Небесное Притяжение [Валерий Витальевич Строкин] (fb2) читать постранично

Валерий Строкин Небесное Притяжение

Глава 1 ЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕПОЧКА: КОЛБА — ОБЕЗЬЯННИК — ПТУ — ЗАВОД — ПУ… ИЛИ: ЧТО ТАКОЕ СВВ

Здравствуйте… или здрасьте…

Первые слова сказаны, отступать поздно, и было бы куда…Времени, как и сил — в обрез.

Меня зовут Максим Клон, родился в известном городе Заводе. Клон — фамилия у меня такая: краткая и конкретная, по сути и содержанию. Меня как джина выпустили, только не из бутылки, а из пробирки. Носителем чьих ген являюсь — определить невозможно. Вопрос моего появления решался на внеплановом Пленуме ЦИК. Помните, лет 20 назад, выдали постановление-опус создать в лабораторных условиях гибрид рабочего и крестьянки? Поэтому я написал выше, что родился в Заводе, в отличие от сынов председателей, которые рождаются в поле. Бог ты мой, клоновый, подумать только: женщины работали на девятом месяце беременности…

Город у нас прозвали ласковым аборигенным именем — Черный. В нем такое количество высоких черных труб, безостановочно плюющихся черными облаками, что туземцы забыли какого цвета небо и есть ли на нем звезды. Теперь понятно, что это тяжелая станкостроительная индустрия, плюс легкая химия, основная часть продукции шла на оборонку. В городе есть оптические кварталы, химические, киповский, лабораторный — строго засекреченный квартал: вход по пропускам, для высоколобых, задумчивых очкариков в белых халатах, прячущих звезды на плечах.

В одной из лабораторий, согласно указу Партии, провели опыт по извлечению из пробирки существа, которое должно было получить гордое звание — человек. В Заводе женщины рожали мало и неохотно, на свет чаще производились уроды, спасибо городской экологической обстановке, в то время как заводам страны необходимы сильные и здоровые, без дауновских отклонений, рабочие руки и ноги, иногда, в небольших количествах — головы.

Опыт прошел удачно. Первый и последний. Меня выколотили из пробирки навстречу светлому и счастливому будущему. Через год ЦИК сменилось, пришли новые люди, принесли новые программами и проекты. В это время в общественном крике исходила западная пресса, всех цветов и оттенков, вопя о том, что русские выращивают зомби для индустрии и покорения космического пространства. Полный гегемон!

Когда наши подписали мораторий на неиспользование ядерного оружия и разрешили хоронить в Сибири ядерные отходы — скандал с зомби замяли. Западная пресса заговорила о мире, дружбе и жвачке.

Меня предъявили по всем мировым телеканалам: гугукающего и чмокающего соской. Мир умилился, сюсюкая ткнул в меня пальцем. Ученые заспорили сколько месяцев, или лет я протяну на белом свете. Давали, как на тотализаторе: от 3-ёх месяцев, до 18 лет и полный дебилизм.

Гуманные организации: ООН, НАТО и те кто договаривался в Варшаве — решили оставить мальчику жизнь и махнули на меня рукой. Вердикт — забыть. И забыли… Чиновники вернули опытный экземпляр, в мокрых пеленках в родной Завод.

Для ученых, я перестал представлять загадку, они решили задачу и перекинулись на другие проблемы. Как раз решалась важная задача — продовольственная. Вопрос поставили ребром: чем кормить рабочее население. Академики боролись за результаты скрещивания свиньи и соболя: хотелось как всегда, всего и сразу — много мяса и дорогого меха.

Я рос и воспитывался никем не тревожимый. До 16-лет меня звали ПОЛ (первый-опытный-лабораторный). ПУОЛЭЧ перестали называть в детском саду (первый-универсальный-опытный-лабораторный-экземпляр-человека). Вот бы знать кто из лаборантов, переполненный фантазии и юмора так подписал пробирку? С бирки, наклеенной бумажным клеем, на стекло лабораторного сосуда, абревеатура имени начала кочевать по документам и справкам. Буквы «У», «Э», «Ч» — я выбил из справок детскими кулачками: разбивая носы любителям дразнилок, переворачивая манные каши на новые туфельки воспитательниц, выплевывая яблочное пюре на белый халат заведующей. Решили, что проще называть Пол.

Пол так Пол, хоть какое-то имя. Лучше, чем Пуолэч. Взять на воспитание бездетные доброхоты боялись, после того, как знакомились с моим личным делом. Я попал в приют, который народ ласково именовал — «отказник». Сами «отказники», прозывали его «обезьянником». Веселое было времечко…Там до фени у кого какое имя — пол или потолок.

Пришло долгожданное время, я получил паспорт и выбрал имя и фамилию.

— Максим.

— Почему, Максим? — пожилая женщина, работник паспортного стола, оторвалась от заполнения анкеты.

— Потому что, это лучше, чем Пол.

На самом деле, у меня когда-то была любимая игрушка — пластмассовая тачанка-растовчанка: красные кони пригнув головы, неслись по степи, возница пристал, в напряжении вглядываясь вперед, а за его спиной склонился над пулеметом Максимом, пулеметчик Максим. И строчил, строчил, строчил из пулемета по врагам, а у него их было много.

— Максим, так Максим, — она записала имя. — Отчество?

— Без отчества.

— Как,