Тень в пламени [Коллектив авторов] (fb2) читать онлайн

ТЕНЬ В ПЛАМЕНИ _{(Сборник)}

Составитель: Алекс Лакедра

Перевод текстов: Владимир Левченко, Роман Дремичев, Алекс Лакедра

«Von Kalmbach» Волк в сиянии Луны

Перевод с английского: Владимир Левченко

Когда округлая луна всходила в звёздном небе,

И ветры безумно ревели в низине долины,

Я уловил блеск в очах прислужницы зла,

И бежал из логова дикого волка.

Проходящий чрез густой лес юный странник с опаской осматривался вокруг. Он не был трусом, но мрачноватая извилисто петляющая тропа чрез спутанно-сросшиеся и близко растущие деревья его настораживали. Сплетённые ветви и кроны деревьев в вышине качались, заслоняя лунный свет, а листва шелестела и шуршала как сборище тысячи призраков.

Путник вышел из леса на дикие ветреные пустоши. Полная Луна высоко поднялась в полночном небе, её сияние заливало окрестность призрачным великолепием. Над травами местами виднелись кустики дрока и вереска, и их ароматы на свирепом ветру проникали до мозга, словно пьянящий напиток после мрачной промозглости леса. Взор странника приметил вдали контуры потрясающе огромного холма, вздымающегося ввысь и увенчанного гладким гребнем, на котором располагался круг мрачных дольменов. Крошечный огонёк мерцал в центре этого кольца, и путешественник поражённо выругался. Кто ещё мог ночью оказаться в этом диком месте?

Странник побежал к холму. Широкие шаги позволили непринуждённо поглотить расстояние — всю пустошь преодолел с грацией пантеры. Меховой плащ, штаны и сапоги, широкий меч и кинжал на его широком поясе, были как у северян, но выглядели как-то нелепо на могучей фигуре этого молодого черноволосого воина. Он сам был дикарём из дебрей, и его голубые глаза ожесточённо сверкали, словно ликуя от усилий.

Подойдя к подножию холма, путник замедлил шаг до осторожного. Его могучая грудь вздымалась и опадала, но огромный запас жизненной силы явно надолго и ощутимо не истощился и не иссяк. Парень положил огромную, испещрённую шрамами руку, на рукоять меча и осторожно поднялся на гребень холма.

В центре молчаливого круга дольменов в неглубокой ямке, обложенной по краям камнями, мерцали огни костерка. Огненные отблески света зловеще облизывали руны, высеченные на рельефных лицах дольменов, которые казались теперь путнику угрюмыми гигантами, собравшимися на пиршество. Небольшой наклон позволял несколько защититься от стихий и устроиться меж двумя дольменами. Хотя лагерь казался недавно покинутым, путешественник почуял — его хозяин по-прежнему где-то рядом. Едва успев подумать об этом, как слух уловил различимое движение, и это заставило присмотреться. Кто-то выступил из тьмы на свет костра.

Это оказалась женщина, стоявшая там во вспышках пламени, танцующих на её красивом лице и диких своенравных голубых глазах. Черноволосая, как и путник; и, казалось, принадлежала к той же расе. Незнакомка бесстрашно подошла к пришедшему, а его глаза с жадным восхищением блуждали по полным грудям, узкой гибкой талии и широким бёдрам под её простой палевого цвета тунике. Она даже не пыталась запахнуть свой длинный плащ, каскадом спадающий с плеч, видимо забыв про холодный ветер, срывающий и распахивающий её одежды, также как и горящий взор странника. Она, похоже, была, как и он сам, порождением первобытной дикости.

— Что привело тебя в лагерь Морвен, o, незнакомец? Ты одет как волки Севера, но явно не асир и не ванир.

— Меня зовут Конан, я киммериец, — заявил юноша, — и пришёл с севера. Я был с разбойниками ярла Хъорла, и мы пролили красную кровь, залившую снега, когда клинки и топоры асиров полыхали и грохотали, раскалывая щиты ваниров.

— Не прихоть судьбы привела тебя к моему очагу. — Незнакомка придвинулась поближе к нему и улыбнулась, когда пробежала своими руками по груди и могучим рукам, ощупывая своими пальцами боевые шрамы, которые покрывали мощное крепкое тело юноши. — Ты выкован из стали и крови в пламени битвы. Я пела свою песнь ветрам, моля о таких как ты, и богиня услышала мой призыв. И направила подходящего партнёра для Морвен.

Конан прищурил глаза от её самонадеянности, но её внешность и аромат разожгли в его жилах огонь. И киммериец охотно согласился, когда та скользнула в его объятия. Варвар яростно целовал её и упивался ответными дикими поцелуями. Положил одну руку на грудь женщины, другой скользнул под тунику и вокруг её упругой талии, лаская её спину и притягивая к себе.

— Кром! — выругался киммериец и отбросил женщину от себя. Та развернулась с гибкой грациозностью и изяществом по другую сторону костра и по-волчьи оскалилась:

— Как так? — насмешливо спросила она. — Ты мужчина средь воинов, но не достаточно мужественен для женщины Туаты, рождённой от Цернуноса?

Конан яростно выругался на имя этого языческого отродья, а затем отступил от пламени костра.

— Если я не могу вкусить твоей любви, — тихо проговорила Морвен через пламя, дико сверкая своими очами, — то, по крайней мере, вкушу твою плоть!

Тут юноша развернулся и побежал. Смех Морвен звучал позади него.

Когда Конан сбегал вниз по склону и нёсся через пустошь в мерцании призрачного света Луны, кровь дико стучала в его висках. Суеверные предрассудки его племени заполняли разум кошмарными образами детей Цернуноса. И опасения не были беспочвенными.

Конан остановился и оглянул назад, заметив огромную чёрную фигуру, крадущуюся меж дольменов и скакнувшую вниз по склону холма. Затем киммериец повернулся и рванул к пустоши.

Киммериец знал, что, несмотря на всю свою скорость, инфернальная тварь догонит его задолго то того, как он доберётся от святилища до пустоши. На бегу, варвар высматривал подходящее место. И приметил небольшой холмик из известняка, и там его ноги наконец нашли опору на камне. Конан развернулся и увидел гигантского чёрного волка, такого огромного — размером с невысокую лошадь, стремглав несущегося по его пятам. Его челюсти были разинуты, а глаза пылали первобытной свирепостью. Тварь наскочила безмолвно.

Меч Конана сверкнул и холодно саданул наискось, отчаянно надеясь на силу и прочность железа. Массивная башка волка, крутясь, отлетела в кровавых брызгах. А сама огромная туша зверя врезалась в киммерийца, погребая его под своей тяжестью. И долго Конан лежал так, ибо всё его дыхание словно выбило из него. Потом отбросил тяжёлый обезглавленный остов с себя и, ругнувшись, встал, весь залитый кровью и едва веря в то, что всё ещё жив.

В призрачно мерцающем лунном свете Конан взглянул на отрубленную голову. На траве лежала голова Морвен, а её незрячие глаза уставились в ночные небеса. А у ног киммерийца валялось обезглавленное тело, теперь уже неотличимое от женского. Почти неотличимое, за исключением одного — вдоль позвоночника от затылка до нижней части спины сбегала густая полоса волос, как шкура волка.

Когда ярость отпустила Конана, взору его предстала ещё более ужасающее зрелище. Прекрасная голова Морвен завертелась на земле. Дрогнули и затрепетали её веки, а мёртвые глаза замерцали, сверкнув жутким пламенем.

— Ни один человек не может убить дитя Цернуноса при свете серебристой Луны, — изрекла отсечённая голова. — O Конан, останься со мной и стань моим любовником! Закружимся в бесконечных наслаждениях. Давай танцевать вместе с рогатыми в их потайных рощах.

И под призрачным светом Луны Конан вновь побежал прочь — подальше от ужасного холма с дольменами. И ехидно-навязчивый адский хохот Морвен преследовал варвара, вздымаясь в усыпанные звёздами небеса.

«Von Kalmbach» Нестор

Перевод с английского: Роман Дремичев

От автора:

«…представляется очевидным, что Говард подразумевал Замору Проклятую под именем настоящего Города Воров, где расположен Маул и фактически — Башня Слона. Упоминание Маула в синопсисе Говарда о Несторе указывает, что заморийский город, упоминаемый в данном синопсисе, это город Замора Проклятая. И это толкование я использовал в своем рассказе».

Фон К.

Глава 1. Тысячу монет за его голову

Мечи звенели в «Красном Кинжале», где крепко сложенный юноша сражался против четырех стражников Заморы. Лезвия мерцали в свете ламп, когда сражающиеся ругались и наносили удары, раздвигая толпу точно так же, как атакующая кобра.

Факелы, валяющиеся среди разбросанных стульев и перевернутых столов, окрашивали сцену в зловещие тона. Юноша был черноволосым, как заморийцы, но на этом сходство заканчивалось. Они были среднего роста, худые и жилистые, в то время как юноша был выше их на полголовы, широкогрудый и с мощными плечами. Их кожа была естественного для жителей Заморы темного цвета, он же был северянином, чья кожа стала коричневой под лучами палящего солнца.

Юноша сражался, как дикий кот, и плохо тренированные стражники начали отступать под его свирепыми атаками. Трое рухнули под градом его ударов, а последний повернулся и побежал жалобно воя сквозь толпу, истекая кровью из раны на руке. Юноша опустил тяжелый меч, зажатый в украшенном шрамами кулаке, и кровь медленно закапала с лезвия в опилки на полу таверны.

Он наклонился, чтобы очистить лезвие о плащ одного из павших мужчин, а затем вложил его в ножны из шагреневой кожи, висевшие у него на поясе. Он повернулся и направился к бару, а толпа заморийских воров и бандитов, чванливых жуликов и проходимцев, разошлась, чтобы пропустить его.

Их глаза налились хищным светом, когда они обратили свои взоры на амуницию павших, затем они бросились вперед, как стая голодных шакалов, чтобы ограбить трупы и забрать все ценное. Не часто было, чтобы неподкупные стражи появлялись на улицах Маула.

За стойкой бара стоял немедиец крепкого телосложения и наливал зингарское вино, которое сам же и поглощал в один заход. Он взглянул на приближающегося юношу и предложил кружку и бутыль. Юноша взял протянутый напиток и сделал большой глоток из бутыли с нескрываемым удовольствием.

— Кто-то охотится за твоей шкурой, Конан, — сказал немедиец. — Стражники рыщут по всему Маулу, а купец Верустес объявил тысячу монет за твою голову. Что такого ты натворил в этот раз? — Спросил он по-дружески.

— Проклятье, если бы я знал, — проскрипел Конан. — Я не выходил на дело уже луну или больше. И никаких дворян не тревожил в последнее время, я думаю. Этих избалованных богачей не устраивают мои манеры. Что же касается этого змея Верустеса…

Его голубые глаза яростно вспыхнули.

— Тебе бы лучше всего покинуть Замору сейчас, Конан, — сказал немедиец. — Как только слова о тысяче монет разнесутся повсюду, каждый наемник и шакал отсюда до Шадизара будет идти по твоему следу. Бел и Бубастес, парень, я бы сам так сделал, если бы не знал, что ты выпотрошить меня первым.

Конан хмуро кивнул. Без дальнейших слов он повернулся и прошел сквозь толпу, задумчивая зловещая фигура, растаявшая внутри грязных пустых лабиринтов Маула.

* * *

Кроме немедийца было еще трое иноземцев в баре «Красного Кинжала»: тощий кофиец с ястребиным лицом в порванной кольчуге, светловолосая красавица из Бритунии и последний — высокий рыжеволосый гандерландец — офицер наемников, который сидел спокойно и выпивал на протяжении всего конфликта, который разгорелся вокруг него. Вот гандерландец допил свое вино и поднялся. Он шел целенаправленно к дальней части таверны, где женщина-бритунийка легкой тенью скользнула по направлению к задней двери. Она зашипела, когда он схватил ее за руку, и ее прекрасные серые глаза сверкнули с вызовом.

— Пусти Нестор, ты, воняющая пивом свинья!

— Сейчас Аркавия, я не потащу тебя в постель в этот раз. Просто скажи мне, в какую дыру направился Конан. И я дам тебе небольшую долю от той тысячи серебряных монет после того, как передам его голову купцу.

— Я не знаю! Отпусти!

Нестор усмехнулся:

— Как насчет сотни серебряных?

— Отпусти меня, ты, пес! — Аркавия изогнулась и дернулась как дикая кошка, но не смогла побороть захват гандерландца. Она потянулась за ножом, спрятанным в ее широком ярком поясе, но Нестор схватил ее руку прежде, чем она смогла добраться до рукояти. Он заставил ее согнуться, избегая жестокой атаки коленом в пах.

— Даже если бы я знала, я бы не предала его немытому наемнику, как ты.

— Как насчет того, что я расскажу дозорному сержанту, или магистрату, как много времени ты провела с Конаном за последние дни, а?

Аркавия вскрикнула и отпрянула.

— Демон тебя дери! Конан разобьет твой череп за это!

Глава 2. В горах

Нестор подошел к узкому ущелью легкой походкой давно привыкшего к путешествиям человека. Под полуденным солнцем воздух в ущелье был душный, и гандер наклонил назад свой шлем, чтобы вытереть пот со лба. Но жара была не единственной причиной, от чего он вспотел. Высокие стены ущелья были разрушены многочисленными оползнями, признак того насколько неустойчивы здесь скалы. В дополнение к этому, Нестор знал, что его добыча, юноша по имени Конан, был киммерийцем, рожденный в землях варварской расы мрачных горцев. Что еще хуже, он направился в сторону Катайфона. Нестор выругался, когда проститутка Конана рассказал ему, что киммериец планировал проверить слух о сокровище, сокрытом в том зловещий городе. Даже самые смелые воры Заморы остерегались того места, избегали его с суеверием, которое граничило со страхом.

Нестор остановился и поднес бурдюк к пересохшим губам. Он сделал глубокий глоток крепкого вина, что приятно обожгло, когда проникло в горло и живот. Он был высокий, крепкого телосложения и имел характерные рыжеватые волосы и серые глаза, свойственные жителям Гандерланда. Его шлем, нагрудник и поножи были хорошей аквилонской работы, как и его длинный меч, что висел на бедре, и все это носило следы частого использования. Он посмотрел вниз туда, где его отряд заморийских солдат шел вверх по ущелью неровной линией, и ждал их приближения. Потом он повернулся и направился дальше по ущелью во главе отряда.

Нестор вспомнил цепь событий, которые привели его сюда в горы за Заморой Проклятой. Он вспомнил сейчас, как присоединился к наемникам Гандерланда, которые отправились из Шадизара с небольшой армией сатрапа Заваса на границу Турана разорять и грабить. Но коварный туранский полководец, Йилдиз, догнал их на равнинах со своей легкой конницей, которая появлялась внезапно, накрывая их адским дождем стрел, а затем исчезала в облаке пыли, когда Завас пытался атаковать их своей тяжелой кавалерией, поэтому Завас приказал войскам отступить в сторону горных границ Заморы.

Второй туранский отряд появился с северо-запада, чтобы отрезать им путь к отступлению, и армия Заваса был зажата между туранскими войсками. В сражении, которое было после, потери с обеих сторон были просто ужасающими, но к концу дня победа туранцев стала неизбежна. Наемники гандерландцы, с которыми был Нестор, вырвались из окружения и, упорядочив строй, направились обратно к горам на границе Заморы.

А потом, уже в предгорьях, бойня повторилась. Йилдиз послал отряд пеших воинов в предгорья изматывать гандерландцев, пока они отступали. Из двух тысяч воинов Гандерланда, отправившихся с Завасом, выжили около сотни, среди них Нестор. В Шадизаре их сочли дезертирами, так как сатрап Завас был взят в плен, и туранцы требовали выкуп за него, и тогда пошел слух, что гандерландцы дезертировали, оставив Заваса во время боя. Поэтому они бежали в Йезуд и Замору Проклятую, единственные оставшиеся в живых из того злополучного войска, кроме тех, кто был порабощен или ожидал выкупа.

В Заморе Нестор подписался в качестве наемного офицера городской стражи, хотя, как и многие другие, он брал взятки и работал больше для воров, чем для властей. И тогда он узнал о большом «подарке» за голову молодого вора по имени Конан, варвара из Киммерии, который разозлил местных купцов и вельмож своими дерзкими кражами. Нестор легко принял поручение отыскать этого чужеземца.

Мечты Нестора были разрушены, когда он споткнулся и упал. Он бросил взгляд на веревку из сыромятной кожи, лежащую в высокой траве. Стена ущелья справа от него вздрогнула, начала трескаться и рухнула вниз. Нестор поднялся на ноги с яростным проклятием и побежал, когда массивная часть стены развалилась и сошла вниз. Скалы и мелкие осколки обрушились на него, и он был сбит с ног и наполовину погребен на краю оползня.

Долгое время Нестор лежал неподвижно, чувствуя дрожь в заваленных конечностях. Он посмотрел туда, где высокая фигура в верблюжьем халате замерла на краю ущелья, выделяясь на фоне безоблачного неба. Одежда не могла скрыть правильные линии его сильного тела или массивных широких плеч. Он носил широкий пояс, на котором висел большой меч. Его грива черных волос и алый плащ развевались на ветру, который дул через хребет над ущельем. Сила юноши была видна даже на таком расстоянии; он казался такой же частью окружающего мрачного пейзажа как один из львов, которые рыскают в этих холмах. Это был Конан, он стоял там, как дьявол, наблюдая за делом своих рук. Нестор ожидал, что киммериец спуститься и убьет его там, где он лежал, но продолжал изображать мертвого, и вскоре Конан повернулся и исчез из виду за краем скалы.

Нестор боялся, что его руки и ноги были сломаны. Он осторожно выбрался и откатился в ​​сторону от скалы, где отряхнул грязь и мусор свободной рукой. Он был весь в синяках и ссадинах, а его шлем и латы были помяты, но он обнаружил, что в отличие от других почти не пострадал.

Нестор осторожно поднялся на ноги и посмотрел в конец ущелья. Оно было завалено где-то на пятнадцать футов в высоту, а в глубину — на целых пятьдесят ярдов. Песчаная пыль оседала в воздухе. И не было слышно ни стонов, ни криков о помощи — кроме него никто не смог пережить эту бойню. Нестор нашел свой бурдюк, но он оказался проколот и пуст. Он разразился чередой жутких проклятий, а затем продолжил путь в одиночестве через ущелье.

Изнуряющей воздух ущелья сменился холодным ветром, когда Нестор поднялся на гребень скалы и посмотрел на плато за ним. Его рваный плащ болтался на его худых плечах, как истерзанные крылья стервятника. Серые прищуренные глаза из-под рыжеватых бровей обследовали массивные стены разрушенного города, пока не остановились на фигуре Конана, кажущейся отсюда совсем крошечной, движущегося к циклопическим воротам Йезуна. Внимание Конана было сосредоточено на поисках входа. Нестор наблюдал, как киммериец отошел от ворот. Он не нашел никакой возможности проникнуть внутрь там, и поэтому пошел вдоль стены.

Нестор поспешил вперед, намереваясь нагнать свою добычу, пока та не замечала его. Он двигался вперед быстро и осторожно, используя рассыпавшиеся стены города в качестве укрытия, вынув длинный узкий клинок из ножен на боку. Он почти подобрался к Конану, когда тот уже начал подниматься в том месте, где стена была почти полностью разрушена, завалив обломками плато внизу. Нестор выругался, когда киммериец резко повернулся к нему лицом, затем закричал и атаковал.

Конан обнажил тяжелый меч и шагнул в сторону, уходя от первого бешеного удара противника. Он уперся ногами в землю и дико парировал, когда гандерландец-офицер шел вперед, как кабан, нанося рубящие и колющие удары, яростно наступая. После первого обмена ударами стало очевидно, что Нестор имеет преимущество в опыте. Бывалый воин начал постепенно уводить киммерийца к краю плато.

Хотя Конан не был обучен как гандерландец, он обладал телом, отточенным дикой энергией его варварской жизни, объединенным с умом истинного воина. Его меч превратился в стальной капкан, а скорость, координация и явная сила его ударов начали приносить свои плоды. Когда он сражался, его глаза горели волчьим огнем, а его губы кривились в зверином оскале. Он осыпал жестокими ударами гандерландца, пробивая его защиту. Затем он, пустив меч по дуге, нанес сокрушительный удар по голове Нестора, который нес в себе всю силу тяжелой руки и плеча киммерийца. Большой меч юноши выбил оружие из рук Нестора и врезался в его шлем с дождем искр. Гандер упал, как сраженный бык, и его тело перевалилось через край плато и скатилось вниз по склону, замерев у валуна.

* * *

Что вы знаете о варварском образе жизни,

Вы, кого взрастили в «цивилизованной» лжи?

О нас, кто бьется с копьем против клыка

Под диким небом?

Глава 3. Таящийся в руинах

Конан смотрел на неподвижное тело офицера-наемника распростертое ниже. Он никогда раньше ничего не имел против этого гандерландца, которого хорошо знал в Мауле — но, как оказалось, Нестор не испытывал никаких угрызений совести, помогая властям Заморы разыскивать его в этой дикой местности, так как на карту было поставлено достаточное количество звонких монет. Конан заворчал. Как житель Гандерланда Нестор должен был хорошо знать, как преследовать киммерийца в горной стране.

Конан повернулся к городу. Убрав свой меч, он перелез через завалы камней у разрушенной стены. Он шел беспечно через заваленные обломками улицы, его голубые глаза бродили по рифленым колоннам, причудливым фризами и жутким арабескам, украшавшим крошащиеся кирпичные стены. Его разум испытал легкую дрожь от темных догадок происхождения сцен, изображенных там. Что же касается самих зданий, все они были причудливо построены под непривычным углом, наклоняясь немного внутрь, как адский цветок, склоняясь в сторону огромного черного дворца, который возвышался над городом на холме в центре. Конан невольно содрогнулся.

На рынке в Заморе Конан слышал, как два мудреца рассказывали о Йезуне. Они говорили, что его возникновение было затеряно в непостижимой бездне веков, так как был он построен задолго до того, как древние земри, предки заморийцев, обосновались в этом регионе. И смуглые воры, которые часто посещали переполненные кабаки Маула, говорили о Йезуне шепотом, еще более тихо и осторожнее, чем они говорили о паукообразных обитателях башен и минаретов своего родного города. Теперь, когда Конан оказался сам здесь, он понял почему. Он не хотел провести и на один момент больше, чем нужно в этом проклятом месте.

Конан почувствовал запах, намекающий на нечто мерзкое, разносимый ветром. Волосы на его шее встали дыбом. Его выслеживал без сомнения какой-то хищник, что обитал в этих руинах. С этого момента его рука не покидала рукоять меча, и шел он с особенной осторожностью, продолжив свой путь к огромному черному дворцу, возвышающемуся над городом.

Он услышал тихие шаги невидимых ног, это предупредило киммерийца о том, что некое существо подкрадывается к нему. Он повернулся, но ни одного клыкастого ужаса не предстало его взгляду, скользнувшему по улицам, так же никто не крался среди теней за пустыми окнами и дверями. Он стоял неподвижно, каждое его чувство подавало сигнал тревоги. Поменявшийся ветер донес до него тот зловонный запах еще раз, но на этот раз он чувствовался сильнее.

Конан пристально осмотрел ближайшие здания. Его инстинкты заставили его искать какую-нибудь возвышенность, а глаза остановились на высоком здании с барельефами и резными колоннами, которые позволили бы легко подняться наверх. Конан заметил движение краем глаза и повернулся вовремя, чтобы увидеть темного зверя, злобно смотрящего на него с соседней крыши. Зверь внезапно атаковал, тихо, как призрак. Конан бросился вниз, откатившись в сторону от массивного тела, которое мчалось на него сверху. Длинные когти вместо его плоти сорвали с него плащ, который был просто располосован до самых плеч. Он перекатился дальше и в единый момент вскочил на ноги, побежал и прыгнул на стену с колоннами, карабкаясь вверх, помогая руками и ногами, цепляясь за крошащиеся выступы, что лишь немногие, кроме киммерийца, могли бы сделать. Пока взбирался, он ни разу не оглянулся назад, пока не перелез через парапет и не встал на сломанную крышу, взглянув вниз, разглядывая существо, рыщущее на улице.

Тварь телом походила на горного льва его родной Киммерии, но была гораздо больше, чем медведь, с широкими плечами, большой толстой шеей и массивной головой. Она бродила вокруг основания здания, поглядывая на него темными глазами из-под тяжелых нахмуренных бровей, и издавала рычание голодного зверя, упустившего жертву, которую так жаждал. Конан восхищался ужасающим произведением природы, которое породило это первобытное воплощение смерти, даже когда понял, что безнадежно проигрывает перед ним. Это существо напоминало о прошедших веках, веках о которых намекают мифы и легенды его народа. Некоторые из этих существ до сих пор жили, скрываясь в отдаленных местах мира. Конан приготовился умереть здесь, сражаясь до последней унции своей отваги. Тем не менее, было больше дикого родства между ним и его врагом, чем между ними и огромным необычным городом, который стал ареной для их битвы.

Существо прыгнуло, и Конан отпрянул от парапета, когда огромная лапа ударила по краю, где он стоял. Задние ноги зверя царапали стены в попытке закрепиться, но он не удержался и упал обратно на улицу, приземлившись с кошачьей ловкостью, несмотря на огромную массу. Конан не мог поверить, чтобы зверь такого размера мог прыгнуть так высоко. Загоревшийся знанием того, что его убежище совсем не безопасно, он двумя руками поднял один из огромных каменных блоков с крыши и швырнул его через парапет. Камень ударил зверя в бок, заставив его отступить и зарычать.

Зверь приготовился совершить еще один прыжок, когда Конан поднял второй блок и бросил его вниз. Еще три блока сбросил Конан, и все они попали в цель, но тупой мозг зверя, казалось, не реагировал на боль или травмы, хотя Конан отчетливо видел темные блики крови на его шкуре в местах, куда попали его снаряды. По крайней мере, он отвлек зверя от прыжков.

Крыша, на которой стоял Конан, был окружена узким высоким парапетом, который поднимался до высоты человека по углам и в центре каждой стороны. Изношенная на долгие века каменная кладка рушилась, и выступающие рельефные секции уже шатались. Конан прижался спиной к центральной секции парапета и, приложив титанические усилия, опрокинул ее вниз на улицу, где она рухнула зверю прямо на плечи. Такой эффект был от его усилий, что Конан не удержался и перевалился следом за глыбой камня через край и повис на пальцах, вцепившись в камень. Он повернул голову, чтобы посмотреть вниз, и яростно выругался. Темный зверь все еще двигался среди обломков.

Конан не видел другого выхода, как сблизиться и умереть в кровавом бою со своим врагом. Он спустился вниз по стене, а затем спрыгнул, приземлившись подобно кошке посреди улицы в нескольких ярдах от темной массы, что сейчас медлительно поднималась среди обломков парапета. Конан обнажил кинжал, побежал и прыгнул вперед, когда увидел небольшой шанс выжить — огромную широкую спину зверя. Его левая рука вцепилась железной хваткой в ​​волосы, темной гривой растущие вокруг его шеи. Длинный кинжал в правой руке поднимался и опускался, как нож мясника, ища яремную вену.

Не имея возможности добраться до предмета, причиняющего боль, зверь ударился о стену, пытаясь сбить этого дикого кота со своей спины. Конана отбросило к стене, но он не выпустил из своих железных пальцев гриву зверя, удар был такой, что едва не выдернул руку из сустава. Он снова прыгнул на спину зверя и продолжил свою кровавую работу, сверкая глазами и скривив губы в яростной гримасе. Зверь упал на землю и начал кататься, на этот раз пытаясь раздавить киммерийца. Конан отреагировал инстинктивно, откатившись в сторону, оставив кинжал торчать в шее монстра.

И Конан, и зверь одновременно вскочили на ноги. Тело зверя и шея были обильно залиты кровью, которая текла вниз по его ноге, но, тем не менее, он все еще стоял. Глаза Конана вспыхнули ледяным огнем, когда он впился в монстра пристальным взглядом. Он выхватил свой меч из ножен и замер, готовый к последней атаке зверя, прежде чем тот разорвет его на куски. Он сделает то, что умеет лучше всего, и это все, что можно было бы потребовать от любого человека.

Зверь напрягся для прыжка — затем расслабился и почти рухнул на землю, большая грудь тяжело вздымалась, и трепетали ноздри. Он еще раз попытался подняться, но тут массивная голова опустилась, и глаза его остекленели в смерти. Конан не мог поверить своим глазам. Видимо во время его безумных ударов лезвие поразило некие жизненно важные органы. Конан вложил меч в ножны и подождал немного, затем шагнул вперед и извлек свое оружие из широкой шеи монстра. Он поднял кинжал к небу, и кровь потекла ручейками по его мускулистой руке, а затем он издал свирепый боевой клич, который эхом раскатился по всему безмолвному городу.

Глава 4. Зал Древних

Нестор пошевелился и застонал. Боль острым копьем пронзила его череп, когда он приподнял голову и оглядел мрачные склоны. Он вспомнил бой с Конаном и почувствовал нарастающую панику, когда осознал дикую силу юноши, но не более того. Засохшая кровь покрывала всю левую сторону его лица. Он сел, снял шлем и ощупал рану на коже головы. Он осмотрел вмятину на шлеме, а потом снова надел его.

Нестор, шатаясь, поднялся на ноги, стиснув зубы от боли и подкатившей тошноты. Он начал подниматься вверх по склону, пока не достиг того места, где бился с Конаном. Солнце не далеко продвинулось по куполу неба, прошло не более часа. Он обнаружил свой меч на земле, но не мог вспомнить о том, как он туда попал. Вооружившись, он проник в город через разрушенную часть стены и двинулся с опаской по древним улицам. Вскоре он наткнулся на труп огромного хищника.

— Бори и Митра! — вскричал он, пораженный.

Он положил руку на его шерстистый бок и почувствовал тепло, все еще присутствующее под толстой шкурой.

* * *

Конан поднялся по ступеням, которые привели его на черный холм к темному дворцу на вершине. Ветер шевелил его волосы, развевал драный плащ и халат, когда киммериец остановился и взглянул на город, расположенный внизу, и, кроме того, на плато и прекрасный вид ​​обширной горной страны Замора. Он пересек украшенный колоннами портик, примыкающий к дворцу, и взялся за бронзовые кольца, покрытые медянкой, на гигантских черных дверях перед ним. Двери не казались запертыми или заблокированными. Он взглянул вниз и заметил одинокую фигуру, движущуюся в сторону лестницы у основания холма. Это был Нестор, который начал долгий подъем вверх по ступеням; обнажив меч, он вскоре достиг вершины. Конан заворчал раздражённо и достал свой собственный клинок.

Нестор заметил фигуру варвара в рваных и окровавленных одеждах, который ждал его, стоя перед черными дверями; Конан отметил, что гандер вышел почти целым из битвы. Исчезла нелепая самоуверенность, вызванная гневом, которую выставлял напоказ Нестор при их первой встрече. Теперь его серые глаза рассматривали Конана ледяным взглядом хищника, ища признаки травм или слабости.

Это поведение было отмечено киммерийцем.

— Кром, — сказал Конан брезгливо, — забудь о награде. Я уничтожил весь твой отряд. Даже если ты принесешь мою голову, эти гадюки заморийцы используют это как предлог, чтобы не платить. Они, скорее всего, повесят тебя.

Рука Нестора еще сильнее сжала рукоять меча. Он взрослый, опытный воин и лучше оснащен, по правде, он должен выйти победителем из любой схватки между ними. Тем не менее, воспоминания о грубой силе юноши и тупой боли от раны на голове порождали его нерешительность.

— Ты играл в эти заморийские игры достаточно долго, чтобы понимать, что я прав, — продолжал Конан. — К тому же, что-то мне подсказывает, что в этом дворце больше сокровищ, чем могут унести десять человек. Более чем достаточно добычи для таких, как мы, чтобы обойтись без кровопролития.

— Ты предлагаешь объединиться?

— Да. У меня нет никакого желания пробивать тебе башку снова.

Нестор не чувствовал обмана в словах варвара. Тот просто говорил правду с откровенной прямотой.

— Очень хорошо, — сказал Нестор.

Как если бы они заключили сделку, Конан вложил меч в ножны и повернулся без задней мысли. Это не было результатом наивности юноши. Нестор почувствовал, что киммериец оценил его, пока они говорили. Конан знал истинность слов, бьющих сильнее, чем любая сталь. Нестор вложил меч в ножны.

Конан потянул за бронзовые кольца, и огромные двери качнулись наружу, заскрипев каменными петлями. Нестор и Конан стояли, глядя на мрачный интерьер огромного черного дворца.

* * *

Они прошли через передний зал и несколько других двойных дверей в большой тронный зал. Солнечный свет струился через длинные узкие окна в высоких стенах.

— Воры и правители Заморы избегают этого места, — сказал Конан, его голос зазвенел в тишине зала. — Я встречал дерзкого и смелого вора-карманника, и он рассказал, что нашел большое сокровище здесь.

— Тогда почему он не забрал его себе, — пробормотал Нестор недоверчиво.

— Он сказал, что демоны охраняли его. И таков был его страх, что он не посмел прикоснуться ни к одной монете.

— И ты веришь ему?

— Этот тронный зал соответствует его описанию, — сказал Конан.

Конан и Нестор продолжили, тщательно обыскивая комнаты и камеры, заполненные разбитыми предметами давно исчезнувшего народа, двигаясь в недра темного дворца, иногда пробираясь на ощупь через неосвещенные коридоры, проходили через широкие залы с высоко установленными окнами, подвергшимися воздействию непогоды, сквозь которые просачивался солнечный свет. Звук шагов киммерийца едва можно было различить, но сапоги гандерландца громко шоркали по камням, а ремни его доспехов скрипели, когда он шел. На протяжении всего путешествия Нестора начали одолевать странные мысли — размер трона, высота арок и высота, на которой были установлены ручки в каменных дверях, все, казалось, указывало на то, что место было построено существами выше человека. Они поднялись по винтовой лестнице на небольшую галерею с балюстрадой и прошли через арку в коридор, который шел параллельно галерее.

— Здесь, — указал Конан. Справа и слева коридор убегал в темноту, а впереди была каменная дверь со сложной гравировкой по краю. В тусклом солнечном свете, проникающем из комнаты позади, Нестор смог разглядеть гротескные фигуры, окруженные извивающимися узорами, вырезанные на двери, в центре которой были изображены змея и коза. Конан толкнул, и дверь поддалась плавно внутрь с тихим скрежетом каменных петель.

Они оказались в длинном большом зале со сводчатой ​​крышей. Высоко над полом в дальней стене было установлено круглое окно, в отличие от других, которые они видели здесь, это было застеклено толстым слоем прозрачного хрусталя. По периметру зала шла галерея с темными нишами по всей длине через равные промежутки, в которых находились статуи, вырезанные в виде воинов неведомой исчезнувшей расы. Подобные фигуры были установлены и в зале, замершие в реалистичных позах, — они сидели на каменных скамьях, другие лежали, отдыхая, некоторые сгруппировались, словно вели беседу, похожие на придворных, застывших во времени.

В центре зала лежала большая куча золотых и серебряных монет, которые поблескивали из сумрака. В этой куче, пульсирующей красным, зеленым и синим, как искры пламени, находились рубины, изумруды и куски лазурита.

Конан вошел в зал.

— Больше, чем десять человек может унести с собой.

— И это все пролежало здесь больше столетий, чем люди могут представить? — Нестор оглядывался с опаской. — Не нравится мне это, Конан.

Конан спустился вниз и рухнул на кучу монет и драгоценных камней, весьма довольный.

Нестор бродил беспокойно по залу. Он постучал по одной из статуй. Оказалось, что внутри она полая, сделанная из каких-то смолистых веществ с нефритовым оттенком. Изображенный страж был около семи футов высотой с человекоподобными орлиными чертами лица и хищным внешним видом. Холодок пробежал по телу Нестора, когда он увидел ту же самую зловещую физиономию у всех статуй в зале.

В темноте под окном у дальней стены Нестор увидел возвышение. На возвышении лежали шесть огромных идеально подобранных изумрудов вокруг украшенной замысловатой резьбой нефритовой змеи с клыками из слоновой кости и алмазами вместо глаз. Он содрогнулся, взглянув в злое змеиное лицо идола, даже тогда, когда его разум пытался оценить его стоимость. Нестор оглянулся и увидел, как Конан черпает пригоршни монет и драгоценных камней в небольшой мешок и несколько мешочков, которые уже стояли на полу. Опал выскользнул сквозь пальцы Конана и покатился по полу, замерев у ног одного из злобных стражей.

— Разорви свой плащ, — сказал Конан. — Здесь достаточно добра, чтобы заплатить выкуп за самого короля Турана, если бы мы смогли вынести все это отсюда.

Тогда Конан увидел, наконец, изумруды и змеиного идола, лежащие на возвышении. Он встал и пошел вперед, чтобы рассмотреть их.

— Да будь я шемитом! — Конан собрался забрать изумруды, но Нестор схватил его за запястье.

— Убери свою руку, киммериец. Ты берешь золото и драгоценные камни. Я беру это.

Конан напрягся, его голубые глаза вспыхнули зловещим пламенем. Затем он сказал:

— Давай разыграем их.

Нестор едва подавил усмешку. У него были заряженные кости, а киммериец был известен в Мауле как охотник до азартных игр, который потерял гораздо больше, чем выиграл. Нестор достал мешочек с костями из-за пояса и вытряхнул деревянные кубики на ладонь. Он осторожно разделил кости, отдав часть Конану и оставив некоторые у себя.

— Ты первый, — сказал Конан.

Нестор встряхнул кости в кулаке, кинул и улыбнулся, увидев результат.

Конан заворчал гневно. Он сжал кости Нестора в одном из своих массивных кулаков.

— Бел и Бубастес, — пробормотал он, дуя на кулак, — он видел, что так делают заморийцы, — затем хлопнул резко рукой с кубиками по полу, не дав костям раскатиться, и поднял ладонь. — Ха! Как насчет этого?

Нестор посмотрел вниз и изрыгнул проклятье.

— Митра, — ругнулся он, — ты должен метнуть их! Возьми и брось снова.

— Ты проиграл, — прорычал Конан. — Ты хочешь, чтобы все решил поединок?

Нестор крепко сжал челюсти, а подбородок Конана свирепо напрягся, когда мужчины схватились за рукояти своих мечей. Казалось, что два воина сейчас начнут свирепое и кровавое столкновение, но Нестор одумался и отступил.

— Тьфу, — сплюнул он пренебрежительно. — Должно быть, это проклятая проблема сбыть их, так или иначе.

Конан опорожнил мешок, а в один из мешочков с возвышения смёл огромные изумруды и прикрепил его к поясу. В то же время Нестор взял несколько из уже заполненных мешочков Конана и повесил их на свой пояс.

Конан взял идола и положил его тоже в мешок. Как только он это сделал, жуткий шорох пронесся через зал, который заставил его кожу покрыться мурашками. Он поднял голову и увидел отвратительное движение вокруг, когда темные идолы вернулись к зловещей жизни.

Глава 5. Нефритовое проклятье

Конан и Нестор повернулись спиной к помосту, замерев с все возрастающим чувством нереальности происходящего, когда они смотрели на жуткую картину, разворачивающуюся перед ними. Вдоль верхней и нижней галерей стражи сбрасывали свои смолистые раковины, открывая свету смертельно бледные фигуры с амуницией ушедших эпох. Высохшие руки, укутанные в погребальные одежды, поднимали мечи и щиты, а желтоватые безглазые лица с запавшими щеками повернулись к двум ворам. Конан и Нестор почуяли горький запах смерти, начавший заполнять помещение.

— Кром!

— Митра!

Изощренные ругательства Конана смешивается с проклятиями Нестора.

Нестор бросился к двери, внимательно следя за Конаном, который остановился на мгновение, чтобы закрепить мешок на поясе. Но гигантские трупы уже окружили их. Двое мужчин встали спина к спине в центре стремительной битвы, кромсая мечами круг мертвецов. Конан дернулся в сторону и разрубил голову одному из мертвых воинов, который продолжал сражаться даже без головы, пока Конан не отбросил его мощным ударом. Нестор отрубил руку с щитом у другого. Он наклонился, чтобы поднять щит, почувствовав удары о шлем и нагрудник. Его пальцы захватили ручку щита, почувствовав знакомый вес, затем он распрямился и использовал щит, чтобы ударить двоих стражей, один из них рухнул на пол, второй, шатаясь, отступил. Гандер усмехнулся, закрывшись щитом.

Нестор и Конан угрюмо сражались среди настоящего шторма клинков. Нестор был ранен в бедро и руку. Незащищенному броней Конану был хуже, чем ему, и кровь уже медленно капала из более чем дюжины ран. Мертвец собирался воткнуть свой меч меж его ребер. Конан отрубил его руку вместе с мечом и схватил железными пальцами левой руки его за шею. Он приподнял труп одной рукой и использовал в качестве щита, продолжая бить и парировать удары своим большим мечом. Потом он отбросил мертвеца на своих врагов, сбив троих из них в кучу, через которую стремительно перепрыгнул.

Нестор устремился следом за Конаном, но его нога подвернулась на отрезанной конечности, и он рухнул вниз под градом ударов, а четыре трупа нависли над ним, нанося удары, метя по жизненно важным органам. Нестор прикрылся щитом. Сам на мгновение освободившись от нападавших, Конан вложил меч в ножны и поднял одну из каменных скамеек. С ревом он побежал вперед и протаранил группу мертвецов, склонившихся над Нестором, раскидав их в стороны. Он бросил скамью в одного из них, раздавив его грудь, и схватив Нестора за шкирку, рывком поставил его на ноги. Два воина пошатываясьвыскочили через дверь и устремились дальше по коридору. Слева и справа они увидели несколько фигур, шаркающих в темноте. Трупы из верхней галереи опустились, и теперь двигались по коридору к ним.

Конан и Нестор бросились в зал, побежали вдоль балюстрадной галереи и вниз по винтовой лестнице. Они бежали вприпрыжку через темный дворец, преследуемые этой ужасной ордой, через тронный зал и переднюю комнату, через большие черные двери и украшенный колоннами портик большого дворца, и далее вниз по длинной лестнице, где на последней ступеньке они остановились и обернулись.

Несколько мертвых воинов вышли на солнечный свет и последовали за ними вниз по лестнице. Их иссохшие конечности и погребальные одежды рассыпались в мелкую пыль под лучами солнца, а их оружие и доспехи посыпались, гремя, на базальтовые ступени. Чей-то шлем скатился, подпрыгивая, вниз, остановившись у ног Нестора. Под тенью портика другие мертвые стражи теснились группой некоторое время. Потом они развернулись и отступили обратно в черный дворец.

— Сегодня я был так близко к смерти, как никогда раньше, — сказал Нестор, опустив щит. Конан ничего не сказал. Он стоял неподвижно, голубые глаза под его густыми бровями смотрели вверх на черный дворец.

Оба мужчины вдруг почувствовали, как тень чего-то огромного и жуткого прошла сквозь них. Они услышали зловещий голос на чужом языке, шепот, наполненный безумием, проникший в самые глубины их мозга. Земля стала дрожать, как будто какое-то чудовищное существо проснулось в пещерах под плато. Нестор и Конан побежали, когда великое землетрясение накрыло город Катайфон.

Они бежали дальше через бьющийся в агонии город. Здания шатались, как пьяные, засыпая кирпичами улицы вокруг них, а земля трескалась прямо под их ногами. Конан не мог вспомнить, в какой момент он отделился от Нестора. Он выбрался через пролом в стене и побежал дальше, остановившись лишь тогда, когда достиг начала ущелья, там он повернулся и посмотрел на разрушение древнего Катайфона, чьи большие циклопические ворота прогнулись и провисли.

Конан остался ждать, но когда через час гандерландец так и не появился, он направился обратно в Замору.

* * *

Аркавия отхлебнула немедийского и удалилась подальше в тень у дальней стены «Красного Кинжала», где собиралась в одиночестве выпить. Здесь не было видно ее косых взглядов, которые она бросала по сторонам, разглядывая нескольких возможных клиентов, и как только те деньги, что оставил ей Конан закончатся… Она вздрогнула и сильнее закуталась в свой плащ.

Огромная тяжелая рука легла на ее плечо, и она повернулась со страхом. Она подняла голову, чтобы увидеть огромную фигуру, стоящую позади нее в тени. Невозможно было спутать огромный размах этих плеч и голубые глаза, которые блеснули из-под капюшона.

— Конан! — воскликнула она, поднимаясь, чтобы броситься ему на шею.

— Тише, девочка, — сказал Конан. — Если кто-нибудь узнает, что я вернулся, тут же полсотни шакалов выйдут на мой след. Я говорил тебе, что найду большое сокровище, и я нашел. Полюбуйся на них.

Конан открыл мешок и высыпал содержимое на стол.

Шесть огромных идеально подобранных изумрудов покатились по заляпанному элем столу, и как только каждый из них замирал, тут же рассыпался в груду зеленой пыли.

— Маха и Немайн, что за напасть? — ошеломленный Конан взял мешок со змеиным идолом и положил его на стол. Аркавия схватила его и завозилась со шнурком. Потом она резко отбросила мешок с визгом.

— Конан, он шевелится! Там внутри что-то живое!

У Конана не было времени, чтобы обдумать эту тайну. Через дверь «Красного Кинжала» ввалился отряд заморийских солдат во главе с дородным и богато одетым магистратом. Тощая фигура в красном кафтане направилась к задней стене таверны, прямо к Конану и Аркавии.

Конан грязно выругался. Он встал спиной к стене и обнажил меч, голубые глаза его сверкали огнем загнанного волка. Солдаты разошлись и придвинулись.

— Ты глупец, раз решил вернуться сюда, варвар, — сказал магистрат. — Мы вели наблюдение за этим местом какое-то время. Торговец Верустес был найден обезглавленным в своем поместье прошлой ночью. Тебе известно что-нибудь об этом?

Конан ничего не сказал. Его глаза сузились, и тень улыбки заиграла на краю его крепко сжатых губ.

— Мы знаем, что ты вступил в сговор с наемником из Гандерланда. Он вернулся в Замору прошлой ночью, тратя деньги, обильно выпивая и хвастаясь вашими подвигами. Пьяному ему удалось каким-то образом прорваться через наш кордон и бежать.

Глаза магистрата остановились на мешке.

— Так и что же это?'

Магистрат поднял мешок со стола и развязал завязки:

— Еще одно свидетельство твоего воровства.

Он сунул руку в мешок, потом резко вскрикнул и выдернул руку назад, живая нефритовая змея крепко вцепилась в его пальцы. Магистрат закричал, когда его рука почернела. Он бешено развернулся и бросился сквозь толпу, а затем рухнул на землю, захрипел, дернулся и затих. Нефритовая змея отпустила его руку и заскользила по полу, заставляя солдат и клиентов отпрыгивать назад, сбивая стулья и табуретки, когда они становились у нее на пути. В зале «Красного Кинжала» разразился хаос. Один из солдат повернулся к задней части таверны, но там уже не было ни Конана, ни Аркавии.

С поразительной скоростью варвара, Конан удачно выбрал именно этот момент замешательства, чтобы забрать свою женщину и исчезнуть в ночи.

«Von Kalmbach» Гробницы Йкарху

Перевод с английского: Роман Дремичев

Вечность, в разбитых древних криптах,

Где ночь рождает ужас, ползущий средь костей,

Бредут сквозь жуткий мрак черные инкубы,

И грезят о своих разрушенных престолах мертвые цари.

Старинный стих

Глава 1. Остров мертвых

Солнце опустилось к западу, окрасив вечерние облака темно-красным пламенем. У берегов небольшого острова, одного из бесчисленного количества островков, разбросанных у материка в нескольких лигах к югу от Абомби, большой черный корабль стоял на якоре, его темно-красный вымпел был свернут на мачте. Это была «Тигрица», судно королевы пиратов — Белит, один лишь слух о которой вселял страх в сердца всех моряков, что бороздят морские просторы отсюда до Мессантии. И высокие украшенные перьями корсары, чьи прыгающие фигуры были последним, что представало перед глазами многих незадачливых экипажей, сейчас пировали все вместе в своем лагере на берегу при свете мерцающего огня.

Одинокая фигура стояла на мысе, наблюдая за морем. Но самой Белит или Конана, дикого черноволосого капитана, который вел ее корсаров, нигде не было видно.

* * *

В сгущающихся сумерках далеко от этого укрытого пляжа две фигуры вышли из буйно разросшихся джунглей на поляну. Они представляли собой живописную пару, когда продвигались через травы к укрытым лианами руинам, расположенным в центре.

Первой была женщина поразительной внешности, гордыми чертами лица похожая на богиню, которая двигалась с гибкой грацией словно пантера. Золотые кольца и браслеты украшали ее кисти и предплечья, драгоценные камни сверкали среди локонов цвета воронова крыла, которые спадали ей на плечи и каскадом опускались на роскошный красный плащ. Широкий шелковый кушак опоясывал ее узкую талию и широкие бедра, на котором блестел украшенный драгоценными камнями кинжал.

Ее спутник был северянином, киммериец с гривой черных волос и необузданными голубыми глазами. Широкие плечи и сильные конечности, солнце сожгло до темноты его кожу, но так и не смогло скрыть бесчисленные шрамы, которые пересекали его массивный торс. Его украшенная перьями прическа говорила, что он военный вождь южных островов, но такой длинный широкий меч в поношенных кожаных ножнах, который висел у него на бедре, никогда прежде не носил ни один из племенных вождей. Воин настороженно оглядывался вокруг, когда женщина повернулась, положив свою тонкую белую ладонь на его предплечье.

— Мои корсары называют это место — остров мертвых, — сказала она. — Они говорят, что здесь мертвые ходят, и духи летают с ветром. Но Конан, мы ничего не боимся. Пусть Н`Яга разглагольствует о своих суевериях. Белит и ее супруг идут туда, куда они хотят.

Киммериец молчал, но подозрение мелькнуло в его глазах, когда его взгляд блуждал по безмолвным руинам и дрожащей стене леса, что окружала поляну. Как и корсары, он был варваром, и разделял их инстинкты и суеверия в отношении таких вещей. Для него слова Н`Яги были полны здравого смысла, в то время как Белит, даже среди всех этих морских бродяг, была тем не менее до сих пор еще дочерью цивилизации.

— Не только ради отдыха я завела нас так далеко, — произнесла Белит. — Согласно историй Н`Яги, этот островок когда-то был местом захоронения древней расы. Свитки Аскалона^[1] не упоминают о них. Я считаю, что они остались неизвестными даже для великих ученых Немедии и Стигии. Те богатства, что часто предают земле вместе со знатными мертвецами, должно быть так и лежат здесь. Конан, мы должны забрать эти сокровища себе, мертвые не нуждаются в них.

Сумерки уступили место ночи, и взошла бледная луна. Звезды замерцали на небе. Белит сбросила свой плащ и направилась через поляну туда, где упавшее дерево оставило брешь в подлеске. Она ступила на него и продолжила путь с кошачьей грацией вдоль по искривленному стволу, укрытому мхом. Лунный свет обтекал ее прекрасную фигуру и блестел на ее украшениях. Она замерла на фоне звезд, как дивная тень, обрамленная серебром.

Белит повернулась и протянула руку Конану, и он присоединился к ней. Там они стояли, глядя вниз на большую долину, которая лежала дальше, где ряд за рядом величественные здания с кристальными окнами возвышались над мягко шелестящими листвой джунглями.

— Я стояла здесь однажды, — сказала Белит. — Год назад я пришла сюда, но не было времени, чтобы исследовать то, что увидела. Завтра мы отправимся к тем зданиям и посмотрим, какие богатства мы сможем там найти.

Они вернулись на поляну и собрали немного фруктов и ягод, которые свободно росли поблизости. Белит расстелила плащ и они легли вместе, глядя друг на друга, наслаждаясь едой. Опираясь на локоть, Белит надкусила плод, и ее глаза засветились, когда она взглянула на Конана.

— Я никогда не испытывала привязанности к какому-либо рожденному в городе принцу в ароматизированных, позолоченных шелках и с душистыми волосами. Конан, ты уже легенда среди моих людей. О, Лев Севера, это много я знаю, но ни кто другой не познает любви Белит.

Она встала и размотала шелковый поясок, обернутый вокруг ее талии и бедер. Одну за другой она сбросила золотые ленты и украшения. Затем она, которая когда-то танцевала для королей и принцев во дворах Аскалона, стала танцевать с дикой необузданностью на обширном островке на краю света перед разбойником с окровавленными руками. Лунный свет мерцал на ее конечностях и грудях цвета слоновой кости, когда она кружилась под звездами, сверкая вспышками холодного огня на драгоценных камнях в ее волосах. У Конана перехватило дыхание. Во всех своих диких странствиях он никогда не встречал равную ей.

Белит скользнула к Конану. Она обхватила его своими руками за шею, и ее горячее дыхание обожгло его щеку, когда она прошептала:

— Люби меня!

Конан яростно обнял ее. И на этой залитой лунным светом поляне они соединились в тисках необузданной страсти.

* * *

Луна прошла уже половину своего пути по небу, когда Белит подняла голову и выскользнула из-под руки Конана. Киммериец спал чутко, как кошка, и тут же проснулся. Он лег на спину, наблюдая за ней, когда она подбирала и надевала свои украшения и шелковые пояса. Она еще раз вернулась к тому месту, откуда они созерцали долину.

Глядя вниз через переплетения ветвей, Белит увидела мягкое рубиновое свечение, которое появилось на вершине куполов. Жуткий озноб пробежал по ее телу, все также притягательному. Намек на это мягкое сияние она видела в небе, когда лежала рядом с Конаном, но не предполагала его реальность. Она позвала, и киммериец встал, подбирая свой меч и военный нож.

Белит тихо заговорила в темноте:

— Конан, что ты об этом думаешь? Возможно, что этот остров обитаем. Кто-то возвел здесь свой дом.

Конан почувствовал гнев Белит. Если островок был занят, то любой клад, скорее всего, уже разграблен. Все же, несмотря на это, ей казались неубедительными ее собственные объяснения.

— Если так, я не видел следов, — сказал Конан. — И если тот свет от пламени, что горит внутри…

Белит проскользнула в нетерпении мимо Конана, глаза ее пылали кипящим гневом, который часто находил на нее, когда она упускала свой приз. Он положил руку на ее плечо, и она обернулась. Конан отстегнул ремень своего военного ножа и предложил ей. Это было оружие с длинной костяной рукоятью в стянутых кожаным ремнем деревянных ножнах, и такое же длинное, как короткий меч. Белит обычно брезговала использовать оружие, но сейчас она приняла подарок Конана и повесила его на бедра с уверенностью прирожденного мастера.

Конан и Белит осторожно спустились в долину, скользя, словно дикие кошки, сквозь темноту. Подлесок был плотным и увешан лианами. Вскоре они достигли высокой каменной стены с прожилками из кварца и сиенита. Хотя джунгли подступали к самому ее основанию, подлесок здесь был более редкий, и они шли вдоль стены некоторое время, не находя ни окон, ни способа подняться. Белит повернулась, чтобы поговорить с Конаном, но он пропал.

На один миг озадаченная Белит замерла там, ее темные глаза разыскивали его. Потом она подняла голову и увидела знакомый силуэт на фоне звездного неба. Киммериец теперь стоял над ней на парапете стены. Он нагнулся вниз и протянул руку, за которую Белит ухватилась двумя своими. Одним легким движением Конан поднял ее и поставил рядом с собой.

Стена, где теперь они стояли, была с широким и немного изгибающимся гребнем. Она проходила между двух периферийных куполов, рядом с обширным двором, заросшим деревьями. Конан и Белит поспешили вдоль гребня с кошачьей грацией и изяществом. Они взобрались на первый купол и посмотрели вниз через окно-кристалл, установленное в камень с помощью давно забытого искусства. Внутри было темно.

Затем они обогнули купол и спрыгнули на крышу одной из крытых галерей, которые соединяли купола. Они пересекли ее, двигаясь вглубь, направляясь к другим зданиям, на вершине которых мягкий рубиновый свет пульсировал и полыхал. Когда Конан и Белит поднялись, их лица были освещены странным светом. Они заглянули через окно-кристалл, но оно было слишком непрозрачным, чтобы разглядеть детали.

Конан и Белит скользили как тени, разглядывая один за другим заросшие деревьями дворы, но так и не обнаружили ни дверей, ни окон. Весь город казался полностью запечатанным.

Они пришли к центральному зданию и поднялись на его вершину, украшенную небольшой башенкой. Отсюда, с самой высокой точки, они увидели целую сеть строений, соединенных проходами и перемежающихся обширными заросшими деревьями площадками. Все было создано по образцу какой-то чужой геометрии. Некоторые из куполов были освещены рубиновым огнем изнутри, но большинство оставались в темноте. Далеко внизу серебряный свет реки пробивался сквозь листву джунглей, а еще дальше огромная мрачная гладь океана мерцала в лунном свете. И над всем этим витало странное чувство чужеродной старины.

Конан и Белит спустились еще раз и продолжили свой путь на другую сторону огромного мавзолея, где они опустились до уровня джунглей. Широкие сломанные плиты мостовой были скрыты под густыми зарослями.

Конан осмотрелся.

— Готов поклясться, что никто не проходил здесь до нас.

Они подошли по разрушенной мостовой к нескольким темным дверям, которые запечатывали вход, выкованным из какого-то неизвестного металла, нетронутого разрушительной силой времени. Конан попытался открыть их, — его мышцы вздулись гребнями на его руках и широкой спине, — но они отказались уступить его усилиям. Белит осторожно пробежалась рукой по богато украшенной поверхности, нахмурившись. Потом ее глаза сверкнули торжеством, когда она отодвинула скрытую защелку и повернула звезду в центре двух больших дверей.

Киммериец еще раз попробовал открыть вход, и на этот раз створки распахнулись внутрь от легкого прикосновение его руки.

Глава 2. Могила Йкарху

Могильный вздох пронесся мимо них, смешиваясь со знойным ветром. Темнота внутри была почти непроницаема, лишь далеко впереди они увидели слабое приглушенное расстоянием сияние, где свет луны проникал через одно из кристальных окон. Пыль бессчетных веков лежала на пороге.

Конан собрал ветки, сухие лианы и листья. Из этого он сделал четыре факела. Он некоторое время тер лучину и раздул небольшое пламя, от которого зажег два факела, передав один из них Белит.

Таким образом оснащенные, Конан и Белит шагнули в темноту. Дым от их чадящих факелов устремился к сводчатой ​​крыше, когда они медленно двигались внутрь, и мерцающий свет их пламени почти растворился в мрачной темноте, которая окружила их, как пелена.

Глаза Белит сверкнули, когда ее взгляд скользнул по резным плитам, что украшали стены. Конан выглядел задумчивым, его голубые глаза бродили беспокойно по высеченным картинам смерти и погребения, которые, казалось, маршировали перед ним, словно унылые призраки.

Они продвигались все дальше вглубь мавзолея, вдоль длинного широкого прохода, который служил одной из крытых галерей, по которым они двигались по крыше. Только теперь они были внутри, словно два призрака в факельном свете бредущие в пекло. На стенах здесь были более сложные изображения, барельефы о деяниях древних царей, увековеченные в камне, все увенчанные символом сияющей звезды, главного светила в незнакомом созвездии. Здесь также были выбиты слова, но на языке неизвестном Конану или Белит.

И вот они подошли к первому зданию и крипте с кристальными окнами. Здесь свет их факелов смешался с мягким сиянием луны, льющимся сверху. Это был круглый зал, где на одном уровне от стены по кругу были установлены шесть мраморных тронов.

На каждом троне восседал бледный труп, их одежды сейчас превратились в рваные лохмотья, плоть же оказалась не подвержена тлению, что было очень странно, принимая во внимание многие тысячелетия или неисчислимые эоны, которые должны были пройти с момента их захоронения. Некоторые намеки на их личность сохранились в тощих серых чертах лица. На их лбах блестели незатейливые диадемы, выкованные из того же странного металла, что и двери. На шеях висели амулеты с одним драгоценным камнем, прозрачным, как слеза, рубином на цепочке из белого золота.

В центре зала находилась небольшая подставка, выкованная из того же металла, что и диадемы. Ледяной холод кольнул кожу головы Конана, когда он увидел, что пыль здесь была потревожена, хотя не было никакой возможности определить, кто именно это сделал. Он проследовал по следам в пыли по одному из коридоров. Они исчезали дальше в темноте, и Конан вернулся к Белит.

Белит стояла в центре зала с улыбкой на губах, рассматривая рубиновый амулет, который сейчас нацепила себе на шею. Она подняла взгляд, ее темные глаза сияли. Она позволила камню упасть, и теперь он висел между ее обнаженных грудей, сверкающий, как сгусток крови на золотой цепи. Конан подавил внезапное дикое желание сорвать эту вещь с нее и отбросить к стене.

Белит схватила Конана за руку и повела его вперед, в темноту другого коридора. Конан остановился, сжал ее руку и притянул ее к себе.

— Подожди, — сказал он, — что-то есть здесь. В пыли я видел…

Белит рассмеялась.

— Разве не ты говорил, что никто не проходил здесь до нас? О, Конан, это лишь некоторые из сокровищ, что мы найдем.

Потом Белит высвободила руку из ладони Конана и помчалась вперед.

Конан выругался яростно и последовал за ней во тьму.

* * *

Через ночной мрак Белит убегала от Конана, через один за другим куполообразный склеп. В каждом находился мрачный круг с трупами на тронах и амулетами, идентичными тому, который надела на шею Белит. В каждом лежала опрокинутая подставка, некоторые из них были согнуты, как будто под большим давлением. И в каждом зале Конан видел пыль, потревоженную еще до того, как здесь пробежала Белит. Затем впереди он увидел фигуру пиратки, обозначившуюся на фоне рубинового свечения.

Когда Конан вошел в этот новый зал, он увидел Белит склонившуюся над большим кристаллом, расположенным в центре, этот кристалл был размером с гранат, он пульсировал и бился в сдерживающей его скобе на подставке, пылая рубиновым огнем, как будто великое пламя бушевало в его глубине. Он освещал весь зал своим сиянием, танцующим на лицах и телах мрачных мертвецов призрачными отсветами. Конан почувствовал легкое давление на свой мозг, услышал тихий шорох, словно отзвук тысячи шепчущих ртов, но сумел стряхнуть с себя это ощущение, пробурчав проклятье.

Белит стояла, вглядываясь вглубь кристалла, ее темные глаза блестели странным увлечением. Драгоценный камень между ее грудей теперь ярко светился, пульсируя в такт движению света более крупного камня. Белит покачнулась и ее глаза закатились вверх, а затем она упала на пол, потеряв сознание.

Конан бросился вперед и взял ее на руки. Ее голова откинулась. Она вдруг пробормотала что-то невнятно и начала подниматься. С помощью Конана Белит неустойчиво встала на ноги и осмотрелась вокруг. Она провела руками по своему телу, как будто исследуя его в первый раз, и тут она взглянула на Конана так, словно он был ей незнаком.

Холодок пробежал по телу киммерийца. Движения Белит были странно незнакомыми. И откуда-то он знал, что тот, кто стоял перед ним сейчас, не был Белит.

Она начала говорить. Сначала ее слова были обрывисты, и Конан не мог разобрать в них никакого смысла или определить язык, на котором они были произнесены. Потом она стала говорить на ломаном шемитском.

— Странник. Я — Ксейр. Твоя женщина приняла мою душу в этом драгоценном камне, и теперь я ношу ее тело.

Конан зарычал и вырвал свой меч из ножен. Вскинув его высоко, он повернулся к большому кристаллу в центре зала.

— Обрати свое колдовство, — потребовал он, — или, Кром, я разобью эту безделушку на тысячу осколков!

Глаза Белит вспыхнули внезапным страхом, и она бросилась между Конаном и кристаллом. Конан оттолкнул ее в сторону и вновь встал в угрожающую позицию.

— Нет! — вскрикнул Ксейр голосом Белит. — Если ты сделаешь это, то больше никогда не увидишь ее. Если ты не послушаешься меня, я буду удерживать ее тело, а та, которую ты знал, навсегда останется в ловушке, — она коснулась рубина между своих грудей, — здесь…

Конан мало понимал в колдовстве, и не было никакого способа узнать, говорит ли Ксейр правду или лжет. В своих путешествиях он слышал рассказы о колдунах из далекого Кхитая и Химелийских гор, которые практикуют определенные ритуалы переноса души. Разбив кристалл он освободит Белит. А если нет…?

Конан дрогнул. Неохотно он вложил меч в ножны.

— Говори, и покончим с этим, — проскрипел он, проглотив свой гнев.

— Ты находишься в Гробницах Йкарху. Здесь лежат тела народа Йкар, и здесь также лежат их души. Мы спали на протяжении тысяч лет, сохраняя себя от прохождения через врата смерти с помощью нашего колдовского знания.

Как духи мы пришли сюда, пройдя через невообразимые просторы космических путей, из далекой Йкар, что в созвездии Ару. Увидя богатые гордые народы этого зеленого мира, лежащего перед нами, — Валузию, Комморию, Грондар, Камелию, Туле, Верулию, Атлантиду — мы возлюбили эти места и пожелали остаться жить здесь.

Таким образом, наши духи направились к южным островам, к острову королевства Ингара, самому маленькому среди народов той эпохи. И там мы совершили одно большое преступление, вина которого тяжестью легла на нас. Мы использовали наши искусства, чтобы украсть тела правителей того народа, отринув их души на произвол судьбы, и там мы стали властвовать над людьми, которых подчинили себе. Там мы правили, и наши жизни были более долгими, чем жизни людей. Но наше долгожитие оказалось бессильным против Великого Катаклизма, который потряс мир и отбросил большинство великих рас обратно в ямы дикости, откуда они выползли когда-то.

Большая часть Ингары ушла под воду. После того Катаклизма мы больше не хотели оставаться в этом разрушенном мире и однажды решили вернуться к звездным сводам нашего далекого дома. Но наше искусство истощилось и оскудело за тысячелетия, что мы жили в смертных телах, и мы больше не обладали силой, необходимой чтобы вернуться.

С помощью последних из наших людей, мы построили эту могилу в виде большого Йкархианского символа. Любой из тех, кто добрался бы сюда из далекого Йкара, узнал бы о нас по этому знаку и пришел бы, чтобы проводить нас домой. В то же время мы создали кристаллы, чтобы усилить наши потерянные силы, и использовали свою власть, чтобы проектировать свое сознание обратно через просторы космоса в поисках космических трасс, с помощью которых мы могли бы вернуться.

Итак, мы грезили, а наши духи искали. Но в последнее время наши сны были нарушены. Большое землетрясение сотрясло этот островок, и образовался провал в земле внутри наших могил, который открылся в обширные, лишенные света каверны глубоко под землей. Из этих бездн поднялось существо, и каждую ночь оно приходит и бродит среди наших склепов. Оно крадет наши кристаллы, медленно обрекая нас на вечность обитания в ловушке.

О, странник, убей это существо для нас, и я верну дух твоей женщины ее телу.

Конан провел рукой по высохшим губам. Перспектива потерять Белит словно черное пламя безумия опалила его мозг. Еще раз дикий порыв охватил его, ведущий к тому, чтобы разбить кристалл в пыль в попытке разрушить колдовство Ксейра. Его украшенная шрамами рука легла на рукоять меча.

— Скажи мне, где оно, — пробормотал он тяжело.

Глава 3. Обитатель глубин

Следуя указаниям Ксейра, Конан пришел к большому разрыву в полу огромного мавзолея. Стены вокруг украшали трещины, часть плит раскололась и осыпалась в глубину, вместе с частью сводчатой ​​крыши, оставив узкую прореху, через которую сверкали звезды.

Конан заглянул через край. Свет его факела замерцал на разбитой кладке Йкарху, а затем исчезал в полной темноте. Странный запах висел в воздухе, а рядом Конан увидел место, где пыль была нарушена при прохождении какого-то огромного существа.

Ввиду отсутствия веревки и обнаружив, что края ямы непригодны для спуска, Конан решил подождать возвращения существа. Он вернулся назад к ближайшему склепу, погасил свой факел и позволил своим глазам привыкнуть к темноте, напитанной лунным светом.

Тени едва сдвинулись на дюйм по стене, когда Конан различил жуткое сияние, поднимающееся со дна ямы, и услышал звук, словно какая-то огромная масса зашевелилась там внизу. Он отступил в более глубокую темноту между двумя тронами, его глаза яростно заблестели.

Чудовищная фигура выбиралась из ямы, гуманоид, который, тем не менее, двигался так, как не способен двигаться ни один человек. Он поднимался из провала вверх, странно покачиваясь, когда двигался вперед. Свет, словно от могильной свечи, исходил от предмета, что он сжимал в левой руке, осветивший как интерьер гробницы, так и само существо, которое как теперь Конан мог разглядеть, имело верхнюю часть тела человека, установленную на нижнюю часть тела большого змея. Существо перевалило через край и поползло по коридору прямо к нему, свет в его руке освещал стены прохода, по мере продвижения заставляя извиваться на каменных плитах призрачные тени.

Первобытный холодок пробежал по телу Конана. Он осмотрелся вокруг дико, как попавший в ловушку зверь. Стены склепа, где он выжидал, были полностью покрыты барельефами, и киммериец повернулся и поднялся по ним с легкостью опытного скалолаза. Он двигался вверх и в сторону, пока не повис над входом, в то время как существо вползло в зал.

Когда оно прошло под ним, киммериец получил возможность вблизи рассмотреть этого змеечеловека. Его кожа была мертвенно-бледной и покрыта чешуей. Голова походила на человечью, с большими глазами, которые горели красным светом, но его морда была частично растянута, как у змеи. Длинные белые волосы, переплетенные с кожаными лентами и увешанные гирляндами из костей, росли на его голове и свисали за спиной. В левой руке он держал камень, покрытый каким-то видом люминесцентных грибов, а в правой — длинное копье с ониксовым острием.

Существо пересекло зал и исчезло в другом коридоре, не обратив внимания на человека, который висел наверху. Несколько мгновений спустя Конан бесшумно спрыгнул вниз и двинулся следом за существом, двигавшимся в жутком сиянии через наполненные тишиной катакомбы, пока не достиг склепа, в центре которого находился один из кристаллов Йкарху, который все еще пульсировал и бился. Здесь существо остановилось и, озаренное рубиновым светом, подняло свое копье и стало раскачиваться перед кристаллом.

Кожа Конана покрылась мурашками, когда он отступил назад в темноту. Он наблюдал, как обитатель бездны извивается перед кристаллом, танцуя так, как должно быть танцевал много ночей до этого. Был ли это невыразимо древний ритуал или инстинкт, возобладавший в нем в этот момент, Конан не знал, но киммериец не стал ждать продолжения, не сейчас, когда дух Белит находится в ловушке в камне души Ксейра. Он вытащил свой меч из ножен и прокрался в зал.

Что-то предупредило змеечеловека, ибо он внезапно повернулся к киммерийцу. Конан тут же прыгнул вперед с мечом, занесенным для смертельного удара, который бы закончил бой еще до того, как он приземлился, но хвост змеечеловека взлетел вверх и ударил его прямо в воздухе. Меч Конана прошел мимо цели, оставив лишь неглубокую рану на груди существа, в то время как сильный удар хвоста отбросил Конана на один из мраморных тронов.

Конан откинул в сторону труп, который упал на него, и поднялся. Он заметил блеск ониксового наконечника и метнулся в сторону, когда тот рухнул вниз, слегка оцарапав его тело. Конан тотчас схватил древко копья, стремясь вырвать его из руки существа, но следующий удар массивного хвоста заставил его рухнуть на пол.

Копье ударило снова, Конан откатился в сторону и вскочил на ноги. Змеечеловек бил с поразительной скоростью для существа его размера, но при всей его быстроте, бешеная кровь киммерийца была быстрее.

Существо имело преимущество в размере и объеме и использовало хвост и копье, но Конан был более ловким и подвижным, избегая ударов своего противника и постоянно маневрируя, он стремился приблизиться к врагу для смертельного удара. Во время драки скоба, удерживающая кристалл Йкарху была сорвана извивающимися кольцами тела змеечеловека. Кристалл откатился к стене, своим кровавым сиянием освещая место битвы.

* * *

Ониксовое копье метнулось снова, и снова Конан поймал его, но на этот раз он прыгнул вперед и вверх, проскочив над бьющим хвостом, и опустил свой меч вниз прямо на темя змеечеловека со всей силы своей могучей руки и плеча. Змееподобный череп треснул до подбородка. Ни один тренированный боец ​​не смог бы нанести подобный удар, удар в котором объединились инстинкт настоящего воина с грубым атлетизмом дикой природы. В течение нескольких безумных мгновений зал был заполнен извивающимися кольцами умирающего зверя. Конан отпрыгнул назад и подождал, пока тот умрет.

Затем он вернул кристалл на его место в центре зала. Когда его пальцы коснулись поверхности камня, он снова услышал шепот неведомых голосов в своем мозгу, их речь была за пределами его понимания. Конан опустил кристалл на подставку и тут же отдернул руку с проклятием.

Он взял копье и светящийся камень и вернулся через катакомбы к яме. Там Конан начал поднимать плиты и бросать их вниз. Пока он занимался этим, далекий гул сотряс землю, и киммериец отскочил назад, когда край ямы обрушился, полностью завалив вход в преисподнюю, что лежит глубоко внизу.

* * *

Конан направился обратно в зал, где ждали Ксейр и Белит. Белит стояла с отсутствующим взглядом, когда вошел Конан, а затем она повернулась, посмотрев на него.

— Я благодарю тебя, странник, — Ксейр, в теле Белит, поднял руки и снял амулет с шеи, положив его на кристалл.

— Не возвращайтесь больше на этот остров, ибо есть среди Йкарху те, кто хочет одеть смертные тела еще раз, вместо того чтобы терпеливо ждать. Когда я вернусь в камень моей души, твоя женщина будет спать некоторое время, а затем проснется. Прощайте!

Белит легла на землю и, казалось, погрузилась в сон. Конан тщетно пытался разбудить ее, а затем поднял ее осторожно на руки и понес по тихим мрачным коридорам к выходу. По странной прихоти он свернул в сторону, ища центральный зал. Когда нашел, то замер от удивления, глядя на сокровища Йкарху, сваленные большими кучами под центральным куполом. Лунный свет, льющийся через кристальные окна на богатства неведомых эпох, поражал взгляд фантасмагорией блеска.

В центре зала был большой мраморный помост, усыпанный треугольными золотыми монетами. Конан разгладил их для Белит и положил ее на ложе из мерцающего золота.

Через некоторое время Белит пошевелилась и проснулась. Она улыбнулась, когда увидела Конана, стоявшего рядом с ней, и зевнула, томно потягиваясь.

— Конан, — прошептала она сонно, — я видела сон, будто мы плыли на «Тигрице» за краем мира и среди звезд… Я потянулась и собрала их, как драгоценные камни…

Конан усмехнулся и осыпал ее полновесными золотыми монетами, которые скатились по ее грудям цвета слоновой кости. Красивые темные глаза Белит широко раскрылись от удивления, когда она увидела богатство, собранное вокруг нее. Она засмеялась и с наслаждением распростерлась на этом ложе из золота.

Конан присоединился к ней. И здесь, на сокровищах древнего народа Ингары, он стиснул Белит в своих железных объятьях.

«Von Kalmbach» Тень в пламени

Перевод с английского: Роман Дремичев

«Слушай, мой господин. Я был великим волшебником на юге. Люди говорили о Тот-Амоне, так же как говорили о Раммоне. Король Стигии Ктесфон оказал мне большую честь, сбросив волшебников с их высоких постов, чтобы возвысить меня над ними. Они ненавидели меня, но и боялись меня, потому что я контролировал существ извне, которые приходили на мой зов и исполняли мои приказы. Клянусь Сетом, враг мой не знал, когда наступит тот час, когда он может проснуться, почувствовав когтистые пальцы безымянного ужаса на своем горле! Я творил темную и страшную магию, используя Змеиное Кольцо Сета, которое нашел в холодной гробнице в лигах под землей, забытой до того, как первый человек выполз из моря слизи».

Тот-Амон «Феникс на мече» Р. Говард

Глава 1. Ночной Яралет

Дрожащие факелы освещали пустынные улицы Яралета, тени наполняли пустые аллеи и темные арки. Здесь не было слышно ни чванливых шагов, ни бурного смеха припозднившихся гуляк, нарушающих притаившуюся тишину, ибо граждан Яралета удерживал за закрытыми ставнями и запертыми дверями комендантский час.

Солнце опустилось на запад, и первые несколько звезд замерцали в вечернем небе. У малых западных ворот города два гвардейца-кофийца крепче сжали свои пики в тусклом свете фонаря, глядя с опаской в сгущающуюся тьму. Оглушительные удары сотрясли ворота.

Охваченные страхом охранники стояли неподвижно, в то время как ворота гудели и шатались.

— Откройте ворота! — проревел громкий голос с варварским акцентом.

Охранники обменялись неуверенными взглядами, но не сделали ни одного движения.

— Откройте ворота, Кром!

На этот раз громовой голос перебил их страх командным тембром, и они скользнули к калитке и выглянули наружу.

В тусклом свете у ворот стоял незнакомец массивного роста, с широкими плечами и сильными конечностями. Голубые глаза незнакомца хмуро смотрели исподлобья, сверкая яростно в свете факела, обладая дикой жизненной силой, которая отсутствовала в глазах стражников. Большая грива черных волос, коротко подрезанных на лбу, спадала ему на плечи. Он носил рваные штаны и разорванную кольчугу с пятнами засохшей крови, на его талии был широкий пояс, на котором висели кинжал и широкий меч. В руках он сжимал большой сверток, обернутый в красный плащ.

— Как твое имя и что тебе нужно в Яралете? — спросил охранник ворчливо.

— Я — Конан, киммериец, — сказал незнакомец.

— Участвовал ли ты в битве, что ранее бушевала на равнине? — спросил второй.

— Откройте ворота. Я ранен, и со мной спутник, — ответил Конан.

Он откинул красный плащ, и стражники увидел голову молодой женщины, лежащей на плече незнакомца; ее глаза были закрыты, ее кожа казалась неестественно бледной на фоне алой ткани. Она пошевелилась и что-то прошептала бессвязно, но не проснулась.

— Почему вы медлите? — прорычал киммериец нетерпеливо.

Раздался звон ключей, и ворота распахнулись.

Конан прохромал мимо охранников со своей ношей и почувствовал их взгляд за спиной, когда направился по тускло освещенной улице, изгибающейся в сторону от ворот. Он услышал, как створка закрылась, и повернулся ключ в замке, и тогда один из гвардейцев крикнул ему вслед:

— Ты пошел на страшный риск, придя сюда после захода солнца, незнакомец. Ужас бродит по улицам Яралета.

Конан остановился и повернулся, но место у ворот под факелом уже опустело, и не было никого, лишь слышался звук поспешно удаляющихся шагов.

Он тихо выругался озадаченный и продолжил свой путь.

* * *

Вдоль устрашающе пустынной улицы киммериец проверял одну гостиницу за другой, но все были прочно закрыты, и никто не открыл ему, несмотря на злость его проклятий. Он видел свет, тускло мерцающий сквозь щели в дверях и ставнях домов, мимо которых он проходил, слышал страшный шепот и бормотание, раздающиеся изнутри. Он прошел мимо домов, которые были темны, молчаливы и заколочены, с черным крестом, нарисованным на стене. Деревянные части дверей и ставень этих домов был истерзаны и расколоты, как будто когтями. Но вот его терпению пришел конец, он положил женщину осторожно на землю около одного из заброшенных домов и вырвал своими железными пальцами дверь из проема. Вынув горящий факел из держателя на ближайшей стене, он открыл дверь и вошел внутрь.

Внутри он увидел одну большую комнату с закрытыми ставнями, которая были недавно занята. В одном углу стояла разобранная кровать, несколько полок, открытый очаг, стол и несколько стульев. Комната была в полном беспорядке, борьба имела место здесь, и на полу, от стола к двери, он увидел длинный темный след засохшей крови.

Положив факел на стол, киммериец вернулся на улицу, чтобы поднять женщину и переложить ее на кровать. Он собрал дрова, которые использовались для растопки, расколол их, а затем разжег огонь в очаге. Здесь были черствый хлеб, сыр, масло, сухое мясо, фрукты и вино в небольшой кладовой, и он принялся за еду с аппетитом, сидя за столом у огня и наблюдая за женщиной.

После того как насытился, он согнул и выпрямил больную ногу, стиснув зубы от боли. Но его природная энергия уже начала свой процесс заживления, и он знал, что скоро сможет опереться на ногу полным весом.

Женщина пошевелилась и проснулась. Она оглядела комнату в замешательстве, пока ее взгляд не наткнулся на бронзовокожего гиганта, который неподвижно сидел у очага, его голубые глаза блестели яростно в свете пламени. Он излучал природную силу, которая каким-то образом успокоила ее, несмотря на его варварский внешний вид.

— Кто ты? — пробормотала она растеряно. — Как я попала сюда?

— Я — Конан, — ответил он. — Я нашел тебя полумертвую и в бреду в пустыне. Я отнес тебя к реке и промыл твои раны, а затем принес сюда, в этот город.

Варвар не упомянул, что чуть не убил ее из милосердия, чтобы положить конец ее страданиям. Какая-то блажь остановила его руку. Но потом, когда он нес ее к реке, он почувствовал силы в ее гибком теле и понял, что она сможет восстановиться после травмы.

— Этот город? Митра! Вы имеете в виду Яралет! — она вздрогнула, когда ее взгляд задержался на длинном следе засохшей крови на полу.

Конан встал. Он указал на еду на столе широким приглашающим жестом.

— Нет времени. Я должна уйти отсюда! — она попыталась встать и тут же упала в бессилии обратно на кровать. — О, я…

— Спокойно девочка, ты проголодалась.

Он поставил тарелку перед ней, доверху наполненную едой, которую он добыл для нее, вместе с небольшим количеством вина. Она ела и пила с жадностью, с дрожащими руками, ее темные испачканные волосы обрамляли ее бледные черты в свете огня, красный плащ спадал складками с ее стройных плеч. Пока она ела, Конан бродил по комнате, он нашел кое-какую одежду, оставленную предыдущими жителями, и положил ее рядом с женщиной.

— Вот, когда ты закончишь есть, одень это. Ты была полуголой, когда я нашел тебя. Затем расскажи мне, что все это значит.

Когда женщина напилась и насытилась, она встала, пошатываясь, и смущенная начала надевать простые одежды, которые он нашел для нее. Киммериец повернулся и подошел к двери, сцепив большие пальцы за пояс, — молчаливая неукротимая фигура, глядящая на небо, виднеющееся меж темных куполов и минаретов Яралета.

Взгляд Конана бродил по пустой улице, по затененным крышам домов, по дворцу, что возвышался над городом. Сам замок был погружен в темноту, лишь несколькоогоньков мерцало тускло внутри главной башни. На вершине же башни пылал яркий огонь. Темное облако крылатых фигур взмыло в ночное небо со двора замка, обрамленное этим жутким сиянием. Волоски на шее Конана встопорщились, и холодок пробежал по его жилам, когда он наблюдал, как крылатые твари воспарили бесшумно над зубчатыми стенами и крышами Яралета.

Он отступил от двери невольно, его украшенная шрамами рука опустилась на рукоять меча. Женщина присоединилась к нему.

— Слишком поздно! Они уже здесь!

Она попыталась бесплодно закрыть сломанную дверь, затем вернулась в комнату и начала тащить ко входу ложе.

— Помоги мне этим заблокировать дверь. Мы должны сделать все, что сможем, чтобы защититься от них.

Конан стоял, уставившись на безмолвную стаю, как на непримиримого врага, поглаживая рукоять своего меча. Потом он вернул лезвие обратно в ножны и поднял кровать с легкостью. Он вбил ее в дверной проем и зафиксировал в таком положении с помощью стола.

— Что это? — спросил он.

— Ночные демоны, вызванные из преисподней в обличье человека, — ответила она с горечью. Конан подумал, что невыносимые ужасы она уже испытала от рук этих существ.

Женщина начала осматривать комнату. Она поднесла кухонный нож близко к огню, затем отбросила брезгливо.

— Вот! — Конан обнажил длинный кинжал и бросил ей через комнату. Она схватила его в воздухе за рукоять с привычной легкостью, которая вызвала одобрительное бурчание со стороны киммерийца.

— Как тебя зовут, девочка?

— Нисса.

— Ну, Нисса, охраняй эту дверь, пока я не вернусь. — Он оттянул баррикаду в сторону и проскользнул через щель на улицу.

— Подожди, куда ты идешь?

— Вы цивилизованные народы все одинаковы. Вы дрожите в своих домах, в то время как ваших соседей вытаскивают из их собственных жилишь тираны или дьяволы. Если бы вы все объединились и сражались, вы бы смогли уничтожить весь этот проклятый злобный выводок.

Затем Конан вернул баррикаду на место и ушел.

Глава 2. Крылья на фоне звезд

Конан поднялся беззвучно на крышу небольшой резиденции, а оттуда на балкон выше. Он перебрался на плоскую крышу соседнего здания, где присел и прижался спиной к низкой стене, которая ограничивала небольшой садик, где росли, кивая бутонами, фиалки, мирт и златоцветник, источая свой аромат в ночной воздух. Он вынул свой меч и положил себе на колени. Отсюда он мог хорошо видеть улицу позади небольшого домика, где осталась Нисса наблюдать за баррикадой. Мысль о том, чтобы остаться в той маленькой комнате, как в ловушке, была противна Конану. Он предпочел быть на улице, где он мог бы получить некоторое представление о том, что происходит в этом проклятом городе. Он ждал в темноте, невидимый, но видящий.

Последнее что он слышал о Яралете это то, что он находится под властью безжалостного кофийца-изменника Альтаруса, бежавшего из-за политических интриг из Кофа и завоевавшего небольшую пограничную провинцию Заморы — Яралет. Слух был, что Альтарус безжалостно вырезал всех вельмож Заморы, что правили провинцией, не позволив им сбежать ко двору правителя и поведать ему о жестокой расправе. Правитель Заморы все силы отдавал на защиту восточной границы страны от притязаний короля Турана, и поэтому, кроме политических посланцев с угрозами, и время от времени карательного рейда через границу, не было ни одной явной попытки вырвать Яралет из его рук. Альтарус сразу же сдался Кофийскому королю и послал ему дань, оставаясь в стороне от своих врагов при дворе. С тех пор прошло двадцать лет, и Яралет все это время оставался под короной Кофа. Границы часто менялись в неспокойной политике того времени.

В небе над Яралетом сейчас было пусто, но зоркие глаза киммерийца различали беспокойные фигуры, которые собрались в тишине на хищный совет, словно тени на залитых звездным светом крышах домов. Факелы еще мерцали и дымили на пустых улицах, а Конан все сидел наблюдая. Не чувствуя никакой непосредственной опасности, он закрыл глаза и заснул, как кошка.

Его разбудил звук открывшейся и закрывшейся двери. Мгновенно насторожившись, без легкого тумана в голове от промежутка между сном и бодрствованием, которым обычно характеризуется пробуждение цивилизованного человека, Конан слегка приоткрыл глаза и увидел крадущуюся осторожно внизу по улице фигуру в кафтане пелиштийца, двигающуюся вдоль стены. Человек с опаской оглядывался по сторонам, когда шел.

Темные фигуры на крышах домов были высокими крылатыми гуманоидами, с темной кожей чернее, чем сама ночь. Они поднялись в небо, где покружились и нырнули вниз беззвучно. Пелиштиец издал громкий крик и бросился бежать. Какое отчаянное дело заставило его в одиночку выйти на улицы этого проклятого города в ночное время, Конан не знал, но оно привело его к смерти, крылатые существа спикировали и двое из них сжали его в своих когтях, крепко ухватили и потащили вверх. Он кричал и бился изо всех сил, пролетая над крышами домов, он знал, что его несут в сторону темного замка. Остальная часть этой дьявольской стаи, игнорируя их добычу, взлетела, чтобы пересесть в тень крыш на соседней улице.

Конан ждал, застыв неподвижно, но будучи готовым ко всему. Некоторое время казалось, что существа затаились в темноте и поджидали очередную жертву, но потом один из них поднялся и перелетел на крышу небольшого здания, в котором осталась Нисса. Еще несколько бесшумно спикировали и приземлились на улице перед забаррикадированной дверью, их черная шкура блестела в неверном свете факелов. Конан прошипел проклятие сквозь стиснутые зубы. Они начали бросаться на грубую баррикаду, и тут же снизу раздался отчаянный крик Ниссы.

Но Конан уже начал действовать. Он перегнулся с парапета, затем спрыгнул вниз на балкон под ним. Сильная боль пронзила его бедро, напомнив о забытой ране. С мечом в правой руке, он воспользовался левой, чтобы опустить себя на крышу ниже балкона, и здесь столкнулся лицом к лицу с крылатым существом, которое тут же повернулось к нему. Конан смотрел в хищное лицо с жестокими орлиными чертами, скривившееся в выражении нечеловеческого цинизма и насмешки. В Немедии Конан видел здания с фигурами горгулий, очень напоминающие это существо. Казалось ему тогда, что они были делом рук безумного скульптора. Существо открыло свой клыкастый рот и что-то прошипело на своем неведомом языке.

Конан бросился вперед с намерением насадить тварь на свой меч, но она расправила крылья и поднялась в воздух с удивительной скоростью. Нисса снова вскрикнула, и Конан повернулся и опустился на улицу ниже. Он оказался среди дюжины демонов, обративших свои жестокие лица к нему и открывших свои клыкастые пасти, осмеивая и проклиная его, как и первый. Конан бросился вперед с безумным ударом, который сбил голову одному из них, а остальные поднялись в воздух на своих темных крыльях. Беглый взгляд показал Конану, что существа вернулись на крыши. На мгновение его глаза встретились с глазами Ниссы, так как она стояла, тяжело дыша, в дверях. Дикое удовлетворение наполнило киммерийца, когда он увидел, что кинжал в руке Ниссы обагрен по рукоять в темной крови, и двое из этих существ лежат мертвыми у ее ног.

Затем воздух вскипел от бьющих крыльями когтистых фигур, когда демоны ринулись на него сверху. Таким неистовым было нападение, что он был вынужден прикрыть одной рукой, облаченной в броню, свое лицо, раздавая в слепую удары мечом. Его единственной уверенностью в успехе был удовлетворительный толчок, который проходил вдоль его руки каждый раз, когда клинок разрубал плоть его врагов. Изрубленные и искромсанные тела устилали улицу вокруг него, некоторые из них до сих пор еще шевелились. Но в этот момент раненая нога подвела киммерийца, и он поскользнулся на крови, что сочилась обильным потоком на мостовую у его ног. В тот же миг его схватили с полдюжины когтистых лап и утянули вверх.

— Конан! — Он услышал отчаянный крик Ниссы, когда парил над улицами Яралета.

Комок тошноты подкатил к горлу киммерийца, когда он взглянул вниз на удаляющиеся крыши домов. У него никогда не было страха высоты, он легко поднимался на некоторые из самых высоких гор северной Киммерии, но этот неестественный полет под крыльями потусторонних существ даже его душу накрыл волнами тошноты. Он инстинктивно удержал свой меч за рукоять.

Ухватившись за сильную когтистую лапу, Конан освободил свою руку с мечом и использовал его, извернувшись и кольнув вверх. Острие пронзило бедро демона, и тот выпустил свою жертву с громким криком и исчез в темноте. Два других тут же выпустили его из своих когтей. Левая рука Конана вылетела инстинктивно вверх, и его железные пальцы сомкнулись на черной ноге. Но даже такие широкие жесткие крылья, как были у одного из этих дьяволов, не смогли выдержать вес киммерийца, и оба — человек и демон — начали по спирали снижаться к крышам домов.

Они приземлились на куполообразной крыше здания недалеко от замка. Нащупав твердую поверхность под ногами, Конан, не теряя времени, атаковал врага, разрубив его череп, и наблюдал, как тело того рухнуло вниз и замерло в широком желобе, ограничивающем купол. Он поднял голову и увидел, что новая стая демонических существ направляется к нему.

И началась новая битва. На том куполе, вырисовывающемся на фоне звездного неба, Конан крутился, резал и колол тварей, что непрерывно бросались на него, не считаясь с потерями. Зная, что нельзя останавливаться или совершать ошибки, он неистово уворачивался и бил. Ибо если он совершит хоть одну, его поднимут еще раз в воздух, и тогда его постигнет мрачная участь тех, кто был утащен в темный замок в центре Яралета.

Наконец он остался один, его большая грудь поднималась и опускалась от приложенных усилий. Последний из хищной стаи упал и замер на крыше здания. Воздух вокруг киммерийца очистился, а весь купол был усыпан неподвижными истерзанными телами его врагов. Его кольчуга было почти разорвана в клочья, и он истекал кровью из десятков ран, которые горели словно мрачным огнем по всему телу. Но его дикое чувство победы было перемешано с темными волнами фатализма. Вдалеке в просветах между крыш, он увидел, как Ниссу уносят в сторону замка.

Глава 3. «Я — Владыка Яралета»

Конан осторожно прошел по краю купола туда, где арочные ворота из темной бронзы, украшенные золотом, мягко блестели в тусклом свете, указывая на узкую лестницу. Ворота были заперты, и Конан поднял свой меч и сорвал защелку. При нормальных обстоятельствах на этой крыше должны быть охранники, как понял Конан. Он, пошатываясь, спустился вниз по ступенькам, его мозг словно наполнился жидким пламенем, а его движения становились все более неустойчивыми. Он прошел через дворцовый сад и вдоль широкой аллеи с кипарисовыми деревьями, чьи ветви образовывали призрачную решетку на фоне ночного неба, пока не пришел к двойным воротам, за которым были улицы Яралета. Эти ворота из массивной древесины, усиленной бронзой, были также заперты, а широкий засов был слишком толстым, чтобы его смог перебить меч. Конан пошел вдоль высокой стены, пока не нашел дерево, ветви которого росли близко к гребню, и таким образом он вскарабкался на верхнюю часть стены и спрыгнул на улицу.

На противоположной стороне улицы стояла небольшая группа фигур в мантиях. Зрение Конана становилось все более нечетким, и он яростно покачал головой, пробормотав проклятие. Его рука легла безошибочно на рукоять меча, но прежде, чем он смог сделать хоть еще один шаг, волна черноты поднялась от земли, чтобы затопить его сознание, и он упал без чувств на землю.

Фигуры в мантиях пересекли осторожно улицу и остановились над ним. У них были худые ястребиные лица, свойственные кофийцам, и звон кольчуги можно было услышать из-под их одежд.

— Митра, — проговорил один из них, — это человек, который сражался на куполе.

— Он мертв? — спросил другой.

— Нет, — сказал третий, нагнувшись над Конаном и положив ладонь ему на шею, — но вскоре может быть, с ядом от когтей, бегущим по его жилам.

— Он может быть шпионом Заморы, — сказал второй, — пусть он умрет здесь, на улице, и давайте вернемся к Валантиусу.

— Либо шпион, либо наемник, — сказал третий. — Этот человек чужеземец и носит кофийскую кольчугу. Я думаю, он был с коринфскими наемниками, вступившими в бой с Аскалусом. Валантиусу будут нужны новости с запада. Давай, помоги мне поднять его. Вот так. Боги, он весит словно весь из железа.

Из шести человек четверо подняли Конана за руки и ноги, в то время как двое оставшихся наблюдали вокруг и охраняли их, затем они вернулись через улицу и исчезли в лабиринте темных аллей. Они вошли в некий дом и спустились по скрипучим ступеням в затхлый подвал, где за винным стеллажом находилась скрытая панель, что вела в вонючую канализацию, расположенную под Яралетом.

* * *

Взошла луна, как кроваво-красный череп над изрезанными холмами, видными на горизонте. Их призрачная бледность была обусловлена наличием нездоровых искривленных деревьев, которые заполняли долину. Этот лесной навес только подчеркивал гротескные эбонитовые башни, которые поднимались с небольшими интервалами над беспокойным морем листьев. В небе, покрытом пятнами чужых звезд, летали некто похожие на крылатых демонов, несущие бледные безвольные тела своих жертв к мрачным алтарям.

Конан знал, что это лишь сон, даже когда бежал по тропе сквозь джунгли в теле, которое не было его собственным. В правой руке у него было копье с кремневым наконечником, а в левой — щит из шкуры мамонта на прочной плетеной раме. На его бедрах была повязка из волчьей шкуры. Его большая грива волос развевалась, когда он стряхнул пот из глаз и двинулся дальше большими шагами по следу, слабо видному в тусклом свете.

Он был здесь лишь по необходимости — искал Киану. Он отринул кровную связь со своим племенем и отправился в одиночку. По правде говоря, он знал, что его поиски были тщетны, но он никогда не откажется от надежды, не раньше последнего вздоха, когда его тело и его душа отправятся в Голморру, или в саму преисподнюю. Если его постигнет неудача, он убьет многих из этих демонов, столько, сколько сможет, прежде чем умрет.

Он был Гератом из Ку Туэрны, и Киана была его женой.

Тишина упала на джунгли, когда Герат подошел к основанию темной башни, огромной, как ствол красного дерева, но черной, как гагат. Не было ни одного входа на этом уровне, и Герат, отбросив копье и щит, решил было подняться наверх по дереву, увитому лианами, что росло рядом с башней.

Но самая высокая точка, которой он мог бы достичь, была намного ниже арочного балкона, где исчезли крылатые твари. Герат собрал несколько гибких лиан, которые украшали ближайшие деревья, и сделал из них веревку, которую привязал к копью. Он отломил крепкую ветку, укрепил к ней под углом кремневый нож и прочно привязал ветку ниже наконечника копья. Затем он занес мощную руку и бросил копье, и оно полетело вверх по большой дуге.

Самодельный крючок зацепился за край балкона, и Герат опробовал его, чтобы убедиться, что он сможет выдержать его вес. Затем он привязал второй конец к дереву, которое выбрал, и взобрался по веревке к балкону.

Герат замер на пороге, уставившись в глубины темной башни.

* * *

Конан пошевелился и проснулся внезапно, как будто вырвавшись из тисков темного кошмара. Его тело горело тысячами огней, и он свирепо посмотрел, словно через легкую дымку, на несколько расплывчатых лиц. Он услышал голос, который говорил словно сквозь туман веков.

«Он просыпается. Бред проходит».

Конан сел. Остатки его порванной кольчуги были сняты, а его раны очищены и обработаны. Он был в большом скудно обставленном подвале. Пять кофийцев были в комнате вместе с ним, двое в доспехах, стоявшие на страже, другие трое в более повседневных одеждах, опоясанные широкими поясами, на которых висели мечи. Один из троих, тот, что был с небольшой аккуратно подстриженной бородкой, которая заостряла его ястребиные черты, вел себя властно и высокомерно, словно тот, кто был рожден командовать. Конан сразу невзлюбил этого человека.

Недавний сон все еще лежал тяжелым бременем на уме Конана, когда он нетвердо поднялся на ноги. Два охранника вышли вперед, но бородатый кофиец остановил их нетерпеливым жестом. Это был не маленький жест доверия, ибо, даже раненый и ослабевший, мощный гигант-киммериец излучал первобытную энергию, говорящую о смерти и жестоких травмах.

— Клянусь богами, мне сказали, что вы сражались с десятью-пятнадцатью демоническими отродьями на крыше дворца Киресиаса. И все же вы до сих пор живы.

— Да, Кром, — пробормотал Конан мрачно.

Бородатый кофиец дал сигнал одному из своих людей.

— Принеси вина для чужеземца.

Человек принес кубок и бурдюк из дальней части подвала, наполнил его и вручил Конану. Не обращая внимания на протянутый напиток, Конан выхватил бурдюк из рук человека и надолго приложился к нему.

— Как долго я пролежал здесь? — спросил он, наконец.

— Почти целый день.

Конан угрюмо кивнул.

— Что происходит с теми, кого забирают в замок? — спросил он.

— Те из нас, кто отважился находиться возле стен замка ночью, слышали крики со двора внутри. Если слухи верны, эти крылатые демоны едят своих жертв живыми.

Тень пробежала по украшенному шрамами лицу Конана, и его челюсти сжались конвульсивно. Если целый день прошел с тех пор, как он видел Ниссу, когда ее забрали, вероятно, она уже мертва. Не чуждый смерти, Конан видел людей и зверей, умирающих многочисленными жуткими способами. Ястреб охотится на зайца, лев на оленя; это путь природы. Но мысли о другом человеке, страдающем в руках этих жутких созданий, породили красную волну убийственного гнева, прошедшую даже через его затвердевшие в бою вены. Некоторые темные образы его память потянула из тайников души, и сон, который он увидел в бреду, приобрел новое значение.

— Последнее, что я слышал, — сказал Конан, — Альтарус был правителем Яралета. Почему тогда мужчины Кофа разбираются с этими демонами?

— Альтарус мертв, — изрек кофиец. — Я — Валантиус, сын Альтаруса, и правитель Яралета.

— Правитель, который прячется в подвалах, и чьи люди крадутся по городу в ночное время, — проворчал Конан и вытер вино с губ тыльной стороной мускулистого плеча.

Глава 4. Теневой правитель

Глаза Валантиуса яростно блеснули.

— Придержи свой язык, северный пес, и отвечай мне! Где воины Аскалуса сейчас, и каковы его планы?

Конан глухо рассмеялся.

— Во-первых, верните мне мое оружие и дайте немного еды, а потом я расскажу вам все об Аскалусе.

Валантиус впился в Конана расчетливым взглядом, потом сделал знак одному из своих слуг.

Мужчина колебался мгновение, а после повернулся и достал портупею Конана. Конан пристегнул ее к поясу и с удовлетворением хмыкнул, когда оружие оказалось на своем месте, с облегчением почувствовав знакомую тяжесть своего большого клинка на бедре.

Валантиус вышел через дверь в окружении двух своих одетых в броню охранников. Конан последовал за ними легкой походкой дикой пантеры, оказавшейся среди своры военных гончих. За Конаном вышли двое оставшихся слуг Валантиуса, и все вместе они перешли в соседнюю комнату, где сидели остальные воины Валантиуса, тихо о чем-то разговаривая, и пили с таким унылым видом, словно им уже нанесли поражение. Их угрюмые глаза рассматривали Конана, когда он сел рядом с Валантиусом за стол, который занимал дальний конец длинной низкой комнаты. Факелы мерцали в своих держателях вдоль стен.

Еду принесли лишь для них двоих. Валантиус ел экономно, в то время как Конан ел и пил с жадностью, словно голодный медведь.

— Я нанялся наемником к Ревасу, — сказал Конан. — Ревас же был нанят Заморой для перехода через границу с целью совершить набег на сельскую местность около Яралета. Мы не ожидали какого-либо большого сопротивления, но Аскалус пришел с юго-запада с достаточным количеством людей для маленькой армии. Что он делал так далеко к северо-востоку от Хоршемиша с такой силой?

Мы перестроились вовремя, чтобы встретиться с ним на равнине.

Я ехал в составе легкой кавалерии на правом фланге. Мы атаковали кофийскую пехоту, которая пыталась обойти нас, рассеяли их и поскакали вниз по равнине, а затем я рухнул на землю среди группы пехотинцев, которые укрылись и атаковали мою лошадь. Я встал, чтобы оказаться в окружении солдат, которые кричали, словно демоны, и били меня в брюхо клинками кофийской стали. Я убил нескольких из них, а остальные убежали, но я был ранен в бедро, остался без лошади, а остальная часть моего подразделения развернулась и снова вступила в бой, оставив меня одного на дальнем краю равнины.

Опираясь на свой меч, я наблюдал за развитием битвы, и силы Реваса имели преимущество еще некоторое время.

Затем, чтобы рассеять конницу Реваса, Аскалус повел свою собственную конницу в контратаку на фланг Реваса. Аскалус атаковал неожиданно, а затем развернулся и сломал ряды наемников. Я наблюдал с дальнего края равнины, как армия Заморы была разгромлена и бежала, словно в мыле, перед атакующими всадниками Аскалуса.

Но Аскалус не преследовал и не остался в поле после битвы. Несмотря на то, что он выиграл, его войска были сильно потрепаны, и люди Аскалуса пограбили и двинулись дальше на юг.

В это время я похромал обратно на поле туда, где осталось много неиспользованных вещей, и среди камышей на берегу недалекой речки, куда я пошел, чтобы очистить свои раны, я нашел тело мертвого кофийского офицера и взял его броню. Оттуда я пришел к Яралету.

Валантиус издал циничный смешок.

— Итак, ты с Заморой, в конце концов. Ты настоящий мошенник. Я казню тебя, как шпиона Заморы.

— О, я не шпион, — проворчал Конан. — У меня нет большой любви к заморийцам после того, как они выгнали меня из Шадизара из-за нескольких краж, что я совершил. Я украл лошадь за пределами Шадизара, и именно поэтому я нанялся к Ревасу. Мне до боли в животе надоел тот полный змеиных интриг грязный вонючий город, и я решил использовать свои силы в наемной работе некоторое время.

— Это звучит достаточно правдиво, — сказал Валантиус. — Кто бы нанял гиперборейца, такого как ты, для работы шпионом в этом регионе?

Глаза Конана сверкнули внезапным огнем.

— Кром, я не собака-гипербореец! Я — киммериец!

— Я ничего не знаю о киммерийцах, — сказал Валантиус с пренебрежительным жестом. — Но я знаю одно. Мне нужны все люди, которых я смогу получить. Если ты наемник, тогда я нанимаю тебя. Ревас сделал мне одолжение, перейдя через границу, ибо Аскалус, старый враг моей семьи, шел, чтобы напасть на нас здесь, в Яралете, и уладить давнюю обиду. Он мог бы просто проигнорировать силы Реваса и прийти мимо прямо сюда, но тогда у него бы остался враг за спиной, и ему пришлось бы объяснять королю, почему он проигнорировал налетчиков.

Нет, я бы даже хорошо заплатил Ревасу за то, что он сделал. Но что ты скажешь? Ты присоединишься ко мне?

Конан посмотрел на мрачную кампанию отчаявшихся людей Валантиуса.

— Похоже, что вы уже проигравшая сторона, чтобы ни происходило сейчас здесь, в Яралете. Скрываетесь в своем родном городе, как повстанцы. Что случилось с твоим отцом Альтарусом?

— Мой отец, Альтарус, был убит предателем, — сказал Валантиус. — Этот предатель принц Тан из Офира.

— Я слышал о нем, — пробормотал Конан. — Он был изгнан из Офира за интриги против своих братьев.

— Да, — подтвердил Валантиус. — Так, вскоре после того, как он бежал из Офира, он искал убежища здесь в Яралете и предложил службу моему отцу. Он пришел с сотней всадников и оказался полезен, помогая нам подавлять бунтовщиков из Заморы, которым все не дают покоя холмы Яралета. Он не дал нам никаких оснований не доверять ему, но мы все были уверены, что его честолюбивые замыслы были задуманы для Офирского трона.

И так бы это все и осталось. Но однажды из сердца черного юга пришел высокий стигиец-ученый по имени Аталис. Он носил халат и был изувечен странной болезнью, а сопровождала его шемитская рабыня. Но у него был гипнотический характер и говорил он с жутким предвидением. Мой отец взял Аталиса в свой замок. С его помощью мятежники Заморы были изгнаны как из окрестных гор, так и из самого города с поразительной легкостью. При его поддержке мы узнали также, что даже шпионы короля Турана находились в нашем городе.

Но, как мы обнаружили позже, Аталис имел свои собственные планы, идущие далеко за пределы наших границ; он предложил расширить владения моего отца. Оба — и Аталис, и принц Тан, — тайно встречались, и их козни привели к предательству, итогом которого было убийство моего отца. Моя сестра и я — мы вдвоем бежали, а остатки моих верных людей попрятались в тайных норах, которые ранее использовались повстанцами Заморы.

— Что за крылатые демоны? — спросил Конан.

— Об этом я не знаю, — сказал Валантиус. — Они появились вскоре после того, как я потерял замок из-за предательства Тана. Но, несомненно, это дело рук проклятого стигийца.

— Сколько у них людей?

— Его люди превосходят численностью моих три к одному, но большинство из них разбросаны по всему городу. Мой отец был суровым и непопулярным правителем. Когда он был убит Таном, большинство с удовольствием перешло на сторону его убийцы. Тан был любим своими людьми и не испытывал особых трудностей в деле укрепления своего господства.

— Почему бы вам не признать то, что вы проиграли, отступить и перегруппироваться, чтобы сражаться в другой день?

— Это то, что сделали бы вы? — спросил Валантиус.

— Я отправился бы в горы, укрылся там и совершал бы на них налеты и набеги, — сказал Конан. — Я бы устраивал засады и изнурял врага. Я бы нанял наемников и договорился с козаками, предложив им убежище и пастбища на своей земле, если бы они согласились помогать мне. Это я бы делал, пока не приобрел преимущество. — Конан ударил по столу массивным кулаком. — И тогда я бы ударил!

— Это хороший план, — одобрил Валантиус. — Но не такой, что я бы выбрал.

— Ба! — воскликнул Конан. — Как вы можете выиграть, прячась, как крысы? Что вы предложите мне, если я присоединюсь к вам?

— На ваш выбор — лошадь, оружие и доспехи, и мешочек, наполненный достаточным количеством золота, чтобы обеспечить вам хорошую жизнь в течение года.

Мрачные бормотания среди мужчин Валантиуса стихли, перейдя к напряженной, выжидательной тишине. Конан чувствовал глаза каждого человека в комнате перед ним. Один в этом притоне шакалов, он не мог пойти на риск оскорбить Валантиуса, отказываясь от его предложения.

Конан оскалился по волчьи.

— Очень хорошо, я присоединюсь к вам. Итак, каков ваш план?

Свет от свечей мерцал на ястребином лице Валантиуса, когда он встал, чтобы обратиться к своим людям.

— Ну что же, подойдите ближе и слушайте все, ибо это то, что мы собираемся сделать.

Глава 5. Тлеющие угли Стигии

Тени дико скакали по слизким стенам канализации под Яралетом. Валантиус и его люди крались с факелами через эти сырые пределы в мрачной тишине, тишина нарушалась только шарканьем их кожаных сапог о камни и приглушенным звоном их амуниции. Конан видел вонючие потоки, что медленно текли в тусклом свете. Он шел во главе группы с Валантиусом и его заместителями, снова облаченный в кофийский доспех.

— Есть три подземных входа в замок, — сказал Валантиус. — Один ведет непосредственно к донжону крепости, через него мы бежали во время переворота, он известен Тану и без сомнения заблокирован и хорошо охраняется. Но наше предприятие полностью зависит от него, так как мы не имеем никаких знаний о двух других.

Они подошли к перекрестку, где Валантиус разделил своих людей, он послал в один из тоннелей группу под командованием своего помощника, в то время как сам с остальной частью своих людей направился вместе с Конаном вдоль главного канала. Вот они свернули в небольшой боковой проход, который закончился, казалось бы, глухой стеной в арке. Валантиус дотронулся до края арки и раздался приглушенный щелчок, затем он повернул панель ребром к кирпичной кладке, и часть стены под аркой медленно сдвинулась внутрь.

— Заморийцы любят свои секреты и хитрости, — молвил Валантиус, когда прошел в темный коридор дальше.

Потушив свои факелы, группа на ощупь продвигалась вперед по этому новому проходу, который привел вскоре к другому тайному входу. Он выходил в дальнюю кладовую в южной башне замка. Лунный свет лился через зарешеченное окно высоко в стене. Складское помещение было пусто, и видны были признаки его разграбления. Валантиус пошел к лестнице, и группа бесшумно поднялась.

Они оказались в заброшенном помещении, наружная дверь которого висела полуоткрытой. Валантиус побледнел и тихо выругался, когда выглянул наружу.

— Клянусь всеми богами, что это за бесовщина?

Конан присоединился к Валантиусу у двери и взглянул на кровавую бойню за ней.

В лунном свете, залившем весь внутренний двор, на плитах, вымазанных кровью, Конан увидел множество трупов, которые были немногим больше, чем груда окровавленных костей. Его органы чувств ощутили вонь падали, которая висела как миазмы в этом месте, гораздо хуже, чем на поле битвы, как он знал. Крылатые дьяволы собрались на кровавое пиршество вокруг тел своих самых последних жертв. Некоторые из них кричали, как проклятые, и вяло отбивались, когда демоны жадно отрывали с них еще живых плоть, в то время как другие лежали, безвольные и смирившиеся, даже когда эти существа пожирали их. Демоны повернулись к двум мужчинам, замершим в дверях, их глаза вспыхнули злобой, измазанные когти и лица служили доказательством их ужасного пира.

Еще раз слепая необоримая ярость поднялась в груди Конана. Древняя и первобытная ненависть наполнила его, обнажив источник родового наследия, который его ум едва ли осознавал, но его кровь и душа вспомнили. Он бросился во двор с обнаженным мечом, а за ним Валантиус и его люди.

Крылатые обратились в бегство, а воздух наполнился их воплями. Конан, Валантиус и кофийцы стояли теперь неровным кольцом спина к спине, готовые биться с ними. Крылатые взбудоражились и закружились над ними; затем, один за другим, они нырнули к земле и быстро исчезли в темном колодце в центре двора.

Оставленные ими жертвы так и лежали, плача, стеная и рыдания, их тела были разорваны и окровавлены. Конан, Валантиус и кофийцы ходили по двору и освобождали их от мучений тем единственным способом, какой знали. Хотя это был акт милосердия, они чувствовали себя, как на скотобойне.

Когда их жестокая работа была закончена, они подошли к колодцу. Он был искусно построен из неведомого черного камня, и когда Конан взглянул в его глубины, он испытал странное головокружение, как будто посмотрел в огромную космическую бездну. Темнота в колодце излучала злобу, как будто бесчисленные бесформенные ужасы собрались там, за этой завесой тьмы.

— Под фундаментом Кофа еще тлеют угли древней Стигии, — молвил Валантиус. — Есть темные колодцы, что разбросаны по всему Кофу там, где господствовала древняя Стигийская империя, хотя некоторые говорят, что они еще более древние. Они, по-видимому, не поддаются разрушению. Мы запечатали их как можно лучше, как впрочем, и этот тоже был запечатан, когда я в последний раз видел его.

Прищуренные глаза Конана были полны огня, когда он окинул взглядом темные и пустые башни и зубчатые стены, которые возвышались вокруг них. Единственный свет лился из окон огромной башни, которая был построена у северной стены, и на ее крыше все еще вспыхивал жуткий яркий свет. Гробовое молчание сейчас нависло над этим местом. Казалось, что все, кроме крепости, было покинуто крылатыми.

Конан повернулся без единого слова и направился к лестнице, которая вела к бойницам.

— Давайте придерживаться нашего первоначального плана, — сказал Валантиус. — Иди с Конаном, Амальрус. Возьми своих людей к бойницами и найди вход в замок с верхнего уровня. Я встречусь с остальными, и вместе мы войдем в замок снизу.

Амальрус направился к бойницам, следом за ним десять человек, назначенных ему.

Валантиус взял оставшуюся часть своих людей и вместе они прошли через двор к северо-западной башне.

* * *

Когда Конан прошел вдоль зубчатых стен к сторожевой башне, он увидел бледную фигуру, смотрящую из узкого окна сторожки, которая быстро исчезла, едва заметив его взгляд. Дверь сторожки была усилена железными полосами, киммериец взялся за ручку в форме кольца и толкнул. Дверь распахнулась бесшумно, и Конан вошел в комнату с обнаженным мечом, готовый ко всему.

Полу-прогоревшие факелы мерцали в своих держателях на стенах. Их свет освещал тела восьми человек, облаченный в броню и пышные наряды офирских королевских гвардейцев, которые сидели, не шевелясь, за длинным столом, что занимал центр большой комнаты. Не обращая внимания на незваного гостя, они сидели в жуткой тишине, с немигающим взглядом и желтыми налитыми кровью глазами, словно были погружены в лотосовый транс. Конан заметил, как их грудные клетки медленно поднимаются и опускаются с каждым вздохом, и у каждого из них на лбу был грубо нарисован иероглиф тем, что на первый взгляд выглядело как засохшая кровь. Холодок пробежал по телу Конана, когда он стал свидетелем этой сцены. Он инстинктивно ощутил присутствие чего-то сверхъестественного и замер на мгновение, пронзенный суеверными предчувствиями своего народа.

Подошли Амальрус и его люди. В отличие от Конана, Амальрус не замер, когда увидел гвардейцев своего врага князя Тана, сидящих вокруг стола. Вслед за Амальрусом кофийцы прошли мимо Конана в комнату, остановившись вокруг стола с клинками в руках. Офирцы никак не отреагировали на приблизившуюся к ним смерть.

Конан собирался крикнуть предупреждение, когда легкое движение привлекло его внимание. Нечеткая фигура пряталась в тени у задней стены комнаты. Это была черноволосая женщина, которая стояла в темноте в светлом балахоне, схваченном поясом на талии. Конан догадался, что именно ее он видел у окна незадолго до этого.

Голос женщины зазвенел, произнося распоряжение на стигийском. При звуке ее голоса восемь офирцев поднялись в едином жутком движении. Стулья были откинуты, когда они встали, выхватили ятаганы и напали на кофийцев с демонической яростью. Кровавая карусель заполнила комнату, когда блеснула кофийская сталь и столкнулась с искривленной сталью офирцев.

Несмотря на их первоначальное преимущество, трое кофийцев рухнули на пол при первой атаке, такова была сверхъестественной скорость и сила нападения офирцев. Амальрус нашел брешь в броне противника и воткнул свой меч в живот таким ударом, который свалил бы нормального человека, но офирец лишь пошатнулся, когда Амальрус вырвал назад свое оружие, и снова яростно ринулся в бой, по-видимому, совсем не обращая внимания на жуткую рану. Не единого признака боли не отразилось в его немигающем взгляде.

Конан ворвался в бой, и два офирца повернулась к нему. Он не видел ничего иного, как попытаться парировать ядовитую сталь, искавшую его плоть. Схватив упавший стул свободной рукой, он ударил им в грудь офирца слева от него. Стул разлетелся в щепки от силы этого потрясающего удара, а офирец развернулся назад и опустился на одно колено. Конан парировал удар другого офирца, а затем опустил тяжелое лезвие ему на голову с громким проклятием, расколов и шлем, и череп. Конан повернулся к первому офирцу, который уже восстановил равновесие и снова бросился на него. На короткое мгновение их лезвия столкнулись, затем Конан отбил в сторону оружие своего врага и вонзил клинок через горло в его мозг. Офирец упал на землю мертвым. Один на один даже неестественная живучесть этого кошмарного дьявола не была способна противостоять бешеной злобе киммерийца.

Конан оглядел комнату. Схватка была короткой, неистовой и смертельной. Все офирцы лежали на полу, а из кофийцев только Амальрус остался стоять на ногах в залитой кровью кольчуге. Он выдернул свой меч из трупа своего врага и осматривал место бойни.

Двое мужчин проверили, чтобы убедиться, не остался ли кто-нибудь из кофийцев в живых, но никто из них не выжил. Единственный человек, кто еще двигался среди кучи мертвых в этой комнате, был одним из офирцев, который лежал, глядя вверх, имея раны, которые трижды бы убили нормального человека. Конан убил его там, где он лежал.

— Митра! — воскликнул Амальрус. — Это проклятое место. Давай присоединимся к Валантиусу. Мы не сможем продолжить.

Конан хмыкнул и хмуро покачал головой.

— Наша задача состоит в том, чтобы убить стигийца.

Он направился в дальнюю часть комнаты, откуда женщина выкрикивала свои загадочные команды. Сначала он не заметил никаких признаков ее пребывания здесь, ни каких-либо выходов или проходов, пока не почуял слабый след стигийских духов в воздухе у гобелена. Конан отдернул его в сторону и обнаружил пустую нишу, но с его знанием заморийских тонкостей, не заняло много времени, чтобы отыскать маленький камешек, установленный в стену, который он тут же нажал, и задняя часть алькова качнулась бесшумно внутрь. Конан вынул факел из ближайшего держателя и двинулся во мрак.

Амальрус выругался и последовал за ним.

* * *

В мерцающем свете факела Конан увидел узкую лестницу, убегающую по спирали и вверх и вниз в темноту. Это было вовсе не сознательное решение, что Конан решил пойти вниз, и вскоре он и Амальрус подошли к другому узкому проходу, хотя лестница опускалась ниже. Еще раз Конан ощутил запах стигийских духов. Он открыл тайный вход в конце короткого коридора, а за ним был гобелен, из-под которого лился тусклый свет. Конан отбросил факел и отодвинул гобелен в сторону.

Он оказался в большой, круглой зале с колоннами и высокими стенами, украшенными богатыми гобеленами. Факелы разгоняли тьму, но их тусклый свет не в состоянии был победить тени, которые таились под высокой сводчатой ​​крышей и за широкими рифлеными колоннами. Все это место источало скрытую угрозу, и разум Конана рисовал ряды врагов, скрывающихся в темноте. Непосредственно перед ним была спинка трона.

Конан и Амальрус осторожно вошли с обнаженными мечами. Когда они продвинулись вперед, они увидели высокую темную фигуру человека, сидящего на престоле, с безошибочными аристократическими чертами правящего класса Стигии. Он не носил ничего, кроме длинной красной шелковой набедренной повязки, несмотря на холодный воздух, а его кожа была обильно украшена татуировками с загадочными иероглифами и символами. Его темные мрачные глаза были открыты, затуманены, словно он наблюдал невидимые миры, его дыхание было невероятно медленным, его было почти невозможно обнаружить. По обе стороны от трона стояли маленькие медные курильницы, из каждой вверх поднимался спиралью дым тлеющих листьев черного лотоса, и Конан и Амальрус ясно ощутили его головокружительный запах.

— Это он, — сказал Амальрус, — тот, кто пришел в наш замок как Аталис.

Оба мужчины услышали шорох обутых в сандалии ног и посмотрели через всю комнату в тени за колоннами. Там они увидели скамью, на которой лежали алхимические принадлежности, горшки, урны, банки, мази, ножи, ступки, пестики и порошки. Тело офирца лежало неподвижно на соседнем столе.

Амальрус двинулся с мечом в руке через комнату.

— Некхем! О пробудись же, Некхем! — воззвала женщина.

— Это рабыня стигийца, — прошипел Амальрус. — Я сейчас заставлю ее замолчать.

— О, Некхем! Некхем! — звала женщина.

Конан повернулся к фигуре на троне, которая по-прежнему сидела в молчаливом созерцании. Его разум поплыл от пьянящей отравы лотосовых испарений, и символы на теле стигийца, казалось, начали корчиться и жутко извиваться перед его взором.

Амальрус достиг скамьи, где откинул в сторону гобелен, открывая съежившуюся черноволосую женщину. Она бросила что-то в Амальруса, который инстинктивно поднял руку, чтобы защититься. Это была небольшая керамическая урна, который отскочила от его руки и разбилась о его лоб, облив часть его лица и шеи вязкой жидкостью. Амальрус закричал, когда жидкость начал дымиться на его плоти. Он слепо ударил, но женщина метнулась в сторону, оставив Амальруса держаться за гобелен, шатаясь, в то время как часть его лица и шеи зашипела, задымилась, пошла пузырями и оплавилась.

Конан выругался и бросился к женщине, которая рылась в вещах на скамье, схватив еще одну из урн. Конан затормозил и намотал свой плащ на руку в качестве импровизированного щита, а затем двинулся с опаской вперед.

Амальрус рухнул на пол и перекатился на спину, его пальцы судорожно хватали руками воздух в агонии, прежде чем он задохнулся и умер, с половиной лица и шеей изъеденными мерзкой жидкостью. Даже его стальной шлем и доспехи на плече были разъедены.

— Некхем! — воскликнула женщина еще раз, а затем бросила урну в Конана.

Этот снаряд разбился о его руку в плаще. Он сразу же отбросил плащ, оставив его дымиться на полу, а затем в два шага подскочил к женщине, когда она уже потянулась за еще одной из смертоносных урн. Он схватил ее и оттолкнул подальше от скамьи, бросив на землю перед собой. Потом быстро схватил ее за руку и дернул, поставив на ноги.

Она была шемиткой с длинными темными волосами и оливковой кожей. Ее печальные тусклые глаза были подведены сурьмой по стигийской моде и сверкали огнем и силой отчаяния. У нее были прекрасные черты, ее тело упругим и стройным под бледной мантией, схваченной на талии широким парчовым поясом. У нее не было оружия, как он видел.

— Отпусти меня, — потребовала она, ее тон был не характерен для рабыни. — Ты не достоин даже касаться таких, как я, кто танцевал во дворцах Аскалона с Белит и Акури! К тому же, уже слишком поздно. Смотри, Некхем просыпается!

Конан повернулся, не выпуская женщину из рук. Стигиец поднялся с трона, его высокую фигуру окружали клубы дыма, и, когда он запел на странном диалекте, нефритовый нимб засиял над его поднятой рукой.Завитки лотосового дыма собрались вокруг его пальцев, корчась и извиваясь. Конан отбросил женщину в сторону, и направился через комнату. Стигиец выбросил руку вперед, прошептав команду, и сверкающее облако полетело прямо к киммерийцу.

Конан отпрыгнул в сторону. Но жуткое облако двинулось за ним, окутав его голову, забравшись, словно живое существо, в рот и ноздри. Конан дико атаковал стигийца, но его глаза заслезились, а перед взором витал нефритовый туман, стигиец отступил от его клинка, и удар пришелся мимо. Колдовской дым жег Конану рот и глаза, ноздри и легкие, а его разум наполнили чудовищные видения, его чувства закружились в призрачном вихре. Он упал на землю без сознания и замер неподвижно, с клочьями черного лотосового дыма, извивающимися из его рта.

— Некхем, — облегчение наполнило голос шемитской женщины, когда она пробежала через комнату и обвила руками высокого стигийца.

— Пусть этот человек будет третьим, — сказал Некхем, глядя вниз на лежащего киммерийца. — Я предпочел бы Валантиуса, но нет времени. Мы должны завершить ритуал.

Мой дух парил над темными заливами, и я слился разумом с демоном тьмы. Вскоре даже Тот-Амон и сила его Кольца перестанут быть угрозой, Кихия. Может быть, тогда мы обретем покой.

Потом он поднял ее за подбородок и поцеловал, прежде чем сжать в объятиях.

Глава 6. Тень в пламени

Когда перечеркнула тень звездное небо,

Там, где пылал безумный колдовской огонь,

Сражался с жуткой тварью я,

Явившейся из безымянной бездны.

Конан проснулся и обнаружил что все еще в шлеме и броне, но меч его исчез. Толстая цепь подходила к широкому железному ошейнику, укрепленная к большому стальному кольцу.

Над ним мерцали звезды, и теплый ветерок шевелил его волосы. Он был на верху самой высокой башни Яралета, и в центре площадки яростный колдовской огонь пылал в большой бронзовой чаше, установленной на железной подставке. Сквозь это болезненное сияние звезды, казалось, странно дрожали, а свет пламени был мертвенно-бледный, несмотря на свою яркость, как будто он частично горел в невидимых мирах. Рядом лежали двое, также прикованные. Поблизости стояли два офирца-стража, как молчаливые часовые, с выцветшими кровавыми иероглифами на лбу.

Из других пленников — одна женщина в одежде простолюдинки, которая лежала, свернувшись в клубок, спиной к нему. Немного дальше — высокий, гибкий человек в одеянии дворянина. Он сидел спокойно относительно женщины и киммерийца, его серые глаза выдавали стальной характер, который противоречил его слегка женоподобному виду с вьющимися черными волосами.

Конан встал, а молчаливые охранники, казалось, даже не обратили на него никакого внимания. Цепь была достаточно длинной, чтобы он мог стоять, но не более того, поэтому он сжал ее в своих огромных руках, ухватившись пальцами за звенья, и напрягся, но тяжелая цепь сопротивлялась всем его усилиям. После бесплодной попытки он выяснил, что не в силах порвать ее, и поэтому не стал больше тратить на это своих сил, киммериец уселся на камень, его голубые глаза тлели пламенем как у загнанного в ловушку волка.

Звон доспеха Конана и звяканье цепи привлекли внимание женщины, она повернулась и посмотрела на Конана, чье мрачное выражение немного смягчилось, когда он узнал ее.

— Нисса. Я видел, как тебя забрали. Я думал, ты мертва.

— Я так же думала про тебя, пока они не принесли тебя сюда, — сказала она. — О, Конан, было бы лучше, если бы мы были мертвы. Стигиец — это дьявол, я знаю это.

Меня принесли во внутренний двор, где я наблюдала сцену ужаса за пределами воображения. Затем охранники выбежали из башни с длинными копьями и отогнали крылатых существ. Они отвели меня в башню, где заключили в тюрьму вместе с другими, которые также были захвачены в плен.

Конан хотел сказать Ниссе о Валантиусе, который сейчас должен продвигаться из глубин крепости, если он и его люди до сих пор еще живы, но решил промолчать, не желая выдавать присутствие Валантиуса офирцам.

Здесь было небольшое помещение установлено на краю башни, и Конан увидел, как две фигуры выходят из двери. Стигиец подошел к большой бронзовой чаше, все еще облаченный только в длинную набедренную повязку, окаймленную серебряной нитью, следом за ним шемитка. Он нес длинный резной жезл, а символы на его смуглой коже таинственно блестели в свете неземного пламени.

При виде стигийца высокий дворянин встал.

— Некхем, освободите меня. С моей королевской кровью и вашей магией я могу стать королем Офира. Зачем тратить мою жизнь бесцельно, когда я могу помочь вам стать совместным правителем целого королевства?

Стигиец повернул свой мрачный взор на дворянина и проговорил мягким тоном:

— Не бойся, принц Тан. Твоя кровь не потратится впустую. Но ни мирская власть, ни армии всего мира не смогут защитить меня от моего врага. И не поможет сталь, интрига, хитрость или скрытность. Только глубокая мудрость темноты. Только мои мистические охранники и жертвы. И мне нужна еще одна жертва.

— Некхем! Освободи меня, сейчас же! — принц Тан протянул к нему свои цепи, но Некхем повернулся спиной к принцу и склонился над пламенем.

Стигиец широко развел свои руки и начал напевать на языке, неизвестном Конану. При звуках его голоса пламя начал мерцать. Не было никакого даже слабого ветра вокруг башни, но было нечто, что заставляло странное пламя извиваться и трепетать, как будто во власти шторма.

Конан посмотрел вверх и увидел ночь, усыпанную чужеродными звездами, как если бы здесь было два неба, и его кожа покрылась мурашками от сверхъестественного ужаса, который невозможно отрицать здравым умом, так он был прямо перед ним. Затем темная фигура пролетела через эти звезды, увеличиваясь с каждым мгновением, пока что-то огромное не зависло в темноте за пределами крепости, его жуткая фигура была видна в неестественном свете колдовского пламени, его рваные крылья били в знойном воздухе, как крылья гигантского кондора.

Ничего подобного Конан никогда не видел, он и не знал ничего, с чем можно было это сравнить. Его ум испытал ужас от осознания того, что такое существует, богохульство на лике творения, что отразило все разумные доводы и пригрозило отправить разум, который пытался познать все это, в кружащиеся заливы безумия. И тогда Некхем повернулся спокойно к существу, поднял свой посох и поманил одним словом, а порожденный ночью ужас опустился на крышу башни и сложил свои крылья.

Разум Конан был переполнен злобой от присутствия этого существа. Он рвал на себе цепи, как обезумевший тигр. Тем не менее, не в состоянии разорвать свои оковы, он бросился на одного из офирцев в отчаянной попытке схватить его оружие, но человек стоял невозмутимо, с пустым взглядом, в нескольких дюймах от рук киммерийца.

Некхем шептал и напевал перед жутким существом. Его высокая, темная и украшенная символами фигура была как осколок относительной нормальности перед тем, что казалось огромной черной раной в ткани мироздания, через которую изливалось живое безумие и обретало свою форму.

* * *

Тень замерцала в пламени, которое пылало в большой бронзовой чаше, тень, которая превратилась в темный призрак. Образ, который появился там, оказался смуглым человеком высокого роста, стигийцем как и Некхем, облаченным в вышитые золотом терракотовые одежды, украшенные ляпис лазурью. Его аристократичные черты лица были выгравированы злобой, и наглость настолько укоренилась в них, что он сам уже не замечал эти качества в своем внешнем виде. Темный образ человека в пламени шагнул вперед с циничным смехом, что был с оттенком безумия, и Некхем повернулся к фантому, его лицо приобрело пепельный цвет, глаза расширились от страха и узнавания.

— Тот-Амон! — воскликнул он.

— Некхем-Пта, — проговорил Тот-Амон, его образ был похож на тень грифа в пламени огня. — Прежде я думал, что ты давно мертв, сраженный проклятиями, которые я наслал на тебя после суда короля Ктесфона. Какая ирония, что этот твой ритуал позволил мне отыскать тебя.

Знай, что ты последний из тех, кто восстал против меня. Когда ты исчез, никто другой не осмелился бросить мне вызов. С помощью силы этого кольца я могу в единый миг исполнить то, что у других колдунов требует длительных ритуалов и многочисленных жертв. Смотри!

Образ Тот-Амона поднял руку, на одном пальце которой было надето любопытное кольцо, выкованное в виде змеи, свившейся тремя кольцами, кусающей себя за хвост. Сделана из темной меди, глаза ее — два желтых драгоценных камня, которые злобно поблескивают. Фигура Тот-Амона казалась несколько прозрачной, но кольцо выглядело как твердое тело, будто оно действительно существовало там, в мерцающем пламени, а не на пальце ее носителя, находящегося за тысячи лиг и больше к югу.

— Таму Котеф, Таму Черный! — произнес нараспев он, и сверхъестественный ужас обернулся на звук его голоса. Затем Тот-Амон стал торжественно напевать. — Змеиным Кольцом Сета, я, Тот-Амон, приказываю тебе. Убей всех на этой крыше, начиная с него! — и своим призрачным пальцем Тот-Амон указал на Некхем-Пта.

Некхем прыгнул вперед с отчаянным криком и ударил своим жезлом через пламя. Образ Тот-Амона дрогнул, и полупрозрачное пламя опустело.

Темная когтистая лапа метнулась в воздухе, и Некхем был пойман тем, кого назвали Таму Котеф. Он закричал и изо всех сил забился в тисках этого черного ужаса, а символы на его сумрачной коже начали мерцать, сверкать и исчезать один за другим, когда он вонзил свой жезл в темную массу, что стремилась поглотить его.

Женщина-шемитка, Кихия, взывала к стигийцу, а два офирца бросились вперед, обнажив свои ятаганы. Когда один из них пробегал мимо Конана, тот ударил его своим железным кулаком в лицо, сбив на землю. Конан тут же схватил оружие этого человека и начал наносить яростные удары по цепи.

Другой офирец бросился вперед, но был подхвачен Таму. Он полоснул его исступленно ятаганом, прежде чем был брошен в большую, черную пастью, которая открылась перед ним. Таму заскользил, как тень, к Конану и воздвигся над ним, как черная волна. Ледяные пальцы на большой черной руке обхватили Конана как жидкая ночь. Киммериец был стиснут в тисках, словно в объятиях питона, но гораздо более гибких, чем тело любого змея. Цепь натянулась, и Таму разорвал ее с видимой легкостью.

Конан был поднят к Таму Котефу. Его ятаган ударил вниз несколько раз, но край его лезвия скользил по плоти Таму, словно она была из жидкого гранита. Независимо от того, из чего состоял Таму, это было какое-то вещество неизвестное человеку.

Конан свирепо посмотрел в лицо этой чужеродной форме жизни, которая едва ли была таковой. Он взглянул в глаза, что смотрели на него с лишенной интереса космической злобой, находящиеся выше рта, что зиял огромной раной более глубокой темноты. Эти глаза намекали на обширные лишенные света глубины, заполненные подобными существами, само существование которых высмеивало бесполезность человечества. Взрыв зловонного дыхания захлестнул Конана, и его кровь застыла в жилах, когда он выругался и ударил.

Справа от себя Конан увидел жезл стигийца, по-прежнему воткнутый в плоть Таму. Перебросив свой ятаган из правой руки в левую, он дернулся вперед, и его стальные пальцы крепко ухватили жезл. Затем он ударил Таму мечом и жезлом. В отличие от лезвия, тонкий жезл пронзил эбонитовую плоть, и тошнотворный ихор потек из раны, светящийся в свете танцующего пламени. Он заструился как фосфоресцирующая желчь вниз по ужасному телу Таму.

Киммерийца подбросило в воздух. Он рухнул, отлетев на двадцать футов в сторону, покатился и ударился о внутреннюю стенку парапета, где и остался лежать неподвижно. Он потерял жезл, но его железный кулак все еще сжимал рукоять ятагана. Он зашевелился, застонал и с трудом приподнялся, встав не твердо на ноги, его голубые глаза наблюдали сквозь упавшие на лицо волосы за темной массой, наступающей на него.

Жезл упал рядом с Ниссой, и она подняла его.

— Конан! — крикнула она и бросила жезл киммерийцу.

Это был хороший бросок, и Конан выхватил жезл из воздуха с инстинктивной легкостью. Примерившись в поисках баланса, он занес руку и бросил жезл, как копье со всей силы своего мощного тела. Жезл разрезал ночной воздух и глубоко впился в тело существа. Истекая фосфоресцирующим ихором из своих ран и пронзенное колдовским жезлом, существо под именем Таму расправило рваные крылья, поднялось, воспарило и исчезло среди звезд.

Конан смотрел ему вслед с почти ошеломленным выражением на покрытом шрамами лице.

— Кром, так как мои кишки не размазаны по камням, — сказал он, — пора найти ключ, чтобы я смог снять эту проклятую цепь со своей шеи.

* * *

Кихия присела рядом с истерзанным телом Некхема.

— Все кончено, — выдохнул Некхем, а она взяла его за руку. — Я проиграл, а Тот-Амон выиграл. Обещай мне… не мстить. Возьмите то, чему я обучил тебя… и живи…

Свет потух в глазах Некхема, а огонь в большой бронзовой чаше мерцал, постепенно затухая, пока не осталось лишь привычное земное пламя. Кихия упала на стигийца, ее темные волосы опали как блестящий занавес, ее тело сотрясали рыдания. Потом она вдруг поднялась с раскрасневшимися глазами, с лицом испачканным сурьмой, и бросилась к парапету. Оглянувшись в последний раз туда, где лежал ее возлюбленный, она пробормотала что-то и бросилась через край.

Конан подошел к телу стигийца и снял ключи от цепей с пояса Некхема.

Он освободился от последних своих оков, затем вернулся, чтобы снять цепи с шеи Ниссы. Они взглянули на городской пейзаж Яралета, где увидели бледную фигуру, похожую на сокола, парящую над крышами, а дальше небо расцветало яркими красками на горизонте.

В это время пятнадцать угрюмых человек, израненных и окровавленных, поднялись на крышу крепости во главе с лордом Валантиусом, все, что осталось от первоначальных сорока человек, что проникли в замок. Четверо из них были тяжело ранены и шли поддерживаемые своими товарищами. Нисса отпрянула в темноту, когда появился Валантиус. Кофийский лорд заметил неподвижное тело стигийца, а затем взглянул на до сих пор прикованного принца Тана, который поднялся еще раз с щегольской бархатной шапкой на голове.

— Рад, что вы еще живы, — прошипел Валантиус. — Но это не станет облегчением для вас. Даже богатый выкуп как за принца не сможет возместить ущерб, который вы и этот проклятый колдун причинили. Вы отправитесь в подземелье, чтобы ожидать моего правосудия. И все, кто выступал против меня здесь, в Яралете, увидят его исполнение.

Некоторая покорность проявилась в высокой фигуре принца Тана, но стальное достоинство не покидало его серые глаза, когда он размышлял над словами лорда Валантиуса.

Валантиус обратился к Конану.

— Я рад видеть, что тебе удалось убить стигийца, — сказал он. — Когда я проходил мимо тел Амальруса и остальных, я подумал, что вы потерпели неудачу.

Сейчас остальные мои военачальники захватывают ключевые объекты в городе. Когда солнце поднимется, город вновь будет принадлежать моей семье.

Поэтому Конан я предлагаю тебе место в качестве капитана наемников здесь в Яралете. Помоги мне укрепить мою власть, и я хорошо вознагражу тебя. Ты будешь вторым по рангу среди моих верных капитанов и слуг.

Конан посмотрел беспокойно на Валантиуса и его людей, стоявших неровным полукругом около своего господина.

— Ха. Я сыт этим проклятым городом, — ответил он прямо. — Я просто возьму то, что вы обещали мне и уеду завтра же.

— Я понимаю. Но и ты должен понять, что я не могу позволить такому наемнику, как ты, уйти, зная, что лишь незначительное влияние я смогу оказать на город в ближайшие недели. Ты должен остаться здесь до тех пор, пока моя власть не станет прочной.

Темная туча набежала на украшенное шрамами лицо Конана, и он покачал своим ятаганом.

— Кром, дайте мне то, что вы обещали, а потом я отправлюсь в путь!

Псы войны Валантиуса смотрели свирепо на киммерийца, и возможность кровопролитного конфликта основывалась на вспыльчивости. Кофийский лорд инстинктивно привык к тому, что его командам беспрекословно повинуются. Он даже не представлял, что Конан готов сражаться до смерти за гораздо меньшее, чем это.

Затем Нисса шагнула вперед.

— Валантиус.

— Митра, Пелана! Я думал, что ты погибла во время переворота.

— Так и было бы, — сказала она, — но этот человек спас меня. — Она повернулась к Конану. — Я сожалею, что врала тебе. Меня зовут не Нисса, а Пелана, и я сестра Валантиуса. Я не знала, смогу ли доверять тебе, поэтому и солгала. Нисса это имя моей служанки.

Пелана повернулся к своему брату.

— Нисса и я сбежали по веревке из окна моей комнаты до того, как люди Тана выбили дверь. Мы бежали сквозь темноту по равнине, что за пределами города. Позже, после того, как взошла луна, крылатый дьявол напал на нас. Мне удалось убить его, но он убил Ниссу и ранил меня. Я шла почти вслепую, но что-то горело, словно огонь в моей крови, и я упала в бреду, потом меня нашел Конан, который и отнес обратно в город.

Он спас мою жизнь Валантиус, и не раз. Пусть идет своим путем, я умоляю тебя.

Валантиус обнял Пелану.

— Все должно быть так, как вы говорите, моя сестра. И вы должны рассказать мне все, что постигло вас, когда позволят время и обстоятельства. Конан, поклянись не разглашать то, что произошло здесь, в течение трех лун.

— Да, — прогрохотал Конан, — я клянусь. И в отличие от сынов Бори, я держу свое слово.

* * *

За пределами города Яралет Конан ехал на гнедом жеребце, облаченный в кофийскую кольчугу. Пелана сидела рядом на своей лошадке, чуть поодаль ее ожидала маленькая свита — ее сопровождали два всадника Валантиуса.

Пелана тихо проговорила:

— Конан, остерегайся таких людей, как мой брат. Есть неукротимая дикость в тебе, которая заставляет их чувствовать себя неуютно. Тех, кого они не могут контролировать, они боятся; а кого они боятся, они часто пытаются уничтожить.

Конан хмыкнул и кивнул.

— Куда ты сейчас отправишься?

Киммериец махнул рукой, как будто указывают на окружающие их обширные пространства.

— На восток в Туран или на запад к Коринфии. Я мог бы пересечь степи к морю Вилайет и посетить яркие базары Аграпура, но я также думал, а не присоединиться ли к Содружеству Вольных. Что ты?

— Хотя я хожу в украшенных драгоценностями шелках и мехах в позолоченных дворцах, у меня нет ничего. Я немного больше, чем разменная монета для моего брата, который хочет выдать меня замуж в стан врагов, чтобы я была его шпионом, скрепив союз, или и то и другое. Никаких других перспектив. Когда я очнулась и увидела, как ты сидишь у костра, я подумала, что потеряла все, и была почти рада… Я чувствовала себя свободной…

— В Киммерии, — сказал Конан, — ни одна женщина не выйдет замуж против ее воли, и горе тому человеку, что попытается сделать это.

Конан поднял руку в знак прощания, повернул коня и поехал на запад.

— Прощай, Конан из Киммерии, — с грустью произнесла Пелана. Потом она вернулась со своей свитой в Яралет.

Бен Мэлисоу На королевской службе

Перевод с английского: Алекс Лакедра

Холодный ветер ударил в спину варвара, шедшего в темноте по склону горы.

— Кром! — пробурчал он, сквозь стиснутые зубы.

Безусловно, служба в королевской армии имела как преимущества, так и недостатки. Обычно киммериец носил длинные, ниже плеч, волосы, однако нынешнее положение требовало от него соблюдение правил, установленных бароном — командиром гарнизона. И одно из них — непременно коротко стриженые волосы. Кроме того, солдатам ранга Конана вменялось в обязанность нудная, неприятная работа на строительстве конюшни.

Варвар хмыкнул, представив на своем месте отпрыска благородных кровей или хотя бы дальнего родственника какого-нибудь герцога. Наверняка тот давно бы сбежал, прихватив с собой толстый кошель, набитый казенными деньгами. Киммериец, сам имевший богатый воровской опыт, нисколько в этом не сомневался.

Снова порыв ветра, дующего с вершин, разбился о мощную фигуру великана, словно хотел попытаться сбить его с тропы. Ветер разбился об исполинскую фигуру варвара как о скалу, но все же Конан зябко поежился. На его родине холода также были не редкость, однако эти края разительно отличались от Киммерии. Там земля не испытывала недостатка во влаге. Дома жизнь кипела ключом, и водилось много дичи, если только хищник знал, где искать.

Здесь, в каменистых степях западной части континента, с водой было туго. И главное, казалось, что тут холод проникает в каждое живое существо, через волосы, мех, и кожу, независимо от происхождения.

Конан запахнул плотнее меховую накидку, приблизившись к скале — последнего препятствия на пути.

Наверх он поднялся быстро, как барс, перемещая массу своего тела с одной ноги на другую, будто не испытывал никаких затруднений. Потом без замедления пересек открытый двор, распахнул двери башни, и стал взбираться по лестнице.

Он поднялся на третий этажа башни, где стоял часовой. Там его встретил знакомый нестройный хор солдат. Воины шумели, смеялись. Кто-то маялся животом. Волны миазмов пробивались даже на лестницу.

Чадящие факелы частично освещали казарму: разбросанную грязную одежду, и неопрятных людей, жующих практически на каждой койке нехитрую снедь. Воины постоянно голодали, о чем свидетельствовало урчание, исходящее из их утроб.

Глядя на привычную картину, варвар улыбнулся, чувствуя, как теплота разливается по его телу. Но тут он вспомнил о смуглой, гибкой зингарской девушке, которую оставил в гостинице, где проживал в течение прошлых двух недель. И где подавали еду не хуже, чем ту, что вкушал сам барон.

Конан поморщился. Определенно после всего этого, возвращение обратно не доставило большого удовольствия… Да еще, как на зло, проснулся внутренний голос, который принялся назойливо шептать, напоминая, что киммериец слишком давно не принимал участие в бою.

Когда варвар по коридору шел к своему жилищу, ему пришло на ум, что есть и более веская причина, почему он действительно не мог радоваться встрече с товарищами по оружию. Конан остановился и направился в другую сторону.

В другой части башни располагалось казначейство. В помещении находилось несколько бойцов, а в дальнем конце, за потрескавшимся деревянным столом сидел интендант. Его, заплывшие жиром поросячьи глазки внимательно глядели на вновь пребывшего. Глумливая ухмылка будто навек приклеилась к широкому, одутловатому лицу.

Конан медленно надвигался на самодовольного мужчину, сверля того недобрым взглядом.

Он терпеть не мог таких мягкотелых щеголей, но приходилось высказывать почтение казначею. Не поклонившись по уставу, киммериец рисковал получить особую отметку в журнале выплаты жалования, что не осталось бы незамеченным ни капитаном, ни кассиром.

Конан не забыл о привычке интенданта штрафовать по любому поводу, а также о длинном списке собственных долгов. Многие местные торговцы охотно отпускали северянину товары в кредит, но под грабительские проценты.

Казначей еле сдерживал ликование, когда открыв свою расчетную книгу перевернул ее к стоящему перед столом высокому, черноволосому варвару. Конан, усмехнувшись, обмакнул перо в чернила и расписался в соответствующем месте на пергаменте.

Все с тем же хитрым прищуром глаз, казначей почти ласково сказал:

— Поздно.

Конан выпрямился и посмотрел через голову интенданта туда, где в нише находились песочные часы. В тот самый миг последние песчинки упали на дно шара основания, тем самым исчерпав время отчетности.

— Нет, — ответил воин, снова наклонившись к казначею.

Толстяк одарил киммерийца презрительной улыбкой. Его пухлые губы брезгливо искривились, на щеках усилился румянец.

— Хм, — фыркнул он. — Как доверенное лицо, я поставлю капитана в известность. Он знает, что я никогда не ошибаюсь, — его крошечные глазки блестели от восторга, негодяй наслаждался своим превосходством. — С тебя вычтут за три дня.

Казначей ненавидел Конана, начиная со времени, когда киммериец поймал его, пожирающего дополнительный паек в общественной столовой — продовольствие, предназначенное для воинов, а не бумажных крыс. С тех пор толстяк терпеливо ждал подходящего момента, чтобы поквитаться.

— Не зли меня, червь, — молвил Конан тихо, но твердо, медленно опустив на пол свой дорожный мешок.

Интенданта от такой наглости чуть удар не хватил. И без того красное лицо стало совсем багровым. Как посмел неотесанный варвар бросить вызов его власти и полномочиям?

— За пять дней!! — завопил он, тряся тройным подбородком.

Скрипнув зубами, киммериец перегнулся через стол и взял казначея за грудки.

— Убери руки, варвар! — завизжал толстяк, изо всех сил стараясь освободиться от железной хватки. — Тебя посадят в острог!

Легко выдернув тучного мужчину с кресла, Конан провез его по столу и притянул к себе так, что ноги казначея болтались почти в двадцати дюймах от пола.

Те, кто еще находился в помещении, с интересом наблюдали забавную сцену. Низкорослый толстяк кричал дурным голосом и безуспешно пытался наносить удары обидчику. Некоторые из присутствующих начали потихоньку заключать пари, ставя на различный исход представления.

— Капитану все станет известно! — надрывался казначей. — Немедленно отпусти меня!

Варвар внезапно улыбнулся половинкой рта, как будто ему понравилась эта мысль. Он молча подошел к окну, легко неся перед собой корчащийся груз.

— Конан! Что ты задумал?! — маленькие глазки интенданта увеличились вдвое.

Ужасная догадка пронзила его мозг. Но испугался он последний раз в своей жизни. Киммериец вытянул руки, и когда казначей оказался за оконным проемом — просто разжал пальцы.

— Конааааан!

Послышался глухой удар и северянин, развернувшись, предстал перед затихшей комнатой. Взгляд синих глаз Конана пробежался по кабинету казначея, задерживаясь на каждом из застывших воинов.

Вдруг напряженную обстановку разрядил чей-то смех. И тут же раздался звон монет, переходящих из рук в руки заключавших пари солдат. Люди вернулись к прерванным разговорам.

С невозмутимым видом, Конан прошествовал к столу, чтобы забрать пожитки. Когда он поднимал с пола свой мешок, широкая улыбка озарила его суровое лицо.

Да, возвращение киммерийца состоялось.

Сермон Бат Змея и прелестница

Перевод с английского: Алекс Лакедра

Маленький, пыльный городишко на туранской границе назывался Эт, но Конана сей факт не очень волновал. Голодный и мучимый жаждой, он слишком вымотался путешествием по пустыне, чтобы запоминать название каждого подобного поселения.

Варвар взбодрился, когда ему сообщили, что одна таверна в Эте вполне способна обеспечить утомленных путников приемлемой едой, неплохим дешевым вином и удивительно привлекательным общением. Киммериец совсем недавно получил щедрую награду за голову атамана бандитской шайки — Ладара Счастливчика. В его объемном кошельке звенело серебро, и он пришел к выводу, что наступило время потратить часть денег. В сущности, в настоящий момент воину не требовалось от жизни каких-то особенных благ.

Несколько часов обильных возлияний отразились на могучем организме киммерийца соответствующим образом. Мысли стали терять четкость, и Конан посчитал, что пора бы прилечь. На заплетающихся ногах северянин поднялся по лестнице на второй этаж, к комнатам для постояльцев, опираясь при этом на плечо местной проститутки. На его счастье девчонка оказалась не только смазливой, но и достаточно крепкой. Вне всяких сомнений ей не в первый раз приходилось сопровождать подвыпивших клиентов до постели. По дороге Конан изо всех сил пытался разрешить вопрос: успел ли он произвести надлежащее впечатление на миловидную юную особу?

— Так как тебя зовут, девочка? А то я, кажется, забыл…

— Лессиндра, — коротко ответила она, торопясь быстрее довести грузного варвара до кровати.

— Ты славная девушка, Лессиндра… и вино у вас здесь отменное… Я и не надеялся найти такое уютное местечко на краю пустыни… — киммериец старался говорить членораздельно, но удавалось это с трудом.

— Приятно слышать. А теперь еще пара шагов и мы дойдем до ложа, где не шатает, — хихикнула девчонка.

Ее смешок отчего-то заставил Конана напрячь мускулы. Он покосился на пышную грудь своей спутницы и тут увидел нечто, чего раньше не заметил, а может быть, этого прежде не было вовсе. Шею девушки украшала цепочка, а на ней висел амулет, сейчас устроившийся в ложбинке между грудей. Маленький и блестящий. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику воина, когда его синие глаза разглядели выгравированную на украшении свернувшуюся змею.

— Послушай, девочка. Почему я не замечал твой талисман до сих пор? А ведь такие носят служители Сета…

Лессиндра энергично замотала головой, тряся светлыми локонами.

— Это — просто безделушка, подарок одного солдата. Он клялся, что выиграл его в кости у какого-то стигийца. Но амулет изготовлен из чистого серебра и, кроме того, на месте змеиного глаза вставлен драгоценный камень. Я ношу это только потому, чтобы не давать повода другим девчонкам его украсть. И еще, я собиралась продать вещицу первым же караванщикам, которые проедут мимо. Если повезет, то за амулет дадут хорошую цену.

В огромных влажных глазах девушки было достаточно искренности, чтобы Конан поверил и успокоился.

Наконец, пара добралась до комнаты, и киммериец шумно плюхнулся на набитый соломой матрас, увлекая за собой спутницу. Большинство кроватей обрушилось бы под тяжестью огромного веса варвара, но видно тут их делали достаточно крепкими, чтобы они могли выдержать столь суровое испытание на прочность.

Конан был более пьян, чем обычно позволял себе. Однако мягкая женская плоть, покоящаяся на нем, и исходящий от девушки сладковатый аромат моментально зажгли огонь, быстро распространившийся по венам северянина. Губы мужчины и женщины встретились…

Без малого два последующих часа пара предавалась любовным забавам, которые, в конечном итоге, высосали все вожделение из мощного тела варвара. Полностью пресыщенный, он откинулся на спину и погрузился в глубокий сон.

* * *

Лучи солнца струились сквозь щель в неприкрытых ставнях единственного окна комнаты. Почувствовав тепло на своем лице, Конан проснулся. Протерев широкими ладонями слипшиеся глаза, он сел на кровати. Во рту ощущалась невыносимая сухость, а голова, казалось, была туго набита хлопком. Киммериец помассировал уши, зная, что это помогает с похмелья и поднялся на ноги.

В углу варвар увидел приставленный к стене меч и остальное свое имущество, сложенное внизу. Его сердце наполнилось радостью, когда он разглядел на вершине кучи вещей свой кошелек. Но… Похоже, сейчас в нем содержался лишь воздух… Мудро ли он поступил, потратив все деньги на выпивку и шлюху? Как там ее? Лессиндра? Ох! Какую же ночь она подарила ему!

Вспомнив имя девчонки, Конан перевел взгляд обратно на кровать. И тут синие глаза варвара широко раскрылись. Вместо красивой молодой девушки на ложе рядом с вмятиной от его тела лежала большая, свитая в кольца змея! Глаза отвратительной твари неотступно следили за киммерийцем, когда тот пятился назад.

Медленно приходя в себя, северянин обратил внимание на еще одну ужасную вещь. На той самой подушке, где остались светлые волоски Лессиндры, сверкал серебряный амулет с изображением змеи!

— Колдовство! — зарычал Конан. — Распутная девка и вправду была прислужницей проклятого Сета!

Холодный пот выступил на теле воина. Капли липкой влаги заблестели на его мощных руках и выпуклой, мускулистой груди. Но, вместе с тем, голова варвара прояснилась окончательно, и он молниеносно выхватил из прислоненных к стене ножен свой меч.

В этот момент огромная змея поднялась на ложе, став выше далеко не маленького северянина. Ее глаза источали злобу. Тварь зашипела, будто насмехаясь над действиями киммерийца. Тот издавна не любил всякое проявление магии, и сейчас имел некоторые сомнения, что его сила сможет одержать верх над властью темных богов. Но тяжелая сталь чувствовала себя уверенно в руках воина, и варвар был готов к схватке с судьбой. А там… будь, что будет.

Проревев проклятье, Конан вложил в удар все силы. Острое стальное лезвие перерубило толстое туловище змеи пополам. Оба обрубка, извергая фонтаны холодной крови, закорчились на кровати. Киммериец очень надеялся, что это агония. Талисман соскользнул с подушки и с глухим стуком упал на деревянные доски пола. Варвар, тяжело дыша, наблюдал ужасную сцену с занесенным мечом, готовый в случае необходимости бить снова и снова.

Вдруг в дверь громко постучали.

— Войдите, но осторожно! — предостерегающе крикнул Конан.

На пороге возник высокий, стройный воин с рыжеватыми волосами и благородными чертами лица. Он шагнул в комнату. За ним проследовала девушка по имени Лессиндра. Ее большие глаза нашли варвара, и она застенчиво улыбнулась.

Удивление Конана от появления девчонки поблекло по сравнению с потрясением, что испытал северянин, узнав вошедшего человека.

— Альмарик! Как занесло тебя в эту отдаленную таверну?! И почему с тобой эта девушка? Я не понимаю…

Молодой аквилонский дворянин поднял руку в шутливом приветствии, держась подальше от еще содрогающейся, кровоточащей змеи.

— Да, много воды утекло с тех пор, как мы с тобой считались товарищами по оружию. Я не был уверен, что ты меня вспомнишь… Поэтому вчера вечером….

— Постой, Альмарик, — перебил его Конан. — Что тебе известно о прошлой ночи? И что с тобой за девчонка? Хотя мои чувства были притуплены изрядным количеством вина, однако теперь я начинаю ощущать запах колдовства в движении здесь. Ты что связался с черной магией, аквилонский пройдоха?

Альмарик громко расхохотался, хлопая ладонями себя по бедрам.

— Накануне вечером я достиг этой таверны в надежде промочить горло и заметил тебя в зале, — отсмеявшись, начал рассказывать он. — Но, очевидно, ты больше глядел на дно своего кубка и не признал меня. Тут я решил разыграть своего старого друга с помощью своей соотечественницы Лессиндры, которая, между прочим, является хозяйкой этого заведения. Мы думали, что тебя вообще не удастся добудиться… А опасности никакой и не было — змея не ядовита. Просто, своего рода, домашнее животное. Я рассчитывал вернуть ее после представления владельцу и востребовать обратно часть моих денег. Грустно признать, но их уже не вернуть…

— Пусть демоны пожрут души всех проклятых шутников! — взревел киммериец, после чего разразился потоком намного более грязных ругательств. — Вам обоим повезло, что я прямо сейчас не буду снимать с вас кожу живьем за такие дела!

Внезапно варвар умолк и тяжело опустился на одинокий стул в комнате. Меч выпал из его рук, и северянин сжал виски ладонями. Внутри черепной коробки все грохотала, словно мозг превратился в большой гонг из какого-нибудь кхитайского храма.

— Эй, вы там! — наконец, бросил Конан хриплым, каркающим голосом. — Пусть девушка принесет мне флягу своего самого крепкого вина. Кром! Как же я хочу выпить!

Сермон Бат Голова Ладара

Перевод с английского: Алекс Лакедра

Конан вытер пот, капающий с бровей. Беспощадное солнце пустыни и напряжение, необходимое для уничтожения троих грязных бандитов с холмов в совокупности дали повод огромному варвару основательно пропотеть.

Со стороны могло показаться, что массивный воин, созерцающий отрубленную голову, погружен в глубокое раздумье. Сначала она валялась на песке, а теперь венчала собой пыльный валун. Обычно Конан становился раздражительным, когда ему приходилось принимать непростые решения. Как раз сейчас возникла такая ситуация.

Мертвая голова до недавнего времени принадлежала некому Ладару, по прозвищу «Счастливчик». Наиболее вероятно, он получил его за необыкновенное везение в азартных играх. Киммериец задумчиво потер подбородок. Не так давно Ладар при игре в кости значительно облегчил кошелек самого варвара. А пару дней тому назад в маленьком туранском городке северянин лично видел документ, где было написано о награде в триста полновесных серебряных монет за жизнь Ладара. Да, в кругленькую сумму оценили местные власти голову бандита! Конан никогда не причислял себя к наемным убийцам, но разбойники напали на него сами… Теперь, так или иначе, оставалось получить обещанную награду.

Безусловно, если тратить с умом, то трех сотен серебряных монет должно хватить на неделю проживания в хорошей гостинице с выпивкой, развлечениями и главное… на веселых, податливых женщин. Конечно, Конан мог бы получить большую часть из всего этого, не прибегая к убийству. Есть и другие способы наживы, например — кража. Однако глупо не воспользоваться деньгами, которые сами идут в руки. Пусть и не обошлось без крови…

Тем не менее, до ближайшего поселения (того самого городка) было добрых два дня пути в обратную сторону. И не существовало никакой гарантии, что надлежащее должностное лицо выплатит все причитающиеся серебро. К тому же, его еще надо найти. Но Конан не собирался сидеть тут и ждать неизвестно чего. Его желудок требовал достаточно пищи, в горле саднило от нехватки вина, а другие части тела изголодались по женской ласке.

Предстояли еще существенные затруднения. Киммериец сильно сомневался, что сможет спокойно смотреть на вид гниющих останков, и что его даже пустой живот не взбунтуется. А как быть с отвратительным запахом?! На такой жаре разложение начнется уже через считанные часы. Что же будет по истечению двух дней?

Конан со вздохом взглянул на злополучную голову и сидя приступил к чистке от пятен крови своего тяжелого меча, который отправил шайку Ладара на встречу с предками. Настоящему воину не пристало беспокоиться о таком тривиальном вопросе, как доставить мертвечину. Тем более, когда в конце пути его ожидает триста монет из чистого серебра… и много распутных девок! Но все-таки…

Варвар громко выругался, злясь на себя за нерешительность. Однако проклятия не были единственным способом самовыражения киммерийца. Вскочив на ноги, Конан мускулистой рукой схватил голову за сальные волосы и сдернул с валуна. Со звериным рыком он запустил необычный снаряд в близлежащий обломок скалы. Голова встретилась с твердой породой с глухим стуком, чтобы тут же отскочить и, подпрыгнув раз или два, найти бесславное пристанище среди песка и каменного крошева. Череп треснул, позволив крови и мозговому веществу перепачкать бесстрастное лицо мертвого разбойника. Конан, наблюдая за последствиями содеянного, пожал плечами. Был ли он в тот момент счастлив? Неизвестно… Но, по крайней мере, сделал свой выбор. Хорош или плох поступок — пусть решают Боги. В любом случае северянин освободил себя от мерзкой обузы.

— Не стоит благодарить меня Ладар Счастливчик, — пробормотал киммериец с подобием мрачной улыбки и, подумав, добавил: — В конце концов, твоей голове не придется торчать на шесте. А так, ты все равно — бесполезная падаль.

Разумеется, голова ничего не ответила и даже глазом не моргнула, когда варвар сев в седло пустил лошадь в неспешный галоп. Конан ехал довольно долго с угрюмым видом, щурясь на палящее солнце, прежде чем сплюнул и прорычал новое проклятие. Он с удовольствием бы поменял эту ежедневную жару на лед и снег своей холодной родины.

— Кром! Провались в преисподнюю все южные страны! — ворчал варвар, понукая изнуренную лошадь, которая еле переставляла ноги по камням и выбоинам неровной местности.

Таким образом, животное с наездником преодолело еще примерно пятьдесят ярдов. И тут Конан снова грязно выругался и, натянув уздечку, осадил коня. Мысли его вернулись в таверну, где он приметил одну длинноногую девицу с мягкими, волнистыми волосами и высокой, красивой грудью. Варвар почти забыл, насколько ему было неприятно сознавать, что он не в состоянии оплатить ее услуги даже за один час. Тогда желание настолько овладело им, что северянин всерьез задумался о продаже за бесценок своей лошади… или даже меча. Какая непростительная глупость! Кром! А ведь даже мудрецы совершали опрометчивые поступки ради объятий случайной красотки!

Конан развернул лошадь и поскакал туда, где его терпеливо ждала голова Ладара Счастливчика. Сейчас воина заботила только одна вещь. Вдруг товар стал настолько испорчен, что разбойника никто не опознает? В таком случае, никакой награды не видать…

— Ну, уж нет, — киммериец прокомментировал свои рассуждения пустынному безмолвию. — Без сомнения любой, кто был хоть раз обманут этим негодяем, легко даст показания относительно того, кому когда-то принадлежала голова! И, кроме того, я могу постараться ее привести в порядок. В худшем варианте мне придется пожертвовать последние имеющиеся деньги и прибегнуть к помощи какого-нибудь мастера темного ремесла.

Независимо от исхода, варвар желал рискнуть. Несмотря ни на что, больше он решений менять не собирался. Это вернуло ему… спокойствие духа. Или, может быть, иллюзию такового.

Также северянина посетила идея, которая окончательно укрепила его в правильности последнего выбора. Он умело переплетал длинные, жесткие волосы Счастливчика с хвостом своей лошади. Это должно было, в какой-то степени, предотвратить разложение, поскольку конский хвост все время находился в движении, отгоняя кровососущих пустынных мух и, тем самым, создавая ветер.

Тщательно закрепив голову к задней части лошади, Конан повторно отправился в путь. Однако на сей раз, настроение у него значительно улучшилось. Казалось даже, что и конь побежал быстрее. Варвар насвистывал веселуюкабацкую мелодию, представляя себе стройные ноги и пухлые груди. Все, что так врезалось в его память, в которой по мере приближения к конечной цели всплывали новые подробности.

Грязь, песок, и мелкие камни, летящие из-под конских копыт, сформировали плотное облако в пустынном мареве, которое клубилось позади удаляющегося всадника. Конан улыбался своим мыслям, предвкушая приятную развязку, в то время как голова, некогда украшавшая Ладара Счастливчика, билась о потные бока возбужденной лошади киммерийца.

Джош Рейнольдс Алчущий плоть

Перевод с английского: Роман Дремичев

Киммериец прошел сквозь густой подлесок, стреляя глазами по сторонам, рассматривая окружающие его деревья. Ни один звук не проникал в густые леса Гандерланда. Не было ни звука, ни света. Все тихо и безжизненно. Воздух, тяжелый и жирный на вкус, оставлял на теле липкий и маслянистый след. Не было ни единого дуновения ветра, который мог бы облегчить это ощущение, и украшенная шрамами кожа юноши покрылась мурашками под рваной кольчугой, что он носил. Он был высок, широк в плечах и мускулист, с крепким телом. Его кожа была коричневой, загорев под лучами чужого солнца, а его глаза тлели голубым пламенем; копна черных взъерошенных волос венчала его голову. На поясе висел зазубренный меч в поношенных кожаных ножнах.

Конан пристально взглянул в темноту, его пальцы скользнули к рукояти меча. Леса всегда полны шума, даже леса его серой родины. Молчание, окутавшее его, было неестественным. И поэтому по его коже пополз безымянный, примитивный страх, чувство, которое было почти неизвестно киммерийцу. Он чувствовал страх и раньше. Какому человеку не знакомо это чувство? Но то, что он почувствовал сейчас, заставило его содрогнуться бессознательно и бесконтрольно.

Что-то наблюдало за ним. И уже некоторое время. Он не знал, что это было, но это было не важно. Все, что было важно, — то, как это нечто проявит себя и то, что он, Конан, пометил это нечто как угрозу. Неизвестную угрозу. А Конан, как и все варварские народы, опасался неизвестности.

Он смотрел по сторонам, пытаясь наблюдать за всем одновременно. Он различал тихие звуки время от времени. Мягкие шаги лап по усыпанной листьями земле леса. Но были ли то лапы? Или что-то другое? В его голове возникли изображения упырей из детских кошмаров, и он невольно вздрогнул. Затем, зарычав, он пресек яростно эти малодушные чувства и сосредоточился на том, что сейчас было важнее, на обнаружении каких-либо признаков преследователя.

Гандерландцы точили на него зуб, в отличие от других народов с кем он уже сталкивался. Он думал, что потерял их несколько дней назад, но только сегодня утром, когда прокрался назад, отыскивая хоть какие-нибудь знаки о том, что за ним следят, обнаружил отпечатки сапог. Они шли за ним через эти темные леса уже две недели, и все из-за простого недоразумения. Конан усмехнулся в темноте, когда заскользил между призрачных выплывающих из мрака стволов деревьев. Проломить череп человеку в честной борьбе, что сам вызвал тебя? И если победитель забирает у проигравшего кошелек и меч в придачу, это было справедливо, так он это понимал. Но гандерландцы никогда не славились честной игрой.

Конан остановился, когда шорох достиг его ушей. Ноги ступали по утрамбованной земле. Подбитые железом сапоги издают гораздо больше шума, чем кожаные. Волки Гандерланда снова взяли его след. Но не более того. Он устал быть добычей. Киммериец огляделся вокруг, а затем взглянул вверх. С тихим рычанием он впился пальцами в мокрую кору ближайшего дерева и начал лезть вверх с обезьяньей ловкостью. Когда он поднялся достаточно высоко, то расположился на толстой ветке и стал ждать.

Если они хотят найти его, то, Кром, они найдут его, но только на его условиях.

Ему не пришлось долго ждать.

Появились четверо из них, одетые в кольчуги и кожу, не похожие на солдат, их рыжеватые волосы заплетены в стиле местных егерей, но для Конана это была лишь незначительная деталь. Гандеры все выглядели одинаково для него. Они шли с опаской, одной колонной, их глаза пристально оглядывали все вокруг. Искали его. Но никто так и не поднял головы.

Они никогда не смотрят вверх.

После того, как они прошли под ветвью, Конан тихо соскользнул на землю и использовал импульс падения, чтобы сразу же броситься на последнего человека в линии, его меч выскочил из ножен с легким шипением. Лезвие ударило гандеру сзади в область шеи, срезав голову с плеч одним молниеносным ударом. Когда тело начало падать, Конан подхватил его и рванул вперед, используя тело в качестве тарана, чтобы врезаться в оставшихся воинов, которые мгновенно обернулись, вытаскивая свое оружие, с открытыми ртами от шока и… страха? Двое из них рухнули на землю, сбитые телом своего товарища, а Конан, завыв по-волчьи, легко перепрыгнул через них, удерживая меч двумя руками, подняв его над головой. Единственный из гандеров, кто еще остался на ногах, выхватил свой собственный клинок и замахнулся, чтобы встретить Конана, когда он приземлится. Сила удара Конана сломала меч врага на две части, затем клинок пошел вниз, чтобы разрубить лицо потрясенного человека пополам. Конан выругался, его оружие застряло в черепе трупа, и меч вырвался из рук киммерийца, когда тело опрокинулось назад.

Нет смысла пытаться освободить его. Не тогда, когда двое оставшихся поднимаются на ноги, покрытые кровью своего товарища. Двое вооруженных против одного безоружного. Неравные шансы. Скорее нереальные. Конан обнажил зубы в яростном оскале и сжал кулаки.

— Давайте, собаки. Подходите и сделайте это. Я разбил его череп в честном бою, но если вы хотите взять меня, по крайней мере, один из вас, хныкающих подлецов, отправится со мной в темные залы Крома.

Гандерланцы посмотрели на него, потом друг на друга. Один из них сделал шаг вперед, опустив клинок вниз. Он был ниже второго, и в его бледных глазах плескалась опасная уверенность. Его волосы были заплетены в стиле горных кланов, и когда он открыл рот, чтобы говорить, Конан увидел, что его зубы были подпилены. Гандер направил свой меч на Конана и сказал:

— Кто, во имя ада, ты такой?

Варвар моргнул.

— Конан. Из Киммерии.

— Почему, проклятье, ты отрубил голову Бьерну? — пролаял гандер.

Конан покачал головой в замешательстве:

— Потому что вы охотитесь на меня. Иначе, зачем бы я отрубил ему голову? — Он хмыкнул. Гандер посмотрел на своего спутника:

— Почему мы охотимся за ним? Я думал, мы охотимся на зверя.

— Мы охотимся на зверя, — сказал другой гандер.

— Зверь? Я не зверь, — буркнул Конан, медленно отступая назад, пока не оказался рядом с телом, в котором торчал его меч. — И я выпотрошу любого человека, который скажет обратное.

— Ты увидишь, как трудно кого-то выпотрошить с куском хорошей стали в брюхе, варвар, — низкий гандер улыбнулся, показав свои зубы. — Я — Светч Проклятый, и быстро проткну тебя, если не отойдешь подальше от своего меча.

Конан вернул улыбку и остановился, подняв руки.

— Ты думаешь, что настолько быстр?

— Нет, но в данный момент я быстрее, чем ты.

— Мы могли бы это проверить.

— Заткнитесь оба! — прошипел второй гандер, наклонив голову. — Что там? — Он указал на деревья, которые окружали их, своим мечом. Оружие дрожало в его руке, а лицо стало пепельным. — Это там.

— Что? — мягко спросил Конан, медленно опускаясь на корточки.

— Что же еще, киммериец. Демон, — прохрипел Светч, глаза его безумно засверкали, когда он рассмеялся. — Два дня назад что-то вломилось в сельский дом и убило всех, кто был внутри, всю семью, сохранив жизнь лишь младшей дочери. Ее оно утащило в эти проклятые леса. Некоторые из нас, кто был в деревне, решили настичь его. Убить, во что бы то ни стало. Но оно всегда оставалась вне нашего поля зрения. Вне досягаемости, уводя нас все глубже и глубже в эти дебри. Ни одно животное не может быть настолько умным. Так что это демон.

Мы подумали сначала, что это он, когда ты бросился на нас. Но это была просто ошибка и достаточно глупая.

Другой человек крякнул:

— Глупая, — он покачал головой.

— Я думал, что вы солдаты, — Конан пожал плечами, его тон был непримиримым, он просто объяснял. — Но я почувствовал слежку за собой. Пытался отследить его один или два раза, но он уходил от меня каждый раз. Проклятье, хитрый зверь, демон он или нет.

— Я чувствовал тоже самое, — Светч снова сверкнул зубами. Он спрятал свое лезвие. — Именно поэтому я не собираюсь убивать тебя. Но. Только если ты поможешь нам.

— Что насчет ваших товарищей?

— Мне они не нравились, в любом случае. Особенно Хрульф. Жирная свинья, всегда ворующая вино, — Светч указал на того, кого обезглавил Конан.

— Вы заплатите? — спросил Конан. Светч покачал головой:

— Нет, но мы не убьем тебя.

— Вы не смогли бы меня убить, даже если бы я был связан и пьян.

— Ну а пока ты присоединишься к нам? Безопасность в численности.

— Как говорят, почему бы и нет? Есть какие-либо возражения? — Конан посмотрел на второго гандерландца, который лишь просто пожал плечами, сосредоточив взгляд на ближайших деревьях. Тени удлинялись на тропе, когда солнце садилось. Он кивнул Конану:

— Меня зовут Ярл. Я видел тебя раньше. Ты убил жирного кофийца в Заморе.

— Мы все убивали кофийцев, — рассмеялся Светч. — И большинство из них были достаточно жирными.

— Он сделал это в полной темноте, — Ярл указал на Конана. Светч присвистнул оценивающе.

Конан рассмеялся.

— Да, было такое недавно.

— Ты произвел впечатление.

Они разбили лагерь после того, как похоронили тела павших гандеров, и Конан присел на корточки у костра, который развел Ярл, и начал чистить свой меч. Он посмотрел на Светча:

— Вы знаете хоть, как выглядит этот демон?

— Понятия не имею. Не осталось живых, чтобы рассказать об этом, поэтому мы видели только следы, что он оставил. Глубокие косые разрезы, как оставляют волк или леопард, но это не зверь. Тела не были съедены, только истерзаны.

— В Киммерии у нас есть много историй о людях, которые становятся волками в ночное время, — предположил Конан. Ярл фыркнул:

— Мы не киммерийцы. Но я вынужден признать, что ты можешь иметь свое мнение.

— Разумеется он. Демон. Но даже демоны боятся стали, — сказал Светч. — Конечно, сейчас у нас есть лишь три меча, вместо четырех, но киммериец стоит больше, чем любой из тех двух слизняков. — Он поднял свой меч и поцеловал лезвие. — И я сам стою двоих как он, так что демону лучше поскорее сдаться нам.

— Смешные вы, гандерланцы. Как те домашние обезьянки, которых продают в Заморе на каждом углу, — ухмыльнулся Конан.

Светч обнажил зубы. Ярл только покачал головой.

— Это не повод для смеха. То существо следило за нами несколько дней. Водило кругами. Оно следило и за тобой тоже, Конан. Как волк, преследующий свою жертву. Оно играет с нами. Насмехается, оставляя следы, или показывается ровно настолько, чтобы мы не прекращали погоню. Мы почти заблудились несколько раз здесь и только по милости богов не потеряли тропу.

Где-то в темноте ветка треснула под чьим-то весом. Все трое вскочили на ноги, мечи в руках, глаза всматриваются в темноту окружающую них. Звуки чьей-то тяжелой поступи донеслись до них через кустарник, и один раз Конан решил, что различил во тьме блеск чьих-то горящих глаз.

— Я голоден. Очень голоден, — голос был похож на скрип камня по стали. Он звучал на поляне, отовсюду и ниоткуда. — Очень голоден.

Затем ничего.

Тишина.

— Видите? — Ярл прошептал, не глядя на них. — Он наблюдает за нами. Слушает нас.

— Ты глупец, — Светч присел, взял ветку и сунул ее в огонь. Со своим импровизированным факелом в руке он направился в сторону, где последний раз был слышен голос. Конан последовал за ним, подняв меч.

Свет факела отбрасывал тени, когда они шли меж деревьев. Они ничего не увидели. Ничего, кроме других теней.

— Он ушел, — сказал Светч, опустив клинок.

Конан покачал головой, но ничего не ответил. Позади них Ярл вдруг закричал, когда нечто шлепнулось прямо посреди их лагеря. Светч и Конан обернулись, чтобы увидеть окровавленную голову Хрульфа, насмехающуюся над ними. Ярл указал на это и сказал:

— Он играет с нами!

— Я не помню, где мы оставили это, — пробормотал Светч. Конан вонзил меч в голову и отбросил ее обратно в темноту легким движением сильного запястья.

— Это бесполезно для нас. Пусть зверь забирает обратно, если он так голоден.

Прошло достаточно времени, прежде чем они успокоились, чтобы отправиться спать. Ярл сторожил первым, остальные погрузились в прерывистый сон. Тишина леса давила ему на нервы. Почему так тихо? Зачем они преследуют этого зверя? Перед ним вставали образы разорванной семьи, как было с его собственной. Он потерял свою жену тогда, несмотря на все ее пронзительные крики.

Демон убивал и раньше. Они не сказали об этом киммерийцу. Каждую луну новые тела. В основном путники. Запихнутые под корни деревьев или скрытые в оврагах. Существо скрывало свои убийства до той ночи два дня назад. Сельский дом был всего лишь в нескольких милях от деревни. Кто знал, что зверь станет достаточно смелым, чтобы прийти в деревню?

Как оказалось, это случилось достаточно скоро. Именно поэтому они решили охотиться на него. Ярл и его кузен Рольф, чей череп расколол Конан. По крайней мере, есть хоть кто-то, кто благодарен за все это. Светч был в тюрьме за убийство местного жителя, и ему и Хрульфу, его сокамернику, предложили за это дело свободу.

Хрульф был уже мертв. Они скоро все умрут. Если не остановятся. Покинут лес, прекратят охоту. Но из-за любви к своей семье, Ярл не сдавался. Пока не убьет зверя.

Завернувшись в плащ, взятый у одного из мужчин, которых он убил, Конан дышал ровно, но его зоркие глаза были насторожены и внимательны. Он нуждался в небольшом сне, и этого было достаточно, несмотря на дни тяжелого бегства.

Был ли это демон? Он видел подобные вещи в Заморе, так что не оставалось никаких сомнений в том, что они существуют. И даже если это было так, у него не было врожденного презрения к вере в магию и сверхъестественное, которое было у жителей юга. Сталь и огонь побеждали все, что бы это ни было. Так было всегда. Конан больше беспокоился о своих компаньонах.

Он все еще не доверял своим новым товарищам. Только в своих родных землях, как он знал, враги могут стать друзьями так легко. Не здесь, в этих цивилизованных местах. Мягкие южане таят странные обиды, и гандерландцы больше всего.

Одержимые страстным желанием, они нашли бы способ воткнуть нож ему в спину.

Конан наблюдал. И ждал.

Светч спал, беспечный, ослабивший бдительность. У него была еще более простая философия, чем у киммерийца. Спать, когда есть возможность. Биться, когда нужно. Это сложилось, когда он оказался заключенным в тюрьму. Запертый за убийство человека в честной борьбе. Такого никогда не случалось в горной стране. Жители равнин были не настолько щекотливы в этих вещах. Он должно был только что вышел оттуда. Житель холмов, как они говорят, но только не он.

Безопасность в численности.

После того, когда зверь будет мертв…

Ярл смотрел в огонь и вдруг вздрогнул, заметив краем глаза хрупкую фигуру, вышедшую спотыкаясь из темного леса, с бледной заляпанной кровью кожей, взъерошенными волосами и в пятнах засохшей грязи. Ярл поднялся на ноги, когда девушка упала по другую сторону пламени. Он знал, что должен разбудить остальных, но вместо этого присел рядом с ней, похлопывая ее по лицу, пытаясь привести в чувство. Он удивленно моргнул, когда узнал ее. Пропавшая девочка.

— Девочка? Девочка очнись! Скажи мне, как ты попала сюда!

— Кто-то нес меня. Оставил здесь, — она тихо застонала, схватив его руки, с трудом приподняв себя. Она выглядела избитой и изморенной голодом, ее ребра выступали из-под голой плоти. Кровь покрывала ее тело, и Ярл поморщился. Она не проживет долго. Не с таким количеством крови, что вытекло из нее. Он попытался успокоить ее, прижав к себе, пытаясь найти ее раны.

— Где тебе больно, девочка?

— Мне не больно, — прошептала она чуть слышно. — Я просто голодна. Очень голодна. — Она продолжала прижиматься к нему, приподнимаясь, вот ее губы коснулись уха Ярла. Он чувствовал, как она вся дрожит в его руках, и приготовился увидеть, как она умирает.

Но этого не произошло.

— Я весьма голодна, — ее голос изменился, стал грубым. Ее плоть затрепетала и лопнула, когда тонкие волосы цвета пшеницы проросли и нашли свой путь к свету, полностью покрыв ее извивающееся тело, и тогда она превратилась в нечто иное. Ярл закричал, когда ее худое лицо обернулось звериной мордой и вцепилось ему в шею, заглушив его крики жестоким рывком и громким треском шейных позвонков. Конан был на ногах в тот же момент, меч обнажен, носок сапога впился в ребра Светча, пробуждая его.

— Поднимайся! Поднимайся, пес! Для твоего меча есть работа! — взревел Конан, когда бросился на жуткого зверя, что склонился над подергивающимся телом Ярла. Голова монстра удлинилась, как и когти на пальцах, затем существо повернуло свою голову и медленно поднялось. Оно рассмеялось, словно гиена, и отпихнуло то, что осталось от Ярла, в сторону. Зверь поднялся на задние лапы и заговорил, свесив розовый язык между открытыми челюстями:

— Голодный. Очень голодный.

— Что ж, живот полный стали, возможно, утолит твое желание! — проревел Конан, когда его меч обрушился на существо. Зверь отскочил в сторону со сверхъестественной скоростью и тут же ударил киммерийца в живот своими когтями, с легкостью порвав кольчугу. Зверь вновь рассмеялся, заметив, как отступил Конан, и бросился на него, сбив с ног. Он запрыгнул на киммерийца сверху, царапая когтями в области груди и горла, челюсти щелкнули в нескольких дюймах от лица Конана. Светч появился над ним и ударил зверя в спину. Тварь отскочила и завизжала, хотя ни одной капли крови не было на остром лезвии. Не было даже раны.

Светч сделал шаг назад, когда существо прыгнуло на него, и упал на труп Ярла.

— Конан, мой меч не берет его! — вскричал он. Конан не ответил, он подтянул ноги и бросился на зверя, отказавшись от своего собственного меча.

— Сталь не работает? Тогда мы попробуем что-нибудь другое! — крикнул Конан, когда его пальцы впились в густой мех на горле и челюсти зверя, и он обхватил его шею рукой. Его ноги обвились вокруг туловища существа, и он напряг все свои мышцы, пытаясь задушить его. Существо вскочило, когти его рук терзали конечности Конана, когда оно пыталось сорвать захват киммерийца, шатаясь, как тряпичная кукла.

— Это тоже не работает! — крикнул Светч, поднимаясь на ноги. Конан еще крепче сжал зверя и крикнул в ответ:

— Тогда придумай что-нибудь, проклятье!

— Не кричи на меня, ты, киммерийская свинья!

— Когда я спущусь отсюда, то сверну твою шею, гандер!

— Попробуй! — Светч сломал ветку и сунул ее в огонь. Если сталь не работает, возможно, поможет огонь. Все звери боятся огня, как и демоны. А это существо было и тем, и другим. Он подхватил горящий кусок дерева и повернулся, ткнув им в грудь существа. — Гори, тварь!

Существо вскрикнуло, словно заорали все демоны в пекле, и Конану стало трудно сохранять свое преимущество. Он разомкнул ноги и уперся в землю, затем оттолкнулся и верхом на звере рухнул в пламя костра. Конан сумел отпрыгнуть в сторону, когда зверь упал в костер, скатившись по его жирной шкуре, охваченной огнем. Волк приподнялся и шагнул из пламени, пылая, словно нечеловеческий факел. Конан прыгнул к одеялу Ярла и схватил бурдюк мертвеца. Выхватив кинжал из ножен на поясе, он разрезал бурдюк и выплеснул все его содержимое на существо, в результате чего пламя усилилось. Он снова подскочил к зверю и пинком отправил его обратно в огонь. Яростные вопли зверя взвились вверх в ночь, а Конан и Светч по очереди толкали существо обратно в огонь своими мечами, стараясь не обращать внимания на жуткий запах, пока оно не сгорело до конца.

Ему потребовалось много времени для того, чтобы умереть.

Когда утреннее солнце взошло, слабый серый свет проник сквозь листву деревьев, Конан пошевелил пепел костра, его меч наткнулся на обгоревший череп. Человеческий. Он поднял его.

— Кто она? — спросил варвар. Светч пожал плечами.

— Я не знал ее. Может быть, она была ведьмой. Их много в этих краях.

— Да, — Конан отбросил череп и посмотрел вокруг. Они уже похоронили Ярла. С глаз долой, из сердца вон. — Ну, что теперь?

— Сейчас ничего. Я отправлюсь на восток. Там, как я слышал, в Турине есть работа для моего меча.

— Ты не скажешь тем, кто послал тебя, что зверь мертв?

— А должен ли? Дело сделано, и я свободный человек. Если я вернусь, они попытаются посадить меня снова в тюрьму. Хотя ты волен идти куда пожелаешь.

— Нет. Меня не встретят там теплее, чем тебя, — Конан мрачно улыбнулся. — Турин ты говоришь?

— Турин.

— Я никогда не был в Турине, — киммериец вложил меч в ножны. — Думаю, что мог бы посмотреть на него.

Он говорил, глядя за горизонт.

«Rasos» Королевское решение

Перевод с английского: Роман Дремичев

Они прошли через широкий пролет белого моста, ведущий ко дворцу Тарантии. Бок о бок, бывший купец из Стигии и наемница из Киммерии, шагали с некоторой нервозностью, но их походка была как прежде тверда. Не часто вызывают во дворец, и никто не смел отказаться.

— Любая идея, что он задумает? — спросила высокая рыжеволосая женщина. Она была в своем обычном кожаном доспехе и меховом плаще, огромное лезвие висело за спиной. Таларен была грозным воином из тех же земель, что и сам король, но он все еще был чужд им обоим, и никакого предварительного предупреждения не было дано до того, как пришел вестник.

— Я подразумеваю работу. Иначе, зачем бы он хотел поговорить с нами? — сказал стоический темнокожий человек. Он был одет в халат для этого случая, выбранный со всей тщательностью. Расос из Кеми всегда был сама любезность, и в этом случае, король был больше похож на Таларен, чем на торговца.

Таларен взглянула на своего партнера с некоторым сомнением.

— Обычно мы получаем работу через бюрократов, Рас. Это все немного странно.

Расос кивнул в знак согласия, когда они приблизились к огромным дверям, ведущим во дворец.

— Необычно, я согласен, но пока нет других причин, моего предположения будет достаточно.

— Продолжай свои красноречивые речи, Рас, а я буду переводить для него, — сказала она, когда они шли по переполненным залам. Достигли дверей тронного зала, где два охранника, Черные Драконы, спросили о цели их визита. Таларен протянула им свиток, и через некоторое время, после прочтения его, они открыли двери для них.

Король Конан Первый, узурпатор для одних, завоеватель для других, сидел развалясь на своем троне. Его загорелое лицо было жестким, его тело сильным, но возраст все же отразился на нем, и его корона стала тяжелой для его лба. Король посмотрел на приближающуюся пару и кивнул, когда они оба поклонились.

— Быстро. Я рад этому. Не люблю тратить время, свое или других, так что ближе к делу, — сказал король, он поднялся и принялся расхаживать перед ними, продолжая говорить. — Есть кое-кто, кто думает, что вы шпионы, другие считают, что вы наемники, но есть и такие, кто называют вас героями. Путь к решению всех этих проблем, и возможность этому королевству получить преимущество, это подтянуть вашу группу ближе. Следить за вами, что бы те, кто называет вас предателями, могли спать спокойно, и использовать вас против тех, кто называет вас друзьями. Что скажете?

Таларен закипела от злости.

— Кто называет нас предателями? В конце концов, мы столько сделали для этого королевства, неужели еще есть люди, которые думают, что мы продаемся за золото? Ба!

Расос положил руку ей на плечо, поднял взгляд на правителя и заговорил:

— Хотя я разделяю гнев моего партнера на эту клевету, Ваше Величество, я могу видеть мудрость в том, что вы говорите. Может быть, это поможет открыть глаза нашим недоброжелателям и дать им возможность понять всю правду о нас.

Конан кивнул:

— Я не виню тебя за твой гнев, но мне приходится иметь дело с тем, что передо мной. Вы либо помеха, либо ценность, а я намерен сделать вас ценными, так или иначе. У вашей группы есть определенные таланты, которые мне нужны, и так как вы выбрали эти земли местом проживания, вы будете служить Аквилонии и мне верой и правдой.

— Мы свободный отряд, Ваше Величество. Мы всегда расплачивались за то, что делали. Или вы призываете нас? Должны ли мы отказаться от других наших заданий сейчас? Значит, так это будет? — спросила Таларен.

— Вы очень внимательны, леди Таларен. Я не говорю о том, что хочу распустить вашу группу, лишь о том, что МОИ задания выполнять в первую очередь. Вы также не будете принимать какие-либо заказы, которые могли бы причинить вред этому королевству, и я хочу получать от вас полный отчет о проведенных делах. Ваши противники называют вас изменниками. Докажите, что они не правы или вас повесят. Ваш выбор.

Таларен стояла в замешательстве, крепко сжав скулы, но ее дыхание начало успокаиваться. Расос стоял спокойно, но тоже молчал некоторое время. Наконец, Таларен повернула голову к Расосу и кивнула.

Расос взглянул на короля и тоже кивнул:

— Мы всегда стремились быть хорошими гражданами нашего дома. Мы будем рады служить престолу в любом качестве, каком захотите, Сир. Наши мечи и мастерство принадлежат вам, и я позабочусь, чтобы нужные отчеты вы получали ежемесячно.

Конан снова опустился на трон и кивнул:

— Вы хотите продолжать делать свою работу для других, особенно для моей родины, я не собираюсь останавливать вас. Я поощряю это, так как они нуждаются в опытных людях, таких как вы, для решения проблем. Но не обольщайтесь, лорд Расос, ваша родина представляет угрозу для нас, и вам лучше быть очень осторожным в общении со стигийцами. Чем больше вы будете говорить с ними, тем больше слов о предательстве я услышу, а я очень устал от всего этого. Вы владеете Инвисиусом. Я предлагаю вам, сначала убедится, что верные вам люди верны вам.

Таларен и Расос закивали. Женщина, немного успокоившись, сказала:

— Я доверяю нашим людям полностью, но если слова или клятвы вы хотите получить прямо сейчас, пусть так и будет. Как сказал Рас, мы не предатели, и мы докажем это.

Киммериец слегка улыбнулся, указав им на выход из тронного зала:

— Тогда приступайте к работе. Я слышал о ваших подвигах, так или иначе. Будьте уверены, я доволен тем, что узнал.

«Scullface» Поверженный храм

Перевод с английского: Владимир Левченко

Бегущего послушника трясло, его дыхание с трудом вырывалось из груди, сердце колотилось быстрее ритма любого когда-либо слышанного им ритуального барабана. Он нёсся стремительнее, чем когда-нибудь, быстрее, чем когда убегал от преследовавших его уличных мальчишек.

Позади него слышались звуки многочисленных ударов топоров и мечей, раскалывающих врата храма, достигающие глубины протяжённого коридора, заглушающие громкий топот его босых ног по холодному каменному полу, настолько звучный, что соперничал только со стуком приливающей крови к ушам.

Пробегая мимо небольшого зала, находящегося невдалеке от главного входа и отклоняющегося как ветвь от ствола большого дерева, он подавил порыв свернуть и сбежать подобно кролику в нору.

Нет! Это не возможно! Он умрёт, если так поступит. Необходимо добраться до своего хозяина. Какафония ворвавшихся звуков и ревущие крики предупредили, что двери храма рухнули. Несущаяся вниз по залам свирепая волна насилия ревела подобно огромному голодному зверю, когда последний из братьев у дверей отдал жизнь в нелепой попытке остановить вооруженную толпу.

Подавив горечь ужаса, юноша подскочил к разыскиваемому узкому проходу, ведущему прямо к его великому повелителю. Завернув, он поспешно схватил металлическую скобу, удерживающую светильник. Прекрасно зная храм, он не нуждался в этом, но надеялся немного задержать вторгшихся. Наконец он добрался двери палаты верховного жреца. Распахнув дверь, он влетел в помещение. Оно не было вычурным, как и весь храм, а стены из обтесанного камня делали его всегда прохладным.

Внутри на деревянной кушетке сидели двое мужчин. Они вскочили на ноги так быстро, что у мальчика закружилась голова. Более рослый из мужчин был подобен стремительно поднявшейся змее, и мальчик почти забыл о преследующем его ужасе.

— Повелитель, простите меня! — запыхался мальчик. — На храм напала армия.

Подобные ястребу черты лица высокомерно держащегося человека исказились гримасами гнева и ненависти, вызывая у напуганного уже мальчика стремление к безостановочному и безоглядному бегству. Если бы не умиротворяющее присутствие повелителя, юноша удрал бы подобно зайцу.

Меньший из двух мужчин вышел вперед, успокаивающе простирая руку.

— Ты правильно поступил, предупреждение поможет спастись, если поспешим.

Верховный жрец прошёл мимо мальчика к столу и вытащил из ящиков тяжелый кошель и маленькую книгу, пряча в складках одежды.

Высокий человек поднял мешок, валяющийся подле кушетки, и перебросил его через плечо.

— Кажется, даже здесь враги нашли меня, — произнёс высокий незнакомец, голосом подобным шипению змеи. Слова его были холодны и полны яда.

Мальчик не знал этого человека, хотя ему были известны все жрецы в храме.

— Поспешим, — настоятель поспешно вышел из двери, не дожидаясь оставшихся, и почти бегом устремился вперёд. Ускоренное продвижение по запутанным лабиринтам залов и комнат, сворачивание и переходы сильно дезорентировали мальчика. Вначале он подумал, что их цель — одна из многих дверей в дальнем конце храма, но впервые в жизни или, по крайней мере, насколько помнил, он не осознавал, где находится.

Впереди внезапно раздался шум, так как в проход из комнаты слева проник собрат. Его руки были окровавлены от раны в животе, и он, качнувшись, со стоном рухнул в обморок у ног верховного жреца.

— Я знал, что Вы доберётесь сюда, — прохрипел он.

Кровь пузырилась из его рта, произносимые слова, казалось, доносились из-под воды.

Верховный жрец склонился над собратом и отодвинул руки от страшной раны. Меч рассёк человека от бедра до бедра, и только боги или неиссякающая преданность помогли выжить так долго.

— Я не могу исцелить тебя, — сказал верховный жрец, — это за пределами моих навыков.

— Вы можете это сделать, повелитель? — вопросил верховный жрец высокого незнакомца.

Похожий на ястреба высокий незнакомец приблизился и посмотрел на умирающего.

— Могу, — холодно произнёс он. — Но у нас нет времени возиться с ним!

Высказавшись так, он с яростью ударил по черепу умирающего с такой силой, что тот взорвался дождём темно-красной запекшейся крови.

Мальчик в ужасе отпрянул назад, видя, что умирающий улыбнулся, как раз когда высокий человек наносил удар. «От кого умирающий принял такую смерть? Почему верховный жрец называл его повелителем в своём храме?»

Верховный жрец молча поднялся, стирая с глаз кровь и мозги человека, в течении тридцати лет бывшему ему другом. Его открывшийся рот и свисающий двойной подбородок уподобляли его гигантской жабе, собирающейся проглотить муху.

Высокий человек заглянул в проём, из которого появился умерший, поскольку оттуда донёсся ужасающий звук. Следы крови были легко различимы даже без лампы или факела.

— Глупец вывел их прямо на нас, — зарычал он.

Закрытая дверь в другом конце комнаты была залита кровью, поскольку умирающий приложил последние силы, закрывая её.

Вновь раздался ужасный грохот, поскольку идущие по кровавым следам воины навалились на тяжёлую двери.

За ней ревел громоподобный голос:

— Болваны, используйте свои топоры или отойдите и не мешайте мне!

Громкий возглас, казалось, вернул верховного жреца из забвения.

— Повелитель, книги за которыми Вы прибыли, находятся в комнате за настенным гобеленом, — произнёс он, отодвигая тяжелый настенный ковер.

Юноша был поражен, увидев небольшую тяжелую дверь, в центре которой находилась железная голова змеи, изготовившейся к броску. Ручки мальчик не заметил и, если бы не услышал о расположенной сзади комнате, то воспринял бы это как очередную украшающую панель на стене, мало чем отличающуюся от ста других в храме. Медленно, он потянулся рукой к голове змеи, ища способы открыть дверь.

— Нет! — воскликнул его наставник, — если тебе дорога жизнь, придерживайся гобелена, не касайся той змеи!

Верховный жрец порылся в своей одежде и вытащил что-то небольшое из левого кармана на груди. Сделав несколько быстрых пассов руками, он запел на странном языке, который, казалось, сковал воздух в зале невидимой силой, затем сунул ключ в открытую пасть змеи. После свершённого действия кольцо магической энергии, концентрирующееся вокруг двери, достигло её, и она с шипением распахнулась.

— Внутрь, мальчик! — приказал верховный жрец, с трудом выговаривая слова. Мальчик заметил, что жизнерадостный человек, любящий его как отец, сильно измождён. Никогда ещё он не видел его настолько постаревшим или утомлённым.

Отверстие было настолько мало, что даже мальчик не мог пройти, не нагнувшись и, встав на колени, опустился на живот и пополз вперёд, рванувшись так быстро, как мог. Продвигаясь мимо оскаленных клыков змеи, помещённой на двери, он различил, что они источают яд. Сочтя это более устрашающим, и не выдержав, он опустил лицо к полу, чтобы не видеть смертельного яда, стекающего с железа. Вдыхаемая с пола пыль обжигала его легкие, забивалась в горло, и заставила захлебнуться в приступе кашля. Ползя по полу и мучительно извиваясь, он расслышал зловещее шипение от металлической змеи, враждебной всему живому.

— Наставник, я внутри, вход для Вас свободен.

Он ощутил, что его ногу сильно сжала напряжённая рука. Он съежился под сжавшим его тело когтем, стремясь снова освободиться, сдерживая дыхание. Собираясь ударить схватившего его другой ногой, он разглядел лицо человека, ухватившего его. Это был тот, подобный ястребу, незнакомец. На лице, столь же мрачном, как морда змеи, проступала свирепая ярость — этому человеку не нравилось кланяться перед чем-либо. Только угроза мучительной смерти от рук ненавистного врага заставила его ползти на животе. Он, извиваясь длинным телом, протискивался в тесное отверстие, одинаково кляня людей и богов.

— Закрой дверцу, парень, — приказал он.

— Мой наставник еще не пролез! — возразил юноша.

— Ему ни за что не пролезть, он слишком толст, немедленно закрой дверь!

Юноша намеревался настоять на своем — и не бросить своего наставника. Он нырнул назад на животе и, сдерживая страх, протиснулся мимо магической двери. Его голова проникла в зал и натолкнулась на его наставника.

— Вернись назад, я предоставлю время, чтобы Вы оба смогли выбраться на свободу.

На камне перед жрецом растекалась кровавая лужа и виднелась череда поспешно нанесённых кровью знаков. Юноша не знал, какие заклятия планировались, но только для сильнейших из них требовалась кровь человека. Подавляя слёзы, он протиснулся обратно и закрыл дверь.

Дверь захлопнулась, и теперь только сильная магия вновь могла отворить её.

Осмотревшись в небольшой комнате, он ошеломлённо сел. Тощий человек отшвыривал груды золота и драгоценностей, которые любого нищего могли превратить в короля, или пускал слюни, непрерывно ища книги. Его гнев, казалось, возрастал все больше, пока не перешёл почти в исступлённое безумие.

— Болван говорил, что книги здесь!!! Где они? Их цена превышает всё это королевство. Не возражай!

Страх юноши от подобных речей возрастал. Он подумал, что было бы лучше столкнуться с воинами у дверей храма, чем быть запертым в ловушке в комнате с этим ненормальным.

По донёсшемуся гулу большого взрыва, сотрясшему комнату, юноша понял — заклятие верховного жреца завершено.

Крики раненых и умирающих проникли даже через массивные стены. Юноша улыбнулся — ни один не мог осквернить храм его бога и остаться безнаказанным.

— Я нашёл их, — вскричал высокий человек.

У юноши вырвался вздох облегчения, поскольку человек, казалось, немедленно затих. Он боялся, что человек мог во гневе задушить его, он неоднократно видел, как послушники умирают в подобных случаях от рук рассвирепевшего жреца.

— Как мы выберемся? — поинтересовался юноша.

— Ты слеп, мальчишка, или только глуп? Разве не видишь дверь с другой стороны комнаты?

Юноша посмотрел и не разглядел дверь, но действительно заметил другую змею на стене, и почувствовал себя глупцом, так как не знал, что это.

— Дай мне ключ, мальчишка!

— Какой ключ?

— Ключ твоего хозяина! Глупец! Разве ты не вынул его из другой двери прежде, чем закрыл её?

— Нет! Я же не знал, что он понадобиться?

— Мальчишка, без ключа только сильное заклинание сорвёт магический замок с той двери.

На миг повисла тишина, и тощий человек улыбнулся.

— Скажи мне, мальчишка, насколько ты верен своему хозяину?

— Господин, что Вы имеете в виду? — дрожа, спросил мальчик. — Он был мне как отец!

— И ничего больше? — принюхивась, вопросил ястребоподобный, и его лицо исказила зловещая ухмылка.

— О нет, господин, он никогда не использовал меня таким образом. Я — девственник. Он всегда говорил, что в этом случае я буду более полезен для храма. Он говорил, что в девственниках есть огромная сила.

— Это действительно так, мальчик, действительно…

* * *

Конан пробирался через толпу раненных мужчин.

— Я говорил вам, глупцы, не спешить, бросаясь за колдуном и жрецами!

Тела мертвых усеивали зал, растерзанные останки воинов стекали со стен и потолка. Колдовское заклятие исполнило свою зловещую задачу. Конана уберегло только звериное чутьё и его реакция. Когда другие мчались навстречу смерти, Конан нырнул на пол, и огненный зловещий всплеск пролетел над ним. Он получил несколько ожогов, но даже не чувствовал их, рассекая толстого жреца надвое.

— Где двое других? — разъярялся Конан. — Вы, болваны, твердили, что их трое. Кто видел остальных?

— Думаем, мертвы, как и этот.

Зловоние сожженной плоти, смешанное с запахом испражнений и крови, ударило в нос. В переполненном зале этот запах был невыносим.

— Подберите раненных, — приказал Конан.

Вдруг ещё один взрыв встряхнул храм, раскачав до основания его треснувшие стены. Мужчины разглядели блеск сокровищ. Обменявшись взглядами, самые наблюдательные заметили змею, выступающую из стены, и осознали, что это должно помочь им войти. Один схватился за голову змеи и попытался открыть дверной механизм. Он отступил с ужасным пронзительным визгом, и безжизненно свалился на пол.

— Не трогайте змею, — предостерегающе заорал один из воинов остальным.

— Парни, через стену, — громогласно взревел Конан, и ринулся на треснувшие блоки. Все, кто мог, присоединились к нему, и через миг после второго взрыва они протиснулись.

Конан пробрался первым, и, готовясь к схватке, держал меч в одной руке и факел в другой.

Пыльные вихри крутились по комнате, и огромный Конан, прорвавшийся через рушащуюся стену, поднял их ещё больше. Даже его зоркие глаза смогли только рассмотреть, что он не один. В любой миг он ожидал смертельную опасность, колдовскую атаку, но тщетно.

Пыль медленно оседала, и Конан разглядел одиноко сидящего на полу кровоточащего юношу.

Мальчик сидел прямо, не обращая внимания на вытекающую из ран на его руках кровь, и смачно плюнул в лицо Конана.

— Колдун использовал мою кровь, чтобы сорвать магический замок на двери, и ты никогда не поймаешь его, — смеясь, произнёс юный послушник. — Я был хорошим слугой своего хозяина, и Сэт вознаградит меня! Тот-Амон получил книги Космического Мрака, и теперь его никогда не победить!

— Всё спалить, — прорычал Конан воинам, — и ничего не брать из этого проклятого места. Я разыщу Тот-Амона, даже если придётся сжечь каждый храм Сэта от Аквилонии до Стигии.

«King Cormac» Расплата за самонадеянность

Перевод с английского: Владимир Левченко

Группу из восьми мужчин в таверне «Украшенный самоцветами кинжал» не волновало всё происходящее вокруг и были безразличны окружающие. Они испытывали одновременно головокружение от пережитого — выпавших и минувших волнений, и облегчение, что пережили ещё одну ночь. Возбуждение некоторое время назад прошло — отступило, вытесненное принимаемым кружка за кружкой отличным элем.

Широкий разгул сегодняшнего вечера был щедро оплачен — смертью молодого киммерийца, воина, совершившего ошибку, позабавившегося с офирской аристократкой. Отец дворянки, узнав о случившемся, крайне расстроился, и не хотел затягивать с немедленным разрешением этой проблемы и устранением её причины.

Беловолосый воин, асир Дангар, в четвёртый раз провозглашал, подражая офирскому нобилю:

— Убить собаку. Как он вообще посмел прикоснуться и лапать, трогать мою дочь!!

И торжествующий асир тут же сам отвечал вельможе гулким звучным баритоном:

— Разумеется, милорд. Согласен — такие выходки вытерпеть и простить — нельзя. Но это будет стоить вам два мешочка немедийских золотых.

Размер названной награды даже не вызвал протеста и не оспаривался. Раскаты смеха вновь грохнули вослед за сказанным.

— Когда исполнишь порученное, — прошипел Сабанинус, — встретимся в таверне «Зуб дракона», там и заберёшь оплату.

Вряд ли вельможа поступил бы так, зная, что обещанными им деньгами будет фактически оплачено изнасилование и убийство его единственной дочери Оливии…

* * *

Дангар немедля собрал подходящую группу наёмников: вертлявый прыткий заморанец по имени Зибар, способный тихо, словно ветер, прокрасться в любые покои, непотревожив охрану; Рон, крепыш из Пограничных земель, умело владеющий мечом и не отступающий под натиском; Банарик из Хорайи, мастерски владеющий клинком и без раздумий пускающий его в ход при демонстрации своих навыков. Потом, на всякий случай для дополнительной подстраховки при возникновении непредвиденной ситуации, Дангар нанял ещё десятерых местных парней. Итого — четырнадцать человек. Асир хотел действовать наверняка — ранее пару раз случайно встретившись с варваром, и зная о его чрезвычайной опасности, не желал оставить противнику ни малейшего шанса. И группа направилась к указанному Сабанинусом месту пребывания варвара.

Сквозь тьму и под падающим с небес небольшим дождём Зибар уверенно вёл головорезов. Покинув оставшегося в убежище нобиля, из переулка в переулок группа перемещалась по Ианте, столице Офира, инстинктивно ожидая опасности из-за каждого угла, и, наконец, благополучно достигнув гостиницы «Вечный странник».

Пока всё шло великолепно. Улицы и переулки были необычайно пустынны.

Дангар осмотрелся вокруг. Незаметности их перемещений способствовали дождь и безлунное небо. Вдруг по какой-то необъяснимой причине воина-асира охватило чувство тоски по родине. Вместо того чтобы восхищаться рыжей листвой, рухнуть в неё и забыться в небытии, он в это время находится городе, где ни деревьев, ни свежего воздуха, ни запаха свежей влажной земли — обычные камни и грязь. Отринув остатки грёз и размышлений, Дангар подал знак продолжить запланированное.

Намеченная жертва обитала на втором этаже, в комнате, представшей перед их взорами.

* * *

План был довольно прост. Зибар залезет на крышу, спокойно спустится на уступ восемью футами ниже, затем влезет в номер и откроет дверь. Рон и местные парни подождут снаружи на случай, если кто-то попытается сбежать через окно. Остальная часть группы расположится так, чтобы немедленно броситься к кровати, как только отворят дверь.

Убить варвара. Забрать золото. Всё просто. Никто, находящийся в здравом уме и ценящий свою жизнь, не посмел бы вмешаться.

* * *

Всё шло прекрасно, пока Зибар не открыл дверь. От прикосновения Дангара дверь распахнулась, уже оказавшись не запертой!

Струящийся проникающий из коридора в комнату свет позволил рассмотреть Зибара, свирепо насилующего распутную девку на кровати, одной рукой зажимающего ей рот — приглушая отчаянные крики.

Зловеще усмехнувшийся Банарик быстро занял место Зибара. Однако обычного насилия негодяю было мало. Яростно дёргаясь над телом, он одновременно острым ножом наносил резаные раны на лицо и груди. И прямо перед изливанием своего семени в женщину Банарик перерезал ей горло. Умирающая попыталась что-то произнести, на некогда прекрасном лице застыл ужас, но все её усилия остались тщетны.

Из темноты донёсся рык, и офирцы вмиг разлетелись, словно пьяные — в комнату с подоконника влетела огромная фигура.

Это был варвар, и, очевидно, сильно пьяный и шатающийся как марионетка. Но всё же киммериец как-то сумел ухватить Банарика за горло. Раздавшийся сильный хруст засвидетельствовал смерть хорайца, издохшего даже прежде, чем пролетел брошенным поперёк комнаты.

Конану удалось убить и нескольких офирцев, до того как те успели пустить в ход клинки и кулаки, всё-таки свалив его.

Уцелевшие быстро ретировались, толкаясь и убегая вверх по переулку. Дангар заметил резко отлетевших к стене и сползших вниз Рона и одного из местных парней.

Шестеро мертвы — убиты пьяным!

Челюсть Дангара ломило от боли — от мощного удара, нанесённого теперь уже сдохшим мёртвым псом. Один из выживых местных парней, похоже, повредил руку.

«Проклятие! Но всё же» — подумал асир: «В этом есть и нечто хорошее. Мне достанется ещё больше золота!».

Под усилившимся дождём и зловеще сверкнувшей молнией уцелевшие отправились за причитающейся наградой.

* * *

Дангар, добравшись до намеченного места — «Зуба дракона», вошёл и быстро забрал три мешочка с золотыми у Сабанинуса.

«Остальным нет необходимости знать о дополнительном мешочке» — подумал асир, пряча его в карман жилета: «Дополнительная награда за хорошо выполненную работу!».

* * *

Теперь головорезы вновь пробирались через весь город, возвращаясь к «Украшенному самоцветами кинжалу».

Когда Дангар, Зибар и выжившие — уцелевшие местные парни вошли в заведение уже мокрыми с головы до ног.

Пламя камина и тепло от выпивки не сразу, с трудом, заставили позабыть о сырости. Приукрашенные россказни, лживая бравада и смех начали просачиваться наружу, в ночь с каждым вновь прибывающим посетителем.

Снаружи сверкнула молния, завыл ветер, и хлынул проливной ливень. Внезапно резко похолодало, казалось, внезапно приближаются заморозки. Но для обнажённой одинокой фигуры, упорно двигающейся в сторону «Кинжала», происходящее не имело никакого значения.

Стрелы сверкающих молний, вновь и вновь мерцающими вспышками озаряли фигуру. Кровь струилась из многочисленных ран. Вспышка. Огромный мужчина в набедренной повязке. Вспышка. Меч в ножнах на правом боку. Вспышка. Иссиня-чёрные волосы, струящиеся по спине, и спадающие спереди. Вспышка. Свирепо стиснутые зубы. Последняя вспышка осветила голубые глаза, горящие демонической яростью.

Незнакомец вошёл в таверну, немедленно обнажив меч и всем видом демонстрируя: пощады подонкам не будет!

Дангар поднял голову, и ужас сковал лицо.

— Конан!

* * *

Пятью минутами спустя, киммериец на коне покинул Ианту. От его скачки сотрясались полуголые деревья. Кровь продолжала сочиться, стекая по ногам, смешиваясь с дождевыми каплями, но ещё пока полностью не смытая проливным дождем. Он игнорировал полученные ранения. Мешки золота, прикрепленные сбоку, глухо позвякивали в ночи. Но, увы, даже они не были настолько полны, чтобы превозмочь те чувства, которые охватили киммерийца из-за бессмысленной потери прелестной юной девушки Оливии.

Конан уверенно пришпоривал своего чёрного скакуна, направляясь на Юг.

«GrimFinger» Трофеи войны

Перевод с английского: Владимир Левченко

Десятки умерли прежде, чем прозвучало первое предупреждение.

Злоумышленники не были убийцами. Их жертвы уничтожались быстро, грубо, жестоко. Некоторых оскальпировали ещё живыми. Других изувечили, они пострадали, лишившись различных частей тела — где уха, там — носа. Зубы, пальцы, глаза, отрубленные руки.

Военные трофеи разнообразны. Что могло быть более уместным, чем собирать останки человеческой плоти для воодушевления к ещё одной победе?

Затрубили рога, и гул взорвал ночь, пробудив, вырвав и людей, и зверей из царства спокойного сна.

Военный лагерь оказался в угрожающем положении! Ещё до того как прозвучал первый предупредительный сигнал тревоги, многие люди уже погибли или умирали. Их тела и растерзанные члены беспорядочно валялись на земле, словно кровавой мусор. Конан одним взмахом своего меча поразил сразу двоих пиктов. Он не чурался убивать этих ублюдков. На протяжении многих лет те убили многих его соплеменников, а он, в свою очередь, прикончил многих из их народа. Всегда с особым удовольствием истреблял пиктов, ненавидя их со страстью — жаром, который, не потухая, полыхал в сердцах людей его племени более чем пяти тысяч лет.

Численность дикарей казалось нескончаемой, словно поток, но теперь уменьшилась ещё на одного, чем всего несколькими мгновениями назад.

Из темноты ближайшего леса продолжали волнами изливаться дикари.

Убив неосмотрительно приблизившегося неуклюжего, но массивного пикта, мускулистый киммериец обезглавил и следующего. Его меч смертельно гудел, лезвие сверкало в оранжевом свете факелов металлическим огнём. Свет огня мерцал и плясал, озаряя пространство на этом удаленном участке боссонской границы, где сейчас разыгрывалась трагедия.

Воцарился хаос, и в разгоревшемся сражении насилие и смерть достигли невиданного апогея, возрастая до немыслимых вершин.

Посреди всего этого возвышался Конан.

Смерть кружилась вокруг киммерийца — мужчины падали, как мухи. Его меч служил предвестником смерти, и Конан не заметил, как рассёк грудину пикта, а все внутренности вывалились на землю. Варвар отступил от кишок дьявола, и шагнул вперёд как раз вовремя, чтобы сразить ещё одного. Кровь брызнула фонтаном, когда отсечённая рука дикаря безжизненно рухнула мертвым грузом наземь. Земля жадно впитывала кровь всех тех, кто подарил ему этот день.

Огромные москиты, размером с палец Конана, соревновались с пиктами, увидеть, кто мог претендовать на самую кровь этой проклятой ночи.

Ещё один пикт набросился на Конана с копьём в руке, намереваясь лишить киммерийца жизни. Но Конан был не из тех, кто мог стерпеть что-то подобное. Он двинул своё могучее плечо вперёд, рельефные мускулы напряглись. И, точный бросок. Остриё меча варвара метнулось прямо через узкий рот пикта, зубы разлетелись от удара. Клинок неимоверным образом вылетел сбоку головы дикаря, навстречу следующей жертве.

Конан развернулся, успев уклониться и отбить томагавк от головы. Его меч ожил еще раз, ударяя по очередному из лесных демонов, отправляя их всех в пекло, ждущее пиктов, когда эти ублюдки подыхали.

Недалеко от места где стоял Конан, в агонии завопил боссонский стрелок-лучник, когда вставший над ним пикт вонзил и вращал своё копье в бедре воина. Тот молил о пощаде, но размалёванный дикарь не понимал этого, ему также было несвойственно сострадание и милосердие. Другой подскочивший дикарь раздробил череп несчастного воина грубо изготовленным каменным томагавком.

Боссонец умер, прежде чем Конан смог даже приблизиться к поверженному, лежащему всего в нескольких шагах.

Когда пикты повернулись, и когда увидели сына Киммерии, их ноздри раздулись. Они опознали в нём того, кем тот и являлся — исконным противником с древних времён. Конан, проклиная их, ринулся на врагов. Его меч яростно вращался, и запылавшее адское негодование требовало отомстить за то, что они только что сотворили с солдатом.

Один пикт метнулся в сторону, заставив Конана пропустить его мимо. Другим так не повезло. Конан стремительно, словно молния, погрузил меч в правое плечо пикта, ударив сверху вниз. И меч застрял! Другой пикт прыгнул на Конана, тыча копьем вперёд. Конан ловко уклонился, потом перехватил копьё за остриё, очень удивив дикаря. Затем мощный кулак опустился вниз, как гром, на рожу пикта. Удар отбросил дикаря назад со сломанным носом.

Конан схватил свой ещё торчащий меч, и, помогая себе, сильно пнув ныне покойного пикта, смог выдернуть клинок из поверженного, нападавшего всего несколько мгновений назад. Тем временем пикт со сломанным носом вскочил на ноги, и попытался сбежать, но меч пронзил дикарю спину, разрывая спинной мозг и мгновенно парализуя пикта.

Конан снова и снова пинал дикаря. Тот, не в силах двинуться, только дёргался на спине, и с ненавистью не знающей предела взирал на Конана. Киммериец, сильно ударив по глотке, перебил горло пикта, буквально вдавя его в землю.

Хороший пикт — мертвый пикт.

Леденящий кровь вопль дикарей означал отступление, и они бежали — спасаясь теперь назад, в безопасность, в тёмный лес, откуда и выбрались эти демоны.

Конан подобрал валяющийся неподалёку лук, и, одна за одной, выпустил несколько стрел подряд. Со сверхъестественной точностью все выстрелы варвара, к его чести, достигли цели — в эту ночь наконечники стрел с хрустом пронзали спины дикарей, понуждая уцелевших улепётывать ещё быстрее.

Когда Конан огляделся — повсюду валялись истерзанные тела. Вероятно, около пары сотен убитых солдат, и среди них — всего только несколько десятков растерзанных и разбросанных пиктов.

Кром, прокляни такую удачу!

Это было мучительное зрелище, но Конану доводилось созерцать и гораздо, гораздо худшее. Рейды пиктов у боссонской границы были обычным явлением.

Судя по всему, командир этой армии получил свой урок, пав замертво. Возможно, Конан сможет утешить его жену.

«GrimFinger» Гора золота

Перевод с английского: Владимир Левченко

Что-то напало, мгновенно убив одного человека, грудь которого буквально вмяло от невероятно стремительного удара твари. Из-за неожиданности и ярости атаки времени для возможной подготовки к защите не было. Когда монстр вырвал у человека всё ещё бьющееся сердце и отбросил тело, словно тряпичную куклу, брызнувшая липкая тёмная кровь залила тварь.

Глаза несчастного застыли, когда его внутренности начали вываливаться наземь, привлекая мух. А нечто немедля развернулось к очередной жертве.

Находящиеся поблизости несомненно услышали бы мольбы, непосредственно вырвавшиеся у обречённого гибелью. И последняя просьба, обращённая к своему богу, осталась не высказанной — прерванная когтистой лапой зверя, вырвавшей исторгающую слова глотку. Смерть наступила мгновенно. Но за этот миг несчастный испытал страдания, подобные непрекращающимся мукам — длящейся вечность агонии, и, охваченный страхом, даже не пытался достать свой меч, когда на них обрушилось нечто. Безымянный невыразимый ужас словно вырвавшийся из давно позабытых глубин неизведанного.

Никто ранее не ведал о существовании здесь подобного монстра. Впрочем, того это нисколько не беспокоило — происходящее явно было безразлично, как и причитания мужчин, по-видимому только пробудивших аппетит. Лишь на краткий миг тварь приостановилась, пережёвывая руку человека, в любом случае та ему больше не пригодится.

И в это мгновение, словно воспользовавшись возникшей паузой, в лунном свете блеснул и вспыхнул одинокий обнажённый меч. Он зазывно, словно поддразнивая зверя, приглашал присоединиться к нему в металлическом Аду.

Натолкнувшись на Конана, уверенно занявшего и не отступающего со своего места, охотник внезапно сам превратился в добычу.

Луна взирала на представшее зрелище подобными глазам кратерами — безмолвным очевидцем, свидетелем судеб всех тех, кто когда-либо проходил по этой земле.

Тварь напала, и холодная сталь рассекла ночной воздух.

Когда острая как бритва кромка закалённой стали пронзила шкуру, древнее чудовище впервые за свою долгую жизнь ощутило боль, жгущую, словно огонь, распаляющий первобытную ярость — первозданный исконный гнев. Киммериец отскочил в сторону, едва избежав броска твари. От вопля, изданного зверем, уцелевшим реликтом давно минувших эпох, непонятным образом пережившим века, по хребту киммерийца пробежал холодок. Варвар не знал и даже не догадывался, что эта отвратительная мерзостная дрянь не единственная в своём роде.

Повинуясь услышанному исторгнутому призывному рёву, сородичи чудища развернулись и резво ринулись в сторону варвара. Нападающий монстр знал то, что не ведал Конан — и смог издали услышать приближение мерзких отродий, хотя тех не было даже заметно. Тварь снова сделала выпад, и опять созданная человеком сталь отразила нападение зверя, ответив на этот раз отсечением здоровенного куска плоти, с унылым глухим стуком шлёпнувшегося на траву.

Взор варвара впивался во тьму — он старался не упускать врага из вида. Изувеченные тела его бывших спутников теперь распластались по земле, словно безобразно искажённые декорации — орнамент из гниющей плоти. В паху зудело, но Конан даже не осмеливался тратить время, чтобы почесаться.

Мрак всколыхнулся от шума, порождённого продирающимися сквозь лес другими приближающимися монстрами.

— Кром, проклятые! — Тихо произнёс Конан сквозь плотно сжатые зубы, когда преследующие сородичи твари приблизились.

Воспользовавшись тем, что тварь повернула голову навстречу своим появившимся мчащимся сородичам, Конан, вскипая от ярости, сильно оттолкнувшись мускулистыми ногами, прыгнул вперёд. Зверь повернул к нему морду, но лишь для того, чтобы встретить остриё меча, которое варвар вонзил прямо в эту самую харю. Чудище попыталось заорать, но не смогло и не успело — Конан, стремительно и ловко взмахнув рукой с мечом, отсёк ему голову. Туловище монстра мгновенно рухнуло наземь безжизненной грудой. Иссушённая почва жадно впитывала кровь древней твари, словно отдавая прощальную дань её прежнему бытию.

Твари, наконец, добрались до места, где, ещё не остыв, лежало мёртвое тело их прародительницы. Чуткий слух монстров мгновенно смог уловить шум, производимый Конаном, бегущим по лесу. Ничто не могло помешать их неумолимой и неудержимой мести — разорвать беглеца на куски и насладиться вкусом его плоти.

Конан осознавал, что лучше не ждать и не озираться вокруг, не любопытствовать, наблюдая за охватившими чудищ эмоциями. Он замешкался лишь на мгновение, не дольше чем было необходимо для снятия небольшого мешочка золота у одного из своих погибших товарищей.

— Горбаро теперь это уже не нужно, — несколько ехидно произнёс киммериец над своим погибшим товарищем, — потрачу, выпив тост за тебя, старый друг.

И, спасая свою жизнь, Конан побежал. Такое было не впервой, но сейчас, казалось, инстинкты словно вопят о необходимости подобного действия.

— Проклятое золото! — выругался варвар на киммерийском. — Едва ли размером с мой кулак, и всё же тянешь вниз, словно гора!

Вынюхивающие по запаху твари приближались.

Редко попадались им люди, убегающие так стремительно! Обычно за такое время они успевали нажраться и вернуться в своё логово. Однако, будучи способными догнать оленя, человека неизбежно и естественно поймают. Тому только что посчастливилось убить одну из них. Однако убегающий всё равно даже и понятия не имел — кто теперь гонится за ним, преследуя, словно ускользающую добычу, в которую сам же он невольно превратился.

В один миг повисшей ночной тишине, лязг мешочка золотых монет, брошенного киммерийцем на землю, прозвучал как раскат металлического грома.

— Будь проклят, Горбаро! — Всё, что смог подумать Конан, когда о землю звякнуло брошенное золото.

Мертвецы не разговаривают и никогда так же не могут потратить золото, за которое сражались и умирали.

Его догнали. Теперь кольцо преследователей смыкалось, уже можно было услышать их дыхание. Варвару всё это крайне не нравилось, и особенно то, что это предвещало — уготованное тварями. Повинуясь инстинкту, Конан вовремя обернулся, и нанесённым ударом меча убил ещё одного монстра, направив навстречу судьбе.

Кофийский клинок, выкованный кузнецом в Хоршемише, не подвёл. Приобретая его, Конан торговался большую часть дня, прежде чем меч перекочевал в руки нового владельца. Кузнец заверил киммерийца, что клинок достаточно остр, чтобы убить кого угодно.

Очевидно, заявленное было правдиво, хотя оставшуюся последнюю тварь из поганого семейства меч не впечатлил. Та не усмотрела в нём угрозу. Это опрометчивое убеждение пришло к ней только после долгой схватки, вместе с мечом, по рукоять воткнутым в череп.

«korak» Встреча двух соперников

Перевод с английского: Владимир Левченко

Конан дремал под завесой деревьев в лесу на мягких сосновых иглах. Прозрачный и тёплый воздух ранней осени умиротворял. Внезапно еле различимое потрескивание прервало грёзы, заставив подняться на ноги. Киммериец тщательно прислушался, пытаясь разобрать, что за создание может появиться: возможно, его завтрак.

Чуткий слух варвара различил какие-то звуки. Похоже, крадучись приближалось некое крупное существо. Холодные голубые глаза Конана пристально всматривались во мрак. Через миг, что бы там ни двигалось, оно выберется сейчас прямо на него!

Тихое шуршание и хруст шелестящих листьев приглушили, скрыли звук стремительно выхваченного Конаном из ножен кинжала. Звуки доносящихся шагов свидетельствовали о перемещении какого-то большого зверя, передвигающегося на ногах. Через мгновение струящийся лунный свет позволил Конану рассмотреть голову пикта, высунувшуюся прямо у того места, где он только что отдыхал!

Конан позволил человеку приблизиться, а затем, внезапно резко рванувшись, сбил его с ног, отбрасывая растянувшееся тело в кустарник. Пикт заверещал. Молниеносно киммериец прыгнул на своего исконного, древнего противника и, нанеся удар кинжалом вниз, отсёк пикту левое ухо.

От отчаяния, ощутив, что клинок киммерийца отрезал некую часть плоти с его головы, пикт выхватил свой нож и в ответ вонзил его в живот Конана, но звенья кольчуги выдержали удар.

Оба откатились. Киммериец, вынужденно отпрянув назад, потом вновь сокрушительно врезал, на сей раз по зубам противника, раздробив их на кусочки. Харкающий кровью и извивающийся как безумный пикт застонал, но ответил серией яростных неистовых ударов, наносимых ножом по подмышке, груди и плечу.

Вывернувшийся пикт сумел вскочить на ноги, но Конан стремительным резким ударом в пах мгновенно заставил дикаря испытать истинную муку. Тот, отлетев назад на жёсткую сосновую хвою, осел. Одновременно киммериец ощутил, как его левая рука обмякла и почти онемела, оцепенев из-за полученных ножевых ранений, но сумел на этот раз, с трудом поднявшись на ноги, вытащить меч.

Тем временем также успевший подняться на ноги пикт отцепил свой топор с пояса и крепко сжал его в его правой руке. В темноте двое воинов столкнулись лицом к лицу сильно треснувшись друг о друга головами и почти потеряв сознание от удара.

Конан тряхнул своей дикой гривой чёрных волос, и ругнулся. Пикту повезло меньше. Он отшатнулся, двигаясь как в тумане, и снова наткнулся на ствол дерева, и ветвях запутались его длинные прямые взлохмаченные волосы. Отчаянно пикт укрывался за ствол дерева, пытаясь избежать неминуемого удара киммерийца, который уже рассёк надвое попавшуюся на дороге молодую сосну.

Пока наклонившийся Конан стремился вытянуть меч из разрубленного дерева, выскочивший из-за ствола пикт нанёс смертоносный удар топором по не покрытой, незащищённой голове Конана. Топор поразил Конана, полоснув и рассёкая бровь над левым глазом. На мгновение Конан был ослеплён кровью, хлынувшей из чрезвычайно болезненной раны. Ослеплённый варвар протянул одну руку, защищая лицо, и сумел другой перехватить и поймать руку пикта, когда тот наносил второй удар топором. Его могучие руки немедленно потянули ошалевшего, ошеломлённого от захвата человека, вырывая топор, и нанося сильный ответный удар, который раскроил бы его череп, если бы обладатель топора не отскочил назад.

Оба мужчины задыхались, их тяжёлое дыхание, отчаянные движения и потоки льющихся ругательств были единственными звуками, тревожащими тишину и безмолвие леса. Конан метнулся на врага, и они покатились по земле. Киммериец удерживал пикта и яростно пытался размозжить ему башку топором. В свою очередь пикт пытался заколоть Конана кинжалом, но не мог найти никаких уязвимых мест и прорех в его кольчуги, и одновременно будучи не в состоянии дотянуться вниз, чтобы добраться до ног противника. Конан вновь и вновь непрестанно лупил топором по голове пикта, превращая его правый глаз в почерневшее месиво. Когда пикт ошалел, Конан, уже не опасаясь удара кинжала в свою правую подмышку, смог нанести один сильный жестокий удар, раздавивший череп пикта, как тыкву.

Едва дикарь испустил дух, Конан поднял голову и вслушивался, внимая повисшей полной гробовой тишине. Если у поверженного не было никаких спутников-компаньонов, это можно считать за счастье и большую удачу, а значит, киммерийцу самому очень повезло. Однако то, что не слышно ни звука, нисколько не значило, что там — вблизи не было других укрывшихся пиктов, ведущих тайное наблюдение, или сбежавших.

Медленно стянув с себя тело мертвеца, Конан неторопливо приподнялся, принял напряжённое полусидячее на корточках подобное пригнувшемуся бегуну, готовящемуся рвануть вперёд, положение. И сидел так, уставившись во мрак, прислушиваясь к малейшему шороху. Через час киммериец тихо скрылся в лесу, производя меньше шума, чем лиса. Побежав, варвар смог бы возвратиться обратно в форт на рассвете. Однако сначала необходимо было запутать следы, и лишь потом набрать стремительный, упорный темп, поддерживаемый бесконечные мили. Его левую руку всё ещё сводило от оцепенения — результата полученных ран, но, к счастью, главная артерия не была перерезана. Однако сильное воспаление продлится ещё несколько дней и будет ныть и болеть. А затем вновь вернётся на след пиктов.

С восходом солнца Конан, появившись на поляне, достиг деревянного частокола ограждения и заметил, как лучники, стоящие поверху вдоль, высматривают в лесу пиктов. Завидев возникшего внизу и идущего по тропинке Конана, они удивлённо завопили.

* * *

— Полфунта свинины и яичницу из пяти яиц, — рявкнул Конан, когда врата распахнулись.

«Crawley» Основание Ирема

Перевод с английского: Владимир Левченко

Примечание переводчика

Автор указал, что разместил этот рассказ по многочисленным просьбам, несмотря на то, что текст ему самому представился недостаточно проработанным. Поскольку истёк почти год — с 19 июня 2011 года от указанной даты, а содержание — интересно, ведь немногие рискнули объединить миры Говарда и Лавкрафта, осуществлён перевод этой истории.

Внезапное появление в ночном сне Крома, повелевшего покинуть палатку и спящую рядом обнажённую рыжеволосую красотку, мгновенно сорвало с Конана налёт дремоты. Завернувшись в меховые шкуры, варвар вышел наружу, зная, что ночью даже в пустыне человек легко может замёрзнуть. Пред ним простиралась пустынная дикая местность, и киммериец не ведал, куда дальше идти, осознавая только то, что должен последовать за голосом Бога.

Достаточно быстро киммериец достиг входа в небольшое ущелье, услышав необычные дьявольские завывания, отражающиеся и разносимые эхом по каньону. Это не походило ни на плач человека, ни на лай, вой или рычание собак, а исходило из мрака, и поэтому варвар схватился за рукоять меча.

— Киммериец, они не причинят тебе вред!

«Это послышалось, или может это просто порывы воющего ветра, только что прошептали?».

— Убирайтесь все в пекло!

Прокатились раскаты многоголосого безумного хохота, а затем каньон ожил, пришёл в движение. Киммерийца окружили: он не мог двинуться дальше, заметив пред собой тень и горящие огнем глаза, наблюдавшие за ним. С края скал обрушились вниз обломки, упав буквально в нескольких дюймах от его ног, другие падающие камни заставили отпрянуть назад, отступая до тех пор, пока, споткнувшись о большой камень, киммериец не упал на колени.

— Вот так гораздо лучше! — Прозвучал хор дьявольских голосов.

Конан не двигался, ибо ощутил удушающий мрак, сжимающийся вокруг него, словно свора диких псов. Он подождёт, пока те покажут себя, прежде чем набросятся, в глубине души зная, что они не желают ему смерти, ибо могли напасть немедля.

— Покажись! — Потребовал варвар во мрак.

Сначала он не знал, что предпринять, когда увидел ковыляющую прихрамывающую фигуру, похожую на безжизненное тело женщины, которую тащили, волоча в пасти гиены. Нечто остановилось в нескольких дюймах от него. Звери и изуродованное обглоданное тело воняли, испуская какой-то отвратительный смрадный запах.

Приблизившаяся морда почти коснулась, и почти дотронулась, до лба киммерийца и внезапно выронили свою чудовищную ношу, начавшую стремительно менять перед ним свой облик. Рука варвара вновь потянулась к мечу, но вдруг раздавшееся сбоку резкое клацание клыков и вцепившиеся острые зубы вынудили отпустить её.

— Сталью нельзя поразить и причинить вред нам, сынам Налдора Гецвейгнарсчера, чёрного кователя, — с трудом как из глубины бездны вырвались слова из-за чернильно-чёрных губ, искривившихся и пенившихся от произнесённого.

Облачённая в людскую кожу тварь теперь стояла выпрямившись и поднявшись на двух ногах, однако облик был явно нечеловеческим. Его вытянутые массивные лапы завершались когтями, которые почти касались кончиков волос человека, находящегося полусидящим пред ним. Части расползавшейся людское плоти похищенного мертвеца едва прикрывали это чудовищное отвратительное тело — выглядящее крайне мерзко и неприятно.

Он таращил широко раскрытыми выпученными разноцветными глазищами, бегающими и крутящимися самостоятельно: одним — тёмно-синим, как море Аквилонии, другим — тёмно-коричневого цвета, как обгоревшая опалённая спинка скорпиона.

— Убери лапы, или с радостью сделаю неплохое ожерелье для моей новой подружки, гул!

Тот лишь откинул голову назад и рассмеялся.

— Глупый ничтожный король! Ты даже не знаешь, почему оказался здесь? Кром не тратит время, вмешиваясь в дела людей или творя добро!

— Тогда поведай, чего жаждешь.

— Предупреждаю: забранное тобою должно возвратиться к тем, кто его выковал — необходимо найти выживших потомков юэтши и вернуть им кинжал.

— Теперь этот трофей моя добыча.

Гул зарычал, взвыл и заскулил от распирающего его негодования.

— Глупец! — Плюнул он. — Жадность ослепила, затмевая и застилая от тебя истину. Звёзды уже выстроились, заняв предначертанную и предсказанную конфигурацию, и все пресмыкающиеся рыдают при мысли о собственной погибели. Из-за неведения и по незнанию ты утопишь, погубишь и уничтожишь мир, также как земля твоих предков однажды ушла под воду из-за подобного высокомерия!

— Это всего лишь кинжал.

— На нём кровь бога! — Возопила нечисть.

— Так вот в чём дело… даже Кром может чувствовать страх, понимающе заявил киммериец.

И тогда Конан сделал нечто неожиданное, заставившее гула испуганно отпрянуть назад — расхохотался.

Его грудь буквально колыхалась, а звуки голоса наполнили каньон и, отмахнувшись от гула, словно тот был не более чем назойливая муха, и более не раздумывая над услышанным, удаляясь обратно, откуда и пришёл, в открытую пустыню.

* * *

Варвар очнулся от грёз сна, услышав крики своих воинов и свист стали, рассекающей воздух. Киммериец повернулся налево — разбудить Октавию, предупредить, что для её безопасности необходимо остаться в палатке. Но под руками оказались лишь подушки и детали одеяний, сорванных накануне вечером, когда женщина проявляла излишнюю скромность и чрезмерное жеманство и застенчивость, задерживая оплату за спасение им её жизни.

Киммериец схватил меч и щит и уже собирался выскочить, когда …

В воцарившейся на миг повисшей тишине раздавались только биение сердца, колотящегося от ударов крови разгорячённой и вскипевшей от мысли о сражении…

Он не страшился и ничего не опасался, но был осторожен и прислушивался к любым возможным звукам, могущим хоть как-то объяснить происходящее.

Ничего.

Он ожидал увидеть «чсамжин» или «вентреета», земли которых граничили с этой местностью, возможно поджидавших его, или иных подстерегающих и устроивших ночную засаду. Однако вместо этого взору предстало ужасающе мрачное зрелище.

Повсюду лежали растерзанные тела его воинов, валялись их расчлененные и разорванные части, но никаких врагов, ни одно противника рядом или среди них не было. Киммериец продвигался дальше, осматривая и проверяя всех, но никого уцелевшего и выжившего или никаких следов врага не обнаружил.

Солнце, казалось, скрыла некая непостижимая непреодолимая сила. Конан с ужасом увидел, как тела его людей стала укрывать, окутывая, огромная тень, источник которой, исходил из-за его спины.

Он даже не повернулся лицом к своему врагу, но застыл, не двигаясь с места. Контур тени пошевелился, и внезапно возникшие два змееподобных отростка теперь исторглась из неё, устремившись к варвару, издавая слышимое шипение.

Зверь, должно быть, задумал сверху наброситься на него, но приметивший и завидевший тень Конан смог увернуться и, уклонившись, отскочить, прежде чем тварь смогла ударить. И отступил в другую сторону растерзанного каравана.

От визгов и поступи твари сотряслась земля, когда в тщетных поисках скрывшегося беглеца, он безрезультатно напрасно раздирал одну палатку за другой. Воспользовавшись недоумением зверя, киммериец одним махом отсёк обе змеиные головы.

Сжимая меч, Конан смотрел на заваливающее оседающее тело зверя, осознавая, что эта схватка ещё далека от завершения. В голове мелькнула мысль: «Вероятно, от этого не сбежать и не скрыться! Возможно, это цена, которую необходимо заплатить Крому, вернув долг таким способом».

Тем временем у гидры отросло четыре новые головы, а затем их стало семь.

— Где кинжал? — Громогласно ревел неземной голос, вынудивший и заставивший Конана плотно закрыть ладонями уши.

Теперь ему негде было укрыться, но варвар был быстрее зверя и чудом смог проскочить, проскользнув под его огромным туловищем, и взревев: «Это — твоё!», глубоко вонзил кинжал в грудь твари.

Рухнувшее туловище едва не придавило варвара, успевшего взмахами меча каждую голову по отдельности. Те отлетели в семи направлениях, словно по велению и притяжению некой сверхъестественной силы.

Всё завершилось, он победил.

Громадное тело гидры начало, сморщиваясь усыхать, и на его месте возникли знакомые формы, но без головы! Октавия!

Он вновь расхохотался, смеясь над шуткой богов, зная, что они опять играли, послав ему красавицу, распалившую и разжёгшую в нём страсть, но лишь только для того, чтобы варвар убил её. Он смеялся, радуясь своей смекалке и удачливости! Проклятые боги!

Подняв сверкнувший на солнце кинжал повыше, киммериец полюбовался на его изящество, потом собрал остатки провизии и воды, необходимые чтобы добраться обратно до города.

И именно там о его прославленных подвигах вновь сложили поэмы, а люди дивились на кинжал. Некоторые даже приходили на поклонение издалека, услышав предание, легенду о дьяволе из железа, огромной гидре и кинжале. Они стекались в надежде, что излечатся их раны, к ним придёт богатство и даже любовь.

А что касается кинжала, то никто и никогда, даже после исчезновения Конана, так и не указал, возвратился ли тот к юэтши, либо — нет. Это осталось никому не ведомо.

* * *

Но предание ещё далеко не завершено. Ибо там, где упали семь отсечённых голов гидры, устремились ввысь, возносясь до небес, семь великолепных колонн, черпающих энергию космоса. И на этих столбах были странные отметины, символы, знаки и безобразные отвратительные и гротескные фигуры, которые даже мудрейшие из мудрецов, которые пришли с первыми поселенцами были не в состоянии постичь, прочесть и понять. Именно там, многие годы спустя, когда маленький мальчик играл среди них под звёздами, те и проявили, показав свою истинную природу и сущность. Фигуры засветились от прикосновения крошечной детской ручки, и назвали ему свои имена словами, которые тот едва мог выговорить, но и успокоили его, заверив: со временем понимание придёт, и он постигнет их смысл.

И всё это стало отличной игрой для ребенка.

— А как твоё имя, малыш?

— Абдул-Аль-Хазред, — хихикнуло дитя.

— Абдул-Аль-Хазред… — прошептал чей-то голос. — Мухаммед однажды зарыдает у твоих ног.

«Fayric» На мосту Джехебал Сага

Перевод с английского: Владимир Левченко

По крыше шатра барабанил дождь.

Приглушённые звуки храпов и невольные стоны раненых заполнили временный лазарет.

Когда резко хлопнувшая дверь взорвала тишину в сонной комнате, высокий усталого вида мужчина только что закончил перебинтовывать рану ещё одному человеку. Вошедший плотный мужчина в мокром плаще с капюшоном мгновенно заметил этого находящегося на другой стороне помещения мужчину и направился к нему.

— Как там держатся мои люди, Квинтус? — Поинтересовался зашедший, скрестив руки на груди, словно заранее отстраняясь от неприятной информации. Неоднократно, слишком много раз за последнее время, он задавал этот вопрос и уже знал ответ.

— Осмотрись вокруг, — негромко ответил усталый человек, взмахнув рукой, — лихорадка поражает и тех, кто больше не истекает кровью. Если эти мужчины вообще выживут, то тот мост в ближайшее время взять не смогут. Возможно, через пару недель…

— Недели… Будь проклята лихорадка! — Сплюнул мужчина, заставив лекаря немного улыбнуться. — Остальная часть воинов должны прибыть завтра и пройти по тому мосту на следующий день. Невозможно пятому легиону ждать только потому, что некий обветшалый мост издревле охраняется племенем дикарей!

— Центурион, умоляю: эти люди никуда не пойдут, — почти прошептал Квинтус.

— Знаю, знаю. Может быть, я просто спущусь к мосту сам и посмотрю, так ли ужасны эти стражи, как рассказывают. Некоторые даже утверждают, что там, на другой стороне — гигантский тролль. Один единственный тролль, поразивший всех этих людей, которых я отправить в тот дождливый туман. Наверняка, причудливые байки для рассказов дома, но дика даже сама мысль о подобном, исходящем от донесений аквилонских солдаты, несущих подобную чушь!

— Ваш гонец прибыл? — Внезапно сменил тему лекарь.

— Будь он проклят! — взвился центурион. — Ожидал его ещё утром. Скорее всего, опять послали какого-нибудь купеческого сынка, пережидающего непогоду в сухой пещере или другом укрытии.

— Ну, тогда сейчас кто-то иной, прибывший в одиночку, — возразил лекарь, поглядев в маленькое окошечко.

Центурион поспешно ринулся мимо лежанок и распахнул дверь, громким голосом грозно окликнув гонца, одновременно приказав одному из подручных лекаря немедленно принести вино и хлеб.

— Да, и немного козьего сыра, — проворчал только что появившийся в дверях гонец.

Центурион остановился, окидывая прибывшего оценивающим взором. Фигура заполняла весь дверной проём, из-под плаща легионера казавшегося немного коротковатым, виднелась пара заляпанных грязью меховых сапог. Гонец заговорил с северным акцентом, а откинувшийся от взмаха головы капюшон явил лик варвара. Длинные волосы закрывали лоб и спадали до плеч, сверкающие ярко-синие глаза смотрели на центуриона в безмолвном волевом поединке.

Гонец, вероятно, был из Киммерии, а не из одной из отдалённых северных земель. И центурион, сделав вывод, снова заговорил.

— Ну, на этот раз прислали опытного воина, — быстро обретшим уверенность рокочущим голосом, исходящим из закованной сталью груди, произнёс он. — Заходи внутрь, и поведай, что можешь сообщить. Думаю, ты — киммериец? Для нас огромная удача иметь рядом прирождённого разведчика; может быть, ты сможешь разузнать что-то об этих защитниках моста по ту сторону вон той большой реки. Но сначала: у тебя надежно сохранилось послание?

— Честно говоря, — ответил варвар, пока жевал ломоть хлеба и небольшой кусок козьего сыра, — я не из вашей армии. И только что убил вашего часового внизу на дороге, после того, как они начали приставать ко мне, требуя оплату и ещё что-то. Поняв, что у одного из воинов достаточно большой плащ, необходимый в дождь, и всё. Наверное, мне улыбнулась удача и, наконец, повернулась к лучшему финалу. — Варвар оскалился на внезапно побледневшего центуриона и лекаря, уронившего несколько клацнувших инструментов. — И теперь с едой и вином, я уверен, что мне опять повезло. Удача со мной. Теперь, расскажи мне ещё о том мосте и его защитниках. Если стонущий тут легионер прибыл оттуда, то держу пари, что вы готовы не слабо заплатить мне за свободный проход на другую сторону.

Прежде, чем центуриону удалось ответить, человек на соседней кровати резко поднял оружие, лихорадочно дрожа и бешено вращая глазами от ужаса.

— У них там демон, ждущий в тумане, — с трудом вырвался из напряженной глотки хрип. — Или горный исполин. Чудовищный гигант, одержимый жаждой крови, весь покрытый мехом и с когтями! — Его хриплое шипение возвысилось до тревожного вопля, заставившего других, находящихся во власти лихорадки больных, зашевелиться и очнуться от их беспокойного сна, чтобы присоединиться к орущему.

— Нет, тролль, живущий ниже моста, пожирающий наших мёртвых товарищей и становящийся сильнее и сильнее с каждым часом, — возразил пожилой ветеран, весь перебинтованный грязными повязками, едва могущий повернуть голову.

— Поверьте мне! Это — проклятый зверь Джебал Сага, наполовину человек, наполовину — зверь! — вскрикнул третий больной с видимым отчаянием.

— Немедленно угомонитесь! — приказным голосом заявил центурион. — Нам точно известно, что с другой стороны того моста обитает племя дикарей, и больше не потерплю разговора о проклятых троллях или пожирании аквилонских солдат!

Возникший гам, растущие отчаянные вопли и суматоха внезапно тут же прекратились, когда из угла, ранее молчавшего, раздался тихий голос, заставивший прислушаться.

— Теперь все успокойтесь! — Вы — глупцы! Все вы! — уверенно заявил человек, уставившийся на окружающих одним глазом; другой — закрывала окровавленная тряпица. — Я раньше бывал в этой местности, — продолжил он, привлекая всеобщее внимание, и слышал легенды об этих местах. Конан, нет никакого монстра, с которым сталкивались, и это не племя дикарей. Нет, там просто дикарь, свирепый громадный человек!

Среди лежащих стремительно распространился ропот, а некоторые уставились на варвара, как будто ожидая, что он поперхнётся пищей, но Конан наслаждался. А потом, осушив чашу вина, грохнул ей об стол.

— Ха! Я действительно хочу встретиться с этим вашим противником и попробовать его меч против моего! — хмыкнул Конан. — Всё происходящее очень сильно забавляет меня, и, подремав возле очага, а возможно и выпив ещё одну чашу вина, отправлюсь, поищу того человека!

И, посмеиваясь, варвар приблизился к своему намеченному ложу, оставив смущённых легионеров в крайнем удивлёнии и недоумении.

class="book"> * * * Деревянный мост явно пережил столетия. Сооружение казалось таким же древним, как и сама земля, и Конан никогда не видел подобного в этой части света. Выглядело оно надёжным, но Конан всё же с осторожностью пробирался по скрипящим доскам.

Дождь прекратился, но зловещий туман охватывал всю округу, скрывая от взора конец моста. Снизу, откуда-то из глубины, доносился могущественный рёв бурлящей реки.

Вдруг спереди раздался глухой стук, словно от тяжелой поступи.

— Покажись из-за туманной завесы, страж! — рявкнул варвар, выхватив меч. — Хочу получше рассмотреть уродливую рожу убийцы легионеров прежде, чем отсеку твою голову! — взревел Конан, когда его чуткие инстинкты уловили поступь незримых ног, и внезапно резко прыгнул вперёд, взмахнув мечом.

Страж, повинуясь инстинкту, поднял свой меч навстречу варвару, внезапно появляясь из тумана. Металл ударил о металл, и звон разлился по воздуху. Тем не менее, верный меч хлёстким ударом рассёк плечо противника.

И Конан узрел гигантского воина, значительно массивнее, чем он сам. Тот был сплошь облачён в серо-стальные меха и носил шлем с большими извитыми козлиными рогами. Топором и мечом незнакомец готовился оборонять свои владения от посягательств нарушителя.

— Умри трижды, ахеронский пёс, продавший своих сотоварищей проклятым аквилонцам, жаждущим обратить нас всех в рабов! — взревел страж — хранитель.

Двое воинов сошлись, столкнувшись в необычайных сплетениях звенящих мечей и упирающихся плеч.

— Не знаешь, с кем говоришь и к кому обращаешься, приятель! — зарычал киммериец, когда резко размахнувшись глубоко рассёк руку врагу.

— О, не знаю? Да здесь плюют на великого наёмника Конана, продажную шлюху, которую каждый может нанять сразу для нескольких галеонов! — но вдруг издевательский голос защитника изменился, дрогнул, а топор выпал из его обмякшей руки. Он внезапно осел, припал вниз и должен был опираться на меч, поддерживая себя. Под ним быстро растекалась кровавая лужа.

— Кто ты, во имя бездны? — неистово вскричал Конан, высоко занеся меч для решающего, обезглавливающего удара.

— Я — страж, защитник моста, как мой отец, и его предки, на протяжении неисчислимых поколений. Это последний форпост, созданный самим Джебал Сагом, так гласит легенда. Пока мост стоит охраняем, непреодолим и нерушим, дикие люди и звери, подлинные дети природы, будут властвовать и править этими древними землями. Молю, тебя, как дикаря в душе, прими честь защиты моста. Займи моё место и удержи. Прогони прочь аквилонцев!

Широким взмахом меча Конан отсёк голову чудовищного стража-защитника, послав её, стукнувшую о мост катиться дальше, исчезая в туманной глубине.

— Рабство у богов и прислуживание королям, что одно и тоже, не для меня, — проворчал Конан обезглавленному туловищу. — Есть мешочек золота на поясе, и много мест, где его истратить; это явно и лучше, и важнее, нежели отстаивание трухлявого древнего моста. — пояснил Конан, забирая у мертвеца топор, и вскоре достиг следующего края моста.

* * *

«Почему же, страж, ты убивал и умер сам, вместо того чтобы просто обрушить это проклятое сооружение вниз?» — задумался киммериец, когда туман начал медленно рассеиваться.

«AmratheLion» Стычки в пустыне

Перевод с английского: Владимир Левченко

Сумасшедший грохот сражения мгновенно наполнил ночную пустыню звуками стремительно скользящих по песку ног, разрубаемой плоти, звоном и лязгом стали. В ночи засверкали острые кромки мечей, блестя как молнии, взлетая и описывая смертельные дуги и круги.

Стремительно летящая сталь киммерийца пробивала черепа и отсекала конечности ошарашенных защитников каравана. Немногие из них успели испытать ужас, стремительно погибнув, поверженные неудержимой стихией из стали, огня и стрел.

Дуновение пустынного ветра послужило запыхавшимся утомлённым зуагирам знаком завершить кровавую атаку.

Не встретивший сопротивления киммериец одним броском ринулся к брошенной деревянной карете, заляпанной брызгами крови и песком.

От сверхмощного усилия Конана заскрежетало железо и треснуло дерево. Замкнутая дверь была сорвана. Готовясь пронзить любых уцелевших врагов, киммериец резким рывком сунул внутрь окровавленный меч, и застыл, когда рассмотрел перевозимое содержимое. Подобные канатам, мускулы мощной руки варвара напряглись, в прищуренных глазах вспыхнуло пламя, не свойственное для жителя цивилизованных земель.

* * *

Ужас внезапно сковал особу, безмолвно пытающуюся хватать воздух ртом. Она пыталась отогнать мысли о неведомом и выглядеть спокойной, несмотря на подобные пойманному зверю взоры.

Светлые волосы волнами спадали на округлые белые плечи, обнажённые груди цвета слоновой кости вздымались и опускались при каждом судорожном вздохе. «Кто, человек или зверь, держит холодное оружие у её горла?»

Киммериец оценил представшее зрелище, приметил тяжёлые железные цепи, приковывавшие руки женщины к днищу роскошной кареты.

Позади него уже собралась толпа из заинтересованных уцелевших зуагиров.

— Ты убьёшь меня тоже, демон из пустыни? — вопросила она.

Конан приблизился и, при колеблющемся свете факела в неярком блеске звёзд, она смогла рассмотреть мощную фигуру, с чёрными как ночь волосами и холодными, синего цвета, глазами северян. Вопрос остался без ответа.

— O, убийца женщин, ты прольёшь мою кровь? — прохрипела она дрожащим голосом.

— Я не убиваю женщин, — ответил варвар. — Твои цепи тяжелы. Значит, ты рабыня ублюдка купца, кровь которого теперь орошает песок? — В свою очередь поинтересовался он.

— Я принадлежу… — нерешительно продолжила она, — принадлежу захватчикам моего бывшего повелителя. Я — твоя, если это спасёт меня от рук смерти. Никогда не встречала подобных тебе, откуда ты прибыл? — заинтересовалась она.

— Я — варвар с отдалённых гор Киммерии, — ответил он на ломаном шемитском.

В юности она слышала рассказы о северных варварах, и содрогнулась, увидев дикаря, представшего из кровавых легенд про свирепых и жестоких убийц.

* * *

— Что прячешь, Конан, дай посмотреть! — раздался рёв из-за киммерийца.

Обернувшись, он увидел за плечами многочисленную толпу.

— Варвар хочет забрать всё! — завопил кто-то из подошедших.

Снова повернувшись к пленнице, варвар положил тяжёлый меч на устланный коврами пол кареты. Обе руки сжали железные цепи, ноги напряглись, вздулись мускулы на руках и спине.

Яростный рывок, и железные засовы цепей выдернуты из пола.

Вздрогнув, изумлённая женщина посмотрела на него. Её брови и лоб покрылись капельками пота.

— Ты, один из…

Фраза так никогда и не закончилась. Киммериец прервал её, схватил, одним рывком выдергивая из кареты, и твёрдо поставил наземь.

Варвар сжал потёртую рукоять меча, поскольку зуагиры заметили женщину.

— Позволь мне быть с ней первым! — заявил ближайший к повозке злоумышленник.

Меч варвара немедленно сверкнул в лунном свете, и мёртвый человек рухнул.

— Знайте, любой, коснувшийся этой женщины, проглотит холодную сталь! — рык варвара походил на рёв льва.

Прикрывая её собой, киммериец отвязал лошадей, сопряжённых с каретой, быстро усадил на одну из них, сорвал мех с вином и кошель у мёртвого владельца, и быстро передал их женщине. Она, подобрав позади тяжёлые, длинные цепи, одновременно жадно схватила меха с вином и кошель.

— Следуй по той звезде; она выведет на север к границам этой пустыни. Езжай, не медля; по пятам — смерть и ад! Ты больше не рабыня! Только напоследок назови мне свое имя, женщина, чтобы однажды я мог найти тебя, — нетерпеливо повелел он.

— Нет! — решительно возразила она.

Брови киммерийца изумлённо поднялись.

— Я больше не рабыня, и награда не может быть больше той, что я пожелаю заплатить, о северный варвар! — высокомерно заявила она.

Не произнеся ни слова, Конан надвое перерезал упряжь, и шлепнул лошадь плашмя по крупу клинком. Конь вздрогнул и скакнул в пустыню, быстро переходя на галоп.

— Проклятая шлюха, — пробормотал варвар, разворачиваясь и отбивая смертельно опасный удар меча.

Удалившись на некоторое расстояние, женщина оглянулась через плечо в направлении доносящегося звона стали, и улыбка озарила прекрасное лицо. На миг она задумалась о произошедшем и молодом варваре. Познав многих мужчин, она понимала: этот человек — особенный.

* * *

Солнце висело на синем небе подобно огромному сверкающему шару, ветер засыпал песок в глаза всадника. На горизонте возвышались обнажённые за столетия вершины, иссечённые бурями и резко отличающиеся от окружающих песчаных барханов.

Наездник давно, много миль назад, осушил мех с водой, и ослабевшая лошадь начала шататься, спотыкаясь на каждом шагу, ступая всё тяжелее, чем прежде.

* * *

Утомлённая обессилевшая лошадь, не в силах двигаться дальше, испустила последний вздох.

Чтобы выжить, Конан, собрав всю волю, разрезал животное в поисках влаги в мочеточниках павшей лошади. Однако его усилия оказались напрасны; мочеточники лошади давно опустели. Прошло более трёх дней с момента его неистового поспешного бегства от зуагиров.

Взор Конана стал затуманиваться, поскольку гонимый ветром песок заставил горы на горизонте мерцать и бледнеть, ощутимо сбивая с намеченного направления. Огромные пыльные облака придали дневному свету желтовато-коричневый цвет, затмевая солнце. Сознание варвара начало постепенно меркнуть…

* * *

Конан почти напрасно попытался подавить суеверные варварские страхи, когда яркий свет превратился во мрак. Мурашки поползли по спине, когда он, напряжённо как загнанный в ловушку лев, чётко расслышал повторяющиеся звуки падающих капель и еле уловимый шорох шагов.

Киммериец сидел неподвижно, как скованный цепью, зная, что малейшие движения, выдав его место пребывания, привлекут ужасы мрака. Он вглядывался во мрак, пытаясь найти причину разгоревшейся тревоги, подогретую его разыгравшимся воображением, смутно пытаясь различить надвигающуюся черноту.

«Monk» Наперегонки со смертью

Перевод с английского: Владимир Левченко

Из-за тяжёлых туч проглянуло солнце, бросающее тусклый серый свет сквозь кроны деревьев. Лес казался тихим и молчаливым. Это были земли пиктов. Здесь не пели птицы, а лишь изредка слышалось слабое жужжание насекомых. Укрывшийся за густыми ветвями кустарника человек настороженно всматривался и вслушивался, пытаясь уловить малейшие признаки его врага. Вдруг, справа донеслось тихое шуршание сухих листьев под ногами воина-пикта. С быстротой молнии мужчина набросился на пикта и вогнал свой клинок в горло воина, прервав любую возможность криком предупредить своих товарищей. Теперь укрытие оказалось раскрыто. И затаившийся прежде человек, бывший ни кем иным, как известным Конаном-киммерийцем, начал метаться по зарослям, двигаясь со скоростью и ловкостью пантеры. Сейчас его враги оказались совсем рядом. И обнаружили ещё тёплый труп своего приятеля. А теперь, когда дикари гнались за ним через лес, были даже слышны их переговоры. Шесть дней Конану удавалось ускользать от воинов клана Совы. Шесть дней и ночей неустанного преследования, наконец, вывели их на добычу.

«Теперь беглеца будет легко убить» — подумал предводитель группы пиктов-преследователей. Ведь их, пиктских воинов, было пятеро, а беглец — всего лишь одинокий киммериец, вдали от дома и лишённый возможности призвать союзников. Погоня скоро закончится. Вскоре окажутся на берегу Чёрной реки, и киммерийцу будет некуда бежать.

Конан тоже понимал всё это. И к тому же знал, что не умеет хорошо плавать. А у пиктов имелись луки. Значит, его легко могли застрелить с берега, если попытается переплыть Чёрную реку. Единственным шансом уцелеть было остаться и сражаться.

Северянин побежал к месту, где мог легко защищаться: к вдающемуся в реку небольшому участку земли. С водой за спиной и по обеим сторонам пиктам придётся подходить к нему спереди, не имея никаких шансов обойти с флангов.

Конан выхватил свой длинный палаш и выжидал атаки пиктов. Долго ждать не пришлось. Первый дикарь вырвался с опушки леса и бросился на Конана, размахивая топором. Пикт промахнулся, и это дало возможность северянину ответить разящим ударом. Клинок Конана обрушился на незадачливого пикта и почти рассёк его пополам от плеча до талии. Конан едва успел отвести меч, когда остальные воины-пикты выскочили из-за деревьев. Вид мёртвого воина у ног Конана остановил их продвижение к северянину.

— Ко мне! — заорал Конан. — Придите и умрите!

Раззадоренный вызовом, содержащимся в брошенных словах, юный вооружённый копьём пикт саданул наконечником в грудь Конана. Конан копьё отбил и вогнал свой клинок в живот пикта. Усмотрев в этом свой шанс, три последние пикта разом накинулись на Конана. Абсолютно не намереваясь никуда бежать, Конан стоял на своём месте со зловеще-инфернальной ухмылкой на лице. Поднял клинок и опустил его на череп первого пикта, кому «повезло» оказаться рядом с ним. Второй замахнулся топором и сумел полоснуть киммерийца по груди. Однако это сделало пикта уязвимым. И Конан с маху отсёк ему голову с плеч. Уцелевший пикт повернулся и попытался удрать обратно в лес, только чтобы быть пойманным могучими жилистыми руками и брошенным на землю. Конан в последний раз обрушил свой палаш вниз, и жизнь предводителя отряда преследователей оборвалась.

Измученный и голодный Конан стёр кровь со своего лезвия и обшарил трупы в поисках еды. Требовалось не только выжить, но и быстро передвигаться. Эти убитые пикты были только передовым отрядом. Гораздо большая группа воинов-пиктов искала его, и он не будет в безопасности, пока не окажется в Киммерии….

«Monk» Молниеносный!

Перевод с английского: Владимир Левченко

Раздавшийся и долетевший треск ветки вызвал у пикта насмешливый приглушённый рык, глаза сверкнули. Блеск выроненной серебряной монеты, неожиданно отразивший пойманный, пробившийся вниз сквозь глухую ночную тьму лучик Луны пронзал, заставляя содрогаться от вожделения. Лежащая на тропе монета заставила его сначала быстрыми шагами выйти из укрытия, но и застыть на полушаге.

«Она оторвалась с головных украшений его собратьев? Или специально подброшена туда преследуемой добычей, чтобы обмануть его?»

Осмысление было запоздалым, хруст ветки явился ответом, а руки дёрнулись, инстинктивно пытаясь защититься от выстрела. Грубый топор и длинный, искривлённый нож хаотично закрутились, когда он обернулся на треск ломающейся веточки. Но даже по-дикарски звериная реакция и скорость не смогли спасти жизнь. В его развернувшееся с рыком туловище впилось прокопчённое и почерневшее от дыма древко стрелы, остриё которой внезапно, как по магическому трюку, появилось из зловещего леса.

Стрела скользнула, проникая меж рёбер, а наконечник вышел насквозь. Дыхание дикаря прервалось, он безмолвно рухнул на колени, содрогаясь в агонии и заливаясь брызнувшей кровью и с ужасом глядя на собственного тела.

«Неужели его подстрелили соплеменники, воины его клана?» — Древко стрелы, вонзившейся в ребра по оперение, вызывало мучительную боль, заставляя корчить зверские гримасы. Дикарь недоумевал, захлёбываясь булькающей и пузырящейся кровью, пенящейся меж губами, а колени подгибались, погружаясь в пушистую траву. Из-за пронзённых выстрелом насквозь лёгких пикт стал быстро терять силы. Необходимо было вырвать древко. Его рука по-прежнему сжимала чёрную стрелу, когда жизнь, наконец, вырвалась, улетая из его тела, и присоединилась к длинной череде духов его предков, танцующих у костров неведомых древних и ужасающих богов. Его облик представлял кошмарное зрелище, так как он так никогда и не упал, а остался там на коленях, одной рукой придерживая стрелу, а другой по-прежнему бессильно сжимая в руках топор, глядя на поросшую травой землю остекленевшим взором.

Прошло совсем немного времени после того, как птицы вернулись к своим трелям и щебету, и другая крадущаяся фигура возникла на поляне. Двигаясь подобно огромной лесной пантере, с осторожностью совершая каждый шаг, прислушиваясь к каждому потрескиванию, ступая словно каждый следующий шаг может оказаться последним. Он хорошо знал, что за каждой тенью в этих лесах таилась скрывающаяся потенциальная смертельная угроза, подобная только что устранённой. И вот теперь почти с трепетом приближался к коленопреклонённому пикту, раздумывая, стоит ли так рисковать, либо лучше несколько поостеречься.

«А что если один из них поймёт, что он только что прикончил этого человека?». Из-за спины виднелся свисающий короткий чёрный пиктский лук. «Но это — последняя стрела и необходимо её извлечь!» — Подумал и решил незнакомец, после этого буднично орудуя кинжалом, также помогая себе коротким топориком, железный остов и деревянная рукоять которого были измазаны и забрызганы внутренностями раздробленных черепов, раскалываемых даже рукоятью.

Когда волна пробившегося лунного света ненадолго озарил облик вышедшего из тени, стало предельно очевидно, что этот человек не пикт, но явно и не из «цивилизованных». Он был высечен из одной жизненной основой человечества, которая создала пикта и варварство, однако просто из иной, совершенно отличной касты. Его шлем увенчивали два коротких рога, один с отрубленным наконечником, и выпавшие тяжелые испытания местами оставили зримые следы, подобные же отметины нелёгких сражений также служили своеобразным украшением всей амуниции. Из-под шлема выбивались, словно потоком, чёрные волосы, слипшиеся, грязные с мелкими прутиками, беспорядочно спутанные. Длинный зазубренный кинжал, покрытый бурыми пятнами, а также искореженная помятая рукоятка могли поведать свои истории любому увидевшему это обитателю леса о том, что обладатель подобного предмета провел всю минувшую неделю в Пиктских пустошах и остался в живых. Клочья волос с запекшейся кровью, мозгов, осколков раздробленных топором черепов, прилипли, словно мухи, к древку, сжимаемому рукой, и наручам. Фигура продвигалась осторожно и осознанно неторопливо, осматриваясь, каждый миг оценивая сделанный шаг, стараясь ни чем не потревожить тишину.

Полоски света, плавно падающего вдоль спины, тускло отражались от почернённой кольчуги, время от времени поблёскивая на мастерски выкованных кузнецом заклёпках, сочленениях железных колец и вырванных острых зубцах. Если бы не мягкий кожаный жилет под кольчугой, эти зубцы впивались бы в мускулы спины. Пустые ножны, ранее бывшие вместилищем прекрасного меча потерянного во время бегства от пиктов, теперь свисали, качаясь на его широком поясе.

Осторожность и тревога при приближении к убитому пикту вполне оправдывались, ибо он прекрасно знал, что человек принадлежит группе, выслеживающей его последние дни.

Он возглавлял отряд разведчиков из Конаджахоры, занимая то положение, которое зачастую принимал, когда не мог идти в одиночку. Двигаясь впереди своих людей, следопыт напоролся на возвращающийся из межплеменного набега военный отряд.

Когда обе стороны столкнулись, аквилонцам пришлось очень плохо, а брошенный камень, попавший в шлем, выбил его из сражения. Очнувшись, он лишь с унынием и тупым равнодушием наблюдал за расправой над последним человеком из своего отряда, когда тому перерезали горло?

Имитируя потерю сознания, он, пока пиктский воин ощупывал его, размышлял, как незаметно ускользнуть от остальных врагов. Наконец, вырвав нож из-за пояса дикаря и выпустив ему кишки, он откатился в сторону, чтобы скрыться под пологом леса.

Так началась погоня.

Прищурив горящие, словно огонь вулкана, синие глаза, он осторожно всматривался в плотную завесу зарослей кустарников и колючек, которые стеной окружали поляну. Однако ничего не видел, и что ещё хуже — ничего не слышал.

Лишь только он выбрался на поляну, успокоенный отсутствием любых знаков опасности, соплеменники убитого хлынули яростной волной, продираясь через кустарники, словно дикая, неуправляемая сила.

Поляна оказалась ловушкой в ловушке.

Пикты знали, что враг придёт обыскать труп их жестоко умерщвлённого собрата. Поэтому так и лежали в засаде, выманивая убийцу выйти из тени, откуда ранее выскочила молниеносная, словно луч света, смерть, дабы их не постигла та же участь и судьба.

Если бы сама смерть смогла рассмеяться, то повисшая в ночном воздухе ощутимая напряжённость подавила бы этот смех.

Трое пиктов упорно надвигались на него из мрака и кустарника. Первый из них сжимал в одной руке опущенный вниз кинжал, а каменный топорик в другой явно нацеливался на рогатый шлем.

Готов ли он к стычке с пиктами?

Тут нога нападающего дикаря поскользнулась на пожухшей, гниющей листве и мокрой лесной почве. Наносимый им удар топориком пришёлся вскользь, высекая искры из шлема. А когда маленькое оружие отскочило, в лицо пикта врезался огромный кулак.

На землю осколками посыпались выбитые зубы. Дикарь с окровавленными губами попятился назад. В воздухе что-то мелькнуло, и глушенный пикт с ужасом увидал, как длинный кинжал, прочертил алую линию по его туловищу от брюха до ключицы. Он вздрогнул и рухнул на землю, судорожно извиваясь. Жизнь вытекала из него вместе с кровью.

Двое других пиктов, взглянув друг на друга, приблизились, наивно считая, что у них есть шансы. Но кинжал, только что поразивший их сотоварища, взлетев снизу, попал следующему воину чуть выше колена и провел разрез до незащищённого кольчугой туловища. Взвывший пикт сумел отбежать на десяток шагов, и тут его раненная нога предательски подломилась, как у забиваемой на зиму свиньи.

Последний уцелевший дикарь занёс вверх двуручный меч, блеснувший в сумерках, и начал опускать его для разящего удара. Однако противник ринулся навстречу удара, подставив под падающее лезвие окованную железом рукоять топора, остановив меч на середине пути. Голова, выраставшая на бычьей шее из могучих плеч, дернулась вперёд и расплющила нос дикаря с громким хрустом, подобным треску панциря раздавленного гигантского жука. Хлынувшая кровь окрасила красным цветом изорванную рубаху победителя.

Упавший пикт трясся как от холода. Это несколько смутило воина, хотя дикие дебри — не место, где проявляется милосердие. Здесь никакой пощады и быть не может. «Тем не менее, сам же он смог начать эту борьбу, находясь в таком же состоянии и условиях, как его противник — сейчас почти мертвец».

Такое сравнение казалось злой иронией. Воин склонился к поверженному врагу и вытер о его штаны из оленьей шкуры кинжал. Не теряя бдительности, он прикрутил руки стонущего пикта к ногам поясами убитых соплеменников, после чего оставил того лежать среди погибших.

— И почему я подарил тебе жизнь? Ладно, пусть ваши женщины узнают, что сегодня Конан из Киммерии был милосерден к врагам. Теперь, пикт, ты мой должник. Молись, чтоб я никогда не имел возможность вернуться и потребовать расчет! — сдвинув шлем к затылку, человек произнес речь на гортанном языке.

Покалеченный дикарь, кривя губы, медленно приоткрыл один глаз.

Конан оглянулся.

— Да, вот тебе моя благодарность за возвращение моего меча!

Ударив лезвием плашмя, Конан снова вверг пикта в беспамятство, вложил меч в ножны, и вскоре исчез среди деревьев. Только человеческие останки и единственный выживший указывали на его недавние здесь присутствие. Ему еще предстояло пройти много миль до реки, чтобы вернуться к цивилизации и перекусить.

Перед внезапно разыгравшимся воображением вдруг предстала стайка отпрысков помилованного им пикта, прославляющих имя киммерийца у костров своего племени.

Однако это могло бы произойти, если дикарю все-таки бы удалось развязать бараханский узел.

«Buxom Sorceress» Приключения под алыми парусами

Перевод с английского: Владимир Левченко

Авторское предисловие

На этот рассказ о Конане вдохновил непревзойдённый Р. И. Говард и его превосходная «Королева Чёрного побережья».

По моей «версии» легенды, Амра и Белит уже разграбили и потопили несколько больших стигийских судов, захватив очень ценные грузы и сокровища. Из-за этого некоторые влиятельные люди — «Стигийские принцы» объединились и наняли, несмотря на опасения, очень могущественного колдуна-жреца, чтобы избавиться от смертельно опасных пиратов.

В итоге были запланированы и организованы приманка и «ловушка».

Но никто из немалочисленного (и предназначенного к жертве) стигийского экипажа не был посвящён в намерения зловещего, тёмного жреца…

Стремительно, наперекор бушующим штормам, вздымаясь на гребне ревущей волны, над затопленными древними храмами и скрытым покоем Посейдона, где в глубине в непрерывной дрёме шевелит щупальцами Ктулху, Голодный Лев и Тигрица, выслеживая и преследуя добычу, бороздят моря.

Белит — сама неукротимость и дьявольская отвага, Обнажающая грудь цвета слоновой кости под звенящими в сражениях защитными нагрудниками, которые повелел ей Амра носить.

Амра яростен и свиреп, как серый волк, теперь подобен акуле, властвующей среди рыб, Лев с пылающим голубыми глазами, в шлеме, увенчанном бычьими рогами, среди баранов.

1. Поднять алые паруса!

… Небольшая купеческая галера шемитов, явно нуждающаяся в помощи, сближалась с большой чёрной стигийской торговой галерой. Поднятые паруса обоих судов трепетали от порывов ветра, дующего с западного океана. Немногочисленные члены шемитского экипажа выглядели утомленными, раненными, а некоторые сильно покалеченными.

Удивительно, но обычно недружелюбные стигийские моряки приглашали чужих купцов приблизиться. Однако дюжина стигийских морских лучников из-под шлемов, стилизованных в виде кобры и отливающих золотом в лучах света Ра, мрачно взирала подобно ястребам. Это также было странно, поскольку обычно подобные суда защищались не менее чем двумя дюжинами стрелков.

Высокому изогнутому резному носу большого судна придали сходство с Сэтом, господствующим среди стигицев богом. Зловещий идол так реально и недобро взирал на всех находящихся снизу людей правдоподобно вырезанными и раскрашенными глазами, что даже члены экипажа старались не смотреть на него. Он казался почти живым.

Внезапно одновременно и мгновенно произошло сразу несколько событий.

Шемитский купеческий корабль резко развернулся, ударяясь бортом о большой корабль! И несколько ранее прятавшихся мужчин из шемитского экипажа выскочили на палубу, прыгая и стремительно доставая ранее укрытые приспособления для абордажа и другое оружие.

Чернокожие пираты, рыча, высыпали на палубу, возглавляемые огромным кричащим киммерийским воином, одновременно появилась неукротимая «Королева Чёрного побережья» в сверкающих серебром под лучами солнца нагрудниках, вызывающе пританцовывающая и раскачивающая бедрами под короткой кожаной юбкой.

Пока Белит и группа лучников, отвлекая, удерживала стигийских лучников, Амра, издавая дикие варварские крики, возглавил яростную атаку цепляющихся за деревянную обшивку и вскарабкивающихся на галеру пиратов.

Выпущенная Белит стрела вонзилась в глаз стигийского лучника, однако последняя выпущенная им стрела ощутимо ударила Белит, отскочив от её новых стальных нагрудников!

Шепча благодарности Иштар и своему мудрому возлюбленному, она вновь быстро прицелилась…

* * *

Неоднократно преследовали они богатые грузы могущественных стигийских вельмож, абордажные крючья с треском вонзались в борта, сжимая как клешни гигантского краба.

Высыпающие на борт коварные пираты отсылали кровавые приветствия экипажам кораблей, сталкивающихся с голодной, рычащей, чёрной демонической ордой.

Амра, блиставший сталью, стремительно поразил пятерых стигийцев, рассекая и разбивая их бритые головы.

Взмах руки последней растерзанной жертвы перед лицом варвара на миг закрыл обзор, но дикарские инстинкты киммерийца предупредили об опасности!

Когда киммериец, пригнувшись, отскочил в сторону, гигантская пасть с чудовищным скрежетом пережёвывала лезвие меча, раскалывая его клыками, Тварь была явно сверхъестественного происхождения, не принадлежащая и не рожденная в земном миром!

Тогда, не веря своим глазам и думая, что заблуждается, варвар увидел огромного ящера, а также произносящего заклятия и чертившего руны жреца, и понял — тот повелевает чудовищем, выполняющим его приказы.

Стрела Белит отскочила от демона, уязвив её самолюбие, и она не смогла разглядеть жреца, ранившего Амру, который качнулся в сторону и рухнул за борт.

Нелепый демон имел крокодилообразное тело с длинной шеей, увенчанной головой гигантской змеи, пасть которой хватала с палубы воинов и пережёвывала их.

Осуществляя свою жадную кровавую жатву, шестиногий кошмар легко прекусывал мужчин пополам. Некоторые воины воспользовались возможностью и прыгнули за борт, невнятно крича и стеная.

Неуязвимый монстр сожрал перед этим всех, включая стигийский экипаж! Лишь немногим поспешно удравшим пиратам посчасливилось добраться назад к тяжело дышащей Белит.

* * *

… Тем временем, Амра возник из моря и легко, не прилагая усилий, взобрался на борт большой галеры с кормы. Он только имитировал ранение для того, чтобы обойти демона и обмануть жреца-колдуна.

Потом подобно пантере, варвар приблизился на расстояние девяти футов к своей намеченной, поющей заклинания добыче, но внезапно остановился от непреодолимого сильного отвращения и резко отступил на два шага как от удара! И почти рухнул без чувств от очень сильной магической защитной ауры, незримо исходящей от вражеского жреца.

Сознание киммерийца помутилось, его охватило сильное паническое желание бежать и спрыгнуть в море. Чувствуя рвотные позывы и, не в силах сдержать себя, он извергнул на палубу содержимое желудка…

Со стыдом варвар рассматривал под ногами останки последней принятой пищи: куски тушёной рыбы и осьминога, обильно запитые большим количеством прекрасного шемитского вина.

Глубоко вдохнув свежий морской воздух, киммериец быстро пришёл в себя. Однако сейчас большинство из менее сильных воинов, не сдерживая крики, барахталось в волнах.

Тогда варвар метнул свой кинжал в спину колдующего жреца, но клинок лезвия застыл на краю магической ауры!

Несколько оторопев, киммериец заметил также и две стрелы, торчащие по сторонам, удерживаемые защитным кругом.

Одновременно до Амры доносились громкие, не прекращающиеся и не смолкающие вопли демонического пиршества. Он знал: если немедленно не остановить колдуна, то всех растерзают и пожрут.

Конан собрал всю свою волю, чтобы вынудить себя снова приблизиться к магу.

Вновь схватив свой кинжал, он призвал воспоминания, наделившие его огромной силой и волей — большая наковальня, известный ему с юности символ могущества и силы.

Потом Конан проник через мерзкую ауру, ворвавшись как стадо диких киммерийских быков: опустив вниз голову со шлемом, увенчанным рогами быка и вытянув вперёд кинжал.

Амра с трудом продирался сквозь зловоние и ужас бездны, скрипя зубами. Кровь приливала к лицу, мускулы напряглись. Было похоже, что он медленно продвигается через толстый, липкий, невидимый сироп или мёд. Однако вокруг воняло, как будто в глубине топкой трясины из экскрементов тысячи смеющихся демонов!

Но пристальный взгляд холодных синих глаз оставался прикован к тёмной фигуре, и варвар продолжал двигаться вперед как титан, пробивающий себе дорогу через склон горы.

Когда, наконец, удалось глубоко вонзить кинжал в покрытую мантией спину, киммериец не смог сдержаться и рвотная масса хлынула на его жертву. Затем он заставил заклинателя умолкнуть, быстро перерезав ему горло и выколов змееподобные глаза.

Но изуродованный жрец не упал, а попытался схватить Амру иссохшей, когтистой как лапа птицы, рукой!

Гигант киммериец свирепо зарычал:

— Ты склонишься перед Кромом! А после я швырну твои растерзанные части Сэту!

Подобрав с палубы топор, он, словно мясник, начал рубить бритую голову мага. Наконец, обезглавив оседающее тело, Амра опустился на колени, склонившись и глотнув морского воздуха.

Мерзкая аура рассеялась.

Придя в себя, варвар осмотрелся в поисках обезглавленного тела колдуна, но увидел его ныряющим в море! Он с недоверием встряхнул чёрной гривой и громко выругался. Казалось, тело плывёт под водой!

Тогда, усмехнувшись, киммериец посмотрел на отрезанную голову странного жреца, язык которой дёргаться как пойманный в ловушку ослепший червь!

Амра поднял тяжеленный железный якорь с кормы и продолжил охаживать им голову, превращая в кровавую кашу. Закончив работу, варвар зловеще ухмыльнулся.

Разрушение мозга жреца развеяло его заклятия, и до Амры донёсся пронзительный адский вопль, больно резанувший по ушам.

2. Амра и Белит: продолжение схватки

… Гигантский демонический ящер ревел и содрогался, хаотично и беспорядочно дёргаясь как будто от невыносимой боли.

Быстро сориентировавшись и действуя по обстоятельствам, Белит и её лучники приступили к исполнению задуманного: разлили фляги с аргосским маслом на верхней палубе.

Перескочивший на эту палубу демон как раз и попал в масло, внезапно начав биться в конвульсиях, захлёбываясь диким, безумным рёвом.

Тогда, надеясь на успех, Белит выпустила в монстра стрелу и с радостью заметила — чешуйчатый бок твари пробит!

Вероятно, повлияла утрата магической связи демона с погибшим заклинателем. Казалось, тварь сейчас теряет силу в этом земном измерении.

Подняв упавший меч, Амра призывно взмахнул им, подавая знак улыбающейся Белит.

Затем варвар исчез, спустившись под палубу. А лучники в это время продолжали непрерывно обстреливать теперь уже израненного, но не утихающего демона.

Однако любому шаману было бы понятно, что теперь тварь собирает оставшиеся силы…

* * *

Помещение, в которое проник Амра, не было похоже на обычную капитанскую каюту.

Все окна были заколочены досками. Единственный источник тусклого света давали красные отблески очага, расположенного в центре.

В нос варвара ударил омерзительный смрадный запах, подобный источаемому в склепах. И он с ужасом разглядел тринадцать обнажённых тел подростков: девочек и мальчиков, лежащих на заляпанном кровью полу. Сердца у всех были вырваны и помещены в пламя жертвенного очага. Часть отвратительного ритуала вызова демона!

Взор голубых глаз киммерийца привлёк блеск ожерелья из жемчуга и рубинов на лежащей неподалёку красивой девчушке. Он опустился на колени, доставая драгоценности. Его большие руки невольно коснулись женских сосков… Труп всё ещё сохранял тепло.

Вдруг резко дёрнувшись, покойница села!

Пораженный, Амра отпрыгнул назад, будто внезапно пробуждённый от сна леопард.

Спустя мгновение, варвар почувствовал, как сзади что-то схватило его за ногу. Киммериец, не раздумывая, ударил мечом, отсекая голову озверевшей юной девушке прежде, чем та смогла укусить! Ни капли крови не брызнуло с рассечённой шеи, но обезглавленное тело продолжало пытаться вцепиться в него!

Внутренне вскипев и содрогнувшись от врождённого отвращения, варвар с головы до ног покрылся испариной. А в это время все другие обнажённые покойники раскачивающейся походкой приближались к нему, скаля зубы и тараща мёртвые глаза.

Рассвирепев, Амра отбросил нескольких «неумерших» со своего пути, затем пнул по очагу и стрелой понёсся от полыхнувшего огня, взбираясь на лестницу подобно ошпаренной кушитской обезьяне.

Выскочив на палубу и лихорадочно закрывая ведущий вниз люк и подпирая его багром, варвар отчаянно крикнул Белит: «Спалить всё! Сжечь это немедленно! Сжечь дотла!»

Чернокудрая Белит, зловеще улыбнувшись, воспламенила свою стрелу от огня горящей лампы и воскликнула: «Теперь умри, мерзкое детище смрадного Сэта!»

Её горящая стрела попала в разлитое масло, вспыхнувшее ярко-желтым цветом, и охватило демона, который исчез за стеной из огня и дыма!

Уцелевшие члены экипажа, уже несколько расслабившиеся, начали подготавливаться к поспешному отчаливанию от проклятой галеры. Однако внезапно три гигантские извивающиеся щупальца резко возникли из пламени и жёстко сжались вокруг их добычи! Двое чернокожих пиратов, несмотря на сопротивление, были ввергнуты ими в бушующее пламя. Горящие заживо вопили, как младенцы.

Третье щупальце, продвинувшись дальше, дотянулось до Белит. Пока древний демон тянул её к себе через полыхавший огонь, она, крича и извиваясь, пыталась достать свой кинжал. И вдруг огромный стигийский клинок, просвистев рядом с её искажённым от ужаса и ярости лицом, ударил по необычному канату!

Прозвучал знакомый грубый голос, того, кто рассёк чудовищное щупальце: «Кром! Это оказывается сложнее, чем жить в Киммерии!»

Амра вновь и вновь наносил стремительные мощные удары в разъярённом варварском безумии. Наконец, меч отсёк часть нелепого красного щупальца, и Амра оттащил дрожавшую возлюбленную от края огненного ада.

И снова ему пришлось перемещаться прыжками перемещаться с Белит по палубе, едва успевая избегать атакующего захвата другого щупальца!

Таким образом, продолжая уклоняться от столкновения с гибкими конечностями смертельно опасной твари и крикнув напоследок приказ пиратам, Амра выпрыгнул за борт, продолжая держать Белит в крепких объятиях.

Шум, производимый стуком копий двоих смелых чёрнокожих моряков, отвлёк щупальца, помогая своей прекрасной предводительнице и Амре беспрепятственно совершить успешный прыжок, избежав очередного захвата. Однако вскоре оба воина были сами схвачены тварью. Корчащиеся в муках человеческие тела сгинули навсегда подобно жертвам, принесённым на демоническом огненном алтаре.

* * *

Когда обречённые, скованные друг с другом, суда охватил огромный костёр, а извивающиеся языки пламени достигли днищ, до плывущих донеслись страшные вопли корчащегося в огне порождения тьмы.

Немногие уцелевшие из команды Белит, плывущие рядом, разразились приветственными возгласами в момент появления из-за горизонта «Тигрицы» — их боевой я галеры.

* * *

Прежде, чем все благополучно взобрались на борт, Амра ухитрился убить оголодавшую акулу. Вся команда ревела в восторге, приветствуя выходящую из моря обнажённую Белит.

* * *

— А где же твои нагрудники? — спросил, краснея Амра.

— Под водою, — последовал ответ. — Ты сорвал их, очевидно, в порыве охватившей тебя страсти.

Тогда Конан извлек из кармана ожерелье из жемчужин с рубинами и повесил его на шею пиратки.

Её чувственные алые губы приоткрылись, ожидая поцелуя.

— Надеюсь, хоть эта вещь не проклята! — подмигивая, изрёк Амра.

Вопрос Белит: «Ну, разве можно жить вечно?» повис в воздухе, ведь Конан Амра не собирался расставаться с нею никогда…

«Buxom Sorceress» Ночной ужас в Стигии

Перевод с английского: Владимир Левченко

Считавший себя непревзойдённым бойцом, огромный кушит-охранник поигрывал иссиня-чёрными мускулами. Нынешним вечером он скучал. Ему еще не представился повод с кем-нибудь подраться и выставить разбушевавшегося клиента. Пока никто не нарушал порядок. Однако вид последнего зашедшего посетитель настораживал. «Кажется, появился шанс?» — подумалось охраннику.

Рослый и вроде бы медлительный киммерийский варвар выглядел слегка пьяным, но произнёс условленные слова и заплатил золотом. Следовательно, ему позволялось войти.

На киммерийце был превосходный шёлковый плащ с капюшоном алого цвета. Покачиваясь, он неторопливо и внимательно осматривался вокруг. Его синие глаза вспыхнули, на губах появилась вожделенная улыбка, когда в помещении обнаружились как привлекательные дамы, так и прилавок с выпивкой.

* * *

Заведение было одним из самых популярных, хотя незаконных, питейных заведений в стигийском городе Кеми, где жестко правили и главенствовали над храмами и величественными Пирамидами могущественные жрецы древних культов огромных Пирамид. Но здесь богачи могли удовлетворить свою тягу к крепким напиткам, одурманивающим снадобьям и экзотическим красоткам, исполняющим фривольные. Правда, сегодня было тихо, поскольку немногие рисковали выбираться куда-либо во время стигийской «Ночи демонов»!

Здоровенный лысый трактирщик с массивной золотой серьгой в единственном изуродованном ухе, бегло окинул фигуру киммерийца опытным взглядом и сказал веселым тоном:

— О! Пес войны, прошедший тысячи сражений! Как твоё имя, северянин?

Ледяной взор синих глаз посетителя, казалось, проник в глубину души вздрогнувшего трактирщика… Потом лицо воина исказила злорадная ухмылка и он ответил резко:

— Ну, я Конан из Киммерии, о, пастух тысяч овец. Ты запомнишь меня.

Выставляя перед черногривым варваром большой кувшин выдержанного вина, трактирщик отважился пошутить:

— Значит, ты не боишься наших стигийских демонов, если разгуливаешь по вечерам?

— Ещё чего не хватало! Раньше мне довелось истребить большинство из них, — парировал мрачный чужеземец, грозно обнаживзубы.

Это заставило трактирщика поёжиться и отодвинуться подальше.

Другие немногочисленные гости заведения посетители продолжали разгульную попойку. Известный в городе чиновник, молодой аристократ и высокий черный маг наслаждались приятным очарованием и обнажённой плотью пяти красивых танцовщиц.

Киммериец пристально наблюдал, как колдун, сконцентрировавшись, заставил подняться в воздух самую привлекательную из тёмноволосых девушек. Все, кто здесь находился, захлопали в ладоши, восхитившись ее медленным, плавным взлетом к потолку.

Только охранник успел заметить достойный огромной пантеры прыжок варвара, внезапно вмешавшегося в удивительное зрелище. Словно клубящийся красный туман стремительно пронёсся по залу между людьми!

Спустя мгновение, багровая дымка остановилась под девушкой, и мощные руки благополучно подхватили падающую с высоты красотку.

Она так и не очнулась. Но четверо других полуобнаженных девицу с криками ужаса сорвались с места и, будто обретя неизведанную новую энергию, и бросились бежать от маньяка в алом плаще, сверкавшего синими глазами.

Надменной походкой варвар приблизился к растерянному охраннику и бросил ему что-то в руки…

Рассмотрев вещь, кушит застыл от сковавшего его ужаса!

Чиновник и аристократ, развалившиеся в необычных позах на кушетке, испускали последние вздохи, захлёбываясь собственной кровью из рассечённых глоток! Тело колдуна конвульсивно содрогалось подобно издыхающей змее. Тёмно-красный фонтан бил вверх из перерубленной шеи!

А огромный киммериец, невозмутимо осушив оставшееся в кувшине вино, удовлетворенно рыгнул. Затем он забрал у охранника сочащийся кровью предмет и слегка его встряхнул…

Это была голова мага! Мертвые глаза всё еще бешено вращались, а в распахнутом рту шевелился раздвоенный, как змеиное жало, язык!

* * *

Яркий свет полной луны освещал шагающего варвара в алом плаще, несущего спящую на плече девушку и сжимающего другой рукой ужасную голову мага.

Углубившись в тёмный переулок, киммериец остановился и опустил на землю девушку. Внезапно по его могучему телу пробежала дрожь. Из груди танцовщицы появились два острых когтя, которые рассекли нежную плоть от подбородка до паха! Вместе с кровью изнутри вытекло странное существо, разразившееся хриплым смехом!

Маленький демон, постепенно меняя форму на глазах у остолбеневшего северянина, превратился в высокого бритоголового стигийца.

Да, Тот-Амон любил злые шутки в «Ночь демонов»!

Он хорошо спланировал устранение сразу трёх своих конкурентов. А застывший, будто голем, человек поможет возложить вину за всё на него, дерзкого вождя наёмников! Ха!

Двое скрытых капюшонами, странно шипящих слуг быстро поместили голову, труп девушки и тело «голема» в специально подготовленную четырёхколесную повозку. Чёрный красноглазый верблюд повез её, громыхая, вниз по узкой улице.

С ночного неба на это взирал лик луны, похожий на скалящийся череп… луны…

«Buxom Sorceress» Кошмар короля Конана

Перевод с английского: Владимир Левченко

В Тарантию, во дворец Конана доставили внушительный подарок. Пришлось приложить немало сил и средств, прежде чем удалось вскрыть этот гигантский, выточенный из металла шар.

Стремительный рывок вверх появившейся из раскрытого шара огромной, чёрной змеи сковал ужасом двенадцать гвардейцев из Чёрных Драконов и столько же боссонских лучников.

Конан, ранее встречавшийся с подобным необычным созданием — головой человека на извивающемся змеином теле, только удивлённо хмыкнул, узнав это лицо. Оно принадлежало Феллоне, развратной танцовщицы, с которой несколько лет тому назад киммериец неплохо поразвлекся в кровати!

Глаза твари вспыхнули жёлтым огнем. Она что-то прошипела.

Опомнившийся, наконец, Конан воскликнул: «Стреляйте же!»… но ничего подобного не произошло.

Воины короля всем скопом рухнули на пол безжизненными колодами под тихий зловещий смех.

— Моё сообщение предназначено лишь для одного тебя, о, король глупцов! — Издевательски зашипела тварь.

— Хорошо, червяк — переросток, я слушаю! — Конан произнес эти слова, повернувшись к ней спиной. Тварь не смогла заметить, что в его синих глазах зажглось пламя бездны.

Змея приблизилась, длинная шея проскользнула между его ногами и обвилась вокруг бедер. Варвар вздрогнул, увидев исчезающее во рту Феллоны черное раздвоенное жало.

— Теперь о том то, ради чего я явилась сюда, — продолжало глумиться существо. Но что такое? Я чую запах прекрасного кхитайского шёлка под твоей бронёй. Он значительно лучше вони от старых штанов из овчины, которые ты обычно носил!

Внезапно её гибкий хвост сильно сжал эфес его меча! Прежде, чем варвар успел осознать происходящее, тяжелый клинок покинул ножны и, описав дугу, отлетел далеко в зал.

Пока тварь выражала смехом свою радость, Конан начал действовал, не уступая в быстроте реакции чудовищу. Мускулистые руки стиснули шею змеи, одновременно нога киммерийца жестко придавила к полу нижнюю часть её тела!

Вопль из оскаленной пасти захлебнулся, так как он почти открутил мерзкую голову твари. Однако большая половина туловища оставалась свободной, и хвост адского создания ловко захлестнул шею самого Конана. Варвар отжал подбородок, пытаясь снизить уменьшить этот захват, но змеиные кольца стали тогда вдавливать надетый шлем в череп.

Он напряг все силы в своих могучих руках. Его ногти глубоко вонзились в чешуйчатую кожу, хотя шлем уже трещал под напором твари.

Кому из противников было суждено одолеть?!

Почувствовав, что захват существа несколько ослаб, Конан мгновенно выхватил из-за пояса кинжал, чтобы тут же вонзить его в неприкрытое горло! Подобно берсерку он неистово кромсал плоть твари, нанося удары сверху и снизу. Один такой выбил демону глаза, но варвар не останавливался, даже когда разжались змеиные кольца. Наконец, полностью отсеченная уродливая голова ударилась об стену и откатилась куда-то в тень. Из конвульсивно содрогавшегося туловища твари выплеснулся поток густой крови.

Конан отыскал свой огромный меч и со знанием разрубил на куски еще трепещущую чёрную змею. Потом он собрался было швырнуть в очаг колдовскую голову, но… Но той будто бы никогда не существовало!

Прежде, чем варвар разразился проклятиями, помянув имя свирепого северного бога, его остудил голос Феллоны, доносящийся издалека! Голос булькал, как если бы рот говорившей был переполнен кровью.

Подскочивший от неожиданности Конан быстро поднял с пола лук и стрелы, но сгустившиеся тени не дали ему ничего толком рассмотреть.

Между тем, демонический голос вновь потешался и дразнил.

— Раньше ты мог найти женщину при любых обстоятельствах. Неужели теперь растерял все способности?

— Когда же Сэт заберёт твою душу, мерзкая сестра гарпии?! — в ярости крикнул он.

— Болван, душа давно у него! Услышь меня, прежде чем я навсегда исчезну!

— Рассказывай, ведьма! — буркнул варвар. — Только без фокусов!

Игривый тон сменился на почти молящий:

«Мой повелитель приглашает тебя в свои владения. Ты любил наслаждаться моим упругим телом. Пожалуйста, спаси его! Тогда мы снова сможем быть вместе. Приезжай скорее, Конан… ПРИЕЗЖАЙ…»

* * *

Несмотря на то, что обшарили весь дворец, отрубленная голова так и не была найдена. Однако на расколотом гигантском шаре обнаружились странные извилистые буквы: «Т.А.»

Конан знал точно, что сие означает…

Примечания

1

Аскалон — другое название Асгалуна.

(обратно)

Оглавление

«Von Kalmbach» Волк в сиянии Луны

«Von Kalmbach» Нестор

  Глава 1. Тысячу монет за его голову

  Глава 2. В горах

  Глава 3. Таящийся в руинах

  Глава 4. Зал Древних

  Глава 5. Нефритовое проклятье

«Von Kalmbach» Гробницы Йкарху

  Глава 1. Остров мертвых

  Глава 2. Могила Йкарху

  Глава 3. Обитатель глубин

«Von Kalmbach» Тень в пламени

  Глава 1. Ночной Яралет

  Глава 2. Крылья на фоне звезд

  Глава 3. «Я — Владыка Яралета»

  Глава 4. Теневой правитель

  Глава 5. Тлеющие угли Стигии

  Глава 6. Тень в пламени

Бен Мэлисоу На королевской службе

Сермон Бат Змея и прелестница

Сермон Бат Голова Ладара

Джош Рейнольдс Алчущий плоть

«Rasos» Королевское решение

«Scullface» Поверженный храм

«King Cormac» Расплата за самонадеянность

«GrimFinger» Трофеи войны

«GrimFinger» Гора золота

«korak» Встреча двух соперников

«Crawley» Основание Ирема

«Fayric» На мосту Джехебал Сага

«AmratheLion» Стычки в пустыне

«Monk» Наперегонки со смертью

«Monk» Молниеносный!

«Buxom Sorceress» Приключения под алыми парусами

  Авторское предисловие

  1. Поднять алые паруса!

  2. Амра и Белит: продолжение схватки

«Buxom Sorceress» Ночной ужас в Стигии

«Buxom Sorceress» Кошмар короля Конана

*** Примечания ***