Техника и вооружение 2017 06 (fb2) читать онлайн

Техника и вооружение 2017 06

вчера • сегодня • завтра

Июнь 2017

Научно-популярный журнал

На 1-й стр. обложки: боевая машина десанта БМД-4М.

На 4-й стр. обложки: ЗПРК «Панцирь-СА» и ЗРК «Тор-М2ДТ» на Параде Победы в Москве 9 мая 2017 г.

Арктическая техника на Параде Победы в Москве

Фото О. Балашовой.

Зенитный ракетный комплекс Тор-М2ДТ-на базе гусеничного транспортера ДТ-30

Зенитный ракетно-пушечный комплекс малой дальности Панцирь-СА на базе гусеничного транспортера ДТ-30

Модернизированный танк Т-72Б3 с дополнительной защитой

Нижний Тагил, 9 мая 2017 г.

Фото А. Хлопотова.

Сергей Суворов, кандидат военных наук

«Атакующий» под знаменем Ислама

Рано или поздно, но иранский танк появился бы

12 марта 2017 г. в Организации оборонной промышленности Ирана с участием министра обороны страны бригадного генерала Хосейна Дехгана состоялась официальная церемония презентации нового основного танка. Об этом сообщили иранские информагентства Fars и Tasnim. Танк получил наименование Karrar - «Атакующий». Одновременно на заводе по производству бронетанковой техники Bani- Hashem Armored Complex в провинции Нуристан была пущена линия серийной сборки этой боевой машины.

Впервые информация о новой иранской боевой машине появилась в середине августе прошлого года, когда бригадный генерал Хосейн Дехган объявил о разработке в Иране основного танка, не уступающего по боевой эффективности российскому Т-90. Тогда же в Сети появились и первые видеокадры его испытаний. Почему же министр обороны Ирана стал сравнивать танк Karrar с Т-90?

Дело в том, что Иран долгое время вел переговоры с Москвой о возможности закупки для своей армии партии Т-90. Но в условиях международного эмбарго на поставку наступательных вооружений (а танки относятся именно к такому виду вооружений) Россия не могла пойти на нарушение международных норм.

Правда, иранские инженеры создавали Karrar не на пустом месте. Еще в начале 1990-хгг. в Иране появился основной танк Zulfiqar, который представлял собой некий конгломерат нашего Т-72 и американского М60. Он разрабатывался компанией Construction Crusade под руководством бригадного генерала Мир-Юнуса Масум-Заде, занимавшего на тот момент должность заместителя командующего сухопутными войсками по науке и исследованиям. Немалую помощь иранским коллегам оказали российские специалисты. Тогда же Иран закупил у России партию из 200 основных танков Т-72С. Вместе с ними передавались отдельные технологии по производству запасных частей и некоторых комплектующих. Планировалось также и передача лицензии на производство этих боевых машин. Кстати, тогда же при активном участии российской промышленности было построено предприятие Bani-Hashem Armored Complex. Предполагалось, что завод будет получать из России детали и некоторые агрегаты и с их помощью собирать Т-72С для иранской армии. Однако в 1995 г. Россия свернула совместный проект, после чего завод стал функционировать как ремонтное предприятие. Тем не менее, иранские специалисты получили определенные знания, опыт и овладели рядом технологий, необходимых при производстве танков, в первую очередь российской разработки.

Министр обороны Ирана бригадный генерал Хосейн Дехган представляет новый иранский танк

Не менее 200 танкистов-инженеров из Ирана прошли обучение в нашей стране на высших офицерских курсах «Выстрел». Надо отдать должное прибывшим в Солнечногорск иранским танкистам - они относились к учебе очень серьезно, вникая во все тонкости изучаемого ими материала.

Первый опытный образец Zulfiqar был готов в 1993 г., а в 1997 г. началось его серийное производство. Окончательная сборка танка осуществлялась на иранских предприятиях, но часть систем, узлов и агрегатов все же импортировались из-за рубежа. Выпустили не менее 100 таких машин. Позже были предприняты попытки усовершенствования конструкции машины. Появился Zulfiqar 2 с модернизированными двигателем и ходовой частью. Построили только один опытный образец, использовавшийся в качестве испытательной платформы. Затем был создан и серийно выпускался Zulfiqar 3. Он отличался от предшественников новой ходовой частью, получившей седьмой опорный каток на борт, новой башней, усовершенствованной СУО с тепловизионным прицелом и лазерным дальномером, более совершенным стабилизатором оружия. На машину также установили более мощный дизель.

Наконец, появился основной танк Karrar - вполне закономерное явление. Пока иранские генералы не оглашают планы, касающиеся темпов и объемов производства новых машин, но имеющиеся в сети видеокадры демонстрируют сборку в цехах Bani-Hashem Armored Complex как минимум десяти новых танков.

Внешне иранский танк Karrar похож на российский Т-90МС (внизу).

Karrar без прикрас

Как заявил на церемонии презентации нового иранского танка Хоссейн Дехган, эта боевая машина может «соревноваться с наиболее современными танками в мире по показателям защищенности, огневой мощи и подвижности». Попробуем разобраться, насколько это заявление соответствует действительности. Сравнение будем проводить на основе имеющихся фото и видеоматериалов - других данных по иранской машине пока не нет.

Основной танк Karrar внешне весьма напоминает российский Т-90МС. По первоначальным предположениям некоторых экспертов, иранская машина является его лицензионной копией. Однако несколько позже стало очевидно, что она всего лишь похожа на него. Впрочем, присутствие в новом танке некоторых советских и российских наработок и технологий, которые в различное время стали достоянием промышленности Ирана, исключать нельзя. Тем не менее, Karrar позиционируется именно как собственная иранская разработка.

В то же время сходство с Т-90МС не случайно. Судя по видеокадрам производства иранского танка, его корпус абсолютно идентичен корпусу Т-72 или Т-90. Высказываются даже предположения, что Karrar является продуктом глубокой модернизации ранее переданных Ирану танков Т-72 различных модификаций или попавших в страну из Ирака трофейных Т-72М1. Впрочем, по порядку.

Karrar выполнен по классической компоновке и разделен на три отделения: управления - в носовой части корпуса, боевое - в средней части корпуса и башне, моторно-трансмиссионное - в кормовой части корпуса.

Экипаж состоит из трех человек - механика-водителя, командира и наводчика. Место механика-водителя расположено в носовой части в отделении управления и оборудовано люком в крыше корпуса со сдвижной бронированной крышкой. Рабочие места командира и наводчика находятся в башне в боевом отделении. Слева от пушки оборудовано рабочее место наводчика, справа - командира. Над их местами в крыше башни имеются люки, бронированные крышки которых открываются вперед. При этом люк командира находится на командирской башенке с перископическими приборами, обеспечивающими круговой обзор. Рабочие места членов экипажа оснащены современной аппаратурой для контроля и управления бортовыми системами и комплексом вооружения. Основная информация и видеосигналы электронно-оптических каналов прицельных комплексов выводятся на цветные жидкокристаллические экраны.

Поскольку основой конструкции иранского танка Karrar является бронекорпус Т-72, можно считать, что защита его корпуса точно такая же. На лобовой части корпуса установлены элементы динамической защиты (ДЗ), по бортам на бортовых экранах также имеются элементы ДЗ. По внешним признакам эту ДЗ нельзя отнести ни ко второму, ни, тем более, к третьему поколению.

На бортах в кормовой части корпуса в районе моторно-трансмиссионного отделения установлены решетчатые противокумулятивные экраны.

На Karrar установлена сварная шестигранная башня, по очертаниям идентичная башне Т-90МС. ДЗ башни, как и корпуса, скорее всего, является усовершенствованной динамической защитой первого поколения. На крыше башни также смонтированы элементы ДЗ.что повышает живучесть машины при применении самоприцеливающихся боевых элементов с боевыми частями, работающими по принципу ударного ядра, а также ПТРК, поражающих цели в верхнюю полусферу.

На кормовой части башни установлен решетчатый противокумулятивный экран. В отличие от Т-90МС, на иранском танке отсутствуют признаки наличия каких-либо систем оптикоэлектронного подавления. Есть только средства постановки аэрозольных завес в виде пусковых установок системы 902В (по шесть с каждого борта), но датчиков обнаружения лазерного облучения не видно.

По заявлениям армейского руководства Ирана, на Karrar имеется современная автоматизированная система управления огнем (СУО), в состав которой включен многоканальный прицельный комплекс с телевизионным, тепловизионным и лазерным дальномерным каналами (скорее всего, и с оптическим каналом тоже). Канал управления комплекса управляемого ракетного вооружения 9К120 «Свирь» обеспечивается прицелом 1К13, который также является частью комплекса вооружения. Особенность данного прицела заключается в том, что он не обеспечивает эффективную стрельбу управляемой ракетой сходу из-за отсутствия стабилизации поля зрения прицела в двух плоскостях. Впрочем, при использовании комплекса управляемого вооружения 9К120 «Свирь» на максимальные дальности стрельбы это не будет большим недостатком.

В качестве основного оружия в танке Karrar применена 125-мм гладкоствольная пушка 2А46М, оснащенная системой автоматического заряжания. По некоторым данным, такие артсистемы производились в Иране по лицензии. Пушка в основании оснащена коробчатой конструкцией, назначение которой до конца непонятно. Дополнительную жесткость стволу она придать не может из-за хлипкости, а использование ее в качестве теплозащитного кожуха нецелесообразно, нетехнологично и неэкономично. Работа данной конструкции в качестве маскировочного экрана для снижения излучения в ИК и радиолокационном диапазонах тоже представляется неэффективной, так как большая часть ствола пушки коробом не прикрыта.

Конфигурация башни нового иранского танка практически повторяет форму башни Т-90МС.

Лобовая и верхняя проекции башни танка Karrar максимально прикрыты элементами динамической защиты.

Элементы динамической защиты верхней лобовой бронедетали корпуса танка.

Командир танка располагает панорамным многоканальным прицельным комплексом. Головная часть комплекса смонтирована вместе с дистанционно-управляемой пулеметной установкой, которая расположена на крыше башни. В прицельном комплексе используются тепловизионный, телевизионный и лазерный дальномерный каналы. Информация каналов прицельного комплекса выдается на интерактивный многофункциональный ЖК монитор, установленный на рабочем месте командира. Рядом с ним имеется многофункциональный монитор системы топографического ориентирования и бортовой информационно-управляющей системы (БИУС).

На люке командира танка смонтирована командирская башенка, в которой по периметру установлены восемь призменных приборов наблюдения. С определенной долей вероятности можно утверждать, что под ними могут располагаться кнопки системы командирского целеуказания.

Перископический прицельно-наблюдательный комплекс наводчика включает комбинированный прицел с телевизионным, тепловизионным и, возможно, с оптическим дневным каналами.

В составе комплекса управляемого вооружения 9К120 имеется перископический прицел-прибор наведения 1К13.

В качестве дополнительного оружия танка Karrar используется спаренный с пушкой 7,62-мм пулемет, а также 12,7-мм пулемет (скорее всего, китайская или иранская копия пулемета НСВТ-12,7 «Утес»), закрепленный в дистанционно-управляемой пулеметной установке - на крыше башни позади командирской башенки. На некоторых видеороликах крупнокалиберный пулемет в дистанционно-управляемой установке находится в металлическом коробе и снабжен мощным дульным тормозом, напоминающим дульный тормоз пехотного варианта пулемета «КОРД». О количестве находящегося на установке и готового к использованию боекомплекта крупнокалиберного пулемета не сообщается.

В состав автоматизированной СУО танка Karrar входит баллистический вычислитель с комплектом автоматических датчиков условий стрельбы, включая метеодатчик, мачта которого установлена на крыше башни между люками наводчика и командира. Судя по кадрам некоторых видеороликов, с большой вероятностью можно утверждать, что СУО нового иранского танка оснащена автоматом сопровождения цели.

В кормовой части башни имеется развитый заман, в котором, скорее всего, по аналогии с Т-90МС размещена часть боекомплекта.

Судя по крыше моторно-трансмиссионного отделения и выпускному коллектору, на Karrar используется дизель типа В-84 (или его аналог) мощностью 840 л.с., соединенный с двумя бортовыми механическими планетарными коробками передач. Даже если допустить, что масса танка не увеличилась по сравнению с Т-72С или Т-72М1 и составляет 44 т,то его удельная мощность не превышает 19 л.с./т. Этого, как показывают кадры видеороликов, вполне достаточно для преодоления 30-градусных подъемов при сухом грунте.

Ходовая часть танка Karrar аналогична ходовой части модернизированных Т-90 и Т-72 - Т-90А и Т-72БЗ соответственно. Гусеницы машины с параллельным резинометаллическим шарниром, мелкозвенчатые. Траки соединяются друг с другом с помощью скоб и гребня.

Управление танком Karrar сохранено традиционное - рычагами.

Дистанционно-управляемая установка с 12,7-мм пулеметом.

Комбинированный прицел наводчика танка.

Многофункциональный цветной ЖК дисплей механика-водителя может использоваться, и как панель приборов, и как навигационная система.

Многофункциональный ЖК дисплей командира.

На башне танка Karrar можно увидеть датчики систем GPS и метеодатчика.

Рабочее место механика-водителя оснащено монитором видеокамер наблюдения переднего и заднего обзора. Кроме того, у него установлен многофункциональный ЖК монитор, который может использоваться как элемент навигационной системы для отображения карт и маршрутов движения, либо как приборная панель контрольно-измерительных приборов. Надо полагать, что показатели максимальной скорости движения и запаса хода на иранском танке сравнимы с аналогичными показателями машин семейства Т-72.

Судя по фотографиям и видеороликам, танк оснащен БИУС, что обеспечивает высокую эффективность управления экипажем. Наличие на башне двух штыревых антенн, говорит об установке в танке двух радиостанций, а использование иранскими танкистами шлемофонов советского образца является свидетельством того, что используемые средства связи являются аналогами или копиями отечественных радиостанций.

В танке имеется спутниковая навигационная система - на крыше башни установлена антенна GPS. Однако совершенно не видна антенна передачи данных. Возможно, имеющиеся средства связи не могут функционировать в режиме передачи данных, а значит, танк не «завязывается» в автоматизированную систему управления войсками тактического звена.

Кроме того, на иранском танке отсутствует вспомогательный энергоагрегат. Это не позволяет работать длительное время на средствах связи и включать СУО без запуска основного двигателя.

В любом случае, создание в Иране нового танка, даже если это глубокая модернизация Т-72С или Т-72М1, является большим достижением иранских инженеров. Ведь когда-то точно так же - от простого к сложному - начинали танкостроители СССР, Германии, США и Франции. ■

При подготовке статьи использованы материалы Интернет-сайтов:

http://Aass.ru/,

http//nationalinterest.org/,

http://armyrecognition.com/,

http://bmpd.4vejournai.com/,

http//below-the-turret-ring.blogspot.fr/

Первое тактическое учение ВДВ с применением батальонного комплекта БМД-4М и БТР-МДМ Часть 2

Фоторепортаж А. Зинчука и Д. Пичугина.

И.Павлов, М. Павлов, А. Шепелин

Т-54 первый послевоенный советский средний танк как эталон мирового танкостроения

23-24 июня 1947 г. министром транспортного машиностроения СССР В.А Малышевым и командующим БТ и МВ ВС маршалом бронетанковых войск П.С. Рыбалко было принято решение о серийном выпуске средних танков Т-54. Однако только к началу 1950-х гг. совместными усилиями всех привлеченных заводских КБ удалось устранить многочисленные конструктивные «недоделки» новой машины, одновременно заложив на десятилетия основные тенденции советского танкостроения, что обеспечило его планомерный и эволюционный ход развития. Реализованные в то время технические решения обеспечили советским танкам так называемого «первого послевоенного поколения» беспрецедентную «политическую» жизнь и способность эффективно выполнять боевые задачи и в настоящее время.

Первый вариант танка Т-54, март 1945 г.

Разработка нового среднего танка началась в Нижнем Тагиле в КБ завода №183 под руководством А.А. Морозова еще в конце Великой Отечественной войны. При этом широко использовался приобретенный в годы войны опыт проектирования Т-34-85 и Т-44.

Первый опытный образец танка, которому была присвоена марка Т-54, изготовили 30 января 1945 г. После заводского пробега и показа командованию БТ и МВ КА и членам правительства он прошел с И марта по 14 апреля 1945 г. испытания на НИБТ полигоне в Кубинке под руководством комиссии, возглавляемой заместителем начальника Технического управления ГБТУ КА гв. полковником Е.А. Кульчицким. По их результатам нарком танковой промышленности В.А. Малышев дал указания директору завода №183 генерал-майору ИТС Ю.Е. Максареву об изготовлении двух опытных образцов Т-54 к июню 1945 г. На одном из них должны были установить планетарную трансмиссию, на другом - ПМП.

В конструкцию танка требовалось вне- I сти 68 изменений, однако отработкой чертежей и опытного образца завод №183 дли- 1 тельное время не занимался. Дело в том, что К летом 1945 г. там проводили ОКР по повышению огневой мощи Т-44. Изготовили два опытных образца танка Т-44-100. Помимо установки более мощной 100-мм танковой пушки ЛБ-1, они отличались от серийной машины наличием стальных бортовых экранов, а на одном из них на крыше башни у люка заряжающего монтировалась турель с зенитным 12,7-мм пулеметом ДШК. Однако размещение более мощной пушки в существующей башне танка ухудшило вентиляцию боевого отделения и условия обитания экипажа, поэтому дальнейшие работы по данной машине были прекращены.

В связи с этим следующий опытный образец Т-54 (второй вариант танка) собрали лишь к концу июля 1945 г. Он отличался от первого танка только использованием пятискоростной коробки передач с синхронизаторами и ПМП. 28 июля 1945 г. эту машину без установки основного оружия отправили на ходовые испытания, которые продлились до 4 ноября 1945 г. За это время танк прошел 1513 км.

В ходе испытаний выявилось большое количество дефектов и поломок механизмов танка. ПМП по конструкции были аналогичны механизмам поворота тяжелого танка ИС и работали без дефектов. Синхронизаторы коробки передач ожидаемого эффекта не дали, так как время переключения передач составляло 5 с. По результатам ходовых испытаний в конструкцию танка внесли еще 98 изменений.

5 сентября 1945 г. маршал бронетанковых войск Я.Н. Федоренко и генерал-полковник танковых войск Н.И. Бирюков в письме на имя Л.П. Берии просили дать указания В.А. Малышеву:

«1. О срочном предъявлении комиссии на повторные испытания двух Т-54, доработанных в соответствии с заключением комиссии (один с планетарной трансмиссией, другой с ПМП).

2. О выработке предложений по организации серийного выпуска Т-54».

8 декабря 1945 г. нарком транспортного машиностроения В.А. Малышев (назначен на эту должность 14 октября 1945 г.) подписал приказ №56 о доработке технической документации по Т-54 в соответствии с ТТТ, об изготовлении к 15 марта 1946 г. первых образцов танков установочной партии и предъявлении их на испытания. В начале 1946 г. завод №183 приступил к сборке двух очередных опытных образцов - №3 и №4 (по сути, третий вариант танка). В это же время в Министерстве Вооруженных Сил всесторонне обсуждался вопрос по перспективам строительства бронетанковой техники в период 1946-1950 гг.

21 февраля 1946 г. в постановлении №1 военный совет БТ и МВ КА, исходя из необходимости дальнейшего оснащения бронетанковых войск современными и передовыми образцами бронетанковой техники (с учетом развития противотанковых и других средств современного боя на ближайшие пять лет), в отношении средних танков ходатайствовал перед народным комиссаром обороны о принятии на вооружение танка Т-54. Одновременно предлагалось установить сроки перевода танковых заводов на выпуск данной машины: завод №183 - с июня 1946 г., завод №112 - с октября 1946 г., завод №75 - с декабря 1946 г. и завод №174 - с октября 1946 г.

Третий вариант танка Т-54,1946 г.

В этом постановлении также предлагалось выдать наркоматам транспортного, тяжелого, среднего машиностроения и их заводам задания на проектирование перспективных объектов бронетанковой техники и на изготовление их опытных образцов. При этом предполагалось поставить на производство тяжелый и средний танки, специальные танки (мостовой, плавающий бронетранспортер, огнеметный, командирский и авиадесантный), артиллерийские самоходные установки закрытого и открытого бронирования, зенитные артиллерийские установки и другие бронированные машины. Завод №183 отвечал за проектирование нового среднего танка и командирского оборудования Т-54.

23 апреля 1946 г. состоялось решение Совета Министров СССР, в котором утверждалось предложение В.А. Малышева и Б.М. Коробкова о принятии на вооружение нового среднего танка Т-54 конструкции Уральского завода им. Сталина (конструктор - А.А. Морозов). А 29 апреля того же года, задолго до проведения испытаний первых опытных образцов установочной партии, вышло постановление Совета Министров СССР №960-402 о принятии танка Т-54 на вооружение и организации его серийного производства на заводе №183. В нем, в частности, говорилось: «Обязать директора завода Скачкова, начиная с сентября 1946 г. начать выпуск танка Т-54, с программой: сентябрь - 5 шт., октябрь - 50 шт., ноябрь - 50 шт. и декабрь - 80 шт. и создать мощности по производству машин Т-54 в сутки при двухсменной работе».

Однако танк в существующем виде не мог выпускаться серийно из-за наличия многочисленных конструктивных дефектов и невыполнения ряда заданных показателей боевой и технической характеристик, поэтому в течение 1946 г. продолжались его доводка и испытания опытных образцов.

В июле 1946 г. в соответствии с постановлением правительства №960-402 и приказом Министерства транспортного машиностроения №121 от 4 мая 1946 г. завод №183 завершил сборку опытных танков №3 и №4. От Т-54 обр. 1945 г. новые машины отличались в основном измененной конструкцией башни («по типу башни тяжелого танка ИС-3»), установкой двух курсовых 7,62-мм пулеметов СГ-43 на надгусеничных полках в бронированных коробах, наличием зенитного 12,7-мм пулемета ДШК (крепившегося на турели на крыше башни), подключением наружных топливных баков к топливной системе двигателя, а также применением в пятиступенчатой коробке передач инерционных синхронизаторов на всех передачах (кроме первой и заднего хода) и цевочным (вместо гребневого) зацеплением ведущих колес с гусеницами. В башне первой машины установили 100-мм танковую пушку ЛБ-1, в башне второй - Д-10Т. Справа у каждой пушки монтировался спаренный 7,62-мм пулемет СГ-43.

С 20 июня по 10 августа 1946 г. опытные танки №3 и №4 прошли 1000-км межведомственные испытания на трассе завода №183. Их проводила комиссия под председательством начальника Технического управления ГБТУ ВС инженер-полковника А.И. Благонравова, в состав которой также входили И.С. Бер, Н.А. Кучеренко и Н.С. Гутник. Пробег проходил по маршруту Нижний Тагил - Невьянск - Реж и обратно. Т-54 с пушкой ЛБ-1 преодолел около 1000 км по сухой грунтовой дороге, щебеночному и булыжному шоссе, а танк с пушкой Д-10Т - 760 км.

Из-за значительного усиления броневой защиты башни, перевода гусениц на цевочное зацепление с ведущими колесами и других нововведений полная боевая масса танка превысила заданную в ТТТ (36 т) более чем на 3 т. Соответственно, удельная мощность машины снизилась с 10,6 до 9,8 кВт/т (с 14,4 до 13,3 л.с./т), а среднее давление на грунт возросло до 96,1 кПа (0,98 кгс/см²).

Тем не менее, комиссия отметила серьезные преимущества этого варианта Т-54 над всеми известными средними танками, но не засчитала испытания из-за дефектов в ходовой части и трансмиссии, а также из-за превышения боевой массы и невыполнения ряда требований, заданных в 1945 г. К числу существенных недостатков отнесли: сильный шум трансмиссии, ненадежность синхронизаторов в коробке передач, разрушение массивных резиновых бандажей опорных катков, поломку торсионного вала подвески первого правого опорного катка (на одном из танков), недостаточную надежность траков, плохую работу всех пулеметов и невозможность кругового обстрела из зенитного пулемета без поворота башни, большие усилия на рычагах управления. Кроме того, на танки так и не установили гидроамортизаторы, вращающийся полик в боевом отделении и противокумулятивные экраны.

27 августа 1946 г. вышел приказ Министерства транспортного машиностроения №211, в приложении к которому был представлен перечень улучшений (всего 21 пункт) для внедрения в конструкцию серийных танков Т-54 после отработки и испытаний опытных образцов. Основными из них являлись: снижение шума, разработка сервоустройства для уменьшения усилий на тягах управления до 8-10 кгс, повышение надежности торсионной подвески, совершенствование синхронизаторов в коробке передач, обеспечение герметичности корпуса машины при преодолении брода.

В августе-сентябре 1946 г. КБ завода №185 доработало серийные чертежи с учетом замечаний по результатам летних испытаний двух последних образцов танка. К 16 сентября того же года опытный цех завода изготовил следующий опытный образец танка Т-54 с прежними корпусом и башней. Основные изменения коснулись лишь ходовой части и трансмиссии. С 18 сентября по 28 октября 1946 г. эта машина прошла заводские испытания пробегом в объеме 2000 км.

В конце сентября окончательно остановились на оснащении машины 100-мм пушкой Д-10Т конструкции Ф.Ф. Петрова. Постановлением Совета Министров СССР №2198-897 от 50 сентября 1946 г. эту артсистему приняли на вооружение Т-54. По конструктивным и баллистическим качествам Д-10Т оказалась настолько удачной, что более 40 лет она без особых конструктивных изменений являлась основным оружием серийных Т-54, а также Т-55 и их модификаций.

Одновременно с испытанием опытных машин осуществлялась доработка чертежей танка с улучшенными характеристиками и уменьшенной боевой массой. 18 сентября 1946 г. в рамках подготовки серийного производства Т-54 на заводах №75, №112, №174 и №200 началась рассылка рабочих чертежей. В октябре на заводе №185 приступили к сборке корпуса танка измененной конструкции. К этому времени на заводе №200 уже отлили новые башни.

А.А. Морозов.

Н.А. Кучеренко.

Четвертый вариант танка Т-54 - машина №6.1947 г.

В начале декабря 1946 г. в Совете Министров СССР состоялось совещание по вопросу доработки танка Т-54 и подготовки его серийного производства (в конструкцию машины внесли 90 конструктивных изменений). Всего же за 1946-й год завод №185 внес 649 изменений: 110 из них были направлены на улучшение качества танка, 66 - на снижение трудоемкости, а остальные - на снижение массы и на уточнение чертежей для увязки с технологией изготовления деталей.

Танк Т-54 (четвертого варианта, или образец №4) с новым корпусом собрали на заводе №185 в первой половине февраля 1947 г. С 18 по 26 февраля прошли его заводские испытания с башней старой конструкции (без пушки). На последующие два заезда танк вышел уже с новой башней, но пока без основного оружия. После пробега в 511 км на него, наконец-то, установили пушку и выполнили 14 выстрелов. Основные отличия этого варианта Т-54 от предыдущих машин заключались в следующем:

- для снижения массы танка ширину (высоту) бортовых листов корпуса уменьшили, а редан днища (толщиной 20 мм) увеличили до 220 мм;

- верхний лист кормы поставили на гужон и приварили вместо откидного;

- в среднем кормовом листе выполнили люк для доступа к ступице вентилятора;

- уменьшили объем башни и изменили ее конфигурацию;

- зенитно-пулеметную установку для 12,7-мм ДШК выполнили по типу установки тяжелого танка ИС-3;

- упразднили смотровой прибор механика-водителя, устанавливавшийся в левом борту.

В итоге массу танка удалось снизить с 39 до 36 т.

За время заводских испытаний танк прошел 1021 км со средней скоростью 25,4 км/ч. Одновременно на заводе №183 изготовили корпус с башней танка Т-54 для проведения отстрела на артиллерийском полигоне.

Далее этот Т-54 был представлен на министерские испытания, которые состоялись в районе Нижнего Тагила со 2 по 12 марта 1947 г. Председателем комиссии, проводившей испытания, являлся главный испытатель Министерства транспортного машиностроения Е.А. Кульчицкий. Однако этот экзамен танк не выдержал из-за недостаточной прочности и надежности основных механизмов (ПМП, кронштейна правого балансира, передних балансиров и торсиона). Вновь встал вопрос об установке гидроамортизаторов на крайних узлах подвески.

По постановлению Совета Министров СССР №935-288 от 9 апреля 1947 г. Министерство транспортного машиностроения и завод №185 к 15 апреля этого же года обязывались закончить отработку двух головных танков Т-54. В установленный срок на заводе завершили доводку двух головных образцов первой серии, в которые внесли конструктивные улучшения по результатам министерских испытаний в марте 1947 г. Эти машины получили наименование «танк №5» (заводской номер 470106) и «танк №6» (заводской номер 470208).

С 25 апреля по 27 мая 1947 г. в районе завода №183 эти танки были подвёргнуты контрольным испытаниям межведомственной комиссией, в которую вошли представители ГБТУ ВС и Министерства транспортного машиностроения. Возглавлял комиссию председатель НТК ГБТУ ВС инженер-полковник А.И. Благонравов. В составе комиссии также находились: заместители председателя комиссии инженер-полковник Н.В. Румянцев и главный испытатель Министерства транспортного машиностроения гв. полковник Е.А. Кульчицкий; от Министерства транспортного машиностроения - генерал-майор ИТС А.А. Морозов (главный конструктор завода №183), Н.А. Кучеренко (заместитель главного конструктора завода №183) и Н.С. Гутман (начальник опытного цеха завода №183).

Эти испытания провели по программе гарантийных испытаний танков и самоходных установок серийного производства, утвержденной 10 марта 1947 г. министром транспортного машиностроения СССР и командующим БТ и МВ ВС. Испытания вооружения, электрооборудования, противопожарного оборудования и средств связи осуществлялись по программе, утвержденной начальником ГБТУ ВС 21 апреля 1947 г.

После прохождения заданного километража (1000 км) танк №5 направили на повторные ходовые испытания (с 25 по 27 мая) для проверки надежности работы торсионных валов подвески. Пробег в 1000 км был совершен за двое суток и 8 ч, при этом оперативная скорость составила 18 км/ч; в общей сложности машины преодолели 2486 км. По заключению комиссии, представленные образцы соответствовали предъявлявшимся ТТХ.

В итоге завод №183 выполнил все мероприятия, предусмотренные перечнем по результатам испытаний двух танков Т-54 (№3 и №4) в июле 1946 г. Однако по некоторым пунктам (увеличение тормозного момента малых тормозов ПМП, установка курсовых пулеметов, антикоррозийное покрытие баков) требовалась доработка. Несмотря на это, комиссия отметила большую работу, проделанную заводом по совершенствованию машин, что позволило получить высокие показатели подвижности. Благодаря снижению массы танка до 36 т его удельную мощность удалось повысить до 10,6 кВт/т (14,4 л.с./т) и уменьшить среднее давление на грунт до 88,3 кПа (0,9 кгс/см²).

23-24 июня 1947 г. министр транспортного машиностроения СССР В.А Малышев и командующий БТ и МВ ВС маршал бронетанковых войск П.С. Рыбалко приняли решение о серийном выпуске танков Т-54 и установили сроки ввода изменений по замечаниям комиссии. Из 22 конструктивных и производственных мероприятий завод №183 обязывался внедрить: четыре - с первой машины установочной серии, два - с шестой и четыре - с 11-й. Остальные изменения следовало вносить в процессе выпуска установочной серии из 50 танков. Кроме того, тем же решением по 14 пунктам конструктивного и технологического характера определялись различные сроки их реализации, испытаний и утверждения в Министерстве транспортного машиностроения и ГБТУ ВС.

Танк Т-54 на специальных полигонных испытаниях, 1948 г.

Первый Т-54 установочной серии вышел в заводской пробег в июле 1947 г., а танк сентябрьской сборки успешно прошел гарантийные испытания на 1000 км.

При постановке танка Т-54 на серийное производство на трех заводах Министерством транспортного машиностроения для упорядочивания выпускаемой продукции ему был присвоен индекс «Объект 137». Соответствующие номера получили также Т-44 («Объект 136») и Т-34-85 («Объект 135»).

В процессе выпуска танка Т-54 в ноябре 1947 г. в производстве были освоены лопастные гидравлические амортизаторы, которые монтировались на крайних узлах подвески. До конца года дорабатывались конструкции курсовых пулеметов СГ-43 с правым и левым заряжанием и дистанционным управлением, а также их установки на надгусеничных полках. Появились стеллажи для укладки выстрелов в носовой части корпуса и в нише башни. Кроме того, были созданы и прошли длительные испытания опытный образец усовершенствованного входного редуктора (внедрен в серию только в 1949 г.) и эластичная муфта привода вентилятора. До конца 1947 г. завод №183 внес 1490 изменений в конструкцию агрегатов, узлов и деталей машины. Все это обусловило задержку выпуска и утверждения чертежей и технических условий на серийное производство танка не только на заводе №183, но и на других предприятиях.

Серийное изготовление Т-54 на заводах №75 в Харькове и №174 в Омске развернулось только с 1948 г. Планировавшийся выпуск новых танков на заводе №112 «Красное Сормово» в Горьком (ныне Нижний Новгород) не состоялся в связи с предстоящей в феврале 1953 г. передачей этого завода в ведение Министерства судостроительной промышленности. По постановлению Совета Министров СССР №1520-401 от 18 мая 1947 г. производство Т-54 с этого завода снималось. До середины 1950-х гг. завод №112 и его конструкторский отдел выполнял лишь ряд ОКР по созданию опытных образцов командирского (управления боем) и огнеметного танков на базе Т-54.

В 1947 г. планировалось изготовить 400 танков Т-54: на заводе №183 - 250 машин, на заводе №75 - 100 и на заводе №174 - 50. Однако собрали всего 22 экземпляра на заводе №183 (пять - во II квартале, девять - в III квартале и восемь - в IV квартале).

В 1948 г. темпы выпуска Т-54 стали расти - выпустили 593 танка, из них на заводе №183 - 285, на заводе №75 - 218, на заводе №174 - 90. Завод №183 выполнил производственный годовой план полностью, в то время как заводы №75 и №174 - только на 65 и 50% соответственно. Это было связано как с конструктивной недоработанностью машины, так и с недостаточной технологической подготовкой ее производства (неотлаженностью технологического процесса), а также с упущениями технического контроля.

Двигатели для танков на заводы №183 и №174 поставлялись с ЧКЗ, на завод №75 - с СТЗ. Башни заводы №183 и №174 получали из Челябинска с завода №200, завод №75 - из Жданова (ныне Мариуполь) с завода им. Ильича. Пушки Д-10Т поступали с завода №9 из Свердловска, прицелы - с завода №69 из Новосибирска, радиостанции - с завода №210 из Омска. Электрооборудование по кооперации поставляли челябинский завод №255 (стартеры, реле-регуляторы и электропривод башни), московский Тормозной завод (электропривод башни и генераторы), горьковский завод №238 (генераторы), ленинградский завод №233, саратовский завод №236 и завод №364 в Комсомольске-на-Амуре (аккумуляторные батареи).

Танк Т-54 образца 1947 г. на учениях Советской Армии.

Значительный вклад в создание танка Т-54 внесли: главный конструктор А.А. Морозов, заместитель главного конструктора Н.А. Кучеренко, конструкторы Я.И. Баран, В.К. Байдаков, А.С. Бондаренко, П.П. Васильев, В.Д. Волков, М.Г. Кизин, А.В. Колесников, В.Я. Курасов, В.Г. Матюхин, Я.А. Митник, А.А. Малоштанов, И.А. и М.А. Набутовские, М.И. Таршинов, Б.А. Черняк, Н.М. Чистяков и А.И. Шпайхлер.

После начала интенсивной эксплуатации танков Т-54 первой серии в войсках (в основном в частях 5-й гв. механизированной армии БВО) на заводы- изготовители стали поступать жалобы на многочисленные дефекты. По сообщениям из частей, самыми массовыми из них являлись: выход из строя коробок передач, поломка торсионов и разрушение пальцев траков гусениц, течи жидкости из гидроамортизаторов и смазки из ПМП. Из-за недостаточной смазки (вследствие низкой надежности работы червячной пары привода маслонасоса) разрушался входной редуктор. Система подогрева не обеспечивала быстрый и надежный пуск двигателя в условиях низких температур окружающего воздуха, а воздухоочиститель - должную очистку воздуха, поступавшего в двигатель. Имели место случаи самопроиз вольного срабатывания системы ППО, даже со смертельным исходом для членов экипажа (погиб механик-водитель). При действительном возникновении пожара в отделениях танка ППО зачастую не функционировало - из-за отказов головок баллонов с углекислотой вследствие их коррозии или недоведенной конструкции термозамыкателей. Танкистам не нравилась установка курсовых пулеметов на надгусеничных полках, которые были уязвимы от огня противника и имели недостаточный боекомплект. Большие нарекания вызывали конструкция башни и боевая масса танка, превышавшая указанную в ТТТ.

Обстрел первых серийных башен еще в сентябре 1947 г. показал, что наклон брони в нижней части башни способствовал возникновению рикошета снарядов в тонкий подбашенный лист, приводившему к поражению крыши корпуса с разрушением отдельных механизмов и агрегатов.

Продольный разрез танка Т-54 образца 1947 г.

Продольный разрез танка Т-54 образца 1949 г.

Кроме того, все выпущенные на тот момент серийные танки существенно отличались между собой по боевой массе - ее превышение над заданной колебалось от 140 кг до 1 т. Соответственно, непостоянным было и среднее давление на грунт, максимальная величина которого достигала 94,2 кПа (0,96 кгс/см²). По сравнению с танком Т-34-85 проходимость Т-54 на грунтах с низкой несущей способностью (особенно на болотистой местности) существенно ухудшилась.

В связи с возрастающим потоком рекламаций из войск Постановлением Совета Министров №313-109 «О производстве танков Т-54» от 26 января 1949 г. серийный выпуск Т-54 на заводах промышленности был прекращен до отработки новой уширенной гусеницы, понижавшей среднее давление на грунт до 82,4 кПа (0,84 кгс/см²) и повышавшей проходимость машины по заболоченным грунтам до проходимости Т-34-85. Требовалось также устранить имеющиеся конструктивные и производственные недостатки.

К 1 мая 1949 г. Министерство Вооруженных Сил совместно с Министерством транспортного машиностроения обязывались провести испытания Т-54 с новой уширенной гусеницей, обратив особое внимание на строгую проверку проходимости танков в условиях весенней распутицы и в различных условиях войсковой эксплуатации - по труднопроходимой и заболоченной местности и по снежному покрову.

В том же постановлении Совета Министров СССР №313-109 устанавливался новый порядок принятия на вооружение образцов бронетанковой техники. Теперь Совет Министров СССР принимал решение о возможности изготовления установочной партии для отработки технологии и проведения войсковых испытаний только по результатам их заводских и государственных испытаний, проведенных по программе, утвержденной министром Вооруженных Сил совместно сминистром соответствующего министерства-изготовителя.

Комиссия для проведения войсковых испытаний назначалась министром Вооруженных Сил. Лишь после этого Совет Министров СССР (по представлению Министерства Вооруженных Сил и министерства-изготовителя) принимал решение о принятии на вооружение и о запуске в серийное производство того или иного образца БТТ. Кроме того, министр Вооруженных Сил Н.А. Булганин к 15 февраля 1949 г. обязывался представить на утверждение в Совет Министров СССР проект нового положения о военной приемке и о правах и обязанностях военных представителей на заводах бронетанковой промышленности и совместно с Министерством транспортного машиностроения - положение о порядке испытаний серийной техники.

Демонтаж башни танка Т-54 образца 1947 г. для ремонта.

Долговременная огневая точка с башней танка Т-54 образца 1947 г.

В феврале 1949 г. в Министерстве транспортного машиностроения состоялось совещание, посвященное качеству изготовления танка Т-54. В своем выступлении главный конструктор завода №183 А.А. Морозов взял вину на себя и был вынужден признать: «В моей личной практике подобное событие, к сожалению, повторяется не раз. Правда, не в таком масштабе, который переживает сейчас 54-я машина, когда правительством остановлена приемка на довольно значительный период. Это приходится переживать впервые. Я был на совещании в Министерстве Вооруженных Сил и все это перенес очень тяжело, потому что я являюсь в этом вопросе основным виновником».

План выпуска Т-54 в первом полугодии был сокращен; заводы могли производить только те детали машины, которые не подвергались изменениям. Заводу им. Ильича в Жданове разрешалось поставлять башни массой, не превышавшей установленную (4700 кг), а Министерству металлургической промышленности - броневой лист для корпусов танков не выше номинала и в минусовых допусках. В таком исполнении в течение 1949 г. изготовили 96 танков Т-54. В соответствии с постановлением Совета Министров СССР №2620-1039 от 18 июня 1949 г, эти машины передали Министерству Вооруженных Сил для учебных целей. Всего в 1947-1949 гг. на заводах №183, №75 и №174 собрали 713 танков Т-54 обр.1947/1948 г. - так называемой «первой модификации». ■

Окончание следует

В статье использованы иллюстрации из архивов авторов и Л. Хлопотова.

Олег Растренин

«Универсальный» калибр. «Сломать» монополию Шпитального. Часть 2

13 апреля 1940 г. начальник ОКБ-15 Б.Г. Шпитальный обратился к председателю СНК СССР В.М. Молотову с предложением срочно приступить к разработке мотор-пушки калибра 37 мм для установки ее в развале блоков цилиндров мотора со стрельбой через полый вал втулки винта. При этом делалась ссылка «но большой размах работ за рубежом по пушечной авиации», в том числе и по 37-мм пушкам, тогда как ГУАС КА выступало «против мотор-пушки 37 мм и против заключения договора с ОКБ-15 на эту тему». В силу этого ВВС КА и Наркомат вооружения не имели отработанных тактико-технических требований на мотор- пушку калибра 37 мм с непрерывным питанием. В этой связи Шпитальный на одном из совещаний Комитета обороны при СНК СССР просил Молотова инициировать обсуждение вопроса по таким мотор-пушкам, а также «расследовать приводимые им факты противодействия со стороны ГУАС КА внедрению пушечного вооружения» и «отпустить ОКБ-15 НКВ деньги на проектирование и изготовление 37 мм мотор-пушки».

Ознакомившись с письмом Шпитального, Молотов дал указание: «Надо обратить внимание и помочь т. Шпитальному двинуть это дело». По распоряжению начальника 5-го (авиационного) отдела секретариата Комитета обороны при СНК СССР Г.П. Лешукова на беседу были вызваны Б.Г. Шпитальный, начальник технического управления наркомата вооружения Э.А. Сатель и начальник 3-го Управления ГУАС КА военинженер 1-го ранга П.К. Никонов.

На «разборе полетов» Никонов заявил, что Шпитальный не выполняет своих обязательств по уже заключенным договорам. Так, по договору с ГУАС КА он обязывался в декабре 1939 г. предъявить на испытания опытный образец универсальной пушки калибра 37 мм с питанием от рассыпной ленты, допускающей установку в крыле, фюзеляже и на моторе самолета. Но к установленному сроку пушку не подготовили. По просьбе Шпитального срок сдачи перенесли на июль 1940 г., что оформили новым договором. Кроме универсальной 37-мм пушки, ОКБ-15 надлежало сдать на испытания в августе 1939 г. две улучшенные крыльевые пушки калибра 37 мм с магазинным питанием. Но и это задание не было выполнено. Ввиду полного несоответствия ТТТ работы по этому варианту 37-мм пушки прекратили. Теперь же Шпитальный требовал от ГУАС КА заключить отдельный договор на проектирование и постройку мотор-пушки и разработать новые технические требования к ней.

Шпитальный с утверждением Никонова не согласился. Он считал, что по согласованным ТТТ от него требовалось отработать 37-мм автоматы только в крыльевом и фюзеляжном варианте. Отработка мотор-пушки - это самостоятельное задание, которое ему не поручали.

Представитель Наркомата вооружения Сатель в этом споре занял срединную позицию. С одной стороны, наркомат понимал всю сложность решаемых ОКБ-15 задач, требующих масштабных исследований и большого объема экспериментальных работ и, соответственно, финансирования. С другой стороны, мнение ГУАС КА, как заказчика, являлось обязательным для Наркомата вооружения.

По результатам обсуждения сложившейся ситуации и с учетом особого мнения секретариата Комитета обороны было решено, что Наркомат вооружения профинансирует разработку проекта мотор-пушки калибра 37 мм, а ГУАС КА в течение двух-трех недель направит для рассмотрения в ОКБ-15 технические требования к ней.

Что касается заключения с ОКБ-15 договора на постройку мотор-пушки, то военинженер 1-го ранга П.К. Никонов занял жесткую позицию. Вопрос о договоре он соглашался рассмотреть (и это была официальная позиция ГУАС КА) только после проведения экспертизы проекта мотор-пушки и получения положительных результатов испытаний опытной 37-мм пушки в крыльевом и фюзеляжном варианте по заданию 1939 г.

Шпитальный и секретариат Комитета обороны пытались давить на Никонова, но тот стоял насмерть. При этом Шпитальный позволял себе довольно резкие выражения. Обстановку разрядил Сатель, который заявил, что если ГУАС КА не найдет возможным финансировать работу ОКБ-15 по пушке калибра 37 мм, то Наркомат вооружения необходимые средства выделит. Надо полагать, это была «домашняя заготовка».

Докладывая маршалу Ворошилову о принятых решениях по письму Шпитального и пушке калибра 37 мм, Лешуков вынужден был отметить, что «между ОКБ-15 и ГУАС КА существуют нездоровые взаимоотношения».

К сказанному следует добавить, что в 1938 г. УВВС КА заключило с ОКБ-15 договор на проектирование и изготовление 12,7-мм синхронного пулемета. Этот договор Шпитальный не выполнил и предъявил на испытание облегченный серийный пулемет ШВАК-12,7 под обозначением СШ с добавлением пневмоперезарядки. Пулемет не удовлетворял ТТТ по весу и темпу стрельбы, но Шпитальный оспорил решение УВВС и через государственный арбитраж вытребовал за этот пулемет оплату как за новый образец. Кроме этого, в 1939 г. Шпитальный должен был представить на испытания мотор-пушку калибра 23 мм, но автомат так и не сделал. Не предъявил Шпитальный на государственные испытания и выстрел для 37-мм авиационного автомата высокой баллистики (1110 м/с) с так называемым «верхним зажиганием». Эта работа была его собственной инициативой. Военные категорически возражали против такой затеи, считая предложение Шпитального «безграмотным в техническом отношении». Однако Шпитальный при помощи Молотова сумел «пробить» специальное постановление правительства по этому вопросу.

То есть, серьезные нарекания со стороны ответственных работников ГУАС КА и ГУ ВВС КА в адрес ОКБ-15 и его начальника Б.Г. Шпитального были вполне обоснованными.

Крыльевой (вверху) и синхронный (внизу) пулеметы ШКАС.

Б.Г. Шпитальный

Для понимания предшествующих и дальнейших событий необходимо сказать несколько слов о самом Борисе Гавриловиче Шпитальном. Талантливый оружейник, автор первой в мире высокотемпной автоматики, Герой Социалистического Труда, лауреат двух Сталинских премий (1941 г., 1942 г.), доктор технических наук, профессор имел склонность к интригам, направленным на дискредитацию оружия других конструкторских коллективов и самих конструкторов. На эту «деятельность» Шпитальный затрачивал много сил и энергии, уделяя новым образцам вооружения все меньше и меньше времени. В результате он постепенно утратил свои лидерские позиции. Фактически вклад Шпитального заключался в двух действительно массовых образцах автоматов для ВВС КА. Как отмечал в своих воспоминаниях бывший нарком вооружения Б.Л. Ванников, «если бы обстановка не испортила его, мог дать еще много хороших образцов оружия для обороны государства».

Началось все с разработки в конце 1930 г. Б.Г. Шпитальным совместно с И.А. Комарицким (старейшим и опытнейшим работником оружейной промышленности) авиационного пулемета ШКАС с темпом стрельбы 1800 выстр./мин, более чем вдвое превосходящим лучшие мировые образцы. К тому же пулемет оказался достаточно легким и компактным.

Выдающийся темп стрельбы пулемета ШКАС удалось получить благодаря высоким скоростям движения подвижных частей и оригинальной системе подачи, обеспечивающей плавное извлечение патрона из металлической звеньевой ленты и перемещение его на линию канала ствола к моменту досылания. Подача патрона производилась при помощи зубчатки на десять гнезд, вращавшейся внутри неподвижного кожуха. На оси зубчатки и внутренней поверхности кожуха имелся винтовой паз. При повороте зубчатки патрон закраиной гильзы скользил по винтовому пазу таким образом, что его извлечение из ленты и подача происходили за десять тактов (выстрелов). Это исключало выпадение пули и смещение капсюля из гильзы. Весьма интересно был реализован выбрасывающий механизм, удалявший гильзу за пределы оружия в два такта.

Постановлением Реввоенсовета от И октября 1932 г. ШКАС приняли на вооружение ВВС КА и в следующем году поставили в валовое производство. При этом для обеспечения нормальной эксплуатации пулемета пришлось разработать к нему специальные авиационные патроны повышенной надежности (увеличили прочность стенок гильзы, усилили крепление пули в дульце и капсюля в гнезде гильзы).

Создание этого пулемета сразу же вывело Советский Союз на первое место в ряду ведущих держав по стрелковому авиавооружению. Это оценил И.В. Сталин. Важно, что высокий темп стрельбы пулемета позволял получить необходимый вес секундного залпа без значительного увеличения количества стволов на истребителях и не переходить к многопулеметным крыльевым установкам, отличавшимся большим рассеиванием при стрельбе в воздухе.

В середине 1937 г. Шпитальный и конструктор ОКБ-15 Бортновский, взяв за основу принцип подвижного ствола при отпирании, впервые реализованного двумя годами ранее И.В. Савиным и А.К. Норовым в пулемете СН, разработали пулемет Ультра- ШКАС (УШ) с заявленным темпом стрельбы 5000 выстр./мин - в 1,7-1,8 раза выше, чем у СН. Пулемет УШ представлял для ВВС несомненный интерес, так как в значительной части базировался на уже освоенном производством и войсками ШКАСе. Однако превзойти СН по темпу стрельбы и эксплуатационным качествам пулемету УШ не удалось. В 1939 г. его приняли на вооружение ВВС КА в турельном варианте, но после изготовления 75 единиц выпуск прекратили. В производстве УШ оказался еще более сложным, чем ШКАС.

В 1932 г. конструктор ПКБ Тульских оружейных заводов С.В. Владимиров по схеме ШКАСа разработал 12,7-мм пулемет ШВАК. Новым элементом в его конструкции была предложенная Владимировым двухтактная подача: патронная лента перемещалась по барабану подачи как при откате, так и при накате подвижных частей. Оригинально была решена задача снижения патрона при помощи специального подавателя, смонтированного в кожухе пулемета. Подойдя к патронному окну, патрон попадал под подаватель, который наклонял его так, что головная часть оказывалась направленной в патронник ствола. Благодаря особому контуру окна патрон не мог проваливаться ниже. Одновременно усовершенствовали многие узлы и механизмы автоматики.

Пулемет ШВАК прошел государственные испытания и в 1935 г. был запущен в серию на заводе №2 в г. Коврове. Но в производстве и эксплуатации он оказался сложным и дорогим, а надежность серийных образцов оставляла желать лучшего. Всего изготовили 92 пулемета ШВАК-12,7, и в 1936 г. его сняли с производства. Вместо него в серию пошла пушка ШВАК калибра 20 мм.

Отметим, что ШКАС, ШВАК-12,7 и ШВАК-20 составили первую советскую систему авиационного автоматического оружия, а создание бикалиберной 12,7/20-мм системы ШВАК определило новое направление в военной технике. В основе этих автоматов лежало изобретение Б.Г. Шпитального.

Все это вместе взятое сформировало у Сталина устойчивое мнение о Шпитальном как о незаурядном конструкторе, мыслящем широко и в интересах государства. Тем более что тот умел подать даже малозначительный результат как большое достижение. В итоге он быстро вошел в доверие к Сталину, который позаботился о создании специально под него ОКБ, оснащенного по последнему слову техники, и при случае • всегда уважительно отзывался о нем, ставя в пример другим конструкторам и ответственным работникам. Шпитальный этим особым расположением Сталина пользовался. Причем пользовался активно, зачастую пренебрегая интересами обороны страны ради удовлетворения своих амбиций. Вскоре многие крупные хозяйственные, партийные и военные работники были вынуждены считаться с мнением и требованиями Шпитального.

Известен случай, описанный в воспоминаниях В.Н. Новикова (в то время заместителя наркома вооружения), когда он, проводя совещание с работниками наркомата, не смог сразу же принять пришедшего на прием Б.Г. Шпитального. Спустя небольшое время ему позвонил заведующий особым сектором и канцелярией ЦК ВКП(б) А.Н. Поскребышев и строго отчитал: «Товарищ Новиков, как же это так получается, вас только назначили на этот пост, а вы уже проявляете бюрократизм - не приняли конструктора Шпитального. /.../ Товарища Шпитального надо принимать сразу».

Как отмечается в документах, Шпитальный дважды делал попытку «забыть» на официальном уровне вклад С.В. Владимиро^: ва в разработку пулемета и пушки ШВАК. Но благодаря активной позиции руководства завода №2, где в то время работал Владимиров, его авторство удалось отстоять. Оспаривал Шпитальный и приоритет И.В. Савина и А.К. Норова (пулемет СН) в использовании подвижного ствола для повышения темпа стрельбы. Из этого также ничего не получилось. Разбирались с этим вопросом в Комитете обороны при СНК СССР.

Попытка Шпитального затормозить внедрение в серию пулемета СН в пользу своего УШ вылилась в серьезный конфликт с заместителем начальника 3-го Управления ВВС КА военинженером 1-го ранга Никоновым, военкомом управления военинженером 2-го ранга Матаевым, военпредом завода №66 военинженером 2-го ранга Конопкиным и начальником НИП АВ ВВС полковником Шевченко.

Отметим, что Савин и Норов до 1935 г. трудились в ОКБ-15 и много сделали для отработки пулемета ШКАС. Но после того как 12 апреля 1935 г. они вышли с инициативой построить пулемет собственной оригинальной конструкции с темпом стрельбы свыше 3000 выстр./мин «и этот пулемет стал известен целому ряду работников оружейно- пулеметной промышленности», Шпитальный не замедлил объявить, что это его предложение. Об этом Шпитальный даже «написал в Правительство и дал задание на проектирование пулемета Ультра-ШКАС инженеру Бортновскому, применив для повышения скорострельности пулемета принцип, разработанный Савиным и Норовым».

Серийные авиационные пулеметы ШВАК калибра 12,7 мм образца 1934-1935 гг. производства завода №2 им. К.О. Киркижа (г. Ковров): 1-й и 2-й серии (вверху) - с отводом стреляных гильз вперед, 3-й серии (внизу) - с отводом гильз назад.

Опытный пехотный пулемет ШВАК калибра 12,7 мм.

В этих условиях Савин и Норов были вынуждены уволиться из ОКБ-15. По утверждению начальника 1-го отдела 3-го Управления ГУАС КА бригинженера М.П. Пономарева, после ухода они на протяжении «почти 5 лет систематически преследовались Шпитальным», который все это время «занимался клеветой по адресу этих конструкторов, обвиняя их в плагиате, и этим самым мешал окончательной доводке пулемета СН». За это время конструкторы успели поработать в Ижевске, Туле, Коврове и на некоторых предприятиях Москвы. Позже И.В. Савин и А.К. Норов оказались в ОКБ-16 и занимали должности руководителей конструкторских групп.

Весной 1937 г. Шпитальный рассорился со своими, соавторами по авиационной 37-мм пушке К-37 - И.А. Комарицким и Е.В. Чарнко. Оба конструктора перешли на артиллерийский завод №8 им. Калинина, где совместно с Л.В. Люльевым довели автомат до работоспособного образца в варианте 37-мм зенитной пушки 100-К. В 1938 г. автомат успешно прошел заводские и полигонные испытания, но по ряду причин в серийное производство не запускался.

Не сошелся характером со Шпитальным и начальник опытного отдела ОКБ-15 воен- инженер 1-го ранга Глухарев. Пришлось ему перейти на работу в ОКБ-16 к Таубину. В разное время из ОКБ-15 ушли еще около 15 весьма грамотных мастеров и инженеров оружейного дела, в том числе Лебедев, Апрацис, Козлов, Некрасов, Губин, Малаховский, Блюм, Зубас и другие.

Шпитальный много и упорно «боролся» с заказывающими организациями ВВС КА - ГУАС КА, ГУ ВВС, НИП АВ и НИИ ВВС, Наркоматом вооружения и оружейными заводами. Он писал многочисленные заявления (жалобы) в правительство, Комитет обороны, организации государственного контроля, органы государственной безопасности и т.д. По ним проводились длительные разбирательства. Все они заканчивались не в пользу Шпитального. В августе 1940 г. даже было подготовлено специальное постановление СНК СССР, в котором «начальнику ОКБ-15 т. Шпитальному Б.Г. /.../за подачу в Правительство необоснованной и несоответствующей действительности жалобы, с надуманными фактами, за дискредитацию работников НКО и НКВ» объявлялся строгий выговор.

Очевидно, что после подобных выходок у Шпитального, имевшего многочисленных сторонников, образовался и довольно обширный круг противников, особенно в среде военных и оружейников. Весьма примечательными в этом плане являются события, которые разворачивались вокруг пулемета Ультра-ШКАС и результатов его полигонных испытаний.

15 октября 1937 г. пулемет УШ в турельном варианте без прохождения заводских испытаний «был сразу подан на полигонные испытания под давлением и жалобами ОКБ-15 о том, что тормозят продвижение этого пулемета». Испытания пулемета сопровождались многочисленными отказами и дефектами. Имелись два случая расплавления (!) стволов вследствие плохого расчета их на прочность по нагреву и один случай соскакивания стакана с возвратной пружиной и поражение его пулями. Выявился серьезный конструктивный недостаток пулемета - неполное выбрасывание гильзы, приводящее к утыканию очередного патрона или гильзы. Уже 29 ноября испытания пришлось прекратить.

В период с 16 ноября по 31 декабря 1937 г. на самолете И-16 испытывались два пулемета Ультра-ШКАС в крыльевом варианте установки. И в этот раз «было два случая расплавления стволов, и снова соскочил стакан с возвратной пружиной». Пулеметы показали темп стрельбы 2220-2680 выстр./мин, что было заметно меньше, чем у пулемета СН. Шпитальному рекомендовали доработать пулемет, устранить дефекты и предъявить его на испытания.

В ходе повторных полигонных испытаний с 9 по 23 января 1938 г. УШ показал вполне приемлемую надежность. Пулемет допустили к войсковым испытаниям, которые он прошел лишь со второго захода к концу февраля следующего года. Поскольку к этому времени «готового, более простого /.../образца не было (СН проходит испытание, Юрченко также находится в процессе испытаний)», постановлением Комитета обороны при СНК СССР от 13 мая 1939 г. турельный пулемет УШ приняли на вооружение и ВВС заказали опытно-серийную партию в размере 500 единиц.

Однако оружейный завод №66 (г. Тула) не смог устранить в ходе производства хронические недостатки и дефекты УШ «по причине сложной конструкции самого пулемета». Надежность серийных образцов оставляла желать много лучшего («задержек больше, чем у ШКАС, живучесть низкая»), а темп стрельбы не удавалось поднять выше 2000-2500 выстр./мин. После 3000-4000 выстрелов наблюдались «переломы патрон, не выяснены задержки и не достигнута живучесть пулемета». Констатировался повышенный износ рабочей поверхности ствола. Живучесть ствола не превышала 4500-5000 выстрелов (или десять стволов в составе индивидуального запасного комплекта на каждый пулемет), что являлось совершенно недопустимым.

Все попытки представителя ОКБ-15 инженера К.А. Бортновского, который все это время находился на заводе, конструкторов и технологов завода №66 переломить ситуацию успехом не увенчались. С учетом этого и сроков выполнения задания директор завода Б.М. Пастухов поставил вопрос о срочной «конструктивной доработке пулемета самим конструктором».

Однако Шпитальный отказался. Наоборот, он стал требовать доводки пулемета силами завода. По заявлениям работников завода, «конструктор Шпитальный направил нам на завод не отработанную конструкцию пулемета и требует от нас, чтобы мы занимались здесь конструкторской работой». Назревал серьезный конфликт. К тому же решением военпреда завода №66 военинженера 2-го ранга В.М. Конопкина 29 сентября 1939 г. приемку и оплату пулеметов прекратили. Завод стал нести убытки. К этому времени изготовили и отладили 75 пулеметов УШ, из которых 25 были приняты военной приемкой по отстрелу и 50 - по техническому осмотру.

Пушки калибра 20 мм конструкции Б.Г. Шпитального и С.В. Владимирова (сверху вниз): моторный (44,5 кг), турельный (42 кг) и синхронный варианты (40 кг).

Для расследования положения дел с пулеметом Ультра-ШКАС совместным приказом ВВС и НКВ от 11 октября 1939 г. создали специальную комиссию под председательством заместителя начальника 3-го Управления ВВС КА военинженера 1-го ранга П.К. Никонова. Отстрел пяти серийных пулеметов УШ, выбранных наугад из числа подготовленных к сдаче военному представителю, в присутствии наркома вооружения Б.Л. Ванникова и его заместителя И.А. Барсукова показал темп стрельбы 1800-2000 выстр./мин.

В акте от 1 ноября 1939 г. комиссия рекомендовала «производство пулеметов Ультра-ШКАС прекратить вследствие того, что они дают низкие показатели по живучести, задержкам и темпу стрельбы». Считалось целесообразным заменить УШ пулеметом СН - более простым в производстве и надежным в работе. Военный совет ВВС КА выводы комиссии утвердил.

Тем временем Б.Г. Шпитальный организовал свою комиссию в составе заместителя главного инженера завода №66 И.А. Судакова, инженера отдела главного конструктора А.А. Николаева и представителя ОКБ-15 К.А. Бортновского. Предметом работы комиссии стал усовершенствованный образец УШ, который к 26 октября привез на завод Бортновский. Уже 31 октября члены комиссии составили акт, где был зафиксирован темп стрельбы модернизированного УШ в 3880 выстр./мин. Но, как следует из документов, «при стрельбе пулемет имел большое количество задержек в стрельбе, которые по неизвестным причинам не учитывались» при обработке результатов стрельб.

Практически сразу Шпитальный обвинил директора завода №66 Б.М. Пастухова, военпреда завода В.М. Конопкина, председателя и членов комиссии ВВС и НКВ в преднамеренной подтасовке результатов стрельб и использовании для испытаний заведомо дефектных пулеметов. Как следствие, материалы комиссии ВВС и НКВ по пулемету УШ после их поступления 8 Наркомат вооружения для согласования там и «застряли». Шпитальный же добился разрешения построить пять модернизированных УШ и провести их повторные испытания на живучесть и определение темпа стрельбы. Один из этих пяти пулеметов 10-11 декабря отстреляли в тире завода №66. Комиссия состояла из представителей завода, военного представительства завода и ОКБ-15. Зафиксировали темп стрельбы в пределах 2525-2950 выстр./мин, но при этом вновь отмечалось много задержек, что вынудило прекратить дальнейшие испытания.

После этого завод №66 самостоятельно взялся за усовершенствование пулемета Ультра-ШКАС. Такой образец разработали в 1940 г. и предъявили на полигонные испытания в НИП АВ. Но и это не помогло: ВВС отказались от его использования в войсках.

Не менее «интересными» были события, сопровождавшие испытания пулеметов ШКАС, ШВАК-12,7 и пушки ШВАК-20 в синхронном варианте. Конструктивные особенности ШКАСа в первоначальном виде не позволяли применять его для синхронной стрельбы через воздушный винт, т.е. пулемет «не был пригоден для вооружения истребительной авиации, кроме как при установке в крыло самолета».

Постановлением СТО от 2 марта 1934 г. Б.Г. Шпитальный обязывался к 20 марта того года предъявить на испытание синхронный пулемет ШКАС для установки на самолеты И-14, И-15, И-16. Эту задачу решал И.В. Савин. Разработанный им вариант синхронного пулемета ШКАС полигонные испытания на истребителе И-15 в 1935 г. не прошел и на вооружение ВВС КА принят не был. Однако к этому времени «по настоянию и требованию Шпитального» завод №66 получил задание НКОП изготовить опытно-серийную партию синхронных пулеметов ШКАС в размере 500 штук. Но вскоре ВВС отказались их принимать как негодные к применению и эксплуатации. Изготовили около 200-500 пулеметов этого типа, «которые затем все были переделаны в учебные варианты».

Надежно действующий образец синхронного пулемета ШКАС удалось отработать только к 14 ноября 1937 г. Этим занималась группа конструкторов ЦКБ-14 в составе В.Н. Салищева, И.А. Комарицкого, К.Н. Руднева, В.П. Котова и В.А. Галкина. Полигонные испытания показали, что темп стрельбы пулемета составлял 1370 выстр./мин на самолете И-15 и 1466 выстр./мин - на И-153. Результаты сочли удовлетворительными. Пулемет поставили на вооружение ВВС КА. В то же время попытка ОКБ-15 и лично Б.Г. Шпитального создать синхронный ШКАС успехом не увенчалась.

После доклада 23 ноября 1937 г. Сталину итогов испытаний синхронного ШКАС последовало указание срочно вооружить им истребитель И-16. «Нарком обороны тов. Ворошилов приказал т. Сакриеру Никонову и Соколову немедленно выехать в Горький на завод №21 и перевооружить сам. И-16 на синхронные пул. ШКАС». Уже к середине 1938 г. «валовое производство синхронных пулеметов ШКАС на заводе №66 /.../ и валовое производство установок для самолета И-16 на заводе №21 было окончательно освоено».

Между тем, когда на заводе №66 «возникли некоторые неполадки при изготовлении первой серии синхронных пулеметов ШКАС», Шпитальный тотчас же сделал попытку перехватить инициативу. Для этого «по распоряжению тов. Кагановича Шпитальный взял с Тульского оружейного завода 20 синхронных пулеметов, пытался улучшить их конструкцию, а в действительности пулеметы окончательно испортил и после его «исправлений» они не работали». Все «20 пулеметов были выброшены, как негодные, /.../ на что было затрачено около 300 тыс. рублей». Сразу же после своей неудачи Шпитальный «перешел к охаиванию всеми средствами конструкции ЦКБ-14, доказывая, что синхронный вариант ШКАС испорчен и на вооружение авиации непригоден». Эту мысль Шпитальный настойчиво пытался внушить наркому обороны маршалу Ворошилову. Одновременно он начал кампанию по дискредитации руководителя группы ЦКБ-14 Салищева. Так, Шпитальный обратился в отдел изобретений НКО СССР с требованием разобраться с вопросом «о порче пулемета ШКАС синхронным приспособлением т. Салищева».

Облегченная пушка ШВАК весом 35 кг.

15 апреля 1938 г. на НИП АВ для прохождения полигонных испытаний поступил синхронный пулемет ШВАК (облегченный) №285, а 8 мая - пулемет СШ №154. Оба образца представляли собой модернизацию серийного ШВАК-12,7.

Шпитальный должен был к 10 августа 1938 г. предъявить на испытания 12,7-мм автомат со следующими характеристиками: вес - не более 25 кг, темп стрельбы - не менее 700-1000 выстр./мин, начальная скорость - 850 м/с, патроны - типа ДК или ШВАК. Требовалось разработать новый пулемет, простой в изготовлении и эксплуатации и не имеющий принципиальных недостатков схемы автоматики ШВАК-12,7.

В ходе стрельб модернизированных автоматов выявили большое количество недостатков, в том числе присущих серийному ШВАК-12,7. Кроме того, пулеметы не отвечали требованиям по весу и темпу стрельбы. Тем не менее, с учетом того, «что ВВС КА не имеют на вооружении крупнокалиберного синхронного пулемета», специалисты НИП АВ сочли возможным «допустить к воздушным испытаниям пулемет СШ» при условии устранения всех его недостатков и дефектов, отмеченных в отчете. Окончательное заключение по пулемету СШ предполагалось дать после проведения летных стрельбовых испытаний.

28 мая 1938 г. на НИП АВ для заводских испытаний были предъявлены два синхронных пулемета СШ, установленных на И-16. Вновь выявились недостатки и дефекты пулемета. И опять в заключении полигона указывалось, что «синхронную установку после устранения недостатков, отмеченных в отчете, можно предъявить на полигонные испытания».

Повторные испытания синхронных пулеметов СШ на самолете И-16 начались 20 сентября и завершились только 20 декабря 1938 г. Пулеметы и установки оказались недоработанными, с целым рядом дефектов, и в ходе испытаний производилась их доводка. Однако даже внесение конструктивных изменений кардинально ситуацию не улучшило. Но НИП АВ и в этот раз дал в целом положительное заключение по пулемету СШ, правда, потребовав от Шпитального устранить все недочеты до начала войсковых испытаний.

Этот отчет НИП АВ отменили приказом начальника ВВС КА командарма 2-го ранга А.Д. Локтионова №0039 от 3/16 февраля 1939 г., и синхронный пулемет СШ к войсковым испытаниям не допустили. При этом НИП АВ обязывался «отправленные отчеты адресатам затребовать обратно». Причинами такого решения стало несоответствие основных характеристик пулемета СШ тактико-техническим требованиям (по весу и темпу стрельбы), отсутствие заднего шептала, что не обеспечивало полной безопасности синхронной стрельбы, а также сложность изготовления и эксплуатации.

Еще в период первых полигонных испытаний пулемета СШ Шпитальный добился выхода приказа наркома оборонной промышленности М.М. Кагановича №322сс от 11 августа 1938 г., согласно которому ОКБ-15 надлежало изготовить шесть пулеметов этого типа для вооружения трех самолетов И-16 с последующим прохождением войсковых испытаний.

Тем временем с 23 марта по 9.апреля 1939 г. на НИП АВ специальная комиссия под председательством заместителя начальника 3-го Управления ВВС КА военинженера 1-го ранга Никонова проводила испытания пулеметов БС (Березина) и СГ (Салищева-Галкина) калибра 12,7 мм. Пулемет БС показал значительно лучшие результаты, чем синхронный СШ. Он был легче пулемета Шпитального (23,4 кг против 30,3 кг) и продемонстрировал больший темп стрельбы - 750 выстр./мин вместо 610 выстр./мин у СШ. Угол относа у БС составлял 69°, а у СШ - 127°. Общий процент задержек по всем причинам у СШ достигал 1,07%, тогда как у БС - только 0,6%.

Несмотря на выявленные в ходе воздушных стрельб недостатки установки пулемета БС на самолете И-16 (попадание пороховых газов в кабину летчика, срыв обтекателя воздушного винта, деформация и разрушение обшивки капота, попадание несгоревшего пороха во всасывающий патрубок карбюратора), автомат рекомендовали для принятия на вооружение. В этой связи 3-е Управление ВВС КА еще до окончания испытаний направило маршалу К.Е. Ворошилову докладную записку, в которой ставился вопрос о срочном запуске в серийное производство БС, не дожидаясь результатов дальнейших испытаний и принятия его на вооружение. 8 апреля с этой же инициативой в ЦК ВКП(б) и СНК СССР вышел и нарком вооружения Б.Л. Ванников.

Уже 13 апреля 1939 г. Комитет обороны при СНК СССР принял постановление об организации опытно-серийного производства 12,7-мм авиационного синхронного пулемета Березина БС. Постановлением научно-технического журнала 3-го Управления ВВС КА (по 1-му отделу) №069 от 16 апреля 1939 г., утвержденным А.Д. Локтионовым, планировалось провести войсковые испытания пулемета БС на трех И-16. Предлагалось запустить его в валовое производство, «не ожидая окончания войсковых испытаний».

Незамедлительно в вышестоящие инстанции последовала жалоба Шпитального, будто бы «работники УВВС, желая внедрить в армию другой пулемет (имеется в виду БС. - Прим, авт.), пошли на ряд грубейших нарушений законов и постановлений правительства о порядке прохождения испытаний образцов вооружения, предлагаемых изобретателями (то есть Шпитальным. - Прим. авт)».

Примерно такая же картина наблюдалась и с синхронной пушкой ШВАК. Несмотря на то, что результаты полигонных испытаний в период с 1 по 17 августа 1939 г. оказались неудовлетворительными и не соответствовали основным требованиям ВВС к синхронной установке, НИП АВ дал в целом положительное заключение: «Проведенные испытания 2-х 20 мм синхронных пушек ШВАК, установленных на самолете И-16, подтвердили полную возможность применения 20 мм автоматических пушек для стрельбы через винт».

Синхронная ШВАК представляла собой серийную крыльевую пушку, доработанную под установку синхронизатора. В частности, ввели специальный отрывной механизм, облегчили ствольную коробку, усилили шептало и боевой взвод ударника, использовали шариковый клапан в газовом цилиндре пневматической перезарядки, укоротили на 67 мм ствол. Вес пушки снизился до 35 кг, начальная скорость снаряда составила 773 м/с, максимальный темп синхронной стрельбы - 698 выстр./мин.

Из-за относительно больших габаритов пушки размещались вдоль бортов фюзеляжа таким образом, что их казенные части немного выступали в кабину летчика. Для обслуживания пушек в фюзеляже сделали небольшие вырезы. В ходе испытаний «производилась профилактическая замена малостойких деталей (ударник, боевая пружина, боек, боевой взвод, спусковая собачка) через каждые 1000 выстрелов». В этих условиях автоматика пушек работала хорошо. Общее количество задержек не превышало 0,41%, из них по вине автоматики пушек - 0,04%.

К основным недостаткам синхронной установки пушки ШВАК на И-16 специалисты НИП АВ отнесли ее сложное обслуживание, отсутствие заднего шептала, а также большой угол относа - 107Т при 2100 оборотах винта в минуту. Так, установка и снятие пушки для проведения технического обслуживания производились через кабину летчика, что было крайне неудобно и грозило повреждениями приборной доски и оборудования в кабине самолета. При стрельбе пороховые газы попадали в кабину летчика, деформировалась обшивка капота мотора, а в карбюратор мотора проникал несгоревший порох. Большой угол относа у ШВАК не гарантировал от прострела лопасти винта и исключал применение пушки на истребителе с трехлопастным винтом без переделки механизма синхронизатора и внесения значительных изменений в конструкцию самой пушки.

Я.Г. Таубин

К тому же пушка ШВАК имела переднее шептало. То есть при прекращении стрельбы затвор с патроном оставался в переднем положении в нагретом патроннике. Это могло привести к самовоспламенению патрона после стрельбы очередью. Кроме того, при поломке боевого взвода ударника происходила несинхронная стрельба и прострел лопасти винта очередью снарядов.

В ходе испытаний при стрельбе на земле и в воздухе дважды пробивались лопасти винта. Поскольку применялись лафетопробные снаряды (без взрывчатого вещества), то повреждения оказались «не смертельными». В обоих случаях осколки винта и снаряда были отброшены назад, пробили капот мотора и попали внутрь, но серьезных разрушений не нанесли. Собственно, именно это и позволило летчику благополучно посадить самолет.

Проведенный по горячим следам эксперимент с пробитием лопасти воздушного винта осколочным боеприпасом при работающем моторе на земле (путем нарушения регулировки синхронизатора) показал, что осколки снаряда и винта также летят назад, но наносят разрушения капоту и мотору заметно больше, чем лафетопробным снарядом.

Рекомендовалось доработать конструкцию пушки ШВАК путем постановки дополнительного заднего шептала, «ибо без такового, в случае поломки боевого взвода ударника, пушка будет вести непрерывную несинхронную стрельбу, которую летчик не в состоянии будет остановить».

Сравнивая синхронную пушку ШВАК с синхронным пулеметом БС калибра 12,7 мм, в НИП АВ сделали вывод, что первая имеет преимущества по всем боевым и эксплуатационным характеристикам, за исключением веса и угла относа. Указывалось, что «20 мм синхронные пушки ШВАК полигонные испытания выдержали». Считалось необходимым отработать установку ШВАК «на самолет И-153 «Чайка» по типу установки 12,7 мм синхронных пулеметов» и провести полигонные, а затем и войсковые испытания. Кроме того, предлагалось «дополнительно провести испытания (синхронной установки пушек ШВАК. - Прим, авт.) стрельбой в воздухе боевыми снарядами с пробитием винта».

Ознакомившись с материалами отчета НИП АВ ВВС, специалисты 3-го Управления ВВС КА с ними не согласились. Отмечалось, что в ходе испытаний был нарушен порядок определения надежности и живучести пушки ШВАК и синхронной установки («профилактическая замена малостойких деталей»), что «не отвечает требованиям эксплуатации вооружения в строевых частях ВВС». Требовались дополнительные испытания. Выводы полигона о преимуществах синхронной пушки ШВАК по сравнению с 12,7-мм синхронным пулеметом БС в условиях современного воздушного боя сочли неполными и поэтому неверными.

По расчетам получалось, что при стрельбе на дальности до 200 м пушка ШВАК (91 г) и пулемет БС (43 г) обеспечивают почти одинаковую вероятность попадания в цель, а при стрельбе на дальностях свыше 200 м лучшие результаты показывает БС. Если принять во внимание уязвимые площади самолета для штатных боеприпасов каждого калибра, то на дальности до 200 м вероятность поражения цели из синхронной пушки ШВАК была примерно на 20-40% выше, чем из синхронного БС, но на дальностях 300-400 м и выше преимущество переходило к БС. Основная причина такого результата заключалась в плохой аэродинамической форме и недостаточной эффективности (для своего калибра) осколочного снаряда пушки ШВАК и, наоборот, в высокой баллистике и могуществе (для своего калибра) разрывной 12,7-мм пули типа МДЗ.

По условиям размещения на самолете и размеру боекомплекта преимущество было на стороне пулемета БС: вес автоматов составлял 35 и 24 кг, а вес патронов - 185 и 135 г соответственно. При установке двух ШВАК или двух БС с боекомплектом по 200 патронов на ствол вес пушечной системы получался на 42 кг больше пулеметной системы. В итоге был сделан вывод, что «20 мм пушка в тактическом отношении перед 12,7 мм пулеметом преимуществ не имеет», но уступает пулемету по весовой эффективности.

Обращалось внимание, что «усиление бо- . ев ого взвода, выполненное ОКБ-15, этого недостатка не устраняет, так как эта деталь по-прежнему остается довольно слабой - живучесть порядка 1000-1500 выстрелов, но не исключена поломка этой детали и раньше». В то же время «постановка заднего шептала, как это предлагает НИП АВ, помимо того, что потребует значительных переделок пушки, также не устраняет этого недостатка». В случае поломки боевого взвода во время стрельбы «летчик сможет узнать о том, что стрельба идет несинхронно только тогда, когда уже будет разбит винт, то есть, когда произойдет катастрофа».

Автоматическая зенитная пушка АЗП-23 конструкции Таубина и Бабурина на лафете от немецкой 20-мм зенитной пушки Рейнметалл.

Соображения НИП АВ ВВС о том, «что имея в валовом производстве 20 мм крыльевую пушку ШВАК, легко можно будет установить производство синхронных пушек - неверно, так как изменения, которые имеют место в синхронной пушке ШВАК конструкции ОКБ-15, а также введение заднего шептала, потребовали бы значительной перестройки установившегося валового производства крыльевых пушек».

Поскольку НИП АВ не подкрепил свои выводы о безопасности прострела воздушного винта в полете какой-либо экспертизой и рекомендовал «произвести пробитие винта при стрельбе из пушек в воздухе» боевым снарядом, то предлагалось организовать дополнительные испытания.

Учитывая доводы 3-го Управления ВВС КА, Военный совет ВВС КА не утвердил отчет НИП АВ и дал указание провести испытания по пробитию воздушного винта боевыми снарядами пушки ШВАК при работающем моторе на земле в условиях моделирования отказа в работе синхронизатора.

Такие исследования выполнили 19 и 20 сентября 1939 г. Стреляли штатными осколочными снарядами калибра 20 мм, снаряженными как тротилом, так и гексогеном. Материалы испытаний направили в ЦАГИ для проведения анализа и подготовки заключения. В отчете ЦАГИ от 22 сентября отмечалось: «Пробитие винта 20 мм снарядом значительно снижает статическую и динамическую прочность, /.../полет самолета с таким винтом представляет собой опасность для самолета». На основании этого заключения Военный совет ВВС КА запретил испытания на пробитие винта в воздухе до устранения выявленных недостатков синхронной пушки ШВАК.

Одновременно, с учетом «наличия установившегося валового производства 20 мм крыльевых пушек ШВАК», считалось необходимым «иметь на вооружении ВВС КА 20 мм крыльевую пушку ШВАК впредь до отработки и внедрения в производство новой, более мощной 20 мм или 25 мм пушки». Кроме того, «принимая во внимание отсутствие сто процентной гарантии от попадания в винт у синхронных установок, основным направлением в опытном строительстве мощных 20 мм и 25 мм пушек следует признать разработку мотор-пушки, крыльевой и фюзеляжной (не синхронной. - Прим, авт.) пушки».

Здесь следует иметь в виду, что 19 августа 1939 г. вышло постановление Комитета обороны, согласно которому устанавливалась «необходимость перехода на крупный калибр для пушечныхистребителей», а пушка ШВАК считалась основным образцом пушечного вооружения авиации только до разработки и внедрения в производство новой пушки калибра 23 мм. Этим же постановлением требовалось в срочном порядке ввести на вооружение авиации синхронный и турельный пулемет калибра 12,7 мм, а «все работы по крупнокалиберным пулеметам вести во внеочередном порядке».

Действительно, как показывали исследования, синхронный 12,7-мм пулемет во многом позволял решать «те же задачи, что и синхронная пушка ШВАК» при лучшем соотношении весовой эффективности. Поэтому постановлением 3-го Управления ВВС КА от 9 октября 1939 г. «выводы НИП АВ о том, что 20 мм синхронная пушка ШВАК, как синхронное вооружение истребителей, полигонные испытания выдержала», были отменены «как не соответствующие действительности».

Констатировалось, что «синхронные пушки ШВАК, как синхронное вооружение истребителей, использованы быть не могут». Поэтому доработку и испытания синхронной пушки ШВАК конструкции ОКБ-15 прекратили. Основным же направлением в разработке мощных 20 мм и 23 мм пушек считалась отработка мотор-пушки, фюзеляжной и крыльевой пушек.

Начальнику НИП АВ ВВС Г.М. Шевченко указывалось «на недопустимый, поверхностный подход к анализу результатов испытаний 20 мм пушек ШВАК, что привело к необоснованным выводам и противопоставлению одной системы вооружения другой». Одновременно ставилась задача «все работы, связанные с отработкой и внедрением в армию 12.7 мм синхронных пулеметов БС, вести во внеочередном порядке».

После детального обсуждения результатов испытаний синхронных пушек ШВАК, «Народным Комиссаром Обороны тов. Ворошиловым и Военным Советом ВВС разработку синхронной пушки ШВАК кал. 20 м/м решено прекратить, как бесперспективную по крупнокалиберному оружию ВВС».

Важно отметить, что основным мотивом для прекращения работ по синхронной пушке ШВАК являлись все же не столько неудовлетворительные результаты ее испытаний и трудности доработки, сколько наметившийся переход в системе вооружения ВВС КА к пушкам калибра 23 мм и пулеметам калибра 12.7 мм. В этих условиях затрачивать силы и средства на разработку временного образца оружия (ШВАК) было явно нецелесообразно.

Несмотря на решения ВВС, Шпитальный добился установки на И-153 синхронных пушек ШВАК и с 1 по 16 марта 1940 г. провел их заводские испытания. Председателем комиссии был сам Шпитальный.

Как следует из документов, отчет комиссии Шпитального содержал «такую массу неточностей и противоречий, настолько субъективен», что принимать какие-либо решения по нему было нельзя. Так, например, общее количество задержек при стрельбе по всем причинам, по данным отчета, равнялось 0,96%. Это само по себе велико, но при более детальном анализе материалов отчета были «установлены явные передержки, когда несколько однотипных задержек (4 штуки) учитываются как одна задержка». При правильной обработке результатов испытаний процент задержек сразу же подтянулся до величины 1,2.7% - «явно недопустимой, и установку нельзя считать доработанной».

В отличие от офицеров ГУ ВВС - инженера НТК ВВС военинженера 1-го ранга Залесского и старшего инспектора 4-го отдела 2-го Управления ГУ ВВС военинженера 1-го ранга Бусырева, представитель НИП АВ военинженер 2-го ранга Филиппов отказался подписывать отчет и акт в подготовленном ОКБ-15 виде. В особом мнении к отчету он указал на принципиальные недостатки пушки ШВАК и синхронной установки на И-153, которые отмечались еще в отчете по полигонным испытаниям на И-16, но так и остались неустраненными. Шпитальный также подготовил особое мнение. В нем он требовал «привлечения к судебной ответственности т. Филиппова за клевету, хотя акт по И-16 он считает положительным (основной мотив заявления в том, что ГУАС КА отменил этот акт)».

Очевидно, ГУАС КА отказался утверждать материалы отчета и рекомендовал доработать пушку и установку, после чего провести дополнительные испытания. Сотрудники ГУ ВВС Залесский и Бусырев, поставившие свои подписи под отчетом и актом, были вынуждены давать объяснения и готовить «перечень редакционных правок».

В ответ Шпитальный написал очередную жалобу на руководство ГУ ВВС КА и ГУАС КА. В ней он заявил следующее: «20 мм синхронные пушки автора показали на испытаниях хорошие результаты и были рекомендованы НИП АВ на вооружение серии самолетов. Несмотря на зто, отчет об испытаниях не утвержден, а автору запрещено работать по 20 и 21 мм пушкам».

Пробив, таким образом, разрешение «инстанций», Б.Г. Шпитальный при активном содействии Н.Н. Поликарпова установил на трех серийных истребителях Й-153 производства завода №1 шесть синхронных пушек ШВАК и провел их заводские испытания. Как и прежде, председателем комиссии по этим испытаниям был сам Шпитальный. 22 апреля 1940 г. у начальника ВВС КА командарма 2-го ранга Смушкевича состоялось большое совещание по вопросу пушечного вооружения И-153.

Начальник 3-го Управления ГУАС КА военинженер 1-го ранга Никонов доложил, что в ходе заводских испытаний синхронных пушек ШВАК на И-153 был получен высокий процент задержек и не удалось выявить всех условий эксплуатации, так как самолеты обслуживались большим количеством рабочих и мастеров высокой квалификации завода №1 и ОКБ-15. В этой связи ГУАС КА считает необходимым провести государственные полигонные испытания пушечных И-153 в полном объеме по стандартной программе. При этом обязательными условиями для их начала являлось устранение всех отмеченных дефектов, снижение общего процента задержек в стрельбе по всем причинам до 0,3%, уменьшение величины угла относа до 90° при 2000 оборотах в минуту и установка заднего шептала для гарантии безопасности от самопроизвольной стрельбы в случае поломки боевого взвода ударника.

Автоматическая зенитная пушка БМЗ-37 конструкции Таубина и Бабурина в боевом (слева) и походном (справа) положениях.

В свою очередь, Шпитальный обратил внимание присутствующих на потребность в синхронных пушках ШВАК для новых типов истребителей с моторами воздушного охлаждения. По его словам, синхронная пушка ШВАК легче крыльевой на 5 кг, но завод №2 НКВ до сих пор продолжает выпускать более тяжелые пушки. Утверждалось, что самопроизвольная несинхронная стрельба ШВАК невозможна, так как при поломке боевого взвода ударника пушка заклинится и стрельба прекратится. Но для большей гарантии ОКБ уже ввело в конструкцию пушки специальный предохранитель. Следовательно, устанавливать заднее шептало не обязательно. Шпитальный считал, что существующий угол относа пушки вполне обеспечивает от прострела лопасти винта при любых нештатных ситуациях и его можно не уменьшать. С требованием снижения процента задержек Шпитальный соглашался, но был категорически против еще одних полигонных испытаний, так как пушка ШВАК уже их проходила на И-16. Вместо этого он предлагал сразу провести войсковые испытания и одновременно заказать серию пушечных «чаек».

Представитель НТК ВВС военинженер 1-го ранга П.Я. Залесский предложил компромиссный вариант: два самолета передаются в НИП АВ на полигонные испытания с целью проверки устранения дефектов и определения процента задержек, один самолет - в НИИ ВВС для оценки летно-технических данных; одновременно заказываются 12-15 И-153 для войсковых испытаний.

В итоге приняли решение отправить имеющиеся три И-153 с синхронными пушками ШВАК после устранения дефектов на войсковые испытания. Одновременно следовало заказать И пушечных «чаек», из них две передать на НИП АВ на полигонные испытания, а девять - на войсковые.

Рекомендовалось внедрить в производство облегченную пушку ШВАК, предварительно проверив надежность и безотказность ее работы, а также ускорить отработку синхронного выстрела и более мощного снаряда с улучшенными баллистическими данными. Кроме того, сочли целесообразным отработать установку синхронных пушек ШВАК на самолетах И-180 и И-185 «с последующим проведением всех видов испытаний нормальным порядком».

Обсуждение этих предложений на уровне наркоматов обороны, авиапромышленности и вооружения и ГУ ВВС завершилось выходом совместного решения об изготовлении в мае 1940 г. 15 И-153 на заводе №1 и 30 синхронных пушек ШВАК в ОКБ-15 и приказа замнаркома обороны Г.И. Кулика о проведении их войсковых испытаний в ВВС ЗакВО.

В ходе подготовки трех пушечных «чаек» для передачи в 50-й иап (г. Баку), который уже имел на вооружении самолеты И-15бис и планировался к переучиванию на И-153, Шпитальный «забрал все шесть пушек с этих самолетов под предлогом их окончательного просмотра перед отправкой». В установленные сроки пушки на завод №1 не поступили. Свое решение Шпитальный объяснил тем, что ГУ ВВС до сих пор не выслало в адрес ОКБ-15 отчет об осенних испытаниях синхронных пушек на И-16. Несмотря на всю абсурдность ситуации, начальник ВВС КА генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич в июне отдал распоряжение направить отчет в ОКБ-15. Только после этого Шпитальный вернул пушки на завод №1, но сделал официальное заявление «наверх», что «испытания в Баку назначены с исключительной целью провала этих работ». Под давлением Шпитального и «по указанию свыше/.../приказ маршала Кулика был отменен и издан новый приказ о проведении войсковых испытаний в Люберцах» - в 16-м иап 24-й иад ПВО МВО. Надо полагать, это сделали для лучшего «контроля» результатов со стороны Шпитального и технического обеспечения эксплуатации специалистами ОКБ-15 и завода №1.

Однако по результатам войсковых испытаний синхронных пушек ШВАК приняли окончательное решение 8 пользу установки на истребители И-153 и И-16 дополнительных синхронных крупнокалиберных пулеметов БС.

Тем временем Шпитальный в конце мая 1940 г. получил от Наркомата вооружения средства на разработку проекта 37-мм мотор-пушки и технические требования ГУАС КА к пушке. Тогда же он обратился в Комитет обороны с предложением утвердить правительственным решением строительство опытного образца 37-мм мотор-пушки, а также специального самолета под эту пушку.

После обсуждения инициативы Шпитального секретариат Комитета обороны счел целесообразным каких-либо решений по 37-мм пушке ОКБ-15 и самолету под нее не принимать, а дождаться результатов полигонных испытаний в июле опытной пушки калибра 37 мм в крыльевом и фюзеляжном вариантах. Шпитальный возражал. Очевидно, 37-мм пушки, отвечающей требованиям ВВС, у него не имелось, поэтому и предъявить на испытания было нечего. В этой связи Шпитальному было крайне необходимо получить постановление правительства, чтобы официально приостановить работы по договору ГУАС КА от 1939 г. в пользу нового задания, а также иметь возможность в будущем «отстаивать» интересы ОКБ-15, не допуская на «свою территорию» других разработчиков крупнокалиберных автоматов. Вероятно, не без влияния Шпитального, секретариатом Комитета обороны все же был подготовлен соответствующий проект постановления и доложен председателю Комитета обороны маршалу К.Е. Ворошилову.

Судя по развитию событий, такой подход к организации работ по крупнокалиберному пушечному вооружению для авиации очень многих не устраивал, поскольку Шпитальный становился фактически единственным разработчиком и поставщиком для ВВС КА пушек крупного калибра. Ознакомившись с проектом постановления, маршал Ворошилов дал задание подчиненным разобраться, кто еще занимается авиационными пушками калибра 37 мм.

В свою очередь, Наркомат обороны (при непосредственном участии ГУ ВВС) в строгом соответствии с рекомендациями Главного Военного Совета Красной Армии по системе вооружения ВВС предложил выпустить постановление правительства, которое касалось бы не только пушек калибра 37 мм, но и калибра 23 мм, а также пулеметов калибра 12,7 мм и ракетного оружия. Кроме того, этот шаг позволял расширить круг конструкторских коллективов, допущенных к созданию авиационных автоматов для ВВС КА, предоставив возможность ГУ ВВС и НКВ финансировать их работы законным порядком.

Как можно судить из документов, нарком вооружения Б.Л. Ванников и его заместители уже изрядно устали от выходок Б.Г. Шпитального и были не прочь ограничить его влияние на развитие новых систем автоматического вооружения. Поэтому вооруженцы поддержали военных в таком сложном в политическом отношении вопросе.

22 июля по инициативе военных состоялось совещание у Сталина, длившееся 4 ч 30 мин. На нем присутствовали: начальник ГУ ВВС генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич, его первый заместитель генерал-лейтенант П.В. Рычагов, начальник НИИ ВВС генерал- майор А.И. Филин, начальник ОКБ-16 Я.Г. Таубин и ведущий конструктор ОКБ-16 М.Н. Бабурин.

Обойма на пять патронов к пушке БМЗ-37 и ее заряжание при угле возвышения 85°.

Надо полагать, обсуждалась перспективная система стрелково-пушечного вооружения ВВС КА и возможности ОКБ-16 по созданию современных авиационных автоматов калибра 23 и 37 мм. Таубин доложил об авиационных пушках ПТБ-23 и БМА-37, их преимуществах перед существующими образцами автоматов и сроках предъявления на полигонные испытания. Сталин высказал пожелание в самые кратчайшие сроки довести темп стрельбы пушки ПТБ-23 до 600 выстр./мин при сохранении баллистики на прежнем уровне. Такое обещание Таубин дал. Очевидно, затрагивались и вопросы, связанные с работами Б.Г. Шпитального в области крупнокалиберного авиационного оружия.

Заручившись поддержкой Сталина, ГУ ВВС подготовило проект постановления «По крупнокалиберному пушечному и ракетному вооружению авиации» и через Наркомат обороны к 1 августа представило его в секретариат Комитета обороны. Но по ряду причин согласование документа заинтересованными организациями затянулось.

Тем временем пушка ПТБ-23 с магазином на 81 патрон запускалась в опытно-серийное производство на заводе №2 НКВ им. К.О. Киркижа с целью отработки технологии изготовления и обеспечения опытных работ НКВ, НКАП и ВВС по отладке пушек и пушечных установок для боевых самолетов.

Одновременно с постановлением Комитета обороны при СНК СССР от 7 сентября 1940 г. «О пулеметно-пушечном вооружении истребительных и бомбардировочных самолетов» была установлена единая система стрелково-пушечного вооружения боевых самолетов ВВС КА на 1941 г. Соответствующий постановлению приказ НКАП подписали 12 сентября.

По документам, бронированный штурмовик БШ-2 предполагалось вооружить пушками ПТБ-23 конструкции Таубина и Бабурина, а истребители - только проверенными образцами: мотор-пушкой ШВАК, синхронными пулеметами БС калибра 12,7 мм и ШКАС. Возможно, это было связано с тем обстоятельством, что в ОКБ-15 под руководством Б.Г. Шпитального отработали тонкостенный осколочно-зажигательный снаряд к пушке ШВАК с увеличенным до 5,6 г весом разрывного заряда. Это обеспечивало повышенное фугасное и осколочное действие при работе по дюралевым конструкциям современных самолетов. Одновременно был предложен и новый бронебойный снаряд с твердосплавным сердечником и баллистическим наконечником. Снаряд с дистанции 200 м уверенно пробивал гомогенную броню толщиной 20 мм при нормальном попадании вместо 14 мм у штатного снаряда.

По воспоминаниям Б.Л. Ванникова, на совещании у И.В. Сталина после доклада предварительных результатов заводского отстрела 20-мм боеприпасов повышенного могущества Шпитальный заявил, что пушка ШВАК с новыми снарядами вполне может удовлетворить требованиям, предъявляемым авиацией к пушечному вооружению. Сталин положительно оценил эти снаряды и дал указание организовать их массовое производство.

К тому же в ОКБ-15 в это время в инициативном порядке активно велись работы по улучшению боевых и эксплуатационных качеств серийной пушки ШВАК за счет повышения среднего темпа стрельбы до 1200 выстр./мин при обеспечении живучести отдельных деталей и узлов на прежнем уровне. Шпитальный гарантировал незначительное увеличение силы отдачи при стрельбе, сохранение габаритов пушки и уже отработанных в производстве пушечных установок. Это заметно уменьшало технические риски при доводке опытных самолетов нового типа. В то же время заявленный темп стрельбы заметно (примерно в 1,35 раза) повышал вероятность поражения самолета противника в одной атаке при прочих равных условиях. Более того, по оценкам ОКБ-15, в перспективе имелась реальная возможность поднять темп стрельбы ШВАК до 1500 выстр./мин.

Судя по переписке, военные, отчетливо понимая все принципиальные недостатки пушки ШВАК и ее неполноценного снаряда, отнеслись к сообщению Шпйтального весьма сдержанно. Дело в том, что к этому времени уже провели предварительные испытания нового осколочного 23-мм снаряда, в котором вес взрывчатого вещества (смесь гексогена, тротила и тетрила) довели до 15,6 г, что сохраняло на прежнем уровне превосходство калибра 23 мм над калибром 20 мм.

Поэтому наиболее рациональной виделась система стрелково-пушечного вооружения ВВС в составе пулемета нормального калибра ШКАС, пулемета крупного калибра 12.7 мм (БС Березина), пушки калибра 23 мм (ПТБ-23 или ТКБ-198 или ТКБ-201) и пушки калибра 37 мм (Шпйтального или Таубина- Бабурина). При этом крупнокалиберный пулемет и 23-мм пушка считались основным и перспективным оружием истребителей и штурмовиков. В свою очередь, пулеметы калибра 7,62 мм, показавшие недостаточную эффективность при действии по цельнометаллическим самолетам, со временем следовало заменять крупнокалиберными пулеметами в синхронном, крыльевом и турельном вариантах. По этим причинам отработка пулемета калибра 12,7 мм и пушки калибра 23 мм, а также боеприпасов повышенного могущества являлась приоритетной задачей промышленности и ВВС, а тонкостенный снаряд к пушке ШВАК рассматривался лишь в качестве временного решения.

Шпитальный не соглашался. Он считал, что постановка на снабжение ВВС модернизированной пушки ШВАК и улучшенных боеприпасов к ней позволяет иметь на вооружении вполне эффективную систему автоматов: в калибре 7,62 мм - пулемет ШКАС, 12.7 мм - пулемет БС, 20 мм - облегченная до 35 кг пушка ШВАК с повышенным темпом стрельбы, а 37 мм - пушка Ш-37.

После подробного обсуждения всего комплекса проблем, связанных с этим вопросом, к точке зрения военных присоединился и Сталин. Учитывая реальное положение дел с доводкой пушек калибра 23 мм и пулемета Березина, предлагалось форсировать работы по отработке пушки ПТБ-23, как наиболее прогрессивной и доведенной на тот момент, и разработать крупнокалиберный пулемет более легкий и с повышенной живучестью, чем БС, при сравнимой с ним огневой мощи. За создание в самые короткие сроки нового пулемета калибра 12,7 мм брался Я.Г. Таубин.

К этому времени на кафедре стрелковопушечного вооружения Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского под руководством доктора технических наук военинженера 1-го ранга Лунца выполнили большую исследовательскую работу по обоснованию системы вооружения современных истребителей. В качестве критериев выбора рациональной схемы и состава вооружения перспективного истребителя принимались показатели «огневой мощи» и «весовой выгодности» оружия. Первый показатель характеризовал все свойства оружия в воздушном бою - результат действия боеприпаса по цели и вероятность попадания в цель, а второй - определял затраты полетного веса самолета для достижения заданной огневой мощи и продолжительности воздушного боя (времени непрерывной стрельбы).

Автоматический гранатомет АПС-40,8 конструкции ОКБ-16 на пехотном станке (темп стрельбы - 600 выстр./мин, в пределах обоймы), сентябрь 1940 г.

По расчетам, при действии по воздушным целям наилучшие результаты по выбранным критериям имели автоматы калибра 12,7 и 23 мм. Одновременно 23-мм пушки были достаточно эффективными и при действии по большинству наземных целей (легкая бронетехника, огневые точки, автомашины, артиллерия и т.д.). Пулеметы нормального калибра в ближайшей перспективе предполагалось заменить крупнокалиберными. Их применение допускалось лишь для поражения не укрытой живой силы. Калибр 37 мм оказался совершенно непригодным для воздушного боя. Использование этого калибра допускалось только в штурмовой авиации при действии по средним и тяжелым танкам, паровозам, боевым катерам и другим трудноуязвимым наземным целям. При этом темп стрельбы должен был составлять не менее 250-300 выстр./мин, начальная скорость снаряда - около 800 м/с, вес автомата с установкой - не более 100 кг.

Таким образом, современные истребители рекомендовалось вооружать пулеметами калибра 12,7 мм и пушками калибра 23 мм, а самолеты-штурмовики - пулеметами калибра 7,62 мм и пушками калибра 23 и 37 мм. Боекомплект к оружию следовало выбирать из расчета на 20-25 с непрерывной стрельбы. При этом наиболее выгодным во всех отношениях являлись моторные и синхронные установки оружия. Некоторое снижение темпа стрельбы за счет синхронизации с лихвой окупалось уменьшением рассеивания боеприпасов, что приводило к увеличению вероятности попадания.

Получалось так, что из имеющихся в то время образцов авиационных автоматов наивысшие показатели огневой мощи и «весовой выгодности» на всех рабочих дистанциях боя имела пушка ПТБ-23 Таубина-Бабурина. ШВАК проигрывала ей по этим показателям в 2,3 раза, а 23-мм пушка Мадсен - в 2 раза. Пулемет БС уступал пушке ШВАК по показателю огневой мощи почти в 1,4 раза, но превосходил ее по «весовой выгодности» в те же 1,4 раза. В свою очередь, крупнокалиберный Кольт-Браунинг был хуже БС по этим показателям примерно в 2 раза.

1 октября 1940 г. Я.Г. Таубин доложил председателю Комитета обороны маршалу К.Е. Ворошилову о работах ОКБ-16 в области автоматического оружия для авиации, армии и флота. А показать Таубину было что. В активе ОКБ-16 имелись такие образцы оружия, как гранатомет АПС-40,8 калибра 40,8 мм (в том числе и для штурмовой авиации), авиационная ПТБ-23 и зенитно-противотанковая АЗП-23 пушки калибра 23 мм, а также пушки калибра 37 мм - авиационная БМА-37 и зенитно-противотанковая БМЗ-37. Автоматы предназначались для применения в наземных войсках (пехотные, автобронетанковые и зенитные части), в авиации, в войсках противовоздушной обороны, на боевых кораблях и катерах, а также в пограничных войсках НКВД.

В докладе Таубин указывал:

«В основу всех автоматов ОКБ-16 положен классический артиллерийский принцип - схема поглощения энергии выстрела работой откатывающих-' ся подвижных масс и гидравлического амортизационного устройства. Проведенная опытно-исследовательская и конструкторская разработка этого принципа позволила ОКБ-16, одновременно с получением мощных баллистических показателей, достигнуть высоких темпов стрельбы при сравнительно малых весах автоматов».

По данным ОКБ-16, темп стрельбы автомата калибра 23 мм обеспечивался на уровне 600 выстр./мин при весе всего 40 кг, калибра 37 мм - 300 выстр./мин и 120 кг, калибра 40,8 мм - 600 выстр./мин (в пределах обоймы) и 14 кг соответственно. Начальная скорость боеприпасов достигала 900 м/с - для пушек, 125 м/с - для гранатомета. Причем эти данные в ОКБ-16 не считали «предельными».

Утверждалось, что «особенности автоматов ОКБ-16 при наличии баллистических данных значительно превосходящих известные заграничные образцы, позволяют использовать их для всех видов авиационного вооружения в качестве моторных, крыльевых и турельных пушек, а также для фюзеляжных одиночных и парных установок». По заявлению Таубина, «однообразие принципа и конструкций автоматов ОКБ-16 позволяет обеспечить их относительную дешевизну, упростить мобилизационные вопросы по малокалиберным авиационным пушкам и зенитно-противотанковым пушкам, вопросы снабжения и обеспечить в кратчайшие сроки освоения их в армии, что имеет большое значение, особенно в условиях военного времени».

Особое внимание обращалось на то, что «авиационные автоматические пушки ОКБ-16 с непрерывным беззвеньевым питанием опробованы с положительными результатами как зенитно-противотанковые и танковые установки». К тому же схема автоматики пушек ОКБ-16 характеризовалась «меньшим усилием отдачи по сравнению с автоматическими пушками, основанными на принципе отвода газов».

Таким образом, с отработкой системы автоматов ОКБ-16 калибра 23 и 37 мм появлялась реальная возможность унифицировать схемные решения автоматических пушек для наземных войск, военно-морского флота и авиации, минимизировать номенклатуру боеприпасов, упростить обслуживание, удешевить эксплуатацию и обучение личного состава. Перспектива вырисовывалась заманчивая.

Надо полагать, предъявленные материалы убедили маршала К.Е. Ворошилова в серьезности достижений ОКБ-16 и целесообразности подключения коллектива Я.Г. Таубина к программе создания системы стрелково-пушечного вооружения для ВВС КА.

Здесь следует иметь в виду, что Таубин сильно конфликтовал с начальником Главного артиллерийского управления Красной Армии маршалом Куликом по автоматическому гранатомету АПС-40,8. Кулик был против любого массового оружия, при изготовлении которого применялись фрезерные работы. Таубин же неоднократно пытался убедить маршала Ворошилова в целесообразности постановки на вооружение гранатомета, обещая повысить технологичность и снизить стоимость АПС-40,8 в серии. Это вызывало недовольство Ворошилова, полностью доверявшего Кулику, и ответную негативную реакцию самого Кулика, который заявлял на совещаниях, что Таубин мешает ему работать и «его надо арестовать». К тому же Кулик пользовался авторитетом и доверием не только у Ворошилова, но и у Сталина, считавшего его военачальником, способным решать как технические вопросы по вооружению, так и даже оперативные вопросы. В этой связи Ворошилов с опаской и недоверием относился к работам Таубина. Поэтому очень важно было заручиться его поддержкой.

Морской вариант автоматического гранатомета АПС-40,8 на палубной тумбовой установке для вооружения боевых катеров.

4 октября Таубин сообщил заместителю начальника вооружений и технического снабжения ГУ ВВС дивинженеру Сакриеру, что «задание тов. Сталина о доведении темпа 23 мм пушки ОКБ-16 до 600 выстр/мин выполнено, с сохранением начальной скорости снаряда 900-910 м/сек». При этом пушка МП-6 обеспечивала гарантированный темп стрельбы в диапазоне 600-650 выстр./мин. Таубин просил сообщить об этом генерал- лейтенанту Рычагову для личного доклада И.В. Сталину. Одновременно был представлен альбом фотографий опытных разработок ОКБ-16, первый экземпляр которого направили Сталину.

Вечером 4 октября у И.В. Сталина состоялось большое совещание по вопросу оснащения Красной Армии современными автоматическими образцами стрелкового и пушечного вооружения. В нем участвовали нарком обороны маршал С.К. Тимошенко, замнаркома маршал Г.А. Кулик, начальник генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков, замначальника оперативного управления комдив А.М. Василевский, нарком вооружений Б.Л. Ванников, конструкторы-оружейники Я.Г. Таубин, Б.Г. Шпитальный и Г.С. Шпагин. В кабинет Сталина они вошли в 20.15. Там уже находились: председатель СНК СССР В.М. Молотов, председатель Комитета обороны маршал К.Е. Ворошилов, начальник ГУ ВВС генерал-лейтенант П.В. Рычагов. Позже подошли нарком внутренних дел Л.П. Берия, дивинженер И.Ф. Сакриер, член Политбюро ЦК ВКП(б) Н.С. Хрущев и член Комитета обороны А.А. Жданов.

По результатам докладов оружейников о положении дел с разработками автоматического вооружения, обмена мнениями и обсуждения ряда связанных вопросов было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об изготовлении опытных образцов вооружения для НКО». Б.Г. Шпитальному (ОКБ-15) и Я.Г. Таубину (ОКБ-16) поручалась разработка 37-мм авиационной мотор-пушки. Срок предъявления пушек на испытания устанавливался «не позже 25 декабря с.г.». Оба образца пушки должны были иметь магазинное питание и примерно одинаковые технические параметры.

Вес пушки Шпитального (ОКБ-15) не должен был превышать 130-150 кг; усилие отдачи при стрельбе - не более 1300-1500 кг, темп стрельбы - 300-320 выстр./мин, начальная скорость снаряда - 900 м/с, магазин - 50 патрон. Режим стрельбы - возможность непрерывной очередью в 20-50 патронов. При этом Шпитальному надлежало установить свою мотор-пушку на запущенный к этому времени в серийное производство истребитель И-26 М-105П, а нарком авиапромышленности А.И. Шахурин и главный конструктор самолета А.С. Яковлев обязывались оказать ему в этом содействие.

Пушка Таубина (ОКБ-16) имела следующие характеристики: вес пушки - 130 кг, усилие отдачи при стрельбе - не более 2000 кг, начальная скорость снаряда - не менее 900 м/с, темп стрельбы - 330-350 выстр./мин, емкость магазина - 48 патронов. Необходимо было обеспечить «возможность непрерывной очереди не менее 48 патронов». Таубину поручалось также сконструировать и подать не позже 25 декабря 1940 г. на полигонные испытания 12,7-мм пулемет (в том числе в синхронном варианте) с темпом стрельбы и начальной скоростью пули не хуже, чем у пулемета конструкции М.Е. Березина (ЦКБ-14), но вдвое легче и с большей живучестью.

Авиационный автоматический гранатомет конструкции ОКБ-16 с магазином на 50 гранат. В течение 1938 г. испытывался в НИИ ВВС на ударном варианте истребителя ИП-1. Планами предусматривалась установка его на штурмовых самолетах, в том числе на Ил-2.1940 г.

Схема применения авиационного гранатомета АПС-40,8 с истребителя ИП-1.

Отдельным распоряжением СНК СССР и ЦК ВКП(б) наркоматам авиапромышленности и вооружений ставилась задача установить на закупленный в Германии и проходивший в НИИ ВВС испытания двухмоторный истребитель Bf110C пушки МП-6 и провести испытания стрельбой боевыми снарядами по реальным целям на земле и с воздуха. Срок окончания работы устанавливался не позже ноября 1940 г.

Надо сказать, принятые решения в известной мере были весьма рискованными как в техническом отношении, так и в организационном плане. Главным образом, это касалось ОКБ-16. Дело в том, что этот немногочисленный, хотя и квалифицированный, коллектив (всего 80 сотрудников) был сильно загружен доводкой пушки ПТБ-23, которую уже начали осваивать в опытном производстве на заводах №2 и 66 НКВ. Поэтому давать дополнительные задания Я.Г. Таубину и притом такие сложные, да еще в столь короткие сроки, было, по меньшей мере, легковесно. Но руководство страны, НКВ, НКО и ВВС очень надеялись на успех Таубина. Наркоматам обороны (ГУ ВВС) и вооружения хотелось иметь мощный противовес Б.Г. Шпитальному и его монополии в области авиационного стрелково-пушечного вооружения. К сожалению, по воспоминаниям современников, Таубин имел склонность к скоропалительным и не всегда обоснованным решениям.

Учитывая рост задач и обьем выполняемой работы, в ноябре 1940 г. приняли решение о передаче ОКБ-16 инструментального завода треста «Лесбуммашина», на территории которого оно размещалось. Штат ОКБ-16 сразу же увеличился до 300 сотрудников. Однако кадровую проблему это не решило: остро не хватало опытных оружейников - инженеров, конструкторов, технологов, механиков-отладчиков.

Между тем форсированная разработка конструкторской документации и изготовление опытного образца 12,7-мм пулемета АП-12,7 заметно снизила темпы работ по пушкам ПТБ-23 и БМА-37. После передачи пулемета в производство (завод №74 НКВ) его пришлось дорабатывать в ходе организации серии, внося существенные изменения в конструкцию многих деталей и узлов. Почти одновременно началась переделка пушки ПТБ-23 под питание от ленты с рассыпным звеном. В то же время расчет на высокую квалификацию инженеров-практиков заводов №2, 66 и 74 НКВ, которым фактически передавалась разработка технологии изготовления и частично отладка автоматов ОКБ-16, не оправдался. Как следствие, в установленные сроки валовое производство АП-12,7 и ПТБ-23 не началось.

После трех успешных серий отладочных стрельб в тире НИИ-6 и на НИП АВ Таубин был вынужден в начале марта 1941 г. при остановить работу по пушке БМА-37, мотивируя свое решение сильной загрузкой конструкторского коллектива по приоритетным для ВВС 12,7- и 23-мм автоматам. Пришлось привязывать сроки заводской отработки БМА-37 к завершению государственных летных испытаний пушки МП-6 с ленточным питанием. Одновременно решили доработать БМА-37 под звеньевую ленту, сохранив при этом магазинное питание. На эту работу 28 марта между ГУ ВВС и ОКБ-16 был заключен договор №3139.

Ситуацию с пулеметом калибра 12,7 мм и возможные последствия для ВВС КА весьма точно охарактеризовал помощник начальника Генерального штаба по авиации генерал- лейтенант Я.В. Смушкевич в своем докладе маршалу С.К. Тимошенко: «Наши конструкторы, начиная с 1936 г., начали работу по производству крупнокалиберных пулеметов.

С 1937 г. начали конструировать пулемет ВС 12,7 мм и в 1938 г. после испытания было принято решение строить. Однако этот пулемет до сих пор не доведен. При испытаниях в авиачастях имеет ряд существенных задержек, особенно по вине пулеметной установки, и все пулеметы первых выпусков, установленных на И-16 и И-153, подлежат замене. Тем не менее, все недостатки пулемета ВС можно было устранить быстрее, чем построить новый пулемет. /.../Но, несмотря на это, сейчас ВС фактически с вооружения снимается и вся ориентировка, берется на выпуск нового пулемета Таубина, то есть, делается непонятное: одно не сделали - бросили, начали другое. В результате наша авиация не будет иметь крупнокалиберного пулемета». ■

При подготовке статьи использованы документы и материалы ЦАМО РФ, РГВА, РГАЭ, ГАРФ.

Александр Смирнов

Т-34: так все-таки легенда или нет. Част 6

Испытание пушки Ф-34 в танке Т-34. Гороховецкий полигон,-осень 1940 г.

Вооружение

Первоначально в средний танк Т-34 предусматривалось установить 76,2-мм пушку Ф-32. Именно она упоминается в постановлении Комитета обороны №443сс от 19 декабря 1939 г. в качестве основного вооружения «тридцатьчетверки». Однако до начала массового выпуска Ф-32 на ЛКЗ новые танки следовало оснащать пушками Л-11.

Л-11 являлась дальнейшим развитием пушки Л-10, которая была принята на вооружение Красной Армии в апреле 1938 г., а с конца того же года ее начали устанавливать в средние танки Т-28. Правда, эксплуатация Л-10 сопровождалась весьма серьезными мерами предосторожности. Например, из-за неполного сгорания пороха при выстреле в танке мог возникнуть пожар. В дальнейшем проблемы с этой пушкой не стали редкостью. В докладе командующего Западным особым военным округом генерал-полковника Д.Г. Павлова от 19 августа 1940 г. было сказано: «В ходе проведенных окружных учений системы Л-10 на машинах Т-28 часто выходят из строя. Из-за этого отмечено четыре случая травматизма экипажей танков. Впредь запрещается использовать системы Л-10 в боевых стрельбах». В то же время, в ходе Советско-финской войны отмечалась вполне надежная работа этих артсистем [1].

Пушкой Л-10 был вооружен и один из опытных образцов завода №183 - танк А-32.

Работы по созданию единой 76,2-мм танковой пушки развернулись в 1938 г. К середине 1939 г. основными претендентами на это звание являлись артсистемы Л-11 Кировского завода и Ф-32 завода №92 («Новое Сормово»), причем последняя создавалась для замены Л-10 на среднем Т-28. Весной 1939 г. оба орудия прошли испытания на Артиллерийском научно-исследовательском опытном полигоне РККА (АНИОП): Л-11 - в апреле- мае, а Ф-32 - в марте-апреле. Но пушка завода №92 не смогла пройти испытаний.

10 июня 1939 г. на пленуме Артиллерийского комитета Артиллерийского управления (АУ) РККА под председательством заместителя начальника АУ РККА комдива В.Д. Грендаля обсуждался вопрос о выборе универсальной 76,2-мм танковой пушки для автобронетанковых войск, а также рассматривались перспективы дальнейшего использования Л-10, Л-11 и Ф-32.

При создании пушки Л-11 базовую Л-10 переконструировали с заменой баллистики 76,2-мм орудия образца 1902 г. на баллистику орудия образца 1902/1930 гг. с длиной ствола в 30 калибров. Однако все основные недостатки перекочевали в новую конструкцию. Л-11, установленная в среднем танке Т-28, выдержала полигонные испытания, но для башни легкого БТ-7 она не годилась.

Пушка Ф-32, проектировавшаяся на заводе №92 в Горьком (ныне Нижний Новгород), предназначалась для усиления огневой мощи артиллерийского танка БТ-7А, однако испытаний она не прошла из-за так называемого «омеднения» (образования слоя меди) нарезного канала ствола орудийной трубы, что приводило к полному срезанию снарядных поясков и к потере меткости орудия. Специалисты АНИОПа настояли на дополнительных испытаниях пушки на 1000 выстрелов.

Несмотря на возникшие проблемы, специалисты АНИОПа зафиксировали ряд преимуществ пушки Ф-32 перед Л-11. К ним относилась возможность ее установки и на средний Т-28, и на легкий БТ-7 (вернее, на БТ-7А), а также простота, надежность и удобство в эксплуатации. Кроме того, компоновка орудия и габариты оказались более приемлемыми для установки в танк, чем у системы Кировского завода. Однако и у Л-11 имелись положительные качества. Ее конструкция, по существу, во многом повторяла конструкцию Л-10, уже находившуюся в массовом производстве. Таким образом, Кировский завод мог без особого труда освоить производство новой пушки. Под это орудие на ЛКЗ уже разработали и установку для укрепрайонов (УР) - она носила индекс Л-17. Допускалась возможность быстро осуществить перевооружение танков Т-28 на Л-11.

В ходе пленума мнения сторон разделились. Представитель Кировского завода, начальник артиллерийского отдела Н.А. Макулов, отстаивал пушку Л-11. По его словам, все замечания по противооткатному устройству орудия были неверными, а недостатки в полуавтоматике удалось устранить. К тому же артсистему уже приняли на вооружение для оснащения УР, и выпускать две различные танковые пушки было просто нецелесообразно.

Начальник отдела Арткома ГАУ М.М. Жеванник тоже высказался против принятия на вооружение Ф-32. Пушку следовало опробовать как на среднем Т-28, так и на легком БТ-7. Кроме того, на доработку Ф-32 требовалось много времени, а Л-11 уже фактически изготавливали. Отсутствие производственной базы для Ф-32 само собой исключало возможность начать ее выпуск в 1940 г.

Начальник технической части Артиллерийского комитета Н.П. Кораблин, наоборот, отстаивал Ф-32, считая, что ее производство можно освоить уже 8 следующем году. Начальник АБТУ РККА комкор Д.Г. Павлов тоже высказался в поддержку этой пушки, назвав ее конструкцию более удачной и надежной. Он считал Ф-32 вполне подходящей для танков, но требующей доработки для устранения омеднения орудийного ствола. Начальник Артиллерийского управления комдив В.Д. Грендаль придерживался такого же мнения. Но поскольку потребность АБТУ РККА в танковых орудиях калибра 76,2 мм постоянно возрастала, Артком решил до организации массового выпуска Ф-32 устанавливать в средние танки Т-28 кировскую Л-11. И ее появление на Т-34 было вызвано теми же причинами.

Испытания пушки Л-11, установленной в башне среднего танка Т-28.

Общий вид 76,2-мм танковой пушки Л-11.

Вскоре после пленума Артиллерийского комитета, 27 июня 1939 г., органами НКВД был арестован Иван Абрамович Маханов, начальник артиллерийского опытно-конструкторского отдела Кировского завода и создатель орудий Л-10 и Л-11. Ему предъявили обвинения в антисоветском заговоре и шпионаже в пользу германской разведки, а также в умышленной поставке на вооружение Красной Армии артиллерийских систем с конструктивными недостатками. 7 ноября того же года, в 22-ю годовщину Октябрьской революции, решением суда Маханова приговорили к высшей мере наказания - расстрелу. На следующий день приговор привели в исполнение. Реабилитировали конструктора только в конце 1950-х гг.

На печальном примере Маханова прекрасно видно, в какой сложной обстановке приходилось трудиться создателям советской военной техники. Ведь любой просчет или ошибка могли быть истолкованы как вредительство, акт саботажа или даже как государственная измена. Достаточно вспомнить о трагической судьбе начальника танкового КБ ХПЗ А.О. Фирсова, дизелистов К.Ф. Челпана, А.А. Краснова или директора 183-го завода И.П. Бондаренко.

Во второй половине сентября 1939 г. пушка Ф-32 успешно прошла новые войсковые испытания. Вскоре было принято окончательное решение в пользу артсистемы завода №92. В первую очередь, отмечались ее надежность, простота конструкции, более низкая стоимость и применение более дешевых материалов. 27 января 1940 г. постановлением Комитета обороны при СНК СССР №45сс от 27 января 1940 г. пушку Ф-32 приняли на вооружение Красной Армии. Кировский завод должен был уже в первом полугодии освоить ее производство и изготовить первую партию из 30 таких орудий. Валовое производство Ф-32 предполагалось развернуть с 1 августа 1940 г.

Однако кировцы не горели желанием собирать у себя танковую пушку, разработанную в другом КБ. Тем более что они отработали производство Л-10, и начать выпуск ее улучшенной версии не составило бы особого труда. В начале 1940 г. артиллерийское КБ завода внесло в конструкцию Л-11 ряд изменений с целью улучшения работы артсистемы в танке. Весной по инициативе наркома тяжелого машиностроения В.А. Малышева была создана специальная межведомственная комиссия по сравнительной оценке танковых пушек Ф-32 и улучшенной Л-11.

17 апреля В.А. Малышев отправил на имя И.В. Сталина письмо, в котором обратился с просьбой об изменении постановления Комитета обороны от 27 января 1940 г. и сохранении выпуска на Кировском заводе только Л-11. Нарком указывал, прежде всего, на нецелесообразность снятия с производства уже отработанного на ЛКЗ орудия и на трудности переделки существовавшей капонирной установки Л-17 под новую артсистему. Наиболее серьезным аргументом являлся, конечно, первый: к тому времени Кировский завод производил по 110-130 орудий Л-11 ежемесячно.

19 апреля 1940 г. совместным приказом №073 по АБТУ и АУ РККА для проведения следующих испытаний Л-11 сформировали новую комиссию под председательством военинженера 1 ранга С.М. Серебрякова. Они прошли с 3 по 11 мая 1940 г. на АНИОПе, но пушка их не выдержала. Несмотря на внесенные изменения, работу противооткатных устройств признали ненадежной.

В середине мая руководство завода №92, изучив результаты работы межведомственной комиссии на Кировском заводе, направило в Наркоматы вооружения и среднего машиностроения, а также в АУ и АБТУ РККА ПИСЬМО, В КОТОРОМ ПО Пунктам ИЗЛОЖИЛО явные преимущества своей системы над Л-11. Кроме того, тамопровергались все претензии Кировского завода к конструкции Ф-32, в том числе и по установке в капонир Л-17.

В том же месяце начальник АБТУ РККА Д.Г. Павлов доложил в ЦК ВКП(б) о результатах испытаний. Ссылаясь на мнение специалистов, он полагал, что предпочтение следует отдать все-таки Ф-32. Соображения Павлова, отправленные в Наркомат обороны, заключались в следующем:

«...В мае 1940 года были проведены испытания улучшенного образца пушки Л-11, которые выяснили, что Л-11 не является надежной, не позволяет вести стрельбу при угле снижения менее 10 градусов, весьма капризна и сложна в эксплуатации...

...До момента готовности системы Ф-32 считаю возможным устанавливать в танки Л-11 как временные, с последующей заменой их пушками Ф-32, запретив стрельбу из Л-11 под углами снижения больше 10 градусов» [2].

В июне 1940 г. состоялись повторные испытания Л-11, которые должны были окончательно определить ее судьбу. Специальную правительственную комиссию возглавил маршал Советского Союза Г.И. Кулик. Изучив все данные, комиссия рекомендовала Кировскому заводу в кратчайший срок доработать противооткатные устройства и спусковой механизм. В конструкцию внесли ряд измененйй, и очередные испытания дали положительные результаты.

Окончательную точку в судьбе Л-11 поставили государственные испытания, состоявшиеся на АНИОПе 26-27 июля 1940 г. На них были представлены пять доработанных пушек, три из которых установили в танках Т-28, а две - в КВ. Проведение испытаний поручалось комиссии под председательством генерал-полковника артиллерии В.Д. Грендаля. На двух КВ и на одном Т-28 артсистемы вышли из строя. В итоге комиссия пришла к окончательному решению: производство Л-11 прекратить, а тяжелые танки КВ, производившиеся с 1940 г. на Кировском заводе, впредь вооружать только Ф-32. С выводами комиссии согласились директор Кировского завода И.М. Зальцман и начальник СКБ-4 П.Ф. Федоров.

Испытания пушки Ф-32, размещенной в башне среднего танка Т-28.

Танк БТ-7А с пушкой Ф-32 на полигонных испытаниях весной 1939 г.

Несмотря на то, что пушка Л-11 «проиграла» Ф-32, Наркомат обороны не торопился от нее отказываться. Заместитель наркома обороны, начальник артиллерийского управления РККА Маршал Советского Союза Г.И. Кулик в донесении на имя заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова высказал следующее мнение: «...Система может быть рекомендована на временное вооружение... впредь до замены ее пушкой Ф-32. При нагрузке на орудие до 350 выстрелов в день (что составляет 3 боекомплекта) и скорости стрельбы, не превышающей 6-7 выстрелов в минуту, система сохраняет боеспособность, после чего противооткатные устройства должны быть осмотрены в целях возможной замены кожаных воротников» [2].

Обратимся к официальным цифрам по бронепробиваемости Л-11. 76,2-мм бронебойный снаряд, начальная скорость которого составляла 612 м/с, с расстояния 500 м пробивал под углом 90° броню толщиной 63 мм, а с 1000 м - толщиной 52 мм. При расположении брони под углом 30° от нормали, бронебойный снаряд с расстояния 500 м пробивал лист толщиной 49 мм, а с 1000 м - толщиной 43 мм. По данным 3-го отдела БТУ Красной Армии от 2 апреля 1941 г., с дистанции 500 м снаряд пушки Л-11 пробивал 50-мм броню, расположенную под углом 0°; при курсовом угле 30° от нормали та же плита поражалась уже с дистанции 400 м. Аналогичные данные по бронепробиваемости приведены и для Ф-32. Действительно, при определенных курсовых углах Л-11 могла и не пробить лобовую броню немецких Pz.III (модификаций Н и J) и Pz.IV (модификаций Е и F,).

Сегодня столь невысокие показатели бронепробиваемости связывают с появлением в боекомплектах «тридцатьчетверок» и КВ снаряда БР-350А, который был принят на вооружение Красной Армии в 1939 г., а с февраля 1940 г. запущен в серийное производство. Головная часть БР-350А, имевшая своеобразную бутылочную форму, закаливалась на высокую твердость и закрывалась баллистическим наконечником. По замыслу создателей снаряда, он должен был при попадании не только разрушить цементированный слой брони, но и поразить ее осколками механизмы внутри танка и экипаж. Однако БР-350А оказался достаточно сложным в производстве. Констатировалась также низкая прочность его корпуса: при столкновении с броней снаряд мог просто разрушиться, но не пробить ее. Впрочем, встречаются и совершенно противоположные отзывы о советских бронебойных снарядах начала войны, но разговор о них впереди.

Кировский завод сумел своевременно подготовить документацию и технологию для серийного выпуска Л-11, однако большую часть этих орудий выпуска июля-августа 1940 г. по распоряжению Главного артиллерийского управления РККА направили на вооружение тяжелых КВ. Что касается «тридцатьчетверок», то такими пушками в 1940 г. планировалось оснастить только 300 машин. Первоначально эта цифра вызывала серьезные сомнения, однако уже в сентябре завод №183 получил необходимое количество Л-11.

Пушки Л-11, устанавливавшиеся на первых серийных КВ-1 и Т-34, отличались низкой надежностью. Из-за конструктивных недостатков нередко происходил разрыв цилиндра противооткатных устройств. Однако завод упрямо перекладывал вину или на производственные дефекты, или на неправильную эксплуатацию орудий в войсках. Подобное отношение руководства завода к своей продукции дорого обошлось советским танкистам в начале Великой Отечественной войны.

Согласно откорректированным планам производства, Кировский завод должен был изготовить и сдать до конца 1940 г. 130 орудий Ф-32, но к этому сроку удалось изготовить только 50 таких пушек. В середине июля командующий войсками Белорусского (Западного) особого военного округа командарм 2 ранга Д.Г. Павлов внес на рассмотрение Комитета обороны предложение о развертывании производства Ф-32 еще на двух заводах - №92 и №13. Учитывая, что все танки Т-34 в 1940 г. вооружить 76-мм пушками Ф-32 было невозможно, появилась даже идея установить на них 45-мм орудия (с последующей заменой на Ф-32).

Тем не менее, в июле 1940 г. на заводе №183 в Харькове развернулись работы по установке в башню Т-34 пушки Ф-32. В конце июля состоялось совместное рассмотрение эскизных проектов размещения системы в башнях среднего Т-34 и тяжелого КВ. В целях оптимизации производства было принято решение унифицировать детали пушки. Эскизный проект 183-го завода получил одобрение, а разработку унифицированной установки поручили конструкторам Кировского завода. Срок выполнения задания определили не позднее 15 августа 1940 г., однако необходимые чертежи ленинградцы вовремя не предоставили. Тогда руководство завода №183 приняло самостоятельное решение об оснащении Т-34 пушкой Ф-32.

Впрочем, Ф-32 так и не суждено было появиться в башне «тридцатьчетверки» - ее заменила более совершенная Ф-34. Кировский завод смог наладить массовый выпуск новой артсистемы только в начале 1941 г., а до конца 1940 г. продолжал собирать доработанные Л-11. Из Ленинграда на 183-й завод отправили 336 таких систем.

Разработку установки 45-мм танковой пушки в башню Т-34 харьковчане закончили в середине октября, однако все выпущенные в 1940 г. машины получили пушки Л-11. Сегодня неоднократно можно слышать, что башня Т-34 проектировалась якобы только под 45-мм пушку. Но в двух вариантах проекта постановления правительства, подготовленных в сентябре 1939 г., прямо говорилось об установке в А-32 пушки калибра 76,2 мм, спаренной с 7,62-мм пулеметом. Оба проекта и легли в основу постановления Комитета обороны при СНК СССР № 443 от 19 декабря 1939 г.

Общий вид 76,2-мм танковой пушки Ф-32.

Установка пушки Л-11 в башне танка Т-34 выпуска 1940 г.

Перейдем к пушке Ф-34. По одним данным, ее разработку в КБ В.Г. Грабина начали в инициативном порядке еще в 1939 г., причем первоначально она якобы предназначалась для перевооружения уже устаревших Т-28 и Т-35. Проектирование орудия завершили 15 марта. Первые испытания Ф-34, установленной на Т-28, прошли 19 октября 1939 г. на Гороховецком полигоне. По другой информации, к созданию новой танковой пушки в КБ В.Г. Грабина приступили лишь весной 1940 г. Ведущим конструктором по ней назначили П.Ф. Муравьева.

Первый вариант новой пушки представлял собой фактически удлиненную Ф-32. Грабин в своих воспоминаниях утверждал, что новую танковую пушку, по требованию военных и против воли проектировщиков, пришлось значительно укоротить. Это привело к потере боевых качеств орудия ради бытовавшего в то время правила: ствол орудия не должен выступать за пределы корпуса танка. Считалось, что при преодолении различного рода препятствий боевая машина может задеть стволом орудия землю. В книге В. Чалмаева «Малышев» приведены такие слова героя войны в Испании танкиста Д.Г. Павлова: «...У мощной пушки длинный ствол. А длинный ствол для танковой пушки опасен. Так как при движении танка через ров или кювет ствол может зачерпнуть землю. При выстреле это может вызвать разрыв ствола» [3].

В мае 1940 г. опытный образец Ф-34 прошел испытания на АНИОПе. Начальная скорость полета осколочно-фугасного снаряда составила 680 м/с. 2 июня директор завода №92 А.С. Елян и главный конструктор В.Г. Грабин обратились в ГАУ и АБТУ РККА с просьбой дать заключение об использовании Ф-34 в системе вооружения Красной Армии. Эта пушка оказалась более простой и недорогой в производстве по сравнению с Л-11. По своим баллистическим данным она также превзошла не только Л-11, но и Ф-32. Длина ствола Ф-34 равнялась 41,5 калибрам (3162 мм) против 30,5 калибров (2324 мм) у Л-11.13 июня 1940 г. Наркомат обороны обратился в правительство СССР с предложением разрешить вооружать Т-34 пушкой Ф-34 и пулеметами ДС (тот же ДТ, но с утолщенным стволом). Однако постановление СНК СССР от 17 июля 1940 г. никакой ясности в решение вопроса с вооружением танка так и не внесло.

С 15 по 25 сентября 1940 г. орудие Ф-34 успешно прошло испытания с полевого станка (от пушки Ф-22 УСВ). 26 октября 1940 г. начальник управления вооружения наземной артиллерии Красной Армии воениженер 1-го ранга В.В. Липин в донесении генерал-полковнику артиллерии Н.Н. Воронову сообщал: «По докладу старшего военпреда ГАУ КА на заводе №92 от 12 октября 1940 года, завод в настоящее время форсирует изготовление 4-х опытных пушек Ф-34. Завод намерен в 1940 году изготовить 50 штук Ф-34, чтобы в 1941 году начать их валовый выпуск. Вся эта работа является инициативой промышленности, решения ГАУ КА по изготовлению Ф-34 на сегодня нет»[4].

С 20 по 23 ноября 1940 г. на заводе №92 и на Гороховецком полигоне Московского военного округа прошли новые полигонно- войсковые испытания пушки Ф-34, установленной уже в Т-34.

Заметим, что артсистему, поступившую в распоряжение испы- • тательной комиссии 20 ноября, удалось собрать и смонтировать в танк к вечеру того же дня. Экипаж из 14-й танковой дивизии, выделенный для проведения испытаний, хотя и видел «тридцатьчетверку» впервые, но сумел за 44 мин расстрелять боекомплект из 77 снарядов и добиться И прямых попаданий, показав при этом весьма неплохую скорострельность - 3-5 выстр./мин. Кроме того, Ф-34 продемонстрировала и хорошие результаты и по кучности боя на дистанции в 1000 м. Серьезных недоработок в конструкции пушки комиссия не обнаружила [2].

В итоге 76,2-мм пушка Ф-34 рекомендовалась для принятия на вооружения танка Т-34. По результатам испытаний с 26 ноября по 16 декабря 1940 г. в ее конструкцию внесли соответствующие изменения и устранили недостатки. 150 таких орудий завод №92 должен был изготовить уже в январе 1941 г. На заводе применили так называемый «скоростной метод», что позволило начать выпуск орудий менее чем через две недели после принятия решения о постановке их на валовое производство.

Общий вид 76,2-мм танковой пушки Ф-34.

Испытания 76,2-мм пушки Ф-34 в башне танка Т-28. АНИОП, весна 1940 г.

Опытный танк Т-34 с пушкой Ф-34 в период испытаний на Гороховецком полигоне осенью 1940 г.

Первые 40 новых Ф-34 прибыли на завод №183 в феврале, а «тридцатьчетверки» с такими пушками харьковчане собрали в начале марта 1941 г. Это произошло всего через два месяца после того, как на танке КВ начали устанавливать пушки Ф-32. Так средний танк Т-34 получил более мощное орудие, чем тяжелый КВ. Вообще, при изучении всех перипетий с вооружением Т-34 и КВ невольно возникает мысль о смене приоритетов и о появлении у командования Красной Армии более благосклонного отношения к средним танкам, нежели к тяжелым. Следует учесть и тот факт, что с установкой новой пушки были внесены изменения в конструкцию самой башни. Изменили форму амбразуры, внедрили боковую защиту пушки, увеличили башенный люк. На литых башнях крыша отливалась уже вместе с корпусом, а боковые смотровые приборы - отдельно. Исчезли скос в задней части крыши башни и основание для крепления погона. Геометрические формы литой башни сделали еще более плавными, а радиусы в лобовой части увеличили.

Т-34 стал первым в мире танком, вооруженным пушкой с баллистикой дивизионного орудия. Угол его возвышения доходил до 25°, а практическая скорострельность с места составляла до 5 выстр./мин. Это позволяло использовать танки для стрельбы с закрытых позиций. Однако в годы войны далеко не все экипажи готовились к такому виду стрельбы, и большого распространения она на фронте не получила.

Продольный разрез боевого отделения танка Т-34 выпуска 1941 г. с пушкой Ф-34.

Установка пушки Ф-34 с прицелом ТОД-6 в танке Т-34, апрель 1941 г.

Пушку Ф-34 приняли на вооружение только в конце июля 1941 г. По словам В.Г. Грабина, она выпускалась заводом №92 в инициативном порядке. Но, судя по последним публикациям, производство Ф-34 контролировалось с февраля 1941 г. тремя наркоматами - Наркоматом обороны (НКО), Наркоматом вооружений (НКВ) и Наркоматом среднего машиностроения (НКСМ).

По баллистическим данным артсистема Ф-34 превосходила и Л-11, и Ф-32. Для сравнения: начальная скорость бронебойного снаряда Ф-32 достигала 613 м/с, а Ф-34 - 662 м/с. С дистанции 1000 м бронебойный снаряд Ф-32 под углом 90° (по нормали) пробивал 52 мм брони, а с 500 м - 63 мм. Данные Ф-34 были несколько выше: с километровой дистанции ее бронебойный снаряд «прошивал» по нормали уже 61 мм брони, а с расстояния в полкилометра - 69 мм. При стрельбе по броне, расположенной под углом 30° от нормали, данные, естественно, были ниже. С 500 м снаряд пушки Ф-32 пробивал 49 мм, а с 1000 м - 43 мм брони. Показатели Ф-34 опять же оказались выше, хотя и ненамного. С 500 м толщина пробиваемой брони, расположенной под углом 30°, из пушки Ф-34 составляла 59 мм, а с 1000 м - 49 мм.

Для полноты картины приведем данные, указанные в упоминавшемся ранее документе 3-го отдела БТУ Красной Армии от 2 апреля 1941 г. Пушка Ф-34 с дистанции 1000 м пробивала 60 мм вертикально расположенной брони. Ту же толщину брони, но расположенную под углом 30° от нормали, она могла поразить уже с дистанции 400 м.

В конце марта 1941 г. Ф-34 начали устанавливать в Т-34. За три года три завода (№183, Сталинградский тракторный и сормовский №112) выпустили 9311 «тридцатьчетверок» с такими пушками, установленными в башни ранних выпусков с большим люком. Дольше всех эти машины (до середины 1943 г.) собирал 112-й завод в г. Горьком.

В 1942 г. во время испытаний танка Т-34 на Абердинском полигоне американские специалисты дали такую оценку его оружию: «Пушка Ф-34-очень хорошая. Проста, безотказно работает и удобна в облуживании. Недостаток - начальная скорость снаряда значительно ниже американской «3» (3200 футов против 5700 футов в секунду)».

В сентябре 1942 г. в подмосковной Кубинке и в Казани по заданию 4-го отдела БТУ ГБТУ провели испытания обстрелом немецких танков и САУ из пушки Ф-34. При стрельбе по танку Pz.38(t) с дистанции 800 м 76-мм бронебойный снаряд сорвал и разнес на куски лобовой лист подбашенной коробки толщиной 50 мм, расположенный под углом 17°. Фрагменты лобового листа и осколки бронебойного снаряда проникли в боевое отделение.

Лобовой 30-мм лист корпуса танка Pz.III, усиленный дополнительной 30-мм броней, бронебойный снаряд Ф-34 пробил насквозь с дистанции 900 м. Причем стрельба по немецкому среднему танку производилась под курсовым углом 70°. Не устоял под огнем Ф-34 и передний наклонный лист над бортовыми передачами, хотя его суммарная толщина тоже достигала 60 мм. Снаряд повредил коробку передач, а броневые листы на ширине одного метра разрушились. Сварка по сварному шву лопнула на длине 1,5 м. Как и в случае с Pz.38(t), осколки от снаряда попали в отделение управления. При стрельбе осколочно-фугасным снарядом с той же дистанции и под тем же курсовым углом броневой лист подбашенной коробки танка Pz.III оказался просто выломанным. Длина пролома составила 1 м, а сама броневая деталь разрушилась. Боевое отделение было повреждено осколками.

Броня Pz.IV также не выдержала подобного испытания. Обстрел с дистанции 800 м и под курсовым углом 70° привел к сквозному пробитию лобовой брони танка. Более того, после дальнейших попаданий лобовая броня Pz.IV оказалась разбитой на две части.

От огня Ф-34 далеко не всегда спасало и усиленное бронирование немецких Pz.III и Pz.IV. Однажды при опытных стрельбах 76-мм бронебойный снаряд Ф-34 с расстояния 1900 м пробил 70-мм лобовой лист «тройки», состоящий из двух листов. В некоторых публикациях можно найти данные, по которым пушка Ф-34 в 1941 г. могла уверенно поражать все немецкие танки на дистанции до 2000 м и больше [5]. Причем даже не при прямом попадании, а при курсовых углах до 45°. Это же относилось и к броневой защите штурмового орудия Sturmgeschutz III (или StuG III), выпускавшегося на базе танка Pz.III. При попадании бронебойных снарядов пушки Ф-34 в StuG III образовывались проломы брони с образованием большого числа осколков [6].

Относительно бронепробиваемости пушек иностранных танков напомним, что данные немецких артсистем в различных источниках весьма противоречивы. Так, инженер- подполковник П.Ф. Соломонов в статье «Артиллерийское вооружение немецких танков и самоходов», опубликованной в апрельском номере «Вестника танковой промышленности» за 1944 г., приводит такие результаты поражения брони, расположенной под углом 30° от нормали.

Боевое отделение танка Т-34, отправленного в августе 1942 г. в США для испытаний. Оно практически ничем не отличалось от боевого отделения машин выпуска 1941 г. Хорошо видна казенная часть пушки Ф-34.

37-мм пушка KwK L/46,5 танка Pz.III с дистанции 500 м бронебойным снарядом под углом 30° могла пробить 22 мм брони, а 1000 м - только 14 мм. Данные по подкалиберному снаряду в этой статье приведены только для дистанции 500 м. Бронепробиваемость подкалиберного снаряда 37-мм немецкой танковой пушки равнялась 31 мм. Если учесть, что 37-мм противотанковая пушка Рак 35/36 с дистанции 500 и 1000 м под углом 90° пробивала, соответственно, 48 и 27 мм брони, то и бронепробиваемость 37-мм пушки танка Pz.III при попадании в вертикально расположенный лист брони фактически была такой же. Любопытно отметить, что бронепробиваемость 37-мм пушки легкого танка Pz.38(t) была даже выше, чем у среднего Pz.III.

50-мм пушка KwK L/42, установленная на танках Pz.III поздних модификаций, под углом 30° бронебойным снарядом пробивала 36 мм, а с дистанции 1000 м - 28 мм брони. Подкалиберный снаряд этой пушки с дистанции 500 м поражал 53-мм, а с дистанции 1000 м - 33-мм броню. Естественно, данные бронепробиваемости пушки KwK L/42 несколько выше, однако и этого явно недостаточно, чтобы уверенно бороться даже со средним Т-34, не говоря уже о тяжелом КВ.

В боекомплект 75-мм пушки KwK 37 L/24 среднего танка Pz.IV входили только бронебойные снаряды. С дистанции 500 м снаряд данной пушки мог пробить всего 28 мм, а с дистанции 1000 м - 25 мм брони, расположенной под углом 30° от нормали. Точно такая пушка устанавливалась на немецкие штурмовые орудия Sturmgeschutz (StuG) III ранних модификаций.

О данных 47-мм пушки SA35 U34 французского танка S35 известно немного. Согласно немецкой методики измерения, толщина пробития брони, расположенной под углом 30° от нормали, различными типами 47-мм снарядов с дистанции 500 м колебалась от 33 до 40 мм.

40-мм пушка OF-2 pounder английского пехотного танка «Матильда» могла поражать немецкие Pz.III и Pz.IV с дистанции только 800 м. В отчете, составленном 21 января 1942 г. и направленном начальнику ГАБТУ Красной Армии Я.Н. Федоренко, о возможностях 40-мм пушки «Матильды» говорилось следующее: «Бронепробиваемость орудия удовлетворительная и несколько превышает таковую у отечественной 45-мм танковой пушки». Тем не менее, основное вооружение «Матильд» все равно оказалось не на высоте. К тому же, самым крупным недостатком этих английских танков, поставляемых в СССР по ленд-лизу, стало банальное отсутствие осколочно-фугасных снарядов.

Вооружение американского среднего танка М3 «Генерал Ли» было весьма солидным и сопоставимым с вооружением советского Т-34. 75-мм пушка М2 (или М3) располагалась в бортовом спонсоне по типу танков времен Первой мировой войны, а 37-мм пушка устанавливалась во вращающейся башне. О бронепробиваемости этих орудий тоже известно не слишком много. Так, при стрельбе из пушки М2 по гомогенной броне, расположенной под углом 30° от нормали, с дистанции 457 м (по американским мерам длины, 500 ярдов. - Прим, авт.) бронебойные снаряды пробивали 60-мм, а с дистанции 914 метров (1000 ярдов) - 53-55-мм броню. В случае ведения огня по цементированной броне результаты были несколько выше: с дистанции 457 м - от 58 до 69 мм, с дистанции 914 м - от 46 до 60 мм. Приведем показатели пушки М3: при стрельбе по гомогенной броне с дистанции 457 м ее бронепробиваемость составляла от 66 до 76 мм, с дистанции 914 м - 60 до 117 мм (в зависимости от снаряда) соответственно; по цементированной броне с дистанции 457 м - от 66 до 74 мм, с дистанции 914 м - 53 до 67 мм.

На примере американского М3 можно убедиться в том, насколько непросто сравнивать данные по бронепробиваемости орудий. Поскольку в разных странах для определения показателей бронепробиваемости использовались свои методики, прямое сопоставление аналогичных характеристик различных танковых орудий представляется, как минимум, некорректным.

Необходимо сказать и о прицельных приспособлениях отечественных танковых пушек. При стрельбе из Л-11 на «тридцатьчетверке» использовались два прицела - телескопический ТОД-6 и перископический ПТ-1 (или ПТ-6). ТОД-6 образца 1940 г. предназначался для стрельбы прямой наводкой, а танковый перископический панорамный прицел - для прицеливания и кругового наблюдения. При стрельбе из пушки Ф-34 первоначально применялся прицел ТОД-7 и перископический панорамный прибор ПТ-7. От ТОД-6 прицел ТОД-7 отличался нарезкой шкалы из-за разницы баллистики орудий. Впоследствии ТОД-7 заменили на телескопический ТМФД-7 и перископический панорамный прибор ПТК (позже его место занял перископический панорамный прицел ПТ-4-7). Телескопический прицел ТМФД-7 имел 2,5-кратное увеличение и поле зрения 15°. Он обеспечивал достаточно высокую точность наведения и вполне приличную видимость.

Перископический прицел, в отличие от телескопического, крепился не на орудии, а на крыше башни. Он обеспечивал круговой обзор при неподвижном окуляре. Головная призма прицела была связана с пушкой приводом в виде параллелограмма. Прицелы ПТ-7 и ПТ-4-7 грешили точностью наведения, прежде всего, из-за ошибок, вводимых параллелограммным устройством и дифференциальным механизмом. Только с сентября 1943 г. «тридцатьчетверки» начали оснащаться более совершенными перископическими прицелами ПТ-9 без механизма кругового обзора.

С апреля 1941 г. на Т-34 для улучшения обзора заряжающего с правой стороны башни появился еще один ПТ-7. Судя по имеющимся фото, танков с двумя приборами ПТ-7 выпустили достаточно много, что позволило в некоторых танковых частях и соединениях функцию заряжающего передать командиру. Правда, данное решение у экипажей «тридцатьчетверок» большого распространения не получило. Кроме того, с началом боевых действий возникли серьезные проблемы с выпуском панорамных приборов для заряжающих. Ведь конструкция ПТ-7 оказалась достаточно сложной, а изготовление было весьма трудоемким и требовало большого количества цветных металлов. Подчеркивалась и его недостаточная живучесть в бою. Поэтому в дальнейшем от установки в башне второго панорамного прибора отказались.

Основная масса претензий военных сводилась, прежде всего, к неудобству обслуживания прицелов ПТ-6 (ПТ-1) и ПТ-7. Звучали серьезные упреки и в адрес прицела ТМФД-7. Однако, по странному стечению обстоятельств, серьезных изменений в конструкцию прицелов танка Т-34 не вносили вплоть до установки на эту машину 85-мм пушки.

Подвергают критике прицел ТМФД и ветераны-танкисты. С.А. Отрощенков вспоминал: «Изучали танк Т-34, его пушку Ф-34, потом на них зисовскую стали устанавливать. Прицел ТМФД не очень удобный был. С ним работать сложно. До войны ведь у нас на легких танках прицелы стояли классные, они опережали свое время. Его можно было контролировать и прибором наведения. ПТ-4-7 стоял у командира, и ТМФД у него тоже, как наводчика. Он мог и тем и другим работать синхронно. Расстояние до цели можно замечательно считывать. Потом их упростили, и на Т-34 уже не ставили. Во всяком случае, готовили нас хорошо. Я по одной цели два раза редко стрелял. Меня назвали снайпером...» [7].

Как видим, при грамотном использовании эти прицелы не подводили в бою. Хотя вести стрельбу из пушки «тридцатьчетверки» было непросто, даже не слишком опытные командиры-наводчики добивались весьма неплохих результатов. Успех в бою зависел, в первую очередь, от решительных и правильных действий экипажей, от их выучки и концентрации всех сил для выполнения поставленных задач.

Перископический панорамный прибор ПТК.

Перископический панорамный прицел ПТ-4.

Телескопический прицел ТМФД.

Сравнение немецких и советских танковых прицелов также не подтверждает распространенное мнение о «примитивности» последних. Например, сохранился отзыв американских специалистов об оптике Т-34: «Прицелы отличные, а смотровые приборы не отделаны, но весьма удовлетворительные. Общие пределы обзорности - хорошие». Уже в ходе войны, в связи с эвакуацией советских заводов, качество выпускаемых прицелов снизилось, однако к концу войны было вновь доведено до необходимого уровня.

К недостаткам телескопических прицелов ранних Т-34 и КВ обычно относят их соосность с каналом ствола орудия. Наводя орудие по вертикали, командир танка (он же наводчик) должен был либо приподниматься, либо опускаться на свое место, удерживая глаза у окуляра, перемещающегося с орудием прицела. Приведем фрагмент воспоминаний ветерана 13-го Гвардейского отдельного тяжелого танкового полка прорыва Г.А. Фукалова: «Вот у нас на КВ в начале стоял МФД - прибор для стрельбы из пушки. Это такая прямая труба, а танк-то на ходу постоянно мотает, бросает, и в таких условиях командир к нему налобником тянется... И только в 43-м сменили прицелы на шарнирные, вот тут уже поле боя прекрасно видно» [8].

С мнением фронтовика не поспоришь, однако не следует забывать и о том, что из- за природных условий и рельефа в большей части равнинной местности европейской территории Советского Союза танки вели огонь на поражение в основном именно на дальности прямого выстрела. Безусловно, качество прицелов у немецких танков было .несколько выше и позволяло вести прицельный огонь на дистанции до 1200-1500 м, а у Т-34 - 600-800 м. К тому же поле зрения прицела было затемнено лишними шкалами. Что же касается заявлений о невозможности ведения стрельбы из Т-34 против солнца, то вряд ли прицелы других танков в этом отношении отличались в лучшую сторону.

У Т-34 с пушкой Ф-34 дальность прямого выстрела составляла 850 м, а с Л-11 - 820 м. С этой дистанции Т-34 мог поразить любую цель.

Поле зрения прицела (кратность) «тридцатьчетверки» было действительно невелико. Вот что писал командир танка Т-34, участник Курской битвы Е.Н. Носков: «...Закрывать глаза или отрываться от прицела - боже упаси! Кстати, прибор этот был весьма далек от совершенства; смотреть в него или наводить пушку или пулемет в цель - одно мучение, равносильно подглядыванию в замочную скважину. Но голь на выдумки хитра, и пользовали мы эту технику, что называется, до дна, лицом в грязь не ударяли...» [9] Танк, на котором воевал Носков, был оснащен прицелом ТМФД-7 образца 1940 г. Он заменил ТОД-7 уже во второй половине 1941 года, но вряд ли его кратность была выше, чем у предшественника.

Другой ветеран-танкист В.А. Алексеев, сравнивая отечественные и немецкие танковые прицелы, высказывался и вовсе очень кратко: «...У немцев были цейсовские оптические прицелы. Мощные, с большой кратностью - не в пример нашим. У нас прицелы сначала были ни к черту» [10].

Действительно, уровень технологий в Советском Союзе был ниже, чем в Германии: многие отрасли отечественной промышленности перед войной едва встали на ноги и преодолеть общую технологическую отсталость за одно десятилетие оказалось невозможно. Тем не менее, качество прицелов в 1941 г. было вполне приемлемым. Даже немцы оценивали оптику «тридцатьчетверки» как вполне современную, да и функционально немецкие и советские прицелы практически ничем не отличались.

Вернемся к первым вариантам башни «тридцатьчетверки». Иногда сталкиваешься с утверждением, что эффективно действовать в столь тесной двухместной башне было практически невозможно. Эту тесноту она унаследовала от танков БТ. Например, в башне БТ-7 пространство для работы командира танка и заряжающего также было весьма ограниченным. Но в начале войны главным недостатком конструкции «бэтэшек» являлась вовсе не двухместная башня, а слабая броня.

Башня танка Т-34 выпуска после апреля 1941 г. с пушкой Ф-34. Обратите внимание на два стакана для установки перископических приборов - слева и справа.

Двухместную башню Т-34 обычно считают ошибкой его создателей, и прежде всего - А.А. Морозова. Однако при разработке танка еще не сложилось четкое представление о том, какой должна быть его башня - двухместной или трехместной. Достаточно напомнить, что два основных танка Красной Армии - легкие Т-26 и ВТ - имели именно двухместные башни. Тогда проявилось стремление создателей не только снизить массу всего танка, но и желание уменьшить его фронтальные и бортовые проекции, т.е. снизить вероятность поражения машины в бою.

Такую же двухместную башню получил и опытный танк БТ-ИС разработки Н.Ф. Цыганова. На его другом танке - БТ-СВ «Черепаха» - и вовсе устанавливалась одноместная башня, которая вызвала серьезную и справедливую критику представителей завода №183 - М.И. Кошкина и Н.А. Кучеренко. По результатам испытаний модернизированного варианта БТ-СВ, состоявшихся в конце 1938 г., комиссия сделала следующий вывод: «...Размещение экипажа в боевом отделении неудовлетворительно. Теснота, обусловленная малой высотой боевого отделения и малым диаметром основания башни, при значительной ее конусности, в сильнейшей степени связывают свободу экипажа» [11].

Прототипы «тридцатьчетверки» - А-20 и А-32 - тоже имели двухместные башни. Аналогичную башню получил и А-34. В «Перечне конструктивных изменений и доработок, подлежащих внесению в конструкцию танка Т-34 в результате войсковых и полигонных испытаний», говорилось следующее: «...Для обеспечения удобства и свободной работы экипажа, башню необходимо расширить. Расширение башни произвести без изменений корпуса и наклона брони...» [12].

Ответ руководства КБ-520 на претензии военных был однозначным: «Замечания по расширению - не корректны. Без изменения погона, корпуса и наклона брони можно расширить башню, в зоне расположения экипажа, завод может только на 160 мм по диаметру. Всякое большое расширение башни возможно только с переделками погона, корпуса и самой башни [12].

Впрочем, и у представителей заказчика не было единого мнения. Первоначально установку пушки Л-11 в танке А-34 и саму башню комиссия признала недоработанными, обратив внимание, прежде всего, на неудобство эксплуатации оружия. По мнению специалистов, экипаж не мог в полной мере использовать возможности 76-мм пушки, что отрицательно сказывалось на боевых свойствах танка. В дальнейшем мнения военных разделились. Представитель Артиллерийского управления Красной Армии военинженер 2-го ранга Р.Е. Соркин в письме от 3 марта 1940 г., адресованном Артиллерийскому управлению (АУ) и АБТУ, сообщал:

«...Что же касается оценки самой установки, то я считаю необходимым заявить, что система Л-11 в башне А-34 размещена неудовлетворительно, главным образом с точки зрения удобства обслуживания. Рекомендовать к принятию на вооружение эту установку ни в коем случае нельзя.

Я считаю, что свободный габарит башни должен и может быть расширен не менее чем на 200 мм по диаметру без увеличения погона башни. Также необходимо несколько приподнять и крышку башни...» [13].

Начальник отделения вооружения, приборов и оборудования АБТУ военинженер 2-го ранга Ненароков дал свое заключение об установке пушке Л-11: «...Размещение в башне стесненное: вместо 500 мм на уровне плеч наводчика - 440 мм (размер взят с натуры), но работать в башне возможно...» [13].

Мнение АБТУ оказалось более весомым, и вариант установки Л-11 в башне Т-34 признали удовлетворительным. Правда, при этом требовалось усилить толщину бронировки орудия и лобового листа (скорее всего, речь шла об орудийной маске. - Прим, авт.), чтобы обеспечить их равнопрочность с листами башни.

Вывод комиссии о башне танка Т-34 был следующим: «...Башня танка тесная. Пушка и прицельные приспособления смонтированы так, что пользование ими затруднено - отражается на меткость и скорострельность ведения огня как из пушки, так и из пулеметов...». Вентиляцию боевого отделения также признали недостаточной.

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: двухместная башня на момент создания Т-34 все же устраивала заказчика, иначе бы ее конструкцию потребовали изменить уже на опытном А-32. Являлась ли установка на новый танк двухместной башни ошибкой? Разумеется, нет! Шел вполне закономерный поиск наиболее оптимальной конструкции.

Можно утверждать, что внедрение увеличенной башни серьезно сказалось бы на массовом выпуске столь нужных для фронта «тридцатьчетверок». Но ведь в конце 1943 г. на Т-34 все равно пришлось ставить увеличенную башню. К тому же конструкторы не могли по своему усмотрению заниматься улучшением конструкции танка и повышением его характеристик. Все зависело от решения военных, а они почти до половины войны смотрели на этот недостаток буквально сквозь пальцы. Кроме того, из-за больших потерь Красной Армии в танках на начальном этапе Великой Отечественной войны о кардинальных изменениях в конструкции «тридцатьчетверки» пришлось временно забыть.

Наконец, именно с двухместной башней Т-34 прошли самую трудную часть Великой Отечественной войны и приняли участие в ключевых сражениях - в битве за Москву, за Сталинград и на Курской дуге. Также следует знать, что небольшая двухместная башня на танке Т-34 была заменена по другой причине: она не годилась для размещения 85-мм пушки - прежде всего из-за крайне стесненных условий работы экипажа. Да и на самых первых вариантах танка Т-34, вооруженного пушкой Д-5Т-85, в башне размещались не три, а два человека.

Почему же военные еще до войны отклонили возможность расширения погона башни и погнались за более совершенной машиной, контуры которой только начинали вырисовываться? Вероятнее всего, Морозов не хотел идти на открытый конфликт с ГАБТУ и сразу же занялся разработкой Т-34М.

Несколько слов о диаметре погона башни. В уже упоминавшемся письме от 13 декабря 1940 г. на имя начальника ГАБТУ генерал- лейтенанта Я.Н. Федоренко, курировавшего работы по танку Т-34, начальник 1-го отделения 3-го отдела бронетанкового управления ГАБТУ подполковник И.Г. Панов, в частности, сообщал:

«Постановление КО №428 предусматривает расширение башни танка Т-34 без расширения погона. Эта модернизация не дает полной эффективности улучшения боевых качеств танка. Уширение башни в верхней ее части даст некоторое улучшение в размещении экипажа в походном положении (удобнее будет сидеть). При стрельбе же положение не улучшится, так как, не изменяя погона, остается узкое пространство между гильзоулавливателем и погоном, которое и будет стеснять работу расчета при стрельбе (особенно заряжающего). При установке пушки Ф-34 еще больше затрудняется работа, так как гильзоулавливатель своей тыльной частью почти касается погона, что не дает возможности произвести замену орудийного расчета, не опуская гильзоулавливателя, и разместить пятого члена экипажа - командира с установленной ему командирской башенкой» [12].

Во второй половине 1941 г. при проектировании двухместной башни упрощенной конструкции, получившей позднее наименование «гайка», диаметр погона остался прежним - 1420 мм. ГАБТУ могло настоять на разработке трехместной башни с большим диаметром погона, но в конце 1941 г. снова утвердило ту же цифру. И это после проведения основательных работ по танку Т-34М!

Боевое отделение танка Т-34 (вид в сторону МТО), проходившего испытания в США, и укладка снарядов на правом борту корпуса.

Кроме того, на спроектированном весной 1942 г. новом варианте танка Т-34М (или Т-43) появилась цельнолитая трехместная башня с тем же диаметром погона. Правда, эта машина первоначально проектировалась исключительно по инициативе завода №183, эвакуированного в Нижний Тагил, без тактико-технических требований (ТТТ), утвержденных ГАБТУ. Но в декабре 1942 г. завод все равно собрал первый образец Т-43 с такой трехместной башней.

Наконец, в августе 1942 г. для серийного Т-34 разработали новую трехместную литую башню с командирской башенкой, но с прежним диаметром погона. Аналогичную башню получил и второй вариант танка Т-34с. Однако эту башню забраковали из-за стесненных условий работы командира и отсутствия входного люка в командирской башенке. При рассмотрении второго варианта танка Т-43 ГАБТУ высказало свое недовольство тем, что КБ 183-го завода не смогло устранить несколько важных недостатков. Прежде всего, это касалось установки башни с большим диаметром погона. Но куда же военные смотрели раньше? Ведь башня с расширенным погоном могла появиться уже в начале 1942 г. Танк Т-43 с диаметром погона 1600 мм КБ завода №183 разработало лишь в марте-апреле 1943 г.

В ходе войсковых испытаний танков А-34 было выявлено следующее: «...Размещение командира в танке стеснено. Расстояние от гильзоулавливателя до упора левого плеча равно 450 мм, т.е несколько меньше средней величины ширины плеч. При наличии зимнего обмундирования стесненность командира еще больше...» [4]. В то же время на фото экипажей ранних танков Т-34, сделанных в холодную погоду, прекрасно видно, что танкисты одеты по-разному: в шинели, полушубки, ватники и кожанки. Неужели башни «тридцатьчетверок» во второй половине 1941 г. стали более просторными? Немцы и союзники СССР по антигитлеровской коалиции неоднократно удивлялись тому, как русские, одетые в полушубки и ватники, могли не только забираться в башни «тридцатьчетверок», но и воевать в них. Причем неплохо воевать.

Чемоданы для укладки двух и трех снарядов, размещавшиеся на днище танка Т-34.

Укладка пулеметных дисков в кормовой нише башни Т-34.

Чтобы закрыть тему расширения башни на Т-34, вновь обратимся к циклу статей А. Макарова «Хроники первых «тридцатьчетверок»: «Необходимо заметить, что более радикальное расширение башни путем увеличения диаметра погона повлекло бы за собой неизбежные изменения в конструкции корпуса, а также ряда узлов и агрегатов танка, на разработку которых ушло бы неопределенное время. На тот момент это было недопустимо, так как новые танки требовались армии в кратчайшие сроки» [4].

Скажем несколько слов и о скорострельности пушки Т-34. Многие представляют себе реальный танк точно так же, как в компьютерной игре: мол, он лупит по условному врагу из пушек и пулеметов словно заведенный, без остановок и каких-либо ограничений. На самом деле стрельба из танка - дело непростое. И скорострельность его пушки тоже напрямую зависит от выучки экипажа.

Данные по скорострельности «тридцатьчетверок» весьма разнятся. Напомним об испытаниях пушки Ф-34 в ноябре 1940 г., когда танковый экипаж из 14-й танковой дивизии, впервые находясь в Т-34, сумел показать скорострельность 3 выстр./мин, а в отдельных случаях - до 5 выстр./мин. Для сравнения: на испытаниях в 1941-1942 гг. боевая скорострельность германского Pz.III составила 5-9 выстр./мин. Правда, боеприпасы к 37- и 50-мм пушкам «тройки» были сравнительно легче, чем 76,2-мм к пушке Л-11 или Ф-34.

Низкую скорострельность «тридцатьчетверки» связывают, прежде всего, с тем, что основная часть ее боеукладки располагалась на полу боевого отделения. Заряжающему приходилось нагибаться чуть ли не за каждым снарядом и затем перемещать его на довольно значительное расстояние до казенника пушки. Но размещение боеукладки на днище танка являлось наиболее безопасным при попадании снарядов противника.

Кроме основной боеукладки, в Т-34 размещались еще девять снарядов - на стенках боевого отделения. Три снаряда находились с правой стороны в общей горизонтальной укладке возле заряжающего, а шесть снарядов - с левой, в двух горизонтальных укладках, по три выстрела в каждой, рядом с местом командира. Эти боеприпасы экипаж должен был израсходовать в первую очередь. Затем боекомплект следовало пополнять боеприпасами второй очереди, которые располагались на днище машины.

Остальные 68 снарядов в Т-34 укладывались в специальные металлические ящики-чемоданы, закрывавшиеся крышками. Чемоданы были двух видов - высокие и низкие. Высокий чемодан вмещал три снаряда, низкий - два. На полу «тридцатьчетверки» находились 20 высоких и четыре низких чемодана. Каждый снаряд укладывался на две резиновые опоры. Группа из шести чемоданов стягивалась ремнями. Сверху на крышки чемоданов стелился резиновый коврик, который и выполнял роль пола боевого отделения. Чтобы извлечь тот или иной чемодан из укладки, необходимо было отвернуть коврик, отстегнуть ремни и приподнять чемодан с помощью двух брезентовых ручек [14].

Боекомплект Т-34 выпуска 1940-1942 гг. состоял из 77 выстрелов и только после появления так называемой башни-«гайки» он якобыувеличился еще на 23 снаряда. Однако есть сведения, что уже с марта 1941 г., когда на танке начали устанавливать пушку Ф-34, его боекомплект увеличили до 100 снарядов, а боекомплект к пулеметам ДТ, наоборот, уменьшили до 4500 патронов [15].

По другим данным, боеукладку на 100 снарядов ввели на «тридцатьчетверках» лишь в октябре 1942 г. Основная причина - появление приказа НКО «О внедрении в боевую практику стрельбы из танков с ходу». Тогда в ящиках, расположенных на днище машины, начали укладывать не 68, а 86 снарядов. На левой и правой стенках корпуса также появились кассеты - на восемь и четыре выстрела соответственно. Наконец, еще два снаряда разместили в кассетах на крышке ящика, располагавшегося в правом заднем углу боевого отделения.

Что касается укладки пулеметных магазинов, то на линейных танках их насчитывалось 75, а на радийных - 62 шт.

Еще при проведении войсковых испытаний двух первых «тридцатьчетверок» выяснилось, что на выемку трехпатронного чемодана и последующее извлечение снаряда требуется немало времени - до 15 мин. Дело в том, что открыть и закрыть крышку чемодана без соответствующего инструмента было невозможно, а крепление снарядов с помощью двух ремней затрудняло их выемку и укладку. Поэтому в боевых условиях экипажам приходилось не закрывать крышки чемоданов и не стягивать снаряды ремнями.

Частично решить проблему повышения скорострельности Т-34 попытались еще до начала Великой Отечественной войны. В письме от 15 мая 1941 г. на имя заместителя наркома обороны СССР маршала Г.И. Кулика зам. Наркома среднего машиностроения А. А. Горегляд отметил: «С № 751-го танка введена улучшенная боеукладка снарядов, обеспечившая темп стрельбы до 4 выстрелов в минуту». Правда, судя по документам, такая боеукладка в Т-34 так и не появилась до начала Великой Отечественной войны. Тем не менее, имеются многочисленные свидетельства тех же немцев о том, что русские танки могли достаточно быстро открывать огонь и уверенно поражать их бронетанковую технику.

Во фронтовых условиях танкистам даже пришлось самим вносить изменения в боеукладку, чтобы можно было удобней ею пользоваться. Но подробностей относительно таких переделок немного. Пока известно, что на машинах ранних выпусков удалялось сиденье заряжающего, поскольку иначе подобраться к боеукладке на днище корпуса было очень трудно.

Зачастую вспоминают о чрезмерной загазованности боевого отделения Т-34. А какой советский или иностранный танк тех лет не страдал этим? Как известно, мощность и калибр танковых орудий в годы Второй мировой войны стремительно росли, а вместе с ними увеличивалась загазованность боевого отделения. Для удаления пороховых газов из боевого отделения на крыше башен ранних Т-34 устанавливался откидной вентиляционный люк (колпак), в целом аналогичный тому, что ранее монтировался на легком БТ- 7. Но на «бэтэшках» использовалась 45-мм пушка, а «тридцатьчетверка» оснащалась более мощным орудием, и наличие откидного вентиляционного люка явно не могло улучшить положение с загазованностью в танке.

К тому же он располагался в передней части крыши башни, над стволом орудия, и просто не мог удалять пороховые газы, выходящие из казенника пушки после стрельбы. А на немецких танках бороться с излишней загазованностью помогали не только специальные вентиляторы, но и люки в башне. Но подобное решение крайне неблагоприятно влияло на защищенность танка.

Установка вентиляторов в кормовой части крыши башни более поздних вариантов Т-34 облегчило положение экипажа, но не полностью. Танкисты все равно угорали от пороховых газов. Только появление специальных эжекционных устройств позволило достаточно эффективно устранять пороховые газы из ствола орудия танка.

Иногда для снижения загазованности в боевом отделении экипажи Т-34 удаляли круглую крышку вентиляционного люка в моторной перегородке, разделяющей боевое и моторно-трансмиссионное отделения. Однако судить о том, насколько столь нехитрое решение снижало загазованность в танке, сказать трудно.

Схема вентиляционного колпака.

Поврежденный и оставленный экипажем Т-34 из состава 8-го мехкорпуса. Перед танком видны чемоданы со снарядами, выброшенные из боевого отделения. 1941 г.

Установка 7,62-мм пулемета в лобовом листе корпуса Т-34.

Напомним также и про маневренность огня. Данный показатель во многом зависит от максимальной скорости горизонтальной наводки. У танка Т-34 один оборот башни происходил за 10 с (по данным иностранных источников, за 14 с. - Прим. авт.). По мнению историков, в 1941 г. этот показатель был лучшим в мире. Правда, для сравнения приводятся данные французского S35, британской «Матильды» и американского М3 «Генерал Ли». У S35 и «Матильды» полный оборот башни происходил за 30-35 с, а у башни танка М3 с 37-мм пушкой - за 17 с. Что касается немецких танков, то известно время полного оборота башни только Pz.IV - 26 с. На Pz.III разворот башни осуществлялся либо наводчиком, либо заряжающим с помощью специального штурвала. Чтобы совершить полной оборот башни для так называемой «грубой» наводки, требовалось сделать 88 поворотов штурвала, для более точной - 132 поворота.

Еще одним недостатком Т-34 считается малая скорость поворота башни и необходимость больших усилий для ее поворота, особенно при крене танка. Максимальная угловая скорость вращения башни Т-34 колебалась от 26 до 30 град./с, а максимальная скорость вращения башни немецкого Pz.IV равнялась 10 град./с. Таким образом, данный показатель у нашего танка был все-таки выше. Если же говорить о сложности поворота башни при больших кренах, то подобные проблемы возникали и на других боевых машинах. В качестве примера достаточно вспомнить германскую супернавороченную «Пантеру». Даже при небольшом крене этого танка (порядка пяти градусов), вращение башни (прежде всего, из-за ее неуравновешенности) было затруднено.

Как известно, вспомогательное оружие - Т-34 включало два пулемета ДТ калибра 7,62-мм: один - в верхнем лобовом листе, другой - в башне (спарен с пушкой). Хотя лобовой пулемет стал объектом критики современных «исследователей», он появился исключительно по требованию военных после изучения опыта боевого применения танков в Испании. Немецкие танки также не являлись исключением. Установка в специальной шаровой опоре обеспечивала удобное и быстрое наведение пулемета на цель и фиксацию его в любом необходимом положении.

Иногда при транспортировке Т-34 по железной дороге на их башни устанавливали пулеметы ДТ на сошках, выполняющие роль зенитных, но ожидать от них большой эффективности в случае авианалета не приходилось. ■

В статьи использованы иллюстрации из архивов автора, М. Павлова и А. Хлопотова.

1. Коломиец М. Средний танк Т-28. - М.: Яуза, Стратегия КМ, Эксмо, 2007.

2. Коломиец М. Т-34. Первая полная энциклопедия. - М.: Яуза, КМ Стратегия, Эксмо, 2009.

3. Чалмаев В.А. Малышев. Жизнь замечательных людей. - М.: Молодая гвордия, 1981.

4. Макаров А. Хроники первых «тридцатьчетверок» // Техника и вооружение. - 2011, №10.

5. Желтое И., Сергеев А., Павлов М. Танк Т-34-76 образца 1942 г.//М-Хобби. - 2001, №4.

6. Пашолок Ю. // http://warspot.ru/5570-shturmovik- perednego-kraya.

7. Драбкин А. Я дрался на танке. - М.: Яуза, 2011.

8. http://iremember.ru/memoris/tankisti/fukaiov- gennady-aieksandrovisch/.

9. Линия фронта. Москва. - М.: Молодая гвардия, 1987.

10. Драбкин А. Я дрался на Т-34. Кн. 3. - М.: Яуза-Пресс, 2015.

11. Коломиец М. Легкие танки ВТ. «Летающий танк» 1930-х годов. - М.: Яуза, Стратегия КМ, Эксмо, 2007.

12. Желтое И., Макаров А. «А-34. Рождение «тридцатьчетверки». - М.: Тактикал Пресс, 2014.

13. Макаров А., Лагутин А., Сергеев А. Опытные образцы танка Т-34. - М.: Мегалион, 2010.

14. Желтое И., Павлов М., Павлов И., Сергеев А., Солянкин А. Неизвестный Т-34. - М.: Изд. центр «Экспринт», 2001: Танк Т-34. Руководство службы. - М.:Воениздат,НКО ССР, 1941.

15. Солянкин А.Г., Павлов М.В., Павлов И.В., Желтое И.Г. Отечественные бронированные машины. XX век. - М.: Экспринт, 2002.

Михаил Петров Андрей Егоров

Специальные автомобили дежурных частей российской полиции

Среди многочисленного оперативно-служебного транспорта МВД России важную роль играют спецавтомобили типа «АДЧ» (автомобили дежурной части), предназначенные для выезда следственно-оперативных групп (СОГ) дежурных частей органов внутренних дел на места происшествий. Совершенство их конструкции и оснащенности способствует более оперативному раскрытию преступлений и задержанию преступников «по горячим следам».

С конца 1970-х по начало 2000-х гг. НИИСТ ГУ НПО «СТиС» МВД России и его предшественником[* Специальное конструкторское бюро оперативной и криминалистической техники (СКВ ОКТ) МВД СССР, создано в 1970-х гг. В 1983 г. на базе его и еще двух специальных КВ МВД образовали Научно-исследовательский институт специальной техники (НИИСТ) МВД СССР в его составе - отдел спецтранспорта. В 1998 г. но базе НИИСТ сформировали Научно-производственное объединение «Специальная техника и связь» (ГУ НПО «СТиС»), с 2011 г. - ФКУ  НПО «СТиС» МВД России. В его составе функционирует Центр специальных транспортных средств (ЦСТС) НИИСТ.] были разработаны порядка десяти моделей АДЧ на базе автомобилей УАЗ, РАФ, Рено, ФИАТ, БАЗ, «ГАЗель» и «Соболь». Они изготавливались на ведомственных предприятиях системы МВД СССР и МВД России. Начиная со второй половины 2000-х гг., к созданию спецавтомобилей для силовых структур подключился ряд предприятий, не входящих в систему МВД России. В их числе «старые» отечественные автозаводы УАЗ, ГАЗ, а также другие менее известные предприятия.

Рассмотрим, что же представляют собой современные оперативно-служебные автомобили для выезда на места происшествий СОГ дежурных частей российской полиции. Требования к ним регламентированы нормативным документом - правилами стандартизации МВД России ПР 78.01.0028-2016 «Автомобили оперативно-служебные для выезда на места происшествий нарядов дежурных частей полиции.

Технические требования» (первая редакция была утверждена еще в начале 2012 г.).

АДЧ изготавливаются на базе микроавтобусов или малотоннажных цельнометаллических фургонов. В последнее время это все те же «старые добрые» УАЗ, «ГАЗель», «Соболь» и перспективные «ГАЗель Next», «Форд Транзит» 2015 модельного года. Отметим, что для выезда СОГ «уменьшенного состава», а также групп немедленного реагирования (ГНР) бывают «упрощенные» АДЧ на базе легковых автомобилей. Чаще всего это «УАЗики» с цельнометаллической крышей, кузов которых разделен на 5-местный рабочий салон и 2-местный отсек для задержанных («классическая милицейская/полицейская компоновка 5+2»). По устройству они полностью унифицированы с патрульными автомобилями и отличаются от них составом комплектации спецоборудования, который, значительно уменьшен по сравнению с АДЧ на базе микроавтобусов.

Кроме того, в 2015 г. на снабжение МВД России был принят снегоболотоход оперативно-служебный «1994-СДЧ», изготовленный предприятием ООО «Специальные транспортные машины» (г. Заволжье Нижегородской области) на базе гусеничного снегоболотохода ЗВМ-2411 «Узола». Он предназначен для проведения оперативных мероприятий в труднопроходимых местах (бездорожье, заболоченная местность, снежная целина), где движение колесного автотранспорта затруднено или невозможно.

«1994-СДЧ» имеет кузов от микроавтобуса УАЗ, у которого срезана нижняя часть (колесные ниши). Кузов установлен на оригинальную водоизмещающую «лодку» с оригинальным гусеничным движителем, внутри которой смонтированы силовой агрегат, трансмиссия и механизмы управления. Двигатель - бензиновый мощностью 145 л.с. или дизельный мощностью 110 л.с.

Общая компоновка - классическая автомобильная для гусеничных машин: силовой агрегат расположен спереди; через центральную карданную передачу он передает крутящий момент к расположенной сзади главной передаче, которая через карданные передачи и одноступенчатые бортовые редукторы приводит в движение ведущие звездочки гусеничного движителя. Поворот осуществляется затормаживанием одной из гусениц с помощью многодисковых бортовых фрикционов. Сцепление, 4-ступенчатая коробка передач, центральная карданная передача также заимствованы у «УАЗика».

Снаряженная масса СДЧ составляет 5550- 5750 кг (в зависимости от двигателя и гусениц), полная масса - 4450 кг, скорость по суше - 50 км/ч. Машина может плавать посредством перемотки гусениц со скоростью порядка 5 км/ч, что позволяет преодолевать небольшие водные преграды и заболоченные участки. Впереди установлена электрическая лебедка самовытаскивания. Снегоболотоход «1994-СДЧ» внутри оборудован в соответствии с требованиями МВД России как спецавтомобильтипа «АДЧ».

В типовом спецавтомобиле АДЧ предусмотрены не менее пяти мест (не считая водителя) для сотрудников полиции (типовой состав СОГ: дежурный следователь, оперуполномоченный, эксперт-криминалист, судмедэксперт, полицейский-кинолог), отсек для служебной собаки и отсек для доставки в органы внутренних дел лиц, задержанных на месте происшествия. Кроме того, имеются места размещения специального оборудования для эксплуатации спецавтомобиля и проведения оперативно-следственных мероприятий.

Планировка АДЧ предусматривает следующие отделения: кабина водителя (штатная базового автомобиля), рабочий салон, отсек для задержанных, отсек для служебной собаки (располагается внутри рабочего салона или отсека для оборудования), отсек (встроенный шкаф) для оборудования.

В рабочем салоне устанавливаются не менее трех мягких или полумягких сидений для сотрудников полиции, стационарный или откидной рабочий стол, шкафы (стеллажи, ящики) для оборудования, а также может размещаться отсек для служебной собаки. В перспективных АДЧ на базе «ГАЗель Next» и «Форд Транзит» имеются дополнительные откидные сиденья.

Для отопления, вентиляции и освещения рабочего салона, помимо соответствующих штатных систем базового автомобиля, устанавливаются дополнительный жидкостный отопитель, подключенный к системе охлаждения двигателя, или автономный отопитель (особенно востребован в местностях с холодным климатом). Освещение рабочего стола обеспечивается лампой местного освещения.

В принципе, рабочий салон АДЧ мало отличается от салона штабного автомобиля или «офиса на колесах» и даже от обычного гражданского микроавтобуса, а вот дальше рассмотрим те составляющие, которые при кажущейся на первый взгляд простоте имеют свои особенности. Начнем с отсека для служебной собаки.

При оснащении данного отсека необходимо помнить, что собака является живым «сотрудником» и от условий ее размещения в спецавтомобиле зависит успех выполнения оперативно-служебной задачи нарядом полиции. Впервые отсек для собаки был оборудован в спецавтомобиле ГАЗ-2705-АДЧ на базе автомобиля «ГАЗель», разработанном НИИСТ МВД России в 1996-1997 гг. Там он являлся отдельным помещением и занимал правую заднюю часть кузова; вход в него осуществлялся через заднюю дверь кузова.

Снегоболотоход «1994-СДЧ».

Рабочий салон снегоболотохода «1994-СДЧ»: слева видна клетка для собаки, в нише на полу - переносной бензогенератор, справа - трехместное сиденье с рундуком, над ним открыта дверца встроенного шкафа для оборудования.

Снегоболотоход «1994-СДЧ» с открытыми задними дверьми: справа - отсек для задержанных, слева - дверца встроенного шкафа для оборудования.

В последующие годы появились ГАЗ-2705-АДЧ с другой планировкой и ГАЗ-2752-АДЧ на базе «Соболя». В первой машине собака находилась в стационарной клетке, представлявшей собой единую металлоконструкцию со шкафом для оборудования, которая располагалась в передней левой части (т.е. в глубине) рабочего салона. В «Соболе» АДЧ отсек для собаки (тоже встроенный во внутреннюю металлоконструкцию) занимал левую заднюю часть кузова (над отсеком была полка для оборудования), и вход в него находился также в глубине рабочего салона.

По современным требованиям, если вход в отсек для собаки осуществляется из рабочего салона, он должен быть расположен максимально близко к входу в рабочий салон, чтобы проход собаки через салон был минимальным. В современных АДЧ отсеки (в виде съемных клеток) для собак находятся: УАЗ-396222 и 1994-СДЧ - в рабочем салоне, АДЧ на базе «ГАЗель» и «ГАЗель Next», «Соболь» и «Форд- Транзит» - в задней части, в отсеке для оборудования.

В 2010-х гг. была проведена большая работа по созданию и принятию на снабжение ряда АДЧ и специальных автомобилей для транспортировки нарядов полиции с собаками

(АТНС), в результате которой были выработаны требования к отсекам для собак. В настоящее время данный отсек чаще выполняется в виде съемной (съемной разборной) клетки. Это позволяет при необходимости размещать на ее месте дополнительное оборудование или откидные сиденья, как, например, на снегоболотоходе «1994-СДЧ». Расположение отсека должно обеспечивать возможность наблюдения кинологом за собакой. Вход в отсек должен быть оборудован дверцей решетчатой или сетчатой конструкции с уплотнением для исключения шума и вибрации во время движения. Параметры обитания в отсеке (внутренний шум и содержание вредных (загрязняющих) веществ) должны быть не хуже, чем в пассажирских отсеках автомобилей. Предъявляются определенные требования и к системам отопления и вентиляции отсека.

АДЧ ГАЗ-32215 на базе автомобиля «ГАЗель». На крыше находится площадка для осмотра и фотографирования места происшествия.

На полу рядом с сиденьем - ящик с инструментом, за сиденьем - окно для наблюдения за собакой и дверца отсека для оборудования.

Рабочий салон АДЧ ГАЗ-32215: слева - переносной бензогенератор, рядом - тумба для оборудования, под ней - криминалистический чемодан, на ней - МФУ

АДЧ ГАЗ-221757 с открытыми задними дверьми: справа - отсек для задержанных, слева - отсек для оборудования и клетка для собаки.

АДЧ ГАЗ-221757 на базе автомобиля «Соболь» 4x4.

Рабочий салон: слева - переносной бензогенератор, рядом - тумба для оборудования, под ней - криминалистический чемодан, на ней - МФУ в чехле, в глубине - откидной столик и ящик с инструментом.

Отсек для задержанных располагается в задней части спецавтомобиля и вмещает, как правило, двух человек. Главная его задача - обеспечение надежности охраны задержанных лиц, доставляемых в органы внутренних дел. У многих людей этот отсек ассоциируется только с решетками на окнах, но на самом деле к его конструкции предъявляются очень жесткие требования. Он должен быть изолирован от граждан, находящихся снаружи спецавтомобиля, чтобы исключить возможный контакт (в том числе визуальный) задержанных с сообщниками. Для этого штатные окна базового автомобиля закрываются металлическим листом. На надежность охраны задержанных влияют и размеры отсека. Кроме того, в настоящее время имеют место нарекания со стороны правозащитных организаций о нарушениях прав человека при перевозках в спецавтомобилях. При этом особенный упор делается на якобы малые размеры таких отсеков и недостаточные вентиляцию и отопление. Необходимо отметить, что для перевозки задержанных использовались и используются также патрульные автомобили (АП). Имеются и спецавтомобили типа «АЗ» (их еще называют «автозаки»), предназначенные для перевозки лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений и осужденных. Конструкции соответствующих отсеков (в «АЗ» - камер) у них в принципе схожи.

Требования МВД России к минимальным размерам отсека для задержанных максимально возможно приближены к требованиям Правил ЕЭК ООН №52, регламентирующих требования к конструкции обычных гражданских автобусов для перевозки пассажиров. Оговариваются и максимальные размеры отсека, чтобы свести к минимуму возможность противоправных действий со стороны задержанных. Вход в него осуществляется, как правило, через штатную заднюю дверь кузова автомобиля и дверь в задней перегородке отсека. По требованиям безопасности, из отсека в рабочий салон предусматривается запасной выход через аварийный люк, оборудованный в перегородке между ними. Обычно он совмещен с окном для наблюдения.

Самое главное, что этот отсек должен иметь достаточную техническую противопобеговую укрепленность для надежной охраны задержанных. Перегородки отсека - цельнометаллические, сварной каркасной конструкции, образующей противопобеговую решетку. Обшивка выполняется из стального листа, чтобы исключить возможность повреждения ее задержанными. Штатная обшивка салона базового автомобиля, не отвечающая данному требованию, демонтируется.

Предъявляются определенные требования к крепежным изделиям в отсеке для задержанных и к их установке. Например, конструкция их наружных элементов должна исключать несанкционированный демонтаж. Сиденья - жесткой конструкции, из деревянной доски, закрепленной на сварном металлическом каркасе. Дверь - цельнометаллическая, сварная, каркасной конструкции и оснащается механическими замками.

Отсеки для задержанных в обязательном порядке оборудуются системами отопления, вентиляции и освещения (к вопросу о соблюдении прав человека), элементы которых защищаются металлическими колпаками с отверстиями. Электропроводка должна быть скрыта под обшивкой, чтобы исключить возможность ее повреждения. В отсеке не должно быть колющих, режущих и прочих травмоопасных элементов. А в 2016 г. ввели требование, что в целях недопущения совершения задержанными суицида в нем не должно быть ручек-поручней и решеток. В частности, решетка на окне в перегородке между отсеком и рабочим салоном должна устанавливаться со стороны салона, а стекло окна должно быть взломостойким или пулестойким.

АДЧ УАЗ-396222.

Вспомогательный отсек АДЧ УАЗ-396222: хорошо видны дверь отсека для задержанных и чехлы для оборудования.

Рабочий салон: слева - клетка для собаки, рядом - тумба для оборудования, под ней - переносной бензогенератор, на ней - МФУ в чехле, у окна - столик, блок розеток 12В, преобразователь напряжения.

Помимо совершенствования металлоконструкции отсека, охрану задержанных также помогают осуществлять электронные системы. В АДЧ имеется электрическая блокировка двери отсека, контрольные лампы и звуковой зуммер, сигнализирующие об открытии двери и аварийного люка. Кроме того, в настоящее время АДЧ (а также патрульные автомобили и спецавтомобили «АЗ») оснащаются системой видеонаблюдения.

Обратимся к истории. Большая часть требований к отсекам для задержанных была выработана на основе опыта создания спецавтомобилей «АЗ», «АДЧ», «АП», начиная с 1970-х гг., оплаченного иной раз кровью! До 2006 г. разработка спецавтомобилей осуществлялась в НИИСТ ГУ НПО «СТиС» МВД России, а их изготовление - на специализированных предприятиях системы МВД СССР, МВД России.

Во второй половине 2000-х гг. к проектированию и выпуску спецавтомобилей для милиции подключился ряд гражданских предприятий. Многие из них имеют современное производственное оборудование, владеют перспективными технологиями, в совершенстве освоили производство гражданских и военных автомобилей различного назначения, но не были знакомы со спецификой и особенностями конструкции милицейских автомобилей.

Перечислим некоторые недостатки первых спецавтомобилей «АДЧ», «АП», «АЗ», созданных ими (в части, касающейся отсеков для задержанных). Так, использовались полумягкие сиденья, мягкая или пластиковая обшивка, а также пластиковые вентиляционные заслонки, которые могли быть повреждены или сломаны. Кроме того, отмечались незащищенная электропроводка, недостаточно прочное закрепление вентиляционных решеток и других элементов внутри отсеков и камер для задержанных. Плафоны освещения не имели защитных решеток, запорные устройства и петли дверей крепились недостаточно прочно, по аналогии с обычными пассажирскими автомобилями.

Поэтому в 2009-2011 гг. НИИСТ ГУ/ФКУ НПО «СТиС» МВД России провел работу по формированию правил стандартизации, в которых подробно изложены требования к современным АДЧ, патрульным автомобилям и спецавтомобилям типа «АЗ». Первые редакции правил ввели в действие в 2010-2012 гг., а доработанные - в августе 2016 г. Кстати, за этот короткий период появились и новые ужесточенные требования к отсекам для задержанных. Ведь в случае «слабой» конструкции отсека задержанные могут выбить его дверь, сломать элементы оборудования и совершить нападение на сотрудников полиции. Кроме того, любая неправильно закрепленная и отломанная от автомобиля деталь может превратиться в оружие и стоить жизни (!) сначала сотрудникам полиции, а потом и обычным гражданам.

При этом приходилось искать «золотую середину»: соблюсти интересы службы - обеспечить комфортные условия сотрудникам милиции/полиции, надежность охраны задержанных и одновременно учесть предложения и технологические особенности новых изготовителей спецавтомобилей.

Теперь вспомним еще раз о правах человека и отметим, что в современных АДЧ отсек для задержанных оборудуется датчиком температуры (электронным термометром), шкала которого находится в рабочем салоне. Рядом с ней монтируется табличка с указанием о включении отопления в отсеке, если температура в нем опустится ниже +10°С, и о принудительной вентиляции - при превышении значения +25°С.

Теперь рассмотрим дополнительное и специальное оборудование, средства связи и сигнализации, которым оснащаются и комплектуются современные АДЧ. Перечислим основные из них: унифицированный чемодан для осмотра места происшествия; переносные цифровые диктофон и видеокамера; ноутбук и многофункциональное устройство (принтер, сканер, ксерокс); переносное осветительное устройство (две лампы на штативе с кабелем питания от бортовой сети автомобиля и от электрической сети 220 В); раскладные столик и два стула; средства ограждения места происшествия; бронежилеты и пулезащитные шлемы, фары-искатели и др. Кроме того, имеется комплект бортового оборудования спутниковой навигационной системы ГЛОНАСС, а также мобильное устройство для удаленного оперативного доступа к информационным базам данных МВД России.

АДЧ на базе автомобиля «ГАЗель Next». На борту в задней части - лестница для подъема на площадку для осмотра и фотографирования места происшествия.

Рабочий салон АДЧ на базе автомобиля «ГАЗель Next».

Не секрет, что милицейские/полицейские автомобили оснащаются радиостанцией и сигнально-громкоговорящей установкой (СГУ) со светопроблесковыми маяками («мигалками») синего цвета. Для обеспечения функционирования дополнительных электропотребителей АДЧ служат переносной бензогенератор и преобразователь напряжения; в рабочем салоне имеются розетки напряжением 220 и 12В.

Еще немного об истории. В спецавтомобилях 1970-х гг. РАФ-2203-АДЧ,УАЗ-452-АДЧ и -АДЧ-А переносное спецоборудование размещалось в унифицированных съемных контейнерах, а в рабочем салоне были оборудованы места для их крепления. Это позволяло полным комплектом выносить оборудование из автомобиля для работы на месте происшествия или для хранения в дежурной части, а также перемещать из одного автомобиля в другой. Но такое решение допустимо только в условиях плановой экономики, когда спецавтомобили изготавливались на предприятиях системы МВД СССР. При централизованных поставках спецавтомобилей и спецоборудования существовала возможность их унификации.

Сегодня спецавтомобили изготавливаются коммерческими предприятиями, хотя все они в обязательном порядке проходят через НИИСТ ФКУ НПО «СТиС» МВД России, их номенклатура расширяется. Еще больше расширилась номенклатура оборудования для их оснащения (которое, кстати, тоже постоянно совершенствуется). Поэтому в современных АДЧ предусмотрены специальные места для оборудования.

Продолжим разговор о совершенствовании АДЧ. Заднюю перегородку с дверью отсека для задержанных начали устанавливать в 1992 г., в связи с ухудшением криминогенной обстановки в стране. Навигационным оборудованием и устройством для удаленного доступа к базам данных милицейские спецавтомобили стали оснащать в начале 2000-х гг., системой видеонаблюдения - с конца 2000-х, АДЧ - в 2013 г., МФУ, переносным бензогенератором, преобразователем напряжения, термодатчиком в отсеке для задержанных - тоже начиная с 2013 г.

Многие имеющиеся в спецавтомобиле электропотребители требуют постоянного питания и при этом расходуют большое количество электроэнергии даже в «спящем режиме», что приводит к разряду штатной аккумуляторной батареи и не обеспечивается повторный запуск двигателя после перерыва между сменами. Поэтому с 2016 г. многие полицейские спецавтомобили, в том числе АДЧ, начинают оснащать дополнительными аккумуляторными батареями или так называемой «системой гарантированного запуска двигателя» (СГЗД).

В первом случае на автомобиль устанавливаются одна или две дополнительные аккумуляторные батареи, от которых во время стоянки с заглушенным двигателем осуществляется питание дополнительных потребителей через дополнительную цепь, независимую от цепи подключения штатной аккумуляторной батареи. При заглушенном двигателе штатная батарея отключена от дополнительных потребителей и батарей с помощью специального реле и сохраняет свой заряд для запуска двигателя. При запуске двигателя питание всего электрооборудования осуществляется от штатного генератора, реле замыкается, происходит заряд всех батарей.

АДЧ мод.17431 на базе «Форд Транзит» российской сборки.

Рабочий салон АДЧ мод.17431.

Открыты задние двери: справа - дверь отсека для задержанных, слева - отсек для оборудования и клетка для собаки.

СГЗД представляет собой один или несколько молекулярных накопителей энергии (конденсаторов большой емкости), подключаемых, как правило, последовательно или последовательнопараллельно со штатной аккумуляторной батареей. В этом случае питание всех потребителей осуществляется от аккумуляторной батареи, а запуск двигателя - от конденсаторов.

Кроме того, при движении система электроснабжения автомобиля должна обеспечивать положительный баланс электроэнергии. Разумеется, существует методика его расчета для гражданских автомобилей. Но, как уже отмечалось, на полицейских спецавтомобилях имеются дополнительные электропотребители. Хотя часть этого оборудования появилась уже в 2000-х гг., но еще в начале 1980-х гг. НИИСТ МВД СССР провел научно-исследовательскую работу, в результате которой была разработана специальная методика расчета баланса электроэнергии и элементов системы электроснабжения спецавтомобилей МВД. Правда, в настоящее время она, разумеется, устарела, но в указанных выше правилах стандартизации имеются таблицы с исходными данными для расчета баланса электроэнергии современных спецавтомобилей. При необходимости они оснащаются генератором повышенной (по сравнению с базовой машиной) мощности.

В завершение отметим, что в качестве базовых транспортных средств для создания АДЧ, помимо современных перспективных автомобилей, используются и «старые добрые» «УАЗики», «ГАЗели» и «Соболя». Но если заглянуть внутрь УАЗ-452-АДЧ конца 1970-х гг., УАЗ-3741-АДЧМ 1992 г. и УАЗ-396222 - АДЧ 2013 г., внутрь «ГАЗелей» и «Соболей» АДЧ 1997-2000 гг. и 2014-2015 гг.,то увидим,что по оснащению специальным оборудованием это абсолютно разные машины, отличающиеся как «небо и земля». ■

АДЧ, разработанные в СССР и России

1970-е гг.:

РАФ-2203-АДЧ (без отсека для задержанных);

УАЗ-452-АДЧ;

УАЗ-452-АДЧ-А (без отсека для задержанных).

1992 г.:

Рено-ТВХ-205-АДЧ;

Спецавтомобиль на базе «ФИАТ-Дукато»; УАЗ-3741-АДЧМ.

1994 г.:

БАЗ-3782-АДЧ.

1997-2000 гг.:

ГАЗ-2705-АДЧ,две планировки на базе «ГАЗель»;

ГАЗ-2752-АДЧ - на базе «Соболь».

2010 г.:

АДЧ на базе «ФИАТ-Дукато» российской сборки.

2013-2015 гг.:

1994-СДЧ - на базе снегоболотохода ЗВМ-2411 «Узола»;

УАЗ-396222 (вначале назывался УАЗ 396255-027);

ГАЗ-32215 - на базе «ГАЗель»; ГАЗ-221757 - на базе «Соболь» 4x4.

2016 г.:

АДЧ на базе «ГАЗель Next»;

АДЧ мод.17431 - на базе «Форд Транзит» российской сборки.

РАФ-2203-АДЧ (1970-е гг.)-

УАЗ-452-АДЧ-А (1970-е гг.).

УАЗ-3741-АДЧМ (1992 г.).

Спецавтомобиль на базе «ФИАТ-Дукато» (1992 г.).

Рено-ТВХ-205-АДЧ (1992 г.). Некоторые надписи «милиция» на этой и других машинах нанесены зеркально, чтобы в зеркале заднего вида впереди идущего автомобиля они читались правильно.

БАЗ-3782-АДЧ (1994 г.).

ГАЗ-2705-АДЧ (1997 г.). Слева - отсек для задержанных, справа - для собаки.

АДЧ на базе «ФИАТ-Дукато» российской сборки (2010 г.).

Александр Данилюк

Мельбурнский танковый музей Триумф одного человека

В юго-восточном пригороде Мельбурна (Австралия, штат Виктория) Нарр Уоррен находится танковый музей. Его создал Джон Белфилд, который по праву может гордиться своим девизом: «Мечта одного человека, старания одного человека, триумф одного человека». Личным примером он лишний раз доказал, что любая (даже вроде бы нереальная) мечта может стать явью. Для этого нужно только приложить энергию и трудолюбие.

Одни из самых ценных экспонатов музея - австралийские танки АС 1 «Сентинел» и АС 3 «Тандерболт». Правда, последняя машина не является полностью аутентичной - она собрана из деталей нескольких однотипных танков.

Джон еще с детства, как и многие его сверстники, интересовался военной техникой и вооружением. Однажды родители подарили ему модель танка, которую надо было собрать. С тех пор увлечение боевыми машинами стало его постоянным хобби. Уже в семнадцатилетнем возрасте Джон самостоятельно отреставрировал попавший к нему старый английский армейский мотоцикл Welbike, который использовался во время Второй мировой войны в британских воздушно-десантных войсках. Потом целых 30 лет он отдал службе в австралийской армии, 26 из которых был сержантом-механиком в батальоне технического обслуживания полка легкой кавалерии (танковый полк) Принца Уэльского.

Джон собирал боевые машины почти сорок лет. В этой работе ему помогала его жена Пэт и их семья. Причем технику надо было не просто найти и свезти в одно место: многие машины нуждались в кропотливой реставрации. Джон поставил перед собой сверхзадачу: не только вернуть машинам их первоначальный вид, покрасить, нанести эмблемы воинских частей, где они служили, но и поставить на ход.

Техника попадала в его коллекцию разными путями. Самым простым способом являлась покупка списанных образцов в воинских частях. В других случаях некогда боевая техника (или то, что от нее осталось) приобреталась у местных фермеров. Дело в том, что после окончания Второй мировой войны министерство обороны Австралии стало распродавать военную технику всем желающим, предварительно сняв с нее вооружение. Фермеры охотно приобретали танки и бронеавтомобили, переделывая их затем в тракторы и тягачи. С такими образцами в коллекции требовалась очень тщательная восстановительная работа, чтобы вернуть им первоначальный облик.

Поиски будущих экспонатов проходили, в том числе, на военных полигонах и свалках. Есть машины, которые привезены с полей боев даже из-за океана. Например, японский танк Тип 95 «Ха-го» попал в коллекцию из Папуа - Новой Гвинеи, где он был захвачен в районе залива Милн. Для хранения коллекции Джон собственными силами построил на своем ранчо ангар площадью 2880 м², где находится и мастерская.

Еще один «Сентинел» находился на открытой площадке в ожидании восстановительных работ. Справа - фрагмент башни такого же танка.

В таком виде легкий «Стюарт» находился на заднем дворе музея в 2006 г.

Корпус американского среднего танка М3.

Возможно, этой «Матильде» также вернут первоначальный облик.

В 1993 г. губернатор штата Виктория мистер Брюс Ракстон официально открыл музей. Так, в результате многолетнего кропотливого труда Джона Белфилда и его семьи (разумеется, и после вложения большого количества денежных средств) появился единственный в Австралии частный музей, в котором собрана действительно уникальная коллекция машин и механизмов - от бронетанковой техники, артиллерийских орудий и военного снаряжения до гражданских транспортных средств. Главной задачей семьи Белфилд было ознакомить жителей Австралии, главным образом молодежь, с традициями и историей Австралийско-новозеландского армейского корпуса (ANZAC). В этой работе Джону помогали несколько его друзей-энтузиастов - в основном бывших сослуживцев, среди которых есть участники вьетнамской войны.

Я посетил музей в 2006 г. Тогда коллекция включала более 50 транспортных средств, среди которых танки, бронетранспортеры, бронеавтомобили, тягачи, мотоциклы и автомобили, 20 единиц артиллерии.

Имелись радары, прожекторы, полевая кухня и многочисленные предметы военного снаряжения и амуниции. На заднем дворе за зданием музея находилось еще много техники и механизмов, нуждающихся в большой восстановительной работе. Возможно, все это дождалось своего часа. Я пошутил тогда, сказав, что Джону нужно еще три жизни. Грустно улыбнувшись, он ответил, что идей очень много, но времени остается все меньше. Ведь ему уже шел восьмой десяток.

Любой уважающий себя музей имеет свои раритеты. И у мистера Белфилда они есть. Прежде всего, это австралийские крейсерские танки «Сентинел». В 1942-1943 гг. выпустили всего 66 (по другим данным, 68) таких машин варианта АС 1. По данным автора, на сегодняшний день в танковых музеях мира остались только три «Сентинела». У Джона их целых два! Один АС 1 с 2-фунтовой (40-мм) пушкой с литым номером ВК АН 16 на нижней лобовой детали корпуса в 2006 г. демонстрировался в смотровом ангаре, а другой, с номером ВК АН 60, еще ждал своего часа на заднем дворе. Для осмотра также доступна модификация «ближней поддержки»

Английская 40-мм противотанковая пушка Q.F.2-pdr, на шасси «Шевроле Ган Трэктор».

Восстановленный автомобиль LP-4

Английский танк «Центурион» Mk.V/1.

БРЭМ Mk.II на базе танка «Центурион»

Английский бронетранспортер FV603 «Сарацин»

Американский бронеавтомобиль Т17Е1 «Стегхаунд».

Американский вездеход XM571

Бронетранспортер M3A1 «Скаут»

АС 3 «Тандерболт» с 25-фунтовой (88-мм) пушкой-гаубицей и с литым номером на корпусе ВК АН 99. Правда, эта машина не является полностью аутентичной: она собрана из частей и деталей разных танков этого типа. Дело в том, что танк АС 3 был выпущен только в одном экземпляре и сейчас находится в музее Австралийского военного мемориала в Канберре (см. «ТиВ» №1/2017 г.).

Музей также располагает двумя бронеавтомобилями австралийского производства - «Динго» (изготовлено 245 машин) и LP-4. О второй машине хочется рассказать немного подробнее. В конце 1930-х гг. в Австралии выпустили шесть бронеавтомобилей LP-3. Его дальнейшим развитием стал LP-4, который внешне почти не отличался от предшественника. Таких машин собрали всего восемь штук. Все бронеавтомобили LP-3/4 получили имена собственные от названий австралийских животных: «Pelican», «Possum», «Dingo», «Porcupine», «Bandicoot» и другие. И «Динго», и LP 3/4 не принимали участие в боях и использовались в австралийской армии только в учебных целях. После окончания войны с машин сняли вооружение и все ценные узлы и агрегаты, а корпуса отправили на свалки. Это было особенно печально для LP 3/4, учитывая их очень маленькое количество.

94-мм зенитная пушка Mk.2 австралийского производства

Американская амфибия Buffalo Mk.IV (LVT-4).

Автомобильная техника на заднем дворе музея

Один из таких корпусов и нашел Джон Белфилд. Ему удалось восстановить машину до ходового состояния, но на это ушло более 15 лет. В музее есть даже стенд-фотоотчет, на котором показан поэтапно весь процесс восстановления бронеавтомобиля. После этого боевая машина представлялась на многих выставках с именем «Porcupine». Если вы увидите фото этого бронеавтомобиля с красным автомобильным номером штата Виктория, будете знать, чья эта машина.

Стоит упомянуть, что повезло и другой однотипной машине. Такой же энтузиаст, бывший офицер австралийской армии, восстановил бронеавтомобиль LP-4, который сейчас под именем «Bandicoot» экспонируется в музее боевых машин в Аделаиде (штат Южная Австралия).

Джон Белфилд всегда стремился обеспечить будущее своего собрания. Многиеколлекционеры, в основном из-за границы, хотели бы приобрести у него некоторые экспонаты. Но Джон предпочитал сохранить коллекцию целой и доступной для публики. Как уже говорилось, материал для этой статьи собирался в 2006 г. С тех пор произошли некоторые изменения. Как сообщил мне близкий друг Джона Белфилда Дэвид Мак- Каллум, несмотря на свой 85-летний возраст Джон бодр, находится в хорошей форме и устраивает показательные выезды некоторых образцов техники. К сожалению, многие экспонаты ему все же пришлось продать (в основном за пределы Австралии).

Автор и редакция журнала будут благодарны за любую новую информацию о судьбе Джона Белфилда и его музея. ■

БТР-82А и ЗРК «Тор-М2ДТ» на Параде Победы в Москве

Фото В. Савицкого.

Оглавление

Техника и вооружение 2017 06

Арктическая техника на Параде Победы в Москве

«Атакующий» под знаменем Ислама

Первое тактическое учение ВДВ с применением батальонного комплекта БМД-4М и БТР-МДМ Часть 2

Т-54 первый послевоенный советский средний танк как эталон мирового танкостроения

«Универсальный» калибр. «Сломать» монополию Шпитального. Часть 2

Т-34: так все-таки легенда или нет. Част 6

Специальные автомобили дежурных частей российской полиции

Мельбурнский танковый музей Триумф одного человека

БТР-82А и ЗРК «Тор-М2ДТ» на Параде Победы в Москве