Пробуждение Рафаэля [Лесли Форбс] (fb2) читать постранично

Лесли Форбс
ПРОБУЖДЕНИЕ РАФАЭЛЯ

Посвящается, как всегда, Эндрю,

расширившему моё восприятие перспективы,

и Майе, прорицательнице

Несколько месяцев назад в Варшавской картинной галерее двое польских политиков варварски изуродовали восковую скульптуру работы Маурицио Каттелана,^[1] изображающую в натуральную величину Папу Римского, поражённого метеоритом, которую они сочли оскорбительной для католической веры. Хотя смотрительницы помешали им, было слишком поздно, и Папа лишился нижней половины ноги.

«Гейт мэгэзин», август 2001

Нет, ответил он, недолго поколебавшись, нет, не знаю, какого признания добивались от несчастного в обмен на прощение, но сразу понял бы, да, понял бы с первого взгляда, присутствуй я при этом.

Сэмюэл Беккет. История, которую я слышал

ЧУДО № 1 ГАЛИЛЕЕВО ПРЕОБРАЗОВАНИЕ^[2]

— Мы видим, как он украдкой оглядывается, будто… будто убегает с места преступления.

Это была первая репетиция выступления Шарлотты перед камерой, и беспощадный свет телевизионных софитов выдавал, что она нервничает больше, чем юноша на портрете, о котором она рассказывала.

— Но кто он — преступник или же просто свидетель? — продолжала она. — Убеждена, художник хотел, чтобы мы задались подобными вопросами, почувствовали себя участниками интриги. Понимаете, картина — это окно в иные пространство и время, в данном случае — в пятнадцатый век. Вся композиция картины призвана усилить впечатление, что этот юноша, который как бы опирается одной рукой о раму, сейчас шагнёт из своего мира в наш.

— Вылитый Паоло, — заметила Донна. — Такой же сексуальный рот.

Не обращая внимания на девушку, Шарлотта продолжала:

— Другой пример подобного впечатляющего приёма — полотно Рафаэля «Мута», то есть «молчащая» или «немая» женщина. Название подразумевает, что она могла бы, если бы захотела, обратиться к нам, находящимся по сю сторону плоскости картины, поведать о виденном и… — …предупредить всех нас, что время репетиции кончилось, — подхватил итальянец из съёмочной группы, стуча пальцем по своим часам. — А сейчас время ланча!

♦

Для Муты первое предупреждение появилось в виде волка. Немая собирала возле разрушенной колокольни листья одуванчиков себе на завтрак, когда старый тощий волк размашистыми прыжками влетел в Сан-Рокко; наверное, его принудило к этому отчаяние или болезнь, если он средь бела дня так приблизился к людям. Когда-то много лет назад Мута видела волков, танцевавших, как неуклюжая юная парочка на своей первой деревенской ярмарке, но этому волку давно было не до танцев. Зверь остановился в тени башни всего в нескольких метрах от неё, его сухой язык болтался между чёрных растянувшихся губ. Мутные глаза вспыхнули и расширились, заметив Муту, язык мгновенно, как у хамелеона, скользнул в пасть, щёлкнули челюсти, брызнув кровавой пеной.

Так они стояли, глядя друг на друга, последние уцелевшие свидетели прошлого мира. Волк находился так близко, что Мута видела следы когтей на его заду и неровную борозду на боку, оставленную пулей. Одно ухо было разодрано почти пополам и покачивалось, как крыло сломанной ветряной мельницы, когда бока зверя тяжело вздымались. Издалека донёсся какой-то звук, заставив его насторожить драные уши, и Мута, проследив за взглядом старого волка, увидела свору собак, появившуюся на горизонте со стороны виллы «Роза». Не в силах бежать дальше, волк повёл острой седой мордой, оглядывая разрушенную деревушку в поисках укрытия, и не успела Мута опомниться, как он бросился к колокольне, промчавшись совсем рядом — можно было бы коснуться его рукой.

Она смотрела, как он падает. В нескольких местах свод подвала рухнул, и она смотрела, как волк летит вниз, колотя лапами, скребя когтями о камень; его жёлтые с чёрными ободками глаза смотрели на неё, не прося о помощи и не ожидая её. Мута понимала, что он сейчас чувствует.

Собаки приближались. Впереди своры нёсся длинноногий ветеран, лишившийся глаза и половины челюсти три зимы назад, защищая хозяина от раненого кабана. Муте привелось видеть, как точно такая же гончая сражалась с гадюкой толщиной с её, собачью, голову, стиснула змею челюстями и трясла, будто палку. Мута знала: такая собака достанет и дьявола в Аиде и вернётся назад, а ещё она знала, что свора не охотится одна и близко должны быть люди.

Она было хотела броситься в подвал, но там же волк, раненый или мёртвый, а даже мёртвый волк мог выдать её, и потому, когда свора ворвалась на разорённые виноградники и помчалась к Сан-Рокко, она поступила вопреки инстинкту самосохранения и побежала не от собак, а навстречу им, по волчьему следу, и её собственный зловонный запах подземелья и одежды, снятой с мертвецов,