Маролан недовольно нахмурился. – Да, пускай и она приходит. Это будет военный совет. Нам надо многое обсудить.

Вскоре они все собрались вместе, и Маролан какое-то время молча изучал своих друзей и товарищей. Фентор, однако, заговорил первым, сказав, – Я думаю, что наша армия стала совершенно другой за то время, пока вас не было. И, я вижу, вы получили подарок от Чародейки.

– Подарок? – сказал Маролан. – Ну-. – Здесь он остановился. В его сознание крутилась мысль, что это, скорее, подать, но он не решился высказать ее и просто пожал плечами.

– Нельзя ли взглянуть на него? – сказал командующий его армии. – Так как, если я не ошибаюсь, это клинок Морганти.

– Что?

– Он обладает определенными качествами.

– Качествами какого типа?

– Он уничтожает душу того, кого убивает.

Маролан нахмурился. – И много таких ходит по свету?

– Слишком много. Но мало какой из них, я думаю, так же могуществен, как ваш. Высвободите его из ножен, и мы узнаем это наверняка.

– Очень хорошо, – сказал Маролан, и в первый раз вынул свое оружие – событие, не менее знаменательное, по-своему, чем восстановление самой Империи, и не в малой степени потому, что при помощи этого клинка была сохранена эта самая Империя; не самый широко известный факт, но автор продемонстрирует его по ходу нашей истории.

Внешне в мече не было ничего необычного – хорошего размера, как раз для воина-Дракона, из черного металла, который, казалось, не отражал свет, с прямой крестовиной и гладкой черной рукояткой. Эффект от появления этого простого на вид длинного меча оказался чересчур сильным. Телдра и Фентор, которые, возможно, были менее чувствительны к психическим феноменам, чем другие, обнаружили, что они стоят, сделав несколько шагов назад, и не знают, что заставило их там оказаться. Вот как Телдра описывала это позже, «как если бы сама Смерть замаячила перед нами, вытянув руки в ужасном приглашении, которому было абсолютно невозможно сопротивляться». Фентор, со своей стороны, осознал, что прилагает все силы для того, чтобы не задрожать, хотя оказался неспособен стереть со своего лица выражение страха и безотчётного ужаса.

Варлок издал крик, почти стон, и его семья немедленно приняла свою альтернативную форму, превратившись в рычащего дзура и ощетинившегося волка – в первый раз за все время кто-нибудь мог бы увидеть их трансформацию, но никто этого не заметил в возникшей суматохе. Он быстро-быстро заговорил на каком-то Восточном языке, который Маролан раньше никогда не слышал, и стал делать различные жесты пальцами правой руки.

Арра также делала разные жесты, хотя совершенно другие, причем одновременно руками и ногами – казалось, что она хотела предохранить себя от этой вещи или, быть может, создать барьер между собой и Мароланом. И хотя совершенно невозможно переместиться с места на место, не преодолев разделяющее их пространство – по меньшей мере невозможно сделать это, используя традиционное Восточное колдовство – тем не менее это выглядело так, как будто Арра так и сделала, с такой скоростью она оказалась на расстоянии в несколько ярдов от обнаженного оружия.

Даже Некромантка заметно испугалась и, сделав пару движений руками, создала что-то вроде переливающегося и колышущегося барьера между собой и Мароланом – барьер, которому она через несколько мгновений разрешила растаять в никуда, из которого он и вырос, но который, тем не менее, оставил большое впечатление в сознании тех, кто его видел. Это она сделала, а что до того, что она думала и чувствовала, увы, у нас нет никакого способа узнать, но, представляется совершенно ясным, что она, как и все остальные, была поражена и сильно испугана силой, исходившей из руки Саутмура.

Читатель может ожидать, что на Маролана обнаженный клинок подействовал еще более сильно чем на всех остальных, но, на самом деле, все было совершенно иначе, и мы немедленно опишем это в деталях: Он почувствовал себя так, как если бы опять повстречался со старым другом, которого не видел множество лет; одновременно у него возникло такое чувство, какое бывает у того, кто в первый раз видит человека и немедленно понимает, что будет любить его всю оставшуюся жизнь. И даже более того, он ощутил, как по его телу разливается волна удовлетворения, как если бы после хорошего ночного сна он проснулся, найдя готовую кляву и наступающий день, наполненный только теми событиями, которые он хотел бы совершить.

И, самое главное, Маролан осознал, что больше всего, и даже больше чем раньше, ему хочется найти кого-нибудь, кого можно убить. И лучше всего не одного, а многих, очень многих, что сразиться с ними и уничтожить их душу. Сколько времени они так стояли, никто из них впоследствии не смог сказать, но после того, что показалось часами, Маролан наконец произнес два слова, – Мой сон.

– Ваш сон? – сказал Варлок.

– А, – сказала Арра. – Да, милорд, я помню его. И я верю, что это было предвидение; нет никаких сомнений, что этот сон был послан Богиней.

– Сон, – опять сказал Варлок тоном, который ясно говорил, что ничего другого он сказать не в состоянии.

Маролан повернулся к нему и кивнул, – Да, я видел сон о том, как держу в руке черный жезл.

– Так это и есть ваш черный жезл? – сказал Варлок.

– Да, – сказал Маролан. – Да, это он.

На это было нечего ответить, так что Варлок не сказал ничего. Следующим набрал воздуха в легкие, если читатель разрешит нам так выразиться, Фентор и сказал, – Милорд-

– Да?

– Дайте мне десять таких, и мы не испугаемся никого.

– Что касается десяти, то, боюсь, их будет очень трудно найти. Но, в любом случае, один у нас есть.

Постепенно, колеблясь, все опять уселись, с опаской поглядывая на «черный жезл», как если бы это была гремучая змея. Через мгновение – и с колебанием – Маролан убрал его в ножны, и с удивлением – и радостью – обнаружил, что все еще каким-то образом ощущает его; зато все остальные были очень рады, что больше не видят и не ощущают его, хотя осталось весьма тусклое, как будто шедшее издалека чувство смутного неудобства, какое ощущаешь во время путешествия, если убежден, что забыл взять с собой все необходимое, но не можешь вспомнить, что именно.

– Итак, – сказал Маролан, как если бы ничего выбивающего из обычного хода вещей не произошло, – я хотел бы знать, Фентор, как развивались события, пока меня не было.

Фентор дважды мигнул, медленно и вдумчиво, как если бы для того, чтобы сделать это требовалась максимальная концентрация, потом сказал, – Прошу прощения, милорд?

– События. Что случилось, пока меня не было?

– А! Да! Война!

– Да, приближающееся вторжение в наш дом огромной армии, я надеюсь, что вы не забыли об этом?

– На самом деле на какое-то время забыл.

– Но, теперь вы вспомнили?

– О, без сомнения, милорд.

– Хорошо. Итак, были ли какие-нибудь события в связи с этим?

– Да, милорд.

– И вы можете мне рассказать о них?

– Если Ваше Лордство захочет.

– Захочу ли я? Я думаю, что по меньшей мере час хочу только этого.

– Тогда, милорд, вот они: Мы получили донесения, что большая армия движется быстро, еще большая армия движется несколько медленнее, и одна маленькая группа преследует еше меньшую группу. Более того-

– Да, более того?

– Я вычислил, где они пересекутся.

– И?

– Да, милорд?

Маролан тихо застонал, сжал и разжал кулаки, потом сказал, отчетливо выговаривая слова, – Где, согласно вашим вычислениям, они пересекутся?

– Гора Дзур, милорд.

– Гора Дзур, – повторил Маролан.

– Да, милорд.

Маролан посмотрел на всех остальных, находящихся в этой комнате, и встретился глазами с каждым из них. – Ну, – сказал он после небольшой паузы. – Их необходимо остановить.

– Неужели Гора Дзур так важна? – спросила Арра. – Если так, ее необходимо защитить.

– Да, – сказал Маролан.

– Очень хорошо, – сказал Фентор.

– Когда они будут у нас?

– Три дня, может быть четыре, и точно не более недели, если они внезапно не остановятся или не поменяют направление.

– Наши приготовления?

– Закончены, насколько мы были в состоянии.

Маролан посмотрел на Некромантку. – Вы можете помочь?

– Милорд?

– Волшебство. Я мало знаю о волшебстве. Мне сказали, что это потрясающая вещь. Не знаю. Сжечь их огнем, обрушить камни им на голову, или сотворить иллюзию гигантской бабочки с зубами в девять дюймов. Что-нибудь.

– Я тоже не очень много знаю о волшебстве, но-

– Да?

– Я могу попробовать что-нибудь сделать.

Он кивнул, потом повернулся к Арре. – Мои колдуны и ведьмы?

– Мы можем сделать очень мало, но все, что в наших возможностях, мы сделаем. Мы можем заставить врага испугаться, а наших воинов сделать сильными и уверенными в себе.

– Это не мало, – сказал Фентор.

Маролан кивнул и повернулся к Варлоку, который сказал, – Я буду здесь, но, откровенно говоря, я не знаю, что могу сделать-

– Возможно я смогу узнать, – сказал Маролан. – Я должен обдумать все это более тщательно. Возврашайтесь вечером, все, примерно в семь часов, после того, как я уже обдумаю наше положение, и мы вместе посмотрим, какие планы можно разработать.

– Очень хорошо, – сказали все остальные, и с последним взглядом на оружие, висевшее на баку Маролана, оно оставили его наедине с самим собой и несколькими картами, которые принес Фентор, для того, чтобы дать ему возможность обдумать предстоящее сражение.

Прежде чем закончить эту главу нашей истории и перейти к описанию битвы, мы хотели бы воспользоваться представившейся возможностью и сказать два слова об этом конфликте в целом.

Девятая Битва у Горы Дзур(или, если читатель препочитает, Десятая) произошла не поблизости от самой Горы Дзур – напротив, поле битвы было в сорока или сорока-пяти милях к югу от нее, и сражались главным образом на берегах маленькой речки, называемой Ручьем Лостуара, которая течет по большей части с востока на запад, рядом с южной границей Графства Саутмур – на самом деле, когда-то она и была его границей, до тех пока, в течении нескольких столетий, не отклонилась на юг по причинам, которые только она одна знает, и это перемещение, хотя и полностью одобренное различными Графами Саутмура, не очень понравилось Графу Ядима, так что после после окончания Пятнадцатого Правления Иссолы границей стали некоторые холмы и долины, которые обещали сохранить свое положение в пространстве. Но поскольку, и это надо помнить, из всех тех битв, которые назывались «Битвой у Горы Дзур», по меньшей мере три произошли не ближе, чем за двадцать миль от подножия горы, это имя просто продолжало старую традицию, только и всего.

Нельзя сказать, что армия Маролана – или Фентора – была готова так, как того хотел Фентор, и, действительно, только тот факт, что некоторые из рекрутов имели опыт сражений (и они все, конечно, стали сержантами) спасал ее от, говоря словами Фентора, «полной неразберихи от фронта до тыла и с одного фланга до другого». Вместо этого она была, опять-таки говоря словами сего достойного командира, «очень близка к тому, чтобы разрешить себе потерять некоторое количество солдат убитыми, прежде чем полностью рассеяться». Конечно, придерживаясь этого мнения, Фентор делал все от него зависящее, чтобы помешать этому, и когда до него долетело слово, что одна из армий – меньшая из двух – разбила лагерь не больше, чем в десяти милях от него, он немедленно занялся деталями доставки припасов и линиями передвижения, так как считал, что все это необходимо для битвы, которую считал неизбежной.

На следующее утро после того, как Маролан вернулся с Горы Дзур (то есть того самого утра, когда Фентор узнал о приближении вражеских войск), Фентор и Маролан говорили между собой, стоя на крыше храма (с завершением которой, должны мы добавить, строительство не остановилось), и глядели на восток, туда, где враги разбили лагерь.

– Итак мы договорились, –сказал Маролан. – Мы должны атаковать и навязать им сражение прежде, чем подойдет вторая армия.

Фентор вздохнул. – Я не вижу другого пути. И тем не менее-

– Да?

– Вы понимаете, их намного больше. Однако они не ожидают нападения, и этим, может быть, можно воспользоваться.

– Верно, они нет, а мы да. Но-

– Да?

С необученными войсками, – опять вздохнул Фентор, – маневры, требуемые для защиты, намного легче выполнить, чем те, которые требуются для атаки.

– Ба! Да что там требуется? Вы говорите, в атаку, она атакуют.

– Милорд-

– Да?

– Поверьте мне, это намного более сложно, чем вы считаете.

Маролан выглядел неубежденным.

– Должен ли я объяснить, милорд?

Маролан вздохнул. – Я думаю, что так будет лучше всего. – Готовясь слушать и попытаться понять, он выпил глоток воды, глубоко вздохнул и бросил взгляд в противоположном направлении, после чего внезапно нахмурился и сказал, – А это еще что такое?

Фентор проследил его взгляд, тоже нахмурился и сказал, – Что именно?

– На той стороне храма появилось кое-что, чего не было раньше.

– А! Зубцы, милорд.

– Зубцы?

– Да. Для обороны.

– Для – кто приказал это сделать?

– Я, милорд, когда вы уехали. Вы бы заметили их еще вчера, если бы не были так заняты.

– О, в этом я не сомневаюсь. Но по какой причине они здесь?

– Милорд, нам потребуется выдержать атаку – которая очень возможна, даже если мы атакуем первыми – и эти немногие изменения помогут нам продержаться подольше, прежде чем-

– И вы сделали эти изменения в храме – храме, посвященном моей покровительнице, Богине – не спросив меня?

Фентор хладнокровно посмотрел на него. – Милорд, вы уехали, и если бы я ждал вашего возвращения, я потерял бы много времени. Более того, вы сами сказали мне как следует приготовиться ко всему. Я должен был придумать быстрое решение, и я его нашел.

– И поступили неправильно, – сказал Маролан.

Щеки Фентора слегка покраснели, и он неловко поклонился Маролану.

Маролан внимательно оглядел его, и, в первый раз, показал некоторые признаки того, кем он стал впоследствии. Он сказал, – Вы считаете, что поступили правильно?

Фентор не произнес ни слова.

– Ответ! – сказал Маролан.

– Да, милорд! – сказал Фентор, глядя ему в глаза.

– Хорошо, тогда объясните мне почему, и я, возможно, соглашусь с вами.

Фентор, у которого опыт командования был совсем мал, не говоря уже о высшем командовании, удивленно поглядел на него.

– Вы, согласитесь?

– Возможно.

Фентор стал серьезным. – Тогда я объясню вам свою мысль.

– Так и сделайте, – сказал Маролан.

Пятьдесят Первая Глава Как наши друзья готовились к битве, включая некоторую дискуссию о том, как нужно подслушивать разговоры, и как это может привести к передаче важных сообщений

Пока Фентор пытался объяснить Маролану некоторые основные положения военной науки – которые, возможно, будут интересны только самой незначительной доле наших читателей – мы перенесем наше внимание в место, находившееся в пятнадцати милях оттуда – потому что, когда Маролан и Фентор глядели на восток, Зарика и Кааврен глядели на запад.

– Признаюсь, – сказала Зарика, – что я бы чувствовала себя лучше, если бы знала, сколько их здесь.

– Хорошо, – сказал Кааврен. – Так как вы подняли этот вопрос, я могу попытаться ответить на него. Ясно, что те, кого мы преследуем, либо соединились с намного большей армией, либо вскоре сделают это. Я, как и вы, хотел бы знать это поточнее, а также размер и точное расположение этой большой армии, о чем, в данный момент, мы можем только гадать.

– Если способ узнать это?

– Я могу сходить и посмотреть.

– Я бы хотела, чтобы вы послали кого-нибудь другого. Вас я хотела бы иметь рядом с собой, чтобы пользоваться вашими советами.

– Какой совет я могу дать, если я ничего не знаю о враге?

– О, что до этого, я не знаю. Но все равно, пошлите кого-нибудь другого.

– Очень хорошо. – Кааврен нахмурился, задумался, а потом что-то тихо сказал Китраану и Пэлу, которые поклонились и исчезли, не произнеся ни единого слова. Потом Кааврен повернулся к Зарике и сказал, – Ну?

– Да?

– Вы хотите, чтобы я дал вам какой-нибудь совет?

Зарика покачала головой.

– Как, нет?

– На самом деле, Капитан, я хочу вашей компании. Я обнаружила, что если вы поблизости, я себя чувствую намного более уверенно.

Кааврен изо всех сил сжал зубы, стараясь помешать любой эмоции отразиться на его лице, и издал какой-то звук, вроде ворчания, как он привык делать в то время, когда, как Капитан Гвардии Феникса (о чем он привык думать как о своей «старой» жизни) слышал как Император произносил какую-нибудь очередную глупость, на которую он, Кааврен, был не в состоянии ответить честно и почтительно.

Зарика совершенно правильно интерпретировала его ворчание и ответила на него единственно-возможным образом – то есть сделала вид, что не заметила. Вообще обычно ее действия соответствовали ее положению, как действия Кааврена соответствовали его. Читатель может заметить, что, с этой точки зрения, Зарика все больше и больше соответствовала своей роли – она действовала, можно сказать, все больше и больше по Императорски, с каждым прошедшим днем. Было ли это потому, что она происходила Дома Феникса, и, более того, из семьи, которая породила многих Императоров? Или благодаря свойствам своего характера? Или благодаря подготовке, которую она получила в юности, хотя и не знала об этом?

Увы, это не тот вопрос, на который может ответить историк. Мы знаем, как она действовала, потому что существует множество совершенно ясных записей на этом счет, не говоря уже о бесчисленных письмах и дневниках тех, кто общался с ней. Но мы не можем знать, почему, и, более того, мы с большим подозрением глядим на тех, кто утверждает, что знает это.

Час или два спустя, Пэл и Китраан вернулись и представились, сказав, – Мы просим разрешения сообщить о результатах нашей миссии.

Кааврен кивнул, а Зарика сказала, – Я бы не хотела ничего другого. Вы узнали что-нибудь?

– Конечно, – сказал Китраан.

– Отряд, с которым мы сражались раньше, находится в двух милях от нас, – сказал Пэл.

– Что они делают? – нетерпеливо спросила Зарика.

– То же, что и мы, – ответил Китраан. – То есть отдыхают.

Зарика кивнула. – Да, мы близко. Если, как представляется, их цель Гора Дзур, тогда они собираются встретить нас там через два дня, и хотят отдохнуть.

– Без сомнения Ваше Величество право, – сказал Пэл, слегка кланяясь.

– Хорошо, – сказал Кааврен, – Теперь давайте послушаем подробности. Насколько я понимаю, вы забрались в их лагерь, не правда ли?

– Точно, – сказал Китраан. – То есть мы были так близко от Гриты, как я сейчас к-

– Грита? – сказал Кааврен, быстро взглянув на Айрича, а потом на Пэла. – Грита там?

– Мы видели, как она говорила с ними несколько дней назад.

– Верно, но я не знал, что она все еще с ними.

Йенди кивнул. – Это она. Я узнал ее еще издали – как вы понимаете, ее фигуру трудно с кем-нибудь перепутать.

– И вы подошли ближе?

– Ближе? – переспросил Китраан. – Он шел по их лагерю так, как будто был невидимым и не было ни малейшей опасности быть увиденным, или, можно сказать, как если бы они не смогли бы нам ничего сделать, даже если бы увидели.

– Там было несколько препятствий, мешавших им увидеть нас, – сказал Пэл. – Так что можно было подобраться совсем близко, не будучи замеченным. А их часовой был невнимателен.

Китраан поглядел на Пэла, как если бы хотел спросить, откуда взялась такая странная оценка, но передумал и и не сказал ничего. Каврен, однако, все понял совершенно точно и сказал, – Тогда расскажите нам то, что они говорили.

Пэл разрешил легкой улыбке пересечь его лицо. – Вы считаете, что я подслушал их личный разговор?

– Я думаю, что вы могли, – сказал Кааврен. – И почти уверен, что вы так и сделали.

– Ну, вы не ошиблись.

– И?

– Грита объяснила юному лейтенанту, что то, что она назвала «главной армией», находится только в десяти или одиннадцати милях от них, и что только один маленький гарнизон расположен между ними и Горой Дзур.

– Гарнизон?

– Так объяснила Грита.

– Что мы знаем об этом гарнизоне?

– Грита сказала, что в нем не больше нескольких тысяч человек, а их оборонительные сооружения крайне слабы.

Да, главную армию это надолго не задержит, – сказал Кааврен, – если эта главная армия действительно достойна своего имени. Есть еще что-нибудь?

– Да, есть.

– Тогда давайте послушаем.

– Они говорили о нас.

– Неужели они делали это? – сказал Кааврен. – Но я не удивлен. Я должен был заметить зуд в шее. Моя мама всегда говорила мне, что если твоя шея слегка зудиться, это означает, что кто-то говорит о тебе.

– Да? – сказал Китраан. – Я не слышал об этом. А что если шея, сзади, не зудится, а болит?

– Это означает, что кто-то вонзил кинжал в вашу шею.

Китраан внимательно посмотрел на капитана, спрашивая себя, не смеются ли над ним; но Кааврен уже смотрел на Пэла, который сказал, – Грита очень хочет причинить нам вред, мой друг.

– Ну, это мы уже знаем. Но есть ли у нее план, что она собирается делать?

– О, у нее всегда есть план. Это у ней в крови.

– А. Печь говорит, что свеча жжется? Но дальше, мой друг. Давайте выслушаем этот знаменитый план, так как я не сомневаюсь, что вы подползли достаточно близко и оставались там достаточно далеко, чтобы услышать каждую подробность.

– Да, вы недалеко от истины, – сказал Пэл, разрешив себе слабую улыбку.

Тем временем, пока он говорил, все остальные собрались вокруг и даже придвинулись поближе, чтобы лучше слышать. Зарика нахмурилась, как если бы подумала о том, можно ли это разрешить, но, в конце концов, не сказала ничего. Пэл, со своей стороны, быстро заметил зрителей, но потом опять перенес внимание на Императрицу и Кааврена.

– Она хочет, – сказал Пэл без дальнейших вступлений, – захватить нас врасплох между их отрядом и армией, к которой мы все так близки.

– Неужели это ее план? – сказал Китраан, и на его лице отразилось изумление.

– Без всяких сомнений, – ответил Пэл.

– И, тем не менее, я ничего такого не слышал.

– Вы слышали, мой друг, – хладнокровно сказал Пэл. – Однако, не услышали.

– Как, я не услышал? Тем не менее, даю слово, мое внимание было сосредоточена на их разговоре, а не на чем-нибудь другом.

– Тем не менее, когда Грита сказала, что они будут молотком, что, по вашему мнению, она имела в виду?

– Ну, не знаю.

– А когда лейтенант заметил, что главным в этом деле является наковальня?

– Ну-

– И Грита сказала, что надо подождать, пока наковальня примет лучшее положение перед ударом?

– Даю слово, – прошептала Зарика, – я думаю, что только теперь сама стала понимать.

– У Пэла великолепный слух, – сказал Кааврен, тоже тихим шепотом. – Я имел возможность заметить это раньше.

– Но тогда, – продолжал Китраан, – они сказали где и когда?

– Да, они сказали и это, – ответил Пэл, – и в выражениях, которые не оставляют место для недопонимания.

– Ба! – воскликнул Китраан. – Невозможно!

– Как раз наоборот.

– И тем не менее-

– Слушайте, мой юный друг, и учитесь.

– Очень хорошо, я слушаю.

– Когда мы сидели-

– Сидели!

– Ну хорошо, когда мы там лежали, скорчившись-

– Я до сих пор не могу поверить, что человек может занимать так мало места.

– О, это можно сделать, поверьте мне – ведь, как вы понимаете, нас не должны были видеть.

– Да, верно, не видеть и не слышать – хотя, откровенно признаюсь, в то время я был убежден, что весь лагерь слышит, как бьется мое сердце, во всяком случае прежде, чем они заметили джентльмена, которого мы оставили спящем на посту.

– Ба. Там не было настоящей опасности.

– Итак, признаюсь, вы убедили меня. Но давайте продолжим. Пока мы лежали скорчившись, эта Грита и лейтенант Тсеранок –

– Тсанаали, – мегко поправил его Пэл.

– Да, Тсанаали, говорили между собой.

– Точно, – сказал Пэл.

– И я внимательно слушал, что каждый из них сказал другому.

– Ба!

– Но, я действительно слышал все, что они сказали.

– Да, это я принимаю.

– И хотя только теперь, после вашего объяснения, я понял их слова о молотке и наковальне-

– И правильно сделали, поверьте мне.

– я даю слово, что они не упоминали никаких дат, времен или мест.

– Но, они говорили о лошадях.

– Лошадях?

– Да, разве вы не помните?

– Да, припоминаю, что Грита что-то такое сказала о лошадях, но она говорила о лошадях вообще, а не о конкретных лошадях.

– Разве конкретная лошадь не является представителем общего класса лошадей?

– И все-таки-

– И если кто-нибудь выскажет какое-то утверждение, справедливое для всех лошадей, разве отсюда не следует, что это должно быть верно для конкретной лошади?

– Ну, да, верно, – сказал Китраан. Тазендра, хотя на ее лице было выражение сомнения, тем не менее не рискнула прокомментировать это высказывание.

– Ну, – подсказал Пэл, – что они сказали о лошадях?

– Очень мало, на самом деле. Только то, что им нужна вода.

– Точно! Она сказала, что лошадям нужна вода. Клянусь Орбом, ваши уши в полном порядке!

– Вы так думаете? Это хорошо. Теперь я чувствую себя лучше, по меньшей мере в отношении собственных ушей.

– И вы совершенно правы, так как они совершенно замечательно работают.

– Но, быть может, чего-то не хватает между ними.

– Вы так думаете?

– Это вполне возможно. Потому что, даже хотя мы согласились, что мои уши слышат хорошо, но-

– Да?

– я не в состоянии представить себе, как замечание о то, что лошадям требуется вода – а Боги знают, что это чистая правда, потому что они устроены иначе, чем клидоги, которые могут много дней жить без воды, а клидоги устроены так, что на них нельзя ездить – я не в состоянии представить себе, какой ум нужен для того, чтобы привести нас к выводу о том, где и как они планируют сразиться с нами.

– И тем не менее, – сказал Пэл, – мне это все объяснило.

– Невозможно.

– Чепуха.

– Но, все-таки-

– Кааврен, а вам это все объяснило?

– Почти все, – сказал Кааврен. – То есть теперь я могу указать место на карте, где они атакуют нас, а также это назвать точный час, в который это случится.

Теперь Китраан уставился уже на Кааврена, как если бы тот был призраком, вынырнувшим из Водопада Врат Смерти. – И, тем не менее, я не понимаю –

– Все в порядке, – сказал Пэл. – Наша достойная Тазендра тоже не понимает, и тем не менее она наш близкий друг.

– На самом деле, – самодовольно сказала Тазендра, – я действительно не понимаю, но подобные вопросы совершено не нарушают мой внутренний покой.

– Как, они не-? – удивился Китраан.

– Нет, потому что вскоре Пэлу надоест эта игра, и он покажет мне того, с кем надо сразиться, потом я буду сражаться, все эти хитроумные размышления будут забыты, а помнить будут только саму битву и ее результат.

Китраан с восхищением поглядел на Тазендру. – Вы знаете, я никогда бы не поверил, что Дзур способен так хорошо объяснить сердце Дракона.

Тазендра поклонилась, принимая комплимент, Китраан поклонился ей в ответ, потом повернулся к Пэлу, который, если говорить правду, сам был просто поражен обменом мнений, свидетелем которого он стал. Однако спустя мгновение он вспомнил о дискуссии, в которой участвовал, и сказал, – Это совсем не так трудно понять, мой юный друг. Давайте вспомним, что у нас есть лошади, не так ли?

– Мой рассудок уверяет меня, что они у нас есть, – сказал Китраан. – Впрочем, остальные части моего тела тоже не сомневаются в этом.

– Но тогда, как нам сообщила Грита, мы должны напоить их, дать им воды.

– Да, конечно, это совершенно естественно.

– Ну, и где мы можем сделать это?

– Я бы представил себе ручей или реку.

– В этом районе их совсем мало.

– И, тем не менее, разве мы не находимся рядом с одной из них?

– Конечно. Именно поэтому мы выбрали это место для дневного отдыха, хотя еще совсем не темно.

– Да, и что из этого следует?

– Следует то, что достаточно внимательно проверить хорошую карту, и это подскажет нам, где мы должны быть завтра, и где должна быть вражеская армия – так как у них тоже есть лошади, и где должны будут оказаться Тсанаали с Гритой, так как и они едут верхом. И, так как мы движемся быстрее, чем армия, и, более того, знаем, что Тсанаали хочет объединиться с ними –

– А! Наконец-то я понял. Но, где же карта? Признаюсь откровенно, я не вижу ни одной.

– Мой дорогой, – сказал Пэл, – у нас есть все карты, которые когда-либо были сделаны.

– Как, они у нас есть?

– Конечно. Ведь у нас есть Орб.

Выражение изумления скользнуло по лицу Китраана. – Я не подумал об этом, – сказал Китраан. – Внезапно он повернулся к Пиро. – А вы поняли?

– На самом деле, – усмехнулся Пиро, – я не постыжусь признаться перед лицом Графа, моего отца, да, должнен сознаться, что удивлен ничуть не меньше, чем вы.

Кааврен, со своей стороны, разрешив себе тепло улыбнуться Пиро, повернулся к Зарике, – Не будет ли Ваше Величество так любезно, чтобы нарисовать нам карту этой области, чтобы мы определили место их атаки – или засады.

Зарика, твердой рукой, набросала карту (предварительно заставив Орб ярко вспыхнуть – так как уже было достаточно темно), и, как и было обещано, вскоре они были способны определить, что самое вероятное место встречи с врагом – маленькая речка, зовущаяся Лостуар, рядом с южной границей Графства Саутмур.

– Это будет поздний полдень послезавтрашнего дня, – сказал Пэл.

– Или, скорее, утро следующего после него, поскольку я думаю, что, зная об их планах, мы можем захотеть отложить атаку до утра, – сказал Кааврен

– Это вполне возможно, – сказал Пэл, – вот только-

– Да?

– А где мы возьмем воду для лошадей, если остановимся не доезжая до Лостуара?

– В полдень завтрашнего дня мы будем вот здесь, рядом с маленьким городом. Там мы купим бочонки и повозку, и наполним бочонки водой, или в самом городе, или вот здесь, – он опять указал на карту – у этого ручья. – Когда Кааврен посмотрел на Зарику, она кивнула, одобряя его план.

– Если можно, – сказал Айрич, говоря в первый раз.

– Да? – сказал Кааврен.

Лиорн притянул своей длинный изящный палец и указал на одно место на карте. – Давайте поедем сюда, немного на юг от того места, где они ждут нас, так как тогда, по меньшей мере, мы появимся с неожиданного направления.

Остальные немедленно согласились с этим планом, и, так как решение было принято, стали устраиваться на ночь. Когда лагерь затих, Пиро, который расстелил свой матрас рядом с Китрааном, сказал, – Мой дорогой друг, вы кажетесь взволнованным.

– Как, я?

– Так мне кажется.

– Ну, признаюсь, я расстроен.

– Тогда скажите мне, что вас расстроило, и возможно вместе мы найдем способ успокоить вас.

– Хорошо, я сделаю то, что вы мне предложили. Вот оно.

– Я весь внимание.

– Пэл пробрался в лагерь врага и подслушал разговор Гриты с Тсифалли.

– С Тсанаали, мой дорогой.

– Ах, да. Пэл подслушал ее-

– Как и вы, на самом деле.

– и, помните, раньше-

– Да? Раньше?

– Грита, сама, как мы решили, забралась к нам в лагерь и сумела подслушать наши планы.

– О, согласен, я думаю, что она так и сделала, негодяйка!

– Тогда получается, что мы слышали их планы, а она слышала наши.

– Да, и?

– Откуда мы знаем, что она не подслушала наши планы и на этот раз?

– Что вы имеете в виду?

– Но, мне показалось, что мы видели множество людей, бродящих вокруг и, быть может, подслушивающих.

– Но, Китраан, у нас есть часовые.

– Да, есть, Пиро. Я знаю это, потому что мне пришлось ударить одного из вражеских часовых как следует по голове, чтобы помешать ему поднять тревогу.

– Вот, вы видите? У нас есть часовые, и их никто не бил по голове.

– Поэтому?

– Поэтому никто не крался в ночи и не подслушивал нас.

Китраан какое-то время обдумывал это, потом с сомнением в голосе сказал, – Ну, если вы в этом убеждены…

– О, да, уверяю вас.

– Очень хорошо, для меня этого вполне достаточно.

– Я рад слышать это.

– Благодарю вас. Теперь, после нашего разговора, я засну беспробудным сном.

– И будете совершенно правы, если сделаете это.

И Китраан немедленно заснул крепким сном. Спустя десять или пятнадцать минут Пиро встал и отправился на поиски своего отца.

Четвертая Книга В которой сражаются в Девятой (или Десятой) Битве у Горы Дзур вместе с некоторым обсуждением результатов этого сражения.

Пятьдесят Первая Глава Как те, кто был не в состоянии думать мыслями других, удовлетворился тем, что думал своими собственными

Теперь мы должны обратить наше внимание на место, в котором еще никогда не были – место, которое находится за границами Империи (хотя, если быть совсем точным, был период в тридцать или тридцать пять лет во время Девятого Правления Дракона, когда Империя претендовала на него) – и расположенное где-то в двадцати пяти милях от побережья на юго-запад.

Это, как уже понял читатель, не что иное, как остров Элде: примерно семнадцать сотен квадратных миль богатой, плодородной почвы в центральной и юго-восточной частях; каменистый берег, дающий возможность ловить рыбу, на востоке, и несколько скромной высоты гор, населенных главным образом племенем козлов с очень дурным характером, вместе с северной ветвью племени «дубинноголовых», которые действуют так, как если бы эти горы были самой северной частью их собственной страны, хотя, политически, это часть Королевства Элде.

Северная часть острова, примерно две сотни миль вдоль берега и девяносто или девяносто пять поперек, от побережья до гор, имеет только два города, которые заслуживают такого имени. Первый из них – порт Салют, названный, как нам рассказали, согласно древнему обычаю вывешивать флаги в знак уважения, когда Имперские суда входили в пролив. Второй город называется Крипна, слово, которое, как нам сообщили, означает «сухое место» на исконном языке острова, который больше не используется нигде, за исключением каких-нибудь торжественных событий. Крипна находится у излучины реки (которая называется Кидин, что означает «река»), и которая течет с гор в Салют.

Крипна – город значительного размера, гордящийся восемью или девятью тысячами постоянных жителей, не говоря уже о достаточно большом числе крестьян, которые обрабатывают близлежащие земли, моряков на баржах, которые помогают торговле между горами и побережьем, и некоторым количеством пресноводных рыбаков, которые работают на реке и постоянно соперничают со своими береговыми собратьями.

Без сомнения, много чего можно сказать об обеих сторонах – то есть, хотя слава устриц и мидий, добытых на северном побережье Элде (или южном побережье Империи) гремит повсюду, репутация длинной рыбы из Кидина давно перешагнула через пролив – и эта репутация только подогревается количеством кораблей, не сумевшим добраться до своей цели из-за «случайных происшествий» с транспортными судами, отплывшими из Салюта.

Существует множество способов приготовить длинную рыбу, например дубиноголовые крестьяне в верхней части реки насаживают ее на раскаленный стержень, а в нижней жарят вместе с овощами и некоторыми специями – но возможно самым лучшим является самый простой: быстро обжарить в масле с небольшим количеством чеснока, добавить немного местного сладкого лука, порезать на ломтики, добавить капельку соуса из горького ореха, подавать вместе с только что приготовленной гузкой молодого гуся под белое вино Рулин из горного винограда. Так, во всяком случае, это блюдо подается именно сейчас в гостинице, находящейся в десяти или двенадцати милях от Крипны, на дверях которой висит вывеска с серебряным кубком.

Индивидуумом, который подавал его, был некий Карнаро, человек примерно тысячи трехсот лет, с редкими волосами, длинным лицом и незначительным животом – свидетельствовавшим, возможно, о качестве его еды. Он унаследовал эту гостиницу благодаря удачной женитьбе, после того, как обнаружил, что ему совсем не нравиться закидывать и поднимать сети, а ведь этого требовала работа на барже. Серебряный Кубок был выстроен примерно на две тысячи лет раньше, после того, как был открыт способ добывать ликёр из самого обычного гороха. Идея изобретателя состояла в том, что его «горохо-ликёр», который был в некоторых отношениях похож на ушку Людей с Востока, широко и далеко распространится, так что сделает их обоих богатыми и знаменитыми, а его секрет он откроет только на смертном ложе и только своему наследнику.

На самом деле получилось так, что тот, кто делал один глоток этого напитка никогда не просил второго, и, так как было невозможно прожить на доходы от горохо-ликёра, он был вынужден открыть гостиницу, и, на его счастье, нашел повара, намного более умелого в искусстве готовить, чем он сам в искусстве дегустировать.

Тем не менее, под его прилавком всегда был кувшин или два гороха-ликера, который использовался для чистки или для экспериментов над теми странниками, которые просили попробовать что-нибудь такое, что бывает только в этом районе. Те, кто регулярно посещали Кубок (в котором, на самом деле, не было ни одного серебряного кубка) обычно пили то вино, о котором мы уже имели честь упоминать, или крепкий темный портер, который здесь варили зимой.

В данном случае Карнаро, подав обед леди, которая носила простой, но хорошо сделанный плащ желтого или золотистого цвета, заметил незнакомца, вошедшего в его гостиницу, и поторопился обслужить его.

Незнакомец оказался молодым человек между шестью или семью сотнями лет, с впалыми щеками, глубоко посаженными глазами и длинными элегантными руками. Он носил форму, в которой Карнаро узнал мундир военного, черный с серебряным, которые носили в старое время в Империи, которая когда-то была за проливом. Все это не в малой степени подогрело любопытство нашего достойного хозяина, но он сдержал свои эмоции и просто приветствовал гостя, спросив, чем он мог бы услужить ему.

– О, самым простым из всех возможных способов, мой друг, – последовал ответ.

– Тем лучше, – сказал Карнаро.

– Я ищу кое-кого, женщину, которая приехала в этот район семьсот или восемьсот лет назад. У нее благородная внешность, прекрасные подбородок и волосы, она отличается изысканным вкусом и говорит аристократическим голосом. Я предполагаю, что, хотя она прожила здесь весь тот период времени, о котором я сообщил, у нее должно быть мало друзей и она, в основном, держится одна. Не знаешь ли ты такую женщину?

– Действительно, я ее знаю, – немедленно сказал Карнаро, даже не думая что-то скрыть. – Как раз сейчас она здесь, в моем заведении.

– А. Это очень радует меня. Вот тебе монета за труды. И здесь вторая, если покажешь ее мне.

– Ничего не может быть легче, потому что я только что принес ей еду. Ее зовут Тресб, она сидит в том углу и ест.

Только теперь незнакомец заметил женщину, спокойно сидевшую в углу, на которую не обращали внимание ни крестьяне ни купцы, регулярно посещавшие гостиницу. Он немдленно определил, что она подходит под описание, которое он дал хозяину, и, более того, соответствует небольшому рисунку, который он принес с собой.

Уплатив хозяину обещанную монету, он подошел к женщине за столом, и, когда он взглянула на него, вежливо поклонился ей и сказал, – Мне сказали, что я найду вас здесь. Меня зовут Удаар.

– Да? – сказала она, как если бы спрашивала, почему это имя должно интересовать ее больше, чем еда и вино на столе перед ней.

– Меня послали, чтобы найти вас.

– Этого не может быть, – сказала она. – Никто не знает, где я, или что я вообще жива, и даже мое имя.

– На Элде, как я только что узнал, вас зовут Тресб, – сказал тот, кто представился как Удаар. – Но ваше настоящее имя – Иллиста, и меня послал к вам Его Императорское Величество Кана.

Та, к которой обратились, как Иллисте, удивленно вздернула брови, но быстро овладела собой. – Да, вы правы, во всяком случае это мое имя. По меньшей мере так меня звали много лет назад. Но я не только не знаю никакого Императора, но и вообще не знаю никого по имени Кана.

– А может быть вы помните Графа, жившего на востоке Империи, которого звали Скинтер?

Она нахмурилась. – Да, мне кажется, что я припоминаю этого молодого человека. Он жил в горах, если я не ошибаюсь. Драконлорд, который был вовлечен в дуэль за право послать цветы некоторой фрейлине Империатрицы в начале последнего правления Феникса.

Удаар поклонился. – Ваша память делает вам честь.

– Скинтер – это Кана?

– Он самый.

– И сейчас он называет себя Императором?

– Как и много тысяч других людей, миледи.

– Много тысяч других называют себя Императором?

– Нет, много тысяч других называют Кану Императором. Но я вижу, что вы любите пошутить. Хорошо, можете шутить, если вам так хочется. Но моя миссия здесь не имеет с шутками ничего общего, и вот доказательство: Я никогда не стал бы пересекать пролив и потом скакать всю дорогу, только для того, чтобы услышать шутку, как бы остроумна она ни была.

– Я понимаю. Хорошо, я буду говорить с вами очень серьезно, так как вы этого желаете. И начнем с того, что я задам вам серьезный вопрос: Что этот Скинтер, или Кана, хочет от меня?

– Что касается этого, возможно, после того, как вы поедите, мы сможем найти более уединенное место, где я объясню вам мою миссию.

– Очень хорошо, я согласна. Я закончу есть, и, если вы попросите бокал, разделю с вами остатки этого замечательного вина. Если, конечно, вы сами не проголодались; в таком случае я рекомендую вам без малейших сомнений заказать длинную рыбу.

– Я благодарен вам за вино, миледи. Этого более чем достаточно.

– Очень хорошо.

Удаар сделал знак хозяину, и перед ним незамедлительно появился бокал. Он выпил свое вино и позволил Иллисте молчаливо наслаждаться своей рыбой. Когда она сделала знак, что кончила есть, Удаар, по прежнему ничего не говоря, оставил пару монет на столе, знак вежливости, который заставил Иллисту поклониться. Уже в темноте они вышли из Серебряного Кубка, и он указал ей на нанятый им экипаж, который состоял из двух ослов и самой комфортабельной кареты, которую только можно было найти в этой области. Иллиста привязала свою лошадь сзади и сказала, – Надо проехать пол лиги в этом направлении, потом-

– Прошу прощения, миледи, но я знаю, где находится ваш дом.

– Вы знаете? Что ж, меня это не удивляет. Хорошо, поехали. Но какова ваша роль? Сюдя по цветам, которые вы выбрали, а также по некоторым особенностям вашего лица, я могу заключить, что вы из Дома Дракона.

– Вы очень проницательны, миледи. Но вы, насколько мне известно, Феникс. Одна из немногих, оставшихся в живых.

– А. Теперь я поняла, в чем моя ценность для Каны.

– Вы проницательны, миледи.

– Но когда вы сказали немногих, скольких вы имели в виду?

– Насколько мы знаем-

– Да?

– Вы и еще одна.

– И кто эта «еще одна»?

– В точности мы не знаем. Ребенок вырос в атмосфере полной секретности, и только недавно она обнаружила себя.

– Обнаружила себя? Тогда, наверно, она бросила вызов Кане?

– Да, это можно выразить и таким образом.

– Хмм. Есть и другой способ?

– Другой способ выразить это – сказать, что она вернула Орб.

Иллиста уставилась на него с молчаливым изумлением. Наконец она сказала, – Вернула Орб? Но, тем не менее, даже на этот остров, куда меня сослали семьсот лет назад, прилетело слово, что он был уничтожен.

– И, тем не менее, это не тот случай.

– Хорошо, но что же я могу сделать? То есть, если у нее есть Орб-

– О, у нее есть Орб, но больше ничего.

– По моему это уже очень много.

– Но у нее есть, самое большее, двадцать бойцов. У Каны их сотни тысяч.

– И он ведет их на битву?

– В то самое время, когда мы с вами разговариваем.

– И он хочет, чтобы они завладели Орбом?

– Да, по всей видимости.

– И все-таки? Что я могу сделать?

– Вы? Вы продемонстрируете, что подчиняетесь ему. То есть вы будете представителем вашего Дома и покажите народу, что Дом Феникса согласен с тем, что Цикл повернулся и что вы признаете легитимность Каны.

– А в обмен на это?

– Место в Совете и титул Принцессы. Некоторые земли, которые Империя забрала у вас, будут вам возвращены. И доход в десять тысяч Империалов.

– Я хочу больше.

– Больше денег?

– Нет, еще один дополнительный стимул.

– Назовите его.

– Есть несколько личностей, из-за которых, когда-то, у меня были большие…неудобства. Я прошу право и возможностей наказать их за это.

– Это будет сделано.

– Как, вы отвечаете даже не зная, кто они?

– Его Величество знает, кто они.

– Откуда он знает?

– Ему сказали.

– Кто?

– Та же сама персона, которая сообщила ему и вашем существовании.

– И кто она?

– Ее имя Грита.

– Как вы понимаете, это ничего мне не говорит.

– Увы, это все, что я знаю.

– Очень хорошо, но как так произошло, что она пришла к этому Кане и рассказала ему о моем существовании?

– Ей удалось подслушать некоторые разговоры между этой девицей, претендующей на то, чтобы стать Императрицей, и ее друзьями, в результате чего ей пришло в голову, что вы можете быть полезной Его Величеству. Придя к этому заключению, она решила поговорить с Императором и рассказать ему о вашем существовании.

– И какую роль во всем этом играете вы?

– Я имею честь быть одним из придворных Его Величества, членом его Гвардии, таким образом я слышал весь разговор. Его Величество оказал мне честь и предложил, чтобы я взял на себя эту миссию.

– Теперь я все поняла.

– И?

– И – но подождите, мы подъехали к моему дому – в этой хижине я прожила все долгие годы моей ссылки.

– Да, миледи.

– Мы должны остановиться здесь.

– Конечно.

– Мы останемся здесь ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы упаковать мое немногочисленные вещи. Я полагаю, что корабль ждет?

– Да, Ваша Светлость.

– Как мне нравятся такие слова, – сказала Иллиста.

Удаар поклонился, но сказал, – Однако, нет никакой необходимости уезжать немедленно.

– Напротив, – сказала Иллиста. – Я не хочу провести даже одну лишнюю ночь на этой земле, месте моей ссылки.

– Очень хорошо, – сказал Удаар, кланяясь еще раз. – Корабль и экипаж на материке ждут вас, и нет никакой необходимости откладывать отъезд.

– Тем более нет никакой причины для задержки с моей стороны.

– Тогда, насколько я понял, Ваша Светлость согласна с нашим предложением?

– Кое-какие вопросы я еще должна обдумать.

– Если это такие вопросы, ответ на которые я могу помочь найти, я готов приложить все мои силы, чтобы быть вам полезным.

– Прошу прощения?

– Я помогу, если смогу.

– Я не прошу ничего большего. Но сейчас мне надо упаковать вещи. А вы пару минут отдохните, пока я готовлюсь уехать из этого проклятого дома на этой проклятом острове.

Меньше чем через час Иллиста упаковала все свои вещи – или, в любом случае, те, которые она хотела сохранить – в три маленьких чемодана. Она и ее слуга, молчаливый и глупо-выглядевший мужчина по имени Нивок, который был с ней всю ее жизнь, забрались в экипаж и, не бросив назад даже прощального взгяда, начали путь к гавани.

Этой ночью они остановились в гостинице, которая выглядела двойником Серебряного Кубка, за исключением того, что длинную рыбу здесь готовили с лимоном и каперсами (род съедобных растений), и, по мнению Иллисты, пережарили. Номера, однако, были достаточно комфортабельны, Иллиста и Удаар имели по отдельной комнате, Нивок спал в конюшне, и никто не задал ни одного вопроса. На следующий день, около полудня, они приехали в Салют и оттуда, даже не задержавшись, чтобы осмотреть город (который Иллиста никогда не видела, хотя прожила сотни лет в одном дне пути от него), они немедленно наняли баркас, доставивший их на борт корабля, на котором приехал Удаар. Как и обещал Удаар, все его распоряжения были выполнены: капитан ждал, корабль был готов, и еще до наступления темноты они отчалили в направлении материка.

Так получилось, что в эту ночь вода в заливе была совершенно спокойна и даже ласкова – или, точнее, она не была бушевала, как обычно – так что даже в то время, когда ночной ветер над южным берегом развевал прекрасные волосы Иллиста, она не слишком страдала от морской болезни, и они благополучно добрались до крошечной естественной гавани, которая, насколько нам известно, даже не имеет имени, и которую можно найти в двадцати или двадцати пяти милях к югу от Ридгли; это одно из самых близких к Салюту мест, где можно высадиться на берег. Здесь их встретил экипаж, очень похожий на тот, который довез их до Салюта, и Драконлорд с бочкоподобной грудью по имени Хиртринкнеф.

– Добро пожаловать домой, Удаар, приветствую и вас тоже, Ваша Светлость.

– Спасибо, Ринк.

Иллиста поклонилась.

– Я надеюсь, – продолжал Хиртринкнеф, увлекая Удаара в сторону, пока Нивок грузил чемоданы в экипаж, – что путешествие было не неприятным, и все прошло так, как желал Его Величество?

– Откровенно признаться, у меня немного болит горло, но, помимо этого, все остальное в полном порядке.

– Боль в вашем горле? Я думаю, что это от соленого воздуха, или, быть может, вы надышались холодными испарениями?

– Возможно. Но мне кажется, что этим я обязан бесконечным вопросам нашей гостьи, так что мне пришлось говорить чуть ли не каждую минуту нашего путешествия, объясняя ей ситуацию в Империи, насколько я ее себе представляю. Она желала знать степень опустошения, вызванного чумой и Мародерами, размер и силу оппозиции, позицию Принцев – множество вещей, на которые я не мог ответить, даже если бы хотел, и много таких, на которые я мог ответить только предположительно, и несколько таких, от ответа на которые я предпочел увильнуть, но не было такого мгновения, когда бы мне разрешили помолчать.

– А. Ладно, у меня есть кое-что для вас. Моя бабушка научила меня делать травяную настойку, в которую надо добавить горячую воду, лимон и немного меда, и она, без всяких сомнений, вылечит ваше горло. Я немедленно приготовлю ее, как только мы остановимся.

– Кстати, когда это будет?

– Очень скоро. Еще ночь, а я предпочитаю путешествовать днем; следовательно мы отдохнем в Клиффсайде, до которого не больше пяти миль.

– Великолепно. И, насколько я вижу, чемоданы погружены, мы можем ехать.

– Согласен.

Через несколько часов они были уже в Клиффсайде, где провели остаток ночи, и, специально договорившись с хозяином, добавили к этому несколько часов следующего дня, после чего отправились дальше вдоль берега, следующий раз остановившись, так уж получилось, в небольшом городе Меринна. Мы надеемся, что читатель уже имел, или еще будет иметь, возможность, посетить этот городок – но мы без всякого сомнения рассчитываем на то, что читатель по меньшей мере многое слышал о нем. В любом случае мы не будем описывать его низкие, многоцветные по краям кирпичные дома или «берджии», его элегантные магазины, которые привлекают всеобщее внимание, и его знаменитых улыбающихся констеблей в их известных всем желтых туниках, крутящих в руках свои жезлы власти. Все эти вещи существуют и сейчас, несмотря на прошедшие годы; и Меринна по прежнему, по мнению автора, каждым своим кусочком является настолько восхитительным курортным городом, насколько можно надеяться найти.

На самом деле наиболее интересное в Меринне – каким образом она сумела пережить Междуцарствие почти не пострадав – то есть почему она сама пострадала так мало, тогда как все вокруг нее было почти полностью уничтожено. Ответ лежит в том месте, которое мы только что покинули: Остров Элде. В течении шести тысяч лет до Катастрофы Адрона Меринна была под неофициальным покровительством Королей Элде, которые многими путями создали себе город, в котором, после высадки на материк для официального визита или личного посещения, можно было хорошо отдохнуть.

Поэтому Короли Элде не видели никакой причины перестать покровительствовать маленькому городу на побережье из-за некоторых политических неприятностей своего большого соседа за проливом. Поэтому королевский совет Элде дал понять Мародерам, которые пользуясь Междуцарствием и портами Элде, совершали набеги на побережье Драгейры, что Меринна и ее окрестности должны остаться неприкосновенными. Они даже пошли еще дальше, и время от времени посылали продовольствие, чтобы спасти голодающих, а также лекарства для защиты от чумы.

Итак, так было перед Междуцарствием, по большей части во время Междуцарствия, так и есть до сего дня – и читатель достаточно хорошо знает, как мало интересного можно сказать об этом. Они провели там ночь, в «Портере», а потом позавтракали фруктовыми кексами, которыми так славится эта гостиница, и клявой, которую Иллиста попробовала в первый раз с того времени, когда была вынуждена уехать из Империи.

– А теперь, – сказала Иллиста, покончив со своей клявой и дожидаясь задержавшегося Нивока, – я думаю, что пришло время оставить побережье иотправиться внутрь страны на встречу с Его Величеством.

– Очень и очень скоро, – сказал Удаар. – Есть еще один маленький вопрос, который требует нашего внимания.

– Маленький вопрос? Хорошо, давайте обсудим его, так как я обеспокоена, как трехлетний ребенок, оказавшийся на полюсе.

– Тогда я буду краток, как взмах стартового хлыста.

– Я не прошу ничего другого.

– Прежде, чем мы покинули остров-

– Да, прежде этого?

– Ваша Светлость сделала мне честь упомянуть, что вы должны обдумать некоторые вопросы, прежде чем принять окончательное решение.

– У вас память, как у Атиры.

– Так что теперь, прежде чем везти вас дальше, я обязан спросить, закончили ли вы свои размышления?

Иллиста внимательно поглядела на Драконлорда, а потом сказала, – Вы ведь больше, чем обычный посланник, не правда ли?

Удаар утвердительно поклонился.

– Очень хорошо, – сказала Иллиста, когда никаких других слов не последовало. – Я действительно закончила обдумывать предложение Его Величества, и ничего не имею против его плана.

– То есть вы согласны.

– Да, у вас есть мое слово.

– Я не прошу больше. Мы немедленно уезжаем.

– Вы знаете, – заметила Иллиста, – я всегда хотела осмотреть этот город, так как я много слышала о нем, как в старые времена, так и от Совета Элде.

– То есть вас допрашивали на Совете Элде?

– Я сама пришла туда первой, как только приехала на остров, и попросила у них убежище. Мне было сказано, «У нас большой остров, мадам, и вы можете жить там, где захотите».

– Он сам сказал это?

– Его собственные слова.

– А знал ли он, что вы входили в Императорский Двор? И то, что вы были близким родственником Его Императорского Величества, который в тот момент занимал трон?

– Я объяснила ему все это, как только пришла.

– Некоторые могли бы счесть это оскорблением.

– Конечно.

– На самом деле таким образом он оскорбил саму Империю.

– Это в точности мое мнение: я рада, что оно совпало с вашим.

– О, действительно совпало. И, более того-

– Да?

– По моему необходимо сообщить об этом Его Величеству.

– Это не секрет.

– Что ж, как только все это мелочи, мешающие безопасности Империи, будут устранены, мы посмотрим, что можно сделать.

– Да, конечно – но подождите.

– Да?

– Куда мы едем?

– Едем? Во Дворец, конечно.

– Но – а, я забыла. Ведь ни Дворца, ни города больше нет.

– Вы говорите о старом Дворце и старом городе?

– Да.

– Вы должны понять, что все это было давно.

– Вы правы. Прошу прощения, я ошиблась. И где будет новый Дворец и новая столица Империи?

– Сейчас это Хартр, или, скорее, маленькая деревня недалеко от Хартра, где вам придется подождать результатов некоторых переговоров. Мы едет как раз туда. Позже столица будет перенесена в Адриланку.

– Адриланка? Это же Графство Уайткрест, и я не думаю, что Графиня Уайткрест поддержит Его Величество – мы были в довольно прохладных отношениях, когда я покидала двор.

– Я предполагаю, что вы не все знаете о событиях, которые произошли после того, как вы оказались вне Империи.

– Да, действительно, не все.

– Она сама была изгнана из дворца.

– Неужели? Ну, меня это не огорчает.

– И ответ на ваше замечание-

– Да, ответ?

– Я думаю, что, когда придет время, Графиня Уаткрест больше не будет представлять проблему.

– Очень хорошо, я принимаю ваше мнение. Значит мы направимся в Хартр. Да, это довольно длинное путешествие, и я должна подготовиться к нему.

– Это будет самое лучшее, уверяю вас.

– А вы были в Хартре раньше, мой дорогой Драконлорд?

– Никогда. А вы, Ваша Светлость?

– Да. Несколько раз.

– Возможно Ваша Светлость будет так добра и расскажет мне о нем, пока мы будем ехать.

– Если вы хотите.

Таким образом они провели несколько часов достаточно приятного путешествия, потому что Удаар, на самом деле, действительно хотел узнать все о Хартре, а Иллиста, со своей стороны, наслаждалась разговором с таким внимательным и отзывчивым собеседником. Эту ночь они провели в жалком отеле у дороги, где хозяин, обрадованный клиентам, сделал все, что было в его силах, чтобы гостям было удобно, несмотря на плачевное состояние его гостиницы, и весь следующий день они провели в дороге.

– Похоже, вы погрузились в свои мысли, мой друг, – сказала Иллиста.

– Да, вы правы.

– А могу ли я спросить, что это за мысли.

– Конечно, сейчас я вам все объясню, и, как только я это сделаю, вы немедленно поймете, почему я обдумываю свои собственные мысли.

– Ба. Как если бы вы могли думать чужими.

– Я имею в виду, что обдумываю мысли, которые не хотел бы разделить с кем-нибудь другим, вот и все.

– Это я поняла, но вы выразили это совершенно абсурдной фразой.

– Этого я не отрицаю.

– Очень хорошо, объясняйте.

– Объяснить что?

– Объясните, что заставило вас обдумывать мысли, которые вы не хотели бы разделить с другими.

– Очень хорошо. Это все из-за расписания-

– Да, расписания?

– Как раз сегодня силы Его Величество должны были атаковать Гору Дзур, и, поэтому, сегодня тот самый день, когда Орб должен попасть ему в руки, и Империя будет в безопасности. Теперь вы понимаете, почему я погрузился в свои мысли.

– Да, теперь я все полностью поняла. Будет достаточно волнительно ждать несколько дней, пока гонцы не сообщат нам о результатах сражения.

– Это будет не так долго. Если Удача будет на нашей стороне, мы все узнаем достаточно быстро.

– И как это возможно?

– Разве вы не знаете, что Орб вернулся?

– Да, вы мимоходом упоминали об этом.

– Неужели вам не знакомо ощущение его присутствия?

– Почти. Ба самом деле у меня не было ощущения гражданства с момента начала моей ссылки.

– А. Ну, Его Величество исправит положение.

– Это хорошо.

– Так что вы должны понять, что я хорошо знаю, что такое ощущение гражданства, поэтому без всяких трудностей смогу связаться с Его Величеством и узнать о результатах битвы.

– А, теперь я поняла, что вы имеете в виду. Но, если битва не будет успешной-

– Если мы не услышим результат – это уже скажет нам о результате.

– Да, поняла. И тогда?

– В этом случае я попрошу вас оставаться в гостинице, к которой мы сейчас едем, пока мы не получим сообщение для вас.

– Очень хорошо. И вы знаете, что это будет за сообщение?

– Примерно, Ваша Светлость, но мне дали понять, что Хабил-

– Кто?

– Кузина Каны.

– Хорошо.

– Мне дали понять, что Хабил разработала план на то, что она называет «непредвиденными обстоятельствами», и вы являетесь частью этого плана.

– Да, хорошо иметь план на случай этих обстоятельств, и я не возражаю, что меня включили в этот план, но, конечно, все это при условии, что это не помешает мне получить то, что я хочу.

– Эти обстоятельства не помешают вам, я убежден в этом.

– Замечательно, – сказала Иллиста. Потом она нахмурилась и задумчиво произнесла, – Непредвиденные обстоятельства.

– Мадам? – сказал Удаар.

– Если попытка захватить Орб силой не будет иметь успеха по какой-нибудь причине…

– Да, если?

Иллиста покачала головой и не ответила, будучи какое-то время занята своими собственными мыслями.

Пятьдесят Третья Глава Как старый вопрос о том, что означает конец правосудия, обсуждался опять, на этот раз с уникальной точки зрения Лиорна, в деталях изложившего свое мнение

Когда утро следующего дня осторожно просочилось через Затемнение, положение было следующее: армия Каны, под командование Леди Брор, находилась в ста или ста десяти милях на запад от Горы Дзур. Вторая армия Каны, во главе которой стоял Изаак, разбила лагерь рядом с городком Насин, который читатель, возможно, помнит, как по его домам, так и потому, что глядя на них Маролану пришло в голову построить храм. Этим утром в лагере Изаака был как сам Кана, так и маленький отряд под командованием Тсанаали. Зарика и наши друзья также достигли места, куда собирались попасть; это место располагалось вне Насина, и, на самом деле, меньше, чем в десяти милях от сторожевых постов Изаака.

Маролан стоял на крыше храма, построенного по его желанию, и изучал работу Фентора, одновременно терпеливо слушая, как командующий его армией подробно объяснял использование окопов, подмостков, контрфорсов и прочих устройств, придуманных современный военной наукой, которые этот достойный Драконлорд сумел установить буквально за несколько дней. Наконец Фентор сказал, – Ну, милорд? Этого достаточно?

– Для чего? – спросил Маролан.

– Чтобы вы поняли.

– Ни в малейшей степени, – сказал Маролан. – Но это не имеет значения. Вы говорите, что этого будет достаточно, и я верю вам.

– Я не сказал, что этого достаточно.

– Как, вы не говорили?

– Нет, но это лучшее из того, что можно было сделать.

– Очень хорошо.

– То есть Ваше Лордство все еще собирается атаковать их?

– Да, собираюсь. И если после этого нам придется отступить, хорошо, у нас есть укрепления, в которые мы можем отступить.

Фентор поклонился, принимая неизбежное. – И могу ли я предложить-

– Да?

– Когда битва начнется, здесь будет замечательное место, из которого вы сможете все видеть.

– О, что до этого-

– Да?

– Я думаю, что из первой линии будет видно еще лучше.

– Милорд? Вы собираетесь лично возглавить атаку?

– Почему нет?

Фентор заколебался. Ему очень не хотелось объяснять Маролану, что тот недостаточно искусен в в руководстве сражениями, чтобы принимать решения на поле боя. Вместо этого он прочистил горло и сказал, – Но, тем не менее, в позиции позади войск лучше получать сообщения и принимать решения.

– В таком случае, мой дорогой Фентор-

– Да?

– Так как вы все это знаете лучше, чем я, я бы предложил вам остаться здесь.

– Как, мне?

– А почему нет?

– Потому что, милорд, мое место рядом с теми, кто будет сражаться.

– И мое тоже, – сказал Маролан.

– И, тем не менее, если вас убъют-

– Ну и что? Если меня убъют, разве это помешает вам принимать решения? Наоборот, я легко могу себе представить, что без меня вы будет легче принимать решения, чем со мной.

Фентор опять прочистил горло, так как эти слова оказались неприятно близки к его мнению. – Если вы действительно думаете так, милорд, почему не-

– Потому что это моя армия, мой феод (феодальное владение) и моя ответственность. И потому, что пока я живу, все ошибки тоже будут мои.

– Я надеюсь, что их не будет, милорд.

– Я тоже надеюсь на это. Поэтому поймите меня правильно: мы не собираемся дать галантную битву и грациозно проиграть. Напротив, мы собираемся победить, любой ценой.

– Милорд-

– Да?

– Я не знаю, возможно ли это.

– Поглядим. Но ясно одно: Я сделаю все необходимое, чтобы победить. Все.

– Это совершенно естественно, милорд.

– Тогда вы согласны?

– Мы не можем драться с желанием проиграть. И, если мы хотим победить, все остальное придет само.

– Я очень рад, что мы поняли друг друга, в отношении этого вопроса. Так как вы настаиваете на участии в битве, я бы хотел, чтобы вы были рядом со мной и помогали мне советами.

– Очень хорошо, милорд.

– Наша армия готова?

– Люди готовы идти, если Ваше Лордство имеет это в виду.

– А мы знаем, где враг?

– Да, знаем.

– Тогда вперед и сразимся с ним.

– Я немедленно отдам приказ, милорд.

– По дороге пошлите ко мне Телдру, Арру, Варлока и Некромантку, и пускай кто-нибудь оседлаем мою лошадь.

Фентор поклонился и отправился отдавать свои приказы. Когда те, кого назвал Маролан, присоединились к нему на крыше храма, Маролан какое-время изучал их, как если бы искал слова, которые ему требовались. Наконец он смущенно кашлянул и сказал, – Арра, все подготовлено?

– Все, – сказала она, – за исключением того, что мы не знаем, когда начинать.

– Что касается этого, слово дойдет до вас.

– Очень хорошо, – сказала она. – Мы будем готовы.

– И вы, – сказал Маролан, обращаюсь к Варлоку. – Вы поедете со мной?

– Охотно.

– И вы готовы помочь мне, как мы и договаривались?

– Конечно. Я не хочу ничего другого.

Маролан повернулся к Некромантке и сказал, – А вы?

– Лорд Маролан? – сказала демонесса, обращаясь к нему тоном, имитирующим человеческое любопытство.

– Вы поможете мне?

– Милорд, именно для этой цели меня послали сюда.

– Как, для того, чтобы помочь мне?

– Чтобы помочь восстановлению Империи. То есть Боги послали меня помогать Сетре Лавоуд, а она, в свою очередь, послала меня помогать вам.

– Вас послала Сетра Лавоуд?

Некромантка утвердительно поклонилась.

– И она считает, что победа в этой битве поможет восстановлению Империи?

Некромантка опять молча показала, что, на самом деле, это тот самый случай.

Маролан обдумал эти замечательные открытия, после чего сказал, – Тогда вы в моем распоряжении?

– Целиком и полностью.

– Это очень хорошо. Мне нечего сказать об Империи, я про нее почти ничего не знаю. Но я не собираюсь склонять колени перед этим Каной, кто бы он не был, и, более того, я чувствую определенную симпатию к Сетре Лавоуд. Итак, вы помните наш последний разговор?

– Как если бы он был вчера, милорд.

– Клянусь Богами! Я надеюсь на это, потому что это было как раз вчера.

– А. Неужели? Я прошу прошения; время – это что-то такое, что смущает меня.

– В любом случае вы помните разговор, а это самое главное.

– Да, милорд.

– Хорошо. А вы, моя дорогая Телдра-

– Да, милорд?

– Вы останетесь здесь, и проследите за тем, чтобы здесь все было в порядке, если нам придется отступить.

– Что должно быть в порядке?

– Послушайте, и я вам объясню.

– Очень хорошо, я слушаю.

– Во первых, вдоль всего рва на расстоянии двадцати футов друг от друга должны находиться бочонки со свежей водой.

– Колодец полон, и хотя ручей течет медленно, уровень воды в нем достаточно высок. Еще?

– Рядом с каждым бочонком должна быть корзина с печеньем.

– Насчет печенья я поняла, ведь мы пекли его три дня подряд. Что еще?

– Рядом с бочонками необходимо положить чистое полотно для перевязки ран.

– Насчет полотна я поняла, у нас есть достаточно большой запас. Что еще?

– Это все.

– Я немедленно распоряжусь.

– Вы запомнили все, что требуется?

– Ваше Лордство само может судить: Вода, печенье, полотно.

– Правильно.

– Очень хорошо.

– Итак, все готово. Я жду только слова о том, что армия готова двигаться.

Телдра поклонилась. – Тогда мне не остается ничего другого, как пожелать вам самой большой удачи, милорд.

Остальные дружно повторили это пожелание, и, пока они это делали, пришел сигнал, что лошадь Маролана оседлана, а его армия готова к походу. Через несколько минут, без всяких церемоний, Маролан уже сидел верхом и вел свое войско – числом, насколько мы знаем, где-то между тремя и четырьмя тысяч человек – навстречу армии самопровозглашенного Императора Каны.

Как раз в тот момент, когда Маролан верхом, должны мы добавить, на чисто белом мегаслэпе, двинулся вперед, недалеко от него Грита вышла из небольшого шатра, который был поставлен для удобства того, кто называл себя Императором, то есть Каны. Выходя, она прошла мимо знакомой фигуры.

– О, Лейтенант, – сказала она, отвешивая ироничный поклон, – я надеюсь, что этот день будет достаточно хорош для вас, и мы скоро будем иметь возможность встретиться, как мы и договаривались.

Со своей стороны Тсанаали вернул ей как поклон, так и иронию, сказав, – Я с нетерпением ожидаю возможности так и сделать – если, конечно, переживу предстоящую битву.

– Вы сомневаетесь, выживите ли вы? Неужели вы опасаетесь этой маленькой банды, с которой нам предстоит иметь дело?

– Их? Да меньше всего на свете. Но, скорее, я не считаю невозможным, что, поскольку я охраняю Его Величество, вы сумеете воткнуть кинжал мне в спину.

Грита хихикнула. – Я должна смотреть на это как на оскорбление?

– Нет необходимости терять время, отвечая на подобные смехотворные претензии.

– Вы, однако, никогда бы не стали так поступать так с врагом – убивать его при помощи хитрости?

– Я никогда не добивался победы ценой моей чести – и никогда не буду так делать. В этом различие между нами.

– Неужели? А не думаете ли вы, что, возможно, между нами есть и другое различие: я целеустремленна.

– А я нет?

– Вы выполняете ваш долг так хорошо, как можете, будучи уверенны, что вам никогда не потребуется сделать что-нибудь такое, что входит список, список вещей, которые благородный человек не должен делать. В то время как я-

– Да, вы?

– А я собираюсь совершить то, что решила совершить, и никакие препятствия не остановят меня – будут ли это физические препятствия, поставленные кем-либо, или они существуют только в сознании.

Тсанаали пожал плечами. – Вы только сказали другими словами то, что я сделал вам честь объяснить раньше.

– Неужели? Хорошо, Лейтенант, если вы считаете это единственным различием, я согласна.

– Я очень рад. Тогда, до тех пор пока мы не встретимся в более благоприятных обстоятельствах, я желаю вам-

– А, но потерпите еще секунду, прежде чем мы закончим нашу приятную беседу.

– Да, мадам?

– Его Величество попросил меня найти вас и послать к нему. Так как я нашла вас совсем близко от его шатра, моя задача стала намного легче.

– Я немедленно иду к нему.

– Так будет намного лучше, так как утро уже почти в разгаре, прекрасное время, чтобы закончить дело.

– Да. А после этого наше собственное дело.

– Лейтенант, мы уже достигли соглашения на этот счет; нет никакой необходимости повторять это опять. Кроме того, я думаю, что после того, как вы поговорите с Его Величеством, ваш ум будет занят совсем другими заботами.

Тсанаали нахмурился. – Объясните.

Грита пожала плечами. – Я только имела в виду, что у Императора есть для вас особые инструкции; и вы будете так заняты этими инструкциями, что вам будет не до личных дел.

– И откуда вы так хорошо знаете, что Его Величество намеревается поручить мне?

– Потому что именно я предложила ему эту миссию.

– Миссию?

– Да.

– Что за миссию?

– Есть одна благородная леди, которую надо защитить и доставить к Его Величеству.

– И вы сказали, что именно я должен сделать это.

– Ни в коем случае. Но, после того, как я объяснила ему, что для этого потребуется, он послал меня на поиски вас. И теперь-

– Ну?

– И теперь вы заставляете его ждать, а это не то, что он любит, знаете ли. – И прежде чем офицер смог сказать хотя бы одно слово, она прошла мимо него и отправилась по своим делам.

Пока Тсанаали, все еще озабоченный, просит разрешения предстать перед Его Величеством, в нескольких милях от него Тазендра, сидя в тени старой плакучей ивы, точит свой меч. Эта ива стоит на вершине маленького холма – очень маленького холма, едва большего чем груда камней – у подножия которого находится что-то вроде лощины, в которой бежит достаточно полноводный ручей или даже маленькая речка, вдоль которой стоят еще несколько деревьев с голыми ветками, главным образов ив, скрывающих холм из виду. Тазендра и наши остальные друзья разбили что-то вроде лагеря на обеих берегах ручья.

Пока она заканчивала свою работу, к ней подошел Пэл, и она, взглянув на него, сказала, – Итак, пришло время выходить?

– Почти.

– Ба. Почти может длиться сотню лет.

– Ну, как вы понимаете, торопиться некуда. Мы знаем, где они, и-

– Как, мы знаем.

– Точно. Кааврен и Пиро сходили на разведку.

– А! Отец и сын. Ну, это хорошо. Вы знаете, я иногда сожалею, что у меня нет сына или дочки. А вы, сожалеете ли вы?

– Я? Нет, я никогда не думал на эту тему. Но вы знаете, еще не поздно.

– Для меня? О, да. Но есть только один человек, за которого я могла бы выйти замуж, но, увы, он не из моего Дома, так что это совершенно невозможно.

– Я не знал об этом. Это кто-нибудь такой, кого я знаю?

– Знаете ли вы его? Я думаю, что да. Это наш друг, Айрич. Но давайте посмотрим, что делают остальные. Сегодня будет петь сталь, и я не удивлюсь, если в деле поучаствует и немного волшебства, так как у меня в руке будет посох.

И не дав Пэлу ответить на это потрясающее заявление, которое она так небрежно обронила, Тазендра встала и пошла туда, где Грассфог и его друзья разожгли маленький костер и пили кляву.

– Ну, – сказала она, обращаясь к сему достойному мужу, – ты и твои товарищи, вы готовы к сегодняшнему веселью?

– Готовы? – переспросил Грассфог. – Я не могу себе представить, что есть что-нибудь, что подготовит нас лучше, так что, волей-неволей, ответ да.

– И вы с нетерпением ожидаете открытия игр?

– Миледи, – сказал недавний бандит, – почему вы считаете, что я должен с нетерпением ждать этого?

– Ну, почему бы и нет?

– Миледи, я уже был приятно разочарован, когда, после поражения нашей банды, нас всех не убили, что было бы, как вы должны согласиться, в порядке вещей.

– О, этого я не отрицаю; но Ее Величество милосердна.

– Я осведомлен об этом.

– И?

Грассфог пожал плечами. – И мы получили еще несколько дней жизни, за что очень благодарны. Так что если мы умрем сегодня-

– Да, если вы умрете?

– Это будет для нас намного хуже. Мы заработали несколько дней, а мы смотрим на каждый день жизни, особенно на тот, который был получен благодаря отсрочке смертного приговора, как на подарок. Так что, как вы понимаете-

– Да?

– Мы не торопимся играть, но ничего не изменилось бы и в том случае, если бы мы рвались в бой. Мы сделаем то, что нам прикажут, и умрем, когда придет время умирать, и будем благодарны за время между этими событиями.

Тазендра потрясла своими длинными волосами и сказала, – Мой друг, мы смотрим на веши совершенно иначе.

– Клянусь Богами! Мы должны! Потому что, во-первых, я не Дзур.

– Да, это чистая правда. А во-вторых?

– А во-вторых вы не бандит.

– Ты знаешь, но я думаю, что твои слова – большая правда.

– Большая правда? Ба, я работаю только с маленькими правдами. Маленькие правды, маленькие кошельки, маленькие награды. Так учил нас наш предводитель, Вадр – потому что он считал, что маленькие кошельки скорее всего не вызовут больших погонь. А большие погони ведут к плену, а плен для бандита не обещает ничего хорошего. И, как мне кажется, он был прав.

– Ты так думаешь?

– Я думаю, что первый же раз, когда он отступил от этого принципа, привел его к смерти.

– Определенно, это хороший аргумент за этот принцип.

– Да, я тоже так думаю.

– И, тем не менее, лично я всегда была более счастлива, когда мы занимались большими делами.

– Тогда вы, должно быть, с нетерпением ожидаете начала сегодняшнего праздника.

– О, конечно, конечно. И, более того, мне очень жаль, что вы все нет.

Грассфог пожал плечами. – Мы будем сражаться точно так же, и, когда все кончится, разве это будет иметь значение, не правда ли?

– Да, я думаю, что вы правы.

– Тогда хорошо, что все хорошо.

Тазендра нахмурилась и попыталась понять смысл этой фразы, но, в конце концов, дружески улыбнулась Грассфогу, потом небрежно кивнула и пошла туда, где сидели Пиро, Китраан, Ибронка и Рёаана. Когда она подошла, Китраан взглянул на нее и сказал, – Как вы думаете, в сегодняшней битве будет много волшебства?

– Ну, – сказала Тазендра, – я собираюсь попытаться использовать мое новое заклинание; и я легко могу себе представить, что будет и еще кто-нибудь, кто сделает то же самое. Но что заставило вас задать этот вопрос?

– Мы обсуждали это между собой, – сказал Китраан.

– Это правильно и вовремя, – немедленно сказала Тазендра. – Перед битвой обычно много говорят. Некоторые спят, но это скорее необычно и говорит о таком хладнокровии, которое, признаюсь, далеко за границами моих возможностей. Некоторые хотят побыть одни и помолчать, и я уважаю это, хотя-

– Да, – сказал Китраан. – Мы только что обсуждали одну тему.

– О, но это совершенно другой вопрос. Для того, чтобы судить, необходимо знать, какую тему вы обсуждали.

– Хорошо, я немедленно скажу вам.

– Да, я слушаю.

– Мы обсуждали волшебство и его использование в предстоящей битве.

– Достойный предмет для обсуждения; так я скажу, – изрекла Тазендра без малейших колебаний.

– Я рад, что вы так думаете, – сказал Китраан.

– А я хотела бы знать, – сказала Рёаана, – использовать волшебства, не противоречит ли это –

– Да?

– …нашей чести?

– Чести? Но, как это может противоречить?

– Потому что Орб на нашей стороне.

– Ну, и если он у нас?

– У наших врагов его нет. Следовательно мы в состоянии делать то, что они никак не могут сделать.

– И, тем не менее, если бы они выбрали стать гражданами, разве они не смогли бы воспользоваться Орбом?

– Конечно, – сказала Рёаана. – Но если бы они сделали это, им пришлось бы сдаться.

– Да, есть кое-что в ваших словах, – согласилась Тазендра. – А вы, Пиро, что вы думаете об этом?

– О, – сказал Пиро, – что касается меня-

– Да?

– Я обдумываю этот вопрос.

– Да, он стоит того, чтобы его обдумать, – согласилась Тазендра. – Но что касается меня-

– Да, что касается вас?

– В таких случаях я всегда хотела бы услышать мнение моего друга Айрича.

– Тогда давайте позовем его, – сказала Ибронка. – Я тоже, с удовольствием, услышала бы его мнение.

– Согласен, – сказал Пиро. – Давайте спросим его.

– Очень хорошо, – сказала Тазендра. – Айрич! Подойдите, пожалуйста, мы хотели бы задать вам вопрос.

Лиорд сидел, опершись спиной на дерево, скрестив перед собой лодыжки и закрыв глаза. Улышав свое имя, он открыл их, слегка улыбнулся, встал, подошел к Тазендре и поклонился. – Вы что-то хотели, моя дорогая?

Мы должны добавить, что Кааврен, Пэл и Зарика, которые негромко разговаривали между собой, заметили это, и, не обменявшись ни единым словом, решил последовать за Айричем и послушать разговор.

– У нас возник спор, и мы бы хотели, чтобы вы разрешили нашу проблему.

– Я к вашим услугам, как всегда. Что за предмет спора?

Айричу быстро объяснили, в чем суть дела, после чего он нахмурился и пожал плечами, – Ну, – сказал он, – я считаю, что этот вопрос можно прояснить достаточно легко. Моя дорогая юная Тиаса, я боюсь, что вы считаете предстоящее нам дело самым обыкновенным сражением.

– Да, а разве нет? – сказала Рёаана, по настоящему заинтригованная.

– Нет, это намного больше, чем сражение. Это шаг к восстановлению Империи.

– Да, и если это так?

– Защита Империи является первым долгом дворянина, в любые времена. Нападение на Империю означает совершить тяжелое преступление, а те люди, которые это делают, становятся преступниками. И это тяжелое моральное преступление находится за границами закона. Любой аристократ может объявить незаконной ту или иную вещь – но совершить преступление означает сделать что-нибудь неправильно, и противостоять Империи означает совершать преступление. Так что вопрос не в том, что кто-то хочет проверить себя в бою; нет, речь идет о предотвращении огромного зла.

– А разве метод, который при этом будет использован, неважен? – спросила юная леди Дзур, выглядя несколько скептически.

– Важен? – сказал Айрич. – Очень! Это вопрос высшей важности. Благодаря ему цель будет достигнута или нет. Если цель настолько важна, как может не быть важен метод достижения цели?

Рёаана потрясла головой и взглянула на Тазендру, как за помощью, но леди Дзур не обратила внимания на эту молчаливую просьбу и просто насупила брови, как если бы пыталась постичь логику Лиорна; вместо него на помощь Рёаане пришел Пиро, который сказал, – Милорд, разрешите мне попытаться объяснить проблему в других терминах, чтобы мы смоги достичь полной ясности в этом вопросе.

– Очень хорошо, – сказал Айрич. – Ясность важна в любое время, но особенно тогда, когда вы собираетесь рисковать жизнью. Я слушаю.

– Насколько я понял, точка зрения леди состоит в следующем: Действительно ли вы сказали, что если цель, которую мы поставили перед собой благородна, мы можем использовать неблагородные средства, чтобы достичь ее?

– Ни в малейшей степени, – ответил Айрич.

– Но, тем не менее, то, что вы имели честь сказать нам, может быть интерпретировано в точности таким образом.

– Тогда я прошу вас разрешить мне полностью прояснить свою позицию.

– Мне разрешить вам? Милорд, я верю, что выскажу общее мнение, если скажу, что мы бы не хотели ничего другого в мире.

– Очень хорошо, тогда вот то, во что я верю: Как тот, кто говорит, что цель оправдывает средства, так и тот, кто говорит, что цель не оправдывает средства, оба ошибаются.

– Оба ошибаются? – спросила Тазендра, внимательно следившая за ходом разговора. – Невозможно! Вы же понимаете, что они говорят противоположные вещи, поэтому если первый прав, второй должен ошибаться, и если первый ошибается, второй должен быть прав. Разве это не логично?

– Это логично, формально, – согласился Айрич.

– И?

– И это, однако, неполно. В нашем случае неправилен не ответ – неправилен вопрос.

– Ба! Как вопрос может быть неправилен?

– Ну, например, если я спрошу вас предпочитаете ли вы сражаться в битве с пустыми руками или держа в руке кусок одежды, вы сказали бы мне, что вопрос неправилен; на самом деле вы могли бы предпочесть достаточно длинный закаленный меч или изогнутую саблю.

– И не только могла бы, мой дорогой Лиорн, но и безусловно так бы и сделала.

– Поэтому, как вы видите, в этом случае мы имеем дело с неправильным вопросом.

– Да, но-, – Тазендра запнулась, неубежденная.

Вместо нее заговорила Рёаана, сказав, – А в том случае, который мы обсуждаем, почему этот вопрос неправилен?

– Это в точности то, что я хотела узнать! – воскликнула счастливая Тазендра.

– Вот ответ. Имеется связь между целями и средствами их достижения, но ни один из них не может оправдать или опорочить другой.

– Но тогда, что же может? – сказал Пиро.

– Поступать по закону или против закона.

Рёаана нахмурилась, начала было говорить, но вместо этого вопросительно посмотрела на Айрича, приглашая его продолжать. Айрич поклонился. – Если, например, я нахожусь дома и хочу посетить соседа, который живет дальше по дороге, которая ведет на восток, то, конечно, я не поеду на запад. Мое решение поехать на восток не оправдано моей целью, но, скорее, определяется ею.

– Но разве не правда, – спросила Рёаана, – что есть много путей, ведущих к цели?

– Действительно, так часто говорят, – ответил Лиорн. – Но человек может идти только по одному. И решение о том, какой путь выбрать, определяется целью. Так что человек должен не только знать свою цель, но быть осведомлен и в других вопросах – об опасностях, поджидающих его на одном пути, о виде, которым он, возможно, будет наслаждаться на другом, или о задержке, вызванной наводнением, на третьем. И все эти вопросы, подчиненные цели, влияют на решение о дороге, которую мы выбираем.

– Получается, – сказал Пиро, который внимательно следил за рассуждениями Лиорна, – что если кто-нибудь использует бесчестные способы достижения цели, из этого следует, что сама цель бесчестна? Или, если не бесчестна, то каким-нибудь образом загрязнена?

Айрич посмотрел на Каврена и улыбнулся. – Ваш сын, – сказал он, – очень быстро соображает. Он слушает, он понимает, а потом сам делает следующий шаг.

Более старший Тиаса гордо улыбнулся и поклонился, а более молодой слегка покраснел и не смог удержаться от того, чтобы не бросить быстрый взгляд на Ибронку – взгляд, который леди Дзур пропустила, так как в это время опустила глаза вниз.

– А молодая Тиаса удовлетворена моим ответом?

– Милорд, – сказала Рёаана, – вы дали мне так много идей, которых стоит обдумать, что мне на это надо какое-то время.

– Очень хорошо, – сказал Айрич. – А Дракон?

– Мне все достаточно ясно, – сказал Китраан. – Ее Величество говорит, что надо сражаться, и я буду сражаться.

– Я думаю, что этот молодой джентльмен мне решительно нравится, – прошептала Тазендра.

– А что скажет юная леди Дзур, которая все это время оставалось необычно тихой?

Ибронка улыбнулась. – Я восхищаюсь вашей логикой, милорд, и, более того, я думаю, что должна сделать честь себе самой и согласиться с вами по всем пунктам.

Айрич внезапно повернулся и сказал, – И я не могу не поддаться соблазну и спросить, что думает наш Йенди об моих доводах.

Пэл разрешил себе слегка улыбнуться. – Мне кажется, что я могу припомнить множество разговоров на эту тему, пока мы сидели в гостиной нашего дома на улице Резчиков Стекла. И так как мое мнение с тех пор не изменилось, я не вижу необходимости вновь высказывать его. Я ограничусь одним единственным наблюдением.

– И каким именно? – спросила Тазендра. – Я, со своей стороны, всегда находила ваши наблюдения интересными и своевременными.

– Вот мое наблюдение, – сказал Пэл, кланяясь в направлении Тазендры. – Требуется определенным образом искривить логику, чтобы всерьез обсуждать вопрос об бесчестности использования нами магии, когда мы собираемся вступить в бой с армией, в которой на одного нашего бойца приходится тысяча.

– Как я люблю такие случаи! – крикнула Тазендра. – Неужели действительно такое соотношение?

– По меньшей мере, – сказал Пэл.

– Но это еще лучше, чем тогда, в Пепперфилде, когда нас было три против тысячи.

– Я очень рад, что вы наслаждаетесь этим, – сказал Йенди.

– О, да, уверяю вас.

– Тогда все хорошо. Но что об этом соотношении думает Императрица? Так ли она наслаждается этим как вы? – Пел, улыбнувшись своей тонкой улыбкой, вопросительно взглянул на Зарику.

– Что думает Императрица? – спросила Зарика, которая внимательно слушала разговор, но все еще не высказала своего мнения.

– Если вы снизойдете до того, чтобы сказать нам.

– Императрица, – сказала Зарика, отчетливо произнося каждый слог, – думает, что-

– Да?

– Что пришло время садиться на лошадей и идти в бой.

– Ага! – крикнула Тазендра. – Вот самое лучшее мнение, которое я услышала сегодня!

Пятьдесят Четвертая Глава Как сражались в Девятой(или Десятой, в зависимости от того, на мнение какого историка вы опираетесь) Битве у Горы Дзур

До полдня не хватало еще двух часов, когда авангард маленькой армии Маролана заметил то, что казалось совсем маленьким отрядом – возможно двадцать или двадцать пять человек – который то ли остановился, то ли просто отдыхал рядом с дорогой, которая вела из Насина в Гравели. Это было сообщено Маролану, который, даже не взглянув на Фентора, ехавшего рядом с ним, просто сказал, – Очистите от них дорогу.

Фентор тоже не обратил на это особого внимания, за исключением того, что повернувшись назад, сказал, – Сомкнуть ряды, – а потом, через несколько секунд, – Вперед.

«Чистка», о которой говорил Маролан, прошла, на самом деле, на удивление просто; солдаты, которые не ожидали атаки, увидев, что их атакует отяд, в котором в три раза больше людей, поторопились отступить на четверть мили обратно по дороге, где доложили, что на них напал отряд, в котором было в десять раз больше человек, чем у них. Этот рапорт был очень холодно принят дежурным офицером, неким Саакрю, который немедленно передал его вышестоящему командиру, добавив, что они повстречались с врагом, и сделав предположение о силе врага, причем, надо сказать, что его догадка была достаточно точной – это был опытный офицер и он уменьшил наполовину цифру, которую сказали ему.

Вышестоящий командир, кавалерийский полковник, которая также имела немаленький опыт в подобных делах, выделила силы, достаточные для того, чтобы «очистить дорогу», и, одновременно, послала гонца к бригадиру, отвечавшему за это крыло армии Изаака. Бригадир проконсультировался с самим Изааком, так как они как раз беседовали в тот момент, когда пришло сообщение, и Изаак предложил немного отступить, чтобы армия могла перестроиться и уплотниться, а не идти, как сейчас, растянутым походным строем. Как легко догадаться, был немедленно отдан приказ уплотниться, и полки начали выполнять его, настолько эффективно, насколько возможно.

Маролан, со своей стороны, спокойно продолжал ехать по дороге, очищенной от врагов, пока не достиг неровного поля, или, скорее, пологого склона горы, на котором, до Катастрофы, пасли скот. Увидев его, Фентор сказал, – Это хорошее место для того, чтобы оглядеться, милорд.

– Очень хорошо, давайте сделаем это.

Маролан отдал армии сигнал остановиться, и, вместе с Фентором, поскакал на вершину холма, где как он, так и Фентор, достали свои приближающие стекла и внимательно оглядели окрестности. Спустя мгновение Маролан сказал, – Ну?

– Дела идут именно та, как мы и хотели, милорд. Они еще не уплотнились. И, как мне кажется, пред нами находится отряд, который нам вполне по силам.

– Есть какая-нибудь причина для того, чтобы не развернуться не напасть на них?

– Нет, я не вижу ни одной такой причины.

– Тогда давайте немедленно сделаем это.

– Я отдам приказ, милорд.

Через несколько минут, благодаря упражнениям, которыми с ними занимался Фентор, роты и батальоны развернулись на поле в атакующую линию. Узнав, что все готово, Маролан, который еще не знал важность церемоний, напыщенных речей и вдохновляющих высказываний, убеждающих отчаявшихся людей сделать невозможное, отдал приказ идти в атаку, и сам поскакал впереди всех. (Необходимо добавить, что ни одно из последовавших событий не доказало, что Маролан должен был произносить какие-нибудь храбрые слова, чтобы ободрить армию, и, насколько этот историк может определить, он никогда не научился этого делать). С левой стороны от Маролана скакал Варлок, справа Фентор, и недалеко от них была загадочная Некромантка.

Увидев их через свое приближающее стекло, Саакрю, который, получив подкрепление, приказал своим войскам держать позицию, заметил, – Мы должны попытаться замедлить их продвижение до тех пор, пока не получим еще подкреплений, или приказ отойти.

Как раз в это время, согласно военным историкам, которые изучали материалы со своей классической тщательностью для того, чтобы иметь возможность затеять свои обычные пререкания из-за пустяков, Изаак, который был намного более заинтересован в захвате банды, в которой находилась Зарика и Орб, чем в уничтожение несколько большего отряда, двигавшегося с другого направления, отдал приказ тщательно прочесать район, где, согласно словам Гриты, разбила лагерь Зарика. Изаак, который, несмотря на свою молодость, был известен как очень тщательный командир, отрядил для этой цели батальон в три или четыре тысячи человек, который должен был прочесать этот район в поисках вражеского отряда в десять-двадцать человек – история знает несколько случаев подобного неравенства сил, но читатель должен вспомнить, что, во-первых, Изаак не чувствовал себя уверенно из-за Орба, границ возможностей которого не знал, и, во-вторых, он считал это не битвой, а скорее акцией такого же рода, которую проводят несколько офицеров полиции, узнав, что в окрестностях города скрывается печально знаменитый бандит.

Так что после всего этого, читатель не должен удивиться узнав, что Кааврен, который первым заметил приближение регулярного отряда, хладнокровно заметил Зарике, – Я думаю, что они пришли за нами.

– Сколько их?

– Сотня или, возможно, сто пятьдесят, считая с теми, которые на флангах.

– Вижу. Это именно то, что мы ожидали.

– Нет, – сказал Кааврен. – Меньше.

– И это хорошо, – выразила надежду Ее Величество.

– Напротив.

– Как, разве не хорошо, что их меньше?

– Да, не хорошо. Они не атакуют, они ищут.

– И что это означает?

– Что их много, намного больше, чем мы думали.

– А. Но вы не кажетесь испуганным.

– Мой сын, Пиро, предупредил меня, нас могли подслушать, когда мы разрабатывали свои планы.

– Я понимаю. И они изменили свои планы?

– Ваше Величество совершенно точно поняло ситуацию. Именно по этой причине я приказал держать лошадей оседланными и всем приготовиться к быстрому отступлению.

– И что вы предлагаете сделать, Капитан?

– Отступить.

– В каком направлении?

– Они приближаются с северо-востока, давайте поскачем на юго-восток, в надежде найти их фланг и прорваться сквозь него. Более того, если я правильно помню карту, которую Ваше Величество имело честь начертить, нам может повести и мы наткнемся на маленький город, который называется Насид, Насин, Наситер или что-то еще в этом роде. В этом городке, возможно, мы найдем место, где сможем укрыться, пока не разработаем другой план.

Зарика помрачнела, очевидно недовольная мыслью об отступлении, и еще более недовольная идеей о необходимости скрываться. – Есть ли альтернатива? – спросила она.

– Да, есть, это то, что мой друг Айрич приготовился сделать.

– И что же это?

– Галантно умереть, защищая Орб.

– Поняла. Хорошо. Итак, согласно вашему мнению, у насесть две альтернативы?

– Да, Ваше Величество.

– Тогда я выбираю первую из них.

– Очень хорошо, – хладнокровно сказал Кааврен, как если бы ему было абсолютно все равно, какое решение будет принято.

И не с большими церемониями, чем позволил себе Маролан, отдавая приказ об атаке, они отбросили свои планы, которые так тщательно разработали, вскочили на лошадей и поскакали на юго-восток, пытаясь избежать превосходящих сил противника, которые неумолимо приближались к ним. Кааврен выбирал дорогу, за ним скакал зоркий Пэл. Зарика была прямо за ними, с Айричем справа и Тазендрой слева. Остальные скакали позади, а Пиро с Китрааном прикрывали тыл.

В течении следующих полутора часов они дважды едва не наткнулись на врага, но оба раза Пэл заранее предупреждал их, а Кааврену удавалось найти новое направление, которое предлагало защиту от вражеских глаз, так что их до сих пор не нашли. Еще через тридцать или тридцать пять минут они обнаружили узкую тропинку, ведущую в Насин, и Кааврен немедленно повел их по ней.

К этому времени Маролан прошел через свое первое сражение, после которого он ощутил, больше чем что-нибудь другое, сильную растерянность. Причину для этой растерянности мы немедленно объясним, потому что она не была, на самом деле, той обычной растерянностью, которая может охватить любого на поля боя, а особенно командира, который сражается рядом со своими воинами – а происходила от того, что ни один из врагов не появился рядом с ним. Напротив, стоило ему вынуть свой меч – «черный посох» из ножен, как любой враг, находившийся поблизости, немедленно поворачивался и бежал изо всех сил. В стычке с таким небольшим количеством бойцов с каждой стороны, эффект оказался решающим.

– Похоже, что поле боя осталось за нами, милорд, – отрапортовал Фентор.

– Итак мы сделали это, – сказал Маролан. – Потери?

– Девять раненых, один, возможно, смертельно.

– Хорошо, потери врага?

– Мы взяли дюжину пленных, есть и шесть трупов, которые наши солдаты ограбили, согласно обычаю. И я не могу сказать, сколько у них раненых.

– Не имеет значения, – сказал Маролан, если, как вы сказали, поле боя осталось за нами.

– Да.

– Как вы думаете, что мы должны делать с ним?

– Милорд?

– У нас есть поле, хорошо, почему бы нам не сделать с ним что-нибудь?

– Согласно вашему плану, милорд-

– Ну?

– Мы должны немедленно идти вперед.

– Очень хорошо, давайте сделаем это. Давайте найдем, где собрались наши враги, и увидим, как они отреагируют на нас. Я думаю, что это было бы лучше всего.

– Да, милорд. Я отдаю приказы.

И пока Фентор отдавал приказы о наступлении, Саакрю, который тоже видел результаты стычки, отдавал свои. Он позвал к себя гонца и, через него, послал сообщение своему командиру, в котором сообщал о том, что случилось, просил инструкций и требовал подкреплений Сделав это и предвидя, что враг, одержав победу, не имеет никакой причины останавливаться, он ожидал, что его отряд, напротив, скоро будет иметь честь выдержать еще одну атаку. Соответственно, он как мог лучше подготовил защитную позицию, а его барабанщик выбил мелодию, неформально известную как «Следите за своими манерами», но официально называемую «Приготовьтесь удержать вашу позицию против ожидаемой атаки врага».

Атака последовала без промедления, о результатах ее мы немедленно сообщим нашему читателю.

Маролан, должны мы сказать, обнаружил, что перенесся в странный мир воина-Дракона. Это было чувство, которого он не испытывал никогда раньше, и даже не имел понятия о нем, так как, как помнит читатель, вырос на Востоке, далеко от своего Дома, и никто не мог подсказать ему, чего следует ожидать. Кровь забурлила в его жилах, зрение сузилось и, одновременно, расширилось, так что он стал видеть как битву рядом с ним, так и все сражение целиком; на самом деле часто-повторяемое выражение, что у Драконлорда в бою вырастает «корона из глаз», никогда не было большей правдой. Но и помимо этого Маролан обнаружил, как и бесчисленные поколения Драконлордов до него, что он «создан для битвы». К тому же его меч – то есть его черный посох – сам по себе был создан именно для таких моментов. Впоследствии Маролан даже не смог сказать, каким образом он оказался на ногах: сам ли он спешился, или его сбросили, или он сам спрыгнул с захромавшей лошади; но, в любом случае, он шел пешком, уклоняясь и ударяя, рубя и завывая, как настоящий горный дракон, пока, наконец не остановился, разочарованно осознав, что больше рубить некого, что все враги или мертвы или сбежали с поля боя.

А остальное сражение? Читатель может предположить, что так как Маролан прогнал всех своих врагов, тот фланг, на котором он сражался, одержал полную победу, и в этом будет совершенно прав. Однако на другом фланге соревнование было гораздо более жаркое, чем на первом, и потери с обеих сторон были значительно больше, но в конце концов отряд Саакрю не смог больше выдерживать натиск и должен был, нехотя и без паники, отступить, так что когда Маролан опять стал способен слышать сообщения, Фентор, который теперь глядел на своего сюзерена с выражением почтения, смешанного с хорошей долей страха, смог доложить ему, что враг отброшен.

– Тогда мы немедленно продолжаем, – без малейшего колебания сказал Маролан. – Какие у нас потери?

– Сорок один мертвый, и, возможно, три сотни раненых.

– Возможно?

– Мы все еще собираем и перегруппировываем наших солдат, рассеянных по всему полю боя.

– А у врага?

– Мы не знаем. По меньшей мере тридцать мертвых – большинство из которых, милорд, вы убили лично – и около сотни пленных. Но, конечно, мы не знаем, сколько врагов страдают от ран, так как они не бы ли настолько вежливы, чтобы сообщить нам.

– Очень хорошо.

– Милорд-

– Ну?

– Потребуется какое-то время, прежде чем мы снова будем способны пойти вперед.

– Сколько времени?

– Час.

– Это слишком много.

– Милорд-

– Мы опять атакуем через три четверти часа. Проследите за этим.

– Да, милорд.

И Фентор отправился присматривать за этим, тихо бормоча какие-то слова о нехватке кавалерии.

К этому времени, то есть к полудню, как без сомнения заметил читатель, главная часть армии Изаака уже была готова вступить в соревнование. На самом деле атака Маролана имела эффект, очень похожий на тот, когда шмель летает над ушами дзура – и, хотя ни Маролан ни Фентор не знали об этом, они собирались залететь дзуру прямо в рот; то есть они собирались идти вперед, а армия Изаака, быстро перестроившаяся, уплотнившаяся и готовая к бою, сейчас находилась с трех сторон от их маленького батальона.

Необходимо также заметить, что Саакрю тоже не знал об этом. Этот факт может, частично, объяснить его реакцию, когда он, в тот момент когда пытался заново организовать и приготовить к бою свой дважды разбитый отряд, получил приказ, посланный несколькими часами раньше, в котором ему предписывалось отступить и избегать вступать в сражение с врагом.

– Избегать боя? – крикнул он, вперившись взглядом в гонца, который вообще не имел никакого отношения к этому делу. – И сейчас мне говорят избегать сражения? После всего этого, когда мои люди деморализованы, раненых столько, что полевые хирурги не в состоянии заняться ими всеми, а все наши запасы еды и оружия попали в руки врага – что, заметим, не было правдой, но только потому, что солдаты Маролана еще не заметили, насколько близко они находятся к лагерю Саакрю – и теперь он хочет, чтобы я не вступал в сражение. Клянусь Богами! Я очень хотел бы избежать сражения! И более того, я очень хотел бы иметь подкрепление, которого потребовал два часа назад!

Гонец, у которого был немалый опыт выполнения своего долга во время битвы, достаточно терпеливо слушал его, твердо зная что, со временем, либо он получит от него сообщение, которое надо доставить, либо его отпустят, но никакого настоящего вреда ему никто не причинит. В последнем случае это и будет ответом – мысленным. Наконец Саакрю успокоился, кратко обрисовал произошедшее сражение, как он понимал его, и потребовал отставки или, в любом случае, инструкций, которые больше годились к нынешнему положению дел. Гонец поклонился и отправился передавать его сообщение.

К тому времени, когда Маролан был готов двигаться вперед, Зарика вошла в Насин – первый город, в который она вошла как Императрица (остановка в Балитоуне или позабыта или игнорируется большинством историков), факт, который не только отмечен в летописи города, и действительно был большим событием. На самом деле каждый год в его честь происходит парад и потешная битва, а Королева Урожая в роли Императрицы торжественно проезжает в этот день по главной улице. На самом деле настоящая Императрица, вместо того, чтобы ездить по главной улице, затаилась между лавкой свечника – что безошибочно можно было определить по запаху – и заброшенным зданием почты. Так получилось, что в городе в этот день вообще было мало людей, и ни один из них не знал о битве, которая происходила снаружи, да и отряд Императрицы не привлек особого внимания – факт, который нынешние жители предпочитают не знать, так что мы приносим наши извинения любому человеку из этого прекрасного города, который читает эти строки, но не собираемся и на волосок отступить от правды, как бы неприятна эта правда не была для самосознания некоторых индивидуумов или гражданской гордости некоторых городов.

Кааврен искал место, в котором они могли бы спрятаться (он, конечно, немедленно отверг почтовую станцию, о которой мы только что упомянули, так как прекрасно знал, что в первую очередь обыскивают именно заброшенные здания), когда Айрич прочистил горло. Кааврен немедленно повернулся к нему, бросив на него вопросительный взгляд.

Не произнеся ни единого слова, Айрич жестом показал на другую сторону главной улицы и дальше направо, то есть восток (наши друзья вошли в город с юга). Кааврен нахмурился и сказал, – Ну, Я вижу только несколько маленьких домов и – ага! Да. Мы не настолько опередили погоню, как я думал. Их тут человек двадцать или тридцать, и, значит поблизости их должно быть намного больше. Мы должны либо оставить лошадей и попытаться спрятаться где-нибудь в этом городе, либо попытаться обогнать их.

– Хорошо, Капитан, – сказала Зарика. – Что из этого вы бы посоветовали?

– Я расположен скрываться не больше, чем Ваше Величество, – сказал Кааврен. – И, более того, мне очень нравится эта лошадь.

– Очень хорошо, – сказала Императрица, как если бы этих причин было вполне достаточно. – Так мы еще верхом, нам нужно только повернуть лошадей и продолжить скакать тем аллюром, который вы, Капитан, найдете самым подходящим для нас.

– Лошади, – сказал Кааврен, мгновенно оглядев их, – устали, но еще не истощены – как, я могу добавить, и мы сами. Поэтому я поведу вас легкой рысью. Вперед.

– И без дальнейших разговоров капитан (на роль которого в ежегодном параде Насина, вынуждены мы заметить, настолько не обращают внимания, что даже заменили его безымянным генералом, который, кажется, должен представлять то ли Маролана, то ли Фентора, то ли их обоих сразу) повел их к выезду из Насина. Через несколько минут Кааврен приказал остановиться, сказав, – Мой дорогой Пэл, не будете ли вы так добры направить ваши острые глаза назад и сказать, преследуют ли нас теперь?

– С удовольствием, – сказал Пэл.

Кааврен и Пэл поскакали на вершину утеса, спешились и лежа на земле, внимательно изучили окрестности при помощи приближающих стекол, причем Кааврен глядел вперед, а Пэл назад.

– Сейчас я не вижу ничего, – сказал Йенди.

– Хотел бы я сказать тоже самое, – заметил Кааврен. – Более того, хотел бы я понять смысл того, что я вижу.

– Интересно, – сказала Императрица. – Тогда скажите мне то, что вы видите. Возможно я смогу прояснить его смысл.

– Неужели Ваше Величество так думает?

– Ну, если вы видите, как несколько тысяч вооруженных человек сражаются между собой, тогда, на самом деле, у меня есть некоторая идея о том, что это означает.

Кааврен глядел на Императрицу с молчаливым изумлением, пока Зарика, слегка улыбнувшись, не сказала, – Дорогой Капитан, разве вы забыли, что у Императрицы есть Орб, и что, благодаря Орбу, я могу связаться с любым гражданином.

– Клянусь Лошадью, – сказал Кааврен. – Я действительно забыл об том обстоятельстве. Могу ли я спросить, с кем Ваше Величество связалось?

– В это самое мгновение с Сетрой Лавоуд, и не с кем иным, а она, как вы помните, более чем заинтересована в исходе нашего предприятия.

– Это я помню очень хорошо. А не сообщит ли мне Ваше Величество суть ее сообщения, ведь тогда я буду способен принять самое лучшее решение о нашем дальнейшем передвижении?

– Я сделаю это немедленно. На самом деле я как раз собираюсь сделать это.

– Тогда я слушаю.

– Как сообщила мне Чародейка, Лорд Маролан сражается с армией Каны, и даже в тот момент, когда мы с вами разговариваем. И если вы видите битву-

– Я вижу.

– Тогда, без всякий сомнений, это она и есть.

– Очень хорошо, но-

– Да?

– Кто это, Лорд Маролан?

– О, что до этого-

– Ну?

– Я знаю об этом меньше всех в мире, уверяю вас.

– Но он на нашей стороне?

– Он Драконлорд, который решил защищать Империю, хотя из лояльности ко мне, к Империи, к Сетре Лавоуд или, скорее всего, просто из-за нелюбви к Кане, я не знаю.

– Неважно, этого достаточно, я думаю. Что-нибудь еще?

– Да.

– Что именно?

– Его армия намного меньше армии Каны.

Кааврен кивнул. – Мне тоже так показалось, с первого же взгляда. Но тогда мы не можем ожидать, что он победит.

– Да, верно.

– Но, возможно, мы в состоянии использовать эту битву, чтобы обезопасить себя, по меньшей мере временно.

– Да. Если мы достигнем Горы Дзур, им будет на так-то просто выбить нас оттуда.

– Что ж, тогда это настоящий план.

– Очень хорошо, Капитан, давайте приведем этот план в жизнь.

– Как пожелает Ваше Величество.

И Кааврен повел свой маленький отряд, который, тем не менее, включал в себя саму Империатрицу, так, чтобы обойти сражение и, по возможности, держать направление на Гору Дзур, а в это время Маролан оказался перед лицом поражения, в первый раз за всю свою карьеру.

Это произошло почти случайно, хотя, будьте уверены, неравенство сил делало что-то похожее почти неизбежным. Но, на самом деле, не бригадир послал подкрепление в ответ на настоятельные просьбы Саакрю, а, скорее, некоторые отряды из тех, что искали Зарику, попали под командование Саакрю как раз в тот момент, когда Маролан пошел в третью атаку. Саакрю умел пользоваться возможностями, когда получал их, или, скорее, понимал, что если разрешить этим четырем или пяти тысячам человек уйти, то уже ничто не сможет остановить врага, пошедшего в атаку. Поэтому он, после некоторой дискуссии о старшинстве, порядке отдачи приказов и верховном командовании, все-таки сумел добиться подчинения от командиров этих отрядов, перегруппировал их и закрыл ими свои фланги.

В результате он добился крупного успеха, и только то, что Фентор почти мгновенно осознавший, что произошло, сумел заставить Маролана, находившего в экстазе боя, выслушать себя, помешало уничтожению его маленькой армии. Сам Маролан возглавил отступление, пробился через вражеский отряд, пытавшийся завершить окружение, и, пропустив своих солдат, вернулся обратно и сражался в арьергарде, пытаясь помешать преследованию.

В тот момент, когда он смог остановиться и опустить меч, был уже второй час пополудни, и он должен был, согласно любой логике, быть полностью истощенным – и, тем не менее, благодаря странной силе, дарованной ему Богиней, или благодаря каким-то особенностям своего замечательного оружия, или благодаря особой природе Драконлорда в бою, или, возможно, благодаря все этим вещам вместе взятым, он, согласно всем свидетельствам, не выказывал ни малейших признаков усталости, когда советовался с Фентором о том, что делать дальше, пока они перегруппировывались на верхушке холма недалеко от того самого места, с которого они начали свою первую атаку (сегодня этот холм называется Холмом Битвы из-за ошибочного утверждения о том, что битва проходила именно здесь).

Первыми словами Маролана был простой вопрос, – Потери?

– Я не знаю точно, милорд, но мы сильно пострадали. Убитых и взятых в плен по меньшей мере две сотни человек, и примерно столько же раненых, хотя раны по большей части легкие.

– Очень хорошо. Сколько у нас времени до того, как они опять пойдут в атаку?

– Несколько минут, я думаю. Им потребуется времени не больше, чем надо для того, чтобы организовать бригаду или две.

– Тогда давайте отступим к тем укреплениям, которые вы так умно подготовили. Вы согласны с этим планом?

– Полностью.

– Тогда выполняйте его, нет никакой причины для колебания.

– Понял, милорд.

– Фентор-

– Милорд?

– Вы были правы.

– Сэр?

– Я не имел понятия о том, сколько их. Или, если быть более точны, я знал число, но я не знал, что оно означает. Вы были правы.

– Да, милорд. Как и вы.

– Как и я?

– Конечно. Мы здорово задержали их и еще более озадачили; ваш маневр был более успешным, чем я мог себе представить.

– Да, но – мы не сможем удержать их, не так ли? Даже в наших укреплениях?

– Да, похоже это тот самый случай. Но, насколько я помню, вы приготовили несколько трюков, которые должны, по меньшей мере, задержать их.

– Верра! Я совсем забыл о них. Да, пусть армия немедленно отступает, как мы и решили, а я обдумаю эти вопросы. Кстати, а где Некромантка и Варлок?

– Недалеко. Никто из них не пострадал. Я пошлю их к вам.

– Очень хорошо.

Психология армии – странная вещь. После первых нескольких побед в маленьких стычках, в душе каждого солдата Маролана полыхало пламя, они были готовы броситься без колебаний на любого врага, а сейчас они были медленны, боязливы и неуверенны в себе – и это притом, что, на самом деле, только один из трех сражался с врагом; многие были в резерве, другие только переходили с места на место, а остальные находились на таких позициях, где не было врагов. Тем не менее их настроение и боевой дух были абсолютно одинаковы, и Маролан, даже тогда, уже был достаточно чувствителен, чтобы понять это, и достаточно умен, чтобы считаться с этим, принимая решения.

Его лошадь привели к нему в тот же момент, когда к нему подошли Накромантка и Варлок; он жестом показал им сопровождать его и поскакал обратно к укреплениям, для подготовки которых Фентор так тяжело работал. Будьте уверены, что эти укрепления не были того сорта, которыми мог бы гордиться современный военный инженер, и они представляли из себя немногим больше, чем препятствия, которые затрудняли врагу прямую атаку и давали некоторую минимальную защиту от волшебного или метательного оружия, направленного против них; тем не менее, если бы этот предполагаемый военный инженер, о котором мы уже упоминали, узнал о недостатке времени и о тех ничтожных ресурсах, с которыми Фентору пришлось иметь дело, он, без всяких сомнений, почтительно приветствовал бы Драконлорда, создавшего эти конструкции.

Мы не станем тратить лишних слова на описание отступления – хотя по единодушному мнению тех, кто был там, оно потребовали от них почти нечеловеческой выносливости – и просто скажем, что когда армия Маролана вернулась в эти укрепления, уже было темно, и каждый солдат уснул, с оружием в руках, на своем посту.

Мы также должны добавить, что, как раз в это время, маленькая группа, ведомая Каавреном и включавшая в себя Императрицу, сумела проложить дорогу вокруг фланга армии Каны, хотя, откровенно говоря, не без затруднения. Это затруднение случилось уже в миле от Насина, когда, для того, чтобы избегать довольно значительного отряда врагов, они наткнулись на еще более значительный отряд – находившийся на самом краю линии поиска Империатрицы и Орба.

Зарика вытащила свой меч и сказала, хладнокровно, как настоящий Драконлорд, – Сколько их?

Кааврен, чье оружие было уже в его руке, сказал, – Возможно сто. Нет, мне кажется, что немного меньше.

– Их ровно девяносто четыре, включая офицеров и тех, кто, возможно, не будет сражаться, – сказал Айрич.

Зарика улыбнулась. – Вы быстро считаете.

– Да простит меня Ваше Величество, если я сделаю себе честь и поспорю с ней, но я не считал их.

– Тогда как вы узнали их точное число?

– Самым простым из всех возможных способов. Мы видим перед собой спешенную кавалерийскую роту, готовящуюся к атаке – о чем свидетельствует знамя, которое держит леди, стоящая посредине – которая состоит из сорока вооруженных людей, четырех сержантов, лейтенанта и капитана. Это дает нам сорок шесть. Что касается остальных, мы видим два взвода легкой пехоты, каждый из которых состоит из двадцати солдат, капрала и младшего офицера. Это увеличивает нашу сумму до девяноста. Если мы включим еще обычных трех гонцов и одного врача, которые будут сражаться только в случае крайней необходимости и никогда не участвуют в атаке, которую, как вы видите, они начинают, мы обнаружим, что перед нами девяносто четыре человека; или, скорее, девяносто, если мы предположим, что четверо не будут атаковать, что, заметьте, как раз наш случай – вы видите, что четверо осталось позади.

– Вы, Ваша Светлость, кажетесь очень уверенным, – сказала Императрица.

– Есть небольшое сомнение по поводу того, с каким видом воинской части нам придется иметь дело, – сказал Айрич. – Ваше Величество может заметить, что мечи спешенной кавалерии явно слегка изогнуты, и что они идут в атаку не тем ровным, с равномерными интервалами строем, как это делает пехота – а пехота является скорее легкой, чем тяжелой, так как, во-первых, у них нет копий, а, во-вторых, это можно установить по их оружию – два меча, или меч и кинжал. И если вы обратите внимание на их легкий шаг и четкий ритм – они, судя по всему, много маршировали и часто участвовали в таких атаках – то поймете, что скоро они перейдут на бег. А, вы видите, вот. Они действительно хорошо обучены.

К тому времени, когда Лиорн закончил свою замечательную речь, Кааврен уже выстроил их маленький отряд в линию, оба конца которой были изогнуты назад. Он не стал ничего говорить о неудачных особенностях ситуации – то есть о том, что им предстоит сражаться в соотношении четыре к одному на открытом месте, где нет никаких препятствий, которые могли бы помешать атаке, и нет времени для того, чтобы произвести хоть какой-нибудь маневр. Другими словами у него не было другого выбора, как просто сразиться с хорошо организованным отрядом тренированных воинов-Драконлордов.

Кааврен нахмурился, рассматривая приближающегося врага, потом внезапно сказал, – Моя дорогая Тазендра.

– Да? – сказала леди Дзур, которая стояла в нескольких шагах от него.

– Если вы способны что-то сделать, тогда лучшего времени для этого не найти.

– О, я способна что-то сделать.

– Очень хорошо.

– И, на самом деле, я собираюсь это сделать. Вот только-

– Да?

– Я не в состоянии определить, какое заклинание подошло бы нам лучше всех. Видите ли, я задолго предвидела такой момент, я приготовила так много их-

– Ба! Вы можете сделать что-нибудь такое с дымом, огнем и таким грохотом, которое сорвало бы их атаку?

– Да, конечно, я думаю, что могу сделать что-нибудь в этом духе.

– Тогда, моя дорогая, я прошу вас немедленно сделать это. Как вы видите, они уже почти перед нами.

– Очень хорошо, мой дорогой. Огонь и дым и – но молния и гром, будут ли они тоже подходящие?

– Конечно да, они все.

– Тогда я начинаю-.

– Только мягко.

– Мягко?

– Вспомните, что было, когда вы сделали проверку.

– Верно. Итак, мягко.

– Очень хорошо, вперед.

И Тазендра начала действовать, подняв свой длинный тяжелый посох, который она держала в левой руке, и сделав им некоторые жесты, одновременно что-то тихо говоря.

– Это будет иметь некоторый эффект, – заметила Зарика.

Если бы добрый капитан был не так поглощен наблюдением за тем, сколько времени у Тазендры заняло произнести заклинание, он, безусловно, был бы просто счастлив его результатом – а это была вспышка, которая заставила всех закрыть глаза, и увидеть точки, когда открыли их, после которой появилась длинная линия пламени, достигшая высоты в десять или двенадцать футов, и хотя она была не меньше, чем в двадцати ярдах перед ними, его жар заставил их почувствовать себя неудобно. Эти эффекты, сами по себе весьма зрелищные, сопровождались молнией, которая, как это принято в волшебстве и в природе, сопровождалась ударом грома.

Если строго придерживаться фактов, необходимо сказать, что эффект от заклинания был несколько меньше, чем можно было предположить – около пяти или шести врагов были убиты на месте, и возможно тридцать получили ожоги, вполне достаточные для того, чтобы отбить у них охоту сражаться. Но читатель должен понять, что и ни один из оставшихся больше не горел желанием идти в атаку – да и вообще делать что-нибудь другое, кроме как резко развернуться и со всех ног броситься назад, подальше от пламени.

– Да, хорошо сделано, – заметил Кааврен.

Тазендра поклонилась.

– Да, – подтвердила Зарика. – Вот только-

– Да?

– Вы сможете погасить его?

Тазендра помрачнела. – Я не уверена, что знаю, как это сделать, – сказала она.

– В таком случае, – сказал Кааврен, – могу ли я предложить немедленно отправиться вон в том направлении, и как можно быстрее. Ветер дует на нас, а я не сомневаюсь, что огонь распространяется по ветру, и я не думаю, что как следует оценю иронию быть убитым нашим собственным заклинанием.

– Согласна, – сказала Зарика.

– Тогда давайте немедленно сядем верхом, если наши лошади еще не сбежали из-за огня.

– Нет, – сказал Айрич. – Лакеи сделали совершенно замечательную работу, стреножив их; так что они не слишком счастливы, но, тем не менее, убежать им не удалось.

– Тогда вперед.

Они так и сделали, очень быстро, так что прежде, чем их враг нашел время сообщить об их присутствии и попросить подкрепления, они уже были достаточно далеко и нашли то, что казалось грубой дорогой, или, возможно, недавно протоптанной тропой, ведушей от Насина на запад.

Пока они скакали, Тазендра спросила Тиасу, – Ну, вы удовлетворены?

– Более чем удовлетворен, мой дорогой друг, – сказал Кааврен. – Вы спасли нам жизнь.

– Ерунда, – сказала Тазендра, счастливо улыбаясь. – Я могу сделать то же самое еще тысячу раз.

– Возможно, нам это потребуется, – сказал Тиаса.

Зарика, услышав это, сказала, – Извините меня, Капитан, но вы кажетесь обеспокоенным.

– Возможно слегка, – ответил Кааврен.

– И, тогда, в чем причина вашего беспокойства?

– Вот она. Мы не в состоянии скакать дальше с такой же скоростью всю ночь, если не хотим убить лошадей; и, тем не менее, я боюсь остановиться. Нет никаких сомнений, что они уже преследуют нас на свежих лошадях. И они безусловно схватят нас, как бы наша умелая леди Дзур не старалась нас спасти.

– Скоро будет темно, – сказала Императрица. – Разве мы не в состоянии скрыться от них в темноте?

– Я не уверен. Но, кажется, мы должны попытаться, или, по меньшей мере, бросить лошадей. Иначе очень скоро мы убьем их.

Она кивнула. – Еще час, и будет темно. Мы поищем место, где можно спрятаться.

– Ненавижу прятаться, – заметила Тазендра.

– Тогда, – сказал Кааврен, – не думайте об том, что мы будем прятаться, но, скорее, смотрите на это как на сохранение наших сил для завтрашней атаки.

– Вот так мне нравится больше, – сказала Тазендра.

Пятьдесят Пятая Глава Как сражались в Девятой (если изучать географию или Десятой, если изучать личности) Битве у Горы Дзур – продолжение

Зарика и ее эскорт сумели найти место между двумя холмами недалеко от дороги, где бежал маленький ручеек и где они провели несколько нервных часов, дав отдохнуть лошадям и самим себе, насколько получилось, поддерживая постоянно бодрствующую стражу всю ночь – или, более точно, до того мгновения, когда Рёаана подошла туда, где спал Кааврен и сказала, – Я слышу, как что-то движется.

Кааврен мгновенно вскочил на ноги и вслушался (так как хорошо известно, что Тиасы лучше слышат стоя на ногах, а Дзуры, например, лучше слышат, когда их ухо прижато к земле).

– Это враг, – прошептал он. – Как я думаю, они ищут нас, даже ночью. Этот Кана более чем хочет завладеть Орбом. Давайте, будите всех остальных, но как можно тише, и седлайте лошадей.

Так получилось, что эта сложная операция была выполнена, почти в полной темноте, быстро, бесшумно и без неприятных происшествий. Очень скоро они уже опять ехали, хотя и небыстро. Кааврен направился на северо-запад, надеясь оставаться параллельно дороге, но боясь скакать по ней, пока не будет ясно, что это безопасно. После примерно часовой скачки капитан решил, что на какое-то время они в безопасности и приказал остановиться для короткого отдыха.

– Ну, что вы думаете, Капитан? – спросила Императрица.

– Ваше Величество, мы в трудном положении. До Горы Дзур еще по меньшей мере два дня пути, и против нас брошено огромное количество людей. Если они находятся между нами и Чародейкой, да, это может привести к трудностям. А если они нас найдут, это может привести к большой неудаче. Но я не вижу альтернативы нашему плану – то есть двигаться дальше к Горе Дзур, по возможности избегая преследователей.

– Очень хорошо. Сколько времени мы еще можем отдыхать?

– Только несколько минут. Увы, я был бы рад дать всем отдохнуть до рассвета, но враг слишком близко.

Зарика кивнула. – Мы в ваших руках, Капитан.

При этих словах на лицо Кааврена скользнула тень, как от внезапной боли или от болезненного воспоминания. Зарика сделал вид, что ничего не заметила, и тень быстро исчезла. Несколькими минутами позже, Каврен отдал приказ, и они опять вскочили на лошадей и поскакали, аккуратно выбирая дорогу, согласно карте Зарики и тем немногим ориентирам, которые можно было увидеть в полях вокруг дороги.

Когда первые лучи рассвета побежали по полям Саутмура, Кааврен остановился и сказал, – Ну, мой дорогой Пэл, поднесите к вашим острым глазам приближающее стекло и скажите, что вы видите.

Спустя несколько мгновений Пэл ответил, – Очень грубые и ненадежные укрепления, защищаемые несколькими тысячами человек.

– А знамя?

– Я не узнаю его.

– Айрич?

Лиорн взял стекло, посмотрел через него и сказал, – Это штандарт Графов Саутмура.

– Кто мог бы поднять такой штандарт? – спросила Зарика.

– Были слухи, – ответил Айрич, – что наследник Ролландара э'Дриена пережил Катастрофу.

– Тогда это должен быть Маролан.

– Очень может быть, – ответил Айрич.

– Ролландар всегда был лоялен к Империи; возможно его отпрыск тоже. В любом случае он сражается с нашими врагами.

– Несмотря на уверения Сетры Лавоуд, – сказала Зарика, – я бы хотела быть уверена в его лояльности прежде, чем мы подойдем к нему.

– Я пойду и спрошу, – сказал Пиро.

– Я пойду вместе с вами, – сказал Китраан.

– Это хороший план, – сказал Кааврен, сам глядя в приближающее стекло. – Но, я думаю, что у меня есть лучше.

– Тогда давайте выслушаем ваш план, Капитан.

– Я предлагаю объединиться с ними, по той простой причине, что у нас нет выбора. К тому же одно то, что он сражался вчера и сражается сегодня с нашими врагами, достаточно, по-моему, чтобы гарантировать, что там нам будут рады.

– Сможем ли мы, – спросила Императрица, – достигнуть укреплений раньше, чем это сделают враги?

– Да, я думаю, что да, – ответил Кааврен, снова беря в руку стекло. – Но – что это? Есть еще один отряд, поменьше, прямо у нас по пути.

– Меньше? Достаточно маленький, чтобы мы смогли пройти сквозь него?

– Возможно, – сказал Кааврен. – В любом случае мне очень хочется попробовать сделать это. Если я не ошибаюсь, в этом отряде есть кое-кто, кого я узнал.

– Кто именно?

Кааврен повернулся к Империатрице и столпившейся позади нее остальным членам своей маленькой группы, и разрешил мрачной ухмылке пересечь свое лицо.

– Один старый друг, – сказал он.

– Грита? – сказал Пэл.

– Вы назвали ее.

– Сколько людей в ее отряде?

– Конный эскорт примерно в сто пятьдесят человек.

– Из-за неравенства сил прямая атака невозможна, – заметил Пэл, – если только наш друг Тазендра не сможет повторить свой трюк с огнем.

– Почему нет, – сказала Тазендра. – Я могу сделать это сотню раз, если необходимо. (Читатель может обратить внимание на то, что оценка уменьшилась ровно в десять раз; мы не можем сказать в точности почему, а гадать не будем).

Кааврен продолжал глядеть через стекло.

– Они не движутся, – сказал он. – Они расположились так, как если бы знают, где мы находимся и куда мы собираемся идти, и хотят помешать нам достичь укрепления.

– Есть такая возможность, что они точно это знают? – спросила Зарика.

Кааврен пожал плечами. – Я не могу себе представить, как, – сказал он. – Но кто может сказать, что это невозможно?

– Я могу, – сказала Тазендра. – Это невозможно, так как тогда это было бы заклинанием, против которого нет контрзаклинания. А Сетра сказала мне, что этого не бывает, и я верю, что она должна знать такие вещи.

– Но, – спросила Зарика, – как это виляет на наше нынешнее положение?

– О, никак, – сказала леди Дзур. – Но Кавврен спросил, кто знает, возможно ли это, и я-

– Я поняла, – сказала Императрица.

Потом она опять обратилась к Кааврену, сказав, – Итак?

– Итак, – ответил тот, не отнимая от глаза стекло, – я готов предложить напасть на них, рассчитывая на искусство нашего дорогого друга, которая знает, что возможно а что невозможно. Вот только-

– Да, только?

– Только если она повторит в точности то, что сделала в предыдущий раз, мы окажемся перед стеной огня, и может оказаться весьма и весьма проблематично убедить наших лошадей проскакать через нее. И, знаете, я не считаю, что должен буду наказать их за это. Поэтому, Тазендра, вы должны найти заклинание, которое не помешает нам пробраться через область, которую сейчас занимает наш враг.

– Я могу сделать и так, – гордо сказала Тазендра.

– Очень хорошо. Но это еще не все.

– Есть еще что-то? – спросила Зарика.

– Обстоятельства изменились, и мы должны обсудить, как это изменение должно повлиять на наш план действий.

– Что вы имеете в виду, говоря об изменении обстоятельств?

– Отряд, который поднял флаг Графа Саутмура-

– Ну?

– На него напало то, что кажется настоящей армией.

– Да, это действительно несколько меняет обстоятельства, не правда ли? – хладнокровно заметила Зарика, обращаясь к Лиорну.

– Да, мы не в состоянии – а. Враг атакует.

– И?

– Однако они используют только маленькую часть своих сил. Очевидно они пытаются понять, потребуется ли настоящая битва, или защитники просто сдадутся без боя

– Ответ?

– Потребуется битва. Ага, они сражаются у стен. Атакующие отступили. Ну, это была не слишком серьезная атака.

– То есть вы думаете, что будет другая?

– Я убежден в этом.

– Быть может у нас есть время для того, чтобы достичь укреплений прежде, чем начнется атака?

– Возможно, – сказал Кааврен. – И, тем не менее, я не могу советовать такой план. Учитывая неравенство сил, защитники могут не выдержать решительной атаки. Пока нам лучше побыть здесь. И нам надо найти способ обойти сражение и попытаться добраться до Горы Дзур.

– Очень хорошо, если это ваш совет, мы так и сделаем. Когда мы должны начать?

– Когда битва будет в самом разгаре. Так что очень скоро. Они подвели основные силы. Клянусь Богами! Десятки тысяч человек собираются у этих стен, а защищают их всего несколько отчаянных храбрецов. Это будет просто кошмарное убийство. Однако, мы должны – но это странно…

– Что странно, Капитан?

Вместо того, чтобы ответить, Кааврен продолжал глядеть сквозь свое стекло; и чем больше он глядел, тем больше его рот открывался, то есть нижняя челюсть отвисала, а это, как показала наука, ведет к тому, что кровь течет от лица в печень, что происходит при какой-нибудь сильном всплеске эмоции, например при удивлении.

Подождав мгновение, Императрица опять спросила, – Капитан? Что там?

По всей видимости к этому времени вся кровь капитана собралась в печени, потому что на его лице не осталось ни кровинки. Когда он опять не сумел ответить на вопрос Императрицы (такая реакция никак не может считаться настоящим ответом, так как в ней не было деталей, которые она хотела, и даже общей информации, которую она ожидала с большим нетерпением), она воскликнула, – Клянусь Орбом! Что происходит? Разве вы не видите, что я умираю?

Кааврен сглотнул и оторвал глаз от приближающего стекла. – Прошу прошения, Ваше Величество. Я не уверен, что понимаю то, что происходит.

Пэл прочистил горло. Все посмотрели на него и сообразили, что у него есть свое собственное приближающее стекло, которое он, поклонившись, и вручил Императрице. – Я думаю, – сказал он, – что могу объяснить, что происходит.

– Да? И что? – в один голос спросили Кааврен и Зарика.

– Некромантия.

– Некромантия? – спросила Императрица, нахмурившись.

– Тела тех, кто был убит во время первой атаки используются защитниками, и чем больше убивают нападающих, тем больше их поднимается и сражается против своих бывших товарищей. Это не слишком красиво, но, как кажется, очень эффективно.

Кааврен немедленно опять приставил стекло к глазу, а Зарика сказала, – Невозможно.

– Действительно ли Ваше Величество так считает?

– Ну, хорошо, маловероятно. Кто может быть насколько умел в сером искусстве?

– О, что касается этого, – сказал Йенди, – лично я не знаю никого. И, тем не менее, я думаю, что это именно то, что сейчас происходит.

Мы думаем, что читатель легко может представить себе разочарование тех, у кого не было стекла. Каждый старался протолкнуться вперед, для того, чтобы увидеть как можно яснее невооруженным взглядом, и надеялся, хотя никто не просил, что ему дадут стекло. В своем стремлении лучше увидеть замечательное зрелище, о котором они только что услышали, они стали настолько неосторожны, что едва ли не дошли до того самого вражеского отряда, который стоял у них на пути. От очень вероятной катастрофы всех спас не кто иной, как Айрич, который, как всегда, сохранил самообладание и заметил, – Если мы хотим сразиться с врагом, мы должны, я думаю, разработать что-то вроде плана.

Кааврен опустил стекло, оглянулся и нахмурился. – Хватит. Все остаются вон за теми кустами, и никто не высовывается.

Зарика, не произнеся ни слова, вернула стекло обратно Пэлу, после чего вопросительно посмотрела на Кааврена.

– По моему, – сказал капитан, – мы должны сделать в точности то, что предложил наш добрый Айрич.

– Атаковать? – спросила Императрица.

– Почему нет?

– Я тоже не вижу никакой причины против.

Кааврен кивнул. – Всем приготовиться. Мы атакуем. Моя дорогая Тазендра, вы подготовили ваше заклинание?

– О, конечно. Но не нужно никаких приготовлений, я просто приведу его в действие, когда вы захотите.

– Очень хорошо, – сказал Кааврен. – С ожившими трупами за ними, и огнем перед ними, я думаю, что мы будем в состоянии достигнуть нашей цели.

– Нашей цели? – спросила Императрица. – Но какая у нас цель теперь? Мы опять попытаемся прорваться к укреплениям?

– Да, думаю, что да. Я поглядел кругом, вокруг нас множество врагов. И я боюсь, что в такой ситуации достигнуть Горы Дзур просто невозможно. Более того, с некромантией и энергичной обороной, которые я вижу перед нами, я думаю, что это единственное правильное решение.

– Хорошо, я не возражаю, Капитан, только-?

– Да, Величество?

– Я надеюсь, что как только мы начнем атаку в направлении этих укреплений, которые мы видим вон там, вы опять не поменяете вашего решения.

– Ваше Величество, я надеюсь, что для этого не будет причины. Тазендра, вы готовы?

– Вы хотите то же самое заклинание, но без огня?

– В точности, моя любовь. То же самое заклинание, но без огня. Вы понимаете, что нам придется проехать через них, и я буду очень разочарован, если мы все сгорим в пламени, которое сами и создали.

– Да, да. Я все поняла, – сказала Тазендра.

– Очень надеюсь на это, – сказал Кааврен.

Императрица оглядела свою армию: Кааврен, Айрич, Пэл и Тазендра; Рёаана, Ибронка, Пиро и Китраан; Грассфог, Йаса, Ритт и Брюхо; Клари Мика и Лари, не говоря о самой Императрице. Зарика закрыла глаза и, как всем показалась, на несколько мгновений сконцентрировалась на чем-то далеком, после чего открыла глаза и сказала, – Чародейка согласна. Более того, она говорит, что мы правильно поняли то, что видели – Лорды Суда послали к Чародейке демонессу, которая способна поднимать мертвых, а Сетра послала ее к Саутмуру.

– Демонесса, – сказал Айрич, нахмурившись.

Зарика проницательно посмотрела на Лиорна. – Да, демонесса. И Некромантка. И мы должны работать с этим. Это орудия, которые Лорды Суда дали нам для восстановления и зашиты Империи. Вы хотите что-нибудь сказать по этому поводу, милорд?

Айрич наклонил голову, – Абсолютно ничего, Ваше Величество.

Пиро, со своей стороны (мы не хотим, чтобы читатель полностью потерял из виду того, чьим именем названа эта история), смотрел на это противостояние с чем-то вроде благоговейного страха, и был очень рад, что не находится между этими гигантами – один из которых был его старыйдруг, а второй – старый друг его отца.

Это было, должны мы добавить, одно из тех мгновений жизни юного Виконта, когда его точка зрения на мир изменилась, немного, но существенно: он окончательно понял, что его друг действительно является Императрицей, и это чувство, как легко может представить себе читатель, включало элементы гордости, смешанные с некоторой печалью.

Императрица, со своей стороны, кивнула Айричу. – Очень хорошо. – Потом она повернулась к капитану. – Итак, ведите нас. Мы попытаемся соединиться с этим графом и его демонесской-некроманткой, и может быть Лорды Суда будут смотреть на нас.

Пэл хихикнул и протянул руку в сторону битвы, – Как мне кажется, именно это и произошло там.

– Итак, вперед, – сказал Кааврен. – Все на коней. Это будет не так-то просто. И помните, что мы обязаны, любой ценой, защищать Императрицу.

– Что до этого-, – начала было Зарика, но Кааврен оборвал ее взглядом, который напомнил ей, что она не просто Зарика, но, сама по себе, воплощение будущего Империи. Поэтому она проглотила, если читатель разрешит нам воспользоваться таким выражением, остаток того, что она собиралась сказать и просто кивнула.

– Пэл, возьмите Пиро и Китраана и охраняйте тыл.

– Очень хорошо.

– Айрич, вы поедете справа, вместв с Рёааной и Ибронкой. Грассфог и вся ваша банда слева. Тазендра остается рядом со мной.

– А я, Капитан? – сказала Императрица.

– Если Ваше Величество снизойдет до того, что останется около Айрича, это разрешит мне сосредоточиться на том, что необходимо сделать.

Зарика сжала губы, но, пересилив себя, сказала, – Очень хорошо. Я доверяю вам, но, если на меня нападут, я надеюсь, что вы разрешите мне защищать саму себя.

Кааврен поклонился. – Я не только разрешаю, но и советую Вашему Величеству делать это как можно энергичнее. А теперь, если все готовы, садимся в седло и готовимся к атаке.

Тазендра улыбнулась. – И это будет замечательная атака.

– Да, – сказал Кааврен, пожав плечами.

Он поднял руку, и двенадцать или тринадцать мечей вылетели из ножен одним движением – вместе, как ясно и без объяснений, с одной железной сковородкой и табуреткой, сделанной из твердого дерева, которые тоже были наготове.

Спустя несколько мгновений лошади уже скакали к укреплениям. Кааврен посмотрел налево и направо, потом сказал, – Медленнее, моя любовь. Не выезжай передо мной.

Прошла еще одна секунда; он скомандовал, – Шагом, – и сам сделал так, убедившись, что никакого нет впереди его. И потом, – Вы готовы, моя дорогая Тазендра?

– Да, конечно, мой добрый Капитан. Вот только-

– Да?

– Ну, я не знала, что так трудно держать меч в одной руке, посох в другой и одновременно пытаться удержать эти поводья, так как иначе я не могу сказать моей доброй лошади, в чем состоит ее долг. Это мешает.

– А вы в состоянии держать поводья в зубах?

– В зубах? Но, тогда, как я смогу говорить?

– Ну, как кажется, чем-то вам придется пожертвовать, и я не могу себе представить, что вы уберете меч в ножны.

– Да, вы правы, я не должно переживать по этому поводу. Очень хорошо, в зубы.

– Но вначале, моя дорогая, скажите мне, готовы ли вы произнести заклинание?

Тазендра, с поводьями в зубах, что-то утвердительно промычала, и Кааврен решил, что это было да. Со своей стороны он привстал на стременах и какое-то мгновение внимательно разглядывал солдат врага – которых теперь было очень хорошо видно, и которые лихорадочно вытаскивали свои мечи, готовясь встретить атаку.

– Атака! – крикнул Кааврен.

– Ой! – сказала Тазендра. – Я потеряла поводья.

– Но, – сказал Кааврен, – вы можете произнести заклинание?

– О, конечно.

– Тогда немедленно сделайте это.

– Сейчас?

– В это самое мгновение, пожалуйста.

– Очень хорошо.

И Тазендра выполнила заклинание со значительным успехом – чтобы кто не говорил о Тазендре, нет никаких сомнений, что она, под руководством Сетры Лавоуд, достигла немалого мастерства в магии. И действительно, не будет преувеличением сказать, что Тазендра Лавоуд была первой из великих волшебников, которые действовали после Междуцарствия, и многие из тех, кто сегодня стремятся достичь вершин мастерства, должны помнить, что была почти никому не известная леди Дзур, которая, в сопровождении Чародейки Горы Дзур, первой нашла дорогу на гору.

Но, как мы уверены читатель хочет, не откладывая дела в долгий ящик, узнать точные результаты ее заклинания, поэтому автор уступает этому желанию и собирается совершенно точно объяснить то, что случилось, причем в таких деталях, которые будут достаточны для удовлетворения любого любопытства.

Было потрескивание, как и раньше, за которым последовали несколько очень громких ударов грома – на самом деле в те дни, когда волшебство на полях сражений было далеко не самым обычным делом, один этот звук был бы вполне достаточен, чтобы, по меньшей мере, смутить любого, чьи нервы были не из железа. А что касается бедных лошадей, нечего и говорить об эффекте, который это на них произвело, так что, мы уверены, читатель легко сам сможет себе представить этот эффект.

Но читатель может быть уверен, что заклинание нашей леди Дзур не ограничилось несколькими громкими звуками – одновременно с ними последовали несколько вспышек света, каждая из которых произошла от быстро-исчезнувшего крутящегося шара, появившегося от некоторого праздничного заклинания, которое все еще используется в священные дни и с которым, мы уверены, читатель хорошо знаком. Каждая вспышка света, которая попала во вражеского солдата, или убила его, или, по меньшей мере, оставила его лежащим раненым и без сознания. Что касается количество врагов, которые таким образом были выведены из строя, то их количество не было особенно велико – возможно десять или одиннадцать человек. Но природа атаки была настолько неожиданна, а сама магическая атака настолько внезапна, что Кааврен и его отряд пролетели мимо оставшихся в живых врагов прежде, чем те осознали это. На самом деле все произошло настолько быстро, что ни у тех и ни у других не было возможности скрестить оружие. Так что из всех них только Пэл успел слегка коснуться своей шляпы, проносясь мимо Гриты, которая лежала на спине, сброшенная лошадью, и сказать, – В следующий раз, мадам. – Со своей стороны Грита опять не решилась проверить свои волшебные или магические возможности и сразиться Тазендрой, хотя, учитывая силу Орба, которую на этот раз могла использовать леди Дзур, это заранее было бы безнадежно.

Так что они прошли через вражеский отряд и, со всей возможной скоростью, поскакали по дороге туда, где находился Маролан, руководивший обороной.

Надо добавить, что эти события не остались незамеченными теми, кто находился внутри укреплений.

– Моя дорогая Телдра, – заметил Маролан, протягивая ей приближающее стекло и указывая направление. – Что вы думаете об этом?

– Мне кажется, что было использовано волшебство, – через мгновение ответила Иссола. – хотя меня трудно назвать экспертом в подобных делах. Но, после того как Орб вернулся, мы должны были ожидать, что волшебство снова появится в мире.

– О, с этим я не спорю, вот только-

– Да, милорд?

– Это появившееся волшебство использовали против нас или за нас? Вы понимаете, что это слегка беспокоит меня. Все мои планы основаны на том, что, пока у нас есть доступ к некоторым магическим возможностям, у наших врагов ничего такого нет.

– Да, я понимаю это, милорд. Ну, как вы понимаете, я почти уверена, что это волшебство было использовано вон той маленькой группой, которая, похоже, решила добраться до нас.

– Это и мое мнение. И, более того, они, кажется, использовали волшебство, чтобы проделать проход в довольно значительном отряде наших врагов, что заставляет меня подумать, что по отношению к нам они настроены достаточно дружественно.

– Да, это очень возможно.

– И все-таки-

– Да, милорд? Все-таки?

– Я спрашиваю себя, не является ли это хитростью наших врагов?

– Это возможно, милорд. Но, хотя у меня не военный склад ума, я не могу понять, для чего враги, в такой степени превосходящие нас числом, должны придумывать какую-то хитрость, чтобы привести эту маленькую группу за наши стены. Мне кажется намного более вероятным, что если они действительно хотят доставить кого-нибудь за стену, им надо только продолжать делать то, что они делают сейчас, и немного подождать.

Маролан повернулся к Фентору, который стоял рядом с ним, изучая развитие сражения и эффект, который ожившие трупы произвели на врага. Ну? – спросил Маролан. – А что вы думаете об этом анализе?

– Милорд, я думаю, что я никак не смогу улучшить результат, который получила леди.

– Очень хорошо, – проворчал Маролан. – Откройте ворота в укреплениях и дайте им пройти через них, если, конечно, им удастся до них добраться. А потом немедленно закройте за ними.

– Я присмотрю за этим, – сказал Фентор.

Маролан кивнул и опять полностью сконцентрировался на битве – даже тогда у него было редкое умение полностью сосредоточиться на одном предмете, и только тогда, когда требуемое решение принято, перенести внимание на следующий вопрос. На самом деле сейчас этот следующий вопрос был тем сражением, которое происходило прямо перед укреплениями. Он решил, что, без всякого сомнения, паника, вызванная появлением оживших трупов, постепенно заканчивается.

– Ну, – сказал он, опять обращаясь к Фентору, – мы выиграли немного времени, но, боюсь, это все. Они реорганизуются и, зная, что мы можем сделать, просто проложат себе дорогу через неживых солдат, как если бы они были живыми. И даже легче, чем через живых, так как эти ожившие трупы, на самом деле, сражаются намного хуже.

– Согласен, – сказал Фентор. – Мы выиграли время, но это все.

– Тогда у меня есть вопрос: Что мы сможем сделать за то время, которое выиграли? Так как я понял, что в битве время становится одним из самых ценных ресурсов, и, как и люди, лошади, оружие и запасы, должно использоваться как можно более эффективно.

Фентор поклонился. – Разрешите мне сказать, милорд, что вы, по-видимому, за час битвы выучили вещи, которые некоторые генералы, под чьим командованием я служил, не удосужились узнать за всю жизнь, и я не сомневаюсь, что в самое короткое время вы будете обучать меня военной науке.

Маролан разрешил себе слегка улыбнуться, принимая комплимент – так как еще не родился аристократ, полностью нечувствительный к лести, особенно если лесть идет от сердца и совершенно искренняя – но потом сказал, – Да, хорошо, мой друг, но вопрос остается. Что мы можем сделать за это время?

– Возможно мы узнаем, если поговорим с Варлоком. Так как, если я не ошибаюсь, вы вместе с ним разработали некоторые планы.

– Да, верно. И, кстати, сейчас самое время сделать это – вы видите, что враги полностью отошли назад, подчиняясь сигналу барабанщиков; это может означать только то, что они перегруппировываются, готовясь к новой атаке.

– Я сделаю себе честь полностью согласиться с Вашим Лордством.

– Тогда я немедленно поговорю с Варлоком.

– Да, но где он?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Как, вы не знаете, где он? Но, тогда, как сможет Ваше Лордство поговорить с ним?

– Он колдун и я колдун.

– И?

– И мы способны общаться прямиком, сознание в сознание, так же легко, как люди говорят друг с другом.

– И вы можете делать это?

– Да, с некоторыми.

– Мне говорили, что в старое время можно было использовать Орб и говорить с тем, кого ты хорошо знаешь.

– Тогда вы понимаете.

– Полностью.

– Для такого способа общения даже колдуны и ведьмы должны хорошо знать друг друга.

– Это более чем естественно. И вы достаточно хорошо знаете его?

– Я почти так думаю. На самом деле я убежден в этом, так именно для этого мы с ним проверили проверку прежде, чем я вернулся в эти стены, а он отправился по моему поручению.

– Тогда мне нечего сказать, милорд, за исключением того, что какой бы план вы оба не подготовили, он должен сработать немедленно – так как вы видите, что враг уже перегруппировался для новой атаки.

– Я делаю это сейчас, мой друг.

Мгновением позже Маролан сказал, – Ну, я поговорил с ним.

– И что он сказал?

– Что он начинает свою атаку.

– А вы знаете, в какой форме будет его атака?

– О, об этом я знаю даже меньше, чем о том месте, где он находится.

– Ну, тогда мы должны наблюдать за всем.

– Первым делом мы должны наблюдать за этим штурмом, потому что они, кажется, всерьез собираются пробиться через наши силы, и, на этот раз, все выглядит так, что они добьются своего несмотря на все усилия Некроматнки и ее ходячих трупов. А после этого пройдет очень мало времени до того, как они задавят нас количеством.

– Да, что правда, то правда – но что это? Кажется, что маленькая группа, которую мы видели раньше, уже внутри наших стен. Давайте пойдем и посмотрим, кто это.

– Я пойду впереди, – сказал Маролан.

– Я следую за вами, милорд.

И Маролан спустился с достаточно высокого места, на котором находился (на самом деле он стоял на крыше храма) и отправился туда, куда на своих взмыленных и тяжело дышащих лошадях прискакал маленький отряд. Подойдя к ним Маролан без колебаний слегка наклонил голову и сказал, – Я Саутмур. Есть ли у вашей группы предводитель, к которому я должен обращаться?

Ответ пришел немедленно. – Я думаю, что вы можете говорить со мной. Меня зовут Зарика, и, как вы можете заключить из-за Орба, крутящегося над моей головой, я ваша Императрица.

– Моя Императрица! – воскликнул Маролан, мгновенно выпрямившись и уставившись во все глаза сначала на Зарику, потом на Орб, а потом опять на Зарику.

– Встать на колени было бы вполне подходяще, – заметила Зарика.

– Моя Императрица! – повторил Маролан, с лица которого никак не могло сойти выражение ужаса. – Но, тогда, не означает ли это, что мое графство принадлежит Империи? Даю слово, что еще три месяца назад у меня не было даже клочка земли!

– Не делаете ли вы себе честь подшучивать надо мной, сэр?

– Возможно чуть-чуть, – ответил Маролан. – И, тем не менее, вы можете видеть-

– К ней нужно обращаться как к Вашему Величеству, – прошептала Телдра в ухо Маролана, и, одновременно, Кааврен сказал то же самое, только не шепотом.

Одной Маролан ответил пожатием плеч, второму удивленно подняв брови, и, возможно, дело могло бы принять неприятный оборот, если бы Зарика не решила улыбнуться – а, как признавалось множество придворных и дипломатов, ее улыбка была совершенно неотразима – и сказала, – Милорд Маролан, если вы не признаете меня, то, могу ли я поинтересоваться, почему вы делаете себе честь сражаться за меня в этой битве? И, насколько я вижу, очень эффективно.

Маролан поклонился, принимая комплимент, и сказал, – В этой битве я сражаюсь по самой простой причине: меня попросила так сделать Сетра Лавоуд, а она мой друг.

– Тогда, милорд, возможно и я смогу стать вашим другом, тоже, и тогда вы сможете сражаться за меня ради меня самой.

– Почему нет, всегда можно использовать друзей.

– Я очень рада, что вы так думаете.

– Сетра Лавоуд, чтобы доказать свою дружбу, дала мне меч. – И с этими словами Маролан коснулся рукоятки меча, висевшего у него на бок у – а надо добавить, что на это оружие все обратили внимание.

Зарика опять улыбнулась. – Я верю, что вы делаете себе честь, торгуясь со мной. А вы уверены, то вы действительно Дракон, мой друг? Так как вы начали говорить, как Креота.

– Если вы хотите оскорбить меня, мадам, боюсь, что я слишком недавно приехал в эту страну, чтобы понять ваши слова. Я прошу вас высказаться более определенно.

– А, вы выросли на Востоке?

– Да, там.

– Тогда это многое объясняет. Я должна была бы смотреть на вас сердитым взглядом, как это делает мой бравый капитан, или бросить на вас взгляд, полный благородного презрения, как, если вы заметили, делает наш добрый Лиорн. Но, вы знаете, я думаю, что вы мне нравитесь. Поэтому я хочу доказать мою дружбу к вам, сказав, что, если Империя устоит, вы получите еще три северных графства в придачу к этому. Что вы скажете на это?

– Я скажу, что желание Вашего Величества приказ для меня.

Зарика рассмеялась. – Да, мой дорогой юный Драконлорд, вы действительно нравитесь мне. И в данный момент мое единственное желание – слезть с этого животного, которое уже устало от моего общества, как и я от его, и немного пройтись на своих собственных ногах туда, где мы обсудим, что мы в состоянии сделать для того, чтобы добыть для вас эти три графства.

Маролан поклонился. – Очень хорошо, Ваше Величество. – Потом он взглянул на Кааврена, затем перевел взгляд на Айрича. – И если кто-нибудь из вас захочет выразить мне словами, что вы так красноречиво говорите без них, то, без всяких сомнений, мы сможем вместе обсудить эти вопросы, как они того заслуживают.

– Конечно, – сказал Кааврен, – я всегда буду только рад быть к вашим услугам. Но, вначале, я бы предложил обсудить способы борьбы с нашим общим врагом, и только потом приложить усилия для того, чтобы уменьшить наше собственное количество.

Айрич только пожал плечами.

– Все это очень хорошо, – сказала Императрица, – но сейчас есть кто-нибудь, кто сможет подержать мое стремя?

– С разрешения Вашего Величества, – сказал Маролан, – я бы хотел попросить предоставить эту честь мне.

Зарика улыбнулась. – С удовольствием, милорд.

Пока Маролан выполнял свою почетную службу, все остальные спустились с лошадей так, как только могли, без такой роскоши, как поддержка стремени. Кааврен, первым спустившийся на землю, поклонился и сказал, – В настоящий момент я исполняю обязанности капитана Ее Величества. Меня зовут Кааврен, раньше я был из Кастлрока, а сейчас из Уайткреста.

– Действительно я рад видеть вас, – сказал Маролан, несмотря на то, что Зарика нахмурилась, по видимому в ответ на выражение «в настоящий момент», которому храбрый Тиаса разрешил выбежать из своих губ.

– А это, – сказал Маролан, – мой сенешаль, Леди Телдра. А вон там мой генерал, чье имя Фентор, и который, я уверен, с огромным удовольствием приветствовал бы вас всех, если бы он не был так занят руководством продолжающейся битвой.

Кааврен кивнул и надлежащим образом представил всех остальных. Когда церемония была завершена, Маролан проинструктировал Леди Телдру проследить за размещением всех, и особенно Ее Величества, самым наилучшим образом, при условии, что они смогут остаться в живых после этой битвы.

– Все возможно, – согласилась Императрица. – В настоящий момент, однако, я хотела бы понять наше положение и понаблюдать за битвой.

– Очень хорошо, – сказал Маролан. – Хотя как раз сейчас у нас что-то вроде временного затишья. Враг готовится к очередному штурму и я-

– Да, и вы?

– Я только что отдал приказы, которые, как я надеюсь, выиграют нам немного времени, и во время этой передышки мы, быть можем, найдем какую-нибудь новую идею. Но, пока, я полагаю, что крыша храма – вот этого большого строения – обеспечит Вашему Величеству хорошее место для обзора.

– Очень хорошо, – сказала Зарика.

– Если Ваше Величество разрешит, – сказала Телдра, – я покажу вам дорогу наверх.

Зарика улыбнулась и сказала, – Да, пожалуйста. Будет немного досадно, хотя, несомненно, и приятно, смотреть на битву, в которой я не могу участвовать.

– Я присмотрю за лошадями, – сказал Кааврен.

Императрица кивнула. – Когда закончите, присоединитесь ко мне. И вы, все остальные, тоже можете составить мне компанию.

Пиро и Кааврен попросили остаться, чтобы помочь Кааврену, а остальные последовали за Императрицей и Телдрой на крышу храма. Пока они шли, Рёаана прошептала Ибронке, – Да, нельзя сказать, что здесь не хватает солдат, не правда ли?

– В самом деле? – заметила леди Дзур. – Я не обратила внимание.

– Как, разве ты не заметила всех этих прекрасных мужчин в черном и серебряном?

– Да, признаюсь, я не заметила их.

– Моя дорогая, ты не больна?

– Я? Да меньше всех в мире, уверяю тебя. И, откровенного говоря, моя дорогая подруга, если ты хочешь быть такой же милой, как и раньше, не говори больше о подобных вещах.

– Если ты так хочешь-

– О, да, уверяю тебя.

– Очень хорошо, тогда мы больше не будем обсуждать их.

– Ты просто прелесть, моя дорогая, и я очень благодарна тебе.

Удивление Рёааны, однако, длилось очень недолго, потому что, пока они поднимались на крышу храма, Ибронке не удалось скрыть вздоха, вышедшего, казалось, прямо из ее сердца, и взгляда, брошенного назад, в направлении Пиро, Виконта Адриланки, так что эти взгляд и вздох стали достаточным ответом на все вопросы, которые были у Рёааны на эту тему.

И как раз в этот момент раздался крик, – Они пошли в атаку! – так что Рёаана побежала посмотреть.

Пятьдесят Шестая Глава Как сражались в Девятой(или в Десятой, как иногда считают, хотя все эти номера, на самом деле, совершенно неважны) Битве у Горы Дзур – окончание

Невозможно описать чувство, порожденное атакой всей армии Изаака на маленькие укрепления, окружавшие храм Маролана. Использование чисел, вроде десять к одному или сто к одному, не в состоянии передать эмоции, которые вызвало у осажденных зрелище подавляющих сил врага, пошедших в атаку. Сердца бились, руки сжимали оружие, на лицах выражение, которое можно было счесть маской решимости – так как никто, что бы он не ощущал на самом деле, не захочет дать солдату рядом с собой понять, что происходит в его сердце.

Наиболее распространенной эмоцией, однако, был страх. Тем не менее, это не был, на самом деле, страх врага или страх погибнуть, выполняя свой долг. Можно уверенно сказать, что никто, от Маролана до самого последнего солдата под его командованием, никогда не бывал в настолько тяжелом положении; тем не менее страх смерти в сражении бледнеет по сравнению со страхом показаться трусом или слабаком другим солдатам в линии.

Нет сомнения, что в этот момент многие подумали об Империи. На самом деле только стремлении к краткости заставило нас пожертвовать описанием эффекта, который произвело на армию Маролана появление Орба, но читатель может быть уверен, что видимый знак того, за что они сражаются, стал для многих солдат чем-то вроде опьяняющего напитка, и их решимость умереть по этой самой благородной из причин заставила их стоять тверже, или, как обычно выражаются солдаты, «овладеть ногами». Для остальных это был вопрос личной гордости. «Я не побегу, " мог бы сказать себе такой солдат, «до тех пор, пока вот этот человек слева от меня не сделает то же самое». И, во многих случаях, этого оказалось достаточно.

Многим помогало держать себя в руках присутствие сержантов – иногда потому, что сержантов любили и солдаты не хотели позориться перед ними, а в других случаях потому что сержантов ненавидели, и солдаты не хотели доставить им удовольствие, показав свою слабость.

И, будьте уверены, только у некоторого, совсем маленького числа их были совсем другие чувства: некоторые мечтали о возможности умереть славной смертью в бою, и этот момент казался им величайшим моментом их жизни; они с жаром ждали, когда враг подойдет ближе, обещая себе забрать с собой по меньшей мере троих врагов.

Но, что бы не происходило в их сердцах, они держались твердо, пока ноги солдат Каны и его генерала, Изаака, выбивали из земли звуки, напоминающие те, когда в Саутпоинте «громовые волны» обрушиваются на побережье этого тропического городка. Но вместе капелек воды эта волна состояла из солдат – многие из которых были закаленными воинами-Драконлордами, ни в чем не уступавших защитникам. Но вместо того, чтобы разбиться о песок, эта волна должна была проломить хлипкие баррикады, которые защищали немногие, недавно собранные вместе и уже истощенные предшествующим сражением солдаты Маролана. А вместо грома, вызванного ударами волн по воде, были звуки ударов металла о металл и крики раненых.

Можно было предположить, что, при этих обстоятельствах, все взгляды будут прикованы к нависшей над ними волне (если читатель разрешит нам продолжить еще дальше нашу метафору). И в этом предположении читатель будет почти прав – почти, но не полностью. Была одна пара глаз – принадлежавших Маролану – которая не только не глядела на врага, но, напротив, что-то искала, пытаясь увидеть то, что находилось за наступавшей солдатской массой. Даже когда до врага оставалось не больше нескольких сотен метров, Маролан с крыши своего храма продолжал искать, как если бы он ожидал увидеть кого-то или что-то, что должно было появиться совершенно неожиданно.

И читатель, мы верим, не слишком удивится узнав, что, на самом деле, он нашел то, что искал.

– Там! – крикнул он, указывая налево. – И там, тоже! – сказал он, показав направо. Вы их видите?

– Что это? – спросила Императрица, встав рядом с ним и пытаясь увидеть то, на что оказывал.

– Разве Ваше Величество не видит? Там, за этим холмиком!

– Клянусь Богами! Что это?

– Волки.

– Ни их там сотни. А это, что это?

– Дзуры. Кажется их десять или двенадцать с этой стороны, и еще девять или десять с той.

– Но – они нападают на врага!

– Я очень надеюсь на это! Если бы они стали нападать на нас, наш план был бы не так хорош.

– Но, разве это возможно?

– Это было подготовлено, – сказал Маролан.

– Подготовлено? И кто подготовил его?

– Я имел эту честь.

– Но кто выполнил эту идею?

– Варлок, – сказал Маролан.

– Кто это такой, Варлок? – сказала Зарика.

– О, он мой очень приятный друг, которого мы встретили во время нашего путешествия и который очень сведущ в искусстве магии Востока – а я надеюсь, что Ваше Величество не относится к этой магии с пренебрежением.

– С пренебрежением? Да меньше всех на свете. Но даже если бы я склонялась к этому, едва ли я могла думать так сейчас, когда эти бестии напали на наших врагов, вызывая тем большую растерянность в их рядах, чем больше их появляется. Вы видите? Атака заколебалась и остановилась справа, а они еще даже не дошли до наших укреплений. И слева они тоже пятятся назад. А те, кто в центре, внезапно обнаружили, что остались в одиночестве – вы можете отчетливо увидеть испуг на лицах офицеров. Мы спасены!

– На мгновение, – согласился Маролан. – В любом случае мы выиграли еще немного времени. Теперь нам осталось только как следует использовать его.

– Да, я целиком согласна с вашим рассуждением. А у вас есть план, как можно использовать этот подарок?

– Нет, пока, но я надеюсь найти его.

А пока они стояли и смотрели, как, уже в третий раз, атакующая волна отхлынула от них. И, как и раньше, возникла пауза, пока вражеская армия перегруппировывалась.

– Сколько еще времени до темноты? – спросил Маролан.

– Им хватит, – ответил Кааврен.

– Да.

– А! – внезапно воскликнула Императрица. – Но кто это?

– Где? – спросили Кааврен и Маролан.

– Там, вы видите? Всадник, который, похоже, решил сам добраться до укреплений, и скачет там, где лежит много тел павших врагов. И, похоже, там еще есть волк и дзур, которые бегут рядом и хватают его лошадь за пятки.

– О, – сказал Маролан. – Это и есть Варлок, а волк и дзур, как видите, не хватают его лошадь за пятки, а, скорее, охраняют и сопровождают ее.

– Невозможно, – сказала Императрица.

– Ваше Величество вскоре узнает, сказал ли я что-нибудь неправильно, так как он уже почти здесь, а Фентор – это мой генерал – уже приказал открыть проход в наших укреплениях, чтобы он мог войти.

Проход был открыт и всадник вошел внутрь. Пока он спрыгивал на землю, Императрица не сводила с него глаз (а в это время, хотя никто из глядевших на него не заметил трансформации, его товарищи опять вернулись в свою обычную, не слишком эффектную форму, став ободранным белым псом и маленькой черной кошкой).

– Но, ведь он Восточник, – крикнула Империатрица.

– Да, верно, – заметил Маролан. – Многие из тех, кто практикуется в Восточной магии, являются Восточниками.

Зарика повернулась к нему, как если бы хотела сделать ему замечание за то, что он осмелился говорить с ней в ироническом тоне, но в конце концов не сказала ничего, но перевела свой горящий взгляд на фигуру человека с Востока, который как раз сейчас взбирался по грубой деревянной лестнице на крышу храма. И тут она на самом деле что-то сказала (и это не ускользнуло от быстрых глаз Кааврена), ведь, пока она смотрела на него, ее губы слегка двигались, как если бы она пробормотала «О, это он! Это он! Но каким образом он попал сюда?», но это была сказано настолько тихо, что не достигло ничьих ушей, кроме ушей нашего бравого капитана, который помрачнел, услышав эти слова, и не мог не удивиться и не спросить себя об их смысле. Поэтому, когда Варлок подошел поближе, Кааврен очень внимательно глядел на него, и был вознагражден за свою внимательность, успев увидеть быстрый взгляд, как бы внезапный шок, промелькнувший по лицу человека с Востока, который, однако, мгновенно спрятал свое удивление, получив знак от Императрицы – знак, который как и шепот, так и выражение лица не было замечено никем, кроме Кааврена. Однако наш остроглазый Тиаса заметил и еще кое-что: оба товарища Варлока, которых он никогда не видел раньше, заметив Императрицу, бросились к ней со всех ног, остановившись только тогда, когда Варлок что-то приказал им резким, свистящим шепотом.

Тем временем Маролан, который не заметил ничего, сказал, – Ваше Величество, это Варлок, мой добрый друг и храбрый товарищ, а теперь и ваш лояльный подданный. Варлок, это Ее Императорское Величество Императрица Зарика.

В это мгновение Телдра, до этого времени скромно стоявшая сзади, подошла к Маролану и что-то прошептала ему в ухо. Маролан кашлянул и сказал, – Прошу прощения. Ее Величество Зарика Четвертая, Империатрица Драгейры, Принцесса из Дома Феникса, Герцогиня Боксвилла и Неравы и прочая, прочая и прочая. – Закончив свою речь, Маролан взглянул на Телдру, которая мимолетно улыбнулась, как если бы сказала Маролану, что он хорошо выполнил свой долг.

– Большая честь, Ваше Величество, – сказал Варлок.

– Рада видеть вас, Варлок. Но, подождите, это не имя для вас. Есть ли у вас титул?

– Титул, Ваше Величество? Но я даже не гражданин.

– Хорошо, вы не были, но теперь вы стали, потому что я объявляю вас гражданином. И, более того, вы можете называть себя Виконт Бримфорд, это будет ваш Имперский титул, и, так как у вас очевидно нет Дома, вы получаете его по наследству. Мы надеемся, что вы примите этот подарок, как нашу благодарность за услуги, которые вы оказали Империи.

Варлок – то есть Лорд Бримфорд – быстро встал на колени и коснулся губами протянутой руки. Маролан, глядевший на это, был поражен тем глубоким впечатлением, которое произвела на Варлока оказанная ему честь – ему показалась, что рука человека с Востока задрожала, коснувшись руки Ее Величества.

Потом Бримфорд опять встал, поклонился и отошел на несколько шагов, хотя его взгляд остался прикованным к лицу Зарики, и он глядел на нее так, что это могло бы рассматриваться совершенно неприличным, если бы кто-нибудь дал себе труд подумать об этом. Императрица сама, через мгновение, повернулась к Маролану и сказала, – Итак. Наш друг выиграл для нас немного времени, что мы можем сделать с ним?

Маролан медленно покачал головой. – Ваше Величество, честно признаюсь, что не знаю. Меня вообще изумляет, что мы так долго продержались. Но силы врага по-прежнему намного превосходят нас, и, похоже, они решили идти в очередную атаку. И теперь, когда животные, призванные нашим другом, убежали, я не знаю, как остановить их. Они в состоянии очень быстро перегруппироваться и прорвать нашу обороны, как если бы наши укрепления были только фигурками, вырезанными из самых тонких листов бумаги, какие обычно показывают толпам народа в театрах там, где я родился.

– Мы и сами похожи на эти вырезанные фигурки, – заметил варлок Бримфорд, который, как показалось Кааврену, с большим трудом сумел оторвать свой взгляд от Императрицы.

– У меня есть идея, – заметил Кааврен.

– Хорошо, – сказала Зарика. – Давайте выслушаем ее.

– Вот она: Вы способны общаться с Чародейкой, разве не так?

– Да, способна.

– И разве сейчас ситуация другая, чем во время Катастрофы, когда она оказалась в состоянии спасти Орб примерно тем же самым способом, каким сам Адрон спас наши жизни, переместив нас с одного места в другое?

– Я ничего не знаю о вас, но, действительно, Чародейка таким образом спасла Орб.

– Очень хорошо, значит она в состоянии проделать то же самое и с вами, то есть безопасно переместить вас на Гору Дзур. Это мой план.

– Это ваш план? – сказала Зарика. – А что об остальных, вас всех?

– Мы не имеем значения, – сказал Каврен. – Вы и Орб, вот кого надо сохранить. А мы, все остальные, не важны.

Маролан, услышав это, поглядел на своих солдат, которые, не жалея себя, сражались последние два дня, но, если он и собирался сделать какое-то замечание, то оказался не в состоянии сделать это, потому что прежде, чем он открыл рот, Зарика сказала, – Я отвергаю этот план.

– И тем не менее, – сказал Кааврен, – подумайте-

– Нет, – сказала Зарика. – Есть ли у кого-нибудь еще какой-нибудь план?

Кааврен, хотя и с некоторым трудом, не стал настаивать на своем предложении.

– Тогда, – сказала Тазендра, внезапно подходя к Императрице, – у меня есть план.

– Я знаю ваш план, мой друг, – сказал Кааврен.

– Как, вы знаете?

– Конечно. И я докажу это, рассказав ваш план в деталях. Вот он: Вы хотите предложить нам храбро сражаться, как подобает героям, и славно умереть за Империю.

Тазендра уставилась на Кааврена с огромным удивлением. – Как, вы научились читать мысли, как если бы они были буквами, написанными на бумаге и принесенными вам?

Кааврен пожал плечами.

– Есть ли у другой план? – сказала Зарика. – Если нет, тогда я очень близка к тому, чтобы принять план Тазендры.

– Что до этого-, – начал Кааврен.

– Кто это подошел к нам? – спросила Императрица.

Маролан поклонился. – Это мой друг из Восточных стран, в которых я вырос. Моя высшая жрица, Арра. Арра, это Ее Величество, Императрица. Но скажите мне, почему вы здесь?

– Чтобы поинтересоваться, милорд, – ответила женщина с Востока, почтительно поклонившись Императрице, – нет ли чего-нибудь, что мы могли бы сделать для вас?

Маролан покачал головой, – Нет, если вы не можете заставить этот храм летать.

– Нет, – сказала Арра. – Увы, на это у нас не хватит сил, если, конечно, вы не найдете мне еще по меньшей мере пятьсот колдунов для помощи тем, кто уже есть.

Маролан внезапно пристально поглядел на нее. – Вы говорите серьезно? Если бы у нас было еще пятьсот колдунов или ведьм, вы смогли бы поднять этот замок?

– О, конечно. С Кругом, надлежащим образом организованным, увеличенным в числе и направленным, это было бы возможно. Даже сейчас-

– Да, даже сейчас?

– Если бы вы каким-нибудь образом заставили его летать, мы смогли бы удержать его в воздухе, но-

– Вы можете? – сказал Маролан.

– Вы можете? – сказала Императрица.

– Вы можете? – сказал Кааврен.

– Вы можете? – сказала Тазендра.

– О, конечно. В конце концов у нас есть сила сотен колдунов, работающих вместе. Если его поднять, нам вполне хватит силы, чтобы удержать его в воздухе.

– Но насколько?

– О, бесконечно, – небрежно сказала Арра. Это не трудно. Но поднять его-

– Да, но я могу сделать это, – сказала Тазендра, пожимая плечами.

– Вы можете? – сказала Императрица.

– Ну, это не такое уж большое здание. И, если вы помните, в старое время все замки э'Дриенов летали.

– Черепки и Осколки! Это правда! – крикнули все остальные.

– На самом деле, – заметил Маролан, – этот храм выстроен из остатков такого упавшего замка.

– Но, вопрос падения, это как раз то, что беспокоит меня, – сказала Императрица, взглянув на Арру.

– Я уверяю вас, мадам, что –

– Обращайтесь к ней как к Ее Величеству, – сказал Кааврен.

– Очень хорошо, я уверяю вас, Ваше Величество, что мы в состоянии удержать его в воздухе.

– Нам нужно будет поговорить, моя дорогая, – тихонько сказала Телдра на ухо Арре.

– Но, – сказала Тазендра, – даже если он упадет-

– Да, если он упадет? – спросила Зарика.

– Подумайте о том, как много врагов мы раздавим, упав им на голову.

– Меня это убедило, – сухо сказал Кааврен.

– Насколько большую область вы сможете поднять? – спросила Императрица.

– Ваше Величество, – ответила Тазендра, это не вопрос области, это вопрос веса.

– Я поняла, моя дорогая. Но, как вы понимаете, они связаны. В начале вы сказали, что сможете поднять храм.

– О, храм, конечно.

– И конюшни?

– Легко.

– А укрепления?

– Возможно.

– Тогда мы ограничимся замком и конюшнями, так как мне не нравится слово «возможно», когда речь идет о такой большой высоте.

– Очень хорошо.

– И вы сможете удержать его?

– Что до этого-

– Да?

– Я уверена, что, если я узнаю соответствующее заклинание, выполнить его будет достаточно просто.

– Разве заклинание подъема в воздух отличается от заклинания удержания в воздухе?

– Поднять – это достаточно простое заклинание левитации, хотя и требует много силы. Но, с силой, которая течет через Орб-

– А удержание?

– Кто-нибудь должен знать и это заклинание.

– Я думаю, – сказала Императрица, – что большинство тех, знал это заклинание погибли, упав с большой высоты. А что до остальных, я не удивлюсь, если большинство из них, если не все, находились в Городе Драгейра. А если и остался еще кто-нибудь, я не знаю, как их искать.

– И тем не менее, – сказала Тазендра, – если эта леди, – тут она поклонилась Арре со всей вежливостью, которую могла себе позволить по отношению к человеку с Востока, – может использовать свою силу чтобы удержать его-

– Они опять перестраиваются, – заметил Маролан.

– Итак? – сказала Тазендра.

– Итак? – сказала Арра.

Зарика посмотрела на Маролана и Кааврена, потом на Арру, и наконец сказала, – Очень хорошо, давайте сделаем это.

– Мы будем готовы через две минуты, – сказала Арра.

– А я, – сказала Тазендра, – уже готова.

– В таком случае, – сказала Зарика, – будет лучше всего, если мы подождем две минуты.

– Немного больше, – сказал Маролан.

– Почему? – удивилась Императрица.

– Быть может Ваше Величество даст нам немного времени, чтобы отвести солдат в храм, а не оставлять их там, где они будут убиты или взяты в плен?

– А! Да, конечно, вы совершенно правы.

Маролан поклонился. – Я очень рад, что Ваше Величество смотрит на вещи таким образом.

– Сколько времени вам надо?

– Полчаса.

– А сколько у нас времени до того, как враг пойдет в атаку?

– Я не могу сказать, но это будет очень скоро.

– Но не раньше, чем через полчаса?

– Я надеюсь на это.

– Как и я. Начинайте.

Вскоре после этого Генерал Изаак появился около платки Каны, попросил разрешения войти, и немедленно получил это разрешение.

– Ваше Величество, – начал Изаак, кланяясь.

– Да, Генерал. Атака готова?

– О, почти полностью. Но произошла очень странная вещь, а я не доверяю странным вещам.

– Ну, и какая вещь случилась на этот раз? Наши планы были расстроены уже трижды, и вы пообещали мне, что на этот раз вы любой ценой возьмете эти проклятые укрепления. Если эта странная вещь помешает вам сделать это, то, предупреждаю вас, ничего хорошего вас не ждет.

– Ваше Величество, мне кажется, что враг покинул свои укрепления.

– Покинул их?

– По меньшей мере мне так кажется.

– И как вы оцениваете этот действительно странный поступок?

– Ваше Величество, я не знаю, что и подумать.

– Как быстро мы сможем атаковать?

– Войска только что перегруппировались. Через двадцать минут мы можем начать приступ.

– Тогда сделайте это.

– Да, Ваше Величество.

– И давайте мне знать о каждом изменении в ситуации.

Изаак поклонился и отправился отдавать приказы. Спустя двадцать минут он вернулся, и, опять, был немедленно пропущен к Кане.

– Ну, Генерал. Атака подготовлена?

– Атака? О, да, насколько это возможно, атака подготовлена.

– Тогда вы сделали совершенно правильно, придя ко мне, потому что я хочу сам посмотреть за ней.

– Ваше Величество, определенно есть на что посмотреть, вот только-

– Да, да, на атаку конечно стоит посмотреть. Я в этом не сомневаюсь. Давайте пойдем на нашу наблюдательную вышку. И я не забыл, что вы обещали мне, что на этот раз никакой неудачи не будет.

– О, что до этого-

– Да? Не говорите мне, Генерал, что вы не в состоянии выполнить свое обещание, так как мне уже надоели всевозможные отсрочки.

– О, что касается этого, я не сомневаюсь, что мы займем их укрепления, и, более того, сделаем это с минимальными потерями, или вообще без потерь.

– Ага! Так-то лучше!

– Да, но-

– Что такое «но», Генерал? Вы знаете, что я не люблю никаких «но». Или вы можете взять их позицию, или не можете. Раньше вы говорили, что можете, и вы только что повторили это.

– Да, Ваше Величество. Нет никаких проблем, если мы захотим атаковать их позицию. Я сказал это, и я повторяю это еще раз. Только я боюсь-

– Вы боитесь? Генерал не должен ничего бояться.

– И тем не менее я боюсь.

– И чего же вы боитесь?

– Я боюсь, что занять этиукрепления будет никчемной победой, если вообще это можно будет назвать победой.

Кана нахмурился. – Что такое вы говорите мне?

– Я говорю вам, или, скорее, хочу сказать вам-

– Да?

– Это очень трудно выразить словами.

– Победите трудности, Генерал.

– Хорошо, я это сделаю.

– И, я надеюсь, быстро.

– Я уже победил их.

– Замечательно. Вы скажите мне?

– В это самое мгновение, если вы хотите.

– Если я хочу? Да вы сможете вообразить себе что-нибудь другое в этой жизни, чего я бы хотел за последний час?

– Тогда вот: Они все сбежали.

– Сбежали?

– Сбежали.

– Да, но, сбежали?

– Совершенно точно, Ваше Величество. Сбежали.

– Хорошо, но куда они сбежали?

– Ваше Величество действительно хочет знать это?

– Стал бы я иначе спрашивать, вы, упрямец?

– Если Ваше Величество снизойдет до того, чтобы выйти из палатки, тогда, я думаю, ответ будет более чем очевидным.

– То есть все, что я должен сделать, чтобы узнать ответ, выйти наружу?

– Точно.

– Хорошо, тогда я так и сделаю.

Кана вышел из своей палатки, и, мгновение спустя, вернулся обратно.

– Да, вот теперь я понял, куда они убежали.

– Да, Ваше Величество.

– Насколько они высоко?

– Я не могу сказать. Возможно полмили, возможно больше.

– Как долго они могут оставаться там?

– До Междуцарствия замки оставались в воздухе годами. А теперь, когда Орб вернулся, наши враги могут воспользоваться его силой.

Кана нахмурился. – Это едва ли можно назвать честным, – заметил он.

Генерал, у которого не было приготовлено ответа на это замечание, предпочел промолчать.

Что касается истории, то можно сказать, что эта фраза завершила Девятую(или Десятую) Битву у Горы Дзур, так как войска больше не предпринимали как оборонительных, так и наступательных действий в этом районе (который, как мы уже указывали в начале, находится на некотором расстоянии от Горы Дзур). Однако, как несомненно знает читатель, нам осталось еще обсудить множество вопросов, связанных с ней. Поэтому, мы чувствуем себя обязанными, прежде чем закончить эту главу нашей истории, сказать пару слов о том, что случилось в пределах храма, который сейчас висел над землей, как это делали некоторые замки до Междуцарствия.

Сказать, что храм был переполнен, означало бы совершить то, что можно назвать только чудовищным преуменьшением. Имейте в виду, что алтарная комната, спроектированная самим Мароланом (которому, должны мы добавить, помогал некий Креота), должна была вмещать, самое большее, тысячу и сто верующих, и исходя из этого числа был определен скелет всего здания. Да, верно, были и другие комнаты, крыша и немного земли за пределами самого храма. Но сейчас в храме было по меньшей мере пять тысяч живых существ (людей, лошадей и людей с Востока), причем многие из них были ранены, более или менее серьезно.

Из большей части крыши, фактически, сделали госпиталь, а маленькая часть стала командным штабом, в котором находились Маролан, Фентор, Кааврен и Империатрица, которые обсуждали ситуацию и принимали решения. Одну из самым маленьких комнат внутри храма Арра предназначила для себя, хотя и разрешила Телдре и некоторым избранным тоже находиться там. Колдуны и ведьмы Арры занимали большой подвал, специально предназначенный для них. Все они, согласно своему обычаю, старались не общаться с остальными – на самом деле они образовывали что-то вроде небольшой общины, о которой можно написать много томов, задача, которую мы оставляем любому из наших собратьев-историков, который почувствует склонность к этому предмету. Нам же достаточно сказать, что они делали то, что должны были делать, проводя большинство своего времени встав в круг, взявшись за руки и распевая некоторые песни, и таким образом не давали замку упасть на землю.

В одной из маленьких комнат, примыкающей к алтарной, расположились бывшие бандиты во главе с Грассфогом; так как они чувствовали себя не такими, как все остальные, то тоже старались ни с кем не общаться. А в алькове, предназначенном для личных бесед между Верховной Жрицей и верующими, собрались Пиро, Китраан, Рёаана и Ибронка.

Они вместе испытали внезапный страх, когда здание задрожало, зашевелилось, стало двигаться и, наконец, стало подниматься.

– Это сработало, – заметил Пиро.

– Я надеюсь, – сказал Китраан, – что им удастся его удержать. Мне очень не понравится, если этот храм внезапно упадет.

– Лично я, – сказала Рёаана, – уверена, что мне очень не понравится внезапная остановка, которая неизбежно бывает в конце внезапного падения.

– А я-, – сказала Ибронка.

– Да, вы? – сказал Китраан. – На что вы надеетесь?

– Надеюсь? О, я не надеюсь ни на что. Я думаю только о том, как я рада, что в этой комнате нет окна для того, чтобы глядеть наружу, так как я не думаю, что мне понравился бы вид из него.

– Неужели? – сказала Рёаана. – Ну, я не уверена. Да, я напугана, слегка, но думаю, что наслаждалась бы любым видом.

– Ага, вот видишь, – сказала Ибронка, – это и есть причина. То есть я бы испугалась, а если бы я испугалась, мне бы стало стыдно, а никому не хочется испытывать чувство стыда.

– Тогда, – сказал Китраан, – можно смело сказать, что вы боитесь испугаться.

– А чего еще можно бояться? – наивно спросила Дзур.

– Внезапного падения, – сказал Пиро, – и внезапной остановки, которая последует за ним.

– Вы шутите, – сказала Рёаана, – и в данный момент так приятно отвлечься от реальности. Ты согласна, моя дорогая Ибронка?

– О, можно сказать… – Голос Ибронки упал, как если бы она запнулась, наткнувшись на слово, а Пиро поклонился, принимая комплимент.

– Вы очень добры, – сказал он.

– Моя дорогая Ибронка, – сказала Рёаана. – В последнее время ты говоришь и действуешь очень странно. Ты не больна?

– Почему нет? – сказала леди Дзур, слегка покраснев. – Очень может быть. Возможно у меня легкий жар.

– Я недеюсь, что нет, – заметил Китраан. – Вряд ли нам удастся здесь вылечить вас, так как нормальное лечение в такой тесноте-

– Глупости, – сказала Рёаана. – Орб вернулся. Разве любой целитель не в силах справиться с легкой болезнью, если он будет использовать волшебство?

– Да, да, верно, – сказал Пиро. Вы правы, миледи, и, я надеюсь, нам нечего бояться болезней.

– Ба, – сказал Китраан. – Что мы все время говорим о страхе? Мы должны подумать о том, что мы должны сделать, чтобы выпутаться из этого положения. Сейчас время говорить не о страхе, а о том, что мы можем помочь совершить.

– Вы правы, мой друг. Нам повезло, мы имели честь стать частью великих событий – настолько великих, что, что бы не произошло с нами в будущем, я думаю, что это уже не так-то важно.

– Ах! – сказала Ибронка, поглядев на Пиро с выражением, которого он не понял, но из-за которого быстро отвел взгляд.

Это не ускользнуло от внимания Китраана, который сказал, – Мой дорогой Виконт, а вы сами в порядке? Кажется, что вы внезапно покраснели.

– Возможно, – наивно заметила Рёаана, – его поразила та же самая болезнь, что и Ибронку, и которую, как мы уже говорили, будет не так-то легко вылечить.

Ибронка взяла руку Рёааны и горячо прошептала ей в ухо, – Почему ты меня мучаешь? Послушай, так не поступают настоящие подруги.

Рёаана, в свою очередь, прошептала ей, – Именно так и поступают настоящие подруги. А как еще он узнает о твоих чувствах?

– Ох, лучше я умру!

Тем временем Пиро, который ничего не знал о том, что произошло между двумя девушками, сказал, – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Точно, давайте так и сделаем, – быстро сказала Ибронка.

– Очень хорошо, – сказал Китраан. – И о чем же нам поговорить?

– Давайте поговорим о будущем, – сказала Рёаана, возвращаясь в разговор.

– О, да, – сказал Китраан. – Действительно, давайте поговорим о будущем. Какая тема может быть лучше?

– На самом деле, – сказала Ибронка, – подумайте о том, что возможности ничем не ограничены. В будущем может случиться абсолютно все.

– Вы так думаете? – сказал Китраан. – Тогда вы, наверно, не думаете, что дорога, по которой уже идут наши ноги, предназначена специально для нас?

– Ни в малейшей степени, – сказала Ибронка, которая настолько пришла в себя, что тоже присоединилась к общему разговору. – Мы сами создаем наше будущее.

– Верно, – сказал Пиро. – Мы создаем наше будущее, как прошлое создало нас.

– Но, тем не менее, мы создали и наше прошлое, – сказала Рёаана.

Таким образом, переходя от видов страха к общефилософским вопросам, наши четыре юных друга проводили время, пока посвященный Верре храм Маролана летел над армией Каны. Пока они продолжали обсуждение (которое эффективно отвлекало их от страха), над их головами некоторые другие тоже обсуждали будущее, хотя, если нам будет позволено так выразиться, в менее абстрактом смысле.

– У нас есть, – сказал Маролан, – то, что можно назвать отсрочкой.

– Верно, – заметил Кааврен. – Но насколько? С четырьмя маленькими бочонками воды и двумя вина, пятьюдесятью ящиками печенья и еще какой-то съедобной мелочью, которая была в кладовой, я не думаю, что мы окончательно решили наши проблемы.

– Тогда насколько этого хватит, Капитан? – спросила Зарика.

– Два дня, а потом мы начнем голодать.

– Очень многое можно сделать за два дня, – заметила Зарика.

– Как врагам, так и нам, – вставил Фентор.

– Этот разговор начинает звучать слишком знакомо, – сказала Императрица.

– А можем ли мы двигаться? – спросил Кааврен. – То есть, Тазендра, можете ли вы заставить его перемещаться в каком-нибудь направлении?

– Медленно, – сказала Тазендра.

– Насколько медленно? То есть сколько времени нам потребуется, чтобы достичь Горы Дзур?

– Лет пять, хотя может быть и шесть.

– Да, это чересчур медленно, – предположила Императрица.

– Нам нужен план, – сказал Маролан.

– Ну, – заметила Телдра, которая всегда оказывалась рядом с Императрицей или Мароланом, когда им что-то требовалось, – могу ли говорить?

– Если вам есть что сказать, – сказала Императрица, – тогда, конечно, расскажите нам это.

– Я благодарю Ваше Величество и только хотела бы заметить, что, если нам нужен план, я бы напомнила, что среди нас есть Йенди.

– Точно! – воскликнул Кааврен. – Он здесь, в углу, разговаривает с Айричем. Пэл, мой друг! Не могли бы вы уделить мне две минуты вашего времени?

Пэл подошел со своей обычной грацией, поклонился и сказал, – Мой дорогой друг, у вас есть даже два часа.

– Хорошо. Вы понимаете наше положение?

– Если вы хотите сказать, что мы летаем над головами врагов, которых намного больше, чем нас, и у нас есть еда только на несколько дней, то, конечно, я понимаю наше положение. Но если есть что-то еще, что вы имеете в виду, я с удовольствием узнаю об этом.

– Нет, нет, – сказал Кааврен. – Ваша оценка, как всегда, абсолютно точна.

– И?

– И нам нужен план.

– А, – сказал Йенди. – Ну, так получилось, что у меня есть, по меньшей мере один.

– Уже?

– Я только что обсуждал его с Айричем и этой демонессой, которая так умело поднимает мертвых, а также с Восточником, чьи животные так забавны. Мы рассмотрели его с разных точек зрения и согласились, что это хороший план.

– И тогда? – спросила Императрица. – Давайте выслушаем этот знаменитый план.

– Я могу немедленно рассказать его Вашему Величеству, хотя я хотел бы предупредить Ваше Величество, что он не слишком остроумен.

– Как, не остроумен?

– Нет, наоборот, он довольно скучен.

– Я принимаю, что он не остроумен. Но если он решит все наши проблемы, он может быть настолько скучен, насколько вы хотите.

Пэл поклонился и объяснил свой план, а его результаты мы откроем читателю по ходу нашего рассказа.

Пятьдесят Седьмая Глава Как выполняли план Пэла, и как открылись подробности разговора, о котором мы упоминали некоторое время назад

В некоторое время следующего дня Ибронка, с широко раскрытыми глазами, сказала своей подруге Рёаана, на чьем лице тоже было написано изумление, – Итак, это и есть Гора Дзур?

– Это удивительно!

– Это чудесно!

– Только подумай о том, что видели эти стены, подумай о веках, которые прошли мимо них.

– И наши ноги, Рёаана, идут по залам, через которые проходила Сетра Лавоуд – сама Сетра Лавоуд! И она ходит, до сих пор.

– О, это изумительно! – сказала Тиаса. – Как ты думаешь, мы встретимся с Чародейкой?

– Возможно.

– И что мы должны сказать, когда увидимся с ней?

– Возможно «Как поживаете?» подошло бы.

– Ты так думаешь?

– Это то, что пришло мне в голову.

– Мы можем спросить Леди Телдру; я думаю, что она тоже поднялась сюда.

– Сколько наших здесь?

– Я знаю об этом меньше всех в мире, дорогая Ибронка. Но ты на самом деле хочешь узнать сколько их, или ты хочешь узнать кто?

– О, что до этого-

– Ну, даю тебе слово, что не знаю, бродит ли здесь некий Тиаса, о котором ты возможно не спрашивала; но разреши мне сказать тебе, что ты отчаянно краснеешь каждый раз, когда я говорю о нем.

– О, какая ты жестокая, Рёаана.

– Меньше всех в мире. Я просто пытаюсь подтолкнуть тебя.

– Но почему?

– Потому что, моя любовь, я не его подруга и не могу подтолкнуть его.

– Это не причина. И вообще, зачем торопиться?

– Торопиться? Судьба свела нас вместе, и может точно так же легко оторвать друг от друга. Допустим завтра его пошлют по важному делу в Гуйкэн, где так много красивых девушек, или Соранах, где они так привлекательны? Что тогда?

– О, прекратим этот разговор; ты же видишь, как я взволнована.

– Это и есть моя цель.

– Пожалуйста.

– Ну ладно, хорошо.

На самом деле Пиро и Китраана телепортировали на Гору Дзур несколькими часами раньше, и, как друзьям Чародейки, им разрешили идти туда, куда они хотели; так что сейчас они сидели в библиотеке Сетры, медленно попивая бутылку вина «Путник», или вина «Путешественник», как его называли в то время, названного так потому, что оно могло, благодаря особому процессу брожения, переживать длинные путешествия не теряя во вкусе.

– Ну вот, мой дорогой друг, – сказал Китраан. – Мы вернулись обратно, и, кажется, кое-что увидели с тех пор, как уехали отсюда.

– Да, действительно, – согласился Пиро. – И кое-что сделали, тоже.

– Хотя, будьте уверены, надо сделать еще больше – особенно вам.

– Особенно мне? Почему вы сказали так? Разве есть что-то такое, что я должен сделать, а вы не должны?

– Па, вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

– Не имею ни малейшего понятия, уверяю вас.

– Вы, может быть, думаете, что она будет ждать вечно? Что завтра она не повстречает какого-нибудь энергичного Дзурлорда, который вскружит ей голову, а послезавтра увезет?

– О ком вы говорите, мой друг?

– Мой дорогой Тиаса, вы неискренни. Если вы не знаете, о ком я говорю, почему в это самое мгновение ваше лицо стало таким красным?

– Давайте не будем говорить об этом.

– Напротив, давайте не будем говорить о чем-нибудь другом

– Замечательно, если вы настаиваете, давайте поговорим об этом.

– Хорошо. Но, вместо того, чтобы говорить со мной, вы должны поговорить с ней.

– И что я должен сказать ей?

– Сказать ей? Вы же знали девушек раньше.

– О, да.

– И у вас наверняка была хотя бы одна знакомая, разговор с которой волновал вашу кровь?

– О, да, несомненно.

– И что вы сказали ей?

– Что я хотел бы узнать ее получше.

– Хорошо.

– Что я думаю, что она самая привлекательная и красивая девушка на свете.

– Очень хорошо.

– Что я никогда раньше не встречал другую такую, с которой могу говорить так свободно.

– Я должен запомнить эти слова.

– И что для меня будет большой честью, если я смогу проводить ее на ночной праздник.

– И это сработало, не так ли?

– Конечно.

– Тогда о чем тут вообще говорить?

– Мой дорогой Китраан?

– Да?

– Я не понял, что вы имели честь сказать мне?

– Только то, что если это сработало раньше-

– Черепки и Осколки! Те же самые слова? Я не могу говорить Ибронке те же самые слова!

– Великие Боги! Почему нет?

– Почему нет?

– Почему нет? Вы спрашиваете меня почему нет?

– Да, действительно, я спросил вас почему нет. И если этого не достаточно, я спрошу еще раз. Почему нет?

– Потому что-

– Да?

– Потому что, ну, потому что для Ибронки это чистая правда!

– А! – сказал Китраан, подумав какое-то мгновение. – Этого обстоятельства я не учел.

– Да, но теперь-то вы это поняли, не правда ли?

– О, целиком и полностью, мой бедный друг. Но тогда, поговорите с ней о чем-нибудь другом.

– И о чем?

– О, о самых обыкновенных вещах. Например поговорите с ней об ее семье, или о еде, или о философии. Вы знаете, она интересуется философией.

– О, я не в состоянии. Когда я пытаюсь поговорить с ней, у меня прерывается дыхание, а горло сжимается.

– Ах, мой бедный друг, я полностью понимаю вас.

– Вы?

– Да, уверяю вас, что это так.

– Тогда пожалейте меня и давайте поговорим о других вещах.

– Очень хорошо, мой друг, только-

– Да?

– Одно предостережение.

– Очень хорошо, я выслушаю ваше предостережение, если вы настаиваете на этом.

– Хорошо, так вот вы должны помнить, что она не Тиаса.

– Еще бы! И я не Дзур!

– Точно.

– Это и есть ваше предостережение?

– Да, все целиком.

– Хорошо, я запомнил его.

– Я только это и хотел, Виконт.

Как читатель несомненно заключил из этих разговоров, все больше и больше из тех, кто находился в храме, прибывали на Гору Дзур, перенесенные волшебной силой Тазендры, которой временами помогала сама Чародейка. Невозможно было сделать это очень быстро – как хорошо известно выполнение трудных заклинаний требует высокой степени концентрации, которую невозможно поддерживать долго, и, более того, заклинание, которое давало возможность такого перемещения, было достаточно грубым и трудным для выполнения, так как тогда еще не было его элегантной вариации, разработанной Аттирами Кримел и Трайс, которые проделали эту гигантскую работу в Твабриджском Университете. Необходимо добавить, однако, что переброска неживых предметов была намного легче, так что только сорок или сорок пять человек прибыло на Гору Дзур, зато очень большой, во всяком случае по весу, груз, состоящий главным образом из еды, воды и фуража, проследовал в обратном направлении.

Зарика, которая заняла одну из гостевых комнат Сетры, попросила прислать к ней Пэла. Йенди пришел и, поклонившись, сказал, – Чем я могу быть полезен Императрице?

– Я хочу сказать вам, Йенди, что ваш план оказался очень хорошим. Пока мы перебрасываем войска сюда, избегая потерь, и посылаем им припасы, армия Каны тает на глазах. Сражения с живыми трупами, атаки волков и дзуров, заклинания молнии и стены огня, все это полностью деморализовало их. Вскоре Кана должен будет развернуться и идти обратно, иначе он рискует остаться вообще без армии.

– А если он решит привести войска сюда, чтобы осадить Гору Дзур?

– Тогда нам будет очень легко вернуться в крепость Лорда Маролана, где они будут не в состоянии даже коснуться нас. Но, если за это время он достаточно ослабеет, мы можем решить просто сразиться с ним. Вы все рассчитали совершенно точно.

– Я очень рад, Ваше Величество. Это все?

– Нет, есть еще кое-что.

– Я к услугам Вашего Величества.

Зарика заколебалась, потом сказала, – Я знаю кое-что о вас, Герцог.

Пэл поклонился и спокойно ждал, когда Ее Величество продолжит.

– Орб, вы понимаете, много слышит и запоминает все, что слышит.

– И я может быть могу сделать себе честь, спросив Ваше Величество, что оно еще знает обо мне, кроме моего имени и титула, которому, как Ваше Величество безусловно знает, я не придаю большого значения.

– Я знаю кое-что об вашей деятельности до Междуцарствия.

– Неужели?

– О, но вы Йенди. Это я знаю. Значит есть множество дел, которые вы сделали и о которых я совершенно ничего не знаю. Но я знаю, что во время Катастрофы вы изучали искусство Доверительности.

– Ваше Величество хорошо информировано.

– Вы знали Уэллборна?

– Я имел эту честь, когда был еще совсем молодым

– Я слышала, что он знал и воплощал в себе все, что можно сказать о Доверительности.

– Я слышал то же самое. Более того, я убежден, что это чистая правда. Он был мудр и знал, как надо слушать, знал, как надо молчать, знал и то, как надо сказать достаточно, но не слишком много. Я знаю, что для Его Величества, Последнего Императора, он был огромной поддержкой.

Зарика кивнула. – За исключением вас самих, Герцог, почти никто из студентов, изучавших доверительность, не пережил Катастрофу. И я не знаю никого из тех, кто закончил курс и стал мастером.

– И я тоже, Ваше Величество.

Зарика посмотрела на Пэла так, как если бы испытывала его характер или проверяла его храбрость, а возможно и то и другое вместе. Наконец, со вздохом, она сказала, – Моя совесть больно ранит меня, ваша Доверительность.

Пэл сделал шаг назад, и – редчайший случай в его жизни! – на его лице отразилось выражение величайшего удивления. Очень долго он не мог ничего сказать, и, на самом деле, его руки задрожали. Кто может знать, какие мысли и чувства пронеслись через амбициозные и горящие вены Йенди? Уж конечно не Императрица; потому что именно в это мгновение она не могла даже поднять глаза, чтобы встретить его взгляд.

Наконец Пэл, или, как мы обязаны сказать, Герцог Гальстэн, сумел совладать со своими эмоциями, и настолько твердым голосом, насколько он был в силах, произнес ответные слова, – Я перевяжу ваши раны, Сир.

Как только он сказал эти слова, завершающие ритуал и попавшие в давно подготовленную схему, которая не использовалась, но не была забыта, он сумел успокоиться и не допустить, чтобы его лицо выдало то, что происходило в его сердце – жестокую радость неожиданного триумфа.

Спустя час он вышел из комнаты Императрицы, а вскоре и сама Императрица вышла из нее, нашла Такко и попросила этого достойного привести ее к Сетре Лавоуд.

– Ваше Величество, – сказала Чародейка, кланяясь. – Чем я могу быть вам полезна?

– Я должна вернуться в храм.

– Очень хорошо, – сказала Сетра, как если бы это было самое естественное требование в мире. – Сейчас?

Через две минуты Императрица уже стояла на крыше храма Маролана. Сам Маролан и Тазендра, занятые разговором, поклонились ей. Она вернула им приветствие и сказала, – Моя дорогая Тазендра, вы выглядите усталой. Не слишком ли сильно вы напрягаетесь?

– Совсем нет. Я просто описываю доброму Маролану процесс волшебства.

– А, – сказала Императрица. – А вы, Граф, что вы об этом думаете?

– Это совершенно удивительно, Ваше Величество. Я вообще не знал, что можно сделать так много. И так легко!

– У него, – заметила Тазендра, – есть что-то вроде врожденного таланта в этой области.

– Просто вы хороший учитель, – сказал Маролан.

– То есть вы собираетесь, – заинтересовалась Императрица, – серьезно изучать это Искусство, а не магию Востока, которую, как я понимаю, вы уже изучаете?

– Я думаю, что собираюсь продолжать изучать их обоих, – сказал Маролан. Но теперь, после того, как Ваше Величество так милостиво даровало мне гражданство —, – Зарика поклонилась, – я обнаружил, что так жажду познать это искусство, как никогда не жаждал ничего раньше. И действительно, мне уже удалось выполнить несколько маленьких заклинаний, которые должны еще больше осложнить жизнь нашим врагам, и Тазендра уверяет меня, что через неделю я буду способен телепортировать неодухотворенные объекты в известные мне места.

– Не сомневаюсь, что если вы решитесь, то станете одним из самых совершенных волшебников, – сказала Зарика, – или даже чародеем, и очень быстро.

– Я надеюсь на это, Ваше Величество. Сама Чародейка тоже согласилась обучать меня, так что, как вы понимаете, у меня не будет недостатка в искусных преподавателях. Но простите меня, мой энтузиазм заставил меня забыть правила вежливости. Чем я могу быть полезен Вашему Величеству?

– Где варлок, Бримфорд?

– Внизу на поверхности, где-то бродит, – сказал Маролан. – Старается собрать как можно больше зверей, чтобы развлечь наших друзей снизу. А я скажу Вашему Величеству, что не в восторге от их лагеря; это не самое удобное место для жизни. Только прошлой ночью на лагерь напало тридцать волков, и врагам пришлось искать себе новое место для ночлега, потом дзуры атаковали с другой стороны, так что и новый лагерь пришлось передвинуть, а затем ожили те, кто был убит в этих атаках, так что им пришлось заниматься этим в третий раз. Я не верю, что кто-нибудь из этой армии сумел заснуть прошлой ночью, а также и в то, что им удастся поспать этой ночью и еще многими следующими.

– Этой армии, да. Но, как вы помните, есть еще одна армия, даже большая, чем эта, и она все еще идет к Горе Дзур.

– То, что сказало Ваше Величество, конечно правда, – сказал Маролан. – Мы видели их, опять благодаря друзьям Лорда Бримфорда, но мы, пока, не делаем ничего, только наблюдаем.

– Очень хорошо. Маролан, вы хорошо знаете Восточную магию; не могли бы вы мысленно дотянуться до Бримфорда?

– Могу ли я? Конечно. Но, как мне кажется, Ваше Величество может сделать это значительно легче.

– Я? Но я почти не знаю этого человека.

– Тем не менее, с Орбом-

– Мой дорогой Дракон, благодаря Орбу я мысленно связана с сотней тысяч человек, причем это число увеличивается каждую минуту. Можете ли вы себе представить, как трудно найти кого-нибудь; необходимо связаться с каждым и понять, тот ли он, с кем я хочу поговорить. Нет, нет. Если вы знаете отпечаток его сознания, вы можете найти его намного проще, чем я.

– Очень хорошо, – сказал Маролан. – Я буду только счастлив выполнить поручение Вашего Величества. Но что Ваше Величество хочет передать ему?

– Чтобы он немедленно вернулся; я хочу поговорить с ним.

– Как пожелает Ваше Величество.

Мы должны сказать, что, хотя связаться с Бримфордом было нетрудно, перебросить его в храм было совсем нелегко – хорошо известно, что послать кого-нибудь от себя намного легче, чем перенести его к себе. Но Тазендра и Маролан вместе так слаженно выполнили этот трюк, что заслужили восторженные похвалы Зарики.

Что касается Варлока, которому сообщили, что Императрица желает поговорить с ним, то он поклонился ей и уверил, что целиком к ее услугам.

– Это хорошо, мой дорогой Бримфорд. Есть несколько вопросов, которые я хотела бы обсудить с вами. Пойдемте, давайте найдем такое место, где мы сможем поговорить друг с другом, и нам никто не помешает.

При этом предложении на лице Бримфорда отразилось некоторое внутреннее волнение, но спорить он не стал; вместо этого он потребовал, чтобы его пес, Автла, и кошка, Сиренг, подождали его, а сам пошел вслед за Императрицей в храм, все еще переполненный, хотя за помещением с алтарем и одной из боковых дверей, находился маленький пустой альков, в котором несколько дней назад Пиро и его друзья вели философские беседы. Дверь этой комнаты Императрица закрыла за ними обоими и, повернувшись к Бримфорду, сказала, – Клянусь Богами! Лацло! Это ты!

Варлок немедленно упал на колени и, взяв ладонь Императрицы, нежно коснулся ее губами. – Зивра! – сказал он. – Как ты очутилась здесь? И Императрицей? Ты, ты, Императрица? Что это значит? Когда я увидел тебя, я был уверен, что умру на месте!

Зарика улыбнулась, – Тогда тебе жаль, что ты увидел меня?

– Жаль? Жаль! Даже если бы я прожил десять тысяч лет, я бы никогда не пожалел ни о чем. Но почему ты попросила этого Драконлорда связаться со мной, вместо того, чтобы сделать это самой?

– Никому не нужно знать, что мы… давно знакомы. И, более того, я хотела приятно удивить тебя? Как, я добилась этого?

– Я очарован! Но что с тобой?

– О, со мной?

– Да, рада ли ты видеть меня?

– Как тебе не стыдно спрашивать? Я глубоко ранена.

– Я вылечу все твои раны, если ты пообещаешь не бросать меня!

– Вылечишь? Ваши слова тревожат меня, сэр!

– А, теперь ты хочешь пококетничать со мной? О, моя дорогая Зивра, если бы ты знала, что ты со мной сделала! Ты помнишь наш последний разговор?

– О, как я могу забыть его? В твоем маленьком чердаке в Южной Адиланке.

– Да, да. И ты сказала, что собираешься уехать и не знаешь, вернешься ли когда-нибудь.

– В тот день я была очень испугана. Я только что простилась с друзьями, и я прощалась с тобой, последним из всех. Я боялась, что это будет навсегда.

– Жестокий день!

– И для меня это было нелегко, Лацло.

– О, ты не должна называть меня так. Я отказался от своего имени, и сейчас ты дала мне новое.

– Хорошо, тогда Бримфорд.

– Но давай, рассказывай. Что произошло дальше?

– А дальше Сетра Лавоуд открыла мне секрет моего рождения, и сказала, что я должна отправиться в путешествие по Дорогам Мертвых и вернуть Орб! И ты должен знать, что из всего, через что я прошла с того времени, самым трудным было расстаться с тобой в тот день.

– Ты ужасно страдала, моя любовь. Если бы я мог облегчить твои страдания! Но я-

– Да, но ты?

– Я тоже ускакал в ту же ночь, даже не остановившись, чтобы собрать свои жалкие пожитки. У меня было несколько монет, я купил на них лошадь и вместе с Автлой и Сиренг умчался в ночь, ослепленный горем.

– О!

– Ночь еще не кончилась, а я уже убил свою несчастную лошадь, потом я шел пешком, не знаю куда, потом нашел еще одну, брошенную на какой-то равнине, и опять поскакал.

– О!

– Я думал, что поскольку у меня нет цели, можно, наконец-то, завершить мою задачу и найти свое имя.

– И ты нашел его?

– Я думаю, что никогда не найду его.

– О, не говори так!

– Почему? Неужели ты думаешь, что для меня это важно?

– Как, а разве нет?

– Теперь, когда я опять нашел тебя, для меня ничего не важно. Вот только-

– Да?

– Ты теперь Императрица!

– И что это меняет?

– Моя дорогая Зивра – или Зарика, или Ваше Величество, или как еще я должен называть тебя-

– Для тебя, надеюсь, я всегда буду Зивра.

– Тогда ты Зивра. Но-

– Да, но?

– Если у Зивры есть знакомый Восточник, это одно. Но совсем другое, если придворные будут говорить, что у Императрицы есть любовник, человек с Востока. Что тогда?

– Не думай об этом, мой друг! Мы не будем объявлять об этом всему миру! Это не касается никого, кроме нас. Как ты понимаешь, я не скажу этого даже тем, кто перенес тебя ко мне.

– То есть ты хочешь скрыть это от придворных? Я не знаю, что такое жизнь во Дворце, но не верю, что такую тайну можно сохранить надолго.

– Ну, и если нет?

– Тогда все об этом скоро узнают.

– Тогда пусть узнают.

– Моя дорогая Зивра, ты не может так считать! Подумай о скандале!

– Я уже подумала о нем. На самом деле, я более чем подумала о нем, я спросила о нем кое-кого.

– Что? Кого?

– Кого еще, как не того, у кого есть право знать все такие вещи, то есть Императорскую Его Доверительность.

– Его Доверительность? Но ведь сейчас нет человека, занимающего такую должность.

– Нет есть, потому что я только что его назначила.

– Ну, и что он сказал?

– Он сказал, что важно – нет, жизненно важно – чтобы Императрица, то есть я, оставалась спокойной и рассудительной, и чтобы не разрешала чересчур сильным эмоциям повлиять на мои решения.

– Ну, это кажется достаточно мудрым. И?

– Он спросил, как может повлиять на мои решения то, если я буду проводить время в слезах по любовнику, которого потеряла.

– О, так ты плакала?

– Плакала? Без тебя мои глаза были красными тридцать часов в день! Разве ты не знаешь, что я не могу жить без тебя?

– О, скажи это опять! Знала бы ты, как забилось мое бедное сердце, услышав их!

– А! Что ты делаешь? Ты знаешь, что я не могу повторить то, что я сказала, когда ты делаешь это!

– Ну, постарайся.

– Ах, ты усатый щекотан!

– Разве их меньше любят за это?

– О, нет, ни в коем случае, но только-

– Да?

– Ты знаешь, я должна вернуться к своим обязанностям на Гору Дзур, а ты должен продолжить убеждать солдат армии Каны дезертировать.

– Как, прямо сейчас?

– В это самое мгновение.

– Но когда я снова увижу тебя?

– Сегодня ночью.

– Ты даешь мне слово?

– Слово Императрицы Драгейры. Я надеюсь, что этого будет достаточно.

– О, да, да!

– Тогда ты счастлив?

– Безумно! Ты же знаешь, что я люблю тебя.

– И я люблю тебя, но у нас больше нет времени.

– Есть ли у меня время для того, чтобы поцеловать твою руку?

– Вот она.

– Ах, я ухожу счастливейшем человеком на свете.

– И на прощанье я желаю тебе всего хорошего, мой любимый.

– Искусительница!

– Мой собственный Восточный дьявол.

– Моя эльфийка!

– До свидания!

– До свидания!

Счастливый Бримфорд взлетел вверх по лестнице на крышу, где, узнав, что Тазендра пошла немного отдохнуть, и нет никого, кто мог бы перебросить его назад, нашел пустой уголок, где вместе с Автлой и Сиренг (которые казались особенно счастливыми, видя настроение своего хозяина), лег на пол, чтобы поспать несколько часов. Зарика, со своей стороны, оставшись на какое-то мгновение одна в маленькой комнате, счастливо улыбнулась, – Ну, похоже я должна работать по настоящему, чтобы стать хорошей Императрицей, потому что только так я могу заслужить свое счастье. О, только бы это произошло!

Пятьдесят Восьмая Глава Как Кана преодолел свое поражение, Императрица преодолела свою победу, а Арра – свой страх высоты.

И действительно, дела, кажется, шли именно так, как хотелось Императрице: Даже в тот момент, когда она произносила свои слова, Кана получал доклад от своего генерала, Изаака.

– Итак, – сказал Кана, – вы говорите, что количество дезертиров растет с каждым часом, а многие из дезертиров направляются прямиком в лагерь врага?

Изаак наклонил голову.

– И мы не в состоянии остановить эти магические атаки?

Изаак опять молча подтвердил его слова.

Теперь кивнул Кана, – Мы снимаемся с места, как только армия будет готова.

– Очень хорошо, – сказал Изаак, говоря тихо, почти шепотом, как обычно говорят генералы, потерпевшие позорное поражение. – Куда мы должны идти? К Горе Дзур?

– Да, хотя у меня нет ни малейшей надежды овладеть ей. Но, тем не менее, там мы должны повстречаться с армией Леди Брор, так что мы туда и пойдем. Есть и другие причины.

– Ваше Величество-

Кана махнул рукой, заставив его замолчать. – Наша попытка захватить Орб силой провалилась. Хорошо, мы обязаны найти другой способ. Мы будем продолжать делать вид, что воюем, но, к счастью, в моем арсенале есть и другое оружие.

Изаак поклонился и сказал, – Я счастлив слышать это, Сир. Да, кстати, я знаю, что эта женщина – Грита – которой вы доверили передать некоторые послания, успешно добралась до Насина и скачет на запад.

– Хорошо. А что об остальных делах? Артефакт, который она нам дала и который я приказал послать на запад несколько дней назад?

– Достиг своего назначения, Сир. Мы получили слово, что дело движется хорошо, хотя я не знаю, о чем идет речь.

– Не имеет значения, Генерал, знаете ли вы об этом или нет. Все, вы может идти.

После ухода Изаака Кана тихонько пробормотал сам себе, «Вот как себя чувствуют после поражения. Не могу сказать, что это мне нравится. К счастью у этого кота есть не только усы. Наша попытка забрать Орб провалилась – Императрица добралась или очень скоро доберётся до Горы Дзур. Очень хорошо. Мы пойдем вперед и будем готовы, потому что мои другие планы уже действуют».

К тому времени, когда этот разговор завершился, Зарика, при помощи Сетры Лавоуд, снова была в недрах Горы Дзур, где попросила прислать к себе Кааврена.

– Ну, Капитан, как идут дела?

– Я думаю, что все идет замечательно. Насколько я могу судить, Претендент потерял уже почти пять тысяч человек дезертирами.

– И скольких из них наняли мы?

– Примерно половину. Я ожидаю, что в ближайшее время он начнет отступление.

– И куда он пойдет? К Горе Дзур?

– Самое вероятное, так как там он либо сможет заняться осадой, или, по меньшей мере, соединиться со своей второй армией.

– Даже с нашим волшебством, нашей некромантией и колдовством Маролана и варлока, мы не в состоянии сражаться с его армией в открытом бою.

– Что касается этого, я имею честь полностью согласиться с Вашим Величеством. Вот только-

– Да?

– Ветер, как говорят Орки, переменился. С каждым часом наше положение улучшается. Благодаря агентам, которых так усердно завербовал Пэл, мы собираем силы, а Претендент теряет их.

– То есть мы побеждаем.

– Да, Ваше Величество.

– Мне нравится побеждать.

– Это меня не удивляет. Как Ваше Величество понимает, это значительно приятнее, чем терпеть поражение.

– Я убеждена в этом. Более того, я думаю, что наслаждаюсь победой. Но есть одна вещь, которая возбудила мое любопытство, Капитан.

– Если Ваше Величество соизволит рассказать мне о ней, тогда я, если смогу, удовлетворю ее любопытство.

– Откуда взялись все эти агенты Гальстэна, которые так усердно вербуют дезертиров из армии Претендента в нашу?

– Из разведки самого Каны.

– Из его разведки?

– Точно.

– Но как это возможно?

– Самым естественным путем: Пэл – то есть Герцог Гальстэн – возглавлял эту разведку, прежде чем перешел на сторону Вашего Величества.

– Что?

– Да, все именно так, как я имел честь сообщить Вашему Величеству. Он работал на Кану до того, как вы вернули Орб. Ваше Величество должны знать, что многие поддерживали Претендента, не имея другого выбора. Но, когда Орб вернулся-

– А. Я понимаю. Ну, кажется, получив его лояльность, я сделала даже лучший шаг, чем думала.

Кааврен поклонился.

– Хорошо, – сказала Императрица. – Но что теперь мы должны делать, по вашему мнению?

– Мое мнение – мы должны ждать, ждать и наблюдать.

– Ждать – это я понимаю. Но, за чем мы должны наблюдать?

– За его следующим шагом. Он должен знать, не хуже нас, что происходит. Он не может ждать, наоборот, он должен действовать. А мы должны наблюдать за тем, что он делает, и быть готовы ответить ударом на удар.

– Не кажется ли вам, что трудно встретить атаку, когда не знаешь заранее, как именно на тебя нападут?

Кааврен пожал плечами. – Да, конечно, намного легче парировать удар в голову, если соперник заранее сообщает, что будет бить именно туда. Но, как я обнаружил, чаще всего мои оппоненты не хотели сообщить мне, куда и когда они собираются наносить свои удары. И это случалось настолько часто, что и я, в ответ, стал держать свои намерения в секрете.

– Я принимаю вашу точку зрения, Капитан. Но не испытывайте мое терпение.

Кааврен поклонился. – Это все, Ваше Величество?

– Да, пока все.

Кааврен поклонился еще раз, отступил на три шага назад, сделал четкий военный поворот и отправился на поиски Пэла, чтобы узнать, как идут дела с вербовкой новых рекрутов. Примерно в это же время Арра спустилась по маленькой железной винтовой лестнице в подвал храма – большое помещение без перегородок, с каменным полом, на стенах которого висели черные шпалеры, заполненные странными диаграммами и рисунками, которые, по-видимому, имели отношение к мистическому миру Восточной магии.

Войдя, она увидела прямо перед собой несколько сотен восточных колдунов и ведьм, которые сидели на полу, разделенные на восемнадцать кругов, по тридцать четыре колдуна в круге; внутри круга они держались за руки, запечатывая его. Пенье доносилось непрерывно из каждого круга, хотя время от времени один из колдунов, почувствовав прикосновение к плечу, вставал, и его заменял другой. Арра смотрела на эту сцену с некоторой долей неудовольствия. Пока она наблюдала, хмурясь и размышляя, к ней подошел один из людей с Востока, одетый в свободную черно-коричневую мантию с откинутым кашюшоном, поклонился и приложил ладони ко лбу.

– Жрица, – сказал он. – Вы выглядите расстроенной.

– Нет ничего нового, Эстебан; у нас по-прежнему на три Круга меньше того количества, которое требуется для заклинания такой силы.

– И?

– И я признаюсь вам, Эстебан, что предпочла бы не падать с такой высоты.

– То есть вы боитесь этого?

– Есть два вида страха: рациональный и иррациональный. Но если я справлюсь с рациональным страхом, который поселился в мой душе из-за мысли, что наш Круг слабее, чем должен быть, то, я верю, и мой иррациональный страх будет намного слабее.

– Вы сказали, что Круг слаб.

– Слабее чем должен быть, да.

– Тем не менее вы очень хорошо знаете, Арра – о, я имел в виду Жрица – что мы можем пополнить эти три Круга.

– Конечно, если никто не заболеет, если все смогут петь четыре часа вместо трех, и смогут выжить с только двумя часами перерыва между сессиями и шестью часами сна. Сколько еще времени мы сможем выдерживать такие условия?

– Все было бы не так плохо, если-

– Нет, Эстебан. Я знаю, что вы собираетесь сказать. Если бы мы прекратили призыв.

– Точно.

– Но, мой друг, я не могу пойти на это. Мы должны увеличиваться.

– И, тем не менее, если храм упадет, разве это увеличит наше число? Если мы все умрем, после этих усилий-

– Храм не должен упасть.

– Вы лучше меня знаете пределы наших возможностей.

– Только на несколько сотен колдунов больше, и мы будем способны создать три дополнительных круга, достигнув магических чисел двадцать один и тридцать четыре – то есть двадцать один круг, в каждом из которых будет по тридцать четыре колдуна. И вот тогда я буду уверена, что мы сможем удержать в воздухе строение в сотни раз большего веса, и держать вечно.

– Я знаю об этом.

– Вот поэтому я не могу остановить песню, которая призывает к нам новых колдунов.

– И, тем не менее, даже если они появятся, как они сумеют попасть сюда, учитывая то, что происходит внизу?

Арра улыбнулась. – Армия внизу уходит.

– Как, у вас было Видение?

– Точно. Через тридцать часов все будет чисто.

Эстебан поклонился. – Я сдаюсь, Жрица. Вы оказались правы, опять.

– А что о вас самом, Эстебан, мой друг? Что вы можете сказать о себе самом?

– О мне самом? Что я могу сказать?

– Как дела с Теей?

– А, она вежлива со мной.

– И это все?

– Увы, это все.

Арра улыбнулась. – Вы преодолеете ее сопротивление, со временем. Кто в состоянии сопротивляться вам?

– Мне представляется, Жрица, что вы сами являетесь замечательным примером сопротивления мне.

– Вы хорошо знаете, что мое положение делает любую подобную связь невозможной.

– Так вы это объясняете, Жрица, и я должен, волей-неволей, верить вам.

– Так, хорошо, что еще? А, как условия жизни?

– Напряженные, но не невыносимые.

– Стесненные?

– О, ни в малейшей степени, хотя было бы неплохо время от времени выглядывать наружу.

– О, в этом я не сомневаюсь. Скоро, я думаю.

– Да, как только армия внизу уйдет, мы можем вернуться на землю.

– Мы можем, мой дорогой Эстебан, но я не уверена, что мы захотим.

– Жрица? Я не понял, что вы имели честь сказать мне.

– Я говорила с Лордом Мароланом, и он рассматривает возможность того, чтобы оставить храм здесь.

– Здесь? В миле над землей?

– О, это не слишком высоко, разве нет?

– Он не может думать оставить его здесь!

– Почему нет? Может быть вы не знаете этого, мой дорогой Эстебан, но его родственники тысячи лет жили в летающих замках.

– Как, и они никогда не падали?

– О, да, во время Великого Несчастья, о который вы наверняка слышали от Леди Телдры, они упали все. Это должна была быть ужасная катастрофа; я не сомневаюсь, что сотни погибли. Нет никаких сомнений, что именно поэтому ее и назвали Великим Несчастьем.

– Ну, разве это не достаточно, чтобы убедиться, что это плохая идея?

– О, но теперь у него есть мы, как вы понимаете. Он говорит, что обдумывает постройку целого замка вокруг этого храма, причем даже на время стройки не собирается касаться земли.

– Ох, эти эльфы – странные существа.

– Не могу с этим спорить.

С этими словами Арра, бросив последний взгляд вокруг, вернулась в храм.

Пятьдесят Девятая Глава Как ненастоящий Император и настоящая Императрица проводили свои планы в жизнь

У читателя есть, к этому времени, некоторые намеки на то, что, очутившись лицом к лицу с поражением в войне, Кана ни в коем случае не опустил руки, но, напротив, уже начал выполнять планы, которые, как он надеялся, обеспечит ему окончательную победу. Нам остается только начать рассматривать эти планы, а эти требует переместить наше внимание очень далеко от тех событий, которые происходили в окрестностях Горы Дзур.

Итак место, на которое мы обратим наше внимание теперь, находится в графстве Мервин, расположенном вдоль Великого Канала – или почти в географическом центре Империи, как любой может увидеть. В северо-западном углу графства, гранича с каналом, находится баронство, называемое Лораан, которое находится под управлением Дома Аттиры с того времени, как канал был построен. Единственной причиной основания этого баронства, однако, была трудность, описанная во многих песнях, нескольких письмах и еще меньшем числе документов, находящихся в канцелярии клерков графства, проложить канал через твердый камень этой области. Потребовались совместные усилия Имперских инженеров и самого барона – умелого волшебника – чтобы вырыть канал, так что баронство стало наградой этому волшебнику.

Таким образом первый барон, получив эту бесплодную и бесполезную землю, решил хоть как-то использовать ее и построить интересный дом, который он собирался сделать из этого самого твердого камня. Поначалу он собирался назвать это место Красный Камень, потому что камень, действительно, имел красный цвет, но его дальний родственник уже был владельцем графства, находившего далеко на востоке, которое называлось Красные Камни; так что, чтобы избежать путаницы, он назвал свой дом Ситрия, по имени своей тогдашней любовницы.

Вот в эту Ситрию и приехала некоторая персона, которую, хотя мы и пренебрегали ей некоторое время, надеемся, читатель не забыл: это была кузина Каны, Хабил. Подойдя к двери и позвонив в колокольчик, она назвала свое имя слугам и пожелала, чтобы они спросили у барона, не уделит ли он ей пару минут своего времени. Барон, спокойный, ученый человек, который посвятил себя изучению мистических магических наук, не нашел причины для того, чтобы быть грубым и невоспитанным человеком, так что оторвавшись, хотя и, если сказать правду, с некоторым сожалением, от своей работы, он согласился побеседовать с гостьей.

Они встретились в гостиной – в которой, как и во всех остальных комнатах его крепости, не было окон, но которая освещалась светом, льющимся из хитроумных ламп, висящих вдоль всей комнаты.

– Как хорошо, что вы нашли возможность увидеться со мной, Барон, – сказала Хабил. – Я знаю, что вы очень заняты.

– О, не думайте об этом, мадам. Могу ли я спросить, что привело вас в наши места? Так как, если я не ошибаюсь, ваш дом находится далеко запад, в горах, не правда ли?

– Да, верно, но как получилось, что вы слышали обо мне?

– Самым простым способом: Моя кузина вышла замуж за младшего сына Маркиза Мистиваля, который имел честь участвовать в некоторой встрече, которая произошла в вашем доме. Эта встреча, как вы должны понимать, очень активно обсуждалась в самых разных Домах, и в ходе этих обсуждений выплыло и ваше имя.

– У вас удивительная память, Барон.

– Мадам, вы мне льстите. Но все-таки скажите мне, что привело вас сюда?

– Ну, я здесь, чтобы увидеть вас, сэр.

– О, я польщен, но может быть хватит шутить. Вы не могли проделать путь в сотни лиг только для того, чтобы увидеть меня!

– И, тем не менее, это именно то, что я сделала.

– Как, вы проделали это путешествие только ради разговора со мной?

– Я так сказала и, более того, я настаиваю на своих словах.

Барон нахмурился и сказал, – Ну, если я не собираюсь обвинять леди во лжи, у меня нет другого выбора, как поверить вам.

– И поскольку то, что я вам сказала, правда, вот вам еще одна причина для того, чтобы верить мне.

– Миледи, я нахожу себя полностью побежденным этими причинами, и это оставляет мне только одну единственную возможность, а именно поинтересоваться, нет ли какой-нибудь особой причины для вашего путешествия. То есть что именно вы желаете сказать мне?

– Так как вы откровенно спрашиваете, я не менее откровенно отвечу. Я хочу предложить вам одну вещь, за которую, если я правильно информирована, вы будете мне благодарны.

– Вы чрезвычайно заинтриговали меня, мадам. Молю, скажите больше.

– То есть вы хотите, чтобы я продолжала?

– Я желаю этого всем сердцем.

– Тогда я так и сделаю.

– Уверяю вас, что я весь внимание.

– Тогда слушайте, мой друг: Мы слышали, что ваши ученые занятия привели вас в область некромантии.

– Да, это правда; но есть что-нибудь неправильное в этих занятиях?

– Ни в малейшей степени. Более того, мы узнали, что вы исследуете связь между душой и телом.

– Я допускаю, что действительно заинтересовался этим предметом после того, как мой старший дядя, Маркиз Блаквайн, рассказал мне о своих исследованиях в ходе моего обучения.

– Тогда нас правильно информировали. И не правда ли, после того, как вы приняли гражданство, ваши исследования стали более продуктивными?

– Конечно. Доступ к Орбу бесценен для волшебника.

– Да, я понимаю это. Но дело в том, что сейчас нам нужен умелый Некромант, который в состоянии использовать Орб.

– Конечно, но только до тех пор, пока не потребуется предать Империю-

– А если потребуется?

– О, в этом случае я вынужден отклонить ваше предложение.

– А вы уверены в том, мой дорогой Барон? Прежде, чем вы ответите, разрешите мне показать вам кое-что.

– И что вы желаете показать мне?

– Этот посох.

– Ну, он кажется очень похожим на обычный посох волшебника, хотя и существенно короче.

– На самом деле, однако, в нем есть кое-что совершенно необычное.

– Действительно? И в чем его необычность? Он не кажется мне каким-то замечательным ни с какой стороны – белый, с красной отметкой на конце. Что делает его достойным внимания?

– Разве вы не заметили, что внутри него есть душа без тела?

– Что? Такую вещь совершенно невозможно сделать! Видите ли, я исследовал этот вопрос. Как только тело умирает, душа какое-то время цепляется за его, но через еще некоторое время оказывается на Дорогах Мертвых, или даже проходит путь, который приводит окончательной реинкарнации. То есть нет такого времени, когда душа странствует одна, без тела.

– Но что будет, если некая сила вырвет душу из еще живого тела?

– Невозможно!

– Ни в коем случае.

– И что может вызвать такую вещь?

– Катастрофа Адрона.

Барон уставился на Хабил, открыв рот. Наконец он сказал, – Но кто нашел такую вешь?

– Кто? Это неважно. Одна волшебница-самоучка, которая исследовала область недалеко от Горы Дзур.

Глаза Лораана опустились на посох, и он с придыханием сказал, – Иметь такой артефакт…

– Он может стать ваш, мой друг, и очень легко.

– Может?

– Я отдам его вам немедленно, если вы дадите мне слово, что выполните совсем простую задачу, которую мы хотим от вас.

– Простую задачу, вы сказали?

– Даю вам слово, она вам вполне по силам.

– И тем не менее, риск-

– Милорд, если мы победим, нет никакого риска. И даже если мы потерпим поражение, что я считаю невозможным, но нельзя пренебрегать ни единой возможностью-

– Да, вы осторожны, это, безусловно, добродетель.

– Даже тогда возможность того, что ваше участие вскроется, ничтожно мала.

– Вы уверены в этом?

– Клянусь.

– Вы искушаете меня.

– Да, именно это я и делаю. Это совсем простая задача, без малейшей опасности для вас, а что касается награды-

– Тогда расскажите о вашей задаче! – воскликнул Лораан, который глядел на посох горящим огнем взглядом.

Хабил улыбнулась улыбкой дипломата после удачных переговоров.

Через очень короткое время гонцы понеслись от Канала, находившейся неподалеку маленькой деревне, в которой какое-то время назад была основана почтовая станция Каны и которая неоднократно оказывалась полезной ему, на восток. Так как следовать за этими гонцами на их быстром, но лишенном событий пути может оказаться скучным для читателя, мы, вместо этого, обратим наше внимание на Пиро, Виконта Адриланки, когда он и его друг, Китраан, идут по ничем не украшенным, но тем не менее величественным залам Горы Дзур.

Шестидесятая Глава Как семья, еда и философия действительно оказались хорошими темами для разговора, с особым подчеркиванием роли граната

Как раз в этот момент Пиро и Катраан мельком увидели Волшебницу в Зеленом (на которую им указал Лар, который, в свою очередь, узнал об этой загадочной личности от Такко), но еще не видели Сетру Лавоуд, которая, несомненно, была занята пересылкой запасов еды Маролану и, в обратную сторону, переносом солдат его армии на Гору Дзур.

– Что-то я видел не очень много солдат из храма Маролана, – заметил Китраан. – Где же они расположились?

– О, на этот вопрос достаточно легко ответить, – сказал Пиро. – Лар сказал мне, что, когда они появляются, их посылают наружу, в лагерь на склонах горы.

– Холодный и неудобный, как мне кажется, лагерь.

– Возможно. Но мне сказали, что Чародейка сделала все, что в ее силах, чтобы обеспечить тепло, да и некоторые удобства там тоже есть.

– Тем не менее, признаюсь, я рад, что нахожусь здесь, а не снаружи.

– О, в этом я с вами согласен, мой дорогой Китраан. Нет ничего лучше, чем после путешествия в диких и опасных местах наслаждаться надежной крышей над головой и теплой едой.

– Я не могу не согласиться с вами, Виконт. Кстати-

– Да?

– По поводу теплой еды, да, я думаю, что кухня всего в двух ступеньках ниже по этому коридору, а, как вы знаете, нас пригласили съесть все, что здесь есть.

– Верно, и, как кажется, этот Такко вполне приличный повар.

– Я тоже заметил это.

– И тогда?

– После вас, мой дорогой Виконт.

– Я проложу вам дорогу, милорд.

Однако войдя в кухню Виконт так резко остановился, что Китраан, не ожидавший этого, достаточно сильно ударился об него. Драконлорд уже начал в уме составлять тактичное замечание – некоторое наблюдение, которое одновременно могло бы служить как извинением, так и мягким упреком, когда он, то есть Китраан, заметил причину, по которой Пиро внезапно застыл на месте.

Быстро решив, но его друг потерял дар речи, Китраан обогнул Пиро, поклонился и сказал, – Дорогие Леди, какое неожиданное удовольствие увидеть вас.

– Да, действительно, – сказала Рёаана. – Мы послали Клари за вином и решили сами раздобыть несколько бисквитов, чтобы устроить настоящий пир. Не хотите ли присоединиться к нам?

– Замечательная идея, – сказал Китраан, – и я с легким сердцем подписываюсь под ней. А вы, Виконт, согласны со мной?

– Что такое? О, конечно, конечно. Да, вино и бисквиты, чудесная мысль, клянусь честью.

Появилась Клари с вином, ее немедленно послали за бокалами, Китраан и Рёаана стали искали бисквиты, в это время Пиро тщательно изучал уголок потолка кухни, возможно собираясь увидеть, не оставил ли какой-нибудь паук там свою паутину; Ибронка, со своей стороны, не менее тщательно изучала нижний угол кухни, без сомнения для того, чтобы увидеть, нет ли там следов грызунов.

Когда Клари вернулась, они все вместе отправились в ближайшую гостиную. Клари, войдя в нее, подвинула стол и расставила стаканы, после чего ее попросили отнести воды солдатам, находившимся в лагере снаружи.

– Это хороший план, – заметила Ибронка. – Ты должна принести им воды, иначе они выпьют всю воду из ручьев, текущих с Горы Дзур.

– Взможно, – сказала Клари, – вместо этого лучше принести им свежие фрукты, которые я заметила в кухне.

– Быть может это еще лучше, – сказала Ибронка. – Ты же знаешь, насколько опасной может стать цинга для любого человека на этой горе, где в изобилии растут только маленькие яблоки и красные ягоды.

Клари благоразумна подавила в себе ответ, который пришел ей в голову, повернулась и ушла. Когда Клари занялась этим жизненно необходимым делом, Китраан заметил, – Моя дорогая Рёаана, есть одна тема, которую я хотел бы обсудить с вами, а именно, что делать с экономикой некоторых районов Гор Канефтали.

– Неужели, сэр? Ну, это произошло замечательно вовремя, потому что у меня тоже есть несколько вопросов, касающихся подготовки небольших подразделений, которые я хотела бы обсудить с кем-нибудь, и, кажется, никто лучше Дракона не в состоянии ответить на них.

– Отлично, тогда если вы будете так добры и составите мне компанию, мы вместе погуляем по этим удивительным коридорам и обсудим эти вопросы.

– Я бы не хотела ничего другого.

– Ваша рука?

– Вот она.

И, не сказав больше ничего, они вышли из гостиной, оставив Пиро и Ибронку совершенно одних.

В это время Пиро изучал верхний угол комнаты так же неослабно, как он это делал на кухне несколько минут назад; внимание Ибронки было сосредоточено на кончиках ее сапог. Конечно, не прошло и нескольких минут, как молчание стало невыносимым. Наконец Пиро сдался, не сумев придумать убедительную причины для того, чтобы убежать из комнаты, и, прочистив горло, сказал, – Мадам, нет ли у вас брата?

Ибронка внезапно взглянула вверх, как если бы только что узнала о его присутствии. – Нет, – тихо сказала она.

– А, – сказал Пиро.

После еще нескольких минут неприятного молчания он сказал, как если бы не был уверен, что правильно понял, – Нет брата?

– Нет.

Пиро опять прочистил горло и осмелился сказать, – Наверно вы переживаете из-за этого.

– О, вы так думаете? А у вас есть брат?

– Нет.

– А, – сказала Ибронка.

В Горе Дзур было замечательно тихо, темный камень глушил любые разговоры или другие звуки, которые могли бы проникнуть через более тонкие стены.

– Или сестер? – добавил Пиро.

– И сестер у меня нет, – сказала Ибронка.

– А, хорошо.

Пиро начал указательным пальцем рисовать маленькие круги на ручке своего кресла. Ибронка, со своей стороны, слегка подвинулась в кресле и бросила обеспокоенный взгляд на дверь, как если бы надеялась на спасение (а спасение, мы должны добавить, не могло придти, так как Рёаана и Китраан, не сказав друг другу ни одного слова, встали по концам коридора так, чтобы никто не мог войти в комнату).

Наконец Пиро в третий раз прочистил горло и сказал, – А вы знаете о переплетенных макаронах, которые делают, отваривая куриные яйца, как это делают на Южном Побережье?

– Да. Я ела это в Хартре.

– И вам они понравились?

– Ну, да, можно сказать понравились.

Пиро кивнул, пытаясь найти, что бы такое еще сказать, но ничего не нашел и замолчал.

Ибронка быстро взглянула вверх и заметила пот на верхней губе Пиро – этот пот, на самом деле, очень походил на влагу, возникшую на ее ладонях.

– Ну, – сказал Пиро, – тогда скажите мне: если бы у вас был брат-

– Виконт, – сказала Ибронка.

– Да? – сказал Пиро, обрадованный любым предлогом, который мог помочь ему выйти из этой разговора, который напоминал ему блуждание заблудившегося путника по пустыне. – Да, что?

– Подойдите ко мне Виконт и поцелуйте меня, иначе я умру от смущения.

Пока происходили все эти события, Клари, верная своему долгу, шла по лагерю, раскинувшемуся на склонах горы, или, скорее, по тому месту, где будет лагерь, когда здесь появится армия. А сейчас здесь было только несколько офицеров и солдат, занятых определением тех мест, где надо вырыть уборные, разместить палатки, установить павильоны и склады для еды, а также конюшни. Клари шла через все это с осторожностью вора-карманника, прибирающегося по рынку, и давала каждому встречному по фрукту до тех пор, пока ее корзина не опустела.

Самый последний фрукт, великолепный гранат, достался некому Драконлорду средних лет, выделявшемуся могучим сложением и приятным веселым лицом под необычно густой шевелюрой.

– Это мне? – спросил он.

– Конечно, – ответила Клари.

– Ну, тогда я благодарю вас. Присядьте, пожалуйста.

– Разве вы не заняты?

– О, да, есть много вещей, которые надо сделать. Но пять минут больше, пять минут меньше, разницы никакой.

– Этот стул очень удобен.

– Я рад услышать это.

– Наверно неудобно носить его с собой на марше?

– Он сложится, если убрать эту подпорку, а здесь нажать.

– Как умно!

Драконлорд поклонился.

– У вас, должно быть, есть немалый опыт солдатской жизни.

– О, да, конечно, если мы будет считать года. И, если мы будем считать армии, то, тоже, я должен согласиться. А вот если считать битвы, тогда, возможно, не так много.

– Но вы наверняка дрались в последнем сражении, разве нет?

– О, да, и я даже слегка выпачкал свой меч в крови.

– О!

– Ерунда. Кто-то попытался отделить мою голову от плеч, и, как мне кажется, я задел этого неблагоразумного приятеля по руке, когда уклонился и контратаковал в ответ.

– Это звучит так волнующе!

– Скорее неприятно. Хотя то, что случилось на следующий день было еще более неприятно, по своему.

– О, и что это было?

– Ну, во-первых, меня при помощи волшебства перенесли с одного места на другое.

– Да, я могу себе представить, что это не слишком приятно. На самом деле мне это тоже не понравилось.

– И, во-вторых, я внезапно обнаружил, что не знаю, за какую армию сражаюсь.

– О, но как это может быть?

– Ну, мы шли в бой, будучи на службе у нашего друга Саутмура-

– Милорда Маролана, да.

– Да. Хороший Драконлорд, насколько я могу судить. Перед Междуцарствием мне пришлось послужить у его отца. Э'Дриен, та же линия, как и у моей уважаемой матушки, хотя я склонен думать, что больше взял от э'Терикс, линии моего отца.

– Да, и?

– И вот сегодня мне сказали, что я нахожусь в Императорской армии, а ведь это совсем другое дело.

– Как, вы не хотите быть в Имераторской армии?

– Ну, по меньшей мере без того, чтобы меня спросили.

– Я поняла. То есть вы не знаете, находитесь ли вы в Императорской армии, или служите в армии Маролана, а он отдал свою армию на службу Империи?

– Да, возможно, это как раз тот самый случай. И, как вы понимаете, я неуверен, а это, в свою очередь, меня раздражает.

– Да, но в любом случае вы сражаетесь как за Лорда Маролана, так и за Империю. Разве это плохо?

– Ну, если посмотреть с такой стороны, нет, не плохо. И, будьте уверены, когда все закончится, я, без сомнения, смогу обнаружить, к какой армии принадлежу и, если выясниться, что я не на службе Маролана, я опять завербуюсь к нему.

– Возможно тогда вы уже будете офицером.

– Никогда в жизни. У меня нет ни малейшего желания быть офицером. От офицеров ожидают слишком многого.

– Тогда сержантом?

– Еще хуже, даже офицером быть лучше.

– Но тогда, скажите мне, если вы не хотите повышения-

– О, совершенно не хочу, уверяю вас.

– То почему вы хотите быть простым солдатом?

– Потому что это самые приятные люди, каких я только встречал.

– Ну, эта причина вообще не пришла мне в голову.

– И, тем не менее, это чистая правда. Так что, за исключением того, что надо время от времени сражаться, а это надоедает, я нахожу, что жизнь солдата самая приятная штука на свете. Я ценю дружбу, пение-

– Как, пение?

– О, конечно. Мы часто поем по ночам, сидя вокруг костра. «Я ненавижу солдатскую жизнь», «Офицер тоже должен целоваться», «Только дураки служат в армии», «Эй, девочка, хочешь выйти замуж за солдата» и многие другие.

– Я бы очень хотела послушать их.

– Я спою их вам, когда вы захотите.

– Но жить все время без крыши над головой – разве это не надоедает?

– А вы сами жили так?

– В последнее время, боюсь, слишком часто. Я ехала вслед за моей хозяйкой с одного конца света на другой, и крыши над нашей головой чаще всего не было и в помине.

– А, хорошо, но, видите ли, мне это нравится.

Клари кивнула. – Тогда вы должны быть солдатом.

– Вы так думаете?

– Я в этом убеждена.

– Тогда решено. Я буду солдатом.

– Но вы уже солдат!

– О, действительно. Ну, в таком случае-

– Да?

– Не хотите ли разделить со мной этот замечательный гранат?

– Я бы не хотела ничего лучшего.

Шестьдесят Первая Глава Как становится ясно, что если Сетра Лавоуд неспокойна, никто не может быть спокоен

Армия Маролана – или, должны мы сказать, Императорская армия, хотя в тот момент никто еще не был в этом полностью уверен – продолжала увеличиваться. Магические атаки, не обращая внимания на приказ Каны приготовиться к движению, продолжались, разложение армии пошло еще быстрее, а дезертиров было больше, чем когда бы то ни было – и многие из этих дезертиров повстречались с агентами Пэла, и многие из этих многих захотели служить Маролану (или Империи, даже сами агенты не знали этого точно). Из каждой присоединившейся к армии сотни человек, один или два что-то знали о магии, и, следовательно, став гражданами и получив в свое распоряжение силу Орба, могли достаточно научиться телепортации и помочь в переброске запасов продовольствия, что, в свою очередь, давало возможность Сетре Лавоуд, Сетре Младшей, Волшебнице в Зеленом и Тазендре больше времени для переброски войск – операция, которая близилась к завершению.

– Но, – заметил Маролан, который учился волшебству с такой одержимостью, что ее невозможно описать, – я не могу не поражаться, для чего это все.

– Похоже на какую-то великую цель, – сказала Арра, – хотя, будьте уверены, как женщина с Востока, я мало знаю о таких вещах.

– Я тоже вырос на Востоке, и, следовательно, знаю не больше, чем вы. Хотя, – добавил он, подумав, – три графства на севере сами по себе кажутся достаточно хорошей целью.

– Да, милорд.

– И, так как наша армия растет, приближается день, когда я смогу отправиться обратно на Восток, чтобы позаботиться о некоторых делах, которые я оставил незаконченными.

Прежде чем Арра смогла ответить, кто-то другой сказал, – Я прошу прощения сэр, что я не могла не услышать ваши слова, но ваш проект крайне заинтересовал меня.

Маролан резко повернулся, нахмурился, и сказал, – И я прошу вашего прощения, мадам, но к кому я имею честь обращаться?

– Я Сетра.

Маролан еще больше нахмурился, – Я опять прошу вашего прощения, но я имел честь встречаться с Сетрой Лавоуд и-

– Я ее ученица.

– А. Действительно, тогда большая честь познакомиться с вами, мадам.

– И для меня не меньшая, милорд.

– Разрешите мне представить вам моего друга, Арру.

– Миледи, – сказала жрица, приседая.

Сетра Младшая кивнула ей и, опять обращаясь к Маролану, сказала, – Но я слышала, что вы собираетесь на Восток вместе с армией.

– А. Да, у меня есть такой маленький проект. Я вырос на Востоке и был вынужден убежать оттуда, очень быстро, не наказав некоторых личностей, которые причинили мне некоторое беспокойство.

– Так что вы собираетесь вернуться туда во главе армии, и привести все дела в порядок?

– Это и есть в точности мое намерение, миледи.

– Когда время для этого придет, я была бы в полном восхищении, если бы вы разрешили мне сопровождать вас. Может быть, я докажу вам, что вы ничего не потеряете, взяв меня с собой. Хотя я не Сетра Лавоуд, тем не менее я ее ученица.

– То, что вы сказали, чрезвычайно заинтересовало меня, мадам, – сказал Маролан, – и мы безусловно поговорим об этом побольше.

– Да, я с нетерпением предвижу, как мы делаем это.

– Как и я. Но вначале надо решить проблему с этим Уайтстоуном, или Скинтером, или Каной, или как еще он называет себя. – Маролан подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Даже с этой высоты можно было легко различить движение армии Каны, как будто много муравьев медленно ползли по дороге тонкой колонной, а многие тысячи все еще ждали в лагере приказа на передвижение. – Я решил, – продолжал Маролан, – что этот парень меня раздражает. Его необходимо придавить, как муравья.

– В этом проекте участвуем мы все, милорд.

– И, тем не менее, сейчас мы должны ждать, – вздохнул Маролан. – Лучше скажите мне, что вы думаете. Разве этот храм не может стать замечательным залом для танцев?

– Залом для танцев, милорд?

– Да. Я собираюсь выстроить замок, и думаю, что это строение, сейчас храм, могло бы стать замечательным залом для танцев, в котором уже есть маленькие альковы для приватных разговоров.

– Но сейчас это храм?

– Да, посвященный Верре, моей Богине-покровительнице.

– И вы, вместо этого, собираетесь превратить его в зал для танцев?

– Моего замка, да.

– Я думаю, что вам действительно нужен замок; видите ли, такова традиция.

– Да, и мне сказали, что летающие замки являются моей семейной традицией.

– Точно.

– Вскоре я смогу сам использовать заклинание полета. Я уже почти умею делать его.

– Но если этот храм станет залом для танцев-

– Да?

– Что подумает об этом ваша Богиня?

– Именно о Богине я и думаю. Вы выросли в Стране Эльфов – о, то есть в Империи. Я был бы благодарен вам за ваш совет.

– Все, что я знаю, в вашем распоряжении, милорд.

– Ну, там, где я вырос, обычно есть такие места, где люди могли бы собраться и молиться своим Богам, а то и разговаривать с ними. Однако здесь, как кажется, если кто-нибудь хочет поговорить со своим Божеством, он делает это в одиночестве. Так ли это?

– Вы все сформулировали просто замечательно, милорд. В больших городах есть алтари и церкви, а кое-где даже маленькие храмы, посвященные некоторым божествам. Но редко когда там можно увидеть больше одного или двух человек, за исключением, возможно, некоторых календарных дат, которые священны для того или другого из них.

– Тогда вместо храма, где могут собраться все, кто поклоняется Богине, быть может больше подойдет небольшое, более скромное помещение.

– На самом деле я знаю многих, у которых есть такие комнаты. Они используют их, когда хотят, чтобы их не тревожили, оставили наедине со своими мыслями.

Маролан кивнул. – Именно это и заставляет меня построить такое помещение. Возможно высокая башня без окон, взбираться на которую надо при помощи винтовой лестницы. Место одиночества и уединения. Я обдумаю этот вопрос.

– Восточники, – сказала Сетра Младшая, – верят, что Божество питается их молитвами, и чем больше людей будет поклоняться ему, тем больше оно будет довольно. Мы же верим, что то, что происходит между человеком и Божеством, очень личное дело, касающееся только их двоих, вроде разговора между двумя людьми, который не должен больше никого интересовать.

Маролан поклонился. – Вы, кажется, знаете очень много о людях с Востока.

– Охотник должен знать свою жертву.

Маролан нахмурился, но решил не дать разговору повернуть в этом направлении, и сказал, – Но тогда, если это не что иное, как разговор между двумя людьми, почему они Боги? То есть, почему надо вообще говорить с ними?

– Я провела много часов, разговаривая с Сетрой Лавоуд на эту тему.

– И к каким выводам вы пришли?

– Ну, назвать это «выводами», милорд, мне кажется неверно.

– Тогда что вместо них?

– Возможно «предположения» было бы более точно.

– О, я тоже люблю точность во всех вещах.

– Хорошее качество, милорд, и я приветствую его в вас.

– Хорошо, но расскажите мне предположения, о которых вы только что упомянули.

– Вы желаете услышать их?

– Конечно, и я не хочу ничего лучшего.

– Тогда, кажется, если отложить в сторону суеверия невежественных Восточников, – Маролан, хотя и несколько возмущенный этими словами, предпочел не обратить на них внимание, так как очень хотел услышать остаток того, что она собиралась сказать, – большинству из нас надо верить, что наша жизнь, то есть то, что мы из себя представляем, имеет какую-то цель, большую, чем мы сами.

– Ну, это может быть правдой, хотя я никогда не думал об этом. Но как это связано с тем, что человек связывается с Богом?

– Послушайте, и я попытаюсь вам это объяснить.

– Очень хорошо.

– Быть Богом – значит воплощать в себе принципы, большие чем жизнь, то есть большие, чем повседневное существование. Следовательно, если кто-то действует в соответствии с желаниями Бога, он действует для цели, большей, чем он сам. Вы поняли?

– Почти, – сказал Маролан. – И, тем не менее-

– Да?

– Я не уверен в том, что касается высшей цели, о которой вы имели честь мне говорить.

– В каком отношении вы не уверены?

– Правда ли, что люди желают достичь ее?

– А вы?

– Нет, – сказал Маролан.

Сетра Младшая улыбнулась. – Ну, вы еще так молоды. Быть может, придет день, когда вы захотите.

– Я не говорю, что это невозможно, вот только-

– Да?

– Мне кажется, что мир будет лучше, если вместо обсуждения и обдумывания высших целей, мы все будет честно заниматься свои собственными делами. Пускай Теклы пашут поля, и пускай быки и мулы честно служат им; и пускай лорд защищает их от бандитов. Пускай Империя, если уж она должна быть, облегчает торговлю и гарантирует, что дороги безопасны. Мне кажется, что служение высшей цели скорее приводит к неприятностям, а не помогает. Подумайте о нашем враге, Кане. Если бы он не был так сосредоточен на том, что, без сомнения, представляется ему высшей целью, он был бы вполне доволен тем, что имел, и нам не потребовались бы все эти усилия, чтобы раздавить его.

– Да, несомненно, в ваших словах есть доля правды. Но подумайте о Ее Величестве, которая тоже сосредоточена на том, что можно назвать высшей целью. И, если бы она этого не делала, мы бы не имели никакой Империи. Или у нас была бы Империя, управляемая кем-нибудь вроде этого Каны, который, как я думаю, не является тем человеком, которому можно доверять, так как я не думаю, что его поддерживают Боги или Цикл, а без поддержки их обоих его правление будет самой настоящей тиранией.

– Да, вы привели хороший довод, мадам. Я думаю, что мне придется его как следует обдумать.

– Я рада, сэр, что дала вам материал для размышлений. Я верю, что мы будем получать большое удовольствие от компании друг друга, когда все это закончится.

Маролан поклонился. – Я уже предвижу наши долгие и приятные беседы. Но сейчас-

– Да, я должна вернуться к моей скучной работе пересылка ящиков и бочонков в одну сторону, и людей в другую. Сейчас это должно пойти несколько быстрее, так как я заручилась помощью друга, волшебницы, которая носит только зеленое. Нет никаких сомнений, что немного позже вы повстречаетесь и с ней.

– Я был бы очень рад. И я собираюсь как следует обдумать тип того замка, в котором буду жить, когда все эти неприятности закончатся.

– Сетра Малдшая покачала головой. – Мне кажется, милорд, что вы слишком уверены в окончательном поражении этого Каны.

– Да, а почему я должен сомневаться? Наша армия растет, его уменьшается. У нас ест волшебная сила Орба, у него ее нет. У нас даже есть демонесса-некромантка и колдуны Востока, а у него только самые обычные средства атаки и защиты. Какие возможности есть у него?

– Все, что вы сказали, правда, но-

– Да?

– Но я все равно озабочена.

– И у вас есть причина для этой озабоченности?

– Да, и, более того, я думаю, что это весьма основательная причина.

– Тогда расскажете мне о ней, и я обдумаю ее.

– Это очень просто: я только что рассталась с Сетрой Лавоуд.

– И?

– И она озабочена.

Сетра Младшая поклонилась и пошла по своим делам. Маролан смотрел, как она идет, и если бы кто-нибудь в этот момент посмотрел бы на его лицо, он бы убедился, что Маролан, тоже, был сильно озабочен.

Шестьдесят Вторая Глава Как три женщины разговаривали между собой, и эта беседа оказалась более интересной, чем смех влюбленных

Пиро и Ибронка вышли из гостиной, держась за руки и смеясь. Они опять присоединились к Рёаане и Китраану, и этот последний сказал, – Ну, и что это за смех. Вы должны рассказать нам, почему смеётесь, и, если нам будет смешно, мы посмеёмся вместе с вами.

– Почему мы смеемся? – сказал Пиро, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться громким смехом.

– Да, да, – сказала Рёаана. – Вы должны рассказать нам об этом.

– Ну, – сказала Ибронка, – мы смеемся потому, что-

– Да? – сказал Китраан. – Потому что-?

– Я не думаю, – сказал Пиро, по-прежнему говоря с трудом, – что я в состоянии объяснить, и, даже если я сделаю это, вы поймете.

– О, но вы можете попробовать, – сказала Рёаана.

– Тогда скажите мне, – сказала Ибронка, причем по ее щекам текли слезы от смеха, – не покажется ли вам смешным, что у него растут волосы на тыльной стороне ладони.

Пиро поднял свою руку и показал, как если бы кто-то сомневался. Это действие, со своей стороны, непостижимым образом стало источником еще большего веселья, судя по реакции на него Пиро и Ибронки.

– Да, по совести говоря не могу сказать, что меня это позабавило, – сказал Китраан. – Видите ли, у нас всех есть волоски на обратных сторонах ладоней.

– Да, вот, это и доказывает, – сказал Пиро.

– Что доказывает?

– То, что я был прав: Вы не поймете.

Пиро и Ибронка посмотрели друг на друга и опять принялись хохотать. Китраан поглядел на Рёаану, которая пожала плечами и сказала, – Возможно мы ошиблись.

– Да, очень возможно, – согласился Китраан.

– Однако, это всяко лучше того, что было, – предположила Рёаана.

– Возможно, – не стал спорить Китраан.

Пока эта беседа пришла к такому глубокомысленному заключению, Пиро и Ибронка шли впереди них, продолжая свой разговор – они обсуждали кое-какие предметы, не только волосы на руках, но и, например, сковородки, растения-телепаты, каменную мелочь, и все они вызывали у них безудержные приступы смеха. Китраан и Рёаана только пожимали плечами и шла за ними по коридору.

– Возможно, – сказала Рёаана, – Кана решит напасть на нас, учитывая огромное неравенство в силах.

Китраан с надеждой кивнул головой.

Пиро и Ибронка, чуть ли не бегом, вели их через логово Сетры Лавоуд, их безудержное веселье наконец немного поутихло, сменившись веселым дурачеством; они исследовали каждый уголок и каждую портьеру, бегали наперегонки, как если бы были детьми, а потом решили поиграть в только что придуманную игру: когда их друзья были далеко от них, они целовались так, чтобы их не заметили.

Итак, мы надеемся, сказано достаточно, чтобы читатель получил представление о том, что произошло с Пиро и Ибронкой – мы не сомневаемся, что ели бы мы продолжили в том же духе, читатель очень скоро соскучился бы, как, на самом деле, соскучились Китраан и Рёаана.

Не желая сделать ничего, что могло бы опечалить или даже разозлить нашего читателя, мы от впечатляющего зрелища новой, только что открывшейся любви, перенесем наше внимание к холодной ненависти, давно родившейся и тщательно вскормленной. Итак, мы перенесемся с востока на запад, в место, находящееся недалеко от портового города Хартр, и посмотрим на трех женщин, объединенных жаждой власти и мести, чья встреча, безусловно, будет более интересна для читателя, чем продолжение сцены, свидетелем которой он только что был.

Они встретились в маленькой почтовой станции меньше чем в полу лиге на восток от Хартра. Это был приятный дом, часто наполнявшийся музыкой, и, несмотря на вывеску, на которой была изображена коричневая кружка, был известен в округе как Пеффа, по причинам, про которые, как мы должны сознаться, ничего не знаем. В нескольких шагах от Пеффы находился маленький дом, где можно было снять комнаты на неделю или на год, и, так как Иллиста остановилась именно там, она часто приходила в Пеффу, чтобы провести там день, немного поесть, скромно выпить, укрепиться в своей ненависти и продолжать ждать слова от Каны.

В этот день она жестом дала понять хозяйке, жизнерадостной Креоте с ямочками на подбородке и густыми бровями, что хочет поговорить с ней. Заметив, что гостья хочет привлечь ее внимание, хозяйка подошла к столу Иллисты и поинтересовалась, как она может услужить своей гостье.

– Моя дорогая женщина, – сказала та. – Я бы хотела на несколько дней снять комнату в вашем прекрасном заведении.

– Да, миледи, и разрешите мне сказать, что мы будем просто счастливы от такой гостьи.

Иллиста наклонила голову и сказала, – В первый день я буду обедать хорошим гусем, приготовленным с изюмом и апельсинами, которого я нашла совершенно подходящим для себя. На следующий день я хочу тушеную говядину, которую вы готовите на огне и которая даже лучше гуся. На третий день пускай будет молочный поросенок, поджаренный на вертеле-

– О, да, с с жиром, падающим на тушащуюся говядину. Из-за этого сегодня говядина даже лучше, чем всегда.

– Несомненно. Я хочу сказать, моя дорогая хозяйка, что совершенно удовлетворена тем, как вы обслуживаете меня, и тем не менее-

– Да, миледи? Тем не менее?

– Я не могу не спросить, нет ли чего-нибудь такого, что бы вы особенно порекомендовали?

– О, Ваше Лордство хочет знать, нет ли у нас чего-нибудь особого, чего нет нигде?

– Да, точно.

– Ну, миледи, есть, но это самая обыкновенная вещь. Это наша рыба.

– Ваша рыба?

– Да. В конце концов, миледи, мы живем на берегу, и нам приносят рыбу буквально через несколько минут после того, как ее поймали.

– Но какой сорт рыбы?

– О, как Ваше Лордство может спрашивать? Здесь единственное место на побережье, где можно найти настоящую плачущую рыбу, которая, как миледи безусловно знает, знаменита по всей округе.

– Но что это за рыба? Так как, клянусь честью, я не думаю, что слышала о ней раньше.

– Ну, миледи, это говорит нам только о том, насколько плох этот мир без Империи, так как в старые дни – но сейчас не время и не место сожалеть об этом. Плачущая рыба похожа на глубоководную розовую рыбу, но привкус у нее не такой резкий, и, если ее приготовить с несколькими листьями базилика и небольшим количеством черной смородины, имеет довольно пряный вкус, поэтому ее так и назвали. На самом деле нет другой такой рыбы, которая-

– Очень хорошо, принесите ее сейчас вместе с любым вином, котороевы порекомендуете.

– Замечательно, миледи. Я немедленно займусь ею.

– Ах, мгновение.

– Да?

– Приготовьте две. Если я не ошибаюсь, леди, которая только что вошла, присоединится ко мне, и, если она голодна, вряд ли ей будет приятно смотреть, как я ем, что, я уверена, было бы неприятно мне самой, если бы я была на ее месте.

– Тогда эта леди ваша подруга?

– Нет, я никогда не имела чести видеть ее раньше.

– Но тогда откуда вы знаете, что она присоединится к вам?

– О, это очень просто, моя добрая женщина. Мне сказали, что, раньше или позже, леди из Дома Дракона найдет меня здесь. И, как вы видите, эта леди из Дома Дракона. Часто ли вы видели Драконов здесь?

– Никогда, миледи.

– Вот, значит это она и есть.

И действительно, не успела Иллиста закончить фразу, как Хабил, узнав ее по описанию, подошла и попросила разрешения присоединиться к ней.

– Конечно, – сказала Феникс. – Я ждала вас. Настолько, что, на самом деле, даже заказала для вас рыбу, на случай, если вы голодны.

– Это хорошая рыба?

– Так мне сказали.

– Тогда, если два хорошо, то три еще лучше, так как мы ожидаем еще одну.

– Еще одну?

– Да, и хотя я никогда не встречалась с ней, мне дали ее описание, которое, если оно точно, замечательно подходит к леди, которая только что вошла в этот очаровательный дом.

– Тогда три, – хладнокровно сказала Иллиста.

И, пока хозяйка бегом помчалась на кухню, чтобы приготовить рыбу, третий член этой компании, Грита, подошла к столу и сказала, – Вы Хабил? Тогда я благодарю вас за вашу почту, которую вы и ваш кузен так умело воссоздали, потому что, если вы мне поверите, еще три дня назад я была графстве Саутмур. И хотя я не слишком много спала, будьте уверены, я совершила это путешествие не без приятности.

– Тогда вы, должно быть, Грита.

– Да.

– Тогда я рада вас приветствовать, – сказала Иллиста. – Я очень много слышала о вас.

– И, надеюсь, ничего хорошего.

– Я слышала, что вы очень целеустремленны и решительны.

– Вы чересчур вежливо выражаетесь о моих качествах.

– А вы возражаете против этого?

– Ни в малейшей степени; наоборот, давайте будет вежливы, изо всех сил.

– Тогда, моя дорогая Маркиза, если мы решили быть вежливыми-

– О, конечно, давайте будет вежливыми.

– тогда представьте меня вашей подруге.

– А, прошу прощения. Но я решила, что вы знаете ее.

– И почему я должна знать ее?

– Потому что, моя дорогая Грита, если я могу называть вас так-

– Конечно можете. Интимность – это даже лучше, чем вежливость.

– Тогда, дорогая Грита, я предполагала, что вы знаете ее, потому что именно вы направили ее к нам, а нас к ней.

– А, тогда вы должны быть Иллистой, и я должна была догадаться об этом хотя бы по покрою и цвету вашего платья.

Иллиста, которая хладнокровно слушала этот разговор, кивнула и сказала, – Вы произнесли мое имя.

– А наша прелестная Маркиза произнесла мое, – подхватила Грита, – так что остается только назвать ее имя, и это имя, которое мы обе знаем, не правда ли? Кузина Императора – если он действительно Император. Я не знаю последних новостей. Удалось ли вашему кузену приобрести Орб?

– Нет, – сказала Хабил. – Попытка действовать силой, увы, провалилась.

– Насколько я знаю, вы говорили, что такая возможность есть, – заметила Иллиста.

– Да, и эта возможность превратилась в реальность. К счастью, благодаря вам обоим, леди, у нас есть и другие возможности. А должна сказать, моя добрая Грита, что вы оказались более, чем полезны.

– Я рада слышать, что чем-то помогла – тем более, что это приближает меня к моей собственной цели.

– Хорошо, – сказала Иллиста, – но что у вас за цель?

Грита улыбнулась, и если бы гадюка была бы способна улыбаться, то на ее губах появилась бы точно такая же улыбка, которая искривила губы Гриты, и сказала, – Моя цель совпадает с вашей, миледи.

– А! Так вы говорите о мести?

– О, да, месть. Более того, месть по отношению к четырем особым личностям.

– Четырем?

– Да, это их число.

– Как странно получается, моя добрая Грита. Ведь четыре – это и мое число.

– Я знаю, – сказала Грита, улыбаюсь своей особой неприятной улыбкой.

– Вы говорите мне-?

– Да, именно о них.

– Кто вы?

– Я дочь одного из ваших старых знакомых, Лорда Гарланда.

– Не может быть!

– Я настаиваю на этом.

– Кто такой Лорд Гарланд? – спросила, нахмурившись, Хабил.

– Он не представляет никакого интереса для вас, – холодно сказала Грита. – Он мертв.

Хабил нахмурилась еще больше, и, казалось, хотела что-то еще спросить, но, подумав лучше, только констатировала факт, сказав, – Похоже, что вы обе имеете общих врагов.

– Точно, – сказала Грита.

– И они являются и вашими врагами, тоже, – добавила Иллиста. – Просто замечательно, как хорошо все сложилось.

– Вы понимаете, – сказала Грита, – что лично я заинтересована в вашей Империи вовсе не ради нее самой. Я помогаю вам только потому, что, если вы победите, моя месть станет намного легче.

– Я поняла, – сказала Хабил. – Хотя ваша месть меня совершенно не интересует, но, так как вы помогли нам, а мы заключила с вами сделку, я сдержу свое слово и буду помогать вам всем, чем только могу.

– А я, – сказала Иллиста, – откровенно скажу вам, что была бы счастлива опять получить место при дворе, поэтому я с большой радостью помогаю вам, но жажда мести привлекает меня еще больше.

– То есть мы поняли друг друга? – сказала Хабил.

– Абсолютно, – хором сказали другие.

– Ну, – сказала Грита, – тогда вот имена: Кааврен, Айрич, Пэл и Тазендра.

– Пэл, – сказала Иллиста, – это Герцог Гальстэн – герцог без герцогства. Я помню его с суда. Ох, как бы я хотела схватить его лицо и выкручивать до тех пор, пока он больше не смог бы улыбаться своей презрительной улыбкой.

– О, да, – сказала Хабил. – Как раз в этом случае я рада помочь вам всем, чем могу. Он был нашим доверенным лицом и предал нас. За это он должен быть наказан.

– Это будет не так трудно, – заметила Грита.

– Как не трудно? – удивилась Иллиста. – Я прошу обратить внимание на то, что он Йенди.

– Да, и что из того?

– Вряд ли возможно восторжествовать над Йенди: их тайны непроницаемы, а их планы слишком глубоки.

– Я согласна с Иллистой, – сказала Хабил. – Даже если вы попытаетесь противостоять плану Йенди, вы, скорее всего, сделаете именно то, что он от вас хотел.

– Да, верно, – сказала Грита, – действительно очень трудно узнать его тайны.

– И тогда?

– И я не собираюсь это делать. Зато у меня есть кое-что получше.

– И что это такое? – спросила Хабил.

– Я узнала тайну Зарики.

– Да, – сказала Хабил. – Я не сомневаюсь, что это может оказаться полезным.

– В особенности еще и потому, – добавила Грита, – что сама Зарика думает, что эта тайна известна только ей самой – и нашему Йенди.

– Вы так думаете? – сказала Иллиста.

– Кажется, что в вашем голосе прозвучало сомнение, моя дорогая.

– Да, признаюсь, может быть. Я спрашиваю себя, почему вы совершенно уверены в том, что Йенди знает ее?

– О, самый простым способом: Он стал Доверительностью Зарики.

– Да, это кое-что, будьте уверены.

– И что может быть более естественным, чем рассказать своей Доверительности о-

– Да?

– о любовнике.

– А! – хором сказали остальные.

– Более того, – сказала Грита со своей злой улыбкой, – этот любовник – Восточник.

– Что вы такое говорите? – воскликнула Хабил.

– Все так, как я имела честь сказать вам.

– И откуда вы сами знаете это все?

– Вы должны понимать, что я строила планы своей мести много лет.

– О, это я понимаю, – согласилась Хабил.

– И, подготавливая свое мщение, я пристально наблюдала за своими врагами.

– Это совершенно естественно.

– Одним из этих врагов является Кааврен.

– Да, я в этом уверена.

– Поскольку я ненавижу его больше всех остальных, я, как вы понимаете, наблюдала за ним больше, чем за кем-нибудь другим.

– Да, правда.

– У него есть сын.

– И это мы знаем.

– У этого сына есть друзья.

– В этом никто не сомневается.

– Одним из его друзей была не кто иная, как Зарика, которая жила тогда под вымышленным именем.

– Черепки и Осколки!

– И мне повезло, наблюдая за сыном Кааврена, наткнуться на любовника Зарики. Он человек с Востока, клянусь вам. Она часто бывала в Южной Адриланке, где живут Восточники, приходила к нему в гости и проводила с ним часы, совершенно одна.

– Но где сейчас этот Восточник?

– С нашими врагами. Это именно он так сильно мешал нам у Горы Дзур, призывая этих ужасных животных.

– Он?

– Точно.

Вы понимаете, – сказала Иллиста, – что я не до конца уверена в вашем рассказе, но, тем не менее, признаюсь, что вы меня убедили.

– А это самое главное, – сказала Грита.

– Да, но теперь мы должны обсудить, как использовать эту информацию, – сказала Хабил.

– О, что до этого, – сказала Иллиста, – я знаю кое-что от путях Двора.

– Да? – спросили остальные.

– Вы должны оставить это мне.

– Согласна, – сказала Грита.

– И я тоже, – сказала Хабил. – Итак, мы собираемся напасть на Йенди. Откровенно признаюсь, меня это радует; как я уже сказала, я ненавижу его намного больше, чем остальных.

– Что касается меня, – сказала Грита, – то я бы хотела получить на свое попечение Тиасу, хотя бы на несколько часов, а лучше дней. Сейчас его зовут Граф Уайткрест.

– Граф? – удивилась Иллиста. – Не может быть!

– Он женился и получил этот титул.

– А. Ну в это я могу поверить. Он совсем не урод. Но дурак. Граф Уайткрест, скажите на милость! Ну, моя дорогая Хабил, это объясняет некоторые замечания, сделанные вами не так давно, что не будет никаких проблем, когда мы захотим сделать Адриланку столицей.

– Точно, – сказала Хабил. – Он и его семья, они будут… удалены. Как вы сказали, он дурак.

– Они все дураки, – сказала Грита.

– Но не Темма, – заметила Иллиста.

– Да. Герцог Ариллы. Вы правы, он далеко не дурак. Мы должны избавиться от него быстро и эффективно, – согласилась Грита.

– Согласна. А Дзур?

– Дзур это Дзур, – сказала Грита, пожимая плечами. – Не давайте ей возможность вытащить свой меч-переросток, и она не будет проблемой. Или, скорее, возможность использовать заклинание. С появлением Орба она стала кем-то вроде волшебника. Но остается полной дурой. Нечего волноваться о ней.

– Да, кто еще?

– Все.

– Только давайте попытаемся не ссориться с Сетрой Лавоуд.

– А есть какая-нибудь причина для этого? – спросила Хабил.

– Не о которой я знаю.

– Тогда хорошо.

– И я напоминаю вам обеим, – сказала Хабил, – что Империя – то есть войска, которыми командует мой кузен – остаются в вашем распоряжении до тех пор, пока вы действуете в наших интересах.

– О, да, – сказала Хабил. – Мы вполне понимаем это. И обратное тоже правда, как говорят арифметики.

– Естественно.

– В таком случае, – сказала Иллиста, – давайте разработаем планы.

– Но как мы может строить планы, – сказала Грита, – не зная результатов сражений, происходящих сейчас на востоке, не говоря уже о других вещах – кстати, моя добрая Хабил, вы нашли, как использовать тот посох?

– О, конечно. И хорошо использовать, я надеюсь.

– Великолепно. Но, пока мы не узнаем, что случилось-

– План для всех случаев, – сказала Иллиста.

– Случаев? – удивились другие.

– Точно. Нам надо разработать несколько планов: один на случай, что наш добрый Кана победит, другой – что он потерпит поражение, и третий, предполагающий, что вопрос останется нерешенным, и мы будем способны как-то повлиять на него.

– Но, – сказала Хабил, – как бы мне не претила сама мысль обдумывать вторую возможность, две первые я понимаю; но что вы имеете в виду под третьей?

– Третья, – заметила Иллиста, – самая вероятная. Рассмотрите, например такой план: Кааврен сейчас главный советник Феникса с ее Орбом, не правда ли? А Дзур ей помогает, как может. Если, например, убрать их обоих, поможет ли это планам вашего кузена?

– О, безусловно.

– Тогда это и есть третий случай, и, в действительности, тот, который, как я уже имела честь сказала вам, я считаю наиболее вероятным.

– Да, теперь я поняла, – сказала Хабил.

– И я, – сказала Грита.

– Хорошо, – сказала Иллиста. – Тогда, если мы все согласны, давайте разрабатывать наши планы.

– Согласна, – сказала Хабил.

– Согласна, – сказала Грита. – Но сначала-

– Да?

– Сначала надо разобраться с рыбой, которую наша добрая хозяйка как раз сейчас несет нам. Я вижу три блюда, а это означает, что вы подумали о всех нас.

– Да, – сказала Иллиста, – и что с того?

– Тольо то, что вы очень хорошо думаете. Я предвижу, что наше объединение принесет нам много пользы.

– Давайте выпьем за нас и наше объединение, – сказала Хабил

– Нет, – сказала Грита, – давайте лучше выпьем за наших врагов.

– Наших врагов? – удивились остальные.

– Конечно. За наших врагов – и пускай они умрут в муках.

Три женщины дружно осушили свои бокалы.

Шестьдесят Третья Глава Как Императрица почувствовала беспокойство, которое стало еще больше, когда она услышала о разговоре, свидетелем которого сейчас станет читатель

Мы очень рады, и, надеемся, читатель тоже будет рад вернуться, наконец, к Кааврену, который как раз в этот момент поднимается вверх по склону Горы Дзур. Читатель, мы не сомневаемся, удивится, попав на эту тропинку, так как мы оставили его, только несколько дней назад, на крыше храма Маролана. На этот вопрос мы ответим очень скоро, а пока подождем, пока наш друг не окажется перед Зарикой, что разрешит нам узнать ответ на наш вопрос, пока Кааврен будет рассказывать Императрице о результатах своей миссии.

Мы должны согласиться и с тем, что Кааврену потребуется какое-то время, чтобы проехать по тропинкам и добраться со внутренних помещений Горы Дзур; на самом деле ему еще потребовалось время и для того, чтобы пройти по ее коридорам, и ему было бы совсем не просто добраться до своей цели, если бы он не наткнулся на Сетру Младшую, которая привела его в гостиную, в которой в настоящее время находился Двор Зарики. Когда он вошел, она была занята разговором с Айричем, который внезапно прекратила. Айрич, обратив внимание на ее поведение и решив, что дело пойдет о вещах личного характера, вежливо поклонился и ушел, на прощанье улыбнувшись Кааврену дружеской улыбкой.

– Капитан! – воскликнула Зарика.

– Ваше Величество, – сказал Кааврен, кланяясь. – Я немедленно пришел к вам. Если Ваше Величество предпочитает, чтобы я сначала почистился-

– Капитан, приберегите эти тонкости этикета для того времени, когда у меня будут Дворец и Двор. Несмотря на все гостеприимство и комфорт Горы Дзур, мы все равно можем считать, что находимся на поле битвы, и нет необходимости в подобных формальностях.

– Очень хорошо, Ваше Величество. Не хотите ли выслушать мой рапорт?

– Я не хочу ничего другого на свете.

– Тогда вот: Я оставался рядом с передовым отрядом армии Каны, хотя и так, чтобы они меня не видели – что доказывается хотя бы тем, что я стою перед вами – пока не понял, куда они направляются.

– Да, и тогда?

– Как только я это сообразил, я решил их обогнать. Даю слово, я не терял даром времени, а я способен скакать намного быстрее, чем войско на марше. Поэтому, меньше чем через день, я нашел их цель.

– И эта цель-

– В двух днях пути на юг отсюда находится лагерь их второй армии, о которой мы слышали от Саутмура, но не знали его точного расположения.

– И удалось ли вам узнать ее размер?

– По меньшей мере пятьдесят тысяч солдат.

– Как много!

– И будет шестьдесят тысяч, когда остатки первой армии соединятся с ними.

– То есть нас могут разбить в бою.

– Не уверен, Ваше Величество. Если они захотят напасть на Гору Дзур, нам будет нужно только удержать нашу позицию. Подумайте о том, что на нашей стороне не только Орб, Некромантка и Лорд Бримфорд, а также, судя по тому, как идут дела, девять тысяч солдат – но и сила самой Горы Дзур, которая, как знает Ваше Величество, еще никогда не была захвачена ни одним врагом. Я верю, что мы сможем сдержать их.

– Да, это тот случай, когда мы можем попытаться.

– Есть и еще кое-что.

– Да?

– Не знаю как – и никто не знает – но слово о том, что случилось с армией Изаака –

– Изаак?

– Это генерал, который стоит во главе армии, потерпевшей поражение от отряда Вашего Величества.

– Хорошо, продолжайте.

– Слово долетело до второй армии, которой командует некая леди по имени Брор.

– И это слово произвела впечатление на армию?

– Совершенно верно, Ваше Величество. Быть может у них еще не так много дезертиров, зато очень много разговоров, а еще больше взглядов в сторону Горы Дзур.

– И тогда?

– Армия Брор не желает идти на приступ Горы Дзур.

– Хорошая новость. Есть что-нибудь еще?

Да, вот: Кана, каким бы он ни был, далеко не дурак. Я не верю, что он рискнет пойти на штурм в таких обстоятельствах.

– Вы уверены?

Кааврен пожал плечами. – Нельзя быть ни в чем уверенным, Ваше Величество.

– Тогда мы должны быть готовы к защите этой позиции. Присмотрите за этим.

– Как пожелает Ваше Величество. Есть что-нибудь еще?

– Только одно.

– И это?

– Если вы так уверенно говорите о наших шансах-

– И?

– Почему тогда Сетра Лавоуд кажется обеспокоенной?

Кааврен нахмурился. – А что, она действительно обеспокоена?

– Так сказал мне Лорд Маролан.

– Должен сознаться, что знаю об этом меньше все на свете.

Рапрошавшись с Ее Величеством, Кааврен, опять в сопровождении Сетры Младшей, вышел наружу, окунувшись во все увеличивающийся хаос лагеря на склонах Горы Дзур, где он сумел, однако, найти того, чье лицо ему было знакомо.

– Ваше имя Фентор, не правда ли?

Другой подтвердил, что да, действительно, его так зовут.

– У вас есть запас оружия?

– Очень небольшой, милорд. Большинство из них еще не-

– А пики?

– Пики?

– Пики.

– Да, есть. Я думаю, что смогу найти несколько.

– Где?

– Я покажу вам.

– Тогда ведите меня, и я пойду за вами.

– Вот, это все, что у нас есть.

– Замечательно, – сказал Кааврен, беря две их них. – И могу ли я взять нескольких людей из вашей армии?

– Столько, сколько пожелаете.

Кааврен поблагодарил генерала (так как отныне это был его ранг, хотя его настоящее место в цепи командовании было, тем не менее, непонятно), и, быстро пройдясь по лагерю, нашел двух солдат, которым приказал последовать за собой.

Пока они шли, он сказал, – Вы поклялись служить Империи, Императрице и Орбу, даже ценою ваших жизней, если потребуется, и подчинятся приказам вышестоящих офицеров, если они не противоречат вашему долгу перед Империей, не правда ли?

– Ну, то есть да, милорд, – сказал один.

– Конечно, – сказал другой.

Кааврен кивнул и, так как на этот раз он сам мог найти дорогу, вскоре привел их к двери в комнату Императрицы. Потом он дал по пике каждому из них, сопроводив это следующими словами, – Оставайтесь здесь, пока вас не освободят, и не давайте никому войти внутрь без разрешения Ее Величества. Я устрою распорядок замены караула, а также лейтенанта или сержанта. До этого времени исполняйте свой долг.

– Да, Капитан.

– Да, Капитан.

Устроив это, Кааврен занялся задачей, о которой только что говорил, и читатель может быть уверен, что он выполнил ее со своей обычной эффективностью.

Увидев, как поживает наш друг Кааврен, читатель может поинтересоваться, что происходит с Сетрой Лавоуд, о которой мы ничего не слышали в последнее время. Что же происходило в душе Чародейки, ведь мы слышали от двух разных людей, что у нее есть определенные опасения, а это указывает на знание чего-то такого, что не знает никто из тех, кто окружает ее?

Необходимо открыть читателю, что на самом деле она принимала гостью, и как раз в тот самый момент, когда Кааврен занимался выставлением стражи в комнаты Императрицы, причем этой гостьей была не кто иная, как наш друг Тазендра – или, как мы должны назвать ее сейчас, Тазендра Лавоуд, одетая в традиционные для Лавоудов костюм строгого черного цвета, без всякой вышивки, орнамента или украшений.

Тазендра легко нашла ее в одной из редко посещаемых помещений Горы Дзур, широкой, пещерообразной комнате, которая каждым уголком свидетельствовала о своем происхождении – то есть о том, что она была вырезана в твердом горном камне. В этот момент Чародейка стояла между двумя серебряными сталагмитами – или по меньшей мере тем, что казалось ими – и держалась руками за каждый из них. Глаза ее были закрыты, как если бы она сосредоточилась на чем-то, но, на взгляд Тазендры, она не выглядела так, как если бы прилагала какие-нибудь большие усилия. Тем не менее, с усилиями или без, каждый из сталагмитов постепенно, хотя и не быстро, изменял свой цвет: от серебряного к серому, потом светло-розовому и, наконец, оранжевому, который становился все более и более ярким, пока просто не запылал. Так как Тазендра не имела ни малейшего понятия не только о том, что означают эти изменения цвета, но и, на самом деле, о природе этих сталагмитов, мы тоже не в состоянии поделиться с читателем этой информацией, которая, мы должны допустить, возбудила большой интерес в самых любопытных из наших читателей.

Вскоре Чародейка осознала, что в комнате есть еще кто-то и открыла глаза. Сталагмиты немедленно потеряли свой цвет, вернувшись к серебристому сиянию, которое испускали с самого начала, а Сетра улыбнулась Тазендре, сказав, – А, мой друг, как я рада видеть вас.

– Я надеюсь, что я не помешала чему-нибудь срочному, мадам.

– Это важно, моя дорогая Тазендра, но не срочно. Я затыкала некоторые эфирные дыры, через которые существа, о которых мы обе знаем, пытались получить доступ к этому миру.

– Я прошу прощения, моя дорогая Сетра, но для меня это звучит очень и очень срочным.

– Нет, не настолько, во всяком случае с тех пор, как Орб вернулся. Джейноны сильны, но медлительны.

– Я преклоняюсь перед вашим знанием, добрая Чародейка, – сказала Тазендра, сопровождая подходящим движением свои слова.

– Но что привело вас сюда?

– Кое-что важное, – ответила Тазендра, – хотя и не срочное.

– А, так вы стали остроумной!

– Вы так думаете?

– Я убеждена в этом, моя дорогая леди Дзур.

– Хорошо, но даю вам слово, что это получилось случайно.

– О, я не сомневаясь в этом. Но вам не о чем беспокоится, в этом нет ничего плохого.

– Вы уверены?

– Целиком и полностью. Много людей становятся остроумными без всяких неприятных последствий, многие из них Дзуры. Да, конечно, упражнение в остроумии часто приводит к обмену ударами, и, даже если этого не происходит, является предвестником звона стали.

– Ну, если вы уверяете меня, что это не тот случай, мне нечего расстраиваться из-за этого.

– Да, вы правы. Но скажите мне, что это за дело, которое важно, но не срочно?

– Были слухи, моя дорогая Сетра, что ваши слова и выражения лица не слишком уверены, когда речь идет о планах Каны, и это в то время, когда, по мнению многих из нас, мы на пороге великой победы.

– Допустим, и тогда?

– И тогда вместо того, чтобы слушать эти слухи и заниматься никому не нужными обсуждениями, которые могут породить только смятение в умах и ложные идеи, я решила придти к вам и честно спросить об этом – решение, которое я выполнила только что, как вы, без сомнения, заметили.

– Моя дорогая Тазендра, какая замечательная мысль пришла вам в голову!

– Вы так думаете?

– Я в этом убеждена. Вы не только стали остроумной, но и, более того, стали по-настоящему умной.

– Да, но-

– Нет, нет. Это совершенно безвредно, уверяю вас.

– Как хорошо, что вы успокаиваете меня!

– Ерунда. Но откуда пошли эти слухи? То есть кто именно выразил обеспокоенность на мой счет?

– О, я сама слышала, как это говорили Маролан, Леди Телдра, Пэл, Императрица и-

– Как, Императрица?

– Да, она тоже заметила это, если, конечно, я правильно поняла ее, что, признаюсь, вполне возможно.

– Тогда пойдемте, мой друг, немедленно навестим Ее Высочество, и я объясню ей свои мысли. И если она действительно заметила что-то в этом роде, будет самое лучшее, если она узнает мои мысли об этом деле, так что она будет способна принимать правильные решения, а, будучи Императрицей, она обязана делать это.

– Замечательно, моя дорогая Сетра. Идите впереди, я следую за вами.

– Очень хорошо.

Когда они пришли, Императрица была ничем не занята, или она решила, что, независимо от того, что хочет Чародейка, это более важно, чем то, чем она занималась; в любом случае их немедленно попросили войти те два стражника, которых Кааврен поставил у двери.

Когда они вошли, Императрица встала, дружески приветствовала Тазендру и глубоко поклонилась Чародейке.

– Моя дорогая Сетра, – сказала Зарика. – Как я рада видеть вас здесь. Я только что обдумала кое-что, и тут появились вы, как раз тот, кто сможет ответить на мои вопросы.

– Вы хотите знать, – сказала Сетра, – почему, в то время, как все, как кажется, идет так хорошо, я кажусь еще более озабоченной, чем обычно.

Глаза Зарики расширились. – Откуда вы узнали это? Ах, но я забыла, кто вы такая. Но, моя дорогая, вы сами задали себе вопрос; пожалуйста садитесь и, если захотите, не будете ли так добры, чтобы ответить на него?

– Я немедленно сделаю это.

– Но не раньше, чем вы сядете, я надеюсь.

– Но я жду Вашего Величества.

– Хорошо, я сажусь.

– И я.

– И я, – добавила Тазендра, чтобы не оставаться на ногах.

– Теперь я готова, – сказала Сетра.

– Я слушаю, – сказала Императрица.

– Как и я, – сказала Тазендра.

– Ответ очень простой: я провела несколько часов вместе с нашим добрым Йенди.

– Герцогом Гальстэном? – сказала Императрица.

– Пэлом? – сказала Тазендра.

– Да, именно так его и можно называть.

– Да, и что с того?

– От него я узнала кое-что о характере претендента.

– Ну, похоже вы хорошо провели время. На самом деле я должна была бы сделать тоже самое. Но, что именно вы узнали?

– Это очень решительный парень, храбрый, у него есть определенные организаторские способности, но мало воображения.

– Ну, все это не кажется таким уж ужасным.

– Нет, не кажется, пока остается в определенных рамках. Но разве, услышав это, у вас не возникли определенные вопросы?

– Нет, пожалуй нет, за исключением одного: как такой довольно-таки обыкновенный генерал мог действовать настолько удачно, вплоть до последнего времени.

– Именно этот вопрос и возник в моем мозгу.

– Да, но как вы ответили на него?

– Герцог Гальстэн ответил, когда я спросила его.

– А! – крикнула восхищенная Тазендра. – Пэл это Пэл! Как я узнаю его в этом!

– И что это был за ответ? – спросила Императрица.

– Опять очень простой: у Каны есть кузина.

– Очень хорошо, – сказала Тазендра, не в силах сдерживаться. – У него есть кузина. Но, моя дорогая Сетра, это не слишком замечательное качество. У многих людей есть кузины и кузены. У меня тоже был кузен, но его убили, когда он попытался взобраться на Гору Дзу – то есть он умер, пытаясь совершить подвиг.

– Да, но у этой кузины, Маркизы Хабил, есть все, чего нет у Каны: способность предвидеть и определенная мудрость, которая дает ей возможность видеть суть происходящих событий, она не боится разрабатывать планы, которые можно посчитать дерзкими, и даже грандиозными.

– Да, действительно, нападение на Орб можно посчитать дерзким, а попытку восстановить Империю не имея его можно смело назвать грандиозной.

– Точно. Боле того-

– Да?

– У нее есть воображение.

– О, из того, что вы сказали, это ясно без объяснений.

– И, когда Гальстэн говорил о ее схемах, о том, как она придумывает их, составляет четкие планы для их выполнения, а потом выполняет, я услышала в его голосе кое-что, что испугало меня.

– Да, и что же вы услышали?

– Восхищение.

– Ааа, – сказала Императрица. Быстро обдумав слова Сетры, она сказала, – Да, я поняла.

– И я спросила нашего доброго Йенди, способна ли Хабил начать – или побудить начать своего кузена – атаку, которую мы только что выдержали, не имея других схем и других возможностей в запасе, на случай, если атака не удастся. Он ответил, что нет, не способна.

– И из этого, – сказала Императрица, – мы можем заключить, что у Каны есть альтернативные маневры, и что эти альтернативы готовятся или выполняются прямо сейчас.

– В точности.

– А мы знаем, что это за схемы и что они включают?

– Ваше Величество-

– Да?

– У меня нет даже тени догадки. Вот именно это и тревожит меня в последнее время.

Шестьдесят Четвертая Глава Как Зарика переехала в Адриланку

В Фермерский день поздней зимы Зарика начала свой знаменитый поход на Адриланку. Если быть более точным, она вообще не начинала никакого похода на Адриланку. Вместо этого, тщательно обдумав то, что сказала Чародейка, обсудив дело с Каавреном, Мароланом, Фентором и еще несколькими советниками, она приняла решение (которое Кааврен, со своей стороны, горячо одобрил), взять армию, которая сейчас, целиком, располагалась на склонах Горы Дзур, и попытаться отогнать передовые части армии Брор, которые, по ее словам, были «настолько близко к нашей парадной двери, что у меня руки чешутся».

Вылазка оказалась даже более успешной, чем надеялся Кааврен. И не только потому, что была разбита передовая бригада (в которой, в конце концов, было значительно меньше солдат, чем в Императорской армии), но и благодаря эффективности и умению командиров, а также скорости маневра, которая вызвала страх и растерянность среди армии Каны, так что он, не зная в точности, какие силы действуют против него, скомандовал общее отступление. Надо заметить, что до этого момента Кана был даже слишком удачливым генералом. То есть он никогда, даже в случае поражения, не был вынужден отступать, и просто не знал, как выполнить эту нелегкую задачу. Более того, двое его генералов, Изаак и Брор, были молоды и не имели достаточного опыта, и элементарно растерялись, когда потребовалось принимать ответственные решения по отводу назад большой армии перед лицом сильного и решительного врага. Некромантка и варлок Бримфорд добавили свои собственные таланты, как и Сетра Младшая, Тазендра, Волшебница в Зеленом и Маролан; в результате армия Изаака была уничтожена почти полностью. Кааврен, хотя и был обеспокоен возможностью ловушки (победа, по его мнению, пришла слишком легко), все-таки убедился, что враг действительно разбит, и потребовал от Маролана (который на этот раз командовал передовой дивизией) нажать еще. Едва ли надо добавлять, что не потребовалось много слов, чтобы убедить Маролану продолжить натиск.

На второй день Зарика, осознав что произошло, решила присоединиться к армии. Хотя Кааврен попытался предостеречь ее, указав на то, что это может быть опасно, она в ответ заметила, что присутствие Орба не может не поднять настроение армии.

– О, в этом отношении я не спорю с Вашим Величеством, – сказал Кааврен. – Но, тем не менее, поскольку мой долг состоит в том, чтобы защищать вас, я не могу не сказать вам об опасности.

– Я поняла, Капитан. Вы выполняете свой долг, а я принимаю решения.

Кааврен поклонился и был вынужден согласиться. Императрица подозвала к себе Маролана. Надо сказать, что на Гору Дзур Маролан перенес себя сам (в последние дни он проводил много времени изучая волшебство, и уже был способен выполнить этот магический подвиг), и сообщила ему, что, насколько она смогла определить, до будущего собрания его Дома, он является Наследником от Дома Дракона, а это означает, учитывая, что Дракон – следующий Дом Цикла, у него есть определенные обязанности, и, например, он должен познакомиться с Орбом.

– А могу ли я отказаться, – спросил он, – от этого положения?

– Нет, – сказала она. – Возможно, я знаю не все, и вы не являетесь следующим в линии. Но Орб сказал мне, что из четырех Драконлордов, которые находились к трону ближе вас, трое умерли в Катастрофу Адрона, а четвертый был осужден Домом за какую-то бестактность.

– Я исследую дело, когда ситуация станет более стабильной.

– А тем временем к вам надо обращаться Ваша Светлость.

– Ко мне?

– Ну, если вы не захотите, этого не будет, как я думаю, за исключением некоторых дворцовых приемов.

– Но двор еще не существует.

– Да, верно.

– Я бы предпочел, насколько я понял объяснения Леди Телдры, быть Главнокомандующим.

– Этот пост я предложила Сетре Лавоуд.

– Ну, в ее квалификации я не сомневаюсь, но разве неправда, что сейчас она чувствует, что не в состоянии покинуть Гору Дзур?

– По большей части. Но я, тем не менее, чувствую, что она будет лучшей Главнокомандующей, не покидая Горы Дзур, чем любой другой на поле боя.

Маролан вздохнул и сказал, – Увы, с этим невозможно спорить.

– Тогда решено. А что касается двора-

– Да?

– Как раз сейчас я решила создать его.

– И где?

– В портовом городе Адриланка.

– А разве он не подвергается регулярным атакам пиратов с острова Элде?

– Возможно. Но сейчас наши дороги настолько плохи, что, как я уверена, мне будет легче управлять Империей из места, где можно легко добраться до моря – то есть из порта на берегу океана-моря.

Маролан поклонился и сказал, – А как вы собираетесь добраться туда?

– Вместе с наступающей армией, так как я не верю, что кто-нибудь сможет остановить нас.

Маролан распрощался с Ее Высочеством, и, выйдя из комнаты, оказался лицом к лицу с Каавреном, который поклонился и сказал, – Два слова, сэр, если вы не возражаете.

– Два слова? – сказал Маролан. – Это совсем не много. И как они будут разделены?

– О, по одному на каждый из двух разных вопросов.

– Очень хорошо, тогда давайте услышим первое слово.

Учитывая, что темперамент Императрицы мог завести ее далеко за границы ее же безопасности, Кааврен, как из-за своего поста, так и не в меньшей мере из-за его чувства долга, должен был устроить тысячи дел, и все они сходились, как к фокусу, к главному делу: безопасности Империатрицы.

Держа это в уме, он сказал, – Первое слово касается положения моей роты стражников, а именно я хотел бы, чтобы она по большей части располагалась прямо за вашей дивизией и перед Ее Величеством. А это влечет за собой необходимость того, чтобы между вами и мной был какой-то просвет, достаточный для того, чтобы дать пыли осесть – так как, вы же понимаете, Ее Величество не собирается глотать пыль, поднятую вашей пехотой.

Маролан, который раньше никогда не думал о таких вещах, сказал, – Очень хорошо, я не вижу тут никаких проблем. И тогда?

– Тогда остался только вопрос о хорошей связи между вашей дивизией и моим отрядом, для того, чтобы эта щель не могла быть использована кем-нибудь для прямой атаки на Ее Величество, и необходимо распорядиться о небольшом конном отряде, который должен будет охранять ее от проникновения врага.

– Очень хорошо, я прикажу Фентору поговорить с вами на эту тему. А ваше второе слово?

– Мое второе слово касается определенных взглядов, которые я, может быть, бросал во время нашей первой встречи. Мне показалось, что вы нашли эти взгляды оскорбительными, и, если это действительно так, я бы предложил отложить обсуждение этой темы до тех пор, пока Ее Величество не окажется в Адриланке, и в полной безопасности.

– А, так вы хотите поиграть?

Кааврен пожал плечами. – На самом деле нет. Я потерял интерес к таким играм несколько сотен лет назад. Но если вы захотите поиграть, я, конечно, поучаствую в этом развлечении.

Маролан нахмурился. – Вы должны понимать, мой добрый Капитан, что я не так давно нахожусь в этой стране, и там, где я вырос, такие дела устраиваются значительно более простым способом.

– И как же они устраиваются?

– Если бы кто-нибудь оскорбил меня, я бы немедленно выхватил меч, пронзил им его и вопрос был бы решен.

– Ну, на самом деле, сэр, я думаю, что можно было сказать много хорошего о таком обычае. Он сохраняет время, легко выполним и тот, кто, останется на ногах, в состоянии посвятить свою энергию другим делам, а не обдумывать игры, в которые ему надо играть в будущем. Но-

– Да?

– Но факт тот, что тогда вы не пытались пронзить меня мечом – потому что, даю вам слово, я бы заметил, если бы вы попытались – а это указывает, возможно, что вы не посчитали себя оскорбленным.

– Да, верно, не посчитал. А должен был?

– Что до этого, я не могу сказать. Одни бы посчитали, другие нет. Но уверяю вас, что у меня никогда не было даже тени мысли, что вы робки и застенчивы.

– Я очень рад услышать это. Потому что если бы вы решили, что я робок, мне пришлось бы всерьез подумать о том, как изменить ваше мнение о себе. Мне было бы крайне печально, если бы кто-нибудь с вашей отвагой и репутацией так подумал обо мне, и то уважение, которое я питаю к вам, немедленно потребовало бы от меня доказать вам, что вы ошибаетесь.

– Я все понял, и разрешите мне поблагодарить вас за те добрые слова, которые вы произнесли в мой адрес.

– Всегда к вашим услугам, сэр. Итак?

– Итак, как кажется, нет никаких причины для ссоры между нами, и это меня очень радует, в немалой степени из-за восхищения, которое вызывает во мне все, что вы сделали.

– Вы очень добры.

– Совсем нет.

– Тогда до свидания, Граф, и разрешите мне сказать, что в самом ближайшем будущем мне хотелось бы поговорить с вами опять.

– И мне тоже. До свидания.

И, вежливо поклонившись друг другу, они расстались; Маролан отправился на поиски Фентора, а Кааврен занялся подготовкой охраны Империатрицы во время ее будушего марша на Адриланку.

Замечание Ее Величества, которое мы взяли на себя смелость процитировать, о том, что никто не сможет остановить ее марш, оказалось совершенно правильным. Армия Каны продолжала пятиться, одновременно уменьшаясь, и хотя снабжение наступающей Императорской армии было не простой задачей, а им занималась Сетра Лавоуд, которая и не подумала покинуть Гору Дзур, тем не менее она делала это с таким умением и расторопностью, какие редко можно было увидеть в истории военного искусства, в результате чего армия дошла до Адриланки в поразительно короткое время.

Но время, как знает всякий, имеет значение только тогда, когда связано с каким-нибудь событием. То есть час, проведенный в ожидании любовницы намного дольше, чем час, когда любовница уже пришла. Точно так же очень быстрый, по стандартам военной науки, марш от Горы Дзур до Адриланки был достаточно долгим с точки зрения тех, кто разрабатывал этот план и претворял его в жизнь.

В любом случае ровно через четырнадцать дней после выхода из Горы Дзур Империатрица, так и не повстречавшись с врагом, стояла впереди своей армии (если, конечно, не считать, что это была Армия Маролана; историки не сошлись во мнениях на этот вопрос) на той самой дороге, по которой больше чем год назад ехали Пиро с Китрааном. Сам Пиро тоже был тут, как и Ибронка, ехавшая рядом с ним, Китраан и Рёаана. Пэл, в роли Его Доверительности, стоял рядом с Ее Величеством, как и Кааврен, Капитан Гвардии Феникса (которая уже увеличилась до трицати или тридцати пяти гвардейцев, набранных из солдат). Тазендра осталась сзади, на Горе Дзур, чтобы помогать Чародейке; Айрич вернулся в свой дом в Арилле, сказав, что церемонии ему не интересны и он ничем не может помочь Ее Величеству, но что он готов вернуться в любой момент, когда потребуется. Маролан, со своей стороны, был настолько зачарован, если читатель разрешит нам использовать маленькую игру слов, изучением волшебства, которое ему преподавали сама Сетра Лавоуд и ее ученица, что буквально заставлял себя отрываться от него, чтобы выполнять свой долг как командира дивизии. Бывшие бандиты были далеко, в арьергарде армии, в компании Бримфорда и Некромантки, и никто из них не хотел быть узнанным.

Императрица, в элегантном экипаже (реквизированном день назад в деревне Камбри и наскоро украшенном несколькими склонными к искусству Драконлордами), приказала остановиться перед тем, что могло считаться воротами Адриланки, если бы у Адриланки вообще были какие-нибудь ворота. Тем не менее, будьте уверены, что это была граница города Адриланка и Графства Уайткрест, и в этой точке Пиро сообщили, что Ее Величество желает поговорить с ним, так что он выехал вперед, спрыгнул на землю и поклонился Ее Величеству.

– Ну, мой друг, – сказала Императрица. – Или, лучше сказать, Виконт.

– Да, Ваше Величество? – сказал Пиро. – Чем я могу быть полезен вам?

– Самым простым из всех возможных способов, мой дорогой друг, хотя и таким, что я даже не могла представить себе, когда уезжала, что буду просить вас о нем.

– Хорошо, но что это? Вы знаете, что вам нужно только назвать его, и я сделаю все, что вы захотите, если не из-за нашей старой дружбы, но хотя бы из-за моего долга перед Импрериатрицей.

– Хорошо сказано, мой дорогой Пиро. Вот то, что я прошу: разрешаете ли вы мне войти в город?

Накакое-то мгновение Пиро потерял дар речи, так как никогда не думал, что, как Виконт Адриланки, имеет и некоторые официальные обязанности, а не только титул, который он, откровенно говоря, до этого момента считал совершенно бессмысленным. Он бросил быстрый взгляд на своего отца, на чьем суровом лице увидел намек на гордую улыбку, затем встал на колено перед Императрицей и сказал, – Ваше Величество, от всего сердца приветствую вас в Адриланке, и мое единственное желание, чтобы вы, покинув ее в прошлом году, никогда не сожалели, что вернулись обратно.

Зарика кивнула головой в истинно королевской манере и на ее лице появилась легкая улыбка, которую Пиро безошибочно истолковал как дружескую. Потом, когда Пиро отошел, она сказала, – Позовите, пожалуйста, Графиню Уайткрест.

На самом деле Даро позвали еще вчера, послав гонца ей домой, и ей пришлось приложить все свои силы, чтобы сдержаться и не сесть немедленно на коня и помчаться прямиком к мужу и сыну, которые, как ее уверили, оба были живы и здоровы, и ехали вместе с Ее Величеством. Чтобы избавиться, хотя бы в некоторой степени, от скуки ожидания, она занялась своим туалетом: оделась в платье в стиле Лиорна, ярко красного цвета с золотым шитьем, которое замечательно ей подходило, вместе с некоторыми небольшими, но элегантными сережками из драгоценных камней и изумрудным ожерельем. Потом она поехала в своей карете в место, в котором ей требовалось быть – то есть в самый восточный край города – и там терпеливо ждала.

Когда гонец Ее Величества наконец-то позвал ее, Даро немедленно вышла вперед и, несмотря на торжественность момента не смогла не улыбнуться счастливой улыбкой; так как, как ей и обещали, они были здесь и оба, Пиро и Кааврен, улыбнулись ей в ответ.

На вопрос Зарики она ответила вполне подходящими словами, правда впоследствии она никак не могла их вспомнить, хотя они были что-то вроде «хорошего ветра для путешествия», как говорят Орки, потому что как только ее отпустили и Зарика вошла в город, Даро немедленно бросилась в объятия мужа и сына.

Что касается самого входа в город, то, помимо церемонии, о которой мы только что рассказали, все была на редкость тихо и спокойно. Согласно приказу Зарики не было сделано никакого публичного объявления, так что, хотя по улицам и циркулировали слухи о том, что Ее Величество собирается посетить город, никто не мог точно сказать когда, или по какой из множества дорог, ведущих в город, она приедет. Будьте уверены, слова летят быстрее ветра, и постепенно толпы народа начали выстраиваться на улицах, чтобы посмотреть на Императрицу, и Кааврену пришлось призвать на помощь некоторых из своих стражников, чтобы расчистить дорогу Императрице, но если степень роскоши соответствует важности события, то ее отсутствие вовсе не говорит о незначительности происходящего.

Это отсутствие, однако, не было замечено никем из участников событий, по той простой причине, что их мысли были направлены совсем в другом направлении – действительно, только войдя в город Императрица сообразила, что она не имеет понятия о том, куда ехать и где будет ее двор, не говоря уже о том, где разместить армию (которая, заметим, к этому времени разрослась до двенадцати тысяч человек).

Зарике, с некоторым опозданием, эти вопросы пришли в голову уже тогда, когда она с триумфом ехала по улице Резчиков Стекла, когда Кааврен, который сидел рядом с ней, сказал, – Ваше Величество, я уже подумал о том, где вся армия должна разбить лагерь.

Зарика с облегчением улыбнулась, и сказала, – Ну, Капитан, как хорошо, что хоть у одного из нас есть мысли, так как даю вам слово, что до этого самого мгновения я даже не думала об этом.

– Едва ли долг Вашего Величества состоит в том, чтобы входить в такие незначительные детали.

– Ну, мой дорогой Капитан, я не могу сказать, является или нет размещение тысяч солдат такой уж незначительной деталью, но, в любом случае, я благодарна вам за то, что вы о нем подумали. И?

– Вдоль реки есть несколько мест, где можно разбить лагерь. И, кстати, не будет ли слишком нескромно поинтересоваться, где само Ваше Величество собирается остановиться?

– Это совершенно не нескромный вопрос, но, увы, на который в настоящий момент я тоже не в состоянии ответить. Дом моих опекунов слишком мал для такого количества народу.

– В таком случае не могу ли я сделать себе честь и предложить Вашему Величеству воспользоваться Замком Уайткрест?

– А вы уверены, что это не стеснит вас, Капитан?

– Я бы посчитал большой честью присутствие Вашего Величества в моем доме.

– Очень хорошо, Капитан, сначала я должна навестить моих дорогих опекунов, но, после этого, я и мой двор разместятся в Замке Уайткрест до того времени, пока мы не сможем построить Дворец. Решено.

– Я займусь этим делом.

Кааврен немедленно разыскал Пиро, который ехал вместо со своими тремя товарищами, и сказал, – Мой дорогой сын, нам оказана великая честь: Ее Величество остановится в нашем доме вместе со всем двором. Вы должны немедленно найти Графиню и сообщить ей об этом, чтобы она могла заняться всеми необходимыми приготовлениями.

– А, это действительно большая честь.

– Так оно и есть, и я рад, что ты именно так воспринимаешь это.

– О, мой дорогой отец, конечно. Но я хотел бы знать-

– Да?

– Сколько людей у нас будет жить?

– О, что до этого, я не знаю. Возможно пара десятков.

– Двадцать! В особняке?

– Да, ну и что? У нас есть место, не правда ли?

– Да, я убежден, что у нас есть достаточно места, не так ли?

– Да, я тоже уверен в этом, но я хочу спросить-

– О чем?

– Не будет ли у нас комнаты еще для одного человека?

– Если ты имеешь в виду твоего друга Китраана, я не вижу причины, по которой мы не в состоянии найти место для него.

– На самом деле, – сказал Пиро, покраснев, – я имел в виду не его.

Кааврен, чьи глаза стали даже еще острее, когда он опять оказался на Императорской службе, не мог не заметить краску на щеках Виконта.

– То есть, – сказал он, – есть еще кое-кто, с кем бы ты хотел жить под одной крышей?

– Если это возможно, да.

– Но, ты же понимаешь, сынок, если этот кто-то, случайно, окажется девушкой-

– Да, и если это так?

– Ну, едва ли это будет достойным для молодого человека из хорошей семьи, если-

– Да, если?

– Ну, если такой поступок не сопровождается объявлением о намерении жениться.

– А! – сказал Пиро, покраснев еще больше, чем раньше. – То есть-

– Да?

– С вашего разрешения и с разрешения моей дорогой матушки-

– Ну, с этими разрешениями

– И с согласия ее мамы-

– Да, конечно, с ее согласием-

– Тогда мы были бы не против объявить о таком намерении!

– А, а! – сказал Кааврен, гордо улыбаясь. – Итак, ты собираешься жениться?

– Да, мой дорогой отец. Это именно то, чего я хочу. Она для меня все.

– Я думаю, как ты понимаешь, что я не собираюсь делать ничего, что могло бы помешать твоему счастью, мой дорогой сын; и я конечно поговорю с твоей мамой.

– То есть вы согласны?

– Разве ты в этом сомневался?

– Но, отец, вы даже не спросили, на ком я собираюсь жениться.

– Ты думаешь, что я не знаю? Тем не менее, уже несколько месяцев ты находишься в обществе прекрасной юной Тиасы, которая-

– О, Рёаана? Да, да. Она прекрасная девушка, без всякого сомнения.

– Да, но тогда? Может быть я что-то не понимаю-

– Но я собираюсь жениться не на ней.

– Не на ней?

– Конечно, ни в коем случае.

Кааврен, в замешательстве, нахмурился. – Но, мой дорогой Пиро, если не Рёаана, то кто?

– Кто? Ее подруга, Ибронка! О, я никогда не испытаывал подобные чувства. Разве вы сами не заметили, как вьются волосы за ее ушами? А изгиб шеи? А как много страсти и огня она вкладывает даже в самое простое дело-

– Ибронка? – сказал Кааврен, с расширенными от изумления глазами.

– Ну да, отец, Ибронка. Разве вы не заметили-

– Ты хочешь жениться на этой девушке, Виконт? – крикнул Кааврен.

– Я ничего так не хочу, как этого.

Кааврен уставился на своего сына, и когда он наконец сумел что-то сказать, из его горла бышло что-то вроде лягушачьего кваканья, – Что такое вы сказали мне?

– Я? Что Ибронка и я любим друг друга, и хотим пожениться. Поэтому, как вы понимаете, мы хотим жить под одной крышей-

– Виконт!

– Да, отец?

– Это невозможно!

– Невозможно?

– Это мерзко!

– Что вы такое говорите мне? – воскликнул Пиро. – Но она-

– Она Дзур.

– И?

– Да, но вы Тиаса.

– Я прекрасно знаю об этом, даю вам слово. И тем не менее-

– Как вы можете даже подумать о такой ужасной вещи? Я запрещаю это! Я абсолютно запрещаю это! Что бы сказала ваша мать?

– И тем не менее, – сказал Пиро, щеки которого опять вспыхнули, – мне кажется-

– Нет! И не говорите мне никогда об этом! Я дал вам поручение, и вы должны немедленно выполнить его, сэр! Вы слышите меня? Немедленно!

Мы должны сказать, если читатель еще не догадался, что Китраан, Ибронка и Рёаана были свидетелями этой сцены, видели огонь в глазах Кааврена и его гневные жесты, но были досточно далеко и не слышали ни единого слова из разговора, так что им оставалось только тревожиться ничего не понимая, хотя и недолго. Пиро с некоторым трудом проглотил гневные слова и слезы разочарования, и отправился к Замку Уайткрест, не сказав ни единого слова, зато так пришпорив свою лошадь, что она поскакала яростным галопом. Он ехал настолько быстро, что, хотя Графиня простилась с Ее Величеством почти час назад, она приехала всего за несколько минут до того, как он вошел.

– А, Виконт! – воскликнула она. – Как хорошо видеть вас дома.

– Мадам, – сказал он, кланяясь. – Я должен сообщить вам, что Ее Величество сделало нам честь, решив остановиться вместе со своим двором здесь, во Дворце.

– Это замечательная новость и, на самом деле, великая честь, хотя это и означает, что мне надо очень много сделать. Но, Виконт, почему на вашем лице такое странное выражение и почему вы не торопитесь обнять вашу мать?

– Что до этого, мадам-

– Да?

– Вы должны спросить об этом моего отца.

– О, Пиро? Что вы говорите мне?

– Мне нечего больше сказать, мадам. А теперь прошу извинить меня. Мое поручение выполнено, и теперь-

– Да, теперь? Куда вы идете?

– Я знаю об этом меньше всех в мире, уверяю вас. Но я должен куда-нибудь пойти, и один, иначе, обещаю вам, я сделаю что-нибудь такое, о чем буду очень сожалеть.

– Пиро!

– Прощайте, Мама.

С этими словами Пиро быстро поклонился своей матери и, не говоря больше ни одного слова, повернулся и выбежал из дома.

Грассфог, который ехал вместе со своими товарищами, находился прямо за местом Пиро в колонне (так как армия, приближаясь к Адриланке, выстроилась во что-то, напоминающую четкую колонну), и когда юный Тиаса уехал по поручению, которое мы только что описали, он повернулся к Йасе, которая скакала рядом с ним, и заметил, – Ты видела, мой друг? Мы не должны быть здесь.

– Я не поняла, что ты сказал мне, – сказала Йаса. – В каком смысле мы не должны быть здесь?

– Разве ты не заметила сцену, которая только что произошла между капитаном и его сыном?

– А почему я должна была ее заметить? Это не мое дело, и я не обратила на нее никакого внимаия.

– Намного умнее было бы послушать, потому что, во-первых, информации, как и денег, никогда не бывает слишком много; и, во-вторых, это научило бы тебя кое-чему, и теперь для того, чтобы ты узнала это, мне придется объяснять это самому.

– Ну, если есть что-нибудь, чему я могу научиться, я с удовольствием выслушаю все, что ты тебе хочется сказать.

– Этот молодой человек, Пиро, только что порвал со своей семьей.

– Ты так думаешь?

– Я убежден в этом. Если бы ты слышала разговор и увидела выражение его лица, или заметила, как он стегнул свою лошадь, ты бы тоже убедилась в этом, как и я.

– Но почему он порвал со своей семьей?

– Из-за девчонки.

– А, леди Дзур?

– Естественно.

– И его отец не одобрил ее?

– Его отец не понимает, что поток времени – поток, состоящий из больше чем двухсот лет, я полагаю – смыл все эти социальные условности старой Империи.

– То есть он думает, что эти социальные условности необходимо соблюдать?

– Да, кажется.

– Возможно он прав.

– Да, Йаса, возможно в этом он прав.

– И если он-

– Да? – сказал Грассфог. – Если он?

– Тогда мы не должны быть здесь.

– И это как раз именно то, что я имел честь сказать тебе, мой друг.

И они поехали дальше по улицам Адриланки.

Шестьдесят Пятая Глава Как Маролан решил назвать дом, который он собирался выстроить, Черным Замком

Лорд Маролан э'Дриен, Граф Саутмур и Комадующий Первой Дивизией Императорской Армии Ее Величества Зарики Четвертой, был настолько потрясен и восхищен своими новыми способностями, что несколько раз чуть не убил себя, в основном пытаясь телепортироваться в место, которое не представил себе достаточно ясно, или напрягая свой мозг, настолько усталый после выполнения подряд нескольких заклинаний, что он отказывался выполнять эти сложные и запутанные магические трюки.

После одной из таких попыток, когда он остался в живых только потому, что Сетра Лавоуд как раз в этот момент пыталась ментально поговорить с ним и узнала о его опасном положении, Чародейки, резко упрекнув его, прочитала целую лекцию, в которой говорила о риске такой деятельности.

– Рассмотрим вопрос, – сказала она. – Допустим, что если бы вам сказали, что вам доверили честь создать и руководить армией, но потом, когда вы уже сделали это, убили себя неудачным использованием заклинания. Неужели вы хотите, чтобы именно это осталось в анналах истории?

Маролан объяснил, что, с его точки зрения, история может писать все что ей угодно и его это совершенно не касается.

– Хорошо, а что скажут ваши друзья? Как они будут себя чувствовать, если все так печально закончится?

– О, они несомненно найдут себе новых друзей.

– А что о ваших врагах? Что с теми, которых вы собирались наказать, особенно на Востоке? Предположим, что до их ушей долетит слово, что им больше не надо опасаться вашей мести, потому что вы, играя с силами, которых еще не в состоянии контролировать, убили сам себя?

Маролан нахмурился и задумался. – Ну, да, это правда, об этом я как-то не подумал.

– Тогда я прошу вас, мой друг, задумайтесь. Не напрягайтесь так. Подумайте о том, что у вас, даже без всяких этих неестественных способов продолжения жизни, впереди еще две тысячи лет.

– Вы выдвинули очень веские аргументы, мадам.

– Я очень счастлива, что вы так думаете

– И, тем не менее, это очень трудно, я хочу учиться-

– Есть и другие способы учиться.

– И какие?

– Вы можете читать книги.

– Читать книги?

– Конечно.

– Книги по волшебству? Разве они существуют?

– Но их есть не меньше миллиона. Было и больше, но, увы, некоторые из наиболее редких были уничтожены во время Катастрофы Адрона.

– Клянусь Веррой! Я не знал об этом. Но сколько времени у меня это займет?

– Прочитать миллион книг? Но, что до этого-

– Нет, чтобы научиться читать на этом странном языке, в котором есть десять разных способов, чтобы произнести один символ, и сто – для комбинации из двух.

– Как, вы не умеете читать?

– О, я читаю. То есть я умею читать на нескольких языках. Но так получилось, что тот, на котором мы с вами сейчас разговариваем, не является одним из них.

– Я думаю, что через неделю вы сможете читать достаточно хорошо, чтобы прочесть несколько моих книг, полезных для вас.

– Тогда я начну прямо сейчас. Вы сможете обучить меня?

– Я попрошу Такко обучить вас.

– Ваш слуга?

– Мне довелось узнать, что у него есть определенный талант в преподавании такого рода вещей.

– Очень хорошо, мне бы хотелось начать немедленно.

– Тогда начинайте, – сказала Сетра Лавоуд и немедленно призвала к себе Такко.

В результате уже меньше чем через неделю Маролан уже пожирал Упражнения для Ментальной Гибкости Суиво и Основы Трансформации Энергии Блудорна. Начиная с этого момента Маролан на некоторое время исчез, для большинства из своих друзей. Он оставался в здании, которое первоначально предназначалось для храма, и из которого собирался сделать зал для танцев, и делил время между чтением и выполнением упражнений для начинающего волшебника. На самом деле, за исключением еды и сна, он бы не делал ничего другого, если бы не мудрый Суиво, который в предисловии к своему труду настаивал на абсолютной необходимости, во время изучения волшебства, держать свое физическое тело в полном порядке. Маролан, у которого еще не было никакого опыта чтения, не знал, что читатель любой книги с инструкциями вправе не обращать внимания на те лекции, которые находит неудобными, решил выполнять указания Суиво буквально, и заставил себя по меньшей мере час в день упражняться с мечом в компании примерно дюжины солдат его армии (или, может быть, Имперской армии), которых он оставил для себя как почетную стражу.

Оставшееся время он проводил в дискуссиях с неким Валлистой, которого нанял для постройки замка. Этот проект, который поначалу представлялся ему очень срочным, теперь стал скорее темой для обсуждения, так как он никак не мог принять окончательное решение и обсуждал его с Фентором и Телдрой, за исключением того, что он объявил, что центральное здание – то есть то, где он сейчас жил – будет не залом для танцев, но библиотекой; реакция на это Валлисты, который уже в основном спроектировал весь замок, осталась неизвестной. Кроме того в течении этого периода он послал слово арендаторам своей области, что любая книга по волшебству будет засчитываться как годовой платеж. В результате его завалили книгами, хотя, на самом деле, только две или три из них были как-то связаны с волшебством.

Так уж получилось, что одна из них была, возможно, самой распространенной из всех опубликованных до Междуцарствия книг, предназначенных специально для тех знающих грамоту Текл, которые хотели продвинуться в волшебном искусстве ровно настолько, чтобы предохранить себя от обманщиков с костями в руках и проклятий ревнивых соседей. Это была Основы Волшебной Защиты неизвестного автора, которая содержала несколько неточных изображений определенных рун и пиктограмм для охранных заклинаний. Прочитав ее, Маролан, во время одного из нечастых разговоров с Сетрой Лавоуд, спросил, почему книга в совершенно недвусмысленных словах настаивает на том, чтобы все эти руны были нарисованы черным цветом.

– Для того, чтобы увеличить их эффективность, – сказала Сетра. – Разве вы не знаете, что черный цвет связан с волшебством с момента рождения этого искусства?

– Нет, я не знал об этом. Но почему именно черный?

– По очень простой причине, мой друг, – сказала Чародейка. – Все вещи, которые существуют на самом деле, имеют цвет.

– А бесцветное стекло?

– Бесцветное стекло имеет цвет того, что находится за ним.

– Хорошо, а вода?

– Вода имеет цвет того, в чем содержится, или того, что в ней отражается.

– Очень хорошо, я принимаю, что все вещи имеют цвет.

– Не все вещи, мой друг. Все вещи, которые существуют на самом деле.

– Да, но – нет, продолжайте.

– Волшебство имеет дело с трансформациями и энергиями, которые не существуют, и поэтому считается, что оно не имеет цвета. Черный – это и есть отсутствие цвета.

Маролан задумался. – Мне всегда казалось, – сказал он, – что светлое – это не больше, чем отсутствие краски.

– Есть что-то в том, что вы сказали, и тем не менее-

– Да, я понял. Хорошо, тогда я назову свою крепость Черным Замком, потому что я надеюсь превратить ее в цитадель волшебства.

– Тогда я хотела бы заметить вам кое-что.

– И что именно?

– Есть множество волшебников, которые посчитают это имя своеобразным вызовом.

– Пускай, – сказал Маролан, пожимая плечами. – Пускай думают то, что им заблагорассудится. В любом случае-

– Да?

– Я не думаю, что захотел бы жить в месте, которое называется Светлым Замком.

– Пожалуй я могу понять, почему вы не хотите.

Как легко может заключить читатель, большинство планов того, каким будет Черный Замок, были разработаны без прямого участия Маролана, который погрузился в изучение волшебства, поэтому решения принимались, как мы предполагаем, Леди Телдрой и обычно одобрялись Мароланом, причем это одобрение обычно выражалось рассеянным кивком, сопровождаемым славами «Да, да, конечно». Вскоре Телдре удалось нанять Лорда Карвера, того самого Валлисту, который спроектировал Главное Здание порта Хартр, или «Голубую Иглу», как ее обычно называли, глядя на которую невозможно было отделаться от иллюзии, что внутри ее намного больше пространства, чем казалось снаружи. Этот достойный, который не получал вознаграждения всё Междуцарствие, жадно воспользовался возможностью, и, тщательно изучив множество летающих замков прошлого и постоянно консультируясь с Телдрой, разработал детальный план того, как можно построить здание, которое будет носить гордое имя «Черный Замок».

Маролан снизошел до разговора с благородным Карвером ровно три раза: в первый раз, когда хотел убедиться, что этот самый Карвер все правильно понял о башне без окон, которую Маролан хотел построить как место, в котором он сможет общаться с Богиней; во второй раз, чтобы сообщить ему, что требуется целое крыло, в котором будут жить Арра и ее Круг Колдунов; и в третий раз для того, чтобы одобрить окончательный план, что он и сделал обычными словами «Да, да, конечно. Если Телдра думает, что это хорошо, вы можно начинать», после чего вернулся к своему чтению.

Таким образом, постройка Черного Замка началась всерьез. Читатель, возможно, может поинтересоваться, где Маролану удалось достать средства для такого амбициозного проекта. Постройка замка, даже на земле и без услуг такого знаменитого архитектора, как Карвер, не такое дело, которым стоит заниматься не имея достаточного количества денег, а серебряные монеты, найденные Мароланом во время раскопок остатков летающего замка дано исчезли – на самом деле средств Маролана едва хватало, чтобы содержать армию, с которой читатель уже знаком.

На ответ мы уже намекали выше: Маролан, следуя неизменной традиции всех аристократов, требовал дань, или, по меньшей мере, платежи в некоторой форме, с тех Текл, которые работали на его земле, а также обложил налогом (хотя, будьте уверены, достаточно скромным) тех купцов, которые или жили в его владениях или ехали через них. В данном случае собрать эти налоги оказалось намного проще, чем читатель, возможно, думает: марш Армии Каны через герцогство, вместе с неизбежными грабежом, изнасилованиями, побоями и, в отдельных случаях, даже убийствами, которые сопровождают марш даже самых дисциплинированных армий, оказался вполне достаточным аргументом, чтобы убедить крестьян, что относительно скромные требования Графа, поддержанные традицией и Империей, на самом деле не так уж неразумны. Более того, многие из более старых семей, вспоминавших о старых днях с чем-то вроде умиления, помнили церемонии и величественность служения Драконлорду, а также благополучно забыли все неприятности из-за грабежа, изнасилования, побоев и убийств, которые сопровождают существование постоянной армии самого великодушного из аристократов.

Так что эта дань приходила в виде зерна, еды, медных пенни, а также в виде некоторых книг, поток которых не сокращался, несмотря на то, что некоторые из них разкрадывались сборщиками налогов. Благодаря ей Маролан оказался способен не только содержать свою армию (или, может быть, Императорскую армию), строить Черный Замок, поддерживать и увеличивать Круг Колдунов, но и жить так, как подобает аристократу, то есть устраивать приёмы для благородных посетителей в таком стиле, который Леди Телдра считала приемлемым в нынешних условиях.

Он сделал так, что черный мрамор и обсидиан привезли с далекого севера, а белый мрамор (для внутренней отделки) прислали из близкого севера, серебро – из Кантрипа, медь и хорошую сталь из кузниц и месторождений Тиренги, стекло с юга, а древесину тика из Дерево-на-Море, находяшимся на далеком северо-западе (эта последняя была прислана в Адриланку на корабле, а только потом перевезена по суше, так как невозможно было перевезти ее через центр страны, по-прежнему находившийся под влиянием Каны). Были выписаны не только материалы, но и строители – Лорд Карвер знал всех лучших ремесленников и специалистов, и потребовал, что Маролан (или, скорее, Телдра) использовал только их, по меньшей мере тогда, когда они освободились от работы над Императорским Дворцом, который также строился в это время.

И несмотря на все это – визг блоков, грохот молотов, выплавку изделий из меди и серебра, создание и возведение строительных лесов (что, как вы понимаете, происходило высоко над землей), Маролан продолжал изучать волшебные искусства – читать, экспериментировать, практиковаться.

Хотя, заметим, во время постройки замки и учебы Маролана вся остальная Империя далеко не стояла на месте, тем не менее для того, чтобы как можно более элегантно развернуть наше историческое плотно, мы отложим рассказ о деталях первого года правления Зарики, и обратим наше внимание на ту благородную персону, чьим именем названа эта история: на Виконта Адриланки.

Шестьдесят Шестая Глава Как Пиро отправился обратно на Восток, где ему не удалось побыть одному

Пиро скакал на северо-восток от Адриланки, и, нужно сказать, не имел никакого понятия о том, куда он едет. Внутри него все клокотало, и единственная мысль, которая вылетела из этого котла, сводилась к тому, что ему требуется побыть одному. Даже мысль о том, что он может увидеть своего друга Китраана, кого-нибудь другого из своих знакомых, и даже саму Ибронку, странным образом вызвала у него отвращение. Читатель может сказать, что внезапно бросить все и сбежать, было бесчестно по отношению к Ибронке, и автор не может не согласиться с этим; но читатель должен также понимать, что юный Виконт никогда еще не испытывал такого взрыва эмоций, и, из-за отсутствия опыта, оказался побежден своими переживаниями.

Поэтому он продолжал гнать лошадь на восток, пока, наконец, опыт всадника не пробился через ее душевную суматоху и он не осознал, что если не хочет убить свою лошадь, должен бросить поводья.

В этот момент он был уже за городом, в маленькой лесистой долине между двух холмов, где некому было его видеть, и к тому же было уже совершенно темно. Так что он соскочил на землю и некоторое время шел, ведя лошадь на поводу, пока не наткнулся на маленький ручеек, где он вымыл свою лошадь, снял с нее седло, тщательно вычистил ее, и вообще провел много-много времени, ухаживая за нею. Пока он работал, его рассудок постепенно стал спокойнее, и он даже сумел заняться, по меньшей мере в некоторой степени, той странной человеческой деятельностью, которую мы называем «думать».

В первую очередь мысль об Ибронке, звук голоса, то, как она двигается, огонь в ее глазах – все это настолько отчетливо пришло к нему в голову, что он почти почувствовал, что она находится здесь, рядом с ним; но он решительно отбросил эти картины в сторону. «Я приму решение, рано или поздно», сказал он себе. «Но я не в состоянии сделать это сейчас». Он посмотрел вокруг, надеясь на то, что на него, внезапно, нападут бандиты – в нынешнем состоянии духа, решил он, маловероятно, что кто-нибудь сможет справиться с ним, а если он ошибается, даже лучше. Увы, бандиты никогда не появляются там, где их ждут, хотя бы по той очевидной причине, что те, кто так делает, редко занимаются своей профессией достаточно долго.

Спустя какое-то время Пиро встал, вновь оседлал лошадь и повел ее на поводу, пока не наткнулся на маленький кабачок, стоявший в стороне от дороги и почти невидимый, в который он вошел и снял себе комнату на ночь. Некоторое время он размышлял, стоит ли ему как следует напиться и, хотя бы ненадолго, забыть о своих неприятностях, или будет лучше всего вообще обойтись без вина, тем более что денег у него почти не было (за исключением того, что было в карманах его седла), но потом он спустился вниз в общую комнату, где купил бутылку острого и пряного вина.

Взгляд, брошенный на зал, сказал ему, что свободных столиков нет вообще; более того, комната была настолько переполнена посетителями, что большинство из них стояло, разбившись на маленькие группы, громко разговаривавшие между собой – тем не менее ему удалось найти стул в углу, и одним взглядом потребовать от Теклы освободить его.

Усевшись, он вжался спиной в угол, затем одним глотком осушил свой стакан и немедленно наполнил его опять. Второй он выпил более медленно, и огляделся. Казалось, что у всех вокруг на губах была улыбка, а их голоса были радостно оживлены. Тот Текла, чей стул он захватил своим взглядом, почтительно поклонился и, подняв свою кружку, сказал, – Сегодня великий день, разве не так, милорд?

– Как, ты так думаешь? – сказал Пиро.

– О, милорд! Я убежден в этом!

– И что заставляет тебя думать, мой добрый друг?

– Милорд, разве вы не слышали новости?

– Ну, возможно нет. Расскажи мне о них, и после того, как ты это сделаешь, я буду уверен, что знаю их.

Текла, как оказалось, не сумел найти изъян в этой логике, поэтому просто сказал, – Тогда вот: Орб вернулся, и Империя опять существует.

– Ба. Это случилось несколько недель назад.

– Да, слухи были, будьте уверены, некоторые старые бабы настаивали, будто они чувствуют, что Орб вернулся. Но теперь все уверились в этом, потому что Императрица въехала в Адриланку.

– Я просто потрясен, – горько сказал Пиро. – Кто мог бы такое предугадать?

Текла, услышав, каким тоном это было произнесено, смутился, но решил, что настроение этого дворянина, возможно, не совсем такое, как у остальных; поэтому он вежливо поклонился и предпочел исчезнуть. После чего Пиро остался один и мог пить свою бутылку в полном одиночество, в результате чего прикончил ее в рекордно короткое время. Он спросил самого себя, действительно ли он собирается опьянеть по-настоящему, а если нет, то сейчас как раз самое время остановиться. После подходящих и долгих размышлений, выпитое вина ответила за него на этот вопрос, и он начал вставать, чтобы заказать себе еще одну. Но прежде, чем он успел подняться на ноги, искомая бутылка появилась, как по волшебству, на столе прямо перед ним.

Пиро нахмурился, поглядел на бутылку с темной жидкостью, которая так резко контрастировала со светло-голубой наклейкой, и, подумав какое-то мгновение, разрешил своим глазам пройди дорогу, которая начиналась от бутылки, продолжилась на ладони, которая держала ее, затем шла вдоль руки, пересекала плечо, потом забиралась на прилегающую к ней шею, и, наконец, заканчивалась на лице. Какое-то мгновение ему потребовалось для того, чтобы вспомнить это лицо, после чего он вскочил на ноги.

– Лар! – крикнул он.

– Милорд, мне показалось, что вам нужна еще одна бутылка.

– Что ты здесь делаешь?

– Что я здесь делаю? Принес вам еще одну бутылку.

– Но-

– Да, милорд?

– В первый раз за много часов Пиро почувствовал, как на его губы забралось что-то вроде улыбки, и он сказал, – Хорошо, мой друг, ты принес ее; теперь ты должен помочь мне ее выпить.

Лар поклонился. – Я буду иметь честь сделать это.

Лар достал из своего кармана маленький, хитроумно сделанный складной штопор, который Пиро успешно использовал для того, чтобы открыть бутылку, после чего они молча чокнулись друг с другом.

– А теперь расскажи мне, добрый Лар, каким образом ты очутился здесь?

– Самым простым, милорд. Я последовал за вами.

– Ты последовал за мной?

Лар утвердительно кивнул.

– И откуда?

– Во-первых, от того места, где вы оставили нас, а потом от Замка Уайткрест.

– То есть ты ехал за мной всю дорогу?

– Почти. Видите ли, когда вы помчались из Замка, я остался далеко позади. Моя лошадь не в состоянии состязаться с вашей достаточно долго.

– А потом?

– Ну, потом я опять нашел вас, когда вы вели вашу лошадь на поводу. Кстати, она не охромела?

– Нет, только истощена.

– Ну, не могу винить ее за это.

– Очень хорошо, Лар. Теперь я понял, как ты нашел меня. Но есть еще кое-что, что я хочу знать.

– Если я смогу ответить на ваш вопрос, милорд, я обязательно сделаю это.

– Я хочу знать, почему ты последовал за мной.

– Почему? Ну, потому, что это мой долг.

Это замечание было сделано с такой настоящей преданностью, простая констатация факта, что Пиро не нашел слов для упрека.

Между тем праздник вокруг них продолжался еще несколько часов, пока, постепенно, народ не начал уходить из зала таверны, и Пиро не пригласил Лара сесть. Еще через некоторое время Лар опять встал и, осторожно поддерживая Виконта за плечо, проводил его в нанятую тем комнату.

Когда Пиро проснулся, Лар, не говоря ни слова, протянул ему дымящийся стакан клявы, полный толстым кремом и медом, который Пиро немедленно осушил до дна, и если он и не сказал ни слова, на его лицо отразилась вся благодарность Лару, которую бы тот хотел.

Когда достойный Лар решил, что Пиро снова способен поддерживать разговор, он сказал, самым спокойным и небрежным тоном, каким только смог, – И куда мы отправимся, милорд?

– Не знаю, – сказал Пиро, достаточно тихим голосом, который, тем не менее, заставил его вздрогнуть от боли в голове. Спустя несколько мгновений он заметил, – Я не верю, мой дорогой Лар, что Боги Суда предназначили мне стать пьяницей. Похоже, я не в состоянии выдержать последствия, хотя бы из-за своего сложения.

– Милорд, – сказал Лар, найдя единственное слово, на которое слуга всегда может опереться, когда все другие ответы сопряжены с опасностью для жизни

Пиро вздохнул и бесцельно махнул рукой, что Лар правильно интерпретировал, как пожелание еще одного стакана клявы, который он и принес, быстро и молча.

Со вторым стаканом клявы внутри себя, Пиро уже стал способен подумать, и поэтому отвергнуть идею поесть. Он оказался также способен спросить себя, почему вчера он выпил так много вина, и, отвечая себе, вспомнил все причины для этого, так что он наклонил голову, мгновенно побежденный своими эмоциями.

– Хозяин-, несмело сказал Лар.

Пиро опять поднял голову и сказал. – Все в порядке. Пошли, отправимся в путешествие. Поедем обратно на восток. Я присоединюсь к армии Маролана, и, так как он Драконлорд, раньше или позже он будет с кем-нибудь сражаться, и вскоре я наслажусь хорошей дракой, во всех смыслах.

– Да, милорд. Но вы… то есть вы хотите ехать сейчас?

– Да, я хочу отправиться немедленно. Возможно моя голова скатится с плеч, пока мы едем. Если так произойдет, то, я клянусь тебе моим правом на Ворота Смерти, что буду на верху блаженства.

– Да, милорд. Я приготовлю лошадей.

В данном случае Пиро потребовалось достаточно много времени, чтобы дойти до не слишком сложной мысли о том, что он должен сам добраться до того места, где он должен подняться на лошадь, но, в конце концов, они оба были снаряжены для путешествия и готовы ехать, хотя и медленно; так что Пиро тронул поводья, и они поехали неторопливым шагом обратно на восток, по направлению к графству Саутмур и Черному Замку.

На ночь они остановились в гостинице, которая была двойником предыдущей, только на этот раз Пиро, уже начавший чувствовать себя намного лучше после целого дня упражнений (так как читатель обязан узнать, если еще не знает, что сидеть на движущейся лошади само по себе является хорошим физическим упражнением), ограничился одним маленьким стаканом вина в сопровождении скромного обеда из поджаренной на вертеле кетны и хрустящих хлебцев. Он спокойно проспал всю ночь, проснувшись только однажды, когда лицо и голос Ибронки возникли в его сознании. Он кусал себя за губу до тех пор, пока не пошла кровь, чтобы удержаться от громких стонов (не желая показать свою слабость Лару, который спал у него в ногах), и заставил себя подумать о других вещах.

Они опять сели на лошадь и продолжили ехать по той же самой дороге, по которой ехали год назад, направляясь к Горе Дзур. Пока они ехали, Пиро заметил, – Ты знаешь, мой дорогой Лар, я часто слышал разговоры о том, как болит сердце.

– Да, милорд. Я тоже слушал как используют это выражение, чаще всего в песнях.

– И, тем не менее, я никогда не думал, что эта боль может быть-

– Милорд?

– такой болезненной, какой она является на самом деле. Ты знаешь, я скорее предпочел бы получить пару дюймов хорошей стали в грудь, если бы сумел устроить так, чтобы обменять ту боль на эту. Ты понимаешь, что я не жалуюсь, просто указываю на интересный феномен.

– Да, молодой хозяин, понимаю.

– Хорошо. Я думаю, что теперь мы сможем поехать немного быстрее. На самом деле я бы хотел, больше всего на свете, почувствовать удары ветра по лицу и возбуждение, когда это замечательное животное стелется по дороге.

– Милорд, я был бы счастлив так и сделать, но вначале я прошу вас обратить внимание на два обстоятельства.

– Ну, хорошо, и что же это за знаменитые обстоятельства?

– Во первых ваша лошадь способна бежать намного быстрее и дальше, чем моя, так что, рано или поздно, вам придется остановиться и ждать меня.

– Да, это я понял. А что второе?

– А второе то, что сзади нас находится всадник, который приближается к нам с поистине потрясающей скоростью, так что мы должны, возможно, подождать, пока он проскачет мимо, чтобы избежать нежелательной встречи.

– Очень хорошо, я согласен, мы подождем, пока этот всадник не проскачет мимо.

Всадник, однако, не проскакал мимо, но, наоборот, догнав Пиро и Лара, отпустил поводья.

– Ибронка! – крикнул Пиро, вставая в стременах.

И действительно, это была леди Дзур, которая, не говоря ни слова, прыгнула со своего седла прямо на Пиро, вышибла его из седла на землю, так что он приземлился на спину, почти не дыша, а Ибронка, лежа на нем, покрыла его лицо поцелуями.

Пиро, когда опять мог дышать, сказал, – Но, мадам, у вас слезы на щеках.

– Это слезы радости, Виконт.

– Как это?

– Я пыталась поговорить с вами целых два дня.

– Поговорить со мной? Как?

– Через Орб.

– Ага. Это и есть, без всяких сомнений, причина, почему я, так часто, отчетливо слышал ваш голос в моей сознании. Но я не знаю-

– Не имеет значения. Теперь мы вместе.

– Вместе? Да, но, моя дорогая Ибронка, мой отец-

– Я знаю о вашем отце. Он говорил со мной.

– Он говорил с вами?

– Он был – то есть он никогда не опускается до невежливости.

– О!

– Он был достаточно холоден, однако, так что мне пришлось сесть перед огнем, чтобы опять согреться. Конечно, я немедленно простилась с Ее Величеством, и больше никогда моя нога не ступит на пол Особняка Уайткрест.

– О!

– Не могли ли вы встать? Видите ли, мы лежим на дороге, и людям, для того, чтобы пройти, требуется обходить нас.

– Пускай.

– А если кто-нибудь из них наступит на нас?

– Тогда Лар ударит его по голове своей знаменитой железной сковородкой.

– Очень хорошо. Есть еще кое-что.

– Расскажите мне.

– Я сумела использовать силу Орба, чтобы поговорить с моей мамой.

– И-?

– Она согласна с вашим отцом во всех отношениях.

– О!

Ибронка зарылась головой в плечо Пиро. Виконт погладил ее волосы и сказал, – Они не правы.

– Конечно.

– Я думал, что могу оторвать себя от вас, и для вас это было бы лучше всего, если бы я так и сделал, ведь тогда вы бы сумели забыть меня и-

– Вы ошибаетесь, Пиро.

– Да, возможно. Как я рад видеть вас здесь. Но-

– Да?

– Что мы можем сделать?

– А куда вы направляетесь?

– Предложить свой меч Маролану. Кстати-

– Да?

– Как вы нашли меня.

– Я не знаю.

– Вы не знаете?

– Я просто точно знала, где вы должны быть.

– Ну, это любовь.

Ибронка улыбнулась и еще крепче обняла его. Наконец она встала и помогла ему подняться на ноги.

– Где Клари? – встав спросил он.

– Она позади меня. Моя лошадь значительно быстрее ее пони, и, говоря откровенно, она не слишком хороший наездник. Но она едет за нами.

– Тогда давайте поедем дальше, но шагом.

– Да, с этим планом я согласна.

Они опять сели на своих лошадей, и, имея достойного Лара позади себя, ехали колено к колену в дружеском молчании. К концу дня они оказались близко к западной границе графства Саутмур, и стали искать гостиницу.

– Если моя память не отказывает мне, – заметил Пиро, – это дорога на Насин, и именно здесь она пересекается с Дорогой на Мелкую Реку. Следовательно именно тут мы должны повернуть на восток.

– Очень хорошо. Но что я слышу? Лошади. Возможно это Клари.

– Тогда давайте подождем и увидим.

– Там несколько лошадей. Трудно сказать точно в этих сумерках. Может быть это дорожные агенты?

– Очень надеюсь на это, – сказал Пиро, касаясь рукоятки своего меча.

– Ну, если вы так сказали, пускай так и будет. Правда, откровенно говоря, у меня нечего красть, за исключением моей лошади и моего меча, но я всегда рада попытке.

– А у меня есть несколько монет, которые едва ли стоят усилий всех бандитов мира, но, даю слово, я, как и вы, буду рад любой попытке.

Оказалось, однако, что это вовсе не дорожные агенты, но достойная Клари, которую дружески приветствовали все трое: Пиро, Ибронка и Лар.

– Но кто едет за тобою? – спросила Ибронка.

– Как, вы сами не можетедогадаться?

– Потому что это мы, – сказал Китраан, появляясь именно в это мгновение. – Это Рёаана и я. Как вы могли себе вообразить, что, после того, как мы вместе прошли через все это, вы можете бросить нас!

– О, мои друзья! – воскликнул Пиро, и слезы выступил у него из глаз. – Но как вы нашли нас?

– Самый простым из всех возможных способов, – ответила Рёаана. – Мы ехали за доброй Клари.

– Но, Клари, как ты нашла нас?

– Уверяю вас, милорд, это было совсем не трудно. Я просто спрашивала у всех, кто ехал мимо, не видели ли они прекрасную юную леди Дзур, которая едет на сером в яблоках жеребце и летит как ветер. Так что мадам трудно пропустить.

– Да, теперь я верю, что это было достаточно просто, моя дорогая Клари. Вот только-, – он повернулся к Рёаане и Китраану, – почему вы делаете это?

– Почему мы делаем что? – удивилась Рёаана.

– Почему вы решили поехать за мной?

– Ну, – сказал Китраан, – хотя бы для того, чтобы найти вас. Вы же не можете себе представить, что наша маленькая банда вот так возьмет и распадется, не правда ли?

– Откровенно говоря, – сказал Пиро, – я думал, что я один.

– Вы никогда не будете один, – сказала Ибронка.

– Хорошо сказано, – заметила Рёаана. – И, если я не ошибаюсь, сейчас мы будем совсем не одни.

– Что вы имеете в виду?

– Посмотрите, кто скачет за нами.

– Не могу сказать, потому что почти ничего не вижу в этой темноте.

– Да, верно, – сказал Китраан. – Но так получилось, что я видел их несколько часов назад, и я знаю, кто это такие.

– Ну, и кто это такие?

– Никто иные, как мы, – сказал Грассфог, как раз в этот момент подъезжая к нашим друзьям. – То есть я, Йаса, Ритт и Брюхо.

– Но, – воскликнул Пиро, – почему вы здесь?

– О, мы вообще не любим армию. А теперь, когда, кажется, мы выполнили свой долг перед Ее Величеством, мы решили уйти в отставку. А поскольку нам некуда идти, мы подумали, что было бы неплохо присоседиться к вам, так как вы, похоже, приятная компания. Если, конечно, вы не возражаете против нашего присутствия.

– Ни в малейшей степени, – сказал Пиро. – Но как вы нашли нас?

– Как же еще? Мы ехали за Китрааном и Рёааной.

– Великие Боги! А еще кто-нибудь, случайно, не должен появиться?

– Нет, я не верю в это, милорд. Насколько я знаю, позади нас нет никого.

– Просто замечательно, – заметил Пиро. – И я не могу сказать, что я не тронут-. – Тут его горло сжало, он замолчал и некоторое время не мог говорить, переполненный эмоциями, которые затопили его в головой.

Китраан кашлянул, чтобы скрыть свое смущение, – сказал, – Итак вперед, давайте найдем какую-нибудь гостиницу и отпразднуем воссоединение нашей банды.

– Я целиком согласен с этим планом, – сказал Пиро, – вот только-

– Да?

– У вас есть деньги?

Китраан покопался в карманах и выкопал шесть медных пенни. У Рёааны было еще меньше, и вместе с тем, что было у Пиро, они едва наскребли один единственный орб. Что касается Грассфога и его друзей, у них вообще не было ничего.

– У нас хватит на буханку хлеба, немного сыра и пару бутылок вина, – сказал Китраан. – И, с моей точки зрения, я бы не возражал против сна на свежем воздухе. Последний год мы достаточно часто так и делали.

– Точно, – заметила Рёаана.

– Да, но-, – сказал Пиро и оборвал сам себя. – Добрый вечер, сэр.

– И вам, молодой человек, – сказал джентльмен, который подъехал на тележке, запряженной пони. Этот джентльмен, одетый в простой, но хорошо сделанный костюм, украшенный знаками торговца-Креоты, остановил свою повозку и вежливо наклонил голову, сопроводив свой вежливый жест словами, – Вы слышали, что Орб вернулся?

– Да, – сказал Пиро. – Это не ускользнуло от моего внимания.

– О, – сказал незнакомец, – но разве это не самая замечательная вещь на свете? Империя существует опять! Дороги будут безопасны, деньги опять потекут в карманы, и я-

– Да, и вы?

– Я стану богатым.

– Расскажите мне, дорогой сэр, как вы собираетесь стать богатым? Видите ли, я очень интересуюсь этим, так как слишком молод для того, чтобы знать, как изменится жизнь с появлением Орба.

– Тогда я объясню вам это в словах, которые не оставят места для сомнения.

– И это будет лучше всего, уверяю вас.

– Тогда вот: Я приеду с моей маленькой тележкой в Насин, и так приобрету товары, сделанные из хорошей глины этого района, а также стеклянные бутылки из песка Большой Песчаной Равнины.

– Очень хорошо, вы купите горшки и бутылки.

– Точно. Потом я возьму эти горшки и поеду с ними в Ружграунд, где делают вино, варят пиво и производят спирт. Там я продам горшки и бутылки, и получу взамен некоторые из них, наполненные вином, пивом и спиртом, вместе с хорошей суммой денег.

– Итак у вас есть вино, пиво и спирт. Что дальше?

– Дальше я повезу их в Холмы Ожерелья, где людям почти нечего выпить, но есть очень много железа.

– То есть вы меняете их на железо.

– На сковородки, кастрюли, даже мечи и пики.

– Я понял. И что вы собираетесь делать с этими железными вещами?

– Ну, я привезу их обратно в Насин, где местные жители будут просто счастливы купить их у меня за хорошие деньги, и где, вдобавок, я опять смогу приобрести горшки и бутылки.

– Ну, все это кажется достаточно простым.

– О, так оно и есть. Единственная проблема-

– Да, что за проблема?

– Дороги не безопасны. На самом деле дороги полны опасностей для торговцев, вроде меня. Или, можно сказать, они были полны.

– Были?

– Да. Теперь опять есть Империя, и но один из дорожных агентов не рискнет появиться на главной дороге из страха встретиться с отрядом Императорских войск, или даже солдатами, которые служат Графу, который тоже вернулся.

– А, но с этим, мой дорогой сэр, я должен не согласиться, хотя и сделаю это самым почтительным образом.

– Как, вы не согласны?

– Очень почтительно.

– Но, с чем именно вы не согласны?

– Есть еще множество бандитов, дорожных агентов и просто разбойников на этих дорогах.

– О, возможно на дорогах поменьше, но здесь, на прекрасном широком пути между Насином и Ружграундом, их не должно быть – но что вы делаете?

– Я? Я вытаскиваю свой меч.

– Но почему вы сделали это?

– Для того, чтобы приставить его к вашей груди, мой дорогой сэр.

– То есть вы собираетесь ранить меня?

– О, нет, нет. Поверьте мне, мне было бы очень досадно, если бы пришлось нанести вам даже малейшую рану. И я обещаю вам, что не сделаю этого, если-

– Да? – сказал торговец слабым голосом, который больше походил на писк. – Если?

– Если вы отдадите мне свой кошелек.

– Вы хотите мой кошелек?

– Ну конечно. Разве у вас есть какие-нибудь возражения, разве не хотите отдать его мне?

– Но… то есть нет, совсем нет.

– Очень хорошо.

– Вот он.

– Вы крайне вежливы. А теперь-

– Да, милорд? И теперь?

– Теперь мне не остается ничего другого, как только пожелать вам приятного и мирного доброго вечера.

– Вы очень добры.

– Как хорошо, что вы говорите так.

Купец, несмотря на все еще трясущиеся руки, сумел стегнуть своего пони и немедленно возобновил прерванное путешествие. Пиро проверил кошелек и сказал, – Шесть Империалов и немного мелочи. – Потом, поглядев на своих друзей, он заметил, – Кто-то хочет сделать какое-нибудь замечание? Если так, то, даю слово, что сейчас, после того, что я сделал, самое время для то, чтобы расстаться.

Китраан некоторое время испытующе глядел на Виконта, потом негромко сказал, – Вы совершенно серьезны, не шутите?

– Абсолютно, мой друг – так как я надеюсь, что все еще могу называть вас так. Я взял этот кошелек, и не собираюсь возвращать его. Напротив, я собираюсь достать еще много других, и таким же способом.

– Что касается меня, – сказал Грассфог, – мне очень нравилась жизнь, которую я вел раньше, так что я охотно приму вас, как главаря.

– А что вы, Китраан?

Драконлорд нахмурился. – Империя-

– Да? Что с Империей?

Вопрос вызвал молчание, которое длилось, пока юный Драконлорд тщательно обдумывал его. Читатель легко может представить себе, что когда, фигурально выражаясь, на карту поставлена жизнь, можно немного подумать, и Пиро не стал возражать против этого. Читатель также может сообразить, что и обе девушки, Ибронка и Рёаана, использовали это время для того же самого – то есть, для размышления.

Наконец Китраан сказал, – Мой дорогой Виконт, я не уверен в мудрости вашего поступка, и у меня есть серьезные сомнения в том, что он правилен, но-

– Да, но? – сказал Пиро, обертывая свой синий плащ Тиасы вокруг шеи, чтобы защититься от холодного ночного ветра.

– Вы, как вы сказали, собираетесь и дальше идти таким же курсом?

– Да, полностью, хотя я и не требую, чтобы кто-нибудь другой сопровождал меня.

– Хорошо, и я, послушав свое сердце, нашел, что ваша дружба для меня значит больше, чем что-либо другое.

– Очень хорошо, – сказал Пиро, принимаю эту причину без всяких вопросов или комментариев. – Кто-нибудь еще?

– Вы знаете, – сказала Ибронка, – что я хочу только быть с вами, а все остальное не имеет значения. Вы можете стать бандитом, можете восстать против Империи, которую мы только что имели честь помочь восстановить, а можете даже попытаться сбросить Лордов Суда с их тронов; я останусь с вами.

– Она сказала и за меня, – сказала Рёаана. – Как и, другими словами, Китраан.

– В таком случае, – сказал Пиро, – так как наш друг, с которым мы только что заключили небольшую сделку, очень скоро сообщит о нас, мы можем воспользоваться тем небольшим временем, которое нам осталось, и найти хорошую гостиницу, где мы сможем спокойно отдохнуть в последний раз.

– Я знаю одну гостиницу, – сказал Грассфог, – в которой хорошо относятся к разбойникам с большой дороги, и где обычно силы закона не появлялись, даже во времена старой Империи, а сейчас она вообще находится в центре восьми графств, которые отделились от Империи, а рядом нет ничего, кроме редких баронств, так что закон, как вы легко можете себе представить, обходит этот район стороной. На самом деле я часто думал о том, чтобы осесть там, так как там полно дорог, которые можно выбрать.

– И как далеко это отсюда? – спросил Пиро.

– Несколько часов езды хорошим темпом, и мы увидим ее дверь.

– Тогда показывай дорогу, – сказал Пиро.

Шестьдесят Седьмая Глава Как Герцогу Кана пришлось подвергнуться некоторым унижениям для того, чтобы выполнить свои планы

Его Королевское Величество Император Драгейры, Герцог Кана, Граф Скинтер, Барон Леви, Броадтайта и так далее, и так далее, вошел в гостиницу Пеффы, одетый в грязный коричневый плащ, висевший над простыми черными рейтузами и рубашкой, претендовавшей на то, что она белая, хотя и вышедшая из моды; на нем были грубые башмаки вместо изящных сапог, а на поясе не было даже кинжала. Некий менестрель, Иссола, расположившийся рядом со входом в общий зал, играл на цитре и пел популярные песни слащавым негромким голосом, изредка удивительно чисто беря высокие ноты. Недалеко, в самом лучшем месте для того, чтобы слышать музыку, находился стол, за которым сидели две женщины, одна из которых была без сомнения аристократкой (одетой в платье, украшенное не чем иным как золотом, цвет, который, по традиции, носят представители Дома Феникса), а другая была в плаще с капюшоном, как и Его Величество, так что определить ее Дом было совершенно невозможно. Перед этими женщинами стояли почти пустые тарелки, на которых были только остатки сухофруктов и рыбьи кости, а также бутылка белого вина, полная больше чем на половину.

Когда он подошел к столу, обе женщины начали было вставать, но он жестом приказал им оставаться сидеть. Женщина с капюшоном заговорила первой, сказав, – Я рада, что вы прибыли без всяких неприятностей, мой дорогой кузен. Я была очень озабочена узнав, что вы выехали, не взяв с собой эскорта.

– Дороги достаточно безопасны, Хабил, – ответил Кана. – Особенно для бедного человека, у которого на первый взгляд нет ничего такого, что стоило бы украсть.

– Ваше Величество, не хотите ли выпить вина? – спросила другая.

– Да, благодарю вас, Иллиста. Вино всегда приятно освежает, особенно после путешествия. Но не обращайтесь ко мне как к Вашему Величеству. Нас могут подслушать.

– Как Ваше – то есть как вы хотите. Но нас совсем не слышно из-за этого пения.

Кана сделал маленький глоток вина, и, без дальнейших преамбул, сказал, – Вы получили слово от Удаара?

– Только то, что он благополучно прибыл, и ему пообещали аудиенцию.

– Тогда это дело пошло.

– Да. Но я не думаю, что о результатах его миссии мы узнаем раньше, чем через несколько дней.

– Очень хорошо. Я думаю, что его миссия закончится успешно, потому что, как вы понимаете, если он потерпит поражение, нет смысла продолжать борьбу.

– То есть, – сказала Иллиста, – вы считаете, что все зависит от его успеха, и если его миссия не удастся, все наши усилия будут напрасны?

– Не совсем точно, – сказал Кана. – Но, если ему не удастся выполнить то, что он должен сделать, тогда, по меньшей мере, мы должны будем начать все с начала. Но нет ничего, что заставит меня отказаться от борьбы – на самом деле, если до этого дойдет, я сам, лично, двинусь на Замок Уайткрест, где находится эта Феникс со своим двором, и буду сражаться, пока не погибну.

– Давайте надеяться, – сказала Хабил, – что до этого дело не дойдет.

– Согласен. И, более того, давайте надеяться, что Удаар справиться со своей миссией, и наши планы будут выполнены,

– Да, давайте надеяться на это, – сказали остальные.

– Тогда начнем, – сказал Кана, – с этого барона – как его имя?

– Лораан.

– Точно. Что с ним?

– Он наш, телом и душой. Видели бы вы его благодарность, когда я отдала артефакт ему в руки. Он умрет за нас.

– Замечательно.

– Если я могу —, – начала Иллиста.

– Ну конечно, если у вас есть вопрос, самое время его задать.

– Тогда я так и сделаю, – сказала Феникс. – Слышали ли вы о нашей подруге, бастарде?

– О Грите? – сказала Хабил. – Да. Она сказала, что ее приготовления закончены, и как только леди Дзур уедет из Горы, она присмотрит за ней и за Лиорном.

– Очень хорошо. Что с Тиасой?

– Он нашла способ изгнать его из двора, и, как только его удалят, он будет легко уязвим множеством способов.

– Согласна. Что с Йенди?

– Грита говорит, что он самый искусный, но она берется позаботиться и о нем.

– Ну, это хорошо, если получится. Но как она собирается добраться до него?

– Он стал Императорской Доверительностью.

– Так и мне говорили, – сказал Кана.

– Ну и что?

– Теперь на него можно напасть, есть путь.

– Великолепно. И, кроме того-

– Да?

– Без своих друзей он намного менее опасен.

– Да, я понимаю.

– Тогда, – сказал Его Величество, – нам остается одна единственная проблема.

Хабил кивнула. – Влияние волшебства вообще, и этого варлока в частности.

– Вы поняли совершенно точно, моя дорогая кузина.

– Ну, мы уже обсуждали, что нужно сделать с ним.

– Верно, мы это сделали, и, более того, мы попытались, и наши усилия ни к чему не привели.

– Мы выбрали неправильного бога, вот и все.

– Так вы и сказали.

– Ну, у вас есть другая идея?

Кана покачал головой. – Нет, увы. А у вас, кузина?

– Нет.

– Ну, со своей стороны, я кое-что приготовила.

– Тогда расскажите нам об этом.

– Я не вижу причин для промедления, – сказала Хабил. Она встала и, поклонившись Иллисте, сказала, – Мадам, я могу считать, что вы останетесь здесь?

– Да, останусь.

– Хорошо. Тогда я чрезвычайно надеюсь, что мы еще поговорим в будущем, когда у нас будет что-нибудь сообщить вам.

– А я, – сказала она, – конечно желаю вам самой большой удачи.

Кана тоже встал, поклонился и вместе с Хабил вышел из гостиницы. Иллиста, со своей стороны, осталась одна и продолжала слушать музыку.

Кана и его кузина отправились в тот самый дом с меблированными комнатами, в котором жила Иллиста, и вошли в номер, находившийся на нижнем этаже, в котором была, например, такая роскошь, как отдельный вход. Войдя, они первым делом проверили номер, который состоял из трех комнат – две ванны и маленькая гостиная – чтобы быть уверенным, что никого другого в нем нет. Убедившись, что все в порядке, Кана сказал, – Вы знаете, что надо сделать?

– Я тщательно изучала этот вопрос, мой дорогой кузен, пока не убедилась, что способна точно говорить вам, что необходимо делать на каждом шагу.

– Очень хорошо. Что сначала?

– Во первых, вы должны быть абсолютно чистым. Я приготовила вам воду с мягким мылом и различные растения, а вот губка, которую принесли сюда из моря сразу после того, как нашли. После того, как вы почиститесь, вы должны вытереться насухо, тоже очень тщательно – вот полотенце – а потом вот этим маслом вам надо смазать все ваше тело.

– Маслом?

– Да, оно очень похоже на то масло, которое используют при бальзамировании.

– Вы понимаете, что это не та мысль, которая меня радует.

– Его запах вовсе не такой уж неприятный.

– Это поможет. Насколько я могу понять, это будет длинный процесс.

– Достаточно длинный и тяжелый. Возможно вам стоит перед ним поесть.

– Всю дорогу сюда я ел хлеб и сыр. Так что я думаю, что достаточно подкрепился.

– Очень хорошо.

Закончив эту часть ритуала, Кана встал, совершенно голый, в центре гостиной. – Что теперь?

Хабил достала горшочек с синей краской и кисточку, а также лист бумаги, на котором она заранее записала все необходимое.

– Теперь вас нужно раскрасить.

– В синее, во имя всех Богов?

– Так мне сообщили.

– И чем же вы меня разукрасите?

– Различными символами, по всему телу. Вот этот на груди. Этот на правой ягодице. А этот на животе.

– Но их чересчур много, насколько мне известно.

– Да, очень много, и вы весь будете покрыты ими, так что я буду рисовать их очень маленькими.

– Это пахнет языческим поклонением какому-нибудь восточному божку.

– Поднимите ваши руки, чтобы я могла достать ваши бока.

– Они подняты.

– Возможно это действительно пахнет язычниками, кузен, но с каждым богом надо говорить на его языке, и если мы хотим добиться цели, к которой стремимся, нужно соблюдать его условия. Хорошо, теперь вы можете опустить руки.

– С этим я не могу не согласиться. Эти картинки, – заметил Кана, роняя руки и чувство собственного достоинства, – напоминают символы Сариоли.

– Да. Они содержат его имя на этом странном алфавите Сариоли, где каждый символ относится только к одному звуку, или даже части звука. И, более того, если эти символы проиграть, как музыку – так как символы, которые используют Сариоли для своего алфавита, являются одновременно нотами, и в этом отношении мы последовали за ними – они прозвучат как некоторая мелодия, священная для этого бога.

– Я знаю эту мелодию. Должен ли я напевать ее?

– Позже. Ну вот, вы готовы.

– Надеюсь, что рисовать больше не потребуется.

– Да. Теперь вы видите, почему необходимо было намазаться этим странным маслом: все рисунки лежат на нем, а не на вашей коже. Их будет очень легко смыть.

– Я невероятно рад этому. Что теперь?

– Теперь мы должны погрузиться в темноту.

– Этот бог, он, что, такой застенчивый?

– Возможно. Или, может быть, для того, чтобы вы не отвлекались ни на что постороннее.

– Я надеюсь, что первое, так как даю вам слово, что темнота отвлекает меня больше, чем что-нибудь другое.

Хабил потушила все лампы, и, использую черную морскую ткань, специально принесенную для этой цели, заткнула все щели в дверях и в единственном зашторенном окне, через которые мог проникнуть свет. Когда в комнате стало настолько темно, что даже собственная рука Каны, проведенная взад и вперед перед глазами, не произвела никаких видимых изменений, он сказал, – Что теперь, кузина?

– Вы помните его имя?

– Да.

– И можете произнести его?

– Длинный вариант или короткий?

– Длинный.

– Тристанграскалатикрунагор.

– Очень хорошо. Я думаю, что для этого вы тренировались не один день.

– Оно не выходило из моего сознания все время поездки сюда, как и эта мелодия, о которой мы с вами говорили.

– Вы помните символы, связанные с его именем?

– Это круг, и внутри круга есть стрелка, указывающая на центр, а еще ассиметричная метка с четырьмя крыльями, четырехгранником и полумесяцем.

– Я вижу, что вы поработали на совесть, кузен.

– Что с этим символом?

– Вы должны представить себе имя бога, нарисованное большими буквами, а потом нарисовать этот символ, причем, рисуя, вы должны все время тихо повторять его.

– Насколько большим должен быть мой рисунок?

– Достаточно большим, чтобы вы смогли полностью встать внутри него.

– Очень хорошо, но как я могу нарисовать его, если я ничего не вижу?

– Сделайте все, что можете. Может быть, важен не точный вид символа, но сам акт его рисования.

– Возможно это тот самый случай. Я сделаю, как вы и сказали, все, что в моих силах. Но чем я должен нарисовать его?

– Вашей собственной кровью?

– Очень хорошо. Тогда мне нужен нож.

– Вот он.

– Где?

– Здесь.

– Я не вижу – ой.

– Вы поранили себя?

– Немного. Зато теперь у меня есть кровь, чтобы нарисовать его.

– Очень хорошо. Пока вы рисуете его-

– Да, пока я рисую его?

– Не забудьте представить себе имя бога и негромко повторять его.

– Вы уже говорили это. Очень хорошо. Могу ли я начинать?

– Да, начинайте.

Хабил внимательно слушала звуки, с которыми ее кузен рисовал этот сложный символ на полу комнаты, использую свой палец как перо, а собственную кровь как чернила; она слышала и имя бога, которое он, рисуя, повторял снова и снова. Потребовалось немало времени, которое Хабил заполнила, переминаясь с ноги на ногу и надеясь, что она не сделал ничего неправильного. Наконец, очень тихо, он сказал. – Сделано. Что теперь?

– Теперь встаньте в центре символа, который вы нарисовали-

– Я уже сделал это, насколько я в состоянии в этой темноте.

– Тогда вы должны петь или напевать мелодию, о которой мы с вами говорили.

– Очень хорошо.

– И пока вы будете делать это – вы все еще держите нож в руке?

– Да, в левой руке.

– Хорошо, протяните вперед вашу другую руку. Не двигайтесь; не выходите из символа. Я иду к вам – вот.

– Что вы дали мне? Кажется, оно шевелится.

– Это норска.

– А что с ней?

– Продолжайте напевать мелодию и перережьте норске горло.

– Если я это сделаю, ее кровь зальет большую часть символа.

– Это не имеет значения.

– Очень хорошо, я готов начать.

– Может быть бог появится, – сказала Хабил.

– А что если нет?

– Это будет означать, что наша попытка не удалась.

– И тогда?

– Тогда мы попытаемся опять.

– Может быть бог появится, – с жаром сказал Кана.

Шестьдесят Восьмая Глава Как боги были озадачены некоторыми действиями Каны

В том туманном, сумрачном и смущающем месте, где умы смертных теряли всякое понятие о том, что реально, а что вымышлено, и где Боги решают судьбу Человечества в целом и человека в частности, и где само время является настолько неясным понятием, что является предметом серьезного обсуждения, то есть в Залах Суда, Боги изучали продвижение в делах того, что, как они надеялись, опять станет Драгерианской Империей.

Здесь темнота, казалось, была совершенно материальной, и ее нужно было разрывать, когда один из Богов бросал на другого божественный взгляд; а случайный луч настоящего света, долетавший из-за большого круга, являвшегося Залами, медленно пролетал вдоль помещения, как если бы был живой искрой, стараясь найти дорогу в темноте, прежде чем потухнуть; но даже в этом месте, созданном сном существ, находящихся за пределами нашего понимания, разговор, если он обращался к Империи, становился общим, и привлекал интерес всех, или почти всех из присутствующих, за исключением маленькой фигурки, девочки, соскользнувшей с коленей Верры и молча бежавшей по полу, как если бы ребенок знал, что разговоры взрослых не могут не быть скучными.

– Ваша Феникс не делает ничего с Орбом, – заметил Ордвинак, – но только забавляется и играет. Она и ее товарищи мечутся с места на место, устраивают замечательные вспышки света, и даже не приближаются к главной цели: защитить наш мир от Создателей.

– Более того, – заметил Келхор. – На северо-западе был спасен умирающий человек.

– Как это? – спросил Ордвинак.

– Он был настолько близко к смерти, что, даже в дни старой Империи, его бы назвали мертвым человеком. Его сердце остановилось, и только мозг еще чуть-чуть действовал. Тем не менее, один волшебник, Атира-

– Значит, – сказал Ордвинак, – нам действительно удалось очистить Орб и усилить степень его воздействия. Но, как вы понимаете, это, пока, не приблизило нас к нашей главной цели, то есть такому функционированию Империи, которое даст силу защите от Создателей.

– Демонесса, – заметил Кехор, – доказала свою эффективность.

– А Кана доказал, что он на грани отчаяния, – сказала Марансё.

– Отчаяния? – переспросил Ордвинак.

– Я так думаю.

– Что он сделал?

– Он попытался говорить прямо со мной, хотел, чтобы я появилась. Похоже, он желал заключить со мной сделку – то есть он хотел мою помощь против меня самой, но он-то этого не понимает. У меня было большое искушение так это и сделать, и закончить с ним.

– И почему ты этого не сделала, сестра? – спросила Верра. – Кажется, это был совершенно замечательный случай.

– Да, с ним было бы покончено, но не с его кузиной и не с его организацией. На самом деле теперь он должен понять, что боги против него.

– И, – сказала Нисса, – если теперь они знают это, быть может достаточно убедить их отказаться от других попыток?

– Что касается его кузины, – сказала Морансё, – я думаю, что это только сделает ее более осторожной и более аккуратной. Необходимо разобрать на кирпичики всю структуру организации, построенной Каной, или ее полностью уничтожить; вот мое мнение. Смерть самого Драконлорда не даст нам ничего.

– Да, – сказала Верра. – Подумав, я склонна согласиться с тобой.

– Что-нибудь хорошее надо сказать и о Кане, – заметил Ордвинак. – Он решителен и целеустремлен. Возможно мы должны были поддержать его претензии, а не этой Феникс.

– А Цикл? – возразил Барлен. – Что с ним? Разве вы забыли про него? Так как он, уверяю вас, о нас не забыл. То есть он продолжает поворачиваться, одобряем мы это или нет.

Ордвинак вздохнул. – Да, вы правы, старый бог.

– Если посмотреть на ситуацию в целом, – сказал Барлен, – Феникс сделала в точности то, что она и должна была сделать, заняв пост Императрицы, или, по крайней мере, большую часть. Многие из лучших элементов Империи, созданной Каной, сейчас в ее руках, и она постоянно работает над тем, чтобы добыть еще больше. После того, как Герцог Гальстэн перешел на ее сторону, разведка Дракона почти скончалась; это был тяжелый удар.

– Как, он переметнулся? – сказал Ордвинак.

– А вы не знали? – удивилась Верра.

– Ну, это хорошо, я думаю.

– О, конечно.

В разговор вмешалась Кейрана, сказав, – Морансё, моя любимая.

– Да, дорогая сестра?

– Ты сказала, что Кана хотел, чтобы ты появилась перед ним?

– Конечно. Он откуда-то узнал один из самых старых ритуалов, и замечательно точно выполнил его. Я слышала, как он называл мое имя так ясно, как сейчас я слышу твои слова, обращенные ко мне.

– Я поняла, но-

– Да?

– Но почему он позвал именно тебя?

– Могу себе представить, – сказала Марансё, – что он почувствовал, что от помощи бога ему не будет никакого вреда. Возможно, я должна была сделать вид, что помогу, а потом предать его, но ты сама знаешь, насколько это трудно.

– Чистая правда. Но это не ответ на мой вопрос.

– Как?

– Почему он выбрал тебя из нас всех?

– А почему бы и нет? Разве я не богиня? Или ты позавидовала мне, моя любимая?

– Не в этом случае, моя драгоценная, хотя в прошлом, признаюсь, я завидовала твоей красоте и талантам; но кто нет?

– Ах, ты так добра.

– Но в этом случае я просто интересуюсь и хочу понять. Какое именно качество из всех многочисленных талантов и возможностей, которыми ты обладаешь, привлекло его настолько, что он захотел именно твоей помощи, а не кого-нибудь другого.

– Теперь, когда ты спросила, моя дорогая родственница, я тоже начала спрашивать себя об этом. Большинство из тех, кто поклоняется мне, живут на Востоке. На самом деле, – сказала она, обращаясь к Верре, – меня сильно задело, что ты заключила договор с этим твоим маленьким Драконом, так как он вырос на Востоке и изучал Восточные магические искусства, следовательно должен был искать моего покровительства.

– Потому что, обожаемая сестра, – сказала Верра, – я знала, что он перейдет от Восточных искусств к тем, которые изучают в Империи, – тут она кивнула Кейтане, – и в будущем перейдет к изучению самого старого из всех магических искусств, которое явлется моей областью.

– Тем не менее, – заметила Кейрана, – в нем нет крови предков, кооторая позволила бы ему овладеть этой силой полностью.

– Что до этого, – сказала Верра, – мы еще увидим.

– Но, – настойчивым голосом сказала Кейрана, – я опять спрашиваю тебя, Морансё, почему именно ты? Что его привлекает?

– Не могу понять, – сказала богиня, немного подумав. – Но, тем не менее, раз уж ты затронула эту тему-

– Ну?

– Я тоже очень хотела бы это узнать.

Послесловие Рецензия на книгу, составленная в форме исходящего документа, дополненная некоторыми жизненными наблюдениями и советами для достижения мудрости, Илином, магом

Материал из Издательства Университета, который сопровождает Мощный Разряд Мудрости, ни Одно Слова Которого не Может Быть Оспорено: Доказательство Неудачи, Этической, Моральной, Литературной, Исторической, Грамматической, Интеллектуальной и Так Далее Работы и Личности Паарфи Раундвудского, Бывшего Члена Университета – Поверхностный Обзор делает ясным, что Издательство Университета спешно подготовило этот шеститомник в печать как раз в то время, когда печатался второй том Виконта Адриланки, что было не слишком мудро, так как такая книга может и будет рассматриваться как печальный случай недозрелого плода; и это при том, что на пространстве почти в 3700 страниц собрались вместе больше дюжины бывших коллег Паарфи: профессора истории, литературы, фольклора, специалисты по стилю и этикету и некоторым другим дисциплинам, с одной единственной целью, а именно продемонстрировать неудачу Паарфи Раундвудского.

Давайте для начала заметим, что, несмотря на все, что можно сказать или о чем нужно помолчать, основное впечатление, полученное от чтения этого шеститомника состоит в том, что Университет, публикуя этот труд, убежден, что введенные в заблуждение души тех, кому настолько не повезло, что они обманули самих себя, решив, что наслаждаются книгами Паарфи Раундводского, будут, прочитав даже первый из этих томов, просто ошарашены, пелена спадет с их глаз, и они постараются избежать этого сомнительного удовольствия в будущем.

Так что если какой-нибудь придворный прочитает, например, Второй Том, главы ХХIV-XL, которые объеденены заголовком О Публичном Пьянстве Паарфи, он, начиная с этого момента, предаст анафеме Гвардию Феникса; а серьезный читатель (или тот, кто считает себя таким) может, после прочтения в Четвертом Томе глав ХС-СХХХIII, озаглавленных Обычные Заблуждения в Понимании Истории, Опубликованные, Распространяемые, Усиленные или Поддерживаемые Паарфи Раундвудским, с Дополнительными Заметками о Нескольких Простых но Всеобщих Заблуждениях, из-за Которых Паарфи не Сумел Использовать Свое Положение Ответственного и Достойного Доверия Автора для того, чтобы Избавить Публику от Иллюзий, и узнает, что то, что Паарфи описывает как «полированная экзотическая твердая древесина», на самом деле, как доказывается в книге, является древесиной из дерева черного ореха, которая не является ни экзотической, ни, по меньшей мере технически, твердой, а тем более полированной (древесина черного ореха получает свой цвет и прочность только тогда, когда ее смазывают жиром, долго выдерживают в темноте, а потом смазывают опять), и вследствие этого поклянется самой страшной и обязывающей клятвой, что человек, способный увековечить такие опасные заблуждения, является автором, которого в будущем стоит избегать. У автора этого обзора есть знакомый в Издательстве Университета, который сообщил ему, что Университет был уверен, что Мощный Разряд будет продан в количестве, вполне сравнимом с самым последним творением Паарфи. Увы, связки нераспроданных и не украденных томов (за исключением, что интересно, Пятого Тома, О Развратном Поведении Паарфи Раундвудского, с Огромным Количеством Великолепных Гравюр и Офортов, Многие из Которых Выполнены в Цвете, Изображающих Каждую из Актрис, Манекенщиц, Воительниц, Куртизанок, Дорогих Проституток и Подающих Надежды Юных Женщин-Писательниц, с Которыми Имя Паарфи Было Связано, Были ли Эти Связи Доказаны (ГлавыI-LIV), или Просто Слухи, Хотя и Основанные на Веских Доводах (ГлавыLV-СIV), или Недостоверные или Вообще без Всяких Доводов (Главы СV-СLХ), который оказался целиком распроданным в тех некоторых местах, в которые обозреватель заглянул во время своей утренней прогулки по району книжных лавок) соседствовавших с постоянно уменьшающимися стопками, которые были огромными запасами последнего тома Виконта Адриланки, продемонстрировали, что, в то время как аппетит читающей публики на романы Паарфи Раундвудского превосходит способность типографии удовлетворить его, почти никто не захотел узнать об ошибках автора.

Таким образом автор обзора верит, что его долг – суммировать и прокомментировать тома Университета для тех, кто никогда не прочитает их, для того, чтобы такая огромная и во многих отношениях удивительная работа (хотя, конечно, этот титул является предварительным) дошла до тех, кому она предназначена. Итак. Сущность всех аргументов Университета состоит в том, что Паарфи взял тему и свел ее к незначительным, предназначенным для потехи толпы нелепым выходкам толстяка и его ссорам на публике; что Паарфи не хватает подготовки и образования, что он попросту фигляр, и к нему больше невозможно относиться как к уважаемому или уважающему других историку. Точка.

Немного странно для книги, которая претендует на то, что появилась только для того, чтобы восстановить историческую справедливость, но Мощный Разряд превосходит самого себя когда имеет дело с чистыми слухами. Моими любимыми местами, разбросанными по самым разным томам, являются те, в которых авторы пытаются не доказать, нет, но намекнуть или заставить читателя придти к выводу, что книги Паарфи написаны совсем не самим Паарфи, но некими ремесленниками по указаниям Паарфи, или из-за известной всем лености Паарфи, или вообще из-за его неспособности писать, а это последнее вызвано заболеванием венерического характера. Во всех шести томах не делается ни малейшей попытки доказательства, но только очень легковесная гипотеза. И тем не менее каждый день появляются все больше и больше юных писателей, которые пишут, как Паарфи, хотя в самых подробных отчетах утверждается совершенно противоположное.

Увы, встречи обозревателя с Паарфи были реже и короче, чем можно было надеяться. Тем не менее Паарфи Раундвудский не скупится на время для своих менее удачливых, чем он, коллег-писателей и охотно дает советы по многим литературным вопросам, так что несколько дней назад автор отчета сумел повстречаться с ним в этом городе, городе художников и писателей, в верхной комнате большой таверны, и подслушать его разговор с одной юной леди, которая спросила, не сможет ли Паарфи прочитать и прокомментировать ее рукопись, которая была при ней. Вслед за чем, быстро проглядев первую страницу, Паарфи объявил, что, насколько он заметил, у нее есть проблемы со спряжениями, а также есть несколько существительных, находящимися как мужском-пассивном роде, так и в женском-активном (включая множество потенциальных родов); что он видит необходимость немедленно сопрячь их подходящим образом, возможно с некоторыми предлогами, о которых он помнит. Когда юная леди предположила, что они могут отправиться, вместе с рукописью, в ее комнату, где произведут необходимые исправления и перечитают ее вместе, Паарфи Раундвудский утвердительно кивнул и сказал ей, что хотя можно много сказать хорошего о таком решении проблемы, он чувствует, что ее выбор глаголов очень ограничен и вообще полностью неправилен, но, с его помощью, вместе они сумеют найти найти глагол, который подходит для их обоих.

Именно в этот момент, поняв, что Паарфи собирается уйти из таверны, обозреватель престал перед уважаемым автором и прямо спросил его о некоторых вопросах, затронутых в Мощном Разряде – снизойдет ли он до ответа на обвинения, что он больше не пишет книги, но использует некоторых подмастерьев, одни из которые проводят исследования, другие составляют планы, пишут и описывают, а третьи редактируют книгу, в то время как он, со своей стороны, только надзирает за работой; или на то, что Виконт Адриланки является, в сущности, прямым и очевидным воровством произведения, которое, в самом лучшем случае, можно назвать непристойной уличной балладой, популярной несколько сотен лет назад, «…и Бандит Никогда не Расставался со Своим Мечом».

– Ну, – проворчал Паарфи, не выглядя даже на капельку смущенным, – Я слышал эту песню, это верно. Я мог бы даже пропеть ее вам, так как у меня, как считают многие, сильный и мелодичный голос, особенно когда мне аккомпанируют на хорошо настроенном струнном инструменте. Конечно я слышал песню. Если мы не мертвы, как мы можем не слышать песни?

Обозреватель согласился, что это так, и что, действительно, никто из нас не может избежать этого, как бы мы этого не хотели; и уже приготовился задать ему другие вопросы, когда Паарфи провел рукой по волосам и поглядел на всех тех, кто собрался в верхней комнате таверны.

Немедленно в комнате стало тихо.

– Я верю, что вы разрешите мне сказать два слова об Университете, Издательстве Университета и о том, что они называют неточными утверждениями и искажениями научной истины. Вот эти два слова: Они не и сейчас, или, наоборот, сейчас и не. У кого-нибудь из присутствующих здесь этим вечером есть с собой экземпляр Гвардии Феникса? Подойдите, подойдите, я оставлю свое имя на обложке некоторых из них. Так. Хорошо. Теперь я нахожу Восьмую Главу, озаглавленную «В которой выясняется, что в городе Драгейре нет полиции», переворачиваю несколько страниц, пока не нахожу место, где наши герои обнаруживают, что враг превосходит их численно и они в отчаянном состоянии, но, тем не менее, враг не знает, продолжать или отступить. Гм:

Теперь соотношение сил немного выровнялось, хотя преимущество все еще оставалось на стороне Драконлордов, которые замешкались, не зная, что делать дальше.

– Мне кажется, – заметил Кааврен, – что не время отступить.

– Ну нет! – воскликнула Тазендра. – Я только начала разогреваться.

– Согласен с Каавреном, – сказал Айрич.

Потом, все более и более громким голосом, Паарфи продолжал, – Не время отступить? Не время отступить? Сейчас время отступить, вот что я написал. Сейчас. Очевидная ошибка, и такая, которую можно легко исправить, или, по меньшей мере, мы так думали; и тем не менее мы ошибались, как и в успешном напечатании Гвардии Феникса, и пока читатель за читателем убеждался в моей собственной тупости и даже неполноценности, как писателя, я требовал, я просил, я молил и жаловался, писал письма в Университет, чтобы изменили это и исправили в будущих изданиях. (Я даже не упоминал, чтобы вы знали, о случайной лишней запятой в первой фразе, которую я вам прочел, потому что понимаю, что любой издатель не в состоянии даже на йоту исправить эти запятые.) Каждый раз, когда я просил, они соглашались; и каждый раз они ничего не делали. Есть, – продолжал Паарфи, его белый костюм отливал оранжевым в свете ламп, – такие авторы, которые убивают издателей за то, что те поставили не там, где должно быть сейчас (и, без сомнения, наоборот), и никакой стражник, офицер или судья в их стране не накажет и даже не сделает выговор такому автору. Однако мы не убили никого. Вместо этого мы просто убрали нашу работу и нас самих из их мелких жизней о не, сейчас, не сейчас и сейчас не.

– Вот, и мы говорим это вам всем, сейчас! И если не сейчас, то когда?

Если он и сказал что-то еще толпе, собравшийся тем поздним вечером в таверне, это потонуло в одобрительном реве собравшегося общества, к которому присоединился и ваш обозреватель, который имеет честь подписаться здесь,

Илин, Маг.

Сетра Лавоуд

Пятая книга, Описывающая Некоторые События, Которые Случились Между Первым и Третьим Годами Царствования Императрицы Зарики Четвертой

Представлено в Императорскую Библиотеку

изпоместья Спрингсайн

через Дом Ястреба

в 3-й день месяца Атиры

года Валлисты

на смене Джарега

в фазе Феникса

в правление Дракона

в цикл Феникса

в великий цикл Дракона

Или в 179-й Год

славного правления

императрицы Норатар Второй

Сэром Паарфи Раундвудским

из Дома Ястреба

(его печать, рука и родословная)

в подарок Маркизе Пурборн,

как всегда с благодарностью и надеждой.

Действующие Лица

Черная Часовня и Черный Замок

Маролан — ученик ведьмы

Эрик — дурак

Миска — кучер

Арра — жрица

Телдра — Иссола

Фентор э'Мондаар — Драконлорд

Финеол — Валлиста из Насина

Ойдва — Тсалмот

Эстебан — колдун с Востока

Горы Канефтали

Скинтер — Граф, впоследствии Герцог

Маркиза Хабил — его кузина и стратег

Бертран э'Лания — его тактик

Тсанаали — лейтенант в армии Скинтера

Изаак — генерал в армии Скинтрера

Брор — генерал в армии Скинтрера

Саакрю — офицер в армии Скинтера

Удаар — советник и дипломат

Хиртринкнеф — его помощник

Общество Свиной Кочерги

Пиро — Виконт Адриланки

Льючин — Иссола

Шант — Дзурлорд

Зивра — из неизвестного Дома

Уайткрест и Окрестности

Даро — Графиня Уайткрест

Кааврен — ее муж

Лар — лакей

Кухарка — кухарка

Служанка — служанка

Гора Дзур и Окрестности

Китраан — сын старого друга

Сетра Лавоуд — Чародейка горы Дзур

Такко — слуга Сетры

Сетра Младшая — ученица Сетры

Некромантка — демонесса

Тазендра — волшебница Дзур

Мика — ее лакей

Волшебница в зеленом — волшебница

Беригнер — генерал на службе у Сетры Лавоуд.

Таасра — бригадир, подчиненный Беригнера

Карла э'Баритт — военный инженер

Арилла и Окрестности

Айрич Темма — Герцог Ариллы

Фоунд — слуга Айрича

Стюард — слуга Айрича

На Большой Дороге

Орлаан — волшебница, тренирующаяся в своем искусстве

Вадр — глава банды

Мора — его лейтенант

Грассфог — бандит

Йаса — бандит

Тонг — бандит

Ритт — бандит

Брюхо — бандит

Рюнаак э'Терикс — лейтенант в армии Скинтера

Магра э'Лания — сержант Рюнаака

Бринфорд — человек с Востока и варлок

Тсани — сестра Бринфорда

Тевна — пирологист

Остров Элде

Кортина Фи Далькада — Король острова

Тресб — ссыльная

Нивок — ее слуга

Гардимма — Императорский посол на Элде

Залы Суда

Барлен

Верра

Моранзё

Кейрана

Ордвинак

Нисса

Келхор

Траут

Три'нагор

Другие

Сенния — наследница от дома Дзура

Ибронка — ее дочь

Клари — служанка Ибронки

Рёаанак — Тиаса

Малипон — его жена

Рёаана — их дочь

Харо — их слуга

Принц Тавель — наследник от дома Ястреба

Ритзак — наследник от дома Лиорна

Джами — текла в Стране Туманной Долины

Марел — владелец магазина

Предисловие Которое состоит из краткого обзора всего того, что произошло перед тем, и из дерзновенного литертурного приключения, на которое мы отважились ради нашего благосклонного читателя

У нас уже была возможность, во введении к предыдущему тому этой истории, сказать все, что необходимо по поводу мудрости, или, скорее, отсутствия мудрости в том, чтобы делить историю на части, и нам нет необходимости повторять самих себя. То есть, все те, кто читал предыдущий том, понимают наши возражения против того, чтобы достаточно случайно разорвать то, что, как нам предствляется, является единым, и даже объединенном общей идеей текстом; те же, кто не читали предыдущие тома, быстро поймут о чем идет речь, даже если бы мы ничего не сказали в этом предисловии. Однако, подготавливая этот обзор, мы пришли к решению сделать то, что, насколько нам известно, еще не делал никто в истории литературы — отчаянный шаг, на который мы решились только из-за нашего чувства долга перед читателем.

Вместо того, чтобы ограничится на этих нескольких страницах объяснением событий, которые уже известны тем из наших читателей, которые были настолько вежливы, что оставались с нами все предыдущие тома этой истории, мы решили прервать железную традицию таких предисловий и включить, ближе к концу, новую информацию — то есть информацию, которая будет интересна всем читателям.

Не исключено, что на нас нападет сплоченный отряд почитателей традиции, составленный из наших собратьев по литературе, которые поглощают литературные произведения тем же путем, как некоторые насекомые поедают умерших животных; но в нашем стремлении услужить читателю мы готовы и даже будем счастливы подвергнуться таким атакам.

Отметив это, мы переходим к объяснению, настолько лаконичному, как это возможно, положения, сложившегося к началу нашего тома, и процессов, к нему проведших.

Во первых, мы проследили путь двух Драконлордов: Маролана и Каны. Последний пытался увеличить свои собственные владения до тех пор, пока, фактически, они бы не стали новой Империей. Он достиг большого успеха, начав свой проект примерно через пятьдесят лет после Катастрофы Адрона, так что когда прошло примерно двести лет, почти половина той области, которая когда-то была Империей, либо оказалась под его контролем, либо он угрожал ей своими силами.

Другой, Маролан, Граф Саутмур, вырос на Востоке, не зная не только о своем наследстве, но даже о своей расе. В начале нашей истории мы видели, как он покидает Восток вместе с несколькими сотнями варваров, занимающихся загадочными Восточными магическими искусствами. Он едет к Горе Дзур, уверенный, что она является частью его наследственных владений, и собирается получить там дань. Там он действительно получает от Чародейки могущественный артефакт, хотя мы склонны верить, что это была не дань, а, скорее, знак дружбы, или, возможно, результат посланного сверху предвидения со стороны загадочной Сетры.

Еще одна личность, за которой мы следим с большим вниманием — сама Сетра Лавоуд, Чародейка Горы Дзур. Увидев, что настоящая наследница, Зарика, стала досточного взрослой, Сетра открыла достойной Зарике ее настоящее имя и предназначение, а потом послала ее, вместе с Виконтом Адриланки, своей старой подругой Тазендрой и некоторыми другими на Дороги Мертвых, где Зарика сумела убедить Лордов Суда отдать ей Орб. Она сумела вернуться из Залов Суда и, таким образом, Междуцарствие закончилось. Это, как должен понимать читатель, привело к Битве у Горы Дзур; заметим, что, помимо всего прочего, эта битва, была попыткой Каны взять Орб силой. Он сконцентрировал обе свои армии, примерно сто тысяч человек, у Горы Дзур, так как он знал, что Зарика направится именно туда. Попытка провалилась, главным образом благодаря Маролану, которому помогали Сетра Лавоуд и демонесса-некромантка, посланная Лордами Суда.

Мы должны добавить, что, после битвы, Маролан начал строить летающий замок, как это было принято в его семье — многие из его родственников до Междуцарствия жили в подобных сооружениях из-за легкости обороны такого места, или просто потому, что они были способны на это.

Когда армии Каны потерпели поражение и отступили, Зарика совершила триумфальный марш в Адриланку и начала строить Императорский Дворец, не зная о том, что Претендент начал осуществлять другие схемы, приготовленные на случай неудачи военной операции. В частности Грита, дочь старого врага наших друзей, предложила свои услуги Кане в обмен на помощь в своих планах мести против Кааврена, Айрича, Пэла и Тазендры. Она сумела в достаточной степени помочь Претенденту, например разыскав Иллисту, ссыльную Феникс, которая долго вынашивала свою ненависть к нашим друзьям, и которая, как и Грита, была счастлива помочь Кане в обмен на возможность отомстить.

Мы уже упомянули Пиро, Виконта Адриланки. Читателю важно понять, что он влюбился в леди Дзур Ибронку, единственную дочь Ее Светлости Принцессы Сеннии, Наследницы из Дома Дзур. Кааврен, со своей стороны, был вне себя от гнева узнав, что Пиро хочет жениться на девушке не из его Дома, и после резких слов, сказанных между ними, Пиро, Ибронка и их друзья, включая остатки некоторой банды разбойников, когда-то бывших их врагами, а потом солдатами Ее Величества, решили стать рабойниками с большой дороги в районе, находящемся в сотне миль на северо-запад от Горы Дзур.

С разрешения читателя мы чувствуем, как и обещали выше, что сейчас самое время рассказать кое-что новое: а именно, дать общую картину того, что происходило в Империи в этот решающий период, то есть в то, что обычно рассматривают как первый год Правления Императрицы Зарики.

Во первых, читатель должен понять, что такая большая и сильная структура, как та, которую совместными усилиями создали Хабил и Кана, не могла рассыпаться в результате одной-двух военных неудач. Сильно поврежденная, похожая на раненую ящерицу с перебитой передней ногой, она, получив тяжелый удар, втянула голову в себя, отступила, зашипела и выжила. За прошедшие несколько месяцев Кана немного отступил, так что он мог притендовать только на западную треть Империи, да и то не считая Пальцев, которые, впрочем, не имели сколько-нибудь большего значения, за исключением нескольких портов. Помимо этого некоторые земли за Большим Морем Аморфии объявили о своей лояльности к Претенденту, но на это можно было смотреть как на случайную удачу, вызванную застарелой ненавистью разнообразных графов этой области на предыдущего Императора-Феникса, который урезал их права.

В то время как географические границы областей, в которых поддерживали одного из противостоящих друг другу Императоров, были достаточно ясно очерчены, ситуация в различных слоях общества было намного менее ясной. Самая сильная поддержка для Зарики исходили от Лиорнов, Тиас и Ястребов, статистика, которая кажется совершенно необъяснимой, тем более что эти Дома должны были получить Орб сразу после Драконов. Тем не менее Лиорны всегда считали, что Орб священен, и Тиасы в таких делах чаще всего следовали за Лиорнами. Что касается Ястребов, то у многих из них были интересы в богатых железом областях на юго-востоке, и так как большинство месторождений находилось недалеко от Мелкого Моря — то есть в районе, который находился под управлением Зарики — они совсем не хотели ссориться с ней.

Дом Дракона, как может понять читатель, раскололся, главным образом согласно родственным связям тех, кто служил в различных армиях, а также из-за других интересов; но, по большей части, они поддерживали Кану, так как в конце концов сам Кана был Драконом. Большинство Дзуров также стояла за Претендента, потому что большая часть их поместий находилась недалеко от Большого Канала и зависела от него, а на всем своем протяжении Большой Канал проходил через область, которую Кана крепко держал в руках.

Мы должны отметить здесь, что на самом деле, как может быть заметил читатель, на лояльность и преданность Домов больше всего влияют практические требования коммерции, торговли и повседневной жизни, а не громко-звучащие рассуждения об идеях, как в это верят историки романтической школы. Однако, если верить этим историкам, чаще всего именно те личности, которые являются исключением из этого правила, оказывают наибольшее влияние на ход истории, и, в любом случае, наиболее приятны для изучения.

Но продолжим: Дополнительная поддержка для Зарики пришла от Йоричей, потому что большинство из них стремились жить в городах, и, как общее правило, ее поддерживали сильнее те, чей доход зависел от перевозки результатов труда их фабрик по морю, в то время Кана пользовался симпатией среди тех, кто зависел от перевозок внутри по суше или по рекам и каналам, вроде Атир (многие из которых имели торговые интересы на западе Пушты), а также Креот и Валлист. Что касается Дома Орка, то те, кто плавал по морю твердо поддержали Зарику, которая контролировала самые важные морские порты (не последним из которых была сама гордая Адриланка), но остальные — то есть, можно сказать, большинство — стояли за Кану по тем же самым причинам, что и Креоты и Валлисты: потому что он контролировал большую часть внутренних коммуникаций.

Во многих отношения транспортировка, как может видеть читатель, была ключевым вопросом; по меньшей мере так казалось Ее Величеству. Позже она никогда не стыдилась признаться, что изучила множество усовершенствований, введенных Претендентом, и многому научилась у него. Она немедленно восстановила и расширила его почту, которая включала в себя не только доставку писем, но и возможность использования почтовых лошадей каждым дворянином, особенно едущего по делам Империи. Это средство, увы, не обеспечило поддержку самых упрямых аристократов, зато очень быстро превратилось в самую общую систему для доставки писем, в результатете чего получилась свободная, недорогая и эффективная система, которой мы наслаждаемся до сегодняшнего дня.

Одним из наиболее смелых (и противоречивых) решений первых месяцев правления Зарики стало то, что, хотя она и содержала армию, но решила не увеличивать ее, а вместо этого вложить деньги, которые ей удалось собрать с аристократов, поклявшихся ей в верности (решения, которые были одобрены Домами и Советом Принцев только через несколько лет), в то, чтобы улучшить дороги, надеясь таким образом привлечь на свою сторону купцов.

Тем не менее даже через четырнадцать или пятнадцать месяцев это поддержка была не слишком заметна. Все знали, что Кана по-прежнему располагает огромными силами. Будьте уверены, Зарика получила заверения о поддержке — то есть обещание о будущем признании — от Дома Тиасы, но ни от одного из других домов (за исключением, естественно, Дома Феникса, который состоял только из самой Зарики), которые, все как один, заняли выжидательную позицию, предпочитая ждать и смотреть, как пойдут дела после неизбежного столкновения.

Для Зарики этого было недостаточно, поэтому она продолжала переговоры с Наследниками и Делегатами, делая такие предложения, которые, как она считала, заставят их перейти на ее сторону. Надо сказать, что хотя эти маневры не имели большого успеха, тем не менее ни один из Домов даже не думал всерьез обсуждать вопрос о признании Каны после того, как Зарика приехала в Адриланку.

Она, должны мы добавить, начала переговоры с Элде и Гринэром, а также с некоторыми Восточными королевствами. Но хотя она хотела послать посольство и к Королеве Лендсайта, ей не удалось найти корабль, способный совершить такое путешествие. Все эти переговоры привели к двум результатам: Король Гринэра оффициально признал ее Императрицей, а из одного из Восточных королевств прибыл посланник, который просил (и получил) определенные гарантии безопасности для тех жителей этого королевства, кто эмигрировал в Адриланку за время Междуцарствия. Хотя само королевство на самом деле не признало тогда Зарику Иператрицей, это было связано только со временем, которое требовалось гонцам для поезки в Адриланку и обратно — телепортацией Восточные колдуны не овладели, и не было ни одного человека, который настолько хорошо знал Восточные земли, чтобы совершить такую попытку.

Помимо этого большая часть времени Ее Величества была посвящена планированию нового Императорского Дворца. Главным архитектором был Валлиста Барон Фернбрук, который, несмотря на почтенный возраст — больше двух тысяч лет — сумел сохранить весь свой ум и большую часть памяти. Кроме того постоянно приезжали представители каждого Дома, для консультаций, так что Зарика в некоторой степени могла влиять и на Дома, поддерживая в них своих сторонников. Очень знаменательно, что даже Теклы получили такое приглашение, хотя их предствителем, которому они поручили обсудить все эти вопросы, оказался Валлиста по имени Сандлвуд.

Первая лопата вонзилась в землю, на которой должен был появиться новый Императорский дворец, во время церемонии, которая пришлась на первый день лета: пятый день месяца Ястреба.

В течении последующих нескольких месяцев гордая Адриланка буквально ожила. Зерновая биржа и биржа серебра были восстановлены и официально открыты. После долгого затишья были основаны или возродились некоторые банки. Особенно смелым и успешным шагом стало объявление, что Империя опять принимает на себя обязательства по защите от долгов. Это было очень смело, потому что на самом деле у Империи даже близко не было ресурсов, чтобы выполнить это обязательство, в любом размере. Но Зарика верила, и в конце концов так оно и оказалось, что это объявление произведет большой шум в деловых кругах, даже если, на самом деле, никто им не воспользуется. Более того, оно даст впечатление возврата к нормально функционирующей Империи.

Скотобойни в Южной Адриланке опять заработали, в основном используя труд Восточников, которые поселились там во время Междуцарствия, а кетну и скот пригоняли с севера. Это стало хорошей новостью для всех кроме тех, на кото дул ветер от этих скотобоен. Еще одним последствием стало то, что множество людей с Востока, которые жили жили к северу и востоку от города и с трудом выживали на своих маленьких фермах, бросили свои почти бесплодные участки и устремились в Южную Адриланку, чтобы работать на этих скотобойнях. Хотя такое количество Восточников (и, на самом деле, многих людей-Текл) постепенно привело к социальным волнениям, однако это случилось только через несколько сотен лет и останется за пределами нашей истории.

Мы должны добавить, кстати, что некоторые аристократы, включая Дзурлорда Шанта, чьи владения располагались на севере города, потеряли некоторое число Текл, ушедших на заработки в Южную Адриланку, а это доказывает, вопреки мнению тех, кто владел этими скотобойнями, что некоторые Теклы действительно бросили землю, к которой они были приписаны по закону. В некоторых случаях их обнаружили и доставили обратно, но по большей части зарождавшаяся полиция Драгейры была не в состоянии действовать совместно со стражниками из Южной Адриланки.

Итак, такого в целом было состояние дел в Империи. И когда мы открываем новую главу нашей истории, наши друзья еще ничего не знают о продолжающихся махинациях Каны против Орба.

Сетра Лавоуд Книга Пятая В которой на первый план выходят вопросы Великого Исторического Значения, вроде роли Орба в определениии Императора

Шестьдесят Девятая Глава

Как Империатрица, пытаясь работать над проектом Императорского Дворца, обходилась с теми, кто ее прерывал

В одном из уголков Особняка Уайткрест была широкая крытая терраса, двойник той самой открытой террасы на другой стороне здания, на которой Граф и Графиня привыкли пить свою утреннюю кляву и глядеть на океан. Конечно, крытая терраса использовалась во время плохой погоды и была местом, в котором Графиня привыкла заниматься делами — но теперь Императрица сделала ее своим рабочим кабинетом. В ней было две двери, одна вела вниз, в гостиную, а вторая выходила на пролет лестницы, ведушей на второй этаж особняка. Сейчас второй вход был запечатан, а у первого стоял стражник, которому было приказано не пропускать внутрь никого без разрешения Ее Величества или дежурного офицера.

По большей части этим дежурным офицером был, конечно, сам Кааврен, и так получилось, что в этот день именно он вошел в комнату, поклонился и сказал, — Ваше Величество, один джентльмен желает видеть вас. Это Принц Тавель, из Дома Ястреба.

— А! — сказала Зарика, выглядывая из-за бумаг, которые она изучала, а эти бумаги, в свою очередь, были только началом казавшегося бесконечным списка вопросов, касающихся проекта Императорского Дворца, по которым надо было принять решение. Перед ней находились не только списки и диаграммы, но и несколько различным моделей будущего сооружения или его частей, одна из которых была пять футов в высоту и более чем пятнадцать футов в длину, и занимала большую часть помещения.

Эта деятельность занимала так много времени и сил у Ее Величества, что она чаше всего раздражалась при любой помехе. Как только она услышала, кто ждет за дверью, Орб, который крутился над ее головой с бледно-желтым цветом, говорящем о смятении, сначала приобрел слабый красный цвет раздражения, но потом, после недолгого размышления, сменился теплым оранжевым радостного оживления. — Немедленно пошлите его ко мне, — сказала она.

Кааврен поклонился и, так как он обучился этому делу очень давно, сделал то, что ему сказала Императрица.

— Я приветствую Ваше Величество, — сказал Тавель, сухой и жесткий джентльмен старше двух тысяч лет, чьи длинные белые волосы, аккуратно зачесанные назад, резко контрастировали с мрачным выражением его лица.

— И я вас, Ваше Светлость, — сказала Зарика. — Это уже неплохо. Вы приветствовали меня, как «Ваше Величество». Значит ли это, что у меня есть основание надеяться на то, что Дом Ястреба откликнулся на мой призыв?

Тавель поклонился. — Я использовал этот титул из-за моего собственного мнения, мадам, что Орб — это Империя.

— Вашего собственного мнения — или мнения вашего Дома?

— О, что касается моего Дома…

— Да?

— Они еще рассматривают этот вопрос.

— Рассматривают?

— Ваше Величество должно понять, что сейчас трудные времена, никто не хочет слишком торопиться.

— Тем не менее вы, Ваша Светлость, для себя вопрос решили.

— Да, я это сделал, и прошу Ваше Величество поверить мне, что использую все свое влияние внутри Дома ради вас.

— Очень рада это слышать. С моей стороны я буду рада использовать все мое влияние ради Вашей Светлости.

— О, если Ваше Величество имеет в виду…

— Да? — сказала Зарика, нахмурившись.

— Оно могло бы принести неизмеримую помощь в том случае, если бы мы могли действовать заодно.

— Я не поняла того, что Ваше Светлость имела честь сказать мне. Говорите попроще, прошу вас.

— Я только хотел сказать, что если Ваше Величество будет действовать в моих интересах, или, точнее, в интересах моего Дома, это может очень помочь мне убедить их.

Зарика внимательно поглядела на него. — То есть Дом Ястреба хочет заключить сделку с Империей?

— Их мнение — и поверьте мне, я говорю о них, а не о себе — что, пока Совет Принцев не признал этого, Империи нет.

— Понимаю. Тогда Дом Ястреба хочет заключить сделку с некоей Феникс, вокруг головы которой, совершенно случайно, вращается Орб.

— Ваше Величество замечательно описала ситуацию.

— Понимаю. И сколько стоит признание Империи Домом Ястреба?

— Если Ваше Величество разрешит мне, то прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы иметь честь задать свой.

— Разрешить вам что, Ваша Светлость?

— Объяснить ситуацию, как я вижу ее. Возможно, что есть какие-нибудь аспекты, которые я пропустил.

— Очень сомневаюсь в этом, — тихонько прошептала Зарика. Вслух она сказала, — Очень хорошо, Принц. Обрисуйте мне ситуацию с вашей точки зрения.

Тавель поклонился и сказал, — Хорошо, давайте посмотрим. Вы уже получили признание от Лиорнов, не так ли?

— Граф из Флауерпот Хилл и Окрестностей приехал в Адриланку в первые же дни моего пребывания здесь, и поклялся в верности от имени своего Дома.

— И, конечно, вас поддерживает Дом Феникса.

— Так как я единственная, кто остался от этого Дома, да, конечно, я полностью поддерживаю сама себя. И даже собираюсь делать это дальше.

— Но Ваше Величество еще не услышала речей от Драконов и Атир, которые, как я должен указать вам, являются двумя самыми могущественными Домами.

— И опять вы правы.

— Небходимо сказать, что и указания на преданность, которые вы получили из Дома Тиаса, также очень важны. Они имеют влияние на остальных.

— Только вчера я получила письмо от Графа Рёаанака, в котором он сообщил о решении своего Дома и лично поклялся в своей доброй воле. Странным образом вы, Ваша Светлость, хорошо информированы.

Тавель поклонился и сказал, — Раз так, не разрешит ли Ваше Величество поделиться с вами некоторым наблюдением?

— Конечно, Принц. Так и сделайте, пожалуйста, особенно если это приведет нас к той точке политического обзора, с которой вы сможете действовать в мою пользу.

Тавель слегка прочистил горло и сказал, — Мой Дом находится на распутье, что весьма необычно для нас. У нас больше влияния, чем у Джарегов и Текл, но меньше, чем у Драконов и Атир. Мы проконсультировались — неофициально, должен я добавить — с некоторыми Иссолами и Йоричами, а также с предствителями отдельных торговых Домов.

— Очень хорошо, продолжайте.

— Для того, чтобы я сумел убедить мой Дом принять Ваше Величество как Императрицу, вы должны, ну…

— Да, если вы хотите убедить их, что я должна попытаться сделать?

— Я уверен, что мы приведем с собой Дома Иорича, Креоты и скорее всего Орки, потому что они всегда идут вслед за нами.

— Это я понимаю.

— И как только это случится, я не могу себе представить, что Джареги и Теклы не пойдут вслед.

— Мне кажется, что вы, Ваша Светлость, планируете мои дальнейшие действия.

— Ни в коем случае, Ваше Величество. Я просто пытаюсь объяснить…

— Не имеет значения, Принц. Продолжайте.

— Да, Ваше Величество. Я только хочу заметить, что если мои переговоры с моим собственным Домом будут успешными, это может привести, само по себе, к тому, что весь Совет Принцев поддержит Ваше Величество.

Зарика какое-то время молчала, и Орб, слегка замедлившийся в ответ на этот разговор, покрылся темно-зеленой тенью, пока она размышляла, а потом слабо запульсировал, когда Зарика спросила его о некоторых подробнастях истории самого Тавеля и его семьи. Будьте уверены, Ястреблорд был далеко не дурак, и, как и все Ястребы, хорошо знал о некоторых свойствах Орба. Но насколько честен он был, если бы не знал, что его видели насквозь и любая ложь, если бы он ее сказал, была бы немедленно замечена?

— Очень хорошо, — наконец сказала Зарика. — И что же может Империя пообещать вашему Дому такого, что поможет убедить его в том, что я настоящая Империатрица, представляющая их интересы, так же как и интересы всякого другого в этой огромной Империи, которая когда-то была, и, с помощью Фортуны, опять будет?

— Самую малость, Ваше Величество.

— Посмотрим.

— Одно владение.

— Это достаточно легко; сейчас очень много свободных поместий.

— Особое владение, Ваше Величество.

— Тогда не так легко. Кто владеет им сейчас?

— Никто. То есть, можно сказать, Империя.

— Уже лучше. Оно очень дорого?

— Я не отрицаю этого перед лицом Вашего Величества.

— Какова его стоимость?

— Насколько я знаю, там можно найти железную руду, нефть и уголь, и все это сосредоточено в узкой области среди нескольких невысоких гор и долин. До катастрофы там добывали все это, а нефть, например, недалеко от нее очищали и делали керосин; нет там недостатка и в воде, и дорогах по воде.

— И, как вы говорите, этими графствами никто не владеет?

— Ни одним из них. Были барон или несколько, которые управляли частью их до Катастрофы Адрона, но из их семей никого не осталось, даже самых маленьких.

— О каком количестве графств вы говорите?

— О пяти.

— Насколько велика площадь?

— Возможно двенадцать сотен квадратных миль.

— Это не так много. Где в точности находятся эти графства?

— Прямо на юг от Холмов Ожерелья.

— А, а!

— Ваше Величество знает их?

— Конечно. Я уже пообещала три из них одному Драконлорду, которой помог мне против Претендента. Я совершенно не знала, что они так ценны.

— Вы уже пообещали их? А, это очень плохо.

— А не захотят ли они чего-нибудь другого?

— Боюсь что нет, Ваше Величество, — сказал Ястреб, глубоко кланяясь. — Если Ваше Величество извинит меня…

— Пока нет, оставайтесь здесь, Ваша Светлость, — холодно сказала Зарика.

Тавель опять поклонился и замер в ожидании, приняв идеальную осанку придворного.

Империатрица обнаружила, как и Маролан в свое время, что править остальными означает проводить больше времени в размышлениях, чем она привыкла — иначе неизбежно станешь недобросовестным администратором, а история не говорит ничего хорошего о недобросовестных администраторах. Поэтому Зарика еще раз все обдумала, а обдумав, сказала, — Очень хорошо, вы сможете получить все эти пять графств.

Ястреблорд поклонился. — Я верю, что буду способен привести Вашему Величеству хорошие новости не позже, чем через месяц.

— Я рассчитываю на это.

— О, — сказал он, внезапно выглядя озабоченным. — Я надеюсь, что Ваше Величество не восприняло мои слова как гарантию верности для любого другого Дома, кроме моего собственного.

— И я надеюсь, — в тон ему ответила Императрица, — что Ваша Светлость не восприняла мои слова как гарантию того, что пять графств уже принадлежат вашему Дому.

— И тем не менее — да, я понимаю, Ваше Величество.

— Хорошо, Принц. Очень важно понимать друг друга.

Тавель поклонился, принимая справедливость замечания, которым Ее Величество сделало честь поделиться с ним, и поинтересовался, — Что-нибудь еще?

— Нет. Вы можете идти.

— Ваше Величество вскоре услышит обо мне.

Когда он ушел, Зарика вернулась к своей работе, сравнивая некоторые рисунки на бумаге с моделями и барабаня пальцами по столу, когда капитан опять вошел в комнату и сказал, — Еще один джентльмен хочет поговорить с Вашим Величеством.

Зарика как раз размышляла о том, коридор какого вида должен соединять Императорское Крыло с Крылом Йорича, что повлекло за собой философский вопрос о связи между нуждами Империи и абстракцией справедливости, и почему ее не настолько легко соблюсти. Она разрешила легкой гримасе пересечь свое лицо, прежде чем сказала, — Кто на этот раз?

— Это я, — сказал Кааврен.

— Да, да. Но я имела в виду, кто хочет увидеть меня.

— Капитан вашей гвардии, — холодно сказал Кааврен.

— Но именно вы капитан моей гвардии.

— Да, значит именно я хочу поговорить с моей Империатрицей.

Глаза Ее Величества сузились и она сказала, — Капитан, вы должны отказаться от привычки отвечать в таком тоне, который можно считать проявлением неуважения по отношению к Орбу. Даже когда мы одни, я не считаю это проявлением хорошего вкуса, и я удивлена, что такой старый солдат как вы, служивший Империи в течении многих лет, разрешает себе подобные вольности.

— Я прошу извинить меня, Ваше Величество, — сказал Кааврен. — С возрастом мы, солдаты, становимся хрупкими, и малейшее давление на нас заставляет нас быстро отступать, иначе мы ломаемся.

— Я не думаю, Капитан, что вам угрожает опасность сломаться.

— Прошу прошения у Вашего Величества, но я должен сделать себе честь не согласиться.

— Тогда вы хотите сказать, что вам гозит опасность сломаться?

— Вы знаете, Ваше Величество, что я стар.

Зарика быстро проконсультировалась с Орбом, после чего произвела несложные арифметические подсчеты и сказала, — Мой дорогой Капитан, вам нет и тысячи лет.

— Это верно, но Ваше Величество должно понимать, что каждый год Междуцарствия, которое, к счастью, прошло —

— Что до этого, мы, с помошью Фортуны, увидим.

— надо считать за десять, когда вычисляешь мой возраст.

— Так много?

— По меньшей мере.

— Ну, возможно для Тиас цифры надо складывать иначе, чем для других.

— Это может быть, но, клянусь, это чистая правда.

— Очень хорошо, Капитан. Я принимаю, что вы стары. И что теперь? Ваши услуги по-прежнему очень ценны.

— О, ваше Ваше Величество льстит мне, говоря так.

— Совсем нет, по меньшей мере я надеюсь, что вы не будете со мной спорить и об этом?

— Кстати…

— Как, вы хотите сказать, что больше не можете быть мне полезны?

— Я стар, Ваше Величество, и устал. Я почувствовал что, имея честь служить Вашему Величеству начиная с его приезда в Адриланку, я исполнил свой долг.

— И тогда? Что вы хотите сказать, Капитан? Говорите совершенно откровенно.

— Ваше Величество, я хотел бы выйти в отставку.

— Что? Я не верю своим ушам! Вы? В отставку?

— Это мое самое искреннее желание, Ваше Величество.

— Итак, вы хотите отставку.

— Точно.

— А если я не приму ее?

— Тогда мне придется найти способ убедить Ваше Величество сделать это. — С этими словами Кааврен положил лист бумаги на стол перед Зарикой. — Здесь список некоторых из моих офицеров, которым я больше всего доверяю; некоторые из них были со мной еще до Катастрофы. Любой из них легко может одеть мои сапоги.

— Но почему, Капитан? Будьте со мной полностью откровенны.

— Я уже имел честь так и сделать.

Зарика внимательно поглядела на солдата, отметила его свободную, но твердую осанку, которую может позволить себе только тот, кто уверен в себе, а также линии скорби и радости на его лице. Наконец она сказала, — Милорд, вы не были совершенно честны со мной.

— Ваше Величество?

— Вы требуете, чтобы я повторила свои слова?

— Я слышал, но не понял.

— Что может быть проще? Я верю, что вы действительно хотите в отставку, но не верю, что вы сказали мне настоящую причину.

— Я могу только сделать себе честь и повторить мои слова Вашему Величеству, но, поскольку это можно рассматривать как неуважение, я воздержусь от того, чтобы это сделать, и промолчу.

— Разрешите мне заметить, Капитан, что вам потребовалось больше слов для того, чтобы промолчать, чем потребовалось бы, если бы вы захотели ответить на мой вопрос. Итак, я делаю себе честь и спрашиваю снова. Почему вы хотите оставить службу мне? Не связано ли это каким-то образом с вашим сыном, с которым вы поссорились?

При этих словах Кааврен почти незаметно одеревенел, но твердо посмотрел в глаза Императрицы и сказал, — Нет.

— Хорошо, но тогда в чем же причина?

Кааврен склонил голову и промолчал, на этот раз обойдясь без дополнительных объяснений.

Орб стал темного и неприятно красного цвета, а Зарика ударила ладонью по столу. — Очень хорошо, Капитан. Вы просили отставку; я принимаю ее. Прощайте.

Кааврен низко поклонился Ее Величеству и, решительно повернувшись кругом, хорошим военным шагом вышел из комнаты Императрицы, после чего, не снижая темпа, преодалел две лестничные ступеньки и оказался рядом с комнатой Графини. Дверь была открыта, он вошел. Даро — которой, признаемся к нашему стыду, мы так нечестно пренебрегали на протяжении всей нашей истории — с тех пор как фактически отдала особняк Ее Величеству, в основном находилась в маленькой комнате секретаря, в которой занималась делами графства. Оторвавшись от работы, она посмотрела на вошедшего Кааврена, и, улыбнувшись, встала. Кааврен немедленно оказался перед ней и ласково поцеловал ее руку.

— Какое удовольствие, Графиня, быть дома, потому что я могу видеть вас каждый день.

— Даю вам слово, сэр, что я полностью разделяю это удовольствие. Но не стойте так. Садитесь и поговорите со мной.

— Ничто не принесло бы мне большего удовольствия, уверяю вас, — сказал Кааврен, послушно садясь рядом с Графиней.

— Ну, — сказала она, — что вы хотите сообщить мне?

— Сообщить, мадам?

— Конечно. Как вы понимаете, я прожила с вами слишком много лет, чтобы не знать, когда вы собираетесь что-то сказать мне, и не знаете, как начать. Итак, сэр, я прошу вас просто сказать это мне, и не важно хорошо ли это, плохо или просто удивительно.

— Что касается этого, я, если говорить начистоту, не знаю. Это может быть любое из них. Но если на то пошло — а вы знаете, что правы во всех смыслах — вот то, что я хочу вам сказать: Я вышел в отставку.

— Как, в отставку?

— Точно.

— Когда?

— Две минуты назад.

— Так что…

— Я полностью свободен.

Графиня внимательно посмотрела на него. — Мне кажется, что это чересчур поспешный поступок.

— Возможно.

— И это из-за…

— Нет, — коротко сказал Кааврен, прежде чем она произнесла имя их сына. Это был печальный предмет, который вызывал некоторое напряжение между ними; хотя узы их взаимной привязанности и любви не сгорели, но, тем не менее, сейчас Кааврен не хотел упомянать о нем в этом разговоре, так как это могло привести только к путанице и еще большему напряжению.

— Что тогда? — сказала она. — Должна же быть причина.

Кааврен нахмурился. — Откровенно говоря…

— Да?

— Я не в восторге от этой маленькой Феникс.

— Как, вы нет?

— Видите ли, я оставался верным Тартаалику несмотря на все его перепады настроения, неспособность и нерешительность; но тогда я был моложе, чем сейчас.

— Мой дорогой Граф, вы совсем не так стары, как утверждаете.

— Возможно нет. И тем не менее, я обнаружил, что у меня уже нет терпения для этой маленькой Феникс.

— Но что случилось?

— Она отдала Дому Ястреба некоторые графства, которые были обещаны Лорду Маролану, которого я считаю одним из самых выдающихся дворян нашего времени; на самом деле он произвел на меня такое сильное впечатление, что, если бы не разница в возрасте, я мог бы думать о нем как о друге. Он даже напомнил мне…

— Да? И кого?

— Ну, если говорить откровенно, Лорда Адрона.

— О!

Кааврен пожал плечами. — Я знаю, что произнести его имя — все равно что накликать зло, как на себя, так и на Империю; кроме того он, действительно, виновник всех моих несчастий. И тем не менее я всегда любил его, и считал его самым достойным дворянином, хотя в высшей степени твердолобым и выбравшим неправильную дорогу. И Айрич чувствует то же самое, что, как мне кажется, доказывает мою правоту.

— О, мой дорогой Граф, я не спорю с вами о характере Адрона.

— И, как я сказал, Маролан напоминает мне его. И даже если он что-то сделал не так, все равно неправильно отнимать у него то, что она пообещала ему.

— Так что вы попросили отставку?

— И она ее приняла, да.

— И вы сказали ей, почему?

— Я сказал, что я стар и устал.

— И она поверила вам?

— Нет, но я преодолел ее сопротивление, повторив свои слова несколько раз. Я не осмелился сказать Ее Величеству, что осуждаю ее действия.

— И вы правильно сделали, что не осмелились, вот только…

— Да?

— Милорд, я не думаю, что именно это нарушило ваше душевное спокойствие. Или, по меньшей мере, не только это.

Кааврен начал было говорить, остановился, потом пожал плечами, — Возможно не только это.

— Вам не легко жилось, начиная с Катастрофы, милорд.

— Но и вам тоже, мадам.

— О, что касается меня, вы знаете, что я всегда весела. Но я беспокоюсь о вас. А теперь этот последний удар…

— От Ее Величества?

— Вы знаете, что я имею в виду совсем другое.

На этот раз Кааврен опустил глаза. — Да, я знаю, — сказал он. — Но давайте не будем это обсуждать.

— Напротив, милорд. Я думаю, что мы не должны обсуждать что-нибудь другое.

— Очень хорошо, давйте обсудим это. Разве я мог поступить иначе?

— А что, если бы вы были на его месте?

— Я? На его месте? Если бы я захотел жениться на девушке не из моего Дома?

— Именно.

— Что такое вы говорите мне?

— Милорд муж, вы помните нашу первый разговор?

— Великие Боги! Конечно я помню! Ваше платье открывало большую часть вашей спины. Оно было красным, с изящным золотым шитьем на воротнике и рукавах.

Даро улыбнулась. — Ваша память великолепна. Что вы еще помните?

— Я помню, что вы подумали, будто я собираюсь арестовать вас.

— Да. А вы подумали, что я Лиорн.

— Если говорить правду, да.

— И мне кажется, что, хотя вы и считали меня Лиорном, вы говорили со мной достаточно свободно.

— И вам это не понравилось?

— О, ни в малейшей степени; и в доказательство этого я здесь. Но, тем не менее, если бы я была Лиорном…

— Если бы вы были Лиорном, едва ли вы были такой, какая вы есть, и я не полюбил бы вас так, как полюбил на самом деле, и как я люблю вас до сих пор.

— Все эти «бы» бесполезны.

— С этим я согласен.

— Но вы были слишком суровы с нашим сыном, слишком негибки. Это мое убеждение.

Кааврен опять уставился глазами в пол, потом со вздохом сказал, — Не знаю.

— И тогда?

— Мадам, что вы предлагаете мне сделать?

— А что вы всегда делаете, когда ваш душевный покой нарушен?

— Я не знаю. Мне кажется, что мой душевный покой был нарушен все поледние двести пятьдесят лет, и я не знаю, что бы я делал, если бы не вы.

— Ну, а в старые времена, раве у вас не было душевных волнений?

— Почему, были, временами.

— И что вы делали в таком случае?

— В старые времена я шел и говорил с Айричем, который, как мне сейчас кажется, всегда умел успокоить мое сердце.

— Значит?

— Вы думаете, что я должен навестить Айрича?

— Почему нет?

— Да, вы задали хороший вопрос, — признался Кааврен. — Возможно, я действительно должен.

Графиня улыбнулась, и, через мгновение, Кааврен не смог не улыбнуться в ответ. — Ну, мадам? Что еще вы не сказали мне?

— Я уже говорила с ним.

— Вы? Вы говорили с Айричем?

— Я послала ему сообщение несколько дней назад.

— Сообщение? Что за сообщение вы емупослали?

— Я просто объяснила ему, что…

— Да?

— Что вы были бы очень рады увидеть его.

— Потрясающе, — прошептал Кааврен. — Мадам, вы просто обворожительны.

Даро улыбнулась и опустила глаза.

Семидесятая Глава

Как Король Элде встречался с некоторыми послами и практиковался в дипломатии

Кортина Фи Далькада родился примерно тысячу триста лет назад, и был самым младшим сыном в семействе Далькада, которое, несомненно, было одним из самых богатых на Элде, и, по их собственному мнению, имело намного большие права на королевский трон, чем эти захватчики, семейство Финтарр. Через триста лет после своего рождения он остался единственным выжившим сыном Далькада; от семейства Финтарр, за исключением Ее Величества Королевы Легрантё, не осталось никого.

Слухам и сплетням, толковавшем о таком внезапном возвышении, не было конца, что неизбежно случается, когда доселе никому не ведомый индивидуум во влиятельной семье внезапно становится слишком влиятельным — есть и истории о редких ядах, зловредных заклинаниях, заказных убийствах и медленных, тщательно обдуманных заговорах. На самом деле правда значительно более прозична: Большинство членов семейства Финтарр умерли, как и многие другие придворные Элде, во время внезапной и жестокой вспышки Чумы Иннутра, которая «навестила» столицу королевства и унесла тысячи жизней прежде, чем был организован эффективный карантин, а сама Ее Величество с большим трудом осталась в живых только из-за работы Императорского Целителя, Ренды, посланного благодаря любезности Его Императорского Величества Тортаалика.

Что касается семьи Далькада, загадка разрешалась еще проще: его старшая сестра утонула, когда Надежда Сердца пошла ко дну со всеми, кто был на борту; еще один брат всю свою жизнь говорил, что ему неинтересно править или состязаться в силе, и, вместо этого, решил последовать своему призванию исследователя природы, так что по этой причине, как и собирался, в возрасте двухсот лет принес Клятву Отречения и отправился на корабле в Гринэр, где вместе с несколькими товарищами изучал и систематизировал растения, растущие вдоль побережья; мы не сомневаемся, что именно он является автором появившейся не так давно в библиотеке Элде интересной монографии на эту тему, и только надеемся, что копия будет послана и в Императорскую библиотеку. В результате остался один единственный брат, который не мог состязаться за престол по той простой причине, что был моложе Кортины. Так что после смерти Королевы Легрантё, Кортина, совершенно естественно, стал одним из трех или четырех главных претендентов на трон; и он занял его, когда в течении двух недель после смерти Королевы остальные соперники исчезли. (Нам не удалось узнать точную причину их исчезновения, так как Его Величество Кортина решил, что в данном случае публика не должна быть посвящена в результаты расследования.)

Как король, Кортина был далеко не самым худшим правителем, которого можно себе представить. Он упрочил связь с Империей, обменявшись дарами, в числе которых была знаменитая Черная Жемчужина Диората (которая, увы, как и многие другие сокровища, погибла в Катастрофу Адрона), предпринял определенные меры по профилактике и санитарии, которые уменьшили опасность чумы, и улучшил самые разнообразные дороги, что сделало торговлю в его королевстве более легкой и более прибыльной. Правда, узнав о Катастрофе, он молчаливо разрешил мародерам и пиратам грабить побережье Драгейры, но было ясно, что у этих разбойников не было никакого официального разрешения, а это гарантировало, в том случае, если Империя неожиданно возродится, что его не в чем обвинить; за это он обложил пиратов налогом, который был ненамного меньше того, что им удавалось награбить. Он также, когда угроза со стороны Империи миновала, уменьшил постоянную армию Элде — в первый раз за всю отмеченную историю.

Внешне это был один из наиболее импозантных правителей Элде — экстраординарно высокий широкоплечий мужчина, с густой шапкой темных вьющихся волос на крупной голове, сверкающими темными глазами и большим ртом; многие достойные и уважаемые люди предполагали, что его успех — а в его успехе не было никаких сомнений — во многом обязан его физическому сложению, а не только несомненному таланту правителя, администратора и дипломата.

Именно за тем, как работает последний из его талантов, мы можем наблюдать теперь, когда он сидит за столом из великолепного белого мрамора с прожилками серебра. По другую сторону стола сидит Графиня Гардимма из Дома Аттиры — ее лицо покрыто морщинами, серые глаза выглядывают из-под седых бровей, которые расходятся от ее висков как крылья «дневного вора».

— Ваше Величество, — сказала Гардимма, — я не могу спорить с вами. Все, на что Ваше Величество сделало честь указать мне, правда. Да, Императрица имеет совсем небольшую армию; да, только некоторые из Домов заявили о своей верности ей, и у нее действительно нет даже дворца, в котором можно жить. И тем не менее …

— Да? — сказал король. — Тем не менее?

— У нее есть Орб.

— Ах, да. Это правда. С этим я не спорю.

— И мы утверждаем, что, поскольку Орб у нас, все остальное должно неизбежно придти.

— Неизбежно?

— Да, это наше глубокое убеждение.

— И тем не менее я должен честно сказать вам — так как я буду с вами совершенно честен, хотя бы только из-за уважения к Орбу, не считая других причин — для нас было бы лучше всего, если бы Империя вообще не существовала. Видите ли, вы велики, мы малы, и Империя всегда жадно поглядывала в нашу сторону. Так что мы были вынуждены содержать армию просто чудовищного размера по отношению к нашему населению, и заботиться о том, чтобы она не разбухла еще больше. Без Империи и ее жадных взглядов через канал, я сумел уменьшить армию, и сейчас мы ведем намного более мирную жизнь. И, как мне представляется, признав вас, я помогу восстановлению Империи. Вы поняли мою позицию, мадам?

— Другой на моем месте заметил бы, Ваше Величество, что ваша мирная жизнь включает пиратские рейды на наши берега, но я не скажу ничего, потому что понимаю, что это случилось несмотря на строгий запрет Вашего Величества.

Король утвердительно кивнул головой, не сказав ни слова.

— Я полностью понимаю позицию Вашего Величества, — продолжала Гардимма. — Однако разрешите мне заметить, что после того, как Империя восстановится в полном объёме, все будет намного проще и приятнее, если Ее Величество почувствует, что вы помогли ей. Ведь мы, все, желаем только того, чтобы связи между двумя нашими народами были как можно более дружескими, не правда ли?

— О, конечно, мадам. Да, признаюсь, вы привели сильный аргумент, и я должен тщательно обдумать его.

— И?

— Очень хорошо. Дайте мне тридцать часов и я обдумаю все, что вы сказали. Возвращайтесь завтра, в это же время, и мы еще раз поговорим.

Гардимма низко поклонилась и сказала, — Я благодарю Ваше Величество за то, что оно нашло время выслушать меня. До завтра.

— До завтра, Графиня.

Его Величество дернул за веревку, после чего появился стражник и проводил Графиню к выходу из комнаты. Насколько минут Король оставался один, затем опять дернул за колокольчик и обратился к вошедшему стражнику, сказав, — Если Графиня уже вышла из дворца, позовите следующего посетителя.

Сражник поклонился и вышел, чтобы выполнить приказа; и через несколько минут объявил о Лорде Удааре. Драконлорд, которого, как мы надеемся, читатель помнит благодаря его с блеском выполненному поручению — сопровождению Иллисты на материк — поклонился Королю и сказал, — Я благодарю Ваше Величество за то, что вы были так добры и разрешили мне увидеть вас.

— Мой друг, — сказал Кортина, — так как, надеюсь, я могу называть вас так —

— Ваше Величество оказывает мне слишком большую честь.

— Совсем нет, совсем нет. Мой друг, отсюда только что ушел посол Ее Императорского Величества Зарики Четвертой. — Читатель, может быть, отметит в этих словах дипломатическое искусство Кортины, который, используя титул Зарики, мгновенно поставил посла Каны в положение защищающейся стороны.

Удаар, со своей стороны, не обратил внимания этот выпад, что и неудивительно, так как и он владел этим искусством. Вместо этого он просто сказал, — А, она была здесь?

Кортина кивнул. — Она хочет, чтобы я признал Зарику Империатрицей Драгейры.

— Ну, это меня не удивляет.

— Да, но, как вы понимаете, ее просьба очень похожа на вашу.

— О, Ваше Величество, я хочу намного большего!

— Неужели? И что вы хотите? Давайте рассмотрим вашу просьбу.

— Я хочу войск, чтобы атаковать материк.

— Да, а вы знаете, что армия была значительно уменьшена, и я только недавно закончил ее реорганизацию?

— Да, я понимаю, потребуется какое-то время.

— О, что касается времени, да. Но учтите и риск, на который мне придется пойти.

— Ваше Величество, подумайте о той выгоде, которую вы получите.

— Да? Давайте посмотрим. О какой выгоде вы говорите?

— Во первых, больше не будет опасности вторжения.

— Как не будет? А что помешает вам повернуть против меня, как только ваша Империя твердо встанет на ноги?

— Мы готовы дать вам гарантии в форме договоров.

— Ну, это уже кое-что, будьте уверены. Что еще?

— Конечно, следующее, что мы предлагаем, не заинтересует Корону, но некоторым из ваших подданых, без сомнения, будет приятно во время неизбежной суматохи войны продолжить рейды на побережье, которыми они так наслаждались в последние две сотни лет — хотя мы должны попросить, чтобы Адриланка стала исключением, так как именно там мы собираемся основать новую столицу.

— Очень хорошо, сэр. Что еще?

— Свобода мореплавания, Ваше Величество.

— Свобода мореплавания! Это та тема, которая очень близка мне.

— Тогда давайте обсудим ее, Ваше Величество.

— Да, действительно, давайте поговорим о ней. Что вы хотели сказать о мореплавании?

— Мы предлагаем вам нашу монополию на торговлю с Гринэром.

— Что, вы уступаете мне всю торговлю с Гринэром?

— О, нет. Мы только отказываем от монополии.

— А, так мы будем соревноваться?

— Точно. Корабли из Элде в Гринэр больше не будут задерживаться ни под каким предлогом.

— Я не отрицаю, что вы предлагаете вкусную приманку.

— Итак?

— Но есть вопрос, которуй требует самого тщательного рассмотрения.

— Если Ваше Величество снизойдет сказать мне, что это за вопрос, тогда я попытаюсь ответить, если смогу. А если не смогу…

— Да, если не сможете?

— Тогда я пошлю к Его Величеству Кане за дополнительными инструкциями.

— Это кажется достаточно разумным. Я скажу вам.

— Ваше величество понимает, что я весь внимание.

— Если я пошлю эту армию, что помешает им разделаться с ней точно так же легко, как они разделались с вашей собственной? У меня есть глаза и уши; я знаю, что случилось около Горы Дзур.

— А, Ваше Величество знает об этом сражении?

— Я очень неплохо информирован.

— Тем лучше. Тогда вы знаете, что мы столкнулись с некромантом, который поднял мертвых и послал их против нас.

— Да.

— И Восточные колдуны призвали животных, которые напали на нас?

— Конечно.

— Ну, у нас есть способ нейтрализовать эти силы.

— Как, у вас есть способ?

— Да, есть, замечательный способ. И даже нейтрализовать Императорский Орб. Более того…

— Да?

— Ваша армия никогда не имела дела с Орбом, так что в сражении он не сможет повлиять на вашу армию, по меньшей мере ментально. А в нашей армии достаточно взрослых людей, помняших Орб, и им не слишком нравится сражаться с ним.

— Да, это я понимаю.

— И, даже после всего, что произошло, у нас есть по меньшей мере двадцать тысяч человек, и они тоже будут участвовать в сражении.

— Довольно круглое число.

— Да, Ваше Величество.

— Очень хорошо. Дайте мне обдумать это дело. Есть что-нибудь еще?

— Есть, Ваше Величество. Небольшое дело, но которое, тем не менее, я хотел бы обсудить.

— Давайте сделаем это.

— Это касается некой Леди Иллисты.

— Иллиста? Ах, да, я знаю леди, о которой вы говорите. Она приехала сюда несколько сотен лет назад. Что о ней?

— Мне очень трудно даже сказать вам о том, что с ней случилось, Ваше Величество.

— Постарайтесь, сэр.

— Я так и сделаю.

— И?

— Это касается того, как с ней обошелся двор Его Величества.

— Как с ней обошлись?

— Точно.

— Но мы сделали в точности то, чего хотел от нас Император Тартаалик. То есть ей разрешили спокойно жить там, где она захочет, доставляли небольшое содержание, посылаемое Империей, и не разрешили находиться при дворе. На самом деле мы сделали даже больше, потому что после Катастрофы Адрона мы продолжали ей платить из наших собственных общественных средств.

— Это было требование Его Величества Тортаалика?

— Точно. Так решила моя прославленная предшественница на тоне, Королева Легрантё, и я не вижу причины, почему мы должны изменить это. А что, теперь есть такая причина?

— Да, в определенной степени.

— Объясните что вы имеете в виду.

— Во первых, Иллиста больше не на Элде, она вернулась на материк.

— Как, она вернулась? Но чьей властью это было сделано?

— Властью Его Величества Каны.

— Очень хорошо, что еще?

— Мы бы хотели — то есть мы надеемся…

— Давайте, мой юный друг. Выскажите все, что вы имеете в виду.

— Его Величество Кана хотел бы извинений от Вашего Величества относительно того способа, каким обошлись с Леди Иллистой.

— Извинений?

Удаар наклонил голову.

Король нахмурился и несколько мгновений размышлял. — Я не привык, — наконец сказал он, — извиняться за свои действия. Более того, я вообще не понимаю, почему это каким-то образом задевает Кану.

— Если Ваше Величество хочет, я с удовольствием объясню.

— Да, сделайте это.

— Нам нужна помощь Илиисты в наших усилиях, потому что она единственная из двух оставшихся в живых Фениксов, а другая настолько далека от того, чтобы помочь нам, что даже бесполезно просить.

— И она не хочет помогать вам, пока не получит извинений от нас?

— Нет, не совсем так, Ваше Величество.

— А что тогда?

— Дело в том, что с этими извинениями ее помощь станет больше значить. То, что мы получим публичную помощь от аристократа Дома Феникса, должно произвести большое впечатление на другие Дома. Но если эта помощь придет от того, кого опозорили, тоже публично…

— А. Я понял. Вы занимаетесь вашими собственными интригами, и вы хотите, чтобы я помог вам в этом.

— В точности, Ваше Величество. И кроме того…

— Есть еще?

— Ваше Величество сейчас увидит. Кроме того мы предлагаем Острову Элде, как свидетельство нашей доброй воли, Остров Спэр, который был предметом раздора между Элде и Империей в течении тысяч лет.

Кортина задумался. — Признаюсь, — сказал он, — что было бы просто замечательно закончить все споры вокруг Острова Спэр. Древесина имеет огромное значение для постройки кораблей, и мы все понимаем ценность права на акваторию этого острова.

Удаар поклонился.

— Что касается других вопросов, — продолжал Король, — предполагаемое оскорблении, если вы хотите, было нанесено моей предшественницей, но не мной.

— И?

— И вот мое решение: Если — я говорю, если — я решу помочь вам военной силой, я сопровожу эту помощь извинениями, которые вы просите, и высказанными таким языком, какой вы пожелаете. Если я не захочу оказать вам помощь, я не принесу вам никаких извинений.

Удаар поклонился. — Я сделаю себе честь сказав, что решение Вашего Величества просто великолепно.

— И, — продолжал король, — относительно вопроса об оказании вам помощи, которой вы у меня просите, я дам вам ответ завтра.

— Очень хорошо, Ваше Величество.

— Есть что-нибудь еще?

— С моей стороны все. Но быть может есть что-нибудь, что Ваше Величество хочет узнать от меня?

— Нет, мой дорогой сэр. Я думаю, что достаточно хорошо понимаю нынешнее состояние дел.

— Тогда я с нетерпением буду ждать завтра, чтобы услышать решение Вашего Величества.

Кортина кивнул и жестом дал понять, что аудиенция закончена. Когда Удаар вышел, Король вернулся в свою личную комнату, где собрал своих советников и обсудил вопрос с ними, сьел обед, который так долго ждал его и который состоял из невероятного количества всяких морских деликатесов и еще более невероятного количества топленого масла, а также сушеных фруктов (сезон свежих фруктов уже кончился), и все это заел огромным пирогом. К тому времени, когда он закончил как обед, так и разговор (а Кортина был знаменит своим умением обсуждать любую проблему во время еды), он принял решение.

На следующий день Гардимма была отправлена домой.

А еще через день по всему острову разнеслось слово, что армия будет реорганизована. В первый раз за всю отмеченную историю, Остров Элде готовился к вторжению на материк.

Семьдесят Первая Глава

Как Виконт Адриланки вел жизнь дорожного агента

Было раннее утро Рыночного дня ближе к концу зимы первого года правления Императрицы Зарики Четвертой, когда Пиро, Виконт Адриланки, скакал от рынка в деревне Рядом, находившейся в Графстве Мистиваль, вместе со своими друзьями и вьючным мулом, нагруженным достаточно большим количеством различных хороших вещей, приобретенных на этом рынке. Многие из продававшихся на рынке товаров были привезены странствующими торговцами; были также продукты из коптилен, выставленные на продажу, что, учитывая приближающееся лето, было более чем ценно. Про сам рынок невозможно было сказать, что он переполнен товарами; тем не менее они приобрели все, что им было надо.

Пока они скакали, Ибронка, любовница и хороший друг Пиро, заметила, — Я думаю, что нас узнали.

— Вы действительно так думаете? — спросил Пиро, достаточно равнодушно.

— Очень похоже.

— Хорошо, тогда давайте послушаем: Почему вы так думаете?

— В дальнем конце рынка был прилавок с рыбой.

— Да, с этим невозможно поспорить; на дальнем конце действительно был прилавок с рыбой, я его видел. И не только видел, но, думаю, даже нюхал.

— Хорошо, и я попросила джентльмена за этим прилавком рассказать мне о рыбе.

— Хорошо, и?

— Он сказал, что ее зовут кальпа.

— И?

— И больше не сказал ничего.

— Прошу прощения, моя дорогая Ибронка, но я не понял, что вы имели честь сказать мне.

— Он назвал имя рыбы, но больше не сказал ничего.

— И?

— Мой любимый, вы когда-нибудь видели рыбака, хозяина гостиницы или торговца рыбой, который замолчал бы в этот момент? Это невозможно. Это нарушает закон природы. А закон требует, чтобы он сказал, что эта кальпа похожа, скажем, на форель, но менее костистая. Или на длинную рыбу, но не такая сочная. Или как рыба-меч, но не такая жесткая. Или что ее вкус вообще не похож ни на что другое. Или что она знаменита во всей стране, но самая лучшая ловится только здесь, или что-нибудь еще в таком же роде.

— Да, я понял вашу мысль. Этот продавец рыбой вел себя неестественно.

— Совершенно точно. Поэтому я решила, что нас узнали.

— Конечно он мог узнать нас и не выдать.

— Да, это правда.

— А во сколько оценены наши головы сейчас?

— Пять сотен империалов за «Синего Лиса» и по четыре сотни за каждого члена банды.

— Достаточно круглая цифра.

— Да, милорд.

Пиро кивнул, и, спустя мгновение, сказал, — Китраан, Ибронка считает, что нас узнали.

— Неужели? Рёаана считает точно так же.

— А. И почему?

— Я не спросил, — сказал Китраан, пожимая плечами.

— Торговец рыбой не стал расхваливать свой товар, — лаконично сказала Рёаана.

— Итак, — сказал Пиро, — нас узнали. Это важно?

— Нет, — сказала Ибронка.

— Нет, — сказала Рёаана.

— Я думаю, что нет, — поддержал их Китраан.

— Тем не менее, — сказал Пиро, обертывая свой синий полуплащ вокруг плечей и закрепляя его жемчужной заколкой, — движение нам не повредит; нужно найти новое место для лагеря.

— С этим я согласна, — сказала Ибронка.

Несколько миль и немного больше перекрестков привели их к некоторому ряду малорослых вечнозеленых деревьев, где они повернули налево, проехали около мили прямо через лес, после чего пересекли небольшой ручей, взобрались на невысоких холм и оказались в месте, где стояли несколько палаток и горел костер.

Первым, кого они повстречали там, оказался Лар, который закричал, — Вы нашли кориандр?

— Да, мы действительно нашли его, храбрый Лар; и купили целый фунт, совершенно свежий.

— О, милорд! Целый фунт? Я вне себя от радости. Но мне не надо так много; мы должны найти способ сохранить его.

— Мы обдумаем этот вопрос, — сказала Ибронка. — Если такой способ есть, я должна найти его.

Из палатки вынырнул Грассфог, еще полусоный, потирая глаза; на нем были только короткие штаны. — Все ли было хорошо на рынке, мои друзья? — спросил он.

— Да, за исключением того, что нас узнали.

Грассфог пожал плечами. — Мы можем передвинуться немного дальше на юг. Я знаю несколько хороших мест.

— Отлично.

Лар положил кориандр в тяжелый горшок, и вместе с не очень умелой, но пышущей энтузиазмом Клари принялся готовить; аромат свежей еды вытащил из своих палаток Йасу, Ритт и Брюхо, потягивающихся и зевающих.

— О, — сказала Йаса, — Что ты готовишь?

— На самом деле, — сказал Лар, — я не могу совершенно точно ответить на этот вопрос, потому что я сам не знаю, пока не закончу. Но я знаю, что это включает кориандр и другие приправы, так же как и некоторые продукты, купленные на рынке.

— И, — сказал Пиро, — пока готовится еда, давайте приготовимся снимать лагерь.

— А, — сказал Брюхо, — мы уходим?

— Да, мы считаем, что нас узнали на рынке.

— Это достаточно плохо, — заметила Йаса. — Но не имеет большого значения. Что у нас с деньгами?

— После последней поездки на рынок у нас почти ничего не осталось, — сказала Рёаана, которая была для банды чем-то вроде кассы для обычной фирмы, — То есть можно сказать весьма плохо.

— И тем не менее, — сказал Китраан, — мне кажется, что наши последние предприятия были достаточно удачны.

— Да, верно, — сказал Пиро. — И мы были бы богаты, если…

— Да, — сказала Йаса, — если?

— Если бы мы не ходили постоянно в деревни и не покупали там выпивку для всех, кого видим, всю ночь и все утро.

— Ну, — сказал Китраан, пожимая плечами.

Грассфог вздохнул. — Я думаю, — сказал он, — что мы должны либо сохранять где-то наши финансы, когда добываем их, либо найти себе другое занятие.

— Как, вы так думаете? — сказал Пиро.

— Я убежден в этом. Через сотню лет, или, возможно, даже раньше, будет бесполезно даже пытаться работать на дорогах.

— О, — сказала Ибронка. — Сто лет. Ну, как вы понимаете, сто лет не кончаются в один момент.

— Тем не менее так и будет, когда вы станете постарше, — сказал Грассфог, пожимая плечами.

— Но расскажите мне, — сказал Пиро, — почему вы считаете, что через сто лет, или даже раньше, мы будем не в состоянии продолжать?

— О, это знаю я, — сказала Ибронка.

— Да? — сказали остальные. — Тогда расскажите нам.

— Телепортация, — сказала Ибронка.

— Точно, — сказал Грассфог. — Вскоре все торговцы будут либо в состоянии тепепортироваться сами, либо нанять того, кто телепортирует их. На самом деле в свое время я имел намерение войти в этот бизнес, которое, должен признаться, не исполнил, то есть я должен был стать волшебником и изучал телепортацию, собираясь жить, нанимаясь к купцам с толстыми кошельками, чтобы безопасно тепепортировать их за маленькую часть этих самых кошельков, и тем самым спасти их от опасностей встречи с жестокими дорожными агентами.

— Вы действительно считаете, что телепортация станет настолько доступной? — спросил Китраан.

— Да, — сказал Грассфог.

— И я, — добавила Ибронка.

— Ну, меня вы убедили, — сказал Пиро. — Я никогда не буду настолько глуп, чтобы спорить с вами обоими. Но, если у нас есть сто лет…

— А возможно двадцать, — сказал Грассфог, опять пожимая плечами. — Кто знает? Такие вещи случаются очень быстро. И подумайте о том, что если эта область станет печально известна, как опасная для путешественников, то здесь это произойдет еще быстрее, так что может быть мы должны уже сейчас искать новое место для своей деятельности.

— Может быть дело обстоит совсем не так плохо, — сказал Китраан. — Эта область — чудесное место, особенно сейчас, когда эта зима заканчивается, но, будьте уверены, будут и другие.

— А вы знаете, — сказал Ритт, — мне кажется, что один из нас должен научиться телепортации.

— На самом деле, — сказала Ибронка, — я уже думала об этом.

— Как, вы думали? — сказал Пиро.

— Ну, — сказал Ритт, — подумайте о том, что мы сможем закончить дело с каким-нибудь жирным купцом здесь, в Мистивале, а потом телепортироваться, например, в Кандлтаун.

— Действительно, — сказал Китраан. — Это просто великолепная идея! Я имею в виду не жить на природе, по меньшей мере, когда совсем не так тепло, но иметь приятную комнату в хорошей гостинице с туалетом и ванной, и…

— Увы, — сказала Ибронка, — это не сработает.

— Как, это не? — сказала Рёаана.

— Это невозможно.

— Ведь вы уже думали о таком способе действий, не правда ли? — восхищенно спросил Пиро.

— Ну, — сказала Ибронка, — я никогда не собиралась быть дорожным агентом, но, как мне кажется, если я в конце концов стала им, то должна быть хорошим бандитом.

— Вы очаровательны, — сказал Пиро.

— И тем не менее, — сказала Йаса, — я хотела бы услышать, почему это невозможно.

— Милорды, миледи, — сказал Лар. — Я прошу вас разрешить мне заметить, что завтрак готов.

Каждый взял свой столовый прибор и все выстроились в очередь: Пиро был обслужен первым, за ним Ибронка, Рёаана, Китраан, Грассфог, Йаса, Ритт и Брюхо. Они отдали пустые тарелки Лару и Клари, которые торжественно и даже с некоторой долей церемониальности наложили им завтрак, после чего оба Теклы отошли в сторону в ожидании того, что им останется.

Получив еду, наши друзья уселись на землю и принялись есть, расточая тысячи комплиментов Лару за еду и за ее приготовление, а Лар на эти комплименты поначалу кланялся, а потом только шептал «кориандр».

Когда все уже ели, Йаса сказала, — Мне по-прежнему любопытно, Ибронка, почему вы сказали, что телепортация, даже если научимся ей, не сможет помочь нам в работе.

— Прошу прощения, добрая Йаса, — сказал Пиро, — но вы знаете правило: никаких разговоров о делах во время еды. Мы должны, несмотря ни на что, поддерживать определенный уровень цивилизации даже здесь, не так ли?

— О, конечно, — сказала Рёаана. — На самом деле, по моему, чем больше времени мы проводим в глуши и джунглях, тем более важно для нас вести себя цивилизованно.

— Ну, это место трудно назвать дикой природой, — заметил Ритт.

— Да, но мы живем на природе, — сказала Рёаана, — а это достаточно близко.

— Я не могу не согласиться с вами, дорогая Рёаана, — сказал Китраан. — Лар, еще клявы.

— Уже здесь, милорд.

— Но, вы знаете, — задумчиво заметил Грассфог, — у нас такая работа, что иногда трудно сказать, что относится к бизнесу, а что нет.

— Да, верно, — сказал Брюхо.

— Он говорит! — воскликнула Рёаана, рассмеявшись.

Брюхо посмотрел на Тиасу взглядом, который мы должны считать дружелюбным и, одновременно, проницательным, если читатель в состоянии представить себе такую вещь, после чего продолжил говорить, — Например, если бы я захотел поговорить о тех трех купцах, которых мы повстречали вчера, и один из которых наложил в штаны, было бы это работой или развлечением?

— Ну, я считаю, что это можно считать развлечением, — сказал Грассфог.

— Хотя и неподходящим для разговором за обедом по другим причинам, — сказала Ибронка.

Брюхо опять слегка покраснел, что дало возможнось Рёаане сказать, — Ибронка, моя дорогая, нам приходиться неделями ждать следующего слова нашего доброго Брюха, а теперь, когда он осмелился заговорить, ты критикуешь его. Клянусь Богами, теперь нам придется ждать не меньше года, прежде он осмелится раскрыть рот. Пускай тебе будет стыдно.

— Ты права, моя дорогая, и я извиняюсь перед вами, мой добрый Брюхо.

— Кроме того, — сказала Ибронка, — мне нравится слышать, как он говорит. Каждый раз, когда он произносит «р», этот звук звучит так, как будто его язык переворачивается вверх дном, а когда он произносит «л», все его тело и душа участвуют в этом, как если бы дополняют его. Меня это очень забавляет.

— Рёаана, да ты смутила его, — пожурила ее Ибронка.

И действительно, на этот раз Брюхо очень сильно покраснел, но сделал самое лучшее, что было в его силах, то есть налег на еду. Пиро уловил взгляд Китраана и сказал, — Они жестоки, не правда ли?

— Чересчур, — сказал Китраан.

— Да, — сказала Рёаана, — но как еще я могу привлечь к себе внимание нашего Брюха? Я уже год призывно гляжу на него из-под ресниц, и все выглядит так, как будто я обращаюсь к стенке.

— Ба, — сказал Грассфог, пожимая плечами. — Войдите к нему в палатку как-нибудь ночью. Я обещаю вам, что так вы привлечете его внимание.

— Ах, сэр, вы слишком грубы, — сказала Рёаана.

— Скорее прям и бесхитростен, — сказал Грассфог.

— Это почти одно и то же, — заметила Йаса, которая, со своей стороны, из последних сил старалась не разразиться смехом, глядя на несчастного Брюхо.

— Хорошо, — сказала Рёаана, — но тогда как я могу побудить его поговорить со мной?

— О, что до этого, — сказал Пиро, — спросите его о…

— О, о! Вы едва ли в состоянии объяснить, — нежно поддразнила его Ибронка.

— Да, — сказал Пиро, краснея в свою очередь, — есть что-то в ваших словах.

— Па, — сказал Китраан. — Это достаточно просто. Спросите его, как он стал разбойником с большой дороги.

— Да, действительно, — сказала Рёаана. — Я честно признаюсь, что мне это очень интересно. Давайте, Брюхо, если вы сможете поднять свою голову настолько высоко вверх, что будете в состоянии сказать два слова, расскажите мне, как так получилось, что вы выбрали эту профессию.

Брюхо решил поднять голову, и, с некоторым трудом, сказал, — О, это все из-за одной девушки.

— Как, девушки? — сказала Рёаана, наклоняясь вперед.

— Конечно.

— А, она отвергла вас?

— Ну, да, но не сразу. То есть она действительно отвергла меня, но уже после того, как я стал бандитом.

— Теперь, как вы понимаете, вы просто обязаны рассказать мне всю историю, — сказала Рёаана, — потому что я честно говорю вам, что умру, если сейчас вы остановитесь.

— Почти нечего рассказывать, — сказал Брюхо. — Я родился в Доме Йорича, в достаточно состоятельной семье. Это было, видите ли, за сто сорок три года до Катастрофы. Когда мне исполнилось сто двадцать лет, я стал учеником своего дяди, и стал изучать законы под его руководством. В какой-то момент он занялся процессом по защите одной юной леди из Дома Тсалмота. Она была очаровательной юной девушкой, с черными блестящими глаязами, и она так гордо держала свою голову, что можно было подумать, что она Дзур.

— Ах, продолжайте, — сказала Рёаана. — Вы должны понимать, что вас рассказ необычайно заинтересовал меня.

— Я буду лаконичен. Ее обвиняли в краже денег у ее нанимателя. Я почувствовал, что люблю ее, и когда ее признали виновной и отправили на галеры, я подкупил стражника, а другому сильно дал по голове и он не смог помешать ей убежать от правосудия; вы должны понимать, что, как помощнику адвоката, мне было разрешено видеть ее, а это, конечно, очень помогло ее освободить, но мне в любом случае не удалось бы скрыть свою роль в этом деле. Так что после того, как я помог ей убежать, мне ничего не оставалось, как уйти из города и стать бандитом.

— Ну, а это у вас получалось хорошо?

— Да, думаю, что да. У ней было что-то вроде склонности к этому занятию, а я, да, я могу сказать, что тоже был неплох.

— Я поняла. А что дальше?

— Мы постепенно двигались на запад, и, вскоре после Катастрофы, повстречались с Вадром, который убедил нас присоединиться к его банде. Катастрофа загнала нас еще дальше на запад, и вот я здесь. — Он закончил рассказ красноречивым пожатием плеч.

— Да, но вы же понимаете, что не закончили.

— Как, разве я что-то не рассказал?

— Мой дорогой, разве у вас не было чувств к этой девушке?

— Было, но не так много.

— Н-да, а что с ней стало?

— О, мы оставались вместе примерно сто лет, а это не так мало. Но, в конце концов, она была Тсалмот, а они очень изменчивы. Так что она от меня устала.

— И что она сделала?

— Она заявила, что во мне нет ничего романтического.

— Ах, это печально.

— Нет, не слишком, — сказал Брюхо. — Видите ли, она и я все еще друзья — не так ли, Йаса?

— О, конечно да, мой добрый друг.

— Как? — крикнула Рёаана, — Это вы?

— Да, действительно это я, — сказала Йаса.

— То есть то, что он рассказал, чистая правда?

— Да, так оно и есть, моя дорогая Тиаса, и он все рассказал настолько подробно, что мне не нужно рассказывать свою собственную историю.

— Конечно, но…

— Да?

— Осталась одна вещь, которую я бы хотела узнать.

— И что это? Если я знаю, я вам расскажу.

— Вы на самом деле украли деньги у вашего хозяина?

— Нет, не крала. Он хранил их в крошечной шкатулке, спрятанной в фальшивой половице его магазина. Но, конечно, я бы украла их, если бы кто-то не опередил меня; я даже не знаю кто. — И она пожала плечами.

— Восхитительный рассказ, клянусь честью, — сказал Пиро.

— И, — добавил Китраан, — я наелся.

— Как и я, — сказали все остальные.

Это объявление было встречено с большой радостью Ларом и Клари, чьи пустые желудки пели дуэтом с того момента, как они закончили раздавать еду — теперь они дружно уселись на траву и принялись поглошать то, что осталось со скоростью, прямо пропорциональной времени ожидания; а недостаток хороших обжаренных тостов они возместили пойманными птицами, которых обгладали до костей.

— Знаешь, — заметила Клари тихим голосом, — ты не должен так хорошо готовить. Если бы ты не был так искустен со сковородкой в руках, они бы оставили нам побольше.

Лар не ответил, так как был занят тем, что, используя кусочек тоста, пытался собрать все капли соуса.

Тем временем Йаса подняла свои черные глаза на Ибронку и сказала, — А теперь, моя дорогая, когда мы закончили еду и ничего не запрещает нам поговорить о делах, я надеюсь, что вы будете так добры и объясните нам, почему план с телепортацией после каждой акции не сработает. Со своей стороны я, откровенно признаюсь, нахожу эту идею восхитительной, поэтому заранее предупреждаю вас, что, если ваше объяснение не убедит меня, я собираюсь с вами поспорить.

— О, уверяю вас, что мои аргументы весьма убедительны — настолько, что я рискну гарантировать, что как только вы услышите их, вы никогда опять не зададите этого вопроса.

— Если они настолько хороши, это действительно должны быть сильные доводы.

— Сейчас вы сами будете судьей.

— Очень хорошо. Давайте выслушаем их.

Ибронка вытянула руку. Пиро взял ее, они обменялись нежными взглядами, а потом она сказала, — Вы помните, когда мы впервые оказались на Горе Дзур?

— Конечно, — сказал Китраан. — Рёаана и я искусали губы до крови, пытаясь найти способ соединить вас обоих.

— И мы более чем благодарны вам, мой дорогой друг, за то, что вам это удалось, — сказал Пиро, улыбаясь.

— Ба, иначе бы мы все сошли с ума, — сказала Рёаана.

— Верно, — сказал Китраан. — Виконт никогда не поднимал глаз от пола.

— И, — добавила Рёаана, — Ибронка исчезала на несколько часов, а потом я находила ее в каком-нибудь уголке с красными глазами.

— Ах, — сказала Ибронка, — но ты же не знала, что я делала в те часы, когда меня не было. Даю слово, что я не проводила время, размазывая слезы по щекам.

— Как, нет? — удивилась Рёаана.

— Ни в коем случае. Ты должна понимать, что я почти сошла с ума, не зная, как осмелиться сказать Виконту о своей любви, так что…

— Да? И что?

— Так что я хотела отвлечь себя. И, кроме того, — сказала она, бросая на Рёаану особый взгляд, — я не могла оставаться в твоем обществе и нескольких минут без того, чтобы ты не начинала учить меня.

— Ах, моя любимая, — сказала Рёаана, — клянусь тебе, что я делала это с самыми лучшими намерениями.

— О, даю слово, я не усомнилась в этом ни на секунду, моя дорогая.

— Но, — сказал Пиро, все еще глядя на Ибронку влюбленным взглядом, — что вы делали, чтобы отвлечь себя? Что касается меня, то у меня был Китраан, который ворчал, как торговка рыбой на базаре, и досада на него вполне отвлекала меня.

— Ах, Пиро! — воскликнул Китраан.

— Да, но каков же ответ? — спросила Рёаана.

— Я завела себе друга…

— Кого? — воскликнул Пиро, приготовившись ревновать

— Волшебницу в Зеленом.

— Ее?

— Да, именно ее.

— Но почему?

— Потому что, мой дорогой, она утверждала, что давно разучилась любить, и поэтому я могла спокойно поговорить с ней.

— Ну, это я могу понять, — сказала Пиро.

— Как и я, — сказала Рёаана, — но о чем вы разговаривали с ней?

— О волшебстве, — сказала Ибронка. — Я собиралась посвятить себя изучению этого искусства. И действительно, я бы это сделала, если бы…

— Да?

— Если бы вскоре после этого я не повернула в другую сторону.

— Хорошо, — сказал Пиро, на этот раз покраснев.

— Если быть совсем точным, мы с Волшебницей в Зеленом говорили о телепортации, так как она утверждала, что это самая замечательная вещь, которая появилась после улучшения Орба.

— Ты думаешь, что она была не права? — сказала Рёаана.

— О, я не чувствовала, что знаю волшебство настолько хорошо, что могу иметь собственное мнение по этому вопросу. Но она и Сетра Младшая изучали телепортацию, хотя, на самом деле, исследовали различные особенность этого искусства. Если быть точным…

— О, да, — прошептала Йаса. — Давайте будем как можно более точным.

— Сетра Младшая сосредоточилась на том, как помешать телепортации — то есть на том, чтобы найти способы, которые не дают никому ни войти, ни выйти при помощи телепортации из определенного места.

— Мой Дом Йорича будет очень заинтересован в этом, — заметил Брюхо.

— А Волшебница в Зеленом исследовала магические следы, оставляемые телепортом.

— Магические следы? — спросил Пиро. — Но что имеется в виду? Даю слово, раньше я никогда не слышал о таких вещах.

— Имеется в виду, моя настоящая любовь, следы, которые сохраняются в эфире после того, как телепортация началась, и другие следы, которые появляются тогда, когда телепортация человека или объекта закончилась.

— А они вообще есть? — спросил Китраан.

— Конечно есть. Более того, они сохраняются какое-то время, — добавила Ибронка.

— И какое?

— Когда я говорила с Волшебницей, она еще точно не знала этого, но она находила следы, которым было больше двух дней. И…

— Да, и?

— И она научилась по этим следам узнавать место назначения тепепортации.

— Ага!

— Но, — сказал Пиро, — разве нет способа телепортироваться не оставляя этих следов?

— О, что до этого, — сказала Ибронка, — пока никто такое не придумал. Как вы понимаете, если кто-нибудь найдет такой способ, это изменит все.

— Да, — сказала Рёаана, — теперь я поняла. Если мы попытаемся убежать при помощи телепортации, мы приведем слуг закона прямо к себе. И это намного хуже, чем сесть на наших добрых лошадей и попытаться скрыться среди холмов и лесов.

— Это в точности мое мнение.

— О, я полностью с ним согласна, — сказала Рёаана.

— Ну как, убедили ли вас мои аргументы?

— Абсолютно, — сказала Йаса, кланяясь.

— Но тогда, — сказал Пиро, — у нас осталось только несколько лет этой жизни, которую я, кстати, нахожу совершенно замечательной, прежде чем ее заберут у нас при помощи телепортации.

— Точно, — сказала Ибронка.

— И, более того, сами мы не в состоянии использовать ее для наших целей, то есть для того, чтобы ускользнуть от тех, кто хочет помешать нашей восхитительной жизни.

— Вы все поняли совершенно верно, Виконт

Пиро нахмурился. — Я думаю, что должен познакомиться с тем, кто придумал это замечательное заклинание, и разобраться с ним.

— Если я не ошибаюсь, это была Сетра Лавоуд, — заметил Китраан.

— А, ну тогда я должен поменять цель.

— Это было бы самым умным, — согласилась Рёаана.

— Вы знаете, — сказал Грассфог, заговаривая в первый раз, — я хотел бы заметить кое-что.

— Да, и что же? — сказал Пиро.

— Так как мы решили, что телепортация непрактична…

— И?

— И, более того, в любом случае никто из нас не настолько знает искусство, чтобы использовать его…

— Точно, — пробормотал Пиро, пораженный исключительной справедливостью этого замечания.

— Я предлагаю собрать эти палатки и убраться отсюда. Вы сказали, что нас узнали; да, быть может этот добрый крестьянин не скажет ничего — вы знаете, что они симпатизируют нам. Но за наши головы назначена награда, так что не будем слишком рассчитывать на добрые чувства этогоТеклы.

— Замечательное предложение, — сказал Пиро, — и я поддерживаю его всем сердцем.

Через несколько минут все палатки были собраны и уложены на мулов вместе со всеми остальными припасами. Сделав это, они уселись на лошадей и медленно поехали по дороге, ведущей на юг.

Пока они ехали, Пиро сказал, — Ибронка, моя любимая?

— Да, милорд лис?

— Вы счастливы?

Она посмотрела на него удивленным взглядом и сказала, — Я не поняла вопроса, который вы имели честь задать мне.

— Да, но подумайте: Ваша мать — принцесса, и вы предназначены для больших дел, чем спать под открытым небом и поджидать путников на большой дороге с мечом в руках.

— А, так именно эта мысль заставила вас задать это замечательный вопрос?

— В точности.

— А вы, вы счастливы со мной, милорд?

— Клянусь Богами, Ибронка! Если вы останетесь со мной, я буду счастлив даже в лачуге Южной Адриланки, зарабатывая на жизнь уборкой улиц!

— И можете те ли вы представить себе, что я чувствую иначе? Кроме того…

— Да?

— Должна признаться, что мне нравится так жить. Это как приключение, в которое мы бросились и оно никогда не кончится. И, более того, иногда они посылают против нас солдат, так что я наслаждаюсь игрой с ними. Чего мне еще требовать от жизни?

— Но вы же слышали Грассфога; это должно кончится, рано или поздно.

— Тогда пускай это будет поздно.

— И когда оно кончится?

— Если вы будете со мной, я буду счастлива.

— Ибронка, я, без сомнения, самый счастливый человек на свете.

— Вы знаете, я обожаю вас, Милорд Синий Лис.

— И я вне себя от блаженства каждый раз, когда вы говорите это.

— Тогда я буду говорить это почаще.

— Мы проехали уже достаточно много, не правда ли?

— Да, хорошее расстояние.

— Через час можно будет разбить лагерь. Где, как вы думаете, мы будем спать сегодня ночью?

— Вместе, милорд.

— Вы правы, миледи: только это имеет значение.

Семьдесят Вторая Глава

Как Кааврен получил сообщение от Теклы, который был одет совершенно необычным образом, и, в результате, решил принять участие в приеме

Так получилось, что был Небесный день ранней весны конца первого года Правления Зарики, и Кааврен находился вместе с Графиней в ее аппартаментах — эта приятная деятельность занимала большую часть его времени после того, как он покинул Императорскую службу — когда разговор зашел приёме, который должен был состояться на следующий день в Черном Замке.

— Мы можем там быть, если вы хотите, — сказал Кааврен. — Я получил приглашение, и, я должен добавить, это приглашение написано на шелке золотыми буквами.

— И что вы ответили?

— Ответил? Я должен ответить?

— Да, это общепринятый обычай, милорд.

— А, ну, знаете ли, есть обычаи, как установить стражу, или, скажем как приветствовать джентльмена, в чьей коже надо проделать некоторое число дырок, их я прекрасно знаю. Но, что касается обычаев для приёмов и всяких развлечений, да, я должен признаться в прискорбном невежестве.

— То есть вы ничего не ответили?

— Точно. И поскольку я не ответил, я могу себе представить, что мы можем сделать то, что нам нравится.

— Хорошо, но, милорд, что же нам нравится? То есть что бы вам хотелось сделать по отношению к этому приглашению?

— Что касается меня, — сказал Кааврен, пожимая плечами, — откровенно признаюсь, что мне не слишком интересно проводить время подобным образом. Тем не менее, если вы пожелаете там быть, даю слово, что не вижу никаких препятствий к этому.

Даро ласково улыбнулась. — О, милорд, вы знаете, что я самая уступчивая жена на свете. Если вы не хотите идти — но что это?

— Миледи, — сказала служанка, входя в команту и прерывая разговор, — там, внизу, ждет Текла, который утверждает, что у него есть дело к милорду.

— Текла, у которого есть дело ко мне? — сказал Кааврен. — Ча! Я больше не на Императорской службе, по чьей милости я все время получал сообщения и донесения. Разве он не знает, что миледи Графиня управляет всеми делами, касающимися Графства Уайткрест?

— Что до этого, я не знаю, милорд. Но он произнес ваше имя.

— Мое? Очень странно. Даже более, чем странно, это необычно.

— И? — спросила Даро.

— Хорошо, я пойду и взгляну на этого Теклу, и будет необычно, или по меньшей мере странно, если я не сумею узнать, что за дело у него ко мне.

Приняв решение, он немедленно спустился по лестнице и вошел в главную прихожую, где к нему приблизился Текла и сказал, — Милорд Граф?

Прежде, чем ответить на вопрос, Кааврен внимательно осмотрел своего собеседника. Это был Текла, с совершенно невыразительным лицом, ничем не замечательный; но, с другой стороны, на нем была совершенно замечательная ливрея: блестящая оранжевая рубашка, белые штаны, невозможные оранжевые сапоги с серебряными пряжками и что-то вроде черно-белой повязки на голове. Несмотря на свою экстравагантную одежду, он обычным образом поклонился и принял почтительную позу, ожидая, пока Кааврен закончит осмотр.

— Хорошо, — сказал Кааврен, закончив инспекцию. — Я Кааврен, ты можешь называть меня Граф Уайткрест. А ты?

— Я? — сказал Текла. — О, я просто посланник.

— Неужели? Признаюсь, что мне более чем интересно узнать о том, кто одевает своих лакеев таким образом.

— О, милорд, могу ли я сделать себе честь и поспорить с вами? Я не лакей, я просто посланник.

— Как, ты посланник, но не лакей?

Текла поклонился.

— Тогда не будешь ли ты так добр и не объяснишься? Так как я должен признаться, что ты меня заинтриговал.

— Милорд Граф, я имею честь быть на службе у Гудроу и Нисс.

— Гудроу и Нисс?

Текла поклонился.

— Боюсь, что я никогда не имел чести встречаться с ними.

— Милорд, Гудроу и Нисс — это служба телепатических сообщений.

— Служба телепатических сообщений?

Текла поклонился.

— Но, — сказал Кааврен, — ты должен понимать, что это ничего не говорит мне. Что такое «служба телепатических сообщений»?

— Но это самая простая вещь в мире.

— Тем лучше; тогда тебе будет очень просто объяснить ее.

— Да, верно, — ответил Текла, пораженный исключительной справедливостью этого замечания.

— Итак?

— Вы хотите, чтобы я вам все объяснил?

— Признаю, что не хотел бы ничего другого.

— Тогда я могу это сделать.

— Кровь Лошади! Я думаю, что уже целый час хочу только этого!

— Тогда вот: Представьте себе, что некий джентльмен желает послать сообщение другому, который живет далеко от него.

— Ну, это не трудно себе представить. И тогда?

— Представьте, более того, что он не хочет ждать почты.

— Тогда он, должно быть, очень торопится, потому что благодаря почте я могу получить послание в любой точке Империи за три или четыре дня, если оно достаточно срочное.

— Да, верно, но мы доставляем послание за три или четыре часа, милорд.

— Немыслимо!

— Я имею честь не согласиться с вами, милорд. На самом деле сообщение, которое я готов вручить вам, было в руках того человека, который написал его, менее часа назад.

— Великие Боги!

— Все именно так, как я имел честь сказать вам, милорд Граф.

— Но как это возможно?

— Волшебство, милорд.

— Волшебство?

— Конечно. Гудроу и Нисс используют волшебников — на самом деле Нисс имя самой волшебницы — и они платят волшебникам в других частях Империи определенную сумма за каждую страницу послания. Все эти волшебники знают друг друга достаточно хорошо, так что передача сообщений не вызывает трудностей, и они всегда счастливы получить несколько дополнительных орбов.

— Так что?

— Так что вам нужно только придти в один из наших офисов, и ваше сообшение будет послано агенту, находящемуся ближе всего к тому, кому вы хотите его передать, а потом будет доставлено особым гонцом вроде меня. — Закончив свою речь Текла опять поклонился.

— Поразительно, — сказал Кааврен. — И, как особый гонец, ты должен носить эту…э… эту одежду?

— Милорд Гудроу считает, что если особые гонцы привлекут к себе внимание, люди будут задавать вопросы, а мы будем отвечать на них, и тогда больше людей узнают о нас и придут к нам, когда захотят послать свои сообщения.

— О, что касается этого, — сказал Кааврен, — я не сомневаюсь, что ты прав. Вот только…

— Да?

— Я сам не думаю, что привлечение новых клиентов стоит унижений, которым ты подвергаешься, связывая свое имя с такой…одеждой.

— Милорд, могу ли я сделать себе честь и согласиться с Вашим Лордством?

— О, я на это не обращаю внимания, — великодушно сказал Кааврен.

— Вы очень добры, милорд.

— Вот только…

— Да, милорд?

— Кто этот джентьмен, который хочет сообщить мне нечто срочное?

— Что касается этого, разрешите мне взглянуть.

— О, я не запрещаю тебе глядеть.

Текла вынул не слишком большой запечатанный конверт, и, не без определенной доли картинности, стал изучать имя, написанное на нем.

— Я думаю, что вы знаете ваши символы, — сказала Кааврен, который никогда не возражал против того, чтобы вознаградить чье-либо самолюбие, пока оно не вступало в противоречие с его собственным.

— О да, конечно. Ваше Лордство должно понимать, что это абсолютно необходимо для того, чтобы быть особым гонцом на службе у Гудроу и Нисс.

— Очень хорошо. Но что касается его имени…

— О, вы желаете знать его?

— Упрямый дурак, я спросил!

— Да, точно.

— И?

— Это от, — сказал Текла, медленно и тщательно произнося каждое слово, — Его Светлости Теммы, Герцога Ариллы, Графа…

— Айрич! — крикнул Кааврен, — У тебя есть письмо для меня от Айрича! Быстро, отдай его мне, ты, идиот.

— Вот оно, милорд.

Кааврен выхватил конверт из рук Теклы, рывком открыл его и стал жадно пожирать слова. Какими были в точности эти слова, мы откроем читателю в ходе нашего рассказа. Сейчас же мы только заметим, что, закончив читать, Кааврен резко повернулся и вернулся с аппартаменты Даро, где, ласково приветствовав ее, обратился к ней со следующими словами, — Мадам, у меня появилась причина для того, чтобы изменить свое мнение, и, на самом деле, я был бы крайне рад оказаться завтра на приеме в Черном Замке.

Даро улыбнулась. — Я счастлива слышать это, милорд, так как у меня не было подобных развлечений с тех пор, как я покинула двор. Но, если мне можно задать вопрос…

— Мадам, вы можете задать десять.

— Да, но что заставило вас внезапно изменить ваше мнение?

— О, что касается этого, вы можете увидеть это сами, — сказал он и протянул ей послание.

В письме было написано следующее: «Мой дорогой друг, я целиком к вашим услугам, и постараюсь выполнить все, что потребуется. Если же вы хотите поговорить со мной, то я собираюсь быть завтра в Черном Замке, где Маролан устраивает прием, и куда, насколько я знаю, вы тоже приглашены.

Пожалуйста передайте мои самые почтительные приветствия Графине. Остаюсь, как всегда, вашим другом, Айрич.»

— Ну, — сказала Даро, — теперь все достаточно ясно. Вот только…

— Да?

— Как мы окажемся там? Видите ли, милорд, этот бал будет не только во многих лигах от нас, но и в миле над землей.

— Насколько я понимаю, Лорд Маролан приготовился перенести своих гостей в замок, так что об этой вертикальной миле беспокоиться нечего.

— Хорошо, но остается еще около семидесяти горизонтальных лиг.

— Да, это правда.

— И тогда?

— Кажется нам нужно телепортироваться.

Даро нахмурилась. — Я знаю, что сейчас для умелого волшебника телепортация достаточно легкое дело. Но знаем ли мы кого-нибудь, кто способен на такую вещь?

Кааврен немного поразмышлял над этим, и убедился, что это хороший вопрос. — Я попытаюсь найти такого человека, — сказал он.

Простившись с Графиней, Кааврен опять вернулся в главную прихожую, где, к своему изумлению, нашел Теклу, который все еще ждал его. — Ну? — сказал он, — Ты хочешь еще чего-нибудь?

— Только узнать, не будет ли ответа, милорд.

— Нет, ответа не будет.

— Тогда, быть может, вы хотите чего-нибудь другого?

— А что другого я могу захотеть?

— О, что до этого, я не знаю, милорд, но это то, что мы обязаны спрашивать.

— Тогда нет, ничего другого я не хочу.

— Очень хорошо, милорд, — сказал Текла, почтительно поклонился и вышел через вход для слуг, с мрачным и разочарованным выражением на лице..

Кааврен взял свой меч, шляпу и плащ, и вышел через парадную дверь, где, оказавшись снаружи, обнаружил на посту своего старого товарища, ныне лейтенанта Императорской Гвардии. Он сказал, — Сержант, — так это было имя этого дворянина, который к тому же был сыном одного из старых друзей Кааврена еще до Междуцарствия.

— Да, Капитан? — сказал Сержант.

— Мне нужно попасть в герцогства. Как быстрее всего сделать это?

— Телепортация, Капитан.

— Да, но, увы, я сам не знаю как.

— Придворный волшебник — мастер в этом деле.

— Это личное, Лейтенант, так как я, вы же знаете, больше не нахожусь на Императорской службе.

— Тогда самый быстрый способ — найти волшебника, который рекламирует себя утверждая, что специализируется в телепортации.

— А такие есть?

— О, конечно.

— Я начинаю подозревать, что это самое лучшее.

— Ну, я знаю несколько.

— Тогда порекомендуйте мне одного.

— Буду рад сделать это, Капитан.

— Итак?

— Есть волшебник, который работает на улице Производителей Свеч, который, как мне сказали, знаком со многими местами Империи. Видите ли, милорд, стоимость услуг такого волшебника определяется тем, сколько мест он знает.

— И почему?

— О, я не волшебник, милорд, но мне говорили, что требуется хорошее знание ландшафта для того, чтобы безопасно телепортировать кого-нибудь в него.

— Ну, я тоже не волшебник, но это мне кажется вполне разумным.

— Поэтому, чем больше больше мест знает волшебник, чем ближе к вашей цели он сможет перенести вас.

— Да, я понял. И где эта улица Производителей Свеч?

— Прямо напротив круглого рынка, что на Ясеневой улице. Я думаю, номер тридцать три или тридцать четыре. Я знаю, что рядом с ним лавка шляпника, потому что ходил туда, чтобы придать моей шляпе подобающий вид.

— И разрешите мне сказать, Лейтенант, что этот шляпник хорошо сделал свое дело. Я буду иметь его в виду, когда моей шляпе потребуется подобная починка.

— Он использует кипящую воду, Капитан.

— Кипящую воду?

— Да, чтобы сделать пар, а пар размягчает шляпу, и это дает ему возможность придать шляпе любую форму. Потом он пропускает некоторый кусок проволоки через материю вокруг полей шляпы, чтобы они сохранили свою форму, и зашивает материю с проволокой внутри.

— Проволокой? Внутри материи?

— Как я имел честь сказать вам, Капитан.

Кааврен снял свою шляпу и какое-то время внимательно глядел на нее, потом пожал плечами и твердо надел ее на голову. — Я думаю, что останусь с той, которую знаю, — сказал он. — Но, конечно, я благодарен вам за информацию.

— Всегда рад помочь вам, Капитан. А могу ли я разрешить себе пожелать вам приятного и успешного путешествия?

— Благодарю вас, Сержант.

Потом Кааврен отправился на конюшню, где приказал мальчику-конюху оседлать лошадь, задача, с которой юный Текла благополучно справился (проблемы с Императорскими лошадями, которые стояли в конюшне рядом с личными лошадями Даро и Кааврена, были успешно решены несколько недель назад). Сделав это, мальчик помог ему подняться в седло, после чего Кааврен выехал через ворота особняка на улицу.

После неизбежной задержки, которая потребовалась, чтобы проехать через город, он оказался перед тонкой деревянной дверью, выкрашенной в зеленый цвет, а рядом находилась лавка шляпника. Войдя, он приветствовал джентльмена, который оказался Джагалой. На полу был большой круг, перечеркнутый множеством линий, а на стенах несколько карт различных районов Империи с дюжинами маленьких красных кругов, нарисованных на них. Противоположную стену занимала одна единственная карта всей Империи — или, если быть более точным, области, которая была Империей до Катастрофы.

Джагала был одет в простые брюки и тонкую майку, поверх которой была надета простая, но элегантая рубашка с тонкими рукавами. На двух его пальцах были надеты кольца, с шеи свешивалось ожерелье с небольшим кулоном или амулетом, на ногах были туфли без пряжек. Когда Кааврен вошел, он читал книгу (Каврен, всегда любопытный, как настоящий Тиаса, посмотрел на заглавие, но не успел прочитать его), которую он положил на стол, когда встал и поклонился. — Желаю вам доброго дня, милорд, я целиком к вашим услугам. Не хотите ли вы заказать телепортацию?

Кааврен вернул приветствие и сказал, — Вы совершенно правы, сэр. Завтра вечером я должен телепортировать себя самого и мою леди.

Волшебник поклонился. — Очен хорошо, милорд. Где бы вы хотели оказаться?

— Вы знакомы с графством Саутмур?

Джагала нахмурился. — Не будет ли Ваше Лордство так добро и покажет его на карте?

— Я немедленно сделаю это.

— Так будет значительно лучше.

Каврен так и сделал, после чего Джагала сказал, — А! Да! Тогда вы собираетесь в Черный Замок?

— Ну, да. А откуда вы знаете это?

— У меня уже есть несколько таких заказов, хотя остальные не называли графство, иначе бы я мгновенно понял о чем идет речь.

— Я понимаю. И в ы сможете сделать это?

— Да, я думаю, что могу перенести Ваше Лордство достаточно близко.

— И насколько близким будет это «достаточно»? Видите ли, я хочу оказаться там в определенный час, так что я должен согласовать время телепортации с тем расстоянием, которое мне надо будет проехать к моей цели.

— Милорд, я могу перенести вас в небольшой городок Насин, который, на самом деле, находится в графстве Саутмур, и, судя по тому, что вы сказали, от которого не больше двух часов езды на карете до вашей цели.

— Это намного лучше.

— А теперь, что касается денег… — слегка смущенно сказал Джагала и поклонился.

— О, да. Я не подумал об этом. Сколько требуется?

— Для вас двоих это будет шесть орбов.

— Очень хорошо. Вы хотите их сейчас?

— О, нет, милорд. Самое подходящее время — завтра, когда вы оба будете здесь.

— Я бы предпочел заплатить сейчас, чтобы у Графини не было необходимости знать о подобных делах.

— Очень хорошо, милорд.

Кааврен отсчитал монеты (заметим, что, случайно, среди них было две с лицом Зарики, а это доказывает, по меньшей мере, что на монетном дворе ее считали Империатрицей), которые Джагала принял с почтительным поклоном.

— Тогда, — сказал Кааврен, — я вернусь завтра, в семь после полудня, с моей женой.

— Я сделаю себе честь ожидать вас, милорд.

Таким вот способом Кааврен устроил так, чтобы оказаться в Черном Замке на следующий день.

Семьдесят Третья Глава

Как история изменилась от полета ручки через комнату

Был уже шестой час после полудня, когда Ее Величество, без всяких церемоний, нервно сжала ручку, которое держала в руке, а потом изо всех сил бросила ее в противоположную стену, на которой появилась черная клякса в том месте, куда она попала. Свое действие она сопроводила еле слышным ругательством, и вздохом, в котором послышалась затенная злость.

Надо сказать, что до того момента, как ручка Ее Величества ударилась о стену выделенной специально для нее комнаты, дела Каны и его кузины Хабил шли просто замечательно.

Читатель наверняка удивляется, как может быть связь между схемами и планами Каны и действиями Ее Величества. Мы считаем этот вопрос не только совершенно резонным, но даже проницательным и поздравляем нашего читателя, осмелившегося задать его. Более того, мы не только поздравляем его, но и предполагаем дать ответ на его вопрос, и без всякого промедления.

Однако для того, чтобы сделать это, нам надо познакомить читателя с некоторыми деталями тогдашнего положения дел.

Кааврен редко видел Ее Величество во время того периода — то есть в те часы и дни, которые наступили с его отставкой. Хотя они и жили под одной крышей, Империатрица чаще всего находилась на крытой террасе, или в своих аппартаментах, в которых она могла оказаться не проходя через ту часть Особняка, в которой можно было найти Кааврена. Мы можем даже сказать, что он вообще редко видел кого бы то ни было, так как много времени проводил на открытой террасе вместе с Даро, когда погода это позволяла. Единственным исключением был Пэл, который, хотя и оставался все время недалеко от Ее Величества, время от времени навещал Кааврена — чему Тиаса безмерно радовался.

Уж если мы обратили наше внимание на загадочного Пэла, то должны сказать, что, какие бы схемы и планы он не строил, во время этого периода не проявилось признака ни одного из них: он оставался Его Доверительностью Ее Величества, и, даже если он продолжал, как оно и было, собирать информацию, то хранил ее для себя одного и все это время не делал ничего, что можно было бы упомянуть.

Лорда Бримфорда — то есть Варлока — благодаря его особым способностям, если не чего-нибудь другому, редко можно было увидеть рядом с Особняком Уайткрест, хотя, будьте уверены, время от времени было необходимо удалять грязные следы собачьих лап в коридоре за дверью аппартаментов Зарики.

Читатель должен также понимать, что весь этот год Империатрица была вынуждена без перерыва заниматься работой, которая раздражала и утомляла ее, так как требовала разбора множества документов и, одновременно, улещивания и перетягивания на свою сторону множества людей, а она, кстати, совсем не привыкла заниматься этим. Если судить по цвету Орба, большую часть времени она откровенно скучала, и эта скука изредка прерывалась вспышками меланхолии.

Самыми разными способами происходящее в Особняке становилось известно Кане и его кузине, как, например, отставка раздраженного Тиасы, которая произошла точно по расписанию, согласно их планам. Ловушка для Тазендры была расставлена и готова захлопнуться в тот момент, когда леди Дзур решит отправиться в путешествие; а это, в свою очередь, должно было вызвать проблемы у Лиорна Айрича. Успешно продолжалась подготовка вторжения островитян, был найден способ нейтрализовать Некромантку (и даже, что еще более важно, Орб), был разработан хитроумный план, который должен был позволить сделать бесполезной глупую Восточную магию, которая так эффективно использовалась против их армии, и уже был вбит необходимый клин между Импрериатрицей и Каавреном. Насколько они знали, все шло хорошо.

И даже если бы они каким-нибудь образом могли увидеть Ее Величество в этот критический момент, они были бы не в состоянии догадаться, что ее вызванный раздражением поступок может угрожать их тщательно разработанным схемам — то есть это само по себе простое действие оказалось ножом, который разрезал хитросплетения и узлы того замысловатого гобелена, который они соткали.

И как раз в этот миг гобелен начал распускаться, то есть первый узел ослаб и вода просочилась в тщательно выстроенный корабль (или, если читатель разрешит нам смешать вместе две метафоры: еще до того, как гобелен был повешен), что сопровождалось сильным металлическим звуком, вызванным ударом ручки о стену на шестом часу пополудня.

Эта ручка начало свою жизнь примерно сорок лет назад, как перо на внутреннем крыле не слишкой высокой болотной птицы; в некоторых частях Империи представителей этого вида называют цаплями.

Владельцем этого пера был молодой человек, который иногда срезал кошельки на Нижней Дороге Кейрона, иногда просил милостыню на Изогнутом Пути, а иногда бегал по Улице Утесов, выполняя поручения от фирмы «Лессор & Дочери, Кузнецы по Меди и Олову». Он нашел это перо, выброшенное за ненадобностью во время ощипывания птицы, предназначенной на стол местному виноторговцу, немедленно понял, что его можно использовать, после чего торжествено вручил его Лессору, который, не менее торжественно, вручил ему блестящий медный пенни.

Лессор также распознал блестящие качества этого пера и взял его в свой магазин, где изготовил из него ручку, покрыл бронзой и гордо водрузил ее на витрине вместе с маленьким ярлыком, на котором была указана его цена. Там она и оставалась много лет, вместе со свистульками, футлярами для приближающих стекол, дверными молотками и прочими примерами его товаров. Когда в город вошла Императрица, он, в редкой вспышке лояльности и энтузиазма, написал на ручке, «Ее Величеству, от Покорного Слуги Лессор & Дочери, Номер 4 по Улице Утесов, Адриланка», и послал ее в Особняк, за что получил вежливое послание, написанное одним из личных писцов Ее Величества.

Это была, будьте уверены, исключительно удачливая ручка, редко оставлявшая кляксы, изумительно прилегавшая к пальцам, и способная удержать в себе достаточно большое количество чернил, которого хватало на целую линию, написанную твердым и элегантным почерком Ее Величества. На самом деле решение Зарики бросить ручку в стену, как если бы она была дротиком, а стена врагом, не имело никакого отношения к характеристикам самой ручки, но происходило, скорее, из-за того количества времени, которое ей приходилось проводить, используя ее, так как, по мнению Империатрицы, в последнее время это количество стало чересчур велико.

Строительство Дворца уже началось, и, на самом деле, уверенно двигалось вперед, хотя до того момента, когда, как она ожидала, можно будет переехать в него, чтобы жить и работать, оставалось еще несколько лет; тем не менее необходимо было решить множество проблем, и ее часто прерывали архитекторы и художники, которые забрасывали ее вопросами, ответы на которые они не могли найти в своей голове. Значительно более тяжелый вопрос безопасности Империи — что подразумевало заключение соглашения со всеми Домами о том, что она на самом деле Императрица — требовал значительно более тяжелых усилий. Иногда ей казалось, что она принимает в день не меньше ста эмиссаров, которых надо запугать или обольстить, а то и развлечь; и надо написать тысячу писем, причем многие было необходимо подписать самой — то есть той самой собственной ручкой. И еще ей казалось, что необходимо работать весь день без перерыва на протяжении сотни лет, хотя на самом деле реальностью были, скорее, сто дней.

Но, какая бы не была причина, или сочетание нескольких причин, Зарика, в этот день и в этот час, осознала, что больше не в состоянии работать; что она (как и всякий кто занят тяжелой физической работой, мысленными вычислениями или чьи эмоции вышли из-под контроля) нуждается в отдыхе. Может показаться, что это совсем маленькое дело — случай, не более; тем не менее, а что такое вообще история, как не система самых разных случаев, объединенная с деятельностью человека, которому приходится сражаться с этими случаями? Если мы хотим выразить это по-другому, можно сказать, что человек, который решил переделать историю согласно своим желаниям (хотя, будьте уверены, он обычно не осознает то, что делает) должен постоянно прокладывать свой путь между изменяющимися обстоятельствами и случайными событиями; некоторые заходят очень далеко, действуя подобным образом, другие оказываются слишком бесхитростны и терпят неудачу, отступая в безвестность перед океаном событий, вроде песчинки на пляже, по которой все идут и никто ее не замечает.

Читатель может спросить: эти действия, более или менее обдуманные, людей, стремящихся сделать мир таким, каким они хотят его видеть, определяют ли они ход истории, или все-таки перевес остается за случайными событиями? Можно согласиться, что если бы ответ был бы прост, Имперская библиотека на содержала бы так много книг, пытающихся, каждая по-своему, ответить на него; и не существовала бы вся наука историология. Но для наших целей годится следующий ответ: Оба фактора сплетаются один с другим, люди делают все, что в их силах в тех обстоятельствах, которые рождаются благодаря капризам судьбы или случайностям, а потом, пытаясь направить ход событий в нужную сторону, сами порождают свеже-созданные события, вроде как холод в леднике заставляет пар идти наружу; процесс, который длится вечно.

И, в нашем случае, событие произошло именно в этот день, а не днем раньше или днем позже; именно тогда Зарика решила, бросив свою ручку через всю комнату, что она достаточно поработала, и должна разрешить себе что-то вроде отдыха, иначе она, как сказала она самой себе, «растворится внутри Орба или взорвется, как мой предшественник».

Придя к этому решения, Зарика громко позвала, — Капитан! Сержант! Лейтенант! — Мы должны объяснить, что Ее Величество звала вовсе не трех солдат, но, на самом деле, только одного: в подобных обстоятельствах она привыкла звать капитана, и это было ее первое слово. Затем она, однако, вспомнила, что капитан больше не служит ей, и, более того, в ее сознание возник его заместитель, первое имя из списка, который Кааврен представил ей; он был опытным стражником и его звали Сержант. Позвав его, она тут же решила, что должна обращаться к нему по званию, и ей потребовалось еще мгновение, чтобы вспомнить его; это был, конечно, Лейтенант.

Три или один, но достойный гвардеец быстро явился на ее зов и почтительно поклонился.

— Ваше Величество хочет чего-нибудь?

— Да, Лейтенант. Я хочу развлечься.

Достойный солдат нахмурился. — Прошу прошения у Вашего Величества, но я знаю достаточно хорошо только несколько песен, которые поют в казармах, да и то я пою их только тогда, когда нет никого другого, кто бы мог спеть их, и…

— Нет, ты идиот. Я не прошу, чтобы ты развлек меня.

— А. Хорошо. Тогда я могу откровенно сказать Вашему Величеству, что я очень рад этому.

— Я хочу знать, — сказала Зарика, говоря медленно и внятно, как обычно говорят с иностранцами или маленькими детьми, — нет ли сегодня вечером какого-нибудь развлечения — развлечения, которое не скомпрометировало бы ни Орб, ни меня. Мне нужно развлечься, отдохнуть, немного забыться. Мне нужен шум.

— Ваше Величество, но как я могу помочь?

— Как? Очень просто. Там, на столе, стоящем в углу, лежит целый ворох приглашений на разные приемы; идите туда и поищите, нет ли среди них такого, который состоится сегодня вечером.

— Да, Ваше Величество.

Сержант подошел к указанному ему столу и взял конверт, лежавший на самом верху большой достаточно большой кучи, и, взглянув на него, по-военному громко объявил, — Сегодня Граф Саутмур празднует завершение строительства своего дома, Черного Замка.

— Что такое вы сказали мне?

Сержант повторил то, что он только что сказал.

— Саутмур, вы сказали? Маролан?

— Да, Ваше Величество.

— Но он начал меньше года тому назад!

— Кажется, Ваше Величество, в его распоряжении имеется невероятное число Валлист.

— Да, но почему мне ничего не сообщили об этом?

— Но Вашему Величеству сообщили — вот приглашение, написанное на тонкой черной бумаге золотыми буквами, и вот кому оно адресовано: «Ее Императорскому Величеству, Зарике Четвертой из Дома Феникса, Императрице Драгейры, в Особняк Уайткрест, Адриланка».

— Принесите его сюда.

Сержант взял приглашение и с поклоном передал его Ее Величеству. Зарика внимательно оглядела его, отметила, что оно, на самом деле, написано не на тонкой бумаге, а скорее на шелке; относительно букв, да, они действительни были золотые.

— Ну, это определенно адресовано мне. Я даже могу доказать это — приглашение здесь. И, более того, написано в отличном стиле и без ошибок.

— Тогда я должен передать какие-нибудь распоряжения Вашего Величества?

— Да, сделай это.

— Очень хорошо. Но…

— Да?

— Какие распоряжения я должен передать? То есть как вы собираетесь попасть туда?

— Не помните ли вы некоего Атиру по имени Беббин?

— Да, конечно.

— Он Императорский Волшебник. Пусть подготовит все для телепортации.

— Очень хорошо. Что еще?

— Вы знаете Лорда Бримфорда?

— Вар…, о, то есть Восточника?

— Точно.

— Я видел его.

— Сообщите ему, что я буду — как его имя? А, Черный Замок. Сообщите ему, что сегодня вечером я буду в Черном Замке.

— Да, Ваше Величество.

— И последнее, найдите мою служанку, — сказала Зарика, вставая и потягиваясь. — Пошлите ее в мою комнату. Мне нужно одеться.

Императрица собралась на бал.

Семьдесят Четвертая Глава

Как проходил прадник в Черном Замке

В Небесный День зимы первого года правления Императрицы Зарики Четвертой Маролан распахнул двери Черного Замка. Леди Телдра встречала гостей, среди которых были, помимо остальных, сама Сетра Лавоуд, Сетра Младшая, Волшебница в Зеленом, Некромантка, Лацло Бримфорд (то есть Варлок), Кааврен, Айрич, Тазендра и примерно три дюжины дворян из различных Домов, главным образом Драконы, которых телепортировал сам Маролан, который за это время стал настоящим мастером этого искусства, или, каким-нибудь способом оказавшись внизу, они перелетели во двор Замка. Стоит упомянуть, что это событие, хотя и не произведшее сколько-нибудь заметного воздействия на историю, которую мы рассказываем, стало первым из множества последующих балов (о большинстве из которых мы не имеем возможности упомянуть), на которые гости прибывали при помощи телепортации, и, как таковое, имеет важное значение для тех, кто изучает социальные обычаи подобных событий. Хотя, без всякого сомнения, это очень интересная тема, она находится за пределами нашей истории, поэтому мы удовольствуемся только тем, что просто констатируем этот факт.

Сам Маролан непрерывно отвечал на вопросы, большинство из которых касалось проблем, связанных с постройкой дома, парящего высоко над землей. И даже бесконечное повторение фразы «Да, это безусловно позиция, которую легко защищать» или ее легких вариаций не смогло омрачить его радость — он улыбался, громко смеялся, приветствовал своих гостей всю ночь, и даже однажды заметил Телдре, — Это почти так же приятно, как сражаться в битве.

Сладости Маролан заказал в Насине, где было два очень уважаемых булочника. Кроме того из Мелкого Моря к нему привезли устриц и крабов, четырехнедельных птенцов от Южного Побережья, говядину и кетну поставили местные крестьяне (а приготовил их изумительный повар, найденный и рекомендованный Телдрой), зато вино привезли издалека, из самой Эретии. Для развлечения гостей он заказал как в Хартре, так и в Адриланке музыкантов, певцов и жонглеров, к которым добавил несколько местных крестьян, игравших на своих традиционных инструментах: скрипках, волынках, старых барабанах и свистульках. Было также несколько человек, игравших на лютнях, некоторые из которых делали это достаточно хорошо, тогда как другие только следовали за ними, но все вместе было более, чем приятно.

Зал для танцев, который раньше был храмом Верры, а до этого помещением с непонятной целью, очень хорошо справлялся со своей задачей: из него не только можно было легко попасть на кухню или в погреба с едой, но и, как помнит читатель, в нем было несколько альковов, которые оказались идеальными местами для тех, кто хотел несколько минут пообщаться без посторонних ушей, и они все время были заняты.

Кааврен, одетый в совершенно белую рубашку с кружевным воротником и длинными рукавами, лазурный камзол, голубые рейтузы и черные сапоги, сопровождал Графиню Уайткрест, которая, нельзя не признаться, была одета в исключительно эффектный наряд. Ее темные волосы были завиты, и поддерживались несколькими золотыми заколками, каждая из которых была украшена четырьмя жемчужинами. Ее платье, блестяще-красное, не доходило до пола ровно настолько, чтобы можно было видеть ее стройные лодыжки, единственная открытая часть тела Даро, которая позволяла судить о всем остальном. Высокие вшитые плечики приподнимали платье на плечах, образуя что-то вроде рамки, в которую было вставлено ее слегка напудренное лицо.

С шеи свешивалось жемчужное ожерелье, настолько длинное, что спускалось до пояса. Что-то вроде перевязи или ленты блестящего сверкающе-голубого цвета шло от ее левого плеча к правому бедру, и на ней висели три маленьких рубина. Туфли были белые, с пряжками, над большим пальцем сиял сапфир. Каждое запястье было украшено кольцом, одно с жемчугом, другое с рубином. Увидев ее в тот момент, когда они приготовились выйти из Особняка Уайткрест, Кааврен заметил, — Мадам, сегодня, как мне кажется, я ваше дополнительное украшение.

Кааврен повстречался с Мароланом в бальном зале и, почтительно поклонившись, сказал, — Милорд Маролан, Граф Саутмур, разрешите мне представить вам мою жену Даро, Графиню Уайткрест.

Ради полноты картины мы должны заметить, что, по совету Телдры, Маролан был одет очень просто, в элегантный черный с серебряным костюм воина — Дракона; Телдра считала, что, как хозяин, он не должен надеть на себя что-нибудь такое, что заставило бы гостей почувствовать, что он не уделяет достаточного внимания своему туалету.

— Но, — сказал Маролан, — разве не будет еще хуже, если кто-нибудь почувствует, что я уделяю слишком большое внимание своему туалету?

— Нет, в данном случае никто не сможет этого почувствовать, — сказала Телдра. — Ваше приглашение будет гарантией от это.

— Как, оно будет?

— Вы сами увидите.

Сделав это необходимое отступление, вернемся к представлению Даро и Маролана. Драконлорд вежливо поклонился (Телдра пролила немало пота, обучая его правильно кланяться) и поцеловал ее руку. Даро, со своей стороны, наговорила ему тысячи комплиментов по поводу его замка, не забыв отметить широкие мраморные лестницы, элегантные золотые перила, фонтан в главном холле, и три замечательных канделябра, каждый на две сотни свечей, которые украшали и освещали сам бальный зал.

— Вы слишком добры, мадам, — сказал Маролан. — Могу ли я показать вам и моему доброму другу Кааврену, где мы прячем вино?

— Замечательная идея, сэр; мы бы не хотели ничего лучшего.

— Но… — заметил Кааврен. — Ча! Кого я вижу, сторожащим это самое вино?

— Я совсем не сторожу его, мой дорогой Кааврен, — сказал, улыбаясь, Айрич. — Скорее я стою именно здесь так как знаю, что это самое лучшее место для того, чтобы повстречаться с вами.

— Вы правы как всегда, мой дорогой друг. — Он повернулся к Маролану, сказав, — Я надеюсь, сэр, что могу на несколько минут могу доверить вам Графиню, пока поговорю с моим другом.

— Сэр, — сказал Маролан, — обещаю вам, что ей будет весело, но не чересчур.

— Это в точности то, чего я хочу, — сказал Кааврен, а Даро заметила, обращаясь к Маролану, — Вы совершенно очаровательны, сэр.

— Вашу руку, Графиня.

— Вот она, Граф.

— Пойдемте, я познакомлю вас с Волшебницей в Зеленом.

— Ах, разрешите мне догадаться самой: Она носит только зеленое, не так ли?

— Как вы узнали?

Пока Маролан вел Даро в одном направлении, Кааврен увлек своего друга Айрича в другом, найдя одну из маленьких комнат, примыкавших к бальному залу, которая, случайно, была свободна. Они уселись на кресла и молчаливо чокнулись друг с другом, после чего Кааврен, пристально глядя на Айрича, сказал, — Если бы вы были Пэлом, я бы сказал, «Моя совесть больно жалит меня».

— «Ранит» — вот правильное слово в формуле.

— Хорошо, ранит. Не имеет значение, вы же не Пэл.

— Нет, конечно нет. И тем не менее — он стал Его Доверительностью. Я счастлив за него.

— Да, он осуществил свои амбиции. Или, по меньшей мере, одну из них. Кто знает, сколько их у него?

— Да, вы правы, мой дорогой Кааврен. И Тазендра осуществила свою мечту — стала Тазендрой Лавоуд. Что касается меня, я даже не мог предполагать такое.

— И я тоже, и, тем не менее, мы должны были догадаться. Вспомните, как хорошо она и Чародейка понимали друг друга.

— Да, точно, и она никогда не переставала любить волшебство.

— А есть ли у вас амбиции, мой дорогой Айрич?

— У меня? Да, были, но я выполнил их всех. Я посадил виноградник, я видел, как виноград превратился в вино, я пью это вино. Что же еще мне желать?

— И это вполне достаточно для вас?

— Более, чем достаточно, мой дорогой друг.

— Семья?

— Возможно, однажды. Было бы неплохо передать мое поместье наследнику, но я не тороплюсь.

— Понимаю.

— Более того…

— Да?

— У меня почти есть сын.

— Как у вас? У вас, Айрич?

— Я сказал почти, Кааврен. Я говорю о юном Виконте. Он — но что с вами, мой дорогой друг?

— Что со мной? Ну, вы написали мне.

— Верно, но, как вы знаете, и Графиня написала мне.

— Да, и это правда.

— Она написала, что вам было бы приятно поговорить со мной.

Кааврен улыбнулся. — Не могу отрицать это. Но не сказала ли она, о чем я хотел бы поговорить с вами?

— Ни единого слова. Но не касается ли это вашего сына, мой друг?

— Айрич, как вы догадались?

— По выражению, которое скользнуло по вашему лицу, когда я упомянул его имя.

— Невозможно ничего скрыть от вас.

— Итак, это касается Виконта?

— Да, Айрич.

— С ним все хорошо?

— Я не знаю. То есть, совсем честно, я даже не знаю, где он.

— Как, он исчез?

— Убежал.

— О, но у него должна была быть причина для этого

— О, да. Я думаю, что у него была причина.

— Тогда расскажите мне всю эту историю.

— Я так и сделаю.

И Кааврен подробно описал свой разговор с Пиро. Айрич покачал головой, узнав, что юный Тиаса собирался взять жену не из своего Дома, и на его лице появилось выражение печали,когда он услышал об отчаянном бегстве Виконта.

— Мой бедный друг, — прошептал Айрич.

— Скажите мне откровенно, — сказал Кааврен. — Был ли я не прав?

— Прогнать собственного сына — зло; разрешить ему неправильно жениться — бесчестие.

— Был ли у меня третий выход?

— Я не знаю, мой друг. Теперь я только рад, что мне никогда не приходилось сталкиваться с необходимостью воспитывать ребенка в то время, когда не было Империи. Во времена Империи мы знали, кто прав и кто не прав; без этого мы бы потонули, как тонет корабль, если моряки не видят землю, не знают, куда плыть и куда повернуть паруса.

Из груди Кааврена вырвался короткий лающий смешок — выдававший скорее горечь, чем удовольствие — и он сказал, — Если Империя это все, что мы знаем о правде и кривде, тогда я безусловно был не прав, когда ушел с Императорской службы.

— Как, вы ушли, Кааврен? Меня это удивляет.

— Хорошо что я могу чем-либо удивить вас, хотя бы изредка.

— Не затруднит ли вас сказать мне, почему вы ушли в отствку, Кааврен? Если вы не хотите, можете не говорить.

— Ба. Эта Феникс слегка надоела мне.

— И она тоже? — сказал Айрич, с чем-то вроде улыбки. — Больше, чем последний?

— О, последнему никто не мог помочь, так что я даже и не думал уходить от него.

— У вас необычные стандарты.

— Возможно.

— Итак, что вы собираетесь делать?

— Хотел бы я знать. Айрич…

— Да?

— Как вы думаете, не должен ли я отправиться на поиски его?

Лиорн медленно кивнул. — Если вы хотите знать мое мнение…

— Я всегда хочу знать ваше мнение, Айрич.

— Тогда, я думаю, вы должны по меньшей мере поговорить с ним.

— А, хорошо!

— Но?

— Но я должен сказать вам, что, во-первых, я не знаю, как найти его.

— Да, и во-вторых?

— Во-вторых? Ну, даже если я найду его, не знаю, что сказать ему.

— Ну, что касается того, что вы скажете, да, тут я не могу помочь вам. Может быть и так, что даже если вы ничего не сумеете сказать, все равно будет хорошо. Но вы обязаны попробовать. А что до того, как найти его…

— Ну?

— Возможно, действуя вместе, мы сумеем найти правильную дорогу.

— Вы хотите помочь мне?

— Кааврен! Как вы можете сомневаться в этом?

— Вы всегда были добрым другом, Айрич.

— Ну, — сказал Лиорн пожимая плечами и разрешив улыбке тронуть свои губы.

В этот момент в дверь комнаты постучали.

— Кто это? — спросил Кааврен.

Кто-то, чей голос он не узнал, громко сказал, — Если это Лорд Кааврен, который в последнее время был Капитаном Императорской Гвардии, я хотела бы попросить вас уделить мне несколько минут вашего времени.

— Да, это я, — сказал Кааврен, вставая и открывая дверь. — И я думаю, что у меня есть несколько минут.

По ту сторону двери оказалась женщина, достаточно немолодая, на лбу которой годы и беспокойства провели немало морщин, а в глазах затаилась тревога; она была одета как воин, во все черное, без единого пятнышка другого цвета, и по форме ее ушей и глаз можно было мгновенно догадаться, что она из Дома Дзур. Она поклонилась Кааврену и сказала, — Милорд, меня зовут Сенния.

Глаза Кааврена невольно расширились, и он сказал, — Ваша Высочество? Я помню вас еще со времени до Катастрофы, хотя вы, вероятно, никогда не замечали меня.

— На самом деле я очень хорошо помню вас, Капитан Гвардии Тортаалика. И, да, я действительно Наследница от Дома Дзур, но сейчас я хочу поговорить с вами о делах, никакого отношения к этому не имеющих.

— Тем не мненее, мадам, примите, пожалуйста, мои самые почтительные приветствия и позвольте представить вам моего друга, Герцога Ариллы.

Айрич, который уже давно был на ногах, поклонился. Сенниа, со своей стороны, вернула ему вежливое приветствие и, опять обращаясь к Кавврену, сказала, — Возможно нам стоит поговорить наедине, милорд.

Айрич опять поклонился и сделал движение, как если бы собирался уйти, но Кааврен сказал, — Совсем нет. Напротив, я считаю, что знаю, о чем пойдет речь, и как раз именно сейчас я и мой друг Айрич обсуждали этот вопрос.

Лиорн бросил непонимающий взгляд на Кааврена, который сказал, — Ее Высочество Принцесса Сенниа является не только Наследницей от Дома Дзур, но и матерью Ибронки.

— А, теперь я понимаю, — сказал Айрич.

Лиорн подвинул кресло для Принцессы, потом подождал. Какое-то мгновение она, казалось, колебалась, но потом решилась и села; Кааврен и Айрич сели рядом с ней.

— Я не могу решить, — сказала Сенния, — стоит ли начать с таких слов, «Вы тот самый человек, чей сын обесчестил мою дочь».

— Обратное, — заметил Кааврен, — также верно.

— Конечно. И, если бы я так начала, результат у такого разговора мог бы быть только один, и я бы приветствовала его.

— О, тогда вы хотите сражаться?

— Я не в состоянии сражаться. Это было бы убийство, и вот его я бы приветствовала.

Кааврен наклонил голову. — Я надеюсь, Ваше Высочество не думает, что будет слишком развязно с моей стороны сказать, что я что-то понимаю.

— А как это вообще произошло?

— Я знаю об этом меньше всех в мире, Ваше Высочество. Когда я уезжал, чтобы послужить Империи, я разрешил ей ехать со мной, вот и все. Да, я боялся, что мне придется говорить вам о том, что она убита…

— О, я уже почти хочу, чтобы так и было!

— Но, откровенно говоря, я не ждал этого. Вы знаете, что у нее есть подруга?

— Нет, я ничего не знаю ни о какой подруге.

— И эта подруга самая прекрасная Тиаса, которую только можно себе представить. Эта Тиаса и ваша дочка путешествовали вместе. Разве мог я подумать что, когда мой сын и ваша дочь встретились…

— Я не виню вас, милорд.

Кааврен склонил голову. Подождав мгновение, он сказал, — Мой друг и я, мы собираемся искать моего сына. Насколько я могу судить, когда мы найдем его…

— То вы, без всякого сомнения, найдете Ибронку.

— Да.

Сенния какое-то время размышляла. — Вы знаете Отель Тайдес в Адриланке?

— Да, знаю.

— Я буду там.

— Вы не хотите сопровождать нас?

— Пока я еще не готова увидеть свою дочь. Я не доверяю себе, я могу наговорить ей совершенно ужасные вещи.

— Ваше Высочестве мудрее меня.

Сенния бросила на него непонимающий взгляд, но он решил не объяснять свой ответ. Поэтому она сказала, — Очень хорошо. Я буду ждать от вас сообщения.

Она встала, Кааврен с Айричем немедленно вскочили на ноги; оба они почтительно поклонились и последовали за ней в бальный зал, где Кааврен, увидя знакомое лицо, воскликнул, — Тазендра!

— Кааврен! Айрич!

Все трое горячо обнялись, и вскоре к ним присоединилась Даро.

— Моя дорогая Графиня, — сказал Кааврен. — Я боюсь…

— Вы опять уезжаете.

— Как, вы уже знаете?

— Было бы за пределами моего понимания, если бы вы не отправились на поиски Пиро.

Кааврен улыбнулся. — Айрич поможет мне в поисках.

— Как? — удивилась Тазендра. — Ваш сын исчез?

— Да, — сказал Кааврен.

— Тогда я тоже помогу вам в поисках.

— И не оставляйте меня без дела, — сказал чей-то голос.

— Пэл! — воскрикнули все остальные.

— О, — продолжил Кааврен, — наверно я должен сказать Его Доверительность.

— Ах, — сказал Йеди улыбаясь. — Это одно и то же, это я сам. Но что я слышу, Кааврен. Ваш сын пропал?

— Это достаточно длинная история, и достаточно мучительная.

— Вы знаете, — сказал Пэл, — что только мысль о том, что я могу послужить вам, делает меня счастливым.

— Вы очень добры, — сказал Кааврен.

— Совсем нет.

— Но ваш долг…

— О, что до этого… Императрица с удовольствием отдохнет от меня, хотя бы ненадолго; кроме того как раз сейчас ее совесть достаточно чиста.

— Неужели? — сказал Кааврен.

Пэл бросил на него быстрый взгляд, но Кааврен только пожал плечами и сказал, — Хорошо, возможно так оно и есть. Во всяком случае это больше, чем я могу сказать о себе.

— Мы с вами, — сказал Айрич. — Мне нужно только совсем немного времени, чтобы отдать распоряжения моему стюарту, это займет не больше дня.

— Что касается меня, — сказал Пэл, — я буду готов, как только соберу свои вещи и стряхну пыль со своего меча.

— Точно, — согласилась Тазендра. — И мне нужен день, чтобы приготовить несколько заклинаний, которые нам могут понадобиться в дороге, и я к вашим услугам.

Как только Тазендра закончила говорить, в зал вошла Леди Телдра и крикнула так, что заглушила всех, находящихся в помощении, — Императрица Зарика Четвертая.

Ее Величество было одето в блестящее, доходящее до шеи золотое платье, переливающееся опалами и брильянтами, на ее ногах были узкие, тоже золотые туфельки, ее желтые волосы были распущены и падали волной ей на плечи. Все глубоко поклонились, и Ее Величество вернула поклон, наклонив голову и широко поведя рукой. Легко можно было заметить, только взглянув на ее лицо, что она была в самом лучшем расположении духа; глаза и губы улыбались, в каждом движении сквозила радость; она засмеялась, когда ее знакомили с некоторыми из гостей, и, хотя Кааврен не слышал, что она сказала, было похоже, что ей нравится все, что говорили ей и что говорит она. Даже когда она прошла рядом с Кавреном, который поклонился ей не без некоторой настороженности, ее настроение не изменилось ни на йоту, и она так радостно приветствовала его, как если бы между ними никогда не было обид и недопонимания.

Бесполезно говорить, что она была рада видеть и Графиню, с которой редко пересекалась, хота сейчас они жили под одной крышей; потом Зарика счастливо улыбнулась Пэлу, и Тазендра с Айричем получили дружеские улыбки.

Совершенно случайно, в тот момент, когда Императрица вошла в бальный зал, в его дальнем углу стоял Маролан и о чем-то беседовал с Некроманткой. Оборвав разговор, он примчался приветствовать Ее Величество как раз тогда, когда Пэл и Тазендра кланялись ей в ответ.

— Ваше Величество! — воскликнул Маролан. — Какая честь для моего бедного дома!

— Совсем нет, — сказала Зарика, засмеявшись. — Замечательное место. Вы будете должны оказать мне чест и посетить мой собственный замок, когда он будет готов. Я думаю, что это будет не позже, чем пять или десять лет, потому что все лучшие ремесленники освободились, закончив ваш.

— О, Ваше Величество, если бы я знал…

Она махнула рукой, прерывая его на полуслове. — Это пустяки, мой друг. Но, поскольку мы здесь на публике, я хочу, при всех, сказать вам, что я беру назад свое обещание, данное вам, и прошу меня простить.

— Как, вы берете назад свое слово?

— Да, речь идет о трех графствах на севере, которые я пообещала вам. По политическом причинам я была вынуждена отдать их другому. Поэтому прошу меня простить, Граф, и клянусь, что найду возможность вознаградить вас каким-нибудь другим способом.

Так получилось, что Маролан, наслаждаясь приемом и прибытием Императрицы, совсем не ожидал услышать эти слова; все его усилия были настолько направлены на изучение магических искусств, что он ненавидел любое событие, отрывавшее его от учебы, хотя, на самом деле, несколько месяцев назад он согласился устроить прием, когда Телдра предложила эту идею. Так что хотя большая часть его внимания была прикована к балу, в оставшейся крутились комбинации некоторых заклинаний («вытащить, скрутить, расширить; вытащить, скрутить, послать»), и он не обращал никакого внимания на экономические или политические события — а об этих трех графствах он вообще не вспомнил ни разу с того дня, как Императрица пообещала их ему. Так что в ответ он сумел только махнуть рукой и сказать, — Я прошу Ваше Величество больше не думать об этом, — и эти слова прозвучали настолько искренне, что Кааврен, например, был просто потрясен.

— Вы очень великодушны и щедры, милорд, — сказала Зарика, — я этого не забуду.

— О, Ваше Величество свободно помнить или забывать все, что оно пожелает.

— Да, Граф, и мне приятно помнить ваши слова. И еще более приятно наговорить вам тысячу комплиментов за это великолепное развлечение. Вы дали мне урок, который я надеюсь использовать, когда Императорский Дворец будет готов.

— Ваше Величество очень добро.

— Сетра Лавоуд, — объявила Телдра.

Чародейку Горы Дзур — могущественную, загадочную и мрачную — видели многие Императоры в самых разных ситуациях. Бывали времена, когда ее искали и звали ко двору, в другое время ее изгоняли и угрожали арестом; но, насколько этот историк сумел узнать, в первый раз за все время Императрица Драгейры бросилась в объятия Сетры Лавоуд, прижала ее к себе как самого дорогого друга, к полному изумлению тех из гостей, кто жил еще до Междуцарствия и хорошо знал обычаи Двора. Чародейка была одета, как обычно, в старую форму Лавоудов: свободные черные брюки и черную рубашку, и только особый фасон первых и узкий воротник последней намекали на стиль.

Что касается Зарики, она вообще не обратила ни малейшего внимания ни на то, что подумают другие, ни на гардероб своей подруги. — Ах, Сетра! Я и не знала, что вы будете здесь.

— Я тоже не собиралась присутствовать, пока не узнала, что Ваше Величество приехало. И, увы, я не могу оставаться долго.

— Да, я понимаю, но не могу выразить всю мою радость от того, что вижу вас.

— И я не меньше рада видеть вас, Ваше Величество.

Так и шел вечер — на самом деле вечер, ночь и большая часть утра следующего дня, пока наконец Леди Телдра не заметила Маролану, что они должны подумать о том, чтобы послать гостям прощальную бутылку.

— Неужели? И почему?

— Ну, милорд, праздник не может продолжаться вечно.

— Но почему не может? Видите ли, мы послали сотни приглашений, и, как кажется, каждый раз, когда появляется кто-то новый, он должен поговорить с другом, и сообщить ему, что этот праздник — всем праздникам праздник, и его друг должен увидеть это сам. На самом деле ко мне все время подходят наши гости и просят приглашение для своих друзей, не включенных в наш список.

— Да, и?

— И я не вижу причины, по которой я должен просить наших гостей уехать. Некоторые, действительно, уже уехали, хотя, как мне кажется, скорее побежденные слишком большим количеством вина, а не сном. Так что некоторые уезжают, некоторые приезжают; давайте продолжать.

— Милорд…

— Ну?

— Вы не можете не спать вечно.

— Но я и не должен. У нас полно слуг, которые могут продолжать подавать вино и еду, и достаточно музыкантов. Если мне потребуется сон, хорошо, я оставлю вас вместо себя. Если вы захотите спать, нет сомнений, что Сетра Младшая сумеет быть распорядителем. А если и она устанет, можо попросить Волшебницу в Зеленом. Наконец, к тому времени, когда и ей захочется спать, я уже проснусь.

— То есть, милорд, вы хотите, чтобы праздник длился вечно?

— Почему нет?

Телдра нахмурилась. — Тогда я должна обдумать этот вопрос.

— Очень хорошо. Но пока вы думаете, я…

— Да, милорд?

— Я рапоряжусь, чтобы из погреба доставили еще вина.

Винный погреб Черного Замка тогда был не так знаменит, как впоследствии, но уже был почти полностью наполнен бочками, боченками и бутылками. В тот момент, однако, в нем было еще кое-что, а именно парочка Текл, каждый из которых сидел рядом со стеной, держа в руке большой деревяный ковш, который он наполнял из ближайшей бочки, когда возникала необходимость. Едва ли читатель удивится узнав, что одним из них был наш старый друг Мика, а вторым — не кто иной как Фоунд, слуга Айрича.

— Итак, — сказал Фоунд на удивление ясным голосом, поскольку, как можно допустить, он решил, что это вино слишком хорошо для Текл, — как поживает ваша дорогая Сахри?

— О, замечательно, — сказал Мика. — Если, после тяжелого рабочего дня, она чувствует себя усталой и разбитой, я приношу ей пива и массирую ей спину. И наоборот, если я работал слишком тяжело, она приносит мне эля и массирует мне ногу.

— Твою ногу, дружище? Не твои ноги?

— Ну, ты понимаешь, бесполезно тереть деревянный протез, который заменил мою ногу, которую я потерял много лет назад.

— Ах, да. Я и забыл об этом обстоятельстве. Ну, ты должен был напомнить мне о нем.

— Я только что так и сделал, мой дорогой Фоунд.

— Ну, мы видели немало приключений, ты и я, не правда ли?

— О, конечно видели. И, более того — ах, мой ковш пуст.

— Сюда, милорд, разрешите мне.

— Ты очень добр.

— Есть. О чем ты говорил?

— Я уже не помню.

— Приключения.

— А. Да. Ну, я не вижу причины, по которой они должны прекратиться

— Не видишь? Хотя Империя восстановлена?

— О, ты знаешь, я не думаю, что все уже устаканилось.

— Как, ты так не думаешь?

— Нет, ничего еще не ясно.

— И тем не менее, уже есть Императрица, разве нет?

— Великие Дома должны это признать.

— Ну, это правда, мой добрый Мика. Но я как-то раз подслушал, что говорит об этом мой хозяин, и он говорил достаточно оптимистично.

— Да ну? А что с этим Каной?

— Верно, его еще не нашли, не арестовали и не вздернули, как он того, безусловно, заслужил. Но если за последние полгода он не сделал вообще ничего, он не может быть слишком силен.

— Ты думаешь не? И тем не менее…

— Ну?

— Позавчера случалась странная штука.

— Не мог бы ты, дружище, рассказать мне об этом.

— Рассказать о чем?

— Тебе не нужно еще вина?

— Пока нет.

— Расскажи мне о об этой странной штуке, которая случилась позавчера.

— О, да. Вот. Я как раз подавал завтрак свой хозяйка на Горе Дзур, и был в кухне, когда Такко…

— Кто?

— Слуга Сетры. Очень странный парень. Я должен познакомить тебя с ним. Его зовут Чаз.

— Я думал, что его имя…но это не имеет значения. Он дружелюбен?

— Ну, не очень-то он дружелюбен.

— Но он хороший товарищ?

— Нет, пожалуй нет.

— Тогда я не хочу знакомиться с ним.

— Очень хорошо.

— Но что ты говорил только что?

— Я говорил тебе о Такко.

— Нет, до того.

— Я не помню.

— Ты был в кухне.

— А, да, вместе с Чазом.

— И?

— Да, когда я вошел в кухню, чтобы принести хозяйке бисквиты после того, как она выбрала самое лучшее вино — ты же знаешь, что у нее тонкий вкус.

— О, да. Я видел это множество раз.

— И, когда я уже выходил, я услышал, как мне показалось, голос ребенка.

— Ребенка? На горе Дзур?

— Так мне показалось.

— Но ты вышел из кухни и посмотрел?

— Конечно. Я должен был принести бисквиты, разве нет?

— Естественно.

— Ну, и что ты увидел, Мика?

— Хорошенькую маленькую леди Дракон, вот что я увидел, и она разговаривала с Сетрой Лавоуд — то есть с Чародейкой, ты же понимаешь — так, как будто она знала ее всю жизнь.

— А ты не врешь, случаем?

— Я настаиваю на этом.

— Ты сказал леди Дракон?

— Без всяких сомнений. Невозможно ошибиться в форме скул, и у ней уже появилась благородная точка.

— Ну и что, значит Чародейка знает этого ребенка. Это же не делает его чудом, не правда ли?

— Но это заставило меня удивиться.

— И что она говорила?

— Ну, на самом деле, что-то колдовское и мистическое.

— Как, ребенок говорил что-то колдовское и мистическое?

— Я так думаю. По меньшей мере я ничего не понял.

— Но что именно она сказала?

— Она сказала, «Три'нагор исчез из Залов Суда».

— Теперь я согласен.

— Ты согласен с тем, что Три'нагор исчез?

— Нет, я согласен с тем, что это колдовское и мистическое.

— О. Да, конечно.

— А что сказала Чародейка, услышав эту колдовскую и мистическую фразу?

— Она ничего не сказала, но…

— Да?

— Мне показалось, что она встревожилась.

— Как, она?

— Никаких сомнений. На самом деле, даже более, чем встревожилась, она, кажется, забеспокоилась.

— Да, это интересно. Хотел бы я знать, что это означает.

— И потом…

— Есть еще что-то?

— Да, ведь я тебе еще не рассказал самую замечательную часть.

— Тогда расскажи.

— Ребенок исчез.

— Как, исчез?

— Да, рассыпался на тысячи золотых пятнышек, которые очень быстро погасли и превратились в ничто.

— Ты знаешь, я слышал, что боги появляются и исчезают как раз таким способом.

— Быть может это была богиня?

— Кто знает? Но я очень хотел бы знать, что она сказала Чародейке. То есть, я имею в виду, что означают ее слова.

— Это значит — ты не мог бы передать мне еще вина.

— Ты пролил большую часть твоего последнего ковша.

— И если я сделал так?

— Не имеет значения. Бери.

— Ты замечательный друг.

— Тем не менее хотел бы я знать, что это означает.

— О, что до этого, я могу рассказать тебе.

— Ну, я был бы самым счастливым человеком в Империи, если бы узнал.

Мика взглянул на вино в своем ковше, настолько темно красным, что оно было почти пурпурным, и сказал, — Это значит, что нам предстоит много чего сделать.

Семьдесят Пятая Глава

Как Кааврен начал поиск Пиро из центра Адриланки

Было утро Фермерского дня в начале второго года правления Императрицы Зарики Четвертой, когда Кааврен всерьез начал искать своего сына. Поверх синей поношенной туники он надел белую рубашку, накинул тяжелый голубой плащ, прицепил на пояс свою любимую рапиру, которая верой и правдой служила ему уже больше семисот лет, хотя, если придерживаться фактов, ему дважды приходилось заменять ее на меч.

Он потребовал от мальчика-конюшего оседлать своего любимого коня, девятилетнего чалого мерина породы Танкослабу, отличавшего изящной и гордый поступью, а также способностью с поистине удивительной скоростью проскакать две добрые мили; помимо этого он отвечал на малейшее прокосновение коленей Кааврена; на самом деле иногда казалось, что стоило Кааврену только подумать о том, чего он хочет, а конь, которого звали Ходок, уже подчинялся. Итак, сев на свою лучшую лошадь, взяв свою лучшую рапиру и далеко не самую лучшую тунику, наш Тиаса утром выехал из дома, сопровождаемый сильным ветром, дующим с моря. Обычно ему потребовалось не больше часа, чтобы по извилистым улицам добраться до северного берега реки, но теперь это время увеличилось из-за грандиозной стройки, которая не только блокировала многие главные дороги в том районе, где строился Дворец, но и, благодаря ей, многие достаточно узкие улицы были переполнены огромными фургонами со строительными материалами. Тем не менее в конце концов он сумел добраться до некоего особняка, окруженного стеной с железными воротами, перед которым стояло несколько огромных камней. Так как ворота были открыты, он проехал через них, сам привязал свою лошадь к коновязи (так как никакого конюха было не видно), подошел к двери и ударил в дверной молоток.

Хорошенькая маленькая служанка немеделенно открыла ему дверь, спросив у Его Лордства, что бы оно хотело.

— Я Кааврен из Кастлрока, Граф Уайткрест, и если это возможно, я хотел бы повидать твоего хозяина, хозяйку, или их обоих. Если это невозможно, я бы хотел, что мне показали, где их можно найти.

— Да, милорд. Не сделаете ли вы нам честь пройти в приемную, а я немедленно сообщу господам о вас.

После нескольких минут ожидания в приемной, Кааврена провели в уютную гостиную, или, возможно, библиотеку, так как вдоль стен стояли шкафы со множествим книг и эти книги не были только украшением, в отличии от меча непонятного качества, висевшего на цепях на стене. В этой комнате находились как хозяин, так и хозяйка, одетые достаточно небрежно; один в черном, как Дзурлорд, а другая в зеленом и белом. Оба почтительно поклонились Кааврену, хотя и с намеком на холодность, и попросили его сесть.

Кааврен, со значительным видом, расстегнул свой пояс с рапирой и прислонил его к стене, потом вернулся в центр комнаты, тщательно поклонился каждому из хозяев и сказал, — Я думаю, что лучше постою.

— Как пожелаете, — сказал Шант, Дзурлорд.

— Могу я предложить вам вина? — спросила Льючин. — У меня есть несколько бутылок того, которое звучит как ваше имя, и достаточно хорошей выдержки. А может быть вы хотите кляву: мы сами варим очень сильную, и у нас полным полно меда.

— Благодарю вас, мадам, вы очень добры, хотя мне и не нужно освежиться, но, если вы не против, я бы хотел с вами побеседовать.

— Конечно, сэр, — ответил Шант. — Мы полностью в вашем распоряжении.

— И на какую тему, сэр, — осведомилась Льючин, — хочет Ваше Лордство побеседовать?

Слова «вы совершенно точно знаете это» почти вылетели из губ Кааврена, но там застряли, потом отступили назад и были проглочены, возможно из-за элегантной куртуазности, с которой к нему обратились. Вместо них он сказал, резко и жестко, — Где мой сын?

Наступила тишина — хотя и не очень неловкая, так как бысто кончилась — и в ее конце Льючин сказала, — Милорд, вы совершенно уверены, что не хотите сесть?

Кааврен сжал зубы. Его положение, будьте уверены, было совсем не простым; хотя он никогда не запрещал своему сыну видеться с этими двумя, все знали, что они близки, а он никогда не одобрял подобной ситуации: Дзур и Иссола, живушие вместе как муж и жена. И действительно, Кааврену казалось, что именно их пример, более, чем что-нибудь другое, привел Пиро не только к любви к девушке из другого Дома, но и заставил поверить, что он сможет жениться на ней. Хотя все это было правдой, правдой было и то, что здесь он гость и должен вести себя, как гость.

В конце концов он пошел на компромис: сел на край кресла, а спину гордо выпрямил. Шант и Льючин, со своей стороны, полностью откинулись на спинки своих кресел — достаточно удобных, ручки и сидения которых были обиты кожей, наполненной каким-то эластичным материалом — с таким видом, что Кааврен невольно заподозрил, что его хотят оскорбить. В его голове мелькнула соблазнительная мысль, что бы он сделал с этой парочкой, если бы они гвардейцами под его командованием, но он с усилием отогнал ее и опять вернулся в гостиную-библиотеку.

— Очень хорошо, — сказал Кааврен. — Я сижу. Могу ли я сделать себе честь и повторить свой вопрос во второй раз?

— Вместо этого, — сказала Льючин, — возможно вы сделаете нам честь и разрешите задать вопрос вам?

Непроизнесенным остался конец этой фразы, то есть «потому что вы в нашем доме». Кааврен услышал как то что было сказано, так то, что не было, и хотя это ему далеко не понравилось, он не нашел хорошей причины, чтобы отказаться, поэтому просто кивнул, — Очень хорошо. Это справедливо. Какой вопрос у вас?

— О, очень простой: Почему мы должны рассказать вам?

— Что такое? — спросил Кааврен, побледнев, а его голос показался ему самому хриплым и неприятным.

— Милорд, — сказал Шант, — видите ли, мы не отрицаем того, что наш друг Пиро связывался с нами. На самом деле он действительно делал это, и не однажды. И хотя бы потому, что вы спрашиваете об этом, нам ясно, что он сам не сказал вам, где именно он находится. Отсюда следует, что он не хочет, чтобы вы знали. Тогда почему мы должны предать его доверие и рассказать то, что он имел честь доверить нам?

— Но он, по меньшей мере, жив?

Льючин, в выражении лица которой, как мы уже сказали, было что-то холодное — на самом деле невероятно холодное для Иссолы — смягчилась и сказала, — Да, милорд. Не будет никакого вреда, если мы скажем вам, что он жив и здоров, во всяком случае был в то время, когда писал нам последний раз, то есть в Рыночный день этой недели.

Кааврен наклонил голову, благодаря за это сведение, потом опять поднял ее и сказал, — А вот ответ на вопрос, который вы имели честь мне задать: В первую очередь я должен заметить вам, что я его отец.

Шант и Льючин кивнули — и каждый из них кивнул так, как если бы пожал плечами.

— Более того, — продолжал Кааврен, — я хочу поговорить с ним.

— Возможно, — сказал Шант, — что он не очень хочет говорить с вами. Я говорю это потому, что он не сделал этого. Правда, до сегодняшнего дня, вы тоже; и, как вы сами должны понять, я не могу взять на себя ответственность решать за него.

Кааврену показалось, что в течении разговора он потерял моральное преимущество — даже если оно у него вообще было. — Я бы очень хотел, — сказал он, подумав какое-то мгновение, — услышать от него самого, правда ли то, что вы мне сказали.

— И даже если так, — сказал Шант, — будете ли вы уважать то, чего он сам хочет?

— Нет, — сказал Кааврен.

— Хорошо, — сказал Шант и на этот раз действительно пожал плечами.

Внезапно Кааврен заметил, что дрожит от гнева и требуется вся его сила воли, что держать себя в руках.

— Он мой сын! — воскликнул Кааврен.

— Он наш друг, — холодно сказал Шант.

— Сэр, — сказала Льючин. — Разве вы бы не поступили точно так же ради своего друга, если бы он попросил?

— Мой друг не стал бы… — Он оборвал себя, осознав, что если бы он высказал свою мысль до конца, из этого не получилось бы ничего хорошего.

— Стал бы что? — спросил Шант, в глазах которого вспыхнул огонь.

Кааврен не отвел взгляд. — Не пытайтесь провоцировать меня, молодой Дзур; я клянусь вам, что ничего хорошего не получится, если мы с вами начнем играть в эти игры.

— А почему и нет? Я уже не сражался — сколько?

— Двенадцать недель, — сказала Льючин. — И вы не должны сражаться сейчас.

— И тем не менее…

— Вы можете себе представить, — продолжала Льючин, — что почувствует Пиро, когда узнает, что вы и его отец поубивали один другого? Вы можете объяснить мне, что будет хорошего, если вы и дальше будете так действовать?

Кааврен кивнул головой. — Мадам, вы замечательно сформулировали мои мысли.

— Очень хорошо, — сказала Льючин.

— Вы правы, — сказал Шант, с сожалением вздыхая.

— Итак, сэр, — продолжала Льчин, — если вам больше нечего сказать…

— Пожалуйста, — сказал Кааврен.

Льючин опустила глаза. — Мне очень жаль. Я все понимаю, но не могу. Он доверил это нам и только нам. Сделать то, что вы просите, означало бы предать его.

Кааврен задумался, потом сказал, — Хорошо, но вы можете, по меньшей мере, передать ему, что я хочу поговорить с ним?

Льючин медленно кивнула. — Очень хорошо. Это, действительно, я могу сделать.

— И очень скоро, — добавил Шант.

Кааврен встал, скованно поклонился каждому из них, и взял свой пояс с рапирой, хотя и не надел его, пока не оказался снаружи. Затем он опять сел на своего коня и медленно поехал по Адриланке, потуже натянув на плечи свой тяжелый шерстяной плащ.

Однако, вместо того, чтобы вернуться в Особняк Уайткрест, он повернул на Улицу Канала, и, спустя короткое время, оказался в Гостинице Канала, где заказал себе еды и горячую кляву. Хозяин объяснил, что в его заведении не подают этот самый благородный напиток, но несколько мелких монет убедили его отправить мальчишку вниз по улице, и юный Текла быстро вернулся с дымящимся стаканом напитка, приготовленным именно так, как хотел Тиаса — он сделал это тем более охотно, что Кааврен был единственным дворянином в гостинице, и вообще первым, кто вошел в ее дверь за весь год, и хозяин надеялся, угодив ему, привлечь новых клиентов.

Кааврен сел в угол и, не торопясь, выпил свою кляву, а, закончив, заказал еще один стакан, который ему принесли даже еще расторопнее, чем первый. К тому времени, когда Кааврен допил его, он вполне созрел, чтобы съесть ленч, что он и сделал, умяв целую тарелку тушеного мяса ягненка с толтым куском поджаренного хлеба и стаканом вина. Свой ленч он ел медленно, и не по тому, что смаковал тушеное мясо (хотя, на самом деле, это было совершенно почтенное мясо, каким ему и полагается быть), а скорее для того, чтобы потянуть время.

И он был вознагражден, потому что едва гостиничный слуга успел убрать тарелку и получить заказ на второй стакан вина, как к Кааврену уже присоедился еще один человек.

— Желаю вам доброго утра, Пэл.

— Утра? Мой друг, уже давно заполдень.

— Неужели? Ну, тогда дело хуже; полдня потряно.

Пел улыбнулся ему такой улыбкой, которой только он, или возможно другой Йенди, умел улыбаться. — Я бы не сказал, что потерял время, мой друг.

Кааврен внимательно поглядел на него.

— То есть вы хорошо использовали этот день?

— Кочечно. И даже очень хорошо.

— Тогда вы…

— Сделал открытие.

— Как, так быстро?

— А почему еще, как вы думаете, я здесь?

— Понятия не имею. Так как, что касается меня, моя идея полностью провалилась.

— Я думаю, что не полностью.

— Но это правда; единственное, что пришло мне в голову — попросить их узнать у Пиро, согласится ли он дать мне знать, где он находится.

— Не посчитайте это за хвастовство, дорогой друг, если я вам скажу, что предвидел, что все так и произойдет?

— Ни в малейшей степени, Пэл. Вы знаете меня, возможно, лучше, чем я сам знаю себя.

— Точно. И я не только угадал, что так и будет, но и…

— Да, что вы сделали?

— Я придумал, как использовать это знание.

— И каким образом вы решили использовать его?

— Боюсь, что вы бы не одобрили его, если бы я заранее рассказал вам о своем плане.

— Вы должны понимать, Пэл, что я не совсем понял то, что вы имели честь сказать мне.

— Тогда разрешите мне просто рассказать всю историю, и тогда, да, вы поймете все.

— Очень хорошо, я буду нем, как Экрасанит.

— И это самое лучшее, поверьте мне. Итак, не прошло и получаса после вашего ухода, как из двери вышла девушка-служанка, которую, очевидно, послали в город с каким-то поручением. Кстати, вы не заметили, насколько она хороша?

— Как, разве вы были там?

— О, за домом, да, во время ваших…переговоров.

— Но… не имеет значения, мий друг, продолжайте. И куда эта девушка отправилась?

— Куда же еще, как не в почтовый дом на улице Достойного Пути, совсем недалеко от Девяти Камней.

— А, а! Ее послали отправить письмо!

— Точно. И доказательство этого она держала в руке, пока шла.

— Отправить от имени хозяина или хозяйки?

— Обоих, насколько мы можем предположить.

— К Пиро! — воскликнул Кааврен, и хитроумный план Пэла наконец-то дошел до него.

— И этом можно быть почти уверенным.

— Ну, и что вы тогда сделали?

— Что я сделал? Очень просто, последовал за ней.

— Да, и?

— А потом я заблудился.

— Как, заблудились?

— Увы, да. Вы же знаете, что я только первый год живу в Адриланке, и никогда не бывал в этой части города.

— Да, но что вы сделали тогда?

— То, что делает любой, когда заблудится: попросил помочь мне.

— И кого?

— Максу, конечно.

— Максу?

— Да, эту хорошенькую девушку-служанку.

— А, а! И она сумела помочь вам выйти из этого трудного положения?

— О, она сделала это без малейших затруднений. Она показала мне на тот самый перекресток, где мне надо было повернуть, чтобы добраться до моей цели.

— И какая же цель была у вас?

— Ну, вот эта самая милая гостиница, где мы с вами сейчас находимся.

— Конечно. То есть она сумела указать вам правильное направление?

— Да, но для этого ей потребовалось несколько раз показать направление обеими руками.

— И во время всех этих жестов?

— Ну, за это время я, совершенно случайно, бросил взгляд на адрес, написанный на конверте.

— А, вы очень наблюдательны.

— Но я сделал и еще кое-что.

— Как, еще?

— Да. Макса пообещала мне показать ее вечерние развлечения.

— Что? Вы, Пэл, с Теклой?

— О, слово чести, я не собираюсь жениться на ней.

— Тем не менее…

— Но, я надеюсь, вы хотите услышать адрес?

— Конечно, я желаю этого больше всего на свете.

— Письмо должно быть доставлено некоему Кекроке, в гостиницу Глубокий Источник, графство Мистиваль.

— Но, это же не Пиро! — воскликнул Кааврен.

— Ах, мой друг. Не будьте наивным. Неужели вы думаете, что ваш сын просил посылать ему письма на его имя?

— А, верно!

— И?

— Пэл, вы продолжаете поражать меня. Вот что я вам скажу. И вы правы, если бы вы заранее рассказали мне о вашем плане, я бы его безусловно не одобрил.

— Но теперь, когда дело сделано?

— Теперь не будем говорить об одобрениях, не будем говорит и о том, что бы сказал на это наш друг Айрич, но я не могу не использовать информацию, которую вы так искуссно раздобыли. И, более того…

— Да?

— Теперь я понимаю, почему вы так уверены, что мы знаем, где он будет завтра.

— Итак?

— Итак я опять у вас в долгу.

Йенди поклонился и сказал, — Хорошо, тогда давайте соберем наших друзей, узнаем, где находится Графство Мистиваль, и в путь.

— Наши друзья наверняка не предвидели, что мы соберемся в дорогу раньше завтрашнего утра.

— Возможно, но я считаю, что они уже готовы, в любом случае.

— И тогда?

— А вы собрали ваши вещи, дорогой Кааврен?

— Все, что мне надо, у меня с собой. А вы?

— О, вы же знаете, я всегда готов выехать по первому требованию или вообще без всякого требования.

— Тогда я оплачу счет, и мы едем.

— Вы даже не хотите допить ваше вино?

Кааврен пожал плечами, и все еще держа стакан с вином в руке, подозвал хозяина, который скурпулезно вычислил, сколько ему должны. Кааврен уплатил и поблагодарил хозяина за хорошее обслуживание, которое было быстрым и предупредительным. Хозяин просиял и уверил Кааврена, что если он опять окажет его дому честь и появится в нем, его будет ждать горячая клява.

Кааврен надел шляпу, попрощался с хозяином и стаканом вина, после чего вслед за Пэлом вышел за дверь.

Семьдесят Шестая Глава

Как они встретились в Гостинице Глубокий Источник

Графство Мистиваль — то есть то графство Мистиваль, которое находится между Адриланкой и Мелким Морем напротив трех других с тем же именем, и которое означает на древнем языке Туманная Долина — получило свое имя не сколько из-за каких-нибудь романтической легенд, которые могли бы быть связаны с таким названием (хотя, нет сомнений, имя действительно романтическое), а, скорее, из-за некоторой особенности местности. Это одно из множества мелких графств, примостившихся между Саутмуром и Бра-Муром, к югу от Холмов Ожерелья и находящееся в двадцати пяти или тридцати лигах к северу от поместья Айрича Брачингтонс-Мур. Вся эта область состоит из холмов и долин, а река Адриланка вьётся между ними, как оранжевая лента; большинство холмов покрыто травой, но некоторые из них являются голыми каменными грудами. И холмы и долины весьма и весьма скромны по размерам, даже по сравнению с Холмами Ожерелья, но, благодаря вездесущей реке, или, возможно, некоторому странному эффекту, рожденному холмами, каждое утро долину накрывает толстый туманный ковер. Возможно самый поразительный эффект этого тумана в том, что о нем в районе ходит почти столько же легенд, как в Горах Канефтали или в пустыне Сантра; на самом деле знаменитое произведение Дивера Легенды Закрытой Гавани сложено именно здесь, и многие из местных достопримечательностей, упомянутые им в рассказах о сверхъестественных проишествиях, совершенно реальны (хотя, конечно, события, которые он описывает, происходили только в его собственном богатом воображении).

Многочисленные дороги пересекают Графство Мистиваль: Из Ривервола в Ступени, из Брамбла в Перекресток, из Насина в Гридли, из Хилкреста в Рипплс, и наконец из Лоттстауна в Глотку. Более того, в этих дорогах легко запутаться; конечно есть Дорога Ридли и Дорога Лоттстаун, зато есть три разные дороги, которые называются Дорога Хилкрест, и по меньше мере две по имени Дорога Брамбл, так что путешествие в этих местах достаточно проблематично для чужака, особенно после Катастрофы, так как различные знаки и указатели исчезли и не были восстановлены; тем не менее, даже в разгар Междуцарстия, дороги не пустовали и торговля углем и железной рудой продолжалась, хотя сами заводы по очистке и переработке руды были давно закрыты и заброшены.

И с безжалостной регулярность вдоль этих дорог стоились, процветали и умирали постоялые дома, гостиницы и таверны, а их среднее время жизни даже до Катастрофы было не больше нескольких сотен лет, а во время Междуцарствия вообще не больше нескольких десятков. Конечно, были и исключения: Перья, в Брамблес, существуют уже по меньшей мере шесть тысяч лет, а история Шипов, находящихся между Перекрестком и Хиллкрестом, уходит своими корнями в такую древность, что этот историк не смог обнаружить ее начала (и не стал принимать на веру слова ее нынешнего владельца). Еще одно исключение можно найти на Дороге Хилкрест недалеко от Глубокого Колодца; это и есть Гостиница Глубокого Колодца, которая возникла во время Пятнадцатого Правления Тсалмотов — по любым стандартам достаточно давно, чтобы относиться к ней с уважением.

Глубокий Колодец был узким двухэтажным зданием — на самом деле когда его построили, в нем было три этажа, причем камни крепились друг к другу железными скобами; потом, через тысячелетие, здание начало проваливаться в землю, но не разваливаться или наклоняться, так что несколько сотен лет назад владельцы были вынуждены из номеров бывшего второго этаже сделать общую комнату с баром. В результате спальни остались только на верхнем этаже; главный этаж бы отдан общей комнате, а под ней размещались кухня, буфет и кладовка; еще ниже, в первоначальном подвале, были дополнительные кладовые и винный погреб. В общей комнате главного этажа было два окна: одно выходило на запад, а второе на север, а также две двери, одна открывалась на запад, а вторая на восток. Вдобавок имелась и третья дверь, которая вела вниз, на кухню, откуда можно было попась в туннель, шедший на юг и заканчивавшийся вконюшне.

Согласно всем тем источникам, которые мы сумели найти, Глубокий Колодец был пристанищем разбойников с большой дороги начиная чуть ли не с момента завершения строительства, и не имело значения сколько раз его владельцы были схвачены Графом, или, случалось, Герцогом (в разное время Мистиваль был частью Ариллы, Луаты и даже Хамперса), и хотя их штрафовали, сажали в тюрьму и даже вешали за помощь дорожным агентам, новый хозяин, без малейших колебаний, продолжал делать то же самое. Как говорил один из владельцев в то время, о котором мы имеем честь писать, некий Данклей, «Я могу помочь моим друзьям, и я уверен, это такие клиенты, каких я бы только хотел иметь, не говоря уже об их регулярных подарках; конечно, я мог бы сдать их властям, через месяц подать просьбу о Защите от Долгов, а через год получить нож в сердце. Я знаю, на каком конце моей чашки находится дырка».

В тот день о котором мы пишем, у Данклея действительно было столько клиентов, сколько он хотел: гигантский зал гостиницы был забит народом, главным образом Теклами, хотя были и несколько Креот и Тсалмотов, купцов. Один из этих Тсалмотов был погружен в серьезный разговор с каким-то Теклой.

— Но мой друг, — сказал Тсалмот, — так как, я надеюсь, я могу называть тебя так…

— О, конечно. А если вы купите мне еще одну кружку этого великолепного пива, вы можете называть меня так, как вам захочется!

— Еще лучше, — сказал Тсалмот. — Но, тогда, не ответишь ли ты на мой вопрос?

— За такое великолепное пиво я отвечу на десять.

— Тогда, будь так любезен, расскажи мне об этих дорожных агентах. Я так много слышал о них.

— Да, и что вы слышали?

— Я слышал, что для такого, как я, путешествие может быть опасно.

— Для такого как вы? А, тогда вы обеспеченный человек?

— О, ни в коем случае. Я бы не сказал обеспеченный. Верно, у меня есть небольшой, даже скромный железный рудник, две сотни шахтеров и пара десятков плавильшиков, но все это приносит мне не больше трех тысяч империалов…

— Трех тысяч империалов в год?

— Пожалуйста, не так громко.

— Но это же невероятное богатство! Мне говорили, что в старые времена Граф Мистиваль получал двести империалов, хотя, будьте уверены, в добавок он получал немного мяса и несколько бушелей ржи.

— Да, это хороший доход, — самодовольно сказал Тсалмот.

— Я думаю, что вы богач.

— Да, но у жены моего брата есть три рудника, и он получает по меньшей мере десять тысяч импрериалов.

— Я не в состоянии представить себе так много.

— О, у меня хорошее вображение.

— Да, это можно понять, милорд.

— Но вернемся к моему вопросу…

— Да?

— Безопасны ли дороги?

— О, да. Дороги абсолютно безопасны.

— Так-то лучше.

— Если, конечно, вы не богаты.

— Ох!

— И тогда вам нужно опасаться Синего Лиса.

— Кого-кого?

— Синего Лиса. Это самый страшный бандит.

— Ох, мне не очень-то нравиться слышать это!

— Когда он грабит кого-то, то любит забрать все, до последнего пенни, поэтому…

— Да, поэтому?

— Поэтому если он думает, что вы что-то спрятали от него, он подвесит вас ногами вверх на дереве, и разрежет вас на кусочки.

— Ох! Ох! Ох! Но что, если вы отдаете ему все?

— О, тогда все будет совсем иначе. Если он думает, что за вас имеет смысл попросить выкуп, он сохранит вас целым и невредимым, и будет обращаться с вами, как с принцем, пока выкуп не будет заплачен.

— А если выкуп не будет заплачен?

— Ну, тогда он начнет посылать вас обратно к тем, кто, как он думет, могут заплатить. Сначала большой палец руки, потом большой палец ноги…

— Замолчи, прошу тебя! А если выкуп заплатят?

— Ну, тогда будет так, как если бы вы с самого начала отказались платить за себя выкуп — он просто перережет вам горло самым чистым и наиболее эффективным способом. Он совсем не жестокий человек.

Торговец вздрогнул. — А кто-нибудь вышел живым из его рук?

— О, никогда. Он считает, что мертвый человек не в состоянии узнать и предать его.

— Да ты меня совсем запугал!

— Ба. Вам нечего бояться. Почти половина состоятельных людей, путешествующих ночью по этой дороге, никогда не встречалась с ним, и благополучно добралась до своей цели.

— А что о тех, кто едет днем?

— О, это значительно безопаснее. Два из трех состоятельных людей достигли своей цели без всяких проблем.

— А Империя? Она делает что-нибудь?

— О, да. Время от времени посылают солдат, чтобы найти этого самого Синего Лиса.

— И они нашли его?

— Ну, вы же понимаете, что солдаты далеко не богаты.

— И?

— И он разрешает им пройти, если они не пытаются его схватить.

— А если они делают это?

— Ну, тогда он отсылет их обратно, слегка помятых, вот и все. Я думаю, что три-четыре солдата были убиты, но не больше; обычно он их только ранит, даже если они настойчиво пытаются напасть на него. Я никогда не слышал, чтобы он сам напал на солдат, это не его стиль.

— Тогда это должен быть самый настоящий демон!

— О, ни в коем случае. Его банда, да, вы понимаете, ее можно считать демонической, но он сама доброта.

— Его банда? То есть он работает не один?

— Конечно, у него есть банда. Говорят, что очень многие преданно служат Синему Лису и дадут себя зажарить за него.

— Клянусь Тремя! На что же они похожи?

— Во всяком случае на Синего Лиса они не похожи.

— В каком отношении?

— Они по-настоящему злы и коварны, и держат себя в руках только из страха перед вожаком. Так что если бы не Синий Лис, ни один честный человек вообще не смог бы проехать по этим дорогам.

— Великие Боги! Из того, что ты мне тут наговорил, мне стало ясно, что дороги совсем не безопасны!

— О, нет, милорд. Они совершенно безопасны для честного человека.

— Но ты только что сказал, что если у тебя есть немного денег, тебя скорее всего ограбят, подвесят вниз головой, сдерут с тебя кожу, возьмут в заложники, разрежут на кусочки и в конце концов перережут горло.

— Да, вы совершенно правильно меня поняли.

— Мой друг…

— Ну?

— Ты же знаешь, что возможно быть одновременно богатым и честным.

— Как, неужели? О, вы видите, я и не знал об этом. Но, в конце концов, я бедный крестьянин, так что, естестественно, многого не знаю.

— И тем не менее, это чистая правда, даю тебе слово.

— Ну…

— Да?

— Возможно кто-нибудь должен сообщить об этом Синему Лису. Похоже он тоже не понимает этого.

— Но что он делает с таким количеством денег?

— О, он и его банда тратят их не считая.

— Где?

— Да по всему графству. Они покупают на них еду и вино, устраивают пиры на лесных полянах, а иногда приходят какую-нибудь гостиницу, покупают выпивку для всех, кто там есть и заставляют музыкантов играть всю ночь. Однажды я имел честь быть присутствовать на одной из таких вечеринок, и, признаюсь вам, замечательно провел время.

— Н-да, возможно мне надо назначить награду за их головы.

— О, милорд, за их головы и так обещана щедрая награда. Пять сотен золотых империалов за Синего Лиса, и четыре сотни за каждого члена банды.

— Ну, это весьма круглая сумма.

— Я тоже так думаю.

— Неужели никто не пытался получить ее?

— Почему, некоторые пытались, да.

— И что с ними стало?

— Ну, трое из них похоронены рядом с этой самой гостиницей. Остальные закопаны в других местах.

— Ох, ох! Так я никогда не доберусь до Адриланки!

— Адриланки?

— Ну да. У меня с собой банковские чеки на дом милорда Кентры, моего второго кузена, банк которого является очень солидным заведением — его активы превышают сто тысяч империалов.

— Невозможно! — крикнул Текла. — Во всем мире нет таких денег!

— И тем не менее это чистая правда. И у меня есть два чека, один на пятьсот золотых, другой на три тысячи, и я должен отдать их ему. Но если меня ограбят и перережут горло, да, не думаю, что буду в состоянии сделать это.

— Да, конечно, вот только…

— Ну?

— Что такое банковский чек?

— Он похож на обыкновенный вексель, но обеспечен золотом.

— О, милорд, видите ли, я не понял того, что вы имели честь сказать мне.

— Как, неужели никто никогда не давал тебе вексель — то есть листок бумаги, на котором написал, он согласен с тем, что должен тебе?

— Почему, мой сосед однажды использовал моего знаменитого борова, и я получил от него листок, где говорилось, что я могу выбрать одного из только что родившихся поросят — по меньшей мере я верю, что там это было написано; я, видите ли, понятия не имею об этих закорючках.

— Да, но ты получил своего поросенка?

— О, конечно — и из него выросла прекрасная жирная свинья!

— Вот, ты видишь, то же самое можно сделать и с деньгами.

— Как это? Я никогда не знал об этом. Но тогда у вас есть империалы, которые размножаются?

— Нет, нет. Это не то, что я имел в виду. Но очень похоже. Этим чеком банк обещает, что заплатит золотом, как твой сосед пообещал тебе заплатить поросенком.

Текла захлопал в ладоши. — О, наконец-то я понял.

— Это очень хорошо, что ты такой умный, вот только…

— Да?

— Как же я доберусь до Адриланки с моими чеками?

— О. Вы не должны ехать по главным дорогам, совсем, а путешествовать по проселкам пока не доберетесь до Крытых Источников. Там уже совершенно безопасно, или, если вы все еще будете беспокоиться, там есть баржи, которые ходят вниз по реке, и оттуда добраться до Ариланки ничуть не тяжелее, чем нарвать ягод.

— Хорошо, но…

— Да?

— Я совсем не знаю этих дорог, что главных, что проселочных. Я заблужусь.

— А,а. Я и не подумал об этом.

— И что мне делать?

— О, если вы заблудитесь, попросите кого-нибудь вам помочь.

— А этот кто-то не ограбит меня?

— Конечно нет, если вы не богатей.

— А если я состоятельный человек?

— Тогда не исключено, если вы попросите такого, который в союзе с Синим Лисом. Я точно знаю, что на проселочных дорогах их видимо-невидимо.

— Я пропал! — простонал путешественник.

— Да, дело плохо, — сказал Текла и, к ужасу Тсалмота, собрался вставать.

— Но что остальные делают в таких случаях?

Какое-то время Текла напряженно думал, потом сказал, — Некоторые платят проводнику, который покажет им безопасную дорогу.

— И это работает?

— О, конечно. Это самый надежный путь.

— А какую компенсацию этот проводник ожидает за свою службу?

— Прошу прощения у Вашего Лордства?

— Сколько это стоит?

— О. Обычный ответ — три или четыре серебряных орба.

— Очень хорошо. Я заплачу тебе четыре серебряных орба, если ты доставишь меня к Крытым Источникам, целым и невредимым.

— Я?

— Конечно, почему нет? Ты же знаешь дороги, не правда ли?

— Ну, это верно.

— И потом, ты же сможешь хорошо использовать серебро?

— О, конечно. На него я смогу купить моей дорогой женушке целый рулон полотна.

— Тогда подумай. Работа на один вечер, и у тебя есть рулон полотна для твоей уважаемой жены.

— Дорогой женушки.

— Да, прости меня. Дорогой жены.

— Заманчивое предложение.

— Ну, как, договорились?

Текла нахмурился, его голова даже затряслась от напряжения, он, казалось, размышлял, а потом сказал, — А действительно, почему бы нет? Очень хорошо, я согласен. Когда Ваше Лордство хочет выйти?

— Немедленно!

— О, но…

— Ну?

— Моя кружка с пивом наполовину полна.

— Очень хорошо. Тогда после того, как ты прикончишь ее.

— Благодарю Ваше Лордство за исключительную доброту.

— После тебя, мой друг.

— Нет, нет, милорд. После вас. Я настаиваю на этом.

— Очень хорошо.

Тсалмот первым вышел из гостиницы и подошел к своей лошади, которая была уже готова — то есть оседлана и взнуздана. Он сел на нее, а Текла сел на хорошенького маленького мула.

— А теперь, мой друг, веди меня, так как я не знаю дорогу.

— Да, милорд. Я еду впереди.

— А я следую за тобой. — И Тсалмот с Теклой поехали в ночь. Они почти не разговаривали, пока Текла петлял по дорогам, которые больше походили на колеи от колес фургонов, а иногда мало чем отличались от звериных троп, но так как, повидимому, он точно знал, куда надо идти, Таслмот внешне оставался совершенно спокойным, пока Текла внезапно не остановился и не поднял вверх палец, призывая этим универсальным жестом к молчанию, палец, который Тсалмот сумел заметить в свете единственного фонаря, который освещал им дорогу.

Постояв мгновение, Текла сказал, или, скорее, прошептал, — Я что-то слышу.

— И что ты слышишь? — спросил Тсалмот, тоже шепотом.

— Я думаю — о, я боюсь, за нами кто-то идет.

— Ты так думаешь?

— Лошади, я слышу лошадей, они идут за нами.

— Ты, кажется, испугался?

— Да, милорд, а вы?

— Ни капельки. Идем дальше.

— Как, вы не испугались?

— Пока они позди нас, а не перед нами, я хочу идти дальше. Кроме того, я думаю, что ты ошибаешься.

— Вы так думаете? — с сомнением спросил Текла.

— Я не слышу ничего.

— И все-таки…

— Показывай дорогу, мой друг.

— Как хочет Ваше Лордство.

Они проехали еще около мили, и тут Текла опять остановился.

— Ну, что на этот раз? — спросил купец.

— Милорд, на этот раз я убежден, что за нами едут.

— Ты думаешь, это Синий Лис?

— Нет… то есть, я не знаю.

— Но, если это бандиты, почему они не нападают на нас.

— О, что до этого, я не могу сказать. И все-таки…

— Что?

— Я боюсь.

— И все-таки разве ты не сказал, что честому человеку бояться нечего?

— Да, верно.

— А ты честный человек?

— О, что до этого…

— Ну?

— Однажды я смухлевал, играя в карты.

— Ну, это не так-то плохо.

— Вы так думете?

— Если, конечно, это не вошло у тебя в привычку.

— И тем не менее я опасаюсь.

— Хорошо, но если они позади нас, мы не можем вернуться.

— О, точно.

— А если мы останемся здесь, то не сможем добраться до Адриланки.

— Я не могу спорить с Вашим Лордством.

— Тогда вперед.

— И все-таки…

— Иди!

— Да, милорд.

После чего они прошли не больше полумили, прежде чем опять остановились, но на этот раз не по приказу Теклы, а, скорее, по приказу того, кто появился из-за исключительно толстого дерева, которое легко могло скрывать за собой человека даже без помощи почти полной темноты. Услышав повелительную команду, оба, Текла и Тсалмот, отпустили поводья, а Тсалмот совершенно хладнокровно сказал, — Синий Лис, если я не ошибаюсь.

— Так меня иногда называют, сэр, — сказал тот, кто выехал из-за дерева, и в дымном свете фонаря в его руке блеснул обнаженный меч. Более того, за его спиной показались и другие фигуры, в руках которых также свернула сталь.

— Обращайтесь ко мне Ваша Светлость, — сказал купец повелительным, предполагающим уважении тоном — и действительно, этот тон очень отличался от того, каким он разговаривал с Теклой.

— Очень хорошо, — сказал Синий Лис. — Я не против вежливости.

— И так будет намного лучше.

— Но теперь, если Ваша Светлость будет достаточна добра и передаст мне свой кошелек, то она сможет продолжить путь без малейшей задержки.

— Боюсь, — надменно сказал Тсалмот, — что мне в любом случае придется задержаться.

— Неужели? Я искренно надеюсь, что Ваша Светлость не собирается сопротивляться нам. Помимо всего прочего, я не один, мы все вооружены и знаем, за какой конец надо держать меч, и, даю слово, если вы заставите нас понаделать в вас дырок, мы все равно добудем ваш кошелек, оставив вас беднее, чем вы были бы в другом случае, так как мы отнимем не только несколько монет, которое вы везете с собой, но и некоторое количество вашей крови, а может быть и вашу жизнь, которую, я уверен, Ваша Светлость тоже ценит, хотя бы немного.

— Не так много, — сказал его собеседник.

— Но тогда…

— Но вы ошибаетесь, я не один.

— О, Ваша Светлость наверно имеет в виду Джами, вашего друга, который сидит на муле.

— Вы его знаете?

— Достаточно хорошо; он неплохо послужил нам раньше, много раз.

Текла, Джами, поклонился, а купец сказал, — Да, как хорошо иметь друзей.

— Вы так думаете.

— Уверен.

— Не могу не согласиться.

— На самом деле и у меня есть друзья.

— Неужели?

— Точно, уверяю вас. На самом деле я имел в виду именно своих друзей. Так получилось, что у меня их три. — И как только он это сказал, послышался звук приближающихся лошадей, и за ним появилось еще три темных силуэта.

— Свет, — приказал Синий Лис, и два бандита за его спиной зажгли свои фонари, осветив лицо купца.

Синий Лис изумленно уставился на выступившее из темноты лицо купца, и крикнул, — Пэл!

Йенди, одетый как Тсалмот, поклонился ему, не сходя с лошади, как и три неясно вырисовывающихся в свете фонарей всадника, находившихся позади него,

— Здраствуйте, мой сын, — мрачным тоном сказал Кааврен. — Вот мы и встретились.

Семьдесят Седьмая Глава

Как отец и сын разговаривали после долгой разлуки

— Вот мы и встретились, отец, — сказал Пиро дрогнувшим голосом. — Как вы понимаете, я не ожидал увидеть вас.

— И вы не рады мне?

— А вы ожидали, что вам здесь обрадуются?

— Я, можно сказать, надеялся.

— Что вам здесь рады, я не могу сказать. Но, по меньшей мере, вы можете спуститься с лошади — или, если хотите, поехать за мной, совсем недалеко отсюда наш лагерь и мы сможем достойно принять вас там.

— Очень хорошо. Благодарю вас за гостеприимство.

Пиро поклонился, не сходя с лошади, повернул в противоположную сторону и медленно поехал впереди, указывая дорогу.

— Если слухи верны, то, насколько я понимаю, вы больше не служите Империи, милорд.

— Слухи верны, Виконт.

— Тем лучше, значит вам не поручали арестовать меня, и мне не надо ломать голову, буду ли я сопротивляться вам или нет.

— А вы бы стали сопротивляться, Виконт?

Пиро пожал плечами. — Я очень рад, милорд, что мне не надо отвечать на этот вопрос.

Как и обещал Пиро, лагерь бандитов находился совсем близко, и через несколько минут они уже были в нем; а Лар, который, как обычно, готовил, был более чем удивлен, когда увидел тех, кто будет ужинать вместе с ними.

— Милорд Кааврен! — крикнул он. — И Ваша Светлость! И… о, мой бог! — После этого взрыва эмоций, заметив, что Мики нет, он смущенно вернулся к своей работе, на этот раз к уходу за вернувшимися лошадьми, так как он всегда заботился о том, чтобы надежно привязать каждую лошадь, обтереть и накормить ее; и только, со своей обычной аккуратностью, закончив с лошадьми, он собирался вернуться к костру, на котором готовилось то, что можно было назвать очень поздним ужином или очень ранним завтраком, потому что у Синего Лиса не было привычки различать эти понятия, а добрый Лар тщательно следовал его примеру.

Пока Текла занимался лошадями, все остальные сидели вокруг костра, за исключением Пиро и Кааврена, которые в почти полной темноте медленно шли по лесу.

Какое-то время они оба молчали, Кааврен, потому что не знал, что сказать — или, во всяком случае, как это сказать; Пиро, потому что искали его, а не он, и он не чувствовал, что должен начать. Тем не менее поток мыслей в конце концов заставил его прервать молчание, — Как вы нашли меня?

— А, вы хотите это знать? — сказал Кааврен.

— Вы должны понимать причину моего любопытства. И, кроме того, я думал, что достаточно хорошо спрятался.

— Вы должны помнить, что у нас есть Пэл, который может найти все на свете.

— А, да, верно. Вы рассказывали мне о нем немало историй.

Кааврен кивнул. — Он провел ваших друзей, Шанта и Льючин. Да, он провел и меня, но я не собираюсь лицемерить и утверждать, будто я не использовал это.

— Я понял. То есть вот как вы узнали, где меня можно найти?

— Да, но пришлось как следует посидеть над картой и понять, какое именно из Графств Мистиваль вы, скорее всего, выбрали. И, конечно, тут главную роль сыграла Тазендра, которая заметила, что из всех них именно это самое подходящее для Синего Лиса.

— Синего Лиса? Но как вам удалось догадаться, что я назвался Синим Лисом?

— Не мне, Айричу.

— Айричу?

— Он говорит на таких языках, о готорых я даже не слышал. Например на старинных языках Драконов, Лиорнов и даже, немного, на Йенди. Он может пищать как Сариоли, мяукать как кот-кентавр, и мычать или выводить трели на десяти или двадцати Восточных языках, на одном из которых ваше имя, которое использовали Шант и Льючин, переводится как Синий Лис.

— А, а, я понял.

— После чего Пэл опять сыграл свою роль, как вы сами видите.

— Да, и разрешите мне сказать, сыграл замечательно.

— Пэл, я уверен, будет рад услышать ваши слова.

— Тогда я скажу ему, если вы разрешите.

— Ничего не имею против.

— Ну, хорошо, теперь я знаю, как вы нашли меня.

— Да.

— Мне осталось только узнать, почему.

— Вы хотите спросить?

— Клянусь Лошадью! Я не только хочу, но, как мне кажется, я уже спросил!

— Да, точно. Вы знаете, что ваша мать скучает по вам.

— Я тоже скучаю по ней.

— Вы поступили очень плохо, когда уехали так далеко от нее.

— Вы поступили очень плохо, когда вы заставили меня сделать выбор между любовью к девушке и любовью к родителям.

— То есть вы любите ваших родителей?

— Вы прекрасно знаете, что люблю.

— Я надеялся на это.

— И?

— И, ну, понимаете ли, на самом деле вовсе не я заставил вас сделать выбор, это мир заставляет делать такой выбор.

— Ах, Отец, вы неправы, когда хотите спрятаться за этими словами, это пахнет низкопоклонством перед общественным мнением.

— Неужел вы осмелились использовать это слово по отношению ко мне?

— Вы сами учили меня, что бывают случаи, когда надо говорить неприятную правду. Можете ли вы отрицать, что сейчас как раз именно такой случай?

— То есть вы считаете, что, несмотря на то, что весь мир смотрит с отвращением на подобные связи, я был не прав, осуждая ее?

— Да, верно, я не отрицаю этого.

— И?

— И именно вы заставили меня понять, что я не могу любить эту женщину так, как я ее люблю, и, одновременно, сохранить вашу привязанность.

— Как, вы так считаете?

— Мне кажется, что в этом вопросе вы тверды, как адамант.

— Да, точно, я был тверд.

— Что?

Кааврен опустил голову. — Давайте поговорим об этом.

— Ча! А я думал, что мы только это и делаем!

— Тогда давайте продолжим.

— Очень хорошо, на это я согласен.

Несмотря на собственные слова, которые он только что произнес, Кааврен обнаружил, что не способен ничего сказать — или, во всяком случае, что его следующие слова надо как следует обдумать, прежде чем произнести. На самом деле он чувствовал, как если бы идет по натянутой провеолоке; ему казалось, что одно неправильно сказанное слово — и он потеряет сына, навсегда. И, тем не менее, он должен был ответить. Пиро, со своей стороны, молчал, разрешая своему отцу подумать, то ли из-за вежливости, то ли потому, что ему было нечего сказать.

В конце концов Кааврен сказал, аккуратно подбирая слова, — А вы думали о том, чтобы жениться на ней, прежде чем предлагать ей жить вместе?

— Нет, — сказал Пиро.

— Итак, вы не думали, что женитьба — то есть соглашение оставаться вместе всю достаточно длинную жизнь — требует некоторого предварительного раздумья?

— Нет, — сказал Пиро.

— Как, нет?

— Я люблю ее. Я не в состоянии представить себе жизнь без нее. Видите ли, такая жизнь не имеет смысла для меня. Что вы сами об этом думаете?

— А что о ваших детях?

— Возможно у нас их не будет.

— Как будет жаль, если у вас не будет детей!.

— Как будет жаль, если я всю жизнь проживу один.

— Ну, это правда.

— Более того, будет еще более жалко, если у меня будут дети от женщины, которую я не люблю.

— Да, и это тоже правда, — согласился Кааврен.

— Или проведу всю мою жизнь с кем-нибудь, к кому равнодушен.

— Да, конечно, не все браки длятся вечно…

— Отец, вы слышали то, что сказали?

Кааврен вздохнул. — Да, простите. Можно ли мне отказаться от моих последних слов?

— Конечно.

— Благодарю вас.

Какое-то время они шли дальше, не выходя из света костра, который горел слева от них.

Пока они разговаривали, не обращая внимания на запах еды, Лар взял тяжелую кастрюлю, и, с помошью Клари, начал раздавать что-то вроде тушеного мяса, приготовленного из норски, клубней и лука, приправленных некоторым специями. Чтобы хватило на всех, Лар долил воды и добавил несколько клубней. Все немедленно набросились на еду, за исключением Айрича, который отказался, сказав, что он не голоден. Когда все уже ели, Лар сходил за вином, которое — не случайно! — оказалось Каавр'ном, и про которое Лар утверждал, что это был хороший год. Сам Лар, Клари и Джами налили его всем за исключением Айрича, который опять отказался, сказав, что не испытывает жажду.

Если кто-нибудь и был смушен отсутствием у Айрича интереса к еде или питью, то только не сам Лиорн: он безмятежно уселся на землю, прислонившись спиной к седлу, скрестил ноги перед собой, на его благородном лице появилась спокойная улыбка, как если бы он был совершенно доволен сам собой, и его не интересовал весь остальной мир, который в настоящий момент энергично жевал и пил, а говорил только о том, насколько замечательно приготовлена еда или требовал еще вина. Джами, все еще униженный тем, как обошелся с ним Йенди, оставался в тени и препочитал не показываться; Лар, со своей стороны, отвечал как на похвалы так и на требования совершенно одинаково: то есть кланялся. А Клари, когда требовалось, разливала вино.

Тазендра, которая всегда ела быстро, первая начала общий разговор, сказав, — Как хорошо опять увидеть вас, мой дорогой Китраан.

— Ну, мне тоже очень приятно видеть вас, и разрешите пожелать вам удачи в предстоящей битве.

— А! — сказала Тазендра. — Так вы считаете, что скоро будет битва?

— Я так думаю, — сказал Китраан.

— И с кем?

— С Претендентом. Видите ли, почти все кругом только об этом и говорят.

— И что они говорят?

— Что тиран должен быть низвергнут.

— Тиран? — спросил Пэл, внимательно слушавший разговор.

— Претендент, — объяснил Китраан.

— А. Я и не знал, что он тиран.

— Ну, — сказал Китраан, пожимая плечами. — Любой, кто попытается захватить силой Орб и потерпит поражение — тиран. По меньшей мере таково общественное мнение.

— То есть если бы он победил, он не был бы тираном?

— Точно. Если бы он победил, тираном была бы Зарика.

Пэл пожал плечами. — Обычно я не обращаю внимание на общественное мнение.

— Пиро тоже, — заметила Ибронка. — Видите ли, я думаю, что это именно то, что он и его отец обсуждают как раз сейчас.

— Это, — сказал Пэл, — или что-нибудь другое, совершенно отличное.

— Да, и пока они говорят об этом другом…

— Ну?

— Кто-нибудь слышал что-нибудь о Ее Высочестве, Принцессе Сеннии?

— Я знаю только то, что она была при дворе, — сказал Пэл.

— А она говорила что-нибудь обо мне?

— Она говорила о вас Ее Величеству, — сказал Пэл, — и выразилась в том смысле, что хотела бы, чтобы вы нашлись, причем в ее словах звучала неподдельная любовь к вам. Но так как я слышал этот разговор находясь на официальной службе Ее Величества, я не могу передать его вам.

— Да, я поняла.

В этот момент Клари обратилась к Айричу, сказав, — Не хочет ли Ваша Светлость немного вина?

Айрич ленивым жестом отклонил предложение и опять вернулся к своим размышлениям.

— Предложите ему воды, — сказал Пэл.

— Не хочет ли Ваша Светлость немного воды? — послушно сказала Клари. — Мы ее берем из чистейшего ключа в двадцати шагах отсюда; из-за этого ключа мы разбили наш лагерь имено здесь, и я могу поручиться за его чистоту.

— Хорошо, — на этот раз сказал Айрич.

Пока Клари бегала, чтобы принести Лиорну кружку воды, Рёаана тихо спросила у Пэла, — Разве Его Светлость вообще отказался от вина?

— Нет, — сказал Пэл. — Но, насколько я могу догадаться…

— Да?

— Я верю, что он не желает есть или пить того, что могло быть куплена на деньги, добытые грабежом.

— А, — сказала Рёаана. — Я и не подумала об этом обстоятельстве.

— А вы, — сказал Китраан. — У вас нет подобных предубеждений?

— О, для меня все по другому, — сказал Пэл. — Как вы понимаете, я ем со стола Ее Величества.

— Да, и?

— Еда для Ее Величества покупается на деньги, полученные от Великих Домов, а Великие Дома получают их как налоги за дома, еду или торговлю.

— Ни и что?

Пэл пожал плечами. — Так что, можно сказать, все, что я ем, приобретено на деньги от грабежа.

— То есть вы не видите разницы между грабежом и налогами, — удивилась Тазендра.

— О, нет сомнения, разница есть, но не настолько большая, чтобы волноваться из-за нее.

— Мне кажется, — сказала Ибронка, — что для придворного ваши слова звучат странно.

Пэл пожал плечами.

— Есть разница, — спокойно сказал Айрич. — По закону.

— О, закон, — сказал Пэл, опять пожимая плечами.

— Вы презираете закон, мой друг? — сказал Айрич, слегка улыбаюсь.

— Почти полностью.

— Тогда вы нечего не можете сказать против наших друзей здесь, которые подстрегают путников, чтобы избавить их от кошельков, наполненных монетами, которые те заработали более или менее тяжелой работой?

— Более или менее, — повторил Пэл. — А я спрошу, какой?

— О, что до этого, кто может сказать?

— Точно. Кто может сказать?

— Но тогда, мой дорогой Пэл, не значит ли это, что вы предпочитаете жить в обществе, где вообще нет законов?

— Такого не бывает, — с сожалением возразил Йенди. — Если нет законов, то, как вы понимаете, нет и общества.

— Прошу прощения, мой друг, — сказал Айрич, — но, как мне кажется, вы противоречите сами себе.

— Ни в малейшей степени, — сказал Пэл.

— Я не понимаю.

— Тогда я объясню.

— Очень хорошо, я слушаю.

— Есть законы, другие законы и третьи законы, — мой дорогой Айрич.

— Как, три сорта?

— И даже больше, но давайте упростим ситуацию.

— Я за упрощение, если при этом мы не потеряем смысл.

— Посмотрим.

— Хорошо.

— Во-первых, есть законы природы.

— Я их понимаю.

— Потом есть законы человека.

— И это достаточно ясно. А третьи?

— Законы чести.

— Разве это не часть законов природы?

— Ни в коем случае.

— А законов людей?

— Только частично.

— Тогда продолжайте.

— Итак, мы должны подчинаться законам природы.

— Конечно, как же иначе?

— Точно. Что касается законов людей, которым некоторые подчиняются, некоторые нет, то большинство из нас…

— Да, большинство из нас?

— Большинство из нас ходит по чему-то вроде линии, выбирая для себя, чему подчиняться, а на что не обращать внимание, отбрасывая его как на неудобство.

— Вы так думаете?

— Ну, те кто ел вместе со мной — за исключением вас, конечно — выбрали не обращать внимание законы, которые говорят, что если человек купил фунт бекона за десять пенни, а продал за двенадцать, он заслужил доход в два пенни.

— Мне кажется, это хороший закон.

Пэл пожал плечами. — Возможно. И будьте уверены, если бы такого закона не было, было бы крайне трудно найти того, кто вообще бы захотел продать фунт бекона.

— Это и мое мнение. И тогда?

— И тогда вспомните время, когда мы служили в Гвардии и когда мы встречали множество очаровательных людей, которые искренне верили, что они могут игнорировать закон, требующий платить налоги за азартные игры.

— Я помню.

— И наших друзей гвардейцев, которые чувствовали что, в свою очередь, они могут игнорировать законы, которые говорят, что гвардеец не может отворачиваться от нарушений закона, и некоторые из них брали деньги за то, чтобы смотреть в другую сторону.

— Но вы помните, что я никогда не брал таких денег.

— Вы выше обычного человека, Айрич.

— И?

— И, тем не менее, те, кто брал эти деньги, были хорошими гвардейцами, хорошими Драконлордами и, зачастую, хорошими гражданами Империи.

— А, я вижу куда вы клоните.

— Итак, это достаточно ясно или нет?

— Остались законы чести.

— Точно, Айрич. Законы чести говорят о долге, любви, дружбе и верности, и располагают все эти понятия в замечательном порядке. Законы чести говорят о том, как и что мы должны выбирать, и каким законам человека мы должны подчиняться.

— Вы привели очень сильный аргумент, Пэл. Вы согласны со мной, Тазендра?

— О, да, конечно, конечно. И я даже могу что-то добавить. Долг — это Айрич, Любовь — Кааврен, я — дружба, а Пэл олицетворяет верность. Я права? Именно поэтому мы всегда хорошо ладим между собой.

— Нет сомнения, что вы правы, — сказал Пэл.

— Итак, — продолжал Айрич, — по вашему каждый человек имеет свои законы чести?

— Конечно, — сказал Пэл. — Унаследованные от семьи, заимствованные у друзей, а также у всех тех, с кем он встречается каждый день своей жизни. Конечно за исключением вас, мой дорогой Айрич.

— Я — исключение? — с улыбкой сказал Лиорн.

— Безусловно. Вы родились с законами чести, и они не изменились за все время вашей жизни. Вот почему вы не можете понять их. Вы можете рассказать о вашем собственном чувство чести не больше, чем вы можете рассказать о вкусе вашего языка.

— Я даже не знаю, вы меня слишком хвалите или слишком ругаете.

— Ни то и не другое.

— Но вы считаете, что это дает вам право нарушать законы людей, если вы следуете законам чести?

— Конечно. Не всякий, Айрич, может следовать им обоим сразу. Иногда мы должны нарушить один или другой. Когда вы сталкиваетесь с таким выбором, я знаю, в каком направлении вы пойдете и что сделаете.

— Мой дорогой Пэл, если вы сталкиваетесь с таким выбором, это означает только то, что либо ваш кодекс чести неправилен…

— Да, либо?

— Либо что-нибудь не в порядке с законами.

— О, с этим я согласен.

— Хорошо. Вот видите, я ошибался: я не думал, что мы сможет придти к согласию в таком вопросе.

— Как мы могли не согласиться, Айрич, когда для несгибаемого, высокомерного упрямца вы в высшей степени милы. Я бы сдвинул наши кружки, если бы в вашей было что-нибудь другое, а не вода.

— Как, это мешает вам?

— Очень мешает. Я не люблю бесчестить чувство.

Айрич хихикнул. — Хорошо, я пью вместе с вами, в душе. Но скажите мне…

— Да?

— Не заставило ли вас именно чувство чести оставить службу у Претендента? Или сработала ваша обычная проницательность, и вы поняли, что Зарика обязательно победит?

— Ни то, ни другое. Скорее они привели к тому, что я поддержал Кану; первое потому, что я считал это своим долгом, а второе — потому что я верил, что он победит.

— Хорошо, но что же это было?

— Айрич, вы прекрасно знаете это. Дружба, конечно, и любовь.

— Но тогда получается, что дружба и любовь восстали против чести?

— Дружба и любовь — часть чести. Однако, дружба и любовь действительно могут столкнуться друг с другом, и оба могу вступить в конфликт с долгом. И вот свидетельство — наш бедный друг Кааврен, не говоря уже о его сыне.

Айрич вздохнул. — Я думаю, что вы правы. И чем, как вы думаете, все это закончится?

Пэл покачал головой. — Как раз в этом случае…

— Ну?

— У меня вообще нет никаких идей.

Айрич и Пэл (а также иногда вставлявшая слово Тазендра) разговаривали так, как если бы они были одни в мире, или вернулись в свой старый дом, в котором жили в городе Драгейра, а не сидели вокруг костра вместе с разбойниками с большой дороги, которые, впрочем, хранили почтительное молчание. Ибронка, со своей стороны, глядела на них во все глаза и слушала так, как если бы ей разрешили подслушать разговоры богов — хотя, на самом деле, это разрешено только читателю. И пока этот разговор продолжался, Кааврен и его сын продолжали свою медленную, долгую прогулку.

— Тогда, — сказал Кааврен, — Виконт, объясните мне кое-что.

— Я отвечу на любой вопрос, который вы зададите.

— Что вы хотите?

— Что я хочу?

— Да, Виконт. Какое событие бы вам понравилось?

— О, я бы очень хотел, чтобы вы и Графиня, моя мать, обняли Ибронку, ее мать обняла бы меня, и мы все вернулись в Адриланку.

— Вы думаете, это может произойти?

— Мне это кажется совершенно невероятным.

— Вы очень много просите у меня, Пиро.

— О, напротив, милорд. Я ничего не прошу у вас. Это вы сделали мне честь и попросили меня рассказать вам, что я хочу, вот и все.

— В некоторых отношениях, — сказал Кааврен, медленно выговаривая слова, — я бы предпочел, чтобы я мог не замечать — то есть полностью игнорировать — законы и правила общества, и воспитание, которое получил.

— Только в некоторых отношениях, милорд?

— Вам все кажется совсем просто, не так ли? Вы любите, ваша любовь чиста, и все, что следует из вашей любви, тоже должно быть чистым, а все то, что мешает вашей любви, должно быть злом.

— Милорд Граф, я совсем не такой дурак.

— Но тогда?

— А чем я пожертвовал, милорд? И кому или чему была принесена моя жертва? Кто от этого выиграл и сколько?

— Вы говорите как торгаш.

— Тогда я немного забежал вперед, вот и все.

— Как, вы думаете, что мы все станем купцами?

— Через десять лет разбойник не сможет выжить в этой области. Через сто лет будет невозможно выжить во всей Империи. А через тысячу лет никто не будет способен сказать слово «честь» без гнусной ухмылки на своем лице.

— Виконт, вы действительно думаете, что мы к этому идем?

— Я боюсь, что это может произойти.

— Если так, то мне жалко Айрича.

— А мне жалко вас, милорд.

— А вы сами?

— О, я не собираюсь жалеть самого себя; это бесполезно и почти позорно.

— Я имею в виду, что вы будете делать, если все то, что вы предсказываете, произойдет на самом деле?

— Я буду должен найти способ выжить, хотя и менее надежный, чем этот, вот и все. Я все еще молод и, например, всегда могу изменить свое имя и стать солдатом. Разве вы мне не сказали когда-то, что в то время, когда вы присоединились к Гвардии Феникса, половина ваших товарищей служила под вымышленными именами?

— Мне бы не хотелось, чтобы вы изменили ваше имя, Виконт.

— Да, но разве я уже не сделал это?

— Да. Синий Лис. Кстати…

— Что?

— Вы действительно думаете, что есть что-то романтическое и благородное в том, чтобы быть разбойником с большой дороги?

— О, что до этого?

— Ну?

— Я почти уверен в этом.

Кааврен вздохнул. — Могу себе представить, что, в вашем возрасте, я бы думал точно так же.

Пиро поклонился. — С вашей стороны очень благородно признаться в этом, милорд.

Кааврен хихикнул. — Тогда вы должны пообещать не рассказывать моему другу Айричу о том, что я сказал. Как вы понимаете, это вдребезги разобьет его преувеличенное мнение обо мне.

— Я не скажу ни слова.

Кааврен улыбнулся и опять замолчал.

Немного погодя Пиро сказал, — Вы передадите мою любовь Графине?

— Конечно, но вы говорите так, как если бы я скоро уеду.

— А есть ли причина для того, чтобы вы оставались здесь, милорд. Вы не хотите признавать женщину, которую я люблю, а я…

— Да, а вы?

— Я никогда не расстанусь с Ибронкой.

— Вы так уверены в ней?

— Ча! А вы сами уверены в моей матери, Графине?

— Виконт, некоторые могли бы назвать ваш вопрос наглым. Но я просто скажу да. — Но…

— Но?

— Я никогда не просил ее жить со мною в лесу и выживать, грабя бедных купцов.

— Богатых купцов, милорд.

— Хорошо, богатых купцов.

— Да, вы действительно никогда не просили ее жить в лесу и грабить. Но, если бы вы попросили, что бы она сказала?

Кааврен нахмурился. — Ну, она бы сказала — ба! Ну почему эта ваша девушка не Тиаса!

— По той самой причине, почему я не Дзур.

— И тем не менее, Виконт, то, что вы хотите сделать, неправильно. Каждый раз, когда я ставлю себя в ваше положение, я никак не могу отделаться от этой мысли.

— Но что делает его неправильным?

Кааврен вздохнул. — Мир такой, какой он есть, сынок, а не такой каким бы мы хотели его видеть.

— А разве не вы всегда учили меня, что мы должны стараться сделать его таким, каким мы хотим, чтобы он был. И, на самом деле, разве весь последний год вы не занимались именно этим? Я надеюсь на это, потому что и я весь этот год занимался тем же самым.

— У вас есть ответ на все.

— Я люблю; а любовь отвечает на все.

— Нет, не так, Виконт.

— Ну, для такого человека как я, она думает, что отвечает, а это одно и то же.

— Мне больно уезжать, не разрешив всех проблем между нами.

— Вы всегда можете написать письмо Кекроке, в гостиницу Глубокий Источник.

Кааврен кивнул. — Виконт, я возвращаюсь к своим друзьям, и потом мы вместе возвращаемся в Адриланку, где я собираюсь навестить Принцессу Сеннию, так что я смотрю в будущее с определенной надеждой.

— Да, милорд.

— Но прежде чем я уйду…

— Да?

— Я хотел бы обнять тебя, Виконт!

— Милорд, я не хотел бы ничего другого.

class='book'> Семьдесят Восьмая Глава

Как Айрич обнаружил около своего дома незаконченные дела, и оказался способен вывести из этого различные далеко идущие заключения

Был Фермерской день ранней зимы — то есть со времени последней главы нашей истории прошло больше полугода — когда Фоунд предстал перед своим хозяином, Айричем, Герцогом Ариллы.

В это время Айрич сидел в своем кабинете, читая стихи, что для него было обычным времяпровождением тогда, когда не было ничего более срочного и ему не хотелось вязать.

В данном случае эта была антология поэзии некоторых Атир, живших в начале Девятого Цикла, которую он читал, потому что в ней, естестественно, были стихи Редгрю, которого Лиорн особенно любил. Фоунд, заметив, чем занимается хозяин, решил сообщить о своем присутствии легким кашлем, после чего стал ждать, неподвижный как статуя, будучи полностью уверен, что Айрич обратит на него внимание, как только закончит читать песню.

Действительно, в конце концов Лиорн поднял на своего слугу задумчивый взор и приподнял бровь, молчаливо спрашивая, «Что случилось?»

— Гонец, Ваша Светлость.

— От кого, скажите на милость?

— От Чародейки Горы Дзур.

— На самом деле? — сказал Айрич, мгновенно положив книгу на стол. — Пускай его немедленно приведут сюда.

Через несколько секунд гонец уже стоял перед Айричем и кланялся. — Ваша Светлость, — сказал он, — у меня для вас письмо от Сетры Лавоуд.

— Очень хорошо, давай его сюда.

— Я немедленно сделаю это, Ваша Светлость.

И будучи ничем не хуже своих слов, он вручил Айричу тщательно запечатанное письмо, печать которого Айрич немедленно сломал, после чего развернул письмо и прочел. Все это заняло не больше нескольких мгновений, так как письмо было достаточно коротким, после чего он сказал, — Очень хорошо. Ответа не будет. Фоунд, дай гонцу орб за хлопоты и проводите его. Потом возвращайся.

Фоунд поклонился, после чего проводил гонца до выхода из особняка. Айрич же, несмотря на свою замечательную память и скорость восприятия, перечитал коротенькое письмо вторично, чтобы быть уверенным, что правильно понял его. Письмо, однако, не допускало никаких вторых смыслов, и мы немедленно воспроизведем его:

«Милорд Темма», говорило оно, «я беспокоюсь о Тазендре, которая покинуа Гору Дзур последней весной, чтобы побывать дома, как она говорила, 'не надолго'. С этого момента я ничего не слышла о ней, и, более того, я не в состоянии дотянуться до ее сознания. Я была бы очень рада, если бы вы удостоверились, что она жива и здорова, и сообщили бы мне о том, что обнаружили. Заранее благодарная вам, сэр, Сетра Лавоуд.»

Когда Айрич закончил читать письмо во второй раз, вернулся Фоунд. Обращаясь к нему, Айрич сказал, — Пошли ко мне Стюард. Потом найди мои наручи, шпагу, подходящую одежду и принеси сюда. Оседлай и подготовь Рейнджера, положи в седельные мешки запас еды на неделю, для него и для меня.

Фоунд поклонился, и разрешил себе сказать только шесть слов, — Буду ли я сопровождать Вашу Светлость?

— Не в этом случае.

Узнав все, что ему требовалось, достойный слуга отправился выполнять свои задания, и успешно, так что через несколько минут появилась Стюард и низко поклонилась. Айрич провел с ней несколько минут, чтобы быть уверенным, что все его многочисленные владения не пострадают за время его отсутствия.

Потом он открыл нижний ящик своего секретера и вынул оттуда металлическую шкатулку, которую открыл маленьким, изысканно украшенным ключом, который носил на цепочке на шее. Открыв ящик, он вынул из него небольшой лист бумаги, содержащий распоряжения о его собственности, которые необходимо было сделать после его смерти. Он внимательно перечитал документ, сделал маленькие исправления, потом вернул его в шкатулку. Шкатулка, в свою очередь, венулась в ящик, но ключ он оставил на виду на секретере. Потом он жестом указал на него Стюард, которая, не говоря ни единого слова, низко поклонилась, показывая, что все поняла.

Когда приготовления Лиорна были закончены, он отпустил Стюард и вернулся в свою комнату, где Фоунд помог ему надеть его свободную красную куртку, наручи, юбку воина, и сапоги из кожи дарра; потом он повесил на свой старый, потрепанный пояс шпагу и кинжал. А затем просто вышел из особняка, сел на лошадь и на хорошей скорости отправился в баронство Даавия.

Как читатель может вспомнить из наших предыдущих работ, Даавия не только являлась частью герцогства Арилла, но и, так получилось, находилась рядом с Графством Бра-Мур, графом которого был, конечно, Айрич. И так как он скакал на хорошей лошади с хорошей равномерной скоростью, не прошло и нескольких часов, как Айрич пересек маленький ручей (один из тысяч местных ручейков, который носил гордое имя Ручей Барона, так как тек прямо по границе баронства) и оказался в Даавии.

Проехав примерно милю после границы, Айрич натянул поводья и огляделся. «Кровь Лошади, как сказал бы мой друг Кааврен», прошептал он самому себе.

Все вокруг него указывало на какую-то катастрофу: то есть, насколько можно было видеть, все деревья превратились в обгорелые пни, за исключением нескольких молодых деревьев, которые появились совсем недавно. Даже на некоторых камнях были следы бушевавшего здесь пожара. Айрич оглядел все вокруг еще раз, более внимательно, пытаясь определить, как давно все это случилось, и, из-за свежей травы и некоторых других признаков, пришел к заключению, что прошло не меньше нескольких месяцев.

«Но», спросил он сам себя, «разве может статься, что все это произошло в нескольких милях от меня, а я ничего не знал? Кто-нибудь должен был увидеть пламя, если это было ночью, или дым, если днем, и сообщить мне, тем более, что Тазендра — мой вассал.»

Он нахмурился и задумался. «Волшебство», решил он наконец и заставил свою лошадь скакать с еще большей скоростью.

Некоторое время спустя он подьехал к Замку Даавия, который, на самом деле, был замком в старом смысле, будучи построен примерно две тысячи лет назад (на месте предыдущего замка) в духе традиции того времени. В нем был традиционный двор, в котором можно было хранить запасы еды, воды и корма для лошадей, и в котором могли находиться крестьяне во время атаки или осады. Сам замок был высок, с зубцами, башнями и толстыми стенами, которые могли защитить как от копий и камней, так и от волшебства. Во всех углах внутренней и внешней стены были закреплены большие шесты, что должно было помочь использовать заклинания при защите замка.

Но ничто из этого не зацепило взгляд Айрича; скорее он обратил внимание на то, что в окружающем замок ландшафте не было ни малейшего знака разрушения. Казалось, что заклинание не проникло за внешнюю стену, или из-за какой-то магической зашиты, окружавшей замок, или потому, что было направлено не на него. Однако уже это было указанием, о несчастном случае речь не идет — то есть, что бы не случилось, это не было результатом неудачного эксперимента Тазендры.

Он также заметил, что, судя по следам на пыльном дворе, здесь кто-то жил, и в его душе шевельнулась надежда.

Привязав лошадь к коновязи около большой главной двери, Айрич подошел к ней и ударил в дверной молоток. Спустя какое-то время дверь открылась и он оказался лицом к лицу с незнакомым лакеем.

— Я Темма, Герцог Ариллы, и приехал, чтобы увидеть Баронессу, — сказал он.

Текла поклонился ему, но это был не поклон Теклы, а, скорее, это было похоже на насмешливое приветствие придворных, и сказал, — Я здесь хозяин. Чем могу помочь?

— Не сходи с ума, — презрительно сказал Айрич. — Где Баронесса?

Текла пожал плечами и повернулся к Лиорну спиной и пошел, как бы говоря, «Я уже ответил.» Айрич сердито посмотрел на него и шагнул вперед, поднимая руку, чтобы наказать наглого крестьянина, но тот, хотя и не стал бежать, заметно ускорил шаг и скрылся внутри. Айрич нахмурился, но быстро успокоил себя, решив, что не должен унижаться, гоняясь за Теклой, и что даже если он выпорет этого презренного слугу, то унизится больше, чем просто не заметит оскорбления; иными словами он решил, что такое оскорбление ниже того, чтобы обращать на него внимание, и, больше не думая об этом, вошел в Замок Даавия.

Самой замечательной особенностью Большого Зала Замка Даавия был сводчатый потолок, находившившийся на высоте семидесяти или семидесяти пяти футов над полом. Он был построен вместе с замком, но Тазендра заменила его на новый, составленный из треугольных кусков цветного стекла, так что при света солнца на пол падали лучи красного, голубого, зеленого и желтого цветов. Более того, на стенах висели образцы ее собственного творчества — по большей части картины пастелью или маслом на гобеленах — а также портреты ее благородных предков (во многих отношениях напоминавших нашего друга леди Дзур, особенно широким лбом и арками бровей), а также несколько картин, изображавших сцены сражения дзура с драконом, тиасу, готового прыгнуть на спину дарру, и человека, вооруженного только кинжалом, сражающего с медведем.

На всех этих картинах, должны мы сказать, царило насилие, хотя и в самой изящной форме, как если бы художник пытался не столько показать жестокость столкновения, сколько благородные стороны сражения. Хотя так много художников — и зрителей! — наслаждаются только самыми смачными сторонами произведения, которые показывают нам насилие и жестокость, тем не менее правда состоит в том, что именно в мгновения жестокости, опасности, самой большой угрозы жизни, можно увидеть основные, заветные свойства характера человека. Для того, чтобы выразить их, художница использовала свет, тени и цветовую гамму, подчеркнув таким образом самые важные для нее детали; и отзывчивый зритель, даже не подозревающий обо всем этом, тем не менее оказывался увлечен как зрелищем, так и его идеями. Конечно, Айрича это не увлекло, более того — обладая нервным и чувствительным складом характера и сам неоднократно оказываясь в смертельной опасности, он хорошо понимал чувства, вызванное такими эстремальными обстоятельствами; и мы должны сказать, что для нашего Лиорна такие события только давали повод проявить свое обостренное чувство долга и ответственности, поэтому большинство горделивых, благородных или, если нам позволено так выразиться, Дзуровских граней борьбы остались для него загадкой.

Но, отвлекаясь в сторону, именно здесь искусство должно сыграть самую главную роль: создать такую картину, которая откроет сердце и ум для чувств, о которых мы и не подозревали. И действительно, тот факт, что то же самое произведение искусства может тронуть сердца таких разных созданий как Текла и Феникс, Сариоли или Восточник, более, чем что-либо другое, доказывает как значимость самого произведения, так и искусства в целом.

И может ли существовать большее доказательство силы искусства чем то, что эти размышления были вызваны работами Тазендры, чья личность, как читатель безусловно должен был догадаться к этому времени, совмещала в себе жестокие поступки, сильные страсти и недостаток чувственности, что почти неизбежно характеризует тех, кто, с мечом и посохом в руках, заставляет себя бояться так, как боялись нашу леди Дзур?

Большой Зал, который произвел такое большое впечатление на Айрича, имел, согласно замыслу Тазендры, еще одну интересную особенность: там не было места, где можно было сесть. Будьте уверены, она хотела, чтобы все ее гости видели, восхищались и ощущали величие зала, но для разговоров она предпочитала значительно более удобные и интимные маленькие комнаты, поэтому она хотела быть уверенной, что если кто-нибудь захочет поговорить с ней — несколько минут или целый день, не имеет значения — ему придется найти для этого другое место в замке.

Айрич, оглядев Большой Зал, пошел дальше и начал методически осматривать замок, надеясь найти Тазендру, Мику, Сахри, или, наконец, любого кого он знал. Но на самом деле не увидел никого, за исключением того самого Теклы, которого уже встречал, хотя тот и старался не попадаться ему на глаза.

Убедившись, что Тазендры здесь нет, Айрич опять пошел по замку, через все шестьдесят одну комнату, на этот раз внимательно изучая каждый уголок, каждый шкаф и каждый ящик, стараясь найти хоть что-нибудь, что дало бы ему намек на то, где она или хотя бы на то, что с ней произошло.

Это, должны мы добавить, ясно указывало на то, что Айрич считал ситуацию очень и очень серьёзной, иначе он никогда бы не занялся такого рода исследованием. Эта тщательная, детальная проверка заняла у него почти весь день. Когда, в конце концов, у него совсем не осталось сил, он немного поспал в одной из гостевых комнат Тазендры, а потом опять принялся за работу. Три раза он ел, из запасов, которые Фоунд приготовил для него, и несколько раз был вынужден сделать перерыв, чтобы позаботиться о своей лошади. Так, постепенно, он проверил весь замок.

Закончив свое исследование, произведенное с такой тщательностью, которую одобрил бы сам Кааврен, он вернулся в маленькую комнату, в которой Тазендра обычно занималась делами баронства — комната, в которую она редко заходила даже в самые лучшие времена, так как Тазендры обычно не вмешивалась в происходящие в баронстве события, давая делам идти самим по себе, пока какое-нибудь проишествие не требовало от нее обратить внимание на скучные, но ответственные обязанности Баронессы.

В этой комнате были две большие карты: одна показывала баронство, с самыми мелкими деталями, а вторая являлась картой Империи, которой та была в Семнадцатом Цикле. То, что зацепило взгляд Айрича, оказалось крошечной красной точкой на карте Империи. Эта точка должна была иметь какое-то значение хотя бы по той простой причине, что оказалась единственным знаком, добавленным к карте. Вернувшись в комнату, Айрич опять внимательно изучил эту точку, потом открывая один за другим ящики секретера Тазендры, нашел тот, в котором она хранила другие карты, которых у нее было немало; их большая часть была нарисована на бумаге, некоторые на коже, а одна или две на холсте. Несколько минут он проверял карту за картой, пока не удостоверился, что Тазендра была из тех людей, у которых нет привычки что-то отмечать на картах, главным образом потому, что, как она считала, это портит карту.

«Да», сказал Айрич сам себе. «Все ясно. Отметка была оставлена тем, кто похитил Тазендру. Более того, ее поставили только для того, чтобы ее нашли. И чтобы нашел ее, естественно, я. Это означает, что есть кто-то, кто знает меня, а это, в свою очередь, означает, что это не простая ловушка, а очень умная и изощренная, и будет очень трудно освободить из нее Тазендру и меня. Но, с другой стороны, живая Тазендра — намного более лучшая приманка, чем мертвая, ведь для того, чтобы отправиться за ней, мне требуется доказательство того, что она еще жива. Так что надежда не потеряна.»

«Дальше», продолжал он, «возникает вопрос о том, кто мог сделать это. Ну, ответ прост: Грита, кто же еще? Мы достаточно хорошо знаем, что она связана с Претендентом, который, скорее всего, даже сейчас готовиться напасть на Империю. Итак, Грита похитила Тазендру. Но остается вопрос: Что делать? Нет никаких сомнений, что она готова отразить любые грубые способы атаки, и уж конечно еще лучше готова для изощренных и тонких.

Какое-то время он сидел за секретером Тазендры, уставившись на карту и размышляя. Придя к решению, он вышел из пустынного замка (по меньшей мере уже какое-то время он не видел признаков Теклы), оседал своего коня, сел на него и поскакал на запад.

Семьдесят Девятая Глава

Как Пиро встретил кое-кого, кто оказалса искусным арифметиком, а Грассфог обнаружил, что он чуть ли не пророк

Прошло уже тринадцать или четырнадцать месяцев после разговора Кааврена с сыном: месяцы, которые включили большие, даже разительные перемены во всех городах, особенно в Адриланке, причем эти перемены были не так заметны, или даже их не было вообще, в местах, отстоявших достаточно далеко от центров деловой жизни. Во многих отношениях за эти почти два года между появлением Зарики вместе с Орбом и битвой у Адриланки произошло столько перемен и со скоростью, которая никогда не встречалась раньше и, скорее всего, никогда не будет потом.

Можно даже сказать, что перемены, начавшиеся с концом Междуцарствования (термин, который используется для периода истории, закончившегося с появлением Зарики с Орбом или ее прибытия в Адриланку) имели воздействие прямо пропорциональное воздействию самого Междуцарствия — другими словами, если в некоторой области воздействие Катастрофы Адрона ощущалось слабо и исподволь, тогда и воздействие возвращения Империи чувствовалось слабо и исподволь.

И одной из тех областей, где изменения происходили особенно медленно, оказалось, как уже догадался читатель, Графство Мистиваль, в котором Пиро под именем Синего Лиса продолжал вселять страх в сердца всех путешественников. Правда, в некотором отношении, даже за те несколько месяцев, о которых мы упоминали выше, предсказание Грассфога исполнилось: Некоторые путешественники действительно предпочитали платить волшебникам, чтобы те перенесли их из одного места в другое. Но для тех, у кого с собой были товары — так как заводы, производящие керосин и выплавляющие сталь, заработали опять, а сбыть их с в самом районе было невозможно — стоимость товаров становилась непомерно высокой, если к ней добавлялась цена на телепортацию, поэтому они использовали выдержавшую проверкой временем систему караванов, надеясь, что большого количества купцов, путешествующих вместе с неменьшим числом наемников, будет вполне достаточно, чтобы защитить их от дорожных агентов вообще и от Синего Лиса в частности.

И, надо сказать, система караванов имела успех, по меньшей мере по отношению к Пиро. Хотя некоторые из них были достаточно малы и можно было надеяться на успех, Пиро, с сожалением, был вынужден давать им пройти, потому что не хотел рисковать жизнями членов свой маленькой банды, во всяком случае больше, чем необходимо.

Однако в том случае, который мы описываем, караван был пренебрежительно мал и состоял из пяти небольших телег, покрытых тяжелым полотном, каждую телегу тащил мул или пони, а эскорт состоял из трех солдат впереди и трех позади, под командованием устало выглядевшего капитана на еще более устало выглядевшей лошади. Когда караван уже собирался повернуть на Большую Южную Дорогу (которая когда-то действительно была большой и безусловно вела в южную часть Графства Мистиваль), Пиро, глядевший через замечательное приближающее стекло (черное с золотым тиснение, подарок Ибронки), заметил, — Я думаю, что мы можем взять его достаточно просто. Я и Грассфог остановим их, первая группа ударит во фланг, вторая группа в резерве сзади.

— Ничего не имею против этого плана, — сказала Ибронка. — Но нам надо действовать быстро, пока они не оказались там, где могут бежать, иначе нам будет очень трудно гнаться за ними.

— Да, согласен. Вы возглавите первую группу?

— Конечно. А Китраан вторую?

— Естественно.

— Тогда я сообщу им.

— Сделайте это, и пошлите ко мне Грассфога. Но сначала…

— Да?

— Я хотел бы поцеловать вашу руку.

— Конечно. Вот она.

— Вы очень милы.

— Мой храбрый бандит!

— А теперь побыстрее!

— Я уже бегу.

Через несколько минут все было готово: к этому времени Синий Лис и его банда имели достаточна опыта в таких играх. Грассфог вернулся со словом, что все готовы и каждый знает, что ему делать. Пиро кивнул, и все вместе они высыпали на дорогу. Пиро поднял руку, и капитан эскорта, который ехал впереди, натянул поводья и посмотрел на него, сказав, — Да, джентльмен? Вы что-нибудь хотите? Я прошу вас говорить побыстрее, потому что мы очень торопимся и хотим быть в Крытых Источниках до наступления ночи.

— О, я не думаю, что у вас будут с этим какие-то проблемы. Вам осталось проехать не больше нескольких миль до дороги, которая ведет прямо туда; но я уверен, что вы и так знаете, как туда добраться.

— Конечно.

— Тогда все хорошо. Осталось только закончить наше дело, и вы сможете поехать дальше.

— Дело? Я не понял того, что вы имели честь мне сказать. Какое дело мы должны закончить?

— Ну, совсем маленькое дельце — я и мой друг, — сказал Грассфог, элегантно поклонившись, — хотим помочь вам, уменьшив вашу ношу. Тогда вашим животным не придется тащить так много

— Уменьшить нашу ношу? И на что вы желаете уменьшить ее?

— Ну, давайте посмотрим, что вы везете, и тогда я вам это скажу.

Всадник нахмурился. — Вы хотите посмотреть на то, что мы везем, чтобы уменьшить нашу ношу?

— Вот, вы все поняли, просто повторив мои слова, хотя и придали им форму вопроса.

— Да, но это звучит так, как если бы вы собираетесь ограбить нас.

— Не буду возражать, вы близки к истине.

— Я не хочу оскорблять вас насмешкой…

— Ах, вы так деликатны. Это намного лучше.

— Но вас здесь только двое, а нас семеро, и, более того, я на лошади, а вы нет.

Пиро, который внимательно следовал арифметическим рассуждениям капитана, кивнул, соглашаясь с его вычислениями, и сказал, — Я не спорю с тем, что вы сказали, вот только…

— Да?

— Вы можете заметить, посмотрев назад, что, на самом деле, нас не двое, а пятеро.

Капитан эскорта бысто бросил взгляд назад, где, выйдя из леса, уже стояла Ибронка вместе с Йасой и Риттом.

— Хорошо, но, как вы понимете, семь все еще больше пяти. И, кроме того, дело в том, что я могу дать шпоры моей лошади и легко проскакать прямо по вам.

— Что касается второго, сэр, — сказал Пиро, — это, несомненно, правда. Но вы должны понимать, что если будете так неосторожны и направите свою лошадь прямо на меня, мой друг будет вынужден вонзить в вас свой меч. — Когда он закончил свою маленькую речь, Грассфог хладнокровно вынул свой меч, который был почти также тяжел, как меч Ибронки, и который он держал расслабленной хваткой умелого воина.

— Да, это верно по отношению ко второму, но что вы скажете на первое?

— О, что до этого, если вы опять оглянетесь, то увидите, что нас стало больше; на самом деле нас восемь. — Пока он говорил, Китраан, Рёаана и Брюхо также вынырнули из леса, с мечами наголо, и встали за караваном.

Мы должны добавить, что во время всех этих переговоров, лица купцов постепенно становились все бледнее и бледнее. Что касается капитана, то он посмотрел на вновь прибывших и сказал, — Да, вы правы, число изменилось и действительно стало равно восьми.

— Это и мое мнение, сэр; я очень рад, что мы пришли к соглашению.

— Но прежде, чем мы продолжим переговоры о нашем деле…

— То есть, — прервал его Пиро, — вы согласны, что у нас есть дело?

— О, определенно; вы полностью убедили меня в этом.

— Очень хорошо. Но, простите меня, вы что-то сказали?

— Да, прежде, чем мы продолжим переговоры о нашем деле, не разрешите ли вы мне задать вопрос?

— Только один, — сказал Пиро. — И какой же это вопрос?

— Не вас ли называют Синий Лис?

Пито поклонился. — Сэр, вы назвали меня.

— Но, если так, за вас назначена награда в тысячу империалов, за живого, не так ли? Но и в случае если (да сохранит нас Удача) кто-нибудь сможет принести ваш труп, все равно это будет стоить пять сотен империалов? (Читатель должен заметить, что за два года цена увеличилась вдвое).

— Сэр, разрешите мне заметить, что по отношению к числам вы рассуждаете как настоящий арифметик.

— Да, верно, это все от того, что у меня достаточно длинная голова. Да и, кстати, разве не назначена награда в восемьсот империалов за каждого члена вашей компании, при условии, что их поймают живыми?

— Ну да. И если все эти цифры сложить вместе, получится достаточно круглое число.

— Благодарю вас, милорд. Вы подтвердили мое мнение.

— Но, я надеюсь, вы не собираетесь добывать эти деньги прямо сейчас?

— Боюсь, мой друг, что вы угадали мою мысль.

— Прошу вас обратить внимание, что вы не получите эту награду, пока нас не арестуют.

— Об этом обстоятельстве я осведомлен.

— И оно не отпугивает вас?

— Ни в малейшей степени.

— Но, как вы понимете, из такого грубого намерения не может получиться что-нибудь хорошее.

— Вы так думаете?

— Конечно. Более того, я в этом не сомневаюсь. Но тем не менее…

— Да?

— Восемь против семи. И вы должны знать, что некоторые из вас будут немедленно убиты, как только вы попытаетесь что-то сделать. Неужели это стоит горстки золота?

— Да, я так думаю. И, кроме того, готов поспорить с вашими числами.

— Как, неужели я ошибся в подсчетах?

— Вы же сами сказали, что я что-то вроде арифметика.

— Верно, в вашем искусстве складывать числа я не сомневаюсь.

— Очень хорошо. Теперь слушайте внимательно.

— Я весь внимание.

— Вас ровно восемь, это совершенно точно.

— А, я этому очень рад, по меньшей мере это доказывает, что у меня нет никаких иллюзий.

— О, проблема не в этом.

— А в чем?

— Речь идет о нашем числе, вот его вы определили неправильно.

— Ну что ж, давайте посмотрим вместе.

— Да, если мы всех аккуратно пересчитаем, то сумеем избежать ошибки.

— Очень хорошо, давайте начнем с вас, так как вы командир. Это один.

— Один, да. Продолжайте.

— Потом есть еще трое, которые стоят сразу за вами, и которые сейчас с кислым видом смотрят на моих друзей.

— Вы опять правы, и это дает нам…

— Четыре.

— Согласен. Четыре. Продолжайте.

— Есть еще трое сзади, которые стоят лицом к лицу против троих моих друзей, которые держат мечи в руках и ждут только моего слова, чтобы начать то, что обещает стать ужасной — и, я должен добавить, не необходимой — резней.

— Итак?

— Итак мы имеем семь.

— Да, верно.

— И тогда?

— И тогда, вы забыли про телеги.

— Телеги?

— Да. Пять телег.

— Но почему я должен считать их?

— Да потому, что каждая из них может вместить двух солдат.

— О, я согласен, что на них хватит для этого места, но разве там есть солдаты?

— Конечно. Иначе для чего мы их накрывали? Джентльмены! — крикнул он. — Пожалуйста, время.

Покрывала на все телегах немедленно отлетели в сторону, и, действительно, на каждой из них лежала пара солдат, каждый из которых немедленно вскочил, спрыгнул на землю, вытащил меч и проготовился к бою.

— Вот так, — продолжал офицер. — Если мой подсчет верен, дважды пять будет десять.

— Так оно и есть, — сказал Пиро, стараясь не выдать изумление, охватившее его при виде содержимого телег, которые, как он предполагал, везли товары на продажу.

— И теперь, десять и семь будет семнадцать, не правда ли?

— О, как я уже сказал, я не могу спорить с вами, когда речь идет о арифметике.

— Но теперь, если вам кажется, что нас семнадцать против восьми, то…

— Как, есть еще?

— Да, есть те, кто кажутся купцами.

— А, вы сказали «кажутся».

— Да, конечно.

— То есть на самом деле они не?..

— Ни в малейшей степени.

И пока он это говорил, пятеро фальшивых купцов сбросили свои плащи, и оказалось, что у каждого из них есть меч, который они немедленно ловко выхватили из ножен.

— Итак, — продолжал капитан, который, мы должны добавить, больше не казался усталым, а «торговцы» больше не выглядели бледными, — семнадцать и пять дает нам двадцать два, не правда ли?

— Вы считаете солдат, как купец считает монеты — то есть не пропуская ничего.

— Вот и конец — как мне представляется, нас двадцать два против восьми, так что…

— Да, что?

— Мне остается только попросить вас сдаться.

— О!

— Что случилось?

— Это слово! Сдаться!

— Разве это плохое или неприличное слово?

— Признаюсь откровенно, мне не нравится, когда я его слышу.

— И, тем не менее, подумайте, что, если вы попытаетесь сопротивляться, придется использовать другое слово, «резня».

— Верно.

— Итак?

— Не разрешите ли вы мне задать вопрос?

— Мне кажется, что вы были достаточно учтивы и разрешили мне спросить; разве я могу не ответить вам тем же? Ну, что это за знаменитый вопрос?

— Действительно ли вы сегодня отправились в дорогу, собираясь поймать меня в ловушку?

— Как, вы до сих пор этого не поняли?

— О, я подозревал; тем не менее, я хотел бы услышать от вас, правильны ли мои подозрения.

— Сэр Синий Лис, вы должны знать, что среди купцов вы не слишком популярны.

— Ну, — сказал Пиро, пожав плечами.

— А ответ на ваш вопрос — да. Действительно мы сегодня отправились в дорогу только для того, чтобы поймать вас.

— Я польщен.

— Очень рад, что вы так воспринимаете это, сэр.

— А как еще?

— Некоторые, учитывая наше поле деятельности, могли бы отнестись к нам с презрением.

— Возможно, но только не я. Вы добываете себе хлеб рукой с мечом, то же самое делают и ваши солдаты, и, более того, мы сами поступаем точно так же.

— Вы очень любезны, сэр.

— Пустяки, Вот только…

— Да?

— Как жаль, что время от времени таким джентльменам, как мы, приходиться скрестить мечи. Но, с другой стороны, если мы не делаем это, для чего мы вообще существуем?

— Неужели вы всерьез собираетесь сопротивляться?

— Ча! Неужели вы сомневались в этом?

— Но что скажут ваши друзья?

— Если вы дадите мне мгновение, я спрошу у них.

— У вас есть столько времени, сколько вам нужно; еще достаточно рано, и, несмотря на мои предыдущие слова, нам нигде не надо быть.

— Вы очень добры. Ну, мои друзья? Кто-нибудь из вас хочет сдаться?

Последовало мгновенное, подчеркнутое и единодушное отрицание, вслед за чем Ибронка сказала, — Мой дорогой Синий Лис, когда же начнутся танцы? Я уже начинаю скучать.

Пиро опять повернулся к капитану и пожал плечами. — Вы видите, делать нечего.

— Что ж, ничего не остается, как немного поиграть.

— Тогда только одно дело, сэр.

— И какое?

— Я думаю, что через несколько мгновений я сделаю все, что в моих силах, чтобы вонзить вам меч в сердце; я предвижу и то, что вы будете не менее вежливы по отношению ко мне. Поэтому я бы очень хотел узнать ваше имя.

— Это совершено естественно, и все-таки…

— Да?

— Я знаю вас, только как Синего Лиса, а я уверен, что это не ваше настоящее имя.

— И?

— Если вы назовете мне ваше настоящее имя, я, конечно, назову вам свое.

— Но подумайте еще раз, сэр; я живу вне закона, поэтому у меня есть весьма хорошая причина хотеть, чтобы мое настоящее имя осталось неизвестным.

— О, я не спорю, вы совершенно правы.

— Раз так, и если я скажу вам мое имя, следовательно мне придется вас убить, чтобы сохранить свою тайну.

— Это более чем естественно.

— То есть вам это безразлично?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. — И, понизив голос, он сказал, — Меня зовут Пиро, Виконт Адриланки.

Капитан поклонился и сказал, — А я Ноарва э'Тенит.

— К вашим услугам.

— А я к вашим.

— Что вы предпочитаете, нападать или защищаться?

— О, что до этого, мне абсолютно все равно.

— Очень хорошо, — сказал Пиро, наконец-то вытаскивая свой меч, — тогда мы будем иметь честь атаковать вас.

— Очень хорошо.

— Вперед! — крикнул Пиро и первым бросился на того, кого звали Ноарва. Драконлорд отбил его атаку, и, используя колени, направил свою лошадь в сторону; но как раз там его ждал Грассфог, который, без дальнейшего промедления, нанес Ноарве удар, который пришелся в район грудной клетки и лезвие вошло внутрь, дойдя почти до правой лопатки. Скорее всего это убило бы капитана в любом случае, но Пиро, не хотевший, чтобы остался даже малейший шанс на жизнь для человека, знавшего его настоящее имя, стащил его с лошади и хладнокровно перерезал ему горло.

Ибронка восприняла слово «вперед» в буквальном смысле, и, держа свой длинный меч обеими руками, шагнула вперед, нанеся удар справа налево и сверху вниз; потом, не останавливаясь, слева направо, после чего сделала еще один шаг и исполнила классический выпад вперед при обоеручной хватке. Самое вероятное объяснение результатов первого мгновения боя состоит в том, что солдаты вообще не ожидали ни атаки, ни нападения; или, даже если и ожидали, даже не могли себе представить, что все произойдет так быстро. Как бы то ни было, первые же три удара Ибронки вывели из боя сразу троих, одного с большой рваной раной на груди и животе, второй остался без руки, в которой он держал меч, а третий получил два фута стали прямо в грудь. Прежде, чем остальные, стоявшие рядом с этими тремя, пришли в себя, Ритт и Йаса уже были рядом с Ибронкой и яростно рубились — на самом деле настолько яростно, что Йаса, например, с такой силой ударила своего соперника по запястью, что заставила его выронить свой меч из онемевшей руки.

Китраан, хорошо понимая тактику такого рода схваток, не обратил внимания на приказ атаковать и быстро расположил свою маленькую группу — то есть себя, Рёаану и Брюхо — в виде треугольника, сторонами наружу, и они все начали непрерывно вращать мечами, в первую очередь стараясь не задеть друг друга, и, одновременно, надеясь найти просвет в обороне противника. И этот метод оказался достаточно эффективен, так что, хотя им и не удалось ранить никого, зато они и сами не получили ни одной раны, хотя против них сражались сразу девять воинов-Драконлордов.

Тем временем Пиро и Грассфог не сидели сложа руки. Обогнув лошадь Ноарвы, они увидели трех солдат, стоявших лицом к ним, и немедленно бросились на них, стараясь не дать им возможность разделиться. Действуя таким образом они частично добились успеха, во всяком случае Грассфог почти немедленно вонзил меч в горло одного из солдат. Увы, пока Пиро сражался со вторым, женщиной, третий сумел перепрыгнуть через тело своего павшего товарища и, на мгновение, ничем не защищенная спина Грассфога оказалась перед ним. Он не стал терять благоприятную возможность, но, напротив, сильным горизонтальным ударом вонзил свой меч в спину друга и товарища Пиро.

Грассфог выгнулся и застонал, и, одновременно, наугад ударил своим мечом назад, за спину, случайно попав своему врагу в бедро. Услышав глухой стон, Пиро мгновенно понял, что он означает, и, внезапно почувствовав ужасный страх — за своего друга, будьте уверены — так быстро стал махать мечом перед глазами своего врага, что та на мгновение не растерялась, и немедленно получила хороший проникающий удар в плечо, за которым быстрее мысли последовал второй удар, на этот раз в лицо, после чего леди оставила все глупые мысли о продолжении дуэли.

Пиро повернулся к Грассфогу, который простонал, — Не обо мне. Другие! — Пиро кивнул, и сделал три шага вперед, где Ибронка, Ритт и Йаса сражались с пятью врагами. Пиро не на секунду не задумался, благородно ли ударять врага в спину, не предупредив его, и мы просим читателя не сомневаться, что, при таких обстоятельствах, даже Айрич сделал бы точно так же; в результате через мгновение врагов было уже не пятеро, а четверо, а еще через пару секунд Ибронке удалось захватить меч ее соперника и, изящно изогнув кисть, выбить его из руки, а Ритт, сделав внезапную подсечку, ударил своего врага в плечо с такой силой, что тот покачнулся, отступил назад и упал на спину, после чего решил покинуть соревнование. Оставшийся воин, внезапно осознав, что на этом участке сражения он один против четырех, решил, что деньги, которые он надеялся заработать, не стоят его жизни, особенно если он не будет способен получить награду, так как будет мертв, а враги убегут; поэтому он решил оставить битву, без лишних слов развернулся и убежал.

Пиро, Ибронка, Йаса и Ритт также не стали говорить ничего, но просто подбежали к тем девяти, которые окружили Китраана, Рёаану и Брюхо. Никто из наших друзей не был ранен, впрочем и они сами не нанесли никакого урона своим врагам, не считая небольшой царапины на предпечье одного из солдат, который слишком высоко поднял руку и немного промедлил с ударом.

Ибронка уже собиралась нанести первый удар, но Пиро, подняв руку, остановил ее. Потом он прочистил горло и сказал, — Джентельмены, не могу ли я предложить вам отступить?

Некоторые могли бы посчитать полным абсурдом, когда семь человек делают такое предложение девяти, однако тот факт, что несколько минут назад их было двадцать два против восьми, делает это предложение несколько менее нелепым. А если учесть и то, что в данных обстоятельствах у них почти не было шансов захватить кого-нибудь из бандитов и тем самым оправдать страшный риск, который их ждал в случае продолжения боя, вопрос был намного более разумен, чем казался на первый взгляд. И, безусловно, именно так и решили девять оставшихся воинов.

— А вы разрешите нам забрать наших раненых и убитых товарищей? — сказал один из них.

— Конечно, — ответил Пиро.

— Лошадей и телеги?

— За такую ерунду мы не будем сражаться.

— Тогда мы отступаем.

— Хорошо, но есть еще кое-что…

— И это?

— Ваши кошельки, джентльмены.

— Что ж, это честно. Вот они.

— Тогда между нами больше нет разногласий.

— И мы желаем вам хорошего дня.

Когда солдаты начали собирать своих раненых и убитых, чтобы погрузить их на телеги, Пиро метнулся к Грассфогу.

— Мой друг, как ты себя чувствуешь?

— А, Пиро. Все кончено?

— О, да. Все целы, кроме тебя.

— Ну, хорошо. Двадцать два, верно?

— О, да, или что-то в этом роде. Я не проверял его арифметику.

— Хорошенькая маленькая победа.

— Но ты, как ты себя чувствуешь?

— Ну, признаюсь, бывали времена, когда я чувствовал себя лучше.

— Мы должны найти для тебя целителя.

— Бесполезно, — сказал Грассфог, внезапно поморщившись.

— Что ты такое говоришь мне?

— Я не чувствую ничего ниже пояса; я совершенно точно знаю, что это такое. Более того, мои кишки почти вывались наружу. Это был хороший удар.

— Кровь Лошади! А, и это я привел нас в засаду! Моя вина!

— Ни в малейшей степени. Пускай твое сердце не беспокоится об этом, Синий Лис. Это часть игры. Неужели ты думаешь, что я не знал, как кончу свою жизнь? И, двадцать два против восьми, да, это стоит песни.

— Еще бы!

— Пиро, ты должен кое-что сделать для меня.

— Только назови что.

— У меня на шее есть цепочка.

— Да, вижу.

— Можешь ли ты присмотреть за тем, чтобы она попала к моей сестре? В нашей семье эта цепочка что-то вроде фамильной реликвии.

— Конечно могу. Но как я найду твою сестру?

— Ее зовут Тсира.

— Хорошо.

— Она живет недалеко от деревни Шесть Лошадей, на северных слонах Южной Горы.

— Недалеко от нее?

— Она живет в горах, ставит капканы, охотится и рыбачит. Ты можешь… — Здесь он остановился и какое-то время кашлял, его лицо бледнело с каждой секундой. Наконец он смог продолжить. — Ты должен поглядеть на нее

— Очень хорошо, я обязательно так и сделаю.

— Возьми мою руку.

— Вот она.

Он посмотрел на остальных, которые, как один, стояли на коленях вокруг него, и улыбнулся им, в последний раз. — Не волнуйтесь, мои друзья. — Он сжал руку Пиро, Виконт нежно пожал его руку. Грассфог закрыл глаза, его дыхание становилось все более и более слабым. Наконец он глубоко вздохнул, и его дыхание остановилось.

Пиро, как и все остальные, несколько минут оставались неподвижными, пока, наконец, Виконт не отпустил его руку, наклонился вперед, снял цепочку с шеи Грассфога и надел на свою. Потом он встал, Ибронка взяла его за руку.

Какое-то мгновение он глядел на других, потом сказал, — Мы сожжем его тело прежде, чем сделаем что-нибудь другое; это ускорит ему путь к новой жизни.

Последовало одобрительное перешептывание; все члены банды любили и уважали Грассфога.

— Тогда начнем немедленно, — сказал Пиро. — Берем его тело и идем в лагерь. Там мы сожжем его, и я хочу еще до ночи отправиться в путь к Южной Горе.

Восьмидесятая Глава

Как Сетра Лавоуд пыталась расслабиться, читая хорошую книгу

В самом конце зимы, когда Пиро и его банда уже были недалеко от Южной Горы, где они надеялись найти сестру Грассфога, Сетра Лавоуд, вынырнув из недр Горы Дзур, сказала, — Найди мою ученицу. — Она произнесла эти слова своим обыкновенным спокойным тоном, невыразительно и без волнения; в ее приказе не было нечего необычного, так как у нее часто бывали причины проконсультироваться с Сетрой Младшей; тем не менее в ее требовании было кое-что необычное и достойное упоминания, так как, судя по всему, около нее не было никого. Потом она добавила в пустоту возле себя, — Пускай она встретит меня в библиотеке, — и прошла по узким коридорам, поднялась по еще более узкой лестнице, прошла через широкие залы и по широким лестницам — последние, кстати, на первый взгляд были вырезаны не из камня самой Горы.

Ровный неторопливый шаг привел ее в библиотеку, где она какое-то время глядела на полки и думала, что бы ей хотелось почитать, но тут к ней присоединилась Сетра Младшая, которая сказала, — Такко передал мне, что вы хотели меня видеть.

— Такко не ошибся.

— Да, мадам?

— Вы изучали богов, не правда ли?

— Да, я так думаю, Чародейка! Мне кажется, что я в состоянии вспомнить чересчур много лет, когда, по вашему настойчивому требованию, я не делала ничего другого!

— Конечно, вот только…

— Да?

— Кажется, изучая их, вы вышли за пределы того, что я вам предложила.

— Предложила?

— Хорошо, потребовала.

— Да, признаюсь, я была захвачена мыслью о том, что означает, в метафизическом смысле, быть богом, каковы ответственность и обязанности Лордов Суда, и чем каждый из них отличается от других. Но почему вы спрашиваете меня?

— Потому что совсем недавно я получила немногоинформации.

— О богах?

— Точно.

— И эта информация, она мучает вас?

— Вы поняли совершенно правильно. Я поняла, что смущена и обеспокоена, и, в конце концов, пришла к выводу, что здесь есть повод для волнения, а две головы лучше чем одна.

Ученица поклонилась. — Если я знаю что-то такое, что может оказаться полезным, мадам, оно в вашем распоряжении.

— Как хорошо слышать такие слова, мадам.

— Итак, что же это за знаменитая информация?

— Мне сообщили, что Три'нагор исчез из Залов Суда, и достаточно много времени тому назад.

— Времени? Вы знаете ничуть не хуже меня — и скорее всего лучше, чем я — что в Залах Суда время почти не имеет значения.

— Да, верно, но какая-то связь, безусловно, есть.

— Как, есть?

— Конечно. Боги заинтересованы — и даже более чем заинтересованы — в Империи. Они послали нам демонессу.

— Некромантку.

— Да. Как вы знаете, она способна помочь нам в борьбе против Дженойнов, хотя они пока еще не пытались напасть на нас. И она уже успела немного помочь нам в борьбе против Претендента.

— Да, точно. И?

— Это доказывает, что должна быть какая-то связь между временем в Залах Суда и тем временем, которое течет здесь.

— Да, хорошо, я принимаю, что связь существует.

— Следовательно, если Три'нагора нет в Залах Суда, это может что-то означать.

— Возможно.

— И я хочу знать, что именно это означает.

— Я могу рассказать все, что знаю об этом боге, но…

— Это именно то, что я хочу.

— На самом деле?

— Моя дорогая ученица, неужели у меня есть привычка шутить?

— Прошу прощения, Чародейка.

— Ничего, продолжайте.

— Три'нагор был один из слуг Дженойнов, как и Верра, и его история начинается задолго до того, как он оказался в нашем мире. Он, однако, всегда был очень независимым — а это редкость среди богов. Он не любит их всех, они не любят его, хотя, будьте уверены, он всегда вместе с ними участвовал в борьбе с Дженойнами.

— Хорошо, продолжайте.

— В результате никто никогда не заключал с ним договоров, во всяком случае я об этом ничего не знаю, возможно также и из-за того, что у него нет особых талантов, за исключением некоторого мастерства в Восточных магических искусствах.

— Ему поклоняются на Востоке?

— Не слишком много; они верят, что он требует человеческих жертвоприношений, а они не очень-то любят такую практику.

— И, тем не менее, разве они не верят, что Верра тоже требует жертв, не так ли?

— Да, но Верра будет довольна, когда ей пожертвуют врага; Три'нагор же известен тем, что не будет доволен до тех пор, пока ему не пожертвуют его собственного верующего.

— Это похоже на самоуничтожение.

— Не могу себе представить, как эта вера вообще еще не умерла. Но, кстати, я не знаю, сколько Восточников верят в него.

— И тем не менее вы должны это узнать.

— Как, я должна?

— Определенно.

— Но почему это так важно, Чародейка?

— Потому что, моя дорогая ученица, вы собрались идти на восток и завоевать его.

Сетра Младшая кивнула. — Я поняла вашу мысль, Чародейка. Но, что касается Три'нагора, или — простите меня, но я не в состоянии произнести его полное имя…

— Тристанграскалатикрунагор.

— Да, что касается его, боюсь, что больше ничего не знаю. Должна ли я попытаться узнать больше?

— Да, я считаю, это было бы неплохо, если на это есть время.

— Время, мадам?

— Время перед тем, когда случится то, что должно случиться.

— Вы считаете, что должно что-то случиться?

— Я убеждена в этом. Я говорила с Аррой…

— С кем?

— Арра. Высшая жрица Маролана. Вы встречались с ней в Черном Замке.

— А, маленькая Восточная девушка.

— Да.

— И вы говорили с ней?

— У ней бывают Предвидения, знаете те ли.

Сетра Младшая презрительно улыбнулась. — Вы верите в это?

— Конечно.

— Па. Если действительно есть такая вещь, они никогда бы не проиграли ни одной битвы.

— Нет, это не всеведение.

— Тогда что это?

— Это способность видеть что-то, которая появляется в момент Видения, а вовсе не, как думают многие, способность предвидеть будущее. Иногда, действительно, Видящий может мельком увидеть будущее, но только возможности, да и те, чаще всего, довольно расплывчато. Настоящее Видение всегда верно, хотя и в опреденных пределах.

— Тогда это дает не слишком много.

— Это потому, моя любимая, что вы не понимаете последствий таких Видений.

— Ну, и что именно я не понимаю?

— Если кто-нибудь Видит некоторое событие, тогда, одновременно с Видением, он получает представление о многих вопросах, связанных с этим событием, и уже одно это делает его бесценным.

Ученица нахмурилась, задумалась, но потом кивнула, соглашаясь.

— Это, — добавила Чародейка, — одно из немногих магических искуств, которое можно назвать даром — то есть человек должен с ним родиться, и не в состоянии каким-нибудь образом научиться ему. Другой пример — способность сотворить аморфию; есть и некоторые другие, как вы сами знаете.

— Это важно?

— Это важно, моя дорогая, только в одном отношении: Врожденным способностям трудно, или просто невозможно, помешать.

— Хорошо, это я могу принять.

— Я говорила с Аррой.

— Я думаю, что помню, как вы сказали мне об этом где-то час тому назад.

— Я спросила ее о Видении.

— И?

— Она сказала, что в прошлом месяце она была неспособна Видеть.

— Как, неспособна?

— Совершенно не в состоянии. Более точно, она сказала, что ей мешали.

— И, тем не менее, вы только-что сказали, что этому дару очень трудно помешать.

— Точно.

— Три'нагор?

— По меньшей мере не исключено.

— Истоки некоторых дел находятся далеко, вот и все.

— Дженойны.

— Очень возможно.

— Кана.

— Скорее всего.

— Итак, вы считаете, что Кана и Три'нагор заключили что-то вроде договора?

— Сама естественная мысль.

— Но причина, какова причина?

— Вот на это я пока не знаю ответа.

— Хорошо, я постараюсь узнаю все, что возможно.

— Очень хорошо.

Когда Сетра Младшая вышла, Чародейка сказала, обращаясь к пустоте, — Я хотела бы видеть Волшебницу в Зеленом.

Через несколько минут появилась названная леди и, в свою очередь, почтительно приветствовала Чародейку.

— Как вы себя чувствуете, моя дорогая?

— Благодарю вас за вопрос, Чародейка. Я, если отвечать одним словом, очарована.

— О?

— В Орбе сейчас так много силы, что вы никогда не ошибетесь, сколько бы вы не преувеличивали ее.

— Да, нет никаких сомнений, что боги хорошо поработали над ним, пока он был у них.

— Конечно, и я просто очарована этими новыми силами и возможностями.

— Надеюсь, что вы еще не уничтожили ничего достаточно большого, вроде материка.

Волшебница улыбнулась. — Нет, пока нет. Но, на самом деле, я смогу легко сделать это, если мне удастся достаточно долго собирать эту силу и куда-нибудь складывать; потому что, клянусь вам, это все, чего мне не хватает.

— Да, верно, Орб изменился; и Гора знает об этом. — сказав это, Сетра машинально коснулась голубой рукоятки кинжала, который всегда висел у нее на боку.

— Прошу прощения, мадам, но…

— Да?

— Вы выглядите обеспокоеной.

— Не обеспокоеной, моя любимая, скорее озабоченной.

— Очень тонкое различие.

— Ну, а разве тонкие различия не лучше грубых?

— О, конечно; где мы были бы без тонких различий?

— Я очень рада, что мы пришли к согласию.

— Но скажите мне…

— Да?

— Что же заботит вас?

— Две вещи.

— Хорошо, давайте посмотрим, что это такое.

— Во-первых, я не верю, что Кана сдался; не в его природе сдаваться, пока он жив.

— Хорошо. Что еще?

— Я не знаю, что он делает.

— Да, вот теперь я поняла ваше беспокойство, Чародейка. И все-таки…

— Да?

— Учитывая, что у нас в руках настолько могучий Орб, что он может сделать?

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. На самом деле именно поэтому я попросила вас придти сюда.

— Есть что-то, что я могу сделать для вас?

— Вы всегда абсолютно точно понимаете меня.

— Тогда вы знаете, что вам достаточно только назвать.

— Я принимаю ваше предложение с той же искренностью, с какой оно было сделано.

— Не может быть ничего лучше.

— Итак, я бы хотела, чтобы вы поискали армию Каны. Я думаю, что вы знаете, как это делается. Я знаю и то, что тысячу лет назад это было невозможно, но сейчас, учитывая нынешнюю силу Орба, стоит попробовать.

— То есть у Каны еще есть армия?

— Во всяком случае была. Но во время суматохи марша к Адриланке, поисков места для Двора и совещаний по поводу Императорского Дворца, я совершенно потеряла ее из виду.

— Насколько я помню, вы все еще действующая Главнокомандующая?

— Да, точно.

— Тогда я буду искать ее пока либо не найду, либо…

— Либо?

— Либо до тех пор, пока я буду уверена, что ее не существует.

— Вы совершенно правы.

— Я начну немедленно.

— Вы просто очаровательны.

— До встречи, Чародейка.

— До встречи, Волшебница.

Когда все дела были сделаны, Чародейка вернулась в нижние помещения Горы Дзур, и медленно пошла из комнаты в комнату, с видом генерала, инспектирующего свои войска, или капитана корабля, проверяющего паруса и канаты, а затем, удовлетворенная, опять вернулась в библиотеку, где, взяв с полки том, озаглавленный Очерки Раннего Одиннадцатого Цикла Эрли Альбанского, начала его читать. Вскоре после этого появился Такко и подал очень маленький стакан темного красного вина.

— Я думаю, мадам, что вы читали эту книгу раньше, — заметил Такко.

— Не больше сто раз, я думаю. Но, кстати, признак хорошей книги в том, что ее стоит перечитывать множество раз, не правда ли? И я считаю, что Лорд Эрли был восхитительный писатель; его очерки о людях того времени одновременно забавны и по-настоящему глубоки. Более того, я считаю, что они достаточно точны, насколько я помню. Конечно, сейчас я помню то, что написано в книге лучше, чем любого из людей того времени, так что, возможно, в моих воспоминаниях слова вытеснили людей. Тем не менее эта книга помогает мне отвлечься от нынешних проблем.

— А я думал, что для того, чтобы отвлечься, вы предпочитаете романы.

— Иногда. Но, кстати, романы я сужу более резко.

— Неужели? И почему?

— Потому что история, например, в состоянии опираться на правду. Роман, в котором все происходит по произволу автора, должен вскрыть еще более глубокий уровень правды, или он не стоит внимания.

— И, тем не менее, однажды я слышал, как вы сказали, что полезен любой роман, который хотя бы на час рассет вашу скуку.

— У тебя хорошая память. Я произнесла эти слова не меньше десяти тысяч лет тому назад.

— И?

— Быть может еще через десять тысяч лет я опять соглашусь с ними.

— Вот, по-моему, подходящий способ оценки романа: Достаточно ли точно отражает он настроения и храктеры некоторой группы людей в конкретном месте и в конкретное время? Если да, это хорошее произведение. Иначе не стоит ничего.

— Тебе не кажется, что ты поставил слишком узкие границы?

— Мадам…

— Ну?

— Я только что имел честь процитировать вас.

— Неужели? Ах, да, но это было эон назад.

— Достаточно давно.

— И теперь я считаю, что это был слишком узкий стандарт.

— Вы меняетесь.

— Разве это плохо?

— Не исключено.

— Как так?

— Это делает вас непредсказуемой.

— То есть ты считаешь, что предсказуемость — добродетель?

— Быть может нет, Чародейка, скорее необходимость. Разве я сам не предсказуем? Когда вы сидели в библиотеке, разве вино появилось само собой? Когда вас зовет Император или Империатрица, разве вы не надеваете костюм Лавоудов, и немедленно? Когда сигнальное устройство говорит нам, что Создатели зашевелились, разве не ваш Кулон Счастья мы находим, ждущим у Шести Столпов?

— Я никогда не жаловалась на твою службу, мой дорогой Такко.

Слуга поклонился. — Я не хочу хвалить сам себя, Чародейка, но вы сами только что говорили о предсказуемости и добродетели.

— Сегодня ты необычно говорлив.

— И?

— Я этого не предвидела.

— Возможно вы были должны.

— Неужели?

— С Создателями, находящимися на волосок от нас, Императрицей, беззаботно сидящей на колеблющемся троне, как если бы борьба уже закончена, Видящей, внезапно обнаружившей, что не видит ничего, богом неизвестно куда исчезнувшим из Залов Суда, и вами, сидящими и читающими легкую литературу, вы должны были предвидеть, что мне будет что сказать.

— Мне, что, нельзя расслабиться даже на час?

— На час? О, да, на час можно. Вот только…

— Да?

— Я никогда не видел, чтобы вы открыли книгу, а закрыли ее ровно через час.

Чародейка вздохнула. — И что, по-твоему, я должна делать?

Такко прошелся вдоль полок, выбрал один из томов, а потом, с поклоном, положил его на маленький серый каменный столик рядом с правой рукой Сетры Лавоуд. Она взглянула на увесистый том. — Книга Семи Волшебников? Я сто раз пыталась прочитать ее, и все еще не поняла ничего.

— Жаль, — сказал Такко, пожав плечами.

— Автор, похоже, наслаждается, напуская туману ради тумана.

— Но автор, по меньшей мере, добрый слуга и предсказуем.

Чародейка дошла до того, что разрешила смешку убежать из ее губ, а потом сказала, — Давай, Такко. Что ты пытаешься рассказать мне?

— Чародейка, как и автор этой книги, — тут он коснулся внушительного тома на столе, — я, конечно, сказал бы яснее, если бы существовал способ так говорить и при этом не допускать чудовищных ошибок.

Чародейка бросила на Такко взгляд, который невозможно описать, потом, взяв книгу в руки, наугад открыла ее, взгянула на страницу и прочитала вслух: «Каждый волшебник кучер. Да, верно, цель может поменяться, могут измениться лошади и стиль вождения; тем не менее необходимо заметить, что на самом деле мало кто замечает какие бы то ни было изменения, кроме цвета кареты.» Она громко захлопнула книгу и сказала, — Я думаю, что ты разрешишь мне остаться скептиком по отношению к этой книге.

— И тем не менее я клянусь, что это правда.

— Ну, если ты клянешься, я не могу сомневаться в этом.

Такко поклонился.

— Очень хорошо, — сказала Сетра, опять открывая книгу. — Дай мне час. После этого ты можешь вернуться, и я обещаю тебе, что я постараюсь сделать что-нибудь более полезное.

Такко опять поклонился.

— Временами, — сказала Чародейка, — я чувствую себя очень усталой.

Такко поклонился в третий раз и исчез, а Сетра начал читать. За несколько минут до истечения заранее условленного часа, Таккко, однако, вернулся, и объявил, — Волшебница в Зеленом.

Чародейка вздохнула и положила книгу, — Очень хорошо, — сказала она.

Сияющая Волшебница вошла со словами, — Я нашла их.

— Кого?

— Армию. Разве вы не послали меня искать именно ее?

— Я потрясена, мадам. Вам вообще не потребовалось времени.

— Дело в том, что они были если не в первом месте, в котором я стала искать, то во втором или третьем.

— Хорошо, и это место?

— Примерно двадцать или двадцать одна тысяча солдат находятся в двух днях марша на запад от Адриланки и идут на восток.

— Два дня?

— Не больше.

— Вы сказали, двадцать тысяч?

— По меньшей мере.

Сетра поглядела на нее так, как если бы ожидала, что, на самом деле, она шутит, и вернулась сюда только для того, чтобы попросить стакан вина. Наконец Чародейка встала и, обращаясь к Такко, сказала, — Мой костюм Лавоудов и лучший плащ. Я должна немедленно увидеть Империатрицу.

С этими словами она вернулась в свои аппатраменты, в которых — минуты через две — появился и Такко, с костюмом, плащом и Очерками раннего Семнадцатого Цикла. В ответ на удивленный взгляд Сетры, он заметил, — Быть может вам придется какое-то время ждать, прежде чем Ее Величество примет вас.

Телепортация — когда-то потрясающий подвиг магического гения, но сейчас, подумала Сетра, едва ли более сложное дело, через шаг в карету — возможно движущуюся карету, но в любом случае не требующее больших усилий для того, кто достаточно часто занимался им — телепортация, мы сказали, перенесла Чародейку в место, находящее недалеко от Особняка Уайткрест, где ее немедленно узнали и попросили подождать, пока Империатрица не примет ее. В приемной находилось семь или восемь придворных, эмиссаров или посланников, но не было ни одного, с которым Сетре захотелось бы поговорить, по меньшей мере в этот момент, так что она спокойно уселась на диван вместе с остальными (которых, кстати, было пятеро, остальные нервно ходили).

Однако едва она успела открыть книгу, как Сержант назвал ее имя, и, не обращая внимая на взгляды остальных, некоторые из которых не слишком вежливо глядели прямо на нее, так как знали, кто она такая, а другие глядели обиженно, потому что не знали, она закрыла книгу, и, вслед за слугой, вошла в комнату Ее Величества.

Восемьдесят Первая Глава

Как Ее Величество изучала карту, пока Сетра сообщала ей план битвы

Войдя в комнату, в которой Ее Величество занималась делами Империи, Сетра Лавоуд нашла там не только Ее Величество, но также некоего Иссолу, которого она не знала, и который был представлен ей как Хранитель Колокольчиков — а мы назовем его, следуя традиции, Лордом Брадиком. Сетра почтительно приветствовала его, после чего Брадик, который только недавно, после большого перерыва, вновь занял свой пост, ушел по делам.

Как только Хранитель Колокольчиков вышел из комнаты, Сетра повернулась к Империатрице, которая уже изучала какие-то бумаги, сложенные — или, скорее, разбросанные — на столе, который служил ей для работы. Прежде, чем Сетра успела заговорить, Императрица, помахав одной из них, сказала, — Скажите мне, Главнокомандующая, слышали ли вы о Синем Лисе?

— Синий Лис? Должна признаться, Ваше Величество, что это имя — или титул — совершенно незнакомо мне.

— Бандит с большой дороги, действующий на западе, в области между Бра-Муром и Саутмуром. Кажется, местные бароны не в состоянии поймать его, и теперь они просят помощь Империи.

— Новый бандит? Именно сейчас, когда у нас есть все возможности справиться с ним? Как глупо.

— Да. Но достаточно умный для того, чтобы «работать» в области, где много путешественников, но нет ни графа, ни герцога. Только несколько проклятых баронов, хотя, как вы знаете, в другие времена даже их было вполне достаточно.

— Он действует один?

— У него не слишком большая банда; не больше десяти человек, согласно последним донесениям.

— Я пошлю эскадрон кавалерии, когда мы сможем выделить хотя бы один из них.

— Когда мы сможем выделить хотя бы один из них, Главнокомандующая? То есть наши войска теперь нужны для чего-то другого?

— Точно.

— Вы обязаны объяснить мне, для чего они нужны. Но сначала, заметили ли вы там, снаружи, джентльмена, одетого в очень дорогой синий наряд?

— Да, Ваше Величество. Он сидел на диване рядом со мной с закрытыми глазами, так что он либо глубоко задумался, либо легко задремал.

— Это эмиссар с острова Элде. Я надеюсь найти способ заделать щель между нами. Как вы знаете, нашего последнего эмиссара отослали домой.

— Да, помню.

— В последний раз, когда я встретилась с этим джентльменом, ждущим сейчас приема, он потребовал от меня, чтобы их кораблям было разрешено торговать с Гринэром.

— Неужели?

— Вам, я думаю, не надо объяснять, что почувствуют Орки и Тсалмоты, узнав об этом.

— Да, и можно ли мне спросить, как Ваше Величество ответила на это?

— Я сказала, что мы были просто счастливы, если бы они разрешили нашим кораблям заправляться водой и припасами в Гавани Красное Небо.

Сетра хихикнула. — Могу себе представить, что ваш ответ вряд ли понравился острову Элде.

— Он даже не стал терять время и посылать за инструкциями, но просто заявил, что это невозможно. Я имела честь указать ему, что нет ничего невозможного, триста лет назад мы его завоевали и с удовольствием повторим это опять.

— А. Ну, это было не то замечание, которое ему хотелось услышать.

— Действительно. Он вышел из себя, резко повернулся ко мне спиной, даже не попрощавшись, и нарушил, даже не знаю сколько, правил этикета. Я сбилась после девятогого или десятого.

— Замечательно. Так что теперь, какие бы приказы он не получил, он должен извиниться или лишиться чести, а это, безусловно, будет очень болезненно воспринято дома.

— Точно.

— И вы, конечно, примите его извинения, и предложите более приемливые условия.

— Которые он будет почти обязан принять. А если он этого не сделает…

— Да, мы знаем, что на Элде нет места для сомнений или колебаний.

Империатрица кивнула.

— Вы, Ваше величество, как я вижу, великолепный дипломат.

— Я учусь, надеюсь. Да, кстати, Дом Ястреба сделал то, что они обещали, по меньшей мере частично.

— Неужели?

— Они публично объявили, что я Империатрица, и призвали Дома собраться на Встречу Провинций.

— Как, они это сделали? Ну, это хорошая новость, потому что я не думаю, что мы сможем продолжать содержать нащу армию еще достаточно долго, хотя, будьте уверены, подписка среди Драконов и Лиорнов принесла чудеса.

— Я рада слушать это, Главнокомандующая. Так что наши дела идут.

— Никаких сомнений.

— Итак, это все?

— Ваше Величество…

— Да?

— Я прошу разрешения напомнить Вашему Величеству то, ради чего я попросила о аудиенции.

— Черепки и осколки! Точно! Ведь вы же не просто так сказали, что в ближайшие время будет трудно выделить даже эскадрон кавалерии. Я думаю, что эти дела связаны.

— Ваше Величество очень проницательны.

— Что ж, давайте послушаем. О каком деле вы бы хотели поговорить со мной, Главнокомандующая?

— О войне, конечно.

— Естестественно. Но, если можно, не будете ли вы более точной?

— О, Ваше Величество отлично знает, что я люблю быть точной во всех отношениях.

— Итак?

— Ваше Величество, я имею в виду Претендента.

— Ах, да. Тогда разрешите мне показать вам карту.

— Ваше Величество знает, что я обожаю карты.

— Тогда взгляните на эту.

— Это работа Вашего Величества?

— Да.

— Замечательная карта, Ваше Величество. А эта голубая область, что она представляет?

— Это область которую, год назад, Претендент считал своею, не без оснований.

— Достаточно большая.

— О, да.

— Если бы я увидела ее тогда, я бы забеспокоилась.

— Значит сейчас вы, Гавнокомандующая, не обеспокоены?

— Нет, не, как вы сказали, обеспокоена. Возможно озабочена. Но что это за область, обозначеная розовым?

— А! Вы увидели и это?

— Ну, ее трудно не увидеть — Ваше Величество сама видит, что вот в этом месте все абсолютно розовое.

— Да. Это область, которую, согласно донесениям наших лучших разведчиков, он контролирует до сих пор.

— Ваше Величество, насколько хороши ваши лучшие разведчики?

— Ну, они могли бы быть еще лучше, — вынуждена была согласиться Империатрица.

— И?

— И все-таки я думаю, что они не сильно ошибаются.

— Ну, посколько наши дела идут достаточно хорошо, это невозможно отрицать.

— Я рада, что вы согласны со мной, мадам.

— Однако, по моему почтительному мнению, эта карта слегка, как бы это сказать, устарела.

— Неужели? Значит у вас есть более свежая информация?

— Точно. И именно для того, чтобы поделиться этой информацией, я сделала себе честь повидаться с Вашим Величеством лично.

— Хорошо, давайте послушаем. Если это настолько важно, что для этого вы покинули ваше убежище, я обязана выслушать эту новость.

— И Ваше Величество совершенно правы.

— Итак, что это за знаменитая информация?

— Я должна сказать, что как раз сейчас Претендент контролирует еще один район, примерно… — она коснулась пальцем карты, — здесь.

Империатрица побледнела. — Что такое вы говорите мне?

— Претендент перебросил сюда всю свою армия. Мы считаем, что они находятся в двух днях пути от города.

— Но разве такое может быть, они так близко, а мы ничего об этом не знаем?

— О, насколько я могу судить, они перебрасывали свои отряды маленькими порциями, пока не собрали армию где-то в района Хартра, а оттуда двинулись сюда вдоль побережья, вот и все.

— Тем не менее, мне это кажется невозможным.

— Мы думаем, что у них была поддержка какого-то бога или демона, Ваше Величество.

— Хммм. Из этих двух, я бы предпочла демона.

— Быть может Ваше Величество права.

Империатрица вздохнула. — Итак, Главнокомандующая. Что мы должны делать?

— Ваше Величество, я бы предложила сражаться.

— Сражаться. Хорошо. Я согласна. Будем сражаться. Вместо того, чтобы робко отступить перед Претендентом; я думаю, что сражаться — хороший план. Более того — я живу в этом городе, и, если я отрекусь, идти мне некуда. Так что остновимся на этом, но как именно мы собираемся сражаться?

— Есть ли у вас здесь карта Адриланки? Если нет, я легко могу принести свою.

— Конечно есть. На стене этой самой комнаты. Собственно говоря это карта всего Графства Уайткрест, большую часть которого занимает город, потому что в этой самой комнате Графиня обычно занималась делами Графства. Сейчас она висит в углу, за книжным шкафом.

— Очень хорошо, — сказала Сетра, снимая ее со стены. С разрешения Ее Величество, она положила карту на стол (накрыв ею все остальные бумаги), и какое-то время внимательно изучала.

— Я бы перекрыла вот эти три дороги, поставив на каждую из дивизию, расположенную в четверти мили от города, так что в случае, если линия будет прорвана, мы сможем отступить в город и защищать, если потребуется, дом за домом.

Императрица кивнула. — Продолжайте.

— Дивизию на этой дороге я отдам своей ученице, эту Маролану, у которого есть какой-никакой опыт командования, а вот здесь я буду командовать сама, как мы говорим, засучив рукава. Четвертая дивизия останется в резерве, а пятая будет охранять порт, на случай, если они попытаются высадить десант. Лорд Кааврен идеально подходит для этого дела. Кстати, я хотела бы поговорить с ним как можно быстрее.

— Увы, Лорд Кааврен больше не является Капитаном моей Гвардии.

— И какую же должность он занимает сейчас?

— Никакую.

— Никакую? Вы его уволили?

— Ни в коем случае. Он сам подал прошение об отставке.

— И по какой причине?

— Во всяком случае не по той, которую он назвал мне. Он утверждал, что стал слишком старым и, вообще, устал. Я думаю, что вы не хуже меня знаете, как много правды в этих словах.

— Н-да, я поговорю с ним. Если он не захочет охранять порт, тогда, по меньшей мере, я бы хотела видеть его здесь, охраняющим Ваше Величество. И, потом, мне нужен Бримфорд, тоже. Знает ли Ваше Величество, где его можно найти?

Услышав вопрос, Императрица слегка смешалась, Орб стал слабо розовым, тем не менее Ее Величество быстро взяла себя в руки и сказала, — Ему сообщат.

Сетра, сделав вид, что не заметила смущения Ее Величества, сказала, — И еще я хотела бы поговорить с Некроманткой и понять, не сможем ли мы повторить те же игры, в которые так успешно играли во время сражения у Горы Дзур.

— А разве Претендент не готов к этому?

— Возможно, хотя я и не понимаю как. Видите ли, я знаю очень мало сил, которые в состоянии противостоять некроманту, за исключением, конечно, более умелого некроманта, и я клянусь, что в нашем мире таких нет.

— Очень хорошо, Главнокомандующая. Но, тем не менее, я озабочена.

— Так же как и я, Ваше Величество.

— Что вы думаете о битве? И я бы хотела знать ваше настояшее мнение.

— Ваше Величество, я не знаю. Если исходить из числа, то у них очень маленькие шансы на успех, и к тому же, так как мы защищаемся, это означает, что, даже если мы отправим десять рот для защиты порта, все равно у нас тактическое преимущество; для того, чтобы удержать позицию, нужно значительно меньше солдат, чем для того, чтобы ее захватить.

— Замечательно, это звучит обнадеживающе.

— Более того, у нас есть Лорд Бримфорд и Некромантка, а также достаточно времени на подготовку. Я верю, что они в состоянии хорошо проявить себя. И, самое главное, у нас есть Орб. И я уже не говорю о многочисленных волшебниках, многие из которых более чем способны поучаствовать в сражении регулярных армий. Этого преимущества у них точно нет, а оно очень и очень немаленькое.

— Вы наполнили меня надеждой.

— Тем не менее…

— Да?

— Как Ваше Величество понимает, Претендент знает всю эту статистику не хуже меня. Вполне возможно, что он приготовил нам какой-нибудь сюрприз, но, возможно, что и нет.

— Да, но на что он рассчитывает?

— Ваше Высочество, хотела бы я знать.

Империатрица нахмурилась, потом пожала плечами, — Очень хорошо, — сказала она. — Что сейчас?

— Я пойду, чтобы поговорить с Каавреном, а также призвать Некромантку и мою ученицу. И я должна создать что-то вроде штаба, чтобы при помощи которого буду управлять снабжением, коммуникациями, разведкой и инженерными делами. И если я могу предложить план действий Вашего Величества…

— Можете.

— Я думаю, что Ваша Величество должно призвать Бримфорда, потом приказать Графине немедленно привезти еду и запасы, которые потребуются для армии. Как только мой штаб будет на месте, я пришлю точный список того, что мне нужно, в том числе материалов, которые потребуется для постройки укреплений и редутов, которые мы в состоянии создать за два дня.

— Принимаю. Я также прикажу Брудику передать всем тем, кто меня ждет, что сегодня я больше никого не приму.

Сетра нахмурилась и какое-то время думала. — Я бы предложила Вашему Величеству не делать этого.

— Но где я возьму время, чтобы увидеть их?

— Ваше Величество должна попытаться найти время; дела должны идти как обычно. Если Ваше Величество сделает так, как она предложила это, и дела замрут, слово об этом безусловно достигнет наших врагов, и он могут сообразить, что их планы раскрыты. А это, естественно, лишит нас некоторого преимущества.

Ее Величество наклонила голову и сказала, — Хорошо, согласна. Кроме того, в некоторых отношения так даже лучше.

— Да?

— Я думаю, что пока вы заниметесь своими делами, я, по меньшей мере, смогу встретиться с эмиссаром Элде. И тогда это вопрос будет, наконец, решен.

— Ваше Величество полно мудрости.

Сетра немедленно отправилась по своим делам, оставив Ее Величество, во-первых, сказать Брудику, чтобы он пригласил эмиссара с острова Элде, и, во-вторых, в ожидании его внимательно разглядывать карту.

Выйдя из комнаты Ее Величества, Сетра прошла, не задерживаясь, приемную (только обменявшись самыми короткими и дружескими поклонами с Брудиком), и, пройдя через залы и коридоры, вскоре оказалась в той области Особняка, которую все еще использовала Графиня. Она немедленно нашла служанку, которая оказалась, по совместительству, поварихой, и, обращаясь к достойной Текле, сказала, — Меня зовут Сетра Лавоуд. Я хочу знать, возможно ли обменяться парой слов с твоим хозяином, Графом.

Мы должны сказать, что за последние два года эта служанка постепенно привыкла к мысли, что живет под одной крышей с Империатрицей; более того, могущественные аристократы и волшебники хотят взад-вперед совсем недалеко от нее, хотя, оставаясь на своей стороне Особняка, она никогда не встречалась с ними воочию. Тем не менее, оказаться лицом к лицу с Чародейкой Горы Дзур, — все-таки это было больше того, что девушка могла вынести. Мы не можем точно сказать, слышала ли она в детстве рассказы, в которых Чародейка была величайшим злом, и тем более мы не знаем, верила ли он им. Зато мы точно знаем, как она отреагировала: Она побледнела, потом покраснела, потом побледнела опять, как если бы была не в состоянии решить, должна ли вся кровь собраться в ее голове или нет. Когда, несмотря на непрекращающиеся изменения цвета ее лица, она так и не решилась ни на что, в конце концов она нашла самое простое решение этой делеммы — потеряла сознание и упала, как подкошенная.

Сетра, которая, возможно, предвидела такую развязку, подхватила ее прежде, чем она ударилась о пол, и перенесла на диван. Поскольку других слуг поблизости не было, Чародейка, на лице которой появилось что-то вроде улыбки, вошла в кухню, взяла стакан воды и смочила ею губы и затылок девушки. Наконец глаза служанки открылись, она посмотрела на Чародейку, которая глядела на нее достаточно дружелюбным взглядом, и открыла рот, собираясь испустить как можно более громкий крик.

— Тихо, дитя, — сказала Сетра.

Служанка, у которой инстинкт подчинения оказался сильнее, чем страх, закрыла рот.

— А теперь вставай, моя милая. Никто не собирается убивать тебя. Тебе нужно только подойти к комнате Графа и спросить, можно ли поговорить с Милордом Каавреном.

Девушка попыталась встать на ноги. Сетра поддержала ее, так что, почувствовав прикосновении ее руки, Текла вздрогнула, съежилась, а потом опять покраснела. Сетра сделала вид, что не заметила этой реакции, так что, наконец, служанка сумела встать на ноги. Более того, на своих трясущихся ногах она сумела присесть и сказать, — Да… — но здесь ей пришлось остановиться, потому что она не сумела точно решить, какой титул подходит Чародейке. Та, со своей стороны, не переставала улыбаться, совсем незло, и это, если ничто другое, дало служанке сил пойти — хотя и пошатываясь под тяжестью собственного тела — и попытаться выполнить порученное ей дело.

Сетра медленно пошла за ней, сожалея о своей книге, которую оставила на рабочем столе Ее Величества, но достаточно скоро услышала тяжелые шаги, которые никак не могли принадлежать служанке, и, действительно, в дверях появился Кааврен.

Восемьдесят Вторая Глава

Как Кааврен и Империатрица достигли взаимопонимания

Когда Даро занималась делами графства в своих комнатах, Кааврена обычно можно было найти недалеко от нее. Даро, перечитывая, исправляя и подписывая бумаги, время от времени развлекалась, обмениваясь с ним мнениями, или по-дружески подшучивала над ним; он, в свою очередь, время от времени целовал ее руку, глядя ей в глаза и улыбаясь.

Именно в один из этих моментов появилась служанка.

— Милорд Граф, — сказала она.

— Что случилось? — мягко спросил он, — а потом, разглядев ее лицо, добавил, — О, детка, кажется, вы расстроены. На Особняк напали? Если что-то произошло в нашей части Особняка, ты должна немедленно сказать мне, атакован ли Орб, а я должен решить, касается ли это меня.

— Милорд, — сказала Даро, — вы прекрасно знаете, что в таком случае вы непременно должны вмешаться.

— Вы так думаете, мадам?

— Я убеждена в этом.

— Ну что ж, давайте посмотрим. Итак, на дом напали?

— Нет, милорд.

— Отлично, по меньшей мере этот вариант мы отбрасываем. Но, тогда, что же тебя так взволновало, моя дорогая? Судя по твоему бледному лицу, прерывистому дыханию и дрожи в ногах, с тобой произошло что-то, что совершенно выбило тебя из колеи.

— Милорд, к вам пришел посетитель.

— Как, это все?

Девушка вздохнула и утвердительно кивнула головой, да, именно это.

— Тогда тебе осталось только сказать, кто же этот знаменитый посетитель.

— Милорд, это…

— Ну?

— Это…

— Говори!

— Сетра Лавоуд! — выпалила бедняжка, и немедленно вжала голову в плечи, как если бы хотела избежать сверхъестественного удара грома, который должен был стать ответом на ее слова.

Однако вместо грома, естественного или сверхъестественного, последовало нечто такое, что смутило ее еще больше. Кааврен пожал плечами и сказал, — И это все? И что хочет Сетра Лавоуд?

Глаза девушки расширились до опасного предела. — Что хочет Сет — то есть что она хочет?

— Да, точно.

— Ну, увидеть вас, милорд!

Сказав это, она глубоко вздохнула, выпрямилась в полный рост и храбро сказала, — Милорд, если вы хотите, я пойду и задержу ее, пока вы не не убежите.

Глаза Кааврена расширились и он повернулся к Даро. — Моя любимая.

— Да, милый?

— Мы должны удвоить зарплату этой девушке.

— Я пришла к тому же выводу, милорд.

Кааврен улыбнулся девушке совсем не злой улыбкой, потрепал ее по голове и сказал, — Ну, я думаю, что могу обменяться парой слов с Чародейкой Горы Дзур и при этом не потерять свою душу. Но, сказала ли она, о чем она хочет поговорить со мной?

— Милорд, я — то есть она не сказала.

— Хорошо.

Кааврен нахмурился, задумался, пожал плечами, поняв, что не в состоянии догадаться, и, нежно простившись с Графиней, вышел в гостинную, которую мы уже неоднократно упоминали, и где, действительно, его ждала Сетра Лавоуд.

— Чародейка, — сказал он, низко кланяясь. — Какая честь для моего дома.

— Какое удовольствие видеть вас, сэр. Могу ли я отнять у вас пару минут вашего времени?

— Конечно, я никуда не тороплюсь.

— Тем лучше.

— И о чем вы хотите поговорить со мной?

— Ее Величество изучает карты.

— И что? — сказал Кааврен, пожав плечами, как если бы то, что делала Ее Величество, было ему неинтересно.

— Она изучает карты, — повторила Сетра, — с особой целью.

Кааврен, осознав, что Чародейка собирается сказать ему что-то действительно важное, собрался. — С особой целью, вы сказали?

— Да, с самой серьезной целью.

— И эта цель касается меня.

— Самым непосредственным образом.

— Тогда, если вы сообщите мне эту цель, обещаю вам, что не пропущу ни слова из вашего рассказа.

— Ее цель — составить план сражения.

— Сражения?

— Точно.

— И что это за сражение, могу ли я спросить?

— Конечно можете, мой дорогой Граф. Более того, уже целый час я только и пытаюсь заставить вас это спросить.

— Очень хорошо, я спрашиваю. Что за сражение?

— Против Претендента. Он нападет на город через два дня.

— Что такое вы говорите мне? — воскликнул Кааврен.

— Именно то, что я имела честь сказать вам. Армия Претендента находится на юго-западе, в двух днях ходьбы от вашего дома.

— Клянусь Лошадью! Это невозможно.

— Я бы не стала заходить так далеко и говорить «невозможно», — сказала Сетра. — По меньшей мере любое событие, которое уже произошло, нельзя считать невозможным. Чтобы использовать слово «невозможно» для обсуждения того, что уже случилось, вы, как сами понимаете, должны изменить смысл этого весьма хорошего слова.

— Ну, пускай Лорды Суда сохранят нас от изменения смысла хороших слов, — сказал Кааврен. — Но, если так, Претендент вот-вот нападет на город, вы это сказали?

— Я не только сказала это, но даже готова повторить.

— Н-да, — сказал Кааврен. И как если бы этого открытия было недостаточно, он добавил, — Ну и ну.

— Да, — с жаром сказала Чародейка. Потом добавила, — Насколько я поняла, вы ушли со службы Ее Величества.

— Да, я сделал это, мадам. И теперь я свободный человек. Или, по меньшей мере, свободный настолько, насколько можно быть свободным в нашем мире.

— Могу ли я спросить?

— Мадам, я уже…

— Подождите, милорд.

— Да?

— Я просто хочу заметить, что если из ваших губ собиралась вылететь слово «стар», я вынуждена напомнить вам, с кем вы разговариваете.

— Да, великолепное замечание, мадам. Я не должен, помимо всего прочего, изменять смысл весьма хорошего слова.

— И тогда?

Каарен какое-то время размышлял, так как невозможность использовать слово «стар» заставила его переоценить то, что он собирался сказать. Наконец он заставил себя сказать, — Обдумав все, я не думаю, что могу ответить на ваш вопрос. То есть, не солгав; и я решил не лгать вам, мадам.

— Я очень рада; что касается меня, то я решила, когда-то очень давно, что мне не лгут.

— Тем лучше; значит мы поняли друг друга.

— Не до конца.

— То есть?

— Если Ее Величество сделала что-то, что вы не одобряете, я прошу вас обдумать свой ответ, еще раз.

— Я уже думал на эту тему, мадам. Более того, я поговорил с Айричем, который заставил меня обдумать все еще раз. И, как если бы этого было недостаточно, я повстречался с — ну, это не сейчас. В любом случая я узнал, что тот поступок, в котором я упрекал Ее Величество, оказался значительно менее оскорбительным, чем я думал, и это, тоже, заставило меня поразмыслить. Так что я, как видите, провел в размышлениях не слишком мало времени. В результате я просто не знаю, что и думать об всем этом деле.

— А, так вы узнали кое-что, что заставило вас изменить свое мнение? — спросила Чародейка, извлекая один-единственный значащий факт из чересчур экспансивной речи, обычно не свойственной Кааврену.

— Да, я подслушал кое-что год назад во время приема, устроенного Мароланом в Черном Замке.

— Совершенно верно, — сказала Сетра, как если бы ожидала услышать именно этот ответ, и никакого другого. — Итак, есть ли сейчас что-либо, что мешает вам опять пойти на службу к Ее Величеству?

Кааврен нахмурился, потер кулаком губы, и сказал, — Самолюбие.

— А. Да, я поняла.

Кааврен поклонился, довольный тем, что ему не надо объяснять почему, будучи в отставке, ему не слишком просто попросить у Ее Величества свою старуюдолжность.

— Но, — продолжала Сетра, — представим себе, что Ее Величество попросит вас опять стать Капитаном ее Гвардии? И, предположим, что я сделаю то же самое?

— Мадам, я не в состоянии вообразить, что Ее Величество сделает это.

— У меня воображение лучше, чем у вас, дорогой сэр.

— Тем не менее…

— Милорд, — перебила его Сетра.

— Да?

— Если вы меня извините, через мгновение я вернусь к вам.

И действительно, через несколько минут Сетра вернулась, сказав, — Мой дорогой Кааврен.

— Да, мадам?

— Если вы можете уделить мне еще две минуты…

— Те ли это две минуты, которые вы хотели от меня раньше, или это новые, добавочные две минуты?

— О, совершенно новые.

— Ну, если все эти две минуты собрать вместе, получиться не меньше двух часов. Тем не менее, моя дорогая Сетра, если вы попросите, для вас я не пожалею и двух лет.

— Замечательно.

— Но тогда, чему будут посвящены именно эти две минуты?

— Ее Величество хочет видеть вас.

Каврен застыл — и мы уверены, что, хотя читатель и не ожидал ничего другого, нашему храброму Тиасе это показалось совершенно удивительным. Не говоря ни слова, он поклонился в направлении Сетры и отправился на крытую террасу — которая, как читатель возможно помнит, находилась в распоряжение Ее Высочества. Здесь его встретил Хранитель Колокольчиков, который, обменявшись с ним двумя словами, немедленно согласился представить его Ее Величеству.

Брадик провел его мимо других, ждущих в гостинной, которые — то есть все те, кто терпеливо дожидался приема Ее Величества только для того, чтобы увидеть, как сначала Главнокомандующая, а теперь Тиаса прошли перед ними — бросили на него более или менее красноречивые взгляды.

Войдя на террасу, Хранитель Колокольчиков объявил, — Граф Уайткрест, — после чего вернулся в гостинную, оставив Кааврена наедине с Ее Величеством.

— Милорд Кааврен.

— Ваше Величество, — сказал он, почтительно кланяясь.

— Вы сейчас свободны?

— Свободен? Я не понял вопроса, который Ваше Величество имело честь мне задать.

— Есть ли у вас какие-нибудь обязательства по отношению к кому-нибудь или вы свободны?

— А! Теперь понял. Я совершенно свободен, Ваше Величество.

— Тогда, обдумав все возможных кандидатов, настолько полно и тщательно, насколько возможно, я решила, что вы — самый подходящий и квалифицированный индивидуум на пост Капитана Императорской Гвардии.

Здесь она остановилась и внимательно посмотрела на Тиасу. Кааврен, уловив намек, поклонился и сказал, — Ваше Величество слишком добро ко мне.

— Совсем нет, — сказала она. — Осмеливаюсь ли я надеяться, что вы принимаете? Я уже написала приказа о вашем назаначении, и нужно только ваше слово, прежде чем я подпишу его.

— Я с радостью принимаю, Ваше Величество.

Зарика кивнула и одним росчерком пера (замечательного инструмента, который, как мы подозреваем, читатель еще не успел забыть) Кааврен опять стал Капитаном Императорской Гвардии. Вот первые слова, произнесенные им, когда он получил свою старую должность, — Я к услугам Вашего Величества.

— Вы знаете план Сетры Лавоуд?

— Нет, наш разговор не дошел до ее планов.

— Тогда поговорите с ней; Главнокомандующая, естественно, объяснит вам вашу задачу.

— Хорошо, Ваше Величество, — сказал Кааврен. — Я предвкушаю удовольствие работать вместе с ней на благо Империи. — Потом, самым почтительным образом поклонившись, он вышел из комнаты.

Когда он вышел в гостинную, Сержант, по долгу службы находившийся у дверей, не мог сдержать улыбки, слегка тронувшей его губы, и произнес только одно слово, — Капитан.

Кааврен ответил такой же, даже более скупой улыбкой, и вернулся туда, где ждала его Сетра Лавоуд.

— Ну, Капитан? — сказала Чародейка.

— Да, Главнокомандующая?

— Я взяла на себя смелость, — продолжала Сетра, — послать вашу служанку за этим. — С этими словами она протянула ему золотой плащ, с капитанской эмблемой, который он убрал подальше, выйдя в отставку.

— Хорошо, — сказал Кааврен, опять надевая свой плащ. — Слишком много церемоний после какого-то года отсутствия.

— Какие церемонии? — спросила Сетра.

Кааврен улыбнулся и поклонился.

— А теперь к делу, Капитан, — продолжала Сетра. — Вы понимаете, что будет сражение?

— Так мне сообщили, и, даю слово, я не собираюсь спорить с вами и Ее Величеством.

— И это лучше всего. И, как вы думаете, какую роль в битве будете играть вы?

— Самый простой вопрос на свете.

— То есть?

— Вы знаете, что в последний раз, когда Императору угрожали, меня не было на посту, так как Его Величество послал меня арестовать Лорда Адрона, и был убит. На этот раз такого не случится.

— То есть вы хотите остаться с Ее Величеством.

— Я не только хочу этого, но и настаиваю на этом.

Сетра кивнула. — Хорошо, я принимаю. А сейчас, Капитан, если вы извините меня, я должна подготовить город к защите. Кстати, не могли вы сказать мне что-нибудь о порте?

— А что с ним?

— О его обороне.

— А, это достаточно просто. Порт делится на две части: одна не требует никакой защиты, вторую защитить невозможно.

— Как, невозможно?

Кааврен пожал плечами. — Ну, я немного преувеличил. Когда мы говорим «порт», то иногда имеем в виду гавань — то есть часть моря, на которой стоят на якоре корабли, разгружаясь или загружая товары — но чаще всего подразумеваем область суши, с юга ограниченную водой, с востока устьем реки Адриланка, а севера и запада утесами.

— Очень хорошо, и что с ней?

— Нет никакой необходимости защищать ее по той простой причине, что двадцать солдат, стоящих на верху лестниц, взбирающихся на утесы, смогут удержать любое число врагов, сколько бы их не было.

— Хорошо, принимаю. Что еще?

— Есть также еще один район города, который мы называем Восточным Портом, это восток устья Реки Адриланка. Здесь нет утесов, только холмы, и чем дальше на восток, тем более пологие. Здесь враг может легко высадиться, и даже ворваться в город через Южную Адриланку.

— И, как вы сказали, это невозможно защитить?

— На самом деле, возможно, не все так плохо. Это зависит от того, сколько людей вы можете выделить, и от числа тех, кто попытается высадиться. Я бы хотел по меньшей мере десять взводов на каждый карабль.

— Независмо от того, сколько людей на корабле?

— Да, точно. Но…

— Что еще?

— Если они будут высаживаться одновременно, это совсем другое дело.

— И тогда?

— Я бы предложил в том случае, если враги решатся на высадку…

— Да, в этом случае?

— Тогда отдать им Восточный Порт и Южную Адриланку, а самим охранять мосты через реку и канал. Вот это можно сделать при помощи пары тысяч солдат, если расположить в их в нужных местах.

— А вы бы могли помочь нам выбрать эти места?

— Охотно.

— Очень хорошо. Я должна как следует посмотреть на карту и обдумать ваш совет. Хотя, фактически, мы не верим, что в их распоряжении достаточно солдат, чтобы выделить сколько-нибудь приличное число для такой атаки. Но, с другой стороны, мы обязаны учитывать даже такие маловероятные возможности.

— И я всегда так считал, Главнокомандующая.

— Согласна.

Кааврен поклонился. — Не хотите ли пообедать вместе с нами, мадам?

— Увы, я обязана начать подготовку к обороне города. Кстати, когда будет собрание всего штаба на Горе Дзур, я организую телепорт для вас.

— Я буду там.

— Буду вас ждать.

— В таком случае, если вы уже уходите, мне осталось только поблагодарить вас, Главнокомандующая.

— Поблагодарить меня? За что?

Кааврен в ответ улыбнулся и попрощался с Чародейкой. Потом, прежде чем пообедать, он обошел Особняк, как снаружи, так и внутри, для того чтобы самому проверить все посты гвардейцев, так как эту задачу он никогда не доверял кому-нибудь другому, а тем более сейчас, когда опять отвечал за охрану Ее Величества.

На самом деле эта проверка, на первый взгляд совершенно незначительная, стала маленьким, но критическим элементом в распутывании хитроумно-сплетенного гобелена, первая нить которого ослабла более года назад, когда Ее Величество бросила свою ручку в стену.

А вот как в точности эта проверка помогла вытащить эти нитки — это не то, о чем читателю придется долго гадать; напротив, мы предполагаем открыть это немедленно.

Восемьдесят Третья Глава

Как Его Доверительности было высказано недоверие, а Императрица получила хороший урок

Когда Кааврен начал свою проверку, Пэл, который занимал маленькую, предназначенную только для него комнату в Особняке, услышал свое имя. Выглянув наружу, он заметил гвардейца, который, на этот раз будучи посланнком, попросил у него минутку времени.

— Да, и что случилось? — скааал Пэл.

— Ее Величество.

— А, она хочет увидеть меня?

— Точно. Она хочет видеть Вашу Доверительность, и прямо сейчас. И еще мне поручили передать вам…

— Да?

— Что даже малейшая задержка будет, как она выразилась, крайне неуместной.

Пэл пожал плечами. — Да сохранят меня боги о того, чтобы быть неуместным.

— И?

— И я немедленно иду к ней. Настолько немедленно, что вам не придется ждать даже мгновение, и вы можете идти со мной, так что всем будет ясно, что вы выполнили ваш долг самым образцовым способом.

— Не может быть ничего лучше, — сказал гвардеец, не без некоторого удовлетворения, так как теперь, когда Кааврен вернулся, он знал, что, хотя никакое упущение не останется незамеченным, служебное рвение будет замечено, оценено и вознаграждено.

Верный своему слову, Пэл проводил гвардейца до крытой террасы, которая находилась от его комнатки буквально в двух шагах. Когда он вошел в комнату, в которой находилась Ее Величество, он поклонился, и, прежде чем успел выпрямиться, понял, что дело плохо — в глазах Зарики горел огонь, которого он никогда не видел раньше; на самом деле он почувствовал на себе испытующий взгляд, которым на него никто не смотрел со времени экзамена, который ему пришлось пройти во время поступления в Академию Доверительности — только воспоминание об этом испытании заставило пот появиться на лбу Йенди, нервы которого в обычное время были холодны как лед. Более того, Орб окрасился в самый чистый, самый красный цвет ненависти, который Пэл когда-либо видел. Он почувствовал себя так, как чувствует себя моряк в то мгновение, когда его корабль подхватила волна и тот вот-вот ринется вниз с ее крутого склона навстречу следующей.

Воспоминание об этой встрече с Мастерами Доверительности вернулось обратно, еще более сильное, пока он ждал, когда Императрица заговорит. Во время экзамена самым ужасным были даже не распросы о деталях его жизни, жизни его предков, мыслях и чувствах, о которых он никогда и никому не рассказывал, в том числе самому себе, но казавшиеся бесконечными паузы между вопросами; вот и теперь, когда он точно знал, что, независимо от намерений и мыслей Ее Величества, о шутках речи не было и он сам был объектом ее пристального взгляда, те же самые ощущения вернулись — ощущения, которые, как ему казалось, сумел полностью забыть.

Наконец она сказала, — Я думала, что могу доверять вам, Герцог.

Эти слова, произнесенные вот так, без вопроса, были самой худшей катастрофой, которая может обрушиться на того, кто посвятил себя изучению доверительности. Ему потребовалось собрать все свои резервы, чтобы встретить взгляд Зарики и ответить с хладнокровием, которое сделало бы честь самому Айричу. — И Ваше Величество может.

Она опять взглянула на него, ее глаза сузились, а красный цвет Орба стал еще более ярким, хотя, казалось бы, дальше было некуда.

— Не усугубляйте вашу вину отрицанием, Герцог.

— Ваше Величество может спрашивать меня под Орбом.

Она раздраженно махнула рукой. — Я кое-что знаю о предметах, которые вы изучали, Герцог. И я готова поверить, что вы проведете Орб так же легко, как и меня.

— А не может ли Ваше Величество снизойти ко мне и объяснить, в чем меня обвиняют?

— Я бы предпочла, чтобы вы сами догадались, без моих объяснений; мне больно даже думать об этом.

— Увы, мне не в чем себя упрекнуть, так что я не в состоянии представить себе, что мне вменяют в вину.

— Поймете ли вы более ясно суть дела, Йенди, если я расскажу вам об аудиенции, которую я имела честь дать Его Высочеству Принцу Ритзаку, Графу Горы Флауерпот и Окрестностей?

Пэл поклонился. — Я сожалею, но мне это ничего не говорит.

— Принц, Наследник Дома Лиорна, имел несчастье быть вынужденным сказать мне, что его Дом, то есть Дом Лиорна, Дом, на который все остальные смотрят как на образец морали и следуют за его политическими решениями, не может более поддерживать мои притязания — поймите, он использовал это слово, «притязания», причем даже сам покраснел, когда произнес его — на Орб. А Орб, должна я добавить, в это время кружил вокруг моей головы.

— Да, это действительно большое несчастье, Ваше Величество.

— Я совершенно согласна с вами, Герцог.

— Тогда я беру на себя смелость сказать моей Императрице, со всей искренностью, что не могу представить себе каким образом я связан с этим несчастьем.

— Вы лжете, Герцог.

В глазах Пэла сверкнул огонь, ничуть не меньший, чем в глазах Ее Величества, и он сказал, — Ваше Величество легко может обвинить меня во лжи, зная, что я не могу потребовать удовлетворения от своего суверена.

— Избавьте меня от вашей казуистики, Герцог.

Пэл продолжал смотреть на нее, ничего не говоря. Наконец Зарика что-то проборматала про себя и сказала, — Хорошо, я принимаю вашу точку зрения. Я не должна… говорить вам правду в лицо, если вы не можете мне ответить. Поэтому я отказываюсь от своих слов.

Пэл скованно поклонился, а Зарика продолжала, на этот раз сдерживая себя, — Дом Лиорна упрекнул меня в том, что Принц Ритзак назвал «неподобающими связями».

Пэл нахмурился. — Неподобающие связи, Ваше Величество? Я не могу себе представить, что это должно означать.

— Это означает, Герцог, что Дом Лиорна упрекнул меня за моего любовника.

Пэл почувствовал, как его глаза расширились, когда он понял, что это означает. Подумав мгновение, он сказал, — Я считаю это дерзостью, Ваше Величество.

— Как и я, и прямо сказала ему об этом.

— И могу ли я сделать себе честь и спросить, что ответил Его Светлость Вашему Величеству?

— Он ответил, что это было бы дерзостью, если бы я была Императрицей.

Несмотря на всю серьезность положения, Пэл не смог помешать тени улыбки появиться на его губах, когда он сказал, — Вот это действительно казуистика, Ваше Величество.

— Возможно, — сказала Зарика. — Но, Герцог, остался факт, что никто не знает об этом деле, кроме вас, меня, и моего любовника. И, даю вам слово, никто из нас не говорил об этом никому.

— И я, со своей стороны, клянусь своей честью, что ни словом и ни действием не нарушил ни в малейшем степени как Клятву Доверительности, так и доверие Вашего Величества. Или, говоря попросту, Ваше Величество, я не только не говорил никому ни единого слова, но и не намекал, не писал и не сделал ничего, что могло бы дать кому-нибудь ключ к вашим поступкам.

— То есть, Герцог, вы полностью отрицаете вашу вину.

Пэл поклонился.

— Тем не менее, я не верю вам.

Пэл опять поклонился, сказать ему было нечего.

— К сожалению, — продолжала разгневанная Зарика, — у меня нет никаких доказательств.

Пэл молча ждал, без трепета глядя в глаза Ее Величества.

Через мгновение она сказала, — Вы уволены со всех ваших постов, и вам запрещено появляться там, где нахожусь я. Вы должны немедлено покинуть этот дом. Я не желаю видеть вас снова, никогда. Идите.

Пэл поклонился, и, не говоря ни слова, отступил на три шага, по военному четко повернулся и вышел, оставив Ее Величество одну. Еще два шага привели его к главным дверям Особняка, где, случайно, он наткнулся на Кааврена, который как раз в этот момент проверял пост охраны, расположенный около дверей. Мы должны заметить, что, на самом деле, эта встреча явилась очередным звеном в длинной цепи событий: если бы год назад Ее Величество не бросила ручку в стену, тогда Кааврен не занял бы свою старую должность, и, следовательно, не проверял бы посты охраны, и, в заключение, не смог бы повстречаться с Пэлом, когда тот выходил из Замка.

Однако Ее Величество действительно бросила ручку, так что Кааврен увидел Пэла, когда тот спускался с широкого, но невысого крыльца главного входа в Особняк Уайткрест.

— А, мой дорогой Пэл, — сказал Кааврен.

— Кааврен! Как, вы носите плащ?

— Да, — сказал Кааврен, пожав плечами.

— То есть вы вернулись?

— Как видите.

— Как смешно, — пробормотал Пэл.

— Смешно?

— То, что вы вернулись на Императорскую службу в тот самый день, когда меня — впрочем, это не имеет значения, мой дорогой друг.

Кааврен, который знал, что нет худшего способа узнать что-то от Йенди, чем прямо спросить его, изменил тему (во всяком случае он так думал), сказав, — Насколько я понимаю, вы куда-то едете.

— О, что касается этого, да, я куда-то еду.

— Ее Величество сделала вам честь, дав поручение?

— В некотором роде, мой дорогой Кааврен.

— Тогда я немного пройдусь с вами. В каком именно роде? Или это, возможно, что-то такое, что запрешено обсуждать?

— Напротив, я не получал приказа не обсуждать это; но, на самом деле, мне почти нечего сказать.

— Тем лучше; вам не потребуется много времени, чтобы рассказать мне о вашем поручении.

— Вы хотите услышать о нем?

— Если у вас нет причины скрывать его от меня, я с радостью выслушаю вас.

— Тогда я немедленно расскажу вам о нем.

— Я весь внимание.

— Вот: я уезжаю.

— Но, как вы понимаете, я вижу это собственными глазами. И куда вы направляетесь?

— О, что до этого, я не знаю.

— Вы не знаете?

— Нет, но что-нибудь, без сомнения, попадется.

— Хорошо, но когда вы вернетесь?

— Увы, я не вернусь.

— Пэл!

— Да?

— Что это значит?

— Ах, давайте не будем говорить об этом.

— Наоборот, давайте поговорим именно об этом! Что случилось?

Пэл пожал плечами. — Если вы настаивате…

— Даю слово, я так и делаю.

— Ну, Ее Величество сделала мне честь, потребовав, чтобы я немедленно уехал.

— То есть вас выслали? — воскликнул Кааврен.

— О, ни в малейшей степени. Просто потребовали, чтобы я покинул Особняк Уайткрест.

— Клянусь Тремя! Пэл, что вы наделали?

— Даю вам слово, Кааврен: в этом мире я не сделал ничего.

— Как, вас выгнали со службы Ее Величества и потребовали немедленно уехать, не за что, просто так?

— На самом деле Ее Величество считает, что я действительно кое-что сделал.

— И что именно вы сделали, по мнению Ее Величества?

— Был нескромен.

— Вы? Невозможно!

Пэл улыбнулся. — Я очень рад, что вы говорите так, мой дорогой друг; как хорошо знать, что друзья тебе верят.

— Ча! Если кто-нибудь скажет, что видел летящего виннисауруса, то для того, чтобы понять, что этот человек лжет, не требуется никакой веры.

— Вы так добры, что настаиваете на этом. Но теперь…

— Да, теперь?

— Могу ли я предположить, что ваша карьера может прерваться, если вас увидят вместе со мной.

— Увидят с вами? Я больше чем хочу, чтобы меня увидели с вами, мой дорогой друг. Пойдемтете со мной, немедленно. Я настаиваю на этом.

— Пойти с вами? Куда?

— Обратно в Особняк.

— И, тем не менее, мне приказали уйти из Особняка.

— Ну что ж, а теперь вам приказывают вернуться в Особняк — или, если не приказывают, по меньшей мере сильно просят.

— Увы, приказ мне отдала сама Императрица.

— Да, но я прошу вас.

— Но, как вы понимаете, приказ Императрицы сильнее, чем просьба друга.

— Ча! Точно!

— Итак?

— Ну, в таком случае…

— Да?

Кааврен положил руку на плечо Пэла. — Я арестую вас.

— Как, вы арестуете меня? Но на каком основании? Даже Ее Величество, зная, что ей нечем подтвердить свои голословные обвинения, не зашла так далеко.

— О, основание, хорошо, я арестую вас на основании нашей дружбы, как друг, который не хочет, чтобы вы уезжали.

— А разве это преступление?

— Если нет, так будет; по моему тот, кто отказывает другу в просьбе, значительно больше виновен чем тот, кто играет в кости или карты, не сообщая об этом Императорским сборщикам налогов, как вы думаете?

— Ну, есть что-то в ваших словах, — был вынужден согласиться Пэл.

— Я рад, что вы, наконец-то, согласились со мной. Так что, боюсь, вы должны идти со мной.

— А, так я по-настоящему арестован?

— Совершенно официально, мой дорогой друг.

— Тогда, как мне кажется, у меня нет выбора.

— Никакого.

— Не хотите ли вы мою шпагу?

— Как, вы все еще продолжаете? Ну что я буду делать с вашей шпагой?

— И тем не менее, если я арестован…

— О, это будет весьма умеренный тип заключения, уверяю вас. Давайте вернемся в Особняк.

— Очень хорошо, так как, кажется, я арестован, мне придется подчиниться.

— Точно.

— Должен ли я идти перед вами?

— Ни к коем случае. Рука об руку.

— Хорошо, но вы выбрали очень странный способ ареста.

— О, в таких случаях я сам выбираю подходящие способы; как вы понимаете, это привелигия моей должности.

— Если вы продолжите использовать ваши привилегии таким образом, то быстро потеряете свою должность.

— Мой дорогой Пэл, неужели вы думаете, чт я держусь за свою должность? Уверяю вас, что даже в старые времена я изнывал от всех этим приветствий, церемоний, составления расписаний, фальшивых улыбок притворных и хихикания кокеток.

— Если это правда, почему же вы приняли предложение Ее Величества и вернулись на службу?

— Вы на самом деле хотите знать это?

— Да, действительно хочу.

— Потому что Феникс все еще нуждается в помощи, и она…

— Да?

— Она — друг моего сына.

— А!

— Учитывая все то, что произошло, это, как мне кажется, самое малое из того, что я могу сделать для него.

— Я не понимал этого, — сказал Пэл, сжимая руку своего друга.

— Теперь вы знаете.

— Да, но есть ли другие причины?

— Даю вам слово, Пэл, это самое главное. Но, наконец-то, мы дошли. Входите. Пошли в столовую, и посмотрим, готов ли обед. Если да, вы начинаете есть, а я присоединюсь к вам через мгновение.

— Так как я арестован, я должен подчиниться. Но хорошо знать, что, по меньшей мере, вы не морите ваших пленников голодом.

— О, вы же знаете, что я никогда не делаю так.

Так получилось, что Даро, собираясь пообедать вместе с Каавреном, как раз в этот момент спустилась в столовую. — Мадам, — сказал он, — я оставляю этого злодея на ваше попечение. Закажите еще одну порцию, и через мгновение я вернусь, чтобы воспользоваться ею. Понимаете ли, Пэл арестован, поэтому не может выйти из комнаты. Я могу положиться на вас?

— Арестован! — воскликнула Графиня. — Милорд, вы шутите?

— О, что касается этого, Графиня, а не настаиваю, что полностью серьезен. Тем не менее, я не могу сказать, что полностью шучу. Но Пэл объяснит вам все, если захочет.

— Но что с вами? Куда вы идете?

— О, я? У меня есть дело к Ее Величеству, которое не может ждать. От нее я вернусь прямо сюда. Не спускайте глаз с этого хитрого Йенди, иначе он, конечно, сбежит.

— О, я обещаю, — сказал Пэл, — что буду самым покладистым из всех пленников.

— Замечательно. Я надеюсь на вас.

— Но, Кааврен, я думаю, что вы должны еще раз подумать…

— Больше ни слова, Пэл. Вы мой пленник, и я заклинаю вас хранить молчание.

Пэл покорно склонил голову.

Кааврен, оставив Даро и Пэла в столовой, отправился на крытую террасу, куда он немедленно вошел, используя свое право, как Капитан Гвардии Феникса; но увидев, что Ее Величество разговаривает с эмиссаром Острова Элде, встал в самый дальний угол комнаты, дожидаясь конца аудиенции. Хотя он не пытался подсмотреть или подслушать разговор, происходивший между Императрицей и эмиссаром, он не мог не заметить, что к концу разговора эмиссар казался униженным.

«Тем лучше», сказал Кааврен самому себе. «То, что унизило эмисара, должно быть хорошо для Империи».

Когда этот достойный ушел, пунктуально выполнив все надлежащие поклоны, Императрица уселась за покрытый бумагам стол и вопросительно посмотрела на Кааврена, который подошел к ней и поклонился.

— Да, Капитан? — сказала она, принимая его приветствие.

— Если я могу попросить две минуты времени Вашего Величества…

— Да, можете. Что случилось?

— Ничего особенного, Мелкий вопрос о юрисдикции, но такой, который не может ждать.

— Юрисдикции?

Кааврен поклонился.

— Объяснитесь, так как, видите ли, я меньше всех в мире понимаю о чем вы говорите.

— Тогда я буду иметь честь объяснить все в словах, не допускающих двоякого смысла.

— Так будет лучше всего, поверьте мне.

— В настоящий момент Вашему Величеству принадлежит территория, простирающаяся на запад от города до Канала Метниса, а по побережью вплоть до Южной Горы.

— Капитан, я знаю об этом.

— И, в теории, которая, как мы надеемся, вскоре станет практикой, Ваше Величество вскоре будет управлять значительно большей областью.

— И?

— И более того, Ваше Величество имеет полную власть разрешать или запрещать входить в некоторую часть этого Особняка, который Ваше Величество сделало нам честь — огромную честь — использовать, чтобы заниматься делами Империи.

— Переходите к сути дела, Граф.

— Я уже совсем рядом.

— И?

— Ваше Величество, как я уже сказал, имеет полную власть над некоторой частью Особняка.

— Да.

— Но не над оставшейся частью.

Зарика нахмурилась и сказала. — Сэр, вы говорите загадками.

— То есть Ваше Величество хочет, чтобы я высказался совершенно ясно?

— Капитан, вот уже целый час я не хочу ничего другого.

— Тогда вот, настолько ясно, насколько я в состоянии высказаться: Ваше Величество не имеет права решать, кому можно входить в мой дом, а кому нельзя.

Орб потемнел от гнева — как и, на самом деле, лицо Зарики. — И вы осмелились сказать такое вашей Императрице?

— Конечно, — сказал Кааврен, кланяясь.

Глаза Зарики полыхнули огнем. — Это дерзость.

— Да.

— Сколько времени назад вы вернулись на службу, Капитан? Час? Два? А теперь вы, как кажется, опять хотите быть уволенным?

— Этого хочет Ваше Величество; меня самого это мало волнует.

— Это невыносимо.

— Ни в малейшей степени.

— Я думаю, что вы делаете себе честь спорить со мной, Капитан.

— Ваше Величество обвинила моего друга в том, что он сделал что-то такое, чего он никак не мог сделать, и, более того, изгнала его из-под моей крыши. Неужели Ваше Величество действительно верит, что джентльмен может поощрять такое поведение? И, если так, я боюсь за Империю, которой управляет Ваше Величество, потому что в ней будет никуда не годный двор и еще более худшее управление.

В то же мгновение Императрица вскочила на ноги. — Капитан! Да как вы осмелились!

Кааврен молча поклонился.

— А Гальстэн, он рассказал вам о своем преступлении?

— Он не сказал мне ничего, кроме того, что уходит. Когда я спросил его, он объяснил, что вы уволили его со службы за то, что он якобы открыл некоторые конфиденциальные подробности, которые были доверены ему во время его работы.

— Да, он так и сделал.

— Это невозможно.

— Теперь уже и вы лжете мне? — почти в истерике крикнула Зарика.

— Ни в малейшей степени. Ваше Величество ошибается, вот и все.

Зарика пару раз глубоко вздохнула и выдохнула, напрасно пытаясь погасить свой гнев, а потом сказала, — Скажите мне, сэр Кааврен, вы когда-нибудь разговаривали в таком тоне с моим предшественником?

— Его Величеством Императором Тортааликом? Нет, Ваше Величество, никогда.

— И почему вы осмелились так обходиться со мной, а не с ним?

— Потому что он был слаб, мал и весьма средних способностей. Я имел честь делать для него все, что в моих силах, но он был не в состоянии измениться, стать кем-то другим, так что было бесполезно относиться к нему с уважением.

— Вы называете это «относиться с уважением»?

— Да, называю, и это единственный достойный путь для честного солдата.

Зарика изумленно уставилась на него. — Дайте мне понять вас, Капитан. Вы имели честь распекать — распекать — вашу Императрицу, и вы называете это уважением?

Кааврен подчернуто утвердительно поклонился.

— И мой предшественник, с ним вы были вежливы и куртуазны, потому что он был слаб, мал и обладал посредственными способностями?

Кааврен поклонился еще раз.

— Черепки и осколки! А если бы на моем месте была моя знаменитая предшественница, Зарика Первая, которая основала Империю, что бы вы сделали тогда? Отодрали бы ее за уши, как меня?

— Я обходился бы с ней с тем же уважением, которое я выказываю Вашему Величеству, и по той же причине.

— И что это за причина?

— У Вашего Величества есть возможность стать великой — по-настоящему великой. Я видел, как вы обходитесь с дипломатами, слышал разговоры с подчиненными, и даже теперь, когда Ваше Величество считает, что с ней обходятся неправильно, не так, как надо обходиться с Императрицей, Ваше Величество пытается контролировать свой гнев и быть честной и справедливой, не обращая внимания на брошенный ей вызов.

— Ваше Величество, — продолжал он, — почему вы так несправедливо обошлись с моим другом Пэлом? Я знаю его почти девятьсот лет. Он никак не мог совершить преступление, в котором вы его обвиняете.

— Это вы так думаете.

— Я настаиваю на этом.

— Вы спорите со мной, не соглашаетесь со мной, и называете это уважением?

— Да.

— Если вы так меня уважаете, почему год назад вы ушли с моей службы?

— Потому что тогда я слишком страдал, из-за по личных переживаний, и не был в состоянии видеть вещи так ясно, как сейчас. Я знаю, что ошибался; ошибался и не был в состоянии удержать Ваше Величество от поступков, не подобающих настоящей Императрице.

— То есть теперь вы собираетесь учить меня править, Капитан?

— Ни в коем случае, Ваше Величество.

Кааврен, уступая одной из тех неподдельных вспышек, рожденных его сердцем, обошел вокруг стола, оказавшись так близко к Ее Величеству, что почти касался ее платья, снял свою шляпу, встал на колени и посмотрел на нее сверкающим взглядом. — Ваше Величество, я потерпел поражение как солдат, иначе Тортаалик был бы жив. Я потерпел поражение как отец, иначе мой сын был бы под моей крышей. Но я никогда не давал повод усомниться в моей верности Императрице или моим друзьям — эта верность, вместе с моей любовью к жене, это все, что у меня есть.

— Я не собираюсь учить мою Императрицу, как надо править. Но я слишком много времени провел при дворе, на поле боя или сражаясь на дуэлях, чтобы не узнать большое сердце; а большое сердце не в состоянии лгать. Ваше Величество, я хочу только служить вам — и делать хоть что-нибудь, чтобы, хотя бы частично, искупить свою вину. Но как я могу жить дальше, если допущу, что мой друг будет обесчестен, и, тем самым, разрешу моей Императрице обесчестить саму себя, если я могу помешать этому? Или, даже если я не смогу, то как я могу не попытаться сделать это. Да, задача невыполнима, но я не могу отказаться от попытки, особенно если мое сердце говорит мне, что это необходимо сделать.

Кааврен умолк и склонил голову, закончив свою замечательную речь. После некоторого раздумия Ее Величество села и, охватив руками голову, несколько минут молчала. Наконец она сказала, — Капитан, вы действительно считаете, что ваш друг не мог выдать тайну, которая была ему доверена?

— Скорее, Ваше Величество, Орб обманет ваше доверие, чем Пэл.

— Но тогда, как это могло случиться?

— Ваше Величество, я ничего не знаю о тайне, которая вышла наружу, или о том, как это случилось; я знаю только то, что Пэл не может отвечать за это; так кончик моего меча не может вонзиться в руку, которая его держит, и по той же самой причине: Он не может согнуться, не сломавшись.

Какое-то время Ее Величество не произносила ни слова — Кааврену даже показалось, что сам Особняк затаил дыхание; он не осмеливался поднять глаза, чтобы посмотреть на цвет Орба, но просто ждал.

Наконец Ее Величество прервала молчание, — И тем не менее, — сказала она, говоря спокойным тоном, как бы сама с собой, — трудно допустить, что произошла ошибка, ведь он был так зол, поэтому…

— Быть может ханжество, Ваше Величество?

Бледная улыбка появилась на лице Ее Величества. — Точно.

— О, Ваше Величество! Если вы способны так поступить, это еще один признак вашего грядущего величия. Я точно знаю это, потому что такой поступок находится далеко за пределами моих сил.

— Как, вы? Я не могу себе представить, что вы станете ханжой, Капитан.

— Вы не слышали, как я разговаривал со своим сыном, Ваше Величество.

Императрица кивнула. — Так тому и быть, как ваша Императрица я должна подавать хороший пример. Встаньте, Капитан. Идите и пришлите ко мне вашего друга; я хочу поговорить с ним.

— Ваше Величество, прежде, чем я уйду, могу ли я осмелиться еще на одну нахальную просьбу.

— И какую, Капитан?

— Могу ли я поцеловать руку Вашего Величества?

Зарика слегка улыбнулась и протянула свою совершенную белую руку, — Вот она, Капитан. Идите и приведите мне вашего друга.

Кааврен почтительно коснулся губами предложенной руки, потом встал, поклонился, повернулся и вышел из комнаты, так и не подняв глаза, чтобы не встречаться со взглядом Ее Величества. Оказавшись за дверью, он опять надел шляпу и, войдя в столовую сказал, — Пэл, я думаю, что Ее Величество хочет сказать вам пару слов.

Пэл взглянул на Кааврена и, прочитав на его лице следы тяжелого испытания, через которое прошел его друг, сильно сжал руку Тиасы.

— Мой друг… — начал он.

— Нет, нет. Ее Величество хочет видеть вас. И, Пэл, в ней есть как доброта, так и, я верю, величие.

Не говоря ни слова, Пэл отправился в приемную, где его уже ждал Брадик, впустивший его внутрь. Пэл подошел к Ее Величеству и поклонился.

— Ваша Доверительность, — сказала она. — Моя совесть больно ранит меня; я была несправедлива к верному слуге.

— Я перевяжу ваши раны, сир, — сказал Пэл, опять кланяясь, как если бы ничего необычного не случилось.

Таким образом Герцог Гальстэн, несмотря на хитроумные и злокозненные планы Каны, Гриты, Хабил и Иллисты, остался в Особняке Уайткрест, пока войска Каны приближались к столице.

Восемьдесят Четвертая Глава

Как Главнокомандующая готовилась к зашите Адриланки, а Маролан получил поручение

Нам еще не случалось упоминать Кираамони э'Баритт, и, на самом деле, мы не собираемся потратить на нее много времени, но, упомянув ранее почти мгновенно созданные Фентором фортификации вокруг того, что впоследствии стало Черным Замком, будет в высшей степени справедливо отметить, что именно эта достойная особа, одна из по-настоящему великих военных инженеров того времени, руководила постройкой укреплений вокруг Адриланки. В распоряжении Кираамони было, правда, намного больше людей и материалов для работы, но, тем не менее, времени у нее было намного меньше.

Ее работа вызвала немало удивления, тем более что жители Адриланки ничего не знали о цели этой внезапной стройки и терялись в догадках, что именно будет построено — Графиня Уайткрест и Императрица, обе сознавали, насколько губительна может оказаться паника в городе и в какой степени она будет работать на Кану — и, действительно, есть некоторые основания верить, что подстрекательство к беспорядками и социальному бунту было частью его плана.

Как печально, что так многие из тех, кто изучает военную историю (и как жаль, что так многие из тех, кто пишут ее) не придают такого большого значения эффективности. Если бы всякая битва, проигранная из-за бездарных действий штаба, медленных коммуникаций и плохого действия тыловых служб, была бы выиграна, мы бы жили в совсем другом мире, в котором даже холмы и реки были бы в других местах! Но если любители военной истории не знают об этом, то мы можем поблагодарить Сетру Лавоуд, которая прекрасно это знала, а также знала и квалификацию тех офицеров, которых пригласила к себе в штаб: Кираамони организовала подвоз материалов, рабочих и подготовительные работы с такой эффективностью, что прошло не больше трех часов после получения ей инструкций, а фургоны были уже собраны, лошади запряжены, лопаты, молотки, гвозди и древесина реквизированы, планы готовы, и нагруженные фургоны быстро покатили к месту назначения, в то время как команды строителей, с лопатами в руках, уже начали копать.

Вот те три дороги, которые Сетра считала наиболее вероятными для атаки: Старая Западная Дорога (также называемая Хартрской Дорогой), Нижняя Дорога Кейрона и Дорога к Северной Переправе. Вдоль каждой из них в порясающе короткое время — пятьдесят два часа после получения приказа от Главнокомандующей — были выстроены две маленьких, деревянных, но очень удобных для обороны крепости. В каждой из них находились запасы копий и отряд солдат, умевших пользоваться ими; кроме того там была еда, вода, туалеты, конюшни и немного корма для лошадей кавалерийских частей Империи. Стоит, мимоходом, упомянуть, что одна из этих крепостей, хотя и в достаточно измененном виде, существует и сейчас: любой, кто когда-либо бывал в гостинице Крепость на Старой Западной Дороге, теперь должен понять, почему у нее такая странная форма.

Вдобавок к укреплениям, были созданы и средства связи, причем совершенно новые и эффективные: каждый командир бригады получил специально тренированного волшебника, который мог напрямик обмениваться мыслями с другим волшебником, входившим в специальную команду при штабе Глвнокомандующей. Другими словами, каждый бригадир был способен немедленно — немедленно! — как получить приказы Главнокомандующей, так и передать ей свои сообщения. Будьте уверены, наготове были и обычные гонцы; Сетра, с радостью и энтузиазмом принявшая новый метод, который обещал ей преимущество в битве, вовсе не собиралась полностью отказаться от системы, которая доказала свою надежность на протяжении тысячелетий.

Теперь, глядя из будущего, когда в сотнях сражений, больших и малых, использовалась эта или близкая к ней система связи, читатель может даже не понять, почему многие из командиров среднего звена (то есть между командиром дивизии и командиром роты) сопротивлялись тому, что нам представляется значительным шагом вперед в военной науке, причем без недостатков; увы, мы можем только сказать, что упрямство, косность и сопротивление переменам также свойственно Драконлордам, как стремление к многословию, повторению и пережевыванию одного и того же некоторым историкам.

Эта система связи немедленно доказала свою эффективность: Главнокомандующая решила остаться на Горе Дзур, и в эти критические дни ее не видел никто, за исключением командиров дивизий и офицеров ее штаба; по меньшей мере до тех пор, пока не были завершены укрепления, когда она, использую телепортацию, быстро, как удар молнии, происпектировала их. Едва ли нужно добавлять, что, закончив эти инспекции, она могла только поблагодарить Кираамони — важный, но, увы, несправедливо забытый персонаж Битвы при Адриланке.

Однако пока строительсво еще было в разгаре, Сетра Лавоуд посетила Черный Замок, где праздник в честь окончания постройки столь замечательного сооружения не прекращался уже целый год. Маролан, со своей стороны, как раз сейчас в нем не участвовал, уединившись в комнате, которую он отвел под библиотеку (и в которой находились, главным образом, комфортабельные кресла и пустые полки), для того, что продолжить изучение магических искусств, своей главной страсти. Узнав, что Чародейка хочет поговорить с ним, он потребовал, чтобы ее немедленно привели к нему.

Когда Чародейка вошла, он отложил книгу в сторону и встал, но, вместо того, чтобы приветствовать ее в своем доме, или, например, сказать, как счастлив он увидеть ее, из его губ вышли совсем другие слова, — Верно ли, что все предметы состоят главным образом из энергии, и что изменение формы энергии приводит к изменению природы предмета?

— О, насколько я понимаю, вы читаете Йебро.

— Точно.

— Поздравляю вас с удачным решением.

— Конечно вы должны, мадам, так как именно вы рекомендвали его мне.

— А, да. Тогда я поздравляю вас с удачным решением последовать моему совету.

— Но то, что он говорит, правда?

— Все предметы состоят, по больше части, из пустоты, а частички материи удерживаются на месте энергитическими связями, это доказано и не оставляет места сомнениям. Если эти связи изменить, то, да, природа предмета изменится.

— Но тогда — любой предмет можно преобразовать во что угодно!

— В теории, да.

— В теории?

— На практике это совсем не просто.

— Но почему?

— Потому что волшебник должен держать в уме каждую деталь такого преобразования, а это почти невозможно; и, потом, точное количество энергии небходимо использовать совершенно правильно, без ошибок, а это редко когда можно сделать, так как, одновременно, необходимо держать в уме всю эту информацию. Мне даже трудно угадать количество волшебников, уничтоживших самих себя вовремя попытки выполнить или создать заклинание, использующее такой метод.

— А. То есть этом метод совершенно бесполезен.

— Почти, с точки зрения практики. Правда, на самом деле, недавно были выполнены несколько очень многообещающих экспериментов по опреснению воды из океана-моря. Но для настоящей цели Йебро, то есть понимания основных принципов волшебства, это идея имеет неоценимое значение.

— Хорошо.

— Ах, не выглядите таким разочарованным, мой друг. Да, вы не в состоянии пребразовать кусок базальта в обед на двоих, тем не менее результатом использования этих принципов стали первые камни-вспышки, которые, в свое время, оказались весьма полезными. Есть достаточно и других чисто теоретических построений, которые впоследствии оказались так важны для практики. И, на самом деле, действительно есть некоторые методы создания обеда на двоих из ничего, или на первый взгляд из ничего, так что не все потеряно.

— Да, я понял.

— Я очень рада.

— Но, моя дорогая Сетра — я не верю, что вы пришли повидать меня только для того, чтобы ответить на интересующие меня вопросы относительно философии магии.

— Да, вы правы, хотя, как вы знаете, я всегда счастлива помочь вам всем, что в моих силах.

— Да, я знаю, вы чересчур добры ко мне. Но как я могу вам послужить?

— Могу ли я сесть, Лорд Маролан?

— О, моя дорогая Сетра! Простите, я такой рассеянный. Конечно, садитесь. Не хотите ли вина?

— Нет, совсем нет, но я благодарю вас.

— Тогда я внимательно слушаю вас, так как, насколько я знаю, вы никогда не приходите в мой дом без какой-нибудь цели.

— О, вы совершенно правы; я прибыла к вам не без некоторого предложения.

— И?

— Говоря коротко, Претендент собирается напасть на Адриланку, и мы обнаружили это в последний момент. Самый последний момент. Мы ожидаем увидеть его знамена уже завтра.

— Завтра!

— Точно.

— Верра! Что я могу сделать?

— Я хочу, чтобы вы опять стали командиром вашей дивизии.

— Моей дивизии?

— Конечно.

— Но когда я комадовал дивизией?

— Во время марша Зарики на Адриланку.

— А, да! Вы правы. Я забыл. Но, как вы понимаете, большую часть работы делал Фентор.

— Да, но сейчас я хочу, чтобы вы командовали по-настоящему, хотя, если вы хотите, можете включить его в свой штаб, или выбрать для него любой другой пост.

— Моя дорогая Сетра, конечно я польщен оказанной мне честью. Вот только…

— Да?

— Почему?

— Вы спрашиваете почему?

— Да. То есть почему эта честь была оказана именно мне?

— О, я выбрала вас не ради чести, мой друг, а скорее ради долга. Да, это честь, так как в ходе компании вас могут убить, но, уверяю вас, если бы не было чести совсем, я бы все равно выбрала именно вас.

— Очень хорошо, моя дорогая Сетра, но, как вы понимаете, этот ответ, хотя и слишком льстящий мне, заставляет меня опять спросить вас, что я и делаю. То есть, почему вы выбрали именно меня? Вы знаете десятки, сотни, если не тысячи офицеров, которые понимают военное искусство и науку лучше, чем я.

— О, что до этого, тысяча — это преувеличение.

— Хорошо, но…

— Но, мой друг, это очень просто: хотя и присутствует кое-какая правда в ваших словах, есть в этом деле и другие аспекты. Я буду точной, поскольку вы, как я знаю, любите точность.

— Да, верно.

— Если бы мне нужен был кто-нибудь для сложной атаки — двойной охват, например, или фланговый меневр большими силами, который мы так эффективно использовали в компании, которая закончилась сражением у Залива Каменный Лоб, я конечно выбрала бы опытного и знающего командира. Если бы мне нужен был кто-то, кто мог бы провести компанию независимо от меня, я бы выбрала генерала, который точно знает, как поддерживать связь между частями, как наступать и как отступать. Но мне нужен командир, который умеет удержать позицию, или, самое большее, в нужный момент контатаковать. И у меня нет таких командиров, на кого эта армия смотрит так, как на вас, и о ком говорит так, как о вас.

Маролан нахмурился. — Мадам, признаюсь, я не понял то, что вы имели честь мне сказать.

— Меня это не удивляет, мой добрый Маролан. Быть может из-за вашего меча, быть может из-за особенностей вашего характера, происхождения или истории. А может быть из-за всех их сразу. Но, хотя вы и не знаете об этом, вы из такого сорта командиров, за которыми солдаты последуют даже за Водопад Врат Смерти, или вместе с которым они будут защищать свою линию от армии демонов из Се'хаганту.

— Как, я?

— Вы, именно вы, уверяю вас.

— Я не знал этого.

— Возможно я сама ошиблась, открыв вам глаза. Такое знание может помочь вам, а может и повредить вам. Я верю, что ничего плохого не будет, иначе я бы ничего не сказала вам.

Маролан покачал головой, все еще пытаясь осмыслить то, что Сетра сделала честь объяснить ему. Наконец он сказал, — Ну, мне надо как следует обдумать ваши слова.

— Конечно. Но вы согласны?

— Согласен? На что, мадам?

— Командовать дивизией, ведь я просила вас.

— О, да. Я совершенно забыл.

— И?

— И теперь я вспомнил.

— Конечно. Но вы согласны?

— О, это и есть ваш вопрос?

— Действительно, милорд; мне кажется, что я имела честь несолько раз задать вам его.

— Конечно я согласен, моя дорогая Сетра. Неужели вы сомневались в этом?

— На самом деле, милорд, нет. Могу ли я рассчитывать, что через два часа увижу вас на Горе Дзур?

— Если вы хотите, чтобы я был там, я так и поступлю.

— Да, я действительно хочу. Я собираюсь обрисовать общий план обороны.

— Вы можете рассчитывать на меня, Главнокомандующая.

После того, как Главнокомандующая попрощалась с ним, Маролан вышел из комнаты во двор своего замка, где в разных башнях находилось на посту тридцать или тридцать пять стражников. На этот раз он обратил внимание на некоторые, едва заметные измения, которые произошли с этими достойными Драконлордами, едва они увидели его. Некоторое время он стоял неподвижно, размышляя об этом, потом повернулся и отправился обратно в замок. Однако, вместо того, чтобы вернуться в библиотеку, он направился в свою спальню, где взял в руки ножны с мечом, висевшие на одном единственном крюке, вбитом в стену. Вынув меч, он, как всегда, ощутил странное и сильное ощущение, и, говоря языком поэтов, наполнившее его мысли и душу особой энергией. «Это ты?», спросил он, держа клинок перед глазами. — «Это ты или я сам? Если это мы оба, мой черный жезл, тогда где кончаешься ты и где начинаюсь я? Тебе не хватает возбуждения боя, мой черный друг? Мне тоже».

Он тщательно проверил клинок, монотонную серо-черную полосу металла, ничего не отражавшую, но, вместо этого, поглощавшую падавший на нее свет. «Да», продолжал он, «если будет атака, мы будем действовать вместе и вместе будем счастливы. Хотя, возможно, я должен попытаться в этой битве использовать что-нибудь из тех заклинаний, которые так усердно изучал в последнее время, когда, боюсь, пренебрегал тобой. Как ты посмотришь на то, что я буду убивать волшебством, а не устраивать тебе праздник, насыщая тебя кровью врага? Если, допустим, я извлеку какое-то количество энергии из Орба и пошлю его в некотором направлении, приказав разрушать…

В это мгновение он прервался, потому что как только эта мысль возникла в его сознании, что-то вроде луча черного света (если читатель может вообразить себе такое) вырвалось из кончика клинка и, устремившись вверх, пробило узкую дыру в потолке, пробуравило камень следующего этажа, крышу и ушло в небо. Это событие, как легко понять, так изумило Драконлорда, что на какое-то время он просто лишился способности соображать.

«Замечательно», наконец пробормотал он. Потом, немного подумав, «Мне нужно немедленно найти рабочего, который все исправит; не слишком хорошо иметь дыру, которая ведет прямо внутрь твоего дома». А потом, «Все-таки, я надеюсь, никто таким образом ко мне не проникнет».

До срока, назначенного Сетрой, оставалось совсем немного времени, так что Маролан быстро сообщил Леди Телдре о необходимости починки, после чего, выйдя в центр своего двора (по причинам, которые мы объясним в другой раз), он, очень тщательно, потому что совсем не хотел впечатать себя в твердый камень или размазать по шести ветрам, представил себе образ двери, ведущей внутрь Горы Дзур, нарисовав себе ее такой, какой впервые увидел ее, затем закрыл глаза, и влядывался в нее, пока не убедился, что видит ее так, как если бы стоял прямо перед ней; потом, зачерпнув у Орба немного энерии, телепортировался, перестав, на самом деле, на несколько секунд существовать, пока он находился сразу в двух местах, а затем, освободившись от своего совсем слабого присутствия в Черном Замке, разрешил себе, не без некоторого сбивающего с толку сдвига, полностью перенестись в место, которое он ясно видел внутренним зрением; таким образом он оказался перед той самой дверью Горы Дзур. Телепортация завершилась.

Он поправил свой плащ (уже тогда Маролан любил широкий, ниспадающий, доходящий до лодыжек черный плащ, в котором его обычно рисуют сейчас), пробежал рукой по волосам, расправил складки камзола, и подошел к двери. Не успел он взяться за дверной молоток, как дверь перед ним открылась. Заметив, что за ней никого нет, он подумал, «Я должен завести себе одну из таких дверей», и вошел внутрь Горы Дзур.

Увы, очутившись в сумрачных коридорах горы, он не только потерял дорогу, но и не успел к назначенному времени (причем последнее было прямым следствием первого), причем ему потребовалась не больше пятнадцати или двадцати минут для того, чтобы окончательно заблудиться, сворачивая на каждом повороте не в ту сторону и всегда выбирая неправильную лестницу, так что Чародейке пришлось послать за ним исполнительного Такко.

Тот, с некоторым трудом, нашел его и проводил в комнату, где уже сидели Сетра Лавоуд, Сетра Младшая, Волшебница в Зеленом, Кааврен, Некромантка, Лорд Бримфорд — то есть Варлок — и несколько Драконлордов, которых он не знал. Хотя никто и не подумал упрекать его за опоздание, Маролан промямлил извинения и уселся за длинный полированный каменный стол, который казался, как и все в доме Сетры, частью горы.

— Вы не очень много потеряли, — сказала Сетра Маролану. Она указала на большую карту Адриланки, которая висела на ближайшей стене, и сказала, — Как раз сейчас я указываю позиции, заняв которые я предполагаю защищать город.

— Очень хорошо, — сказал Маролан. — Обещаю вам, что я не потеряю ни одного вашего слова.

Сетра очень быстро представила Маролана тем оффицерам из ее штаба, с которым он еще не имел чести быть знаком, после чего вернулась к планам борьбы с врагом. — Как только мы узнаем наверняка, куда они собираются ударить, — сказала он, — мы, конечно, должны будем перебросить туда наши силы, и как можно быстрее. Если вы обратите внимание на эти тонкие линии на карте, то заметите, что они указывают лучшие дороги от одной нашей позиции до другой. Вы должны запомнить эти дороги, и даже проехаться по ним один-два раза, чтобы не было ошибок, если вам придется идти по ним вместе с вашим отрядом. По моему приказу Кааврен, Капитан Гвардии Феникса, выделил небольшие патрули, которые позаботятся о том, чтобы эти дороги были пустыми. Моя ставка, в свою очередь, будет в поле, там, где, как я почувствую, буду больше всего нужна. И, внимание, я призываю вас быть готовым к любым неожиданностям.

— Знаете ли, — заметил Кааврен, — я часто слышу, что нужно быть готовым к любым неожиданностям, но я никогда не знал и не знаю, как это делать.

— Ну, сэр, — быстро сказала Главнокомандующая, — это так, потому что нет хорошего способа сделать это. Но необходимо принять все возможные предосторожности по той простой причине, что, если этого не сделать и неожиданное произойдет, я буду выглядеть далеко не такой умной как в том случае, когда я предупредила вас.

Несколько человек хихикнуло, оценив шутку, а Каврен, со своей стороны, кивнул, показывая, что принимает ответ.

— Однако, — продолжала Чародейка, обведя всех сидящих за столом таким взглядом, что каждый осознал, что она собирается сказать нечто очень серьезное и время шуток кончилось, — однако хотя я составила регулярный план компании для борьбы с вторжением и буду настаивать на его безусловном выполнении, я считаю, в этом сражении будут неожиданности, и намного больше, чем мы ожидаем. Вот почему варлок Бримфорд, — она указала на человека с Востока, — готовит, как он это делал и раньше, атаку на врага при помощи животных из окружающих город лесов и джунглей. Вот почему Некромантка, — она кивнула на бледную демонессу, — собирается реанимировать любого врага, который будет убит в сражении. Вот почему я сама собираюсь использовать любое волшебство и любого волшебника, которого мы сможем привлечь к обороне. Более того, мы настолько мало знаем, что необходимые решения придется принимать мгновенно, на месте; поэтому мы должны быть уверенным в том, что контролируем все, что в наших силах, и самое главное, наши собственные войска.

— Хотя неизвестно, что им надо будет делать, — заметила Сетра Младшая, пожимая плечами.

Маролан вглянул на нее, потом на Главнокомандующую.

— Моя ученица, — объяснила Чародейка, отвечая на взгляд Маролана, — убеждена, что исход битвы целиком и полностью зависит от того, как мы ответим на схемы, разработаные нашими врагами. Я думаю что она права, в каком-то отношении, хотя, как я уже сказала, нет никаких причин не обращать внимание на самые обыкновенные войска, которые атакуют нас в ближайшее время.

— Как, — удивился Маролан, — вы согласны с ней?

— Уже какое-то время назад я убедилась, что у Каны есть в запасе как прямые планы, так и хитрости, на которые он рассчитывает и при помощи которых собирается нас победить. И у меня нет никаких причин для того, чтобы думать иначе — на самом деле, учитывая последние новости, сейчас я в этом убеждена даже больше, чем раньше.

— Да, но… — Маролан остановился, и его щеки слегка покраснели, когда он взглянул на других, сидящих за столом.

— Ничего, продолжайте, мой друг, — сказала Главнокомандующая. — Сегодня время для того, чтобы говорить все, что думаешь. Вот завтра утром, если я не слишком ошибаюсь, для вас будет время выполнять приказы, не задавая вопросов.

— Хорошо, но мне стало просто интересно, что это за новые сведения, о которых вы только что сказали.

— О, это. Ну, у меня есть, хотя и не очень определенные, известия, что Кана заручился помощью одного из Лордов Суда, некоего Три'нагора, и…

— Три'нагор! — воскликнул Маролан.

— Как, вы знаете о нем?

— Естественно.

— Великолепно. Расскажите нам все, что знаете.

— Вы хотите услышать о Три'нагоре? — возбужденно спросил Маролан, и, заметим, таким взволнованным его никто из них никогда не видел.

— Конечно, — спокойно сказала Сетра Лавоуд. — И, пожалуйста, немедленно.

— Его почитают некоторые варвары, живушие недалеко от Черной Часовни — то есть от деревни, в которой я жил до того, как оказался здесь. Недалеко, хотя не совсем рядом — примерно в дне езды.

— Варвары? — переспросила Сетра Лавоуд, как если бы сомневалась, правильно ли он использовал этот термин.

— Варвары? — эхом откликнулась Сетра Младшая, как бы удивляясь тому, что для некоторых Восточников это может быть верно больше, чем для других.

Маролан, с затаенным гневом продолжал, — Они напали на мою деревню без всякой причины, только для того, чтобы, возможно, порадовать этого зловонного, зловредного пожирателя кошачьего дерьма, фальшивого бога, которому они поклоняются примерно так, как кетна поклоняется грязи фермы. Они напали на нас не для того, чтобы похитить золото, еду или вино, не в порыве безумства и не для развлечения, но только для того, чтобы залить нас кровью; а я в это время был погружен в медитацию и ничего не знал, до тех пор, пока все не кончилось, и я не увидел то, что они сделали ради этого…Три'нагора.

Последнее слово он произнес так, как если бы это было ругательство, даже более сильное чем те, которые он использовал до того, после чего он замолчал, как и все за столом, и только через какое-то время Главнокомандующая сказала, — Мой бог.

Маролан пожал плечами и уставился на стол перед собой.

— И тем не менее, — через какое-то время осмелилась заметить Сетра Младшая, — я всегда думала, что Три'нагор желает крови своих собственных последователей, а не кого-то другого.

— Ба. Ему все равно. Он хочет крови, вот и все. Эти варвары живут в деревнях, в которых всегда течет кровь — людей или животных, им все равно. В одной из их деревень есть алтарь, куда, как они говорят, он приходит — так они пропитали его всего кровью для того, чтобы его порадовать. Они убивают и грабят только потому, что им так говорит бог; значит они поклоняются богу, который требует от них грабить, а не выращивать еду, как делают все нормальные люди.

— Мне кажется, что вы сказали, — заметил кто-то, — что в вашем городе они не грабили.

— Нет, я такого не говорил, — холодно сказал Маролан. — Я сказал, что они пришли не за этим. Это не означает, что они не унесли то, что смогли найти.

— Но тогда, — сказал Драконлорд, — если они напали на деревню не для грабежа, тогда, я не понимаю, для чего. — Он замолчал.

— Откровенно признаться, — сказал Маролан, — я сам этого не понимаю. И Арра не понимает, а она знает их лучше, чем я.

— Кто такая Арра? — спросил другой Драконлорд.

— Моя высшая жрица, глава моего Круга Колдунов.

— А, колдуны и ведьмы, — сказала Волшебница в Зеленом, с презрением.

— Это и есть ответ на ваш вопрос, — сказал Варлок, говоря в первый раз.

В то же мгновение все глаза уставились на него.

— Объяснитесь, сэр, — сказала Главнокомандующая, и если кто-нибудь и был недоволен тем, что к человеку с Востока обратились со словом сэр, ни у кого даже не возникла мысль поправить Сетру Лавоуд.

— Три'нагор, — сказал Бримфорд, — бог ведьм. Если Кана, действительно, заключил с ним союз, и если, более того, именно его именем действуют варвары, о которых Лорд Маролан имел честь рассказать нам, тогда, боюсь, мое искусство будет неэффективно.

Чародейка медленно кивнула. — Тогда это должно быть частью плана Претендента. Не может ли он помешать и действиям Некромантки?

Варлок пожал плечами. — Я думаю, что нет, но я слишком мало знаю о богах, и еще меньше о некромантии.

— Что мы можем сделать? — спросил Кааврен, сидевший на дальнем конце стола.

— О, на это легко ответить, — сказал Бримфорд.

— Как?

— Бога нужно изгнать.

— Очень хорошо, — сказала Волшебница в Зеленом. — Я принимаю, что его необходимо изгнать.

— И вы совершенно правы, — сказал Бримфорд.

— Да, но как можно это сделать?

— Вот это на это не так-то легко ответить, — сказал Бримфорд.

Маролан внезапно вскочил на ноги и, откинув назад плащ, выхватил меч. Едва ли надо объяснять, какой действие это произвело на всех тех, кто находился там — раздался звук, как если бы все одновременно выдохнули, и каждый, за исключением Сетры Лавоуд, вздрогнул. И, чтобы не было ошибки, Маролан с силой бросил на стол меч, который громко и гневно зазвенел, ударившись о камень, и, когда все посмотрели на него, сказал, — Я вышвырну его из этого мира!

— Вы? — воскликнули остальные.

— Я сказал так, и даже повторяю. Я изгоню его.

Сетра Лавоуд опять медленно кивнула. — Вам нужна какая-нибудь помощь?

— Нет, — сказал Маролан. — Все, что касается этого бога, я беру на себя.

— И тем не менее, — сказала Волшебница в Зеленом, — мы ожидаем, что танцы начнутся завтра на рассвете.

— В таком случае, — сказал Маролан, убирая меч в ножны, — я предлагаю Фентора на мое место, и, более того…

— Да?

— Я немедленно отправляюсь в путь. Главнокомандующая, вы разрешаете мне заняться этим делом?

Сетра Лавоуд какое-то время внимательно глядела на юного Драконлорда, и, казалось, размышляла. Наконец она сказала, — Хорошо. Ваш помощник будет командовать вашими войсками. Вы можете уехать, и я благословляю вашу миссию.

Маролан поклонился, и, не произнеся ни одного слова, вышел из комнаты.

Восемьдесят Пятая Глава

Как Маролан вернулся на восток, чтобы заплатить старый долг

Маролан не стал как-то специально готовиться для своей миссии; на самом деле он вообще не стал готовиться. Он просто вышел из Горы Дзур и полной грудью вдохнул чистый горный воздух, чтобы полностью успокоиться — к тому времени он уже был достаточно спокоен, чтобы вспомнить, что нельзя телепортироваться, пока ты настолько пылаешь гневом, что не в состоянии сконцентрироваться на своих мыслях. Однако для того, чтобы привести себя в такое состояние, в котором он мог бы безопасно выполнить заклинание, потребовалось довольно много времени: пока он стоял, ничего не делая, он опять вспоминал атаку на Черную Часовню, и в нем опять говорили страсти. Он походил туда сюда, подбрасывая ногой мелкие камни, иногда нагибался, поднимал один из них и изо всей силы швырял в склон, слушая, как он ударяется об утес. Иногда он бил ладонью по гладкой черной рукоятке меча. Иногда он останавливался, складывал руки на груди и дышал, разрешая своему гневу излиться из себя.

Наконец его мысли вернулись к дому — достаточно новому, чтобы все еще приносить ему наслаждение — и эти же мысли принесли ему некоторое удовлетворение. У него не было традиционного аристократического консерватизма, недоверия к новому, во-первых потому, что он был молод, а во-вторых из-за того, что он вырос далеко от Империи и ее традиций, и не успел выучить простую мысль о том, что более старое всегда означает лучшее. Так что он с искренним удовольствием вспомнил свой дом, его мрамор и обсидиан, и стал думать о тех улучшениях, которые он может сделать.

Затем он мысленно прошелся по всем изгибам некоторых заклинаний, которые изучал совсем недавно, подумал о предстоящей битве и о комплименте, полученном от Сетры Лавоуд — да, если стоит обращать внимание на чьи-то комплименты, то только на ее.

После этого его мысли перескочили на Круг Колдунов, теперь настолько сильный, что был способен держать замок в воздухе автоматически, не прилагая особых усилий, и требовал только самого легкого наблюдения Арры, которая посвящала свою энергию двум делам: изучению природы колдовской силы ведьм и молитвам Богине Демонов. Мы хорошо понимаем, что ничто из этого не имеет никакой практической пользы, но, поскольку раньше мы всегда подчеркивали прагматической характер Арры, мы ошибались в ней, и поэтому приносим свои самые искренние извинения.

Наконец он осознал, что может безопасно телепортироваться.

Сосредоточиться на Черной Часовне оказалось замечательно легко — как только он начал, она сама нарисовалась в его мыслях, так что на самом деле тепепортация прошла без всяких трудностей. Первое, что он заметил, было резкое изменение температуры: в то время, как на Горе Дзур было прохладно, даже холодно, здесь было скорее тепло, хотя от Грохочущего Озера дул освежающий бриз, пахнувший свежей водой; только теперь, опять очутившись здесь, он понял, как тосковал по этому месту. Он появился внутри часовни, которая оказалась пуста и никем не занята, и вообще мало изменилась с того времени, когда он видел ее в последний раз. Ее все еще использовали, так как внутри не было ни паутины ни грязи, на некоторых скамейках и деревянных столбах появились, кажется, новые царапины, но в остальном она выглядела, как прежде.

Маролан вышел из часовни на улицу, которая, хотя и не имела официального названия (то есть на ней не было таблички, а карты деревни не существовало вообще), была известна как Дорога к Часовне, и немедленно закрыл руками глаза, чтобы защитить их от ужасно яркого света, о котором полностью забыл за те несколько лет, пока был на Западе. Ему пришлось какое-то время постоять, моргая на свет, прежде чем его глаза привыкли и он почувствовал, что может безопасно пройти по улице.

Через несколько шагов он оказался между магазином, торгующим галантерейными товарами, и лавкой торговца серебром, и, как он с радостью увидел, оба дома были восстановлены из руин. И тут, мы должны добавить, его узнали. Буквально в одно мгновение его окружила толпа народу, забросавшая его вопросами: Как поживает Арра? Правда ли, что эльфы убили всех, кроме него? Не прокляли ли его? Научился ли он говорить на иностранном языке? Возвращается ли он домой? Бесчисленные вопросы о Круге, обычно от тех, кто любил ту или иную ведьму. Но, самое главное, он понял, что они рады видеть его, и, несмотря на холодную злобу, наполнявшую его сердце, он обнаружил, что его тронуло их искреннее выражение дружбы, смешанное с некоторой почтительностью. И, несмотря на спешку, он не мог не задержаться и не поговорить с теми, кого знал. Все хорошо — даже более чем хорошо, блестяще. Нет никакого проклятия, но нет, он не вернется домой. Что он делает в земле эльфов? Что касается этого, он решил не говорить ничего, кроме того, что учит там много нового, но — а нельзя ли купить лошадь? И быструю лошадь, самую быструю в городке.

— Лошадь? А для чего ему нужна лошадь?

— Потому что, объяснил он, — есть некоторые язычники, настоящие варвары, которым требуется преподать урок, и как раз сегодня настал день, когда это произойдет.

Надо сказать, что это заявление, произнесенное достаточно спокойно, было встречено пораженным молчанием.

— Вы не можете иметь это в виду, вы шутите — сказал кто-то.

— Уверяю вас, — ответил Маролан, — за всю свою жизнь я никогда не был более серьезен. На самом деле, я даже не могу вам сказать, насколько мне трудно жить, не закончив это маленькое дело. Вы, надеюсь, помните, что в тот день, когда мне пришлось уехать, они разрушили до основания всю деревню.

— А потом они вернулись, — сказал ему один, — через несколько дней после того, как вы уехали.

— Как, они вернулись?

— Конечно, — сказал кто-то другой, — и сожгли все, что мы начали восстанавливать. Кое-кто из наших был убит, и я даже не знаю сколько ранено. Я сам, — добавил рассказчик, — получил такой удар мечом в спину, что шрам остался до сих пор.

— И с того времени? — спросил Маролан.

— О, они узнали, что вы уехали, и с того времени больше не приходили.

— Ну, — сказал Драконлорд, — теперь им не надо искать меня; напротив, меня будет очень просто найти.

— Да, но у вас есть армия?

— Да, — сказал Маролан. — Она здесь, на боку. — С этими словами он коснулся рукоятки своего меча.

Крестьяне посмотрели на меч и, кажется, даже через ножны почувствовали его — во всяком случае никто из них ничего не сказал на слова Маролана.

— А теперь, — сказал он, — кто мне может рассказать, как найти их?

— О, это достаточно просто. Они живут в четырех деревнях, сорок миль отсюда по берегу Грохочущего Озера. Первую из этих деревень легко узнать по двойному ряду платанов, которые растут вдоль главной улицы, как только вы войдете. Вам нужно, будьте уверены, что-нибудь для езды.

— Что-нибудь для езды? Тогда, как я говорил, мне нужна хорошая лошадь. Сорок миль не так-то мало, а мне нужно быть там завтра.

Его привели — а лучше сказать толпа, состоявшая из тридцати или тридцати пяти Восточников, выдавила его — к конюшне, где немедленно начался спор. Между людьми и Восточниками много различий — читатель сам знает, насколько эти различия многочисленны и глубоки — но по меньшей мере в одном отношении мы очень похожи: любой Восточник, как и любой человек, всегда будет утверждать, что его лошадь хоть немного, но лучше лошади соседа.

— Быстрый? Да, у тебя быстрый конь, но Его Лордство должно проехать больше, чем поллиги, а за это время твой конь загонит себя до смерти.

— Да как ты не проваливаешься со стыда, когда лжешь и не краснеешь? Более того, какого коня ты предлагаешь Его Лордству? Вот этого полу-мула? Ба, неужели ты хочешь дать Его Лордству коня с такой страшной мордой, который, к тому же, извивается и брыкается на каждом шагу, да так, что нужно сражаться с ним каждую секунду только для того, чтобы заставить его скакать в нужном направлении?

— Вот мой, здесь! Возьмите моего. Он может бежать день и ночь не уставая, а завтра опять сможет работать.

— Этот доходяга? О, ты не можешь оскорбить Его Лордство, предложив ему эту клячу, голова которого свисает ниже колен, а хвост волочится по земля, да он сдохнет от старости прежде, чем выедет из города — просто чудо, что он еще не умер в своем стойле.

— Здесь, просто взгляните. Видели ли вы лучшего коня в своей жизни?

— Нет, нет, ты что не видишь, что Его Лордство высок? Да на этом пони его ноги будут волочиться по земле.

— Нет, нет, милорд, даже не думайте о этой еле движушейся кобыле из хозяйства Джуно; она с трудом сдвинет с места обыкновенную двухколку. Вот, посмотрите на моего друга, моего красавца, Дана. Какие плечи…

«Слишком молод». «Слишком стар». «Не быстр». «Не вынослив». «Не выдресирован». И так далее, и так далее.

Очень скоро дискуссия стала горячее и жители деревни начали отталкивать друг друга, голоса зазвучали громче. Кое-кто уже стал доказывать свою правоту кулаками, а некоторые уже искали глазами палки, чтобы прояснить некоторые неясные аспекты аргументации, которые иначе могли бы остаться непонятыми. В этот момент один из более рассудительных жителей, который был старостой деревни и одним из тех, у кто не было лошади, которую можно было бы предложить (так он хорошо знал, что его собственный престарелый мерин имеет слишком много недостатков, в которых бы его немедленно обвинили), предложил устроить скачки, победитель которых и будет иметь честь служить Его Лордству. Все приветствовали эту мысль громкими одобряющими криками, и под шумные апплодисменты собравшихся скачки состоялись бы немедленно, если бы Маролан, вынужденно, не заметил, что лошадь, которая выиграет скачки, едва ли будет способна довезти его до цели, во всяком случае с надлежащим рвением, а это, как он обязан напомнить, сейчас самое главное.

В конце концов отобрали четыре лошади, бросили жребий и таким образом выбрали коня (серый в яблоках техлетний Немеслеклу, жеребец по кличке Хазай), оседлали, и после долгого спора его хозяин, состоятельный крестянин по имени Пейтро, согласился взять золотую монету, на которую он пообещал купить выпивку всей деревне, а остаток пожертвовать Богине Демонов.

Маролан сел на жеребца, который, кстати, был довольно нервным, и не привык нести на себе всадника такого роста, но Маролан, хорошо знал, что, проявив спокойную твердость, можно добиться усердного послушания от лошадей и слуг, что-то мягко сказал ему на ухо, потрепал по шее, и жеребец быстро успокоился. Потуже натянув плащ, он махнул на прощание рукой, повернул коня на север и пустил его галопом, который, выехав из Черной Часовни, поменял на рысь.

Опасность заблудиться ему не грозила: там, где были дороги, они были достаточно хороши, а там, где их не было — в них не было необходимости. Во время пути он всегда оставался не далее, чем в полумиле от Грохочущего Озера, и его песня лилась в уши юного Даконлорда. Когда настала ночь, он, использовав самое простое заклинание, сотворил вокруг себя светящуюся сферу, которая на несколько секунд вывела из себя жеребца, но тот быстро привык к ней и смог скакать дальше.

Дважды Маролан останавливался, чтобы дать отдохнуть ногам (которым было не слишком удобно из-за высоких стремян) и коню, но никогда не останавливался надолго. Во время одной из таких остановок Маролан вышел на берег озера и, глядя на него, сказал, — Богиня? Вы со мной? Я хочу заверить вас: все, что я делаю, я делаю для вас, и все эти смерти — а я обешаю вам, что их будет много — я посвящу вам. — Пока он стоял в темноте и тишине, закрыв глаза, ему показалось, как что-то ласково коснулось его лба, и, был ли это поцелуй Верры или нет, он решил, что был. Он открыл глаза, сел на лошадь, вновь зажег свой волшебный свет, и поехал дальше.

У Маролана вообще был инстинкт всадника — то есть он точно знал, какую скорость он может выжать из лошади, не убивая ее. Это, а также и то, что жеребец действительно был первого сорта, к первым утренним лучам привело его к первой из тех четырех деревнь, о которой ему рассказывали, и которую он узнал по ряду платанов, листья которых шуршали под легким утренним ветром.

Он отпустил поводья и потрепал жеребца по шее. — Хорошо сделано, — сказал он ему. — Как говорит Фентор, восход — лучшее время для атаки. Что ж, давай проверим это.

Шестая Книга В которой наша история приходит к удовлетворительной и элегантной развязке

Восемьдесят Шестая Глава

Как некоторые чувствуют страх перед битвой, тогда как другие ощущают его тогда, когда сражение уже началось

Примерно в пяти милях от города по Нижней Дороге Кайрона есть место, называемое Павильоном Барлена, где дорога расширяется, чтобы дать возможность экипажам развернуться и где, более того, находится парк, частью которого, как можно догадаться по имени, и является павильон. Именно в этом месте, под крышей павильона, еще до наступления первого утреннего часа, Герцог Кана, сидя на прекрасном сером мерине и окруженный офицерами своего штаба, а также, мы обязаны добавить, и всей армией, повернулся к своей кузине и спросил, — Все ли готово?

Трудно было бы пожелать лучшего дня для битвы: флаги щелкали под порывами сильного ветра, дующего с моря, и, быть может, некоторые проблемы могли возникнуть у тех, кто должен был кидать копья, и, возможно, воздух был несколько холодноват, но обещал согреться к середине дня (как заметил один из ожидавших приказа пехотинцев своему другу, сегодня будет достатончно жарко еще до того, как все остынет). Затемнение было достаточно высоко, легкая оранжевая дымка с небольшой примесью красного; моряки считали небо такого цвета добрым предзнаменованием. Сильный запах моря подбадривал всех, кто там был, и в этот день, день начала праздника, даже лошади офицеров штаба Каны и гонцов казались более оживленными и беспокойными, чем обычно.

Хабил, которая сидела на лошади, как две капли воды похожей коня ее кузена, сказала, — Ваше Величество, вы задаете мне этот вопрос в шестой раз.

— Да, и?

— И я уже готова поверить, что вы нервничаете.

— Я, нервничаю?

— Да, я готова поверить в это.

— Ни в коем случае.

— Ну, если вы настаиваете, тогда нет.

— Моя дорогая кузина, вы очень хорошо знаете, что когда наступит время действовать, я буду холоден как лед. Но сейчас мы ждем. А я терпеть не могу ждать.

— Вы всегда были таким.

— Точно.

— Ну, теперь я поняла.

— Более того, когда мы узнали, что на тех двух дорогах, по которым мы собирались атаковать, неизвестно откуда появились укрепления и нам пришлось изменить время нашего наступления, то, как мне кажется, у меня есть некоторые причины для волнения.

— Да, мы не предвидели, что они сумеют обнаружить нашу армию до того, как мы войдем в город.

— Да, верно. Но наши разведчики говорят об укреплениях, и это заставляет меня спросить себя о том, что наши враги сумели узнать.

— Ну, и даже если они действительно что-то узнали? И даже если у них было несколько дней на подготовку? Что с того?

— Быть может они могли найти способы узнать о наших преимуществах. Мы оба знаем, что с их волшебством, некромантией и этим языческим Восточным искусством, мы не в состоянии победить их на поле боя — хотя наша армия больше их.

— Поверьте мне, кузен; вы не сказали мне ничего, чтобы я не знала. Но…

— Ну?

— Какие способы они могли найти?

— Я не могу придумать ни один.

— И я.

— Тем не менее вы должны понимать, почему сейчас я, как вы заметили, кажусь нервным.

— Мой добрый кузен, вот-вот настанет время действовать, и, как вы сами сказали, когда оно наконец придет, вы будете совершенно хладнокровным. Нам осталось только дождаться последнего донесения разведчиков, и вам нужно будет только отдать приказ идти в атаку.

— Что с нашим Атирой?

— Он готов.

— А отряд Тсанаали в городе?

— Мы обменялись сигналами, и они ждут только подходящего момента для удара.

— Я очень надеюсь на них. Вы понимаете, что все остальное только ложный маневр для этой настоящей атаки.

— Я осведомлена об этом, кузен.

— Если он потерпит поражение…

— Он не может потерпеть пражение, для этого нет никаких причин. Тсанаали идеально подходит для рискованных предприятий такого рода, и у него было время обучить своих солдат. И, как вы заметили, они находятся в городе уже несколько недель, и никто даже не подозревает о них.

— Да, но подумайте о сложности согласовния наших действий. Наземная атака, морской десант, наша некромантия, ответ на нашу некромантию — тут есть о чем беспокоиться!

— Неужели? Разве мы не заручились помощью бога?

— Да, но можем ли мы полагаться на этого бога?

— Надеюсь, что да.

— И, вдобавок, подумайте о том, что мы открыли дверь опасных силам.

— Мы можем закрыть эту дверь, в любое мгновение.

— Да, верно.

— Вот видите.

— Что с Островитянами?

— Они за горизонтом. Мы получили от них слово, при помощи связной лодки; они говорят, что им даже не надо грести, так как ветер самый благоприятный них — вы разве не заметили, что дует сильный юго-восточный ветер, или, даже, почти полностью южный? Невозможно вообразить себе что-то лучшее. Возможно это работа Три'нагора; вы же знаете, что это в его силах.

— Да, хорошо, что им не придется грести; они будут здесь раньше и у них останется больше сил для боя.

— Точно.

— Итак, все готово?

— Седьмой раз.

— Да, но, видите ли, в последний раз вы не ответили.

— Верно.

— И?

— Да, все готово. Что касается меня…

— Ну?

— Хотела бы я посмотреть на лица наших врагов, когда они поймут, что все их волшебство, некромантия, эта странная Восточная магия, все это бесполезно.

— Действительно.

— Теперь вы удовлетворены?

— Почти. Да, согласен, до этой минуты дела шли так, как мы хотели. Если все продолжится таким же образом еще несколько часов, тогда, да, мы победим.

— Действительно, все идет великолепно. И, более того, вы уже вписали свое имя в историю войн.

— Вы так думаете?

— Убеждена. Подумайте о том, что вы уже сделали, дорогой кузен: собрали армию, больше чем в двадцать тысяч человек, из мелких груп по десять-двадцать солдат, в четырех днях пути от цели, вооруженную, снабженную едой и запасами, а враг даже не заметил ее. Такие вещи еще не делал никто и никогда.

— Ну, мне немного помог бог.

— И что с того? Разве от этого ваши действия стали менее замечательными?

— Да, моя дорогая Хабил, я согласен, что эта часть плана прошла без малейшей помарки.

— Это просто триумф.

— Вот тут я вынужден не согласиться.

— Как, вы не согласны?

— Конечно нет, ведь мы еще не победили. Вот если мы победим, тогда, да, вы можете использовать слово «триумф».

— Да, я поняла вашу точку зрения. Хорошо, но может быть вы согласитесь с «замечательным подвигом»?

— Вы настаиваете на этом?

— Да, конечно.

— Тогда я согласен.

Как раз в этот момент к ним подскакал Изаак и сказал, — Ваше Величество, я прошу разрешить мне отрапортовать.

— Да, Генерал?

— Вернулись последние два разведчика — никаких изменений нет. В укреплениях находятся войска, но вперед они не идут.

— Количество?

— По этой дороге возможно тысяч пять. Кавалерии нет. Столько же на Хартской Дороге. Что касается их резервов, точных сведений нет.

— Об этом, — сказал Кана, — я знаю от моих агентов в городе. Около канала есть парк, и там ждут примерно десять тысяч солдат врага.

— То есть ровно столько, сколько их на дорогах?

— Да, кажется.

Изаак пожал плечами.

— Очень хорошо. А что с гаванью? — спросил Кана.

— Отдельные группы солдат, в целом не больше ста человек. Вполне возможно, что они даже не стоят на посту, а просто шляются по пирсу, выискивая те сомнительные развлечения, которые солдаты могут найти в такого рода местах.

— Отлично. А с чем нам придется столкнуться на этой дороге?

— Три фаланги копьеносцев.

— А на Хартской?

— То же самое.

— Ну, по меньшей мере враг последователен. Известно ли имя того, кто командует их обороной?

— Нет, мы не знаем, Ваше Величество. Но мы совершенно уверены, что это не Кааврен.

— Почему?

— Ну, мы совершенно точно знаем, что его уволили со службы.

Кана и Хабил обменялись взглядом и улыбнулись, — Да, верно, — сказал Кана.

— Тогда, сир, приказы?

— Вы будете должны начать атаку сразу по обоим дорогам; отряд легкой кавалерии и два копьеносцев. Как только начнется бой, пошлете еше два отряда, которые ударят им по флангам, с обоих сторон. Как только кавалерия завяжет сражение, посылайте легко вооруженных, поскай бросят свои копья. И, под конец, удар пехоты. Все ясно?

— Судите сами, Ваше Величество: легкая кавлерия, два отряда копьеносцев. Потом еще два отряда кавалерии, метатели копий, потом пехота.

— Да, все верно.

— Я понял, Ваше Величество, но…

— Да?

— Предположим, что, когда мы сойдемся с ними, они изменят свою диспозицию?

— В таком случае, Генерал, вы будете должны изменить вашу диспозицию так, как сочтете нужным.

— Очень хорошо.

— Пошлите гонца к Леди Брор с теми же приказами.

— Да, Ваше Величество.

— И, конечно, не начинайте атаку, пока не получите приказы от меня.

— Я буду ждать вашего слова.

Кана кивнул, глубоко вздохнул, и сказал, — Подайте сигнал для Островитян, пусть начинают.

— Да. Ваше величество, могу ли я кое-что сказать?

— Да, и чтоэто, Изаак?

— Со своей стороны я не хочу ничего другого, как загладить свою вину в поражении, которое мы потерпели в последнем сражении.

— Ну, Генерал, у вас есть шанс, я вам верю и надеюсь, что вы оправдаете мое доверие.

— Да, Ваше Величество. Я прикажу подать сигнал.

— Хорошо. И как только корабли появятся из-за горизонта, немедленно известите меня.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Пока Изаак уезжал, Кана с беспокойством следил за ним. Затем он спрыгнул с коня и стал ходить, заложив руки за спину, потом опять сел в седло и дважды спросил свою кузину, все ли готово. Он уже собирался сделать это в третий раз, когда Хабил заметила, — Мне в голову пришла одна мысль, кузен.

— И какая, кузина?

— Вы должны подумать о том, чтобы жениться.

— Как, жениться?

— Конечно. Хорошо, когда у императора есть наследник.

— Да, но на ком я должен жениться?

— Я бы предложила какую-нибудь Леди Дракон.

— Да, но, как вы понимаете, есть множество таких леди.

— Тогда я бы предложила ту, которая сейчас не замужем. Таким образом, как вы понимаете, ей не придется становиться вдовой прежде, чем она станет супругой Императора.

— Да, конечно, но, видите ли, все равно даже таких чересчур много.

— Да, но разве плохо, если у вас есть большое число девушек, из которых вы можете выбирать? Благодаря этому вы сможете найту ту одну, которая вам подойдет.

— Напротив, дорогая кузина. Так намного тяжелее.

— Как, вы так думаете?

— Конечно. Если бы была одна, да, принять решение было бы самой простой вещью на свете. Но, поскольку их так много, я даже не знаю, где я должен начать искать.

— Если вы не против, я могу попытаться выбрать вам кого-нибудь.

— Ну, уж если я обязан жениться…

— Да, Ваше Величество, я уверена, что это хорошая мысль.

— Тогда подберите мне кого-нибудь.

— Очень хорошо, если вы уверены, что у вас нет никого на примете.

— Нет, никого. Более того…

— Да?

— На самом деле, если говорить начистоту, я бы вообще не хотел жениться, по крайней мере сейчас.

— И, тем не менее, это была бы хорошая мысль.

— О, я в этом не сомневаюсь, вот только…

— Да?

— Почему эта мысль пришла вам в голову именно сейчас?

— Почему эта мысль пришла мне в голову именно сейчас? Для того, чтобы отвлечь вас.

— Вы думаете, что меня надо чем-то отвлечь?

— Да, возможно. И даже если не надо…

— Ну?

— Мне надо отвлечься самой и отвлечь вас, иначе, боюсь, я могу стать цареубийцей.

— Моя дорогая кузина…

В этот миг к ним подскакал гонец и сказал, — Ваше Величество, мне поручено вам сообщить, что корабли показались из-за горизонта.

— Тогда, — заметил Кана, — если я правильно оценил силы ветра, они будут в гавани меньше, чем через час.

— И? — спросила Хабил.

Кана отпустил гонца и позвал совсем молодую леди, которая недавно появилась в его штабе. Эта леди, Дракон из знатной семьи, подвела к Его Величеству свою лошадь, и, грациозно управляя ею коленями и поводьями, заставила ее встать совсем близко, после чего, не сходя с спины лошади, изяшно поклонилась.

— Да, Ваше Величество? — сказала она.

— Передайте мои поздравления Генералу Брор и сообщите ей, что она может наступать и сражаться. После того, как вы передадите этот приказ — именно после — вы найдете Генерала Изаака и передатите ему этот же приказ. И только после того, как они оба получат этот приказ, вы найдете Барона Лораана, передадите ему мои самые лучшие пожелания и скажите, что он может начинать. И, наконец, вы найдете волшебника, который связывается с Лейтенантом Тсанаали, и тоже скажите ему, что он может начинать. Вы все поняли?

— Да, думаю, что да,

— Посмотрим.

— Первая Брор: поздравления, наступление и сражение, затем то же самое Изаак, но только после того, как приказ получит Брор, потом Лораан должен начать. И, последнее, сообщение для Тсанаали, он тоже может начинать.

— Великолепно.

Младший офицер отдала честь и умчалась.

— Кузен?

— Да, Хабил?

— Вы были правы.

— В чем?

— Сейчас вы совершенно хладнокровны.

— После всех этих лет и бесчисленного количества компаний, неужели вы сомневались во мне?

— Ни в малейшей степени.

— Это еще одна, возможно более важная, чем любая другая, с грандиозными ставками — то есть мы все поставили на один бросок. И, тем не менее, это просто еще одна компания, еще одна битва, вот и все.

— Да, верно, и я согласна со всем, что вы имели честь сказать мне.

Через мгновение, однако, Хабил вздохнула. — Ну, — спросил Кана, — О чем вы вздыхаете?

— Мне опять пришла в голову мысль.

— Что ж, поделитесь ею со мной.

— Мы должны были сказать Островитянам, чтобы они атаковали с первыми лучами света; тогда враг не смог бы увидеть их корабли до тех пор, пока они не пристанут к берегу, и мы сами должны были бы начать нашу атаку в тот же самый момент.

— Но это и был наш план, Хабил, и он действительно был весьма хорош, пока мы не увидели укрепления, то есть до тех пор, пока мы были уверены, что они ничего не знают о нас. Но, увидев их, я решил, что будет лучше всего подождать, пока мы не осмотрим эти укрепления поближе, и поэтому я приказал Островитянам ждать.

— Да, я знаю это.

— Более того, тридцать часов назад вы согласились с этим планом.

— Да, да. Вы правы.

— Неужели теперь вы сожалеете об этом решении?

— Да, то есть нет, не сожалею.

— Тогда вы все еще думаете, что это хороший план?

— Да, думаю. Или, скорее, надеюсь.

— Ну, мы хорошо подходим друг к другу, моя дорогая кузина. Я нервничал до того, как битва началась, в то время как вы, совершенно хладнокровно, совершали чудеса, готовя ее. Но теперь, когда войска двинулись в бой, меня ничего не может поколебать. Я хладнокровен, как рыба.

— Я не собираюсь отрицать то, что вы сказали, сир.

— Ах, как жаль, что мы…

— Смотрите, авангард двинулся.

— Отлично. Я поскачу вперед, и буду сразу за авангардом, а вы оставайтесь здесь. У нас вполне достаточно гонцов, и, я уверен, вы будете держать меня в курсе событий.

— Я непременно так и сделаю.

— Как только сражение будет в разгаре, я, если не произойдет какого-нибудь несчастья, вернусь сюда, чтобы сообщения быстрее доходили до меня.

— Да, это хороший план.

— Но, до этого, я хочу посмотреть своими глазами на начало бала.

— Понимаю.

— Тогда до встречи, моя дорогая кузина.

— Я надеюсь увидеть вас в городе, и Орб будет крутиться вокруг вашей головы.

— Да, давайте надеяться на это, — сказал Кана и дал шпоры своему коню.

Много чего можно сказать о Претенденте, Герцоге Кана (и, будьте уверены, многое было сказано) как о военнокомандующем, и много из этого, должны мы с сожалением добавить, было полной глупостью; но никто никогда не сомневался в его способности создать обученную и дисциплинированную армия, и это искусства никогда не проявилось лучше, чем в первые моменты штурма Адриланки.

Необходимо понять, что там были две армии, восемь бригад, пятьдесят семь полков, двести тридцать четыре батальона, четыреста семьдесят одна рота, все вместе больше двадцати одной тысячи солдат, во главе которых стояли талантливые офицеры, жаждущие сражаться, и вся эта масса одновременно пришла в движение.

Дух армии, несмотря на обескураживающее поражение в Битве у Горы Дзур, был на удивление высок. Не исключено, что хотя солдатам никто ничего не объяснял, они узнали, тем мистическим и загадочным путем, которым солдаты узнают и перетолковывают самые незначительные намеки, что найдены способы борьбы с волшебством и Восточной магией, которые стали причиной их поражения в предыдущей битве.

Но, каковы бы не были эти причины, нет никаких сомнений, что дух армии был высок, и солдаты даже рвались в бой — да, конечно, многие из их были Теклами, но во главе их стояли юные Драконлорды, а также, в некоторых случаях, юные Дзурлорды и молодые люди из других Домов, никогда не видевшие Орба, не доверявшие Дому Феникса, и жадные до славы.

Было ровно два часа и пятнадцать минут пополудни, когда передовые отряды Леди Брор — два взвода копьеносцев и рота легкой кавалерии — прошли через то место на Нижней Дороге Кейрона, где дорога поворачивает и где находится разрушенное здание, когда-то бывшее почтовой станцией Бегуших Цыплят. Внезапно оказалось, что за поворотом, на расстоянии пятисот метров от них, находились три фаланги копьеносцев, часть одной из дивизий под командованием Сетры Лавоуд, которые ждали, перекрыв дорогу.

Отряды Брор двинулись вперед, как если бы дорога была пуста. Спустя несколько минут послышался грохот копий, ударившихся о щиты.

Битва при Адриланке началась.

Восемьдесят Седьмая Глава

Как Маролан, пытаясь обнаружить бога, вместо него обнаружил то, что в состоянии сделать его меч

Деревня, в которую Маролан прискакал этим утром, была, на самом деле, очень маленькой, даже крошечной: поддюжины маленьких домов, что-то вроде гостиницы и лавка с товарами на все случаи деревенской жизни. Маролан остновился и поглядел кругом. С первого взгляда он решил, что деревня совершенно пуста, но, со второго, заметил перед магазином старого человека (или, скорее, Восточника) с замечательно белой, тощей бородкой и почти полностью лысого. Неизвестный нахмурился, увидев как Маролан спрыгнул на землю, и спросил, — Есть что-нибудь, что вы хотите?

— Конечно, — сказал Маролан, и, вытащив меч, сказал, — Моя богиня страстно жаждет крови, такой как у тебя, поэтому ступай к ней и передай мои самые наилучшие пожелания. — Прежде, чем старик успел сообразить, что должны означать эти слова или даже почувствововать малоприятные ощущения, которые должны были пробежать по нему, как только Драконлорд обнажил свое оружие, Маролан ударил наискосок, разрубив его от правого плеча до левого бедра, и оставил плавать в луже крови.

У старого человека с Востока даже не было времени вскрикнуть — меч Маролана выпил его жизнь и душу даже раньше, чем тело стукнулось о землю. Для любого, хоть в какой-то степени знакомого с ударами меча, это было, по меньшей мере, неестественным.

— Но не было ничего естественного в оружии Маролана.

Что же стало с его душой — этой нематериальной частью человека, которая является живой искоркой бытия и содержит в себе сущность личности? Мы не в состоянии ответить на этот вопрос — действительно ли меч уничтожил ее, и, в таком случае, это ужасное оружие следует называть морганти, или, как сказал Маролан, каким-то загадочным образом эта душа была съедена, уничтожена или принесена в жертву Верре, а может быть с ней случилось что-нибудь совершенно другое, мы не знаем. Но, что бы мы не думали о Лорде Маролане, мы обязаны сообщить читателю голую правду: Страшное преступление — взять саму суть жизни живого существа и вырвать его из тела, лишив тем самым это существо возможности возрождения — именно это преступление и собирался совершить Маролан.

Он, со своей стороны, даже на мгновение не задумался обо всех этих сложных проблемах. Его сердце был наполнено тем, что сделали с его народом, так что если и было пустое место в этом органе, теперь оно было наполнено местью. Как только тело Восточника распростерлось на земле, Маролан стал думать о нем не больше, чем о каком-нибудь насекомом, на которое он мимоходом наступил. Он стоял, с меча капала кровь, и ждал, пока кто-нибудь бросит ему вызов.

Единственным ответом был крик, вылетевший из одной из хижин. Не отдавая себе отчет в том, что он делает, или почему, Маролан поднял меч и направил его на деревянный домишко. Дому ничего не оставалось, как взорваться и рассыпаться на объятые пламенем куски.

— И это, — сказал Маролан чистым и сильным голосом, который заглушил даже треск горевшего дерева, — тоже для моей богини.

Когда он понял, что ответа не дождется, то аккуратно повторил то же самое для каждого здания маленькой деревни, вскочил на коня и поехал дальше, оставив за собой только горящие развалины.

Он пустил своего коня на дорогу, ведущую в соседнюю дервню, которая находилась настолько близко, что ее жители не могли не видеть дым от руин оставленной им безымянной деревушки. И действительно, когда, спустя несколько минут, он очутился там, то обнаружил, что внешний вид этой деревни почти ничем не отличается от первой, за исключением отсутствующих платанов и небольшой собравшейся толпы Восточников, которые глядели на дым, указывали на него руками и тихонько переговаривались. Все они поглядели на Маролана: мужчины, женщины и, мы должны с сожалением признаться, даже дети.

Маролан, со своей стороны, не захотел сказать ни одного слова. Вместо этого он спрыгнул с лошади, вынул меч, сделал два шага вперед и, с искаженным гримасой гнева лицом, начал убивать. Сколько из них погибло, мы не знаем. Никто не пытался сопротивляться — напротив, толпа немедленно рассеялась, все разбежались в разные стороны. Маролан не стал преследовать их, но, как и раньше, превратил каждое здание деревни в груду горящих развалин.

Через десять минут он опять сел на коня и поехал по единственной дороге, достойной этого имени; эта дорога шла через всю деревню и, как он правильно предположил, должна была привести его в следующую.

Эта третья деревня, в которой он очень быстро очутился, была именно той, которую он, на самом деле, искал. Впрочем, по размерам и внешнему виду она ничем не отличалась от других, зато, к радости Маролана — в той мере, в которой в эту минуту он был способен на выражение этой эмоции — улицы были полны вооруженных людей с Востока, их было примерно пятьдесят. И, более того, казалось, что все они стремились собраться вокруг идола в виде четырех-футовой статуи, сделанной из куска базальта, на конце которой была грубо вырезана рогатая голова, и этот идол каким-то то символическим путем олицетворял бога Три'нагора.

Для чего в точности они собрались вокруг статуи — то ли собираясь отправиться в набег, то ли только что вернувшись из набега, а может быть это был один из языческих ритуалов — мы не можем сказать; но, собравшись, они сначала уставились на дым, а затем на высокого незнакомца, который совершенно хладнокровно вьехал прямо в середину толпы и сказал, — Я Маролан. Несколько лет назад вы устроили набег на Черную Часовню, чтобы найти меня.

Он спрыгнул с жеребца, стукнул его по крупу, заставив уйти подальше, вынул меч и холодно заявил. — Я здесь.

Относительно того, что случилось потом, мы можем сказать только то, что любой Дзурлорд, который был бы способен стать свидетелем этих событий, безусловно тут же наполнился завистью, смешанной, насколько мы можем себе предствить, с некоторым невольным почтением. Сколько из того, что последовало, было сделано Мароланом, а сколько его мечом? Впоследствии сам Маролан не раз задавал себе этот вопрос.

И, по меньшей мере, большая часть всего этого была сделана мечом, и он делал это быстро, намного быстрее, чем Маролан мог представить себе. Казалось, что меч подпрыгивает в его руке, и, более того, Маролану даже казалось, что каждый следующий удар был быстрее предыдущего. Может показаться, что меч сам решал, куда бить; тем не менее это было не так, Маролан совершенно четко все видел и сам принимал решения. Если многие мастера меча часто говорят о том, что ощущают меч продолжением своей руки, то Маролану казалось, что это загадочное оружие было продолжением его мысли. То есть не успевал он заметить кого-нибудь, пытающегося вонзить в него меч и подумать, что было бы совсем неплохо снести голову с плеч этого индивидуума прежде, чем тот успеет ударить — и это немедленно происходило. Потом он мог увидеть, что, судя по положению меча, волшебный клинок мог бы вонзиться в грудь другого язычника, и опять действие чуть ли не опережало мысль. Сколько же сделал Маролан, а сколько меч? Ни тогда, ни потом он так и смог по-настоящему ответить на этот вопрос.

Для нас, однако, это не так-то важно. Важно другое: Маролан не чувствовал ни капли усталости; напротив, он чувствовал себя так, как если бы мог сражаться вечно — и опять никто не знает, происходило ли это благодаря качествам его «черного посоха», или благодаря помощи богини, которой он посвящал каждого убитого, а может быть и благодаря каким-то особенностям его личности.

В некотором отношении это было похоже на его самое первое сражение, но на этот раз вместо жестокой горячки боя его сердце наполнял холодный гнев. За первые несколько секунд он прошел через врагов примерно так, как если во время шествия по узкой улице ему надо было протиснуться через плотную толпу, не давая себя коснуться; но только за ним осталось шесть или семь Восточников, простертых на земле.

— Ваш бог любит кровь, да? — сказал Маролан низким сдержанным голосом, который, однако, можно было ясно улышать во внезапно наступившей тишине. — Дадим ему ее, и побольше.

Когда они что-то сообразили и собирались кинуться на него всей толпой, он вытянул вперед левую руку и, почти не сознавая, что делает, выкрикнул заклинание, после которого из каждого пальца его руки вырвался яростный луч красного света, более быстрый, чем удар йенди и намного более смертельный; с громким криком на землю упало шестеро или семеро врагов, прямо там, где стояли, причем они даже не упали в сторону или назад, а именно осели без движения и без искорки жизни, как если бы были мертвы за несколько минут до того, как рапростерлись на земле.

Было ли это вполне достаточно для того, чтобы заставить этих варваров (а мы должны, увы, признаться в том, что ничего не знаем об этом народе, и вынуждены использовать определение Маролана) разбежаться, мы не знаем, но шансов на победу у них не было: Маролан перехватил меч обеими руками и бросился на самую большую группу, размахивая своим мечом, ударяя слева, справа, сверху и снизу, вперед и назад, и остановился только тогда, когда враги со всех ног побежали в разные стороны.

Вместо того, чтобы охотиться за ними, Маролан крикнул — Богине Демонов! — и, как и раньше, без всяких видимых усилий заставил каждое здание в этой деревушке развалиться и вспыхнуть — крики, послышавшиеся оттуда, доказали, что, по меньшей мере, в некоторых из них кто-то был.

После всего этого Маролан остался один в центре того, что несколько минут назад было деревней — один, за исключением идола Три'нагора. Он повернулся к нему и, медленно и осторожно, пошел вперед, поудобнее перехватив свой меч, с которого на грязную мостовую все еще капала кровь.

Восемьдесят Восьмая Глава

Как Лорд Бримфорд пытался принять участие в битве, а Главнокомандующая получила неприятное известие

Начало Битвы у Адриланки прошло в полном соответсвии с планом — то есть с планом Каны. Главнокомандующая мгновенно ответила на атаку — она разрешила фаланге копьеносцев отступить, и, почти одновременно, на ее передовые отряды обрушились удары с флангов, причем прежде, чем ее медленно отступающая фаланга успела добраться до укреплений — и, как должно быть понятным читателю, это произошло как на Хартрской Дороге, так и на Нижней Дороге Кейрона. Волшебникам она приказала не высовываться — быть может выполнять маленькие заклинания там и здесь, но ничего разрушительного.

Была две причины для такого странного приказа: Во-первых, она надеялась, что войска врага соберутся вместе и тогда, в случае удачи, волшебникам удастся уничтожить полк врагов или даже больше. Во-вторых, она была убеждена (и, как выяснилось впоследствии, была совершенно права), что у Каны есть что-то «под плащом», и она не хотела, чтобы ее волшебники полностью выложились прежде, чем она узнает, что это такое и нельзя ли его отразить при помощи волшебства (хотя, как также выяснилось впоследствии, это было невозможно).

Битва на Нижней Дороге Кейрона разгорелась примерно в четверти мили от только что построенных крепостей; на Старой Западной Дороге — в полумиле. В обеих случаях Имперские войска были вынуждены медленно и неохотно пятиться назад, уступая как жестокому натиску армии Каны, так и тому неоспоримому мастерству, с которым Брор и Изаак развернули свои силы.

Сама Сетра Лавоуд не видела ни одного из развернувшихся сражений, а, скорее, держала руку на пульсе своих сил при помощи небольшой команды адептов, которые непрерывно сообщали ей о происходящем. При их помощи она представляла себе разворачивающуюся битву, обдумывала, анализировала и ждала.

Так продолжалось примерно двадцать или двадцать пять минут, что может показаться очень коротким промежутком времени, но, на самом деле, было очень, очень долгим временем для тех, кто сражался в генеральном сражении, с его яростной борьбой, со странными видениями, иногда более ясными, чем действительность, а иногда понятными не больше, чем расплывшиеся пятна. Но над всем царствуют звуки. Читатель, которому никогда не приходилось находится рядом со сражением (или как, по менению автора, можно уверенно сказать: которому повезло избежать находиться рядом со сражением) не может себе даже отдаленно представить, что такое грохот боя. Удары стали о сталь, яростные крики тех, кто подбадривает сам себя в горячке боя или стоны умирающих от ран, весь этот шум можно услышать на намного более далеком расстоянии, чем можно себе вообразить.

Тот странный и загадочный человек с Востока, которого мы знаем как Лорд Бримфорд, был встревожен с самого начала сражения этими звуками — ясно различимыми даже на расстоянии более мили от линии фронта — а также поведением своего пса, Автлы, который внезапно вскочил на ноги и сделал стойку, то есть вытянул свои вислые уши вверх настолько, насколько мог, и беспокойно посмотрел на Варлока, как если бы хотел сказать, «Хозяин, что-то беспокоит тебя?»

Бримфорд тоже встал на ноги и вышел из палатки, в которой отдыхал.

— Мой дорогой Автла, — сказал он. — Я думаю, что так оно и есть. Я представляю себе, что через несколько минут нас позовут и официально попросят выполнить нашу часть плана, а мы будем вынуждены не менее официально сообщить Чародейке с Горы Дзур, что не в состоянии выполнить ее приказ, после чего вернемся сюда, опять заберемся в палатку и будем лежать, совершенно бесполезные, и ждать исхода битвы, в которой решается будущее моей любимой, моя собственная судьба и некоторые другие, менее важные вопросы, вроде существования этой Империи, которую эльфы ценят так высоко.

Пес презрительно дернул ухом, а кошка, Сиренг, откровенно зевнула.

Пока Варлок стоял перед палаткой и разговаривал со своей семьей, гонец, на груди которого был знак, говорящий о том, что он принадлежит свите Главнокомандующей, подошел к нему, поклонился и сказал, — Милорд… — надо сказать, что эти слова вышли изо рта гонца с некоторым усилием, — битва началась и вы в любой момент можете использовать ваше колдовство.

— Очень хорошо. Где Сетра Лавоуд?

Гонец заколебался. Он, мы должны сказать, был неуверен, должен ли он отвечать на этот вопрос. В конце концов сейчас он только гонец, ему не приказывали отвечать на вопросы. К тому же Восточнику. К тому же этот Восточник даже не носил мундира (а мундир Императорских войск включал в себя значок с эмблемой Феникса, которую носили на левой стороне груди, и золотистый берет на голове — ради сегодняшней битвы этот костюм надела даже Сетра Лавоуд).

Бримфорд терпеливо ждал, и в конце концов гонец решил, что поскольку ее ставка была отмечена флагом, который можно было увидеть за пол-лиги во всех направлениях, не будет ужасным нарушением секретности, если он сообщит Восточнику эту информацию, так что он просто указал на этот флаг и объяснил, что генерала можно найти недалеко от него, окруженную гонцами и адептами, и что ее легко узнать, во-первых, по бледной коже, и, во-вторых, по трем мечам, вышитым на берете и символизирующим ее ранг.

Бримфорд вежливо поблагодарил гонца, и, следуя этим совершенно ненужным указаниям (то есть, если бы гонец просто сказал, «она в своей ставке», этого было бы вполне достаточно), быстро нашел Чародейку, которая спокойно сидела под своим тентом на низком, удобном стуле и, на первый взгляд, отдыхала, вытянув ноги перед собой. Автла немедленно сунул нос в ее руку; Сиренг, со своей стороны, прыгнула Сетре на колени.

Варлок поклонился и сказал, — Генерал, так как, надеюсь, именно так я должен обращаться к вам…

Чародейка пожала плечами, как если бы хотела сказать, что ей совершенно все равно, как к ней обращаются.

— Я надеюсь, что сражение идет достаточно хорошо.

— Приветствую вас, сэр. Однако еще слишком рано о чем-то говорить. На Старой Западной Дороге битва в полном разгаре, и то же самое на Нижнем Кейроне. Если и будет атака по Дороге на Северные Ворота, то она, по меньшей мере, еще не началась. Я думаю, вам передали, что вы можете начинать — то есть вы здорово поможете нам, если опять сделаете то, что с таким успехом делали раньше.

— И, тем не менее, как я имел честь сказать вам вчера, что-то мешает всем моим попыткам.

— Но это было вчера, мой дорогой сэр. Пытались ли вы сегодня?

— Да, на самом деле, да.

— Тогда продолжайте ваши попытки. У меня есть все основания надеяться, что, рано или поздно — и, я надеюсь, скорее рано — у вас получится.

— Очень хорошо, Генерал.

— То есть вы продолжите ваши попытки?

— Я буду делать их каждую минуту. Видители ли, Генерал, я бы не хотел ничего другого, но только помочь вам в сражении. И я, конечно, незамедлительно сообщу вам, если мне это не удастся.

— Да, действительно хорошо знать, что у вас ничего не вышло. Но также я бы хотела немедленно узнать, если у вас получится, потому что тогда я смогу изменить тактику и действовать иначе.

— О, если я у меня получится, я имею честь думать, что вы очень скоро об этом узнаете. На самом деле я даже настаиваю, что в этом случае произойдут события, которые не оставят места для сомнений.

— То есть результаты будут достаточно впечатляющими?

— Даю вам слово.

— Очень хорошо, полагаюсь на вас, сэр.

— Вы можете, Генерал.

Бримфорд отдал неслышный приказ Автле и Сиренг, дав им знать, что он хочет от них, и эти странные, даже загадочные звери пробежали через лагерь, пересекли дорогу и исчезли в лесах, находящихся на северо-запад от Адриланки. Варлок, со своей стороны, уже собирался в очередной раз попробовать свои особые заклинания, когда из павильона, находившегося за спиной Чародейки, появился гонец и подошел к ней.

Как мы уже сказали раньше, это было первое сражение, в котором была использована телепатия, то есть способность одного индивидуума переговариваться с другим, физически находящимся далеко от него. Сказав это, мы должны добавить пару слов о том, как это было сделано.

Сетра Лавод немедленно оценила то, в какой степени такой способ передачи сообщений может повлиять на удачный исход сражения — на самом деле говорили о том, что как-то раз она заметила Ее Величеству, что возможность постоянно принимать и передавать сообщения более важна в битве, чем разрушительная сила всех заклинаний вместе взятых. Поэтому еще до того, как он узнала, что Кана предпримет атаку, от которой ей придется защищаться, она начала создавать этот вид связи. Для этого несколько месяцев назад Чародейка начала обучать пятьдесят или пятьдесят пять волшебников, которых назвала «войска связи», и отдала их всех под командование некоего Ястреблорда по имени Паарфи Ховаальский (который, мы должны добавить, никак не связан с автором этих слов). Ко времени битвы было уже несколько пар «двухсторонних адептов», как называла их Чародейка, или «адептов», как они называли себя сами, когда Чародейки не было поблизости — волшебников, каждый из которых мог легко говорить с другим, примерно так, как говорят друзья, стоя лицом к лицу друг с другом (и даже легче чем, например, в том случае, когда вы пытаетесь поговорить в переполненой общей комнате постоялого двора).

Когда стало ясно, что сражение будет со дня на день, она выбрала некоторых из них и приказала им оставаться недалеко от нее. Каждый из этих связных имел некоторое представление о волшебстве — что, хотя и не является необходимым для ментального контакта, очень помогает ему, что было доказано еще в Девятом Цикле Атирой Маркизой Тригаарской. Около двадцати из этих волшебников-связных оставались все это время с Чародейкой, сидя в павильоне и играя в «четыре камня», в то время как битва бушевала на дороге не дальше мили от них. Время от времени один из них получал сообщение от своего товарища-адепта, прекращал играть и передавал послание Чародейке. Именно такой волшебник, или «адепт», как мы назвали его, только что вышел из павильона, подошел к Главнокомандующей и почтительно ждал, когда его заметят.

— Говорите, — сказала она.

— Я получил донесение из порта.

— Я слушаю.

— Появились корабли врага, вероятно собираются приставать к берегу, их примерно шестьсот пятьдесят или семьсот. Через десять минут они причалят. Резервы уже вызваны и срочно отправлены в порт.

Сетра какое-то мгновение глядела на посыльного, потом сказала, — Не могли ли вы повторить число.

— Шестьсот пятьдесят или семьсот, Генерал.

— Семьсот солдат или семьсот кораблей?

— Кораблей, Генерал. По меньшей мере так я понял.

— Будьте так добры, попросите подтверждения.

— Сейчас, генерал.

Лорд Бримфорд, который еще не успел уйти, чтобы заняться своей работой, повернулся к Сетра и недоумевающе спросил, — Неужели это возможно?

— Откровенно признаться, я не представляю как. Если не…

— Да? Если не?

— Если Претендент не заключил союз с Элде.

— А он мог заключить такой союз?

— Если он действительно сделал это, то, да, ему пришлось пойти на немалые уступки. Мне даже больно думать о том, что он пообещал им, и еще больнее представить себе, что случится с Империей, если все его обещания будут выполнены.

— Генерал, все подтверждено, — вмешался связной. — Наблюдатели еще не знают, сколько солдат на каждом корабле, хотя они говорят, что, похоже, больше чем двадцать.

— Боги! — крикнул Варлок. — Что нам делать?

— Мы используем совет Лорда Кааврена, — спокойно сказала Сетра. — А вы начинайте ваше заклинание. — Потом, обращаясь к адепту, она добавила, — Я полагаю, что речь идет о Восточном Порте, на так ли?

Через пару мгновений, потраченных на обмен мыслями, адерт ответил, — Да, Генерал.

— Очень хорошо, — сказала Сетра.

Бримфорд, придя в себя после мгновенного замешательства, поклонился, отошел на два шага и зашел за павильон, в котором волшебники продолжали играть в карты. Затем он уселся прямо на землю, закрыл глаза и наклонил голову. Пес и кошка уже убежали, в разных направлениях, для того, чтобы прочесать джунгли и леса; сейчас они были его глазами и ушами. Он опять попытался сотворить заклинание, и, хотя связь с членами его семьи не могла прервать никакая сила в этом мире, у него опять получилось не больше, чем в прошлый раз.

Чародейка, однако, приказала ему пытаться, так что он опять и опять повторял свои попытки. Пока Кана приказывал подать сигнал, который должен был привести в действие некий заранее приготовленный план, который, в свою очередь, должен был привести чуть ли не к победе, а Императорские войска медленно отступали к укреплениям, Бримфорд терпеливо пытался использовать свое влияние на тиас, дзуров, медведей, росомах, дарров, зеленых змей и других животных, которые могли бы как следует потрепать врага.

И не мог сделать ничего.

До полудня оставался еще час, армия Элде могла высадиться на землю в любую секунду, а до сих пор еще никто не знал всех хитроумных и вероломных замыслов Каны. И что, возможно, еще более важно, ход, при помощи которого Кана собирался добиться окончательной победы, еще даже не был сделан. Сетра Лавоуд, Ее Величество и вообще все, сражавшиеся за Империю, не имели ни малейшего представления о тех силах, которые должны были обрушиться на них.

Восемьдесят Девятая Глава

Как была организована прямая атака на Орб

Мы надеемся, что читатель не забыл Лейтенанта Тсанаали, с которым Пэл обменялся такими словами, что ни один из них не мог сомневаться в мнении другого о себе, и, более того, был тем самым инивидуумом, на чью миссию Кана и Хабил возлагали такие большие надежды.

В то время, когда рядом с Адриланкой шло ожесточенное сражение, а на Востоке кровь лилась ручьем, Тсанаали думал не о Кане или Пэле, а, что совершенно понятно, о своей миссии.

Мы, к нашему большому сожалению, безусловно сбили с толку читателя, если не сумели объяснить ему, что этот Драконлорд была не только храбр, как и все люди его рода, но также тщателен и методичен при выполнении своих и чужих планов. Он заранее изучил город, так что его маленький отряд не только оставался до поры до времени незамеченным, но и мог, в условленный момент, пройти через город в тайне от патрулей, которые, как предвидел Тсанаали, обязательно появятся на улицах, и, при этом его людям не понадобится пересекать мосты, где, как был уверен Лейтенант, могли возникнуть некоторые трудности.

В тот момент, когда мы глядим на него, он сидит, полностью расслабившись — на самом деле он даже закрыл глаза и дремлет, как если бы собирается отдохнуть от всех забот и его совершенно не волнует та самая миссия, ради которой он оказался здесь. В некоторой степени это следствие невозмутимого характера, благодаря которому в таких случаях он не нервничает и не волнуется (в отличии, например, от Каны или Хабил); однако есть и другая причина, и это, без сомнения, понимание того, что такое поведение воздействует самым лучшим образом на его подчиненных.

Эти подчиненные уже начали собираться в небольшом домике, единственная дверь которого выходит в переулок за Улицей Десяти Пальцев в юго-западной части города. Каждый раз, когда появляется еще один, Тсанаали открывает глаз, что-то мычит, приветствуя его, а потом продолжает дремать, сидя на покосившемся деревянном стуле и положив скрешенные в щиколотках ноги на стол.

Наконец, с чем-то вроде вздоха или легкого стона просыпаясь после легкого сна, он спустил ноги на пол, встал, свел вместе ладони за спиной, с хрустом расправил плечи и сказал, — Джентльмены, время почти пришло, и, к тому же, мы все здесь — то есть ровно двадцать один человек, включая меня и офицера связи, который находится на крыше и ждет сигнала, все четыре отделения, как и должно быть. На самом деле все готово, и мы ждем только слова, чтобы начать — а это слово мы должны получить от нашего офицера связи.

— Это все совершенно замечательно, Лейтенант, — сказал один из солдат (так как все, кто находился здесь, были солдатами, хотя, будьте уверенны, все они были одеты простыми дворянами, то есть в камзолы, бриджи и высокие черные сапоги), — но, все-таки, в чем наша миссия, что мы будем должны сделать?

— О, — сказал Тсанаали, — вы хотите это знать?

— Ну, — сказал другой, — мы, как вы знаете, находимся в этом городе в тайне от всех, без всяких неприятностей…

— По большей части, — добавил другой.

— … уже несколько недель, мы ни с кем не встречаемся и просто ждем. Но если теперь уже почти настало время выполнить ту миссию, ради которой мы проникли сюда, мы, без всякого сомнения, намного лучше выполним ее, если будем знать, что мы собираемся сделать.

— Да, чистая правда, — сказал офицер, пораженный исключительной точностью этого замечания.

— Итак?

— Итак я расскажу вам об этом, немедленно.

— В таком случае, — сказал солдат, — уверяю вас, что мы все будем слушать вас исключительно внимательно.

— Тогда, джентльмены, слушайте: Вы знаете, что Его Величество Кана Первый, который в тяжелой борьбе завоевал право на трон, был предательски лишен Орба благодаря дерзостному предприятию некоей честолюбивой Феникс.

— Да, мы хорошо знаем это, — согласились солдаты.

— Итак, Его Величеству осталось победить в последней битве, чтобы выбросить все сомнения из сердец тех, кто верит в Орб, могущественный волшебный артефакт и символ Империи, который наделяет того, кто управляет им, чем-то вроде божественности — другими словами тот, кому повезло заполучить Орб, заслуживает трона несмотря на закон и происхождение, так устроен наш мир.

— Да, точно, — сказал один из солдат. — Многие верят в это. Я часто слышал, как люди так говорят.

— И вы не спорили с ними, не так ли?

— Нет, Лейтенант. Вы приказали, чтобы мы не вмешивались ни в какие споры или ссоры, так как мы не должны привлекать к себе внимания. И мы выполняли ваш приказ слово в слово, хотя из-за него нам приходилось слушать самые оскорбительные разговоры, касающиеся Его Величество. И доказательство этого можно найти у меня во рту.

— В вашем рту?

— Точно. Я искусал себе все губы и так крепко сжимал зубы, что они начали крошиться, поэтому они являются бесспорным доказательством того, насколько точно я подчинялся вашим приказам, и, я верю, все мои товарищи поступали точно так же.

— И вы все сделали правильно, хотя ваш рот и может пожалеть об этом. Но, мои друзья, это время прошло. Битва началась, она идет прямо сейчас.

— Нас это не удивляет. Разве на пути сюда мы не видели именно таких патрулей, которые высылаются тогда, когда командир приказывает освободить улицу от народа для передвижения воиск?

— У вас острый глаз.

— Мы солдаты.

— Ну, с этим невозможно спорить.

— Итак, Его Величество атакует?

— Точно. Даже когда мы разговариваем.

— А мы, наверное, нападем на врага сзади? Но тогда, я надеюсь, нас должно быть немного больше, чем двадцать один!

— Ни в малейшей степени. У нас совершенно другой приказ.

— Ну, по меньшей мере это хорошо.

— Итак, мои друзья, я иду дальше. Я ответственно заявляю вам, что весь этот бой, все это ожесточенное сражение, которое кипит сейчас на запад от города, все это не больше, чем отвлекающий маневр.

— Отвлекающий маневр? Отвлекающий от чего?

— От нашей миссии.

Солдаты недоуменно уставились друг на друга, их головы молча поворачивались вперед и назад. Наконец один из них сказал, — Лейтенант, неужели вы в самом деле сказали, что этот бой только маневр, отвлекающий врага от нашей миссии?

— Да, я не только сказал это, но и повторяю. Теперь, надеюсь, когда мы будем обсуждать нашу миссию, вы должны понимать, что о шутках речь не идет.

— Но, наконец, в чем наша миссия?

— Я уже почти дошел до ответа на ваш вопрос. И, откровенно говоря, я ответил бы намного раньше, если бы вы, джентльмены, не перебивали бы меня вопросами и замечаниями.

— Тогда мы будем молчаливы как монах Атира, Генерал.

— И будете совершенно правы. А теперь объясняю: Джентьмены, мы пойдем, разными дорогами, к Особняку Уайткрест. Если вы посмотрите на эту карту, вы увидите ваш путь. Первое отделение идет по красной линии, второе следует вдоль зеленой, четвертое по синей, и мое собственное отделение пойдет по черной.

— Понятно, — сказал все, изучая карту.

— Пока вы нас ничем не удивили, — сказал один из командиров отделений, — так как, видите ли, вы заставили нас изучать эти дороги последние две недели.

— И, — добавил другой, — что мы будем делать в Особняке?

— Ничего особенного, — ответил Тсанаали, — просто заберем Орб, вот и все.

— Как, Орб? — крикнули они.

— Точно. Мы возьмем Орб.

— Но это невозможно.

— Нет, возможно, и даже достаточно просто.

— Но никто еще такое не делал.

— Ну, до того, как Лорд Тигарэй изобрел телепортацию, никто не умел делать это.

— Это верно, Лейтенант, и тем не менее…

— Более того, нас заверили, что были сделаны определенные приготовления, в результате которых Орб во время нашей атаки будет настолько занят, что целиком и полностью потеряет способность защищать как себя, так и ту, которая в настоящее время владеет им.

— О, кстати — вы упомянули эту Феникс.

— И?

— Что с ней?

— Что с ней что?

— Должны ли мы убить ее?

Лейтенант пожал плечами. — Не имеет значения. Если в суматохе ее убьют, нам это не повредит. Если она выживет без Орба, тоже ничего страшного. Мы не убийцы, джентльмены, мы солдаты. Давайте не будем об этом забывать.

— Мы не забудем, — сказали они.

В эту минуту дверь открылась и вошедший джентльмен с порога сказал, — Лейтенант…

— Да?

— Струйка дыма на западе.

— И?

— Трижды прекращалась, а сейчас уже три струйки.

— Это сигнал, джентльмены. Начинаем. Вы все знаете свой путь к Особняку. Мое отделение подходит первым, разбирается со стражниками перед дверями, а также с теми, кто находится сразу за ними, и там мы встречаемся, а потом все вместе идем в комнату, которая служит тронным залом. А теперь, пошли.

Подражая своему командиру, никто из солдат не выказал ни малейших эмоций; все спокойно встали, проверили оружие и вышли из дома. Узкий переулок, к котором они оказались, был совершенно пуст, так что, никем не замеченные, они молча отправились каждый своим путем.

Путь, которым шло отделение Тсанаали, как, впрочем, и другие, пролегал через задние улицы, переулки и проходные дворы, что позволило отряду избежать внимания патрулей, которые в основном следили за тем, чтобы главные артерии города оставлись пустыми. Более того, в этих пяти людях не было ничего, что могло бы привлечь к ним чье-либо внимание. Так что примерно через пятнадцать минут ходьбы Тсанаали подошел к дверям Особняка Уайткрест и, обращаясь к стражнику, сказал, — Я желаю вам самого хорошего дня, мой друг, и хотел бы знать, почему на улицах столько патрулей?

— Что касается этого, — сказал стражник, — я не могу сказать.

— Как, вы не знаете?

Стражник пожал плечами. — Я знаю только то, что меня поставили сюда, и, как хорошийсолдат, я обязан оставаться здесь. А если и есть что-то особое в том, что происходит сегодня, ну, вы знаете, что мне не разрешено говорить об этом.

— И вы совершенно правы, что не делаете этого, — сказал Лейтенант.

К тому моменту, когда он закончил говорить, два солдата его отделения подошли ко второму стражнику, как если бы хотели поговорить с ним примерно так же, как Тсанаали говорил с первым. Впрочем, больше слов не было, так как Тсанаали внезапно выхватил кинжал и опытной рукой вонзил его в сердце стражника; одновременно его люди так же обошлись со вторым.

— Быстро, — сказал Тсанаали. — Оттащите их тела в те кусты раньше, чем нас заметили.

Появились два последних члена отделения Тсанаали, так что вся операция прошла гладко и эффективно. Все пять человек встали перед главной дверью.

— Очень хорошо, — сказал Тсанаали. — Время.

Все вынули свои мечи, открыли дверь и вошли. Ожесточенная схватка, однако, продлилась недолго — два стражника внутри, вооруженные пиками, недолго продержались против пяти людей с мечами, обрушившимися на них из ниоткуда; у них даже не было времени поднять тревогу.

К тому времени, когда они упали мертвые, появились другие отделения, так что меньше чем через минуту весь отряд собрался в вестибюле.

— Очень хорошо, джентльмены, — сказал Тсанаали. — Дальше по коридору находится еще шесть или восемь стражников; мы должны разделаться с ними как можно быстрее. Коридор выходит в прихожую, где стоит один единственный стражник. А за прихожей находится крытая терраса, где мы и найдем Ее Величество, держащую в руках бездействующий Орб. Пошли.

И маленький отряд пошел по коридору по направлению к Орбу.

Девяностая Глава

Как Пиро выполнил последнее желание Грассфога и узнал кое-что из истории своей семьи

Теперь мы должны, не без некоторого трепета, вернуться на несколько часов назад, так как, хотя мы и сочувствуем желанию читателя как можно быстрее узнать, что случилась с нашими друзьями в Адриланке, эта точка нашей истории требует, без всяких сомнений, чтобы мы посмотрели на Пиро, которого, как может быть помнит читатель, умирающий друг попросил выполнить некоторую просьбу; и, как каждый знает, мало какое обязательство является более священным, чем обещание, данное умирающему другу.

Это утверждение, с которым, как мы осмеливаемся предположить, невозможно спорить, привело Пиро в маленькую деревню, приютившуюся на северных склонах Южной Горы. Напомним читателю, что эта деревня называлась Шесть Лошадей, и была основана одной леди из Дома Тсалмот, которая таким оригинальным образом увековечила все свое состояние. Как и большинство горных деревень, она была достаточно мала: три маленьких коттеджа, дом Старосты, общественный родник, и что-то вроде вроде универсального магазина, который одновременно был постоялым двором. Во всей округе вино или ликер можно купить только здесь, так что, естественно, этот магазин стал местом встречи всех жителей общины, особенно в Рыночный день, единственный день в неделе, когда все население деревни собиралось вместе.

Так получилось, что когда Пиро приехал туда, был Фермерский день, и деревня казалась почти вымершей — на самом деле можно даже сказать, что прибытие маленькой компании, состоявшей из Пиро, Ибронки, Китраана, Рёааны, Йасы, Брюха, Ритт, Мики и Клари, удвоило население Шести Лошадей. И действительно, их появление могло бы вызвать что-то вроде волнения, если бы в деревне было достаточное число людей, у которых было время волноваться.

А так они просто остановились около двери этого самого магазина, о котором мы только что упоминали, немедленно поняв по широкому фасаду и створчатой двери, что это немного более важное строение, чем три остальных.

Оставив лошадей на попечение Лара и Клари, остальные вошли внутрь, надеясь найти вино, которое поможет им смыть с себя дорожную пыль. Все, отправились прямо к длинной стойке, стоявшей на двух бочонках и служившей баром, кроме Пиро, который решил осмотреть магазин.

Владельцем этого заведения был Тсалмот по имени Марел — на самом деле потомок той самой леди, которая основала деревню. Однако вместо лошадей, общество которых ему изрядно надоело, он решил обзавестись магазином, в котором шла оживленная торговля в Рыночный день, а в остальное время обеспечивал его вполне достаточным количеством вина и еды. В добавление к товарам, обычным для такого рода заведений — свежемолотой муке из полей, находившися на равнине, гвоздей и молотков от кузнеца с запада, и вина из местных винокурен — было и очень много шкурок, висевших на гвоздях, вбитых к заднюю стену, а также плащей и курток, сделанных из тех самых шкурок, образцы которых висели сзади. Больше всего было плащей из меха норски, но попадались также лисы, волки и даже несколько шкур лиорна.

Пиро какое-то время внимательно изучал их — как сами шкурки, так и изделия, сделанные из них — а Марел изучал Пиро. У Марела был острый глаз, как и у всех представителей племени купцов и трактирщиков; то есть он мог с точностью до медного пенни оценить того, с кем собирался иметь дело, и, более того, умел точно выбрать лучший способ разговора для того, чтобы извлечь как можно больше хорошего — то есть денег — из их знакомства. Поэтому Марел ничего не сказал, но едва кивнул, приветствуя своего гостя, и даже постарался скрыть свой интерес к нему, ожидая, пока Тиаса не заговорит первым. Это было тем легче сделать, что некоторое время он был занят, обслуживая друзей Пиро.

Наконец Пиро заговорил, сказав, — Мой дорогой лавочник…

— Милорд, — сказал Марел с легким поклоном. Он даже хотел сказать «Милорд грабитель», но, подумав, решил сократить обращение.

— Эти меха, — продолжал Пиро.

— Да, милорд?

— Они действительно очень хороши, просто превосходны.

Марел опять поклонился. — Этот район известен только благодаря двум вещам, милорд. Одна — это качество нашего меха из норски, которые во множестве водятся здесь.

— Очень хорошо, я вижу это сам. А вторая?

— Небольшая рыба, которая живет в наших реках. Нигде в Империи, милорд, вы не найдете…

— Я не сомневаюсь, что вы правы, мой добрый лавочник. Но как раз сейчас я, видите ли, совершенно не интересуюсь рыбой. Так что, если вернуться к шкуркам норски…

— Да, милорд?

— Вот ими, да, я заинтересовался.

— И вы не зря это сделали, милорд. В добавок к коричневому и белому цвету, который так великолепно будет смотреться на вас, они способны не только сохранить вам тепло в разгар горной зимы, но, как не многие знают, уберегут вас от воды и снега.

— Как, они могут?

— Совершенно точно. И даже более того — если, конечно, вы будете ухаживать за ними при помощи масла, которое я сам изобрел и тщательно проверил.

— Тогда скажите мне, пожалуйста, откуда эти меха?

Марел нахмурился. — Милорд? Извините меня, они из норски.

— Ча! Это я знаю! Я имею в виду, кто приносит их вам?

— А, прошу прошения у Его Лордства. Охотники, милорд.

— Значит их здесь много?

— Вполне достаточно, милорд, особенно в нашем районе.

— Тогда не знаете ли вы одну, которую зовут Тсира?

— Тсира? Да, конечно знаю!

— И вы могли бы сказать мне, где ее найти?

Марел вздохнул. — То есть Ваше Лордство не хочет купить эти замечательные плащи из меха норски?

— Напротив, мой добрый купец. Я куплю ровно три.

Лицо Тсалмота значительно просветлело и он сказал, — Выберите любые, которые вам по вкусу.

— Вот эти три, — небрежно сказал Пиро.

— А не хочет ли Ваше Лордство немного масла?

— Нет, но в любом случае я заплачу вам за бутылку. Теперь вернемся к Тсире. Даю слово, вам не надо бояться, я ей не враг. Напротив. Я друг ее брата, и принес ей, увы, новости о его смерти и небольшое наследство.

— Ах, как это ужасно! Она часто говорит о своем брате. Но тогда, получается, он входил в вашу банду?

— Мою банду, дорогой сэр? Я не понял, что вы имели честь мне сказать.

На этот раз лавочник побагровел, и поспешно сказал, — О, я хотел сказать только то, что она часто говорит о своем брате как о, ну…

— Не имеет значения, мой добрый лавочник.

— Да, милорд.

— Итак, где я могу найти ее?

— Если вы поедете по дороге на запад, то через пол-лиги вы доедете до крутого поворота. Продолжайте ехать, как если бы никакого поворота нет, и вы увидите маленькую тропинку. Вы поедете по ней до речки, там повернете налево, проедете две лиги и окажитесь прямо у маленького коттеджа, построенного на склоне горы, вот там она и живет.

— Я благодарю вас, мой друг. Вот вам за меха и за масло — которое вы можете оставить себе — а это за шесть бутылок вина, которые согреют нас в холод, а вот это благодарность за вашу помощь.

— Ваше Лордство очень щедро.

— Совсем нет, — ответил Пиро. Потом, поворачиваясь к друзьям, которые до этого времени молчали, он сказал, — Что ж, пойдем и выполним наше печальное поручение.

Забрав с собой все то, что они купили — во всяком случае то, что не успели съесть — они сели на лошадей и, следуя указаниям любезного Тсалмота, через два часа оказались около маленького коттеджа, стоявшего на берегу ручья и окруженного деревьями сиджу, чьи продолговатые листья закрывали весь дом.

— Доехали, — сказал Пиро, — теперь давайте…

— Стойте там, где вы стоите, — произнес незнакомый голос, чьи слова — сказанные достаточно повелительным тоном — были подчеркнуты стрелой, с глухим «тунк» вонзившейся в дерево в нескольких дюймах от головы Пиро. Стрела там и осталась, ее перья покачивались прямо перед глазами Пиро.

— Давайте останемся там, где мы стояли, — предложил Пиро. — Подумайте о том, что даже если внезапное появление этой стрелы не является угрозой — и, по-моему, достаточно осязаемой угрозой — все равно, помните, что мы появились здесь вовсе не для того, чтобы ссориться или сражаться с кем-нибудь, но, напротив, для того, чтобы оказать услугу той самой леди, которая только что приветствовала нас таким весьма оригинальным способом.

После этой длинной речи, он обратился к коттеджу, сказав, — Если ваше имя Тсира, я прошу у вас две минуты вашего времени. И, если нет, тогда мы все равно можем побеседовать, потому что, даю слово, я предпочитаю говорить, а не обмениваться стрелами — тем более, что у меня их с собой нет.

Спустя мгновение они опять услышали тот же голос, — Я прошу прощения за мое приветствие, но, как вы понимаете, я крайне редко принимаю гостей, а когда я все-таки делаю это, они зачастую приходят бандами, собираясь ограбить меня. И, честно говоря, вы сами выглядите очень похоже на грабителей с большой дороги.

Пиро, повинуясь импульсу, спрыгнул на землю и сделал два шага в сторону коттеджа. — Да, на самом деле вы назвали нас. Но даю вам слово, но мы не только не собираемся забрать что-нибудь от вас, но, напротив, мы собираемся кое-то вручить вам, не требуя ничего взамен.

Из-за угла коттеджа появилась женщина, до того скрывавшаяся в его тени. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы убедить Пиро в том, что она сестра Грассфога — и, действительно, она походила на него не только чертами лица; уже по развороту плеч и посадке головы легко можно было догадаться, что они близкие родственники, даже если бы он не стремился найти сходства, хотя он, наоборот, искал его. Она была одета в сложный наряд из меха норски, так что было трудно даже описать отдельные части ее костюма, за исключением широкого кожаного пояса, на котором висели короткий меч и тяжелый нож, и пары высоких сапог из кожи дарра, украшенными красными и желтыми бусинками. Она поклонилась Пиро и сказала, — Как вы только что сказали, меня зовут Тсира. Как вы нашли меня? И как вас зовут?

— Пиро, мадам, — ответил он.

— Пиро? Как, тот самый Пиро, в чью банду входил мой брат? Он упоминал ваше имя в письмах.

— Да, это я.

— Тогда, если вы здесь, а его нет, боюсь, что вы принесли мне печальные вести.

— Увы, мадам, мы здесь как раз для того, чтобы выполнить его последнее желание. — С этими словами он протянул ей цепочку, сопроводив это почтительным поклоном и словами, — Он хотел, чтобы эта вещь была у вас.

Тсира поглядела на нее, потом отвернулась, как если бы не хотела, чтобы незнакомец увидел переполнявшие ее чувства, потом, справившись с собой, опять поглядела на Пиро и очень тихо спросила, — Он хорошо умер?

— Очень хорошо. Я расскажу вам всю историю, если вы пожелаете.

— Да, я бы очень хотела, пожалуйста, Видите ли, мы с братом были очень близки, так что меня интересует все, что касается его конца.

— Тогда я расскажу вам о том, что произошло во время этого последнего сражения.

— Да. Ваши люди могут спешиться, а я принесу вам кувшин спирта, который мы гоним здесь; он очень похож на ушку, которую делают на Востоке, и хорошо дополнит вашу историю — здесь, в горах, мы нашли, что наше горе одновременно уменьшается и увеличивается, когда смачивается крепкой выпивкой. Это что-то вроде обычая, который мой брат не только одобрял, но и ожидал.

— Очень хорошо, — сказал Пиро. — Я не собираюсь требовать от вас, чтобы вы нарушили обычаи, тем более в этом случае.

Все дружно одобрили этот план, Тсира сходила в свой коттедж и вернулась с несколькими кувшинами спирта, а все остальные члены банды Пиро слезли с лошадей и привязали их к деревьям. Потом все уселись на землю и пустили кувшины по кругу, а Пиро во всех деталях стал рассказывать о последнем бое Грассфога и его смерти. Когда он закончил свой рассказ, Тсира рассказала несколько историй о своем брате, и была вознаграждена еще несколькими случаями из жизни Грассфога — некоторые из них, рассказанные Йасой, Брюхо и Риттом, случились еще тогда, когда главарем был Вадр и до того, как Пиро узнал о существовании банды.

Через несколько часов, в течении которых Тсира доказала, что не только обладает великолепной памятью, но и умеет пить спирт (в то время, как каждый из них выпил больше или меньше, в зависимосто от своего вкуса, Тсира выпила даже больше, чем Брюхо, хотя на нее это произвело действие не большее, чем на Пиро, которой едва попробовал спирт), так что все, за исключением этих двоих — то есть Пиро и Тсиры — были побеждены совместным действием спирта и долгого пути, и либо заснули, либо впали в счастливое изумление, предшествующее сну.

— Не хотите ли прогуляться со мной? — спросила Тсира. — Мы можем, без всякой опаски, оставить ваших друзей спать, а вы можете немного посмотреть на наши горы.

— С удовольствием, — сказал Пиро.

— Очень хорошо. Тогда сюда.

— Я иду за вами. И пока мы идем, — продолжил Пиро, — расскажите мне, что это за артефакт, который ваш брат просил вернуть вам? Прав ли я, предполагая, что это семейная реликвия?

— О, что касается этого, да, конечно, — ответила Тсира. — Но это нечто большее.

— Как большее?

— Намного большее. Хотите ли вы узнать, что это такое?

— Если вы будете так любезны, — сказал Пиро. — Признаюсь, что вы меня заинтриговали.

— Тогда я немедленно объясню вам все, — сказала она.

— Я весь внимание, — ответил Тиаса.

— Наша семья, — начала Тсира, — жила в горах больше, чем мы помним, но не всегда здесь. На самом деле, согласно семейной традиции, мы когда-то жили далеко на севере, а потом двинулись на юг с такой скоростью, что, если бы эта скорость сохранилась, еще через десять поколений мы бы оказались в океан-море, где, как я думаю, мне вряд ли бы понравилось.

— Ну, на самом деле и мне не кажется, что там приятно жить, если, конечно, вы не умеете превращаться в потоки воды, что, насколько я знаю, не в состоянии сделать ни один волшебник.

— Я имею честь быть с вами полностью согласна. Но вернемся обратно на север…

— То есть в прошлое.

— Да, точно. Согласно семейной традиции, одно время мы жили на севере этого кряжа, в районе Круглыx Гор.

— Круглые Горы! — крикнул Пиро.

— Мне кажется, что вы что-то знаете о них, — сказала Тсира.

— Еще бы! — ответил Пиро.

— Тогда вы знаете, где это.

— Водопад Врат Смерти!

— Точно. И хотя наша семья, как мне говорили (как вы понимаете, это было много-много поколений назад), жила на нижних склонах гор, тем не менее не слишком далеко от Кровавой Реки и того странного места, где один мир заканчивается, а другой начинается.

— Да, точно, — сказал Пиро, — как в прямом, так и в переносном смысле.

— Ну, и как вы можете себе представить, мой предок по имени Ингра, который жил там, мог, время от времени, видеть процессии народа, которые относили тела своих любимых к Водопаду, где бросали их вниз, посылая в последующую послежизнь.

— Да, это достаточно легко понять. Но чем занимался ваш предок?

— О, примерно тем же самое, чем и я. Он охотился, удил рыбу, и, помимо всего прочего, продавал масло для бальзамирования тем, кто чувствовал, что тела их любимых вот-вот начнут разлагаться, а также благовония тем, кто хотел оставить некоторое подношение перед священными статуями своих Домов — эти статуи находятся вдоль обеих берегов Кровавой Реки на некотором расстоянии друг от друга недалеко от Водопада.

— Я знаю, — лаконично сказал Пиро.

— Вот мой предок и занимался всеми этими делами. Или, — задумчиво добавила она, — он был дорожным агентом.

— Как, вы не знаете, был ли ваш предок охотником или грабителем с большой дороги?

— Вы должны понять, что в нашей семье все занимались или тем или другим, за исключением сбившегося с правильного пути одного младшего сына, который стал владельцем таверны, соединив в себе и то и другое ремесло. Потом, когда мой брат ненадолго стал помощником целителя, я была уверена, что это долго не продлится. Видите ли, это в крови.

— Да, понимаю. Ваш предок был или охотник, или дорожный агент. Что было дальше?

— Ну, как эта история дошла до нас, однажды один человек зашел в его коттедж — и я думаю, что тот коттедж не слишком отличался от моего.

— Замечательный дом, кстати.

— Вы так думаете? Вы очень добры. Я в таком родилась, знаете ли, так что это тоже семейная традиция, и, более того, вот этот я построила сама, своими руками, так что в какой-то степени я им горжусь.

— Да, понял, — сказал Пиро. — Но, пожалуйста, продолжайте, — сказал он, не желая подробно объяснять то, что он только что сказал.

— Итак, согласно традиции, — продолжила Тсира, — в один день в коттедж вошел человек.

— И когда это было?

— Во время Десятого Правления Иссолы.

— Замечательно, — сказал Пиро, который почти совсем не знал историю, так что эти слова не сказали ему ничего.

— Итак, однажды во время Десятого Правления Иссолы в коттедж вошел человек, который шел к Воротам Смерти, чтобы принести некоторые жертвы и помолиться, а также пообщаться с духами, которые, как говорят, появляются там.

— То есть он был Атира?

— Точно.

— Очень хорошо.

— Так получилось, что он и мой предок заключили сделку.

— А, он купил благовония?

— Нет, тем не менее ему пришлось расстаться со своим кошельком.

— Но тогда получается, что ваш предок в действительности был дорожным агентом?

— Ну, вы должны понимать, что в моей семье все, кто занимался грабежом, иногда охотились, тогда и сейчас.

— Да, верно, ваш брат Грассфог время от времени ставил силки.

— Да, а те, кто охотился и ловил рыбу, в тяжелые времена работали на дорогах.

— Ну, мне это кажется замечательно предусмотрительным.

— Вы очень добры.

— Итак, ваш предок, Ингер…

— Ингра.

— Да, Ингра. Итак Ингра заключил некую сделку с посетителем, и в результате получил его кошелек.

— Точно.

— А что было потом?

— Потом этот неудачливый джентльмен, заключивший сделку с мои предком, пошел по направлению к Воротам Смерти, но не успел пройти и мили, как упал на камень мертвым.

— Но от чего он умер?

— О, что касается этого, я не могу сказать. Но я уверена, что не было никакого насилия. Но он просто был очень стар.

— Ну, тогда нет ничего удивительного в том, что старик упал мертвым, идя через горы.

— Да, верно.

— А что было потом?

— Вы должны понимать, мой дорогой Пиро, что Ингра был тонко чувствующей натурой, наделенной живым воображением, и ему сталь жаль того человека, с которым он только что заключил сделку и вместе ел…

— Ел?

— Ингра, обычно, угощал хорошим обедом тех, кого только что ограбил, так что этот Атира был сыт по горло, когда выходил из его коттеджа.

— Очень милый разбойник. Так как я сам занимаюсь тем же ремеслом, я не могу не восхищаться им.

— И опять вы очень добры.

— Итак, вы сказали, что этот старый Атира упал мертвым после дела с вашим предком, Ингрой, причем они только что вместе поели.

— Да, и Ингра почувствовал себя нехорошо. Во первых, он испугался, не отравил ли случайно он своего гостя — а это, как вы знаете, несчастье.

— И даже еще хуже.

— Но, так как он сам нечего плохого не чувствовал, и к тому же ел все то же самое, что его гость, он решил, что это просто несчастный случай.

— Это очень вероятно. И?

— И, тем не менее, он чувствовал себя плохо, ему очень не понравилось все то, что произошло.

— Ведь вы сказали, что он был тонко чувствующей натурой, наделенной живым воображением.

— Точно. И поэтому он решил отнести беднягу к Воротам Смерти.

— Как, только потому, что он говорил с ним?

— И вместе с ним ел, да.

— Очень благородное решение.

— И я всегда так думала.

— Да, и что было дальше?

— Он сделал именно то, что собирался: сколотил что-то вроде волокуши, при помощи комбинации из кожаных ремней и веток дерева запряг в нее лошадь, и доставил тело бедолаги к Водопаду. Потом он сжег немного благовоний во его имя перед статуей Атиры, бросил тело в реку и удостоверился, что оно упало вниз.

— С моей точки зрения, — скаал Пиро, — он поступил честно и благородно.

— Конечно, разве нет? И он был вознагражден.

— Неужели?

— Так, по меньшей мере, говорит семейная традиция.

— И какова была награда?

— Этот амулет. Ингра утвержал, что на следующий день он нашел его повешенным на ручку двери его дома.

— Клянусь Тремя! Настоящее чудо!

— Да, и в любом случае, теперь он у нас.

— Да, но он может что-нибудь сделать?

— Что-нибудь сделать? Конечно!

— И что?

— Разве Грассфог никогда не говорил вам?

— Говорил мне? Он вообще никогда не упоминал о нем, пока не оказался на пороге смерти.

— Тогда, если вы хотите, я расскажу вам о том, что он делает.

— Мне очень бы хотелось это услышать; вы легко можете себе представить, что после истории, которую вы мне только что рассказали, мое любопытство более чем возбуждено.

— Хорошо, тогда, если внимательно рассмотреть амулет, можно заметить, что на нем выгравированы некоторые символы.

— Да, я вижу их.

— Как вы думаете, что это такое?

— Ну, хотя я и не волшебник, но я узнаю старинные символы Сериоли, которые часто используются в волшебных искусствах.

— Но вы знаете, что они означают?

— Мадам, вы должны понять, что если бы я знал, что они означают, я бы мгновенно понял и то, для чего предназначен амулет.

— Да, верно, — согласилась Тсира. — Но, видите ли, — сказала она, беря цепочку в руку и показывая ее Пиро. — здесь есть несколько заклинаний, помещенных внутрь и соединенных между собой совершенно замечательным способом. Это очень странно.

— Что именно?

— Свечение. Вы когда-нибудь раньше видели такое?

— Никогда.

— И я, тоже.

— Тогда я хочу услышать, что это означает.

— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, что это означает?

— Да, конечно.

— Эти заклинанию можно использовать для того, чтобы прекратить действие любого поля волшебства.

— А! Это на самом деле поразительно.

— Вы так считаете.

— Да. Только…

— Что только?

— Что такое поле волшебства?

— О, что касается этого, я не имею ни малейшего понятия, уверяю вас. Но так мне сказал волшебник, которому я показала как цепочку, так и то, что она делает.

— Хорошо, но вы знаете, как это использовать?

— Нет, увы, нет.

— Тогда пойдемте, вернемся к вашему коттеджу.

— Очень хорошо, Пиро. Но я все-таки хотела бы знать, что означает это свечение.

— Смотрите, оно прекратилось.

— Да, точно.

— А я, добрая Тсира, хотел бы знать, что такое поле волшебства.

— Ну, я тоже не против. Вот, мы вернулись.

— Ибронка знает кое-что об волшебстве; мы можем спросить ее.

— Кто такая Ибронка?

— Она — очень милая леди Дзур, которая сейчас храпит, причем ее голова лежит на животе у Рёааны, нога на лице Китраана, а рука все еще сжимает кувшин.

— А, да, вижу. Вы думаете, мы сможем разбудить ее?

— Н-да, это маловероятно. Тем не менее дайте мне попробовать. Ибронка, моя любовь, знаете ли вы, что такое поле волшебства?

Ибронка слегка пошевелила ногой, что, в свою очередь, заставило Китраана что-то промычать; потом ее голова зашевелилась, рука покрепче ухватилась за кувшин, и она тихонько вздохнула.

— Ибронка?

— Мой друг, — сказала Тсира, — я не верю, что это сработает.

— Боюсь, что вы правы.

Ибронка перестала храпеть, открыла глаза и сказала, — Полем волшебства называется любая область, в которой раз наложенные заклинания продолжают действовать. Например защита телепортации и охранные заклинания. Использование заклинаний в поле волшебства дает волшебнику два преимущества: во-первых, раз наложенное, заклинание может продолжаться какое-то время без участия волшебника; во-вторых, в заклинание можно добавить дополнительную энергию, увеличив его эффективность далеко за пределы того, что волшебник в состоянии контролировать без поля. Обычный путь определения, является ли данная область полем волшебства или нет — Тройной Тест Норбрука. — Закончив лекцию, Ибронка немедленно закрыла глаза и опять захрапела.

Пиро вздрогнул.

— Хотела бы я знать, — заметила Тсира, — знает ли она, как использовать талисман.

— Возможно, — пожал плечами Пиро. — Мы сможем спросить ее.

— Есть еще кое-что, что мне было бы крайне любопытно узнать.

— Чаще всего любопытство — не порок.

— Тогда возможно пришло время и для для него.

— Что ж, посмотрим. Что именно вам любопытно?

— Две вещи: во-первых, почему он начинает светиться?

— Да, это хороший вопрос. Что еще?

— Почему он перестает?

— Клянусь Лошадью! Еще один хороший вопрос. Быть может это как-то связано с тем местом, где мы находимся?

— Возможно. Давайте пойдем на запад.

— Хорошо.

— А, вы видите, милорд. Он опять светится.

— Да, и чем дальше мы идем, тем свечение ярче.

— Может быть недалеко от нас находится поле волшебства?

— Не могу себе представить, что такое возможно.

— Может быть, но в любом случае мне бы хотелось, чтобы мои друзья были со мной, прежде чем мы пойдем дальше.

— Да, но сможете ли вы разбудить их?

— Я не знаю, но хочу попытаться.

— Очень хорошо, давайте попробуем сделать это вместе.

— Согласен.

На самом деле через двадцать или тридцать минут они сумели заставить сесть на лошадь каждого бандита, за исключением Лара и Ритта, которых привязали к спинам их лошадей. Будьте уверены, не все были довольны настойчивостью Пиро, но то ли благодаря его железной воле, то ли из-за привычки беспрекословно подчиняться его командам, но в конце концов все сами отправились в дорогу, с двумя исключениями, о моторых мы уже упоминали.

Пиро и Тсира скакали впереди, причем Тсира держала амулет. Внезапно она сказал, — Здесь, он опять светится.

— Тогда, — ответил Пиро, — давайте продолжим ехать в этом направлении.

— А что случилось, — спросила Ибронка из-под опущенных ресниц.

Пока Пиро рассказывал о том, что они узнали, что предполагали и что хотели бы узнать, Ибронка, собрав все силы, старалась протрезветь, и сумела в некоторой степени этого добиться, во всяком случае она могла слушать и понимать то, что ей говорили, и даже сумела обдумать всю историю с амутетом.

Через несколько часов езды, когда, кстати, наши друзья полностью пришли в себя, Тсира заметила, — Он светится все сильнее и сильнее, — так что все выпрямились в седле, готовые к неожиданностям, а некоторые даже заинтересовались происходящим.

— Это область кажется мне знакомой, — сказал Пиро.

— Еще бы, — ответила Ибронка, глядя по сторонам. — Мы здесь сражались, и не так давно.

— Здесь?

— Да, сначала здесь, а потом вон там, наверху.

— Да, конечно! Я просто не сразу узнал. Тогда вон там, повыше, есть пещера, из которой вышла Зарика.

— Точно.

— Я знаю эту пещеру, — вмешалась Тсира. — Она совсем невелика, всего пятнадцать футов в глубину. Иногда я укрываюсь там во время внезапных ливней.

— Да, это та самая.

— И это из нее Императрица вышла вместе с Орбом?

— Да, это то самое место.

— Как замечательно, — сказала Тсира. — И, только подумать, так близко от моего дома!

— Амулет светится все ярче и ярче, — заметил Пиро.

— Точно.

— Ибронка, моя любимая, нет ли вас каких-либо идей, как заставить эту штуку заработать?

Леди Тзур подскакала к Тсире и взяла волшебный амулет. Несколько мгновений она внимательно изучала его, потом вернула обратно. — Нет, не понимаю, — сказала она. — Нужен значительно более умелый волшебник, чем я.

— Очень плохо, — сказал Пиро.

Тсира пожала плечами. — Я хочу посмотреть на эту пещеру.

— Хорошо, — сказал Пиро. — Давайте слезем с лошадей, стреножим их и посмотрим вместе.

Девяносто Первая Глава

Как Сетра Лавоуд узнала кое-что о секретных планах Каны

Теперь давайте вернемся к Битве у Адриланки и поглядим, как она развивается. Сетра Лавоуд, видя, что в сражении на Нижней Дороге Кейрона накаких изменений нет, повернулась к адептам и спросила, — Что на Дороге к Северным Воротам?

— Ничего, Генерал. Никаких признаков врага.

— Очень хорошо. Узнайте, что происходит на мостах.

— Враг еще не там.

— Порт?

На мгновение адепты замолчали, потом один из них сказал, — Враги высадились, их много, как раз сейчас они строются в колонны, готовясь двигаться в сторону города.

Сетра кивнула. Ей пришло в голову, что если план врага включает в себя что-то другое, а не марш на Южную Адриланку и попытку пересечь мосты, ей будет затруднительно противостоять ему. Но, с другой стороны, на этой стадии сражения она ничего сделать не могла, и, более того, она была убеждена, что враг, все-таки, собирается пересечь мосты.

— Опять обратившись к адептам, она сказала, — Очень хорошо. Сообщите Генералу Беригнеру, что враг будет у него через полчаса.

— Да. Генерал. — Внезапно адепт нахмурился и сказал, — Странно.

— Что именно? — спросила Сетра.

— Я не могу связаться с Неффой.

— Да, но кто такой Неффа?

— Адепт в штабе Беригнера, с которым я могу тепепатически связываться.

— Попробуйте другого.

— Да, Генерал.

— Ну?

— Я не могу связаться ни с кем.

— Да, — сказала Сетра Лавоуд. — В чем может быть причина этого? Вы можете связаться с Сетрой Младшей?

— Нет, Генерал.

— Хорошо, — сказала Чародейка.

Какое-то время она молчала, обдумывая происходящее, потом отдала ряд быстрых приказов подчиненным, разослала гонцов с короткими сообщениями и закончила одним словом, — Лошадь!

— Это слово, как должен понять читатель, была командой ординарцу привести ее лошадь, а вовсе не началом некоторой фразы, обращенной к этому животному. К счастью, ординарец все правильно понял и через несколько мгновений перед ней стояла эта самая лошадь. Она села на нее, оставив командование в этой области на Фентора, заменившего Маролана, а сама отправилась в ставку командующего армией на Старой Западной Дороге.

— Главнокомандующая! — воскликнула Сетра Младшая. — Я не ждала вас.

— И разве от этого мне здесь не рады?

— О, нет, конечно рады, уверяю вас. Я предполагаю, что вы хотите знать, как идет сражение?

— Да, вы совершенно правы. Видите ли, я бы с удовольствием использовала одного из адептов и спросила через него, но сейчас они не в состоянии связываться друг с другом.

— Да, я тоже это заметила, — сказала ее ученица. — И, увы, мне кажется, что что-то мешает мне творить заклинания. На самом деле не просто мешает, но, можно сказать, я полностью потеряла все свои волшебные способности.

— Даю вам слово, мадам, — ответила Сетра Лавоуд, — вы не одна такая. Напротив, то же самое произошло со всеми волшебниками, с которыми мне удалось поговорить. И, как если бы этого было недостаточно, да, я обнаружила, что сама не в состоянии выполнить ни одного, даже самого простого заклинания.

— Ну, тогда я считаю, что этого вполне достаточно, чтобы доказать мою правоту, если тут вообще нужны какие-нибудь доказательства.

— Полность согласна.

— Да, но какова причина?

— О, что касается этго, я не имею ни малейшего понятия. Я послала гонца в Особняк с вопросом к Ее Величеству, но еще не получила ответа.

— Раз так, не могу ли я доложить о положении дел?

— Я буду очень балгодарна вам, если вы так и сделаете; и как можно более лаконично.

— Мне особенно нечего сказать, мадам. Они давили, мы их сдержали. На самом деле сейчас мы даже заставили их немного отступить, солдаты дерутся превосходно, и я уже хотела сделать себе честь и скомандовать контрнаступление, которое, я уверена, могло бы окончательно сломать их, когда, внезапно, мы обнаружили, что лишились волшебства, а это не только поставило нашу атаку под вопрос, но и, более того, отрезало меня от офицеров передовых подразделений, так что я просто не в состоянии передать им свои команды.

— А вы сами не пытались подойти поближе к полю боя?

Ее ученица скривилась. — Я пыталась, трижды, и каждый раз меня что-то отвлекало, необходимо было принимать срочные решения — внезапный прорыв, изменение в характере атаки или обходной маневр. Даю вам слово, все это крайне неприятно.

— Я тоже заметила это, и не однажды, — сказала Сетра.

Как раз в эту минуту к ним подошла Волшебница в Зеленом. Она была на поле боя, и была вынуждена вернуться пешком по двум причинам: первая состояла в том, что, собираясь телепортироваться, она не позаботилась о лошади; вторая — она вообще не умела ездить верхом, и в любом случае была не в состоянии скакать на лошади.

Подойдя к Сетре Лавоуд и Сетре Младшей, она вежливо поклонилась обоим и сказала, — Что-то не так с Орбом.

— Мы тоже заметили, — сказала Сетра Младшая.

— Это невыносимо, — сказала Волшебница.

— Ну, — возразила Главнокомандующая, — нам просто стало немного тяжелее, вот и все. Хотя сейчас у нас нет ни нашего волшебства, ни замечательных способностей Некромантки, у нас есть наши солдаты, а это совсем не мало.

— А варлок, Бримфорд? — спросила Сетра Младшая.

— Увы, он не в состоянии сделать ничего. Хотя, как он утверждает, с членами своей семьи он все-таки может связаться, и они ждут, когда он будет в состоянии использовать свою магию.

— Хорошо, — сказала Сетра Младшая, пожав плечами.

Чародейка нахмурилась и сказала, — Да, все это страшно раздражает, но я все-еще верю, что, при помощи Удачи, день может быть наш, особенно если Лорд Беригнер сумеет удержать мосты через Адриланку. Поэтому я направила ему на помощь войска, стоявшие на Дороге к Северным Воротам.

На этот раз пожала плечами Волшебница в Зеленом. — Мадам, речь идет не о том, выиграем ли мы эту битву или проиграем, и даже не об Империи…

— Как, нет?

— Конечно, как вы понимаете, я думаю о намного более важных делах…

— Я надеюсь, что вы думаете о них!

— …но мне совершенно нестерпима мысль, что этот, эта персона могла пасть так низко и открыть наш мир Дженойнам.

Сетра недоуменно посмотрела на нее, — Что такое вы сказали мне?

Волшебница, в свою очередь, в упор взглянула на нее. — Ну, я сказала вам, что наш мир открыт для Дженойнов.

Насколько нам известно, всего несколько раз за всю историю Сетра Лавоуд потеряла дар речи. Наконец она пришла в себя и сказала, — Вы уверены?

— Как, разве вы не знаете, что произошло?

— Совершенно.

— Я поражена.

— Вы поражены?

— Ну…

— Ведь вы, как мне кажется, употребили слово «Дженойн»

— Конечно я так сделала. И, более того, я настаиваю на этом слове.

— Кана открыл наш мир Дженойнам?

— Ну, по меньшей мере одному Дженойну.

— Но разве это возможно?

— Ну, моя дорогая Сетра, вы знаете лучше, чем кто-либо другой, что умелый некромант в состояниии создать дыру в наш мир.

— Да, но почему я ничего не знаю об этом? Видите ли, внутри Горы Дзур полно разных средств, которые в таком случае должны подать сигнал тревоги.

— Но, моя любимая, вы вовсе не внутри Горы Дзур.

— Чистая правда, — прошептала Сетра Лавоуд, пораженная справедливостью этого наблюдения. — Хорошо, но каким образом вы узнали об этом?

— Ну, я даже не помню как. Просто я знаю — а!

— Что?

Волшебница вытащила из своей блузки маленький пурпурный камень, висевший у нее на шее на серебряной цепочке. — Вот, — сказала она.

— Что это?

— Ну, моя дорогая, это вы дали мне его. Он связан с вашими охранными заклинаниями на Горе Дзур. Если вы помните, вы хотели, чтобы он был у меня на тот случай, если на Гору Дзур нападут, а вы будете настолько заняты обороной Адриланки, что не сможете сообщить мне об этом.

— Теперь я вспомнила.

— Вот он и сообщил мне; ведь он изготовлен с использованием Древней Магии, которая не требует посредничества Орба, так что, хотя Орб и не действует, на камне это никак не отразилось.

— Я думаю, что вы правы во всех смыслах, добрая Волшебница.

— Но, тогда, что мы должны сделать?

— Прежде всего мне надо добраться до Горы Дзур. Как вы понимаете, все мои устройства для борьбы с вторжением находятся там. Более того, все они слишком велики, чтобы их можно было куда-нибудь переместить.

— И могу ли я вас спросить, мадам, каким образом вы собираетесь совершить этот подвиг? Как вы понимаете, в данный момент Орб не действует, следовательно вы не в состоянии использовать волшебство; а скакать туда надо целый день, даже при помощи почты. Так что осмелюсь утверждать, что даже если вы будете там через день, будет слишком поздно.

— Вы опять правы, моя дорогая.

— И тогда?

Чародейка Горы Дзур нахмурилась, и машинально коснулась рукой рукоятки кинжала, висевшего у нее на поясе. — Я должна как следует подумать, — сказала она.

— По меньшей мере, — сказала Сетра Младшая, — мы наконец-то поняли, почему Некромантка оказалась не в состоянии использовать свое искусство, и, заодно, почему Орб больше не действует.

— Точно! — сказала Чародейка.

— А где этот Дженойн? — спросила Волшебница в Зеленом.

— Вы знаете, — сказала Сетра Младшая, — это замечательный вопрос.

— Вы так думаете? — сказала Волшебница в Зеленом. — Тогда я уже вознаграждена за то, что задала его.

— И вы были совершенно правы.

— Только…

— Да?

— А ответ?

— О, что до этого, надо спросить Чародейку.

— Ну, я думаю, что я уже спросила.

— И, тем не менее, она не ответила.

— Да, но только потому, что она размышляет.

— А. Ну, вот теперь я более чем уверена, что это был замечательный вопрос.

— Я думаю, что уже говорила вам это.

— Верно.

— Я не могу сказать в точности, где он, — сказала Сетра Лавоуд, говоря очень медленно, как если бы каждое слово требовала размышления, — но я могу сказать вам, как найти его.

— И? — сказала остальные.

В ответ Чародейка повернулась к гонцу и сказала, — Передайте мой привет Некромантке и скажите ей, чтобы она немедленно шла ко мне.

Девяносто Вторая Глава

Как Грита и Иллиста строили планы и обсуждали различные способы мести

Пока происходили все эти интересные события, кое-что, не менее интересное, происходило в нескольких сотнях миль от них, перед входом в пещеру. Но прежде, чем рассказать об одном разговоре, мы улучшим момент и поглядим не на площадку перед пещерой, где все это проходило, а скорее вглубь самой пещеры. Примерно через двадцать пять или тридцать метров от входа — то есть совсем рядом с каменной стеной, которой заканчивалась пещера — лежало то, что, на первый взгляд, казалось достаточно большим куском льда. Однако, если всмотреться повнимательнее, становилось ясно, что это человеческое тело, заключенное в лед. А уж если подойти совсем близко, можно было понять, что это вовсе не лед, но, скорее, какой-то вид переливающегося, полупрозрачного, очень тонкого материала явно волшебного происхождения.

Читатель, безусловно, не удивится, если узнает, что тело, просвечивавшее через магическую ткань, было не кем иным, как нашим старым другом Тазендрой. Она лежала на каменном столе, одетая в черный костюм Дома Дзур, и покрытая, как мы уже сказали, этим странным заклинанием, чей внешний вид мы также описали. Даже если очень внимательно всмотреться в нее, было невозможно обнаружить никаких признаков жизни. Если бы кто-нибудь смог увидеть ее лицо через искрящуюся, движущуюся и постоянно меняющую форму оболочку заклинания (или, точнее, визуальный эффект заклинания), то, безусловно, был бы поражен тем, что черные глаза были открыты, а на лице застыло выражение, похожее на изумление.

Мы должны добавить, что вокруг стола быломножество волшебных предметов: например врытый в землю посох, стоявший совершенно прямо и непрерывно вибрировавший. Пара объектов, стоявших по сторонам стола, слева и справа от талии Тазендры, и очень напоминавшие те самые сталагмиты, которые, как может быть помнит читатель, он видел внутри Горы Дзур. Три кристала, каждый размером с голову взрослого человека, лежали на полу перед Леди Дзур, один из них светился красным, второй синим, а третий желтым. На задней стене пещеры висели пять красно-коричневых дисков, каждый восемь сантиметров в диаметре, испещренных магическими символами. И, прямо над Тазендрой, висело что-то вроде круглого шара. Увы, мы не в состоянии сообщить читателю ни насколько он был велик, ни его цвет, потому что как размер, так и цвет шара быстро менялся прямо на глазах.

И перед этим шаром находился возможно самый замечательный предмет из всех загадочных объектов, бывших там: область, протянувшаяся от пола до потолка пещеры — то есть примерно на двенадцать футов — и на столько же в ширину; и такая черная, что свет различных ламп и других светильников был не в состоянии проникнуть в нее. На самом деле казалось, что это была чернота, но толстая и даже материальная. Более того, в ней постоянно что-то двигалось, хотя, даже при внимательном осмотре, невозможно было сказать, что именно. Все вместе производило впечатление огромной силы и еще большей угрозы; никто, увидивший ее, не захотел бы подойти к ней поближе, и тем более попытаться проникнуть за стену колеблющейся темноты.

Запомнив это, перенесем наше внимание, как мы и обещали раньше, ко входу в пещеру, где, к полному удивлению читателя, мы видим двух наших старых знакомых, Гриту и Иллисту, поглощенных беседой. Прямо перед входом находился довольно-таки большой скальный выступ, с которого можно было увидеть всю окружающую область, за исключением, конечно, того, что было выше и позади, так как гора скрывала их от взгляда женщин, стоявших на площадке. Именно поэтому первые слова, произнесенные Иллистой, были, — Вы посмотрели над нами и за горой?

— Я посмотрела, моя дорогая Феникс, — сказала Грита, — а также я использовала все свои немалые волшебные способности, отточенные за время Междуцарствования, и я даю вам слово, что не только никого нет над нами или позади нас, но, более того, здесь нет никаких действующих подслушивающих или подглядывающих заклинаний.

— Очень хорошо, — сказала Иллиста. — И, если посмотреть вокруг, то, за исключением нескольких бурундуков, которые заняты свои собственными делами, вон той норски, которая занимается тем же самым, и разнообразных птиц, породы которых я не знаю, мы совершенно одни.

— Согласна, — скзала Грита. — Мы одни.

— Вы проверили нашу Леди Дзур?

— Да, я только что закончила проверку.

— И?

— Заклинание ничуть не ослабло с того момента, когда мы его наложили. Она спит сном, похожим на смерть; она не чувствует ничего и не может ни с кем общаться, физически или магически, и никакой волшебник в этом мире не в состоянии найти ее. Как вы понимаете, ее сознание вообще не существует.

— Но вы уверены, что она оживет, когда наши друзья появятся здесь и захотят убедиться, что она еще жива?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. А наши остальные приготовления? — спросила Иллиста.

— Какие именно?

— Все.

— Тогда рассмотрим их по очереди.

— Хорошо, допустим, что они приведут с собой армию.

— Совершенно невероятно. Как раз сейчас армия защищает мосты и дороги в Адриланке.

— Хорошо, — сказала Иллиста, — но если не армию, то небольшой отряд?

— На этот случай у нас есть свой собственный отряд, любезно предоставленный нам Его Величеством Каной. Да, маленький, но достаточно сильный для того, чтобы защищать вход в пещеру столько времени, сколько понадобится. Сейчас они спрятаны вон там, за пещерой, но готовы появиться по моему сигналу.

— Очень хорошо.

— Что еще?

— Волшебство.

— Невозможно. Орб занят — нет никакого волшебства.

— Верно. А некромантия? Вы уверены, что никто не сможет проделать некромантические ворота и забрать нашу Дзур, не входя в пещеру?

— Пока Три'нагор находится в нашем мире, даже бог не сможет подойти к этому месту ближе, чем на милю.

— Замечательно.

— Я тоже думаю так; как я рада, что вы согласны со мной.

— Тогда у них нет выбора: им придется встретиться с нами лицом к лицу.

— Что касается этого, мы готовы.

— В точности, моя дорогая Иллиста. Более, чем готовы, мы очень хорошо готовы.

— То есть вы совершенно уверены в результате?

— О, да, уверяю вас. Вы знаете, что мы подготовили для любого, кто войдет в пещеру.

— Да, я хорошо знаю это.

— Итак, — спросила Грита, — вы удовлетворены.

— Вполне. Вот только…

— Да?

— Где эти так называемые друзья? — спросила Иллиста. — То есть почему никто из них не появился, чтобы спасти ее? Мы были убеждены, что они немедленно прибегут. И вот теперь, наше волшебство не действует, так как Орб занят борьбой с тем, кого мы вызвали.

— И все-таки — не могу себе представить, почему ни один из них даже не пытался спасти ее. Быть может наш намек оказался слишком тонким?

— Нет, моя дорогая подруга, — сказала Грита — Совсем нет.

— Тогда, быть может, мы ошиблись, и им нет до нее дела?

— О, что касается этого, я уверена, что она — их друг.

— Вы уверены? Вы же знаете, насколько непредсказуемы и беспокойны могут быть Дзуры.

— О, с этим невозможно спорить.

— И вы правы, что не делаете этого, — сказала Иллиста. — Они постоянно ищут ссоры и часто спорят даже с самыми простыми и бесспорными утверждениями только потому, что с ними все согласны. И они поддерживают непопулярные мнения только потому, что никто другой с ними не согласен.

— Не думаю, что это справедливо для всех Дзуров вообще, и для этой Дзур в частности.

— Тем не менее, если они все привязаны к ней, и наш намек, как вы сказали, достаточно ясен…

— Ни Лиорн, ни, тем более, Тиаса не в состоянии не понять его.

— Хорошо, но тогда, поскольку они не здесь, значит они забыли о ней.

— Я уже говорила вам, Иллиста, что есть другая причина, и я опять повторяю это вам.

— Вы уверены?

— Целиком и полностью.

— И какая, по вашему? Мы ждем их уже несколько месяцев. Мы приготовили всю эту гору, которая обрушится на голову армии, если та появиться, у нас волшебные приборы, которые заметят любую попытку приблизиться к нам незаметно. И, тем не менее, они не пришли.

— То есть, Иллиста, вы хотите знать почему?

— Если вы знаете, я хотела бы узнать, тоже.

— Я объясню вам.

— Я внимательно слушаю.

— Они не пришли по той простой причине, что они не знают о том, что она исчезла.

— Как не знают? Ведь уже прошел почти год с того времени, как мы схватили ее.

— И тем не менее это так. Она была на Горе Дзур, потом отправилась домой, и ни у кого из них не было причины искать ее.

— Да, но разве мы не использовали заклинание рядом с ее домом?

— Там не было волшебника, который мог бы заметить магию, был день, так что никто не мог заметить пламя, и все, что мы использовали, сгорело так быстро, что никто не успел заметить дым.

Иллиста несколько секунд думала, потом кивнула, — Да, хорошо, я могу согласиться, что это возможная причина.

— И вы совершенно правы, что делаете так.

— Но это означает, что нам надо найти способ известить их.

— Ни в коем случае.

— Как, нам не нужно ничего сообщать им?

— Нет, — сказала Грита, — поскольку они уже знают.

— О, неужели?

— Три дня назад Лиорн вошел в ворота ее замка.

— А, а! Так что…

— Так что я ожидаю его с минуты на минуту.

— Ага, поэтому вы и перенесли нас сюда?

— Точно.

Иллиста улыбнулась. — Должна сказать, просто бесподобное стечение обстоятельств: как раз сейчас, когда наш друг Кана атакует Адриланку, а, благодаря нашим усилиям, враги не смогут использовать волшебство, они идут прямо в нашу ловушку.

— Согласна, даже мы сами не смогли бы спланировать лучшую последовательность событий.

— Я сделаю себе честь и полностью соглашусь с вами.

— Итак?

— Итак мы должны подготовиться к визиту нашего гостя.

— Да, хорошо, но вы должны узнать, что у нас возникла небольшая проблема.

— Как, проблема?

— Да, я убеждена в этом, моя дорогая Иллиста.

— Но что это за проблема?

— Тиаса вновь занял свой пост.

— И?

— Он участвует в битве, и, следовательно, здесь его не будет.

— Вот это уже хуже! Но, в любом случае, у нас есть все остальные.

— Только не Йенди.

— Что?

— Тиаса вмешался и добился восстановления его в должности.

— Тогда?..

— Увы, мы можем ожидать только Лиорна.

— А, вот это по-настоящему плохо. И тем не менее, я не могу себе представить, как могло получиться, что Зарика не приказала арестовать этого Йенди или, по меньшей мере, изгнать его.

— Несчастливое стечение обстоятельств.

— Остается только смириться с этим, увы.

— В любом случае двое у нас будут.

— Да, Грита, верно. По меньшей мере двое у нас будут, а остальными мы займемся позже.

— Да. И, вы знаете, если подумать, то, возможно, так даже лучше.

— Как лучше, ведь нам придется отложить нашу месть Йенди и Тиасе?

— Точно.

— И почему?

— Могу ли я объяснить, Иллиста?

— Я буду вам очень благодарна, если вы так и сделаете, потому что я не понимаю, зачем нам надо ждать.

— Затем, моя любимая, что убить их — совсем не удовольствие.

— Как не? И тем не менее…

— Напротив, убить их — покончить с удовольствием.

— Вы так думаете?

— Целиком и полностью. Для меня есть два источника удовольствия: во-первых, планирование и подготовка, и, во-вторых, самое главное, тот пленительный момент, когда мой враг осознает, что смерть неизбежна — то есть он уже мертв, но все еще знает об этом. Продолжить этот момент как можно более долго — вот настоящая цель. Я бы хотела, чтобы он длился по меньшей мере сто лет. Тысячу лет, до что там, я бы хотела, чтобы он никогда не кончился.

Иллиста нахмурилась и задумалась. — Пожалуй, в ваших словах, моя дорогая Грита, много правды.

— Видите ли, я провела много лет, обдумывая свою месть.

— И, тем не менее, в конце концов мы должны их убить.

Грита вздохнула. — Да, я знаю. И, в любом случае, трудно будет получить полное удовольствие от этой презренной Дзур — даже когда такие как она узнают, что скоро умрут, они не ведут себя соответствующим образом, а это украдет у нас самые сладкие мгновения.

— Вы знаете, и это тоже правда.

— Да.

— Я ненавижу их.

— Да.

— Тогда, Иллиста, не разбудить ли эту Дзур и начать с нее?

Феникс на мгновение задумалась, потом сказала, — Мне тоже будет неинтересно просто перерезать ей горло и закончить на этом. Я хочу отомстить — как ей, так и остальным.

— И, тем не менее, мы только что согласились, что в случае Дзуров это особенно сложно.

Иллиста нахмурилась. — Трудно — не значит невозможно, моя дорогая Грита.

— У вас есть идея?

— Конечно.

— Давайте выслушаем ее. Вы знаете, что я обожаю интересные предложения.

— Вы очень любезный заговорщик, моя дорогая Грита.

— Мы — замечательная команда.

— О, что до этого, мы будем знать больше, когда наша месть будет совершенной.

— Да, верно.

— И, чтобы добиться этого…

— Да, как этого добиться, давайте послушаем вашу идею.

— Теперь я могу сказать?

— И немедленно! Неужели вы не видите, что я чуть не схожу с ума от желания узнать?

— Очень хорошо, вот: Подходящий способ пытки для Дзур не убивать ее, но, скорее, убить ее друзей.

— О!

— И пускай Дзур это видит!

— О, о!

— Особенно, если этот друг умрет, пытаясь спасти нашу Дзур!

— Иллиста, вы очаровательны.

— Ну, как вам мой план?

— Он замечателен!

— Я рада, что вы так считаете.

— И я даже могу улучшить его.

— Вы действительно можете? Ну, признаться, меня это не удивляет. А это будет настоящее улучшение?

— Вы сами увидите.

— Давайте посмотрим вместе.

— Если мы будем пытать Дзур, мы можем быть более чем уверенны, что ее друг…

— То есть Лиорн.

— придет в ярость. То есть, если он увидит, как его друга, Дзур, пытают, он не заколеблется на на секунду.

— Совершенно!

— Тогда давайте займемся приготовлениями для приема Лиорна.

— И приготовления к пытке Дзур. Кстати…

— Да?

— Какой вид пытки вы считаете самым подходящим?

— Ну, мы можем сделать что-нибудь легко осуществое.

— И, я всегда любила то, что легко сделать. Но что вы имеете в виду?

— Я имею в виду тех, кто не должен появиться.

— А что с ними?

— Наш Лиорн ни в коем случае не сможет рассказать им, где мы держим Дзур.

— Верно! И ваша идея решает этот вопрос?

— Вы увидите.

— И, все-таки, в чем ваша мысль.

— Я предлагаю послать Тазендру ее друзьям.

— Как, послать ее назад?

— О, скорее часть от нее.

— А! А!

— Например, ухо.

— О, да. У леди Дзур очень характерные уши.

— Да. И на посылке с ухом мы можем написать, простыми, абсолютно понятными словами где мы находимся, на тот случай, если Лиорну не удастся связаться со своими друзьями. Это послужит нам еще и в другом отношении: устранит последние сомнения, смогут ли они найти нас.

— Грита, ваши идеи просто великолепны. Я говорила вам это и повторяю снова.

Грита поклонилась и сказала, — И, если даже после этого они не явятся за ней…

— Да?

— Тогда мы пошлем им другое ухо.

— Но, как вы понимаете, тогда она очень скоро останется без ушей.

— Да, но это не очень важно?

— Разве?

— Ни в малейшей степени. Видите ли, у нее останется нос. И глаза. И, если я не ошибаюсь, полный набор пальцев на руках и ногах.

— Вы совершенно правы.

— И?

— То есть у нас есть по меньшей мере двадцать пять посылок.

— Я не вижу ошибок в вашей арифметике.

— О, в этой области я всегда была достаточно искуссна.

— Я убеждена в этом.

— И двадцать пять, я думаю, вполне достаточно.

— О, и в этом я убеждена, тоже. Так много нам не надо, но всегда хорошо иметь запас.

— Тогда что вы думаете?

— О вашем плане?

— Да.

— Великолепная идея.

— Да. Тогда сначала разбудим ее, но оставил связывающее заклинание на месте.

— Очень хорошо. А потом?

— А потом будем ждать нашего Лиорна.

— Согласна. А дальше?

— Как только он появится здесь, мы быстро уберем связывающее заклинание.

— Да. И, как только мы это сделаем, мы сыграем роль полевых хирургов.

— Точно.

— Я заточу мой нож.

— Очень хорошо.

Самая первая мысль, пришедшая в голову проснувшейся Тазендры, была о том, что она слишком много спала. Потом память стала постепенно возвращаться к ней — дорога домой, внезапная вспышка сзади, ощущение чужого заклинания, проникшего через ее защиту, внезапное головокружение. И, когда память полностью вернулась, она осознала, что она здесь не одна, но, напротив, рядом с ней находятся еще двое. Поглядев на одну, а потом на другую, она сказала, — Здраствуйте Мадам Грита или Орлаан, или как там еше ваше имя. Я надеюсь, что вы хорошо себя чувствуете.

— Достаточно хорошо, — ответила Грита.

— И вы, мадам, тоже выглядите знакомой. Вы?..

— Иллиста.

— А, да. Все возвращается. Но, тогда, вы обе вместе? Я уверена, что вы простите мне оскорбление, если я скажу вам, что нахожу вас обоих подходящих друг к другу. На самом деле редко можно встретить союз людей, настолько подходящих друг к другу.

— Мы вместе, — сказала Иллиста, кланяясь. — Зато вы будете вскоре, если я могу использовать такое выражение, по частям.

— Неужели, — сказала Тазендра, зевнув. — Вы должны простить меня, но я несколько ослабла после долгого сна. Иначе, уверяю вас, я отреагировала бы значительно более эмоционально.

— О, мы не обижаемся, — сказала Иллиста. — Нет никаких сомнений, что очень скоро ваши эмоции проявятся, и их будет даже слишком много.

— Безусловно. Но как долго я спала?

— Не слишком долго. Меньше года.

— Тогда неудивительно, что я чувствую себя сверхъестественно хорошо отдохнувшей.

— Вы готовы? — спросила Иллиста.

— К чему?

— Я говорю не с вами.

— Прошу прошения.

— Я готова, — сказала Грита. — Как только мы услышим колокольчик, я буду готова начать.

— Очень хорошо, — сказала Иллиста. — Но, когда он прозвучит, вы должны работать очень быстро. Как вы понимаете, я уберу связывающее заклинание, и она будет способна двигаться.

— О, — сказала Тазендра, — а разве я не в состоянии двигаться?

— Как, — сказала Грита, — неужели вы этого не заметили?

— У меня не было возможности попробовать, — соврала Тазендра.

— Попробуйте сейчас, если вам хочется, — сказала Грита.

— Нет, мадам, у меня нет принчин не верить вам. К тому же, вряд ли вы будете лгать; это может подвергнуть опасности вашу честь.

— Вы хорошо заточили нож? — спросила Иллиста у Гриты.

Грита высоко подняла руку с ножом. — Да.

— Хорошо.

— Я готова и жду только вас.

— И что я потеряю? — спросила Тазендра.

— Все, — ответила Грита.

— Все за один раз? — поинтересовалась Тазендра тоном пустого любопытства.

— Нет, мы начнем с вашего левого уха.

— А. Замечательно. Мне оно никогда не нравилось. На самом деле я часто думала, не отрезать ли мне его самой.

— Мы были бы очень рады, если бы вы сами себя обслужили.

— Да, но почему вы не начинаете?

— О, мы начнем через несколько секунд, уверяю вас. Мы ждем только одного гостя.

— О, гость. Хорошо, я могу понять, что вы хотите устроить представление для вашего гостя, который вот-вот должен появиться.

Как раз в это мгновение от входа в пещеру раздался звон колокольчика.

— Это должен быть ваш гость, — самодовольно сказала Тазендра.

Аккуратно проскользнув мимо большой черной пустоты, о которой мы упоминали раньше, Грита вышла в переднюю часть пещеры.

— Ну? — спросила Иллиста.

— Всего только Текла, пришел посмотреть.

— Посмотреть?

— Ну, во всяком случае, он принес с собой стул.

— Мика! — крикнула Тазендра.

— Госпожа? Вы живы?

— Почти, — сказала Дзур.

— Кто это? — недовольно спросила Иллиста.

— Мой лакей. Но, Мика, как ты нашел меня?

— В вашем кабинете была красная точка на карте.

— Па, я никогда не ставлю точек на картах.

— Вот именно, — сказал Мика, кланяясь.

— Ну, так ты узнал, что я здесь. Тем не менее, как ты нашел пещеру?

— Миледи, если вы помните, я уже была в этой пещере, только тогда она не была так глубока. Так что когда я подошел к горе и не увидел вас, ну, я и подумал, что вы в этой пещере.

Тазендра задумалась. — Но когда я видела тебя в последний раз, ты был на Горе Дзур!

— Чародейка предложила мне вернуться в Даавия и поискать вас.

— Как, она?..

— На самом деле она не просто предложила мне, но и послала меня туда.

— То есть ты пешком прошел весь путь от Даавии досюда?

— О, я научился хорошо ходить.

— Хватит болтовни, — жестко сказала Грита. — Ты, Текла, можешь смотреть, если хочешь, но не говори ни слова. Мы ждем другого гостя.

— Мой лакей сказал чистую правду, — сказала Тазендра, обращаясь к Иллисте. — Вы, как кажется, должны были углубить эти пещеру, она не была такой глубокой.

— Немалая работа, не так ли? — сказала Иллиста.

— Да, не могу не согласиться, хотя не могу себе представить, для чего.

— Как, вы не можете догадаться?

— Видите ли, я никогда не умела хорошо гадать.

— Я вам верю, — сказала Грита, которая как раз в этот момент вернулась, держа Мику за ухо. — Поставь твой стул сюда, сядь на него и смотри, — скомандовала она Текла.

— Я так и сделаю, вот только…

— Ну?

— Это не стул, это табуретка.

— Сядь и молчи!

Мика пожал плечами и подчинился.

— Я отвечу на ваш вопрос, — сказала Грита, — так как не вижу причин не удовлетворить ваше любопытство: нам было нужно больше места, мы его создали. И это было совсем не трудно.

— Да, но если я могу спросить…

— О, конечно, — сказала Иллиста. — Спрашивайте все, что вы хотите.

— Почему вы сделали эту пещеру глубже, а не нашли другую, достаточно большую.

— Из-за ее особенностей, — сказала Грита.

— У этой пещеры есть какие-то особенности?

— Конечно. Вы должны знать о том, что произошло в ней.

— Ну, здесь была небольшая схватка.

— Хорошо, а что еще?

— После схватки?

— Да?

— После той маленькой схватки мы сражались в большой схватке.

— Да, верно. А еще? — подсказала Грита.

— Ну, — сказал Тазендра, подумав, — здесь мы встретились с Ее Величеством.

— Да, точно, именно здесь вы повстречали эту очаровательную леди с Орбом над головой.

— Ну и что?

— Как, разве вы не знаете, где она была перед тем, как вышла из пещеры?

— Откровенно признаться мне никогда не приходило в голову спросить ее.

— Неужели вы не могли узнать это при помощи логики?

— О, с логикой у меня дело обстоит еще хуже, чем с гаданием.

— Тогда, если вам это расскажу?

— Признаюсь, я хотела бы узнать.

— Прежде чем появиться в пещере, она была в Залах Суда.

— Как, она была?..

— Да, и там она получила Орб.

— Точно, у нее был Орб.

— Вот как вы заполучили Орб.

Тазендра задумалась. — Значит…

— Значит это указывает на то, что эта пещера имеет очень интересные и совершенно специфические особенности. Вы должны понимать, что в Империи нет других мест, напрямик связанных с Залами Суда.

— Неужели нет?

— А вы думаете, что есть?

— Откровено говоря, а никогда не думала об этом.

— Поверьте мне, есть очень мало мест, к которым ведут мистические пути.

— Я верю вам, мадам.

— И это уже лучше, потому что теперь вы должны понять, почему мы решили использовать именно эту пещеру.

— Великолепно, вот только…

— Да?

— Почему вы хотите отправиться в Залы Суда?

— О, мы не хотим, — вмешалась Иллиста. — Более того, мы и не можем; связь работает только в одном направлении. Здесь место, в которое можно попасть из Залов, но отправиться туда можно только из Ворот Смерти.

— А, теперь я поняла. Но, если вы не собираетесь отправляться в Залы Суда, то для чего вам нужды особые качества этой пещеры?

— Для того, естественно, чтобы обеспечить доступ Дженойна в наш мир.

— Дженойна?

— Конечно. Его Величество, Кана, потребовал о нас, чтобы мы нейтрализовали силу Орба, и, одновременно, нам самим требовался источник силы, который позволил бы нам использовать заклинания, при помощи которых мы разделаемся со всеми вашими друзьями.

— Да, но разрешить Дженойну проникнуть в наш мир…

— Ну и что?

— Я не могу не думать об этом, как о плохой идее.

— О, вам нечего опасаться. После того, как вы и ваши друзья умрете, а Орб окажется в наших руках, мы опять изгоним его. Видите ли, он находится здесь не полностью, мы создали для него очень небольшое отверствие, которое, если хотите, дало возможность проникнуть в наш мир только части его силы.

— Хорошо, но если вашим друзьям не удастся завладеть Орбом, а мои друзья и я убьем вас?

— О, этого никак не может случиться.

— И, тем не менее, а вдруг?

— Тогда, если я умру, мне, как вы понимаете, будет совершенно безразлично, что этот Дженойн сделает здесь.

— Да, — сказала Тазендра, — я понимаю, что вы на все смотрите именно так. И, тем не менее…

— Ну?

— Я смотрю на это совсем по-другому.

— Это более чем естественно, — великодушно сказала Иллиста.

В это мгновение от входа в пещеру послушался еще один звон колокольчика.

— Возможно, — сказала Грита, — это тот самый гость, которого мы ждем.

— Давайте надеятся на это, — сказала Тазендра. — Признаюсь, я уже устала ждать.

— Терпение, моя доргая Леди Дзур, — сказала Грита. — Сначала мы должны посмотреть на нашего посетителя.

Иллиста осторожно скользнула в переднюю часть пещеры и немедленно вернулась. — Это он!

— Добро пожаловать, мой дорогой Лиорн, — сказала Грита.

— Тогда, — сказала Иллиста, — давайте начнем.

— Айрич! — крикнула Тазендра, — Это западня!

— Благодарю вас, моя дорогая, — сказал Айрич. — Но ваше замечание бесполезно.

Иллиста встала перед столом, на котором лежала Тазендра, вынула большой, изогнутый кинжал и сказала, — По моему слову, моя дорогая, снимайте заклинание, и я выполню маленькую операцию, о которой мы договорились.

— Я готова, — сказала Грита, в свою очередь обнажая кинжал.

Айрич, который как раз в это мгновение появился в свете ламп, был одет в свою старую красную куртку и коричневую юбку, на его запястьях, скрещенных на груди, блестели наручи, в одной руке он держал меч, а во второй — кинжал. Первым делом он, однако, посмотрел вовсе не на Тазендру, а на огромную непроницаемую черноту, которая поднималась прямо перед ним.

— Айрич, нет! — крикнула Тазендра.

— Сейчас, — спокойно сказала Иллиста.

Грита сняла заклинание.

В то же мгновение Тазендра освободилась. Она начала было вставать, но Иллиста достаточно сильно ударила ее в грудь рукояткой кинжала — голова Тазендры ударилась о стол, Иллиста быстро схватила ее за левое ухо, которое собиралась отрезать. Тазендра кашлянула.

Мика вскочил, схватил табуретку, на которой сидел, и изо всех сил ударил ей Иллисту в лицо.

Грита сердито заворчала и с такой силой ударила Мику ножом в спину, что кончик ее оружия вышел из его груди.

— Мика! — крикнула Тазендра.

Какое-то мгновение верный Мика стоял прямо, с выражением удивления на лице, потом кровь закапала из его губ.

— Они убили Сахри, — только и сказал он.

Пока это все происходило, Грита коснулась области темноты своей левой рукой, а правой сделала особый жест, и в то же мгновение ее кожа засветилась, как и, одновременно, кожа Иллисты. Потом Грита сделала другой жест в сторону Айрича, которого, раньше чем он успел шевельнуться, подхватила какая-то сила и ударила о стену пещеры.

Тазендра скатилась со стола, вскочила на ноги, не удержалась, упала на колени, встала опять, и только в этот момент Иллиста пришла в себя от удара храброго Мики — мы должны добавить, что этот удар изрезал ей лицо, которое кровоточило, и, более того, заставил выплюнуть два или три зуба.

Айрич помотал головой и попытался встать, но Грита, чья рука все еще была в области темноты, протянула к нему руку и стала медленно сжимать ее в кулак. Голова Айрича откинулась назад, а род открылся, как если бы он тщетно пытался вздохнуть. — Вы видите, Дзур, — крикнула Грита. — Я убиваю вашего друга.

Иллиста, чей кинжал упал на землю, выхватила меч, а Мика, в чьей спине по-прежнему торчал нож Гриты, слабо застонал и упал на землю, лицом ударившись о камень.

И тут от входа в пещеру опять прозвенел колокольчик.

Грита нахмурилась и невольно посмотрела на вход, причем заклинание, которое она использовала, немедленно рассеялось, и Айрич сумел глубоко вздохнуть.

— А это еще кто? — сказала Грита.

— Я Виконт Адриланки, — спокойно сказал Пиро. — Это мои друзья. А вот этот джентльмен и эта леди — друзья моего отца. Что вы делаете с ними?

— Убиваю, — не менее спокойно ответила Грита.

— Я думаю, — сказал Пиро, — что должен попытаться остановить вас.

— Желаю вам удачи, — ответила Грита. Сказав эти слова, она сделала рукой еще один жест, и звук, вроде того, который получается, когда с силой ударить в большой гонг, эхом отразился от стен пещеры. — Сейчас вы будете иметь честь пообщаться с армией, которую я только что вызвала. Если вам удастся при этом выжить, возвращайтесь, и я с радостью посмотрю на все то, на что вы способны.

— Могу ли я полюбопытствовать, что это за странный свет, который вы обе испускаете?

— Зачем? Не думаете ли вы, что он кого-то привлекает?

— О, конечно.

Грита пожала плечами. — Думайте как хотите.

Пиро повернулся к тем, кто был позади него, и сказал, — Рассредоточиться. Нас, как кажется, через несколько секунд атакуют.

— Вот так-то лучше, — сказал Китраан, сжимая ркоятку своего меча. Но я бы предложил напасть первым.

— Изумительная идея, мой друг, — сказал Пиро. — Давайте немедленно выполним ее.

Иллиста, которая, должны мы сказать, была не слишком искусным фехтовальшиком, махнула мечом в сторону Тазендры, которая легко уклонилась от этого удара. Потом Леди Дзур отступила назад, нагнулась, и вырвала нож из спины Мики. Текла негромко простонал. Тазендра, не останавливаясь, поднырнула под другой удар Иллисты и со страшной силой нанесла удар прямо в грудь Леди Феникс, добавив всю свою ярость к природной силе.

Однако, вместо того, чтобы войти в тело, кинжал сломался около рукоятки.

Грита указала пальцем на Китраана, который издал сдавленный крик, а затем его голова слетела с плеч, как если бы срезанная невидимой силой.

— Я надеюсь, — сказала Иллиста, — это и есть ответ на вопрос, который вы задали, о странном свете, который от нас исходит. Вы не способны даже ранить нас.

Девяносто Третья Глава

Как Тсанаали пытался добыть Орб

Читатель, без сомения, уже давно хочет узнать, что случилось с Тсанаали, которого мы в последний раз видели, когда он собирался войти в комату, где находилась Ее Величество и забрать у нее Орб. Будьте уверены, мы отнюдь не собираемся держать читателя в совершенно ненужном неведении, и немедленно докажем это, ответив на его вопрос.

Кааврен находился на крытой террасе, скромно сидя в углу и разговаривая с Пэлом, когда внезапно услышал, как Зарика негромко вскрикнула. Услышав этот, хотя и негромкий, звук, изданный Императрицей, капитан мгновенно оказался на ногах, в полной готовности; он кинулся к ней и спросил, — Ваше Величество, что случилось?

Императрица, посмотрела на него с выражением, в котором тревога смешалась с растерянностью. — Орб, — сказала она.

Кааврен уже собирался спросить, что такое случилось с Орбом, когда понял, что вместо того, чтобы кружиться над ее головой и светиться цветом, отбражающим ее эмоциональное состояние в данный момент, Орб потускнел, стал черным и лежал в ее руках.

Мы должны объяснить, что, на самом деле, Орб вовсе не полностью перестал исполнять свои функции: никто из тех, кто был связан с ним, не сообщил о том, что перестал ощущать эту связь, в отличии от, например, Катастрофы Адрона, во время который тысячи тысяч человек ощутили и сообщили о прекращении связи. Тем не менее, было совершенно ясно, что с ним произошло что-то очень серьезное и очень плохое.

— Ваше Величество, — спросил Кааврен, — что могло вызвать такое состояние Орба?

— Совершенно не понимаю, — сказала Императрица таким тоном, который выдавал похвальную, но совсем не удавшуюся попытку остаться спокойной.

В этот момент к ним подошел Пэл и поклонился. — Ваше Величество…

— Что еще? — сказала Империатрица с намеком на отчаяние, проникшее в ее голос.

— Я не знаю, что вызвало это, но я хотел бы сделать два замечания.

— Очень хорошо, я выслушаю все, что вы скажите.

— Во-первых, как вы знаете, мы заранее предполагали, что Претендент ударит в самом неожиданном месте, так как скорее всего он не в состоянии победить чисто военным путем. Я не сомневаюсь, что такое состояние Орба — часть его плана.

— Очень хорошо. Дальше?

— А дальше, если я не ошибаюсь, я слышу звуки в коридоре, которые мне очень не нравятся, поэтому я бы предложил Вашему Величеству вместе с Орбом укрыться вон в том углу, а моему другу Кааврену вынуть свою шпагу, которой он так долго служил империи, и мы вместе приготовимся сделать то, что должны.

Не успели эти слова выйти из рта Йенди, как Империатрица оказалась в углу, а капитан со шпагой в руке.

— Они войдут через дверь или через стекло, — сказал Кааврен. — Но если они сломают стекло, мы их услышим.

— Тогда? — спросил Пэл.

— Давайте встанем у двери.

— Очень хорошо, — сказала Пэл. — Но…

— Да?

— У вас нет запасной шпаги?

— Кровь Лошади! Где ваш меч?

— В моей комнате, конечно, что нам не поможет.

— Верно. Вот мой кинжал. Моя левая рука все еще несколько слаба, так что в любом случае он мне не нужен.

— Очень хорошо. Я немедленно добуду себе меч.

— О, не сомневаюсь.

— А. Они уже здесь.

— Около этой двери мы сможем удержать их довольно долго.

— Возможно.

Первому солдату, вошедшему в дверь, Каврен разрубил лицо, в живот второго вонзился кинжал Пэла, после чего Йенди на мгновение выскочил за дверь, вырвал меч из руки раненого, и отбросил падающее тело обратно в толпу, скопившуюся у двери.

— Уже два, — заметил Кааврен.

— Хотел бы я знать, сколько их.

— Давайте считать, по ходу.

— Очень хорошо.

— Три, — сказал Кааврен, делая исключительно длинный выпад, настолько изящно исполненный, что мог бы послужить послужить иллюстрацией к учебнику фехтования; при этом конец его шпаги пронзил горло врага.

Пэл очертил своим мечом узкий круг, параллельным его телу, который закончился ударом, прошедшим через лицо и тело еще одного солдата, а затем ударил в бок следующего, пытавшегося притиснуться мимо него. — Четыре и пять, — заметил он.

Так получилось, что тот, который получил удар в лицо, был не так сильно ранен, что дало Кааврену возможность указать на это, сказав, — Вот теперь пять, мой друг, — когда конец его шпаги проткнул бедро врага.

— Очень хорошо, — сказал Пэл. — Согласен.

— Кстати, как ваш меч?

— Сносен, — лаконично сказал Пэл, а потом добавил, — Шесть, — закончив элегантное движение, которое включало в себя удар, который отклонил клинок врага, и, одновременно, проткнул ему плечо.

— Вам придется научить меня этому удару, — сказал Кааврен.

— Я буду более, чем счастлив, как только все кончится.

— Отлично, — сказал Кааврен, и добавил, — Семь, — почти в то же мгновение, когда Пэл сказал, — Восемь, — так как они оба нанесли очень похожие удары почти одновременно. Их клинки вонзились в сердца двух солдат, стоявших перед ними, так что люди Тсанаали мертвыми рухнули на пол, ударившись о него также почти одновременно, хотя один из них был значительно тяжелее, чем другой, что привлекает наше внимание к интересному вопросу, касающемуся физических свойств падающих объектов.

Однако, какие бы не были теоретические проблемы падающих объектов, практически падение всех этих мертвых тел привело к тому, что у двери на террасу выросла груда трупов, мешавшая войти в комнату. Это безусловное преимущество было мгновенно использовано Каавреном, который придерживался принципа, что в бою надо использовать любую подвернувшуюся возможность, иначе ты даешь врагу второй шанс, а это, в свою очередь, означает, что у тебя появился второй враг. Твердо держа этот принцип в уме, он использовал каждое колебание, неверный шаг, или просто нежелание врагов идти по телам своих товарищей, и приветствовал их ударами, которые наносил хладнокровно и рассчитано, так что через несколько секунд, как говорится, еще троих врагов «ужалила стальная змея».

Пэл, который вообще никогда не колеблясь использовал любые возможности, представлявщиеся в бою, оказался еще более удачлив: он атаковал ноги своих оппонентов, так что в мгновение ока записал на свой счет еще четверых, лежавших на земле и неспособных подняться.

Как раз в это мгновение один из врагов решился на отчаянный маневр: он перепрыгнул через раненых или умирающих солдат, перекатился, вскочил на ноги, быстро махнул наудачу мечом и принял хорошую защитную стойку.

— Один из них за нами, — заметил Кааврен, который как в этот момент сражался с очередным солдатом, который, стоя на телах своих друзей, пытался пройти через дверь.

— Ваше замечание бесполезно, — откликнулся Пэл. — Он уже порезал меня своей палочкой.

— Не слишком сильно, я надеюсь.

— Царапина на левом плече, не больше.

— Очень хорошо.

— Кстати, он мой, — сказал Пэл.

— Если вам так хочется, — сказал Кааврен.

Пэл встал лицом к лицу с солдатом, приветствовал его и сказал, — Здраствуйте, Лейтенант. Я надеюсь, что вы так же рады видеть меня, как я рад видеть вас.

Тсанаали, чей клинок не шевельнулся ни на дюйм за все время, пока он ждал начала представления, сказал, — Ну, мой дорогой Герцог, я не ожидал, что буду иметь честь оказаться в вашем обществе; тем не менее это только увеличивает удовольствие, с которым я приветствую вас. Вы всегда так вежливы к нежданым гостям?

— Почти, — сказал Пэл. — Но вперед, мой дорогой Лейтенант. Должен ли я просить вас напасть на меня?

— Ни в коем случае, — ответил Тсанаали, которому никогда не было нужно дважды делать такие предложения. Он сделал ложный выпад в тела Пэла, а потом нанес страшный удар в голову Йенди; однако Пэл парировал его быстрым поворотом кисти, и, в свою очередь, ответил настолько стремительным выпадом в торс лейтенанта, что офицер спасся только в последний момент, как-то невероятно выгнувшись.

— Ну, — сказал Пэл, — это было очень близко.

— Почти, — зло ответил Тсанаали, и опять попытался нанести удар в голову, только на этот раз опустил меч пониже и ударил не сверху, а справа, пытаясь отрубить голову Йенди, но тот достаточно легко отбил и этот удар концом своего собственного меча, а потом, неожиданно изогнув кисть в противоположном направлении, отбросил в сторону оружие Драконлорда, вытянул руку и вонзил конец своего меча в сердце Тсанаали.

— Вот так еще ближе, — заметил Йенди.

— Я думаю, что это было настолько близко, что убило меня, — ответил Тсанаали.

— Я думаю, что вы правы, — сказал Пэл, а лейтенант, уронив меч, упал на пол. — К сожалению, вы заставили меня сбиться со счету.

Лейтенант, будучи мервым, не ответил.

Пока продолжался этот поединок, Кааврену пришлось сражаться сразу с двумя врагами. Как и обычно в таких случаях, Кааврен медленно отступал, широко размахивая шпагой и отбивая удары в сторону врага, стараясь не дать им разделиться и напасть на него с двух сторон. Таким образом ему успешно удалось протянуть время до тех пор, пока Пэл не сумел вновь присоединиться к нему, и тут, видя что их командир мертв, а более половины их самих ранено или умирает, враги потеряли веру в победу и, вместо того, чтобы атаковать или защищаться, дружно повернулись и убежали тем же путем, каким пришли.

Кааврен последовал за ними, крикнув Пэлу оставаться и охранять Ее Величество. В прихожей Кааврен увидел что Сержант, сын его старого товарища, Сержанта, убит ударом в сердце раньше, чем он успел вынуть меч. Кааврен наклонился и осторожно закрыл ему глаза.

Пройдя дальше по коридору, он увидел всех остальных, мертвых: Нила, Сегюр, Баан и Сендра. Он не стал совершать эту же скорбную процедуру над ними, но про себя отметил, что будет должен это сделать.

Заканчивая свою короткую, но тщательную проверку, он нашел (как и ожидал) остальных своих гвардейцев, которые лежали лежали на земле за дверью Особняка. Тем не менее, он убедился, что угроза миновала, по меньшей мере на какое-то время. Тогда он вернулся на крытую террасу. Заметив, что со шпаги, которую он все еще держал в руке, капает кровь, он встал на колени возле трупа Тсанаали и тщательно почистил свое верное оружие, после чего убрал его в ножны и осмотрел раненых.

Пэл, разоружив пленников, хладнокровно присматривал за ними, в то время как те из них, кто не потерял сознание от боли или слабости, слабо станали.

— Пэл, вы в порядке?

— Несколько царапин, мой добрый Кааврен. А вы?

— Совсем ничего. Где-то здесь должны быть гонец или два; как вы думаете, сможете найти одного?

— Конечно.

Кааврен взял на себя присмотр за пленными, а Пэл отправился на поиски гонца. Его миссия оказалась вполне успешной, так что через две минуты гонец появился и почтительно поклонился Кааврену.

— Найдите Главнокомандующую. Передайте ей мои пожелания всего хорошего и сообщите, что враг напал на Орб. Все закончилось хорошо, Ее Величество в безопасности, но мне нужна одна рота для охраны Особняка Уайткрест, и еще одна для охраны пленных. Вы все запомнили?

— Судите сами, Ваше Лордство: поздравления Главнокомандующей, атака на Орб, Ее Величество в безопасности, необходимо прислать две роты.

— Все точно. Немедленно в путь.

— Да, милорд.

Пэл вернулся и опять встал на стражу, освободив Кааврена, который обратился к Ее Величеству. Поклонившей ей, он сказал, — Пока мы в безопасности. Я послал гонца для того, чтобы заменить моих гвардейцев.

Зарика, которая все еще держала в руках не подававший признаков жизни Орб и казалась очень бледной, кивнула.

— Ваше Величество, хорошо ли вы себя чувствуете? — спросил Кааврен.

— Да, Капитан. Я никогда не была в такой опасности, когда сидишь, ждешь и ничего не можешь сделать. Должна сказать, что мне это совсем не понравилось.

— Понимаю, Ваше Величество.

— Ваши гвардейцы, — внезапно сказала она. — Что с ними?

— Мертвы, — ответил Кааврен. — Все те, кто стоял на посту, убиты.

Зарика наклонила голову. — За меня, — тихо сказала она.

— За Орб, — также тихо ответилКааврен.

— Ну, да, вы правы.

— Это была предательская атака, — сказал Кааврен.

— Нет, хитроумная военная акция, — сказала Императрица. — Настолько же справедливая — или несправедливая — как и все остальные действия Претендента в этом соревновании.

Кааврен кивнул. — Как считает Ваше Величество.

Зарика взглянула на Орб, лежавший в ее руках. — Хотела бы я знать, — прошептала она.

— Ваше Величество?

— Хотела бы я знать, как им удалось сделать такое с Орбом.

— Со своей стороны, — сказал Пэл, — я тоже хотел бы знать, сколько значительно худших вещей произойдет, пока не станет лучше.

— Да, я тоже, — сказала Императрица.

— А я, — сказал Кааврен, — хотел бы знать, когда появятся роты, которые заберут пленников. Ведь пока эти люди здесь…

— Ну?

— Нет никакого смысла звать служанку для того, чтобы она пришла и смыла кровь с моего пола.

Девяносто Четвертая Глава

Как до этого момента развивалась Битва при Адриланке

Для того, чтобы понять последующие события, автор считает необходимым кратко описать положение дел в том кровавом и решающем сражении, которое впоследствии стало известно как Битва при Адриланке. Мы должны сказать, что дела обстояли таким образом (к первому часу пополудни по времени Адриланки), что даже смерть Тсанаали и провал его миссии, которые нанесли серьезный удар по планам Каны, оставались единственными неудачами, с которыми ему пришлось столкнуться.

Варлок продолжал попытки использовать свои колдовские способности и призвать из джунглей западнее города разнообразных зверей (в которых там и сейчас нет недостатка), чтобы натравить их на врага, но из-за вмешатества бога по имени Три'нагор не мог сделать ничего. Тем не менее он оставался на своем мете, позади палатки Главнокомандующей, в свою очередь находившейся внутри крепости на Хартрской Дороге, и, не обращая внимания как на звуки кровавой схватки, так и на лихорадочную деятельность вокруг него, свои попытки не прекращал.

Насколько мы были в состоянии определить, примерно в это время боги впервые узнали о роли, которую играл в этих событиях бог-ренегат, и немедленно пустились в жаркий спор о том, каким образом они могут остановить его. Мы не собираемся тратить время читателя на рассказ об этом споре, так как, на самом деле, он продолжался несколько часов или дней, или, возможно, несколько недель (как может быть помнит читатель, трудно понять, как течет время в Залах Суда), вплоть до того самого момента, когда вопрос разрешился сам собой. Иначе говоря произошло то, что часто случается с существами, наделенными огромной силой: они не сумели сбросить с себя цепи ответственности, и только говорили, говорили и говорили, ничего не делая, пока время для действий не прошло.

На Нижней Дороге Кейрона и на Хартрской Дороге Императорские войска стойко удерживали свои позиции, хотя это далось им дорогой ценой. Мы вынуждены признаться, что оба юных генерала Каны, Брор и Изаак, доказали, что являются умелыми тактиками: Имея инициативу, они оба, но особенно Изаак, разыгрывали акты своей трагедии с несомненным умением — посылали копейщиков против кавалерии, кавалерию против копейной фаланги, копейную фалангу против пехоты, полки пехоты против метателей копья, а метателей копья против копейщиков. Сетра Младшая, должны мы добавить, тоже проявила изрядное мастерство в этой игре, стараясь добиться сражения тех же самых видов войск, но, вынужденая защищаться, оказалась не в состоянии вывести из боя какую-нибудь часть и заменить ее на другую. На самом деле некоторые офицеры впоследствии утвержали, что если бы не хорошо расположенные укрепления и постоянный обстрел копьями из двух крепостей, то, особенно на Хартрской Дороге, войска Каны сумели бы прорваться к городу.

Трудности Сетры Младшей еще увеличивались из-за того, что Адриланка не была окружена стеной, например такой, которая существовала вокруг сторого Города Драгейры: в то время, как на двух дорогах шло ожесточенное сражение, она не забывала и о том, что враг в состоянии послать отряды, которые могут проникнуть в город по какой-нибудь маленькой тропинке или боковой улице, а потом, повернув, ударить защитникам в тыл, а то и обрушиться на сам Особняк Уайткрест. Насколько было в ее силах, она посылала небольшие кавалерийские отряды, защищаясь от этого, но неоднократно, получив сообщения об очередном прорыве, она обнаруживала, что у нее нет резервов, и ей приходилась выводить одну из частей с поля боя и посылать встречать угрозу. Временами оказывалось, что никакой угрозы нет, а это, в свою очередь, происходило либо из-за ошибки разведчиков, либо оказывалось хитростью одного из генералов врага (военные историки до сих пор обсуждают сколько из этих сообщений было ошибками, а сколько ложными маневрами), но все это только добавляло ей проблем.

Еще один причиной «комадирской головной боли» Сетры Младшей был отряд адептов. Хотя, несмотря на уверения некоторых историков, совершенно неверно, что Сетра Лавоуд полагалась только на адептов для передачи сообщений, тем не менее нельзя не признать, что, когда телепатическая связь стала «неприменимой» (по словам Волшебницы в Зеленом), произошла некоторая путаница и задержка в передаче сообщений, пока не вернулись к системе гонцов — но никакой путаницы не было в войсках Каны, потому что они даже не думали о других способах связи.

Тем не менее защитники удержали свои позиции вплоть до первого часа пополудни, хотя впоследствии не было недостатка в ветеранах, утверждавших, что эта битва была чуть ли не самой тяжелой из всех, в которых они участвовали; сообщение, которое подтверждается не только количеством свидетелей, но, и даже более, числом смертей, произошедших в то время, когда раненых солдат затоптали другие, с обоих сторон, сражавшиеся стоя прямо на них. Говорили даже, что, в некоторых местах, целые отряды сражались на ковре из мертвых тел и их ноги не касались земли. Было ли это правдой или преувеличением, не так важно, но уже из этого можно судить об интенсивности боя на основных дорогах, ведущих в город. И надо сказать, что пятна крови на Хартрской Дороге, особенно на «Кровавом Пятачке» перед крепостью, можно было видеть спустя полгода после битвы.

Мосты через Адриланку также были проблемой, но другого сорта. Хотя, следуя совету Кааврена, защитники были готовы удерживать эти мосты, однако план, согласно которому в самом крайнем случае надо было уничтожить их, оказался невыполним, так как волшебство перестало действовать. В результате то, что безусловно стало предметом гордости жителей Адриланки после битвы, в это время было источником раздражения генерала Беригнера, возглавлявшего оборону в этом месте. Ситуация стала еще хуже, когда сам Беригнер был тяжело ранен исключительно удачно брошенным копьем, которое пролетело почти весь Железный Мост, ударило его в грудь и сшибло на землю. Его отнесли в полевой госпиталь, разбитый в Круглом Парке, и в битве он больше не участвовал.

Командование перешло к некой Таасре, которая немедленно послала сообщение Сетре Младшей (хотя думала, что посылает его Сетре Лавоуд), в котором рассказала об опасном положении на этом мосту, а также переслала полученные ею рапорты о тяжелых боях на Мосту Два Пенни, находящемся выше по течению. Получив эти сообщения, Сетра Младшая приняла отчаянно-смелое решение послать туда остаток своих резервов, оставив себе только отряд, до того стоявший на Дороге на Северные Ворота (и еще не участвовавший в сражении), чтобы укрепить оборону мостов.

В конце концов мосты удалось удержать, по нескольким причинам: Во-первых, при защите мостов, больше чем при любой другой тактической операции, все преимущесва остаются на стороне защитников, так как сражение происходит на относительно узком месте. Во-вторых, Беригнер исключительно удачно расположил свои полки, а Таасра продолжила следовать его плану (за что впоследствии получила Имперское баронство).

Третьей причиной стала Даро, Графиня Уайткрест, которая вышла из своего особняка в четырнадцатом часу утра и провела весь день на лошади, появляясь то у одного моста, то у другого. Впоследствии многие из защитников утверждали, устно и письменно, что почувствовали в себе новые силы, видя ее решительное лицо и слыша ее пламенные призывы, но самое большее впечатление на них производило одно ее присутствие (хотя, будьте уверены, многие из них считали ее Лиорном, тем не менее никто из историков ни на секунду не усомнился в том, кто имелся в виду). Однажды она сама возглавила контратаку полка пикейщиков на Железном Мосту против копейной фаланги (или чего-то очень похожего на нее) очень решительно настроенных Островитян. Читатель, незнакомый с тактикой сражения пехоты, будет, надеемся, весьма впечатлен, когда узнает, что пикейщики вообще не умеют и не должны атаковать; тем не менее Графиня схватила первый попавшийся полк и пошла с ним вперед. В этот атаке Даро легко ранили в левую руку, но, не говоря уже о том, что атака была успешна, ее пример настолько вдохновил защитников и смутил нападающих, что весь остаток дня мосту никто серьзно не угрожал.

Короче говоря, как мы уже имели честь сказать, мосты удалось удержать. Ущерб Южной Адриланке, причиненный Островитянами (по большей части, будьте уверены, во время отступления) никогда в точности подсчитали, но, безусловно, он был намного меньше, чем в том случае, если бы они сумели пересечь мосты и ворваться в город. По меньшей мере можно сказать, что любые вопросы о лояльности семейства Графини Империи, которые могли остаться после Восстания Уайткрест, в этот день были похоронены навсегда.

Сама Главнокомандующая, передав командование битвой Сетре Младшей, была главным образом озабочена местом нахождения Дженойна, который, как она была убеждена, появился в мире. Именно поэтому она призвала к себе Некромантку, которая, появившись, доложила о себе.

— Ну? — сказала Сетра.

Некромантка поклонилась.

— Вы знаете, — сказала Сетра, — что один из Дженойнов сейчас находится в нашем мире?

— Частично, — поправила ее Некромантка.

— Как, частично?

— Он еще не полностью появился здесь, пока. Отверстие, сделанное для него, дало ему возможность напасть на Орб, и, атакуя, он пытается расширить отверстие, чтобы появиться полностью.

— Да, а где это?

— Пока мне не удалось определить это.

— Но вы пытались?

Некромантка утвердительно поклонилась. — Некоторые силы, которые должны помешать ему войти — то есть установленные богами щиты, которые должны не дать возможность Дженойнам войти в наш мир — все еще на месте.

— Они на месте? Но тогда каким образом он вообще сумел появиться?

— Кто-то дал ему возможность найти одно из тех мест, где границы между мирами не такие твердые.

Сетра задумалась. — Да. Хотя я не изучала некромантию так, как вы, но об этих местах я слышала. Сколько их в нашем мире?

— Я думаю несколько сотен.

— Несколько сотен? Но тогда, чтобы найти этого Дженойна, понадобятся дни и недели!

— Годы, — поправила ее Некромантка. — Сначала надо найти это место, потом исследовать. Как вы понимаете, это может потребовать некоторого времени.

— Сколько из них вы уже нашли?

— Три.

— Три?

Некромантка сделала знак, что так оно и есть.

Сетра помрачнела и задумалась. Через мгновение она сказала, — Я никогда не бывала в таких местах.

— Достаточно трудно определить, что это то самое место, даже если вы в нем находитесь и искуссны в некромантии, но намного труднее найти неизвестное вам место.

— Но тогда как же наши враги сумели найти его?

Некромантка пожала плечами. — Возможно, случайная удача.

Чародейка покачала головой. — Видите ли, я не доверяю ничему, что пахнет случаем, когда дело идет о тщательно разработанном заговоре.

Некромантка опять пожала плечами.

— Как еще они могли найти его? — настойчиво спросила Сетра.

Казалось Некромантка какое-то время размышляла, потом наконец сказала, — Некоторые демоны знают о таких местах.

— Тем не менее, миледи, нет никаких свидетельств, что они призывали демона.

— Верно.

— А что о богах?

— Ну, боги конечно знают все, или, во всяком случае, большинство дорог из Залов Суда, ведь все они ведут в такие места.

— Как, они?..

— Без сомнения. Видите ли, любая естественно возникшая дорога из Залов в этот мир требует такой точки, и любой такой путь, сотворенный богами, создает такую точку. — Мы верим, что читатель знает, хотя бы немного, о Дженойнах, пусть даже из легенд (на самом деле мы сами знаем не намного больше того, что рассказывают легенды) об этих невероятно могущественных существах, которые когда-то правили нашим миром, и о которых можно сказать, что наше все существование как человеческого рода не более, чем борьба.

Сетра опять нахмурилась, потом сказала, как бы рассуждая вслух, — Следовательно, когда Зарика вместе с Орбом появилась в нашем мире после путешествия в Залы Суда, она должна была оказаться в таком месте.

Некромантка поклонилась, соглашаясь с этими словами.

— Так что, — продолжала Сетра, — если враги узнали сразу, или сумели обнаружить впоследствии, где Зарика вышла в наш мир, они могли понять, что это место должно быть тем самым местом, где Дженойн мог появиться. Не так ли?

— Да, — лаконично сказала Некромантка.

— Вы умеете ездить верхом?

— Если покажут.

— Тогда давайте попросим пару лошадей, и, когда их приведут, сядем на них.

— Хорошо.

Через двадцать минут Сетра Лавоуд влетела в ворота Особняка Уайткрест (на пять минут опередив Некромантку), а еще через две минуты она он уже была на крытой террасе, где с изумлением увидела кровавый пол, Кааврена с Пэлом, а также несколько раненых и стонущих пленников.

— Что здесь произошло? — крикнула Сетра.

— Попытка захватить Орб, — сказал Кааврен.

— Провалившаяся, — добавил Пэл.

Сетра посмотрела на Ее Величество и сказала, — Орб?

— Вот он, как вы видите, совершенно безжизненный. И я не знаю почему.

— О, — сказала Сетра, — я очень хорошо знаю почему, и именно поэтому я здесь.

Зарика кивнула и протянула его вперед, как если бы ожидала, что Чародейка возьмет его и сделает с ним что-нибудь магическое. Но Сетра только покачала головой, сказав, — Ваше Величество, мне нужен не Орб, а, скорее, информация.

— Все, что я знаю, в вашем распоряжении. Но скажите мне, почему он стал таким?

— Наши враги сумели вызвать в наш мир Дженойна, и как раз сейчас он атакует Орб.

— Боги! — крикнула Зарика. — Неужели это правда?

— Клянусь вам.

Зарика стиснула зубы, ее глаза сузулись. — Как они могли сделать такое!

Кааврен, иронически, что-то негромко пробормотал о честности на войне, но, настолько тихо, что до нас это не дошло, и, более того, даже Зарика не услышала его слов или не обратила на них внимание. В это мгновение появилась Некромантка и встала рядом с Сетрой.

— Где Дженойн? — спросила Императрица.

— Это именно то, что я хотела узнать от вас, — сказала Сетра.

— Кстати, — сказала Некромантка.

— Ну?

— Даже если мы узнаем, как мы попадем туда?

— Там видно будет, — сказала Сетра. касаясь рукоятки кинжала, висевшего у ней на боку. Потом она повернулась к Зарике и сказала, — Ваше Величество, скажите мне настолько точно, насколько вы в состоянии и как можно более кратко (так как, как вы понимаете, мы очень торопимся), где находится то место, в котором вы очутились, выйдя из Залов Суда?

— Подойдем к карте, — сказала Императрица.

Как только они подошли, Сетра сказала, обращаясь к Некромантке, — А вот теперь, когда мы нашли место, вы сможете создать некромантические ворота туда, не так ли?

— Пока в этом мире находится бог, я совершенно беспомощна, — достаточно беззаботным тоном ответила Некромантка.

— Вот это, — заметила Сетра Лавоуд, — крайне неудачно.

Девяносто Пятая Глава

Как Маролан сражался с богом

Когда мы в последний раз видели Маролана, он медленно шел по пустынной улице к идолу Три'нагора. На земле лежали тела тех, кого он убил, и еще можно было видеть, как разбегаются другие Восточники из той же банды, подстегиваемые ужасом, которое излучало из себя оружие, которое Маролан держал в руках.

Он не колебался ни секунды. Мысль о том, что можно преследовать тех, кто пытается убежать от него, даже не появилась в его сознании. Вместо этого, он прямо подошел к священному символу божества, стоявшему на почетном месте в центре деревни, и плюнул на него. Затем, убрав меч в ножны и расстегнув штаны, он сделал символическое действие, которое было так же старо, как и сама Восточная культура, и благодаря которому ни бог ни человек не смог бы усомниться в тех чувствах, которые он питал к Три'нагору. Хотя мы обязаны попросить у читателя прощения за то, что включили в наш рассказ такую грубую подробность, мы настаиваем не только на том, что Маролан совершил тот самый акт, на который мы намекнули, но, как мы уже имели честь сказать, и на том, что это был некоторый вид осквернения, которое грубый Восточник обычно разрешает себе, когда собирается оскорбить бога.

Но, констатировав то, что это произошло, мы поторопимся перейти к другим событиям, так как не желаем оскорбить чувствительность читателя и задержаться на этом предмете даже на мгновение дольше, чем требует наш долг историка.

Ответ последовал настолько быстро, что Маролану едва не пришлось сражаться с незастегнутыми штанами. В воздухе возникло мерцание, очень похожее на то, которое можно видеть в жаркий летний день, и едва Маролан застегнулся и опять вытащил меч, как рядом с идолом появился Три'нагор.

Внешне этот один из Лордов Суда, чье имя дошло до нас как Тристанграскалатикрунагор, был настолько ужасен, что должен был устрашить тысячу Мароланов. Высотой он был не меньше тринадцати футов, а в ширину немногим меньше. В отличии от того, как его рисуют в некоторых иллюстрированных рассказах об ужасах, у него было только две руки, две ноги и не было хвоста — и тем не менее он производил впечатление чего-то квадратного, отвратительного и могущественного (к тому же его тело покрывала толстая кожа грязно-оранжевого цвета), поэтому мы почти можем простить их вольности тем, кто иллюстрировал рассказы, о которых мы только что упомянули.

В этот момент внезапно стало темно, но не потому, что уже настал вечер, а из-за тяжелых темных облаков, закрывших небо. К тому же стало достаточно холодно, но Маролан почти не заметил всех этих перемен. Более того, налетел достаточно сильный ветер и прогремел гром, что можно приписать появлению бога, так как хорошо известно, что некоторые божества объявляют о своем присутствии резкими изменениями в погоде. Но Маролан не узнал и об этом, тоже.

Он приблизился к богу так, как должен подходить к начальнику подчиненнный, которому только что напомнили о его долге — то есть твердым шагом, с огнем в глазах и не без некоторого страха. Сам бог, должны мы добавить, был в таком состоянии духа, которое может быть описано как гнев: с божественностью связано чувство собственного достоинства, а это достоинство сильно страдает при осквернении символа этого бога — тем более одним единственным смертным. Как сам поступок, так и предполагаемое высокомерие, стоявшее за ним, не привели бога в говорливое настроение, но, скорее, наполнили его желанием схватить грубияна за пояс, или, возможно, за горло, а потом медленно сдавливать его так, чтобы у того было время пожалеть о своей наглости, прежде чем он задохнется.

Однако, строя эти планы, Три'нагор должен был бы спросить, одобряет ли их Маролан, и, действительно, Драконлорд их не одобрил; на самом деле, как только бог начал выполнять свое намерение, то есть протянул руки, и еще даже не успел коснуться, а тем более сжать и убить, как, по понятной причине, Граф Саутмур воспротивился этому, проскользнул под протянутыми руками и ударил острием своего меча прямо в живот врага — цель, должны мы сказать, по которой было трудно промахнуться. Тем не менее первый удар нечего не дал. Не из-за какого-то особого быстрого или ловкого движения со стороны бога, но, скорее, из-за того простого обстоятельства, что никакое нормальное оружие не могло коснуться Три'нагора, который одновременно был и не был в нашем мире, и даже черному посоху Маролана было не просто сделать это; так что клинок скользнул мимо бога, хотя и совсем близко от него.

Мы не знаем и не можем знать, осознал ли Три'нагор грозящую ему опасность; в ответ, однако, он опять попытался схватить Маролана. Драконлорд, слегка потерявший равновесие во время атаки, едва не оказался в тисках бога, но в последний момент изогнулся, и это, можно сказать, спасло ему жизнь. Сила инерции унесла его вперед, он восстановил равновесие, поднял меч и стал рассуждать.

— Давайте подумаем, — сказал он себе. — Кажется, что это сильно раздражающее меня существо умеет избегать моего меча. Учитывая это, быть может самое благоразумное немедленно отказаться от выяснения отношений и сбежать, но в этом плане сияет несколько дыр. Кроме того я не думаю, что это вообще возможно, так как он вне себя. Да и, откровенно говоря, благоразумие мне совершенно не свойственно.

— Значит, — продолжал он, — решение состоит в том, чтобы убедить мое оружие укусить его, потому что, да, волшебство против него бессмысленно, а других способ справиться с ним у меня нет. Но что же я могу сделать? Как жаль, что волшебство то ли исчезло, то ли неэффективно, и я не могу связаться с Аррой; ведь не исключено, и даже очень возможно, что мне требуется помощь — помощь моего Круга. Быть может этот бог сумел подавить колдовство Варлока, но, я уверен, проделать то же самое с несколькими сотнями колдунов и ведьм, преданных мне, будет не так-то легко.

— Ну, он идет опять. Мы слишком близко друг от друга — до неприличия — он едва не схватил меня, и я легко мог бы отсечь одну из его рук, если бы мой меч не менял направление всякий раз, когда оказывается близко к нему. Это нестерпимо. Мой черный посох, кажется, чувствует то же самое — я ощущаю его раздражение и недовольство. Не расстраивайся, Черный, я ищу способ, как дать тебе укусить, и, если мне не изменит Удача, я найду его.

— И тем не менее, давайте еще раз подумаем о волшебстве. А нужно ли оно, чтобы связаться с Аррой? Мне кажется, что когда я связывал свою силу с силой Круга, мы делали что-то похожее на волшебную связь, в то же время мы безусловно не использовали никакого волшебства — по меньшей мере мы не только делали это раньше, чем я вообще узнал, что существует такая вещь, как волшебство, но и раньше, чем Орб вернулся и волшебство начало действовать.

— Итак, не означает ли это, что я могу связаться с Аррой? Ну, если мне опять удастся избежать этого настырного бога — ох как близко — я не вижу никакой достойной причины, почему бы мне не попытаться.

Достигнув этой точки в своих рассуждениях, Маролан не стал терять время зря и немедленно попробовал. Для этого он вспомнил о том, как раньше делал это, и особенно о первых днях сотрудничества с Аррой в Черной Часовне, когда они объединяли свои психические силы, и попытался восстановить в памяти, что он тогда чувствовал. Конечно, пытаться выковать такую цепь с одной стороны совсем не то, что делать это с двух, и, более того, уровень взаимопонимания для настоящей передачи мыслей должен быть намного выше, чем тот, который требуется для простой передачи или совместного использования психической энергии. Трудности только увеличиливались от того, что Маролану приходилось постоянно уклоняться от попыток Три'нагора схватить и задушить его.

Три'нагор, со своей строны, не ограничился чисто физической атакой на наглеца, но, по меньшей мере дважды, ударил в Драконлорда заклинаниями, которые, хотя Маролан так и не узнал из точной природы, безусловно не сделало бы ему ничего хорошего, но Черный Посох, действуя сам по себе, частично отразил, а частично поглотил силу, направленную на Графа Саутмура.

И тут Маролан сообразил, что слышит голос Арры, где-то в задней части головы, как если бы она была позади него. Он даже разобрал слова, которые она несколько раз повторила, «Милорд, что вы хотите?», или что-то в этом роде.

По-прежнему сконцентировавшись в первую очередь на враге — то есть постоянно уклоняясь от хватки бога — он сумел мысленно объясниться с Аррой, во-первых спросив ее, понимает ли она его, и, потом, когда удостоверился, что понимает, в двух словах объяснив то, что хочет от нее.

Арра, со своей стороны, сразу поняла серьезность положения Маролана, и сказала, что немедленно собирает весь Круг, за исключением только тех, кто нужен для поддержания Черного Замка в воздухе, и все они немедленно произнесут заклинание, которое найдет меч и даст ему возможность попасть в бога.

Еще дважды Маролану пришлось уклоняться и выгибаться, избегая смертельных объятий бога, который начал проявлять признаки недовольства и разочарования, и еще один раз энергия неизвестного, но безусловно смертельного заклинания полетела в Драконлорда, отраженная Черным Посохом. Мгновением позже Маролан почувствовал странное ощущение, как если бы, как он позднее объяснил, «по моим рукам и ногам пробежали иголочки, ноги, как мне показалось, вросли в землю, как если бы я был растением или деревом, а они — мои корнями, и, одновременно, ноги стали настолько легкими, чтоя мог бы подпрыгнуть футов на двадцать вверх без всяких усилий. Кроме того мне показалось, что мое зрение стало острее и уже.

Вот таким образом, согласно собственному свидетельсту Маролана, на него подействовало заклинание. Что касается его воздействия на все остальное, а не на его прямые ощушения, мы можем только заметить, что когда в следующий раз Три'нагор попытался ударить или схватить его, Маролан проскользнул под руками бога и, почти без усилий, вонзил Черный Посох глубоко в тело Три'нагора.

Если, после нашего рассказа, читатель решил, что сила Три'нагора была только или главным образом физической, мы должны извиниться. Хотя нет никаких точных отчетов, указывающих, какие магические искусства он воплощал, какими силами мог пользоваться, и вообще природа его появления в нашем мире навсегда останется загадкой для смертных, но можно не сомневаться, что его магическая сила была чудовищной. И тем не менее нет никаких сомнений и в том, что сверхъестественный меч Маролана вошел в его материальное тело, и никакая магия не смогла спасти бога.

Говорили, что крик умирающего Три'нагора можно было услышать за сотни миль от места боя. Без всяких сомнений его услышали в Черной Часовне, и очень сильно удивились. Что касается Маролана, он так и не сумел определить, поразился ли он больше всего кошмарному звуковому взрыву, невероятным мучениям, сопровождавшим физическую смерть материального воплощения бога, или некоторым магическим или физическим излияниям, вызванным изгнанием Тр'нагора из нашего мира; но, какова бы не была причина, именно в тот момент, когда бог навсегда потерял способность появляться на нашем уровне существования, Маролан без чувств упал на землю.

Когда он проснулся, то первым делом ощутил что-то странное и теплое в своем ухе — дыхание его жеребца, Хузая, как он сообразил, когда пришел в себя настолько, что мог думать. Маролан ласково почесал жеребцу нос, потом медленно и с трудом поднялся на ноги и огляделся. Подумав, он заключил, что, пока он лежал без сознания, местные жители попытались его убить, но, каком-то образом, его защитил меч. От бога не осталось и следа, зато рядом с ним лежали три тела, которые были убиты кем-то другим, так как их точно не было, когда он сражался с богом, и он вообще не помнил, что было потом. Более того, идол, которого он обесчестил, исчез — точнее, его обломки были раскиданы в достаточно большом круге, центром которого было то самое место, где он раньше стоял.

— Да, — прошептал он сам себе. — Про это действительно можно кое-что сказать.

Он тщательно прочистил клинок одеждой ближайшего к нему трупа, убрал его в ножны и потрепал коня по шее, думая о том, что он только что сделал. Эти размышления продлились несколько секунд, после чего он огляделся и обнаружил, что жмурится от яркого света, висящего в небе высоко на востоке.

— Уже за полдень! — крикнул он. — Ну, они собирались сражаться сегодня, и, скорее всего, не стали меня дожидаться. На самом деле нет никаких сомнений, что, когда я там окажусь, все уже кончится.

— Это ужасно неприятно, — сказал он жеребцу.

Потом он задумался. — Хотел бы я знать, через сколько времени я смогу опять телепортироваться.

Он опять потрепал коня по шее, и, адресуясь к нему, добавил, — Интересно, как ты себя будешь чувствовать во время телепортации?

Девяносто Шестая Глава

Как Пиро и его банда пытались спасти Тазендру и Айрича

Итак, был час пополудня с небольшим, третий день месяца Джагала второго года Правления Ее Величества Императрицы Зарики Четвертой.

На двух дорогах и четырех мостах Адриланки шла ожесточенная битва, солдаты сталкивались, кричали, сражались и умирали. Варлок Бримфорд продолжал пытаться использовать свою особую магию как для славы Империи, так и ради безопасности женщины, которую он любил, и которая, так уж получилось, была Императрицей.

В Особняке Уайткрест тела убитых гвардейцев и солдат Каны были разбросаны от главных ворот до крытой террасы, на самой террасе раненые лежали вперемешку с мертвыми. Сетра Лавоуд, положив руку на кинжал, называвшийся Ледяное Пламя, изучала карту и обсуждала с Некроманткой различные мистические способы перехода из одного мира в другой, для того, чтобы вернуться в первый в другом месте. Пока все это происходило, Кааврен инструктировал роту солдат, предназначенную для охраны Ее Величества, а вторая ждала приказов по поводу пленных.

Далеко на Востоке Маролан сидел на своем жеребце и ждал, когда Орб опять начнет действовать и он сможет телепортировать себя обратно в Черный Замок.

А в пещере у подножия Южной горы Мика и Китраан лежали мертвыми, один из них был убит ударом в спину, а второй обезглавлен волшебством Гриты. В руке Тазендры осталась только рукоятка ножа, которую она быстро отбросила; Айрич медленно поднимался на ноги, все еще слегка оглушенный после удара о стену пещеры. Пиро стоял у входа в пещеру, с одной стороны от него находилась Ибронка, а с другой охотница Тсира, а позади Ибронки Йаса, все еще ошемленно глядевшая на безголовое тело Китраана. Рёаана, Ритт и Брюхо пытались пробраться вперед, а колеблющиеся Лар и Клари остались сзади.

В тот момент, когда все это произошло, смерть Китраана не показалась Пиро настоящей. Он очень удивился, увидев Тазендру и Айрича, но враги и странная темнота, почти целиком заполнившая середину пещеры, поглотив все его внимание и эмоции, заставили сосредоточиться на себе. Более того, подготовка, полученная им от Кааврена, и опыт выживания в любых условиях, которому он был обязан профессии разбойника, научили его, что в первую очередь надо думать об опасности, а любые эмоции, вроде счастья или горя, можно разрешить себе потом.

Поэтому он стоял лицом к врагам, когда услышал, из-за спины, два неожиданных звука: первый — что-то вроде крика или удивленного восклицания Клари, а второй — хорошо знакомый звук удара железной сковородкой по телу и ломающихся костей.

Пиро не осмелился отвести глаза от врагов, но замечание Брюха немедленно объяснило все, — На нас напали, сзади.

Пиро слегка повернул голову, только для того, что отдать короткий приказ. — Избавьтесь от них, — сказал он через плечо.

— Конечно, — сказал Ритт, хотя его ответ почти потонул в звуках скрестившихся клинков, так как он и его товарищи немедленно доказали, что приказ, хотя и вряд ли необходимый, был правильно понят.

Этот кусок битвы, то есть сражение банды Пиро с примерно дюжиной солдат Каны, закончился чуть ли не прежде, чем начался. И произошло это, во многом, благодаря храброму Лару, который, узнав от бедного Мики, что мало кто ожидает атаки от Теклы, с такой силой ударил своей сковородкой по голове первой женщины-солдата, что та, как подкошенная, упала на землю, а все те, кто были вокруг нее, на мгновение попятились.

И этого мгновения вполне хватило, чтобы решить исход сражения. Брюхо быстрым поворотом кисти разоружил своего соперника, а Рёаана нанесла своему такой удар в лицо, что тот мгновенно потерял всякий интерес к битве и предпочел отступить. Охотница Тсира, хотя и была слишком далеко от солдат, решила поддержать репутацию своей семьи, быстро повернулась и бросила нож, настолько искуссно, что он, казалось, обогнул ее друзей и вонзился острием в грудь одного из врагов, убедив того, что это не та игра, в которой ему стоит участвовать. Йаса и Ритт за несколько секунд ранили четырех врагов, и даже Клари поучаствовала, бросив камень, который, хотя и не ранил никого из врагов, безусловно не добавил им мужества.

Короче говоря, за время, намного меньшее чем то, которое надо чтобы рассказать об этом, атакующие пустились наутек, оставив поле боя банде Пиро, так что наши друзья обезапасили себя от нападения сзади, а Лар уставился на труп человека, которого убил, спрашивая себя, не видел ли он его раньше.

Пока все это происходило, Пиро и Ибронка думали о врагах, находившихся перед ними, то есть о Грите и Иллисте.

Замечание Иллисты, «Вы не способны даже ранить нас», безусловно поколебало уверенность юного Тиасы, тем более, что за мгновение до этого случилось событие, которое полностью это доказало. Он обратил внимание и на слабое, но отчетливое свечение, которое исходило от Гриты и Иллисты, более того, он заметил, что рука Гриты настолько глубоко погружена в странную черную область, что стала попросту невидима. Из всего этого он заключил, что именно эта область абсолютной черноты, чем бы они ни была, и является причиной их неуязвимости.

К сожалению, это заключение никак не помогло ему понять, каким образом можно противостоять всему этому.

Пиро, однако, получил воспитание в традициях Имперской службы, и, более того, вырос на рассказах отца и друзей отца, как нечто само собой разумеющееся побеждавших, почти не имея шансов на успех; к тому же двое из этих друзей как раз здесь и находились. Поэтому он понимал, инстинктивно, что, хотя, задача неисполнима, нет никаких причин не попытаться выполнить ее. Поэтому правой рукой он вытащил меч. А левой он мягко толкнул Тсиру себе за спину, чувствуя, что, хотя она и пришла сюда вместе с ними, это не ее бой.

Грита и Иллиста, со своей стороны, совершенно не волновались. Хотя, возможно, их слегка озаботило то, что врагов оказалось больше, чем они предвидели, и совсем разочаровало такое легкое поражение их собственных войск, они совершенно точно знали о своей неуязвимости, происходившей от защитных заклинаний, до которых они могли дотянуться, если мы вправе использовать такое выражение, благодаря присутствию или почти присутствию Дженойна (из чего мы можем заключить, что Пиро совершенно правильно оценил ситуацию); кроме того в их распоряжении была и наступательная сила, происходившая из того же источника. На самом деле Грита вообще даже в маленьшей степени не думала о том, чтобы выжить; нет, все ее мысли были направлены на то, чтобы заставить врагов страдать, и так долго, как только возможно, что мы, впрочем, знаем из ее предшествующих разговоров, когда она рассуждала о сладости мщения.

Поэтому она быстро решила начать уничтожать банду Пиро, одного за другим, так что Айрич, и, тем более, Тазендра, будут страдать, глядя на смерть тех, кто пришел спасти их.

И первой Грита ударила по Йасе, из горла которой фонтаном брызнула кровь, когда какая-то невидимая сила разорвала его. В то же самое мгновение Иллиста, которая стояла лицом к лицу с безоружной Тазендрой, ударила мечом, стараясь попасть по ноге Леди Дзур. Тазендра скользнула в сторону и огляделась по сторонам в поисках оружия, а как раз в этот момент мертвая Йаса упала на пол пещеры. Иллиста прыгнула вперед и ударила опять, более удачно, и из левого бедра Леди Дзур закапала кровь. Продолжая удар, Феникс задела и правое колено Тазендры; удар, хотя и не слишком сильный, должен был вызвать достаточно сильную боль.

— Как легко сражаться, — заметила Иллиста, опять делая шаг вперед и взмахивая своим мечом, — когда тебя не могут ранить. Это придает уверенность в себе, а эта уверенность, в свою очередь, переходит в сладкую жестокость и стремление убивать. Вы согласны со мной?

Однако Тазендра была не в том настроении, чтобы обмениваться шуточками. Мы можем только попытаться представить себе, что она чувствовала, видя своего лакея и, мы должны признаться, своего друга, Мику, лежавшего мертвым и убитым прямо на ее глазах; быть может она испывала унижение, видя, как ее друзья умирают, пытаясь спасти ее. По меньшей мере в этом смысле план мести, составленный Гритой и Иллистой, сработал в точности так, как они хотели.

Но мы должны добавить, что в этот момент сработал еще один фактор: Хотя воины из Дома Дракона справедливо известны яростью, охватывающей их в битве, все-таки даже самые патриотически настроенные Драконлорды неоднократно признавались, что когда Дзурлорды выходят за границы радости сражения и, вместо этого, их охватывает боевая ярость, то с этой яростью ничего не может сравниться — в таких случаях они убивают и друзей и врагов, не различая никого.

И еще мы должны вспомнить, что Тазендра была более чем обыкновенным воином; она была и волшебницей, обученной самой Сетрой Лавоуд, и обученной в то время, когда Орба не было в нашем мире; так что хотя у нее в руках не было ни оружия ни какого-нибудь артефакта, она не была полностью беспомощна.

Мы не знаем и не в состоянии в точности узнать ни то, какую силу она вызвала, ни то, как она сделала это (так как откровенно признаемся, что мистическая наука волшебства находится далеко за пределами нашего понимания, как и, впрочем, за пределами пониманию любого того, кто не не является волшебником, и мы имеем все причины думать, что они сами не понимают ее). Но когда Иллиста опять взмахнула своим мечом, он закричала и уронила его на пол — в доли секунды рукоятка стала горячей, как горящий уголь. Тазендра немедленно бросилась на нее, глаза Леди Дзур сверкали такой яростью, что сделали бы честь самому Кейрону Завоевателю.

Тазендра ничуть не хуже Пиро видела свечение, исходившее от кожи Иллисты, и, конечно, знала свойства этого заклинания, которым Дженойн защитил Феникс, не больше, чем мы знаем свойства магии самой Тазендры. Но, как бы то ни было, она решила проверить их. Ведомая гневом, ненавистью и болью, она подняла руки и яростный поток красного и желтого цвета обрушился на Иллисту.

Феникс почувствовала, как стена защитного заклинания закачалась, и, возможно, вот-вот рассыпется, и жалобным голосам крикнула, — Грита!

Грита, как мы уже сказала, в это время занималась тем, что уничтожала банду Пиро. Убив Йасу, она напала на Брюхо, который почувствовал, как в его животе появилась ужасная сквозная дыра, и с удивленным выражением на лице он повалился вперед. Пиро и Ибронка одновременно сделали выпад, единственным результатом чего была самодовольная усмешка Гриты, когда их оружие отлетело от нее. Она опять подняла руку, на этот раз по направлению к Ибронке, но тут услышала жалобный крик Иллисты, и, повернувшись, немедленно поняла, какая страшная опасность грозит ее подруге.

Она вытянула правую руку, и из ее пальца один за другим вылетели три вспышки света, похожие на черные копья, и все они ударили Тазендру в бок, оставив три ужасные раны с обожженными краями, каждая размером с кулак взрослого мужчины.

Леди Дзур, однако, даже не подала виду, что она задета, и еще меньше, что ужасно ранена, и, вместо этого, продолжала атаковать. Иллиста опять закричала, на этот раз даже громче, чем мгновение назад, и, погруженная в розоватую дымку, она, как показалось, провалилась внутрь самой себя, как если бы та самая защита, которую дал ей Дженойн, обрушилась на нее. Она тряхнула головой, возможно не в состоянии поверить в то, что случилось, и с широко раскрытыми глазами и с ужасным звуком ломающихся костей повалилась на пол, мертвая, с широко открытыми глазами, все ее тело было изломано и вывернуто.

— Вот так-то лучше, — холодно сказала Тазендра, говоря в первый раз со смерти Мики. Он повернулась и уловила взгляд Айрича, который встал на ноги в том месте, где его ударило о стену, и глядел на Тазендру с ужасом на лице. — Ты знаешь, — заметила она, — я думаю, что победила Дженойна в бою. — Сказав это, она очаровательно улыбнулась, опустилась на колени, глубоко вздохнула и ничком упала на землю.

Айрич, хладнокровный Лиорн, чьи нервы были холодны как лед и крепки как железо, человек, который провел всю жизнь изучая ремесло воина-Лиорна, где каждое действие и, даже, каждая мысль были подчинены целесообразности, Айрич, говорим мы, с искаженным от горя лицом завопил «Тазендра!» и бросился на Гриту.

Та сделала жест рукой, и он опять ударился о стену, но, на этот раз, удар сопровождался отвратительным треском ломающихся костей. Потом он сполз на землю и остался лежать, с трудом дыша, его глаза моргали, но в остальном он не шевелился.

В это мгновение пещеру озарила вспышка золотого огня, раздался звук, похожий на потрескивание костра, и появилась Сетра Лавоуд, рядом которой стояли Некромантка, Кааврен и Пэл.

Из тех, кто там находился, быстрее и целесообразнее всех отреагировала Рёаана. — Чародейка, — сказала она спокойным и, одновременно, пронзительным голосом, — она защищена каким-то заклинанием, которое мешает нашим шпагам добраться до нее.

— А, — сказала Сетра Лавоуд. — Да, я знаю о таких вещах. И, да, я вижу это.

— Ну, и? — сказала Рёаана.

Сетра Лавоуд подняла кинжал и направила ее на темноту, которая скрывала, содержала, а возможно и была Дженойном. Темнота, казалось, утолщилась, и в то же самое мгновение свечение, котороеисходило от кожи Гриты, внезапно исчезло.

Пиро отреагировал на это прежде, чем сама Грита сообразила, что произошло: Тиаса сделал мгновенный выпад и его меч пронзил ее тело.

— Ну, теперь, как кажется, мы способны ранить вас, — заметил он.

Девяносто Седьмая Глава

Как Сетра Лавоуд, не без помощи Некромантки, сражалась с Дженойном в потусторонней битве

Лицо Гриты перекосила гримаса ненависти, она произнесла только одно слово «ты», но так, как если бы это было самое худшее из ругательств. Пиро посмотрел ей в глаза и с жестоким поворотом клинка вырвал его из тела. Грита крикнула, кровь полилась на ее платье, колени подкосились. Она упала на землю и больше не шевелилась.

— Хороший удар, Виконт, — сказал Кааврен.

Сетра Лавоуд, стоя перед Дженойном, взглянула через плечо и сказала, — Никто из вас не вмешивается. Это моя работа.

Эти слова, произнесенные тоном, требующим безусловного подчинения, а также ужасный шок от всего произошедшего, убедили всех оставаться на месте, за исключением Некромантки, которая, по видимому, решила, что эти слова к ней не относятся. Она сделал пару шагов и встала рядом с Чародейкой и прямо перед областью темноты, которая все еще находилась в пещере.

— Вы нападаете на Дженойна, — сказала Некромантка. — Я закрываю портал.

— Очень хорошо, — сказала Чародейка.

Сетра вытянула перед собой кинжал Ледяное Пламя, и, как если бы пред ней был материальный враг, ударила темноту. Одновременно Некромантка широко развела руки, как если бы хотела удержать большой предмет, потом свела их вместе и начала делать пассы перед темнотой, так, как обычно показывают в классических пьесах о чародеях — и действительно, ее движения были похоже на те, которые обычные люди считают манипуляциями волшебника, и которые совершенно не похожи на настоящую работу мага; их можно попытаться объяснить тем, что эти пьесы имели источником некромантию, или предположить, что демонесса провела какое-то время в театре, и делала как раз те движения, которых от нее ожидали. В дополнение к размахиванием руками, она начала что-то мурлыкать на языке, полным гласных и без ударений — этот язык, как и сама Некромантка, не принадлежал нашему миру.

Относительно того, что в точности делала Сетра Лавоуд, мы мало что можем сказать; относительно того, что делала Некромантка, мы можем сказать еще меньше. Тем не менее мы знаем, что как раз тогда, когда Чародейка напала на Дженойна, глубоко в недрах Горы Дзур по сталагмитам вверх и вниз побежали огоньки; стены стали менять цвета; с ламп срывались искры; диски, установленные на узких цилиндрах, начали кружиться, как бы сами по себе. Миниатюрные молнии зазмеились по стенам, а сама гора, казалась, задвигалась. В центре всего этого находилась загадочная личность по имени Такко, который переносил свое внимание с одного артефакта на другой, со стола на стену и обратно, неподвижно сидя посреди магического хаоса, в то время как Некромантка оживляла неподвижную темноту перед собой.

За очень короткое время боя должно было произойти множество событий; на самом деле автор признается, что находится в некотором затрудние, так как не в состоянии посвятить заслуженное число страниц тому, что было, в некотором плане, по меньшей мере также важно, как и великая битва при Адриланке. Увы, те несколько свидетелей, записками которых мы располагаем, почти ничего не сообщили нам об этом соревновании. Сетра Лавоуд погрузила кинжал в темноту, Некромантка делала магические пассы руками перед собой, и почти мгновенно странное магическое поле, или сгусток энергии, а может быть и эманация из другого мира в наш, провалилась сама в себя, рассосалась и исчезла.

И в то же самое мгновение вместе с ним исчез величайший вызов, когда-либо брошенный Орбу, и Орб вернулся. Эффект от его возвращения, хотя и оказался не настолько глубоким, как тогда, когда Орб положил конец Междуцарствию, был намного более внезапным.

Варлок Бримфорд внезапно ощутил, что вновь способен использовать свое искусство, поскольку бог Три'нагор исчез. Маролан оказался в состоянии телепортироваться в Черный Замок. Адепты Имперской армии оказались в состоянии сообщаться друг с другом, так что сообщения потекли одно за другим с такой скоростью, что угрожали утопить в себе Сетру Младшую.

В Замке Уайткрест Орб засветился, поднялся в воздух и опять закружил над головой Ее Величества. Какое-то мгновение она смотрела на него, как если бы он был каким-то странным объектом, который она никогда не видела раньше; потом счастливая улыбка медленно распространилась по ее лицу.

И еще через мгновение, как только на его армию обрушились различные магические удары, Кана испытал первые намеки на отчаяние.

И, самое главное, все эти удары посыпались на армию только потому, что произошли события, которые, с его точки зрения, казались совершенно маловероятными.

Чародейка вздохнула и дала своей голове упасть, и этот глубокий вздох так и остался единственным намеком на то, каких усилий ей стоила битва, потом она убрала в ножны кинжал; что касается Некромантки, то по ней вообще было незаметно, что она прилагала какие-нибудь усилия.

Кааврен, который даже не заметил событий, происходивших в десяти или двадцати футах от него, встал на колени рядом с Айричем и сказал, — Мой друг, как вы себя чувствуете?

Айрич в ответ смог только прошептать одно единственное слово, — Тазендра.

— Я посмотрю, что с ней, — сказал Пэл.

Пиро и его друзья оставались сзади. Ибронка посмотрела на то, что осталось от храброго Драконлорда Китраана, чья кровь залила пол пещеры, верной Йасы и стойкого Брюха, и, негромко всхлипнув, обхватила руками Виконта, который, в свою очередь, прижал ее к себе — и в глазах Пиро стояли слезы. Никто из них, кажется, был не в состоянии говорить. Рёаана и Ритт присоединились к ним, молчаливо сочувствуя. Тсира, которую Пиро оттолкнул назад, за свою спину, тактично вышла из пещеры, где уселась на траву рядом с Ларом и Клари, уставилась на странный артефакт, который привел их сюда, и задумалась.

От задней стены пещеры донесся голос Пэла. — Тазендра мертва, — сказал он, его голос задрожал от сдерживаемых рыданий. Кааврен наклонил голову. Слезы хлынули из глаз Айрича.

— Так я и думал, — прошептал он.

— И Иллиста, — сказал Пэл, который в этот момент вернулся и встал на колени рядом с Айричем.

— Для этой наконец-то пришло время умереть, — сказал Кааврен.

— Да, — согласился Пэл.

Кааврен взглянул на другого врага и сказал, — Мне очень жаль, но Грита тоже мертва.

— Как, вам жаль? — удивился Пэл.

— Она умерла слишком легко. — Голос Тиасы дрогнул от тяжелой душевной боли и горечи.

— Справедливость, — прошептал Айрич, — которая является результатом мщения, область по праву принадлежащая Лордам Суда. И если не принимать во внимание суеверий Восточников, это единственная область, которую нужно оставить им.

Кааврен невесело хихикнул, — Я не буду даже начинать с вами спорить, мой друг.

— И это правильно, — прошептал Айрич.

Кааврен помрачнел. — Нам нужно найти врача для вас, Айрич, — сказал он, — так как мне кажется, что вы тяжело ранены. С той минуты, как мы прошли через ворота Некромантки, вы не сдвинулись с места ни на дюйм.

— Бесполезно, — сказал Айрич со своим обычным хладнокровием. — У меня сломана шея.

После мгновения потрясенного молчания, Пэл наклонил голову, а Кааврен откровенно зарыдал, даже не пытаясь скрыть чувства, овладевшие им.

Сетра Лавоуд встала на колени рядом с Лиорном, ладонью коснулась его лица, встала, и обращаясь к Некромантке, сказала, — Давайте вернемся в город. Теперь мы можем телепортироваться, и остается еще битва, которую надо выиграть.

Кааврен, с залитым слезами лицом, посмотрел на Чародейку и сказал, — Главнокомандующая…

— Нет, — сказала Чародейка. — Оставайтесь со своими друзьями. Я сама позабочусь о безопасности Ее Величества до вашего возвращения. Когда вы будете готовы уйти отсюда, сообщите Ее Величеству; для вас и ваших друзей я оставляю открытый телепорт.

Кааврен склонил голову, молчаливо благодаря. Сетра Лавоуд подошла к Пиро и сжала ему плечо; потом она и Некромантка исчезли.

Пиро оторвался от Ибронки, подошел к отцу и тихонько коснулся его плеча. Потом Виконт отсалютовал умирающему Лиорну, в ответ на что Айрич тоже приветствовал его, открыв и закрыв глаза. Затем, как и Пэл по отношению к Тсанаали, Пиро тщательно вытер свой клинок об одежду Гриты и вложил его в ножны.

— Давайте, мои друзья, — сказал Пиро. — Вынесем наших мертвых товарищей из этой пещеры, и оставим моего отца и его друзей одних.

Работая вместе, они быстро вынесли тела наружу и положили их на траву, причем сам Пиро вынес голову Китраана; потом Пиро приложил свою скорбную ношу к обезглавленому телу своего друга. Когда он выпрямился, Ибронка опять бросилась в руки Виконта.

— На моих руках кровь, — печально сказал Пиро.

— Неважно, — тихо ответила Ибронка.

Он обнял ее. — Дневной свет слишком ярок, — сказал, он. — Ветер слишком тих, а воздух слишком свеж. Все не то.

— Я понимаю, — сказала Ибронка.

— Китраан…

— Да.

— Мы через столько прошли вместе, и она убила его ненароком, так быстро, как если бы он был никто.

— Я знаю, — сказала Ибронка.

— Как если бы он был никто, — повторил Пиро.

— Я знаю, — повторила Ибронка вслед за ним.

Внезапно Пиро взглянул на юную Тиасу. — Рёаана, что с вами?

Рёаана, на лице которой застыла скорная гримаса, посмотрела на него и медленно кивнула, — Нет, милорд, со мной все достаточно хорошо. Но — Китраан, Йаса, Брюхо, Тазендра, и теперь, как кажется, Айрич…

— Я знаю.

— И я остался последним, — сказала Ритт, и в его голове прозвучало неподдельное удивление.

Пиро нахмурился. — Последним?

— Вы помните, как мы повстречались впервые, тогда еще нашим вождем был Вадр?

— Я никогда не забуду это, — сказала Пиро.

— Кажется, что это было по меньшей мере век назад, и тем не менее с того времени не прошло и двух лет.

— Да, точно.

— И из всей банды остался только я один, последний.

— Мы слишком через многое прошли вместе, — сказал Пиро. — Мы все.

— Да. А что теперь?

Пиро тряхнул головой, потом его взгляд перешел на Тсиру и на амулет, который она все еще держала в руке, амулет, который привел их сюда. Он подумал о странных изгибах и поворотах судьбы, и спросил себя, а вообще знает ли кто-нибудь, куда приведет его самое простое решение. — Теперь? Что до этого, я не могу сказать.

Внутри пещеры Кааврен сказал, — Тебе больно, мой друг?

— Нет, — прошептал Айрич. — Я не чувствую ничего. Мне очень жаль, что я не могу двигаться, так как я хотел бы пожать твою руку, Кааврен, и твою, Пэл.

— Да, — сказала Кааврен.

— Никогда, — сказал Пэл, — я по-настоящему не верил, что наша дружба может закончиться.

— Ничто не вечно, — сказал Айрич.

— Одно дела знать, другое — верить в это.

— Я понимаю, — прошептал Лиорн. — Со своей стороны мне очень жаль Тазендру. Она еще многое могла сделать.

— Как и ты, — сказал Кааврен дрогнувшим голосом.

— О, я? Я не жалею самого себя. У меня была хорошая жизнь, а наша дружба была ее лучшей частью. За исключением Тазендры, я не сожалею ни о чем.

Кааврен заставил себя перестать взхлипывать, но слезы все равно текли по его лицу.

— В жизни нет ничего, что бы сравнилось с дружбой, — сказал Айрич. — Наша была хороша. Мы были счастливы.

— Да, — сказал Пэл. — Мы были счастливы.

Айрич перевел взгляд на Пэла и сказал, — Я рад, что ты понимаешь это, мой друг.

Потом его глаза закрылись, дыхание стало мелким, и в какой-то момент Кааврен подумал, что он уже умер, но тут его глаза опять открылись.

— Вы должны принести Тазендру к Воротам Смерти, — сказал Айрич еле слышным голосом.

— Конечно, — сказал Пэл. — И тебя тоже, Айрич.

— О, меня, тоже. — Что-то вроде улыбки появилось на его лице. — Я никогда не понимал как трудно говорить, когда не в состоянии пожать плечами.

Кааврен поторял его имя, «Айрич», снова и снова, как если бы оно было заклинанием.

Айрич опять улыбнулся, умиротворенно, его глаза закрылись, как если бы он хотел отдохнуть, и он перестал дышать. Кааврен и Пэл оставались рядом с ним, не в состоянии пошевелиться.

Тем временем те, кто был снаружи, попрощались с Тсирой, которая, еще не придя в себя от удивления, решила вернуться домой. Лар и Клари сидели молча, как и все остальные охваченные, должны мы сказать, печалью и ужасом, которые не признают ни социального положения, ни Дома.

Через несколько минут Пэл и Кааврен вынесли тело Айрича и положили его на траву рядом с Йасой. Потом они вернулись в пещеру и через мгновение появились с Тазендрой.

Пэл обнял отца и сказал, — Милорд Граф, я сожалею вместе с вами о вашей потере. Я думаю, что понимаю вас.

— Да, — дрогнувшим голосом сказал Кааврен. — И я тоже сожалею о твоей потере, Виконт.

— Мы должны позаботиться o наших друзьях, — сказал Пиро.

Пэл кивнул, а потом заговорил таким голосом, как если бы только собрав всю свою силу воли он мог заставить себя говорить, — Мы все должны вернуться в город, прямо сейчас. Мы должны положить их всех в масло как можно скорее, если хотим, чтобы они сохранились до Ворот Смерти.

— И, — добавил Кааврен, обращаясь к Пиро, — ты бы невероятно помог мне, если бы вернулся домой.

— Я благодарен вам за предложение, — сказал Пиро. — Но что с моими друзьями?

Кааврен посмотрел на них, и, с видимым усилием, изобразил на лице что-то вроде улыбки. — Если захотят, они могут вступить в Гвардию Феникса. Я всегда смогу послать их охотиться на бандитов.

Собственная улыбка Пиро прилетела и улетела, как случайный ветерок в тихий день. — А Ибронка? — спросил он.

— Добро пожаловать, — ответил Кааврен. — У меня больше нет возражений; моя совесть мертва.

Пиро поклонился.

— Тогда давайте вернемся в город, — сказал Кааврен.

Девяносто Восьмая Глава

Как закончилась Битва при Адриланке, а Кааврен получил приказ

Читатель вряд ли удивиться, когда узнает, что после того, как Маролан уничтожил Три'нагора, а Сетра Лавоуд и Некромантка изгнали Дженойна, сражение резко изменилось — если этот полный разгром вообще можно назвать сражением. На самом деле в истории отмечено очень мало таких односторонних соревнований, как последний этап Битвы при Адриланке.

Когда Сетра и Некромантка вернулись, Чародейка не стала возврашать себе командование, но, напротив, разрешила своей ученице какое-то время продолжать управлять войсками, пока она, то есть Чародейка, не удостоверилась, что полностью понимает ситуацию на полях боя.

Как раз в это время битва продолжалась в трех местах: мосты, Нижняя Дорога Кейрона и Старая Дорога Кейрона. Мы верим, что читатель разрешит нам быстро окинуть взглядом их всех.

Рассматривая последнее первым, замерим, что именно здесь усилия Лорда Бримфорда были наиболее успешны, и по той простой причине, что Старая Дорога Кейрона, выйдя из города, достаточно долго идет через густые леса. Так что здесь все произошло с невероятной скоростью. Как впоследствии объяснял сам Бримфорд: «Я узнал, что Три'нагор мертв через минуту после того, как это произошло. Через две минуты об этом узнали животные в джунглях. Через десять минут — враги.»

Так что помимо Императорской Армии солдатам Каны пришлось сражаться с медведями, волками, тиасами и, самое главние, зелеными змеями — эти последние на самом деле далеко не так опасны, как другие, зато они наводят на окружающих намного больший страх. Варлок оставался на своем месте за палаткой главного штаба, нечего не ел и не пил, и, более того, не открывал глаз; но Генерал Брор, командовавшая войсками Каны на Старой Дороге Кейрона, была вынуждена постоянно вводить в бой новые подразделения вместо старых, полностью деморализованных, хотя многие из них даже не повстречались с врагом. И, конечно, чем больше нарастала паника среди солдат Каны, тем более вдохновенно сражались Императорские войска. Так что в третьем часу пополудня Брор была вынуждена отступить, чтобы избежать полного разгрома.

На Нижней Дороге Кейрона, по меньшей мере вначале, сражение шло так, как того хотел Изаак; и действительно, ему удалось заставить Императорскую армию отступить, хотя он и не сумел разбить ее. Особенно жарким был бой вокруг только что построенных крепостей, так как Сетра Младшая решила, что не хочет отступать дальше этой точки, а Изаак, молодой и агресивный, не собирался останавливаться, поэтому именно здесь битва достигла своей кульминации. Все резко изменилось примерно в три часа — то есть в момент изгнания Дженойна. Это изменение было отмечено ударами грома, вспышками света и огнем: короче говоря всеми эффектами, указывающими на то, что волшебство заработало опять, и Волшебница в Зеленом не стала терять даром времени.

Результат не был мгновенным: волшебники еще не были уверены в том, насколько эффективны будут их усилия, а войска Изаака продолжали чувствовать, что день будет их (а хорошо известно, что такая вера даже со стороны части армии легко может стать правдой); но магические удары не прекращались и некому было их отражать, так что постепенно, примерно в течении получаса, битва пошла вспять. К четвертому часу Изаак был вынужден признаться, что его армия должна отступить, и послал Кане сообщение об этом.

Мосты, должны мы сказать, вообще не подвергались настоящей опасности с того момента, как Даро возглавила свою знаменитую атаку, о которой мы упоминали раньше. Да и защищало их такое количество народа, что атакующим было почти невозможно прорваться по узкой полоске через плотную массу солдат. Когда же прибыло подкрепление от Дороги к Северным Воротам, Таасра послала половину его вниз по длинным лесницам к порту, где они сели на маленькие лодки, пересекли устье реки и напали на островитян сзади.

Этот маневр занял примерно час, но когда он закончился, результат не замедлил сказаться. За десять минут атакующие превратились в защитников, и уже к четвертому часу пополудни Островитяне бежали, полностью разбитые. Некоторым из них удалось выбраться из Адриланки на север или на восток, немногим удалось добраться до своих кораблей (которые, из-за недосмотра, не сожгли), но большинству пришлось сдаться, и условия их освобождения оказались предметом переговоров между Ее Величеством и Королем Элде в течении нескольких последующих недель.

Когда Сетра Лавоуд в конце концов опять приняла на себя командование, она взяла несколько полков и послала их под руководством Сетры Младшей на Дорогу к Северным Воротам, чтобы ударить войска Брор с фланга. Этот маневр удался как нельзя лучше; уже через десять минут Брор не смогла найти даже капрала, который мог бы сопровождать ее в бегстве. Впрочем, никакой капрал ей был и не нужен, так как ей пришлось сдаться в плен вместе с двумя тысячами человек ее войск.

В этом месте мы должны прерваться и сообщить читателю, что примерно в это время Кана повернулся к своей кузине и сказал, — Мы разбиты.

— Но как такое стало возможно?

— Не знаю. Быть может они нашли способ изгнать Дженойна прежде, чем Тсанаали сумел завладеть Орбом.

— Но дорогой кузен…

— Да?

— Я не собираюсь сдаваться в плен живой.

— О, я полностью согласен с вами.

— Тогда?

— Тогда давайте пошлем сообщение Грите с Иллистой — я думаю, что по меньшей мере это мы обязаны для них сделать.

— Теперь моя очередь соглашаться с вами. А что после?..

— Я знаю место, недалеко отсюда, где нас не найдут. Хозяин нам предан, и это далеко от больших дорог. Более того, армия будет там не раньше, чем через день. Мы сможем отдохнуть, несколько часов, а потом либо отправимся на восток, либо, возможно, на Элде.

— Я не думаю, что Король Элде будет рад видеть нас.

— Гринэр?

— Намного лучше. Договорились, пишите письмо Грите, а я прикажу оседлать наших лошадей.

— Очень хорошо.

Сетра Младшая оставила достаточно большой отряд, который должен был довести пленных до города (заметим, кстати, что их всех освободили спустя несколько недель, после того, как они поклялись в верности Орбу и Империи), а сама отправилась на Нижнюю Дорогу Кейрона, где собиралась повторить ту же самую атаку на войско Изаака. На этот раз ей повезло намного меньше по той простой причине, что, когда она оказалась на месте, Изаак уже сбежал в сопровождении двух кавалерийских полков.

На самом деле к пятому часу пополудня все было кончено. Когда Сетра Младшая вернулась, она поклонилась Чародейке, которая вернула ей поклон, и сказала, — Все выглядит так, как если бы мы полностью контролируем ситуацию.

— Да, кажется. Хорошо сделано.

— То же самое касается и вас, моя дорогая. Я передам командование Генералу Таасре. Не смогли бы вы переделать несколько складов под госпитали? У нас, как кажется, намного больше раненых, чем мы ожидали, так что вы вправе потребовать все, что вам нужно.

— Конечно, Генерал. Я сделаю все, что будет необходимо.

— Замечательно. Тогда я иду к Ее Величеству и сообщу ей о наших делах.

Сетра Младшая, согласно приказу, нашла Таасру и сказала, — Миледи, я имею честь передать вам командование всеми войсками Империи, находящимися в Адриланке.

— Миледи, — ответила ей Таасра, — я принимаю командование, и, будьте уверены, я выполню свой долг — тем более, — добавила она, — что сейчас мало что надо делать, разве только подготовить лагеря для пленных.

— Обратите внимание на то, чтобы с ними хорошо обходились.

— О, конечно; Сетра Лавоуд не потерпит другого.

— И могу ли я попросить вас уступить мне на время вашу лошадь?

— Конечно, она мне понадобится не раньше, чем несколько часов.

— Я позабочусь о том, что вам ее вернули.

— Вы очень добры.

Тем временем сама Сетра Лавоуд вернулась в Особняк Уайткрест и доложила Ее Величеству о всех произошедших событиях. Так как мы уже рассказывали читателю обо всем, что было в ее докладе, нет необходимости повторять все это еще раз. Во время ее доклада, который, уверям читателя, был с радостью воспринят Ее Величеством, вошел Кааврен и почтительно приветствовал обоих.

— Добро пожаловать обратно, Капитан, — сказала Императрица.

— Я должен попросить отпуск на некоторое время, Ваше Величество, — сказал Кааврен. — Мне необходимо присмотреть за бальзамированием моих друзей, их сейчас готовят для Ворот Смерти.

— Мне очень жаль, Капитан, — сказала Императрица.

Кааврен поклонился.

— Капитан, — сказала Сетра Лавоуд. — Я только что имела честь сообщить Ее Величеству об очень успешной атаке, которую организовала и возглавила Графиня.

— Неужели? — сказал Кааврен. — Меня это очень радует, и я благодарю вас за то, что вы упомянули о ней.

Сетра продолжила рассказ, объяснив то, что она обнаружила, оказавшись в пещере.

— Так что там был Дженойн, — сказала Зарика.

— Как и еще кое-кто, в том числе одна, которая была Фениксом.

— Как, Фениксом? — воскликнула Зарика. — Я думала, что я единственный оставшийся Феникс!

— Да, теперь, — спокойно сказал Кааврен.

— Как ее звали?

— Иллиста, — сказала Сетра.

— Иллиста? Конечно нет — или может быть? Да, конечно, она была сослана на Элде, а Элде напал на нас.

— Вы знаете ее? — удивился Кааврен.

— Орб напомнил, — ответила Зарика.

— Ах, да, — сказал Кааврен, а потом отвел взгляд, потому что его живое воображение немедленно отправилось в путь, который заставил его вспомнить события, связанные с Иллистой, а в этих приключениях он был вместе с Айричем и Тазендрой.

Сетра, как кажется, поняла что-то из того, что прошло через сердце Тиасы, и поторопилась продолжить свой доклад Императрице.

— Нам очень помогла Некромантка. И, должна я добавить, Лорд Маролан.

— Маролан? И что он сделал?

— Он убил бога.

— Бога?

— Да, по имени Три'нагор, который заключил союз с Претендентом, и этот бог не давал действовать Бримфорду.

— Бримфорду?

— Да, и Некромантке.

— Но каким образом он сумел убить бога?

— Я не знаю подробностей, Ваше Величество. Но я точно знаю, что ему удалось это сделать.

Зарика кивнула, размышляя. — Где он?

— Я думаю, что он вернулся в Черный Замок, Ваше Величество.

— Я хочу видеть его.

— Немедленно?

— Если он не возражает.

— Да, Ваше Величество.

Императрица еще какое-то мгновение размышляла, потом кивнула Сетре. — Замечательно, — сказала она. — Итак, враги разбиты на всех фронтах?

— На всех фронтах, Ваше Величество.

— Со своей стороны, — заметил Кааврен, — я склонен верить, что это была последняя попытка Претендента.

— Тогда, — сказала Зарика, — Мы, кажется, утихомирили этот шторм.

— Я рад слышать это, Ваше Величество.

— Тогда осталась сделать только одно, последнее усилие, и наша победа будет полной.

— Если Ваше Величество снизойдет до того, чтобы сказать мне, что это за усилие, я сделаю все, что в моих силах.

— Я хочу, чтобы Претендент был арестован.

— А, да. Полностью согласен с Вашим Величеством. А его кузина?

— Да, и она тоже.

— Очень хорошо, Ваше Величество. Это будет сделано. Но вначале, Ваше Величество, мне бы хотелось проверить посты.

— Я думаю, Капитан, что опасность миновала.

— Без сомнения Ваше Величество право, но я нашел шестерых гвардейцев мертвыми, еще восемь ранеными, и все это от главных ворот до этой коматы. Возможно, этого нельзя было избежать, но Ваше Величество должно понимать, что я не верю в неизбежное. Лично мне это указывает, что моя оборона была слишком слабой, не соответствующей ситуации, и только благодаря счастливой случайности я спасся от бесчестия. Ваше Величество может быть так отважно, как это ему хочется, но пока я Капитан Императорской Гвардии, я буду делать все, что я считаю нужным для безопасности Императрицы и Орба.

— Хорошо, но ведь чем больше мы промедлим, тем тяжелее будет их арестовать, на правда ли? Как вы сами понимаете, именно сейчас они должны сообразить, что разбиты, и если они уже не бегут, то, безусловно, побегут, и очень скоро.

— Ваше Величество…

— Да?

— Я отвечаю за арест Каны и его кузины.

— Вы отвечаю за это?

— Целиком и полностью.

Лицо Империатрицы выразило сомнение, тем не менее она не могла возражать Кааврену в тех случаях, когда он говорил таким образом.

Кааврен поклонился, извинился, быстро и четко проверил посты, после чего приказал оседлать свою лошадь и поехал на запад.

Через какое-то время он уже был на Нижней Дороге Кейрона, где поговорил с Сетрой Младшей, которая сказала ему, что держит ситуацию в своих руках.

— В своих руках, не означает ли это, что враг разбит?

— Точно, на всех трех фронтах.

— Полчаса назад Ее Величество выразилось в том же самом смысле.

— Это было правдой тогда, и тем более верно сейчас.

— Тем лучше. Вот только…

— Да?

— Кана тоже должен об этом знать.

— Без сомнения, хотя его средства связи так медленны. — Из одной этой фразы можно понять, насколько магическая связь испортила Сетру Младшую — и это после одной единственной битвы! — так что с тех пор она с пренебрежением относилась ко всем остальным формам связи.

— Пленники? — спросил Кааврен.

— А что с ними?

— Они у вас?

— Их перевели туда, где они в полной безпасности. Враг, как я уже сказала, бежит не глядя назад, так что я не думаю, что пленники слишком важны.

— О, что до этого, я не спорю. Но есть один, которого я ищу.

— А, сам Претендент?

— Точно. И его кузину, тоже.

— Если бы его схватили, я бы знала — все мои офицеры ищут их.

— Очень хорошо, значит они еще на свободе.

— То есть вы собираетесь их поискать?

— Нет, я не собираюсь их искать, я должен их найти. И, как только я найду их, я арестую их именем Императрицы.

— Я поняла, Капитан. Не нужен ли вам полк для помощи в поисках? Как раз сейчас у меня есть свободный.

— Благодарю вас, мой дорогой Генерал, но нет, не нужен.

— Как, вы поедете один?

— Так будет быстрее.

— Хотя бы роту?

— Благодарю вас, моя дорогая, но я все сделаю по-моему.

— Тогда мне нечего добавить вам, кроме пожелания удачи, Капитан.

— И вам того же самого, Генерал.

Девяносто Девятая Глава

Как Маролан получил подарок от Богини Демонов и был неуверен, явлется ли он чисто декоративным или его можно как-то использовать

Маролан более чем удивился, когда, вернувшись в Черный Замок, обнаружил, что был только час пополудни. Он позвал стражника и попросил его как следует позаботиться о своем жеребце, так как уже успел полюбить это замечательное животное, и вошел в двойного размера главную дверь своего замка. Он слегка улыбнулся, когда дверь сама открылась перед ним, в точности так, как он видел на Горе Дзур.

Проходя через дверь, он все еще пытался придумать объяснение странному поведению Топки, которая, насколько он мог судить, находилась в небе над Затемнением намного выше, чем должна была быть.

Едва он сделал несколько шагов внутрь, как повстречал Леди Телдру, которая приветствовала его, поклонилась и, поздравив с возвращением, выразила надежду, что он хорошо себя чувствует.

— Ну, я себя чувствую замечательно, хотя, должен признаться, несколько смущен.

— Смущен? Ну, если существует способ, благодаря которому я в состоянии помочь вам понять какой-либо вопрос, вам надо только спросить, так как, по-моему, от смущения надо быстро избавляться — и чем самое быстрее, тем лучше.

— Хорошо, давйте попробуем.

— Итак, что вызвало ваше смущение?

— Вот: я только что был в Черной Часовне.

— Как, вы там были?

— Да, и вернулся несколько минут назад. И там…

— Да, милорд?

— Там поздний полдень. И я спрошиваю себя, не получилось ли так, что я каким-то образом прыгнул назад в прошлое, хотя Сетра Лавоуд и считает, что это невозможно, так как мы всегда движемся в потоке времени со скоростью шестьдесят секунд в минуту. Или, если я не путешествовал обратно по времени, тогда, каким-то образом, прошел день, а я об этом не знаю.

— И тем не менее, милорд, я убеждена, что ничто из этого не произошло.

— Ничто? Но тогда что же произошло?

— Милорд, сегодня тот самый день, когда, по рассчетам Главнокомандующей, должна была произойти Битва при Адриланке. И, судя по некоторым странным предзнаменовениям, я считаю, что так и было.

— Как, она произошла?

— Даю вам слово, милорд.

— И все таки, как так может быть, что в Черной Часовне уже поздний полдень, а здесь полдень только-только наступил?

— Ну, милорд, вы должны вспомнить, что Черная Часовня находится на востоке от нас — и очень далеко на востоке. Вы не могли забыть, сколько лиг на запад понадобилось нам проехать во время нашего путешествия сюда, и добавьте еще несколько лиг на юг.

— Итак, если она на востоке…

— Тогда рассвет происходит там раньше, чем здесь.

— Клянусь Богами! Неужели настолько раньше?

— Конечно.

— А вы не могли ошибиться?

— Милорд, этот факт хорошо известен среди Орков — то есть среди тех Орков, которые плавают на кораблях. Когда они плывут на восток, день начинается и заканчивается значительно раньше; когда же они плывут на запад, если ветер и течение разрешают, день длится дольше, после того, как начинается позже.

Маролан потряс головой. — И какова причина этого странного явления?

— Есть множество теорий, милорд, объясняющих его, но, насколько я знаю, ни одна из них не доказана.

— Очень хорошо, похоже я должен принять это. И, я полагаю, должен привыкнуть. А есть ли какие-нибудь формулы, которые позволяют узнать, на сколько часов день начнется раньше, если мы проедем какое-то количество лиг на восток?

— Да, конечно, милорд, но имейте в виду, что путешествие на юг или на север тоже влияет на это, хотя и меньше.

— Как, влияет?

— Определенно.

— Я не в состоянии понять, почему.

— Милорд, прошу вас, поверьте мне. Это феномен обсуждается уже много тысяч лет.

— На север и на юг, сказали вы?

— Да, милорд. И я даже повторяю это. Я сама слышала, как те Орки, которые предпринимают длинные путешествия на юг, вроде торговых экспедиций в Лэндсайт, рассказывали, что уехать очень далеко на юг примерно то же самое, что уехать очень далеко на север, хотя, конечно, я не поклянусь, что это чистая правда.

Маролан какое-то время напрягал голову, пытаясь что-нибудь понять, но в конце концов сдался, — Боюсь, что вы совсем сбили меня с толку, Телдра; я не в в состоянии понять это.

— Я найду карты и таблицы, которые объясняют дело, милорд, и оставлю их в библиотеке, так что в свободное время вы сможете взглянуть на них.

— Это было бы хорошо. Возможно я так и сделаю, в будущем. Но сейчас я хочу сказать вам, что волшебство намного менее запутано.

— О, что до этого, милорд, не мне судить.

— Да, и я настаиваю на этом.

Телдра поклонилась.

Маролан какое-то время размышлял. — Леди Телдра? — сказал он.

— Милорд?

— Как так получается, что когда бы я не появился, днем или ночью, вы всегда оказываетесь здесь?

— О, что до этого, я считаю, что простая случайность.

— Вы так думаете?

— Ну, может быть инстинкт, о котором я не знаю сама. Но ведь кто-нибудь должен присмотреть за тем, чтобы вас встретили, подали вам завтрак, и чтобы любые сообщения и письма попали к вам.

— Моя дорогая Телдра, вы стали кем-то, который находится на пол-дороге между женой и служанкой! Не думаю, что вы должны присматривать за всеми этими делами.

— И, тем не менее, кто-то должен ими заниматься.

— Да, верно. Мне требуется больше слуг.

— О, что до этого, я полность согласна с Вашим Лордством. На самом деле я уже говорила вам об этом, два или три раза.

— Неужели? Тогда прошу прощения; я должен был обратить на это внимание. Ну, вы меня убедили, и я, конечно, обдумаю это дело как можно быстрее.

Телдра поклонилась.

Маролан отправился в малую столовую, где для него был приготовлен завтрак из сосисок, клявы, клубники в сливочном креме, дыни, а также пирог с мясом и грибами. Перед самым концом трапезы ему сообщили о прибытие гонца, которого он приказал немедленно доставить к себе Оказалось, что это посланец от Главнокомандующей, который коротко сообщил Маролану, что враги разбиты и, более того, Ее Величество хочет видеть его тогда, когда ему будет удобно.

— Хорошо, — сказал себе Маролан, когда гонец ушел. — Слова «будет удобно», которые, я думаю, можно понимать буквально, безусловно намекают, что я еще не готов. В любом случае для того, чтобы предстать перед Ее Величеством, мне необходимо одеться соответствующим образом.

Получив неожиданную отсрочку, Маролан, однако, решил использовать ее для того, чтобы выпить еще один большой стакан клявы. Пока он наслаждался ею, ему сообщили, что еще кое-кто хочет увидеть его, и это ни кто иная, как его высшая жрица, Арра.

Когда она вошла, Маролан встал и, поклонившись, сказал, — Моя дорогая, подходите и разделите со мной эту замечательную кляву.

— Я не хотела бы ничего лучшего, милорд.

Когда Арра уселась за стол и приготовила кляву по собственному рецепту, то есть добавила в нее не только сливочный крем и мед, но и несколько капель экстракта ванильных бобов, Маролан сказал, — Я думаю, что вам будет приятно узнать, что проблема с варварами благополучно разрешилась.

Арра нахмурилась. — Я не думаю, что поняла то, что Ваше Лордство имело честь мне сказать.

— Прошлой ночью и сегодня утром я побывал в нескольких жалких деревушках, в которых живут те, кто напал на Черную Часовню два года назад.

— Как, один?

— Нет, со мной был Черный Посох, — сказал он, касаясь рукоятки своего оружия.

— А, понимаю. Ну, и чем закончился ваш визит?

— Ну, какое-то время они не будут нападать ни на кого. Ни на Черную Часовню, ни на кого-нибудь другого.

— Как, а бог, который помогает им?

— В нашем мире он больше не появится.

Маролан сказал это спокойно, как бы между делом, потягивая кляву; но Арра посмотрела на него с молчаливым изумлением. Она хотела спросить его, что он имеет в виду, или попросить объясниться, но, на самом деле, его слова были достаточно ясны и никакие дополнительные объяснения не требовались.

— Ну, — сказала она, — возможно мне не нужно этому удивляться.

— О, — сказал Маролан, — не то, чтобы я хотел чересчур хвалить сам себя, но, как мне кажется, некоторое удивление не помешало бы.

— И, тем не менее, я должна была ожидать этого — или, во всяком случае, чего-нибудь очень похожего.

— Но как вы узнали?

— Мой сон.

— А, а! Вы видели сон. И, тем не менее, разве вы не говорили, что последние несколько месяцев вы не в состоянии что-нибудь Увидеть?

— Несколько недель.

— Арра, вы должны помнить, что мы находимся на территории Империи, и здесь месяц длится только семнадцать дней.

— Ах, вы правы, я опять забыла об этом. Хорошо, тогда несколько месяцев. И да, верно; кто-то лишил меня способности Видеть; но, тем не менее, сегодня ночью, перед рассветом, я видела сон, очень приятный.

— Не исключено, что именно Три'нагор лишил вас этой замечательной и полезной способности. И теперь, когда он исчез…

— Да, милорд, я уверена, что вы правы! Но он действительно исчез?

— Да, — не без самодовольства сказал Маролан.

— Это поразительно!

— А что с вашим сном?

— Вы помните башню, которую вы построили, чтобы поклоняться в ней Богине Демонов?

— Помню? Вы понимаете, Арра, что это не то, что я могу забыть.

— Отлично. Ну вот, во сне я стояла в этой башне, потом прошла через окно и оказалась в каком-то месте, где все было белым, где были колонны и большие арки, и где была сама Богиня Демонов. Я поклонилась ей, а она улыбнулась мне, после чего я проснулась.

— И вы почувствовали, что это было Видение?

— Да, действительно.

— Да, это совершенно замечательный сон, вот только…

— Да?

— Если вы помните, я построил башню вообще без окон, чтобы ничто не могло помешать мне сосредоточиться и мысленно общаться с Богиней Демонов.

— Да, верно. Вот только…

— Да?

— Я хотела бы взглянуть.

— Вы хотите подняться в башню?

— Да, я очень хочу. Видите ли, сон был настолько живой и яркий…

— Моя дорогая Арра, вы очень хорошо знаете, что можете входить в башню, когда пожелаете; вам не нужно никакое рарешение.

— Я не сомневаюсь в вашей доброте, милорд, вот только…

— Да?

— Не хотите ли вы пойти вместе со мной?

— Как, вы хотите, чтобы мы побывали там вместе?

— Если вы, милорд, сможете найти немного времени, то да, я бы очень хотела этого.

— Ну хорошо, моя дорогая. Дайте мне только допить эту великолепную кляву, закончите свою, и я ваш.

— Вы очень добры, милорд.

— Тогда вперед. Вот, вы видите, я кончил.

— Как и я.

— Итак, в башню. Ваша рука?

— Вот она.

Чтобы достичь башни надо было как следует прогуляться; а сейчас еще требовалось огибать строительные конструкции, которые построили для того, чтобы заделать маленькую дыру в крыше, которую Маролан проделал, когда его меч испустил из себя что-то вроде заклинания. Наконец они добрались до места, где прочная спиральная лестница, сделанная из металла, оканчивалась деревянным люком. Маролан, который шел первым, открыл люк, высунул голову наружу и внезапно застыл, вскрикнув, — Великие Боги! … а его голос эхом отразился от башни.

— Что случилось? — сказала Арра.

— Ну, — уже спокойнее сказал Маролан, — я должен был бы сказать, Великая Богиня.

— Но что там?

— Вы должны это увидеть.

— Милорд, я не в состоянии; видите ли, вы застыли и не двигаетесь, и вы — вы заняли единственный вход.

— О, прошу прощения, Арра. Вот, я уже снаружи. А вот моя рука. Хватайтесь за нее и понимайтесь наверх.

— Благодарю вас, милорд, но — Великие Боги!

— Скорее Богиня.

— Да, как вы и сказали.

— Ваш сон был настоящим Видением. Вот окно в мою башню.

— Окно? Прошу прощения, милорд, много окон.

— Как, много? Я вижу только одно, хотя, на самом деле, из него открывается совершенно удивительный вид.

— Одно? Вы видите только одно окно? И, тем не менее, я ясно вижу несколько, расположенных по кругу. Их… Нет, я не могу их сосчитать. Похоже они движутся. Очень странно. Двадцать? Нет, меньше.

— Успокойтесь, Арра. Даю вам слово, что здесь только одно; и я стою прямо перед ним. Великолепное, огромное окно, хотя, когда я гляжу в него, чувствую, как схожу с ума; вид через него изменяется, а вот, сейчас я вижу то, что должно быть далеко внизу — да, это рассвет в Саутмуре, маленький ручей, мост, а вот это часть стены Черного Замка.

Арра тряхнула головой. — Я не понимаю этого, милорд, но даю вам слово, что, со своей стороны, вижу много окон, и вид из каждого из них совершенно другой. Вот из этого я вижу место, которое находится под водой — под зеленой водой, клянусь вам — и полно странных рыб и остатков корабля, или это часть затонувшего корабля, лежащего на дне. А вот из этого я вижу дорогу, и сотни странных животных мчатся по ней. А, вот, это место, как кажется, в точности то, где я была с Богиней Демонов: чистая белая прихожая, колонны, арки, хотя что-то вроде тумана плавает над землей, а в моем сне не было никакого тумана.

— Да…хотел бы яувидеть все это через то единственное, которое у меня. Но, неважно, подумайте: Это дар богини. Мы не в состоянии понять, как такое возможно, и тем не менее мы видим совершенно разные вещи.

— Да, да, вы конечно правы, милорд. Но я думаю, что не дар, а скорее…

— Да?

— Награда.

— Награда?

— Точно.

— Но, награда за что?

— О, но что вы сделали сегодня утром, милорд?

— А, а!

— Я думаю, что богиня осталась очень довольна изгнанием этого бога; Афлатус пишет, что она никогда не любила его.

— Вы читали Афлатуса?

— Он есть в вашей библиотеке, милорд.

— Я не знал. Я сам должен прочитать его, когда-нибудь. Но, в любом случае, если то, что вы сказали, правда, тем лучше. И я осмеливаюсь надеяться, что Главнокомандующая тоже не будет недовольна, так как этот бог, возможно, заключил союз с нашими врагами в материальном мире.

— Я ничего не знаю об этом, милорд, за исключением того, что вы сделали нечто совершенно замечательное, и это делает вам честь в моих глазах.

— Вы слишком добры.

— Ни в малейшей степени. Но умоляю вас, расскажите, как вам это удалось?

— О, что до этого, вы сами кое-что знаете об этом, посколько помогли мне.

— Да, припоминаю, но я не знаю ничего о том, с кем и как вы сражались.

— Ну, после того, как я получил неоценимую помощь от Круга, я вонзил свой меч в его тело, после чего он умер, вот и все.

— Я думаю, что это был весьма хороший удар.

Маролан поклонился и какое-то время смотрел из своего окна, после чего сказал, — Это действительно огромная награда. Хотя…

— Да?

— Я бы хотел, чтобы это было немного по другому.

— И каким образом?

— Ну, я бы хотел получать удовольствие, показывая его множеству своих гостей, а не тому единственному, который может находиться здесь вместе со мной. Хотел бы я знать, не может ли это окно переместиться в другое место.

— Мне кажется, что это невозможно.

— Скорее всего вы правы.

— Милорд?

— Ну?

— Да, вид из этих окон очень интересен…

— Конечно.

— Но я спрашиваю себя…

— Да?

— Как вы думаете, можно ли этот вид как-то использовать?

Маролан задумался. — Использовать? Не хотите ли вы сказать, что я могу увидеть из него какое-нибудь место, интересное и важное для меня?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не подумал о такой возможности. Мне показалось, да, что это в чистом виде украшение, что-то декоративное.

— Могу ли я предложить подумать над этим, милорд?

— Великолепное предложение, Арра, и я обязательно ему последую.

— Я убеждена, что у вас возникнут замечательные идеи, милорд.

— Ну, да. Но это окно нужно как следует исследовать, или вообще оставить в покое до какого-то времени, а сейчас у меня нет времени на это исследование, так как мне передали, что Ее Величество хочет видеть меня.

— Да, милорд.

— И все-таки…

— Да?

— Есть кое-что, что я хотел бы попробовать.

— Очень хорошо.

— Вот. Ага, это сработало. Действительно, очень просто. Вы заметили изменение?

— Нет, милорд.

— Как странно.

— А что вы сделали?

— Ну, вы описали мне белую прихожую, которая, как вы считаете, может быть домом Верры…

— Да, милорд?

— И я захотел, чтобы окно показало мне ее, и, как только я четко сформулировал свое желание, оно исполнилось.

— Но я вижу много окон, и, естественно, я не вижу никаких изменений.

— О, естественно. Ба! Во всем, что касается нашей богини, нет ничего естественного!

— Так как вы считаете так, я обязана, волей-неволей, согласиться с вами, милорд.

— Быть может она может показать мне и другие вещи, как и другие места. Нет никаких сомнений, что то, что я вижу сейчас, другой мир. В высшей степени замечательно.

— Действительно, милорд.

— Я должен показать его Некромантке. Я убежден, что она увидит из него много интересного и полезного.

— Мне кажется, милорд, что вы совершенно правы.

— Вы знаете, Арра, а мне кажется, что если я выйду через окно, то, да, окажусь там, где бы это ни было. Возможно в доме Богини.

— Милорд, меня это не удивляет. Вы хотите попробовать сейчас?

— Да, хочу.

— Хорошо, а Императрица?

— Да, да. Вы правы. И, как мы уверены в том, что время течет по другому на Дорогах Мертвых, так, я думаю, то же самое происходит в Доме Богини Демонов.

— Действительно, милорд, я верю, что этого следует ожидать.

— Так что, возможно, если я сейчас войду туда, для исследования, то вернусь буквально через мгновение.

— Возможно.

— Но, с другой стороны, я могу сделать шаг туда, потом шаг обратно, и окажется, что прошли годы или даже столетия, и в результате я пропущу встречу и оскорблю Ее Величество.

— И это возможно.

— А, может быть, я смогу войти внутрь, но не смогу вернуться.

— Нет, я так не думаю.

— Почему?

— Это невозможно.

— Вы знаете, вот теперь я уверен, что должен показать это окно Некромантке.

— Вы полны мудрости, милорд.

— Но, увы, сейчас я должен подождать, пока не побываю у Императрицы; я уверен, что короли и императоры не любят ждать, даже если они используют фразы вроде «когда будет удобно».

— Я бы не удивилась, если бы это оказалось правдой, милорд.

— Поэтому я должен переодеться и отправиться в Замок Уайткрест.

Так что ему пришлось оторвать себя от пленительного подарка Верры. Попрощавшись с Аррой, он вернулся в свои комнаты и оделся в традиционный костюм воина-Дракона: черный с серебром.

Потом он опять вышел на середину двора замка и очень тщательно (он все еще был достаточно усталым, несмотря на кляву, и чувствовал, что ему надо быть очень остожным, используя потенциально опасное волшебство) произнес заклинание, которое должно было перенести его в Адриланку, в то единственное место, находившееся за воротами Особняка Уайткрест, которое он достаточно хорошо знал. И без затруднений добился своей цели.

Он немедленно пошел внутрь и предстал перед Императрицей, от которой получил искренние поздравления за свой последний подвиг, о котором она оказалась на удивление хорошо осведомлена.

— Ваше Величество слишком добры, — сказал Маролан.

— Ни в малейшей степени. На самом деле я даже не начала быть доброй, но только потому, что у меня не было такой возможности. Но я надеюсь вскоре исправиться, поэтому я настаиваю, чтобы вы вернулись сюда через неделю.

— Через неделю, Ваше Величество? Я не премину быть здесь.

— Очень хорошо, мой дорогой Граф, — сказала Зарика, и отпустила его, добавив еще тысячу комплиментов.

На обратном пути он воспользовался возможностью и постарался узнать все о событиях этого дня, что, заодно, дало ему возможность получить добавочную порцию поздравлений от некоторых других, включая Сетру Младшую. Он узнал о попытке захвата Орба, о смерти Айрича и Тазендры, которых он глубоко уважал. Находясь в комнате Ее Величества, он обменялся приветствиями с Пэлом, но нигде не видел Кааврена, поэтому он спросил Сетру Младшую, куда отправился Тиаса.

— Он арестовывает Претендента, — ответил она.

— А, он? И сколько людей он взял с собой?

— Никого, он пошел один.

— Один? Вы не думаете, что ему нужна какая-нибудь помощь?

Сетра Младшая на мгновение задумалась, а потом сказала, — Нет, не думаю.

Сотая Глава

Как Кааврен арестовал Кану и сообщил Ее Величеству о результатах своей миссии

Кааврен, переговорив с Сетрой Младшей, опять сел на лошадь и достаточно быстро поскакал по Нижней Дороге Кейрона. Вначале он проехал мимо Императорских полков, которые преследовали остатки армии Каны; потом, через милю или две, он нагнал тех, корых преследовали. Никто, однако, не пытался напасть на него, или, даже не думал нападать на него, так что несколько испуганных взглядов — вот и все, что он получил от когда-то гордой собой армии Претендента, ныне разбитой и деморализованной, которая разделилась на две части: одни бежали так быстро, как только могли; а другие, слишком усталые и подавленные, для того чтобы бежать, без сил лежали по краям дороги, ожидая плена или любого другого, что судьба приготовила для них.

Те немногие, кто сумел сохранить лошадей, оказались счастливее своих товарищей, за исключением тех кавалеристов, которых стащили с лошадей охваченные паникой пехотинцы, которые затем сражались между собой за возможность использовать коня для бегства до тех пор, пока или сам конь не сбегал, или кому-нибудь удавалось вскочить на него, проехать милю или две, после чего его, в свою очередь, стаскивали с седла и процесс повторялся. Кааврена, однако, не трогали, и те, кто видел его обнаженный меч, сверкающие глаза и мрачное лицо мгновенно освобождали ему дорогу, так что он быстро ехал по дороге, заваленной брошенными мечами, копьями, щитами, мундирами, шлемами и знаками ранга.

Мы должны добавить, что как бы быстро ни ехал Кааврен, каким бы усталым он не был после дня, наполненного сражениями, смертью и сердечной болью, тем не менее его острые глаза не пропускали ничего; если бы кто-нибудь спросил его, он мог бы дать полный отчет о том, что видел.

Таким образом Кааврен очень скоро оказался на том самом месте, где, недалеко от дороги, лежало на земле знамя — то самое знамя, в котором он узнал стяг армии Герцога Каны. Он натянул поводья, остановился и задумался. Поглядев вокруг, он мгновенно понял, что именно здесь был полевой штаб Претендента. Он слез с лошади, привязал ее и какое-то время тщательно изучал землю, начиная от флага и двигаясь по медленно расширяющейся спирали, в то время как его острый взгляд не упускал ни одного дюйма поверхности в круге примерно в сорок ярдом диаметром. Закончив это, он опять сел в седло и поскакал по дороге даже быстрее, чем раньше.

Примерно через час он повернул на более узкую дорогу, ведущую на север, и поехал по ней, опередив остатки бегущей армии почти на три часа. Когда наступила ночь, он заметил маленькую гостиницу, выстроенную из дерева и выкрашенную в белый цвет. Он привязал свою лошадь к перилам перед фасадом здания, и отправился в конюшню, где нашел мальчика-конюшего, чистившего и мывшего гордого черного мерина, пока другая лошадь, серая, терпеливо ждала своей очереди.

Он протянул мальчику серебряный орб, сказав, — Оседлай этих двух лошадей, и чтобы через десять минут они стояли перед домом.

— Но милорд, — сказал мальчик, — они только что…

— Делай, что тебе сказано, — прервал его Кааврен.

— Да, милорд.

Когда мальчик по-военному подчинился приказу, Кааврен вернулся ко входу и вошел в дом, где хозяин, сморщенный маленький человек, немедленно узнал золотой плащ, надетый на Тиасу, подбежал к нему и подобострастно поклонился, однако взглянув на него со страхом, смешанным с недовольством. Кааврен, без колебаний, вынул меч и приставил его к горлу хозяина.

— Какая комната? — спросил он.

— Милорд, я не понимаю…

Кааврен слегка надавил, так что конец меча едва не прорвал кожу.

— Какая комната? — холодно повторил он.

Хозяин сглотнул и, спустя мгновение, в течении которого в его голове, наверное, пролетело множество мыслей, сказал, — В задней части дома, направо.

— Куда идти?

— Через занавес.

— Оставайся здесь, замри и без звука.

— Да, милорд.

Кааврен повернулся спиной к хозяину и, пройдя через занавес, пошел вперед, пока не дошел до задней стены дома, и встал напротив последней двери направо. Какое-то время он стоял, слушая, пока не убедился, что слышит только тихое дыхание тех, кто внутри. Потом, отойдя назад, с такой силой ударил по двери ногой, что вышиб ее вместе с задвижкой.

Внутри оказалось двое: женщина, лежавшая на кровати и казавшаяся спящей, и мужчина, сидевший на стуле, скрестив ноги перед собой, и тоже казавшийся спящим — во всяком случае он спал, пока не был грубо разбужен дверью, упавшей на него.

Кааврен, который держал меч перед собой со спокойной уверенностью человека, знающего его длину, сказал с убийственным спокойствием, — Ваша Светлость Герцог Кана и миледи Маркиза Хабил, я имею честь арестовать вас от имени Императрицы.

Какое-то мгновение никто не шевелился. Потом Кана бросил быстрый взгляд на меч, который был недалеко, но не в руке, и казалось, задумался. Кааврен не сказал ничего, давая возможность Герцогу самому принять решение. Наконец Кана вздохнул и сказал, — Очень хорошо. Сэр, я ваш пленник.

— Я не одета, — сказала Хабил. — Могу ли я попросить вас на несколько секунд выйти из комнаты? Даю вам слово.

— Конечно, мадам. Его Светлость и я подождем вас снаружи.

Через две минуты Хабил присоединилась к ним. — Ваши лошади снаружи, они уже оседланы.

— Кто вы такой? — спросил Кана.

— Солдат.

— Не простой, я думаю. Кто предал нас?

— Никто.

— Ба. Тогда как вы нашли нас?

— Это не имеет значения, Ваша Светлость. Не будете ли вы так добры и пойдете вместе со мной?

Кана вздохнул, кивнул и в сопровождении Кааврена отправился в главный зал гостицы. — Солдат, вы сказали?

— Я имею такую честь.

— Императорской Гвардии?

— Да, Ваша Светлость.

— Капитан?

— Да, я капитан гвардейцев.

— Не могли бы вы оказать мне честь и сообщить свое имя?

— Кааврен из Кастл Рока.

— Кааврен?

— Да, так меня зовут.

— Я думал, что вы подали в отставку!

— Да, я так и сделал, но потом эта ошибка была исправлена.

— Вижу.

— Я должен объяснить, что если вы попытаетесь сбежать, я убью первого, до которого доберусь, а потом поймаю другого.

— Я поняла.

— Как и я.

— Тогда мы можем идти.

Он провел их мимо хозяина, который, строго подчиняясь приказу, за это время не пошевелился и не издал ни единого звука. Потом они вышли в ночь, сели на лошадей, и ровным шагом, не говоря ни единого слова, отправились обратно в Адриланку.

К середине ночи они уже были в Особняке, где Кааврен приказал стражнику поместить их в одну из пустых комнат и наблюдать за ними все время. Он сам тщательно проверил комнату и убедился, что в ней нет ничего, что можно было бы использовать для побега, а потом оставался там до тех пор, пока не появилось подразделение стражников, после чего пошел с докладом к Имератрице. Однако узнав, что Ее Величество уже пошла спать, Кааврен решил последовать ее примеру.

Он вошел в свою команту, где его приветствовала Даро, сказавшая, — А, вы вернулись!

— Ча! Вы проснулись, мадам?

— Я хотела дождаться вас, хотя и не знала, сколько времени вам понадобится.

— Мне сказали, что сегодня, мадам, вы сыграли роль героя. На самом деле я слышал собственными ушами, как вас хвалили не кто иной, как Ее Величество, а также Главнокомандующая и Сетра Младшая.

— Ба, это ничего.

— Напротив, мадам, это очень и очень много. И я этому очень рад. Но вы ранены?

— Простая царапина, на руке. Но что с вами?

— Со мной? О, у меня был весьма насыщенный день.

— И тем не менее, кажется не все так, как должно быть.

— Вы очень проницательны, мадам. Но я еще не могу говорить об этом.

— Когда вы будете нуждаться во мне, милорд, я буду здесь.

— Как всегда.

— Я очень рада, что вы, наконец, дома.

— Да, сегодня мне пришлось как следует поездить. Я должен был выполнить поручение Ее Величества.

— И вы выполнили его?

— О, да, — ответил Кааврен. — Все сделано.

На следующий день рано утром Кааврен вошел в комнату Ее Величества.

— Как, вы уже вернулись, Капитан? — заметила Ее Величество.

— Я вернулся прошлой ночью, Ваше Величество.

— То есть возникли какие-то проблемы?

— Проблемы, Ваше Величество?

— Да. Разве вы вернулись не потому, что возникли некоторые сложности?

— Ни в коем случае, — твердо сказал Кааврен.

— Тогда, если нет никаких проблем, значит вы вернулись за подкреплениями?

— Ни в малейшей степени.

— Хорошо, но тогда почему вы вернулись так скоро?

— Потому что миссия, которую вы доверили мне…

— Да, миссия?

— Она выполнена.

— Как, выполнена?

— Целиком и полностью.

— Что такое вы говорите мне?

— Я имею честь сообщить вам, что Герцог Кана и Маркиза Хабил находятся в комнате на втором этаже Особняка, один стражник стоит за дверью, а второй стережет окно — а это окно, кстати, забрано решеткой, потому что мне было бы крайне неудобно арестовывать их вторично.

— То есть они здесь? Пленники? В этом доме?

Кааврен поклонился.

— И вы говорите, что они под этой крышей?

— Да, Ваше Величество, и под охраной. Сегодня утром, прежде чем я сделал себе честь ожидать Ваше Величество, я уверился, что они не в состоянии убежать.

— Тогда…

— Они здесь и ждут, когда Ваше Величество определит их судьбу.

— Что касается их судьбы, — мрачно сказала Зарика, — здесь нет места для сомнений.

— Насколько я могу себе представить, нет, — заметил Кааврен, пожав плечами, показывая, что это не его дело.

— Но как вы нашли их?

— Не хочет ли Ваше Величество, чтобы я рассказал всю историю?

— Да, да! Очень хочет!

— В таком случая я сделаю себе честь и опишу в деталях, как мне это удалось.

— Да, да. Это именно то, что я хочу. И, пожалуйста, немедленно.

— Очень хорошо. Во-первых я подумал и пришел к выводу, что если бы я сам командовал армией, предназначенной для атаки на город с запада, я бы разместил свой штаб где-нибудь в пяти или десяти милях от города на Нижней Дороге Кейрона.

— А почему не на Хартрской Дороге?

— Нижний Кейрон не только более широкий, но и более гладкий, так что там больше мест, где можно разместить штаб.

— И тогда?

— И тогда я начал искать и нашел штаб надалеко от Павильона Барлена, который Ваше Величество может быть знает, а может быть и нет.

— О, Павильон я знаю; но как вы узнали, что там был штаб?

— Совсем не сложно, Ваше Величество, найти штаб, который второпях бросили.

— Как не сложно?

— Ни в малейшей мере. Во первых там лежал флаг с гербом Герцога.

— Ну, да. Насколько я понимаю, это действительно хорошее указание.

Кааврен поклонился. — Но, даже и без этого, там повсюду были разбросаны бумаги. Не бывает штабов без бумаг, и невозможно броситься в бегство, не оставив множество их за собой. Будьте уверены, многие из этих бумаг сожгли, еще больше унес ветер, но, тем не менее, осталось вполне достаточно для того, чтобы понять, для чего использовалось это место.

— Очень хорошо, — сказала Императрица, — вы нашли штаб. Но ведь их там не было, не так ли?

— О, да, не было. Как я уже имел честь сказать, штаб был брошен.

— Но тогда, значит, ничего полезного вам это не дало.

— Напротив, Ваше Величество. Найти их штаб было очень полезно, хотя бы потому, что теперь я точно знал, что жертва не уйдет от меня.

— Но разве это возможно?

— Конечно, и первым делом я тщательно осмотрел там все.

— Осмотрели? Но для чего?

— Я искал следы того, как они убежали, и куда отправились.

— И что же могло рассказать вам это?

— Ваше Величество действительно хочет это узнать?

— Конечно я хочу знать. Как вы понимаете, я спросила.

— Да, верно. Хорошо, Ваше Величество сейчас узнает.

— Очень хорошо. Итак, вы тщательно осмотрели всю область, где был их штаб?

— Да, я обнюхал каждый дюйм земли так же тщательно, как делает гончая, когда ищет на лугу куропатку, спугнутую искусным метателем из пращи.

— И что вы нашли?

— Несколько бумаг, скомканных и брошенных в огонь, но не сгоревших. Собственно говоря там их было много, но две из них сразу бросились мне в глаза.

— И что же в них было интересного?

— Они были адресованы некой Грите — личности, очень важной для меня, но не для Вашего Величества, которая, более того, уже мертва — и они обе содержали фразы вроде мы потерпели поражение в этом раунде или мы получили тяжелый удар.

— Или, с нашей точки зрения, мы победили.

— Да, верно, зависит от того, с какой стороны смотреть.

— Да. Продолжайте, прошу вас.

— Но фразы слегка отличались друг от друга, в обеих документах, и ни один из этих документов не был полным.

— И вы заключили, что это были…?

— Черновики письма, посланного Грите, которая, как я уже сказал, была важна мне, но, к тому же, немало значила и для Каны с Хабил.

— Черновики…

— Претендент, или его кузина, написал это письмо, быть может ему не понравился стиль, он его выбросил, и, скорее всего, пытался опять и опять, пока не написал то, что ему понравилось.

— Хорошо, но что с того?

— В этих черновиках были фразы, которые навели меня на некоторые мысли, например мы свяжемся в вами, когда будем в безопасности.

— Ну, и?

— Это доказывает, что они заранее планировали побег.

— Как, вы так думаете?

— Даю слово, что если бы они просто бежали, не имея в голове никакой цели, они использовали бы другие выражения.

— Да, пожалуй.

— Более того, отсюда можно предположить, что Грита была не одна — и, скорее, именно той, другой, Грита должна была сообщить об этих обстоятельствах. Конечно, так получилось, что я знаю эту другую персону.

— Иллиста.

— Как, Ваше Величество ее знает?

— Не имеет значение, Капитан. Продолжайте. Итак вы сказали, что черновики навели вас на мысль, что вместе с Гритой был кто-то другой.

— Они также заставили меня предположить еще кое-что.

— И что именно?

— Эти двое — то есть Кана и Хабил — скорее всего собирались бежать одни и вместе.

— Я понимаю, что вместе, так как в письме стоит мы, но почему одни?

— Потому что Грита, к которой было обращено письмо, была далеко, иначе зачем ей писать? Более того, я знаю, где она была. И она была очень важна, иначе зачем так тщательно подбирали слова, которые должны были выразить мысль? В таких делах как это, сколько может быть заговорщиков, которые по-настоящему важны; то есть тех, кого нельзя бросить даже тогда, когда все потеряно? Один? Возможно два? Они не хотели брать с собой никого, кто замедлил бы бегство, или не хотели привлекать к себе внимание, а достаточно большая группа всегда притягивает к себе посторонние взгляды. Раз так, и если этих двоих не было, кто еще мог бы сопровождать их в бегстве?

— Я думаю, что поняла. И что вы тогда сделали?

— О, я продолжал искать.

— И что вы нашли?

— Бутылки с водой.

— Бутылки с водой?

— Точно. Бутылки с водой.

— Сколько?

— Десять.

— А это важно?

— Очень.

— Почему?

— Потому что Кана и Хабил не взяли их с собой, когда убегали.

— Но, если несколько бутылок с водой оставили, это не означает, что не было других бутылок с водой, которые с собой взяли.

— О, конечно. Но сколько бутылок с водой может быть в района штаба? Определенно не сотни — это же не магазин и не продовольственный склад, хотя, возможно, они были недалеко. Итак не сотни, хотя и не единицы. Возможно дюжина, пятнадцать, даже двадцать?

— Допустим, что их было двадцать, ну и что?

— Если их было двадцать, а наши друзья взяли с собой только только десять, значит они не в состоянии долго ехать без остановки: они ведь не хотят останавливаться по дороге больше, чем необходимо. Теперь, если их было двадцать, тогда они взяли с собой очень мало; тем не менее в любом случае я заключил, что они взяли с собой не слишком много.

— И это означает?

— Во первых, что они не собирались скакать весь первый день — другими словами они заранее приготовили безопасное место, в котором могли бы спрятаться в случае несчастья, и это место находится не слишком далеко. И разрешите мне добавить, Ваше Величество, что из всего, что я знаю о Кане и его кузине, меня это не удивляет.

— Очень хорошо. Что еще?

— Если они собирались ехать не слишком далеко, им не для чего беречь своих лошадей.

— Да, вот теперь я вижу, что это действительно очень полезная информация. Что дальше?

— Ча! Ваше Величество, если бы я, зная, что надо найти следы двух лошадей, скачущих вместе, галопом, так быстро, как только возможно, не смог бы найти эти следы, выходящие из района штаба, тогда я не мог бы называться следопытом, а ведь я всегда считал себя им. Ваше Величество должно понимать, что если известны шаг, подковы, размер и вес, то совершенно невероятно, чтобы внимательный наблюдатель не сумел проследить за следами какой-нибудь лошади.

Зарике потребовалась пара секунд, чтобы преобразовать отрицание в утверждение, после чего она сказала, — Хорошо, это я поняла. Но, конечно, даже если вы запомнили эти следы, вы не могли найти их на весьма твердой дороге, по которой в этот день проскакали сотни, если не тысячи лошадей.

— В этом не было никакой нужды. Я знал, какую лошадь мне надо искать, знал и то, что они собираются вскоре сойти с главной дороги, так что мне оставалось только внимательно проверять боковые дороги каждый раз, когда они мне попадались, и смотреть, нет ли там этих следов.

— И вы нашли их?

— Конечно я нашел; как я мог не найти? Они повернули на маленькую дорогу.

— По которой вы и поехали?

— Точно. К счастью было еще достаточно светло и мне не понадобился фонарь, иначе все было бы намного медленнее.

— Хорошо, а потом?

— Через полчаса и несколько поворотов, я нашел маленькую гостиницу, причем следы лошадей вели прямо в нее.

— И тогда?

— И тогда? — Кааврен пожал плечами. — Мне мало чего осталось рассказать, Ваше Величество. Я прошел в их комнату, представился, и попросил Герцога и его сестру оказать мне честь и проводить меня обратно в Адриланку. Они согласились, и вот мы здесь.

Свой рассказал Кааврен закончил еще одним самоуничижительным пожатием плеч.

— Капитан, вы поражаете меня.

— Вы мне льстите, Ваше Величество.

На следующий день Зарика встретилась с Претендентом и его кузиной, без свидетелей, и, увы, то, что там говорилось, до нас не дошло. Позже в тот же день за Особняком Уайткрест был выстроен помост палача, и спустя несколько часов, посвященных разного рода формальностям, связанным с этим делом, Маркиза Хабил и Герцог Кана были четвертованы, то есть у них быстро отсекли руки и ноги, а потом и головы. К их чести надо признаться, что они не издали ни крика ни жалобы, а Кана только заметил, — Я думаю, что был бы не самым плохим Императором, если бы у меня была такая возможность.

Сто Первая Глава

Как Боги обсуждали последние события, произошедшие в Империи

Теперь мы вернемся, в последний раз, во владения богов: в Залы Суда.

И как раз в момент нашего возвращения идет суд, но не, как обычно, суд на тенью умершего смертного, но, скорее, над вполне живым олицетворением божественного начала, одним из них самих, то есть, как без сомнения догадался читатель, над богом, известным как Три'нагор.

Мы можем считать, что он находится в самой середине круга, который мы уже неоднократно описывали, и, более того, не может сдвинуться с места, хотя никаких цепей или пут не видно, а Лорды Суда обсуждают его действия и подходящее наказание. Пока они высказываются, сам Три'нагор не говорит почти ничего.

— Самое главное, — заметила Верра, — что он глупец.

— Глупец? — удивился Барлен.

— Скорее предатель, — заметил Ордвинак.

— Ни в малейшей степени, — сказала Верра.

— Как, разве он не предатель?

— Нет, во всяком случае не в том смысле, какой вы имеете в виду.

— Вы не могли бы объяснить? — сказал Барлен.

В ответ Верра обратилась к Три'нагору, сказав, — Быть может вы объясните нам, почему вы думали, что можете без всяких опасений дать Дженойну войти в наш мир?

Как только прозвучало это слово, некоторые боги сделали различные остерегающие жесты.

— Я этого не делал, — ответил Три'нагор.

— То есть вы не думали, что это будет безопасно? — спросил Барлен.

— Нет, я вообще не давал Тем, Кого Мы Не Называем По Имени, доступа в наш мир.

— Он лжет, — предположил Ордвинак.

— Нет, не лжет, — сказала Верра.

— Но тогда, если это не он, как один из Тех, Кого Мы Не Называем По Имени, смог появиться здесь?

— Я не знаю, — сказал Три'нагор.

— Я знаю, — сказала Морансё.

— Как, вы? — спросил Барлен.

— Конечно.

— И вы можете рассказать нам?

— Я была бы рада.

— Тогда сделайте это.

— Это был некромантия.

— Некромантия?

— Да.

— И кто этот некромант?

— Его имя Лораан.

— Но, — сказала Ордвинак, — мы точно установили, что этот Кана заключил союз с нашим другом.

— Конечно, — сказала Верра. — Для того, чобы помешать действию волшебства и колдовства.

— Только для этого? — спросил Барлен.

— Только для этого, — ответила Верра.

— Но, — вмешался Келхор, говоря в первый раз, — почему вообще он решил помочь ему, зная, что мы решили поддержать Зарику?

— Потому что он глупец, — ответила Верра, — как я уже и говорила.

— Все это очень хорошо, — сказал Барлен. — Но не могли ли мы попросить вас расскать нам побольше?

Верра пожала плечами. — Он поставил на этого Кану, вот и все. Три'нагор стал бы намного сильнее, если бы Кана победил в союзе с ним. Вы должны понимать, что в нашем мире ему поклоняются только очень и очень немного Восточников, и, возможно, вдвое больше в его собственном мире и еще в дюжине других миров. Но если бы появился император, который поддерживает его, все сразу бы изменилось.

Боги обменялись взглядами, обдумывая эту замечательную цепочку рассуждений, и, одновременно, любопытствуя, действительно ли остальные нашли это правдоподобным.

Наконец Кейрана сказал, — Но это очень глупо.

— Как я и объяснила, сестра, — сказала Верра.

Сам Три'нагор сидел молча, не выражая никаких чувств, как если бы разговор вообще его не касался.

— С моей стороны, — сказал Келхор, — я склонен верить в это.

— Как и я, — сказала Марансё.

На лицах богов, глядевших на Три'нагора, можно было видеть самые разные выражения: удивление, неверие, скуку и неудовольствие.

— Ну, — сказал Барлен, — и что мы должны сделать с ним?

— Ничего, — сказал Траут.

— Как, ничего? — удивился Барлен.

— Теперь он больше не в состоянии появляться в этом мире, — сказал Траут. — Этого достаточно.

— А наш Суд? — спросила Нисса.

— Я подозреваю, — сказала Марансё, — что после нашего Суда никакая приманка не убедит его появиться здесь по меньшей мере сотню тысячелетий.

Барлен хихикнул. — Что касается этого, я подозреваю, что вы правы.

Остальные боги кивнули в знак согласия.

— Ты можешь идти, — сказал Барлен.

Три'нагор исчез без единого слова.

— Ну вот, — сказал Ордвинак Верре. — Все случилась так, как вы хотели.

— Точно, — сказала Верра.

— Даже договор с этим маленьким Драконлордом оказался полезным, — сказала Келхор.

— Очень любезно с вашей стороны так говорить. Но важнее всего, что мы опять сумели сохранить и защитить этот мир, Орб вернулся назад, а Империя, да, Империя на пути к восстановлению.

— Я не возражаю, — сказал Ордвинак. — Должен честно признаться, что вы были правы. Через сто лет Империя будет такой, какой она должна быть.

— Двадцать лет, — предположил Келхор.

— Я хочу заметить, — сказала Верра, — что некоторые участники событий скоро появятся здесь, перед нами, и мы будем их судить — а эти люди сыграли немалую роль во всем этом.

— Да, и что с того?

— Среди них есть кое-кто, кого я хотела бы наградить сама, учитывая их заслуги.

— Вы очень хорошо знаете, — сказал Барлен, — что мы не награждаем и не наказываем, но, скорее, судим, ради общего блага.

— Я хорошо знаю, — сказала Верра, — что вы всегда настаиваете на этом, несмотря на многочисленные свидетельства обратного. — Барлен собрался было спорить, но Верра сказала, — Хорошо, но не могу ли я по меньшей мере попросить это право?

Барлен вздохнул. — Хорошо. Я не возражаю. Вы можете судить их так, как захотите. Можете даже считать это наградой за вашу победу.

— Я бы предпочла считать, что это была наша общая победа, — сказала Верра.

— Вот это хорошее мнение, которое стоит поддержать, — сказал Ордвинак.

Сто Первая Глава

Как Императрица выразила свою благодарность, а Кааврен получил отпуск

Празднование победы в Битве при Адриланке длилось всю неделю. На протяжении это недели только владельцы лавок, продававших еду и напитки, торговали настолько успешно, что опустошили все свои склады, выполняя самые разные заказы. Будьте уверены, очень немногие из этих заказов были сделаны для официальных церемоний, которые совершенно растворились в море народного праздника.

На улицах воцарился хаос, изломанные камни мостовой были завалены сломанными бутылками, обломками дверей, кусками бумаги, тлеющими остатками костров, как волшебных, так и обычных, потушенных городскими стражниками, и прочими знаками праздника. Была и одна организованная процессия, на второй день после победы (то есть на следующий день после казни), во время которой Ее Величество проехала по улицам, сопровождаемая армией и радостными криками народа, который всегда был рад покричать, тем более что на этот раз для этого была настоящая причина. Процессия покружила по городу, пересекла Железный Мост в Южной Адриланке, прошла по Речной Дороге, откуда вернулась на Мост Два Пенни и, поскольку уже наступила темнота, превратилась в факельное шествие, как это обычно и бывает.

Помимо этой процессии, была и дюжина стихийных парадов поменьше, которые чаще всего начинал какой-нибудь армейский эскадрон и которые требовали вмешательства Кааврена, на это время ставшего кем-то вроде начальника полиции; Тиаса мгновенно арестовывал всех участников самодельного парада и помещал их в одну из военных тюрем, которые были быстро сооружены для пленных, взятых в битве.

На третий день праздника Сетра Лавоуд приказала вывести армию из столицы, но это почти ничего не изменило.

В течении этой недели Маролана часто видели в Особняке Уайткрест, где он посещал Ее Величество или болтал с Каавреном.

В пятый и последний день праздника Зарика созвала в Особняк всех тех, кто наиболее способствовал победе. Так как крытая терраса была слишком мала для такого собрания, Графиня Уайткрест предложила провести его в танцевальном зале, который элегантно украсили Императорскими регалиями, то есть флагом с Фениксом и еще одним флагом с руками Зарики (золото, пересеченное красным, Орб, скипетр), а также принесли самые лучшие стулья, которые только сумели раздобыть. Присутствовали все Принцы, другие представители Великих Домов, а также все те Лорды, которые сумели получить приглашение. Одну сторону занимала Сетра Лавоуд со своими офицерами. Пэл скромно остался сзади. Кааврен расположился слева и чуть сзади от Ее Величества, его глаза внимательно пробегали по всем собравшимся, хотя делал он это больше по привычке, чем по необходимости.

Даро, Пиро, Ибронка и Рёаана были настолько близко, насколько сумел добиться Кааврен. Ибронка и Пиро, уважая чувства Кааврена, не касались друг друга. Ритт стоял рядом с Рёааной, выглядя так, как если бы предпочитал быть где угодно, но только не здесь.

Брадик, Хранитель Колокольчиков, объявил о прибытии Ее Величества. Все немедленно встали, за исключением тех, кто и так стоял, потому что на всех стульев не хватило.

Когда Ее Величество уселась и в помещении настала полная тишина, Зарика объявила о следующих знаках отличия:

Волшебница в Зеленом стала Придворной Волшебницей и специальным советником Ее Величества.

Сетра Младшая стала Главнокомандующей, так как Чародейка сообщила Ее Величеству, что, поскольку кризис миновал, она желает вернуться на Гору Дзур. Сетра Младшая не смогла скрыть своей радости, осветившей все ее лицо, и несколько раз поклонилась, шепча слова благодарности, которые, впрочем, никто не разобрал.

Сетра Лавоуд, со своей стороны, не получила ничего, но был отменен запрет на ее пребывание при дворе, и ей были принесены официальные извинения, как от Империи, так и от Дома Феникса. Хотя невозможно было определить, доставила ли хоть какое-то удовольствие Чародейке эта честь (так как избавление от бесчестия можно считать честью), она в ответ глубоко поклонилась, и те, кто знал ее лучше всех — то есть Сетра Младшая и Волшебница в Зеленом — решили, что она была по-настоящему тронута, крайне редкий случай в ее жизни.

Графство Маролана Саутмур было превращено в Герцогство, с включением в него множетства соседних графств и баронств.

Такая щедрость со стороны Ее Величества поразила и привела в восторг Маролана даже больше, чем он ожидал, хотя в первую очередь он подумал о том, как обрадуется Леди Телдра, став сенешалем Герцога. Он очень низко поклонился Императрице и выразил желание как можно быстрее получить возможность умереть, защищая Ее Величество.

Виконт Адриланки, Ибронка, Рёаана и Ритт получили Императорское прощение, хотя Ее Величество и не уточнила, какие именно преступления она им простила. Тем не менее можно сказать, что Пиро, Ибронка и остальные обрели душевный покой.

Следующим Ее Величество призвало Ее Доверительность Герцога Гальстэна, который выступил вперед, одетый в самый скромный костюм, подобающий его званию, и низко поклонился.

— Мой дорогой Гальстэн, я хочу громко и во всеуслышании признаться здесь, перед двором и всеми присутствующими, что, несколько дней назад, я была по отношению к вам чудовищно несправедлива.

Пэл поклонился, сказав, — Ваше Величество не обязано делать подобные заявления; мне вполне достаточно того, что я служил Империи.

— Вы сослужили ей огромную службу, Герцог, и, более того, ваша верность доказана кровью, которую вы пролили на пол этой самой комнаты. — Мы должны заметить, мимоходом, что Ее Величество написала свою речь считая, что церемония будет происходить на крытой террасе и решила не менять ее. В тот момент никто не заметил ошибки, но мы чувствуем необходимым упомянуть о ней, чтобы избежать ненужных вопросов.

— Ваше Величество слишком добро, — сказал Пэл.

— И тем не менее, — сказала Императрица, — случилось так, что, хотя и недолго, доверие между Императрицей и Императорской Его Доверительностью было разрушено. Хотя я и очень сожалею об этом, но такую рану до конца исцелить невозможно. Поэтому я решила, что вы больше не будете занимать этот пост.

Пэл поклонился, не изменив выражения лица; неудовольствие и разочарование остались в глубинах его сердца. Он был способен сделать это по двум причинам: Во первых он всю жизнь приучал себя не проявлять внешне своих эмоций. И, во-вторых, хотя он, конечно, не знал мыслей Ее Величества, он точно знал, что после всего, что случилось, она не может вот так, просто, отнять у него звание Его Доверительности, не предложив чего-нибудь взамен, и терпеливо ждал.

И ему не пришлось ждать долго; она немедленно продолжила, сказав, — Вы доказали свою храбрость, мой друг, а также вашу мудрость, и все ваши дела показывают, что для вас интересы Империи всегда на первом месте. Поэтому я обязана использовать ваши таланты и не могу представить себе ничего другого, чем предложить вам место Первого Министра; на этом посту вы сможете, при помощи ваших советов и ваших талантов, помочь мне заново построить государство, которое нынче расколото и разрушено. Принимаете ли вы мое предложение? Если нет, я смогу найти для вас что-нибудь другое, потому что я откровенно говорю вам, что не разрешу таланту, вроде вашего, пропасть зря, а верности, вроде вашей, остаться невознагражденной.

Как бы многого он не ожидал, и как бы на многое не надеялся, никогда амбициозный Йенди даже не мечтал оказаться так высоко — или, по меньшей мере, так высоко так быстро. Кааврен заметил, с некоторым удовольствием, что Пэл не только затрепетал, но даже не сумел подавить выражение восторженной благодарности, появившееся в его глазах.

Наконец Пэл успокоился и обычным спокойным голосом сказал, — Ваше Величество, я только надеюсь, что смогу быть достойным той чести, которую вы оказали мне, и, даю слово, каждый день и каждый час буду стараться действовать так, чтобы доказать Вашему Величеству, что ей не придется ни на секунду сожалеть об оказанном мне доверии.

— Это все, что я могу просить, — сказала Ее Величество.

Когда Пэл на трепещущих коленях отошел назад, Императрица сказала, — И, наконец, я хочу увидеть Капитана Гвардии Феникса, Кааврена из Кастл Рика, Графа Уайткрест.

Кааврен вышел вперед и почтительно поклонился Ее Величеству, которая первым делом передала ему в собственность скромную, но плодородную долину, по имени которой он был назван, так что титул Маркиза, с которым Айрич обратился к нему много лет назад, стал принадлежать ему в самом официальном смысле; он на самом деле обрадовался этому, но это была радость, смешанная с печалью, так как он не мог не пожалеть о том, что он не в состоянии пошутить над этим вместе с Айричем.

Однако Зарика еще не закончила с раздачей титулов нашему храброму Тиасе. — Лорд Кааврен, или я должна сказать Маркиз, не правда ли, ваш отец не пережил Междуцарствие?

— Да, верно, Ваше Величество. Меня постигла эта беда.

— А ваша мать прожила еще меньше?

— Ваше Величество, мы отнесли мою бедную матушку к Воротам Смерти еще до того, как я стал Императорским Гвардейцем.

— И разве не правда, что за тысячу лет до смерти ваш отец был вынужден продать графство Шеллоубэнкс Империи?

— Увы,Ваше Величество, моя семья никогда не была богатой.

— И я не в состоянии сделать ее богатой, мой друг, но по меньшей мере вы сможете опять носить то имя, которое вам принадлежит согласно традиции; я возвращаю вам как графство Шеллоубэнкс, так и маркизат Кааврен.

— Ваше Величество! — воскликнул Кааврен, вставая на колено и склоняя голову.

— Надеюсь вы обрадованы, мой дорогой Капитан?

— О, Ваше Величество! — только и мог сказать Кааврен, и когда он взглянул на нее, то окружающие увидели на глазах старого солдата слезы, и не все эти слезы, необходимо добавить, были слезами печали.

— Ну, ну, — сказала Зарика, тоже растроганная и довольная до нельзя, так как хорошо известно, что мало что в жизни доставляет нам большее удовольствие, чем счастье тех, кого мы глубоко и искренне любим.

На этом закончилось как награждение отличившихся, так и празднование победы, но, как читатель легко может предположить, это было только начало тех измений, которые последовали после битвы.

В течении следующих двух месяцев все Великие Дома прислали своих представителей в Адриланку, чтобы поклясться в верности Зарике, включая и представителя Дома Лиорна, Графа Горы Флауерпот и Окрестностей, который, не отказываясь от своих более ранних замечаний, признался, что поскольку все остальные Дома официально подтвердили положение Ее Величества, его Дому было бы неуместно встать в оппозицию к ним всем. Затем Граф, по-прежнему не упоминая свою предыдущую атаку, сказал Ее Величеству, что, если она пожелает, он может отказаться от звания Наследника и Дом найдет кого-нибудь другого, кто, как он выразился, «будет более пригоден для этой высокой чести».

Зарика доброжелательно улыбнулась и, отклонив предложение, сказала, что не может себе представить кого-нибудь другого, кто сможет лучше отстаивать интересы Дома Лиорна, и она заранее наслаждается возможностью работать вместе с ним и с его Домом на предстоящей Встрече Провинций. Нам остается только добавить, что такое поведение было подсказано ей изобретательным Йенди, который также рекомендовал самому Лиорну попросить об отставке, так что в результате Империя приобрела сильного и очень важного союзника для будущей встречи, а сам Граф упрочил свое положение Наследника, пошатнувшееся в последнее время.

На следующий день Кааврен попросил аудиенцию у Ее Величества, занятой планами, рисунками и моделями как нового Императорского Дворца, так и представительств Великих Домов, которые необходимо было построить (непростая задача, включавшая, должны мы добавить, неоднократные беседы с Даро, так как для строительства необходимо было снести немалую часть Адриланки и графства Уайткрест). Кроме того Встреча Провинций, о которой мы уже упоминали, также требовала несколько хороших часов дня Ее Величества. Тем не менее она более чем хотела, чтобы храбрый Тиаса не ждал даже двух минут, прежде чем предстать перед нею.

— Входите, Капитан, — сказала Зарика. — Нет ли еще какого-либо способа, каким я могу послужить вам?

— Есть, Ваше Величество, и это будет огромное одолжение с вашей стороны.

— Назовите его, мой друг; вы знаете, как я люблю вас.

— Я не остался безразличным к этому, и Ваше Величество знает, насколько я благодарен за честь, оказанную мне.

— Ну, и что я могу для вас сделать?

— Ваше Величество, вы знаете, что в последней битве я потерял некоторых моих друзей.

— Увы, Капитан, я слишком хорошо знаю это.

— И теперь, когда битва закончена, и возвращается что-то похожее на нормальную жизнь…

— Вы хотите перенести их к Воротам Смерти?

— Да, Ваше Величество. И я хотел бы получить опуск, чтобы выполнить эту скорбную миссию, которая очень заботит меня. Тела забальзамированы и сохраняются наложенными заклинаниями, но, тем не менее…

— Да, Капитан, я понимаю. Сколько времени вам потребуется?

— Я не знаю, Ваше Величество. Возможно примерно год, так как мы решили, главным образом в честь Айрича, который одобрил бы это, перевезти их долгим путем, а не использовать телепортацию.

— Я хорошо понимаю вас, Капитан. Очень хорошо, я даю вам вам и вашему другу, Первому Министру, отпуск на два года начиная с завтрашнего дня.

— Ваше Величество в высшей степени любезны.

— Тогда мне осталось только пожелать вам удачи.

Кааврен поклонился и вышел, после чего пошел прямо на террасу, где нашел Даро, Пиро и Ибронку, занятых беседой. Он нежно поцеловал руку Даро, обнял Пиро и сердечно поклонился Ибронке. — Ну, — сказал он, — что вы обсуждали? Скажите мне, и, возможно, я смогу что-нибудь добавить.

— Да, возможно вы сможете, милорд, — ласково сказала Даро. — Посмотрите туда.

И она указала рукой на море. Кааврен, взглянув в ту сторону, мгновенно увидел то, что, как он понял, было мачтами корабля.

Он повернулся к Графине и улыбнулся, словa были не нужны.

Эпилог

Как они вернулись к Водопаду Врат Смерти

В один из летних дней третьего года Царствования Императрицы Зарики Четвертой, Кааврен, Пэл, Пиро, Ибронка, Ритт, Лар и Клари оказались в том самом месте, где русло Кровавой Реки выпрямляется, течение начинает ускоряться, и так продолжается вплоть того мгновения, когда река низвергается в Водопад Врат Смерти. Воздух был свеж и холоден, а на земле еще были следы снега, пока они не спеша ехали вдоль берега.

Ритт и Лар правили повозкой, каждый своей, как если бы они были единственными, кто мог держать возжи в руках; остальные ехали верхом. Гигантский джарег кружил высоко над их головами, но, видя такое количество людей, был вынужден только смотреть.

Они остановились, проехав статую Креоты. Лар и Клари подняли тело Мики, завернутое в черное покрывало, перенесли его через реку, вода в которой в этом месте доходила до середины бедра, и положили его к подножию статуи Теклы. Потом каждый из них зажег поминальную свечку, Клари оставила жертву из пшеницы, и разрыдалась. Затем они перетащили тело в воду, сняли покрывало и какое-то время смотрели, как оно уплывает прочь. Лар положил на воду табуретку Мики, которая немедленно поплыла за телом. Кааврен, Пэл и остальные в молчании смотрели, пока тело и табуретка не исчезли за небольшим поворотом.

Потом все вернулись на западный берег, опять сели на лошадей и поехали дальше.

Они не стали останавливаться около статуи Тиасы, хотя Пиро, Тёаана и Кааврен торжественно приветствовали ее. — Виконт, — сказал Кааврен, — когда мое время придет…

— Конечно, Отец.

Пэл, который ехал за ними, сказал, — Я полагаю, что если и есть время для траура, то это сейчас.

Кааврен повернулся и бросил на него взгляд, который невозможно описать словами.

Когда они оказались около статуи Дракона, они натянули поводья, а повозка со скрипом остановилась.

Пиро зажел свечу и оставил в качестве жертвы апельсин (хотя раньше мы этого не упоминали, именно этот фрукт Китраан особенно любил). Потом Пиро, Ибронка, Рёаана и Ритт подняли белое покрывало, укрывавшее тело Китраана (его голова было пришита к телу еще до того, как оно было погружено в масло для забальзамирования и сохраняющую жидкость, как в таких обстоятельствах требует обычай), и, войдя в реку, сняли покрывало и дали течению унести тело прочь.

Потом они проехали немного дальше; теперь пришло время поднять тело Тазендры, пренести его через реку, которая в этом месте доходила до колен, и положить его к статуе Дзура. Пэл зажег свечу, а Кааврен оставил жертву в виде куска дерева. Потом Пэл и Кааврен перенесли ее тело в реку, положили на воду и сняли покрывало. Тазендра поплыла к Водопаду, а Пэл с Каавреном стояли в реке, молча глядя на нее.

— Мне показалось, что она улыбается, — сказал Пэл. — Так решили во время бальзамирования, или на ее лице действительно было такое выражение?

— Я оставляю вам интересоваться этим, — сказал Тиаса.

Жертва из хлеба оставили у статую Тсалмота для Йасы, и из сахара у статуи Йорича для Брюха. Ритуал для их обоих выполнил Ритт, и он же помог перенести их тел в реку.

Они вернулись на западный берег и поскакали дальше, проехав мимо Ястреба, пока не достигли статуи Лиорна, находившейся прямо перед скульптурой Кейрона Завоевателя, который, в свою очередь, находился перед широкой областью, ведущей к краю Водопада.

— Сражение было именно здесь, — заметил Пиро.

Кааврен посмотрел вокруг и кивнул, его острые глаза и живое воображение немедленно нарисовали в уме картину битвы. — И она прыгнула оттуда, — сказал он.

— Да.

— Я почти вижу это.

Пиро кивнул.

— Я уважаю ее за это, — сказал Кааврен, спешившись. — Это было одно из тех мгновений, в которые видишь сущность человека. Вам нужно сделать выбор между отчаянным, но необходимым поступком, и возможным, но бесполезным. Немногие в состоянии выбрать правильно.

— Но для некоторых, — заметил Пэл, глядя на черное одеяло, лежащее в повозке, в которой находились остатки Айрича, — это легко.

Кааврен кивнул. — Действительно то, что ему было легко, для любого другого было трудно или вообще невозможно.

Пэл встал на колена перед статуей Лиорна и зажег перед ней свечу, а Кааврен положил топаз.

— Как вы думете, он насладился этой жизнью? — спросил Пэл.

— Конечно, — без колебаний спросил Кааврен.

— Вы действительно так думаете?

— Безусловно. Когда вы строите ваши планы и схемы, а потом наблюдаете, как они постепенно осуществляются, часть за частью, или когда вы находите способ пересечь улицу при помощи волшебства, телепортируя ящик, в котором находитесь, после того как вас туда упаковал рабочий на складе, вы наслаждетесь жизнью.

Пэл хихикнул. — Я не отрицаю то, что вы сказали. И?

— И когда Тазендра сражалась, но обстоятельства победили ее, она все-равно наслаждалась жизнью.

— Вы опять правы. А Айрич?

— Что касается Айрича, да, он был одним из тех, кто находит удовольствие в том, что просто жить, изо дня в день, выращивать свой виноград и выполнять свой долг.

— Да, не много есть таких как он, — сказал Пэл. — Даже среди Лиорнов.

— Верно.

— А что с вами? — спросил Пэл.

— Со мной? — удивился Кааврен.

— Да. Когда вы счастливы?

— Ну, — сказал Кааврен, — помогите мне с телом.

Они перенесли его в воду, оставили тело реке, а потом стояли и смотрели, как оно прошло через край Водопада Врат Смери и исчезло в крутящемся водяном тумане.

Заключение

Как автор, наконец-то, заканчивает свою историю

Через шесть лет Царствования Зарики, когда Дворец сочли если не законченным, но по меньшей мере годным для жизни, Кааврен и Даро опять получили для себя свой дом. Несколько лет Пиро и Ибронка делили этот дом с ними, но, через какое-то время, напряжение от совместной жизни с неохотно одобрившим их союз Каавреном надоело Ибронке, и она приобрела квартиру в городе — квартира, которую они продолжают занимать и сейчас, поэтому нескромно называть ее точное расположение; а скромностью, хотя она и не явлется суровой необходимостью для историка, тем не менее никогда не стоит пренебрегать.

Вот почему каждое утро Кааврен, вместо того, чобы наслаждаться прогулками по пустым лестницам и коридорам Особняка, садился на лошать и скакал три четверти часа во Дворец, чтобы занять свой пост. Более того, каждый день ему приходилась задерживаться, чтобы устроить свою лошадь в том, что на сегодня было временными конюшнями. Вспоминая старый Дворец, где лошадям даже не разрешалось приближаться на определенное расстояние к Императорскому Крылу, Кааврен не считал необходимым жаловаться на это. Еще одним неожиданным эффектом перемещения Зарики во Дворец стало то, что Кааврен больше не видел Пэла так часто, как раньше, так как Первый Министр считал, что чем меньше людей видят его, тем лучше он работает.

Если читателя смутило наше указание на то, что Ее Величество переехала во Дворец на шестом году ее Царствования, хотя читатель очень хорошо помнит процессию и праздник, сопровождавший ее торжественный вход во Дворец в самом начале одиннадцатого года, мы в ответ заметим, что когда Ее Величество официально объявила Дворец готовым для того, чтобы стать ее резиденцией, она уже несколько лет неофициально руководила Империей, находясь в нем.

Так что нет ни единой причины считать правдой многочисленные рассказы о ремесленниках, работавших во Дворце, и гонцах, бегавших с поручениями, которые заблудились внутри уже построенных конструкций и постоянно изменяющихся коридорах, так что их уже никогда не нашли, и они по сей день бродят в некоторых герметически-закрытых секциях. Как мы и сказали, нет никаких причин верить в эти басни, но природа этого гигантского и запутанного здания такова, что бросает на эти истории тень достоверности.

Пиро и Ибронка продолжали время от времени навещать Кааврена и Даро, что было лучше для всех. Кроме того они иногда видели Зарику, а также Шанта и Льючин (последние двое постепенно стали более дружески относиться к Кааврену, несмотря на врожденное упрямство Дзурлорда). Рёаана и Ибронка были официально приняты в Общество Свиной Кочерги, хотя на самом деле члены общества никогда не встречались в течении остатка правления Зарики. Сама Зарика заявила, что она с удовольствием будет участвовать в собраниях, но не раньше, чем расстанется с троном. Ходят слухи, что они все еще собираются каждые десять дней; верны ли они, мы не можем сказать.

Прием, который Маролан устроил по поводу окончания постройки Черного Замка, продолжается до сих пор и вошел в легенду, как и его меч, который особенно прославился на Стене Могилы Баррета несколькими годами позже. Сетру Младшая и Волшебницу в Зеленом можно было часто видеть при дворе, вместе с другими, менее приятными личностями, и даже Чародейка Горы Дзур время от времени появлялась там вместе с Некроманткой, которая продолжала жить на Горе Дзур и, насколько нам известно, никогда не вернулась в свой мир.

Ритт стал Императорским Гвардейцем и, спустя восемьдесят пять лет, дослужился до офицера, и продолжает занимать этот пост в тот момент, когда пишутся эти строки.

Ее Высочество Сенния умерла в Адриланке на девяностом году Правления Зарики. Известно, что Ибронка была рядом со своей матерью в момент смерти, но мы не знаем о чем они говорили в эти минуты; в любом случае мы не собирались разглашать эту тайну даже если бы узнали ее, потому что некоторым щекотливым вопросам лучше оставаться за пределами истории.

Быть может какой-либо читатель, который, как мы надеемся, проникся некоторой симпатией к нашему храброму Кааврену, хочет узнать о том, как он прожил остаток своих дней; увы, мы не можем ответить на этот вопрос по той простой причине, что, когда мы пишем эти строки в царствование Ее Величества Норатор, он все еще жив, занимает свой пост, и, возможно, творит более новую историю, чем та, которую мы пытались рассказать. Хотя мы не предвидим продолжения хроники его действий (помимо всего прочего в некоторой точке историк обязан уступить место поставщику новостей, даже хотя эти две категории рассказчиков часто взаимозаменяемы и, иногда, идентичны), мы собираемся остановится на дороге, которая простирается в будущее перед нами.

Тем не менее, читатель может поинтересоваться, как и Пэл, — Счастлив ли Кааврен?

Этот вопрос, который, во-первых, неуместен по отношению к человеку, который живет, дышит и, возможно, читает эти строки, а во-вторых на самом деле более сложен, чем может показаться. Кааврен того времени, когда мы впервые встретили его — то есть блестящий, словоохотливый молодой человек, пышущий энтузиазмом, который однажды оказался на постоялом дворе в местечке Ньюмаркет — мертв. Он умер однажды, преданный Иллистой, он умер опять, когда был убит Его Величество Тортаалик, и еще раз, когда оказался чужим своему сыну, и еще раз, окончательно, вместе со смертью Тазендры и Айрича, которые в сущности были частью его самого.

Тем не менее остается человек, который носит свои сапоги (и меч), говорит ртом и чувствует сердцем. Мужчина, который, насколько нам известно, наслаждается продолжающимся уважением своего сына, любовью своей жены и выполнением своего долга — то есть он продолжает чувствовать себя полезным для дела, в которое с жаром верит. Является ли это счастьем? Поскольку наш долг историка требует ответа на этот вопрос, разрешите нам предположить, что является.

Хотя мы точно знаем, как живет Кааврен, мы намного меньше уверены в этом по отношению к тому, чьим именем называется эта история, то есть к Виконту Адриланки.

Время от времени появляются истории — то там, то здесь — о появлении Синего Лиса. Иногда это популярные песни, иногда сказки и слухи, а иногда плохо обоснованные донесения местной полиции. В этих историях он чаще всего спасает благородных, но беззащитных вдов, сирот или Текл. Эти истории, возможно, основаны на каких-то реальных случаях, но все-таки автор уверен, что эти истории случаются независимо от бравой и роматической фигуры, опять надевшей свой лазурно-синий плащ — Синий Лис стал легендой, которая вычеркнула его из царства реальности, и, следовательно, больше не интересен автору, который изучает легенды только в том случае, если вера в них может повлиять на настоящий ход истории.

И, тем не менее, необходимо согласиться, что такое влияние может быть значительным. Каждый человек действует на основании своей веры, а правдива ли она или лжива, не имеет значения, в любом случае действие, основанное на ней, становится фактом истории; иногда человек верит во что-то прозаическое и банальное, например в то, что после ночного отдыха действия более эффективны, или, более дерзко и смело, в то, что можно убедить другого сделать нужные вам действия подходящими рассуждениями, а иногда какой-нибудь храбрый идеалист знает, как, по его мнению, можно сделать этот мир более приятным местом. А идеи человека всегда влекут за собой действия и поступки. Увы, иногда получается огромное зло; но, если мы посмотрим вокруг, то не сможем усомниться, что чаще мир действительно становится лучше.

История и легенда, так же как и жизненный опыт конкретной личности (частью которой являются знание истории и восприятие легенд), помогают сформировать убеждения, определяющие поступки, и именно в этом историк видит главную цель рассказанной истории. Если читатель поймет даже малую часть правды, и это поможет ему понять этот мир и, даже, возможно поможет ему понять последствия некоторых решений, мы сможем, перефразируя Мастера Охотника, заключить, что помогли ему удержаться от отчаяния, которое неизбежно следует за лживым видением неизбежности.

Мы видим нашу собственную роль в том, чтобы пролить свет туда, где царила темнота и неясность, и мы надеемся, заключая так хорошо, как только можем эту историю о наших друзьях, что читатель возьмет для себя из этого путешествия что-то, что поможет ему пройти по своему собственному пути — или проложить новый — через мириады решений, возможностей и действий, образующих сложный ковер, который мы называем историей, или жизнью.

Послесловие Встреча Паарфи с богами Серия биографических картинок, вставленных в мифографический отчет, который может, благодаря соседству с ними, оказаться интересным

Иван Секели, колдун-антикварий севера.

Это не предисловие, и не должно быть использовано таким образом, хотя надо допустить, что никакого вреда не будет, если это все-таки произойдет; рыбе абсолютно все равно, подают ли ее перед сыром, хотя тому кто обедает, нет, если он не воспользуется имбирем, чтобы отбить старый вкус и почувствовать новый.

Без сомнения многие, если не большинство из вас спрашивают, что это за личность, выбранная для того, чтобы украсить (если это подходящее слово), заключающий том этой серии, почему из всех живущих был выбран именно он, и что следует ожидать. Отвечу на эти вопросы в обратном порядке.

Не имею понятия.

Меня попросили помочь самому Паарфи Раундвудскому, с которым, как легко обнаружит любой, кто проявит достаточно упрямства, меня связывает долгое и достаточно разнообразное знакомство.

Формально я занимаюсь мифографией (свободное и иногда даже несколько игривое отношение к популярным мифологическим сюжетам, изложение которых ставило своею целью доставить людям приятное развлечение, сообщить поражающие воображение факты), немного мифопоэзией (поэтическое изложение мифов) и изредка литературой; в целом меня можно описать, как того, кто живет на самом верхнем чердаке Дома Аттиры и надеется, что другие летучие мыши научат его летать.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, я находился в далеком городе Сенотаф. Сам городок получил имя от старинного монумента, который, скорее всего, был воздвигнут в честь какого-то забытого сражения, хотя документы этого не подтверждают. Я занимался исследованием изображений Ордвинака на церемониальных фонарях, когда обнаружил, что Паарфи тоже приехал туда и собирается встретиться со своими читателями; я немедленно купил одну из его книг и поторопился к киоску, около которого должна была произойти эта встреча.

Когда я прибежал туда, Паарфи уже собирался уходить, и, как мне показалось, очень торопился, к разочарованию других ждавших его покупателей и не обращая внимание некоторую суматоху в находившейся рядом гостинице. Когда он проходил мимо меня, я протянул ему книгу и напомнил о том, что мы уже встречались в Университете несколько лет назад, на что он с некоторым трудом улыбнулся, что-то написал на форзаце, и в следующее мгновение исчез.

Дав чернилам высохнуть, я прочитал:

Три Туза Мечей — это по меньшей мере на один больше, чем нужно, чтобы выиграть партию.

Ваш в спешке, П.

Читатель, внимательность которого мы всегда обязаны предполагать, заметит, что я использовал выражение «Когда я в первый раз встретился с Паарфи», и тем не менее говорил с ним о предыдущей встрече. Надо понимать, что когда я использую эти слова, я не имею в виду нашу первоначальную встречу, но первую встречу при определенных обстоятельствах места и времени, или душевном состоянии самого человека. В объемистой академической критике самого последнего произведения Паарфи, я видел протесты против многочисленного повторения фраз, вроде такой, «Кааврен пересек такую-то реку», как если бы это была каждый раз одна и та же река, а любой мифограф скажет вам, что, как всем известно, это невозможно. Я не буду наполнять ваше время и драгоценную память описанием множества похожих встреч; любые студенты-первогодки согласятся с тем, что суп с бобами в Университетской столовой, содержащий очень мало бобов и еще меньше супа, очень похож тот же самый суп, который подавали пятьдесят предыдущих дней.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, мы оба были в Университете, я — вольноопределяющийся студент, он — выпускник. Как это часто бывает, он преждевременно разуверился во всех и во всем, и хотя этой болезнью заболевает только малая часть веселой студенческой братии, больным от этого не легче.

— Может быть вы заметили, — сказал он, держа в одной руке стакан с горячей клявой, а в другой кусок холодного грушевого пирога, — что у некоторых благородных выпускников этой Академии возникла странная привычка?

— Я могу подумать о нескольких таких.

— Есть только одна, о которой я размышляю.

— Ну, — сказал я, — если исключить такие мелочи, как обычай носить костюм, раскрашенный в цвета Университета, или меч, украшенный гербом Университетской фехтовальной команды…

— Особенно теми, кто не входит в команду.

— Да, именно ими — то остается привычка часто бывать на постоялом дворе Феникс и Инфант, или, как его называют все кругом, Жареный и Птенчик.

— Факт, который, на самом деле, доказывает, что вы внимательно смотрите по сторонам. Но я имею в виду кое-что другое.

— Тогда, возможно, изыск моды, который захватил буквально всех, одеваться на лекцию как древний старик, независимо от настоящего возраста или пола.

— Мы рады, что вы вспомнили об этой неестественной и жеманной манере одеваться, — сказал Паарфи с одобрением, и на его лице появилась легкая улыбка. — Вы должны согласиться и, рискую сказать, понять, что я не уклонюсь от предмета нашей ученой беседы, если замечу, что мужчины и женщины скорее похожи, чем различны, и в этом отношении я не имею в виду мое только что сказанное замечание.

— Хорошо. Пускай.

— Тогда, юный ученый, если мы с вами устроим соревнование в питье, то оба не будем ничего соображать задолго до того, как поймем, кто победил, и проведем ближайшее время со всевозможной приятностью, хотя, несмотря на мои возможности, это может оказаться достаточно дорогим удовольствием, учитывая ваши вкусы, на которые я обратил пристальное внимание. Так что, поскольку сейчас сезон ликера из черники, разрешите мне заказать вам выпивку, и мы незамедлительно начнем нашу дуэль.

— Хорошо, — сказал Паарфи, честно признаваясь, что заказал хорошое, но скромное вино, а не ту сладкую эссенцию, которая, как я было вообразил, будет подарком нам обоим.

Как только нас обслужили, он продолжал, — Так как вы знаете путь к сердцу студента, я назову этот стакан первой кровью. Итак, вот мое утверждение: все эти достойные ученые всё еще здесь, за исключением только тех неудачливых или небрежных, которые умерли. А теперь, сэр, скажите мне, какие еще учреждения так сохраняют свой состав, не давая никому вступить в него? Целители уходят и занимаются практикой, солдаты участвуют к военных компаниях, или, бывает, в нескольких, одна за другой, даже при Дворе можно видеть перемены, иногда более быстрые и кровавые, из-за Цикла. Если взять самый крайний случай, в деревне даже куча мусора становится удобрением, а куски и обломки мебели обрабатываются более, или может быть мы должны сказать менее, особым способом. И только здесь Время остановилось.

— Я должен сказать, что нет такого учреждения, которое настолько уважаемо и величественно, как это.

— Допустим; и тем не менее разве оно не должно поощрять некоторое перемещение своих членов, зная, что их талант засверкает намного ярче, когда окажется подальше от сияния самого Университета.

— Возможно, ели бы мы могли осмелиться зайти так далеко…

— Мы?

— Да, уважаемый ученый, вы и я.

— А. Хорошо, продолжайте.

— Тогда давайте будем выражаться в виде силлогизмов. Я утверждаю, что находиться здесь означает находиться в компании других. Вы утверждаете, что находиться здесь не означает быть в компании других. Они утверждают, что находятся здесь потому, что выбрали это место, а не какое-нибудь другое. Хорошо ли это?

— Это хорошо, — сказал Паарфи, одновременно поднимая свой стакан, и так как он знал, что я знаю о том, что он знает, все было хорошо.

А теперь я должен поговорить о еще одной моей цели на сегодня, то есть передать вам второстепенный рассказ о богах, который, давайте надеяться, некоторым образом связан с «основным предметом труда всей жизни Паарфи Раундвудского и его особенностями», во всяком случае так это определяется в письме, которое я получил из издательства Знаменитая Гора.

Как понятно любому утомленному манускриптами мифологу, но быть может требует разъяснений для тех, кто проводит больше времени в других галереях великой Библиотеки Мира, установить подлинность и принадлежность высказываний в рассказе о богах проблематично, и в некоторых случаях это вызывает настолько ожесточенные споры, что на место обсуждения приходится вызывать целителя. Когда, в ходе рассказа, я говорю «Верра сказала» или «Барлен сыграл так», это означает только то, что я описываю не некоторое определенное историческое собитие, но мою интерпретацию, полученную в ходе исследования и сравнительного анализа как ответ на вопрос, что же в действительности совершили боги. Может показаться абсурдным, если не сказать богохульственным, предположить, что мифограф не в состоянии отличить Верру от Морансё, не говоря уже о Барлене с Ордвинаком; и тем не менее, как подтверждают многочисленные примеры, так чаще всего и происходит.

Вот иллюстрация к моим словам: знакомая всем пьеса Аррискало Как Кейрана и Келхор бродили ночью по улицам Драгейры в поисках Настоящей Стали без всякого сомнения основывается на том же самом источнике что и произведение э'Зисы Как Траут и Три'нагор бродили ночью в поисках подходящего Стакана Клявы, так что бродячие театральные труппы чаще всего имеют один сценарий для них обоих, разузнают, благодаря человеку, приезжающему заранее в намеченный город, кого из героев в нем любят больше, и переодеваются в соответствующие одежды.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он пытался научить пестро-окрашенную Восточную птицу декламировать цветистые фразы и, одновременно, привлечь к себе внимаю красивой молодой женщины, также одетой в яркие цвета, хотя у нее совсем не было перьев. Я не могу сказать, какая из этих целей была главной, хотя женщина, конечно, уже умела говорить.

Существует маленькая, но голосистая группа теологов, которая утверждает, что на границе невозможного (хотя даже эта маленькая, но голосистая группа теологов не в состоянии назвать это просто невероятным) находится утверждение, что боги играют в азартные игры. Однако широкая публика и огромное число рассказчиков историй о «богах во время игры» придерживаются противоположного мнения; и действительно, множество людей настаивают на том, что боги играют. По меньшей мере, глядя на то, как они обрисованы в историях вроде той, которую пишет Паарфи, многие думали бы о них куда хуже, если бы они не играли.

Чтобы доказать это, я не могу сделать ничего лучше, чем процитировать из выше упомянутого Как Траут и Три'нагор бродили ночью:

Три'нагор повертел пальцами орб. Хотя он и его товарищ все еще были в виде людей, раздался звон, как если бы монета потерлась о чешую.

— Они могут менять это на еду, одежду, безопасное или, по меньшей мере, комфортабельное место для сна, на услуги целителя или временной подруги.

— Так они и делают, — сказал Траут.

— Тем не менее вы должны согласиться, что нам не нужны ни еда, ни кров. О целительстве я вообще не говорю, а наши любовницы должны быть совсем другими.

— Было бы абсурдно спорить с этим.

— Тогда почему, скажите мне, мы должны играть таким же способом, как делают они, когда мы рискуем проиграть совсем другое?

Большинство людей в мире знают, как ответил Траут. Для тех же, кто слишком молод или вырос в провинции, я, будьте уверены, вернусь к этому знаменитому ответу в подходящее время. Но сейчас давайте продолжим наш предыдущий рассказ.

Сейчас необходимо сказать пару слов об играх, в которые играют боги. Напомним, что зачастую они придерживаются противоположного мнения о значении и целях таких действий, и, действительно, что это за боги, чьи действия имеют значение и цель, в то время как обычно они не делают ничего, но только без конца обсуждают? Когда этот взаимный обмен мнениями достигает уровня спора (то есть, говоря обычным языком, они не согласны друг с другом, но не в ученом смысле этого слова, а тогда, когда обсуждают что-то важное), то становятся предметом мифопоэтической интерпретации, хотя у некоторых писателей боги ссорятся почти непрерывно, в то время как у других они только демонстрируют разные стороны одной и той же мысли.

Но, самое главное, замечание Три'нагора бесспорно справедливо: хотя идея риска ни в коем случае не чужда богам — Катастрофа Адрона, как мы можем предположить, может считаться таким несчастным случаем — их риск измеряется не ценой обеда или даже ценой крови. Честь, однако, является понятием, с которым они знакомы, и сколько раз мы слышали такие вполне обыкновенные в нашем мире заявления: «Я ставлю мою священную честь», за которым следует, на жаргоне игроков, что-то вроде «поддерживешь ли ставку»?

И, конечно, у богов есть понятие о месте и занимаемом положении, так что хотя они никогда не ошибаются, все-таки один может быть более прав, чем другой (мы отсылаем заинтересованного читателя к старой Дворцовой пьесе Рыбы в свой Сезон, где эта мысль проиллюстрирована самый интересным образом).

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он работал над обработкой Восточной легенды об Фенарианских гулях — вампирах, которые не подвержены зловредному влиянию чеснока, что и привело их к подлинно трагическому величию. Результатом этой работы должны были стать несколько объемистых томов и по меньшей мере еще два тома детальных рецептов, разработанных этими несчастными во время их долгих странствий. Мы обсуждали все это во время обеда (скромная трапеза из нескольких блюд — жареный поросенок, немного капусты, рыбный стейк, небольшая утка, холодный суп с лесными ягодами; остальное не удержалось в моей памяти), и, к моему вечному сожалению, я предположил, что, возможно, исследование этих блюд интересует Паарфи больше, чем древний рассказ о вечно голодных живых трупах. Паарфи ответил, что такие мысли действительно часто посещают его, и на это указывает даже выбранное им название своего труда Кровь и Красный Перец.

Увы, я очень и очень сожалею, но этот труд был отложен в сторону, если вообще не заброшен, и хотя я не сыграл никакой роли в тех книгах, которые у нас есть и которые нам обещаны, тем не менее самоуверенное обещание помощи в исторических исследованиях кажется погубило труд, хотя, конечно, в обмен у нас есть нечто более роматическое.

Я мог бы продолжать без конца, но издатель сообщил мне, что Виконт Адриланки должен быть опубликован в трех томах и мне запретили писать четвертый.

А теперь, достойные клиенты, перейдем к нашей истории. Она известна всем мифографам как Боги играют в Фантомов, и, что достаточно необычно, включает весь пантеон, и рассказывает не об их обычной игре в Орбы или в Кости, но о варианте соревнования в символы, известном в наших игорных домах как Семилапый Джарег.

Когда игра начинается, все боги сидят на своих местах по кругу в Залах Суда — этот этап всегда упоминается, иногда с детальным описанием расположения тронов — и каждое божество получает потайной ящичек с двумя фантомами — образами особого типа и значения. Чаще всего эти типы соответствуют тем, которые находатся на игральных картах нашего мира — Мечи, Орбы, Дзуры, Девушки и им подобные. Иногда бывают и экзотические образы: Штормы, Раны, Песни. В некоторых рассказах говорится о непонятных нам символах, так что изредка можно услышать истории о том, как Верра, например, держит Тройку: Безымянное, Бесконечное и Безвременное.

Часто спрашивают, как боги, которые знают все на свете, по меньшей мере из того, что происходит сейчас, и большую часть прошлого, не знают, каких фантомов их компаньоны вытянут следующими.

Некоторые утверждают, что боги, как часть системы равновесия, которая должна существвать среди таких сил, умеют сохранять свои секреты от других; другая точка зрения, более популярная среди обычных людей, состоит в том, что боги могли бы узнать, если бы захотели, но из вежливости этого не делают.

Когда игроки объявляют, что они удовлетворены рапределением фантомов — и при этом никто не спрашивает, не произошла ли ошибка, но только вежливо подтверждает, что получил — они проверяют свои потайные ящички и решают, будут ли они рисковать и присоединяться к игре, или лучше пропустить.

В том случае, о котором идет речь, Барлен нашел у себя Туза и Семерку Мечей. Сильная карта, стоящая риска, решил он и объявил, что играет.

Верра нашла у себя Короля и Наследницу Орбов, очень сильный расклад. Так что ей осталось только решить, уровняться ли с Барленом или, может быть, повысить; посмотрев на число тех, кто еще не говорил, она решила уровнять.

Морансё увидела Тройку Орбов и Наследницу Чаш, и спокойно вышла из игры.

Кейрана увидела Восьмерку Орбов и Наследницу Дзуров, и, достаточно долго поколебавшись, также предпочла не рисковать.

У Ордвинака были Четверка Чаш и Пятерка Мечей. Он вошел и уровнял с таким видом, как если бы ему уже было скучно.

Нисса обнаружила у себя Шестерку и Восьмерку в Чашах, и уровняла.

Келхор увидел Девятку Орбов и Короля Дзуров, и остался в игре.

У Траута оказались Восьмерка Дзуров и Наследник Мечей, и он мудро решил выйти из игры.

Три'нагор увидел Двойку Мечей и Десятку Чаш, и остался.

На следующем этапе игры пред всеми собравшимися появились еще три фантома (те, кто выходят из игры, в основном наблюдают за ней и отпускают замечания, иногда достаточно резкие). Эти новые образы являются общей собственностью всех, потому что, как безусловно поймет каждый, если немного подумает, хотя каждое божество имеет свой собственный облик и силу, намного большая материя Вселенной является общей для всех них. Эти три добавочных фантома называются «Падение», в честь великого перемещения богов из их предыдущего мира и их единственной мечты, обосноваться на земном, материальном уровне.

Наше Падение состояли из Семерки Орбов, опять Семерки но Чаш, и Тройки Дзуров.

Теперь у Барлена было три Семерки, и он продолжил рисковать.

Верра увидела, что у нее три Орба, но это не было настоящим усилением, а надежды на то, что оставшиеся два фантома подойдут, почти не было. Она вышла.

Ордвинаку была нужна Шестерка для Стрита. Он рискнул и продолжил играть.

Нисса тоже уровняла, по причинам, которые мы не в состоянии угадать.

Келхор и Три'нагор потеряли надежду и вышли.

В этото момент добавился еще один фантом, называемый «Четыре Пути» из-за того, что он был четвертым символом и символически представлял пути в четырех направлениях, четыре ветра и даже перекресток земных дорог. В нашем случае это была Пятерка Чаш.

Барлен по-прежнему имел три Семерки и решил рисковать дальше.

У Ордвинак были две пары, хотя одна младшая (зато вторая старшая). Возможно только из-за своей часто замечаемой инертности он продолжил игру.

У Ниссы на руках оказался стрит, и даже стрит-флеш. Некоторые из тех, кто рассказывает эту историю, обвиняют ее в предвидении будущего, хотя никакой игрок не опустится до этого. Так что она подняла. Остальные уровняли.

И наконец появился последний общий фантом, известный как «Река Мечты». (Я слышал, что в некоторых играх смертных его называют «Дороги Мертвых», но эта шутка не вошла в мифографическую литературу). Все те, кто остался в состязании не убоявшись риска, выбрали пять фантомов из семи доступных им, старясь создать наиболее могущественную комбинацию.

В нашем случае появилась Четверка Орбов.

Теперь, любой, у которого было Шесть, мог получить стрит. У Барлена, однако, осталась только три Семерки. Он издал то, что можно назвать (в мифографическом смысле) вздохом разочарования, и вышел.

У Ордвинака были три пары, но, конечно, он мог сохранить только две, и еще одну самую высшую карту, для финального раунда. Он рискнул и продолжил игру.

Не-игрок может удивиться этому, и даже игрок-любитель может спросить себя, как одно божество может надеяться обмануть другое, у которого намного лучшие карты. Простой ответ (а есть и сложные) — тот же самый как и то, почему рискуют: хотя один не хочет сдаваться и уходить, другой не хочет потерять больше, чем необходимо, особенно когда всегда есть возможность уйти.

Нисса уровняла.

— Покажи, — сказал Ордвинак.

Почти прозрачная силуэт Ниссы покрылся рябью. — Вы проиграли? — сказала она, открывая свой стрит.

— Да, — сказал Ордвинак. — И они говорят, что я игрок.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он только что прошел через горестный этап борьбы со своим бывшим издателем и страдал под штормом академической критики (хотя, как он сам заметил, этот шторм пригнул к земле множество деревьев, но никто не слышал, чтобы хоть одно из них упало), и я спросил его о блюде «беззаконный суп» и впечатлающем вине Сопрони, и еще о том, почему он выбрал редкую (тогда) и трудную задачу преобразования истории в рассказ таким своеобразным способом; задачу, обещавшую неясные перспективы, непоседливую жизнь и в постоянно меняющуюся репутацию.

Он ответил мне теми же словами, которые мудрый Траут сказал Три'нагору, — Потому что это единственная игра в городе.

Дальше следует приложение из 1-ого тома «Виконта», которое, как мне показалось, будет лучше после 3-его. Все цитаты из Гвардии Феникса и Пятьсот Лет Спустя в переводе Гольдича. (А.Вироховский)

Некоторые заметки к двум анализам авторского метода и голоса

С. Софрония Клеберс

постоянный член особого Факультета

Изучения Драгейры

Как писать как Паарфи Раундвудский

1. Всегда говорите о себе «мы». Неясно, почему Паарфи предпочитает использовать множественное число первого лица. Не похоже, что в этот момент он говорит от своего имени и от имени своего читателя; непохоже и то, что он говорит от себя и от Стивена Браста. Круг его настоящих друзей ограничен им самим и его рукописью, но обычно это не заставляет пистателя говорить во множественном числе. Может быть, что он использзует редакторское «мы». Но не исключено, что в его кармане сидит мышь.

2. Не используйте конструкцию «он или она», или «его или ее». В драгейрианском языке используется символ джиа, обозначающий персону неизвестного пола, таким образом Паарфи избегает этой трудности. Стивен Браст решил перевести его как “он”, «его» и «ему», к вечному недовольству Паарфи.

3. Так получилось, что в Драгерьянском, как и еще в нескольких языках в нашем мире, утверждения наблюдения факта грамматически отличаются от догадок, выводов и неосновательных предположений. Чтобы проиллюстрировать это, давайте сравним Английский, который разрешает использование того же самого глагола во всех этих смыслах — Я вижу, что она красная и Я вижу, что онановая — с языком Хопи (племя североамериканских индейцев), который требует, чтобы говорящий различал это: Я вижу, что она красная, но Я думаю, что она новая.

В переводе Браста эта разница выражается глаголом «считать». Он занял место таких слов как придумать, угадать, ссылаться, утверждать, воображать, заявлять, верить, говорить (без дальнейшего доказательства), теоретизировать, думать, быть под впечатлением, что, представлять как факт и считать (в смысле «претендовать на то, что говоришь правду»), как и вопросительное (вы) хотите, чтобы я вам поверил, то есть в утверждениях, ни на чем не основанных.

Из перевода Браста работ Паарфи, посвященным событиям до Междуцарствования, ясно, что в это время Драгерьянский язык также различал состояние неточного знания со стороны говорящего от точного, различие, которое Браст чаще всего переводит как «подумал было». Какая бы не была причина — а лингвистическая эволюция Драгерьянского находится за пределами нашего эссе — во время событий, описанных в этом томе, в повседневной речи обходились без этого этого различия, насколько мы это знаем.

4. Когда «почти» не используется для выражения количества, оно используется для усиления иронии или утверждения. Выражение Я почти думаю так в ответ на вопрос грубо переводится «Я действительно думаю так». Использование его, как ответ на вопрос — «Снаружи холодно?» — «Почти» — примерно равноценно — «Вам лучше думать, что это именно так».

5. У множества людей, говорящих по Английски, есть одна или несколько обычных фраз, которыми они заполняют паузы, возникающие в разговоре. Некоторые из этих фраз что-то означают; другие близки к обычному нейтральному шуму. Чтобы добиться этого эффекта, все такие фразы Паарфи Браст заменяет словом «хорошо». Среди заменяемых фраз: вы знаете; давайте скажем, что; я догадываюсь; да; я предполагаю; я могу понять, что; если вы говорите так; любой; может быть и так; я слышал, что так говорили; вы можете сказать, что; в этом случае; если вы чувствуете, что это именно так; и наконец это может быть и так, но.

Судя по различным обстоятельствам, в которых мы видим, как они используются, «хорошо» — одно из таких слов, вроде «верно» или «ну», которые способны передать широкий и трудно уловимый спектр значений, в зависимости от интонации, которую говорящий придает ему.

За «хорошо» всегда следует запятая. Единственное исключение — когда оно используется как фраза, состоящая из одного слова, что приблизительно эквивалентно «Если вы так говорите», сказанного с сомнением в голосе.

6. Некоторые полезные и характеризующие персонажа фразы вы можете захотеть облагородить, включив в них: Будем надеяться на; мы серьзно хотим выразить вам; вы были очень добры, когда сделали нам; о нем (или об этом) мы уже имели честь написать; положить перед читателем; как мы постарались показать; мы возьмем на себя обязанность продемонстрировать; как теперь осведомлен читатель; просим снисхождения у нашего читателя; по отношению к; касаясь вопроса о; и мы не в состоянии понять.

Утверждение типа, «Мы полностью опустим список, уверенные, что читатель не потеряет ничего важного» не может считаться изысканным, будучи слишком специальным и запоминаемым для того, чтобы использовать его больше одного раза за всю жизнь; но если вы достигли такой свободы письма, что можете сами строить подобные конструкции, вы, с некоторым основанием, можете глядеть на самого себя как на писателя, достигшего определенной степени мастерства.

7. Смысловой поворот в фразе обычно должен быть как-то оправдан:

читатель без сомнения отметил, что

проницательный читатель несомненно заметит

как читатель, несомненно, догадался

как читатель, несомненно, подозревает

как читатель, несомненно, уже давно понял

хотя читатель может, несомненно, придти к такому заключению, какое хочет

Есть, конечно, и другие возможности. Говоря в общем, когда Паарфи утверждает, что читатель несомненно что-то заметил, это происходит или потому, что он собирается повторить какой-то кусок информации, упомянутый ранее, или потому, что он хочет привлечь внимание к некоторому выводу или следствию, которое читатель несомненно сделал бы сам, если бы подумал об этом, но, быть может, пропустил, а это было бы очень жаль.

Некоторые из более придирчивых и требовательных критиков могут негодовать по поводу этих маленьких напоминаний, считая их ненужными или излишне очевидными, но, откровенно говоря, они очень помогают читателю, который следит за сложной и наполненной событиями историей, и который скорее хочет сосредоточится на продолжающихся интересных событиях, чем старательно запоминать каждую мелкую подробность, которая, возможно, понадобится в будущем, и покорно проверять возможные последствия каждого события.

8. Только Кааврен, а позже его сын Пиро используют «Ча!», как восклицание. Любой другой персонаж может при случае сказать «Ба!», но Тазендра говорит так чаще других. «Кровь Лошади» — скорее ругательство, которое используется только теми, кто участвовал в волнующих, но не закончившихся сражением событиях в Пепперфилде.

9. Еще одна фраза, требующая специального упоминания: Читатель разрешит нам сказать два слова о. Здесь есть некоторая условность, так как ни Паарфи, ни любой другой не собирается ограничиться двумя словами, хотя большинство рассказчиков обошлось бы меньшим числом слов, чем Паарфи.

Сказать два слова — это Драгерьянская идиома, эквивалентаная нашей «сказать несколько слов о». Отмечу, что она слегка отличается от тоже идеоматических два слова и сказать два слова кому-нибудь, значение которых лучше всего можно передать как «(Я бы хотел) поговорить с (вами, ним, ними)», смягченным выражением того, что в повседневной речи чаще звучит как «добавить мои два цента».

10. Совершенно недостаточно использовать избыток утверждений; должен быть также анализ. Посмотрите на это образец из 139 слов из предисловия Паарфи к Гвардии Феникса:

Но если тот, кто держит настоящие заметки в руках, заинтересуется, каким образом они могли у него оказаться, мы должны разъяснить, что это всего лишь один из блокнотов, использованных нами при подготовке более пространной работы, упомянутой выше. Мастер Брей, на глаза которому попались данные записки, когда мы обсуждали значительность нашей работы, немедленно прочитал их и объявил, что хотя сами по себе они не являются свидетельством объективного взгляда на определенные стороны жизни двора до Междуцарствия, но станут по меньшей мере, по его словам, “просветительным увеселением”. Помня об этом, мы в течение последних двадцати одного года совершенствовали, или, с вашего позволения, “шлифовали”, записки, подготавливая их к публикации, коей, смеем верить, они достойны. Надеемся, мы вправе еще немного испытать терпение наших читателей, чтобы дать короткие пояснения на тему о том, как эти конкретные записки, или, если вы не возражаете, зарисовки, появились на свет.

Вы должны быть аккуратны, когда громоздите так много придаточных предложений одно на другое; иначе они упадут.

11. Если вы сомневаетесь, подходит ли выбранный вами тон, выражения вежливости или благодарности к событиям прошлого, всегда лучше отступить назад на надежную позицию. Не нужно забывать о естественной скромности персонажа. И отсутсвие легковесности в трудах Паарфи пусть не заставит вас подумать об отсутствии чувства юмора. Например, посмотрим на описание лавки мастера мечей»…в тесном, душном подвале, который был бы сырым, вонючим и темным, если бы не яркое освещение.»

12. Помните, во все времена и во всех обстоятельствах, о каком бы предмете вы не писали — даже если он дорог вашему сердцу и достоин тщательного рассмотрения, настолько длинного, что вы сами с сожалением вынуждены ограничить его — краткость является настолько важной добродетелью, что ни Паарфи, ни любой другой современный писатель не могут даже в мечтах и даже на секунду отказаться от нее; хорошо помните и то, что слабо привязанные к основному рассказу повествования запутывают как читателя, так и рассказчика, отправляют их на тысячи ветвящихся тропинок отступлений, которые первоначально кажутся очень привлекательными, но тем не менее в конце концов оказываются бесплодными (вроде тех обманчивых горных троп, по которым чем дальше идешь, тем уже они становятся, и в конце концов исчезают, оставляя путешественника одного в некотором месте, в котором нет людей не из-за чьего-то каприза или несчастного случая, а потому, что оно никому не интересно), и откуда только с большими усилиями можно найти путь назад, на главную дорогу; вот именно таких тропинок надо всячески избегать.

13. Теперь мы выходим с территории элементарной лингвистики и переходим к искусству мыслить как Паарфи. Простой, но может быть самый значительный факт состоит в том, что он собирался стать историком, а не писателем, но окружаюшая его среда не хотела использовать его как историка. Мы искренне благодарны ему за это, а его покровительница, издатель, переводчик и читатели-энтузиасты стали восторженными поклонниками исторического рамана; зато писатели, как класс, выразили намного меньшую благодарность, в любом виде, и стараются только взять у него то, что в состоянии.

Так что когда мы берем его книги — Гвардия Феникса, Пятьсот Лет Спустя и Виконт Адриланки, в первый том которого, Дороги Мертвых, это эссе имело честь быть включено — надо понимать, что потребовалось намного больше записных книжек, значительно более длинных набросков и еще больше серьезной работы над настоящей историей, о которой он думал в первую очередь. Таким образом, если вы хотите следовать по пути Паарфи, надо оставить 90 % места для исторических деталей: настоящий проповедник краткости.

14. То, что Паарфи по образованию историк, а не писатель развлекательных романов, может также объяснить, почему он периодически чувствует необходимость тщательно объяснять вопросы, на которые обычный автор не обратил бы внимания. Посмотрите, например, на начальный абзац Шестой Главы того самого тома, который вы держите в руках, Дороги Мертвых, поэтому я не буду ничего цитировать.

15. Недооцененный момент, который обсуждается в предисловии Декана Памларского Университета к Пятьсот Лет Спустя, состоит в том, что переданная Паарфи и переведенная Брастом Драгерьянская речь на самом деле короче, энергичнее и менее архаична чем та, на которой говорят персонажи. Уважаемый Декан пишет:

Справедливости ради отметим, что в книге имеется один аспект, действительно не соответствующий традициям того времени. Манера разговора придворных, а также Кааврена и его друзей. Речевые формы не зафиксированы исследователями и вообще не совпадают с интересующим нас периодом.

Для создания диалогов Паарфи использовал модное в то время Путешествие Рэдрифа и Голдстара к Вратам Смерти неизвестного автора, в особенности те эпизоды, где главные персонажи пьесы играют во внутреннем дворе тюрьмы. Доказательством тому служат слова одного из палачей в финале пьесы: “Собака! Мне кажется, я уже битый час ни о чем другом и не прошу!” Это или похожие восклицания несколько раз звучат в “Гвардии Феникса”, а также в книге, которую вы сейчас держите в руках. Их назначение — показать, что время пустых любезностей подошло к концу.

Но тонкости словоупотребления, точность выбора момента использования этих оборотов речи дают прекрасное представление о придворных манерах того периода и позволяют не прибегать к громоздким и устаревшим конструкциям. Считайте подобный подход удачным переводом, не искажающим ничего существенного для всякого, кроме разве что лингвиста.

И опять, мы должны понять, что когда Паарфи провозглашает краткость в прозе своим неизменным принципом, он говорит правду. Те же, кто склонен усомниться в этом, приглашаются проверить ссылки на тексты, в которых упоминается о том, сколько времени занимали такие разговоры. Заметим только, что в некоторых случаях для это требовалось намного больше времени, чем можно насчитать слов на странице.

16. Имейте в виду, что некоторые места в тексте, которые вам кажутся ошибками, почти всегда появляются там совершенно осмысленно, так как Паарфи и Браст пытаются совладать с почти непереводимыми обстоятельствами. К примеру смесь футов, дюймов, ярдов, миль, метров, километров, лиг и фарлонгов — попытка передать настоящую сложность Империи, в которой одновременно используется шесть различных систем для измерения расстояния.

17. И последнее, для того, чтобы писать как Паарфи, или, в данном случае, как любой другой Драгерианин, вы должны тщательно объяснить своим читателям, что такое Цикл, Великие Дома и число 17.

Как писать как Стивен Браст

Самое главное: Этническая основа Стивена Браста — венгр, организатор троцкистского профсоюза. Он из Миннесоты, но как раз сейчас живет в Лас Вегасе, где много играет в покер. Он также гитарист, играет на банджо и на барабане. У него есть попугай по имени Док, и он отвечает на телефонные звонки, говоря «Я ваша черника» — если, конечно, вы сумели разбудить его до полудня, иначе он говорит «Лучше, чтобы это было хорошо». Пути Мертвых — его девятнадцатая книга, или Виконт Адриланки его девятнадцатая книга, а Пути Мертвых — первая часть трилогии.

У Стива есть две теории о литературе, и одна о том, как писать книги.

Первая теория: «Главная Фишка Теории Литературы в следующем: Вся Литература состоит их таких вещей, о которых писатель думает, что это круто. Читатель полюбит книгу ровно настолько, насколько он согласен с писателем, что круто, а что нет. И это работает на всем пути от внешней организации до уровня матафор, подтекста и того способа, как используются слова. Иначе говоря, я не думаю, что полная броня и огромный звенящий меч это круто. Я их не переношу. Я люблю плащи и рапиры. Так что я пишу истории, где много плащей и рапир только потому, что это круто.

Вторая теория: «К роману надо относиться как к зданию, построенному из как можно большего количества крутых вещей.»

Как писать как Стивен Браст: «Это действительно просто. Вот все, что вы должны сделать: повесить на стене, которая находится у вас перед глазами, плакат и видеть его, пока пишите. На плакате должно быть написано крупными буквами: А теперь я собираюсь рассказать вам что-то по-настоящему крутое.[1]

Стив говорит, что для него это работает.

Еще одно послесловие, от переводчика

Уважаемый читатель, после такого количества эпилогов, послесловий и просто приложений, одним послесловием больше, одним меньше, разница невелика.

Прежде всего я хочу поблагодарить всех тех читателей, кто дочитал до этого места, то есть прочел больше тысячи страниц оригинального текста. По моим подсчетам списали Дороги Мертвых на свой компьютер примерно 11 тыс. человек, Властелин Темного Замка — 6 тысяч, значит примерно 3 тысячи читателей дочитают до этой точки. Ты один из них, мой уважаемый читатель!

И еще я особенно хочу поблагодарить тех, кто написал свои впечатления или задал вопрос по поводу романа или перевода. Некоторые из замечаний человеку Вироховскому, мягко говоря, не очень понравились, но переводчик Вироховский в большим вниманием изучил их все.

Теперь я хочу сказать, что буду придерживаться литературной игры, то есть буду считать, что Браст перевел на английский известного Драгерианского писателя Паарфи, а я перевел его на русский.

Что можно сказать о Паарфи?

Я вижу… добрым, умным, (хотя и не мудрым), многоопытным и доброжелательным — главное благожелательным — дедушкой, который охотно, пожалуй даже слишком охотно, раскрывает перед детьми и внуками неисчерпаемые кладовые своей памяти и эрудиции. Рассказ, сплетение словес, доставляет ему самому немалое удовольствие, он часто и охотно уклоняется от темы, вспоминая лишь косвенно относящиеся к делу обстоятельства, часто грешит монотонностью и многословием, но в целом занятен и глубоко симпатичен.

Примерно такого Паарфи я и держал в голове, переводя «Виконта» (за исключением дедушки, кончено). Но о ком говорится здесь? Читатели со стажем конечно узнали сразу, для остальных напомню, что речь идет о Плутархе, а цитата принадлежит переводчику Симону Маркишу. Так что в целом можно сказать, что Паарфи — это Плутарх, который решил написать исторический роман.

Кстати, измышления ученых Университета, переданные магом Илином в конце 2-го тома Виконта, безусловно клевета. Напомню их «…книги Паарфи написаны совсем не самим Паарфи, но некими ремесленниками по указаниям Паарфи, или из-за известной всем лености Паарфи, или вообще из-за его неспособности писать…». Да, но эти измышления безусловно справедливы по отношению к весьма известному писателю Александру Дюма (отцу), который якобы написал Три Мушкетера, которых на самом деле написал один из его «литературных негров"(выражение Катаева) по имени Альбер Моке. Не расстраивайся, уважаемый читатель, если ты не знал этого факта истории литературы; уверяю тебя, что мало кто из французов знает об этом, хотя некоторые из них живут на улице Альбера Моке в 16-ом (если я не ошибаюсь) округе Парижа. И на этот факт безусловно намекает маг Илин. Но говоря о Трех Мушкетерах я буду, как принято, употреблять фамилию Дюма.

Опубликованный в Интернете перевод вызвал достаточно оживленную дикуссию, несколько вопросов и замечаний. На некоторые из них я ответил на форуме Библиотеки Старого Чародея, здесь я хочу ответить на них опять и на некоторые замечания, которые я перевел в форму вопроса.

1. А за плотную редактуру Хроник Кааврена, включая Виконта Адриланкского, когда-нить планирую взяться.

Итак здесь сразу два вопроса: как называется вся серия про Кааврена и как называется Виконт. Кстати отмечу, что где-то видел даже название «Романс о Кааврене»

Оригинальное название всей серии «The Khaavren Romances». О слове хроника вообще речь не идет, а слово romance как термин литературоведения означает прозаическое или поэтическое повествование героически-приключенческого или романтически-любовного плана (примеры Стивенсон, Дюма) в противоположность novel — прозаическому реалистическому бытовому произведению (основа противопоставления здесь — степень реалистичности, „приземленности» сюжета(примеры Диккенс, Бальзак).

Что касается Виконт Адриланки или Виконт Адриланский — и так правильно, и так правильно, скорее речь идет об уже установившейся привычке. Му говорим д'Артаньян (а почему бы не Артаньянский, ведь в дословном переводе «из Артаньяна», небольшого местечка в Гаскони), но Граф Парижский, хотя по французски тоже «из Парижа». Мне лично больше нравится мой вариант, но это дело вкуса.

2. Хозяин Черного Замка

Да, можно назвать и так, и даже «Лорд Черного Замка», но я выбрал «Властелин» по аналогии с Толкиеном («Властелин Колец»), чтобы подчернуть, что все современное фэнтези вышло из него.

3. Э… если это официальный перевод, готовящийся к изданию, то терминологию бы в соответствие с предыдущими книгами не мешало привести.

Совершенно верно, я изо всех сил старался сохранить терминологию предыдущих книг серии, то есть Гвардии Феникса и Пятьсот Лет Спустя. Для меня было очень важно, чтобы читатель видел, что это пять частей одной книги, а не разных. Лично мне всегда не нравится, когда в первой части героя зовут скажем Вася, а во второй Федя, и читателю надо проделать трудную мысленную работу, чтобы понять, что это один и тот же человек. Иногда у меня буквально «руки чесались» назвать кого-нибудь по-другому, но я всегда в себе это желание подавлял. Могу только себя упрекнуть, что назвал богиню, играющую большую роль в книге, Веррой, а в романах о Талтоше она именуется Вирра. Но уже ничего не поделаешь.

4. А что такое «Орб»? Или «варлок»? В словаре РЯ таких слов нет вообще. Где найти переводчика на ваш перевод? «Милорд»?

Н-да. Слово Варлок (в форме «ворлок») появилось с русском языке с первым переводом «Машины времени» Уэллса. Поиск в Интернете дал примерно пол. миллиона страниц с этим словом. Я предпочел форму с буквой «а», чтобы подчернуть отличие ворлоков Уэллса от варлоков Браста. Что касается слова Орб, а также дзур…. смотри пункт 3.

5. Я прощу тебе даже то, что ты везде пишешь «друг», где следовало бы написать «подруга. И еще:

К Вироховскому, впрочем, есть большая претензия. За что он лорда Адрона во всём тексте именует «Андроном» — непостижимо.:-)

Увы, тут я ошибся. Исправил ошибку в следующих частях. Большое спасибо за конструктивную критику!

6. Отсюда мораль: бывают хорошие книги, они хороши в любом переводе. Бывают хорошие переводчики, у них хороши любые книги. А все рассуждения о теориях перевода — не более чем паразитирование на чужих переводах, удачных и неудачных.

Нет, не согласен. Есть огромное количество книг, загубленных переводом, и, наоборот, есть немного книг, (например Уоррена «Вся Королевская Рать» в переводе Голышева), которые в переводе лучше чем в оригинале. Вот что пишет, например, Владимир Баканов, руководитель известной «Школы перевода Владимира Баканова», на материалы которой я еще буду ссылаться:

В перестроечные времена количество издаваемых книг резко увеличилось — в десятки и сотни раз. Понадобилось в сотни раз больше переводчиков и редакторов, которых просто не было. Образовавшийся вакуум заняли переводчики-любители (те по крайней мере искренне увлекались литературой) и откровенные халтурщики. Причем рынок «съедал» любой перевод. Многих авторов переводами тогда фактически убили: Муркока, Тертлдава… в нашей стране не скоро удастся восстановить их репутацию.

7. А я смотрю на перевод Вироховского и мрачно понимаю, что «лучше» перевести у меня не получится. По-другому — получится, конечно. Но будет не менее коряво, а переводить я буду мучительно медленно и трудно.

В свое время в университете нас учили, что есть только один перевод, правильный, все остальное ошибка. Увы, сколько переводчиков, столько переводов. Сколько у меня самого было случаев, когда я набираю страницу, и тут исчезает электричество. Ругая последними словами себя (что не сохранил вовремя), Элекрическую Компанию (за дело), и ни в чем не повинный компьютер, я начинаю набирать текст заново, и хотя прошло не больше часа, я уже перевожу чуть-чуть иначе, выделяя те или другие особенности текста. Что же говорить о двух разных переводчиках. Я уже заранее заготовил фразу, которую напишу немного попозже, но тут прочитал описание Бюро Переводов в Японии, где в одном помещении сидят 200(!) совершенно похожих друг на друга переводчиков и переводят совершенно одинаково. Так что вот она заранее заготовленная фраза с небольшим изменением: Я никогда не поверю, что два европейских переводчика переведут совершенно одинаково любой текст длиннее трех фраз.

8. Прошу подсказать, где в Сети можно найти следующие две части: «Властелин Черного Замка» и «Сетра Лавоуд» на английском

Вопрос можно сформулировать так: вы переводите со скана или с книги?

Ответ: я начинал со сканов. И чем дольше я переводил, тем больше ненавидел сканы. Да, у скана есть по меньшей мере три несомненных преимущества:

Во-первых, он ничего не стоит.

Во-вторых, он не занимает место на столе.

В третьих, можно использовать мышь для перевода слов (при помощи «Вавилона»).

Увы, все эти преимущества перечеркиваются одним совершенно кошмарным недостатком: скану никогда нельзя верить. Сколько раз в моей практике я натыкался на фразу, которую не мог понять, и, какое-то время почесав в затылке, внезапно соображал: ага, очередная ошиба скана. Дальше надо эту ошибку исправлять, интересно как, и что делать, если есть несколько вариантов? Но бывали ситуации и хуже, когда исчезал кусок текста. Вот тут мне самому приходилось дописывать за очень уважаемого мной автора, а я совсем не писатель… Так что теперь(уже года два-три) я покупаю книги для перевода на AbeBooks. Цена примерно такая: каждый том 1 $ + 8-12$ пересылка.

9. Я прощу тебе, что твой перевод больше всего похож на слегка подредактированный машинный

Это замечание читателя напомнило мне разговор, который состоялся примерно 30 лет назад. Мы, профессиональные программисты, обсуждали книгу о возможности / невозможности создать программу качественного перевода с одного естественного(не машинного!) языка на другой и японскую программу «Искусственный интеллект 5-ого поколения», одной из целей которой было создать переводчик с китайского на японский. Все мы дружно пришли к мысли, что создание программы для качественного перевода художественного текста просто невозможно, а для технического скорее всего возможно и будет сделано. И вот примерно три года назад, когда я переводил роман «Тьма Перед Рассветом» Райана Хьюза я наткнулся на статью, в которой рекламировалась программа перевода с английского на русский. Очень удивленный, я сунул в нее первый абзац текста. Вот он:

The air was thick with the smell of burning caravan. The enormous house-sized wagon had met its end in the deep desert, and wood, leather, dead bodies, and anything else not valuable enough to carry away now joined together in a crackling bonfire. Athas's coppery sun, slipping behind the western horizon, tinted the roiling column of smoke bloody red, sending a signal across dozens of miles of desert: Here there be death.

Абзац как абзац, ничего особенно сложного, в тексте были намного сложнее. Вот мой перевод, надеюсь адекватный.

В воздухе стоял жирный запах горящего каравана. Огромный, размером с дом фургон встретил свой конец в глубокой пустыне, обломки дерева и лоскутья кожи, мертвые тела и вообще все, что нельзя было продать, горели все вместе в потрескивающих языках пламени.

Медное солнце Атхаса, скользя за западный горизонт, подсвечивало мутные колонны кроваво-красного дыма, посылавшие сигнал на дюжины миль пустыни: Здесь смерть.

А вот что выдала мне программа:

Воздух был толст с запахом горящего автоприцепа. Огромный фургон размера домом встретил его конец в глубокой пустыне, и лесу, коже, трупах, и чем — нибудь еще не достаточно ценном унести теперь объединенный в потрескивающем костре. Медно-красное солнце Атаса, скользящее позади западного горизонта, крашеного столб дыма загрязнения кровавая краснота, посылая сигнал поперек множеств миль пустыни: Здесь там, быть смертью.

Как говорится, комментарии излишни (особенно хорошо про горящий автоприцеп). Так что уверяю читателя, что в примерно двадцати переведенных мной романах я ни разу не использовал эту или какую-нибудь другую программу для перевода фраз. Словари — совсем другое дело. Все свои бумажные я выкинул за ненадобностью, и пользуюсь исключительно электронными: Вавилон, Мультитран, Лингво, Вебстер, Википедия и т. д.

А что касается того давнего разговора, то мы ошиблись в том, что касается технического перевода. Качественный технический перевод машине по-прежнему недоступен.

10. За что я их (и Азбуку, и АСТ) точно ругал, ругаю и ругать буду, так это за неиздание Браста. Свинтусы.

Вопрос простой — существуют ли какие-либо планы по переводам произведений С.Браста?

Имеются ввиду циклы, которые начали издаваться и были брошены на пол-дороге «Азбукой» и АСТ.

Это собственно не вопрос(или вопрос не ко мне), но вот как ответил на него Владимир Баканов:

И заодно насчет Стивена Браста (отдельно на этот вопрос мне было больно отвечать). Увы, книги продавались достаточно плохо… — как ни странно! Так что пока за Браста АСТ браться (здорово получилось: Браста — браться) не будет….

Увы, пока никаких подвижек с Брастом нет даже в АСТ. Говорю «даже». потому что никакое другое издательство не делает больше для того, чтобы ознакомить читателя с новинками фантастической (и не только) литературы. Так вот, пока в АСТ нет планов издавать Браста. А «больно отвечать» — потому что именно мы готовили первые переводы Браста, еще для издательства «Армада» в 1997 году: «Джарег» и «Йенди», а также «Атира», «Феникс», «Орка», «Дракон».

Убавить здесь нечего, а добавить можно. Ситуация с Брастом сейчас резко изменилась. Kail Itorr перевел «Дзура» (Тсера). Vythe переводит «Файрфлай» (светлячок?), я перевел «Виконта». Заверяю читателя, что если Браст решит перевести еще один (или несколько) отрывков из многотомного труда Паарфи, я с радостью переведу его(их) на русский. Но, насколько мне известно, его последняя вещь «Jhegaala» должна появиться 8-го июля (то есть на этот день назначена официальная презентация книги). Кроме того он пишет «Йорича» и находится где-то на середине (10-ая глава). Я уверен, что, когда эти книги выйдут, кто-нибудь из переводчиков-любителей обязательно их переведет.

Кроме того из-за проблем с финансами и здоровьем сам Браст уехал (слава б-гу!) из Лас-Вегаса и вроде бы собирается жить в Техасе. Так ли это, узнаем попозже.

11. …похоже на фанатский перевод

Ужасный термин. Предпочитаю «любительский перевод». И всем советую.

12. При всем безграничном уважении к титаническому труду переводчика, перевод меня взбесил

Ну, на всех не угодишь.

13. Потому что Стивен Браст может писать как угодно — но уж точно не безграмотно

Увы, читатель (точнее читательница) ошибается. Ошибкам Браста посвящен специальный сайт: http://www.speakeasy.org/~mamandel/Cracks-and-Shards/

И страниц в нем больше, чем в «Виконте»… Вопрос в другом: что с ними делать? Материалы содержательной дикуссии на эту тему можно найти на сайте «Школы Баканова». Лично я принял самое простое из всех решений: исправлять. Я не буду перечислять все ошибки (список можно найти на сайте Манделя, хотя я и не проверял), но, надеюсь, я их все выловил и исправил.

Но, быть может, читательница имеет в виду мою безграмотность? Ну, ну.

14. Что же мне переводить все, что читаю!

О, я прочитал это высказывание, и подумал, что оно как раз про меня. Мне просто скучно читать и не переводить. Этот недостаток, между прочим, разделял со мной М.В. Гаспаров…

15. Прочел четверть и бросил — скучно. Неудачная стилизация под 16 век.

Ну что тут скажешь? Учите историю, молодой человек! События Трех Мушкетеров происходят в 17-ом веке, Великом веке истории Франции.

16. Самая большая группа высказываний, например:

Скажу только, что не помешало бы прежде чем публиковать его, пару раз досконально вычитать или

Насчет остального — перед переводчиком-любителем всегда стоит дилемма «время-качество». Я думаю, в этом случае лучше было склониться в сторону качества, в шею-то никто не гонит.

Вопрос собственно о разнице между трудом переводчика-профессионала и о преводчика-любителя.

Я долго думал, отвечать ли на этот вопрос, но все-таки решился. О своей работе я знаю все, но о работе профессионального переводчика лучше говорить им сами, поэтому я буду цитировать разных людей, главным образом блестящего переводчика Юлиану Яковлевну Яхнину.

С моей точки зрения процесс перевода книги разделяется на 4 части:

1. Предварительное ознакомление.

2. Составление черновика.

3. Отделка.

4. Редактирование посторонним редактором.

Итак

1. Предварительное ознакомление.

Обычно профессионал прочитывает книгу, иногда даже два-три раза.

Я: никогда не читаю книгу заранее, хочу сохранить некоторую «свежесть восприятия», то есть я одновременно переводчик и читатель. Из-за этого иногда (если неверно понял фразу) начинаешь идти не в ту сторону, но, обычно, очень скоро это становится заметно.

2. Составление черновика.

Ю.Яхнина: Я обычно начинаю с черновика и над ним работаю довольно быстро. Для меня важен ритм, я стараюсь не задерживаться на отделке каждой фразы, а сохранить «музыку» текста. Лексику я обычно, почти подсознательно, слышу сразу, мне несвойственны провалы в другие стилистические слои, если только они не заданы оригиналом.

Я: Тоже перевожу достаточно быстро, по 3–4 страницы оригинала в день, хотя это сильно зависит от загрузки на основной работе. Если аврал, могу вообще не переводить, если особой работы нет, можно перевести и больше. И, конечно, есть еще выходные и праздники. По ходу дела стараюсь отделать каждую фразу, не надеясь на будущее. Если не получается, ставлю знак»???» и возвращаюсь к нему во время отделки. Перевод средней книги занимает 3–3.5 месяца.

3. Отделка.

Ю.Яхнина: А потом начинается длительный и мучительный период — превращение черновика в окончательный текст. Скорость работы вообще зависит от душевного настроя, от физического состояния, да и от внешних обстоятельств…

Корреспондент: Прочитываете ли вы фрагменты своих переводов вслух?

Ю.Яхнина: Да, на слух часто выявляется то, что пропустил глаз. Чувствуешь изъяны синтаксиса, непредусмотренные оригиналом повторы…

Я: Мучительный, но достаточно быстрый процесс. Прочитываешь книгу, в основном обращая внимание на знак»???». Если что-то непонимаю, у меня недалеко есть английский филолог — моя старшая дочка, а еще есть просто человек, проживший год в англоязычном окружении — моя средняя дочка. Совместными услилиями мы обычно добираемся до смысла текста, но русский — на мне.

Если после пяти минут глядения на фразу мне не удается сделать, чтобы она «полетела», хорошо, я перехожу к следующей, бормоча себе под нос что-то вроде «Пускай тот, кто умнее меня переведет лучше» или «написано русским языком, читатель поймет и так». Текст я просматриваю обычно два раза, занимает это неделю-две, к концу этой работы я свой перевод обычно ненавижу и больше не могу на него глядеть.

Что касается профессионалов, то, например, Ю. Яхнина работала над своим шедевром «Мемуары» кардинала де Рец двадцать(!) лет. Не менее уважемый переводчик Эразм Роттердамский всю жизнь переводил «Новый завет» на латынь и считал главным делом своей жизни. В других случаях профессиональные переводчики работают быстрее, но в этом деле поспешность не слишком приветствуется.

Кстати, не надо думать, что все переводчики-любители работают с такой скоростью. Например известный физик И.С.Маршак (сын С.Я. Маршака) переводил Гордость и предубеждение Джейн Остин те же двадцать лет.

4. Редактирование посторонним редактором.

Ю.Яхнина: По мнению Н.М.Любимова, задача редактора — не править, не предлагать свои варианты, а уметь объяснить переводчику резоны своих возражений против конкретного слова, оборота, общей тональности и т. д.

Сидер Флорин: Он — товарищ редактор — должен (теоретически) быть не менее сведущим и опытным, чем переводчик, так как он (или чаще, она) выступает, в известном смысле, в роли учителя или инспектора, а переводчик — в роли ученика или инспектируемого. На практике же до сих пор это оказывалось, за небольшими исключениями, отнюдь не так, и мы с удивлением и завистью читаем о редакторских методах и практике И.Кашкина, С.Маршака.

….

Несколько раз мне предлагали работать без редактора, но я никогда не соглашался. Не соглашался даже перед перспективой получить в редакторы «трудного» для меня человека. Почему? Всё из-за того же постулата: знай, что не знаешь! И это не чувство собственной неполноценности, а полное сознание необходимости «свежей головы» — постороннего взгляда, который заметит то, что сам ты читаешь пятый раз и не замечаешь. Нет, без редактора я не могу, даже без неприятного и плохого. Пусть будет даже последним придирой, зазнайкой, грубияном — мне нужен редактор, который будет даже нарочно выискивать, за что бы зацепиться. Важно только не отступать там, где знаешь, где чувствуешь, что твоё решение правильно и удачно; важно только остаться хозяином своего перевода.

Итак, редактор необходим и он, безусловно, редактирует профессиональные переводы, и ему за это, между прочим, платят деньги. Мне, можно сказать повезло. У меня есть приятель, тоже любитель фэнтези, для которого я распечатываю на принтере готовый перевод. Он его читает, исправляет ошибки, отчеркивает карандашом нехорошие места, иногда предлагает свои варианты. Кое-что я принимаю, кое-что нет. Но в любом случае редактор-любитель у меня есть, и его работа занимает примерно неделю. Думаю, что не любой переводчик-любитель может похвастаться этим! Получив его замечания, я ввожу их в текст, еще раз прочитываю от начала до конца (за неделю ненависть слегка уменьшается), и перевод готов. Хотя в нем, конечно, остались описки, которые не заметил ни я, ни мой приятель, ни Word, но тут уже ничего не поделаешь, корректора в нашей команде нет. Итак в сумме на все про все мне надо примерно 4–4.5 месяца.

17. Почему вы не хотите печатать перевод?

(отрывок из моего ответа на этот вопрос примерно полгода назад)

Во первых, я перевожу не ради денег, а потому что мне это нравится.

Во-вторых, когда печатешь книгу через издательство надо заключать договор, по которому автору достается 75 % гонорара, переводчику 25. В результате профессиональные(подчеркнем это слово) переводчики вынуждены не переводить художественную литературу, а переводить техническую, читать лекции, давать уроки и т. д., потому что только на перевод художественной литературы прожить трудно.

Если же печатать самому, то всю оставшуюся жизнь будешь работать на автора, которому его агенты немедленно об этом сообщат. Например Браст, трилогию которого я сейчас перевожу, в данный момент находится в отчаянном экономическом положении, задолжал местной(Лас-Вегас) больнице примерно 50 тыс. долларов, хочет продать дом, больница не разрешает, к тому же больной и т. д. и т. п. Если он узнает, что кто-то перевел и выпустил книгу без его разрешения, можно себе представить, что начнется.

Наконец, если иметь дело с редакцией, надо иметь дело с редактором, который (если это настоящий редактор), будет придираться к каждому слову и к каждому выражению. Для профессионала это нормально, это его работа, а для меня скучно и неприятно. Так что я, конечно, не возражал бы, если бы кто-нибудь захотел издать мои переводы, и денег мне за это не надо, но зато этот кто-то должен будет взять на себя все переговоры и хлопоты.

18. Вопрос, который, к сожалению, не спросили: Почему в переводе так много значащих имен местностей?

Хороший вопрос! Ответ: потому что у Браста почти все эти имена значащие! Например Кааврен вовсе не из Кастл Рока, а из Каменного Замка, Адриланка находится не в Графстве Уайткрест, а в Графстве Белые Гребни и т. д. Но в некоторых случаях пришлось оставить название местности без перевода, иначе, например, получился бы Принц Цветочного Горшка и Окрестностей…

19. Еще один вопрос, который не спросили: Что не удалось перевести?

Особенно жалко игру слов в конце статьи Мага Илиена. Там Паарфи рассуждает о причинах ухода из Университета и говорит об опечатке. В английском оригинале используется пара: no(не) и now (сейчас), которые отличаются только последней буквой. В переводе очень хотелось использовать «не» и «ныне», но по стилистическим причинам пришлось вместо «ныне» написать «сейчас». Вряд ли во время боя Кааврен может сказать: «Ныне время отступить…».

И закончить это и так затянувшееся послесловие я хочу еще одной цитатой из замечательного каталонского писателя 15-ого века:

… а ежели найдете вы в моем труде недостатки, так поверьте, сеньёр, виной тому отчасти язык английский, ибо есть в книге места, не поддающиеся переводу.

Ж. Мартурель «Тирант Белый»

С уважением Александр Вироховский.

1

Стив добавляет, что последнюю идею он позаимствовал у Джина Вулфа. Если внимательно прочитать многие блестяшие произведения Вулфа, то сразу станет ясно, что для него этот метод работает, тоже. Поэтому вы можете быть уверены, что теперь вы знаете, как пишут три замечательных автора, Паарфи, Браст и Вулф; если так случилось, что ваши амбиции влекут вас с этом направлении, вы должны согласиться, что, купив и прочитав эту книгу, выгодно вложили ваши деньги и время.

(обратно)

Оглавление

Дороги Мертвых

  Об авторе

  Благодарности

  Несколько Слов с Приветствиями и Поздравлениями от Издателя

  Предисловие Касающееся Падения Империи, Лорда Адрона э'Кайрана и «Войны Джарега-Дракона»

  Книга Первая В Которой Мы Вводим Основных Актеров Нашей Драмы, и Большинство из Них Занимается Самыми Разными Делами

    Первая Глава Как путешественник, желавший найти свое имя, встретил кучера, желавшего выпить, и как сделка была заключена

    Вторая Глава Как Маролан встретил незнакомку, которая, на самом деле, не была Богиней

    Третья Глава Как некий Драконлорд пришел к идее стать Императором с помощью своей честолюбивой кузины

    Четвертая Глава Как банда разбойников с большой дороги встретила Волшебницу, которая отнюдь не собирала цветы

    Пятая Глава Как Арра научилась не поддаваться возрасту, а Маролан узнал о своей растущей известности

    Шестая Глава Как год спустя Автор возвращается в Черную Часовню, а Маролан начинает сердиться

    Седьмая Глава Как Маролан приходит в изумление узнав то, что читатель знал всё это время

    Восьмая Глава Как начало своё существование «Общество Свиной Кочерги» и как прошло еёпоследнее собрание

    Девятая Глава Как Виконт встретил нового лакея, а также содержащая необходимое отступление, во время которого читатель узнает некоторые интересные сведения о графской чете Уайткрест

    Десятая Глава Как прибытие посланника вызвало переполох в поместье Уайткрест

    Одиннадцатая Глава Как на герцога Гальстэна, которого читатель возможно помнит как Пэла, были возложены новые обязанности, и некоторые размышления по поводу того, с чем они были связаны и какие последствия этого можно ожидать

    Двенадцатая Глава Как Автор, вынужденный против собственной воли описать путешествие Виконта, пытается, исключительно ради Вас, Читатель, сделать путешествие интересным

    Тринадцатая Глава Как к Кааврену заглянул неожиданный гость

    Четырнадцатая Глава Как Кана встретился с представителями Великих Домов

    Пятнадцатая Глава Как Рёаанак, вернувшись домой, был вынужден принять трудное решение

    Шестнадцатая Глава Как Пиро повстречался с разбойниками, на что вроде бы и рассчитывал

    Семнадцатая Глава Как Пиро и его друзья, достигшие в конце концов вершины горы Дзур, встретили кое-кого, в ком, мы надеемся, читатель узнал старого знакомого

  Книга Вторая В которой не только раскрываются планы Сетры Лавоуд, но и делается попытка их осуществления.

    Восемнадцатая Глава Как Боги заинтересовались некоторыми важными событиями, которые имели место в последнее время

    Девятнадцатая Глава Как Сетра Лавоуд в конце концов, к большому облегчению Пиро и, без сомнения, Читателя, раскрывает свои планы; и о трудном, но необходимом разделении между желаниями и реальными планами

    Двадцатая Глава Как банда Вадра повстречалась с таинственной Орлаан и чем закончился их разговор

    Двадцать Первая Глава Как Айричу потребовался План, и как он поверил в то, что Пэл сможет его составить

    Двадцать Вторая Глава Как Ибронка, единственная дочь Её Высочества Сеннии, пустилась на поиски приключений

    Двадцать Третья Глава Как Ибронка повстречала Рёаану, и как они обсуждали, кому и за кого можно разрешить сражаться

    Двадцать Четвертая Глава Как, в конце концов, из тени выходит таинственная Зарика, появление которой сопровождается бурными дискуссиями и солидной долей новых идей, задумок и планов

    Двадцать Пятая Глава Как пирологист Тевна вышел на сцену, чтобы сыграть небольшую, но значительную роль в Истории

    Двадцать Шестая Глава Как Пиро и его спутники совершили путешествие к Водопаду Врат Смерти, проехав мимо исторических мест

    Двадцать Седьмая Глава Как Маролан, Телдра и Арра отправились на Юг, в то время как Пиро со своей компанией на Север, и как они едва не встретились

    Двадцать Восьмая Глава Как некоторые другие проводят своё время, пока наши друзья путешествуют

    Двадцать Девятая Глава Как наши друзья добрались до Водопада Врат Смерти и что они там делали

    Тридцатая Глава Как они сражались над Водопадом Врат Смерти

    Тридцать Первая Глава Как Сетра Лавоуд принимала посетителя

    Тридцать Вторая Глава Как Рёаана и Ибронка добрались до Адриланки и как их там приняли

    Тридцать Третья Глава Как Зарика преодолела Дороги Мертвых

    Тридцать Четвертая Глава Как Зарика говорила с Богами о серьезных вопросах, касающихся каждого из них

Властелин Черного Замка

  Как Тазендра воплотила в жизнь предложение Императрицы

  Книга Третья Описывающая Некоторые События, Которые Случились Между 247-ым Годом Междуцарствия и 1-ым годом Царствования Императрицы Зарики Четвертой.

  Предисловие Касающееся событий нашей истории, произошедших перед теми, которые содержатся в этом томе.

  Книга Третья В которой все силы сходятся вместе, что приводит к Девятой (или Десятой) Битве на Горе Дзур

    Глава Тридцать Пятая Как Пэл встретил Вадра и вступил с ним в беседу

    Глава Тридцать Шестая Как Кааврен наконец-то выехал из Адриланки с намерением посетить старого друга

    Глава Тридцать Седьмая Как Маролан приехал в интересный город и у него было Видение

    Глава Тридцать Восьмая Как Грита не только собирала информацию, но и оставила кое-что, что было собрано

    Глава Тридцать Девятая Как Кана узнал о том, что делает Зарика, и предпринял свои меры.

    Сороковая Глава Как Маролан узнал о том, что делает Кана, и предпринял свои меры

    Глава Сорок Первая Как Кааврен и Айрич опять встретились и немедленно взялись за дело

    Сорок Вторая Глава Как все располагались и что каждый делал, когда Междуцарствие кончилось, вместе с обсуждением некоторых эффектов, которые вызвало появление Орба в этом мире

    Сорок Третья Глава Как, после долгой разлуки, старые друзья, наконец, встретились

    Сорок Четвертая Глава Как они сражались в Битве у Южной Горы

    Сорок Пятая Глава Как вслед за Битвой у Южной Горы были приняты некоторые решения

    Сорок Шестая Глава Как Маролан повстречал удивительного и уникального Индивидуума, который принес с собой некоторое возбуждение в его лагерь

    Сорок Седьмая Глава Как Тазендра воплотила в жизнь предложение Императрицы

    Сорок Восьмая Глава Как Маролан приготовился к битве, и был вынужден обдумать процесс отдачи команд, поскольку он включал в себя размышление

    Сорок Девятая Глава Как Зарика потребовала лошадей для своей маленькой армии.

    Пятидесятая Глава Как Маролан попытался собрать некоторые суммы, которые, как он считал, должны были быть выплачены ему, как владельцу Саутмура

    Пятьдесят Первая Глава Как наши друзья готовились к битве, включая некоторую дискуссию о том, как нужно подслушивать разговоры, и как это может привести к передаче важных сообщений

  Четвертая Книга В которой сражаются в Девятой (или Десятой) Битве у Горы Дзур вместе с некоторым обсуждением результатов этого сражения.

    Пятьдесят Первая Глава Как те, кто был не в состоянии думать мыслями других, удовлетворился тем, что думал своими собственными

    Пятьдесят Третья Глава Как старый вопрос о том, что означает конец правосудия, обсуждался опять, на этот раз с уникальной точки зрения Лиорна, в деталях изложившего свое мнение

    Пятьдесят Четвертая Глава Как сражались в Девятой(или Десятой, в зависимости от того, на мнение какого историка вы опираетесь) Битве у Горы Дзур

    Пятьдесят Пятая Глава Как сражались в Девятой (если изучать географию или Десятой, если изучать личности) Битве у Горы Дзур – продолжение

    Пятьдесят Шестая Глава Как сражались в Девятой(или в Десятой, как иногда считают, хотя все эти номера, на самом деле, совершенно неважны) Битве у Горы Дзур – окончание

    Пятьдесят Седьмая Глава Как выполняли план Пэла, и как открылись подробности разговора, о котором мы упоминали некоторое время назад

    Пятьдесят Восьмая Глава Как Кана преодолел свое поражение, Императрица преодолела свою победу, а Арра – свой страх высоты.

    Пятьдесят Девятая Глава Как ненастоящий Император и настоящая Императрица проводили свои планы в жизнь

    Шестидесятая Глава Как семья, еда и философия действительно оказались хорошими темами для разговора, с особым подчеркиванием роли граната

    Шестьдесят Первая Глава Как становится ясно, что если Сетра Лавоуд неспокойна, никто не может быть спокоен

    Шестьдесят Вторая Глава Как три женщины разговаривали между собой, и эта беседа оказалась более интересной, чем смех влюбленных

    Шестьдесят Третья Глава Как Императрица почувствовала беспокойство, которое стало еще больше, когда она услышала о разговоре, свидетелем которого сейчас станет читатель

    Шестьдесят Четвертая Глава Как Зарика переехала в Адриланку

    Шестьдесят Пятая Глава Как Маролан решил назвать дом, который он собирался выстроить, Черным Замком

    Шестьдесят Шестая Глава Как Пиро отправился обратно на Восток, где ему не удалось побыть одному

    Шестьдесят Седьмая Глава Как Герцогу Кана пришлось подвергнуться некоторым унижениям для того, чтобы выполнить свои планы

    Шестьдесят Восьмая Глава Как боги были озадачены некоторыми действиями Каны

  Послесловие Рецензия на книгу, составленная в форме исходящего документа, дополненная некоторыми жизненными наблюдениями и советами для достижения мудрости, Илином, магом

Сетра Лавоуд

  Пятая книга, Описывающая Некоторые События, Которые Случились Между Первым и Третьим Годами Царствования Императрицы Зарики Четвертой

  Действующие Лица

  Предисловие Которое состоит из краткого обзора всего того, что произошло перед тем, и из дерзновенного литертурного приключения, на которое мы отважились ради нашего благосклонного читателя

  Сетра Лавоуд Книга Пятая В которой на первый план выходят вопросы Великого Исторического Значения, вроде роли Орба в определениии Императора

    Шестьдесят Девятая Глава

    Семидесятая Глава

    Семьдесят Первая Глава

    Семьдесят Вторая Глава

    Семьдесят Третья Глава

    Семьдесят Четвертая Глава

    Семьдесят Пятая Глава

    Семьдесят Шестая Глава

    Семьдесят Седьмая Глава

    Семьдесят Восьмая Глава

    Семьдесят Девятая Глава

    Восьмидесятая Глава

    Восемьдесят Первая Глава

    Восемьдесят Вторая Глава

    Восемьдесят Третья Глава

    Восемьдесят Четвертая Глава

    Восемьдесят Пятая Глава

  Шестая Книга В которой наша история приходит к удовлетворительной и элегантной развязке

    Восемьдесят Шестая Глава

    Восемьдесят Седьмая Глава

    Восемьдесят Восьмая Глава

    Восемьдесят Девятая Глава

    Девяностая Глава

    Девяносто Первая Глава

    Девяносто Вторая Глава

    Девяносто Третья Глава

    Девяносто Четвертая Глава

    Девяносто Пятая Глава

    Девяносто Шестая Глава

    Девяносто Седьмая Глава

    Девяносто Восьмая Глава

    Девяносто Девятая Глава

    Сотая Глава

    Сто Первая Глава

    Сто Первая Глава

  Эпилог

  Заключение

  Послесловие Встреча Паарфи с богами Серия биографических картинок, вставленных в мифографический отчет, который может, благодаря соседству с ними, оказаться интересным

  Некоторые заметки к двум анализам авторского метода и голоса

  Еще одно послесловие, от переводчика

*** Примечания ***