Повесть о Наташе Парусовой [Светлана Григорьевна Летова] (fb2) читать онлайн

МЫ ПЕРВЫМИ ВСТРЕТИЛИ СОЛНЦЕ

Я сидела на папиной шинели прямо на берегу Японского моря и смотрела на наш корабль. Корабль был розовый, а небо над ним красное. Море тоже было красное. У меня в кармане лежал белый камешек. Я вынула камешек, а он розовый!

Я поняла, что на острове Сахалине всё другое. Пахло чем-то резким, незнакомым. У меня щипало в носу.

- Чем это пахнет?

- Морскими водорослями,- ответил папа.

Мне было холодно.

- Заболела?!

Папа всегда боится, что я заболела.

- Это от волнения,- сказала мама.- У неё озноб, когда она волнуется.

Папа ещё раз взглянул на меня, сказал:

- Вы осматривайтесь, а я узнаю о машине,- и убежал. Он на Сахалине будет работать инспектором.

- М-мама! А ч-что делает инспектор? - Я заикалась, потому что дрожала.

- Папа будет ездить по всему острову, бывать в школах и помогать учителям.

- А мы? - спросила я.- А мы с тобой что будем делать на этом острове?

Мама посмотрела на красное небо, на розовый песок и вдруг засмеялась:

- Не знаю! Да какая разница - что! Главное - нет войны. И папа жив. И мы вместе!

Она села на шинель и взяла меня на руки, я сразу перестала дрожать и сказала:

- Какое красное небо на острове Сахалине!

- Сейчас на Сахалине рассвет. Представляешь, во всей стране ночь, а здесь рассвет!

И мы первыми встретили солнце.

КАНЭТО

В гостинице в нашем номере одна стена двигалась! На стене была ручка. Р-раз! - мама нажала на ручку. Вжик! - стена поехала и скрылась в другой стене. Из двух комнат получилась одна.

А я взяла и потянула ручку на себя. И стена приехала опять!

- Ну и стена у нас, мама! Просто небывалая!

- А ты посмотри, какой у нас пол!

Я посмотрела: пол мягкий и жёлтый. Циновочный! На нём ничего не стояло. Одна пустота! Я побегала и немножко поскользила. Вот так дом!

- А на чём мы будем спать? - спросила я.

- Я знаю, на чём! - Мама нажала на ручку у другой стены.

Она двигалась тоже! Я подумала, что будет улица. Но стала тёмная узкая комнатка с полкой посередине. На полке лежали блестящие одеяла, оранжевые, как апельсин. Я погладила одеяла - шёлковые!

Мама сказала, что в нашей комнате две таких ниши. В них хранятся постели. Я захотела забраться в нишу, и мама разрешила.

- А есть на чём будем?

- Что-нибудь придумаем!

Мама подошла к окну и замолчала. Я выпрыгнула из ниши и подбежала к ней.

За окном толпились лесные горы.

- Это сопки,- тихо сказала мама.- Смотри, как они окружили нас.- И вдруг вздохнула: - Как далеко мы заехали!..

«Не бойся! Я тебя буду защищать! И папа тоже»,- подумала я. Но сказала совсем другое:

- Мама! Я хочу идти в сопки. Прямо сейчас! Я хочу влезть на самую высокую сопку и посмотреть оттуда на всех!

- А я?..- ещё больше расстроилась мама.- Останусь без тебя? Может быть, пойдём вместе, когда распакуем вещи и придёт папа? Все втроём. А пока погуляй. Ладно?

Я согласилась, пошла гулять и увидела дом на-против, а на нём большого мальчика в зелёной рубашке. Он стоял на доме и смотрел на сопки. Я очень захотела на дом к этому мальчику. Я подбежала, но мальчик на меня не посмотрел.

Я спросила:

- Тебе хорошо видно?

Он не ответил.

- Что ты там видишь? - спросила я погромче.

Мальчик молчал.

Тогда я закричала изо всех сил:

- Можно мне тоже на твой дом?!

Мальчик повернул голову и посмотрел на меня.

Лицо у него было немножко жёлтое. На лбу чёрная чёлка, а глаза чернее и уголками вверх.

Мальчик ничего не говорил. И я испугалась, что он возьмёт да и отвернётся и опять будет смотреть на сопки, а меня не видеть и не слышать. Я быстро-быстро засунула руку в карман, вытащила мой белый камешек и сказала:

- Возьми! Когда рассвет-он розовый. Мальчик присел и вдруг прыгнул! С дома, на землю, к моим ногам!

- Здорово ты! Возьми камешек!

Мальчик взял, посмотрел сквозь него на солнце и стал отдавать. Я спрятала руки за спину.

- Бери! Это тебе насовсем!

- Еруси, маленький мадам!

Мальчик улыбнулся, и глаза у него пропали. Потом глаза появились опять. «Японец!»-поняла я.

- Тебя как зовут?

- Канэто.

- Пойдём к нам, Канэто!

Но мальчик покачал головой:

- Моя не может. Моя встречай брата.

Он поклонился и побежал к сопке. Я хотела побежать за ним. Но мама позвала меня домой.

Папа вернулся поздно. И в сопки мы не пошли.

Я сказала:

- Завтра я полезу на дом к одному японскому мальчику. Потом мы с ним спрыгнем с дома и пойдём в сопки. К брату.

Папа перестал развязывать узел на тюке.

- Не волнуйся! - засмеялась мама.- Это всё её фантазия.

- Нет! Не фантазия! Я знаю японского мальчика. Его зовут Канэто. Он умеет прыгать с домов! Он сказал мне: «Еруси, маленький мадам!»

Папа весело посмотрел на меня:

- Это похоже на правду. На нашей улице живёт несколько японских семей. «Еруси» по-японски значит «хорошо». Расскажи-ка всё по порядку!

Я рассказала.

ВОЕННЫЙ БИНОКЛЬ

Мама не разрешала мне плакать при папе. Папа не выносил слёз. После войны. Но когда папа сказал, что уезжает в командировку, я поняла - в сопки мы не пойдём. И заплакала.

Папа скорее вытащил из чемодана большой чёрный бинокль.

- Это военный бинокль. Посмотришь в него - и окажешься в сопках.

Папа уехал. А я взяла бинокль и вышла на улицу.

- Ты! Дай бинокль! - сказал мальчишка с царапиной на лбу и сплюнул сквозь зубы.

Я тоже сплюнула, но папин бинокль не дала. Мальчишка погрозил мне кулаком. Только я его не испугалась, и он ушёл.

А я стала смотреть в бинокль. Близко-близко я увидела сопки и зашептала:

Вдруг я услышала:

- Маленький мадам!

Мой японский мальчик! Я опустила бинокль. Сопки сразу отскочили от меня.

- Моя очень нужно бинокль. Твоя дай? Моя потом принеси!

Я отдала мальчику папин бинокль, потому что он очень печально просил. Мальчик быстро убежал. Я пошла домой.

- Где папин бинокль? - спросила мама.

- Нет.

- Нет?!

Я не знала, как всё объяснить, и молчала.

- Очень странно ты себя ведёшь!-сказала мама чужим голосом.- В шесть лет люди так себя не ведут.

И ещё мама сказала, что папе бинокль подари-ли бойцы, и папа с ним не расставался всю войну. Бинокль всё равно что папин друг. А я взяла этого друга и неизвестно куда подевала!

Сказала мама и замолчала. На весь день.

А я всё ждала, когда придёт японский мальчик.

Вечером мама заговорила. Только голос у неё снова был чужой. «Ложись спать»,- вот что она сказала. И я молча легла в нишу.

Тут же кто-то постучал. Мы обе побежали открывать. Мама спросила:

- Кто там?

- Это ко мне! - крикнула я.- Это мой мальчик пришёл!

Мама открыла дверь. Канэто протянул мне бинокль :

- Твоя бинокль спасай человека!

Я взяла бинокль и посмотрела на маму.

- Ничего не понимаю! - засмеялась она.- Зайди к нам.

Я обрадовалась и втянула Канэто в комнату.

Мы все трое сели на чемоданы и стали есть. Мы ели рисовую кашу и пили чай со сгущённым молоком.

* * *

На другой день приехал папа. К нему пришёл взрослый японец. Он сложил руки на груди ладонями внутрь и начал кланяться. Чуть не до земли. Он кланялся и говорил:

- Спасибо, начальник!

Папа надел очки и тоже поклонился, но только одной головой:

- Здравствуйте! Садитесь,- и показал на чемодан.

Японец не сел. Он всё кланялся. Тогда папа сказал:

- Вы, наверное, меня с кем-то спутали. Я ничем не помог вам, и я не начальник.

Японец начал быстро что-то говорить по-японски и немножко по-русски. Я услышала «Канэто» и «бинокль». А-а-а! И я спросила:

- Моя бинокль спасай человека?

Японец обрадовался. Глаза у него исчезли, как у Канэто.

- Маленький мадам понимай!

Он поклонился в последний раз и ушёл.

Я папе всё рассказала. Только мы не знали, кого спас наш бинокль.

В ДЕТСКОМ САДУ

Мама надела своё любимое платье, сказала:

- А теперь примемся за тебя! - и взяла расчёску.

Я бы убежала, потому что мне больно причёсываться!

Но мама успела притянуть меня к себе:

- Терпи. Нельзя идти в детский сад с такой спутанной гривой!

- В детский сад?!

- Да. Нас с тобой приняли в детский сад.

- Как это, мама, нас с тобой?

- Я буду воспитательницей в твоём детском саду.

Пока я удивлялась, мама меня причесала и да-же завязала белый шёлковый бант. Но бант соскользнул с моей головы.

- Удивительно жёсткие у тебя волосы! Ну ничего, и без банта можно.

И мы пошли в детский сад.

- Ты войди в группу первая.- Мама чуть-чуть подтолкнула меня.

Я вошла. Все ребята кричали, бегали и бросались на пол. Мне тоже захотелось броситься на пол. Хоть один разочек! Я вбежала в самую толпу и бросилась! И скорее посмотрела на дверь. В дверях стояла мама. Но ребята всё равно бегали.

А мама стояла, смотрела и молчала. Долго-долго.

Потом все устали. Стало тихо. И все посмотрели на мою маму.

Тогда она сказала:

- Меня зовут Зоя Павловна. А как зовут вас - я сейчас угадаю. Хотите?

Все хотели. Я подумала: «Наверное, угадает только меня!» Но мама на меня не посмотрела. Она начала называть других ребят. Всех назвала! И не ошиблась ни разу! Мальчишку из нашей гостиницы, того, который плевался, звали Алик. Девочку с косичками - Галя. Мальчика, похожего на Канэто, Пак. Может, тоже японец? И вот остался последний самый толстый мальчик. И ещё й. Мальчик стоял рядом с Паком, он был совсем светлый и с белыми волосами. Моя мама посмотрела на него внимательно и назвала даже фамилию - Толя Воробьёв. Ребята захлопали в ладоши. Толя Воробьёв спросил басом:

- А новенькую девочку как зовут?

Тут все стали смотреть на меня. Раньше они смотрели только на мою маму.

- Ой!-сказала вдруг мама.- Моё волшебство кончилось, и я не могу угадать имя этой девочки. Пусть она скажет сама.

«Что ты, мама?! - хотела я крикнуть.- Как же ты могла забыть моё имя?» Но почему-то не крикнула, а просто сказала:

- Наташа Парусова.

Потом мы рисовали: Пак - человека в жёлтой шляпе, Толя Воробьёв - зелёные сопки. А я - море и небо. Красным и синим. Галя с косичками засмеялась :

- Море такое не бывает! Вот спроси у нашей воспитательницы!

- Бывает! - Я посмотрела на маму.

Пусть скажет, что бывает. Не сказала!

Мы пошли гулять. Во дворе лежало много пустых коробок. На них были нарисованы столбиками непонятные знаки, похожие на цветы.

- Знаете, - сказала воспитательница, - из этих коробок можно что-нибудь построить.

- Дом! - закричала Галя.

- Башню! - закричал Пак.

- Корабль,- сказала я не очень громко.

И Алик крикнул:

- Корабль!

- Очень интересно придумал Алик. Постройте корабль!-обрадовалась воспитательница.- Все вы приплыли на Сахалин кораблём и знаете, какой он бывает.

И мы начали строить. Ребята всё время что-нибудь спрашивали: «Зоя Павловна, а из чего трубы делать?», «Зоя Павловна, а кто будет капитаном?» Зоя Павловна да Зоя Павловна! Одна я ничего не спрашивала, потому что наша воспитательница забыла, что она моя мама.

Мы пошли обедать и ели рыбу, но мне было невкусно.

А после обеда легли спать. Воспитательница подходила ко всем и смотрела, кто как спит. А потом подошла ко мне и подоткнула одеяло, как я любила. Я спросила шёпотом:

- Вспомнила?

- О чём?

- Что ты моя мама?

КАДРЫ

Утро началось с чихания. Мама потрогала мой лоб и сказала папе:

- Температура нормальная. Но я не могу вести её с собой. К вечеру зачихает весь детский сад.

Папа подумал и придумал:

- Я её возьму. Пусть чихает на моей работе. Только бы не разболелась!

Я подскочила в своей нише и стукнулась головой о потолок.

- Не разболеюсь, вот увидишь!

И быстро оделась, чтобы папа не придумал что-нибудь совсем другое. Мама дала мне много носовых платков, и мы ушли. На улице было тепло. Я сразу согрелась и посмотрела на сопки. Но папа сказал:

- Нам в другую сторону.

И мы побежали в другую сторону. Мы бежали, потому что опаздывать нам было нельзя. На всякий случай я запомнила дорогу: наша гостиница, Канэтин дом. Р-раз! - поворот.

- Ой-ёй-ёй, какой коричневый дворец! Почему у него такая гнутая крыша?

- Это японский храм - пагода. Мы потом его рассмотрим как следует. Устала?

- Нет! - ответила я и чихнула.

Но папа всё равно взял меня на руки. Ещё поворот- и папа побежал по широкой улице. Южно-Сахалинской. Город Южно-Сахалинск, и улица такая же.

Стук-бряк! Стук-бряк! - услышали мы. Это японка в юбке до самой земли шла впереди нас и стучала деревянными босоножками, похожими на маленькие скамейки. У неё за спиной был привязан большим платком ребёночек. Голова у ребёночка качалась в разные стороны, но он не плакал.

Мы перегнали японку. Я посмотрела на неё, а она на меня. Японка засмеялась.

- Спусти меня на землю,- сказала я папе.

- Некогда!

Вдруг пошёл дождик. Японка раскрыла бумажный пёстрый зонтик и скрылась под ним вместе со своим ребёночком. У нас не было зонтика. Папа сунул мою голову себе под пиджак и побежал быстро-быстро.

Папина работа была в очень большом доме, в комнате со столом. Нас окружило много русских людей. Они курили и говорили все сразу. Я их не понимала, хоть они говорили по-русски. А папа понимал. Он отвечал им и держал меня за руку. Я тихонько вынула руку, но папа не заметил.

Одна тётя и папа сели за стол друг против друга. Папа был в очках и гимнастёрке, хоть уже не военный. Тётя тоже была в гимнастёрке, но без очков. Она просила у папы кадры. И он обещал.

Тётя ушла, и на её место пришла другая - в платье. И тоже просила кадры. Папа и ей обещал.

А потом ещё, и ещё, и ещё! Приходили и просили кадры и чтобы папа приехал в их город и помог открыть русские школы.

А одна тётя в кителе кричала! У неё самый трудный район, а к ней никто не приезжал и не помогал!

Папа снял очки и улыбнулся. Он просто не успел до неё добраться. Но очень скоро доберётся! А она вдруг заплакала и сказала:

- Извините, товарищ инспектор. Это всё нервы.

Тут я чихнула. Папа вынул из стола бумагу и толстый карандаш, наполовину красный, наполовину синий, и положил на подоконник.

Подоконник был широкий. Я нарисовала больших синих птиц с красными клювами. Они летали и кричали: «Кадррр!» Под птицами я подписала печатными буквами: «Кадры».

ЖАРЕНАЯ СОЯ

Я выглянула из окна. Дождик кончился. У нашей работы стояла большая собака. Рыжая. И морда у неё была добрая.

Около папы сидел уже дядя. Они оба громко говорили. Я позвала: «Папа!» Он не услышал. Тогда я встала за дядиной спиной и помахала папе рукой. Он мне тоже помахал. И я ушла.

Собаки не было. Успела убежать. Интересно, в какую сторону? Я пошла прямо, услышала пение и увидела японца с бородой. Он пел и крутил большое колесо. Колесо скрипело. А из воронки сыпались куда-то вниз жёлтые длинные горошинки.

Я нюхала горячий жареный воздух. А японец крутил колесо и пел. И не смотрел на меня.

Подошли большие русские девочки и протянули японцу деньги.

- Дайте нам жареной сои!

Японец насыпал длинные горошинки в два бумажных пакетика, отдал девочкам. А сам всё пел незнакомую грустную песню. Мне стало печально и захотелось к маме. И я запела тоже. Только я не знала слов и пела просто мотив.

Японец перегнулся через стенку и что-то спросил меня.

- Моя не понимай! - ответила я.

А он протянул мне пакетик. Жареная соя! Японец опять заскрипел и запел.

Я положила в рот одну сою и нажала на неё зубами. Она хрустнула. У меня во рту сделалось тепло и вкусно! Было вкуснее картофельных оладий. Вкуснее орехов. Вкуснее всего на свете! Я съела весь пакетик. И вдруг подумала: японец-то сою продаёт! А у меня нет денег. И я побежала к папе.

Но дом с его работой исчез! Были другие дома, а на них вывески столбиком с непонятными знаками-цветами. Теперь я знала! Это японские буквы. Иероглифы.

Потом начались маленькие домики, как у Канэто, с раздвижными дверями. Мимо меня проходили японцы и русские тоже. Только я их не знала. И они уходили.

Я побежала к нашей гостинице. Р-раз - поворот. Но коричневый дворец исчез тоже. На его месте стоял совсем другой дом с садом. Я вошла в калитку. И увидела на жёлтом песке зелёные и серые камни, похожие на черепах. Лежат себе черепахи под солнцем, пригрелись и никуда не хотят уползать. А вокруг них растут изогнутые деревья.

Мне стало не страшно, что я потерялась. Я пошла дальше. На низеньких скамейках сидели японец и японка в длинных блестящих халатах. Я подошла к ним и села рядом. Прямо на землю. Мы сидели и молчали. И смотрели на черепах. Я захотела спать, а потом чихнула. Японцы стали смотреть на меня. Я сказала:

- У меня насморк. И я потеряла работу.

Японец встал и поманил меня пальцем. Я пошла за ним. Он подвёл меня к калитке и показал рукой на дорогу:

- Ходи прямо.

Я вышла на широкую улицу и увидела папину работу. Папа был один. Он сидел за столом и писал. Я подошла и потрогала его за руку. Он погладил меня по голове.

- Папа, мне японец дал жареную сою, а денег у меня нет!

- Да-да! - кивал головой папа.

- И ещё я видела каменных черепах!

- М-м-м! - удивился папа, а сам всё писал. Тогда я пролезла под его руку, забралась к нему на колени и уснула.

В СОПКАХ

Кадрами назывались не птицы, а люди. Всех профессий. У папы просили кадры - учителей. А папа просил их с Большой земли - значит, из всей страны. Сам Сахалин считался маленькой землёй, потому что был остров.

Папа мне всё это объяснил и опять уехал в командировку. В воскресенье! А мама ушла домой к Паку. Пак перестал ходить в детский сад. И мама боялась, что он заболел. Меня она взять с собой не захотела.

Я увидела на улице Канэто.

- Пойдём в сопки!

- Твоя мама тебя пускай?

- Я теперь живу одна.

Канэто молча пошёл к нам. Ему никто не открыл. Тогда он взял меня за руку, и мы вышли на улицу.

Нас увидел Алик и показал язык. Канэто не смотрел на его язык. Тогда и я не стала смотреть.

Город кончился быстро. Мы шли по узкой тропинке вверх. По бокам росли деревья. И не было видно солнца.

- А вдруг появится волк или медведь? Что мы будем делать? - спросила я.

Канэто не успел ответить. Нам навстречу кто-то бежал и шумно дышал. Канэто отшатнулся и меня отшатнул. Я вгляделась:

- Это не медведь! Это моя знакомая собака!

И почмокала собаке губами. Она остановилась около нас и стала крутить хвостом. Большая, рыжая, та самая, которая приходила к нам на работу. Канэто дал ей что-то. Она чавкнула и проглотила.

Мы шли вверх и вверх. И с нами шла собака. Кончилась тропинка - стала разноцветная поляна. Трава и цветы на ней Канэто по пояс, мне по шею, а собаку совсем не видно!

Канэто раздвигал траву руками, как будто плыл. Мы с собакой плыли за ним. Приплыли к высокому холму и стали на него взбираться.

Канэто взобрался, втянул меня за руку и спустился, чтобы втянуть собаку.

А я осталась на сопке. Над всей остальной землёй! Поляна, деревья и город были внизу, подо мной. А здесь был один воздух! И пахло травой.

Воздух закружился надо мной. Мне захотелось лететь.

- Я лечу! - Я взмахнула руками и побежала.

И Канэто закричал:

- Моя летай!

Собака бегала за нами и лаяла.

- А где брат? - вдруг вспомнила я.- Ты его встретил в тот раз?

Канэто бросил летать.

- Брат нога ломай. Моя в бинокль нашёл. Брат сейчас дома.

Вот кого спас наш бинокль!

Мы сели на траву. Канэто вынул из кармана пакетик, а из него лепёшки.

- Рис,- сказал он и дал нам с собакой. Интересно, а моя мама умеет печь лепёшки из

риса? Мама!

- Канэто, пойдём домой.

У гостиницы стоял Алик. Он увидел нас и крикнул в другой конец улицы:

- Нашлась!

Оттуда быстро шла моя мама. Я подбежала к ней.

- Вот и хорошо! Сама нашлась,- сказала мама весёлым голосом.- Спасибо тебе, Алик!

Канэто и собаки на улице уже не было. И мы с мамой пошли домой. Я протянула ей два цветка:

- Смотри, оранжевые, как будто огневые! Да? Я налью воду в банку? Да, мама?

Мама кивнула. Не сердится! Я выбежала во двор, потому что кран был там. Алик бросил катать ногой мяч.

- Что, влетело? Так тебе и надо!

- А вот и не влетело! -засмеялась я.- Мама и не сердится нисколько!

Налила воду и скорее к маме. А когда вошла домой с банкой в руках, мама плакала.

ДРАКА

Мы собирались гулять. Толя Воробьёв посмотрел на меня и сказал:

- Я покажу тебе одно место…

Тут же к нему подбежал Алик и зашептал что-то на ухо. Потом сузил руками глаза и стал мелко переставлять ноги. Как Канэто.

- Что он тебе сделал?- спросила я.

Алик мне не ответил.

- А ещё у неё есть собака, рыжая и лохматая, как она сама!

Я налетела на Алика и ударила его кулаком в грудь. Тогда он размахнулся и стукнул меня по голове. Не очень больно, потому что я успела мотнуть ею в другую сторону. Зато я ещё раз ударила его, а он меня.

- Берегись! - крикнул Толя.

Я не знала, кому он крикнул. И упала - Алик подставил мне ножку! Но и Алик упал - я потянула его за ноги.

Набежало много ребят. Они кричали и смеялись. А мы дрались молча. Алик стукал меня по чему попало, а я ухватила его за волосы.

- Встаньте немедленно оба!

Это сказала моя мама. Она сказала негромко, но мы встали сразу.

- Кто начал драку?

Все молчали. Потом Толя вздохнул и сказал:

- Он её дразнил.

- Я спрашиваю: кто начал драку? - повторила мама.

- Она! - Алик ткнул в меня пальцем.

У мамы глаза стали тёмными.

- Ты не пойдёшь на прогулку, Наташа Пару-сова. Мало того! Вечером все будут смотреть фильм «Кот в сапогах», а ты не будешь! -Отвернулась от меня и сказала весело: - Скорее гулять!

И все убежали гулять. А Толя повторил своим басом:

- Он же её дразнил!..

В БОЛЬНИЦЕ

Мы попали в больницу. Все втроём. Вначале я не знала, где я лежу с закрытыми глазами. Потом подумала: «Почему так сильно пахнет лекарствами?» Открыла глаза и куда-то полетела. Со мною полетела кровать. Я испугалась, что упаду, скорее закрыла глаза опять и долго-долго не открывала.

- Смотри, пацан спит и спит,- сказал Аликин голос.

Вначале ему никто не ответил. Потом ответил Толя Воробьёв:

- У него голова болит.

Я захотела посмотреть на пацана с больной головой, открыла глаза и увидела Толю и Алика. Они лежали на кроватях - Алик рядом, а Толя подальше. Лежали и смотрели на меня.

- Где пацан? - спросила я.

- Наташка!-удивился Алик.- А я тебя не узнал без волос!

Я потрогала свои волосы. Нет волос! Просто одна голова. Я заплакала. Алик засмеялся. А Толя смотрел на меня и молчал.

Но вдруг у меня не стало сил плакать. Я уснула.

По вечерам к нам приходили родители и стояли под нашим открытым окном. У Алика скарлатина была в лёгкой форме. Он подходил к окну и все про нас рассказывал.

- Тольке скоро разрешат вставать! - кричал Алик Толиной маме.- Он просит такой же каши, как вчера.

А моему папе Алик сказал:

- У вашей Наташки нет теперь волос. У неё температура. И она всё время лежит.

Папа передал мне рисовую кашу в баночке и сладкую смородиновую воду в бутылке. И ещё записку. Кашу я отдала Толе. И они с Аликом быстро её съели. Воду немного попила и дала попробовать Алику, а он дал Толе.

Записку я прочитала сама. В ней были печатные буквы. «Не плачь по волосам. Вырастут! Что тебе хочется из еды? Поправляйся скорее. Дома тебя ждут сказки Гауфа».

Я посмотрела на Алика.

- Скажи моему папе, что я еду не хочу. Я хочу, чтобы пришла мама. Прямо сюда.

- Ты спятила?! Мы же заразные! Сюда никаких мам не пускают.

У меня в глазах стало горячо. Тогда Алик крикнул моему папе:

- Наташка не ест, а плачет.

Тут вошла наша няня. Её звали тётя Даша. Она отогнала Алика:

- Зачем человека расстроил, непутёвый? - Сказала в окно: -Сама её покормлю. Всё она у меня съест! Приносите побольше!

И подошла ко мне. А кормить-то меня нечем! Няня погрозила мальчишкам, взяла меня на руки и немножко покачала. Я перестала плакать.

Один раз мы проснулись, а у нас стоит четвёртая кровать, и на ней лежит Канэто.

- Только его нам здесь не хватало! - сказал Алик.

Я скорее встала, подошла и потрогала Канэто:

- Какая у тебя горячая рука!

Он немножко улыбнулся. Узнал меня, хоть я и без волос!

- Тебе не велели вставать! - крикнул Алик.- Я скажу Николаю Васильевичу!

А он как раз и вошёл. Я не испугалась, потому что Николай Васильевич был весёлый врач. Но сейчас он шутить не стал. Он встал около Канэто и сказал:

- Этот мальчик очень болен, а вы почти здоровы. Шуметь и кричать нельзя.

Потом сделал мне страшные глаза и показал пальцем на мою кровать. Я засмеялась и легла. Николай Васильевич сел рядом с Канэто, посидел. Потом сказал ему что-то по-японски и ушёл.

Канэто уснул.

Алик подпрыгнул на своей кровати:

- Давай петь, как вчера!

- Нет!

- Опять за Канэто заступаешься?

У Алика стали маленькие колючие глаза. Я подумала: «Сейчас подерёмся!» И села. Толя подошёл к Алику:

- Чего ты к ней пристал?

- А зачем она с ним дружит? И этот тоже: «Не шумите! Тихо!» А он японец!

- Ну и что? - спросила я.

- Дура! Мы же японцев победили! Он враг!

- Канэто - враг?!

Я схватила с кровати грелку и швырнула в Алика. Из грелки полилась вода прямо на Аликин живот. А он вылил остатки воды мне на голову. Толя вырвал у Алика грелку и стукнул его по спине. Алик не стал отвечать - Толя был сильнее. Я вытерла голову полотенцем и посмотрела на Канэто. Не проснулся!

Вечером к нам заглянула няня, не Даша, а совсем другая. Молодая. Заглянула и сказала:

- Парусова, к тебе пришла мать. Можешь подойти к окну.

Мы все трое подбежали к окну.

- Посмотрите-ка, что прислали на Сахалин! - И мама показала нам яблоки. Целый большой пакет! - Ешьте! Завтра я вам ещё принесу.

Алик запел. Толя захлопал в ладоши. Я крикнула:

- Я хочу к тебе!

- Подожди ещё немножко, скоро вас выпишут.

- А Канэто? Один останется?

- Он спит всё время,- сказал Толя.

- Это от слабости. Вы не мешаете ему?

Мы с Толей посмотрели на Алика. Алик сказал:

- Не надо мне ваших яблок.

И ушёл на свою кровать.

Скоро Канэто стало лучше. Он мог уже сидеть и есть. К нему приходил папа, тот самый японец, который кланялся у нас дома. А с ним приходила наша с Канэто собака. Я кивала ей, а она виляла мне хвостом. Папа приносил Канэто рисовые лепёшки, сладкий сок и сою. Канэто знал, как я люблю сою, и давал мне.

Толя и Алик попробовали у меня сою. От такой вкуснотищи Алик защёлкал языком, а Толя покрутил головой. Канэто увидел и обрадовался:

- Соя - хорошо!

Он протянул две горсти - Толе и Алику. Алик у него не взял.

Канэто показал нам с Толей фокус. Взял копеечку и втёр в руку! Вот как сумел!

- Подумаешь! - сказал Алик.- Я тоже могу. Только у меня копеечки нет.

Толя нашёл копеечку. Алик втирал её в свою руку долго-предолго. Но так и не втёр.

- Не умеешь! Просто хвастаешь! Эх, ты! - Толя махнул рукой.

Алик стал красный. И опять у него сделались колючие глаза. Я посмотрела на свою кровать - грелки не было.

Канэто приподнялся:

- Это русский фокус. Твоя забыл. Иди, моя тебе скажет.

Алик стоял и молчал. Канэто улыбнулся ему. И Алик пошёл к Канэто.

ПОЖАР

Мы вышли из больницы, а сопки стали жёлто-красные. Около нашей гостиницы вырос такой лопух, что мы с Аликом уместились под ним. Встали и постояли.

А у нас в комнате появилась железная печка с трубой. Труба сгибалась под потолком и уходила в окно. Около печки лежали блестящие чёрные угли.

Мама бросила эти угли в печку и стала разжигать. Но угли не разгорались. Они дымили прямо на нас.

- Скорее отвернись и не дыши этим едким дымом! - сказала мама.

Я не отвернулась, потому что сквозь дым увидела огонь.

- Всё-таки разожгла! - Мама закрыла дверцу и пошла мыть руки. Печка загудела и затряслась. Из щелей было видно пламя. И вся наша комната стала оранжевой и живой.

Вернулась мама, а с ней Алик.

- И у нас такая же печка! Интересно, у Тольки есть? Пойдём посмотрим.

- Мне не нравится, что вы собираетесь идти в такую темноту. Может быть, завтра посмотрите на Толину печку? - спросила мама.

Но Алик сказал, что Толя живёт близко, что мы быстро. И мама отпустила.

У Толи в комнате стояла большая бумажная ширма с чёрными драконами. И печка как у нас. Печка тоже горела и тряслась. У всех есть! Алик посмотрел в печку и сказал:

- Пора мешать угли.

- Мама не велела открывать дверцу.

- Твоя мама придёт, а печка погасла. Думаешь, она обрадуется?

Алик взял короткую железную кочергу и открыл дверцу.

Там всё полыхало. Моему лицу сразу стало жарко. Но я не хотела отодвинуться. Алик засунул кочергу в печку и помешал угли.

- Всё в порядке! - Он вытащил кочергу. Несколько красных угольков перелетело через железный лист и упало на циновочный пол.

- Что ты сделал! Собирай теперь! - сказал Толя.

- Ничего такого я не сделал! - Алик стал хватать угли, но отдёрнул руки.

А циновочный пол начал гореть.

- Я знаю! Надо одеялом накрыть. И всё потухнет! - крикнула я.

Толя побежал за одеялом. Но вернулся.

- Нельзя. Мама будет ругаться.

Пол горел сильнее.

- Тогда пальто давай! Давай что-нибудь! - Алик бегал по полу и топтал огонь. Но огонь не гас.

- Бежим отсюда!- крикнул Алик.

Толя не хотел бежать. Он стоял и смотрел, как горит его пол. Алик открыл дверь. Огонь сразу вырос. Загорелась бумажная ширма с драконами. Драконы трещали и съёживались. Стало жарко, светло и страшно. Я подбежала к Толе.

- Вы! Уходите! - кричал нам Алик.

Я посмотрела на потолок, а он огненный.

Мы с Толей выбежали на улицу.

- Ничего не говорите! Никому! - просил Алик.

Мы бежали к нам.

- Как вы быстро вернулись! - обрадовалась мама. Она открывала нишу и стояла к нам спиной.

Я обняла её руку.

- Ты почему дрожишь? - удивилась мама.

- У Толи комната горит!

Мама быстро повернулась к нам.

- И пол, и драконы, и потолок…

У мамы стало белое лицо. Толя громко заплакал. Я тоже. И Алик.

- Вот что! Никуда не выходите. Ждите меня.- И мама умчалась в одном платье.

- Как быстро убежала! - сказал Алик и перестал плакать.

Толя тоже перестал. А я не могла.

Вдруг зашумело много голосов. Они шумели всё ближе и ближе. И все пришли к нам. Я никого не знала. Одну мою маму. И Толину.

- Вот они. Все здесь. И Толя цел. Видите, какое счастье! - сказала мама.

Толина мама молчала. А другие люди много всего говорили:

- В полчаса отполыхал домик!

- Японские постройки виноваты. Фанера, солома да бумага.

- Скажите спасибо, другие дома отстояли. Видели, как пожарные работали?

- Пожарные-то все японцы! Они маленькие, юркие!

- Бесстрашные они!

- Приехали мы сюда на погибель!

Одна тётя только вздыхала. Потом спросила:

- Где же вы теперь жить будете?

Толина мама всё молчала. И моя мама ответила за неё:

- Конечно, у нас.

КЛОУН

Мы ждали клоуна с Большой земли. Но он всё не прилетал. Уже Канэто вышел из больницы, Толе дали новую квартиру, уже наступила зима, а клоуна не было!

Один раз мы гуляли около детского сада. На небе солнце совсем не грело, зато от него всё блестело. Я подумала: «Уж сегодня-то клоун прилетит! » И сказала об этом Толе, Гале и Алику. А они сказали всем. Мы весь день хорошо себя вели. И спали после обеда.

Анна Семёновна очень удивлялась и хвалила нас. У нас было две воспитательницы. То моя мама, то Анна Семёновна. После сна Алик спросил:

- А где клоун?

- А почему вы решили, что он прилетит? - сказала Анна Семёновна.- Посмотрите в окно!

Мы посмотрели и ничего не увидели. Из-за темноты. Но услышали свист ветра и поняли - началась пурга! В пургу никакой самолёт не полетит…

Теперь можно было баловаться, но никто не хотел. Нам сказали, что замело все дороги, за нами не придут и мы будем ночевать в детском саду.

Тогда я решила убежать. В раздевалке меня увидел Алик:

- Ты домой? И я тоже!

Мы быстро оделись. Главная дверь была заперта на ключ. Но мы знали, что есть ещё один выход, пробрались туда и откинули крючок. Дверь открылась. Мы сразу ослепли от снега. Пурга толкнула нас и погнала, а потом нагнула так, что мы упали.

- Давай вернёмся! - крикнул мне Алик.

Мы встали, но вернуться не могли. Пурга несла нас, куда хотела, а сама гудела и выла. И вдруг залаяла!

- Смотри! Фонарик! - обрадовался Алик.

Кто-то запыхтел, задышал.

- Моя собака! - Я обняла её.

- Здесь маленький люди!

Нас осветили фонариком. Я моргала и ничего не видела, только спросила:

- Это ты, Канэто?

- Та-ак,- ответил голос моей мамы.- Мы с Канэто спешим к вам, а куда, интересно, отправились вы?

- А мы к вам! - ответил Алик.

Мама взяла меня и Алика за руки и повела за Канэто и собакой. Я знала, что мама сердится. И молчала.

Мы жили в детском саду целых три дня. Вместе с мамой, Анной Семёновной, Канэто и собакой. К нам никто не мог пробраться, а мы не могли выбраться. Снег нас совсем забросал. По крышу! И у нас даже днём горел свет. Только он был не настоящий, а керосиновый. Потом пурга куда-то делась, и сразу зажглось электричество.

- Вот теперь клоун обязательно прилетит! - сказал Толя.

Стало тихо.

- Я тоже так думаю,- вдруг согласилась моя мама.

Все закричали:

- Прилетит! Надо расчистить ему дорогу!

На улице было одно белое - и земля, и небо.

Мы расчистили узенький туннель от крыльца до ворот, вернулись в группу и стали ждать.

Маме позвонили, и она ушла по срочному делу. «И как мама пойдёт по таким высоченным сугробам? » - подумала я.

Тут прилетел клоун!

Он был в полосатых брюках, в шляпе, с большим красным носом. Клоун посмотрел на нас и спросил тоненьким голосом:

- С вами на каком языке говорить? Я хотел бы на шведском.

Все молчали.

- Понимаю. Вы не знаете шведского языка.

Мы кивнули.

- Да ведь и я не знаю! - обрадовался клоун.

Мы засмеялись.

Клоун нам понравился. Мы сели вокруг него на ковёр. Он засунул руку в карман своих полосатых брюк и долго что-то искал. И всё время качал головой и тихонько говорил: «Вдруг потерял?»

Когда у нас уже никакого терпения не осталось, из кармана на клоунской руке выскочил Петрушка в красном колпачке да как закричит:

- Здравствуйте, юные зрители!

Мы захлопали. Хороший клоун! И сам прилетел, и Петрушку с собой захватил!

Вдруг с Петрушки слетел колпачок и упал. Он заплакал. Все захотели поднять колпачок. Алик успел первым и протянул его Петрушке. Петрушка сразу перестал плакать. А клоун надел на него колпачок другой рукой.

И я увидела, что у клоуна маленькая рука, а на руке кольцо с голубым камешком.

Петрушка и клоун разговаривали друг с другом, ребята смеялись. Одна я ничего не могла делать. Я поняла, что это никакой не клоун. Это моя мама!

Тут Алик так засмеялся, что навалился на меня. Я посмотрела на него и на всех. Они качались от смеха.

Вдруг клоун стал серьёзным. И все перестали смеяться. Я поняла - маму узнала только я.

- А отгадывать загадки вы любите? - спросил клоун и спрятал Петрушку в карман.

- Да-а!

- И умеете?

- Да-а-а!

- Отгадайте три загадки - и я вас научу настоящему клоунскому танцу!

- Давайте! Скорее! - закричали все.

Клоун загадал:

- Утка ныряла, ныряла - и хвост потеряла.

Мы стали думать.

- А куда ныряла утка? - спросил Толя.

- Куда-куда - в воду! - ответил Алик.

- Нет! Не в воду! - сказал клоун. И стал показывать руками, как ныряла утка.

Первая догадалась Галя:

- Иголка и нитка!

Клоун захлопал. Значит, правильно!

- Давайте вторую!

- Две вороны друг друга клювами хватают!

Эту загадку мы отгадать не могли.

Клоун махнул на нас рукой.

- Мне стало скучно,- сказал он.- Я буду играть в мяч.- И стал как будто мяч вверх бросать. И тихонько говорить: - Два конца, два кольца, посередине гвоздик!

И мы поняли про двух ворон - ножницы!

Третья загадка была такая:

- Кругом вода, а с питьём беда.

- Лужа! - сказали мы.

Клоун захохотал.

«Кругом вода». Я вспомнила - мы стояли с папой на корабле и смотрели, как он оставляет белую бурлящую дорогу. И папа тогда спросил: «Ты знаешь, что вода в море солёная?» Море! Вот отгадка.

Я повернулась к Канэто и тихонько сказала:

- Море!

Клоун присел, сделал руки трубочкой, приложил к уху и стал слушать. Все засмеялись. И Канэто сказал громко:

- Море. Наташа отгадала.

Клоун вытащил губную гармошку, в точности такую, как у нас дома, заиграл. И начал танцевать клоунский танец. А мы за ним!

Мы с мамой вернулись домой, а дома папа! Приехал из командировки, вскипятил чайник и ждёт нас.

- Что тут было без тебя, папа! И пожар! И пурга!

Мы с мамой начали рассказывать про всё. Сразу обе. Папа просил, чтобы мы по очереди. Но у нас не получалось.

Потом я побежала к полке, где лежала губная гармошка. Нет! Я повернулась к маме. Она смотрела на меня.

Тогда я подошла к ней и сказала:

- Ты очень здорово выступала, мама! Никто не догадался.

Мама засмеялась, поцеловала меня. И рассказала папе, как она была клоуном.

После чая мы постояли у окна и посмотрели на снеговые синие сопки.

- Летом мы обязательно пойдём туда,- сказал папа.- Все втроём.

- А Канэто? - спросила я.

- И Канэто возьмём!

- А Толю?

- И Толю, конечно. И Алика!

И я стала ждать лета.

Оглавление

МЫ ПЕРВЫМИ ВСТРЕТИЛИ СОЛНЦЕ

КАНЭТО

ВОЕННЫЙ БИНОКЛЬ

В ДЕТСКОМ САДУ

КАДРЫ

ЖАРЕНАЯ СОЯ

В СОПКАХ

ДРАКА

В БОЛЬНИЦЕ

ПОЖАР

КЛОУН