В чужом доме [Михаил Васильевич Ларин] (fb2) читать онлайн

Михаил Ларин В чужом доме

В среду Кирилл проснулся со страшной головной болью. Осторожно, чтобы не разбудить жену, встал с дивана. Не включая свет, долго ёрзал по полу ногой — искал тапки, которые перед сном снял где-то рядом. Наконец понял, что Верлена, как всегда, поставила их у двери. В аптечке разыскал начатую болеуспокаивающую конвалюту. Для верности достал две таблетки и, хлебнув немного воды, глотнул сразу обе.

У него никогда ещё так не болела голова. Сказать, что это отзвук вчерашней вечеринки, — значило ничего не сказать. Нет, дело не в том, что пил. Но почему так раскалывается голова?

Кирилл подошёл к окну. За стеклом был утренний сумрак, который съедал бледный туман. Хотел приготовить кофе, но раздумал. Несмотря на выпитые таблетки, боль не унималась. Что-то исподволь, но упрямо врывалось в сознание, напоминало о себе.

Внизу тихо, словно крадучись, прошуршала шинами легковушка, и снова всё замерло. Только в висках, как кузнец по наковальне, с завидной последовательностью бил молоток…

«Чем я провинился и перед кем? Почему каждую среду повторяется эта страшная экзекуция?» — подумал Кирилл.

Прошёл в кабинет, сел в кресло и взял первую попавшуюся книжку. Не успел даже раскрыть её, как на него упало то, что вот уже на протяжении месяца мучило, адской болью разливалось по телу.

«Но ведь я должен, обязан был забыть всё! Ведь это случилось так давно!..»

С тех пор, как наш новый шеф оказался на Спутнике, прошло почти двадцать пять лет. А впервые я встретился с его пронзительными колючими глазками, когда был совсем юным. Шеф тогда появился в аудитории неожиданно — едва начался урок. Не обращая никакого внимания на учителя, старик в сопровождении целой свиты не спеша осмотрел помещение. Затем, едва не застряв в проходе, подошёл к нашей парте и ткнул похожим на сосиску пальцем в меня и моего товарища и неприятно прохрипел:

— Они пойдут со мной.

Учитель кивнул лысой головой и мигом подскочил к нам:

— Собирайтесь! Побыстрей! Книжки и тетради возьмёте потом.

— Они им не понадобятся, — опять прохрипел старик и, окинув взглядом класс, показал ещё на одного ученика. — И этот.

Раньше мы знали только две дороги от интерната, где учились, к небольшому ручейку, который впадал в бассейн, и к столовой. Дальше мы не могли ступить ни шагу- за нами пристально следили преподаватель и его помощник робот. Теперь же, обойдя ручей и бассейн, опасливо озираясь, мы топали извилистым полутёмным коридором за стариком, который, казалось, не замечал нас.

Наконец он остановился, приоткрыл массивную дверь, из-за которой на нас упал резкий дневной свет. Толстяк пренебрежительно сказал.

— Всё. Пришли. Отныне вы будете экспериментаторами. Мы не понимали тогда, в чём смысл этих слов. Да и где ребёнку, который едва научился читать, знать о таких вещах.

Как утята за уткой, мы вошли следом за стариком в большую светлую комнату. Сразу же подбежал низенький рыжебородый мужчина. Он, как и наш бывший учитель, Иван Степанович, послушно уставился на старика.

— Они будут экспериментаторами, — резко бросил дед, и, даже не взглянув на нас, быстро вышел из комнаты.

Бородатый, облегчённо вздохнув, улыбнулся, подошёл ближе и похлопал меня по щеке.

— Давайте познакомимся, дети, — приветливо сказал он, и мы, наверное, подсознательно сразу же почувствовали, что у этого рыжебородого по-отцовски доброе сердце. — Меня зовут сэр Клиффорд. А как вас? Ну вот, например, тебя? — Бородач обнял моего товарища.

— Двести двенадцатый, господин, — заученно выпалил Жора.

Сэр Клиффорд ничего не сказал, но я увидел, как тёплые карие глаза его сразу посуровели.

— Имя у тебя есть, детка?

— Так точно! Двести двенадцатый, господин, — опять отрапортовал Жора, даже не моргнув глазом.

— А мама как тебя называла?

— У меня мамы не было, — ответил Жора, вновь стукнув каблуками маленьких ботинок.

Сэр Клиффорд вздохнул и обратился ко мне:

— Ты тоже не знаешь, как тебя зовут?

— Ки-Кирилл, — запинаясь, ответил я, поскольку очень давно не произносил своё имя. У меня тоже был номер.

— Вот и прекрасно, — подобрел сэр Клиффорд и, проведя рукой по своей рыжей бороде, словно снимая с неё паутину, прижал мою голову к цветастой рубашке, которая плотно облегала его круглый животик. — Всё-таки ещё не забыл!

Через час мы все сидели у стола и, перебивая друг друга, весело рассказывали сэру Клиффорду о себе, о своих радостях и огорчениях. Сэр Клиффорд стал для нас не только учителем, с которым можно было посекретничать о самом необыкновенном и непонятном. Он стал для нас и вторым отцом.

Но это продолжалось недолго. Месяца через два учителя забрали от нас и посадили за решётку. Об этом мы узнали не тогда, а через четырнадцать лет, когда нас посвятили в экспериментаторы. Мы узнали и ещё об одном. Оказывается, Зрода, нашего шефа, выслали с Земли за преступления, которые он совершил на нашей родной плачете. Зрод давно хвастался перед коллегами, что создаст что-то такое, «страшненькое», от чего у всех землян волосы дыбом встанут. Его слова все воспринимали как шутку. Но Зрод своего всё же добился. Он создал в подпольной лаборатории смертельно опасный для всего живого вирус и собирался его применить. Человечество было на грани катастрофы. Случайно об этом узнали учёные. Был суд, и Высшая Комиссия решила выслать Зрода на Спутник.

Да, шеф больше не прилетит на Землю. Он умер для неё сразу же после того, как в последний раз за ним закрылись люки транспортного корабля, который вёз приборы и оборудование для только что организованного в космосе исследовательского института. Его мы называем Спутником. Это случилось так давно…

И с тех пор он живёт здесь, руководит огромным институтом. Возможно, именно поэтому он так суров с нами, сотрудниками многочисленных лабораторий Спутника!

Я сейчас как у разбитого корыта. Доложить о том, что сегодня не выполню распоряжений шефа, не мог. Но исполнить всё то, что он велел мне, было не под силу.

Не потому, что сегодня я должен после очередного эксперимента прибыть в пятнадцать ноль ноль в центр, и не потому, что настроение у меня было паршивенькое — испортили ещё поутру, когда подсунули этот проклятый эксперимент, а скорее потому, что именно в этот день, двадцать девятого ноября, я впервые мог вести разговор о поездке на родину, где не был почти с дня своего рождения. Именно сегодня я имел право напомнить об этом даже шефу — бездушному старику, у которого, казалось, не осталось ничего человеческого: приноси исполненную в сжатые сроки работу, а имеешь ли от этого удовольствие или нет — всё равно. Но систему подсматривания за всеми нами, экспериментаторами, на Спутнике отработали на славу. Везде, где только можно было, вмонтировали, вклеили, вложили подслушивающие устройства. Их я находил даже в обычных стальных шурупах и болтах.

Что же делать? Не успею я справиться с этим проклятым заданием до пятнадцати часов, хоть упади! И тогда об отпуске нечего даже заикаться. Ещё пять лет придётся здесь сидеть, поскольку ракеты не каждый день прибывают на Спутник.

Н-да, не везёт нашему набору! Никто из моих однолеток так и не попал на Землю. Как на зло, всё время случался какой-то казус, и выстраданный за многие годы отпуск отодвигался на неопределённое время. Ракета не могла сразу забрать с собой всех. Кто-то должен оставаться на Спутнике. Получали право посещения родины лучшие из лучших. А таких — единицы. А что, ежели подсунуть ленту предварительного эксперимента? Нет, разгадают во время проверки. Для того мы и поставлены здесь, чтобы правильные ответы давать, верные решения записывать. Не такое начальство глупое, как кажется на первый взгляд. А может, попробовать заменить на этой ленте несколько всплесков возрождения материи? Ведь нужно же найти какой-то выход из создавшегося положения!

Да ладно! Либо грудь в крестах, либо голова в кустах! Подклею куски ленты, оставшиеся после предварительного эксперимента. Подклею и перепишу заново. Никто не должен догадаться… Но ведь я обману! Разве можно так? Да почему бы и нет! Неужто меня здесь никто не обманывал? Я хочу на Землю! Мечта детства может осуществиться!.. А прилечу назад, на Спутник, — ночами буду сидеть и закончу эксперимент! Вот и вся печаль, Кирюша!

Меня привезли на Спутник ещё четырёхлетним ребёнком. Отца почти не помню. Вместе со мной на Спутник привезли и Жору, Геннадий, Ника, Джива и ещё шестьдесят детей. Мы даже не помним ракету, которой нас перекинули на Спутник, как не знаем и того, где именно на Земле, на каком континенте мы родились. Пообещали, что когда будем отправляться на Землю в отпуск, нам выдадут специальные карточки, на которых будет всё написано: в какой стране мы родились, когда и при каких обстоятельствах нас вывезли, кто наши родители, где живут…

Впервые, сознаюсь, мне захотелось туда ещё в пять лет, когда няня тайком показала видеофильм и рассказала нам о Земле. Неоднократно затем представали видения — сказочная сосновая роща, голубизна неба, извилистая речушка… И именно с тех пор каждый день, каждый час я мечтал побывать на родине.

Всё, решено!.. Обману. Подклею остатки предыдущего эксперимента и ещё что-то из архива. О нём, наверное, уже забыли… Три последних года копаемся в том архиве лишь я да ещё несколько экспериментаторов, моих товарищей. И ни разу я не видел там ни шефа, ни его непосредственных помощников. Не видно там, как это ни странно, и следящей аппаратуры. Ну, а когда шеф догадается о моём поступке, уже поздно будет. Пока они там раскопают, что и к чему, то… Мне бы только вырваться из этого болота…

Низенький, опрятно одетый старичок в чёрном пиджаке внимательно смотрел, как на чистую страницу уверенно ложились строки цифр, текста.

— Тут что-то не то, — сказал Томпсон тихо. — Не то, шеф. — Неожиданно на его старом, изборождённом тёмными глубокими морщинами лице заиграла по-детски наивная, радостная улыбка.

— Да, да, шеф. Но этот парень, скажу вам, далеко пойдёт. Уже на второй стадии догадался, что можно просто объегорить нас. Помните сорок восьмого?

— Это тот, который догадался на четвёртой стадии?

— К сожалению, наши тогда перестарались и случайно убили его.

— Не случайно, Томпсон, не случайно. Мы специально сделали, чтобы спрятать концы в воду. Если бы на Земле об этом узнали, нам бы не поздоровилось. Такая бы каша заварилась.

— Наконец вы, шеф, сознались. Через пять лет после смерти сорок восьмого. Но ведь каков парень был!

— Что эти пять лет в сравнении с вечностью?

— Ничего, шеф, пылинка, мизер, но…

— Никаких «но», Томпсон! — Зрод замолчал, затем снова продолжил, говоря так тихо, что Томпсон должен был прислушиваться. — Вечность! Вот чего нам недостаёт! Когда же всё-таки смогу сказать, что я бессмертен? Когда?

Наконец Томпсон осмелился перебить шефа.

— И что будем делать со сто шестьдесят девятым? Тоже уничтожим? Но каков парень! На второй стадии догадался! Он же подклеил ленту эксперимента, проведённого ещё в 1976 году Хантом в Австралийском научно-исследовательском центре числовой метрологии в Мельбурне!

— Нет, этого попридержим. — Зрод кашлянул в кулак. — Пускай погуляет. Интересно, с чем он дальше… И не забудь о премиальных сто шестьдесят девятому! Отдай сполна!

— Отдам, не волнуйтесь… — Томпсон поклонился и вышел из кабинета шефа, плотно прикрыв за собой массивную чёрную дверь.

«Наконец мне дали трёхмесячный отпуск. Как ты их, Кирилл, а?! Молодцом! Ещё и премиальные подкинули за прекрасно исполненную работу. Сегодня рейсовой ракетой отправлюсь на родину. Больше они меня не увидят! За три месяца можно найти такой тихий уголок, что…»

Улыбаясь, Кирилл поднялся на второй этаж лаборатории, завернул за угол. Легонько нажал на ручку, и дверь беззвучно раскрылась. Ему на миг стало жаль своей комнаты, где прожил пятнадцать лет и куда уже никогда не вернётся. Но юноша отогнал эту непрошеную мысль.

Прошёл к столу, взял из голубого стаканчика карандаш и написал несколько фраз на сером тонком листке, затем перечеркнул всё, сел на стул. Парня мучила совесть. Ведь до сих пор он никого не обманывал, и настроение было подавленным…

— Шеф, а он… — Томпсон на миг остановился. — Он того, удрать намеревается. Нельзя этого допустить! Психоанализаторы показывают, что у сто шестьдесят девятого что-то с психикой не того… — От нетерпения Томпсон заёрзал в кресле.

— Ты бы и сам… — Зрод повернулся к Томпсону. — И у тебя бы расстроилась психика, ежели бы знал, что вот-вот увидишь Землю, твою родину…

— Но…

— Да пусть… Посмотрим, что из этого выйдет.

— Но ведь вы знаете, что за такие действия вас по головке не погладят…

— Я сам себе хозяин и ни перед кем не должен отвечать до тех пор, пока не случится что-то архи… Организуйте наблюдение, но так, чтобы он заметил. Понятно?

— Всё сделаем.

— Передатчик вмонтирован? — спросил Зрод, взглянув на Томпсона.

— В кожу на левой руке. Энергии на две стадии. Затем нужно подзаряжать.

— Я же говорил, последней серии! Последней! — прокричал Зрод, подскакивая к подчинённому.

— Но ведь он уж очень дорог, шеф!

— Экземпляр этот ещё дороже, разиня! — Зрод опять сел в кресло. — Из поля зрения не выпускать ни на шаг! Все его передвижения должны быть зарегистрированы!

Ноги тонули в податливом мелком речном песке. Идти было тяжело, но юноша всё ускорял и ускорял темп. Он удирал от преследователей. Ещё вчера Кирилл заметил недоброе, но сначала не обратил внимания. Сегодня же поутру на углу Центральной улицы и проспекта Кирилл снова столкнулся нос к носу со знакомым лицом. Нет, вчера он не ошибся. Это был ЧНК — чрезвычайный надзиратель космоса.

Кирилл знал об этих надзирателях больше, чем положено было им, экспериментаторам. ЧНК в любую минуту мог заставить его вернуться на Спутник. Только поздно вечером Кириллу удалось оторваться от преследователей. В том, что их было несколько, — он не сомневался. Кирилл шёл по берегу речки, которую переплыл ночью. Он должен был дойти до ближайшего аэропорта и сразу же вылететь оттуда первым попавшимся самолётом.

Зрод ещё сладко спал, когда в предутренней тишине в его спальне громко зазвонил телефон. Не отрывая головы от подушки, нехотя поднял трубку и недовольно сонным голосом спросил:

— Какого чёрта?

— Извините, шеф, это Томпсон. Сто шестьдесят девятый исчез.

— Как? Когда? Я же говорил, глаз не спускать! Сейчас же ко мне! Немедленно! Куда-куда?.. В домашний отсек!

— Сей момент, шеф!

— Ну наконец-то, отыскал этот дьявольский механизм! — тихо сказал Кирилл. — Вот куда его вмонтировали. — Юноша достал из кармана небольшой нож и, прикусив губу, быстро сделал два надреза на руке в том месте, куда был вмонтирован едва заметный, не больше зёрнышка мака, передатчик. — А теперь ищите ветра в поле. Земля не маленькая планета, есть где скрыться.

Небольшой городок, по которому шёл Кирилл, не нравился юноше. Но ему казалось, что здесь его не знают и не найдут. На последние деньги он нанял комнатку с грязным потолком, с раскладушкой, на которую было брошено какое-то тряпьё. Умывшись с дороги, надел чистую рубашку и пошёл искать работу.

Прошло несколько долгих часов. От усталости гудели ноги, от голода — голова. Работы Кирилл так и не нашёл. Можно было, естественно, показать кому нужно удостоверение с двумя золотыми стрелками крест-накрест на обложке, и работа была бы на выбор. Но тогда ему придётся вернуться на Спутник… Нет, уж лучше ходить голодным…

Кирилл сел на давно некрашенную скамью в тени огромной липы. Было слышно, как над её цветками гудят работяги-пчёлы. Страшно хотелось есть. И, как назло, неподалёку продавали горячие пирожки…

— А всё-таки вы неплохо придумали, Томпсон. Пирожки, столовые для безработных… Ха-ха-ха, — Зрод рассмеялся. — Голод! Это прекрасно! Пирожки… столовые… — он смаковал слова, растягивая их, словно жевательную резинку. — Здесь мы его и накроем. Все наши работают?

— Да, шеф, даже по деревням разослали фото сто шестьдесят девятого. Его все знают…

— Жалко, что мне нельзя на Землю, а то бы я сам принял участие в облаве на него, — тихо сказал Зрод, допивая кофе.

— Ведь можно нелегально. Наши сделают — комар носа не подточит.

— Да нет, я ещё хочу пожить. Следи сам. А я… я здесь один вариант проверю.

Городские часы отбили половину третьего. Чувство голода притупилось. Но почему так хочется спать? Почему? Кирилл, пересилив себя, с трудом встал со скамьи. «Это что-то новое… Среди дня хочу спать… Наверное, причина этому голод!» — думал Кирилл, бредя к морю.

Волна с грохотом ударилась о берег. Солёные брызги коснулись лица Кирилла. Он не вытер их, подошёл ещё ближе к воде. Было приятно чувствовать прохладу моря, смотреть на игру волн. Если бы не голод, жизнь казалась бы прекрасной.

Голод. Уже третьи сутки Кирилл не ел. От выпитой воды тошнило. Он уже не мог идти. Не было сил. Сел просто на пенёк. Казалось, ещё немного — и он не выдержит испытаний. Что же делать? Где выход? Ведь должен же быть из всего этого какой-то выход!

За раздумьями Кирилл не заметил, как задремал. Разбудили его голоса людей. Первое, что увидел юноша, когда открыл глаза, было давно небритое лицо Зрода, на котором сияла улыбка победителя.

Увидев, что Кирилл проснулся, Зрод прокричал в толпу, которая стояла вокруг них:

— Перед вами — белковый робот. Его заводской номер сто шестьдесят девять. Он собирался смыться со Спутника и остаться на Земле, чтобы сеять здесь смуту. И вот, видите, мы поймали его.

Зрод схватил Кирилла за руку, пытаясь заломить её за спину. Подскочили ещё несколько человек.

— Я — робот? — Кирилл вырвал руку, оглянулся. — Нет, я человек! У меня есть родина… Хорошая она или плохая — не мне судить, да это уже другой вопрос. Но ведь она существует! Я стремился к ней. Но и здесь увидел несправедливость. Я хотел, чтобы здесь, на Земле, меня приняли, как родного, но родительский дом отвернулся от меня, стал чужим. Меня всё время мучила совесть… А разве с роботами бывает такое? Робота хотели сделать из меня на Спутнике. Следили, подслушивали, убивали во мне всё человеческое, стараясь отучить страдать, сочувствовать, любить…

Оттолкнув Зрода и высоко подняв голову, он устало пошёл вперёд, к автостраде. И никто из молчащей толпы не тронул его. Люди уже начали расходиться, чтобы не иметь неприятностей. Кирилл в этот момент ещё не знал, что сработала непредвиденная творцами живых роботов сигнальная система. Система самоусовершенствования совести, которая не могла не ответить сопротивлением на зло и несправедливость.