Под пурпурными стягами [Лао Шэ] (fb2) читать постранично

Лао Шэ ПОД ПУРПУРНЫМИ СТЯГАМИ Роман

От переводчика

«Под пурпурными стягами» — последнее крупное произведение выдающегося китайского писателя, которому он посвятил годы своей жизни, предшествующие трагической гибели в 1966 году. О романе ничего не было известно вплоть до 1979 года, когда одиннадцать первых глав появились в трех номерах журнала «Жэньминь вэньсюэ» («Народная литература»). Спустя год роман вышел отдельным изданием.

О чем же рассказывает этот последний роман Лао Шэ, оставшийся, к сожалению, незавершенным? Он повествует о прошлом — о событиях, происходивших в Китае на рубеже XIX–XX веков, когда родился писатель. В ту пору в стране еще правила маньчжурская династия Цин. Об эпохе, изображенной в романе, говорит его название, где под «пурпурными стягами» (по-китайски — «истинно красные») имеется в виду одно из «восьми знамен» — своеобразный символ маньчжурской власти. Однако его нельзя назвать историческим романом. Скорее он походит на художественную автобиографию, рассказывающую о раннем детстве писателя, а еще точнее на семейную хронику. Лао Шэ был маньчжуром, поэтому описанное им прежде всего круг жизни маньчжурской семьи. С этой точки зрения произведение Лао Шэ уникально, так как в китайской литературе нет другого, которое столь точно и проникновенно изображало бы жизнь этого, по-своему удивительного народа, завоевавшего Китай в XVII веке и почти полностью растворившегося в китайской среде два столетия спустя. Читая роман, видя образы маньчжурских «знаменных людей», живо представляешь их своеобычные нравы, привычки и психологию.

Лао Шэ — один из немногих китайских писателей, кто умел запечатлеть жизнь, как личную, так и общественную, в достоверных и сочных бытовых деталях и этнографических подробностях. В последнем романе эта особенность писательского дарования проявляется с блеском. Незабываемы сцены семейного и общественного бытия, изображенные в произведении. Например, описания старого Пекина, города, где родился и вырос писатель, который он знал как никто другой. Читатель видит шумную пекинскую улицу и дворы, работу людей и их развлечения. Вместе с героями читатель любуется пронзительной синевой пекинского неба в пору поздней осени и страшится пыльной бури, обрушившейся на город, наслаждается полетом голубей и веселится на храмовом празднике.

В романе Лао Шэ проявились многие черты художественного дарования писателя-реалиста. Например, его умение создать убедительный и правдивый образ человека, используя при этом одну-две небольшие, но емкие по смыслу детали. Таковы психологические портреты норовистой тетушки, спесивой свекрови, наглого хитреца Глазастого. Характерен для повествования юмор, иногда мягкий и незлобивый, а порой переходящий в злую издевку. Эта особенность писательского таланта, проявлявшаяся и в прежних произведениях, в новом романе раскрылась с новой удивительной силой. Автор в совершенстве владеет искусством повествования, используя все нюансы литературного языка, раскрывая его богатство, равно в авторской речи и в диалогах.

Последнее произведение Лао Шэ свидетельствует о высокой зрелости его художественного таланта. Горько сознавать, что роман не закончен, и перо писателя остановилось на полуслове, показав нам лишь общие очертания большого произведения. Однако и то, что успел сделать Лао Шэ, несомненно, займет достойное место в ряду лучших произведений китайской литературы последних десятилетий.

Д. Воскресенский

1

Я почти уверен, что, если бы сейчас здравствовали моя тетя и свекровь сестры, они, как и прежде, продолжали бы свои давние споры о том, что же все-таки случилось с моей матушкой в тот день, когда я появился на свет: обморок от родов или отравление угарным газом. Но к нынешнему дню обе старухи, как это предписано законом природы, благополучно скончались, и, когда наступил сей печальный час, близкие и друзья проводили их останки на кладбище. Иначе даже сейчас, когда мне уже за шестьдесят, а может быть, и позже, когда я буду в более преклонном возрасте, меня постоянно снедало бы беспокойство: ведь если верить сестриной свекрови, я тогда вовсе не должен был появиться на. свет!

Впрочем, наступила пора кое-что объяснить. Дело в том, что я несколько промедлил со своим рождением. Моя сестра к этому времени уже «покинула горницу»^[1], то есть, когда я появился на этот свет, она уже приобрела себе свекровь — женщину с предубеждениями, твердости которых мог бы позавидовать любой алмаз. Да, да! Кстати, именно из-за них я всегда остерегался потом приглашать ее в гости, потому что знал: стоит ей переступить порог, как она сразу же начнет распахивать настежь окна и двери, чтобы проветрить комнаты от угара.

Говорю я все это вовсе не ради далеко идущих сопоставлений или желания унизить старуху и возвысить мою родную