Двор холода и звездного света [Сара Дж Маас] (fb2) читать онлайн

Сара Дж. Маас Двор холода и звездного света Двор шипов и роз — 3,1

Информация о переводе:

Переводчик: Анна Емелькина

Редактор: Анна Емелькина

Перевод группы https://vk.com/throneofglass_online

Глава 1

Фейра

Первый зимний снег покрыл Веларис раньше, чем обычно.

Земля промерзла еще на прошлой неделе, и к тому моменту пока я доедала тосты с беконом, запивая их крепким чаем, брусчатка уже была покрыта мелкой белоснежной пудрой.

Я понятия не имела, где сейчас находился Рис. Когда я проснулась, его не было в рядом, а постель оказалась холодной. Меня это ничуть не удивило, так как в последние дни мы оба были ужасно заняты.

Сидя за длинным обеденным столом из вишневого дерева в городском доме, я хмурилась на кружащий снег за стеклянными окнами.

Когда-то я боялась первого снега, переживала ужасную долгую, жестокую зиму.

Но та долгая, жестокая зима, увела меня так глубоко в лес в тот день, почти два года назад. Долгая, жестокая зима, которая сделала меня настолько отчаянной, что я решилась убить волка, которая в конце концов привела меня сюда… к этой жизни, к этому… счастью.

Снег опускался крупными хлопьями на траву перед домом, покрывая плотным слоем пики резного забора.

Глубоко внутри меня, с каждым вихрем снежных хлопьев, блестящих и таких хрупких, все сильнее шевелилась сила. Я была Высшей Леди Ночного двора, да, и также благословенной дарами всех дворов. Казалось, теперь зима хотела играть со мной.

Проснувшись окончательно, я опустила щит из черного адаманта, охраняющего мой разум, и бросила мысль вниз по мосту душ между мной и Рисом.

Куда ты улетел так рано?

Мой вопрос исчез в темноте. Это был верный признак того, что Риса нет рядом с Веларисом. Вероятно, даже и в границах Ночного двора. Что также не удивило меня… он посещал наших военных союзников все эти месяцы, в целях укрепления отношений, строительства торговли и определения их дальнейших планов на счет рухнувшей стены. Когда я могла, то присоединялась к нему.

Взяв тарелку и остатки чая я направилась в сторону кухни. Игра со льдом и снегом может подождать.

Нуала уже готовила обед, рядом не было никаких признаков присутствия ее близнеца, Керридвен. Я отмахнулась, когда она хотела взять мою посуду.

— Я могу вымыть их, — сказала я вместо приветствия.

До локтей перепачканный, готовящий мясной пирог, полу-призрак, одарила меня благодарной улыбкой и позволила сделать это. Женщина была немногословной, но не одна из близнецов не могла считаться стеснительной. Конечно, не тогда, когда они работали — шпионили — как для Риса, так и для Азриэля.

— Снег все еще идет, — сказала я, словно невзначай, выглядывая из окна кухни в сад, смывая остатки пищи с тарелки, вилки и чашки. Элейн уже приготовила сад к зиме, покрыла более чувствительные к холодам кусты и грядки, мешковиной. — Интересно, он вообще когда нибудь прекратится?!

Нуала положила богато украшенный, резной слой теста на пирог и начала прижимать края, ее темные пальцы так быстро и ловко порхали над выпечкой.

— Будет чудесно увидеть белоснежное Солнцестояние, — сказала она. Голос был полон шепота и теней. — В какие-то годы его было довольно мало.

Зимнее Солнцестояние. Через неделю. Титул Высшей Леди для меня еще был чем-то новым! Я совершенно не имела понятия, как исполнять эту роль. Если бы у нас была Верховная Жрица, то она бы провела мерзкую церемонию, как сделала это в прошлом году Ианта.

Год. О Боже, прошел почти год, как Рис заключил со мной сделку, чтобы спасти от ядовитого Весеннего Двора, от отчаяния, и только Мать знала, что могло еще случится. Где бы я была сейчас.

Снежинки кружились в саду, исчезая в коричневом волокне мешковины, покрывающей кустарники.

Мой мэйт, который так усердно и самоотверженно боролся, не надеясь, что я когда-нибудь буду с ним.

Мы оба боролись за эту любовь, истекая кровью. Рис даже умер ради этого.

Я все еще видела этот момент во сне и наяву. То как выглядело его лицо, как не поднималась его грудь, как разрывалась в клочья связь между нами. Я все еще чувствовала эту пустоту в груди, где была связь, где был он. Даже сейчас, когда связь снова протекала между нами, как река в звездную ночь, отголоски пустоты все же остались. Вытаскивая меня из снов, отвлекая от разговоров, рисования и пищи.

Рис знал, почему иногда ночью я крепче цеплялась за него, почему при ярком солнечном свете, я сжимала его руку. Он знал об этом, как и я знала, почему его взгляд иногда казался отрешенным, почему он просто смотрел на всех нас, словно не веря этому, и хватался за грудь, чтобы облегчить свою боль.

Работа отвлекала и помогала. Нам обоим. Занимаясь делами, сосредотачиваясь на чем-то… я иногда пугалась тихих, бездельных дней, когда все эти мысли заполняли меня. Когда не было ничего, кроме меня и моих мыслей о мертвом Рисе, лежащем на каменистой земле, о Короле по щелчку свернувшему шею моего отца, об Иллирийцах взорвавшихся в небе и упавших на землю пеплом.

Возможно, когда-то, не останется работы отвлекающей от этих воспоминаний.

Но, к счастью, в ближайшем будущем у нас достаточно работы. Восстановление Велариса после атаки Хэйберна, является одной из многих важнейших задач. И другие задачи необходимо выполнить… как в Веларисе, так и за его пределами: в Иллирийских горах, в Высеченном городе, на просторах всего Ночного двора. А потом и в других дворах Притиана. И в новом мире.

Но, а пока: Солнцестояние. Самая длинная ночь в году. Я отвернулась от окна и взглянула на Нуалу, которая все еще суетилась над пирогом.

— Здесь это тоже особый праздник, верно? — словно случайно, спросила я. — Не только в Зимнем, Дневном или Весеннем дворах?

— О, да, — ответила Нуала, наклоняясь над столом, чтобы осмотреть ее пирог. Опытный шпион, обученный самим Азриэлем, и отличный повар. — Мы очень любим его. Это что-то очень личное, теплое, прекрасное. Подарки, музыка и еда. Иногда гулянья под звездным светом.

Полная противоположность той чудовищной, безумной, многодневной вечеринке, на которой я была в прошлом году… Но… подарки.

Я купила подарки для всех. Не потому что так было нужно, а потому что мне этого захотелось, потому что мои друзья, стали моей семьей, которые сражались, истекали кровью и чуть не погибли.

Я прогнала картинку, которая возникла в моей голове: Неста, прислонившаяся к раненому Кассиану, оба были готовы умереть, противостоять Королю Хэйберна вместе. Мертвое тело моего отца лежащее позади них.

Я повернулась. Мы могли бы устроить праздник. Для нас стало такой редкостью собираться вместе на час или два.

Нуала продолжила.

— Это время отдыха. И время размышлять о том, как тьма заставляет сиять свет.

— Есть ли церемония?

Полу-призрак пожала плечами.

— Да, но никто из нас не ходит на нее. Она больше для тех, кто хочет почтить возрождение света, обычно проводя всю ночь, сидя в абсолютной темноте. — Призрак ухмыльнулась.

— Это не что-то столь новое для меня и моей сестры. Или Высшего Лорда.

Я постаралась не выглядеть слишком радостной от мысли, что меня не потащат в храм на многочасовую церемонию.

Поставив помытую посуду на маленькую деревянную стойку рядом с раковиной, я пожелала Нуале удачи в приготовлении обеда и поднялась наверх, чтобы переодеться. Керридвен по-прежнему нигде не было видно, но призрак оставила для меня угольного цвета, тяжелый свитер, плотные черные леггинсы и сапоги с флисовой подкладкой. Переодевшись я решила собрать волосы в свободную косу.

Год назад меня наряжали в прекрасные платья и драгоценности, чтобы с гордостью показать двору, который таращился на меня, как на дорогую племенную кобылу.

Сейчас… я улыбнулась, взглянув на серебряное кольцо с сапфиром на левой руке. Кольцо, которое я выкрала для себя у Ткачихи в лесу.

Моя улыбка немного померкла.

И ее образ тоже всплыл в моей голове. Я видела Стрыгу, стоящую перед Королем Хэйберна, покрытую кровью ее жертв, и то как он взял голову Ткачихи в руки и свернул ей шею, после чего швырнув тело своим монстрам.

Я сжала пальцы в кулак, вдыхая через нос, выдыхая через рот, пока не появилась легкость в конечностях, пока стены комнаты не перестали давить на меня.

До тех пор, пока я не смогла пробежать глазами по личным вещам в комнате Риса — нашей комнате. Это была не маленькая спальня, но в последнее время в ней стало… тесновато. Стол из розового дерева, у одной из стен, был забит бумагами и книгами связанными с нашими делами; мои драгоценности и одежда находились как здесь, так и в моей старой спальне. А затем шло оружие.

Кинжалы, клинки, колчаны со стрелами и луки. Я поцарапала, как-то голову о тяжелую, зловещую булаву, которую Рис бросил рядом со столом, не заметив.

Я даже знать не хотела зачем она здесь. Хотя и не сомневалась, что Кассиан как-то причастен к этому.

Мы могли бы, конечно, хранить все в кармане между мирами, но… я нахмурилась, взглянув на свой собственный набор Иллирийских клинков, прислонившись к высокому шкафу.

Если бы нас засыпало снегом, возможно, я бы использовала тот день, чтобы все разложить. Найти место для всего. Особенно для булавы.

Это было бы проблемой, так как Элейн все еще занимала спальню вниз по коридору. А Неста предпочла выбрать для себя дом где-то в городе, тот, о котором я решила слишком долго не задумываться. Люсьен, поселился в элегантной квартире на берегу реки на следующий день после возвращения с полей сражений. И Весеннего двора.

Я не задавала Люсьену никаких вопросов о его поездке к Тамлину.

Люсьен тоже решил не объяснять откуда у него появился синяк под глазом и рассеченная губа. Он только спросил у нас с Рисом, есть ли местечко для него в Веларисе, так как он не хотел причинять неудобства, останавливаясь в городском доме, и не хотел быть изолированным в Доме Ветра.

Он не упоминал об Элейн или его связи с ней. Элейн не просила его остаться или уйти. И беспокоили ли ее синяки на его лице, она, конечно же не рассказывала.

Но Люсьен остался и нашел способ занять себя, часто уходя куда-то на несколько дней или недель.

Но даже с Люсьеном и Нестой, выбравшими для себя апартаменты, в городском доме было немного тесновато в последние дни. Особенно, если Мор, Кассиан и Азриэль решали остаться. И Дом Ветра был слишком большим, слишком официальным, находился слишком далеко от самого города. Неплохо для того, чтобы переночевать одну или две ночи, но… мне больше нравился этот дом.

Это был мой дом. Первый на моем пути.

И было бы неплохо отпраздновать здесь Солнцестояние. Со всеми ними, как бы многолюдно это ни было.

Я нахмурилась на кучи бумаг, которые мне нужно было разобрать: письма из других дворов, от Жриц, желающих узнать о своих обязанностях, и от Королевств, как человеческих, так и Фейри. Я откладывала их несколько недель и, наконец, сегодня утром решила из разгрести.

Высшая Леди Ночного двора, защитница Радуги и… стол.

Я фыркнула, перекинув косу через плечо. Возможно, лучшим подарком для меня на Солнцестояние было бы нанять личного секретаря. Чтобы кто-то мог прочитать и ответить на эти письма, выбрать между важными и не очень. Хотелось немного дополнительного времени для себя, для Риса…

Мне необходимо просмотреть бюджет двора, который Риса никогда не интересовал, чтобы отыскать возможность наема секретаря. Для него и для меня.

Я знала, что наши сундуки не имеют дна, знала, что мы с легкостью можем себе это позволить, но сидеть сложа руки тоже не хотелось. Вообще-то, мне даже понравилось работать. Эта территория, ее люди… они были в моем сердце, как и мой мэйт. До вчерашнего дня, почти каждый час бодрствования мы оказывали помощь. Пока мне вежливо и любезно не сказали идти домой и наслаждаться праздником.

После войны, народ Велариса с еще большим рвением задался задачей восстановления города и помощи другим. Прежде чем я смогла придумать, как все организовать, они создали несколько обществ, для помощи городу. Поэтому я вызвалась выполнить ту малую часть из поставленных задач, которые мне доверили, начиная от поиска домов для тех, кто оказался без крыши над головой, до посещения семей, пострадавших во время войны, чтобы помочь тем, у кого нет жилья или вещей, подготовить их к зиме, снабдить новыми пальто и принадлежностями.

Все это было жизненно необходимо. Все выполнялось хорошо, была проделана удовлетворительная работа. И все же… нуждающихся оставалось много. Я чувствовала, что могла бы сделать что-то еще, чем-то помочь. Лично. Просто не знала как.

Казалось, я была не единственной, кто хотел помочь пострадавшим. С наступлением праздника, ряды добровольцев увеличились, общественный зал был переполнен, возле дворца нитей и драгоценных камней, именно там находились штаб-квартиры организованных обществ.

Вашу помощь невозможно не оценить, Леди, сказала мне вчера одна из сестер милосердия. Вы проводите здесь почти каждый день, вы слишком много работаете. Возьмите недельный выходной. Вы заслужили его. Отпразднуйте Солнцестояние со своим мэйтом.

Я попыталась возразить, настаивать на том, что нужно раздать еще больше пальто, дров, но сестра указала на переполненный общественный зал вокруг нас, заполненный до краев добровольцами. У нас намного больше помощи, чем мы можем представить.

Когда я снова попыталась возразить, она вытолкала меня через парадную дверь, закрыв ее за моей спиной.

Все ясно. И история повторялась во всех организациях, куда бы я не заходила вчера днем.

Идите домой и наслаждайтесь праздником.

Так и было. По крайней мере, первую часть я выполнила.

Ответ Риса на мой утренний вопрос о его местонахождении, замерцал по связи, отголоском темной, сверкающей силой.

Я в лагере Дэвлона.

Почему ты так долго не отвечал?

Расстояние до Иллирийских гор приличное, да, но оно не должно было занять столько времени, чтобы услышать мой вопрос.

Чувственный смешок.

Кассиан слишком много и долго кричал. Он даже забывал дышать при этом.

Мой бедный Илирийский малыш. Мы совсем тебя замучили?

Смех Риса пробежал рябью ко мне, лаская душу невидимыми руками. Но все это прекратилось, так же быстро, как и появилось.

Кассиан достал Дэвлона. Я свяжусь позже.

С любовью прикоснувшись к связи, он исчез.

Я получу полный отчет об этом в ближайшее время, но пока…

Я улыбнулась, взглянув на кружащийся снег за окном.

Глава 2

Рисанд

Было едва девять утра, а Кассиан уже прибывал в бешенстве.

Бледное зимнее солнце пыталось просочиться сквозь тучи, нависшие над Иллирийскими горами, ветер гудел между серыми вершинами. Снег уже на сантиметр покрыл шумный лагерь.

Снег начался, когда я уходил на рассвете, возможно, к тому времени, как я вернусь, земля уже будет покрыта снежным покровом. У меня не было возможности спросить у Фейры об этом во время нашего короткого разговора по связи несколько минут назад, но, надеюсь, она пойдет со мной на прогулку. Позволит мне показать ей, как город Звездного света блестит под свежевыпавшем снегом.

Действительно, мой мэйт и город, казались далеким миром от шума и гама стоявшем в лагере, под названием Убежище от ветра, расположенном на широком, высоком горном перевале. Даже бодрящий ветер, который проносился между вершинами, опровергал само название лагеря, взбивавшись снежные сугробы, не мог удержать Иллирийцев от их ежедневных дел.

Для воинов это были: тренировка в различных кольцах, которые располагались на краю небольшой долины, для тех, кто не занимался патрулированием.

Мужчины, которые не хотели идти по этому пути, стремились к различным профессиям: торговец, кузнец или сапожник. Женщин же ожидала нудная работа.

Они не видели в этом ничего особенного. Никто из них. Но их задачами, как для взрослых, так и для молодых, оставались: приготовление пищи, уборка, воспитание детей, пошив одежды, стирка… в выполнении таких задач читалась честь, гордость и хорошо проделанная работа. Но не тогда, когда женщины должны были делать это. И если они отказывались от своих обязанностей, то одна из полудюжины лагерных матерей или мужчины, контролирующие жизнь, могли наказать их.

И так было, пока я не узнал об этом месте, и о собратьях моей матери. Мир возродился после войны прошедшей месяцами ранее, стена была разрушена, и все же некоторые вещи не изменились. Особенно здесь, где изменения происходили медленнее, чем таяние ледников, разбросанных среди этих гор. Традиции, уходящие вглубь тысячелетий, оставались безнаказанными.

До нас. До сих пор.

Мои мысли витали далеко от шумного лагеря, за пределами тренировочных колец, где мы стояли, я научился изображать безразличие, пока Кассиан спорил с Дэвлоном.

— Девушки заняты подготовкой к Солнцестоянию, — произнес Лорд лагеря, скрестив руки на груди. — Женщинам нужна вся возможная помощь, которую они только могут получить, тогда все будет готово вовремя. Они смогут приступить к тренировкам на следующей неделе.

Я потерял счет тому, сколько вариантов этого разговора у нас было за десятилетия.

Ветер ерошил темные волосы Кассиана, но его лицо оставалось серьезным, когда он сказал воину, который неохотно обучал нас,

— Девушки могут помочь своим матерям после того, как закончат тренировки. Мы сократим занятия до двух часов. Остаток дня будет свободным для того, чтобы помочь в подготовке.

Дэвлон скользнул своими карими глазами туда, где я стоял.

— Это приказ?

Я удержал его взгляд. И, несмотря на мою корону, мою силу, я старалась не вспоминать испуганного мальчика, которым я был пять веков назад, в тот первый день, когда Дэвлон швырнул меня в тренировочное кольцо.

— Если Кассиан говорит, что это приказ, то значит так оно и есть.

Я подумал, что в течение стольких лет на протяжении, которых мы ведет баталию на эту тему с Дэвлоном и Иллирийцами, мне давно было пора ворваться в их разум и заставить согласиться.

И все же были какие-то границы, которые я не мог, и не хотел пересекать. И Кассиан никогда меня не просил бы об этом.

Дэвлон хмыкнул.

— До часа.

— До двух, — возразил Кассиан, слегка махнув крыльями, он был серьезно настроен сегодня утром, попросив поддержать его.

Это должно было быть ужасно, если мой брат просил меня прийти. Чертовски ужасно. Возможно, наше постоянное присутствие здесь было необходимо, чтобы Иллирийцы не забывали такие вещи, как последствия.

Но война повлияла на всех нас, и восстановление после нее, с людьми просящими встретиться с нами, с другими королевствами Фейри, заглядывающими в мир без стены… у нас не было ресурсов, чтобы разместить кого-то здесь. Пока. Возможно, следующим летом, если климат это позволит.

Дружки Дэвлона сражались в ближайшем тренировочном кольце, поглядывая на Кассиана и меня. Мы погубили достаточно их в кровавом обряде на протяжении столетий, поэтому они все еще держались в стороне, но… этим летом истекали кровью и воевали именно Иллирийцы. Которые понесли наибольшие потери, приняв на себя основной удар Хэйберна и Котла.

То, что воины смогли выжить, было свидетельством их мастерства и управления Кассиана, но с изолированными и сидевшими здесь без дела Иллирийцами, эта утрата начала превращаться во что-то уродливое. Опасное.

Никто из нас не забыл, что во время правления Амаранты несколько военных отрядов с радостью поклонялись ей. И я знал, что никто из Иллирийцев не забыл, как мы первые несколько месяцев после ее падения, выслеживали и убивали этих изгоев.

Да, присутствие здесь было необходимо. Но чуть позже.

Дэвлон заговорил, скрестив мускулистые руки.

— Парням необходимо отличное Солнцестояние, после всего, что они пережили. Пусть девушки подарят им это.

Этот придурок точно знал, какое оружие лучше использовать, физическое и словесное.

— Два часа в кольце каждое утро, — сказал Кассиан с тем же жестким тоном, что даже я не стал бы возражать. Он не разорвал взгляда с Дэвлоном. — Парни могут помочь украсить, убраться и приготовить. У них же тоже две руки.

— Некоторые так и делают, — сказал Дэвлон. — И не все вернулись домой с ними.

Я чувствовал, больше, чем видел, глубокую рану в душе Кассиана.

Это было ценой его командования нашими войсками: каждую травму, смерть, шрам… он воспринимал их все как свои ошибки. И находясь вокруг этих воинов, видя, оторванные конечности и тяжелые травмы все еще исцеляющиеся или, которые, возможно, никогда не исцелятся…

— Они будут тренироваться в течение девяноста минут, — сказал я, успокаивая темную силу, которая начала бурлить в моих венах, ища путь высвободиться, убрав замершие руки в карманы.

Кассиан, мудро, притворился удивленным, широко расправив крылья. Дэвлон открыл рот, но я прервал его, прежде чем он смог выкрикнуть что-то действительно глупое.

— Полтора часа каждое утро, затем они делают работу по дому, мужчины же бросают тренировки, когда они захотят.

Я взглянул на постоянные палатки, небольшие каменные и деревянные домики, разбросанные вдоль широкого прохода и на кроны деревьев позади нас.

— Не забывай, что и среди женщин, Дэвлон, тоже есть потери. Возможно, не рук, но их мужья, сыновья и братья были на тех полях сражений. Каждый помогает подготовиться к празднику, и каждый получает возможность тренироваться.

Я дернул подбородком Кассиану, указывая ему следовать за мной до дома через лагерь, в котором мы теперь устроили базу. Внутри него не было ни одной поверхности, где я бы не брал Фейру… кухонный стол был моим самым любимым, все благодаря тем необузданным дням после того, как мы впервые разделили связь, когда я едва мог стоять рядом с ней спокойно.

Как давно это было, какими далекими казались те дни. Словно жизнь назад.

Мне срочно был нужен отпуск.

Снег и лед хрустели под нашими сапогами, когда мы шли к узкому двухэтажному каменному дому у кромки леса.

Не отпуск, для того, чтобы отдохнуть или сходить куда-то, а просто, чтобы провести больше времени, а не несколько часов, в одной постели с моим мэйтом и забыться в ней. В последние дни, казалось, было и то, и другое. Что было совершенно неприемлемо. И заставило меня совершить около двадцати глупостей.

На прошлой неделе, я так отчаянно нуждался в ее ласках и вкусе, что я взял Фейру во время полета из дома Ветра в городской дом.

Так высоко над Веларисом… в неведение от всех. Это потребовало осторожного маневрирования, и я планировал в течение нескольких месяцев сделать это с ней, наедине в небе, мне потребовался все лишь один взгляд в эти сине-серые глаза, чтобы я приступил к расстегиванию ее штанов.

Мгновение спустя, я был внутри нее, и мы почти врезались в крышу… вел себя как Иллирийский мальчишка. А Фейра только смеялась.

Это не самый лучший мой поступок, и я не сомневался, что натворю еще чего похлеще до зимнего солнцестояния, если не найду хотя бы день отдыха.

Я подавил свое растущее желание, пока оно не стало ничем иным, как смутным ревом в глубине моего разума, и не разговаривал, пока мы с Кассианом не переступили через входную дверь.

— Есть что-нибудь еще, о чем я должен знать?

Я потопал отряхивая снег с сапог на пороге и вошел в дом. Этот кухонный стол стоял посередине гостиной. Я прогнал образ Фейры склонившейся над ним.

Кассиан выдохнул и закрыл за собой дверь, затем убрал крылья и прислонился к ней.

— Назревает раздор. С таким количеством кланов, собирающихся на Солнцестояние, это станет шансом для них, чтобы внести еще больше смуты.

Мерцание моей силы было огнем, ревущим в камине. Это был едва ли шепот магии, но ее освобождение подорвало способность держать все под контролем, всю эту темную силу. Я встал у этого проклятого стола и скрестил руки.

— Мы уже сталкивались с этим дерьмом раньше. Разберемся снова.

Кассиан покачал головой, темные волосы на его плечах засияли от бледных лучей света, пробивающегося через окна.

— Это не так, как раньше. Раньше, ты, я и Аз… мы ненавидели то, кем мы являемся. Но на этот раз… мы отправили их сражаться. Я отправил их, Рис. И теперь недовольны не только воины… но и женщины. Они верят, что мы с тобой отправили их на юг в качестве мести за их обращение с детьми; они думают, что мы специально поставили некоторых мужчин в линии фронта в качестве расплаты.

Не хорошо. Совсем не хорошо.

— Значит, мы должны с этим разобраться. Выяснить, откуда у всего этого растут ноги и мирно покончить с этим, — пояснил я, когда он поднял брови. — Мы не можем просто уйти от этого.

Кассиан почесал челюсть.

— Нет, мы не можем.

Это не было бы похоже на охоту на тех изгоев из военных отрядов, которые терроризировали любого на своем пути. Совершено не похоже.

Он посмотрел на тусклый дом, на огонь потрескивающий в камине, на то, как мы наблюдали за готовящей моей матерью во время нашего обучения. Старая, знакомая боль заполнила грудь. Весь этот дом, каждый его дюйм, был полон прошлого.

— Многие из них придут на Солнцестояние, — продолжил он. — Я могу остаться здесь, присмотреть за вещами. Может раздам подарки детям и женщинам. Вещи, которые им действительно нужны, но они слишком горды, чтобы попросить.

Это была хорошая идея. Но…

— Это может подождать. Я хочу, чтобы ты вернулся домой к Солнцестоянию.

— Я не против…

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой. В Веларис, — добавил я, когда он открыл рот, чтобы извергнуть какую-то Иллирийскую лоялистическую чушь, в которую он все еще верил, даже после того, как они с ним обращались. — Мы проведем Солнцестояние вместе. Все вместе.

Даже если бы мне пришлось отдать им прямой приказ, как Высший Лорд.

Кассиан наклонил голову.

— Что с тобой происходит?

— Ничего.

Что касается того, что произошло, да, мне было на что жаловаться. То, что мой мэйт просыпалась каждую ночь, не было насущной проблемой. Кроме нас самих.

— Рана настолько глубока, Рис?

Конечно, он видел это насквозь.

Я вздохнул, нахмурившись на старый, испачканный сажей потолок. Мы тоже праздновали Солнцестояние в этом доме. У моей матери всегда были подарки для Азриэля и Кассиана. Для последнего, в первое Солнцестояние, которое мы здесь провели, он впервые получил какой-либо подарок. Я все еще видел слезы, которые Кассиан пытался скрыть, когда открывал подарки, и мокрые от слез глаза моей матери, когда она смотрела на него.

— Я уже хочу перейти к следующей неделе.

— Уверен, что твоя сила не может сделать это за тебя?

Я сравнял его взгляд с землей. Кассиан лишь подарил мне дерзкую ухмылку.

Я никогда не переставал благодарить за них… мои друзья, моя семья, которые видели мою силу и не бежали, не трепетали от страха. Да, иногда я мог напугать их до усрачки, но мы все делали это друг с другом. Кассиан пугал меня больше, чем я хотел признать, и последний раз это было всего несколько месяцев назад.

Дважды. Дважды, за несколько недель, это произошло.

Я все еще видел, как Азриэль тащил его с поля битвы, как кровь текла по его ногам и то, как рана Каса выглядела, словно зияющая пасть, разрывающая его тело пополам.

И я все еще видел, как Фейра позволила мне проникнуть в ее разум, чтобы показать, что именно произошло между ее сестрами и Королем Хэйберна. Все еще видел Кассиана, раненного и истекающего кровью на земле, умоляющего Несту бежать.

Кассиан еще не говорил об этом. О том, что происходило в те минуты. О Несте.

Кассиан и сестра моего мэйта вообще не разговаривали друг с другом.

Неста успешно закрылась в какой-то занюханной квартире через Сидру, отказываясь контактировать с каждым из нас, за исключением нескольких коротких визитов к Фейре каждый месяц.

Я должен найти способ исправить это.

Я видел, как это съедало Фейру. Я все еще успокаивал ее после кошмаров о том дне в Хэйберне, когда ее сестры были превращены против их воли. Кошмары о том моменте, когда Кассиан был близок к смерти, и Неста нависала над ним, защищая от смертельного удара, и Элейн… Элейн, которая взяла кинжал Азриэля и убила Короля Хэйберна.

Я потер переносицу.

— Сейчас это слишком тяжело. Мы все стараемся отвлечься и держаться рядом.

Аз, Кассиан и я снова отложили на потом, наши ежегодные пятидневные каникулы в хижине. Отложили их на следующий год… снова.

— Приезжай домой на Солнцестояние, и мы сможем сесть и придумать план на предстоящую весну.

— Звучит как торжественное мероприятие.

С моим двором Грез, так было всегда.

Но я заставил себя спросить:

— Является ли Дэвлон одним из возможных повстанцев?

Я жаждал, чтобы это все было неправдой. Я обижался на мужчину и его отсталость, но он был честен с Кассианом, Азриэлем и мной. Он относился к нам также, как и к чистокровным Иллирийским воинам. Все еще делал так для всех бастардов, рожденных под его командованием. Из-за его абсурдных представлений о женщинах мне хотелось его задушить. Развеять в тумане. Но если его вдруг пришлось бы заменить, только мать знала, кто смог бы занять его место.

Кассиан покачал головой.

— Я так не думаю. Дэвлон запрещает все подобные разговоры. Но это только делает их более скрытными, что затрудняет поиск того, кто распространяет эту чушь.

Я кивнул. У меня была встреча в Цесере с двумя Жрицами, которые пережили резню Хэйберна год назад о том, как обращаться с паломниками, которые хотели приехать из-за пределов нашей территории. Опоздание не станет убеждающим фактором отложить этот разговор до весны.

— Следи за ним в течение нескольких дней, а потом возвращайся домой. Я хочу, чтобы ты был там за две ночи до Солнцестояния. И на следующий день после него.

Намек на злую ухмылку.

— Я предполагаю, что наша традиция в день Солнцестояния все еще в силе. Несмотря на то, что ты теперь такой взрослый, связанный связью мужчина.

Я подмигнул ему.

— Я бы не хотел, чтобы Иллирийские детишки, скучали по мне.

Кассиан усмехнулся. Были действительно некоторые традиции солнцестояния, которые никогда не становились утомительными, даже спустя столетия. Я был почти у двери, когда Кассиан сказал:

— Это… — он запнулся.

Я избавил его от неловкости.

— Обе сестры будут дома. Хотят они этого или нет.

— Неста сделает все возможное, если решит, что не хочет быть там.

— Она будет там, — сказал я, скрипя зубами, — и она будет милой. Она задолжала Фейре так много.

Глаза Кассиана замерцали.

— Как она поживает?

— Неста — это Неста. Она делает, что хочет, даже если это ранит ее сестру. Я предложил ей работу, а она отказалась. — Я облизал зубы. — Возможно, ты сможешь вразумить ее в день Солнцестояния.

Сифоны Кассиана заблестели на его руках.

— Скорее всего, это закончится смертоубийством.

Это действительно так.

— Тогда не говори ей ни слова. Меня не волнует… просто продержись там ради Фейры. Это и ее день тоже.

Потому что это Солнцестояние… ее день рождения. Двадцать один год.

Это поразило меня на мгновение, насколько маленьким было это число.

Мой красивый, сильный, горячий мэйт, созданный для меня…

— Я знаю, что значит этот взгляд, придурок, — грубо сказал Кассиан, — и это чушь собачья. Она любит тебя так, как не любит никто другой.

— Иногда трудно, — признался я, глядя на заснеженное поле за пределами дома, тренировочные кольца и жилища за его пределами, — помнить, что она сделала выбор. Выбрала меня.

Лицо Кассиана стало радостным, и он на мгновение замолчал, прежде чем сказал:

— Я иногда завидую. Я бы никогда не жалел о счастье, что у вас есть, Рис… — он провел рукой по волосам, его красный сифон, заблестел в свете, струящемся через окно. — Эти легенды, они крутились вокруг нас, когда мы были детьми. О великолепной и чудесной связи мэйтов. Я думал, это все чушь собачья. Но потом появились вы двое.

— Ей исполняется двадцать один год. Двадцать один, Кассиан.

— И что? Твоей матери было восемнадцать, а твоему отцу… девятьсот.

— И она была несчастна.

— Фейра не твоя мать. И ты не твой отец. — Он посмотрел на меня. — Откуда это вообще взялось в твоей голове? Разве все… так плохо?

На самом деле, наоборот.

— У меня такое чувство, — сказал я, вышагивая по деревянному полу, скрипящем под моими ботинками, моя сила извивалась, как живое существо, бегающее по венам, — что это все какая-то шутка. Какой-то розыгрыш и что никто… никто не может быть таким счастливым и не заплатить за это.

— Ты уже заплатил за это, Рис. Вы оба. А потом и еще раз.

Я махнул рукой.

— Я просто… — я замолчал, не в состоянии подобрать слова.

Кассиан долго смотрел на меня.

Затем он пересек расстояние между нами, и обнял меня так крепко, что я едва мог дышать.

— Ты сделал это. Мы сделали это. Вы оба пережили достаточно, так что никто не посмеет винить вас, если вы будете танцевать на закате, как это делают Мирьям и Дрэйкон, и никогда не волноваться ни о чем другом. Но вы волнуетесь… вы оба работаете, пытаясь дать миру возможность существовать. Мир, Рис. У нас есть мир и верная семья. Наслаждайтесь этим — наслаждайтесь друг другом. Вы выплатили долг, прежде чем он стал долгом.

К моему горлу подкатил ком, и я крепко сжал его крылья.

— Что насчет тебя? — спросил я, отпрянув через мгновение. — Ты… счастлив?

Тени грусти промелькнули в его карих глазах.

— Я собираюсь познать что это.

Половина ответа.

Мне тоже придется поработать над этим. Возможно, были нити, которые нужно переплести вместе.

Кассиан указал подбородком на дверь.

— Убирайся, придурок. Увидимся через три дня.

Я кивнул, открывая дверь. Но остановился на пороге.

— Спасибо, брат.

Кривая ухмылка Кассиана была ясной, по сравнению с тенями в его глазах.

— Это большая честь, мой Лорд.

Глава 3

Кассиан

Кассиан не был полностью уверен, что смог бы иметь дело с Дэвлоном и его дружками, не придушив их при этом. По крайней мере, не в ближайший час или два.

И так как это точно не поможет подавить возрастающие недовольства, Кассиан просто ждал, когда Рис превратится в снег и ветер, прежде чем исчезнуть.

Не рассеивание, хотя это и было адским оружием против врагов в бою. Он видел, как Рис делал это оставляя после себя разрушительные последствия. Аз тоже… пусть и странным образом, но мог перемещаться по миру без применения рассеивания.

Кассиан никогда не спрашивал, а Азриэль, конечно же, никогда не рассказывал об этом.

Но генерал не был против своего метода передвижения: полета. Который не плохо послужил ему во времена сражений.

Покинув деревянный дом, да так, чтобы Дэвлон и другие придурки в тренировочных кольцах увидели его, Кассиан устроил прекрасное представление в виде растяжки. Сначала он размял руки, доведенные до совершенства и еще ноющие от боли, желающие начистить Иллирийские морды. Затем последовали крылья, Кассиан раскрывал их все шире и шире. Воины всегда возмущались от этого, возможно, больше всего на свете. Он раскрывал их до тех пор, пока не почувствовал обжигающее напряжение вдоль накаченных мышц и сухожилий, и крылья не стали отбрасывать тени на снег.

И затем генерал мощным рывком выстрелил в серое небо.

Ветер ревел вокруг него, воздух был достаточно холодным от чего у Кассиана заслезились глаза. Он поднялся выше в небо, затем накренился влево, направляясь к вершинам за перевалом.

Не нужно даже было пролетать над Дэвлоном и тренировочными-кольцами.

Игнорирование их, предупреждение о том, что они недостаточно важны, чтобы даже считаться угрозами, было гораздо лучшим способом разозлить. Рис научил его этому. Очень давно.

Поймав поток ветра, он отправился парить над ближайшими вершинами, а затем в бесконечный, покрытый снегом горный лабиринт, который и был их родиной. Кассиан глубоко вдохнул. Его кожаная экипировка и перчатки оставались достаточно теплыми, но его крылья, заледенели от холодного ветра… холод был острым, словно нож.

Он мог защитить себя щитом из Сифонов, как делал это раньше. Но сегодня… сегодня утром, он хотел ощутить холод.

Особенно, после того, что он собирался сделать. Куда направлялся.

Он нашел бы путь даже с закрытыми глазами, просто слушая ревущий ветер через горы, вдыхая сосновый запах, поднимающийся от земли.

Для него было редкостью летать в одиночку. Он обычно делал это, чтобы унять свой пыл и почувствовать себя лучше. Сегодняшний день не стал исключением.

Вдалеке появились маленькие, темные фигуры, летающие в небе. Патрульные. Или, возможно, вооруженное сопровождение, ведущее семьи к их воссоединению в день Солнцестояния.

Большинство Высших Фейри верили, что Иллирийцы являются величайшей угрозой в этих горах.

Они не понимали, что более ужасные существа бродили между гор. Некоторые из них охотились в порыве ветра, некоторые выползали из глубоких пещер.

Фейра боялась столкнуться с некоторыми существами в сосновых лесах, когда спасала Риса. Кассиан спрашивал себя, рассказывал ли ей его брат, что именно обитало в этих горах. Большинство из них были убиты Иллирийцами или отправлены в бегство. Но самые хитрые из них, самые древние… они находили способы прятаться и выползать безлунными ночами, в поисках еды.

Даже пять столетий тренировок не могли унять мурашки, скользящие по его позвоночнику, когда Кассиан обследовал пустые, тихие горы внизу и задавался вопросом, что таилось под слоем снега.

Он вильнул на север, отбросив все мысли. На горизонте появилось знакомое очертание, приближающееся с каждым взмахом крыльев.

Рамела. Священная гора.

Сердце не только Иллирийского народа, но и всего Ночного двора.

Доступ на ее бесплодные, каменистые склоны — открыт только для Иллирийцев, и только раз в год. Во время кровавого обряда.

Кассиан летел к ней, не в силах противостоять древним призывам Рамелы. Другая… горы настолько отличались от безлюдной, одинокой вершины в центре Притиана. Рамела всегда была живой. Активной и наблюдающей.

Он ступал на нее только один раз, в последний день обряда. Когда Кас и его братья, окровавленные и покалеченные, добрались до вершины черного гиганта. Он все еще мог чувствовать рассыпающуюся каменистую поверхность под сапогами, слышать хрип своего дыхания, когда он с Рисом поднимались вверх по склону, а Азриэль прикрывал их спины. Как один, а затем все трое прикоснулись к камню… первые, кто смог добраться до вершины. Неоспоримые победители.

С тех пор обряд не менялся столетиями. Он повторялся в начале каждой весны, сотни воинов-послушников направлялись через горы и леса, окружающие священную скалу, территория которой была закрыта в течение всего оставшегося года, дабы предотвратить неразрешенный полет новичков к горе и расстановки теми ловушек. В течение года проходили разные состязания, доказывающие готовность новичков, которая отличалась в каждом лагере. Но правила оставались прежними.

Все новички соревновались со связанными крыльями, без сифонов и заклинаниями сдерживающие всю магию. Цель обряда: добраться до вершины этой горы к концу недели и прикоснуться к камню. Препятствия были повсюду: расстояние, природные ловушки и другие воины. Разрастались старые неприязни и зарождались новые.

Неделя бессмысленного кровопролития, уверял нас Аз.

Рис часто соглашался, хотя он так же часто соглашался и с Кассианом: прохождение кровавого обряда даровало уважение при таких опасных, напряженных отношениях в Иллирийской общине. Лучше наладить их во время обряда, чем разбираться потом с гражданской войной.

Иллирийцы были сильными, гордыми и бесстрашными, а вот миротворцами они никогда не являлись.

Возможно, ему повезет. Возможно, обряд этой весной уймет часть возрастающего недовольства. Черт, он бы и сам принял участие, если бы это помогло.

Они едва пережили эту войну. Им не нужна была еще одна. Не с таким количеством притаившихся группировок.

Рамела поднималась все выше и выше, пик горы пронзал серое небо. Красивая и одинокая. Вечная и нестареющая.

Неудивительно, что первый правитель Ночного двора сделал это своим знаком отличия. Три звезды, которые появлялись только на короткое время каждый год, обрамляя вершину Рамелы, словно венец. Появилось ли это во время первого обряда Кассиан не знал. И никогда особо знать не хотел.

Хвойные леса и овраги, которые усеяли пейзаж, стекающий к подножью Рамелы, блестели под свежевыпавшем снегом. Пусто и чисто. Никаких признаков кровопролития, которое могло бы произойти в начале весны.

Гора стала еще ближе, могучая и бесконечная, настолько широкая, что по сравнению с ней он казался мошкой на ветру. Кассиан подлетел к южной стороне Рамелы, поднявшись достаточно высоко, чтобы мельком увидеть сияющий черный камень, выступающий из ее вершины.

Кто поместил этот камень на вершину, Кас тоже не знал. Легенда гласила, что оникс существовал там еще до того, как образовался Ночной двор, и до того, как Иллирийцы мигрировали из Мирмидона, и до того, как люди появились на земле. Даже со свежевыпавшей снежной коркой покрывшей Рамелу, никто еще не касался каменного столба.

Дрожь, озноб и нехорошее предчувствие затопили вены генерала.

В кровавом обряде редко кто добирался до камня. Так как он и его братья сделали это пять веков назад, Кассиан мог вспомнить только дюжину или около того, кто не только достиг горы, но и пережил восхождение. После недели борьбы, бега, необходимости найти и сделать оружие и еду, сам подъем был страшнее ужаса перед ним. Это было настоящее испытание воли, мужества. Карабкаться, когда у тебя ничего не осталось; карабкаться, когда твое тело умоляет остановиться… это было похоже на ломку.

Но когда он коснулся оникса, когда он почувствовал, как древняя сила запела в его крови… она вернула его в лагерь Дэвлона… но это того стоило. То чувство.

Торжественно поклонившись Рамеле и живому камню на ее вершине, Кассиан поймал еще один быстрый поток ветер и полетел на юг.

Час полета заставил его приблизиться к еще одному знакомому пику.

Тот, к которому никто, кроме него и его братьев, не прилетал. Это было именно то, что он так сильно хотел увидеть и почувствовать сегодня.

Когда-то здесь было так же людно, как в лагере Дэвлона.

Когда-то… До рождения бастарда в промерзшем пустом шатре на окраине деревни. Еще до того, как они выбросили его молодую, незамужнюю мать в снег, через несколько дней после родов, с малышом на руках. А затем через несколько дней забрали у нее этого ребенка, швырнув его в грязь в лагере Дэвлона.

Кассиан приземлился на плоский участк горного перевала, на котором сугробы были выше, чем в Убежище от ветра. Скрывающиелюбые следы деревни, стоявшей здесь когда-то.

От нее остались лишь зола и мусор.

Он лично позаботился об этом.

Когда с теми, кто был ответственен за ее страдания и мучения, разобрались, никто не хотел оставаться здесь ни на минуту. Не с кровью и плотью, покрывающими каждый сантиметр и окрашивающими каждое поле и тренировочное кольцо. Поэтому они ушли, кто-то перешел в другие лагеря, кто-то нашел себя в другом месте. Никто никогда сюда не возвращался.

Столетия спустя он не жалел об этом.

Стоя в снегу и в порыве ветра, осматривая пустошь… место где он родился, Кассиан не жалел об этом ни на секунду.

Его мать страдала каждый момент и до того слишком короткой жизни. И стало только хуже, когда она родила его. Особенно в те годы, когда у нее забрали сына.

И когда он достаточно окреп и повзрослел, чтобы вернуться и отыскать ее… она ушла из жизни.

Они отказывались говорить ему, где находилась ее могила. Конечно, если она вообще была захоронена, а не сброшена гнить в ледяную пропасть.

Он так и не узнал. Даже умирая, те кто убедились в том, что она никогда не познала счастья, отказывались говорить ему. Плюнув в лицо рассказывали о всех чудовищных вещах, которые они с ней вытворяли.

Он хотел похоронить ее в Веларисе. Там где много света и тепла, много добрых людей. Подальше от этих гор.

Кассиан осмотрел заснеженный перевал. Его воспоминания были мутными: грязь, холод и слишком маленькие костры. Но он мог вспомнить ритмичный, мягкий голос и нежные, стройные руки.

Это все, что у него осталось от нее.

Кассиан провел руками по волосам.

Он знал, зачем пришел сюда, почему всегда приходил. Несмотря на то, что Амрен в шутку называла его Иллирийской скотиной, он знал о своих сокровенных мыслях и доброте сердца.

Лагерь Дэвлона казался более справедливым, чем другие. Но для женщин, которым повезло меньше, на которых охотились или изгоняли, милосердия было мало.

Так что обучение этих женщин, предоставление им ресурсов и уверенности в том, что они могут дать отпор… вот чего он хотел для нее. Для матери, похороненной здесь, а возможно и нигде. Так что это может больше и не повториться. Его народ, который он все еще любил, несмотря на их недостатки, возможно, сможет однажды стать чем-то большим. Стать лучше.

Неизвестная могила на перевале была единственным напоминанием обо всем.

Кассиан стоял в тишине в течение долгих минут, прежде чем посмотрел на запад. Словно он мог видеть весь путь ведущий к Веларису.

Рис хотел, чтобы он вернулся домой к Солнцестоянию, и Кассиан так и сделает.

Даже если Неста…

Неста.

Даже в его мыслях ее имя пробивало его насквозь, пустое и холодное.

Сейчас не время думать о ней. Не здесь.

Он очень редко позволял себе думать о ней. Обычно это не заканчивалось хорошо для тех, кто оказывался с ним в тренировочном кольце.

Расправив крылья, Кассиан в последний раз оглянулся на лагерь, который он сравнял с землей. Еще одно напоминание о том, на что он был способен, когда заходил слишком далеко.

Чтобы быть осторожным, даже когда Дэвлон и другие вынуждали его рвать и метать. Он и Аз были самыми могущественными Иллирийцами в их долгой, кровавой истории. Они носили невиданные ранее, семь сифонов, просто для того, чтобы справиться с волной жестокой, разрушающей силы, которой они обладали. Это было и подарком, и тяжелой ношей одновременно, к которым он никогда не относился легкомысленно.

Три дня. У него было три дня до возвращения в Веларис.

Которые он постарается провести с пользой.

Глава 4

Фейра

Радуга гудела от бурлящей работы, даже несмотря, на падающий снег.

Высшие Фэ и фейри были похожи на поток воды выливающийся из магазинов и студий, некоторые сидели на лестницах под свисающими гирляндами из хвои и остролистов*, закрепленные между фонарных столбов, некоторые счищали снег с порога в отдельные сугробы, некоторые, без сомнения, художники просто стояли на белоснежных мостовых подняв голову к серому небу, от чего их волосы, кожа и одежды, покрылись снежной пудрой.

Увернувшись от одного такого прохожего стоявшего посреди улицы — фейри у которого кожа сверкала как Оникс, а глаза были похожи на скопления звезд — я направилась к небольшой, красивой галерее, сквозь стеклянное окно, которой виднелись картины и скульптуры. Идеальное место, чтобы сделать кое-какие покупки к Солнцестоянию. Венок из вечнозеленых растений висел на недавно окрашенной синей двери, медные колокольчики свисали по центру.

Дверь: новая. Окна: новые.

Все они были разбиты и запятнаны кровью несколько месяцев назад. Как и вся эта улица.

Очень тяжело было смотреть на белоснежную каменную брусчатку ведущую к извилистой Сидре. На дорожку вдоль реки, заполненную покупателями и художниками, где я стояла несколько месяцев назад и призывала Волков из дремлющих вод. Кровь текла по этим булыжникам и на улицах не было слышно пения и смеха, только крики и мольбы.

Я сделала резкий вдох через нос, холодный воздух защекотал мои ноздри. Медленно, я выдохнула, наблюдая за кружащими клубами теплого воздуха.

Наблюдая за собой в отражении витрины магазина: едва узнаваема в тяжелом сером пальто, красно-сером шарфе, который я стащила из шкафа Мор, с большими глазами, и отрешенном взглядом.

Через мгновение я поняла, что не только я смотрела на себя.

Внутри галереи не менее пяти человек старались не таращиться на меня, просматривая коллекцию картин и керамики.

Мои щеки моментально обдало жаром, а сердце бешено закатилось, и я сдержанно им улыбнулась, прежде чем продолжить свой путь.

Было не важно, что мне что-то понравилось и не важно, что я хотела войти.

Я спрятала свои руки в перчатках в карманы пальто, когда шла по крутой улице, вспоминая свои первые шаги по скользкой брусчатке. На Веларис было наложено множество заклинаний, которые сдерживали тепло в дворцах, кафе и площадях в течение зимы, казалось, что первый снег всех пробудил специально, чтобы они могли выйти и почувствовать его холодный поцелуй.

Я действительно смогла выдержать прогулку от городского дома, желая не только вдыхать свежий, снежный воздух, но и просто ощутить волнение исходящее от тех, кто готовился к Солнцестоянию, а не просто рассеять или пролететь над городом.

Рис и Азриэль все еще обучали меня, когда могли, хотя я действительно любила летать, мысль о том, что придется подвергнуть чувствительные крылья холоду, заставляла меня дрожать.

Мало кто узнавал меня, пока я проходила мимо, моя сила надежно пряталась внутри, и большинство были слишком заняты украшением или любованием первым снегом, чтобы заметить кого-то вокруг них.

Небольшая милость, хотя я, конечно, не была против общения с народом. Как Высшая Леди, каждую неделю я и Рис принимали всех желающих в доме Ветра. Просьбы были разными от не очень важных, сломался фонарный столб с фейским светом, до очень важных, прекратить импорт товаров из других дворов, потому что это влияло на местных ремесленников.

Кто-то приходил с проблемами, с которыми Рис разбирался на протяжении веков.

Он выслушивал каждого, задавал интересующие его вопросы, а затем отпускал с обещанием вскоре отправить им ответ. Мне потребовалось несколько приемов, чтобы понять, какие именно вопросы он задавал и как он слушал. Рис не заставлял меня вмешиваться, если в этом нет было необходимости, предоставлял мне возможность влиться в ритм и стиль этих встреч и начать задавать уже свои вопросы. И начинать отвечать на письма просящих. Рис лично отвечал на каждое из них. И я теперь тоже.

Именно поэтому во многих комнатах в городском доме, были постоянно растущие стопки бумаг.

Как он продержался так долго без команды секретарей, помогавших ему, я понятия не имела.

Но когда я спускалась вниз по крутому склону улицы, яркие здания Радуги, светились вокруг меня, как мерцающее воспоминание о лете.

Веларис был отнюдь не беден, его люди хорошо заботились о городе, зданиях и улицах.

Моей сестре, казалось, удалось найти единственное, относительно близкое к трущобам место. И она настаивала на том, чтобы жить в здании, которое было намного старше Риса и остро нуждалось в ремонте.

В городе было всего несколько таких кварталов. Когда я спросила у Риса о них, о том, почему они не отремонтированы, он просто сказал, что пытался это исправить. Но переселять людей, в то время когда их дома будут снесены и заново отстроены… очень сложно.

Я не была удивлена два дня назад, когда Рис вручил мне лист бумаги и спросил, есть ли что-нибудь еще, что я хотела бы добавить к нему. На бумаге был список благотворительных организаций, которым он приносил пожертвования в день Солнцестояния, от помощи бедным, больным и пожилым людям до грантов для молодых матерей, чтобы те могли начать свой собственный бизнес. Я добавила только два пункта, это были сообщества, о которых я услышала, когда выполняла волонтерскую работу: пожертвования людям, переселенным в результате войны с Хэйберном, а также вдовам и их семьям. Суммы, которые мы выделили, были огромными, о таких деньгах я не могла даже и мечтать.

Когда-то все, чего я хотела, было достаточное количество еды, денег и времени, чтобы рисовать. И больше ничего. Я была бы счастлива, если бы мои сестры вышли замуж и продолжали заботиться о нашем отце.

Но помимо моего мэйта, моей семьи, помимо того, что я являлась Высшей Леди — сам факт того, что я сейчас жила здесь, что могла пройти через целый квартал художников в любое время…

Другая аллея разделяла улицу на полпути вниз по склону, и я повернула на нее, аккуратные ряды домов, галерей и студий. Но даже среди ярких цветов были пятна серого и пустого.

Я подошла к одному такому опустелому месту, полуразрушенному зданию. Его мятно-зеленая краска посерела, словно ее яркость потускнела от крови, когда здание разрушилось. Действительно, несколько зданий вокруг него стояли также опустевшими и полуразрушенными, окна в галереи через дорогу были заколочены.

Несколько месяцев назад я начала выделять часть своей зарплаты на пожертвования — идея поступать подобным образом все еще была совершенно невероятной — идея восстановления Радуги и оказания помощи ее художникам, но полученные шрамы все равно оставались, как на этих зданиях, так и на душах их жителей.

И холм из заснеженных щебней передо мной: кто там жил или работал? Они выжили или были убиты во время нападения?

Было много таких мест в Веларисе. Я видела их, когда раздавала зимние пальто и встречалась с семьями в их домах.

Я сделала еще один вдох. Я знала, что задерживаюсь слишком часто, слишком долго на таких улицах. Я знала, что должна продолжать улыбаться, словно меня ничего не беспокоит, словно все хорошо. И все же…

— Они вышли вовремя, — сказал позади меня женский голос.

Я повернулась, ботинки заскользили по гладким булыжникам. Выбросив руку, чтобы удержаться, я схватилась за первое, что оказалось под рукой: упавший кусок камня из разрушенного дома.

Но именно о того, кто стоял позади меня, глядящую на обломки, не заставило меня разочароваться.

Я помнила ее спустя несколько месяцев после нападения.

Я не забыла то, как она стояла за дверью магазина, держа в руках ржавую трубу и отбивающуюся от солдат Хэйберна, готовая вступить в бой ради испуганных людей, ютящихся внутри.

Слабый розовый румянец красиво светился на ее бледно-зеленой коже, ее соболиного цвета волосы доходили до груди. Она пряталась от холода в коричневое пальто, розовый шарф, обернутый вокруг шеи и нижней половины лица, а ее длинные, тонкие пальцы были в перчатках, когда она скрестила руки.

Фейри — таких я видела не слишком часто. Ее лицо и тело напоминали мне Высшую Фэ, хотя уши были длиннее моих. Ее формы были стройными и изящными, даже под тяжелым пальто.

Я встретилась с ее взглядом, яркая охра, которая заставила меня задаться вопросом, какие краски мне придется смешать и использовать, чтобы запечатлеть их сходство, и слегка улыбнулась.

— Я рада это слышать.

Тишина была прервана веселым пением нескольких людей гуляющих по улице и ветром, порывающимся с Сидры.

Фейри только склонила голову.

— Леди.

Я попыталась придумать что-то, что обычно говорят Высшие Леди, но ничего не пришло на ум, кроме:

— Идет снег.

Словно падающие снежинки могут быть чем-то другим.

Фейри снова склонила голову.

— Это так. — Она улыбнулась небу, снег цеплялся за ее волосы. — Замечательный первый снег.

Я осмотрела руины позади себя.

— Вы… вы знаете людей, которые здесь жили?

— Я помогла им. Сейчас они живут на ферме у родственников в низинах.

Она махнула рукой в сторону далекого моря.

— Ах, — все, что я смогла сказать, потом указала подбородком на заколоченный магазин через дорогу. — А что насчет этого?

Фейри посмотрела туда, куда я указала. Ее губы — окрашенные в ягодно-розовый — поджались.

— Боюсь, здесь не такой счастливый конец.

Мои ладони стали влажными от пота в шерстяных перчатках.

— Я вижу.

Она снова посмотрела на меня.

— Ее звали Полина. Это была ее галерея. На протяжении веков.

Теперь это были темные, тихие отголоски.

— Простите, — сказала я, не зная, что еще сказать.

Фейри нахмурила темные брови.

— Почему вы извиняетесь? — И добавила, — Миледи.

Я прикусила губу. Обсуждать такие вещи с незнакомцами… возможно, не очень хорошая идея. Поэтому я проигнорировала ее вопрос и спросила.

— У нее есть семья? — Я надеялась, что они выжили.

— Они тоже живут в низинах. Ее сестра, племянницы и племянники. — Фейри снова посмотрела на заколоченное здание. — Оно продается сейчас.

Я моргнула растерявшись.

— О, спрашивала не из-за этого. — Это даже не пришло мне в голову.

— Почему нет?

Ничего не подразумевающий вопрос. Возможно, более прямой, чем от большинства людей, конечно, незнакомые люди, были смелыми со мной.

— Я… какая мне от этого польза?

Она махнула мне рукой, движение было легким, грациозным.

— Ходят слухи, что вы прекрасный художник. Я могу придумать много применений для этого пространства.

Я отвернулась, немного возненавидев себя за это.

— Боюсь, что из меня не получится торговец.

Фейри пожала плечами.

— Ну, независимо от того, являетесь ли вы им или нет, вам не следует ходить здесь. Каждая дверь открыта для вас, вы знаете об этом.

— Как для Высшей Леди? — Осмелилась я спросить.

— Как для одной из нас, — просто сказала она.

Слова упали внутри меня, как кусочек пазла, который отсутствовал. Предложенная рука не подозревала, как сильно я хотела ухватиться за нее.

— Я Фейра, — сказала я, снимая перчатку и протягивая руку.

Фейри сжала мои пальцы, ее хватка была крепкой, несмотря на стройное телосложение.

— Рессина. — Не то, чтобы она улыбнулась, но в ней читалась доброта.

Полуденные колокола зазвенели в башне на краю Радуги, звук вскоре эхом разнесся по всему городу и в других башнях-сестрах.

— Я должна идти, — сказала я, отпуская руку Рессины и отступая на шаг. — Было приятно познакомиться.

Я натянула перчатку, мои пальцы уже горели от холода. Возможно, этой зимой мне понадобится время, чтобы получше освоить свои огненные дары. Научиться согревать одежду и кожу, не поджигая себя, это было бы очень полезно.

Рессина указала на здание вниз по улице-через перекресток, который я только что прошла. Это же самое здание она защищала, его стены были окрашены в малиново-розовый цвет, а двери и окна в ярко-бирюзовый, как вода вокруг Адриаты.

— Я один из художников, который использует то студийное пространство. Если ты когда-нибудь захочешь компании или помощи, я буду там. Я живу над студией. — Изящный взмах на крошечные круглые окна на втором этаже.

Я положила руку на грудь.

— Спасибо тебе.

Снова наступила тишина, и я помнила, как в дверной проем Рессина стояла раньше, охраняя ее дом и других.

— Мы помним это, вы знаете, — тихо сказала Рессина, отводя от меня взгляд. Но ее внимание упало на обломки позади нас, на заколоченную студию, на улицу, словно она тоже могла видеть сквозь снег кровь, которая текла по булыжникам. — Что вы пришли за нами в тот день.

Я не знала куда деть себя, поэтому просто промолчала.

Рессина наконец-то встретила мой взгляд, ее охристые глаза были яркими.

— Мы держимся в стороне, чтобы позволить вам иметь частную жизнь, но не думайте ни на минуту, что кто-то не знает и не помнит, кто не благодарен, что вы пришли сюда и боролись за нас.

Этого было недостаточно, даже если и было правдой. Разрушенное здание позади меня было тому доказательством. Люди все еще умирали.

Рессина сделала несколько неспешных шагов в сторону своей студии, затем остановилась.

— Есть небольшая группа, которая рисует в моей студии. Одну ночь в неделю. Мы встречаемся через два дня. Было бы честью, если бы вы присоединились к нам.

— Что вы рисуете? — Мой вопрос был мягким, как снег, падающий мимо нас.

Рессина слегка улыбнулась.

— То, что нужно рассказать.

***

Несмотря на вечернюю прохладу, спускающуюся на Веларис, люди занимались украшением города, улицы были переполнены фейри спешащими с перегруженными сумками и коробками, кто-то тащил огромные корзины с фруктами, которые продавались почти на каждом углу.

Пытаясь защититься от холода я натянула меховой капюшон, рассматривая тележки и витрины в магазинах Дворца нитей и драгоценностей, последние больше привлекали мое внимание.

Некоторые из общественных мест оставались теплыми, но часть Велариса была под воздействием мучительного ветра, из-за которого я уже пожалела, что не выбрала утром более теплый свитер. Научиться согреваться, не вызывая пламени, было бы действительно полезным навыком. Если бы у меня только хватало на это время.

Я ходила кругами вокруг одного магазина, когда чья-то рука схватила меня за плечо, и это оказалась Мор:

— Амрен будет любить тебя вечно, если ты купишь ей сапфир такого размера.

Я засмеялась, отбрасывая капюшон, чтобы увидеть ее полностью. Щеки Мор покраснели от холода, ее заплетенные золотистые волосы запутались в белом мехе на пальто.

— К сожалению, я не думаю, что наши сундуки потянут такую трату.

Мор ухмыльнулась.

— Ты ведь знаешь, на сколько мы богаты, не так ли? Ты могла бы наполнить ванну этими камнями… — она дернула подбородком, указывая на сапфир, размером с яйцо, лежащий в окне ювелирного магазина. — И едва ли опустошила наши счета.

Я знала. Я видела списки активов и до сих пор не могла даже думать об огромном богатстве Риса. Моем богатстве. Эти цифры не казались реальными. Словно это были детские игровые деньги. Поэтому я покупала только то, что мне было действительно нужно.

И теперь…

— Я ищу что-то, что могло бы порадовать ее на Солнцестояние.

Мор осмотрела витрину с драгоценными камнями, как не ограненных, так и превращенных в невероятную красоту. Некоторые сверкали, словно падшие звезды. Другие тлели, словно были вырезаны из горящего сердца земли.

— Амрен заслуживает достойного подарка в этом году, не так ли?

После того через, что Амрен прошла в финальной битве, чтобы уничтожить армии Хэйберна, какой выбор она сделала, чтобы остаться здесь…

— Как и мы все.

Мор толкнула меня локтем, ее карие глаза заблестели.

— Как думаешь, Вариан присоединится к нам?

Я фыркнула.

— Когда я спросила ее вчера об этом, она отмахнулась от меня.

— Я думаю, что это означает да или то, что он хотя бы навестит ее.

Я улыбнулась этой мысли и потянула Мор к следующей витрине, обнимая ее за талию в надежде согреться.

Амрен и Принц Адриаты официально не объявляли о своих отношениях, но я тоже иногда вспоминала об этом… о том моменте, когда она променяла свою бессмертную оболочку, а Вариан пал на колени перед Котлом.

Существо из пламени и серы, из другого мира, вершащее жестокий суд, палач для беззащитных смертных. Пятнадцать тысяч лет, она торчала в этом мире.

И не любила так, чтобы изменить историю, судьбу, пока не появился белокурый Принц Адриаты. Или, по крайней мере, не любила так, как оказалось она могла любить.

И после всего они так и не объявили об отношениях. Но я знала, что он тайно навещал ее в этом городе. В основном потому, что по утрам Амрен влетала в городской дом, ухмыляясь, словно кошка.

Но за то, от чего она была готова уйти, чтобы мы могли спастись …

И в этот момент мы с Мор одновременно увидели…

— Вот этот, — заявила она.

Я уже направилась к стеклянной входной двери и когда мы вошли серебряный колокол весело звенел.

Владелец магазина был удивлен, но очень рад, когда мы указали на драгоценность, и быстро положил ее на черную бархатную подушку.

— Это идеально, — вздохнула Мор, камни отбрасывали блики и горели от скрытого внутри огня.

Я провела пальцем по прохладному серебряному каркасу.

— Что ты хочешь в качестве подарка?

Мор пожала плечами, ее тяжелая коричневая шуба подчеркивала ее глаза.

— У меня есть все, что мне нужно.

— Попробуй сказать это Рису. Он говорит, что Солнцестояние для того, чтобы не получить подарки, которые тебе нужны, а для того, чтобы получить именно то, чего ты никогда не купишь себе сам.

Мор закатила глаза. Несмотря на то, что я хотела сделать тоже самое, я спросила еще раз:

— Так чего же ты хочешь?

Она провела пальцем по ограненному камню.

— Ничего. Я… мне ничего не нужно.

Возможно, она не была готова просить о чем-то.

Я снова посмотрела на драгоценность и небрежно спросила:

— Ты посещала Риту в последнее время? Есть кто-нибудь, кого ты могла бы пригласить на ужин в день Солнцестояния?

Мор взглянула мне в глаза.

— Нет.

Это было только ее дело, когда и как сообщить другим о чем она рассказала мне во время войны. Когда и как рассказать об этом Азриэлю.

Моя единственная роль во всем этом состояла в том, чтобы просто быть рядом с ней, поддерживать ее, когда она в этом нуждалась.

И я продолжила.

— Что ты купила для остальных?

Она нахмурилась.

— После стольких подарков за все столетия, это было настоящей занозой в заднице, отыскать для них что-то новое. Я уверена, что у Азриэля уже целый ящик кинжалов, что я подарила ему на протяжении веков и которыми он никогда не пользовался, но он слишком вежлив, чтобы выбросить их.

— Ты правда думаешь, что он сможет променять на что-то Правдаруб?

— Он отдал его Элейн, — сказала Мор, любуясь колье из лунного камня, сверкающем в стеклянной витрине.

— Она вернула его, — добавила я, не сумев заблокировать всплывшую картинку, как черное лезвие, пронзает горло короля Хэйберна. Но Элейн отдал ее обратно-после битвы она положила его в руки Азриэля, точно так же, как он дал его ей раньше. А потом ушел, не оглядываясь.

Мор напевала себе под нос. Ювелир вернулся через мгновение, и я подписала чек на покупку, стараясь не съеживаться от огромной суммы денег, которая просто исчезла с последним штрихом золотой ручки.

— Говоря о наших Иллирийцах, — сказала я, когда мы вышли на шумную Дворцовую площадь и обошли красную тележку, в которой продавался горячий шоколад, — Что, черт возьми, я могу подарить им?

У меня не хватило смелости спросить, что мне приобрести для Риса, так как, несмотря на то, что я очень обожала Мор, было как-то неправильно спрашивать у другого человека совета о том, что купить своему мэйту.

— Ты можешь достать для Кассиан новый нож, и он расцелует тебя за это. Но Аз, вероятно, предпочел бы остаться вообще без подарков, просто чтобы избежать повышенного внимания при их открытии.

Я засмеялась.

— Точно.

Рука об руку, мы продолжили свой путь, ароматы обжаренного фундука, сосновых шишек и шоколада перемешались с запахом соли, лимона и вербены, заполняя город.

— Планируешь ли ты навестить Вивиан во время Солнцестояния?

В те месяцы, после войны, Мор поддерживала контакт с Леди Зимнего двора, возможно, вскоре, она ей и станет, если Вивиан что-нибудь придумает. Они были подругами на протяжении веков, пока правление Амаранты не разорвало дружбу, и хотя война с Хэйберном была ужасной, одной из положительных вещей из нее было возрождение их общения. Рис и Каллиас все еще поддерживали теплые отношения, но казалось, что связь Мор с мэйтом Высшего Лорда Зимы станет неким мостом между нашими двумя дворами.

Моя подруга тепло улыбнулась.

— Возможно, через день или два. Их празднования длятся целую неделю.

— Ты была на них раньше?

Она покачала головой, золотые локоны заблестели в фейском свете фонарей.

— Нет. Они обычно держат свои границы закрытыми, даже для друзей. Но благодаря правлению Каллиаса и Вивиан, они иногда бывают открытыми.

— Я могу только представить их торжества.

Ее глаза засветились.

— Вивиан рассказывала мне о них. По сравнению с ними, наши гулянья скукотища. Танцы и пьянства, пиршества и подарки. Огромные костры, сделанные из целых стволов деревьев, котлы полные глинтвейна, звучание тысячи менестрелей по всему дворцу, звон колокольчиков на больших санях, запряженных прекрасными белыми медведями.

Она вздохнула. Я повторила за ней, образ, который она нарисовала, парил в морозном воздухе между нами.

Здесь в Веларисе, мы будем праздновать самую длинную ночь в году. На территории Каллиаса, казалось, праздновали бы и на протяжении всей зимы.

Улыбка Мора померкла.

— Знаешь, зачем я нашла тебя?

— Чтобы прогуляться по магазинам?

Она толкнула меня локтем.

— Мы идем в Вытесанный город сегодня.

Я поежилась.

— Мы, это все мы?

— Ты, я и Рис, по крайней мере.

Я подавила стон.

— Зачем?

Мор остановилась у лавки с шарфами.

— Традиция. В преддверии Солнцестояния мы совершаем небольшой визит во Двор Кошмаров, чтобы пожелать им добра.

— Это точно обязательно?

Мор мрачно кивнула продавцу и продолжила.

— Как я уже сказала, это традиция. Поощрять добровольное подчинение. Или то, что у нас осталось. Особенно после битв этим летом, это не повредит.

Кейр и его армии Темнокрылых тоже воевали.

Мы прошли через густонаселенное сердце Дворца, под решеткой из фейского света, мерцающего над головой. Из дремлющего, тихого места внутри меня, в голове промелькнула картина. Холод и Звездный свет.

— Значит, вы с Рисом решили рассказать мне об этом за несколько часов до отъезда?

— Рис отсутствует весь день. Я решила, что мы пойдем сегодня вечером. Так как мы не хотим испортить настоящее Солнцестояние посещением этого двора, сегодня это будет, как нельзя лучше.

Оставалось еще много дней до Солнцестояния, чтобы сделать это. Но лицо Мор было серьезным.

Я продолжила настаивать на своем.

— Ты присматриваешь за Вытесанном городом.

Она так же хорошо управляла им, когда Риса там не было. И справлялась со своим ужасным отцом.

Мор почувствовала это в моем заявлении.

— Эрис будет там сегодня вечером. Я услышала это от Аза сегодня утром.

Я молчала, ожидая продолжения.

Карие глаза Мор потемнели.

— Я хочу убедиться, как уютно устроились он и мой отец.

Для меня это стало достаточно веской причиной.

Глава 5

Фейра

Я лежала под теплыми одеялами, согревшаяся и полусонная, когда с наступлением сумерек Рис наконец вернулся домой.

Я почувствовала, как сила поманила меня еще задолго до его приближения к дому, словно темная мелодия по миру.

Мор заявила, что мы не поедем в Вытесанный город еще больше часа, достаточно времени, чтобы я смогла забыть про бумаги на письменном столе, стоявшем через комнату и взяться за книгу. Я едва успела прочесть и десяти страниц, когда Рис открыл дверь спальни.

Его Иллирийская кожаная форма блестела от растаявшего снега, которого было еще больше в темных волосах и на крыльях, когда он тихо закрыл дверь.

— Ты там же, где я тебя оставил.

Я улыбнулась, положив книгу рядом с собой. Ее чуть не поглотило пуховое одеяло цвета слоновой кости.

— Разве это не все для что я гожусь?

Нахальная улыбка, задела один уголок рта, Рис начал снимать свое оружие, затем одежду. Но, несмотря на все веселье сверкающее в его глазах, каждое движение было медленным и наполнено усталостью, словно он боролся с истощением при каждым вздохе.

— Может, мы должны сказать Мор перенести встречу во двор Кошмаров. — нахмурившись сказала я.

Он стащил куртку и кинул на стол.

— Почему? Если Эрис действительно будет там, я хотел бы удивить его своим маленьким визитом.

— Ты выглядишь измученным, вот почему.

Он театрально положил руку на свое сердце.

— Твоя забота согревает меня больше, чем любой зимний костер, любовь моя.

Я закатила глаза и села.

— Ты хотя бы ел?

Он пожал плечами, его темная рубашка натянулась на широких плечах.

— Я в порядке. — Его взгляд скользнул по моим голым ногам, когда я отодвинула одеяло.

Я засунула ноги в тапочки.

— Я принесу тебе еды.

— Я не хочу…

— Когда ты в последний раз ел?

Тишина.

— Я так и думала. — Натянув на плечи халат с флисовой подкладкой я добавила. — Умойся и переоденься. Мы уезжаем через сорок минут. Я скоро вернусь.

Он поджал крылья, фейский свет заблестел на когтях сверху.

— Тебе не нужно…

— Я хочу это сделать и сделаю.

На этих словах я закрыла дверь и пошла по лазурно-синему коридору.

Через пять минут Рис придерживал для меня дверь, в одном нижнем белье, когда я заходила в комнату с подносом в руках.

— Учитывая то, что ты принесла для меня все, что было на кухне, — сказал он, когда я направилась к столу, все еще не переоделся для нашего визита, — мне стоило просто спуститься вниз.

Я показала ему язык, но нахмурилась, когда поняла, что стол завален и на нем нет свободного места. Вообще. Даже маленький столик у окна был покрыт вещами. Важными, жизненно важными вещами. Тогда я предпочла кровать.

Рис сел, сложив крылья за спиной и потянулся ко мне пытаясь усадить к себе на колени, но я увернулась от его рук и отошла на приличное расстояние.

— Сначала ты поешь.

— Тогда я съем тебя после, — возразил он, порочно ухмыляясь, и взял поднос.

С той скоростью и напором с которым он уплетал пищу, лишь подтверждали его слова и подогревали мой интерес.

— Ты вообще ел сегодня?

Блеск промелькнул в его фиолетовых глазах, когда он откусил хлеб и приступил к холодному ростбифу.

— Сегодня на завтрак у меня было яблоко.

— Рис.

— Я был занят.

— Рис.

Он отложил вилку, губы дернулись в улыбке.

— Фейра.

Я скрестила руки на груди.

— Никто не может быть на столько занят, чтобы не поесть.

— Ты волнуешься.

— Волноваться — это моя работа. И кроме того, ты тоже много волнуешься. Даже из-за более банальных вещей.

— Твои месячные не были банальной вещью.

— Мне было немного больно…

— Ты лупила по кровати, словно кто-то тебя рвал изнутри.

— И ты вел себя, словно властная курица-наседка.

— Я не видел, чтобы ты кричала на Кассиана, Мор или Аза, когда они беспокоились о тебе и хотели помочь.

— Они не пытались кормить меня с ложечки, как инвалида!

Рис усмехнулся, заканчивая с едой.

— Я буду регулярно есть, если ты позволишь мне дважды в год превращаться во властную курицу-наседку.

Точно… потому что мой цикл так отличался в этом новом теле. Исчезли ежемесячные неудобства. Я считала это подарком.

До двух месяцев назад. Когда это случилось впервые.

Вместо этих ежемесячных человеческих неудобств была одна из двух в году, недель агонии, разрывающей живот. Даже Маджа, целительница Риса, не смогла особо помочь. В течение той недели были моменты, когда боль, от спины и живота до моих бедер и моих рук, стреляла, словно живыми молниями. Мой цикл никогда не проходил приятно, во время той жизни, и действительно были дни, когда я не могла встать с кровати. Казалось, что полученная сила Фейри поможет справиться, но нет. Совершенно нет.

Мор мало, что могла предложить, кроме сочувствия и имбирного чая. По крайней мере, это только два раза в год, утешала она меня. Это лишь с подвигло меня еще сильнее стонать от боли перед ней.

Рис оставался со мной все время, гладил мои волосы, менял пропитанные потом одеяла, даже помогал мне купаться. Кровь — это всего лишь кровь, все, что он сказал, когда я возразила ему снимая грязное нижнее белье. Я была едва в состоянии двигаться в тот момент, не хныкая, поэтому сказанные слова не казались серьезными.

Как и последствия этой крови. По крайней мере, противозачаточный напиток, который он давал мне, работал. Но зачатие среди Фейри было таким редким и трудным, что я иногда задавалась вопросом, вдруг отложив это до момента, пока я не буду готова, в конечном итоге выйдет мне боком.

Я не забыла, как выглядел Косторез, кем он мне показался. Я знала, что и Рис тоже не забыл.

Но он не давил и не спрашивал. Однажды я сказала ему, что хочу пожить с ним, испытать прелести жизнь с ним, прежде чем у нас появятся дети. Я все еще придерживалась своих слов. Было так много дел, наши дни настолько загружены, что даже некогда думать о ребенке, моя жизнь прекрасна, это было благословением и я была готова терпеть агонию дважды в год. И помоги Мать, моим сестрам с этим тоже справится.

О рождаемости у Фейри я никогда не говорила и не обсуждала с Нестой и Элейн, это было как-то не ловко, мягко говоря.

Неста только смотрела на меня в немигающем, холодном свете. Элейн краснела, бормоча о непристойности таких вещей. Но они были превращены почти полгода назад. Цикл приближался. Совсем скоро.

Мне нужно было найти способ убедить Несту послать сообщение, когда это начнется. Черт возьми, я бы позволила ей пережить эту боль в одиночку, хотя и не была уверена, что она бы справилась.

Элейн, по крайней мере, была бы слишком вежлива, чтобы отправить Люсьена, когда он захотел бы помочь. Она и в обычный то день была слишком вежлива, чтобы отправить его. Она просто игнорировала или едва говорила с ним, пока он не получил видимый намек и не ушел. Насколько я знаю, он не оставался поблизости с момента окончания последней битвы. Элейн же ухаживала за своими садами, молча оплакивая свою потерянную человеческую жизнь. Оплакивая Грейсена.

Как Люсьен выдерживал все это, я не знала. Не то, чтобы он проявлял интерес к преодолению разрыва между ними.

— Где ты витаешь?

Спросил Рис, выпивая вино и убирая поднос.

Если бы мне захотелось поговорить, он бы послушал. Если бы мне захотелось помолчать, он бы молчал в ответ. Это была наша негласная сделка с самого начала — слушать, если другому это нужно, и давать личное пространство, когда оно потребуется. Он еще рассказывал мне все то, что происходило с ним, все, что он видел под горой. Были ночи, когда я целовала его слезы, одну за другой.

Этот вопрос, однако, не казался столь сложным для обсуждения.

— Я думала об Элейн, — сказала я, прислонившись к краю стола. — И Люсьене.

Рис поднял удивленно бровь, и я ему рассказала.

Когда я закончила, его лицо было задумчивым.

— Люсьен присоединится к нам на Солнцестоянии?

— Будет ужасно, если он это сделает?

Рис хмыкнул, сильнее сжимая крылья. Я понятия не имела, как он выдерживал такой холод во время полета, даже со щитом. Всякий раз, когда я пробовала, в последние несколько недель, я едва могла продержаться больше нескольких минут. Единственный раз, когда мне это удалось, был на прошлой неделе, когда наш перелет из дома Ветра стал немного теплее.

Рис наконец сказал:

— Я могу смириться с тем, что приходится находится рядом с ним.

— Я уверена, что он хотел бы услышать эту захватывающую поддержку.

Полуулыбка, которая заставила меня подойти к нему, встав между его ног. Он положил руки на мои бедра.

— Я могу опустить насмешки, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — И тот факт, что он все еще питает некоторую надежду на воссоединение отношений с Тамлином. Но я не могу забыть того, как он обращался с тобой после все, что случилось под горой.

— Я могу. Я простила его за это.

— Ну, ты простишь меня, если я не смогу.

Ледяная ярость затемнила звезды в фиолетовых глазах.

— Ты едва можешь говорить с Нестой, — сказала я. — Тем не менее, с Элейн у вас прекрасные отношения.

— Элейн — это Элейн.

— Если ты одного считаешь виноватым, это не делает виноватыми других.

— Нет, я этого не делаю. Элейн — это Элейн, — повторил он. — Неста… она — Иллирийка. Я имею в виду, что это комплимент, но в глубине души она Иллирийка. Так что нет оправдания ее поведению.

— Она более чем компенсировала все это летом, Рис.

— Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.

Холодные, жестокие слова, произнесенные с такой непринужденной грацией.

Но ему все равно было наплевать на тех, кто заставил его страдать. Я провела рукой по завиткам татуировок на его мускулистой груди. Он дрогнул под моими пальцами, зашевелив крыльями.

— Они-моя семья. Ты должен простить Несту в какой-то момент.

Он уперся лбом в мою грудь, прямо между грудями, и обхватил руками мою талию. В течение долгой минуты он только вдыхал мой запах.

— Это должно быть моим подарком тебе на день Солнцестояния? — пробормотал он.

— Простить Несту за то, что она позволила своей четырнадцатилетней сестре пойти в тот лес?

Я коснулась пальцем его подбородка и подняла голову.

— Ты не получишь от меня никакого подарка в день Солнцестояния, если будешь продолжать нести эту чушь.

Порочная ухмылка.

— Придурок, — прошипела я, делая шаг назад, но его руки крепче обвили меня.

Мы замолчали, просто любуясь друг на другом. И Рис сказал по связи,

Одна мысль взамен на другую, дорогая Фейра?

Я улыбнулась просьбе, старой игре между нами. Но ответила я уже без улыбки,

Сегодня я посетила Радугу.

И?

Он коснулся кончиком носа моего живота.

Я провела пальцами по его темным волосам, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей против моих мозолей.

Есть художница, Рессина. Она пригласила меня рисовать с ней и другими фейри через два дня.

Рис откинул голову и посмотрел на меня, а затем выгнул бровь.

— Почему ты не радуешься этому?

Я показала на нашу комнату, на городской дом, и выдохнув ответила.

— Я уже давно ничего не рисовала.

С тех пор как мы вернулись с войны. Рис молчал, позволяя мне разобраться со своими мыслями.

— Это эгоистично, — призналась я. — Тратить время, когда есть так много дел…

— Это не эгоистично. — Его руки погладили мои бедра. — Если хочешь рисовать, то рисуй, Фейра.

— У некоторых людей в этом городе до сих пор нет дома.

— Ничего не изменится, если ты будешь рисовать несколько часов каждый день.

— Дело не только в этом. — Я наклонилась, приложив свой лоб к его, цитрусово-морской запах, заполнял мои легкие, мое сердце. — Их слишком много… вещей, которые я хочу нарисовать. Нужно выбрать что-то одно… — я вздохнула. — Я не совсем уверена, что готова увидеть то, что получится, когда я нарисую некоторые из них.

— Вот как. — Он вычертил успокаивающие, полные любви линии на моей спине.

— Присоединишься ли ты к ним на этой неделе или через два месяца, я думаю, ты должна пойти. Просто попробуй.

Он осмотрел комнату, затем толстый ковер, словно он мог увидеть весь городской дом внизу.

— Мы можем превратить твою старую спальню в студию, если захочешь…

— Все в порядке, — прервала я его. — Свет не идеален там. — На его удивленно приподнятые брови я призналась, — я проверяла. Единственная комната, которая хорошо подойдет — это гостиная, и я бы не заполнила дом вонючей краской.

— Я не думаю, что кто-то будет возражать.

— Я бы не возражала. И мне все равно нравится уединение. Последнее, чего я хочу, это чтобы Амрен стояла за спиной, критикуя мою работу.

Рис усмехнулся.

— Амрен может справиться с тем, чтобы не делать этого.

— Я не уверена, что мы говорим об одной и той же Амрен.

Он ухмыльнулся, снова прижимая меня к себе:

— Твой день рождения в день Солнцестояния.

— И что?

Я предпочла бы забыть об этом. И пусть другие тоже забудут.

Улыбка Риса стала приглушенно-кошачьей.

— Значит, ты получишь два подарка.

Я застонала.

— Я не должна была тебе говорить.

— Ты родилась в самую длинную ночь в году. — Его пальцы снова погладили мою спину.

— Ты должна была быть на моей стороне с самого начала.

Он продолжил медленно спускаться по спине. И когда я стояла перед ним вот так, он мгновенно почувствовал изменения в моем запахе, биение моего сердца. И прежде, чем Рис успел, что-то сделать, я сказала по связи.

Твоя очередь. О чем ты думаешь.

Он оставил поцелуй на моем животе, прямо над пупком.

— Я рассказывал тебе о том, как ты меня впервые победила в схватке и повалила в снег?

Я ударила его по плечу.

— Ты об этом думаешь?

Он улыбнулся в мой живот, его пальцы все еще изучали, уговаривали.

— Ты схватила меня, как Иллирийка. Идеальная форма, прямое попадание. Но потом ты упала на меня, задыхаясь. Все, что я хотел сделать, это раздеть нас обоих.

— Почему меня это не удивляет? — И все же я провела пальцами по его волосам.

Ткань моего халата между нами, была едва толще паутинки, когда он рассмеялся мне в живот. Я не стала ничего надевать под халат.

— Ты не пускаешь меня в свою голову. На протяжении всех этих месяцев. Я все еще не совсем верю, что у меня получится это сделать.

К моему горлу подступил ком. Это была мысль, которой он хотел поделиться.

— Я хотела тебя, даже под горой, — мягко сказала я.

— Я описал это до тех ужасных обстоятельств, но после того, как мы убили ее, когда я не мог никому рассказать, что я чувствовал — о том, как действительно мне было ужасно, я говорил с тобой. Я всегда мог поговорить с тобой. Думаю, мое сердце знало, что ты моя задолго до того, как я осознал это.

Его глаза заблестели, и он снова уткнулся лицом в мою грудь, лаская спину.

— Я люблю тебя, — вздохнул он. — Больше, чем жизнь, больше, чем свои земли, больше, чем свою корону.

Я знала. Он отказался от этой жизни, чтобы восстановить Котел, материю самого мира, чтобы я могла выжить. Я не могла злиться на него после этого или в последующие месяцы. Он был жив — это было подарком, за который я никогда не перестану благодарить. И в конце концов, мы спасли друг друга. Все мы.

Я поцеловала его в макушку.

— Я люблю тебя, — прошептала я в его сине-черные волосы.

Руки Риса сжались на моей попе, единственное предупреждение, прежде чем он плавно перевернул меня и уложил на кровать.

— Неделю, — сказал он, его дыхание ласкало мою кожу. — Неделю с тобой в этой кровати. Это все, чего я хочу на Солнцестояние.

Я рассмеялась, но онсогнул мои ноги в коленях, между нами были лишь обрывки ткани. Рис поцеловал меня в губы, его крылья образовали темную стену за плечами.

— Ты думаешь, что я шучу.

— Мы, конечно, сильны даже для Высших Фэ, — размышляя сказала я, пытаясь сконцентрироваться, когда он укусил меня за мочку уха зубами, — но неделя секса? Не думаю, что смогу ходить после этого. Или ты смог бы пользоваться, по крайней мере, твоей любимой частью тела.

Он поцеловал кожу чуть ниже уха и мои пальцы сжались.

— Тогда тебе придется поцеловать мою любимую часть и восстановить ее.

Я приложила руку к этой любимой части — моей любимой части — и схватила его через нижнее белье Риса. Он застонал, прижимаясь сильнее, и одежда исчезла, осталась только моя ладонь против его бархатистой твердости.

— Нам нужно успеть одеться, — сказала я, поглаживая его.

— Позже, — отрезал он, всасывая мою нижнюю губу.

Действительно. Рис откинулся назад, татуированные руки находились по обе стороны от моей головы. Одна была покрыта Иллирийскими символами, другая татуировкой близнецом моей: последняя сделка, которую мы заключили. Оставаться вместе, несмотря на то, что поджидало нас впереди.

Мое нутро колотилось, вторя моему громовому сердцебиению, необходимость почувствовать его внутри…

Словно в насмешку удары во мне сотряслись стуком в дверь.

— Просто чтобы вы знали, — защебетала Мор с другой стороны, — мы должны скоро уйти.

Рис издал низкий рык, который оставил мурашки на моей коже, прядь его волос упала на брови, когда он повернул голову к двери. Ничего, кроме хищнических намерений в его затуманенных глазах.

— У нас есть тридцать минут, — сказал он с поразительным спокойствием.

— И вам нужно два часа, чтобы одеться, — с острила Мор через дверь. — И я говорю о не Фейре.

Рис рассмеялся и прикоснулся лоб к моему. Я закрыла глаза, вдыхая его запах, разжимая пальцы.

— Это не закончено, — пообещал он мне хриплым голосом, прежде чем поцеловать в ямочку на шеи и отстраниться. — Иди, терроризируй кого-нибудь другого, — крикнул он Мор, убирая крылья и направляясь в ванну. — Мне нужно успеть принарядиться.

Мор усмехнулась, ее легкие шаги вскоре исчезли.

Я упала на подушки и глубоко вздохнула, желая охладиться. Вода зажурчала в ванной комнате, а затем послышался легкий вскрик.

Как мне показалось, не я одна нуждалась в холодном душе.

Действительно, когда я вошла в ванную комнату через несколько минут, Рис все еще купался.

Погрузив пальцы в мыльную воду, я подтвердила свои подозрения: она была холодной.

Глава 6

Морриган

В этом месте не было света.

Здесь его никогда не было.

Даже гирлянды из вечнозеленых растений, венки из падуба и треск костров в честь Солнцестояния не могли побороть вечную тьму, которая обитала в Вытесанном городе.

Это тьма не была похожа на ту, которую Мор любила в Веларисе, которая была частью Риса, как кровь текущая в его венах.

Здесь обитала тьма гниющих вещей и всего разлагающегося. Душащая тьма, поглотившая все живое.

И мужчина с золотыми волосами, стоявший в тронном зале, среди возвышающихся колонн, с высеченными чешуйчатыми, противными монстрами, был создан из всего этого. Процветал во тьме.

— Я прошу прощения, что прервал ваше торжество, — промурлыкал ему Рисанд. Кейру. И мужчине рядом с ним.

Эрис.

Тронный зал был пуст. Все фейри, которые обедали, танцевал и плели интриги, ушли, оставив только Кейра и старшего сына Высшего Лорда осени.

Кейр заговорил первым, поправляя лацканы на своей черной куртке.

— Чем мы обязаны такому удовольствию видеть вас?

Насмешливый тон. Она все еще могла слышать шипящие оскорбления скрывающиеся за ним, в ее личной комнате, на каждой встрече и собрании, на которых ее двоюродный брат не мог присутствовать. Уродливый полукровка. Позор семьи.

— Высший Лорд.

Она произнесла эти слова не раздумывая. И ее голос, голос, который она использовала здесь… не был ее. Здесь, в этой темноте он был другим. Холодным тоном Мор добавила:

— Чем мы обязаны такому удовольствию видеть вас, Высший Лорд.

После этих слов Мор не удержалась от улыбки.

Кейр проигнорировал ее.

Его предпочтительный метод оскорбления: действовать так, словно человек не стоит его дыхания, чтобы даже заговорить с ним.

Попробуй что-нибудь новое, жалкий ублюдок.

Рис заговорил, прежде чем Мор смогла подумать, его темная сила заполнила комнату и гору:

— Мы пришли, пожелать вам хорошего Солнцестояния. Но, похоже, у вас уже есть гость для развлечений.

Информация от Аза была безупречной, как и всегда. Он нашел Мор, когда она читала в библиотеке дома Ветра этим утром, Морриган не стала спрашивать, как он узнал о том, что Эрис будет здесь сегодня вечером. Она итак знала, что Аз не расскажет ей.

Но мужчина из двора Осени стоявший рядом с Кейром… Мор, заставила себя взглянуть на Эриса. В его янтарные глаза.

Они были холоднее, чем любой зал во дворе Каллиаса. Они были такими с того момента, как она встретила его, пять веков назад.

Эрис положил бледную руку на грудь своего, оловянного цвета, пиджака.

— Я думал передать свои поздравления в день Солнцестояния.

Этот голос. Этот шелковистый, высокомерный голос. Ни тон, ни тембр не изменились в течение прошедших столетий. С того дня ничего не изменилось.

Теплый, маслянистый солнечный свет проникал сквозь листья, заставляя их светиться, как рубины и цитрины. Влажный, земляной запах гниения под листьями и корнями, на которых она лежала. Была выброшена и оставлена.

Все болело. Все. Она не могла пошевелиться. Ничего не могла сделать, кроме как смотреть на движение солнца сквозь ветви деревьев над головой, слушать ветер гуляющий между серебристыми стволами.

И эпицентр этой боли, сквозящий наружу, как живой огонь, с каждым неровным, обжигающим дыханием…

Легкие, устойчивые шаги послышались на засохших листьях. Шесть человек. Пограничники, патрульные.

Возможно они пришли помочь…

Мужчина с чужим и глубоким голосом, выругался. Потом замолчал.

Пара шагов стали ближе. Она не могла повернуть голову, не могла вынести агонии. Ничего не могла сделать, кроме как хрипло дышать.

— Не прикасайтесь к ней.

Шаги остановились.

Это не было предупреждением, чтобы защитить ей. Уберечь.

Она узнала голос, который говорил. Боялась услышать его снова.

Она почувствовала, как он приближался. Чувствовала с каждым шорохом листьев, мха и корней. Словно сама земля содрогалась перед ним.

— Никто не тронет ее, — сказал он. Эрис. — С этого момента она не наша забота.

Холодные, бесчувственные слова.

— Но… они прибили…

— Никто не прикасается к ней.

Пригвожденная.

Они вкололи ей гвозди.

Держали ее, когда она кричала, держали, когда она ревела, а затем умоляла их. А потом они вынули из нее эти длинные, ужасные железные гвозди. И вонзили снова.

Все трое из них.

Три удара молотка, заглушенные ее криком боли.

Она начала трястись, ненавидя его так же, как ненавидела попрошайничество. Ее тело ревело в агонии, эти гвозди в ее животе были чертовски беспощадны.

Над Мор нависло бледное, красивое лицо, закрывая жемчужные листья. Непоколебимый. Бесстрастный.

— Я так понимаю, ты не хочешь здесь жить, Морриган.

Она скорее умрет, истечет кровью. Она предпочла бы умереть и вернуться… вернуться, как что-то злое и жестокое, и уничтожить их всех.

Должно быть, он прочитал это в ее глазах. Слабая улыбка изогнула его губы.

— Я так и думал.

Эрис выпрямился и повернулся к своим сопровождающим. Ее пальцы сжали листья и глинистую почву.

Она хотела вырастить когти…вырастить когти, как мог это Рис, и вырвать это бледное горло. Но это был не ее дар. Ее дар оставил ее здесь. Покалеченную и истекающую кровью.

Эрис отошел на шаг.

Кто-то позади него заговорил:

— Мы не можем просто оставить ее…

— Можем и сделаем это, — просто сказал Эрис. — Она решила запятнать себя; ее семья решила больше не иметь дел с этим мусором. Я уже сказал им о своем решении по этому вопросу. — Долгая пауза, а затем Эрис грубо добавил. — И у меня нет привычки трахать отбросы за Иллирийцами.

Тогда она не могла сдержаться. Слезы вырвались наружу, горькие и обжигающие.

Одна. Они оставят ее здесь одну. Ее друзья не знали, куда она ушла. Она едва знала, где находилась.

— Но… — этот неизвестный голос снова заговорил.

— Уходим.

Никто не возразил.

И когда их шаги стихли, исчезли, тишина вернулась.

Солнце, ветер и листья.

Кровь, железо и земля под ногтями.

И не прекращающаяся боль.

Касание руки Фейры вытащила ее из воспоминаний о той кровавой поляне, расположенной чуть выше границы Осеннего двора.

Мор бросила своей Высшей Леди благодарный взгляд, который Фейра быстро проигнорировала, вернувшись к разговору. Никогда не отвлекалась от этого с самого начала.

Фейра стала хозяйкой этого ужасного города с гораздо большей легкостью. Одетая в сверкающее платье из оникса, с диадемой в виде полумесяца на голове, ее подруга смотрела на часть Риса в образе властного правителя. Такая же часть, как и извивающиеся змиеподобные звери, вырезанные и выгравированные повсюду. То, что Кейр, возможно, однажды изобразил для самой Мор.

Не красное платье, которое обычно носила Мор, яркое и смелое, или золотые украшения на ее запястьях, в ее ушах, мерцающие здесь, как солнечный свет во мраке.

— Если бы ты хотел, чтобы эта маленькая встреча оказалась уединенной, — говорил Рис со смертельным спокойствием, — возможно, общественное собрание не было самым мудрым местом для встречи.

Действительно.

Управляющий Вытесанным городом махнул рукой.

— Почему мы должны что-то скрывать? После войны мы стали хорошими друзьями.

Она часто мечтала выпотрошить его. Иногда с помощью ножа, иногда голыми руками.

— И как поживает двор твоего отца, Эрис? — Мягкий, скучающий вопрос от Фейры.

Его янтарные глаза не выражали ничего, кроме отвращения.

Шум заполнил голову Мор. Она едва слышала его ответ. Или ответ Риса.

Когда-то ей было приятно дразнить Кейра и этот двор, чтобы держать их в напряжении. Черт, она даже сломала несколько костей Управляющему этой весной — после того, как Рис покалечил его руки. Была рада сделать это, после того, что Кейр сказал Фейре, а затем обрадовался, когда мать Мор изгнала ее из своей личной спальни. Приказ, который все еще выполнялся. Но с того момента, как Эрис вошел в зал Совета несколько месяцев назад …

Тебе больше пятисот лет, часто она напоминала себе. Она смогла столкнуться с этим и справиться лучше, чем кто-либо.

И у меня нет привычки трахать отбросы за Иллирийцами.

Даже сейчас, даже после того, как Азриэль нашел ее в тех лесах, после того, как Маджа исцелила ее, пока эти гвозди не испортили ее желудок… она не должна была приходить сюда сегодня вечером.

Она была вся напряжена, живот болел. Трусиха.

Она столкнулась с врагами, сражалась во многих войнах, и все же эти двое мужчин вместе…

Мор чувствовала больше, чем видела, когда Фейра застыла рядом с ней от того, что сказал Эрис.

Ее Высшая Леди ответила Эрису.

— Твоему отцу запрещено пересекать человеческие земли.

Нет места компромиссу с таким тоном, со сталью в глазах Фейры.

Эрис только пожал плечами.

— Я не думаю, что это только твое решение.

Рис засунул руки в карманы, изображая непринужденное спокойствие. Тем не менее, тени и звездная тьма, которые кружили вокруг него, которые заставляли гору содрогаться под каждым его шагом-это было истинное лицо Высшего Лорда Ночного двора. Самый могущественный Высший Лорд в истории.

— Я бы предложил напомнить Берону, что расширение территорий не обсуждается. Для любого двора.

Эрис не выглядел напуганным. Ничто никогда не мешало ему и не раздражало его. Мор ненавидела его с момента первой встречи — эта отчужденность и холодность. Это отсутствие интереса к миру.

— Тогда я предлагаю Вам, Высший Лорд, чтобы вы поговорили об этом со своим дорогим другом Тамлином.

— Зачем? — Вопрос Фейра был острым, как лезвие.

Губы Эриса изогнулись в ехидной насмешке.

— Потому что территория Тамлина — единственная, которая граничит с человеческими землями. Я думаю, что любой, кто захочет расширить свои территории, должен сначала пройти через Весенний двор. Или хотя бы получить его разрешение.

Другой человек, которого она однажды убьет. Если Фейра и Рис не сделают этого первыми.

Неважно, что Тамлин сделал на войне, если бы он привел с собой Берона и человеческие силы. Если бы он сражался на стороне Хэйберна.

Это был другой день, другая женщина, лежащая на земле, которую Мор не забудет, не сможет простить.

Тем не менее, холодное лицо Риса стало задумчивым. Она могла легко прочитать нежелание в его глазах, раздражение от того, что Эрис поддел его, но информация была информацией.

Мор взглянула на Кейра и обнаружила, что тот наблюдает за ней.

За исключением ее первоначального приказа Управляющему, она не сказала ни слова. Вести себя прилично на встрече.

Она могла видеть это в глазах Кейра. Удовлетворение.

Нечего сказать. Придумай, что нибудь.

Но Рис посчитал, что встреча закончена и взяв Фейру за руку, направился к выходу, гора действительно дрожала под их шагами. То, что он сказал Эрису, Мор не знала.

Жалкая. Трусиха.

Правда-это твой дар. Правда-это твое проклятие.

Нечего сказать.

Но слова, которыми можно было бы позлить отца так и не пришли ей на ум.

Красное платье струилось за ней, Мор повернулась спиной к Кейру, к ухмыляющемуся наследнику Осени, и последовала за ее Высшим Лордом и Леди через тьму, обратно в свет.

Глава 7

Рисанд

— Ты действительно знаешь, как дарить подарки на Солнцестояние, Аз.

Я повернулся к окну в своем кабинете в доме Ветра, Веларис утопал в цветах раннего утра.

Мой шпион и брат стоял по другую сторону большого дубового стола заваленного картами и документами. Выражение лица Азриэля было каменным. И так с того момента, как он постучался в двери моего кабинета, сразу после рассвета. Словно он знал, что я не мог уснуть всю ночь, после того, как Эрис предупредил о Тамлине и его границах.

Фейра ничего не говорила об этом, когда мы вернулись домой. Казалось, что она не была готова обсуждать это: иметь хоть какое-то дело с Высшем Лордом Весны. Она быстро уснула, оставив меня бродить перед камином в гостиной.

Неудивительно, что я прилетел сюда до рассвета, желая охладиться и прогнать тяжесть бессонной ночи. Мои крылья все еще были частями онемевшими от полета.

— Ты хотел информации, — мягко сказал Аз. Обсидиановая рукоять Правдаруба, поглощала первые лучи солнца.

Я закатил глаза, прислонившись к столу и показывая на все документы, что он собрал.

— Ты не мог дождаться, когда пройдет Солнцестояние?

Один взгляд на непроницаемое лицо Азриэля, после чего я добавил:

— Даже не пытайся ответить.

Уголок рта Азриэля приподнялся, тени вокруг него скользили по его шее, как живые татуировки, близнецы Иллирийским, нанесенным на его коже.

Тени отличались от моей силы, они говорили. Рожденного в душной, лишенной света тюрьме, они желали сломить его.

Вместо этого, он выучил их язык.

Хотя синие сифоны были доказательством того, что его Иллирийское наследие истинно, даже обширные знания воинственного народа, моего народа, не могли объяснить откуда взялась способность говорить с тенями. Они не были связаны с Сифонами, с необузданной, смертоносной силой, которой обладало большинство Иллирийцев, которая выходила через камни, чтобы не уничтожить все на своем пути. Включая и носителя.

Посмотрев на камни на его руках, я нахмурился на стопку бумаг, которые Аз представил несколько минут назад.

— Ты рассказал Кассиану?

— Я прилетел прямо сюда, — сказал Азриэль. — Он все равно скоро прибудет.

Я прикусил губу, изучая карту Иллирийской территорий.

— Это больше кланов, чем я ожидал, — признался я и послал стаю теней, бегущих по комнате, чтобы успокоить силу, которая сейчас бурлила, беспокойная, в моих венах. — Даже в моих худших предположениях.

— Это не все члены этих кланов, — сказал Аз, его мрачное лицо подрывало попытку смягчить удар. — Это общее число отражает места, где распространяется недовольство, а не где находится большинство. — Он указал пальцем, покрытым шрамами, на один из лагерей.

— Здесь есть только две женщины, которые, негодуют из-за последствий войны. Одна вдова, другая мать солдата.

— Без дыма нет огня, — возразил я.

Азриэль долго изучал карту. Я предоставил ему тишину, зная, что он заговорит только тогда, когда будет готов. Когда мы были еще мальчиками, Кассиан и я несколько часов лупили его, чтобы заставить Аза заговорить. Он ни разу не уступил.

— Иллирийцы-куски дерьма, — сказал он слишком тихо.

Я открыл рот намереваясь что-то сказать, но передумал.

Тени собрались вокруг его крыльев, за спиной и на красном ковре.

— Они обучаются и тренируются как воины, и все же, когда они не возвращаются домой, их семьи превращают нас в злодеев из-за того, что мы отправили их на войну?

— Их семьи потеряли то, что им было дорого, — осторожно сказал я.

Азриэль махнул рукой, покрытой шрамами, его синий сифон заблестел при движении.

— Они лицемеры.

— И что прикажешь мне делать? Распустить крупнейшую армию в Притиане?

Аз промолчал.

Я удержал его взгляд. Удержал этот ледяной взгляд, который все еще иногда пугал меня до усрачки. Я видел, что он сделал со своими сводными братьями много веков назад. Все еще мечтал об этом. Сам закон не мог сдержать его.

Но это была замерзшая пропасть, в которую Аз упала, и которая иногда поднималась из ямы моей памяти.

Лед треснул в его глазах. Поэтому я сказал спокойно, предоставляя несколько аргументов:

— Я не собираюсь распускать Иллирийцев. В любом случае, им некуда идти. И если мы попытаемся вытащить их из тех гор, они могут напасть и мы предотвратим это.

Аз ничего не сказал.

— Но, возможно, более существенным, — продолжил я, указывая пальцем на континент, — является тот факт, что человеческие королевы не вернулись на свои территории. Они сидят в их общем дворце. Кроме того, народ Хэйберна не слишком взволнован тем, что проиграл в войне. И с рухнувшей стеной, кто знает, какие еще человеческие территории Фейри могут захватить? Этот мир хрупок.

— Я знаю это, — сказал, наконец, Аз.

— Так что, возможно, мы снова нуждаемся в Иллирийцах. Они нужны нам, готовые пролить кровь.

Фейра знала. Я рассказывал ей о каждом отчете и собрании. Но последний…

— Мы будем следить за теми, кто против, — закончил я, позволив Азу почувствовать силу, которая бродила внутри меня, пусть он почувствует, что я говорил серьезно. — Кассиан знает, что происходит в лагерях и готов сделать все возможное, чтобы исправить это.

— Он не знает, сколько их всего.

— И, возможно, нам стоит пока, что не говорить ему об этом. До окончания праздника.

Аз моргнул. Я тихо объяснил:

— У него хватит сил, чтобы справиться. Пусть наслаждается праздником, пока может.

Мы с Азом договорились так же не упоминать о Несте. Не между собой, и уж точно не с Кассианом. Я тоже не позволял себе думать об этом. Как и Мор, учитывая ее необычную молчаливость по этому вопросу после окончания войны.

— Он будет злиться на нас за то, что мы скрыли это от него.

— Он итак это уже подозревает, так что это только подтвердит его догадки.

Аз провел пальцем по черной рукояти Правдоруба, серебряные руны на темном ножне, замерцали в свете.

— Что насчет человеческих Королев?

— Мы продолжаем наблюдать. Ты продолжаешь наблюдать за ними.

— За Вассой, Юрианом и еще за Грейсеном. За их кругом.

Странное собрание в человеческих землях. Поскольку ни одна королева никогда не управляла небольшой частью территории в Притиане, только совет богатых лордов и купцов, Юриан каким-то образом умудрился его возглавить. Используя родовое имение Грейсена в качестве командного пункта.

И Васса… она осталась. Ее владелец на время освободил от ее проклятия, которое превращало павшую королеву в Жар-птицу днем, а в женщину ночью. Привязав Вассу к своему озеру далеко на континенте.

Я никогда не видел такого заклинания. Я пытался применить к ней часть своей силы и Гелион тоже, чтобы освободить от проклятия. Но не удалось. Словно проклятие впиталось в ее кровь.

Но свобода Вассы была не вечной, как Люсьен сказал много месяцев назад, и все еще посещал ее достаточно часто, я знал, что ничего не изменить. Она должна будет вернуться на озеро, к Магу-Лорду, который держал ее в плену, которому ее продали те самые королевы, сидевшие в общем дворце, который когда принадлежал и Вассе тоже.

— Васса знает, что королевы будут предоставлять угрозу, пока с ними не разберутся, — сказал я наконец. Еще один лакомый кусочек, который нам рассказал Люсьен. Ну, по крайней мере, нам с Азом. — Но если королевы не выйдут за рамки дозволенного, нас это не касается. Если мы вмешаемся, даже чтобы остановить их от начала еще одной войны, нас будут рассматривать, как завоевателей, а не как героев. Нам нужно, чтобы люди на других территориях доверяли нам, если мы надеемся на достижение единого мира.

— Тогда, возможно, Юриан и Васса должны разобраться с ними. Пока Васса вольна сделать это.

Я думал над этим. Фейра и я обсуждали это несколько ночей.

— Люди должны сами решать. Даже наши союзники.

— Тогда отправь Люсьена. В качестве нашего человеческого эмиссара.

Я изучал напряженность в плечах Азриэля, тени, закрывающие его от солнечного света.

— Люсьен сейчас в отъезде.

Аз поднял брови от удивления.

— Что?

Я подмигнул ему.

— Ты мой шпион. Разве ты не знаешь?

Аз скрестил руки, лицо элегантное и холодное, как легендарный кинжал висевший в ножнах.

— Я не вижу смысла следить за его передвижением.

— Почему?

Никакой реакции.

— Он мэйт Элейн.

Я ждал продолжения.

— Следить за ним, значит вторгаться в ее личную жизнь.

Знать, когда Люсьен искал ее. То, что они делали вместе.

— Ты уверен в этом? — спросил я тихо.

Сифоны Азриэля стали темными, как самое глубокое море.

— Куда делся Люсьен.

— Он пошел в Весенний двор и вернется после Солнцестояния.

— Тамлин выгнал его.

— Да, но и сам же пригласил его на праздник. — Вероятно, потому что Тамлин осознал, что проведет его в одиночестве в том поместье. Или в том, что от него осталось.

Мне не было жаль его.

Не тогда, когда я все еще чувствовал ужас Фейры, когда Тамлин разгромил кабинет. Как он запер ее в том доме.

Люсьен тоже позволил ему это сделать. Но я заключил с ним мир. Или попытался это сделать.

С Тамлином все было намного сложнее, чем я позволял себе думать.

Он все еще был влюблен в Фейру. Я не мог винить его за это. Даже если это заставляло меня желать вырвать ему глотку.

Я прогнал эту мысль.

— Я поговорю о Вассе и Юриане с Люсьеном, когда он вернется. — Я наклонил голову. — Как ты думаешь, он может следить за Грейсеном?

Бесчувственное лицо Аза было именно той причиной, по которой он никогда не проигрывал нам в картах.

— Почему я должен думать об этом?

— Ты хочешь сказать, что не врал, когда говорил, что не следишь за каждым шагом Люсьена?

Ничего. Это лицо абсолютно ничего не выражало. Тени, какими бы они ни были, прятались слишком хорошо. Слишком. Азриэль только холодно сказал:

— Если Люсьен убьет Грейсена, то я не против.

Я был склонен согласиться. Как и Фейра с Нестой.

— Я уступлю Несте право первой охоты на Солнцестояние.

— Ты подаришь ей подарок?

Нет. Вроде.

— Я думаю, что оплата ее квартиры и выпивки достаточно не плохой подарок.

Аз провел рукой по темным волосам.

— Мы… — необычно было слышать, как он заикался. — Мы должны что-то подарить сестрам?

— Нет, — ответил я. Кажется, Аз вздохнул от облегчения. — Я не думаю, что Неста, после всего дерьма, что она натворила, заслужила подарки и что Элейн захочет что-то принять от нас. Я бы оставил сестер обмениваться подарками между собой.

Аз кивнул.

Я постучал пальцем по карте, указывая на Весенний двор.

— Я могу рассказать Люсьену сам, через день или два. О поездке в усадьбу Грейсена.

Азриэль выгнул бровь.

— Ты хочешь посетить Весенний двор?

Хотел бы я сказать иначе. Но вместо этого я рассказал ему, что подразумевал Эрис: что Тамлина могут не заботить границы с человеческим миром, или он может разрешить кому-либо пройти через них. Я сомневался, что смогу спокойно спать, пока не выясню все сам.

Когда я закончил, Аз стряхнул невидимую пылинку с кожаной перчатки. Единственный признак его раздражения.

— Я могу пойти с тобой.

Я покачал головой.

— Лучше если я сделаю это сам

— Ты говоришь о встрече с Люсьеном или Тамлином?

— И то и другое.

О встрече с Люсьеном я могу смириться. Но вот Тамлин… возможно, мне не нужны были свидетели того, что я хотел ему сказать. Или сделать.

— Ты попросишь Фейру присоединиться к тебе? — Один взгляд в карие глаза Азриэля, и я понял, что он хорошо знал о моих причинах пойти в одиночку.

— Я спрошу ее, через несколько часов, — сказал я, — Но сомневаюсь, что она захочет пойти. И сделаю все возможное, чтобы убедить ее не передумать.

Мир. Мир был в наших руках. И все же у нас остались долги, которые нельзя не выплатить.

Аз кивнул. Он всегда понимал меня лучше остальных. Мать защити моего друга. Был ли это его дар, который позволял ему делать это, или просто тот факт, что он и я были больше похожи, чем большинство могли подумать, я никогда не узнаю об этом.

Но Азриэль знал кое-что о старых долгах. Дисбаланс должен быть исправлен.

— Ничего не слышно о Бриаксисе. — Я рассматривал мраморный пол под моими сапогами, словно мог видеть весь путь к библиотеке под этой горой и пустые этажи, которые когда-то были заняты Жрицами.

Аз также посмотрел на пол.

— Ни шепота. Ни криков, если уж на то пошло.

Я усмехнулся. У моего брата было коварное, злое чувство юмора. Я планировал выследить Бриаксиса в течение нескольких месяцев и позволить Фейре поймать сущность, которая, казалось, сама боялась. Но, как и во многих моих планах на меня и моего мэйта навалилось управление двором и установление мира.

— Ты хочешь, чтобы я выследил его? — Простой, ни к чему не обязывающий вопрос.

Я махнул рукой, свет засверкал на обручальном кольце. Мне было достаточно знать, что Фейра еще спала. И как бы заманчиво ни было разбудить ее и услышать звук ее голоса, мне не хотелось, чтобы мои яйца были прибиты к стене из-за того, что я нарушил ее сон.

— Пусть Бриаксис также насладиться Солнцестоянием, — сказал я.

Редкая улыбка появилась на губах Аза.

— Как великодушно с твоей стороны.

Я театрально поклонился выражая великодушие, и сел на стул.

— Когда ты отправляешься в Роз-Холл?

— Утром после Солнцестояния, — сказал он и поморщившись добавил. — Мне все еще нужно сделать покупки, прежде чем я уйду.

Я улыбнулся брату.

— Купи ей что-нибудь от меня, хорошо? И запиши на мой счет в этот раз.

Я знал, что Аз не станет этого делать, но он все равно кивнул.

Глава 8

Кассиан

Надвигалась буря.

Как раз перед Солнцестоянием. Она не ударила бы в течение еще одного дня или двух, но Кассиан мог чувствовать ее запах по ветру. Остальные в лагере Убежище от ветра, наверное, тоже это почувствовали, потому что Иллирийцы поспешно доделывали свою обычную работу, готовили тушеные блюда и жаркое, разъезжались или прибывали раньше назначенного времени, стараясь обогнать бурю.

Кассиан дал девушкам выходной из-за всего этого. Приказал отложить все тренировки и упражнения, и мужчинам тоже, до окончания шторма. Несколько патрулей будет наблюдать за улицей, но только те, которые специально обучены и хотят испытать себя против беспощадных ветров и холода. Даже в шторм, враги могут нанести удар.

Если бы шторм был таким же сильным, как он предчувствовал, этот лагерь был бы похоронен под снегом на несколько дней.

Вот почему он оказался на маленькой улице, расположенной в центре лагеря, за палатками и домами. Только несколько магазинов занимали обе стороны грунтовой дороги. На магазинах висели указатели говорящие, что в них находятся кузнецы, сапожник, резчик по дереву, и портной.

Деревянное здание портного было относительно новым. По крайней мере, по Иллирийским меркам — возможно, оно было построено десять лет назад. Над магазином на первом этаже, располагались жилые помещения, о которых свидетельствовали горящие лампы в окнах. Как и в стеклянной витрине магазина: именно то, что он искал.

Колокольчик над тяжелой, стеклянной дверью зазвенел, когда Кассиан вошел, плотно сжимая крылья даже при более большом дверном проеме, чем обычно. Теплый воздух охватил его, в магазине было уютно и вкусно пахло, он быстро закрыл за собой дверь.

Стройная молодая девушка за прилавком, из сосны, уже стояла на месте. Наблюдающая за ним.

Кассиан сразу заметил шрамы на ее крыльях. Небольшие, жестокие шрамы на сухожилиях.

Тошнота подступала к его горлу, даже когда он улыбался и шел к полированной стойке. Ранена. Она была порезана.

— Я ищу Протеуса, — сказал он, посмотрев в карие глаза. Острый и проницательный взгляд. Она удивлена его появлением, но не испугана. Ее темные волосы были просто заплетены в косу, подчеркивая загар и узкое, угловатое лицо. Не красивое, но запоминающееся. Интересное.

Она не отводила глаз, как этому обучали делать Иллирийских женщин. Нет, даже со шрамами, которые доказывали, что правила строго соблюдались в ее семье, она удерживала его взгляд.

Это напомнило ему Несту, этот взгляд. Откровенный и встревоженный.

— Протеус был моим отцом, — сказала она, развязывая свой белый фартук, показывая простое коричневое платье, прежде чем выйти из-за прилавка. Был.

— Я сожалею, — сказал он.

— Он не вернулся домой с войны.

Кассиан удерживал подбородок не желая опускать.

— Значит, я еще больше сожалею.

— Почему? — Нелюбимый, неинтересный вопрос. Она протянула стройную руку. — Я Эмери. Теперь это мой магазин.

Кассиан пожал ей руку, не удивившись, что ее хватка была сильной и непоколебимой.

Он знал Протеуса. Был удивлен, когда мужчина вступил в ряды во время войны. Кассиан знал, что у него была одна дочь, и не одного сына. Близких родственников у мужчины тоже не было. После его смерти, магазин отошел бы к ним. Но магазин перешел его дочери, которая продолжала им управлять… он осмотрел небольшое, аккуратное помещение.

Бросил взгляд на магазин через дорогу, там висела вывеска говорящая о распродаже.

Магазин Эмери тоже утопал в значках об акции. Словно она только что получила новую партию. Или никто не заходил к ней.

Судя по тому, что Протеус владел и построил с нуля это место, в лагере, где магазины появились где-то только пятьдесят или около того лет, можно было сказать, что у него водилось много денег. Достаточно, даже для Эмери. Но не надолго.

— С первого взгляда, кажется, что это твой магазин, — сказал он, наконец, обратив свое внимание на нее. Эмери стояла в нескольких футах, выпрямив спину, приподняв подбородок.

Он тоже видел Несту в этой позе. Он называл ее «я убью своих врагов этой позой».

На данный момент у Кассиана было около двух десятков названий поз Несты. Начиная, я съем ваши глаза на завтрак, я не хочу, чтобы Кассиан знал, что я читаю непристойности. Последняя была его любимой.

Подавляя улыбку, Кассиан указал на витрину с красивыми перчатками с подкладкой из короткого шерстяного ворса и плотные шарфы.

— Я возьму все.

Ее темные брови поднялись от удивления.

— На самом деле?

Он скользнул рукой в карман, чтобы вытащить денежный мешок и протянул его ей.

— Этого должно хватить.

Эмери взвесила маленький кожаный мешочек на ладони.

— Я не нуждаюсь в милости.

— Тогда забери из него все, что покроет стоимость перчаток, ботинок, шарфов и пальто, а остальное верни мне.

Не ответив, она побежала собирать товар. Все, что он попросил, девушка собрала на прилавке в аккуратные стопки, уходя при этом на склад и возвращаясь с еще большим количеством вещей. До тех пор, пока не осталось пустых витрин, и магазин не заполнил звон монет.

Она безмолвно вернула ему денежный мешочек. Он воздержался от упоминания о том, что она была одной из немногих Иллириек, которые когда-либо принимали от него деньги. Большинство из них плевали в него или швыряли их на землю. Даже после того, как Рис стал Высшем Лордом.

Эмери посмотрела на груду зимних вещей на прилавке.

— Вы хотите, чтобы я нашла несколько пакетов и коробок?

Он покачал головой.

— В этом нет необходимости.

Опять ее темные брови удивлено приподнялись.

Кассиан полез в свой денежный мешок и положил три тяжелых монеты на единственный клочок пустого пространства, который он мог найти на прилавке.

— За доставку.

— Кому? — быстро спросила Эмери.

— Ты живешь над магазином, не так ли? — неловкий кивок. — Тогда я предполагаю, что ты лучше знаешь об этом лагере, и у кого чего не хватает. Через несколько дней начнется шторм. Я хотел бы, чтобы ты распределила это среди тех, кто будет в этом нуждаться.

Она моргнула. Эмери снова посмотрела на груду вещей.

— Я многим из них не нравлюсь, — почти шепотом сказала она.

— Я им тоже не нравлюсь. Ты не одна.

Неохотная улыбка. Не совсем улыбка. Конечно, не мужчине, которого она не знала.

— Считай это хорошей рекламой для магазина, — продолжил он. — Скажи им, что это был подарок от Лорда.

— Почему не от вас?

Он не хотел отвечать. Не сегодня.

— Лучше не впутывать меня в это.

Эмери на мгновение задумалась о его мере предосторожности, затем кивнула.

— Я прослежу, чтобы это было доставлено к закату тем, кто больше всего в этом нуждается.

Кассиан поклонился в благодарность и направился к стеклянной двери. Двери и окна только в этом здании, вероятно, стоили больше, чем могли себе позволить большинство жителей страны.

Протеус был богатым человеком — хорошим бизнесменом. И отличным воином. Чтобы рискнуть всем и отправиться на войну, он должен был очень горд.

Но шрамы на крыльях Эмери, доказывали, что она никогда не сможет ощутить ветер снова …

Кассиан потянулся к латунной ручке, металлический холод коснулся его ладони.

— Лорд Кассиан.

Он посмотрел через плечо туда, где Эмери все еще стояла за прилавком. Он не хотел переправлять имя Лорда и умалчивать о своем.

— Счастливого Солнцестояния, — сказала она.

Кассиан блеснул белоснежной улыбкой.

— И тебе. Сообщи, если возникнут какие-либо проблемы с доставкой.

Она приподняла подбородок.

— Я уверена, что мне это не понадобится.

Огонь в этих словах. Эмери заставит семьи забрать вещи, захотят они этого или нет.

Он видел этот огонь и сталь раньше. Он даже немного задумался, а что может случиться, если они когда-нибудь встретятся снова. Что из этого может получиться.

Кассиан вышел из магазина в мороз и колокольчик на двери прощально зазвенел. Предвестник грядущей бури.

И не только бури, которая надвигалась на горы.

Но, возможно, и того, что назревало здесь очень долгое время.

Глава 9

Фейра

Мне не следовало ужинать.

Эта мысль, вертелась у меня голове, когда я приближалась к студии Рессины, темнота кружила над головой. Свет освещал улицу.

В этот час, за три дня до Солнцестояния, студия была переполнена покупателями — не только жителями квартала, но и со всего города и его окрестностей. Так много Высших Фэ и фейри, многие из видов, которых я никогда раньше не видела. Но все улыбались, все излучали счастье и доброжелательность. Невозможно было не ощутить на себе эту энергетику, даже когда волнение норовило вернуть меня домой.

Я взяла с собой несколько вещей и холст, спрятанный подмышкой, не зная, будут ли они предоставлены или это выглядело бы неприлично, заявиться в студию Рессины и ожидать, когда мне дадут холст. Я шла от городского дома, не желая рассеивать с таким количеством вещей, и рисковать холстом при полете.

Оставаться в тепле, защищаясь от ветра во время полета, для меня было тем, что я еще не могла освоить, несмотря на мои нечастые уроки с Рисом или Азриэлем, и с дополнительным весом в руках, плюс холод… я не знала, как это делали Иллирийцы, в их горах, где было холодно на протяжении всего года.

Возможно, я скоро узнаю, если недовольство и волнения распространятся по военным лагерям.

Не время об этом думать. Мой желудок свело спазмом.

Я остановилась у дома недалеко от студии Рессины, ладони вспотели, в моих перчатках.

Я никогда раньше не рисовала в группе. Я редко любила делиться своими картинами с кем-либо.

И в этот раз перед холстом, когда я не знала, что может выплеснуться из меня …

Связь дрогнула.

Все в порядке?

Случайный, легкий вопрос, ритм голоса Риса успокаивал дрожь в моем теле.

Он рассказал мне, куда собирался поехать завтра. О чем планировал узнать.

Он спросил меня, не хочу ли я пойти с ним.

Я сказала нет.

Возможно, я должна была Тамлину за жизнь моего мэйта, я могла бы сказать ему, что я желаю мира и счастья, но я не хотела его видеть. Разговаривать с ним. Разбираться. Не сейчас. Возможно, никогда.

Я хуже себя чувствовала после отказа от приглашения Риса, чем когда он спросил, зачем мне в Радугу сегодня вечером.

Но сейчас, стоя напротив студии Рессины, уже услышав звенящий смех доносившейся оттуда, где она и другие собрались для своего еженедельного рисования, моя решимость улетучилась.

Я не знаю, смогу ли сделать это.

Риз промолчал.

Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Рисовать?

Я был бы отличной обнаженной моделью.

Я улыбнулась, не волнуясь о том, что я была на улице среди множества людей, проходящих мимо. В любом случае, мой капюшон скрывал большую часть лица.

Ты простишь меня, если я не захочу делиться твоим величием с кем-то еще.

Возможно, чуть позже, лично для тебя.

Чувственная ласка вниз по связи согревшая мою кровь.

Прошло много времени с тех пор, как мы занимались любовью в краске.

Эта комната и кухонный стол вспыхнули в моей голове, и во рту мгновенно пересохло.

Мерзавец.

Смешок.

Если ты хочешь войти, тогда заходи. Если нет, то не надо. Это твое решение.

Я хмуро посмотрела на холст, спрятанный под рукой, на коробку с красками в другой и в сторону студии в тридцати футах от меня, на тени между мной и тем золотым лучом света.

Я знаю, что хочу сделать.

***

Никто не заметил, как я рассеяла в заброшенную галерею вниз по улице.

И с досками на окнах никто не увидел шары фейского света, которые я зажгла и отправила плавать в воздухе.

Конечно, с досками на окнах и с отсутствием хозяев в течение нескольких месяцев, главная комната, словно замерзала. Было холодно, я поставила свои вещи на пол и покрутилась обследуя помещение.

Вероятно, здесь было прекрасно перед нападением: массивное окно, выходящее на юг, впускающее бесконечное количество солнечных лучей, и окна в крыше — также заколоченные — украшали сводчатый потолок. Галерея передо мной была, возможно, тридцать футов в ширину, пятьдесят футов в длину, с прилавком у одной из стен и дверью ведущей к тому, что должно было быть студийным пространством или складом. Быстрый осмотр помещения сказал мне, что я оказалась наполовину права: сзади находился склад, в нем не было естественного света для живописи. Только узкие окна над потрескавшейся раковиной, несколько металлических стоек, все еще окрашенных краской, и старые чистящие средства.

И краска. Не сама краска, а ее запах.

Я глубоко вдохнула, почувствовав, как он и тишина начали заполнять мои кости.

Галерея была еще и ее студией. Полина, должно быть, рисовала, пока болтала с клиентами, исследуя висящую картину, контуры которой я едва могла разглядеть на белых стенах.

Полы были из серого камня, осколки разбитого стекла все еще валялись повсюду.

Я не хотела рисовать первую картину перед другими.

Я едва могла сделать это наедине с собой. Этого было достаточно, чтобы прогнать какую-либо вину перед тем, что я проигнорировала предложение Рессины присоединиться к ней. Я не давала обещаний.

Поэтому я призвала свое пламя, чтобы начать согревать пространство, устанавливая маленькие шарики, которые бы горели воздух по всей галерее. Согревая ее, возвращая обратно к жизни.

После чего, я отправилась на поиски стула.

Глава 10

Фейра

Я рисовала, рисовала и рисовала.

Мое сердце все время гремело, как военные барабаны.

Я рисовала до тех пор, пока моя спина не стала ныть от боли, а живот не за урчал, требуя горячее какао и десерт.

Я знала, что-то должно было выйти из меня в тот момент, когда села на шаткий стул.

Я едва могла держать кисть в трясущейся руке, чтобы сделать первые несколько штрихов. От страха, да. Я была достаточно честна с собой, чтобы признать это.

Но это возникло во мне, словно если бы я была скаковой лошадью, в моем сознании вихрем промелькнул образ, за который я поспешила уцепиться.

Он начал появляться и принимать форму.

И затем наступило затишье, словно он был слоем снега, покрывающим землю. Скрывающим то, что было под ним.

Больше очищения, спокойствия, чем те часы, что я потратила на восстановление этого города. Столь же полноценно, да, но возникающая картина была первым швом на открытую рану.

Колокольные башни Велариса пропели двенадцать, перед тем, как я закончила.

Прежде чем я опустила кисть и посмотрела на то, что создала.

Посмотрела на то, что видела.

На себя.

Или на свое отражение в Уроборосе, на того огромного зверя с когтями и тьмой вокруг; на ярость, радость и холод. На все, что скрывалось внутри меня.

Я не убежала от этого тогда. И я не собиралась убегать сейчас.

Да — первый стежок, чтобы заштопать рану. Вот на, что это было похоже.

Когда я опустила кисть на колени, с этим навсегда застывшем зверем на холсте, мое тело болело от усталости.

Я посмотрела на галерею, на улицу за заколоченными окнами. Никто даже не пришел узнать о свете в окнах, за все то, время, пока я была здесь.

Я встала и потянулась, растягиваязатекшие мышцы. Я не могла взять ее с собой. Не тогда, когда картина должна была высохнуть, и влажный ночной воздух от реки и далекого моря мог бы навредить ей.

Я, конечно, не собиралась приносить картину в городской дом, чтобы кто-то увидел ее. Даже Рис.

Но здесь… никто не узнает кто нарисовал ее, если придет. Я не подписала свое имя. Не захотела.

Если я оставлю ее на ночь в галерее, чтобы она смогла высохнуть, я вернусь за ней завтра, в надежде, что в доме Ветра наверняка найдется какой-нибудь шкаф, где можно было бы спрятать картину.

Завтра. Я вернусь завтра, чтобы сделать это.

Глава 11

Рисанд

Здесь витала вечная Весна, но казалось иначе.

Это была не та земля, на которую я ступал несколько веков назад или даже в прошлом годы.

Солнце было мягким, день ясным, вдалеке в вечном цветении росли лилии и сирень.

Достаточно далеко, потому что возле самой усадьбы вообще ничего не цвело.

Розовые розы, которые когда-то цеплялись за бледные каменные стены поместья, были не чем иным, как запутанными шипами. Фонтаны не работали, живые изгороди не обрезаны.

Сам дом выглядел чуть лучше, чем на следующий день после того, как дружки Амаранты разгромили его.

Не видимые разрушения, а отсутствие жизни.

Хотя большие дубовые двери были изуродованы. Глубокие, длинные прорези от когтей красовались на них.

Стоя на верхней ступеньке мраморной лестницы, которая вела именно к тем входным дверям, я рассматривал ужасные царапины. Может Тамлин нанес их после того, как Фейра одурачила его вместе с двором.

Но характер Тамлина всегда был не сахар. Любой плохой день мог привести к появлению этих отметин.

Возможно, сегодня их появится еще больше.

Ухмылку, невозможно было скрыть. Как и мою позу, рука в кармане черного пиджака, никаких крыльев или Иллирийской кожаной формы, когда я постучал в разрушенные двери.

Тишина.

Затем…

Тамлин сам открыл дверь.

Я не знал, на что смотреть первым: изможденный мужчина передо мной или темный дом позади него.

Легкая добыча. Слишком много причин, чтобы поиздеваться над некогда прекрасной одеждой, отчаянно нуждающейся в стирке, взлохмоченные волосы, которые давно требовалось подстричь. Пустая усадьба, ни одной слуги в поле зрения, никаких украшений для Солнцестояния.

Зеленые глаза, которые встретились с моими, тоже не были такими же, как я привык видеть. Загнанный и усталый взгляд. Без прежнего огня.

Это было бы делом нескольких минут, подчинить его тело и душу, чтобы покончить с тем, что, несомненно, началось в тот день, когда Фейра безмолвно попросила о помощи на их свадьбе, и я пришел.

Но… мир. У нас был мир.

— Люсьен говорил, что ты придешь, — сказал Тамлин вместо приветствия, голос был таким же плоским и безжизненным, как и его глаза, рука все еще держалась за дверь.

— Забавно, я думал, что его мэйт провидица.

Тамлин только смотрел на меня, игнорируя или пропуская мимо ушей мои шутки.

— Чего тебе надо?

За ним не было слышно ни звука. На любом этаже этого поместья. Даже птицы не пели.

— Я пришел немного поболтать. — Я слегка ему улыбнулся, зная, что это взбесит его. — Могу ли я побеспокоить тебя за чашкой чая?

***

Залы были тусклыми, расшитые занавески закрывали окна.

Словно гробница, а не поместье.

Пыль и тишина давили все сильнее с каждым шагом к тому, что когда-то было библиотекой.

Тамлин молчал, ничего не рассказывал о пустующем доме. О комнатах, которые мы проходили, в некоторые из них были распахнуты резные двери, достаточно для того, чтобы я увидел разрушения внутри.

Разрушенная мебель, сорванные картины, потрескавшиеся стены.

Люсьен пришел сюда на Солнцестояние не для того, чтобы загладить вину, я понял это, когда Тамлин открыл дверь в темную библиотеку.

Люсьен пришел сюда из жалости. Из сострадания.

Мое зрение приспособилось к темноте, прежде чем Тамлин махнул рукой, зажигая фейский свет в стеклянных чашах.

Он еще не разрушил эту комнату. Скорее всего, привел меня туда, где еще была целая мебель.

Я держал рот на замке, когда мы подошли к большому столу в центре помещения, Тамлин занял богато украшенный мягкий стул с одной стороны. Единственное, что у него осталось, что походило на трон в эти дни.

Я скользнул на место напротив него, бледное дерево застонало в знак протеста. Вероятно, мебель предназначалась для размещения титулованных придворных, а не для двух крупных воинов.

Тишина нарастала, такая же густая, как пустота в этом доме.

— Если ты пришел позлорадствовать, то можешь не стараться.

Я положил руку на грудь.

— Зачем мне делать это?

Никакого юмора.

— О чем ты хотел поговорить?

Я посмотрел на полки с книгами, на сводчатый, расписной потолок.

— Где мой дорогой друг Люсьен?

— Охотится за нашим ужином.

— Пропал интерес к таким вещам?

Глаза Тамлина оставались тусклыми.

— Он ушел до того, как я проснулся.

Охота для ужина, потому что здесь не было слуг, чтобы приготовить еду. Или купить ее.

Я не мог сказать, что почувствовал жалость к нему из-за этого.

Только было жаль Люсьена, снова застрявшего с тем кто когда-то был его закадычным другом.

Я положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула.

— Я слышал, что ты не охраняешь свои границы?

Тишина. Затем Тамлин показал на дверь.

— Ты видишь вокруг себя часовых, чтобы делать это?

Даже они бросили его. Интересно.

— Фейра выполнила свою работу на отлично, не так ли?

Он оскалился, огонь промелькнул в его глазах.

— Не без твоей помощи, я так думаю.

Я улыбнулся.

— О, нет. Это все она. Умная, не правда ли.

Тамлин схватился за изогнутый подлокотник стула.

— Я и не думал, что Высшему Лорду Ночного двора нечем похвастаться.

Я не улыбался, когда ответил:

— Полагаю, ты считаешь, что я должен поблагодарить тебя за то, что ты помог меня вернуть к жизни.

— Я не питаю иллюзий о том, что в тот день, когда ты поблагодаришь меня за что-нибудь, Рисанд, адские огни превратятся в лед.

— Как поэтично.

Низкое рычание.

Слишком легко. Было слишком легко его подцепить, разозлить. И напомнив себе о стене, о мире, в котором мы нуждались, я сказал:

— Ты несколько раз спасал жизнь моему мэйту. Я всегда буду благодарен за это.

Я знал, что слова оказали нужный эффект. Мой мэйт.

Подло. Это был подлый удар. У меня было все — все, о чем я мечтал, умолял звезды даровать мне.

У него ничего не было. Было когда-то даровано много, но и так же отнято. Он не заслужил моей жалости, моего сочувствия.

Нет, Тамлин заслужил то, что он навлек на себя сам.

Он заслужил пустые комнаты, засохшие сады, прием пищи, за которым должен был охотиться.

— Она знает, что ты здесь?

— О, она знает об этом. — Один лишь взгляд на лицо Фейры вчера, когда я пригласил ее, ответил мне на вопрос, прежде чем она его озвучила: она не хотела больше видеть этого мужчину сидящего напротив меня.

— И, — продолжил я, — Она была так же встревожена, как и я, узнав, что твои границы не так надежны, как мы надеялись.

— С исчезнувшей стеной, мне нужны люди, чтобы следить за ними.

— Это можно организовать.

Последовало низкое рычание и проблеск когтей на костяшках пальцев.

— Я не позволю подобным тебе ступать на мои земли.

— Моя армия, как ты их называешь, воевала на войне, которую ты помогал организовать. Если тебе нужны патрули, я поставлю своих воинов.

— Чтобы защитить людей от нас? — Усмешка.

Мои руки зудели от желания вцепиться в его горло. Тени появились у меня под рукой, предвестники когтей скрытых чуть ниже.

Этот дом… я ненавидел этот дом. Возненавидел его с того момента, как ступил в него той ночью, когда проливалась кровь Весеннего двора, оплачивая долги, которые никогда не могли быть погашены. Оплата за крылья висевшие в кабинете.

Тамлин давно сжег их, как рассказывала мне Фейра. Но это не имело никакого значения. Он был там в тот день.

Он сообщил отцу и братьям информацию о том, где моя сестра и мать будут ждать меня. И ничего не сделал, чтобы помочь им, когда их разрывали на части.

Я все еще видел их головы в тех корзинах, их лица застывшие от боли и страха. Видел, как нас обоих короновали в ту же пропитанную кровью ночь.

— Чтобы защитить людей от нас, да, — сказал я, мой голос становился опасно тихим. — Для поддержания мира.

— Какого мира? — Когти скользнули назад под его кожу, когда он скрестил руки, менее мускулистые, чем я видел в последний раз во время войны. — Ничего не изменилось. Стена исчезла, только и всего.

— Мы можем изменить это. Сделать лучше. Но только если выберем правильный путь.

— Я не позволю, однажды ночью, какой-то придворной скотине проникнуть на мои земли.

Казалось, его народ достаточно презирал его.

И при том слове-скотина-мне стало все ясно. Вражеская территория. По крайней мере, для меня.

Я поднялся со стула, Тамлин не потрудился встать.

— Ты навлек на себя все это, — сказал я, мой голос все еще был мягким. Мне не нужно было кричать, чтобы передать свою ярость. Никогда не было нужно.

— Ты победил, — выплюнул он, поддавшись вперед. — У тебя есть мэйт. Разве этого недостаточно?

— Нет.

Слово повторилось в библиотеке.

— Ты почти уничтожил ее. Всеми возможными способами.

Тамлин обнажил зубы. Я выпрямил свою спину. Пусть какая-то часть моей силы пробирается через комнату, дом, территорию.

— Однако она смогла выжить. Как и ты. И ты все же продолжал ее унижать. Если ты хотел вернуть ее таким образом, старый друг, то это был не самый мудрый путь.

— Уходи.

Я еще не закончил. Даже близко нет.

— Ты заслуживаешь всего, что постигло тебя. Ты заслуживаешь этот жалкий, пустой дом, разоренные земли. Меня не волнует, что ты предложил часть своей силы, чтобы спасти меня, меня не волнует, что ты все еще любишь моего мэйта. Мне плевать, что ты спас ее от Хэйберна, или от тысячи врагов до этого. — Слова потоком выливались из меня, ледяные и безжалостные.

— Надеюсь, ты проживешь остаток своей жалкой жизни в одиночестве. Это гораздо более лучший конец для тебя, чем просто смерть. — Фейра когда-то пришла к такому же решению. Я согласился с ней, но теперь я действительно осознал это.

Зеленые глаза Тамлина стали дикими.

Я желал и был готов к этому. Чтобы он вскочил с кресла и бросился на меня, чтобы его когти вырвались наружу.

Кровь застучала в венах, сила извивалась внутри меня.

Мы можем разрушить этот дом в схватке. Превратить его в щебень. А затем я превращу камни и дерево в черную пыль.

Но Тамлин только смотрел. И затем его взгляд опустились на стол.

— Уходи.

Я моргнул, единственный признак моего удивления.

— Не в настроении подраться сегодня, Тамлин?

Он не потрудился посмотреть на меня.

— Уходи, — сказал он.

Сломленный мужчина.

Сломанный из-за его собственных действий, его собственного выбора.

Но это уже не волновало меня. Он не заслужил моей жалости.

Но когда я улетел, темный ветер окружил меня, странная пустота поселилась в животе.

У Тамлина не было щитов вокруг дома. Никому ничего не мешало проникнуть внутрь и перерезать ему горло во сне.

Словно он только и ждал этого.

***

Рисанд

Я нашел Фейру, идущую домой, по-видимому, после прогулки по магазинам так, как она несла несколько сумок.

Ее улыбка была, словно удар по сердцу, когда я приземлился рядом с ней, снег закружил в воздухе вокруг нас.

Она померкла сразу же, когда Фейра изучила мое лицо.

Даже посреди оживленной городской улицы она приложила руку к моей щеке.

— Так ужасно?

Я кивнул, прислонившись к ее прикосновению. Самое большее, что я мог сделать.

Она поцеловала меня, ее губы были достаточно теплыми, чтобы я понял, что замерз.

— Идем домой, — сказала она, взяв меня под руку.

Я повиновался, забирая у нее сумки. Когда мы шли мимо домов, пересекали мост через ледяную Сидру и поднимались вверх по крутым улицам, я рассказывал ей все, что сказал Тамлину.

— Зная то, как ты ругаешься с Кассианом, я бы сказала, что ты был довольно мягок, — заметила она, когда я закончила.

Я фыркнул.

— Ненормативная лексика здесь не нужна.

Она размышляла над моими словами.

— Ты отправился туда, потому что волнуешься о стене, или просто потому, что хотел высказать ему все это?

— И то, и другое. — Я не мог заставить себя лгать ей об этом. — И, возможно, убить его.

В ее глазах вспыхнула тревога.

— Откуда это взялось?

— Я просто… — я не знал, что сказать.

Ее рука сжала мою, и я повернулся, чтобы изучить ее лицо. Открытое, понимающее.

— Вещи, которые ты сказал… они не были неправильными, — сказала она. Никакого осуждения, никакого гнева.

Что-то заполнило пустоту во мне.

— Я должен был вести себя, как взрослый мужчина.

— Ты ведешь себя в последние дни более, чем разумно. У тебя есть право на слабость. — Она губы расплылись в широкой, яркой, как полная луна, прекраснее любой звезды, улыбке.

Я до сих пор не купил ей подарок на Солнцестояние. И на день рождения.

Она наклонила голову под моим хмурым взглядом, ее коса скользнула через плечо. Я провел рукой по ней, наслаждаясь шелковистыми прядями под моими холодными пальцами.

— Встретимся дома, — сказал я, возвращая ей сумки.

Настала ее очередь хмуриться.

— Куда ты идешь?

Я поцеловал ее в щеку, вдыхая сиренево-грушевый запах.

— У меня есть некоторые дела, которые нужно доделать.

Смотреть на нее, идти рядом, это не могло охладить ярость, которая все еще витала во мне. Не тогда, когда я хотел рассеять в Весенний двор и пронзить Тамлина своим Иллирийским мечом.

— Иди и нарисуй мой обнаженный портрет, — сказал я ей, подмигивая, и пулей выстрелил в холодное небо.

Звук ее смеха витал вокруг меня всю дорогу до Дворца Нитей и Драгоценностей.

***

Я рассматривал все изделия, которые мой любимый ювелир выложил на черном бархате на стеклянной витрине. В огнях ее уютного магазинчика, граничащего с дворцом, они мерцали внутренним огнем, приманивая к себе.

Сапфиры, изумруды, рубины… у Фейра было все. Но, в умеренных количествах. За исключением тех бриллиантовых браслетов, которые я подарил ей для Звездопада.

Она носила их только дважды: в ту ночь я танцевал с ней до рассвета, едва смея надеяться, что она когда-то начнет чувствовать хоть малую часть того, что я чувствовал к ней.

И ночью, когда мы вернулись в Веларис, после финальной битвы с Хэйберном. Она носила лишь эти браслеты.

Я покачал головой и сказал стройной, неземной фейри за прилавком:

— Какие они красивые, Нева, но я не думаю, что Леди хочет драгоценности на Солнцестояние.

Она пожала плечами, совсем не разочаровавшись. Я был достаточно частым клиентом, который знал, что в какой-то момент она сможет предложить что-то стоящее.

Она скользнула под прилавок и вытащила еще один поднос, ее скрытые тенью руки двигались плавно.

Не призрак, но что — то подобное, ее высокое, худощавое тело было окутано тенями, были видны только ее глаза, светящиеся угольки. Остальное тело, словно скрывалось из поля зрения, как будто тени растворялись, чтобы показать темную руку, плечо, ногу. Ее мастера-кузнецы, добывали камни в самых глубоких горных шахтах нашего двора. Большинство реликвий нашего дома были сделаны ими, браслеты Фейры и короны.

Нева махнула рукой над подносом, который она достала.

— Я подобрала их раньше, если это не слишком самонадеянно, для Леди Амрен.

Действительно, все они воспевали имя Амрен. Большие камни, элегантное обрамление. Крупные украшения, для моей сильной подруги. Которая столько сделала для меня, моего мэйта… нашего народа. Мира.

Я осмотрел три образца и выдохнув сказал.

— Я беру все.

Глаза Невы засветились, как огонь в кузнице.

Глава 12

Фейра

— Какого черта?

Следующим вечером ухмыляясь Кассиан махнул рукой на кучу сосновых веток, сброшенных на богато украшенный красный ковер в центре коридора.

— Это украшения для Солнцестояния. Прямо с рынка.

Снег лежал на его широких плечах и темных волосах, а его загорелые щеки покраснели от мороза.

— По твоему это украшения?

Он ухмыльнулся.

— Куча сосновых веток на полу — это традиция Ночного двора.

Я скрестила руки.

— Очень смешно.

— Я серьезно. — Я хмуро посмотрела, и он снова засмеялся. — Это для камина, перил и всего остального, зазнайка. Хочешь помочь?

Он снял свое тяжелое пальто, под которым была черная куртка и рубашка, и повесил его в шкаф в коридоре. Я осталась стоять там, где и была, и топнула ногой.

— Что? — спросил он, удивленно приподняв брови. Редко можно было увидеть Кассиана в чем-то еще, кроме Иллирийской формы, но одежда, хотя и не такая прекрасная, как у Риса или Мор, отлично на нем смотрелась.

— Выбросить кучу веток у моих ног — это теперь у тебя вместо приветствия? Провел немного времени в этом Иллирийском лагере и забыл все свои манеры.

Кассиан подлетел ко мне в туже секунду, подхватил на руки и закрутил. Я лупила его по груди, проклиная.

Кассиан наконец-то решив меня отпустить, спросил.

— Что ты подаришь мне на день Солнцестояние?

Я ударила его по руке.

— Помолчи уже. — Он снова рассмеялся, и я подмигнула ему. — Горячее какао или вино?

Кассиан раскрыл крыло, развернув нас к двери подвала.

— Сколько хороших бутылок еще осталось у Риса?

***

Мы выпили две, прежде чем Азриэль прибыл, взглянул на наши пьяные попытки украсить дом и приступил к уборке, прежде чем кто-либо еще мог увидеть беспорядок, который мы натворили.

Развалившись на диване перед березовым камином в гостиной, мы хохотали, как бесы, когда Говорящий с тенями поправлял венки и гирлянды, которые валялись повсюду, подмел сосновые иглы, которые мы натрясли на ковры, и недовольно качал головой при этом.

— Аз, расслабься хоть на минуту, — протянул Кассиан, размахивая рукой. — Выпейте немного вина. Печенька.

— Сними свое пальто, — добавила я, указывая бутылкой на Говорящего с тенями, который даже не потрудился сделать это, прежде чем начал убирать наш беспорядок.

Азриэль поправил провисающую часть гирлянды над подоконником.

— Все выглядит так, словно вы пытались сделать это как можно ужаснее.

Кассиан схватился за сердце.

— Не обижай нас.

Азриэль вздохнул и закатил глаза.

— Бедный Аз, — сказала я, наливая себе еще один стакан. — Вино поможет тебе расслабиться.

Он посмотрел на меня, потом на бутылку, потом на Кассиана… и, наконец, подошел к нам, забрал бутылку из моей руки и выпил все, что осталось. Кассиан усмехнулся от восторга.

В основном из-за того, что Рис показался из дверного проема:

— Ну, по крайней мере, теперь я знаю, куда девается все мое лучшее вино. Хочешь еще одну, Аз?

Азриэль чуть не выплюнул все вино, но заставил себя проглотить и обратиться, с красным от стыда лицом, к Рису.

— Я все объясню…

Рис засмеялся, звук разнесся по комнате.

— Спустя пять столетий, ты до сих пор думаешь, я не знаю, что если мое вино пропадает, то за этим стоит Кассиан?

Кассиан поднял бокал в подтверждение.

Рис осмотрел комнату и усмехнулся.

— Я могу точно сказать, что вы оба натворили и что пытался исправил Азриэль, прежде чем я пришел сюда. — Азриэль тем временем потер висок. Рис удивленно посмотрел на меня. — Я ожидал большего от художника.

Я показала ему язык.

Через секунду, он сказал в моем сознании,

Прибереги этот язычок на потом. У меня есть идея.

Мои пальцы поджались в теплых, высоких носках.

— Чертовски холодно! — завопила Мор в коридоре. — И кто, черт возьми, позволил Кассиану и Фейре украшать дом?

Азриэль издал то, что я могла поклясться, было смехом, его лицо не скрывалось тенями, когда раскрасневшаяся от мороза Мор ворвалась в гостиную и нахмурилась.

— Вы двое не могли дождаться, когда я приду сюда, и потом уже открыть хорошее вино?

Я ухмыльнулась, Кассиан сказал:

— Мы только достали новую коллекцию Риса.

Рис почесал голову.

— Она там для всех, если ты не знал.

— Опасные слова, Рисанд, — предупредил Амрен, проходя через дверь, ее почти поглотила огромная белая шуба. Над воротником были видны только темные волосы и серебристые глаза. Она посмотрела на всех…

— Ты похожа на злой снежок, — сказал Кассиан.

Я поджала губы, чтобы не рассмеяться. Смеяться над Амрен не очень мудрое решение. Даже сейчас, когда ее силы в основном исчезли и она навсегда осталась в теле Высшей Фэ.

Злой снежок с прищуром посмотрела на него.

— Осторожнее, мальчик. Ты не хотел бы начать войну, которую не смог бы выиграть. — Она расстегнула ворот, так чтобы мы все слышали ее ясно, и промурлыкала, — особенно с Нестой Арчерон, которая придет на Солнцестояние через два дня.

Я почувствовала искру, прошедшую через Кассиана, Мор и Азриэля. Почувствовала вспыльчивость Кассиана, все его пьяное веселье внезапно пропало. Он сказал тихим голосом:

— Заткнись, Амрен.

Мор наблюдала за ними достаточно внимательно, трудно было сказать, что не пялилась. В это время я посмотрела на Риса, но его лицо было задумчивым.

Амрен просто ухмыльнулась, эти красные губы, расплылись в широкой улыбке, когда она подошла к шкафу в коридоре и сказала через плечо:

— Мне очень хочется понаблюдать за тем, как она разорвет тебя в клочья. Если она появится трезвой, конечно.

Этого было достаточно. Рис, казалось, пришел к той же мысли, но прежде чем он что-то сказал, я вмешалась:

— Оставь Несту в покое, Амрен.

Амрен подарила мне то, что можно было назвать извиняющимся взглядом. И заявила, засунув свою огромную шубу в шкаф.

— Вариан тоже придет, так что разберись с этим.

***

Фейра

Элейн был на кухне, помогая Нуале и Керридвен готовить ужин. С Солнцестоянием через две ночи, все были в городском доме.

Кроме одного.

— Есть новости от Несты? — спросила я у своей сестры вместо приветствия.

Элейн отпрянула от раскаленных буханок хлеба, которые она вытащила из духовки, ее волосы были наполовину забраны вверх, фартук поверх ее розового платья, осыпан мукой. Она моргнула, ее большие карие глаза заблестели.

— Нет. Я пригласила ее присоединиться к нам сегодня вечером и сообщить мне о своем решении. Но она так и не ответила.

Сестра помахала кухонным полотенцем над хлебом, чтобы немного охладить его, затем подняла буханку, чтобы постучать по дну.

— Как ты думаешь, может стоит привести ее силой?

Элейн повесила полотенце на ее тонкое плечо, закатывая рукава до локтя. Ее кожа немного подзагорела в эти месяцы, по крайней мере, до наступления холодов. Лицо приобрело румянец.

— Ты спрашиваешь меня об этом, как у сестры или как у провидицы?

Мое лицо ничего не выражало, когда я прислонилась к столу.

Элейн не рассказывала о видениях. И мы не просили ее использовать свой дар. Существовал ли он после разрушения Котла, я не знала. Не хотела знать.

— Ты знаешь Несту лучше всех, — осторожно ответила я. — Я думала, ты захочешь принять участие.

— Если Неста не хочет быть здесь сегодня вечером, то не стоит насильно приводить ее.

Голос Элейн был холоднее, чем обычно. Я взглянула на Нуалу и Керридвен, и последняя, как бы сообщила мне, покачав головой, что это был не самый удачный для нее день.

Как и для всех нас, Элейн все еще приходила в себя. Она плакала несколько часов в тот день, когда я отвела ее на покрытый дикими цветами холм на окраине города-к мраморному надгробию, который я воздвигла там в честь нашего отца.

Я превратила его тело в пепел после того, как Король Хэйберна убил его, но он все равно заслужил место отдыха. За все, что он сделал, отец заслужил прекрасный памятник, на котором я вырезала его имя. И Элейн заслуживала место, чтобы приходить к нему и разговаривать.

Она ходила по крайней мере раз в месяц.

Неста вообще там не появлялась. Она проигнорировала мое приглашение поехать с нами в тот день. И в другие тоже.

Я встала рядом с Элейн, взяв нож, чтобы начать резать хлеб. По коридору разносились голоса моей семьи, яркий смех Мор превышал хохот Кассиана.

Я молчала, нарезая несколько ломтиков, а затем сказала:

— Неста все еще часть этой семьи.

— Да? — спросила Элейн разрезая еще одну буханку. — Она, конечно, так не считает.

Я подавила свое возмущение.

— Что-то случилось, когда вы виделись сегодня?

Элейн не ответила. Она просто продолжала нарезать хлеб.

Я продолжила делать тоже самое. Я не любила, когда другие люди заставляли меня говорить. Я бы тоже оказала ей такую же любезность.

В тишине мы занимались подготовкой ужина, заполняли тарелки едой, Нуала и Керридвен сообщали нам, что уже было готово. Тени окружали их больше обычного. Чтобы дать нам чувство приватности. Я бросила им взгляд благодарности, но они покачали головами, что не стоит благодарности. Они проводили с Элейн больше времени, чем я. Призраки понимали ее настроение, и в чем она иногда нуждалась.

И когда мы с Элейн понесли первое блюдо в столовую, она заговорила.

— Неста сказала, что не хочет приходить на Солнцестояние.

— Потрясающе. — Хотя что-то в моей груди немного сжалось.

— Она сказала, что не хочет никуда приходить. Никогда.

Я остановилась, всматриваясь в боль и страх, которые сейчас сияли в глазах Элейн.

— Она сказала, почему?

— Нет. — Гнев озарил лицо Элейн. — Она просто сказала… она сказала, что у нас свои жизни, а у нее своя.

Ладно, если бы она сказала это мне, но сказать такое Элейн

Я выдохнула, на подносе еще потрескивала жареная курица, который я держала на руках, запах шалфея и лимона заполнил мой нос.

— Я поговорю с ней.

— Не надо, — категорически сказала Элейн и направилась в столовую, пар от жаренной картошки скользил за ней, словно тени Азриэля. — Она не станет слушать.

Черт возьми, она не станет.

— А как ты? — Я заставила себя спросить. — С тобой все в порядке?

Элейн посмотрела на меня через плечо, когда мы вошли в фойе, затем повернули налево — в столовую. В гостиной голоса постепенно смолкали при появлении запаха еды.

— А почему бы мне не быть в порядке? — спросила она, улыбка осветила ее лицо.

Я видела эту улыбку раньше. На моем собственном чертовом лице.

Но другие вышли из гостиной, Кассиан поцеловал Элейн в щеку в приветствии. Амрен появилась следом, ее рубиновое колье, сверкало ярче фейского света в гирляндах, моя сестра присела в реверансе. Затем пришла Мор, оставив два поцелуя на обеих щеках. Затем Рис, качая головой от поведения Кассиана, который уже накладывал себе в тарелку еды. Мой мэйт улыбнулся Элейн, прежде чем занять свое место справа от Кассиана.

Азриэль вышел из гостиной, с бокалом вина в руке и крыльями, заправленными назад, показывая свою прекрасную, но простую черную куртку и брюки.

Я чувствовала больше, чем видела, изменения в моей сестре, когда он вошел. Как она сглотнула.

— Ты так и собираешься держать эту курицу? — спросил Кассиан у меня.

Нахмурившись, я направилась к столу, поставив блюдо на деревянную поверхность.

— Я плюнула на нее, — сказала я сладко.

— Сделав ее еще более вкусной, — сказал Кассиан, улыбаясь в ответ. Рис хмыкнул, и отпил вина.

Но я подошла к своему месту, расположенному между Амрен и Мор, вовремя, чтобы увидеть, как Элейн заговорила с Азриэлем:

— Привет.

Аз ничего не ответил.

Нет, он просто подошел к ней.

Мор напряглась рядом со мной.

Но Азриэль только взял тяжелое блюдо с картошкой из рук Элейн, его голос был мягкий, словно ночь, когда он сказал:

— Садись. Я позабочусь об этом.

Руки Элейн замерли в воздухе, словно призрачное блюдо осталось на них. Через мгновение она опустила их и заметила свой фартук.

— Я сейчас вернусь, — прошептала она и поспешила вниз по коридору, прежде чем я смогла объяснить, что никого не волнует, если она придет на ужин, испачканная в муке.

Азриэль поставил картошку в центре стола, Кассиан вытянулся. Или попытался.

В одно мгновение его рука устремилась к сервировочной ложке. А в следующее, Азриэль остановил его, схватив за запястье.

— Подожди, — сказал Азриэль, командным тоном.

Мор разинула широко рот, я была уверена, что зеленые бобы выпадут из него на ее тарелку. Амрен только хмыкнула в бокал.

Кассиан вытаращился на него.

— Подождать чего? Соуса?

Азриэль не отпускал.

— Подожди, пока все сядут за стол.

— Свинья, — заявила Мор.

Кассиан посмотрел на тарелку с зеленой фасолью, курицей, хлебом и ветчиной, на еду наполовину съеденную в тарелке Мор. И убрал руку, откинувшись на спинку стула.

— Никогда не знал, что ты придерживаешься манер, Аз.

Азриэль разжал пальцы на руке Кассиана и посмотрел на его бокал.

Элейн вернулась, уже без фартука, и с распушенными волосами.

— Пожалуйста, не ждите меня, — сказала она, занимая место во главе стола.

Кассиан посмотрел на Азриэля. Аз демонстративно проигнорировал его.

Но Кассиан ждал, пока Элейн заполняла свою тарелку, и только затем потянулся за ложкой чего-нибудь. Как и остальные.

Я встретилась со взглядом Риса через стол.

Что это было?

Рис нарезал ветчину тонкими кусочками.

Это никак не связано с Кассианом.

А?

Рис откусил кусочек, показывая ножом, чтобы я тоже приступала.

Скажем так, он просто попался под руку.

И наблюдая за моим замешательством, он добавил,

Есть больные темы, которые иногда напоминают ему о матери. Много шрамов.

Его мать, которая была слугой-почти рабыней-когда он родился. И после.

Никто из нас не любил ждать, пока все сядут, меньше всего Кассиан.

Он иногда может быть странным.

Я старалась не смотреть в сторону Говорящего с тенями.

Я знаю.

Повернувшись к Амрен, я изучила ее тарелку. Всего понемножку.

— Все еще привыкаешь к этому?

Амрен хмыкнула, посмотрев на обжаренные овощи.

— Кровь вкуснее.

Мор и Кассиан поперхнулись.

— И это не занимало так много времени в употреблении, — заворчала Амрен, поднося маленький кусочек жаренной курицы к ярко-красным губам.

Маленькие блюда для Амрен. Первая нормальная еда, которую она съела после возвращения был суп из чечевицы, после которого она блевала в течение часа. Так что Амрен постепенно привыкала к еде. Она все еще не могла наслаждаться ею так, как это делали все. Был ли это физический или, возможно, какой-то личный период адаптации, никто из нас не знал.

— И у еды есть еще и другие неприятные последствия, — продолжила Амрен, нарезая морковь на крошечные кусочки.

Азриэль и Кассиан обменялись взглядом, и нашли свои тарелки очень интересными. С улыбками дрожащими на их губах.

Элейн спросила:

— Какие последствия?

— Не отвечай, — спокойно сказал Рис, указывая вилкой на Амрен.

Амрен зашипела на него.

— Вы знаете, как нелегко найти место, чтобы облегчиться, везде, куда бы я не пошла?

Шипящий шум исходил со стороны стола Кассиана, я поджала губы. Мор сжала мое колено под столом, ее тело дрожало от усилий сдержать смех.

Рис протянул Амрен.

— Нам стоит начать строить общественные туалеты по всему Веларису для тебя, Амрен?

— Я имею в виду, Рисанд, — огрызнулась Амрен. Я не смела встретиться со взглядом Мор. Или Кассиана. Один взгляд и я точно бы не смогла удержаться от смеха. Амрен указала рукой на себя. — Я должна была выбрать мужскую форму. По крайней мере, вы можете вытащить его и пойти туда, куда вам понравится, не волнуясь о том, что можете обмочиться…

Кассиан не смог сдержаться. Как и Мор, а потом и я. И даже Аз, слегка посмеивался.

— Ты правда не умеешь писать? — проревела Мор. — После всего этого времени?

Амрен проворчала.

— Я наблюдала за животными…

— Скажи мне, что ты знаешь, как пользоваться туалетом, — прервал ее Кассиан, хлопнув широкой рукой по столу. — Скажи мне, что ты знаешь это.

Я зажала рот ладонью, пытаясь унять смех. Через стол глаза Риса были ярче звезд, его рот дрожал, когда он пытался и не мог сделать лицо серьезным.

— Я знаю, как пользоваться туалетом, — прорычала Амрен.

Мор открыла рот, смешинки танцевали на ее лице, но Элейн спросила:

— Ты могла это сделать? Принять мужскую форму?

Вопрос прервал смех, стрелой выстрелив между нами.

Амрен изучала мою сестру, раскрасневшуюся от нашего непристойного разговора за столом.

— Да, — просто сказала она. — Раньше, в моей другой форме, я не была ни тем, ни другим. Я просто была.

— Тогда почему ты выбрала это тело? — спросила Элейн, фейский свет блестел в ее золотисто-коричневой волосах..

— Мне больше понравилась женская форма, — просто ответила Амрен. — Я думаю, что это мне больше подходило.

Мор нахмурилась, посмотрев на свои прелести.

— Точно.

Кассиан хмыкнул.

Элейн спросила:

— И когда ты оказалась в этом теле, ты не смогла измениться?

Глаза Амрен слегка прищурились. Я выпрямилась, наблюдая за девушками. Необычно, видеть Элейн разговаривающей. Обычно она была тихой и меланхоличной, но все понимающей.

Элейн, к моему удивлению, удержала взгляд Амрен.

Амрен сказала через мгновение.

— Ты спрашиваешь из любопытства о моем прошлом или о своем будущем?

Вопрос застал меня врасплох, как и всех остальных.

Элейн нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Нет пути назад, нельзя снова стать человеком, девочка, — сказала Амрен, возможно, немного осторожно.

— Амрен, — предупредила я.

Лицо Элейн покраснело, спина выпрямилась. Но она не сдалась.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я никогда не слышала, чтобы голос Элейн был таким холодным.

Я взглянула на остальных. Рис нахмурился, Кассиан и Мор оба были поражены, а Азриэль… сожаление было на его красивом лице. Сожаление и печаль, когда он наблюдал за моей сестрой.

Элейн не упоминала о том, что произошло, или о Котле, или о Грейсене все эти месяцы. Я предполагала, что, возможно, она привыкла быть Высшей Фэ, и начала отпускать смертную жизнь.

— Амрен, у тебя отлично получается испортить ужин, — сказал Рис, отпивая вина.

— Интересно, из этого можно ли сделать карьеру.

Вторая посмотрела на него. Но Рис удержал ее взгляд, молчаливое предупреждение в его лице.

Спасибо, сказала я вниз по связи. Теплые ласки были ответом.

— Выбери кого-нибудь себе под стать, — сказал Кассиан Амрен, засунув жареную курицу в рот.

— Мне стало бы плохо от мышей, — пробормотал Азриэль.

Мор и Кассиан взвыли от смеха, в то время как Азриэль покраснел и получил благодарную улыбку от Элейн.

Во мне появилось облегчение от этой улыбки, от света, который блестел в глазах Элейн.

Свет, который я не видела уже давно.

Мне нужно уйти после ужина, сказала я Рису, ковыряясь в своей тарелке. Прогуляемся по городу?

***

Фейра

Неста не открывала дверь.

Я стучала, возможно, в течение двух минут, хмурясь в тусклом коридоре ветхого здания, в котором она решила жить, а затем отправила волну силы через квартиру.

Рис возвел щиты вокруг всего дома, и с нашей магией, связью наших душ, не было никакого сопротивления силе, которую я пустила через дверь и в саму квартиру.

Ничего. Никаких признаков жизни или того хуже.

Ее не было дома.

У меня было предположение, где она могла находиться.

Выйдя на холодную улицу, я попыталась удержать равновесие, когда мои сапоги заскользили по наледи.

Прислонившись к фонарному столбу, фейский свет от которого сверкал на когтях крыльев, Рис ухмылялся. И даже не сдвинулся с места.

— Придурок, — пробормотала я. — Большинство мужчин помогли своему мэйту, если она была бы от мгновения свернуть шею на льду.

Он оттолкнулся от фонарного столба и подошел ко мне, каждое движение было плавным и неторопливым. Даже сейчас я бы с удовольствием часами просто наблюдала за ним.

— У меня такое чувство, что если бы я вмешался, ты бы откусила мне голову, назвав властной курицей наседкой.

Я проворчала ответ, который он предпочел не слышать.

— Значит, ее нет дома?

Я снова заворчала.

— Ну, осталось ровно десять других мест, где она могла бы быть.

Я поморщилась.

Рис спросил:

— Ты хочешь, чтобы я посмотрел?

Не физически, с использованием его силы, найти Несту. Я не хотела, чтобы он делал это раньше, так как это было похоже на какое-то нарушение личного пространства, но, учитывая то, как чертовски было холодно…

— Давай.

Рис обхватил меня руками, потом крыльями, притянув в свои жаркие объятия и прошептал мне на волосы:

— Держись.

Тьма и ветер ревели вокруг нас, и я прижалась лицом к его груди, вдыхая запах.

Потом послышались смех, пение, громкая музыка, запах несвежего Эля и холод…

Я застонала, когда увидела, куда он доставил нас, где была моя сестра.

— В этом городе есть винные, — сказал Рис. — Есть залы. Прекрасные рестораны. Клубы удовольствия. Но твоя сестра здесь…

Моя сестра нашла самую захудалую, ужасную таверну в Веларисе. Их было не так много. Но она выбирала именно их. И эта Волчья берлога была, безусловно, самой худшей.

— Подожди здесь, — сказала я, поверх звука скрипок и барабанов, гудящих в таверне, выпуская Риса из объятий. На улице несколько пьяных гуляк заметили нас и замолчали. Почувствовав силу Риса, возможно, мою собственную, и ушли в противоположном направлении.

Я не сомневалась, что то же самое произойдет в таверне, и что Неста возненавидит нас за то, что мы испортили ее ночь. По крайней мере, я могла проскользнуть внутрь незамеченной. Если мы зайдем туда оба, я знала, что моя сестра увидит в этом нападение.

Так что я решила пойти одна.

Рис поцеловал меня в лоб.

— Если кто-то сделает тебе не пристойное предложение, скажите им, что мы оба будем свободны через час.

— Ох. — Я отмахнулась от него.

Он отправил мне воздушный поцелуй.

Я отмахнулся и от него тоже, открыв дверь таверны.

Глава 13

Фейра

Моя сестра была без спутников. Насколько я знала, она приходила одна, а с наступлением ночи обзаводилась компанией. И время от времени один из нее уходил с Нестой домой.

Я не спрашивала. Даже не была уверена, когда это случилось в первый раз.

Я даже не пыталась спросить у Кассиана, знает ли он об этом. Они едва обменивались парой слов со времен войны.

И когда я вошла в ярко освещенную и шумную Волчью берлогу, то сразу же заметила свою сестру, сидящую с тремя мужчинами за круглым столом, скрытым в тени, я почти видела призрак того дня против Короля, стоящий позади нее.

Каждый килограмм, который Элейн успела набрать, казалось, что Неста потеряла. Ее и без того горделивое, худощавое лицо еще больше осунулось, ее скулы стали такими острыми, что об них можно порезаться. Волосы все так же были заплетены венком, она носила свое любимое серое платье, и выглядела опрятно, несмотря на вонючую, душную таверну, которую она выбрала.

Королева без трона.

Так я бы назвала картину, которая пришла мне в голову.

Глаза Несты, такие же серо-голубые, как и мои, оторвались от карт в тот момент, когда я закрыла за собой деревянную дверь. Ничто не отразилось на ее лице, кроме смутного презрения. Три Высших Фэ, мужчин за ее столом были довольно хорошо одеты, учитывая место в котором они сидели.

Вероятно, богатенькие пришли прогулять деньги ночью.

Я удержалась от возмущения, когда Рис заговорил в моей голове.

Займись своим делом.

Кстати, твоя сестра ловко обыгрывает их в карты.

Шпионишь.

Ты же любишь это.

Я поджала губы, отправив вульгарный жест вниз по связи, направляясь к столу моей сестры. Смех Риса загрохотал по моим щитам в ответ, как звездный гром.

Неста просто повернулась, к сопернику по картам, своей позой она показывала, словно ей было ужасно скучно. Но ее товарищи посмотрели на меня, когда я остановилась у края грязного, поцарапанного, деревянного стола, на котором стояли наполовину выпитые стаканы с янтарной жидкостью, запотевшие, скорее всего их охлаждали с помощью магии витающей в таверне.

Мужчина через стол — красивый, наглый Высший Фэ, с волнистыми волосами — встретился со мной взглядом.

Его рука с картами коснулась стола, когда он поклонился. Остальные последовали его примеру.

А моя сестра сделала вид, что изучает свои карты.

— Леди, — сказал худой темноволосый мужчина, бросая подозрительный взгляд на мою сестру.

— Чем мы можем быть полезны?

Неста подняла глаза и поправила одну из своих карточек.

Прекрасно.

Я сладко улыбнулась ее спутникам.

— Не хотелось прерывать ваш вечер, джентльмены. — Словечко из моей человеческой жизни.

— Но мне необходимо поговорить с сестрой.

Всем все стало ясно.

Как один, они поднялись, оставив карты и забрав напитки.

— Мы уходим за добавкой, — заявил златовласый.

Я ждала, пока они не окажутся у бара, прежде чем села на неустойчивый стул, который освободил темноволосый.

Медленно, Неста взглянула на меня.

Я откинулась на спинку стула, дерево заскрипело.

— Кто отправиться к тебе домой сегодня вечером?

Неста собрала карты вместе, положив стопку лицом вниз на стол.

— Я еще не выбрала.

Ледяные, бесчувственные слова. Прекрасное дополнение к ее выражению лица.

Я просто ждала.

Неста тоже.

Все еще дикая, словно сама смерть.

Когда-то я думала, что это ее сила. Ее проклятие, дарованное Котлом.

Ничего из того, что я видела во время сражения с Хэйберном не было похоже на смерть. Просто грубая сила. Но то, что говорил Косторез и я видела это, сияющий холод и блеск в ее глазах.

Но не в течение последних месяцев.

Не то, чтобы мы часто виделись.

Прошла минута. Потом еще.

Затянувшееся молчание, прерываемое веселой музыкой.

Я могу подождать. Я бы прождала здесь всю чертову ночь.

Неста устроилась поудобнее на стуле, склонная сделать то же самое.

Я ставлю деньги на твою сестру.

Тише.

Мне становится холодно.

Иллирийский ребенок.

Томный смешок, а затем связь снова замолчала.

— Твой мэйт будет стоять на морозе всю ночь?

Я моргнула, задумавшись, почувствовала ли она что-то между нами.

— Кто сказал, что он здесь?

Неста фыркнула.

— Где один, там и другой.

Я воздержалась от комментариев, вертевшихся на моем языке.

Но спросила:

— Элейн пригласила тебя на ужин сегодня вечером. Почему ты не пришла?

Улыбка Несты была неторопливой, резкой, как лезвие.

— Я хотела послушать музыкантов.

Я бросила быстрый взгляд на группу. Более опытная, чем в обычных тавернах, но не стоящая пропуска ужина.

— Она хотела,чтобы ты была там. — Я хотела, чтобы ты была там.

Неста пожала плечами.

— Она могла бы поесть со мной здесь.

— Ты знаешь, что Элейн не будет чувствовать себя комфортно в подобных местах.

Она выгнула одну бровь.

— В подобных местах? Это в каких же?

Действительно, некоторые люди поглядывали на нас. Высшая Леди — я была Высшей Леди. Оскорбление этого места и людей в нем не принесло бы мне никаких сторонников.

— Элейн не любит многолюдные места.

— Раньше она не была такой. — Неста покрутила стакан с янтарной жидкостью. — Она любила балы и вечеринки.

Слова подразумевали продолжение. Но ты и твой двор втянули нас в этот мир. Забрали у нее эту радость.

— Если бы ты потрудилась зайти в дом, то увидела бы, что она изменилась. Но балы и вечеринки-это одно, а таверны другое. Элейн никогда не посещала их.

Неста открыла рот, без сомнения, чтобы увести меня от темы, из-за которой я пришла сюда. Так что я вмешалась раньше.

— Это не относится к делу.

Стальной холодный взгляд был прикован ко мне.

— Тогда ты не могла бы побыстрее перейти к делу? Я хотела бы вернуться к своей игре.

— Солнцестояние послезавтра.

Ничего. Никаких эмоций.

Я переплела пальцы и положила их на стол между нами.

— Что заставит тебя прийти?

— Ради Элейн или ради тебя?

— И то, и другое.

Она снова фыркнула, а затем осмотрела комнату, все старательно делали вид, что не наблюдают за нами. Я знала, не спрашивая, что Рис возвел звуковой барьер вокруг нас.

Наконец, моя сестра посмотрела на меня.

— Значит, ты подкупаешь меня?

Я не дрогнула.

— Я смотрю, готова ли ты пойти на компромисс.

Неста положила кончик указательного пальца на стопку карт и сдвинула их.

— Это даже не наш праздник.

— Возможно, тебе стоит попробовать. Тебе может понравиться.

— Как я уже сказала Элейн: у вас своя жизнь, а у меня своя.

Опять, я бросила быстрый взгляд на таверну.

— Почему? Почему ты отдаляешься?

Она выпрямилась, скрестив руки.

— Почему я должна быть частью твоей веселой маленькой компашки?

— Ты моя сестра.

Опять этот пустой, холодный взгляд.

Я ждала.

— Я не приду на твой праздник, — сказала она.

Если Элейн не смогла убедить ее, то у меня вряд-ли бы это получилось. Я не знала, почему не поняла этого раньше. Прежде чем потратила столько времени. Но я попыталась в последний раз. Ради всего святого.

— Отец хотел бы, чтобы ты…

— Не договаривай.

Несмотря на звуковой щит вокруг нас, не было ничего, что могло скрыть позу моей сестры, обнажающей зубы. И то, как ее пальцы, сжались в невидимые когти.

Ноздри Несты расширились от необузданной ярости, когда она прорычала:

— Убирайся.

Это выглядело ужасно.

И я поднялась, пряча свои дрожащие руки, сжимая пальцы в кулаки.

— Пожалуйста, приходи, — это все, что я сказала и повернулась к двери, расстояние между ее столом и дверью оказалось неимоверно огромным.

— Моя аренда, — сказала Неста, когда я прошла два шага.

Я остановилась.

— Твоя арендная плата?

Она оторвалась от стакана.

— Она на следующей неделе. На случай, если ты забыла.

Она была абсолютно серьезна.

Я сказал категорически:

— Приходи на Солнцестояние, и я удостоверюсь, чтобы ее оплатили.

Неста открыла рот, но я снова повернулась, поглядывая на удивленные лица, наблюдающих за мной.

Я чувствовала, как острый взгляд сестры, словно нож, вонзился мне в спину и не отпускал до входной двери. И весь полет домой.

Глава 14

Рисанд

Даже при том, что рабочие почти не отдыхали, восстановление города займет еще несколько лет. Особенно вдоль Сидры, где от Хэйберна пострадали сильнее всего.

От когда-то знаменитых поместий и домов вдоль Юго-Восточного изгиба реки, садов, которые теперь заросли, и частных лодок, наполовину затонувших в потоке бирюзовых вод, остались груды камней.

Я вырос при этих домах, посещая вечеринки и праздники, которые длились всю ночь, проводил яркие летние дни, отдыхая на пологих лужайках, аплодируя летним лодочным гонкам на Сидре. Их фасады были так же мне знакомы, как лица друзей. Они были построены задолго до моего рождения. Я думал, что они переживут и меня.

— Ты не слышал от семей, когда они вернутся?

Вопрос Мор подплыл ко мне поверх хруста бледного камня под ногами, когда мы бродили по заснеженным землям одного из таких поместий.

Она нашла меня после обеда-редкий, уединенный обед в наши дни. Когда Фейра и Элейн ушли бродить по магазинам в городе, моя кузина появилась в коридоре городского дома и я сразу же пригласил ее на прогулку.

Прошло много времени с тех пор, как мы с Мор просто гуляли вместе.

Я не настолько был глуп, чтобы поверить в то, что после войны все раны исцелятся. Особенно недомолвки между мной и Мор.

Я не собирался обманывать себя, думая, что стоит откладывать эту прогулку на потом, и она тоже.

Я видел ее взгляд в ту ночь в Вытесанном городе. Ее молчание после перепалки с отцом рассказывало мне достаточно о том, где витали ее мысли.

Еще одно последствие этой войны: работа с Кейром и Эрисом, была не в радость для моей кузины.

О, она хорошо это скрывала. Если Мор столкнулась лицом к лицу с двумя мужчинами, которые…

Я не позволил додумать, вспомнить. Даже пять веков спустя ярость угрожала поглотить меня и превратить Вытесанный город и Осенний двор в руины.

Но это было ее решение. Всегда им было. Я никогда не спрашивал, почему она оттягивала.

Мы тихо бродили по городу около получаса, время летело почти незаметно. Небольшая суета перед Солнцестоянием: все были заняты своими приготовлениями, что не замечали кто прогуливался по улицам.

Как мы оказались здесь, я понятия не имел. Но здесь не было ничего, кроме упавших и потрескавшихся каменных глыб, сухих сорняков и серого неба над головой.

— Семьи, — сказал я, — живут в других поместьях. — Я знал их всех, богатых купцов и дворян, которые убежали из Вытесанного города задолго до того, как мой двор разделился на части.

— И они не планируют возвращаться в ближайшее время. — Возможно, никогда. Я слышал от одного из них, что они, скорее всего, будут продавать участок, а не восстанавливать все с нуля.

Мор рассеянно кивнула, холодный ветер развивал ее волосы, когда она остановилась посреди того, что когда-то было садом, простирающимся от дома до самой ледяной реки.

— Кейр скоро придет сюда, не так ли?

Так редко она когда-либо называла его своим отцом. Я не виню ее. Этот мужчина не был ее отцом на протяжении нескольких веков еще задолго до того злополучного дня.

— Да.

Мне удалось занять Кейра после окончания войны — подготовить для него множество неотложных дел, которые никак нельзя не выполнить, только после их исполнения он сможет посетить этот город, так же он был занять налаживанием отношений с Эрисом.

Возможно, я навлек это на себя, долго сохраняя границы Вытесанного города. Возможно, их ужасные традиции и необразованность только ухудшились из-за того, что они не были свободны. Это была их территория, да, но я не давал им ничего другого. Неудивительно, что они заинтересовались Веларисом. Хотя желание Кейра посетить его было вызвано лишь одной необходимостью: помучить дочь.

— Когда?

— Скорее всего весной, если я правильно понял.

Мор сглотнула, ее лицо окаменело, я редко видел сестру такой. В какой-то мере я ненавидел себя за то, что виноват в этом.

Я уговаривал себя, что это того стоило. Темнокрылые Кейра сыграли немаловажную роль в нашей победе. И они так же понесли потери. Отец Мор был придурком во всех смыслах этого слова, но он сражался, как и все мы.

Я не мог поступить иначе.

Мор осмотрела меня с головы до ног. На мне была черная дубленка и чехол для крыльев. То, что Кассиан и Азриэль страдали от холода, не означало, что я тоже должен мучиться. Я не двигался, позволяя Мор все обдумать.

— Я доверяю тебе, — наконец сказала она.

Я поклонился.

— Спасибо.

Она взмахнула рукой, продолжив прогулку по бледным каменным дорожкам сада.

— Но я все еще хочу, чтобы был другой выход.

— Я тоже.

Она скрутила концы своего толстого красного шарфа, прежде чем засунуть их за ворот коричневого пальто.

— Если твой отец придет сюда, — предложил я, — я постараюсь сделать так, чтобы вы не встретились. — Независимо от того, что она была той, кто настаивал на пересмотре отношений с Управляющим и Эрисом прошлой ночью.

Она нахмурилась.

— Он увидит, что было скрыто. Я не дам ему такого удовольствия.

Я знал, что лучше не спрашивать, думала ли она о том, придет ли и ее мать тоже. Мы не обсуждали ее. Никогда.

— Что бы ты ни решила, я поддержу тебя.

— Я знаю. — Она остановилась между двумя деревьями, наблюдая за ледяной рекой.

— И ты знаешь, что Аз и Кассиан будут следить за ними, как ястребы, в течение всего их визита. Они разрабатывают протоколы безопасности уже несколько месяцев.

— Да?

Я серьезно кивнул.

Мор выдохнула.

— Я бы хотела, чтобы мы все еще могли припугнуть Вытесанный город Амрен.

Я фыркнул, смотря через реку на квартал города, едва заметный над холмом.

— Я думаю, если Амрен захочет этого, то ничего ее не остановит.

— Кажется, ты приготовил для нее очень хороший подарок.

— Нева практически прыгала от счастья, когда я уходил из магазина.

Маленький смешок.

— А что на счет Фейры?

Я засунул руки в карманы.

— И да и нет.

— Короче, ничего.

Я провел по волосам.

— Ничего. Есть идеи?

— Она твой мэйт. Разве ты не должен чувствовать, что ей подарить?

— Ее невозможно подкупить.

Мор посмотрела на меня подозрительно.

— Как трогательно.

Я толкнул ее локтем.

— А ты, что ей подаришь?

— Тебе придется дождаться вечера Солнцестояния, чтобы увидеть.

Я закатил глаза. Из века в век, способность Мор выбирать подарки никогда не становилась лучше. У меня был целый ящик совершенно отвратительных запонок, которые я никогда не носил, каждая из них была хуже предыдущей. Однако мне еще повезло: у Кассиана был сундук, набитый шелковыми рубашками всех цветов радуги. Некоторые даже с воланами.

Я мог только представить очередной ужас, которые приготовила для меня сестра.

Тонкие льдины медленно плыли по Сидре. Я боялся спрашивать у Мор об Азриэле, что она планировала ему подарить.

— Ты мне нужна для одного дела, Мор, — тихо сказал я.

Веселье в глазах Мор сменилось настороженностью. Была причина, по которой она могла устоять в битве против любого Иллирийца. Мои братья и я сами контролировали большую часть обучения, но она потратила годы, путешествуя по другим землям, другим территориям, чтобы узнать их истории и секреты.

Именно поэтому я сказал:

— Это не связано с Кейром, Вытесанным городом и с поддержанием мира.

Она скрестила руки, ожидая.

— Аз может проникнуть в большинство дворов и земель. Но мне нужно, чтобы ты завоевала эти земли. — Потому что бумаги, которыми были усыпаны столы… — переговоры по договорам затягиваются.

— Они вообще не происходят.

Правда. С восстановлением города слишком многие союзников заявили, что заняты и только весной смогут обсудить новые условия.

— Тебе не нужно будет уходить на несколько месяцев. Просто посещать их. Иногда.

— Случайные появления должны заставить королевства понять, что если они зайдут слишком далеко или войдут в человеческие земли, мы их уничтожим?

Я рассмеялся.

— Что-то вроде этого. У Аза есть подозрения, какие королевств, скорее всего, пересекут границы.

— Если я буду занята на континенте, кто присмотрит за двором Кошмаров?

— Я.

Ее карие глаза сузились.

— Ты делаешь это не потому, что думаешь, что я не смогу справиться с Кейром, не так ли?

Опасная, опасная тема.

— Нет, — сказал я и не соврал. — Я думаю, что ты справишься. Я знаю это. Но сейчас твои таланты лучше использовать в других местах. Кейр хочет наладить связи с Осенним двором-пускай. Что бы они с Эрисом ни замышляли, они знают, что мы наблюдаем, и знают, как глупо было бы, если бы кто-то из них напал на нас. Одно слово Берону, и голова Эриса слетит с плеч.

Заманчиво. Так чертовски заманчиво сказать Высшему Лорду Осени, что его старший сын жаждет трона и готов захватить его силой. Но я тоже заключил сделку с Эрисом. Возможно, глупую сделку, но это покажет только время.

Мор возилась со своим шарфом.

— Я их не боюсь, не боюсь.

— Я знаю.

— Я просто была рядом с ними… — она засунула руки в карманы. — Это, вероятно, то, что ты чувствуешь, когда находитесь рядом с Тамлином.

— Если тебя это утешит, сестренка, я повел себя довольно ужасно на днях.

— Неужели он мертв?

— Нет.

— Тогда я бы сказала, что ты превосходно умеешь контролировать себя.

Я рассмеялся.

— Кто из нас тут кровожаднее, Мор.

Она пожала плечами, снова наблюдая за рекой.

— Он этого заслуживает.

Точно.

Она взглянула на меня.

— Когда мне нужно будет уйти?

— Через месяц или несколько недель.

Она кивнула и замолчала. Я задумывался, спросить ли у нее, хочет ли она знать, где Азриэль, и я решил, что она спросит первой, но ее молчание говорило иначе.

Слишком долго. Она была заперта в пределах этого двора слишком долго. Война не считается. И это не произойдет через месяц или, может быть, несколько лет, но я видел это: невидимая петля, затягивающаяся вокруг ее шеи с каждым днем, проведенным здесь.

— Подумай об этом несколько дней, — предложил я.

Она положила голову мне на плечо, золотистые волосы заблестели на свету.

— Ты сказал, что нуждаешься во мне. Это не особо выглядело, что у меня есть выбор.

— У тебя всегда есть выбор. Если ты не хочешь идти, ничего страшного.

— И кто бы сделал это вместо меня? Амрен? — Знающий взгляд.

Я снова рассмеялся.

— Только не Амрен. Не тогда, когда мы хотим мира. — И добавил: — просто сделай мне одолжение и подумайте об этом, прежде чем сказать «да». Считай это предложением, а не приказом.

Она снова замолчала. Вместе мы наблюдали, как льдины дрейфовали вниз по Сидре, к далекому, дикому морю.

— Выиграет ли он, если я уйду? — Тихий, неуверенный вопрос.

— Ты должна решить это сама.

Мор повернулась к разрушенному дому и территории позади нас. Вглядываясь не в них, я понял, а на восток.

К континенту и землям. Словно интересуясь, что ее могло там ждать.

Глава 15

Фейра

Мне еще нужно было найти или даже придумать, что подарить Рисанду на Солнцестояние.

К счастью, Элейн незаметно подошла ко мне за завтраком, когда Кассиан еще спал, как убитый на диване в гостиной, Азриэль куда-то пропал, хотя он уснул на диване напротив генерала, возможно, из-за лени и опьянения, ведь мы выпили предостаточно прошлой ночью, им не хотелось перебираться в крошечную спальню, которую мы выделили для них на время Солнцестояния. Мор выбрала мою старую спальню, не обращая внимания на беспорядок, который я оставила, а Амрен вернулась в свою квартиру, когда мы, наконец, заснули рано утром. Мой мэйт и Мор еще спали. Они заслужили этот отдых. Как и мы все.

Но Элейн, казалось, тоже не могла уснуть, как и я, особенно после моего ужасного разговора с Нестой, что даже вино, которое я выпила вернувшись домой, не помогло. Моя младшая сестра спросила не хочу ли я прогуляться по городу, предоставляя мне прекрасный повод отправиться за покупками.

Неловко, я чувствовала себя неловко и эгоистично, совершая покупки, даже если это для любимых мной людей. В этом городе и за его пределами оставалось еще так много людей, у которых почти ничего не было, и каждый момент, что я проводила, разглядывая витрины и проводя пальцами по различным товарам, раздражал меня.

— Я знаю, что это нелегко для тебя, — Элейн рассматривала ткацкий цех через, который мы проходили, любуясь прекрасными гобеленами, коврами и одеялами изготовленными в стиле Ночного двора: Веларис во время Звездопада; скалистые, дикие берега северных островов; храм в Цесере; символы двора, три звезды, венчающих вершину горы.

Я отвернулась от настенного покрытия, изображающего последнее.

— Это не так просто?

Мы говорили почти шепотом, больше из уважения к другим, любуясь работами.

Карие глаза Элейн осмотрели на символы Ночного двора.

— Покупать вещи без крайней необходимости.

В задней части сводчатого, отделанного деревянными панелями магазина, ткацкий станок зашумел, щелкнул и темноволосая ткачиха продолжила свою работу, останавливаясь только для того, чтобы ответить на вопросы клиентов.

Это пространство настолько отличалось от лачуги, что принадлежала Ткачихе в лесу. Стрыге.

— У нас есть все, что нужно, — призналась я Элейн. — Кажется слишком много подарков.

— Это их традиция, — возразила Элейн, ее лицо все еще было румяным от мороза. — Они сражались и погибли на войне. Возможно, это лучший способ выразить благодарность, а не чувствовать себя виноватой. Помнить, что этот день для них что-то значит. Независимо от того, кто приобрел, а кто потерял, через праздник и подарки, мы чтим тех, кто сражался за само его существование, за мир, который сейчас есть в городе.

На мгновение я просто смотрела на свою сестру, удивляясь ее мудрости. Не новое пророчество. Просто ясные глаза и открытое лицо.

— Ты права, — сказала я, снимая символику двора, весящую передо мной.

Гобелен был соткан из ткани настолько черной, что, казалось, поглощал весь свет. Символы, однако, были нанесены серебряной нитью-нет, не серебряной. Своего рода радужной нитью, которая переливалась искрами цвета. Как сплетенный Звездный свет.

— Ты думаешь этот? — Спросила Элейн. Она ничего не купила за час, который мы провели вместе, но она останавливалась достаточно часто, чтобы подумать и по рассматривать товары. Она сказала, что ей был нужен подарок для Несты. Она искала подарок для нашей сестры, независимо от того, соизволит ли Неста присоединиться к нам завтра.

Но Элейн, казалось, была более чем довольна просто наблюдая за гудящим городом, наслаждаясь фейским светом сверкающим на гирляндах между зданиями и над площади, пробуя любую сладость, предложенную продавцами, слушая уличных музыкантов, играющих возле, теперь уже, молчаливых фонтанов.

Словно моя сестра тоже искала оправдание выйти из дома сегодня.

— Я не знаю, кому я его подарю, — призналась я, проводя пальцами по черной ткани гобелена. В тот момент, когда мои пальцы коснулись бархатной мягкой поверхности, они, казалось, растворились в ней. Словно материал действительно поглощал весь цвет и свет. — Но… — я посмотрела в сторону ткачихи, сидящей на другом конце комнаты, возле еще одной ткани, наполовину сотканной на ее ткацком станке. Оставив свою мысль незаконченной, я направилась к ней.

Ткачиха была Высшей Фэ, фигуристой и бледнокожей. Черные волосы заплетены в длинную косу, которая лежала через плечо на теплом красном свитере. Практичные коричневые брюки и сапоги из короткой шерсти завершали ее наряд. Простая, удобная одежда. Которую я могла бы надеть во время рисования или повседневных дел.

Честно говоря, я носила тоже самое под своим тяжелым синим пальто.

Ткачиха отложила работу, ловкие пальцы замерли и она подняла голову.

— Чем я могу вам помочь?

Несмотря на ее красивую улыбку, ее серые глаза были… пустыми. Не было никакого способа объяснить это. Пустыми и немного отдаленными. Улыбка пыталась компенсировать это, но не могла скрыть тяжесть залегшею внутри.

— Я хотела узнать о гобелене с символикой, — сказала я. — О черной ткани?

— Меня спрашивают об этом, по крайней мере один раз в час, — сказала ткачиха, ее улыбка, не выражала веселья.

Я немного поежилась.

— Извините. — Элейн подошла ко мне, держа пушистое розовое одеяло в одной руке и фиолетовое в другой.

Ткачиха отмахнулась от моих извинений.

— Это необычная ткань. — Она положила руку на деревянный каркас ткацкого станка. — Я называю ее пустотой. Она поглощает свет и создает иллюзию отсутствия цвета.

— Ты сделала это? — спросила Элейн, наблюдая за гобеленом через мое плечо.

Радостный кивок.

— Мой новый эксперимент. Хотелось соткать тьму и посмотреть, смогу ли я сделать ее глубже чем любой мастер до этого.

Сама побывав в пустоте, ткань, которую она соткала, очень хорошо подходила.

— Почему?

Ее серые глаза снова повернулись ко мне.

— Мой муж не вернулся с войны.

Откровенные, открытые слова пронзили меня.

Это была попытка удержать ее взгляд, когда она продолжила:

— Я начала создать пустоту на следующий день после того, как узнала, что он умер.

Рис не просил никого в этом городе присоединиться к его армиям. Они сознательно сделали выбор. Увидев смятение на моем лице ткачиха мягко добавила:

— Он думал, что это правильно. Сражаться. Он ушел с несколькими другими чувствовавшими то же самое, и присоединился к легиону Летнего двора, который они встретили по пути на юг. Он погиб в битве за Адриату.

— Я сожалею, — мягко сказала я. Элейн повторила мои слова, ее голос был нежным.

Ткачиха смотрела только на гобелен.

— Я думала, у нас будет еще тысяча лет вместе. — Она включила ткацкий станок. — За триста лет, что мы прожили в браке, у нас так и не получилось завести детей. — Ее пальцы двигались красиво, умело, несмотря на ее слова. — У меня ничего не осталось от него. Он ушел и пустота родилась во мне.

Я не знала, что сказать.

На его месте могла быть я.

Мог быть Рис.

Эта необыкновенная ткань, сотканная в горе, к которому я ненадолго прикоснулась и больше никогда не хотела познать, содержала утрату, которую я не могла себе представить.

— Я продолжаю надеяться, что каждый раз, когда я рассказываю кому-то, кто спрашивает о пустоте, мне станет легче, — сказала ткачиха. Если люди спрашивали об этом так часто, как она утверждала… я бы не выдержала.

— Почему бы не снять его? — спросила Элейн, сочувствие было написано на ее лице.

— Потому что я не хочу его оставлять.

Несмотря на ее уравновешенность, ее спокойствие, я почти чувствовала, как агония заполняет комнату. Несколько моих попыток в роли Дэмати и я могла бы облегчить это горе, уменьшить боль. Я никогда не делала это ни для кого, но …

Но я не могла. Это было бы нарушением, даже если я собиралась сделать это с хорошими намерениями.

И ее потеря, ее бесконечная печаль-она что-то создала из этого. Нечто экстраординарное. Я не могла отнять это у нее. Даже если она попросит.

— Серебряная нить, — спросила Элейн. — Как она называется?

Ткачиха снова остановился. Она посмотрела на мою сестру. Никаких попыток улыбнуться на этот раз.

— Я называю ее надеждой.

К моему горлу подступил ком, глаза защипало от слез и мне пришлось отвернуться, чтобы вновь взглянуть на этот необыкновенный гобелен.

Ткачиха объяснила моей сестре.

— Я создала ее после освоения пустоты.

Я смотрела и смотрела на эту черную ткань, которая была похожа на яму ведущую в ад. А потом всмотрелась в переливающуюся, живую серебряную нить, отличающуюся от темноты, пожирающей весь свет и цвет.

На его месте могла быть я. И Рис. Так почти и было.

Однако он выжил, а муж ткачихи-нет. Мы выжили, а их история закончилась. У нее не осталось ничего от него.

Мне повезло-так невероятно повезло, что я не могла жаловаться. Тот момент, когда он умер, был худшим в моей жизни, скорее всего, таким и останется, но мы выжили. Эти месяцы это преследовало меня. Все, от чего мы так бежали.

И этот праздник завтра, этот шанс отпраздновать его вместе…

Невозможная глубина темноты передо мной, маловероятное пренебрежение надеждой, пронизывающей ее, прошептала правду прежде, чем я узнала ее. До того, как я узнала, что хочу подарить Рису.

Муж ткачихи не вернулся домой. Но мой смог.

— Фейра?

Элейн стояла рядом со мной. Я не слышала ее шагов. Не слышала ни звука.

Галерея опустела. Но мне было все равно, когда я снова подошла к ткачихе, которая остановила свою работу еще раз, услышав мое имя.

Глаза ткачихи слегка расширились и она поклонилась.

— Моя Леди.

Я проигнорировала ее слова.

— Как? — Я указала на ткацкий станок, полуобработанный кусок ткани, принимающий форму на его раме, на искусство на стенах. — Как вы продолжаете творить, несмотря на свою потерю?

Заметила ли она дрожь в моем голосе, она не показала этого. Ткачиха только сказала, ее грустный, печальный взгляд, встретился с моим:

— Я должна.

Простые слова пронзили меня.

Ткачиха продолжила:

— Я должна творить, иначе все было напрасно. Я должна творить, или я сойду с ума от отчаяния и никогда не покину свою кровать. Я должна творить, потому что у меня нет другого способа выразить это. — Ее рука легла на сердце, и мои глаза горели от слез. — Это тяжело, — сказала ткачиха, ее взгляд не отрывался от моего, — и больно, но если я остановлюсь, если я позволю этому ткацкому станку замолчать… — она отвела взгляд, чтобы посмотреть на ее гобелен. — Тогда не будет никакой надежды, сияющей в пустоте.

Мои губы задрожали, ткачиха протянула руку и сжала мою, ее мозолистые пальцы были теплыми.

У меня не было слов, ничего, чтобы передать то, что вспыхнуло в моей груди. Ничего кроме,

— Я хотела бы купить этот гобелен.

***

Фейра

Гобелен должны были доставить в городской дом уже сегодня.

Мы с Элейн еще около часа бродили по различным магазинам, прежде чем сестра отправилась во дворец нитей и драгоценностей.

А я рассеяла в заброшенную студию в Радуге.

Мне было необходимо нарисовать все то, что пробудилось внутри меня в цехе у ткачихи.

Так прошло три часа.

Некоторые картины получались быстро. Некоторые я начинала рисовать карандашом на бумаге, размышляя над выбором холста и красок.

Я нарисовала скорбь, которая читалась в истории ткачихи, и ее потерю. Я рисовала все, что зарождалось внутри, позволяя прошлому пролиться на холст, и с каждым взмахом кистью приходило желанное облегчение.

Случился маленький сюрприз, когда меня поймали.

Я едва успела спрыгнуть со стула до того, как открылась входная дверь и вошла Рессина, со шваброй и ведром в руках. У меня точно не хватило времени спрятать все картины и припасы.

Рессина, к ее чести, только улыбнулась, остановившись.

— Я подозревала, что именно вы будете здесь. Я видела свет прошлой ночью и подумала, что это можете быть вы.

Мое сердце ужасно стучало, лицо обдало жаром, но я улыбнулась.

— Простите.

Фейри грациозно пересекла комнату, даже с чистящими средствами в руках.

— Не нужно извиняться. Я как раз собиралась провести уборку.

Она поставила швабру и ведро у одной из пустых белых стен.

— Почему? — Я положила свою кисть на палитру, расположенную на соседнем стуле.

Рессина положила руки на свои узкие бедра и осмотрела помещение.

Из вежливости или из-за отсутствия интереса, она не слишком долго рассматривала мои картины.

— Семья Полины не заявляла о продаже, но я не думаю, что она, хотела бы, чтобы это место пылилось.

Я прикусила губу, неловко кивнув.

— Простите… за то, что не пришла в вашу студию прошлой ночью.

Рессина пожала плечами.

— Опять же, не нужно извиняться.

Так редко кто-то за пределами внутреннего круга говорил со мной с такой непринужденностью. Даже ткачиха стала более официально разговаривать после того, как я предложила купить ее гобелен.

— Я просто рада, что кто-то использует это место. Что вы его используете, — добавила Рессина.

— Я думаю, Полине вы бы понравились.

Я молчала. И опомнившись начала собирать свои вещи.

— Я уже ухожу. — Я подошла к стене, чтобы поставить еще свежую картину. Портрет, над которым я думала некоторое время и отправила его в карман между мирами, вместе со всеми остальными работами.

Я наклонилась, чтобы собрать остальные материалы.

— Вы можете оставить их.

Я замерла.

— Это не моя студия.

Рессина прислонилась к стене.

— Возможно, вы могли бы поговорить об этом с семьей Полины. Они не будут против продажи.

Я выпрямилась, забрав с собой сумку.

— Возможно, — я подстраховалась, отправив остальные предметы и картины в это карманное царство, не заботясь о том, врезались ли они друг в друга, когда я направлялась к двери.

— Они живут на ферме в Дунмере, на берегу моря. На случай, если вас это заинтересует.

Вряд ли.

— Благодарю.

Я практически чувствовала ее улыбку, когда подошла к входной двери.

— Счастливого Солнцестояния.

— И вам тоже, — бросила я через плечо, прежде чем выйти на улицу.

И врезаться прямо в твердую, теплую грудь моего мэйта.

Я отскочила от Риса, ругаясь, хмурясь от его смеха, когда он сжал мои руки, чтобы удержать.

— Куда-то собралась?

Я насупилась, но взяла его под руку и направилась на оживленную улицу.

— Что ты здесь делаешь?

— Почему ты выбежала из заброшенной галереи, словно что-то украла?

— Я не выбегала, — ответила я, сжав его руку, заработав еще один глубокий, хриплый смешок.

— Значит, ты шла подозрительно быстро.

Я молчала, пока мы не достигли проспекта, который спускался вниз к реке. Тонкие льдины проплывали по бирюзовым водам. Под ними вода текла не так быстро, как в теплые месяцы. Словно Сидра впала в сумеречный зимний сон.

— Там я рисовала, — сказала я, наконец, когда мы остановились на дорожке у реки. Влажный, холодный ветер пролетел мимо, растрепав мои волосы и Рис спрятал выбившуюся прядь за ухо.

— Я вернулась туда сегодня и была поймана художницей, Рессиной. Но та студия принадлежала фейри, которая не пережила нападение этой весной. Рессина убирается от своего имени. От имени Полины, на случай, если семья захочет продать помещение.

— Мы можем купить его, если ты хочешь рисовать в уединении, — предложил он, тонкий солнечный свет, заблестел на его волосах. Никаких признаков крыльев.

— Нет, нет, дело не только в уединении… само место прекрасно. Я чувствую это. — Я покачала головой. — Я не знаю. Картины помогают. В смысле, помогают мне. — Я выдохнула и всмотрелась в его лицо, которое было мне дороже больше всего на свете, слова ткачихи эхом прозвучали в голове.

Она потеряла своего мужа. А я нет. И все же она ткала и творила. Я прикоснулась к щеке Риса, и он склонился ближе к моей руке, когда я тихо спросила:

— Как думаешь, это глупо, размышлять о том, что живопись может помочь и другим? Не мои картины, я имею в виду. Что если обучать живописи людей, которые борются с сами собой так же, как и я.

Его взгляд стал мягче.

— Я не думаю, что это глупо.

Я провела пальцем по его скуле, наслаждаясь каждым сантиметром контакта.

— От этого я чувствую себя лучше, может и другие тоже смогут это почувствовать.

Он молчал, даруя мне то общение, которое ничего не требовало, ничего не просило в замен, пока я гладила его лицо. Мы обрели связи меньше года назад. Если бы все пошло не так во время последней битвы, сколько бы горя навалилось на меня? Я знала… знала то, что являлось для меня глубочайшим ударом.

Я наконец убрала руку от его лица.

— Как думаешь, кто-нибудь придет? Если бы было доступно пространство для обучения?

Рис наблюдал за мной, всматриваясь в мои глаза, а затем поцеловал в висок, его губы были теплыми против мое охлажденного лица.

— Полагаю, тебе нужно проверить.

***

Фейра

Рис проводил меня до двери, ведущей к квартире Амрен, прежде чем уйти на еще одну встречу с Кассианом и их Иллирийскими командирами в военном лагере Дэвлона.

В нос ударил ужасный запах.

— Здесь пахнет… интересно.

Амрен, сидевшая на длинном рабочем столе в центре комнаты, ухмыльнулась мне и указала присесть на кровать с балдахином.

Помятые простыни и разбросанные подушки подтверждали причины посторонних запахов.

— Ты могла бы открыть окно, — сказала я, махнув на стену на другом конце квартиры.

— Холодно, — это все, что она сказала, возвращаясь к…

— Пазлы?

Амрен установила крошечный кусочек к картине над, которой она работала.

— Должна же я делать что-то во время Солнцестояния?

Я не смела возразить, снимая пальто и шарф. В камине у Амрен горел огонь из-за чего стояла ужасная духота. Но ни хозяйка или ее спутник из Летнего двора, которого нигде не было видно, этого не замечали.

— Где Вариан?

— Покупает еще больше подарков для меня.

— Еще?

Небольшая улыбка, ее красные губы поджались, когда она поместила еще один кусочек в свой пазл.

— Он решил, что тех, что привез из Летнего двора, недостаточно.

Это я тоже не хотела комментировать.

Я села напротив нее за длинный стол из темного дерева, рассматривая наполовину законченный пазл, похожий на осеннее пастбище.

— Твое новое хобби?

— Без этой отвратительной книги, которую нужно было расшифровать, я обнаружила, что соскучилась по таким вещам. — Еще один кусочек встал на место. — Это пятый на этой неделе.

— Прошло только три дня от недели.

— Они не достаточно сложные для меня.

— Сколько штук на этот раз?

— Пять тысяч.

— Не выпендривайся.

Амрен выпрямилась, потирая спину и подмигивая.

— Развивает мышление, но портит осанку.

— Хорошо, что у тебя есть Вариан для упражнений.

Амрен рассмеялась, звук был похож на карканье вороны.

— Действительно, хорошо. — Эти серебряные глаза, казались странными, словно в них еще сохранился отпечаток той силы.

— Ты пришла сюда не для того, чтобы составить мне компанию.

Я откинулся на спинку шатающегося стула. Ни один не подходил к столу по стилю. Действительно, каждый из них, казался, словно из разных десятилетий или веков.

— Нет, не для этого.

Вторая Высшего Лорда махнула рукой и снова склонилась над пазлами.

— Валяй.

Я сделала вдох.

— Речь пойдет о Несте.

— Я так и думала.

— Вы с ней разговаривали?

— Она иногда приходит сюда.

— На самом деле?

Амрен попыталась и не смогла поместить кусочек в пазл, ее взгляд метнулся к разноцветным частям, разбросанным вокруг нее.

— В это так трудно поверить?

— Она не заходит в городской дом. Или в дом Ветра.

— Никто не любит ходить в дом Ветра.

Я потянулась за кусочком, и Амрен щелкнула языком в предупреждении не делать этого. Я тут же убрала руку.

— Я надеялась, что ты знаешь о чем она переживает.

Амрен молчала некоторое время, рассматривая кусочки пазлов. Я собиралась уже повторить, когда она ответила:

— Мне нравится твоя сестра.

Хоть кому-то.

Амрен подняла глаза на меня, словно я произнесла это вслух.

— Она мне нравится потому, что не создает проблем. И она не так проста, чтобы находится с ней рядом или понимать.

— Но?

— Без но, — сказала Амрен, возвращаясь к пазлам. — Поскольку она мне нравится, я не собираюсь сплетничать о ее нынешнем состоянии.

— Это не сплетни. Я беспокоюсь. — Мы все. — Она начинает путь, который…

— Я не предам ее доверия.

— Она говорила с тобой? — Слишком много эмоций пронзало меня. Облегчение о того, что Неста с кем-то разговаривает, смущение из-за того, что это была Амрен, и, возможно, даже некоторая ревность, что моя сестра не обратилась ко мне… или к Элейн.

— Нет, — сказала Амрен. — Но я знаю, что она не хотела бы, чтобы я разговаривала о ее жизни с кем-либо. Или с тобой.

— Но…

— Дайте ей время. Дайте ей свободы. Дайте ей возможность разобраться совсем самостоятельно.

— Прошло уже несколько месяцев.

— Она бессмертная. Месяцы не имеют значения.

Я сжала челюсть.

— Она отказывается приходить на Солнцестояние. Элейн будет ужасно расстроена, если она этого не сделает

— Элейн, или ты?

Эти серебряные глаза прижали меня к месту.

— Мы обе, — сказала я сквозь зубы.

— У Элейн полно своих проблем, на которых стоит сосредоточиться.

— Это какие же?

Амрен просто посмотрела на меня. Я проигнорировала ее.

— Если Неста соизволит навестить тебя, — сказала я, старый стул, заскрипел, когда встала с него, забирая пальто и шарф со скамейки у двери, — скажи ей, что это будет очень много значить, если она придет на Солнцестояние.

— Я не даю обещаний, деточка.

Это было лучшее, на что я могла надеяться.

Глава 16

Рисанд

В этот же день Кассиан бросил свою кожаную сумку на узкую кровать у стены в четвертой спальне городского дома и ее содержимое загремело.

— Ты принес оружие на Солнцестояние? — спросил я, прислонившись к дверной раме.

Азриэль, положив свою сумку на кровать напротив Кассиана, посмотрел на нашего брата с тревогой. После прошлой ночи на диванах, они все таки решили перебраться в спальню.

Кассиан пожал плечами, плюхнувшись на кровать, которая больше подходила ребенку, чем воину-Иллирийцу.

— Некоторое может быть подарком

— А остальное?

Кассиан снял сапоги и прислонился к изголовью кровати, сложив руки за голову, его крылья касались пола.

— Женщины берут с собой украшения. Я принес оружие.

— Я знаю несколько женщин в этом доме, которые могут обидеться на такие слова.

Кассиан подарил мне злую ухмылку в ответ. Тот же оскал, что он продемонстрировал Дэвлону и командирам на нашей встрече час назад. Все было готово к штурму, все патрули были готовы. Обычная встреча, на которой мое присутствие не требовалось, но это не помешало напоминить лишний раз о моем существовании. Особенно перед Солнцестоянием.

Азриэль подошел к единственному, в спальне, окну и заглянул в сад.

— Я никогда не останавливался в этой комнате. — Его полуночный голос заполнил пространство.

— Это потому, что нас столкнули на самое дно, брат, — ответил Кассиан, задрав крылья над кроватью и деревянным полом. — Мор получила хорошую спальню, Элейн проживает с ней рядом, и именно поэтому мы здесь. — Он не упомянул, что последняя, пустая спальня — комната Несты — останется свободной. Азриэль, к его чести, тоже не сделал этого.

— Лучше, чем чердак, — предложил я.

— Бедный Люсьен, — улыбаясь, сказал Кассиан.

— Если он появится, — добавил я. Ни слова о том, присоединится ли он к нам. Или останется в том мавзолее Тамлина, который называется домом.

— Хотите сделать ставки? — спросил Кассиан.

— Нет, — сказал Азриэль, не поворачиваясь от окна.

Кассиан сел, изображая возмущение.

— Нет?

Азриэль спрятал крылья.

— Тебе нравится, когда на тебя люди делают ставки?

— Вы, придурки, постоянно на меня ставите. Я помню последнее, что ты сделал — ты и Мор, делали ставки о том, исцелят ли мои крылья.

Я фыркнул. Точно.

Азриэль остался стоять у окна.

— Неста останется здесь, если придет?

Кассиан внезапно обнаружил, что сифон на левой руке нуждался в полировке.

Я решил пощадить его и сказал Азриэлю:

— Наша встреча с командирами прошла достаточно хорошо, на сколько можно было ожидать. У Дэвлона даже был составлен график тренировок девочек, на время шторма. Я не думаю, что это было для показухи.

— Интересно, они вспомнят о них, как только шторм рассеется, — сказал Азриэль, наконец, повернувшись от окна.

Кассиан хмыкнул в знак согласия.

— Что-нибудь слышно нового о недовольствах в лагерях?

Я сохранил нейтральное выражения лица. Мы с Азом договорились подождать до конца выходных, чтобы рассказать Кассиану все, что узнали, кого подозревали или знали, кто стоял за этим. Мы рассказали ему только основы.

Но я знал Кассиана — так же, как и себя. Возможно, даже больше. Он не смог бы спать спокойно, если бы узнал об этом сейчас. И после всего через, что он прошел в эти месяцы, и задолго до этого, мой брат заслужил отдыха. По крайней мере на несколько дней.

Конечно, эти выходные уже включали встречу с Дэвлоном и изнурительную тренировку на вершине дома Ветра этим утром. Из всех нас, Кассиан не умел отдыхать.

Азриэль прислонился к резной деревянной подножке кровати.

— Нечего добавить к тому, что ты уже знаешь. — Опытный лгун, по сравнению со мной. — Но они почувствовали, что что-то грядет. Лучшее время для оценки всего, это после Солнцестояния, когда они все вернуться домой. Посмотрим, кто распространяет раздор. Возрастет ли он, пока они будут праздновать или во время бури.

Идеальный способ раскрыть всю полноту того, что мы знали.

Если бы Иллирийцы восстали… я не хотел думать. Чего бы это мне стоило. Чего бы это стоило Кассиану, сражаться с людьми, частью которых он так отчаянно хотел быть. Их убийство будет сильно отличаться от того, что мы делали с Иллирийцами, которые с радостью служили Амаранте и делали такие ужасные вещи во имя нее. Сильно отличалось.

Я отбросил эту мысль. Позже. После Солнцестояния. Тогда мы с этим разберемся.

Кассиан, к счастью, был склонен сделать то же самое. Не то, чтобы я винил его, учитывая какой час дерьма он пережил, прежде чем мы оказались здесь. Даже сейчас, столетия спустя, лагерные лорды и командиры все еще бросали ему вызов. Плевали в его сторону.

Кассиан потянулся, его ноги вышли за край кровати.

— Кому принадлежала эта кровать? Размер Амрен.

Я фыркнул.

— Будь осторожнее с нытьем. Фейра итак достаточно часто нас называет Иллирийскими детишками.

Азриэль хмыкнул.

— Ее полет улучшился настолько, что я думаю, она имеет на это право.

Гордость пронзила меня. Я потерял счет времени, которое мы провели в воздухе-драгоценное время, которое нам удалось украсть для себя.

Я сказал Кассиану:

— Я подумаю, где найти вам кровати подлинее. — В преддверии Солнцестояния в этом потребуется чудо. Мне придется перевернуть Веларис с ног на голову.

Он махнул рукой.

— Не нужно, все равно лучше, чем диван.

— Вы были слишком пьяны, чтобы подниматься по лестнице прошлой ночью, — сказал я, — пространство в этом доме действительно кажется проблемой. Ты можешь остаться дома, если хочешь. Я могу тебя перенести.

— В этом доме скучно. — Кассиан зевнул. — Аз ускользает в свои тени, и я остаюсь совсем один.

Азриэль взглянул на меня и сказал:

— И правда, Иллирийский ребенок.

Я спрятал улыбку и сказал Кассиану:

— Возможно, тебе стоит найти свое собственное жилье.

— У меня есть одно в Иллирйских горах.

— Я имел в виду здесь.

Кассиан поднял бровь.

— Мне не нужен дом. Мне нужна комната. — Он снова потянулся. — Эта была бы в самый раз, если бы не кукольная кровать.

Я снова усмехнулся, предполагая, что он может захотеть свое собственное жилье. Скоро.

Не то, чтобы что-то происходило. Не в ближайшее время. Неста достаточно ясно дала понять, что не интересуется Кассианом, даже не желает находится в одной комнате с ним. Я знал, почему. Я видел, как это происходило.

— Возможно, это будет твой подарок наСолнцестояние, Кассиан, — ответил я. — Новая кровать.

— Лучше, чем подарки Мор, — пробормотал Аз.

Кассиан рассмеялся, звук заполнил комнату.

Но я посмотрел в сторону Сидры и приподняв бровь.

***

Она сияла.

В канун Солнцестояния река полностью замедлила свой ход, успокаивая шум, который пульсировал по городу в течение последних нескольких недель, словно все остановились, чтобы послушать падающий снег.

Нежная осень, по сравнению с диким штормом надвигающимся на Иллирийские горы.

Мы собрались в гостиной, у потрескивающего камина и открыли вино. Хотя ни Люсьена, ни Несты с нами не было, это не испортило нашего настроения.

Действительно, когда Фейра вышла из коридора, я просто любовался ей, сидя в кресле возле камина.

Она подошла к Мор, возможно, потому, что сестра держала бутылку с вином.

Я наслаждался видом сзади, когда Фейра наполняла бокал.

Было трудно сдерживать каждый бушующий инстинкт и не задерживать взгляд на изгибах и впадинах моего мэйта, ее свет был таким ярким, даже в этой многолюдной комнате. Ее темно-синее бархатное платье прекрасно подчеркивало фигуру, оставляя немного места для воображения, ниспадая на пол. Она слегка подкрутила концы волос, я уже знал, как позже проведу по ним серебряной расческой. А потом сниму это платье. Медленно.

— Меня сейчас стошнит, — прошипела Амрен, пиная меня своим серебряным шелковым ботинком, сидя в кресле рядом с моим. — Обуздай свой запах, мальчик.

Я бросил ей недоверчивый взгляд.

— Простите.

Я взглянул на Вариана, стоявшего у ее кресла, и молча выразил ему свои соболезнования.

Вариан, одетый по моде Летнего двора в синие и золотые цвета, только ухмыльнулся и мне.

Странно-так странно видеть здесь принца Адриаты. В моем городском доме. Улыбающегося. Пьющего мой ликер.

— Вы вообще празднуете Солнцестояние в Летнем дворе? — спросил я, пока Кассиан не решил открыть рот.

Вариан повернул голову к тому месту, где Кассиан и Азриэль лежали на диване, его серебряные волосы засверкали в огне.

— Летом, да. У нас так же есть два Солнцестояния.

Азриэль спрятал улыбку, сделав глоток вина.

Кассиан положил руку на спинку дивана.

— Да?

Помоги нам Мать провести эту ночь.

— Даже не пытайся отвечать ему, — сказала Амрен, отпив вина. — Кассиан так же глуп, как кажется. И говорит, — добавила она.

Кассиан поднял бокал в салюте перед тем, как выпить.

— Я полагаю, что ваше Летнее Солнцестояние в теории такое же, как и наше, — сказал я Вариану, хотя и знал ответ. Я бывал на многих из них-давным-давно. — Семьи собираются вместе, кушают и дарят подарки.

Вариан дал мне то, что я мог поклясться, был благодарным кивком.

— Действительно.

Фейра появилась рядом с моим креслом, ее запах заполнил меня. Я потянул ее вниз, чтобы она села на подлокотник.

Она сделала это, согревая что-то глубоко спрятанное во мне, даже не потрудившись посмотреть на меня и скользнув рукой вокруг моих плеч. Просто отдыхая потому, что она могла.

Мэйт. Мой мэйт.

— Значит, Тарквиний не празднует Зимнее Солнцестояние? — спросила она у Вариана.

Он отрицательно покачал головой.

— Возможно, нам следовало бы пригласить его, — рассуждала Фейра.

— Еще есть время, — предложил я. Котел знал, как нам были нужны союзники. — Сообщи ему, Принц.

Вариан всматривалась в Амрен, которая, казалось, была полностью сосредоточена на своем бокале вина.

— Я подумаю об этом.

Я кивнул. Тарквиний был его Высшим Лордом. Если он придет сюда, Вариан сосредоточится на нем. А не на том, чтобы побыть несколько дней с Амрен.

Мор плюхнулась на диван между Кассианом и Азриэлем, ее золотые кудри подпрыгнули.

— Мне все равно нравится, что мы все здесь, — заявила она. — А тебе, Вариан, — добавила она.

Вариан предложил ей улыбку, которая сказала, что он оценил ее старания поддеть его.

Часы на камине пробили восемь. Они, словно вызвала Элейн, которая проскользнула в комнату.

Мор мгновенно встала на ноги, предлагая ей выпить. Как всегда.

Элейн вежливо отказалась, заняв место в одном из деревянных кресел у окна. Тоже, как всегда.

Но Фейра посмотрела на часы, ее лоб нахмурился. Неста не придет.

Ты пригласила ее. — сказал я, отправив успокаивающую ласку вниз по связи, словно это смогло бы стереть разочарование, исходящее от нее.

Рука Фейры крепче сжала мое плечо.

Я поднял свой стакан, комната затихла.

— За новую и старую семью. Пусть начнется веселье.

И мы все выпили за это.

Глава 17

Фейра

Блики солнечного света на снегу, пробивались сквозь тяжелые бархатные шторы, пробуждая меня утром в день Солнцестояния.

Нахмурившись я отвернула голову от окна. Но мне в щеку уперлось что-то твердое. Определенно это была не моя подушка.

С пересохшим ртом и головной болью от многочасового употребления вина вперемешку со смехом, чем мы вчера и занимались до раннего утра, я приподнялась достаточно, чтобы увидеть, что лежало рядом с моим лицом.

Подарок. Завернутый в черную гофрированную бумагу и перевязанный серебряной нитью. А рядом с ним улыбающийся Рис.

Он подпер голову кулаком, его крылья расположились на кровати.

— С Днем Рождения, дорогая Фейра.

Я застонала.

— Как ты можешь улыбаться после такого количества вина?

— Ну я не выпивал залпом бутылку. — Он провел пальцем по моему позвоночнику.

Я приподнялась на локти, осматривая подарок. Он был прямоугольной формы и почти плоский-всего дюйм или два толщиной.

— Я надеялась, что ты забудешь.

Рис ухмыльнулся.

— Несомненно.

Зевая, я села и потянулась, прежде чем взять подарок.

— Я думала, мы откроем подарки сегодня вечером с остальными.

— Это твой день рождения, — протянул он. — Правила на него не распространяются.

Я закатила глаза, немного улыбнувшись. Развязав серебренную нить, я увидела потрясающий альбом, покрытый черной, гладкой кожей, такой мягкой, словно бархат. На лицевой стороне, простыми серебряными буквами, были написаны мои инициалы.

Открывая альбом я обнаружила множество страниц из красивой, плотной бумаги. Абсолютно пустые.

— Альбом, — сказал он. — Только для тебя.

— Это прекрасно. — Это так и было. Простой, но изящный. Я бы выбрала его для себя, если бы такая роскошь не казалась чересчур дорогой.

Я наклонилась и поцеловала его, боковым зрением уволив на моей подушке еще один предмет.

Я отпрянула от Рисанда, чтобы рассмотреть второй подарок, большой ящик, завернутый в аметистовую бумагу.

— Еще?

Рис лениво махнул рукой.

— Ты думала, что для моей Высшей Леди будет достаточно альбома?

Мое лицо горело, я открыла второй подарок. Внутри был сложен небесно-голубой шарф из самой мягкой шерсти.

— Теперь ты можешь прекратить воровать их у Мор, — сказал он, подмигивая.

Я ухмыльнулась, обернув шарф вокруг шеи. Каждый сантиметр кожи, к которой он прикасался, таяла в ощущениях.

— Спасибо, — сказала я, поглаживая прекрасный материал. — Цвет очень красивый.

— Мммм. — Еще один взмах рукой, и появился третий подарок.

— Это становится чрезмерным.

Рис только выгнул бровь, и я усмехнулась открывая третий подарок.

— Новая сумка для моих принадлежностей для живописи, — вздохнула я, перебирая пальцами по тонкой коже, восхищаясь всеми различными карманами и ремнями. Набор карандашей и углей уже лежал внутри. На лицевой стороне также были мои инициалы-вместе с крошечными символами Ночного двора. — Спасибо, — сказала я снова.

Улыбка Рисанда стала шире.

— У меня было чувство, что драгоценности не входили в твой список желаемых подарков.

Это правда. Какими бы прекрасными они ни были, я мало интересовалась ими.

— Это именно то, о чем я бы попросила.

— Если бы ты не надеялась, что твой мэйт забудет о дне рождения.

Я фыркнула.

— Если бы я только могла на это надеяться. — Я поцеловала его снова, и уже желая отодвинуться, он скользнул рукой за мою голову.

Рис поцеловал меня глубоко, лениво, словно у нас был весь день. Я могла бы об этом только мечтать.

Но вырвавшись из объятий, я села скрестив ноги и потянулась за своим новым альбомом и сумкой с припасами.

— Я хочу нарисовать тебя, — сказала я. — В качестве подарка на день рождения.

Его улыбка превратилась в кошачью.

Я добавила, приготовив первую страницу альбома.

— Ты как-то упоминал про обнаженную натуру.

Глаза Риса засветились, и волна его силы прошла через комнату раздвигая занавески, наполняя пространство солнцем. Обнажая каждый прекрасный дюйм его тела, лежащего на кровати, освещая красные и золотые прожилки его крыльев.

— Сделай это, развратная, Разрушительница проклятия.

Моя кровь заискрилась, когда я вытащила кусок угля и приступила.

***

Было уже около одиннадцати, когда мы вышли из спальни. Я заполняла им страницы альбома-изображая его крылья, глаза, Иллирийские татуировки. И много обнаженного, красивого тела, зная, что никогда не поделюсь этим альбомом ни с кем, кроме него. Рис пропел свое одобрение, рассматривая мои рисунки, удивляясь их точности относительно определенных областей его тела.

В доме по-прежнему было тихо, когда мы спускались по лестнице, мой мэйт выбрал Иллирийскую кожаную форму — по какой-то странной причине. Словно утро Солнцестояния включало одну из изнурительных тренировок Кассиана, но я бы с удовольствием осталась и попробовала праздничный завтрак, запахи которого витали по коридору.

Мы вошли в столовую, обнаружив накрытый стол, но никого там не было, Рис помог мне сесть на обычное место и скользнул на стул рядом со мной.

— Я предполагаю, что Мор еще спит. — Я положила шоколадное печенье на свою тарелку, а затем на его.

Рис нарезал пирог с луком-пореем и ветчиной и положил кусок на мою тарелку.

— Она выпила даже больше, чем ты, так что я предполагаю, что мы не увидим ее до заката.

Я фыркнула и протянула свою чашку Рису, который предложил налить чаю.

Но две крупные фигуры появились в арке столовой, и Рис замер.

Азриэль и Кассиан начали подкрадываться на цыпочках, также одетые в Иллирийскую кожаную форму.

И от их чертовской усмешки, я поняла, что это не к добру.

Они двинулись раньше, чем Рис, и только вспышка его силы удержала чайник от падения на стол, прежде чем они вытащили его с места. И потянули прямо к входной двери.

Откусив печенье, я сказала.

— Пожалуйста, верните его в целости и сохранности.

— Мы позаботимся о нем, — пообещал Кассиан, коварство играло в его глазах.

Даже Азриэль ухмылялся, когда сказал:

— Если он сможет идти.

Я приподняла бровь, и как только они исчезли из входной двери, все еще таща за собой Риса, мой мэйт прокричал мне:

— Традиция.

Словно это все объясняло.

А потом они ушли, только Мать знала куда.

Но, по крайней мере, ни один из Иллирийцев не вспомнил о моем дне рождения — спасибо Котлу.

И когда Мор все еще спала, а Елейн, вероятно, помогала на кухне готовить эту вкусную еду, аромат, которой теперь наполнял дом, я наслаждалась праздничным завтраком в одиночестве и тишине.

Действительно традиция.

Чтобы скоротать время до торжества, я поднялась в спальню желая разобрать бумаги скопившиеся на столе.

Очень празднично, сказал Рис по связи.

Я практически видела его ухмылку.

И где именно вы находитесь?

Не беспокойся об этом.

Я хмуро посмотрела на глаз на ладони, хотя знала, что Рис больше не использует его.

Это звучит так, будто я должна начать волноваться.

Темный смешок.

Кассиан сказал, что ты можешь его побить, когда мы вернемся домой.

И когда же вы вернетесь?

Слишком долгая пауза.

Перед ужином.

Я усмехнулась.

Я действительно не хочу знать правды, не так ли?

На самом деле нет.

Все еще улыбаясь, я позволила нити между нами померкнуть, и вздохнула над бумагами, глядящими на меня. Счета, письма…

Я приподняла бровь в последний раз, потянувшись к кожаному журналу. Список бытовых расходов-только для меня и Риса. Капля воды по сравнению с богатством, содержащимся в его различных активах. Наших активах. Я начала считать расходы до сегодняшнего дня.

Там были деньги, которые я могла бы использовать. Чтобы купить эту студию.

Да, я могла бы купить ее в одно мгновение с таким-то состоянием. Но потратить эти деньги, даже на студию, которая была бы не только для меня…

Я закрыла бухгалтерскую книгу, записав свои расчеты на страницах, и встала с кресла. Бумажная работа может и подождать. Такие решения могут подождать. Солнцестояние, сказал мне Рис, было для семьи. И пока он проводил время со своими братьями, я должна была найти хотя бы одну из своих сестер.

Элейн встретила меня на полпути к кухне, неся поднос с пирогами и вареньем к столу в столовой. Где располагалась различная выпечка, многоуровневые торты и печенье. Сахарные булочки и карамельно-фруктовые пироги.

— Это выглядит прекрасно, — сказала я ей вместо приветствия, кивая в сторону печенья в виде сердца. Все было очень красиво.

Элейн улыбалась, ее коса качалась с каждым шагом.

— Они на вкус так же хороши, как и выглядят. — Она поставила поднос и вытерла покрытые мукой руки о фартук, который она носила поверх своего пыльно-розового платья. Даже в середине зимы она выглядела цветущей и солнечной.

Сестра вручила мне кусочек пирога, посыпанный сахарной пудрой. Я откусила без колебаний и промычала от удовольствия. Элейн просияла.

Я рассматривала угощения, которые она расставляла и спросила.

— Когда вы начали готовить?

Она пожала плечами.

— Когда я приступила на рассвете, — добавила она, — Нуала и Керридвен уже были на кухне несколько часов.

Я видела премию в честь Солнцестояния, которую Рис дал каждой из них. Это было больше, чем большинство семей получали в год. Они заслужили каждую проклятую медную монету.

Особенно за то, что они сделали для моей сестры. Общение, цель, нормальную жизнь. Она купила им эти уютные, пушистые одеяла у ткачихи, одно малиново-розовое, а другое сиреневое.

Элейн наблюдала, как я пробовала все пироги.

— Ты что-нибудь слышала от нее?

Я знала, про кого она говорила и уже открыв рот, чтобы сказать ей нет, кто-то постучал в переднюю дверь.

Элейн двигалась достаточно быстро, я едва поспевала за ней, когда она открыла затуманенную стеклянную дверь в прихожей, а затем и тяжелую дубовую входную дверь.

Но на передней ступеньке стояла не Неста, с раскрасневшимися щеками от холода.

Элейн отступила на шаг назад, выпуская дверную ручку, открывая для меня широко улыбавшегося Люсьена.

— С праздником, — сказал он.

Глава 18

Фейра

— Ты хорошо выглядишь, — сказала я Люсьену, когда мы расположились в креслах перед камином, Элейн молча села на диван неподалеку.

Люсьен погрел руки в пламени огня, свет отбрасывал красные и золотые блики на его лице, которые подходили к механическому глазу.

— И ты тоже. — Он взглянул в сторону Элейн, быстро и мимолетно. — Вы обе.

Элейн ничего не ответила, но, по крайней мере, она склонила голову в благодарность. В столовой, Нуала и Кирредвен продолжали готовить еду, их присутствие походило на тени, когда они проходили через стены.

— Ты принес подарки, — сказала я, кивнув в сторону небольшой стопки, которую он поставил у окна.

— Здесь это традиция Солнцестояния, не так ли?

Я сдержала себя и не поморщилась. Последнее Солнцестояние, которое я пережила, было в Весеннем дворе. С Иантой. И Тамлином.

— Ты можешь остаться на ночь, — сказала я так, как Элейн, конечно, не собиралась этого предлагать.

Люсьен опустил руки на колени и откинулся на спинку кресла.

— Спасибо, но у меня другие планы.

Я молилась, чтобы он не заметил слегка облегченного проблеска на лице Элейн.

— Куда ты направляешься? — спросила я, надеясь, что он сосредоточится на мне. Зная, что это невыполнимая задача.

— Я… — Люсьен подбирал слова. Не из-за какой-то лжи или оправдания, я поняла минуту спустя. Поняла, когда он сказал: — Я время от времени бывал на Весеннем дворе. Но если я не был в Веларисе, то проживал у Юриана. И Вассы.

Я выпрямилась.

— На самом деле? Где?

— На юго-востоке есть старый особняк, на территории людей. Юриану и Вассе его… подарили.

Из сказанных им слов, я поняла, кто, вероятнее всего это организовал. Грейсен — или его отец. Я не посмела взглянуть на Элейн.

— Рис говорил, что они еще в Притиане. Я не знала, что это на постоянной основе.

Короткий кивок.

— Пока. Пока все не наладится.

Мир без стены. Четыре человеческие Королевы, которые все еще правили по всему континенту. Но сейчас не время говорить об этом.

— Как они-Юриан и Васса? — Я узнала достаточно от Риса о Тамлине и не хотела больше ничего слышать о нем.

— Юриан… — Люсьен выдохнул, рассматривая резной деревянный потолок. — Спасибо Котлу за него. Я никогда не думал, что скажу это, но это правда. — Он провел рукой по своим шелковистым рыжим волосам. — Он держит все под контролем. Я думаю, он бы уже был коронован, если бы не Васса. — Подергивание губ, блеск в рыжеватом глазу. — У нее все хорошо. Наслаждается каждой секундой своей временной свободы.

Я не забыла о чем она просила меня в ту ночь после битвы с Хэйберном. Разрушить проклятие, которое превращало ее ночью в человека, а в Жар-птицу днем. Некогда гордая королева-все еще гордая, да, но отчаянно желающая вернуть себе свободу. Ее человеческое тело. Ее Королевство.

— Она и Юриан поладили?

Я не видела, как они взаимодействуют друг с другом, могла только представить их вместе в одной комнате. Оба пытались привести людей, проживающих на клочке земли в южной части Притиана, который так долго оставался неуправляемым. Слишком долго.

На этих землях не осталось ни короля, ни королевы. Никто не помнил их имен и происхождения.

По крайней мере, среди людей. Фейри могли знать. Рис мог знать.

Но в южной части Притиана были только Лорды и Леди. Больше ничего. Никаких герцогов или эрлов или каких-либо титулов, о которых я слышала, когда мои сестры обсуждали людей на континенте. В землях Фейри таких титулов не было. Не в Притиане.

Нет, были только Высшие Лорды. А теперь и Высшие Леди.

Я задумалась, использовали ли люди титул Лорд к Высшим Фэ, которые скрывались за стеной.

Скрывались, но не теперь.

Люсьен ответил на мой вопрос.

— Васса и Юриан-две стороны одной медали. К счастью, их видение будущего человеческих территорий в основном совпадает. Но методы о том, как достичь этого… — хмурый взгляд на Элейн, затем на меня. — Это разговор не для Солнцестояния.

Определенно нет, но я не стала возражать. А что касается Элейн…

Моя сестра поднялась на ноги.

— Я приготовлю прохладительные напитки.

Люсьен тоже встал.

— Не нужно беспокоиться. Я…

Но она уже вышла из комнаты.

Когда ее шаги стихли, Люсьен упал в кресло и выдохнул.

— Как она?

— Лучше. Она не упоминает о своих способностях. Если они, конечно же, остались.

— Хорошо. Но она все еще… — мышцы заиграли на его челюсти. — Она все еще оплакивает его?

Слова были не более чем рычанием.

Я прикусила губу, взвешивая, сколько правды раскрыть.

— Она была глубоко влюблена в него, Люсьен.

Его рыжеватый глаз вспыхнул от кипящей ярости. Неконтролируемый инстинкт-для партнера-устранить любую угрозу. Но он продолжал сидеть. Даже когда его пальцы впились в подлокотники кресла.

Я продолжила:

— Прошло всего несколько месяцев. Грейсен ясно дал понять, что помолвка разорвана, но ей может потребоваться некоторое время, чтобы прийти в себя.

Опять эта ярость. Не из-за ревности или какой — либо угрозы, но…

— Он такой же мудак, с какими я когда-либо сталкивался.

Каким-то образом, проживая с Юрианом и Вассой в том поместье, он виделся с бывшим женихом Элейн. И сумел оставить человеческого Лорда живым.

— Я бы с тобой согласилась, — призналась я. — Но помни, что они были помолвлены. Дай ей время принять это.

— Принять жизнь, связанную со мной?

Мои ноздри раздулись.

— Это не то, что я имела в виду.

— Она не хочет иметь со мной ничего общего.

— Чтобы ты сделал, оказавшись на ее месте?

Он не ответил на вопрос.

Я продолжила.

— После Солнцестояния, почему бы тебе не остаться на неделю или две? В смысле, не в твоей квартире. Здесь, в городском доме.

— И что я буду делать?

— Проведешь с ней время.

— Я не думаю, что она вытерпит и две минуты наедине со мной, так что забудь о двух неделях. — Его челюсть сжалась, когда он отвернулся к огню.

Огонь. Подарок его матери.

Не его отца.

Да, это был подарок от Берона. Весь мир думал, что этот дар от Лорда Осени. Но не от Гелиона. Его истинного отца.

Я до сих пор никому не рассказывала об этом. Только Рису.

Сейчас было не время для этого разговора.

— Я думала, — отважилась я сказать, — что когда ты снял квартиру, это означало, что ты будешь здесь работать. С нами. Станешь нашим человеческим эмиссаром.

— Разве я не делаю этого сейчас? — Он выгнул бровь. — Разве я не отправляю дважды в неделю отчеты вашему Говорящему с тенями?

— Ты можешь жить здесь, это все о чем я говорю. Останься в Веларисе дольше, чем на несколько дней. Мы найдем для тебя чудесную квартиру…

Люсьен встал на ноги.

— Мне не нужны твои подачки.

Я тоже поднялась.

— Но для Юриана и Вассы-это нормально?

— Ты удивишься, увидев, как мы втроем прекрасно ладим.

Друзья, я поняла. Они каким-то образом стали его друзьями.

— Так ты предпочитаешь оставаться у них?

— Я не остаюсь у них. Усадьба наша.

— Интересно.

Его золотой глаз зажужжал.

— Что интересного?

Не в праздник такое говорить, но я резко сказала:

— Теперь ты чувствуешь себя более комфортно с людьми, чем с Высшими Фэ. Если ты спросишь меня…

— Я не такой.

— Похоже, тебе лучше с двумя людьми и без собственного дома.

Люсьен смотрел на меня, долго и упорно. Когда он заговорил, его голос был грубым.

— С праздником, Фейра.

Он повернулся к коридору, но я схватила его за руку, останавливая. Мышца его предплечья сжалась под тонкой шелковой тканью его сапфирового пиджака, но он не стряхнул мою руку.

— Я не это имела в виду, — сказала я. — У тебя здесь будет дом. Если ты этого хочешь.

Люсьен изучал гостиную, коридор и столовую с другой стороны.

— Группа изгнанников.

— Что?

— Это то, как мы себя называем. Группа изгнанников.

— У вас есть имя? — Я попыталась побороть свой недоверчивый тон.

Он кивнул.

— Юриан не изгнанник, — сказала я. Васса, да. Люсьен, был изгнан уже дважды.

— Королевство Юриана — это не что иное, как пыль и полузабытая память, его народ давно разбежался и освоился на других территориях. Он может называть себя как угодно.

Я спросила.

— И что конкретно планирует сделать эта группа изгнанников? Провести мероприятия? Организовать комитеты по планированию праздников?

Металлический глаз Люсьена слегка щелкнул и сузился.

— Ты можешь быть такой же засранкой, как и твой мэйт, ты знаешь об этом?

Правда. Я снова вздохнула.

— Мне очень жаль. Я просто…

— Мне больше некуда идти. — Прежде чем я смогла возразить, он сказал: — Ты разрушила все мои шансы вернуться в Весенний двор. Не к Тамлину, а ко двору за его домом. Все либо до сих пор верят в твою ложь, либо считают меня соучастником твоего обмана. А здесь… — он стряхнул мою руку и направился к двери. — Я не могу находиться в одной комнате с ней больше двух минут. Я не могу находиться в этом дворе и заставлять твоего мэйта платить за одежду на мне.

Я посмотрела на пиджак, что был на нем. Я видела его раньше.

— Тамлин отправил его в наше поместье вчера, — прошипел Люсьен. — Моя одежда. Мои вещи. Все это. Он прислал их из Весеннего двора или выбросил на порог.

Незаконнорожденный. Все еще бастард, несмотря на то, что он сделал для нас с Рисом во время последней битвы. Но вина за такое поведение лежала не только на плечах Тамлина. Я сама все разрушила.

Я не чувствовала себя достаточно виноватой, чтобы извиниться за это. Пока. Возможно, никогда.

— Зачем? — Это был единственный вопрос, который я смогла задать.

— Возможно, это как-то связано с визитом твоего мэйта на днях.

Я напряглась.

— Рис не вовлекал тебя в это.

— Он вполне мог. Что бы он ни сказал или не сделал, Тамлин решил, что хочет остаться в одиночестве. — Его рыжий глаз потемнел. — Твой мэйт должен был знать что говорить, прежде чем пинать сломленного мужчину.

— Я не могу сказать, что мне особо жаль за то, что он сделал.

— Вам нужен Тамлин как союзник. Действуй осторожно.

Я не хотела думать об этом, особенно сегодня. Никогда.

— Мои дела с ним закончены.

— Возможно, твои да, но не Риса. И тебе стоит напомнить своему мэйту об этом факте.

Пульсация пробежала вниз по связи, словно в ответ.

Все в порядке?

Я позволила Рису увидеть и услышать все, что было сказано, в мгновение ока.

Извини, что доставил ему неприятности, сказал Рис. Мне нужно вернуться домой?

Я разберусь с этим.

Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, сказал Рис, и связь замолчала.

— Проверяет? — тихо спросил Люсьен.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказала я, с выражением скуки на лице.

Он бросил на меня понимающий взгляд, продолжив идти к двери, схватив свое тяжелое пальто и шарф с крючков, установленных на деревянных панелях рядом с ним.

— Большая коробка для тебя. Поменьше для нее.

Мне потребовалось одно мгновение, чтобы понять, что он имел в виду подарки. Я взглянула через плечо на серебряные упаковки с синими бантами.

Но, когда я оглянулась назад, Люсьена уже не было.

***

Фейра

Я нашла свою сестру на кухне, наблюдающую за свистящим чайником.

— Он не останется на чай, — сказала я.

Никаких признаков Нуалы или Керридвен.

Элейн просто сняла чайник с плиты.

Я не должна была злиться на нее и на кого-нибудь еще, кроме себя, но я сказала.

— Ты не смогла сказать ему ни слова? Хотя бы «Здравствуй»?

Элейн смотрела только на дымящийся чайник, когда ставила его на стол.

— Он принес тебе подарок.

Эти карие глаза повернулись ко мне, они были острее, чем я их когда-либо видела.

— И это дает ему право на мое время и чувства?

— Нет. — Я моргнула. — Но он хороший мужчина. — Несмотря на сказанные нами резкие слова. Несмотря на эту чушь про группу изгнанников. — Он заботится о тебе.

— Он не знает меня.

— Ты не даешь ему даже шанса сделать это.

Ее губы сжались, единственный признак гнева на миленьком лице.

— Мне не нужен мэйт. Мне не нужен этот мужчина.

Она хотела быть с человеком.

Солнцестояние. Сегодня было Солнцестояние, и все должны были быть веселыми и счастливыми.

— Я знаю, что это не так. — У меня сбилось дыхание. — Но …

Но я понятия не имела, что сказать. Только потому, что Люсьен был ее мэйтом, это не означало, что он претендовал на нее, на связь. Она принадлежала самой себе, способная делать свой собственный выбор. Оценивать свои потребности.

— Он хороший мужчина, — повторила я. — И это… это просто… — я подбирала слова.

— Мне не нравится видеть вас несчастными.

Элейн смотрела на рабочий стол, на котором лежала выпечка как завершенная, так еще и не готовая, чайник тем временем остывал.

— Я знаю, что это не так.

Больше нечего было сказать. Поэтому я коснулась ее плеча и ушла.

Элейн не сказала ни слова.

Я обнаружила Мор, сидящую на нижних ступенях лестницы, одетую в свободные штаны персикового цвета и тяжелый белый свитер. Сочетание обычного стиля Амрен и моего.

Золотые серьги заблестели, когда Мор подарила мне мрачную улыбку.

— Выпьешь? — В ее руках появился графин.

— Мать всевышняя, да.

Она ждала, пока я сяду рядом с ней на дубовые ступеньки и выпью янтарной жидкости, обжигающей мое горло и согревающей живот, прежде чем спросить:

— Хочешь мой совет?

Я кивнула.

Мор выпила из своего бокала.

— Держись от этого подальше. Она не готова, и он тоже, независимо от того, сколько подарков он принесет.

Я подняла бровь.

— Шпионишь?

Мор откинулась на ступеньки, совершенно не раскаявшись.

— Пусть живет со своей группой изгнанников. Пусть разбирается с Тамлином сам. Дай ему понять, где он хочет быть. Кем он хочет быть. То же самое касается и ее.

Она была права.

— Я знаю, что ты все еще винишь себя за то, что сделали с твоими сестрами. — Мор толкнула своим коленом мое. — И именно поэтому, ты хочешь все исправить, пока они здесь.

— Я всегда хотела сделать это, — сказала я хмуро.

Мор криво улыбнулась.

— Вот почему мы любим тебя. Почему они тебя любят.

На счет Несты, я не была так уверена.

Мор продолжила:

— Просто наберись терпения. Они сами разберутся. Как и всегда.

Она была бесспорно права.

Я наполнила свой бокал, поставила хрустальный графин на ступеньку позади нас и снова выпила.

— Я хочу, чтобы они были счастливы. Все.

— Так и будет.

Она сказала простые слова с таким непоколебимым убеждением, что я ей поверила.

Я приподняла бровь.

— А ты… ты счастлива?

Мор знала, что я имела в виду. Но она просто улыбнулась, закручивая ликер в бокале.

— Сегодня Солнцестояние. Я сейчас со своей семьей. Я выпиваю. Я очень счастлива.

Искусное уклонение от ответа. Но я была вынуждена спросить. Я стукнула свой тяжелый бокал против ее.

— Кстати о нашей семье… где они, черт возьми?

Карие глаза Мора загорелись.

— О-О, он не сказал тебе, не так ли?

Моя улыбка дрогнула.

— Расскажи мне.

— О том, что эта троица делает каждое утро на Солнцестояние?

— Я начинаю нервничать.

Мор поставила стакан на ступеньку и схватила меня за руку.

— Пойдем со мной.

Прежде чем я смогла возразить, она рассеяла со мной.

Ослепляющий свет ударил в меня. И холод.

Бодрый, жестокий холод. Слишком холодно для свитеров и брюк, которые были на нас.

Снег. Солнце. Ветер.

И горы.

И дом.

Дом.

Мор указала на бесконечное пространство на вершине горы. Покрытое снегом, так же, как я видела его в последний раз. Но вместо плоского, непрерывного пространства…

— Это снежные хижины?

Кивок.

Что-то белое пролетело по полю, белое и твердое и блестящее, а потом…

Крик Кассиана прогремел в горах вокруг нас. Затем…

— Ты сволочь!

Ответный смех Риса был ярким как солнце на снегу.

Я осмотрела три снежные стены-баррикады, которые граничили с полем, когда Мор установила невидимый щит от безжалостного ветра. Однако это не особо спасало от холода.

— У них снежки?

Еще один кивок.

— Три Иллирийских воина, — сказала я. — Величайших Иллирийских воина играют в снежки?

Глаза Мора практически светились от лукавого восторга.

— Традиция из детства.

— Им больше пятиста лет.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о количестве побед?

Я вытаращилась на нее. Затем на поле за его пределами. На снежки, которые действительно пролетали с жестокой, быстрой точностью, когда темные головы выскакивали над стенами.

— Никакой магии, — произнесла Мор, — никаких крыльев, никаких передышек.

— Они здесь с полудня. — Было почти три часа. Мои зубы начали стучать.

— Я всегда задерживаюсь, чтобы выпить, — сказала Мор, словно это был ответ.

— Как они вообще решают, кто победит?

— Кто не получит обморожения.

Я снова удивленно посмотрела на нее.

— Это просто нелепо.

— В доме много алкоголя.

Действительно, никто из мужчин, казалось, не замечал нас. Даже, когда Азриэль выскочил и запустил два снежка в небо и снова исчез за стеной из снега.

Мгновение спустя, злобное проклятие от Риса донеслось до нас.

— Гаденыш.

Смех был слышен в каждой букве.

Мор взяла меня под руку.

— Я не думаю, что твой мэйт выиграет в этом году, моя подружка.

Я прижалась к ней и мы стали пробраться сквозь снег к дому, дымоход в котором уже выпускал дым в ясное голубое небо.

Действительно, Иллирийские детишки.

Глава 19

Фейра

Азриэль победил.

Его сто девяносто девятая победа, по-видимому.

Троица зашла в дом через час, капая снегом на ковер, раскрасневшиеся от мороза и с улыбками на лице от уха до уха.

Мор и я, прижавшись друг к другу под одеялом на диване, только закатили глаза увидев их.

Рис просто оставил поцелуй на моем лбу, заявив, что они собираются попариться в бане, за домом.

Я посмотрела на Мор, когда они исчезли.

— Еще одна традиция, — сказала она мне, бутылка спиртного опустела, а моя голова закружилась. — Иллирийские традиции — попариться в бане. Кучка голых воинов сидит в бане и потеет.

Я снова моргнула.

Губы Мора дернулись.

— Хорошие Иллирийские традиции неизменны.

Я фыркнула.

— Итак, они просто сидят там. Голые. Потные.

Мать всевышняя.

Хочешь взглянуть? Темный смешок пробежал в моем сознании.

Просто жажду. Сиди уже и потей.

Здесь есть место для еще одного.

Я думала, мэйтов не делят.

Я ощущала его улыбку, словно он ухмылялся мне в шею.

Мне всегда хочется знать, что вызывает у тебя интерес, дорогая Фейра.

Я осмотрела хижину вокруг себя, поверхности, которые разрисовала почти год назад.

Мне обещали стену, Рис.

Пауза. Длинная пауза.

Я и раньше брал тебя у стены.

А как же эти стены?

Еще одна долгая, долгая пауза.

Пока я в бане лучше не обсуждать это.

Мои губы изогнулись в улыбке, когда я отправила ему изображение. Воспоминание.

Я на кухонном столе всего в нескольких футах. Он на коленях передо мной. Мои ноги вокруг его шеи.

Жестокая, коварная штучка.

Я услышала, как дверь захлопнулась где-то в доме, а затем отчетливый мужской визг. Потом стук — словно кто-то пытался зайти обратно.

Глаза Мор сверкнули.

— Ты выгнала его из дома, не так ли?

Моя ответная улыбка заставила ее взреветь от смеха.

***

Солнце опускалось в далеком море за пределами Велариса, когда Рис стоял у черного мраморного камина в гостиной и поднимал бокал вина.

Все мы, уже нарядные, делали тоже самое.

Я решила надеть свое Звездопадное платье, отказавшись от короны, но не от алмазных браслетов на запястьях. Они искрились и блестели, когда я стояла рядом с Рисом, рассматривая его прекрасное лицо, когда он сказал:

— За благословенную тьму, из которой мы появились и к которой мы еще вернемся.

Наши бокалы поднялись, и мы выпили.

Я взглянула на него — мой мэйт, в своем лучшем черном пиджаке, с серебряными вышивками, поблескивающими в фейском свете.

И это все?

Он выгнул бровь.

Ты хочешь, чтобы я продолжил бубнить и дальше, или ты хочешь уже начать праздновать?

Мои губы дернулись.

Ты все еще такой легкомысленный.

Даже после стольких лет ты все еще мне не веришь.

Его рука скользнула позади меня и он ущипнул меня за попу. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Надеюсь, ты приготовила для меня хороший подарок на Солнцестояние.

В этот раз была моя очередь ущипнуть его, и Рис рассмеялся, целуя меня в висок, прежде чем отправиться за добавкой вина.

За окнами опустилась тьма. Самая длинная ночь в году началась.

Я нашла Элейн, смотрящую в окно, такую красивую в аметистовом платье. Я сделала шаг к ней, но меня опередили.

Говорящий с тенями, был одет в черный пиджак и брюки, похожие чем-то на костюм Рисанда-ткань безукоризненно скроена под его крылья. Он носил сифоны на руках, тени вились по его следам, но в противном случае было мало признаков от воина. Особенно, когда он нежно сказал моей сестре:

— Счастливого Солнцестояния.

Элейн повернулась от падающего в темноте снега и слегка улыбнулась.

— Я никогда не праздновала ни один из них.

Амрен, стоявшая в другом конце комнаты с Варианом в блистательном облачении, сказала:

— Они сильно переоценены.

Мор ухмыльнулась.

— Говорит женщина, которая каждый год любит устраивать разборки. Я не знаю, как тебя еще не ограбили, пока ты возвращаешься домой с таким количеством драгоценностей, набитых в карманы.

Амрен сверкнула белоснежными зубами.

— Осторожнее, Морриган, или я верну тебе миленькую вещицу.

Мор, к моему удивлению, замолчала.

И так сделали остальные, когда Рис вернулся с…

— В самом деле? — недоумевая спросила я.

Он улыбнулся мне, держа в руках гигантский многоярусный торт с двадцать одной сверкающей свечой, отбрасывающей свет на его лицо.

Кассиан хлопнул меня по плечу.

— Ты думала, что сможешь проскользнуть мимо нас, не так ли?

Я застонала.

— Вы все невыносимы.

Элейн подплыла ко мне.

— С Днем Рождения, Фейра.

Мои друзья — моя семья-повторили за ней, когда Рис поставил торт на стол перед камином. Я взглянула на свою сестру.

— Неужели ты…?

Элейн кинула.

— Хотя Нуала его украсила.

Именно тогда я обратила внимание, как были разрисованы три яруса.

Сверху: цветы. В середине: пламя.

А внизу, самый широкий слой… звезды.

Так же был раскрашен мной комод в этой полуразрушенной хижине. По одному ящику для каждого из нас — для каждой сестры. Звезды и луна были посланные мне моим мэйтом задолго до нашей встречи.

— Я попросила Нуалу сделать это именно в таком порядке, — сказала Элейн, когда остальные собрались вокруг. — Потому что ты наш фундамент, та кто тянула нас. Ты всегда им была.

К моему горлу подступил ком, и я сжала ее руку в ответ.

Мор, Котел благослови ее, прокричала:

— Поскорее загадывай желание и давайте уже доберемся до подарков!

По крайней мере, одна традиция была неизмена по обе стороны стены.

Я встретила взгляд Риса. Его улыбки хватило, чтобы ком в горле превратился в жжение в моих глазах.

Что ты собираешься загадать?

Простой, честный вопрос.

И глядя на него, на это красивое лицо и легкую улыбку, наша семья была рядом, вечность ждала нас… я знала.

Я действительно знала, что хотела пожелать, как если бы это был кусочек из пазлов Амрен, завершающий всю картину.

Но я ничего ему не ответила, набрав воздуха и задув свечи.

***

Фейра

Торт перед ужином был совершенно приемлемым в день Солнцестояние, Рис сообщил мне, когда мы оставили наши тарелки в гостиной. Особенно перед вручением подарков.

— И где подарки? — Спросила я, рассматривая пустую комнату, в которой стояли только две коробки от Люсьена.

Остальные ухмыльнулись, когда Рис щелкнул пальцами, и…

— О.

Множество подарков, все ярко украшенные, заполнили комнату.

Образуя кучи и горы. Мор взвизгнула от восторга.

Я повернулась к коридору, так как оставила свои подарки в чулане на третьем этаже…

Нет. Они точно были там.

Рис подмигнул мне.

— Я взял на себя обязательство добавить твои подарки в общую кучу.

Я приподняла брови.

— Все доверили тебе свои подарки?

— Он единственный, кому можно доверять, и быть уверенным, что их не вскроют, — объяснила Мор.

Я посмотрела в сторону Азриэля.

— Даже он, — сказала Амрен.

Азриэль подарил мне виноватый взгляд.

— Шпион, помнишь?

— Мы начали так делать два столетия назад, — продолжила Мор. — После того, как Рис поймал Амрен за встряхиванием коробки в желании узнать, что внутри.

Амрен цокнула языком, когда я засмеялась.

— Кассиан обнюхивал каждую коробку, пока никто не видел.

Кассиан бросил ей ленивую улыбку.

— По крайней мере меня не поймали.

Я повернулась к Рису.

— И почему тебе доверяют подарки?

Рис изобразил оскорбление.

— Я-Высший Лорд, дорогая Фейра. Надежность — мое второе имя.

Мы с Мор фыркнули.

Амрен устремилась к ближайшей куче подарков.

— Я первая.

— Конечно, — пробормотал Вариан, зарабатывая ухмылку от меня и Мор.

Амрен сладко улыбнулась ему, прежде чем нагнуться и взять подарок. Вариан пытался скрыть волнение, когда она повернулась к нему спиной.

Но она сорвала розовую упаковку, прочитала этикетку и порвала ее.

Все как не старались, не смогли скрыть удивление.

Я видела, как некоторые животные рвали туши с меньшей жестокостью.

Но она просияла, когда повернулась к Азриэлю, с изысканными жемчужно-бриллиантовыми сережками на ее маленькой ладони.

— Спасибо, Говорящий с тенями, — сказала она, склонив голову.

Азриэль только поклонился в ответ.

— Я рад, что они прошли проверку.

Кассиан скользнул мимо Амрен, заработав шипящее предупреждение, и начал копаться в подарках. Мор разрывала упаковки с таким же энтузиазмом, как Амрен. Она улыбнулась генералу.

— Спасибо тебе, дорогой.

Кассиан ухмыльнулся.

— Я знал, что тебе понравится.

Мор замерла…

Я затаила дыхание. Азриэль заглянул через плечо Кассиана.

Кассиан только подмигнул ему, когда красный пеньюар покачнулся в руках Мор.

Перед тем, как Азриэль, несомненно, спрашивал себя, о чем мы все думали, Мор пропела:

— Не позволяй ему одурачить тебя: он ни черта не может придумать, что подарить, поэтому он спросил меня прямо. Я дала ему четкие указания. Хоть раз в жизни он повиновался им.

— Идеальный воин, — сказал Рис.

Кассиан откинулся на спинку дивана, вытянув перед собой длинные ноги.

— Не волнуйся, Рис. У меня и для тебя кое-что есть.

— Я должен смоделировать его для тебя?

Я рассмеялась, удивившись, услышав смех Элейн.

Ее подарок… я поспешила к куче подарков. Я уже заметила нужную коробку, когда услышала. Стук.

Только один раз. Быстрый и громкий.

Я знала. Я знала, прежде чем Рис взглянул на меня, кто стоял за дверью.

Все знали.

Наступила тишина, прерываемая лишь треском камина.

Удар, а затем я направилась в коридор, открыла стеклянную дверь, а затем дубовую за ней, приготовившись к атаке холодного ветра.

К атаке Несты.

Глава 20

Фейра

Снег цеплялся за волосы Несты, когда мы смотрели друг на друга стоя через порог.

Несмотря на, порозовевшие щеки от мороза ее лицо было мрачным. Холодным, как заснеженные льдины.

Я открыла дверь немного шире.

— Мы все в гостиной.

— Я видела.

Разговор, неуверенный и запинающийся, продолжался в гостиной. Несомненно, для попытки создать нам некое уединение или чувство нормальности.

Неста замерла на пороге, я протянула ей руку.

— Давай, я возьму твое пальто.

Я старалась не задерживать дыхание, когда она заглядывала мимо меня, в дом. Словно решая для себя делать или нет, этот шаг за порог.

Боковым зрением я заметила проблеск фиолетового и золотого,это была Элейн.

— Ты заболеешь, если просто будешь стоять на холоде, — сказала она Несте, широко улыбаясь.

— Пойдем посидишь со мной у камина.

Голубовато-серые глаза Несты нашли мои. Осторожный, оценивающий взгляд.

Я удержала его.

Не говоря ни слова, моя сестра переступила порог.

Это был вопрос времени, когда она сняла пальто, шарф и перчатки, представ перед нами в одном из простых, но элегантных платьев. Она выбрала серый цвет. Никаких украшений. Конечно, никаких подарков, но, по крайней мере, она пришла.

Элейн взяла старшую сестру под локоть и повела ее в комнату, я последовала за ними, наблюдая за компанией, когда они остановились.

Особенно за Кассианом, который сейчас стоял с Азом у камина.

Он выглядел расслабленным, рука лежала на резной каминной полке, крылья свободно расправлены позади, слабая ухмылка на лице и бокал вина в руке. Он скользнул своими карими глазами к моей сестре, не сдвигаясь ни на дюйм.

Элейн натянуто улыбнулась, проводя Несту не к камину, как обещала, а к винному шкафу.

— Не веди ее к вину, лучше к столу, — посоветовала Амрен Элейн из своего кресла, на ней уже красовались жемчужные серьги, которые Аз подарил ей. — Я отсюда вижу ее костлявую задницу даже через это платье.

Неста остановилась на полпути, выпрямив спину. Кассиан стал бледным, словно смерть.

Элейн остановилась рядом с нашей сестрой, ее фальшивая улыбка дрогнула.

Амрен только хмыкнула Несте.

— С праздником, деточка.

Неста разглядывала Амрен, пока призрак улыбки не изогнул ее губы.

— Красивые серьги.

Я чувствовала, больше, чем видела, но немного расслабилась.

Элейн сказала:

— Мы только начали вручать подарки.

Мне пришло в голову, только когда она это сказала, что ни на одном из подарков в этой комнате не было имени Несты.

— Мы еще не ужинали, — сказала я, задерживаясь на пороге между гостиной и коридором.

— Но если ты голодна, мы можем принести и тебе тарелку…

Неста приняла бокал вина зажатый в руке Элейн. Я не смогла не заметить, как Элейн отвернувшись к винному шкафу, отлила палец ликера в стакан и изобразив радость, снова повернулась с Несте.

Амрен лишь фыркнула.

Но внимание Несты переместилось к многоярусному торту.

Ее глаза встретились с моими.

— С днем рождения.

Я кивнула в благодарность.

— Элейн испекла его, — небрежно, сказала я.

Неста только кивнула, прежде чем отправиться к креслу стоявшему в конце комнаты у одного из книжных шкафов.

— Вы можете вернуться к подаркам, — тихо, сказала она, садясь.

Элейн бросилась к коробке лежавшей в одной из куч.

— Это для тебя, — заявила она нашей сестре.

Я бросила на Риса умоляющий взгляд.

Пожалуйста, начните говорить снова. Веселиться.

Часть света исчезла из его фиолетовых глаз, пока он смотрел на Несту, когда она отпивала из своего бокала. Рис не откликнулся на связь, но вместо этого сказал Вариану.

— Проводит ли Тарквиний официальную вечеринку в честь Летнего Солнцестояния или он не часто его празднует?

Принц Адриаты, словно ничего не замечая, начал, возможно, излишне подробно описывать празднования в Летнем Дворе. Я бы поблагодарила его за это позже.

К тому времени Элейн подошла к Несте, вручив ей, казалось, тяжелую, завернутую в бумагу коробку.

У окна Мор подскочила к Азриэлю вручая свой подарок.

Разрываясь от любопытства понаблюдать за всеми, я осталась стоять в дверях.

Самообладание Азриэля не так сильно пошатнулось, когда он открыл ее подарок: набор синих полотенец с вышитыми на них его инициалами.

Мне пришлось отвернуться, чтобы не рассмеяться. Аз, к его чести, подарил Мор благодарную улыбку, румянец появился на его щеках, а карие глаза смотрели лишь на нее. Я отвела взгляд от желания и тоски, которые их наполняли.

Но Мор отвернулась от него и подбежала к Кассиану преподнося свой подарок; Но воин не взял его. Он смотрел на Несту, которая разворачивала свой подарок, состоящий из пяти романов в кожаной обложке. Она прочитала названия, затем подняла голову к Элейн.

Элейн улыбнулась ей.

— Я пошла в книжный магазин. Ты знаешь тот, что у театра? Я попросила у них рекомендации, как женщина у женщины, я имею в виду… она сказала, что книги этого автора были ее любимыми.

Я сидела достаточно близко, чтобы прочитать одно из названий. Романы.

Неста вытащила одну из книг и пролистала страницы.

— Спасибо тебе.

Слова были жесткими-резкими.

Кассиан, наконец, повернулся к Мор, разрывая ее подарок с пренебрежением к тонкой упаковке. Он рассмеялся над тем, что было внутри.

— Именно то, что я всегда хотел. — Он поднял пару из красного шелка. Идеальное сочетание с ее пеньюаром.

Когда Неста сосредоточенно занялась листанием ее новых книг, я перешла к подаркам, которые вчера завернула.

Для Амрен: специально разработанная сумка для пазлов. Теперь ей не нужно было оставлять их дома, если она захотела бы посетить более солнечные, теплые места. Она улыбнулась мне поцеловав в щеку.

Для Элайн: бледно-голубой плащ с рукавами, идеально подходящий для садоводства в холодные месяцы.

И для Кассиана, Азриэля и Мор…

Я пыхтела, таща три завернутые картины, а затем ждала в повисшей тишине, пока они их открывали.

Увидев, что было внутри, они заулыбались.

Я понятия не имела, что им подарить, кроме этого. Картины, над которыми я работала в последнее время — проблески их историй.

Никто из них не рассказал, что означали картины. Но каждый из них поцеловал меня в щеку в благодарность.

Прежде чем я смогла передать Рису его подарок, на моих коленях появилась целая куча ответных подарков.

От Амрен: рукопись, древняя и красивая. От Азриэля: редкая, яркая краска с континента. От Кассиана: кожаные ножны для клинка, специально сотворенные под мои крылья, как для истинного Иллирийца. От Элейн: изящные кисти с моими инициалами и символами Ночного Двора. И от Мор: пара ярко-розовых тапочек на флисовой подкладке.

И ничего от Несты, но мне было все равно.

Остальные продолжили дарить подарки друг другу, и я, наконец, смогла вручить картину для Риса. Он стоял у окна, мирно улыбаясь. В прошлом году было его первое Солнцестояние со времен Амаранты — в этом году уже второе. Я не хотела знать, каково это было, когда она делала с ним во время тех сорока девяти Солнцестояний ужасные вещи.

Рис осторожно открыл мой подарок, приподняв картину, чтобы другие ее не увидели.

Я смотрела, как его глаза бродили по ней. Смотрела, как его горло задрожало.

— Скажи мне, что это не твой новый питомец, — сказал Кассиан, заглядывая мне через плечо и рассматривая картину.

Я оттолкнула его.

— Хватит шпионить.

Лицо Риса было мрачным, а глаза блестящими, когда он взглянул на меня.

— Спасибо тебе.

Остальные стали разговаривать немного громче, чтобы дать нам уединение.

— Я понятия не имею, где ты повесишь ее, — сказала я, — Но я хотела, чтобы она была у тебя.

На этой картине я изобразила то, что никому не раскрывала. То, что показал мне Уроборос: чудовище сидящее внутри меня, чудовище полное ненависти и сожаления, любви и жертвы, чудовище, которое может быть жестоким и храбрым, мрачным и радостным.

Я подарила ему себя, потому что никто, кроме него, никогда не увидит меня. Никто, кроме него, никогда не поймет.

— Это прекрасно, — сказал он, все еще хриплым голосом.

Я сморгнула слезы и склонилась к поцелую.

Ты прекрасна, прошептал он по связи.

И ты тоже.

Я знаю.

Я рассмеялась, отстраняясь.

Придурок.

Остались несколько подарков от Люсьена. Я открыла свой: три бутылки прекрасного ликера. Тебе это понадобится, было написано в записке.

Я вручила Элейн маленькую коробочку с ее именем. Ее улыбка померкла, когда она открыла подарок.

Зачарованные перчатки, — прочитала она. Они не порвутся и в них не будет жарко во время садоводства. Она отложила коробку, взглянув на нее один раз. И я подумала, что она предпочла бы порезать и испачкать руки, ведь это было доказательством ее труда. Ее радости.

Амрен завизжала — на самом деле завизжала-от восторга, когда она увидела подарок от Риса. Сверкающие драгоценности. Но ее восторг перешел во что-то нежное, когда она открыла подарок от Вариана. Она не показала никому из нас, что было внутри маленькой коробки, и улыбнулась ему.

На столе у окна осталась маленькая коробочка, которую подняла Мор, присмотревшись к бирке с именем и сказала:

— Аз, это для тебя.

Брови Говорящего с тенями приподнялись в удивлении, но он протянул руку, чтобы взять подарок.

Элейн отвернулась от Несты и заявила.

— О, это от меня.

В лице Азриэля что-то изменилось, почти улыбаясь он открыл коробочку и показал…

— Я попросила Маджу сделать это для меня, — объяснила Элейн. Азриэль нахмурил брови при упоминании о целительнице семьи. — Это порошок можно смешивать с любыми напитками.

Молчание.

Элейн прикусила губу, а потом застенчиво улыбнулась.

— Это от головных болей, которые так часто мучают тебя. Ты так часто трешь виски.

Снова тишина.

Затем Азриэль откинул голову назад и рассмеялся.

Я никогда не слышала такого глубокого и радостного смеха от него. Кассиан и Рис присоединились к нему, генерал выхватив стеклянную бутылочку из руки Азриэля и рассмотрев ее сказал.

— Блестяще.

Элейн снова улыбнулась, смутившись.

Азриэль достаточно овладел собой, чтобы сказать:

— Спасибо. — Я никогда не видела его карие глаза такими яркими, с изумрудными вкраплениями среди коричневого и серого. — Это очень полезный подарок.

— Придурок, — сказал Кассиан и снова рассмеялся.

Неста настороженно смотрела на подарок Элейн-ее единственный подарок. Ее спина окаменела. Ни слова, ни взгляда на Элайн, смеющуюся вместе с нами.

Словно Неста смотрела на нас через какое-то окно. Словно она еще стояла во дворе, наблюдая за нами.

Но я заставила себя улыбнуться. Смеяться вместе с ними.

У меня было чувство, что Кассиан делал то же самое.

Ночь заполнилась смехом и выпивкой, пока Неста сидела почти в тишине за накрытым обеденным столом.

Только когда часы пробили два, кто-то начал уже зевать. Амрен и Вариан первыми ушли, Принц нес все ее подарки на руках, в одной прекрасное горностаевое пальто, которое он подарил ей и во второй неизвестный подарок в маленькой коробке.

Неста вскочила на ноги через полчаса. Она тихо пожелала Элейн спокойной ночи, поцеловав ее волосы, и направилась к входной двери.

Кассиан, приютившийся с Рисом и Азриэлем на диване, тоже встал.

Но я поднялась со стула быстрее, чтобы последовать за Нестой. Я подождал, пока она выйдет в коридор, прежде чем протянуть руку.

— Держи.

Неста наполовину повернулась ко мне, увидев, что было в моей руке. Маленький листок бумаги.

Счет за ее аренду.

— Как и обещала, — сказала я.

На мгновение я взмолилась, чтобы она не приняла его. Разорвала.

Но губы Несты только поджались и не дрожащими пальцами она взяла деньги.

Затем она повернулась ко мне спиной и вышла через парадную дверь, в леденящую темноту.

Я осталась стоять в холодном коридоре с все еще с протянутой рукой.

Половицы заскрипели позади меня. Все произошло так быстро, что я едва успела понять, что Кассиан прошел мимо-прямо к входной двери.

За моей сестрой.

Глава 21

Кассиан

С него было достаточно.

Хватит этого холода и резкости. Хватит прямой, как меч, спины и острого взгляда, на протяжении этих месяцев.

Кассиан едва мог слышать из-за рева в голове, чуть не сбил с ног свою Высшую Леди, добираясь до входной двери. До Несты.

Она уже была у ворот, шла не дрогнув, словно на улице не выл леденящий ветер, держа под рукой новые книги.

Только, когда Кассиан оказался в шаге от нее, то понял, что ему нечего сказать. Ничего такого, что не заставило бы ее рассмеяться ему в лицо.

— Я провожу тебя до дома, — это все, что он смог выдавить из себя.

Неста остановилась у железных ворот, ее лицо было холодным и бледным в лунном свете.

Красивая. Несмотря на, появившуюся худобу, она была прекрасна, стоя в снегу, так же, как он увидел ее первый раз в доме отца.

И бесконечно более смертельна. Во многих отношениях.

Она посмотрела на него.

— Я в порядке.

— Это долгая прогулка, и уже поздно.

И ты не сказала мне ни одного проклятого слова за всю ночь.

Не то, чтобы и он сказал ей хоть слово.

Она достаточно ясно дала понять в те первые дни после последней битвы, что не хочет иметь с ним ничего общего. С любым из них.

Он понимал. Ему потребовались месяцы-годы-после его первых сражений, чтобы перестроиться. Справиться. Черт, он все еще не оправился от того, что произошло в битве с Хэйберном.

Неста держалась на своем, гордая, как и все Иллирийцы. И жестокая.

— Возвращайся в дом.

Кассиан подарил ей кривую ухмылку, которую, как он знал, разозлит ее.

— Думаю, мне не помешает свежий воздух.

Она закатила глаза и продолжила свой путь. Он не был настолько глуп, чтобы предложить понести ее книги.

Вместо этого он старался идти за ней в ногу, высматривая любой коварный клочок льда на дороге. Они едва выжили во время сражения с Хэйберном. Ему не хотелось, чтобы она упала и сломала себе шею.

Неста шла молча весь квартал, до дома с зеленой крышей, в котором гремело веселье, песни и смех, прежде чем остановилась. Повернувшись к нему.

— Возвращайся домой.

— Обязательно, — сказал он, снова улыбаясь. — После того, как доведу тебя до входной двери.

Ведущей в ту дерьмовую квартиру, в которой она настояла жить.

Глаза Несты — такие же, как у Фейры, и все же совершенно другие, острые и холодные, как сталь — взглянули на его руки. На то, что было в них.

— Что это такое?

Еще одна ухмылка, когда он поднял маленькую, завернутую коробочку.

— Твой подарок на Солнцестояние.

— Мне этого не нужно.

Кассиан продолжил, протягивая руки.

— Нет, нужно.

Он молился, чтобы она приняла подарок. Ему потребовались месяцы, чтобы найти его.

Он не хотел его дарить перед всеми. Даже не знал, что она будет там сегодня вечером. Он был хорошо осведомлен о разговорах Элейн и Фейры. Так же, как он хорошо знал о деньгах, которые увидел, как Фейра отдавала Несте за несколько минут до ее ухода.

Как и обещала, сказала его Высшая Леди.

Он хотел, чтобы она этого не сделала. Желал еще много чего.

Неста шагнула к нему, принюхиваясь.

— Мне ничего от тебя не нужно.

Он заставил себя выгнуть бровь.

— Ты уверена насчет этого, милая?

Я не о чем не сожалею в своей жизни, кроме одного. Что у нас не было времени.

Кассиан прогнал слова. Прогнал тот образ, который преследовал его во снах, ночь за ночью: не то, как Неста держит голову Короля Хэйберна, словно трофей; не то, как Хэйберн сворачивает шею ее отца. А ее образ, склоняющейся над ним, закрывающий тело Кассиана своим, готовая принять на себя всю тяжесть силы Короля за него. Умереть за него-вместе с ним. Это стройное, красивое тело, выгибающееся над ним, трясущееся от ужаса, готовое столкнуться со смертью.

Он не видел эту девушку несколько месяцев. Не видел ее улыбки или смеха.

Он знал о выпивке, о мужчинах. Он говорил себе, что ему плевать.

Он говорил себе, что не хотел знать, кем был тот ублюдок, который забрал ее девственность. Говорил себе, что не хотел знать, значил ли тот мужчина что-то, если он что-то значил.

Он не понимал, какого черта его это волновало. Почему он беспокоился. С самого начала. Даже после того, как она ударила его по яйцам в тот день в доме ее отца.

Даже когда она сказала:

— Я достаточно ясно высказала свои мысли о том, чего я хочу от тебя.

Он никогда не встречал кого-то, кто мог бы так много выразить в паре слов, превратить сказанное в откровенное оскорбление.

Кассиан сжал челюсть. И не потрудился сдержать себя, когда сказал:

— Я устал играть в эти дерьмовые игры.

Она держала подбородок высоко, изображая высокомерие.

— Я не играю.

— Все остальные тоже. Возможно, ты могла бы попытаться все не усложнять в этом году.

Эти поразительные глаза скользнули к нему.

— Попытаться?

— Я знаю, что для тебя это иностранное слово.

Неста остановилась в нижней части улицы, прямо вдоль ледяной Сидры.

— Почему я должен пытаться что-то сделать? — прорычала она, сквозь зубы. — Меня втянули в этот ваш мир, в этот двор.

— Тогда проваливай в другое место.

Она поджала губы.

— Возможно, я так и сделаю.

Но он знал, что ей некуда идти. Не тогда, когда у нее не было денег, не было семьи за пределами этой территории.

— Обязательно напиши.

Она снова зашагала в сторону дома, держась вдоль берега реки.

Кассиан последовал за ней, ненавидя себя за это.

— Ты могла бы хотя бы пожить в доме, — начал он, и она повернулась к нему.

— Хватит, — огрызнулась она.

Он остановился, слегка расправив крылья, чтобы уравновесить себя.

— Хватит меня преследовать. Перестань пытаться втянуть меня в свой маленький счастливый круг. Прекрати делать все это.

Он знал, то раненое животное, когда увидел ее. Знал зубки, которые оно могло обнажить, злость, которую оно проявляло. Но это не помешало ему сказать:

— Твои сестры любят тебя. Я не могу понять почему, но они это делают. Если тебя не заботит мой счастливый маленький круг, то, по крайней мере, попытайся ради них.

Казалось, пустота заполнила ее глаза. Бесконечная, бездонная пустота.

Когда Неста сказала:

— Иди домой, Кассиан.

Он мог пересчитать по пальцам, сколько раз она произносила его имя. Называла его как угодно, ты или этот.

Она повернулась к своему дому, к этой грязной части города.

Словно по инстинкту, он схватил ее за руку.

Ее пальцы в перчатках царапали его мозоли, но он удержал хватку.

— Поговори со мной. Неста. Расскажи мне…

Она вырвала руку. Уставившись на него. Могущественная, мстительная королева.

Он ждал, едва дыша. Что она разорвет его на кусочки.

Но Неста только смотрела на него, а затем фыркнула и ушла.

Словно он был никем. Словно он не стоил ее времени. И сил.

Иллирийский бастард.

На этот раз, Кассиан не последовал за ней.

Он наблюдал за ней, пока она не превратилась в тень в темноте, а затем и во все не исчезла.

Он продолжал смотреть ей в след, держа подарок в руке.

Кончики пальцев Кассиана сжались вокруг маленькой коробки.

Он был благодарен, что на улицах никого не было, когда он швырнул эту коробку в Сидру. Достаточно сильно, что лед треснул от удара, а затем мгновенно образовался вновь над дырой. Словно всего этого никогда и не было.

***

Неста

Неста закрыла четвертый и последний замок на двери своей квартиры и рухнула на скрипящий, гниющий пол.

Вокруг нее установилась тишина, приветствующая и удушающая.

Тишина, успокаивающая дрожь, которая преследовала ее по всему городу.

Он наблюдал.

Она чувствовала это своими костями, кровью. Он держался достаточно высоко в небе, но он следил за ней, пока она не зашла в здание.

Она знала, что теперь он сидел на соседней крыше, ожидая, когда загорится свет.

Внутри бушевали два противоречия: оставить фейский свет нетронутым и заставить его ждать в морозной темноте или зажечь эту чашу и просто избавиться от его присутствия. Избавиться от всего, кем он был.

Она остановила свой выбор на последнем.

В тусклой, густой тишине, Неста встала и задержалась у стола возле входной двери. Засунула руку в карман и вытащила сложенную банкноту.

Достаточно для трехмесячной аренды.

Она пыталась и не смогла избавиться от стыда. Ничего не вышло.

Совсем ничего.

Иногда появлялась агрессия. Острый, жгучий гнев, который пронзал ее.

Но большую часть времени это была тишина.

Звонящая, гудящая тишина.

Она ничего не чувствовала несколько месяцев. Были дни, когда она не знала, где была или что делала. Они пролетали незаметно.

Как и месяцы. Раз моргнула и уже наступила зима. Еще раз моргнула, и ее тело осунулось.

Ночной морозный холод прокрался сквозь изношенные ставни, добавляя еще одну дрожь. Но она так и не зажгла огонь в камине.

Она едва могла стоять, слышать треск и хруст дерева. Едва выдержала его в доме Фейры. Треск; хруст.

Словно никто не замечал, что этот звук был схож с тем, когда ломают кости, шею.

Она не зажигала ни разу камин в этой квартире. Согревалась одеялами.

Послышался шум крыльев за пределами квартиры.

Неста вздохнула и скользнула вниз по стене, притянув колени к груди, уставившись в темноту.

И все же тишина бушевала и вторила ей.

Она ничего не чувствовала.

Глава 22

Фейра

В гостиной осталось трое, к тому времени, когда остальные разошлись по комнатам. Кассиан вернулся, тихий и задумчивый, выпив залпом бокал ликера, он поднялся наверх. Мор последовала за ним, обеспокоенная.

Азриэль и Элейн остались в гостиной, моя сестра показывала ему схемы, которые она набросала, для расширения сада в задней части городского дома, воспользовавшись семенами и инструментами, которые моя семья подарила ей сегодня вечером. Заботили ли его такие вещи, я не знала, но отправила ему молитву благодарности за доброту, и затем направилась наверх.

Я потянулась, чтобы снять свои алмазные браслеты, но Рис остановил меня, его руки были вокруг моих запястий.

— Пока нет, — тихо сказал он.

Я нахмурилась.

Он только улыбнулся.

— Подожди.

Тьма и ветер захлестнули меня, и я прильнула к нему…

Свет свечей и потрескивание огня в камине, и цвета…

— Домик? — Он, должно быть, изменил охрану, чтобы позволить нам рассеять прямо внутрь.

Рис ухмыльнулся, отпустив меня, и прошел вальяжно к дивану перед камином и плюхнулся на него, его крылья разлеглись на полу.

— Все ради тишины и покоя, мой мэйт.

Темное, чувственное обещание было в его, полных звезд, глазах.

Я прикусила губу, когда подошла к подлокотнику дивана и присел на него, мое платье засверкало, как река в огне.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь. — Его голос был низким и грубым.

Я провела рукой по платью, ткань замерцала под моими пальцами.

— Ты говоришь это каждую ночь.

— Серьезно.

Я покраснела.

— Хам.

Он склонил голову.

— Я знаю, что Высшие Леди, вероятно, должны носить новые платья каждый день, — размышляя сказала я, с улыбкой посмотрев на платье, — но я очень привязалась к этому.

Он провел рукой по моему бедру.

— Я рад.

— Ты никогда не рассказывал мне, где берешь все мои любимые платья.

Рис выгнул темную бровь.

— Ты никогда не догадывалась?

Я отрицательно покачала головой.

Мгновение он молчал, опустив голову, изучая мое платье.

— Моя мать сшила их.

Я замерла.

Рис грустно улыбнулся мерцающему платью.

— Она была швеей в лагере, где ее воспитали. Она не просто делала работу по приказу. Она делала это, потому что ей нравилось. И когда она спаривалась с моим отцом, она продолжала творить.

Я коснулась его руки.

— Я понятия не имела.

В его глазах сверкали звезды.

— Давным-давно, когда я был еще мальчиком, она сделала все эти платья. Приданое для моей будущей невесты. — Его горло сжалось. — Каждый кусочек… каждое платье, которое я когда-либо давал тебе, сделала она. Для тебя.

Мои глаза жгло от слез, когда я выдохнула:

— Почему ты мне не рассказывал об этом?

Он пожал плечами.

— Я думал, что ты можешь… не захотеть носить платья, сделанные женщиной, которая умерла много веков назад.

Я положила руку на сердце.

— Для меня это большая честь, Рис. Которую я не могу выразить.

Его губы немного задрожали.

— Она бы любила тебя.

Это был такой же замечательный подарок, как и любой другой. Я наклонилась и прижалась лбом к его.

— Я бы тоже полюбила ее.

Я почувствовала его благодарность, не говоря ни слова, пока мы оставались там, вдыхая запах друг друга в течение долгих минут.

Когда я наконец смогла снова заговорить.

— Я тут подумала…

— Стоит ли мне волноваться?

Я ударила его по ботинку ногой, и он рассмеялся, глубокий и хриплый, звук, закружил вокруг моего ядра.

Я раскрыла перед ним ладони, показывая глаза на обеих.

— Я хочу, чтобы они изменились.

— О?

— Поскольку ты больше не используете их, чтобы шпионить за мной, я подумала, что они могут быть чем-то другим.

Он положил руку на свою широкую грудь.

— Я никогда не подглядывал.

— Ты величайший врун, которого я когда-либо встречала.

Еще один смешок.

— И что именно ты хочешь на своих ладонях?

Я улыбнулась картинам, которые я нарисовала на стенах, камине, столах. Подумала о гобелене, которые приобрела у ткачихи.

— Я хочу гору с тремя звездами. — Символы Ночного двора. — То же самое, что у тебя на коленях.

Рис молчал долгое время, его лицо ничего не выражало. Когда он заговорил, его голос был тихим.

— Символы, которые нельзя будет изменить.

— Хорошо, что я планирую задержаться здесь на какое-то время.

Рис медленно облокотился на спинку дивана, расстегнув верхнюю пуговицу на своем обтягивающим черном пиджаке.

— Ты уверена?

Я медленно кивнула.

Он встал передо мной, нежно взяв мои руки в свои, поворачивая их ладонью вверх. К кошачьему глазу, который смотрел на нас.

— Я никогда не шпионил, ты знаешь?

— Ты, конечно, делал это.

— Хорошо, делал. Ты сможешь простить меня?

Он спрашивал серьезно, беспокоясь о том, что вторгся в мое личное пространство. Я поднялась на носочки и нежно поцеловала его.

— Я постараюсь.

— Хммм. — Он провел большим пальцем над глазом, нарисованным на обеих моих ладонях.

— Есть, что сказать перед тем, как я отмечу тебя навсегда?

Мое сердце заколотилось, но я сказала:

— У меня есть для тебя последний подарок на Солнцестояние.

Рис не замер.

— О?

Держась за руки, я приласкала непреклонные стены его разума. Барьеры немедленно упали, позволив мне войти. Позволив мне показать ему последний подарок.

Я надеялась, что он сочтет это подарком.

Его руки начали дрожать вокруг моих, но он ничего не говорил, пока я не вышла из его разума. Пока мы не взглянули друг на друга в тишине.

Его дыхание сбилось, глаза заблестели.

— Ты уверена? — повторил он.

Да. Больше всего на свете. Я поняла это, почувствовала это в галерее ткачихи.

— Будет ли это… будет ли это действительно подарком для тебя? — осмелилась я спросить.

Его пальцы сжали мои.

— Сверх всякой меры.

Словно в ответ, свет вспыхнул и зашипел вдоль моих ладоней, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть изменения в татуировке. Гора и три звезды в центре каждой ладони.

Рис все еще смотрел на меня, его дыхание было неровным.

— Мы можем подождать, — прошептал он, словно боясь, что снег, падающий снаружи, сможет услышать нас.

— Я не хочу, — сказала я. Ткачиха заставила меня осознать это тоже. Или, возможно, просто ясно увидеть, чего я действительно хотела на протяжении всего времени.

— Это может занять годы, — пробормотал он.

— Я могу подождать. — Он поднял бровь, и я улыбнулась, поправляя: — Я постараюсь набраться терпения.

Его улыбка заставила меня улыбнуться.

Рис наклонился и поцеловал меня в шею, прямо под ухом.

— Начнем сегодня ночью, мэйт?

Мои пальцы сжались.

— Такой и был мой план.

— Ммм. А ты знаешь, какой был мой план? — Еще один поцелуй, в ямку моего горла, его руки скользнули вокруг моей спины и начали расстегивать скрытые пуговицы на платье. На драгоценном, красивом платье. Я выгнула шею, давая ему больше простора.

— Мой план, — продолжил он, платье, скользнуло по мне на ковер, — включает в себя этот дом и стену.

Я открыла глаза, когда его руки начали выводить линии вдоль моей голой спины. Опускаясь все ниже.

Я обнаружила, что Рис улыбается, его глаза томно прикрыты, наблюдая за моим обнаженным телом. Голая, за исключением бриллиантовых браслетов на запястьях. Я собралась снять их, но он пробормотал:

— Оставь их.

Мой живот сжался в ожидании, моя грудь наполнилась болезненной тяжестью.

Дрожащими пальцами я расстегнула его пиджак и избавилась от него вместе с рубашкой. И штанами.

Он стоял передо мной абсолютно голый, крылья слегка распахнуты, мускулистое тело, демонстрирующее все доказательства того, насколько он был готов.

— Ты хочешь начать у стены или закончить там? — Его слова были гортанные, едва уловимо блеск в его глазах превратился во что-то хищное. Он нагло скользнул рукой по моей пояснице.

— Или это будет у стены все время?

Мои колени подкосились и слова покинули меня. Я оказалась за пределами всего, кроме него.

Рис не стал дожидаться моего ответа, встал передо мной на колени, его крылья коснулись ковра. Оставив поцелуй на моем животе, словно в почтении и благословении, он продолжил спускаться ниже.

И ниже.

Моя рука скользнула в его волосы, когда он схватил меня за бедро и закинул мою ногу через плечо. В этот момент, я обнаружила, что касаюсь спиной стены возле дверного проема. Моя голова мягко ударилась о дерево, когда Рис прижал губы ко мне.

Он не торопился.

Облизывал и поглаживал меня, пока я не разбилась на кусочки, затем посмеиваясь надо мной, томно и грубо, он оказался передо мной в полный рост.

Он поднял меня, я обхватила ногами его талию, и прижал к стене.

Упираясь одной рукой в стену, а другой удерживая меня, Рис встретился со мной взглядом.

— Как это будет, мэйт?

В его взгляде, я могла поклясться, закружили миллионы звезд. В тенях между его крыльями появились глубины ночи.

— Достаточно грубо, чтобы попадали картины, — напомнила я ему, затаив дыхание.

Он снова рассмеялся, низко и порочно.

— Тогда держись крепче.

Мать всевышняя и Котел, спасите меня.

Мои руки скользнули по его плечам, наслаждаясь накаченными мышцами.

Но он медленно, так медленно вошел в меня.

Что я ощутила каждый его дюйм, каждое место, где мы соприкасались. Я склонила голову и простонала.

— Каждый раз, — прохрипел он. — Каждый раз, когда ты чувствуешь себя блаженно.

Я стиснула зубы, дыша через нос. Он продолжал входить в меня небольшими толчками, позволяя приспособиться к каждому его дюйму.

И когда он полностью оказался внутри меня, когда его рука сжала мое бедро, он просто… замер.

Я пошевелила бедрами, отчаянно нуждаясь в движении. Он двинулся во мне, отрицая.

Рис лизнул мое горло.

— Я думаю о тебе, об этом, каждый чертов час, — промурлыкал он в мою кожу. — О том, что ты чувствуешь.

Еще одно небольшое отступление — затем погружение. Задыхаясь я откинула голову к стене позади меня.

Рис издал одобрительный звук, и вышел слегка. Затем снова вошел. Грубо.

По стене слева от меня загремели картины.

Но меня это перестало волновать. Пусть и правда картины падают со стены, когда Рис остановился еще раз.

— Но в основном я думаю об этом. Что ты чувствуешь рядом со мной, Фейра. — Он вошел в меня, прекрасно и безжалостно. — Какая ты на вкус на моем языке. — Мои ногти вонзились в его широкие плечи. — Если у нас будет тысяча лет вместе, я никогда не устану от этого.

Спазм начал собираться вдоль моего позвоночника, перекрывая весь звук и смысл, от того где он касался меня.

Еще один толчок, медленнее и сильнее. Доски стонали под его рукой.

Он опустил губы к моей груди и укусил, а затем зализал боль, которая отправила волну удовольствия, пронзающую мою кровь.

— Как ты позволяешь мне делать с тобой такие непристойные, ужасные вещи.

Его голос был лаской, на которую мои бедра задвигались, умоляя его действовать быстрее.

Рис только усмехнулся, безжалостно остановившись.

Я открыла глаза от достаточно долгой паузы, чтобы посмотреть вниз, туда, где я могла видеть, наше соединение, где он двигался, так болезненно медленно.

— Тебе нравится смотреть? — он вздохнул. — Смотреть, как я двигаюсь в тебе?

В ответ, не говоря ни слова, я проникла к нему в голову по мосту между нами, лаская его непреклонные щиты.

Он впустил меня мгновенно, разум-в-разум, душу-в-душу, а затем я посмотрела его глазами-увидела себя, как он схватил мое бедро и вошел.

Он промурлыкал,

Посмотри, как я тебя трахаю, Фейра.

Боги, это был мой единственный ответ.

Невидимые руки пробежали по моему разуму, моей душе.

Посмотри, как мы идеально подходим.

Мое разгоряченное тело выгнулось у стены — идеально подходит для внедрения его, каждого его сантиметра.

Ты понимаешь, почему я не могу перестать думать о тебе?

Он вышел и погрузился снова, выпуская свою силу.

Вокруг нас замерцали звезды и сладкая тьма. Словно мы были единственными душами во всей галактике. И все же Рис был передо мной, мои ноги обвитые вокруг его талии.

Я протянула к нему свои призрачные руки и выдохнула,

Ты можешь трахнуть меня здесь тоже?

Это порочное удовольствие пошатнулось. Замолчало.

Звезды и тьма тоже остановились.

Тогда абсолютный хищник ответил,

Мне было бы приятно.

И у меня не было слов, чтобы описать, что происходило дальше.

Он дал мне все, чего я хотела: неконтролируемые его толчки внутри моего тела — неумолимый толчок и наполнение, трение кожи о кожу, удары наших тел о деревянную стену. Ночь пела вокруг нас, звезды проносились мимо, словно снег.

А потом появились мы. Разум к разуму, лежа на мостике между нашими душами.

У нас не было тел, но я почувствовала, как он соблазнял меня, как его темная сила обволакивала мою, облизывала мое пламя, посасывала мой лед, царапала когтями против моих.

Я чувствовала, как его сила переплеталась с моей, рыдала и текла, приближаясь и удаляясь, пока моя магия не набросилась на него, хватая когтями, мы оба неистово цеплялись друг за друга, сгорая вместе.

Все это время он двигался во мне, неумолимо. Снова и снова, сила, плоть и душа, пока мне не показалось, что я закричала, как и он, когда мое смертное тело сжалось вокруг него, разрушаясь.

Затем я разбилась на кусочки, я разрывала звезды, галактики и кометы, не осталось ничего, кроме чистой, сияющей радости. Рис удерживал меня от разрушения, обволакивая, его тьма поглощала свет, который искрился повсюду.

И когда в моем разуме появились мысли, когда я снова ощутила его сущность вокруг себя, как он все еще двигался внутри меня, я отправила ему этот образ в последний раз, в темноту к звездам — мой подарок.

Возможно, наш подарок, однажды.

Рис проревел мое имя, широко расправив крылья.

И в нашем сознании, в этой связи, его магия вспыхнула, его душа омыла мою, заполнив каждую трещинку, во мне не осталось ни одной части не заполненной им, его темной, прекрасной сущностью и нескончаемой любовью.

Он достиг пика удовольствия, сильно прижав меня к стене, выдыхая в мою шею,

Фейра. Фейра. Фейра.

Он дрожал. Мы оба.

Я набралась духа, чтобы открыть глаза.

Его лицо было потерянным. Потрясенным. Его губы оставались приоткрытыми, когда он взглянул на меня, моя кожа все еще излучала свечение, такое яркое рядом с его звездной тьмой.

Долгое время мы просто смотрели друг на друга. Пытаясь отдышаться.

А потом Рис осмотрел комнату.

То, что мы сделали.

Хитрая ухмылка образовалась на его губах, когда мы увидели картины с треснутыми рамами, валяющиеся на полу. Ваза стоявшая до этого на на столе, тоже была разбита вдребезги.

Рис поцеловал меня под ухом.

— Это придется вычесть из твоей зарплаты, ты знаешь об этом?

Я прижалась лбом к его лбу, ослабляя хватку на его плечах и пощекотала носом его нос. Он рассмеялся, прильнув губами к моим.

Но я посмотрела на следы, оставленные на его коже, которые уже исчезали. Посмотрела на татуировки на его груди и руках. Даже бессмертной жизни не хватит, чтобы запечатлеть каждую его грань. Нас.

Я встретилась с ним взглядом и обнаружила застывшие в ожидании звезды и тьму.

Не хватит жизни, чтобы нарисовать его, узнать его. Этого никогда не было бы достаточно для всего, что я хотела сделать и увидеть с ним. Для всего, что я хотела любить с ним.

В моей голове появилась картина: Торжествующая Ночь и Вечно сияющие Звезды.

— Сделай это снова, — выдохнула я, хриплым голосом.

Рис знал, что я имела в виду.

И я никогда не была так рад за мэйта фейри, когда он через мгновение опустил меня на пол и перевернув на живот погрузился глубоко в меня с рычащим мурлыканьем.

И даже когда мы, в конце концов, рухнули на ковер, едва увернувшись от разбитых картин и осколков вазы, неспособные двигаться, картина моего подарка повисла над нами, мерцая так же ярко, как любая звезда.

Этот красивый, голубоглазый, темноволосый мальчик, которого однажды показал мне Косторез.

Это обещание нашего будущего.

***

На следующее утро, Веларис все еще спал, когда мы с Рисом вернулись.

Однако он повел нас не в городской дом. А до разрушенного поместья с садами вдоль реки.

Туман навис над большей частью города за час до рассвета.

Словами, которыми мы обменялись вчера ночью, от того, что мы сделали, протекали между нами, невидимым и прочным мостом, как и наша брачная связь. Он не принял противозачаточный настой за завтраком. И не будет принимать его снова в ближайшее время.

— Ты не спрашивала о настоящем подарке на Солнцестояние, — сказал Рис через некоторое время, когда наши шаги захрустели по гравию в садах вдоль Сидры.

Я подняла голову от его плеча.

— Я полагаю, ты ждал момента, чтобы сделать это драматическое открытие.

— Думаю, да. — Он остановился, и я остановился рядом с ним, когда Рис повернулся к дому позади нас и произнес. — Это.

Я посмотрела на разрушенное поместье.

— Это?

— Считайте это подарком и на Солнцестояние и на день рождения. — Он указал на дом, сады, земли, которые простирались к краю реки.

— Это теперь твое. Наше. Я купил его в канун Солнцестояния. Рабочие приедут через два дня, чтобы начать расчистку завалов и сноса остальной части дома.

Я снова моргнула.

— Ты купил мне поместье?

— Технически, это будет наше поместье, но оно твое. Построй его так, как пожелает твое сердце. Все, что ты захочешь, все, что тебе нужно.

Только одна стоимость, сам размах этого подарка, все было за пределами разумного.

— Рис.

Он отошел на несколько шагов, проведя руками по своим сине-черным волосам, плотно сжав крылья.

— Нам не хватает места в городском доме. Мы с тобой едва помещаемся в спальне. И никто не любит бывать в доме Ветра. — Он снова показал на великолепное поместье вокруг нас.

— Так построй для нас дом, Фейра. Сделай, что захочешь. Это твое.

У меня не было слов.

— Это… очень дорого…

— Не беспокойся о стоимости.

— Но… — я взглянула на спящую, перекопанную землю, разрушенный дом. Представляя, чего я хочу. Мои колени подогнулись.

— Рис… это слишком дорого.

Его лицо стало смертельно серьезным.

— Не для тебя. Никогда. — Он скользнул руками по моей талии, целуя мой висок.

— Построй дом с мастерской. — Он поцеловал мой другой висок. — Построй дом с кабинетом для себя и для меня. Построй дом с ванной, достаточно большой для двоих… и крыльев. — Еще один поцелуй, на этот раз в щеку. — Построй дом с комнатами для всей нашей семьи. — Он поцеловал мою вторую щеку. — Построй дом с садом для Элейн, с тренировочным кольцом для детишек-Иллирийцев, с библиотекой для Амрен и огромной гардеробной для Мор. — Я подавилась смехом от всего сказанного. Но Рис замолчал, поцеловав меня в губы, долго и сладко. — Построй дом с детской, Фейра.

Мое сердце сжалось до боли, и я поцеловала его в ответ. Целовала его снова, и снова.

— Я сделаю это, — пообещала я.

Глава 23

Рисанд

Секс уничтожил меня.

Полностью разрушил на мелкие кусочки.

Любая частичка моей души, которая еще не принадлежала ей, безоговорочно сдалась прошлой ночью.

И увидев эмоции Фейры, когда я показал ей поместье на берегу реки… я вспомнил ее сияющее и красивое лицо, постучав в потрескавшиеся передние двери поместья Тамлина.

Тишина.

Я подождал минуту. Две.

Я пустил волну силы через дом, наполовину боясь того, что мог найти.

Но там — на кухне. Этажом ниже. Живой.

Мои шаги по мраморному полу эхом разносились по поместью. Я не собирался их скрывать. Он, скорее всего, почувствовал мое появление в тот момент, когда я ступил на переднюю ступеньку.

Добравшись до кухни, я не был полностью готов к тому, что увидел.

Огромный, мертвый лось лежал на длинном кухонном столе в центре темной комнаты, стрела торчавшая в его горле освещалась блеклым светом, проникающим через маленькие окна. Лужа крови растеклась на сером каменном полу, падающие капали были единственным звуком.

И перед этой картиной в кресле сидел Тамлин. Уставившись на убитого зверя.

— Твой ужин подтекает, — сказал я ему в качестве приветствия, кивнув в сторону беспорядка, собирающегося на полу.

Никакого ответа. Высший Лорд Весны нехотя взглянул на меня.

Твой мэйт должен был знать что говорить, прежде чем пинать сломленного мужчину.

Слова Люсьена сказанные Фейре вчера прозвучали в моей голове. Возможно, именно поэтому я оставил Фейру исследовать новые краски, которые подарил ей Азриэль, и рассеял сюда.

Я посмотрел на огромного лося, его темные глаза были открытыми и остекленевшими. Охотничий нож лежал на столе рядом с его головой.

Никаких слов или намека на движение. Очень хорошо.

— Я говорил с Варианом, принцем Адриаты, — сказал я, вставая по другую сторону стола, рога зверя были, словно колючки между нами. — Я сказал ему, чтобы он попросил Тарквиния отправить солдат к твоей границе. — Я сделал это вчера вечером, отведя Вариана в сторону во время ужина. Он согласился, поклявшись, что все будет сделано. — Они прибудут в течение нескольких дней.

Никакого ответа.

— Это приемлемо для тебя? — В составе сезонных дворов Летний и Весенний являлись союзниками еще до этой войны.

Медленно, Тамлин поднял голову, его золотистые волосы были грязными и спутанными.

— Думаешь, она простит меня? — осипшим голосом спросил Тамлин. Словно он много кричал.

Я знал, про кого он спрашивал. И я этого не знал. Я не знал, желает ли она ему счастья и прощения. Если Фейра захотел бы предложить это ему. Прощение может быть подарком для обоих, но то, что он сделал…

Его зеленые глаза были пусты.

— Заслуживаю ли я этого?

Нет. Никогда.

Должно быть, он прочитал это на моем лице, потому что спросил:

— Ты простишь меня за свою мать и сестру?

— Я не помню, чтобы когда-либо слышал от тебя извинения.

Словно эти извинения смогли бы перекрыть горечь утраты, которая все еще съедала меня, затянуть тудыру, которая навечно появилась в моем сердце.

— Я не думаю, что это что-то исправит, в любом случае, — сказал Тамлин, снова взглянув на убитого лося. — Для любого из вас.

Сломленный. Совершенно сломленный.

Вам нужен Тамлин как союзник, предупредил Люсьен моего мэйта. Возможно, и поэтому я пришел.

Я махнул рукой, огромная туша лося под коптилась, его шкура упала на пол. Еще одно мерцание силы, и аккуратно нарезанные куски мыса появились перед Тамлином.

— Ешь, Тамлин, — сказал я. Он даже не моргнул.

Это не было прощением или проявлением доброты. Я не мог забыть, что он сделал с теми, кого я любил больше всего на свете.

Но из-за Солнцестояния или от того, что Фейра подарила мне то, о чем я только мог мечтать, я сказал:

— Ты можешь уйти и умереть после того, как мы разберемся с новым миром.

Волна моей силы, и железная сковорода появилась на раскаленной печи с шипящими стейками из мяса.

— Ешь, Тамлин, — повторил я и исчез в темноте.

Глава 24

Морриган

Она солгала Фейре.

Почти.

Она собиралась посетить Зимний двор. Только не сразу, как она сказала. Вивиан, по крайней мере, знала, когда точно ожидать ее. Хотя они и обменивались письмами в течение нескольких месяцев, Мор так и не сказала Леди Зимнего двора, где она будет между Солнцестоянием в Веларисе и ее визитом к Вивиан и Каллиасу в их дом у горы.

Ей не нравилось рассказывать людям об этом месте. Она никогда не упоминала о нем.

И когда Мор скакала по заснеженным холмам, ощущая тепло своей лошади, Эллии, она помнила, почему.

Ранний утренний туман висел между буграми и впадинами раскидистого поместья. Ее поместья, под названием Атлвуд.

Она купила его триста лет назад для тишины и покоя, держа в нем лошадей.

Эллия преодолевала холмы с непоколебимой грацией, бежала быстро, словно западный ветер.

Мор не учили ездить верхом. Не тогда, когда рассеивание было гораздо быстрее.

Но с рассеиванием никогда не было ощущения, что она действительно куда-то едет. Как она собирается, бежит, мчится в какое-то место. Она хотела этого, и поэтому она была здесь.

Однако лошади… Мор ощущала каждый камешек на земле, по которой они скакали. Чувствовала ветер, запах трав и снега, могла видеть произрастающую стену густого леса слева от нее.

Живое. Все это было живым, и особенно, когда она ехала верхом.

Атлвуд она получила уже с шестью лошадьми, предыдущий владелец заскучал с ними. Все они были редкой и желанной породы. Они стояли, как распростертые имения и триста акров нетронутой земли к северо-западу от Велариса. Земля холмов и бурлящих ручьев, древних лесов и бушующих морей.

Ей не нравилось долгое время оставаться в одиночестве, она выносила это с трудом. Но несколько дней были иногда просто необходимы, жизненно необходимы для спокойствия ее души. И скачки на Эллии, словно омолаживали, как и любой день, проведенный на солнце.

Она остановила Эллию на одном из больших холмов, позволив лошади отдохнуть, несмотря на, ее протест. Она бежала до тех пор, пока ее сердце не вырывалось из груди — никогда не была послушной, как этого хотели ее разводчики. Мор любила лошадь еще больше за это.

Ее всегда тянуло к необузданным, диким вещам этого мира.

Лошадь и наездница тяжело дышали, Мор рассматривала холмы и серое небо. Она комфортно чувствовала себя в Иллирийской кожаной форме, которая нагрелась от езды. Было бы блаженством посидеть с книжкой у камина в большой библиотеке Алтвуда, а затем сытно поужинать и лечь спать пораньше.

Там далеко находился континент, куда попросил ее отправиться Рис. Уйти, поиграть в шпиона, придворного и посла, увидеть давно закрытые от всех королевства, где когда-то жили друзья… да, ее кровь призывала убежать, как можно дальше.

Но уйти, позволив Кейру поверить, что он одержал вверх над своей сделкой и Эрис…

Трусливый. Жалкий трус.

Она прогнала гнев вспыхнувший внутри, запустив руку в гриву Эллии.

Она не упоминала о нем в последние несколько дней в Веларисе. Хотела сделать этот выбор сама, понимая, как эта новость может бросить тень на все веселье.

Она знала, что Азриэль скажет нет, захочет ее отговорить. Как он всегда это делал. Кассиан и Амрен сказали бы да и Фейра разволновавшись, но тоже согласилась бы с ними. Аз разозлившись, ушел бы еще дальше в себя.

Она не хотела лишать его радости. Больше, чем уже сделала.

Но, в какой-то момент, она должна рассказать им, независимо от того, что решила.

Эллия прижала уши к голове.

Мор застыла, всматриваясь туда, куда уставилась лошадь.

В дебри слева от них, похожие больше на солому с этого расстояния.

Она потерла шею Эллии.

— Спокойно, — вздохнула она. — Спокойно.

Даже в этих лесах водились древние ужасы.

Но Мор ничего не учуяла, ничего не увидела. Усик силы, который она выпустила в лес, указал только присутствие птиц, мелких зверей и оленя пьющего из ледяной реки.

Ничего, кроме…

Там, между шипами. Небольшая часть тьмы.

Он не двигалась, словно замерла. Всматриваясь.

Такая знакомая и все же нет.

Что-то внутри Мор шептало, не прикасаться к ней, не приближаться. Даже с такого расстояния.

Девушка повиновалась.

Все еще всматриваясь сквозь деревья на ту затаившуюся тень, словно уснувшую в них.

Не такую тень, как у Азриэля, вьющуюся и шепчущую.

Совсем другую.

Наблюдающую за ней.

Лучше не волноваться. Особенно с ожидающими потрескивающим камином и бокалом вина дома.

— Давай вернемся по короткому пути, — прошептала она Эллии, похлопывая по шее.

Лошадь не нуждаясь в дальнейшем подбадривании пустилась галопом, унося их из леса и наблюдающей тьмы.

Они скачали между холмами, пока леса не скрылись в тумане позади них.

Что еще она могла увидеть в землях, в которые никто из Ночного двора не рисковал соваться несколько тысячелетий?

Вопрос звучал в каждом грохоте копыт Эллии по заснеженным холмам и ручьям.

Ответ на него отскакивал от скал, деревьев и серых облаков над головой.

Бежать, как можно дальше.

Глава 25

Фейра

Два дня спустя я стояла перед заброшенной студией Полины.

Исчезли заколоченные окна, свисающая паутина. Осталось только просторное и чистое помещение.

Я любовалась результатом, когда Рессина нашла меня, остановившись вниз по улице, без сомнения, направляясь из своей студии куда-то.

— Счастливого Солнцестояния, Леди, — сказала она, улыбаясь.

Я не улыбнуласьв ответ, всматриваясь в открытую дверь, в пространство за ее пределами.

Рессина коснулась моей руки.

— Что-то случилось?

Мои пальцы сжались вокруг латунного ключа в ладони.

— Это теперь мое, — тихо сказала я.

Рессина снова улыбнулась.

— Правда?

— Они… ее семья отдала мне студию.

Это случилось сегодня утром. Я посетила семейную ферму Полины, никто этому даже не удивился. Словно они ждали.

Рессина наклонила голову в бок.

— И почему тогда такое лицо?

— Они отдали мне ее. — Я взмахнула руками. — Я пытался ее купить. Я предложила им деньги. — Я покачала головой, все еще пытаясь в это поверить. Я даже не вернулась в дом. Не сказала об этом Рису. Когда я проснулась на рассвете, Рис уже ушел, чтобы встретиться с Азом и Кассианом в лагере Дэвлона. Откладывать это было бессмысленно. Я знала, чего хотела.

— Они вручили мне ключи и документы, сказав указать в них мое имя. — Я приложила руку ко лбу. — Они отказались от моих денег.

Рессина присвистнула.

— Меня это не удивляет.

— Сестра Полины, — сказала я, дрожащим голосом, убирая ключ в пальто, — предложила вложить деньги во что-то другое. Пожертвовать их Кисточке и Зубиле. Ты знаешь, что это такое?

Я была слишком ошеломлена, чтобы спросить об этом, только кивнула, и сказала, что так и сделаю.

Охровые глаза Рессины смягчились.

— Это благотворительный фонд для артистов, нуждающихся в финансовой помощи, созданный для обеспечения их и их семей деньгами на еду, аренду или одежду. Поэтому им не приходится голодать или чего-то хотеть, пока они творят.

Я не смогла остановить слезы, которые появились в моих глазах. Не смогла сдержаться и не вспомнить те годы в той хижине и боль от голода. Вспомнить те маленькие контейнеры с краской, которые я смаковала.

— Я не знала, что он существует, — прошептала я. Даже со всеми фондами, которым я вызвалась помочь.

Я не знала, что есть место, мир, где художников ценят. Заботятся о них. Я никогда не мечтала о таком.

Теплая рука приземлилась на мое плечо, нежно сжимая.

Рессина спросила:

— Так что ты собираешься с этим делать? Устроишь мастерскую.

Я посмотрела на помещение перед собой. Не пустующее, а ожидающее.

И издалека, словно по холодному ветру, я услышала голос Сюриэля.

Фейра Арчерон, просьба. Покинь этот мир… сделав его лучше, чем он был.

Я проглотила слезы и заправила выбившуюся прядь волос в косичку, прежде чем обратилась к фейри.

— Тебе не нужен, случайно, совершенно неопытный деловой партнер?

Глава 26

Рисанд

Девушки были на тренировочном ринге.

Только шестеро и никто из них не выглядел слишком счастливой, но они тренировались, вслушиваясь в приказы Дэвлона о том, как обращаться с кинжалом. По крайней мере, Дэвлон показывал им что-то относительно простое для изучения. В отличие от Иллирийцев, которые столпились возле тренировочного кольца девушек, словно в насмешку.

Большинство мужчин так и не смогли совладать с луком. Я все еще ощущал удары нити по щекам, запястьям и пальцам, когда пытался его освоить.

Если одна из девочек решилась бы взяться за Иллирийский лук, я бы с удовольствием понаблюдал за ее обучением.

Я стоял с Кассианом и Азриэлем в дальнем конце тренировочного кольца. Лагерь Убежище от ветра ослепительно ярко сверкал от свежевыпавшего снега, который пригнала буря.

Как и ожидалось, буря закончилась вчера-через два дня после Солнцестояния. И как Дэвлон и обещал, он вывел девушек на тренировки. Младшей было около двенадцати, старшей-шестнадцать.

— Я думал, их будет больше, — пробормотал Азриэль.

— Некоторые уехали со своими семьями на Солнцестояние, — сказал Кассиан, наблюдая за тренировкой, шипя время от времени, когда одна из девушек делала болезненно неправильный маневр, о котором ей даже не сообщалось. — Они не вернутся еще несколько дней.

Мы показали ему списки возможных нарушителей спокойствия в лагерях. С тех пор Кассиан витал где-то далеко. Намного больше недовольства нагнеталось среди воинов, чем мы ожидали. Многие были из лагеря Золотой хребет, пресловутого соперника, где Каллон, сын лорда, старался пробудить как можно больше разногласий. Все было направлено на Кассиана и меня.

Смелый ход, учитывая, что Каллон все еще был воином-новичком. Даже не из-за того, что он не прошел обряд этой весны. Он был так же плох, как его неотесанный отец. Намного хуже, по мнению Аза.

Несчастные случаи иногда происходят во время обряда, предложил я, но Касс ответил однозначно.

Мы не будем позорить обряд, вмешиваясь в него.

Несчастные случаи происходят в небе все время, вмешался тогда Азриэль.

Если этот выродок захочет схватить меня за яйца, то для начала пусть отрастит их себе и все выскажет мне в лицо, прорычал Кассиан и на этом тема была закрыта.

Я знал его достаточно хорошо, чтобы оставить в покое, дать время решить самому, что делать с Каллоном.

— Несмотря на недовольства в лагерях, — сказал я Кассиану, махнув рукой в сторону тренировочных колец. Мужчины держались на приличном расстоянии от того места, где тренировались девушки, словно боясь подхватить какую-нибудь смертельную болезнь.

— Это хороший знак, Касс.

Азриэль кивнул в знак согласия, его тени закружились вокруг него. Большинство женщин лагеря прятались в свои дома при его появлении.

Говорящий с тенями редкий гость. И миф, и ужас. Аз выглядел недовольным находясь здесь, но он пришел, когда я попросил его.

Возможно, в этом не было ничего плохого, что Аз иногда вспоминал, откуда он родом. Он все еще носил Иллирийскую кожаную форму. Не пытался содрать с себя татуировки. Какая-то часть его была Иллирийцем до сих пор. Всегда была. Даже если он старался забыть о ней.

Кассиан молчал около минуты, с непроницаемой маской на лице. Он где-то витал еще до того, как мы собрались за столом в старом доме моей матери, чтобы обсудить отчет сегодня утром. Он ушел в себя после Солнцестояния. Я бы поставил приличные деньги на причину всего этого.

— Отличным знаком будет, — сказал наконец Кассиан, — когда здесь появятся двадцать девушек в течение месяца.

Аз тихо фыркнул.

— Я буду держать пари, а вы…

— Никаких ставок, — сказал Кассиан. — Не на это.

Аз удержал взгляд Кассиана, даже вспыхнули его синие сифоны, а затем кивнул. Хорошо. Эта миссия Кассиана, родившаяся много лет назад и, возможно, движущаяся к успеху.

Я положил руку на плечо Касса.

— Маленькими шажками, брат. — Я ухмыльнулся ему, зная, что он не взглянет на меня.

— Маленькими шажками.

Для всех нас.

Наш мир вполне может зависеть от этого.

Глава 27

Фейра

Городские часы пробили одиннадцать утра.

Месяц спустя мы с Рессиной стояли у входной двери, почти в одинаковой одежде: толстые, длинные свитера, теплые леггинсы и рабочие сапоги на подкладке из короткой шерсти.

Сапоги, которые уже были забрызганы краской.

За те недели, после того, как семья Полины подарила мне студию, мы с Рессиной были здесь почти каждый день. Подготавливая место. Придумывая стратегию наших уроков.

— В любую минуту, — пробормотала Рессина, взглянув на маленькие часы, висевшие на ярко-белой стене студии. Это были бесконечные споры: в какие цвета окрасить помещение? Мы хотели все окрасить в желтый, а затем решили, что он не подойдет для вдохновения достаточно хорошо. Черный и серый были слишком тоскливыми, бежевый также не подходил для творчества… поэтому мы остановились на белом. Но стены в одной из комнат, мы окрасили в яркие, разные цвета. Зеленый, розовый, красный и синий.

Но основное пространство… было пустым. За исключением гобелена, который я повесила на одной из стен, черный цвет завораживал. И был напоминанием, как и невозможное переливание надежды, сверкающее повсюду. Работать не смотря на потерю. Создавать, что-то новое.

А затем появились десять мольбертов и табуретов в центре галереи.

Ожидающие учеников.

— Как думаешь, они придут? — Пробормотала я Рессине.

Фейри переминалась с ноги на ногу, единственный признак ее беспокойства.

— Они сказали, что придут.

В тот месяц, когда мы работали вместе, она стала для меня хорошим другом. Дорогой подругой. У Рессины был безупречный взгляд на дизайнерские решения, достаточно хороший, что я попросила ее помочь мне спланировать дом у реки. Вот так я его называла. Это был самый большой дом в этом городе. Не для показушности, а из-за практичности. Из-за размеров нашего двора, нашей семьи. Семья, которая, возможно, будет продолжать расти.

Но это будет позже. А пока…

Прошла минута. Потом две.

— Придут, — пробормотала Рессина.

— Может быть, они ошиблись временем?

Но когда я договаривала, они появились. Мы с Рессиной затаили дыхание, когда толпа подошла к студии намереваясь зайти.

Десять детей, Высших Фэ и фейри, и несколько родителей.

Я тепло улыбалась, даже когда мое сердце грохотало все быстрее с приходом новых детей, настороженных и неуверенных, столпившихся возле мольбертов. Мои ладони вспотели, когда родители встали рядом с ними, их лица были менее настороженными, но все же нерешительными. Неуверенными, но полные надежды.

Не только для себя, но и для детей, которых они привели с собой.

Мы не проводили рекламную компанию. Рессина переговорила с некоторыми друзьями и знакомыми и попросила их поспрашивать, у кого были дети, которым могло бы понадобиться место, чтобы выразить ужасы, которые произошли во время войны. Которые не могли рассказать о том, что они пережили, но, возможно, могли бы нарисовать или вылепить это. Возможно, у них не получилось бы, но сам факт создания чего-то… смог бы стать бальзамом для их души.

Как это было для меня.

Как это было для ткачихи, и Рессины, и многих других художников в этом городе.

Как только об этом стало известно, начали поступать запросы. Не только от родителей или опекунов, но и от возможных преподавателей. Художников Радуги, которые жаждали помочь-проводить занятия.

Я обучала одного в день, в зависимости от того, что требовалось от меня как от Высшей Леди. Рессина занималась с остальными. Мы создали график для других учителей, которые обучали детей в третьей и четвертой половине дня. Включая ткачиху, Аранею.

Реакция родителей и семей была ошеломляющей.

Как скоро начнутся занятия? Был самым популярным вопросом. А вторым, сколько это стоит?

Ничего не стоит, говорили мы им. Это было совершенно бесплатно. Ни один ребенок или семья никогда не заплатит за занятия здесь или за принадлежности.

Комната заполнялась детьми и их родителями, мы с Рессиной обменялись быстрыми взглядами, облегченно вздохнув.

И когда я встретила собравшихся семей в просторной, солнечной комнате, я улыбнулась еще раз и приступила к обучению.

Глава 28

Фейра

Он ждал меня полтора часа после занятий.

Когда последний из детей вылетал из студии, некоторые смеялись, некоторые все еще были мрачные и испуганные, он держал дверь открытой для них и их семей. Они все таращились, кланяясь, в ответ Рис им широко улыбался.

Я любовалась этой улыбкой, непринужденной грациозностью, когда он вошел в галерею, никаких крыльев, рассматривая все еще высыхающие картины и мои забрызганные краской лицо, свитер и сапоги.

— Тяжелый день?

Я убрала выбившуюся прядь волос. Зная, что она, вероятнее всего испачкалась синей краской. Так как мои пальцы были все в ней.

— Ты бы видел Рессину.

Действительно, она ушла несколько минут назад, чтобы умыть лицо, заляпанное красной краской. Все благодаря одному ребенку, который счел хорошей идеей сформировать пузырь из краски, чтобы увидеть, какого цвета он станет, а затем пустил его летать по комнате. Где пузырь и столкнулся с лицом моей новой подруги.

Рис рассмеялся. Я указала ему на рисунки.

— По крайней мере, это отличное проявление их подающих надежд способностей.

Я ухмыльнулась, рассматривая одну из картин.

— Это, то о чем я говорила. Рессине не было так смешно.

Хотя она очень смеялась. Однако улыбки казались немного неуместными, когда еще у многих детей оставались как видимые, так и невидимые шрамы.

Мы с Рисом рассматривали картину молодой фейри родителей, которой убили во время нападения.

— Мы не давали им никаких подробных подсказок, — сказала я, пока глаза Риса бродили по картине. — Мы только сказали им нарисовать свои воспоминания.

На это было трудно смотреть. Две фигуры в красной краске и другие в небе тянущие их ужасные зубы и когти.

— Они не забирают свои картины домой?

— Сначала они должны высохнуть, но я спросила ее, хочет ли она взять картину с собой. Девочка сказала выбросить ее.

В глазах Риса танцевало беспокойство.

Я тихо сказала:

— Я хочу сохранить ее. Повесить в моем будущем офисе. Чтобы не забывать об этом.

Что произошло и над чем мы работали. Именно поэтому гобелен Аранеи с символами Ночного двора висел здесь на стене.

Он поцеловал меня в щеку в ответ, перешел к следующей картине и рассмеялся.

— Объясни вот это.

— Этот мальчик был очень разочарован подарками на Солнцестояние. Несмотря на, то что в них входил щенок. Таким образом, его «воспоминания» — это то, что он надеется сделать в будущем, о нем и его «собаке». Родители живущие в собачьей будке, пока он с собакой балдеет в собственном доме.

— Мать, помоги родителям.

— Он был именно тем, кто сотворил пузырь.

Рисанд снова рассмеялся.

— Мать, помоги и тебе.

Я толкнула его, смеясь.

— Проводишь меня домой на обед?

Он театрально поклонился.

— Это будет для меня честью, Леди.

Я закатила глаза, прокричав Рессине, что вернусь через час. Она ответила, чтобы я не торопилась. Следующий класс придет только через два часа. Мы обе решили обучать начальные классы, так чтобы родители и опекуны познакомились с нами. Это займет две недели, прежде чем мы пройдемся по всем классам.

Рис помог мне с пальто, поцеловав в губы, прежде чем мы вышли в солнечный, холодный день. Радуга суетилась вокруг нас, художники и покупатели кивали и махали нам, пока мы шли к городскому дому.

Я взяла его под руку, прижавшись.

— Это странно, — пробормотала я.

Рис наклонил голову в бок.

— Что именно?

Я улыбнулась. Ему, радуге, городу.

— Эти ощущения, счастье, которое просыпается с каждым днем. Видеть тебя, работать и просто быть здесь.

Почти год назад я говорила ему обратное. Желала противоположного. Его лицо смягчилось, как будто он тоже вспомнил об этом. И понял.

Я продолжила.

— Я знаю, что многое еще нужно сделать. Я знаю, есть вещи, с которыми нам придется столкнуться. И совсем скоро. — Звезды в его глазах закружили от этих слов. — Я знаю, что есть и Иллирийцы, и человеческие королевы, и сами люди, и все такое. Но, несмотря на них… — я не могла подобрать слов. Или сказать их на людях.

Так что я обратилась к нему, к той неизменной силе, и сказала:

Ты делаешь меня и мою жизнь такой счастливой. Я никогда не перестану быть благодарной за то, что ты есть в ней.

Я взглянула на него, чтобы найти его совсем не стыдящегося на публике слез скользящих по щекам. Я смахнула несколько, прежде чем холодный ветер заморозит их, и Рис прошептал мне на ухо:

— Я никогда не перестану быть благодарным за то, что ты есть в моей жизни, дорогая Фейра. Несмотря на, то что ждет нас впереди. — Он немного улыбнулся, — мы столкнемся с этим вместе. Будем наслаждаться каждым моментом вместе.

Я снова наклонилась к нему, его рука сжалась вокруг моих плеч. Вокруг верхней части руки, покрытой татуировкой, которую мы оба нанесли, в обещание данное друг другу. Никогда не расставаться, до самого конца.

И даже после.

Я люблю тебя, — сказала я через связь.

Правда?

Прежде чем я смогла ткнуть его локтем в бок, Рис поцеловал меня.

К звездам, которые слушают, Фейра.

Я коснулась его щеки, чтобы вытереть последние слезы, его кожа была теплой и мягкой, мы свернули на улицу, которая вела к дому. Навстречу нашему будущему и всему, что ждало в нем.

К мечтам, которые сбываются, Рис.

Конец

Сник-пик к следующей книге

Часть 1

Неста

Черная вода треплющая ее пятки стала ледяной.

Не такой, как укус зимнего холода, или даже ожог льдины, а что-то холоднее. Намного сильнее.

Это был холод витающий между звездами, холод мира перед светом.

Холод из настоящего ада, она поняла это, когда брыкалась и пиналась в сильных руках, пытающихся засунуть ее в этот котел.

Здесь был настоящий ад, Элейн лежала на полу, рыжеволосый одноглазый мужчина фейри, склонился над ней. Заостренные уши, виднеющиеся сквозь золотистые волосы, и бессмертное сияние, исходящее от светлой кожи Элейн.

Истинный ад, хуже, чем чернильные глубины, которые ждали всего в нескольких дюймах от ее пальцев ног.

Положите ее в воду, приказал суровый Король.

И звук этого голоса, мужчины, который сделал такое с Элейн…

Она знала, что котел неизбежен. Знала, что проиграет этот бой.

Знала, что никто не собирался спасать ее, не рыдающая Фейра, не бывший ее любовник и тем более не ее новый мэйт. Не Кассиан, покалеченный и истекающий кровью на полу, все еще пытающийся подняться на дрожащих руках.

Король сделал это. С Элейн. С Кассианом.

И с ней.

Ледяная вода укусила ее ступни.

Это был укус чего-то ядовитого, укус смерти настолько непрерывный, что каждый дюйм ее ревел в неповиновении.

Она входила в воду, но без осторожности. Она бы не поклонилась этому фейри Королю.

Вода схватила ее за лодыжки призрачными руками, потянув вниз.

Поэтому она выкрутилась, вырвав руку у охранника, который ее держал.

И она указала.

Одним пальцем — на Короля.

Вниз, вниз манила ее вода.

Но Неста Арчерон продолжала указывать на короля Хэйберна.

В смертельном обещании. Помечая свою цель.

Сильные руки потащили ее в ожидающие когти воды.

И Неста Арчерон рассмеялась страху, что закрался в глазах Короля. Как раз перед тем, как вода поглотила ее целиком.

В начале

И в конце

Была темнота

И ничего больше

Она не чувствовала холода, погружаясь в море черноты, в котором не было ни дна, ни горизонта, ни поверхности.

Но она почувствовала жжение, когда это началось.

Бессмертие не было безмятежной молодостью.

Это был огонь.

Это была расплавленная руда, втекающая в ее вены, бурлящая ее человеческую кровь, пока она не стала ничем иным, как паром, превращая ее хрупкие кости в сталь.

Она открыла рот, чтобы закричать, боль разрывала ее на части, из горла не вырвалось и звука. Здесь не было ничего, кроме тьмы, агонии и силы…

И спокойствия.

Ей не казалось, это спокойствием.

Она бы так просто не позволила им сделать это. С ней и Элейн.

Она не преклонялась, не уступала и не унижалась.

Они заплатят. Все они.

Начиная с этого места и этой штуки.

Начиная с этого момента.

Она вцепилась во тьму когтями и зубами. Разрывая и измельчая на куски.

Темная бесконечность вокруг нее содрогнулась. Брыкаясь.

Она рассмеялась, когда та попыталась отшатнуться. Рассмеялась необузданной силе, которую она вырвала из чернильной тьмы вокруг себя и проглотила целиком; рассмеялась бессмертию, которое она впустила в свое сердце и вены.

Котел боролся, словно птица под кошачьей лапой. Она отказывалась ослаблять свою хватку.

Все, что он украл у нее, у Элейн, она заберет взамен у него. У Хэйберна.

Так она и сделала.

Спустившись в черную бесконечность, Неста и Котел переплелись друг с другом и упали, сгорая во тьме, как новорожденная звезда.

Часть 2

Кассиан

Кулак Кассиан завис в воздухе около двери в полутемном коридоре.

Он убил больше врагов, чем мог сосчитать или вспомнить, стоял по колено в горе на поле убийства и продолжал сражаться, делая выбор, который стоил ему жизней хороших воинов, был генералом, пехотинцем и убийцей, но несмотря на, все это он был здесь, не решаясь постучать. Сомневаясь.

Здание на северной стороне Сидры нуждалось в покраске. В подъезде скрипели деревянные полы, когда он миновал два лестничных пролета. Но, по крайней мере, здесь чисто и по меркам Велариса мрачновато, но в самом городе не было трущоб. Дом по-сравнению с другими оставался в гораздо худшем положении.

Но это не совсем объясняло, почему она настояла на том, чтобы жить здесь, когда городской дом пустовал благодаря завершению строительства Речного поместья. Он мог понять, почему она не проживала в доме Ветра-это было слишком далеко от города, и она не могла летать или рассеивать. Но Фейра и Рис платили ей зарплату. Такую же большую, как и всем членам их круга. Так что Кассиан знал, что она могла себе позволить гораздо, гораздо лучшую жилплощадь.

Он нахмурился на потресканную краску на зеленой двери перед ним. Ни звука не было слышно через приличную щель между дверью и полом; Никаких свежих ароматов не витало в коридоре. Может, ему повезет и она выйдет. Может, она все еще спала в зале развлечений, который посетила прошлой ночью. Хотя, может это было бы и хуже, так как ему бы пришлось вытаскивать ее от туда. И это публичная сцена…

Он снова поднял кулак, красный цвет его сифона замерцал в лучах от ламп с фейским светом на потолке.

Трус. Отрасти чертовы яйца и сделай свою работу.

Кассиан постучал.

Один раз. Второй.

Тишина.

Кассиан чуть не вздохнул от облегчения. Спасибо матери…

Резкие и четкие шаги застучали по другую сторону двери. Каждый был злее предыдущего.

Он сжал свои крылья, выпрямляя плечи, и чуть шире расставляя ноги.

У нее было четыре замка на двери, и щелчки, когда она открывала каждый из них, могли сравниться со стуком боевого барабана. Он напомнил себе список вещей, которые должен был сказать, которые Фейра предложила ему, но…

Дверь открылась с сильным нажатием на ручку, Кассиану даже показалось, а не воображала ли она, что это его шея.

Неста Арчерон уже прибывала в хмуром настроении.

Но она была там. И она выглядела чертовски.

— Чего тебе? — Она не открыла дверь больше, чем на длину вытянутой руки.

Когда, черт возьми, он в последний раз ее видел? На вечеринке в конце лета на той лодке в Сидре в прошлом месяце? Она выглядела не так уж плохо. Хотя ночь утопающая в алкоголе, никогда не оставляла после себя кого-то в хорошем состоянии на следующее утро. Особенно когда это было…

— Сейчас только семь утра, — прошипела она, глядя на него тем серо-голубым взглядом, который обычно разжигал его нрав. — Зайди чуть позже.

Она была в мужской рубашке. Определенно не принадлежавшей ей.

Он облокотился рукой на дверной косяк, подарив ей ленивую ухмылку.

— Тяжелая ночь?

Тяжелый год, он почти сказал. Потому что это красивое лицо было все еще бледнее и худее, чем до войны, ее губы обескровленные, а глаза… холодные и острые, как зимнее утро. Ни радости, ни смеха на ее изысканном лице.

— Зайди после обеда, — сказала она, захлопывая дверь.

Но Кассиан успел подставить ногу, прежде чем она смогла сломать ему пальцы на руке. Ее ноздри слегка раздулись.

— Фейра хочет видеть тебя в доме.

— В каком из, — сказала Неста, нахмурившись на его подставленную под дверь ногу. — У нее их три, в конце концов.

Он отставил возражения и вопросы. Это не было полем битвы, и он не ее противник. Нет, его задача заключалась в том, чтобы доставить ее в назначенное место. И затем молитесь, чтобы прекрасный дом на берегу реки, в который только что переехали Фейра и Рис, не превратился в руины.

— В новом.

— Почему она сама не пришла за мной? — Он знал, этот подозрительный блеск в ее глазах, легкое напряжение в спине. У него были свои маневры, чтобы подтолкнуть ее и посмотреть, что может произойти.

— Потому что она Высшая Леди Ночного двора, и она занята управлением территорией.

Отлично. Может быть, у них была бы стычка прямо здесь и сейчас.

Хорошая прелюдия к предстоящей битве.

Неста склонила голову, золотисто-коричневые волосы заскользили по ее слишком тонкому плечу. У всех это бы движение выглядело бы созерцательным. Но она была хищницей, оценивающей добычу.

— И моя сестра, — сказала она тем ровным голосом, который не выражал эмоций, — считает, что встреча с ней прямо сейчас очень необходима?

— Она знала, что тебе, вероятно, придется привести себя в порядок, и поэтому тебя ждут в одиннадцать.

Он ждал взрыва, когда она взвешивала его слова, подсчитывая сколько у нее есть времени.

Ее зрачки вспыхнули.

— То есть, по вашему мнению, мне нужно четыре часа, чтобы собраться?

Он принялся ее разглядывать: длинные, голые ноги, изящный изгиб бедер, зауженная талия-опять же, слишком чертовски тонкая — и полная, вызывающая грудь, которая так расходилась с острыми торчащими костями. Другую бы женщину с такими формами он смог бы назвать привлекательной. Возможно, он начал бы ухаживать за ней с того момента, как встретил.

Но с того момента, как он встретил Несту, холодный огонь в ее сине-серых глазах был искушением другого рода. И теперь, когда она была Высшей Фэ, с присущим ей доминированием, агрессией — и этим плохим отношением… была причина, по которой он избегал ее. Даже после войны, все еще отходили от случившегося, как в Ночном дворе, так и на континенте. И женщина стоявшая перед ним всегда заставляла его чувствовать себя, словно он стоял в зыбучих песках.

Кассиан, наконец, сказал:

— Ты выглядишь так, будто тебе не помешали бы несколько плотных обедов, ванна и нормальная одежда.

Она закатила глаза, но потрогала рубашку, которую носила.

Кассиан добавил:

— В одиннадцать часов. Вышвырни этого жалкого придурка отсюда, вымойся, и я сам принесу тебе завтрак.

Ее брови слегка поднялись.

Он наполовину улыбнулся ей.

— Ты думаешь, я не слышу, как мужчина в твоей спальне пытается спокойно одеться и выскользнуть из окна?

Как будто в ответ из спальни раздался приглушенный стук. Неста зашипела.

Кассиан сказал:

— Я вернусь через час, чтобы посмотреть, как идут дела. — Он вложил в слова достаточно смысла, что его солдаты уже поняли бы, что не стоит его подначивать и носил он семь сифонов по чертовски веской причине. Но Неста не летала в легионах, не тренировался под его командованием, и уж точно не удосужилась вспомнить, что ему было пятьсот лет и…

— Не беспокойтесь. Я буду там вовремя.

Кассиан оттолкнулся от двери, слегка расправив крылья и отступив на несколько шагов ухмыльнулся.

— Это не то, что меня попросили сделать. Я хочу проводить тебя от двери к двери.

Ее лицо ужесточилось.

— Иди и посиди на крыше.

Он не осмеливался оторвать от нее взгляд. Она вернулась из Котла с подарками. Серьезные, темные дары. И хотя она не использовала их, и не объяснила даже Фейре и Амрен, какими они были, или даже не показала намека на них в течении года после войны… он знал, что сделает себя уязвимым для другого хищника и сказал.

— Хочешь чай с молоком или лимоном?

Она захлопнула дверь перед его носом.

Затем заперла каждый из этих четырех замков. Медленно. Громко.

Насвистывая себе, задаваясь вопросом, действительно ли этот бедный ублюдок в квартире убежит через окно-в основном, чтобы избежать ее-Кассиан спустился по тусклому коридору и направился искать еду.

Он тоже будет нуждаться в этом сегодня, особенно когда Неста точно узнает, почему сестра вызвала ее.

Часть 3

Неста

Неста Арчерон не знала имени мужчины.

Она судорожно пыталась возобновить пропитанные вином воспоминания о вчерашнем, пошатываясь идя в спальню, уклоняясь от полок с книгами и груды одежды, вспоминая горячие взгляды в таверне, первую влажную и горячую встречу их губ, пот, покрывающий ее, когда она скакала на нем, пока удовольствие не накрыло ее с головой, но… не его имя.

Мужчина уже был у окна, Кассиан, без сомнения, прятался на улице внизу, чтобы увидеть это впечатляющее жалкое бегство, Неста достигла тусклой, тесной спальни, с измятыми простынями на железной кровати, наполовину свесившихся на скрипучий деревянный пол, потрескавшееся уже открытое окно, когда мужчина повернулся к ней.

Красивый, хотя большинство мужчин фейри были красивы. Немного тощие, чем она любила — практически мальчики по сравнению с грудой мышц, которые только что стояли за ее дверью. Он поморщился, когда она замерла на месте, смотря на рубашку.

— Я… это …

Неста потянулась к ней и стащила с себя рубашку через голову, оставшись совершенно голой. Его глаза расширились, но запах его страха остался-не от нее, а от того, кого он услышал у входной двери. Он помнил, кем она была при дворе, как и Кассиан. Она бросила ему его белую рубашку.

— Теперь ты можешь воспользоваться дверью.

Он сглотнул, надев рубашку.

— Я… Он все еще… — его взгляд продолжал цепляться за ее грудь, напрягшуюся от утренней прохлады.

— Прощай, — сказала Неста, шагая в направлении ржавой и дырявой ванны, встроенной в ее спальне. По крайней мере, там была горячая вода.

Иногда.

Фейра и другие пытались убедить ее двигаться дальше больше раз, чем она могла сосчитать. И каждый раз она игнорировала их.

Элейн была счастлива проживая в новом поместье на берегу реки, проводя весну и лето, за планированием и взращиванием ее впечатляющего сада, все так же избегая своего мэйта, но Неста… она была бессмертной, красивой, и не собиралась работать на этих людей в ближайшее время. До тех пор, пока она не насладиться прелестями, что даровало ей превращение в Фэ.

Она не сомневалась, Фейра планировала устроить ей выговор во время их маленькой встрече.

Ведь Неста вчера потратила приличную сумму денег на свои удовольствия. Но ни Фейра, ни ее мэйт не зайдут дальше пустых угроз.

Неста фыркнула, открывая старый кран в ванне. Он застонал, металл был ледяным на ощупь, и вода полилась заполняя потрескавшуюся ванну.

Это была ее квартира. Ни слуг, ни посторонних глаз, следящих и осуждающих ее за каждый шаг, ни компании, если только… не считать назойливого, напыщенного воина.

Потребовалось пять минут, чтобы вода действительно нагрелась. То, что она заходила в наполненную водой ванну, было самым большим достижением, которое она сделала за последний год. Это началось с того, что она сама захотела, заставила себя встать в ванну. Затем, заходя немного дальше. До тех пор, пока не смогла полностью погрузиться в ванну без грохочущего сердца. Ей потребовались месяцы, чтобы зайти так далеко.

Сегодня, по крайней мере, она скользнула в горячую воду с небольшой неуверенностью. К тому времени, когда она закончила смывать пот и другие остатки прошлой ночи, взглянув в спальню Неста заметила, что мужчина действительно вынырнул через окно.

Секс не был плох. У нее бывал и получше, но и намного хуже. Бессмертия не было достаточно, чтобы научить некоторых мужчин искусству в спальне.

Так что она училась сама. Начиная с первого мужчины, которого затащила сюда, он понятия не имел, что ее девственность цела, пока не увидел кровь на простынях. Его лицо было белым от ужаса.

Опасаясь не гнева Фейры или Рисанда, а гнева несносного Иллирийского зверья.

Все от куда-то знали, что произошло во время войны; про последнюю битву с Хэйберном.

Что Кассиан чуть не истек кровью, защищая ее от Короля, а она закрывала его своим телом в те последние минуты.

Они никогда не говорили об этом.

Она до сих пор ни с кем ни о чем не говорила, не говоря уже о войне.

Но насколько сейчас можно было судить, события последней битвы связали их. Ее и Кассиана. Неважно, что она едва могла стоять рядом с ним. Независимо от того, что между ними было, давным-давно, в смертной жизни и в том доме, которого больше не существовало. Находясь рядом с ним, она хотела все разрушить.

Как и ее сила иногда делала, не подчиняясь. Скрываясь.

Неста осмотрела ветхую, темную квартиру, потрепанную, грязную мебель, одежду и немытую посуду.

Рисанд предложил ей работу. Должностное положение.

Она не хотела их видеть.

Все это было жалкими подношениями, попыткой заставить ее стать частью их жизни. Все это делалось не потому, что Рисанд любил ее, а потому, что он любил Фейру. Нет, Высший Лорд никогда ее недолюбливал — и их разговоры были в лучшем случае холодными и деловыми.

Так что любое его предложение, она знала, было сделано, чтобы угодить своему мэйту. Не потому, что Неста была действительно нужна. Действительно… желанна в их круге.

Лучше проводить время так, как она хотела. В конце концов, они продолжали платить за это.

Стук в дверь разнесся по квартире.

Она посмотрела в коридор, собираясь изобразить, что ушла, но… он мог слышать ее, чувствовать ее запах.

И если Кассиан сломает дверь, что он, скорее всего, и сделает, то у нее разболится голова, объясняя все это своему скупому домовладельцу.

Именно поэтому она открыла четыре замка.

Запирание их каждую ночь превращалось в некий ритуал. Даже когда безымянные мужчины бывали здесь, даже с вином в руках, она не забыла запирать их все. Какая-то мышечная память зарыта глубоко внутри заставляла делать это. Она установила их в первый же день, когда въехала несколько месяцев назад, и с тех пор запиралась каждую ночь.

Неста приоткрыла дверь достаточно, чтобы заметить дерзкую ухмылку Кассиана, и направилась искать свои ботинки.

Он не спрашивая приглашения вошел, держа кружку чая в руке, который, без сомнения, купил в магазине на углу. Или ему его подарили, учитывая, как люди поклонялись земле, по которой ходили его грязные сапоги.

Он осмотрел беспорядок в квартире и присвистнул.

— Ты ведь знаешь, что можешь нанять служанку?

Она взглянула на гостиную в поисках своих ботинок, провисающий диван, заляпанный сажей камин, съеденное молью кресло, потрескавшуюся старую кухню, а затем и на свою спальню. Где она скинула их прошлой ночью?

— Свежий воздух был бы хорошим началом, — добавил он из другой комнаты, окно застонало, поскольку он, без сомнения, открывал его, чтобы впустить осенний ветерок.

Она нашла свои ботинки в разных углах спальни. Один вонял пролитым вином и элем.

Неста присела на край кровати и скользнула в ботинки, завязывая шнурки. Она не потрудилась посмотреть вверх, когда приблизились уверенные шаги Кассиана, которые затихли на пороге.

Он вдохнул. Громко.

— Я надеялся, что ты, по крайней мере, меняешь простыни между гостями, но… очевидно, это тебя тоже не беспокоит.

Она завязала шнурок на первом ботинке и посмотрела на него из под бровей.

— Опять же, какое твое дело?

Он пожал плечами в безразличии, хотя напряженность на его лице не отражала этого.

— Если я чувствую запах нескольких разных мужчин здесь, то, конечно, и твои… гости тоже.

— Это их еще не останавливало. — Она завязала другой ботинок, карие глаза Кассиана следили за ее движениями.

— Твой чай остывает, — сказал он сквозь зубы.

Она проигнорировала его и поднялась на ноги, снова осматривая спальню, но уже в поисках пальто.

— Твое пальто на полу у входной двери, — резко сказал он. — И на улице холодно, поэтому захвати шарф.

Она опять же проигнорировала сказанное и прошла мимо него, стараясь не касаться Кассиана, и нашла свое темно-синее пальто именно там, где он сказал. Только несколько дней назад лето начало уступать свои позиции, настолько резко, что ей требовалось достать более теплый наряд.

Неста открыла входную дверь, указывая Кассиану на нее.

Кассиан удержал ее взгляд, когда вышел из квартиры, а затем протянул руку…

И сорвал серо-кремовый шарф, который Элейн подарила ей на день рождения этой весной, с медного крючка на стене. Он сжал его в кулак наблюдая за шарфом свисающим из руки, словно на задушенную змею.

Что на него нашло? Обычно Кассиан держался намного дольше, прежде чем показать свой характер. Возможно, это было связано с тем, что Фейра хотела ейсказать в доме.

Ее живот немного сжался, когда она вышла в коридор и закрыла каждый замок, включая и волшебный, на котором она настояла, чтобы Рис установил, связанный с ее кровью и силой.

Она не была глупой-она знала, что были беспорядки, как в Притиане, так и на континенте, с тех пор, как закончилась война. Знала, что некоторые территории фейри раздвигают свои новые границы, что это им может сойти с рук с точки зрения территориальных претензий и то, как они обращаются с людьми.

Но если бы возникла какая-то новая угроза …

Неста прогнала эту мысль. Она подумает об этом, когда придет время. Если оно придет. Бесполезно тратить энергию на выдуманный страх.

Четыре замка, казалось, посмеивались над ней, пока она закрывала их, а затем Неста молча последовала за Кассианом из здания в шумный город.

Часть 4

Неста

Дом на берегу реки представлял из себя скорее поместьем, такой новый, чистый и красивый, что Неста ощутила на себе тяжесть двухдневной одежды, не мытых волос и заляпанных вином ботинок, когда она прошла через возвышающуюся мраморную арку в сияющий зал белого и песочного цвета.

Широкая лестница разделяла огромное пространство, словно пара расправленных крыльев, а стеклянная люстра на резном потолке выглядела, как скопление падающих звезд. Фейский свет отбрасывал блики на отполированный белый мраморный пол, кое-где стояли комнатные растения и деревянная мебель выполненная в стиле Велариса. Плюшевые синие ковры покрывали идеальные полы, один длинный вел вниз по коридору по обе стороны от входа, и другой простирался прямо под лестницей, к лужайке и сверкающей реке за ее пределами.

Следом за Кассианом, Неста направилась влево, к кабинетам, как рассказывала ей Фейра во время первого показа дома два месяца назад.

Она была наполовину пьяна в то время, и ненавидела каждую секунду прибывания в доме и каждую идеальную комнату.

Большинство мужчин покупали своим женам и мэйтам украшения для отвратительного Солнцестояния.

Рис же купил Фейре дворец.

Нет, он купил уничтоженную войной собственность, а затем даровал своему мэйту свободу действий, чтобы спроектировать дом их мечты.

Неста задумалась, молча следуя за неестественно тихим Кассианом по коридору к одному из кабинетов, двери которого были уже открыты, Фейра и Рис сумели сделать это место уютным, гостеприимным.

Даже официальная мебель, будучи красивой, казалось, предназначалась для комфорта и отдыха, для долгих разговоров о хорошей еде. Каждое произведение искусства выбиралось самой Фейрой или рисовалось ею, поэтому на многих из них были изображены их портреты или ее друзей, ее новой семьи.

Естественно, портрета Несты здесь не было.

Даже у их проклятого богами отца хранилась фотография с ней и Элейн, улыбающимися и счастливыми, еще до того, как мир полетел ко всем чертям.

Но направляясь на встречу, Неста заметила отсутствие себя здесь. Это ощущалось довольно остро.

Этого было достаточно, чтобы она стиснула зубы, когда Кассиан проскользнул в кабинет и сказал тому, кто был внутри:

— Она здесь.

Неста приготовилась к тому, что ожидало ее внутри, но Фейра просто усмехнулась и сказала:

— Ты пришел на пять минут раньше. Я впечатлена.

— Кажется ли это хорошим предзнаменованием для азартных игр? Мы должны отправиться в Риту, — протянул Кассиан, когда Неста вошла в комнату с деревянными панелями.

Окна кабинета выходили в садовый дворик, уютное, жизнерадостное и богатое помещение, и Неста, возможно, бы призналась себе, что ей понравились книжные полки из дуба от пола до потолка, мягкая мебель из зеленого бархата перед бледным мраморным камином, если бы она не увидела, кто сидел внутри.

Фейра сидела на диване, одетая в тяжелый кремовый свитер и темные леггинсы.

Рис, как обычно во всем черном, стоял прислонившись к мраморной каминной доске, скрестив руки.

И Амрен сидела скрестив ноги в Илирийском кресле у разожженного камина, ее серебряные глаза с отвращением пробежались по Несте. Так много изменилось между ней и маленькой леди, возможно, даже больше, чем между другими.

Неста не позволяла себе думать об этом споре на вечеринке в конце лета на Речной лодке. Или о молчании между ней и Амрен с тех пор.

Фейра, по крайней мере, улыбалась.

— Я слышала, у тебя была хорошая ночь.

Кассиан сел в кресло напротив Амрен и Неста бросила взгляд на пустое место на диване рядом с Фейрой, у камина, где стоял Рис.

В гораздо более официальной одежде, чем он обычно носил.

Одежда Высшего Лорда.

Даже, несмотря на, то что Высшая Леди Ночного двора была в наряде, пригодном для отдыха в солнечный осенний день.

Неста держала спину прямо, высоко подняв подбородок, ненавидя, что все они смотрели на нее, когда она села на диван рядом с сестрой. Ненавидя, что Рис и Амрен, несомненно, отметили ее грязные ботинки, аромат поношенной одежды и остаточный запах чужих мужчин на ней.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала Амрен.

Неста не была настолько глупа, чтобы отвечать на это.

Поэтому она просто проигнорировала ее.

— Хотя трудно выглядеть хорошо, — продолжила Амрен, — когда ты гуляешь до поздней ночи, пьешь и трахаешь все, что попадается на твоем пути.

Фейра повернулась ко второй Высшего Лорда. Но Рисанд выглядел так, словно соглашался со сказанным Амрен.

Кассиан, по крайней мере, держал рот на замке, и прежде чем Фейра смогла сказать что-либо, чтобы подтвердить или опровергнуть это, Неста сказала:

— Я не знала, что мой внешний вид находится под вашей юрисдикцией.

Кассиан выдохнул, что прозвучало как предупреждение.

Серебряные глаза Амрен все еще светились, небольшой остаток страшной силы, которой она когда-то обладала.

— Да, особенно, когда ты тратишь много нашего золота на вина и гулянья.

Возможно, она действительно вчера потратила слишком много.

Неста посмотрела на Фейру, которая вздрогнула.

— Так ты заставила меня прийти сюда, чтобы отчитать?

Взгляд Фейры — у них обоих были одинаковые глаза — казалось немного смягчился.

— Нет. Не для этого. — Она резко посмотрела на Риса, который все еще молчал, а затем на злую Амрен в ее кресле. — Думай об этом как о… переговорах.

— Я не вижу, как моя жизнь связана с вашей заботой или к какими-либо переговорами, — поднявшись с дивана, выплюнула Неста.

— Сядь, — прорычал Рис.

В его голосе читался грубый приказ, абсолютное господство и власть…

Неста застыла, борясь с этим, ненавидя ту часть Фэ, которая поклонялась таким вещам. Кассиан выдвинулся чуть вперед в кресле, словно готовясь прыгнул между ними в любую секунду.

Но Неста ответила Рисанду смертельным взглядом. Собрав в него все унцию неповиновения, какую только могла, даже когда его приказ заставил ее замереть. Заставил колени подогнуться и сесть.

Рис сказал слишком тихо:

— Ты будешь сидеть и слушать.

Она издала низкий смешок.

— Ты не мой Высший Лорд и не отдаешь мне приказов.

Но она знала, насколько он был силен. Видела и чувствовала это. Все еще дрожала находясь рядом с ним. С самым могущественным Высшим Лордом в истории.

Рис почувствовал этот страх. Она поняла это по его небольшой ухмылке.

— Хватит, — сказала Фейра, больше Рису, чем ей. Потом действительно огрызнулся на своего мэйта. — Я сказала тебе держать себя в руках.

Фейра склонила голову и прошипела на Риса.

— Ты можешь уйти или остаться и держать рот на замке.

Рис только скрестил руки. Но ничего не сказал.

— И ты тоже, — выплюнула Фейра Амрен.

Маленькая леди усмехнулась и откинулась на спинку кресла.

Неста не потрудилась сделать милое личико, когда Фейра повернулась к ней. Ее сестра сглотнула.

— Мы должны кое-что изменить, Неста, — хрипло сказала Фейра. — Ты делаешь и мы делаем.

Они выгонят ее. Выбросят в дикую природу, или заставят вернуться на человеческие земли…

— Я беру вину на себя, — продолжила Фейра, — за то, что все настолько далеко зашло. После войны, со всем остальным, что происходило, это… ты… я должна была быть там, чтобы помочь тебе, я готова признать, что это частично и моя вина.

— Это твоя вина, — предъявила Неста.

— Следи за своим поведением, — сказал Кассиан.

Ее спина напряглась, огонь закипел в венах от оскорблений и высокомерия…

— Я понимаю, как ты себя чувствуешь, — вмешалась Фейра.

— Ты ничего не знаешь о том, как я себя чувствую, — огрызнулась Неста.

— Пришло время для некоторых изменений. — продолжила Фейра. — Начиная с этого момента.

— Держи подальше свое благородство от моей жизни.

— У тебя нет жизни, — парировала Фейра. — У тебя все совсем наоборот. И я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как ты уничтожаешь себя.

— И?

Рис напрягся на насмешку, но ничего не сказал, как и обещал.

— Я хочу, чтобы ты покинула Веларис, — выдохнула Фейра, дрожащим голосом.

Неста постаралась-но ей не удалось-не почувствовать удар, боль от этих слов. Хотя она не знала, почему удивилась.

В этом доме не было ее портретов, они не приглашали ее на вечеринки или ужины…

— И куда, — спросила Неста, ледяным голосом, — мне идти?

Фейра только посмотрела на Кассиана.

И Иллирийский воин ухмыльнувшись сказал,

— Ты отправляешь со мной в Иллирийские горы.

Оглавление

Информация о переводе:

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Сник-пик к следующей книге

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4