Повесть о Наташе Парусовой [Светлана Григорьевна Летова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
МЫ ПЕРВЫМИ ВСТРЕТИЛИ СОЛНЦЕ
Я сидела на папиной шинели прямо на берегу Японского моря и смотрела на наш корабль. Корабль был розовый, а небо над ним красное. Море тоже было красное. У меня в кармане лежал белый камешек. Я вынула камешек, а он розовый! Я поняла, что на острове Сахалине всё другое. Пахло чем-то резким, незнакомым. У меня щипало в носу. - Чем это пахнет? - Морскими водорослями,- ответил папа. Мне было холодно. - Заболела?! Папа всегда боится, что я заболела. - Это от волнения,- сказала мама.- У неё озноб, когда она волнуется. Папа ещё раз взглянул на меня, сказал: - Вы осматривайтесь, а я узнаю о машине,- и убежал. Он на Сахалине будет работать инспектором. - М-мама! А ч-что делает инспектор? - Я заикалась, потому что дрожала. - Папа будет ездить по всему острову, бывать в школах и помогать учителям. - А мы? - спросила я.- А мы с тобой что будем делать на этом острове? Мама посмотрела на красное небо, на розовый песок и вдруг засмеялась: - Не знаю! Да какая разница - что! Главное - нет войны. И папа жив. И мы вместе! Она села на шинель и взяла меня на руки, я сразу перестала дрожать и сказала: - Какое красное небо на острове Сахалине! - Сейчас на Сахалине рассвет. Представляешь, во всей стране ночь, а здесь рассвет! И мы первыми встретили солнце.КАНЭТО
В гостинице в нашем номере одна стена двигалась! На стене была ручка. Р-раз! - мама нажала на ручку. Вжик! - стена поехала и скрылась в другой стене. Из двух комнат получилась одна. А я взяла и потянула ручку на себя. И стена приехала опять! - Ну и стена у нас, мама! Просто небывалая! - А ты посмотри, какой у нас пол! Я посмотрела: пол мягкий и жёлтый. Циновочный! На нём ничего не стояло. Одна пустота! Я побегала и немножко поскользила. Вот так дом! - А на чём мы будем спать? - спросила я. - Я знаю, на чём! - Мама нажала на ручку у другой стены. Она двигалась тоже! Я подумала, что будет улица. Но стала тёмная узкая комнатка с полкой посередине. На полке лежали блестящие одеяла, оранжевые, как апельсин. Я погладила одеяла - шёлковые! Мама сказала, что в нашей комнате две таких ниши. В них хранятся постели. Я захотела забраться в нишу, и мама разрешила. - А есть на чём будем? - Что-нибудь придумаем! Мама подошла к окну и замолчала. Я выпрыгнула из ниши и подбежала к ней. За окном толпились лесные горы. - Это сопки,- тихо сказала мама.- Смотри, как они окружили нас.- И вдруг вздохнула: - Как далеко мы заехали!.. «Не бойся! Я тебя буду защищать! И папа тоже»,- подумала я. Но сказала совсем другое: - Мама! Я хочу идти в сопки. Прямо сейчас! Я хочу влезть на самую высокую сопку и посмотреть оттуда на всех! - А я?..- ещё больше расстроилась мама.- Останусь без тебя? Может быть, пойдём вместе, когда распакуем вещи и придёт папа? Все втроём. А пока погуляй. Ладно? Я согласилась, пошла гулять и увидела дом на-против, а на нём большого мальчика в зелёной рубашке. Он стоял на доме и смотрел на сопки. Я очень захотела на дом к этому мальчику. Я подбежала, но мальчик на меня не посмотрел. Я спросила: - Тебе хорошо видно? Он не ответил. - Что ты там видишь? - спросила я погромче. Мальчик молчал. Тогда я закричала изо всех сил: - Можно мне тоже на твой дом?! Мальчик повернул голову и посмотрел на меня. Лицо у него было немножко жёлтое. На лбу чёрная чёлка, а глаза чернее и уголками вверх. Мальчик ничего не говорил. И я испугалась, что он возьмёт да и отвернётся и опять будет смотреть на сопки, а меня не видеть и не слышать. Я быстро-быстро засунула руку в карман, вытащила мой белый камешек и сказала: - Возьми! Когда рассвет-он розовый. Мальчик присел и вдруг прыгнул! С дома, на землю, к моим ногам! - Здорово ты! Возьми камешек! Мальчик взял, посмотрел сквозь него на солнце и стал отдавать. Я спрятала руки за спину. - Бери! Это тебе насовсем! - Еруси, маленький мадам! Мальчик улыбнулся, и глаза у него пропали. Потом глаза появились опять. «Японец!»-поняла я. - Тебя как зовут? - Канэто. - Пойдём к нам, Канэто! Но мальчик покачал головой: - Моя не может. Моя встречай брата. Он поклонился и побежал к сопке. Я хотела побежать за ним. Но мама позвала меня домой. Папа вернулся поздно. И в сопки мы не пошли. Я сказала: - Завтра я полезу на дом к одному японскому мальчику. Потом мы с ним спрыгнем с дома и пойдём в сопки. К брату. Папа перестал развязывать узел на тюке. - Не волнуйся! - засмеялась мама.- Это всё её фантазия. - Нет! Не фантазия! Я знаю японского мальчика. Его зовут Канэто. Он умеет прыгать с домов! Он сказал мне: «Еруси, маленький мадам!» Папа весело посмотрел на меня: - Это похоже на правду. На нашей улице живёт несколько японских семей. «Еруси» по-японски значит «хорошо». Расскажи-ка всё по порядку! Я рассказала.ВОЕННЫЙ БИНОКЛЬ
Мама не разрешала мне плакать при папе. Папа не выносил слёз. После войны. Но когда папа сказал, что уезжает в командировку, я поняла - в сопки мы не пойдём. И заплакала. Папа скорее вытащил из чемодана большой чёрный бинокль. - Это военный бинокль. Посмотришь в него - и окажешься в сопках. Папа уехал. А я взяла бинокль и вышла на улицу. - Ты! Дай бинокль! - сказал мальчишка с царапиной на лбу и сплюнул сквозь зубы. Я тоже сплюнула, но папин бинокль не дала. Мальчишка погрозил мне кулаком. Только я его не испугалась, и он ушёл. А я стала смотреть в бинокль. Близко-близко я увидела сопки и зашептала:* * *
На другой день приехал папа. К нему пришёл взрослый японец. Он сложил руки на груди ладонями внутрь и начал кланяться. Чуть не до земли. Он кланялся и говорил: - Спасибо, начальник! Папа надел очки и тоже поклонился, но только одной головой: - Здравствуйте! Садитесь,- и показал на чемодан. Японец не сел. Он всё кланялся. Тогда папа сказал: - Вы, наверное, меня с кем-то спутали. Я ничем не помог вам, и я не начальник. Японец начал быстро что-то говорить по-японски и немножко по-русски. Я услышала «Канэто» и «бинокль». А-а-а! И я спросила: - Моя бинокль спасай человека? Японец обрадовался. Глаза у него исчезли, как у Канэто. - Маленький мадам понимай! Он поклонился в последний раз и ушёл. Я папе всё рассказала. Только мы не знали, кого спас наш бинокль.
В ДЕТСКОМ САДУ
Мама надела своё любимое платье, сказала: - А теперь примемся за тебя! - и взяла расчёску. Я бы убежала, потому что мне больно причёсываться! Но мама успела притянуть меня к себе: - Терпи. Нельзя идти в детский сад с такой спутанной гривой! - В детский сад?! - Да. Нас с тобой приняли в детский сад. - Как это, мама, нас с тобой? - Я буду воспитательницей в твоём детском саду. Пока я удивлялась, мама меня причесала и да-же завязала белый шёлковый бант. Но бант соскользнул с моей головы. - Удивительно жёсткие у тебя волосы! Ну ничего, и без банта можно. И мы пошли в детский сад. - Ты войди в группу первая.- Мама чуть-чуть подтолкнула меня. Я вошла. Все ребята кричали, бегали и бросались на пол. Мне тоже захотелось броситься на пол. Хоть один разочек! Я вбежала в самую толпу и бросилась! И скорее посмотрела на дверь. В дверях стояла мама. Но ребята всё равно бегали. А мама стояла, смотрела и молчала. Долго-долго. Потом все устали. Стало тихо. И все посмотрели на мою маму. Тогда она сказала: - Меня зовут Зоя Павловна. А как зовут вас - я сейчас угадаю. Хотите? Все хотели. Я подумала: «Наверное, угадает только меня!» Но мама на меня не посмотрела. Она начала называть других ребят. Всех назвала! И не ошиблась ни разу! Мальчишку из нашей гостиницы, того, который плевался, звали Алик. Девочку с косичками - Галя. Мальчика, похожего на Канэто, Пак. Может, тоже японец? И вот остался последний самый толстый мальчик. И ещё й. Мальчик стоял рядом с Паком, он был совсем светлый и с белыми волосами. Моя мама посмотрела на него внимательно и назвала даже фамилию - Толя Воробьёв. Ребята захлопали в ладоши. Толя Воробьёв спросил басом: - А новенькую девочку как зовут? Тут все стали смотреть на меня. Раньше они смотрели только на мою маму. - Ой!-сказала вдруг мама.- Моё волшебство кончилось, и я не могу угадать имя этой девочки. Пусть она скажет сама. «Что ты, мама?! - хотела я крикнуть.- Как же ты могла забыть моё имя?» Но почему-то не крикнула, а просто сказала: - Наташа Парусова. Потом мы рисовали: Пак - человека в жёлтой шляпе, Толя Воробьёв - зелёные сопки. А я - море и небо. Красным и синим. Галя с косичками засмеялась : - Море такое не бывает! Вот спроси у нашей воспитательницы! - Бывает! - Я посмотрела на маму. Пусть скажет, что бывает. Не сказала! Мы пошли гулять. Во дворе лежало много пустых коробок. На них были нарисованы столбиками непонятные знаки, похожие на цветы. - Знаете, - сказала воспитательница, - из этих коробок можно что-нибудь построить. - Дом! - закричала Галя. - Башню! - закричал Пак. - Корабль,- сказала я не очень громко. И Алик крикнул: - Корабль! - Очень интересно придумал Алик. Постройте корабль!-обрадовалась воспитательница.- Все вы приплыли на Сахалин кораблём и знаете, какой он бывает. И мы начали строить. Ребята всё время что-нибудь спрашивали: «Зоя Павловна, а из чего трубы делать?», «Зоя Павловна, а кто будет капитаном?» Зоя Павловна да Зоя Павловна! Одна я ничего не спрашивала, потому что наша воспитательница забыла, что она моя мама. Мы пошли обедать и ели рыбу, но мне было невкусно. А после обеда легли спать. Воспитательница подходила ко всем и смотрела, кто как спит. А потом подошла ко мне и подоткнула одеяло, как я любила. Я спросила шёпотом: - Вспомнила? - О чём? - Что ты моя мама?КАДРЫ
Утро началось с чихания. Мама потрогала мой лоб и сказала папе: - Температура нормальная. Но я не могу вести её с собой. К вечеру зачихает весь детский сад. Папа подумал и придумал: - Я её возьму. Пусть чихает на моей работе. Только бы не разболелась! Я подскочила в своей нише и стукнулась головой о потолок. - Не разболеюсь, вот увидишь! И быстро оделась, чтобы папа не придумал что-нибудь совсем другое. Мама дала мне много носовых платков, и мы ушли. На улице было тепло. Я сразу согрелась и посмотрела на сопки. Но папа сказал: - Нам в другую сторону. И мы побежали в другую сторону. Мы бежали, потому что опаздывать нам было нельзя. На всякий случай я запомнила дорогу: наша гостиница, Канэтин дом. Р-раз! - поворот. - Ой-ёй-ёй, какой коричневый дворец! Почему у него такая гнутая крыша? - Это японский храм - пагода. Мы потом его рассмотрим как следует. Устала? - Нет! - ответила я и чихнула. Но папа всё равно взял меня на руки. Ещё поворот- и папа побежал по широкой улице. Южно-Сахалинской. Город Южно-Сахалинск, и улица такая же. Стук-бряк! Стук-бряк! - услышали мы. Это японка в юбке до самой земли шла впереди нас и стучала деревянными босоножками, похожими на маленькие скамейки. У неё за спиной был привязан большим платком ребёночек. Голова у ребёночка качалась в разные стороны, но он не плакал. Мы перегнали японку. Я посмотрела на неё, а она на меня. Японка засмеялась. - Спусти меня на землю,- сказала я папе. - Некогда! Вдруг пошёл дождик. Японка раскрыла бумажный пёстрый зонтик и скрылась под ним вместе со своим ребёночком. У нас не было зонтика. Папа сунул мою голову себе под пиджак и побежал быстро-быстро. Папина работа была в очень большом доме, в комнате со столом. Нас окружило много русских людей. Они курили и говорили все сразу. Я их не понимала, хоть они говорили по-русски. А папа понимал. Он отвечал им и держал меня за руку. Я тихонько вынула руку, но папа не заметил. Одна тётя и папа сели за стол друг против друга. Папа был в очках и гимнастёрке, хоть уже не военный. Тётя тоже была в гимнастёрке, но без очков. Она просила у папы кадры. И он обещал. Тётя ушла, и на её место пришла другая - в платье. И тоже просила кадры. Папа и ей обещал. А потом ещё, и ещё, и ещё! Приходили и просили кадры и чтобы папа приехал в их город и помог открыть русские школы. А одна тётя в кителе кричала! У неё самый трудный район, а к ней никто не приезжал и не помогал! Папа снял очки и улыбнулся. Он просто не успел до неё добраться. Но очень скоро доберётся! А она вдруг заплакала и сказала: - Извините, товарищ инспектор. Это всё нервы. Тут я чихнула. Папа вынул из стола бумагу и толстый карандаш, наполовину красный, наполовину синий, и положил на подоконник. Подоконник был широкий. Я нарисовала больших синих птиц с красными клювами. Они летали и кричали: «Кадррр!» Под птицами я подписала печатными буквами: «Кадры».ЖАРЕНАЯ СОЯ
Я выглянула из окна. Дождик кончился. У нашей работы стояла большая собака. Рыжая. И морда у неё была добрая. Около папы сидел уже дядя. Они оба громко говорили. Я позвала: «Папа!» Он не услышал. Тогда я встала за дядиной спиной и помахала папе рукой. Он мне тоже помахал. И я ушла. Собаки не было. Успела убежать. Интересно, в какую сторону? Я пошла прямо, услышала пение и увидела японца с бородой. Он пел и крутил большое колесо. Колесо скрипело. А из воронки сыпались куда-то вниз жёлтые длинные горошинки. Я нюхала горячий жареный воздух. А японец крутил колесо и пел. И не смотрел на меня. Подошли большие русские девочки и протянули японцу деньги. - Дайте нам жареной сои! Японец насыпал длинные горошинки в два бумажных пакетика, отдал девочкам. А сам всё пел незнакомую грустную песню. Мне стало печально и захотелось к маме. И я запела тоже. Только я не знала слов и пела просто мотив. Японец перегнулся через стенку и что-то спросил меня. - Моя не понимай! - ответила я. А он протянул мне пакетик. Жареная соя! Японец опять заскрипел и запел. Я положила в рот одну сою и нажала на неё зубами. Она хрустнула. У меня во рту сделалось тепло и вкусно! Было вкуснее картофельных оладий. Вкуснее орехов. Вкуснее всего на свете! Я съела весь пакетик. И вдруг подумала: японец-то сою продаёт! А у меня нет денег. И я побежала к папе. Но дом с его работой исчез! Были другие дома, а на них вывески столбиком с непонятными знаками-цветами. Теперь я знала! Это японские буквы. Иероглифы. Потом начались маленькие домики, как у Канэто, с раздвижными дверями. Мимо меня проходили японцы и русские тоже. Только я их не знала. И они уходили. Я побежала к нашей гостинице. Р-раз - поворот. Но коричневый дворец исчез тоже. На его месте стоял совсем другой дом с садом. Я вошла в калитку. И увидела на жёлтом песке зелёные и серые камни, похожие на черепах. Лежат себе черепахи под солнцем, пригрелись и никуда не хотят уползать. А вокруг них растут изогнутые деревья. Мне стало не страшно, что я потерялась. Я пошла дальше. На низеньких скамейках сидели японец и японка в длинных блестящих халатах. Я подошла к ним и села рядом. Прямо на землю. Мы сидели и молчали. И смотрели на черепах. Я захотела спать, а потом чихнула. Японцы стали смотреть на меня. Я сказала: - У меня насморк. И я потеряла работу. Японец встал и поманил меня пальцем. Я пошла за ним. Он подвёл меня к калитке и показал рукой на дорогу: - Ходи прямо. Я вышла на широкую улицу и увидела папину работу. Папа был один. Он сидел за столом и писал. Я подошла и потрогала его за руку. Он погладил меня по голове. - Папа, мне японец дал жареную сою, а денег у меня нет! - Да-да! - кивал головой папа. - И ещё я видела каменных черепах! - М-м-м! - удивился папа, а сам всё писал. Тогда я пролезла под его руку, забралась к нему на колени и уснула.В СОПКАХ
Кадрами назывались не птицы, а люди. Всех профессий. У папы просили кадры - учителей. А папа просил их с Большой земли - значит, из всей страны. Сам Сахалин считался маленькой землёй, потому что был остров. Папа мне всё это объяснил и опять уехал в командировку. В воскресенье! А мама ушла домой к Паку. Пак перестал ходить в детский сад. И мама боялась, что он заболел. Меня она взять с собой не захотела. Я увидела на улице Канэто. - Пойдём в сопки! - Твоя мама тебя пускай? - Я теперь живу одна. Канэто молча пошёл к нам. Ему никто не открыл. Тогда он взял меня за руку, и мы вышли на улицу. Нас увидел Алик и показал язык. Канэто не смотрел на его язык. Тогда и я не стала смотреть. Город кончился быстро. Мы шли по узкой тропинке вверх. По бокам росли деревья. И не было видно солнца. - А вдруг появится волк или медведь? Что мы будем делать? - спросила я. Канэто не успел ответить. Нам навстречу кто-то бежал и шумно дышал. Канэто отшатнулся и меня отшатнул. Я вгляделась: - Это не медведь! Это моя знакомая собака! И почмокала собаке губами. Она остановилась около нас и стала крутить хвостом. Большая, рыжая, та самая, которая приходила к нам на работу. Канэто дал ей что-то. Она чавкнула и проглотила. Мы шли вверх и вверх. И с нами шла собака. Кончилась тропинка - стала разноцветная поляна. Трава и цветы на ней Канэто по пояс, мне по шею, а собаку совсем не видно! Канэто раздвигал траву руками, как будто плыл. Мы с собакой плыли за ним. Приплыли к высокому холму и стали на него взбираться. Канэто взобрался, втянул меня за руку и спустился, чтобы втянуть собаку. А я осталась на сопке. Над всей остальной землёй! Поляна, деревья и город были внизу, подо мной. А здесь был один воздух! И пахло травой. Воздух закружился надо мной. Мне захотелось лететь. - Я лечу! - Я взмахнула руками и побежала. И Канэто закричал: - Моя летай! Собака бегала за нами и лаяла. - А где брат? - вдруг вспомнила я.- Ты его встретил в тот раз? Канэто бросил летать. - Брат нога ломай. Моя в бинокль нашёл. Брат сейчас дома. Вот кого спас наш бинокль! Мы сели на траву. Канэто вынул из кармана пакетик, а из него лепёшки. - Рис,- сказал он и дал нам с собакой. Интересно, а моя мама умеет печь лепёшки из риса? Мама! - Канэто, пойдём домой.У гостиницы стоял Алик. Он увидел нас и крикнул в другой конец улицы: - Нашлась! Оттуда быстро шла моя мама. Я подбежала к ней. - Вот и хорошо! Сама нашлась,- сказала мама весёлым голосом.- Спасибо тебе, Алик! Канэто и собаки на улице уже не было. И мы с мамой пошли домой. Я протянула ей два цветка: - Смотри, оранжевые, как будто огневые! Да? Я налью воду в банку? Да, мама? Мама кивнула. Не сердится! Я выбежала во двор, потому что кран был там. Алик бросил катать ногой мяч. - Что, влетело? Так тебе и надо! - А вот и не влетело! -засмеялась я.- Мама и не сердится нисколько! Налила воду и скорее к маме. А когда вошла домой с банкой в руках, мама плакала.
ДРАКА
Мы собирались гулять. Толя Воробьёв посмотрел на меня и сказал: - Я покажу тебе одно место… Тут же к нему подбежал Алик и зашептал что-то на ухо. Потом сузил руками глаза и стал мелко переставлять ноги. Как Канэто. - Что он тебе сделал?- спросила я. Алик мне не ответил. - А ещё у неё есть собака, рыжая и лохматая, как она сама! Я налетела на Алика и ударила его кулаком в грудь. Тогда он размахнулся и стукнул меня по голове. Не очень больно, потому что я успела мотнуть ею в другую сторону. Зато я ещё раз ударила его, а он меня. - Берегись! - крикнул Толя. Я не знала, кому он крикнул. И упала - Алик подставил мне ножку! Но и Алик упал - я потянула его за ноги. Набежало много ребят. Они кричали и смеялись. А мы дрались молча. Алик стукал меня по чему попало, а я ухватила его за волосы. - Встаньте немедленно оба! Это сказала моя мама. Она сказала негромко, но мы встали сразу. - Кто начал драку? Все молчали. Потом Толя вздохнул и сказал: - Он её дразнил. - Я спрашиваю: кто начал драку? - повторила мама. - Она! - Алик ткнул в меня пальцем. У мамы глаза стали тёмными. - Ты не пойдёшь на прогулку, Наташа Пару-сова. Мало того! Вечером все будут смотреть фильм «Кот в сапогах», а ты не будешь! -Отвернулась от меня и сказала весело: - Скорее гулять! И все убежали гулять. А Толя повторил своим басом: - Он же её дразнил!..В БОЛЬНИЦЕ
Мы попали в больницу. Все втроём. Вначале я не знала, где я лежу с закрытыми глазами. Потом подумала: «Почему так сильно пахнет лекарствами?» Открыла глаза и куда-то полетела. Со мною полетела кровать. Я испугалась, что упаду, скорее закрыла глаза опять и долго-долго не открывала. - Смотри, пацан спит и спит,- сказал Аликин голос. Вначале ему никто не ответил. Потом ответил Толя Воробьёв: - У него голова болит. Я захотела посмотреть на пацана с больной головой, открыла глаза и увидела Толю и Алика. Они лежали на кроватях - Алик рядом, а Толя подальше. Лежали и смотрели на меня. - Где пацан? - спросила я. - Наташка!-удивился Алик.- А я тебя не узнал без волос! Я потрогала свои волосы. Нет волос! Просто одна голова. Я заплакала. Алик засмеялся. А Толя смотрел на меня и молчал. Но вдруг у меня не стало сил плакать. Я уснула.По вечерам к нам приходили родители и стояли под нашим открытым окном. У Алика скарлатина была в лёгкой форме. Он подходил к окну и все про нас рассказывал. - Тольке скоро разрешат вставать! - кричал Алик Толиной маме.- Он просит такой же каши, как вчера. А моему папе Алик сказал: - У вашей Наташки нет теперь волос. У неё температура. И она всё время лежит. Папа передал мне рисовую кашу в баночке и сладкую смородиновую воду в бутылке. И ещё записку. Кашу я отдала Толе. И они с Аликом быстро её съели. Воду немного попила и дала попробовать Алику, а он дал Толе. Записку я прочитала сама. В ней были печатные буквы. «Не плачь по волосам. Вырастут! Что тебе хочется из еды? Поправляйся скорее. Дома тебя ждут сказки Гауфа». Я посмотрела на Алика. - Скажи моему папе, что я еду не хочу. Я хочу, чтобы пришла мама. Прямо сюда. - Ты спятила?! Мы же заразные! Сюда никаких мам не пускают. У меня в глазах стало горячо. Тогда Алик крикнул моему папе: - Наташка не ест, а плачет. Тут вошла наша няня. Её звали тётя Даша. Она отогнала Алика: - Зачем человека расстроил, непутёвый? - Сказала в окно: -Сама её покормлю. Всё она у меня съест! Приносите побольше! И подошла ко мне. А кормить-то меня нечем! Няня погрозила мальчишкам, взяла меня на руки и немножко покачала. Я перестала плакать. Один раз мы проснулись, а у нас стоит четвёртая кровать, и на ней лежит Канэто. - Только его нам здесь не хватало! - сказал Алик. Я скорее встала, подошла и потрогала Канэто: - Какая у тебя горячая рука! Он немножко улыбнулся. Узнал меня, хоть я и без волос! - Тебе не велели вставать! - крикнул Алик.- Я скажу Николаю Васильевичу! А он как раз и вошёл. Я не испугалась, потому что Николай Васильевич был весёлый врач. Но сейчас он шутить не стал. Он встал около Канэто и сказал: - Этот мальчик очень болен, а вы почти здоровы. Шуметь и кричать нельзя. Потом сделал мне страшные глаза и показал пальцем на мою кровать. Я засмеялась и легла. Николай Васильевич сел рядом с Канэто, посидел. Потом сказал ему что-то по-японски и ушёл. Канэто уснул. Алик подпрыгнул на своей кровати: - Давай петь, как вчера! - Нет! - Опять за Канэто заступаешься? У Алика стали маленькие колючие глаза. Я подумала: «Сейчас подерёмся!» И села. Толя подошёл к Алику: - Чего ты к ней пристал? - А зачем она с ним дружит? И этот тоже: «Не шумите! Тихо!» А он японец! - Ну и что? - спросила я. - Дура! Мы же японцев победили! Он враг! - Канэто - враг?! Я схватила с кровати грелку и швырнула в Алика. Из грелки полилась вода прямо на Аликин живот. А он вылил остатки воды мне на голову. Толя вырвал у Алика грелку и стукнул его по спине. Алик не стал отвечать - Толя был сильнее. Я вытерла голову полотенцем и посмотрела на Канэто. Не проснулся! Вечером к нам заглянула няня, не Даша, а совсем другая. Молодая. Заглянула и сказала: - Парусова, к тебе пришла мать. Можешь подойти к окну. Мы все трое подбежали к окну. - Посмотрите-ка, что прислали на Сахалин! - И мама показала нам яблоки. Целый большой пакет! - Ешьте! Завтра я вам ещё принесу. Алик запел. Толя захлопал в ладоши. Я крикнула: - Я хочу к тебе! - Подожди ещё немножко, скоро вас выпишут. - А Канэто? Один останется? - Он спит всё время,- сказал Толя. - Это от слабости. Вы не мешаете ему? Мы с Толей посмотрели на Алика. Алик сказал: - Не надо мне ваших яблок. И ушёл на свою кровать. Скоро Канэто стало лучше. Он мог уже сидеть и есть. К нему приходил папа, тот самый японец, который кланялся у нас дома. А с ним приходила наша с Канэто собака. Я кивала ей, а она виляла мне хвостом. Папа приносил Канэто рисовые лепёшки, сладкий сок и сою. Канэто знал, как я люблю сою, и давал мне. Толя и Алик попробовали у меня сою. От такой вкуснотищи Алик защёлкал языком, а Толя покрутил головой. Канэто увидел и обрадовался: - Соя - хорошо! Он протянул две горсти - Толе и Алику. Алик у него не взял. Канэто показал нам с Толей фокус. Взял копеечку и втёр в руку! Вот как сумел! - Подумаешь! - сказал Алик.- Я тоже могу. Только у меня копеечки нет. Толя нашёл копеечку. Алик втирал её в свою руку долго-предолго. Но так и не втёр. - Не умеешь! Просто хвастаешь! Эх, ты! - Толя махнул рукой. Алик стал красный. И опять у него сделались колючие глаза. Я посмотрела на свою кровать - грелки не было. Канэто приподнялся: - Это русский фокус. Твоя забыл. Иди, моя тебе скажет. Алик стоял и молчал. Канэто улыбнулся ему. И Алик пошёл к Канэто.
ПОЖАР
Мы вышли из больницы, а сопки стали жёлто-красные. Около нашей гостиницы вырос такой лопух, что мы с Аликом уместились под ним. Встали и постояли. А у нас в комнате появилась железная печка с трубой. Труба сгибалась под потолком и уходила в окно. Около печки лежали блестящие чёрные угли. Мама бросила эти угли в печку и стала разжигать. Но угли не разгорались. Они дымили прямо на нас. - Скорее отвернись и не дыши этим едким дымом! - сказала мама. Я не отвернулась, потому что сквозь дым увидела огонь. - Всё-таки разожгла! - Мама закрыла дверцу и пошла мыть руки. Печка загудела и затряслась. Из щелей было видно пламя. И вся наша комната стала оранжевой и живой. Вернулась мама, а с ней Алик. - И у нас такая же печка! Интересно, у Тольки есть? Пойдём посмотрим. - Мне не нравится, что вы собираетесь идти в такую темноту. Может быть, завтра посмотрите на Толину печку? - спросила мама. Но Алик сказал, что Толя живёт близко, что мы быстро. И мама отпустила. У Толи в комнате стояла большая бумажная ширма с чёрными драконами. И печка как у нас. Печка тоже горела и тряслась. У всех есть! Алик посмотрел в печку и сказал: - Пора мешать угли. - Мама не велела открывать дверцу. - Твоя мама придёт, а печка погасла. Думаешь, она обрадуется? Алик взял короткую железную кочергу и открыл дверцу. Там всё полыхало. Моему лицу сразу стало жарко. Но я не хотела отодвинуться. Алик засунул кочергу в печку и помешал угли. - Всё в порядке! - Он вытащил кочергу. Несколько красных угольков перелетело через железный лист и упало на циновочный пол. - Что ты сделал! Собирай теперь! - сказал Толя. - Ничего такого я не сделал! - Алик стал хватать угли, но отдёрнул руки. А циновочный пол начал гореть. - Я знаю! Надо одеялом накрыть. И всё потухнет! - крикнула я. Толя побежал за одеялом. Но вернулся. - Нельзя. Мама будет ругаться. Пол горел сильнее. - Тогда пальто давай! Давай что-нибудь! - Алик бегал по полу и топтал огонь. Но огонь не гас. - Бежим отсюда!- крикнул Алик. Толя не хотел бежать. Он стоял и смотрел, как горит его пол. Алик открыл дверь. Огонь сразу вырос. Загорелась бумажная ширма с драконами. Драконы трещали и съёживались. Стало жарко, светло и страшно. Я подбежала к Толе. - Вы! Уходите! - кричал нам Алик. Я посмотрела на потолок, а он огненный. Мы с Толей выбежали на улицу. - Ничего не говорите! Никому! - просил Алик. Мы бежали к нам. - Как вы быстро вернулись! - обрадовалась мама. Она открывала нишу и стояла к нам спиной. Я обняла её руку. - Ты почему дрожишь? - удивилась мама. - У Толи комната горит! Мама быстро повернулась к нам. - И пол, и драконы, и потолок… У мамы стало белое лицо. Толя громко заплакал. Я тоже. И Алик. - Вот что! Никуда не выходите. Ждите меня.- И мама умчалась в одном платье. - Как быстро убежала! - сказал Алик и перестал плакать. Толя тоже перестал. А я не могла. Вдруг зашумело много голосов. Они шумели всё ближе и ближе. И все пришли к нам. Я никого не знала. Одну мою маму. И Толину. - Вот они. Все здесь. И Толя цел. Видите, какое счастье! - сказала мама. Толина мама молчала. А другие люди много всего говорили: - В полчаса отполыхал домик! - Японские постройки виноваты. Фанера, солома да бумага. - Скажите спасибо, другие дома отстояли. Видели, как пожарные работали? - Пожарные-то все японцы! Они маленькие, юркие! - Бесстрашные они! - Приехали мы сюда на погибель! Одна тётя только вздыхала. Потом спросила: - Где же вы теперь жить будете? Толина мама всё молчала. И моя мама ответила за неё: - Конечно, у нас.КЛОУН
Мы ждали клоуна с Большой земли. Но он всё не прилетал. Уже Канэто вышел из больницы, Толе дали новую квартиру, уже наступила зима, а клоуна не было! Один раз мы гуляли около детского сада. На небе солнце совсем не грело, зато от него всё блестело. Я подумала: «Уж сегодня-то клоун прилетит! » И сказала об этом Толе, Гале и Алику. А они сказали всем. Мы весь день хорошо себя вели. И спали после обеда. Анна Семёновна очень удивлялась и хвалила нас. У нас было две воспитательницы. То моя мама, то Анна Семёновна. После сна Алик спросил: - А где клоун? - А почему вы решили, что он прилетит? - сказала Анна Семёновна.- Посмотрите в окно! Мы посмотрели и ничего не увидели. Из-за темноты. Но услышали свист ветра и поняли - началась пурга! В пургу никакой самолёт не полетит… Теперь можно было баловаться, но никто не хотел. Нам сказали, что замело все дороги, за нами не придут и мы будем ночевать в детском саду. Тогда я решила убежать. В раздевалке меня увидел Алик: - Ты домой? И я тоже! Мы быстро оделись. Главная дверь была заперта на ключ. Но мы знали, что есть ещё один выход, пробрались туда и откинули крючок. Дверь открылась. Мы сразу ослепли от снега. Пурга толкнула нас и погнала, а потом нагнула так, что мы упали. - Давай вернёмся! - крикнул мне Алик. Мы встали, но вернуться не могли. Пурга несла нас, куда хотела, а сама гудела и выла. И вдруг залаяла! - Смотри! Фонарик! - обрадовался Алик. Кто-то запыхтел, задышал. - Моя собака! - Я обняла её. - Здесь маленький люди! Нас осветили фонариком. Я моргала и ничего не видела, только спросила: - Это ты, Канэто? - Та-ак,- ответил голос моей мамы.- Мы с Канэто спешим к вам, а куда, интересно, отправились вы? - А мы к вам! - ответил Алик. Мама взяла меня и Алика за руки и повела за Канэто и собакой. Я знала, что мама сердится. И молчала. Мы жили в детском саду целых три дня. Вместе с мамой, Анной Семёновной, Канэто и собакой. К нам никто не мог пробраться, а мы не могли выбраться. Снег нас совсем забросал. По крышу! И у нас даже днём горел свет. Только он был не настоящий, а керосиновый. Потом пурга куда-то делась, и сразу зажглось электричество. - Вот теперь клоун обязательно прилетит! - сказал Толя. Стало тихо. - Я тоже так думаю,- вдруг согласилась моя мама. Все закричали: - Прилетит! Надо расчистить ему дорогу! На улице было одно белое - и земля, и небо. Мы расчистили узенький туннель от крыльца до ворот, вернулись в группу и стали ждать. Маме позвонили, и она ушла по срочному делу. «И как мама пойдёт по таким высоченным сугробам? » - подумала я. Тут прилетел клоун! Он был в полосатых брюках, в шляпе, с большим красным носом. Клоун посмотрел на нас и спросил тоненьким голосом: - С вами на каком языке говорить? Я хотел бы на шведском. Все молчали. - Понимаю. Вы не знаете шведского языка. Мы кивнули. - Да ведь и я не знаю! - обрадовался клоун. Мы засмеялись. Клоун нам понравился. Мы сели вокруг него на ковёр. Он засунул руку в карман своих полосатых брюк и долго что-то искал. И всё время качал головой и тихонько говорил: «Вдруг потерял?» Когда у нас уже никакого терпения не осталось, из кармана на клоунской руке выскочил Петрушка в красном колпачке да как закричит: - Здравствуйте, юные зрители! Мы захлопали. Хороший клоун! И сам прилетел, и Петрушку с собой захватил! Вдруг с Петрушки слетел колпачок и упал. Он заплакал. Все захотели поднять колпачок. Алик успел первым и протянул его Петрушке. Петрушка сразу перестал плакать. А клоун надел на него колпачок другой рукой. И я увидела, что у клоуна маленькая рука, а на руке кольцо с голубым камешком. Петрушка и клоун разговаривали друг с другом, ребята смеялись. Одна я ничего не могла делать. Я поняла, что это никакой не клоун. Это моя мама! Тут Алик так засмеялся, что навалился на меня. Я посмотрела на него и на всех. Они качались от смеха. Вдруг клоун стал серьёзным. И все перестали смеяться. Я поняла - маму узнала только я. - А отгадывать загадки вы любите? - спросил клоун и спрятал Петрушку в карман. - Да-а! - И умеете? - Да-а-а! - Отгадайте три загадки - и я вас научу настоящему клоунскому танцу! - Давайте! Скорее! - закричали все. Клоун загадал: - Утка ныряла, ныряла - и хвост потеряла. Мы стали думать. - А куда ныряла утка? - спросил Толя. - Куда-куда - в воду! - ответил Алик. - Нет! Не в воду! - сказал клоун. И стал показывать руками, как ныряла утка. Первая догадалась Галя: - Иголка и нитка! Клоун захлопал. Значит, правильно! - Давайте вторую! - Две вороны друг друга клювами хватают! Эту загадку мы отгадать не могли. Клоун махнул на нас рукой. - Мне стало скучно,- сказал он.- Я буду играть в мяч.- И стал как будто мяч вверх бросать. И тихонько говорить: - Два конца, два кольца, посередине гвоздик! И мы поняли про двух ворон - ножницы! Третья загадка была такая: - Кругом вода, а с питьём беда. - Лужа! - сказали мы. Клоун захохотал. «Кругом вода». Я вспомнила - мы стояли с папой на корабле и смотрели, как он оставляет белую бурлящую дорогу. И папа тогда спросил: «Ты знаешь, что вода в море солёная?» Море! Вот отгадка. Я повернулась к Канэто и тихонько сказала: - Море! Клоун присел, сделал руки трубочкой, приложил к уху и стал слушать. Все засмеялись. И Канэто сказал громко: - Море. Наташа отгадала. Клоун вытащил губную гармошку, в точности такую, как у нас дома, заиграл. И начал танцевать клоунский танец. А мы за ним!Мы с мамой вернулись домой, а дома папа! Приехал из командировки, вскипятил чайник и ждёт нас. - Что тут было без тебя, папа! И пожар! И пурга! Мы с мамой начали рассказывать про всё. Сразу обе. Папа просил, чтобы мы по очереди. Но у нас не получалось. Потом я побежала к полке, где лежала губная гармошка. Нет! Я повернулась к маме. Она смотрела на меня. Тогда я подошла к ней и сказала: - Ты очень здорово выступала, мама! Никто не догадался. Мама засмеялась, поцеловала меня. И рассказала папе, как она была клоуном. После чая мы постояли у окна и посмотрели на снеговые синие сопки. - Летом мы обязательно пойдём туда,- сказал папа.- Все втроём. - А Канэто? - спросила я. - И Канэто возьмём! - А Толю? - И Толю, конечно. И Алика! И я стала ждать лета.
Последние комментарии
1 день 18 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 6 минут назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 3 часов назад