Детская библиотека. Том 41 [Анатолий Георгиевич Алексин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (70) »
ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА Том 41
Анатолий АЛЕКСИН Необычайные похождения Севы Котлова
Под чужим именем
С чего все началось…
Это началось на уроке немецкого языка. Я поднял руку и сказал: — Анна Рудольфовна, можно закрыть окно? А то прямо мурашки бегают… Анна Рудольфовна сняла пенсне, не спеша оглядела окно, потом всю нашу парту и, наконец, меня в отдельности. — Свою просьбу вы, Котлов, вполне могли бы изложить по-немецки. Кроме, разумеется, слова «мурашки», которого мы еще не проходили. Анна Рудольфовна была единственной учительницей в нашем классе, да, пожалуй, и во всей школе, которая называла учеников на «вы». С этим «вы» у нас случалось много разных историй. Вот, например, скажет Анна Рудольфовна ученику, стоящему у доски: «Вы свободны», — и мы все дружно вскакиваем со своих мест. Получив разрешение, я стал коленями на подоконник, еще шире раскрыл окно и высунулся на улицу. — Котлов, зачем столько лишних движений? — сказала Анна Рудольфовна. — Чтобы сделать простой перевод с немецкого, вы зачем-то наваливаетесь на парту, сопите и даже высовываете язык. А чтобы закрыть окно, вылезаете на улицу. Я ничего не ответил Анне Рудольфовне, а только еще больше свесился вниз. Наконец я все разглядел, спрыгнул на пол и, тяжело вздохнув, направился к своей парте. — Котлов, вы же забыли закрыть окно, — сказала Анна Рудольфовна. И в самом деле, как же я забыл? Надо было выкручиваться. — А я, Анна Рудольфовна, вижу: люди внизу без пальто ходят. Ну, значит, думаю, потеплело уже! — Потеплело? — Анна Рудольфовна развела в стороны свои полные руки. — А как же ваши мурашки? — Все нормально! — бодро ответил я и сел на свое место. — Ничего не понимаю! — по-немецки воскликнула Анна Рудольфовна. И с размаху, даже не примеряясь, насадила пенсне себе на нос. — Ничего не понимаю!.. Мой сосед Витька Бородкин, по прозвищу Витик-Нытик, прошептал так, словно великое открытие сделал: — У тебя, Котелок, башмаки только что в починке были, да? — Откуда ты знаешь? — А бумажки к подошвам приклеены. — Витька хитро подмигнул: вот, мол, какой я сообразительный. — Ты на коленях стоял, а я твои подметки разглядывал. И любит этот Витька всякими пустяками заниматься! Я взял ручку, как всегда навалился на парту и написал на белом клочке: «В „Авангарде“ идет „Под чужим именем“. Заграничная! Во всю стену — человек в черной маске, со шпагой и в сапогах с отворотами». Витька ответил мне на том же белом клочке: «Значит, опять завтракать не придется? Очень есть хочу». Я с презрением посмотрел на голодного Нытика, для которого какие-то несчастные пончики в масле были важней черной маски, шпаги и сапог с отворотами. «Можешь проедать свои деньги! — со злостью написал я. — В кино нас все равно не пустят». — Почему-у? — сразу забыв про пончики, разочарованно прошептал Витька. На белом клочке больше не было места, и я тоже ответил шепотом: — Потому что чертову бумажку уже повесили. «Чертовой бумажкой» мы называли зловредное объявление у дверей кинотеатра: «Дети до 16 лет не допускаются». А как мы в тот день мечтали быть в «Авангарде»! «И неужели это правда, что взрослые люди, в особенности женщины, хотят выглядеть помоложе? — думал я. — Не верю! Только сумасшедший может убавлять себе года. Ведь для взрослых — все на свете удовольствия. Вот мой старший брат Дима. Он может смотреть в кино любую картину, и во взрослую читальню записаться, и вечером на симфонические концерты ходить. Ну, я, положим, не особенно рвусь на симфонические концерты. Но почему все-таки ему можно, а мне нельзя?..» В общем-то мои рассуждения ни к чему не привели. Так что можно считать, что все началось не на уроке немецкого языка, а после этого урока, когда Анна Рудольфовна, прощально помахав пенсне, сказала нам: «Ауфидерзеен!» — и мы вырвались на большую перемену. Я сразу побежал на четвертый этаж, к своему старшему брату Диме. С каждым этажом ребята все взрослели, а большая перемена становилась все тише. На втором этаже носились, кричали, свистели и толкались самые лихие, самые буйные — пятые и шестые классы. На третьем этаже тоже шумели и бегали, но уже не дрались и не свистели. А уж на четвертом были тишина, спокойствие и даже свои правила уличного, или, верней сказать, коридорного, движения: старшеклассницы под руку и в обнимку ходили по самому центру коридора, а старшеклассники с умным видом жались у стен и подоконников. К Диме я бежал за деньгами на завтрак. Мама уверяла, что если дать мне эти деньги утром, дома, так я их до школы не донесу. На большой перемене, солидно порывшись в своем кошельке, Дима всегда говорил: — Сейчас же, прямым ходом, — в столовую. И бери не селедку, а что-нибудь существенное. Ведь обедать- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (70) »
Последние комментарии
1 час 12 минут назад
2 часов 22 минут назад
10 часов 27 минут назад
10 часов 47 минут назад
11 часов 12 минут назад
11 часов 16 минут назад