Спасти адмирала Макарова [Александр Борисович Михайловский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Александр Борисович Михайловский И никто кроме нас-1 Спасти адмирала Макарова


«С нами Бог и Андреевский флаг»


Глава 1. «Стоящие на пороге»

13 августа 2012 года 08–15 местного времени Владивосток, 178 судоремонтный завод.
Алексей Тимохин, 45 лет.
Вот и приехали! Вчера на 178 судоремонтный завод загнали «наш эшелон», двенадцать платформ, груженных контейнерами с модульными блоками и комплектующими к «Туману». Армен Амосович квохтал над ними, как наседка над цыплятами. Впрочем, он квохчет и сейчас. Профессорский голос, с сильным армянским акцентом, слышен, примерно, за сотню метров. Судя по всему, погрузка оборудования на корабль уже началась. Береговой кран зацепил первый контейнер и тот повис в воздухе, между бортом и причалом, а наш академик бойко наскакивает на невысокого крепкого военного моряка.

На меня налетела наша мадам Лисовая, — Вы не представляете, Алексей Иванович, как тут обращаются с нашим оборудованием! — даже удивительно, как у этой бабы совпадает фамилия и внешность. Или она красится хной? Как-то не возникало даже желания проверить, все ли волы на ней рыжие. Отодвигаю в сторону этот оживший пожар…

— Армен Амосович, уважаемый, ну не надо так кричать…. Товарищ… офицер не глухой, он вас и так прекрасно слышит. — ну никак я не научусь разбираться в этих морских погонах, две большие звезды при двух просветах это как? У сухопутных, вроде, это подполковник… Офицер представился, — Капитан второго ранга, Ольшанский Петр Сергеевич, командир большого десантного корабля «Николай Вилков».

— Доктор технических наук, Тимохин Алексей Иванович, руководитель темы и начальник всего этого технического бедлама. — Петр Сергеевич окидывает взглядом стильный светло серый костюм, который был бы уместен и в тридцатые и в пятидесятые и в семидесятые годы прошлого века, уместен он и сейчас. Что поделать я консервативен, тем более, что знакомые дамы не раз говорили мне, что такой стиль мне идет и скидывает минимум десять лет с моего возраста. Немного поколебавшись, он пожимает мне руку.

— А это? — Ольшанский взглядом показывает на профессора Баграмяна.

— А это наш генеральный конструктор, секретный до невозможности, человек пожилой, рассеянный и очень уважаемый, но с горячим кавказским характером, между прочим.

— А что это еще за явление Христа народу? — Ольшанский показал на морских пехотинцев, бегущих к нам вдоль пирса колонной по два и возглавляемых мускулистым лейтенантом небольшого роста. — Между прочим, они при полном боевом.

— Так все правильно, — я показал на остановившийся в начале пирса уазик. — Вот и их начальство…. Только место разгрузки должны были взять под охрану, ДО ТОГО как сюда подгонят состав с оборудованием.

— Капитан первого ранга Ким Максим Оскарович, особый отдел Тихоокеанского флота, ваши документы товарищи.

Достаю паспорт, служебное удостоверение и командировочное предписание. Особист смотрит документы внимательно, чуть ли не обнюхивает. Потом удовлетворенно кивает головой, — Все в порядке товарищ Тимохин, нас предупредили. — Потом бегло просматривает документы Ольшанского, — Все в порядке. Товарищ Тимохин, или лучше господин?

— Давайте «товарищ»…, так привычнее, товарищ капитан первого ранга.

— Поскольку, как я понимаю, вы руководите группой от организации-разработчика Изделия, должен вам представить товарищей. Капитана второго ранга Степанова Василия Ивановича, вашего куратора на испытаниях от РТВ штаба флота. Полковника Шкловского Льва Борисовича, представителя Главного медицинско-санитарного управления Министерства Обороны. Он и его группа, будут исследовать влияние длительного применения вашего Изделия на здоровье людей. Майора морской пехоты Новикова Александра Владимировича…, его рота осуществляет охрану и оборону кораблей группы от недружественного проникновения. И ваш покорный слуга так же прикомандировывается к вам, на время данного учебно-боевого похода. Вот и весь штаб по проведению испытаний.

Тем временем морские пехотинцы, с оружием наизготовку, вытянулись редкой цепью вдоль пирса, делая вид, что происходящее их совершенно не касается. Внутри меня закипела злость, — Товарищ капитан первого ранга, вы забыли одну очень маленькую, но важную вещь. Наше оборудование должно было быть взято под усиленную охрану, сразу после прибытия на 178 судоремонтный завод. Нам пришлось договариваться о задержке на сутки караула от внутренних войск. И, поскольку, информация уже прошла по инстанциям, то полетят головы, или затрещат чубы. Потому, как вон там, — я показал на, подъехавший вслед за военными, черный «круезер», — должен быть, наш московский куратор.

Из «круезера» с грацией разозленного медведя, вылез здоровенный мужик, коротко стриженный, при взгляде на которого приходило на ум только одно слово — «носорог». Вслед за ним появилась стильная, рослая, сероглазая девица, примерных габаритов сто восемьдесят, при девяносто — шестьдесят — девяносто. Вслед за девицей нарисовались типичные «трое из ларца, одинаковые с лица». Какие бы дорогие костюмы не носили эти накачанные парни, опытный глаз всегда узнает в них питомцев девятого управления.

Умеет же товарищ Одинцов напустить на себя важный вид, помнится, он в нашем КБ так проверяющего генерала опустил ниже плинтуса.

— Одинцов! — небрежно сунул он в нос особисту свои красные корки, и обернулся к телохранителям, — парни, у нас разговор… — парни поняли и, не теряя достоинства, покинули зону слышимости.

— Товарищи офицеры, мы будем работать серьезно, или валять дурака? Для желающих повалять дурака, есть дурка, могу обеспечить путевку всерьез и надолго. Со всеми прелестями карательной психиатрии, вроде уколов аминазина, или холодных обливаний. Для тех, кто хочет работать всерьез — добро пожаловать в команду.

— Первое: товарищ майор, один взвод в оцепление на пирс, второй на корабль. Установить контроль за периметром, как по суше, так и по морю. При попытке несанкционированного проникновения со стороны моря — огонь на поражение без предупреждения. При попытке проникновения со стороны суши — действовать согласно устава караульной службы. Третий взвод пусть находится в резерве.

— Второе: Товарищ Тимохин, всех ваших людей, которые не нужны на разгрузке, направить на борт, пусть размещаются в кубриках. Капитан второго ранга Ольшанский выделит ответственных из свой команды.

— Третье: Капитан второго ранга Степанов и товарищ Тимохин создают из своих специалистов сводную бригаду для погрузки и монтажа оборудования. Не исключено, что следующие испытания служба РТВ Тихоокеанского Флота будет проводить самостоятельно. Оборудование разгружаем согласно схеме…, дизель-генераторы — первый трюм, непосредственно «Туман» — во второй, все прочее, включая контейнеры товарища Шкловского, в третий. Товарищу Шкловскому принять на борт свое оборудование, разместить людей в кубриках и в течении суток развернуть свою службу и произвести первичное обследование людей.

— А вас, уважаемый Армен Амосович, я попрошу не волноваться, езжайте в гостиницу, Алексей Иванович и без вас прекрасно справится.

— Семен, — подозвал он одного из своих телохранителей, — отвезешь Армена Амосовича в гостиницу, если по дороге надо куда заехать, не стесняйся, время у тебя до вечера. Будешь нужен раньше — вызову.

— Погодытэ Павэл Павлович… — старик подошел ко мне, — Удачи тэбэ сынок… — и заплакал. А ведь у него, в девяностом, всю семью в Сумгаите убили…, жену и трех сыновей…. А ведь я пришел в его отдел после Бауманки в том же девяностом. Действительно, он был мне как второй отец, получается он, просто усыновил меня….

— Я не подведу, Армен Амосович, вы не зря меня учили. Езжайте в гостиницу, отдыхайте. Вернемся мы к вам, со щитом, только с победой.

Уехал….

13 августа 2012 года, Утро Владивосток, 178 судоремонтный завод.
Майор морской пехоты Александр Владимирович Новиков.
— Сидим, значит, с ребятами вчера вечером у меня на квартире, кушаем водочку, по поводу успешного возвращения из командировки. На столе сальце, балычок, икорка черная, икорка красная…в холодильнике с ящик беленькой. Расслабляемся. Удачно съездили. Только значит, разлили по первой, закусили, слава богу, поминать никого не пришлось, тут звонок на сотовый…, штаб бригады. И на тебе — новость….

— Майор Новиков? Говорит дежурный по штабу майор Хамбурдыкин. Согласно приказу командира бригады, завтра утром убываете в командировку в должности командира третьей роты сто шестьдесят пятого полка. — у меня даже все слова в глотке застряли, а этот кадр продолжает, — Ваши документы уже готовы, вы должны забрать их до двадцати двух ноль ноль.

Вот меня ошарашило, а я уж настроился оттянуться по полной… а тут такое, секунд двадцать вообще ничего сказать не мог. — Э… майор, товарищ дежурный, а какие распоряжения для моей группы?

Голос у штабного был как у петуха, вещающего с забора о наступлении утра, — В связи с особой важностью задания, ваша группа спецназначения временно прикомандировывается к роте, как спецкоманда усиления. Товарищ комбриг сказал, что не исключены провокации наших заклятых партнеров.

— Ни фига себе поездочка, — подумал я про себя, — из одной командировки прибыли, и тут же на тебе, снова, явно кто-то в штабе хочет моей героической, но безвременной гибели, — но вслух лишь спросил, — Товарищ майор, можете объяснить мне, что это за задача нам предстоит?

— Задачу объясним устно, при встрече, имеет место участие в учебно-боевом походе Тихоокеанского флота. Длительность похода около тридцати суток. После Кавказских гор это будет вам вместо курорта, — прикрываю трубку рукой и излагаю мужикам все своими словами. В ответ возбужденный гул…. А что вы хотите, из одной командировки, да в другую. Парни тоже не педальные кони. Пришлось немного разрядить обстановку.

— Так, мужики, мы в армии или где, наверное, командование опасается, что любимые племяннички дяди Сэма будут грубить нашим морячкам. Кто как не мы, сможет на пальцах, разъяснить им международное право в нейтральных водах? Так, Стас, ты достаточно трезв, чтоб сгонять со мной до штаба и обратно? Только без твоих каскадерских штучек.

До штаба сгоняли без приключений, Стас в нашей группе штатный водила, а город знает, как свои пять пальцев. Выбрал такие закоулки, что нашей древней «Каролле» не встретился ни один жадный дядька с полосатой палкой. От дежурного по штабу узнал, что: Во первых, оказывается их старый ротный в госпитале — перешел дорогу в неудачном месте, или съел чего нехорошего, бог весть. Во вторых, нашей задачей будет сопровождение во время похода секретного экспериментального объекта. Все. Вернувшись, продолжили догуливать, эх, где наша не пропадала.

Уже под утро мужики убыли в расположение, получив мой наказ: — собрать вещички, полный набор всякой утвари для убийства при двойном боекомплекте, а я, почистив зубы и приняв душ, стал собираться на выход.

Роту я перехватил недалеко от заводского КПП, пришлось даже немного подождать. Пока ждал, подъехала «Газель» с ребятами. Сказал им, чтоб дождались ротной колонны и до объекта следовали за ней. Только покурили, смотрю, из-за поворота едут. Ну я значит торможу головного и показываю, сидящему рядом с водителем, лейтенанту свое предписание…. Ать-два.

— Лейтенант Жуков, — говорит, — командир первого взвода, — нас предупредили….

— Ну вот и славненько, товарищ Жюков, что вас еще не расстреляли. — говорю я, вспомнив старый анекдот, — Подвинься-ка и поедем, с ветерком.

А у КПП завода нас уже ждут…, комитет по встрече, м-ля! Пренеприятнейший тип из особого отдела, капитан первого ранга, да еще блин, корейска морда. Как мы из машины вылезли, так он мое амбре и унюхал…. но только зашипел: — «Я с тобой после разберусь» — кулаком погрозил, мол, не до тебя сейчас, и сам, моими морпехами командовать начал. Потом манит меня за собой…, вдоль причала пройтись. А кроме него там целый комитет, представитель от РТВ, от медслужбы, ну и я четвертый, значит.

А на причале куча народу и страшный бедлам, какой-то кавказец-аксакал на рабочих кричит, баба рыжая суетится, и еще один тип, в шляпе, весь из себя фешенебельный, рядом с ним капитан второго ранга. Ну, с этим, все понятно, командир ошвартованного тут же БДК, пересекались мы с ним как то раз. Ольшанский, кажется, Петр, нормальный мужик, не из этих. И тут на этот самый БДК как раз и перегружают контейнеры с железнодорожных платформ. А эти контейнеры, верно, и есть тот самый секретный объект, который мы с товарищем Кимом должны пасти. А этот старенький ара и неприятный тип в сером костюме и есть секретные конструктора измыслившие очередную техническую гадость, на погибель нашему вполне вероятному противнику. Только вот у наших вождей все равно не хватит духу пустить эту штуку в дело. Да мне ж самому довелось после войны трех восьмерок полюбоваться на эту тварь Конди через оптический прицел. Стоило чуть шевельнуть пальцем и то дерьмо, которым набита ее голова, мелкими брызгами разлетелось бы по окрестностям. И что вы думаете — отмена операции.

Пока я находился в мечтах о прошлом, произошло еще одно явление «Христа народу». На причал вкатился черный «лендкрузер». Раз вкатился, значит на КПП предъявил какую то страшную бумагу, значит — наблюдаем. За таким, вообще, положено наблюдать лежа из кустов, но мы вам тут возьмем кусты? А событии развиваются, из «круезера» вылазит здоровенный МЭН, явно в спортзале груши околачивает. Широченные плечи уравновешивают укрощаемый живот. Одет, а ля Путин, то есть водолазка под пиджак и черные очки. За МЭНом из машины появляется ФЕМИНА, неземной красоты и с волчьими глазами. Батюшки, девушка, а я вас знаю, точнее про вас слышал, это же Даша Спиридонова. В августе восьмого, когда мы давали грызунам обнюхать монтировку, их группа работала по соседству с нашей. И когда стало по настоящему жарко, отвлекла внимание на себя. В точке эвакуации вертушка забрала двух бойцов и ее, тяжело раненную в грудь, а остальные сгинули в тех горах бесследно…. По телохранителям мой глаз скользнул привычно, обычные бодигарды, ну не совсем обычные, но если что, для меня и МОИХ ребят, не проблема.

А этот здоровяк, из джипа, подваливает прямо к нам и сует в нос особисту свою красную корку, — Одинцов. — А у меня что-то екнуло, где то я уже слышал этот голос, с эдакими командно-административными интонациями. А он поздоровался с остальными, смотрит на меня, прищурившись, и мнет рукой плохо выбритый подбородок. — Так так, постой, две тысячи восьмой, девятое августа, Южная Осетия, Зарская дорога, капитан Новиков….

Или я чего то не понял, или этот московский гость, из породы больших начальников, меня откуда то знает? — Извините, майор, товарищ…. - решил я прояснить положение дел.

— Знаю, молодец, сам представление писал, и на «георгия» и на очередное звание. — меня как прострелило, — товарищ «одиннадцатый»? — я точно вспомнил, где слышал этот рокочущий голос, это же был наш «поводырь», он вел нашу группу через паутину засад и ловушек по грузинским тылам, наводя на самые ценные для грызунов объекты. А в самом конце, когда нам на хвост упала рота наемников из УНА-УНСО, навел на них пару Сушек, которые и помножили негодяев на ноль с привычной бесцеремоностью. Почему именно УНСОвцев? А вы где-нибудь рыжих голубоглазых грузин со славянской внешностью видели? То, то! Мы почти торжественно пожали друг другу руки. Кстати, как и многие авторы той победы, он потом тихо ушел в небытие — началась известная всем «перезагрузка».

Кстати, когда особист понял, что наше знакомство с товарищем Одинцовым хоть и шапочное, но вполне обязывает ко многому, его даже перекривило. Ну, что ж поделаешь, дарагой, такова судьба.

— А ты майор не теряйся, — хлопнул Одинцов меня по плечу, — кончится вся эта сарабанда, сядем, возьмем по рюмочке зеленого чая, поговорим. Ведь ты, со своими орлами, будешь там же где и мы, на «Николае Вилкове». Вот и ладно, свидимся.

Погрузка закончилась уже ближе к трем часам. По ходу пьесы выяснилось, что на камбузе Вилкова во всей этой суете про нас забыли, ужин будет вовремя, а уж обед — извините, замотались. Я уже было собрался послать гонцов в магазин, пусть хоть хлеба и молока принесут на всю роту, парни голодные как волки, их оказывается еще до завтрака отправили, как тут, неожиданно, из расположения пришла «хозяйка», груженная термосами с обедом на всю роту. Потом выяснилось, что был опять «товарищ одиннадцатый». В присущей ему манере он навел у нашего местного начальства такой шорох, что сразу нашелся и обед, и машина, и триста двадцать коробок с суточными рационами, как положено. Лейтеха из второй роты, который прибыл вместе с машиной, посмеиваясь рассказывал, как после звонка из штаба, приправленного начальственными матами, маленький толстенький начпрод летал по своему складу аки перепуганный голубь.

13 августа 2012 года, вечер Владивосток, борт БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Александр Владимирович Новиков.
Так! Вроде все устаканилось, бойцы повзводно разведены по кораблям группы, размещены по кубрикам, накормлены ужином. Оказывается в Специальной Корабельной группе три боевых, или почти боевых единицы. Тот самый БДК «Николай Вилков», на котором будут монтировать то самое секретное ни пойми что, там же разместился штаб группы и туда я направил первый взвод под командой того самого лейтенанта Жукова. Молод лейтенант, молод и горяч. Но ничего, тут буду я сам, и тут же спецгруппа усиления, если что — подстрахуем. На флагман спецгруппы БПК «Адмирал Трибуц» я направил второй взвод, командиром там старлей Рагуленко со смешным прозвищем Слон. Говорят, что это у него за то, что он частенько наступает не на те ноги, ему по возрасту давно майором пора быть, а он до сих пор старлей. Кстати слышал что еще месяц назад он был капитаном. Интересно бы выяснить, за что его так? Третьим номером в нашей корабельной компании был большой морской танкер «Борис Бутома». Его включили в группу, как мне кажется, по принципу: — «Бог троицу любит» или, «Ка бы чего не вышло». На сем танкере запас топлива для учений на всю эскадру. И тебе «мазут флотский» для корабельных движков, и тебе соляр для дизельных генераторов, и тебе «керосин авиационный» для палубных вертолетов. Туда я направил третий взвод, во главе со старшиной роты, выяснилось что комвзвод три тоже внезапно пострадал, как и ротный. То ли они вместе попали под одну машину, то ли вместе пили паленую водку, непонятно, но пришлось срочно назначать старшину И.О. взводного и отправлять на танкер. А тут еще, прямо перед ужином, в кубрик к моим ребятам завалили военные врачи из группы полковника Шкловского и устроили моим парням форменную медкомиссию. Только что рентген не сделали. Общий осмотр, температура, давление анализ крови, координация движений. Это у морпехов-то проверять координацию, с ума сойти можно! Вот ребятки пока тихонько, но забухтели, мол, это непонятно чего, на людях будут испытывать… Пришлось зловредные слухи немедленно пресекать, а то и до греха недалеко. Ну и высказал я парням, в том духе, что нечего бздеть, вместе с нами на корабле будет и само начальство, на суше мол испытания были и раньше но никто не пострадал, так что советую добросовестно нести службу и стойко переносить тяготы. А кто будет думать не о том и учинит ЧП, остаток его жизни может стать очень неприятным.

И вот все, как положено на палубах и у трапов выставлены парные посты, хоть мы и в своей базе, но бдим. Вот, парней чуть успокоил, но у самого на душе тревожно. Во первых из небытия вылез Одинцов, про которого слыхал еще в Осетии, что он крут и при ВВП близко, а потом его опять куда то затерли, вроде много знает товарищ. Во вторых, это контингент, большинство офицеров уравновешенные, стойкие ко всяким стрессам и… неугодные, ибо смеют иметь свое мнение, да еще и высказывают его начальству. Причем я тоже такой. Явно не простили мне того мордобития в штабе, хоть дело и замяли. А то как же, только что были статьи в газетах, Аркадий Мамонтов сказал про меня пару добрых слов. Только — только я вернулся из Москвы, с новеньким орденом и майорскими погонами, а тут такой казус. Да этот подпол-козел может, подтолкнул под локоток кого надо, тихонько так. Но, что сие означает, риск выше среднего, даже при нашей профессии? То что «товарищ одиннадцатый» пойдет на риск в первых рядах, — охотно верю. Но он и не самоубийца, так что, скорее всего все в рамках. Так, скорее всего. Ну ладно это нам не в первый и не в последний раз.

И так, что мы имеем? Отделение разведки, профессионалы, ничем не хуже всяких там морских котиков, и с водолазно-диверсионной подготовкой у них нормально, а уж огневой бой и рукопашная, так вообще на «ять». Кроме того у нас полная рота морской пехоты больше сотни рыл, парни тоже не пальцем деланные, и хоть куда пригодные. Большинство хоть пол разу но сходили в Аденский залив — пиратов гонять, а тут задачи будут аналогичные, беспокоиться не о чем. Надежные парни, я тут успел после особистов еще раз личные дела пересмотреть, все ребята грамотные, год отслужившие, почти половина контрактники. Ротный старшина у них, по кличке «Куркуль» тоже с боевым опытом, кажись с первой чеченской, если не с афганской. Потому и мыслит со мной одинаково. Выгреб ротную оружейку до последнего ствола, и тоже что интересно, взял двойной боекомплект. Он бы и тройной взял, да не дали. Он и так забрал из ППД все до последней сапожной щетки, будто и не надеялся вернуться. К чему бы это? Но, молодец, одобряю, пусть будет. Да, пока мы в базе, надо вытребовать на каждого по запасной тактической рации, уж раз пошла такая пьянка. Да было бы невредно, ноутов с индивидуальными тактическими тренажерами, видал я такую вещь, забавно. Вроде бы и игрушка-стрелялка, а вот тактические схемы отрабатывать — самое милое дело, особенно когда под ногами палуба, а под палубой, да и вокруг, безграничный океан, и ни о какой тактике на местности не может быть и речи, а то бог его знает, насколько все долго затянется. Да, надо заранее проверить акваланги на всю мою группу, да и запчастями запастись, а то мало ли что. Да и вообще, прикинуть чего бы еще на базе вытребовать, после походам замотаю, глядишь и нормально запасемся имуществом, а то потом хрен чего выбьешь из этих самок собачьих. Во, вот он, товарищ мичман, на ловца и зверь бежит, и козыряет, к тому же. — Здравия желаю, товарищ майор, вверенный мне взвод размещен, происшествий и приключений нет, больные отсутствуют, то есть здоровы все.

— Товарищ мичман, Андрей Борисович, тут такое дело, — протягиваю старшине лист бумаги со своими «хотелками», — вот список того, что надо выдрать из окровавленной пасти наших интендантов. Есть, нет, ничего не знаю, пусть найдут.

Старшина пробежал беглым взглядом мою писульку, — Тащ майор, все взято с запасом. И баллоны ваши, и компрессор с отдельным генератором, и даже бензин к нему… А так все в порядке, даже дали новые комплекты повседневной и полевой формы, но ребята еще старые не сносили, так что я их и захомячил. Здесь у вас под каптерку целый кубрик отвели, роскошно живем, все загрузил и разместил. Да, я в вашу каюту притащил терабайтный жесткий диск, выносной, да еще ноут, это бригадный замподушам велел вам отдать — типа кина там всякие, что дозволены к показу личному составу в походе. Намекнул еще, что психолога у нас нет, обещали прислать.

— Молодец, Андрей Борисович, куда б я без тебя, без хорошего старшины и рота не рота, а так… позор один. Только вот, на кой нам психолог, товарищ прапорщик? Хороший старшина бойца знает лучше всякого психолога, что известно еще со времен римских легионов.

И тут прапор возьми, да и брякни, — Я, товарищ майор, короче, дочку к бывшей своей отправил, короче и деньги с карточки все снял и тоже сестре перевел. Если что, она дочку примет. Неспокойно мне, зудит что то, не вернешься говорит.

Тут я и подумал, — Ну что я говорил, старый пес добре чует драку, — а вслух спросил, глядя в глаза, — Думаешь?

Прапорщик только вздохнул, — Чуйка у меня нехорошая, товарищ командир. Да и обстановка в мире тревожна, не на рыбалку идем, чай, анчоуса ловить.

— Так, вот и у меня такая же, — медленно произнес я, продолжая смотреть ему в глаза, — Ты у нас, на танкере идешь, с третьим взводом. А сколько у тебя, прапорщик Качур, Кордов?

— Шесть…

— Забирай все шесть, на танкере вооружение полностью демонтировано, так что все, что у нас есть тяжелого это твое…, «Иглы» бери, минимум половину. Гранатометы. Если что, на танкере топливо для всей группировки, поэтому его и сунули под нашу охрану. Я буду тут, вместе с Жуковым и первым взводом, на БПК, Рагуленко со вторым взводом, он и сам справится, я про него много хорошего слышал, тоже волк битый, да и ребята у него…, больше половины контрактники, много чего прошли и испытали.

— А психа куда? Человек новый, непонятный.

— А будет ли еще тот псих? Если появится, то оставлю его здесь, со мной. А если будет мешать, то угомоню своими методами, но это уже вряд ли.

14 августа 2012 года. Утро Владивосток, борт БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Сегодня на рассвете, мы, ни с кем не прощаясь, покинули бухту Золотой Рог и вышли в Залив Петра Великого, на внешний рейд. Я одел свой фирменный рабочий комбез, про который наши МНСы и техники говорили, что у него «мильен карманов» и после восьми часов утра мы приступили к монтажу оборудования. Модули «Тумана» надо было соединить толстыми питающими кабелями с дизель-генераторами. Через специально выведенные разъемы, в переднем грузовом люке, вывести на верхнюю палубу гофрированные выхлопные шланги. Потом требовалось соединить генераторы шлангами с топливными емкостями, надежно закрепленными в носовой части. Собственные баки дизель-генераторов есть неприкосновенный запас. Проверка дизелей. Есть контакт. Ф-фух, не заметили, как и солнце забралось почти в зенит.

Сели перекусить с ребятами товарища Степанова, в большинстве своем это мичманы и старшины сверхсрочной службы, по обязанностям и уровню подготовки, это примерно, как техники в нашем КБ. Руководили ими два старших лейтенанта с «нехорошими» фамилиями: Смурной и Злобин. Бросили на пол трюма «скатерть-самобранку» — кусок чистого полотна, которое команда специально возит с собой для таких вот случаев. Чисто по русски, каждый выставил свое, что у него осталось из дорожного. Ну, там, бутерброды с сыром, еще из дома, домашние малосольные огурчики и помидорчики, банки с которыми любящие жены заботливо положили в сумки перед отъездом, термосы с кофе…, военные переглянулись и выставили на стол тушенку из сухпайков и местные морские деликатесы. Слаживание коллектива происходит не только за совместной работой, но и за совместным столом…, совместное распитие спиртных напитков мы с Василием Ивановичем пока запретили, впрочем, пообещав, что после завершения всех работ и отбоя можно будет пропустить по сто, вроде винной порции в царском флоте. А сейчас нам все нужны с острым глазом и верной как у хирурга рукой.

Да, сегодняшний я не похож на вчерашнего меня. Сегодня я не в дорогом костюме, а в джинсовом комбезе, правда, он тоже обошелся мне в копеечку. Но что поделаешь, удобство в работе превыше всего, а от синтетики у меня начинает чесаться кожа, причем везде.

После перекуса полезли подключать к дизель-генераторам питающие блоки «Тумана» их у нас два, по одному на каждый дизель-генератор. Соединили кабеля, снова запустили ДГшки, с ручного пульта прогнали тест… работает….

— Ай! Самка собаки! Мать ее так, наперекосяк… — это один из РТВ-шных старшин слишком близко подошел к незакрытому изолирующей заглушкой гнезду с надписью «высокое напряжение» (слава богу, токи мизер) и оно стрельнуло в него электрической искрой в несколько десятков киловольт. Запахло озоном. Мужика спасло только то, что он был в резиновых ботах, а пол в трюме перед установкой оборудования, согласно технике безопастности, выстелили резиновыми коврами.

Сначала у меня потемнело в глазах от ужаса, нам еще тут поджаренной тушки не хватало, потом русская душа раскрылась, и наружу вырвалось, — Какая, млять, женщина легкого поведения, сняла заглушку? Там же десятки киловольт, убьет нахрен и фамилии не спросит! Хорошо, мужику повезло, да и про резину не забывает… — я закончил гневную тираду и вижу, наше существо по прозвищу «Яга», замерло как кролик перед удавом. О-о-й, опять она. Ну ведь гениальный же математик, лучше нее форму поля никто обсчитать не сможет, потому и взяли в эту командировку. А, как возьмется что-нибудь руками делать, так все, прости господи, «сует не в ту дырку»….

Тут я уже сорвался на Лисовую, ведь было же сказано, это к оборудованию близко не подпускать, хотя бы в гигиенических целях, — Алла! Ты мой зам? Как, она вообще это здесь оказалось? Оно, должно было сидеть в вашем «дамском» кубрике и обсчитывать конфигурацию поля…. Что, уже обсчитала? Вызвалась помочь? Млять! Помощница! Мужик из-за ее помощи чуть покойником не стал, или инвалидом. А у него семья, дети…, наверняка. Значит так, Лейлочка, теперь ты должна ему два раза, нет, двадцать два раза, в качестве моральной компенсации. Алла, перед женским коллективом ставится задача, помыть, постричь, побрить, во всех нужных местах, надушить, и в койку…. Бац! Да не реви ты так, я пошутил, точнее почти пошутил. Но от следующей жертвы твоих шаловливых рук, тебе не отвертеться. Задание насчет мытья, бритья, и стрижки не отменяется. Все, брысь в кубрик, тебе здесь делать нечего. Поставьте на место эту дурацкую заглушку и снова работаем.

Провели еще один контрольный пуск дизель-генераторов, с питающих блоков идут сигналы, что все ОК.

— Василий Иванович, в третьем контейнере с комплектующими кабельное хозяйство…. Я показал ему схему, соединяем здесь и здесь…, Петр Николаевич, сходите с товарищами военными, покажите им, где что, проложите несущие тросы и начинайте вязать. Да, макароны экономьте, обвязка испытательная, через каждый сантиметр хомуты бросать не надо. А то есть у вас привычка, изводите пачку на погонный метр. Да, и слабину оставляйте, качка, то се, тросы ослабнуть могут, а вот кабеля и жгуты лопнуть не должны. А, мы, с вами, Василий Иванович, пока покурим…, пока все идет как по маслу, за исключением мелких происшествий. Вот подключим «Туман» к питанию, контрольные тесты прогоним, а там, глядишь и обед…. А после обеда начнем вытаскивать на палубу и монтировать антенное поле.

* * *
Вечер, закат. Все умаялись, теперь на палубе корабля вырос индейский домик «вигвам», издали похожий на панели солнечных батарей. Да так и было задумано, вот, мол, что испытывают эти русские? Конечно новую модель солнечных батарей, и ничто другое….

Стоим с Василием Ивановичем и курим, глядя на солнце, заходящее в туманную дымку, висящую над Владивостоком.

— Аллочка, крикни там кому-нибудь, термос с кофе нам, вниз. Мы пошли делать контрольный запуск.

В выгородке, отгороженной от остальной части трюма пластиковыми щитами, обстановка была предельно аскетичной, стол, два стула и предельно навороченный сервер с НР, шнур USB подключен к блоку сопряжения, откуда уже разбегаются десятки разноцветных жгутов…. Удалось выбить это чудо только под испытания, после них техника должна пополнить компьютерный парк отдела.

— Ну, Василий Иванович, с Богом! — включаю комп. Жужжания терабайтного винта почти не слышно…. Появляется заставка Линукса. Ну, навязало нам ФСБ эту операционку, чтобы враг не разобрался. Появляются пиктограммы программ и среди них вот она, пирамида с глазом — изделие «Туман». Запускаю ее…, появляется окно о процентах тестирования оборудования.

— Ну, Василь Иваныч, держи кулаки… — тест завершен, 100 % ОК. Переходим в основное окно. Так схема вся зеленая, значит исправная, дизель-генераторы на 20 % мощности, в дежурном режиме. Готовность к работе.

— Давайте, товарищ капитан второго ранга, давите на «Пуск», ваше право первой ночи с этим агрегатом. — затягиваюсь я сигаретой, — с Богом!

— К черту! — Степанов подводит курсор мыши к кнопке и затаив дыхание нажимает. Даже на слух гул дизель-генераторов изменяется, они разгоняются, набирая обороты. На индикаторах столбик вырабатываемой мощности движется к 95 % отметке, переваливают за нее и останавливаются на цифре 97,2 %. Столбики отдаваемой мощности на антенных эффекторах чуть отрываются от нуля и начинают расти рывками. Выпрыгивает всплывающее окно и лазерный датчик-аналайзер начинает рисовать на нем нечто похожее на поставленную, на ребро линзу.

— Ну, — читаю графики, — форма поля почти идеальна, прерываю я молчание, за минуту тридцать пять набрана номинальная плотность…. Поздравляю вас товарищи, установка к полевым испытаниям готова. Отключайте, товарищ Степанов, нечего зря соляр жечь.

И что странно, питание антенного поля мы погасили, уже и дизеля вышли на дежурный режим, а по данным аналайзера маскировочное поле, за счет остаточных явлений, держалось еще почти минуту….

— Ну что товарищи! — я потер руки, — По поводу полного успеха положено шампанское, конечно, варварство, благородный напиток из граненых стаканов, Витя, вот ключи, в Термокинге ящик шампанского, возьми две бутылки. Алла, с девочек стаканы, празднуем.

Такое гадство, только мы разлили шампанское, как врывается товарищ Ким, с круглыми глазами. Вы видели корейца с круглыми как блюдца глазами? Я до этого тоже нет. Говорить не может, только мекает….

— Вы, вы-ы… — девочки ему остатки шампанского из второй бутылки налили, и стакан в руку сунули, выхлебал как лимонад. — Вы вырубили всю связь во Владивостоке…. Штаб флота до меня только пробился, они не сразу поняли чьи это штучки. Во всем городе нет сотовой связи, не работают телевидение, радио и мобильный Интернет. У вас, бляха-муха СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ над Владивостоком зажглось…, вы хоть на палубу выходили?

— Лейла, детка, дай-ка мне свои расчеты по форме поля? — беру распечатанный на принтере листок, смотрю…, мля, — Убить тебя мало, почему вертикальная шкала до двенадцати километров, беги к себе, сделай расчет на шкале в сто двадцать километров. Но, кажется, я уже знаю ответ….

— Интересно… — Василий Иванович взял у меня листок, и на двенадцати километрах поле почти не сужается и имеет достаточную плотность. Мы вполне могли зацепить этим гребнем по нижним слоям ионосферы и перевозбудить всю тамошнюю электронную братию. А, мне ваш агрегат нравится все больше, для целей маскировки, конфигурацию антенных эффекторов придется чуть менять…, к примеру еще больше наклонить верхний ряд панелей навстречу друг к другу…, но как устройство РЭБ… А нельзя ваши панели скомпоновать так, чтоб получился узкий пучок и направлять его, к примеру, в точку ионосферы над Лос-Анжелесом…, и им пакость, и нам, к примеру, приятно.

— Можно подумать…, но, потом, а сейчас нам с вами, надо пойти в свои каюты и написать рапорта о сегодняшнем испытании. Все равно, начальство не слезет ни с нас, ни с товарища Кима, пока не удовлетворит свое любопытство. Рапорта сдадим ему же. Пусть сам решает, кто и какой информации имеет допуск. А товарищу Одинцову, доложу сам.

15 августа 2012 года. 08–05 местного времени одна из гостиниц Владивостока
Павел Павлович Одинцов, 52 года
Звонок, господи, а я уже собрался уходить. Снимаю трубку.

— Паша? — голос до боли знакомый всем россиянам. Делаю знак своим, чтоб все исчезли и не отсвечивали.

— Да, это я, Владимир Владимирович, Вы чудом меня застали. Нога уже была на пороге.

— Паша, у меня есть к тебе предложение….

— Знаю, но работать в этом гадюшнике, именуемом Вами правительством, не собираюсь. Ты же знаешь, как меня прозвали и за что, зол я и нерукопожатен?!

— Знаю, Паша, — вздохнула трубка, — мне докладывали, зовут тебя Полярный Лис и жутко плюются. Да я и сам от них тоже не в восторге. — Эх, товарищ Президент, разогнал бы ты их к чертям собачьим…, - я ухмыльнулся, — Дворковича, да в дворники.

— Паша, не все так просто…. Но ты же знаешь, что говорил классик, по похожему поводу… Это когда вчера было рано, а завтра будет поздно. Так вот, пока рано.

— И это знаю, Владимир Владимирович, впрочем, вернусь, поговорим…, хотя, всякое может быть. Лишь бы не стало поздно.

— Что так серьезно?

— А то я Вам не докладывал? Их генеральный, профессор Баграмян, дает нам семьдесят процентов….

— А остальное?

— А что угодно, от пустого пшика, до летального исхода.

— Может отменить?

— Ага, отменить! А с НАТО-й, не приведи господь, чем воевать будем? Нет у нас пяцотмильенов солдат с винтовками Мосина! Теперь через технику выкручиваться надо.

— Ну, удачи тебе, Паша! Ни пуха!

Кладу трубку, — К Черту, Володя, к Черту!

Подхватываю со стула большую спортивную сумку и чемоданчик с ноутбуком, — Господа и дамы, время не ждет! — в коридоре мои люди, три охранника и референт. Охрана, три коротко стриженных мускулистых парня. Обычно они носят исключительно строгие деловые костюмы, но сегодня, вся компания будто собралась на рыбалку.

Референт у меня посложнее…, Дашенька Спиридонова, капитан запаса ВДВ, комиссована по ранению после войны трех восьмерок. Экспансивная пуля раскромсала половину левого легкого. Подобрал, ее, как бездомного котенка, по просьбе приятеля из ее части. Выпихнули со службы с нищенской пенсией по инвалидности и выселяли из служебной квартиры. Паскудный Медведевский Табуреткин…. Поселил на квартире, послал на курсы секретарей-референтов, потом взял к себе. И вот она уже почти четыре года со мной. Вскочила, кусает губы…Рослая сероглазая блондинка, девяносто, шестьдесят, девяносто…. Нет, мы не любовники, скорее она мне вместо дочери, хотя, будь я на двадцать лет моложе — пал бы к ее ногам. А у нее в глазах собачья преданность и тоска…. Она уже выбрала и безнадежно…. Подобрал, обогрел, сказал ласковое слово, и вот результат. Старый, я для тебя, девочка, старый.

Дашу беру с собой, потому что она без меня засохнет, а мне этого не надо. Спускаемся на рецепшен, спортивные сумки, удочки…, рыбачить поехали…. У входа ждет черный «крузер», с краевыми номерами, прикрытие от местного Управления, едем.

В машине Дашенька плотно прижалась ко мне горячим бедром, туго обтянутым бледной джинсой. Чувствовалось, что ее бьет крупная дрожь.

— Что с тобой, Даша? — беру в свою руку ее ледяные, сжатые в кулак, пальцы. Рядом телок, тактично отвернувшись, смотрит в окно.

— Н-не знаю, — она понемногу успокаивается, — но тогда, под Цхинвалом, было так, же…. Чувство, что идешь прямо в засаду, на верную смерть…. Но, у нас был приказ и мы пошли.

— Теперь у нас тоже есть приказ, впрочем, если хочешь, можешь остаться.

— Ни за что, Павел Павлович, я только с Вами… — и вцепилась в мою руку как клещ. Ну, другого ответа я от нее не ждал.

В удаленной бухточке, у бревенчатого причала, нас ждал катер, Нас, это меня, Дашу и Вадима, одного из охранников. Остальные останутся здесь и будут весь месяц изображать рыбачий лагерь. Накрапывает мелкий дождик, это хорошо, за его пеленой не будет видно, что мы направились не к каменистым отмелям, а к маячащим на внешнем рейде военным кораблям. Я поплотнее затянул молнию на кожаной куртке, середина августа, а погода вполне осенняя.

— Застегнись! — показываю я Дашеньке на, расстегнутую до пупа, куртку. — Простынешь еще, а тебе это вредно.

— Ерунда! — раздраженно дергает она головой, но язычок молнии все-таки поднимает, до середины высокой груди.

Дождь, ветер, туманная дымка, затягивающая берег, неласково прощается с нами Владивосток. Смотрю на приближающийся серый борт с большими белыми цифрами «081». Наш новый временный дом на волнах. Устал я от временного, хочу постоянного. Но, таков долг моей службы.

Глава 2. «Если завтра война, если завтра в поход…»

15 августа 2012 года. 12–00 местного времени Залив Петра Великого, борт БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года
Звуки «Прощанья Славянки» рвущиеся из динамиков. На ровной глади моря выстроились в кильватерную колонну уходящие в поход корабли. Практически все, что осталось от былой советской роскоши. Три больших противолодочных корабля «Адмирал Трибуц», «Адмирал Виноградов» и «Адмирал Пантенлеев», наш БДК «Николай Вилков» и танкер «Борис Бутома». На траверзе Фокино к нам присоединятся эсминец «Быстрый», и флагман Тихоокеанского Флота ракетный крейсер «Варяг». Но, все корабли еще советской постройки и их недостаточно, а значит, фактически, флот надо строить заново. А, для этого еще работы… начать и кончить. И в экономике, и в политике. Вот давеча я предложил ВВП разогнать правительство, а что будет, если он так и сделает, если вместо Медведевых и Дворковичей, наберет во власть Рогозиных и Холманских…. Люди то найдутся, не оскудела Россия ни талантами, ни патриотами. Но что будут делать наши заклятые «партнеры» из НАТО? При слове партнеры у меня из сознания выскакивает только одно прилагательное «половые»… В честное деловое партнерство с Европой я не верю, все время еще с эпохи Петра, с Северной войны, Европа стремилась решать за счет России какие-то свои крупные или мелкие меркантильные интересы. И недовольно морщилась, когда в результате этих комбинаций Россия тоже имела территориальные приращения. Потом была Семилетняя война, Наполеоновские войны, эпоха Венского конгресса, которая закончилась катастрофой Крымской войны и Парижским трактатом. Потом Александр II поднял Россию с колен и после русско-турецкой войны старушка Европа снова бросилась всей толпой укрощать Россию на Берлинском конгрессе. Даже Германия, воссоединение которой произошло не без участия Александра II, и та присоединилась к врагам России. У Царя-Освободителя было полное право воскликнуть: «И ты, Брут?!». А потом он был убит, народовольцами…. Ха! Исполнителями может, и были народовольцы, но вот ослиные уши британских спецслужб во весь рост торчат в этом деле из-за занавески…. Потом была позорно проигранная русско-японская. Где даже союзная России Франция и, набивающаяся в союзники, Германия, тайно помогали Японии. А что уж говорить об англосаксонских кузенах США и Британии… те только что сами не стреляли в русских солдат. А вот английское и американское золото щедрой рекой лилось в японскую экономику, пополняя военный бюджет, и на организацию «Первой Русской Революции». Сбылась извечная мечта британских сэров,чтобы русские убивали русских. Потом случился кошмар Первой Мировой, где Англия с Францией, не желая делиться добычей, просто принесли Россию в жертву. В жертву не богу, пусть даже и языческому, а Сатане. В результате Мировой Войны, Революции, Гражданской войны, Разрухи страна потеряла минимум двадцать миллионов населения и пятнадцать лет времени. Что бы начать подъем, потребовалась такая неоднозначная фигура как Сталин, ни у кого другого не вышло бы и близко ничего похожего. И вот на Мюнхенской конференции в тридцать восьмом году Россию-СССР опять приговаривают к уничтожению объединенными силами всей Европы. И не вина Чемберлена и Даладье, что история пошла другим путем. Не зря они так лают на пакт Молотова-Риббентроппа, который порушил Мюнхенскую конструкцию. Потом была Вторая Мировая, в которой СССР была отведена роль сокрушителя гитлеровского фашизма, а США роль главного бенефициара (выгодополучателя прим. Авт.) той войны. А потом США и Европа давили нас шестьдесят семь лет подряд. И сейчас, опираясь на почти бессильные руки, мы только-только смогли приподняться на одно колено. Средств хватает на РВСН, да с недавних пор, на сухопутные силы и частично на ВВС. До флота, тем более такого удаленного как Тихоокеанский, руки не дойдут еще долго. В планах пока только ремонт кораблей находящихся в отстое. Тем более что его необходимо увеличивать численно и улучшить качественно, лучше всего путем замены устаревших кораблей…. Все держится на энтузиазме, почти фанатизме, людей носящих военную форму. Кто не выдерживает этого, тот уходит…. Флот это не только корабли, флот это еще и живые люди, сплав стали и человеческой плоти.

На галерее левого борта, под надстройкой, я не один. Тут и Алексей Тимохин со своей командой с «Радианта», для них это экзотика. Пока они участвовали только в испытаниях на сухопутных полигонах. Тут и офицеры РТВ штаба флота и морской пехоты, а также прикомандированные на испытания медики. Они прощаются с, исчезающим в дымке, родным городом… Ведь там у них осталось Все, родители, жены, дети… у кого то может и внуки. И все равно они раз за разом уходят за горизонт, зная, что однажды могут не вернуться. Но, все мое, кроме Родины, я везу с собой… — Дарья стоит рядом, наши руки, будто ненароком, чуть соприкасаются. Как мало нужно женщине для счастья…, «Был бы милый рядом…» так, кажется, пела Татьяна Буланова? У мена нет к ней никаких чувств, кроме отеческих…, и мы оба играем в игру… «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Боюсь, что она так и проведет впустую рядом со мной самые цветущие свои годы. И рад бы дать ей, что она хочет, но пуст внутри, выгорел дотла еще двадцать лет назад. Осталась только холодная функциональность в работе и чуть-чуть сентиментальности вне ее.

Нахожу глазами майора Новикова, делаю шаг и слегка касаюсь его руки… — Александр Владимирович, зайди ко мне вечерком, после ужина, посидим за рюмочкой холодного игристого зеленого чая, поностальгируем о былых временах.

15 августа 2012 года, поздний вечер Японское море, борт БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Александр Владимирович Новиков.
Накинул на плечи китель, махнул пару раз расческой по волосам. И чего же это он меня приглашает? Слышал я про Одинцова не много, но знаю, что фигура, в определенных кругах, он почти мифическая. В открытую он никогда в политике не светился, но знающие люди говорили, что был причастен ко всем крупным событиям с момента прихода к власти ВВП. Говорили разное, но не обходились без него и события Кавказе, и дело Юкоса. Вот теперь он на этих испытаниях, а, значит, их по масштабу можно хотя бы сравнивать с войной в Осетии… Что означает, товарищ майор, что попали вы, как кошка на горячую сковороду. Про этот «Туман» я слышу впервые, что, конечно, не исключает факта его существования и полной работоспособности. Двух с лишним суток в этом деле вполне достаточно, что бы понять примерное назначение и принцип действия установки…, гражданские спецы болтают достаточно, да и офицеры из службы РТВ нет-нет да и выронят неосторожное слово, подумать только — полная антирадарная защита корабельной группы и мощнейшее устройство РЭБ в одном флаконе… представляю десантное соединение подкравшееся, например, к Лос-Анжелесу, в тот момент когда там полный хаос, а из связи остался только проводной телефон. В случае войны много дров можно успеть наломать. Не зря тут Одинцов торчит, не зря. Так, а я ему нужен, зачем, на случай непредвиденных осложнений? Секрет-то страшненький, а вдруг найдется кто, желающий дернуть к Бараку Хуссейнычу с чемоданом чертежей, за бочкой варенья и корзиной печенья….

Стучу в дверь, и в ответ доносится, — Войди!

Одинцов одет по домашнему, в черные джинсы, черную рубашку с закатанными рукавами и… тапки без задников. Сидит, щелкает по клавишам в ноутбуке. Увидев меня, что-то там нажимает, скорее всего сохраняет свою работу, и отодвигает ноут в сторону. — Садись, Александр Владимирович. Дарья, у нас гости!

А Дарья, та самая сероглазая гренадер девица, уже достает из шкафчика бутылку коньяка и три маленьких стакана. Хороша Даша, да не наша, глаза у нее как у моего снайпера, который не один десяток душ спровадил на свидание с их Азраилом.

А Одинцов уже разбулькал коньяк по стаканчикам, — Давай за них, давай за нас, и за Кавказ и за спецназ! Ну что, будем?

Опрокидываю стакан в глотку, коньяк привычно обжигает горло…. Ух, хорошо пошел.

— Ты закусывай, майор, закусывай — Одинцов кивает на тарелку с крупными ломтями лимона и сыра, неведомым для меня образом очутившуюся на столе…. В руках у Дарьи были только коньяк и стаканы…. Вот цирк. Да и сам коньяк, не та подкрашенная химия, что продается в наших магазинах. Вот Дарья, навернула коньячку, а теперь с задумчивым видом жует ломтик лимона.

— Дашуня, у нас с майором мужской разговор… — Одинцов снова взялся за бутылку, — будь добра, побудь у себя… — Дарья гневно сверкает серыми глазами, видно хочет что сказать, резкое и нелицеприятное, но молча кивает и, поджав губы, выходит.

— Ну, что, товарищ майор, как тебе обстановочка? — Одинцов берет в руку стакан….

— Хорошо пошла вторая, — утираю рот рукой и наскоро зажевываю коньяк лимоном: — Обстановочка ничего, товарищ Одинцов, если конечно не будет приказа ротой на Гаваи высаживаться….

— Такого приказа не будет, не переживай…, эти Гаваи сейчас нам на… не нужны, может потом, когда-нибудь. Да, сейчас мы вне строя, так что я для тебя Павел Павлович, а еще лучше Паша. Есть устав, и есть уставщина, терпеть не могу последнюю. Ты мне лучше, Александр Владимирович, скажи, как тебе весь этот кавардак на борту.

Эх, была, не была…. — Так, товарищ Одинцов, знаешь, чувство у меня, что на бомбе сижу… и часики уже тикают.

— Ну, майор, не ты один такой, у меня то же самое чувство… — Одинцов потер подбородок, — но, вот, не могу понять, кто эта бомба или что….

— Особист, этот Ким, какой-то неясный… — я разжевал кусок сыра, — ох, не нравится он мне, смотрит все время, куда то мимо тебя.

— Во! — Одинцов поднял вверх палец, — но это не вся проблема или даже не проблема вообще. Сам этот Ким, будь он даже сам Джеймс Бонд и Брюс Ли в одном флаконе, ничего сделать не сможет. Команду мы на БДК перед походом мы тщательно перетрясли на семи ситах, все чисто. Командир, штурман, мех — все лучшие из лучших и ниточки от них никуда не тянутся. К тому же первоначально в документах был указан другой корабль, тоже БДК, но 775 проекта, «Ослябя», кажется. Но, дело не в этом… — голос Одинцова стал совсем трезвым, — слышал, опять зашевелился недобитый галстукоед. Говорил я тогда…. Мы не зря пошли на испытания в этот район и в такой компании…. В случае обострения обстановки, в любой момент может поступить приказ, превратить испытания в боевые маневры. Под прикрытием «Тумана» подвести «Варяга» к острову Оаху на такую дистанцию, что залп его Базальтов стоящий на якорях флот янки просто не успеет отразить…. Конечно стрелять нам не придется, главное обозначить для Пентагона то, что мы имеем такую возможность, но обстановка будет максимально приближенной к боевой. А это значит, что у кого-нибудь может поехать крыша, от страха или напряжения… Люди у нас разные, попадаются даже общечеловеки. К некоторым придется применять силу. Никакой особист Ким тут ничего не играет, единственная вооруженная сила на кораблях в достаточном количестве — твои морпехи. Ну, ты как, со мной в одном флаконе или нет?

Я сам налил себе коньяка в стакан и не спеша выпил, закусил лимончиком. — Товарищ Одинцов, я слышал про вас разного, хорошего и не очень. Но, в общем, ваша деятельность…, мне, скажем, нравится и я в курсе вашего статуса…. Если из Москвы поступит такой приказ, или случится нечто чрезвычайное, то я, и мои бойцы целиком в вашем распоряжении, невзирая, ни на что….

Одинцов тоже налил себе коньяка. — Статус, шматус, — проворчал он, доставая из нагрудного кармана свернутую вчетверо бумагу, — на, читай!

Я развернул листок, прочел несколько коротких фраз, рассмотрел подпись и гербовую печать, потом аккуратно свернул и отдал Одинцову, — Да уж, настоящий карт-бланш… В стиле Дюма, «Все что сделал податель сего он сделал по моему поручению и на благо государства».

— А ты думал, чего они вокруг меня так на задних лапках пляшут? — ухмыльнулся Одинцов и взялся за стакан, — Выпьем за наше с тобой взаимодействие…. И за то, что бы все обошлось, и оно нам не понадобилось. — Он заметил мой вопросительный взгляд. — Знаешь, в основе политики лежит искусство избегать применения силы…. но уж если не удалось, бить надо со всей дури и идти до конца, иначе каюк! Понял, майор? — глаза его были совершенно трезвыми, и какими-то тоскливыми, что ли….

— Понял, товарищ Одинцов, понял, — я разлил по стаканам коньяк — Так вот, Павел Павлович, давай выпьем: — «За нас с вами и за хрен с ними!» — стакан сам опрокинулся в глотку. — Запомни, — выдохнул я, — когда позади тебя майор Новиков, ты можешь быть спокоен за свою спину. Все, последняя, хватит»! — я накрыл свою рюмку ладонью. — Пора и честь знать….

— Ладно, Александр Владимирыч, — кивнул головой Одинцов, — бывай, и помни, за царем служба, а за богом молитва не пропадут….

— Если что, как только, так сразу. — Поднявшись на ноги, я одернул китель — Честь имею….

Выйдя в коридор, я с облегчением выдохнул. Хрен, их знает, этих больших начальников, сегодня они добрые, а завтра…. И пить с ними адово наказание, все время надо думать, что бы не ляпнуть лишнего. Но Одинцова, если что, я прикрою, он-то из них самый порядочный, другие сильно похуже будут. А пока, пройдусь-ка я, проветрюсь, на ночном ветерке, заодно и посты проверю….

19 августа 2012 года, 10–00 по местному времени Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, кают-компания БДК «Николай Вилков».
Присутствуют:

Спецпредставитель Одинцов Павел Павлович.

Руководитель проекта «Туман», дтн Тимохин Алексей Иванович.

Куратор испытаний от РТВ ТОФ, капитан 2 ранга Степанов Василий Иванович.

Куратор испытаний от МС ТОФ, полковник медслужбы Шкловский Лев Борисович.

Куратор испытаний от особого отдела ТОФ, капитан 1 ранга Ким Максим Оскарович.

Командир БПК «Адмирал Трибуц», капитан 1 ранга Карпенко Сергей Сергеевич.

Командир БДК «Николай Вилков», капитан 2 ранга Ольшанский Петр Сергеевич.

Командир роты морпехов, майор Новиков Александр Владимирович.

— Итак, товарищи, скоро мы приступим к тому, ради чего и организовывался этот учебно-боевой поход. — Одинцов обвел тяжелым взглядом собравшихся, — Эти испытания имеют особую важность для повышения обороноспособности России. По легенде учений мы будем изображать ударную группировку, пытающуюся под прикрытием «Тумана» сблизиться с вражеским флотом на дистанцию ракетного удара. На первом этапе испытаний, который будет продолжаться в течении 3-х суток, ударную группировку будут изображать: флагман группы БПК «Адмирал Трибуц», носитель «Тумана» БДК «Николай Вилков», танкер «Борис Бутома». Задача — за семьдесят два часа пройти 1000 морских миль в условиях электромагнитной маскировки. Поскольку радиосвязь под маскирующим полем невозможна, то для связи между кораблями группы будет использована новейшая аппаратура направленной связи, основанная на применении лазерного луча. Ответственный за связь в условиях применения «Тумана» капитан второго ранга Степанов Василий Иванович. В связи с ограниченной дальностью такой аппаратуры, связь с флагманом Тихоокеанского флота и другими кораблями соединения, не входящими в испытательную группу, будет отсутствовать. На первом этапе испытаний, установка «Туман» будет работать на 75 % свой мощности. После завершения первого этапа, в конечной точке перехода, флот проведет маневрирование с боевыми стрельбами и приступит ко второму этапу испытаний. Который будет заключаться в том, что под покровом «Тумана», работающего на 100 % мощности, будут укрыты все корабли, участвующие в походе. Об этом все! Итак, за процесс испытаний ответственны товарищи Тимохин и капитан второго ранга Степанов. — Одинцов кивнул головой — Алексей Иванович….

В окружении военных мундиров элегантный серый костюм смотрелся как Бентли среди танков. — Товарищ Одинцов, у нас все готово, сбоев и неполадок в работе оборудования не выявлено….

— Да?! — Одинцов насмешливо прищурил глаз… — А Владивостокское шоу? Вы там пятиминутным включением на полчаса вырубили сотовую связь, мобильный интернет и все виды телевидения кроме кабельного…. Уж не знаю, чего там врала пресслужба флота, чтоб покрыть вашу выходку….

— Товарищ Одинцов?! — с места встал капитан второго ранга Степанов, — Разрешите?

— Да, Василий Иванович?

— Мы, с Алексеем Ивановичем, тщательно проанализировали результаты пробного пуска «Тумана» вечером четырнадцатого августа. Наш совместный рапорт о возможности применения специальной модификации «Тумана» в качестве мощного средства РЭБ был направлен по команде утром 15-го числа. Вы, кажется, должны были получить копию.

— Копию я получил, — Одинцов ухмыльнулся, зрелище получилось жутковатое, — с этим понятно, но не повторятся ли «спецэффекты» на основных испытаниях?

Тимохин мотнул головой, — Исключено! Мы изменили конфигурацию верхнего ряда антенных эффекторов, теперь образование полем «гребня», способного задеть ионосферу, является невозможным. Максимальная высота захвата, около трех с половиной километров.

— Садитесь, товарищи. Пойдем дальше…. Ответственный за медицинский контроль личного состава кораблей и научного персонала товарищ полковник медслужбы Шкловский…. Слушаю вас….

— Насколько я понимаю, — Лев Борисович поправил, сползшие на нос, очки, — и на предыдущих этапах испытаний проводился медицинский контроль за участвующим персоналом. При этом никаких негативных эффектов не выявлено. Но надо признать, что все предыдущие опыты продолжались от нескольких минут до двух-трех часов…, на трое суток еще никто не замахивался…, поэтому мы будем следить и, в случае выявления угрозы здоровью людей, потребуем немедленного прекращения испытаний…. Да, именно так, товарищ Одинцов, прекращения и именно немедленно!

— Лев Борисович, — Одинцов успокаивающе кивнул головой, — как именно вы будете следить за здоровьем военнослужащих и гражданского персонала?

— Каждому, человеку, не важно, военнослужащий он или гражданский специалист, будет выдано по индивидуальному браслету, который будет снимать показатели, температуры тела, пульса, артериального давления, а так же некоторые данные по электрохимической активности. На каждом корабле имеется компьютер, для обработки данных с этих браслетов в экспресс режиме…. Браслеты общаются с компьютером через ИК-порт, для обеспечения этого надо весь личный состав кораблей и гражданский персонал, обязать регулярно, раз в три-четыре часа заходить в медблок. Соответственно, ваш «Туман» никак не влияет на работу системы в целом. Раз в сутки, с помощью предоставленной товарищем Сергеевым аппаратуры лазерной инфракрасной связи, данные будут сбрасываться на центральный сервер, расположенный здесь, на БДК «Николай Вилков»…. Здесь же развернута экспресс-лаборатория контейнерного типа, и имеется прочая диагностическая аппаратура. В одном из кубриков оборудован стационар-изолятор на пятнадцать коек, а в другом палата интенсивной терапии на четыре койки…. Имеются значительные запасы разнообразных медикаментов и перевязочных средств. Поскольку мы, медики, не знаем, чего нам ждать, то подготовились мы по максимуму.

— Спасибо, Лев Борисович, — кивнул Одинцов, — как я понял, ваша служба к испытаниям готова. Итак, за режим секретности и обеспечение сохранения гостайны в этом походе отвечает представитель Особого отдела штаба капитан первого ранга Ким Максим Оскарович….

— Товарищ Одинцов, до меня доходит информация, что некоторые гражданские специалисты ведут разлагающие и провокационные разговоры, вот к примеру… — Капитан первого ранга Ким достал из кармана свой «Самсунг» — некто Виктор Позников в разговоре с сослуживцами говорил что Россия недостойна иметь такую замечательную технику как «Туман», что разработчикам платят гроши и они ведут полуголодную жизнь, а вот в Америке их бы оценили по достоинству. Я посылал запросы и наводил справки по инстанциям, зимой и весной сего года этот человек участвовал в так называемых белоленточных митингах…. Правда порядок не нарушал и правоохранительными органами не задерживался…. Хотелось бы узнать у товарища Тимохина, каким образом этот молодой человек смог попасть на сверхсекретные испытания?

Тимохин побледнел, — Наша служба безопасности проводила расследование, и поскольку за этим молодым человеком не было замечено никакой деятельности, кроме разговоров, никаких контактов с иностранными посольствами или представителями иностранных спецслужб, то его сочли возможным допустить до работ непосредственно не связанных с конструкцией «Тумана». Видите ли, он в нашей группе занимается сопряжением установки с источниками питания….

— Иттить твою мать, Алексей Иванович! — взорвался Одинцов, — «они не обнаружили связи с иностранными посольствами», ты, что у нас конструируешь, вооружение или стиральные машинки? Да только этих фактов должно было хватить, чтоб его гнали поганой метлой…. И почему я об этом узнаю только здесь и сейчас? Григорий Петрович просил не говорить? Вернусь, Семенцов у меня попляшет, должность участкового в Нарьян-Маре покажется ему верхом карьеры. Да и с Григорием Петровичем, надо будет боднусь, не велик бычок. А сейчас, «кровавая гебня», слушай мою команду, если этот кадр в критический момент перейдет от слов к делу, шею свернуть и за борт…. Сиди, Алексей Иванович, — Одинцов резким жестом вернул Тимохина на место, — ты уже напортачил как мог! Товарищ майор, подберите ребят посмышленее, пусть присмотрят за этой крысой, куда ходит, чем дышит и так далее, трюм с оборудованием, под особый контроль, выставить там постоянный парный пост, а лучше два. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте — обезвредить! Обо всем докладывайте мне и капитану первого ранга Киму…. Ф-фу, а я думал, с чего так сердце неспокойно…. Итак, вот, что к капитану второго ранда Ольшанскому у меня вопросов и претензий нет, для него, в общем-то, особый режим продолжается уже неделю. С капитаном первого ранга Карпенко, я побеседую отдельно, после совещания. Все свободны, а вас Сергей Сергеевич, я попрошу остаться.

19 августа 2012 года, 10–35 по местному времени Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, кают-компания БДК «Николай Вилков».
Присутствуют:

Спецпредставитель Одинцов Павел Павлович.

Командир БПК «Адмирал Трибуц», капитан 1 ранга Карпенко Сергей Сергеевич.

— Ну, Сергей Сергеевич, поговорим? Ничего, что на ты? — Одинцов боком присел на стол и достал сигареты, — Куришь?

— Курю! — Карпенко достал свои и чиркнул зажигалкой, — Говори, чего хотел….

— Вот прочти! — Одинцов вытащил из кармана уже знакомую нам бумагу, — учти, до этого момента, о существовании этого документа знали только трое: адмирал на Варяге, особист Ким, майор Новиков, и теперь ты четвертый.

Карпенко несколько раз прочел, зачем-то перевернул листок и глянул с обратной стороны… — Круто, товарищ Одинцов, полномочия у тебя, однако, свирепые, совершенно диктаторские!? — и, не складывая бумагу, вернул ее хозяину.

— Ну, да диктаторские… — Одинцов затянулся табачным дымом, — это на тот случай, если наша группа оторвется от основных сил. Если все будет нормально, если можно так сказать об акции на грани войны, то командовать будет командующий Тихоокеанским флотом контр-адмирал Авакянц, а я буду только посмотреть…. Это и есть моя работа, не командовать, а только смотреть. Составить, так сказать, полное впечатление о том что как и почему.

— Ну, хорошо, — Карпенко сбросил пепел в пепельницу, и ухмыльнулся, — у тебя полномочия, а от меня что требуется?

— Если мы отобьемся от основных сил, — лицо Одинцова стало жестким, — то с того момента и до возвращения к своим, ты мой командующий флотом, а я твой президент…. Как-то так получается!

— Вот как? — Карпенко снял фуражку и провел рукой по затылку, — Ну что же, как говаривали у меня на родине, не боись командир, исполним все в лучшем виде. Если надо янкесам соли на хвост насыпать, или хотя бы пугнуть, как следует, то я всегда готов, можешь на меня рассчитывать…. Только вот, как в таком случае старшинством мериться будем?

— А что им мериться, Сергей Сергеевич? Ты, до тех пор, пока не воссоединимся с флотом, самый старший морской начальник. Приказ, назначающий тебя командующим корабельной группой, имеется совершенно официальный. Я в твои морские дела ни в коем случае не лезу. Будет приказ, будем думать, как его наилучшим образом исполнить. В том случае, когда приказа нет, а делать что-то надо, ты уж извини, я беру управление на себя….

— Так, погоди, так ты не тот самый Одинцов, что восьмого первым в Джаву, вертолетом, только со взводом разведчиков, еще до передовых частей…. Твой позывной был….

— Тсс. Тот самый…, - ухмыльнулся Одинцов, — а тебе-то, откуда известно?

— Слухом земля полнится, — точно также ухмыльнулся Карпенко, — рассказал один приятель после бутылочки холодного чая…. Но, уважаю, уважаю…. Слышь, товарищ Одинцов, а как тебя по имени отчеству?

— Павел Павлович, я, а что? — Одинцов решительно раздавил в пепельнице окурок.

— А то по фамилии обращаться неудобно, да и не принято у нас на флоте. Неуважение как бы. Да и был, говорят в царском флоте обычай, когда в неофициальной обстановке офицеры к друг другу по имени-отчеству обращались, без званий. Слушай, Павел, так там в Осетии и в самом деле янкесы были?

— У галстукоеда то? Было там, Сергей, каждой твари по паре, сам лично любовался на тушку негра в грузинской форме и с грузинскими документами…. Или он мутант, или Джоржия не та?! Хохлы ловились, прочая сцучья рать вроде прибалтов. Самые хитрые — сыны Израилевы, как жареным запахло, так сразу в самолет и в Тель-Авив, рассказывать как мы жестоко бомбим Тбилиси. Да, ну, их всех в дупу, головой вперед!

Карпенко посмотрел на часы, — Ладно, Павел Павлович, пора и честь знать, почти одиннадцать…. Пока на катере до «Трибуца» дойду, твои уже шарманку заведут. И помни, если что, то наш флот не подведет!

19 августа 2012 года. 12–00 по местному времени Тихий океан, точка 4 °CШ 150ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Сажусь за свое рабочее место и разминаю пальцы. Так, компьютер включен, Линукс загружен. Запускаю пиктограмму «Изделие ХХ/522 Туман-888». Секунд через сорок на экране появляется табличка: — «Изделие обнаружено, идет тестирование», — ну, это как минимум на полчаса, можно было бы успеть выйти на палубу покурить, если бы я не бросил в 2006-м. Минуты тянутся откровенно медленно, нет ничего хуже того, что бы ждать, не зная, чем себя занять. Наверное, так люди и придумали курение. Пока тянется этот дурацкий тест, расскажу немного о себе…. Я ведущий специалист одного НПО, Алексей Тимохин. Родился 45 лет назад в стране, которая тогда называлась СССР, в столице одной союзной республики. На самом деле, открою секрет, я не Алексей и моя фамилия не Тимохин, но что поделаешь — секретность. Зато все остальное святая, истинная, правда. Учился в институте связи, защитил дипломный проект с отличием, руководитель практики про мой дипломный проект сказал: — Тут как минимум две кандидатские…. После получения красного диплома был приглашен в Москву в то самое секретное заведение, теперь НПО… называется. Но тут получилось так, что случайно закончился СССР и начались лихие 90-е. Нам повезло, Генеральный директор, нашел сначала одного инозаказчика в Индии, потом другого, в Китае…. А с 2002 мы снова понадобились родной РФ, несчастному огрызку бывшей СССР. Один заказ, второй, третий…, а с 2006 года наш отдел занимается темой «Туман», тогда это был один экселевский файл с цепочкой формул, и все. И вот шесть лет мы воплощали гениальное, сделанное на кончике пера открытие, в грубое железо. И вот оно готово, скомпоновано в два 3-х тонных универсальных контейнера, которые сейчас наглухо принайтоваты в трюме БДК «Николай Вилков». Весь прошлый год мы тестировали и испытывали наше Изделие на полигонах. Что за изделие? Это наше детище, наш любимый ребенок, и даже рыжая Алла не говорит о нем иначе как с придыханием. А, как иначе, ведь она отдала ему «лучшие годы своей жизни»…, «Туман» это установка, способная каждый корабль или самолет превратить с суперстеллс, абсолютно невидимый для радаров. Мы включали установку, много раз, испытания длились от восьми минут, до трех часов и каждый раз все получалось, на время испытания мы, пропадали с радаров. И даже солнце, в это время, казалось, светило через тонированное стекло. Сегодня у нас первое «боевое» испытание. Наша задача, вести корабельную группу вдоль сороковой параллели в течении трех суток, а это, не много не мало, тысяча морских миль. Мы будем их вести, а с «Варяга» и других кораблей эскадры будут вести контроль нашей заметности во всех диапазонах электромагнитного и акустического спектра. Ну вот, тестирование завершилось и на экране горит панель управления Изделием. Все блоки отмечены зелеными «светофорами», следовательно, все в порядке — с богом!

Я встаю из-за стола: — Товарищи офицеры, все О'Кей, он ваш. — а товарищи офицеры у нас «представители заказчика», РТВшники из штаба флота, лейтенанты: Василий Смурной, это фамилия у него такая, угораздило же молодца, и Серега Злобин, и начальник их, капитан второго ранга, майор по сухопутному, Степанов Василий Иванович. Хотя с этими «представителями заказчика» мы собственно последний год и работали. И собирали последнюю модель Изделия вместе, и тестировали…, мы где-то, месяцев семь уже вместе работаем. И теперь они втроем будут нести вахты по четыре часа через восемь, так кажется у моряков положено и кроме автоматической записи параметров в log файл, будут каждые полчаса заносить данные в самый обыкновенный прошитый и пронумерованный журнал испытаний. Василий Иванович садится на освободившийся после меня стул. Ему запускать Изделие и его вахта первая. Ну, это уже не в первый раз, мы уже делали пуск во Владике, только стоя на якоре. Тогда все прошло успешно, если не считать нарушение связи, теперь же первый пуск на ходу, и первый такой продолжительный — на сутки. До этого, самое продолжительное испытание было на три с небольшим часа. Господи, иже еси на небеси… — проговариваю я про себя, наблюдая, как капитан третьего ранга подводит курсор мыши к тангенте «Пуск» и давит указательным пальцем на кнопку. В трюме перед нами набирают обороты два дизель-генератора по 1100 кВт., рядом с изображением двух дизелей, оживают условные стрелки мощности на циферблатах, показывая то оба дизель-генератора вышли на крейсерские обороты. Теперь тангента «Режим» — на антенные эффекторы подано рабочее питание. Столбик выделяемой мощности быстро растет вверх и чуть-чуть не достигает отметки 100 %, рядом число 97,2 %.

Еще раз бросаю взгляд на экран через плечо Василия Ивановича, параметры Изделия в норме, даже температура трансформаторного масла в системе охлаждения усилителей антенных эффекторов. С этой минуты вся телеметрия изделия пишется на log файл и «в случае чего» можно будет анализировать причины сбоя или аварии, как черный ящик в самолете. Ну и кроме того, как я уже говорил, есть и журнал испытаний на бумаге, но это на крайний случай. Кроме коллег РТВшников, при испытаниях присутствует товарищ особист, капитан первого ранга Ким Непонятно, какое отношение он имеет к тем самым Кимам, что правят Северной Кореей, но фамилия такая, что слова из песни не выкинешь. И еще наш Пал Палыч Одинцов, куратор испытаний официально от вице-премьера оборонки Рогозина, а неофициально от Самого. Фигура вообще таинственная, по слухам — человек Путина, не из последних.

19 августа 2012 года. Вечер сразу после заката Тихий океан, точка 4 °CШ 153ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Вышел на палубу, солнце зашло, и небо окончательно почернело. Свет звезд не может пробиться через маскирующее поле. Впереди, по сухопутному, метрах в двухстах, темная громада Адмирала Трибуца. Он идет без огней, в режиме светомаскировки. Как я понял, наш рулевой должен ориентироваться на данные лазерной системы — луч лазера с кормы впереди идущего корабля. За нами следует танкер «Борис Бутома», точно так же держась за нашу корму. Где-то за периметром «купола» за нами наблюдает эскадра, зорко так смотрят, пускай попробуют разглядеть. Парадный ход у нашей группы 14 узлов, это 26 километра в час. Для БПК, БДК и танкера это экономический ход, вот шлепаем потихоньку по Тихому океану, как привидения. Рядом молча курит Пал Палыч, а особист, как в той поговорке, всегда где то за углом. Ну и хрен с ними. Возвращаюсь в каюту, и ложусь спать, если что случится — разбудят.

20 августа 2012 года. Утро, 10–05 по местному времени Тихий океан, точка 4 °CШ 159ВД, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
Утро, жемчужно-серое небо, через которое с трудом пробивается солнце, все это свойства маскирующего поля. С разрешения Василия Ивановича, бегло прокрутил log файл. Изделие всю ночь работало безукоризненно, в чем я убедился. Ни одной красной или даже желтой отметки. Не зря же мы вылизывали его целых шесть лет. Хотя про себя я такого сказать не могу…. Всю ночь снились кошмары, какая та война, я бегу и в кого стреляю, а патронов нет…. Страшно, ощущение обидного бессилия…, в течение дня я подсознательно ожидал, что Изделие даст сбой. Оно, конечно, нормально отработало ночь, но и это уже больше чем остальные испытания вместе взятые. Но к моему удивлению, все было безупречно. Значит, по закону подлости, какая-то гадость будет в самом конце, подумал я, даже не представляя, какого размера окажется эта ГАДОСТЬ…. Вышел на палубу…, а погода то портился все больше и больше, несмотря на отсутствие ветра, море еще только что гладкое, стало похоже на неаккуратно вскопанный огород. У моряков, кажется, такая волна называется зыбь. К туманной дымке на горизонте добавилась стена из туч.

Поднялся в рубку. Командир БДК Ольшанский, глаза красные, не выспавшиеся…. Заметив мое присутствие, он на минуту оторвался от беседы со штурманом, — Впереди циклон. Приказа менять курс, у нас нет. Да и не убежать нам от него. Так что, лезем прямо на грозовой фронт. Ты пойди, пусть твои проверять крепления контейнеров, да задрайку люков…. Будет знатная пляска….

— Так значит это еще цветочки?! — скатываюсь по трапу в «низы». — Алла! Егорыча, Петровича — бегом проверить крепления контейнеров, что разболталось — подтянуть….

Врываюсь в выгородку… — Василий Иванович, на шторм идем, бога ради, пошли своих старшин проверить затяжку кабельных муфт…, может, где что ослабло…, не дай бог хоть один контакт «уйдет»…. Кстати, как там у вас?

— Пока норма, поле немного уплотнилось, и потребление энергии поднялось процентов на пять, а так все хорошо, все хорошо…. А ребят я сейчас пошлю, не беспокойся.

А на палубе ветер порывами поет свою заунывную песню и несет мельчайшую водяную пыль, кажется пополам с солью и йодом…. Разом потемнело как ночью, ветер, на ногах не устоять…, куда там редкие подмосковные бури, что деревья ломают и провода ЛЭП гнут. А шторм заходит к нам не прямо с носа, а как бы не с южного траверза. Молния в полнеба и… батюшки-светы… поле наше видно невооруженным глазом, нежным таким розовым светом…. Светящаяся такая огромная пилоточка, накинутая на корабли…, а передняя кромка жгутом вытягивается в сторону «глаза бури». Несмотря на качку бегом, прыгая через две ступеньки, буквально скатываюсь в трюм. По дороге меня пару раз чувствительно приложило об ограждения трапа. В след мне, из открытого люка, секущие струи ливня и розблески молний. А на сервере творится непойми, что…. Степанов сидит весь бледный. — Тимохин! Ты где ходил? Тут хрен знает что творится!

Гляжу, аналайзер рисует не пойми что, накопители энергии то опустошаются, то наполняются до упора…, прочие показатели гуляют как хотят и куда хотят…. Дизель-генераторы воют на форсаже….

— Вырубай! — ору я Степанову, вцепившись рукой в спинку его кресла, палуба под ногами пляшет как взбесившаяся, — вырубай на хрен, а то я за этого гада не отвечаю!

— Не могу без приказа! — Степанов резко мотает головой, — Будет приказ, только тогда….

Хватаю телефон, — Павел Павлович, из-за этой грозы оборудование может выйти из строя, прошу разрешения на отк… — в этот момент по кораблю, будто бы врезали огромным молотом…. Вспышка и искры в глазах, потом темнота…. Ничего не чувствую и не вижу в первый момент. Рывком приходит зрение, правда еще не сфокусированное, а затем боль во всем теле. Вот, зрение улучшается, как будто кто резкость наводит. Слышен противный вой пожарной сирены и запах паленой изоляции. Хватаю закрепленный на стене огнетушитель. Из кресла, вяло пытается встать капитан второго ранга Степанов, пытается что-то сказать, но у меня в ушах звенит, и не только сирена. Ничего не могу понять из того что он говорит. Бросаю взгляд на монитор…. Что бы это не было Хьюлетт-Паккардовский сервер, кажется, это пережил…, а вот Туман похоже нет…. Правый каскад сверху наполовину серый, значит там не откликаются даже датчики контроля схемы, а, скорее всего, сигнал на них даже не идет, ниже, до уровня предусиления, схема окрашена в красный цвет. С левым каскадом полегче, только и там оконечники, кажется, накрылись…. Тут до меня дошло, что там горит…. Это контейнер правого каскада и горит…. С веселым треском, между прочим! Очевидно, молния влетела прямо в его антенное поле…. Хорошо, что защита дизель-генераторов мгновенно отсекла их от схемы и заглушила, а то не хватало нам тут пожара нескольких тонн дизельного топлива. Толкаю Степанова в плечо. — Все приехали, амбец! — дублирую руками, чтобы понял, — Давай тушить эту эту хрень пока не сгорели все, потом будем разбираться, до чего доигрались.

Глава 3. «Один день в тумане»

20 августа 2012 года. Час Ч где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года.
Только что корабль мотало на водяных американских горах вверх-вниз, в иллюминатор били косые струи дождя и бело-голубые сполохи молний…. Потом внезапный удар, будто рядом разорвался тяжелый снаряд, палуба с силой бьет в ноги, в глазах мгновенно темнеет, а в ушах слышен бесконечный звон, как после контузии. Понемногу прихожу в себя. Странно, качка почти успокоилась…. В руке трубка переговорного устройства, вешаю ее на рычаг. Сквозь звон в ушах слышен отдаленный вой пожарной сирены. Из иллюминатора в каюту падает косой свет заходящего, или восходящего солнца…. За иллюминатором милейшего вида штилевой океан…. Именно за такие милые улыбки товарищ Магеллан и назвал его Тихим. Какой может быть восход или закат, у нас же было часов одиннадцать утра…. Солнце должно быть почти в зените, если не считать шторма с грозой и сплошной облачности…. Я что, был без сознания до вечера?

— Ага! — сказал я себе, надсмехаясь, — И стоял около восьми часов у стены без сознания с телефонной трубкой в руках. Бред!

Я с трудом опустился в кресло, болит все тело…. Сто грамм коньяка вернули способность мыслить, куда то исчез и терзающий уши шум. В каюту, по стеночке, вползает Дарья, она одновременно и бледна и зелена…. Чувствуется что у нее сложилась и морская болезнь и контузия от этого странного удара. Вслед за ней ковыляет Вадим, снаряжая свой штатный СР-2 «Вереск». Причем он явно на «автомате, его взгляд еще блуждает, как после пропущенного удара. Все эти дни он был моей тенью, и я даже не замечал его. Вот вы, замечаете свою тень? Если конечно она не путается у вас под ногами. А Вадим, как никто другой, умел не «путаться под ногами». Наливаю им тоже по сто.

— Значит так, товарищи, творится черт знает что, а значит у нас Чрезвычайное положение! Даш! — в черной сумке пистоль, с патронами, — да где то там ее СР.1 «Вектор» лежит — сама найдешь. Остаешься здесь и охраняешь тыл, ну и если что в резерве. Никому не открывать, даже мне, если постучу. Ты меня знаешь, я всегда без стука вхожу, — я накинул сбрую с плечевой кобурой, — Дарья кивнула, — Ну и умница!

Я повернулся к Вадиму, — Ты как, уже в себе? — тот тоже сделал головой нечто, похожее на утвердительный жест, — Ладно! — я снял «Гюрзу» с предохранителя и сунул под мышку, — Пойдешь со мной, будешь прикрывать спину. И помни две вещи: первое — от таких фокусов у некоторых может поехать крыша, и они могут быть опасны, второе — лишних людей у нас здесь нет, и поэтому зря не убивай! — он только молча кивнул, поняв, что говорю я ему это совершенно серьезно.

Выйдя из каюты, я разрывался между двумя абсолютно равными побуждениями, первое подняться на мостик, и узнать у командира «Вилкова» Ольшанского, что же все таки произошло, второе, спуститься в трюм и понять, отчего же так долго воет сирена…. Победило второе… Ольшанский подождет, и корабль из под нас не убежит. Спускаемся один пролет трапа, второй, третий…. В трюме светопреставление… Огонь, едкий дым не дает нормально дышать, слышно шипение огнетушителей и в воздухе висит сладкая удушливая вонь горящей изоляции. В багровой полутьме мечутся тени в респираторах, поливая горящий контейнер из огнетушителей. Вот двое парней, кажется во флотских робах, сбивают короткими ломиками стальную лицевую панель, и отрывается пещь огненная. Немедленно внутрь контейнера захлестывают несколько порошковых струй, что-то там оглушительно стреляет…. И огненный многоглавый дракон, побежденный новыми Добрынями, блин, Никитичами в самом своем логове, с шипением испускает дух…. Рядом стоит второй контейнер, тоже дымящийся и забрызганный пеной…, понятно, что досталось и ему, хотя гораздо меньше.

— Все понятно, — бормочу я себе под нос, — пошли отсюда Вадим, ясно, что «Тумана» у нас больше нет…. На мостик!

На мостике дурдом продолжился…. Посреди помещения, в луже крови лежало тело рулевого с проломленной головой. А перед зажимающим раненое плечо капитаном второго ранга Ольшанским, беснуется некто в штатском, то ли с ломиком, то ли с обрезком трубы или арматуры…. Ругательства на ломаном русском с кавказским акцентом не оставляют сомнений…, еще один помощничек Тимохина…, не вынесла душа правоверного резкого шока, чем бы он не был вызван.

Из-за моей спины сухо треснул выстрел, за ним другой, беснующаяся фигура повернулась на подламывающихся ногах, и с шумом рухнула на палубу. С лязгом отлетела в сторону окровавленная железка.

Вадим подошел к лежащему навзничь матросу и, нагнувшись, пощупал пульс на шее: — Двухсотый! — коротко бросил телохранитель, прицеливаясь в голову лежащему на палубе убийце.

— Вадим, отставить! — я взял в руку трубку переговорного устройства и набрал номер старшего офицера «Вилкова», — Одинцов говорит, Валериан Григорьевич, нужны вы и резервный рулевой. Тут у нас ЧП, рулевой убит, Петр Сергеевич ранен. Да нападавший обезврежен, будьте добры, скорее! — следующим я вызвал прикомандированное к нам военно-медицинское светило, — Вы как, Лев Борисович? Уже нормально? Ну, хорошо…. Возьмите кого-нибудь из своих, тут у нас для вас клиенты. Один уже остывает, матрос, проломлен череп, нуждается в услугах патологоанатома. У товарища капитана второго ранга Ольшанского кажется закрытый перелом плеча или трещина кости… и несколько ссадин. Еще один тип с двумя пулевыми ранениями и в состоянии неконтролируемой агрессии. Нуждается в успокоительных, транквилизаторах и помощи хирурга…. Если медицина будет бессильна, пропишем ему пулю в лоб. Что уже идете? С двумя коллегами? Ну, это же замечательно….

— А ведь он был таким… незаметным, — оборачиваюсь, сзади, прислонившись к переборке, у входа, стоит Тимохин, с закопченным лицом и в подпаленной в нескольких местах спецовке, — Товарищ Одинцов, пожар потушен, аппаратура «Тумана» уничтожена катастрофической аварией полностью. В результате аварии и тушения пожара пострадали шестеро. Один контужен и пятеро получили ожоги различной степени… — оттолкнув Тимохина в сторону, в рубку ворвался старший офицер, капитан третьего ранга Ганин. За ним вбежал запыхавшийся матрос.

— Сиденков, к штурвалу! — старший офицер, нагнулся к сидящему командиру. — Петр Сергеевич, как вы?

— Ничего, Валериан Григорьевич, пока живой, будь добр, прими командование… — капитан второго ранга Ольшанский, шипя от боли, повернулся к Тимохину, — Скажите, Алексей Иванович, этот тоже контужен? Погиб матрос….

— Не знаю, но возможно…, его рабочее место было у контрольных панелей основных блоков, можно сказать он был в самом эпицентре аварии, там был настоящий ад…. Кстати, Павел Павлович, полюбуйтесь на палубу…, если вы еще не видели? — Тимохин стянул с головы бейсболку, и вытер ей потное лицо, размазывая по нему копоть.

Подхожу к остеклению мостика, смотрю вниз на палубу, мама дорогая, правое антенное поле просто испарилось, торчат оплавленные остатки каркаса и дымятся оборванные, обгорелые кабеля. С левой стороны панели антенных эффекторов хоть и не уничтожены, но сильно оплавлены, измяты и повреждены безвозвратно. Свисают с каркаса безобразные потеки расплавленного пластика и металла. Я поднял взгляд и осмотрел море. Прямо перед нами, ракурсом в три четверти лежал в дрейфе «Трибуц», на первый взгляд с ним было все нормально. По вертолетной площадке двигались фигурки матросов, так что можно надеяться что их дела не хуже чем у нас. Подробней мы все выясним, когда восстановится связь. Так, аэто что еще такое? Танкер Борис Бутома должен был находиться у нас за кормой, а сопровождающая эскадра справа по борту. Так вот, справа не было ни одного корабля, кроме эсминца «Быстрый», который так же как и мы лежал в дрейфе. Этот вопрос тоже надо выяснить, и как можно скорее, куда так внезапно мог подеваться весь Тихоокеанский флот, куда делся этот проклятый тайфун и что мы тут делаем. А пока, самое неотложное в Чрезвычайной Ситуации. — Капитан третьего ранга Ганин, объявите всем по общей трансляции, с этого момента и до особого распоряжения, вводится Осадное Положение со всеми вытекающими последствиями.

Я набираю еще один номер, — майор Новиков? Это Одинцов! Прошу срочно прибыть на мостик…. Возьмите трех-четырех своих ребят и сюда, у нас ЧП. И учтите я только что ввел Осадное Положение, так что у вас вся полнота полномочий по поддержанию порядка, что бы не говорили остающиеся дома правозащитники.

— Понял, товарищ Одинцов! — майор как всегда лаконичен, — буду у вас через пару минут.

Но еще до майора на мостик стремительно поднялся полковник медслужбы Шкловский с двумя своими помощниками. А через несколько минут, когда прибыли морские пехотинцы во главе с Новиковым, мостик стал напоминать филиал бедлама. Тем временем старший лейтенант медслужбы уже вколол командиру БДК сильное обезболивающее и увел его в импровизированный госпиталь на рентген и последующее наложение гипса. Вишь, пригодилось. А напавшего на него гражданина Валиева, спеленатого скотчем и под сильной дозой снотворного, два матроса утащили в операционную на носилках, штопать. По их лицам было видно, что с большей охотой они утащили бы его в ад. По вызову старшего офицера на мостик прибыл командир БЧ-4 БДК, первое, что я у него потребовал, — Связь с «Трибуцем», с капитаном первого ранга Карпенко! Нужен также капитан «Бориса Бутомы» и с командир «Быстрого» тоже! — ну не помню я фамилии и имени командира эсминца, не должен он был совершенно оказаться рядом с нами. А тут вишь, сюрприз.

— Карпенко на связи! — через треск эфира услышал я его голос, — значит, поле «Тумана» уже достаточно рассеялось, что бы мы могли связаться с ближайшими кораблями.

— Сергей Сергеевич! Как там у тебя?

— Нормально, товарищ Одинцов, вроде не тонем. — Я, так и представил его лицо, в кривой полуусмешке, — Команда тихо охреневает, но в том-то и дело, что пока тихо….

— С «Варягом» связаться удалось?

— А вот хрен вам…. Мой главный маркони говорит, что в эфире пусто…. Ни одной передачи…. Нет связи ни с «Варягом» ни с Владивостоком или Петропавловском…. Молчат даже радиолюбители, а ведь они день и ночь галдят как сороки…, он просканировал все — тишина, девственная тишина!

— Слушай, я понимаю во всем этом не больше тебя, но думаю, надо объявлять ЧП….

— Объявлять ЧП? Это можно, объявим! Ты там скажи своему майору, а то его старлей мне не подчиняется…. — Карпенко хмыкнул, — И еще, скажи, это твои яйцеголовые начудили?

— Майор уже в курсе…. А с нашими учеными дело сложное, имело место прямое попадание молнии в правое эффекторное поле установки. Мы, наверное, разрядили на себя всю эту идиотскую тучу. — Я поморщился, — Установка в хлам, вспыхнула как свечка, не восстановит ни один гений, а остальное ты видел сам.

— Иттить его за ногу, конечно, видел…. Выглянул посмотреть, как вы там, и тут полыхнуло, как ядрена бомба, чуть не ослеп. Вовек не забуду…. Так что ясно, что ничего не ясно…. Да, мой штурман говорит, что Глонасс, ДжиПиЭс, и прочие спутниковые системы отсутствуют как класс, ни одного спутника определить не удается. На радаре, кроме вас, «Бутомы», и «Быстрого», тоже ни кого и ничего, хотя у нас обзор больше двадцати миль. Ну не могло эскадру отнести так далеко, вон «Быстрый» совсем под боком болтается. И к тому же, странным образом наступает закат, хотя должно быть утро…. У меня есть предложение, товарищ Одинцов, давайте до выяснения не будем спешить неизвестно где и неизвестно куда, полежим до утра в дрейфе.

— Что ты предлагаешь?

— Товарищ Одинцов, вот мое мнение, необходимо сначала разобраться в обстановке, а потом уже что то предпринимать. За ночь специалисты попробуют выяснить что за неполадки с системами навигации и связи, и попытаются определиться с координатами. В крайнем случае, штурмана использует дедовские методы. На рассвете для осмотра прилегающей акватории поднимем вертолет. Докладывать буду по мере развития событий.

— Добро, товарищ капитан первого ранга, командуй…, твое дело морское, я в нем волоку слабо. Но сначала свяжись с «Быстрым», используя свой мандат командующего группой, обязательно нагни его под себя. В крайнем случае пусть выходит на меня, надеюсь МОИ полномочия ему известны? Да, Сергей Сергеевич, по всей корабельной группе введено Осадное Положение, пусть все имеют в виду. До связи.

20 августа 2012 года. Час, где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Новиков…
После того как бардак на мостике несколько рассосался, я вышел я на палубу, а в голове была только одна мысль, — Доигрались, вот он маленький толстенький полярный зверек, подкрался, как всегда незаметно. Но, хотя что я жалуюсь, мои парни живы-здоровы, никого не обожгло, не контузило, хотя шандарахнуло как раз над кубриком, где первое отделение занималось спаррингом у штормовых условиях. Как мне доложил их сержант, подволок там повело, и пластиковая облицовка с него осыпалась. А сверху над этим местом сплошное обгорелое пятно. Короче, тряхнуло хорошенько, но все быстро очухались. А тут товарищ Одинцов, еще ввел Осадное Положение. Надо выставить парные посты в ключевых точках. Там вообще, наверняка, филиал ада. Снизу по трапу поднимается лейтенант Жуков, он то мне и нужен. — Лейтенант, значит так, слушай мою команду. Ступай в кубрик. — он только рукой махнул, что понял, — Стой, еще не все, сформируй четыре трехсменных парных поста: на мостик, в машинное, возле продовольственного склада, и в трюм к «Туману». Стоять четыре часа через восемь, в случае нарушения порядка действовать согласно положения об Осадном Положении, О, каламбур! Да, выясни и доложи обстановку и боеготовность личного состава. Это было первое. Так, второе, у нас снова появилась связь, всем постоянно носить включенные индивидуальные рации с гарнитурой. Так, так, третье, пусть и мне тоже кто-нибудь принесет рацию. Четвертое, об Осадном положении ты уже знаешь, так что переводим роту в постоянную боеготовность, всем все время быть при личном оружии. Одно отделение, резервное, всегда в готовности, одно несет службу в карауле, третье отдыхает, но тоже с оружием в обнимку. Исполняй, лейтенант! А я пройдусь с ребятами, — киваю на своих бойцов-разведчиков, по кораблю, во второй заскочу, к ученым, гляну как там. Всех свободных от несения службы в карауле, через два часа собрать в кубрике, для тактических занятий. К этому времени, думаю, чуть понятней станет, откуда ноги растут. Исполняй, лейтенант!

Жуков ушел, а я начал вспоминать, как все это было. Ведь, мне и моим ребятам, сильно повезло, в момент ЧП мы все как раз лежали, качали пресс. Когда тряхануло, челюсти клацнули будь здоров, и первой мыслью было — бомба, нет, конечно мозг отметил все странности, но первой мыслью была БОМБА. Потом стало понятно, что палуба не кренится, мы не тонем и не горим… за редким исключением. Но все равно сработали рефлексы, парни начали быстро вооружаться и экипировываться, на задаваясь лишними вопросами, не интиллигенты, чай Мы уже были во всем боевом, я даже не заметил, как снарядился, а тут звонок от Одинцова. Одного из бойцов, послал за лейтенантом Жуковым, а сам, с группой поддержки, бегом на мостик. Прибыл туда, а там, картина маслом…. Выставил пост из пары своих ребят, а сам решил, что называется осмотреться в отсеках, и заодно связался с взводными. Получилось это не сразу, но когда связь все таки заработала, то выяснилось, что у старлея Рагуленко на «Трибуце», что на танкере у старшины Качура, пока все было тихо и гладко. Оказывается именно нам, как виновникам торжества досталось больше всех. Комвзводам приказал практически одно и то же — «держать и не пущать», напомнил про Осадное Положение и о важности поддержания порядка! Сообщил, что одна съехавшая крыша и человеческая жертва у нас уже есть, а посему бдеть, бдеть, бдеть. Всем указания одинаковые, чтоб не допускать никаких беспорядков или паники. Старлей Рагуленко, на «Трибуце», в вопросах общего распорядка должен подчиняться Карпенко почти безоговорочно, но обязательно держать меня в курсе событий. А вот старшина Качур на танкере должен контролировать все действия экипажа и постоянно держать связь со мной или с лейтенантом Жуковым. Крайне важно проследить за тем, чтобы среди гражданских морячков не было взбрыков, особенно среди начальствующего состава.

Потом связываюсь с Карпенко, как с главным военно-морским начальником, старшим как по званию, так и по должности. — Товарищ капитан первого ранга, майор Новиков, на связи.

— Слушаю вас майор? — голос хриплый, недовольный такой, я так понимаю, товарищ Карпенко не в духе.

— Товарищ капитан первого ранга, командира взвода я проинструктировал, он в вашем распоряжении, но у меня сомнения по поводу порядка на танкере….

— Да, майор, старший лейтенант Рагуленко сейчас рядом со мной, мы с ним уже договорились о взаимодействии. За танкером они со старшиной присмотрят, вы не беспокойтесь. А как там у вас?

— Экипаж, пока еще не отошел от удара, антенное поле все выгорело, был инцидент с гражданским специалистом, погиб матрос-рулевой, ранен командир корабля. Согласно введенному Осадному Положению я выставил караулы по всем ключевым точкам. Надеюсь, что эксцессов больше не будет.

— Спасибо, майор, если что случится, держите меня в курсе.

— Давайте так, Сергей Сергеевич, по вопросам порядка и безопасности, я буду держать в курсе своего комвзвода, а он вас. А, по военно-морской части вы, будете получать доклады по команде. Не стоит нарушать нормальную субординацию, положение не настолько тяжелое.

— Вы правы, Александр Владимирович, конец связи.

— Конец связи. — Жестом показываю связисту, что разговор окончен.

Так, на БПК все в норме, а у нас блин…, как сказал Пал Палыч — начать и прикончить. Спускаюсь во второй трюм, видок, как после штурма с применением огнеметов. Видимо пришлось тут жарко. Воняет горелым металлом, озоном и расплавленной изоляцией. Но, ведь Москве не объяснишь, случай это или что еще, раз нет результата, значит срыв задания, почти боевого. А за это по головке не погладят, а если и погладят то дубиной. А все же интересно, сколько сейчас времени… Но вдруг в наушнике глухо зуммерит. Нажимаю тангенту приема персональной рации, и слышу, это лейтенант Жуков на связи, — Товарищ майор, ваше приказание выполнено, посты выставлены, отделения, свободные от караульной службы, соберутся в кубрике через полчаса.

Киваю головой, больше себе, потому что он меня не видит. — Все, лейтенант, конец связи! — Ну вот и все, можно и к Одинцову сходить — инструкции получить. Но сначала пройдусь, осмотрю посты, потом заскочу в каюту, себя родного в порядок привести. Своим мужикам надо моргнуть левым глазом, пусть негласно контролируют срочников-морпехов. Контроль и еще раз контроль, контроль превыше всего. И когда же это теперь кончится?

20 августа 2012 года. Час Ч+1.5, где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Алексей Тимохин, 45 лет.
— Ну, друг мой, Алексей, садись! — Одинцов побарабанил пальцами по столу, — Докладывай, как вы умудрились сесть в эту грандиозную лужу жидкого дерьма? Знаю я вас, физиков, все соображения у вас задним числом вылазят. Только не надо заливать про «случайное попадание молнии», потому что случайности в этом деле ждать, не дождаться. Уже ходят разговоры что ваша установка сама молнию притянула, и пресечь эти разговоры никак не возможно, поскольку есть свидетели, которые видели вытянувшийся к туче «светящийся хобот». А потом именно через него ударила молния. Я тут со штурманом «Вилкова» пообщался, так вот он говорит, что мы этот тайфун прямо к себе притянули…. Пошел он на нас, так сказать, против всех законов метеорологии. Млять! Опять в лабораториях недоучли и на полигонах недоиспытали….

Мне оставалось только молчать, я еще не отошел от аварии и последовавшего за ней пожара…, а Одинцов продолжал, — Это я пока только про сгоревший «Туман» говорю, предсерийный образец, несчетное количество миллионов народных рублей. Теперь о другом. Ты можешь мне сказать куда…., подевались все радиостанции мира, все спутники и прочая, тому подобная, техническая лабуда? Добро бы сгорела аппаратура от ваших игр, так ведь нет, и мы «Трибуц» с танкером прекрасно слышим, и они нас! А так же куда делся остальной флот, во главе с крейсером «Варяг»? Не знаешь, вот и я не знаю…. А уж падение температуры воздуха на пятнадцать градусов… и скачок из полудня в вечер, и из шторма в штиль, на этом фоне совершенная фигня…. Ну, товарищ Тимохин? Можете что-нибудь сказать? Не можешь! Куда ты завел нас Сусанин несчастный!

В этот момент мне стало по настоящему страшно, передо мной сидел «тот самый» Одинцов, великий и ужасный. И самое страшное, мне абсолютно нечего было ему сказать. Я сам не знал ответов на его вопросы…. Я, один из конструкторов «Тумана», не мог сказать, что именно произошло в тот момент, когда в работающий «Туман» ударила молния. Ясно, что мощность превысила расчетную на два-три порядка, причем, только на одной, правой, половине эффекторов. Мы всегда добивались четкой балансировки сторон поля и по фазе и по мощности. Во что же могло выродиться маскирующее поле при таком грубом дисбалансе? Ответа нет, и скорее всего не будет… или он будет, но лучше бы его не было…. Исчезновение спутников и радиосвязи не очень хороший знак…. Я гнал от себя страшную догадку…. Эта догадка была страшнее всего, что мне мог сделать Одинцов. Армен Амосович как-то говорил, после полбутылки коньяка, что если увеличить мощность раз в тысячу, то маскирующее поле поменяет структуру и превратит нашу установку в машину времени…. Но для этого нужна плотность энергии в фокусе близкая к ее плотности в эпицентре ядерного взрыва. По всем расчетам именно около трех порядков и составил скачок мощности, именно из-за этой перегрузки и испарились антенные эффекторы правой стороны…. Но я пока буду об этом молчать, звучит это уж слишком безумно.

— Что-то ты мне не нравишься, Тимохин! Раскис! — Одинцов встал, и вытащил из шкафчика бутылку и пару стаканов, — Во, коньяк армянский, настоящий, знакомец из Еревана прислал, только для своих. — Он быстро разбулькал ароматную жидкость по стаканам на «три пальца», — Давай, не пьянства ради, а токмо пользы для! И еще, никто тебя не обвиняет, это я так, душу отводил.

Выпили, коньяк огненной струей провалился через пищевод…. И, в желудке засосало, только тут я вспомнил, что не помню, когда последний раз ел. Туман стремительно заволакивал голову. Эх, была, не была…

— Павел Павлович, вот хоть убей, не знаю я, что там стряслось, нам на испытаниях для таких энергий к установке Красноярскую ГЭС подключить надо было, потому и не было экспериментов…. да и антенные эффекторы от такой мощности просто испаряются. Только вот дед Армен один раз говорил, что так со временем играть можно, если сообразить что к чему…. Вот получается и сообразили!? Только, я понять не могу, куда нас, туда или сюда…. Хорошо, если не в мезозой….

Одинцов расплылся в улыбке, — ага, а то я ждал, когда ты мне это скажешь…. Мне, еще полчаса назад доложили, что у штурманов с астрономией концы с концами не сходятся, и сегодня что угодно, но не 20 августа 2012 года. Коньяком для этого вишь его поить пришлось… — лицо его стало серьезным. — О недоработках конструкции молчи, а то народ порвет вас на ленточки для бескозырок. Это я понимаю, что вы физики по другому не можете, читал, сколько вас от лучевой болезни перемерло, пока Бомбу сделали, что у нас, что у амеров…. Простой народ ТАКОГО эксперимента над собой не поймет, и устроит тебе суд Линча…. И может быть не только тебе, но и всей твоей команде. А мне это нах не надо. Что случилось, то случилось! Кто бежал — бежал, кто убит — убит! Делай что должно, и да свершится что суждено. Все равно, сделанного не изменишь. И твой «Туман» восстановлению не подлежит, заново сделать проще, конечно, если есть из чего. Но я бы не стал, даже если бы и смог…. Спросишь почему? Мы, живые здоровые, ну, почти все, на неповрежденном корабле…. Могло быть и куда хуже…. Так что ты, иди, проспись, к утру штурмана обещали астрономический ребус решить, с точностью до пары суток.

20 августа 2012 года. Час Ч+2,5 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года.
Выпроводил Тимохина. Не успел снять пиджак, как стук в дверь, посыльный приносит с пакет: — Доставлено катером с «Трибуца». Ишь ты, не доверили информацию радио, прислали с курьером. Вскрываю, читаю…. Доигрались! Полная ж…! Причем по всем каналам. Мы пока неизвестно где, и, но теперь, вдобавок, уже почти известно когда. Выливаю из бутылки в стакан остаток «транквилизатора». Кладу перед собой лист бумаги. Ноутбук пока не включаю, подождет. Закуриваю сигарету. Так будет раскованней думать…. Разберем, о чем доложил Карпенко…. Первое: Радиационный фон ноль…, ну в смысле естественный. Никаких следов существования на всей планете, ядерных реакторов и проведения ядерных испытаний не обнаружено…. Второе: Сразу после заката был проведен осмотр неба, не обнаружено ни одного искусственного объекта на околоземной орбите, не говоря уже о пролете самолетов. Третье: Положение звезд говорит, что сейчас что угодно, но не 20 августа 2012 года. Четвертое: Угловые расстояния между основными звездами соответствуют нашим таблицам, а значит мы в пределах плюс — минус тысяча лет от 2012 года. Пятое: при наблюдении обнаружены Марс и Юпитер, их положения относительно звезд и друг друга, при доступной нам точности наблюдений соответствуют второй неделе марта 1904 года, и повторяются примерно раз в три миллиона лет. Короче, звезды на небе сдвинутся со своих мест быстрее, чем повторится второй такой рисунок планет. Думай Паша, думай. Значит, вариант с будущим отпадает…, ни ядерной войны ни техногенная катастрофы не было…. Отхлебываю коньяк. Значит прошлое, год 1904, с 7-го по 15-е марта по новому стилю. Интересно девки пляшут…. Теперь про координаты…, по-прежнему сороковая северная широта…, а вот долгота не ясна, хотя, что он дальше пишет? Склонение магнитного компаса относительно истинного полюса указывает на западную часть Тихого океана, что примерно соответствует нашим последним координатам до аварии…, примерно это плюс-минус лапоть с полтысячи миль. Ну это же совсем хорошо, вот остановим прохожего, спросим у него, дарагой не подскажешь, где это мы и какое сегодня число…? Интересно, а что если это вдруг окажется японец, или даже британец, его р-раз и на дно… время такое и место. Время и место… вот ведь, русско-японская война. Война Российской империи с империей Японской. С этой самой Японской империей мы, Российская Федерация, а мы пока ее часть, находимся в состоянии войны по обеим линиям правоприемственности. По линии приемственности с Российской империей, мы в состоянии войны с нынешней Японией, именно потому, что с ней воюет Российская империя. А по линии СССР мы в состоянии войны, потому что, по результатам второй мировой войны Японская империя капитулировала и была ликвидирована, а на ее материальном субстрате было образовано другое японское государство, юридически не являющееся правоприемником Империи. А с Империей СССР остался навечно в состоянии войны. В общем, по любому, если соблюдать присягу, придется воевать с Японией.

Так, сложил полученные бумаги в стопку, бумажки-то горячие, жгутся. Кому еще может быть известен данный факт, так штурман «Вилкова» тоже должен был решать данную задачку. Только вот опыта у него поменьше, чем у его коллеги с «Трибуца», флагманом в Аденский залив он не ходил. Вызову как я сейчас старшего офицера и штурмана, ознакомлю и попрошу молчать до выяснения…. А то узнает народ раньше времени, такое начнется…. Это я, как перекати поле, с малых лет все свое ношу с собой. А другие… у большинства: жены, дети, родители, невесты и прочая родня…, а для кого-то родней родни заработанная непосильным трудом «Тойота Камри»…. Это считай людей, как морковку из грядки за хвост выдернули.

… берусь за переговорное устройство, — Товарищ майор, Александр Владимирович, зайди на минуту, разговор есть, особой государственной важности…

Майор Новиков, по моему он и в окопе всегда будет свеж, выбрит и подтянут… Протягиваю ему листок с конечными выводами штурмана… Обоснование ему не к чему, у него совсем другая специальность. Он читает, и брови его сами ползут вверх… — Так! Командировочка-то затягивается…

— Твое мнение? — я забираю у него бумаги… — Ситуация, у нас за гранью фантастики. Тысяча девятьсот четвертый год, начало марта…

— А какое у меня может быть мнение? Я кто такой? Майор! Слуга царю, отец солдатам… — он друг задумался. — Ой, млять, и в самом деле царю?! А Николаша, как я помню, ничуть не лучше Борьки-козла. Ну, может и лучше, но только чуть. В общем так, Павел Павлович, ты не ссы — прорвемся! На «Быстром» боекомплекта «Москитов» хватит на все японские броненосцы и еще останется. Я тут слышал, что Вилков везет БК для всей эскадры на учения… Надо выяснить что по номенклатуре, и в каком количестве. Ничо! Японской макаке хвост вырвем и заставим сожрать, причем на сорок лет раньше. А все прогрессивное человечество пущай на это посмотрит. Это я так, как программу максимум излагаю. Но это вопрос политический, кого, когда и где мочить, а мы офицеры, всегда готовы, за Родину. Ведь Россия он всегда Россия и в 1904 и в 2012 годах. А программа минимум — удержать всяческих обормотов от проявления эмоций….

— Эмоции будут проявлять не только обормоты… ТУДА, СВОИМ дать весточку мы не сможем, мол, живы. Родные волноваться будут, и у нормальных парней крыша поедет…. Не все же такие железные как ты….

— Думаешь я железный, с тех пор как моя Ваську забрала и к маме свалила…. Знаешь, по ночам иногда орать хочется, не из-за неё, стервы, из-за пацана. Я его и так пять лет не видел. Она-то без меня прекрасно обойдется, а он…. он большой, он поймет….

— Ладно, Александр Владимирович, на твоих ребят главная надежда, поговори с ними, по человечески… Будут они в деле, контроль мы удержим. А Николаша, Николаша тоже не вечный…

Майор секунду думает, — С Карпенко вроде все нормально, а с Ивановым, командиром «Быстрого» у тебя как? Есть контакт, или он лишний?

— Контакт есть, он тоже из наших… можешь не беспокоиться. — я жму ему руку, — Давай, действуй, а мне еще надо поработать…, Стой, сейчас прибудут офицеры, они и сами с усами, но я постараюсь их удивить, а ты уведи-ка их к своим, успокой, напои и пусть побудут до утра под приглядом, чтобы молчали и никому и ничего не сказали.

Новиков кивает, — Давай!

Снимаю трубку, — Алло, мостик, Валериан Григорьевич зайдите ко мне, пожалуйста, вместе со штурманом. С «Трибуца» поступила новая информация. Да, касается вас непосредственно. Жду! — пока идут, торопливо докуриваю сигарету.

Как только офицеры вошли, между прочим, оба капитаны третьего ранга, я показал штурману на полученные с «Трибуца» бумаги. — Виталий Аркадьевич, будьте добры, ознакомьтесь. Это результат работы вашего коллеги с «Трибуца», опыта у него побольше, и закончить он смог пораньше…. Капитан третьего ранга быстро читал, и на лице его все сильнее и сильнее отражалось отчаянье. — Значит правда?! — обессилев, он опустился на стул, — Людочка, Люда…

Старший офицер взял из обмякшей руки стопку бумаг и быстро перелистал. — Вот оно как, оказывается?! Ну, что же, товарищ Одинцов, чему быть, того не миновать. Мы умерли для них, а они для нас, это ж больше ста лет…. — Пал Палыч посмотрел на офицера, тот явно переживал, но держался достойно. — Но на самом, то деле все живы, и они, которые остались там, и мы здесь…, - капитан второго ранга, положил бумаги на стол. — Есть что-нибудь еще, или мы можем быть свободны?

— Информация о месте и времени нашего нахождения пока тайна ОГВ, до особого распоряжения. Вам лучше успокоить своего коллегу, хотя бы напоить, его, что ли. Ничего плохого с его родными не случилось…. Конечно, для всех кто нас знал там мы «пропали без вести, предположительно погибли». Под нами несколько километров воды. В случае катастрофы, искать корабли на дне это как иголку в стоге сена. Поищут год, другой, ничего не найдут, и сдадут дело в архив. А тот фокус, в который мы попали, никому и в голову не взбредет. Идите, Валериан Григорьевич, завтра будет тяжелый день, очень тяжелый.

… О-па! Действительно, проклятый день! Поработать явно не получится. В дверях стоит и тихонько нас слушает Дарья. Глаза круглые, ладонь к губам прижата, явно слышала все или почти все… Теперь ее полночи успокаивать. Только офицеры вышли, она резко входит, почти врывается, хлопнув за собой дверью.

— Павел Павлович, а я все слышала. — она всхлипнула, — ой, мама, мамочка! — ее затрясло, — Паша, ой, Павел Павлович, скажите, это правда? Ну, скажи же, не молчи, идол окаянный.

Беру ее за плечи, что бы успокоить.

— Дашуня, не бойся, все будет хорошо…, - лучше бы я этого не делал… Даша, ну как бы это сказать помягче, просто упала на меня.

— Паша, мне страшно! Паша, ты мужик или нет, ну обними же меня, наконец, — ее руки обхватили меня за шею…. — Нет, о том, что было дальше, болтать не стоит, это сугубо личное, между мною и Дарьей….

20 августа 2012 года. Час Ч +3 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Новиков
Мы, со старшим помощником, подхватили под ручки обмякшего штурмана и повели на свежий воздух. — А давайте к нам, Валериан Григорьевич, у меня и «немироф» с перчиком есть и закусить найдется! В самом же деле, не показываться же в таком виде Виталию Аркадьевичу, перед подчиненными.

— А, что пошли…. - капитан третьего ранга Алексеев Валериан Григорьевич щелкнул пальцами по горлу, — если душа просит, надо выпить, хоть по чуть, противошоковое, опять же. Но по чуть, ибо долг тяжел как гора, а смерть легче пера… Самураи, блин! — я заподозрил, что он уже один раз принимал «противошоковое».

Пока шли, связался с Жуковым, уточнил, собрался ли его взвод. Получил подтверждение, и попросил пока пообщаться без меня, но никого не отпускать. Чтоб все были на месте, освобожусь — приду.

Заглянули ко мне и, выпив по граммульке, оставили беднягу страдать в компании с Семеном Нечипоренко, он у нас и сапер, и медик, и вообще мастер на все руки. В том числе, как всякий порядочный хохол, и стихийный психолог. Поговорит со страдающим товарищем капитаном третьего ранга Ковровым часок-другой, и снимет у Виталия Аркадьевича душевную боль. Не первый раз, проверено. И разбитые сердца лечил, и когда лучшего друга убили…

В кубрике расположился почти весь свободный от караулов состав, два полных отделения морпехов, а это двадцать человек и шесть моих диверсантов. Вот как у меня сложилось: морпехи сидят посреди кубрика, а мои спецы отдельно стоят, вдоль стеночки. Тут же их родной лейтенант Жуков.

Жуков, когда увидел меня, вскочил и как старший скомандовал. — Смирно!

Киваю всем. — Вольно бойцы. Садитесь, разговор у нас будет непростой. — Я замолчал, ожидая, когда парни сядут и устроятся.

— Так, понятно, товарищ майор, будет политинформация, типа соблюдайте спокойствие…

Вот, млять, язва! Жаль не заметил говорящего, всыпать бы ему нарядов по первое число, но парни просто не знают что шутки кончились, и это их слегка извиняет.

— Спокойствие, говоришь?! А ведь и верно, настоящий мужчина и воин всегда спокоен и невозмутим, вон гляньте на моих орлов из разведки! — показываю на своих головорезов, — стоят как сфинксы, верно ребятки стоят, очень тактически верно стоят, молодцы.

— Так, товарищи бойцы, у нас произошло ЧП, почти БП, и вы лично видели его результат… Только вот весь этот фейерверк был, так сказать, только побочным следствием процесса, а вот, главные последствия, самые тяжелые…. Молния ударила в «изделие Туман»… — все замолчали, ожидая продолжения, ведь то что осталось от изделия Туман скрыть было просто невозможно. Ну, ничего, голубчики, сейчас вы поймете.

— Так вот, в результате природного катаклизма, — усиленно подчеркиваю слово «природного», — произошедшего, во время испытаний установки «Туман», мы попали в иное время….

Жду реакции, а ее ноль, не верят, самки собаки. — Как уже всем известно, у нас пропала связь с эскадрой, и вообще нет никаких признаков жизни в радиодиапазонах. В эфире не обнаружено навигационных спутниковых систем. Вообще искусственных спутников земли нет. Нет и фона искусственной радиации, помните, как грохнула Фокусима г утечкой радиации, так нет ее повышенного фона, нет вообще каких либо признаков наличия на планете атомных электростанций, или проведения ядерных испытаний. А теперь главное, наши штурмана провели астрономические наблюдения, сделали расчеты, и обнаружили…. - ага, смертельный номер и барабанный бой, — Мы находимся примерно на том же самом месте, где и находились в тот момент, когда произошло ЧП, ну может чуть сдвинулись или нас снесло, так как мы пока в дрейфе. А вот время определенно точно не двадцатое августа 2012 года. После дополнительных вычислений стало ясно, что это 1904 год, примерно середина марта месяца. Рядом со мной капитан третьего ранга Алексеев Валериан Григорьевич, временно исполняющий обязанности командира корабля, он сам по ВУСу штурман и может подтвердить мои слова.

— Товарищи бойцы, все сказанное вашим командиром, ПРАВДА. Святая и Истинная. Увы! Независимо от нас расчеты проводила штурманская группа БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц», они получили тот же самый результат. Нас самих ошеломили результаты наших расчетов, и мы стали пересчитывать все сначала, думая, что допустили ошибку, но в это время пришел пакет с флагмана и после сверки результат стал окончательно ясен. Я лично видел выводы капитана первого ранга Карпенко и его главного штурмана. — Офицер нервно сглотнул, — Как это произошло, мы пока не знаем, вот проведем расследование и тогда обнародуем данные, а пока у командования к вам просьба. Именно просьба, а не приказ. В связи с ЧП, возможны нервные срывы, один такой уже имел место, погиб матрос и ранен командир корабля. Мы просим вас помочь с контролем над обстановкой на корабле. Морская пехота всегда славилась мужеством и стойкостью. Мы надеемся на вас ребята. — кап три замолчал.

У, все время пока, Валериан Григорьевич, обращался к моим бойцам с речью, я отслеживал их реакцию. И был приятно поражен, хорошие ребята мне достались, очень хорошие. Может шебутные чуть, так морпеху без этого нельзя. Так, ведь сейчас, должно определить наиболее слабых, как вон тот рядовой с руками как у гориллы, рукопашник хороший, а вот боец так себе, от потрясения «поплыл» немного. Глаза чуть затуманились, и взгляд какой-то неосознанный. Киваю одному из своих, стоящему прямо за его спиной. Леха все понял, и сделал жест, что, если что, то подстрахует беднягу. А то оружие под рукой у всех, мало ли до беды.

— Так, бойцы, мы все живы и здоровы, корабли полностью исправны, имеются запасы продовольствия и топлива. Так что, для нас, не все так плохо. Есть правда одна загвоздка, если кто помнит историю, то сейчас идет война и японцы, при активной помощи англов и саксов, активно убивают русских солдат и моряков. Они нагло, без объявления войны напали на Порт Артур и потопили в Чемульпо «Варяг». Отсюда следует, что? Мы русские и наши корабли несут русский флаг, то есть первый же японский крейсер откроет огонь по нашим кораблям. Но главное даже не в этом, мы тут все люди военные и все давали присягу, освободить от которой нас может только смерть. Например, я лично, присягал России, а не Горбачеву, Ельцину, Путину или Медведеву. А Россия сейчас в опасности. Пройдет совсем немного времени, и там, под Порт-Артуром японцы навалятся на наших прадедов и прапрадедов по пять на одного. При поддержке, между прочим, всего прогрессивного человечества… кое человечество имел я во все дырки сразу. — Парни сдержанно засмеялись. — Конечно окончательное решение, что делать, кроме меня, будут принимать представитель президента Одинцов и командиры БПК «Адмирал Трибуц» и эсминца «Быстрый». Но по любому допустить в такой обстановке хаос мы не можем, это смерть всем. Я просто не могу себе представить, что наши корабли спустят Андреевский флаг и сдадутся врагу, или уйдут в нейтральный порт и там разоружатся. А если не сдаваться и не разоружатся, остается только одно — сражаться, сражаться за Родину. Поэтому приказываю, личное оружие должно быть с собой всегда, даже в гальюн с ним. Все попытки, истерии, подстрекательских разговоров, откровенного саботажа и так далее, пресекать немедленно. — Говорю, а сам контролирую взглядом солдат и офицеров, кап три, который и. о. командира, смотрит удивленно, видимо с такой точки зрения он на проблему не смотрел. А бойцы спокойны, только чуть шумок прошел по рядам, вот, как их в учебке, сержанты выучили реагировать…. Лейтенант Жуков, тот хоть и бледный, но тоже в норме, наш человек, с ним еще потом поговорить надо будет. — Так! — говорю, — Сейчас отдыхающей смене отбой, остальные несут службу по распорядку. Завтра с утра поговорим обо всем подробнее, с новым планом учебы и тренировок и постановкой боевой задачи.

21 августа 2012 года. Час Ч+13,5 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года.
На рассвете меня поднял с постели зуммер ПУ, возблагодарив всех богов за то, что Дарья улеглась у стенки, я аккуратно высвободился из ее объятий.

— На связи Карпенко, — хмыкнула трубка, — у меня новость, воздушная разведка обнаружила клиента…. Ужасный гибрид, паровой парусник на восток от нас, то ли клипер, то ли шхуна, водоизмещение от восемьсот до тысячи тонн, идет нам почти прямо в лоб, только лишь чуть забирая к северу…. Ну что, товарищ начальник, будем брать?

— Флаг какой? Государственную принадлежность установили? — я усиленно зеваю, пытаясь окончательно проснуться.

— Как ни странно — русский триколор, что может означать только принадлежность к Доброфлоту. — Карпенко взял короткую паузу, — Вроде им всем был приказ оставаться в тех портах, где их застигла война, а этот-то куда торопится?

— И быстро он торопится? — меня в голове начала складываться некая картинка.

— Семь узлов, — хохотнул Карпенко, — правда машина не работает, ветер попутный, хотя и не сильный. Гонки на черепашьих упряжках.

— Есть одна мысль, Сергей Сергеевич, берем его, он наш…, тем более, если действительно наш, русский.

— С восемью узлами он нам будет как чемодан без ручки, и тащить неудобно и бросить жалко.

— Ты его возьми, а уж потом мы разберемся, что с ним делать. Всегда есть три варианта: утопить, отпустить, взять с собой. Сколько до него?

— Он почти на горизонте, дистанция около двадцати, с небольшим, миль, если продвинуться на три — четыре мили к северу, и часа через два с половиной, три, вылезем прямо поперек его курса — Карпенко помолчал, — Слушай, Пал Палыч, перебирайся ко мне на «Трибуц». Каюты мы вам с Дарьей найдем, просто, чует моя ж…, в свете грядущих событий, нам будет лучше поближе друг к другу держаться. Да и серьезный штаб уже пора организовать и конкретный план действий разработать. А то тыкаемся, как слепые щенки. А на «Вилкове» оставим майора, ученую бражку под контролем держать. Он достаточно авторитетен, чтобы мы за тыл могли быть спокойны.

— Значит так, Сергей Сергеевич, ваш план одобряю. Данные штурмана с этой шхуны окончательно расставят все точки над i, и подтвердят или опровергнут расчеты наших штурманов. А потом уже и про мой переезд можно будет поговорить.

01 марта 1904 года. 08–35 утра. Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД.
Шхуна «Святая Маргарита» (Российская Империя).
— Господин поручик, гляньте-ка, корабли в дрейфе лежат, кажись военные? — капитан шхуны передал бинокль поручику пограничной стражи, — Ой, господин поручик, попали мы как кур в ощип.

— Хватит причитать, Афанасий Никитич, как баба чес слово! — процедил сквозь зубы поручик, вглядываясь в три серо-голубых силуэта, — Корабли, то военные, но вот чьи? Далеко, флага пока не разглядеть, стоя, знаете ли, у нас прямо по курсу, надо бы отвернуть от греха, может и не заметили. И корабли странные какие-то…. Глянь-ка, Афанасий Никитич, видал такие, когда-нибудь?

— Право на борт на пятнадцать румбов, правда ваша, отвернем от греха подальше! — скомандовал капитан, потом взял у поручика бинокль, — А корабли такие, нет, господин поручик, такие впервой вижу. Силуэты у головного, и того который за ним, острые, клипперные, такие корабли, господин поручик, токмо ради быстроты строят. Видать, ходкие, ежели заметят нас, то не уйдем. Да и эти два головных, по размерам, не иначе как крейсер будут, а это не менее двадцати узлов хода…. - его слова были прерваны сверкнувшей над баком крейсера яркой вспышкой выстрела, секунд через восемь прямо по курсу шхуны вспух белый клубок разрыва.

— Приказ лечь в дрейф, теперь точно амбец! — капитан отдал бинокль поручику, — Полюбуйтесь!

— ???? — поручик нервно сглотнул, и поднял бинокль к глазам…. — Да и не все они военные, один-то явно гражданский купец будет, только большой. Может, они его перехватили, а теперь досматривают? — Его размышления прервал крик сигнальщика. — Сигнал с головного корабля, господин капитан, ратьером, приказывают спустить паруса, лечь в дрейф, и приготовиться к приему досмотровой партии.

— Может все-таки попробуем уйти, господин поручик? — капитан шхуны беспокойно переминался на месте, — Что то тут не то, чует мое сердце, японцы это.

Поручик продолжал вглядываться в силуэты кораблей, его взгляд остановился на кормовой надстройке крейсера, — Да нет, Афанасий Никитич, наши это, вот у головного крейсера на кормовой надстройке андреевcкий флаг, не пойму, толи нарисован, толи сам он растянут….

— Наши?! — удивился капитан, — Откуда здесь наши? Тут до Японии тыщи полторы миль, до Владика все две с полтиной, а до Артура и вообще почти три с половиной…. Нашим сюда просто дальности хода не хватит. Только «Рюрикам» из Владика, и то, только туда и обратно. Хотя если вон тот здоровенный купец, это угольщик, тогда вполне возможно. Только вот не припомню я в нашем флоте кораблей с таким силуэтом. Да и что им тут делать?

— Наверное, ловят кого-нибудь, — поручик, пожевав ус, продолжил, — Афанасий Никитич, ежели он такой быстроходный, как вы говорите.

Капитан замялся, — Эх, Петр Степанович, раньше уходить надо было, может и не заметили бы нас. Шли бы себе тихонько во Владивосток вокруг Сахалина.

— И чего вам бояться русского военного корабля? — Поручик недобро прищурился. — Или опять совесть нечиста, кроме нашего груза еще что-нибудь прихватили? Маленькое, и очень ценное, в обход таможни?! Ох, Афанасий Никитич, Афанасий Никитич, не пошла вам впрок наша доброта. Спускайте паруса и ложитесь в дрейф, а то хужее будет. Вон, кстати, к нам уже и катер идет….

— Ей, богу, Петр Степанович, вот те крест… и в мыслях не было, да как вы могли…? — капитан повернулся к стоящему за его спиной боцману, — Командуй Федор….

21 августа 2012 года. Час Ч+15,5 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Новиков Александр Владимирович,
После рассвета обошел посты, заглянул в кубрики, поговорил с сержантами, у ребят все нормально, с катушек никто не слетел, надо же, уже ребятами их называю, значит — совсем своими стали. Хотел пойти на камбуз, как по рации вызов на мостик. Бегом, как молодой, взлетаю по трапу, а там… как всегда Одинцов и старший офицер «Вилкова» кап три Алексеев. Значит, командир, кап два Ольшанский, до сих пор еще не оправился от травмы. Кроме них двоих — никого, конечно, если не считать вахтенного начальника — каплея, рулевого и двух моих бойцов на парном посту.

— Александр Владимирович, — говорит Алексеев, — в тридцати пяти кабельтовых от нас находится шхуна под российским флагом. Необходимо провести досмотр силами ваших морских пехотинцев, а так же проверить документы на корабль и на груз. Второй вашей задачей будет получить с хронометра их штурмана данные о точном Гринвичском времени и сегодняшней дате. Установите, пожалуйста, точно национальную принадлежность этой шхуны, от этого будут зависеть наши действия в отношении судна и его экипажа.

— Кроме того, — добавляет Пал Палыч, — надо убедиться в отсутствии на шхуне иностранных граждан, проверить соответствие команды списочному составу, побеседовать с капитаном и штурманом. Выяснить, с какой целью они болтаются посреди Тихого океана в такое неспокойное время? Ссылаясь на войну, временно взять шхуну под полный контроль. Поскольку это ваша епархия, состав досмотровой группы определите сами, только вас лично, прошу остаться на борту.

Я машинально кивнул. — Слушаюсь, Пал Палыч, есть досмотреть шхуну! — а что еще тут скажешь, — Разрешите приступать?

Одинцов молча кивает и снова поднимает к глазам бинокль.

Покидаю мостик, а у самого в голове только одна мысль — как же, там наши предки и на первый контакт мне надо лично идти, вдруг что-то не так пойдет? Но как же быть с распоряжением Одинцова оставаться на борту? Так, «Вилков» оснащен «регами», скоростными катерами, недавно принятыми на вооружение. Значит, берем его, других все равно нет. Данный катер хорош тем, что есть куда прицепить пулемет «корд». Но это не про нас, пока все «корды» у старшины Качура на «Бутоме». Так, сейчас резервное отделение третье, значит оно и пойдет. Это, то самое, побывавшее по эпицентром ЧП. Но, ребята вроде в себя пришли. Решено! Форма одежды повседневная, спасжилет, калаш, броники и каски не нужны, воевать там не придется, а в повседневном черном вид внушительнее, и вперед, на катер.

Минут через пять третье отделение собралось на палубе, уже в полной экипировке. Стоят, ждут, готовятся внимать, ну я им и выдал, — Боевых действий не ожидается, контрабандисты, и другие охотники за наживой под флагом не ходят, времена не те. Представляться военнослужащими России, без подробностей. Старшего начальника на шхуне и, если таковой есть, хозяина пригласить вежливо с собой. Особо обратить внимание на присутствие среди экипажа лиц с азиатской внешностью, сравнить списки экипажа с действительным положением дел. Тщательно проверить груз. Взять под контроль мостик, рулевого, каюту капитана, рации как я подозреваю, у них нет, да и не добьет местная рация отсюда до берега.Все свои действия объяснять военной необходимостью и в разговоры не вступать. О истинном нашем происхождении молчать, это военная особой государственной важности тайна. Старший группы лейтенант Жуков. Во время передвижений по шхуне его все время сопровождает боец с включенной на передачу рацией. Мне надо быть в курсе всего, того что там у вас происходит. У вас, товарищ лейтенант, рация на прием должна работать всегда! Понятно? Держаться с достоинством, но без гонора и чтоб без фокусов. А то знаю я вас, архаровцы, ляпните чего, а потом всем вместе из отхожей ямы не выползти. Не знаешь чего сказать — лучше молчи! Все ясно, вопросы есть? Если нет вопросов, пять минут на сборы, и вперед. Разойтись!

21 августа 2012 года. Час Ч+16 где то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».
Павел Павлович Одинцов, 52 года.
Досмотровая группа на катере ушла к шхуне, осталось только ждать. Вместе с майором Новиковым мы наблюдали в бинокль как черные фигурки морпехов в оранжевых спасжилетах взбирались на борт шхуны.

— Ну, понеслась! — отвернувшись от ветра майор закурил сигарету, — Еще чуть чуть, и все будет окончательно ясно.

Мы вместе внимательно вслушивались в радиопереговоры морпехов. Рядом с нами стоял капитан третьего ранга Ковров, штурман БДК. Одной из задач морских пехотинцев было получить от штурмана шхуны точную дату, и время… Ну да, нет ничего проще….

Рация прохрипела, — На календаре в рубке первое марта тысяча девятьсот четвертого года по старому стилю, повторяю, по старому стилю. Время по Пулковкому меридиану, повторяю, по Пулковскому меридиану, ноль часов тридцать пять минут… — штурман выставил на своих часах пулковское время и ускакал в свою епархию счастливый, как кот Матроскин, наконец, купивший корову. От вчерашней тоски и меланхолии не осталось и следа. Как мало надо человеку для счастья.

— Семен у нас гений, самородок! — сказал майор когда я поделился с ним этой мыслью, — Кашпировский с Чумаком ему в подметки не годятся, — и рассказал, как оставил вчера расклеившегося штурмана на сеанс самодельной психотерапии с одним из своих спецназовцев.

— Жаль, Александр Владимирович, что через эту психотерапию всех нельзя пропустить….

— Так! Павел Павлович, тихо… — насторожился майор, услышав слова «тайная миссия» и «секретный груз», — а это что еще за новость!?

— Не знаю? — сейчас я впервые реально пожалел о невозможности прогнать поиск по интернету, — Но что бы это, ни было, это крайне интересно, поскольку, ни о каких тайных миссиях удавшихся в это время мне ничего не известно….

— Так лейтенант, бери капитана, штурмана и поручика и тащи их…. куда их тащить, Палыч, к нам или на «Трибуц»?

— Давай на «Трибуц», Карпенко у нас самый главный воинский начальник… без него никак.

— Тащи их на «Трибуц» лейтенант.

— Нет, стой! Совсем я одурел от волнения. Пусть тащит их к нам, с Карпенко я поговорю, он свой «Трибуц» на пару часов оставить может, у него команда надежная. Да и твой старлей его подстрахует. Командира «Быстрого» тоже надо позвать, одна голова хорошо, а четыре лучше. Пусть он и в подчинении у Карпенко, но каждый солдат должен знать свой маневр. А вот если мы с тобой оба на пару часов уйдем с «Вилкова», да еще твой лейтенант на задании, здесь может такое начаться… команда не боевая, да и штатских выше крыши, очень ценных штатских.

— Разумно! — майор поднес рацию к губам, — Лейтенант, старый приказ отменяется, отправляйте гостей на «Вилков». Выяснить характер груза и сразу доложить.

Я переключил свою рацию на канал прямой связи с Карпенко, — Сергей Сергеевич, досмотровая партия со шхуны все подтвердила, сегодня первое марта тысяча девятьсот четвертого года по старому стилю. Передай своему штурману, пусть свяжется с «Вилковым» и получит у их штурмана точные данные о точном времени…. Наступил момент истины, нам нужно встретиться, вчетвером. Лучше всего здесь, на «Вилкове», мы с майором опасаемся оставлять этот набитый гражданскими курятник. Сейчас сюда привезут с шхуны шкипера, штурмана и поручика погранцов, который вроде исполняет секретное задание. Погранец исполняющий секретное задание, по местным понятиям дело пахнет кознями Витте. И вообще нам пора составить хоть какие-нибудь планы.

— Понял тебя, Пал Палыч! — прохрипела рация, — Буду у вас через минут двадцать, по дороге прихвачу Иванова.

— Ну, вот и прекрасно! — майор Новиков стукнул кулаком о ладонь, — Где сядем?

— В кают-компании! — я оглянулся вокруг, — пошли кого-нибудь из своих орлов предупредить кап-три Алексеева, пока еще он и.о. командира. И пусть там подготовят всю мизансцену, типа зеленое сукно на стол, графин с водой и все такое….

— Что что, Палыч?! — не понял майор.

— Обстановку подходящую организуют.

— А, ясно, — Новиков подозвал к себе одного из двух морпехов все время следующих за ним как тени, — Каспер, ты все слышал? Метнулся пулей на мостик, там должен быть кап три Алексеев. Передашь ему от меня, что в его кают кампании нам надо немного позаниматься дипломатией. Потом найдешь местного боцмана и притащишь с ним: зеленую скатерть, графин с водой, стаканы, пепельницу какую-нибудь фельдиперсовую….

— Моего Вадима тоже подключить надо… — остановил я майора, уже готового запустить свой «метеор», — парный пост снаружи кают-компании невредно….

— Точно! — майор Новиков кивнул, — Это все, исполняй!

Карпенко, вместе с Ивановым, прибыли на катере минут за пять до того как морпехи доставили хроноаборигенов. В кают-компании все было готово, стол накрыт зеленой скатертью, графин, стаканы, пепельница… стопка бумаги. Вот только письменного прибора с чернильницей не нашлось для полного антуража. Карпенко и Иванова мы посадим в середине, майор сядет слева, я справа…. Вадим, в своей обычной униформе, то есть в деловом костюме от Кардена, встанет изнутри у дверей, снаружи пост уже заняли два морпеха…. Все готово к приему гостей. Идет доклад, что гости на борту, осталась от силы пара минут…. Мы, все трое, стоим в рубке, через ее остекление видно, как на борт, в сопровождении пары морских пехотинцев поднимаются трое….

— Погодите, — останавливаю я Карпенко, Иванова и Новикова уже собравшихся идти в кают-компанию, — сначала, товарищи, коротко согласуем позиции….

— Согласен! — кивнул майор Новиков, — мое мнение простое, раз уж тут 1904 год, надо идти в Артур и выдернуть этому гадскому Того ноги….

— Присоединяюсь! — капитан первого ранга Карпенко поправил фуражку, — интернироваться или сдаться в плен это не для меня. Тем более без борьбы. Да я и присягу давал, а Россия она всегда Россия, хоть в тысяча девятьсот четвертом году, хоть в две тысячи двенадцатом…. Иванов только молча кивну, присоединяясь. Вообще, говорят, молчаливый мужик.

— Вот, — я облегченно выдохнул, — товарищи командиры, так и мотивируйте бойцам, матросам и офицерам! Присягу давали не Путину или Медведеву, присягу давали России. И еще, вам, Сергей Сергеевич и Михаил Васильевич, надо провести предварительную работу среди старшего офицерского состава. Чтобы, при объявлении о фактическом положении дел, абсолютное большинство офицеров было бы за вступления в войну. Из под палки такого не сделать, подробно об этом после…. Ты то, Александр Владимирович, своих орлов нормально контролируешь? Если что, им порядок поддерживать.

— Так у меня все в норме, — кивнул головой майор, — все же не барышни кисейные служат, а морпехи. Так вот, проблема может быть с танкером и «радиантовцами» на БДК.

— Пока корабль в море никакой проблемы быть не должно, командир тут и царь, и бог, и воинский начальник, — Карпенко посмотрел на майора, — по всем законам, в том числе и местным, имею полное право нарушителей дисциплины вплоть до высшей меры.

Майор Новиков повернулся ко мне, — Так, отлично! Чего мы хотим от этих со шхуны?

Я пожал плечами, — В самом деле нам интересен только поручик погранцов, для остальных придется просто «делать плезир». Это же элементарно, сопровождающий при ценном грузе. А поскольку пограничная стража здесь проходит по ведомству Минфина… то есть бывшему ведомству господина Витте… Надо сначала вроде проверить все документы, а потом выставить торгашей за дверь и разговаривать только с поручиком. Сергей Сергеевич, это твоя роль!

— Значит, решено! — капитан первого ранга Карпенко оправил китель, — Идем в Артур… Если секретный груз имеется, то перегрузим его на БДК, а шхуна пусть валит на все четыре стороны…

— Зачем перегружать? — пожал плечами Новиков, — Пусть идут с нами…

— Александр Владимирович, вы это корыто видели?! Парадный ход восемь, максимум десять узлов… при особой удаче двенадцать… Я же рассчитываю в группе иметь в среднем четырнадцать — шестнадцать узлов.

Вот вахтенный встретил гостей, откозырял и повел в кают-компанию. Ну, с Богом, пора и нам!

Входим, трое стоят у стенки в коридоре. Карпенко, изображая предельную занятость, стоя возле стола, просматривает документы на шхуну. В это время у Новикова звучит зуммер вызова. Минуты две он молча слушает, потом чуть трогает меня за плечо, — На пару слов… — мы отходим в уголок, — Нашли ребятки «контрабанду», — слышу я его полушепот, — оптика, прицелы к орудиям и дальномеры…

— Епть!!! — выдохнул я — Понятно, что поручик, это сопровождающий для столь деликатного груза… А капитан, просто перевозчик…

В этот момент, Карпенко, как и было условлено ранее, произнес, — Господин капитан, господин штурман, подождите пожалуйста за дверью, мы хотим поговорить с господином поручиком наедине.

Когда посторонние удалились, я жестом остановил уже открывшего рот поручика.

— Погодите, господин поручик. Я понимаю, что многое вам не понятно и вводит в смущение, но поверьте, мы все патриоты России и русские офицеры, даже я, хотя и ношу штатское. Должен вам сообщить, что в ближайшем будущем наши корабли будут прорываться в Порт-Артур, а посему считаю, что ваш особо ценный груз, состоящий из орудийных прицелов и оптических дальномеров, — поручик дернулся как от удара электрическим током, — должен быть перегружен на борт одного из наших кораблей. Так он попадет прямо по назначению, а не в лапы японцам.

Карпенко мрачно усмехнулся.

— Я посмотрел маршрут, который проложил ваш штурман, надо иметь в виду, что проливы между Курильскими островами сейчас кишат японскими вооруженными шхунами. Их промышленники бросились браконьерить и столбить территорию.

— Так, господин поручик, в процессе досмотра корабля ваши люди пытались воспрепятствовать… Не стоит мешать морпеху делать что-то, на что он имеет приказ. Дело кончилось некоторым мордобоем, не в пользу ваших подчиненных. Ничего страшного, но синяки сойдут только через неделю.

— Вам понятно? — подытожил я беседу, сейчас мы ставим шхуну и наш быстроходный транспорт борт о борт… быстро перегружаем груз, берем на борт вас и вашу команду, а «Святая Маргарита» может прорываться во Владивосток, возвращаться в Сан-Франциско, проваливаться в ад… неважно. Вы, конечно, можете с нами не согласиться, тогда мы возьмем вас и ваших людей под арест, и уже в Порт Артуре самостоятельно объяснимся с вашим начальством.

Поручик кивнул. — Я согласен, да и выбора у меня отнюдь никакого нет. С самого начала сие предприятие было чистейшей авантюрой.

— Ну, вот и отлично, господин поручик, идите. — Кивнул Карпенко, — Катер доставит вас на шхуну, швартовка с транспортом через час, и отдайте своим людям соответствующие приказы.

— Так, товарищи, — сказал я, когда за поручиком закрылась дверь. — Теперь нам надо решить, как мы доведем свое решение до людей. Обстановка весьма напряженная, особенно среди штатских…

— Так, так, — хмыкнул майор Новиков, — Да и среди военнослужащих у некоторых крыша поехать может.

21 августа 2012 года. Час Ч+16 / 01 марта 1904 года 10–35 по местному времени Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД.
Кают-компания БДК «Николай Вилков».
Оперативное совещание командного состава корабельной группы.
Офицеры БПК «Адмирал Трибуц», эсминца «Быстрый» командиры боевых частей и начальники служб, находящиеся по ту сторону плазменного экрана внимательно слушали своего командира, так же, как и их коллеги с БДК «Николай Вилков», присутствующие тут же.

— Итак, товарищи офицеры, сверим часы, сегодня по юлианскому календарю первое марта тысяча девятьсот четвертого года, гринвичское время ноль часов три минуты, для получения местного астрономического времени необходимо добавить десять часов тридцать две минуты. Теперь печальная новость, у капитана танкера «Борис Бутома» в связи с последними событиями произошел сердечный приступ. Сейчас он находится в санчасти БДК «Николай Вилков». До выздоровления капитана, или до момента прибытия в первый же русский порт, я назначил временно исполнять обязанности капитана танкера нашего второго штурмана, капитан-лейтенанта Кротова Степана Алексеевича. Далее, напоминаю общую политическую ситуацию на «берегу»…, - капитан первого ранга Карпенко перевел дух, — Россия, точнее Российская империя уже больше месяца находится в состоянии войны с Японией. Основной театр военных действий находится в пределах нашей досягаемости. Как ваш командир, я должен напомнить вам о присяге, которую мы давали не Горбачеву, Ельцину или Путину, а России. Как человек, должен вам сказать, что это наши с вами прадеды и прапрадеды должны погибнуть бессмысленно и беспощадно в этой войне без всякой надежды на победу. А те, кто выжили, от стыда, будут жалеть об этом. Наша корабельная группа, на данный момент, самое мощное боевое соединение в этих водах. Мы одним ударом способны уничтожить целую эскадру врага… Сражение, типа Цусимского, мы в одиночку не выиграем, но эскадру Того, и кое что сверх того, на ноль помножить сможем. Кроме того, мы все офицеры, профессионалы. Нас долго учили, платили нам зарплату, содержали именно из-за такого момента. Каждый из нас однажды добровольно выбрал свой путь — в случае необходимости умереть на войне. Но как я говорил ранее о смерти речь не идет. О смерти надо задуматься японским матросам и офицерам, которые встанут на нашем пути. Что же, значит в этом мире такова их карма.

— Товарищ капитан первого ранга, — взял слово товарищ Одинцов, — можно я добавлю пару слов?

— Не возражаю, Павел Павлович, — кивнул Карпенко, — но только коротко.

— Хорошо, товарищ капитан первого ранга, что называется пару слов. Мы все с вами, товарищи офицеры, можно сказать, отдали России всю свою жизнь. Теперь, когда от нас требуется сделать что-то реальное, то просто глупо прятаться в кусты. Да я помню об оставшихся ТАМ семьях, но должен напомнить, что вернуться обратно нереально. Та часть нашей жизни отрезана как ножом. В то же время, у наших близких все хорошо, за исключением того, конечно, что им неизвестно, что мы живы. Проблемы у нас. Нам надо устраиваться в новом мире. И сложно придумать для нас лучшей стартовой позиции, в финансовом и социальном смысле, чем офицеры самого победоносного корабля русского военного флота. По одиночке нас сожрут, и не поморщатся, ведь мы носители такого количества всяческих секретов, что даже сложно вообразить. За одиночками будут охотиться банды, корпорации и правительственные спецслужбы… А вот вместе мы сила. Особенно вместе с огромной страной. А уж навести настоящий порядок в нашей стране, будет для нас следующей задачей. В общем, товарищ Карпенко, у меня все.

Карпенко кивнул, а за ним и все остальные.

— Ну что товарищи, вопросы есть? — ответом ему была внимательная тишина, — А посему, товарищи офицеры, слушайте боевой приказ:

— Первое, командиру БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц» капитану второго ранга Леонову Александру Васильевичу, проложить маршрут до Порт-Артура, рассчитать время и потребность в топливе. Японскую береговую линию необходимо обходить миль за двести, досрочное обнаружение нам не нужно. Также старайтесь обходить районы интенсивного рыбного промысла. Приказ на начало движения поступит после окончания перегрузки ценного груза.

Второе, заместителю командира БПК «Адмирал Трибуц» по воспитательной работе, капитану второго ранга Ильенко Дмитрию Олеговичу и заместителю командира по воспитательной работе эсминца «Быстрый» капитану второго ранга Свиридову Игорю Федоровичу, провести с личным составом разъяснительные и воспитательные беседы. Надеюсь, мы с товарищем Одинцовым, идеологическую программу изложили достаточно внятно? — оба замвоспита молча кивнули, — Аналогичную работу с командой БДК «Николай Вилков» должен провести его коллега капитан третьего ранга Зыкин Петр Викторович. — еще один молчаливый кивок.

Третье, начальникам особых отделов на кораблях провести проверку личного состава на предмет изменнических, антигосударственных, пацифистских настроений… обнаруженных пропагандистов общечеловеческих ценностей, либерального образа жизни и немедленной мировой революции немедленно изолировать от личного состава до особого распоряжения. В качестве силового обеспечения у вас будут бойцы морской пехоты. Особое внимание обратить на штатский персонал на «Вилкове» и команду «Бориса Бутомы».

Четвертое, командирам ракетно-артиллерийских БЧ-2 на «Трибуце», «Быстром» и «Вилкове» и БЧ-3 на «Трибуце» и «Быстром» регулярно проводить боевую учебу и тренировки с личным составом. При этом надо помнить, что в контейнерах на «Вилкове» имеется определенный запас артиллерийских снарядов и торпед различной модификации, предназначенный для пополнения боекомплекта эскадры после проведения боевых стрельб. Конечно запас боеприпасов рассчитанный на боевые стрельбы всей эскадрой практически утраивает наш боекомплект. К сожалению, в связи с невозможностью перезарядки в море, не имеется ракет к комплексам Раструб-Б и «Москит».

Пятое, командиру авиационных БЧ-6 БПК «Адмирал Трибуц» и эсминца «Быстрый» капитан-лейтенанту Алексееву обеспечить постоянный воздушный дозор с целью раннего обнаружения встречных кораблей.

Шестое, командирам БЧ-2 необходимо провести учения по отражению атак миноносцев на наш походный ордер. Для этого будет выделено некоторое количество артиллерийских снарядов. С целью увеличения эффективности отражения атак, танкер и БДК меняем в ордере местами. До входа в зону боевых действий у нас еще есть несколько суток, за это время необходимо закончить всю подготовку к бою, как техники, так и людей.

Прошу высказываться, как заведено еще государем Петром Алексеевичем, от младшего к старшему… Ну, товарищ лейтенант, как самый младший… — все взгляды скрестились на лейтенанте Вороненко, начальнике службы снабжения БДК «Николай Вилков».

— Мы ничо, мы как все, — заерзал тот от смущения, — ну, если назад нельзя, то конечно присягу надо исполнять. Если от Вороненко что надо, Вороненко сделает… Ну чо вы смеетесь, у меня на той войне дед погиб и второй дед у шестидесятом от ран помер, у сорок годов возраста. Не-е, тащ капитан первого ранга, Вороненко вас не подведет… а что раньше было, так не вернуть того более, я что от этой машинки осталось сам видел — в уголь все сгорело, ремонту, говорят не подлежит…

— Лейтенант Окунев? — встал начхим «Вилкова» сжимая и разжимая огромные поросшие рыжим волосом кулаки…

— А что тут говорить, есть присяга, есть приказ, их исполнять надо, а не говорить. Конечно, хоть одним глазком на своих глянуть хочется, но что поделать, раз так получилась, молния эта…

— Лейтенант Антонов? — начальник радиотехнической службы «Вилкова» только вяло кивнул головой.

— Могли бы не спрашивать, товарищ капитан первого ранга, выбор то прост или ты предатель или нет… Сразу уж, построить команду и скомандовать: — Предатели, два шага из строя шагом марш. Этого только какой-ни будь тупой либераст не поймет. Родина она всегда Родина и в 1904-м и в 2012-м…. А Наташку мою мне все равно не вернуть, так чего с ума сходить. Правильно Вороненко сказал, не подведем, может, даже еще злее будем.

— Ну, философ!? — покачал головой Карпенко, — Упростим задачу, кто думает так же, как и лейтенант Антонов, могут быть свободными, остальных попрошу остаться! — через две минуты все три кают-компании полностью опустели.

— Ну что товарищи, — сказан Карпенко, когда они с Новиковым и Одинцовым остались втроем, — курс на Артур. Вы, Александр Владимирович, усильте контроль за порядком на кораблях. А вы, Павел Павлович, займитесь в первую очередь этой ученой бражкой и прикомандированной к ним командой. Что-то они меня беспокоят. За команды кораблей я теперь более-менее спокоен, а вот штатские, с ними может быть неясно. Я сам к ним не полезу, боюсь наломать дров. А вы считайте это своей общественной нагрузкой.

Глава 4. «Курс на Порт-Артур»

1 марта 1904 года. 12–45 по местному времени. Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД.
Рубка БПК «Адмирал Трибуц»
— Значит, так, Сергей Сергеевич, — капитан второго ранга Александр Васильевич Леонов, командир БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц», флагманский штурман соединения, развернул на столе карту Тихого океана, — вот до чего я додумался… Первоначально берем курс юго-восток-восток до точки 28 гр. СШ, 142 гр. ВД. Это точь в точь между архипелагами Идзу и Огасавара. Это примерно тысяча двести пятьдесят морских миль, или пять суток пути при средней скорости в десять узлов. Этот участок будет относительно мирным. Хотя и здесь нам могут встретиться торговые суда, везущие в Японию военные грузы. Если военная контрабанда составляет не менее пятидесяти процентов от веса судна, то по нынешним законам мы имеем право конфисковать, или потопить само судно. В противном случае конфискуется или уничтожается сам груз. Дело в том, что, спускаясь от сороковой до тридцатой параллели, мы пересечем основные маршруты американо-японской морской торговли. Желательно было бы заранее знать, что делать в этом случае, досматривать или уклоняться?

— Будем действовать по обстановке! — буркнул Карпенко, — есть тут одна идея…. Надо оставить след, как корабля идущего из Америки…. Поэтому до точки поворота на запад контакты с посторонними судами нежелательны.

— Вот, вот, — продолжил штурман, — в указанной точке разворачиваемся прямо на запад и идем до 28 гр. СШ, 125 гр. ВД. Это примерно, восемьсот морских миль, или трое, с небольшим, суток пути, при средней скорости в десять узлов. На этом отрезке, я думаю, мы можем слегка отметиться, проверяя все встречные суда и топя тех, кто везет контрабанду. Хуже не будет. Радио на купцах отсутствует как класс. Ну а уже оттуда шестьсот миль на северо-запад, двое с половиной суток хода и вот он Артур….

— Некоторые поправки, Александр Васильевич. — Капитан первого ранга Карпенко размял сигарету, — Во первых, к Артуру мы должны подойти четырнадцатого марта утром. Есть тут одна мысль. Исходя из этой даты, и рассчитывайте свои допуски с припусками. Во вторых, просчитайте альтернативный маршрут: спуск прямо на юг в течении суток со скоростью в шестнадцать узлов, это примерно четыреста морских миль. Примерно там мы выйдем на этот самый японо-американский маршрут. Потом разворот на запад, — капитан первого ранга провел по карте кривую черту, — так мы подсечем их основные торговые маршруты, почти две тысячи сто миль, торопиться не будем, заложим в график движение со средней скоростью восемь с половиной узлов, с расчетом на время потраченное на действия по досмотру и потоплению торговых кораблей. Ну а конечный этап до Порт-Артура опять пройдем на максимальных для группы шестнадцати узлах. Первая и самая очевидная часть плана — нанести своим рейдом максимальный ущерб японской торговле. Вторая часть этого плана — залегендировать свое появление со стороны Америки….

— Это не Одинцова случайно идея? — штурман задумчиво крутил в руках карандаш.

— И его тоже, — Карпенко щелкнул зажигалкой, прикуривая, — есть мысль попробовать немного столкнуть лбами американцев и англичан.

— Ну, командир, тогда янкесов надо отпускать даже с явной контрабандой, а вот наглов топить беспощадно. — Штурман еще раз задумчиво глянул на маршрут, — Сергей Сергеич, дай пару часов, обсчитаю по этапам, заложу дополнительное время на одну дозаправку, потом доложу. Кстати, а почему четырнадцатое утром?

— В ночь с тринадцатого на четырнадцатое, — Карпенко стряхнул с сигареты столбик пепла, — Того попробует загородить брандерами выход из базы, а утром явится поглядеть на дело рук своих. Там мы его и достанем, на глазах у всей почтеннейшей публики.

— Понятно, — капитан второго ранга Леонов свернул карту, — как будет готово, доложу, командир.

— Александр Васильевич, а почему расчеты на бумаге, а не в ноутбуке? — притормозил штурмана Карпенко.

— Сергей Сергеевич, а сколько еще проживут те ноутбуки в тысяча девятьсот четвертом году? — пожал плечами Леонов, — Пока есть возможность надо постепенно обратно привыкать работать по старинке.

1 марта 1904 года. 12–50 по местному времени. Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Вот передо мной сидит товарищ Тимохин, какой-то разом постаревший, сморщенный и потерянный. Одновременно потерявший дом, работу и любимое детище, в которое он вкладывал всю душу. Честно сказать, искренне жаль этого талантливого человека, но я не могу вернуть ему, ни первое, ни второе, ни третье. То есть, новый дом и новую интересную работу он когда-нибудь, надеюсь, обретет. Но вот насчет любимого детища, во первых еще лет пятьдесят, как минимум, вернуться к этой теме не позволит уровень развития технологии, а во вторых, да ну его нахрен, баловаться с такими силами, ничего не понимая в механизме их действия. Вот уж точно, открытие, опередившее время. Но сейчас я позвал его не для этого. Ну что ж, начнем беседу.

— Алексей Иванович, меня крайне беспокоит обстановка в вашем коллективе. Кроме того, что это штатские лица на боевом корабле, у ваших коллег также крайне низкий моральный дух. Как из-за самой аварии, так и из-за всего того, что за ней последовало. Поймите, в нашем положении не бывает лишних или ненужных людей, каждый должен делать свою часть работы. Да, по теме Тумана вам работать уже не придется, просто нет такой возможности. Хотя даже если бы возможность была, я бы заморозил опыты «до выяснения»…. Надеюсь, что ТАМ, при повторном эксперименте вроде нашего, никого не выкинет в мезозой. Но ведь кроме этой темы есть куча других, не менее достойных занятий… — а Тимохин сидит, молчит и смотрит на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. Тронулся что ли?

— Товарищ Одинцов, — проскрипел он старческим голосом, — правильно люди говорят, из-за нас все это…. Я виноват, не просчитал побочные эффекты….

Ну, вот опять, начинается, говорили же с ним уже на эту тему. Нужно немедленно занять его чем-нибудь, полезным, чтоб дурью не маялся…, да и другие тоже. О, придумал!

— Товарищ Тимохин, вам и вашей группе поручается составить полный исчерпывающий реестр имеющейся у нас на борту научной, справочной, познавательной литературы, в том числе и имеющейся на компьютерных и прочих цифровых носителях. Также необходимо учесть все нетрадиционные для этого времени знания и умения, которыми обладают члены экипажей и прикомандированные специалисты. Выявить всех имеющих высшее, среднетехническое и специальное образование, в том числе и студентов заочников старших курсов, таких немало среди контрактников. Командирам кораблей и подразделений будет отдано указание оказывать вам полное содействие.

— Я попробую, Павел Павлович, — Тимохин медленно поднял голову, — это хоть какое-то дело для нас. Вы разрешите, я пойду?

— Идите… — я смотрел на ссутулившегося старика, который сменил моложавого щеголя. — Если будут проблемы, немедленно обращайтесь.

Когда Тимохин вышел, Дашуня подошла ко мне сзади и обняла руками за шею, — Паша, а чего это с ним? Какой-то он странный?!

— Дашь, — я поцеловал ее ладонь, — винит себя человек, за все что случилось, грызет денно и нощно….

— Понимаю, — вздохнула она, — но для меня он наоборот — исполнил самую-самую заветную мечту. Если бы не эта авария, мы… — Дашуня замялась, — мы так и не были бы вместе. Я так и осталась бы для тебя просто референтом, или подобранным на улице бездомным котенком. Я понимаю, я ужасная эгоистка… люди потеряли все, но я все равно счастлива… Паш, это плохо?

— Это не хорошо и не плохо, — я расслабился на мгновение в ее объятьях, — это нормально, ведь я тоже старый дурак — не видел что моя судьба, вот она, у меня прямо под носом. Но Дашунь, я не только твой любимый Паша, я еще товарищ Одинцов, великий и ужасный и у меня еще много дел. А для нежностей, я надеюсь, у нас будет целая ночь.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! — Даша расплела свои объятья, — Ваше сиятельство желают чай, кофе или чего покрепче?

— Дорогая, мое Сиятельство желают литр кофе, ноутбук и полную тишину на пару часов.

— Будет исполнено, мой господин — хихикнула Дашка, — ноутбук и тишина предоставляются вам немедленно, а вот кофе… дайте вашей недостойной слуге несколько минут?

— Иди уже, балаболка! — я открыл ноутбук, и шлепнул ее по округлому заду, — Работать надо!

1 марта 1904 года. 15–10 по местному времени. Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД. БДК «Николай Вилков»
Алексей Иванович Тимохин.
С тяжелым чувством я спустился в трюм… запах гари, мрак, сырость и мерзость запустения. От нашего детища остались только два обугленных контейнера. Техники, наши и флотские, под «чутким» руководством мадам Аллы демонтировали уцелевшие, закопченные, блоки «Тумана», после чего изуродованные контейнеры будут подцеплены кранами БДК и выброшены за борт, для освобождения места. Мои ребята пока об этом не знают, но, возможно, часть элементной базы удастся использовать для улучшения состояния радиодела на местном ТОФе. Сейчас мне предстоит самое тяжелое — наконец, сообщить, где и когда мы оказались из-за моей, и только моей ошибки.

— Алла, — окликнул я рыжую бестию.

— Да? — она повернула ко мне свое опухшее, обожженное лицо, — Чего тебе надо, Тимохин?!

— Будь добра, собери людей, только, пожалуйста, всех.

— Зачем это? — ее хриплый голос был похож на воронье карканье.

— Разговор есть, важный, — я присел на край переносного верстака, заваленного монтажными схемами «Тумана», — я только что говорил с Одинцовым…

— И что? Мы возвращаемся?! — ее глаза вспыхнули как красные стоп-сигналы, — С полными штанами дерьма, псу под хвост три года работы и бог его знает сколько миллионов бюджетных рублей! Ты же знаешь, как тяжело было выбивать финансирование под нашу тему!

Она же еще ничего не знает, особый режим, с ними же никто из команды даже не разговаривает. Да, вернуться…. Ага, размечталась! Да, сейчас я ей скажу….

— Алла, мы даже не в ж…, а в самой ее дырочке, поэтому будь добра, не спорь со мной, а просто собери людей. На пять минут, никуда от вас этот демонтаж не денется.

— Хорошо, — Алла три раза хлопнула в ладоши, — перекур! Шеф хочет сказать вам пару слов. Да, — она повернулась ко мне, — А что там с Валиевым, говорят у него крыша поехала, бросился на кого-то?!

— С ним очень плохо, считай, что он овощ, вообще, над ним целая комиссия билась. Шкловский Лев Борисович говорит, что лобные доли мозга у Валиева полностью отключены, будто их и нет.

— Жаль, — рыжая бестия пожала плечами, — неплохой был спец, да и как человек, вежливый, скромный, общительный….

Ага, — подумал я, — как будто я не знаю, как ты регулярно ложилась под этого «вежливого и скромного», пытаясь забыть о своем одиночестве. Между прочим, при разнице в тринадцать лет, не в твою пользу. Ну да, не будем об этом!

Тем временем вокруг нас собирались люди. Я совсем не удивился, увидев среди моих людей прикомандированных РТВшников, вместе работали над «Туманом» и вместе его хороним. Я от души пожал руку капитану первого ранга Степанову и двум его старшим лейтенантам. А вот присутствие здесь, прикомандированного к нам особым отделом Тихоокеанского Флота, товарища Кима, Михаила Оскаровича меня в первый момент удивило. Но, потом…, а куда ему деться, здесь ему никто не подчинен, курирует он сам процесс испытаний, и за пределами нашей группы он «третий лишний»…. И Одинцов без него обходится и все прочие не скучают. Теперь главное, как бы получше сказать этим людям о том, что с нами произошло и о том, какое решение приняли наши командиры. А то ведь истерик не оберешься, тем более с женщинами, а их в нашем коллективе аж целых три. Особенно опасна в этом смысле Катя Малеева, по прозвищу Зюзя, у нее и так всегда глаза на мокром месте. Собрались, смотрят на меня…. Э-эх!

— Ну, коллеги, ничего приятного я вам не скажу…. Наломали мы с вами дров преизрядно…. Только что меня вызвал товарищ Одинцов и сообщил, что из-за нештатного срабатывания нашей аппаратуры в момент удара молнии, произошел прокол метрики пространства-времени по временной составляющей, и нас отбросило в прошлое, на 108 с половиной лет….

Лейла, наше вечное горе, непроизвольно пискнула, — Ой, мамочки! Алексей Иванович, честное слово, я все точно считала… — и зажала себе рот рукой.

— Успокойся Лейла, если кто и виноват, то я сам… — я обвел взглядом лица своих коллег, кажется, до них еще не дошла вся тяжесть ситуации, — просто мне не пришло в голову еще на полигоне испытывать установку на удар молнии…. Да и как это испытание провести?

— Ну и какая точно дата у нас за бортом? — особист Ким, сложил руки на груди. — Интересно, как посреди океана они определили, какой сейчас год и месяц?

— Астрономически, товарищ капитан первого ранга, хороший штурман, имея астрономический таблицы, за час-полтора определит вам дату с точностью до двух-трех дней. Да и к тому же, сегодня утром, нашими кораблями была остановлена для досмотра местная шхуна, сомнений нет, сегодня 14 марта 1904 года по григорианскому календарю, или же 1 марта того же года по принятому в России юлианскому календарю.

Один из РТВшных молодых старлеев, Сергей Злобин, поднял руку, прямо как школьник. — Товарищ Тимохин, Алексей Иванович, можно вопрос? — Я кивнул. — И что же будет дальше? Мы не сможем вернуться?

— Вернуться?! И ты, Сергей, и все вы, коллеги, считайте что это исключено…. Во первых «Туман» восстановлению не подлежит. Во вторых, даже если бы подлежал, то я даже приблизительно не знаю как управлять им в этом режиме, и никто не знает…, да и какой там режим, ловить на себя удары молний? И неизвестно куда зашвырнет, то ли к Петру Первому, то ли в мезозой, но уж точно не назад….

— И, что же мы будем делать дальше? — капитан второго ранга Степанов посмотрел на особиста, — Нам, с тобой, Максим Оскарович, надо бы самим сходить к товарищу Одинцову и выяснить обстановку. А то, мне что-то непонятно, мы явно куда то идем, но куда?

— Можете сходить, но мне тоже кое-что известно. Не далее как четыре с половиной часа назад состоялся военный совет, на котором офицеры боевых кораблей и роты морской пехоты приняли единогласное решение принять участие в Русско-Японской войне на стороне Российской Империи. — Наступила гробовая тишина, — Как сказал мне Пал Палыч, наша корабельная группа выдвигается в сторону Порт-Артура.

В этой гробовой тишине с места вскочил Виктор Позников, наш инженер из группы монтажа. Ну, тот самый из-за белоленточной ориентации которого, у меня были неприятности с особистом и Одинцовым. — Да вы что, млять, с ума все посходили?! Какая война!? За, что? За Рашку?! — слюна так и брызгала во все стороны, — В Штаты плыть надо! Знаете сколько бабок можно срубить…, мы же все миллио….

— Какие Штаты, сука?! — РТВшный старлей Вася развернул крикуна к себе лицом, и БАМС, врезал гаду прямо в глаз, — Вот тебе Штаты, гондон штопаный!

— А-а-а… — заорал наш белоленточный, но тут же заткнулся, потому что коллега Васи, Серега, тот самый, который спрашивал у меня про возвращение, развернул его лицом к себе и с оттяжкой врезал поддых.

— Родина у меня одна, как и мать, падла, и я ее не продаю! — Позников рухнул на палубу, скрючился и затих. Истошно, как сирена, почти на ультразвуке, завизжала Катька Малеева. Вася уже было занес ногу для пинка в лицо, потом передумал.

— Товарищ капитан первого ранга, — повернулся он к особисту, — вы, конечно, извините нашу горячность, но этот гад явно призывал к измене Родине… — потом Василий тяжелым взглядом посмотрел в сторону Катьки. — Да заткните, наконец, кто-нибудь эту дуру!

Особист стоял как потерянный, явно не зная, что сказать. Наверное, мне самому надо брать инициативу на себя… ну, не моя это работа, не знаю я, что в этом случае делать?! Заступаться за этого обормота? Он мне самому противен, да и мужики тоже не поймут, вон смотрят волками. А вот их я понимаю, мальчик забыл, что он не на Болотной Площади, и отгреб по полной, но, что же делать дальше?!

Дальше все сделалось само, к нам в трюм по трапу спустились три морпеха, два рядовых и сержант, очевидно, их привлек Катькин визг, не услышать этот сигнал, помощнее ревуна боевой тревоги, было просто невозможно.

— Сержант Некрасов, — козырнул старший, — товарищи офицеры, — обратился он к Злобину и Смурному, — отчего вы, э-э-э, товарищи лейтенанты, применяете меры физического воздействия к этому гражданину? По всей группе кораблей объявлено Осадное положение и особый режим безопасности.

— Товарищ сержант, — Смурной рывком поднял Позникова на ноги, — это наше дело…. И вообще вы забываетесь, тут старшие по званию есть!

— Извиняюсь, но мы на вахте и соответственно уставу и спрашиваем. А дело может и ваше? — Сержант щелкнул гарнитурой, — товарищ лейтенант, докладывает Брюс, ЧП в «секретном» трюме, мордобой. Так, сейчас будете?! Жду! — Морпех развел руками, — Сейчас наш лейтенант придет — разберется! Будет мало — подключим майора!

Очевидно, Василий понял, что через их с Сергеем несдержанность могут произойти большие неприятности, — Этот гад, — он еще раз встряхнул свою жертву, — вопил, что надо сдаться американцам и продать им все наши секреты….

— Это он зря! — по трапу спускались лейтенант, кажется его фамилия Жуков, и майор Новиков, который криво усмехнувшись произнес, — американцам мы сдаваться не будем, а поскольку у нас сейчас Осадное Положение, то за такие идейки положен трибунал. — майор посмотрел на двух морпехов, — Парни, возьмите эту, слизь и тащите ее на верхнюю палубу. Судить будем судом военного трибунала, тройкой. И вы, товарищи офицеры и инженеры, следуйте за нами. Надо во всем разобраться, так что прошу следовать за нами, будете свидетелями! — он обвел взглядом мою публику, — Ну что, кто еще желает бежать в Штаты? Могу вам гарантировать, что дальше ада вы не убежите! Извините, товарищи офицеры, — обратился майор к особисту и старшему РТВшнику, — служба.

Желающих спорить с морскими пехотинцами не нашлось, и они быстро вытащили Позникова на палубу, несмотря на то, что под конец он пришел в себя и пытался упираться.

На палубе нас уже ждал Одинцов, взгляд его был тяжел. — Этот самый? — спросил он у меня, вот видите, до чего доводит в нашем деле идеологическая нечистоплотность. — Идемте! Судить его будем пусть и скорым, но открытым судом. Пусть все видят, что бывает с трусами, изменниками и паникерами. А потому в кают-компанию, там есть все необходимое, чтобы устроить трансляцию на остальные корабли, особенно на этот гадюшник «Бутому».

В кают-компании ничего не изменилось с момента Военного Совета, все также были закреплены камеры, все так же висела на стене плазменная панель. Председательствовал в тройке Одинцов, заседателями были майор Новиков и кап три Алексеев. Когда процесс начался, неожиданно Одинцов спросил у подсудимого, — Ну-с, молодой человек и чего вы нам можете сообщить по делу? — и что тут началось! Мне стало просто плохо, когда этот кадр начал в голос орать как он их всех ненавидит, таких-сяких совков, кровавую гебню, жуликов и воров…. По моему, слюна брызгала метра на полтора, ругань в сторону России сменялась слащавыми дифирамбами штатам. О боже, какую змею я пригрел в своем коллективе! Где-нибудь в московском суде, данный кадр был бы отпущен на свободу вечером, в крайнем случае рано утром. Вся та мерзость, что вылетала из его поганой пасти, по системе видеотрансляции мгновенно доводилась до команд всех четырех кораблей.

— Довольно! — неожиданно стукнул по столу Одинцов, — Мне кажется достаточно. Кто-нибудь хочет выступить в защиту этого человека? Нет?! Тогда… Валериан Григорьевич?

— ВМСЗ, товарищ Одинцов, — произнес старший офицер «Вилкова», ВМСЗ и никак иначе.

— Товарищ майор? — обернулся Одинцов к Новикову.

— Поддерживаю! Призыв к измене, в военное время, при действующем Осадном Положении однозначно карается Высшей Мерой Социальной Защиты, смертной казнью, — майор посмотрел на Одинцова, — Товарищ председатель трибунала.

— Утверждаю! — Одинцову подали уже написанный приговор и он поставил на нем свою размашистую подпись, — Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Привести приговор в исполнение. Товарищ майор?

Новиков машинально поправил сидящий набекрень берет. — По старой морской традиции, бунт на корабле карается выбрасываем за борт. Сержант Некрасов, привести приговор в исполнение. — двое морпехов взяли воющего и упирающегося смертника и потащили его вон из кают компании. Немного поколебавшись вслед за ними пошли лейтенанты, с которых и началась вся эта история.

— Товарищи командиры, — обратился Одинцов в камеру, — вы все видели? Общая трансляция на ваших кораблях была включена? Убедительно прошу вас лично и ваших замполитов довести до всего личного состава, что любая попытка деморализовать и демотивировать команды закончится точно также. С Осадным положением не шутят. В отличие от некоторых у нас нет запасной Родины. — и уже всем тем, кто собрался в кают-компании, — Спасибо за внимание, все свободны.

Мы спустились к себе в трюм и сидели в полном молчании. Минут через пятнадцать вниз спустился побледневший Злобин, — Все, амбец котенку, утопили! Не, парни, дело тут серьезное, кто что-нибудь такое вякнуть захочет, пожалуйста, подальше от коллектива и уже поближе к борту, — старлей дрожащими руками вытащил из пачки сигарету.

— Ладно, — я вяло махнул рукой, — вот и поговорили, понимаешь! Продолжайте свой демонтаж, наверное, всякое радиотехническое барахло тоже пригодится. Только, когда закончите, м-м-м, Алла, будь ласка, составь список кто что заканчивал, второе образование, если у кого есть, хобби там разные… товарищ Одинцов сказал….

— Да я твоему Одинцову….

— Цыц, дура! —Неожиданно для самого себя я рявкнул на нее так, что у самого зазвенело в ушах. — Ты что не понимаешь, на игры все это и не марши по Манежной…. Кончились шутки! Или ты делаешь, что тебе сказали или ты летишь за борт, причем кувырком. Адвокаты, правозащитники и прочая рукопожатая публика осталась ТАМ. А ЗДЕСЬ война! Уцелевшие платы «Тумана» демонтировать. Товарищ Степанов, я сам не силен в радиоделе, проведите, пожалуйста, ревизию нашей уцелевшей элементной базы, как из самой установки, так и из ЗИПа, и прикиньте, можно ли из этого хлама собрать сколько-нибудь радиостанций? И если можно, то, сколько штук, и какой мощности?

Капитан второго ранга кивнул, — Прикинем, отчего же нет, связь на войне это главное дело, на море особенно, посыльного не пошлешь и телефон не протянешь. Сделаю, сегодня вечером, или завтра к утру, тут еще, Алексей Иванович, подумать надо. Давайте товарищи, — окликнул он своих техников, — не стойте, работать надо….

Что-то мне как-то неудобно стало, люди, значит, работают, а я буду стоять и смотреть, или даже пойду непонятно куда, непонятно зачем. Я встряхнулся и скинул пиджак, — Эх, ну его к черту! — бросил его на верстак, — а ну, кто-нибудь, отвертку дайте начальнику!

Через пару минут, растерянно опустив руки, без дела стоял только особист Ким. Ну и хрен с ним!

1 марта 1904 года. 15–55 по местному времени. Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД. танкер «Борис Бутома»
майор Морской пехоты Александр Владимирович Новиков.
Пока группа лежит в дрейфе мне бы надо быстро-быстро посетить с инспекцией все корабли группы. Кстати на «Быстром» тоже есть одно отделение морской пехоты, кажется из четвертой роты, надо бы поговорить с их сержантом и принять командование. Но первым в инспекционном списке у меня был танкер «Борис Бутома». Не то что бы я не доверял старшине, нет, просто в связи с поставленной задачей на крейсерские действия намечается кое-какая реорганизация и надо уточнить позиции. Скорее всего для контроля за танкером мы оставим одно отделение и… старшину. Туда же исполняющий обязанности капитана капитан-лейтенант с Трибуца и все будет как положено.

Все, катер ошвартовался у трапа, поднимаюсь на борт, размышляя, о том, что, донести до тридцати молодых ребят, что пути обратно нет, и что надо рисковать своей жизнью и здоровьем ради Родины, которая еще не понятно как примет и примет ли вообще, это дело замполитов. Но замполит замполитом, а с командира ответственности тоже никто не снимал. Наверху, помимо вахтенного, меня встретили и.о. капитана капитан-лейтенант Кротов и наш старшина Качур. Откозыряли, козырнул в ответ, потом стянул с руки тугую перчатку, все таки холодновато в марте без перчаток, да и ветер резкий. — Здравствуйте товарищи, — я жал им руки, а мысль была уже далеко. Главное что бы не повторилась история, которая случилась на «Вилкове». Лишних людей у нас нет, но и разложения тоже допустить нельзя. Кто знает, может быть того бузотера можно было бы перевоспитать, но ведь не в походно-полевых условиях же посреди океана. Вел бы себя более спокойно, остался бы жив, а так пошел на корм рыбам. Остался один вопрос, как такой человек мог просочиться через фильтры отбора? Или он, как иногда у нас бывает, зашел в тему с черного хода? Ой, не знаю. А если у кого из моих ребят крышу сорвет, тогда ведь тоже очень жестко придется поступить, иначе нельзя. Закон один на всех. А товарищ то Ким слабину дал, но что с ним делать, это не моя епархия, об этом пусть у Одинцова голова болит, а мы уж исполним если что. Смотрю прапорщик уже собрал на палубе свой взвод, стоят, ежатся от ветерка. Стало быть побыстрее надо. Чуть в стороне экипаж танкера, все семьдесят пять гражданских моряков. Гражданские то они гражданские, но большинство наверняка служило срочку, а значит должны понимать что такое приказ и дисциплина. Не будет сознательной дисциплины, учиним палочную. Ну, вот, старшина отдал команду, — Смирно! — морская пехота выровнялась и подтянулась, и даже бутомовцы приняли некое подобие строя.

— Вольно, товарищи матросы и сержанты! — оглядываю строй, нормальные серьезные сосредоточенные лица русских парней. Чудо-богатыри. С такими можно идти в ад и вернуться с добычей. — Я не мастер длинных разговоров, но, значит, так. Вы все уже знаете и о русско-японской войне и о том, что, повинуясь долгу перед Родиной и присяге, мы выступаем на эту войну. В связи с планами дальнейших действий, структура нашей роты будет временно преобразована. Для охраны и обороны танкера будет оставлено только одно отделение. Два других будут присоединены ко второму взводу, который становится усиленно группой захвата. Те кто останутся здесь, на танкере, должны помнить что в их руках успех операции, потому что именно здесь сосредоточены все запасы нашей корабельной группы: топливо всех типов, питьевая и котельная вода, продовольствие и амуниция. Теперь к вам, моряки танкера «Борис Бутома», согласно распоряжению представителя президента, вы все считаетесь мобилизованными на действительную военную службу до момента окончания действия Осадного положения, а это случится не раньше чем капитулирует Япония. Теперь о печальном. Дороги назад, в свое время, нет и не предвидится. Даже если восстановить эту треклятую установку, то тыкаясь вслепую можно вылететь куда-нибудь в мезозой. На самом деле наше положение не так плохо. Мы живы, здоровы и боеспособны. И в данный момент это может быть одно из самых востребованных качеств. Если мы будем держаться вместе, то займем вполне достойное место под солнцем, как и наша страна, которая этого давно заслуживала. Об этом все, а теперь вопросы.

— Товарищ майор, разрешите обратиться….

Перебиваю, взмахом руки. — Обращайтесь рядовой.

— Рядовой Осипов, — товарищ майор, — парень на секунду замялся, — а какие задачи в этой войне будут у нас? — все уставились на меня как на Деда Мороза, будто подарков ждут.

— Какие задачи? Отлично! Слушайте! Нашей задачей будет на сто восемьдесят градусов развернуть телегу истории и направить ее в совершенно противоположном направлении. В первую очередь мы должны выиграть русско-японскую войну. Когда я говорю МЫ, я считаю не только морских пехотинцев, но и военных моряков, инженеров, ученых, а также весь многомиллионный русский народ, частью которого мы остаемся. Эти люди нуждаются в вас, они ждут. А русский солдат всегда приходит туда где его ждут, и не от нас зависит что иногда мы приходим слишком поздно. Сейчас идет Русско-Японская война, идет очень плохо. В нашей истории эта война была тем камешком, который стронул лавину и уничтожил страну. Все последующее, включая две мировые войны, четыре революции, террор, разруху, Гражданскую и Холодную войну произрастает отсюда. Хотя не факт, выиграв эту войну и расслабившись, можно получить тоже самое, да еще и в тройном размере. Отсюда заповедь — не расслабляться, а то…. - парни сдержано засмеялись. — Вот такие вот задачи. А приказ до вас доведут командиры. А вы, Степан Алексеевич, — повернулся к и.о. капитана, — организуйте принятие присяги у мобилизованных и переводите службу на военные рельсы. Сейчас, на военном совете, принято решение, единогласно принято — идти на Порт Артур, и, навязав бой эскадре Того, уничтожить ее в Виду базы Порт-Артур. Затем, получить выход на высшее руководство Российской империи и войдя с ним в контакт, убедить этих людей в гибельности избранного ими курса. Убеждать будем всеми средствами, и добрым словом и…, как там сказал Аль Капоне. При этом, продвигаясь к Порт-Артуру, по пути следования, нарушать транспортные коммуникации Японии. Сам факт появления в этих водах российского флота и досмотра судов, поднимет ставки по страхованию, а уже это уменьшит желание судовладельцев везти что-нибудь в Японию. Ваша задача будет заключаться, в поддержании военного порядка на танкере, досмотре и охране захваченных судов. Теперь, товарищ капитан-лейтенант, по вашим дальнейшим задачам не связанным с судовождением. Самое главное ваше дело, совместно с прапорщиком, — сохранить для всех нас танкер с его запасами топлива, без топлива вся наша техника всего лишь большая куча железа. На вас обоих, ложится задача составить подробные списки того, кто и что умеет. Образование, хобби, и так далее. Особенно интересуют умения отсутствующие в забортном пространстве, дельтапланеристы там всякие, авто и авиа моделисты-самодельщики и т. д. Также необходимо провести инвентаризацию всех электронных носителей и их содержимого, в том числе и личных мобильных телефонов. Инвентаризацией программ детально займутся уже специальные люди на БДК «Николай Вилков». Из того факта, что обычно в походе отсутствует доступ к Интернету, на этих носителях может оказаться множество нужной нам информации. Если она не нужна сегодня, она может понадобиться завтра. После того, как мы вступим в контакт с нашими предками, категорически запрещается, без специального распоряжения командования, выносить с корабельного борта любую электронную технику. Командование понимает, что телефон — это не просто переговорное устройство, но и хранитель ваших личных архивов: фото, видео и аудио файлов. В вашу личную жизнь никто лезть не будет, но, подумайте, вроде бы обыденная для вас информация, в ЭТОМ времени, может стать стратегически важной. Если информация про нас, нашем прошлом и их возможном будущем, наших возможностях уйдет к иностранным разведкам, то это может вызвать непредсказуемые и даже катастрофические последствия. А теперь все свободны, разойтись!

1 марта 1904 года. 17–15 по местному времени. Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
старший лейтенант Морской пехоты Сергей Рагуленко (Слон).
Тут у нас на Трибуце настоящий курорт, с самого начала я даже был в некоторых непонятках, зачем нас сюда назначили. Ясно, если был бы заход в иностранный порт, наша работа беречь корабль от любопытных типов, что пытаются проникнуть на него всякими разными путями. В открытом море этот БПК сам себе лучший сторож. На Вилкове, к примеру, первый взвод по слухам охранял нечто жутко секретное и экспериментальное, да и на танкере надо постоянно держать под контролем гражданскую команду. До определенного момента мои парни откровенно блаженствовали, что неизбежно вело к расслабону. А расслабон, это лучший друг толстого полярного лиса, который так обожает внезапные визиты. Поэтому вздрочка, вздрочка, и еще раз вздрочка! Но все это так, имеет пользу приблизительно равную бегу на месте, но очень интенсивному бегу. И вдруг трам-парам, курорт кончается, шторм, гроза, прям настоящий тайфун, удар молнии в БДК… и мы уже ТАМА. То есть сначала мы даже не поняли, как глубоко мы туда попали… и вот, несколько часов назад, все стало в конец ясно. Мы идем на войну, на ту самую Русско-Японскую в тысяча девятьсот четвертом году. Новость полная, прямо таки сказать, бодрящего оптимизма. Ибо нам вчистую надоело безделие. А сейчас к нам прибывает герр майор, наш новый ротный. Все что про него знаю, что не из штабных, а из вояк. Назначен на роту прямо перед командировкой. Кажись такой же прожженный как и я, но только более удачлив. А то про мою персону в бригаде шутят: — «Слон — трижды старший лейтенант Российской Федерации». Дважды получал капитана и дважды с меня нахрен срывали четвертую звездочку за неуместный мордобой. Последний раз месяц назад, полаялся в кабаке с каким-то типом, слово за слово, ну и в морду! А это оказался новый подпол из штаба бригады, переведенный недавно из Арбатского округа.

Вот и герр майор, поднимается с катера по шторм-трапу, натуральный человек-скала. Козыряю.

— Здравия желаю, товарищ майор, старший лейтенант Слон, тьфу Рагуленко, по вашему приказанию прибыл! — смотри ж ты, только чуть улыбнулся, другой давно бы ржал, как сто коней!

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — майор откозырял в ответ, потом крепко пожал мне руку, — Где мы тут можем поговорить, без свидетелей?

Ну, отвел я его на ют, по левому борту под вертолетную площадку, там как раз никого не было.

— Товарищ майор, слушаю вас? — сделал я морду «согласно протокола», — чем обязаны столь приятному визиту?

Майор посмотрел на меня как на говорящего ежика, сердито и с печалью, — Скажи мне, товарищ старший лейтенант, как это ты умудряешься совмещать свои кулаки с мордами всяческих шишек? У меня например так никогда не получалось, хотя нет вру, один раз было но тогда мне очередное год задерживали….

Ну что можно ответить на такой наглый вопрос? Ну не знаю я, само получается, вот есть наглая морда, значит на ней скоро будет замечательный фингал. А скажи я ему такое вслух, не поймет ведь! А ему кажись ответ уже и не нужен….

— Значит так, товарищ старший лейтенант Рагуленко, ну или если хочешь Слон. С завтрашнего дня выходим на торговый маршрут Сан-Франциско — Токио и помаленьку начинаем врубаться в местные разборки. Вот тебе флешка, там все правила призового права…. Поскольку мы под андреевским флагом, то имеем право, утопить или захватить любую лоханку, везущую в Японию военную контрабанду. Если будут вопросы, то связывайся. Вертолет лучше оставь в покое, надо будет сказать Карпенко, что бы их пока втянули в ангар. Нечего всяким встречным и поперечным на него глазеть, рано, насмотрятся еще. Для дальней разведки будем поднимать вертушку с «Быстрого», который будет двигаться чуть поодаль, она и будет наводить вас на цель. Высаживаешься с катера, в зависимости от размеров корабля бери одно или два отделения. Грубости к гражданским не допускать, все должно быть предельно вежливо. Форму одевайте повседневную, черную, поверх спасжилеты обязательно. Камуфляжем и боевым гримом никого не пугать, еще наиграетесь в индейцев. Самое главное, постарайтесь никого не убить, это плохо влияет на репутацию. Сказать чего хочешь?

Я почесал затылок, — товарищ майор, а что, если эти распрекрасные жирные купцы не захотят останавливаться?

— Тогда у тебя будет сто процентов уверенности, что он везет какую-то гадость и тогда твоя задача взять его на абордаж подобно сомалийским пиратам из нашего времени. При отсутствии вооруженного сопротивления, «Трибуц» не будет применять свое вооружение.

— Ну, это мы могем, тренировались. — я плотоядно оскалился, — А попробовать все это в реальном бою, просто всю жизнь мечтал. Товарищ майор, а как будет насчет трофеев?

— Гражданских грабить запрещаю, — резко отозвался Новиков — в случае боестолкновений карманы убитых врагов в вашем распоряжении. А из-за грабежа мирных моряков ихняя пресса поднимет столько вони, что мало не покажется. А нам этого не надо, так что и без трофеев перебьетесь. Не ради трофеев служите, в конце концов. Орлы, блин!

— Не орлы, а слоны! — я назидательно поднял палец вверх, — причем, во вполне себе посудной лавке. Завтра попробуем, как это резвиться от всей души без оглядки на ООН и Гаагский суд.

— Не очень-то там резвись, — остудил меня майор — все должно быть в рамках призового права, согласно конвенций, до предела изящно и по протоколу, чтоб не один юрист и носа не подточил. А это кровопийцы пострашнее комаров. Кстати в ближайшее время получишь усиление, два отделения с «Бутомы» и два с «Вилкова», в том числе и моих головорезов. Так что будет у тебя то ли недорота, то ли сверхвзвод.

Потом майор построил мой взвод, задал моим слонам несколько вопросов, проверил снаряжение, но, кажется, увидел то, чего хотел и остался доволен. Быстро попрощался и в ранних сумерках убыл на свой «Вилков». Значит, завтра!

1 марта 1904 года. 17–30 по местному времени. Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Вот тебе бабушка и «товарищ особист, капитан первого ранга Ким»!? А ведь надо было обратить внимание на первую фразу, которую он мне сказал при встрече: — «нас предупредили…», — стало быть, более менее осмысленно товарищ Ким действует только по готовой программе. А в нестандартной ситуации теряется как кролик перед удавом, да и не мудрено, такие приключения могут случиться только раз в жизни. Придется его мотивировать, если получится, а не получится, тогда уж, не знаю, как быть, офицеров контрразведки с таким опытом у нас раз-два и все…. Только видно опыт не способен заменить некую особую способность, встречать неожиданность без удивленной оторопи. Вот, к примеру, прыгает на вооруженного человека тигр из кустов, один замрет на месте, другой рванет наутек, а третий, еще не поняв, что это тигр, одним движением сорвет с плеча карабин и шарахнет прямо в тигриную морду. Так и сейчас, оцепенел человек, готовой программы на данный случай у него нет. А вот лейтенанты, РТВшники молодцы, технари-технарями, а морду гаду набили. А трибунал? Как этого кадра колбасило от злобы. Посмотрел я сначала на майора Новикова, потом на кап-три Алексеева. Увидел, как он им противен и молча, положил два пальца на стол. Все, что было потом, вы знаете, и в результате через несколько минут гражданин Позников упал за борт со свернутой шеей. Быстро и гигиенично. О дальнейшем позаботятся акулы и прочие падальщики океана. Честное слово, мог бы вернуться обратно, основательно набил бы морду тому, кто его пропихнул на эти испытания.

Вот теперь я пригласил товарища Кима для разговора, конечно и я и он понимаем, что я пока ничего не буду решать. Но сейчас мне нужно составить общее впечатление в частном порядке. Ну а потом Совет Командиров, вынесет свой приговор.

А вот кстати и он, вошел тихо, стоит молча.

— Садись, Максим Оскарович, не стесняйся… — я указал на стул. — Мы, с товарищами, долго думали, какой бы участок работы тебе поручить.

На раскосом лице капитана первого ранга впервые появилось выражение интереса, — Ну и, Павел Павлович, что же вы решили?

— То, что осталось от «Тумана» больше не нуждается в вашей плотной опеке. В то же время проблема нигилистических настроений самого разнообразного толка встает перед нами крайне остро. Несколько часов назад мы ликвидировали человека призывавшего продать Россию за пригоршню американских серебренников. У нас просто не было другого выхода, на такой демарш, в такой обстановке, положено реагировать предельно жестко. Если бы вы, Максим Оскарович, вовремя остановили его истерику, то все могло пойти по другому. Но, увы, этот экзамен вы провалили. Мы, хотим дать вам второй шанс. Сейчас нас интересуют настроения в командах. Навряд ли найдется еще один такой либерально-ориентированный деятель, таких уродов меньше чем один на тысячу и чисто по статистике еще одного можно было бы встретить в офисе какой-нибудь московской корпорации, чем на боевом корабле. Меня беспокоят «красные» патриоты, какому-нибудь придурку может взбрести в голову что гражданская война это достойная цена за свержение «Проклятого Самодержавия (ТМ)». Никаких репрессий, это только в крайнем случае. Мы постараемся победить их убеждением, а не насилием. До Порт-Артура нам целых тринадцать суток пути, так вот, за трое суток до момента выхода в окрестности Порт-Артура у меня должен быть полный расклад по политическим симпатиям в командах и среди гражданских. Ну и, конечно, если вместо обычной болтовни сторонники поражения в империалистической войне будут готовить банальную диверсию, то не стесняйтесь немедленно пресечь это безобразие арестами. Честное слово Одинцова, публичный процесс и такую же публичную казнь я таким фигурантам гарантирую…

— Вы что же, Павел Павлович, хотите сохранить в России монархию? — впервые за весь разговор товарищ Ким поднял на меня глаза.

— Я, Максим Оскарович, в первую очередь хочу сохранить саму Россию. Да вы сидите, сидите! Конечно, может звучит невероятно, но с нашими возможностями вполне реально организовать бескровный и незаметный переворот сверху. Один из моих любимых писателей как-то сказал: — «Все настоящие крепости берутся только изнутри, и высший шик, чтобы защитники этого даже не заметили!» — конечно, мне в голову и в кошмарном сне не приходит сохранить нынешнюю предельно неэффективную систему. Только я, ради перемен не собираюсь поджигать страну с четырех сторон. Как мне еще ТАМ заявил один такой тип: — «…чтобы восторжествовала справедливость, я согласен и на гражданскую!», — и глазки в пол. А сам ведь в России постоянно не жил, по разным Ирландиям с Португалиями бомжевал. Короче, не позже чем через десять дней жду ваш доклад. Вместе с вами над данной темой будут работать начальники особых отделов боевых кораблей, на танкер и.о. начальника особого отдела направим бывшего вашего помощника, капитан-лейтенанта Ширшова. Только вот, простите, Максим Оскарович, но подчиняться корабельные особисты будут не вам, а своим командирам, по крайней мере, пока. Все ясно, товарищ капитан первого ранга? Тогда можете быть свободным.

Все, ушел. Будем надеяться, что это вернет его в строй, но на всякий случай нужно подстраховаться, отдельно переговорить с особистами «Трибуца», «Быстрого», «Вилкова» и его бывшим помощником. Особенно с последним, пусть расскажет, что это за человек такой «товарищ Ким».

1 марта 1904 года. 21–25 по местному времени. Тихий океан, 39 гр. СШ, 157 гр. ВД. Кают-компания БПК «Адмирал Трибуц»
Присутствуют:

Капитан 1-го ранга Карпенко Сергей Сергеевич — командир БПК «Адмирал Трибуц» (командующий корабельной группы).

Капитан 2-го ранга Дроздов Степан Александрович — старший офицер БПК «Адмирал Трибуц» (начальник штаба корабельной группы).

Капитан 2-го ранга Леонов Александр Васильевич — командир БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц» (флагманский штурман корабельной группы).

Капитан 1-го ранга Иванов Михаил Васильевич — командир эсминца «Быстрый».

Капитан 2-го ранга Ольшанский Петр Сергеевич — командир БДК «Николай Вилков».

Капитан 3-го ранга Кротов Степан Алексеевич — 2-й штурман БПК «Адмирал Трибуц» (в.р.и.о. командира танкера «Борис Бутома»).

Капитан первого ранга Карпенко подозвал всех присутствующих к столу, на котором была расстелена большая карта Северо-Западной части Тихого океана.

— Товарищи офицеры, завтра утром наши корабли спустятся до тридцать пятой широты, и развернутся курсом на запад. Для большего охвата акватории предлагаю вести активную воздушную разведку. При этом вертолетам будет запрещено сближаться с обнаруженными судами и демаскировать себя. Резервные посадочные площадки можно оборудовать и на танкере и на БДК.

— Сергей Сергеевич… — загудел зуммер переговорного устройства, и то, что хотел сказать старший офицер «Трибуца» капитан второго ранга Дроздов, ныне исполняющий обязанности начальника штаба корабельной группы так и осталось неизвестным.

Капитан первого ранга Карпенко взял трубку.

— Да?! — недовольно отозвался он, — Карпенко у аппарата! — еще минуты две он внимательно слушал, потом положил трубку.

— Из рубки доложили, что видят на радаре, примерно двадцать миль на юго-восток от нас, крупную цель, движущуюся на запад со скоростью двадцать узлов. Рояль, товарищи, причем полированный! Степан Александрович, — он обратился к своему старшему офицеру, — так кажется, выражаются в ваших любимых романах из серии альтернативной истории про приятные неожиданности?

— Так-то, так, Сергей Сергеевич, но с чего вы взяли, что эта неожиданность для нас приятная? — удивился старший офицер.

— Да, да… — вступил в разговор капитан второго ранга Леонов, командир БЧ-1 и главный штурман «Трибуца». — Ну, пассажирское или грузопассажирское судно, чисто грузовые суда и в наше время с такими скоростями не ходили, скорее всего, линия Сиэттл — Нагасаки, или Сиэттл — Шанхай, нам-то от нег какое счастье? С пассажирскими судами лучше не связываться, греха не оберешься.

— Не понимаете вы, товарищи, простой истины. Суда, в том числе и нейтральные досматривать будем и в дальнейшем. При обнаружении военной контрабанды мы должны их либо потопить, либо законвоировать в Порт-Артур. Конвоировать есть смысл только те суда, которые везут достаточно ценный груз, и при этом развивают не менее шестнадцати узлов крейсерской скорости. Команды с потопленных судов мы обязаны снимать. Во первых, здесь еще не практикуется потопление гражданских судов вместе с командой, год на дворе не пятнадцатый и не сорок второй. Во вторых, посреди океана шлюпки не являются надежным средством спасения. Теперь насчет снятия команд с потопленных кораблей, встает вопрос, куда их девать? На «Трибуц», «Вилков» или «Бутому», ну его на фиг! Причем тридцать три раза. А законвоированный пассажирский лайнер сразу снимает эту проблему. Потом на траверзе Нагасаки или при входе в Желтое море отпустим на все четыре стороны. Возражения есть?

— Нет, Сергей Сергеевич, все правильно, не подумал я… — капитан второго ранга подошел к переговорному устройству. — Рубка, координаты цели, скорость и направление движения? — потом, выслушав ответ, примерно минуту проводил на листе бумаги какие-то вычисления. — Мы пересечем их курс через час пятнадцать час двадцать, для успешного перехвата желательно увеличить скорость до двадцати трех узлов, иначе придется догонять.

— Степан Александрович, — командир «Трибуца» обратился к своему старшему офицеру, — идите пожалуйста в рубку и руководите перехватом. И вызовите туда этого старлея морпехов, Рагуленко. Хочу перед делом с ним поговорить. А вы, товарищи офицеры, — Карпенко повернулся к командирам «Быстрого», «Вилкова» и к и.о. командира «Бутомы», — немедленно отправляйтесь на свои корабли, пока наш Степан Александрович не пришпорил коней. Держите пока прежний курс, а как закончим с лайнером, мы вас найдем. За старшего в группе остается командир эсминца «Быстрый» капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич. Все свободны.

Минут через пять в рубку вошел подтянутый и свежевыбритый старший лейтенант Рагуленко, и только покрасневшие глаза с густыми тенями под ними показывали в каком напряжении он находился все последние сутки, как, впрочем, и все остальные офицеры.

— Здравия желаю товарищ капитан первого ранга, вызывали?

— Товарищ старший лейтенант, для вас и ваших ребят есть работа, причем непыльная и по специальности. Через час с небольшим, мы должны перехватить неизвестный, скорее всего, пассажирский пароход. Ваша задача, высадиться на борт, провести досмотр и убедить капитана следовать за нами. Объясните ему, что его кораблю ничего не угрожает, просто он будет принимать к себе на борт команды потопленных нами судов, перевозящих контрабанду. В конце рейда мы его отпустим. Вам все понятно?

— Высадка на борт в ночное время, не хило однако, товарищ капитан первого ранга. Но если так надо — сделаем, и высадимся и убедим… Разрешите идти, готовиться?

— Идите, товарищ старший лейтенант, за десять минут до начала операции вас известят.

— Ну, вот и все, Александр Васильевич, — обратился Карпенко к своему штурману, когда старший лейтенант вышел, — Началось. Так что давайте перехватим эту цель, а сразу после перехвата повернем на запад. С учетом этого, необходимо еще раз просчитать маршрут по этапам, и расставить контрольные точки. Не забывайте, четырнадцатого утром надо быть у Порт-Артура.

1 марта 1904 года. 22–45 по местному времени. Тихий океан, 38 гр. СШ, 158 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
старший лейтенант Морской пехоты Сергей Рагуленко (Слон).
В ночной тьме ярко освещенные надстройки пассажирского парохода были видны издалека. Напротив, наш «Трибуц» крался во тьме подобно воину краснокожих. Ну, конечно, слово «крался» это легкое преувеличение для корабля развивающего двадцать пять узлов. Просто, капитан первого ранга Карпенко приказал задействовать режим жесточайшей внешней светомаскировки. Особой необходимости в этом нет, поскольку догнать любую местную посудину мы способны и так, но лучше не устраивать долгих гонок — надо беречь ресурс механизмов.

Командир «Трибуца», старший штурман и я, стоим на левом крыле мостика. Внизу, возле катера уже собирается весь мой взвод. Яркий, бело-голубой луч прожектора внезапно уперся в невысокую надстройку парохода, скользнул по мостику, и прошелся вдоль борта. Наверное, сейчас в его рубке вахтенный офицер трет кулаком внезапно ослепшие глаза. Одновременно на нашем корабле зажглось дежурное освещение. На пароходе должны были четко видеть нарисованный на вертолетном ангаре андреевский флаг.

— Не хулиганить! — бросил через плечо капитан первого ранга Карпенко, — Степан Александрович, прикажите передать приказ лечь в дрейф и принять досмотровую партию.

С борта «Трибуца» часто заморгал, имитирующий ратьеровский фонарь, мощный светодиодный прожектор. Вместо ответа или остановки пароход начал разворот влево, пытаясь скрыться бегством. Наш прожектор высветил полощущийся за его кормой звездно-полосатый «матрас».

— Им что там, этим янки, что совсем жить надоело?! — Карпенко выругался той самой специфической военно-морской руганью, на которую наш флот горазд еще со времен Петра Великого. — Ну-ка передай-ка нашему Андрею Николаевичу, разрыв одного зенитного снаряда в кабельтове-двух прямо перед носом! Командир БЧ-2 он или нет?!

Первая сто миллиметровка сверкнула яркой вспышкой выстрела и через пару секунд, прямо по носу парохода, распустился, ослепительный в ночи, цветок разрыва. Пароход в ответ заморгал ратьеровским фонарем и начал сбрасывать ход.

— То-то, же! — Карпенко повернулся ко мне, — давай всех твоих ребят на левый борт, катер спускать не будем, ошвартуемся борт к борту, благо погода нас балует.

Швартовка корабля к кораблю в открытом море, даже при хорошей погоде дело непростое, даже можно сказать ювелирное. Наша задача при этом, одним прыжком перемахнуть на чужой борт, что крайне сложно. В свое время я много тренировал своих парней. Мой взгляд упал на надвигающиеся мачты парохода… да, этот антиквариат имел три мачты и весь необходимый рангоут и такелаж для того что бы нести на них полное парусное вооружение. Какая ерунда лезет в голову.

Прыгать с борта на борт… авантюра, честное слово авантюра, но это только на тот случай если америкосы не будут принимать брошенные швартовы. В противном случае лучше не рисковать, ошвартуемся и перейдем с борта на борт по трапу, тихо и мирно.

Что самое удивительное, каскадерствовать нам не пришлось. Видно разорвавшийся прямо по курсу снаряд выбил из голов племянников дяди Сэма всю дурь вместе с остатками сна. Сблизились, дождались, пока янкесы сбросят кранцы, а затем ошвартовались. Подали трап и мы быстро, но без особой суеты, проследовали на борт американского парохода. Три пары я сразу направил в низы, чтобы никому не пришло в голову внезапно дать полный ход. Еще две пары направились вместе со мной в рубку, а одну пару направил искать радиорубку, которая вполне может быть на грузопассажирском пакетботе, остальные морпехи рассыпались по палубе, имея задачей не допустить праздного хождения по ней.

В рубке выяснилось, что сей доисторический раритет, древний как дерьмо динозавра даже для этих времен, гордо называется «Принцесса Солнца». Спущен на воду в 1882 году в Англии, на всем известной верфи на реке Клайд. Восемнадцать лет отходил на атлантических линиях под другим именем, но четыре года назад сменил владельца, название и порт приписки с Нью-Йорка, на Сан-Франциско. Все это мне изложил уже очухавшийся от шока вахтенный офицер. В самой середине объяснений в рубку ввалился капитан. Мистер Сэм Роберт Ирвин Голдсмит, были заспаны, кое-как одеты и ужасно раздражены…. Они хотели объяснений…. Ну, я ему, на ломанном английском, и выдал «объяснения»….

— Мистер, вы дерьмо! И ваш вахтенный офицер дерьмо! Каким местом он думал, когда пытался скрыться от военного корабля? Он же поставил под угрозу жизнь и здоровье ваших пассажиров…. Не жалко себя, так пожалейте хотя бы их! Чего ради нужна была вся эта авантюра с бегством? — Так, у капитана забегали по сторонам его маленькие глазенки на жирной рыжей морде, а бакенбарды кажется, даже взмокли от пота. Так, ну-ка, вахтенный притащил списки пассажиров… писано, как и положено в эти времена от руки, хорошим каллиграфическим почерком опытного писаря. Четыреста двадцать один пассажир первого класса, сто девяносто восемь второго…. третьего вообще нет…. Опаньки, думаю я, в таком случае может быть вместо пассажиров третьего класса груз? — Грузовой манифест давай! — Говорю я вахтенному, а тот стоит и только глазами хлопает…. По морде я его, конечно бить не стал, а просто кликнул с палубы еще две пары из резерва, и послал их в трюма, посмотреть чего они там прячут. Наверняка компактное, срочное и очень дорогое, раз отправили не трампом, а быстроходным грузопассажирским рейсом.

— Тащ старший лейтенант, вот… — сержант Цыпа, которого я послал проверить трюм, притащил какой-то ящик. Открываю…. Сюрприз! Блин, да это же полевой телефон, может даже самый первый из серийных. Ну не помню я, когда их начали выпускать, но уже на русско-японской их кажется уже применяли.

— Ну, Цыпа, и много там этого добра?

— Штабеля до потолка, тащ старший лейтенант. А еще мотки провода и ящики побольше… А в грузовых трюмах ящики вообще большие, метра три в длину и полтора в высоту и ширину. Штук десять будет.

— Ну, мистер — повернулся я к капитану, — как ты это объяснишь? Давай-ка сюда грузовой манифест. Быстро! Или ты хочешь, что бы мои парни перетряхнули всю твою галошу?!

— Тащ старший лейтенант, — вмешался в разговор мой сержант, — а может мы сами посмотрим, в его каюте, там наверняка есть сейф. Пластит на замок и все, тип-топ.

Цыпа как всегда проявляет ненужную инициативу, — Отставить, игры в медвежатников, на то у нас начальство есть, — я поправил гарнитуру рации, и вызвал «Трибуц» — На связи Слон, обнаружил груз армейских полевых телефонов, и еще какую-то хрень в ящиках. Что там — непонятно. С грузовым манифестом капитан не мычит, не телится.

— Слушай старлей, — ответил Карпенко, — ты там лишнюю инициативу не проявляй, сейчас подойдет мой старший, он с этим капитаном разберется, в белых перчатках.

— Ну, мистер Голдсмит, писец тебе, — говорю я капитану, — придет кавторанг Дроздов и петь тебе до конца жизни тонким голосом. — Во блин, зеваю, спать охота, сил нет, после такого нервного дня еще и ночная смена. А на палубе какой-то шум и гам… вылезли наверх растревоженные мистеры и их миссис. Правда, наверное, из-за сурового вида моих ребят, права пока никто не качает. А шум поднялся из-за одного довольно моложавого мужчинки. Понять не могу, кто он такой, и чего хочет от моих ребят.

— Сержант. — Оборачиваюсь к Цыпе, — охраняй капитана, к приходу Дроздова, он должен быть жив, здоров и невредим! Ясно? А я пойду, разберусь с тем типом, что пристает к ребятам.

Подхожу ближе к источнику шума, мужик-то, кажется, корреспондент, по крайней мере блокнот с карандашом налицо. Что поделаешь, мобильные фотоаппараты и диктофоны еще не изобрели. Жаль, язык я знаю лишь с пятого на десятое.

— Старший лейтенант Рагуленко, ваши документы, — представляюсь, блин, получилось как у мента. Американец протягивает паспорт, фотографии в паспорте конечно нет, прогресс не дошел, читаю Джон Гриффит Чейни… уж не предок ли он тому упитанному поросенку, что был вице-президентом при Бушике-младшем. А так эта фамилия мне ничего не говорит. Послал запрос на «Трибуц», их замполит большой любитель истории, если этот корреспондент, где-то засветился, то на компе замподушам есть на него данные. А тем временем этот самый Джон Чейни быстро — быстро чиркает что то в блокноте. На войну значит ехал, что характерно к японцам, освещать их борьбу против русских варваров. Ну, мы вам еще покажем русских варваров…. Вызов с «Трибуца», на связи опять Карпенко, — Ну что ты за человек, старлей? Ты хоть знаешь, кто тебе попался? Джон Гриффит Чейни это настоящая фамилия Джека Лондона. Ты, деревня, знаешь кто такой Джек Лондон?

— О, Yes! — видно корреспондент тоже что-то услышал из слов Карпенко, — Jack London, Yes!

— В общем, старлей, узнай, чего он хочет? — Карпенко хмыкнул, — Только его нам и не хватало!

— Интервью хочет, товарищ капитан первого ранга.

— Ну, товарищ Слон, вот и дай ему интервью! — Карпенко закашлялся, — Хотя нет, отставить! Ты дашь, потом концов не найдем!

— Товарищ капитан первого ранга, он вашего интервью хочет….

— Вот это номер, развели тут журнализдов. Деваться от них некуда, ты сюда, а они за тобой. — примерно минуту капитан первого ранга молчал, — Хочет, перехочет, это еще надо посмотреть какой он Джек Лондон. Ответь ему стандартным «No comment» и отправь пинком в каюту, сны досматривать, не до него сейчас. Да, вот еще что, придай, моему, старшему одно отделение, и оставь там на него все дела. Остальные пусть отдыхают, и ты тоже. Но, короче, молодец! Рукопожатие перед строем!

Так, отключил я связь, млять, японский городовой, что-то еще не так… какой то….

— А-а-а-пчхи! — ну точно, рядовой Иванюта, весь в соплях и чихает, гад, на меня и Джека Лондона впридачу.

— Боец! Ах ты… сын! Ты на кого начхал, на своего командира? Бегом в санчасть на «Трибуц» и пока не будешь абсолютно здоров, на глаза не показывайся! Цыпа, чтоб тебя… заебали! Почему у тебя больной боец в деле?! Хочешь, чтобы он тут всех подряд перезаразил, и своих и чужих. Короче мое неудовольствие тебе, с занесением в грудную клетку. После задания получишь!

Вот, втык я дал по самое «не хочу», и оставил на пакетботе Цыпу, вместе с его отделением, остальных отправил спать. Тем временем пришел Дроздов и принял у меня заботы об этой «Принцессе Солнца». Мистеров и миссис банально разогнали по их каютам, объяснив, что никто их топить или брать в плен не собирается, просто на корабле обнаружена военная контрабанда, и необходимо оформить некоторые формальности.

2 марта 1904 года. 08–05 по местному времени. Тихий океан, 34 гр. СШ, 157 гр. ВД. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Утреннее солнце разбросало по поверхности океана мириады солнечных зайчиков. Идем кильватерной колонной. Скорость полная, шестнадцать узлов. Прямо перед нами движется эта самая «Принцесса Солнца». Капитан Голдсмит, узнав, что, в связи с невозможностью перегрузки военного груза на борт наших кораблей, его корабль будет отконвоирован в Порт-Артур или Дальний, моментально вышел из себя. Дело чуть было не дошло до стрельбы и мордобоя, старшему офицеру «Трибуца» кое-как удалось уладить ситуацию, заявив, что если не будет оказываться сопротивление, то жизни и свободе пассажиров и членов команды ничего не угрожает. В Порт-Артуре же дело «Принцессы Солнца» будет рассмотрено призовым судом и даже может быть судно будет отпущено в знак доброй воли русского командования к правительству САСШ. Капитан удалился с мостика, оглашая окрестности самыми замысловатыми проклятиями на головы русских, японцев, президента Рузвельта и заверяя всех, что больше никогда и ни за что он не свяжется с военной контрабандой.

Теперь телефонное оборудование, кабеля, прожектора поплывут в Порт-Артур, где станут неплохим подспорьем для русской армии. Но самое главное, это лежащие на дне трюмов десять больших деревянных ящиков. В каждом из них находился новенький станок по нарезке ружейных стволов. Этому подарку обрадуются и в Туле и в Ижевске, да и новый завод на Дальнем востоке можно будет построить. Конечно, эти станки завод не делают, но кто знает, как карта ляжет.

3 марта 1904 года. 13–15 по местному времени. Тихий океан, 32 гр. СШ, 151 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
Вот уже почти сутки океан оставался девственно-чистым, ни дымка на горизонте, ни отметки на радаре. Вчера, около полудня, мирно разошлись со встречным трампом примерно на три-четыре тысячи тонн, идущим под американским «матрасом». Его даже не стали досматривать, и на глаз было видно, что он идет в балласте. Корабельная группа по-прежнему, сохраняет шестнадцатиузловый ход. Капитан первого ранга Карпенко решил, не придерживаться первоначального графика, и потратить все сэкономленное время на охоту за грузовозами в Восточно-Китайском море. Там их курс будет перпендикулярен нашему и перехватывать их будет гораздо легче. Да и движение там куда оживленнее.

К борту «Трибуца» причалил катер с «Вилкова». По трапу взбежал старший офицер БДК, капитан третьего ранга Алексеев. Откозыряв встретившему его на палубе вахтенному офицеру, он быстрым шагом направился к командирской каюте.

— Добрый день, Сергей Сергеевич, разрешите…

— Входите, Валериан Григорьевич. Не очень-то он и добрый, уже почти сутки на горизонте ни одной заразы.

— Мы тут с Петром Сергеевичем закончили инвентаризацию всего того, что нам загрузили во Владике интенданты. — Старший помощник с «Вилкова» достал из кармана флешку, — короче, товарищ капитан первого ранга, — широко улыбнулся Алекссев. — Тысяча и одна ночь плюс пещера Аладдина…. Ведь полный реестр загруженных на борт боеприпасов и запчастей находился у начальника штаба флота на «Варяге» и нам пришлось, комиссионно, вместе с лейтенантом Шубиным и Павлом Павловичем, вскрывать каждый контейнер по отдельности. Двое суток адской работы. Но зато теперь нам известно все про наши резервные ресурсы.

— Интересно, — Карпенко вставил флешку в свой ноутбук. — Этот, что ли файл, который «Инвентаризация»?

— Угу, Сергей Сергеевич, открывайте, открывайте… не пожалеете.

Капитан первого ранга Карпенко открыл файл, секунду смотрел на первые строчки непонимающими глазами, потом коротко выругался, — ……., Валериан Григорьевич, и ЭТО действительно лежит в этих контейнерах? Десять гидрореактивных подводных ракет ВА-111 «Шквал» и двенадцать электроторпед УСЭТ-80, двенадцать парогазовых торпед 53-65К… Интересно, кому понадобились эти артефакты, древние как дерьмо мамонта? Хотя по нынешним временам они самая, что ни на есть натуральная, вундервафля, это по сравнению с миной Уайтхеда.

— Сергей Сергеевич, не сомневайтесь, лично с лейтенантом Шубиным лазили на штабель, вскрывали укупорки, все так и есть… они, родимые….

— Да, Валериан Григорьевич, а как так могло получиться, что контейнеры с боеприпасами были загружены без обычных мер учета и безопасности? Вы же лично отвечали за погрузку.

— Ага, привозят три контейнера, с накладной, но без описи, в накладной указано БК и масса… по 27 тонн. Где опись — у начштаба, грузи быстрее — вокзал отходит. На снаряды то бумаги заранее пришли, а это, засекретили гады.

— Ладно, не волнуйтесь так, Валериан Григорьевич, давайте посмотрим, что у нас там с артиллерией… так снаряды для АК-130, осколочно-фугасные, полубронебойные и зенитные, вот Иванов обрадуется то, аж целых два контейнера… еще два контейнера стомиллиметровых снарядов для АК-100 и один контейнер тридцатимиллиметровых осколочно-фугасных для АК-630,так глубинные бомбы РГБ-60, богато живем.

В этот момент, зуммер корабельного переговорного устройства прервал размышления командира.

— Да! Карпенко! Очень хорошо, сейчас буду! — Карпенко скинул файл на свой ноутбук и отдал флешку капитану третьего ранга Алексееву. — На радаре засекли, что мы догоняем какой-то корабль. Ты, это, Валериан Григорьевич, давай, двигай к себе на «Вилков», а то сейчас гонки начнутся. За инвентаризацию, благодарность вам и рукопожатие перед строем… теперь после японцев пусть приходят бритты, мы блин подождем!

— Что, что? — уже переступив через комингс, капитан третьего ранга Алексеев недоуменно обернулся.

— Да так, анекдот один, идите, идите. — Проворчал Карпенко, натягивая китель. — Просто теперь стало ясно, что мы, на горе нашим врагам, больше всего, что может плавать в этих водах.

В рубке уже царила сдержанная суета.

— Что у нас там? — Капитан первого ранга Карпенко обвел глазами горизонт, заметив градусах в десяти правее курса легкий дымок.

— Пока не понятно, — отрапортовал старший в рубке офицер — капитан второго ранга Леонов, командир БЧ-1, - судя по отметке на радаре трамп от восьми до двенадцати тысяч тонн, точнее сказать нельзя, скорость сближения десять-одиннадцать узлов, значит скорость цели, пять-шесть.

— Так, Александр Васильевич, не будем зря пугать мальчика. Дайте сигнал на «Принцессу Солнца», пусть разгоняют машины на полную мощность, а мы укроемся в тени их корпуса. Выйдем только тогда, когда рассмотрим: кто это такой, какой несет флаг, и уже надо будет класть эту посудину в дрейф. А то на пяти узлах экономическим ходом и японский или британский броненосец может идти.

— Если японец, топим торпедой, молча и без предупреждения, это, Сергей Сергеевич и ежу понятно. Только вот, насколько я помню все японские броненосцы сейчас под Порт-Артуром, и никакой неучтенный нигде не завалялся. Насчет чилийцев пока вроде разговора нет. Гарибальдийцы тоже уже в Йокосуке, да и подошли они туда через Индийский океан, а не через Тихий. Панамский канал еще только строится. Вот когда построят, то будет в этих водах судов, как кошаков в мартовский день на крыше. А сейчас, бритты, немцы и французы свои корабли водят по большей части через Суэцкий канал…. Мимо мыса Горн это как то далековато.

— Так вы, Александр Васильевич, считаете, что это может быть американский или японский трамп? Хорошо! Но, береженого — Бог бережет. Покажемся им только в самый последний момент.

С левого борта, почти впритирку, примерно в полутора кабельтовых, «Трибуц» обгоняла «Принцесса Солнца».

— Кто там такой Шумахер! — матюкнулся Карпенко, — Пусть орлы-морпехи от души накостыляют этому мудаку по шее.

— Сергей Сергеевич, вон гляди, — капитан второго ранга указал на палубу «Принцессы Солнца», где из рубки вывалились двое, какой-то матрос, скорее всего рулевой и рыжий капитан Голдсмит, — свой же кэптен матроса пиз… виноват, воспитывает! Да как лихо, руками и ногами….

— О времена, о нравы! — вздохнул Карпенко, — пожалуй, так ему от своих достанется больше, чем от наших морпехов. Только вот кто у них там за штурвалом стоит?

— После капитана его еще и в кубрике обработают… — Леонов сдвинул фуражку на затылок. — А за штурвалом наверняка мичман Городецкий, помните, вы откомандировали туда его и двух наших старшин, для контроля за этим корытом. Чтобы один из них всегда находился в рубке. В случае боевой тревоги, вне зависимости от графика, в рубке всегда товарищ Городецкий. — Он немного помолчал, — Ну, вот, они нас обогнали. — Командир БЧ-1 положил руку на плечо рулевого. — Занимай место в ордере чуть сзади и левее. Выравнивай скорости, сохраняй дистанцию не дальше кабельтова. Все время держи пакетбот между нами и целью. Тогда за дымным шлейфом пакетбота мы будем для цели не видны.

— Товарищ капитан первого ранга, — раздался голос мичмана, старшего планшетной группы, — разрешите обратиться… — Карпенко резко махнул рукой, показывая что в боевой обстановке можно и без некоторых церемоний. — Товарищ капитан второго ранга, скорость сближения с целью — пятнадцать узлов, ожидаемое время перехвата — два часа!

— Ну, ничего товарищи, — Карпенко вышел на крыло мостика, и закурил, — два часа мы подождем….

3 марта 1904 года. 14–55 по местному времени. Тихий океан, 32 гр. СШ, 151 гр. ВД. Мостик БПК «Адмирал Трибуц»
Капитан первого ранга Карпенко поднял к глазам бинокль. Большой однотрубный пароход тысяч на десять тонн был уже отчетливо виден невооруженным глазом. Но в бинокль был хорошо виден и кормовой флаг — красное пятно на белой простыне, что флотские остряки прозвали «прощай девственность».

— А что ж ты такой грязный, братец, — подумал Карпенко, — неужели ты угольщик?

— Александр Васильевич, — Карпенко опустил бинокль, — это японец, давай сигнал на «Принцессу Солнца», пусть примут чуть влево. А ты, бери вправо, и полный ход, все двадцать девять узлов, будем брать. Да, поднимите сигнал флагами: — «Приказываю остановиться и лечь в дрейф», сначала попробуем по-хорошему.

Заметив русский военный корабль, японский угольщик не только не сбросил ход, но еще и прибавил пару узлов. По густому дыму, повалившему из единственной трубы, было очевидно, что изнемогающие от напряжения худосочные кочегары из последних сил бросают в ненасытные топки уголь.

— Не отвечает, Сергей Сергеевич. — Старший штурман резким движением сбил фуражку на затылок, — Упрямый, как баран!

— Сам вижу, ну-ка, БЧ-2 выстрел из сотки прямо по носу. — Дымное облако от разрыва зенитного снаряда ветер снес в сторону, но японский пароход продолжал упрямо пытаться скрыться.

— Состязания Ахиллеса с черепахой, ну-ну… — Карпенко обернулся к стоящему за его спиной командиру взвода морских пехотинцев. Значит так, товарищ старший лейтенант, эти придурки возомнили о себе бог знает что. Бери оба катера и иди на перехват, если будет вооруженной сопротивление, мы вас прикроем из шестьсот тридцатых. На судне японцев зря не убивай, но действуй без лишнего риска, для меня будет симпатичнее труп японского матроса, чем твоего морпеха. Успеха!

— К черту, товарищ капитан первого ранга, — старший лейтенант Рагуленко молнией ссыпался по трапу, откуда-то снизу донесся его голос, — По коням, братцы! Первое отделение первого взвода — катер А. Первое отделение второго взвода — катер Б. Брюс, идете первыми, мы страхуем, не бзди — прорвемся!

3 марта 1904 года. 15–10 по местному времени. Тихий океан, 32 гр. СШ, 151 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
старший лейтенант Морской пехоты Сергей Рагуленко (Слон).
Наш «Редан 900», под вой двигателей, рывком выскочил из-за корпуса «Трибуца». Такому молодцу и шестьдесят узлов не предел, догоним японца как стоячего. В крови азарт охоты, догнать и разорвать. Левее и чуть сзади второй катер. Короткая рябь бьет в днище, все вибрирует, приходится пристегнуться чтоб не вылететь за борт и амортизировать ногами. И совершенно не страшно что на катере не установлен Корд, который отдали «на усиление» танкеру. Мы в зоне досягаемости тридцати миллиметровых автоматов Трибуца, а это еще те мясорубки, мало не покажется никому. Говорят после них только фарш и ничего более, и теперь раз война, значит рано или поздно мы это проверим, на горе встреченным нами врагам.

Догнали! Да кто бы сомневался! А борт то высокий, но ничего, прорвемся! Мы это отрабатывали однажды. А там нам мешали не банальные японские матросы с подручными тяжелыми предметами, а самые натуральные сомалийские пираты с калашниковыми. На палубу этого танкера мы тогда все равно поднялись, быстро и без потерь, и сомалийцы в момент сдулись. Они же грабить туда пришли, а не драться с этими русскими шайтанами. Ага японские матросики размахивают над бортом всяческим дрекольем, показывая как они нас сейчас буду бить, ага Ща-з-з! «Трибуц» дает очередь из правой передней скорострелки. Нет, целились сильно выше голов, примерно а уровне дымовой трубы, но трассеры из этой штуки видны даже днем, а отлетающие во все стороны куски рангоута и лохмотья металла от той самой дымовой трубы, совсем не поднимают боевой дух защитников гордого корыта. Так что руки и головы над фальшбортом, исчезли, очевидно залегли.

И настала наша очередь действовать. Рулевой уравнивает скорости и почти вплотную притирается к баку обреченного трампа. Вот в воздух взвивается дюжина кошек, за которыми тянутся тонкие фалы. Второй катер проделывает то же самое на юте. Вот вам гады настоящий современный абордаж. Зацепились почти все. Но не без казусов. В моем катере один рядовой поймал кошкой на дергач японского матросика. И тот плотно ухваченный зазубренным острием за ягодицу орал и дергался притиснутый к фальшборту. Что ж бывает и так! Я же, убедившись, что крюк держит плотно и отнюдь не за живую плоть, включил лебедку и побежал вверх по борту, быстро перебирая ногами. Человек-паук, млять. Рядом со мной, так же быстро, поднимались и остальные бойцы абордажной партии. Что самое интересное, мы находимся в прямой видимости с этой Принцессы Солнца, и мистеры во всю могут наблюдать за бесплатным представлением. Фалов на таком расстоянии не видно, и должно казаться будто бойцы подобно паукам бегут по отвесной стене. Не удивлюсь, если эта история породит комикс про какого-нибудь местного человека-паука. И что за чушь лезет мне в голову во время абордажа, это наверное от нервов. В этот момент лебедка вытягивает меня на самый верх и хихикнув от последней мысли, я переваливаюсь через фальшборт и спрыгиваю на палубу. Упал на одно колено, короткая очередь от бедра поверх голов — сдайся враг, замри и ляг! Да и что там «поверх голов». Японцы под впечатлением от АК630 или на палубе пластом или в лучшем случае на казачках. А вполне натуральный посвист пуль прижал их к родной палубе еще плотнее.

Рядом со мной, клацая подковками на берцах, на палубу спрыгивают парни из моей группы. Значит так, задание! Всех встреченных мордой в палубу, при сопротивлении не чикаться, уничтожать на месте. Наша задача захватить бак с рубкой, группа «Б» берет ют и машинное. На все пра все десять минут, время пошло!

Все, больше стрелять не пришлось, в дальнейшем ограничились ударами прикладов и пинками. Оглядываюсь, рубка млин, да как я тут оказался?! Все кончилось. Лобовое остекление выбито нахрен, через него вылетел японский вахтенный офицер, который хотел показать какой он хороший каратист. Ага, показал! Не учел только разницу в весовых категориях и уровне и разнообразии подготовки. Теперь лежит на палубе весь в кровище, изрезанный битым стеклом. Не встает, видно хорошо приложился. Матрос-рулевой лежит навзничь, машинный телеграф стоит на STOP, ему досталось прикладом в лицо, причем от всей моей широкой славянской души. А душа шире некуда, среди моих предков несчетное количество поколений донских и запорожских казаков. Ой, погуляли! Главное, чтоб никого из наших не зацепило и не покалечило. Мы не царь-батюшка, у нас каждый человек на счету. Так, доклад из машинного, — низы захвачены, машина остановлена. И чтобы пар не разорвал котлы сей час его будут травить через аварийный клапан, а попросту гудок. Как я понимаю намеренья товарища Карпенко, эта галоша дальше не пойдет, она уже приплыла. И тут раздается вой, примерно так мог бы орать раненый динозавр, это начали стравливать пар из котлов. Это же — сигнал капитуляции, что корабль полностью наш.

Теперь, пока где-то в течение часа нас будет догонять основная группа кораблей, лидируемая «Быстрым». Слышал, как тов. Карпенко жаловался, что этот котлотурбинный крокодил топлива жрет вдвое больше чем «Трибуц». А это не есть айс! Поэтому-то на перехваты ходит «Трибуц» а «крокодил» плетется экономическим ходом вместе с танкером и БДК. А у нас тут начался шмон. Ребята вывалили за борт трап и на палубу поднялись еще два отделения, в полном боевом. Поисковые группы разбежались по углам и закоулкам подобно тараканам, вынюхивающим, чего бы такого интересного сожрать. Так, в двух носовых трюмах уголь, мы в углях не разбираемся, но это может быть только малодымный кардиф. Ничего другого из такой дали в Японию тащить бы и не стали. В третьем кормовом трюме, тоже уголь, но вот на палубе, увязанные по всем правилам стеллажи каких то бочек, на глаз, примерно как стокилограммовых. А вот бочки это интересно, в смысле, интересно, что в бочках. Цыпа отвинчивает крышечку одной из бочек и сует внутрь палец. Некоторое время разглядывает капающую на палубу густую белую жидкость, потом нюхает и изрекает, — Краска это, товарищ старший лейтенант, масляная «белила цинковые», в таком количестве только на окраску кораблей. Тут пару крейсеров покрасить хватит и еще останется.

— Цыпа, а почему белая? — не понял я.

— А тут, товарищ лейтенант, и пигмент где-то должен быть, колер наводить, если жидкий, то он в таких же бочках, где-то здесь, а если порошок… тогда не знаю — в трюмах надо искать.

Пока я докладывал Карпенко о запасах обнаруженной краски, неугомонный Цыпа нашел таки бочки с колером, стояли в крайнем ряду. Два цвета, черный и темно-синий, который наглы называют «navy», то есть морской. Тем временем с «Трибуца поступает приказ, вывалить кранцы и провести швартовку с «Вилковым», который подойдет минут через сорок. А потом здесь будет резвиться банда хомяков-террористов. В смысле что эта краска пришлась нашему самому главному военно-морскому командиру ко двору. Что и во что он собрался перекрашивать? Я не знаю, со мной не поделились. В первую очередь, со стороны вываленных кранцев, к угольщику ошвартовалась «Принцесса солнца» и туда перегнали стонущих и охающих японцев. Каюты третьего класса, по сей момент запертые на ключ, послужили им надежным приютом. Все, «Принцесса» отвалила, а «Вилкова» все нет. Он явился не через сорок минут, а аж через полтора часа. Но это ничего, поскольку тут же начался аврал. Вилковцам с трудом удалось открыть крышку трюма, того самого, где раньше располагалась та штука, которая и забросила нас сюда. Теперь же, за исключением пары контейнеров, трюм был пуст. Вот туда-то кран и опускал увязанные тросами связки бочек.

Стемнело, окончание погрузки уже было при свете прожекторов. «Вилков» отдал швартовы и отвалил, и теперь наше дело пустить эту галошу на дно, что мы проделаем с превеликим удовольствием. Теперь знать бы как это сделать, не тратя снарядов и взрывчатки. Жуть как жалко тратить пластид на это убожество. Но и Марию Целесту из этого угольщика тоже делать не надо. Опять связываюсь с Карпенко.

В ответ команда, — Ждите, посылаю спецов.

Минут через десять подваливает катер, и на палубу поднимаются два «сундука». Проходит еще полчаса и несчастная»… — Мару» начинает, наконец, медленно погружаться в царство Нептуна. Оказалось что вентиля кингстонов системы затопления приржавели, но как говорят против лома нет приема. А как же без лома в котельном отделении, чем угольный шлак шуровать? Нашли японский ломик, вставили в штурвал задвижки, навалились… хвастаются что ломик погнули, но вентиль открыли. Может и не врут, эти могут. А мы, тем временем, не спеша, сохраняя достоинство, спустились по трапу в катер, оставляя обреченную посудину на волю волн.

4 марта 1904 года. 07–35 по местному времени. Тихий океан, 32 гр. СШ, 150 гр. ВД. Палуба БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Сегодня у наст маленький субботник, пользуясь хорошей погодой группа легла в дрейф для перекраски. Вот куда пойдет награбленная у японцев краска, на нанесение цифрового морского камуфляжа, чтобы снизить заметность кораблей. Краски хватит только на «Трибуц», «Быстрый» и «Вилков», поэтому «Бутома» и дальше будет ходить в своем гражданском наряде. Но перед трудовыми усилиями Карпенко решил устроить небольшой митинг. Замполит «Трибуца» оказался настолько косноязычен, что выступить перед людьми он попросил меня, Новикова, а потом и сам собрался внести свои пять копеек. Впрочем, это решение не помешало ему открыть митинг самому. На носовой палубе «Вилкова» собрались все, кроме тех, кто должен был оставаться на своих постах даже тогда, когда корабль лежит в дрейфе. Справа к нам пришвартовался «Быстрый», а слева «Трибуц». У них на носовых палубах творилось то же самое. Швартовка была произведена не только ради проведения совместного митинга, но и перегрузки бочек с краской на другие корабли. Матросы и офицеры с «Бутомы» тоже здесь, хоть их корабль и не будет перекрашиваться, но это не мешает им участвовать в общем аврале с краскопультами, тремя бригадами по двадцать человек. Все остальные, оставшиеся на своих постах услышат митинг по общей трансляции. Вот капитан первого ранга вышел на «балкон» перед мостиком «Вилкова», на котором установлена спаренная пятидесяти семи миллиметровая пушка, и поднял руку, призывая к вниманию. Сотни глаз посмотрели в его сторону. Все мы вчетвером стояли на этом балконе и смотрели на людей, которые ждали от нас сначала слова, а потом дела.

— Товарищи! Вчера мы пустили японцам первую кровь! Пусть это был всего лишь невооруженный трамп, но две тысячи тонн угля уже не придут на японские военно-морские базы и не сгорят в топках крейсеров и броненосцев. А ведь, как я уже сказал это всего лишь первая кровь, дальше будет больше. Сегодня мы нанесем на наши корабли цифровой камуфляж, чтобы наша возможность незаметно подкрадываться к врагу еще больше увеличилась. Но наша сила не только в невиданных здесь технологиях, свердальнобойных орудиях и торпедах невиданной разрушительной мощи. Наша сила в нас самих, в русских людях. Когда у нас есть цель — мы непобедимы, когда мы полны решительности достигнуть ее — мы непобедимы, когда мы вместе — мы непобедимы. Но эта война не только война людей и механизмов. Это война банкиров, спецслужб, политиков и дипломатов. Один росчерк пера на белой бумаге может унести больше жизней наших солдат и матросов чем все японские снаряды. Но об этом вам лучше расскажет Павел Павлович Одинцов.

Ну что же, вот и моя очередь подниматься на трибуну и смотреть в глаза людям. Людям от решимости и сознательности которых зависит будущее моей страны, моей России. Я внутренне собрался и шагнул вперед.

— Люди, сограждане! Вспомните ту страну из которой вы попали в это время. Вспомните Российскую Федерацию. Страну которая «не очень»… партнеры ее не очень уважают, враги ее не очень боятся, друзья на нее не очень надеются, ее граждане живут не очень хорошо, а ее бизнесмены не очень аккуратно платят налоги. А ведь были и другие времена, времена, когда Россия была империей и не важно, под двуглавым орлом, или под красной звездой и серпом с молотом несла свое имя честно и гордо. Вы все знаете имена Петра I Великого, Екатерины II Великой, Александра II Освободителя, Александра III Миротворца, Иосифа Сталина. Мы должны помнить, с какой высоты мы упали. Мы, люди старшего поколения, помним, каким был СССР. Для девятьсот девяносто девяти человек из тысячи жизнь в СССР была легче удобней безопасней, чем в Российской Федерации. Великое государство способно дать своим гражданам многое, чего не способен дать какой-нибудь зачуханный Лихтенштейн. Все дело только в политике государства, внешней и внутренней. Нынешняя Россия пока еще Великая Держава и с ней вынуждены считаться и Великобритания и Франция и Германская империя. Северо-Американские Соединенные Штаты пока никто, ничто и звать их никак, они пока копят силы, прикрываясь доктриной Монро. Но пройдет немного времени и они, размножившись подобно скотам у которых нет естественных врагов, станут для мира настоящим бедствием. Но речь сейчас не о них, а о просвещенной старушке Европе, той Европе, от которой Россия не видела ничего хорошего и в двадцать первом веке. Европе, которая придвигала к нашим границам базы НАТО, финансировала исламских террористов и грузинских военных. В этой Европе дела обстоят примерно так же, на европейские деньги вооружается Турция, главный враг России на Кавказе и Средней Азии. Я молчу про Балканы, поскольку Балканы это бзик наших царей. Чтобы удержать контроль над Балканами… да собственно я даже и не знаю что для этого надо, потому что если даже вооруженной рукой пробить туда транспортный коридор, то это не убережет от взбрыков местных вождей и старейшин. Все помнят Слободана Милошевича, который по непонятным причинам метался между Россией и НАТО и в конце концов издох в гаагской тюрьме. У меня нет никакой жалости к этому человеку, он сам выбрал свой путь. Но вернемся в начало двадцатого века. Что бы не говорили в Петербурге, России не надо влезать в балканские дела. Решение Балканского Вопроса скрывается внутри решения Вопроса Европейского… Но Балканами политическая жизнь Европы не исчерпывается. В Высоких Сферах Лондона, Берлина и Парижа есть четкое понимание своей цели в мире, это мировое господство. А так же четкое понимание того, что пока на планете существует Россия, им этого господства не видать как своих ушей, в принципе. Даже битая пруссаками Франция, которая и существует-то только благодаря союзному договору с Россией, тоже грезит о временах Наполеона I и о мировом господстве. А также мечтает свою благодетельницу обокрасть, обмануть, а в оконцовке расчленить и переварить. Россия с полным правом могла бы воскликнуть, — «И ты, Брут?!». Некоторые считают, что надежным союзником России могла бы стать Германия. Как бы не так, Германии уже тесно в Европе и в головах немецких политиков и генералов уже бродят мечты о Польше, Прибалтике, Украине, Белоруссии и вообще всей земли до линии Архангельск-Астрахань или до Уральских гор. Немцы они вообще жадные, пока не получат прикладом в пасть и сапогом по яйцам. Третий игрок в Европейских делах это Великобритания. Империя над которой никогда не заходит солнце. Их колонии по всему миру, их нос за каждой занавеской, это их банкирам надо сунуть палец в каждый горшок с медом. Это государство сейчас, в начале двадцатого века, находится на вершине своего могущества. Именно оно ближе всего к мировому господству, именно британским лордам больше всего хочется что бы мы умерли. На английские и американские деньги построен и вооружен японский флот. На две трети новый японский флот это детище именно британских верфей и британских банков. Мы все помним, как в наше время на деньги Лондонского Сити вооружалась всякая шваль направляемая против России от Дудаева и Басаева и до злобного грузинского хорька Мишико. Как этими же деньгами питались всяческие организации стремящиеся разложить и уничтожить Россию изнутри. Здесь точно также, ничего не изменилось. Мы мешаем им захватить власть над миром, и они поднимают против нас Японию и Турцию и вооружают их. Мы им мешаем спокойно спать, ибо в их бредовых снах мы отбираем у них «все что нажито непосильным трудом», — собравшийся внизу народ сдержанно засмеялся, ибо сказал я эту всем известную фразу голосом не менее известного артиста, дождавшись пока смех утихнет, я продолжил, — и они финансируют финских, польских, еврейских и прочих революционеров. Они нас боятся еще и потому что не могут понять, как мы могли за все свою историю, а ей, начиная от Рюрика, немного немало, а больше тысячи лет, как мы могли не устроить ни одного геноцида. Ведь там, где появился англичанин, местные должны вымереть или стать его рабами. Именно британцы первыми применили концлагеря в англо-бурской войне. И держали в них не пленных мужчин, тех они вообще не брали в плен, а женщин и детей. Первые на планете лагеря смерти были не у Гитлера, а в Южной Африке, у просвещенных британцев. И англичанам мешает только то, что им не дают развернуться по настоящему их европейские конкуренты: Германия и Франция. Англо-французский союз, Антанта, пока еще не заключен, и может быть и не состоится если наши действия будут удачны. Союзник же из Франции для нас, как из проститутки жена, она так и норовит заняться старым ремеслом. Германия, которая, как я уже говорил, тоже не сахар, сдерживает Британию в Европе. Мы идем на войну, на войну после которой решится, куда склонится чаша весов, в сторону процветания нашей родины и в сторону кровопролитных войн и смут. Сейчас это зависит от вас. Местные русские, как принято говорить по научному «хроноаборигены» в прошлый раз с задачей не справились и двадцатый век начавшийся выстрелами по Порт-Артуром кончился для России ельцинским безвременьем девяностых. У нас есть шанс, свернуть Россию с этой гибельной дороги, и осуществить его можете только вы: офицеры, матросы, морские пехотинцы. Вы сила, которой в этом мире противопоставить некому и нечего. Вы и есть те самые единственные союзники России, о которых говорил император Александр III, ее армия и флот. Каждый день вспоминайте о том, что было за ту сотню лет, что лежит между этим временем и нашим, и как оно должно быть. Короче я вам могу пообещать только одно, скучно не будет, работы с этом новом мире хватит всем. И мы постараемся сделать так, что бы это наш труд не пропал бы даром. А сейчас пара слов от майора Новикова Александра Владимировича, именно его бойцы сходятся с врагом лицом к лицу и смотрят смерти в глаза.

Майор подошел к краю импровизированной трибуны и поиграл желваками, — Товарищи, я не мастер много говорить и поэтому действительно обойдусь парой слов. У нас только одна Родина, одна на все времена, и за нее мы будем и убивать и умирать. Совсем недавно мы убили, ликвидировали, казнили человека, который собирался родину продать, человека из нашего времени отравленного либеральной пропагандой. Некоторые ворчат, что это жестоко, что ему нужно было бы дать возможность «искупить». Ни-фи-га! Он был большой мальчик и прекрасно соображал, что он говорит и что собирается сделать. Безнаказанность кончилась, не только для внешних врагов России, но и для внутренних. Пусть лучше сами выроют себе ямы, а мы поможем их похоронить: Пилсудские, Троцкие, Бронштейны, Керенские и другие. Берегитесь, мы идем. А что касается морской пехоты в бою, так она никогда не подводила, и в этот раз не подведет. У меня все! Товарищ Карпенко…

Карпенко махнул рукой, — А теперь, товарищи матросы и офицеры, лекция о международном положении закончилась, а вместо дискотеки аврал и малярные работы. Сначала перегрузим на корабли бочки с краской, потом отшвартуемся и приступим. До темноты нам надо будет уже покончить с этим делом. Схемы окраски старшим офицерам переданы, малярные бригады определены, переодеваемся в робы и начинаем! Товарищей офицеров порошу возглавить процесс. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.

5 марта 1904 года. 05–15 по местному времени. Тихий океан, 28 гр. СШ, 141 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
До рассвета примерно час, мы в проливе между архипелагами Идзу и Огасавара. Можно сказать, что через дыру в заборе мы лезем к японскому императору на задний двор. Тут уже и на шальной миноносец можно нарваться или на вспомогательный крейсер. На небе отсутствует даже узенький серп луны, только мириады звезд рассыпанных по небосклону.

Вчера, почти сразу после рассвета, примерно в точке 31 гр. СШ и 146 гр. ВД, корабельная группа легла в дрейф. Это было нужно для работ по перекраске кораблей в камуфляжную окраску. К этому моменту у автора идеи — старшего офицера БПК «Трибуц» была готова схема наложения на родную светло-шаровую окраску, белых, темно-синих и черных треугольников, по схеме снижающей заметность. Теперь силуэт корабля опознавался со значительно меньшей дистанции. По своей схеме маскировочная раскраска наносилась на БДК и на эсминец. На все эти малярные работы в авральном режиме ушла вся светлая часть суток, почти двенадцать часов. И вот теперь мы размалеваны как индейцы на тропе войны. По дисплею радара, как жирная муха по стеклу, наперерез нашему курсу ползет отметка корабля примерно на шесть тысяч тонн водоизмещения. Как только мы засекли цель, еще на пределе дальности, «Трибуц» с пакетботом опять ушли в отрыв от эсминца с БДК и танкером.

— Что-то мне этот тип не нравится… — командир БЧ-1 капитан второго ранга Леонов, нес одну из самых тяжелых вахт — предутреннюю.

— Да, товарищ капитан второго ранга, — подтвердил подвахтенный офицер, — обычно купцы друг другом не интересуются, а этот четко американцу наперерез идет.

Капитан второго ранга вышел на крыло мостика, и оглянулся в сторону кормы — на восток, — Небо сереет… — и поднял к глазам китайский электронный бинокль с фотоумножителем. Минуты две он, молча, изучал силуэт чужого корабля.

— Ну-ка, лейтенант, — жестко сказал он, опустив бинокль, — врубай боевую тревогу! Флага у него не разглядеть, а вот пушки видны хорошо, на баке и на юте. Не меньше чем сто двадцать ме-ме, а может и сто пятьдесят два…. Ставлю Романа Абрамовича, против бомжа с помойки, что это японский вспомогательный крейсер. Ну-ка, давай уйдем в тень американа, незачем, что бы нас разглядели раньше времени. — В недрах БПК прерывисто и часто загудел зуммер боевой тревоги. Сонный, еще несколько мгновений назад, корабль наполнился гулом голосов и топотом десятков ног. Один за другим, застегивая на бегу кителя, в рубку врывались заспанные офицеры боевого расчета.

Тем временем рассвет вступал в свои права, и силуэт парохода можно было разглядеть и без всяких фотоумножителей. На кормовом флагштоке приближающегося двухтрубного парохода развевался флаг восходящего солнца с лучами, то есть флаг японского военно-морского флота.

— Шесть тысяч тонн при семнадцати узлах, — блеснул эрудицией командир БЧ-2 капитан третьего ранга Бондарь, — и к гадалке не ходи, «Гонконг-мару», или «Ниппон-мару», сколько я из-за вас на цусимском форуме лаялся…. Командир, — повернулся он к Карпенко, — а у нас есть план?

— План у нас есть, мы будем тихонько прятаться за пакетботом, пока японцы не спустят шлюпку с досмотровой партией. Потом ребята на пакетботе из пулеметов и автоматов объясняют японцам, что тут занято, а мы выходим из-под корпуса пакетбота… Рулевым отвернуть «Трибуц» на два румба вправо от цели. Что бы и борт противнику в плане не показывать и вооружение левого борта в ход пустить. Андрей Николаевич — обратился Карпенко к командиру БЧ-2, - распредели цели. Первой сотой установкой накроешь баковую пушку, второй — ютовую. Снаряды осколочно-фугасные. И пока в хлам их не раздолбаешь, огня не переноси. Нам одного удачного бронебойно-фугасного достаточно чтоб калеками стать. Из шестьсот тридцатых накроешь палубу по центру. Там у него должны быть три или четыре трехдюймовки Армстронга. Мелочь, а противно — трехдюймовка нас конечно не утопит, но при попадании будет неприятно. Да, вот еще что, Андрей Александрович, — обратился капитан первого ранга Карпенко к командиру минно-торпедной БЧ-3, - приготовь к бою левую РБУ-6000. Глубину подрыва на три-пять метров. Наводи в среднюю трубу с небольшим недолетом. По моей команде дашь одну серию из шести бомб. Жаба, конечно, душит, но если я почувствую, что наигрался, то должна быть возможность закончить матч нокаутом. А то с пушками будем возиться слишком долго, можем и не успеть. Но, помни, будет слишком жирно потратить на это корыто даже одну торпеду.

Что так повлияло, то ли маскировочная окраска и не до конца рассеявшиеся сумерки, то ли въевшаяся в кровь мысль, что если не видно дыма то нет и корабля, короче «Трибуц» остался не обнаруженным в тени корпуса пакетбота. Японский вспомогательный крейсер спокойно лег в дрейф кабельтовых в пяти от пакетбота и беззаботно спустил на воду баркас. По воде, поднимая брызги, ударили ярко-желтые весла.

Капитан первого ранга не стал дожидаться, пока японцы прозреют, — Товсь! — поднял он руку, — Вперед! — в низах взревели на полных оборотах газотурбинные двигатели, и морской дракон выпрыгнул из засады. Неизвестно, что подумал японский командир, когда на него рванулся кусок океана под андреевским флагом, но думать ему было уже некогда. Правда к такому не готовился и Карпенко, дистанция моментом сократилась метров до семисот, и применение реактивного бомбомета оказалось под большим вопросом. Слишком уж настильной оказалась бы траектория бомб. Зато АК-сто и особенно шестьсот тридцатый комплекс были на высоте. Баковую сто двадцати миллиметровку накрыло первой же очередью, когда воздух очистился от обломков, на месте орудия торчал только огрызок орудийной тумбы. Ютовому орудию повезло больше, прямого попадания оно избежало. Но две дыры в борту прямо под ним, из которых валил густой черный дым не оставляли сомнения, что ему тоже досталось немало. Тем временем две шестиствольные тридцатимиллиметровые пушки крест-накрест прошлись по палубе вихрем из двух сотен четырехсотграммовых осколочно-фугасно-зажигательных снарядов. И вдруг, между трубами, среди вихря разрывов МЗА громыхнул вполне себе серьезный взрыв. Облако черного как ночь дыма выдало виновника с головой, взорвалось, что-то шимозное, то есть аутенично японское.

— Млять! — Карпенко сорвал с, внезапно взмокшей, головы фуражку, — Чуть по идиотски не вляпались! На пяти кабельтовых мина Уайтхеда могла нас и достать. — Он вгляделся в накренившийся, горящий, но пока не собирающийся тонуть японский вспомогательный крейсер. — Ну, его нахрен, Андрюха, добей его бомбами! Только бей не очередью, а одиночными. Первая бомба ударила под борт, ниже ватерлинии, и подняла белопенный фонтан выше мачт. Вторая прошла выше, ударила в борт, и рванула посреди разгорающегося пожара, разбрасывая во все стороны дымные кометы. Третья, наиболее удачная, скользнула под днище и взорвалась там, на глубине шести метров. У нее не получилось высокого пенного фонтана как у первой бомбы, или феерического огненного шоу, как у второй. Но в силовом наборе японского судна, что то хрустнуло, и оно начало складываться пополам, как перочинный ножик. Четвертый взрыв прогремел тогда, когда холодная вода захлестнула раскаленные топки. Японская досмотровая партия на баркасе осталась не у дел, как бы всеми забытая. Ближайший остров — из архипелага Идзу, всего в двадцати милях, погода относительно тихая, у них вполне есть шанс добраться до берега. И в этот момент, когда вспомогательный крейсер уже тонул, Карпенко обратил внимание на всеми забытых японцев в баркасе, бодро загребающих веслами с сторону ближайшей суши…

— Андрей Николаевич, дай-ка команду по этим кадрам в шлюпке один предупредительный. Хоть и жалко снаряда, а то ж, положено, по международному праву. — бухнула одиночным стомиллиметровка и метрах в тридцать перед нос баркаса в воде встал белопенный фонтан, о ответ затрещали нестройные выстрелы из арисак. Но сопротивление было бессмысленным и бесполезным, прозвучала еще одна команда и грохнул еще один одиночный выстрел и от баркаса остался только плавающий по воде мусор.

— Вот так, товарищи! — Карпенко наконец одел свою многострадальную фуражку, — сегодня Бог нас миловал, а то бы вляпались! На будущее быть умнее, минный аппарат особенно подводный, так сразу и не разглядишь, а неприятность может получиться большая, отсюда мораль — не уверен, не обгоняй! Стрельбе дробь, стволы в диаметральную плоскость и пробанить… что еще, спустите катер, пусть морпехи соберут с воды живых. И еще вот, что, товарищи, сработал наш камуфляж, пусть, отчасти, но сработал. И эффект внезапности был достигнут именно через это. Дождемся эсминца с БДК и танкером и двинем дальше, а пока товарищ старший лейтенант, — обратился он к командиру взвода морпехов, — не сочтите за труд спустить катер и поискать на воде живых, янки смотрят как никак….. Да, Сергей Викторович, — спросил он у командира радиотехнической БЧ-4 высокого, вечно улыбающегося корейца, — на связь японец выходил?

— Никак нет, Сергей Сергеевич, не успел.

— Ну, вот и хорошо, значит патрульную завесу мы прорвали тихо, и у нас есть время двигаться дальше на запад, туда, где бродит самая жирная добыча.

При проведении поисковой операции с воды было поднято пять матросов и ни одного офицера. Один из матросов немного знал английский язык, и от него удалось узнать, что вспомогательный крейсер назывался «Нипон-Мару», и командовал им капитан первого ранга Козукава, который не пережил своего корабля.

— Добрый знак, — проворчал довольный Карпенко, — только начали и уже Японию утопили. Лиха беда начало!

6 марта 1904 года. 17–35 по местному времени. Тихий океан, 29 гр. СШ, 131 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
старший лейтенант Морской пехоты Сергей Рагуленко (Слон).
Вот, еще один день прошел. Раскаленное солнце огненным шаром опускается в морские волны чуть левее носа корабля. Сегодня мы славно потрудились. Сначала, рано утром, вышли наперерез большому трехтрубному белому пароходу, по размерам почти равному «Трибуцу». Это был австралийский рефрижератор «Принц Альберт», груженый морожеными бараньими тушами. Говорят, что прибалты самые тормознутые, как бы не так, я еще не видел никого тормознутее этих австралийцев. Они все никак не могли поверить, что это русский военный корабль, как чертик из табакерки, выскочивший из-за американского пакетбота, именно ИХ останавливает выстрелом из пушки. И все это творится на заднем дворе Японской империи. Правда, короткая очередь из шестьсот тридцатки, перечеркнувшая курс австралийца жирным трассирующим пунктиром, наконец-то привела капитана в чувство. «Принц Альберт» соизволил лечь в дрейф.

Дальше все было просто скучно. Подошли на катере, поднялись по трапу на борт, все без лишних ахов и охов. Морозильные камеры рефрижератора были битком набиты тремя тысячами тонн мороженой баранины. Что ж, не есть японским матросам и рабочим австралийской баранинки, извините, не судьба. А съедят ее теперь русские солдаты и матросы в Порт-Артуре.

Все было предельно просто, какое дело команде до того, куда идет их судно? Ведь это не их война, они же нанялись на мирный рейс, а не на войну. Оставили на борту одно отделение, строго настрого предупредили капитана Джонстона — шаг влево, шаг вправо приравнен к побегу, прыжок на месте к попытке улететь. Что в случае саботажа команды остаток их жизни будет очень коротким и предельно неприятным. Зато в случае выполнения всех распоряжений, с ними обойдутся согласно всем международным конвенциям. И, что вы думаете? Куда он денется, когда… ну ладно, теперь рефрижератор спокойно шлепает на двенадцати узлах на левом траверзе БДК, примерно в одном кабельтове.

А вот встреченный полтора часа назад британский трамп пятитысячник «Морской цветок» пришлось утопить. Во-первых мне не понравилась рожа капитана, объясняй ему, не объясняй, все равно сделает какую-нибудь подлянку Во-вторых, грузом этого трампа были бочки с карболовой кислотой, сырье для производства шимозы. Капитан со сказочной фамилией Андерсон начал рассказывать нам сказки, что эта карболка нужна для японских госпиталей…. Конечно эту гадость еще используют для дезинфекции в больницах, но того количества препарата, которое везло это судно, хватило бы всем больницам, поликлиникам и медпунктам Японии, в том числе и ветеринарным, лет на сто.

Поэтому Андерсону сказали, чтобы он прекратил рассказывать свои сказки, а то последняя шлюпка уйдет без него. Короче, открыли кингстоны и пустили это корыто на дно. Только немного жаль всякую подводную живность, когда морская вода разъест стенки бочек и эта дрянь выльется в океан. Хотя глубина здесь около километра, а, как я помню, там мало, кто живет.

Что самое любопытное, в обоих случаях обошлось не только без стрельбы, но и без мордобоя. По-настоящему сопротивлялись только японцы со вчерашнего угольщика, но и там нам удалось никого не убить.

Вот теперь я стою на баке «Трибуца» и смотрю на закат. Ведь пока мы идем туда, где садится солнце. Сзади подошел наш майор.

— Ну как, Слон?

— Нормально! Япона мама тихонько курит бамбук. Только, ничего сложного пока не было.

— Не каркай, старлей, еще дождешься серьезного, у нас все еще впереди… — майор достал пачку сигарет, — угощайся, вот запасы кончатся, придется местное курить. А здесь пока сигареты не в ходу, народ все больше папиросами пробавляется.

Отвернувшись от ветра, закурили. А «Трибуц» продолжал пожирать одну милю за другой, приближая нас к Порт-Артуру.

6 марта 1904 года. 22–15 по местному времени. Восточно-Китайское море, 29 гр. СШ, 130 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
Мы в проливе Токара, всего в пятидесяти пяти милях севернее нас Япония, остров Кюсю, и целый куст крупных портов: Кагосима, Кумамото, Нагасаки и крупная военно-морская база Сасебо. Тут должна ходить жирная рыба. Конечно не тут, а чуть дальше на запад, именно там проходят пути из Европы в порты западного побережья Японии. Но вот какая-то цель ползет по экрану радара с юга на север и нужно срочно понять, каботажный ли это транспорт или военный корабль. Ночь так темна, что даже фотоумножители не вытянут ничего кроме серого размытого силуэта, да и далеко еще до цели, примерно восемнадцать миль. Вот желто-зеленая точка остановилась, развернулась и поползла обратно.

— Точно военный корабль, миноносец или канонерка, шесьсот-восемьсот тонн водоизмещения — подумал капитан первого ранга Карпенко находящийся в этот момент на вахте, — точно канонерка, пролив патрулирует, таких крупных миноносцев еще не строят. А каботажный купец туда-сюда не болтался бы. Рыбу японцы сейчас с джонок ловят, а это вообще мелочь. Что делать, подойти поближе, что бы разглядеть флаг, или открыть огонь с предельной дистанции? Открыв огонь, мы немедленно себя демаскируем, а от иной канонерки можно и восемь дюймов схлопотать. Нет, на этот раз мы американца в виде приманки подставлять не будем, хорошо, что в тот раз обошлось без глупостей, а то прилетевший в пакетбот шальной снаряд был бы крайне неприятен для международного имиджа России. Нет, придется открывать огонь с дальней дистанции, для японца конечно дальней. Кабельтов так с пятидесяти. Для комплекса АК-сто это дистанция средняя и точность попаданий будет вполне приемлемая. — Командир «Трибуца» вдавил в пульт тангенту «Боевая тревога».

Время было еще не совсем позднее, и офицеры собрались в рубку довольно быстро. Было слышно, как внизу топали ноги военных моряков занимающих посты согласно боевому расписанию.

— Товарищи офицеры, — академическим тоном, как на занятиях, начал капитан первого ранга Карпенко, — сегодняшняя наша задача — уничтожение цели артиллерийским огнем на дальней дистанции. Нам, предположительно, противостоит канонерская лодка, вооружение которой может колебаться от четырех 120 миллиметровых орудий до двух шестидюймовых и одного восьмидюймового орудия. Снаряд любого из этих типов был бы для нас крайне неприятен. А посему бой будем вести на дистанции пятьдесят-пятьдесят пять кабельтовых, что является запредельной дистанцией, для орудий, установленных на японских канонерках этого времени… да и на русскихтоже. Минут через десять мы сблизимся с целью на указанную дистанцию. Пока есть время можете задавать вопросы. Вопросов нет? Тогда по местам! Андрей Николаевич, настройте свою ракетно-артиллерийскую консерваторию так, чтобы не было ни одной фальшивой ноты. Во избежание повреждений от ответного огня работаем только АК-сотыми.

— Сергей Сергеевич, данные введены в БИУС, СУАО сопровождает цель, — доложил командир БЧ-2, - только ведь долбать канонерку соткой это какой расход снарядов будет, да долго это и муторно. Может выбьем артиллерию, потом сблизимся для добивания. Пара близких разрывов реактивных бомб с РБУ-6000…

— Товарищ капитан третьего ранга Бондарь, — прервал его Карпенко, — будьте добры, мать вашу, без команды ничего не делайте! Расстояние до цели?

— Дистанция шестьдесят кабельтовых, сопровождение цели включено, рубеж открытия огня пятьдесят пять кабельтовых… дистанция пятьдесят семь кабельтовых… Огонь!

За остеклением рубки полыхнуло пламя выстрелов. Два ствола по пять зенитных снарядов с радиовзрывателями, темп — один выстрел в секунду. И тишина, секундомер отсчитывает секунды, на четырнадцатой секунде над целью полыхнул первый разрыв, огненный шар, свернувшийся ватным, дымным клубком. За ним еще, еще и еще…. Каждый раз на мгновение огненные сполохи вырывали из темноты силуэт корабля. Что сейчас творилось на его палубе под градом сверхтвердых поражающих элементов, об этом лучше не думать.

— Есть накрытие, товарищ капитан первого ранга! — выкрикнул командир БЧ-2, - А если тебя фугасами, с-сукин с-сын?!

Еще одна очередь разорвала темноту и тишину, только на этот раз в путь отправился десяток осколочно-фугасные снаряды. Через пятнадцать секунд полыхнула вспышка взрыва, секунды через три еще одна, потом над вражеским кораблем поднялось ПЛАМЯ. Горел артиллерийский порох. Английская картузная схема заряжания в очередной раз подвела японцев. Выложенные возле орудий вместе со снарядами картузы первых выстрелов посекло осколками зенитных снарядов, порох рассыпался по палубе. Когда полминуты спустя там же разорвался фугасный снаряд, началось светопреставление. Канонерка горела как факел, а там было чему гореть и помимо пороха с углем. Когда ее строили двадцать лет назад, дерево довольно широко использовалось в военном кораблестроении. И теперь палубный настил, шлюпки, мачты, обшивка переборок ярко полыхали подожженные пороховым запалом. Кажется, команда так и не сумела прийти в себя, потому что в ответ не было сделано ни одного выстрела.

— Товарищ капитан первого ранга? — командир БЧ-2 не знал, это уже все, или надо продолжать огонь.

— Погоди! — отмахнулся Карпенко, — Дробь стрельбе! Пока!

Но продолжать огонь не потребовалось, еще несколько минут продолжался пожар, потом один за другим, прогремело несколько взрывов, и отметка цели исчезла с радара. Навсегда.

6 марта 1904 года. 22–20 по местному времени. Восточно-Китайское море, 29 гр. СШ, 130 гр. ВД. БДК «Иван Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Ну нет нам покоя ни ночью ни днем. Я протер покрасневшие глаза, весь день перечитывал все, что было в моей библиотеке по этим временам — по старой привычке все свое вожу с собой, два терабайтных накопителя отданных под тексты это вполне себе не мало. Тем более, что один офицер с «Трибуца», по моему командир ракетно-артиллерийской части, оказался завсегдатаем Цусимского форума, естественно, когда был на берегу. И накопил по этому вопросу туеву хучу всякого материала. Ну это скорее всего будет интересно товарищу Карпенко. А то, что командир «Быстрого», каперанг Иванов, является фанатом политических хитросплетений Серебряного века, это есть гут, даже вери гут. Он ведь большую часть карьеры сделал по военно-дипломатической линии. Военно-морской атташе в куче стран от кубы до Норвегии. А в прошлом у него была какая-то травма во время аварии на подводной лодке, после которой он не захотел увольняться и с отличием закончил Военно-дипломатическую академию. А вот теперь для выхода на пенсию ему надо выплавать стаж. Но куда назначить капитана первого ранга, не на ракетный катер же? В штабе командующего на Варяге вакансий не было, они и сами там все места держат. Назначили на эсминец, командир которого ушел на повышение. А что, подумали должно быть в штабе, старший там опытный, поможет, а через полтора года проводим товарища на пенсию контр-адмиралом, и все будет тип-топ. Что-то мысли мои ушли в сторону, точно заработался, надо выйти, подышать свежим морским воздухом. Я уже почти поднялся палубой выше, как услышал ясно различимую орудийную стрельбу. Как мальчишка бегом я бросился на палубу, мне хотелось самому увидеть, что там происходит. Застал я только самый конец драмы, «Трибуц» уже прекратил огонь, а в километрах десяти от нас, в ночной темноте, ярко, как фейерверк, горел какой-то военный корабль. Потом, через несколько минут, прозвучала серия сильных взрывов, во все стороны полетели пылающие обломки и огонь потух.

Я бегом поднялся в рубку «Вилкова».

— Сергей Сергеевич, что там у вас стряслось, что это за фейерверк с музыкой?

— Не волнуйся Павел Павлович, все в норме, на нас, к своему несчастью, напоролась японская канонерка береговой обороны. Ну, естественно, нам пришлось ее потопить.

— Если дело дошло до канонерок, то…? — не понял я.

— …значит мы уже на Японском заднем дворе, — подхватил Карпенко, — Да, японцы даже ничего понять не успели, мой артиллерист уложился в минуту времени и двадцать снарядов. — Карпенко закашлялся, — Слушай, как думаешь, стоит ли остановиться и поискать выживших, после пожара и взрыва, вряд ли кто в живых остался….

— Знаешь, давай все делать по правилам, чтоб потом не назвали варварами и убийцами, положено искать живых — давай искать. А то узнают, какие мы негуманные — вони будет.

Несмотря на двухчасовые поиски, на месте гибели японской канонерки не удалось найти ничего, кроме обгорелых деревянных обломков. Не удалось даже узнать название корабля. В японском флоте было несколько канонерских лодок вооруженных четырьмя сто двадцати ме-ме пушками.

7 марта 1904 года. 06–25 по местному времени. Восточно-Китайское море, 30 гр. СШ, 129 гр. ВД. Мостик БПК «Адмирал Трибуц»
Отметка на радаре, на левой раковине, в двадцати пяти милях цель, средняя, оценочно от трех до пяти с половиной тысяч тонн, одиночная и для этих времен достаточно скоростная, целых четырнадцать узлов. Чешет на север, немного уклоняясь к западу, и чтобы ее перехватить, надо иметь около двадцати пяти узлов хода. Эсминец останется охранять караван, поэтому «Трибуц» будет играть соло. Взвыли, раскручиваясь турбины, и корабль начал разгоняться, набирая ход. Форштевень, как гигантский лемех, рвет неровную волну, пена разлетается мельчайшими брызгами. А в рубке работа, деловая и сосредоточенная. Капитан первого ранга Карпенко уже на месте, как все те офицеры, что обязаны, быть здесь по боевому расписанию, хотя боевая тревога еще не объявлена. Расстояние до цели быстро сокращается, свои корабли остались далеко позади.

— Сергеич, — прозвучало в переговорном, это старший офицер вышел на связь. — Двадцать седьмой противолодочный к вылету готов!

— Вас понял, пусть остаются в готовности! — ответил Карпенко.

Тем временем на горизонте невооруженным глазом стала заметна жирная черточка дыма. Угольные пароходы издалека выдают себя себя дымными хвостами. Карпенко поднял к глазам бинокль. — Две трубы, Александр Васильевич, это или крейсер, тогда этот ход для него экономический или купец, тогда ход для него полный.

— Может быть так на так — пожал плечами командир БЧ-1. — Что будем делать, если все-таки крейсер?

— Дуэль с ним я затевать не буду, — хищно оскалился Карпенко, — подниму вертушку, благо она готова, и разорюсь на одну торпеду! Ничего, от одной торпеды не обеднеем!

Через четверть часа цель была уже хорошо видна в бинокль… ничего похожего на крейсер, банальный купец. Там, кажется, «Трибуца» еще не замечали и шпарили по прямой, не глядя по сторонам. В чем было дело, может быть наблюдатели, в первую очередь, искали на горизонте дым, и только потом сам корабль, а может, в очередной раз, сработал камуфляж. Только, на идущем под британским «юнион джеком» «купце», «Трибуц» заметили только тогда, когда расстояние сократилось до пятнадцати кабельтовых, и, соответственно, до перехвата осталось менее пяти минут. «Купец» резко отвернул влево и бросился наутек, как взвизгнувший кот, внезапно увидавший злобного пса. Точнее попытался броситься, потому что четырнадцати узлам не ускользнуть от двадцати пяти. Эта выходка взбесила Карпенко и он приказал положить один снаряд в кабельтове по курсу британца. Безрезультатно, тот продолжал убегать. И еще один снаряд тоже не возымел положенного действия. Карпенко взялся за переговорное устройство. — Майора Новикова в рубку, скажите ему, что есть работа по специальности, непыльная.

7 марта 1904 года. 07–05 по местному времени. Восточно-Китайское море, 30 гр. СШ, 129 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
майор Морской пехоты Новиков.
— Командовать парадом буду я! — так, кажется, сказал известный персонаж в известных обстоятельствах. В данный момент необходимо принять командование на себя, поскольку пароход под британским флагом никак не желает ложиться в дрейф и, кажется, даже пара выстрелов из пушки поперек курса его не особо напугала. Видно тащит, что-то особо ценное, или капитан — полный отморозок. Ну-ну, самка собаки, считай, что ты меня разозлил. Сейчас получишь свой цирк по полной программе!

Как всегда на абордаж пойдем на катерах, рисковать «Трибуцем» не хочет ни Карпенко ни я, слишком много чести. В то же время капитан британского трампа, уже показал, что уходить будет несмотря ни на что. Топить его, мягко выражаясь, не с руки, да и скорость он держит вполне приличную, а значит в нашем караване ему самое место. Интересно, ради какого груза бритты рискуют своей шеей. Провел с парнями короткий инструктаж.

— Так, парни, будем брать на абордаж строптивый британский трамп. Приказ лечь в дрейф выстрелами из орудия был проигнорирован, сейчас эта самка собаки пытается от нас уйти на полном ходу. Значит так, снаряжение полное боевое, делаем морду лица в стиле вождя краснокожих, да пострашнее, грима не жалейте. Пулеметы не брать, как и в случае с японским угольщиком нас прикроет «Трибуц». Схема та же, нос — корма со стороны борта обращенного к «Трибуцу». Как всегда постарайтесь никого не убить, Бычок, тебя это касается особо, ты и кулаком иногда приложишь так, что из бедного эуропейца дух вон. Аккуратнее надо быть, нежнее. Но что я вам рассказываю, «схема А», дальше сами все знаете, уже не первый абордаж. Минус десять минут, время пошло.

Через восемь с половиной минут группа захвата из двух отделений построилась у катеров, все как положено, камуфляжи, бронежилеты, каски, поперек груди, по немецки, висят АКМы, лица размалеваны «устрашающим» гримом. Самое прикольное, это спасжилет поверх бронежилета. А по другому никак нельзя, у британских офицеров даже на торговом флоте имеются револьверы, а так в сутолоке абордажа, и при запрете сразу стрелять на поражение, можно получить двухсотого или тяжелого трехсотого. А оно нам надо? А так только в лицо, к тому же привычки стрелять в голову джентльмены не имеют, целятся в корпус, как самую крупную цель, веря во всемогущество британской револьверной пули. А вот фиг!

«Трибуц» на некоторое время сбросил ход, и лебедки синхронно спустили на воду оба катера, взревели моторы и «Реданы» рванулись за пытающейся ускользнуть добычей. Сзади постепенно снова набирал ход куда более массивный БПК. Нагоняем, осталось меньше кабельтова. На корме трампа, над фальшбортом, вспух клубочек порохового дыма. Кто то слабонервный начал палить по нам из револьвера, к тому же патронами снаряженными черным порохом. Конечно, их мощи хватит, что бы в упор уложить бузотера, покусившегося на жизнь джентльмена, но на таком расстоянии этот джентльмен мог бы стрелять просто из рогатки, эффект был бы тот же. Правда и нам, с мчащегося катера несподручно стрелять из калашей, куда надо точно не попадешь, а вот куда совсем не надо сдуру попасть можно. Да и все равно, огневая поддержка, это дело «Трибуца». А он уже вышел трампу на левый траверз. А это значит что из правой передней скорострелки, уже развернутой в сторону кучки людей на корме трампа, можно стрелять по хулиганам, не рискуя попасть ни в какие жизненно важные части судна. Громыхнула короткая очередь, ветер унес за корму почти прозрачное облако дыма. Три или четыре разрыва слившихся в один, в борту, сразу под палубой появилась пара не предусмотренных конструктором дыр, улетел в море сбитый кормовой флаг. В мгновение ока, собравшихся на корме людей смело, как будто их там и не было. И, как говорится, наступила гробовая тишина. Непонятно, на что рассчитывала кучка джентльменов паля в нас из револьверов, что мы не посмеем стрелять на поражение? Пусть все знают, что посмеем, целее будут. После эффектной точки поставленной «Трибуцем», трамп начал сбрасывать ход и на палубу мы поднимались как на учениях, сопротивления больше не было.

Абалдеть! Залп скорострелки с «Трибуца» выбил из игры почти всех офицеров этой посудины. Фрагменты тел разбросало по палубе так хорошо, что пришлось выгнать троих британских матросиков с брандсбойтом, омыть палубу от крови и кусков джентльменского мяса. Некоторые фрагменты тел, каким то образом, налипли на надстройке и довольно высоко. В живых остались подвахтенный в ходовой рубке, суперкарго в своей каюте и мех у машин. Остальных перемололо в фарш, включая двух японцев сопровождавших груз. Парни, как терьеры жирного кролика, притащили маленького толстенького мужичка и бросили его к моим ногам, причем в буквальном смысле. Что, это и есть суперкарго? Так, так, поговорим… — следом за рухнувшим на палубу суперкарго, мне в руки был передан его саквояж с бумагами. Вскрываем при помощи десантного ножа и такой то матери. Так! Вот он, Грузовой манифест. Можно узнать все, и для этого никого не надо бить. Моих знаний английского вполне хватит, читаем. Во первых, эта посудина носит поэтическое название «Маргарита». Во вторых, груз: корабельная оптика, корабельные динамомашины, кабеля, лампы, правда угольные, четыре станции Маркони, взрыватели для снарядов, и все это ЗИП для японского флота, на случай повреждений в бою. В третьих, пункт назначения — Сасебо. Вот и все, а вы боялись… Выхожу на связь с «Трибуцем», докладываю. Минуту в эфире тишина, потом Карпенко изрекает, — Берем! — как будто корову купил. Ну так, а кто бы сомневался, такой груз на дороге не валяется, Макаров потом в Артуре за дальномеры знаете какое спасибо скажет? Да и все остальное на вес золота. Дальше действуем как всегда. Всех, кроме рулевых и машинной команды подготовить для отправки на «Прынцессу», потом снова раскочегарить котлы и курс в точку рандеву. Сегодня у нас вполне жирный улов, можно гордиться. А что бритишей немного постреляли так ничего, нечего было за револьверы хвататься.

10 марта 1904 года. 17–50 по местному времени. Восточно-Китайское море, 31 гр. СШ, 124 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
Трое суток, с седьмого по десятое марта, «Адмирал Трибуц» барражировал в Восточно-Китайском море, медленно смещаясь к западу. Время, сэкономленное за счет форсированного перехода по Тихоокеанским просторам, было щедро потрачено на крейсерскую операцию. За это время жертвами крейсерства стали еще четыре транспортных судна перевозящих военные грузы для японской империи.

Восьмое марта, пять часов пополудни, захвачен на пути в Сасебо итальянский угольщик «Рома». Груз, примерно две тысячи тонн отборного кардиффского угля. Первоначально предназначенный для крейсеров второго боевого отряда вице-адмирала Камимуры, теперь он сгорит в топках русских кораблей.

Девятое марта, час пополудни, потоплен японский трамп «Фукуяма-Мару», груженный броневым литьем для судоремонтных заводов в Нагасаки. Карпенко принял решение утопить японца по трем причинам. Первая, японскую команду невозможно было контролировать. Второе, трамп был крайне тихоходен и выдавал только восемь узлов. И третье, гружен он был запасными бронеплитами для японских броненосцев английского производства, и подходили они только к этим самым броненосцам. А на них у капитана первого ранга Карпенко были свои планы, короче, запасные бронеплиты им больше не понадобятся.

Десятого марта группа «Трибуца» сместилась к западу настолько, что им стали попадаться суда идущие в Корею, в Чемульпо, с грузами для Первой Армии генерала Куроки. Таких было два, сначала утром, через час после рассвета был остановлен и досмотрен большой британский транспорт «Дувр» перевозящий строительные инструменты, рельсы, и подвижной состав для приведения в порядок корейских железных дорог. После некоторых раздумий капитана первого ранга Карпенко, транспорт был арестован, и присоединился к длинной колонна «трофеев».

Последним, шестым, судном, захваченным нашими алчными пиратами Желтого моря, был германский транспорт «Киль», перевозящий вполне себе ценный груз — сотню германских сто двадцати миллиметровых гаубиц Круппа и боеприпасы к ним. А также несколько тысяч пар солдатских сапог. Правда, ценность этого последнего груза весьма сомнительна, ибо размеры сапог вполне себе японские, и у русских будут подходить только для женщин и подростков. Произошло это буквально только что и теперь наш караван насчитывает девять судов. Кстати корабли идут теперь в две колонны, иначе единый кильватер растянулся бы на пять миль. А так все более-менее компактно.

После захвата «Киля», майор Новиков доложил капитану первого ранга Карпенко.

— Сергей Сергеевич, давай заканчивать с этим скользким делом. Помнишь, что сгубило всем известного одесского фраера? Жадность! Давай не будем уподобляться этому персонажу. У меня просто не осталось свободных людей, все раскидано по арестованным купцам. Парни спят по два-три часа в день, и все равно их не хватает. На Киль я послал своих спецназеров, потому что больше некого. Тут еще этот пакетбот на котором мы держим два отделения, потому что там японцы с потопленных трампов. Этих хоть за борт покидать, что ли, девать все равно некуда.

— Никого за борт кидать не надо, Александр Владимирович, или придумаем что-нибудь, или поплывут с нами в Артур. Есть у меня надежда встретить тут хоть одного нормального нейтрала, да хоть из германской колонии в Циндао и спихнуть туда всех некомбатантов. А насчет жадности ты прав, операцию пора сворачивать, как закончим разбираться с этим «Килем», так берем курс на Порт-Артур.

11 марта 1904 года 07–45 по местному времени. Восточно-Китайское море, 32 гр. СШ, 124 гр. ВД. Пакетбот «Дойчланд» (Германия)
майор Морской пехоты Новиков.
Этот немец чист как ангельское перо. Кроме пассажиров и почты имеет на борту груз колониальных товаров: чай с фарфором. Хоть у фрицев хватает ума не путать личную шерсть с государственной, и не возить на пассажирских кораблях военные грузы. Кстати, вот и вариант насчет томящихся на пакетботе команд с потопленных японских трампов. Отошел в сторонку и переговорил по рации с Карпенко. Тот, подумав дал добро, нафиг, говорит, они нам не сдались. Только пусть не в Нагасаки их везет, а по дороге в свой Гамбург на Формозе высадит или еще куда подальше их закинет. И ему лишних расходов нет, и закон выполнен, и мы к тому времени до Артура дойдем. Возвращаюсь к капитану. Кстати, он неплохо владеет русским языком, говорит, что, раньше, ходил на Балтике по маршруту Данциг — Рига.

— С кем это вы там говорили, герр майор? — ага, он заметил, как я что-то бормочу в гарнитуру. Чего бы такого соврать….

— Совещался, со Всевышним, герр Шульц. Перед тем как решить вашу участь его совет не помешает.

— И что подсказали вам Силы Небесные, герр майор?

— Что они послали Вас мне специально, чтобы я мог исполнить свой долг — отправить с вами некомбатантов с потопленных с нами кораблей-контрабандистов. Поскольку вы не перевозите военную контрабанду, то сразу по завершении формальностей ваше судно будет вольно продолжать плавание по своему маршруту. Возможно, часть американских пассажиров с пакетбота не захотят идти с нами в Порт-Артур и тоже перейдут на ваш борт. У вас ведь есть свободные каюты первого и второго класса.

— Герр майор, вы хотите, что бы я пошел с ними в Нагасаки? Такой крюк заставит нас серьезно выбиться из графика, и будет стоить немалых денег, да и уголь….

— О нет, герр Шульц, я не хочу от вас так много, по пути в Европу вы пройдете мимо Формозы, вот там или еще где по пути, высадите ваших невольных пассажиров. Если считаете, что у вас от этого появились дополнительные издержки, то пусть судовладелец пришлет счет в наше Адмиралтейство, «под шпиц». Только не советую, это будет плохая реклама вашей конторе.

— Я вас понимаю, герр майор. И все-таки, с кем вы там разговаривали, и как? — Вот упрямый старик, цепкий как клещ. Нужно было отойти подальше. Глянул на него, как на труп, не спеша поправил ремень, снова посмотрел, ага, кажется до клиента дошло, вон ручки у него ходуном пошли….

— Герр Шульц, есть вещи, которые вам лучше не знать, во избежание плохого сна, а здоровье нам Господом дано одно — помните об этом, — я проклял все, но не выкидывать, же упрямого дурака его за борт.

— А, я понял, это ваш русский секрет, герр майор… — немецкий капитан покачал головой, — Гут, Гут! Значит, профессор Попов добился новых впечатляющих успехов в деле радиосвязи? — Мне осталось только промолчать, а немец уже сменил тему, — Господин майор, у вас прекрасные солдаты.

— Не жалуюсь, герр Шульц.

— Да, ничуть не хуже германских. Я знаю что говорю, мой старший сын не пошел по стопам отца, а стал офицером рейхсвера. Я раньше представлял себе русских солдат как-то по-иному.

— Газетчики, герр Шульц, всего лишь вруны — репортерчики. Русский солдат умен, смел, а на войне страшен врагу. Единственно кто может ему противостоять, так это немецкий солдат. Но в этом противостоянии обязательно победят англичане….

— Золотые слова, герр майор, их бы в уши нашему кайзеру Вилли и вашему царю Николаю. Не выпить ли нам по этому поводу по стаканчику, я угощаю.

Мы с герром Шульцем сначала продегустировали его шнапс в каюте, потом мой запас водки на палубе, короче оставил я старика в полном изумлении. Тем временем, с ошвартовавшейся к «Дойчланду» «Принцессы Солнца» перегоняли японских матросов с потопленных трампов и переходили те американцы, которые решили добираться до Японии через Формозу. А таких набралось больше половины. Ну и в рот им потные ноги старого зайца, вот ведь присказка прицепилась, короче — баба с возу — кобыле легче.

Выдержки из беседы морского инженера герра Фрица Шульца с представителем военно-морской разведки Германии.
Никак нет, герр корветтен-капитан, таких кораблей никогда не видел, а я больше десяти лет проработал на верфях в Гамбурге. И представляете, все четыре корабля под андреевским флагом шли совершенно без дыма, прямо как привидения, и вполне приличным ходом, узлов тринадцать. Нет, вы что, не парусные они. Два головных корабля были чисто военными, но какими-то странными — размеры как у крейсера, а орудийных башен всего по две. У первого обе на баке, а у второго одна на баке и одна на юте. А остальные? Еще один колоссальный купец, метров на сто пятьдесят длинной, никогда таких не видел. Водоизмещение двадцать тысяч тонн, не меньше. И тоже под андреевским флагом, но на трубе триколор доброфлотовский нарисован. Да вы что, герр корветтен-капитан, я же корабельный инженер, грузовоз от пассажирского лайнера всяко отличу. Все корабли, кроме этого здоровенного купца, были размалеваны цветными пятнами как индейцы на тропе войны. Да, на крейсерах торпедные аппараты видел. У первого андреевский флаг прямо на кормовой надстройке, так что не спустишь этот флаг никак, герр корветтен капитан. Корпус у крейсеров тоже особенный, нос без тарана и острый, как у полинезийских лодок или парусных клипперов. Со стороны так и кажется, что он волну не рвет, как наши корабли, а режет.

Русские спустили катер, загрузились, и помчался он к нашему пароходу. Вот именно, помчался, другого слова нет. Пена, брызги, скорость, узлов тридцать пять-сорок. Ну, наш капитан приказал сбросить им штормтрап и поднялись они на палубу. Пресвятая Дева! Парни, среднего роста, но мускулистые, как тигры, сами будто на пружинах, командир ими считай и не командовал, только головой мотнул, а все уже сделано, один на мостике возле рулевого, второй радиста из рубки манит: — ком, ком, камрад, — остальные по палубе рассыпались. Лица каменные, а глаза волчьи, вприщур смотрят. Не хотел бы я Германии таких врагов. При этом, все в черном, воинство адово, с ног до головы, только у тужурки ворот чуть расстегнут и тельняшка видна. Старший у них был офицер, майор, сразу с капитаном в его каюту зашел, а солдаты, значит, на палубе остались. Никак нет, господин корветтен-капитан, все было цивильно, никаких утеснений пассажиром. Потом пара русских спустилась в трюм, проверить груз, ну груз, чай в тюках, все законно. Только попросили до Формозы некомбатантов с потопленных японских купцов доставить и американцев с арестованного пакетбота. Хватило же ума у этих янки везти военную контрабанду на пассажирском корабле. Майор, значит, потом откозырял капитану: — Счастливого плавания! — говорит и, — Семь футов под килем! — все как у вас у моряков положено, когда по доброму расходитесь. Спустились они, значит, в свой катер и к себе обратно помчались. Вот еще что, герр корветтен-капитан, таких карабинов, как у этих солдат я больше нигде не видел. Короткие, с толстым стволом и длинным магазином, точно многозарядные, это я как инженер вам говорю. Да что вы, герр корветтен-капитан, не извольте сомневаться, никому о нашей беседе ни слова. Разве я не понимаю?

Глава 5. «Момент истины»

11 марта 1904 года. 14–05 по местному времени. Желтое море, 34 гр. СШ, 124 гр. ВД. БПК «Адмирал Трибуц»
Несколько часов назад мы вошли в Желтое море. Теперь встреча с японскими боевыми кораблями стала более чем вероятна. Сначала капитан первого ранга Карпенко хотел ввести режим повышенной боеготовности, но передумал. Зачем, если самой быстроходной цели от момента обнаружения радаром, до открытия огня необходимо идти до нас не меньше часа. Смысла нет держать на боевых постах усиленные вахты, пока суд да дело можно не торопясь пообедать, не спеша занять свое боевое место, да еще придется ждать минут десять.

— Ну вот, накаркал. — подумал вахтенный офицер, услышав доклад старшины с радарного поста: — Одиночная цель. Дистанция — двести пятьдесят два. Угловой — двести восемьдесят пять. Курс цели — девяносто пять. Скорость — четырнадцать узлов.

Так, первым делом необходимо сообщить командиру, — Сергей Сергеевич, рубка на связи, обнаружена одиночная цель, двадцать пять миль, четырнадцать узлов, идет нам почти наперерез.

— Значит так, капитан-лейтенант, курс — триста, полный ход, скорость — двадцать пять. Предполагаю, что обнаруженная цель, это японский бронепалубный крейсер дальнего блокадного дозора. Объяви боевую тревогу. Передай: на «Быстрый» Иванову, — «Следуйте за мной. Курс триста. Скорость двадцать пять. Обнаружена цель, предположительно противник. Боевая тревога!» — и на «Вилков», Ольшанскому, — «Обнаружена цель. «Трибуц» и «Быстрый» на перехвате. «Вилков» за старшего». Буду у вас в рубке через десять минут.

Заложив крутую циркуляцию и набирая ход, два пятнистых морских хищника рванули на перехват чуть заметного дымка поднимающегося за горизонтом.

Только переступив через комингс, Карпенко что называется с ходу обратился к командиру БЧ-3, в прошлой жизни страстному завсегдатаю Цусимского форума, — Андрей Николаевич, что говорит твой интернетовский опыт, кто бы это такой мог попасться нам на встречу?

— Сергей Сергеевич, если скорость цели четырнадцать, то тогда кто-то из шестого боевого отряда, у стариков из пятого парадный ход — двенадцать узлов. «Идзуми», «Сума», «Акицусима», «Чиода», выбирай командир. Хотя ой, Акицусима должна до тридцать первого марта караулить в Шанхае нашу канонерку «Маньжур». А остальные пока валентны.

— Отлично, Андрей Николаевич, какие у них ТТД? — Карпенко снял с голову фуражку, верный признак того, что идет мыслительный процесс.

Капитан третьего ранга открыл свой ноутбук, и после некоторой паузы выдал, — все три примерно по три тысячи тонн максимальная скорость около двадцати узлов, вооружение — орудия в сто двадцать и сто пятьдесят ме-ме с дальнобойностью обеих типов в пятьдесят кабельтовых, расположение артиллерии открытое… Чиода имеет бронепояс в сто пятнадцать ме-ме гарвеезированного железа, у всех троих стальная бронепалуба в двадцать пять ме-ме.

— Так, Александр Васильевич, — обратился Карпенко к командиру БЧ-1, будьте любезны, проложите курс так, что бы «Быстрый» мог работать по противнику обоими башнями и при этом что бы эллипс рассеивания ложился вдоль корпуса цели… Слушайте боевой приказ, артиллерийская атака противника, передайте на «Быстрый», снаряды полубронебойные и фугасные. Для «Трибуца» зенитные с радиовзрывателями. Рубеж открытия огня восемьдесят пять кабельтовых для «Трибуца» и девяносто для «Быстрого». Режим огня, одна очередь в минуту с промежуточными корректировками, очереди по десять снарядов на ствол, для «Трибуца» и по пять снарядов на ствол для «Быстрого». А теперь минуточку внимания, это касается и вас, Михаил Васильевич, сейчас мы будем отрабатывать на одиночной цели, методы потопления легких бронепалубных крейсеров противника артиллерийским огнем. С учетом того, что ракетно-торпедное вооружение невосполнимо, а вот фугасные снаряды в боекомплект местная промышленность сможет изготовить нам достаточно быстро. Слышите меня, Михаил Васильевич, идея понятна?

— Так точно, Сергей Сергеевич, — отозвался по радиосвязи командир «Быстрого», — все будет точно как в аптеке…

— Товарищ командир, — прозвучал доклад старшины с радарного поста: — Дистанция до цели Дистанция — сто восемьдесят шесть. Угловой — пятнадцать. Курс цели — девяносто восемь. Скорость — семнадцать узлов и все время растет.

— Слышишь, Михаил Васильевич? Как у тебя?

— Мои уже сопровождают цель, Сергей Сергеевич, — отозвался с «Быстрого» Иванов, — есть готовность открыть огонь на дистанции девяносто кабельтовых.

— Ну, удачи вам, Михаил Васильевич, и золотого попадания… — Карпенко повернулся к своему артиллеристу, — Как у тебя, Андрей Николаевич?

— Тоже сопровождаем, Сергей Сергеевич, — ответил командир БЧ-3, - механизмы наведения расстопорены, программа в БИУС введена. До рубежа открытия огня около десяти минут.

Стремительно истекали секунды, пожирая милю за милей и вздымая перед носом буруны белой пены, две закамуфлированные Немезиды рвались вперед. На японском крейсере еще никто не знал, что они обнаружены, исчислены, взвешены и приговорены. Там еще не заметили или не обратили внимания на скользящие над волнами смутные тени, кроме того, заметность снижало то, что атака проводилась почти строго на контркурсах, и размеры силуэтов атакующих кораблей были минимальны.

Это неведение командира крейсера «Сума», капитана первого ранга Цучия Тамоцу продолжалось ровно до того момента, как горизонт озарился вспышками выстрелов. Казалось, прямо из волн стреляют исполинские картечницы, отдельные выстрелы сливались в одну очередь. Причем огонь велся с запредельной дистанции больше восьмидесяти кабельтовых. Командир японского крейсера, стоя на открытом мостике, даже и не знал что ему думать. С истинно японской невозмутимостью он бросил через плечо, — Боевая тревога, артиллеристов наверх, — но было уже поздно, время вышло.

Десять секунд орудия «Трибуца» и «Быстрого» выбрасывали к цели снаряд за снарядом в максимальном темпе, еще тридцать секунд подлетное время. Тридцать ударов сердца пока первые снаряды в очереди еще летят по своим траекториям, рассчитанным для них системами управления огнем. Начинка сто тридцати миллиметрового фугасного снаряда с «Быстрого» составляет три с половиной килограмма морской смеси. На тысяча девятьсот четвертый год столько же взрывчатки, но только куда более слабого влажного пироксилина, нес русский двенадцатидюймовый бронебойный снаряд. Морскую смесь к пироксилину можно считать как один к семи. На крейсер «Сума» обрушилась смертоносная лавина. Также как в сплошную очередь сливались выстрелы, так же сплошной стеной встали разрывы снарядов, накрыв несчастное детище японских корабелов в полном соответствии с законами баллистики. Среди высоких водяных столбов и ватных клубков разрывов зенитных снарядов, ярко выделилось пять или шесть ярчайших вспышек, отметивших прямые попадания. Еще пять томительных секунд и океан вздрогнул. Карпенко напророчил, золотое попадание все-таки случилось. Один из снарядов попавших в палубу Сумы «завел» арт-погреб носового шестидюймового орудия. Огромный столб траурно-черного дыма подсказал всем, что с крейсером «Сума» покончено. Но в принципе это уже ничего не решало, потому что в результате остальных пяти прямых попаданий и града раскаленных осколков, крейсер потерял почти все палубную команду и получил тяжелейшие повреждения, которые практически означали полную утрату боеспособности. В любом случае через минуту процедура должна была повториться и тогда гибель была их точно неизбежна. Но что случилось, то случилось и «Сума» стремительно уходила носом под воду, заваливаясь на левый борт.

Увидев это, Карпенко почти выкрикнул, — Стрельбе дробь! «Быстрый»! Слышите? Стрельбе дробь! Товарищи! Поздравляю с победой! — он повернулся к Новикову, — как подойдем, дайте команду спустить на воду катера и поискать выживших. Хотя… двадцать минут в холодной воде, но пусть все равно поищут, вдруг найдут?!

Минут через двадцать пять «Трибуц» был уже на месте гибели японского крейсера. На воде плавали две перевернутые шлюпки, деревянные палки, щепки и прочий мусор. Несколько черных голов болтались возле одной из шлюпок. Чуть в стороне от них… Карпенко потер глаза и передал бинокль Новикову.

— Глянь, Александр Владимирович, или мне мерещится, или я вижу рыжего японца.

— Точно рыжий, Сергей Сергеевич, в рот ему пароход, а не плавает ли там у нас фигура повкуснее простого матроса?

— Сейчас узнаем… — майор перегнулся через ограждение крыла мостика. Внизу морские пехотинцы спускали на воду катер, — Сержант, слушай меня!

— Да?! Тащ майор? — отозвался сержант. — Слушаю?

— Бегом в кубрик, возьми веревки и мешки. Да не смотри ты на меня так, исполняй!

— Веревки понятно, а мешки зачем, тащ майор?

— На голову, вот чего! Как японца из воды вытащил, так мешок ему на голову и руки за спиной связать. А то нечего им у нас тут глазеть по сторонам.

— Так точно, понял, мешок на голову чтоб не глазели, — сержант всем своим видом изобразил служебное рвение, — Айн момент, герр майор! — сержант хлопнул по плечу стоящего рядом рядового, — Лекс, пулей туда-обратно за мешками и веревками.

— Сержант, — Новиков указал рукой в море, — особое внимание обрати на рыжего, плавает там один такой, кажется никакой он не японец, он мне нужен целый и даже не поцарапанный. — тем временем катера спустили на воду, а из кубрика принесли свернутые полотняные мешки и бухту веревки.

— Что-то мне говорит, Александр Владимирович, что тебе тоже кажется, что этот рыжий тип есть британский военно-морской инструктор на японском корабле.

— Сергей Сергеевич, ты вообще понял что сказал? А если сказать просто, то да, это, скорее всего это бритт с ксивой журналиста в кармане и патентом коммандера Флота его величества. А может даже и инструктор, в наглую, без прикрытия.

— Может быть и так, — Карпенко задумался, — а что мы с ним дальше делать будем. Ну, отдам я его Михалычу. Ну, выжмет он его досуха, а может и больше. Но ведь рано или поздно отпускать гада придется.

— Ну, во-первых, Сергей Сергеевич, для этого мешки на голову. Видел он наш «Трибуц» со стороны и издалека, а потом из камеры ничего больше не увидит. Оформлять мы его не будем, в крайнем случае, сгинет бесследно, а еще лучше внедрим какую-нибудь нужную нам отвлекающую легенду и устроим побег. Тоже может получится красивая комбинация, ну ты на эту тему лучше с Одинцовым и Михалычем поговори. Они в этом больше меня понимают. Мое дело языка притащить, а дальше с ним другие спецы разговаривают… во, выловили! Мешок на голову, руки-ноги связали, все — никуда не денется.

Из двухсот девяносто шести матросов и офицеров в живых остались пятеро матросов и британский военно-морской наблюдатель Джон Ирвин Эвертон. Для японского военно-морского командования крейсер «Сума» исчез бесследно, так же как до этого вспомогательный крейсер «Ниппон-Мару» и канонерка «Осима».

11 марта 1904 года 15–35 по местному времени. Желтое море, 34 гр. СШ, 124 гр. ВД. Борт БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Ну, знаете ли, сложилось. Пригласил меня Карпенко на Трибуц кое-что обсудить, и тут этот японский крейсер. Ой, не зря я здесь оказался — такой подарок, британский журналист. Хотя, бог его знает, какой он журналист, под такой крышей обыкновенно или военный советник, или шпион.

— Михалыч, — толкаю в бок стоящего рядом особиста, — забирай бритта к себе в «гестапо», поговори, но пока без грубостей, укольчик сделай, если надо, но калечить не рекомендую, на психику дави…. — Ага, этого кадра только что подняли на палубу. Он крутит головой во все стороны, а толку что — мешок на голову намотан. Сам бритт типичный, высокий, говорят что рыжий, в костюме в крупную шотладскую клетку, обвязанный пробковым поясом. Хоть карикатуры с него рисуй. А вот, предусмотрительный гад, пошел в море, запасся пояском. Сдается мне, что это такой же журналист, как мы — мирные туристы. Михалыч молча, кивает и нахохлившегося как мокрая мышь, нагла, уводит суровый конвой из пары здоровенных морпехов. Туда ему и дорога, у Михалыча не забалуешь. Интересно, сколько вонючих тайн скрывает эта круглая рыжая башка? И что он делал на японском крейсере, писал очерки из жизни моряков, или военный советник при командире корабля, я прикинул возраст, в чине не меньше коммандера.

— Пал Палыч, — Михалыч поворачивается ко мне, — есть разговор, пойдем, пройдемся до моих апартаментов.

Спускаемся к нему, да не в каюту, а в рабочий «кабинет». Михалыч молча, достает из пачки сигарету.

— Тоже значит, почуял, что-то в этом «журналисте»? — Я щелкаю зажигалкой, давая ему прикурить.

— Угу! — он выпускает в воздух первый клуб дыма, — навеяло, воспоминания юности…. Двенадцать лет назад, в самом начале Второй Чеченской, я был ТАМ в командировке, вместе со сводным батальоном нашей тихоокеанской морской пехоты. Бывало у нас всякое, но один случай запомнился. Разгромили как-то мы, в самом начале 2000-го, мелкую банду, как бы не один из Басаевских отрядов. Они тогда, после облома в Грозном, пытались все в горы уйти, в живых остался только один, репортер без границ. Вышел к нашим с поднятыми руками: — Я есть британский журналист, — сразу его морда мне не понравилась. В общем, расколол я его, до самого донышка, оказался связник между Басаевым и Ми-6. Правда, после того допроса, его никому и показать было нельзя — кусок мяса. Пришлось оттащить на место боя, и минометную мину на грудь, тротиловая шашка, бикфордов шнур, ба-бах — и нет никакого репортера….

— Одобряю! — ответил я на невысказанный вопрос, — С этим работай так же. Наглы думают, что они самые хитрые, назвали шпиона журналистом и все можно? Н-нет, с нами такие игры не пройдут. Мотай его по полной, сначала, конечно, попробуй мозгобойку, а потом можешь переходить к классике. Меня и Карпенко, интересуют любые данные о связях Японии со Штатами и Британией и о текущем состоянии японского флота. Меня конечно больше интересует первое, а Карпенко второе. И не стесняйся в методах, не до сантиментов, в крайнем случае, отправим его кормить рыб.

— А не жалко его, человек ведь?

— Ну, ты, Михалыч, будто и не наш? А эти человеки жалели наш народ и нашу страну, когда делали ей гадости? Причем им не мешало даже то, что в этот момент мы были союзниками, что в Первую Мировую, что во Вторую. Все последние полторы сотни лет они гадили нам ежедневно и неустанно, пытаясь разрушить нашу страну и сжить со света наш народ. Ты еще про общечеловеческие ценности вспомни! Для меня этот гад, ядовитый паук, на вроде каракурта, растоптать которого мой долг.

— Да пошутил я, Паша, — Михалыч раздавил бычок в пепельнице, — за нагла, не беспокойся, сделаем в лучшем виде. Ты мне лучше скажи, чего ты задумал?

— Пока все в стиле нашей конторы, маленькими шагами к великой цели. Вступим в монастырь, дослужимся до настоятелей и сменим устав. Все как всегда. Ничего конкретного, пока все в общих чертах…. Николашка и его приемник, земельный вопрос, ликвидация безграмотности, индустриализация, перевооружение армии и флота. Вопросов больше чем ответов. Но, сначала надо выиграть эту дурацкую войну, быстро и с разгромным счетом. Желательно, чтобы по итогам войны авторитет России вырос до небес, и она укрепилась бы на Дальнем Востоке. Неплохо было бы сделать Корею вассалом России, с корейцами мы уживаемся лучше, чем с китайцами. В Маньчжурии, можно создать подконтрольное буферное государство или как то так, да и Ляодунь туда-же, отгородимся от Китая, получим союзника на Дальневосточном ТВД. Япония должна обанкротиться и рухнуть обратно в средневековье, после чего, крах облигаций японских займов немедленно разорит тех, кто финансировал эту войну. Германия должна почувствовать, что хватка Британии ослабла, а Россия сильна как никогда, и броситься в колониальную экспансию, оспаривая британские и французские колонии. Уделом англосаксов должно стать сбережение своего курятника от германского хищника, благо их колонии разбросаны по всему шарику, а попытка защитить все сразу приведет к распылению средств. Такие внешнеполитические последствия русско-японской войны способны дать нам союз с Германией и десять-пятнадцать лет мирной передышки. Но, до этого надо еще дожить!

— Ну ты и Монстр! — Михалыч стукнул кулаком в стену каюты, — это же, если получится, то всю историю двадцатого века на сто восемьдесят градусов развернуть можно? Чтоб к 2000-му году миллиард русских на одной четвертой части суши, обещал же Менделеев полмиллиарда к пятидесятому году!

— Не монстр, а политик. Все что я тебе рассказалэто так — на глаз, а, в принципе, эти вещи считать надо. А надо программистов из группы Тимохина привлечь. Все программы для Изделия они сами писали. Дам им формулы и исходные данные, пусть копят базу….

— Ладно, иди, вводи своего гения в курс дела, готовьтесь — через трое суток Артур. — Он открыл дверь кабинета, — а я пойду, побеседую с «журналистом», он наверное уже созрел.

11 марта 1904 года 16–00 по местному времени. Желтое море, 34 гр. СШ, 124 гр. ВД. Борт БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Штирлиц шел по коридору, — Тьфу ты! Какая только ерунда не лезет в голову! — вхожу, — Ну, Сергей Сергеевич, с победой тебя! — жмем друг другу руки, садимся.

— Итак, Павел Павлович, — Карпенко побарабанил пальцами по столу, — докладывай, до чего додумался? Если ты не сумеешь, то и наши труды все вхолостую.

— Доложу, отчего же не доложить, — я разложил по столу карточки, — Вот такой пасьянс.

Фигура номер один — Николай Второй, Его Императорское Величество, личность сложная, неоднозначная, специфичная, но не способная управлять не только страной, но и заштатным колхозом. Болезнь лечению не поддается, медицина тут бессильна.

При нем императрица Александра Федоровна, по прозвищу гессенская муха. Носительница гемофилии и англофильских идей. И неизвестно что опаснее. А так, валял бы Николай на диване балеринку Ксешинскую, бед в разы меньше бы было. В общем, не женщина, а живая, ходячая бомба под Россию.

Отдельно, специально для тебя, дядя царя — генерал-адмирал. Главный путаник на русском флоте. Правда как Хрущ на патефонные иголки флот не пилил, но и хорошего тоже сделал мало, светский человек, что поделаешь. Считай четверть века его генерал-адмиральства и в результате Россия перестала быть великой морской державой. Поскольку он чрезвычайно увлечен светскими мероприятиями, преимущественно в Париже, то его внимания, я надеюсь мы счастливо избежим. Надо будет только озаботиться, чтобы никакая падла заранее донос не накатала. На этом негативные персоны в первом эшелоне заканчиваются.

Теперь о более приятном. Фигуры положительные…. Главная фигура, на которую можно сделать политическую ставку, Великий князь Михаил Александрович, молод, всего двадцать шесть лет. Что самое интересное, почти точный ровесник товарищу Сталину, всего на две недели его старше. Болезненно честен и, как бы это сказать, справедлив. Но, тоже имеет недостатки, по молодости и от нечего делать думает не головой, а тем, что у него между ног. Но это дело поправимое.

— У Николая оказалось непоправимым, — впервые возразил Карпенко, — половой гормон, когда в молодую голову бьет, тротиловый эквивалент посчитать невозможно, в голове все на куски разносит.

— В любом случае, Сергей Сергеевич, менять их надо с братцем местами, хуже не будет, а будет только лучше. А в этом нам поможет одна умная женщина, которая им обоим доводится матерью. Мария Федоровна, урожденная датская принцесса Дагмара. Умнейшая женщина, но, к сожалению отстраненная от власти. Это безобразие тоже надо будет исправить, такой талант втуне пропадает. Кстати сынок Никки клялся, что править будет, только, до совершеннолетия братца Мишкина, а потом оставит этот пост. Не оставил, видимо крайне сладок оказался наркотик власти, да и женушка его с амбициями. И самый последний член большой тройки, троюродный дядя царя, внук Николая Первого, Великий Князь Александр Михайлович. Грамотный морской офицер, политик, один из последних Романовых-тружеников. За два года до случившегося, предсказал Русско-японскую войну. Крайне нелюбим генерал-адмиралом и всячески им угнетаем, хотя это взаимно. На ум приходит даже понятие травля. Выход на сии высокие круги мы должны получить через адмирала Макарова и только через него. Фигура же Наместника Алексеева весьма неоднозначна, и к ней еще надо подбирать ключи. Поэтому, что бы ты ни делал, риск для Степана Осиповича должен быть минимален. И вот что еще, для политического эффекта желательна максимально громкая победа, в идеале эскадра Того должна быть уничтожена до последнего корабля, причем так, чтобы это видели и с кораблей флота и с береговых батарей. Тогда, имея на руках полную колоду козырей, можно будет начинать НАСТОЯЩУЮ игру.

— Павел Павлович, — перебил меня Карпенко, — потеря шести броненосцев первого боевого отряда поставит японский флот в очень нелегкое положение. Они уже не смогут рассчитывать на победу в линейном бою, да и в войне вообще.

— Сергей Сергеевич, не забывай про англичан, наша группа а особенно «Трибуц» с «Быстрым» конечно крайне тяжелая гиря на военно-морских весах, но англичане могут бросить на японскую сторону шесть броненосцев в базе в Вейхавее, восемь в Сингапуре, все это не считая флота Метрополии, который явно пойдет сюда короткой дорогой через Суэц.

— Мы несколько больше чем ты думаешь, на «Вилкове» находятся три контейнера с особо ценным грузом. В одном десять гидрореактивных ракет «Шквал», в другом двенадцать электроторпед УСЭТ-80, в третьем двенадцать старых парогазовых торпед 53-65К. Там же десяток авиаторпед АТ-3 для противолодочных вертолетов, вдобавок к пяти, имеющимся у нас по штату и восьми в составе комплекса «Раструб-Б».

— Ладно, Сергей Сергеевич, я тебе выдал все что надумал. А теперь ты, друг мой, поделись своими планами, ведь это сражение будет иметь значительный политический резонанс. Короче, для достижения полного эффекта, от Порт-Артура не должен уйти не один целый корабль. Ведь победа должна быть такой, чтобы Россию и весь мир как током дернуло, чтоб сам Николай послал бы сюда своего доверенного друга детства Александра Михайловича, и любимого младшего брата Михаила. Ну-с, Сергей Сергеевич, я слушаю.

— Значит так, — Карпенко расстелил на столе большую схему Порт-Артура и окрестностей. Согласно данным историков, четырнадцатого числа, адмирал Того должен подойти к Порт-Артуру всей своей эскадрой, за исключением разве что миноносцев. Вот черная линия — это его путь. В десять часов утра его флагман «Микаса» доходит до траверса горы Крестовой и ложится в дрейф за пределами дальнобойности береговых батарей. Идти он будет, судя по схеме, не вдоль берега, а со стороны моря, с юго-востока, этот момент мы еще на месте уточним авиаразведкой. А дальше имеет место быть кильватерный строй из вытянутых в нитку шести броненосцев, двух броненосных и четырех бронепалубных крейсеров. Во первых, в атаку пойдем парой «Трибуц», «Быстрый». На первом этапе, идем курсом на острова Санчандао, с таким расчетом, что бы пропустить замыкающий корабль японской эскадру вперед, к Артуру, примерно на семь миль. Не доходя сорока пяти кабельтовых до их трассы, закладываем последовательный разворот налево и ложимся на курс параллельный курсу японской эскадры. Выходим на скорость двадцать пять узлов и догоняем японцев, которые будут держать экономические десять-двенадцать узлов. С дистанции семьдесят кабельтовых открываем артиллерийский огонь по замыкающему японскому бронепалубному крейсеру. И «Трибуц» и «Быстрый» будут вести огонь фугасными боеприпасами. Из-за более короткой дистанции боя, интервал между очередями будет меньше и за время отведенное на поражение одной цели мы успеем дать три-четыре очереди. А это по шестьдесят-восемьдесят снарядов каждого типа. Из них прямых попаданий от двадцати пяти процентов в начале боя до сорока процентов в конце боя. Для увеличения надежности поражения я бы увеличил длину очереди из АК-100 до пятнадцати снарядов на ствол, а АК-130 до семи снарядов на ствол, по крайне мере для двух замыкающих крейсеров. На поражение каждого бронепалубника будет отведено по две с половиной минуты. Когда артиллерия переключится на третий бронепалубный крейсер, из торпедного аппарата правого борта будет выпущена торпеда «Шквал» по заднему из броненосных крейсеров. В тот момент, когда наша артиллерия откроет огонь по головному японскому бронепалубному крейсеру, до своей цели дойдет первый «Шквал» и по второму броненосному крейсеру будет выпущен еще один «Шквал» опять из аппаратов правого борта. Дело в том, что когда мы начнем убивать хвост японской эскадры, единственной реакцией Того будет приказать развить полные обороты машин и последовательно повернуть влево, в открытое море. По расчетам моих офицеров, которые составляли этот план, к тому моменту, как мы покончим с бронепалубниками, в левую циркуляцию уже будет входить последний из японских броненосцев. Тогда мы, последовательно, закладываем правую циркуляцию, беря курс к берегу, расходясь с японцами на контркурсах левыми бортами. А там у нас полностью заряженный торпедные аппараты. И, вот кульминация всей операции, веер торпед «Шквал», четыре наши и две с «Быстрого» по японским броненосцам. Время хода от двух до полутора минут, обгадиться успеют, а подтереться уже нет. После попаданий сбрасываем скорость и держим курс к берегу. А там уже, Павел Павлович, нас будет ждать Степан Осипович Макаров и компания… а это уже твоя епархия.

— Понимаю! — я побарабанил пальцами по столу, — Только вот первый контакт с героем-адмиралом и наши дальнейшие совместные действия против японского флота, это наша общая проблема, даже больше твоя. Ты же у нас сам без пяти минут адмирал, корабельную группу к Артуру привел, японцев по пути ощипал, ну если еще флот Того разгромишь так это будет вообще хорошо. А вот моя епархия, то есть большая политика, сие есть проблема из проблем, к примеру, как аккуратно отстранить от власти нынешнего царя и его заменить его на не менее легитимную, но более адекватную фигуру, того же Михаила Романова.

— Так, сразу взять и заменить? — Карпенко усмехнулся, — А не выйдет ли боком, может вменяемый премьер?

— Ага, а потом сиди и жди, когда на лису Алису найдет какой-нибудь бзик. Так тот премьер до первого бзика и просидит. Нет, не так надо, когда я начинал, в девяносто девятом, мой первый шеф, Борьку-козла, как обгадившегося кутя, из Кремля выставил… У него и учиться будем. Так, Сергей Сергеич, т-с-с, ведь ВВ и сейчас мой шеф, а Рогозин — просто начальник, теперь оба они остались там, а мы — здесь…. Так что, придется быть особо аккуратными, сначала вступить в монастырь, потом дослужиться до настоятелей, потом менять устав.

— А, нас есть время быть аккуратными?! — скривился Карпенко, — Да он любые наши победы, за пару лет в задницу спустит, да и нас, как Столыпина, свинья неблагодарная!

— Я же тебе сказал, Сергей Сергеевич, заменим его и достаточно быстро, погода, в крайнем случае, год, для этого и нужны резонансные подвиги, чтоб в определенных кругах поддержку накачать. Насчет политики в Империи, ты понимаешь, что для переворота придется создавать офицерскую Организацию? И что интересы господ-офицеров не во всем совпадают с интересами России, и что гнили в офицерских рядах ничуть не меньше чем в Зимнем Дворце? И что часть «их благородий» солдат и матросов вообще за людей не считают…. И давай договоримся так: я тебя понимаю, и полностью с тобой солидарен. Работать будем тихо, чтоб, все обошлось как в девяносто девятом, крокодиловые слезы и добровольная отставка. Никакого шума, никаких революций. Сие вредно действует на здоровье государства. — Я встал и пожал Карпенко руку. — Ну, спасибо за разговор, пора и честь знать.

11 марта 1904 года 17–45 по местному времени. Желтое море, 34 гр. СШ, 124 гр. ВД. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Огромное багровое солнце кровавым шаром опускалось в воды Желтого моря. И казалось, вода уже окрашена кровью тысяч погибших, которые пока еще живы и ходят по этой земле, но участь их предрешена. С той или другой стороны погибнут тысячи, десятки тысяч станут калеками, для сотен тысяч война разрубит жизнь на две половины: ДО и ПОСЛЕ. Это война. Разожженная респектабельными господами из Лондонского Сити, да и наши отличились «олигархи» местного разлива, она будет уносить жизни русских и японских солдат и матросов, только ради того, чтобы банкиры смогли в очередной раз подсчитать прибыль. А вот хрен вам, а не прибыль, подумал я, опираясь на леер. Эта болезнь только так и лечится, «Внезапной отставкой, полным разорением и физическим уничтожением».

А ну их всех на… дайте хоть немного отвлечься от мыслей о совершении НЕВОЗМОЖНОГО, дайте хоть немного просто стоять так и смотреть на закат.

— Не помешал, господин Одинцов? — сзади ко мне подошел, сопровождающий груз оптики, поручик пограничников. — Павел Павлович, не подскажете, когда будем в Артуре? Нам вообще было предписано во Владик груз доставить, но и Артур тоже сгодится.

— Петр Степанович, наверняка будем там четырнадцатого, то есть через три дня. Только вот на пути в Артур нас ждет вся проклятая эскадра господина Того из шести броненосцев и шести крейсеров…. И в Артур мы можем попасть только через его свежий труп, который еще надо суметь организовать. А с артурской эскадрой дела не очень хороши, повреждены новые броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада», подорвавшись на мине, погиб крейсер «Боярин».

— Дела-а-а… — протянул поручик, набивая трубку табаком. — Ну и как же вы будете прорваться в Артур, да с эдаким обозом? Торговлишку японскую вы пощипали знатно, ничего не скажу. Восемь купцов одним крейсером взять — не фунт изюму съесть! — поручик обхлопал карманы шинели. — Фу ты, вот незадача, спички в каюте забыл…. У вас, Павел Павлович, огоньку не найдется?

Я поднес зажигалку к его носогрейке. После двух-трех энергичных затяжек, трубка задымила как паровоз.

— Интересная вещица… — поручик покосился на зажигалку, а я мысленно выругал себя за неосторожность. Хотя этот хитрый кубанский казак, давно заметил все наши неувязки и несуразности, но, как и всякий настоящий хохол, держал все это пока при себе. А то скажешь что раньше времени, и будешь дурнем, если не хуже. На таких где сядешь, там и слезешь, когда Новиков попробовал припахать его людей к караульной службе на трофеях, то тот уперся, — У нас, мол, свое начальство, вам мы, господин капитан, не подчинены. И к тому же груз особой важности, который поручен нашему попечению, и нуждается в охране денно и нощно. Так и не дал ни одного человека, куркуль. А сейчас было видно, что гложут человека самые вопросы, но он старается держать себя в руках. Поручик козырнул. — Честь имею, господин Одинцов и за огонек благодарствую. — Потом огляделся по сторонам и прошептал вполголоса. — Павел Павлович, а правда господин профессор Тимохин Алексей Иванович, дай Бог ему здоровья, такую штуку изобрел что адмирала Тогова сразу в дым. А то я тут слышал краем уха, как матросики, значит, толковали про какой-то Едрён-Батон. Страшная говорят штука, спаси и сохрани Заступница Небесная.

— Т-с-с! — мне вдруг захотелось заржать как жеребцу по весне, но я напялил на свою физиономию каменное выражение. — Это, Петр Степанович, и есть самая большая государственная тайна. Ваши мелочи, там и рядом не стояли, понятно?

Вот, подышал воздухом, значит, а тут и стемнело совсем, пора уже и к себе в каюту… изучать биографию товарищей Романовых. Кто из них нам поможет, а кто только мешать будет.

* * *
А в каюте, ноутбук на столе, кофе в термосе и бутерброды в тарелке. Даша, э-эх, знает мои вкусы. Вообще, идеальная жена будет для занятого мужчины.

— Дашь, я тебя люблю и даже очень, — я снял кожаную куртку. — Но сейчас есть еще одно дело. Попроси-ка пройти ко мне особиста «Вилкова», старшего лейтенанта Мартынова Евгения Петровича. Передай ему, что бы взял с собой вазелин, потому что скипидар у меня уже есть. — Даша хихикнула, — И пусть поторопится, обгадился он по полной программе. Да, заодно позови местного зама по воспитательной, кап-три Зыкина. Там и его промах есть, не без того.

Не успел я сжевать пару бутербродов и выпить кофе, как Даша доложила, пришли — ждут.

— Зови, — я едва успел промокнуть губы салфеткой. Нет, бутерброды не с черной и красной икрой, как вы могли подумать, а всего лишь с сыром «из соседнего продмага». Такие же много лет назад готовила мне мама, когда собирала сначала в школу, а потом… Мама, мама… каким же я оказался непослушным сыном. От лирических воспоминаний меня оторвали эти двое….

— Ну, здравствуйте, дорогие мои, докладывайте, о чем это матросы по углам шепчутся, да так громко, что их слышно за пару десятков метров? Сидите, сидите, конечно, вы мне не подчинены, но это я сейчас вас воспитываю, а дойдет дело до Карпенко, речь уже пойдет о наказании. Подошел ко мне сейчас на палубе поручик местных пограничников и начал расспрашивать про ядрен-батон. Это от кого же он таких знаний набрался. Да еще в контексте профессора Тимохина. Понятно, народ наш любит языки почесать, да косточки начальству поперемалывать, а в результате складывается положение, описываемое словом из четырех букв, начинающимся со звука «ж»…. Ну и что будет дальше, кто скажет.

— Теперь надо ожидать попыток похищения Алексея Ивановича. — Поднял глаза старший лейтенант Мартынов, — если конечно эта информация дойдет до агентов вероятного противника.

Я поморщился.

— Забудьте вы уже это выражение «вероятный противник», товарищ старший лейтенант. У нас есть один открытый враг — Япония, один скрытый враг — Великобритания и все остальные, которые и есть «вероятные противники». Верить нельзя никому, любое государство вцепится России в глотку, если посчитает что в данный момент это выгодно. Потом, правда, будут рвать волосы на том месте, на котором сидят, типа как кайзер Вильгельм в восемнадцатом, или французы в сороковом, но будет уже поздно. Вам, товарищ капитан третьего ранга, необходимо усилить работу с людьми. Берите пример с товарища Ильенко, человек из кожи вон лезет, что бы объяснить командам тонкости текущего политического момента. А ведь все, что здесь болтают, ляжет на стол не столько и не сколько зарубежных разведслужб, но и наших российских спецслужб… жандармерии, да хоть бы тому господину Витте, который является для нашего поручика прямым начальником, а судя по важности операции, может и непосредственным. Думать люди должны головой хоть немного, перед тем как что-то брякнуть. Что теперь мне, просить его рапорт не писать, склонять к должностному преступлению? Или может просто ликвидировать? Сколько народу прочтут его рапорт, пока он по инстанциям доберется до Витте. А он доберется, вы не волнуйтесь, мы с вами уже достаточно шума наделали, и еще наделаем, что каждая бумажка о нас будет лететь наверх, будто ее подхватило торнадо. В общем, вам, Евгений Петрович, выяснить, кто там такие разговорчивые и провести беседу… со всеми неважно военнослужащий или прикомандированный вольнонаемный. Чтоб этот фонтан сведений для вражеских шпионов у меня здесь заткнулся. Подумайте, какие слухи можно еще специально пустить, что сделать рабочую версию максимально далекой от истины. Помните, наша главная тайна не ядрен-батон и профессор Тимохин, наша главная тайна это наше происхождение из будущего. Никогда и не в коем разе никто кроме специально допущенных людей не должны знать об этом. Наша рабочая версия, это сконструированный согласно новейшим теориям миноносный крейсер первого ранга, построенный на собранные эмигрантами деньги, где-то на Тихоокеанском побережье Америки, и вооруженный секретным оружием профессора Тимохина. Вы, Петр Викторович должны вдалбливать это в голову всему личному составу, от командира до последнего прикомандированного техника. Может так случиться, что от этого будет зависеть их жизнь и смерть. Чем меньше про нас знают на стороне, тем лучше. И не бойтесь вы докладывать товарищам Одинцову и Карпенко о своих промахах. Хуже, чем вам сделают японцы с англичанами, они вам все равно не сделают, а вот кое-что, возможно, удастся поправить.

— Товарищ Одинцов, но положение на борту — привстал особист.

— Что обстановка как на пожаре в борделе во время наводнения? Понимаю, перенос, да еще куча гражданских на борту, да еще и местные, не боевой корабль, а цыганский табор. Поэтому, по первому разу, обойдемся без оргвыводов, тем более что заменить вас все равно пока некем. Идите и воюйте, в меру своей профессии и умения, а мы с Карпенко постараемся вам помочь.

— Паш, ты это серьезно насчет оргвыводов? — когда товарищи офицеры ушли, Дарья присела на краешек стола. Натянувшаяся юбка четко обрисовала тугое бедро. Сердце внезапно забилось, где то под горлом, как и тридцать лет назад.

— Даш и да и нет… первое предупреждение я уже сделал, если будут еще проколы — извините, Одинцов два раза не предупреждает. А с другой стороны, случайно получился такой шикарный канал дезинформации всех и вся в окружающем мире. Рапорт этого поручика это официальный документ, составленный официальным лицом, чья лояльность Российской империи неоспорима. Данные полученные по этому каналу, при отсутствии иной достоверной информации, будут для иностранных разведок как истина в последней инстанции. А то, что его в ведомстве Витте скопируют и стырят, то не переживай там шпион на шпионе сидит и шпионом погоняет. Эх, ладно, милая, что мы все о делах, да о делах? Иди ко мне… — я усадил Дарью к себе на колени, — девочка моя, сероглазая.

— Да уж девочка, — Даша положила голову мне на плечо, — Паша, какая я счастлива-я! Ну, честное слово, ты лучше всех, клянусь.

Так, Великий князь Александр Михайлович часок подождет, не убежит. Надо Дарье разъяснить, что значит быть по-настоящему счастливой. Вот только сначала дверь в каюту желательно запереть.

13 марта 1904 года 14–05 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 130 миль.
Командир эсминца «Быстрый» капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
Мы в дрейфе, погода хорошая, тихо. Только что ошвартовались к борту «Николая Вилкова». В преддверии завтрашних событий поступил приказ Карпенко, извлечь из аппаратов левого борта торпеды 53-65К заряженные нам во Владивостоке для учений, и зарядить два «Шквала». На крупную дичь, значит. Вот, стою на мостике, дышу полной грудь и вслушиваюсь в себя. А ведь я от жизни уже ничего не ждал, ну что мне оставалось? Доплавать полгода, потом контр-адмиральские погоны, отставка, пенсия… И все, впереди одинокая старость. Жена ушла, дети разбежались, оставалось только угасать никому не нужным стариком, после бурно прожитой жизни. Что было, то было, и служба в подплаве на Северном Флоте, когда был молодой и красивый. А Северный флот, он по сравнению с Тихоокеанским почти столица. Сел в самолет через час в Питере, а через два Москве. Потом была тяжелейшая авария в походе, декомпрессия и больше года госпиталей. Подплав для меня был закрыт навсегда. Но увольняться по состоянию здоровья не захотел, в моей семье мужчины, чуть ли не с Петровских времен, как-то не видели себя вне военно-морского флота. Не знаю каким образом, но получил направление в военно-дипломатическую академию, которую и окончил с отличием в девяносто пятом. А потом была служба сначала помощником, а потом и военно-морским атташе во всех уголках мира, и звания шли, как положено, за двенадцать лет от капитан-лейтенанта, до капитана первого ранга. Да-с! А вот год назад выяснилось что для полной пенсии мне совсем чуть-чуть не хватает стажа, всего полтора года… А вот куда вы денете капитана первого ранга? И тут на академию пошел командир «Быстрого». Ну, мне и сказали, мол, пока он учится, ты ему место подержи, вернется и оформим тебя на пенсию как положено. Вот, я и командир эсминца, надводным кораблем не только ни командовал никогда, но даже и курсантом практику на лодке проходил. Хорошо старший у меня опытный, главное ему было не мешать. А тут сначала этот поход, а потом ЧП. И даже здесь, после перехода, Антон Петрович, дисциплина, служба порядок, исправность механизмов, а я ему только киваю, а сам как во сне. И вдруг, позавчера, когда Карпенко повел нас в атаку… знаете, я вдруг помолодел. Эсминец как живой рвется вперед, ветер, брызги и цель… не какая-нибудь мишень, или списанная лайба, а самый настоящий корабль, самого настоящего врага, которого надо убить, потому что иначе он убьет тебя. И когда выпущенные нами снаряды начали рвать японский крейсер на куски, я вдруг снова почувствовал ради чего жить. Будто не было этих лет, и я снова тридцатилетний капитан-лейтенант. Есть Враг и есть Родина которую надо от этого врага защищать. Да завтра я поведу «Быстрый» в бой и буду убивать тех кто пришел сюда убивать моих пра-прадедов. Буду убивать по старинке, артиллерией и торпедами, а это для моряков почти глаза в глаза. Я уже говорил с Сергей Сергеевичем, насчет завтрашнего. Если все пойдет по плану, то на «Микасу» пойдет один из тех двух «Шквалов», что кран-балка вот-вот введет в торпедный аппарат. Ну-ка, постойте, что это там матросик пишет краской на боку «Шквала»? Интересно?! Спускаюсь с мостика. С темно зеленом боку торпеды большими белыми буквами выведено «За Варяг!».

— Товарищ матрос! — матросик испуганно вскакивает. Все понятно, коротко стриженый, лопоухий, срочник, был, этого года весеннего призыва. — Молодец, — жму ему руку, — А теперь давай-ка сюда… — мы обошли торпедный аппарат с другой стороны, а вот на этом боку напиши: — Адмиралу Того, лично.

Матросик широко лыбится, — Так точно, товарищ командир, напишу! — и теперь, если есть бог на этом свете, то этот «Шквал» точно дойдет до цели, молитвами моими и этого матросика.

Из раздумий меня вывело покашливание за спиной, оборачиваюсь. Представительнейший мужчина шкафообразной наружности, эдакий носорог в костюме-тройке. — Михаил Васильевич, добрый день. Честь имею представиться, Одинцов Павел Павлович. Хотел бы с вами переговорить в приватной обстановке.

— Так вот ты какой, Большой Полярный Лис!? Наслышан, наслышан… — думаю я молча, но вслух конечно отвечаю совершенно другое, академию-с мы кончали, — С превеликим удовольствием, Павел Павлович. Не угодно ли будет пройти в мою каюту?

— Угодно, Михаил Васильевич, угодно! — Одинцов отработанным движением приподнял шляпу, — Давайте пройдемте.

Командирская каюта на эсминце конечно не апартаменты люкс, но все таки место для шкафа с книгами и лазерными дисками нашлось. Одинцов покрутил головой, осматриваясь, — Уютненько у вас здесь, Михаил Васильевич. — он подошел к застекленной дверце книжного шкафа, — О, тут у вас и Гумилев Лев Николаевич, и «Очерки Русской Смуты» и «Дневники Николая Второго» и «Мемуары Великой Княгини Ольги» и сборник «Русская дипломатия конца девятнадцатого, начала двадцатого века», да и много чего еще! — он повернулся ко мне, — Увлекаетесь? — В его голосе прозвучало нечто, заставившее меня вздрогнуть. Последняя фраза прозвучала как полувопрос — полуприказ. И если правда все то, что я уже слышал об этом человеке, то меня исчислили, взвесили, признали годным и сейчас призывают в ряды.

— Да, товарищ Одинцов, увлекаюсь. — ответил я, подтянувшись.

— Михаил Владимирович, — покачал головой Одинцов, — не надо так официально, вы же должны помнить, что, согласно обычаям этого времени, беседа вне строя двух, э-э-э, человек, находящихся примерно в одном социальном статусе, предусматривает обращение к собеседнику по имени отчеству, если конечно вы не хотите нанести этому собеседнику преднамеренное оскорбление…

— Учту на будущее, Павел Павлович, и имейте в виду, что оскорбление вам наносить не собирался. А что касается вашего вопроса, то, да, Российская история, особенно за последние сто пятьдесят лет, это моя любовь и моя боль. Да что же мы стоим? — я указал на диван, — Прошу! И, Павел Павлович, слушаю вас внимательно?

Одинцов покачал головой, — Михаил Владимирович, когда я узнал что командир «Быстрого» в прошлом военный дипломат, я был просто, ну как бы это сказать, обрадован. Но уже здесь, в вашей каюте, я понял, что вас сюда послали Высшие Силы. Вы именно тот человек, который нам просто позарез нужен… Да, Михаил Владимирович, вы верите в существование Творца Всего Сущего?

— Отчасти, Павел Павлович, отчасти… А почему вы спросили? — не понял я.

— Да, не верю я в случайные совпадения, тем более в два подряд, — ответил Одинцов, — во первых, ваше назначение на должность командира эсминца. Я знаю, бывали и раньше случаи, когда офицера, которому не хватает морского стажа, перед пенсией переводят в плавсостав. Но очень редко на должность командира корабля, а уж с военными дипломатами раньше такого вообще не случалось. И второе, как я понял Сергея Сергеевича, ваш эсминец вообще не должен был оказаться в непосредственной близости к нашей группе. Каким образом вы оказались в том самом месте и в тот самый момент, уму непостижимо. Я читал рапорт вашего командира БЧ-5, о том что у вас в этот момент вышло из строя управление правой турбиной. И что потом, уже когда все кончилось, никакой неисправности обнаружено не было. И еще, по времени, ударь та молния чуть раньше, и вы остались бы там, в две тысячи двенадцатом. Ударь она чуть позже, и ваш «Быстрый» со всей дури впилился бы бортом в «Николая Вилкова». Короче, поскольку совпадений слишком много, советую вам по сходу на берег пойти в храм и поставить свечку Николе Угоднику. Просто так, на всякий случай. А теперь по делу. Что вы, Михаил Владимирович, скажете насчет того, чтобы снова потрудиться на ниве дипломатии, и причем внутренней. Нам с Сергеем Сергеевичем и Александром Владимировичем нужен ответственный человек, который бы мог возглавить группу, направляемую в Санкт-Петербург для контактов с семьей Романовых. Если позволите… — я кивнул, и Одинцов достал из внутреннего кармана стопку фотографий, размером примерно с колоду игральных карт, и начал их раскладывать на диване между нами. — Вот наш политический пасьянс… Номер один, Вдовствующая государыня Мария Федоровна, особа умная и влиятельная, но, к сожалению выпавшая из мейстрима. В отношении этой особы стоит задача, доведение до ее сведения информации о том, куда все катится… Может быть нам искренним и верным союзником. Вот номер два, внук Николая Первого и троюродный дядя Николая Второго, Великий Князь Александр Михайлович, по семейному Сандро. Одновременно очень умен и неамбициозен… В нашей прошлой истории был куратором авиации и автобронетанковых сил в Российской Империи… В настоящий момент занимает должность начальника управления морских портов, и курирует все вспомогательные крейсера. Ваш, товарищи офицеры, будущий непосредственный начальник, ибо во избежания длинного носа господ из под Шпица, легализоваться мы будем именно как вспомогательные крейсера. Номер три, Великий Князь Михаил Александрович, по семейному Мишкин. Наиболее вероятная кандидатура на пост Императора Всероссийского после отречения Николая Второго. Надо только сделать так, что бы он в этом случае не начал ломать комедию, как в нашей истории. Принял бы тогда престол, может быть, и не было бы ни Февраля, ни Октября. Ну и Великие Княгини Ксения и Ольга. С ними контакты в силу служебной необходимости. Они обе женщины неглупые, но все равно женщины и не имеют того опыта, какой есть у Марии Федоровны. Из семейства Романовых пока все, остальные, мягко выражаясь, проявили себя очень некрасиво в надвигающихся событиях. Поверите или нет, я уже с ними мысленно разговариваю иногда. И напоследок, фигуры из черного списка… Государыня Александра Федоровна… Генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович, и его подчиненные из Адмиралтейства… Что говорить, а что нет Императору Николаю Второму, лучше согласовать с Марией Федоровной. И ради бога, никаких экспромтов, все ваши шаги должны быть тщательно подготовленными…

— Понимаю, — я посмотрел на Одинцова, — Я могу взять вашу колоду, что бы «поговорить» с ними на досуге… Фактического материала на них у меня достаточно, — я кивнул на шкаф, — так что через два-три дня я доложу вам свои соображения.

— Конечно берите, у меня есть еще пара комплектов, только вот начет двух трех дней я бы не зарекался. Сегодня — завтра вам будет явно не до большой политики, а вот скажем, вечером шестнадцатого, я готов выслушать ваши соображения на эту тему… А теперь позвольте откланяться, дела-с…

13 марта 1904 года 14–45 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 130 миль. БДК «Николай Вилков»
Павел Павлович Одинцов.
Сумка через плечо, кожаная куртка, ствол в плечевой кобуре. Как несчастных двадцать с гаком лет назад. Называется, вспомни молодость. Что после Перехода часто стали сниться мне товарищи той горячей поры конца восьмидесятых и начала девяностых. Из нашей команды, по-моему, до две тысячи двенадцатого дожил я один. Остальных унесли бесчисленные войны и конфликты, пули наемных убийц или беспросветная тоска. Они пали, а я остался. Но, я не один, Карпенко, Новиков… это тоже СВОИ, и все мы делаем одно дело, хоть и по-разному.

Поворачиваюсь к своему охраннику, — Вадим, за Дарью отвечаешь не только головой, но и всеми частями тела.

Вы спросите, куда я собрался? Просто сейчас, в два часа пополудни, вся корабельная группа ложится в дрейф. В преддверии завтрашних событий, «Трибуц», «Быстрый» и «Вилков» будут дозаправляться с танкера. Кстати, в иллюминатор видно, что мы уже поравнялись с «Трибуцем» и сейчас между нами медленно вдвигается громадная туша «Бориса Бутомы». С другого борта «Быстрый» заканчивает зарядку «Шквалов» в торпедные аппараты и пополнение артиллерийских погребов. Когда будут наброшены швартовы и поданы трапы, будет самое время «не замочив ног» перейти на «Трибуц» через «Бутому». Зачем мне туда? Карпенко считает что после боя с эскадрой Того наступит Момент Истины и лучше что бы при этом наша Большая Тройка была бы в сборе.

По переброшенным трапам через «Бутому» перешел на «Трибуц». На палубе «Трибуца» меня встретил незнакомый лейтенант с повязкой дежурного.

— Здравия желаю, товарищ Одинцов, — откозырял он, — Командир просил передать, что ждет вас у себя в каюте.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — пожал ему руку, — Провожать не надо, дорогу знаю.

При встрече Карпенко пожал мне руку и сразу взял быка за рога, — Пал Палыч, значит так, после завершения заправки у нас запланирован военный совет. Твое присутствие обязательно, майор Новиков будет тоже. Пока устраивайся, каюту тебе подготовили, а к семнадцати ноль-ноль, будь добр быть здесь.

13 марта 1904 года 17–00 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 120 миль. Кают кампания БПК «Адмирал Трибуц»
— Товарищи гаэдзины, сиречь русские офицеры, я смотрю все в сборе? — Капитан первого ранга Карпенко обвел взглядом командный состав корабля, собравшийся в кают кампании, на висящей на стене плазменной панели лица каперанга Иванова и кавторанга Ольшанского. Таким образом весь командный состав в сборе. — Итак, наши прежние планы не меняются, завтра утром, в районе Порт Артура будет находиться вся эскадра адмирала Того. По итогам многочисленных предыдущих бесед и совещаний со всеми здесь присутствующими, мною принято решение, идти на прорыв с ходу, навязав противнику бой на уничтожение. Боевая линия противника состоит из эскадренных броненосцев: «Фудзи», «Ясима», «Сикисима», «Хацусе», «Асахи», «Микаса», и броненосных крейсеров «Асама» и «Якумо». Броненосные крейсера: «Идзумо», «Адзума», «Токива», «Ивате», под флагом адмирала Камимуры, в настоящий момент, блокируют Цусимский пролив.

Кроме броненосцев и броненосных крейсеров у Того имеется четыре бронепалубных крейсера: «Касаги», «Читосе», «Такасаго, «Иосино». Твари эти быстроходны и крайне опасны, ибо вооружены новейшими дальнобойными восьмидюймовыми пушками. Поэтому мы снимем их с доски первыми. Атакуем парой «Трибуц», «Быстрый». На первом этапе, идем курсом на острова Санчандао, с таким расчетом, что бы пропустить замыкающий корабль японской эскадры вперед, к Артуру, примерно на семь миль. Не доходя сорока пяти кабельтовых до их трассы, закладываем последовательный разворот налево и ложимся на курс параллельный курсу японской эскадры. Выходим на скорость двадцать пять узлов и догоняем японцев, которые будут держать экономические десять-двенадцать узлов. С дистанции семьдесят кабельтовых открываем артиллерийский огонь по замыкающему японскому бронепалубному крейсеру. Как и в предыдущем бою «Трибуц» будет вести огонь зенитными, а «Быстрый» фугасными боеприпасами. Было желание на «Трибуце» тоже применить фугасные боеприпасы но в ходе предварительных консультаций командиром БЧ-2 «Быстрого» было высказано мнение, что всплески от снарядов «Трибуца» будут сбивать с толку автоматическую систему корректировки огня «Быстрого». Смысл применения зенитных снарядов заключается в поражении личного состава находящегося на открытой палубе. А это как правило артиллеристы, подносчики снарядов, сигнальщики, наблюдатели, матросы дивизиона борьбы за живучесть и некоторые командиры, которые из самурайского гонора весь бой торчат на открытом мостике. Ну а, кроме того, это дымовые трубы, раструбы котельных вентиляторов. Из-за более короткой дистанции боя, чем в прошлый раз, интервал между очередями будет меньше и за время, отведенное на поражение одной цели, мы успеем дать три-четыре очереди. А это по шестьдесят-восемьдесят снарядов каждого типа. Из них прямых попаданий: от двадцати пяти процентов в начале боя, до сорока процентов в конце боя. Для увеличения надежности поражения длина очереди из АК-100 будет составлять пятнадцати снарядов на ствол, а АК-130 семь снарядов на ствол. В случае полного поражения цели до исчерпания лимита, переносим огонь на следующую. На поражение каждого бронепалубника будет отведено по две с половиной минуты. Когда артиллерия переключится на третий бронепалубный крейсер, из торпедного аппарата правого борта «Трибуца» будет выпущена торпеда «Шквал» по заднему из броненосных крейсеров. В тот момент, когда наша артиллерия откроет огонь по головному японскому бронепалубному крейсеру, до своей цели дойдет первый «Шквал» и по второму броненосному крейсеру будет выпущен еще один «Шквал» и опять «Трибуцем» из аппаратов правого борта. Дело в том, что когда мы начнем убивать хвост японской эскадры, единственной реакцией Того будет приказать развить полные обороты машин и последовательно повернуть влево, в открытое море. По нашим совместным расчетам, которые были перепроверены и подтверждены офицерами «Быстрого», к тому моменту, как мы покончим с бронепалубниками, в циркуляцию уже будет входить последний из японских броненосцев. Тогда «Трибуц» и «Быстрый», последовательно, закладывают правую циркуляцию, и берут курс к берегу, расходясь с японцами на контркурсах левыми бортами. А на левом борту у «Трибуца» полностью заряженные торпедные аппараты, а «Быстрому» мы в аппаратах левого борта заменили 53-65К на два «Шквала». Шесть «Шквалов» против шести броненосцев. Время хода торпед полторы-две минуты. Залп с распределением целей, «Быстрому» два головных броненосца, «Микаса» и «Асахи», «Трибуцу» всех остальных «Фудзи», «Ясима», «Сикисима», «Хацусе». После попаданий сбрасываем скорость и держим курс к берегу.

Да, вот еще что, скорее всего, через два-три часа после завершении операции по уничтожению эскадры вице-адмирала Того, начнется первая фаза операции по десанту на острова Эллиота. За это время будет необходимо провести предварительные переговоры с адмиралом Макаровым. Передать призы под охрану командам местных военных моряков, и собрать всех морских пехотинцев на «Вилкове» и «Трибуце».

Товарищи офицеры! Мы не имеем права потратить зря хоть одну торпеду. Промах, или две торпеды, попавшие по одной цели, недопустимы. Поэтому, товарищи офицеры, пока есть время, всем еще раз проверить матчасть и схемы боевого маневрирования. Если будут, какие либо соображения, то доложите мне перед выходом на исходные позиции.

Для того, чтобы выйти утром в окрестности Порт-Артура, японская эскадра должна сняться с якоря около 2-х часов по полуночи. Для уточнения местоположения эскадры противника, в час ночи четырнадцатого марта, в район островов Эллиот вылетит вертолет под командованием старшего лейтенанта Свиридова. Ваша задача, товарищ старший лейтенант, обнаружить походный ордер японской эскадры, скрытно сблизиться и вести наблюдение, меня интересует уточнение графика их движения. Кроме того, проведите гидроакустическую разведку окрестностей японской базы, в основном меня интересуют противоторпедные боны и точные карты минных полей. Сменяя друг — друга вертолеты должны будут издалека контролировать движение японской эскадры до момента, когда их захватят радары «Трибуца».

Как только стемнеет, мы будем считать, что находимся в зоне действия ближнего блокадного дозора японцев, где возможна встреча с миноносцами противника. В связи, с чем будет объявлена готовность номер один. Двойная вахта в рубке и на радаре, расчеты АК-100 и АК-630 отдыхают одетыми. То же самое для БЧ-2 «Быстрого» и «Вилкова».

Вопросы есть? Все свободны.

13 марта 1904 года 18–05 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 110 миль. БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Вышел покурить на корму, под навес вертолетной площадки, и вижу, стоит, кап-три, особист, собственной персоной, и тоже смолит, отвернувшись от ветра. Смеркается, а с неба дождик такой мелкий крапает. Толкаю его в бок, — Привет, Михалыч, ну что там бритт?

— Бритт, как и положено (вычеркнуто цензурой), — сострил особист. — Прав ты был, даже звание угадал, коммандер он. Направлен на японский флот, как инструктор и для обмена опытом. В ходе англо-бурской войны принимал участие в блокаде побережья Южной Африки. Ну, и всякое такое, журналист из него… мягко говоря никакой. Кстати, он так и не понял, обстрелян, в момент атаки находился у себя в каюте, когда рвануло — выскочил. Ведь вся свистопляска продолжалась всего десять секунд. Все разрывы для него как бы слились в один. Он считает, что самопроизвольно взорвался артпогреб. Со снарядами, начиненными шимозой, такое бывает, малейший брак и все, звиздец. Чего с ним дальше делать, вербовать его бесполезно, спесь «белого человека» из него так и лезет, причем во всех видах.

— Михалыч, официально Британия сторона нейтральная, но мы, то с тобой знаем, что она и подстрекатель, и участник этой войны. Посему, темной ночью, груз на шею, мешок на голову, и вон туда — я показал на бурлящий за кормой кильватерный след. — У короля много, так, кажется, бритты говорят, когда тонет их боевой корабль? Так вот, таких идиотов, как этот коммандер-журналист, у него, к сожалению еще больше. А этот, вдобавок, слишком много видел.

— Ну, ты маньяк! В Артуре шпионов, как мух на тухлятине…. — Михалыч затушил окурок и спрятал в переносную пепельницу, — одним больше, одним меньше.

— И ни фига не маньяк! Ты-то на Кавказе с такими «гостями» как разбирался? Лишние они здесь, все, точка! Пусть ихлучше будет меньше, чем больше! Ты мне лучше скажи, как настроение в команде?

— Это тебе к заму по воспитательной. По моей части, вроде тихо.

— Опасаюсь я зюгановцев, мироновцев и всяких геволюционеров самодельных. А также, тюкнутых общечеловеческой идеей либерастов. Вот придем в Артур, и забродит бражка. А на Кима я не особо надеюсь, не ловит мышей капитан первого ранга.

— Ну, если так?! Возьмем на контроль, — особист хлопнул меня по плечу, — ну бывай, Палыч, дела не ждут!

— Дела не ждут, — пробормотал я, спускаясь по трапу. Мои дела тоже, начать и кончить. Завтра контакт, на основных фигурантов материал уже нарыт, но все равно, начать и кончить. Начинать, конечно, придется с военно-морского начальства, а если конкретно с Макарова Степана Осиповича. Но эта партия за товарищем Карпенко, его работа. Проблемой может стать его начштаба Великий Князь Кирилл Владимирович, уж очень сильно хаяли его историки. Есть еще Наместник Дальнего Востока Алексеев, тоже отметившийся в нашей истории не с лучшей стороны. Из сухопутного начальства помню Стессель и Фок, чуть ли не японские шпионы.

Выход один, после того как Карпенко явит нас в грозе и буре, наладить контакт с Макаровым и убедить Степана Осиповича, чтоб отписал царю, что с таким чудом как мы должен работать непременно его младший брат, Михаил Александрович. На данный момент это молодой человек с чистой биографией и положительными качествами характера. К тому же царь Николай ему верит. Привлечь к делу двоюродного дядю Николая, Александра Михайловича, по прозвищу Сандро. Честен, умен, патриотически настроен. Должен оправдать доверие. Ну и одного Михаила Николай Второй сюда не отпустит, а с Великим Князем Александром Михайловичем почему бы и нет.

А потом предъявить Николаю II фильм «Романовы, Венценосная Семья», пусть посмотрит, до чего в тот раз довел Россию, Михаилу тоже полезно будет узнать, чего стоил его отказ от трона. Да и документальные материалы у нас есть. Уж жутко соблазнительно срезать все зигзаги двадцатого века, обойти все провалы и неудачи.

Потом рокировка, Николая в… ну посмотрим, Михаила в Императоры. Тем более что Александра Федоровна все равно родит сына гемофилика, беременна-то она была еще до нашего переноса, значит этот факт у нас общий со старой историей. Или вообще никого не родит, если что-то случится, из ряда вон. Честное слово, ничего такого не планирую, только скользко все очень…. Разгромим мы Японию, вместо кровавого воскресенья случится еще что-нибудь. Туман, одним словом. Да и в Зимнем и вокруг, настоящее осиное гнездо, которое, так или иначе, придется ворошить. Это вам не Березовского в Лондон сплавить, тут дяди особо крупного калибра, дом Романовых. Тут реально, сначала надо своим рыцарским орденом обзавестись, хорошо, что большинство Романовых у Николая не в фаворе. Не помогают ему править, а только мешают. Тем легче будет распихать их по Ниццам и Баден-Баденам. И все равно, ключевая фигура — Михаил. Если не делать революцию, другой просто нет. А вам напомнить, товарищи, кто приходит к власти после революции? Правильно, маньяки и подонки. А нам это надо?

И есть у меня план, сталинизация без Сталина, на двадцать лет раньше, вроде смеси Петра I и Александра III. Только новшества заимствовать не из Европы, как Петр I, а из будущего. И опора на собственные силы как у Александра III. Разве что тактический союз с Германией. Ну, это чтобы она не объединилась с Англией против нас. Кстати, после победы, посредничать о мире, вместо Тедди Рузвельта, можно попросить, Вильгельма II. И выцыганить ему за это дело у джапов Формозу (Тайвань). У нас, если получится, есть бешеный бонус, мы знаем, пусть и не досконально, все успехи и ошибки, а также побудительные мотивы политики на сто лет вперед. Почему двадцатый век был такой кровавый, да потому что кровью разрешается вопрос, зашедший в тупик, причем до упора. Зашла в тупик внутренняя политика — пожалуйста, революция. Зашла в тупик внешняя политика — пожалуйста, война. Наша работа в том, чтоб в тупики заходили наши геополитические противники, а у России всегда оставалась свобода действий.

Понятно, что за нами будут охотиться все разведки мира, но этот вопрос мы порешаем в рабочем порядке. Лаврентий Палыч, где ты?

13 марта 1904 года 21–45 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 75 миль. БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Господи, дошли, началось! Сигнал тревоги и топот десятков ног, даже такому, теперь штатскому, человеку как я способен сказать многое. Зазуммерило ПУ — Пал Палыч, — донесся до меня голос Карпенко, — тебе лучше подняться в рубку. Для полноты картины, так сказать. Посмотришь на нашу работу. — ПУ отключилось. Быстро допиваю почти остывший кофе и накидываю на плечи кожаную куртку. Пошел, с богом!

— Это еще не бой, — командир корабля жестко пожал мне руку — мы вошли в сферу действия японского ближнего блокадного дозора. Идем в темноте, соблюдая светомаскировку. Если с нами столкнется отряд японских миноносцев, его необходимо полностью утопить. Раций у них нет, если утопим, то никто и не узнает, где они сгинули. В такой тьме любой ракетный пуск будет виден за десятки миль, потому ночью против эсминцев только пушки.

Стою в стороне, наблюдаю. Видно люди заняты своим делом, чуть-чуть заметно напряжение, но это нормально. Один раз, примерно в два часа ночи, по самому краю захвата радаров, скользнули четыре точки, — японцы, — отчего-то шепотом, сказал Карпенко, — миноносцы тонн на 400.

— Эскадренный миноносец тип «Икадзути», — нашел нужный лист в папке вахтенный офицер Трибуца кап-лей Николенко, — или тип «Муракамо», — он пожал плечами, — отметки на радаре от них одинаковые. Сейчас их скорость двадцать узлов, но в атаке оба типа разгоняются до тридцати.

Что было тому виной, может искры из труб «купцов», может и нарушение светомаскировки, только эта группа из четырех японских миноносцев направилась прямо к колонне грузовых пароходов.

— Боевая тревога! Не уклоняемся, они сами напросились! Право руля! Чем больше мы их утопим сейчас, когда они не пуганые, тем легче будет потом! — Глаза у Карпенко блеснули азартом, он хлопнул пол плечу командира БЧ-2, кап-три Бондаря, — Андрей Николаич, берите на сопровождение. Дистанция открытия огня — 50 кабельтовых, чтобы наверняка. Боеприпас осколочно-фугасный. Огонь очередями, по пять выстрелов. Корректировка по засечкам всплесков на радаре. «Быстрый», слышите меня? Если полезут к вам, в хвост колонны, то действуйте так же. Но без необходимости себя не демаскируйте.

Прошло не более двух минут, цели внесены в БИУС и сопровождаются стволами орудий. У японцев курс прежний, идут прямо на нас.

— Дистанция, Сергей Сергеевич, — кап-три Бондарь поднял голову от экрана. — Огонь?

— Огонь, Николаич, огонь, — донесся приглушенный грохот двух пушечных очередей, видимые на радаре всплески разрывов поднялись вокруг первой и второй целей.

— Первая накрытие, вторая накрытие, первая теряет ход… вторая, третья, четвертая ускоряются, идут к нам. — Еще раз громыхнули пушки. — третье накрытие, четвертая накрытие… четвертая исчезла с радара. Акустики сообщают о звуке сильного взрыва.

— Вот, Сергей Сергеевич — Николенко показал командиру листок с ТТД, — тип «Икадзути», на юте сложены запасные торпеды, прямое попадание и, кисмет, как говорят турки, такова судьба.

— Вторая накрытие, третья накрытие… вторая остановилась, третья теряет ход, разворачивается. ЭПР второй уменьшается, кажется, погружается. Третья накрытие, первая накрытие…. Есть, вторая исчезла, третья и первая без хода, дистанция тридцать пять. Добивать, Сергей Сергеевич?

— Добивай, Андрей Николаевич, добивай!

— Все, Сергей Сергеевич, цели уничтожены, расход боеприпасов — 50 выстрелов УОФ-58.

— Дробь стрельбе, стволы в диаметральную. — Карпенко повернулся ко мне, — Вот так, Палыч, ни мы их, ни они нас в глаза не видели, а четыре миноносца и две сотни экипажа как корова языком. Радио у них нет, так что Того ничего не узнает.

— Япошек с воды подбирать будем, Сергей Сергеевич? — поинтересовался кап-лей Николенко, — люди ж все таки.

— Нах? Времени нет, да и как ты их найдешь, во тьме египетской? — Карпенко посмотрел на своего вахтенного офицера, ну, мягко выражаясь, неласково, — Их искать — до утра возиться! Ты, Петро, мне еще про права человека расскажи, про гуманность и толерантность. Еще одно слово, на эту тему, и отстраню от вахты, пожизненно.

В час ночи, с кормовой площадки Трибуца, поднялся вертолет Ка-27ПЛ и направился к островам Эллиот, с задачей обнаружить эскадру адмирала Того. Примерно через час пятнадцать.

— Сообщение от Свиридова: — «Эскадра Того обнаружена в десяти милях к западу от островов Эллиот, курс вест, скорость десять узлов, в строю линии шесть броненосцев Отдельно, на милю позади и мористее, следует отряд из двух броненосных крейсеров и четырех бронепалубных. Ожидаемое время подхода к Порт-Артуру девять часов утра. Гидроакустическую разведку окрестностей базы Эллиот произвел. Продолжаю наблюдение».

— Все так, как мы и рассчитали, — Карпенко показал мне бланк радиограммы, — дискотека начнется по расписанию. Так, по расчету, выйдем к Артуру с запасом примерно в два часа, — командир задумался, — взять пятнадцать градусов на зюйд, зайдем к их линии с кормовых углов. Передайте Свиридову, пусть разорвет дистанцию, скоро рассвет и мне совсем не надо что бы Того заметил нашу вертушку. Через полчаса, поднимите, ему на смену, машину Юсупова, пусть ведет эту суку Того, до момента обнаружения радарами Трибуца.

Поднялся из рубки на мостик. Мы почти на месте. Светает. Сзади и слева густо дымят транспорты. До начала боя с линейными силами необходимо положить их в дрейф и приглушить котлы, чтобы они не демаскировали себя этим густым черным дымом. Конечно, не исключена встреча с еще одним блокадным дозором из миноносцев, но и бить по ним будут уже «по зрячему». Трибуц, своим острым носом, распахивает серое море пополам. В этом мире мы — «невидимки», здешний флот за десяток миль, выдает себя густыми черными дымами, а нас, бездымных, размалеванных под цвет морских волн, без радара, можно разглядеть только в упор. Ляодунский полуостров прямо по носу, черной полоской суши. Выходим к берегу аж за Ляотешанем, если я правильно помню карту этой местности. Наши «купцы» один за другим ложатся в дрейф, густые столбы дыма постепенно превращаются в жидкие струйки. Где-то на горизонте, почти на правом траверзе, дымы. Вот он, мистер Того-сан! Карпенко отзывает второй вертолет, зачем он там, когда противник наблюдается уже визуально, да и радары Трибуца тоже ухватили цели. Нервы напряжены, есть шанс столкнуться с еще одним блокадным дозором.

Точно, на радаре четыре больших миноносца строем пеленга идут прямо к нам, скорее всего, засекли дымы купцов пока те не легли в дрейф. Тут не может быть русских миноносцев тем более четырех сразу. Наблюдателю видно, как наступивший рассвет розовит восходящее солнце с лучами на флагах. Сначала четверка идет мимо, потом все-таки сворачивает в нашу сторону, скорее всего, видят сборище транспортов и понимают, что японскими эти пароходы быть никак не могут. Не время и не место.

В этот раз, командир «Трибуца» выбрал для боя зенитные снаряды, они рвутся над палубами эсминцев на высоте трех-пяти метров, превращая живых людей в кровавую кашу. Правильно, не мы начали эту войну. Зенитный снаряд, сам по себе вещь страшная, мало того, что он несет пять с половиной килограмм взрывчатки в полтора раза мощнее тротила, так еще и плотно-плотно нафарширован сверхтвердыми готовыми поражающими элементами. Каждому миноносцу досталось по одной очереди из пяти снарядов. Небронированные палубы и надстройки эсминцев не могут оказать им никакого сопротивления. В результате изрешеченные трубы, продырявленные паропроводы и палубы, буквально, залитые кровью. Но, видно там еще остались живые. Хоть и потеряв скорость, эсминцы сближаются с «Трибуцем». Со своего места к «Трибуцу» уже спешит «Быстрый».

— Погоди, Николаич! — останавливает стрельбу из АК-сто после двух очередей Карпенко. — Подпусти их поближе. Хочу посмотреть, как им шестьсот тридцатый понравится?

— Вас понял, Сергей Сергеевич! — кивает главный артиллерист «Трибуца». — Заодно и таблицу воздействия составим…

До ближайшего миноносца три тысячи метров, в дело вступают два тридцатимиллиметровых автомата правого борта АК-630М. Их короткие очереди, осколочно-фугасно-зажигательными снарядами, превращают борта японских эсминцев, как над, так и под водой, в некое подобие голландского сыра. В вспышках пламени и облаках дыма во все стороны разлетаются обломки металла, будто японские корабли пожирает гигантский зверь. Один за другим миноносцы уходят на дно.

— Сергей Сергеевич, цели поражены, ориентировочный расход боеприпасов по двести выстрелов на борт, — докладывает командир БЧ-2, - увы, отсечь короче одной очереди никак не получается.

Сменивший на вахте Николенко, незнакомый старший лейтенант осматривает море в бинокль и объявляет: — Живых нет!

— Товарищ командир, Макаров из базы выходит… — на самом краю радарного поля русские броненосцы и крейсера медленно, один за другим выползали из узости прохода. — О, черт, что это с ними?! — прямо в проходе две отметки слились в одну….

— Все нормально, лейтенант, — бросил взгляд на радар капитан второго ранга Леонов, — это «Севастополь» и «Пересвет», они и должны были столкнуться сегодня при выходе из базы. Макаров сейчас злой как голодный пес!

— Ну, Макаров выходит, и нам пора! — подвел конец дискуссии Карпенко, — Давайте Александр Васильевич — на исходные позиции!

14 марта 1904 года 08–15 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 20 миль юго-западнее Ляотешань. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
Полный вперед, пока, правда, без форсажа. На таком режиме, при работе всех четырех турбин, «Трибуц» способен разогнаться до двадцати четырех, двадцати пяти узлов. Он и разогнался, на лаге двадцать четыре с половиной. По широкой дуге, обходя соединение Того, вместе с «Быстрым», движемся на юго-восток. Именно там, в тылу его кильватерного строя, и начнется атака века.

До начала боя осталось совсем немного времени, в рубке стихли даже приглушенные разговоры. Карпенко взял в руку микрофон общекорабельной трансляции. Сейчас его услышат на всем корабле на всех боевых постах.

— Товарищи, друзья, боевые соратники, офицеры, мичмана, старшины и матросы. Смотрите, перед нами Враг, позади Россия. Россия всегда будет за каждым из нас, какой бы год не стоял на дворе. Да и Враги тоже, у нее были и будут всегда. Теперь наступил момент проверить, не зря ли Родина вооружила нас и поставила в строй для своей защиты, на что мы способны в черный для России день? Вон дымит японская эскадра, построенная на деньги англичан и американцев, ими же оснащенная и обученная. Японцы пришли сюда убивать наших русских людей, наших прадедов и прапрадедов. Напомню — они напали как Гитлер, без объявления войны, ночью атаковав наши корабли, а на следующий день блокировали в Чемульпо «Варяг» и «Кореец». В наших руках оружие возмездия, способное затоптать врага в морскую пучину. Но, запасы у нас ограничены, а враги многочисленны, поэтому прошу, не приказываю, а прошу, максимально точно исполнить свои обязанности. Выполнить свой боевой долг на отлично, что бы каждый снаряд или торпеда попали точно в цель. Никогда еще у вас не было более придирчивых проверяющих. Помните, что малейший наш огрех, может нам дорого обойтись. У врага оружие не учебное — боевое. А мне даже страшно подумать, что может сделать с нашим кораблем двенадцатидюймовый, или даже восьмидюймовый снаряд. Товарищи, с нами бог, наше дело правое, победа будет за нами. Не подведем наших предков, нашу многострадальную Родину и наш народ.

Карпенко вытер рукой лоб, он все-таки строевой командир, а не оратор. Но помог текст, который составил Одинцов, ну и от себя тоже кое, что удалось добавить. А времени остается все меньше и меньше, до исходных позиций остается еще около пяти минут времени.

А, кстати вон и Одинцов, стоит на правом крыле мостика и показывает большой палец, понравилось, значит. Ну ладно, он же не лезет в мои военно-морские дела, а я не буду лезть в его политические. А то, при толерастии с либерастией слишком много народа возомнило себя великими политиками и ломанулось покорять политические Олимпы.

14 марта 1904 года 08–35 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 25 миль юго-восточнее Ляотешаня. Боевая рубка эсминца «Быстрый»
Капитан первого ранга Иванов Михаил Владимирович
Японская эскадра вытянулась поперек моря цепочкой коптящих утюгов. Четко следуя плану операции, мы вслед за «Трибуцем» легли на курс параллельный курсу японской эскадры на сорок пять кабельтовых мористее и с отставанием по дистанции в семьдесят кабельтовых. Напряжение в боевой рубке росло с каждой секундой. Вот пришло время и с гортанным кавказским акцентом звучит команда моего командира БЧ-2 капитан-лейтенанта Гараняна, — «Снаряд осколочно-фугасный, взрыватель на фугас! Товсь!» — Вот уже расстопорены механизмы наведения артиллерийских башен и торпедных аппаратов. План боя и характеристики целей введены в БИУС, а оттуда переданы в СУАО. Операторы, привстав от напряжения, нависли над своими пультами. С каждой секундой приближается рубеж открытия огня. Шестьдесят кабельтовых для «Трибуца» и шестьдесят пять для нас. Шестьдесят — шестьдесят пять кабельтовых, это примерно половина максимальной дальности обеих артсистем, что АК-100 с «Трибуца», что АК-130 с «Быстрого». Траектории при этом весьма настильны, рассеивание невелико, а подлетное время снарядов около семнадцати секунд. Сто тысяч лошадей несут «Быстрого» над волнами в брызгах пены и свисте ветра. Опять это упоение атаки, кружащее голову, как в тот раз. Осталось десять кабельтовых, семь, пять, три, два, один…

Отсюда, из рубки, мне была видна только полусферическая крыша баковой башни и концы стволов, наведенные на врага, — Огонь! — сказал я негромко, но так что услышали все, кто находился в рубке, — Огонь! — и вспыхнуло пламя и ударил гром. Десять бесконечных секунд орудия посылали во врага снаряд за снарядом, и вот все смолкло, все двадцать восемь фугасных снарядов на траектории. Отсчитывая по себя секунды, я поднял к глазам бинокль. Первой жертвой, попавшейся нам в зубы, был бронепалубник «Иосино» или «Ёсино», хрен их япону маму разберет, как они это произносят. Там про нас еще даже не знают и не ведают. Стволы орудий поставлены на ноль и находятся в диаметральной плоскости. А смерть уже отсчитывает последние секунды, первые снаряды уже прошли вершину траектории и подобно снежной лавине катятся на японцев. Какая чушь лезет мне в голову, подумал я, не забывая исправно отсчитывать секунды. На слове шесть, японский крейсер скрылся за стеной разрывов. А сверху, подобно каракулевой шапке, распускались цветы разрывов зенитных снарядов, выпущенных с «Трибуца».

— Попал! Ай, попал, молодца, ребята! — в восторге закричал Гаранян, — А ну, поправку, и дай ему еще!

Опали водяные столбы, ветер снес назад дым от взрывов, и стало видно, что Гаранян не ошибся. Три огромные дыры в борту, из одной из них валил густой дым, разгорающегося в угольной яме пожара. Первая труба завалилась на бок и держится на честном слове, удушливый угольный дым волнами ползет по палубе. Так же сильный пожар в корме, сверкает подобно бенгальскому огню, похоже, загорелись картузы первых выстрелов, сложенные у кормового орудия главного калибра. Скорее всего, были и еще попадания просто не столь заметные.

— Вторая! — выкрикивает Гаранян, и снова орудия на десять секунд, превращают весь мир вокруг в сплошной грохот и пламя.

Жадно всматриваюсь через бинокль в силуэт японского крейсера. Мне кажется, или он, все-таки кренится на левый борт? Не знаю, а во пожар в угольной яме явно разгорается и через пробоину уже не только валит дым, но и выбиваются ревущие языки пламени. Как и пожар в корме. Истекли положенные секунды, и цель снова накрыло стеной разрывов. Что это, над злосчастным японским крейсером поднимается огромное грязно-серое облако перемешанного с дымом пара. Крен на левый борт уже заметен невооруженным глазом и продолжает нарастать, кроме того, этот «Иосино» замедляет ход и садится носом. Значит, есть еще парочка или больше немалых подводных пробоин, куда сейчас десятками тонн вливается забортная вода. Нет точно, не жилец… Отдаю команду, — Гаранян, четвертая дробь, перенос огня на третью. До третьей еще далековато, до рубежа открытия огня еще больше минуты, поэтому жадно всматриваюсь в заваливающийся на борт вражеский крейсер. Его крен уже закритический, и спасти его не сможет уже сам господь бог. Кроме того под воду ушли практически все пробоины левого борта и пламя и дым пожара сменились столбом густого пара. Еще немного и, потеряв остойчивость, «Иосино» переворачивается кверху днищем, подобно большой снулой рыбе. А мы уже накатываемся на следующего «клиента». По схеме это должен быть крейсер «Такасаго». Там уже заметили конфуз, постигший подельника, и явно забегали, засуетились. Куда-то, примерно в нашу сторону, даже бухнула кормовая восьмидюймовка. Недолет кабельтовых двадцать пять, да и точность прицеливания оставляет желать лучшего. Но время его существования в этом мире уже истекло. «Трибуц» и «Быстрый» пересекли невидимую черту, и снова заговорила наша артиллерия. Конец японского крейсера был быстрым и ужасным — в районе кормовой восьмидюймовки, на десятки метров вверх, ударил радужный фонтан кордитного пламени. Именно так, в нашей истории в мае сорок первого погиб британский линейный крейсер «Худ». Все остальные повреждения нанесенные нашими снарядами этой японской «собачке», меркли перед тем что натворил снаряд, который в нужном месте, под нужным углом пробил борт, две внутренних переборки, и рванул в кормовом погребе ГК. Внутренние герметичные переборки и клинкетные двери рассчитаны на сопротивление давлению забортной воды, а не раскаленных до трех тысяч градусов пороховых газов. Волна огня, такая какую любят снимать в голливудских фильмах, должна была прокатиться у него от кормы до носа, выжигая внутри все живое и неживое. Гаранян только глянул в мою сторону, я опустил бинокль и кивнул и он сам задробил стрельбу. Тратить боеприпасы фактически уже на труп корабля, не имело никакого смысла. Пока до открытия огня по следующей нашей цели оставалось около двух минут, я перевел бинокль в голову японской кильватерной колонны. Японский адмирал уже должен был понять, что хвост его колонны кто-то нагло убивает. И точно, вверх по мачтам побежали сигнальные флаги… Ну… то что это будет поворот на левый борт на восемь румбов это к гадалке не ходи, но какой? Последовательно за флагманом, или все вдруг? Хрен их разберет эти японские сигналы. Хотя, насколько я помню, у японцев дело с исполнением команд поставлено четко, так что через минуту с небольшим узнаем? Есть! «Микаса» ворочает влево, а все остальные пока идут прежним курсом. Карпенко не ошибся, адмирал Того выбрал самый консервативный вариант маневра, чем, в принципе, и подписал себе смертный приговор. А мы пока вернемся к нашим баранам, до рубежа открытия огня по крейсеру «Читосе» остались считанные секунды. Интересно, что о нас думает контр-адмирал Дэва, который несет свой флаг на «Касаги»? Ведь мы для него выглядим как крейсера первого ранга с фантастическим весом минутного бортового залпа. Ведь на его крейсере на один борт может бить шесть орудий со скорострельностью шесть выстрелов в минуту и весом снаряда в двадцать четыре килограмма. Вес минутного бортового залпа восемьсот шестьдесят пять килограммов. Обе башни «Быстрого» в минуту выбросят к цели сто восемьдесят снарядов весом в тридцать шесть килограмм, минутный вес бортового залпа при этом составит шесть тонн четыреста восемьдесят килограмм. И вот появившаяся неведомо откуда Немезида уже сожрала два крейсера и подбирается к третьему. Все время, очередь! Согласно предварительному плану, рубеж открытия огня для «Читисе» и «Касаги» составлял уже по сорок пять и пятьдесят кабельтовых соответственно. На такой дистанции процент попаданий приближается к пятидесяти процентам, а это двенадцать-тринадцать снарядов в залпе. Кроме разрывов прямых попаданий, превративших быстроходный крейсер в хромающую развалину, несколько высоченных водяных столбов встают у самого борта, что может означать обширные подводные пробоины. Тут я понимаю, что мы с Карпенко несколько переложили японцам сладкого. Они и половину предложенной нами порции съесть не могут. Я колеблюсь, задробить вторую очередь или нет, но японец начинает валиться на борт, когда снаряды уже в пути, и остается только сожалеть о напрасно потраченных боеприпасах. Нет, кажется, Гаранян самостоятельно прервал очередь и вместо семи стволы выпустили только по три-четыре снаряда. Перевожу бинокль вперед, и успеваю заметить, как от «Трибуца» к, замыкающему строй броненосной эскадры, японскому тяжелому трехтрубному крейсеру тянется белая полоса кавитационного следа от торпеды «Шквал». Три трубы — значит «Якумо», немец по происхождению. Карпенко заранее передал нам карточки опознавания японских и русских кораблей. И так же как с Одинцовым мы раскладывали политические пасьянсы, точно также с Карпенко раскладывались пасьянсы тактические. Но, кто бы он ни был, он уже покойник, пусть ему это пока и неизвестно. От «Шквала» спасения нет, ни в наши времена, ни тем более сейчас. Перевел бинокль на «Читосе» и успел увидеть, как он ложится на борт, здесь уже все. А адмирал Дева на «Касаги» решился, ложится в левую циркуляцию, с явным намерением идти на сближение. А вот фиг вам, господин контр-адмирал! Хлопаю по плечу Гараняна, — Армен Ашотович, цель номер один, огонь немедленно!

Сопровождение цели ведется непрерывно, команду мою слышат и операторы, и поэтому, не успел командир БЧ-2 отрепетовать, как загрохотала артиллерия. Все чего сумел добиться Дева, это поставить свое корыто к нам левым бортом на пятидесяти кабельтовых. А еще немного сбить наводку по дальности. На этот раз, все попадания были или в надстройки, или в верхнюю часть корпуса. Перебитая взрывом, рухнула за борт фок-мачта, один из снарядов попал под первую трубу и теперь там разгорался пожар от раздробленных в щепу шлюпок. Из дыр в трубе удушливый дым стелился вдоль палубы. Кроме этого носовой каземат взрывом нашего снаряда и детонацией боекомплекта был вывернут практически наизнанку. Но подводных пробоин не было и «Касаги» продолжал циркуляцию. Когда до него дошла следующая очередь, он был к нам уже в ракурсе «три четверти». Прицел был уже снижен, и снаряды били или в борт над ватерлинией, или, при небольшом недолете, ныряли, чтобы взорваться под водой под днищем или у борта. А вот этого варварского обхождения ослабленный корпус японского крейсера не перенес. Когда опала пена от взрывов, японский крейсер быстро уходил носом под воду, как подводная лодка при экстренном погружении. С этим все. Перевожу взгляд вперед. Успел! В бинокль видно, как «Шквал» выпущенный с «Трибуца» попадает под кормовую башню в… у крейсера две трубы, значит это «Асама», а куда же потерялся «Якумо», в которого Карпенко стрелял первым? Значит, пока я разбирался с «Касаги», он успел получить свою порцию и полностью утонуть. Жаль, не удалось за его гибелью наблюдать самому. Так быстро может утонуть только корабль разломившийся пополам по миделю от взрыва котлов. Ну уж тот же процесс в исполнении Асамы я пронаблюдаю с удовольствием, взрыв боевой части «Шквала» и последующая детонация погребов оторвали убийце Варяга корму, и теперь он погружается в воду, задирая нос высоко в небо. А «Быстрый» уже ложится вслед за «Трибуцем» в правую циркуляцию, на контркурсах разворачиваясь левым бортом к японской броненосной эскадре, торпедный аппарат уже наведен на цель, вот он момент истины. Того всей своей броненосной тушей влез в расставленную для него ловушку. Все готово. Мой командир БЧ-3, кап три Шульц, угу из немцев, один из последних если не последний на нашем флоте. На всю жизнь запомнил его слова, — Мой пращур, рижский дворянин, дал присягу еще Петру Алексеевичу, служить России, и за себя и за свое потомство. И вот мы Шульцы уже триста лет не изменяли этой присяге, ни в четырнадцатом, ни в семнадцатом, ни в сорок первом. И не изменим никогда, пока существует наш род и Россия. В общем, если в природе и бывает идеальный командир минно-торпедной боевой части, так это он, Андрей Федорович. Залп рассчитан до миллиметра. В нашем прицеле «Микаса» и «Асахи». Команда «Пли!» — две огромные темно-зеленые рыбины одна за другой ныряют за борт. Оглушающий, постепенно стихающий, рев и белые кавитационные следы, тянущиеся к броненосцам-жертвам. «Трибуц» тоже дал залп, только следы его торпед плохо видно. Ну, ничего, посмотрим на результат. А ведь все шесть японских броненосцев не более чем жертвенные барашки, предназначенные на заклание на алтаре бога справедливости. В руках у Шульца тикает секундомер, в рубке все замерли… Вдруг носовую часть «Микасы» подбрасывает сильнейшим подводным взрывом прямо под башней ГК. Мгновение спустя детонирует боекомплект и в дальнейшем об адмирале Того можно будет забыть. Хотя взрыв «Шквала» под килем для броненосцев в пятнадцать — тринадцать тысяч тонн не лечится в любом случае, драже без детонации БК. Окидываю взглядом японский кильватер и вижу картину, которая мне как медом по сердцу, все броненосцы взрываются, и тонут. Ну, слишком мала дистанция и слишком неуклюжа цель, что бы при прицеливании под первую трубу, «Шквал» мог бы отклониться больше чем на тридцать метров в ту или другую сторону. А там или один из двух погребов ГК рванет, или котлы. Ибо взрыв четырехсот килограмм ТГА выносит напрочь по двадцать-тридцать квадратных метров обшивки днища и как спичку ломает стальную балку киля. Нет, пленных сегодня будет явно минимум.

Я поворачиваюсь к своим офицерам, именно сейчас, в этом бою эти люди стали мне своими, и, кажется, это будет самый лучший день моей жизни. Именно сейчас я ощутил то единство, которое и называется боевым братством. Как жаль что в тот самый момент когда я обрел это ощущение единства, я должен буду его снова потерять. Ибо, дальнейший мой путь не с ними, а в далекий и таинственный для меня Санкт-Петербург тысяча девятьсот четвертого года. Но Одинцов прав, эту работу лучше всех смогу сделать только я и никто другой. Но хватит об этом, а сейчас… я беру в руку микрофон громкой связи. — Товарищи офицеры и матросы, говорит командир. Мы победили, японская эскадра полностью уничтожена! Благодарю всех за отличную боевую работу! Ура! Ура! Ура! — минуту по боевым постам и переходам перекатывается восторженный рев. Ведь большая часть команды не видела того, что творилось наверху. Они слышали команды обращенные только к ним и видели показания приборов. Не более двух десятков человек, подобно мне наблюдали сражение во всей красе. А посему… В рубку заходит мой замполит, стряхивая со штормовки водяные брызги, в руках у него цифровая полупрофессиональная видеокамера. Так сказать сохранили момент для истории. Потом я узнал, то, что по распоряжению Карпенко, с «Трибуца» тоже велась съемка, аж двумя камерами, с левого крыла мостика, и на корме из под вертолетной площадки. Именно со стоп кадров этой камеры художник Верещагин и напишет свою знаменитую картину — Атака «Быстрого».

14 марта 1904 года 08–35 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 25 миль юго-восточнее Ляотешаня. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
Капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич
Ну вот и все! Мы целых две недели готовились к этому моменту, и вот он настал. Сейчас мы, распахнув пинком дверь, начнем творить историю, начисто стирая старый ее вариант. Я сам не заметил, как сдвинул фуражку на затылок, не до этого истекают последние секунды Старой Истории. Пока наше вмешательство было минимальным, вспомогательный крейсер, канонерка, и старый бронепалубник почти ничего не решают на весах истории, как мало что решают несколько захваченных или потопленных пароходов с военными грузами. Для Японии это неприятно, но терпимо. Сейчас же мы замахнулись серпом на самое дорогое что есть у Японской империи, ее Первую боевую эскадру. Это после разговоров с Одинцовым у меня прорезался этакий стратегический взгляд, возможность оценивать далекие последствия принимаемых решений.

Через остекление рубки мне хорошо видны обе орудийные башни, их стволы чутко сопровождают свою цель. Вот Трибуц пересекает некоторую невидимую черту, и они начинают молотить, выбрасывая на траекторию снаряд за снарядом. На первом этапе операции «Трибуц» только ассистент при «Быстром». Он двигается в нашем кильватере и его артиллерия обладает значительно большим могуществом чем наши сто миллиметровки. Наблюдая гибель сначала «Иосино», потом «Такасаго» я все мучился сомнением, а не слишком ли толстый слой шоколада в нашем сникерсе? Особенно впечатляла гибель «Такасаго» который сгорел как спичка подобно «Худу». Но в бою уже поздно менять планы, да и видно как командир «Быстрого» оперативно дробит стрельбу по уже пораженным целям и переносит их на следующие. Значит значительного перерасхода боеприпасов быть не должно. К тому же адмирал того повел себя совершенно предсказуемо, последовательно повернув влево, в сторону открытого моря. Ну значит о нем можно пока не беспокоиться — никуда он не денется с подводной лодки. Когда «Быстрый» расправлялся с «Читосе», моя БЧ-3, под шумок, засадила «Шквал» по «Якумо». И тут взбесился «Касаги», то есть конечно взбесился не крейсер, а контр-адмирал Дэва, который уже остался без своего отряда, но для стороннего наблюдателя все это выглядело весьма странно… Маленький начал закладывать левую циркуляцию, стремясь сблизиться хоть с кем-нибудь из нас на контр-курсах в ближнем бою. А на один борт у него могут бить две восьми дюймовки и три сто двадцати миллиметровки. И тут уже нам есть шанс схлопотать свое золотое попадание. Я уже было хотел потратить на этого бузотера один «Шквал». Это примерно то же что стрелять по оленю из гаубицы. Но «Быстрый» не подвел. Он буквально загнал этот «Касаги» под воду двумя очередями своих орудий. А мы тем временем взяли на мушку и пристрелили «Асаму». Честное слово, пока я глазел, как «Быстрый» разбирается с «Касаги», как то успел утонуть «Якумо». Мой ком БЧ-3, кап три Шурыгин, который не глазел по сторонам, командовал торпедной атакой, потом мне сказал, что у «Якумо» «Шквал» рванул ровно под котлами, отчего тот разломился пополам и затонул как топор. Да и на камере, которой снимал Одинцов, весь процесс по хронометражу занял секунд тридцать, не больше. Угу, зато процесс погружения «Асамы», с оторванной кормой, строго вертикально носом вверх, я наблюдал воочию и с превеликим удовольствием. А наш Трибуц уже закладывал правую циркуляцию, становясь к японской броненосной эскадре левым бортом. А она, милая, вытянулась в нитку и форсируя машины пытается выскочить из мышеловки. Наверняка механики уж и котлы заклепали? Ну что же, господа японцы, чем дальше в лес, тем злее партизаны. Вот мой командир БЧ-3 уже откинулся от пульта, а раз так, значит, все введено в БИУС и что-то менять, это только портить Успеваю повернуть голову и увидеть как, подобно пингвинам с айсберга, ныряют в воду тяжеленные «Шквалы». Все, ставки сделаны, рулетка крутится.

14 марта 1904 года 08–35 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, Золотая гора Наблюдательный пункт Первой Тихоокеанской эскадры.
Лейтенант Соболевский приник к окулярам цейссовского бинокля. Артиллерийские офицеры с поврежденных двадцать шестого января кораблей согласно графику дежурили на наблюдательном пункте флота. Сегодняшняя команда из офицера и трех матросов сигнальщиков была с броненосца «Цесаревич» Этой ночью японские брандеры опять попытались заградить проход на внутренний рейд, и, очевидно, идущий сейчас к берегу японский флот прибыл проверить результат ночной попытки. Навряд ли Того полезет под снаряды Электрического утеса, — думал лейтенант, вглядываясь в японские броненосцы, похожие на огромные угольные утюги. Сегодня к Порт-Артуру пришла вся эта проклятая Первая Боевая эскадра, шесть эскадренных броненосцев, два броненосных и четыре бронепалубных крейсера. Лейтенант переводил бинокль с одного японского корабля на другой, ничего особенного. Остался самый последний из бронепалубных крейсеров, и тоже ничего необычного.

Лейтенант опустил бинокль, — Так можно смотреть на японский флот хоть час подряд, но так ничего нового и не увидеть… — подумал он с раздражением, — Проход япошкам загородить не удалось, русская эскадра выходит на внешний рейд. Вот пришел Того, а дальше все будет как в предыдущие его визиты, ляжет в дрейф за пределами дальнобойности береговых батарей, пару часов нервы потрепет и уберется восвояси. Электрический Утес уже давно научил японцев не совершать необдуманных поступков. И сегодня тоже все будет как обычно…

— Ваше благородие, — прервал его размышления голос сигнальщика, — а что это там такое, вроде бы следы как от кораблей, а кораблей то и нет…

— Где, Акимушкин? — лейтенант осмотрел горизонт, — Ничего не вижу…

— Да вон же, ваше благородие, — матрос показал пальцем, — прямо за крайним японцем и чуть левее, у самого горизонту…

Соболевский поднял к глазам бинокль, — Ну и глаза у тебя Акимушкин, прямо как телескопы. Там же больше восемнадцати миль будет. Действительно, кильватерные следы есть, а больше ничего, ни дымов, ни кораблей… Да нет, мелькает что-то, только не разберу… И скорость у них побольше двадцати узлов… — лейтенант еще пытался разглядеть смазанные силуэты в мелькании теней и бликов, как там, посреди этого хаоса часто-часто засверкали яркие вспышки, сливаясь в четыре пульсирующих огня. И тут, как-то в одночасье, может бинокль сам навелся на резкость, но из путаницы пятен и бликов прорезались два низких острых силуэта крейсеров. Лейтенанту казалось, они просто летят над волнами. А вспышки могли быть орудийными выстрелами, но пушка не может стрелять с такой скоростью, лейтенанту не приходило в голову ничего, кроме картечницы Нордфельда увеличенной, к примеру, до калибра сто двадцати миллиметровой пушки. Совершеннейшая глупость… он отгонял еще от себя этот, совершенно кошмарный образ, как вдруг Акимушкин закричал, — Концевой япошка под обстрелом!

Соболевский успел вскинуть бинокль и увидеть, как вокруг японца встает стена водяных столбов, судя по силе взрывов, снаряды были не меньше чем восьмидюймовые. Были и прямые попадания, за японцем потянулась густая полоса жирного дыма, выбивающегося откуда то с невидимого для лейтенанта борта. Казалось этот бронепалубник только что побывал в бою не меньше чем с эскадрой.

— Сереж, — окликнул он мичмана-дальномерщика, своего сослуживца, — определи, будь добр, столько до тех двух крейсеров? — Одновременно он пытался разглядеть их флаг, но все равно выходило, что если уж эти корабли открыли огонь по японскому крейсеру, то флаг должен быть русским, ну, или… черногорским. Больше государств ведущих войну с Японской Империей на земном шаре не имелось.

Пока лейтенант размышлял, мичман Константинов, приникнув к визиру, крутил ручки настройки дальномера Барра и Струда, — Василий Петрович, очень трудно определить, он весь расплывается, но где-то кабельтовых сто семьдесят, сто восемьдесят…

— А до концевого японца? — лейтенант опустил бинокль, давая глазам отдохнуть.

Секунд двадцать мичман молчал, а потом… — Василий Петрович, а японца то нет, утоп паскуда!

— Как утоп? — лейтенант Соболевский вскинул взгляд к горизонту, и точно, и невооруженным глазом было видно, что японских бронепалубных «собачек» стало на одну меньше. А неизвестные крейсера явно нацеливались на следующую.

— Акимушкин, — окликнул лейтенант сигнальщика, — вызывай телефонную станцию флота. — а сам еще раз вгляделся через бинокль в размытые силуэты. Таинственные крейсера уже приблизились, но все равно, было еще слишком далеко, что бы разглядеть флаг даже в восьмикратный цейссовский бинокль. И тут, на кормовой надстройке головного крейсера он увидел огромный нарисованный андреевский флаг…

— Ваше благородие, — Акимушкин протянул лейтенанту телефонную трубку, — станция на проводе. — и Соболевский начал лихорадочно соображать, какими словами он будет докладывать капитану второго ранга Никольскому… потом вздохнул, взял трубку и произнес, — «Берег», я «Гора», совершенно отчетливо вижу как с направления норд-ист японскую эскадру атакуют два весьма странных быстроходных крейсера под андреевским флагом. На данный момент ими уже потоплен один бронепалубный крейсер японцев. Так точно господин капитан второго ранга, потоплен. После второго обстрела восьмидюймовыми снарядами перевернулся через левый борт и затонул. Да, так точно, на головном андреевский флаг, виден отчетливо… Сейчас они ведут обстрел следующего японца в линии… Никак нет, господин капитан второго ранга, я не пьян… — и в этот момент над морем взлетел в небо многосаженный столб кордитного пламени, который уже был виден всем, от адмирала Макарова, до последнего палубного матроса.

14 марта 1904 года 08–37 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, в 15 милях на траверзе горы Крестовая Мостик бронепалубного крейсера «Касаги».
Контр-адмирал Дэва пребывал в раздумьях. Очередной бесплодный выход к Порт-Артуру в котором еще некоторое количество дорогого кардифского угля сгорит в топках броненосцев и крейсеров, но ничего не будет решено. Судя по тому, что русские корабли выходят на внешний рейд, операция по перекрытию прохода в очередной раз провалилась. Пусть у Макарова и вдвое меньше кораблей, но опираясь на орудия крепости он может нанести Первой боевой эскадре если не поражение, то неприемлемый ущерб. Проклятый электрический утес, еще ни разу японские корабли не уходили из под него без пары десятидюймовых подарков от русских артиллеристов. Он один стоит хорошего броненосца, тем более что Золотую гору невозможно потопить. Полет мысли адмирала был прерван отдаленными глухими звуками взрывов и отчаянным криком сигнальщика, — «Ёсино» горит! — Дэва-сан решил, что после возвращение на якорную стоянку он обязательно накажет смерда, оборвавшего его мысль, за несдержанность. А сейчас он взял из рук адъютанта бинокль и направил свой взор в конец строя. «Ёсино» действительно горел, причем так, будто уже не меньше часа находился в тяжелейшем бою. В бинокль былвиден вполне ощутимый крен, и густые клубы черного дыма вырывающиеся из невидимых отсюда пробоин в левом борту. Иногда среди дыма сверкали багровые языки ревущего угольного пламени. Именно так христиане изображают ад, но как же так, растерянно подумал контр-адмирал, всего пять минут назад все было совершенно нормально. И кто же его обстрелял, совершенно никого не видно? И самое главное чем?

Недоумения адмирала рассеялось тогда, когда среди волн засверкали вспышки выстрелов. Причем эти вспышки были такими частыми, что сливались прямо в какую то вольтову дугу. Вот они, подумал контр-адмирал, разглядывая узкие хищные силуэты, покрытые неровными, серо-голубыми треугольными пятнами в тон неспокойного моря. Не успело сердце адмирала ударить и пятнадцати раз, как вокруг и так уже поврежденного «Ёсино» встали столбы воды. Взрывов было много, и их сила соответствовала шести, а то и восьми дюймовым японским снарядам. Чуть позже снова докатился приглушенный грохот. Каким то краем сознания контр-адмирал отметил, что снаряды рвутся не сразу… всплески от их падения встают несколько в стороне от борта, а вот пенные столбы взрывов поднимаются по оба борта обреченного крейсера, хотя гуще все-таки под левым. Значит эти снаряды, хитрое изобретение злобных северных варваров, при недолете падают в воду, взводят взрыватель, и, пока горит замедлитель, успевают пройти под днище корабля и лопнуть там, наподобие маленькой морской мины. Нацеленные правильно, падают в воду у самого борта и, ударяясь в борт ниже ватерлинии, рвутся, нанося ужасные подводные пробоины в самом уязвимом месте. А перелеты попадают в борт и надстройки, вызывая разрушения и пожары. Какие злобные западные демоны надоумили русских на этот разрушительный прием? У адмирала даже мгновенно сложилось название, «Стрельба на недолетах». А вот «Ёсино» обречен, его крен уже превысил тридцать градусов, и до опрокидывания вверх килем остались считанные секунды. А эти морские хищники, пожиратели плоти японских моряков приближались к следующему кораблю отряда — «Такасаго».

— Передайте на «Микасу», — ровным голосом сказал контр-адмирал Дэва сигнальщику, — «Атакован русскими крейсерами, веду бой. Прошу Вашего разрешения выйти из строя и контратаковать противника на контркурсах» — не успел сигнальщик нанизать флаги на фал, как и у «Такасаго» вышло время его жизни. Сначала контр-адмирал увидел, как по русским с сильным недолетом выстрелила кормовая его восьмидюймовка. А ведь это орудие страдало от отсутствия точности, а не дальнобойности, значит, русские каким-то образом вели огонь с совсем уж запредельных дистанций. Потом на «Такасаго», как и раньше на «Ёсино», обрушился шквал русского огня и металла. Только конец его был куда более скорый и страшный. Откуда-то на корме, скорее всего, из элеваторов подачи боеприпасов к восьмидюймовому орудию, в небо рванул столб радужного пламени высотой больше сотни футов. Про себя Дэва заметил, что: — «так горит только кордит». Несколько секунд спустя до корабля докатился громовой свист и рев, в котором контр-адмиралу слышались торжествующий хохот демонов, получивших сегодня богатую жертву. Меньше чем за пять минут контр-адмирал лишился половины своего отряда, а русские крейсера и не думали останавливаться. В бинокль был видно, что теперь стволы их орудий смотрят на «Читосе». Это не морские хищники, нет, это морские крейсера-убийцы, выбравшие сегодня жертвой его отряд. Почему же молчит Того… — с отчаяньем думал Дэва с другой стороны, понимая, что несправедлив к своему командующему, просто тот еще не успел ответить, слишком уж медленен разговор с помощью сигнальных флагов. Вот над мачтами «Микасы» поползли какие-то флажки, — Господи контр-адмирал, — подошедший сигнальщик поклонился, — вице-адмирал Того дает вам свое разрешение.

— Поздно, — с горечью произнес Дэва, наблюдая, как «Читосе» исчез за стеной разрывов. — теперь у меня остался только «Касаги». Но долг самурая тяжел как гора, а смерть легка как перышко. Идэ-сан, — обратился он к командиру крейсера, — передайте на машину, пусть дадут самый полный ход, да и пусть инженер-механик надежно заклепает клапана, сдается, их уже не придется расклепывать. Рулевому лево на борт, циркуляция на шестнадцать румбов с минимальным радиусом. Идем в атаку на контркурсах. Я надеюсь, вся команда этого доблестного корабля готова умереть за своего императора? Так, как уже сделали их товарищи на «Ёсино», «Такасаго» и «Читосе»? — ответом ему был крик банзай, собравшихся на мостике офицеров.

Крейсер уже ложился в циркуляцию, когда марсовый закричал, — Головной русский крейсер выпустил мину! Идет на «Якумо»!

— Какая может быть мина за восемьдесят кабельтовых? — пренебрежительно подумал Дэва, — этот смерд совсем помешался от страха смерти. — потом послышался нарастающий шум, и контр-адмирал все таки глянул в море, остолбенев. То, что с дьявольским грохотом и воем молнией пронеслось под водой мимо борта его крейсера, оставляя позади себя не тоненький след пузырьков, а широкую быстро тающую вспененную колею, никак не могло быть миной Уайтхеда. Никакая мина Уайтхеда не сможет двигаться вдесятеро быстрее самого быстроходного корабля, ничто сделанное руками человека не сможет вот так вспарывать воду как бритвой. Впервые адмирал почувствовал обреченность. Мы воюем с демонами, а их победить нельзя. Это конец… С болезненным любопытством контр-адмирал наблюдал, как тянулся к «Якумо» белопенный указующий перст. Вот он воткнулся в борт, прямо под средней трубой и исполинский взрыв разломил лучший броненосный крейсер Объединенного Флота пополам. Это было последнее, что Дэва-сан видел в своей жизни. На «Касаги» уже обрушился рой русских снарядов. Взрывная волна от фугасного снаряда, перебившего фок-мачту у основания, подбросила его бесчувственное, кувыркающееся тело далеко вверх, а потом с размаху шлепнула о холодные воды Желтого Моря.

Теперь контр-адмирал Дэва был мертв, и унес в свою морскую могилу, все свои мысли и догадки. Вообще из личного состава третьего боевого отряда этот день не пережил ни один человек. А события продолжали катиться дальше, как катится с горы горная лавина.

14 марта 1904 года 08–48 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 20 миль юго-восточнее Ляотешаня. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
Капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич.
— Ну, с Богом, Андрей Александрович, держите кулаки. — я вдруг неожиданно перекрестился, — Чтоб, как говорится, «в сторону не вильнула»! Через остекление рубки было видно, как тянутся к японским броненосцам кавитационные следы шести «Шквалов». Четырех от «Трибуца» и двух от «Быстрого». Промахнуться «Шквалом» с такой дистанции и по такой цели было принципиально невозможно, а все волнение было только от нервов. Слишком много всего было вложено именно в этот момент. Кажется, у коллег товарища Одинцова эта фаза операции называется «момент истины». Вон он стоит, снимает на видеокамеру исторический момент. Тем временем в рубке мерно щелкает секундомер в руке капитана третьего ранга Шурыгина. Все замерли в напряжении.

Как и положено, первыми, дошли «Шквалы» выпущенные «Быстрым» по двум головным японским броненосцам. Сначала, через одну минуту тридцать семь секунд, «Микаса» буквально подпрыгнул вверх сначала от взрыва «Шквала» под носовой башней ГК, а потом и взрыва боекомплекта. Массивная туша с полуоторванным носом легла на левый борт, перевернулась кверху килем и, сверкнув в воздухе бешено вращающимися винтами, камнем затонула. Жирное черное облако шимозного и угольного дыма траурной пеленой накрыло место последнего упокоения вице-адмирала Того и почти тысячи японских моряков. Старший флагман эскадры пережил младшего меньше чем на пять минут.

«Асахи» получил свое через восемь секунд после «Микасы». Вода столбом встала с обеих сторон корпуса прямо под второй трубой. Секунду спустя броненосец окутался паром — от сотрясения лопнули соединения паропроводов и трубки котлов. А затем холодная морская вода ворвалась в топки, и взрыв котлов довершил работу боевой части торпеды. Высоко вверх взлетели обломки машин и механизмов, фрагменты палубы и раструбы котельных вентиляторов. А потом море расступилось и поглотило японский броненосец, как будто его и не было.

Еще пару секунд и рвануло почти так же под котельным отделением броненосца «Фудзи» третьего в колонне. Над японским кораблем поднялось черно-белое облако дыма и пара. Первоначально повреждения затронули только дно котельное отделение, и поэтому команде, отчаянно боровшейся со все нарастающим левым креном, казалось что все еще обойдется…. Но, несколько секунд спустя, каким-то образом, вода проникла и в носовую кочегарку, грохнул еще один взрыв и, кренясь все быстрее и быстрее, броненосец перевернулся кверху днищем, показав всем огромную дыру, в которую свободно мог въехать поезд.

Через восемь секунд после «Фудзи» и со страшным грохотом взорвался броненосец «Ясима», четвертый в колонне. «Шквал» поразил его под кормовую башню ГК.

Броненосец «Сикисима», был поражен в район кормы, за башней ГК. Я представлял себе тяжесть повреждений, уничтожены рулевые машинки, оторваны или перекручены лопасти винтов, выгнуты гребные валы и рассыпались подшипники. И кроме того, пробоина, через которую строем и не нагибаясь промарширует рота солдат. Кажется, сегодня его судьба стать русским трофеем.

Вот и из под кормы замыкающего броненосца поднялась разъяренная взрывом вода. «Хацусе», а это был он, теряя ход и садясь поврежденной кормой, повалился теперь уже в неконтролируемую левую циркуляцию. Судя по всему его руль был заклинен в положение левого поворота, а действовала только правая машина. Такое впечатление, что на «Шквале» была неправильно установлена глубина хода, и он взорвался у борта, а не под днищем. Но, все равно, броненосец был обречен. Все что он мог делать это бессмысленно кружить на месте. Крен с десять градусов на левый борт, хоть и не был критическим, но совершенно исключал артиллерийскую стрельбу. Но с этим геморроем разбираться уже Макарову, а я пас, свою работу мы уже сделали.

Кстати, в этом бою на «Микасе» погиб некий лейтенант Ямамото. За все время боя, японская эскадра не произвела ни одного выстрела главным или хотя бы средним калибром.

— Ну вот и все товарищи, — я пригладил волосы и снова одел многострадальную фуражку, которую мял в руках «всю дорогу», — адмирала Того больше нет, и его флота тоже. — кто то подал мне микрофон. — Товарищи, офицеры, мичмана, старшины, матросы… Сегодня вы выполнили свою задачу, сегодня вы молодцы! Слышите, вы все молодцы! Объявляю всей команде благодарность перед строем.

14 марта 1904 года Утро. Внешний рейд Порт-Артура. Мостик бронепалубного крейсера 1-го ранга РИФ «Аскольд».
Присутствуют:

Вице-адмирал Степан Осипович Макаров — Командующий Тихоокеанским флотом РИ

Капитан 1-го ранга Николай Карлович Рейценштейн — командующий крейсерским отрядом Порт-Артурской эскадры.

Капитан 1-го ранга Константин Александрович Грамматчиков, — командир крейсера.

Полковник Александр Петрович Агапеев — начальник военного отдела штаба Тихоокеанского флота РИ.

Лейтенант Георгий Владимирович Дукельский — флаг офицер адмирала Макарова.

К вице-адмиралу Макарову подошел его флаг-офицер, лейтенант Дукельский, — Ваше Высокопревосходительство, Степан Осипович, разрешите обратиться? Срочная депеша с Наблюдательного поста флота на Золотой горе!

— Слушаю, лейтенант? — кивнул Макаров.

— Сообщают, что, с юго-востока, к Артуру подходит японский флот: отряд из шести броненосцев и двух броненосных крейсеров, за ним в кильватере крейсерский отряд контр-адмирала Дэва из четырех бронепалубных крейсеров.

— Поднять сигнал, броненосцам ускорить выход в море — бросил Макаров Дукельскому и повернулся к капитану первого ранга Рейценштейну. — Вот видите, Николай Карлович, ваши крейсера уже на внешнем рейде, а броненосцы едва ползут. Медленно выходит эскадра, медленно!

Вице-адмирал Макаров повел биноклем, осматривая горизонт. — Раз, два, пять, восемь, двенадцать… Господа, адмирал Того вытащил сюда весь свой флот. А у нас, после сегодняшнего конфуза с «Севастополем» и «Пересветом», сил ровно вдвое меньше. На три наших броненосца у Того шесть, на один наш броненосный крейсер, у Того два, на два наших бронепалубных крейсера у Того четыре…

— Степан Осипович, огладил бороду Рейценштейн, а разве вы не берете в расчет «Диану»?

— А разве Диана крейсер? Она, что может бегать наперегонки с японскими собачками, как «Новик» или «Аскольд»? Потеря «Боярина» и «Варяга» вот это и в самом деле потеря для отряда крейсеров… А две ваших сонных богини, Николай Карлович, даже японских броненосцев не догонят. У тех проектная скорость на полузла больше. И соответственно уже их поймает всякий кому не лень. А это для крейсера смертельно. Так что, Николай Карлович, для ваших «богинь» надо придумывать какой-то новый класс кораблей. А то название «тихоходный крейсер» звучит как «сухая вода», или «жареный лед», такие корабли, в настоящих условиях, годятся только гардемаринам для практики и только…

Неизвестно, что еще хотел сказать адмирал Макаров. Весьма кстати раздраженный сегодняшним происшествием со столкнувшимися броненосцами, медленным выходом эскадры, да еще и не выспавшийся после ночного аврала с отражением набега брандеров. Только вот, в восьмидесяти кабельтовых от «Аскольда», над одним из японских бронепалубных крейсеров внезапно встал столб пламени в несколько десятков саженей высотой.

— Константин Александрович, — Макаров повернулся к командиру «Аскольда», — дайте-ка мне ваш бинокль… — минуту он молча наблюдал за японской эскадрой, потом опустил бинокль, — Господа офицеры, кто-нибудь может объяснить, что происходит?

— Степан Осипович, — ответил Рейценштейн, не опуская бинокля, — ясно только одно, кто ведет бой с отрядом бронепалубных крейсеров. И они уже уменьшили этот отряд на две единицы… Степан Осипович, гляньте сами — концевой японский крейсер под обстрелом. Такое впечатление, что по нему бьёт целая эскадра, не меньше трех десятков стволов калибром в восемь дюймов. Причем под накрытие японца взяли с первого же залпа и кучность выше всяких похвал. А вот стреляющих почти не видно, они почти на самом горизонте, ясно вижу вспышки выстрелов, но нет никаких дымов. Да и стрельба какая-то странная, скорострельность как у картечницы.

Макаров снова поднял бинокль к глазам, — Пожалуй вы правы, Николай Карлович, скорострельность и кучность удивительная, да и отсутствие дымов приводит в некоторое недоумение… как же тогда они движутся.

— Степан Осипович, — обратил на себя внимание Грамматчиков, — эскадра Того последовательно поворачивает на зюйд.

— Неужели? — Макаров перевел бинокль на отряд японских броненосцев, где точку разворота проходил уже второй броненосец линии. — По моему От чем то сильно напуган, хотя не знаю что могло напугать эдакого мерзавца. Обратите внимание, броненосцы идут полным ходом, и даже возможно при заклепанных клапанах… — к адмиралу подошел лейтенант Дукельский, — Ну что вам еще лейтенант? Опять депеша с Золотой Горы? — Дукельский кивнул, — Читайте…

Лейтенант прокашлялся, — … совершенно отчетливо вижу, как с направления норд-ист, японскую эскадру атакуют два весьма странных быстроходных крейсера под андреевским флагом. Их скорость составляет порядка двадцати пяти узлов, на данный момент ими уже потоплен один бронепалубный крейсер японцев…

— Да-с, лейтенант, запоздала ваша депеша, — покачал головой капитан первого ранга Грамматчиков, — поглядите сами, юноша, под обстрелом уже четвертый и последний японский бронепалубник… — командир Аскольда не успел закончить свою мысль, когда над морем взметнулся грязный бело-желтый фонтан взрыва.

— Это «Якумо», господа, — сквозь зубы процедил Рейценштейн, — был, взрыв чего-то не пойми чего под средней трубой. Пудов двести пироксилина, не меньше. Потом взорвались котлы, корабль разломился пополам и затонул… — не успел он закончить, как с моря донесся утробный вздох взрыва. Г-Р-А-А…

— Отлично, Николай Карлович, отлично! Да вы поглядите, какой красавец! — в дальномерной сетке бинокля адмирал наблюдал идущий в атаку «Быстрый», стремительный силуэт, белый бурун под форштевнем, и развернутые на врага и ведущие беглый огонь башни. — Ведь и действительно, у головного крейсера на кормовой надстройке крупно нарисован андреевский флаг. Константин Александрович, передайте по эскадре поднимать пары до предельных, «Новику» немедленно выйти на разведку, «Аскольд» и «Баян» за ним. Броненосцы находятся в готовности дать полный ход. Господа офицеры, пока там кто-то воюет, мы тут прохлаждаемся, как в театре смотрим спектакль из партера. Стыдно должно быть… — в этот самый момент, прервав адмирала, над морем поднялся огромный черный столб дыма. Секунд через двадцать докатился и глухой рокот.

Капитан первого ранга Рейценштейн перевел бинокль на место взрыва, — На «Асаме» взрыв кормовых погребов главного калибра, полностью оторвана кормовая часть, быстро тонет. Степан Осипович, Того остались только броненосцы.

— Мясо съедено, осталось разгрызть кость, господа! — Николай Оттович уже начал, и мы за ним, с Богом! — в пяти кабельтовых от «Аскольда» по воде скользил узкий силуэт «Новика», с каждой секундой набирая ход. Ветер отбрасывал за корму густые клубы жирного угольного дыма и трепал большой алый боевой флаг с косым андреевским крестом. Вслед за «Новиком», приняв право на борт, со своего места тронулся и «Аскольд». Встречный ветер, как старый приятель, привычно толкнул адмирала в лицо. Он с удовольствием наблюдал, как, вытянувшись в нитку, японские броненосцы на всех парах удирают от Порт-Артура на юг. Оставался только вопрос, что это за два неизвестных крейсера под русским флагом, сумевших нанести японцам такое чувствительное поражение. Второй из них чем-то напоминал «Богатыря» немецкой постройки… скорее общим принципом компоновки вооружения главного калибра, не больше. И что это за длинные короба, наклонно установленные на обоих крейсерах перед боевыми рубками? Для чего эти решетчатые мачты, и почему над трубами нет дыма? Ничего, осталось совсем немного, сначала один, а затем и другой крейсер, заложили правую циркуляцию, расходясь с японскими броненосцами на контркурсах левыми бортами. — адмирал снова взялся за бинокль, — А это что за трубы у них на борту, сейчас развернутые в сторону японцев, неужто минные аппараты? И тут Макаров увидел, как один за другим из аппаратов головного крейсера в воду нырнули четыре длинных заостренных предмета. Вода в месте падения вскипала, и в сторону японской эскадры тянулся четкий, но быстро тающий белый след. Даже на глаз, скорость движения ЭТОГО под водой ставила в тупик.

Уходя от Порт-Артура, японский кильватер был развернут к «Аскольду» кормой, не самый лучший ракурс наблюдений. Фактически вице-адмирал Макаров и его офицеры видели только «толстую задницу», замыкающего броненосца, а все остальные скрывались за ним. Так что им не было видно в деталях, что произошло, когда «сверхмины» дошли до своих целей, но фонтаны воды, столбы дыма и пара, не оставляли сомнений, японские броненосцы вполне разделяют судьбу своих броненосных крейсеров. Особенно впечатляла подброшенная высоко в воздух взрывом многотонная башня главного калибра одного из броненосцев. И то, как она, кувыркаясь, будто детская игрушка, шлепнулась в воду, подняв тучу брызг.

— Господи Исусе, всеблагий и всемогущий, спаси нас и помилуй!.. — капитан «Аскольда» оцепенело смотрел, как в облаках дыма, пара и пламени гибнет краса и гордость японского флота, секунд сорок спустя докатилось громовое ГР-А-Х-Х, которое еще долго перекатывалось над морем.

А по русским кораблям прокатилась громового УРА. В воздух взлетели офицерские фуражки и матросские бескозырки. Впервые за всю эту бестолковую войну, японский флот сам оказался в роли безнаказанно расстреливаемой жертвы. После гибели «Варяга» и «Корейца», «Енисея» и «Боярина», после повреждения «Ретвизана», «Цесаревича» и «Паллады», военная фортуна повернулась к русским лицом, а к японцам, соответственно, задом.

Макаров повернулся к Дукельскому, — Лейтенант, передайте на броненосцы — отставить выход в море. Господа, теперь там, в принципе, и крейсерам делать нечего, все уже сделано до нас.

— Степан Осипович, — произнес Рейценштейн — глядите, два японских броненосца не утонули, может все таки…?

— Николай Карлович, — ответил Макаров, — обратите внимание на их крен, да они же беспомощны аки младенцы. Если надо их и наши крейсера минами добить смогут, даже того, который вертится как оглашенный. Так что сделаем вот так: «Новик» произведет разведку. Вирену на «Баян» передать — пусть принудит оставшихся на плаву японцев спустить флаг, если откажутся — добить артиллерией. «Аскольд» выдвигается на встречу с этими неизвестными русскими крейсерами. Уж очень мне все это любопытно господа. Тем более что, они и сами идут к нам на встречу.

— Ваше превосходительство, а что мы будем докладывать в столицу, Государю Императору? — Молчавший до этого полковник Агапеев, задумчиво смотрел на приближающиеся неизвестные корабли. На их бортах, размалеванных разноцветными треугольниками в серо-голубой гамме, ярко светились выписанные белой краской крупные цифры полуторасаженной высоты. Пятьсот шестьдесят четыре у головного, и семьсот пятнадцать у замыкающего.

— Александр Петрович, а вот это будет зависеть, от того, ЧТО мы узнаем от командиров этих «индейцев»…

— Степан Осипович, — обратился к адмиралу Дукельский, — с наблюдательного поста на Ляотешане сообщают, что с юго-запада, из-за Ляотяшаня, к Порт-Артуру подходит группа из восьми транспортов.

14 марта 1904 года Утро, Батарея Электрического Утеса
Капитан Николай Васильевич Степанов — командир батареи.
Поручик Борис Дмитриевич Борейко.
— Эх, Борис Дмитриевич, Борис Дмитриевич. Ну не пойдет днем Того на расстоянии выстрела от нас. Вы его уже столько раз огорчали.

— Ну, а вдруг. Готовым к неожиданностям надо быть всегда. — Поручик Борейко поднял бинокль к глазам, — На дальномере?!

— Восемь тысяч двадцать.

— Вот видите, Борис Дмитриевич. Да и курс его почти чисто на запад, мимо нас идет.

— А вы господин капитан не думаете, что хоть не сам Того, так крейсера его рискнут нас пощупать? Подлетят, дадут пару залпов и сбегут, пока мы возимся. Да и артиллеристам нашим тренировка нужна, пусть в любую минуту готовы будут. На дальномере?!

— Семь тысяч девятьсот двадцать.

— Да, Николай Васильевич, этот подлец пройдет от нас примерно в тринадцати верстах, а потом и отвернет мористее. Наша эскадра уже выходит на внешний рейд. Но следить за ним надо, конечно, чтобы не учинил какой каверзы.

— Ваше благородие, господин капитан, — крикнул наблюдатель. — У япошек легкий крейсер горит, крайний в колонне.

Офицеры одинаковым движением вскинули к глазам восьмикратные цейссовские бинокли.

— Не вижу причины пожара? — недоуменно проговорил Степанов, — Разве что… ага, да они под накрытием, родимые… Но кто же их?

— Николай Васильевич, — окликнул командира Борейко, — гляньте, мористее, прямо за японцами, почти у самого горизонта. Видите? Там вроде корабли, но их очень трудно обнаружить, они как-то сливаются с морем.

— Ну и глаза у вас, Борис Дмитриевич, как у орла! — отозвался Степанов, — Но до чего же хитро придумано, ни за что не увидишь, а увидишь — не прицелишься, мелькает все время.

Затаив дыхание, офицеры наблюдали, как вроде бы из пустого места засверкали вспышки выстрелов.

— А ведь концевой японец-то утоп! — с удивлением протянул поручик Борейко, ну дела-а! Что это у них там за пушки, молотят как из картечницы, а снаряды как бы и не восьмидюймовые… Интересно было бы глянуть, хоть одним глазком. Смотрите, Николай Васильевич, опять накрытие. Вот окропил, так окропил! И как кучно! Ох! Что это там горит, неужто в пороховой погреб гостинец засадил? — офицеры молча наблюдали как заживо сгорает японский крейсер.

— Эй, на дальномере, — поручик достал из кармана свой блокнот и секундомер, — братец, замерь-ка мне дистанцию до концевого японца, а потом вон до того пятнистого.

— До японца, вашбродь, семь тысяч пятьсот… до этого, который в пятнах, примерно двенадцать тысяч.

— Почему примерно, болван? — вспылил поручик…

— Расплывается, вашбродь, дистанцию точно не ухватишь. — извиняющимся голосом ответил солдат, уже предчувствуя огромный кулак поручика.

— Сейчас посмотрим, чего у тебя там расплывается! — разозлился тот, — А вы, Николай Васильевич, не сочтите за труд, засеките время между выстрелами и попаданием. — и передав командиру секундомер, поручик Борейко широким шагом направился в сторону дальномера.

— Э, Борис Дмитриевич, вы не очень там свирепствуйте, может оно и в самом деле расплывается… — молча махнув рукой, да так что было не понять, соглашается поручик с капитаном или наоборот, Борейко подошел к дальномеру.

— Николай Васильевич, а ведь действительно, до этой шельмы дистанцию точно не ухватишь! Ну ладно, братец, не серчай, вот тебе полтинник выпьешь за наше с капитаном Степановым здоровье. А как там у вас, Николай Васильевич, время засекли?

— Пятнадцать секунд, Борис Дмитритвич, у меня получилось четыреста тридцать саженей[1] с секунду… а это почти вдвое от скоростей снарядов наших пушек.

— Дела-а!

— Николай Васильевич, думаете сунется Того?

— Да навряд ли, — вяло пожал плечами Степанов, — вон их головной броненосец уже в открытое море отвернул. Бегут они, Борис Дмитриевич, меня сейчас другое интересует, кто это там такой дерзкий вцепился им в хвост? Ведь они сейчас и четвертый бронепалубник приговорят, сами же видели, два залпа и на дно, а некоторым и того много было. Считайте, что эскадра Того остаётся совершенно без легких крейсеров….

— Николай Васильевич, вы думаете это союзники… французы или может немцы?

— Запомните, Борис Дмитриевич, на всю жизнь. Никому мы русские не нужны и не интересны, кроме нас самих. Все хотят с нас только чего-нибудь взять, а вот что-то дать взамен, так извините. Так, что для меня несомненно — команда этого корабля русская, или как минимум на русской службе. Меня другое волнует, откуда они взялись? Ведь здесь их никто их не ждал. Иначе бы нас уж наверное предупредили, чтоб сдуру не обстреляли своих. А тут не было ни гроша и вдруг алтын. Вот, глядите, и четвертая «собачка» тоже утопла, как я вам и говорил, остался Того без легких крейсеров… — и как раз в этот момент взорвался, разломился пополам и затонул японский трехтрубный броненосный крейсер.

— Интересно, что это было, Николай Васильевич? Если это самоходная мина, то сколько взрывчатки надо чтоб вот так, напополам, разломить крейсер? В минном пироксилине, к примеру?

— Борис Дмитриевич, минный пироксилин не предел мечты, вы о тротиле что-нибудь слышали? А это в четыре раза мощнее. У японцев шимоза, или мелинит что в три раза мощнее по отношению к пироксилину. На глаз, взрыв должен был быть, пудов двести пироксилина, или пятьдесят — тротила. Но это все теория, Борис Дмитриевич, ни одна мина не пройдет такую дистанцию.

— Теория?! Вон, глядите, Николай Васильевич, эта ваша теория уже второй крейсер топит непонятным способом. Или вы думаете тут нечистая сила?

— Свят, Свят Свят, Борис Дмитриевич, бог с вами!

— Шучу я, Николай Васильевич, был бы у вас отец священник, вам бы тоже черти под каждой кроватью мерещились. Иван! — Медведем заревел Борейко, — бутылку водки и две стопки, тут такое деется, а мы с господином капитаном тверезые до неприличия. Чую я, Николай Васильевич, что эти наши таинственные друзья уже оставили нас без работы. Того сломя голову мчится отсюда на свою базу, портки стирать. Ибо запах от них уже непереносим.

— Борис Дмитриевич, готов с вами поспорить на месячное жалование, что Того никуда не убежит, просто не дадут ему убежать. Что помешает использовать то, что утопило броненосные крейсера против броненосцев. После такого впечатляющего первого акта драмы, обязательно будет второй, короткий, но решающий!

— Ваше благородие, — оторвал их от беседы крик наблюдателя, — господин капитан, во-о-он те два крейсера заворачивают к нам.

— Не заворачивают, а ложатся в циркуляцию, балда! — проворчал Борейко, — Похоже расходятся с японцами на контркурсах. Эх, сейчас бы, минами, только вот дистанция великовата. Только сейчас заметил, вроде ход хороший, а дымов не видно. Даже самый хороший уголь не может гореть без дыма. Интересно, Николай Васильевич, что это за корабли.

— Знаю не больше вашего, Борис Дмитриевич, — капитан Степанов пожал плечами, — наверное, еще чуть-чуть и все будет ясно. Они уже завершили разворот.

— Николай Васильевич, гляньте, вроде моряки говорили, что от самоходных мин на воде остаются следы, но не такие же. Это СЛЕД будто черт хлыстом по воде ударил. Да и между этим кораблем и самым близким японцем никак не меньше десяти верст.

— Шесть следов, Борис Дмитриевич. Каждой твари по паре, и как быстро идут! Сейчас, сейчас! Сдается мне, вот они — настоящие КОЗЫРНЫЕ ТУЗЫ!

— Поздно, Николай Васильевич, по крайней мере, для двух броненосцев, им уже не увернуться.

На батарее все замерло, даже несчастный, забитый Заяц понимал, что именно приближается к японским броненосцам. Шесть козырных тузов, СМЕРТЬ! Ахнуло почти одновременно. Броненосцы взрывались и тонули по очереди, будто догорал некий бикфордов шнур. Правда, два последних остались на плаву, но у одного был оторван кусок кормы, а другой бессмысленно кружил на месте, к тому же сильно накренившись и осев в воду.

— Вот и постреляли! — Прошептал наводчик первого орудия, вытирая вспотевшее лицо, когда последний из затонувших японский броненосец исчез под водой, — конец адмиралу Тогову.

— Не знаю что это было, и кто это был — поручик встряхнулся, приходя в себя. — Но, братцы. Ура, тому, кто это сделал. Морякам, богу, черту, сатане, не важно. Ура!

— Ура! — высыпавшие на бруствер солдаты кричали и подбрасывали вверх шапки.

— Не богохульствуйте, Борис Дмитриевич. Кстати бог и дьявол здесь не причем.

— А ход без дымов?

— Ну, тут все просто, слышали про германского изобретателя и инженера Рудольфа Дизеля? Прапор наш рассказывал, что по Волге уже ходит танкер с его машинами внутреннего сгорания. Жаль, нет его сейчас на батарее, не видел всего. А так, наверняка это пробный корабль с такими машинами, построенный, где-нибудь, в Сан-Франциско. В Америке это так — плати деньги, и строй что хочешь. А как война началась, вооружили, чем было, и к нам. Это же надо, такая громадина, а скорость как у миноносца. Точно наш, Николай Васильевич, андреевский флаг прямо на кормовой надстройке нарисован. Так что, ура — морякам. Так ведь, Борис Дмитриевич, — развеселился Жуковский, — нет больше у Японии броненосцев, да и адмирала Того больше нет. Теперь война совсем другая пойдет.

— Это вы, Николай Васильевич, совершенно правы, а за это не грех и выпить. Иван!

— Слушаю, вашбродь?

— Давай, ишшо что есть, за упокой души адмирала Того.

— Вы, это, Борис Дмитриевич, не увлекайтесь. Остаетесь за старшего, а я поеду в управление артиллерии, доложу генералу. Пусть Василий Федорович тоже порадуется, это надо же — моряки разом утопили весь японский флот.

— А Стессель, пусть подавится, он флотских крайне не любит, и такая их громкая победа будет ему поперек горла.

А русские крейсера, «Аскольд», «Баян» и «Новик» уже неслись на всех парах к тому, что осталось от японской эскадры.

— Ну, Борис Дмитриевич, победа-то, какая! Смотрите, японцы белые флаги выкинули, два броненосца теперь наши. Теперь мне непременно надо ехать, пусть все управление артиллерии порадуется.

* * *
К вечеру 14-го Артур возбужденно гудел. В ресторане, забыв былую неприязнь, морские офицеры сидели за одними столами с армейскими. Очевидцев с береговых батарей заставляли по несколько раз повторять свои истории. Все сходились во мнении, что таинственные корабли, с новейшим вооружением, был заказан и построен в Америке, но не успели к началу войны.

— Господа! Господа! — вскочил из-за стола молоденький артиллерийский подпоручик, — мы, на двадцать первой батарее все видели своими глазами. Это было… — не находя слов он сделал паузу и поднял вверх рюмку, — значит, выпьем за здравие наших моряков и упокой японских. Ура!» Господа, ура!

14 марта 1904 года 10–15 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
— Ну вот и все, Пал Палыч, отвоевались. — Карпенко повернулся к Одинцову. — Как мы и договаривались, я свою работу сделал. Что дальше?

— Дальше как положено, Сергей Сергеевич, медленно прогулочным ходом сближаемся с «Аскольдом», на нем кажется адмиральский вымпел. Да, сойдись с ним правыми бортами, так потом проще будет. Когда ляжем в дрейф, Иванова сюда, пора снова делать из него дипломата и выдвигать на исходные. Да, пора дать команду на «Вилков», чтобы выходили на сцену, только на «Бутоме» пусть триколор вместо андреевского флага подымут, чтоб не было лишних вопросов. — сказал Одинцов, а про себя подумал, — А чтоб я знал, что делать?! Будем неизбежно импровизировать и прорвемся, не зря же говорят, что нахальство второе счастье. Но об этом пока помолчим.

— Сергей Викторович, — обратился Карпенко к командиру БЧ-4, передайте на «Вилков», чтоб выполняли план «А», уже пора. Да и насчет «Бутомы» Павел Павлович, прав, так что пусть меняют флаг на торговый. — он взял в руки микрофон, — Михаил Владимирович, как только ляжем в дрейф будьте добры при полном параде прибыть на «Трибуц». Намечается маленький саммит, ваше присутствие обязательно, — после этого командир «Трибуца» переключился на внутреннюю связь, — Степан Александрович, с победой тебя….

— И вас также, Сергей Сергеевич… слушаю вас?

— Всей свободной от вахты команде форма одежды парадная, пусть в кубриках и на постах приберутся. Время на исполнение полчаса…. Гости у нас ожидаются, Степан Александрович, не ударьте в грязь лицом. Самого вице-адмирала Макарова Степана Осиповича ждем….

— Так точно, Сергей Сергеевич, будет исполнено, не подведем.

— Ну вот, Сергей Сергеевич. — отвлек Карпенко Одинцов, — И я пойду, мне тоже желательно приобрести парадный вид.

На внешнем рейде Порт-Артура медленно сближались «Аскольд» и «Трибуц». «Новика» Макаров отослал, посмотреть, что это за корабли появились в туманной дымке на западе, обогнув Ляотешань. До встречи эпох оставались считанные минуты.

Глава 6. «Здесь наш новый дом»

14 марта 1904 года 09–30 по местному времени. Внешний рейд Порт-Артура. Мостик бронепалубного крейсера 1-го Ранга РИФ «Аскольд».
Вице-адмирал Степан Осипович Макаров — Командующий Тихоокеанским флотом РИ.

Капитан 1-го ранга Николай Карлович Рейценштейн — командующий крейсерским отрядом Порт-Артурской эскадры.

Капитан 1-го ранга Константин Александрович Грамматчиков, — командир крейсера.

Полковник Александр Петрович Агапеев — начальник военного отдела штаба Тихоокеанского флота РИ.

Лейтенант Георгий Владимирович Дукельский — старший флаг офицер адмирала Макарова.

— На машину, малый ход, — бросил капитан первого ранга Грамматчиков в переговорную трубу, и повернулся к адмиралу Макарову. — Подходим, Степан Осипович, что прикажете? — Константин Александрович, ложитесь в дрейф на траверзе у этого, пятьсот шестьдесят четвертого. — Макаров внимательно разглядывал очертания незнакомого корабля, скрадываемые неровными треугольными пятнами. Основное его внимание привлекли эти удивительные скорострельные пушки в башнях и счетверенные минные аппараты примерно двадцатидюймового калибра. Решетчатые мачты привлекли его внимание еще раньше, но тут он интуитивно догадался, что их назначение каким то образом касается радио. Выяснение назначения восьми коробчатых установок, имеющихся на обоих кораблях, адмирал благоразумно отложил до встречи с командирами этих крейсеров, потому что гадай, не гадай, ничего умного не нагадаешь. А вот то, что на боевом корабле не бывает ничего лишнего, он помнил хорошо.

Наконец адмирал вышел из состояния созерцания, — Константин Александрович, пусть сигнальщики запросят у них название и порт приписки. Никогда даже слыхом не слыхал о подобной конструкции, но результат впечатляет.

— Братец, — обратился командир «Аскольда» к стоящему рядом сигнальщику, — слышал, что сказал господин вице-адмирал? Исполняй!

Сигнальщик замахал флагами….

— Степан Осипович, но это же ваша же идея — быстроходный безбронный крейсер? — не понял адмирала капитан первого ранга Рейценщтейн. — А тут вам сразу два проекта, у одного мощнее минное вооружение, у другого артиллерийское.

— Нет, Николай Карлович, ни о чем подобном ничего не слышал. Идея идеей, но до ее исполнения было как отсюда до «шпица» пешком. И кроме того эти корабли оказались значительно совершеннее предложенных мною проектов, возьмем к примеру «Новик». Что-то общее видно, но не очень.

В этот момент на мостик «пятьсот шестьдесят четвертого» вышел сигнальщик и неуверенно замахал флажками в ответ.

— Ну-с, братец? — Макаров повернулся к сигнальщику, когда продолжавшаяся почти четверть часа передача была закончена.

— Ваше высокопревосходительство, — ответил тот, — ОНИ сообщают: — «Порта приписки, и названия в Российском Императорском Флоте пока не имеем. Выступили в боевой поход сразу по завершении ходовых испытаний и загрузке боезапаса. Место постройки является тайной особой государственной важности. Имеем самостоятельное задание. В виду чрезвычайной секретности и корабля и установленного на нем вооружения, и для сведения к минимуму круга осведомленных лиц, готовы для установления взаимодействия принять на борт командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Степана Осиповича Макарова в сопровождении флаг-офицера Дукельского. Возможно присутствие командующего Порт-Артурским отрядом крейсеров, капитана первого ранга Николая Карловича Рейценштейна, и полковника главного штаба Александра Петровича Агапеева. Вся прочая информация будет передана на борту пакетом лично в руки его высокопревосходительству вице-адмиралу Макарову. Командир крейсера».

— Свободен братец! И забудь, что видел, слышал, и — ни матери родной, ни священнику на исповеди не проговорись! — адмирал коротким жестом отпустил сигнальщика и повернулся к офицерам, — Ну-с, господа! Чувствуете себя готовыми приобщиться тайн? Ведь без тайн здесь точно не обошлось, поскольку кораблей подобной конструкции нет ни в британском, ни во французском ни в германском флотах. Ну-с господа, жду вашего ответа. У лейтенанта выбора нет, а вам самим решать, знать вам нечто, что в дальнейшем возможно осложнит вам жизнь, или нет. А пока, — адмирал повернулся к Грамматчикову, — Константин Александрович, распорядитесь спустить на воду адмиральский катер, пусть на веслах будут самые неразговорчивые матросы. Думается, я и в самом деле, сам должен посетить эти таинственные корабли. Только вот, господа, сделаем это без особых церемоний, так сказать, по домашнему. Ну что, господа офицеры, вы приняли решение?

— Степан Осипович, — хмыкнул в бороду Рейценштейн, — позор ведь, если вы пойдете, а мы останемся. Приглашение, так сказать, было сделано «с оглашением». И потом, еще никто не мог сказать, что представитель рода Рейценштейнов боится опасностей и трудностей. Конечно же я с вами.

— Хорошо, Николай Карлович, хорошо, я так и думал. — Макаров повернулся к Агапееву, — А в вас, Александр Петрович, я и не сомневаюсь, ибо знаю вас давно. Вы ради пользы дела и к черту в зубы пойдете.

— Пойду, Степан Осипович, — ответил Агапеев, но только после вас.

— Ну, вот и отлично! — усмехнулся в бороду Макаров, и повернулся к Грамматчикову — ну как там с катером?

— Не извольте беспокоиться, Степан Осипович, — осталась пара минут.

— А крут к врагам командующий этим… отрядом. Всех уничтожил, никому уйти не дал. Понятно, именно ему поручили это секретное дело. Только интересно, кто это? По возрасту, из однокашников моих должен быть? Контр-адмирал, капитан первого ранга? С Балтики, с Черного моря, любопытно, любопытно. Да-с, а как он с командой… как Эссен или Вирен?

— Да уж, канкан впечатлил… — поежился Грамматчиков, — не хотел бы я попасть под удар этих мин. — Он кивнул на торпедные аппараты «564». — Если их удар смертелен для броненосца, то, что бы они сделали с «Аскольдом»? Вон «Якумо», как спичка переломился.

— Константин Александрович, — Макаров резко развернулся в его сторону, — оставьте этот тон. Эти корабли воюют на нашей стороне, и несут наш флаг! Пока я командующий, никто не будет вести подобных разговоров без особых оснований! Это неблагодарность, господин капитан первого ранга, стыдитесь! — потом его голос смягчился, — Простите меня за эту вспышку, у вас все равно нет никаких оснований для таких слов.

— Господа, глядите! — Рейценштейн показал на моторный катер, который отошел от борта второго крейсера и с невероятным проворством преодолел пять кабельтовых. В катере, кроме матроса-рулевого, были только три офицера в парадной форме, на солнце блестели золотые погоны.

— Ну-с, господа, раз ТАМ все в сборе, значит и нам пора, — вице-адмирал пожал руку Грамматчикову, — Раз катер, наконец, готов, значит, и мы пошли Вы же тут на досуге помозгуйте, чего значит сей зверь тигра. А потом сравним ваши соображения и наши наблюдения.

— Действительно тигра, выглядит устрашающе, — ответил Грамматчиков, — но вот в линейном бою эта окраска не будет иметь никакого значения, как две этих смешных пушечки. Так что действительно крейсер, может быть как дальнейшее развитие концепции «Новика». Быстроходный, безбронный, с дальнобойными и мощными самодвижущимися минами, применение которых не требует входа в зону поражения вражеской артиллерии…

— Константин Александрович, я же сказал, ПОТОМ! Кстати ваш Аскольд в линейном бою тоже ноль без палочки и тоже чистый крейсер. Так что это еще и ваши родственники… — с этими словами адмирал спустился по трапу с мостика, оставив командира «Аскольда» в одиночестве.

— Так! — подумал тот, — Поразмышляем! Любит же Степан Осипович задачкизадавать. Дал задание подумать, а потом проверит, сумел я сделать правильные выводы или нет. Ну-с, Константин Александрович, и чего теперь подсказывает вам ваша знаменитая интуиция? Скорость! Эти корабли, оба, созданы для скорости, посмотрите на их клипперные формы, даже когда они лежат в дрейфе, они будто летят вперед. Они не созданы драться в линии, они созданы преследовать и догонять. Так что Степан Осипович прав — насчет линии я действительно сказал глупость. На корме у обоих непонятная площадка, прямо плац какой-то. Ее назначение непонятно, как и этих наклонных металлических ящиков, но про них мы пока думать не будем. Как и о тех фигурных штуках что у них на мачтах. Тут никаких аналогий нет, и все что приходит на ум это имя Николы Тесла. Все же я думаю, что это корабль для атаки, на манер наших миноносцев. Примененное, с ужасной эффективностью, минное оружие подтверждает эту версию. Может, по проекту… такие корабли задумывались для действий большими волчьими стаями…. Да нет, против кого нужна, большая стая таких кораблей? Кораблей, каждый из которых одним махом способен вынести прочь эскадру броненосцев, не нужно много, один, ну максимум два на флот. Потом на деморализованного противника навалятся свои линейные силы и добьют его окончательно. Меня больше всего интересует другое. У вице-адмирала Того не было столько броненосцев, сколько только на «564» имеется минных труб. И заметьте, каждая мина попала в цель, причем по жизненно важным местам, в трех случаях поражены артпогреба и в трех котлы. Мина, попавшая в корму, просто оторвала броненосцу пятнадцать-двадцать сажен корпуса. И мы, и японцы выстреливаем по 10–20 мин, что бы попала одна, и то она калечит, а не топит корабли. А тут, один минный залп, двух кораблей в корне меняет ход войны. Но, в принципе, это мог быть и один, тот который у них флагман, ему просто надо было переменить подбойный борт. А эти снаряды! Вопросы вызывает все… насколько я вижу у артиллерийского крейсера двух орудийные башни калибра примерно пять дюймов… нестандартно, надо сказать. Но вот снаряды рвались, как минимум, как восьмидюймовые, попадали в цель без пристрелки, я уже молчу о кучности и скорострельности этих орудий. У этого крейсера вес минутного бортового залпа, как у броненосца. На каждый бронепалубный крейсер они потратили менее двух минут, мой начарт специально засекал. Я даже не представляю, как это возможно сделать. Но, ЭТО ЕСТЬ — значит, это возможно сделать. Мне представляется, что назначением таких кораблей может стать перехват и уничтожение вражеских линейных эскадр вдали от своих берегов. Даже страшно подумать, какой, например, разрушительной силой могут обладать, вон те наклонные ящики, и решетчатые мачты. Может это, все-таки, пресловутые излучатели Теслы? Не знаю, больше ничего в голову не приходит.

14 марта 1904 года 09–30 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
«Аскольд» движется нам навстречу. Он красив своей особенной красотой, рожденный на грани веков. На верней площадке мостика стоит группа из нескольких офицеров. Карпенко разглядывал их в стационарный бинокль. Вот этот дородный, с бородой и есть Макаров. Так, на мостик «Аскольда» вышел сигнальщик и начал размахивать флажками.

— Что он от нас хочет, Сергеич? — спросил стоящий за спиной Карпенко Одинцов.

— Запрашивает название и порт приписки, — Карпенко хмыкнул, — если я отвечу им правду, то они решат, что я сошел с ума, ибо прекрасно знают все корабли, базирующиеся на Владивосток. Ну, что действуем по плану, никаких изменений не будет?

— Да, — Пожал плечами Одинцов, — не стоит, что-то менять и рисковать. Если просочится информация, откуда мы, то спокойной жизни уже не будет. Даже наоборот, будет очень беспокойная.

— Так, я отвечаю — порт приписки — засекречен, выполняю свое задание и т. д. по списку?

— Да, так как решили. Ну, а тут мы уже поговорим и посмотрим. После того погрома, что ты устроил сегодня, тебе поверят и еще как. И еще не рвись под прямое подчинение Макарова. Сам он вроде ничего, но это по книгам, а как оно реально мы еще не знаем, тем более что над ним есть три величайших идиота в истории нашего флота. Во первых: генерал-адмирал Алексей Александрович, младший брательник Александра Третьего и дядя нынешнего царя. Во вторых: Главнокомандующий флотом вице-адмирал Рожественский. Этот и просрет войну на море. В-третьих: это морской министр Авелан. Запах Цусимы еще не почуял?

— Почуял… — ответил Карпенко недовольным голосом, — что же тогда остается, только вольное пиратство?

— Никак нет, будем зарегистрировать «Трибуц» и «Быстрый» как вспомогательные крейсера, то они попадают в подчинение к Великому Князю Александру Михайловичу. Колоритнейшая надо сказать личность Великий Князь Сандро, и кроме того, он находится в оппозиции к генерал-адмиралу и всем этом умникам под Шпицем.

— Под каким Шпицем? — не сразу понял Карпенко — А, адмиралтейство…

— Привыкай, здесь это самый ходовой мем на флоте… — ответил Одинцов, — Но, есть один замысел. К сожалению мы не сможем вытащить сюда Макарова помимо его свиты. Невместно адмиралу, наносить визиты в сопровождении только одного флаг офицера. Так, что лучше всего назвать капитана первого ранга Рейценштейна и полковника главного штаба Агапеева, Правда, флаг-офицер лейтенант Дукельский в любом случае последует за своим шефом, а это не есть гут. После того, как Степанов, в своем Порт-Артуре, написал, что в доме у этого Дукельского было целое шпионское гнездо, то меня гложут смутные сомнения. И вроде бы сам он вне подозрений, но сболтнет что-нибудь при любовнице и служанке и все, прощай тайна. И подружка у него, по Степанову, специфическая была — из богоизбранных.

— Ерунда, — возразил Карпенко, — Степанов — Степановым, а реал — реалом, а вот это и есть главное. Если что, Михалыч и компания их враз раскусят. Наша же задача, что бы этот Дукельский в ближайшее время не смог вернуться в Артур. А потом, если про него правду писали, завербовать его и пропихнуть через него «дезу», что, мол, никакие они не «попаданцы», а честные русские американцы. И тебе в масть будет, и поверят легче, поскольку будут знать, что этот источник в «теме».

— Молодец, Сергей Сергеич, изящный маневр, я и не подумал! Ты, давай, вызывай сюда Иванова и его командиров БЧ два и три. Не исключено, что их высокопревосходительство пожелают, чтобы им представили героев дня. Встретим их вчетвером, а потом, при необходимости, подключим остальных. Макарова и всех кто с ним вербуем с ходу. Все равно интерьеры здесь у тебя на местные никак не похожи. Такого сейчас ни в Британии нет ни в Штатах ни в Бразилии.

— Хорошо… Сергей Викторович, — обратился Карпенко к командиру БЧ-4, давайте сюда сигнальщика. Текст я сейчас подготовлю. И вот еще что, Степан Александрович, всех свободных от вахты офицеров соберите на всякий случай в кают-компании, а особенно командиров БЧ. Всю команду собирать не будем, пусть во всем чистом находятся на боевых постах. Чтоб по кораблю без дела никто не шатался. Это вам не наш Авакянц, тут марку вдвойне держать надо. Вахтенный встретит Макарова и компанию у трапа правого борта и проводит в мою каюту.

— Разумно, Сергей Сергеевич. — Одинцов задумался, — но чего-то не хватает. Сегодняшний день начался так брутально! Надо поддержать настрой…

— Ну, что тут у нас? — это в рубку вошел майор Новиков, — Кончилась наша одиссея?

— Все только начинается… — сказал Одинцов и вдруг застыл, — Сергей Сергеич, Александр Владимирович, есть идея! После твоего, Сергеич, сегодняшнего «Балета Смерти» самым подходящим ходом будет создание впечатления, что мы это жесткая, сверхэффективная организация. Они же о нас ничего не знают! Хотя, по сравнению с местным бардаком на наших кораблях царит просто железная дисциплина и идеальный порядок. А если им кто нибудь проболтается, что мы за неправильную болтовню либераста за борт выкинули, мы вообще станем помесью Тайного Приказа и Испанской Инквизиции. Александр Владимирович, будь добр парные посты морпехов в парадном черном. Немного устрашающего боевого грима в тигровой раскраске не вредно. Ничего что у тебя всего одно отделение, сделай что можешь. По пути следования Макарова должна быть такая мизансцена как в ставке Гитлера в «Семнадцати мгновениях весны», только зиговать пожалуй не надо. Согласен, Сергей Сергеич?

— А почему нет, впечатление первое дело… — принял игру Карпенко. — Вопрос, кто мог, не моргнув глазом утопить целый флот? А вот такие и могли. Пусть немного мураши по кожице у Макарова побегают. Сделаешь Владимирыч? А я своих тоже настропалю не хуже, будут летать четко по уставу. — Новиков кивнул. — Ну, тогда все товарищи, цели определены, задачи поставлены, за работу, чтоб жить стало лучше, жить стало веселее!.

14 марта 1904 года 10–50 по местному времени. Внешний Рейд Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. Бронепалубный крейсер 1-го Ранга РИФ «Аскольд» и БПК «Адмирал Трибуц».
Гребной катер, как и положено, в торжественных случаях, спустили с правого борта «Аскольда». Теперь суденышку о восьми парах весел, предстояло обогнуть оба корабля, что бы пристать к такому же правому борту «пятьсот шестьдесят четвертого». Шестнадцать матросов мерно налегали на весла, толкая, навстречу судьбе. Когда подошли к корме «пятьсот шестьдесят четвертого», чтобы ее обогнуть, прочли выбитое бронзовыми буквами прямо под надстройкой название корабля, но обстановка яснее не стала. Надпись гласила — «Адмирал Трибуц». Со страшным скрипом в мозгах и адмирал Макаров и сопровождавшие его офицеры пытались хоть что-нибудь вспомнить об этом человеке, и какое отношение он имеет к России. Несмотря на все усилия у них ничего не получалось. Огибая широкую транцевую корму увидели прикрепленный там герб Российской Империи. В нем тоже было что-то неправильное. Вот и правый борт «Адмирала Трибуца», трап на своем месте, спущен со стороны кормы сразу за минными аппаратами почти до уровня воды. Трап как трап, с большими буквами, гласящими то же самое, что и надпись на корме.

Лейтенант Дукельский пропустил вперед адмирала, старших офицеров и вслед за ними поднялся на палубу. Глаза сразу резанула безукоризненная чистота. Их встречал вахтенный офицер, судя по погонам, лейтенант. Ничего знакомее погон и может быть фуражки, Дукельский в его облике не увидел. Хотя погоны наводили на мысль о безусловной русскости офицера, так как только в российской армии и флоте для обозначения чинов используются комбинации звездочек и просветов. Почти сразу за спиной офицера стояли ДВОЕ, кондуктор и квартермейстер, это все, что Дукельский смог понять по лычкам на их погонах, во всем остальном даже нельзя было сказать, солдаты это или матросы. Они походили на обычных нижних чинов или унтеров не больше чем львы на домашних кошек. Сбитые на ухо черные береты, жесткие загорелые независимые лица, перечеркнутые черными полосами, придававшими им выражение необычайной свирепости, — «прямо индейцы на тропе войны» — подумалось флаг-офицеру. Глаз ухватил и полоски тельняшек в распахнутых воротах черных кителей, и многочисленные значки на левой стороне груди. Шок добавлялся оружием незнакомого облика, больше всего похожего на сильно укороченные карабины с толстыми гладкими стволами, которые неизвестные бойцы держали непривычно, не на плече, а поперек груди. Особо бросились в глаза белые перчатки на их руках, обычно принадлежность офицерской формы…. Но долго впитывать впечатления Макарову с офицерами не дал вахтенный. Как талантливый режиссер он уловил тот момент, когда стоящие в карауле морпехи перестали притягивать к себе внимание. Вахтенный лейтенант с «Трибуца» откозырял.

— Ваше превосходительство, господин вице-адмирал, господа офицеры. Командующий корабельной группой и командир нашего корабля, капитан первого ранга Карпенко, ждет вас в своей каюте. Разрешите вас проводить?

Макаров только молча, кивнул, пронимая, что получивший команду младший офицер будет действовать четко в рамках инструкций. Противное может быть только при наличии на борту бардака, но, судя по первым ощущениям Макарова, бардак на этом корабле отсутствовал начисто. Он пока не мог понять, какого типа тут дисциплина, палочная или сознательная. Ну не похожи были встреченные им люди на забитых палочной дисциплиной людей. Коридоры и переходы корабля оказались ярко освещены белым светом из светильников незнакомого типа, закрепленных на подволоке. Это не было похоже ни на что известное, ни Макарову, ни офицерам, хотя адмирал совсем недавно прибыл прямо из окрестностей столицы, из Кронштадта. Но и там такое не было известно, ни в частных домах, ни в служебных присутствиях. По дороге им встретилось еще три парных поста таких же тигроподобных, накачанных бойцов. Один у лестницы ведущей вниз и таблички БЧ-5, другой у двери с надписью БЧ-1, а третий непосредственно у капитанской каюты. Было такое ощущения, что такие посты стоят здесь на каждом шагу. Один раз им навстречу попался матрос, видимо спешащий по служебным делам. Ибо когда он посторонился и отдал честь, вахтенный автоматически откозырял ему в ответ. В мозгах у Макарова щелкнули, какие-то шестеренки. Вот оно идеальное соотношение субординации и человеческих взаимоотношений, где одно не отрицает другого. Примерно ту же идеологию исповедовал капитан второго ранга Николай Оттович фон Эссен, да и боевая результативность его «Новика» тоже была выше, чем по эскадре в целом. Адмирал сделал себе в памяти заметку, вызвать к себе шебутного кавторанга и отдельно с ним поговорить, может он лучше поймет этих пришельцев.

Щелкнула дверь в капитанскую каюту, часовые отдали честь. Внутри ничего привычного, вся мебель утилитарная, из прямых углов и без всяких украшений. Приоткрытый иллюминатор занавешен шторкой, отчего в каюте гуляет легкий ветерок. Командующий стоял почти сразу перед дверью, надетый на нем черный мундир морского офицера с золотыми погонами не узнать было невозможно. Только вот вахтенный сказал капитан ПЕРВОГО ранга, а гости читали на погонах капитан ВТОРОГО ранга. Чуть позади командующего стояли еще трое. Один был высокий, худой седоволосый, с умным лицом и волевым взглядом бледно-голубых глаз. Мундир и погоны, на нем были такие же как у командующего, а выправка, говорила гостям что это такой же как они кадровый морской офицер. Второй, тоже высокий но плотный, стриженный под короткий ежик жестким и волевым взглядом серых глаз, был чем-то похож на африканского носорога, одетого в партикулярное платье. В нем тоже проглядывала военная косточки и гости понимали, что офицерский мундир сей господин носил не один год. Третий, среднего роста, коренастый, с кривым шрамом поперек щеки и в мундире почти таком же те, что были на расставленных по всему кораблю бойцах. Только погоны у него были офицерские, с двумя просветами и одной большой золотистой звездой. Командующий корабельной группой сразу козырнул, представляясь вошедшим.

— Здравия желаю, ваше превосходительство. Разрешите представиться, командующий корабельной группой, командир Большого противолодочного корабля «Адмирал Трибуц», капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич. Степан Осипович, я вижу у вас, и у сопровождающих вас офицеров, сразу появилось множество вопросов, но позвольте сначала я закончу. Я надеюсь, привилегию хотя бы быть выслушанными вашим высокопревосходительством мы заслужили?

Макаров кивнул, — Хорошо, Сергей Сергеевич, продолжайте.

— Для начала, Степан Осипович, должен поставить вас в известность, что через некоторое время к внешнему рейду Порт-Артура должны подойти небоевые корабли моей группы, Большой Десантный Корабль «Николай Вилков» и Большой Морской Танкер снабжения «Борис Бутома», а также суда различной национальной принадлежности, арестованные за перевозку военной контрабанды в пользу Японской Империи. Я надеюсь, призовой суд будет к ним справедлив. Вот список, Степан Осипович. — Карпенко протянул Макарову лист бумаги с крупно отпечатанным текстом.

Адмирал вгляделся в текст и брови его поползли вверх, — Господа, господин Карпенко оказывается не просто грамотный и хладнокровный командир, но знатный флибустьер. Его группа задержала аж шесть торговых кораблей с безусловно военными грузами. Особое ему спасибо от флота за британский пароход «Маргарита».

— А что там, Степан Осипович? — поинтересовался Рейценштейн.

Адмирал Макаров молча показал ему листок, ногтем отчеркнув строчку. Рейценштейн так же молча кивнул.

— По этому вопросу все? — Макаров отдал листок Дукельскому, — лейтенант, ступайте. По прибытии на «Аскольд» выйдете на связь с Николаем Оттовичем и передайте ему мое распоряжение обеспечить встречу и сопровождение каравана… Что-нибудь еще?

— Ваше превосходительство, разрешите представиться, командир роты морской пехоты, майор Новиков Александр Владимирович. В связи с передачей задержанных за контрабанду судов в вашу юрисдикцию, есть просьба как можно скорее сменить моих людей в караулах. У меня рота уже неделю размазана на десять объектов, люди вымотались до предела.

Карпенко добавил, — Степан Осипович, основную причину того, что замену караулов нужно произвести немедленно, мы изложим вам чуть позже.

— Хорошо господа! — Макаров снова повернулся к Дукельскому, — Лейтенант, обеспечьте передачу на «Цесаревич», «Ретвизан», «Палладу» моего распоряжения, в течение часа выделить по две караульные команды из тридцати матросов и одного офицера. Данным караульным командам принять под охрану суда, указанные в переданном вам списке арестованных за военную контрабанду. До заседания призового суда, отконвоировать арестованные суда на якорную стоянку в Западном бассейне. Сход членов их команд и пассажиров, до выяснения их статуса в суде, запрещен. Об исполнении доложите мне лично.

— Одну минуту, господа… — Карпенко снял трубку телефона, — Вахтенный? Лейтенант, немедленно зайдите ко мне в каюту. — секунд через тридцать в каюту вошел давешний лейтенант с повязкой вахтенного, — Вызывали товарищ капитан первого ранга?

— Товарищ лейтенант, — Карпенко игнорировал недоуменные взгляды Макарова и его офицеров, — проводите лейтенанта Дукельского до трапа, чтобы он не заблудился. Все ясно? Можете идти.

Когда Дукельский вышел Карпенко продолжил, — Господа, теперь, когда одна насущная проблема решена, позвольте вам представить командира эсминца «Быстрый» капитана первого ранга Иванова Михаила Владимировича. О причинах, заставивших меня назвать эскадренным миноносцем крейсер первого ранга, я скажу чуть позже, осталось совсем немного. А пока, должен представить вам последнего, или даже в какой-то степени первого, члена командного состава группы, политического руководителя нашей экспедиции Одинцов Павел Павлович. А теперь, буду с вами предельно откровенен. Чтобы рассеять у вас все старые вопросы, а заодно вызвать миллион новых, должен вам сообщить, что корабль, на котором вы находитесь, был, или будет, построен восемьдесят пять лет тому вперед. Если вас не убедило сегодняшнее, с позволения сказать, сражение, то прошу… — Карпенко нажал клавишу стоящего на столе ноутбука и, то, что офицеры считали репродукцией картины Айвазовского в массивной раме темного стекла, вдруг изменило картинку. Теперь там было движущееся изображение якорной стоянки в бухте Золотой Рог. На якорях стояли такие же корабли, как и тот, в котором они находились. Донесся крик чаек и плеск волн. — Господа, — продолжил Карпенко, — этот фильм снят во Владивостоке, в нашей базе в бухте Золотой Рог в августе две тысячи двенадцатого года, перед нашим выходом в последний поход. Вот вы, Николай Карлович, — обратился он к Рейценштейну, — совсем недавно из Владивостока. Узнаете место?

— Так, так… — встряхнувшись, Рейценштейн подошел к экрану, — Степан Осипович, так точно, это якорная стоянка напротив морзавода. Сейчас ровно на этом месте стоят «Богатырь», «Россия», «Громобой» и «Рюрик». Вот, смотрите, город видно. Таких домин сейчас и в Питере с Москвой не строят, а тут весь город такой. Не берусь сказать про сто лет, но…

— Да, Сергей Сергеевич, — адмирал снял фуражку и вытер лоб платком, — убили вы меня и закопали. Но то, что сразу честно все сказали, это хорошо, за это спасибо… И за Того, мерзавца, тоже спасибо, этим вы не только меня порадовали сегодня… Но, Сергей Сергеевич, действительно, вопросов миллион, не знаю с какого и начать…

— Степан Осипович, — сказал Карпенко, — давайте сделаем проще, мы с товарищами будем излагать вам свое кредо, медленно и не торопясь, а вы, если вам что-то непонятно, будете задавать вопросы…

— Хорошо, Сергей Сергеевич, давайте попробуем по вашему, — ответил Макаров, — Мы вас слушаем.

— Господа, давайте начнем с насущных вопросов текущего момента, с того, что называется ближе к телу, — начал Карпенко, — Во первых, не подлежит обсуждению то, что все мы здесь верные присяге офицеры. Не смотрите что Павел Павлович в штатском, просто в их ведомстве не принято носить мундир на службе. Их там так и зовут — люди в штатском. Наше вступление в войну есть исполнение присяги и долга перед Россией. Дело еще и в том, что существующее в двадцать первом веке Российское государство автоматически находится в состоянии войны с Японской империей. В исторические коллизии, в результате которых возникло такое положение дел, мы пока вдаваться не будем. Просто примите это к сведению. Во вторых, в нашей истории Российская Империя эту войну проиграла, с чего и началась череда бед. В результате ряда вызванных поражением в этой войне ошибок во внешней и внутренней политике, Российскую Империю в одна тысяча девятьсот семнадцатом году постиг такой бунт, что на его фоне Пугачевщина показалась бы мелкой шалостью. Выиграли же от этой войны Японская и Британская империи и немножечко САСШ. Начало тому, чтобы предотвратить такой исход событий, было положено сегодня. Но это только начало. Политические вопросы мы здесь и сейчас обсуждать не будем, это тот вопрос, которым должен заниматься непосредственно Государь Император. Наша с вами работа заключается в том, чтобы Россия вышла из этой войны победительницей, с минимальными людскими потерями и финансовыми затратами укрепив свое политическое влияние в мире…

— Сергей Сергеевич, а в чем были причины поражения России в той войне? — спросил полковник Агапеев, — ведь наши и их возможности несоизмеримы.

— Александр Петрович, — вместо Карпенко начал отвечать Одинцов, — Небольшая поправка, первой и в значительной мере решающей фазой войны была война на море, а здесь у России и Японии был почти паритет. Если Япония проигрывает войну на море, то о войне на материке нельзя и говорить, следовательно, для нее война проиграна. Поэтому ставка была сделана на победу любой ценой. Первым их шагом было нападение до объявления войны, у России сразу в строю стало на один потопленный и один поврежденный крейсер и два поврежденных броненосца меньше. Количественный баланс сил на море перешел на сторону японцев. Плюс разделение сил между Владивостоком и Порт-Артуром. Плюс отсутствие боевой подготовки в армии и на флоте. Питерские умники не понимали, что если японский флот и армия проводят учения в условиях приближенных к боевым, то это уже означает войну. А у нас и корабли не плавали и не стреляли. Крайне низкая подготовка проявилась и в истории с гибелью «Енисея» и «Боярина» и в сегодняшнем случае с «Севастополем» и «Полтавой». А тут мы сами помогли японцам. Баланс сил еще больше сместился в их сторону. Кстати, все, что происходило до восьми часов тридцати минут сегодняшнего дня, было и в нашей истории. Вся эта шарманка крутилась и здесь, пока мы не пришли и не поломали ее. Это все вам в общих чертах известно, после всех событий паритет превратился в двух кратное превосходство японцев. Вам понятно? Дальше пойдут события, которые здесь еще не произошли и уже не произойдут. Катастрофа тридцать первого марта, когда броненосец «Петропавловск» подорвался на выставленной японцами минной банке и после взрыва котлов мгновенно затонул. На его борту находился вице-адмирал Макаров со штабом. Самое обидное то, Степан Осипович, что береговые артиллеристы доложили вам, что видели в том районе неизвестные миноносцы, но вы решили, что это были свои. Вот к чему приводит нарушение техники безопасности. После вашей гибели, Степан Осипович, с балансом сил на море стало совсем плохо. У Японии Того, у России никого. Витгефт штабист, при том, что задачу ему жестко должен ставить человек со стратегическим мышлением. Фон Эссен, Григорович, Эбергард, и тем более Колчак, пока только личинки флотоводцев. Наместник Алексеев, имея два броненосца против шести японских, запер флот на внутреннем рейде под предлогом того самого баланса, который был в пользу японцев. Того только того и было надо. Простите за каламбур. Начался десант второй и третьей японских армий в бухте Бицзыво. Армейское командование вело себя до того пассивно, что чуть ли не с радостью дало блокировать Порт-Артур с суши. В этот момент Япония уже фактически выиграла войну, то что кровь лилась еще целый год, это уже была агония. Русская армия отступала, отступала, отступала. Панический страх окружений, боязнь принять хоть какое то самостоятельное решение. Ввод сил в бой мелкими порциями. Принцип ступенчатого создания резервов доходил до того, что от бригады полного состава вражеские позиции суммарно атаковал один батальон, а остальные силы находились в резервах различных уровней. А потом была Цусима. Адмирал Рожественский привел вторую Тихоокеанскую эскадру на бойню в Корейском проливе, где она и была полностью уничтожена при минимальных потерях японцев. Все делалось так, будто Куропаткину, Рожественскому и компании вся эта война была не особенно нужна, а вот для Японии ставки были очень велики. Ибо для Японии в этой войне не может быть ничьей, либо она завоюет Корею и Маньжурию, либо ее экономику ждет коллапс. Это я вам говорю, чтобы вы понимали, что движет Японией. Ею движет жажда колоний, она совершенно осознанно выбрала британский путь развития, и теперь ей нужны колонии. Ее заводы и фабрики нуждаются в дешевом сырье и рабочей силе. А британские банки, которые выдали японским заводам кредиты на развитие, нуждаются в том, чтобы японская промышленность процветала и смогла вернуть им эти деньги сторицей. А чтобы не быть голословным, господа, я предоставлю вам всю историческую литературу по этому периоду.

— Господи, страсти то какие! — адмирал Макаров перекрестился, — и как, простите, Павел Павлович, мы можем избежать столь ужасного развития событий?

— Ну, мы уже начали, Степан Осипович, — Одинцов пожал плечами, — вот уже час, как японцам до господства на море, как до Луны пешком. А дальше броненосцы должны ходить, а артиллеристы стрелять. Крейсера должны прерывать торговлю, не ввязываясь в драку с мистером Камимурой. Пусть он сам за нами побегает, сукин кот. Армия Куроки, что успела высадиться в Корее, должна быть блокирована всеми русскими силами по реке Ялу с суши и флотом с моря. Господин полковник, ну ведь учили же вас чему-то в академии? Если не хватит тактики и стратегии девятнадцатого века, обратитесь к майору Новикову, он с отличием окончил академию в веке двадцать первом и весь опыт войн двадцатого века в вашем распоряжении. А все остальное, это простите политика и просто не местный масштаб. А вообще, господа, запомните и передайте остальным, — Все будет хорошо! Повторяйте это каждое утро, как индус мантру. Сергей Сергеевич, — Карпенко с Одинцовым переглянулись.

— Степан Осипович, — медленно проговорил Карпенко, — мы конечно с вами еще не раз встретимся и о многом поговорим, но сейчас нам от вас нужна помощь…

— Ну-с, господа, если это конечно в моей власти… — задумчиво ответил Макаров.

— Во первых, легализовать наши корабли, придав им статус вспомогательных крейсеров. На охоту за негодяями будет ходить один «Трибуц», но статус пусть будет у всех.

— Нет ничего проще, — огладил бороду Макаров, — вызову сюда капитана порта, с его регистрационной книгой, он и оформит все за четверть часа, никаких проблем господа. Что еще?

— Мы не хотели бы базироваться в Порт-Артуре, там у вас, простите за сравнение, шпионов всех держав как блох на бродячей собаке, жандармы вообще мышей не ловят. А у нас тут, как видите, плюнуть нельзя, чтобы в секрет не попасть. Мне трудно даже вообразить, если хоть намек на информацию о нашем происхождении просочится в Лондон, Париж или Берлин. Да Государя живьем заедят просьбами, требованиями и ультиматумами с пожеланием поделиться информацией. Для всех корабли построены в Америке на частной верфи, там же обучены команды. А базироваться нам лучше всего на островах Эллиот, там пока еще сидят японцы, но не пройдет и шести часов, как мы их оттуда выкинем.

— Что, господа, прямо сейчас и в поход на Эллиоты? — удивился Макаров.

— А чего ждать, Степан Осипович? — пожал плечами Карпенко, — сейчас они пока и не подозревают о том, что их эскадры больше нет. Ударим врасплох, сил надо будет втрое меньше. Так ведь, Александр Владимирович.

— Конечно, — кивнул Новиков, — пока будем собираться и идти, уложу своих спать, к моменту десанта все будут как огурчики. Я бы Александру Петровичу посоветовал бы пойти с нами, хоть посмотрит, как серьезные люди десант высаживают и на берегу воюют.

— Господа, — адмирал Макаров дернул себя за бороду, — была — не была! Не только Александр Петрович, но и Степан Осипович хочет посмотреть, как вы там воевать будете. Наверняка будет не хуже чем сегодня утром. Надеюсь, «Аскольда», «Новика» и пары миноносцев хватит?

— Ваше превосходительство, ответил Одинцов, глянув на часы, — давайте об этом, чуть позже, а сейчас время обеденное, так что, Степан Осипович, просим Вас с нами отобедать. Сергей Сергеевич нас покормит, чем бог послал, так сказать, без разносолов, на каждый день.

В кают-компании Макаров попросил представить ему тех офицеров, что командовали сегодняшним боем с японской эскадрой. К нему подвели четырех офицеров, одного капитан-лейтенанта и трех капитанов третьего ранга.

— Ну-с, господа, начнем с начала, — прищурился Макаров, — кто из вас артиллерист? Кто так быстро топил японские крейсера, что вице-адмирал Макаров не успевал пальцы загибать?

Вперед шагнул невысокий чернявый офицер, — Я, тов… вашэ высокопрэвосходытельство, капитан-лэйтэнант Гаранян, командыр БЧ-2 на эсминцэ «Быстрый»…

— БЧ-2, Степан Осипович, это ракетно-артиллерийская боевая часть, — пояснил Карпенко, — по вашему уставу его должность называется Начальник артиллерии.

— Молодец Гаранян! — Макаров пожал ему руку, — Что-нибудь еще сказать хочешь?

— Капытан третьего ранга Бондарь с «Трыбуца» тоже стрелял. Мы их вмэстэ топылы.

— И капитан третьего ранга Бондарь тоже молодец… — Макаров повернулся к Карпенко, — Сергей Сергеевич, объясните, пожалуйста, будьте добры, систему ваших званий, а то я путаюсь…

Нет ничего проще, Степан Осипович, самое младшее офицерское звание — лейтенант. Бывают, конечно, младшие лейтенанты, но это только через понижение в звании. Чин мичмана же совсем странный, зависший между младшим командным составом, по вашему кондукторами, и офицерским корпусом. Так вот по старшинству после лейтенанта: старший лейтенант, капитан-лейтенант, капитаны третьего, второго и первого рангов… потом как у вас контр-адмирал, вице-адмирал и адмирал флота.

— Мысль понятна, велик разрыв между лейтенантом и кавторангом, — Макаров задумался, — Вот и мой Дукельский староват для лейтенантов, а у вас он, к примеру, в каком звании мог быть?

— Капитан-лейтенант, скорее всего… Степан Осипович, я смотрел российскую табель о рангах, и капитан-лейтенанты и капитаны третьего ранга в Российском флоте были, но были упразднены во время двадцати пяти лет сплошного мира. Вижу в этом руку одного известного министра финансов, желающего как можно большему числу российских офицеров платить лейтенантские оклады.

— Хорошо, Сергей Сергеевич, но вернемся к вашим офицерам, а то нехорошо заставлять людей ждать, да и на столах все стынет. — Макаров повернулся к стоящим чуть в сторонке двум офицерам, — Как я понимаю оба капитаны третьего ранга, красавцы! Кто из вас двоих «Микасу» срезал, как утку влет? Знаю, что и мины у вас и быстроходнее, и дальнобойнее и точнее наших, но все равно, это надо уметь!

— Ваше высокопревосходительство, командир БЧ-3 эсминца «Быстрый», капитан третьего ранга Шульц. Но мы только «Трибуцу» помогли слегка, у него на весь броненосный отряд в залпе труб не хватало. А на двоих у нас как раз вышло. А что «Микасу» потопили, так нам, как замыкающим, на контркурсах как раз и выпало бить по головным броненосцам. Там промахнуться сложно было, цель жирная, неповоротливая как утюг, к тому же полную скорость уже набрала. Деваться им в любом случае некуда было. — Макаров кивнул и перевел взгляд на его соседа.

— Командир БЧ-3 Большого противолодочного корабля «Адмирал Трибуц», капитан третьего ранга Шурыгин. Ну что тут сказать. Ваше высокопревосходительство, увидел, прицелился, выстрелил! Работа у нас такая.

Брови Макарова поползли вверх, — Слышал, Николай Карлович? Работа такая! Если бы у нас было достаточно таких «работников», вот бы флот был! А вам, господа, выражаю свое удовольствие и благодарность за отлично проделанную работу. Молодцы! Я вас более не задерживаю.

Все время обеда, прошло в задумчивом молчании, Макарову и его офицерам было о чем подумать, а Одинцов с Карпенко не мешали ему, просто молча ждали. В самом конце обеда, уже отодвинувшись от стола и вытирая губы салфеткой, Макаров произнес, — Благодарствую, господа. Но вот все же, Сергей Сергеевич, Павел Павлович расписал тут такую полосу несчастий для нашего флота и армии, а в чем же была скрыта причина? Послушаешь его и получается, что все наши адмиралы и генералы с началом войны в одночасье поглупели?

— Скорее не поглупели, нет. Из-за тех двадцати пяти лет мирной паузы, что прошли между концом русско-турецкой и началом русско-японской войны в армии и на флоте сильно размножились офицеры мирного времени. Они совершенно не способны вести боевые действия, принимать грамотные тактические и стратегические решения, но зато блистают на смотрах, маневрах и балах. Вы-то сами, Степан Осипович, как исключение из общего правила, а остальные-то вполне ему соответствуют. Некоторые не умеют мыслить категориями военного времени, а некоторые и не хотят. Ну и личность командующего тоже играет роль, один соберет вокруг себя штаб из подхалимов и блюдолизов, а другой из гениев маневренной войны и мастеров таранного удара. А вот личности командующих зависят уже от Верховного, хотя бывает так на так. И Великие Люди бывают падки на лесть. Так что, Степан Осипович, мы не только поменяли знак баланса на противоположный, но и еще дали вам некоторое время на обучение команд всему тому что они должны знать и уметь, а также на переформатирование офицерского корпуса. Вот вы, Александр Петрович, вот вы как считаете со своего главштабовского насеста, если японская армия в Корее будет блокирована с моря нашим флотом, и никакие японские десантные операции в нашем тылу будут невозможны, наличных войск, уже находящихся в Манджурии хватит на удержание фронта по реке Ялу?

— Наверное хватит… — полковник Агапеев в задумчивости побарабанил пальцами по столу, — Нет, господа, точно хватит, особенно если стянуть туда все три восточно-сибирских стрелковых корпуса и оборудовать оборонительные позиции… Усилить артиллерию. Сформировать ту самую тяжелую артиллерийскую бригаду, орудия для которой вы нам доставили.

Майор Новиков прищурился, — Александр Петрович, вы после обеда никуда не пропадайте, я вам дам одну книжку, Боевой Устав Пехоты называется, прочтете и поймете, как можно построить оборону так, чтобы обойтись двумя корпусами, а один иметь валентным. А вообще, давайте поговорим с вами ровно через сутки, в это же время. После того как вы понаблюдаете за тем как действуют мои бойцы и ЧТО они могут в бою. Может тогда у вас появится ориентир, какой должна быть просто пехота, какой штурмовая пехота, а какой десантно-штурмовая пехота.

— И в чем же разница, Александр Владимирович? — неожиданно заинтересовался разговором Макаров, сделавший Агапееву знак не возражать, а молча послушать.

— Все просто, Степан Осипович, обычный стрелок-пехотинец сидя в обороне должен уметь метко стрелять, особо подчеркиваю в противовес нынешней манеры вести стрельбу залпами. Причем даже ружейный огонь должен быть организован с перекрестным фланкированием, а если в систему пулеметы добавить так и вообще замечательно. На ротные опорные пункты Максимы, а на взводные ручные пулеметы Мадсена. В атаке стрелок-пехотинец должен будет пробежать тысячу или полторы тысячи шагов, да так чтобы не быть убитым или раненым. А затем вступить в штыковую схватку с, таким же как он, пехотинцем вражеской армии и выйти из нее победителем. За рамками остается артиллерийская поддержка наступательного порыва и ввод в прорыв крупных кавалерийских соединений. Но, если на пути у атакующей пехоты встанет долговременные оборонительные сооружения или банальный населенный пункт, то обычная пехота будет нести неоправданные потери, или даже вообще не сможет выполнить задачу. Потери — тут главное слово. Убитый или искалеченный солдат не сможет участвовать в следующих боях, не сможет увеличить свой опыт и боевое мастерство. Это не русские солдаты должны умирать за своего Императора, нет за своего Императора бессмысленно и толпами должны умирать японские солдаты. А русские солдаты должны их убивать во славу России. Поэтому нужна штурмовая пехота, обученная бою в стесненных условиях с применением скорострельных пистолетов-пулеметов, ручных гранат, обученная приемам рукопашного боя с применением подручных средств, вроде личного шанцевого инструмента. Это бойцы, которые опережают противника в скорости движения, быстроте реакции и мощи удара. Это должны быть солдаты, действующие в соответствии с первой Суворовской заповедью — «Не числом, а умением», они незаменимы при прорыве линий обороны и штурме или обороне городов. Даже в обычных стрелковых бригадах и полках первые роты батальонов надо готовить как штурмовые. Отдельной разновидностью штурмовой пехоты являются горные стрелки. Ну, там своя специфика, что препятствия на местности среди которых надо вести бой не искусственные, а естественные. А десантно-штурмовая пехота должна быть подготовлена и снаряжена на голову выше чем просто штурмовая, поскольку у десантников тыла нет, а врагов хоть отбавляй. Может оказаться и по взводу на одного бойца.

В этот момент все ощутили слабый толчок, — Ага, Карпенко посмотрел на часы, мой старший ошвартовал «Вилков» по левому борту, будут перезаряжать аппараты левого борта. Не желаете ли глянуть, Степан Осипович?

— Да вы еще спрашиваете, Сергей Сергеевич, — оживился Макаров, — безусловно желаю! Показывайте.

— Да, господа, — майор Новиков встал из-за стола, одевая фуражку, — раз «Вилков» уже ошвартован, то вынужден откланяться. Дела. Да, Александр Петрович, если будете неподалеку от Степана Осиповича, то обязательно пришлю вам с бойцом обещанную книжку.

Палуба «Трибуца» встретила адмирала Макарова деловой суетой. По левому борту был ошвартован странный корабль, по всем признакам напоминающий грузовой пароход, если бы не пятнистая окраска и артиллерийская установка на надстройке. Один из трех огромных грузовых люков был уже раскрыт, и вскоре стрела подъемного крана извлекла оттуда нечто больше похожее на гигантский четырехсаженный керн, чем на самодвижущуюся мину. Прямо на глазах у Макарова матросы ловко перецепили это чудовище на кран-балку «Трибуца» и начали подводить его к минному аппарату.

— Сергей Сергеевич, — вдруг встрепенулся Макаров, — а где же у нее винт, и почему такая странная заостренная форма? И вообще, как это работает?

— Степан Осипович, подробностей я и сам не знаю, это военная тайна, но, по сути, это подводная ракета, использующее для «смазки» явление суперкавитации. Во время подводного «полета» почти все ее тело находится внутри вакуумного пузыря, в воду погружены только кончик носа с водозаборником и кавитатором и концы хвостового рулевого оперения, которые сейчас находятся в сложенном состоянии. Скорость двести узлов, Дальность этой новейшей модели «Шквал-М» сто двадцать кабельтовых, боевая часть двадцать пять пудов взрывчатки в полтора раза превосходящей по мощи тротил и в десять влажный пироксилин. Вес самой гидрореактивной торпеды сто семьдесят пудов.

Макаров задумался, — Сергей Сергеевич, но это же смертный приговор линейному флоту…

— Не совсем, Степан Осипович, — ответил Карпенко, — от этого оружия есть способы защиты, сводящие риск к приемлемым величинам. Не будем сейчас вдаваться в подробности, но они есть. Но вы мыслите в правильном направлении. В наше время броненосные линейные корабли вымерли как динозавры. А во-о-о-н там, видите на «Быстром» наклонные такие контейнеры? Там то, что уничтожило линейный флот как класс. От этого оружия защита так и не была придумана…

— Вы меня интригуете, Сергей Сергеевич, — Заинтересовался адмирал Макаров, — мне даже не верится, что можно создать что-то еще более убийственное и смертоносное. Ну-ну, говорите, не томите…

— Степан Осипович, вы про ракеты Засядько помните? — Макаров кивнул, — Гениальный был человек. Так вот, там далекие потомки его боевых ракет, система П-270 «Москит», американское прозвище «Солнечный ожог». Дальность полета от ста тридцати пяти миль по высокой траектории на высоте двенадцать верст, до шестидесяти пяти миль на высоте трех с половиной, пяти саженей над водой. Активно-пассивная радиолокационная головка самонаведения. Вероятность попадания в цель выше девяносто девяти процентов. Скорость полета в три раза быстрее звука. Полубронебойная боевая часть весом девятнадцать пудов, из которых половина взрывчатка в полтора раза мощнее тротила. — взгляд Карпенко стал предельно серьезным, — Ваше высокопревосходительство, господин вице-адмирал, и вы господа офицеры, знайте, что таких ракетных снарядов — абсолютных убийц броненосцев, у нас всего восемь штук и разбрасываться ими по пустякам резону нет. Но если настанет черный день, и понадобится вся помощь, какую мы можем оказать России, вот тогда мы и выложим на стол этот козырь, не раньше. Во избежание утечки информации к нашим европейским «партнерам», о самом существовании такого родаоружия, не говоря уже о его точных характеристиках, должно знать как можно меньше народу.

— Разумно, Сергей Сергеевич, разумно… — адмирал задумчиво огладил свою окладистую голову, — Если вы собрались устроить свою якорную стоянку на островах Эллиота, то, практически, если какой неприятельский флот подойдет к Порт-Артуру, то сам того не подозревая, он окажется под прицелом этих штук. Николай Карлович, как вам сама идея?

Капитан первого ранга Рейценштейн пожал плечами, — Звучит фантастично, в стиле Войны Миров мистера Уэллса или всяких технических чудес месье Жюль Верна. Но ведь мы сегодня уже видели вполне реальные чудеса, пусть и с привычно выглядевшими самодвижущимися минами и пушками… Почему бы и нет, может быть вполне возможно. Степан Осипович, у меня только один вопрос… После потопления эскадры господина Того, какой вражеский линейный флот, превосходящей силы может оказаться на ближайших подступах к Порт-Артуру? Россия вроде больше ни с кем не воюет?

— Господа, если не воюет сегодня, значит, может воевать завтра, — Карпенко кивнул в сторону Одинцова, — Павел Павлович вам все объяснит, именно он спец в политических хитросплетениях, и я склонен доверять его умозаключениям.

— Господа, отнеситесь к моим словам серьезно. — начал Одинцов, — Давайте рассмотрим какие интересы у какой стороны есть в этой войне… Для России эта война оборонительная, на нее напали. Для Японии эта война агрессивная, она нуждается в Корее как первой колонии на материке, о чем я вам еще говорил. Для Великобритании эта война средство ослабить Россию своего конкурента в европейских делах, а ослабленную и униженную сделать своим союзником, чтобы русские солдаты погибали за британские интересы. Для Франции эта война способ опутать Россию своими кредитами, что бы сделать ее зависимой от себя. Для Германии, ну просто не знаю, господа. По моему глубокому убеждению, даже говоря о дружбе, кайзер Вильгельм преследует сугубо Германские интересы. Во первых всю войну Германия продавала оружие и снаряжение Японии. Во вторых, его помощь России заключалась в проводке кораблей из Балтики, на Тихий океан. То есть он помогал убрать подальше от себя потенциально враждебные корабли. Хотя особого недружелюбия тоже не высказывалось. Правда, не надо забывать, что Германия, это союзник Австро-Венгрии, а это еще тот антирусский гадюшник. Как говорили в мое время, «с кем поведешься, так тебе и пусть!». Теперь рассмотрим ситуацию, воплощение которой мы должны добиться через три-четыре месяца. Японский флот полностью уничтожен, до последнего миноносца, армия окружена в Корее и капитулировала. Русский флот господствует в прибрежных водах Японии и блокировал все торговые коммуникации. На островах голод, империя созрела для безоговорочной капитуляции на тех же условиях, что и в сорок пятом году нашей истории…

— И какие же это были условия? — прервал Одинцова полковник Агапеев.

— Условия? — покачал головой Одинцов, — Слушайте. Пятнадцать лет оккупации. Уничтожение Империи и создание «на ее материальной базе» нового государства с системой управления типа «конституционная монархия». Запрет иметь военную промышленность. Запрет иметь армию, за исключением территориальных сил самообороны. Запрет иметь военно-морской флот, за исключением сторожевиков береговой охраны. Запрет иметь колонии, от Японии были отторгнуты все территории, не входящие собственно в Японские острова. Короче, победители в той войне сделали все, чтобы больше никогда самураи не могли выползти с войной в мир.

— Жестоко! — ответил Агапеев и поинтересовался, — И что Япония, впала в ничтожество?

— А вот ничего подобного! Когда выяснилось, что если ее защиту обеспечивает патрон-оккупант и тратиться на армию не нужно, то их промышленность развернулась во всю. Япония завалила весь мир своими дешевыми и качественными товарами. После той войны стабильно была второй-третьей экономикой мира. Любое, самое дорогое сырье всегда дешевле самых дешевых готовых товаров. Нам здесь тоже было бы желательно проделать нечто подобное, но сейчас мы не об этом. Что произойдет, когда в Лондоне и Париже выяснят, что Россия в результате этой войны нисколько не ослаблена, а наоборот усилилась. Что акт о капитуляции составлен так, что британским банкам должно уже несуществующее государство, а нынешнее новорожденное невинно, аки младенец. Вот тут то Антанта может и взбрыкнуть…

Макаров и офицеры удивленно переглянулись, — Какая Антанта? — выразил общее недоумение полковник Агапеев.

— Примерно через неделю, Франция и Великобритания, объявят о подписании договора «Сердечного согласия», который урегулирует их взаимные противоречия и создает базу для совместных действий по всему миру. Франция вела эти переговоры втайне от России и пошла на подписание договора, когда стало ясно, что война для России пошла неудачно, и опасаться мести преданного союзника не надо. По моей пока предварительной оценке примерно пятнадцати процентная вероятность на совместные англо-французские действия против России, и около пятидесяти процентов я дам за то, что бритты будут действовать самостоятельно. Вот в этом случае, возможна попытка высадить в Корее англо-французский десант, чтобы она не досталась этим русским варварам. А если там будут уже русские солдаты, двух-трех кратно превосходящая объединенная эскадра может объявиться с ультиматумом в окрестностях Порт-Артура. И после первого же их выстрела, они станут вполне законной добычей. Надеюсь, что этого не случится, но готовиться то надо к наихудшему…

Адмирал Макаров прервал дискуссию, — Сергей Сергеевич, Павел Павлович, я вас понял. Опасения ваши небеспочвенны, а предосторожность весьма разумная. О прочем же у нас еще будет возможность поговорить, и не раз. А пока, разрешите откланяться, а то мы тут разговариваете, а вы к походу готовитесь… — Макаров указал кивком головы на матросов, быстро, но без суеты, загружающих в артпогреб длинные сто миллиметровые унитары, взамен расстрелянных в бою. А у нас, как говорится и собаки не кормлены и кони не запряжены…

Карпенко улыбнулся, — Степан Осипович, ваши-то кони всегда запряжены, но у нас есть еще два вопроса которые надо решить пока Вы здесь… — Макаров кивнул, — Во первых, вот на этом БДК находится поручик пограничной стражи Иванько, сопровождавший во Владивосток груз корабельной оптики. Не очень большой груз, у японцев мы больше отняли… Пока мы здесь на рейде мы должны передать поручика вместе с его грузом вам, не тащить же его на Эллиоты. Мы даже не будем выгружать контейнер, только подайте хоть какую посудину, на палубу которой можно было бы его опустить.

— Хорошо, Сергей Сергеевич, — вздохнул Макаров, — вы сегодня как Никола Угодник на рождество, уж думаешь, что мешок пуст, а вы опять тянете из него плюшевого зайца. Вернувшись на «Аскольд», я отсигналю на берег, чтобы выслали буксир с баржей. Не улыбайтесь так, этот буксир у нас знаменит, его команда пошустрее иных миноносцев оборачивается. Кстати, а контейнер большой?

— Примерно две сажени на пять, и семьсот пятьдесят пудов весу. — ответил Карпенко, — С «Вилкова» контейнер на баржу погрузят бортовым краном за несколько минут. Но это еще не все зайцы, есть еще один, маленький, но поверьте ценный…

— Ну-с? — поднял бровь Макаров, — Надеюсь, это действительно последний заяц? А то, за сегодняшний день я разучился удивляться, а ведь, как говорится, слишком много хорошего тоже плохо.

— Да нет, на сегодня это последний подарок… Вон он, — Карпенко махнул рукой, подзывая к себе кого-то с «Вилкова». Ваше высокопревосходительство, разрешите вам представить капитана второго ранга Степанова, офицера службы РТВ Тихоокеанского Флота. Из нашего времени, разумеется. — подошедший Степанов козырнул, — Его специалисты собрали из остатков той аппаратуры, что закинула нас сюда, несколько комплектов флотских радиостанций, совместимых с нашей системой связи. Попробуете и убедитесь, как это удобно. А идти без надежной связи на совместную операцию так и вообще нежелательно.

— Хорошо, Сергей Сергеевич, связь это я понимаю. — Макаров задумался, — Господин капитан второго ранга, много ли вам надо времени на установку вашего устройства?

Степанов ответил, — Ваше высокопревосходительство, надо примерно полчаса, чтобы собрать бригаду с инструментом, а потом два, два с половиной часа на монтаж.

— Степан Осипович, — добавил Карпенко, — наверное, мы вас не будем задерживать. Как только у капитана второго ранга будет все готово, я дам ему катер для доставки оборудования и бригады на «Аскольд». Кстати, Василий Иванович, кого пошлешь на задание?

— Лейтенанта Злобина и двух старых мичманов. — ответил Степанов.

— Не делайте такие глаза, Степан Осипович, улыбнулся Карпенко, глядя на удивленного Макарова, — у нас мичман это не самый младший офицерский чин, а нечто вроде вашего прапорщика при адмиралтействе. Только там только две ступени мичман и старший мичман. А выражение старый, значит, что он уже прослужил лет двадцать и ему скоро в отставку. Но, это все так, лирика, просто среди команды ходят разные разговоры про нравы в этом времени. И не дай бог, возникнут конфликты с офицерами Аскольда на почве разного понимания уставов, или паче того рукоприкладства. Не хотелось бы начинать совместные действия с чего-то, но предупредите, пожалуйста, там Константина Александровича Грамматчикова, чтобы он провел работу со своими офицерами. Мы, Степан Осипович, здесь как одна семья, своих не бросаем, а за обиды мстим. Иначе нам никак…

— Понимаю, Сергей Сергеевич, понимаю, — кивнул Макаров, — сам таких дантистов не люблю. Константина Александровича я предупрежу, но, просветите, если что мстить будут люди Александра Владимировича?

— Да нет, — улыбка Карпенко была больше похожа на оскал, — зачем его люди и зачем мстить? Мстить это для врагов, а тут будет воспитательный процесс. Просто кто-то из трех его лейтенантов, чтобы все было по кодексу чести, вызовет бузотера на дуэль на любом оружии и убить не убьет, но грамотно сделает инвалидом на всю жизнь. В целях рекламы, так сказать и предотвращения рецидивов. Но, это, ваше высокопревосходительство, только в самых тяжелых случаях.

В этот момент к группе офицеров подошел незнакомый Карпенко морской пехотинец. — Ваше высокопревосходительство, — козырнув, четко по своему уставу, обратился он к Макарову, — разрешите обратиться к господину полковнику Агапееву?

Макаров улыбнулся в бороду, — Разрешаю, братец.

— Господин полковник, — боец повернулся к Агапееву и отдал честь, — майор Новиков просил передать вам эти книги. — он протянул полковнику два томика карманного размера, обернутых в плотную бумагу, — Разрешите идти? — Агапеев рассеянно кивнул, раскрывая первую книжку.

— Александр Петрович! — вывел его из созерцательного состояния голос Макарова, — У вас еще будет время приобщиться к сим сокровенным знаниям, а сейчас нам пора. Загостились, пора и честь знать. Мы еще сюда вернемся и продолжим свое знакомство с местными чудесами, а пока у нас есть неотложные дела.

14 марта 1904 года 10–25 по местному времени. Внешний Рейд Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. БДК «Николай Вилков».
Майор морской пехоты Новиков Александр Владимирович.
«Вилков» встретил меня бьющей фонтаном жизнью. Из настежь раскрытого трюма подъемный кран медленно поднимал ее убойное высочество подводную ракету «Шквал-М». С высокого мостика «Аскольда» за сим действом, раскрыв рот, наблюдала кучка офицеров. И к гадалке не ходи, командир, старший офицер, начарт и минный офицер. Последнему, наверняка, в этот момент оставалось только нервно глотать слюну. Ну и пусть глотает, мне не до него. А на палубе «Аскольда» матросики усиленно симулируют важную трудовую деятельность, а сами вовсе глаза пялятся на нас, пятнистых и ужасных. Цирк, да и только, а мы в нем главные клоуны.

По спущенному с левого борта трапу поднимались мои первые бойцы, группа, которая контролировала рефрижератор. Веселые, загорелые, на одном плече автомат, на другом десантный рюкзак. Сержант Цыплаков рапортует, — Тащ майор, объект сдали нормально, с местными конфликтов не было… — ага, как же, с моими поконфликтуешь. На их добрые лица посмотришь, и сразу всяческое желание отпадет. Нет, местные ребята явно тоже не задохлики, но с моими никакого сравнения. А сержант продолжает, — Тащ майор, отделение в полном составе, больных нет, отставших нет, происшествий нет!

Отвечаю, — Молодец Цыплаков, давай быстро в кубрик, оружие почистить, амуницию в порядок привести и отбой до особого распоряжения. Сегодня вечером у нас будет настоящее дело, это вам, ребята, не жирных купцов гонять.

Отправил этих вниз а сам продолжил встречать остальные группы. Последними прибыли группа лейтенанта Жукова с англичанина, ну того который с оптикой, и группа старлея Рагуленко с германца, который гаубицы перевозил. Причем прибыли одним катером и не просто так, а с шумом и помпой. Если все остальные шли ни куда не торопясь, на пятнадцати узлах, побыстрее чем местные паровики, но не радикально, то этот герой поставил катер на редан и прилетел на пятидесяти узлах… Я представляю стук падающих на палубы челюстей господ офицеров видящих как катер полный людей мчится задрав нос и едва касаясь воды кормой. А рядом с рулевым в рост стоит некто в мундире с закатанными рукавами, сдвинутом на затылок берете и большой сигарой в зубах. Где он взял эту сигару-то? Неужто у дойчей конфисковал? Поднимается, значит, Слон по трапу, а вблизи все это выглядит еще брутальней. Ну то что рукава мундира, до локтя закатаны это ладно, что тельник видать, это нам положено. Про берет и сигару я уже говорил. А вот дымчатые солнцезащитные очки, и улыбка без двух зубов шесть на девять, на разбойничьей загорелой роже, это вам не халам-балам. И тут я вспомнил его второе погоняло, ну когда он еще капитаном был, «герр гауптман»! Точно, такого на улице встретишь, не глядя, на другую сторону перейдешь. А ведь японцам с ним не на улице, а бою встречаться придется, командир он хоть куда, и бойцы за ним и в воду и в огонь. Жуков рядом с ним, как скромная благородная девица, хотя тоже растет мальчик. За эти две недели чуть заматерел, взгляд стал жестче, а рука тверже. Но все равно, понятно кто устроил эти гонки. Бойцов я отпустил, дождался пока спустятся по трапу в низы и спрашиваю, — Какого……, товарищи офицеры, вы устроили это морское родео? Кому были нужны все эти полеты на метле под куполом цирка? Что нельзя было спокойно, как все прочие люди прибыть, не привлекая к себе особого внимания? Что значит — «мы опаздывали»? Из-за чего? Что значит — «сменщик дотошный попался»? Но принял?! И, надеюсь, без предварительного морского купания? А то я тебя знаю, утопишь человека и глазом не моргнешь. Значит так, орлы! Вам полчаса на «привести себя в порядок», и оба в мою каюту. Дело у нас сегодня вечером, надо захватить японскую базу на островах Эллиота. Вот мы и будем думать, как брать эти самые острова. Только думать надо быстрее, а то ты Слон застрянешь на «Вилкове», и хрен тебя потом на ходу на «Трибуц» переправишь.

Отпустил я товарищей офицеров и спустился в свою каюту. Так, вот он «Боевой устав пехоты» а это что рядом? Мля! Так это же «Глубокие операции» Триандафилова. Так сказать труд Иоанна Предтечи всей стратегии двадцатого века. Так, аккуратно заворачиваем в плотную бумагу… у одной книжки на обложке год печати восемьдесят второй, у второй — девяносто шестой. Не фиг светиться. Вручил в коридоре первому встреченному бойцу и послал его в направлении «Трибуца», разыскивать полковника Агапеева. А сам открыл ноутбук, раскрыл пакет тактических карт и погрузился в размышления над проблемой Эллиотов.

— Разрешите, товарищ майор? — в дверь вдвинулся лейтенант Жуков, — Там, это Слон, простите старший лейтенант Рагуленко, сказал что счас будет.

— Заходи, Костя, заходи, — я оторвался от дисплея ноутбука, который гипнотизировал уже минут пятнадцать, — будем думу думать, как супостата одолеть. По всем расчетам на исходные мы выйдем почти на самом закате, а сам бой будет проходить фактически ночью. Вот глянь, видишь, на этих двух маленьких островах то ли строятся, то ли уже вооружаются по две двухорудийные двенадцатидюймовые батареи. Я разговаривал с кап три с «Трибуца», который в наше время был фанатиком истории этой войны, и все свободное время проводил на Цусимском форуме. Схема японской базы на островах Эллиота, кстати, тоже от него. Так он сказал, что новых длинноствольных скорострельных двенадцатидюймовых орудий у японцев не было даже на ЗИП для броненосцев. Значит там к монтажу намечены пушки предыдущего поколения, типа один-два выстрела в минуту и шесть километров дальность. Но пока мы не возьмем эти батареи, ни один корабль не подойдет на эти самые шесть километров. Теперь смотри дальше…

В этот момент в дверях нарисовался Слон, опять при полном параде, при закатанных рукавах, сигаре и солнцезащитных очках, — Разрешите, товарищ майор? Это мы мышицы! — ага, вот именно слово мышицы к Слону подходило больше всего.

Мне осталось только вздохнуть… — Влазь, животное! Ну и где ты шлялся сейчас? Бабы здесь отсутствуют как класс за исключением нескольких синих чулков, которые на рожу пострашнее Ксюши Собчак?!

— Дык ведь, — замялся Слон…

— Отставить, давай к делу! — пришлось повторить ему то, что уже рассказал лейтенанту Жукову, — Так, вот смотрите, между островами якорная стоянка. Вчера ночью при разведке с вертолета вот здесь были засечены стоящие на якорях корабли. От эти мелкие отметки скорее всего номерные миноносцы, а точки покрупнее это суда снабжения. Но самая главная цель не здесь. Вот тут на большом острове у основания мыса есть пометка «телеграфная станция», а это скорее всего обозначает штаб базы и склады МТО. Ну не будут их большие начальники далеко бегать к пункту связи. Так, короче, объектов куча и разбросаны они, дай боже, по трем островам и одной якорной стоянке. Как все это связать в один узел? У кого какие соображения?

— Товарищ майор, — поднял руку Жуков, — так у нас же…, так мы же перед самым этим походом получили ротную тактическую систему управления, даже опробовать ее не успели. Видели, в кубриках такие большие ящики сложены? Там три БПЛА, ноутбуки для управления ими и для тактики…

— Постой, товарищ Костик, а куда же ты раньше молчал? — на мгновение я даже потерял дар речи, видно сегодня не только Макарову суждено получить свои ништяки. — Скрывал от командира?!

— Товарищ майор, да забыл я о них как-то? — оправдывался лейтенант, — Да и что бы мы с ними делали в море?

— Действительно, в море нам этот комплект и нафиг не сдался, — я повернулся к старшему лейтенанту, — А ты что молчишь, Слон?

— А я что, герр майор, я ничто. Ты мне пальцем покажи, чего сделать нужно, а уж я — камня на камне…

— Пальцем, значит… смотри. Твоя цель штаб, атакуешь группой в составе двух отделений. Самый толковый твой сержант возглавит… — в этот момент в дверь постучали, — Да! — недовольно отозвался я, — Войди!

В двери нарисовался боец, судя по всему из последнего призыва. Присутствовала в нем еще некоторая необмятость и лопоухость, — Товарищ майор, вас там на палубе, спрашивают…

— Кто спрашивает-то? — не понял я сперва сути вопроса.

— Да, это полковник какой-то, из местных… — замялся боец.

— Ага, — подумал я, — из местных полковников, мне известен только один, Агапеев. Что-то он рановато, или, пока суть, да дело, не выдержал испытания любопытства на разрыв и удрал от Макарова? Ну-ну! — вслух бойцу я конечно сказал нечто иное, — Значит так, вьюношь! Сейчас ты ракетой взлетаешь на палубу, подходишь к тому полковнику, и вежественно, строго по уставу, приглашаешь его к нам. Только вместо товарища, говори господин, не дорос он еще до товарища. Потом медленно и степенно провожаешь его к моей каюте. Здесь представляешься строго по уставу и исчезаешь с моих глаз, чем дальше, тем быстрее. Все понятно? — боец энергично кивнул, — Исполняй!

— Ну-с, товарищи офицеры, будем знакомиться с местным коллегой?! А ты Костя, метнулся за своим ноутом, пусть будет для комплекта!

Слон покачал головой, — Жаль, у нас нет крупномасштабной карты этих островов Эллиота. Представь себе, картину, сидим над картой где обозначен каждый куст, и думаем как мы будем их штурмовать.

— Погоди, Слон, — остановил я его, — дождемся полковника. Вроде он головастый, и жаль что погиб тогда с Макаровым. А так, может, с будущим начальником генштаба сейчас ручкаться будешь? Задатки у него есть, да еще мы ускорения придадим…

Лейтенант успел вовремя, того времени, что боец ходил за полковником, ему хватило, чтобы принести из находящейся по соседству каюты ноутбук, развернуть его и сбросить мне пдф-файл с описанием тактической системы, в ответ, получив от меня, крупномасштабную карту островов. И вот боец приводит полковника, а у нас картина маслом. Под потолком слоями плавает дым от слонячьей сигары. Вообще-то курит тут только он один, но одной этой сигары, наверное, хватило бы для постановки дымовой завесы средней мощности. На столе стоят два прибора непонятного назначения и над ними склонились офицеры в странных полуморских, полуармейских мундирах. Да и еще, старший лейтенант Рагуленко, как я уже упоминал, на неподготовленных людей производит весьма сильное впечатление.

— Добрый день господа, — полковник Агапеев с любопытством впитывал в себя устроенную нами мизансцену.

— Еще раз, добрый день, Александр Петрович! — отозвался я, — Позвольте представить вам моих офицеров? Командир первого взвода, лейтенант Жуков Константин Петрович, в реальных боях еще не бывал, но подает надежды… — Костик, как в кино про «Адъютанта его превосходительства», склонил голову и щелкнул каблуками, — Командир второго взвода, старший лейтенант Рагуленко Сергей Александрович, старый битый волк, руки которого по локоть в крови врагов России. — Слон только задумчиво кивнул, будто отвечая своим мыслям. — Проходите Александр Петрович, а у нас тут в разгаре военный совет, методом мозгового штурма ломаем голову над проблемой штурма островов Эллиота. Вот, смотрите… — я повернул к нему ноутбук экраном, — это то, что там понастроили японцы к июню месяцу, в нашей истории, разумеется… Вот четыре двенадцатидюймовые артиллерийские батареи, орудия разумеется устаревшие, может даже из китайских трофеев, поскольку известно, что современных у них не было даже на замену поврежденных стволов. Вот здесь, на острове Да-Чанг-Шан Дао, была отмечена телеграфная станция, а значит поблизости находится и штаб. Вот не спрашивайте откуда нам это известно, но под берегом этого острова, именуемого Хаз-Ян Дао, стоят на бочках два отряда номерных миноносцев, а чуть дальше на якорях транспортные пароходы снабжения. Значит так, предварительный план такой… Наш объединенный корабельный отряд подходит к островам с южного направления. Отражение контратаки японских номерных миноносцев это дело моряков. Скорее всего, у японцев под парами будет находиться только один из двух отрядов миноносцев… сразу после их потопления, мы спускаем на воду катера, два с «Трибуца» и два с «Вилкова». — Я посмотрел на лейтенанта Жукова, — Костя, твои вот эти два маленьких острова, прикрывающие ворота на внутренний рейд. На Хаз-Ян Дао пойдешь сам, для второй группы, которая пойдет на Су-ли Дао, подбери опытного сержанта, например Бычкова. У берега пусть будут осторожны, особо не гоняют, судя по спутниковым снимкам, — я вывел на экран ноутбука детальную карту берега, — там мелко и много крупных валунов, которые могут даже обсыхать в отлив. Теперь слушай меня внимательно, это твое первое дело, но ты особо не форси. Мне тут не нужны не только двухсотые, но и трехсотые. Напорешься на серьезное противодействие — лучше отойди и вызови «Трибуц», пусть они сперва на пару с «Быстрым» перекопают там все артиллерией вдоль и поперек. Бычкову сам объяснишь тоже самое. Понял? — Костя кивнул, — Теперь с тобой, Слон. Точнее сначала с твоей второй группой. На нее желательно поставить Цыплакова, парень вполне зрелый. Его задача миноносцы на якорях, те, что не затонут после артподготовки, и транспортные пароходы. В случае оказания сопротивления прикажи ему никого не жалеть. Твоя же цель остров Да-Чанг-Шан Дао и расположенный на ней штаб. Идешь чуть позади катера Бычкова и проскакиваешь мимо заграждения на скорости, когда он уже вступит в бой и японцам будет не до тебя. Дальше, после высадки, атакуешь штаб, в темпе, не дав этим козлам опомниться. Александр Петрович, — повернулся я к Агапееву, — На эскадре или в крепости есть надежные офицеры, владеющие японским языком? — полковник отрицательно махнул головой, — тогда в плен бери по возможности старших офицеров, они-то обязательно владеют английским, а уж наши особисты убедят их говорить. Кстати, тебе могут встретиться рыжие «японцы» совсем не азиатского вида, этих брать только живьем. Да, вот еще что, там же могут быть склады МТО, все должно достаться нам в целости и сохранности. Ну а остальное сам знаешь… Товарищи офицеры, вы свободны… Слон, пока не мы не отшвартовались, пришли кого-нибудь, пусть получат у лейтенанта Жукова ПНВ, камеры, рации и прочие причиндалы тактической системы. Свое пока поберегите, бог даст пригодится. Так, Костя, зайдешь ко мне через часок, будем развертывать КП.

Когда мои лейтенанты вышли, я повернулся к Агапееву, — Ну как вам, план, Александр Петрович?

14 марта 1904 года 12–35 по местному времени. Внешний Рейд Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. БПК «Адмирал Трибуц».
Капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич
Полчаса назад со мной на связь вышел адмирал Макаров. Значит, наши РТВшники уже закончили работу и так сказать наладили оперативный и официальный. Видно у адмирала накопилась куча вопросов, которые жгут ему язык. Вообще, если верить тому, что историки написали про Макарова, мы с ним это два сапога пара. Оба не признаем половинчатых решений, оба склонны к атакующей тактике, оба в критической обстановке будем бороться до последнего. Но отвлеченные разговоры в сторону, на «Вилкове» в катер грузят еще один комплект радиооборудования, на этот раз для «Новика», монтировать его придется уже в пути. Времени до начала похода осталось ровно для того, чтобы забрать специалистов с «Аскольда» и высадить на «Новик», а потом надо будет быстро-быстро поднимать катер на борт, ибо время выйдет, совсем. Так что ни мне, ни Макарову сейчас не до долгих разговоров, у него тоже вполне себе стадо баранов. Когда я узнал, кто возглавит отряд миноносцев, который будет нас сопровождать, то чуть не упал. Лидером группы из трех миноносцев: «Страшного», «Решительного» и «Стерегущего», будет, конечно же «Страшный». Во первых, командует им аж целый капитан второго ранга, Юрасовский Константин Константинович, при том что командиры двух других миноносцев просто лейтенанты.

Но, смотрю на часы, время на разговоры почти вышло… Связываюсь со Степаном Осиповичем, получаю «добро», они тоже, готовы. Ну, с богом! Рукоятка машинного телеграфа переложена на «Малый ход» и «Трибуц» медленно сдвигается с места. Вслед за нами движение начинает «Быстрый»… За ним на свои места пристраивается «Вилков» и «Бутома». Теперь с нами больше нет тягучего хвоста из арестованных пароходов. Даже какая то непривычная легкость в теле образовалась. Пока наш курс направлен прямо в Золотую Гору, но вот рулевой перекладывает штурвал вправо и после плавной циркуляции нос корабля направлен уже в открытое море, туда, откуда сегодня утром здесь появилась армада Того. Пока идем на восьми узлах, в пяти кабельтовых мористее нас второй кильватер из «Аскольда», «Новика» и трех миноносцев. Все время хочется назвать их эсминцами, но рано — не доросли еще. Все, походный ордер сформирован, сводная эскадра легла на условленный курс. Короткий обмен мнениями с «Аскольдом» и добавляем ход до шестнадцати, по скорости нашего «Бутомы». Как там говорили викинги идя на врага «Берегись — я иду!» Степан Осипович в откровенном восторге от новых возможностей радиосвязи. Ну, ничего, подождем, где-то на полпути до островов Эллиота «Новик» в эфир должен выйти.

А пока все в норме, эскадра на курсе, обороты машин номинальные, противника не видно, погода приемлемая, все катится как положено, а значит есть время немного позасорять эфир, то есть поговорить на интересующие темы. Таем более что кроме Иванова на «Быстром» и Ольшанского на «Вилкове» нас никто и не слышит. Ну, разве что, господь бог, но ему для этого радио не обязательно. Как я понял, сейчас со мной говорил Макаров-кораблестроитель, которого интересовали перспективы кораблестроения с свете привнесенных нами новшеств, так сказать «разговор на перспективу». А Макаров-флотоводец пока взял тайм-аут для оценки ситуации. А Степан Осипович все говорил о своем, больном. — Да, Сергей Сергеевич, думал я, своими супер-минами вы весь класс броненосцев под монастырь подведете. Ну, на кой черт, спрашивается, строить эти громоздкие, неповоротливые утюги, если их можно убить с одного выстрела.

— Есть такая возможность, Степан Осипович, — ответил я, — но, скорее всего мой ответ будет «пока нет». Во первых, пока мы можем воспроизвести только парогазовые торпеды, а у них и труба ниже и дым пожиже. Во вторых, эскадра Того не имела правильного охранения из эскадренных миноносцев, способного предотвратить нашу атаку или атаку подводных лодок — еще одного врага линейного флота. И только со временем, когда появится оружие, которое точно бьет с загоризонтных дистанций и которому безразличны броня и размер, только тогда броненосцы будут обречены на вымирание, как только таких снарядов станет достаточно. Но, до того еще минимум тридцать сорок лет. Но все равно, с сегодняшнего дня линейный флот утратил позиции абсолютного гегемона, и пострадает тут больше всего Британия, именно у них самый большой броненосный флот и утрата им пусть части боевой эффективности будет воспринята наиболее болезненно. Изменится весь геополитический баланс в мире. Хотя эти вопросы больше по ведомству господина Одинцова, это им приходится считать стратегические и геополитические балансы.

Э-эх, — Макаров на минуту задумался, — Сергей Сергеевич, будьте любезны, Вот вы сказали про ракеты «Быстрого», но на вашем корабле стоят такие же штуки, расскажите, будьте добры, что это такое?

— Все просто, Степан Осипович, мы с «Быстрым» как раз из разряда кораблей эскорта. Мы, в основном, против подводных лодок. А «Быстрый», в основном, против надводных кораблей. Мины наши способны за своей целью на глубину идти. Но все это ближняя оборона, а вон эти как вы их назвали «штуки» это восемь ракетных снарядов «Раструб-Б» предназначенных для поражения подлодок на расстоянии до пятисот кабельтовых. Каждый такой снаряд у себя в брюхе несет самонаводящуюся противолодочную мину. По надводным кораблям не очень хорошее оружие, хотя есть и такой режим. Вот проделаем маленькую модернизацию, и можно будет применять, но только по небронированным целям.

— А почему, Сергей Сергеевич? — не понял Макаров, — Почему именно по небронированным.

— Степан Осипович, этот снаряд не имеет бронебойной головной части, а только фугасную. И вся модернизация будет заключаться в извлечении самодвижущейся мины и замещении ее равным количеством взрывчатки с сохранением центровки. А мину мы используем позже, по прямому назначению. Пусть взрыв получится и очень мощным, но это будет взрыв снаружи корпуса корабля, а не внутри как в случае с «Москитом». Хотя крупные бронепалубные крейсера, которых у англичан тоже достаточно, он будет уничтожать на раз.

— Понятно! — ответил адмирал Макаров и перевел тему разговора, — Сергей Сергеевич, вы только что сказали, что и вы и «Быстрый» это эскадренные миноносцы сопровождения? А водоизмещение? На мой глаз, у вас где-то от шести до восьми тысяч тонн. Это совсем уж не миноносец, а крейсер первого ранга получается.

— Степан Осипович, всю первую половину двадцатого века боевые корабли будут набирать водоизмещение. Потомки известных вам эскадренных броненосцев наберут до шестидесяти-семидесяти тысяч тонн водоизмещения и будут вооружены девятью орудиями единого калибра в шестнадцать дюймов. И это при крейсерской скорости хода в тридцать узлов. Но это динозавры уже вымершие к моему времени, по указанным вами же причинам. Появилось мощное и дальнобойное оружие способное уничтожать сверхдорогие артиллерийские корабли с безопасной дистанции. Крейсера успели набрать водоизмещения до двадцати пяти — тридцати тысяч тонн при тех же скоростях до тридцати пяти узлов. Ну а корабли водоизмещением в шесть-восемь тысяч тонн, это эсминцеподобные корабли разного назначения, как, например, наш, предназначенный для охоты за подводными лодками за пределами прибрежных вод. Поэтому мы так и называемся, Большой Противолодочный Корабль. Правда, в последнее время гулял слух о начале проектирования серии универсальных эсминцев до двенадцати тысяч тонн водоизмещения, но это только слух.

Адмирал Макаров жадно впитывал информацию. — Сергей Сергеевич, вы сказали, что потомки броненосцев будут вооружены девятью орудиями единого калибра, скажите, что такое единый калибр и как можно разместить на броненосце девять орудий?

— Ну, во первых, единым называется главный калибр при отсутствии среднего. Кстати, в качестве противоминного калибра на таких кораблях используются орудия калибра сто двадцать — сто тридцать миллиметров. Как Главный Калибр на «Быстром». Из расчета два ствола противоминного на один ствол единого. Они же зенитные орудия для отражения атак летательных аппаратов. А на второй вопрос, тут рисовать надо… Встретимся — покажу картинки. Вы про «Мичиган» слышали? Американцы строят броненосец очень интересной конструкции, так называемая линейно-возвышенная схема… Это когда вторая башня расположена сразу за первой и выше ее, а на корме аналогично. Это уже, чистый линкор, поскольку имеется возможность соединить все орудия в одном бортовом залпе. Есть еще дредноутная схема, кстати через год англичане должны начать строить свой «Дредноут», вот, там тоже единый калибр, но все башни на одном уровне, ромбом, и бортовой залп в четыре пятых от полного. По крейсерам могу сказать только то, что они будут развиваться в том же направлении, только иметь меньший калибр орудий, меньшее бронирование и водоизмещение и большую скорость. И так же как нынешние броненосные крейсера типа «Асама», некоторые называют броненосцами третьего класса, так и будущие линейные крейсера можно смело назвать линкорами второго класса. Все предназначено для боя в линии, для концентрации огня по одной цели. Поэтому линейно-возвышенная схема довольно быстро вытеснит дредноутную…

— Конечно, — хмыкнул Макаров, — никто не захочет возить с собой балласт. Да и ваши пушки, хоть и малого калибра, все равно установлены по этой самой линейно-возвышенной схеме…

— Мал да удал, Степан Осипович, — улыбнулся я про себя, — на Эллиотах, бог даст, мы их вам в деле покажем. Канонерку и вспомогательный крейсер мы именно пушками уничтожили, но кто не видел, тот не поверит. И причем пушками «Трибуца» а не «Быстрого». Да и два отряда японских эсминцев этой ночью тоже ими. Один выстрел в секунду, и дальность в сто тридцать кабельтовых, это вам не воробей чихнул.

— Посмотрим, посмотрим, Сергей Сергеевич. Вы лучше скажите, что вы с господином Одинцовым, дальше делать собираетесь?

— Степан Осипович, детально об этом надо говорить с самим Павлом Павловичем, но, в общих чертах, план таков. Базироваться на островах Эллиот, это раз. Зарегистрироваться вспомогательными крейсерами, это два. Прервать судоходство на японских морских коммуникациях, это три. Помочь вам внести в существующие корабли кое-какие мелкие усовершенствования, это четыре. Это так сказать по моей военно-морской части. По линии майора Новикова, можно было бы попробовать передать опыт двадцатого века частям сухопутной армии, чем он кстати сейчас вполне активно занимается с полковником Агапеевым. Сейчас пока теоретически, а вот вечером будет практический показ скоротечной десантной операции в стиле конца двадцатого века… Нет, вру, Степан Осипович, при крупных десантах они у нас прямо на плавающих боевых машинах десантировались, как вспомню аж мороз по коже. Ну, тогда пусть пока будет малый оперативный десант, все равно кое, что прояснит. Но самый главный вопрос он на господах Одинцове и Иванове. Именно капитану первого ранга Иванову ехать в Санкт-Петербург и прорываться в высшие эшелоны власти, но об этом лучше разговаривать с самим Павлом Павловичем. Если хотите, я попробую вызвать его в рубку?

— Хорошо, Сергей Сергеевич, вызывайте. — услышал я и, закрыв трубку рукой, шепнул стоящему рядом вахтенному лейтенанту, — Пошли кого-нибудь за Одинцовым, скажи — «Макаров на связи, хочет говорить». А Макаров, тем временем, на минуту замявшись продолжил, — Что-то я, Сергей Сергеевич, никак не пойму, кто из вас там командир? У меня как бы в глазах двоится, то получается что вы, а то, что господин Одинцов?

Я вздохнул, — Все очень просто, Степан Осипович, из всех политических приемов я знаю только «апоплексический удар табакеркой», коим побороли не то Павла Первого, не то Петра Третьего. А сии приемы в двадцатом веке нанесут куда больше вреда, чем пользы. А вот общение с Павлом Павловичем, явно пойдет высочайшей фамилии на пользу, тем более что она не исчерпывается государем-императором или, к примеру, генерал-адмиралом. Но подробнее об этом с самим Павлом Павловичем. В то же время он очень мало понимает в военно-морском деле, и пока все идет хорошо, он ни в коей мере не будет вмешиваться в мои распоряжения. ТАМ, в две тысячи двенадцатом, положение было примерно таким же. Команда Тимохина, под руководством Одинцова, осуществляла эксперимент, корабли моей группы и рота морской пехоты были им приданы как транспортные средства и для охраны-обороны. Видите ли, когда существует полное согласие в поставленных целях, то иногда и не важно, кто из нас главный. Я, например, над этим вопросом по большей части даже и не задумываюсь. О, кстати, вот и Павел Павлович идет.

Одинцов взял у меня трубку, — Добрый день, Степан Осипович, я вас внимательно слушаю?

— Павел Павлович, меня смущают слова Сергея Сергеевича, о неких ваших политических планах, при этом он наотрез отказался разговаривать об этом без вас. Можно об этом немного поподробнее?

Одинцов ответил, — Степан Осипович, мои политические убеждения просты и ясны, и я совершенно не собираюсь их скрывать, более того они и есть моя работа. Изложить?

— Будьте любезны, Павел Павлович. — с любопытством в голосе произнес Макаров.

— Ну, значит так, Степан Осипович. — начал Одинцов, — Во первых, анализ всей истории России, как той что известна нам обоим, то есть до начала двадцатого века, так и той, что в нашей истории протекала после этого момента, говорит о том, что наибольших успехов Россия добивалась при сильном правителе с неограниченными полномочиями, который бы ставил стране задачи на десятилетия и на века. Да что там говорить про успехи, при отсутствии этого простого фактора Россию постигали великие потрясения. Так что абсолютная монархия есть наиболее подходящая для нас форма правления. А, то, что государи не всегда соответствуют занимаемой должности, это вопрос особый, ибо обе остальные формы правления в виде различных форм коллегиального управления аристократии, или представительной демократии, ставили страну на грань гибели и обычно назывались Смутой, с большой буквы. Так что, менять форму правления или свергать династию, у меня никакого желания нет, ибо это как раз и вызовет тот Хаос, которого мы и собираемся избежать. По счастью в самой сердцевине династии существуют точка опоры, это вдовствующая Императрица Мария Федоровна. Сейчас она мало вмешивается в политику, но это только из-за недостаточного понимания того, куда все катится. Если ее просветить о мрачных перспективах нынешнего правления, то она сама приложит все силы к исправлению ситуации. А ведь это умная и волевая женщина, которая может собрать в своих руках значительную власть. Но, Степан Осипович, подробности чуть позже и уж точно не по радио. Вот все что касается вопроса власти в России. Есть еще два кита, внешняя политика и экономика… Продолжать?

— Да-с, Павел Павлович, ошарашили вы меня… — протянул Макаров, — Значит, вы не разделяете воззрений наших либеральных мыслителей? Всяких радений о благе народном?

— Степан Осипович, либерализм и народное благо никак не совместимы, даже совсем наоборот, — парировал Одинцов, — эти деятели знают только свое собственное благо, для себя любимых. Ознакомитесь с историей нашей России после одна тысяча девятьсот девяносто первого года, вам тошно станет. Там этих гнид было как блох на бродячей собаке. А вот народное благо оно нормально идет не по разделу власти, а по разделу экономики и промышленности, которые как раз и процветают при сильной и разумной власти.

— Продолжайте, продолжайте, Павел Павлович, весьма интересно… — Макаров закашлялся, — я аж заслушался.

Одинцов подмигнул мне и продолжил, — Степан Осипович, вопрос внешней политики прост как три копейки. И изложил его четко и ясно государь император Александр Третий. У России нет никаких союзников кроме ее Армии и Флота. Для любого иностранного государства союз с нами лишь средство достижения их меркантильных интересов. Когда интерес достигнут, союз выбрасывают на помойку, до следующего раза. Поэтому только политика равноудаленности от различных европейских держав в треугольнике Германия — Франция — Великобритания. Германия, которая могла быть нам хоть отчасти союзной, враждебна нам из-за своего союза с крайне враждебной Австро-Венгрией и проблемы лебенсраум — жизненного пространства. Отчего то некоторым немцам кажется, что найдут они его путем завоеваний на Востоке, но там земля для них есть только под могилы. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. У французов к России вполне утилитарный интерес, им надо, чтобы русские солдаты сражались вместо них с Германией. Свое выживание на карте мира они хотят купить ценой русской крови. С Великобританией вообще все просто, им кажется, что мы способны столкнуть их с позиции мирового гегемона. И они тоже хотят, чтобы русские солдаты умирали за британские интересы. А мы способны потеснить их как мировую сверхдержаву, в этом меня убеждает весь опыт двадцатого века. Только вот стране придется напрячь все силы, как при Петре Великом,чтобы привести наши военные, политические, экономические возможности в соответствие с нашим потенциалом. Конечно, я умолчал про САСШ, но их вы можете приравнять к Великобритании, тот же гадский менталитет. Вам все понятно, Степан Осипович?

— Да уж, Павел Павлович, — протянул Макаров, — излагаете вы живо… Наши англо, франко, германо и прочие филы вас предадут анафеме и сожгут живьем. А что вы скажете о развитии нашей промышленности, а то мы сейчас без заграницы даже приличного корабля построить не можем.

— Степан Осипович, не только промышленность, но и сельское хозяйство, и образование, и транспорт нуждаются в быстром и радикальном улучшении. Дело в том, что военная промышленность, которую вы имеете в виду, опирается как, на фундамент на массовую промышленность, производящую товары для народа. А откуда ей взяться, если народ беден и может позволить себе купить крайне мало товаров. И то, самым массовым покупаемым товаром является водка. А сие уже творится от безысходности. Говоря о народной бедности мы упираемся в крестьянство, которое составляет подавляющую часть российского населения и его культурно-цивилизационный костяк. В России, как наследство крепостного права, сложилась парадоксальная ситуация. К востоку от Уральских гор много земель и мало народу, к западу от тех же гор, много народу, но мало земель. Если даже раздать все помещичьи земли крестьянам, как за то ратуют революционеры, то радикально это ситуацию не улучшит, даже наоборот. Очень быстро уровень населения опять вырастет до критического и все начнется сначала, только свободной земли уже не будет. Поэтому первой и основной задачей государства является выравнивание плотности населения на пригодных для сельского хозяйства землях Империи с резким увеличением товарного производства продуктов питания. А вот уже на этой базе можно будет и развивать промышленность. Потому что, как только крестьянину будет чем платить за товары, к нам потянутся со своими заводами иностранные фирмы, особенно если высокие таможенные пошлины сделают производство в России более выгодным чем импорт готовых товаров. И кроме того, мы могли бы взять на себя производство некоторых полезных изделий из нашего времени, конечно тех, которые поддадутся копированию на данном уровне производства, чем сделать Россию мировой законодательницей технологической моды на столетие вперед. Но это пока так, наметки в общих чертах. Если хотите, можем подробнее поговорить на эту тему отдельно, а по технологиям, которые мы могли бы внедрить в ближайшее время, при участии профильных специалистов.

— На мой дилетантский взгляд звучит вполне разумно, Павел Павлович, — отозвался Макаров, — Из всех вопросов меня отдельно интересуют те новшества, которые могли бы быть применены на флоте, вроде ваших этих радиостанций.

— Хорошо, Степан Осипович, только по вопросам нужд флота вам лучше обращаться к Сергею Сергеевичу, он тут более компетентен и знает нужных вам людей в составах своих команд лучше меня.

— Хорошо, Павел Павлович, у вас что-то еще?

Одинцов прокашлялся, — Степан Осипович, не знаю, предупреждали вас или нет, но сейчас к Порт-Артуру должен подъезжать личный поезд Наместника Алексеева. И не надо ходить к гадалке, чтобы предположить, что, узнав о событиях сегодняшнего бурного утра, он возьмет свой любимый «Баян» и с максимальной скоростью помчится вслед за нами. Так что, как только закончим с островами Эллиота, надо будет собраться и обговорить ситуацию. Степан Осипович, вы должны понять, что я совершенно не собираюсь разыгрывать вас втемную, но попытки обойти Наместника могут слишком дорого нам всем обойтись. Наоборот, если вы сможете совместно работать в одной команде, то это резко улучшит моральный климат в крепости и на эскадре. У Наместника много разных недостатков, но он не предатель России и не гнида, а это значит что с ним можно вести дело.

Макаров немного помолчал, и я и Одинцов знали о взаимной неприязни между ним и Наместником, но надеялись, что эти два непростых человека смогут перешагнуть через нее ради пользы дела. — Я подумаю, Павел Павлович, и как вы правильно сказали, мы еще это обговорим. А то тут мне докладывают, что на «Новике» на мачту уже поднята антенна, а это значит, что скоро к нам присоединится Николай Оттович. А мы тут разговариваем о вещах вроде бы непозволительных для непосвященных, так что давайте, отложим наши специальные разговоры до личной встречи.

— Хорошо, Степан Осипович, до встречи — Одинцов передал трубку мне и вышел из рубки.

14 марта 1904 года 15–05 по местному времени Железнодорожный вокзал Порт-Артура
Поезд Наместника Алексеева прибыл почти строго по расписанию. Все было как обычно, ковровая дорожка, духовой оркестр, толпа встречающих. Но Наместник на Дальнем Востоке адмирал Алексеев шестым чувством царедворца чуял что, что-то было не так. Во-первых, праздничный перезвон церковных колоколов. Побочный отпрыск царской фамилии был о себе довольно высокого мнения, но навряд ли так встречали именно его. Во-вторых, из окна вагона наблюдались толпы празднично одетых обывателей, стекающиеся к набережной, так что Порт-Артур сегодня сильно напоминал разворошенный муравейник. Из чего адмирал Алексеев сделал вывод, что сейчас его будут сильно радовать….

— Ваше высокопревосходительство — гляньте, — адъютант указал на набережную, где из катеров и шлюпок выгружали на берег толпу понурых апатичных японских матросов.

— Значит, у Макарова все-таки получилось побить макак! Интересно, какие потери по эскадре? — сказал Наместник своему адъютанту лейтенанту фон Боку, проходя к выходу из вагона, — Все выясните по возможности быстро и доложите.

На перроне его встретил начальник морского отдела штаба эскадры контр-адмирал Молас.

— Ваше высокопревосходительство, имею честь доложить, что подошедшая сегодня утром к Порт-Артуру японская эскадра полностью уничтожена. Наши корабли повреждений в бою не имеют, потерь в командах нет. Под конвоем двух вспомогательных крейсеров доставлены шесть пароходов с военными грузами, предназначавшимися японцам.

— Погодите, контр-адмирал, кто из нас сошел с ума? — Наместник замер на месте, осмысливая услышанное. — Как это может быть, что японская эскадра полностью уничтожена, а наши корабли вовсе не имеют повреждений? Или макаки сами затопили свои броненосцы?

— Никак нет, ваше высокопревосходительство, не сами. Не могу знать, как там точно было дело, в момент боя я находился в штабе, но вице-адмирал Макаров оставил для Вас запечатанное сообщение с указанием вручить лично в руки. — Контр-адмирал сунул Наместнику пакет так, будто тот жег ему руки.

Наместник сломал большие сургучные печати и разорвал плотную бумагу, короткий текст написанный рукой самого Макарова гласил:

Его высокопревосходительству адмиралу Алексееву Е.И., Наместнику Императора Всероссийского на Дальнем Востоке, от Командующего Тихоокеанским Флотом Российской Империи вице-адмирала Макарова С.О., лично в руки, конфиденциально.

В восемь часов утра сего дня к внешнему рейду Порт-Артура подошла японская эскадра в составе шести броненосцев, двух броненосных и четырех бронепалубных крейсеров. По причине того, что противник имел над нашей эскадрой двойное преимущество, я не решился его атаковать. В восемь часов тридцать минут появившиеся в тылу японской эскадры два неопознанных корабля под андреевскими флагами вступили в артиллерийский бой с замыкающими японский строй бронепалубными крейсерами. В результате массированного и невероятно точного артиллерийского обстрела с недоступных для японцев дистанций все четыре японских бронепалубных крейсера были потоплены в течении десяти минут. Наблюдательный пост флота на Золотой Горе предоставил полный хронометраж. После бронепалубных крейсеров, невыясненным нами способом, предположительно новой разновидностью самодвижущихся мин, потоплены: броненосные крейсера «Асама» и «Якумо» и броненосцы «Микаса», «Асахи», «Фудзи» и «Ясима». Броненосцу «Сикисима» взрывом самодвижущейся мины оторвало пятнадцать сажен кормы с винтами и рулем. Броненосцу «Хацусе» мина угодила в борт, оборвала левый вал и заклинила перо руля в положении лево на борт, что вызвало неуправляемую левую циркуляцию. Оба оставшихся на плаву японских броненосца были небоеспособны и под угрозой расстрела со стороны нашей эскадры спустили флаги, после чего их командиры и старшие офицеры совершили обряд сеппуку. В настоящее время ведутся работы по спасению кораблей от окончательного затопления…

Дочитав страничку послания до конца, Наместник рассеянно сунул листок в карман, — Эта бумага верх недоговоренностей, поэтому надо начинать разбираться самому, — подумал он и пожевав губами, он повернулся к Моласу, — Так, адмирал, что там еще? Я же понимаю, что вы чего-то не договариваете!

— При выходе с внутреннего рейда столкнулись и получили повреждения броненосцы «Севастополь» и «Пересвет». В командах потерь нет, по предварительному докладу капитана над портом, корабли нуждаются в доковом ремонте или подведении кессона.

— Ах ты кусача вошь, все-таки капнули дегтем в мед! — Наместник огляделся по сторонам, — Почему здесь нет самого адмирала Макарова, он что ранен или хуже того убит?

— Ваше высокопревосходительство, адмирал Макаров, на крейсере «Аскольд», в сопровождении крейсера «Новик» и миноносцев «Страшный», «Решительный», «Стерегущий», отбыл вместе с прибывшим сегодня, вспомогательными крейсерами к островам Эллиота. Согласно последнего сообщения адмирала Макарова, целью рейда является захват японской маневровой базы, с целью воспрепятствовать дальнейшим действия вражеского флота в этих водах. Причины, заставившие его так поступить, должны быть изложены в письменном рапорте, который я Вам только что передал.

— Посмотрим? — Наместник Алексеев снова вытащил на свет письмо Макарова. Точно, на обратной стороне было продолжение:

Как выяснилось после встречи с командирами неизвестных кораблей, это были построенные в САСШ на частные средства по русскому проекту прототипы быстроходных крейсеров первого ранга. В этой атаке, впервые применялись новые быстроходные дальнобойные самодвижущиеся мины конструкции русского изобретателя Тимохина. В результате грамотных и решительных действий опытных команд этих кораблей, полностью использовавшей преимущества своего нового оружия, японская эскадра прекратила свое существование. В связи с необходимостью окончательно очистить ближайшие воды от японского присутствия, и для организации места базирования для полностью секретных кораблей, убыл к островам Элиота в составе группы кораблей: крейсеров Аскольд и Новик, миноносцев «Страшный», «Решительный», «Стерегущий», вспомогательных крейсеров с номерами «564», «715» и «081» а также судна обеспечения «Борис Бутома». Вице-адмирал С.О. Макаров.

— Так! — подумал про себя Наместник, — Вот оно что, одни из порта выйти не могут, косорукие бездельники, другие — герои, приходят и вместо них воюют, эскадры топят!!! Понятно, когда броненосцы не могут без приключений даже выйти на внешний рейд, то чего ждать от таких вояк?! Так обязательно надо выяснить, что там к чему, история пахнет Большой Тайной. Неужели Сандро все-таки разыграл свою карту. Предупреждал всех, предупреждал, а когда его слушать не стали, взял и приготовил козырь в рукав. И сейчас бросил его на стол?! Сильный ход!

Алексеев снова сунул письмо Макарова в карман, — Значит так, господин контр-адмирал, быстро найдите мне очевидцев всех сегодняшних событий, только тех, что сами, что-то видели, а не только слышали от кого-то. Опросите команды купцов, которых привели с собой эти «вспомогательные крейсера», может, всплывут какие интересные факты, И найдите мне среди пленных макак кого-нибудь, кто бы хоть немного говорил по-русски. Хочу послушать, их мнение, как они дошли до жизни такой. И передайте на «Баян», чтоб высылали катер, если гора не идет к Магомету, то Магомет сам пойдет к горе. А Мы пока подождем в здании вокзала.

— Ваше высокопревосходительство, в штаб доставлен лейтенант с «Цесаревича», находившийся в момент боя на наблюдательном посту на Золотой горе. Ему, наверное, было видно лучше всех….

— Давайте его сюда, нет лучше сразу на «Баян»… побеседовать с ним можно и в пути. И туда же кого еже успеете найти из очевидцев…

— Ваше высокопревосходительство, куда? — опешил от неожиданности контр-адмирал Молас.

— Вслед за вице-адмиралом Макаровым и таинственными вспомогательными крейсерами на острова Эллиота. Слишком серьезное это дело и название «вспомогательный крейсер», для кораблей, которые, вдвоем и не напрягаясь, потопили целую броненосную эскадру, мне кажется просто издевательским. И еще, я просто обязан телеграфировать об этом случае Государю Императору, но как это делать, если я не увижу все своими глазами. И, кроме того — подумал Алексеев, такие новости вызывают ливень наград и монарших милостей и надо успеть пробиться поближе к центру событий. Американцы они там или нет, но наместник чувствовал, что при надлежащей подготовке знакомство с этими людьми может принести ему в будущем большие политические дивиденды. Они же фактически выиграли войну, хотя может быть, сами этого до сих пор не осознают. Наместник никогда не катался по морю на гавайских досках, но что такое «оседлать волну» он чувствовал интуитивно.

Час спустя, броненосный крейсер «Баян», отчаянно дымя всеми четырьмя трубами, двинулся на восток в сторону островов Элиот. Кочегары в поте лица скармливали раскаленным топкам одну тонну угля за другой, наместник не собирался плестись по морю экономическим ходом. А внизу, в адмиральской каюте, Наместник Алексеев заворожено выслушивал фантастический рассказ флотского лейтенанта о сверхскорострельных и сверхточных пушках и сверхметких самодвижущихся минах. Те рассказы, что неделю назад, или даже вчера, в обычной обстановке, вызвали бы усмешку, теперь воспринимались совсем по другому. — Может быть все что угодно! — крутилось в голове у Алексеева, — главное не упустить свой шанс.

14 марта 1904 года 17–37 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
Капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич
До японской базы на островах Элиот осталось около пятнадцати миль. Мы подходим к ней со стороны садящегося в море солнца. Японские наблюдатели нас еще не обнаружили, или принимают за возвращающуюся эскадру Того, потому что среди японских кораблей пока не наблюдается никакой суеты. Уже сорок минут операторы радаров «Трибуца» и «Быстрого» наблюдают японскую якорную стоянку. Отметки кораблей на радаре можно пересчитать пальцем, жалко что этого не видит Степан Осипович. Вот эти восемь совсем маленьких отметок, как раз там где их и нанесли на карту вертолетчики. Наверняка это те два отряда номерных миноносцев по четыре вымпела, которые числились в Первой боевой эскадре у Того. Так, вот еще рядом четыре отметки покрупнее… а это что за хрень? Свиридов о таком не докладывал! Упс! Столько событий, память совсем дырявая стала. Это тот самый отряд истребителей в четыре вымпела, что участвовал в попытке закрыть проход этой ночью. Так, а это что за прекрасная маркиза у самого входа на внутренний рейд? Для трампа мало, для миноносца велико? Так это наверное то самое авизо «Тацута», любимая посыльная посудина Того. Собралась куда то бежать с донесением? А вот фиг! А вот это точно, на внутреннем рейде восемь единиц на якорях, от трех до восьми тысяч тонн. Скорее всего, пароходы снабжения, между прочим, с грузами для первой боевой эскадры японского императорского флота. Где-то здесь, в шестидесяти кабельтовых от берега островов, должно быть заграждение из двух ниток якорных мин. Только узкий зигзагообразный фарватер безопасно ведет к якорной стоянке. Наш ГАК Полином увидит эти мины где-то с дистанции в десять кабельтовых. Пора бы уже приводить эскадру в боевое положение.

Я взял в руки трубку, — «Аскольд», на связи «Трибуц», Карпенко, до исходного рубежа атаки двадцать кабельтовых. Будьте добры вызвать в рубку Степана Осиповича и играйте тревогу, через семь минут мы начинаем.

Эфир ответил, — «Трибуц», на связи «Аскольд», Грамматчиков, вас понял, боевая тревога.

— Удачи вам, Константин Александрович, и с Богом! — сказал я, а про себя подумал: — Лишь бы сдуру по своим не попали, из своих допотопных. А вообще, у нас с «Быстрым», огневой мощи как у десятка «Аскольдов». Но миссия имеет еще и воспитательную цель, показать, так «как надо», не глядя со стороны, а так сказать, непосредственно участвуя.

— Спасибо, Сергей Сергеевич, к черту! — ответил Грамматчиков, но я уже не обращал внимания на слова, сосредотачиваясь на предстоящей задаче. Самое главное, стоит ли обстреливать позиции японских батарей. Они построены? Вооружены? Снаряжены? После некоторого размышления я решил открыть огонь при первых признаках целенаправленного шевеления на позиции. А тем временем солнце багровым шаром упало почти к самому горизонту.

Есть! На экране ГАКа высветились одна за другой две нити минных заграждений, искать проход некогда, дежурный отряд номерных миноносцев уже двигается к выходу с внутреннего рейда. Вызываю «Аскольд»

— «Аскольд», ваш курс ведет к опасности — прямо по курсу, в девяти кабельтовых, минное поле. Будьте осторожны.

— «Трибуц», я «Аскольд», у аппарата капитан первого ранга Грамматчиков. Вас понял!

— «Аскольд», на связи Карпенко. Примите чуть вправо, и заткните уши, сейчас мы их будем тралить!

Не успел Грамматчиков ничего переспросить, как «Трибуц» взял градусов на двадцать вправо и с левой установки РБУ-6000 огненными каплями, одна за другой, полетели четыре реактивные бомбы. Описав дымную дугу, они упали, подняв высокие всплески, на ничем не выделяющийся участок моря. Несколько секунд было тихо, потом с ужасным грохотом вода встала верникально.

— «Аскольд» это «Трибуц», удалось подорвать два-три букета, — Карпенко глянул на планшет, — проход шириной примерно в кабельтов, пристраивайтесь в кильватер за «Быстрым».

— «Трибуц», вас понял, — Грамматчиков не догадался прикрыть трубку рукой и я услышал как он говорит Макарову, — Откуда они взялись, Степан Осипович? Сунулись бы мы сюда на радостях сами, потеряли бы крейсер. Ведь там и в самом деле не меньше трех букетов, из пяти мин каждый, было…

— Константин Александрович, не гневите Бога, будьте любезны. Он и так даровал нам сегодня куда больше, чем мы заслуживали. Для вашего же благополучия, как верноподданный Императора Всероссийского, примите к сведению «американскую» версию и везде подтверждайте. Ибо, все, что сверх того, смогу поведать вам только с личного соизволения Его Величества.

— Как вам будет угодно, Степан Осипович, но думать то вы мне не запретите…

— Думайте что угодно, Константин Александрович. Но, во первых, вас люди слушают, понимать надо. А во вторых, смотрите внимательно, разворошили мы осиное гнездо, вон японские миноносцы на встречу спешат.

И в самом деле, отряд номерных японских миноносцев, уже миновал вход на внутренний рейд и начал быстро разгоняться в сторону приближающихся русских кораблей. За маленькими, сто пятидесяти тонными, корабликами потянулись длинные хвосты черного дыма. Их командир повел свой отряд прямо поверх минных полей, должно быть зная, что заграждение выставлено на куда более крупную дичь, а его миноносцы с их двухметровой осадкой никак не смогут потревожить выставленных мин. Все было бы так, но и я тоже знаю свое дело не хуже его, а может и лучше, поэтому когда японский миноносный отряд проходил минное заграждение на несколько кабельтовых южнее того места где «Трибуц» уже проделал проход, снова заработал реактивный бомбомет, на этот раз с правого борта. Карпенко повторил свой трюк с тралением, но на этот раз море над минным заграждением не было пустынно. Короче, японцы шли строем пеленга. Головной, N69, успел проскочить и отделался, можно сказать, легким испугом. Средние N67 и N68 просто исчезли, поглощенные взрывами, а концевой N70 на полном ходу врезался в стену воды, поднятую сдетонировавшими минами. Через мгновение, его полузатопленный корпус мелькнул среди пенных водоворотов на месте подрыва. Еще секунда, и о номерном миноносце N70 больше никто и никогда не услышит, кроме разве что морских археологов. Но и флагманский N69 тоже недолго радовался своей удаче, восемь кабельтовых — дистанция прямо таки пистолетная для пушек «Трибуца». Я даже не стал просить «Быстрого» включиться в работу — незачем. Будь он в чуть более удобном ракурсе, то вообще бы обошелся шесть сот тридцатым комплексом, а так АК-100, так АК-100. Очередь осколочно-фугасными снарядами и четыре разрыва в воде и один на мостике у японца. Еще одна очередь, со второго орудия, и снова накрытие. На этот раз снаряд попал в носовой торпедный аппарат. Взрыв и только густое облако черного дыма, как отлетевшая душа погибшего миноносца.

— ……., Степан Осипович, и что вы скажете на этот раз? — по голосу было слышно, что Грамматчиков не сдерживал эмоций, — Две очереди — два накрытия, и это, заметьте, безо всякой пристрелки. А темп стрельбы? Молотят как картечницы, право дело.

— Константин Александрович, повторю вам, то же, что и говорил ранее. Просто принимайте все как есть и не задавайте лишних вопросов, со временем привыкнете.

— Теперь понятно, почему на нем только два орудия. По темпу стрельбы, меткости и фугасному действию снаряда они равны примерно двадцати нашим пушкам калибра шесть дюймов, то есть в артиллерийском бою этот корабль превзойдет и «Аскольд» и «Новик» вместе взятые. Я…

— Кхе-кхе, Степан Осипович, — я был вынужден прервать столь увлекательный диалог, — Там эта маленькая мерзавка «Тацута» пытается от нас сбежать. Не могли бы вы попросить Николая Оттовича сходить и прекратить это безобразие. К югу от нас минных полей нет, путь свободен. Мы со своей стороны немного собьем ей прыть…

— Хорошо, Сергей Сергеевич, я распоряжусь, — ответил Макаров, — я даже не буду спрашивать, как и чем вы достанете цель, которая в шестидесяти кабельтовых от вас.

— Ерунда эти шестьдесят кабельтовых, могли бы и пушкой, но не будем, пушки пригодятся для других целей, глядите….

За трубами «Трибуца» вспыхнуло багровое пламя. Одна за другой в темнеющее небо поднялись две ракеты зенитно-ракетного комплекса «Кинжал». Радиокомандная система наведения точно вывела их на удирающий авизо. В конце концов стрельба по скоростной морской цели это один из штатных режимов. Обе боеголовки разорвались в непосредственной окрестности котельного отделения и натворили немало дел. Изрешеченные осколками трубы и вентиляторы, лопнувшие от сотрясения паропроводы, удушливый черный дым сочащийся по палубе из огромной дыры в первой трубе. И пожар, да-да, на верхней палубе вспыхнул самый обыкновенный пожар. Скорость сразу упала узлов до четырнадцати и вскоре «Новик» смог присоединиться к забаве со своими сто двадцати миллиметровыми орудиями. Еще несколько минут, и всем стало ясно, что «Тацута» обречена. Или гибель, или плен, третьего не дано. Хулиганистые комендоры «Новика» с азартом превращали изящный кораблик в бесформенную груду железа, и к тому же пылающего от носа и до кормы.

Тем временем «Трибуц» и «Быстрый» открыли беглую стрельбу из обеих орудий по стоящим на якоре вдоль берега большого острова, японским эсминцам, или как их тогда называли «истребителям». Кочегары в отчаянной спешке пытались разогреть холодные котлы, но у них не было шансов, потому что вместе с сто миллиметровыми снарядами «Трибуца» на японцев обрушились куда более мощные фугасные снаряды с «Быстрого». Сначала по одному, а потом и группами японские матросы начали прыгать в воду и пытаться доплыть до острова, который был от них не более чем в кабельтове. Взрывы снарядов продолжали убивать и контузить людей прямо в воде. Вскоре бегство обрело массовый характер. Японские матросы не хотели умирать стоя на якоре, когда нет возможности нанести дополнительный ущерб врагу. Картина стала напоминать артиллерийский расстрел безоружных.

— Дробь стрельбе! — я понял, что с миноносцами покончено, и дальнейший обстрел есть лишь пустая трата снарядов, — Степан Осипович, давайте разделимся. Сейчас с «Трибуца» и «Вилкова» будет выброшен десант, который возьмет под контроль острова и утихомирит бегающих по ним японцев. А Вы на «Аскольде» вслед за десантными катерами возьмите под контроль вон те пароходы. Сдается мне, там запасы для всей эскадры Того.

— Хорошо, Сергей Сергеевич, только вы не увлекайтесь. На стоянке еще не все японские миноносцы затонули, одна мина выпущенная полоумным самураем и… вы сами говорили что ваш корабль абсолютно безбронен.

— Степан Осипович, мы примем меры. На те миноносцы, что не затонули, тоже будет высажен десант. В принципе, Степан Осипович, наша военно-морская работа сделана, все корабли противника выведены из строя, все дальнейшее проходит по ведомству майора Новикова. Так что, устраивайтесь поудобнее, и смотрите представление. Где вам еще покажут такой цирк?

Несколько минут спустя, с бортов «Трибуца» и «Вилкова», было сброшено по два десантных катера. По одному катеру пошли на малые острова, прикрывающие вход на внутренний рейд. Один катер нацелился на большой остров, на котором располагались угольная станция и телеграф. А четвертый, по широкой дуге рванул к полузатопленным корпусам японских миноносцев. Вслед за катерами, нащупывая безопасный путь сонаром, на внутренний рейд вошел «Трибуц», ведя за собой «Быстрого» и «Аскольд», который сразу направился к сгрудившимся в кучу пароходам… Вскоре с островов донеслись резкие щелчки винтовочных выстрелов из «арисак» и приглушенное татаканье автоматов. Пару раз резкой скороговоркой отметился Корд. В темнеющее на глазах небо взмыли осветительные ракеты. На юге море освещалось ярким костром по имени «Тацута». Когда матросы с «Аскольда» в шлюпках устремились к своей добыче, команды пароходов снабжения повели себя как благоразумные некомбатанты и даже пальцем не пошевелили для побега или сопротивления.

Уже поздно ночью, в полной темноте радары «Трибуца» и «Быстрого» засекли, одиночный корабль, водоизмещением в шесть-восемь тысяч тонн приближающийся к островам Эллиот со стороны Порт-Артура. Немного подумав, адмирал Макаров направил для выяснения миноносец «Страшный», на котором только что закончились работы по радиофикации.

14 марта 1904 года. 17–40 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. БДК «Николай Вилков»
майор Морской пехоты Новиков.
На палубе строй морских пехотинцев, четыре отделения, первая и вторая тактическая группы. Бойцы в «полном боевом», камуфляжи, каски, бронежилеты, из карманов разгрузок торчат снаряженные магазины сорокопятки. Лица размалеваны боевым гримом. Прохожусь вдоль строя, рядом со мной идет полковник Агапеев, на его лице ужас и сомнение одновременно. Перед строем, так же обмундированные, застыли командиры групп, лейтенант Жуков и старший сержант Бычков. Настроение брутальное. Еще раз оглядываю строй, и поднимаю руку, призывая к вниманию.

— Товарищи бойцы! Сейчас вы пойдете в свой первый настоящий бой на этой войне. Это не полигон и не компьютерная игра, это война. А японский солдат он и в начале века был вполне серьезным противником. Они без колебаний готовы отдать свою жизнь за своего императора, так давайте же поможем им в этом. В бою будьте собраны и предельно внимательны, прикрывайте друг друга, как вас учили. Каждый японец с оружием в руках должен быть безусловно уничтожен. Исключение касается только старших офицеров, но на этих двух островах таковые вам вряд ли встретятся. Если японец бросит оружие, то уже вам решать, брать его в плен или пристрелить. Но если вы его в плен все же взяли, он неприкосновенен. Да, не забывайте контролировать свою работу, у этих узкоглазых стрекозлов есть противная привычка прикидываться мертвыми, а потом стрелять в спину. А посему не пожалейте патрона для контрольного выстрела в голову. Так, вот еще что, возможно строительство оборонительных сооружений ведется силами некомбатантов. Обращаю особое внимание, с голов гражданских лиц не должен упасть ни один волос. Ну, вот вроде и все. Удачи вам ребята, и чтоб все вернулись! С Богом! По катерам! — махнув рукой в спину бойцам, бросившимся к своим местам в катерах, я повернулся к полковнику Агапееву, — Ну-с, Александр Петрович, как вам?

— Жутко, Александр Владимирович, — поежился тот, — уж не знаю, как вы воюете, но смотреть на ваших людей страшновато. Прямо пиратские головорезы, из авантюрных романов, Дрейк, Морган…

— Александр Петрович, — усмехнулся я, — вы попали в точку. Именно головорезы! Когда я посылаю их на поле боя, я жду от них, что они выполнят задачу и все вернутся назад, живыми и здоровыми. А для этого им надо быстро и с гарантией убить всех вооруженных врагов. Но, довольно об этом, пойдемте вниз, на мой КП.

— Подождите, Александр Владимирович, — Агапеев удержал меня за рукав, — а что это делают ваши люди?

Я обернулся, на очистившейся палубе два моих сержанта-контрактника из разведгруппы закончили собирать два мини-БПЛА и теперь готовили один из них к запуску.

— Александр Петрович, — я повернулся к Агапееву, — вы в детстве бумажных голубей запускали? Так вот это вроде тех голубей, но только побольше и с моторчиком. — в это время двигатель на БПЛА чихнул и завелся ровным гудением. Сержант размахнулся и запустил в полет «голубя-переростка».

Полковник смотрел на эту картину, от удивления приоткрыв рот, — Александр Владимирович, и зачем это? — только и мог сказать он.

— Идемте ко мне на командный пункт, — времени уже совершенно не оставалось, и я повлек полковника за собой, — по дороге все объясню. Видите ли, Александр Петрович, во все времена, начиная с Александра Македонского, и кончая генералом Скобелевым, полководцы мечтали увидеть поле боя с высоты птичьего полета. В наши времена эта мечта осуществилась. На каждом, с виду игрушечном, аэроплане установлен электронный глаз, который и будет передавать нам вид сверху поля боя. Эти аппараты способны держаться в воздухе три часа и улететь от места запуска на тридцать верст. Короче, нам хватит.

В моей каюте, временно превращенной в командный пункт, на столе стояли три ноутбука. Два были из комплектов тактического управления взводами, а третий управлял полетом БПЛА. За всеми тремя ноутбуками сидели мои сержанты-контрактники из разведгруппы. Пока еще ничего не произошло, катера только стартовали. Увидев меня, они вскочил… — Товарищ майор…

— Вольно, ребята, — я пробежался взглядом по дисплеям ноутбуков, — как обстановка?

— Пока все по плану, товарищ майор! — отрапортовал прапорщик Нечипренко, — Канал связи с «Трибуцем» и «Быстрым» установлен и проверен. БПЛА идут по заранее запланированному маршруту, над целью будут на пять-семь минут до штурмовых групп. Движение катеров со штурмовыми группами соответствует графику.

Ага, БПЛА прошли над японскими батареями. Та что справа от прохода, построена, но не до конца вооружена, орудия завезены, но еще не собраны. А на той, что слева еще идет заливка фундаментов и брустверов. В общем, наши корабли могут не опасаться внезапного залпа в борт, о чем я и сообщаю Карпенко. Еще раз убедившись что на батареях все спокойно… то есть, конечно, какие то личности там суетятся, но ничего страшнее «арисак» у них нет. Тратить на это корабельные снаряды чистое расточительство, тем более что в сгущающейся тьме тактическое преимущество будет полностью за моими бойцами.

— Отлично, братцы! — я еще раз глянул на дисплеи, — Ну-ка, выведите мне картинки с камер командиров тактических групп? — ага, все смотрят куда надо — на цель, один Жуков назад оглядывается. Беру в руку гарнитуру, — Костя, ты куда вылупился, твоя цель впереди, а ты на «Вилков» оглядываешься, непорядок! Тебе до десантирования две минуты, а ты о чем думаешь? Ну-ка, быстро повернул голову куда надо! Лейтенант еще называется, вот вернешься, и выдеру как сидорову козу!

Все, время вышло, у самого берега островов катера резко сбросили ход, через командирские аудио-каналы было слышно, как гулко загрохотали «Корды», прижимая обороняющихся к земле. А тех кто не желал прижиматься превращая в неаккуратный фарш. Там временем два других катера, с группами старшего лейтенанта Рагуленко, миновали вход на внутренний рейд и стали расходиться, один направляясь к притопленным миноносцам, а другой к большому острову. Бой вступил в свои права.

А беспилотники, тем временем, набирая высоту, пошли вдоль островов к дальним от прохода батареям, сканируя по дороге местность. Примерно посередине и одного и другого острова в кадр попали странные сооружения, сверху похожие то ли на загоны для скота, то ли… похоже, что скот-то двуногий. Надо предупредить командиров групп, чтобы не устроили там лишней пальбы.

На островах Хаз-Ян Дао и Су-ли Дао разгоралась перестрелка. «Корды» пока умолкли, на время перебазирования с катеров, но десант уже достиг берега, поэтому в разговор вступили «Печенеги» и РПК. Японцы живо отстреливались из «арисак», но разница была в том, что японский солдат стрелял «примерно туда», а мои бойцы, используя ПНВ, били точно в цель, отправляя воинов микадо одного за другим к предкам. В инфракрасную камеру к Жукову попал момент, когда над недостроенным орудийным бруствером, картинно, с саблей наголо, поднялся японский офицер. Секунда и на этом предке камикадзе скрестились три или четыре двухпатронные очереди. Это ребята явно от неожиданности. Офицер рухнул, как статуя Саддама, и больше не поднимался. Еще пара минут, хоть сколько-нибудь организованная оборона рухнула и бой перешел в фазу истребления бессмысленно сопротивляющихся и прочесывание позиций. Так, времени прошло всего ничего, а «Трибуц» уже миновал проход и вошел на внутренний рейд. Беспилотники тем временем дошли до концевых батарей, зафиксировали суету на огневых, примерно до взвода пехоты, и повернули в сторону большого острова. Мгновение поколебавшись, я вызвал «Быстрый», — Михаил Васильевич, вы сильно нам поможете, если немедленно нанесете огневой удар шрапне… простите зенитными, снарядами по целям три и четыре. Расход по пять-шесть снарядов на цель.

— Нет проблем, Александр Владимирович, — ответил Иванов, посмеиваясь, я слышал, как дальше он командовал своему командиру БЧ-3, - Армен, носовая башня — цель три, кормовая башня — цель четыре, зенитными, очередь по четыре снаряда на ствол, высота подрыва пять метров. За Родину! Огонь!

Несколько мгновений ничего не происходило, потом камера бокового обзора с одного БПЛА показала, что носовая башня эсминца бьет почти в упор по батарее на острове Су-Ли Дао, там разрыв на разрыве, облака то ли пыли то ли дыма, картина на тему, «есть ли жизнь на Марсе?». А вот кормовая, цель которой на Хаз-Ян Дао, стреляет… почти вверх, по зенитному. И тут до меня дошло, что цель слишком близко и прикрыта островом, а корабельное орудие не гаубица, на уменьшенном заряде стрелять нельзя. Чего на заводе в унитар отвесили, на том снаряд и полетит. Вот и исхитрился артиллерист «Быстрого» достать японцев через стратосферу. Снаряды летели, наверное, четыре-пять минут, но результат был тот же, цель была накрыта и утонула в облаках разрывов. Окидываю взглядом всю картину. Слон достиг своего берега по тихому и теперь, развернувшись в цепь, скрытно продвигается в направлении китайской деревни где находятся угольные склады и предполагается штаб базы. Цыпа миноносцы взял, почти, остался только один. И судя по всему он дословно выполнил мой приказ и миноносцы брал уже без японцев… Доклад, сначала Жукова, а потом и Бычкова подтвердил мою догадку, странные сооружения оказались тем, что я в них и подозревал, загонами для двуногого скота. Сделано попроще чем в ведомстве Гиммлера, но ничего, эти ребята еще учатся. Все дальнейшие действия с этими лагерями я приказал отложить до утра, а пока не оставить на этих островах ни одного живого японца.

14 марта 1904 года. 17–55 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. БПК «Адмирал Трибуц»
старший лейтенант Морской пехоты Сергей Рагуленко (Слон).
— Ну, товарищи бойцы, командованием перед нами поставлена задача — захватить штаб маневровой базы. Расположен он на большом острове, а посему не отвлекаясь на прочее цели, которыми займется другие, выдвигаемся на полной скорости к оконечности мыса. При проходе разрешаю пулеметчикам немного пострелять по японцам из турельных «Громов», чтобы они не постреляли по нам из своих «арисак». Именно ради этого пулеметы и вернули с танкера на катера. Головы по дурости не подставлять и в рукопашную зря не лезть. Если какой самурай схватится за свою фамильную железку, то быстро пристрелите его и идите дальше. На все прочее наплевать — главное задание. Все ясно? Ну, тогда в катер и вперед!

Стою на носу, сзади от меня пулеметчик, оборачиваюсь, целей пока нет, но он все равно шарит стволом по горизонту. Млять! В войну еще не наигрался? Вот будет ему сейчас война и немцы! В лицо летит соленая водяная пыль, скорость хоть далеко не полная, — всего двадцать узлов. Но и так достаточно, по воде плавает всякая дрянь, и вполне можно напороться на пустую бочку или бревно. Но, для местные моряков это, наверное, все равно цирк на воде. По правому траверзу оставляем недостроенную японскую артиллерийскую батарею. Там суетятся какие то непонятные личности в японской армейской форме. С нашего катера в их сторону летит несколько коротких очередей из «Корда», немедленно нас поддерживает катер Цыплакова. Пока мы отвлекаем внимание и японцы пытаются с нами перестреливаться, оставшаяся незамеченной группа Бычкова высаживается на берег чуть в стороне от батареи и без единого выстрела. Судя по звукам внезапно вспыхнувшей перестрелки, им удалось незаметно полуокружить батарею и сблизиться с японцами на дистанцию выстрела из подствольного гранатомета. Мы немедленно прекращаем стрельбу и растворяемся в темноте. Катер Цыплакова отворачивает влево, в сторону полузатопленных миноносцев, а нам прямо — к предполагаемому месторасположению японского штаба.

Проходим еще с две мили и вот наша цель. Катер заблаговременно сбрасывает скорость и тихонько подходит к берегу. Ребята с матюками прыгают по колена в холодную воду. Пока шли сюда, совсем стемнело, ну так нам и надо, надвигаю на глаза ПНВ, ребята синхронно повторяют мой жест. Экипированы то мы как для самого настоящего десанта, без шуток. Для местных мы сейчас, наверное, выглядим как выходцы из ада. Почти прямо перед нами должен располагаться сигнальный пост, направляю туда пару Кисы, с командой все быстро зачистить и присоединиться к нам. Еще неизвестно, сколько их там при штабе.

Киса с напарником исчезает в вязком зеленоватом тумане, а я веду остальную группу дальше. Туда где сейчас японцы строят телеграфную станцию и именно где-то там должен располагаться штаб.

Ага, нашли, здесь они! Здание телеграфа пока не достроено и там никого нет, но в рыбачьей деревне чуть левее какое то подозрительное шевеление. Насколько я помню японские порядки, все китайские рыбаки, вместе с семьями, наверняка покоятся с перерезанными глотками в какой-нибудь яме неподалеку. Которую, сами же и выкопали. Что поделаешь, теорию про недочеловеков придумал совсем не Гитлер, тут она уже давненько в ходу. Ну как еще может обосновать свое превосходство маленький, но гордый островной народ перед громадной континентальной империей? Так вот только так. Особенно если эта империя временно находится в упадке, а маленькие, но гордые сидят на иностранном допинге. А тут еще одна континентальная империя нарисовалась, еще более громадная. И опять мешает маленьким, но гордым насиловать, жечь, грабить и убивать…

Выбрасываю из головы ненужные мысли, тем более что сзади нас догнал Киса со своим альтер эго. Жестом показывает, что на посту было четверо — прикончили всех. Ну и ладно, хрен с ними. Охватываем деревню с трех сторон. В тыл к японцам посылаю пулеметчиков с «Кордом» и еще две пары снайперов. Их задача, если противник побежит в глубь острова — положить всех. Снайперы должны, в случае обнаружения офицеров — бить по ногам, что бы по возможности взять в плен. Только не верю я в это, все равно ведь зарежутся, сцуки. Подходим поближе, точно, никаких китайцев в бамбуковых шляпах, одни японские зольдатики, в их идиотских кепи. Суетятся, бегают, тащат какие-то ящики. Интересно, они что, решили, что смогут смыться с подводной лодки? Остров он и есть остров — семнадцать километров в длину и два в ширину. За пару дней выловим всех. Особенно когда предки уйдут к себе в Артур и в воздух можно будет поднять вертолеты. Ну все, дистанция пистолетная, да и японцев не так уж много, не сильно больше чем нас. Ага, понятно куда таскают эти ящики, туда в глубь острова, решили в холмах отсидеться. Значит там документы, которые пытаются спрятать. Ну, все, понеслась! Вскидываю к плечу автомат и бью короткой очередью по паре японских солдат, тащащих очередной ящик Передний согнулся пополам и рухнул на песок, а задний бросив ящик, судорожно сдергивает из-за спины свою арисаку. Ну-у нет! Вторая очередь и еще один японец отправляется на свидание со своей богиней Аматерасу. Кричу что то нечленораздельное и бегу вперед, стреляя во все что шевелится.

Прошли всю деревню насквозь, в результате, из полусотни японцев выжил только один, предположительно офицер. Ему шальная пуля попала в правую руку и он не смог вспороть себе живот. Пожилой, матерый волчара. Остальные мертвы, в том числе и те четверо что, покончили с собой, чтобы не попасть к нам в плен. У меня один боец ранен в бедро и один в предплечье… Еще несколько — слава бронежилетам, отделались легким испугом и синяками. Ну не берет местный револьвер наш тяжелый бронежилет даже в упор. Эту истину японцам еще предстоит усвоить.

Как закончилась стрельба начали прочесывать деревню уже по серьезному… И тут, смех и грех, в нескольких домах нашли японский походный дом терпимости. Ну не могут благородные самураи, что бы без женского общества. Ну, вот им, наверное, и выдавали сюда билетики, в порядке очереди или в качестве поощрения. Отдельно «дамы» для господ офицеров, отдельно для унтер-офицерского сословия — попроще. Основной контингент — кореянки, нахватали девок по деревням в окрестностях Чемульпо. Хотя похожеесть и несколько японок — скорее всего профессиональных шлюх. Когда стрельба началась их вышибалы наружу повыскакивали со своими револьверами, там их наши ребята и положили за компанию с остальными. А девки умнее поступили, упали на пол пластом и лежали тихо, как мыши под веником, стараясь не отсвечивать. А я вот теперь стою среди них как дурак и думаю, какими словами я об этом майору докладывать буду?

14 марта 1904 года 21–05 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. Мостик крейсера «Баян»
Командир «Баяна» Вирен стоял на мостике своего корабля рядом с Наместником Алексеевым. Никто не мешал их беседе, они были там только вдвоем, если не считать офицера для поручений застывшего в дальнем углу вне зоны слышимости тихого разговора. Этикет, так сказать.

— Подходим, Ваше высокопревосходительство, — капитан первого ранга Вирен опустил бинокль, — миль пятнадцать осталось… — на горизонте метались лучи прожекторов, и изредка вспыхивали зарницы разрывов.

— Ваше превосходительство, — донесся зычный крик сигнальщика с марсовой площадки, — миноносец на встречном курсе, сигналит…

— Чего сигналит-то, болван? — отозвался Вирен, известный всей эскадре своим грубым отношением не только к нижним чинам, но и к младшим офицерам.

— Позывной, дает, «Страшный», это… и еще: — «ваш курс ведет к опасности, впереди через двадцать кабельтов минное поле».

— «Страшный», там кажется командиром капитан второго ранга Юрасовский? — наморщил лоб Наместник Алексеев, — Насколько я помню, это очень добросовестный и осмотрительный командир.

— Вирен выдернул заглушку из переговорной трубы, — Машина стоп! Малый назад, средний назад, полный назад… — внизу, в рубке вахтенный офицер отрабатывал команды на машинном телеграфе, всех шатнуло вперед, крейсер начал ощутимо замедлять свой ход, когда скорость упала до минимума, и казалось, что сейчас корабль попятится, Вирен скомандовал, — Стоп машинам! — крейсер уже лежал в дрейфе.

Через пятнадцать минут на мостик «Баяна» взбежал возбужденный до предела капитан второго ранга Юрасовский.

— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство! — он резко остановился, увидев Наместника Алексеева, — Вы подвергли себя ужасной опасности, до кромки минного поля отсюда не больше десяти кабельтовых. Вице-адмирал Макаров прислал наш миноносец, что бы мы провели «Баян» безопасным фарватером. Тут неподалеку протралены два прохода в минных полях.

— Кем протралены, Константин Константинович? — вмешался в разговор Вирен, — С вами не было ничего похожего на тральные суда?

— Удивительная история, Роберт Николаевич, на подходе к японской базе головной вспомогательный крейсер сначала предупредил о минных заграждениях, потом выстрелил по нему летающими бомбами, похожими на ракеты Засядько. И что самое интересное, сразу сумел подорвать два букета. И второй раз повторил это, когда на нас строем пеленга пошли в атаку дежурные японские миноносцы, остальные-то в это время стояли на якорях без паров.

— Ну-ка, господин капитан второго ранга, об этом поподробнее… — заинтересовался разговором Наместник Алексеев, — Я за сегодня столько занимательных рассказов прослушал, не откажусь и от вашего.

— Ну, ваше высокопревосходительство, нам плоховато видно было, мы в строю, считай, последними шли, дальше нас только их танкер, этот «Борис Бутома». Только вот, как я разумею, этот «Трибуц» обстрелял минное заграждение точно в момент когда над ним проходили японские миноносцы. Подорвалось, кажется, три букета. Два средних в строю миноносца просто пропали, подрыв был прямо под ними, а, может, и их мины в аппаратах рванули, не знаю. Говорят шимоза штука подлая. Концевой на полном ходу влетел в столб воды от взрыва и, кажется, перевернулся. А головного они пушками взяли. Вы не смотрите, Ваше Сиятельство, что это всего лишь два орудия в башнях, но бьют они часто, как картечница Нортфельда, и точно, пристрелочных выстрелов не было, сразу пошли накрытия, причем фугасными снарядами.

— Вот, а говорите, что плохо видели… — Наместник повернулся к Вирену, — Ну что скажете про такие чудеса, Роберт Николаевич?

— Накрытие без пристрелки с первого залпа это уж точно из области чудес, да и с этим минным полем не все чисто. Даже если у них и была карта минных постановок, она не может быть настолько точна, что бы можно выло бы тралить заграждение артиллерией или вот так, летающими бомбами. Не может быть такого! Но, все равно, это так похоже на то что мы уже наблюдали под Артуром. Летающих бомб не было, это да, но вот удивительно меткая и быстрая артиллерийская стрельба там тоже была, наблюдал самолично.

— Роберт Николаевич, а может быть то, что мы слышали от ваших марсовых, что минную атаку на Того этот крейсер проводил с семи-восьми миль. И попал всеми минами, не было ни одного промаха. И лейтенант с наблюдательного поста на Золотой горе докладывал о метком и быстром артиллерийском огне с огромных дистанций. И число попаданий, знаете ли, примерно в одну треть всех снарядов, тоже, по мнению современной артиллерийской науки считается невозможным. И все это невозможное, громоздится кучей на этих кораблях. Мне сложнее найти там обыкновенное, чем невиданное. И что все четверо, по словам очевидцев, идут почти без дымов, это на фоне дела сегодняшнего утра право такие мелочи… — Наместник махнул рукой, — Ну что молчите господа офицеры? Когда я слышу о чем-то подобном, невероятном, но вполне очевидном, что я должен думать, а?

— Наверное, Ваше высокопревосходительство, вы имеете в виду правило перехода количества в качество, прямо по философии Гегеля? — переспросил Юрасовский, — Если на этом корабле собрано такое количество невероятных новшеств, то и причина и способ его появления здесь может оказаться особенно невероятным…

— Константин Константинович, вы хоть сами-то поняли, чего сказали? — буркнул Вирен, — от слов «невероятное» уже голова кружится.

— Так, господа, мы с вами не на богословском диспуте! — прервал разговор Наместник, — Вы, капитан второго ранга, что должны были делать? Провести нас через минные поля, так проводите. И кстати, что там за иллюминация на островах?

— С ИХ вспомогательного судна «Николай Вилков» высажена рота ИХ морского десанта, и теперь они ловят там остатки японского гарнизона. Тут японцы почти стационарную базу начали строить, со своим гарнизоном, так, что охота в разгаре.

— Ладно, ступайте, — Алексеев отпустил Юрасовского и повернулся к Вирену, — А вы Роберт Николаевич, тоже займитесь своими командирскими обязанностями, а с невероятным будем разбираться при ближайшем его рассмотрении…

Через час с небольшим, проследовав за «Страшным», «Баян» бросил якорь на внутреннем рейде бывшей японской базы, в непосредственной близости от двух кораблей незнакомой конструкции. Стрельба на берегу к тому времени почти прекратилась, и только где-то в глубине большого острова, время от времени, звучали одиночные выстрелы.

Наместник с мостика обозревал окрестности. Вон, скупо освещенные стояночными огнями, «Аскольд» с «Новиком», как овчарки отару овец, зажимают в угол несколько явно торговых пароходов. Рядом с ними еще один «пришелец», судя по обводам, тоже явный купец, только вот над надстройкой флаг не иностранной державы, а Доброфлота. Вон, скорее всего, тот самый «Николай Вилков», стоит почти под берегом большого острова. Алексеев перевел взгляд на корабль, стоящий по соседству на якоре. Окраска в виде неровных треугольных пятен и полос, ломающая контуры силуэта, две орудийные башни в носу, странные решетчатые мачты, непонятная плоская надстройка в корме, все это не оставляло никакого сомнения. — Ну-с, Николай Робертович, — они? — спросил Алексеев, указывая на корабли.

— Они ваше высокопревосходительство, — тяжело вздохнул Вирен — да вы и сами видите, эдакое-то размалеванное чудо ни с чем не перепутаешь.

14 марта 1904 года 21–10 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Сегодняшний день выдался бурным, да и вечер ему под стать. Два часа назад на связь вышел майор Новиков и не моргнув глазом доложил о захвате стратегического объекта, японского походно-полевого борделя… Смягчающим обстоятельством было то, что инициатива завести здесь эту службу принадлежала не майору Новикову, который доложил о захвате. И даже не старшему лейтенанту Рагуленко, который этот захват произвел. А, очевидно, самому мистеру Того, или кому то из его ныне покойных помощников. Но вот его же сообщение, о наличии на всех трех основных островах объектов, подозрительно напоминающих гитлеровские рабочие концлагеря в миниатюре, было куда серьезней, и наводило на мысль, что строили базу совсем не японцы, или японцы, но заключенные. Разбирательство с этим вопросом было благоразумно отложено на утро, все равно в темноте там ничего не сделать. Терпели полтора месяца, потерпят и еще ночь. Но утром разберемся, если там согнанные на работу корейцы это одно, а если японские зэки, так совсем другое. Мысли о русских пленных у меня не возникло, потому что у японцев просто еще не было достаточного количества пленных, а во вторых Россия это европейская держава, и учинять, что-либо подобное, против ее подданных начинающие международные людоеды просто не рискнут. А что касается борделя… — Ну и бог с ними. — подумал я и вдруг меня осенило, — Я то ломал голову, как организовать в пункте постоянного базирования приемлемый соцкультбыт, как говорили в советское время. У меня здесь находятся высококвалифицированные врачи и инженеры, некоторые из них настоящие ученые, кроме того, имеются подготовленные гражданские и флотские техники. Эти люди были согласны на спартанско-минималистские условия жизни в походе, но не стоит и пробовать заставлять их жить так же на берегу. Теперь есть кому их обстирывать, обштопывать кормить и укладывать спать. А мне от них потребуется полная отдача, да и не только от них, а от всех и от каждого кто составляет наш коллектив. Кое-что мы получим как вспомогательные крейсера, за те пароходы, что привели в Порт-Артур. На первое время хватит. Дело в том, что во вспомогательные крейсера зачислен только «Трибуц», «Быстрый» и «Вилков» со своими командами, вот им пока и едет жалование и снабжение продовольствием. Хорошо, что еще, расставаясь с австралийским рефрижератором, мы на всех кораблях до упора забили морозильные камеры австралийской бараниной. Здесь нам в руки достались продовольственные запасы Того, правда состоящие в основном из риса. Ничего, будет чем кормить местных рабочих, которые все равно понадобятся нам при строительстве базы и военного городка. Нам надо строиться, строиться и еще раз строиться. Черт, лишь бы в лагерях были корейцы, а не японские уголовники, тогда у нас сразу будет рабочая сила! Хорошо хоть от Того а наследство остались стройматериалы, и те что складированы на берегу и те два парохода стоящие на на якорях, один с английским цементом и гвоздями, а другой с отличными канадскими пиломатериалами. О-о-х! Еще и проблема дележки трофеев, и проблема реализации той их части, которую мы не можем использовать в натуральной форме. Вот в данном случае, кроме двух пароходов со стройматериалами, на внутреннем рейде островов Эллиота захвачены четыре угольщика, груженые кардифом и два парохода с фугасными снарядами, снаряженными шимозой, и пороховыми зарядами британского образца к ним. Завтра надо будет попросить у Степана Осиповича, в обмен, рефрижератор с бараниной и обмундирование с сапогами с немецкого трампа. В случае если на стройке у японцев работали корейцы, можно будет их одеть-обуть и еще останется. Новиков вроде докладывал, что его бойцы видели в лагерях много женщин и подростков. В упор не помню как японцы наказывали в уголовном порядке эти категории населения, но ожидать можно всего. Потом, когда все кончится, надо будет посоветоваться, где и чего будем строить. Вообще-то лучше всего было бы начать с бани, так сказать и культура и гигиена…

Мысли вернулись к походному дому терпимости. Одна там беда, Рагуленко доложил, что из трех с лишним десятков женщин трое или четверо выглядят не как кореянки, а как японки. Это я их не различу, а местные запросто. Что-то не хочется оставлять среди нас лицо японской национальности. Отправить в Артур с другими пленными? А много ли будет этих пленных? Ребята Новикова разошлись от души, и помогли японским солдатам и офицерам почти поголовно умереть за своего императора. Посадить в джонку, дать бутылку воды, кусок хлеба, и послать на все четыре стороны? Держать под стражей до конца войны или пока не помрут? Или может расстрелять у ямы, и уложить рядом с жителями этой злосчастной рыбацкой деревушки? Морпехи, когда гонялись за разбежавшимися по острову японскими зольдатиками, нашли яму доверху заполненную обезглавленными телами. Спросите как нашли, отвечу — очень легко, по запаху — она так воняет! Ну-Ну, для Новикова повторить почерк труда не заставит… Сходят его ребята к той яме, посмотрят, а потом все сделают в лучшем виде. И никакая «катынь» не подкопается. Только вот решение, о том, как с ними быть, надо будет принять до утра. Но, в общем, пока не знаю.

Смотрю на часы — 21–35 по местному времени. Только что на связь вышел командир «Страшного», кавторанг Юрасовский, сообщение для адмирала Макарова: — на «Баяне» к нам в гости прибыл самолично его высокопревосходительство Наместник Императора Всероссийского на Дальнем Востоке вице-адмирал Алексеев… во, как длинно. Что услышал Макаров, услышал и радист на «Трибуце». А дальше Карпенко дураков и безинициативных не держит, и в двадцать первом-то веке «Трибуц» постоянно был в «боях и походах», и все закрутилось по инстанциям. Радист — старшему смены, старший смены — командиру БЧ-4, а тот уже Карпенко… ну и естественно Карпенко — мне. Ну, для меня этот визит сюрпризом не был, и Степана Осиповича я тоже предупредил. Понятно зачем этот солидный государственный деятель прибежал сюда как мальчишка, вместо того, чтобы с достоинством сидеть во дворце и ждать доклада. Пряники-с! А, от Макарова он может ничего и не дождаться, были прецеденты. Да и мы, утром, слишком сильно пошумели, что бы он мог усидеть в Артуре, ведь в первую очередь Наместник Алексеев это политик и только потом адмирал. Очевидно, что как только «Баян» бросит якорь, то Наместник пожалует к нам в гости… Карпенко также со мной согласен. Если Алексеев сам прибудет сюда, то думает что выиграет у Макарова темп, он просто не знает, что мы, со Степаном Осиповичем все уже заранее обговорили. Сам Наместник Алексеев нам и значительно интереснее и значительно опаснее, чем Командующий Флотом. Наместник может нам и все порушить или, наоборот, вывести нас сразу на высшие сферы, минуя всех посредников. А посему возможно сейчас случится самый важный для нас бой во всей этой компании. Мы уничтожили ударные силы японского флота, захватили их базу, но если мы не сумеем закрепить эти военные победы политическим результатом, то тогда все было зря, по крайней мере для нас лично.

В 21–55 «Баян» бросил якорь в трех кабельтовых от нас по правому борту, через три минуты последовал запрос ратьером…

— К вам следует Их высокопревосходительство Наместник… — ага, адмирал Алексеев пошел напролом.

Так, Палыч, решайся! — Карпенко дрожащими руками закурил сигарету, — Этот Алексеев, как ты выражаешься, из Первой Категории, ни одна наша легенда не выдержит проверки на таком уровне. Я сделал все что смог, теперь твоя очередь. С курсантских времен не переношу общения с начальством, и чем оно дальше, тем для меня лучше. С Макаровым еще как-то проще было, он нам, можно сказать, социально близкий. А тут… — Карпенко махнул рукой, — всегда я с ними немею и дураком становлюсь.

— Не…, Сергеич, прорвемся! Иванова, зови, это его епархия. Караул к трапу, все прочее, как если бы ты комфлота с официальным визитом встречал. И самое главное, не суетись! Все делай в два раза медленней, чем хочется, меня самого мандраж бьёт, но раз надо, так надо.

14 марта 1904 года 22–15 по местному времени. Якорная стоянка японского флота на островах Эллиот. Борт крейсера «Баян»
— Андрей Августович, — наместник Алексеев смотрел в сторону «Трибуца», стоящего на якоре в пяти кабельтовых от «Баяна», и нервно комкал в руках пару перчаток, — вы поверите что это, смогло утопить целую эскадру? И не получило в ответ ни царапины? А ведь и утопило и не получило, медицинский факт-с! Вы помните, с каким ужасом тот японский матрос кричал про крик морского дракона?

Флаг капитан штаба наместника, капитан первого ранга Эбергард молча кивнул.

— То-то же, Андрей Августович! И эта просьба, при визите ограничиться минимумом сопровождающих… «по причине наличия большого количества секретов особой важности»… хотя там был Макаров с капитаном первого ранга Рейценштейном, полковником Агапеевым и со своим флаг офицером Дукельским. И если этого выскочку там не съели, так что, дай то Бог, и меня не съедят. — Алексеев перекрестился.

— Ваше Сиятельство, — с жестким немецким акцентом, проговорил Эбергард, — а может вам вообще не ехать на этот корабль? Может мы с лейтенантом фон Боком…

— Э, нет, немец, перец, колбаса, чего захотел! Я гнал за ним как сумасшедший от самого Артура, а ты говоришь «не ехать». Война, так несчастливо начавшаяся для России, вдруг в одночасье оборачивается блистательной победой. Что я должен отписать Государю? Что не знаю ни тех — кто эту победу российскому флагу добыл, ни того — откуда они взялись? Макаров-то свою телеграмму в Петербург уже отправил, еще днем. Нет, несомненно, это судьба, божий перст, так сказать. Так что ехать придется, не иначе. И ты, Андрей Августович, со мной собирайся, может чего своим острым немецким глазом и приметишь? Вот, Роберт Николаевич сообразил катер на воду спустить, да на буксир взять, когда мы еще из-за мин остановились. И все, готово, пожалте на борт, ждать пока пары разведут не надо. И не надо так нервничать, Андрей Августович, Макаров с компанией вернулись с этого корабля целыми и невредимыми. И разве не достаточная гарантия Андреевский флаг? И еще, с нами пойдет дежурный адъютант, лейтенант фон Бок, уж он то точно не испугается странного…

— Если будет способен держаться на ногах? — усмехнулся Эбергард, — он слышал краем уха ваш разговор с Юрасовским, и сделал из него свои выводы. Теперь, в поисках храбрости, уничтожает запасы Смирновской в буфете «Баяна». Видел я его там полчаса назад. Думаю, что он уже дошел до последней кондиции.

— Тогда, наверное, вы правы, — вздохнул Наместник, — лучше пойдемте туда вдвоем.

Катер мягко коснулся нижней площадки трапа. Трап это первое что показалось Адмиралу Алексееву странным, причем два раза. Во первых, он как не напрягал память не мог вспомнить такого «Адмирала Трибуца», а во вторых, эта надпись была с с грубой орфографической ошибкой — отсутствовали твердые знаки на концах слов… адмирал Алексеев вспомнил разговоры об изменении орфографии и удалении из нее «лишних букв». Но по сравнению с тем, что было дальше, эти несчастные буквы оказались сущей мелочью. Когда Наместник поднялся на палубу, то его поразил яркий свет, ударивший в глаза. Даже со стороны было видно, что корабль освещен невообразимо ярко, но вот вблизи казалось, что ночь превратилась в день. Таких светильников, дающих яркий, ровный, почти дневной, свет адмирал Алексеев не видел никогда. И кроме того, его встречали… Вдоль борта было выстроено около десятка, то ли солдат, то ли матросов, самого угрожающего вида. Офицер в такой же земноводной форме скомандовал, — Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — одна звезда на погоне с двумя просветами, такого звания не было в русской армии и на флоте, Наместник Алексеев это помнил точно. — Да ведь им, — подумал он, — убить кого — словно чихнуть, сразу видно, головорезы, как есть головорезы. Но вот, мундиры, мундиры сидят на них как влитые, явно носят их не один год, значит это и не ряженые… — причем, Наместник никак не мог понять, матросы это или солдаты, земноводные какие-то… Притом, несообразностей уставного характера и на рядовых и на унтере, и на стоящих чуть в стороне двух офицерах в явно морской форме, было столько, что на ум приходила мысль не о нарушении Устава, а о каком то другом Уставе, к примеру, сербском или болгарском, близкородственном русскому, но другом. Алексеев вспомнил про Черногорию, объявившую войну Японии. Да нет же ерунда, если исходить из того сколько мог стоить только один корабль с новейшим оружием такой мощи, а тут их два, да еще два вспомогательных, которые тоже не просты… выходило что и подороже самой Черногории с Сербией в придачу. Загадка, однако. Паузу прервал морской офицер с погонами капитана второго ранга.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство, командующий сводной корабельной группой, командир Большого Противолодочного Корабля «Адмирал Трибуц», капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич, — слова «ваше высокопревосходительство», как показалось Алексееву, он произнес несколько небрежно. — Корабль находится в боевом походе, так что не обессудьте за аскетизм церемонии. — на этом фоне диссонанс погон и произнесенного звания прошел почти как-то незаметно. Наместник только отметил, что такие погоны ЗДЕСЬ у капитана первого ранга… Встреться ему эти люди в другом месте и при других обстоятельствах, ох и насиделись бы они в холодной за свой маскарад. Но данное место и данные обстоятельства говорили за то — что никакой это не маскарад, а самая настоящая реальность.

И Наместник сломался, нервное напряжение полутора месяцев несчастливой войны, когда он ежечасно и ежеминутно ждал сообщения, или об очередной неудаче армии или флота, или о очередной подлости из Петербурга. Потом суматошный, нервный сегодняшний день, наполненный смесью эйфории от нежданной блистательной победы и ожидания встречи с чем-то несбыточным и волшебным, которое нарастало с каждой минутой. И вот он достиг того, к чему стремился и не знает, что ему говорить, ибо не понимает тут почти ничего.

— Господа, — неожиданно тихим голосом сказал Наместник, — может кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

— Объяснить? — переспросил тот, что назвал себя капитаном первого ранга Карпенко, — Хорошо, можно и объяснить, ваше высокопревосходительство. Только, сначала позвольте представить вам моих товарищей по общему делу?

Наместник устало кивнул. — Представляйте, господин Карпенко, но объяснения потом должны быть исчерпывающими.

Вперед шагнул высокий седоволосый офицер, затянутый в такой же, как и у Карпенко, мундир, причем Наместник нутром чувствовал, что мундир носили и его отец, и дед и прадед… порода, одним словом, — Ваше высокопревосходительство, — отдал он честь, — дозвольте представиться, капитан первого ранга, командир эсминца «Быстрый», Иванов Михаил Васильевич.

Офицер, командующий караулом, козырнул Наместнику, — Ваше высокопревосходительство, дозвольте представиться, командир роты морской пехоты, майор Новиков Александр Владимирович. В данный момент бойцы моей роты заканчивают ликвидацию остатков гарнизона японской маневровой базы на островах Эллиот. — майор кивком головы изобразил поклон — Честь имею!.

Из тени позади Карпенко вперед шагнул рослый мужчина в штатском, — Ваше высокопревосходительство, руководитель всего этого проекта Одинцов Павел Павлович, — Алексееву он чем-то неуловимо напомнил покойного Государя Александра Третьего, наверное, тот тоже выглядел бы так, если бы брил бороду.

Выдержав паузу, Одинцов произнес, — Ваше высокопревосходительство, и вы, господин капитан первого ранга, как старший по должности с принимающей стороны, прошу проследовать в корабельную кают-компанию, где вам будут даны исчерпывающие объяснения.

14 марта 1904 года 22–25 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Эллиот. Кают-компания БПК «Адмирал Трибуц»
Павел Павлович Одинцов.
Сказать что Наместник Алексеев был в шоке, это значит ничего не сказать… Все таки дизайн «индустриальный модерн», характерный для второй половины двадцатого, начала двадцать первого века, очень сильно отличался от модных поветрий тысяча девятьсот четвертого года. Мы еще не успели дойти до кают-компании, а гостей уже были поражены… Ну хоть убей меня, но никто из местных побывавших у нас внутри не поверит в «американскую версию». Просто мозги у местных устроены немного по другому. Поэтому всех непосвященных в тайну придется держать подальше от кораблей.

— Прошу Вас, Ваше высокопревосходительство, располагайтесь! — широким жестом Карпенко пригласил Наместника войти, — И хоть в кают-компании есть свой господин, мой старший помощник, но он не будет в обиде, что я на некоторое время узурпировал его права. Как говорится: «в силу чрезвычайных обстоятельств…». — Карпенко открыл встроенный в стену бар, по морскому погребец, — М-м-м, Ваше высокопревосходительство, вы что предпочитаете: русская водка, коньяк, виски?

Тем временем Наместник с любопытством оглядывал интерьер кают-компании. Большой стол посередине, погребец и пианино в углу были знакомыми атрибутами. Но вот повсеместный на этом корабле яркий свет, непривычный дизайн мебели, состоящий из одних прямых углов, и большой прямоугольник темного стекла на стене, там где на корабле российского флота повесили бы хорошую копию Айвазовского… вводили Алексеева в недоумение. — Ах, да! — обернулся он, — коньяк, пожалуйста!

— Наполеон сгодится? — Карпенко достал из погребца пузатую бутылку и пару стаканов, — Александр Владимирыч, Михаил Васильич, помогите… — Новиков с Ивановым добавили на стол еще четыре стакана и вазочку с нарезанным лимоном из холодильника. — Господа, наш разговор не предназначен для лишних ушей, пусть даже и наших младших офицеров, а потому не обессудьте — самообслуживание.

— Ну-ка, господин Карпенко, дайте-ка сюда бутылку, — Алексеев протянул руку, — никогда такой не видел, интересно…

— Разумеется, пожалуйста. — ответил Карпенко.

— Ну-ка, ну-ка — Алексеев с любопытством разглядывал этикетку, первое, что привлекло его внимание — фирменная голограмма. Недоуменно хмыкнув, он начал читать надписи, — Франция это понятно, кстати, господа, объясните, а что такое Европейский союз? — его брови поползли вверх, — … из винограда урожая две тысячи второго года! — Наместник рассеянно поставил бутылку на стол, — Как это возможно, господа?

— Очевидно возможно. — сухо ответил Карпенко, разливая коньяк по стаканам, — Когда Всевышний шутит, это не всегда смешно! Пока не до смеха японцам и отчасти англичанам. Что будет дальше, пока не знаем. Как человек в таких делах опытный, порекомендую вам стаканчик коньячку. А на правах хозяина, позвольте предложить тост, — «За победу русского оружия!».

Выпили, Алексеев глубоко вздохнул, и покрутил головой, — Вкус, знаете ли, господа, какой-то не такой, Наполеон-то Наполеон, да не тот… Кстати, что вы имели в виду, когда сказали, что вы человек опытный?

— Ваше Высокопревосходительство, а как вы думаете, было приятно из две тысячи двенадцатого года безвозвратно провалиться в тысяча девятьсот четвертый? Узнать, что никогда не увидишь родных и друзей? Вы же сами были командиром, представьте, что вас, вместе с кораблем, во времена Екатерины Великой? А на дворе шумный, блистательный и бестолковый бабий век.

— М-да! — передернуло Алексеева, — Сравнения у вас, господин Карпенко, но, возможно вы и правы, — Наместник плеснул себе еще коньяка на два пальца в стакан, и поморщившись выпил, — И кстати, господин Карпенко, — он указал на плазменную панель — а это что у вас такое?

Карпенко кивнул, — Одну минуту, Ваше Высокопревосходительство, Павел Павлович… начинайте.

Я-то понимал, что это мой звездный час, или пан или пропал. Конечно мозг Наместника в данный момент изрядно размягчен, коньяком, обстоятельствами сегодняшнего дня, и всем прочим цуцвангом в который его загнали недруги… Но и дураком он не был, а посему будем держаться как можно ближе к истине. Я открыл ноутбук, на который пока никто не обратил внимания: — «…ну коробка и коробка, а что там внутри — может сигары?»

— Итак! — я стукнул по клавише «Enter», запуская презентацию, — год две тысячи двенадцатый, Владивосток. — На плазменной панели возникло изображение бухты Золотой Рог с стоящими у причалов кораблями, среди которых было легко узнать нашего «Трибуца» вместе с тремя его близнецами. — Российский Тихоокеанский Флот готовится к большим маневрам… — на экране появился строй кораблей, возглавляемых гвардейским ракетным крейсером «Варяг». — В ходе маневров должен был быть испытан новый прибор, позволяющий маскировать целые эскадры от всех средств наблюдения, — на экране палуба «Вилкова» покрытая двумя полосами антенных эмиттеров. — Наша группа должна была совершить тысячемильный переход под прикрытием маскировки, а остальная эскадра, следуя в отдалении, должна была проверять ее качество. — появилась карта похода с проложенным маршрутом. — Потом должны были состояться боевые стрельбы и поэтому на том корабле, где был смонтирован прибор маскировки, перевозился второй боекомплект для всей эскадры. Это корабль не существующего в тысяча девятьсот четвертом году класса, Большой Десантный Корабль, который предназначен для перевозки к вражескому берегу десанта вместе с артиллерией и прочей техникой. Большие помещения для людей и большой грузовой трюм. После того как был собран маскирующий прибор, в трюме осталось много свободного места и флотское начальство решило, что корабль повезет еще и боеприпасы, — Эбергард с Алексеевым переглянулись, Наместник кивнул, этому веку тоже была свойственна мелочная экономия в мирное время. — Двое суток все было нормально, но потом налетел тропический циклон. В корабль с работающим прибором маскировки попала очень сильная молния, наш профессор назвал ее «супермолнией». — Фотография эмиттерного поля на палубе «Вилкова», одна сторона обгорела и оплавилась, вторая просто испарилась. — Очевидно, что в этот момент мы и попали в тысяча девятьсот четвертый год. По счастью, в результате этой аварии наши корабли почти не пострадали, было всего лишь несколько жертв, не способных принять такое положение вещей. Установив свое место и время, мы сразу двинулись в сторону Порт-Артура, с цель принять участие в Русско-Японской войне. Но, не все так просто, господа. Точнее все совсем не просто! Дело в том, что между тысяча девятьсот четвертым и две тысячи двенадцатым годом лежат две Смуты, каждая из которых по трагизму ничуть не уступает Смуте конца шестнадцатого и начала семнадцатого веков. Это конечно совершенно отдельная история, но корни первой Смуты, из-за которой рухнула династия Романовых вместе с Российской империей, лежат как раз в этой несчастливой войне и ее последствиях. Сейчас мы пытаемся изменить завязку той истории, вооруженной силой своих кораблей переломив ход войны на море. Сегодня, в результате действий кораблей, которыми командуют сидящие перед вами офицеры, Японский императорский флот утратил господство на море и маневровую базу в окрестностях Главной Военно-Морской Базы Российского Императорского Флота на Тихом Океане. Дальнейший ход этой войны теперь в ваших руках. Если вы сумеете использовать полученную паузу для ремонта корабле, обучения команд и подвоз боеприпасов, тогда война на море, а значит и вся Русско-японская война завершится победой России. Если нет, тогда все было напрасно. Но надо понимать, что победа в этой войне не самоцель, это только первый шаг на долгом пути к предотвращению грядущей катастрофы. Вы должны знать, что будет если катастрофы не избежать… Империя падет вместе с династией, отколются окраины а в стране разгорится пятилетняя Гражданская война которая унесет почти двадцать миллионов жертв. Еще два миллиона: офицеры, дворяне, техническая и творческая интеллигенция эмигрируют за границу, где будут влачить жалкое существование. А нынешнего русского императора с семьей новые якобинцы просто расстреляют без суда и следствия в подвале дома купца Ипатьева в Екатеринбурге, — на экране появилась сцена расстрела царской семьи из фильма «Романовы — венценосная семья». Дождавшись конца сцены, я продолжил, — Господа, все это конечно реконструкция, сами бандиты никаких съемок не делали, но они оставили подробные воспоминания, по которым и был снят этот фильм. А вместе с царской семьей, кто раньше, а кто позже, будут убиты миллионы русских людей… офицеров, казаков, крестьян, интеллигентов… Господа, я попросту молчу о вашей личной судьбе, хотя, поверьте, в ней тоже не будет ничего приятного…

Дрожащими руками я взял из лежащей на столе пачки сигарету и с трудом прикурил. Каждый раз, когда я думаю об этом, меня ужасает не судьба семьи господина Романова, а те «прочие» миллионы жертв которые он утащил за собой в могилу. Так и рэволюсионеры две тысячи двенадцатого года стремились разжечь в России такой же пожар. А вот хрен им на лысый череп!

Наместник Алексеев сидел молча, прямо глядя перед собой, не знаю о чем он думал и думал ли в данный момент вообще. На лице капитана первого ранга Эбергарда не дрогнул ни один мускул, но именно преувеличенное самообладание и выдавало ту степень потрясения, которой подверглось его сознание.

— Господа, это ужасно! — Наместник вылил остатки коньяка себе в стакан, — Получается, что все что мы делаем, делаем зря? Кругом суета сует и мрак беспросветный. Я не буду спрашивать доказательств ваших слов, наверняка они у вас есть. Хотя я страстно желаю, чтобы вы ошиблись, и этот кошмар не случился. Но я же вижу, что вы сами верите в то, что говорите. Человека с моим опытом не обманешь. Ну-с, господин Одинцов, что вы скажете на это?

— Всю свою сознательную жизнь я на государственной службе… — я потушил сигарету в пепельнице, — кое какой опыт имею. И смею вас заверить — не все так безнадежно. Так разгром эскадры Того уже снял часть остроты вопроса, но возможно добавит для России давления со стороны Англии, для точной оценки пока мало данных. Изменить историю можно, я уверен. Что же касается Вас, то принести пользу стране, прославиться как умелый и мудрый управитель Дальнего Востока, и, заодно, наказать людей интриговавших перед вами. Ведь как установили историки в мое время, суть Ваши недоброжелатели в Петербурге и виновники проигрыша России в Русско-Японской войне есть одни и те же люди… А впрочем, Ваше Превосходительство, поступайте как знаете. В вашей воле принять нашу помощь или нет. — я понимал что меня «понесло», но уже не мог остановиться, — Невыносимо обидно за Державу, которую раз за разом, на протяжении сотни лет, втаптывают в землю и свои доморощенные враги, и лощеные европейские господа.

Наместник поднял голову, кажется, он принял какое-то решение, — О том, что, как и почему произошло за сто последующих лет на планете, мы с вами можем поговорить как-нибудь в дальнейшем. А сейчас, господин Одинцов, мне интересен день сегодняшний. — голос его окреп, похоже он постепенно приходил в себя после удара.

Я тоже подобрался, на этот случай у меня была заготовлена вторая часть презентации.

— Ну, Ваше Превосходительство, вот как раз именно здесь и сейчас находится источник всех дальнейших бед России. Поражение в Русско-Японской войне опустило во Внешней Политике авторитет страны так низко, что с нами совершенно перестали считаться. А внутри страны вспыхнула серия бунтов, подавление которой растянулось на два года. Что бы избежать такого развития событий, сейчас желательно окончательно разгромить Японскую империю в кратчайшие сроки и при минимуме переброшенных из европейской части России ресурсов. И принять все необходимые меры, которые надо предпринять, чтобы дело не кончилось новым «Берлинским конгрессом» и плоды победы у России опять банально не украли. — на экране появилась карта Дальнего Востока, — А нашим трофеем в этой войне, как минимум, должна стать Корея и Курильские острова. Не мы начали эту войну и не мы произвели аннексию нейтрального государства. Теперь, увы, мы должны будем после победы аннексировать ее у бессильной Японии. Это не только предотвратит усиление Японии за счет ограбления этой несчастной страны, но и даст нам незамерзающие порты и возможность экспансии в страны азиатско-тихоокеанского региона, а также пару миллионов трудолюбивого, легко-обучаемого, лояльного населения. Вы уж извините, но мы с товарищами знаем, как легко интегрируются корейцы в русскую среду. Их, в нашей истории, достаточно много бежало от японцев. И в то же время для нас являются проблемой не желающие интегрироваться китайцы, что ставит вопрос об их вытеснении из границ Манжурии и заселение ее русским и корейским населением. Так же были бы нежелательны какие-то поползновения на чисто японскую территорию, потому что удерживать в повиновении тамошнее население будет крайне проблематично. Но необходимо потребовать в качестве контрибуции оборудование с их военных заводов. Вместе с рабочими, у них же практикуется пожизненный найм и работник просто прикован к станку. Заключить контракты на пять или десять лет с возможностью продления. Только вот продлить контракт можно будет только выучив русский язык и крестив себя и свою семью в православие. Заводы можно размещать во Владивостоке, в Корее и на Квантунском полуострове, основная рабочая сила корейцы. Оккупировать же можно разве что остров Окинава. Они там считают себя отдельной нацией и очень недолюбливают японцев. Например, подошел бы режим протектората с арендой военно-морской базы. Только вести себя наши матросы и солдаты должны приличнее, чем американцы в нашей истории после сорок пятого.

Наместник одобрительно прищурился, известно, что он был совсем не травояден и при этом вполне патриотичен. Предложенный план действий, при успехе, возносил бы его на недосягаемую высоту. — Весьма похвально, господин Одинцов, столь разумной программы я не слышал со времен государя Александра Третьего. Я бы мог поспорить насчет дифирамбов которые вы пели корейцам, но может вам в будущем виднее, этот вопрос можно будет рассмотреть и позже. А вот то, что если Корея будет нашей, она никак не сможет усилить Японию, это вопрос наиважнейший. Ибо если оставить все как есть, то микадо попробует нас на прочность еще раз, через пять-семь лет, помощники найдутся. Теперь скажите, какими средствами вы собираетесь достигать столь замечательного результата?

— О средствах, Ваше Превосходительство? Хорошо! Только вот давайте так, о военных аспектах пусть говорят господа офицеры, а я добавлю, какие политические шаги надо будет предпринять. Ведь каждый должен заниматься своим делом, вы не находите? В конце концов, двое из них закончили Академию Генштаба, а один военно-дипломатическую академию.

Наместник молча кивнул. Карпенко подошел к ноутбуку и вывел на экран карту Дальнего Востока, от камчатки до Тайваня с севера на юг и от Пекина до Токио с запада на восток.

— Итак, господа, к настоящему моменту окрестности Порт-Артура очищены от противника полностью. На настоящий момент первая боевая эскадра японского объединенного флота под командованием вице-адмирала Того уничтожена полностью. В строю остается вторая боевая эскадра, базирующаяся на Сасебо, под командованием вице-адмирала Камимуры, чуть позже мы вернемся к этому господину, и третья боевая эскадра разнородных сил, или «смешной флот», как его называют сами японцы, под командованием вице-адмирала Катаоки, который в настоящий момент базируется на Цусимские острова. Или, что более вероятно, его корабли участвуют в сопровождении транспортов с десантом. Высадка первой армии генерала Куроки в Чемульпо будет завершена через два дня. Это шестьдесят батальонов пехоты при ста девяносто восьми орудиях и некотором количестве кавалерии, которые медленно, из-за весенней распутицы, продвигаются в сторону реки Ялу, куда выйдут примерно через месяц. Их линии снабжения пока проходят исключительно через Чемульпо. Фузан или Мазанпо далеко, через них протяженность сухопутных путей снабжения увеличивается почти вдвое, а Цинанпо еще не занят японцами и пока лежит в стороне от основного пути их продвижения. Такова расстановка японских сил. У нас в Порт-Артуре боеспособны три броненосца и четыре крейсера, и еще четыре крейсера базируются на Владивосток На суше один стрелковый корпус базируется на Артур, два на Манжурию и еще один на Владивосток, но его мы считать не будем. Охрана Приморья — отдельная задача. У японцев отмобилизована армия примерно вдвое превышающая русские силы на Дальнем Востоке. Но дело в том что по большей части она пока на Островах. И задача нашего флота в том, чтобы она там и осталась, или вместо Маньжурии попала бы на дно морское… Тогда с армией Куроки, что уже переправилось в Корею, три наших корпуса справятся, особенно если противник будет совершенно лишен снабжения.

— При нашем господстве на море, японская армия в Корее будет просто обречена на поражение. — сказал Наместник и одобрительно кивнул, — Кстати, вы что-то отдельно хотели сказать про вице-адмирала Камимуру? Слушай Андрей Августович, слушай, вполне здравые мысли.

— Вице-адмирал Камимура, — продолжил Карпенко, — а точнее возглавляемая им эскадра, мешает установлению нашего господства в окружающих Японию морях. Необходимо спланировать отдельную операцию по ее полному уничтожению. Считаю необходимым, после проведения интенсивной боевой учебы, привлечь к этому делу оба отряда крейсеров и Владивостокский и Порт-Артурский. Конечно же операция будет планироваться и проводиться при нашем непосредственном участии. Только вот то оружие, которым были утоплены броненосцы Того, желательно сохранить на случай обострения международной обстановки и вмешательства в конфликт третьей силы, к примеру британцев, или даже их же в союзе с французами. Таких быстроходных гидрореактивных торпед, делающих по двести узлов, у нас еще двадцать две штуки и еще двадцать четыре электрических торпеды для этих же аппаратов, но более тихоходных, их скорость пятьдесят узлов. Зато они имеют систему самонаведения по кильватерному следу или шуму винтов. Такое богатство лучше не разбазаривать. При грубом подсчете одна торпеда равна одному потопленному или выведенному из строя броненосцу. — Алексеев с Эбергардом ошарашено переглянулись. Мысль, что «Трибуц» и «Быстрый» имеют возможность, в несколько приемов, перестрелять весь британский линейный флот метрополии,требовала для них отдельного осмысления. Так что, ваше высокопревосходительство, разговор об уничтожении эскадры Камимуры лучше отложить до момента завершения боевой подготовки на эскадре. Вот сидящий рядом с вами Андрей Августович, в нашей истории, когда был командующим Черноморским флотом с тысяча девятьсот десятого по тысяча девятьсот пятнадцатый годы, так выучил подчиненных ему артиллеристов, что три устаревших русских броненосца, имея двадцать процентов попаданий из главного калибра, в бою у мыса Сарыч под Севастополем так дали прикурить новейшему немецкому линейному крейсеру «Гебен», что тот смог убраться восвояси только потому что, изначально превосходил русские корабли в скорости на двенадцать узлов. — Наместник Алексеев недоверчиво покосился на своего флаг-офицера, щеки которого порозовели. — В то же время в «эпохальном» сражении британского и германского флотов у Доггер-банки, окончившегося вничью, англичане имели один процент попаданий, а немцы два процента. Так что, господа, учить, учить и еще раз учить! А уже потом, прощу прощения господа, поиметь господина Камимуру классическими для этого времени методами как дешевую вокзальную шлюху. При этом, если грамотно спланировать операцию, можно будет задействовать даже и броненосцы. Главное чтобы эта операция стала чем-то вроде генерального наступления на море.

— Должен заметить, — вступил в разговор майор Новиков, — что после уничтожения эскадры Камимуры и установлении нашего господства на море, содержание стрелкового корпуса в Порт-Артуре является бессмысленным. Было бы полезнее десантировать его на Чемульпо, взять Сеул и таким образом отрезать Куроки пути отступления. Два корпуса с фронта, один с тыла, отсутствие снабжения и враждебное население, надолго Куроки не хватит. А если после захвата Сеула официально объявить российский протекторат над Кореей…

— Хватит, господа, — прервал обсуждения Наместник, — десант мысль конечно здравая, но может быть выгоднее захватывать не Чемульпо, а Мазанпо, тогда мы получим базу для операций в их ближней зоне, а при нашем господстве на море Чемульпо, как и любой другой порт, все равно будет бездействовать. Или может даже попытаться захватить Цусиму… Но там дополнительная сложность в виде береговых укреплений и постоянного гарнизона. Кроме того, Цусиму потом надо будет вернуть, а Мазанпо по плану господина Одинцова, который мне крайне понравился, все равно перейдет под юрисдикцию России. — Карпенко, Иванов, Новиков и Одинцов дружно переглянулись, ведь Наместник, вопреки расхожему ангажированному мнению советских историков, совсем не был дураком.

— Браво, Ваше высокопревосходительство, гениально! — я почтительно склонил голову, — о таком варианте широкой блокады мы с господами Карпенко и Ивановым даже и не подумали. — Наместник Алексеев благосклонно кивнул. — Только вот, прежде чем вдаваться в подробности давайте решим с Вами как с представителем Высочайшей Власти на Дальнем Востоке, некоторые организационные вопросы. И не беспокойтесь, наше сотрудничество будет взаимовыгодным в самом широком смысле слова, и для Российской империи в целом, и для Дальневосточного Наместничества, и для вас лично, в плане хоть карьеры, хоть материального благосостояния.

— Ну-с, господин Одинцов, — прищурился Алексеев, — излагайте свои организационные вопросы?

— Во первых, во избежание широкой огласки нашего происхождения мы бы хотели обосноваться на этой бывшей японской маневровой базе. Но встает вопрос материальный, что называется шкурный. Строительство и содержание базы требует материальных средств. Для их законного получения и для подведения юридической базы под наши действия необходимо решить вопрос со скорейшей регистрацией, ну скажем Акционерного общества «Россия-2012», на которое и будут записаны наши корабли и все находящееся на их борту имущество. Акционерами этого общества должны стать все кто прибыл с нами из будущего. На счета этого общество и должны поступать средства в счет нашей доли от захваченной нами военной контрабанды. Ваше высокопревосходительство, у меня здесь почти тысяча душ, и я ответственен за них перед Богом и своей Совестью. На данный момент у нас «ни кола, ни двора» и все хозяйство придется начинать с нуля.

Наместник кивнул, — Вполне разумный шаг, конечно, многим будет непонятно, почему вы сделали совладельцами всех, включая нижних чинов, но, в конце концов, это не мое дело. Я дам соответствующее поручение своему присяжному поверенному в Мукдене и он решит вопрос в кратчайшие сроки. А что касается выплат за перехваченную военную контрабанду, то может выдать вам от лица его Императорского Величества каперский патент? Тогда вы будете самостоятельно реализовывать свою добычу, и вносить в казну установленный процент. Правда выдача таких патентов давно не практиковалась, но юридических препятствий этому нет. Пусть гордые бритты, для разнообразия сами поедят того, чем кормят других.

Я кивнул головой, — Хорошо ваше высокопревосходительство, продолжим. Во вторых, для реализации производства технологических новинок, конечно тех которые можно произвести при данной технологической базе, несколько позже необходимо зарегистрировать еще одно акционерное общество. В котором, по одной трети голосов, будут принадлежать вышеупомянутой «России-2012», Фонду Развития Дальнего Востока и Фонду Будущих Поколений. Фонд Развития Дальнего Востока, который должен будет заниматься вопросами заселения и устройства подчиненных вам территорий, вам придется учредить при Дальневосточном Наместничестве. Фонд Будущих Поколений, который мы попросим учредить Ее Императорское Величество Марию Федоровну, должен будет заниматься вопросами финансирования перспективных научных исследований. Именно здесь, на Дальнем Востоке, желательно построить новейшую промышленную базу, которая совершит переворот в технологиях. Таким образом, формально коммерческое предприятие, минуя госбюджет, будет заниматься стратегическими вопросами развития России.

Алексеев огладил бороду, — Господин Одинцов, это второе общество, вы сказали надо будет учредить несколько позже?

— Да, ваше высокопревосходительство, — ответил я, — сначала должны быть организованы его составные части.

— Понятно, господин Одинцов, — Алексеев внимательно посмотрел на меня, — и, кстати, давайте без чинов, называйте меня просто Евгений Иванович. Господа офицеры из будущего, вас это тоже касается, раз уж у нас пошел такой разговор. Продолжайте Павел Павлович.

— В третьих, поскольку большинство вопросов, которыми нам придется заниматься, выходят даже за вашу, Евгений Иванович компетенцию, и поэтому будет необходимо вплотную заняться петербургской политикой. Кроме того, мы считаем необходимым во всех подробностях известить Государя Императора о всем произошедшем здесь. По моим подсчетам он уже шесть часов мучительно ищет ответ на вопрос «что это было?», поскольку телеграмма Степана Осиповича, в опасении иностранного шпионажа, была верхом недоговоренности. Но известить надо только его, а не весь мир, поэтому передача информации по телеграфу не подходит. Мы с вами могли бы направить в Петербург совместную миссию из одного вашего доверенного офицера, может даже Андрея Августовича, присутствующего здесь капитана первого ранга Иванова, нашего крупнейшего специалиста в военной радиосвязи капитана второго ранга Степанова, и ответственного за безопасность миссии специалиста в области государственной безопасности старшего лейтенанта Мартынова. Также мы планируем отправить вместе с миссией оборудование для организации прямой радиосвязи между Санкт-Петербургом и Порт-Артуром.

— Конечно, миссию придется отправлять литерным поездом? — Алексеев прищурился, уже обдумывая, кого он направит вместе с пришельцами, ведь человек должен быть доверенный и ему абсолютно верный, и то, как участие в этом деле укрепит его положение при дворе. Получалось, что позиции его станут для завистников почитай что неприступными. — Хорошо, Павел Павлович, этот вопрос будет решен в течении двух-трех дней. Продолжайте.

— В ходе этой миссии мы планируем посвятить в главную тайну Государыню Марию Федоровну. История оставила о ней сведения как о здравомыслящей женщине с твердой рукой. Только она сумеет уберечь Государя от тех ошибок, которые он сделал в нашем прошлом. Там были еще кошмары, кроме тех о которых мы уже поведали вам, и которые ни за что не должны повториться. Если не сумеет она, значит, не сумеет никто. Для этой цели мы отправим с миссией все имеющиеся у нас материалы по этому периоду истории.

— Разумно, господа, разумно. Одобряю ваш выбор. Я распоряжусь, что бы миноносец «Страшный» не уходил в Артур, а остался пока здесь. На нем, как будет все готово, вы и отправите своих людей вместе с грузом. Что еще?

— Евгений Иванович, срочно необходимо решить вопрос с социальным статусом наших людей. Во первых, необходимо зарегистрировать их российское подданство, во вторых признать звания офицеров с выдачей соответствующих документов. И в третьих, весь наш рядовой и унтер-офицерский состав по уровню базового образования и военной квалификации подпадает под нынешнее положение о «прапорщиках по адмиралтейству». Это необходимо, в том числе и для успеха Миссии направляемой в Санкт-Петербург. Люди, которые туда отправятся должны иметь абсолютно легальные документы, удостоверяющие их статус.

— Хорошо Павел Павлович, представьте списки капитану первого ранга Эбергарду, подумал и решил оставить его при вас своим представителем. Еще вопросы есть?

— Самый последний, хотелось бы знать как и в какой форме мы получим призовые выплаты за уже захваченную нами военную контрабанду? Кроме того, нам нужно продовольствие. От японцев здесь, кажется, осталось несколько тысяч корейских рабочих, точнее разберемся утром, а их нужно каждый день кормить. Они нам очень пригодятся при строительстве и обслуживании базы.

Алексеев кивнул, — Кое-что я смогу выделить из своих сумм, ибо министерство финансов у нас крайне неповоротливое, и ждать официальных выплат придется довольно долго. Насчет рабочих посчитайте, составьте списки, зачислим на довольствие… Вообще если дело пойдет через Государя и Марию Федоровну, и господин Коковцев забегает как ошпаренный. — последние слова Алексеев процедил сквозь зубы. — Кстати, вы и сами могли бы заработать определенные суммы, начав производство хоть каких-то штучек из будущего. — Наместник кивнул на плазменный экран, — Вопрос с мастеровыми можно решить довольно просто.

— Ваше Превосходительство, сами по себе вот такие плазменные экраны появятся лет через девяносто-сто. Активной работой мы могли бы сократить этот срок до тридцати лет и вообще сделать Россию родиной всех технологических новинок. Выпуск чего-то можно будет начать через полгода, а чего-то через два года. Для этого нужно основывать здесь целый научный институт и собирать суда лучших инженеров и учеников наших ученых. Кроме того, здесь это можно сделать без широкой огласки, а открытие такого заведения объяснить ваше желание поспособствовать развитию наук и промышленности в России.

— Это как я понимаю вопрос не завтрашнего дня? Тогда нам с вами беседу пора заканчивать, уже сильно за полночь.

Вернувшись на «Баян» Наместник допоздна засиделся со своим флаг-капитаном, обсуждая минувший день. И хоть капитан первого ранга Эбергард за все время не сказал и двух слов, но зато все помнил и все видел.

15 марта 1904 года 07–35 по местному времени, острова Элиот, остров Хас-Ян Дао.
Павел Павлович Одинцов.
Кто сказал, что утро бывает добрым? В гробу я видал такую доброту. Как только взошло солнце, сразу стала очевидна глубина нашего грехопадения. Лишь только рассвет рассеял ночную тьму, майор Новиков разослал по островам парные наряды, нанести на карту брошенные японские объекты. Нанесли! Ближайший к нашей якорной стоянке остров Хас-Ян Дао, ну и название, язык сломать можно. Японцы строили тут две двенадцатидюймовые береговые батареи. И рабочую силу держали тут же. Рабочая сила это громко сказано. Навесы от солнца и дождя, камышовые циновки, какое-то тряпье… и несколько сотен, на глаз количество оценить не удается, все женщины и подростки обоих полов.

Ко мне подошел капитан первого ранга Ким, — Всех взрослых мужчин из их селения убили еще там, в Корее, — лицо его было серым, — и уже здесь, всех кто уже не мог работать… там, между холмами есть место, рубили головы и в яму.

Да вот оно как оказывается, фашисты не у НКВД научились делать лагеря смерти, а вот у этих своих союзников, солнечных человеков.

— Значит так, Максим Оскарович, возьми капитана третьего ранга Баева с «Трибуца», капитана третьего ранга Косолапова с «Быстрого», старшего лейтенанта Мартынова с «Вилкова» и все мне здесь запротоколируйте, чтоб, если что, и для Нюрнбергского трибунала хватило. Потом сдай все свои дела Баеву, будет у тебя другой фронт работ.

Достаю свою рацию, ту самую по которой только с Вадимом да Дашуней можно связаться. Послал вызов, услышал в динамитке ее «Алло» и перехватило горло.

— Даш, привет, как поживаешь, солнышко? Соскучилась? Есть и для тебя работа, непыльная.

— Тоска сил нет! — Дарья вздохнула, — Но если ты сказал что надо…

— Даша, слушай меня внимательно, найди Льва Борисовича Шкловского, пусть собирает всю свою медицинскую команду. Скажи ему, что предстоит особо грязная работа в условиях близких к скотским. Да, у Тимохина забери всех его женщин, пригодятся. Высылаю за вами катер… И еще, считай себя снова в рядах… пахать тут придется по черному.

Я повернулся к майору Новикову, — Александр Владимирович, будь добр, отправь один из своих катеров на «Вилков»? Надо забрать несколько человек. По хорошему, тут нужна аэромобильная бригада спасателей МЧС со всем своим барахлом, но, увы! А посему, не имея гербовой будем писать на бересте…

— Хорошо! — Новиков тяжело вздохнул, — А ведь мои ребята как ту яму нашли так все, пленных не брали. Старший лейтенант Рагуленко едва того полковника смог у них отбить. Злы они теперь, раньше такое только по зомбоящику и видели…

— Сейчас наши особисты все запротоколируют, сделают какие надо фотографии… Черт, местных надо к расследованию привлечь. Как я понимаю на каждом острове свой лагерь и своя братская могила?

— Скорее уж сестринская, — криво ухмыльнулся Новиков, — Да, лагеря на всех трех островах, около трех тысяч человек. Сколько захоронено установить точно невозможно, тела засыпались негашеной известью. Мы, конечно, не копались, но нижние ряды должно было уже разъесть полностью. На большом острове взят под охрану склад продовольствия, в основном рис и пшеничная мука, есть сушеное мясо. Неплохо бы вернуть обратно австралийский рефрижератор, их же откармливать надо, смотри, на солнце насквозь просвечивают.

— Есть у меня такая мысль. — Я пробежался взглядом по кораблям, бросившим якорь неподалеку от острова, — Смотри, на «Аскольде» катер спускают, неужто у нас гости?

— Наверное? — пожал плечами Новиков, — Кого там нелегкая несет, наверное самого Макарова?

— Почему нелегкая? Вполне себе легкая. Ну-ка дай! — я взял у него бинокль, — Точно Макаров, эту бороду не с чем не перепутаешь.

— У Алексеева тоже борода не слабая. — Новиков вернул себе бинокль, — а вот и на «Вилков» катер пошел… Ты с этими корейсями что делать собираешься?

— Ну, раз мы их, получается, освободили, значит, мы за них и отвечаем, пока они сами на ноги не встанут. — ответил я, — А что бы мы вместе с ними ноги не протянули, то и они тоже должны вкалывать на общее благо. Как-то так. Я вот что думаю, нам это строительство батарей, и что тут они еще строили — по барабану. Так что с малых островов людей надо убирать. На большом острове нужно общежитие для рабочих, дома для специалистов и офицеров, госпиталь, баня, клуб, штаб, склады… потом нужны будут мастерские и лаборатории для наших технарей. Работы море, просто стройка века. Петр Первый Петербург так же основывал… Потом нам реально нужны сотни рабочих рук, поварихи, официантки, уборщицы… кстати, слышал что корейцы рождаются с сапкой в руках… Сейчас весна, подсуетимся, будем с овощами, как минимум. Да и рыбную ловлю можно было бы организовать, не в бухте, там все-таки броненосцы на якорях стояли и все загадили, а вокруг…

— Подсобное хозяйство собираешься завести? Ну-ну… — покачал головой Новиков, — Хотя может и правильно, будет здесь уютное гнездышко, штатские, да и не только они, перестанут головами направо налево вертеть.

— Во-во! Знаешь, хороший офицер, как и инженер, должен жить лучше Абрамовича. Раз уж пользы от него во много раз больше.

— Ничего не имею против. — рассмеялся Новиков, потом стал совершенно серьезен, — Но давай не будем так далеко забегать, но тебе срочно надо организовывать службу тыла. Мы офицеры люди военные, рейд, атака, оборона… в хозяйственном смысле мы тебе не помощники. А как мы в базу вернулись, так нас надо обогреть, накормить, в баню сводить, да спать уложить… и не в одиночестве. Ибо положено. Ну так как, есть кандидатуры? Не хотелось бы с местными связываться.

Я вздохнул, — Дашу хочу назначить, она в бой рвется, а какой там бой, с ее то ранением? Да и, к тому же рабочий контингент в большинстве женский, мужик не справится. А в замы к ней Кима-особиста, он язык знает и вообще, так ему будет удобнее саму базу пасти, на предмет контршпионажа, будет у человека привычная работа. И еще одного рекомендовали, старпом на «Бутоме», хозяйственный, сил нет. Вот втроем они нам базу и поднимут. Ферштейн?

— Ферштейн! — Новиков прищурился, — Смотри, Палыч, гонки! Катера от «Вилкова» и «Аскольда» отошли одновременно, только «Вилков» в два раза дальше, а наш катер быстрее. Интересно, кто вперед?

— Ты бы это, тому кто за штурвалом по ушам бы надавал, а то не время гонки устраивать, да еще с самим Макаровым. Это мы знаем что для «Редана» двадцать узлов это прогулочный шаг, семейная экскурсия. А у местных паровой катер больше восьми не сделает и не надо тыкать им этим в нос. Те, кому надо, те знают.

— Палыч, сейчас будет цирк. — присвистнул Новиков, — Твоя Даша свой мундир одела. И судя по бликам, при всех регалиях, зря ты ей сказал что она снова в рядах… Сейчас у местных мужиков глаза на лоб вылезут, женщина в офицерском мундире это чудо похлеще внезапно взорвавшихся японских броненосцев.

— Да-с, Александр свет Владимирович, идем, полюбуемся… — мы не спеша спустились с пригорка. Слава всем богам, Даша одела практичный полевой камуфляж, а не парадку, которую она, кстати, тоже постоянно возит с собой. Ну, тоска у человека по прошлой жизни. Так, поднимается по берегу, через плечо Вадиков «Кедр». Разумно, мало ли какие недобитки могут попасться ей на пути. За ней Шкловский, потом этот кавказец, капитан медслужбы, помню только что зовут как ингушского прэзидента — Юнусбек…за ними два фельдшера из их команды и рыжая Алла с двумя своими девочками. Все нагружены битком набитыми медицинскими сумками. Чуть в стороне к берегу причалил катер с «Аскольда». Кто там? Так, Макаров, Рейценщтейн, Дукельский… А этот капитан первого ранга, очевидно, Граматчиков. Господа офицеры уставились на Дарью, ну не знаю как на что. Даже Степан Осипович как-то потерял солидность. Сиатуция одним словом! Итак, леди, ваш выход. А Даша молодец, надела на себя лицо эдакой Снежной Королевы, богини войны. Небрежно откозыряла нам с Новиковым, ну я-то в штатском, пришлось пожать ей руку.

— Товарищ… Одинцов, капитан Спиридонова по вашему приказанию прибыла.

— Вольно, — за Дашей подошел профессор Шкловский, — Добрый день, Лев Борисович. Значит так, в трехстах метрах, за пригорком лагерь принудительно мобилизованных японской армией корейских рабочих. Основной контингент женщины и подростки обоих полов. По предварительным оценкам имеет место гуманитарная катастрофа. Кстати это не единственный лагерь, на других островах еще два. Капитан Спиридонова назначается комендантом всего этого хозяйства. Профессор, вам, и вашим людям необходимо оценить общее состояние людей, и спланировать мероприятия необходимые для их реабилитации. Постарайтесь выявить тяжело больных, хотя предполагаю, что их будут от вас скрывать, потому, что японцы больных убивали. Не торопитесь делать детальную сортировку, все равно будем переводить всех на большой остров. Морскими пехотинцами в холмах обнаружена незакрытая братская могила. Все понятно?

Дарья кивнула с холодным выражением лица, — Разрешите приступать?

— Подождите… — к нашей группе подошли Макаров с Рейценштейном и Дукельским. — Добрый день, Степан Осипович, позвольте представить вам профессора медицины Шкловского Льва Борисовича? Не смотрите на его погоны, он полковник медицинской службы и это не мешает ему быть хорошим врачом. Одну минутку, профессор… — я отвел удивленного Макарова в сторонку, — Степан Осипович, поймите, сейчас я вынужден действовать так, как действовал бы в своем времени, иначе меня не поймут мои люди, да и сам я не могу по иному…

— Постойте, Павел Павлович, о чем вы? — удивился Макаров.

— На островах обнаружены лагеря для корейских рабочих, там содержатся женщины и подростки. Предварительным следствием установлено, что их мужчин убили прямо в их селении в Корее. Здесь тоже обнаружена братская могила с большим количеством тел. Убивали больных и ослабевших…

— Не может быть, Павел Павлович… — охнул Макаров, — в наше цивилизованное время такое варварство?

— Степан Осипович, там сейчас работают наши офицеры контрразведки, составляют протокол осмотра. Чтоб, если что, доказательств хватило бы и на международный судебный процесс. Хотел вас попросить, что бы ваши офицеры, у кого нервы покрепче, присоединились бы к ним при осмотре и так же подписали итоговый протокол.

— Хорошо, Павел Павлович, с вашего позволения, я схожу, сам гляну… — Макаров вытер лоб платком. — Николай Карлович, идемте со мной, и вы лейтенант — Степан Осипович посмотрел на Дукельского, — тоже!

— Александр Владимирович, — обратился я к Новикову, — пусть кто-нибудь из ваших парней проводит Степана Осиповича и господ офицеров в лагерь, а потом к могилам…

15 марта 1904 года 10–05 по местному времени, острова Элиот, остров Хас-Ян Дао.
Павел Павлович Одинцов.
Сказать что Дарья была в ярости это не сказать ничего. — Паша, я хочу видеть свежие трупы тех кто это сделал. Причем, всех до последнего. Их отстреливать надо, как бешеных собак, люди такого не сотворят. Гитлер еще пацан в коротких штанишках, а тут это дерьмо в полный рост!

— Дашь! — я огляделся вокруг, вроде поблизости были только все свои, — Эти уроды и не предполагали, что эти острова могут быть захвачены. Поэтому и развернулись во всю широту души. А так, для всего мира, они белые и пушистые. А это не так. Чтобы испортить им праздник нужно все делать официально… Совместная комиссия, шум в мировой прессе, международный суд… нужно уничтожить не отдельных ублюдков, а всю Японскую Империю. Этот мир еще узнает, что такое высокие технологии в Политике. Ну, Даша, не плачь, конечно жалко тех кто не дождался, но ты подумай, такой кошмар в Корее был сорок лет, а потом семьдесят лет затяжной гражданской войны. И на Север и на Юг без боли смотреть нельзя, обе половинки изуродованы. А ведь такой замечательный народ, он, что, не достоит мира и покоя?

— Макаров идет, — Даша вытерла слезы и снова одела на лицо маску неприступной валькирии. — Он и его офицеры там так на меня смотрели… Как на марсианку какую.

— Что поделаешь, последний документированный случай, вроде твоего, это тысяча восемьсот двенадцатый год, кавалерист-девица Дурова… ты у нас вообще гренадер девица и чудо пречудное, диво предивное. — последние слова я произнес уже шепотом.

Адмирал спускался по тропе, сбоку под локоток его поддерживал Дукельский. Степан Осипович был в шоке, ну не привычны люди в этом времени к таким зрелищам. Японцы пока только внедряют новые веяния в мировое сознание. Кстати их союз с Англией и зверства британских солдат против мирного населения в англо-бурской войне как то подозрительно совпадают по времени. Уж не поделились ли самураи опытом зачистки Хоккайдо от народности айну. Хорошенький себе был геноцид, не хуже трагедии племен американских индейцев.

— Ну что, господа, посмотрели? Вот оно, одно из лиц двадцатого века, лицо невинно умученных.

Но первым мне ответил не адмирал, а лейтенант Дукельский, — Господин Одинцов, неужели все это могли сотворить такие цивилизованные люди.

— Господи! Георгий Владимирович, есть люди на которых культура как овечья шкура на волке, явление поверхностное, а внутри они были и есть истинные африканские людоеды… ну или полинезийские. Да и цивилизация у них только для своих, а все остальные это варвары, которые должны или быть их рабами или умереть.

— Павел Павлович, все это конечно злодейство масштабов невообразимых… — адмирал Макаров тяжело вздохнул, — Но что мы-то тут можем сделать?

Я вздохнул в ответ, — Прямо тут ничего, потому что зацепили мы только самый краешек ужаса. А вообще-то, можете. Можете сражаться так, чтобы загнать этих… обратно к ним на острова, чтобы они и нос боялись с них высунуть. Можете постараться убить их как можно больше, а выживших загнать в плен на каменоломни и рудники. Вы много чего можете, господин адмирал, все же, не мичман чай.

Макаров отвел меня чуть в сторону, — Скажите, Павел Павлович, а такое у вас обыденно случается? Вот я заметил, что ваши люди этим совершенно не потрясены. Возмущены, это да, некоторые разозлились до бешенства, но и бешенство это какое то особое, холодное. Но вот потрясения нет. И доктора ваши и солдаты неестественно спокойны.

— Не скажу, что такое обыденно, но потрясения действительно не вызывает, все таки слишком уж часто случается. В Африке такое постоянно. В Сиаме один правитель так половину своего населения извел. Пол Пот, мать его! Балканы, это само собой. Кавказ наш, Кавказ турецкий, резня армян… А вся беда начинается тогда, когда один народ начинает считать себя выше прочих, а правители тому способствуют.

Макаров молча отвернулся в сторону моря, я понял что сейчас лучше оставить его в покое, дать переварить информацию.

Я тоже отошел вместе с Дашей в сторону, — Ну, как там?

— Ужасно! Грязь, вши, тряпье вонючее, сплошная антисанитария — ничего нет, люди голодные, много больных… Паша, во что ты меня втравил?

Я погладил ее по плечу, — Милая я, втравил тебя в то, что я не могу поручить никому другому. Где я еще возьму женщину с командирским характером, не могу же я поручить это дело мужику? Это крайне важно, тебе будут помогать Ким и как его, этот старпом с «Бутова». Но политику определяешь ты и только ты. Только ты отвечаешь за то, чтобы мы не нанесли новых ран тем, кто и так уже пострадал. И в то же время у нас здесь не курорт, все трудоспособные должны вносить свою лепту… короче, сама поймешь со временем, как балансировать на жердочке.

— Ладно, если так надо я справлюсь… — Даша кивнула, — значит, говоришь перевезти на большой остров? Товарищ майор, поможете? А то местными шаландами я их до ишачей пасхи возить буду… И еще, там ваши ребята не докладывали насчет складов? А то раз военно-морская база, пусть и временная, то должны быть и склады? Продовольствия, инструмента всякого, вещевого довольствия…

Новиков кивнул, — Продовольственный и вещевой склад точно есть, Слон докладывал. А зачем вам вещевой склад, товарищ капитан?

— Ну как зачем?! Вы видели, во что превратилась их одежда? Я так понимаю тут они еще и уголь на корабли грузили. — Дарья покачала головой, — Я бы тем тряпьем и пол мыть не стала! Надо одеть их в новое и чистое, пусть на первых порах это и будут робы японских матросов.

Я решил повести итог столь плодотворной дискуссии, — Добро! Александр Васильевич, окажи товарищу Дарье всю возможную помощь, помоги с перевозкой людей, выдели пару отделений для поддержания порядка… Действуйте короче! — Я сжал голову руками, ну вот этот вопрос хотя бы начал решаться, да и Дарья теперь будет занята и перестанет чувствовать себя «бесплатным приложением». Надо только будет проследить что бы она не стремилась делать все сама, по ее неопытности может такое произойти. И поскорее обучить этих жертв Японской военщины русскому языку, тут Кима надо напрячь, он у нас точно двуязычный.

— Степан Осипович, — отвлек я адмирала Макарова от каких то своих размышлений. — Здесь у нас все, машина завертелась! Теперь нам надо бы поговорить о делах наших в несколько расширенном составе, в присутствии Наместника Алексеева. — я вздохнул, — Только вот как вас вместе собрать, ума не приложу. Разве что на четыре часа пополудни объявить торжественный обед в честь разгрома Того… туда и пригласить, вас да Алексеева?

— Пригласить то можно, и приглашение он примет, он еще ни разу от обеда не отказывался… Только вот зачем вам это, Павел Павлович?

— А затем, Степан Осипович, что хватит вам собачиться и тем всякую шушеру под Шпицем тешить. Идет война и в первую очередь должны стоять интересы Державы, а уж потом и личные амбиции. Потом гонором меряться будете, а сейчас дело делать надо.

— Наверное, вы, как всегда, правы, Павел Павлович?! Если что, могу прислать кока с «Аскольда», он знает вкусы Наместника.

— Буду вам премного благодарен, Степан Осипович, сейчас я свяжусь с Карпенко, пусть посылает приглашение. И вам тоже пришлем официальное приглашение, чтобы все было одинаково.

15 марта 1904 года 15–15 по местному времени, острова Элиот, кают-компания БПК «Адмирал Трибуц».
Павел Павлович Одинцов.
После моего разговора с Карпенко в план операции «Банкет», были внесены изменения. Посоветовавшись со Степаном Осиповичем, мы послали приглашения не только адмиралам с их флаг офицерами, но и всем капитанам первого — второго ранга. Да, это мероприятие, что называется: «и людей посмотреть и себя показать». Встречая, вместе с Карпенко, гостей возле трапа удалось заранее, тет а тет, согласовать позиции и с Алексеевым и с Макаровым. Конечно, пришлось нелегко, но удалось протолкнуть в адмиральские умы мысль отложить распри на послевоенный период. Все победы в Петербург будут представляться как спланированные штабом Наместника Алексеева и блестяще осуществленные флотом под личным руководством адмирала Макарова. В военное время всем хватит и подвигов и наград.

На обед с нашей стороны собралась наша руководящая четверка, а также все заместители командиров и командиры боевых частей «Трибуца», «Быстрого» и «Вилкова». Со стороны Тихоокеанской эскадры были капитаны первого ранга: командир отряда крейсеров Рейцейнштейн, командир крейсера «Аскольд» Грамматчиков, командир крейсера Баян Вирен, флаг-капитан Штаба Наместника Эбергард, и капитаны второго ранга: командир крейсера Новик Эссен и флагман отряда миноносцев Юрасовский. Дукельский остался на Аскольде, ибо и без него у адмирала Макарова хватало сопровождающих. Официальную часть обеда начал Наместник Алексеев.

— Господа, сегодня мы собрались, чтоб чествовать команды кораблей, добывшего для России перелом в этой войне. Но перед тем как продолжить, вынужден попросить всех присутствующих дать слово офицерской чести, что все сказанное здесь они унесут с собой в могилу. Тот, кто не желает давать такое слово, сможет незамедлительно покинуть это собрание… — Наместник обвел взглядом длинный стол, по одну сторону которого сидели — попаданцы, а по другую — тихоокеанцы. — Что ж, раз желающих покинуть нас не видно то продолжу… Уже сутки вся эскадра гадает как была достигнута эта блистательная, но неожиданная победа. Более того, уверен, об этом сейчас гадает весь мир. Господа, корабль, пришедший нам на помощь, пришел издалека. Причем преодолел он не только мили морского пространства, но и годы… Сто лет тому вперед, господа офицеры. В свое время в салонах было много разговоров о сочинении британца Херберта Уэллса «Машина времени»… но, не будем вдаваться в лирику. Только скажу одно, никто из здесь присутствующих в ТОТ раз не опозорил звания русского офицера, и никто из нас не умер в своей постели. Как оно сложится на ЭТОТ раз, зависит только от нас самих. Будем делать что должно и да свершится что суждено. Подробности будущей истории огласке не подлежат, и на эти вопросы вам никто не ответит. Будьте уверены только в одном МЫ знаем многое, хотя к сожалению и не все. А теперь давайте выпьем за победы русского флота, и сейчас и во все времена… — офицеры выпили стоя.

Капитан первого ранга Рейценштейн встал, привлекая внимание. — Ваше Высокопревосходительство, значит, теперь эти корабли будут присоединены к моему отряду крейсеров?

— Нет, Николай Карлович, не будет… принятие в состав флота даже одного боевого корабля процедура сложная и требующая большого количества времени. Кроме того возникают некоторые бюрократические сложности с оформлением бумаг, которые даже я не в силах ускорить. Мною принято решение поддерживать с господами потомками отношения союзнические, пользоваться их помощью и советами, но решения принимать исходя из своего разумения. — Алексеев натужно улыбнулся, — И Степан Осипович со мной согласен. База же их будет здесь, на этих островах подальше от лишних глаз. А эти корабли уже оформлены как вспомогательные крейсера, что, и это немаловажно, выводит их из-под влияния умников под Шпицем. А теперь, господа офицеры, давайте на некоторое время забудем о делах и отдадим должное мастерству кока и тонкости букета вин, весьма своеобразных кстати…

— Господа офицеры! — Наместник Алексеев встал, призывая к вниманию, — Мы собрали вас не только для того чтобы отпраздновать победу, но и для того чтобы спланировать еще одну операцию. Мы с адмиралом Макаровым решили… — офицеры ошарашено переглянулись, — ввести в постоянную практику рейды наших крейсеров на японские морские коммуникации. Корабли, прибывшие из будущего, показали нам пример. Для выполнения этой задачи создаются две смешанные отряда. Первый отряд это «Трибуц», «Аскольд» и «Новик». Второй отряд это «Быстрый», «Баян» и «Диана». Указанные отряды будут попеременно патрулировать на японских коммуникациях в Восточно-Китайском море.

— Ваше высокопревосходительство, — встал капитан второго ранга фон Эссен, — я бы посоветовал вместо Дианы вытащить из Владивостока «Богатыря». В конце концов, Владивостокская эскадра может крейсировать у берегов острова Хоккайдо, а «Богатырь» пока внимание японцев отвлечено на «Россию», «Рюрик» и «Громобой», может пойти вокруг Японии на соединение с первым рейдовым отрядом. Уж, какого никакого угольщика господин Карпенко для него в тех водах поймает.

— Разумно, Николай Оттович, — кивнул Алексеев, но, впрочем, это детали. Кто еще хочет сказать по этому вопросу.

— Ваше высокопревосходительство, — поднялся капитан первого ранга Вирен, — а почему бы нам не навязать Камимуре бой на уничтожение? Тогда наше господство в этих водах станет окончательным.

— Ваше высокопревосходительство, — встал Карпенко, — позвольте мне ответить на этот вопрос Роберта Николаевича? — Алексеев кивнул, и Карпенко начал выводить сведения о японском флоте на плазменную панель, — Господа офицеры, второй по мощи эскадрой объединенного флота Японии являлась вторая эскадра вице-адмирала Камимуры. В настоящий момент она включает в себя четыре броненосных крейсера однотипных с крейсером «Асама», английской постройки, и четыре бронепалубных крейсера «Нанива», «Акаси», «Такачихо» и «Нийитака», а также два отряда истребителей и два отряда миноносцев. — Карпенко по очереди выводил основные ТТД японских крейсеров. — Базируется эскадра на базу Сасебо. В нашем прошлом Владивостокский отряд крейсеров пытался прорваться в Порт-Артур на соединение с основными силами, но в бою в Крейском проливе потерпел от японцев поражение. Крейсер «Рюрик» погиб в бою, «Громобой» и «Россия» вернулись во Владивосток…

Встал капитан первого ранга Рейценштейн, — «Рюрик», «Громобой», «Россия», а где в это время был «Богатырь»?

— А «Богатырь», Николай Карлович, еще до похода, из-за ошибки штурмана, в тумане выскочил на камни. — ответил Карпенко, — Крейсер простоял в доке до конца войны. Продолжим. Мы сейчас не будем разбирать тот бой. Причина неудач кроется как в численном перевесе противника, недостаточной подготовке команд русских крейсеров, так и в их конструкционных недостатках. Мы пойдем другим путем… Во первых одновременно с крейсерскими операциями будем вести интенсивную учебу команд. Все что из-за господина Коковцева было упущено в мирное время, придется экстренно наверстывать в военное. А вот месяца через два, когда квалификация наших моряков сравняется с японской, а может и превзойдет ее, тогда милости просим господина Камимуру на ковер — поборемся. А в настоящее время, сражение даже объединенного Владивостоко-Артурского отряда крейсеров с японской эскадрой, при непредсказуемом результате, приведет к неоправданным потерям в личном составе и повреждениям в материальной части. Или же основную работу должны будут сделать «Трибуц» с «Быстрым» за счет невосполнимых здесь боеприпасов, а русский флот так и не обретет опыта, необходимого для отражения угроз в бурном и кровавом двадцатом веке. Да и то оружие, которым мы уничтожили броненосцы Того, лучше приберечь на черный день. А вдруг в войну на стороне Японии ввяжется Британия, или даже вместе с Францией. — офицеры зашумели…

Я встал со своего места, — Тихо, господа, лучше вспомните что было четверть века назад, после русско-турецкой войны тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. — шум утих, — Вспомнили? Когда джентльмен не может выиграть, он меняет правила. Что в таких случаях положено иметь под рукой? Правильно, тяжелый медный подсвечник! Так, в случае необходимости, можно будет врезать джентльмену в лоб так, чтоб он с вами в жизни больше в карты играть не стал… — я сел.

— Господа, — продолжил Карпенко, — Если какому-то из русских кораблей будет грозить гибель, или тяжелые повреждения, я ни секунды не колеблясь пущу в ход самое тяжелое вооружение, не взирая ни на какую экономию. Это принципиально. Ну и, кроме того, не забывайте психологию. У нашего корабля уже есть определенная репутация. Японцы знают, что неважно один их корабль оказался в одном с «пятнистым демоном» квадрате моря, или целая эскадра, все они пропали бесследно… Наличие в крейсирующих отрядах таких «пятнистых демонов» приведет их в ужас. А еще если таковой демон будет не один? Если ваше командование будет не против, я предлагаю перекрасить по аналогичной схеме все крейсера, но начать с «Новика». Что не отберет у них ни узла скорости, и ни грамма огневой мощи, но зато затруднит противнику расчет дистанции до них и прицеливание. Для достижения полного эффекта их котлы можно было бы перевести на отопление нефтью, но это можно сделать только после войны… кстати в нашей истории таким путем пойдут британцы. Смешанное угольно-нефтяное отопление когда в походе на экономичном ходу корабль жжет уголь, а в бою нефть. Но это уже ненужные сейчас детали.

— Господа офицеры, — снова встал Наместник Алексеев, — все ясно? Теперь насчет перекраски «Новика»… Господин Карпенко, а почему начинать с «Новика»?

— У него три преимущества… Малый размер, высокая скорость и лихой командир. Камуфляжная окраска только усилит три этих качества. Именно, исходя из этих соображений, «Новик» идеально подходит для непосредственного взаимодействия с нашим «Трибуцем».

— Слышали, Николай Оттович, вы создаете кораблю отдельное преимущество… — усмехнулся Наместник, — Кажется, у Степана Осиповича было намерение перевести вас командиром на броненосец… Я пожалуй поддержу господина Карпенко и задержу ваш перевод до конца войны. В качестве командира корабля, на котором будут опробоваться некоторые новинки будущих времен, вы гораздо ценнее.

На лице Эссена друг друга сменял калейдоскоп эмоций: гордость, обида, разочарование, любопытство…

— Ваше Высокопревосходительство, — добавил Карпенко, — если «Новик» не вернется в Порт-Артур вместе с Баяном, Аскольдом и миноносцами, а останется здесь, то мы попробуем снять с «Вилкова» станцию артиллерийской наводки и установить ее на «Новик». По идее тогда он должен почти сравняться с нами по контрминоносной борьбе в ночное время и при плохих погодных условиях, а «Вилков» теперь все равно не более чем плавбаза…

— Разумно, Сергей Сергеевич, — одобрительно кивнул Наместник, — так и сделаем. И вот еще что, господа. Я тут с утра наслушался рассказов как, в ночное время рота морской пехоты, под командованием майора Новикова, буквально вымела японский гарнизон с островов Элиота… И поскольку этому полезному умению можно научить, то приказываю всем кораблям первого и второго классов направить свои десантные роты, вместе с штатными пушками Барановского, в распоряжение майора Новикова для формирования бригады морской пехоты. Майора Новикова представляю к званию подполковника морской пехоты со старшинством в сем чине с сего дня. Всех кадровых офицеров роты морской пехоты повысить в звании на два чина, также со старшинством с сего дня… всех прибывших ОТТУДА морских пехотинцев представляю к званиям прапорщиков по адмиралтейству с правом входа в кают-компанию… Господин подполковник, в какие сроки вы сможете подготовить людей и что вам для этого надо?

Новиков, теперь уже подполковник, встал — Поскольку на обучение поступают не новобранцы, это несколько ускорит учебный процесс, правда минусом будет то, что учебный центр еще предстоит построить… Месяца в два, я думаю, мы уложимся, к середине мая, ваше высокопревосходительство, сможете принимать бригаду.

— Господин Новиков, экзамен будете сдавать японцам, та скорость, которую задали нам господа Карпенко с Одинцовым, не терпит пауз. Вы лучше скажите, чем лучше вооружить новых бойцов. Мосинские трехлинейки наверное будут не совсем подходящими…

— В Дании уже выпускается ручной пулемет Мадсена, необходим один ствол из расчета пяти человек. Еще двое из этой пятерки должны быть вооружены германскими пистолетами Маузера образца тысяча девятисотого года. Еще троих из пяти нужно вооружить трофейными винтовками «Арисака», если трофеев не хватит, то тогда винтовками Мосина. Общее количество потребного вооружения я представлю после составления полных списков личного состава. Кстати, за два месяца можно было бы наладить выпуск запалов к ручным гранатам. Очень полезное оружие, особенно принашей специфике.

— Хорошо! — Алексеев кивнул Эбергарду и тот записал что то в свой блокнот, — Кроме того, я жду от вас списки особо отличившихся офицеров и как там у вас говорят «бойцов». По такому поводу как сегодня орденов жалеть не стоит. Господин Карпенко, вас это тоже касается, все кто принимал участие в уничтожении эскадры Того, обеспечивал переход из центра Тихого океана к Порт-Артуру, захватывал призы и вступал в бой, все должны быть представлены к наградам, никто не должен быть забыт. Все звания всех офицеров вашего корабля приводятся к соответствующим званиям в Российском императорском флоте. Капитаны третьего ранга и капитан-лейтенанты станут капитанами второго ранга. Старшие лейтенанты и лейтенанты останутся в лейтенантских званиях. Мичмана останутся мичманами, но у нас это офицерский чин. Также считаю необходимым в связи с ценность и уникальностью вашего корабля всем кондукторам и матросам присвоить звания подпоручиков и прапорщиков по адмиралтейству. Всем офицерам, и прапорщикам с сего дня будет начисляться соответствующее их званию жалование. Господа, с моей стороны это аванс, надеюсь, вы не подведете ни меня, ни Государя.

16 марта 1904 года 09–00 по местному времени, острова Элиот, остров Да-Чан-Шан Дао.
Павел Павлович Одинцов.
Прямо сцена из исторического боевика. Вытоптанный пыльный плац перед флагштоком, только позавчера ночью ребята майора, а теперь подполковника Новикова сорвали отсюда японское «солнце с лучами». Теперь на этом плацу коробками выстроены команды «Трибуца», «Новика», «Аскольда», «Баяна». Точнее от местных выстроены «лучшие из лучших», которые заслужили эту честь. Ведь крейсер первого класса это 700–800 человек команды, второго — пятьсот. У нас на «Трибуце», при том же водоизмещении, всего двести восемьдесят пять человек, включая тридцать офицеров и шестнадцать мичманов, а на «Быстром» двести девяносто шесть при двадцати пяти офицерах и сорока восьми мичманах. А на следующем поколении кораблей при возросшей боевой мощи команда должна уменьшиться до сотни человек. Что же, автоматизация рулит. Напротив строя установлена трибуна, да-да обычная фанерная переносная трибунка, как неотъемлемый атрибут корабельного хозяйства. Но в лабазах наших замвоспитов не только эта трибунка… Каждый уважающий себя политработник еще с советских времен стремится иметь микрофон, усилитель, флеш-плеер, колонки… короче можно было бы открывать дискотеку. А так как здесь верх сервиса это танцы под гарнизонный оркестр, то на этой установке можно было бы заколотить немалые деньги, или немалую популярность в народе. Но, не для того это, не для того… Вот два офицера с «Трибуца» и два с «Быстрого», при полной парадной форме, подносят к флагштоку свернутый флаг. Это капитаны третьего ранга Бондарь и Шурыгин, два Андрея, командиры боевых частей два и три с «Трибуца», а так же капитан-лейтенант Гаранян и капитан третьего ранга Шульц соответственно с «Быстрого». Вот, в полной тишине, полотнище зацеплено, кап три Шурыгин берется за фал. Именно он рассчитал и выпустил по японской эскадре смертоносный веер из гидрореактивных торпед «Шквал-М». И в этом момент над замершим плацем, над головами моряков из прошлого и будущего, поплыли разрывающие душу звуки «Прощанья славянки». Внутри все защипало, захотелось вытянуться в нитку, и чтоб душа развернулась широко-широко. Так это мы, люди привычные, а местные вообще на грани транса. Вон у Степана Осиповича слеза по щеке побежала. Над плацем разнесся зычный голос капитана первого ранга Вирена: — «Шапки долой!» — и все, в том числе и наши современники, обнажили головы. На какое то время этот плац как бы превратился в храм под открытым небом. Да, это сильное оружие, не слабее ракет и торпед. Только ракеты и торпеды бьют по врагам, а музыка по своим, чтоб стали друзьями. Стихли последние аккорды, белое полотнище с косым синим крестом развевается на фоне бледно-голубого весеннего неба.

— Павел Павлович, — шепотом спрашивает Макаров, утирая непрошенную слезу, — что это было?

— «Прощанье славянки», — так же шепотом отвечаю я, — сильнейшая вещь на все времена. Один молодой офицер, перед уходом на фронт, написал эту мелодию за одну ночь. Он не написал ни одной музыкальной строчки ни до ни после. Только «Прощанье славянки». Вы верующий человек, делайте выводы сами.

Макаров замолчал, задумавшись. После «Прощанья славянки» «Боже царя храни» откровенно не впечатлял…

— Скажите, — тихонько спросил меня Наместник Алексеев, — а эта музыка, это гимн России в ваше время?

— Нет, ваше Высокопревосходительство, это гимн тех, кто идет сражаться за Россию и понимает что может вернуться «на щите».

— Понятно, — кивнул Наместник, тогда тем более… — что «тем более» я так и не узнал, потому что Наместник поднялся на трибуну.

— Господа, сегодня мы собрались здесь, что бы поднять наш военно-морской флаг над этим маленьким кусочком земли, в знак того что мы отсюда никуда не уйдем. А также для того что бы вручить награды тем, кто в трудный для Отечества час пришел ему на помощь и нанес врагу сокрушительное поражение…

А дальше была приятная, но нудная процедура вручения крестов, анненских темляков, новых погон… Оказывается по приказу Наместника «Страшный» ночью на полном двадцати пяти узловом ходу обернулся до Артура и доставил все необходимое, а так же двадцать пять тысяч рублей золотом, как аванс в счет премиальных за захваченные призы. Ибо стоимость контрабандных грузов на всех шести пароходах перевалила за астрономическую сумму в полтора миллиона золотых рублей. И это, не считая самих судов, которые тоже подлежали конфискации и продаже с аукциона. Краем глаза замечаю, что среди фанз начинают собираться кучки Дашиных подопечных. Теперь они умыты, одеты в новенькие робы японских матросов, кое-как пригнанные по фигурам, и вообще стали похожи на людей, а не на персонажей фильмов ужасов. Стоят и смотрят, очевидно понимая, что на их глазах творится что то важное. А уже после конца церемонии случилось нечто. Когда все уже расходились, к Новикову подошла кореянка средних лет кореянка и с поклоном протянула цветок. Скромный полевой цветок, один из тех, что во множестве распустился среди холмов с приходом весны. А Новиков почему то перекрестил ее и вставил цветок в нагрудный карман кителя. Вот так, значит, может у нас что-то из этого получится.

И тут я понял, что скорее всего, мир уже не будет прежним, будет он лучше или хуже, но теперь это наш мир и мы за него отвечаем.

Примечания

1

в сухопутной артиллерии того времени дистанции измерялись в саженях, одна сажень = 2,1336 м.

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1. «Стоящие на пороге»
  • Глава 2. «Если завтра война, если завтра в поход…»
  • Глава 3. «Один день в тумане»
  • Глава 4. «Курс на Порт-Артур»
  • Глава 5. «Момент истины»
  • Глава 6. «Здесь наш новый дом»
  • *** Примечания ***