Неосновной инстинкт [СИ] [AlmaZa] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

AlmaZa НЕОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ

Блондинка

Черные стены с квадратами ярких окон сначала превратились в полоски, а потом и вовсе слились в рябь. Ёнгук нажимал на педаль газа, балдея, что можно нестись по широкому проспекту Нью-Йорка. Какой чудесный город! Как много тут развлечений и применения себя к общественно полезным делам. Пока он ехал один, динамики вворачивались на всю, и музыка грохотала так, что даже снаружи, пешеходам и зевакам, были слышны слова песен. Некоторым Гук подпевал, постукивая пальцами по рулю. Но кайф был недолгим, поскольку он ехал не так уж и далеко: из офиса домой. А они друг от друга находились в пятнадцати минутах езды. С его скоростью — в пяти.

Днем юрист-международник, ночью примерный семьянин и любящий муж, Бан Ёнгук, однако, имел и ещё одно обличье, о котором мало кто знал, кроме его близких друзей и двоюродного брата. Меньше всего на свете он хотел, чтобы об этом узнала его любимая жена, которая переполошится и не успокоится, пока он не бросит это занятие. А занятие было самое тривиальное: всего-то состоял в банде хулиганов, которые любыми правдами и неправдами наводили порядок в огромном американском мегаполисе, избавляясь от других группировок, мафии, наркоторговцев и убийц, а этого в штатах было пруд пруди. Наркоту можно купить на любом углу, проститутку снять — там же, замочить кого-то — вопрос денег. В общем, клоака, а не страна мечты. Ёнгук снизил звук и скорость, скашивая через предпоследний переулок. Темнота проглотила его авто, но фары прожгли её, расстелившись по асфальту. Впереди набирала скорость какая-то машина, заставившая ещё сильнее жать на тормоз. Закупоренный грузовичок распахнул задние дверцы и, без каких-либо предупреждений, из его непроглядного нутра что-то вылетело под колёса Гуку. Моментально среагировав и успевая остановиться, он вцепился в руль, чуть не долбанувшись о него носом. Но реакция бывалого спецназовца, драчуна, хулигана, сотрудника госбезопасности — кем только не пришлось побывать! — дала о себе знать. Автомобиль был отведен к бордюру, после чего, кроющий умчавшийся грузовик матом Гук вышел из салона и направился рассматривать то, что выпало буквально на него. Предчувствие, исходящее из того, что ему показалось, не подсказывало ничего хорошего.

На чуть присогнутых ногах, осторожными шагами, мужчина приблизился к лежавшему посреди дороги предмету и медленно опустился рядом. Черт! Так и знал! Это было тело. Тонкое, хрупкое, изломанными линиями, как брошенная кукловодом марионетка, валявшееся там, где проезжали сотни шин. Ёнгук окинул взглядом длинные ноги, модную курточку и достиг светлых волос по плечи. Проститутку что ли выбросили? Жива ли? Не боясь трупов и ввязываться в темные истории, он развернул её на себя и приложил пальцы к шее. Пульс бился. Не совсем доконали, бедняжку. Совсем юное личико светилось фарфоровой белизной, губы алели, черные ресницы на сомкнутых веках даже не дрогнули. Откинув блондинистую прядь с испачканной при падении щеки, Ёнгук вытер грязь и, осмотревшись, понял, что кроме него помочь ей некому. Бросить — как-то совестно. А так хотелось домой поскорее… А, хер с ним!

Подхватив легкую фигурку на руки, мужчина дотащил её в машину и положил на заднее сидение. Ехать в больницу — долго объясняться, откуда взял и всё такое. Домой? Херин, может, и поймет, да всё равно не оценит, что он баб каких-то по ночам подбирает. Что остаётся? Ну, сомневаться и не приходилось. Тем более, есть свои специалисты в медицине.

— Алло, солнышко? Я задержусь немного, да, буду примерно через час, хорошо? — извинился он перед женой и, пристегнувшись, повел машину на разворот. Покой нам только снится…

Ёндже рассматривал химические формулы на большом экране, на котором можно было бы читать даже с другого конца футбольного поля. Но он уставился впритык, да ещё и в очках. Не отрываясь, он отвел руку в сторону и около минуты на ощупь ловил кружку с остывшим кофе.

— Левее, ещё, нет, не так сильно, — отвлекшись от игрушки в телефоне, стал подсказывать Чоноп, от нечего делать. Ёндже поймал то, что искал и, так же не отвлекаясь:

— Спасибо. — хлюпанье втягиваемой жидкости и шлепанье по клавишам свободной рукой.

Металлический скрежет обозначил чей-то втык ключа в замок, а посему и чьё-то появление.

— Пароль или я стреляю! — лениво крикнул Чоноп, опять уткнувшись в уличные бои, очень смахивающие на Мортал Комбат. Тяжелая поступь ботинок Ёнгука угадывалась, но не молчать же?

— На хрен пароль, — пыхтел почему-то идущий по направлению к ним. — Я добычу несу!

— Какую добычу? — Чоноп посмотрел через плечо, перевесившись с кресла и чуть не выпал из него, увидев, что старший приятель тащит человеческое тело. — Хрена себе!

— Что такое? — не оборачиваясь, поинтересовался Ёндже.

— Ничего, ничего, не отвлекайся! — помахал на него Чоноп, встав и последовав за Ёнгуком, опустившим ношу на кожаный диван, скрипнувший от нетяжелого груза.

— Фух! — юрист вытер пот со лба. — Плюс полузаброшенных домов — малолюдность, минус — неработающие лифты! Ебать их в уши, этих лифтеров, за что они деньги получают?

— За смену выжженных окурками кнопок? — всё ещё не в курсе того, что творилось за его спиной, бросил Ёндже.

— Это вроде не их обязанности… — почесал затылок Гук.

— Ты где её взял-то? — присел Чоноп на корточки, внимательно разглядывая трофейную блондинку, оказавшуюся в запретном и секретном логове неуловимой тайной банды, о которой слагали легенды в Южной Корее, но ещё ничегошеньки не знали в США, да и в остальном мире тоже.

— Мадмуазель была поражена мною и пала к ногам, — упер руки по бокам, между талией и бедрами Гук, заведя большие пальцы под ремень. — А вообще-то в её истории, уверен, есть что-то криминальное и надо бы докопаться до этого, только сначала приведем её в себя и удостоверимся, что с ней всё в порядке.

— Так о ком речь? — завернув браузер в квадратик на панели задач, Ёндже крутанулся на компьютерном стуле, хлебнув последний глоток кофе и, увидев, что друзья склонились над юным телом неизвестной, прыснул изо рта, к удачи Чонопа и Гука не доплюнув до них. — Это ещё кто?!

— Доброе утро, — скривил ухмылку старший и проигнорировал вопрос.

— Симпатичная, — покивал Чоноп, отстранившись, чтобы не застить падающий на неё свет от экрана, поскольку остальные лампы были погашены.

— Красота ей явно не помогла в жизни, если её выбросили из фургона на дорогу. — Ёндже поднялся, одернув из-под пуловера рубашку, и принялся кружить над несчастной, ощупывая её руки и ноги, проверяя их целостность.

— Какой ужас! За что, интересно? Вряд ли в таком возрасте можно серьёзно не угодить кому-то…

— Попользовались и выбросили, — с ненавистью проговорил Чоноп, сжав кулаки. Он терпеть не мог, когда с кем-либо обходились несправедливо, тем более, если это были беззащитные девушки, дети.

— Наркотики или проституция, — согласился Гук. — Если в новостях не услышим о пропавшей наследнице какого-нибудь миллионера, то так и есть. Эй, Ёндже, хватит лапать!

— Да я плечи проверяю на вывихи, — оправдался тот, распрямившись. — Да и что там лапать? Малолетка совсем.

— И документов у неё с собой нет… — выдал проверенную информацию старший.

— Принесу раствор гидрата аммиака — у неё всё и спросим! — унесся химик в соседнюю комнату за тем, что в народе именовалось «нашатырем», но для него было неуважительным эвфемизмом. Чоноп и Ёнгук остались чертить взглядами ровный угол, от товарища к найденной жертве и обратно.

— А если о нас узнали и она специально подосланная шпионка? А ты её сюда принес…

— Да ты посмотри на эту субтильную Мату Хари. Её даже Бомми мизинцем одолеет. — вспомнив о полугодовалой дочке, Гуку захотелось развернуться и свалить отсюда к родным пенатам. Но погромыхивание пузырьками за стенкой сдерживало, заставляя ждать результата. — Да и она в неподдельной отключке, уж я-то не спутал бы.

— Всё равно отсюда её надо будет как-то уводить…

— Нашел! — крикнул Ёндже и вбежал в зал, растолкав друзей и присев, как врач на койку к пациенту. Пальцы проворно открутили крышечку и, с должной осторожностью, поднесли нашатырный спирт к лицу прибывающей в небытие. Раз, два, три… дрогнув, светловолосая дева зашевелилась, поморщившись и исказив лицо в гримасе боли.

— Мм… — промычала она слабо, сжимая пальцы и скребя ногами по дивану.

— Эй, с тобой всё в порядке? — наклонился Гук, пощелкав перед её до идеального точеным ликом. — Глазки открыть можешь? Мисс?

Глазки в тот же миг открылись, полыхающие гневом и яростью. Незнакомка подскочила и, сев с рывка, прижалась спиной к подлокотнику. Молнии били из её восточных очей в троих представителей сильного пола, с любопытством ждущих, что им расскажут.

— Спокойно, ты в доброй компании, — пообещал Ёндже и тронул её руку дружеским жестом. — Мы тебя не обидим, не бойся, девочка.

Нога в подростковом ботинке на толстой подошве ударила прямо в грудь доброжелателю, не успел и среагировать кто-либо из троицы. Ёндже отлетел на пол, приложив ладонь к ударенному месту. Ёнгук инстинктивно достал кольт и направил на только что казавшуюся беззащитной блондинку.

— Без шуток, что за проделки? — пригрозил он. Ему ответил всё такой же враждебный и холодный взор.

— Сами вы — девочка! — раздался низкий юношеский голос, от которого Ёндже отнесло ещё дальше, чем от удара. К нему приблизился и Чоноп. И только юрист, оставшись стоять на месте, опустил ствол и изумленно воззрился перед собой. Это что ещё за чертовщина?!

— Прости… ты… мальчик?! — взвизгнувшим на конце слогом выговорил Ёндже, подобрав с линолеума очки и посадив их на нос, откуда они и спорхнули.

— Штаны расстегнуть? — едко бросил некто, введший в шок молодых людей.

— Не стоит, у самих есть, на что поглядеть, — пришел в себя Гук, тряхнув головой. — Итак… мальчик. Как тебя зовут?

— Тебе какое дело? — огрызнулся он.

— Ну… не возьму на себя смелость корчить из себя героя, но я тебя вроде как спас. И мог бы помочь в чем-то, если требуется. За это ты мог бы хотя бы представиться, — Ёнгук убрал пистолет и сверху вниз принялся рассматривать гостя.

— Я… — юноша напрягся, сведя брови к переносице. Рука коснулась виска, постучав по нему. Взгляд стал блуждать, как у параноика. Чоноп переглянулся с друзьями.

— Так что? — вывел из ступора мальчишку старший мужчина.

— Меня зовут Рен, — как-то неуверенно выжал он из себя это признание и, загнанно и мучительно подняв страдальческие очи, прошептал: — Но больше я вообще ничего не помню…

Самый умный

— Чё уставился? — Ёндже своей врожденной интеллигентностью вынужден был отвернуться при деликатном вопросе о причинах его внимания. Попивая воду из поданного стакана, Рен взглянул на Чонопа и по непробиваемому лицу того понял, что второй раз такое не прокатит. В воспитательных целях могут и в морду дать.

— Ты выглядишь точь-в-точь, как девчонка. — озвучил Чоноп свои мысли, не стесняясь. — Какого хрена?

— Я сам не в восторге от того, что вижу в зеркале. — уткнулся в стакан Рен.

— Тогда почему ты такой? — поднял руки выше уровня плеч Гук.

— Да не знаю я! Не помню! — гаркнул парень и забился в угол дивана.

— Розовая куртка со стразиками, длинные волосы… — Ёндже опустил глаза. — Даже ногти накрашены!

— А у вас уши проколоты, и пиратского корабля я не вижу, что дальше? — повел верхней губой в презрительной гримасе Рен. — Лакосниматель есть?

— Ацетон? Возможно, найдется.

— Поищи, самый умный. — послал его туда, куда он и так пошел, юный блондин.

— Это ещё не самый умный, самый умный скоро приедет, — Ёнгук посмотрел на золотые наручные часы, подаренные ему партнерами по адвокатуре. — А вот мне пора отчаливать.

— Не бросай нас с Опом наедине с этой борзотой! — раздалось из соседней комнаты. — Вдруг оно нас сожрет?!

— Не думаю, что Рен с вами справится, — засмеялся Гук и напряг слух. — О, кто-то идет!

В дверь постучали трижды коротко, и один раз грубо и громко. «Открыто!» — крикнул туда Чоноп и в прихожей затопали две пары ног.

— Тихо, не говорите ничего, Рен — молчи! — заговорщически попросил Ёнгук, коварно закусив нижнюю губу. — Я хочу посмотреть, как кто-нибудь ещё, кроме меня, выглядит дураком.

В проёме показался их младший товарищ Джело, в сопровождении невысокой светловолосой девушки с отстраненным взглядом. Они по-домашнему переступили через порог, пока не заметили постороннего человека. Джело тут же остановился и посмотрел на друзей. Кивнув им, он слегка поклонился Рену.

— Доброй ночи, — Чоноп поднялся, протянув ему руку и, пожав её, так и остался топтаться рядом, поздоровавшись с его спутницей, безразлично оглядевшей присутствующих.

— Ну что, молодёжь, как пешие прогулки? Романтика? — пристроился сбоку Ёнгук, тщательно выискивая реакцию на Рена, сам тем временем, будто не придавая значения ничему.

— Да, неплохо, — Джело наивно ждал, когда ему кто-нибудь представит незнакомую личность, но все насторожено молчали, затягивая друга вляпаться в подвох. Первой не выдержала девушка, обернувшись к Чонопу:

— Твоя подружка? — «пфф!» не выдержал Рен и закатил глаза. Гук заржал, как конь в стойле. — Что?! Почему всем смешно от предположения, что у Опа появилась личная жизнь?

— Не в этом дело, — прослезился старший от веселья. — Джело, ты тоже так подумал?

— Ну да… — растерялся тот.

— Это парень! — проорал от восторга юрист, уже свыкшийся с тем, что попал впросак и радующийся тому, как туда же угождали остальные.

— Оу! — Джело бросил любопытно-сдержанный взгляд на Рена. — Извини…

— Да ничего, — фыркнул тот. Ёндже вернулся, протянув ему бутылек прозрачной жидкости и вату. — Спасибо.

— Блин, и ехать надо, и на лицо Хима посмотреть до коликов охота, — постучал по циферблату Ёнгук, как будто стрелки от этого пошли бы быстрее.

— Останься, посмотри. — пожала плечами пассия Джело и, взяв его за руку, потянула за собой к дивану, приземлившись рядом со странным чудом природы, а вернее, явно делом чьих-то рук, потому что несмотря на всю свою фемминость, если бы мальчишка оделся по-мужски и постригся, то выглядел бы вполне адекватно и не вызывал сомнений.

— Хорошо вам, холостым, а я не могу — обязательства, — пожаловался Ёнгук, хотя все знали, что превыше всех обязательств был его собственный зов сердца. — Дэхёна что ли ещё вызвонить… я не угомонюсь, пока не соберу все ваши рожи. Этих двоих ещё надо будет зафотать при разоблачении Рена…

— Мужик, ты цирк что ли бесплатный нашел? — отвлекшись от стирания лака, блондин хрустнул пальцами от злости.

— Ничего личного, прости. — убрал мобильный Гук, начав притаптывать ногой. — Ну, где этот Рафаэль?!

— Хим увлекся живописью? — закрутился на своём стуле Ёндже, расслабившись в позе засыпающего ночного охранника.

— Нет, я про черепашку ниндзя. В красной маске. — молодые люди понимающе закивали. Чоноп замер в стороне, куда почти не падал свет. Мужественный и любящий лезть на рожон, иногда он вдруг уходил в тень, становясь незаметным. Внимательный наблюдатель заметил бы, что это происходит тогда, когда появляется в компании спутница Джело, она же кузина Гука и сводная сестра Химчана, но сторонних аналитиков в круг банды не попало, а потому попеременное поведение Чонопа оставалось необнаруженным.

— Вообще, странно всё это… — вдруг включился Ёндже, находя пищу для размышлений где-то на потолке. — Рен наш земляк, и вдруг попадает к нам в другой стране, как будто бы совершенно случайно. Я не верю в совпадения.

— Ты предлагаешь проверить его на детекторе лжи? — стал прицениваться к этой идее старший мужчина.

— Если вы вздумаете ставить на мне какие-то эксперименты — я просто так не дамся! — предупредил Рен серьёзно.

— Успокойся, солдат салагу не обидит! — заверил Ёнгук. Недоумевающий Джело потребовал, наконец, объяснения происходящему и пошел повторный рассказ о том, как по ночам не безопасно ездить по темным переулкам. Его подробности и побочные ответвления детективной басни прервались лишь с бесшумным явлением из коридора Химчана.

— Ну, и зачем я был выдернут из дома в столь поздний час? — прошел он до свободного стула, но не сел. Джело увлекся исследованием линий на своей ладони, опустив взгляд.

— Нам нужно кое-что пробить в интернете, — похлопал его по плечу Гук. — Проходи к компьютеру, готовься вскрывать базы, в общем, рутина и бытовуха.

— И о ком вы хотите что-то узнать? — Ёндже поднялся, уступив место Химу. Тот занял его и, развернувшись в сторону дивана, подбородком указал на Рена. — О нём?

— О нём? — подавился Гук, растеряв всю радость последних минут. Уголки рта оплавились вниз, как свечной воск. — О нём?! Разве этот крендель не похож на девушку?

— Есть что-то, но это же парень. — как само собой разумеющееся выдал Хим. Юноша подскочил и впервые улыбнулся, хмыкнув остальным и с чувством превосходства зыркнув на того, кто его подобрал.

— Как ты это делаешь? — спросил у Химчана Ёнгук, огорченный, как ребенок без новогоднего подарка, поникший, как ива над иссыхающей рекой.

— Всё генитальное просто.

— Ты оговорился?

— Ты не ослышался.

— Всё, я уехал! — Ёнгук достал ключи от машины и пошел обуваться.

— Эй, а объяснить, в чем суть проблемы?!

— Суть проблемы должен найти ты! — ткнул в него пальцем удаляющийся двоюродный брат. — Его зовут Рен, он ни хрена о себе не знает и не помнит, я подобрал его на дороге, куда он упал из какого-то фургона, чей номер я не успел разглядеть. Это всё. Спокойной ночи!

— Обиделся… — прокомментировал Джело хлопок входной дверью.

— Оскорбился. — добавил Ёндже.

— Итак, — разрядило воздух вступление Химчана. — Вы хотите, чтобы я по одному имени попытался опознать человека? — на отсутствие ответа он вздохнул. — А если и оно не настоящее? Рен, ты уверен, что тебя именно так зовут?

— Ну… — блондин задумался, напрягая память, которая упорно отказывалась работать. — Я помню только, как слышал, что меня так называли… и ещё я помню, как мне всадили какой-то укол в вену, вот сюда, — он указал на локтевой сгиб. — Какие-то мужчины… но я сильно оттолкнулся и вылетел из машины, ударившись и отключившись. Потом очнулся тут. Я думал, что я всё у тех же людей… но что это были за люди — понятия не имею! Я не помню, как оказался у них…откуда?

— Дело ясно, что дело темно, — прошептал Ёндже. — Выходит, ему даже пойти некуда?

— Мы его и не выгоняем, — Химчан сложил пальцы домиком, приложив их к губам. — Пусть живет здесь, пока мы накопаем хоть что-то… не исключено, что те, кто вёз его — будут его искать. Нет сомнений, что ничего хорошего Рену не сулило их общество. Нужно будет взять у него анализы, чтобы понять, что ему вкололи. Ты не против?

— Я ещё не достиг той степени доверия вам, чтобы однозначно ответить на этот вопрос. — проворчал тот.

— Можешь не торопиться, тогда лекарство или наркотик переработается организмом, выведется из него, и мы уже не сможем помочь твоим мозгам встать на место, — спрогнозировал перспективы Химчан. Рен задумался.

— А если, допустим, процесс необратимый, и память стерта напрочь? — подал голос Чоноп.

— Такого решительно быть не может, — оставшийся за главного закинул ногу на ногу. — Ни один ученый точно не скажет, в какой клетке мозга находятся воспоминания, поэтому чтобы уничтожить их — нужно извлечь мозг полностью. Всё остальное — нарушение функции подачи воспоминаний из закромов в сиюмоментное мышление. Информация же всегда где-то есть. Хоть на генетическом уровне. Хоть в юнговском коллективном бессознательном.

— И как вы собираетесь забраться в мою генетическую память, эйнштейны?

— Думаю, гипноз с этим справится. — отвернулся к монитору Химчан, взявшись за мышку.

— Вы ещё скажите, что среди вас есть гипнотизер?

— Друг мой, у нас есть абсолютно всё, — затылком поведал хакер.

— Я бы не отказался от пацанских вещей, если можно. — попросил Рен, стянув в себя блестящую куртку и бросив на пол. Она упала перед ним, и он дотолкал её подальше ногой. — И парикмахера.

— Не спеши со сменой имиджа, — пальцы Химчана работали параллельно с его языком. Говоря об одном, он уже искал что-то другое в бескрайней сети неограниченных виртуальных возможностей. — Думаю, может понадобиться ловля на живца, так что побудь ещё таким, пока во всём окончательно не разберемся. Джело, ты сможешь связаться с Сольджуном?

— Ночью его фиг найдешь, — вздрогнув от обращения к нему, ожил парень. — Придётся подождать до утра…

— А мы и не торопимся. — нажал на кнопку запуска какой-то программы Хим и стал следить за загрузкой процентов.

Гипнотизер

Ночь прогорала медленно, как толстая черная восковая свеча. Джело ушел на поиски гипнотизера, а оставшиеся присматривали за Реном и ждали результатов компьютерных поисков. Химчан грузил одну программу за другой, каждая из которых листала тысячи и тысячи имен, списков, таблиц и адресов. На совпадения по запросу иногда вылетало всплывающее окно, которое хакер быстро просматривал и закрывал. Было принесено перекусить. Казалось бы, это должна была организовать оставшаяся среди мужчин девушка — Сунён, но нет, иногда она была пацанка больше, чем любой из парней. Поэтому горячий чай и бутерброды внёс Ёндже, севший поближе к экрану.

— Думаешь, это реально? — обратился он к главному, занятому розыском нужной информации.

— А почему бы нет? Всё рано или поздно находится.

— Ты оптимист, брат. — сказала Сунён, обозначая родственную связь так официально, будто это была должность.

— Неплохо было бы и тебе немного стать такой, — улыбнулся Хим вечно сдержанной и холодной сводной сестре. Она, не принимая замечания, повела носом и взяла чашку с чаем, откинувшись на спинку дивана. Чоноп, подойдя за напитком, присел возле неё на расстоянии вытянутой руки. Процессор работал и опять бросил на монитор сообщение. Химчан внимательнее отнесся к нему и, нажав на дополнительные сведения, развернул очередной вкладыш поверх остальных. — Ага! — пробормотал он и все, устремив взоры туда же, куда и он, увидели что-то вроде электронного паспорта. Строчки с данными и рядом с ними фотография азиатского подростка. Приглядываясь, в нем можно было найти совершенное сходство с Реном, только черноволосым и не накрашенным, совсем не таким, каким он был теперь, подобно артисту со сцены с едва ли не профессиональным гримом на лице.

— Это я? — изумился юноша, приблизившись.

— Несомненно. — Химчан прокрутил бегунок вниз и зачитал вслух: — Пропал без вести восемь дней назад. В Южной Корее. И его, действительно, зовут Рен. По описанию родителей, он был одет иначе и не вернулся домой после школы.

— Зря мы уехали из Сеула, — заметил Чоноп. — Там опять, видимо, распоясались…

— Да нет, распоясались-то тут. — задумался Ёндже, вчитываясь в статью о пропаже мальчишки. — Там похищают, но везут сюда, значит, здесь и есть корень проблемы. И мы ближе к решению, чем если бы были там.

— И ты совсем не помнишь, как тебя перевозили из другой страны? — уточнил Химчан.

— Ничегошеньки… даже родителей и свой дом не помню, — Рен нахмурился, грея белые и ледяные руки о кружку. — Это ведь пройдет? Я всё вспомню? Если вернусь домой? И я ведь могу теперь вернуться? Вы нашли адрес, так что…

— Мне хотелось бы найти и того, кто украл тебя. Зачем-то же ты им нужен был? — Химчан медленно поднялся и подошел к окну с горизонтальными жалюзи, бросающему далекие блики мрачной улицы внутрь комнаты. — В таком виде… я склонен подозревать, что в Нью-Йорке завелись извращенные клиенты интимных услуг, и мне бы не хотелось, чтобы они продолжали орудовать, забираясь даже на другой континент в поисках жертв. Так-то мы можем вернуть тебя, но что, если за тобой придут опять?

— Не хотелось бы… — сглотнул от испуга Рен, рисуя ужасы в голове с неокрепшей подростковой психикой. Именно в таком возрасте её нетрудно сломать и подчинить любой воле, если приложить к суровым испытаниям.

— Нужно посмотреть, не было ли ещё подобных похищений, тогда легче будет проследить, куда ведут концы. — оживился Химчан, возвращаясь на кресло короля сетевых взломов. Копался он явно не в личной файловой системе, а где-то в закромах Интерпола или фэбээровцев, а то и ещё каких-нибудь структур, известных лишь посвященным.

На этот раз мониторинг затянулся и, разбредясь по комнате, уснули все, кроме Химчана и Чонопа. Рен, то ли утомленный стрессом, то ли до конца не отошедший от того, что в него вкололи, несмотря на напряжение и свои опасения относительно нашедших и приютивших его, вырубился на диване. Ёндже пристроился в углу, возле окна, а девушка свернулась калачиком на кресле у столика. Чоноп накрыл её пледом и подсел к воюющему с защитой сайтов и баз данных.

— Отдохнуть не хочешь?

— Сначала закончу начатое. — барабанил пальцами по клавишам Химчан, но эти стуки, судя по всему, никому не мешали. Как капли дождя, они умиротворяли и убаюкивали. — А ты чего не спишь?

— Да так… — пожал плечами парень, расставив ноги и опершись на колени. Взгляд его опущенного к полу лица упал туда же, на доски облупившегося паркета. На лоб упала светлая челка. Хим поправил очки и развернулся на крутящемся стуле.

— Сунён? — тихо прошептал он. Глаза Чонопа взметнулись исподлобья на друга, зажигая щеки лихорадочным румянцем. Он мог больше ничего не говорить, всё было ясно. Всё-таки, один досужий человек, примечающий мелочи, в этой компании был. И он наклонился вперед, чтобы говорить еле слышно. — Почему ты ничего не делаешь?

— Она с Джело. — отрезал он и попытался встать, но Химчан поймал его за руку и усадил на место.

— Может, потому что понятия не имеет о твоих чувствах? О них никто среди нас не догадывается.

— Откуда же ты это взял?

— Ну… — программист растопырил пальцы в жесте выдающего свои секреты. — У меня память хорошая. Однажды моя неугомонная сестренка ввязалась в серьёзную игру, и один злобный директор мог бы её выдать, как исполнительницу преступлений, если бы его допросили, но кто-то помог ему сбежать. Веревки ведь сами развязываться не научились, не так ли? Ты пытался спасти Сунён от разоблачения. Этого не сделаешь по простой симпатии.

— Ты всё это время знал? — в который раз изумился Чоноп, как и все, уже привыкший опешивать от трансцендентного гения Химчана. Тот подтвердил вопрос молчанием. Затем перескочил на другое.

— Среди нас нет простых, без тараканов и личных тайн. Но многие из таких секретов лишь подтверждают самоотверженность и способность быть преданными до конца, вопреки всему, логике, здравому смыслу и инстинкту самосохранения, — мужчина вернулся к прежней теме. — Мне ли не знать, что такое любить молча, смотреть издалека и не сметь ничего предпринять. Но я убедился, что это неверно, Оп, поэтому будь борцом во всём. Ты имеешь право заявить о своих чувствах, а уж выбор будет за ней… но ты должен делать так, чтобы он склонялся на твою сторону.

— Ты настроен против Джело? — поинтересовался парень, знавший прошлые перипетии.

— Нет, точно такой же совет я дал бы и ему. — честно вымолвил Химчан, помотав головой.

— А ты… не боишься, что свобода Джело, если она будет достигнута, коснётся тебя?

— Я похож на того, кто чего-то боится? — бегущие строчки поиска пробежались голубыми неоновыми лучами по линзам очков на глазах Хима, как-то зловеще окрасив его лицо. Чоноп открыл рот ответить что-нибудь, но где-то в тиши подъезда застучал приближающийся топот. Было ощущение, что сюда движется огромный табун, с бешеной скоростью и неуправляемым напором. Через несколько секунд дверь в прихожей бахнула и все, кто дремал, подскочили с места. Рен едва не упал с дивана от испуга, Ёндже резко поднялся, Сунён очнулась с зевком. Женская интуиция оставалась при ней, и в беспардонном грохоте шагов Джело, приведшего товарища, она опасности не ощутила даже сквозь сон. В проходе нарисовались двое.

Два высоких молодых человека улыбались. Вместе с ними в помещение будто ворвались добрые духи из параллельного измерения, несущие радость, энергичность и приключения. В дороге их разговор был веселым и беззаботным. Что ещё нужно юности, как не носиться по ночному городу, вляпываясь в неприятности, выкручиваясь из них, ощущая свободу своих поступков и решений, опасность, плечо друга и бесконечный мир, принадлежащий их личному будущему. Очередной гость был одет в черные кожаные штаны с ремнём, украшенным тяжелой золотой пряжкой с выгравированной буквой «Н», означавшей ни то hypnos, ни то hooligan, ни то просто букву «эта» греческого алфавита. Одному хозяину ремня был известен истинный подтекст его выбора, но в чем точно не приходилось сомневаться, так это в том, что расшифровка не содержала в себе корень «holy»[1].

— Охаё![2] — махнул рукой вошедший и, подтянув к себе стул, перевернул его задом наперед и уселся, положив подбородок на спинку. За его спиной, из-под кожаной куртки, виднелась плохо спрятанная боевая палка.

— Ночь ещё… — проворчала Сунён, кутаясь в плед и не обращая внимания на то, что он на ней вообще откуда-то взялся.

— Ничего не знаю, для меня пять часов — это утро, и пора ложиться спать.

— Мы и спали, — пожаловался Ёндже. — Пока стадо слонов нас не разбудило.

— Ладно, ближе к делу, — Сольджун, которого так ждали, и который и был этот новоявленный товарищ, бросил взор на Рена и, почти начав похотливо улыбаться, быстро подобрался и нахмурился. — Стоп, это вот его я должен в транс погрузить? — он обернулся через плечо на Джело. Тот ухмылялся в кулак, кивая. — Блин, спасибо, что предупредил, что это парень… реально невероятная подстава!

— И нам хотелось бы узнать, с какой целью она создана, — напомнил Химчан, призывая отложить шутки и обсуждения. — Тебе что-нибудь нужно для того, чтобы ввести его в гипнотическое состояние?

— У меня всё с собой! — Сольджун сунул руку за пазуху и вытянул оттуда круглый кулон на цепочке, напоминающий старинные карманные часы, какие носили английские джентльмены. Только штучка была мельче и не совершенной формы, а чуть сплюснутая, подобно эллипсу. — Нужно только, чтобы клиент следил за моим инструментом.

— Раньше ты шептал какую-то белебердень, — заметил Джело. — Совершенствуешь методику?

— Раньше у меня не было этой офигительной вещицы, — с восхищением приподнял в кулаке, как сокровище, свой неведомый талисман Сольджун.

— И где же ты его взял? Купил на барахолке?

— Нет, спёр у одной местной ведьмы-вуду, — пожал плечами гипнотизер. — Она взялась со мной спорить, что против её магии нет приёмов и мои чары на неё не подействуют… в общем, не будь ей шестьдесят с хреном лет, я унёс бы в сувениры что-нибудь более интимное, но за неимением приятного пришлось ограничиться полезным.

— Бедная бабуля, — вздохнул Ёндже.

— Эта бабуля облапошивает Нью-Йорк, предлагая дешевые фокусы, — Сольджун с возмущением оглядел присутствующих, взмахнув руками. — Вокруг одни мошенники, как так можно жить?! — из его рукава выпало нечто, очень напоминающее краденый бумажник. Ослепительно улыбнувшись, не глядя на то, куда тянется, парень, нащупав, поднял оброненное и ловко сунул в свои закрома. — Пардон.

— А на меня ты на самом деле не действуешь, — с чувством превосходства сказала Сунён, скрестив руки на груди.

— Вот поэтому ты меня бесишь, — беззлобно цокнул языком Сольджун, покачав головой и поморщив нос в её сторону.

— Ладно, может быть, начнём? — прервал в зачатке перепалку Химчан. — Рен, ты готов?

Юноша кротко кивнул, подтянувшись к краю сиденья и с некоторым предостережением вглядываясь в Сольджуна, которому ему приходилось довериться. Мастер своего дела, размяв пальцы, поднял руку над головами, выпустив из неё на цепочке кулон, как сторожевую собаку на поводке. Мерцая в полутьме, золотой кругляшок стал раскачиваться.

Преступление

Журналистский отдел кипел с утра пораньше, мельтеша сотрудниками, перемешивающимися со столами и шкафами, наполненными бумагами, папками и подшитыми старыми статьями. Раздавались звонки, голоса, перекрикивания и новости из телевизора, постоянно включенного над головами, чтобы все были в курсе происходящих в Нью-Йорке событий. Хотя скорее это было для того, чтобы видеть собственную готовую работу или оценивать конкурентов, потому что журналисты были одними из тех, кто первый узнавал что-либо в городе и без телевидения. Свои источники информации, связи, и прочее. Почти у каждого корреспондента есть знакомый в полиции, опер, криминалист или детектив, или диспетчер в службе спасения.

Добравшись до офиса, подмерзшие ноябрьским утром люди пили кофе из автомата или пытались усиленно работать, чтобы согреться. Из редакционного отдела этажом выше, по лестнице спустилась невысокая обесцвеченная девушка и села за свой рабочий стол, налив себе в кружку, из которой уже перевешивалась нить чайного пакетика с биркой, кипятка.

— Оп-ля! — стукнула перед ней о стол стопка фотографий, рассыпавшись веером. — Принимай, Айли, теперь это наше.

— Что ещё? — лениво протянутая рука разметала снимки и, всмотревшись в них, откинула подальше. Девушка отстранилась от них, угрюмо и морщась посмотрев на дарителя. — Ынхёк, что ты мне гадости с утра пораньше суёшь?

— Это не гадости, а хлеб насущный, — подхватив стул у отсутствующего соседа, он поставил его рядом с коллегой и присел. — Из американской трагедии эти убийства становятся трагедией азиатской, так что теперь и освещать их корейскому филиалу газеты. Желаешь написать сама, или мне заняться?

— Что я напишу? Я же не была на месте, — Айли пересилила себя и всё-таки взяла фотографии, принявшись рассматривать их снова. В неизвестном месте, на грязной земле располагался труп мальчика-подростка, в некотором количестве ссадин, царапин и синяков. Одет он был странно, слишком по девчачьи. Картина была не только неприятной, но и жалобной, от неё хотелось отвернуться и погоревать. С тех пор, как их команду откомандировали в Нью-Йорк полгода назад, ей всякого пришлось повидать, но не ко всякому она ещё привыкла. — Хотя с твоей стороны очень мило уступать мне горячие дела, которыми можно неплохо продвинуться по карьерной лестнице.

— Это мой способ ухаживания, по пути больше нечего было взять в подарок и я решил отдать статью, — подмигнул Ынхёк. — Но если в следующий раз будем снимать на кладбище, то захвачу цветы.

— Да иди ты! — пихнула его Айли, опять отшвырнув снимки в угол.

— Пиши давай! Это должно появиться к семи часам на третьей от конца полосе. В прошлый раз писали для предпоследней, не прогресс ли? — он поднялся и, достав блокнот из кармана, приложил его к предыдущим презентам. — Тут адрес места происшествия и подробности. Я описал, что смог. И, заметь, на этот раз у Донхэ даже не тряслись руки и кадры достаточно четкие, чтобы разобрать суть преступления.

— Я вообще не знаю, как его взяли в фотооператоры… — покачала головой Айли, хотя согласилась, что на этот раз всё удачно и разборчиво, а не как обычно, где четверть основной композиции могла не войти, половина смазаться, а сбоку засветиться. Она взглянула на время. Было начало седьмого. — Вы что, не спали ещё сегодня?

— Нас разбудили где-то в четыре утра, когда нашли мертвяка. Так что разбирайся пока, а я пойду за кофе с каким-нибудь крендельком, потому что голоден, как дикий бизон.

Айли нехотя вернулась к тому, что было ей дано. С большим удовольствием она писала бы светские скандалы или вела злобную колонку пасквилей на знаменитостей и политиков, но преступления и убийства оплачивались лучше, происходили чаще, не грозили неприятностями с теми самыми важными людьми, о которых напишешь правду, и несли больше славы. А журналисту без неё никуда, нужно заработать себе имя. Итак, что же имелось? Одно подобное убийство случилось полтора месяца назад. Нашли юного азиатского мальчика со следами насилия, накрашенного и странно, по-женски ухоженного. Теперь второй такой же. Личность первого устанавливали долго, пока не выяснилось, что он пропал в Китайском квартале. Но каким образом, похитили его или ушел он сам — было неизвестно. Разовое преступление обычно трудно разгадать, потому что сложно проследить логику. Но когда оно повторяется — совсем другое дело. Зачем-то в Нью-Йорке убили второго мальчика-азиата, которого попытались превратить в какого-то андрогина. Айли полистала записки Ынхёка с его кривым и неразборчивым почерком. Опять те же следы насилия… значит, замешан маньяк или несколько. В том плане, что явно какие-то извращенцы, моральные уроды. Они ещё и расисты? Почему они выбирают именно такой типаж? Что-то отвратительное и мерзкое творится по ночам в этом городе. И обо всем том нужно накатать несколько строк. Написать-то не трудно… да только хотелось бы, на самом деле, остановить беспредел и безобразие, которое ведет к смерти бедных мальчишек. Как они умирали? Ужасно. Наверняка испытывали мучения. Айли почувствовала тошноту и постаралась включить в себе бездушного профессионала. Ынхёк вернулся с пластиковым стаканчиком, держа его кончиками пальцев и шипя, потому что было слишком горячо. Никакой кренделек найден не был.

— Как ты думаешь, кто это сделал? — девушка кивнула на материал к статье.

— Не знаю, я тоже задавался этим вопросом, — установив кофе на стол, парень обнаружил, что стул забрали. Осмотревшись, он нашел курьера, присевшего через стол и щебечущего с молоденькой журналисткой. Подойдя к нему, он дернул из-под него стул. — Так, работать! Работать! Документы сами летать по улицам не будут! — Отвоевав седалищное место, Ынхёк вернулся и плюхнулся на него. — Я даже подумал, а почему бы не попытаться разобраться в этом, а? Журналистское расследование.

— А-а, так вот в чем причина твоей щедрости? — прищурилась Айли. — Ты хочешь, чтобы я писала и не лезла, пока ты будешь доискиваться правды, найдешь преступников и сразу напишешь сенсацию? Вот уж фигушки тебе, дорогой! Я тоже хочу участвовать.

— Хорошо, сегодня в пять вечера мы с Донхэ договорились выехать по этому случаю и покопаться в деталях. Ты с нами? — он предугадывающее и нагло расплылся, зная, что ему ответят.

— Но сегодня ко мне прилетает Рэй… у неё отпуск, и мы договорились… — Айли остановилась и стукнула его плечу. — Ты прекрасно знал, что я буду занята, и всё спланировал так? Ну я тебе!

— Пиши-пиши! — прикрыв глаза, закинул руки за голову Ынхёк, предвкушая Пулитцеровскую премию. Девушка ничего не ответила, коварно уткнувшись в экран и составляя в мыслях свою интригу.

Рен очнулся, словно ото сна. Перед ним сидели всё те же люди. Он ничего не помнил из того, что происходило, пока его сознание погрузилось в отключку. Странная и опасная штука, этот гипноз.

— Ну что? — несмело спросил он, ведя глазами по присутствующим.

— А почему я не уснул? — полюбопытствовал Джело, сидевший на стуле рядом. — Я тоже следил за медальоном.

— Ты с боку смотрел, — как тупому, негодующе растолковал Сольджун. — А надо спереди.

— Да какая разница? — недоумевал младший. Химчан приподнял брови, едва не увлекшись мелкими разборками узкого масштаба, и вернул внимание к Рену.

— В общем-то, ничего наводящего ты нам не поведал. Людей, которые тебя похитили, ты не знал. Под одурманивающим действием наркотических веществ, через Сингапур — ты слышал, как упоминались названия, — тебя переправили сюда. Похитители говорили о неком заказчике, но часто разговаривали на английском, и ты ничего не понимал. Потом тебя, уже здесь, привели в порядок, нарядили во всё это и как раз собирались везти куда-то, где ждали выполнения заказа. На этом месте ты и спасся, вылетев из фургона. А вот, что было бы с тобой, если бы не вылетел, — Химчан открыл на экране газетные статьи с фотоснимками двух покойников. Это были разные места и разное время, но во всем угадывалась связь. Симпатичные и женственные азиатские мальчики пали жертвами чьего-то бесчеловечного и больного мозга. Химчан не стал говорить, что второй убит и найден этой же ночью. Телевизионщики оповестили об этом в шесть утра, откуда, стоп-кадром, и был взят снимок второго трупа. Не исключено, что не вырвись Рен, то сейчас занимал бы место несчастного. Он и без этого задрожал, вжавшись в диван. — Больше чем уверен, что тебя ждала эта участь…

— Брат, что ты пугаешь беднягу? — Сунён без сантиментов и формальностей взяла мальчишку за руку и поддерживающе её пожала. — Не бойся, с нами тебя никто не тронет.

Чоноп посмотрел на их соприкоснувшиеся руки и отвел глаза. Джело похлопал Рена по плечу.

— Да, можешь расслабиться. Мы в обиду не даём.

— Но я же не могу вечно жить здесь! Мне нужно вернуться домой…

— Ты вернёшься, — пообещал Химчан. — Но сначала мы должны ликвидировать опасность, — указав на найденные в интернете вести, мужчина покривил губы. — И как можно скорее. Такая дрянь не может существовать, не должна.

— Да там дрянь явно не одна, — заметил Ёндже. — Целая группировка. Их, видимо, много. И, судя по всему, со связями по всему миру. Это какой-нибудь черный бизнес. С таким здесь мы ещё не сталкивались…

— Ничего, в Сеуле и не таких натягивали, — забавляясь выведенным из активного пользования орудием гипноза, стал подкидывать его в руке Сольджун. — Там ведь не осталось ни одной криминальной сети, так что же, мы тут не повторим свой славный подвиг?

— Там на это ушло много лет. — заметил Чоноп.

— Никто и не говорит, что тут будет быстро и просто, — Химчан поднялся, намереваясь уехать, чтобы подумать где-нибудь в одиночестве, а, может, тоже уже хотел домой. — Нас не так много, как того хотелось бы, но на нашей стороне то, что о нас никто не знает. И как-то действовать нужно начинать.

— Побывать на местах преступлений? — предложил Ёндже.

— На первом уже бессмысленно, прошло столько времени… — Химчан снова взялся за мышку и нашел видео-ролик криминальной хроники начавшегося дня. — Вот, посмотришь здесь адрес и съездишь туда с кем-нибудь. Я приеду вечером, у меня ещё работа, и посплю пару часов.

— Ладно, — Ёндже занял крутящийся стул и обернулся к оставшимся. — Ну, кто со мной рыскать по злачным трущобам?

— Бомжи? — засмеялся Сольджун. — Нет, я бы с радостью, это моё любимое времяпрепровождения, но я ничего не смыслю в разгадках загадок и толку от меня мало. Я могу только запутывать, распутывают пусть распутники… блин, стоп, мне это подходит. Какая противоречивая игра слов…

— Нет уж, нет уж, —вздохнул Джело. — Ты сам подписался в запутники, так что извини.

— Нет такого слова «запутник», — цокнул языком Сольджун, скептично посмотрев на друга.

— Я пойду с тобой, — поднялся Чоноп. — Всё равно делать нечего. Давай собираться.

— Ты ж не спал вроде совсем? — пошел за ним Ёндже.

— Ничего страшного, потом. — парень надел черные ботинки и черную кожаную куртку. — Я, конечно, тоже не специалист в детективах, но лучше разомнусь с тобой туда-сюда. Тут скучно.

— Что-то подсказывает мне, что скоро будет весело. — Ёндже, вопреки привычкам их подпольной банды, надел не черное и не кожаное, а обычную коричневую ветровку. — Очень весело.

Все дороги ведут…

Айли открыла багажник своей машины и Рэй кинула туда свой увесистый чемодан. Но руки у сотрудницы спец. войск Южной Кореи, в которых служила прибывшая, были сильными, поэтому ворочали ноши данной тяжести без проблем. Девушки уселись на передние сидения, одурманенные лимонно-апельсиновым освежителем, болтающимся на зеркале заднего вида и, пока журналистка заводилась, её подруга откинула голову и блаженно потянулась.

— Наконец-то! Отпуск! Я так устала за перелёт, что хочу скорее где-нибудь развалиться и валяться.

— Прости, но это временно откладывается, — разочаровали её безжалостно. Рэй выпрямилась и посмотрела налево от себя. — Да-да, мы не домой, а заедем в одно место, где у меня хотят украсть сенсацию.

— Кто же это?

— Ынхёк! — пожаловалась Айли, вжимая газ. От аэропорта до места преступления было полчаса езды. Уже полшестого. Её обскочат минимум на час. Остаётся надеяться, что коллега не слишком сообразителен и ничего не раскопает.

— Я думала, что вы встречаетесь, — удивилась Рэй.

— Мы бы встречались, если бы не соревнования и конкурентоспособность. Поэтому мы просто любовники. Иногда. Я не могу заводить отношения с человеком, который перехватывает у меня аппетитные куски репортажей. Да и я не могу ему уступить. Разве джентльмены не должны уступать дамам?

— Ынхёк и джентльмены, возможно, пересекались когда-нибудь на одной улице, когда ему было лет пять, но после этого с ними он точно не имеет ничего общего, — улыбнулась Рэй. — А я-то считала, что всё серьёзно, и приеду к разговорам о свадьбе…

— Ага, как только намечается супер-статья, на которой можно заработать и прославиться, он делает мне предложение, чтобы убрать меня с пути, сбив с толку. В результате, пока мы выясняем отношения, у нас репортаж уводит кто-нибудь третий. Мне это уже надоело, поэтому, как минимум временно, мы держим дистанцию и остаёмся коллегами. Лучше расскажи, с чем прилетела ты? — Айли любопытно воззрилась на неё, пока это позволил светофор.

— С приветами от Мэи, ваших родителей и кучей подарков, с чем же ещё? — ушла от ожидаемого ответа Рэй.

— Я не об этом! — тронулась девушка дальше, быстро набирая скорость и поворачиваясь к дороге. — Послушать о Мее и племяшке мне интересно, но чуть позже. Дэхён! Что у вас там? Разве вы не созванивались, чтобы встретиться здесь? Всё равно не поверю, что ты ко мне прилетела, а не к нему.

— Не созванивались… — Рэй достала телефон и начала вертеть его в руках, ничего не нажимая. — Почему я должна звонить первая? Я не буду давать о себе знать, пока он сам не вспомнит.

— Но он же не знает, что ты прилетела! Как он должен догадаться, по-твоему? — задалась риторическим вопросом Айли, приходя в негодование от непробиваемости подруги. Ну да, звездный парень, известный на полмира, будет сам названивать той, которая и без того удивительным образом умудрилась его зацепить и привлечь к себе внимание.

— Не знаю… и вообще! — Рэй убрала мобильный в широкий карман. — У нас тоже ничего серьёзного. О чем говорить, если мы видимся раз в полгода? Когда он прилетал в Сеул шесть месяцев назад, мы последний раз и виделись. С тех пор было звонков десять. Ты считаешь, это похоже даже хотя бы на любовную связь?

— А кто звонил первым, когда в Сеул прилетел он? — ненавязчиво поинтересовалась Айли. Подруга покраснела.

— Дэхён. — признала она.

— О, надо же! — пробки к концу рабочего дня стали подтачивать терпение Айли. Она даже привернула радиоприёмник. — Так, может, снизойдешь до того, чтобы сообщить о себе? Или ты считаешь, что он не будет рад?

— Не знаю, — сильная физически девушка была крайне слаба, как оказывалось при ближайшем рассмотрении, морально. Поэтому предпочитала не связываться с ненадежными людьми, не впускала в свою жизнь слишком глубоко мужчин и удачно избегала влюбленности много лет подряд, пока не споткнулась, волей судьбы, о Чон Дэхёна, который поработил её разум. Чему она продолжала сопротивляться, но частично безуспешно. — У него насыщенная жизнь, он всегда на виду, его любят миллионы, вокруг него столько женщин… я не верю в то, что между нами что-либо в итоге получится. Наши жизни несовместимы.

— Если тебя так смущает его шикарность и слепит глаза блеск сцены, то найди себе тихонького и неприметного. Выбери в пользу спокойствия, а не страсти, как это сделала Мэя. — Айли пожала плечами. — Возможно, так и надо.

— Не буду я никого искать! — Рэй опять достала телефон. Теперь она хотя бы залезла куда-то и занимала себя приложениями и новостями, переписками с друзьями, оставленными на родине. — Да и где? У меня в отделе куча мужиков, но давным-давно мы все воспринимаем друг друга напарниками. Я не вижу в них мужчин, а они во мне женщину. Всё закономерно.

— Могу познакомить с кем-нибудь тут… но это опять получится то же самое. Роман на расстоянии.

— Вот и не нужно мне ничего, — окончательно расстроилась Рэй, не успев приехать. Найдя номер Дэхёна, она набрала его и приложила трубку к уху. Пошли гудки, от которых её сердце учащенно билось. В перерывах между ними, длиной в секунду, она успевала пожалеть о том, что звонит ему. Зачем, зачем? Гудков было много, но никто не поднял.

— Не взял? — догадалась Айли, сожалея, что посоветовала звонить. Лицо Рэй не засияло радостью.

— Ага.

— Ну, занят, наверное… — решив, что лучше сменить тему, она поняла, что почти приехала в пункт назначения и стала сбавлять скорость. Завиднелись желтые ленты огороженных квадратных метров, где был найден убитый мальчик. — Тут такое темное дело у нас, которым мы занялись. Второй азиатский паренёк погибает за два месяца. Побои, насилие… первый был китаец, сегодня нашли корейца.

— Ужас какой! — отстегнула ремень Рэй. — Маньяк?

— Скорее несколько извращенцев, — поморщилась Айли, выбираясь из-за руля. — Пока никаких зацепок, хотя, может быть полиция не всё хочет рассказывать…

— А, может статься, и покрывает кого-нибудь, — предположила Рэй. — Нам ли не знать, какие копы бывают продажные.

— Продажные бывают все, эй! — закричала Айли, видя, как кто-то выезжает и, сдавая назад, пятится прямо на её передний бампер. — Эй, эй, эй! А-а! — металл проскрежетал по металлу и только тогда автомобиль остановился. Девушка побежала к носу машины, убеждаясь, что пострадала она несильно. Увидев вблизи железного виновника инцидента, она опознала авто Донхэ, который тут же выскочил из салона. С пассажирского появился Ынхёк.

— О, прости, Айли, прости! — Донхэ подошёл к точке столкновения и посмотрел на незначительные царапины. — Я не заметил, когда ты подъехала… вроде только смотрел — никого!

— Ничего, — девушка проворчала, почти не разжимая губ. — Страховка покроет это, хотя тут рядом полиция, можно даже не вызывать… — но она не стала обращать внимание на столь незначительный ущерб. Ей было важнее сейчас узнать то же, ради чего здесь уже повертелись эти двое. — Ну что, Ынхёк, нашел улики?

— А может и нашел, — игриво пританцевал он на месте и успокоился. Глаза у него всегда азартно блестели, так что не понятно было, рисуется он, или, в самом деле, что-то раздобыл. — Привет, Рэй! С прилётом.

— Спасибо, — та обошла стукнутый транспорт сзади и присоединилась к троице.

— Познакомься, — объявила Айли, указывая на Донхэ. — Человек-катастрофа, самый криворукий — что только что доказал, — парень нашей компании. Лучше держаться подальше, а то мало ли что.

— Я просто не очень везучий, — почесал он смущенно затылок. — А вообще-то я не дружу с техникой, а в остальном всё в порядке, не слушайте моих друзей.

— Кто же за руль садится, не дружа с техникой? — улыбнулась Рэй, представившись и пожав ему ладонь.

— У него просто руки дрожат от продолжительного одиночества, — засмеялся Ынхёк.

— Идиот! — шикнул на него Донхэ.

— Сам идиот! Садись обратно, поехали, — Ынхёк открыл дверцу, чтобы опять сесть в машину, но остановился. — Кстати, что насчет посидеть где-нибудь вчетвером вечером?

— Я «за»! — отозвалась Рэй, боясь того, что если ничем себя не займет, то будет убиваться из-за Дэхёна, почему он не поднял, почему не звонит, и вообще, как сложится их жизнь. А тут приятная мужская компания. — Выпьем за знакомство.

— Хорошо, придём с шампанским, только без пузыриков, — подмигнул Ынхёк. — То есть с виски и текилой.

— Разве я приглашала в гости? — хмыкнула Айли. — И вообще, ты же непьющий?

— А это вам. Мы-то и так и веселые. Всё, до встречи! Тут времени можете не терять, всё равно ничего не найдете.

— Ты подмел и прибрался? — съязвила журналистка вслед.

— Вылизал, как корова языком! — хлопнули, наконец, двери авто и парни удалились.

— А у него милый друг, — заметила Рэй, проводив их взглядом.

— Ага, добрый и безобидный, только за что не берется — всё через жопу делает, — Айли тронулась в сторону толпы, среди которой были как следственные органы, так и простые зеваки. Трупа и медиков, разумеется, уже не было. Свидетелей и очевидцев, если они нашлись, тоже допрашивали не тут. Задержались эксперты и лабораторные трудяги, охрана из патрульных и пара оперов. Другую часть составляли именно праздные прохожие. — Идём поближе…

Девушки оказались у черты, за которую нельзя было переступать. Уже темнело, так что без фонариков ничего особенно не разглядишь. Как тут вести самостоятельное расследование? Айли не знала, за что и браться. Опыта в подобных занятиях ноль. Рэй, хоть и из полиции, фактически, но она силовик и хороша, как боец, часть группы захвата. Ынхёк ведь тоже не семи пядей во лбу, откуда ему было разобраться хоть в чем-нибудь? Но вдруг, что если?.. Айли, не в силах успокоиться, топталась вокруг, утягивая за собой подругу, но из-под ног им навстречу не вырывались подсказки.

— На что ты надеешься? Что убийца придет сюда и признается во всем? — устало шагала Рэй, без энтузиазма приехав сюда, ведь хотелось прилечь и поболтать по душам. — Если ты не знаешь, что ищешь, то как можешь искать?

— Можно положиться на удачу, — Айли скрестила руки на груди, поглядывая на полицейских. К ним что ли поприставать? Вдруг, поддавшись обаянию, растрепят что-нибудь.

— Я в неё давно не верю, — махнула Рэй. — В моей судьбе всё скорее как у этого криворукого — через жопу… постой-ка! — вдруг вытянулась она, устремив взор в людскую массу. — Или мне кажется, или… пошли.

Айли всё равно не имела определенных целей, поэтому направилась за подругой. Та обошла огражденный участок и стала проталкиваться сквозь зрителей работы следователей. Но то, что она заметила издали, уже отсутствовало. Она огляделась вокруг, ещё раз и, нащупав что-то глазами, сорвалась с места. Ничего не понимающая Айли не отставала, ожидая каких-нибудь объяснений. Но их не было. Отходя дальше оттуда, куда приехали, она поняла, что Рэй идёт за невысоким молодым человеком, уходящим прочь. Светлые волосы и черная куртка с поднятым воротником скрывали его полупрофиль, который можно было бы разглядеть сзади.

— Чоноп! — крикнула Рэй и он остановился. — Всё-таки, я не обозналась…

Нагнав его, она с изумлением оглядела его с ног до головы. Айли незаметно делала то же самое.

— Надо же! Сколько лет, сколько зим… — он безэмоционально поздоровался, быстро зыркнув на обеих девушек. — Ты что это тут делаешь?

— Гуляю, — сунутые в карманы руки развелись вместе с полами куртки.

— Интересное место для прогулок.

— Да, неплохое, — подтвердил Чоноп, словно в замечании Рэй не было подвоха.

— Ты что, опять в полиции работаешь? — оглядывая его, однако, отпускница приходила к иным выводам.

— Нет, не работаю. — если и был человек, умеющий заканчивать разговоры, то он стоял перед ними. Никто никогда, наверное, не слышал от него длинных фраз, участия в беседах и продолжительных монологов.

— Ясно, а я уж подумала, что ты тут с миссией, — их глаза схлестнулись.

— Нет, просто гуляю, — повторил он. — А ты тут по заданию?

— Нет, — Рэй покачала головой. — Я за компанию тут.

— А я Айли, — протянула руку журналистка. Чоноп, замешкавшись на миг, достал ладонь из укрытия и протянул её тоже. — Судя по всему, вы бывший сослуживец моей сестры? Приятно познакомиться. Надо же, как тесен мир! Мы из Кореи, вы из Кореи, труп тут ночью нашли из Кореи… ой, ну что это я. Плохая аналогия.

— Да уж, мир тесен. — негромко произнес он. — Ну, ладно, я пойду. До свидания!

— Пока! — девушки подняли руки в прощальном жесте, и Айли наклонилась к уху Рэй. — Что ты меня не остановила? Я такую чушь несу, когда вижу симпатичных парней. Это с ним работала Мэя и посмела меня не познакомить?!

— Он тебя младше примерно так же, как был младше её Джело. Отстань от парня, — притворно осудила её Рэй.

— Чего это? Я и пристать-то не успела. И вообще, женщины старше нынче в моде.

— Прекрати, Айли, ты не о том думаешь! — остановила её подруга. — Ты понимаешь, что он был здесь неспроста?

— А почему? — Рэй прикрыла веки, чтобы мгновение отдохнуть, и открыла их. Перекрасившись в блондинку лет десять назад, Айли обрекла себя на плавное вливание в образ блондинки натуральной. Хотя иногда умело таковой притворялась и добивалась чего-нибудь ей нужного.

— Ты думаешь, я реально поверила, что он опять полицейский? — Рэй ткнула пальцем в висок. — Вспомни, Айли, он же бандит! Они же «золотые»! Разве может быть совпадением то, что он тут вертится?

— Не намекаешь же ты на то, что он связан с преступниками?

— Вряд ли… они же вроде как благородные хулиганы. Не знаю! — третий раз за час изрекла Рэй. — Нужно обмозговать это… к тому же, он связан с Дэхёном… — опять вспомнив о маленькой неудаче, девушка развернулась в сторону машины, на которой они приехали. — Поехали уже домой, а?

Вернувшись, Рэй первым делом ухватилась за мобильный, который оставляла на панели у лобового стекла. Позвонить ещё раз или нет? Нажав, чтобы зажегся экран, она обнаружила непринятый вызов. Выбрав функцию «посмотреть», Рэй с приятным покалыванием смотрела на то, что это было аж два пропущенных звонка от Чон Дэхёна. Айли заметила расплывающуюся улыбку на соседнем сиденье. Кроме этой улыбки, похоже, ничего там уже не осталось, настолько она не умещалась от переполняющего счастья на лице. Палец скорее добрался до перезвона.

— Алло?! — отозвался Дэхён. — Извини, был занят…

— Ничего страшного, — скрыла терзания и переживания, душившие её час, Рэй. — Теперь-то свободен?

— Да, еду домой. Ты чем занимаешься?

— А я вот прилетела в Нью-Йорк, — кокетливо закинула удочку девушка.

— Серьёзно?! Давно?

— Буквально только что.

— Тебя встретить? — Рэй стала забывать все сомнения, возникавшие по поводу их общения. Как мог он быть таким необыкновенным, и при том совершенно не вызывать ощущения надежности, когда его не видишь и не слышишь?

— Нет, меня уже встретили.

— Кто?

— Айли, подруга, — Рэй не помнила, говорила ли она о том, что у неё в Штатах теперь работает подруга.

— Ладно… увидимся? Я могу заехать. — девушка открыла рот, но тут же вспомнила, что уже пообещала Ынхёку и Донхэ, что выпьет с ними за знакомство. Не бросить же компанию? Она ведь обещала. Рэй не умела кидать людей и быстро переиначивать расписание ради своего удобства.

— Сегодня не смогу… хотела отдохнуть и провести вечер с Айли, — почему она назвала только её? Зачем скрывает наличие ещё двоих? Что это уже за укрывательство второй жизни?

— Черт, жаль, а я думал разогреем моего железного друга, а то он застоялся в стойле, — Рэй стала наливаться жаром и краской. Ей и самой было уже ужасно жаль, что она договорилась с другими. Ох уж его железный застоявшейся друг… — На мотоцикле тоже могли бы покататься, — хохотнул он, окончательно доконав выдержку девушки. Ей жутко хотелось увидеться. Но не держать слово не в её правилах. И вообще, он всего лишь хочет от неё секса, больше ничего. Они любовники, раз в полгода, не стоит ради подобного бросать друзей, баловать его и поддаваться первому зову, а то быстро остынет. Найдя уйму оправданий, почему «нет», Рэй попрощалась и положила трубку.

Распределение обязанностей

Ёндже не стал стучать, а достал свой ключ, прицепленный к легковесной связке, на которой висело помимо этого, ещё три ключа и брелок, и, открыв квартиру, увидел, как Сольджун учит Рена обращаться с кинжалами. Чоноп взглянул через плечо друга на эту же картину и удивленно поднял брови.

— Это ещё зачем?

— От скуки, — остановился гипнотизер, едва не задетый размахавшимся Реном. — Эу, повнимательнее!

— Извини, — парень остановился и принялся разглядывать холодное оружие, оказавшееся в его руках. — Красивый нож…

— Это танто, деревня, танто! — повторил по слогам любитель японских искусств и отобрал клинки обратно. — Всё, это детям не игрушки. Свободен.

— Хватит хамить, я тоже могу! — надул щеки Рен. Махнув на него, Сольджун повернулся к появившимся.

— Как дела? Есть что-нибудь новое?

— Да, у Чонопа тайные любовницы на криминальных окраинах, — пошутил Ёндже.

— Перестань! Я же сказал — старые знакомые! — молодой человек оглядел комнату и заглянул в соседнюю, убедившись, что никого кроме них нет, ни Сунён, ни Джело. Надо же, Сольджун не побоялся остаться в одиночестве с подозрительным подкидышем. Хотя, золотые никогда ничего не боятся. — Помнишь наше последнее сеульское дело? — Ёндже напряг память и кивнул. Гипнотизера никто не спрашивал, но он кивнул тоже. — Ну вот, это подруга Мэи… и её сестра, похоже.

— Так, вы ездили по преступлению что-то узнать, или по бабам? — развел руками остававшийся здесь за главного. — Если второе, то почему я был не с вами?

— Просто меня случайно обнаружила бывшая сослуживица, — сел на диван Чоноп, широко раздвинув ноги в кожаных штанах, и устало посмотрел в потолок. — Она из спецслужбы Кореи, не знаю, случайно ли она тут… видимо, разговоры об убийствах дошли уже и до туда. Проблема в том, что она одна из немногих, кто знает, кто я и кто мы.

Ёндже тем временем штурмовал компьютер, успев лишь умыться с улицы, и уже ни на что больше не отвлекаясь. Утоляя интерес окружающих, он забубнил под нос:

— А ещё мы нашли на двух улицах, по которым туда можно подъехать, наружные камеры, охватывающие дорогу полностью. Одна у банка, другая у круглосуточного магазина. Если просмотреть их записи за прошедшую ночь, то мы увидим все автомобили, которые проезжали на этот пустырь. Труп явно не на руках туда принесли. Сейчас я найду адреса… — открыв карту Нью-Йорка, Ёндже поставил флажки на нужных зданиях. — Когда приедет Хим, пусть влезет в их системы слежения. И если среди машин, которые засветились на записи, будет, к примеру, тот фургон, что видел Гук, то у нас будет зацепка. Если же нет, то придется проверять все авто, которые проезжали тем маршрутом за последние несколько часов до обнаружения покойного.

— Может, сразу с опросом по всем жителям города пройтись? — хмыкнул Сольджун. — Или там редкое движение?

— Я бы не сказал…

— А можно я с палкой попробую позаниматься? — протянул руку Рен к боевому деревянному жезлу, стоявшему в углу.

— Разобьёшь что-нибудь или сломаешь — будешь убираться тут месяц и выполнять все мои поручения! — в дверь раздался стук. Сольджун покосился в ту сторону. — Проходной двор какой-то…

— Открыто! — крикнул Чоноп.

— Ты почему не закрылся за нами? — ахнул Ёндже через плечо на товарища.

— А зачем? Не украсть, не покараулить — что тут ловить-то? Кому хуже будет, если некто чужой забредет сюда? — из прихожей плавно вошел Дэхён, скидывая пиджак и бросая его на кресло.

— Всем добрый вечер, ты, судя по всему, Рен, — посмотрел он сходу на юнца, оторвавшегося от палки, и не пожадничал пожать ему руку. — Мне про тебя Гук уже рассказал. Ну и дела творятся… есть мысли, зацепки, подозреваемые?

— Пока что ничего, работаем над этим, — Ёндже отпустил мышку и крутанулся на стуле. — Я думал, что Гук приедет…

— Позже. У него много «легальной» работы, — Дэхён изобразил дрему, растекшись по креслу. Но под опущенными ресницами шел не сон, а мысли. — Никто кофе не нальёт?

— Ты без менеджера ничего не можешь? — и не думая подниматься, поддел Ёндже.

— Я не из-за лени! — возмутился Дэхён и встал, отправившись на кухню. — Просто у вас ничего тут никогда не найдёшь! Не было бы это тайным убежищем, я бы нанял сюда горничную…

— Я тут всего день, но ощущение секретности место не создаёт, — заметил в спину ему Рен. — Столько людей ходит…

— Но никого лишнего и постороннего, — поднял палец Чоноп, улыбнувшись.

— А вы все умеете драться? — мальчишка шастал по помещениям, осматриваясь и, как будто, всё ещё привыкая к тому, что пока что нужно обустроиться здесь.

— Да, но все по-разному, — Сольджун бросил вдогонку Дэхёну просьбу налить и ему чего-нибудь, «если найдет», после чего продолжил. — Я знаю дзюдо и айкидо, в основном, а ребята специалисты по тхэквондо и каратэ. Хочешь научиться?

— Я с детства мечтал овладеть кунг-фу, — поставил в ступор старшего Рен.

— Ты из вредности назвал то, что не назвал я?

— Нет, просто…

— Кунг-фу я не знаю, — насупился Сольджун, не любящий признавать, что плох хоть в чем-то.

— Ну, я с удовольствием и вообще бы научился драться! Как угодно, — заверил Рен, всё ещё влюблено поглядывая на оружие. — Видимо, это неплохо пригождается в жизни…

— Как угодно драться бессмысленно и нерезультативно, — Чоноп приободрился, говоря о том, что, действительно, отлично знал — драки и боевые искусства. — Это целая наука, и лишь приобретая мастерство постепенно побеждаешь всё чаще, наверняка. Но победы в борьбе не даются тем, кто дерется ради тщеславия. Правильный бой должен быть честным и открывается духовно чистым.

— Что ты зубы заговариваешь? — поморщился Сольджун. — Морду набить — секундное дело, не требующее предварительного глотания облатки и чтения мантр.

— Именно поэтому я тебя всегда побеждаю, — просиял Чоноп.

— А Гук — тебя, скажешь, что он самый невинный среди нас? — все переглянулись с ухмылкой, даже Дэхён, вошедший с маленькими белыми чашечками крепкого кофе. Не существовало порока и греха, не совершенного их идейным предводителем по пути к тому, что он называл предназначением «золотых». Ёнгук до сих пор, не моргнув глазом, мог убить человека с тем условием, что человек этот был плохим или, если смерть одного сделает лучше жизнь сотни. А ещё он мог изнасиловать, ограбить, обмануть, избить, шантажировать и пытать с условием того, что это пойдет на пользу дела и об этом не узнает его жена. Где-то за входом послышались знакомые шаги. — А вот и Хим!

Бывший киллер вошел заметно, хотя мог бы появиться и иначе. Но тут подкрадываться было не к кому. В его руках шуршали пакеты с продуктами, и он не очень довольно оглядел собрание.

— Кроме меня, конечно, о прокорме никто не подумал? — подразумевался Рен. Другие постоянно жили не здесь, и питаться могли, где угодно.

— Всё равно готовить никто не умеет, — пожал плечами Сольджун.

— Вашему коллективу не хватает женщины, как я заметил, — хмыкнул старшеклассник.

— О-о, не надо, не надо нам лишних проблем! — замахал руками гипнотизер. — На борту женщина к беде, а у нас свободное плавание, куда нам такая обуза?

— А как же эта… Сунён?

— Это не женщина, это… Сунён, — не нашёлся ни для чего более удачного Сольджун. — А другие… они все болтушки. Как им расскажешь о том, чем мы занимаемся?

— Вот я и думаю, расскажет кому-нибудь Рэй о нас тут, или нет, — подал голос Чоноп с дивана.

— Рэй? — чуть не подавился остатками кофе Дэхён.

— Да, помнишь, я работал с Мэей? Её подруга, из спецотдела. Ещё помогла нам немного в Сеуле…

— Да-да-да, что-то припоминаю, — затруднился Дэхён, засмотревшись на дно чашки, покрытое гущей. — Ты её видел?

— Да, она в Нью-Йорке, была у места преступления. Похоже, её прислали распутывать убийства, хотя странно, она ведь не из следственного. Ничего не понимаю.

— Странно, — повторил и певец. — Она тебе не сказала о причине своего нахождения тут?

— Нет, делала вид, что вообще ни при чем, — Чоноп мельком глянул на экран компьютера, где Хим опять что-то искал по заданию Ёндже, объяснившего, в чем суть следующего этапа поисков. — Рэй знает, что мы золотые, может, не доверяет и считает нас преступниками, как-то связанными с этим всем?

Дэхён поджал губы, ущемленный тем, что ему не доверились и, возможно, Чоноп прав. Никто из его друзей не знал, что их с Рэй связало нечто интимное, поэтому они не могли предполагать, что он рассчитывал на большую откровенность с её стороны. Но она не сказала ему, что прибыла с целью расследования. А должна была? Это не телефонный разговор, конечно, так что не зачем думать плохое. И вообще — сам виноват. Ему давно пора определиться, вводить её в свой круг, как избранницу, или не вводить. В «золотых» было не принято менять женщин, как перчатки. Это показывало непостоянство характера и подрывало уважение к человеку. Каждый из них делал выбор осмысленно и, скорее всего, раз и навсегда. Но завести девушку из полиции — это рисковое дело, ведь у неё есть свой долг хранителя порядка, а они-то банда, и далеко не мирная, когда этого требуют обстоятельства. Джело попытался сойтись с девушкой-лейтенантом, и что вышло? Ничего. Они так и не смогли прийти к компромиссу в вопросе о том, кто прав, а кто нет, никто не уступил другому и не бросил свой род деятельности ради возлюбленного. Теперь он с Сунён, но слишком очевидно, что от него не исходят те чувства, которые должны исходить при окончательном выборе на всю жизнь. Дэхён не хотел бы выбрать просто потому, что кто-то будет «своя» и «надежная». Лучше уж никак…

А если выдвинуть ультиматум Рэй? Она не похожа на ту, которой можно их выдвигать, от которой можно требовать. «Будь со мной или оставайся в полиции» — сказать ей так? Не хотелось бы столкнуться с тем, что для неё он всего лишь интересное развлечение, что откроется при вопросе ребром.

— Семьдесят четыре машины, — произнес вердикт Химчан. Дэхён проморгался, вслушиваясь в обсуждение.

— Ничего себе! — присвистнул Сольджун. — Что-то многовато для проверки…

— А ты предпочитаешь идти вообще вслепую? — поднялся Чоноп и взялся разглядывать распечатываемые списки с информацией о владельцах авто. — Это лучше, чем бродить по Нью-Йорку, ища неизвестно что.

— Если разделим списки хотя бы на десятерых, то это, в среднем, по семь машин на каждого для проверки, — попросил себе листок Ёндже. — Не вижу ничего сложного.

— Нужно узнать о каждом, откуда он выехал этой ночью, чем занимается и всё, что ещё поможет следствию, — Хим взял несколько имен и себе. — Фургона всего два, и ни один не похож на описание Гука, так что, проверяем всех одинаково.

— А я тоже буду этим заниматься? — протянул руку Рен к спискам. Химчан отодвинул их от его пальцев.

— Нет, тебе пока что не надо нигде светиться.

— Что же мне, тут сидеть безвылазно?

— А что? Как выяснилось, у нас тут не хватает горничной, — предложил насмешливо Сольджун, за что получил от Рена взгляд, способный поджечь стог сена.

— Я бы предпочел учиться искусству борьбы, чем исполнять женские обязанности.

— Женские обязанности — это удовлетворять мужчину, а всё остальное по половой принадлежности не делится, — раздался приятный басистый голос и все посмотрели на вход. Высокий брюнет, крепкий и подтянутый, с грацией тяжелого тигра вошел в комнату, скрипя кожей брюк.

— Санха, твои доводы, как всегда, неоспоримы, — Сольджун поднялся, чтобы пожать руку товарищу. — А что же тогда насчет мужских обязанностей?

— Их значительно больше, — Санха поздоровался со всеми и, поглядев на то, что все разглядывают какие-то листы, поинтересовался, как продвигается дело, о котором плавно уже прошла молва по всем золотым. Каждый хотел участвовать и внести посильный вклад. — Но в первую очередь мы должны защищать того, кто не в силах это сделать сам. Поэтому мне вдвойне хочется надрать задницу тем, кто стоит за убийствами.

— Этого хотят все, так что не будем откладывать, — Чоноп сунул список в карман и пошел в прихожую. Сольджун последовал за ним, Ёндже тоже потянул руку за курткой.

— Эй, а остаться здесь никто не хочет? — притормозил их Химчан.

— Я пас, — Гипнотизер распихивал оружие по всем лазейкам в одежде, не собираясь уходить без него. — Я уже сегодня работал нянькой, так что сдаю пост.

— Мне не нужна нянька! Я не такой маленький, — ядовито бросил в его сторону Рен.

— Тебе нужна охрана. — поправил Хим.

— Я останусь, — устроился на кресле, освобожденном Дэхёном, Санха. Певец подошел к компьютеру и, положив руку на плечо главному, указал на экран.

— А ты, случайно, не найдешь мне быстренько один адресок? Хочу заехать кое-куда перед розысками.

Пропажа

Айли побила козырной восьмеркой туз, брошенный Ынхёком, и победно кинула двух оставшихся в её руках дам. Закончив очередной кон полным разбитием парня, девушка подняла фужер шампанского.

— Ну вот, в любви тебе хотя бы повезет. Аж с двумя, — глазами стрельнула она на картинки с бубновой и червонной леди. — Блондинки, как тебе нравится.

— Мне бы хватило и одной, — сгреб Ынхёк колоду, начав её перетасовывать.

— Всё, я больше не буду! — поднялась с пола Рэй. Удобно усевшись по сторонам низкого чайного столика, квартет, после поглощения приготовленного ужина под комедию, почти два часа убил на выяснение, кто больше дурак, разыгрывая партию за партией. Чаще всего оставалась отпускница. — Ну, дура я, дура, что поделать?

— Я надеюсь, что эти приметы об удаче в любви на самом деле фикция, — принялся помогать Донхэ убирать посуду. Айли откинулась спиной на кресло, стоявшее позади неё, допивая игристое вино. — Потому что я проиграл лишь раз…

— Я в это определенно не верю, — осторожно переняв у фотооператора гору тарелок, Рэй постаралась не подать вида, что переживает за их сохранность. — Приметы — ерунда!

— Но каждый раз, как ты сегодня раздавала, у тебя падали валеты, — засмеялась Айли. — К чему бы это?

— К заразному криворучию? — самокритично улыбнулся Донхэ, последовав на кухню с тем в руках, что ему доверили.

— Ну, что, накопали что-нибудь? — с издевкой поинтересовался Ынхёк, оставшись вдвоем с коллегой.

— Может быть, — в его манере состроила глазки Айли. Она всё думала о встрече с одним из тех «золотых», о которых ей рассказывали и сестра, и подруга. Замешаны ли они в этом? Приведут ли к разгадке, если попробовать за ними последить? К чему её точно приведет слежка за Чонопом, так это к новой влюбленности, вот в чем она могла не сомневаться. — А вы?

— Брось, со мной можешь не юлить, — Ынхёк посмотрел на остатки вина и так и не надумал выпить. Не любил терять трезвость головы рядом с хитрыми девушками, а уж он-то знал, что Айли не та простушка, за которую предпочитает себя выдавать. — Ничего вы там не нашли и найти не могли бы. Сдайся и не лезь в это дело. Неужели тебе мало работы кроме?

— Я успею везде, не волнуйся.

— Да, я волнуюсь за тебя, между прочим, — заверил Ынхёк. — Устаёшь, не высыпаешься… мерзнешь? На дворе так похолодало, хочешь, останусь и погрею?

— Никаких неофициальных связей с конкурентами, — показала язык Айли и встала. — До конца расследования точно.

— А если оно останется неразгаданным?

— Ты останешься неудовлетворенным.

— Только я? — раздосадовано подчеркнул Ынхёк. Девушка предпочла ответить уязвляющим молчанием, сопровожденным скованной улыбкой Моны Лизы.

Рэй включила воду, настроив её на приемлемую теплоту, и направила струю на тарелки, сунутые в раковину. Были минуты, когда получалось не думать о Дэхёне, но это давалось трудно. Она могла бы сейчас быть с ним, если бы не поспешила с построением планов. Теперь же один день из двух недель упущен, по её же вине. Капнув на губку моющего средства, Рэй намыливала посуду. Он свободен, ехал домой. Как распорядился своим вечером? Не стал же сидеть в одиночестве и скучать. За полгода разлуки она не отвыкла, но умудрилась и не сойти с ума от тоски по нему. Однако при приближении и увеличении возможности встречи, чувства захлестывали. До того, что она слышала разъяренный рык мотоцикла за окном, будто Дэхён катался под ним. Обман слуха и жужжание в ушах… жужжание в ушах? Рэй тряхнула головой, стоя рядом с открытой форточкой, вносившей звуки Нью-Йорка в маленькую съемную квартирку. Выглянув туда, девушка окинула взглядом перспективу и выронила тарелку из рук. Дребезг, звон, осколки.

— Донхэ, уйди оттуда! — смеясь, крикнул Ынхёк из зала.

Возле тротуара стоял черный байк, серебрящийся вымытыми до блеска боками, натертыми полиролью для отталкивания грязи и пыли. На нем сидел, весь в коже и черном шлеме, наездник. Его стать и тот образ, каким он выставлял ногу, придерживаясь при остановке, нельзя было спутать ни с кем. Что он тут делает?! Рука в перчатке отсалютовала Рэй от шлема, показав, что тоже смотрит на неё. Черт! Девушка отошла от окна, не ожидавшая ничего подобного. Черт, черт! Нужно привести себя в порядок. Но зазвонил телефон. Это был он.

— Мне подняться, или спустишься? — задал он сразу вопрос. Раньше она ненавидела мужчин, являвшихся без приглашения, которых она не звала, которые не спрашивали о том, можно ли прийти. Но она сама пролетела полмира для возможности хоть одного свидания, и послать его не приходило в голову, вопреки своим привычкам.

— Подожди минуту, сейчас спущусь, — пробормотала Рэй и поспешила к зеркалу, получше укладывая волосы, поярче подводя глаза, которые обычно вообще не красила. Спорт и специфика работы отучили слишком быть женщиной. Единственное, где она чувствовала себя ею — рядом с Дэхёном. Уже открывая дверь, её тронул голос разума и она обернулась. — Я выйду ненадолго! Не теряйте.

Сбежав по лестнице с третьего этажа, Рэй вылетела бы на улицу, если бы не заставила себя остановится перед выходом из подъезда, выдохнуть и шагнуть с положенным изяществом. Поправив воротник куртки, она вышла на чуть влажный асфальт, смоченный недавно кончившейся изморосью. Дэхён откинул визор и его узкие глаза с маленькой родинкой под одним из них, смотрели на ту, которая шла к нему.

— Привет… — Говорить по телефону — это одно, но когда после месяцев расстояния в тысячи километров видишься вживую, происходит что-то переворачивающее душу.

— Ты хотела отдохнуть, а я всё равно прискакал, — извиняясь кротким взглядом исподлобья, Дэхён осторожно стянул шлем, который больше служил защитой от узнавания. Не глядя приложив волосы ладонью в черной перчатке, он всё-таки покосился в отходящее вбок зеркало заднего вида, удостоверившись, что не выглядит растрепанным шалопаем. — Прости, если потревожил.

— Прости, что не могу позвать в гости, — Рэй подняла голову к их окнам, где всё ещё везде горел свет. Не выключенный ею на кухне и в зале, где, наверное, продолжали прибираться ребята. Стоит ли говорить, что они там были с Айли не одни? Рэй не была сторонницей пряток и секретов. Это глупости, которые путают и всё портят. — Там у нас друзья, мы играли в карты и как раз расходились…

— Ясно, — повел глазами на третий этаж Дэхён, дернув желваками. Он ничего не сказал. Просто перестал улыбаться и поджал губы. Девушка знала, что ни в чем не виновата, но захотелось как-то переиначить события. Но зачем? Они ведь даже не встречаются официально… уместно ли ревновать и чувствовать себя принадлежащей кому-то?

— Как ты нашёл, где я остановилась? — для начала сменила она тему.

— Ехал по дороге, и нашёл, — Дэхён немного расслабился. — На раздевание играли?

— Что?

— В карты. Ты сказала, что вы играли в карты, — напомнил он.

— А-а… нет, просто, ни на что, — Рэй обхватила пальцами руль мотоцикла, поглаживая его нервно. — Если бы я раздевалась, я бы так быстро не вышла к тебе.

— А я думал, что бойцы спецотдела приучены собираться, пока горит спичка. Как пожарные, — ухмыльнулся Дэхён, положив ладонь поверх руки Рэй на его руле. — Не держи его так опасно, а то у меня тормоза откажут.

— Извини, — девушка попыталась забрать свою руку, но парень удержал её там, где и была.

— Оставь, это шутка. Я не про те тормоза, — покраснев от его слов, Рэй не нашла в себе решимости посмотреть ему в глаза. Опять по коже гулял огонь, стоило минуту постоять с ним рядом. Это не мужчина, а ходячее искушение. Вернее, ездящее. — Какие планы на завтра?

— Да у меня и сегодня уже никаких нет, — мотнула головой Рэй, уставившись в землю. Дэхён хохотнул, но тут же прекратил, устойчивее переставив опорную ногу в высоком кожаном ботинке с золотыми декоративными застежками.

— Для чего ты приехала, Рэй? — внезапно спросил он. Тут уж было не до стеснения. Взгляды встретились, но долго смотреть в эти неробкие глаза, в которых янтарем посверкивало ретивое, выдержала бы редкая девушка.

— Я не хочу отвечать, — прямо заявила она, боясь, что если скажет истинную причину «ради тебя», то потеряет всё своё очарование, станет слишком предсказуемой и влюбленной в него, такой, которая ему не нужна. Дэхён нахмурился.

— Ты мне не доверяешь?

— Не в этом дело. Просто причина… слишком личная, — витиевато попыталась отмазаться Рэй.

— А я вне поля твоего личного? — приподнял бровь молодой человек, подавшись вперед и, нагнувшись в спине, взглянул испытующе снизу вверх. — Поэтому не могу узнать об этом?

— Нет, ты в поле моего личного, но… — Ну чего он от неё хочет? Признаний? Правды? Пусть сам бы сначала сказал хоть что-нибудь о том, что думает о ней, о них, что чувствует!

— Я не собираюсь замалчивать что-то и притворяться незнающим, — вздохнул Дэхён. Что ещё за поворот событий? — Я хочу быть с тобой во всем откровенным, и если я ошибусь, то это послужит мне уроком, а если нет, то я лишь выиграю, — сделав короткую паузу, он сжал её руку. — Чоноп сказал, что видел тебя сегодня у места, где нашли убитого мальчишку. Ты прилетела заниматься этим делом и не хочешь мне говорить, поскольку считаешь меня бандитом?

— Я… — вот как! Она тут думает о любви и высоком, а его-то и интересовало, что преступление. Недаром она так и подумала, при виде Чонопа, что золотые не последние, кто замешан. — Я не считаю тебя бандитом, хотя ты он и есть, — засмеялась коротко Рэй. — Нет, серьёзно, я прилетела отдохнуть к Айли, но она журналист, который занимается освещением подобных вещей, и мы заехали туда по её делу. У меня тоже нет от тебя секретов.

— А от Айли?

— От Айли? — Рэй повела плечами. — Она моя лучшая подруга. Естественно, я делюсь с ней всем. Ну, без подробностей в самом… самом…

— Я понял, она ещё не в курсе, сколько у меня сантиметров, — хмыкнул задорно Дэхён, устроив поудобнее шлем перед собой, между ног. — Послушай, ты знаешь, кто я есть и чем я занимаюсь. Этого не знает никто, кроме моих братьев по оружию. Даже мои родители не знают. Поэтому… я доверяюсь тебе, но именно ты мой выбор, а не твои подруги и ещё какие-то люди. Я уже не смогу скрыть от тебя то, куда деваюсь по ночам и почему могу оказаться побитым, но я не хочу, чтобы это знал кто-то помимо тебя. Я хочу вести себя с тобой свободно, не утаивая ничего, но для этого мне нужно знать, что информация не пройдет дальше. И я хочу спросить…

— Что? — подхлестнула его Рэй, не выдерживая заминки. Дэхён задумчиво обвел взором удаляющуюся улицу до горизонта. Район был не самый людный, и прохожие попадались не часто.

— Ты будешь со мной или по другую сторону баррикад?

— Я не собираюсь никому рассказывать твои секреты, если ты об этом просишь, — заверила Рэй. — Хотя ты немного поздно попросил и мы с Мэей ещё год назад рассказали Айли о том, кто вы.

— Я не только об этом, — Дэхён, чтобы занять себя чем-то, начал наглаживать спортбайк в районе датчиков скорости. — Ты не сможешь всегда быть со мной, если останешься служить в Сеуле.

— И?..

— Черт, Рэй, я никогда раньше ничего серьёзного не предлагал девушкам, не дави на меня! — шутливо возмутился он.

— Ты же знаешь, я не всегда рассчитываю силу и иногда давлю не по делу, — с юмором откликнулась и она. — Так что?

— Насколько дорога тебе твоя работа?

— Хватит ходить вокруг, да около. Ты хочешь спросить, уйду я или нет с неё, если ты попросишь?

— Примерно это я и имел в виду, — Дэхён облизнул широкие губы, настроившись закончить начатую тяжелую беседу.

— Ну, смотря ради чего уходить. Не просто так же, — оперлась на руль Рэй, приблизив своё лицо к его.

— Ради неизвестности, неопределенности, вечной опасности, хранения тайн, за которые могут оторвать голову, и при условии, что никто не узнает, что ты… моя девушка, потому что это тоже опасно. Ради того, чтобы убегать, если придётся, переезжать, если надо будет, не спрашивать лишнего, понимать меня, приносить мне кофе и, хотя бы немножко, но с завидным постоянством, любить меня, — Дэхён поднял глаза, жалобно просящие не спешить с ответом, если он не несёт ему ничего хорошего.

— Ты просто предложил мне осуществить всё, о чем я мечтала, — сыронизировала Рэй, растерявшись от перемен, которые её настигнут, стоит только сказать «да». Как будто руку и сердце предложили… только свадьбы-то как раз никто не предлагал. Быть верной спутницей «золотого», тенью за его спиной, которая будет таскаться с ним по свету, не представляя своего будущего.

— К сожалению, другого я никогда предложить не смогу, — Дэхён посуровел, опустив брови. Перед его мысленным взором потекли иные картины, о его двойной жизни, от которой он не собирался отказываться, которую не поменяет ни за что и никогда, и в которой мог оказаться совершенно одиноким, несмотря на всю свою кажущуюся привлекательность. — Но если это как-то уравновесит минусы, то жить пока придётся в пентхаусе на Манхеттене, и денег-то я, в общем, особенно не считаю.

— Мог бы не уточнять, я бы отдалась уже за один твой Сузуки Хаябуса! — всплеснула руками Рэй, обидевшись, что её посчитали падкой на состояние. Разве в банковском счете была суть? Наивные мужчины!

— Мэя не согласилась последовать за Джело, — вспомнил Дэхён. — Я бы не хотел повторить его неудачный опыт.

— Джело плохо звал, наверное, — подойдя впритык, девушка тронула плечо певца. — А я уже здесь, как ты можешь видеть.

— Да, ты прилетела к Айли…

— Вот так и продолжай думать, — весело подмигнула Рэй, поцеловав его в щеку и шепнув на ухо. — А на стальном жеребце меня по контракту катать не прекратят?

Замерев от побежавших мурашек, Дэхён, со стеклянным взглядом, резко схватил девушку вокруг талии и, прижав к себе, повернулся губами к губам.

— Абонемент на поездки будет пожизненный, до тех пор, пока он не станет технически неисправен и непригоден.

— Меня устраивает, где подписать?

— Ручка есть у меня под подушкой. В спальне.

— Какая предусмотрительность… но мне нужно предупредить Айли, что я отъеду… — отстранилась Рэй, едва вспомнив о том, где она, откуда она и как тут оказалась.

— Прошу тебя, только не делись с ней больше ничем, — отпуская её руку, взялся за шлем Дэхён. — Она журналист, а нам меньше всего нужна огласка.

— Хорошо, я мигом! — девушка, так же быстро, как сбежала сюда, побежала обратно. Сомнения были развеяны и тот, кого она принимала за мимолетного любовника, ни с того, ни с сего позвал её быть с ним, жить с ним, делить с ним горести и радости… в самом деле, словно замуж выходить собралась! Рэй никогда прежде не жила с мужчинами и понятия не имела, что такое совместное обитание с противоположным полом, тем более, по сути, она так мало его знала… и он «золотой», а это значит, что закононарушитель. Пусть с работы и придется уйти, но осознание того, что он постоянно совершает преступления и подвергается опасности… как быстро она согласилась! Не зря ли? Но когда смотришь в эти глаза, разве возможно не отдать им всё на свете? Ладно, по крайней мере, она ещё ничего кардинально не изменила и не переехала сюда. Голова Рэй пыталась думать рационально, но она теряла её, когда где-то поблизости звучал голос Чон Дэхёна.

Уставший после набора почти двадцати листов документации в офисе, Ёнгук всё-таки добрался до бандитской квартирки, где любил отдохнуть душой, затекавшей в притворной форме добропорядочного адвоката, и телом, когда совсем выматывался. Но нынче и в логове золотых не было полного покоя, ведь на них свалилась загадка в виде похищенного школьника. В строгом костюме и при галстуке в темно-синюю диагональную полоску, Гук поставил дипломат на обувной комод и чуть ослабил узел на шее. Свет блекло падал из соседней комнаты, поэтому он не стал трогать выключатель.

— Нет, стойка неправильная, смотри, как нужно! — услышал он из глубин голос Санха. — Вот, спина вот так, плечи расслабь, и ноги не ставь так тесно!

Не здороваясь, юрист прислонился к проёму и наблюдал, как худенький мальчишка пытается подражать маститому хулигану, выправлявшему тому осанку.

— Привет, Гук, — не глядя, бросил он, и продолжал наставлять Рена: — Понимаешь, это очень щепетильное мастерство. Возможно, кому-то оно не дано вовсе…

— И ты пытаешься сделать из нашего подкидыша супермена? — хмыкнул мужчина.

— СуперРена, — расплылся Санха, похлопав подопечного по плечу.

— Хим сказал мне, что Сольджун пообещал научить его драться. Ты тоже делишься знанием борьбы?

— Борьбы? — Санха отошел и плюхнулся на кресло. — Я учил его производить впечатление на женщин. Драться жизнь сама научит, а не научит — значит не надо.

— С каких пор ты стал специалистом по соблазнению?

— Ну, я считаю, что у меня получается, — довольный собой, заметил Санха, закинув ногу на ногу.

— Не слушай его, Рен, — Ёнгук занял редко пустующий стул у компьютера. По экрану бегал значок, сообщающий, что система находится в состоянии отдыха. Пошевелив мышкой, мужчина привел её в сознание. — Его методика — это взять за шкирку и тащить до кровати, пока жертва не выбивается из сил.

— Не правда, из сил она выбивается уже в ней, а до этого оказывает разумное сопротивление, намекающее на его искреннее отсутствие, — уточнил Санха, погладив подлокотник сильными пальцами. — Я же говорю, всё дело в первом впечатлении. Ни одна ещё даже не звала на помощь и не просила её спасти. И — что показательно, не относила заявление в полицию после.

— Ты берешь их силой? — раскрыв рот, присел на диван Рен. Он никак не мог понять, среди кого оказался: добрых фей-крестных или преступников, от которых впору спасаться самому.

— Я не насильник, просто излишне настойчив, — подумав, Санха закончил глубинной проблемой: — Да и трудно договариваться на словах в Нью-Йорке, когда не знаешь английского.

— Кто-нибудь что-нибудь нашел, не знаешь? — Ёнгук запустил программу по просмотру городских камер, предварительно, пока ехал сюда, уточнив у Химчана, где её взять в закоулках и лабиринтах виртуальной памяти.

— Неа, никто не звонил. Чоноп пробил одного владельца и отбыл спать, остальные где-то ещё бродят, а ты чего?

— Да я что-то ступил, и до меня дошло, что можно ведь посмотреть, куда поехал вчера тот самый фургон, если найти камеры, находящиеся в том районе. Я проехался там только что, посмотрел, что кое-где они есть. Если мы узнаем, что было конечной точкой для похитителей — это будет куда проще!

— Верно, если это не огромный торговый центр, или многоквартирный домище. Это ведь ни о чем нам не скажет, так?

— Будем надеяться, что это дверь, ведущая в одно единственное помещение.

— А если вы никогда ничего не найдете, — задался вопросом Рен, принявшийся доедать что-то, приготовленное неизвестно кем из тех, кто побывали в убежище за день. — Мне что, с вами придётся остаться?

— Вот ещё не хватало, — насторожился Гук, похоже, задумавшись о возможности фиаско впервые. — На что ты нам?

— Я вовсе не прошу и сам не собираюсь, — поспешил добавить парень, уткнувшись в тарелку. — У вас тут ничего и не прельщает. Разве что учебу можно бросить. Ну, и по дому ничего делать не надо. И родителям неподотчетен никто. Свободно так, делаете что хотите, круто себя ведете… деньги, драки, женщины. Холостяцкий рай.

— Какой ещё холостяцкий? Я женат! — дернулся Гук, как клюнутый петухом и, ткнув в Санха, явил разоблачение. — И этот тип, между прочим, тоже в гражданском браке, и даже дольше, чем я в официальном.

— Почему все так любят мне об этом напоминать? Я прекрасно помню, — вздохнул Санха, разведя ладонями.

— А мне казалось, что кто-то среди вас говорил о незыблемой верности в ваших рядах, — прищурился въедливо Рен. Пока он был с Сольджуном, успел выслушать всё собрание сочинений о золотых, настоящих, выдуманных, и приукрашенных по ходу рассказа Сольджуном.

— А я не изменяю. Морально, — не дал сконфузить себя брюнет, начав барабанить по своим ляжкам, затянутым в кожаные штаны. — Я не виноват, что меня для неё слишком много.

— Дури в тебе много, — обернулся Ёнгук, плюнув на программу, в которой ничего не понял. — Её бы в мирное русло! Сколько полей вспахать можно бы было, а?

— Я предпочитаю усеивать их телами нехороших людей, чем не урожай?

— Где Хим? Я хер че понял в этой канители! Пусть приезжает и ищет дальше, — словно откликнувшись на непечатную жалобу, затрезвонил телефон Гука и он, поспешив его приложить к уху, поднял. — Алло? Да? Что?! Только что? Где? Сейчас, сейчас. Не нервничай! Да, скоро будем.

Швырнув мобильный на диван, мужчина стянул с себя пиджак и прошагал к шкафу, у которого стал переоблачаться в потертые неприметные вещи из черной кожи.

— Что случилось? — глядя в его спину, спросил Санха.

— Учи Рена драться, а не баб очаровывать! — расстегнув на груди рубашку, Ёнгук развернулся, выпрастывая её из-за ремня. — Джело пропал. Вот он не умел драться.

Чайна-таун

Металлическая, пуленепробиваемая дверь пентхауса отворилась и, под давлением облокотившегося на неё тела, стала распахиваться, своей тяжестью не давая сделаться этому быстро. Сдернув с плеч кожаную куртку, сползшую только до локтей и на этом уровне застрявшую, Дэхён прижал Рэй к этой двери и, кусая её губы, жарко хватался за её бедра, ища, как бы поскорее стянуть с неё джинсы. Девушка обвила его шею и, меняя положение головы для постоянно перестраивающихся горячих поцелуев, с приглушенными стонами пыталась освободиться от обуви, забыв, что в осенних ботинках, которые не откинешь нажав на пятки. Едва дотянув до лифта, они из последних сил миновали консьержа, и теперь уже не могли остановить прелюдию.

— Подожди, секунду, — оторвался Дэхён ровно на обозначенное время и до конца снял куртку, кинув её на пол. Губы опять вернулись на её губы, притягиваясь, как магнит к железу, плотно, тесно, так, что с трудом отсоединишь.

— Погоди, дай разуюсь, — так же неохотно делая перерывы, Рэй убрала от любовника руки, но поцелуй разорвать не смогла. Лихорадочно, не глядя, расшнуровываясь, она утопала в плену ласкового языка, скользящего по устам. Дэхён тоже попытался избавиться от высоких ботинок.

Пока они, блаженствуя от встречи и не веря счастью, выпавшему на их долю, наворачивали круги на мотоцикле по Нью-Йорку, их истомившиеся тела накалились до предела, и они уже страшно жалели, что чуть не передержались. Ещё немного, и их секс увидел бы даже не консьерж, а уличные зеваки. Рэй опять выбросила из головы раздумья насчет будущего с золотым, а Дэхён забыл о том, что должен был пробивать своих семерых автомобилистов. После того, как девушка оказалась в его объятьях, он с трудом помнил своё имя, не то что ещё что-то.

Прихлопнув дверь, теперь они навалились на неё с этой стороны. Сдвинуться куда-то было крайне трудно, ведь это предвещало опасность высочайшего класса — размыкание поцелуя. Решая проблему по-мужски, Дэхён подхватил Рэй на руки и, отпинывая всё, попадающееся под ноги, понёс её в спальню, когда в кармане его штанов заверещал телефон. Не обращая внимания на него, он дошел до кровати и, опустив на неё возлюбленную, принялся стягивать с себя черную водолазку, под ней оказалась майка такого же цвета и, когда и она была отброшена прочь, мобильный затрезвонил опять. Вытащив его, непрошенного и надоедливого, из укрытия, Дэхён приготовился швырнуть его о стену, когда осознал, что звонит рингтон той сим-карты, что отвечала за звонки от кого-то из банды. Он замер, посмотрев на экран. Бан Ёнгук, его дружище, школьный товарищ и тот, кто подарил ему по-настоящему стоящую жизнь, в которой он занимался не только какой-нибудь ерундой, вроде песен-плясок на сцене, а спасением этого мира от падения в пропасть.

— Что-то срочное? — прочитав на его лице дилемму, спросила Рэй. Её зашкаливающее возбуждение в нехорошем предчувствии заскулило возле расстегнутой пуговицы джинсов.

— Извини, — отворачиваясь и принимая вызов, скорбно промолвил Дэхён. Застыв за его спиной, девушка прислушалась к тому, что за разговор заставил его бросить неукротимый процесс и выбраться из урагана страсти, уносившего их далеко-далеко. Обнаженная спина, чуть ссутулившаяся от разочарования, привлекла взор Рэй напряженными мышцами над лопатками. Какие у него широкие и красивые плечи! — Да, Гук? Что?! Джело? Да, хорошо, я сейчас буду. Диктуй, — он обернулся к Рэй, вытянув руку и указывая пальцем, — Запиши, пожалуйста. Блокнот и ручка у изголовья на тумбочке, — она послушно подтянулась к названному. — Кому я? Своим рукам, блядь, Гук! Я что, по-твоему, сплю только с моторами и микрофоном? — прикрыв телефон, Дэхён опомнился, обращаясь к Рэй. — Прости, пожалуйста, запиши адрес, — он вернулся к разговору с адвокатом. — Давай, диктуй уже!

Мало что понимая, девушка законспектировала всё, что её просили и стала дожидаться окончания беседы. Из неё она уже поняла, что удовлетворения их обоюдной похоти не предвидится.

— Что-то случилось?

— Да, прости, мне нужно ехать, — подобрал Дэхён майку, с которой только что распрощался.

— Это опасно? — он улыбнулся ей.

— Этого я никогда не знаю, и тебе лучше привыкать не спрашивать подобного. Какая разница, опасно это или нет?

— Я могла бы поехать с тобой…

— Нет, не могла бы, — молодой человек, натянув через голову водолазку, подошел к Рэй и взял её за руки, — Помнишь, о чем мы говорили часа два назад? Тебе придется ждать меня, и не лезть в те мои дела, которые относятся к делам золотых. А сейчас я еду именно ради них, а не на репетицию или запись. Ты посидишь тут?

— Хорошо, — сдерживая порывы сорваться следом, заставляла себя не двигаться с места Рэй. Ей было бы спокойнее, если бы она была рядом. Она даже дерется лучше, чем он! Мало ли что? Она бы пригодилась. Но раз он просит, и она обещала следовать всем правилам… вернее, ещё не обещала, а лишь собиралась научиться вести себя так, как положено верной партнерше «золотого». Сможет ли она? Вот и началась проверка, едва они успели… нет, не успели. Ничего они не успели, а уже началось неизвестно что!

— Я попытаюсь освободиться быстрее. Но это не зависит от меня. — сказал Дэхён и ушел, оставив Рэй одну в его спальне, в его квартире. Она огляделась, как будто внезапно оказалась в новом месте. От самого порога ей дела не было до того, где они и что вокруг, и только теперь выдалась минута, чтобы рассмотреть обстановку.

Рэй сидела на темно-серых простынях со стальным отливом. Таким было всё постельное бельё и шторы соответствовали ему в тон. Над подушками, возвышаясь до середины стены, красовалось мягкое кожаное изголовье, хоть головой бейся во время занятий известно чем. Интерьер сдержанный, в серо-кофейной гамме, и только на стене, отделявшей ванную комнату от этого помещения, в толстой золотой раме, наблюдал за происходящим контрастный черно-оранжевый тигр с золотыми же опасными глазами. Это животное являлось символом Южной Кореи, страны, которую они все пока что покинули, каждый ради своих целей, и, возможно, Дэхён скучал по родине и предпочитал держать что-то, что напоминает о ней. Но ещё «Тигр» был позывным Рэй, как бойца спецслужбы. Когда певец приезжал в Сеул, она как-то упомянула об этом, и он, отбывая в Штаты, подарил ей на память сувенирного Ходори, милого тигренка, работавшего талисманом сеульской Олимпиады 1988 года. Сердце забилось чаще, сменив похоть на какое-то куда более благородное чувство. Совпадение ли это? Или Дэхён всё это время что-то испытывал к ней и относился не просто, как к любовнице? Иначе стал бы он предлагать остаться вместе с ним? Рэй поднялась и подошла к картине, несмело тронув её пальцами. Такого никогда с ней не бывало. Ладно что она много лет не влюблялась и что за ней никогда красиво не ухаживали… но она не могла и предположить, что эмоции от открытия чувств способны так щекотать изнутри, так сильно, что хотелось плакать. Подмигнув изображению тигра, девушка поведала ему в мысленном диалоге, что такого мужчину, как тот, что только что вышел отсюда, она, похоже, готова ждать хоть всю свою жизнь на любых его условиях. Как готова была ждать лишь однажды, но то в прошлом… И Дэхён — совсем иное.

Сунён нетерпеливо, едва ли не припадочно топталась на Малберри-стрит, между кирпичными домами с не интересующимися о происходящем в городе окнами и темным парком Коламбусом за прозрачным забором из высоких прутьев. Спортивные площадки и газоны для пикников там обозначались лишь подсветкой разделительных дорожек. Ночной Нью-Йорк не везде был одинаково ярок и прекрасен, безопасен и предназначен для развлечений. Были места и похуже, хотя это, шумное и людное даже в такой час, всё равно не оказалось подходящим для прогулок в одиночестве. Первым до неё добрался Чоноп, хотя спал неизвестно в какой удаленности от Чайна-тауна, в который пришлось быстро добраться. Следом за ним, почти одновременно, но с разных сторон, нарисовались Ёнгук и Дэхён, один на машине, другой на двухколесном покорителе пространств.

— Я же говорила ему, что лучше пойдем вместе! — не заламывала трясущиеся руки Сунён, но было видно, что ей хочется с ними что-то сделать, как-то их применить. Будь она курящей, то зажгла бы сигарету и задымила. Но курящим из них был только Гук, и он затянулся за неё, сунув свободную от сигареты руку в карман.

— Да не переживай, всё будет хорошо, — как всегда оптимистично, с мудрствующим прищуром, заметил он.

— Конечно, потому что если не будет — я разнесу Нью-Йорк в щепки ещё до наступления утра! — прорычала девушка.

— Мы найдем его, — пообещал Чоноп. — Он с этого места пропал?

— Да, откуда-то отсюда! Так сказали те, кого я поспрашивала… по всем описаниям это его здесь видели, а после уже не видели нигде, — скрестила она руки на груди, но не простояла так и минуты. Движения её не прекращались, сменяя позы и ритмичность дерганья. Наконец, возле них притормозили Химчан и Сольджун, выбравшиеся на тротуар. Сунён недовольно бросила брату: — Ты специально тянул с появлением?!

— Я приехал так быстро, как только смог! — приструнил он её, но безуспешно. Та была настроена цепляться ко всему, и лучше было с ней вообще не ввязываться в перепалки. Открыв заднюю дверцу машины, Химчан выпустил здоровенного черного добермана. — Дай Тени какую-нибудь вещь Джело, она мигом возьмёт след.

— И как ты обосновал ночной выгул собаки, которая не просилась гулять? — расплылся Ёнгук, наблюдая как кузина извлекает из кармана какую-то безделушку с запахом их пропавшего товарища.

— Никак… с утра будут пытки… — выдохнул Химчан, сорвавшийся из дома с ненаглядным, казавшимся безобидным питомцем, лучше которого нюха не было ни у одной таможенной псины. Навострив уши, Тень убежденно опустила нос от смятой банданы, которая сохранила на себе аромат Джело, на асфальт и, завиляв хвостом, стала продвигаться вперед, определившись с направлением.

— Блин, Бродвей в пяти минутах, а мы тут в комиссара Рекса играем, — пожаловался Гук, вместе со всеми пойдя за собакой. — Там наверняка сейчас мюзиклы, гуляния, проститутки!

— И на хер они тебе? — приподнял брови Сольджун.

— Ну, так, для ностальгии, — пожал он плечами. — Да и, надо же там когда-то побывать? Я уже полтора года тут, и толком ничего не видел, кроме злачных мест, бандитских рож и разборок. Ну и волокиты с юридическими конторами.

— Тебя не волнует жизнь Джело? — прошипела Сунён.

— Спокойно, лунатик, я разряжаю обстановку, — вечно взбудораженная и немного в себе (а не в себе чуть больше), девушка привыкла, что к ней все относятся, как к легкой чудачке. Впрочем, она сама за собой знала что-то подобное. Ёнгук продолжил, не отставая от Тени, упрямо ведущей в неизвестный даже ей самой край: — Вот чем хорошо в Чайна-тауне, так тем, что никто на тебя не глазеет, как на узкоглазого!

— В Нью-Йорке нигде уже никто так ни на кого не смотрит, — заметил Дэхён.

— Поэтому мне тут везде, в общем-то, хорошо, — огляделся адвокат, пока собака немного растерялась на перекрестке, но, когда снова уловила что-то чутьём, то потянула группу людей за собой дальше. — А Ёндже говорил, давайте в Париж, давайте в Париж! Эх, романтик, не понимает он прелести бешеного и насыщенного темпа самого огромного мегаполиса с самым безумным блядством и преступностью… да и я не понимаю, ну да ладно.

Их окружили стены тесных переулков, дома, на торцах которых не было окон и дверей, а на фасадах, на первых этажах, где пестрели вывески китайских ресторанов, лавочек, забегаловок, ломбардов и притонов, прикрытых под видом тату- или массажных салонов, уже всё давно погасло и были опущены металлические щиты типа жалюзи. Тень, поскребя лапой, понюхала почву под собой ещё немного и, уже медленнее, принялась обходить здание, намереваясь заглянуть за него, в один из тех внутренних дворов, о существовании которого не узнаешь, если не осведомишься заранее, потому что заметить, мимо проходя, почти невозможно. Надписи с витиеватыми, в отличие от ровных японских, китайскими иероглифами, сообщали о содержимом заведений. В коридоре построек всё ещё держался стойкий вкус кисло-острых и остро-сладких азиатских приправ, соусов и древесно-травяных чаёв. Амбре разносило аппетитные, но тяжеловатые отголоски овощных гарниров в сое и жаренного в многократно использованном масле мяса.

— Что это тут у нас? — кивнул на непонятные ему символы Ёнгук, когда Тень в очередной раз притормозила. — О чем толкует эта клинопись Хамурапи?

— Это кафе, специализирующееся на жаренных цыплятах, — улыбнулся Сольджун, переведя по аналогии с японским, который знал достаточно хорошо.

— Цыплята в данном случае окно с тремя форточками, или столб с обрубленными электрическими проводами? — наклонил голову мужчина, вникая в логику того, кто изобрел эту загадочную восточную письменность.

— Лучше в школе надо было учиться, — хмыкнул Химчан, привлекая всеобщее внимание к собаке, которая замерла у одного из тех железных щитов, который, к тому же, был ещё поверх обезопашен раздвижной решеткой. Рядом с ним в здание вела кодовая дверь, горевшая красным огоньком сигнализации. Сунён подошла к ней, изучая.

— Некогда мне было учиться, я познавал жизнь! — заметив камеру слежения, просматривающую двор, он застыл и, подумав секунду, просиял во все зубы, позируя в объектив наивно-дружелюбной улыбкой и помахав. — Ребята, мне кажется, внутри уже знают, что мы тут и подозревают, что кучка подозрительных личностей у порога — это не бродячие циркачи.

— Тогда лучше поспешить, иначе они причинят вред Джело! — собравшись перед наставшим ответственным моментом, Сунён как будто прекратила нервничать и, пощупав через куртку пистолет, натянула на руки перчатки. — Хим?

— Отойдите и займите выгодные позиции, — отдал скорее совет, чем приказ он и, потеснив сводную сестру, прижался плечом к кодированной двери. — Бронь… — оценил навскидку бывший киллер и достал из-за пазухи маленькое устройство, черное и почти плоское, с одним магнитным концом. Приложив его возле механизма, ответственного за запор, под дверной ручкой, Хим подключил к нему провод, идущий от подобия плеера, только без наушников. Крошечный экран подавал знаки, понятные лишь хакеру. Минималистская клавиатура на нём быстро и уверено нажималась его пальцами. Без писка, звуков и световых оповещений, она передала информацию на прямоугольник с пластиковым корпусом и дверь, огласившись тихо вздохом отошедшего от магнитов железа, образовала щель. Химчан обернулся к друзьям: — Раз, два…

На три он резко распахнул её, прячась за ней же. Сунён, присев, затаилась у него в ногах. Из явившегося прохода раздалась пара выстрелов, но на тот момент все золотые уже удачно распределились по сторонам и, когда прогрохотал третий, Ёнгук проскочил перед ним, выстрелив внутрь и встав напротив Химчана, по другую сторону от двери.

— Мы не полиция, ребята! — крикнул туда Гук. Как бывалый, в прошлом, спецназовец и грамотный юрист, он всегда пытался начать с переговоров, а уж потом драться. Если к иному не подстегивали обстоятельства. — Не хотите потолковать? А?

Чоноп, подобрав рядом с собой пустую алюминиевую банку, кинул её перед дверью. Простреленная, она отлетела подальше. Хмыкнув, он прошептал Ёнгуку:

— Не, говорить они не в настроении.

— Да ну и жопа пингвинья бы с ними, — достав из внутренних карманов два кольта и, прикинув их на ладонях, мужчина крутанул оружие на пальцах, взялся покрепче и, коротко выдохнув, завел руки за угол, начав стрелять, после чего, произведя не меньше восьми выстрелов, опустился на уровень земли и вылетел в проход, продолжая запускать пули в противника. Грохот и стоны подстреленных внутри затихли. Раздался голос Гука: — Чисто, заходим.

Кто приподнявшись, кто отлепившись от стены, последовали за первым, который всегда рисковал и лез в пекло.

— Ты опять себя не бережешь, — смурно отругал его Химчан.

— В витрине напротив отражались эти жлобы, я что, по-твоему, суицидник? — подмигнув двоюродному брату, он осторожно, вместе с ним, проник глубже, идя по коридору, где завалилось два безжизненных тела в темных костюмах, куда-то, где ждало неизвестно что. Тень бежала следом, умно не путаясь под ногами. Сунён старалась не смотреть на поверженных, чтобы не увидеть крови, от вида которой могла потерять сознание. Химчан на них взглянул лишь мельком.

— Они не азиаты…

— Я почему-то и не думал, что столкнусь тут со своими, — вынырнув из-за угла, Ёнгук охнул и затормозил. Они вышли в гараж, где стоял тот самый, судя по всему, фургон, из которого вылетел Рен, и с которого началась эта криминальная интрига. — Вот и ты, мой маленький.

Все наготове, с оружием и прицеливаясь в стороны, ждали появления врага. Химчан заметил по теням:

— Они за машиной.

— Только не перестреляйте всех, нам нужно допросить хоть одного!

— И в которого прикажешь не стрелять? — поинтересовалась Сунён. Не давая времени на ответ ей, гангстеры, притаившиеся и ждавшие тех, кто вторгся в проворачивание их темных дел, сами начали обстрел. Пригибаясь и рассредоточиваясь по помещению, за баками, стопками шин и прочим хламом, золотые заняли оборонные позиции, отвечая обстрелом. Сольджун, успевший проскользнуть до фургона, прижался к нему спиной и, подняв руки, ухватился за рейлинги[3]. Подтянувшись, он закинул над собой ноги и, через голову, скользнув на крышу, выхватив катану и низвергнувшись на трёх преступников, не ожидавших подвоха. Движения гипнотизера были до того бесшумны и ловки, что о его приближении не успели подумать и его друзья, лишь заметившие, как он метнулся к машине, с почти равной их пулям скоростью. Ошарашенные и отвлекшиеся, неприятели перешли в рукопашную, но когда четвертый поднял револьвер, к нему уже подоспел Чоноп, сбивший его с ног. Завязалась драка. Дэхён и Ёнгук присоединились к ней, причем последний задорно добавил:

— Всего четверо?! Это даже неинтересно, — Химчан не успел нормально втянуться в борьбу, когда враг был избит и уложен. Двоих Сольджун надолго обезвредил, хорошенько порезав им руки, одного Чоноп вырубил, ударив о бетонный пол, последнего Ёнгук прижал за горло к стене и, переходя на английский, который тут могли понять он да Химчан, перешёл к вопросам: — Расскажешь всё, или с тобой прощаться?

— Я всего лишь исполнял то, что мне сказали, я ничего не знаю! — проскрипел он через сжатую шею.

— Где мальчишка? Светловолосый, азиат.

— Он в фургоне, в фургоне! — дрыгая ногами, приподнял одну руку мужчина. Гук приослабил хватку и уронил его вниз.

— Зачем он вам нужен был?

— Я не знаю, правда, не знаю! Нам всего лишь говорили, найти такого-то и такого, и доставить!

— Куда доставить? — подошел Химчан, опустив брови прямой диагональю к переносице.

— Сюда! Мы привозим сюда, а отсюда забирает другой, куда — не знаю! — адвокат приставил ему ко лбу дуло.

— А так?

— Клянусь, не знаю, не знаю! — поднял он руки и задрожал, охотно говоря всё, лишь бы остаться целым. — Мы отзваниваемся и сюда приезжает заказчик… он забирает товар и всё!

— Товар? — Химчан дал ему по лицу мощным хуком. — Это люди!

— Куда вы везли мальчика, вывалившегося из фургона в прошлый раз? — понимающий, что о них известно намного больше, чем хотелось бы, бандит воззрился на Ёнгука.

— Сюда же… но он вырвался, мы провалили заказ и велено было найти замену… сегодня мы увидели подходящего, смазливого азиата, которого просили. А они же все одинаковые… — опомнившись, с кем говорит, мужчина глупо захихикал, как бы извиняясь, — То есть, юноши… ну, заказчику очень нужна была замена, и мы взяли этого…

— Куда вы звоните, чтобы сообщить, что всё сделано? — Химчан не стал переводить Сунён и остальным, что Джело схватили для того же, для чего похищали Рена.

— Каждый раз дают разные номера… иногда просто говорят время, к которому нужно всё провернуть и звонят с телефона-автомата. Но сегодня уже бесполезно… мы увидели вас и наш главный предупредил, что засада…

— Где ваш главный?

— Ушел, он ушел через заднюю дверь… — Ёнгук достал маленький блокнотик из кармана, с золоченой ручкой, и сунул в руки гангстера.

— Пиши, как его найти, — и на корейском кинул: — Осторожно откройте фургон!

Дэхён потянул за дверцы и внутри все увидели связанного младшего друга с завязанным ртом и ещё одного преступника, наведшего на него пистолет.

— Не двигайтесь, или я ему мозги разнесу! — не понимая, что он сказал, все и без слов бы замерли, чтобы не рисковать жизнью Джело. Вдруг, бросивший эту угрозу, выпучил глаза и, расслабив пальцы, выронил оружие и упал рядом с заложником. Сунён, зашедшая с лобового стекла, через него прострелила ему затылок метким снайперским выстрелом, не дающим шанса прожить и доли секунды. Чоноп бросился в салон, развязывать друга, освобождая его от веревок.

— Что ж, наверное, тут мы уже ничего не узнаем, и нужно искать их старшего, — забрал записи Ёнгук и приставил дуло к виску разболтавшего всё. Заметивший это Чоноп выставил ладонь в призывающем остановиться жесте.

— Ты что? Он же всё сказал, просто уйдём!

— Но он не перестанет быть наёмником и бандюганом. Он видел нас всех и однажды может захотеть отомстить или, работая на очередного заказчика, встретит одного из нас и поквитается. Или и дальше будет похищать молодых мальчиков для каких-то пидорских дел, ты этого хочешь?

— Может, он завяжет после такого… — тише заметил Чоноп, спрыгнув из машины.

— Вот ты много лет хулиган, Оп. Ты пытался перестать им быть, так?

— Так… — кивнул он.

— Перестал? — Дэхён за его плечом улыбнулся. Чоноп опустил глаза. Никто из ступивших на путь противозакония, уже никогда оттуда не уйдет. Ёнгук нажал на курок и мужчина замертво упал. Развернувшись, он добил контрольными тех, кто лежал без сознания. — Мне не нужна ни одна тварь, которая знает мою морду и при этом зла на меня. Уходим.

Надев перчатки, Химчан подошёл к системе слежения и, стерев все записи о внешней и внутренней съёмке, прикрепил к ней малюсенькую взрывчатку, чтобы наверняка. Когда они вышли в коридор, позади негромко разлетелись в куски детали процессора, провода и обугленные платы. Система восстановлению не подлежит.

Ночные возвращения

Активная этой ночью часть банды вернулась в свою запрятанную в кварталах, замурованную в многоэтажке Нью-Йорка квартирку. Санха в нетерпении ждал, охраняя Рена. Рену тоже был любопытен — и даже немного более, волнителен, что ли, — исход. Когда они увидели всех, включая Джело, то выдохнули. На этот раз, как и обычно, «золотым» удалась операция по спасению. Сунён не отходила от того, кого любила и, не ослабляя клейкой хватки на его ладони, дошла с ним до дивана, на который они одновременно опустились.

— Это были те же люди, что похитили меня? — тревожась, беспокойно обратился Рен к Химчану. Как-то бессознательно он предпочитал его главенство, а не Гука, спутавшего юношу с девчонкой.

— Да, но мы нашли лишь пешек, а организаторы нам неизвестны. Джело, ты слышал в их разговорах что-нибудь подозрительное? — младший коротко покивал.

— Они пару раз упомянули… вернее один из них, тот, что сбежал, когда говорил по телефону… он сказал, что под предыдущий сценарий пока никого нет.

— Сценарий? — непонимающе воззрился на него Дэхён. — Что ещё за сценарий?

— Не знаю, создалось впечатление, что кто-то описывает, какой нужен парень, — сглотнув слюну, Джело запнулся. Он отлично понял, чего избежал и для чего вся эта эпопея с кражами мальчишек. Сунён погладила его плечо. — А уже под описание они шарят по районам…

— По всему миру, я бы сказал, — заметил Ёнгук. — Учитывая, что Рена аж с Кореи приволокли.

— Размах широк, ничего не скажешь, — Санха подошёл и протянул руку Джело. — Я рад, что всё кончилось успешно. Ты больше не ходи без нас. Я лучше бы тоже размялся сегодня, чем тут торчать.

— Тебе не понравилось общество нашего вижуал-боя? — расплылся Сольджун, скинув оружие со спины и, пристроив его у стенки, раскинувшись в кресле и плавно закрывая глаза. — Всё, я хочу спать. Я устал.

— Мне тут торчать самому не нравится! — взмахнул руками Рен. — Я узник какой-то!

— Исключительно в целях безопасности, — напомнил Хим. — Потерпи ещё немного. Мы движемся в нужном направлении.

— Я завтра съезжу по одному адресочку, — адвокат постучал по карману, куда положил блокнот с информацией о сбежавшем промежуточном руководителе бандитизма. Конечно же, он тоже был рядовым исполнителем, и через него придётся лезть дальше, к верхам. И насколько высоко придётся забраться — неизвестно. — Думаю, справлюсь один. Так что поехал-ка я домой, покемарю немного перед второй волной.

— Я тоже, — и без того даже не разувавшийся, Химчан направился на выход, свистнув Тени, которая незаметно обежала круг по комнатам и ринулась послушно к хозяину.

— Да и мне к Джейде надо, — пошёл за отступающим Санха, пока Ёнгук быстро менял свои потертые удобные вещи на офисный костюм, в котором следовало являться домой. Дэхён молча, ничего не говоря, пристроился к их кучке и начал шнуровать ботинки. Никто не задал ему никаких вопросов — все были вымотанными и уставшими, желающими оказаться в своих не одиноких постелях, нагретых телами любимых женщин. Когда они прикрыли за собой дверь, Сольджун уже начинал похрапывать прямо в кресле. Сунён и Джело освободили диван Рену, двинувшись в соседнее помещение, где на полу валялся надувной матрас. Чоноп застыл на стуле, уставившись в пол. Домой добираться сил уже не было, а оставаться здесь — едва хватало сил моральных. Несмотря на всю личную заинтересованность, он не допустил ни одного мгновения надежды на то, что Джело мог бы пропасть навсегда. Он искренне бросался на помощь и ради него, и ради Сунён. Если бы понадобилось — он бы ради них и жизнью пожертвовал, но вот, всё позади и все целы, а от этих двух силуэтов, ушедших вдвоём просто спать — без какого-либо сексуального подтекста, он точно это знал, потому что никаких интимных отношений между другом и возлюбленной не существовало, — от них стены стали серыми и сдавили его со всех сторон. Когда-нибудь закончится эта Голгофа? Чоноп давно мечтал о том, чтобы Сунён перестала его волновать, ушла из его сердца и взгляд на неё не вызывал никаких чувств, кроме дружеских. Почему же не получалось-то? Почему не исчезало, не отстирывалось пятно его безответной страсти, расплывшееся широко-широко на полотне судьбы? Он просто не замечал других женщин, или не попадалось ничего стоящего? Да и видел ли он в своём окружении свободных девушек? У них суровое мужское общество, в которое трудно кому-то затесаться. Тут же вспомнилось столкновение с бывшей сослуживицей у места преступления. Удачно же Ёндже отошёл и не был замечен, умеет же испаряться, когда нужно! И всё-таки интересно, не принесёт ли неприятностей та встреча? Женщины ведь такие досужие существа…

Дэхён открыл дверь домой как можно тише. Рассвет не затеплился лишь благодаря тому, что в это время года он очень поздний, а так-то уже подступило утро. Молодому человеку не хотелось разбудить Рэй, оставленную несколько часов назад. Разувшись и скинув куртку, он осторожно прошёл прямо до спальни, заглянув в неё незаметно. Но, вся на стреме, девушка уловила даже не шорох, а неслышное веянье знакомого аромата в невесомом движении воздуха, и поднялась с кровати, на которой сидела. Она не спала.

— Ты вернулся! — без лишних вопросов быстро подошла она к нему и обняла, уткнувшись в грудь.

— А ты сомневалась? — провел ладонью по её волосам Дэхён, поцеловав их. Не то чтобы он сам был стопроцентно уверен в том, что всегда вернётся, но вера в успех сопровождала его всю жизнь.

— Я ждала и надеялась, — подняла глаза Рэй. Мужские руки уже раздевали её, пока взгляды убеждались во встрече и взаимной сохранности. — Ты устал?

— Очень… — неправдоподобно покивал он, толкая возлюбленную к кровати и забираясь сверху. — Очень устал, поэтому хочу спать… очень активно спать.

Улыбнувшись ему, она притянула его к себе за плечи, и они слились в поцелуе. Одежда Дэхёна быстро оказалась на полу, а его обнажившееся тело волной вмяло Рэй в застеленную пока ещё постель. Пряжка его ремня уперлась ей в низ живота, ноги девушки инстинктивно развелись, чтобы обвить ими узкие бедра певца. Раздетая, она тоже прогнулась ему навстречу, простонав от поцелуя в шею. Дэхён дотянулся до пульта музыкального центра и, на ощупь найдя нужную кнопку, включил фоном тот диск, что был вставлен. Зазвучал трек Энигмы, из колонок качества домашнего кинотеатра акустика была потрясающая, и двое утонули в эротических тянущихся ритмах музыки, словно созданной для постели. На свежих простынях, пахнущих исключительно собственностью Чона Дэхёна: его туалетной водой, его дезодорантом и даже шампунем, осуществлялся, наконец, акт любви, а не того случайного секса, на который походили их редкие соития то здесь, то в Сеуле. Теперь Рэй знала, что принадлежит ему, и не думала больше ни о чем.

Дэхён откинул одеяло и, голую, накрыв девушку собой, обезволил её нескончаемыми поцелуями. Вытащив из-под её головы подушку, он подпихнул её под их бедра и, с большим удобством, вошёл в неё, жаждущую и скучавшую по нему, соскучившуюся до крика в слезы, вырвавшегося с первым же движением внутри неё. Рэй вцепилась в его гладкие плечи, кусая губы, если они вдруг оставались одинокими, без его губ, но это длилось мгновения, после которых Дэхён возвращался к её устам, дыша общей страстью. В отголосок каждого слова, отдающегося из песен, Рэй хрипло простанывала, и он вторил ей, тише и спокойнее, но глубже и дольше. Сердца бились всё быстрее, тела покрывались испариной. Сильные руки прижимали её к себе, под собой. На одной из них, так и не снятые золотые часы, неуловимо тикали секундами их любви у неё над ухом. Как они жили до этого раздельно? Как выдерживали очередную ночь без того, чтобы возлечь на альков, отдаваясь в жертву чувственности? Музыка заглушала лишние звуки, исходящие от шуршавших простыней, от невольных стычек тел, и среди всего выносила только главное — стоны и дыхание, стоны и дыхание. Его грудь проходилась по её груди, задевая соски, и когда он выпускал из пальцев пряди волос, опуская её голову, то ладонь стремилась к этим соскам, накрывая их и лаская. «My heart goes boom boom boom…» — медитацией выводила Энигма.

— Каждый раз, когда я думаю о тебе… — повторил следующую строчку Дэхён, приложив руку Рэй к своей груди, и дополнил от себя: — Внутри меня рождается целая Вселенная. Я люблю тебя, Рэй…

— И я люблю тебя, Чон Дэхён, — закончив разговоры поцелуем в своей властной манере, девушка обняла его так крепко, как могла, и он, сплетясь с ней и перекатившись два раза, всё же выиграл первенство и опять был сверху. Они улыбнулись друг другу. — А ты поднаторел…

— Больше у тебя не выйдет доминировать, — с шутливой угрозой выговорил он.

— Я не претендую, — замерев, она провела пальцем по его скуле. Не верилось, что они вместе. Не хотелось думать, что после таких ночей наступают дни, что вечерами Дэхёна опять могут позвать неизвестно куда. Сегодня ожидание было тяжелым, но со временем оно может стать невыносимым. Что остаётся ей, когда он испаряется там, где она не может его найти? Она даже не будет знать, где его искать.

— О чем ты задумалась? — погладил её щёку кончиками пальцев Дэхён, тоже приостановившись.

— Не важно. Не останавливайся. Сделай так, чтобы я не могла думать ни о чем, — попросила она его нежно на ухо. Пощекоченное дыханием, ухо передало жар вниз и Дэхён, заведясь с пол-оборота, как лучший его мотоцикл в исправном состоянии, набросился на девушку, закинув её ноги себе на плечи и прижавшись всей своей сущностью, распластал её под собой, растерзывая до изнеможения. За окном начало светлеть.

В окнах не горел свет, поэтому Ёнгук думал, что дома все спят. Избавившись от пиджака и сняв через голову галстук, он завернул в ванную, где доразделся и быстро принял душ. Не хотелось находиться в святая святых — супружеской спальне или детской, когда руки твои только что убивали людей, когда одежда была на тебе незнамо где (хоть это и его офисный костюм), когда глаза смотрели на смерть. Их бы ещё помыть! Гук натянул боксеры и вышел, едва не пересекший уже гостиную, но вовремя заметил силуэт у окна.

— Рин? — удивился он, и подошел к жене. — Ты не спишь?

— Нет, — безразлично ответила она, не поворачиваясь. Не похоже на неё.

— Ты чего? — положил он руки на её плечи под тонким шелковым халатиком. Никакой реакции. Не повернулась.

— Где ты был? — холодно прозвучал голос. Гук стал понимать.

— По делам мотался, — как обычно, не задумываясь, правдоподобно отчитался он.

— Каким?

— Ну как каким — рабочим! — попытался он улыбкой скрасить недобрый приём и развернуть жену на себя, но та убрала от себя его руки и отступила.

— Каким ещё рабочим?! — шепотом гаркнула она. — Я звонила в офис — никто не взял! Я звонила тебе на мобильный — никто не взял! Почему?! Почему ты не слышал звонки?

— Рин, милая, — ухватил он её, брыкающуюся, но не сумевшую воспротивиться, за запястье, и притянул к себе. — У меня отключен звук, почти всегда, когда я на переговорах. Ты же знаешь… я не думал, что ты не уснешь…

— Я спала, но проснулась Бом, начала плакать, так громко, что мне показалось, что она что-то чувствует! — разнервничавшаяся, Херин уткнулась в грудь мужа, судорожно найдя его ладонями и загладив его ими. — Я никак не могла её успокоить, часа два… она всё плакала и плакала, я звонила тебе, а ты не брал… и я… я… — она заплакала и сама, не выдержав. Ёнгук словно удар под дых получил. Он не мог видеть, как плачет Херин. Как мучаются и умирают люди — мог, а вот как жена плачет — нет. У него нутро выворачивалось и легкие лопались под ребрами от осознания, что это из-за него. Он сжал её тесно-тесно, посадив в клетку своих рук и начав целовать родную макушку.

— Прости, Рин, пожалуйста, прости, я не знал. Не плачь, умоляю, я, действительно, был занят…

— Где ты был, Гук? Где? — дрожала она, успокаиваясь, но не быстро. — Ты так часто пропадаешь по ночам! Ну какие адвокаты работают ночью?! Ладно бы выпившим приходил, я бы подумала, что у вас корпоративные посиделки, гулянки с коллегами, переговоры с партнерами в барах… но ты такой трезвый и собранный…

— Солнышко ты моё, — захохотал тихо Гук. — Ну что ты у меня за причуда? Тебе не нравится, что я трезвый домой прихожу? Где это видано… Ты только не подумай, что я идеальный. Я курю, между прочим.

— Ты мне изменяешь? — подняла она на него отчаянно испуганные глаза. Мужчина опешил.

— Ты что? С ума сошла? Да мне кроме тебя никого в мире не надо, — чтобы доказать свои слова, Гук перешел губами к виску, потом к скуле, к щеке и, наконец, губам, заставляя их молчать и не произносить напрасных обвинений. И не задавать ненужных вопросов. Он не может ей сказать, что он золотой! Так надо, так лучше. Для её же спокойствия. Херинмного пережила и очень хрупкая в душе, его нежная и слабая девочка.

— Тогда почему ты отсутствуешь дома по ночам или приезжаешь очень поздно? — отрывалась она от поцелуев, чтобы продолжать допрос. Ох уж женщины! Ёнгук сдернул халат с её плеч, под ним была сорочка. Впившись в её шею, он спустился к ключицам, напер на Херин, прижав её к окну, и задрал подол. — Почему ты молчишь?

— Потому что я сгораю от желания заняться с тобой любовью, — трусиков на ней не было. Он всё равно их постоянно срывал, так что супруга разучилась надевать их на ночь. — Я юрист-международник, Рин, у меня дел — до хера и больше. Я их разгребаю с утра до ночи, и того не хватает. Пожалуйста, можно я не буду говорить сейчас о делах? Я просто хочу чувствовать тебя, обнимать тебя…

— Гук… — сдаваясь, прошептала она. Приподнятая, девушка была насажена на его готовый член. Простонав, Херин расслабленно выдохнула. Ёнгук жарко любил её, покрывая поцелуями, и лучших доказательств того, что ему никто другой не нужен, придумать было невозможно. — Гук…

— Ну, скажи, разве я набрасывался бы так на тебя, если бы уже натрахался где-то?

— Как будто бы ты дважды, а то и трижды не сможешь, — уже бессмысленно споря, заулыбалась Херин. Любимое тело прижалось к ней, вбиваясь до глубин, которые отзывались только ему, которые хотели только его.

— С тобой — сколько угодно, Рин, родная, любимая моя, — облизывая пересыхающие губы — надо бы бросать курить, — он целовал ими благословенное лицо, которое придало смысл его жизни. Женщина, подарившая ему дочь, его единственная, до которой он никого не любил, после которой не хочет мыслить ни о чем. Разве может он сидеть спокойно в квартире, не пытаясь бороться с грязью и преступностью, которые там, за порогом? Его Херин выходит в магазин, его дочь вырастет и пойдет в школу, будет жить в этом городе. Разве имеет право он — ответственный за них, — не сделать всё вокруг безопасным для их существования? Чтобы их ребенок, и будущие, если они появятся, дети, могли улыбаться и не опасаться, что однажды какой-то уродский дядя посадит их в машину и выпотрошит в пригороде, размалевав под шлюху, будь ты мальчик или девочка, ради этого он разнесёт все заговоры Нью-Йорка и достанет даже из ада последнего, кто организует криминал. Зарычав от оргазма, Гук успел выйти из Рин, засмеявшейся и накрывшей ему рот ладонью.

— Папа, ты разбудишь Бомми!

— Ничего, зато она точно будет знать, что родители любят друг друга, — Ёнгук захватил губы Херин и, буквально вылизав их и облизавшись после этого, стал отдышиваться. — Пусть знает, что мама самая любимая на свете женщина.

Преступление второе, посредственное

Ёнгук вошёл в квартиру-логово и услышал стучание по клавишам. Только оно мышиной вознёй своего бесперебойного клацанья более-менее заставило его выйти из остолбенения, в котором он ехал сюда, ехал как-то помутнено, быстро, немного безоглядно, чуть не проехав на красный свет на одном из перекрестков. За компьютером сидел Ёндже, а Рен за его спиной уплетал обед. Чоноп высунулся с кухни, здороваясь.

— Вы что, втроём здесь? А где остальные?

— Ну, все ж занятые, — пожал плечами Ёндже, крутанувшись на стуле к адвокату. — У всех женщины…

— А Сольджун?

— А у него несколько, — засмеялся химик. — Да нет, просто, зачем тут торчать без толку? — он посмотрел в каменно-бетонное лицо Гука, редко моргающее при разговоре. — Что-то случилось?

— Ничего страшного, сейчас отомру, — он плюхнулся в кресло, закрыв веки и потерев их большим и указательным пальцем правой руки. — Немного отвык вытягивать силой информацию у плохишей, которые не хотят говорить её добровольно вежливому и миролюбивому мне.

— Ты… он остался жив? — тихо поинтересовался Чоноп, протянув чашку с кофе, который приготовил себе. Мужчина с благодарностью принял её, после чего мрачно покачал головой. — Вот как…

— Польза-то была? — более отстраненно поинтересовался Ёндже, которого, судя по всему, не волновали люди, которых он ни разу в жизни не видел, даже если бы ему в подробностях описали пытки, которым те подверглись. За достаточно обаятельной и интеллигентной наружностью иногда просматривалась трудно разгадываемая натура, в которой хладнокровия, возможно, было больше, чем в том же Санха, выглядящим как пример эмоционального дуболома.

— Небольшая, — сделав глоток горячего кофе, Ёнгук стал оживать, чувствуя, как что-то ощутимое, уютное и согревающее проникает в него, оледеневшего при собственноручно данном себе задании. Никто не заставлял его брать трудное и мерзкое на себя, но он не собирался заставлять это делать и других. А кто бы смог вместо него? Как он, почти равнодушно, не дрогнув. Ёндже, может быть, но ему недостаёт боевых навыков. Химчан теперь уже нет… Как невелик выбор! Если возникнет какой-нибудь цугцванг, придётся звонить в Сеул Серину, или активизировать связи Ёндже. Но не хотелось бы, чтобы дошло до плохого. — Он знал только один адрес. Какой-то притон. Вернее, его подвал, один из многих, в которых время от времени собираются некие люди, чьих имен он не знал. Люди эти ищут развлечений… — Гук посмотрел на Рена, подавившегося при его взгляде. Чоноп поспешил похлопать юношу по спине. — Своеобразных развлечений, в общем.

— Судя по всему, у этих людей очень много деньжат? — предположил Ёндже. — Ведь заказать симпатичного мальчика из другой страны для безраздельного пользования — дорогой каприз.

— Беспредельного пользования, — Ёнгук протер лицо ладонью, нагревшейся от чашки, словно умылся ею. — Более чем много. Поставщика я знаю. Сингапур сразу навел меня на мысли о том, кто исполнитель… Я позвонил знакомому дельцу, но там насчет клиента тишина. Всё анонимно и хорошо оплачиваемо. Нет, конечно, в Сингапуре знают, кто заказывает, и только притворяются неосведомленными, но ни черта лысого не скажут.

— Может, опять попытать? — расплылся Ёндже, не приняв близко к сердцу неприглядность этого занятия.

— Нет, туда я не сунусь, — отмахнулся Гук, не испугано, но демонстрируя утверждение «я не безумец» расширившимися глазами. — Когда-нибудь — возможно, но сейчас нас там просто размажут… Придется искать зацепки здесь. Завтра пробьём этот притон. Если ничего не найдём — установим слежку, поищем другие точки. Я так понял, что заказчики умеют шифроваться и каждый раз выбирают новую локацию для своих игрищ. Никому не хочется быть пойманным и угодить в тюрьму за такое…

— Ой бы им там стало весело, — справедливо заметил Чоноп, жаждая стать карателем и не решаясь уйти к электрическому чайнику за кофе для себя, чтобы доприсутствовать во всем разговоре.

— А почему не сегодня? Почему завтра? — поднялся Рен с опустевшей тарелкой и направился на кухню, мыть за собой посуду, но остановился рядом с Опом, на пороге. Ёнгук выдохнул, собираясь с мыслями, будто сам на миг забыл, что же именно планировал на вечер. Потом вспомнил и, взбодрившись, приподнял задницу, чтобы достать сигареты из заднего кармана потертых штанов. Вытащив из початой пачки зажигалку и сигарету, он прикурил, ничуть не нарушив фен-шуй мужского тайного убежища порцией дыма.

— Мне надо вечером поработать юристом, наняли для одного занятного дельца, — видя, что Чоноп и Рен ушли на кухню, не дожидаясь подробностей, а Ёндже продолжает слушать, он развернулся ровно на него и задекламировал, вдыхая и выдыхая бело-серые клубы: — Одна романистка написала книженцию, в которой главный герой будто списан с одной знаменитости. С одного, если точнее, знаменитого типа — актера, мужчины. А поскольку выставлен он не в лучшем свете, а все намеки говорят, что это именно он, то гражданин «звезда» решил засудить бумагомарательницу за клевету, инсинуации и фантазийные бредни.

— С чего это тебя нанимают другие прославленные лица, кроме Дэхёна? — засмеялся Ёндже, зная, собственно, что и Дэхёну-то приходилось пользоваться услугами вынужденно. Никого он больше не мог посвятить в тайны своей жизни. — Неужели здесь ещё не распространились слухи о твоём изгнании из спецотдела и подозрительных связях с криминальными авторитетами?

— Эй-эй, я, между прочим, международник с опытом и одним из лучших образований! — Не убедив своим доводом друга, Гук нарисовал на губах коронную улыбку, отведя от них сигарету, зажатую между средним и указательным пальцами. — Ну и, я же классный.

— Несомненно, это очень важно твоим клиентам мужского пола…

— Да судя по последним событиям, у них в Штатах вообще так не очень распространены традиционные ценности, — Ёнгук пожал плечами. — Может, я им реально нравлюсь? А женщины-клиентки для меня труднодоступная роскошь. Ну, что я скажу Херин, если мне постоянно будут названивать бабы?

— Что они транссексуалы или ущемляемая хозяевами пуделиха научилась разговаривать? Зная тебя, ты найдешь, что сказать, — Ёндже уже было отвернулся к компьютеру, пронаблюдав самодовольный прищур Гука, соглашающийся со своей изворотливостью, но тот опять притормозил его:

— Если потенциальные преступники-извращенцы из состоятельных, может, пройдешься по своим знакомствам? Ты у нас самый не засветившийся, покопался бы…

— И что мне делать? Проверять всех подряд? Знаешь, сколько в Нью-Йорке миллионеров?

— Эм… хуллион?

— Примерно, — хмыкнул Ёндже, откинувшись на спинку и покачавшись.

— Ну, проверяй подозрительных. Среди светских тусовок всегда есть подгнивающие личности, через которых выйдешь на то, что нужно. Повертись там и сям, рауты, банкеты, закрытые вечеринки… Я-то слишком подозрителен для этого.

— А ботаник с двумя высшими образованиями прям впишется в это изысканное общество? — скептично воззрился на него Ёндже, картинно поправив очки на носу. — Меня ни разу даже с девушкой не видели! И тут здравствуйте, приехали. Ю Ёндже — мажор, бьющий баклуши и околачивающийся среди ди-джеев, моделей, дизайнеров и прочей богемы?

— Ну, в конце концов, ты же «золотая» молодёжь, да и повод спутницу какую-нибудь погулять будет, — подмигнул Ёнгук, после чего добавил: — И ты пойдешь не как обладатель двух красных дипломов, а сын олигарха-ресторатора, наследник сети нескромных по ценам общепитов и всякое такое.

— Не люблю я всё это, Гук… — поморщился он.

— Надо, друг мой, надо, — встал адвокат и постучал его покровительственно по плечу. — Хватит в своих лабораториях торчать, всё равно эликсир вечной жизни не изобретешь, да и лекарство от глупости и жестокости тоже. Вылезь на свет, вкуси радости жизни. Ради общего блага. А мне, пожалуй, пора ехать в офис и готовиться к встрече с представительницей интеллектуальной прослойки. Вот видишь, — мужчина открыл шкаф и стал переодеваться в строгий костюм, — Мне тоже впервые подобное общество, но я же не брезгую, внедряюсь, постараюсь соответствовать… Представляешь, если эта романистка, как Шерон Стоун из фильма «Основной инстинкт», а? Я бы допросил… — прошипев возбужденно сквозь зубы, вжикнул ширинкой Гук и выдохнул. — Нет, конечно, встреча для предъявления иска по претензиям клеветы — это чуть менее эротично, чем разговор с уже взятой под стражу женщиной… в наручниках… — вспомнив что-то, он улыбнулся и, помолчав, закончил: — Ты подумай над предложением операции «свой среди чужих». Держи меня в курсе.

Ёнгук вышел, оставив Ёндже размышлять о том, что он засиделся в подполье и мог бы сыграть какую-нибудь более значительную роль. Был ли он к ней готов? Сняв очки и положив их рядом с мышкой, молодой человек поправил воротничок рубашки, выправленный из-за пуловера, нашел своё отражение в полированной дверце шкафа и задумался.

* * *
Звонки постоянно мешали спать и, хотя после очередных получалось вырубаться ещё на некоторое время, после того, как Дэхён переключил телефон на режим вибрации, даже этот жужжащий звук разломал хрупкий сон Рэй. Её привычка всегда быть на стреме, следить за ситуацией и не расслабляться дала сбой в этой спальне, под крылом возлюбленного, где было так спокойно и надежно. Сам он располагал к тому, чтобы забыть обо всем на свете и отдаться окончательному решению… но его жизнь, не оставшаяся за дверью, забыть ни о чем не давала. Его дергали ежечасно, как востребованного, популярного кумира тысяч и тысяч. Поцеловав Рэй под мочкой уха, в шею, он извинился за то, что не мог отключить всё и послать всех к черту. Девушка, не прислушавшаяся к его разговорам с менеджерами и директорами, понимающе приняла извинения и обняла его крепче, готовясь в любой момент опять услышать навязчивое егозение мобильного. Хуже вувузел на чемпионате мира по футболу в ЮАР! Любые признаки жизни телефонов надо запретить, как только они оказываются в спальне. Желательно, чтобы средство связи само улавливало свою ненужность и откидывалось на время.

— Мне нужно будет скоро ехать, — пробормотал Дэхён. — Но мы успеем позавтракать вместе. Что будешь?

— А ты умеешь готовить? — улыбнулась она, открыв глаза.

— Если только что-то не очень сложное, — выкрутился он. — Нет, под настроение могу и заморочиться… а ты? — оба они вдруг поняли, что очень мало друг о друге знают, и, несмотря на безумную взаимную тягу, открытий им предстояло ещё множество. — Умеешь готовить?

— Нет, — кокетливо солгала Рэй, припомнив, сколько семейных рецептов держится в её голове и как она здорово умеет печь. Но в домохозяйку её не превратят, даже если она согласится уйти с работы и переехать. Она найдет другую работу, не хуже прежней. — Ты думаешь, почему я до сих пор не замужем? Из меня ужасная жена, ужасная!

— Ну да конечно! — соблазнительно и недоверчиво улыбнулся Дэхён, поцелуем накрыв её губы и, продолжительно целуя их, неохотно оторвался. Под легким одеялом они соприкасались обнаженными телами, что то и дело сбрасывало ход мыслей с текущей темы на стороннюю. — Кстати об этом… — посерьёзнев, он взглянул в её глаза. — Мне действительно было интересно… Ты красивая, самодостаточная и привлекательная девушка… как так вышло, что мне повезло быть первым? — Дэхён готов был извиниться за свой вопрос, но не стал, потому что решил, что он отменит надобность ответа. А ему на самом деле было любопытно.

— Ты хочешь сказать, что я была стара для этого и пересидела? — наигранно ахнула Рэй, насупившись.

— Нет-нет, ни в коем случае, но… Неужели никогда не было никаких отношений? — агент спецотдела, а по совместительству слабая женщина, перестала баловаться и тоже посерьёзнела.

— Мне было не до них. Какие отношения в отрядах спецназа?

— То-то и оно — там же одни мужики вокруг! Они ведь наверняка пытались ухаживать?

— Пытались… — не стала отрицать Рэй, посмотрев вниз и вправо, в своё прошлое. — Да ну с кем там было встречаться? Такими, как твой закадычный товарищ-гад Ёнгук? На дух не выношу лживых и лицемерных типов, к тому же сотрудничающих с бандитами.

— Я тоже вроде как бандит, не забыла? — осторожно ущипнул её за бок Дэхён, но девушка покачала головой. — И Гук отличный человек, тебе стоит с ним поближе пообщаться…

— Вот уж нет! Да и, я ещё не решила до конца, как отношусь к этому — вашему статусу, вашей деятельности вне закона. Я знаю, что не стану тебя разубеждать, но ваша «работа» мне не ясна. Заканчивая школу… я твердо решила, что буду на стороне добра, бороться за правое дело, даже если ценой жизни… у меня были друзья, которые мыслили так же. Они собирались служить государству и свято чтили долг защитников мирных граждан, как чту его и я… И тут вдруг вы! Грабите, хулиганите, не знаю, что ещё там делаете…

— Убиваем, — подсказал Дэхён.

— Час от часу не легче! — Рэй завалилась на спину, подложив под неё подушку. — И ты?

— Мне пока не пришлось, — прочитав по губам «слава Богу!», певец ухмыльнулся. — Как ты вообще со мной связалась с такими принципами? Я этому безмерно рад, но как я прорвал твою оборону? Как заставил сойтись стража правопорядка с преступником? Я не понимаю…

— Звезды были на твоей стороне, — хитро покосилась Рэй, поглядев через его плечо на картину с тигром и снова на лицо Дэхёна. — Венера вошла в созвездие Рака, или что-то вроде этого.

— И никаких моих личных заслуг?

— Я испытываю слабость к мужчинам в кожаной одежде, — полуулыбкой наградила она его.

— Поэтому ты меня не арестовала тогда? — засмеялся молодой человек. — Я должен сказать «спасибо» своему гоночному костюму?

— А что мы всё обо мне? А чем я-то тебя привлекла? — не захотела размусоливать о своих пристрастиях и причинах их возникновения Рэй.

— Ну, знаешь ли, не каждый день тебя девушки на лопатки бросают, как набитую соломой куклу, — Дэхён провел ласково пальцами по её щеке, поцеловав и отстранившись. — Я просто влюбился. Впервые в жизни, если честно.

— Не скажешь же ты, что у тебя до меня тоже…

— Я не об этом! — опять развеселился он, погладив её руку от плеча до запястья и взяв ладонь в свою. — Конечно, сексуальный опыт у меня имеется… Но давай ты не будешь спрашивать «сколько», договорились? Поверь, было мало.

— Их, правда, было мало? — приподнялась левая бровь Рэй, как половина разводного моста, размышляющая, пропустить ли речной транспорт или нет?

— Ммм… просто поверь, ладно? — попросил её Дэхён, и она не стала спорить. Какая разница, что было раньше? Важно то, что между ними сейчас. — Главное, что я никогда не любил… ты смогла завоевать сердце. Хотя, кажется, усилия были не нужны. Я сдался после первого же боя, — Рэй довольно расплылась. Иногда приятно чувствовать верховенство. — А ты? Когда-нибудь влюблялась? — её уста собрались в узел.

— Однажды, — лицо её стало суровым, как при исполнении. Подбородок заострился, сделав пару нервных движений. — Но это было много лет назад, и ни к чему не пришло, — Дэхён хотел спросить ещё что-то, но девушка, заставив себя хохотнуть, села на кровати и, потянувшись, произнесла: — Пошли уже завтракать. Я безумно хочу крепкого кофе!

Получив запасные ключи от квартиры и предупреждение, чтобы старалась быть незаметной — это уж Рэй научилась делать за восемь лет учебы в академии и последующей работы в войсках, — девушка отправилась к Айли, откуда ей, как минимум, нужно было забрать свои вещи. Или не забирать? Если она всё равно уволится и переберется навсегда в Нью-Йорк, вернее, к Дэхёну и туда, где будет он, где бы это ни было, то ей одинаково придётся через две недели вернуться в Сеул для улаживания документальных дел, а отпуск она могла бы провести и по большей части с подругой.

Айли видимо только что пришла домой сама, потому что пиджак был снят только с одного плеча, а вся она уже сидела перед ноутбуком, погружаясь в поэтапное чтение и печатание.

— Привет, — Рэй присела рядом, осматриваясь и почти не вспоминая о вчерашней вечеринке. После Дэхёна из головы вылетало совершенно всё. — Ребята поздно ушли вчера?

— Да почти сразу после тебя, — блондинка отвлеклась, повернувшись к подруге. — Ну как там у вас? Всё нормально? — Рэй выдержала паузу, по привычке не говоря сразу о том, что происходит в её жизни. Иногда боялась сглазить.

— Он предложил съехаться, — в результате всё-таки сказала она. Айли округлила глаза.

— Вау! Вот это поворот! За это надо выпить!

— Я не буду, — помотала носом из стороны в сторону девушка.

— Ну вот… ладно, в другой раз, — она откинулась на спинку дивана и подобрала под себя ноги. — Нет, ну кто бы мог подумать! Мея замужем, ты вот так скоро… одна я в девках останусь?

— Мне никто не предлагал замуж! — исправила Рэй. Она-то понимала причины и ненужность, но не стала объяснять их Айли, увидев подозрительный взгляд, говорящий, что такой поворот не столь радостен, как показалось сначала. — И ты можешь в любой момент пойти за Ынхёка, кто тебе мешает?

— О-о, не напоминай мне про этого коварного примата! — сжала кулаки Айли, сжав губы и сердясь.

— Что опять?

— Я так долго мечтала писать о светской хронике, но никак не было места в отделе, и вот, когда я взялась за преступление, можно сказать, века, чтобы распутать его и добиться всего, мне сегодня редактор предложил освещать события светской жизни, представляешь? Уверенна, это он подговорил его!

— Разве он имеет влияние на редакцию? — с сомнением спросила Рэй.

— Да откуда я знаю, может он повлиять или нет? Пусть будет виноват, — махнула рукой Айли. — Я же всё равно согласилась. Это такое давнее желание! Только расследование я всё равно не брошу… но времени в обрез на всё это… Кстати, а если тебе поинтересоваться у Дэхёна? Если там бродил Чоноп, а они оба золотые…

— Да нет, ты что, — оборвала подругу Рэй, делано, но натурально захихикав. — Дэхён в золотых, по-моему, от безделья. Он ничего там не знает, и вряд ли замешан в чем-либо, — вот и начинается. Верность спутницы золотого заключается и в умении молчать в том числе. Отказывать подруге в помощи, потому что в этом именно что замешан возлюбленный. Нелегкая дилемма. Но она не может подставить даже одного золотого, они ведь все повязаны. Даже если бы сама с удовольствием усадила за решетку Ёнгука, она не может его тронуть, потому что он друг Дэхёна. «Нет, я умею хранить тайны. Я не стану вмешиваться» — пообещала она себе. — Да и Чоноп… не будь мнительной, Айли. Они в «золотых» вроде здоровые мужчины, каким боком им быть связанными с насилием над мальчиками?

— Откуда я знаю? Но какая бы получилась статья! Сенсация! Золотые, которые считались легендой, чем-то несуществующим, на самом деле промышляют аж в Нью-Йорке!

— Не нужно, — помотала головой Рэй обеспокоено, — Не пиши о них, ладно? Не все легенды должны оживать, — распахивающиеся перспективы свернулись в трубочку, и Айли нахмурилась. Нет, не светит ей написаться ничего дельного. Тут материал не найдешь, тут палки в колеса ставят, а тут информация затрагивает интересы и личную жизнь лучшей подруги. Рожденный ползать летать не может. Согласно кивнув, Айли полезла в поисковик, чтобы приметить парочку мероприятий и вечеринок, на которых не умрешь от тоски, пока найдёшь, что о них написать. Краем глаза увидев, что Рэй отправилась в соседнюю комнату, она задала вопрос вслед: — Так, ты переезжаешь к Дэхёну?

— После отпуска, — обернулась пока ещё сотрудница спецотдела. — Пока поживу у тебя, хорошо?

— Я только «за»! — обрадовано подняла руки вверх Айли. — Я по вам с Мэей жутко скучала здесь.

— У нас там тоже не сплошное веселье, — Рэй посмотрела за окно. — И эта осень… не люблю ноябрь. Места себе не нахожу, когда он настаёт, — зябко поёжившись, она потерла плечи руками. — Приму душ, а то холодновато.

* * *
Разочарованием заглушив подступившую тошноту, Ёнгук несколько минут свыкался с внешностью писательницы. Нарисовав себе образ сексапильной голливудской дивы, он столкнулся с суровой реальностью в виде размера эдак пятьдесят четвертого, круглым лицом с наметками второго подбородка и черепаховыми очками. Одна ляжка обвиняемой в клевете ровнялась двум-трем его собственным. При этом всём данная мадам явно не чувствовала себя стесненной и с уверенностью и кокетством поглядывала на адвоката.

— Итак, мисс… Шелл, — Гук заставил себя выйти из ступора и снова заговорить. Сегодняшний день он отметит в календаре черным. — Я зачитал вам основные претензии с нашей стороны. Совершённый мисдиминор[4] нанёс оскорбление моему клиенту и, выраженный публично, распространившийся широко в обществе, дискредитирует личность моего подопечного. Относясь к категории умышленности, а не случайности, поскольку за издание своих произведений вы получаете материальное вознаграждение и тем подтверждается цель содеянного, клевета с вашей стороны утверждалась как факт, и не может смягчаться попыткой называть её мнением. Согласно конституции штата Нью-Йорк свобода слова распространяется до тех пределов, где ущемляются права личности и нарушается покой государственной жизнедеятельности, а для спокойствия государства необходим покой граждан. Вы были ознакомлены со всеми этими обстоятельствами, — Ёнгук передал папку с печатными листами адвокату писательницы. — Здесь распечатки обсуждений на форумах и в блогах интернет-пользователей, которые однозначно дают понять, что персонаж вашего романа интерпретировался большинством читателей как истец…

— Вольная интерпретация читателей — это их дело, автор не может отвечать за воображение своей аудитории, — заметил правозащитник ответчицы. Ёнгук улыбнулся:

— Воображение аудитории оформилось в определенном направлении исключительно с подачи работ мисс Шелл, а за последствия своей деятельности она отвечать, несомненно, должна. Доказательств тому, что именно её книга служит распространением ложных слухов о моём клиенте — масса, поэтому, будьте так добры рассмотреть нашу скромную просьбу о выплате моральной компенсации в размере двух миллионов долларов, учитывая все издержки и тяжелое психологическое потрясение, которые испытал истец. Справки от психолога мы приложим, — Ёнгук перекинулся ещё несколькими фразами с коллегой-антагонистом и поднялся, протянув ему руку для прощания и стараясь не смотреть на романистку. Очень захотелось домой. Проторчал в офисе прорву времени, готовясь к выдвижению обвинения, ездил в суд, мотался, и всё ради вот этой «пухленькой» старой девы, клепающей дешевые сочинения о судьбах, которые ей недоступны? — Что ж, разрешите откланяться, не будем напрасно отнимать друг у друга время. До встречи на предварительном слушанье в суде. Если будут какие-то вопросы, звоните!

Ёнгук попрощался с нанимателем и, сев за руль и заведясь, продолжал крутить в голове вариации и возможности. Как они ещё могут уйти от ответственности? Что выдвинут в качестве главной защиты? Совпадение, конечно же. Любимый приём, заверять, что приметы сошлись и умысла не было. Не было… нужно что-то веское, как доказательство того, что умысел был. Эти дела, такого характера, достаточно сложные и обычно затягиваются. Не всякий юрист и возьмется, но Гук принципиально не отказывался от самого сложного и запутанного. К тому же, это очень некриминальное дело и в нем можно отдыхать от жестокостей, работать исключительно умом. Нужно будет сунуться подробнее в биографию этой мисс Шелл. Если она окажется замеченной где-нибудь в фан-клубах или среди её увлечений будет хоть один фильм его клиента, то всё, уже не отмажется. Если она увлекается его творчеством, или вообще склонна интересоваться жизнью знаменитостей, то она не прошла бы мимо некоторых тонкостей его жизни, и взяла их не из головы, и описывала их намеренно…

Открыв дверь домой, Гук скинул ботинки, прошел до кухни, из которой падал свет. Херин мыла посуду и не слышала его появления. Зная, как нельзя её пугать и подкрадываться внезапно, чтобы сделать «приятный сюрприз», он вышел в коридор ещё раз и, затопав громче и покашляв, оповестил о своём приходе. Вода выключилась и Херин повернулась к нему, вытирая руки о кухонное полотенце.

— С возвращением! — улыбнувшись, она подошла и поцеловала его в щеку. Он перевел поцелуй ближе к губам и закончил на них. — Ужинать будешь?

— Принесешь в кабинет, ладно? Я пока в душ… — улыбка на лице Херин померкла.

— Ты что, ещё не наработался?

— Кисуль, ну не от меня же зависит! У меня новый заказчик, — она попыталась отойти, но он поймал её за талию. — Бомми уже спит?

— Да, представь себе, дочь тебя только во снах и видит. Вырастет, забыв как выглядит её папа.

— Ну, прости, я обязательно в выходной буду с вами весь день. Куда-нибудь сходим, хорошо? — постарался, притянув к себе жену и плавно опускаясь поцелуями по её скуле к уху, загладить своё плохое поведение Гук.

— Вообще-то, выходной завтра, — немного оттаяв, произнесла она. Мужчина застыл, ослабив хватку, и произнес, как будто уже стоило отбиваться от нападения:

— Завтра я не могу… — сорвав с плеча полотенце и слету хлыстнув им мужа по плечу, Херин, сверкнув глазами, пошла обратно к плите.

— Отлично! Иди в свой кабинет, принесу ужин! — обижено и грозно, крикнув и топнув, явила она ему свою спину.

— Спасибо, — пытаясь не отчаиваться, что профессия, а вернее две, явная и тайная, не дают нормально уделять время семье, Гук попытался вновь настроиться на работу, но уже не очень получалось. Он становился постоянной причиной расстройств Херин, ей хотелось, конечно, обычного мужа, которого она видела бы чаще… Не эгоистично ли он поступил, завоевав и присвоив любимую женщину? Как много он ей даёт? А ребенок? Может, рано было заводить? Она права, ведь Бомми он только за завтраком иногда и видит. Когда он последний раз с ними был целый день? Недели две назад? Да, они поехали в супермаркет, прогулялись в парке, но было холодно, и быстро уехали оттуда. А нет, его вызвали в офис в тот вечер. В общем, ясно.

Усевшись перед компьютером, он с благодарностью оглядел стол, который всегда был прибран, каждая бумажка на месте, ручка вдоль записной книжки, ни одной пылинки. Семейное фото рядом с экраном. Да, он эгоист. Ему-то тепло и удобно. Так, хватит! Работа. Браузер. Google. Полли Шелл… боже мой, сколько она пишет! Ночами не спит что ли? Факты из жизни, биография… ничего особенного, точнее, вообще толком ничего. Твиттер. Нет, подписываться он не будет, спасибо. Френдить в Фейсбуке тоже не надо. Членство в писательских сообществах она ещё не обрела. Где же о ней информацию взять? Всего два интервью, да и то ниочемошных. Что-то должно быть, кроме коротенькой анкетки на каком-то любительском сайте с информацией обо всех, кто когда-либо издавался. А эта Шелл издала уже десятка три романов-детективов, правда, ни один славой не прогремел, так, однодневное чтиво. И как только его клиент о себе нашел? Видимо поклонники настучали о сходстве. Гуку безумно хотелось выиграть это дело и заткнуть за пояс эту псевдоинтеллектуалку. У него была почти личная причина, обострившаяся за последнюю неделю. То, что больше всего возмутило клиента и его, Гука, самого, было клеветой… определенного характера. Списанный с артиста персонаж был гомосексуалистом, что больше всего и задело прототип. Странная фантазия брать известного человека и приписывать ему иную ориентацию. Не другой цвет волос, не другую специальность, а именно сексуальную направленность. В этом плане Ёнгук был гомофобом от рождения. И убийства азиатских мальчишек лишь убеждали его в своей правильности и том, что вся эта хренотень не от здравомыслия. Он как-то ещё в Сеуле вел одно разбирательство, во время которого ляпнул о своём отношении к этим глиномесам[5], за что и отхватил от одной особо толерантной особы якобы оскорбительное прозвище «гомофоб», после чего получил пояснение, что все гомофобы — латентные гомосексуалисты сами. Ёнгук задумался, от чего его бросает в такую же неприязненную дрожь, как от педиков. Бормашина в стоматологическом кабинете. Точно. Он латентная гомосексуальная бормашина, следуя этой логике. Ладно, хер с ними, спереди и сзади, как им там нравится, ему дела нет до их пристрастий, пока они не нарушают житие окружающих других людей. А вот, ещё небольшая заметка о Полли Шелл: «Как и многие современные писатели, она начинала свой творческий путь с фанфикшена, такого популярного среди нынешней молодежи…». Ёнгук остановил бегунок. Так-так, фанфикшен? Это то, о чем он думает? Писание рассказиков с известных людей? Очень интересно. То есть, она изначально всегда вдохновлялась подобным образом? Черт возьми, это же попадание в яблочко! Да если найти её ранние рассказы и вывести наружу эту часть её существования, то два миллиона у них в кармане без лишних проволочек, уж он-то дожмет. Осталось найти её прежний псевдоним и надеяться, что всемирная сеть сохранила немного улик для любопытного адвокатишки. Что-то мимолетно проскочило у него в мыслях, о сценариях, о гомосексуализме и преступлениях, но за день накопился в голове такой салат Цезарь из ингредиентов «всё, что было в холодильнике», что он ничего не выстроил в мозгу, сосредоточившись на поиске актуального в данную минуту.

Следопыты

Металлическая дверь загудела от стука по ней, не напористого, а странно ритмичного, словно стучавший выбивал определенный мотив. Стоявший неподалеку верзила, приглядывающий за задним выходом, удивленно посмотрел на неё. Кому бы было явиться в такое время? И что за азбука Морзе? Таких шифров он не знает, его никто не предупреждал, что будет пароль, или что-то вроде. Посмотрев в глазок, он увидел улыбающегося парня. Что ещё за идиот? Придерживая пистолет, амбал отворил.

— Доброй ночи, не желаете поговорить о Боге? — произнес он, продолжая сиять белоснежным рядом зубов.

— Чего?

— Безбожно о божественном невозможно можно же возможно… — Сольджун остановился, глядя в опустевшие глаза охранника. Для проверки махнув ему рукой, чтобы отошел в сторону, он убедился, что тот слушается и ушел с прохода, обернувшись: — У этих здоровяков умственное развитие, как у медузы. Впервые вижу, чтобы так быстро вырубало.

Гук, Санха и Чоноп вошли внутрь, косясь на ошалевшего мужика, смотрящего будто в пустоту. Он никогда не вспомнит о том, что впустил кого-то и что кто-то вообще приходил.

— Может твоё мастерство достигло апогея? — хохотнул главный, достав оружие и держа его наготове. Санха и Чоноп скользнули следом. Сольджун вошел последним. Он не был трусом, но все понимали его ценность и редкость, и рисковать гипнотизером, когда есть другие бойцы — ненужная трата драгоценных ресурсов.

— Не знаю, не знаю… я думал, что развиваюсь в другом направлении… — Квартет пробрался в подвал одного из притонов, адрес которого получил вчера Ёнгук. Они надеялись, что найдут какие-нибудь зацепки, что-нибудь, что выведет их на след убийц, но обыскивая это злачное помещение, не находили ничего. Им повезло, и не было никого, с кем пришлось бы ввязаться в рукопашную или перестрелку, но и улик никаких не нашлось. Даже если здесь произошло преступление, то после него хорошенько убрались, не оставив ничего, ни капли крови, ни орудий своей извращенной уголовщины. Разочарованный и разозлившийся, Ёнгук вышел на улицу, закурив и притопывая ногой, которая вызвала характерные шлепки по мокрому асфальту, хаотичными разводами украшенному плоскими лужами. Мужчина перестал топать, чтобы не шмякать ботинком, создавая брызги на свою же кожаную штанину.

— Тупик? — поинтересовался Санха.

— Ничего, найдём откуда зайти ещё, куда свернуть, — понимая, что пока действительно не знает, за что браться дальше, утвердил адвокат. — Надо оставить тут Сунён с Джело для наблюдения, пусть приглядывают, вдруг что подозрительное всплывёт? Закон тяготения преступников к месту, где они отличились, никто не отменял.

— А ещё какой-нибудь план есть? — поинтересовался Чоноп.

— Планов всегда полно, — выдохнул Гук. — Но не все быстро исполнимые. Над некоторыми придётся долго работать. Я умею ждать, но меня беспокоит, что это может стоить жизни какому-нибудь мальчишке.

— Да, не хотелось бы…

— Этот город великоват, по-моему, — изрек Сольджун, когда они тронулись и пошли прочь. За ближайшим же углом нужно было разойтись в разные стороны, чтобы не выдавать своих связей и не привлекать внимания кучностью. Ни к чему это напрасно. — В нём хрен что найдешь.

— Но мы найдём! — бросил окурок, испепеленный за две тяжки, в урну Гук.

— Мне кажется, или ты сегодня особенно уставший? — заметил Санха.

— Да так, мелкие проблемы. Спал всего три часа. Полночи просидел над дурацким делом, в поисках материалов и фактов для обвинения. Такое дерьмо… Ещё и Херин со мной с утра не разговаривала. Прям песня, а не денёк.

— Женщины часто обижаются, — пожал плечами он. — Главное не давать им углубляться в это состояние. Чем дольше они ходят молча, тем больше находят поводов для обид и претензий.

— Ты что, на психолога учился? — развеселился Сольджун.

— Я даже школу не закончил, юморист, — ответил тот. — Все знания из личного опыта. А его, как и талант, не пропьёшь.

— Ну не знаю, я предпочитаю не делать таких ставок и не пью, — гипнотизер развел руками. — Не хотелось бы вместе с похмельем избавиться от своего дара.

— То есть, пропить боишься, а проебать нет? — подколол Гук, приободряясь.

— Нет, так тут другое… Это же дополнительные тренировки, так сказать… необходимость и повышение квалификации.

— Какая квалификация? Ты сам-то где-нибудь учился? — Санха не стеснялся отсутствия образования, но этого спесивца иногда тоже хотелось осадить, чтоб не выпендривался. К тому же, все знали, что с математикой Сольджун не дружит напрочь, порой уточняя счет на пальцах. Одна одаренность лишила другой, выкосив под корень.

— Ага, в воскресной школе, — засмеялся тот. — Три года назад выпустился.

— Пиздабол, — отвернулся от него Санха. — Ладно, поехали отсюда. Я пройдусь пешком до метро, пока ещё работает. Встретимся на квартире. — И рассыпавшись, как бисер из шкатулки, молодые люди растворились в бетонных джунглях, чтобы возникнуть в другом месте.

* * *
Строение в форме белого цветочного горшка на подставке сразу не понравилось Айли, но деваться было некуда. Из всего бреда, куда её могли послать для конспектирования и засвидетельствования «интересного для читателя» события, выставка двух современных художников в музее Гуггенхайма показалась ей наиболее безобидной. Доехав по Пятой авеню до 88-ой улицы, девушка вышла из такси и, потянув ниже черное узкое платье, длиной соответствующее официальности, запахнула ярко-желтый пиджак на груди, чтобы добежать до входа и уже там, в гардеробной, скинуть его.

Был поздний вечер и основные залы закрылись для посетителей. «Которых в год бывает более трёх миллионов» — напомнила себе Айли сведения из Википедии, чтобы хоть что-то знать о том, куда её занесло. Открытие частной выставки проходило для своего круга, по приглашениям, и журналистке пришлось дважды показать охранникам висящий на синем шнуре бейдж корреспондента. Обещали дать с собой фотографа, но никто не смог, поэтому на плече ещё и висел профессиональный Canon, на котором Айли умела управляться всего тремя кнопками: включить, приблизить, снять. Ладно, этого хватит для захватывающих дух снимков очередных модных бездарностей, за свои деньги себя пиарящих с помощью приглашения на свою выставку людей шоу-бизнеса и других влиятельных особ. Нет, конечно, в её статье это прозвучит как: «Дуэт талантливых и оригинальных творцов искусства… явил новое воплощение своих нестандартных идей… поразил побывавших там…». Господи, когда можно будет писать правду? Почему, если ты напишешь, что выставлявшимся гениям неплохо было бы пересадить руки из жопы в плечи, а мозг позаимствовать хотя бы у кур, чтобы какой-никакой, а был, то издание назовут желтой прессой, а тебя несерьёзным журналистом?

Айли, сфотографировав общий план, хотела облокотиться на какую-то корягу, которую приняла за вешалку, но к ней тотчас подоспел смотритель галереи и, несомненно, эксперт с утонченным вкусом, который заметил, что сюда руки класть не надо, ведь это — инсталляция одного из двух мэтров и гвоздей данного вечера. Извинившись, Айли запечатлела коряво-бессмысленную хрень, сделав заметку в блокноте: «Воображение скульптора разрывает шаблоны и, кажется, его руками в пластичном виде замирает сама…». Сама — что? Что бы написать, чтобы не обидеть, не переборщить с личным мнением. И чтобы отразить хоть приближенно реальность? «Сама беспомощность реальности перед неудержимой, футуристической фантазией» — завершила Айли, поддев ручку под скрепляющую пружину блокнота. Что ж, хотя бы абстрагированный поток словоизлияний сегодня работает. Можно накатать приличную статью, смахивающую под мнение истинного искусствоведа. Так и какой-нибудь толковый журнал заметит, оценит… А пока надо бы было ещё взять интервью у присутствующих, чтобы поделились впечатлениями. Может на мысль какую натолкнут.

Но после трёх опрошенных приглашенных, девушка поняла, что большинство присутствующих знают о выставленном творчестве и искусстве в целом даже меньше, чем она. Кто-то отказался говорить, кто-то едва собрал слитно две-три фразы, чтобы произвести впечатление человека «в курсе». Одна дама забалаболила явно под действием шампанского, разносимого официантами, а другая кое-что дельное выдала, но из этого самой Айли потом придётся половину слов пробивать в словаре. Сколько в газетах не работай, всё равно регулярно будешь оказываться в полном ауте. Ну, ещё бы хоть одного кого-то нормального найти! Она обвела взглядом зал и натолкнулась им на молодого человека, как раз отворачивающегося от огромной картины во всю стену, на которой осьминогами сползали кляксы несочетаемых цветов, вызывая сомнения в том, для чего создано сие творение — чтобы радовать эстетическое чутьё посетителей или разрушать их психику, заставляя видеть кошмары ещё неделю после ухода отсюда. Парень, в смокинге и галстуке тысяч за семь-восемь долларов — в этом у Айли глаз был наметан, — оказался, как и она, азиатом, что потянуло её к нему с удвоенной силой. В руке, не занятой пребыванием в кармане, он держал высокий фужер с вином. Вторая рука как раз была спрятана в указанном тайнике. Приближаясь, блондинка обратила на себя его внимание, и изучающие глаза остановились на ней, следя за пришвартовыванием.

— Добрый вечер, — мило, как умела она, махая ресницами, поздоровалась Айли, потеребив бейдж на груди, — «Today World news», нью-йоркский филиал, позволите побеспокоить?

— Да, пожалуйста, — вежливо приподнял подбородок он, демонстрируя полное сосредоточение на ней.

— Пара вопросов об этой выставке, готовы? — поднесла она диктофон к своим губам, держа палец на play.

— Как лапша быстрого приготовления на десятой минуте заваривания, — пошутил он, перейдя на корейский, вызвав смущенно-радостную улыбку у Айли и улыбнулся сам. — Если вы из сеульской газеты, то так будет проще говорить, не так ли? Не подумайте плохо, ваш английский хорош, и даже без акцента. Почти.

— Спасибо за комплимент, — разрумянилась девушка, но скорее от довольства, чем стыда. Какая удача встретить земляка в этом мегаполисе! Да ещё такого очаровательного, с манерами. С деньгами — глаза Айли щелкнули по золотым запонкам и вернулись к лицу, — с приятным голосом. — Так, начнём. Вы знакомы лично с хозяевами сегодняшней выставки?

— Нет, пришёл исключительно ради искусства. Часто посещаю подобные мероприятия.

— И как вы находите эту экспозицию?

— Редкостное дерьмо… о, простите, вы же записываете? — опомнился парень, но Айли не смогла понять, специально он это сказал, или нечаянно. Но его мнение сошлось с её, и он понравился ей ещё больше. — Вы не могли бы отмотать, давайте я отвечу по-другому?

— Разумеется, — согласилась журналистка, но лишь изобразила отмотку, оставив себе подтверждение того, что выставка годится для унаваживания малоплодородных фермерских хозяйств. — Итак, как вам творчество, выставленное господами Найджелом и Робертсоном?

— Знаете, я нахожу, что оно на девяносто процентов модернистское, отвечающее духу своего времени. Несомненно, видно влияние Марселя Дюшана, не удивлюсь, если они его почитатели, но и от Ханса Арпа что-то есть. Я обратил внимание вон на ту скульптуру, — Айли невольно обернулась на ту «вешалку», за которую её культурно отругали, стремительно поражаясь эрудиции собеседника. — Она напомнила мне «Пастуха облаков», только более заостренную, нервную, будто грозовую версию. Трудно сказать, насколько авангардны эти работы, потому что направление будущего непредсказуемо, а почти всё изобретено до нас, но характер и индивидуальность Найджела и Робертсона клеймом стоит на всём здесь. Или вот эта картина… — развернулся незнакомец к плесневым хризантемам, которыми с этого ракурса показались бывшие осьминоги. — Концепция кажущихся схожими, повторяющихся фрагментов, каждый из которых на самом деле неповторим, конечно, не нова, но как тонко вырисованы штрихи, словно гены, и если приглядываться, то постепенно возникает, лично у меня, некая спираль ДНК, некая динамичная модель цикличной структуры, замкнутой в себе, и в то же время открывающей целый мир. Я восхищен и считаю, что творчество, которое сегодня увидел, достойно самых высоких похвал, — молодой человек замолчал, наблюдая за Айли. Подхватив свою челюсть усилием воли, с задержкой на несколько секунд, она нажала на стоп.

— Вау… — выдохнула она. Респондент скромно улыбнулся.

— Не желаете выпить шампанского?

— Я пьянею от вашего интеллекта, — честно признала девушка, но сыграла красивым жестом, приложив ладонь к груди. — Вы эксперт по части живописи?

— По основной специальности я химик, — Айли округлила глаза ещё больше. — Да, но не думаю, что стоило раскладывать на элементы состав красок и материалов, из которых слеплены инсталляции, правда?

— Вам виднее, — не переставая заворожено его разглядывать, девушка зафиксировала восхищенный вид. — Меня зовут Айли, — опомнилась она, хотя вроде бы и показывала документ с именем, но всё же. — Пак Айли.

— Ю Ёндже, — протянул руку он и, вопреки ожиданиям блондинки, не по-европейски поцеловал тыльную сторону её ладони, а сдержано пожал всю её. — Так, что насчет выпить немного? За компанию. Чтобы как-то приукрасить свой взгляд на окружающее безобразие. Теперь, когда вы убрали диктофон, мы можем поговорить об этом честно.

— Я действительно быстро пьянею, — призналась Айли, сознавшись про себя в мыслях: «Один бокал — и я вся ваша». — Но вам отказать не могу… Если мои ноги будут подкашиваться — это на вашей совести.

— Я провожу вас потом до такси, — пообещал он. «Хм, он без машины? Какой странный красивый и богатый юноша» — отметила Айли, перенимая у него шампанское, которое он снял с подноса подозванного официанта. — Вы пишете в колонке искусства? Я бы прочел после вашу заметку.

— Вообще-то, я пишу в криминальном разделе, об убийствах и всякой гадости, — спокойно промолвила она, разрушая образ хрупкой маленькой леди, которая при слове «убийство» должна дрожать и прятаться под стол. — Но, вот так получилось, что и об этом напишу тоже я.

— И о чем писать легче?

— А что труднее, живопись или химия?

— Оценивать или производить? — уточнил с полуулыбкой Ёндже.

— А химию можно оценивать? — делая глоток за глотком, посыпала вопросами девушка.

— В ней есть своя красота. Вы видели когда-нибудь, ну, хотя бы кристалл меди под микроскопом?

— Не люблю вещи, которые нужно разглядывать сквозь увеличительное стекло, — Ёндже осекся, подумав о чем-то не том и едва не покраснев. Айли поймала его взгляд и замахала свободной рукой: — Боже, как я неловко выразилась! Я вспомнила уроки биологии в школе, всех этих букашек и насекомых, малюсеньких, которых и не видно даже, а они ведь могут куда-нибудь заползти… Вот опять я как-то неоднозначно сказала… Ну, как куда-нибудь? В ухо или рот…

— Да-да, я понимаю, многие боятся насекомых, — закивал он, радуясь, что понял превратно, и намек был не на что-нибудь другое маленькое. Ёндже совершенно не умел вести откровенные и пикантные беседы, флиртовать и реагировать на жеманство. Его поле деятельности — наука, и там он ощущает себя в шоколаде.

— А вы не боитесь?

— Насекомых? Нет.

— А чего боитесь? — над кромкой прозрачного фужера выстелила линию взора Айли, заманивая в свои хмелеющие сети перспективного кавалера.

— Честно? — Ёндже облизнул губы и, опустив ненадолго глаза к полу, осторожно посмотрел на собеседницу. — Женщин, которые могут разбить сердце.

— Я думала, что это делают мужчины. Разбивают сердца.

— Вам разбивали? — Айли игриво улыбнулась.

— Ни разу. А вам женщины?

— Никогда, — сдержал смешок Ёндже, понимая абсурдность сопоставления опыта со знаниями, или даже, вернее будет сказать, с предубеждениями и предрассудками.

— Почему же вы этого боитесь? Похоже, что у вас всё на сигнализации и под надежной охраной.

— Любая система может дать сбой, — «Исходя из всего, делаю вывод, что он холост и одинок» — подумала Айли и замерла. Что-то тут не так. Интересный парень при деньгах, которому за двадцать пять, умён, как компьютер, в меру остроумен и остерегается женщин. Журналистке вспомнились загадочные убийства азиатских мальчиков. И этот Ёндже тоже азиат. И боится женщин под предлогом страха разбитого сердца. Богат, разумен, симпатичен и один? И с ней не пытается кокетничать. Вокруг поглядывает, изучает шедевры. А она ведь, размышляя об убийствах, приходила к теории, что заниматься этим может только кто-нибудь при деньгах, ведь явно же что следы не маньяка-одиночки, который подлавливает и насилует, а всё происходит по-другому. Но как? Не без помощи денег. И то, что всё замешано через Восток… неужели этот Ёндже может быть опасным извращенцем? Женская интуиция просила не выпускать его из вида и последить. Не только сегодня, а вообще, чем он живет, как проводит время. Как только доберется до ноутбука, тут же разведает в интернете всё о нем, если там есть хоть что-то.

Ставя пустой бокал на поднос пробегающего персонала, Айли, не переставая проявлять интерес и излучать женский шарм, вытянула из Ёндже телефон, всучила свой, договорившись обязательно как-нибудь встретиться и познакомиться поближе. Уходя, она перешла с ним на «ты», ещё больше задумавшись над его поведением, потому что он решил остаться подольше на выставке, которая вызывала у него неприязнь. Что он там ловит? Нет, определенно он очень и очень подозрителен. Уж в чем-чем, а в мужчинах Айли понимала.

Домыслы

Ёндже решил заглянуть перед сном в квартиру «золотых», чтобы удостовериться, что со всеми всё в порядке, ведь часть банды должна была идти на вылазку. В прихожей он догнал Дэхёна, который вошел буквально за минуту до него. Вдвоём они шагнули дальше, и обнаружили Чонопа, играющегося в телефоне. И пустота.

— А где Рен? — огляделся химик.

— Его Химчан и Санха выгуливают, — не поднимая лица ответил Чоноп, покосившись на правый бок, как хлипкая постройка. Раздался звук гонок — он выруливал лихой поворот. — Подросток же, засиделся. В таком возрасте в четырёх стенах с ума сойти можно.

— Не слишком рисково? — нахмурил брови Дэхён.

— Не думаю, там где-нибудь поблизости Сунён, Сольджун… они же приглядывают, да и Химчан слишком внимателен, чтобы завести куда не следует. Скоро вернутся, не беспокойся.

— А я познакомился с той блондинкой, — снимая с себя пиджак, сразу начал о другом Ёндже. Чоноп, судя по звукам телефона, врезался куда-то, проиграл, и закончил игру. Глаза поднялись к друзьям. — Ну, которая была с твоей бывшей сослуживицей, с которыми ты столкнулся на окраине.

— А-а… Айли, кажется? Которая с Рэй? — Дэхён крадучись отступил к кухне, внимательно следя за разговором.

— Да, она самая, — улыбнулся Ёндже, аккуратно развесив на вешалке всё, что на нем было до этого, и вытянув с полки простую, но идеально выглаженную рубашку.

— И где ты на неё напоролся? — удивился Чоноп с небольшим запозданием.

— Судьба сама меня нашла, — пропел по нотам парень и посерьёзнел, даже немного погрустнел. — На той выставке, куда меня послал Гук. Чего он от меня хочет? Я там много с кем перезнакомился, даже с типами, сильно напоминающими сексуальные меньшинства. Судя по всему, мне следует искать подозрительных именно среди таких. Если до моего отца дойдут слухи, с кем я общаюсь — он меня сам пристрелит.

— Твой отец знает, кто ты, — подал голос Дэхён, налив себе воды и вернувшись. Он ехал с репетиции и, как и товарищ, хоть и спешил домой, но решил удостовериться, что мир и покой нигде не нарушен. Телефонной связи они доверяли не всегда, зная, что такие, как их технологический гений Химчан, существуют ещё где-то. — Он должен понять.

Беседу прервал странный тренькающий сигнал от компьютера. На большом экране появилось всплывающее сообщение с восклицательным знаком красного цвета.

— Это что такое? — направился к нему Дэхён.

— Это изобретение Хима, — Ёндже потеснил его и плюхнулся на стул. — Он устанавливал разные датчики… — молодой человек нажал на знак и открылось белое окно, похожее на текстовый документ, по которому побежали строчки. Ёндже посмотрел на название открывшегося окна, указывающее, какой из датчиков сработал. — Этот он запрограммировал на наши имена и информацию, которая с нами может быть связана. Каждый раз, когда кто-либо пытается найти о любом из нас информацию, в поисковике или секретной базе данных Пентагона, сюда поступит сигнал, разоблачающий любопытствующего. Удобно, правда? — Чоноп оценивающе хмыкнул:

— Реально круто.

— И что на этот раз? — наклонился к плечу водящего мышью Дэхён.

— Посмотрим… — парень развернул отчетный лист и округлил глаза: — Ю Ёндже. Биография. Ю Ёндже работа, Ю Ёндже образование, — он прищурился, начав понимать, кто им заинтересовался. А он не сомневался, что датчик выдал не совпадение, а именно по теме — о нем самом.

— У тебя появились фанаты? — хохотнул Дэхён и задумался: — А почему обо мне не приходят сообщения? Мной что, не интересуются? У меня в фан-клубе около миллиона человек по всему миру, какого черта?..

— На тебя Хим поставил фильтр, прости. Его надо смотреть отдельно, — объяснил Ёндже и сообщение опять моргнуло красным. — Да что опять? — Выбежала строчка: «Ю Ёндже семейное положение». — Да твою ж… — Чоноп за его спиной засмеялся.

— Кажется, тобой всерьёз заинтересовались. Смотри, тут трудно будет уйти…

— Я хочу посмотреть запросы по себе, где их взять? — настойчиво поинтересовался Дэхён.

— Ты уверен, что все разгребешь? — хотел развеселиться Ёндже, но выскочило очередное сообщение. Насторожившись, он кликнул мышью. «Ю Ёндже ориентация». — Гидрид твою перекись! — Чоноп полёг на диване с гоготом. Певец уткнулся в ладонь. — Вот! А это только моя первая вечеринка, и что уже началось? Нет, ну это безобразие, я найду этого умника, — он нажал рядом справочные кнопки, недолго подождал загрузки и, спустя полминуты, ему выдало карту Нью-Йорка, которая автоматически вычисляла адрес, откуда поступил сигнал запроса. К своему ужасу, Дэхён увидел ту улицу и тот дом, из которого недавно забрал Рэй. Ёндже подтянул к себе клавиатуру. — Сейчас узнаю, кто проживает здесь и вычислю…

— Не мучайся, — остановил его руку Дэхён. — Там живет Айли, подруга Рэй.

— А ты откуда знаешь? — успокаивался Чоноп, уже придумав десяток шуток-подколов над другом.

— Я как раз и собирался с вами об этом поговорить… хотел сказать сразу всем, но начнем с вас… — Дэхён отошёл от них к креслу, положив руки на его спинку. Товарищи обратили к нему свои заинтригованные взоры. — Рэй… я с ней встречаюсь, и мы будем жить вместе.

— Рэй? — повторил Чоноп. — Легавая?

— А ты сам кем работал до отлёта из Сеула, не напомнишь? — вступился Дэхён.

— Я был на задании, — возмутился Оп. — И я не закончил академию, а она коп до мозга костей, правду тебе говорю.

— Она не коп до мозга костей, — снова принялся отрицать приписываемые его возлюбленной качества артист. — Она очень преданная своему делу, но её преданность говорит о ней лишь то, что она всегда верна тому, с чем связывается.

— И она знает, кто мы! — спор друзей оставил Ёндже в стороне, и он молча наблюдал, поскольку как золотой не был известен никому, кроме сестры Айли — Мэи, а Рэй он и сам лично не знал, только издалека и видел.

— Тем лучше! Она будет за нас… от неё не нужно ничего скрывать. Я хотел бы её вам всем представить…

— Я не свечусь! — поднял руки Ёндже, отказываясь от знакомства.

— Я её уже знаю… — промямлил Чоноп. — Она наваляла мне два года назад на практике тхэквондо…

— Она и мне наваляла, — взметнул ладонями Дэхён. — Именно так мы и познакомились, что теперь?

— Я не доверяю женщинам, — вздохнул Ёндже. — Бывает, познакомишься, проникнешься симпатией… — он посмотрел через плечо на монитор. — А они уже гуглят тебя, как гея…

— Я не имею ничего против, — начал сдаваться Чоноп. — Конечно, женщины среди золотых это… невозможно, — никто из них не поправил насчет Сунён. Её все воспринимали «боевым товарищем», да она и не была золотой, а с попадаловом по рождению не поспоришь. — Мой брат всегда говорил, что иногда девушки помогают исполнять миссию, а не портят всё.

— Во-от! — оживился Дэхён. — Послушай мудрого старшего брата.

— Давай дождёмся решения Гука? — предложил Ёндже. — Поговори с ним, как он скажет, так и сделаем. — Вступивший на свой страх и риск в серьёзные отношения, не предвкушая положительного решения, побрел на выход. Он знал, что мнения друг о друге у Рэй с Гуком взаимные, и адвокат вряд ли распахнёт объятья девушке, которая ни в грош его не ставила и не уважала за то, что он якобы предал доблестную форму спецназовца. Как их примирить? Компьютер опять издал дреньк, и Ёндже, развернувшись на стуле, щёлкнул по сообщению: «Ю Ёндже преступления».

— Айли… — прошептал он, берясь за очки и готовясь проверить, что ничего лишнего о нем виртуальная сеть не содержит. Химчан затирал любые упоминания их историй в базах, и даже в полицейских архивах нельзя было найти ничего, кроме их паспортных данных. — Милая леди, вы ничего обо мне не найдёте…

В душе шумела вода и Гук, повесив куртку и пройдя в спальню, включил слабый свет ночника, в противоположном углу от которого стояла детская кроватка. Над ней был и свой светильник, но раз ребенок спал, то тревожить его никак нельзя. Склонившись над крошечной дочкой, мужчина осторожно провел пальцем по лобику и щечке, взял в два пальца сжатый кулачок и, спокойно выдохнув, устало улыбнулся. Лучше не брать на руки — проснётся, будет плакать. Наверняка Херин укладывала её не один десяток минут. Когда режутся зубы — это очень беспокойный период. Он вроде как знал обо всём этом, но как-то со стороны, присутствуя, но не участвуя. Столько дел, столько суеты… Рин права, Бомми вырастет, не зная толком, как он выглядит, хотя он каждый день, в общем-то, ночует дома. Вода выключилась. Она должна увидеть свет и понять, что он вернулся — не испугается. Он развернулся ко входу, слушая её тихие шаги в пушистых бледно-розовых тапочках. Херин остановилась на пороге, глядя на него, и суша полотенцем волосы.

— Доброй ночи, — прошептал Гук.

— Доброй… — явно ещё сердящаяся, ответила она, и двинулась вперед, но муж пошел навстречу и не дал пройти и половины пути, перегородив ей дорогу. — Надо же, сегодня даже не под утро вернулся… — пожаловалась она сдержано.

Без лишних слов впившись в её губы, Ёнгук стал толкать Херин на выход из спальни. Поупиравшись, она не смогла его пересилить, и пришлось идти назад спиной, боясь споткнуться. Но Гук придержал её за талию и вытолкал в зал. Помня слова Санха, который умудрялся уже четыре года изменять своей девушке, не быть пойманным и почти не ругаться со второй половиной, мужчина применил его тактику; завалив жену на диван, он не дал ей больше жаловаться и возмущаться и, с лихвой отдав супружеский долг, добился выражения прощения на лице Херин, счастливой улыбки и безмятежного посапывания заснувшей после всего. Накинув на неё теплый плед, выдохшийся немного и сам, Ёнгук прокрался в кабинет и опять зарядил компьютер. Думай голова, думай! Что ещё может вывести на след убийц? Их же несколько, а не один, должно быть проще найти, почему же всё так запутанно? Если он услышит или прочтет ещё хоть об одном найденном трупе какого-нибудь парнишки, то начнёт творить бесчинства сам, честное слово. Он будет пытать даже промышляющих дурью бродяг, чтобы они выдали всё, что видели или могли слышать. Привозили ли жертв из других стран или находили здесь, те, кто брал их в свои руки тут — уже мертвы, они их перестреляли, добывая информацию, а они ничего и не знали, это лишь посредники, поставщики. Выше должны быть заказчики или ещё хоть один посредник. Допустим, преступление должно происходить где-то, значит, в курсе хозяин того места, где всё проходило. Но такие дела тоже можно производить анонимно. Поступает заказ на аренду помещения, по электронке, телефону или через нанимаемое для передачи информации лицо. Владелец клуба или подвальчика может и не знать, кому и зачем это нужно. Он берет деньги, даёт ключи и всё. Можно докопаться до директора того притона. Более того, даже нужно. Да, вот это и будет следующий ход. Конечно, это значит выйти на более сложный уровень, ведь золотых мало, а к чем более влиятельным бандитам они лезут, тем опаснее… Ёнгук набрал адрес того здания и уточнил, кто же повелевает тем помещением, в котором они ничего не нашли. После недолгого поиска и плутания по сведениям, он обнаружил, что владеет двумя первыми этажами этого дома и ещё немалой недвижимостью по Нью-Йорку некий тип лет тридцати пяти — сорока, в некоторых местах у него питейный бизнес, свой стрип-бар… Всё, что он находил о нем, подсказывало, что не быть связанным с преступным миром он не может. Любой, кто торгует выпивкой, продаёт развлечения и тому подобное кем-то крышуется или крышует кого-то. И, скорее всего, к нему домой с пушкой не придёшь, угрожая и требуя выдать сообщников. Наверняка там охрана, защита, а это перестрелка, риск, крупные неприятности. Но вариантов больше пока нет. «Что ж, если надо лезть на амбразуру, то полезем» — выписав найденное, подумал Гук, выключая компьютер и отправляясь спать.

* * *
Проводив Дэхёна на репетицию к предстоящему концерту, Рэй отправилась к Айли, чтобы не скучать в одиночестве. Она не могла сказать наверняка, что если ей сказали «на репетицию», то туда и поехали. А если он просто бережёт её нервы? А если он на какое-то опасное дело? Она старалась доверять ему, и доверяла, но не переживать не могла. Порой казалось, что ждать — это нормально, терпения ей хватало, но иногда налетала какая-то паническая атака, и когда Рэй думала, что он может не вернуться, ей казалось, что теперь она этого уже не переживет. Даже не допуская такой близости с человеком терять его — равносильно собственной смерти, а уж с тем, с кем связал себя так тесно… «Дэхён, будь осторожен» — про себя постоянно молилась она. Щадя его самолюбие и внимая (пока) его просьбам, она сдерживалась и не преследовала его, чтобы удостоверяться в его сохранности. А ведь она в отпуске и вольна делать, что угодно, хоть на добровольных началах работать телохранителем супер-звезды.

Айли налила себе и подруге чаю, и они уселись на кухне возле окна. Рэй села на подоконник, наслаждаясь свежим воздухом из приоткрытой форточки. Ну как свежим? Прохладным и экологичным настолько, насколько это мог позволить себе Нью-Йорк. По привычке, девушка изучала силуэты прохожих, каждого, кто брёл по тротуару. В Сеуле это иногда доводило её до тряски. Выросшая в маленьком городке, она привыкла, что все вокруг знакомые, а переехав в столицу обнаружила, что поток неизвестных лиц может быть бесконечным, и ты не найдёшь там ни одного знакомого лица, нужного лица, знакомой фигуры, которая бы остановила этот коллапс чуждости, которая бы просто появилась…

— Я вчера познакомилась с изумительным парнем! — прервала мысли подруги Айли. — Такой лощенный, шик и блеск, мечта моей юности — принц!

— Не прибедняйся, ты вроде ещё не состарилась, — улыбнулась Рэй.

— А я разве сказала, что у меня другие мечты? У меня вечная юность и я вечно мечтаю о принце, почему нет? — блондинка подняла к небу одухотворенные глаза, крепко держа в ладонях кружку с клубничками по периметру. — С трудом заставила себя собраться и оформить статью о дурацкой выставке. Но успела, и редакция её запустила в утренний выпуск. Даже Ынхёку понравилось.

— Ты что, почти не спала?

— Перехватила пару часов перед твоим приходом, — Айли отмахнулась и отставила чашку. — Ты меня слышала вообще? Принц! Парень мечты! Но с одним «но».

— Каким?

— Он подозрительный, — убежденно кивнула она и вернулась к чаю.

— Я думала, что это только моя паранойя, когда все вокруг кажутся подозрительными, — засмеялась Рэй. — Чем он тебя смутил? Слишком красив, или умен, или богат?

— Если бы что-то одно! Вот именно что он: красив, богат, умен. Перебор? Да. Подозрительно? Более чем.

— Да почему бы и не существовать такому парню без каких-либо подвохов? Вот, Дэхён же есть…

— Он золотой, — напомнила Айли.

— Это не недостаток, — поджала губы Рэй. Себя бы ещё до конца в этом убедить, и отлично.

— Но подвох, — расплывшись, журналистка закинула ногу на ногу. — Если бы он был легально богат, то интернет о нем хоть что-нибудь бы, да знал, но о нем нет почти ни строчки. Я с трудом нашла его в списке выпускников того университета, который он закончил.

— Оксфорд, Кембридж?

— Сеул Тэхаккё[6]! — гордо подняла палец Айли.

— Кореец? — теперь Рэй, действительно, удивилась. — Да, подозрительно.

— Я именно об этом. Может, он наследник корпорации Самсунг? Или Хёндай? Но за его жизнь так переживают, что он конспирируется в Штатах… Нет, меня слишком тянет на сочинение детективной завязки, — её мобильный затрезвонил на столе. Не глядя схватив его и подняв, Айли мимикой начала подавать знаки о том, что ей звонит как минимум архангел Михаил. Не понимая, что за паника при томности голоса, Рэй дождалась окончания короткого разговора и услышала: — Это был он! Представляешь?

— И чего хотел?

— Пригласил меня на свидание, — не веря только что свершившемуся, блондинка уставилась на сотовый в своей ладони.

— Умный, красивый, богатый и звонит сам на следующий же день после знакомства? — Рэй скептично повела носом. — Точно что-то нечисто. Он маньяк.

Гипноз

На журнальный столик упал листок с какими-то данными и прикрепленной к нему фотографией. Бросивший это Ёнгук не стал садиться, а так и завис над ним, уперев руки в бока. Капли дождя, шедшего на улице, замерли на плечах его кожаной куртки, готовясь потихоньку сползти к рукавам.

— Вот этого дядю надо бы порасспрашивать на предмет его деятельности, — Санха, Джело, Ёндже и Чоноп посмотрели сначала на бумажку, потом на своего идейного предводителя, ткнувшего в фото пальцем. На безымянном сверкнуло золотое кольцо. Рен отвлекся от компьютера, в котором ему дали поиграть в какую-то стрелялку, и спросил первым:

— А он каким боком связан со всем?

— Сдавал в аренду помещение, где произошло одно из убийств, — уточнил адвокат. Санха притянул лист к себе.

— Я бы порасспрашивал, но, увы, английский знаю на уровне fuck you.

— Эта фраза многие двери открывает, — вставил Чоноп шутя.

— Я и не прошу кого-то брать это на себя, — продолжал Гук. — Меня интересует, есть ли у кого мысли, как это сделать? Я его поизучал немного — не крупная, но шишка. Ездит с водителем и охранником. Соответственно, у него есть свои люди, и немало. Просто вломиться — не вариант. Надо попытаться начать вежливо…

— А это значит засветиться, — воспользовался формулировкой Ёндже Чоноп, после чего заговорил и сам химик:

— И это значит, что знающих английский на должном уровне среди нас всего четверо. И беседовать буду я, ты, Дэхён или Хим. Кто, по-твоему, обладает наилучшим красноречием?

— Я всё сделаю сам, скажите только, как убедить его рассказать всё без силового принуждения? — Гук всё-таки опустился на диван рядом с Санха.

— Сольджун? — предложил Джело.

— Едва он начнет свои обряды — нас обоих вышвырнут его наемники. С таким типом один на один не окажешься никак. Что я ему предложу взамен выдачи тех, кто снимал помещение? При условии, что он знает, кто они, конечно.

— Попытайся его купить, — пожал плечами Ёндже. — Если он деловой человек, то не откажется от приличной суммы.

— А если он союзничает с преступниками или один из них? Нельзя отрицать такой вариант. Сам себя не продашь, и он попытается следить за мной после разговора, или сразу избавиться, — юрист пытался продумать все возможности, предусмотреть вполне предсказуемое и даже невозможное.

— В любом случае, ты будешь под прикрытием, — изрек Санха. — Через Хима будем слышать всё, что с тобой происходит, и чуть что — пойдём на штурм. Плевать, сколько их там, от паразитов нужно избавляться.

— Давай, всё же, это сделаю я, — посмотрел на друга Ёндже. — У тебя семья, тебе не нужно так рисковать. Особенно тем, чтобы стать мишенью. В таком случае о тебе выяснится всё…

— Нет, ты плохо дерешься, Ён, да и моя живучесть проверена годами успешной работы, — улыбнулся Гук. — С таким ветераном, как я, ничего не случится. Лучше скажи, как у тебя движутся дела в светском обществе? — дважды дипломированный специалист переглянулся с Чонопом, оба вспомнили разговор с Дэхёном и то, что ещё недавно такие далекие женщины, не свойственные их образу жизни, полезли в неё, смыкаясь кольцом вокруг.

— Пока что ничего. Сегодня поприсутствую на очередном банкете, рассмотрю поближе публику. Но мы можем идти в неверном направлении… убийцы могут быть вовсе не гламурными извращенцами, а тупыми и грубыми мафиози или олигархами, которые не вылезают из своих нор ни за чем, кроме утех и деловых встреч.

— Нет, — Гук покачал головой. — Если бы это были настолько влиятельные люди, то у них всё произошло бы в неком особняке за высоким забором, где жертву бы и прикопали, и никто на свете не узнал бы о случившемся. Тут какая-то другая компания, поверь моему чутью.

— Скорее опыту и правильной логике, — согласился Ёндже и встал. — Что ж, пойду собираться на бал.

— У вас какое-то несправедливое распределение ролей, — выслушав решение собрания, вклинился Рен. — Одни вечно по тусовкам, другие подставляются…

— Кто на что годится, — ухмыльнулся Санха, потянувшись на диване. — Я вот умею только морды бить, так что же мне ещё делать? Сольджун и Ёндже у нас для другого, как и Химчан.

— И вы никогда не обижаетесь за такую расстановку? — удивлялся подросток, недоумевая, как так можно самоотверженно бросаться на рожон, спорить, чтобы выхватить самое опасное дело. Эта банда ненормальная. Храбрость граничит с бездумностью. Или так только кажется? Понаблюдать за Гуком, так обдуманности тут больше требуемого.

— Обижаться? — Чоноп переглянулся с друзьями и улыбнулся, отведя взор от Джело. Вот уж чему он и мог бы быть не рад, так это выбору Сунён, но даже это терпел молча, никак себя не выдавая. — Нет, Рен. Мы знаем, что делаем, и знали, на что шли, когда брались за всё это.

— Гук, там сильный ливень? — переодеваясь в элитный экземпляр мужчины, поинтересовался Ёндже из недр шкафа, надевая кашемировое пальто от Бриони[7]. — Наверное, придётся взять зонт, а то пока дойду до такси…

— Может, права уже себе купишь? — окинул его взглядом адвокат.

— Это говорит мне человек, изучавший кодексы и знающий законы?

— Именно потому, что я их очень хорошо знаю, советую не терять времени и купить водительское удостоверение.

— Я не люблю водить, ты же знаешь, — поправил манжеты Ёндже и направился на выход. В корзине у двери он нашел длинный зонт-трость и, вырвав его оттуда, пустился в плавание по вечерне-ночному Нью-Йорку.

Айли осмотрела улицу и, сравнив два дома, стоящих друг напротив друга, немного запуталась, к которому из них идти, пока не заметила знакомый силуэт на углу. Быстро перебежав по холодом брызгающим лужам, девушка спряталась под большим раскрытым зонтом молодого человека, встретившего её со скованной улыбкой. Да, на стекле-витрине написано «Бельгийский пивной бар», она правильно поняла, куда нужно было добираться.

— Я немного задержалась…

— Минут на двадцать пять, кажется, — отметил Ёндже, не предлагая ей руки, но поскольку эта рука держала зонт, то была выгодно согнута для того, чтобы самостоятельно за неё взяться, что Айли и сделала.

— Ты такой… педантичный, — улыбнулась она, решив не обращать внимания на то, что может раздражить или не понравиться. Она должна всё о нем узнать, понять, кто он такой и развеять все сомнения насчет его подозрительности.

— Прости, мой рационализм иногда напрягает, я знаю.

— Ну, ты же деловой человек, должно быть. А они ценят время и умеют им жонглировать.

— А разве корреспонденты не так же ответственны? У них же сроки… — Ёндже шагнул, и девушка тоже тронулась в ногу с ним. К её удивлению, они прошли мимо дверей уютно выглядящей забегаловки.

— Да, сроки поджимают постоянно, и я едва в них укладываюсь, но моя романтичная натура никогда не переборет себя. Из-за неё я весьма несобранная, — Айли остановила его. — Куда мы идём? Я думала, что в этот бар, ты сказал приехать…

— Да, потому что он заметнее и на него проще ориентироваться, — молодой человек указал на углубившуюся в здание дверь чуть дальше, под аркой. — Вот эту вывеску можно и не заметить. Ресторан «230, Пятая авеню».

— Тот самый, что на крыше?! — вдохновлено округлила глаза блондинка и, высунувшись из-под зонта, задрала голову. Двадцать этажей стремились к небу, и не было видно, что находится на них.

— Именно он, — кивнул Ёндже, открывая перед спутницей дверь.

— Но погода явно не для террасы…

— Там есть и закрытое помещение. Из него точно такой же вид на Эмпайр Стейт Билдинг, как и с открытой площадки, — Айли пристально посмотрела на парня, закрывшего зонт и стряхнувшего с него влагу. Ей хотелось заметить, что этот ресторан обладает немного завышенными ценами, но она не стала. Если этот тип богатый, то при нем лучше не выглядеть бедной девочкой, стесняющейся растраты лишних средств.

— Если ты обращаешь внимание на виды за окном и разбираешься в местах с отличной панорамой, то ты тоже в душе романтик, — они вошли в лифт.

— У всех своё понимание романтики. Возможно, моё тебе не понравится, — разговаривая, Ёндже почти не смотрел на девушку. Она не могла понять, от смущения или потому, что ему не очень интересно? Айли выпрямила спину, чуть заметнее выпячивая грудь. Пусть только попробует оказаться равнодушным!

— И в чем же она заключается? В формулах, веществах под микроскопом, колбах и таблице Менделеева над кроватью вместо обычных для одиноких мужчин порно-актрис? — щеки Ёндже слегка покраснели, и он уткнулся взглядом в пол.

— Да, лаборатории, стерильность под флуоресцентными лампами и белые халаты, — хмыкнул он. «Маньяк!» — повторила в мыслях предположение подруги Айли. Лифт открылся, и им пришлось выйти в холл, где приветливый администратор спросил фамилию, после чего быстро провел их к столику с толстой зажженной свечой на нем. Пара расположилась на сине-фиолетовом диване, обитом бархатом. Огромные окна, обрамленные подсвечиваемыми лиловыми шторами, оголяли светящиеся небоскребы, сотни огней реклам и чьих-то квартир, заработавшихся допоздна офисов, декоративных прожекторов, служащих украшением мегаполиса. И всё это на фоне черного, затянутого тучами неба. Непогода осталась снаружи и созданный при помощи джазовой музыки уют окутывал. Вокруг контингент был в вечерних платьях и мужчины не были похожи на случайно зашедших.

— Тут какое-то мероприятие? — наблюдательно отметила Айли.

— Да, вечеринка после показа одного модного дизайнера… Ресторан снят под неё, — открыл новость Ёндже. Его глаза скучающе пошли гулять по публике, но всё ещё не по спутнице.

— А ты заметил, что мы опять встречаемся на той же улице? Музей тоже на Пятой авеню, — попыталась привлечь к себе оппонента Айли, что обычно у неё с легкостью получалось. Заговорить она могла кого угодно. Ёндже, в самом деле, отвлекся ото всего и посмотрел на неё. — Пять — моё любимое и счастливое число, а у тебя?

— Я не верю в символизм цифр, — пожал он плечами. — Предпочитаю их практическое применение.

— Так, чем же ты всё-таки занимаешься? Химией?

— Нет, это хобби, — Ёндже заказал у официанта бутылку шампанского и пододвинул меню к девушке. Без интереса, Айли его раскрыла, не отвлекаясь от беседы. — У нас семейный бизнес… ресторанный, — видя распахнувшиеся веки и начавшийся осмотр вокруг, молодой человек замахал рукой: — Нет-нет, это не мой ресторан, но в другой раз я могу показать тебе и один из наших.

— Один из?.. — повторила Айли, силясь сдержаться и не упасть от представления, сколько может быть денег на счету у владельца нескольких ресторанов в Нью-Йорке. Бывает же в жизни везение! Если он не псих, не гей, не импотент, не женат в действительности, не обременен алиментами на двоих-троих детей и не преступник. И не наркоман. И не… в общем, рано ещё об удаче говорить.

— Да, у нас несколько ресторанов. Здесь, в Сеуле, в Европе, — покивал Ёндже, как само собой, едва не докончив свежеприобретенную знакомую. Заметив кого-то в толпе, парень извинился: — Прости, посидишь немного одна? Мне нужно поздороваться.

Улыбаясь, Айли проводила кавалера взглядом в людские массы, не переставая следить за ним. С такими деньгами быть таким скромнягой? Не в плане стиля — размах у него определенный был, — а в плане поведения с женщинами. Краснел, что та лакмусовая бумажка в кислотной среде (это единственное, что помнила Айли из школьного курса химии) при скользких темах и не косился на её декольте, что давно бы уже сделал другой. Любой другой со здоровым интересом к противоположному полу. Ёндже разговорился с каким-то смазливым типчиком в шарфике через плечо. Девушка скептично повела губой. Нет, бред. Зачем иначе ему приглашать её на свидание? Зачем проявлять интерес? Вечер плавно потек в разговорах обо всем и ни о чем, регулярно прерывающийся отлучками Ёндже для рукопожатий, приветствий и представлений кому-то. Что он за человек? Как узнать его ближе и лучше? Нет, вряд ли можно надеяться в наше время на откровенность в глаза. Самое подходящее — слежка. И Айли твердо решила для начала узнать, где он живет.

Выйдя на улицу, она запахнула на груди свой счастливый желтый пиджак, приподняв воротник. Дождь кончился, но осталась промозглая прохлада. Шампанское стало выветриваться из неё на воздухе открытого пространства. Ёндже проводил её до выхода и, посадив в такси и заплатив водителю с добавкой, извинился, что вынужден ещё задержаться и поболтать с приятелями. Делая доверчивый вид, Айли попрощалась и, отъехав сто метров, попросила таксиста остановиться и вернуть большую часть денег. Когда Ёндже выйдет, то она прокатится за ним, поймав другую машину, так, ради общего развития. Возможно, зная теперь о его бизнесе, интернет и помог бы в очередных поисках, но лучше всё знать вживую, наверняка.

Усевшись в круглосуточном кафе напротив входа в «230, Пятая авеню», Айли выжидающе затаилась. Стоять на улице было не по погоде, неприятно. Да и кто знает, сколько времени это займет? И, как выяснилось, времени это заняло почти два часа, спустя которые Ёндже показался из стеклянных дверей и стал ловить нью-йоркское такси. Он вышел один. Ага, значит, партнера или партнершу на ночь не искал? Да и было бы странно не удостоверившись, что Айли откажет, искать какую-нибудь другую. «А я бы и не отказала, может» — прищурилась журналистка, расплатившись за чай и осторожно двинувшись следом, чтобы сесть на хвост. К счастью, машины разъезжали в достатке, и поймать почти тотчас после Ёндже авто проблем не вызвало.

Адреналин забурлил в крови. Как ей нравилось ощущать себя следопытом, участвовать в расследованиях! Наверное, у них с сестрой это наследственное, если та пошла работать в полицию, а Айли и в газете на попе ровно не сидится. Дороги были достаточно свободными, светофоры переключались быстро, и машины, одна за другой, продвигались в темпе. Айли попросила шофера немного приотстать, чтобы не быть слишком заметными. Маршрут указывал на то, что они едут на окраину, а не в какой-нибудь фешенебельный район. Фонарей становилось всё меньше, улицы всё безлюднее и грязнее. Куда несет этого хозяина таверн и кабаков? Айли попросила выключить фары, для чего потребовалось показать документ корреспондента и сослаться на то, что идет вычисление опасного мошенника. Убийцей или маньяком вслух язык не повернулся назвать этого очаровательного и интеллигентного персонажа. А вот подразумевать, что он обманщик и что-то скрывает — это позволительно, потому что наверняка так и есть. Такси, за которым они следили, притормозило, и девушка попросила немедленно остановиться. Ёндже вылез из салона, хлопнув дверцей и удаляясь в темноту. Швырнув оплату, блондинка, сняв яркий пиджак и скомкав его, дабы не бросался в глаза, начиная мерзнуть, потрусила за объектом наблюдения. Какие глухие переулки! Какие заброшенные подъезды и дома… Что он тут забыл? Стараясь не цокать каблуками, Айли аккуратно кралась вдоль стен, прикидываясь тенью. Нет, туфли она снимать не будет. Конспирация конспирацией, а здоровье дороже. Тем более что это же не официальное задание какое-то, а собственное любопытство. Найдя указатель с названием улицы, Айли хотела записать её, но было темно и не хотелось отвлекаться, Ёндже можно было потерять из вида. Он убыстрился, как многие, когда уже близки к цели. Мокрый асфальт отражал редкие всполохи каких-то лампочек, бликующих от трех-четырех этажных построек, где на всё здание горело от силы два пятна: в какой-нибудь комнате и дежурная, в одном из подъездов. Нет, тут стопроцентно что-то нечисто! В такой час, в такое место… Ни один богач не попрется на отшиб с благими намерениями. Становилось ясно, что Ёндже вовсе не добрый малый…

— Леди… — вздрогнув, Айли остановилась и резко развернулась, вцепившись в пиджак и готовясь набросить его на голову тому, кто попытается к ней подойти. Но глаза уперлись в высокую фигуру, плохо различимую во мраке, и только угадывалось, что это мужчина. Впрочем, и по голосу тоже. Тень ступила вперед, позволяя видеть своё лицо и глаза, которые уставились прямо в глаза Айли. Красивый молодой человек… — Не будете ли вы так любезны, без но уйти из бездны и бесполезно, не лезть без пользы, исчезнуть…

* * *
Айли выпрыгнула из такси возле своего дома и полезла за ключами от квартиры. Жутко клонило в сон и она посмотрела на наручные часики: четвертый час утра! Надо было уходить из ресторана раньше… Хорошо, что она не стала ждать, когда Ёндже надумает покинуть вечеринку. Впрочем, что же хорошего? Она же хотела за ним проследить. Почему же не стала? Наверное сказалась усталость. В следующий раз обязательно нужно будет последить, где он живет. А если он не позвонит снова? Ладно, она позвонит ему сама. Заволакивая ноги по лестнице, Айли стягивала с себя пиджак, позевывая. Как же поздно… А в восемь вставать. Путь от ресторана до дома был каким-то длинным, она даже задремала немного. Или всё дело в шампанском? Не стоило пить бутылку на двоих. Ведь знала же, что охмелеет.

Разувшись, девушка дошла до дивана в гостиной и плюхнулась на него. Макияж смывать сил нет, а вот раздеться силы нужно найти. На стене тикали часы, указывающие на почти половину четвертого. Значит, наручные не врут. У Айли что-то засвербело в сознании. Минуточку, что-то… На выходе из ресторана она тоже смотрела на стрелки. Было около часа ночи. Да, точно, она не ошиблась. Было всего-то за полночь, а сейчас половина четвертого… Не могла же она ехать по опустевшему ночному городу два с лишним часа? А куда тогда они провалились? Если она уснула в такси и водитель решил намотать лишнего… Айли полезла в сумочку, чтобы убедиться, что её не обворовали. Все вещи были на месте, и деньги тоже. Тогда в чем дело? Или она что-то путает и голова уже не работает? Нет, не надо было пить столько шампанского! Заставив себя встать и скинуть платье, Айли побрела в спальню. Ю Ёндже, куда ты сожрал целых два часа моего времени? Засыпая, девушка никак не могла перестать думать о том, что что-то в этом всём не так.

Подозрительный

Проследив, как автомобиль отъехал, Сольджун отряхнул ладони, словно избавляясь от крошек после поедания бутерброда, и повернулся к расстроено-хмурому Ёндже.

— Не благодари, — видя, что тот не реагирует, провожая задние габариты такси до горизонта, гипнотизер завел разговор: — Как ты вообще не просек, что у тебя хвост?

— А я говорил Гуку, что у меня мало опыта в этих делах! — откликнувшись, оправдался тот, но самому не нравилось, что приходится признавать недочеты. Это была непозволительная невнимательность. — Я заметил, но было поздно…

— А я заметил, и было вовремя, — расплылся Сольджун, сунув руки в задние карманы кожаных штанов и тронувшись в сторону логова. Изо рта вырывался пар от холодного воздуха. — Кстати, я её уже где-то видел…

— Это Айли Пак. Сестра Мэи, — уточнил Ёндже.

— А-а, — припомнил золотой, что уже опробовал в Сеуле как-то на ней свои чары. Кажется, у него появляются постоянные клиентки. В череде женщин, которые у него были за всю жизнь, дважды ещё затмевать разум одной и той же не приходилось. Что ж, даже забавно, что можно найти такую девушку, с которой будешь регулярно встречаться, но она даже понятия не будет иметь о твоём существовании. — Я не буду говорить о происшествии, если хочешь…

— Мне скрывать нечего, — Ёндже достал ключи от квартиры. — Кто, если не друзья, должны знать слабости и косяки?

— А у меня не бывает косяков, — горделиво повел бровью Сольджун.

— Или друзей? — поддел химик, обвиняя собеседника в неискренности.

— Нет, косяков, — надавил Сольджун.

— Сунён, — напомнил тот ему.

— Блин, твоя правда, друзья всегда всё знают, — цокнул языком парень, войдя в прихожую вслед за товарищем. — Но это же не моя недоработка, разве нет? Я не в силах бороться с природой и её задумками. Это ты у нас мастер всего насвете, в том числе биологии и тайн телесной организации. Кстати, не посоветуешь, как быть в данном случае? Может, есть способ её как-то обезвредить? Может, по голове стукнуть? Укол в мозжечок?

— Доброй ночи, ребята, — поздоровалась с ними Сунён, когда они входили в зал. Сольджун закатил глаза и замолчал, всплеснув руками. Чоноп засмеялся, поняв, о ком были хорошо слышимые последние слова гипнотизера.

— Как успехи, где гуляли? — спросил он.

— Ну, во-первых, я чуть не провалил нашу секретность, — исповедался сходу Ёндже. Все присутствующие с опаской подняли на него взгляды. — Да, Айли, с которой я брожу по светским вечеринкам, надумала последить за мной, и у неё почти это вышло, если бы не Сольджун… — тот тут же указал на себя пальцем, привлекая внимание и кивая головой в подтверждение, что герой этой ночи определился.

— А с чего она решила за тобой следить? Ты вел себя подозрительно? — озадачился Чоноп.

— Да нет… вроде обычно. Разве я могу знать, что ей взбрело в голову?

— Влюбилась, может? — улыбнулся Рен.

— Нет, выслеживают мужчин жены или те, кто с ними уже встречается, — рассудительно внесла поправку Сунён. — Или обезумевшие фанатки. А девушки в начальный период знакомства, тем более влюбленные, на такое неспособны. Тут явно другие поводы. Ён, она могла о тебе что-нибудь узнать? — тот покосился на компьютер.

— Датчики молчали, — понял направление его мыслей Рен, уже в курсе всех ловушек и затей Химчана.

— Тогда нет. Я не пробалтывался. Я думал, что веду себя абсолютно нормально и не делаю ничего, что заставило бы её за мной шпионить, — на лице его отразилась легкая обида. — Ну да ладно… во-вторых, я обнаружил одного подозрительного типа. Он бисексуал, частый посетитель всех возможных вечеринок, он сын сенатора, богат, и, по неофициальным предварительным сведениям, балуется наркотиками и шляется по притонам, от стриптиз до садо-мазо клубов. Думаю, что за ним стоит присмотреть…

— А если втереться в доверие? — посоветовал Сольджун.

— Куда мне, гетеросексуалу, пытаться зайти в их голубую лагуну? — поморщился Ёндже. — Без сомнительной репутации туда точно не примут.

— А ты изобрази, — пожала плечами Сунён. — Прикинься…

— Да иди ты, — ровно открестился химик, от всей души возмутившись, но внешне не теряя привычной умиротворенности. Когда работаешь с изготовлением взрывчатых веществ, привыкаешь не дергаться и тщательно следить за любым движением и даже мыслью. Чтобы ничего не спутать нечаянно. — Может, ещё и с мальчиками вместо девочки начать выходить в общество?

— А что? — снайперша указала на Рена. — У нас даже есть один. Все, кто знал, откуда и для чего он — мертвы. Свидетелей не осталось. По внешности он идеальная приманка для этих любителей нездоровых удовольствий. А тебе с таким спутником распахнут объятья все компании извращенцев.

— У тебя фугасность аммонала[8] не зашкалит от такой радости?

— Нет. — Без юмора изрекла Сунён.

— А она дело говорит, — подтвердил Чоноп. — Это было бы созданием привлекательной картинки, чтобы эти твари сами на тебя вышли. Они едва увидят Рена, как зашевелятся, я думаю…

— Это опасно, — Сольджун посмотрел на подростка, о котором шла речь. Тот, не стушевавшись под обращенным к нему вниманием, выпрямился и ответил всем сразу:

— Я не боюсь, если нужно. Мы ведь будем работать под прикрытием?

— Ты что, согласен на это безобразие? — обомлел Ёндже, обернувшись.

— А почему нет? Мы ведь за доброе дело боремся…

— Мы? — Сольджун хмыкнул. — Нет-нет-нет, погоди, за доброе дело борются золотые — мы. Ты не один из нас, тебя должны спасать такие, как мы.

— Но я хочу поучаствовать! — напористо сжал кулак мальчишка.

— Ты даже постоять за себя не сможешь, — покачал головой гипнотизер.

— А он может? — указал Рен на Ёндже. Молодой человек, немного сконфузившись, что на самом деле не умеет особенно хорошо драться, развел руками. — Вот видите! У вас всякие люди есть, чем я хуже? Я не хочу больше сидеть здесь, как жертва! Тем более, когда реально могу помочь, пусть хотя бы одним своим внешним видом.

— В его возрасте тоже становились золотыми, — кусая нижнюю губу, заметил Чоноп.

— Я не буду решать этот вопрос без Гука, — поднял ладонь Ёндже, начав, наконец, освобождаться от галстука и всей дорогостоящей экипировки. — Как он скажет, так и сделаю.

Ёнгук организовал частную встречу с мужчиной, который оставался последней, по его мнению, зацепкой, и явился на неё со всеми возможными подстраховками. И хотя его не особенно обыскивали, всё же оружие с собой брать не стал. Тут уж такое дело, что если делаешь мирный вид, то лучше не допускать оплошностей. Прослушка была на нём, и если что приключится — свои узнают. Но страхи были напрасными. Никто на него не набросился, не скрутил, не пытался насесть и выяснить, для чего ему это, на кого он работает и тому подобное. Вежливая деловая встреча, не более. Посидели, поговорили, посмотрели друг на друга. Насколько Ёнгук разбирался в людях, он мог бы почти с уверенностью сказать, что ему не врали, и арендодатель не знал, кто снимал принадлежащее ему помещение. Всё было, как и подозревалось, анонимно. Относительно целей аренды, конечно же, вертящийся в преступных кругах человек, догадывался, что не ради филиала Венского фестиваля вальсов подвалы снимают. Но разве его это дело? Заплачено — получите. С его стороны никаких закононарушений. На этом мужчина сделал акцент, поскольку Гук представился интересующимся по личным вопросам юристом. Они изучили лица друг друга и, расходясь, оба ничего не получили и ничего не потеряли. Однако для Гука это был более печальный исход. Неужели окончательный тупик? Или всё-таки попробовать пригрозить этому типу? Да нет, если явный намек на деньги был пропущен мимо ушей, то вряд ли ему есть, что выложить, даже под пытками. А ввязываться в кровавые разборки просто так не хочется. Если всё разрешилось спокойно, то незачем создавать очередные конфликты. Их и так хватает по свету, и золотые пытаются, как могут, урегулировать большинство «сложных» вопросов.

Заехав в офис, адвокат захватил черновик своей речи по делу писательницы, чтобы доработать её дома, задержался в нем, отвлеченный предложением взять ещё одно дело по махинациям с недвижимостью и, пока вникал в суть дела, не заметил, как стемнело. Извинившись, что должен идти, Гук вспоминал, что нужно захватить домой в магазине, пока по пути. Иногда хочется взять бутылку виски, чтобы хоть один вечер не думать ни о чем, расслабиться. Но пока это потерпит. Вот когда найдутся козлы, творящие мерзости, тогда и отпуск будет. Не набирая скорости, с которой обычно несся, когда остановка оставалась одна — конечная, до дома, Ёнгук свернул в переулок, чтобы через него проехать в супермаркет за углом. Перед ним, хотя движение было односторонним, развернулась машина, остановившись и перегородив путь. Нажав на педаль тормоза, Гук автоматически наклонился за револьвером под сидением. Никаких случайностей быть не может и просто так дорогу не перегораживают. Глядя на тонированный джип, он наблюдал, как оттуда выходят неизвестные в количестве пяти штук, одетые так, что сомнений в их роде деятельности не возникало. Они растянулись по ширине дороге и стали смотреть на него через лобовое стекло, как бы говоря, что продолжать сидеть там не вариант. Вздохнув и сжав нервы в кулак, юрист открыл замок и вышел из-за руля.

— Какие-то проблемы, ребят? — улыбнулся он им, но даже тот, что стоял чуть впереди, сообщая о том, что он за главного, не ответил на его дружелюбный тон хотя бы так же.

— У нас нет, — хмыкнул гангстер слева.

— Да у меня тоже, спасибо за беспокойство, — расплылся Гук, прищурившись и следя за их руками. Все держат их возле живота, чтобы быстро откинуть пиджаки и выхватить пистолеты. «Заебись» — пронеслось в голове Ёнгука. Значит, якобы с миром отпустивший его дядя всё-таки засомневался в добросовестности Гука и заподозрил его в темных делах против нью-йоркской мафии? Только Гук понятия не имел, с которым кланом и кланом ли имеет дело. Ясно, что это не те, кто убивал мальчиков, а просто преступники, которым не понравился любопытствующий. Но почему он им не понравился? Ничего же не делал им плохого.

— Возможно, если ты нам честно скажешь, что недавно устроенный расстрел некоторых наших ребят в Чайна-тауне не имеет к тебе никакого отношения, — задумчивость в данном случае не то, что снимет подозрения.

— Честно говорю — не имею никакого отношения к этому, — тотчас произнес Гук, но понял, что доверием всё ещё не завладел. — А что там случилось?

— Кто бы знал! — хмыкнул центральный. — Ясно, что там был не один человек. Мы искали кого-нибудь подозрительного, кто вывел бы нас на след банды, поорудовавшей так чисто и бесследно, что диву дались…

— Но я-то один, — развел руками адвокат.

— А, может, ты нам и скажешь, кто были остальные?

— С чего вы взяли, что я знаю? — видя, что оппонент поглаживает кобуру, Гук мысленно обратился к прослушке на костюме. «Надеюсь, связь хорошая и навигатор не барахлит».

— Может и не знаешь, а может и прикидываешься, — бандит быстро вытащил оружие и наставил дуло на Ёнгука. Тот среагировал сразу же, одновременно с тем выдернув свой пистолет и направив в отместку. Четверо остальных тоже обнажили стволы и все пять уставились своими черными смертоносными носами на адвоката. — Судя по твоей морде, ты представитель не местных авторитетов…

— Во-первых, весьма невежливо говорить не представленному человеку «морда», — твердо держал палец на курке Гук. — Мог бы назвать это моим иностранным обликом…

— Ты, умник…

— А во-вторых, я не представляю никаких авторитетов, и ни с кем не связан, так что предлагаю искать того, кого вы на самом деле ищете, а мне освободить путь.

— А что, если ты из «драконов»? Они как-то пытались здесь прижиться, но мы им дали понять, что азиатскую свору у себя не потерпим. Но мы с ними сотрудничаем, и если они нарушили договоренности…

— Я понятия не имею ни о каких «драконах», — правдиво пожал плечами Гук. — Я вообще ничего не понимаю в ваших чикагских, бронкских и бруклинских разборках, так что всё, что я буду знать — это то, что вы мне о них расскажете, — Единственное, с кем он был связан — это «золотые», о которых не знали на Западе вообще ничего, да и криминальной группировкой это было не назвать. Как всё-таки сложно бороться за хорошее, не будучи ни преступником, ни полицейским. Невозможно сотрудничать с кем-либо!

— Тогда с какой целью ты ведешь своё расследование? До чего ты пытаешься докопаться?

— Если быть честным… а я именно честный, — уточнил Гук. — То меня интересуют убийства азиатских парнишек. Может быть, слышали о них что-нибудь? — трое из пяти попереглядывались и самый правый подал голос:

— Да, было недавно что-то такое… маньяк какой-то, что ли?

— Это делает не маньяк, а несколько человек, — время шло и тянулось, что немного успокаивало Ёнгука. Он от этого только выигрывает. Нужно ещё немного заболтать их. — Я ищу тех, кто совершает именно эти преступления. Вы имеете к ним отношение?

— Члены пяти семей[9] не занимаются подобной дрянью, — прыснул главарь мини-отряда. — Ты ищешь насильников среди людей, которые занимаются нелегальным бизнесом? Ты нас за дураков держишь?

— Вам ли не знать, что преступность всегда связана друг с другом…

— Так ты сам, значит, всё-таки с кем-то связан? — ткнул в этот же факт гангстер.

— Ну что вы, я же не преступник, — состроил невинные глаза Ёнгук, но американцы были лишены тонкого восприятия восточного обаяния. Правая рука главного что-то шепнул тому на ухо.

— Да, в самом деле, — согласился тот. — Может, ты лучше заговоришь, если тебя немного подстрелить?

— С какой стати и за что? — напрягся Гук, стараясь не выдать волнения и не зашевелиться.

— За то, что явно полощешь нам мозги, — он опустил пистолет и раздался выстрел. Не успев ничего противопоставить, — да и что бы смог один против пятерых? — Ёнгук рухнул на землю, схватившись за ногу. В этот же момент руку стрелявшего пронзило в центр и он, обронив пистолет, с криком, поднял голову к пожарной лестнице, с которой только и можно было его достать. — Черт!

— Ещё одно движение, и вылетят твои прополощенные мозги! — Сунён спрыгнула на землю, держа на мушке предводителя.

— Тебя что, прикрывает девчонка? — засмеялся один из гангстеров.

— Эта девчонка перестреляла за свою жизнь больше людей, чем ты нахлопал комаров, — ответила она сама за себя, и её голос заставлял верить в сказанное. — Сваливайте отсюда, или деритесь, как мужики, бросив оружие.

— Ты нам ставишь условия? — придерживая дырявую руку, поморщился бандит.

— Она вам предлагает, — щелкнул ещё один курок и из темноты вышел Санха. За его спиной раздвоилась тень и, скользя по стенам, оказалась за спинами преступников, да так ловко, что они едва успели заметить, как кто-то уже подошел к ним почти впритык. — А мы — да, мы лишаем вас выбора.

— Всё-таки, босс был прав, — озираясь, проговорил раненный, обращаясь к поднявшемуся кое-как Ёнгуку. — Ты был связан с этой бандой… Но кто вы такие?

— Меньше знаешь — спокойнее спишь, — посоветовал ему Санха.

— Крепче, — поправил его Чоноп, стоявший с наведенным на одного из врагов дулом.

— Крепко они будут спать, если много узнают, — пообещал друг. — Так крепко, что никогда не проснутся.

— Они и так уже знают достаточно для того, чтобы отправиться на тот свет, — пошипел Гук, придерживая прострел в двадцати сантиметрах над коленом. Он обратился к тому, кто его покалечил: — Мы вас отсюда уже живьём не выпустим. Хотите получить шанс — сражайтесь врукопашную.

Оценивая обстановку и видя, что пока преимущество на их стороне, поскольку их было четверо и раненный, а появившихся неизвестных трое, женщина и раненный, гангстеры сложили оружие и, снимая пиджаки, развернулись к соперникам. Выхватывая ножи или без, они бросились биться с Сольджуном, Санха и Чонопом. Сунён не ввязывалась, зная, что эти трое положат и вдвое больше человек, если понадобится. Прихрамывая, Ёнгук отступил к своей машине, держа на мушке всё того же, кто в него стрелял. Кузина подошла к нему, но не впритык. Её боязнь крови заставляла держаться на расстоянии от тех, у кого был хоть небольшой порез.

— Ты в порядке? — поинтересовалась она.

— Да, подержи этого чувака на прицеле, — указал он и опустил свой револьвер, отправившись в салон за аптечкой. — Сейчас йодиком помажу и отпустит.

— Оптимист, — боковым зрением они видели, как быстро и предсказуемо завершается схватка. Вырубив двоих, Санха не успел переключиться на помощь к Сольджуну, как тот уже разделался со своим партнером по драке. Чоноп, ударив по ногам бандита, опрокинул его и наступил на грудь, замерев. Он всё ещё не научился добивать насмерть, чувствуя себя загнанно перед необходимостью приканчивать пусть и самых последних негодяев.

— Ну, кажется, сегодня не ваш день, — подал голос Гук, выбираясь наружу из машины с чемоданчиком с медикаментами. — Попытка уйти живьём не удалась, — опять подняв оружие, проверив глушитель, он покрутил его и, наставив в грудь гангстеру, без лишних слов нажал на курок. Мужчина упал замертво.

Видя, что пощады не светит, прижатый Чонопом к земле, собрав все силы, сшиб того, кто его держал и, обрушившись с ударами, ввязался в неожиданную новую драку с Опом. Слегка растерявшись, золотой не сумел вовремя выйти из захвата и, получив вывих руки, этой ценой избавился от цепкой руки противника, на этот раз ударив ему в челюсть так, что тот отлетел к стене и вырубился.

— Черт! — посмотрел Чоноп на свою обмякшую кисть, пальцы которой отказались сработать во всю мощь. Теперь нужна хотя бы неделька, чтобы восстановиться.

Санха прошелся по дороге и, контрольными, добил тех, что они с Сольджуном вывели из строя.

— Сжечь их что ли? — задумался он, почесав затылок.

— Полиция не найдет, кто это сделал, — махнул рукой Гук. — Хватает подозреваемых. Это были люди одного из главных кланов Нью-Йорка. Они всегда друг с другом воюют, подумают на кого угодно… но вот их клан, похоже, теперь знает обо мне очень многое… и судя по их попытке со мной разделаться — это война, ребята, — парни замолчали, собравшись в кучу и смотря, как Ёнгук затягивает ногу, чтобы доехать до квартиры-убежища, не истекая кровью. — Блядь!

— Больно? — заботливо кивнул Чоноп.

— Блядь, как я Херин это объясню? — пояснил Гук причину своего восклицания. — Корпоративный пейнтбол не удался? — Санха открыл было рот, но на данный случай у него не нашлось крутых отмазок. С пулевыми ранениями перед Джейдой оправдываться ещё не приходилось. Да и он бы ей лучше правду сказал о том, чем занимается. Его девушка не трепетное создание, которое разрыдается перед лицом опасности. Она ещё и поучаствовать захочет. Ёнгук достал телефон и набрал жену, приложив трубку к уху: — Алло, Рин, слушай, мы тут с Дэхёном решили посидеть, выпить… Нет, никакого повода, просто расслабиться после работы. Чтоб пьяным домой не приезжать, я у него переночую, ладно? Можно? Что значит, ты мне не можешь запретить? Можешь. Я для чего разрешение вообще спрашиваю? Так можно? Спасибо, любимая. Я от Дэхёна ещё позвоню, или не надо? Вы же спать будете… Ладно, позвоню. Хорошо, постараюсь не сильно перепить. Целую, — отведя трубку от лица, Гук сжал зубы, чтобы не простонать от боли в ноге. — Надеюсь у Ёндже есть эликсир заживления, чтобы за сутки на теле не оставалось никаких шрамов…

Сунён скрылась в ночи куда-нибудь, лишь бы подальше от зрелища хирургической операции, которую производил Ёндже над ногой Гука, стерильными щипцами достав пулю из раны и перевязав её белоснежным бинтом.

— Вот уж не весело, — посмотрел на это всё Джело, ассистируя химику и подавая ему то мазь какую-то, то бинт. Рен наблюдал из-за плеча, взвешивая тщательнее, готов ли он пойти на подвиги вместе с этими бойцами невидимого фронта.

— И что ты теперь намерен делать? — спросил Ёндже их вожака, закончив врачебные процедуры и отойдя, протирая руки.

— А что я могу? В клане человек сто, наверное, и они захотят меня ухайдокать. А я временно хромой, — он посмотрел на Чонопа. — Этот с выбитой рукой, — взгляд упал на Санха с Сольджуном. — Два бойца в строю. Ну, Дэхён ещё. И что?

— Да, что-то расстановка сил не в нашу пользу, — вздохнул Чоноп, упав в кресло и распластавшись в нем.

— Нам остаётся только надежда, — изрек юрист.

— Может, ты ещё о Боге вспомнишь? — удивленно приподнял Ёндже бровь.

— Ён, я сказал: Нам. Остаётся. Только. Надежда, — разбито повторил Гук на английском.

— А-а… — протянул тот. — Ладно, я позвоню. Точнее, попрошу Хима найти где-нибудь его и соединить.

— Спасибо, — старший хмуро свел брови. — Мне жаль, что я вляпался в это всё так неудачно, и не могу справиться сам… Я впервые, кажется, не в силах с чем-то справиться в одиночку.

— Для этого и есть мы, — подсел к нему Санха и ободряюще похлопал по спине. — Чтобы справиться вместе.

Недруги

Узнав о произошедшем, Дэхён тотчас приехал к остальным. Путь на мотоцикле занял пятнадцать минут. Техничность, с которой он ездил, мог превзойти только пилот-профессионал, так что играть в догонялки с таким гонщиком нечего было и думать, но сейчас он торопился не убегая от чего-то, а спеша к лучшему другу, которого ранили, и хорошо, что вообще не убили. Сняв шлем лишь на пороге, Дэхён расстегнул куртку, запарившись в плотной амуниции.

— Ну, двенадцати часов хватит, чтобы добраться? — разговаривал с кем-то Ёндже по телефону, прижав его щекой к плечу, а рукой водя мышку по коврику с изображением молекулы, и что-то изучая в компьютере. Дэхён узнал программу Химчана по обнаружению любопытствующих. Ага, кто-то опять интересовался их ресторанным олигархом? В запросах было «Ю Ёндже рестораны». — Отдохни в дороге, тут понадобятся силы. Хоуп, к черту колумбийский наркотрафик, они нужны здесь. Да, мне абсолютно ровно на то, что какой-то глупый молодняк где-то подсадят на иглу новыми партиями, я их не знаю и сами виноваты. Стоящая молодежь наркоманами не становится. На данный момент мне дороже наши жизни, и когда они будут спасены, я с удовольствием займусь избиением наркобаронов. Я знаю, что я не святой Франциск, и даже не альтруист провинциального масштаба. Что? И этих тоже отправь. Да, спасибо, мы будем ждать.

— Всё совсем паршиво, я так понимаю? — пожав руку всем, кроме Чонопа, перемотавшему запястье эластичным бинтом, Дэхён сел рядом с Гуком, который нехотя кивнул. — Химик, а ты такой циник, если тебя послушать…

— Ты это не понял, когда он подписывал взрывчатку «from You with love»? — улыбнулся Хим, попивая кофе. Он приехал незадолго до певца, чтобы наладить связь с другой частью банды золотых, занимающейся чисткой удаленных регионов, в других странах, на других континентах, там, где они были нужны для избавления мира от несовершенств.

— Это на которой взлетели на воздух шестнадцать террористов?

— Да я всю свою ручную работу так подписываю, — пожал плечами Ёндже. — Так сказать, автограф мастера.

— Дэ, слушай, — стараясь не шевелить ногой, обратился к нему Гук. — Я сказал Херин, что заночую у тебя, чтобы переваляться хоть немного для начала. Заберешь меня к себе? Не хочу занимать тут место… — увидев на лице друга растерянность, адвокат уловил что-то недосказанное. — В чем дело?

— Ну… — переглянувшись с теми, кому поведал о своих изменениях на личном фронте, Дэхён решил, что дольше тянуть смысла нет. — Я с недавнишних пор живу не один…

— Да ну? — округлил глаза Гук. — Так, у тебя хата большая, скажешь, что это твой бездомный друг-алкоголик, хром от природы, и я вам в другой комнате даже не помешаю.

— Дело не в этом, — настроился Дэхён на главный нюанс своих отношений. — Она тебя знает, так что все эти выдумки ни к чему. Можешь спокойно говорить, кто ты есть.

— Она меня знает? — Ёнгук азартно зажмурился. — Погоди, это твой леди-постижер? Нет, гримерша? Нет, ей уже под сорок… погоди-погоди, это Тэйлор Свифт? Дэми Ловато? Селена Гомес?

— Это Рэй.

— Рэй? Какая Рэй? — на лбу лидера золотых образовались две морщины усиленной работы мысли.

— Ким Рэй, с которой ты раньше работал в спецназе, — слащавость и игривая мечтательность сошли с лица Гука, сменив улыбку тусклым негодованием.

— Которая… Тигр? — брезгливо приподнялась верхняя губа в одну сторону.

— Она самая, — ждал Дэхён дальнейшей реакции. И она не заставила себя ждать.

— То есть, из миллионов женщин, мечтающих тебе отдаться, из красоток-моделей, актрис и танцовщиц, из всех тех вариантов, которым позавидовал бы каждый из нас, ты остановился на пугающей своим характером и нравом бабе, укладывающей мужиков в постель не соблазнительными маневрами, а грубой силой?

— Да.

— Скажи честно, — Ёнгук наклонился к нему, доверительно зашептав: — Она тебя мучает? Принуждает? Она угрожала?

— Гук, прекрати! — прыснул Дэхён, поднявшись. — То, что она хороший боец, не отменяет того, что она девушка. Хрупкая, нежная и сексуальная.

— Да она матерится, как сапожник!

— При мне она матом не разговаривает, — парировал Дэхён.

— Дэ, у меня аллергия на её крашенную рыжую голову была ещё когда я работал в органах. Ты ведь не серьёзно? У вас временные шуры-муры, да?

— Я предложил ей уволиться и переехать ко мне насовсем, — окружающие притихли или зашептались тихо о своём, не вклиниваясь в разборки товарищей. Всем было в душе интересно, возможно ли переубедить и переспорить юриста?

— Она ведь знает, что ты золотой, не так ли? — артист промолчал под пытливым взглядом Гука. — Она коп, Дэ! Она из полиции. А что, если она внедрилась, чтобы сдать нас всех рано или поздно?

— Не выдумывай! — нервно отбросил это предположение Дэхён, сам пытавшийся не сомневаться в девушке, которую полюбил. Но разве можно было вот так запросто отказаться от подозрений, с которыми привык жить? Нет, Рэй не из тех, кто будет врать, и делать постановки спектаклей в личном, она слишком прямая и слишком честная в любви. Да и никто не подозревает, что такое золотые, чтобы засылать в их ряды подставное лицо. И тем более уж любопытство бойца спецназа не может быть так велико, чтобы поставить на кон свою девственность, сбереженную до такого зрелого и трезвомыслящего возраста, лишь бы удовлетворить его.

— О чем задумался? — вывел его из логических заключений Гук.

— Уж точно не о том, что Рэй может быть шпионкой. Поехали ко мне, сам с ней нормально пообщаешься и убедишься.

— Ну нет, теперь я к тебе не поеду, — сидя встал в позу адвокат. — Слушать новые байки о том, какой я не мужик, что проебал Красную маску? — Ёнгук расплылся в улыбке и указал на Химчана. — Или рассказать, что я её не проебал и вот она? Или мы там просто подеремся. Нет, Дэ, я не поеду.

— Прекрати вести себя, как маленький дурачок, — махнул на него товарищ, отсев к Химчану.

— Кто? Я? — Гук устало и шумно вздохнул. — Допустим, я немного не в форме и некстати нетерпелив по отношению к тому, что мне кажется неуместным. И женщина, знающая, что и кто мы — это самое ненужное, что можно придумать.

— Она не арестовала меня, когда могла это сделать, — напомнил Дэхён о том, о чем мельком рассказывал приятелям.

— Кто знает — почему? Отпустила одну рыбешку, чтобы поймать в сети всех.

— Ты слишком мнительный.

— Именно это последние десять лет спасало мой зад.

— Ты не можешь заставить его выбирать между друзьями и любовью, — вставил Химчан, за что получил недовольный взгляд старшего двоюродного брата. — Разве тебя бы кто-нибудь отговорил жениться, когда ты хотел это сделать?

— Ты сравниваешь Херин с сотрудницей государственной службы? Из опасных и подозрительных связей у моей жены был только брат-киллер. Смею напомнить, что это ты.

— А у Рэй две подруги: одна тоже коп, другая журналистка, которая зачем-то следила за Ёндже, — улыбнулся Чоноп.

— Опля! — развел руками после того, как хлопнул в ладоши, Гук, радуясь подтверждению догадок. — Слышал?

— Копы такие же люди, чего вы привязались к её профессии? — не смог больше молчать Джело. — Почему такое принципиальное недоверие к людям в форме? Гук, мы знаем, что ты вырос в семье продажного прокурора, и в большинстве своём все эти государственные служащие, везде и всегда, продажны. Большинство, но не все! И не каждый согласен с тем, что делает. Почему бы не дать Рэй шанс? — Дэхён спрятал улыбку под кулаком, вспомнив, как накануне убеждал возлюбленную помириться с другом, прося дать ему ещё одну возможность доказать, что не все бандиты плохие. Проблема была в том, что ни Рэй, ни Гук не те люди, которые будут кому-то что-то доказывать. Они такие, какие есть.

— Мой отец не только продажный прокурор, — серьёзно и немного зло принялся объяснять Ёнгук. — Он предал родного брата, бросив дело золотых! Просто потому, что не хотел никому подчиняться. Он никогда не помогал Джунвону, из-за чего тот сидел в тюрьме, а в результате погиб, — извиняющимся взором покосившись на Химчана, который уставился в кружку с кофе и молчал, Гук продолжил: — А Джунвон был в десятки раз лучшим человеком, чем мой батя. И, знаешь, у меня есть причины не доверять непроверенным людям, когда даже самые близкие могут вставить нож в спину. Если бы я знал за Рэй что-то, что подтвердило бы вероятность взаимопонимания нашего мира и её, я бы подумал, но так…

— Так узнай её получше! — Дэхён поднялся. — Поехали, — он протянул руку Ёнгуку, чтобы помочь оторваться от седалища, не напрягая затронутых мышц. Кряхтя и недовольно пыхтя, строя из себя невинно избиенного, тот начал вставать.

— Нет мне, старику, покоя, — придерживая бедро, юрист поковылял к двери. — Ночь под одной крышей с монстром, убивающим одним взглядом…

— Если бы ты был здоров, я бы тебя ударил, — поддерживая его, пригрозил Дэхён.

— Ничего-ничего, твоя ненаглядная на это не посмотрит и воспользуется моей слабостью, чтобы добить, — он уже уходил, но удаляющийся голос продолжал сетовать: — Женщины всегда губят героев! Ты знаешь, как погиб Робин Гуд? Ему, пока он спал, сняла на ранах перевязку женщина, подкупленная его врагами, и он истек кровью, ох не нравится мне предстоящая ночевка…

Не в силах избавиться от ощущения обманутости, Айли висела на телефоне с Рэй. Заняв днем руки освещением той вечеринки, на которой случайно, к своей удаче и благодаря Ёндже, побывала, девушка отправила в газету неплохую статью и её снова приняли в выпуск. Этот загадочный миллионер приносит успех. Интернет выдал ей о нем немногим больше, чем пару дней назад. Сын крупного бизнесмена, развернувшего ресторанное дело ещё лет двадцать назад и вышедшего на международный уровень. Их семья владела одиннадцатью заведениями класса люкс в пяти странах Америки, Европы и Азии, плюс двумя гостиницами, особняком в Сеуле, кое-какой недвижимостью в разных местах. Наследник проживал в Нью-Йорке после того, как открыл здесь год назад исследовательскую лабораторию, занимающуюся научно-медицинскими разработками. И хоть бы слово о личной жизни… Ничего!

— Он точно что-то подсыпал мне в шампанское, Рэй! — убеждена была в этом Айли, как-то оправдывая свой короткий провал в памяти.

— Да с чего ты взяла? Все мы прекрасно знаем, как тебя уносит буквально с одного бокала, тебе и подсыпать туда ничего не нужно! — засмеялась подруга.

— Но не до потери ощущения времени же я упилась бы с двух бокалов! А если он что-то делал со мной эти два часа? А если возил в свою лабораторию? Вживил мне чип, или сделал какой-нибудь опыт… А-а! Рэй, мне страшно!

— Да ничего он с тобой не делал! Ты, наверняка, просто спутала время, вот и всё. Айли, нельзя столько сочинять и выдумывать. В симпатичном парне ты видишь Франкенштейна!

— Ты сама сказала, что он маньяк!

— Согласна, что в нынешнее время мало-мальски пригожий кандидат в ухажеры уже не вызывает доверия, а уж смахивающий на идеального и того хуже… Но погружение в криминалистику тебе забило все мозги.

— Лучше оно, чем какая-нибудь прививка от химика-доктора-зло. Слава Богу, хоть почки на месте!

— Айли, иногда я понимаю, почему у тебя не бывает серьёзных отношений…

— Кто это там об этом заговорил? Девушка, не испугавшаяся секса только перед лицом приближения старости?

— Ну тебя в задницу, Айли, я влюбилась, а не испугалась остаться старой девой!

— Но мой мем с десятком кошек, пожирающих труп одинокой бабули, тоже возымел действие, согласись?

— Это лишь подтверждает, что корреспондент криминальной хроники мыслит ужасами и трагедиями. Взгляни на всё с другой стороны, светлой. Этот твой Ёндже может оказаться домашним мальчиком с приличным воспитанием, который не умеет общаться с девушками, потому что малоопытен, а не потому, что не каждая подходит под операцию «изъятие долей мозга, отвечающих за синхронизацию и архивирование», — Рэй услышала шум, доносящийся от входа. — Так, кажется, Дэхён вернулся. Ещё созвонимся. И постарайся научиться думать о приятном, а не о том, что вокруг одни мошенники, убийцы и насильники.

— Ладно, пока! — смирилась Айли с тем, что её теория попахивает паранойей и Рэй положила трубку, попрощавшись. Поправив уложенные по плечам волосы, она расстегнула верхнюю пуговицу кофты, предвкушая очередной романтический вечер с возлюбленным. Отпуск исключительно удаётся! Могла ли она мечтать о том, что переедет в шикарную квартиру на Манхэттене, к любимому мужчине, будет днем гулять с подругой, а оставшееся время не вылезать из постели, где познаёт ещё такие новые, но уже полюбившиеся сексуальные утехи.

— Я ждала тебя… — оборвала себя Рэй, выйдя из-за угла, и обнаружив Дэхёна в компании того, кого ей меньше всего хотелось бы видеть. Не только сейчас, но и вообще когда-либо. Ёнгук. Присел и расшнуровывает ботинки, но тут же поднял на неё глаза и замер. — Бл…ин… — едва успела осадить себя Рэй и выкрутилась, хотя стало ясно, что изначально намечалось совсем другое словечко.

— Я говорил? — бросил Гук Дэхёну и опять посмотрел на девушку: — Привет…

— Вечер добрый, — непонимающая, она смотрела то на одного, то на другого друга, осторожно подняв руку и запахнув кофту поплотнее.

— Он переночует у нас сегодня, — непререкаемо выдал Дэхён, сразу показав, что отторжение на лице Рэй ни к чему не приведет. — Извини, что не позвонил и не предупредил.

— Ничего… страшного… — Гук поднялся и медленно пошёл к дивану. Несмотря на прямую спину и расправленные плечи, было чуть заметно, что он приволакивает ногу. — Что это с ним? С мотоцикла упал?

— Если что, я сам здесь, — обернулся адвокат. — Можно у меня спросить, а не через третье лицо.

— Его ранили, — скупо пояснил Дэхён, скинув куртку и с беспокойством поглядывая то на даму сердца, то на приятеля.

— Вот как, — постаралась проникнуться жалостью к Гуку Рэй, но не очень вышло. — Есть будете?

— А ты умеешь готовить? — хмыкнул с дивана мужчина, откидываясь на подушки, лежавшие на нём.

— Я прекрасно готовлю отраву, — прошипела Рэй, обиженная его саркастичным тоном.

— Зачем тебе её готовить? Яда хватит и в зубах, достаточно укусить…

— Гук! Ребята… Рэй! — встал между ними Дэхён, выставив руки в стороны. — Пожалуйста, вы можете не соревноваться в остроумии и отнестись друг к другу с дружеской симпатией?

— Прости, рыжая, ты прелесть, — растянул лицемерную улыбку Ёнгук, с издевкой воззрившись на девушку.

— Ты тоже пупсик, — скрипнула зубами сведенной от натужной улыбки челюсти Рэй. Дэхён взял её за руку и потянул на кухню, уходя обратившись к другу:

— Располагайся поудобнее, мы сейчас вернемся! — заведя свою пассию в соседнее помещение, певец поставил её перед собой. — Послушай, ему и без того нелегко, отнесись к нему с пониманием, прошу тебя.

— А почему он должен ночевать у тебя? У него что, своего дома нет?

— Рэй, он не хочет, чтобы его жена волновалась, увидев простреленную ногу. Она не знает о том, чем он занимается.

— Он скрывает от жены свою деятельность? — В голове сразу засуетились подлые мыслишки, что золотые — это что-то очень плохое, раз скрывается даже от семьи. А Ёнгук и вовсе олицетворение лжи и вероломства. — Он обманывает жену?

— Не обманывает, а бережёт её нервы, — поправил Дэхён. — Я бы тоже никогда не сказал тебе, но вышло так, что ты узнала прежде, чем мы стали встречаться.

— И его половина, он надеется, не заметит, что у него появилась дыра в ноге? Или он тут не на один день? — Рэй задохнулась от предвкушения «веселых» деньков, увидев в лице возлюбленного неопределенность.

— Утром он уедет на работу, — поспешил вставить он. — А дальше посмотрим…

— Проще признаться жене во всём, — Женщина заняла позицию по защите интересов другой женщины. За правду.

— У них полугодовалая дочь, неужели нельзя понять, что нормальный мужчина огородит семью от лишних дрязг и переживаний? — начиная сердиться, блеснул глазами Дэхён. Рэй стала сдаваться, отступив. Вовсе не хотелось злить и заставлять улаживать конфликты Дэхёна. Но это огораживание, скрывание, спасение близких от проблем невероятной ценой… Как это всё отдавалось в душе! Сколько можно? Почему бы не спросить человека, согласен он делить любую участь или нет? Почему нужно прятаться не спрашивая, зачем? Если Гук не сказал супруге о том, что он состоит в банде, то он однажды может погибнуть, а она и не узнает. У Рэй защипало глаза, и она опустила лицо. Жестокость мужчин… они не дают узнать даже о том, где нашли свой конец, как погибли, не оставляют и следа после себя, и всё это якобы из заботы! А потом только домыслы и терзания до изнеможения: как, кто, где, когда?

— Я разогрею вам ужин, — тихо сказала она, понимая, что не даст Дэхёну ничего держать от неё в тайне. Если понадобится, то она приклеится к нему и будет преследовать, но будет знать каждый шаг, и не потеряет его.

— Спасибо, — расслабился он, взяв её ладонь в свою. — Вы поладите, нужно лишь чуть-чуть времени.

— И магии.

— Рэй… — с укором приподнял её подбородок Дэхён и поцеловал в губы. Закрыв веки, она на минуту растворилась в поцелуе, ощущая дрожь и усиливающееся желание остаться наедине.

— Ладно, волшебник, — полуулыбкой украсилась она. — Твоя магия работает.

— Моя волшебная палочка постарается сделать всё возможное, чтобы ты забыла всё плохое, — шепнул ей на ухо Дэхён.

— Твоё колдовство нравится мне всё больше. Особенно чудо-гаджеты.

— Дэ, у тебя вискарь есть?! — раздался окрик из зала. Скорчив недовольную мину от разрушенной атмосферы интимности, Рэй пробурчала:

— Твоей палочке ночью придётся очень постараться…

Надежда

Рэй поставила три тарелки на стол, но Ёнгук сразу же отодвинул от себя одну, ставя на её место поданные ему Дэхёном бутылку Jack Daniel’s и стакан.

— Спасибо, я не буду есть.

— Пьяница, — еле слышно проворчала девушка, убрав один комплект столовых приборов и положив вилки с ножами только себе и своему молодому человеку, но адвокат услышал и ответил так же тихо:

— Мегера.

— Приятного аппетита, — пронаблюдав это всё, вклинился хозяин квартиры, стараясь не терять выдержку.

— Приятного, милый, — положила ему под нос кусок лазаньи с гарниром Рэй. Обосновываясь в Нью-Йорке, она переходила на модные здесь рецепты и училась разнообразным блюдам, а не только корейским, в которых была дока.

— Гук, закусить-то возьми.

— А ты со мной выпьешь? — Дэхён покачал головой. Мужчина перевел настойчивый взгляд на девушку: — А ты? — задержавшись между плитой и столом, прежде чем сесть, Рэй сделала решительный жест и повернулась к полкам с посудой, вытягивая оттуда стакан для себя:

— Давай, наливай, — она протянула пустую ёмкость за ста граммами. Глядя друг другу в глаза, они слушали журчание золотящегося виски. Дэхён незаметно приложил ладонь к лицу. Ну просто «ménage à trois»![10]

— Ладно, я тоже буду, только немного, — очередное бульканье наполнило очередной стакан. — Давайте выпьем за что-нибудь хорошее.

— За успех! — поднял Ёнгук руку и, кивнув, осушил залпом чашу.

— Смотря в чем успех… — помедлила пить Рэй.

— Во всех начинаниях, — не стал уточнять мужчина, наливая вторую порцию.

— Начинания бывают добрые и недобрые. Я не всем бы стала желать успеха.

— Лично мои чисты и прекрасны, как цветущая сакура у подножья Фудзи, — сострил Ёнгук.

— Ну, конечно, — хмыкнула Рэй.

— У нас с ним одни общие дела, — напомнил Дэхён, привлекая к себе внимание. — Неужели ты думаешь, что я вляпался бы во что-то недостойное?

— Я вообще не знаю во что вы — золотые, — ввязаны и чем занимаетесь, — морщась, выпила виски Рэй и передумала пить дальше на равных с юристом. Тот уже готовился на третий заход.

— И не надо тебе этого знать, — отрезал Гук, не дав сказать другу и слова. — Представь, что мы эльфы Санта-Клауса.

— Тогда я Пасхальный кролик, — состроила гримасу девушка.

— Как скажешь, — повел подбородком стремящийся к алкогольному опьянению.

— Гук, ты мог бы и рассказать ей всё, как есть.

— Зачем? — тот окинул взглядом собеседников и плавно поднялся. — Чтобы она совала нос? Разболтала кому-нибудь? Выдала нас, пусть даже не нарочно? Для чего дарить человеку информацию, которая ничем ему не поможет? Да и нам.

— Если ты считаешь всех женщин треплом, то ошибаешься, Бан Ёнгук, — промолвила ему вслед Рэй.

— Я считаю не заслуживающим доверия человека, который доверия пока ещё не заслужил. Прости за тавтологию, но всё очень точно именно в этой примитивной формуле, — Гук поклонился. — Прошу извинить, мне надо позвонить жене.

— Я его придушу! — посмотрела на Дэхёна возлюбленная.

— Нет, ты к нему привыкнешь, — максимально спокойно произнес певец и взял девушку за руку.

— Боже, за что мне это?! — приложила пальцы к виску Рэй, закрыв глаза. — Я его знаю больше пяти лет, и ни разу, Дэхён, ни разу он не показал себя приятным и честным человеком! Как давно его знаешь ты?

— Лет с трех. Он мой друг детства. И я лучше знаю, каков он на самом деле. Согласись, ты тоже изначально произвела на меня не то впечатление, которое произвела позже? Да и я был хорош…

— Он выпустил на свободу и помог скрыться самому опасному киллеру во всей Южной Корее! Маньяка, психопата и убийцу, взламывавшего счета и грабящего ради развлечения — Красную маску!

— Кстати насчет этого… — запнулся Дэхён и прокашлялся, быстро пробежав взглядом по кухне-столовой. Как сказать-то об этом? — Тут не всё так просто. Ты должна знать, наверное, что Красная маска…

— Мой братишка, — нарисовался в проходе широко улыбающийся Ёнгук, продолжая поглощать виски. — И, да, он тоже золотой, если тебе всё ещё о нас так интересно, — видя перемены на лице Рэй, артист догадался, что имидж их банды разлетается в пух и прах. Не узнав Химчана и всех его жизненных невзгод невозможно поверить, что он хороший и благородный человек. То мнение, которое сложилось о нем, как о преступнике, фактически невозможно изменить, ведь он на самом деле убивал, насиловал, грабил, сводил с ума. За деньги. Ради мести. Он мстил за приёмную сестру, которая теперь супруга Ёнгука. Разве в двух словах разложишь неосведомленному человеку всю эту бешеную и запутанную смесь, как у лучших (они же худшие) сценаристов индийских фильмов?

— Вот сейчас мог бы и промолчать, — вздохнул Дэхён.

— А что такого? Ты же хотел ей выложить правду. Ты думаешь, она одного меня не примет? А Хима облобызает и полюбит? А Санха с Сольджуном? — Рэй сидела в некоторой прострации. Она не подозревала, что Красная маска — один из друзей её избранника. Как это может быть? Он же изверг, нездоровый социопат, расстрелявший не один десяток людей из своего прицельника. Какой он золотой после этого, ведь золотые, по словам Дэхёна, занимались борьбой с преступностью. Это каким же образом? Борются сами с собой? Миленькое занятие.

— Я не знаю, что и думать, — сказала Рэй единственное, что пришло на ум.

— Когда ты познакомишься с Химчаном, ты поймешь, что он…

— Дэхён, что я могу понять, если лично участвовала в облавах и видела оставляемые им трупы? Если я видела обезумевших жертв, которых пытались допрашивать? Я знаю, что он негодяй, как можно исправить зло, сотворенное им? Твоей дружбой с ним?

— А моё слово для тебя значит хоть что-нибудь? — нахмурился певец. Рэй поджала губы. Она обещала себе, что не посмотрит ни на что, доверится, перейдет на его сторону, если потребуется, бросит работу. Она уговаривала себя. Но его компания, его окружение раскрывалось со всё более гнилых сторон. Отсвоих безупречных друзей, от непорочного мира, где добро боролось с противозакониями, перепрыгнуть в гущу криминала и поддерживать его? Страшный сон. Нет, прикрывать преступную группировку — это уже слишком. Но Дэхён… Разве любовь не обладает всепониманием и всепрощением?

— Если тебя это успокоит, то Химчан стал золотым, перестав быть Красной маской, — конкретизировал Ёнгук. — Он больше не занимается тем, чем занимался раньше.

— Да вы просто исправительная колония, — почти не притронувшись к еде, поднялась Рэй.

— Ага, прям буддийский монастырь, — глотнул спиртного Гук, заставив девушку окончательно потеряться от его замечания. Повертевшись между двумя друзьями, она тряхнула головой и принялась молча мыть посуду. Дэхён глазами попросил товарища скрыться и тот незаметно вышел. Поднявшись, певец подошёл сзади к девушке и обнял её за талию.

— Позволь мне доказать тебе, что наши ребята — достойные парни, — он поцеловал её в шею.

— Проще убедить меня в том, что черное — это не черное, — Рэй обернулась, быстро расправившись с мытьём.

— Но в том, что золотое — это золотое, ты можешь не сомневаться.

— Скажи мне честно, кто вы такие, Дэхён? — подняла она уставший от загадок взор. — На кого вы работаете?

— На совесть, — серьёзно ответил он ей. — Для нас нет инстанции выше, чем мораль и здравомыслие.

— А Гук разве вами не руководит?

— Он добровольно признанный по мудрости и опытности авторитет, — у Рэй прошлись мурашки по коже, словно она когда-то слышала подобное определение. — Конечно, есть легенда о возникновении «золотых»…

— Сейчас ты расскажешь мне о каких-нибудь хваранах[11], что не будет иметь никакого отношения к реальности!

— Откуда ты знаешь о хваранах? — удивился Дэхён.

— Если хорошо учить историю, то о них все будут знать, — погладила его по груди Рэй, не дав что-то добавить. Он задумчиво всматривался в её лицо, а она думала о том, что наелась за свою жизнь мифами досыта. Ни одна сказка не разъяснила ей взаимосвязей многих вещей, ни одна басня не раскрыла секретов жизни, которые когда-то так волновали. — Пошли спать? Я должна переварить всё услышанное.

— Идём, — с радостью воспользовался переменой темы Дэхён, и повел Рэй в спальню.

Задремав после полудня, Рен услышал сквозь сон стук и, приходя в себя, чуть не скатился с дивана, на котором пристроился. Напросившись от скуки на занятия восточными единоборствами от Сольджуна, он теперь выматывался своим тренером. Соображая, что происходит, он увидел пошедшего к двери Ёндже и посмотрел на время. Половина четвертого, в окно светит сизое ноябрьское солнце, скудно и обессилено, сквозь облачность. Повернувшись ко входу, юноша первым делом увидел начищенные ботинки и уже от них, по длинным ногам, как и у многих его новых знакомых, затянутых в кожаные черные штаны, поднял взгляд к неизвестному лицу в распахнутой куртке и белом джемпере под ней. Синяя спортивная сумка сползла с плеча и была брошена на пол.

— Ты что, не знаешь приметы? — поднял её Сольджун, отряхнув дно, хотя оно не запачкалось особенно, и переложил ношу на тумбочку. — Если ставить сумки на пол — денег не будет водиться.

— Сомневаюсь, чтобы от этого небрежного жеста моё состояние уполовинилось, — посмотрел парень на внесенные изменения. — Впрочем, и тогда не обеднею…

— Я тоже не верю в приметы, — пожал плечами Ёндже.

— Я нахожу в этом странную закономерность, — постучал пальцем по губам гипнотизер. — Те, у кого полно денег, в приметы не верят, а те, кто перебивается от случая к случаю, крайне суеверны. Надо прекращать это дело… — из прихожей вышло ещё четверо молодых людей. Рен разглядывал их с интересом, подозревая, что опасаться тут никого не надо. Если это подкрепление «золотых», то напротив, следует радоваться.

— Кто ещё не знаком, познакомьтесь, — Ёндже указал на этого самого, вошедшего первым. — Мой близкий друг, с которым мы выросли в одном дворе — Джей-Хоуп, — ему представились только Химчан и Рен. Остальные, видимо, были знакомы ещё с тех пор, как обитали в Сеуле. — А заодно щедрый спонсор различных наших нужд.

— Ой, а сам-то, а сам, — опустился Хоуп на центральное кресло, закинув ногу на ногу.

— Я вношу скромный вклад по мере возможностей, — отказался Ёндже от лишних заслуг и похвал.

— Ён, если бы не ты с твоими компрессами и примочками, многих из нас уже не было бы на этом свете, — сев на подлокотник кресла, выказал признательность один из самых высоких, что появились. — Некоторых ты собирал по частям после безуспешных попыток выполнять непосильное.

— Я хотел бы быть всемогущим в этом плане, но, увы…

— А где мой братишка? — огляделся третий, невысокий.

— Они с Джело приглядывают в округе, чтобы ничего неожиданного не случилось, — Химчан предложил прибывшим выпить чего-нибудь с дороги, на что все с благодарностью согласились.

— А сколько ещё человек ожидается? — нетерпеливо теребя боевую палку, предвкушал великую бойню Сольджун.

— Десяток подтянется до вечера. Мы просто не могли заявиться всем скопом, это бросилось бы в глаза и выглядело подозрительно, — Джей-Хоуп закинул голову назад, прикрыв веки. — Ён, я из-за тебя лишился одного из своих любимых зрелищ под названием «манна небесная»!

— Это что такое? — разобрало любопытство Рена.

— Это когда кладёшь пять килограмм тротила под тонну кокаина и бам! — Хоуп изобразил пальцами падение мелких частиц сверху вниз. — Можно подставлять миски и звать Моисея. Он в пустыне не иначе как этим и питался, что сорок лет не мог сориентироваться на местности.

— И того нас будет… — загибал пальцы Сольджун. — Человек двадцать?

— А их сколько? — зевнув, задал вопрос Джей.

— Гук обещал, что не меньше сотни, — настороженно произнес Ёндже.

— Ну ладно, — кивнул его товарищ, даже не почесавшись о пятикратном превосходстве врага.

— Вы справитесь?

— А у нас есть выбор? — улыбнулся лучезарно Хоуп. — Я не знаю, как вы, а мне помирать рано, так что я справлюсь.

— Мне нравится твой настрой, — оценил Химчан, принеся воды, кофе и чая, кому что было по вкусу. — Надеюсь, что это не бравада, и вы знаете, что делаете…

— Ну как знаем… импровизируем, — засмеялся старший брат Чонопа. — А последний, кто подумал, что мы блефуем, кормит своими останками рыб в Карибском море. Кстати, а это что — стажёр? — указал он на Рена.

— Нет, это тот, с кого всё началось, — хмыкнул Ёндже. — В общем-то, мы и напоролись на коза ностру только из-за двух отвратительных убийств юных мальчиков, но, судя по всему, группировки и те преступления никак не были связаны.

— Но зато мы теперь по яйца в неприятностях, — констатировал факт Санха.

— То-то я и подумал, что вы охренели лезть на нью-йоркскую мафию, — покачал головой Джей-Хоуп. — А это она сама на вас полезла?

— Они заподозрили Гука в том, что он пытается с ними расправиться и занять их ячейку.

— Но если мы с ними расправимся, то вам придётся занять их ячейку, — с нажимом на слово «придётся» сказал Хоуп. — И иметь неприятности с четырьмя другими семьями. А вот с такой гурьбой мы справимся вряд ли.

— А если сдернуть Серина к нам? — предложил Санха.

— Не знаю, — вздохнул парень, дотянувшись до чашки с чаем. — Даже если собрать нас всех-всех-всех, нас меньше, намного меньше, чем бандюганов в Нью-Йорке.

— Что поделать, — в духе рокового детерминизма изрек Ёндже. — Золотым не впервой за свою историю ложиться на поле боя. Но зато новым, кто придёт на наше место, уже будет легче.

— Отставить уныние! — скомандовал Джей-Хоуп, недовольный такими итогами размышлений.

— Это не уныние — это вера в судьбу, — извинился взглядом товарищ.

— А я верю в себя. На наше место, видите ли, придут! — повел он носом. — Ты икру уже отложил, чтоб было кому прийти на твоё место? Я ещё нет, так что в очередь смертников вставать не собираюсь.

— Мне не хватало твоего задора.

— А я бы иногда не отказался от твоих мозгов, порой не хватает смекалки для решения каких-то проблем. А вот наивного оптимизма у меня через край, это да. Ну, или от твоих мозгов, — посмотрел на Химчана Хоуп и, помолчав, осторожно заметил: — Ты безумно похож на своего отца. Земля ему пухом. Сунён тоже смахивает, но она девочка…

— Ты его хорошо знал?

— Достаточно, — тактично убрав улыбку, почти не слезающую с его губ, Джей-Хоуп обернулся на своих спутников. — Они тоже его немного застали.

— Мне жаль, что я его не знал совершенно, — признал Хим.

— В жизни всё не может быть прекрасно, и так, как хочется, — успокоил его Ёндже.

— Нет?! — округлил глаза Хоуп, сыграв огромное изумление вытянувшимся лицом. — Ты меня просто убиваешь.

— Я тебя уже много лет пытаюсь подготовить к жизненным реалиям, но ты не поддаёшься, — хохотнул тот.

— Сколько к разочарованию не готовься, обломают всё равно внезапно. Поэтому лучше самому ломать, чем обламываться, да, ребята? — посмотрел он через плечо.

— Уроки мастеров, смотрю, в твоей голове вообще не уложились, — усмехнулся правый.

— Отчего же? Я вегетарианец.

— Это всё меняет…

— Мин, не гунди, — поднялся Хоуп и подошел к окну. — О, идёт!

— Кто? — направился к нему Ёндже.

— Дождь, — рассмеялся друг и ткнул в того пальцем. — Повё-ёлся.

— Он точно умеет убивать? — нахмурился Химчан.

— Умею, умею, успокойся. Но не с лицом же палача мне ходить по жизни, чтобы сразу было видно «о, этот точно убивает!». Надо как-то разделять быт и деловую обстановку…

— В притворстве тебе вообще нет равных, — подтвердил высокий молодой человек, всё так же сидящий на подлокотнике. — Хотя я тебя сразу раскусил. Кстати, а где сам Гук? Где Дэхён? Я их года три не видел.

— Попозже подтянутся, — посмотрел на часы Санха. — Они ж не то, что мы. Они ещё и работают.

— Ещё и женатики, — с соболезнованием в голосе изрек Сольджун.

— Это они очень зря. Очень, — поддержал его жалость к данным обстоятельствам Хоуп. — А Дэ-то когда успел?

— Ну, он так… в процессе пока, — витиевато взмахнул рукой Ёндже.

— М-да. Женщина на корабле к беде, — едва произнеся, передумал Сольджун. — Хотел же завязать с приметами! Черт с ней, ни к чему эта женщина.

— Как это ни к чему? — вознегодовал Санха. — Женщины всегда очень даже к чему…

— К сексу, главным образом, — оборвал их баталии Джей-Хоуп.

— А я всегда говорил и скажу, что от женщин пользы больше, чем вреда, — поднял палец брат Чонопа.

— Мин, ну ты вообще не к месту романтик, — в дверь снова раздался обговоренный определенный стук, и дружеская болтовня без дела прервалась прибытием очередного подкрепления, стягивающегося в тесной квартирке, чтобы попытаться спасти на этот раз себя и, если получится, то немножко мир.

Ночные уходы

Стараясь не беспокоить ещё спящих Дэхёна с его избранницей, Ёнгук проснулся и, собравшись, выехал на работу, в офис, поймав такси. Ночью удалось достичь временного затмения и забыть о проблемах, но за это приходилось расплачиваться головной болью. Попросив у общей со вторым коллегой-юристом секретарши принести кофе, он засел за дела. Вязкий и приятный аромат бил в ноздри, но в этот раз не очень помогал сосредотачиваться. Иногда и кофеин становится бессилен. Да и пах этот машинный напиток без души совсем не так, как благоухал завтрак, который приготовила бы ему Херин, переночуй он дома. Но, черт возьми, что бы он сказал ей о ноге? Что скажет? Ведь говорить-то всё равно придётся. Хорошо Дэхёну, ему ничего скрывать не надо… Он бы с удовольствием сделал бы так же, если бы изначально не пошел на обман. Дэхён познакомился с Рэй, и фактически сразу она узнала о его «подпольном» хобби. А Херин, изведенная беспокойством о брате за годы взяла с него клятвенное обещание уйти с «тропы войны», перестать рисковать собой и лезть в опасные дела. И если бы он не пообещал, то она не пошла бы ни на какие отношения. А сейчас у них уже и дочка, и всё так хорошо. Но ложь остаётся ложью. Простить Херин может и простит, но перестанет доверять. Да и тревог сколько будет! Она ж тогда не уснет ни разу, пока он не будет возвращаться, забудет покой и затарится седативными средствами. После того, что она пережила когда-то в далекой юности, у неё уже были проблемы с устойчивым состоянием. Подвергнуть её такому стрессу? Заставить страдать, плакать и маяться? Он вспомнил, как она разрыдалась недавно, и опять самому стало больно до щипания в глазах. Сказать правду ей или нет?

Позвонив домой с работы, Ёнгук пообещал вернуться пораньше. По голосу жена вроде даже не обижалась. Она была воплощением доброты для него, и забывала размолвки быстро, да и ссориться толком не умела. Скажет какую-нибудь претензию и тут же замолчит с покорными, но жалобными глазищами. Не исправишься — сам себя ненавидеть начнешь и считать козлом последним, поэтому одного слова обычно достаточно, чтоб сразу и навсегда понять, как себя надо вести. Гук улыбнулся, зависнув на лицезрении фотоснимка, где они были втроём, с Бомми, ещё совсем-совсем крошечной. День немного наладился и пошёл быстрее. Но его омрачил один из звонков, оказавшийся вполне ожидаемым, но таким нежеланным. Один из главарей клана, пять человек которого они порешили, вышел на него и предложил встретиться и поговорить этой же ночью. «Поговорить», разумеется, не обозначало прийти тет-а-тет в ресторан и выпить вина за беседой. Это было приглашением на казнь. То есть, мафия так думала. Но Ёнгук надеялся побарахтаться.

Собравшись в семь часов вечера, адвокат вышел из конторы и побрёл искать очередной желтый автотранспорт, занимающийся доставкой двуногих. Хоть он и имел машину сам, но в последние сутки проще было передвигаться так. Застегнув пиджак, Гук похлопал по карманам, убедившись, что записка с адресом места встречи не забыта, пусть даже он и запомнил всё наизусть. В другом кармане обнаружились сигареты и он, вспомнив о своей привычке, закурил, пока дожидался такси. Когда подъезжал к своему подъезду — прожевал жвачку, чтобы избавить окружающих от запаха табака. Что-то внутри радуется и странно тоскует при сегодняшнем возвращении. Смогут ли они побороть сотню бандитов, или он поднимается на этом лифте последний раз? Конечно, это не станет для него неожиданностью — он ежедневно готов к тому, что может что-либо произойти и день будет последним. Как понимающий непредсказуемость мира, он давно уладил все бумажные вопросы и документацию, у него всегда было готово завещание, всё имущество на супругу, никаких долгов и рассчитанное обеспечение семьи даже после его смерти. «Что-то совсем загнался в нехороших предчувствиях» — одернул себя Ёнгук и открыл дверь домой.

— Рин, я вернулся! — крикнул он, и она тут же показалась из зала. Улыбаясь, подошла к нему и, обняв, поцеловала.

— Сегодня никак метеорит упал, что ты в такое время дома. — Не желая ничем вызывать подозрений, он тоже улыбался ей и делал вид, что в голове нет ни одной темной мысли.

— Мне надо будет позже отъехать на пару часиков, с клиентом новым встретиться, но в целом я весь ваш, — хотевшая было скорчить кислую мину Херин передумала и, привычно вздохнув от неизбежной неугомонности мужа в работе, обняла его ещё крепче.

— Не хочу тебя никуда отпускать.

— Да я сам как-то не рвусь ехать, — иронично хмыкнул Гук, понимая, что прощаться с жизнью никому приятно не станет, тем более спешить к этому событию, но ведь есть же хоть маленькая надежда, что всё обернётся в их пользу? Да, надежда… Хоуп наверняка ведь уже приехал, а он с ним ещё не пересекся даже. Надо пораньше выехать, чтобы обсудить с парнями тонкости ночного действа. Сколько их прибыло? Насколько они хороши в бою? Вообще-то у Джея опытные бойцы, должны быть отличными. Ладно, позже об этом. — Пойду с Бомми поздороваюсь.

Ребенок сидел в детском манеже, развлекаясь с мягкой игрушкой, и что-то мямлил себе под нос. Из вразумительных слов девочка пока произносила только «мама», зато ползала, если выпустить на пол, со скоростью ящерицы. Потомственная неусидчивость. Ёнгук протянул ей руки и она, узнав его, бросила своё занятие и потянулась навстречу. Вытащенная наружу, она устроилась на руках отца.

— Ну что, как у нас дела? — расплываясь в беззубой, кроме двух появляющихся передних, улыбке, Бомми принялась ощупывать лацканы пиджака. Херин подошла к ним, наблюдая общение папы с дочкой. — Знаешь, говорят, что сделать дочку — это ювелирная работа, а сыновья рождаются только у настоящих мужиков, — Гук обернулся на жену и наиграно нахмурился. — Я не пойму, я ювелир, а не мужик, что ли?

— Ты в себе ещё сомневаешься? — засмеялась она, уткнувшись ему в плечо сбоку.

— Нет, ну это был намек на толстые обстоятельства… не стать ли мне ещё и настоящим мужчиной?

— Что за внезапно проснувшаяся страсть к размножению? — приподнялись брови молодой женщины.

— Какая ещё внезапно проснувшаяся? — «Когда чувствуешь близкий конец, как-то всегда тянет наследить побольше, — думал Ёнгук — А если и меня, и Хима пристрелят сегодня? Что останется после нас? Наш род, который возглавляет золотых уже несколько сотен лет, дело Джунвона, всё коту под хвост? Это будет печально» — Она разве во мне засыпает когда-нибудь?

— Гук, ну не при Бомми же, — покосилась Херин на дочку так, словно та могла что-то понять. Девочка перешла к ощупыванию подбородка отца, хлопая вылупленными глазами.

— Ты против здорового просвещения молодежи? А я вот собираюсь рассказать ей, откуда берутся дети, когда ей будет лет двенадцать. Чтоб не успела узнать это где не надо и наделать, чего не надо.

— С твоим длинным языком, она узнает это ещё до того, как научится ходить, — не зная, как реагировать на такое предложение о воспитании, укорила его Херин.

— Ну, так найди моему языку применение получше, — чмокнув дочку, опустил её Ёнгук обратно и развернулся к жене.

— Долго искать не придётся, — взяв его за освободившиеся руки, прильнула к нему она и, не успев подтянуться, получила поцелуй в ответном наклоне. Забыв обо всём, Гук прижал её к себе сильнее и, когда его руки вдавили её в себя, а целование грозило никогда не закончиться, Херин задела бедром его раненую ногу и он, простонав занятым ртом, опомнился, что под брюками у него повязка, которую жене видеть пока бы не надо. К счастью, стон сошёл за не сдержавшееся возбуждение. А если она начнет его касаться и ощупывать, что вполне естественно и законно для жены?

— Я в душ и вернусь, ладно? — оторвался он и быстрее ретировался. Так-так-так, есть время подумать, как объяснить. Гук задвинул защелку в ванной комнате, чего никогда не делал дома в принципе, и понадеялся, что любимая не попытается ворваться. Если начать излагать всё, как есть, то придется выложить абсолютно всё. Но как иначе оправдать пулевое ранение ноги? Допустим, Рин не спец, и сгодится любой другой вид раны. Какой? От ножевой отличит и дебил. Спустив штаны и размотав бинт, который всё равно надо поменять на свежий, Гук уставился на прострел. Пьяные шли с Дэхёном… упал на арматуру. Похоже. Арматура лучше, чем ржавый гвоздь. От гвоздя бы дырища была поменьше. «Черт, я же мыться ушел! — Ёнгук включил воду и полез под душ. — На ожог тоже не похоже, и на укус мухи цеце, да даже ядовитой змеи… Да и откуда им в Нью-Йорке?..». А если попытаться всё-таки не показывать рану? Не раздеваться. Это человеку, который собрался выскочить отсюда прямо в супружескую постель? Да он и без этого дома ни в чем, кроме трусов, никогда не ходит. Всё равно Херин что-то заподозрит. Но ведь иногда он умудряется обводить её вокруг пальца. Почему бы не попробовать? Ради благой же цели.

Глядя на её зубную щетку, стоявшую рядом с его, на её тюбики, баночки, шампуни, бальзамы и три полки масел, пен, лосьонов и гелей, Ёнгук ненавидел себя за то, что обманывает её, но сделать ничего не мог. Вот она, женщина, которая доверилась и открылась ему во всем, вся её жизнь во всех подробностях вокруг него, в каждой вещи, в том, что остальные не видят, зная лишь красивую и неприступную Бан Херин. А он знает о ней всё, как рождается её неповторимый запах, какого вкуса её поцелуй утром и какого вечером, почему у неё именно так сегодня лежат волосы, что сегодня у неё под платьем, знает, что настроение ей испортило пятно на юбке, которое посадила Бомми, а в другой раз жмущая правая туфля, почему-то оказавшаяся теснее левой. Знает, что заставить перестать сокрушаться об испорченной одежде можно порвав её по пути в спальню, а облегчить мучения ступни можно подхватив её на руки и донеся до машины. Взамен этого она о нём не знает и половины. Разве что как свести его с ума одним взглядом. «Ты дрянь, Гук» — обозвал он себя и, закрыв кран, полез в аптечку. Обработав намоченную рану, он забинтовал её и, выдернув из стиральной машинки ещё не развешенные, недавно достиранные джинсы, натянул их на ноги. Собрав все следы преступления и убедившись, что нигде не испачкал ничего в крови, которая уже не шла, Ёнгук прокрался до кухни, выбросил всё, прикопав в мусорном ведре и, вымыв руки, отправился к Херин, оставленной так внезапно. Как и предполагалось, она недоверчиво посмотрела на его джинсы.

— Ты же сказал, что позже поедешь? — поглядывая на дочь, сидела она на диване и доделывала в ноутбуке свою работу переводчика, которую пока брала лишь в письменном виде на дом, чтобы не отвлекаться от семейных обязанностей.

— Да, я позже поеду, — поймав её взор на своём облачении, постарался не растеряться Гук. — Просто… прочитал сегодня в газете, что женщинам в сексе добавляет остроты, если мужчина больше одет, чем раздет.

— Да ладно? — округлила глаза Херин.

— Правда, так и написали, — он надвинулся на неё, забравшись на диван с ногами и наползая так, что ей пришлось оторваться от лэптопа и откинуться на спину. — Я решил проверить эту теорию.

— Ну пальто бы надел, что уж там, — засмеялась удивленная возлюбленная.

— Нет, ну надо же постепенно внедряться в науку, потом повысим уровень свитером, а там и пальто…

— А мне шубу не надеть? — уточнила Херин, замирая под градом обрушившихся на её шею и грудь поцелуев.

— Нет, мужчин возбуждает другое, — принялся стягивать с неё домашнюю футболку Гук.

— Но я вроде как тоже не жаловалась… — подняла она руки, позволив себя обнажить. — К чему какая-то острота?

— Ты что, против экспериментов? — прищурился он негодующе.

— Не то чтобы, но этот слишком экстремален, боюсь, я не готова к таким резким переменам, чтобы ты, и в штанах… — пошутила Херин, кусая губы, чтобы не стонать от поцелуев и ласк, впивающихся в её соски.

— Я вообще отчаянный распиздяй. Могу даже в носках, — поиграл бровью Ёнгук, как будто говорил о пикантном минете со льдом и шампанским.

— О-о, оставим это на десерт, — со вкусом промычала Херин, как будто бы оценив этот вариант. Вжикнув ширинкой, мужчина лег на неё сверху, не рассчитав веса и больно задев рану снова. Стон сорвался в очередной раз. — В чем дело?

— Господи, эта теория работает и в обратном порядке, — скрипнул зубами, чтобы не поморщиться и улыбаться вместо этого, Ёнгук. — Я уже завелся так, что почти кончил.

— Я бы вас попросила попридержать, — наигранно строго выговорила ему Херин, после чего оба захихикали.

— Для вас попридержу.

— Спасибо, — сорвавшись в поцелуй, Ёнгук стянул шорты жены вместе с трусиками и, привыкая к боли в ноге и терпя её, плавно вошел в долгожданное место, отведенное для его любви. Набирая темп, он постепенно переставал замечать какой-либо дискомфорт и стонал откровеннее, доставляя ласками и напором удовольствие и жене, хотя она по привычке пыталась приглушать его поцелуями, чтобы не слышал ребенок, отделяемый от них спинкой дивана. Несмотря на угрозу, Гук вовсе не торопился быстро заканчивать и, казалось, с каждой минутой заводясь всё больше, отдаляет и отдаляет финал наслаждения. Обнимая его за плечи, подаваясь навстречу бедрами, Херин поднесла губы к его уху: — Так что там было насчет размножения… ты пошутил, или серьёзно? — муж замер, остановившись и посмотрев на неё.

— Серьёзно, Рин.

— Бомми только семь месяцев… — задумчиво провела она пальцем по его щеке. Повернув лицо, чтобы поцеловать её руку, Ёнгук понимающе выдохнул:

— Я знаю, что это тяжело… вернее, догадываюсь. Мужчинам не дано испытать всего этого…

— С тобой мне ничего не тяжело, — помотала головой Херин. — Только если ты рядом.

— А если… — чуть не сорвалось у него «меня не будет?», но она испуганно закрыла ему рот ладонью.

— Не говори ничего, — и в этот момент он понял по её глазам, что всё его поведение и деланье беззаботного вида были напрасными. Её сердце что-то чувствовало, но она, научившись у него, молчала и подыгрывала, принимая волю любимого человека и не собираясь драматизировать до конца. Глаза Херин блеснули непрошеной влагой, хотя в ней была сила. Она стала сильной, своеобразно, но стала. — Ты всегда будешь со мной, чтобы то ни было.

— Так… значит, можно? — опустив взор к месту их стыковки и подняв обратно, спросил разрешения Гук.

— Можно, — тихо прошептала Херин. Расслабив сознание и победно сверкнув глазами, мужчина вцепился в обожаемые губы и, заработав бедрами с удвоенной силой, через несколько минут смело излился в любимую женщину, молясь о том, чтобы если после этого вечера родится дитя, то оно бы увидело живыми обоих своих родителей.

— Ну что, по чайку и на второй заход? — приподнялся он, тяжело дыша и приглаживая растрепавшиеся волосы жены. Пусть всё грустное останется непроизнесенным. Незачем нагонять атмосферу. Херин всё понимает, но продолжает улыбаться, как и он. Она согласно кивнула, и Ёнгук пошел на кухню, в прихожей по пути обнаружив вибрирующий телефон. Увидев имя Джей-Хоупа, он скорее поднял.

— Святой Гаутама, я дозвонился! — не успел сказать и «алло» мужчина. — Адвокат дьявола, я, конечно, тоже в очереди грешников, но можно мне как-то по связям проходить в обход, чтоб не томиться в ожидании?

— Добрый вечер, вежливый человек, — улыбнулся Гук, прикрыв дверь на кухню за собой, чтобы Херин не слышала подробностей, пока не пришла.

— Ты чем там так занят? Опять консультируешь злостных преступников так, чтоб они угодили за решетку?

— Ебусь я! — не повышая тона отрезал Ёнгук. После короткой тишины Хоуп повторил:

— А час назад чем занимался? Я третий раз звоню.

— С работой ебался, — с меньшим энтузиазмом озвучил юрист.

— Ты прям кролик.

— Стараюсь.

— Плодотворно стараешься?

— Время покажет. Чего хотел-то, говори уже?

— Мы как бы уже почти все в сборе, ждем ещё одного, тебя и Дэхёна. Изволите найти перерыв в ебле чтобы заглянуть к друзьям? — уточнил давний товарищ.

— Скоро буду. Кстати, мне уже звонили, так что всё случится этой ночью. Адрес я скинул Химчану сообщением…

— Он сказал. Мы уже тут разработали пару планов, ознакомившись с местностью. Дэхёну сам позвонишь, ладно?

— Хорошо, ждите, — видя, как входит Херин, подытожил разговор Ёнгук и попрощался. Передумав покурить у форточки, он решил, что на это потратит время по дороге в логово, а пока что надо оторваться по полной в другой сфере.

Рэй и Дэхён собирались поужинать при свечах дома, поскольку ужин накануне был немного подпорчен. О Гуке они пока что больше не заговаривали, а вот о золотых — да. Певец пытался объяснить, что они не противостоят полиции или закону, а всего лишь борются, помимо преступности, и с несовершенством государственных систем, ведь везде есть продажные люди, коррупция, подлость.

— А в золотых подлости нет? — в лоб спросила Рэй.

— Мне известен всего один случай, — вспомнил Дэхён об отце Ёнгука. — Поверь, сюда не берут кого попало…

— Ну да, твой дорогой адвокат и Красная маска тому доказательство! — взмахнула руками девушка.

— Да, доказательство. Ты не представляешь себе, насколько они преданные и ответственные люди.

— Преданные чему? Убийству и насилию?

— Я могу рассказать тебе о жизни Химчана, возможно, ты изменишь о нем своё мнение, — у Дэхёна зазвонил телефон и он отвлекся, хотя Рэй приготовилась выслушать. Как они не старались найти компромисс в вопросе его друзей, но никак это не получалось. Лицо артиста помрачнело и Рэй, заметив это, прислушалась к разговору. — Да, записываю, — подтянул он к себе блокнот с ручкой. — Постараюсь найти там место для неожиданного появления. Заранее приехать к вам? Ладно, сейчас, только соберусь, — Дэхён положил трубку и посмотрел на девушку, ждущую объяснений, почему он опять куда-то внезапно отчаливает.

— Гук?

— Да, мне нужно ехать, — не стал садиться обратно Дэхён, но и не уходил, готовясь сказать что-то. Увидев его нерешительность, Рэй поднялась сама и подошла к нему.

— Это я и так поняла, — выждав секунд пять, она задала вопрос: — Не скажешь, куда и зачем?

— Надо… — тряхнув головой, молодой мужчина отпустил спинку стула и приобнял за талию девушку. — Не хочу, чтобы ты узнала, если что, из газетных заголовков, а я чуть ли ни единственный, о ком там напишут, если что…

Сердце Рэй забилось чаще, а потом едва не упало. О чем он, боже?! Что происходит? Интуиция запищала неприятной сиреной. Внутренний голос превращался в истерический.

— Мы разбирались с одним делом… и на нас вышли местные авторитеты… Это они подбили Гука и теперь хотят перебить нас. Мы встречаемся сегодня с ними, чтобы решить, кому стоит уступить…

— А они могут уступить? — зная характер крупных шишек и боссов, заранее знала, что нет, Рэй.

— Разве что когда умрут… — Дэхён пожал плечами. — Но, возможно, таким образом уступим им мы.

— Всё настолько серьёзно? — из последних сил не бросаясь в панику, сжала ладони на руке возлюбленного девушка.

— Примерно, да. — Она ринулась в его объятья, сжав подтянутый торс в своих руках.

— Нет, нет… Дэхён, мы ведь только… только признались друг другу… нашли друг друга… я не отпущу тебя!

— Рэй, я поеду, как бы мне ни не хотелось тебя расстраивать. Это мой долг… — руки на нем разомкнулись. В глазах Рэй возникло безнадежное бешенство. Ей захотелось кричать на него и уложить одной правой. Долг, долг, долг!

— Тебе всё равно, что будет со мной, если не станет тебя?! — громко бросила она ему в лицо.

— Нет, мне не всё равно, но… Рэй, я прошу тебя меня понять.

— А ты меня понять не хочешь? — он отвел глаза.

— Я считал, что ты приняла мою жизнь и осознала… я ведь сразу честно предупредил. Обо всем.

— Ладно… ладно… — убеждая саму себя, она отвернулась, поправляя платье. Она вообще-то редко надевала что-то женственное и красивое, но выбирая жизнь верной спутницы, преданной и понимающей, старалась сменить немного даже свой образ. Мысли метались и искали какую-то зацепку, спасение. Отпустить Дэхёна, чтобы он мог попасть под шальную пулю? Погибнуть? Лишиться снова?.. Нет, нет, нет! Уже лишь в голове произносила она. — Мы даже не выпили вина…

— Потом, если… когда вернусь, — исправился Дэхён, не желая пугать ещё больше. Приходило осознание, что не стоило быть настолько откровенным. Наверное, Гук был прав, что много лет скрывал всё и вся.

— Нет, надо один бокал, на удачу, — посмотрела на него убеждающе Рэй. — Хорошо?

— Я…

— Ну, не скажи, что боишься быть остановленным полицией, которая почувствует запах?

— Нет, — улыбнулся Дэхён. Ни одна полиция его бы не догнала, чтобы остановить, даже если бы захотела оштрафовать за превышение и нарушения. Доказательством тому был неудачный рейд сеульской полиции, из которой настигла его лишь вот эта тигрица, и то потому что подстерегла у особняка, поскольку знала, кем является коварный гонщик.

— Я принесу. Подожди всего минуту! — решивший, что не исполнить, возможно, последнюю просьбу некрасиво, Дэхён безропотно остался подождать ещё немного.

Рэй рванула к винному погребку в глубине кухни, подспудно вытряхивая из сумочки все лекарства, которые у неё с собой были. Ага, вот и пачка снотворного. От стрессов и перегрузок иногда приходилось пить после работы в спецназе, как хорошо, что осталось. Молодец, Айли, подала идею насчет подсыпания чего-то в шампанское. «Нет, Чон Дэхён, тебя я не потеряю. Настоящий Тигр вцепился когтями в то, что бережет, и не позволит с этим ничему случиться» — взяв первую попавшуюся бутылку, Рэй было не до избирательности. Найдя штопор, она ловко откупорила вино, давно научившись делать это самостоятельно, не прося мужчин о помощи. Выдавив несколько таблеток, она покрошила их в ложке и всыпала в бокал, залив белым игристым. Благодаря пузырькам не так видно медленно растворяющийся порошок. Налив и себе трясущимися руками, Рэй нарисовала на губах улыбку и вернулась к Дэхёну, уставившись ему в глаза, чтобы он не опустил свои и не увидел на дне непонятную муть.

— Пусть у вас всё обернется благополучно! — произнесла она и, быстро чокнувшись, начала пить, подавая пример осушением фужера до дна. Глядя на неё, Дэхён выпил, доверяя любимой и даже не задумываясь о том, что может последовать какой-то подвох. Ему бы и в голову не пришло, что в этих влюбленных и честных глазах рождается хитрость и желание сделать по-своему. Увидев на его губах пару крошек осадка, Рэй наспех его поцеловала, затерев улики и забрала бокалы обратно, пока он не загляделся, куда не надо. Она посмотрела на блокнот, из которого исчез вырванный листок. — Вас будет много? Успокой меня, хоть как-нибудь.

— Всё в порядке, Рэй, — двинулся он в спальню, из которой дверь вела в гардеробную. — Мы все знаем, как себя вести. Все прикрываем друг друга и страхуем. Тебе ли не знать, как это бывает?

— У нас в спецотделе все друг с другом на связи встроенными микрофонами, у вас есть что-то подобное? — как бы между прочим поинтересовалась девушка, пока Дэхён раздевался.

— Да, у меня в шлеме и наушники, и микрофон, — кивнул он. Рэй хищно выхватила глазами шлем. Так-так. — Не переживай, мы всё это уже не раз проходили. Просто дождись меня, — «Просто дождись, говорят они» — вздрогнула Рэй, наблюдая за своей половиной и ожидая первые признаки засыпания. Он уже надел кожаные штаны и потянулся за майкой, когда пошатнулся. — Черт… — не понимая, что творится с его состоянием, остановился ненадолго Дэхён. Подумав, что это переутомление или алкоголь, он потряс головой, но это не помогло. Кружение усилилось, и он отступил к кровати, чувствуя, как слабеют ноги. — Да что за… — он повернулся к Рэй и увидел, что она смотрит на него со спокойствием. — Что происходит?.. Рэй?! — приложив руку ко лбу, он запоздало стал предполагать самое ужасное. Зачем? Для чего?! — Рэй, почему? — на её лице было написано, что это дело её рук. — Господи… — Дэхён упал на кровать, стараясь перебороть опускающуюся на него вялость. — Я не могу… нет… — заставлял он себя подняться, но ничего не получалось. — Рэй! — крикнул он из последних сил. — Пожалуйста! Они же… я нужен там… — теряя власть над упершимися руками, Дэхён сомкнул веки и, потеряв сознание, упал.

Рэй подняла с пола скинутые брюки и достала из кармана записку с адресом. Взяв мобильный Дэхёна, она набрала сообщение: «Приеду сразу на место. Обстоятельства» — и скинула его на номер Ёнгука. Войдя в гардеробную, она стиснула челюсть. Сколько лет прошло… с тех пор она одевалась в мужском стиле, но мужчиной больше не прикидывалась. Что ж, пора вспомнить былое. Найдя эластичные тренировочные бинты, Рэй быстро затянула грудь, которую было не так легко спрятать, как в юности. Поверх натянула майку, затем взяла плотную куртку-экипировку мотоциклиста, заметив, что изнутри она укреплена бронежилетом. Стащив с Дэхёна кожаные штаны с непробиваемым уплотнителем, она влезла в них, затянув на последнее отверстие ремень, чтобы не спадал. Встав перед зеркалом, она забрала назад волосы, чтобы не вылезли случайно и не выдали её. Пожелав себе удачи, она обернулась к спящему певцу.

— Прости… — искренне сказала она. — Но на этот раз мне будет менее болезненно погибнуть самой, — подойдя к нему и поцеловав в висок, Рэй зажмурилась, как от боли. — Не волнуйся, я прикрою твоих друзей.

Надев шлем и закрыв его, чтобы никто не увидел лица, девушка отправилась в подземный гараж, чтобы оседлать любимого железного зверя Дэхёна.

Схватка

До полуночи оставалось чуть больше часа. Сунён собирала тщательно вычищенную и проверенную на исправность винтовку, сидя в углу. Чоноп крутил подбитой рукой, заставляя её максимально разработаться, чтобы наносить правильные удары. Его брат сидел рядом, безрадостно смотря, как младший, пошедший по его стопам, которого он так пытался уберечь от чего-либо подобного, всё равно пришёл к тому же самому роду занятий и готов жертвовать собой, как и все здесь. Ёндже с Химчаном открыли на экране снимки того отшиба, на который придётся ехать. Джей-Хоуп вместе с ними прикидывал, как лучше подкрадываться и размещаться.

— Вот это, по-моему, лучший снайперский угол, — ткнул он пальцем на крышу заброшенного барака. — С него видно одно из редких узких окон того ангара, куда нас заманивают.

— Займёшь его, — обернулся Хим к сводной сестре и та кивнула. — Я заберусь на саму крышу, там есть отверстие, вроде люка, — указал он. — Отсюда видно всё происходящее, смогу и стрелять, и отвечать за связь.

— Я думал, ты завязал, — заметил Джело.

— Сегодня иначе нельзя, — сухо прокомментировал Хим, и в этот момент вошел прихрамывающий Гук.

— Доброй ночи, замечательная компания! — он пошел пожимать руки всем присутствующим, кого знал и кого нет, насчитав, включая Хоупа, до которого дошел последним, семнадцать человек из приезжих «золотых». Плюс их самих должно быть семеро, потому что Ёндже с Джело не участвуют — не так уж и плохо, если рассчитывать на опыт, умения и везение. — Химик, тащи заморозку и обезболивающее.

— Зачем? — с опаской обернулся Ёндже.

— Надо! Блин, ногу мне обколоть, зачем ещё? Иначе я не смогу полноценно драться.

— Гук, тебе лучше остаться в стороне и не лезть в пекло, — оценив его взглядом, посоветовал Санха.

— Это с хера ли ж? — грозно дал понять предводитель, что не потерпит попыток отстранить его от общего дела.

— Но ты ведь действительно не в лучшей форме… — поддержал противостояние адвокату Ёндже.

— Вот для этого мне и нужны анальгетики! Фигуристы с вывихами и переломами катаются, а я с какой-то дырочкой не смогу навалять паре-тройке ублюдков? Не смеши. Неси медикаменты, Ён! — настойчивее повторил он и химик, вняв полуприказному тону, поднялся и пошел за своим инструментарием.

— Гук… — начал было Химчан, но кузен сразу понял, что и этот подался в ту же степь.

— И слушать ничего не хочу! — мужчина обратился к Джей-Хоупу. — Спасибо, что отозвался. Рад тебя видеть.

— Я тебя тоже, хотя радости было бы больше при других обстоятельствах.

— Прав был твой папка, что запрещал тебе с нами общаться, — улыбнулся Гук, имея в виду себя, Ёндже и Дэхёна. Их троица затащила Хоупа в свою банду и научила быть «золотым». Вернее, заразила теми принципами и идеалами, которых они придерживались, показали ему пример людей с истинными ценностями. Наследник миллионера отказался от скучной жизни, посвященной бизнесу, и сбежал из дома, чтобы продолжать поддерживать связь с друзьями и заниматься тем же самым. Его отец не знал, кем именно стал сын, но троих его товарищей упорно считал разгильдяями, балбесами и ничтожеством, не достойным общества его прекрасного отпрыска.

— Кстати, он думает, что я отдыхаю в Гонолулу, загораю на Вайкики. Надо будет на обратном пути зарулить за сэлфи в доказательство… — задумчиво сузил глаза Джей-Хоуп, прикидывая, как всё это провернуть, с полной уверенностью, что сегодняшняя ночь у него не последняя и максимум, что произойдёт: он споткнётся, встанет и отряхнется.

— Если раньше он не заметит твоё фото в некрологе, — хмыкнул один из его парней.

— Во-первых, мой папа не читает эти пессимистичные колонки, в газетах его волнуют лишь курсы валют, акции, стоимость ресурсов и экономические разделы, — как всегда натурально изображая неведение, Хоуп обозначил следующее: — Во-вторых, я не имею привычки фоткаться на фоне покойников, так что мне в этом разделе тоже взяться неоткуда.

— Вернёмся к нашим баранам, — напомнил им Химчан о том, что заучивание плана не закончено. Ёндже вошел со шприцами, капсулами и колбами, направившись к Ёнгуку, расстегнувшему штаны и приготовившемуся к процедурам. — Кто пойдёт в ангар с Гуком сразу?

— Я, — поднял руку Санха. За ним повторил движение Джей-Хоуп. Ещё несколько человек вызвались добровольцами, но так много народа сразу бросать на амбразуру было нельзя, поэтому старшие задумались, кого с собой брать. Сольджуна по привычке отмели сразу. У него другие задачи и он должен будет незаметно убрать охрану снаружи. Чоноп тоже сейчас не самый мастак, так что ему лучше с большинством заходить позже, когда они расправятся с внешней преградой, а она наверняка будет.

— Чимин, Сандо, — Хоуп посмотрел на своих друзей. Лучше них в его отряде никого не было. Люди, которые способны заметить летящую в них пулю и увернуться. — Вы пойдёте с нами, — не перейдя к следующим поручениям, Хоуп остановился на жгучем брюнете, которого назвал Сандо: — Только не провоцируй конфликт, ладно?

— А что, разве его и так нет?

— Мы не будем начинать огонь первыми, вот я о чем.

— Знаешь ли, если начинать вторыми, то есть шанс вообще не начать, — заметил логично тот.

— Сандо, может дать тебе базуку и отправить одного? — устал бороться с характером бойца Хоуп.

— А вот моё предложение подложить туда неизрасходованный тротил, и ёбнуть всех без остатка тебе не понравилось! — возмутился парень, шастающий по комнате в порыве засидевшейся энергии.

— Шуга, это нереально сделать сейчас незаметно, иначе я бы с удовольствием туда даже не совался.

— А швырнуть гранату?

— Что ещё? Обоссать с вертолёта?

— Когда всё закончится, можно и обоссать, — вдохновился Шуга представлением эпичной развязки.

— А что, когда мы в Сомали освободили заложников, то так и сделали, — серьёзно вспомнил задумчивый молодой человек. Ёнгук дотерпел медицинскую помощь себе и, натянув штаны и с удовлетворением ощущая, как боль отступает и пропадает, поднялся, оборвав полемику прибывших.

— Давайте о праздновании подумаем потом. Нужно переходить к делу.

— Что ж, и правда, пора начинать, — встал Джей-Хоуп, достав из внутреннего кармана куртки золотую повязку-маску на верхнюю половину лица, с прорезями для глаз. Ни к чему светиться, когда собираешься выжить, и может выжить кто-то из врагов. Ряды «золотых» должны быть засекречены. В этом тоже всегда была их мощь. Никто никогда не знал, из кого состоит банда, и одним из них может оказаться ктоугодно.

Все, кроме Ёнгука, раскрытого по случайной необходимости, повторили жест Джей-Хоупа, достав маски и завязав их на затылке. Начиналось прохождение одного из самых трудных заданий за последние лет пять.

Окраина Нью-Йоркского промышленного района не отличалась от других подобных окраин по всему миру; скудное освещение, неприятные запахи, приглушенные холодным воздухом, запустелость, обезлюдение, возможность увидеть либо крыс, либо редкого бездомного, который где-то тут прижился. В зданиях, служивших когда-то производствами или общежитиями фабричных рабочих, выбито большинство стекол, стены разграфиченные, как и мусорные контейнеры. Где-то ещё гудит конденсаторная, а со сточных труб в лужи под ними капает мокрым звуком вода. Больше никаких звуков нет. Золотые умеют передвигаться бесшумно. Но в конечной точке, у заброшенного ангара, который когда-то служил для ремонта сельскохозяйственной авиации, потом складом, а теперь использовался мафией для собственных нужд, появиться всё равно было необходимо.

Около трех десятков человек прогуливались вдоль этой металло-кирпичной конструкции, когда Ёнгук с Санха по левую руку, Джей-Хоупом по правую, и Чимином и Сандо за спиной подошли к охраняемому входу, выросшие из темноты. Представившись, он спокойно дал себя обыскать, что пришлось сделать и остальным. С оружием, конечно, к большим боссам не пускают. Они его с собой и не брали, не желая расстаться с необходимым раньше времени. Ёнгук смотрел перед собой, но боковым зрением осматривал уязвимые места, где проще начать нейтрализовывать бандитов. Он надеялся, что его ребята это тоже видят и понимают. Если нет — прослушку на них не нашли и можно перекинуться на корейском необходимой информацией.

Войдя, они очутились в царстве коробок, ящиков и груд досочных отходов, из которых время соорудило пирамиды и висячие сады, на вершинах которых готова была зацвести плесень. Люди в костюмах и с пистолетами были и здесь, но тут сосчитать их было сложнее. Видневшиеся тут и там головы перемещались и были сокрыты преградами. Один из мафиози указал Гуку вперед, предлагая подойти поближе к видневшемуся вдали солидному мужчине, явно самому главному. Это был не тот владелец недвижимости, с которым он имел разговор, стало быть, тот был всего лишь причастным и осведомлял в случае чего.

— Хочу заметить, что расстановка бойцов у них бездарная, — заметил Джей-Хоуп на родном языке.

— Да, но у них есть пушки, а у нас нет, — не отводя глаз от босса, к которому шел, сказал Гук.

— У меня теперь есть, — озадачил Чимин впереди идущих.

— Опять ответил крепкими объятьями при обыске? — покосился Хоуп на друга.

— Ага. Быстрые руки творят чудеса.

— Вам дальше нельзя! — остановил всех, кроме Гука, один из гангстеров, когда оставалось шагов двадцать до хозяина банкета. Сандо с Санха хотели воспротивиться, но руки, положенные на кобуру, заставили замолчать и Гук попросил их выполнить это. В одиночестве, он подошёл к «отцу» клана.

— Кто вы такие? — без лишних слов спросил тот, рассматривая золотые маски на приотставших молодых людях.

— Если я скажу, что ожившие персонажи вселенной Марвел — вы поверите? — улыбнулся юрист.

— Ты любишь шутить? — выдержанно отреагировал на юмор преступник.

— Просто моё реальное объяснение будет выглядеть примерно так же. К тому же, я не думаю, что вы хорошо понимаете в азиатских группировках и истории, чтобы понять глубинную суть нашего существования.

— Что же вы тогда делаете здесь? — хмыкнул он. — Это вам не Азия!

— Мы не собирались ничего здесь делать, поверьте…

— Вы убили пятерых моих людей! — непримиримо бросил босс.

— Но они первыми полезли ко мне, желая грохнуть, — заметил Ёнгук.

— А разве не ты устроил разборки в Чайна-Тауне? Ты хочешь сказать, что это не было вызовом?

— Кого? Сатаны? — расплылся Гук, поражаясь ограниченности даже такого крупного начальника мафии. Они что, серьёзно воспринимают всё только как угрозу своему владычеству? — Я понятия не имел, что там был кто-то из ваших людей… мы занимались поисками убийц азиатских мальчиков.

— Поиски убийц? Так, вы работаете на министерство внутренних дел своей страны?

— Предположим, что да, — не стал опровергать Ёнгук, подумав, что если затесаться в подобие копов, то тогда страсти разгорятся не такие глобальные.

— И кто у вас главный? — посмотрел на квинтет мужчина.

— Я, — взял на себя всю ответственность Гук.

— Если вы, действительно, работаете на своё государство, то я отпущу вас после проверки этой версии, с условием, что вы уберётесь из Нью-Йорка, — адвокат представил, что смогут накопать на них эти морды. По сути — фактически ничего. Ну, найдут, что лично он работал в спецназе, пока его не турнули оттуда. Возможно, найдут что-то на Химчана, и там уж станет совсем ясно, что ни к каким органам они отношения не имеют.

— Не утруждайте себя, мы не уедем из Нью-Йорка. По крайней мере, пока не найдём того, кто совершает убийства.

— То есть, ты отказываешься разойтись по-мирному? — ухмыльнулся предводитель мафии.

— Я бы всем сердцем этого хотел, если вы позволите нам закончить розыск того, что нас интересует.

— Я не люблю, когда на моей территории кто-то пытается хозяйничать и везде лезет.

— Прекрасно вас понимаю, — продолжал вести себя прилично и вежливо Ёнгук, видя, что гангстеры приходят к определенному выводу, что это восточное бельмо на глазу нужно удалить, и дело с концом.

— Тогда ты должен понять, что я вынужден от тебя избавиться, не так ли? — криво повел своим большим, по сравнению с азиатским, европеоидным носом, глава коза ностры, сделав легкий жест пальцем, но прежде чем этому сигналу повиновался ближайший к нему гангстер, Чимин уже достал револьвер и направил его прямо в лоб преступнику. У мужчины округлились глаза, и он с негодованием посмотрел на своих приближенных. — Кто их обыскивал?! Что это такое, я спрашиваю?! — воспользовавшись маленьким переполохом, Ёнгук на корейском прошептал в спрятанный микрофон:

— Хим, как дела снаружи?

— Задняя сторона освобождена, я почти взял высоту. Дай две минуты, буду там.

— Не серчай, старик, — поднял Гук руки, видя, что гангстеры там и тут подоставали оружие. — Просто давай не будем ругаться и попробуем договориться? Кому из нас хочется проливать кровь?

— Она уже пролита! — напомнил он, недовольно следя за дулом, направленным на него каким-то невысоким узкоглазым. — Или вы не знаете, что такое «вендетта»?

— Мы тоже любим мстить за своих, — согласился Ёнгук. — Но, замечу, мои ребята более грустная потеря для этого мира, чем ваши отморозки, отмывающие грязные деньги.

— Для каждого свой клан — это семья, так что не пытайся возвысить своих головорезов, — не понимал главарь американско-итальянских уголовников разницы, да и не мог о ней знать. Да и знал бы — не проникся высокими целями кучки смелых романтиков, которых принял бы за ненормальных. — Ты не видишь, что вы не выиграете в этой борьбе? — обвел рукой босс помещение. — Вас раз в двадцать меньше нас. Даже если этот тип застрелит меня — вас тотчас расстреляют! Вы отсюда не выйдете.

— Зато заберем с собой хоть кого-то, — улыбнулся Гук. — И с чего ты решил, что то, что ты видишь — это все? Нас больше.

— И где же остальные? Снаружи? — засмеялся мужчина. — Не думаю, что они смогут ворваться сюда и успеть спасти вас.

— Как заметишь движение справа, резко вниз и плашмя к поддону под коробками, — шепнул в ухо голос Хоупа, следящего за его спиной за обстановкой. — Один гондон уже определился, что будет бахать в тебя.

— Гук, я на месте, — появился эхом Химчан, и на костюме одного из охранников главаря нарисовалась красная точка.

— Шеф! — ворвался один из бандитов в ангар с растревоженным видом. — С двух сторон пропали наши люди! Здесь кто-то есть! — мужчина посмотрел испуганно в веселые глаза Ёнгука.

— Сколько их?! Убивать на месте! — крикнул он и, воспользовавшись сумятицей, отступил за плечо телохранителя. Раздался первый выстрел, направленный именно так, как предсказывал Джей-Хоуп, но Гук, благодаря предупреждению, заметил опасность и шмыгнул в сторону. Секьюрити, за которым думал затаиться предводитель мафии, рухнул под выстрелом Чимина, после чего курки стали нажиматься один за другим. Чтобы Хоуп, Сандо и Санха успели спрятаться и подхватить оружие у кого-нибудь, двоих преступников уложили меткие пули с крыши.

— Тут снайпер! — заорал кто-то из гангстеров.

— Как это возможно было допустить?! Как он там оказался? — гневливо горлопанил босс, прячась где-то. Разлетевшись в две стороны, золотые спрятались за башнями из ящиков, не имея возможности наблюдать, что происходит. Чимин засел рядом с Ёнгуком. Хоуп с двумя другими отпрыгнули дальше. Санха смотрел на револьвер убитого телохранителя, но добраться к нему было невозможно — всё обстреливалось врагом. Враг тоже притаился, после того, как один из гангстеров попытался вылезти из-за угла и выстрелить, но его сняло точное попадание через разлетевшееся стекло под высоким потолком. Напряжение взяло всех. Затаиться навечно — невозможно, а любое неловкое движение может закончиться плачевно. — Уберите их руководящего! — из какого-то недоступного угла отдал приказ всё тот же начальник мафии.

— Гук, их тут хуева туча, у главного входа! — просигналил ему в наушник Сольджун.

— Не лезь в гущу! Понял? Мы продержимся, — велел он в ответ. — Кто у заднего выхода?

— Там Сахарный с Джином и Джеро.

— Не дайте отсюда никому выйти!

— Их страхует Сунён, всё будет нормально, — сообщил Химчан. Пуля просвистела рядом с Ёнгуком, врезавшись в стену. Он пригнулся. Чимин проверил обойму и не удовлетворился количеством патронов.

— Пулемет бы на всю эту ватагу.

— Сандо, что ты делаешь?! Очумел?! — раздалось по общей связи от Джей-Хоупа.

— Мне нужна пулялка, отвали.

— И ты за ней с голыми руками!?

— У меня был хороший учитель. Голыми руками я могу даже против танка, — раздался выстрел, потом восклицание и сдавленный стон умирающего. После чего злорадный голос Сандо огласил: — А вот и пулялка.

— Черт, нас отбрасывают назад, — пожаловался Чоноп в микрофон. — Хрен прорвешься…

— Стреляйте по крыше! Уберите того урода! — раздался очередной приказ среди бандитов.

— Ах ты ж блядь! — возмущенно ужаснулся Гук и, выхватив пистолет у Чимина, вылетел из-за угла, в прыжке ранив одного, уже целящегося вверх. Подкосив его и замерев за пустыми трубами, юрист огляделся, ища более надежное прикрытие. В этот момент пуля просвистела по его плечу, не вонзившись в него, но распоров. Швырнув по полу, как в керлинге камень, пистолет обратно Чимину, он подкатился под древней системой вентиляции, проведенной в открытую, и нашел более-менее нормальное убежище. Звон и стук по металлу всё равно зазвучали, обозначая обстрел крыши.

— Ага, готов! — завопил кто-то празднично.

— Хим?! — беспокойно уточнил Ёнгук.

— В руку попали, — откликнулся он спазмическим шепотом.

— Не смотри на рану!

— Трудно это делать, когда я держу этой рукой винтовку, и она возле лица… — пытаясь не потерять сознание, тяжело задышал Химчан.

— Бросай это к черту! Спускайся и уходи! Хим, не хватало ещё быть убитым в обмороке!

— Двоих убрали, но их вокруг нас ещё около пятнадцати, — осведомил Санха с противоположной стороны ангара. — И по центру около двадцати.

— Тут где-то так же, — Ёнгук собрался с мыслями, пытаясь найти выход. Что делать? Пусть даже пристрелят его одного, но не всех их разом! Это недопустимо. Но как спасти своей жизнью остальные?

— О, Дэ! Наконец-то, — обрадовался на улице Сольджун, и через пару секунд заслышался рев мотора, а ещё через десяток загрохотали разлетающиеся ворота ангара, снесенные бронированным байком. — Что творит, подлец!

Мотоцикл на скорости внесся в помещение, разнося на своём пути преграды и давя представителей мафии, не успевшей ретироваться из-под проезжающих по ним колёс. Выстрелы тут же переключились на это явление призрачного гонщика, но противостоять против настолько подвижной и экипированной мишени было так же бесполезно, как средневековому крестьянину с мотыгой против рыцаря в доспехах на лошади.

— Дэ, не лезь под пули! — скомандовал Ёнгук, но мотоцикл упрямо пронесся до конца и, лихо развернувшись, пошёл по кругу, продолжая сбивать на пути гангстеров. Мотоциклист достал пистолет и на ходу принялся расстреливать мафию. Сорванные ворота и выбитые от них охранники позволили ворваться части золотых следом, с оружием, и теперь началась настоящая бойня, с пальбой и двусторонней угрозой. Увидевший завалившегося неподалеку противника, Ёнгук захватил из его запасов кольт и, наконец-то, принял участие в сражении.

Противостояние затягивалось и, хотя казалось, что каждое мгновение висит на волоске, но тянется часами, шли минуты. Пальба, грохот и выстрелы доносились со всех сторон, но победа, медленно и нехотя, переходила на сторону золотых, несмотря на своё малое количество берущих верх над сотней бывалых гангстеров. Кто терял оружие или у кого заканчивались патроны, тот переходил в рукопашную, но здесь уж без сомнений преимущество было у парней Гука и Джей-Хоупа, которые заваливали безоружных руками в одну минуту. В крови и поту, они добывали справедливость и спокойствие городу, который никогда не узнает о том, кто и что ради него делал.

— Только теперь не упустите ни одного! — носился Хоуп молнией по периметру, перехватывая пытавшихся спастись и достреливая их на пару с Санха, после того, как обзавелись револьверами. — Криминальный мир мегаполиса не простит нам такой бойни! Никто не должен узнать ни одного имени, ни одного лица!

Кто-то из ребят обнаружил вжавшегося в батарею под прикрытием своих босса и, разделавшись с ними, добрался до него, не оттягивая момент смерти. Казавшаяся оглушительной и не прекращаемой перестрелка затихала и заканчивалась. Прежде такие подвижные и напористые тела всё больше ложились горизонтально, чтобы никогда уже не подняться. В глазах большинства золотых не было жалости, но и жестокости почти ни в ком из них не было. Они делали то, что считали нужным, и если бы была другая возможность, обойтись без убийств, они бы ею воспользовались. В какой-то миг грохнул последний выстрел, и в ангаре повисла мертвая тишина, парящая вместе с дымком от разряженных орудий. Джей-Хоуп, ещё не расслабившийся, реагируя на каждый шорох, встал посередине, между валяющихся картонок, трупов и брызг крови, целлофановых обрывков и пустых обойм. Тщательно оглядевшись, он дернул маску с лица, убедившись, что вокруг одни свои.

— Хим не выходит на связь, — в ухо ему сказала Сунён. — Ему, должно быть плохо…

— Джеро, — Хоуп нашёл глазами высокого парня. — Слазь на крышу, достань нашего киллера, — тот кивнул и быстро испарился в указанном направлении. Сын ювелирного олигарха заметил бездыханное тело в кожаных штанах. Вздрогнув, он плавно подошёл к нему и опустился на корточки, сведя брови к переносице. Несколько золотых подошли к нему, в том числе Санха, с горечью посмотревший на неизвестного молодого паренька, погибшего под пулей за правое дело. — Был новеньким… — сухо выдавил Джей-Хоуп, закрыв ему глаза и до боли стиснув челюсть. — Покойся с миром, брат.

Все вокруг сняли маски, понурив головы. Чоноп шмыгнул носом, стыдливо вытерев глаза. Он даже не знал этого бойца, но на его месте мог лежать каждый из них. Потирая шею, к ним подошёл Ёнгук, отказавшийся от радостных шуточек в связи с выигрышем.

— Надо забрать его, прежде чем сожжём эту клоаку, — обернулся через плечо на него Хоуп. — Хоть мы все и в перчатках и не наследили, всё равно лучше уничтожать всё под корень.

— Да, конечно, — согласился адвокат и посмотрел вокруг. — А где герой вечера? Где этот отмороженный на двухколесном? — его глаза нашли гонщика, приближающегося к ним. До сих пор не снявший шлем, он целенаправленно шагал на них. Все понимали, что решающую роль сыграл именно он, перетянув перевес на их сторону, но Ёнгук был сильно удивлен увидев, как Дэхён раскидывал противников, когда слез с байка. Он никогда в жизни не дрался так, как сегодня! Друг даже не подозревал, что тот так умеет.

Быстро подойдя к компании и не обращая внимания на Ёнгука, мотоциклист зарядил хук в челюсть Хоупу и тот, не ожидая атаки, отлетел, грохнувшись на пол.

— Дэ, ты охуел? — стал подниматься он, и в тот же момент Рэй сняла с себя шлем, со слезами на глазах и ненавистью, смешанной с любовью, оглядев тех, чьи имена слышала в наушнике, едя сюда, и не в силах поверить, что ей это не мерещится. Те, у кого память была получше, ахнули, не в силах сдержать изумления.

— Ебани прибой меня о скалы… — прошептал Шуга, отшатнувшись.

— Отхуярь меня сандаль, — вторил ему рядом товарищ, челюсть которого отвисла до ключиц.

— Ты?.. — пришёл в себя Джей-Хоуп.

— Вы знакомы? — ошарашено воззрился на них Ёнгук.

— Не близко, — неуверенно откликнулся тот.

— Вы… вы — золотые! — выдохнула Рэй, осознавая всё и складывая картинку во что-то ясное, наконец-то понятное. Как она не могла догадаться? Почему не сопоставила все факты?! Почему не замечала очевидного?

— А ты нынче кто? — растеряно и не в силах поверить своим глазам, спросил Чимин.

— Какая разница?! — впилась она в него взглядом и вернула его к Хоупу. — Ты… вы… у меня просто нет слов…

— Одни эмоции, согласен, — подтвердил Шуга.

— Ребят, мы уходим? А то там… — все повернулись к входу, из которого появился Джин. Их взоры с Рэй тут же встретились и они замолчали. Раздался ещё один выстрел и девушка, вскрикнув, повалилась вперед. Среагировавший Сандо обернулся в сторону, с которой появилась угроза и, обнаружив ещё шевелящегося гангстера с револьвером, свернул ему, лежавшему, шею. Ёнгук подхватил на руки возлюбленную лучшего друга и не дал ей упасть.

— Господи, Рэй… что ты за кусок идиотины? — с волнением осматривал её, морщившуюся, юрист и заметил, что кровь течет откуда-то из-под плеча. Осторожно, стараясь не трясти её, он поднялся на ноги. — Быстрее, в лабораторию Ёндже! Там помогут лучше, чем в какой-нибудь херовой клинике.

— Хоуп… — позвала Рэй, чувствуя, что может отключиться и стараясь не делать этого. Тот пошел в ногу с Гуком рядом. — Скажи… прошу тебя… что случилось с Лео?

— С Лео? — переспросил он, удивляясь.

— Разговоры потом! — отрезал Гук и ускорил шаг. — Мне ещё перед Дэ за это как-то ответ держать, — и он торопливо понес её прочь, оставляя Джей-Хоупа рядом со своими парнями, ошарашенными и переглядывающимися.

— Откуда она здесь? — смотрел на удаляющихся Джин, не зная, идти туда же или нет. — Причем тут Дэхён?

— Она его девушка, — возник рядом Сольджун, оттирая меч от крови о рукав. — А откуда она знает Лео?

— Боюсь, она вообще много лишнего знает, — вздохнул Джей-Хоуп и посмотрел на гипнотизера. — Слушай, насколько большой объём памяти ты можешь затереть напрочь?

Под утро

Пока обрабатывались раны тех, кого зацепило так или иначе в борьбе, Джей-Хоуп, перебиваемый через слово Шугой, уточняющим подробности и нюансы, рассказал всем «золотым» о том, откуда Рэй знакома со многими из них, о том, что когда-то она чудом ухитрилась пробраться в мужской монастырь и прожить там пару месяцев. К Химчану за это время вернулись и сознание, и здоровый цвет лица, однако на замотанную тщательно руку он всё равно старался не смотреть. Ёнгук внимательно выслушал всю историю, не дергаясь, пока царапину на плече зашили в два шва. Его уже не волновало как он будет оправдываться дома. Он был жив, и за это хотелось благодарить всех богов, какие только приходили на ум.

— Вот уж не думал, что старик Хенсок на такое способен, — не мог себе и представить подобного Гук.

— Она никогда не рассказывала вам об этом сама? — задал вопрос Хоуп напоследок.

— Мы с ней не успели настолько подружиться, — хмыкнул адвокат, продолжая внутренне рассуждать о том, как же всё-таки теперь относиться к этой Рэй, которая помогла им, рискуя жизнью и которая, оказывается, вон что по юности выкидывала.

— А Дэхёну?

— Если бы он узнал, он бы поведал мне, — уверенно заявил его друг. Да так бы и было. Между ними не было секретов. Мужчины, вопреки их же собственному мнению, между собой не менее сплетники, чем женщины. Особенно когда они лучшие друзья.

— А с чего ей было болтать об этом? — пожал плечами Джин. — Она давно могла забыть о том случае.

— Нет, не могла, — покачал головой Шуга. — Она ещё долго пыталась наладить с нами контакты… вернее, не с нами, а с…

— Лео? — угадал Хоуп. — У них, значит, всё-таки что-то было?

— Было, — подтвердил Чимин, вспомнив о том, как передавал тому письмо от неё.

— У Лео был роман?! — едва ли не подпрыгнул Сольджун. — Да вы шутите? Серьёзно? Вот котяра, а прикидывался…

— Ну, мы не можем точно сказать, что там у них было, — сказал Шуга. — Насколько сильно и кто был влюблен, и был ли.

— Это не наше дело! — осадил всех Сандо, кому Рэй откровенно призналась когда-то в глаза, что любит Лео. — Какое теперь это имеет значение? Она девушка Дэхёна!

— Именно, — кивнул Гук. — Только становится неясным, случайно она ею стала, или намеренно искала вас.

— Она спасла нам жизни сегодня, — снизил значение упрека Чоноп. Ёндже вышел из-за белой двери, присоединившись к кучке парней, севших кругом в комнате.

— Пулю вытащили, там ерунда… но под действием наркоза всё равно ещё несколько часов поспит.

— Давайте решать, что с ней делать, — вздохнул Хоуп и, поняв, что его многозначительную фразу не все интерпретировали верно, принялся уточнять: — Она знает совершенно всё о нас теперь. Естественно, это не повод убивать, чего вы на меня так смотрите? Я о том, что ей не нужно было бы знать о сегодняшней ночи.

— Ага, только провал в памяти не сведёт концы с концами: рана, синяки и черт знает что ещё останется в ощущениях, — нахмурился Сольджун, хотя он был и не против применить свой дар.

— Нет, Сандо прав, — поставил точку Ёнгук. — Это не наше дело и если кто-то и должен решать, знать ей о нас или нет, то только Дэхён. Он доверился ей, он её выбрал, и мы не можем пойти против его воли.

— А если она всё-таки всё это делала только для того, чтобы найти Лео? — вымолвил тихо Чимин, прекрасно разглядев в ретроспективе все тонкости этих хитросплетений и поняв, что к чему велось в судьбе Рэй. — Если Дэхён — способ?

— Тогда придётся стереть из его памяти её, чтоб не разбивать ему сердце.

— Ви, ты как всегда с гениальными предложениями, — глухо похлопал в ладоши Джеро.

— Никто ничего не забудет! — поднялся Сандо, сунув сжимающиеся и разжимающиеся кулаки в карманы. — Оставьте в покое прошлое, настоящее и будущее тоже! Пусть всё будет так, как есть! Я не думаю, что Хо… то есть, Рэй, причинит нам вред. Если она не проболталась за восемь лет, то какого лешего начнет сдавать нас сейчас?

— Согласен, — в унисон поддакнули Шуга и Чимин.

— А про Лео ей что ответить? — откинулся на спинку Джей-Хоуп. — Она про него спросила.

— Вряд ли ей понравится правда, а врать вроде бы и не хорошо, — сел рядом с ним Ёндже.

— И откуда она знает, что с ним что-то случилось? — почесал затылок наследник миллионов.

— А что ты на меня смотришь? Я не публиковал диссертацию о том, как полгода пытался склеить его после Пакистана.

— Может, женская интуиция? — предположил Санха.

— Так, ладно, раз зашла речь о женской интуиции, — встал Гук. — То мне надо домой ехать, пока мне не сорвали телефон, и пока я сам не начал нервничать, что шляюсь где-то по ночам. Хим, ты чего про руку скажешь?

— Производственная травма при прокладывании сетки. Ночь, темно, скользко. Придавило. Не буду при Шилле снимать перевязь, пока не заживет, — подошёл он к родственнику, тоже собравшись отчаливать. — А ты для всех своих пластырей басни сочинил?

— У тебя вообще хоть одно место без шрамов ещё осталось? — улыбнулся Джей-Хоуп Гуку.

— Да, только я не буду вам его показывать. Не в бане, — расплылся адвокат и, накинув пиджак, побрёл прочь, но остановился. — Ах да… что будем делать с отвоёванным районом? Кажется, по-любому грядут новые разоблачения.

— Ой, давай подумаем об этом завтра? — устало отмахнулся Хоуп.

— Как скажешь, Скарлетт О'Хара[12], - Химчан, Ёнгук и Санха следом за ними вышли.

— Вот ведь фартовые! Сделали дело — и к бабам…

— Хансоль, завидуй молча, — швырнул в него фантик от мятной конфеты Джеро.

— А ты прям не завидуешь? — поймал налету тот и перебросил в урну в углу.

— Но я-то молча, — подмигнул ему товарищ.

— Ребята, это Нью-Йорк! — парадным тоном объявил Джей-Хоуп. — Кто мешает найти заслуженную награду и нам? Я в стрип-бар. Кто со мной? — Хансоль подскочил моментально. Его примеру последовало ещё несколько человек, в том числе Сольджун. — Вот, другое дело! Чим, Шуга?..

— Да нет, я тут посижу, — отмахнулся Сахарный, зевнув на показ, для верности. Мин отвернулся к окну, сделав вид, что ответ соседа сошел для них двоих. Не ожидая больше, Хоуп пошагал к двери на выход, ведя за собой разгоряченных кровавой жатвой и взбудораженных смертельным риском приятелей, которым дико хотелось спустить пар после всего, что они совершили на окраине города.

Первое, что пришло в голову после пробуждения — что всё было сном и нахлынувшее прошлое, материализовавшееся и закружившееся вокруг неё, не более чем ночное видение. Испугавшись реалистичности этого миража, который не хотелось отпускать, Рэй дёрнулась и ощутила, что что-то тянет. Открыв глаза, в них ударил свет, обстановка чистой палаты и осознание перевязки на плече, которой, как родной, обрадовалась душа. Не приснилось! И тут же перед взором прояснились четыре силуэта, сидевшие на стульях вокруг: Шуга, Джин, Ви, Чимин. Ком в горле, и слезы навернулись на глаза. Дрожащая рука протянулась, чтобы удостовериться, что их можно потрогать. Сахарный перехватил её ладонь и подсел ближе, дружелюбно улыбнувшись.

— Ну, мать, рассказывай, как ты до этого докатилась? — не в силах подобрать слова, плюнув на рану, Рэй притянула его к себе и, уткнувшись в плечо, заплакала от счастья. Они были живы, они были целые, невредимые, рядом с ней. Она их видела и слышала. И они спасали мир от зла, как когда-то им и завещали мастера Хан и Ли. — Ну… ну… ладно тебе, — растерялся Шуга, погладив её по волосам. — Ты сейчас Ви доведёшь.

— А чего это меня? — возмутился тот сзади. — Я уже лет пять не рыдал.

— Вот как раз уже и пора бы снова, — Рэй с трудом заставила себя оторваться от объятий друга и вернулась в ровное положение. Чимин привстал, чтобы приподнять койку и подложил подушку ей под спину. Поблагодарив его, девушка устроилась поудобнее.

— Джин, — робко посмотрела она на него. — Я не могла и подумать, что ты с ними… Как так вышло?

— С судьбой не поспоришь, — улыбнулся он, сам чувствуя неловкость в этом всём.

— Прости за всё, — посчитала должным извиниться Рэй.

— Тебе не за что извиняться, — одновременно с Рэй покраснел и Ви, чувствуя себя свидетелем чужого личного. — Мы все тогда были слишком молодые и глупые.

— Как… как остальные? Я не всех увидела…

— Рэпмон остался в Сеуле, Накту так и не взяли в наши ряды из-за слабохарактерности, — доложил Шуга. — Остальные вроде на месте. — У Рэй вертелось на языке одно имя. Она хотела снова спросить о нём, но перед четырьмя друзьями, оголить свою душу, опять вернуться к тому же самому, а то и услышать страшную правду в подробностях (а Шуга не постесняется, наверное, выдать всё, что ему известно), на это не хватало духа и сил. Поэтому она промолчала и кивнула. Они ведь друзья Дэхёна. Выходит… Дэхён… знает… Лео? Несопоставимость двух этих мужчин ударила в мозг. Прежде ей казалось, что она нашла то, что было совершенно другим, никак не связанным, а складывается так, что второй раз те же самые грабли. Снова туда же… А говорят, что в одну и ту же реку не войдёшь! А вот на гору, видимо, взобраться дважды можно, и она будет всё той же. Ещё бы, она же недвижима, в отличие от реки.

— А как учителя? — выдохнула Рэй, прислушиваясь к себе, разглядывая ребят.

— Чего с ними станется? Трудятся потихоньку, растят новобранцев, — улыбнулся Шуга. — Хотя Хан уже меньше преподаёт, а Ли ничего, всё такой же. Хенсок сдал немного, но живой. Но я их видел… месяцев десять назад, наверное.

— Рэй, ты давно знаешь, что Дэхён — золотой? — ворвался без предупреждений в беседу Чимин.

— Да, с прошлого лета, — замешкалась она, сбитая с толку. Заодно пришло понимание, что все вокруг в курсе, как обстоят дела в её личной жизни. — Я узнала почти сразу, как мы познакомились…

— Вы случайно познакомились?

— Это что ещё за допрос? Ты думаешь, что я специально выходила на золотых, потому что работаю в полиции?! — возмутилась Рэй, догадавшись, к чему клонит друг. — Ты, как и Гук, подозреваешь меня в чем-то?

— Я просто пытаюсь понять, каким образом всё так вышло…

— А каким образом ты в ночь Распахнутых врат оказался на моей улице?! Специально? — Чимин стыдливо притих, поймав насмешливый взгляд Шуги, поднявшего в его сторону палец и захихикавшего, как бешеный хорек.

— Неужели мы снова столкнулись случайно? — зачарованно прошептал Ви.

— Я понятия не имела, что вы стали золотыми! Я до последнего ломала голову над тем, кем вы становитесь за стенами монастыря! Для меня вы были кем-то вроде меня — государственной безопасностью, а золотые — уличные бандиты! Я никогда бы не свела это воедино, если бы не увидела… Вас я боготворила, а к золотым пыталась перебороть презрение. И когда я надела шлем Дэхёна, чтобы не дать ему рисковать собой… — Рэй кхыкнула, замяв подробности и не желая говорить о любви сейчас. — В общем, я услышала все ваши переговоры и подумала, что сошла с ума и у меня начались галлюцинации! Я думала, что еду на разборку преступников, а вместо этого словно очутилась на Каясан… Вы не представляете, что я ощутила в тот момент!

— Да? — хмыкнул Шуга. — Ведомо ли тебе, что я ощутил, когда узнал, что ты девочка, а не мальчик? Незабываемые ощущения, — Ви усердно закивал рядом.

— Боже, ребята, я всё ещё будто сплю, — прикрыла глаза Рэй и тут же распахнула их. — А сколько времени? Мне нужно позвонить Дэхёну! Если он проснулся, и понял, что я сделала…

— К нему уже поехали. Не волнуйся, ему объяснят произошедшее, прежде чем он приедет сюда, — сказал Джин. Погрузившись каждый в свои мысли, они посидели в тишине, после чего её опять разбила девушка:

— А вы… что, никто не женился, личную жизнь не наладил? Ви, ты же хотел… и усыновить кучу детей!

— Я так спасу их больше, — пожал он плечами.

— Золотым нельзя жениться, — подчеркнул Чимин.

— Но Гук…

— Его род — предводители золотых. Он наследник, и ему нужны свои.

— А мастер Хан?! — вспомнила Рэй.

— Дело не в том, что запрещено, — пояснил Джин. — Нет такого правила, что в брак вступать невозможно. Дело в том, что ни один трезвомыслящий боец не станет заводить семью, чтобы в любой момент оставить её навсегда. Каждый понимает, что не сегодня — завтра погибнет. Многие хотели бы жениться, но осознание того, что ты не дашь покоя, уверенности и защиты избраннице выше этого желания.

— Потому что нельзя хотеть? — остро вспомнила Рэй завет.

— Вот именно, — подтвердил Джин.

— А я есть хочу, — тут же испортил серьёзность и ответственность утверждения Шуга, встав. — Вам принести чего-нибудь? — все, кроме Ви, отказались, а пока тот перечислял, от чего бы не отказался, у Чимина зазвонил телефон.

— Алло? Привет, бродяга. Джей-Хоуп не берёт? Потому что они толпой ушли… — парень посмотрел на Рэй и, едва не сматерившись, закончил: — Искать плотских утех и, наверное, валяются где-нибудь… занятые сам понимаешь чем. Да, всё благополучно завершилось, — Мин померк. — Потеряли одного… да, к сожалению. Думаю, теперь справимся сами. Ага, отдыхайте, — Чимин положил трубку.

— Вас стало много? — заметила Рэй.

— Всё равно недостаточно, — завертел в пальцах сотовый товарищ. — Опытных и умелых бойцов из нас всё равно меньше половины. Другие просто умеют драться, но так, как Гук, Хоуп, Сандо… таких и десятка не набрать.

— По-моему, ещё один такой вояка нашелся, — указал Джин глазами на подругу. — Но, увы, в золотые женщин не берут.

— Почему? Нет, не то чтобы я хочу к вам присоединиться. Даже если я уйду из полиции, то не думаю, что смогу перебороть себя и начать сражаться вопреки закону… Но почему так строго?

— Мы как-то верим в то, что женщин надо защищать, дарить им радость, счастье и домашний уют, а не бросать на фронт, — сказал Ви. — Да и просто как ты себе представляешь сожительство кучи ребят и девчонок? Помнишь, как было странно? А мы часто в таких условиях, что спим под одной крышей на клочке в два квадратных метра.

— Да-да, как там говорил Хан? — засмеялся Чимин. — Это уже какая-то секта получится. Община мормонов.

— И ревнивцев среди нас хватает, — переглянулись Джин с ним, явно кого-то подразумевая. — Ещё стали бы драться между собой за благосклонность…

— Ребята, могу я вас попросить? — не стала спорить больше с этим Рэй. Ви утвердительно мотнул головой. — Не пропадайте не прощаясь, ладно?

— Но ты ведь теперь знаешь у кого спросить о нас, если что, — пожал ей руку Чимин. Дверь открылась, и на пороге возник Дэхён. Пройдясь глазами быстро по всем, он остановил их на Рэй. Её рука высвободилась из пожатия Мина. Джин поднялся, отодвинувшись от койки. Певец стремительно пересек комнату и, застыв на секунду над постелью, сжал губы.

— Дэхён… — слабо и чуть трусливо пролепетала Рэй. — Прости меня, пожалуйста…

— Женщина!.. — прошипел он грозно, подтряся пальцем и, не выдержав, осторожно обнял её, целуя лицо. — Я тебя сам убью, если ещё раз такое выкинешь! Слышишь? Убью, честное слово! — чтобы не мешать разборкам и необходимым объяснениям, присутствующие гуськом потянулись вон из палаты.

В холле лаборатории почти никого не осталось. Те, кто не ушел кутить вместе с Хоупом, уехали в квартиру-логово, где тоже не сразу улеглись спать. Ждавшие там всех Рен и Джело обрадовались сохранности друзей, после чего Джело пошел на кухню приготовить что-нибудь перекусить. Плюхнувшись на диван, Чоноп никак не мог выбросить из головы перестрелку. Он был впечатлительным, и долго отходил от таких зрелищ. По одну руку уселся Сандо, а по другую Сунён.

— Жаль, что я не могла присоединиться к вам внутри ангара, — холодно и безлико, в своей манере, пробормотала она. — Если бы я увидела столько крови, то спасать нужно было бы меня.

— Ты и так очень помогла, — отозвался Чоноп, зажато глядя на их плечи, которые соприкоснулись.

— А ты тоже гемофоб? — удивился через него Сандо. — Вот вы семейка…

— Я горжусь этим, потому что такой же фобией страдал отец! — железно бросила она.

— Эй-эй, полегче, я разве что-то осудил? — покосился на неё брюнет, впервые видя такую репродукцию Снежной королевы, с которой все здесь общались на равных, как с парнем. Он знал одну пацанку, но и в той женственности оказалось больше, а эта внешне была и милее, и миниатюрнее, но после пары фраз ты уже общался словно с… Да вообще не понятно, как с ней надо было общаться. — Но он-то мужчина был… а ты девочка… у тебя с этим проблем не возникает? В определенные дни?

— Лежу плашмя. Потом оживаю, — прямо выдала она, ничуть не смутившись.

— Сочувствую, — не нашелся, что ещё добавить он.

— Сочувствие не лечит, — зыркнув в сторону кухни, она обернулась к Чонопу и негромко спросила: — Оп, ты мне друг?

— Я? Ну да, — не ожидал он такого поворота, очнувшись окончательно.

— Лиши меня девственности!

— Чего?! — ахнул он, отодвинувшись и упершись в Сандо. Тот прикинулся ветошью, не представляя, что ещё может отмочить эта странная особа. — Джунвон завещал мне приглядывать за тобой, а не это самое… того… Ты с Джело встречаешься!

— Она встречается с Джело и до сих пор девочка? — приподнял брови Сандо.

— Я не хочу потерять сознание в такой ответственный момент! — упрямо уточнила она. — А если меня стошнит? Нет, я хочу, чтобы у нас с Джело всё было идеально. Поэтому мне нужно как-то избавиться от этого… с кем-нибудь.

— Заебись логика, — вжался в диван Сандо под её замирающим и стеклянным взглядом. — На меня даже не смотри!

— А что — нельзя?

— Просто — можно, но не с теми мыслями, которые были озвучены.

— Я тебе себя и не предлагала, — Чоноп провалился в спинку между ними, не зная, как корректнее закончить это безумие. — А предложила бы, что — испугался?

— Как-то не хочется быть облеванным в такой ответственный момент, — поморщился он.

— Сунён, это ваше с Джело личное дело… — постарался взять себя в руки Чоноп. Предложение переспать с девушкой, которую он любил уже много лет, поступившее от неё же самой, едва не пронзило его насквозь, пробив холодным потом. — Нельзя это вот так вот… обсуждать при всех.

— Я думала, что мы друзья! Разве у друзей бывают секреты?

— Нет, а вот дружеский секс — запросто, — потыкал в бок Чонопа Сандо, сдерживая ухмылку.

— Да ну вас! — поднялся парень и вылетел пулей на кухню, чтобы помочь Джело принести всем поесть и выпить. Преграда между Сунён и Сандо исчезла, и не по себе стало именно ему. Ведя по нему глазами, как бритвой, она хмыкнула и отвернулась. Но хмыкнула не как обиженная или капризная девчонка, а с видом профессионального оценщика, которому пытались продать что-то по завышенной цене, но он разоблачил подделку. Он хотел опрокинуть на неё какую-нибудь колкость, но дремавший на кресле Рен пошевелился и, просыпаясь, не дал ему блеснуть остроумием.

Занималась заря нового дня и выполнившие свой долг золотые стали возвращаться на ночлег, хотя уже и наступало утро. Сегодня они обошлись всего одной потерей. Сегодня они попытались доказать то, чем занимались уже многие и многие века — что справедливость восторжествует. И что от судьбы никогда не уйдёшь, какой бы она у тебя ни была.

Трудности отношений

Херин свернулась клубком на широком кресле из кремовой замши возле детской кроватки, и её рука всё ещё оставалась протянутой к ней, будто она покачивала её, укладывая дочь. Ёнгук порадовался, что не разбудил жену, когда вошел, только тихо выключил свет и вышел. Иногда невозможно заранее предсказать, насколько счастлив будешь в той или иной ситуации, и сейчас, просто увидев свою семью и понимая, что он жив и дома, мужчину прожгли разрывающие эмоции, вызвавшие нервную разрядку. Он остро осознал, что вот этот абрис молодой женщины, спавшей чутко, лишь с секундными моментами глубины, от усталости, и колыбелька рядом — это не «всего лишь», не «само собой», а нечто огромное, драгоценное, что будешь беречь любой ценой. И пока это сохранено, как и собственная жизнь. Наконец, можно расслабляться, отключиться. Но лучше выпить одну рюмку, чтобы тело отпустило от того напряжения, которое превращало организм в железную машину убийств и правосудия, выдержки и наблюдательности.

Гук прошёл на кухню, опрокинул стаканчик, постоял немного у стола, смотря в никуда, кулаками упираясь в столешницу. Конечно же, это не конец. Завтра — уже сегодня, — начнётся новый день, тянущий с собой свеженькие проблемы. Ну да и ладно, если уж с подобным разобрались, то что может быть страшнее? Пока тут джей-хоуповские золотые тигры — им на всё может быть плевать. Хотя клан, истребленный ими, не самый крупный, что есть в Нью-Йорке, но остальным главное не попасться. Впредь следует быть в два, в три, в десять раз осторожнее! Куда подевалась его обычная конспиративность? Раньше он сливался с преступниками и изнутри мог прознать всё, вытянуть всю информацию и подставить любые шайки так, что они того и не замечали. Но то было в Сеуле и в Штатах, разумеется, азиату за своего сходить сложнее. Да и самому ему с годами всё неприятнее было внедряться во вражеский стан, идти на всё, творить безобразия… Когда-то он и спал с женщинами ради работы, а теперь не спит ни с кем, кроме Херин, и намерен придерживаться этого правила. Пользуясь тем, что всё ещё можно не раздеваться при ней, он прошёл в зал и лег на диван, сняв с него плед и накрывшись им.

Сложная, опасная судьба, но он сам её выбрал, никто не неволил. Небесный режиссер может и повелевает, корректируя, но каждый пишет сценарий себе сам… Ёнгук открыл глаза в темноте. Сценарий! Что-то задергалось на дне сознания, как какая-то мысль, которая ускользает, бывает, когда мы хотим что-то сказать к слову, но нам не дают озвучить мысль тут же и, сбитые с толку, через минуту мы её уже теряем, хватая, но не удерживая. Только на этот раз было наоборот. Мысль поймалась на удочку, и Гук стал сматывать её, притягивая к себе. Сценарий. Джело говорил, что когда его похитили, то речь шла о каких-то сценариях, по которым подходили юноши… Ввязавшись в дело с иском против мисс Шелл, мужчина узнал, что существует раздел литературы, где пишутся романы о гомосексуальных связях. Копаясь в этом дерьме, он даже напоролся на термин «слэш», который изучил ради профессиональной подкованности, когда будет выводить оппонентку на чистую воду. О насилии, изнасилованиях и убийствах, и женщин мужчинами, и мужчин мужчинами, постоянно писалось, это было модным, популярным, и чем извращеннее и отвратительнее было чтиво, тем больше оно «доставляло» народец в среде читателей. Он ещё попытался рассказать об этом открытии Дэхёну и Санха, но те попросили его заткнуться, пока их не стошнило. Стошнит их! А ему с этим работать. Санха тоже, видимо, латентный, раз его корежит от вида геев и им подобных. Исключительно из страха стать одним из них он кидается на женщин и с пылом занимается с ними сексом, никак иначе, следуя психологическим теориям защитников ЛГБТ. Ладно, шутки прочь.

А что если убивают азиатских мальчишек именно вот по каким-то таким сценариям? О чем-то подобном же речь шла. Значит, нужно найти те сценарии, где ребят убивали подобным образом, перед этим изнасиловав, и по этим следам, разоблачив читательскую аудиторию, можно найти тех, кто делает всё это… «Это снова окунаться в эту содомскую ересь?» — поморщился Гук, поправив на себе покрывало и, обессиленный, не смог противостоять сну и вырубился.

Разбудил его детский плач. Привыкший, что обычно после него раздаётся шорох поступи Херин и Бомми вскоре умолкает, он попытался отключиться от громкого звука и продолжить спать, но рев не прекращался.

— Рин… — пробормотал адвокат. — Рин, ты слышишь? — он перевернулся с боку на бок, натянув плед на ухо, а чуть позже и на всю голову до макушки. — Рин, ты спишь? — И до Гука дошло, что онзасыпал в зале, а не в спальне, и жены под боком быть не может. Но дочка кричала совсем рядом! А должна плакать в спальне. Мужчина скинул с себя полотно ткани и, оглядываясь, увидел, что кроватка на колесиках стоит у изголовья, и жены рядом нет. — Рин?! Рин! — он поднялся и, не зная, где та и почему не отзывается, пошёл успокаивать Бомми, что порой у него выходило очень неплохо. К розовому одеялку, скомкавшемуся от возни девочки, была прислонена записка. Не понимая, в чем дело, Ёнгук поднял листок к своим просыпающимся глазам: «Поскольку ты не в состоянии взять себе выходной и провести время с дочерью, — гласил почерк Херин, — Я решила предоставить тебе такую возможность. Я ушла гулять на весь день. Бомми на тебе. Ты ведь не бросишь её одну дома и останешься?». — Бля, Рин… — простонал Гук, приложив ладонь ко лбу и, приходя в себя, поспешил взять на руки дитя, убаюкивая его и проверяя, что ему нужно — быть покормленным или приведенным в порядок сменой подгузников? Нет, конечно же, он не бросит дочь в квартире, но ему необходимо ещё кое-какие вопросы решить со своими парнями… Так что, судя по всему, Бомми придётся погулять с ним.

* * *
Рэй с Дэхёном понадобилось почти два часа, чтобы они выговорились, хотя говорила в основном девушка, объясняя, как так вышло, что она знакома с большей частью «золотых». Вспоминать было и приятно и тяжело, болезненно и радостно одновременно, легко и трудно, смотря что именно доставалось из памяти. Конечно, кое-что Рэй уже позабыла и сама — столько лет прошло! — что-то уже лежало в памяти без подробностей, а что-то держалось в ней таким ярким, будто произошло только вчера. До самого конца рассказа Рэй придержала упоминание Лео и всего, что было с ним связано. Она говорила о знакомстве с адептами монастыря, о том, как там очутилась и зачем (не став называть Чимина и попросив простить Дэхёна её за то, что она не хочет выдавать виновника торжества. Дэхён пошёл навстречу и не стал настаивать), о тренировках и том, как поняла, что тхэквондо и борьба за справедливость стали для неё главной целью по выходу оттуда, как Тигриный лог подарил ей себя, как там было здорово, какими замечательными были учителя. Она поведала почти обо всём, не желая скрывать что-либо от человека, с которым решилась соединить судьбу.

— А ты когда-нибудь был там? На Каясан. — Держась за руки, они сидели рядом. Дэхён поправил челку Рэй, до сих пор не веря, что его героическая возлюбленная спасла его друзей и уцелела сама. Но есть и пить из её рук он пока что не будет. Ох уж эти женщины — вечные Цирцеи, околдовывающие, путающие и сбивающие с пути.

— Был пару раз, — ответил певец, вызвав восторг в глазах Рэй. — Но я не жил там дольше, чем по два-три дня. Поэтому мне, наверное, не понять, как именно проходит подобное общежитие… Несомненно, будь у меня возможность такого опыта, я бы от него не отказался. Но я всегда был занят чем-то другим, а когда стал известным, уже не мог бы пробить баклуши в буддийском монастыре достаточно долго.

— Эй, там вовсе не баклуши бьют! — надув губы, тюкнула Дэхёна в плечо Рэй. — Знаешь, как непосильно там иногда казалось трудиться? Монахи вовсе не на курорте живут.

— Я понимаю, я неправильно выразился, — смутился артист, замолчав. Они с Гуком проходили практику бойцов непосредственно в деле, дрались, когда приходилось, играли роли, зарабатывали деньги на нужды банды, отправляли их в монастырь, который официально считается иждивенцем государства, хотя это неправда. Много лет его спонсируют золотые, которые живут вне стен: семья Ёндже, Джей-Хоуп, он и Гук, теперь и Серин с Рэпмоном. Чем больше будет финансирование, тем больше будет адептов, тем больше выйдет золотых из стен Тигриного лога, тем сильнее они станут.

— Да, и… — набравшись решимости, сжались пальцы Рэй на одеяле. — Помнишь, я говорила тебе о том, что любила?

— Помню, — насторожился Дэхён, чувствуя связь вышесказанного с тем, что грядёт. Неужели один из его друзей, которые сейчас за дверью? Этого ещё не хватало…

— Я была совсем молодой, и у меня поначалу глаза разбегались в этом мужском обществе, — признала Рэй, стыдливо покраснев, так что даже шея и грудь пошли пятнами. — Но потом… потом я близко узнала монаха, который был тогда привратником… Не знаю, знал ли ты Лео?

— Знал?.. — впитывая информацию, почему-то переспросил с какой-то подковыркой Дэхён. Но девушке тяжелее всего было говорить именно об этом, поэтому она не хотела лишних вопросов, а лишь сообщить то, что считала должным, чтобы тайн между ними больше не было.

— В общем, он был моей первой любовью, — она посмотрела в глаза нынешнему любимому. — Если ты был знаком с ним, то должен понять, почему между нами ничего не произошло… почему я досталась тебе такой… какой досталась. Он был не от мира сего. Слишком идеальным. Слишком необычным. Всё в нём было «слишком» со знаком плюс. Я любила его много лет, несмотря на то, что так и не увидела больше до его гибели, — уйдя в воспоминания, Рэй хмурила брови и качала головой, проецируя на стене картины прошлого, и не видела, как пошевелились в недопонимании губы Дэхёна, но он одернул себя, дослушивая. — Я ждала, что он вернётся, верила до последнего… когда увидела траурный венок в монастыре, убеждала себя, что это не он умер, а кто-то другой. Но он любил меня, я знаю, что это так, потому что даже те мелочи, которые были между мной и ним, Лео не позволил бы себе, если бы не был объят чувствами, сейчас я это хорошо понимаю, и если бы он был жив — он бы вернулся ко мне. Но раз не вернулся, и надежда умерла, то я заставила себя жить дальше. И встретила тебя, — Рэй сжала руку Дэхёна и вновь посмотрела на него. — Будь хоть слабая надежда, что я встречу его пусть на долю мгновения, я бы никогда не прекратила ждать. Поэтому, ты должен понимать, почему я не завела никаких других связей и романов. Я слишком любила. Так, как теперь люблю тебя, не желая размениваться ни на что и твердо намеренная не дать тебе кануть в лету так же, как Лео. Я сделаю всё, чтобы ты был со мной до конца. До моего конца, потому что твой я не переживу.

— Рэй… — не нашёл подходящих слов Дэхён и, притянув её к себе, поцеловал в лоб, потом в щеку и быстро в губы. — Ты не должна настолько отчаянно бросаться в это всё. Я могу и сам за себя постоять, к тому же, мне будет неудобно, если ты продемонстрируешь всей нашей своре, что я по сравнению с тобой ничего не стою, — шутливо сказал он и стал подниматься. — Ладно, отдыхай, поспи немного. Вечером я заберу тебя домой, хорошо?

— До вечера! — отпустила она его ладонь и позволила опустить койку обратно в горизонтальное положение. Дэхён вышел из палаты и пошёл по недлинному коридору к холлу, из которого ещё доносились шумные мужские голоса. Он вошёл на том моменте, когда Сольджун крутил на указательном пальце красные стринги.

— Этот стриптиз — никакой интриги! — вещал он. — Трофеи летят сами прямо в руки. Теперь даже не знаю, пополнять ими свою коллекцию, или они этого не заслуживают… О, Дэ, привет!

— Привет… — певец не досчитался основного лица из прибывших, к которому, помимо прочих, желал обратить просьбу. — А где Хосок? Прилип к пилону[13]?

— Думаю, к другому месту, — заулыбался гипнотизер. — При мне он платил одной очень сочной девочке за четыре часа, а когда она засмеялась, что он столько не потянет, он уверял её, что у него контузия, в связи с которой меньше он не может.

— Ладно. — Сосредоточившись на своей проблеме, Дэхён вперил руки в бока. — Если кто-то увидит его вперед меня, то передайте, пожалуйста, большую просьбу, которая относится ко всем вам. Пожалуйста, не говорите Рэй, что Лео жив.

Шуга, Ви, Чимин, Джин и другие, кто был здесь, кивнули, и только Сольджун, сунув стринги в карман, спросил:

— А что так?

— Можно просто выполнить? — прищурился Дэхён. Подняв руки, как будто сдаваясь, парень принял такой ответ. — Да и… кто из вас, засранцы, поцеловал её восемь лет назад? — недобро оглядывая товарищей, сжал губы певец.

— Её кто-то поцеловал?! — ахнул Шуга, прикрыв распахнутый рот ладонью и посмотрев на Джина с Чимином, как бы требуя поддержки, что подобное предположение оскорбительно для целомудренных воинов-монахов. — Немыслимо! Я думал, что в приличном месте обучение проходил.

— Накта, наверное, — дожёвывая гамбургер, непричастно пробубнил Ви. — Он вообще неустойчивый был, всё рвался наружу. Женщины не хватало, ага. Теперь-то всё ясно, — Джин с Чимином переглянулись, ожидая, что скажет другой, осмелится ли признаться. Нужно ли это сейчас?

— А Рэй что, не сказала тебе? — почесав шею, между прочим полюбопытствовал Мин.

— Нет, она не стала называть имя, не желая устраивать разборки. Вот я вроде ещё не проявлял своего ревнивого характера, а она уже как чувствует… — его взгляд остановился на Джине и тот, смело отвечая на это, пожал плечами.

— Я ушел из монастыря первым, так что не знаю, кто это был, хотя она делилась тем, из-за чего пришла.

— А может Лео? — засмеялся Сахарный, подмигнув Дэхёну. — Вызови его на поединок! Только чур от земли тебя соскребаю не я. Но цитрусовые в больницу носить буду.

— В любой неловкой ситуации свали всё на Лео? — поддержал шутку Сольджун. — А может это ты был, Юнги, а?

— Ага, что ещё? — надменно закатил глаза Шуга. — Видел голенькой, лапал и лишил невинности? Это был монастырь, умник, а не похабные притоны, из которых ты не вылезаешь.

— Эй, мы говорим о моей девушке, можно без острот? — осадил их Дэхён.

— Ты сам дал повод, — менее весело, но уперто, заметил Шуга.

— Ладно, забыли! — махнул на это золотой голос и просто золотой. Выдохнув, он попрощался и вышел. Ви посмотрел ему в спину, дождавшись затихших шагов.

— Сахарный, ну ты чего понес-то?

— Переборщи с правдой, и она будет принята за ложь, — пожал он плечами. — Нет, я её, конечно, ничего не лишал, но что надо было говорить? Что мы, как толпа баранов, бегали за его девушкой и ждали, когда она хотя бы чем-нибудь засветит?

— Я не ждал, — отряхнул руки от крошек Тэхён и откинулся на спинку, чтобы задремать.

— Палево, да, Сахарок? — ухмылкой озарился Сольджун.

— Мне должно быть стыдно, что я хотел позырить на женские сиськи? — поиграл он бровями. — Хотел, хочу и хотеть буду. И не только посмотреть.

— И не только на сиськи, — поднял пятерню гипнотизер, и они отбили друг другу. Чимин и Джин, не участвуя в этом балабольстве, продолжали думать о чем-то своём, ища компромисс между честностью перед другом, поддержкой давней подруги и своей собственной заинтересованностью в дружбе и избегании ссор. К чему ворошить прошлое при счастливом настоящем?

* * *
Проведя всё утро с Ынхёком и Донхэ на окраине Нью-Йорка, в руинах ржавых обожженных балок и ещё раскаленного железа, служившего когда-то каркасом, Айли вымоталась, надышавшись гарью спаленного дотла ангара, в пепелище которого эксперты обнаружили больше девяти десятков трупов, опознаваемых с трудом и неопознаваемых вовсе. «Криминальные авторитеты города устроили масштабные разборки и сражение за власть этой ночью, — стучала она по клавишам в компьютере. — Клан Карбино, отвечавший за наркоторговлю, незаконные сделки с недвижимостью и денежные махинации в крупных размерах на востоке мегаполиса, был в итоге поголовно истреблен. На месте преступления был найден, по предварительным предположениям, глава клана. После сильного пожара, явно организованного теми, кто вышел победителем, тела плохо поддаются идентификации, поэтому не исключено, что боссы могли на самом деле спастись, подкинув похожих на себя людей. Какой же клан был вторым в сражении пока не известно. Остальные четыре семьи не берут на себя ответственность и отрицают участие в произошедшем». Отправив короткое освещение в печать, девушка наскоро готовила более подробный отчет к вечернему выпуску, успев съездить на две встречи с представителями итальянской мафии и получив обтекаемые ответы, которые и интервью-то не назовешь. Ей хотелось поскорее разделаться с этим всем, чтобы успеть на очередную светскую вечеринку в десять часов, куда ей достала приглашение редакция, что было очень непросто. Интересно, будет ли там Ёндже? Он не звонил ей пока, а когда она позвонила ему — не поднял. Но Айли была не из тех, кто реагирует на такие мелочи. Не звонит — его упущение. Девушка позвонила Рэй, чтобы поболтать в перерыве, но та тоже не подняла. Да что за день сегодня такой? Заговор?

Уже заканчивая свои дела в газете, она услышала мелодию «Супернатурала» Кэтти Пэрри, поставленную ею рингтоном на Ёндже. Эта песня переходила у неё с контакта на контакт, в зависимости от ожиданий, возложенных на человека, который награждался этим сигналом звонка. Когда-то «Супернатурал» стоял на Ынхёка. Теперь на него стояла итальянская песенка «Эль пучино пио», исполняемая цыплячьим голоском.

— Алло? — изобразила голосом легкое удивление Айли, будто ей не перезванивали, а неожиданно беспокоили.

— Привет, — мягко поздоровался Ёндже, и она подумала, что сейчас он скажет банальное «зачем звонила?» и замолчит, тем самым заставив девушку признать, что это она проявляет инициативу и перекладывая на неё эту самую инициативу и в дальнейшем. — Не занята? У меня вот выдалась свободная минута, — «Прошитый воспитанием интеллигент пошёл нестандартным путём?» — заскребла механически Айли карандашом в блокноте, образовывая плюсик.

— Нет, уже освободилась и скоро иду домой, — решила она дать ему шанс пригласить её первым.

— На улице дождь, ты с зонтом? — «Какой заботливый!» — одновременно со вторым плюсом на бумаге подумалось ей. — Оксиды серы и азота от предприятий выделяют вредные кислоты, лучше не гулять под ним…

— Ёндже! — откинулась Айли на спинку, закачав перекинутой через левую ногу правой и прочертив в блокноте жирный минус. — С девушками надо говорить о звездах и птичках, ты издеваешься?

— Прости, я привык приводить весомую аргументацию любому своему утверждению.

— Ты и так не тянешь на пустослова, к чему такая серьёзность? — улыбнулась блондинка.

— Привычка. Так… что ты делаешь завтра вечером?

— Завтра? А сегодня? — сразу же перешла к главному Айли. Не хотелось идти на манхэттенское «party» в одиночестве. Пусть она и умеет отбрасывать неловкость, всё же в окружении богачей лучше быть с собственным.

— Сегодня я занят, извини, иначе бы с радостью.

— Жаль, сегодня я бы с удовольствием развеяла скуку твоим обществом, — вздохнула она.

— То есть, как дополнение к веселью я не гожусь? — уточнил Ёндже.

— А ты умеешь веселиться? Чтобы в отрыв, и потом было, возможно, немного стыдно.

— Хм… Возможно, когда-то я делал что-то подобное, в университетские годы. Но в последнее время не подворачивалась перспектива постыдных поступков. Ты хочешь меня втянуть в какое-то дебоширство?

— Я? — поправив подводку на глазах перед вытащенным из сумочки зеркальцем, Айли щелкнула, закрыв его. — Разве мужчины не сами бросаются на подвиги ради женщин?

— Понятие подвига в наше время весьма размыто. То, что сошло бы за геройство в тринадцатом веке, нынче имеет нумерацию в уголовном кодексе или административных нарушениях.

— Подвиги не обязательно должны быть хулиганскими… есть столько сфер жизни! Сексуальная, например.

— Самым эротическим, что я видел за последний год, был тулий.

— Тулий? — недопоняла Айли. — Мне даже захотелось посмотреть на него. Что в нем такого?

— Ничего, серебристые куски металла. Просто у него атомный номер — шестьдесят девять, — девушка засмеялась, вновь оценив странное чувство юмора помешанного на химии молодого человека.

— И что ты с ним делаешь?

— Провожу кристаллизацию для получения феррогранатов, из которых произвожу цилиндрические магнитные домены.

— Это что ещё за?..

— Носители информации.

— А-а, — протянула Айли, пытаясь не погубить свой мозг под тяжестью сложностей. — Флэшки и всё такое?

— Флэшки — это полупроводниковые носители, немного другое, но да, их тоже лепим.

— Никогда бы не подумала, что техника — дело химии. Удивительно.

— Вот видишь, а ты говоришь, я не умею ничего эдакого, — засмеялся Ёндже. — А ведь даже удивить умудрился. Но, к сожалению, мне пора возвращаться к делам. Я тогда позвоню завтра, хорошо?

— Ладно, до связи! — положила трубку Айли, устало опустив плечи. Ну вот, в скопище миллионеров придётся идти без опоры. И всё-таки интересно, каким этот парень может быть в личной жизни с таким умищем?

Ёндже закончил разговор как раз перед дверью в квартиру-логово. Внутри творился шум и гам от количества присутствующих, отмечающих успешное окончание сражения и встречу, ведь многие не виделись очень давно друг с другом. Химик нашёл глазами Рена и подошёл к нему.

— Ты ещё не передумал помочь с расследованием?

— Нет, — быстро ответил тот, отвлекшись от разговора с Чонопом.

— Тогда собирайся, поедем на одно мероприятие, ловить на живца, — Ёндже выдохнул, представляя этот позор, что он заявится на светский раут с женоподобным мальчиком, и будет делать вид, что между ними что-то есть, чтобы привлечь всех этих извращенцев и проникнуть в их тусовку. Но ради благородной цели чего не сделаешь. Долг есть долг. — Сначала, правда, надо заехать в салон и подправить тебя подобающе, — посмотрел он на помужавшего за последние дни Рена, отличавшегося от того, каким его нашли, крашенного и расфуфыренного.

Снова грохнула дверь, громче обычного, и, привлеченное ко входу внимание остановилось на недовольном Гуке, вошедшем с коляской, вкатываемой перед собой. Все разом затихли, глядя на розовые рюши и бантики, украшавшие детский транспорт, втиснутые в холостяцкую конуру, где всё сплошь сливалось в черно-серую массу кожи, компьютеров, стекла и алюминия бутылок и мужских запахов сигарет и туалетной воды.

— Кто будет курить, шуметь и материться, — пробасил он, угрюмо оглядев компанию. — Тот будет очень неправ, — медленно поднявшийся Джей-Хоуп подошёл к Ёнгуку и, заглянув под козырек и увидев спящего ребенка, выпрямился и тихо промолвил:

— Теперь понятно, почему нам не желательно обзаводиться семьёй…

Помеха

Предыдущий опыт пребывания на светских раутах показался Айли неактуальным; тогда было интересно, а сегодня — нет. Всё проходило по стандартной схеме, и когда описывался гвоздь программы: картины ли, модный показ, новый альбом артиста или кулинарное шоу, достаточно было общих, ничего не значащих слов, обозначающих максимально объективную точку зрения, то есть такую, где нет никакой точки зрения, сухие события, что-то вроде «соль солёная, а вода мокрая». Затем перечисляются присутствующие и всё, можно подводить черту. Но почему так быстро угас азарт в написании статей в раздел светской хроники? Хотелось домой из этой орды златоносцев, которые и не смотрят на человека с приколотым бейджем. Корреспондент из касты ниже, поэтому можно его не замечать, как официантов или швейцаров у дверей. Нет, даже улыбаясь и делая вид, что ей всё равно, Айли не могла сказать, что ей нормально так себя ощущать, смотреть на всех этих напыщенных нуворишей и тихо завидовать — это не весело. В криминальных новостях было проще. Не то чтобы она была ближе по духу к преступному миру, но там происшествия случались с обычными людьми, не нужно было сталкиваться с непроходимым непониманием и презрением миллионеров и миллиардеров, разве что с копами и начальством, но с этим бороться уже привычно.

С каждым пройденным по анфиладе ресторанных зал метром девушка признавалась себе, что предыдущие походы скрашивал Ёндже. Нет, не тем, что подтягивал её до общего уровня, а тем, что и сам не был в своей тарелке, как будто бы. Молодой человек держался чуть отстраненно и сковано, и хотя смущением это было не назвать, всё же ярко проявлялось его неумение находить общий язык с этими гламурными и пустыми обладателями денег. Он был поклонник науки, интеллигент, и не вписывался в контекст тупого перетаптывания за обсуждением последних сплетен, он не был испорченным и развязным, как все, кто имел возможность купить за свои доллары всё, а Ёндже, несомненно, имел такие средства, но использовал их иначе… Плечи широкого мужчины перед ней развернулись в профиль и, освободив обзор, открыли взору Айли Ёндже, стоявшего у дальней стены и разговаривающего с кем-то, кого закрывала спина другого мужчины, перекрывшего вид наполовину. Девушке захотелось ущипнуть себя, чтобы понять, что ей не кажется. Она так много стала думать о Ёндже, что он рисуется её воображением в других людях? Нет-нет, это точно он! Но ведь сказал, что будет занят… А разве нельзя быть занятым вот таким походом в общество? Конечно, она же не спросила, чем именно… Подойти и поздороваться? Айли зашагала к нему, очень уверенно, но на половине пути остановилась. А если он тут с другой девушкой? А если он крутит с какой-то девицей, то подойти будет некрасиво и… Но ведь они ничем друг другу не обязаны! Почему бы и не подойти? Это вежливость любых знакомых. Айли продолжила путь, и собеседник Ёндже выплыл из людской массы. Это была блондинка, более белого цвета, чем золотистые волосы Айли, худенькая, юная, одетая в обтягивающие джинсы со стразами и яркую розовую кофту и… «Господи, у неё даже груди нет!» — фыркнула в мыслях журналистка и опять остановилась, задумавшись, подходить всё-таки или нет? Ёндже отказался пойти с ней сегодня куда-либо, аргументировав занятостью, а вот она — милая, молоденькая азиатка, которая ничего не пьёт, в отличие от парня, стоявшего с бокалом вина. Она настолько юна, что нельзя? Спутница Ёндже обернулась через плечо, оглядывая народ, и в Айли что-то замкнуло. Минуточку… что это? Кадык? Корреспондентка потерла бы глаза, если бы не тушь и тени. И лицо… конечно, женственное, но это же мальчик! Черт возьми, быть не может, но так и есть! Рядом с Ёндже стоит мальчик, а не девочка и это всё меняет… Усложняет и портит. Вспомнилось, как он бегал и здоровался исключительно со смазливыми представителями бомонда, и до сих пор не был замечен в отношениях, не был женат… Айли попыталась отступить в толпу, чтобы хорошо подумать, но в сумочке заверещал телефон, привлекая всеобщее внимание громкой мелодией, и пока Айли достала мобильный, сбросила звонившую Рэй, нажав на первую попавшуюся кнопку, лишь бы остановить звук, и подняла взгляд, убеждаясь, что переполох окончен, на неё уже смотрели глаза Ёндже, спокойные, не удивленные, умные. Приятные. Сделав легкомысленный вид, Айли растянула на губах улыбку и, подняв руку, слабо помахала с расстояния шагов в десять, как выпускница на балу, подающая сигналы мальчику, который нравится. Ей ответили кивком, однозначно приглашающим подойти. Поправив на плече ремешок сумочки, Айли процокала на каблуках до конца и встала третьей.

— Добрый вечер, — поздоровалась она, больше косясь на создание, в котором при близком рассмотрении уже на все сто обличила мужской пол.

— Замечательно выглядишь, — улыбнулся Ёндже, хотя его взор никуда до сих пор не перемещался с лица. Оценка даётся именно ему или вообще чисто механически?

— Замечательно — это в твоём понимании как? Как цинк, олово, камедь?

— Это… Это когда ощущаешь в организме ниобий.

— Ниобий? — нахмурилась Айли, опять угодив туда, где ничего не понимала.

— Он имеет в виду недоёб, — вставил блондинка-подросток-юноша, прямо сматерившись в столь изысканной обстановке далеко не нежным тоном, какой от него можно было бы ожидать. — Хён стесняется материться.

— Mon cher, comment rude![14] — назидательно провозгласил ему Ёндже, как будто тот мог понять, и опять вернулся к Айли. — Прости моего друга, он немного невоспитан. Кстати, познакомьтесь. Рен, это Айли, Айли — это Рен.

— Я уже на бейдже прочел, — пробубнил парнишка, сразу смекнув, кто эта леди, поскольку из разговоров золотых наслушался этого имени.

— Очень приятно, — не понимая, что за «дружба» и отношения связывают этих двоих, посматривала то на одного, то на другого девушка. — Ты ещё и несколько языков знаешь?

— Грешен, языки учу на пару с формулами, — беседа не успела завиться, как подошёл молодящийся тип, в котором Айли опознала того самого, из ресторана, в шарфике, и, принеся ещё выпивки, завел разговор на английском, явно не желая включать в него журналистку, хотя она знала английский достаточно хорошо. Ёндже посмотрел на неё извиняющимся взглядом и сказал на корейском. — Извини, но у нас кое-какие дела. Я позвоню тебе завтра, хорошо? — понимая, что разговор окончен и чувствуя, что и тут она лишняя, Айли, поджав губы, как можно доброжелательнее подала согласный знак и ретировалась. Что это вообще такое было? Сборище сексуальных меньшинств? Спору нет, их в Штатах более чем достаточно, но что б свои же, родные земляки к ним примыкали! И почему обязательно симпатичные и многообещающие? Беспредел и несправедливость!

Пошатавшись ещё с полчаса по округе и стараясь больше не сталкиваться со своим знакомым, Айли направилась на выход. Больше тут ждать и смотреть нечего. Заметка готова, информация есть, Ёндже разочаровал и навёл на не очень-то и смутные подозрения — они были ясны и прозрачны. Прийти на вечеринку с таким мальчиком! Уже застёгивая пиджак и спускаясь, девушка вдруг остановилась. Мальчик! Юный азиатский мальчик, наряженный, как девочка! Вроде тех двоих, что были обнаружены мертвыми, со следами жестокости и насилия. Черт! Айли стало трудно дышать от предположения, что блистательный парень, состоятельный и умнейший, может быть маньяком, забавляющимся с мальчишками и убивающим их. Поспешив на улицу, блондинка вдохнула холодный осенний воздух и огляделась. Пойти обратно и попытаться вытащить оттуда Рена? Объяснить, что со взрослыми дядями, даже очень богатыми (особенно богатыми) дружбу лучше не водить. Но как это будет выглядеть? Убедить она вряд ли сможет, если подростка соблазнили какими-нибудь подарками, суммами и ещё чем, а утащить силой — так охрана её, Айли, выведет быстрее. Проследить, куда троица отправится после раута? В сознании поплыло ощущение дежа вю, девушка стала чувствовать, как тело её узнаёт подобную задумку, хочет примоститься где-нибудь неподалеку и подождать, чтобы вычислить, чем занимается мистер Ю Ёндже после полуночи. Какое рельефное воспоминание! Но неуловимое, не опознаваемое до конца.

Как назло, поблизости не было никаких круглосуточных кафе и единственное, где смогла остаться Айли — это на автобусной остановке напротив дверей, из которых вышла. Что ж, так они не смогут мимо неё никуда деться. Если Рену грозит опасность — она её предотвратит! А заодно до конца убедится, что Ёндже — мерзавец и гомосексуалист! И пусть не звонит ей больше, к чему это? Создаёт впечатление нормального перед обществом? Фу! Девушка достала сотовый, вспомнив, что они никак не могут поговорить с Рэй, не дозваниваясь друг до друга. Надо чем-то заняться в ожидании, вот и поболтает с подругой.

— Девушка, у вас закурить не найдётся? — раздалось по левый бок.

— Не курю, — буркнула она, не оборачиваясь, и уже почти нажала на вызов.

— А я тоже, — спрашивавший опустился на скамейку рядом, так что до плеча Айли едва не докоснулась чужая куртка. Потревоженная, журналистка отвлеклась от телефона и поглядела на соседа по лавочке, начав с ног, затянутых в кожаные черные штаны. Чтобы посмотреть в лицо, надо было вывернуть шею на девяносто градусов, поэтому Айли лишь мельком бросила взгляд, поймав привлекательную внешность с широкой и нагловатой улыбкой. Тут же вернувшись к ногам и ботинкам, на которые смотреть было удобнее, девушка слегка отодвинулась к краю.

— А зачем тогда спрашиваете? — до неё дошло, что они говорят на родном корейском. Как много всё-таки приезжих в Нью-Йорке! Такое ощущение, что она из Сеула никуда и не уезжала.

— Можно на «ты», — вместо ответа, уточнил незнакомец.

— С какой стати? Я вас не знаю, — Айли подумалось, что тип подвыпил, но от него не пахло, да и бездомного бродягу он по виду не напоминал. Одежда вполне приличная.

— Так давай познакомимся.

— Я занята, извините, — На остановке были ещё люди, поэтому Айли успокоила себя тем, что сможет отделаться от навязчивого, если он слишком будет усердствовать с подкатами. Обычно достаточно привлечь внимание толпы, чтобы спугнуть подобных пристающих парней.

— Занята ожиданием автобуса?

— Может, я имела в виду статус отношений? — опять быстро покосилась на него журналистка. Если он встанет, то, наверное, будет высок, да и так приятен, если бы не так прямолинеен.

— А я разве набиваюсь в женихи? Я просто знакомлюсь, — Айли боковым зрением не выпускала здание, в котором ещё пребывал Ёндже. Сколько он там ещё будет толочься? Стоит ли поймать такси и ждать в нем?

— Зачем мне просто так новый знакомый?

— Знакомства бывают полезные. В этом мире всё решают связи. Или деньги. У тебя много денег? Тогда лучше не отказываться от любых связей, — поскольку Айли в очередной раз скептически оглядела его, то он подмигнул ей, воспользовавшись случаем.

— Ты сейчас на интимные намекаешь? — не выдержала девушка его неофициальной манеры общения.

— Они тоже приносят пользу, кстати.

— Ты не смахиваешь на продюсера, после ночи с которым я проснусь звездой, — хмыкнула Айли.

— Какая ты корыстная. То есть, проснуться просто счастливой и удовлетворенной женщиной — это уже никому не надо?

— Слушай, ты что, серьёзно думаешь, что сможешь меня вот так снять? — девушка покачала негодующе головой. — Отстань от меня, пока я не закричала, что ты пытаешься меня обворовать.

— Ты смогла заметить? — незнакомец достал из кармана куртки бумажник Айли и протянул ей. Распахнув рот, она недоумевающе взяла его в ладони.

— Я… я…как ты смог? Он же лежал в сумке!

— Прости, я на самом деле не собирался у тебя его забирать. Упражняю руки, — улыбнулся он, отодвинувшись на сантиметров двадцать, видя, что девушка сменила отторжение на страх.

— Ты вор?

— Да, хочешь украду твоё сердце и мысли? — нарисовав пальцами в воздухе невидимое сердечко, он толкнул его по направлению к Айли. — Или тебя на всю ночь.

— Я никогда ещё не видела такого бездарного пикапера, — приметив такси, журналистка поднялась, решив избавиться от сомнительного общества странного типа. Но его шаги раздались следом.

— Айли! — окликнул он. Она замерла. «Откуда он знает моё имя?!». Чувствуя нешуточный испуг, девушка обернулась.

— Мы… знакомы? — напрягла она память, предполагая уже всё, что угодно. — Или ты заглянул в документы, когда спер?

— У тебя есть выбор, наконец-то со мной познакомиться, если поедешь домой, или опять оставить меня в безвестности для себя, — он подошёл и наклонился, произнеся шепотом: — Если продолжишь следить за Ёндже, — глаза Айли распахнулись, и она отшатнулась. Несмотря на прохладу, по спине скатилась капля пота. — Проводить тебя до дома?

— Кто… кто ты такой? — вцепившись в сумочку и приготовившись бежать, девушка металась взглядом, ища пути к отступлению. Неизвестный мягко улыбнулся, слегка поклонившись.

— Наконец-то ты согласилась познакомиться, — он протянул руку для пожатия. — Сольджун. Очень приятно.

— Сольджун… — память зашуршала и тотчас выдала слова сестры о существовании гипнотизера, который способен затмить разум безвозвратно. Отведя взор от его лица, Айли посмотрела на его руку. — Так вот ты какой…

— О, так ты, всё-таки, что-то обо мне знаешь?

— Что тебе нельзя смотреть в глаза. И слушать тебя не рекомендуется…

— Остановись! — убрав так и не принятую ладонь, Сольджун вздохнул. — Все остальные части тела безопасны и годны к употреблению. А то мало ли, до чего дошли слухи.

— Откуда ты знаешь Ёндже?

— Укроти любопытство, Айли, оно ещё никого до добра не доводило.

— Ты угрожаешь?

— Я?! Да я оберегаю тебя, как могу. Даже от самого себя. Заметь, в этот раз я предупредил, прежде чем…

— В этот раз?! — ужаснулась Айли. Кое-что тут же стало сходиться и обозначаться. — Так, я всё-таки следила за Ёндже в прошлый раз? Ты запудрил мне мозги? — Сольджун открыл рот, но девушка тотчас заткнула уши и повернулась к нему спиной. — Всё, хватит. Это опасно. Отстань от меня, уйди. Ты меня пугаешь!

— Ты выполнишь мою просьбу и отчалишь домой?

— Я пытаюсь понять, за кого я больше боюсь, за себя или за того мальчика, что с Ёндже? Ему что-то угрожает, я знаю! — стоя спиной к золотому, разговаривала Айли.

— Я сам за ним пригляжу. Езжай отсюда.

— Есть какой-то способ, чтобы ты не влиял на меня? Противоядие против гипноза? Я не могу с тобой договариваться, когда не знаю, в адекватном я ещё сознании, или уже нет.

— А тебе уже хочется мне отдаться? — приблизившись, спросил искусительно Сольджун.

— Нет! — вспыхнула Айли, не поворачиваясь, пока его дыхание сквозило по её затылку.

— Тогда я ещё явно на тебя не воздействовал, — засмеялся он.

— Юморист, я серьёзно! Ты можешь пообещать, что не станешь больше меня вводить в транс?

— Я не ввожу в транс только ту девушку, в которую влюблен по уши, — заверил Сольджун.

— И много таких было?

— Ни одной. Хочешь попробовать стать первой?

— Очередная попытка затащить меня в постель? — набравшись смелости, Айли обернулась, но посмотрела ему куда-то в подбородок, скулы и переносицу. — Я поняла, зачем природа тебя одарила мастерством гипноза. Потому что ты не умеешь соблазнять и уговаривать по-человечески.

— Да ну и ладно, с гипнозом даже плодотворней получается, — не отчаиваясь, пожал плечами Сольджун. — А, по-твоему, как правильно это нужно делать? Сразу подходить с цветами или подъезжать на дорогой машине? — Айли заметила, что из ресторана выходит Ёндже, в сопровождении Рена и того самого их третьего знакомого. Неудержимо потянуло узнать до конца, что же происходит и, плюнув на гипнотизера, девушка развернулась, и шагнула было к такси, уже поднимая руку, как Сольджун схватил её за эту руку и дернул назад, прижав к себе спиной. — И не думай, Айли. Твои игры в Шерлока закончились.

— Отпусти, иначе я закричу! — пытаясь вырваться, убирала она одну его ладонь со своего плеча, а другую с талии, но они оставались на местах, не сдвигаясь и на миллиметр.

— Не советую, у меня с собой оружие, — наступив ему на ногу каблуком, Айли не добилась желанной свободы, и вместо этого он развернул её на себя и, взяв за лицо, сурово посмотрел на неё. — Ты напрашиваешься на неприятности. Я за…

Привстав на цыпочки, девушка тоже взяла его за лицо и, притянув к себе и закрыв глаза, заткнула рот поцелуем, впившись в губы гипнотизера, явно собиравшегося начать творить над ней какие-то обряды и накладывать чары. Ощутив, как ослабла его хватка от растерянности, Айли усилила напор и, прижав к себе молодого человека, обвила его за шею. Приходящий в себя Сольджун лишь спустя полминуты ответил на внезапную атаку и, продолжая начатое девушкой, теснее обнял её, запустив руку под её желтый пиджак. Но она сразу же оттолкнула его, прекратив поцелуй. Пошатывающийся, золотой непонимающе посмотрел на раскрасневшуюся и коварно ухмыляющуюся журналистку.

— Ещё раз попытаешься меня лишить рассудка — я посмотрю, кто кого его лишит, Копперфильд, блин!

— Да я разве что-то против имею… — прохрипел Сольджун, проведя пальцами по губам и чувствуя на них отпечатавшуюся помаду. Айли посмотрела на дорогу, где растаял автомобиль, в который погрузились те, за кем она собиралась наблюдать.

— Черт, мы их упустили! — топнула девушка. — Что будет с Реном? Мы должны их найти! — Айли обернулась назад, к гипнотизеру, но того уже не было. Столб, остановка, скамейка и люди, сменяющиеся, то одни, то другие, и никакого высокого парня в черной кожаной одежде, испортившего ей все планы. Он знал Ёндже. Но знал ли тот его? Или золотые уже знали за этим богатеньким наследником какие-то темные дела и следили за ним по каким-то причинам? Вынужденная действительно отправиться домой, журналистка очень надеялась, что не услышит на утро о новом трупе молоденького азиата, над которым кто-то ночью поглумился.

Усевшись в такси и, наконец, дозвонившись до Рей, подруга узнала, что та была ранена и лежит в квартире Дэхёна, выздоравливает. Поскольку та отказалась обсуждать подробности по телефону, то Айли сменила маршрут и попросила отвезти её по другому адресу, чтобы выяснить подробности произошедшего. Стоит связаться с этими золотыми, как ото всюду на голову сыплются неприятности!

Честность

Никогда не бывавшая прежде в пентхаусах, ещё проходя мимо консьержа и поднимаясь в лифте с диваном викторианского красного цвета, Айли начала ощущать, что Рэй вторглась в какой-то параллельный мир. Найдя на этаже нужную квартиру, она повернула ручку двери, которая уже была открыта; из вестибюля всегда звонили и предупреждали хозяев, что к ним кто-то приехал. Вытерев подошвы о коврик перед входом, девушка всё равно сняла туфли, несшие влагу и грязь с мокрой улицы, обляпанной дождём. Из дальней комнаты появился Дэхён, приветствуя подругу своей девушки, которую до этого видел от силы один раз мельком в Сеуле.

— Добрый вечер, — доброжелательно улыбнулся он, показывая рукой туда, откуда образовался. — Проходи. Я пока не разрешаю Рэй вставать…

— Почему ты за ней не уследил? — подозрительно прищурилась Айли, повесив сумочку на крючок. — Она ведь из-за тебя пострадала, могу спорить.

— Не надо спорить, это, на самом деле, так, просто… увы, Рэй не тот человек, за которым можно следить и который легко позволит о себе заботиться, — Дэхён пошёл чуть сзади, не мешая журналистке разглядывать его роскошные апартаменты. — Я не хочу сказать, что она сама виновата, но я бы никогда не дал случиться подобному, если бы знал…

— Кстати, твой друг, Сольджун — а вы ведь друзья, не так ли? Все «золотые» знают друг друга, — Айли переступила порог спальни, где среди приподнятых подушек, играя в планшете, возлежала Рэй, которая тут же убрала развлечение, услышав о приходе подруги. Та тем временем продолжала, подходя к Рэй, присаживаясь и обеспокоенно беря её за руку. — Так вот, эта наглая морда пыталась меня загипнотизировать и, как выяснилось, уже это проворачивала, — Айли посмотрела на подругу. — Как ты себя чувствуешь?

— Да ерунда, не о чем и говорить уже. Но о чем ты сейчас рассказывала?

— О том, что недавно один из «золотых», о котором ты тоже знаешь, а именно Сольджун, стёр мне пару часов памяти, зачем-то мешая моему честному журналистскому расследованию. И, я думаю, что Дэхён был в курсе этого, потому что Сольджун знал, кто я, так неужели он не поделился бы встречей со мной с ним, который тоже знает, кто я?

— Дэхён, это правда? — воззрилась на него Рэй осуждающе. Он отвел глаза в сторону и, сложив губы бантиком, поразмышлял некоторое время, после чего предложил:

— Чаю, может быть?

— Дэхён! — сузила глаза Рэй, предвещая бурю.

— С мятой, если можно, — посмотрела на него Айли. — И, если не затруднит, закажешь нам суши? Я уже часа четыре ничего не ела, — решив, что известного певца не разорит раскошелиться на две порции роллов, блондинка устроилась поудобнее, сняв пиджак и повесив его на спинку стула. Воспользовавшись просьбой, Дэхён сбежал на кухню.

— Эй! — крикнула вслед Рэй, но он не остановился. — Ты не хочешь мне объяснить, почему твои друзья строят козни против моей подруги?!

— Да Бог с ним, — махнула рукой Айли. — Это мужчина. Он всё равно не скажет правду. И стыдно ему вряд ли будет.

— Мы ничего друг от друга не скрываем, — уверено произнесла Рэй. — Если я спросила, то он скажет.

— Ага, только придумает сейчас достоверную басню, — скептично хмыкнула корреспондентка. — Лучше расскажи, что с тобой приключилось? Почему ты и в отпуске нашла приключения на свою задницу?

— Ну… я решила внедриться в ряды золотых, — пожала плечами Рэй. — Мне показалось, что им нужна помощь, и я набила несколько рож во имя Луны и справедливости.

— Ты втянулась в бандитские разборки?!

— «Золотые» не совсем бандиты, — Рэй сама едва усвоила то, чем они являлись и, не думая, что это её тайна, не могла выдать все их секреты, но кое-какими соображениями поделиться могла. — Скорее они борцы с преступностью. Только умоляю, не пиши о них никаких статей! Никогда не упоминай их в газетах. Это всё только между нами.

— Заметано, — вынуждено согласилась Айли. Тема-то была богатая и интересная, переходящая в сенсационную, на которой делаются имена! — А Дэхён мне интервью как-нибудь даст? Он же из тех, кто редко отвечает на вопросы средств массовой информации. Я бы продвинулась по карьерной лестнице… договоришься?

— Постараюсь, — улыбнулась Рэй. — Так, что там этот Сольджун? Я его никогда не видела. Где ты его встретила?

— Это он встретил меня! Я пыталась вывести на чистую воду Ёндже, того «принца», с которым познакомилась на выставке. Похоже, что он гей, — кашель Дэхёна отвлек их, заставив посмотреть на порог комнаты. Артист постучал по груди, жестами показывая, что всё в порядке и ушёл обратно, не сказав, зачем приходил. Айли вернулась к повести: — Так вот, этот Сольджун не дал мне выследить Ёндже, заверив, что сам за ним присматривает. Я думаю, что этот богатей замешан в убийствах азиатских мальчиков, о которых я писала. Наверняка он псих и садист! Только зачем «золотые» мешают мне? Я же им не мешаю!

— Не знаю… они борются с преступностью и, наверное, оберегают остальных от опасности. Что, если бы ты пострадала? Наверняка Сольджун хотел, как лучше!

— Ты уже рисуешь из них ангелов! — взметнулись руки Айли и упали обратно. — Он дрался с моей сестрой и даже слегка её ранил. А ещё он вор! Как он может иметь благородные намерения?

— Слушай, я не говорю, что они идеальные. Среди них есть личности, которые мне самой не по нраву. Но я пытаюсь их понять… и нахожу, что их конечная цель стоит многого…

— Я не знаю, какая цель у Сольджуна, но конопатить мне мозг уж точно не стоило. Я ему это так просто не спущу с рук! И с Ёндже этим я всё равно разберусь… — Дэхён вошёл с подносом, на котором стоял чайник и две чашки.

— Пожалуйста, — поставил он его на кровать и опять готов был испариться.

— Милый, — едко протянула Рэй, заставив его притормозить. — Объясни, будь так добр, зачем Сольджун привязался к Айли? Как он посмел её гипнотизировать?

— Ты же знаешь, что мы просто следим за конспирацией, — увиливая, судорожно соображал Дэхён, как бы никого не обидеть и вывернуться. — Возможно, Айли разоблачила его, а он не мог позволить этому случиться…

— Но сегодня он сам мне представился! — напомнила девушка.

— Значит, так требовала ситуация для твоего блага. Сольджун безобидный малый…

— Ты мне-то незаливай, — скрестила руки на груди журналистка. — Я скользких типов с гнильцой чую за версту. Я четыре года работаю в отделе криминальной хроники, меня можно брать на должность детектора лжи в участок.

— Если ты не веришь мне, то говори с ним сама, — посоветовал Дэхён.

— Ха! Чтобы опять забыть всё на свете? Нет уж, — Айли взяла чашку и замолчала, думая о чем-то.

— Я скажу ему, чтобы больше так не делал.

— Буду весьма признательна, — вежливо поклонилась головой блондинка. Заметив, что конфликт максимально улажен, Дэхён дал девичьим беседам продолжаться без него, и ушёл в зал. — Вы с ним когда-нибудь ругаетесь? — поинтересовалась Айли, заметив тихий и спокойный характер молодого мужчины, о котором нельзя было и предположить, когда они ещё не были близко знакомы. Дэхён слыл дерзким, остроязычным и надменным товарищем, под стать своему лучшему другу Бан Ёнгуку. И откуда этот степенный и выдержанный персонаж?

— Ругаемся ли мы? — Рэй напрягла память. — Может быть, спорили несколько раз, но нет, не ругаемся, а что?

— Не знаю, его уравновешенность пугает. Последним таким непробиваемым был мой новый знакомый Ёндже, и что же оказалось? Пидорас!

— Тише, не матерись! — шикнула Рэй, пригнув шею.

— Во мне ещё кипит обида, — Айли посмотрела в сторону окна, за которым стелился ночной Манхэттен. — Я начинаю понимать, что он мне очень сильно понравился. И такой поворот…

— Да с чего ты взяла, что он нетрадиционный?

— Да с чего угодно! Всё в нем говорит об этом. Сегодня я встретила его со смазливым юным мальчиком и ещё каким-то педрилой. Втроём они уехали из ресторана. Что я должна думать? Что это его коллеги-химики?

— И их срочно вызвали в лабораторию. Иногда и ночью вызывают на многие работы.

— Кунать пипетки в колбы? — покривилась Айли. — Ну-ну.

— По-моему, тебе надо встретить нормального парня, а то ты близка к ненависти ко всему мужскому роду. Готова приписать им любые грехи и недостатки.

— Да где их встретишь, нормальных-то? Они по заказу не появляются.

— Согласна, — Рэй вспомнила о том, как развивались их отношения с Дэхёном с момента первой встречи. — Но иногда мы ослеплены предрассудками и не видим нормального из-за собственного искаженного взгляда, — поразмыслив немного и чувствуя, что за последний день давний груз, носимый в душе, окончательно оттаивает, Рэй решилась, наконец, рассказать и подруге об одной истории из своей жизни, случившейся много лет назад и о том, как она впервые влюбилась, прожив два месяца в буддийском монастыре. Единственное, что решила оставить не оглашенным девушка — это идентичность монахов и «золотых», прибывших недавно в Нью-Йорк.

* * *
Была середина ночи, но Ёнгук всё ещё сидел в логове, ковыряясь в компьютере по своим делам в ожидании, когда вернётся Ёндже. Херин уже дважды позвонила ему и потребовала вернуться вместе с дочерью домой, но мужчина витиевато объяснял, что ребенок спит, всё в порядке, и домой они обязательно вернутся, как только закончатся все дела. Бомми на самом деле спала, накормленная сворой бродящих на цыпочках «золотых», на руках Санха, увлеченно разглядывающего девочку и отвоевавшего право нянчиться с ней больше всех.

— Дай мне теперь подержать, — шепотом попросил Ви, подсев к нему.

— Нет, разбудим ещё, — отказался Санха.

— Да чего ты так вцепился в неё? — улыбнулся Джей-Хоуп, потешаясь над разомлевшим грозным вышибалой. Стоя рядом с опустевшей коляской, он невольно взялся за неё и начал покачивать.

— Баюкать пустую люльку — к собственным детям, — произнёс над его ухом Шуга, выйдя с кухни, и Хоуп оттолкнул от себя младенческий транспорт, как ошпаренный.

— Типун тебе на язык! Надоели со своими приметами… Можно хоть что-нибудь сделать без обязательной расплаты?

— Копыта отбросить? — предположил один из банды.

— Где бродят эти двое? — посмотрел на часы Гук и крутанулся на стуле, отвернувшись от экрана. Из принтера полезло три листка набранного им текста с очередными доказательствами вины писательницы. Но теперь адвоката волновало не только дело по использованию чьего-то образа в её произведениях. Он раскопал её «раннее творчество», когда она, лет пять назад, была тем, что называется в современном мире «фикрайтер». Она писала о знаменитостях, исключительно мужчинах, но в том самом тошнотворном жанре «слэш», причем с ужасающей жестокостью, грязными постельными сценами и заканчивалось всё очень часто смертью тех, о ком она писала. Дама и сейчас сочиняла не намного милосерднее, но тогда словно желала победить в конкурсе имени маркиза де Сада и получить премию Джека Потрошителя. Ёнгук не мог никак понять, что должно твориться в голове, чтобы писать такое? Да, на его совести тоже грязи и убийств много, но он всегда наказывал лишь виновных, и никогда не мучил никого ради удовольствия. Ему не доставляло это удовольствия вовсе, но он, стиснув зубы, делал то, что нужно. А здесь… ради развлечения сочиняют о том, как всем плохо, и у этого появляется сотни поклонников, визжащих и просящих ещё и ещё. Им нравится читать о мучениях, о страданиях. О гомосексуализме! Это что, социально адекватно? И это не может быть просто совпадением. Юрист готов был клясться, что связь между какими-то там сценариями и вот этим «творчеством» имеется. И если вдохновителем извращенных убийств стала мисс Шелл, то с ней будет уже особый разговор, не ограничивающийся требованием штрафов. Ёнгук потёр сонные веки и подошёл к Санха, протянув руки.

— Давай я уложу её в коляску.

— Ну, вы же пока не уезжаете, дай ещё посидеть, — воспротивился тот. — Может, я опыта набираюсь?

— А что, надумал стать папашей? — приподнял брови Гук.

— Случаи бывают всякие, — расправил складку на рукавчике девочки Санха. — Отцовство — оно непредсказуемое.

— Да неужели? Выкладывай, что там у вас с Джейдой? — сел напротив него на корточки адвокат, но и остальные с любопытством собрались вокруг.

— Ну… я уговорил её попытаться. А там уж как получится, — быстро пробормотал золотой, не любивший обсуждать личную жизнь и делиться чем-либо интимным. Ёнгук с пониманием расплылся, глядя на него.

— Тоже вчера ночью страх пробрал? — будто пойманный с поличным, Санха поднял от лица Бомми свой взгляд и посмотрел на старшего товарища.

— Да, как-то захотелось оторваться напоследок.

— Всё, я тоже хочу завести себе мадам! — выдохнул Шуга, погрустнев.

— В какой точке мира? — покосился на него Хоуп. — Или в каждой стране по одной? Мы же кочевой народ, Юнги.

— Перед смертью не натрахаешься, — изрек Сандо. — Какой смысл вступать в отношения? Обуза.

— Никакой в тебе романтики, — проворчал Шуга. Дверь открылась и, наконец-то, появился Ёндже с Реном. Последний сразу же стал стаскивать с себя всякие побрякушки, чтобы избавиться от непонятного и неприятного для себя образа.

— Ну что, как успехи? — поднялся Ёнгук, обращаясь к Химику.

— Они есть, и это самое главное, — Ёндже повесил пальто в шкаф и развернулся. — Этот сенаторский сын явно один из преступников. Он глаз не мог отвести от Рена. Мы согласились съездить к нему домой и немного выпить в приватной обстановке. Там он немного расслабился и попытался меня уговорить побывать в одном «дружеском кружке», где можно получить массу удовольствий. Я, естественно, делал вид, что очень заинтересован. Он очень просил взять с собой его, — Рен поёжился, переодеваясь из футболки «унисекс» в мальчишескую рубашку. — И спрашивал, кем же мне является это чудо, видимо, желая узнать, насколько я им дорожу. Пришлось сказать, — Ёндже выдержал паузу и, внутренне мечтая выпить какой-нибудь очиститель и прополоскать себя с отбеливателем, сдержанно произнес: — Что это мой мимолётный любовник, — никто не посмел выдать ни единого смешка, прекрасно понимая, как неприятно играть подобную роль. — Потом Рен по пути в туалет, пока я забалтывал эту голубую устрицу, обыскал его спальню на наличие подозрительного.

— Не наследил? — хмуро уточнил Гук.

— Обижаете, — достал из задних карманов черные перчатки Рен, чувствуя гордость за то, что поучаствовал в задании и выполнил всё гладко. — Я сфотографировал там всё, что только можно было.

— А ну-ка, — протянул руку к его телефону адвокат и, достав шнур, принялся подключать его к компьютеру, чтобы вывести на экран в большом размере. — А так-то заметил что-нибудь полезное для дела?

— У него в ящиках много всякой гадости, — подсел на соседний с крутящимся стулом Рен. — Презервативы, тюбики, фаллоимитаторы…

— Остановись, фу, фу, фу! — затрясся Шуга. — Подождите, дайте я уйду отсюда, и обсуждайте это! Хотя нет, можно я поеду и пристрелю его? Можно? Ну пожалуйста, я хочу размазать его голову о стену и скинуть его с крыши!

— Мы собирались завтра уезжать, — напомнил Джей-Хоуп.

— Давай останемся ещё на день? Я только станцую джигу на трупах этих уродов, а? — жалобно-просяще похлопал ресницами Сахарный, не в силах пропустить зрелище расплаты, которое особенно остро требовалось его душе.

— Поменьше грубых слов, — заслонил ладонями от остальных ребенка Ви.

— Мы не можем убить его так сразу, — образумил его Ёндже. — Нужно через него выйти на остальных. Их несколько.

— Оба-на! — приглушенно воскликнул Ёнгук, долистав до какого-то снимка, сделанного Реном. Все обернулись. Он увеличил нужный фрагмент в несколько раз, и взорам предстала книжная полка, на которой можно было различить надписи на корешках. Несколько томиков принадлежали авторству Полли Шелл, с которой уже который день мучился на своей работе адвокат. — Итак, он её поклонник, или хотя бы просто читатель. Что ж, кажется, круг начинает замыкаться, — не глядя на время, Гук набрал Химчана и, разбудив его и зная, что тот начинает соображать моментально после пробуждения, без лишних прелюдий стал диктовать: — Запиши имя, мне нужна абсолютно вся база по ней. С кем созванивается, переписывается по почте, имеет контакты. Всё!

Нажав на звонок, Гук специально не открывал дверь сам, приняв побитый и обделенный вид. Вцепившись в коляску, он ждал, когда Херин распахнёт вход в квартиру, что она и сделала спустя минуту. Устало прислонившись к косяку, она встала в проёме, глядя на вечно пропадающего где-то мужа.

— Привет, — виновато посмотрел он на неё исподлобья. — Я знаю, что сейчас четыре утра, но у меня есть объяснения…

— Они у тебя всегда есть, — вздохнула Херин. — Я не жду от тебя извинений. Я жду, когда ты начнешь себя вести по-другому. Неужели так сложно было провести один день дома?

— Я никак не мог, — приложил руку к груди Ёнгук и кивнул на коляску. — Но мы хорошо провели время. Она сытая, опрятная, довольная, погулявшая, и отдыхает.

— А я?

— Ты не отдохнула? — недопонимающее озаботился супруг.

— Я недовольная, — она отошла, позволив вкатить коляску в квартиру. — Я хочу нормального выходного всей семьёй, я хочу быть и с тобой и с дочерью… Бан Ёнгук, ты для чего на мне женился, чтобы я сидела дома и занималась домашними делами?

— Я не…

— Я и не против, я полностью согласна, что этим и должна заниматься женщина… но можно хотя бы по ночам тебя видеть немного чаще и дольше?

— У меня скоро будет отпуск, честно, — пообещал адвокат, надеясь, что когда они закончат дело с убийствами мальчиков, которое близится к развязке, то у него образуется некоторое свободное время.

— Я это уже столько раз слышала! — посетовала Херин и, вытащив спящую Бомми, понесла её в кроватку. Гук прошёл следом и наблюдал, как укладывается ребенок. Подойдя ещё ближе, он обнял жену вокруг талии и поцеловал за ухом. Выпрямив спину, она обернулась к нему через плечо: — Я не думаю, что я избалованная, Гук, но мне нужно чуть больше внимания. Прости, если требую невозможного.

— Рин, ты требуешь то, что должно быть тебе дано… Это ты меня прости. Но если бы ты знала, насколько важно всё…

— Я знаю, что ты работаешь в юридической конторе, которая заваливает тебя делами. Поскольку ты дал мне слово, что никогда больше не займёшься ничем, что могло бы быть опасным, никогда не свяжешься с чем-то незаконным и преступным, то ничего другого я знать не могу, — твердо сказала она. — Иначе перестану тебе верить.

— Рин…

— Потому что сейчас, даже если ты скажешь мне, что солнце зеленое, а небо розовое, я доверюсь твоим словам, а не своим глазам, — смягчившись, она положила ладонь на его щеку и, сомкнув веки, прижалась лбом к его подбородку. — Пожалуйста, не заставь меня пожалеть о том, что я так безотчетно тебе доверяю.

— Ты разрываешь мне сердце, и я не знаю, чем отблагодарить тебя за то, что ты мне даришь, — Ёнгук прижал её сильнее, обнимая и целуя. — Я сделаю всё, чтобы мы были счастливы, Рин, любимая моя, родная. Просто подожди немного, потерпи. Я знаю, что я не заслуживаю тебя, я плохой человек, но раз уж ты согласилась быть со мной… Я ведь пытаюсь быть хорошим, — она подняла к нему глаза и улыбнулась.

— Ты и есть хороший. Ты самый лучший, между прочим.

— Ага, самый честный и самый искренний, — убедительно кивнул Гук, потянувшись к губам жены. Она кратко ответила на поцелуй и, отвернув лицо, посмотрела на дверь.

— Поспи сегодня снова в зале, ладно?

— Что? — обернулся он и опять воззрился на Херин. — Почему? То есть… после исполнения супружеского долга?

— Супружеский долг заключается не только в совокуплении, — она развела его руки и выскользнула из них. — Когда настанет долгожданный отпуск, и ты сможешь отдать долги своей стороны в виде положенного совместного досуга, тогда я выдам тебе постельные обязанности.

— Эээ… Я так не играю! Рин, давай договоримся…

— Прекрати свои адвокатские замашки. Я не буду вступать в переговоры, пока вы, господин Бан, не рассмотрите моих претензий и не пойдёте на компромисс.

— Да я ж не доживу до компромисса, если пару ночей без тебя там поваляюсь… — Херин выпихнула его за порог и, взявшись за дверь, назидательно подняла палец.

— Вы слышали наши условия. Не заставляйте меня искать личного адвоката.

— Я твой адвокат!

— А что делают, когда адвокат пытается идти против клиента? — коварно уставилась она на него. — Правильно, ищут другого!

— Я тебе найду другого! Эй, Рин, ну перестань, я же это… самый лучший, мы только что выяснили!

— Значит, я тебя пока что недостойна, — она захлопнула дверь и закрылась, упрямо решив наказать мужа и добиться от него того, что ей было нужно. Всего лишь присутствия дома и уверенности в том, что он в безопасности.

— Шантаж уголовно наказуем! — постучался он в спальню. — За это пожизненные брачные узы в особо тяжелых условиях моего постоянного присутствия и домогательств!

— Буду рада! — ответила она ему с той стороны и под дверью потух свет, оповещая о том, что супруга легла спать.

Личные дела

Айли лежала в кровати и смотрела в потолок, на серо-белую непримечательную плитку, чьи швы напоминали тетрадные клетки. У неё был выходной, и никуда идти, спешить, торопиться, бежать не надо было. Никакой суеты, никаких дел. Уехав ночью от Рэй с мыслями обо всём, что узнала, услышала и увидела за прошедший вечер, девушка всё ещё думала об этом, не переключившись. Об опасностях, разочарованиях, тайнах, судьбе и мужчинах. История подруги о первой любви заставила сравнить отношение к отношениям («Какая неприглядная тавтология!» — забрюзжал в голове журналист и попросил исправиться), к чувствам, что испытывала та, и что случались в жизни Айли. Рэй полюбила всего второй раз, а у Айли влюбленности возникали повсеместно, даже несколько одновременно, ничто не сдерживало и не заставляло ограничиваться, остановиться. И разговор не о внешних рамках, а о чем-то, что должно бы было скрести изнутри, говоря, что большего не нужно, вот оно, идеальное, найдено, робко сообщать, что всего достаточно и лучшего не требуется. Но разве проблема в её характере? Разве суть в легкомысленности? Нет, Айли умела быть серьёзной, верной и собранной, и легкомысленность — качество не всегда врожденное. В её случае это скорее попытка собрать что-то глобальное из мелочей, потому что ничего цельного и грандиозного не встречается. Рэй встретила однажды парня, который завоевал её сердце без остатка. Завоевал не потому, что она была целеустремленной, определившейся однолюбкой в свои семнадцать-восемнадцать лет, а потому, что был настолько прекрасным и достойным, что затмил всех остальных. Легкомысленности неоткуда и незачем было браться: всё, о чем можно было мечтать, нашлось в одном человеке. Точно так же случилось спустя несколько лет. Рэй нашла в Дэхёне всё, чего могла желать. Он был богат, красив, образован, вежлив, учтив, заботлив… Настоящий личный рыцарь для своей дамы. Встречался ли хоть один такой набор поразительных черт в одном индивиде на пути Айли? Да, бывали красивые, бывали добрые, и состоятельные попадались… Но где всё в одном, чтобы не бегать по разным адресам, откусывая от пирогов с разными начинками, чтобы наесться? В чем же всё-таки коренится загвоздка? Что первоначально — неумение любить сильно и преданно или отсутствие того, кто был бы этого достоин? Корреспондентка вновь вспомнила Ёндже. Он был так близок к пьедесталу, на который уже почти взошёл! И всё, как обычно, полетело вниз, споткнувшись. Он вошёл в её мирок газетчицы вместе с удачей, оказавшейся кратковременной, или забрал её с собой: заметка о том вечере, который он провёл рядом, но не с ней, по каким-то техническим причинам не пошла в выпуск. Колонка светских новостей была пропущена и газета вышла на лист меньше обычного. Так обычно и бывает, что всё наваливается разом: успехи в карьере и личном разворачиваются по всем фронтам, и так же синхронно сворачиваются.

Детский итальянский голосок запел из телефона и Айли, вздрогнувшая на мгновение, со второй секунды поняла, что звонит не тот, о ком она думала. Спустив ноги с кровати, девушка поправила длинную футболку бейсбольной команды, в которой спала, и дотянулась до мобильного, вытащив его из сумочки.

— Да, Ынхёк?

— Привет, не разбудил? — Айли посмотрела на электронный будильник. Без пяти минут полдень.

— Нет, я уже не сплю.

— Странно, в выходной ты всегда спишь долго, — хмыкнул он.

— И зная это, ты решил меня поднять? — зевнула в сторону блондинка, чтобы её потягивание не услышали.

— Я хотел спросить, какие у тебя на сегодня планы? Может, встретимся?

— Я хочу валяться перед телевизором, смотреть клипы и каждые полчаса пить чай. В общем, очень занята.

— Давай это всё вместе делать? — игриво предложил Ынхёк. Айли закрыла глаза, опустив голову, и на лицо упали светлые пряди, которые она закинула назад одним движение руки. Как иногда надоедает несерьёзный тон мужчин! Почему нельзя хоть раз сказать что-нибудь с придыханием, чтобы сердце быстрее застучало. Чтобы хотя бы поверилось в то, что намерения у них глубокие, что они хотят взять на себя за тебя ответственность.

— Нет, я хочу расслабиться в одиночестве.

— А я очень хочу твоего общества, — настойчиво попросился коллега.

— Секса ты хочешь, — разоблачила его Айли и откинулась на подушку обратно. — А я не в настроении, так что извини.

— А я умею поднимать настроение.

— Слушай, я могла бы согласиться на встречу, только если бы ты пообещал накинуться на меня с порога, сделать всё за семь… ну, максимум десять минут, и сразу же уйти, чтобы больше не отвлекать меня от моего здорового воскресного уныния. Устроит предложение?

— Ты ужасна в своём циничном феминизме, — поостыл Ынхек, не собираясь работать молниеносной доставкой быстрого совокупления. Относительно видения девушкой его персоны, у него всё-таки намерения были тяжеловеснее.

— Это не феминизм. Это накопившаяся усталость и отсутствие понимающего человека рядом. И не пытайся убедить меня, что ты можешь им быть! Ты карьерист до мозга костей, алчный, себе на уме бумагомаратель!

— Так мы же два сапога пара!

— В любви нужны противоположности, — зевнув ещё раз, Айли не захотела продолжать этот разговор. Когда-то интерес между ней и этим парнем был сильный, взаимный, страсть так и пылала сутками напролёт. Но она прошла. А у девушек, в отличие от мужчин, с чувствами проходит и возбуждение. Это те могут бегать по старым знакомым, пока не станут импотентами, а женщины… Нет, им с душой всё нужно. — Ладно, у меня еда остывает, ещё созвонимся, пока! — соврала Айли и положила трубку. Завтрак ещё надо было приготовить, а подниматься всё ещё было лень. Зато теперь появился более интересный объект, чем потолок. В её руках был сотовый. Забравшись в недавнишние вызовы, журналистка нашла вчерашний звонок Ёндже и перешла к его контакту. Супернатурал, да? Ха! Нет уж, более мы этого не заслуживаем. Но что бы на него такое поставить? Элтона Джона? Джорджа Майкла? Бой Джорджа? Сколько вариантов! Надо бы узнать как-то, как поживает Рен, тот мальчик… Так, не отвлекаться! Что наиболее унизительное может соответствовать этому сынку ресторатора Ю? Листая плейлист, Айли подумала, что случайно не туда нажала, потому что заиграл этот самый «Супернатурал», которого она именно в этот момент меняла. Что такое? Где отключить? Палец был занесён, когда она поняла, что это не проигрыватель, а рингтон, и кнопки предложено всего две: принять и сбросить. «Ты так гипнотизируешь, — полился текст песни, — Может быть ты демон? Может быть ты ангел?». Перед глазами въявь предстал Сольджун, и фотовспышкой просияла мысль, что ему этот рингтон подошёл бы настолько гармонично, что лучше и не придумаешь, да жаль, что его номера у Айли не было.

— Алло? — оклемавшись от удивления, подняла она.

— Добрый день, не занята? — как обычно предусмотрительно поинтересовался Ёндже своим умиротворенным и почему-то внушающим доверие голосом.

— Нет, свадьба только на следующей неделе, а до тех пор я ещё свободная, — по ту сторону раздалось растерянное молчание. Отлично, выбила немного из колеи! — Это шутка. У меня выходной сегодня, так что слушаю.

— Кхм, прости, я немного опешил, действительно, — честно признал Химик. — Уже пронеслись мысли о том, почему же ты со мной согласилась общаться, если у тебя есть жених…

— Да мне тоже интересно, почему ты со мной решил общаться… — «Если тебя волнуют мальчики» — закончила она про себя, но вслух никак не обосновала своего замечания.

— А почему нет? Что тебя смутило? У меня нет невесты… — «Вот это-то и смущает! У тебя её вообще никогда не было».

— А почему у тебя её нет? — в лоб спросила Айли, воспользовавшись тем, что этот вопрос тоже ставит в неловкое положение, но и не заявляет откровенно о том, что она знает о его ориентации.

— Да как-то некогда специально искать себе кого-то, — расставлял по полочкам Ёндже свою жизненную позицию, не медля с ответом, так что всё было похоже на правду. Похоже, но являлось ли ей? — А сами собой девушки под ногами не валяются. В моих делах в основном имеешь в партнерах представителей мужского пола, — «Ага!» — скабрезно скорчила моську Айли. — Ну, а те представительницы прекрасного пола, которых я знаю, не обязательно подходят мне, влюбляются в меня, а я в них. В этом мире не так просто найти совпадение, правильное соединение…

— Должна быть особая химия, да? — со скрытой иронией сказала Айли. Ёндже хохотнул.

— Не без этого. Я наглядно знаю, что если подобрать пару неправильно, то может окислиться, вспыхнуть и быстро погаснуть, или даже взорваться. Не все сочетания годятся…

— А что, по-твоему, «идеальное сочетание»? Оно не должно гореть? Какие у него должны быть свойства? — «Какого оно должно быть цвета? Голубого?» — не могли уняться мысли Айли.

— Мне кажется, это когда два элемента образовывают что-то очень крепкое, и один не поглощает второй. Они сливаются абсолютно равномерно и превращаются во что-то… что-то такое…

— Красивое? — подсказала девушка.

— Ну, пусть будет красивое, — улыбнулся Ёндже. — Но я хотел сказать, что вещества должны обоюдно усиливать положительные свойства друг друга. И они должны терять тягу соединяться с другими веществами.

— О, думаю, что если бы мужчины стали элементом, то они бы прошлись по всей таблице, пробуя различные вариации формул и новообразований, — не сдержала скептицизма Айли.

— А я вот всегда считал, что более непостоянным элементом стали бы женщины, — девушка замолчала, вспомнив, что Ёндже говорил о боязни разбитого сердца. У него явно фобия какая-то, поэтому и сменил передний привод на задний. — Прости, я совсем забыл сказать, зачем звоню. Что ты делаешь вечером? Я хотел бы встретиться, чтобы как-то загладить вчерашнее впечатление, но я, правда, никак не мог уделить внимания, потому что встреча была очень важной…

— Не знаю, на улице слякотно, и не хочется выходить из дома, — Айли задумалась, рискнёт ли увидеться с ним ещё раз для того, чтобы выяснить, связан он с убийствами или нет, или инстинкт самосохранения остановит её? Он может быть опасен, не лучше ли никуда с ним не ходить?

— Я пришлю такси, назови адрес.

— Ты не напрашиваешься в гости? — поддела девушка. «Конечно, зачем торопиться на квартиру к той, которая не интересует, как сексуальный объект? Все парни хотят проникнуть только туда, где желают получить что-либо».

— Мне кажется это не очень приличным, ты ведь не приглашаешь.

— А ты хотел бы? — хмыкнула Айли.

— Ты меня пытаешься скомпрометировать или разоблачить во мне коварного соблазнителя?

— Просто любопытно, что именно тебе от меня нужно. Не интеллектуальные же беседы о живописи, науке и образовании вести? — «Давай же, скажи, что я тебе интересна, как человек, как подруга, с которой можно ходить за покупками, по выставкам, и сплетничать о жестоких мужчинах».

— Хорошо, допустим, не только это, но я же имею право поухаживать за девушкой, прежде чем добиваться чего-то ещё?

— Серьёзно?

— Что именно? — по-деловому спросил Ёндже, теряя теплоту и открытость голоса, когда что-то уточнял. В нём постоянно присутствовал человек, который всё воспринимает не поверхностно и бросается на преодоление трудностей.

— Ты собираешься позже добиваться от меня чего-то?

— А ты думаешь нет? — вернулся к более медовому тону парень. — Приезжай ко мне в ресторан, я как раз туда еду.

— Даже не знаю… — закусила губу Айли. Почему опять создалось впечатление, что он вполне себе натурал? Говорит как настоящий мужчина. Очень естественно.

— Давай сейчас пообедаем, а потом сходим ещё куда-нибудь?

— Не знаю, мне нужно подумать, — растерялась журналистка. Куда с ним идти? Что ему нужно? Ну почему он такой сложный! И зачем за ним следят золотые? И если она пойдёт с ним, то будет ли где-то ошиваться вокруг Сольджун?

— Айли, — выдохнул Ёндже, не устав уговаривать её и не роняя уверенность собеседника, который не начинает лебезить и паниковать, предчувствуя отказ. Молодой человек говорил взвешено и неторопливо. Как можно быть таким непробиваемым, хладнокровным? «Он ни разу и глазом не моргнул, чтобы показать, что я ему нравлюсь! — гадала Айли о том, соглашаться или нет. — Он не разглядывает меня, не заглядывается, не делает пошлых намеков, не тянет рук. Нет, в наше время этому не может быть объяснением воспитание. Сейчас такие только…»

— Что? — вспомнила она о том, что к ней обратились.

— Я не гей, Айли, — без обид произнёс Ёндже. «Откуда он?!..» — ошарашилась блондинка, сомкнув губы, будто это с них слетело что-то разоблачающее. — И даже не бисексуал.

— Я… я разве что-то такое говорила? — щеки вспыхнули, но интонацией она не показала своего стыда. — Ты это… записывай адрес. Я успею одеться, пока за мной приедет такси.

* * *
Ёнгук лежал и слушал, как на кухне возится жена, прошедшая туда вместе с дочкой. Будильник ещё не звонил и он, зная, что в офис имеет право приходить в любое время, лишь бы успевал делать дела, отключил его, задумавшись о том, чтобы не идти на работу раньше двенадцати. Пусть всё подождёт. Тот мужик, что вывел на него клан мафии, тот, у которого он интересовался, кому он сдавал в аренду свой подвал — с ним разобрались парни Хоупа, чисто, быстро и без следов. Больше не осталось никого, кто может побеспокоить его безопасность в ближайшее время. Остаётся только ждать информации по этим гомосексуальным извращенцам…

— Тебе завтрак принести или придёшь? — раздался голос Рин с той стороны, откуда уже неслись аппетитные запахи. Перевернувшись на живот, Гук положил руки на подлокотник и тоскливо выглянул из-за них.

— А кексик будет?

— Не надо смотреть, как старый побитый спаниель, — вздохнула, посмотрев на него, Херин. — Никакого кексика. От сладкого толстеют.

— Мне грозит поправиться, по-твоему? — едва не выскочил из-под покрывала Гук, чтобы похвастаться подтянутым и жилистым телом, на котором не оседало ни капли подкожного жира, но вовремя вспомнил о ранах на плече и ноге. — Во мне сладкое очень хорошо усваивается, моментально переваривается.

— Пошли есть, я сварю кофе, — позвала она его, не подходя, хотя его взгляд молил о пощаде, любви и ласке.

— Я не тороплюсь в офис. Могу поехать туда к обеду, — выдал пункт капитуляции Ёнгук, вытянув руку вперед и похватав ей воздух, призывая, чтобы в его пальцах оказалась та, что упрямо не приближается. — Иди сюда.

— Иди завтракать, — строже сказала женщина, сделав шаг назад. Глаза адвоката почти наполнились слезами, сделавшись такими страдальческими, что ими можно было заменить взор Хатико, Симбы возле умирающего Муфасы, и котика из Шрека тоже. — Прекрати!

— Мне плохо… — уронил он лицо и прокряхтел. — Я умираю…

— Тебе надо было идти в артисты, — отвернулась Херин, хотя ей тяжело давалось моральное сопротивление.

— А тебе в прокуроры… никакого милосердия!

— Неужели я вижу бессильного перед чем-то Бан Ёнгука? — скрестив руки на груди, его супруга повернулась вновь.

— Я перед тобой всегда такой, — поднял он лицо, немного ожив. — Ты же знаешь, ты моя единственная слабость. И применять силу по отношению к тебе я не способен.

— Вот и отлично. Вставай и марш на кухню, — потопала она тапочкой, выманивая мужа с дивана.

— Один поцелуй! Для хорошего начала дня, — Гук замер в выжидающей позе. Херин прищурилась. — И я встану.

— Ладно! — взмахнула руками она и, подойдя, наклонилась к его щеке. Не дав завершиться её жесту, мужчина обхватил её вокруг талии и повалил на себя, жарко принялся покрывать поцелуями, утопая в рассыпавшихся по нему волосам и скользя ладонями по шелковому лиловому халатику. — Гук! Ну, перестань! — единожды воскликнув, Херин начала смеяться, стремительно сдаваясь и уступая. — Ты обещал встать!

— Я встаю… но не весь. Частями, постепенно, — прижимая к себе жену, он позволил ей лежать сверху, на нём, сливаясь в поцелуях, забывая о размолвках и условиях. Всё отходило на задний план, пока не зазвонил домашний телефон, буквально у них над ухом, поскольку трубка лежала на столе за спинкой дивана. Херин отвлеклась, приподнявшись. — Ой, не бери, а? Пусть себе звонят…

— Да мало ли кто там? — она быстро протянула руку и взяла телефон. — Алло? Привет, Хим. Да, дома. Не знаю, может, не слышит? — Гук понял, что до него не дозвонился брат, потому что звук он на ночь выключил, планируя на утро чудесный семейный досуг, во время которого никто не побеспокоит. И звук этот был отключен даже в том мобильном, на который звонили только золотые, а это вообще для него было так же невозможно, как перестать быть золотым. — Хорошо, уже даю. — трубка перешла в руку Ёнгуку и он, жалея, что не выдернул и этот провод, поздоровался с родственником.

— Чего там у тебя в такую рань?

— Я узнал всё о Полли Шелл, как ты и просил…

— Погоди, — осторожно выбравшись из-под супруги и замотавшись в покрывало, как в римскую тогу, прямо в нём и ушёл в кабинет, прикрыв за собой дверь, чтобы не вызывать подозрений странными разговорами. — И чего там?

— На её имя несколько раз были переведены неплохие суммы с частных, подставных счетов. Их открывали на время и, естественно, никто не сможет сказать, что за люди пользовались услугами банка, если они делали это по поддельным документам. Однако в её личной электронной почте я нашёл одно письмо, в котором она договорилась с собеседницей, ради безопасности, обсуждать всё в письменном виде по обычной, бумажной почте. Её визави была некая девушка из богатой молодёжи, дочь банкира и финансиста. Я поискал на неё материал — в шестнадцать лет ловили с марихуаной, позиционировала себя лесбиянкой до первых курсов университета, из которого вылетела на третьем. Сейчас ей двадцать три, отец подарил ей салон красоты, которым она занимается от нечего делать, поскольку деньгами обеспечена с лихвой. Последние полгода на тусовках не светится, но в интернете сидит часто. Творчество мисс Шелл — давнее увлечение. Фактически она читает её ещё с тех пор, как та была… как ты это называл? Фикрайтером.

— Так-так-так, — пробормотал Гук, плюхнувшись в кресло. — Стало быть, есть возможность, что и дорогу к славе ей дали вот такие «поклонники». Значит, скорее всего, они снабжают её средствами для того, чтобы она писала всю эту ересь… Она подгоняет им сценарии за деньги, описывая какую угодно гадость лишь бы удовлетворить их избалованные и извращенные вкусы. Итак, двое из этой компании уродов у нас есть. Сколько же их всего, интересно? Ладно, надо позвонить Джело с Опом, чтобы они последили за этой Шелл, и этой девкой тоже, за почтовыми отправлениями и перепиской писательницы с кем бы то ни было.

— Ладно, а я попробую через издательство узнать, имело ли место спонсорство в начале карьеры мисс Шелл. И если да, то кто именно делал за неё взносы. Наверняка это был один из этих состоятельных поклонников.

— Отлично, — Ёнгук потянулся за сигаретой из пачки, которая валялась в верхнем ящике стола. — Ты вообще спал после того, как я тебя разбудил ночью?

— Пока нет. Я в нашем лже-бункере.

— Тебя Шилла не загрызла ещё за такие выкидоны?

— Да нет, хотя всё меньше верит в мои вечные сказки… Я вот думаю, может сказать ей? Поймёт ли… А у тебя как?

— У меня атмосфера накаляется, — дверь кабинета открылась и, неся еду на подносе, вошла Херин, поджав губы, грозная, молчаливая и раздосадованная, она поставила перед мужем овощное рагу, курятину, горячие свежевыпеченные ею булочки и дымящийся кофе. — На горизонте тучи, — покосившись в окно, сказал в трубку Гук. — Как бы ни было урагана…

— Приятного аппетита, — сказала так, словно это было «выпей яда», Херин.

— Всё, до связи, пока! — быстро распрощался с Химчаном адвокат и вернулся к происходящему вокруг. — Ммм, какая вкуснятина! Я люблю тебя, котёнок ты мой, — приподнялся он, чтобы дотянуться через стол за поцелуем, но она показала ему спину и ушла, бросив с порога:

— Кексики тебе будут только по воскресеньям! И то, если они не выпадут на церковные праздники! — зная количество католических праздников в календаре, Ёнгук всерьёз насторожился.

* * *
Подъехав к ресторану восточной и европейской кухни, Айли вышла из такси, разглядывая фасад заведения, занимавшего два первых этажа здания. Всё было очень и очень представительно, красиво, со вкусом, по-азиатски и, в то же время, ориентировано на Америку. Улыбающаяся администратор, возможно китаянка, поприветствовала журналистку и поинтересовалась, заказывала ли она столик.

— Меня должен ждать Ёндже… Ю Ёндже, — добавила фамилию Айли, потому что фамильярность померещилась неловкой. Мгновенная вспышка изумления в глазах встречающей сменилась учтивостью и, поклонившись, она повела девушку внутрь, дальше и дальше, мимо элегантных столиков, журчащего фонтанчика между двумя залами: для курящих и не курящих, под лестницей, где вдоль всей стены висели акварели корейских художников, а потом по коридору, где украшением разместились репродукции гравюр Утагавы Куниёси, изображавшие сорок семь легендарных самураев. Айли задержалась бы, чтоб рассмотреть их, но не стала отставать от провожатой. Путь закончился в маленьком зальчике, поделённом на несколько кабинок, отгороженных друг от друга для ощущения уединенности. Девушку подвели к одной из них, за столом которой сидел Ёндже, поднявшийся при её появлении.

— Привет, — слегка поклонился он и, приглашая жестом руки сесть рядом, дождался, когда администратор ушла, оставив их тет-а-тет. — Я рад, что ты всё-таки согласилась приехать.

— Спишем это на твою настойчивость, — улыбнувшись, Айли села на расстоянии полуметра, боясь, что как-то нарушит границы личного пространства, ведь вокруг столика расположились не индивидуальные стулья, а один сплошной диван. По нему легко сползти не туда.

— Настойчивость — это хорошо или плохо? — пододвинул лежавшее уже меню Ёндже к гостье. Та поправила подол обтягивающего ярко-голубого платья, выгодно подчеркивающего золотистость локонов. Декольте сегодня не было.

— В принципе, для мужчины это хорошее качество. Главное чувствовать предел, когда уже перебор, — Айли растерянно взглянула в предложенный ассортимент. — Посоветуй сам что-нибудь, это же твой ресторан. Ты должен знать, что хорошо готовят, а что не очень…

— Если бы у меня что-то готовили не очень, я бы сменил повара, — поправив манжет, ровно, без надменности или пафоса, молодой человек посмотрел в глаза девушке.

— Ты всегда избавляешься от того, что не соответствует эталону и качеству? — ехидно подметила она. — Поэтому у тебя нет второй половины?

— Я щепетилен до крайности в работе. В личном я рассеянный балбес, если честно.

— Надеюсь, это не относится к умению предохраняться, — открыв обложку меню и застряв на первой странице, ляпнула Айли, после чего, опомнившись, посмотрела на Ёндже. С каменным лицом, он не повел и бровью, но ничего не говорил. — Прости, я иногда говорю по привычке, слишком просто…У меня такое окружение, в котором не до такта, и парни знакомые у меня такие, с которыми постоянно шутишь как-то сально, пошло… мы всегда с друзьями говорим всё в лоб, но, наверное, в том обществе, где ты вращаешься, так нельзя.

— Всё в порядке, — выдал вердикт Ёндже, отмерев и улыбнувшись.

— Но ты так сказал… Рассеянность — это такой минус для мужчины… Ведь критерии настоящего мужчины… они включают в себя то, что он умеет всё, и всё делает правильно и никаких оплошностей не будет. Я не могла не подколоть на эту тему, не пойми превратно…

— Я имел в виду ментальную рассеянность. С физической сноровкой у меня проблем нет, — продолжая пытаться не смутиться, покашлял в кулак Ёндже и принялся расправлять гладкую, как лёд на озере, скатерть.

— Значит, предохраняться ты умеешь? — всё-таки перевела это в разряд вопросов Айли и, замахав рукой, опять сделала вид, что её понесло не туда. — Прости, это уже журналистская привычка, всё-таки получить ответ на поднятые темы, узнать всю подноготную и спросить что-то очень интимное. Это опыт интервьюера сказывается…

— Два университета лично мне дали другой опыт, — Ёндже серьёзно посмотрел на блондинку. — Что знания лучше всего усваиваются на практических занятиях, поэтому, если тебя что-то интересует…

— Это намёк-предложение или шутка? Хочу сразу понять, стоит подыграть или искать аудиторию для практики.

— Айли, я не хотел бы так быстро сводить всё к… к сексу, — превозмог себя Химик и заговорил как можно более откровенно. «Ага, он всё-таки противится! — журналистка напрягла внимание и бдительность. — Я выведу его на чистую воду. Он делает вид, что я ему интересна, но от постели отказывается и упирается. Я его туда тоже тащить не собираюсь, хотя и не отказалась бы, будь наверняка уверенной, что он нормальный и адекватный. Но он вряд ли такой. Заинтересованного мужчину напором не спугнёшь, а этот всё пятится, как краб». — Я хочу убедиться, что…

— Что?

— Что мы подходим друг другу. Что из этого выйдет нечто серьёзное, — «И всё-таки, почему за тобой следил Сольджун?».

— Ты говоришь об отношениях? — удивилась Айли.

— Именно, — девушка отвлеклась на то, чтобы потыкать официантке на картинки, изображающие соблазнительные блюда и, воспользовавшись этой заминкой для кое-каких соображений, обернулась к Ёндже, поправив волосы. — Не надо думать, что я безнадежный пофигист. Я прекрасно вижу привлекательную девушку перед собой, я вижу, как это платье обтягивает твою фигуру, и как в прошлый раз открывал вырез грудь, я тоже видел, и глазам хотелось в нём провалиться. И когда ты заводишь разговоры о чем-то пикантном, мне вовсе не в радость сидеть с умным лицом и сложенными руками, якобы пропуская это мимо ушей. Но я привык не показывать эмоций и держать свои мысли и желания при себе. И не считаю нужным накидываться на понравившуюся девушку, как бы мне ни приспичило. К слову сказать, переходить к близости я, на самом деле, не мастер, но если тебя устроит затяжной период конфетно-букетной романтики, пока я решусь на что-нибудь, то, думаю, мы сумеем найти общий язык, — сдержавшись, чтобы не распахнуть рот, Айли притихла, пытаясь поверить в то, что услышала. Он на самом деле такой внимательный и скрытный? Ей бы его выдержку…

— Боюсь, ты слишком мудрёный для меня, — опустила взгляд журналистка. — Я с тобой, как голая. Будто ты всё и всегда знаешь наперед, а я понятия не имею даже о том, что ты думаешь.

— А ты спроси. Разве я отказываюсь отвечать?

— Кем тебе приходится Рен? — повергла его в легкое недоумение Айли. — С которым ты был вчера в ресторане.

— Рен? Никто. Один знакомый попросил показать ребенку Нью-Йорк, пока они приехали сюда на пару недель, и я возился с ним, ведь он не знает английского, а поскольку у меня была встреча с тем типом — он сын сенатора и бизнесмен, — то я соединил сразу два дела, — «Всё звучит правдиво, снова нет повода для того, чтобы заподозрить неладное, но Сольджун! Какое ему дело было бы до честного человека, если Дэхён утверждает, что у золотых лишь добрые намерения? Может, они, как и я, стали следить за ним просто так, из-за подозрительности?» — Почему ты спросила?

— Он как-то странно был одет…

— Ну, я ничего не могу сказать о моде современной молодежи, — развел руками Ёндже. — Я так не одеваюсь. Но ты так и не ответила, согласна ли встречаться со мной?

— Ты предлагаешь мне, совершенно меня не зная. И я тебя не знаю толком.

— А как нам ещё узнать друг друга лучше, если не начать встречаться? — приподнялись брови парня.

— Общаться… дружить, присматриваться… — возвысились и опустились плечи Айли.

— Чтобы иметь возможность присматриваться к кому-то ещё? — прозорливо отметил Ёндже. Девушка покраснела.

— У меня есть ещё поклонники, скрывать не буду, — «Зачем я это сказала? Ну, какой Ынхек поклонник? Он уже пройденный этап. Но Ёнджеправ. Я всегда цепляюсь за свободу потому, что боюсь упустить кого-то ещё».

— Тогда скажи мне вот что, — сплетя пальцы, молодой человек положил замок рук перед собой. — Что должен сделать мужчина, чтобы девушка перестала думать о ком-либо другом?

— Если бы я знала, — растерялась Айли, поскольку и сама себе бы не ответила на эту загадку. — Наверное, поразить воображение. Изумить. Восхитить. Влюбить в себя.

— Понятнее не стало, — засмеялся Ёндже. — Всё-таки, женщины очень таинственные существа.

— А мужчины — опасные.

— И то и другое всегда манило людей.

— Тебя ко мне манит? — кокетливо стрельнула глазами блондинка.

— С первой встречи. Но, видимо, это не очень взаимно, — немного грустно дрогнули губы Ёндже.

— У женщин всего лишь замедленнее срабатывают животные инстинкты, — хотела положить свою ладонь на его Айли, но сдержалась. — А вы хотите самку сразу, как её увидели.

— Я не думаю, что дело только в телесном магнетизме, — Химик выпрямился и откинулся на спинку, забрав возможность дотянуться до него. — Мне приятно общаться с тобой. Но, конечно, в рамках дружбы завязнуть бы не хотелось, — «Мне с тобой тоже хорошо и забавно местами, — думала Айли. — Но иногда некомфортно, потому что ты чересчур воспитанный, прагматичный, эрудированный и богатый. И рядом с тобой я себя немного теряю. Но ты хотя бы не жрёшь мне мозги гипнозом, как некоторые. Кстати, эти некоторые не выходят у меня из головы со вчерашнего дня…Какого черта?».

Под дождём

Поздний завтрак смешался с обедом и, проглотив вместе с салатом из морепродуктов, яичными рулетами и десертом два часа времени, Ёндже с Айли решили прогуляться где-нибудь, чтобы не сидеть безвылазно в ресторане.

— Но я обещала вечером встретиться с подругой, — вспомнила о Рэй девушка. Пока та была в Нью-Йорке им хотелось побольше пообщаться, ведь потом, когда та, возможно, вернётся к Дэхёну насовсем, то её жизнь станет более семейной, оседлой и занятой, и будет не до прогулок со свободной Айли. Да и командировка журналистки может кончиться рано или поздно. И она вернётся в Сеул.

— Можешь пригласить её в нашу компанию. Давай сходим в кино? Мы же всё равно ведём себя, как порядочные школьники, так что нам ни в чем не помешают, — улыбнулся Ёндже.

— Ладно, я позвоню ей, подожди. — Не любившая разговаривать прилюдно, блондинка удалилась в туалет, откуда набрала Рэй и, договариваясь о месте и времени, сообщила, что будет не одна, а «с тем самым, который подозрительный маньяк». — Познакомишься с ним. Вдруг у нас с ним получатся отношения, так что мне интересно твоё мнение.

— Как ты вообще снова оказалась при мысли, что начнёшь с ним встречаться, если вчера окрестила педиком и заподозрила в серии убийств?

— Я знаю, что не очень постоянна, но доводы были весомые — ты бы видела его глаза! Они такие подкупающие. И когда с ним разговариваешь, то он перестаёт быть странным. Вся странность появляется, когда я его не вижу и надумываю.

— Может, я тогда Дэхёна захвачу? Не люблю быть третьей лишней, — вздохнула Рэй.

— Отлично! Так даже лучше. Люблю компанейские посиделки, — попрощавшись, Айли вернулась к столику, но уже не садилась за него, а наблюдала, как поднимается Ёндже, застегивая черный приталенный пиджак. — Она подъедет. И тоже будет со своим парнем. Свидание парочками — что может быть милее!

— Свидание квартетами? — пошутил молодой человек, предлагая локоть.

— Нет, дело не в геометрической прогрессии, — выпрямив его руку, она скользнула пальцами в ладонь Ёндже. — Так удобнее. Под руку ходят только старики и замужние.

— Правда? Я даже этого не знал. Куда поедем?

— Я люблю кататься на колесе обозрения, — парень поправил галстук.

— Я не любитель высоты, но если ты хочешь… Есть огромное на Стейтен-Айленд, и поменьше на Брайтон-Бич, в Бруклине. Что выбираешь?

— Пощажу твою фобию и выберу поменьше, — снизошла Айли до уступки, следуя за Ёндже. Она сто лет не ходила ни с кем вот так, за ручку! И при этом этим кем-то никогда не был миллионер. А ещё в такой роли никогда не был человек, который оттягивал бы момент сексуальной близости. Обычно все свидания немного напрягают девушек тем, что они чувствуют, к какому результату стремится спутник. А сейчас это отсутствовало совершенно. Хотелось расслабиться и забыть обо всём. Как в самой наивной теленовелле, можно было бродить по городу и максимум, чего ждать — невинного полудетского поцелуя.

— У меня нет фобии, моя рациональность советует мне не подвергать свою и чужие жизни напрасной опасности. Зачем лезть куда-то, что может обломиться, оборваться и покончить с нами, если есть сотни безобидных развлечений? Но наше умение находить компромиссы меня уже радует.

— Ёндже, люди умирают, даже поперхнувшись слюной, о каких рисках ты говоришь? — посмеялась Айли.

— Не стоящих того, — обернулся он перед выходом, за стеклянными дверьми которого виделся очередной дождь. Он поманил администратора приличествующим корейским жестом пальцами вниз и, когда девушка подошла, попросил принести им зонт. — Я считаю, что ставить под угрозу одно нужно в том случае, когда выгадаешь что-то большее. Иначе это глупость. Разве нет?

— Я никогда не задумываюсь так глубоко над каждым поступком в своей жизни, — надув губы, тут же спустила их Айли, и они вышли на тротуар, ловя такси. — Завтра меня может слопать дикий кабан, зачем париться о чем-то сегодня?

— Дикий кабан в каменных джунглях? — изумленно и немного зачарованно, сверху вниз, принялся вглядываться в журналистку Ёндже. — В смысле, переедет грузовик?

— Нет, я имела в виду именно дикого кабана. Это к тому, что случайности могут быть вообще какие угодно, от Годзиллы до конца света. А я не полезу на колесо обозрения? — желтое авто притормозило и они погрузились в него. Химик назвал точку назначения и откинулся на сиденье. Они оба сели на заднее.

— Тогда я удивлен, что ты не согласилась сразу же быть моей девушкой. Если ты не боишься пробовать и рисковать, то о чем было думать? Ничего ведь не теряешь. Разве что я тебе не слишком симпатичен…

— Ты критичен к себе, — улыбнулась Айли и заговорила тише, наклонившись к его плечу, чтобы не слышал водитель, хотя они всё равно говорили на родном языке, и американский житель не мог бы их понять. — Но всё равно я не могу сказать, насколько сильно ты мне нравишься, пока не видела тебя без рубашки. Я люблю стройных парней.

— Опять эти пресловутые кубики пресса? — Ёндже хотел бы закатить глаза, но выдержка не позволила и он лишь вздохнул. — Женщины на них совсем помешались.

— А тебе разве не нравится большая грудь? Почему мы не можем иметь своих фетишей?

— Мне, может, и нравится большая грудь, но не настолько, чтобы я отказался от хорошей девушки, у которой бы оказалась маленькая. Разве внешний вид решает такие дела?

— Можно я потрогаю твои руки? — засмотревшись на его плечи под пиджаком, попросила Айли. Снова вылетев звеном из логической цепочки, Ёндже покивал, следя за тем, как девушка сжимает его бицепсы, прощупывая, сквозь ткань. — А ты крепкий… никогда бы не подумала, что человек науки занимается спортом. Или ходишь в фитнес?

— Я занимаюсь борьбой. Так, для себя, чтобы как-то растрясаться после многих часов в кабинете, — Айли с восторгом округлила глаза.

— Борьбой? То есть, ты можешь постоять за себя, если что? Это так… мужественно. Ты знаешь языки, химию, начитанный, ещё и драться умеешь! — она чуть отодвинулась, заметно расстроившись. — А у меня никаких особенных способностей… Никогда не могла определиться, в чем же найти себя? В детстве ходила и в художественную школу, и немного на танцы, и в кружок кройки и шитья, но ничего не прижилось во мне. Ещё и готовить не люблю. Думаю, тебе лучше сразу узнать всё это обо мне, чтобы не разочаровываться постепенно.

— Айли, если бы ты была такой же, как я, — посомневавшись, взял её за руку он сам. — Я бы тебя и пяти минут не выдержал. Если у тебя к концу дня не заболит голова, я подарю тебе медаль. Да и… ты пишешь статьи! Ты же почему-то выбрала ремесло корреспондента? У тебя это здорово получается. Я прочёл заметку о той выставке.

— Правда? — приободрилась девушка, но приструнила внутреннее порхание возбуждения, списав это на обычный полуправдивый комплимент. — Вообще, я пошла в журналисты только потому, что они никогда не сидят на месте, а я обожаю путешествовать. Я мечтала колесить по свету, бывать там и сям, смотреть новые места, переезжать из города в город, из страны в страну. Так что командировки — это та сладкая часть, ради которой я выбрала публицистику, — загадочно помолчав, словно исследовав речь Айли, пока она говорила, Ёндже заметил:

— Я рад, что ты не любишь сидячий образ жизни.

— Это говорит человек, не вылезающий из лабораторий?

— Лабораторий на свете много, — капли дождя текли по стеклам, защищающим пассажиров от непогоды. Шофер включил радио и играл какой-то старый джаз. В этом умиротворенном сухопутном корабле, Ёндже выглядел надёжно, тепло и желанно, так что хотелось приблизиться обратно, но Айли не стала. Раз они играют в устаревшую манеру отношений, то почему бы и нет? — Я часто перемещаюсь из одной в другую. И иногда очень хочется, чтобы сопровождали меня не только чемодан и несессер, но и кто-то, с кем можно поговорить.

Накатавшись на аттракционах, попав в пробку на обратном пути, Айли с Ёндже едва успели подъехать к кинотеатру вовремя. Бродвей был забит в такой час, и толпы заполоняли всё пространство, океан людей неукротимым потоком волновался вокруг, бурля по лужам, пестря зонтами. Ища обговоренное с подругой для встречи место, журналистка издали приметила припаркованный мотоцикл Дэхёна, который научилась отличать от других по фотографиям, что восхищали Рэй.

— О, они должны быть там! — потянула спутника Айли, но он, увидев куда они направляются, вдруг застыл. — В чем дело? — Ёндже моргнул, будто за секунду до этого на него опустились слепота и глухота.

— Нет-нет, ничего, идём.

Неподалеку от Сузуки Хаябуса на самом деле стояли Дэхён и Рэй, уже купившие четыре билета по центру кинозала. Увлеченные приветствием, девушки не обратили внимание на неловкие переглядки молодых людей.

— Познакомьтесь, это Ёндже, — радостно указала она на Химика, и он протянул руку Дэхёну, который ответил на это пожатие, замедленно, сжимая губы, чтобы не расползтись в юморной улыбке, обличающей всю эту ситуацию, которую видели изнутри только они с другом, но не дамы.

— Очень приятно, очень, — потряс кулак артист. — Я Дэхён.

— Мог бы и не представляться, — громко сказал Ёндже. — Кто же не знает самого Чон Дэхёна! — активнее помотал сжатые ладони парень. — Не скажу, что я твой фанат, но кое-что слушал. Айли, — посмотрел на неё он. — Ты не говорила, что у тебя есть знаменитости среди знакомых.

— Ну… теперь ты знаешь. А это Рэй, — указала она на подругу и та кивнула.

— Я пойду за попкорном, — сдерживая смех за воротником байкерской куртки, поспешил внутрь Дэхён. — Встретимся у входа в зал!

— Я возьму что-нибудь выпить, — добавил Ёндже и ушел следом. Оставшиеся под входным козырьком Айли и Рэй переглянулись. Журналистка, вздохнув, пожала плечами.

— Если бы они подружились — было бы неплохо. Мы могли бы дружить семьями, — тронувшись, они вошли в холл и стали снимать пиджаки.

— Речь уже даже о семье? — обомлела Рэй.

— Да нет, это я так… мечтаю.

Посаженные посередине девушки, имевшие возможность болтать и между собой, и со своими кавалерами, даже не заподозрили о том, что эти два человека друзья детства. Привычка конспирации в золотых была отлажена и несменна. К тому же, Ёндже был одним из немногих, о чьём участии в банде не знала даже Рэй, знавшая почти всех остальных. Сидя по краям, они незаметно переписывались в телефонах, следя за фильмом одним глазом. «Ты что, ухаживаешь за Айли?» — прилетело сообщение от Дэхёна. «Да, а что?» — писал в ответ Ёндже. «Всё серьёзно?». «Хотелось бы». «Не будешь ей говорить о том, кто ты?». «А смысл?». «Глядя на мучения Гука, я думаю, что смысл есть, и я всё сделал правильно». «Это общий чат с Химом, Гуком и Хоупом, если что». «Бля». «Ничего, я люблю быть примером, — вставился адвокат. — Продолжайте, не стесняйтесь». «Идиоты, бегите из отношений, пока не в окончательной кабале! — посоветовал Хоуп. — У нас ночью вечеринка по поводу нашего отъезда. Вас ждать?». «А с Рэй можно прийти?» — поинтересовался Дэхён. «Тебя из списка приглашенных вычеркиваю, — пригрозил Джей и любезнее добавил: — Мы с ней сами заглянем попрощаться. А ночью ВЕЧЕРИНКА ДЛЯ МУЖИКОВ!». «Там будет Сунён» — напомнил Химчан о сестре, вторгнувшись в беседу. «СУНЁН МУЖИК!» — со смайлами респекта, уважения и кулака с поднятым большим пальцем заявил Джей-Хоуп. «Выключи капс, идиот!» — ответил дружеской бранью на брань Дэхён. «Господи, вам всем около тридцати лет, вы можете разговаривать, не как дети?» — взмолился Ёнгук. «Бубубу, папа Гук, не ворчи, — передразнил его Хоуп и кинул фотографию с обнаженными девушками на пляже. — Гляньте! А вы там о каких-то серьёзных отношениях…»

— Какие-то дела? — прошептала Айли в ухо Ёндже и он, умудрившись не вздрогнуть, отвел экран смартфона в сторону.

— Да, ночью доставят новое оборудование, нужно будет убедиться, что оно в порядке, — подумав, Химик исправился: — Кого я обманываю? Оно наверняка в порядке, просто мне не терпится посмотреть на него и сразу испытать в деле, — «Ну вот, не успел ещё день поженихаться, уже во лжи по уши. И ведь даже не стыдно!».

— Ясно, — улыбаясь, девушка продолжила смотреть фильм.

Такси подвезло Айли к подъезду, но когда она вылезла и встала на бордюр, раскрыв над собой зонт Ёндже, уехавшего из кинотеатра сразу в другую сторону, то беспомощно обнаружила огромную лужу до самых ступенек. Глубина её была неизвестна, а замшевые голубые ботиночки в цвет к платью портить не хотелось, выясняя это опытным путём. Девушка стала оглядываться, ища, с какой стороны лучше обойти это подлое море, преградившее её праведный путь домой.

— Непреодолимое препятствие? — раздался голос впереди и Айли, наклонив зонт слегка назад, выглянула из-под него. Спускаясь со ступенек под дождь, в начало того берега лужи ступила высокая черная тень в балахоне с капюшоном, спасающим от намокания, поверх которого была застегнута кожаная куртка. Разглядев такие же штаны на длинных ногах в мощных ботинках с небольшой платформой, Айли поняла, что пред ней вновь стоит Сольджун.

— Ты что тут делаешь? Как нашёл меня?! — испугано застыла журналистка, предпочтя продолжать смотреть на ноги.

— Я же маг и волшебник, почему бы и не найти? — его улыбка сверкнула из полуприкрытого темнотой лица. — Дэхён сказал, что ты обижаешься, и что я в плохом свете показал наше золотое сообщество. Я решил извиниться и заверить лично, что больше так делать не буду.

— Я всё равно вряд ли вот так возьму, и поверю, — Айли надвинула зонт обратно, пряча свои глаза.

— Я же не утверждаю, что я воплощение добра. Конечно, я краду, обманываю и… много там чего ещё, но слово держать умею. Так что, больше никаких обид?

— Если бы Дэхён тебе этого не сказал, ты бы не задумался, что поступил плохо?

— Сплетничать тоже плохо, я же ничего тебе не говорю.

— Ах ты! — стоя на узкой плитке бордюра, Айли покачнулась и, опасно расшатываясь, была остановлена протянутой рукой Сольджуна, поддержавшего её под локоть. Он смело ступил по щиколотку в воду, обтекаемый потоками, льющимися по тротуару. — Спасибо.

— Перенести?

— Чего? — не заставляя себя спрашивать дважды, Сольджун подхватил Айли на руки и, в два широких шага своих быстрых ног, доставил её на крыльцо под крышу подъезда, поставив на лестницу. — Эй! Эй! — только и успела повторить журналистка в кратком полёте над проливом, после чего повторила и благодарность: — Спасибо.

— Вот видишь, я не такой уж и злодей.

— У всех бывают приступы доброты, — закрыв зонт, Айли посмотрела на равной высоте в лицо Сольджуна, хотя стояла на три ступеньки выше. Хорошо, что его взгляд скрывает мрак, но в то же время захотелось его мимолетно увидеть.

— И у тебя? — хмыкнул гипнотизер.

— Я всегда добрая.

— Тогда пригласи меня на чай, — прислонился он к перилам, сунув одну руку в карман.

— С какой стати?

— Я же тебе помог.

— Ты отплатил мне за то, что до этого поиздевался над моим сознанием, — пререкаясь с ним, Айли вдруг заметила, что страх ушел, и она не волнуется в присутствии этого чародея. Уж не очередное ли это его колдовство?

— Тогда просто так пригласи. Ты же добрая.

— А у меня наоборот сейчас, приступ злобы, — «Ага, ещё опасного… преступника (разве он им не является?) запускать к себе в одинокую квартиру!». — Может, тебе ещё вина или глинтвейна?

— Спасибо, я не пью. Только чай.

— Зачем ты следил за Ю Ёндже? Скажи, что в нем такого? — Сольджун приподнял голову и капюшон, съехав немного, обнажил его взор. На мгновение их глаза встретились и Айли, вспомнив ужас от осознания того, что может потерять себя на время, отвела скорее лицо в бок.

— Я не следил за ним, — девушка не могла знать, что второй раз за вечер сталкивается с конспирацией золотых, которая использует любые обманы ради того, чтобы оставить шайку скрытой, вне поля видимости и знаний непосвященных.

— Да конечно!

— Я следил за тобой, — нагло заявил Сольджун.

— За мной?! — удивилась Айли. — Зачем?!

— Угадай, зачем парни следят за девушками?

— Ты опять пудришь мне мозги!

— Думай, что хочешь, — пожал плечами он и опять спрыгнул с укрытия в лужи, окатив брызгами пустоту вокруг себя. Прохожих в такой час и такую погоду не было.

— Если бы я тебе нравилась, ты бы хотя бы попросил телефон, — резонно отметила Айли.

— Зачем, если у меня нет своего? — белоснежно улыбнулся он из-под капюшона и отступил на середину тротуара, в свет фонаря. Журналистка недоверчиво тряхнула головой.

— Быть такого не может. Как же с тобой связываются твои… сообщники? — Сольджун приложил палец к виску и, прищурившись, постучал по нему.

— Когда я нужен — я знаю. И появляюсь без опозданий. Пока, Айли! — развернувшись, он побрел прочь.

— Эй, возьми хотя бы зонт! — крикнула она ему вслед, но гипнотизер, не останавливаясь, растёкся под струями дождя, и его смытый силуэт поглотился улицей. — Эх! — топнула ногой блондинка. — Что ты за человек? Я только-только забыла о тебе, и ты снова о себе напомнил…

Прощание

Джей-Хоуп снял на ночь квартиру попросторнее, чтобы в ней могли свободно уместиться все. К тому же, он не любил стеснять себя ни в чем и, чуть не умерев пару дней назад, предпочитал достойно воздать должное жизни, пируя и даруя почтительные воздаяния удаче. Воздаяния с возлияниями имели прямую связь и слились воедино. В целом среди золотых много никто не выпивал, но были и те, кто изредка, но отрывался по полной, что, в принципе, не разрушало морально надирающуюся личность, а всего-то помогало расслабиться и забыться на мгновения в череде трудных и опасных дней. Некоторые не пили вовсе, но это точно не касалось Джей-Хоупа.

— Я к вам ненадолго! — вошёл Ёнгук и, отказавшись от протянутого бокала, поскольку был за рулём, прошёл прямиком к «спонсору программы», о чем-то оживленно болтающему с Шугой. — Не обидитесь, если я покину вас буквально через полчаса? Я очень хотел бы повидаться подольше, но, надеюсь, не в последний раз…

— Что, брачующийся, тяжко приходится? — щелкнул перед его носом Джей-Хоуп, подавляя своим дерзким холостым видом. — Вот черт тебя дёрнул в это всё ввязываться, а? Не предупреждали тебя что ли Джунвон и мастер Хан?

— Чего бы они меня предупреждали? Оба сами хороши, — напомнил Гук о том, что и у их учителей были семьи.

— Ладно, ладно! И много ты приобрел, кроме хлопот?

— Ну, я как бы счастливым стал, — улыбнулся адвокат. — Даже не знаю, стоило ли оно того…

— Он тебя уделал, — ткнул локтем в бок Хоупа Сахарный. — Впрочем, всем для счастья нужно разное.

— Так, что теперь, точно справитесь без нас? — перевёл тот тему, чтобы не грузить голову рассуждениями о жизни. Не для того он решил устроить вечеринку.

— Да осталось всего ничего, найти оставшихся подонков и порешить их, — махнул рукой Ёнгук. — Это я и на пару с Санха смогу сделать. А вам спасибо за всё. Я твой должник. Спасли наши шкуры.

— Э-э, прекрати! — недовольно выставил ладони Хоуп. Одна из них поднялась вместе со стаканом. — Мы делаем одно дело, какие нахрен долги и благодарности? Лучше приезжай на Рождество в Сеул… покуролесим!

— Я ж с женой приеду.

— Ну почему все заставляют меня забирать мои приглашения обратно? — обратился наследник ювелирной компании к Шуге. — Я им одно, а они мне своё втирают, — он посмотрел на дверь, в которую вошли Дэхён и Ёндже, отряхивающиеся от попавших капель дождя. — О, раскрошись твой ванадий, наконец-то! — распахнув руки, Хоуп пошёл встречать лучшего друга, подозревая, что тот всерьёз вознамерился покинуть его благочестивые ряды гордых одиночек и намереваясь отговорить его от этого. Хоть кто-то же должен был прислушаться к его советам!

Гук перебросился парой фраз с Юнги и нашёл глазами Хима, стоявшего у окна с Сунён, попивающего вино и о чем-то говорящего с таким лицом, будто планировал убийство. В принципе, у них с сестрой в большинстве случаев были такие лица, так что никогда не угадаешь, в каком они настроении. Веселый Химчан — это приятная редкость, весёлая Сунён — миф эпохи Чосон. Об этом уже даже никто не слышал.

— Ну-с, что грустим? — втерся к ним третьим кузен. — На дождь залипаете?

— Я хочу рассказать обо всём Шилле, — посмотрел на него Хим, и Гук понял, что тема была серьёзная и выражения приняли суровость неспроста. — О том, чем я продолжаю заниматься.

— Что-то случилось? — киллер опустил взгляд застывшего лица, задумавшись. Не хотелось отвечать.

— Ты же знаешь их проблему, — тихо и безэмоционально изрекла Сунён. Её голос иногда нервировал своей бесцветностью, но когда нужно было сообщить что-то важное, он спасал, потому что не нагнетал и не придавал никаких лишних нот информации. Она была словно диктор, излагающий любые по кошмарности или приятности вести с одинаково ровными вибрациями. — Они поругались сегодня.

— Чего так? — положил руку на плечо двоюродного брата Гук.

— Она стала думать, что я ухожу по ночам потому, что… что разочарован нашей совместной жизнью, — брови Химчана изогнулись, как крылья коршуна, взметнув внешние края и опустив к переносице внутренние, которые едва не соприкоснулись. — Она начинает вновь винить себя, что не может подарить мне ребенка.

— Пф! Усыновите! — легкомысленно передернулся юрист. — Тоже мне, проблема!

— Я ей говорю то же самое, но моё немного странное и подозрительное поведение наводит её на иные мысли, поэтому…

— По правде, виню её в связи с этим всем больше я, — честно рубанула Сунён, у которой и без того была неприязнь к Шилле. Мужчины посмотрели на неё с плохо скрытым осуждением, но она продолжила: — Род отца должен продолжаться… У тебя дочка, а эти вообще… — перехватывая мысль Ёнгука, она поспешила договорить, хотя спешить в разговорах было её слабой стороной: — Я бы сама родила, и отдала этим страдальцам на воспитание, — девушка нашла глазами Джело и подобрала губы. — Но дети не руками делаются.

— Меня пугает уже одна попытка представить тебя в положении, — покосился на неё Ёнгук. — Ты не будешь, как эта баба из фильма про вампиров жаждать крови, вопреки тому, что раньше её боялась?

— Не смешно, — поставила она опустевший бокал на подоконник.

— Хим, если Шилле от этого настолько тяжело, — мужчина одобряюще покивал. — Расскажи. Так будет лучше.

— Я боюсь, что её переживания только увеличатся… Не хочу заставлять её жить в тревоге.

— Тут не так много вариантов, как поступить иначе, — адвокат выдохнул. — Либо ты оставляешь её, либо ты оставляешь золотых, либо она знает обо всём и беспокоится. Что-то подсказывает мне, что ты кроме третьего ничего не выберешь.

— Ты прав. Я не смогу, — в квартире появился Сольджун, принявшийся здороваться со всеми, ненадолго приковавший к себе взгляды. Сунён намеренно подождала, когда гипнотизер посмотрит в их сторону, и поймала его взор, ответив ухмылкой. Ей нравилось раззадоривать его и подбешивать тем, что она абсолютно не пугалась его волшебных темно-карих глазок. Даже у ледяной леди бывают маленькие радости. Когда он отвернулся, она прошлась по остальным, слабо улыбнувшись посмотревшему на неё Чонопу и дойдя до Сандо. Не дождавшись, когда он повернётся, Сунён вернула внимание к Джело, не сравнивая его с другими, не анализируя и не пытаясь рассуждать, что кто-то может быть тоже симпатичным, милым, заслуживать любви или ждать её. Как первобытная варварка, она в своём поглощающем чувстве мыслила образами, инстинктивно. Её сердце и желание знало только Джело, и когда сталкивалось с ним, то его — сердце, — лихорадило, оно рвалось, плясало и грозило детонировать, а что касалось других мужчин — они просто были.

Сольджун дошёл до Шуги и, пожав ему руку, примостился рядом, поглядев, как тот пьёт пиво, но не собираясь присоединяться. Один из секретов мощного воздействия его ума на других — его трезвость, трезвость мыслей, взгляда. Это не было доказано, но он так чувствовал. Когда у человека есть какой-то талант, он порой осознаёт, откуда он исходит и как действует. Так было и с Сольджуном. В детстве он и не понимал толком, почему иногда его с легкостью слушаются, почему в средней школе учителя, с которыми он вступал в спор, вдруг ставили ему хорошие отметки, почему девочка, которая не обращала на него внимания, вдруг, посмотрев ему в глаза в игре «переглядки», подходила и при всех целовала его, хотя он об этом только тайно мечтал и часто думал. Через минуту она, стыдясь и краснея, убегала прочь, не разговаривая с ним больше, а Сольджун постепенно исследовал себя и приходил к выводу, что цепочка случайностей имеет связь и всё это не просто так. К счастью, полностью уверовался в своих способностях он до того, как их разоблачил ещё кто-либо. А когда его разоблачили, однажды, то он испугался сам, потому что посылать сигналы другим — это весело, а вот слышать чей-то голос у себя в голове — это уже страшно. Гипнотизер до сих пор помнил, как собирался обчистить одну богатую даму с помощью внушения, чтобы она сама отдала ему свой кошелёк, но вдруг услышал внутри себя «нельзя!», и это был не его голос, и даже не совесть. Это был кто-то извне, и когда, напуганный и упустивший жертву для обогащения, Сольджун огляделся и наткнулся на смотревшего на него пугающего высокого молодого человека в кожаной одежде, он осознал, что способностями владеет в этом мире не один. И тот кошачий прищур, остановивший его воровской поступок, привёл его к «золотым», научил хорошему и заставил служить добру, а не беспредельничать, восторгаясь от самого себя. Так Сольджун подружился с Лео, если можно назвать дружбой старшее покровительство воина, вызывавшего восхищение у тогда ещё юного парня. Благодаря тому, что с двенадцати лет занимался дзюдо, Сольджуну довелось провести на Каясан, в школе-монастыре золотых, меньше двух лет, после которых он год странствовал с одним из ранних выпусков Тигриного лога, выполняя особенно трудные задания, в который, как ничто другое, помогало умение Сольджуна и Лео поговорить без слов. Нет, это была не настоящая беседа в прямом смысле. Телепатия — дело тонкое, она как призрачный мираж, сигнал маяка сквозь густой туман, где надо поймать и настроиться, чтобы всего лишь уловить нужное направление. Это очень редко конкретные слова, чаще это просто импульс, двигающий тебя, куда надо. Именно те случаи заставили задуматься о том, что возможности мозга безграничны, и если он может вводить в транс, то, конечно, стоит попробовать научиться и чему-нибудь вдобавок. Среди этого было то, о чем Сольджун намекнул Айли часом ранее. Закрывая глаза и погружаясь в себя, молодой человек думал об определенном месте, или определенной личности, и угадывал, нужен он там или нет. Это не было чтением мыслей — это был интуитивный поток, толкающий, притягивающий, не шепчущий, но сообщающий. Передавать свои мысли он пока не научился, а, может, и никогда не научится, но, по крайней мере, реагировать, как антенна, на зов тревоги, он умел.

— Юнги, — не глядя на него, заговорил Сольджун. — А у тебя был когда-нибудь страх разучиться что-нибудь делать?

— Это как? — отозвался тот. — Впасть в маразм, разучившись ходить и соображать?

— Не так радикально… допустим, ты научился искусству боя, у тебя ведь уже третий тан, так? И вдруг ты забываешь, как это делается, становишься беспомощным.

— Ну, не хотелось бы, — мотнул головой в бок Шуга, цокнув языком. — Я и так в целом не отягощен даровитостью, куда мне ещё вниз падать?

— А если бы оказалось, что потеряешь способность, если влюбишься? Или переспишь с кем-нибудь?

— Это вроде истории Далилы и Самсона? Женщины, которым доверяешься, лишают тебя силы? — Сольджун кивнул. — Ты хочешь спросить, что бы я выбрал? Остаться при своём или поддался бы искушению?

— Да, если ты чувствуешь, что можешь в омут с головой, но есть ещё шанс остановиться… ты бы остановился?

— Не знаю, трудный вопрос. Обычно мне нравятся те, кто мне точно не светит, но я утешаю себя тем, что мне отношений и нельзя, поэтому это вроде как я их всех потенциально обламываю.

— Юнги, я встретил девушку… знаешь, я вроде как с ней уже был знаком, но не близко… и тут вдруг… Она меня поцеловала, — увидев мечтательно-остервенелый взгляд Сольджуна, Шуга засмеялся.

— Ты чего как девственник-то? Тебя впервые как будто поцеловали!

— Да нет, это всё ерунда. Суть не в том. Она это сделала так неожиданно, предотвратив мои обычные фокусы. Никто никогда не додумывался затыкать мне рот в этот момент, и что-то такое вот во мне ёкнуло, словно гипноз обратно вошёл, сам себя же очаровал ею… — Джей-Хоуп постучал где-то найденной ложкой по своему бокалу, оказавшись в центре просторного зала, чем оборвал все диалоги во всех концах и углах квартиры.

— Господа! И дама, — индивидуально поклонился он Сунён. — Вы не представляете, у нас нарисовался очередной идиот! — громко выкрикнул он последнее слово, за что получил легкий пендель от Ёндже. — Ладно, назовём это кандидатом в остепенившиеся. Пользуясь тем, что он у нас «офисный работник», этот засранец Ю решил обзавестись невестой вслед за Дэхёном! У вас тут зараза какая-то что ли? Тогда мы правильно делаем, что валим, ещё не хватало всем подцепить.

— Требуем подробностей! — крикнул Чоноп. — Что за девушка?

— Вы все, наверное, слышали о ней от меня в последнее время, — сказал Ёндже, оказавшись под всеобщим вниманием. — Совершенно случайно столкнувшись, мы оказались связаны общими делами. Я говорю о подруге Рэй — Айли. Сегодня я предложил ей встречаться, и она согласилась, — улыбнувшись, признался Химик друзьям. Между ними никогда не было никаких секретов, а сообщать о вторых половинах было положено хотя бы потому, что обычно они попадали в зону риска, связываясь с золотыми, и остальные должны были знать, за кем особо приглядывать, кого не обижать, к кому не подкатывать. А поскольку бабников среди банды хватало, то обозначить, что девушка занята, было немаловажно.

— Так, что ты там говорил об очарованности? — дослушав Хоупа и Ёндже, попросил о продолжении Шуга.

— Ничего, — поднялся Сольджун, косой улыбкой перечеркнув несостоявшееся откровение. — Глупости всякие в голову лезли. Конечно же, Юнги, мы должны выбирать способности, долг… уметь избегать соблазны, оставаться с холодной головой. Это очень важно.

— Я тоже так думаю, — допив одну банку пива, потянулся за другой Сахарный. — Кстати, ты когда навестишь родину? О тебе спрашивали. Ты же знаешь, для кое-каких дел нужен кое-чей тандем.

— Как только завершим текущее дело, — Сольджун исподтишка указал на Рена. — Наверное, я повезу его домой. Засиделся я тут, пора и повидать родные стены.

Увидев, что уходит Ёнгук, гипнотизер воспользовался организованными прощаниями и выскользнул вместе с ним.

* * *
Дэхён вернулся под утро и, проспав до обеда, умчался по пробуждению на репетиции намечающегося концерта. Вновь оставшаяся одна Рэй, заранее знавшая об этом, ещё накануне, после кино, пригласила Айли к себе, чтобы скоротать время вместе. Подруга приехала с небольшим опозданием, возбужденная и не выговорившаяся с ночи, державшая в себе впечатления от встречи с Сольджуном, которые некому было выплеснуть до этой минуты.

— Рэй, он такой одновременно отталкивающий и притягивающий! — звякая чайной ложкой по чашке, размешивала журналистка сахар. — Нет, это не неприятность, это страх — вот чем он отталкивает. Я боюсь за свою психику, когда он рядом, вот и всё. А так он … как бы его лучше описать… классный! Да, вот так коротко и по-простому: классный.

— Я думала, что ты вчера начала отношения с Ёндже… — заметила Рэй, сев рядом.

— Начала… То есть, мы договорились о них, но ещё ничего такого не сделали, чтобы это послужило однозначным стартом… Фактически это был некий фальстарт.

— Ты что, передумала только из-за того, что другой парень подержал тебя на руках?!

— Не смотри на меня, будто сама никогда не меняла своего мнения!

— Меняла, но мне тогда было семнадцать, а не под тридцать, Айли!

— Я не виновата, что есть в этих криминальных типах что-то сексуальное… Я не говорю, что хочу встречаться с Сольджуном, нет! Он ненадёжный, опасный и непонятный, и обманщик. Ёндже в этом плане выигрывает по всем параметрам. С ним хочется строить и отношения, и планы…

— Тогда причем тут Сольджун вообще? — вздохнула Рэй.

— С ним хочется переспать, — пробормотала под нос Айли.

— Я слышала от тебя то же самое, когда начинались отношения с Ынхёком. И чем это всё кончилось? Страсть перегорела, нет её. А ничего серьёзного между вами никогда и не было. Нельзя же всю жизнь тратить на людей, с которыми очевидно нет будущего…

— Когда ты начала встречаться с Дэхёном, мы все думали, что это временный роман, и у тебя затмение разума, которое обернётся разочарованием, горечью и расставанием. А в итоге? — облизнув ложку, широко распахнула глаза Айли.

— Ты что, ищешь аргументы «за» Сольджуна? — девушка не ответила, прерванная звонком в дверь.

— Дэхён вернулся? — встала журналистка за направившейся к выходу подругой.

— Не должен, разве что к нему кто-то, — не боясь открывать, даже если бы была одна дома, а снаружи стояла пара крепких верзил, Рэй распахнула дверь и, сдерживая восклицание восторга, отступила, впуская внутрь Джей-Хоупа и часть его отряда «быстрого реагирования». — Ребята!..

— Оу… — затаилась за плечом Рэй Айли, наблюдая, как порог пересекает небольшое стадо мужчин. На какую-то секунду ей захотелось обвинить подругу в не меньшей ветрености, что-то вроде «едва твой парень за порог, ты уже навела полный дом других?». Но потом она обратила внимание на преобладание черной кожи в обмундировании гостей, и всё поняла.

— Мы заглянули перед отъездом, — от лица всех сказал Джей-Хоуп, когда вошёл последний — Сандо. Увидев его, Рэй всё-таки не сдержала радостного «а!» и бросилась навстречу.

— Но-но, — в привычной манере отвёл её объятья не ставший менее диким за годы брюнет. — Не хватало ещё сантиментов, — протянув руку, золотой пожал ею ладонь Рэй и тепло улыбнулся. — Я видел, что ты теперь творишь, тигрица. Времени зря не теряла, — вспомнив о давнем обещании побороть его, девушка в долю секунды рыпнулась, чтобы перебросить Сандо через плечо, пока он, как она думала, не ожидает подвоха, но вопреки её сноровке, он даже не шелохнулся. Не веря своим глазам, она решила надавить просто всей своей силой, но его рука не поддавалась ни на миллиметр, оставаясь на весу, в воздухе, в одном положении.

— А тебя что, — негодуя над очередным поражением, раздосадовано смотрела на их сомкнутые руки Рэй, — Все эти годы Супермен кусал? Как ты это делаешь?!

— Смирись, женщина, — расплылся Сандо, выпустив её из своего смуглого кулака. — Меня ты никогда не поборешь.

— Чимин, ты с ним тоже не справляешься? — как будто с жалобой в коммунальную инстанцию, повернулась к другу она.

— Через раз. Но тебе бы я поддался, — улыбнулся он. Опомнившись, Рэй обернулась к подруге.

— Это Айли, познакомьтесь. Моя лучшая подруга. Одна из двух, — указывая на парней, по очереди, она представила их девушке. Ви подлетел и галантно поцеловал её руку. Журналистка растеряно оглядывала каждого, не совсем укладывая в сознании то, что это тоже золотые, такие простые, бесшабашные, улыбчивые и мирные.

— Так, вы уже уезжаете? — с печалью вспомнила Рэй о цели их прихода.

— Да, самолёты в разные концы через три-четыре-пять часов, — посмотрел на дисплей айфона Хоуп.

— Вы ещё и в разные места?

— Перемещаться толпой довольно-таки подозрительно, — уточнил он. — Но в конечной точке мы всегда собираемся кучно.

— У меня нет слов… чтобы передать, как я рада, что вы все вместе, что всё это наяву и я увидела вас снова, — уже понимая, что придётся рассказывать Айли и финальную тайну, о том, что мальчишки из прошлого и «золотые» — одно и то же, Рэй пыталась наглядеться напоследок на своих «братьев», о которых, пусть недолго, но заботилась, волновалась, и которых любила, как самое лучшее воспоминание.

— А вот ты разочаровываешь, — укоризненно, в позе египетского фараона, нахмурился Шуга. — Я для чего делаю этот мир безопаснее? Чтобы ты тоже встревала во все перепалки? Ну-ка, быстро стань домохозяйкой и докажи, что мои труды не напрасны.

— Я? Домохозяйка? — Рэй засмеялась. — Вот уж нет. Я ещё побегаю.

— Что ж, давайте прощаться, — первым не выдержал Джин и подошёл к давней возлюбленной. Неизвестно, чем закончилась бы их личная жизнь, встреться они хотя бы на пару лет раньше, до того, как у Рэй появился Дэхён. Однако теперь всё было однозначно: Джин не претендовал ни на что и даже не думал о каких-либо возможностях.

— Мы когда-нибудь ещё увидимся? — посмотрела на них Рэй, с тоской, с небольшой болью и тянущим ощущением потери. Не хотелось отпускать их, хотя она и знала, что они не могут позволить себе жить, как хотят, останавливаться где-нибудь и отдыхать по несколько дней.

— А почему бы и нет? — широко расплылся Джей-Хоуп. — Свадьбу вашу я точно не пропущу. Когда ещё будет возможность заржать Дэхёна?

— А я хочу быть крестным! — поднял руку Ви, хотя это уже не было жестом юноши. Это был смеющийся молодой мужчина, чей голос не удивлял своей низостью, а завораживал. Да, прежний Тэхён не был прежним, хотя что-то в нем и осталось от того, давнего Ви, радующегося успехам на уроках. Но теперь уроки им преподавали не мастера, а жизнь, а награда за успех была сама эта жизнь, а не какая-то оценка.

— Нет, у Дэ лучший друг Гук, он и будет крестным, — рассудил Шуга, введя Рэй в оторопь.

— Гук? Крестный моих детей? — покривившись, она покосилась на Айли, знавшую отношение подруги к адвокату. — Вы сейчас отговорите меня вообще рожать когда-либо…

— Всё, погнали! — скомандовал Сандо, не выдержав долгого момента прощания. — Вы до вечера будете тут разводить… — и когда все позволенные объятья и поцелуи в щеки закончились, именно его Рэй поймала за руку, притянув к себе.

— Подожди… Сандо… ты… ты сделал то, ради чего приходил в Тигриный лог? — спокойно и твердо, он кивнул. — Я рада, что ты смог отомстить… я переживала за тебя, часто вспоминала, — молодой человек молчал, едва заметно продолжая кивать. Ему не хотелось ворошить прошлое, и он знал, к чему всё идёт, и пришло очень быстро: — Пожалуйста, скажи мне ещё… — посомневавшись, девушка взяла себя в руки. — Я знаю, что ты тоже был привязан к Лео… И ты знаешь, что я… любила его… Скажи… как… как он погиб? Ты был рядом? — Сандо замер и, не шевелясь, простоял так около минуты, глядя в глаза Рэй, после чего, взяв ту руку, что его удержала, пожал её.

— Зачем оно тебе сейчас?

— Если ещё живы те, кто это сделал — я бы тоже хотела отомстить. Я хочу убить тех, кто сделал это.

— Все, кто причинил Лео зло — мертвы, — изрек Сандо. — Рэй… я знал, не просто знал, а видел, как убили ту, что я любил. Месть, расплата, воспоминания — всё это было потому, что я хотел вернуть её. Я ничем не мог её заменить, и не заменил до сих пор, хотя любовь прошла. Но прошла совсем, к ней, вместе с ней к какой-либо другой… А у тебя есть Дэхён. Если бы ты собрала все эти знания, как инструменты оживления, и тем вернула бы Лео — что бы ты сделала? Кого выбрала?

— Это жестокий вопрос, Сандо…

— Я никогда не был мягкосердечен. Отвечай. Кого бы ты выбрала?

— Если бы Лео не погиб, никакого Дэхёна бы не было…

— То есть, ты выбираешь Лео? — дернулись желваки Сандо.

— Нет! — замотала головой Рэй. — Нет. Вернись сейчас Лео, я бы выбрала Дэхёна. Да, так. Я бы не бросила его. Лео… иногда мне кажется, что я всё ещё люблю его, но это была какая-то ненормальная любовь, и раз она оставила росток для другой любви, то, наверное, это было так задумано, чтобы я сохранила нетронутой часть души для другого, и вырастила с ним настоящую любовь. Правильную.

— В таком случае, — Сандо провёл по рыжим волосам ладонью, пригладив их. — Хватит ворошить прошлое. Ты больше не Хо. Ты Рэй. Вот и живи её жизнью. А в ней нет погибших, правда? — не зная, каких трудов стоило Сандо, ненавидящему ложь, вывернуться и сохранить тайну, и при этом не солгать самому, Рэй улыбнулась, проглотив неудавшиеся слёзы. Сказав друг другу «до свидания!», они разошлись, и девушка вернулась в квартиру, закрыв дверь за своим прошлым.

Под солнцем

Почти пять дней ушло у Чонопа с Джело на слежку за мисс Шелл, пока она, наконец, не отправилась в местное отделение почтовой связи, неся в руках толстый и большой, больше, чем требовалось для письма, бумажный конверт. Дождавшись, когда она отдаст свою подозрительную посылку в руки служащей, Джело побежал разыскивать Сольджуна и, после того, как тот явился, они осторожно обработали принявшую от писательницы передачу девушку, списав адрес того, кому предназначалось отправление и проверив, что же было внутри конверта. Как и предполагалось, там был один из тех самых сценариев, по которым разыгрывали кроваво-смертельное развлечение люди с деньгами. Не вчитываясь в подробности, гипнотизер, в черных перчатках, запхал листки обратно, сдерживаясь, чтобы не начать отплевываться. Пусть посылка будет доставлена. Только свершиться очередному преступлению они уже не дадут. Собрав всю возможную информацию, отталкиваясь от уже имеющейся, зная машины, место ичасть людей, что определенного числа были там-то и там-то, золотые вычислили, что в изнасиловании и убийстве участвовало пять человек, съезжавшихся как минимум дважды в арендованные помещения, чтобы «оторваться» на всю катушку, имена четверых из которых они уже узнали. Дело оставалось за малым: собрать недостающие крохи сведений, улики для заведения уголовного расследования полиции и расквитаться со всеми этими негодяями.

В квартире, кроме Рена, они никого не нашли. Был рабочий день и, естественно, у всех были свои дела. Гук торчал в конторе, Химчан в офисе техподдержки, в которой официально работал, Ёндже инспектировал где-нибудь рестораны или возился в своих лабораториях, Санха отсыпался после ночной смены в клубе, где устроился вышибалой. Или не высыпался, потому что дома ему было чем и с кем заняться. У Дэхёна сейчас шли концерты и репетиции, а завтра ещё и уезжала Рэй, чей отпуск закончился, чтобы решить все вопросы по службе и окончательно определиться с тем, переберется она сюда или нет, так что естественно, что певцу тут было незачем торчать.

Пользуясь не Skype, разработанным европейцами, которые, естественно, по запросу сливают всю информацию, проходящую через него и внедряющие прослушку различных спецслужб, а индивидуально разработанным Химом аналогом для их личного пользования, таким, в который не влезет ни один любопытный агент, Чоноп набрал в компьютере видео-связь с Ёнгуком и их хакер-гением. Те поочередно приняли звонки, образовав мини-конференцию.

— Ну что, вина мисс Шелл доказана, — сообщил Чоноп, устроившись на крутящемся стуле. — Давайте придумывать, что, когда и с кем делать.

— Ёндже зацепил на Рена того сенаторского сына, — ответил Гук из своего кабинета. — Завтра он пригласил всю эту шоблу для якобы оргии, с которой готов поделиться своим юным якобы любовником. Они обещались прийти «все», то есть, приведут недостающего пятого. Когда они соберутся в кучу, нагрянем мы и… неласково с ними поступим, — Чоноп опустил глаза, понимая, что если адвокат говорит «неласково», то грядёт очень жестокая, жуткая расправа. У него и самого не было жалости к этим людям, которые зверски мучили молодых мальчишек, но сможет ли он быть достойным орудием возмездия? Он должен принять участие…

— А что с самой бумагомарательницей? — развалившись на диване и поглядывая за окно, где сегодня просвечивало солнце, подал голос Сольджун.

— Пока неизвестно, знает ли она о конечном итоге своих почеркушек, — задумался Гук. — Если нет — то её просто надо отправить к психиатру, с её больными фантазиями, а если да, то… Не думаю, что она заслуживает чего-то лучшего, нежели её благодарные читатели.

— По-моему, говно из её головы заслуживает её отсечения, — не всерьёз, но гневно заметил Джело. Стоя рядом с Сольджуном, он кинул взгляд на то, что было написано в «сценарии» и до сих пор не мог поверить, что кого-то может радовать описание того, как парнишку лет четырнадцати-пятнадцати заставляют делать минет какому-то мужику, при этом всё сопровождается ругательствами, матами и побоями. А ведь если бы его не спасли тогда друзья, неизвестно, под какую роль подходил он! Черт возьми, вот она — хваленая свобода Запада! Гомосексуализм, наркотики, порно… Неужели непонятно, к чему приводит вседозволенность и доступность?

— А у меня есть другая идея, — скрестив пальцы и положив на них подбородок, Химчан посмотрел в веб-камеру. — Давайте я немного вспомню прошлое и поиграю с мисс Шелл в одну игру…

— Ты хочешь свести её с ума? — удивился Чоноп.

— Да там уже некуда, — посмеялся Гук.

— Я всего лишь хочу попугать её. Так, чтобы ей, действительно, стало очень страшно, — глаза Химчана блеснули, оживляя забытые проказы городского психа, известного, как Красная Маска. Джело даже поёжился, увидев это воодушевляющееся лицо. Всё-таки хорошо, что он с ним знаком и на одной стороне с ним. Потому что встреться этот человек на жизненном пути незнакомцем, то сердечный приступ можно получить от простого тет-а-тет в вечерних сумерках.

— А ведь среди этих… — приподнялся Сольджун. — Которые убийцы… Неизвестно, кто пятый, но там два мужчины и две девушки. Девушек тоже?..

— О чем ты? — округлил глаза Ёнгук. — То, что мы сделаем с девушками — с мужчинами мы делать не будем.

— То есть… — догадался гипнотизер и посмотрел на двух младших товарищей, что сидели в этой комнате. Ну, эти-то точно задуманного совершать не будут. Что ж, опять вся радость ему с Санха? — Я раньше никогда не бил женщин.

— Если бабе хочется, чтоб мужчины трахали не её, а друг друга, и при этом её прет, если они в результате сдохнут, — Ёнгук вздохнул. — Я не стал бы такую разновидность причислять к женщинам. Женщин я тоже не бью и не убиваю, как и мужчин. Я убиваю тварей и всякую гниль. Ладно, пойду поработаю немного. Хим, твоя идея мне нравится! Когда мисс Полли начнёт истерировать и визжать, запиши пару телефонных разговоров, пришли поржать.

— Всенепременно, — улыбнулся Химчан и связь отключилась. Юрист посмотрел на медленно тянущееся время. До конца рабочего дня ещё долго, надо напечатать несколько документов, запрос в прокуратуру, письмо от одного клиента в его страховую компанию. Столько всякой чуши, но она хорошо оплачивается и питает финансово его жизнь. Но жизнь должна приносить радости, а не как последние шесть дней… Ёнгук набрал по мобильному жену.

— Рин! — сразу непререкаемо бросил он в трубку.

— Да, милый?

— Я к тебе когда-нибудь был груб, плохо относился, хамил, позволял себе что-нибудь неприятное? — огорошил он её с первой же секунды начальственным тоном.

— Н-нет… — растерялась она, отведя неглубокий половник, которым помешивала рагу на плите.

— Я хорошо себя веду с тобой? — надавил он.

— Да… да, а в чем дело? — непонимающе выбилась она из бытовой колеи, застигнутая странными расспросами. Обернувшись на Бомми, чавкающую соской, Херин отошла от готовки, булькающей в сотейнике.

— Я не знаю, чем занимаешься сейчас ты, а вот пока я стучу по клавишам, мой стояк стучит по столу снизу, намекая на то, что у меня самая жестокая и бессердечная жена на свете. За что она так со мной, а?

— Гук… ну, прости, но ты же знаешь…

— Я вчера уже дрочил! Это нормально или как? Я вообще-то женатый человек! — не выдержал долго он быть строгим и его бас сошёл на жалобно-просительный. С того самого семейного конфликта, лишенный любви и нежности Херин, он не осмеливался взять своё силой, но терпению приходил конец.

— Родной мой, милый, ну… ну почему я всегда должна уступать, а ты не уступаешь?

— Потому что ты женщина! — утвердительно крикнул Гук. — А я мужчина! Самец! Хозяин в доме! Я не уступаю. Я только выполняю любые твои желания и капризы. Рин, ну я же провел три последних вечера дома!

— Стоит мне сдаться, и от тебя и след простынет! — вменила она ему в вину нестабильное поведение.

— В общем так, я возвращаюсь домой через три часа, и атакую тебя там, где нахожу. Единственный способ скрыться — не быть дома, но когда ты вернёшься потом, я тебя залюблю до смерти, ясно?

— Ты умеешь поставить меня в ситуацию, когда и хочется, и колется, — улыбка послышалась на её губах.

— Так на что мне рассчитываться вечером? Запасаться кремом от мозолей или не надо?

— Через три часа, говоришь? — Херин видимо тоже посмотрела на часы. — Через три часа я локализуюсь в спальне. В районе кровати. И если тебя не будет к этому времени!.. — повысила тон она. — Лучше запасайся мазью от ушибов.

— И заранее сними трусики, я буду дерзкий и напористый, — расслабляясь, промурчал он в трубку и заметил, что дверь приоткрылась и заходит секретарша, несущая какие-то папки. Выпрямив спину и покашляв кулак, он деловито пробурчал в телефон: — Никаких опозданий! Всё будет по срокам. До вечера, увидимся! — покосившись на вошедшую, не понятно, слышавшую его эротическое бормотание или нет, Ёнгук уткнулся в экран и продолжил работать.

* * *
Голый городской парк скинул совершенно всю листву и, в последние дни мокрый и холодный, сегодня немного просох под победно сияющим между облаков солнцем. Дети бегали у качелей, по газонам, те, что постарше проезжали на самокатах или скейтбордах по дорожкам, праздно шатающиеся, молодёжь и старики, деловые люди, возвращающиеся откуда-то или отлучившиеся на полчаса ради отдыха в кусочке природы среди небоскребов, опускались на лавочки и, поедая хот-доги или гамбургеры из ближайшего МакДональдса, грели о них пальцы. Среди всей этой обыденной для Нью-Йорка картины по тротуару брели Ёндже и Айли, взявшись за руки, настолько прилично, что даже через перчатки: его черные и её бежевые.

— Итак, мы посетили очередную выставку бездарностей, — констатировала журналистка, удивляясь, насколько культурным стал её досуг. Никогда раньше она не проводила столько времени в таком духе. И это очаровывало. — Мне показалось, что это была пародия на отдел сантехники в супермаркете.

— Скрещенного с секс-шопом, — подтвердил Ёндже.

— А ты бывал когда-нибудь в секс-шопах? — не преминула она заметить.

— Нет, — покачав головой, он обосновал: — Но не думаешь же ты, что я не могу представить, как они выглядят изнутри? Достаточно посмотреть случайно пару-тройку американских комедий, чтобы узнать, что собой представляет резиново-латексная продукция подобных мест. Увы, я не могу с точностью сказать, какие именно фильмы я смотрел, из которых почерпнул эти ненужные мне знания…

— Ладно-ладно, я верю! — засмеялась Айли. Ей всё больше нравилась его манера уточнять подробно без лишних вопросов любые, даже мелкие подробности о чем-либо. Сочинять с такой скоростью и точностью он вряд ли бы сумел, и подобная откровенность лишь подтверждала, что он честен и ничего не скрывает. Да и вообще приятно, когда тебе не нужно будет проводить допросы, допустим, «дорогой, где ты был?». Один взгляд — и он по минутам начинает перечислять события дня. У него очень внушительное воспитание, если его приучили так отчитываться. — А я вот заходила в такие магазины, — Ёндже внутренне немного напрягся, но на лице не проявилось ничего. — Ради праздного любопытства, конечно. Покупать я там ничего не покупала, — договорила Айли, успокоив начавшую просыпаться в груди химика бурю, что девушка, возможно, настолько просвещенная и матерая в делах секса, что ему и пытаться не стоит выглядеть достойно и рассчитывать на то, что он удовлетворит.

— Я вот думаю, следует ли идти снова на что-нибудь подобное, или лучше наведаемся в театр? Мюзикл?

— По-моему, мы с тобой такие прирожденные критики, что всё равно ко всему будем придираться и высмеивать, — похохотав, тронула его плечо свободной рукой Айли. — Согласись, есть в этом что-то особенно приятное, ругать и хаять всё вокруг?

— Возвышаться не собственными достоинствами, а принижением других? — нахмурил брови Ёндже, непроницаемо посмотрев на девушку. Та поджала губы, испугавшись отповеди. — Мне нравится ваш характер, леди. Что насчёт футбола? Я совершенно не умею в него играть, но когда смотрю, постоянно называю игроков кривоногими, а вратарей ещё и криворукими.

— Футбол?! Ты любишь его? О! — Айли восторженно захлопала ресницами. — Я в старшей школе и университете печаталась в спортивном обозревателе, как комментатор. Парни удивлялись, когда узнали, что обзоры строчила девчонка, ведь сначала я писала в колонку анонимно. Я обожаю смотреть футбол! Но до спортсменки мне, конечно, тоже далеко.

— Товарищ диванный эксперт, я настаиваю, что нам нужно посетить спорт-бар в ближайшие выходные, — улыбнулся Ёндже, сворачивая с одной тропки на другую. — Ты проголодалась? Идём, пообедаем.

— Подожди, — остановила она его. Он встал, посмотрев сверху вниз на спутницу. — Хватит водить меня по ресторанам! Я живу не так далеко, можно перекусить и у меня…

— Соблазнительно… — задумался он, но тут же покачал головой. — Нет, мне ещё рано идти к тебе.

— А когда будет нормально?

— После того, как я познакомлю тебя с отцом и братом. Брат приезжает на следующей неделе… — увидев напрягшее лицо Айли, молодой человек замолчал. — Что-то не так?

— Я… я просто не думала, что всё так серьёзно, — заметив искру во взоре Ёндже, который, конечно же, не являлся несерьёзным, блондинка отмахнула рукой вместе с фразой: — То есть, серьёзно, разумеется. Но не так быстро…

— А что быстрого? Знакомство с моей семьёй? — парень достал правую руку из кармана кашемирового пальто. — Раньше всегда сначала знакомились семьи, а потом появлялись какие-либо отношения. Неужели же всем сейчас до постели дойти нужно быстрее, чем до этого?

— Теперь каждый за себя в ответе, а не семьи, как раньше, — Айли опустила глаза к ботинкам. — Люди стараются не тревожить свою семью своими связями, пока не убедятся, что вот-вот свадьба или, я не знаю, уже беременность и тому подобное. Скольких девушек ты уже представлял родителям?

— Ни одной, — ответил Ёндже. Зарумянившись, журналистка принялась обозревать прохожих, ища тему для смены. — А ты многих знакомила со своими?

— Ладно, давай не будем об этом.

— Нет, правда. Мне интересно, раз уж зашел разговор.

— Не то чтобы я специально как-то представляла кого-то, — пожала она плечами. — Но пока я жила в Сеуле, рядом, они всегда знали, с кем я встречаюсь. Поэтому никогда не было надобности представлять как-то отдельно. И меня никто никогда не знакомил вот так намеренно.

— Значит, это будет и твой первый раз, — ободряюще потрепал её ладонь Ёндже. — Я понимаю, что это волнительно, как и для меня, но знай, что отношение моих родственников, каким бы оно ни было, понравится им или нет мой выбор, никак не отразится на моём отношении. Моя девушка будет ею потому, что она нравится мне.

— Так, я твоя девушка? — зачем-то уточнила Айли. Последние двое суток она плавно стала забывать Сольджуна, но теперь он опять вспомнился. Нельзя рассчитывать на то, что он опять объявится или случайно встретится в таком огромном городе, но если бы они пересеклись снова, ей не хотелось бы быть занятой, чтобы иметь право на флирт, на кокетство, на ещё один, уже более осмысленный, поцелуй. И при этом не хотелось бы обижать Ёндже. Если бы всё ещё длился период ухаживаний, то в него имеешь право говорить «я выбираю», а когда ты уже за кем-то закреплена… Нет, спору нет, быть невестой Ёндже — это восхитительно. С ним здорово проводить время, общаться, гулять, чувствовать себя рядом с ним по-настоящему опекаемой, раскованной, потому что он платит совершенно за всё, не позволяя Айли даже касаться кошелька. Но если бы встретился Сольджун… кто знает?

— Ну… — немного застопорился Ёндже, поскольку думал, что это уже ясно. — Да, а ты против?

— Нет-нет, все капризы за ваш счет, как говорится, — ляпнула Айли, и пристыжено округлив глаза, сжала руку парня. — Нет, пожалуйста, не пойми буквально, это присказка такая… Правда, дело вовсе не в том, что ты богатый, а я нет… Господи, как неудобно! Я всегда знала, что если начать встречаться с состоятельным человеком, то придётся доказывать, что у тебя бескорыстный интерес… Ёндже, даже если бы у тебя ничего не было, мне с тобой хорошо, честно. Мне очень нравятся наши прогулки, и я давно ни с кем так приятно не болтала…

— Айли! — прервал он её монолог. — Даже если бы в первую очередь тебе нравилось моё состояние, я не стал бы корить тебя за это, потому что искренне считаю, что ничего не имеющий мужчина не должен обременять собой девушку. Если бы у меня ничего не было, наверное, я бы и сам не стал ни за кем ухаживать. Пойми правильно, у меня достаточно средств, и я хочу, чтобы они служили не поводом для моей гордости, а причиной для чьей-либо радости, — Легкий ветер потрепал подол их пальто и, подхватив светлые пряди волос Айли, затрепал их по воздуху. Подняв руку, Ёндже отвел их назад, закинув за плечо девушки. — Но, конечно, я бы хотел, чтобы возникла и любовь, к которой деньги стали бы лишь дополнением, а не наоборот. Скажи, у меня есть шанс, как у определенного типажа мужчины, разбудить в тебе глубокие чувства? — журналистка немного зажмурила глаза на заходящем солнце, и взгляд её вышел исследующим.

— Я не знаю, насколько сильно могу полюбить тебя, — переплетя с ним пальцы, она задиристо ухмыльнулась. — Но вот сможешь ли ты вскружить мне голову, я не пойму, пока ты меня не поцелуешь.

— Поцеловать? — оглядевшись вокруг и, не найдя пристальных зрителей или несовершеннолетних, которые заинтересовались бы парой, Ёндже наклонился к Айли, вняв её просьбе, как она думала. Но, когда девушка была готова закрыть глаза и приподняться, он скользнул губами к уху: — Мне кажется, в первый раз это должно быть неожиданным. Не люблю предсказуемость, — «Это он-то?!» — изумилась про себя Айли и, заинтригованная ещё больше, тронулась за ним, потянувшим её прогуливаться дальше.

Несчастные

Всего-то одна занятая полка освободилась от женской одежды, переместившейся в просторный чемодан, привезший её в Северную Америку. Вещи были почти собраны и оставались мелочи, вроде зубной щетки и кончающегося дезодоранта. Рэй посмотрела на них в ванной комнате и решила, что оставит их здесь, и лучше купит новые дома, в Сеуле, а если что-то будет мешать Дэхёну — пусть выбрасывает. Но она очень надеялась, что он сохранит всё до её возвращения, и только тогда она выбросит это всё сама, собственноручно. Незачем в её отсутствие этому месту приобретать немного утерянную патину холостяцкой цитадели. Серо-стальной характер жилища и так со скрипом поддался внедрению чужеродных, более ярких красок, хотя его хозяин принял всё намного легче и с радостью.

Дэхён прослушивал в наушниках сырую запись мелодии, на которую ему предстояло записать очередной сингл, пока его возлюбленная размеренно проверяла, всё ли упаковала. Но мысли его беспрестанно вертелись в отдалении от творчества и музыки. Все эти дни на него нет-нет да нападало желание быть честным и правдивым. Выключив звук, он повернулся к девушке и молча продолжал следить за её перемещениями. Сказать ей о том, что Лео жив? Что это даст? Успокоит его совесть? Каким образом? Вот бы ему совесть Ёнгука! Тот врал жене не стесняясь и для себя оправдывал это полностью тем, что так для неё лучше. Но лучше ли ей? Судя по тому, что они вместе уже больше трёх лет, наверное им здорово и сокрытие конкретных тайн спасает от лишней нервотрепки. Проблема в том, что если рассказать Рэй о Лео, то нервотрепка начнётся не у неё, а у него — Дэхёна. Он ведь понимает, что все её мысли устремятся к тому, другому, к переигрыванию сюжета и жизни и предположениям «а что если бы?..». Его патологическая ревность не выдержит смотреть в её глаза и видеть там взвешивания, пересмотры прошлого, да просто дум о каком-то другом! А иначе быть и не может. Стоит сказать «Лео жив» и всё, тот поселится в голове Рэй, а уйдёт ли оттуда второй раз, если первый она любила его много лет, даже ничем не связанная? А теперь она более опытна, смела… во всех смыслах. И летит в Корею, где и находится сейчас тот, о ком надо бы рассказать. Но почему так трудно? Как он будет жить и дышать, зная, что она улетела в страну, где находится мужчина, так любимый ею? Разве прошли бы её чувства, не подумай она, что Лео погиб? Не возродятся ли они теперь вновь? Узнай она — и поедет его искать. То есть, Рэй и без того туда едет, но так появится ещё одна цель. А вернётся ли она обратно, если найдёт? Дэхён, в отличие от некоторых других ребят, не очень хорошо знал этого самого, уважаемого и, даже среди них, легендарного Тэгуна. Как мог он гарантировать, что тот не среагирует на обретение былой возлюбленной? Между ними не было физического контакта, да, но она — его Тигрица, — единственная, кого любил Лео когда-либо. В это нетрудно поверить, будучи наслышанным о нем и видя его несколько раз в жизни. Он не тот, кто станет размениваться чаще, да и вообще обращать внимание на что-то мимолётное. До признания Рэй, Дэхён и вовсе не думал, что Лео способен обращать внимание на что-либо, кроме выполнения заданий. Господи, да что же выбрать? Молчание или правду? Если и говорить, то надо было раньше, сразу, к слову… Но тогда эти дни вместе были бы омрачены вставшей между ними тенью. Певец знал, что тогда Рэй уже не наслаждалась бы их совместной жизнью, завтраками и ужинами, прогулками и походами в кино, а косилась на часы, календарь, чемодан и жаждала отлета. Или собралась бы в ту же минуту, в какую узнала о том, что Лео жив. Нет, раньше сказать никак было нельзя, иначе он отрубил бы у самого себя кусок, огромный и жирный кусок счастья, в котором искупался за прошедшую неделю. А разболтать обо всём теперь? Не трусость ли? «Знаешь, тот парень жив. Ты же всё равно улетаешь. Подумай о нём не при мне» — так что ли? И к каким заключениям она придёт там, вдалеке от него? Окунётся в прошлое, ринется по тропам пройденных мгновений, начнёт дышать тем же воздухом, что тогда, когда с ним вдыхала другие чувства и другую любовь. Память нальётся, как спелый плод, воспоминаниями, созреет и окажется сладкой, захочется взять представляемое в руки, ощутить. Дэхён помотал головой, неспешно, будто в такт ритму, хотя уже ничего не звучало в ушах. Рэй остановилась и, посмотрев на него, показала жестами, чтобы снял наушники. Она не знала, что он сидит в тишине, при беспрерывном шепоте своего мозга и совести. Молодой мужчина скинул наушники на плечи.

— Ты не видел моё зарядное от телефона?

— В зале, кажется, — выпроставшись окончательно из сдерживающей гарнитуры и проводов, Дэхён встал и подошёл к возлюбленной, взяв её за руки. Улыбаясь, она с замиранием всмотрелась в него, прочитав в лице нежелание прощаться и тоску от временной разлуки, к которой и сама была настроена отрицательно. Представляя, что впереди месяц друг без друга, ей хотелось упасть и не шевелиться, чтобы грядущие моменты одиночества не наступили. — Рэй…

— Да, золотой мой? — кокетливо взмахнула ресницами она, радуясь и забавляясь, когда так двузначно называла его.

— Рэй, — слыша его скрадывающийся в низкие ноты голос, девушка заподозрила, что он хочет сказать что-то серьёзное и, заволновавшись в секунду, убрала улыбку с лица, сведя губы бледно-розовой полосой. — Прости, что не сказал тебе сразу. Я не смог… Вернее, не захотел, а потом не смог. Но теперь думаю, что должен.

— Ты женат? У тебя дети? — быстро попыталась вроде бы пошутить Рэй, почему-то подумав, что если её шутки окажутся правдой, то она выбросит из окна Дэхёна, и сама прыгнет следом, потому что подобная ложь убила бы какую-либо аргументацию жизни напрочь. Он удивленно и рассеяно хмыкнул.

— Нет, нет, ты что, — отблеск улыбки опять исчез. Он сильнее сжал её пальцы и посмотрел прямо в глаза. — Лео жив, — пауза. Дыхание затихло. В зрачках Рэй, которые немного расширились, поползла неведомая рябь, воронка, вихрящая временную хронологическую шкалу в сплошной беспорядок.

— П-повтори, пожалуйста? — моргнув, Рэй тряхнула головой и опустила взгляд. Опять подняла его. — Что?

— Лео жив. Он не погиб, как ты думала, — их руки разомкнулись, по её инициативе. И она отступила.

Некоторое время девушка ничего не говорила. Дэхён тоже не знал, что сказать ещё. Он решился на правду и остался теперь абсолютно искренним, переборов проявление своей ревности, но после признания она напала на него щупальцами с присосками, колючками репейника, впившись в душу, когда он увидел те эмоции, что отразились в гримасе Рэй.

— Жив… Лео жив… — тихо произнесла для себя Рэй и хотела сесть, но передумала, вновь обратившись к Дэхёну: — Я понимаю… понимаю, почему ты не сказал… потому что я наговорила лишнего… сказала так… — прервавшись, она снова отвела взгляд. Закрыла глаза, сильно их сожмурив, открыла и воззрилась на певца. Но в ней не было злобы. В какой-то мере это успокаивало, если бы не осознание того, что никаких чувств по отношению к Дэхёну нет потому, что всё её сознание, как он и предполагал, обратилось в другую сторону. Нет, злоба всё-таки была, но не к нему, умалчивавшему секрет несколько дней, а к тому, другому, что не появлялся несколько лет. И, черт возьми, ревности Дэхёна захотелось владеть даже этой злобой, чтобы она была направлена на него, чтобы всё, принадлежащее Рэй, неслось к нему, а не к кому-то другому. — И где он сейчас?

— Должен быть где-то в Сеуле, — чуть ли не сквозь зубы произнес молодой человек. Девушка кивнула, давая знать, что это тоже понимает: зачем было говорить ей об этом, если она собиралась лететь на родину? Ясно же, что она попытается найти и встретиться. А ей самой-то это ясно? Представление о том, что Лео не умер, всё ещё не укладывалось. Она не могла понять, поедет к нему или нет, потому что не доосознала, что он жив. Он существует. Не только в её памяти и какой-то части души, а где-то на Земле. Реальный, из плоти и крови, тот самый Лео… её Лео! Слезы потянулись к глазам, но Рэй запретила им показываться, стиснув челюсти и взъерошив волосы.

— Как он? С ним всё хорошо? Он… женат? Занимается чем-то ещё? — по подсчетам герою всех её мечтаний сейчас должно было быть примерно столько же, сколько когда-то было мастеру Хану. Зрелый мужчина, слишком взрослый для такого поведения, какое позволяют себе даже они, люди между двадцатью пятью и тридцатью. Да он и всегда был слишком не таким, чтобы вести себя, как все. Дэхён попытался взять себя в руки и не впасть в ярость.

— Нет, он только золотой. Иногда учит адептов на Каясан. Нет, не женат, — скрипнув всем своим телом, он замолк. Рэй всё-таки опустилась на кресло. Она как будто уже была не здесь и больше не смотрела в глаза Дэхёна. В ней крутились совсем другие картинки, иные вопросы и идеи.

— Значит, он добровольно отказался от меня… он не пришёл, потому что не пришёл, — заключила она, говоря с пустотой перед собой. Возлюбленный стоял в стороне. — Потому что не хотел и не любил. Потому что хотеть было нельзя, и долг остался выше всего земного, — словно опомнившись, Рэй нашла взглядом Дэхёна. — Ему ведь ничто не мешало прийти, да? — уставившись на неё, тот сжал кулаки и, уже ругая себя за длинный язык и начатое, решился закончить. В конце концов, разве можно нежиться в лучах любви, основа которой в том, что просто утеряна другая? Нет, настоящая любовь должна быть избрана вопреки, несмотря, наперекор, противостоя.

— Шесть лет назад… он и его подотряд — назовем их так, — уехали в Среднюю Азию: Пакистан, Иран, Северная Индия… Они боролись с терроризмом, исламскими радикалами, преступными группировками, которые занимались контрабандой, наркотиками и похищением людей. Они пробыли там около года, и должны были вернуться, — Дэхён видел, с каким огненным азартом следит за повествованием Рэй, и ему становилось всё тяжелее. Он начинал жалеть, что произошедшее случилось не с ним, а он всего лишь занимался предотвращением какого-то мелкого криминала в Корее и зарабатывал деньги на всех в то время. — Перед самым отъездом они натолкнулись на очередных террористов… Там ведь до сих пор религиозные распри. Те захватили в плен местных детей индуистов. И когда наши парни спасли почти всех… Двое мальчишек осталось в здании. Лео вернулся, чтобы забрать их, и детонировала взрывчатка, — Рэй с болью закрыла глаза, закрыв лицо ладонями. — С детьми ничего не случилось, потому что он закрыл их собой… Но на его спасение мы уже и не надеялись. Больше полугода он провёл на грани смерти, под наблюдением всех врачей, с которыми мы имели связи. Мы не жалели любых денег для того, чтобы победить нависшую смерть. Он не приходил в сознание и все думали, что его уже ничего не вернёт к жизни. И тогда… — Дэхён вспомнил, что Рэй ничего не знает о Ёндже и успел не произнести его имя. — Один из наших, не совсем доктор, но смелый экспериментатор, в общем-то, разбирающийся в медицине, предложил какое-то инновационное средство и взял на себя ответственность по восстановлению Лео. Это было фактически чудо, но он сделал это — буквально оживил его. Лео пришёл в себя и пошёл на поправку. Ещё несколько месяцев понадобилось на реабилитацию и заживление до конца всех ран.

— Так… сейчас он в порядке? — выжала из себя Рэй, готовая вцепиться в чемодан и улететь сию же минуту, чтобы добраться до её большого, сильного и самоотверженного монаха, чтобы обнять его и плакать на его груди, чтобы кричать и праздновать, что он жив, чтобы как-то исцелить его боль, если она ещё осталась, чтобы целовать ему руки за то, что он делал и продолжает делать, чтобы упасть ему в ноги и молиться на него.

— Физически — да, — Дэхён пожал плечами. — С тех пор, как он поправился, Лео не произнес ни слова, — не выдержав, Рэй разрыдалась, сползя на пол. Не выдержал и мужчина, опустившись рядом с ней и прижав её к себе. Почувствовав родное тепло, она приникла к нему и немного опомнилась, что её вторая половина — вот она, это вовсе не далекий воин, а близкий и любящий парень. Но Лео… Господи, её молчун, не желавший произносить ни слова при ней! Теперь он молчит для всех, нем, не вернувшись до конца к совершенно нормальному облику. — Мы думали, что у него ещё какие-то психо-мнемонические функции нарушены, но вроде бы он всё понимает и осознаёт. Продолжает выполнять миссии и отказывается прекращать. Но помнит ли он всё? Воспринимает ли, как раньше? Увы, из тишины ничего не узнать.

Пока Рэй плакала на его плече, Дэхён подумал о том, что единственный, кто слышит Лео и утверждает, что тот вменяем — это Сольджун, и если бы не он, то они бы не рискнули вернуть его в дело, пока не обучили изъясняться жестами. Впрочем, даже с их помощью Лео вступает в контакт неохотно. Стоит ли говорить Рэй ценой чего оживил Ёндже этого загадочного и мощного золотого? Узнай она, что тому ввели инъекцию с геномом настоящего тигра, превратившую мужчину в фактически непобедимое полуживотное, что бы она сказала? Что они не имели право проводить подобный эксперимент? Но это было не ради науки, а для того, чтобы Лео выжил. И это единственное, что помогло. Но, конечно, не сделало его совершенно таким же, каким он был «до».

— Дэхён, — пробормотала девушка, и он вышел из раздумий. Она подняла нос от его рубашки. — Я должна его увидеть, ты же понимаешь? Я не могу не увидеть его! — пробуждая в себе смирение и сочувствие, солидарность в какой-то степени, мужчина сдержано кивнул.

— Конечно, ты имеешь на это право, — обняв её крепче, он поцеловал её лоб. — Скажи мне только одно: приезжать ли мне за тобой через месяц? — немного содрогнувшись, она отстранилась, чтобы посмотреть глаза в глаза. Ему почудилось, что она забыла об их договоренности. — Ты должна была уволиться, и я обещал приехать, чтобы забрать тебя и помочь с переездом. Ты всё ещё хочешь этого, Рэй?

— Я… я сейчас не очень соображаю, Дэхён. Мне нужно ещё многое осмыслить…

— Рэй! Я не хочу, чтобы ты осмыслила это исходя из того, как сложится твоя встреча с Лео и всего, что может там последовать, — он буквально прорычал на этом моменте, представив, что девушка может броситься в объятья бывшей любви. Ему хотелось заорать и приказать, чтобы она не смела даже подставлять губы кому-либо, кроме него, но понял всю тщетность этого. Привязать к себе он её не может, а управлять через тысячи километров и подавно. — Я хочу, чтобы сейчас, зная всё, всю правду, о том, что есть и он и я, чтобы ты сказала — с кем ты хочешь быть?

— Дэхён! — вскрикнула она от его хватки на плечах.

— Ответь, пожалуйста, Рэй! Я или он? Вот и всё. Только сейчас — я или он?

— Я люблю тебя, Дэхён! — взялась она за его руки и прижала их к себе, не отводя взора от его лица. — Я люблю тебя, и хочу быть с тобой — это чистая правда, и в моём сердце ты занимаешь всё пространство! Я пытаюсь сформулировать свою мысль как-то так, чтобы избежать пошлого «но», но без него никак не получается, поэтому скажу, как есть: я смотрю на тебя, и не представляю своей жизни без тебя, но я не могу заставить себя не увидеться с Лео. Мне это тоже жизненно необходимо. И если… я не знаю, что может произойти, правда, не знаю! Сейчас я понимаю, что хочу вернуться через месяц обратно и больше никуда не уезжать, быть всегда с тобой… Но я боюсь за себя. Я знаю, что со мной делали глаза Лео, какое он на меня производил впечатление, и не могу предречь, чем всё закончится после нашей с ним встречи.

— Тогда не находи его, Рэй, — взяв её подбородок в свои ладони, Дэхён поцеловал её в губы. — Не ищи его… не надо!

— Я не могу, Дэхён, не могу… мне нужно хотя бы раз взглянуть на него… хотя бы мельком… Это не любовь сейчас, нет, не думай. Это что-то другое… но оно сильнее меня…

— А если оно станет любовью вновь? — сомкнув веки, он начал красться поцелуями по её щеке, скуле, виску. — Что тогда мне делать? Мне где искать кого-то ещё? Я не буду, не стану, Рэй. У меня душа не гостиничный номер, оттуда не съезжают. Там поселяются раз и навсегда.

— Я знаю, Дэхён, знаю, — поймав его уста своими, девушка захлебнулась на полминуты в терпковатом вкусе искусной страсти. — У меня кровь кипит, стоит подумать, что ты и какая-нибудь другая…

— Тогда почему ты не хочешь понять меня и не делать этого?..

— Для меня это будет предательством и трусостью — не поехать и не убедиться. Уйти от столкновения — слабость, неприглядная в своём отсутствии должной смелости.

— Иногда уйти от столкновения — это высший пилотаж мастерства, спасающий жизнь. Это я тебе как гонщик говорю.

— Ты замечательный, — они посмотрели друг на друга. Она хотела сказать «самый лучший на свете», но придержала этот комплимент. Почему? Неужели она всё ещё считает своим идеалом Лео? Но ведь Дэхён даже честностью своей убеждает, что равных ему нет. Он сказал ей это, хотя мог продолжать скрывать. Но он рискнул. Оправдается ли его риск? Не заслуживает ли он за это двукратной преданности с её стороны? Избавляясь от вопросов, Рэй выбрала проверенную методику: отдалась страсти, принявшись расстегивать пуговицы на его рубашке, и он тотчас ответил стягиванием с неё одежды. У них ещё несколько часов до её отлёта, а потом, заехав попрощаться с Айли, она улетит в Сеул, где, в который раз, её жизнь может перевернуться с ног на голову, и у неё будет время подумать, хочет ли она этого революционного переворота, или лучше позвонить через некоторое время по заученному наизусть номеру и сказать: «Приезжай за мной. Ты самый лучший на свете». И тогда, наконец, растает в воздухе кошачий взгляд, пыткой терзающий душу.

* * *
Словно гуттаперчевые, затянутые в пять черных разветвлений перчаток пальцы щелкнули крошечной отмычкой и дверь отворилась. Ловкость и быстрота Джело улучшались с каждым месяцем, и его учитель-жулик Сольджун вместо гордости скоро уже мог начать испытывать зависть. Некоторую работу его ученик делал бесследнее и незаметней.

— Готово, — шепнул парень в невидимый на черной куртке маленький микрофон и отступил в темноту подъезда. Из стоявшего на улице фургона, оснащённого всевозможной аппаратурой, поставивший в режим обезвреженности камеры наблюдения на ближайших углах, вышел Химчан и, зная, что не останется на видео каких-либо систем слежения, поднялся в отпертую квартиру Полли Шелл. Поправив свои перчатки, он достал аккуратный дипломат и раскрыл его.

Несколько транспондеров[15], камер, размером чуть ли ни с маковое зерно, так что российский Левша почувствовал бы себя любителем-гигантоманом, ещё несколько потешных штуковин для издевательств над психологическими жертвами — всё это представляло собой уникальную сборку даже не из-за размера, а из-за того, что составлялось из специфических химических сплавов и полимеров. При содействии Ёндже, они на пару изобрели шпионские игрушки, выгорающие под влиянием кислорода за неделю-две. Таким образом, если их кто-либо и обнаружит, то пока будет разбираться, что к чему — они растворятся в воздухе, рассыпавшись на металло-синтетическую пыль, не оставляя возможности определить, чем являлось до того, как перестало быть целым. А если никто не найдёт, то тем лучше. Спустя несколько дней все улики самоликвидируются, завершив миссию.

Химчану требовалось около часа, чтобы разместить всё в выгодных и удобных местах, ввинтить датчики и реагирующие на пульты дистанционные рычажки в технику, уютно обустроить палату начинающей душевно больной. Ещё чуть меньше часа нужно было на встраивание механизмов-привидений. Точно такие он внедрит ночью в машину писательницы.

— Вышла из кафе, — сообщил следящий за передвижениями отсутствующей дома мисс Шелл Чоноп, стоявший за столбом с афишами напротив забегаловки, в которой женщина встречалась с подругами или родственницами.

— Заканчиваю, — принял сигнал Химчан и, рассчитав всё верно, уложился за пятнадцать минут с оставшимися нюансами. Ещё через десять писательница вернулась в свою квартиру, не замечая ничего подозрительного. Привычно скинув ботинки, она повесила сумочку, не соответствующую миниатюрностью её габаритам, на крючок. Проходя в сторону ванной, чтобы умыться с улицы, она услышала знакомый звук включившегося ноутбука. Хотя она его ни то что не трогала, но даже в комнату, где он стоял, не заходила. Сдав назад, она посмотрела через дверной проём на зажегшийся экран, но которому поплыли опознавательные данные загрузки.

— Что за?.. — нахмурила она брови и, подойдя к лэптопу, посмотрела вокруг него. Кошки прибежали сюда вместе с ней, значит, не они нажали. Чего ж это он включился? «Ну ладно, пусть включается» — махнула она рукой, всё равно собираясь поработать в нём чуть позже. Однако когда она вышла из ванной комнаты, смывшая якобы украшавший её макияж, переодевшаяся в милую оранжеватую домашнюю пижаму со звездочками и мишками Тедди (вера в то, что способна быть милой и по-девически очаровательной не покидала Полли Шелл несмотря на излишний вес и не тронутое интеллектом лицо, считавшееся ею же интеллектуальным уже потому, что она носила очки), то ноутбук встретил тишиной и темнотой выключенности. Списав на то, что он поломался и «глючит», писательница побрела поставить себе разогреться какой-нибудь еды, хотя перекусила буквально полчаса назад в кафе. Едва приоткрыв дверь холодильника, вернее, ещё приоткрывая её, она вдруг услышала истерический и заходящийся смех, какой издают клоуны-маньяки в фильмах ужасов, в лучших традициях фильмов по Стивену Кингу. Испугавшись, она отпрыгнула, вскрикнув. Дверца холодильника захлопнулась. Смех оборвался. Прислушиваясь к происходящему и отдыхиваясь от ужаса, мисс Шелл стала озираться и думать, откуда был звук, и не показалось ли ей? Руки затряслись и она, с удовольствием живущая в одиночестве, позвала кошек, чтобы ощущать хоть чьё-то присутствие. Несколько минут набиравшаяся смелости, чтобы открыть холодильник второй раз, она сделала это и ничего не произошло. Успокоившись и попеняв на буйное воображение, она соорудила себе скромные закуски и, поставив на поднос вместе с чашкой чая, поплелась к ноутбуку.

С порога зала её встретил горящий экран, с которого белое лицо куклы с красными щеками и черными проваленными глазами спросило мерзким голосом:

— Давай сыграем в игру? — оглушающий вопль разнесся на всю квартиру и еда с чаем повалились на пол, мешаясь с разбивающейся посудой. Смех злого клоуна повторился за её спиной.


Подобравший Чонопа фургон был уже в совершенно другом районе, но ехавшие внутри него продолжали следить по мониторам за происходящим внутри жилища Полли Шелл.

— Я б и сам так трёхнулся, — посмеявшись над истерикой литераторши, заметил Джело.

— А звонить ты ей будешь? — поинтересовался Оп у Химчана.

— Когда ноут в окно вылетит — тогда и начну, — улыбнулся он, руля и приглядывая краем глаза за результатами своих стараний. — Хотя ещё не вошли в дело исчезающие надписи на зеркалах… в общем, посмотрим. Если за два-три дня она не очень перевозбудится, то позвоню.

— Ужасные мы люди, — вздохнул Чоноп.

— На, — протянул ему Джело распечатку некоторого творчества писательницы, откопанного Ёнгуком. — Если после этого тебе всё ещё будет казаться, что она и без того не ку-ку, то я не знаю, что в твоём понимании достойно осуждения.

— Да много что… просто смотрю и жалко…

— А ты не смотри, — посоветовал Химчан. — Ты думай о том, что благодаря её книгам убивают мальчиков. Ты представь, как они умирали и что чувствовали, — Чоноп съежился, забившись в угол.

— Разве книги могут заставить убивать? Искусство — оно же делает мир лучше, разве нет?

— А ты впрямь считаешь любую книжонку искусством? — киллер повернул на свою улицу, собираясь выйти у дома и передать руль Опу. — Убийца Джона Леннона — Марк Чепмен, сказал, что нашёл призыв к убийству на страницах «Над пропастью во ржи» Селинджера. Учитывая, что Селинджер был тот ещё придурок с отклонениями, не сомневаюсь, что в своеобразной формулировке даже безобидных фраз псих психу свой дебилизм передать может, — тормозя, Химчан закончил: — Да и читал я эту рожь над пропастью. В самом деле, иногда диву даёшься, какие произведения признают шедеврами и искусством… Некоторым вещам даже у меня нет объяснений. Впрочем, как и всякой глупости нет объяснений в принципе. Обоснованиям подлежит только логичное, — остановившись чуть подальше от своего подъезда, он отстегнул ремень безопасности, взял свою сумку, таящую хитроумные механизмы на все случаи жизни и попрощался с друзьями. Джело, сидевший на переднем пассажирском, посмотрел на отдаленное окно, в котором горел свет и к которому отправился Химчан. Привычно невесело вздохнув, он отвернулся, увлекаемый рассказом Чонопа о том, как им предстоит расправиться с пятью сволочами и как он пытается на это настроиться. «Можно расправиться со всеми сволочами в мире вообще, — подумал Джело, — Но его несовершенство найдёт возможность сделать нас несчастными».

Наказание

Глухое помещение на цокольном этаже могло выглядеть привлекательно только для тех, кто сознательно любил притоны; напоминающий о гранже, потерянном поколении, судьбах Сида Вишеса и Курта Кобейна полуподвал подсвечивался тускло, стены не были обшарпаны временем — их стилизовали под убежище хиппи и панков, наклеив на них газетные вырезки и плакаты с культовыми рок-группами восьмидесятых годов. Два низких дивана, закрытые ставнями узкие горизонтальные окошки почти под потолком, с которого в одном месте свисали цепи, вроде бы ради атмосферы, а вроде… При желании всегда можно использовать. В кирпичи было вбито два стальных кольца, и к ним тоже можно было привязать, всё что угодно: цепи или веревки, или непосредственно защелкнуть на них наручники. Неподалеку стоял крепкий стул, выглядящий среди этого всего, как предназначенный для заключенного на допросе с пристрастием. Именно подобные зальчики снимались для развлечений небольшими компаниями, которые хотелиоторваться без правил, пренебрегая законом и моралью.

Ёндже вошёл вслед за теми, кто его привёз сюда, теми, кто впустил его в свой «элитарный клуб», хранящий свои секреты. Их было пятеро — пятой оказалась тоже девушка. Самому старшему — тридцать четыре, бесповоротный гомосексуалист, меняющий без разбора любовников, не обязательно геев, но бессовестных и падких на его деньги бисексуалов, и даже натуралов, которые соглашаются на активную роль за хорошую сумму. С древних времен отчего-то считалось, что унизительно быть только пассивным педерастом, а сверху, куда бы ты не совался — ты настоящий мужчина. В душе Ёндже морщился, плевался и обмазывал себя санитарными средствами, протираясь спиртовыми салфетками и заливая в горло любую жидкость, которая бы горела. Внешне на его лице играла загадочно-довольная улыбка, которой он словно предвкушал то, что собирались все испытать. За ним вошёл Рен, разнаряженный так, как требовал случай. Юноша держался молодцом, и повадки смазливого фаворита богатея разыгрывал умело, поправляя покрытыми розовым лаком ногтями обесцвеченные уложенные волосы. Ресницы накрашены, глаза подведены, губы в блеске и аромат духов шлейфом; когда он выходил во всём этом из логова золотых Сольджун, будучи скорее буддистом, перекрестился, не то радуясь, что не попутал в своей жизни ничего ни разу, не то ещё из-за чего-то.

Двое из преступников приехали с охраной, телохранителями, которые остались снаружи. Всего четверо человек, так что, поглядев на наручные часы, Ёндже не усомнился, что проблем по их устранению не будет. Одна из дам (даме едва за двадцать, и лишь из своего речевого воспитания ресторатор называл её так в своих мыслях) уже явно была под кайфом, приняв что-то. Всё время хихикая и неся околесицу, она обсуждала с другой, видимо, с которой дружила и вне кружка, какие-то свои дела, своих общих знакомых, которых высмеивали и оскорбляли в их отсутствие. Когда они отвлекались от этого, то осоловевшие взгляды липко начинали ползать по Рену, которого все мечтали употребить этой ночью. Но иногда глаза соскакивал и на Ёндже, после чего он тут же вспоминал, что тоже является молодым и симпатичным азиатом. К счастью, он в меню не входит, впрочем, как и Рен, до которого никто не доберется, как бы им ни хотелось.

Спиртное уже стояло здесь. Естественно, какая оргия без попойки? Виски, ром, джин, текила. Мужчина помладше начал открывать бутылки. Беседа велась оживленная, и Ёндже в ней тоже участвовал, безупречно влившись в образ знатока таких гулянок и пресыщенного разнообразными удовольствиями куртуазного подонка. Они приехали сюда из квартиры сенаторского сына, где уже успели выпить по рюмочке. Все успели, а Ёндже лишь сделал вид.

— Жаль, что твой дружок не знает английского, — кивнула одна девица на Рена, подставляя бокал разливающему. — У него такой приятный голос! Пусть что-нибудь скажет!

— Господи, эта овца засрала мне всю ленту в Твиттере, — продолжала жить в телефоне дочь богатого папеньки, считающая себя индивидуальностью и смелой бунтаркой. Из «оригинального» она весь вечер только сидела в сетях через айфон, пораженная болезнью всей молодёжи — болезнью мозга, питающегося от интернета и живущего в нём. Без электричества она не могла бы связать и двух литературно правильных слов, потому что не подглядишь в афоризмы и цитаты из отупляющих пабликов. — Отписаться что ли?

— Отпишись. Я ей написала, что она идиотка. Она меня кинула в черный список, но от этого умнее не сделалась, — фыркнула её подруга. — Давайте скорее выпьем! — Ёндже сглотнул слюну, слыша это всё краем уха, сам тем временем общаясь с мужчинами.

— Лол, вот дорки! — перешла та уже в Инстаграм и теперь лайкала фотографии с Мальдив одного из своих коллежских друзей. Ёндже, знавшему английский в совершенстве, захотелось и без информации о том, что ей нравится мучить мальчишек, подсечь ей голову хорошо заточенной лопатой. Обиженный за Шекспира, Уайльда, Теккерея и всех сестёр Бронте, и ещё несметную толпу прославивших классический английский язык и сделавших его приятным, он начал с некой радостью предвкушать, как хотя бы раз двинет по лику этой особи. Он, кореец, говорил на её родном лучше, грамотнее и чище, он владел им совершеннее и богаче! Куда катится мир? Да даже свой родной корейский он никогда бы не унизил до того, чтобы разговаривать так, не унизил бы так себя… Да и можно ли назвать это «речью»? Ворона каркает приятнее. Исковерканные, грязные, ничего не значащие слова, набор междометий самки выхухоли. Если расшифровать, наконец, ронго-ронго[16] и озвучить его, и то прозвучит осмысленнее! Эстетические чувства Ёндже подверглись линчеванию. Подумалось о надобности купить обручальное кольцо с огроменным бриллиантом и не тянуть волынку с Айли. О-о, образованная и приличная девушка, с хорошей дикцией и эрудицией. Он мог бы даже без секса прожить жизнь с такой, наслаждаясь приятным обществом. Нет, ну это конечно образно, это сейчас в связи с моральной травмой такие мысли. «Айли, и ты удивлялась, почему у меня не было до сих пор отношений? Почему я никого не представлял раньше семье? — хмыкнул про себя Ёндже. — Тебе бы стоило посмотреть на это, и понять, что большинство современных девушек ведёт себя именно так, и из такого выбора самым манящим становится одиночество».

— Всё, достали, лохушки! — отшвырнул объект его культурной ненависти айфон и взялся за стакан с виски. У неё есть образование, у Санха нет. У неё есть, у Санха нет! Где логика, вашу мать?! Ёндже улыбнулся и протянул руку, чтобы чокнуться с остальными. Рен корчил капризность и попивал минеральную воду без газов.

— Ну, за хорошую ночь! — провозгласил старший мужчина, положив свободную руку на колено Рену.

— За хорошую ночь! — визгливо поддержала женская часть, и в этот момент железная дверь, не пропускающая звуки в коридор, распахнулась, заставив всех разомкнуть звякнувшие рюмки. В дверной проём вливались неизвестные в черной кожаной одежде и золотых масках на лицах. Первый же направил дуло с глушителем прямо в лоб крайнему мужчине, чем обездвижил его. Следующие тоже выставили пистолеты, чем вызвали короткие вопли у двух девушек.

— Ну, вечер добрый, — поздоровался первопроходец глухим басом и Рен, брезгливо отодвинувшись от потрогавшего его типа, поднялся и зашел за спины людей в масках.

— Что… что происходит? Кто вы такие? — поднял руки автоматически сын сенатора.

— Да это не суть важно, — Ёнгук сел на освободившееся место Рена. — Давайте-ка вы нам расскажите, как так вышло, что вы начали убивать невинных мальчиков, предварительно насилуя их и издеваясь?

— О чем вы говорите? Что за бред? — попытался отнекиваться тот, но Гук тут же выстрелил ему в ногу и, подняв дуло обратно, вновь посмотрел ему в глаза. Проорав, мужчина затрясся, выставив ладони ещё выше. — Пожалуйста, пожалуйста! Что вы делаете?! — девушки сжались на диване, трясясь и не понимая происходящее. Та, что была под дурью, моментально оклемалась и уже смотрела трезвым взглядом, мечтающим выжить.

— Я повторю: как так получилось, что вы убили молодых мальчиков, зверски над ними поглумившись?

— Это она! Она всё делала! — ткнул подстреленный на ту, что была давней читательницей Полли Шелл.

— Заткнись! Что ты говоришь такое?! — возмущенно закричала она, но к ней уже подошёл крепкий парень в золотой маске и, схватив за шкирку, швырнул её на пол, приставив револьвер к виску. — Пожалуйста, не стреляйте! Я не виновата! Клянусь! Я меньше всех участвовала! Неужели вы думаете, что я бы справилась? Это они их трахали! — указала она на двух мужчин.

— Ты придумала это организовать! — в ответ бросили обвинение они. Один из них одумался и принялся нагло врать: — Я вообще здесь впервые и ничего не делал, вот спросите его! — указал он на Ёндже, смекнув, что того почему-то не допрашивают и он в выигрышном положении. — У нас ведь всё мирно, да, Ёндже? — взяв пистолет у стоявшего рядом Чонопа, молодой господин Ю, вздохнув, подошёл к солгавшему и, выстрелив ему в руку, чем вызвал настоящий ужас и панику среди преступников, вернул оружие Опу.

— Советую придерживаться правды.

— Ты… ты навел их на нас! Гнида! Козёл! — заверещал раненный. — Ты легавый?!

— Мы похожи на легавых? — усмехнулся из-под маски Ёнгук. — Давайте приступим к сотрудничеству, всё же. Итак, как всё началось? — четверо снова посмотрели на пятую, которую Санха поставил на колени и теперь легко пнул, призывая говорить, раз уж на неё метнули стрелки.

— Я… я просто предложила попробовать… — когда она замолчала, Санха опять стукнул её в спину носком ботинка. — Я сказала подруге, вот ей, — кивнула она на телефоннозависимую. — Что было бы прикольно посмотреть, как в реале трахаются парни… я не подразумевала ничего такого. Только секс! Это они их довели до смерти! — вновь попали под обвинение мужчины.

— Сука, а кто сказал, не выпускайте их, когда они испугались? Кто сказал продолжать?! — ор, взаимные проклятия и перекидывание вины, как горячей головни, из одних рук в другие, на некоторое время превратили подвал в базарную площадь, что прервалось только после очередного применения силы. Из обрывочных слов и фраз, Ёнгук понял, что они ещё и не обо всех убийствах знали! Остальные золотые тоже услышали информацию, которая не совсем соответствовала имеющейся у них. В результате пришлось начать избивать мужчин, и достать ножи, чтобы показать, что угроза сильной боли реальная, чтобы добиться цельного рассказа.

Выяснилось, что кроме двух найденных полицией тел, есть ещё двое ненайденных, тех, с которых они начали свои кровавые развлечения. Поклонница кровавого слэша изобретаемого мисс Шелл, девушка захотела реализовать хоть один сюжет и договорилась с лучшей подругой, что снимут двух мальчиков-геев для того, чтобы те разыграли перед ними это. Но самим организовать ничего не получалось, и тогда та вспомнила о своём знакомом-гее, как раз этом самом тридцати четырех летнем извращенце, который наверняка мог помочь. Узнав о задумке, он попросился поприсутствовать, приведя с собой и этого, второго.

Всё шло нормально, мальчики были найдены и за деньги исполнили все постельные сцены перед глазами возбужденных зрителей, но выпивка, наркотики, адреналин… Захотелось больше, дальше… Мужчины пообещали доплатить и присоединились к сексу сами. Неудерживаясь и входя в экстаз, они покалечили одного мальчишку, после чего те захотели уйти, уже не соглашаясь продолжать за деньги. Но тут захотелось причаститься и основательнице движения живого театра, она тоже была уже достаточно пьяна. Добывшая всякую дрянь из секс-шопа, от вибраторов до страпонов, она велела связать бедных жертв и ринулась в бой… Естественно, после всего выпустить явно пострадавших юношей было подписать себе приговор. Протрезвев, они испугались и не знали, что делать. Выход никак не находился, деньги грозили уже ничего не решить. Они снова напились. Один из мужчин употреблял кокаин, девушки тоже попробовали. Жажда удовольствий, отчаяние и кровожадность, вспыхнувшая с новой силой. Они продолжили свои безумства, уже ни в чем себя не ограничивая. Через сутки мальчишки скончались…

С трудом слушая это, Чоноп уже пошатывался. Джело сжимал нож, сдерживаясь, чтобы не начать резать на куски этих тварей. Химчан, Гук и Ёндже выглядели спокойно. Они продолжали допрос, чтобы узнать всё, и когда повесть подошла к концу, у адвоката остался только один вопрос:

— А мисс Шелл… она знает о том, что вы делаете с её сценариями? — уже порядочно потрепанная и побитая, чтобы не прекращала рассказывать, её преданная читательница кивнула.

— Я нашла её, когда она ещё была фикрайтером, зачитывалась её произведениями. Я в восторге от её таланта, и я предложила ей оплатить её первое издание… Так завязалась наша дружба. Она мой кумир! Я делилась с ней всем, как с исповедником… и когда случилось первое… первый раз, когда мы сделали это… я поделилась с ней. И она выслушала меня! Поняла. Сказала, что, наверное, сама бы участвовать не смогла, но, должно быть, это здорово и соблазнительно… И я попросила её написать специально для нас… как-то само собой вышло, что мы договорились об этом. Мы платим — она пишет, мы делаем всё, снимая на камеру, а ей потом посылаем посмотреть…

— То есть, у вас есть видеозаписи с последних двух раз? — оживился Ёнгук. Поняв, что проговорилась, девушка замолкла. — И они находятся в квартире мисс Шелл. — перешёл он на корейский и бросил через плечо. — Кажется, придётся ещё раз побывать в её гостях.

— Надо, так побываем, — согласился Джело. — А с этими-то что?

— А с этими… — вернулся Гук к английскому и посмотрел на жалкие отбросы человеческого общества. — С вами, ребята, мы будем кончать, уж извините.

— Вы убьёте нас? — вспотел насквозь старший мужчина. По его лбу текла влага. В этой своей трусости он был отвратительным, падшим ниже некуда показательным примером того, что одно психическое отклонение не приходит без другого, и если человек извращенец, то в глубине души по всем статьям, стоит только дать волю и возможности. «Что ж, я, к счастью для справедливости, тоже такой же» — улыбнулся Ёнгук.

— Нет, вы останетесь живы, — мотнул он головой и они с Химчаном вдвоём принялись его связывать. Тот загорлопанил, и пока Санха и Сольджун держали на мушке девушек, Чоноп и Ёндже скрутили второго. Справившись с узлами, Гук встал. — Если вам в радость, конечно, такая жизнь станет…

Переглянувшись, Ёндже с Химчаном обменялись понимающими взглядами и, хотя последний терпеть не мог крови, всё же был хладнокровным человеком, который выдержит любые муки, разворачивающиеся перед его глазами, если он понимал, что страдающий того заслужил. Достав из внутреннего кармана миниатюрный футляр, Ёндже изъял из него скальпель и, присев напротив мужчин, доверительно улыбнулся:

— Кое-что, я думаю, вам больше не нужно. Вы пользовались этим не по назначению, — придерживая задергавшихся и начавших изворачиваться, как угри, мужчин, Чоноп и Химчан отвернули лица от того, что принялся делать Ёндже. Гук, закурив, развернулся к представительницам слабого пола.

— Ну что, девчонки, рады, что вам-то отрезать нечего? — затравлено взирая, две из них рыдали, понукаемые и пихаемые Санха. За спиной юриста зазвучал первый истошный вопль, холодящий душу, будто это был крик из ада, где великомученики прогорают до костей. Девушки задрожали сильнее, представления не имея, что ждет их. — Скажите, вы вот, играясь со всем этим, представление хоть имеете, что такое анальный секс? — одна из троих слабо закивала. Две не двигались. Санха опять привел их в активность ударом по затылкам, безболезненным, но неприятным. — А вы что, никогда не пробовали?

— Никогда, — пробормотала крайняя. — Я вообще никогда сексом не занималась… это отвратительно…

— О-о! — потер ладони в перчатках Ёнгук, потушив бычок. Он перевел Сольджуну информацию о девственности и указал на девицу. — То есть, смотреть можно, а участвовать — ни-ни? Ну-ну, — хмыкнул адвокат. — Тогда для вас тоже плохие новости. Поучаствовать вам всё-таки придётся…

Схватив за плечо читательницу мисс Шелл, Ёнгук отволок её в сторону и, на короткий миг, остановился, прежде чем начать карать. «Не для удовольствия, а справедливости ради!» — попросил он прощения в мыслях у Рин, и тут же постарался не думать о ней больше. Он не может отдавать приказы Санха и Сольджуну, когда сам сторонился бы черной работы. Он должен это делать, сам, со всеми на равных. Это не измена. Не измена! Ему противно от себя и этого всего, но так надо, унизить, сделать больно и растоптать тех, кто совершил злодеяния. Их же методами. Ёнгук быстро расправился с джинсами девушки и, прижав её к стене, достал презерватив. Без этого никуда. Ещё гадость какую-нибудь подцепить не хватало. А вот смазки и подготовки, увы, в её случае не предусмотрено. Без проблем совладав с трепыхающейся и вырывающейся наказываемой, Ёнгук без пощады и жалости, калеча и доставляя ужасную боль, а не удовольствие, принялся за дело. После такого девушкам придётся дружно пару месяцев поваляться в больнице, под пристальным наблюдением проктологов, с соответствующим уходом и постыдными процедурами. Стоило бы, наверное, сделать с ними что-то ещё… разве достаточная это расплата за четыре смерти? Стукнув её головой о стену, чтобы тише кричала, Ёнгук старался не думать ни о чем, кроме мести, но не получалось, и в голову лезло осознание того, что она — юная девушка, что у неё есть родители. А у него дома самого дочь. Господи, его Бомми ведь тоже когда-то будет взрослой девушкой, и если её кто-нибудь, хоть пальцем… да размажет, на месте, сгноит, разорвет на части! Господи, надо бы прекратить… Нет, его Бомми никогда такой мразью не вырастет. Она не будет читать всякую херню, находить порнографию в интернете и вместо живых людей общаться с телефоном, она не будет ругаться матом, пить в двадцать лет, не иметь никаких желаний, кроме как посмотреть, как трахаются геи. Как уберечь её от этого? Как воспитать правильно? «Присутствием, Бан Ёнгук, — сказал он себе. — Постоянным присутствием, присмотром и любовью. Отец должен быть рядом с детьми, когда они растут, а не пропадать ночами, не являться только на завтраки и ужины. Кто иначе объяснит ей жизнь? Кто правильно воспитает? Кто убережет? Нет, папаша, вам принципиально пора заняться семейными делами».

Сольджун истрепал несчастную девственницу (вернее, бывшую ею до этих пор), во все возможные и невозможные отверстия, жестоко и непоколебимо доводя её не до оргазма, а до предела унижения и боли. Санха, обладавший внушительным мужским достоинством, причинил доставшейся ему жертве самые большие неприятности, прорвав именно то, что и мыслилось по возмездию быть прорванным, очень и очень сильно. Женские хрипы и крики, мольба о пощаде, переходящая в вой попавших в капкан животных, не прекращались.

— Пожалуйста, не надо, не надо! — скребя ногтями пол и плача во всю глотку, просила прижатая Санха, но ему не было дела до её просьб. Слишком ярко незадолго до этого все представили, как больше суток издевались над мальчишками, пока они, потерявшие надежду на спасение и мечтающие погибнуть поскорее, терпели насилие. Это заставляло Санха лишь сильнее усердствовать и лупить преступницу, разбивая ей в кровь то лицо, то ягодицы, между которых тоже текла кровь. Ёндже и Джело, охотно присоединившийся к расправе, буквально не оставили живого места на мужчинах, кастрированных и теряющих сознание от нестерпимых мук. Веселая ночь и её разгар заканчивались, оставляя совести золотых удовлетворение, смешанное с гадливостью и желанием быстрее уйти и забыть. Впрочем, не все были такими восприимчивыми и Ёндже спокойно мог отправиться отсюда поужинать, что он, кстати, и намеревался сделать.

Выйдя на улицу, где ждал всех Рен, не готовый ещё присутствовать при основных разборках, компания мужчин помедлила, оглядываясь, кто куда собирается идти. Кто курил — закурили. Нейтрализованные снотворным охранники всё ещё спали, не заметив, как то произошло, что на них кто-то налетел.

— Жаль, что словаря не было под рукой, — вздохнул Химик. — Я бы напоследок им пропечатал по некоторым лицам некоторые истины.

— Может, проще убить всех было? — запоздало сказал Чоноп.

— Проще — да, — приглядываясь к себе, не осталось ли где-нибудь алых пятен, выпустил струю дыма Гук. — Правильнее ли? Нет. Они получили то, что заслуживали.

— А они тебя не посадят? — забеспокоился Джело о Ёндже. — Твоё лицо было видно…

— Пусть попробуют. Они знают, что стоит им заговорить, как мы озвучим их преступления. К тому же, у меня железное алиби: моя реалистичная голограмма просидела на самом видном месте в нашем ресторане. А ещё у меня отличный адвокат, — Ёнгук официально работал не только на Дэхёна, не сумевшего присоединиться из-за концерта, но и на семью Ю.

— Я так и не понял, а почему только азиатских мальчишек-то убивали? — поинтересовался Чоноп, из-за языкового барьера не понявший большую часть допроса.

— Личные вкусовые пристрастия, — уточнил Химчан. — Эти суки, в том числе и их обожаемая писательница, поклонницы азиатской культуры и артистов. Они грезят юными китайскими, японскими, корейскими мальчиками. Ну и, с их точки зрения, вылавливать жертв в Чайна-тауне было безопаснее, потому что там много бесправных иммигрантов, и они все для окружающих на одно лицо, и никто не хватится.

— Вы дальше без меня-то справитесь? — отойдя подальше от табачного дыма, спросил гипнотизер. — Я хотел завтра лететь в Сеул. Я там нужен сейчас больше, чем здесь.

— Конечно, — отмахался от белых клубов, повисших в воздухе, Ёнгук. — Я и сам в отпуск. К черту всё! Завтра прижмём эту проклятую Шелл и отдыхать. Надоело, честное слово. Я выдохся. Хочу хоть день просидеть дома.

— А кто не хочет? — улыбнулся Хим. — По-моему, мы заслужили. — Они быстрым шагом пошли прочь.

— Рен, — обратился к нему Сольджун. — Со мной полетишь?

— Да! — не думая закивал юноша. — То есть… в смысле, с тобой по делам, или с тобой просто в Сеул?

— Просто в Сеул.

— Но я хочу вообще с тобой! Тоже хочу быть «золотым», правда! — фактически возмутился он тому, что его хотели сбросить с хвоста.

— Боюсь, тогда тебе придётся проторчать несколько лет в одном месте, — посмотрел на него Сольджун.

— Каком ещё месте?

— Буддийском монастыре.

— Ты шутишь?! — округлил глаза мальчишка.

— Ничуть. Но если ты не готов, и духовная подготовка не для тебя…

— Ладно-ладно! — догнал его приотставший от удивления Рен. — Если для начала монастырь, то пусть будет монастырь.

Разбившись на два направления, одни пошли в одну сторону, другие в другую. Ёндже оказался рядом с Санха.

— Слушай, я хотел тебя спросить, как эксперта по части женщин, — брови вышибалы приподнялись, он хотел воспротивиться. — Нет, не спорь, ты в них лучше понимаешь, чем я. Так вот, скажи… как сделать так, чтобы из головы девушки ушли все остальные мужчины? Ну, как покорить её так, чтобы… покорить, в общем.

— Не знаю, я такие вопросы решаю через постель, — притормозил тот, позвякивая ключами в кармане, в котором держал руку. Нельзя было уже и близко заподозрить, что десять минут назад один из них кого-то насиловал, а другой расчленял.

— А если без этого?

— Тогда самими попытками затащить туда.

— Подожди, то есть, поступками, красивыми какими-то делами… этим всем женщину не завоюешь?

— Ты этим френдзону гарантированно завоюешь, — хмыкнул Санха. — Доверие и абонемент на выслушивание того, как девушка встречается и расстаётся с кем угодно, только не с тобой.

— Но… — растерялся Химик. Он свято верил в то, что ненавязчивые ухаживания и романтика ещё способны растопить чьё-то сердце. Разве его дела с Айли не продвигались? И всё-таки было что-то, что говорило, что она легко может передумать, уйти в сторону, полюбить другого.

— Да просто возьми, схвати, поцелуй и, попрощавшись первым, не звони после этого два-три дня, — посоветовал Санха. — За это время эти прекрасные существа успевают всё сделать за нас.

— Ну, во-первых, не перезванивать неприлично, — увидев скептический взор друга, Ёндже помолчал. — Во-вторых, знать бы, что целуешься достаточно хорошо, чтобы не разочаровать…

— Извини, это не ко мне. Этому я тебя учить не буду, — Санха вздохнул. — Что ты как подросток? Ты должен был на помидорах поднатореть ещё лет десять назад.

— Да вот как-то не до этого было… И, знаешь ли, помидоры не скажут, устраивает их результат или нет?

— Химик, — молодой человек приобнял его за плечо и указал вперед. — Это Нью-Йорк. У него много шлюх. У тебя много денег. Всё способствует твоему образованию. Поверь, других способов получше не бывает.

— Ты думаешь?

— Уверен, — подмигнув, Санха отпустил его и отошёл. — Удачи! А мне надо домой… безумно хочу Джейду.

— Тебе не хватило?

— Да ну что там, боже мой, это же работа, — засмеялся он. — Теперь надо в удовольствие. Пока!

Проводив его взглядом и посмотрев туда, куда указывал перст товарища, куда-то в сторону огней Бродвея, Ёндже задумался, что как бы не прокачивал свои извилины, прокаченный природой организм Санха всё равно будет в выигрыше у женщин. Между полами правит сексуальность, а не интеллект, так что, разумеется, всё так и есть. Надо бы, надо заняться и другими аспектами, кроме романтики.

Ночные приходы

Неспокойный, разрывный детский плач доносился из-за стены и Гук, скорее скинув ботинки, вбежал в гостиную, по которой ходила Херин, укачивая на руках дочку. Увидев вернувшегося супруга, она демонстративно повернулась спиной, продолжая ласково нашептывать что-то ребенку, убаюкивая его. Её женственный, бережный голос тёк мелодией материнского переживания, отгоняя напасти и любую хворь.

— Что такое? Болит что? — подлетел к ним Ёнгук, и начал кружить вокруг, но жена подставляла то одно плечо, то другое, не давая ему приблизиться к Бомми.

— Зубки опять режутся, — холодно сказала она.

— Может смочить соску в…

— Я уже всё сделала! — злее бросила Херин и подняла на мужчину взгляд. Тон стал другим. — Третий час ночи! Ты в курсе?

— Я в курсе, Рин, солнышко, котенок, киса…

— О чем ты думал тогда, что так задержался? — они встретились глазами. — Я даже не хочу спрашивать где!

— Я думал о вас, о тебе и дочке, — честно признал Ёнгук, но жена повела носом.

— Ну да, конечно. Думал бы — пришёл раньше, — Бомми постепенно стихала, причмокивая пустышкой и закрывая веки. Мама с папой препирались негромко, а наличие их обоих рядом уже благотворно влияло на крошечный организм.

— Рин, я заканчивал свои дела.

— Я так и знала, что стоит мне уступить, и всё начнется по новой! Ты опять примешься пропадать, не считаясь с нами.

— Я заканчивал свои дела, чтобы взять отпуск, — не выходя из себя, что его доводы не проходят, добавил Гук. — Завтра я работаю последний день, и после этого беру перерыв, — Херин замолчала, внимательно в него всматриваясь.

— Ты не шутишь? — после паузы, с надеждой напряглось её лицо.

— Над тобой? Никогда, — он хотел обнять её, но вспомнил, откуда пришёл, и передумал. Нечего грязь разносить.

— И… долгий будет перерыв? — успокаиваясь и вновь доверяясь мужу, Херин медленнее, уже умиротвореннее стала покачивать дочь, окончательно прекратившую ночной соло-концерт.

— На неделю. Но только потому, — не дал он вставиться супруге, продолжая. — Чтобы к Новому году взять две недели отпуска, начиная с Рождества. Слетаем к моим брату и сестре, батю навестим, твоих родителей. Они же ещё не видели вживую внучку, только по фото.

— Ты же не любишь общаться с моей мамой.

— Это она не любит моё общество, а я не могу не любить тещу, подарившую миру такое сокровище, как ты, — Ёнгук не превозмог себя и всё-таки поцеловал Херин в щеку, ткнувшись лбом в её волосы, пахнущие абрикосами, как и её новый шампунь. Погладив её спину, он выпрямился.

— Просто в Сеуле у тебя своеобразная репутация, и она о ней наслышана.

— Ну вот потому и не будем им долго надоедать. Дней пять, и вернёмся праздновать Новый год с Химом и Шиллой, — вызвав улыбку на любимых губах светлыми перспективами, он отправился в ванную и за пять минут ополоснулся, после чего, забывшись, вышел в одних боксерах, дефилируя в спальню, где Рин уже положила Бомми в кроватку. Обернувшись, она в неверном свете ночника всё равно зорким глазом приметила странные отметины-шрамы, ещё бордовые, хоть и затянувшиеся. Проследив за ходом её мыслей, Ёнгук опомнился, но было поздно, и подавать вида, что что-то не так, не стал. Молодая женщина плавно подошла к нему, оглядела ближе. Не скрывая показала, куда смотрит, подняла руку и провела по рубцу на плече пальцем.

— Твоя контора над тобой просто издевается, — беспокойно, с защемившим сердцем подумала она о том, каким образом появились эти следы неизвестно чего: драк, стычек, выстрелов? Она понятия не имела, кто и каким образом сотворил это, а скажет ли Гук, если его спросить? — Может, адвокатом быть в наше время слишком опасно?

— Всё в порядке, — перехватил он её ладонь и притянул всю полностью к голому торсу, стиснув в объятиях. — Бывают сложные дела, но это даже интереснее. В любом случае, я побеждаю в большинстве.

— Не проигрывай, — поцеловала его в грудь Херин и зажмурила глаза, обвив руками и прижавшись со всей силы. Ресницы увлажнились росой страха неизвестности. — Никогда не проигрывай, пожалуйста.

— Разве я могу тебя ослушаться? — погладил он её по макушке, чувствуя ребрами сердцебиение в её груди, спрятанной тонким серебристым халатиком. Женщина посмотрела на колыбельку, потом опять на него, задрав голову, чтобы видеть лицо. Поцеловав мужчину в подбородок, она шагнула назад, потянув его за собой. Гук взял её за локти и оставил стоять на месте. — Не сегодня, ладно? — он с тоской посмотрел на широкое ложе, застеленное свежими простынями, но не мог найти в себе наглости и храбрости, чтобы после содеянного недавно броситься на его ангельски непорочную жену.

— Хочешь спать? Устал? — заботливо и без пререканий сдалась она.

— Нет, если честно, спать не тянет, — вздохнув, он взял её за руку и повёл в зал. Хотелось перебить чем-нибудь осадок и впечатления, забыть, отполировав поверх чем-нибудь отстраненным и приятным. — Давай какой-нибудь фильм посмотрим? Старый, добрый, про любовь.

— А ты выспишься?

— Мне завтра утром никуда не надо, к обеду опять поеду, — плюхнувшись на диван перед шестидесяти с лишним дюймовой плазмой на полстены, Ёнгук усадил рядом Рин, тут же уютно прильнувшую к его боку и свернувшуюся калачиком. Взяв пульт, он начал искать что-нибудь подходящее на многочисленных каналах, пока она гладила нежно его худощавое тело кончиками пальцев, положив свои колени на его ногу.

— Мы очень давно вот так не проводили время, — тихо, довольная, как кошка, протянула Херин.

— Да, — положил он руку на её плечо. — Это моя вина. Я исправлюсь, правда, — остановившись на идущей уже «Вестсайдской истории», мюзикла середины прошлого века, поставленного по мотивам «Ромео и Джульетты», Ёнгук откинулся на спинку, наконец начиная ощущать себя человеком, а не убийцей, насильником, чудовищем, в какой-то степени не лучшим, чем те, с кем он боролся. Лишь бы не потерять себя, не съехать! Сколько лет он удачно играет и сражается не только с соперниками, но и с собой, чтобы продолжать понимать, где грань, где человечность, где нужность, а где уже беспредел, перебор, наклонная. И помогает ему вот эта бесшумно дышащая фигурка, опершаяся на него, вверяющая себя ему, беззащитная, направляющая его поступки. — Рин, как ты думаешь, мы хорошими родителями будем? — она приподнялась, воззрившись на него. — Ну, я имею в виду, получится у нас из Бомми толковую девчонку вырастить? Чтоб вот прям как ты была, такая же.

— Не знаю, нужна ли нам вторая я, но уверена, что у нас всё получится. Почему ты сомневаешься?

— Так, просто… задумался о том мире, в котором живем. Кто её будет окружать? Какое влияние оказывать? Иногда представляю, как запру её подальше ото всех, чтоб никто не испортил, но это же бред. И полноценную жизнь дать хочется, и уследить, не упустить… Я всех её друзей буду проверять на благонадежность!

— Милый, не превращайся в Де Ниро из фильма про Факеров, — засмеялась приглушенно, но мелодично Херин.

— Обещай её не баловать!

— Да ты с ней сюсюкаешь больше моего! — ущипнула Гука жена, поймав его с поличным. — Тебя наказывать за это?

— Хотя бы одергивай, — поцеловав Рин, коротко и ласково, он вернулся к просмотру телевизора. Но никак не уходили прогнозы на будущее. — Можно ведь дать ребенку образование, но научить думать — как?

— Главное, чтобы она хорошим человеком стала, зачем девушке быть очень уж умной? — несмотря на то, что сама была далеко не глупой женщиной, с университетом за плечами и накопленным житейским опытом и мудростью, заступилась заранее за дочь Херин.

— Я не знаю ни одного достойного дурака, если честно, — провел ладонью по предплечью жены он, поднялся выше, запустил пальцы в её густые распущенные волосы. Как сладостно, как становится спокойно. — Невозможно быть хорошим без чего-то в мозгу. Глубина чувств прямо зависит от глубины интеллекта. Ты видела женщин в диких племенах где-нибудь на экваторе? Они же даже не пересчитывают свой выводок. Умер, не умер — не всплакнёт! Нет, иногда они соблюдают обряды и собираются бабским скопом и ноют, если кто умер, но страдают ли они так, как может страдать по-настоящему осознающий, что такое смерть и разлука человек? А в мусульманских странах? У них вообще редко горевать умеют. «Так решил Аллах», и всё! Какие нахрен чувства? Коран вместо учебников и любых знаний, и хватит. Конечно, и не все доктора наук способны к сопереживанию, любви до гроба и адекватному восприятию действительности. Но, Рин, чтобы творить добро правильно, нужно понимать, ЧТО правильно.

— Чтобы понять, как плохо другим, нужно пережить страдание самому, — серьёзнее произнесла Херин. Ёнгук сопоставил свои запросы и данность: потому его жена и такая, какая есть, что пережила страшное, трагедию юности, когда её чуть не сломали, жестоко изнасиловав. Да, страдания очищают человека, но если он хочет для дочери светлого разума и гуманности, то означает ли это, что и ей нужно позволить пострадать? Никогда в жизни он не допустит, чтобы Бомми хотя бы расстроилась, как можно? — Не знаю, право, возможно ли возделать людское сердце, — процитировала часть стихотворения древнего японского поэта женщина и перевела её мужу. — Мы не можем предугадать всё, совладать со всем. Кто-то пережил много проблем, и стал более чутким и зрячим, обращая слух к людям, а кто-то, пережив то же самое, решил, что ему хуже прочих, и стал думать лишь о себе. Это непредсказуемо, милый.

— Но если у нас будет сын, я из него выращу мужика! — сжав кулак, обозначая твердость и мощь этого решения, помотал им перед собой Гук. Мягко засмеявшись, Рин приподнялась и поцеловала его.

— И стараться сильно не придётся. Осины не родят апельсины, — намекнув на логичную природную преемственность, подбодрила она супруга и опять улеглась, направив внимание к экрану. Тревоги были отогнаны, опасения временно упорхали в дальние края. Ничего не предвещает дурной генетики и характера (хотя его батя, дедушка Бомми, конечно, та ещё падла). Но разве любовь и внимание не лечат от всего? Они с Рин были тому хорошим примером.

Получить совет легко, а вот воплотить его в жизнь порой бывает невозможно. Ёндже не очень любил общество проституток, которым обычно пользовались все холостые золотые, потому что считали некрасивым портить порядочных девушек и подавать надежды какими-либо отношениями, ведь они могли в любой момент уехать, пропасть, погибнуть, а рассказывать каждой, непроверенной пассии, кто ты, чем занимаешься и для чего никто не собирался. В таких случаях, когда надо бы, но не хочется, мужчины выпивают для азарта и храбрости, но много пить Ёндже тоже не любил. Немного вина, чего-нибудь покрепче, но опять же немного. И всегда останавливаться до той стадии, когда начинаешь вести себя так, как тебе несвойственно. Одним словом, Химик попал в некий замкнутый своим воспитанием круг, из которого выхода пока не наблюдалось. Пошатавшись по оживленным улицам Манхэттена, в который всё-таки приехал, ещё веря в то, что снимет кого-нибудь, парень махнул рукой на весь этот разгул и, взяв другое такси, назвал ему адрес Айли. Если ему хотелось видеть её, общаться с ней, если думалось только о ней, зачем искать других? После «чудесных» посиделок среди гламура и молодёжи, олицетворяющей собой современные свободы, права и развитие, где Ёндже ощутил себя Шампольоном, который должен дешифровать их язык на людской, невозможно было окунуться ещё раз куда-нибудь, где вновь раздастся жаргон, дворово-сетевая лексика (что интересно, раньше, когда маргиналы и деклассированные элементы общества зависали во дворах, представляя собой явный сброд, то их манеру общения все считали низменной, по ней распознавались бездельники, хулиганы и те, от кого стоило держаться подальше, сейчас же, когда лавочки заменены чатами, где выработались точно такие же своеобразные нормы разговоров, это почему-то стало «прикольным» и «естественным»). Не будучи филологом, молодой человек не мог перестать рассуждать об этом, пока ехал к нужному подъезду. Так уж сложилось, что заботы золотых всегда были направлены не только на собственную жизнь, но и на всех вокруг в целом, поэтому мало кто из них мог бы не сокрушаться, когда наблюдал очевидные неполадки, непорядки и недоделки этого мира. Даже Санха, рассердить которого одна из сложнейших задач, если видел где-то что-то ненормальное, хотя бы курящую рядом со своим ребенком мать, мимо пройти уже не мог.

Машина остановилась у тротуара, и Ёндже, быстро выпрыгнув из неё, вляпался в лужу, в спешке не заметив ловушку. Порадовавшись, что ещё не переоделся из кожаной амуниции, в которой изначально пошёл на дело, и плотные ботинки не сильно пострадают, он задрал голову и, вспомнив номер квартиры, вычислил нужные окна. В них уже было темно. Ещё бы, три часа ночи. С одной стороны — будить некрасиво, но с другой — разве иногда не надо совершать что-то из ряда вон? Когда тянет и душа требует? Айли может и обидеться, что он не даёт ей выспаться перед работой… А, была не была! Войдя в подъезд, Ёндже поскакал по ступенькам, преодолевая один пролёт за другим. Отталкиваясь рукой от перил, он прибавлял скорости, пока не достиг двери и, найдя на ней номер, дал себе ментального пинка и нажал пальцем на звонок. Для верности, или чтобы не отступить, он понажимал на кнопку ещё пару раз.

По ту сторону послышались шаги и, озаренная включенным по пути светом, в приоткрывшемся проёме появилась Айли, не снявшая цепочку-предохранитель с двери.

— Ой! — вмиг узнав Ёндже, вскрикнула она и вновь закрылась, хлопнув дверью. Едва открывший рот, Химик непонимающе так и застыл. Но небольшая щелка всё-таки осталась, в которую ничего не увидеть, но звук пройдёт.

— Привет, прости, что разбудил…

— Ты чего здесь делаешь? — послышался с той стороны удивленный голос журналистки.

— Тебя хотел увидеть. Почему ты спряталась?

— Я не накрашенная! — Ёндже успокоено улыбнулся, выдохнув. Почему-то в момент, когда раздалось её «ой!», ему показалась, что она может быть внутри не одна, что у неё кто-то есть, что он сейчас застанет её с кем-то (а у такой девушки, конечно, вполне могут быть любовники, от которых она и не собирается, вдруг, избавляться, несмотря на жениха). Но её такое простое и искреннее признание, что она без макияжа, сразило его наповал.

— Кхм, если что, то я тоже.

— Ты мужчина. Это нормально, — не приняла она его союзничества.

— Для тебя быть без косметики тоже нормально, — никакого движения по ту сторону. — Так, ты не впустишь меня?

— Если подождёшь, пока я приведу себя в порядок, — выдвинула блондинка ультиматум.

— Айли, ну неужели ты думаешь, что я, увидев тебя такой, какая ты есть, испугаюсь и убегу? За кого ты меня принимаешь? — раздался задумчивый вздох. — Мне кажется, без всего этого ты должна быть ещё милее и очаровательнее, — подкупленная его убеждающей интонацией, Айли приоткрыла дверь и, раскрыв её ровно на длину цепочки, появилась. Светлые волосы, немного взлохмаченные, брови и ресницы, светлее обычного, немного бледные губы, щеки без тонального крема с легким румянцем. Почесав кончик носа, она смущенно закусила губу. Ёндже, охваченный восторгом от этого зрелища, почему-то проникся красотой девушки именно сейчас, в полной мере видя, насколько она непритворна, по-весеннему нежна. Шарм естественности и доверия, которое оказано тем, что она всё-таки позволила взглянуть на себя. — Ты прекрасна, Айли. Правда, — даже не опуская взгляда ниже, на футболку и голые ноги, сказал молодой человек.

— Так… чего ты хотел? — посомневавшись, сняла она предохранитель и открыла дверь окончательно. Парень переступил порог, механически оглядевшись. Журналистка, до конца проснувшись, обнаружила на нем кожаные штаны и такую же куртку и, изумившись, но промолчав, вперилась в него любопытным взором. Хэллоуин вроде прошёл, чтобы задрапированный обычно в костюм и галстук Ёндже променял его на наряд участника байк-шоу. Опустив взор на Айли, молодой человек неловко повел плечами, скопировав её жест — в волнении прикусив нижнюю губу. Протянув руку, с которой снял перчатку, пока поднимался по лестнице, парень взялся за футболку и, дернув на себя, заставил девушку рывком перелететь полметра. Не дав ей опомниться, он наклонился и поцеловал её, отпустив синтетическую ткань, перехватив вокруг талии и прижав к ещё прохладной с улицы куртке. Не задерживая поцелуй долго, всё ещё сомневаясь где-то внутри насчет того, что достаточно умело это делает, Ёндже отстранился, посмотрев в округлившиеся, как у долгопята, глаза. Заалевшие от прилива крови уста ошарашено приоткрылись.

— Ладно, я пойду лучше, — кивнул сам себе Химик, думая, как бы вежливее уйти, если это возможно при данных обстоятельствах. Только сейчас он заметил, что Айли держит его за распахнутые края куртки.

— Вот так сразу? То есть, ты приходил, чтобы неожиданно меня поцеловать? — сделала вывод девушка. В целом, она была не далека от истины, но решению предшествовал ещё ряд событий.

— Я сомневался до последнего, стоит ли это делать, — заиграло его лицо таинственным скрытым смыслом.

— Так… может чаю? — указала на кухню Айли, тут же поняв двузначность предложения. Улыбнувшись ему, однако, она не передумала. — Ночь на дворе. Оставайся. — Ёндже остолбенело отвлекся на раздумья.

— Я бы хотел, — выдал он в итоге. — Но не надо. И извини, если из-за меня не выспишься.

— Да уж, если не высыпаться, то лучше совсем… — прервав свой обычный поток откровений, Айли разомкнула пальцы, проведя ими по черной коже возле молнии. — Откуда ты приехал-то, такой красивый?

— Вечеринка одна была, пришлось посетить.

— Там был стриптиз, что тебе срочно захотелось поехать к девушке? — Ёндже подумал, что там даже секс был.

— Нет, просто не было никого, с кем можно было бы поговорить, как с тобой.

— Хотелось покритиковать кого-нибудь и поязвить над очередной ущербностью? — ткнула его в бок локтем Айли, зная, чем они занимаются на светских раутах. Корчат из себя элиту, в принципе, над собой насмешничая тоже.

— Не представляешь себе как! И всё же, я пойду, — развернулся Химик и вышел из квартиры, направившись прочь.

— Ёндже! — остановила его Айли. Он обернулся. Сложив губы и чуть их выпятив, она постучала по ним указательным пальцем. — Ничего не забыл? — смущеннозатормозив, он вернулся на два шага назад. — Помимо неожиданных поцелуев, должны быть и те, которые происходят по желанию девушки, — приподнявшись на носочках, она сама дотянулась, хотя Ёндже и сделал встречное движение. Обняв её, он не успел заметить, как Айли почти перехватила инициативу, и впилась в него так жарко, как он сам пока бы не посмел. Забывая о том, что думал о себе, он насладился поцелуем, потому что журналистка-то целоваться умела. И только после того, как посчитала, что для первого раза будет достаточно, отпустила его, пожелав спокойной ночи.

Поймав третье за час такси Ёндже, наконец, отправился домой спать.

Наказание второе, посредственное

Пережив жуткую ночь в квартире, где происходила какая-то чертовщина, на следующий день Полли Шелл без охоты вернулась к себе домой из магазина, но когда всё начало повторяться (не те же самые кошмары и аналогичное поведение неведомого полтергейста, а сам факт невразумительного, сверхъестественного, баловство нечистой силы, иначе и не назвать, которое бесновалось, казалось, во всех углах, и без экзорциста успокаиваться не собиралось), она попросилась пожить у подруги, что значительно облегчило работу Джело, вновь проникшему в её жилище, обыскавшему его и нашедшему диски с видеозаписями, на которых насилуют и доводят до смерти мальчишек. Последние улики были собраны и, передумав насчет отсрочки окончательной расплаты преступников, Гук отправил эти неопровержимые доказательства в полицию. Их теперь и убивать не надо — в тюрьме с ними поступят куда хуже, когда они попадут в неё, после больниц. Против Ёндже у них ничего не выгорит, потому что насчет него у них нет весомых подтверждений. Даже если найдутся люди, которые видели как-нибудь пострадавших в компании Ёндже — это ни о чем не скажет, ведь в ночь расправы над ними у него алиби и никаких следов его присутствия в отвратительном подвале.

Оставалось поквитаться с писательницей, но Бан Ёнгук никак не мог придумать достойной кары, которая по справедливости соответствовала бы вине. Мисс Шелл никого не убивала, не калечила, не насиловала, и не нанимала никого этого делать. Она вдохновила на преступление, и потому её участие настолько косвенное, что не знаешь, как его охарактеризовать. Вроде бы зачинщик, а вроде и нет. Казалось бы провокатор, но тоже не то. Гук прекрасно знал лучший аргумент в её защиту, что она не ответственна за последствия чужой нездоровой психики, но как ей доказать, что у неё и самой с головой не всё в порядке? В мире, котором они жили, и который катился в сатирно-сортирную пропасть под лозунгами толерантности, свобод и «нормальности» любой самореализации, то, чем занималась мисс Шелл и ей подобные, считалось адекватным и неосуждаемым, а те, кто это осуждал, как раз и были врагами лояльности, гуманности и равенства. То есть, такие как он, Гук, его друзья, банда золотых, борющаяся с преступностью, по меркам молодёжи и демократов западного толка считались закостенелыми ретроградами, ведущими цивилизацию к тоталитаризму, железному занавесу и деспотичному контролю над всеми гражданами планеты. На несколько минут юрист даже задумался, в самом деле, как определить свою правоту и понять, что его консерватизм, почему-то воспринимающийся негативной чертой социально-политических взглядов, не зло, а истинная ценность. Как объяснить, что сохранение традиций и соблюдение норм морали и нравственности — это хорошо, если двадцать первый век ежедневно призывает к новшествам, обновлениям, пробованию всего и вся, смелости в заявлении любых своих недостатков и призыванию людей к тому, чтобы любые недостатки перестали считаться таковыми, чтобы любой грех и порок сделался законным, чтобы никого не надо было учить и воспитывать, потому что это «давление», «угнетение индивидуальности». От слова «индивидуальность» Гука, как и Ёндже, часто уже бросало в дрожь. Чаще всего за ним обнаруживался непроходимый эгоизм, бессовестность, грубость, хамство и нигилизм. Что ж, если быть личностью в наше время — это быть каким угодно придурком, лишь бы не как все, то адвокат предпочитает называть себя серой массой. Обычной такой золотой серой массой. Далекий прежде от элитаризма и считавший, что все люди равны, и нужно бороться на благо всех, ради абсолютно всех, сейчас Гук задумался о том, что всё же не все достойны счастья, и даже если они напрямую никому не вредят, то не заслуживают заботы о себе. Нет, нет, от этих мыслей нужно отделаться! Если в голове зародится мысль о избранности некоторых, вот тогда и придёт конец справедливости… но разве справедливость — это не «каждому по заслугам»? Черт возьми, ведь от рождения, в самом деле, никто не равен! Зачем обманывать себя и общество? Да, у всех по две руки, ноги, и голова (кстати, и не у всех, есть ведь и инвалиды), но содержание голов у всех разное и это, пожалуй, определяющий фактор. Нет, не совсем так… В китайской письменности в иероглифе «мысль» содержится символ «сердце». Какое точное замечание. Без сердца нет мысли, правильной, хорошей мысли, стерильный рассудок, вот и всё, что имеет мозг без души. Нет души — нет человека.

Подкараулив мисс Шелл у кафетерия, в котором она затарилась пончиками, Ёнгук подъехал к тротуару и приоткрыл окно, окликнув противницу своего клиента, а так же свою идеологическую непримиримую соперницу. Едва не выронив бумажный пакет с вкусностями, она подпрыгнула от стороннего звука, и мужчина понял, что нервы её за сутки расшатались в значительной степени.

— Доброго дня, мадмуазель, — улыбнулся Гук, пришвартовав машину у обочины и улыбнувшись. Полли Шелл моментально узнала адвоката истца.

— Добрый день, мистер Бан, — поправив очки, которые давно могла бы сменить на линзы, но не хотела, нося их принципиально везде ради имиджа творческого человека и литератора. Как будто какие-то внешние атрибуты способствовали внутреннему обогащению. Что ж, вполне суеверная надежда на талисманы и амулеты, всё идёт из древности, привычки наносить на себя отметки, чтобы обозначать свой статус или призывать помощь невидимых сил.

— Не ожидал вас встретить. Хотите, подвезу? — полноватая молодая женщина расплылась в свойственном всем дамам при такой ситуации кокетстве.

— Да мне недалеко идти, не стоит.

— Что же вы, избегаете меня из-за того, что мы вроде как во враждующих лагерях? Запрыгивайте, мне не трудно, — «Не трудней, чем тебе ковылять на своих свиных ножках к компьютеру, чтобы начать строчить там свою гомосятину!» — не сдержался мысленно Ёнгук, включив очарование и просигналив одной бровью о том, что расположен к неформальному общению. Полли Шелл радостно сдалась. Ей нравился этот тип, и даже на слушаниях против неё же, она с удовольствием его разглядывала и мечтала о том, что с таким мужчиной неплохо было бы… На этом поток идей относительно себя таял и не конкретизировался. Рождались новые сюжеты, сценарии и Ёнгук становился их неотъемлемым участником. Если бы он узнал об этой подпольной непрекращающейся деятельности мозга писательницы, пристрелил бы её на месте, но на её удачу телепатией он не обладал.

— Разве что вы обещаете не использовать все мои слова против меня, — похихикивая, уселась она на пассажирское сиденье и пристегнулась вместе с упаковкой пончиков, запоздало опомнившись и вытащив её из-под ремня. Рассеянность от присутствия приятного мужчины сказалась немедленно. Адвокат тронулся, закрыв изнутри двери автомобиля.

— О, боюсь, что для этого немного поздно, — он прибавил скорости и поехал по дороге, не спрашивая, куда именно нужно Полли Шелл. — Вы можете молчать, но написали уже достаточно слов, чтобы было что против вас использовать.

— Давайте не будем о делах… Вы не разгоняйтесь, мне на следующем светофоре налево.

— Да мне как-то ровно, куда вам надо, — убрал улыбку с губ Ёнгук и ещё поддал газу. Женщина непонимающе на него воззрилась, вцепившись в ручку двери.

— Что? Простите, я не совсем понимаю…

— Разговор есть, так что придётся немного покататься, — мисс Шелл поправила вновь съехавшие немного очки и насторожено оценила обстановку, не совсем её понимая.

— Если вы о моём творчестве, то, я думала, это нужно обговаривать и при моём адвокате…

— Я о твоём творчестве, — перешел резко Гук на «ты». — Но не том, по поводу которого мы встретимся в суде, — опасно на неё покосившись, он заставил её своим обновленным выражением лица ощутить ком в горле. — Ты же не станешь отрицать, что писала некоторые сценарии некоторым людям, которые по ним, твари, зверски размочили двух мальчишек? И ещё двух до твоего пособничества, впрочем, как же до… Они ведь черпали вдохновение из твоей писанины, — сглотнув слюну, женщина молчала. Медленно и туманно, совсем не как одаренные поэты-импровизаторы, она собиралась с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, а для того, чтобы ответить, следовало сначала понять, откуда и что тянется, о чем именно речь, не послышалось ли ей, грозит ли ей чем-то раскрытие связи между её «подработкой» и убийствами. — Чего молчишь? — подстегнул её Ёнгук. — Давай, рассказывай.

— Что… что рассказывать? — голос её, до этого вполне приятный, стал слегка блеющим и стекающим, как слизень по стенке аквариума. Машина продолжала ехать по направлению к окраине Нью-Йорка.

— Как дожила до этого, старушка? — Красный свет заставил приостановиться ненадолго и юрист с издевкой посмотрел на соседку. — Я сначала подумал, что ты задрочная старая дева, но поковырял в биографии и обнаружил, что ребятишки-то у тебя были, стало быть, вниманием, хотя бы периодическим, или даже вернее спорадическим, но всё-таки мужским, ты награждена бываешь. Ты же не лесбиянка?

— Нет! — помотала она быстро головой. — Я не лесбиянка… хотя у меня есть подруги из них…

— Что ж тебе, секс не нравится? — в открытую и без прикрас решил потолковать Ёнгук. Его слишком волновал вопрос о том, откуда растут ноги проблемы и как становятся такими… извращенцами что ли, как избежать тараканов в голове человека при его формировании по мере взросления? Именно таких тараканов, потому что бывают ведь и безобидные, вполне нормальные. Вот например у Рин, регулярно дублирующей себе под нос некоторые фразы на японском и английском, после того, как произнесла их на корейском, привычка переводчика, чтобы не потерять ловкости в языках, боязнь забыть слова. Или эта её неприязнь закрытых дверей в квартире, чтобы всё было распахнуто, всех было видно, всё было слышно. Она выдерживает их запертыми только при ссорах, и то потом отворяет, не пройдёт и часа. Разве мешают кому-нибудь подобные заморочки? Да никому!

— Почему я должна с вами об этом говорить? Я не собираюсь обсуждать личное, — напыжилась Полли Шелл.

— Слушай, я ведь пока по-хорошему, — он аккуратным жестом отвел край пиджака и сверкнул кобурой, чтобы уточнить серьёзность намерений. — Так что давай говорить по душам, иначе придётся по-другому.

— Что вам от меня нужно?! — вскрикнула писательница, отстранившись дальше. — Остановите и выпустите меня!

— Я не слышал ответа. Тебе секс не нравится? Тебя шпилили плохо по ходу всей жизни?

— Прекратите немедленно! Я нормально отношусь к сексу! У меня нет никаких фобий!

— Что же тогда? Трудное детство? Родители не любили? — как психолог допытывался Гук, сбивая с толку женщину, которая запуталась, везут её убивать, насиловать («Размечталась!» — подумал бы водитель, если бы узнал об этом её предположении) или выбивать какую-то информацию для судебного дела.

— У меня были нормальные родители. Они не лезли в мою жизнь и позволяли заниматься тем, чем мне нравилось.

— Ага, картина проясняется…

— Какая ещё картина?! — нервно задергала она приподнятыми руками, и пакет с пончиками едва не упал с колен. Поддержав его, она скомкала его верх пальцами, уже забыв о том, что её соблазнял их запах и она мечтала съесть их горячими. — Что вы ко мне привязались? Я кого-то убила? Я в чем-то виновата? Нет! Выпустите меня.

— Ты серьёзно считаешь, что ни в чем не виновата? — не удивившись, уточнил Ёнгук. Он так и подозревал, что логика этого идейного организатора «моя хата с краю».

— А какие претензии вы хотите мне выдвинуть? — Полли Шелл высокомерно хмыкнула, сделав ударение на «вы», показывая, что не такая хамка и не быдло, в отличие от этого фамильярного, некультурного мужлана.

— Ну… например, из-за тебя убили четырех мальчиков. По-твоему, ты не виновата?

— Я разве просила кого-то это делать? Да, я написала подобные романы, кто-то ими восхитился и решил реализовать, но разве я виновата в этом? Я что, отвечаю за поступки всех, кому взбредают в голову дебильные мысли? — предсказуемым путем оправдалась Полли Шелл.

— Эти мысли изначально родились в твоей голове, то есть, это твои мысли — дебильные?

— Я имею в виду реализацию написанного. Писать можно что угодно, но я же различаю выдумку и жизнь.

— Что угодно? Правда? — Они въехали в неблагополучный район и, снизив скорость, покатили по сырым переулкам. — Когда даже маленькие дети могут наткнуться на порнографию в интернете, прочитать любую дребедень, увидеть вот это «всё что угодно», ты считаешь, что надо не сдерживать себя и творить всё подряд?

— Почему я должна отвечать за чьих-то детей? — хмыкнула Полли Шелл. — Вы на меня вообще все грехи повесить решили? Пусть за ними следят родители, если не хотят, чтобы они увидели что-то плохое.

— Ну вот за тобой же не уследили, ты делала, что хотела, как только что призналась.

— И что из этого плохого вышло? Я самостоятельная женщина, зарабатывающая деньги, у меня есть друзья и, как вы заметили, личная жизнь тоже есть. Что плохого в моём воспитании? — Ёнгуку захотелось шлепнуть себя ладонью по лбу, или стукнуть пассажирку. Нет, ну это невозможно! Как, правда, как объяснить дураку, что он дурак? К слову, спорят с дураками тоже только они же. Может, и пытаться не стоит?

— Ты что, не понимаешь, что когда подобное твоим романам становится общедоступным, дозволенным и распространенным, то это признаётся нормой? Ты не понимаешь, что читающие это люди находят своих единомышленников, хотя их таких пять из нескольких тысяч, объединяются и решают, что раз об этом пишут, то это уже существует, то это реальность, которую можно воплощать? Ты не понимаешь, что без твоей писанины им бы это не пришло в голову? Это ты зарождаешь прецедент, а они лишь следуют по проторенной тобой дороге. Ты понимаешь, что на тебе есть ответственность?

— Я не согласна, — моргнула сквозь толстые стекла мисс Шелл и Ёнгук шумно выдохнул. Впереди, возле одного подъезда, у которого сгрудились мусорные баки, стояло несколько темных теней, к которым и подъезжал адвокат, притормаживая. Женщина разглядела людей и напряглась сильнее. — Вы хотите меня убить?

— Нет, — честно сказал Гук и заглушил мотор, но двери пока ещё не открыл. — Я хочу понять, почему тебе нравится этот гребанный слэш.

— О причинах желаний спрашивать не принято.

— Разговариваешь цитатами великих? Очень забавно, но всё-таки объясни, почему тебя, если бы не некоторые нюансы, здоровую телку, прельщает ебля мужиков, а не этих же мужиков с тобой, например? Потому что они на тебя не посмотрят? Или что?

— А вы что, гомофоб? — презрительно повела носом мисс Шелл.

— Да ебёна кочерыга! — воскликнул Гук, не выдержав. — У таких как ты вообще аргументация бывает?! Бывает ход мыслей, а не «одна извилина топчется на месте»?! Я что, притесняю геев? Собираю подобие ку-клукс-клана против голубых и мочу их из пушки, разъезжая по Нью-Йорку? Ты понимаешь что такое «гомофоб», блядь твою на лево?! — ошарашенная взрывом благого мата и ярости от оппонента, Полли Шелл притихла, усомнившись, что решение не убивать её может быть конечным.

— Я прекрасно знаю значение этого слова… — промямлила мисс Шелл. — Но вы же не станете отрицать, что относитесь к этому с неприязнью?

— А как я ещё должен к этому относиться? Я — нормальный мужик, испытывающий стыд за то, что мои собратья по полу накручивают на себя цветные шарфики, ходят в качалки, чтобы нравиться другим качкам, делают эпиляцию, жарятся в солярии и трахаются друг с другом. Я могу это игнорировать, пока эта злоебучая зараза мозга не перекидывается на баб, начинающих косить под этих же мужиков, только в какой-то лесбийской вариации… в результате педикам бабы не нужны вообще, а бабам нужны только педики. Пардон, а мне куда воткнуться? Я не имею права на мнение? Ты знаешь, какой категорией людей почти не занимаются законники и правоведы? Гетеросексуальными мужчинами молодого возраста. Феминизм, ЛГБТ, права детей, пенсионеров, подростков, беременных, психов, кого угодно, только не обычных, нормальных мужчин. Не кажется это странным? Нет, я не спорю, что нам это не нужно, к счастью, мы сами за себя можем постоять и в какой-то степени это зазорно, чтобы за нас впрягался кто-то. Но лично у меня возникает ощущение мирового заговора извращенцев против тех, кто адекватен. И я готов его поддержать из-за единственного довода: семь миллиардов как-то слишком дохренища для этой планеты, поэтому если половина станет гомосексуалистами, перестав размножаться, то население прилично уменьшится и Земля вздохнет с облегчением. Поэтому, конечно, если бы я жил желанием изничтожить человечество и возрадоваться его гибели, я бы присоединился к вашим, и пропагандировал все те же свободы и аморалку. Но пока, увы, я расположен спасти как можно большее, а не уничтожить.

— Господи, вы совсем что ли? Намешали совершенно разное! Приплели бедных гомосексуалистов к мировому заговору и раздули из них несуществующую проблему, из мухи слона. Речь всего лишь о том, что каждый человек имеет право быть таким, каков он есть, — поучительно изрекла Полли Шелл и ещё раз пальцем подтянула очки. Ёнгук устало на неё посмотрел. Они говорят на английском, но как на разных языках. Пропасть. Ноль. Невежество и узколобость. Он с малых лет приучен смотреть шире, отвечать за всех, а не только за себя, анализировать, наблюдать тенденции, видеть не только конфликт локальный, но и глобальный, где идёт борьба на высшем уровне, стран, государств. Из мухи слона… и эта женщина, не умеющая сопоставлять факты и следить за происходящим в мире, считает себя писательницей и интеллектуалом? Ради интереса она могла бы посмотреть статистику рождаемости, демографии, заключения браков и разводов в странах, где узаконивается беспредел и других, где сохраняются рамки. Могла бы посмотреть отчеты о суицидах, развитии, благополучии и преступности, здоровье, особенно психическом, в странах, где всё можно, и где можно не всё. Могла бы пошуршать в учебниках Всемирной истории и узнать, от чего погибали цивилизации и при каких обстоятельствах, как примитивные варвары, не знавшие выпивки, гомосексуализма и даже письменности, приходили на смену грекам и римлянам, изобретшим поэзию, воинское искусство, контрацепцию и принявшим полную вольницу в поведении. И не просто приходили, а завоёвывали, сменяя гнилую кровь на новую, свежую, не разложенную прогрессом и развитием, но, главное, свободой нравов, когда кроме самого себя уже ничего не идентифицируешь как ценность, когда вместо патриотизма нацизм, вместо самоуважения самолюбование, вместо заботы о ближнем безразличие, закамуфлированное под толерантный девиз «никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь». Столько всего завертелось в голове у Ёнгука, но желание доказывать и объяснять пропало напрочь. В таком возрасте уже никого не исправить, никому ничего не объяснить. Не пытаясь вникнуть и узнать, уткнувшись в важность, порожденную кое-какими достижениями, вроде изданных книг и корочкой из какого-нибудь университета, Полли Шелл считала себя куда более знающей, чем какой-то адвокатишка, хотя, наверное, не обладала и половиной всех знаний и опыта, которые он нажил. И с этим уже ничего было не поделать.

— Выходи, — отворил дверцы Ёнгук и сам открылся со своей стороны, отстегнув ремень. Полли Шелл несмело вышла, видя, что их, а вернее её, окружило несколько человек в масках и черной кожаной одежде.

— Что вы будете со мной делать? Насиловать? — всё-таки произнесла она, и Гук засмеялся.

— Насиловать? Тебя? Брось, тебе же это не нравится, когда мальчик с девочкой, и всё такое.

— Тогда что?

— Я вдруг понял, что люди — они как еда, — философски промолвил мужчина. — Если подгнила, заплесневела или подпортилась, то уже несъедобно. Лучше выбросить, чтобы не подгнило всё вокруг. И поскольку в твоей голове особенно много помоев, мне кажется логичным, что ты должна питаться тем, что тебе по уровню, — Гук вытащил пистолет и направил на неё, кивнув на мусорные баки. — Жри.

— Что?! Вы… да как вы смеете?! Я подам на вас в суд! — кто-то из людей в масках толкнул её в плечо, по направлению к мусорке, расступившись и открыв проход к ней.

— Дерзай. При первой же попытке ты обнаружишь себя по частям в соседних Штатах, — улыбнулся адвокат, присев на капот, но не отводя от неё дула. Одну ногу он подогнул и поставил на бампер. — Давай, Полли, потом закусишь пончиками. Приятного аппетита.

— Да вы… да ты! И ты смел называть меня извращенкой? Ты больной! Ты псих!

— Это наследственное, — Гук переглянулся с Химчаном, на губах которого заблестела ухмылка. Преодолевая вопли и сопротивление наказуемой, Джело подопнул её к дурно пахнущим пищевым отбросам, толкнув так, что она упала на колени, на мокрый колкий асфальт. Дэхён подошёл к ней и, возвышаясь, скрестил руки на груди.

— А ты бы предпочла, чтобы тебя грохнули? — Санха рядом с ним погладил явно видный револьвер.

— Ублюдки, уроды! — не решаясь даже тронуть то, что лежало выброшенным, свалкой воняющей прелости и гнили, мисс Шелл отвернулась от этого. Санха достал пистолет и щелкнул предохранителем.

— Ты писала о тех, кто тебе нравится, — присел на корточки рядом с ней Ёндже. — Но убивала их в своих фантазиях. А ты нам не нравишься совершенно, однако мы тебя и пальцем не трогаем, сдерживаемся. Так кто же хуже, а?

— Мы вообще лапочки, — прельстившись запахом пончиков, достал один из них из пакета Гук и принялся его уминать, глядя на молодую женщину, которую ему не хватало сил даже возненавидеть. Тупая, ничего не понимающая бестолочь. Презрение не повод для убийства, пусть даже она и была причиной чьих-то смертей. Настоящая победа — это не нейтрализация противника, а умение доказать ему, что он не прав. А когда доказать невозможно, то и связываться не с кем. Эх, какую мечту о Шерон Стоун она ему разрушила! Так надеялся поработать с красивой умной дамой, но в жизни всё иначе, в жизни даже основной инстинкт великолепной и жгучей страсти между мужчиной и женщиной превращается патологическим воображением некоторых людей в неосновной, какой-то добавочный, гомосексуальный. И они пытаются выдать его за что-то верное.

Посмотрев, как запуганная и вынужденная их жертва принялась заталкивать в рот какую-то помойную гадость, Ёнгук вздохнул и убрал пистолет. К нему подсел Чоноп, наблюдавший за правосудием поодаль.

— У тебя безграничная фантазия, когда что-то касается мести, — заметил парень.

— Да ладно. Вот кое-кто бы её ещё и обоссал. Мы сегодня крайне милосердны.

— Как думаешь, она перестанет писать всё вот это своё?

— Писать может и не перестанет, но издавать и показывать людям прекратит, — Гук дожевал и отряхнул руки от сахарной пудры. — А если так, то ей придётся сменить работу, может, что-то более полезное станет делать и, кто знает, когда-нибудь одумается. Хотя я в это слабо верю. Горбатого могила исправит, — по переулку разнесся звук выворачивающегося желудка. «М-да, — задумался юрист. — Удивительно, с каким трудом в человека всякая дрянь влезает, и с какой легкостью из него она выходит. Иногда даже в письменном виде».

ЭпиЛог№ 1

Дэхён дал Рэй номер телефона Джей-Хоупа, чтобы прилетев в Сеул она смогла через него найти того, кого хотела. А она очень хотела найти, отыскать, обнаружить, встретить человека, который перевернул её душу, который много лет являл для неё пример для подражания, образец святости и героизма, икону для поклонения. Иногда становилось не совсем ясно, как мужчину ли ещё она его любила, или как никогда не существовавшего выдуманного персонажа трагического эпоса, который тем и был замечателен, потому и был любим, что несбыточен, эфемерен. И вот, он всё-таки есть, реальный, на одной с ней планете. Никогда в жизни она так не боялась перелётов на самолете, как в этот раз, спеша из Нью-Йорка. Казалось, вся судьба поставлена на кон, и не только её. Ей никак нельзя позволить, чтобы с ней что-то случилось. Она должна добраться до конечной цели, а уж после — хоть трава не расти.

Торопливо совершая каждый жест, каждый шаг, ещё в самолете хватая поданный стюардессой стаканчик с чаем, как припадочная, разворачивая пакетик с орешками так, что они едва не рассыпались, Рэй с трудом сдержалась, чтобы беспардонно не растолкать пассажиров на выходе своими сильными плечами, бежала вниз по трапу, под магнитной рамкой, по Инчеону, буквально срывая с ползущей дорожки чемодан, выбегая из аэропорта, прыгая в такси, она уже набирала того, кто мог связать её с прошлым, окунуть её вновь туда, в мир воспоминаний, где навсегда осталась часть её лишь недавно наполнившегося заново сердца. И всё же был там ещё отколот фрагмент, была плохо замазанная трещина, для реконструкции которой не хватало именно того, к чему вели теперь все дороги. Но Джей-Хоуп отказался обсуждать что-либо серьёзное по телефону и назвал адрес, где ждет её для встречи. Рэй знала это место — это был ресторан с гостиницей-борделем над ним. Им заведовал Серин, криминальный авторитет одного из районов и, как она теперь поняла, золотой, прикидывающийся преступником ради того, чтобы вращаться в уголовных кругах и всё знать.

Переволновавшаяся перед поездкой туда, поскольку думала, что встретит Лео в этот же день, Рэй выпила таблетку успокоительного и, долго просомневавшись, всё-таки оделась женственно и красиво. Лео должен видеть, что она стала такой, а не боевым спецом, раскидывающим мужиков поздоровее себя. Он не этого хотел для неё. Он всегда мечтал о том, чтобы женщины были женщинами, а мужчины — мужчинами. То есть, хорошими женщинами, и хорошими мужчинами. Девушка стерла помаду, понимая, что любой намек на вульгарность и опороченность отвратит бывшего монаха, воина… или он и сейчас ими являлся? Вряд ли Лео изменился внутри. По сути, он всё ещё боец, значит, воин, а уж его мысли, установки и понимание жизни — скорее всего он по-прежнему монах. Нужно показать ему, что все его старания и подвиги были не напрасны. Нужно отблагодарить его от имени всего мира. Рэй представления не имела, что нужно сделать, встретившись с ним. Однако у неё появилось время подумать об этом подробнее, поскольку встретивший её Джей-Хоуп сообщил, что Лео два дня назад уехал на Каясан, в Тигриный лог (ещё бы, чудно было надеяться, что встретит его в борделе! Его! В борделе! Будто не знала его биографии, дура!), и пробудет там ещё дней пять, поэтому если она хочет с ним увидеться — добро пожаловать. Туда. Рэй едва не упала со стула, на который как раз опускалась слушая Хоупа. Тигриный лог. Поехать в Кёнсан-Намдо, родную провинцию. Там до сих пор её дом детства, и живут родители. Там до сих пор монастырь, который подарил ей всё: смысл, веру, любовь, силы, ум и направление, по которому она следовала уже больше восьми лет. Именно там увидеть Лео после восьми лет разлуки. Выдержит ли её закаленная за годы самость? Как её примет волшебная гора? Для неё она так и осталась немного магической, как сказка из детства, пусть то было уже и не совсем детство. И пусть теперь она совсем не невинная девочка, а взрослая женщина, всё-таки страх, что она провалится за стенами Тигриного лога в мечту присутствовал. Как банда Питера Пена, желавшая навечно остаться детьми… в монастыре тоже замирало время. Оно пошло, только потому что она покинула его, если бы его не покидать, если бы они с Лео не вышли тогда… Это было невозможно, но если бы… А ещё страшнее было найти что-то совсем не то, что хранила память и разочароваться. Потерять то восторженное впечатление и налетающее порой ощущение бездумной юности, когда мальчишки рядом — друзья, не более, когда у тебя наставники, а не начальство, когда у тебя святой долг, а не сухие обязанности. И когда ты веришь в светлое будущее, что оно загадочно, прекрасно и безоблачно, а не как сейчас, когда понимаешь, что жизнь полна неприятностей, неурядиц и драм, без которых никуда, никогда. Реализм. Нет, она и тогда была скорее реалисткой, а не мечтательницей, но этот реализм был иного качества. Как нынче рассуждают люди? Романтика, вечная любовь, верность, счастье и тосты, смазанные медом, с кофе в постель супругу по воскресеньям, которого обожаешь даже через двадцать лет совместной жизни — это сопли, сказки, басни, никакой реалистичности! А вот кровь, убийства, расставания и неудачи в личной жизни — это самое что ни на есть существующее. А тогда было наоборот. Замечалось чистое, доброе, красивое, и верилось в его победу и преобладание, а чуть что плохое — это трагизм, это откуда-то из другого романа, не с нами, отроками, подростками и молодёжью. Неужели же она стала настолько «взрослой», что тоже не верит больше в безмятежность и радужный финал у всего? Возможно, это с ней случилось, когда она позволила себе допустить, что Лео погиб. Но он жив, и розовые мечты, упование на рыцарство и честь, доброту и человечность вновь ожили. А с ними семнадцать лет, школьные годы, туманные перспективы, незнание, куда занесет тебя судьба и надежда на умопомрачительные приключения, разумеется, гладко заканчивающиеся.

Джей-Хоуп и сам собирался ехать в буддийский монастырь, предложив себя в попутчики. С ним так же отправлялся молодой человек подозрительной наружности, в том плане, что от него исходило и беспокойство, и уверенность, будто это был электрический разряд, а не парень. Когда его ей представили, как Сольджуна, Рэй всё поняла. Естественно, гипнотизер и не мог ощущаться иначе. Даже не зная первые минуты, кто с ней рядом, она уже испытывала неясную тревогу. В глазах Сольджуна всегда сверкало пугающее превосходство, говорящее о том, что с ним спорить не стоит, даже неправый он выиграет и, без аргументов, заставит согласиться с собой. Или просто всё сделать так, как ему нужно, без согласия. Четвертым с ними отбывал подросток — Рен, о котором ей рассказывал Дэхён. Так вот, значит, как. Он будет новым адептом Тигриного лога. В какой-то степени девушка позавидовала ему. Он проведет там гораздо больше двух месяцев, и на легальных основаниях.

— А… меня пустят внутрь? — собираясь ненадолго вернуться к себе, чтобы собрать кое-какие вещи в путь, дальше, замешкалась Рэй. — Там ведь ученики…

— Там сейчас мало осталось тех, кто не знает истинную суть монастыря, — Джей-Хоуп пожал плечами. — Новичков всего трое или четверо… вот, Рен будет ещё одним, но он в курсе всего. Те, кто там больше двух-трех лет уже почти всё знают, привратник, как ты понимаешь, тоже осведомлен. А, ещё там сейчас обучается сын мастера Хана, — Рэй с восторгом округлила глаза. Вот уж на кого бы она посмотрела! Как и на его отца. И на мастера Ли. И настоятеля, конечно же, самого мудрого и хитрого типа, которого она встречала — просветленный Хенсок. — Так что проведем, не нервничай.

— Легко сказать, — хмыкнула Рэй и на выходе, в ближайшем магазинчике, купила воды без газов, чтобы запить ещё одну таблетку успокоительного. Нервы расшатывались с каждой минутой, приближающей её к Тигриному логу, руки начинали дрожать. Что же с ней случится там? Нет, надо собраться, хватит тремор этот на себя напускать!

Через два часа четверка вылетела из Сеула в южную провинцию, а через три уже приземлилась на месте. Ещё оставалось около полутора часов на автобусе от аэропорта Дэгу, в город, а оттуда до храма Хэинса. А там уж как быстро собственные ноги понесут, вверх, на гору. Странно, но привыкшая к мужскому окружению за годы службы, в перелёте и переезде Рэй смутилась своих спутников и не знала о чем с ними заговорить, хотя одного из них, можно сказать, знала много лет. Дэхён сказал, что Джей любит женское общество, но категорически отвергает две их разновидности: девственниц и занятых. При давнем знакомстве Рэй относилась к первым, теперь попала во вторые, так что старинный знакомый, с которым в связи с этим видно не судьба была найти общий язык, тоже не старался вторгаться в её молчание и думал о чем-то своём, в основном глядя в окно, но если уж ронял какую-то фразу или обращался, то любезно и как-то очень беззаботно сиял широкой улыбкой, сужающей глаза в лучезарные дуги. Посмотреть — так воплощение простоты уровня ситцевых трусов, при этом приперченное глуповатой прямотой из распахнутой всем встречным души. И не подумать никогда, что он дерется как зверь, мыслит как разведчик, мистифицирует, как Калиостро. А уж играет свою роль… Рэй не нашлась, с каким талантливым лицедеем его сравнить, приняв смену масок Хоупа за самый что ни на есть эталон, которым нужно тыкать в театральных училищах. Обстановку в пути разряжали Рен и Сольджун, хотя и разнящиеся в возрасте лет на девять, успевшие спеться и шутящие, как друзья не разлей вода. На гипнотизера девушка старалась не смотреть, боясь ненужных побочных эффектов (а вдруг?). Ещё не хватало в момент, когда рукой будет подать до Лео, лишиться разума или памяти. К черту такие радости. Поэтому взгляд то и дело падал на Рена, сидящего напротив, и смущавшегося, поскольку ему всё ещё казалось, что его изучают и на него смотрят как-то не так, даже после того, как он смыл с себя всю позорную атрибутику мальчика-гея и обстригся сразу по приезду в Южную Корею.

— Эй, Хо! — подскочив от этого обращения, Рэй увидела перед собой Джей-Хоупа, чуть толкающего её в плечо. — Приехали! — Поняв, что заснула от двух порций седативного, девушка постаралась быстрее прийти в себя. Автобус остановился. Конечная остановка — храм Хэинса. Сколько она уже здесь не была? Прорву времени! Даже навещая семью в последние годы, сюда она не заглядывала. Пока она тряслась в автобусе, то в голову невольно забрался тот день, когда они с Лео… когда они ехали в гостиницу, а потом, на следующее утро, он проводил её до родной улицы. Как это всё близко — как далеко! Но по-прежнему немного больно. — Прошу, миледи, — подал руку Джей-Хоуп, спустившись на асфальт и помогая Рэй со сна не навернуться с автобусной лестнички. Воспользовавшись его поддержкой, она замерла, воззрившись на давно невиденный, но незабытый — и незабываемый — пейзаж. Заросший лесом склон горы, возвышающийся за буддийскими постройками. Какое счастье, что сменила «женственный наряд», в котором планировала предстать перед Лео, на кроссовки, джинсы и спортивную куртку с капюшоном, спасающую от холода и промозглости относительной горной высоты. И вновь ноябрь, хоть и самый его конец. Насмешка судьбы, игра случая, собственная несознательная склонность приводить всё к одному знаменателю? — Идём? — вывел из окаменелой робости её Джей-Хоуп. Сольджун пошёл впереди, указывая Рену, старавшемуся не отставать, дорогу. Рэй кивнула и поспешила за ними. Если волноваться сейчас, то она не выживет и умрет от сердечного приступа на пороге. Поэтому прочь сомнения и тревоги!

— Ох уж эта Кошачья тропа! — Дойдя до неё и оценив развезенную и не опознаваемую в размякших пожухлых листьях и скуксившихся травах дорожку, попричитала вслух девушка. Хоуп обернулся, косо усмехнувшись.

— Что, забылось? Отвыклось?

— Напрочь, — согласилась она, но не совсем честно. Ей показалось, что она совершенно разучилась бродить по этим местам, но тело вспомнило само. Да и оно стало таким натренированным за годы, что осиливало подъем куда легче, чем тогда. Сейчас она выносливее, мощнее, закаленнее. — Когда-нибудь тут появится хотя бы подобие ступенек?

— Может ещё указатель «Логово золотых» повесить? — закидывая ноги высоко, чтобы ступать на редкие устойчивые плоскости, подтягивался Джей-Хоуп, ничуть не чураясь того, что приходилось быть скорее альпинистом, а не пешеходом. — Сюда экскурсий не надо.

— Я удивлена, что вам удаётся не прокалываться и этих экскурсий до сих пор сюда не ходит…

— А знаешь почему? — подстраховав Рэй, чтобы не свалилась на скользкой кочке, парень уточнил: — Потому что молчание — золото, — и не удержавшись от колкости: — Ну и потому что женщины не проведали о монастыре.

— Но я-то…

— И среди курочек не досчитаться дурочек, — подмигнул он и быстрее покарабкался вверх. Чувствовалось, что Хоуп и сам соскучился по этому благословенному месту. Раз побывав тут и, тем паче, пожив хоть немного, не желать вернуться изредка было сложно. Стена засветлела впереди, обозначая конец тропы. Обозначая конец целой эпохи, что прожила Рэй без Лео. Последние шаги давались тяжко, замедлялись. Оказаться у ворот и умереть. Почти как увидеть Париж. Нет!

— Слушай, — отдышавшись перед заключительным рывком, приостановила Рэй приятеля. Сольджун и Рен обгоняли их на метры и вот-вот подойдут к калитке. — Я понимаю, или, вернее, догадываюсь, почему ты среди золотых Хоуп… но Джей-то откуда взялось? От joke[17], потому что ты всё время балагуришь?

— Скорее нет, чем да, — молодой человек встал подождать спутницу. — На «джей» начинается много других хороших слов: справедливость, надёжный человек, сокровище[18]

— Но которое подразумеваешь конкретно ты?

— Это личное, — шутливо отмахнулся он. Рэй хотела всё-таки докопаться до истины, но стук в ворота свершился и двое отставших подтянулись к пришедшим на полминуты раньше. Когда узкое окошко чуть сдвинулось, девушка думала, что потеряет сознание. И хотя оно тут же закрылось, чтобы загреметь отворяющейся дверцей, этого мгновения хватило, чтобы вспомнить самый первый взгляд Лео, выглянувшего на неё через это отверстие, юную, незваную, досужую. — Она с нами, — тут же вставил Джей-Хоуп, указав на Рэй, чтобы у привратника, с традиционно закрытым лицом, не возникло вопросов. — Ученики заняты? — нынешний страж Тигриного лога кивнул, косясь на представительницу прекрасного пола. Неизвестно, доходили ли до него легенды о том, что тут подобное уже бывало? — Если кто из них надумает пойти к Хенсоку — придержи, ладно? Мы к нему, — привратник ещё раз кивнул и Хоуп, поманив Рэй за собой, повел её в ту самую башню, в которой и девять с лишним лет назад обитал настоятель. Сольджун, положив руку Рену на плечо, что-то активно ему повествовал, ведя вниз, видимо, к общежитию, где тому предстояло разместиться.

Рэй застопорилась, прежде чем войти в личные покои Хенсока (хотя вряд ли тут что-то у кого-то было личное, это она помнила — у братьев монастыря нет ничего своего!). Снова этот вид, открывающийся с верхних площадок, снова этот воздух, хотя и холодный теперь, а в её воспоминаниях осталась только теплая, золотая во всех смыслах осень, как будто тогда и не было слякоти, мороза, грязи. Почему-то отложилось солнце, журчание источника неподалеку (которое услышалось и сейчас), цветение хризантем, шуршание сухой, но яркой листвы, которую она ежедневно мела, пока она, казалось, не должна бы была уже закончиться, но она облетала и облетала. И лишь один день (а точнее одна ночь) с грозой, бурей, ливнем, который открыл ей глаза на то, что она любит Лео. Вот и все перемены погоды в её памяти.

Джей-Хоуп тактично подождал, когда она отомрет сама и, дождавшись, разулся и пошагал по ступенькам на второй этаж. Рэй пошла по его следам, тоже оставив обувь при входе. Интересно, кто ж теперь убирается у них?

— Учитель Хенсок, я к вам привел гостью! — оповестил бойко молодой человек и тотчас отошёл в сторону, чтобы не застить ту, которую объявил. Секундное опознавание знакомой до мелочей, не изменившейся комнаты, и вот взор сконцентрировался на поднимающемся старике, который сидел за столом. Постаревший, но не сильно, лишь ниже сантиметров на пять сгибающий спину, настоятель Тигриного лога мало изменился и, узнав девчонку, которую когда-то приютил вопреки всем правилам, распахнул ей отеческие объятья. Сорвавшись с места, Рэй подбежала к нему и обняла, по-доброму заплакав на плече, чего обещала себе не делать. Но не смогла. Не выдержала. Что за дрянные успокоительные? Надо купить другие, как-нибудь.

— Дитя моё, — прижал он её к себе и, похлопав по спине, позволил постоять им так немного, после чего она сама, прибрав эмоции, отстранилась и посмотрела в его такие же мудрые и понимающие глаза. Хенсок перехватил её руки и, радуясь, похоже, встрече, не меньше чем Рэй, пожал их. — Ты вернулась… к нему? — задал он вопрос, и та, что была Хо, тут же поняла, что она больше ею не является. Хенсок ведь не знает о Дэхёне! И Лео не знает… Они видят только её, примчавшуюся, чтобы увидеть Лео живым, ради этого преодолевшую такой путь…

— Кстати, — выручил Джей-Хоуп, перехватив разговор и не дав ответить необдуманно. — Пойду, найду и позову его. Учитель, где он сейчас?

— Я бы сама хотела пойти к нему, если можно, — обернулась Рэй, желая встретиться наедине, без посторонних глаз. Потому что это будет слишком лично, даже один их встретившийся взгляд… слишком интимно. Колени задрожали. Лео тут, где-то совсем рядом, великий Будда, дай храбрости не упасть, когда увидит его!

— Он с адептами, — сказал Хенсок Джей-Хоупу. — Приведи его сюда, — будто не услышал просьбы Рэй! — И Сольджуна.

— Да-да, конечно, — сразу за согласием растворился парень и девушка, не успевшая его тормознуть, обратилась к настоятелю с некоторой досадой:

— Я хотела увидеть его один на один… — посчитав, что старик не догадался об этом, она ошиблась. Он поднял руку, призывая её замолчать, и покачал головой.

— Это не очень безопасно, девочка моя. Тебе ничего не сказали о том, что он пережил? — Рэй сглотнула слюну, напрягшись. Дэхён рассказал ей, да. Она поведала Хенсоку то, о чем сама знала. — Да, но это не всё, — ошарашил её настоятель. — Он остался малость… диковат. Он давно тебя не видел, а если сразу не узнает? Он не принимает чужих, когда никого нет рядом. Ему комфортнее, когда поблизости кто-то из друзей…

— Вот как… — растерявшаяся, Рэй запереживала ещё больше. А что… если он и впрямь её не узнает? О боже.

— Чаю? — как всегда неожиданно и любезно спрыгнул с одной темы на другую Хенсок. Не изменился.

— Нет, спасибо… ничего не хочу до того, как увижу его… — как избежать объяснений с этим просветленным дедушкой, что она не дождалась Лео, что не сохранила себя полностью? Он припомнит её бабушку и разуверится в женщинах. А верил ли он в них сейчас? Ведь он сам отказался от борьбы за любовь, как и Лео, выбрав другую стезю. Так кто же больше виноват? Чья сторона большепредательница? Тот, кто отказался от любви вовсе, или тот, кто устал ждать, что о нем вспомнят? Каждая сторона будет думать, что она более правая. Хотя нет, Лео так думать не будет. Он признает вину, что не выбрал Хо, то есть, её, Рэй, что покинул её, но таков был долг, миссия, призвание, и он не мог иначе.

— Учитель, — раздался голос Сольджуна. Девушка обернулась, глядя, как тот кланяется наставнику, приветствуя его и выказывая почтение, но не успела она сосредоточиться на чем-либо, как следом за ним, бесшумной и мрачной тенью, в хакама и рубашке, всё как девять лет назад, вдруг явился Лео. Рэй повело и, подхваченная под локоть Хенсоком, она устояла, не отрываясь продолжая смотреть. Вообще ни капли не изменившийся, будто замерзший во времени, широкоплечий, даже по сравнению с высоким и статным Сольджуном смотрящийся крупным, Лео встал на шаг от порога, дав протиснуться сзади и Джей-Хоупу. Рэй совсем не понимала, зачем здесь все эти люди, но они почему-то поглядывали (хотя она этого не видела сейчас) зорко и опасливо, таясь, будучи настороже. Черные раскосые глаза Лео, выглядывая из-под челки, уставились на неё.

— Лео… — выдохнула Рэй и, высвободившись от хватки Хенсока, поспешила ему навстречу, но произошло совсем неожиданное: издав некий звук наподобие рычания, он попятился, тряхнув головой. Сольджун успел встать между ними, остановив девушку, а Джей-Хоуп придержал за предплечье Лео.

— Тихо, не так резко, — шепотом попросил гипнотизер.

— Он… он не узнаёт меня? — не сводя глаз с мужчины, к которому стремилась так рьяно, Рэй почувствовала, как опять близка к рыданиям. Вот он, всего в нескольких шагах, но смотрит на неё, как на незнакомку. И нельзя его даже коснуться. Всё же реальный ли он? Или это иллюзия, видимость? Тронуть бы хоть пальцем, чтобы развеять сомнения! — Лео! Это же я… Хо! — его глаза прищурились, видно было, как заработало что-то в его голове. Сольджун обернулся к нему, будто тот ему что-то сказал, но стояла тишина.

— Он помнит тебя. Он тебя знает.

— Тебе откуда ведомо? — сводящие спазмами нервы вынудили её голос быть грубым и жестоким. Ей хотелось только, чтобы её пустили к Лео, и их оставили вдвоем. А вот хотел ли этого Лео — сомнения были небезосновательны.

— Сольджун слышит его, — изрек за спиной Хенсок. — Он единственный, кто его слышит. Поэтому мы и позвали его.

— Слышит? — Рэй с большим уважением зыркнула на гипнотизера. В воспоминаниях опять зазвучали рассказы о жизни Лео. Ведь ей тогда стало известно, что он мог чуть ли не с животными разговаривать, потому что обладал странными способностями. Неужели это правда и Сольджун, тоже непростой парень, самородок, связывающий Лео с миром? — Что он говорит? То есть… о чем он думает? — молодой человек опять вывернул лицо назад, неведомым образом общаясь с немым. Тот смотрел на Рэй, но поток его мыслей не доходил до неё. Она не могла их уловить, как бы ни старалась. А Сольджун мог и он, поджав губы, отвернулся. — Что? Что такое? — потребовала объяснений девушка. Лео не расслаблял позы, и видно было, что пытаться подходить к нему ещё не безопасно. Хоть и опытный боец, Рэй прекрасно видела, что с таким воином она не совладает и, возможно, с ним не справятся даже они втроём с Хоупом и Сольджуном.

— Он…

— Ну, что?!

— От тебя пахнет другим, — несмело поглядел на Рэй гипнотизер, стараясь не быть громким, но настоятель и Хоуп всё равно услышали. — Он почувствовал Дэхёна, потому что знает его… Он злится из-за этого.

— Лео! — залившись краской, воскликнула Рэй. Боже, как же так… она собиралась ему сказать, поговорить, объяснить всё, но не вот так, едва войдя, став прозрачной насквозь для его сверхчувствительного чутья. — Лео, послушай… — сверкнув глазами, он опять приглушенно прорычал что-то, не размыкая губ. — Ты ведь… я думала, что ты погиб…

— Он не винит тебя, — передал Сольджун, получив новое послание телепатии. — Он говорит, что всё понимает.

— Да нет же! Господи, от его вечного благородства ещё больнее, — Рэй пыталась осознать, что её-то Лео слышит, но так нелепо и странно выглядело это общение через третьего человека! — Лео, я… я хотела говорить о том, как ты мне был нужен все эти годы, о том, как я ждала, верила, но… твои глаза пугают меня. Нужна ли тебе я? — пауза, молчание. Кивок гипнотизеру: — Что он отвечает? Или он не хочет отвечать? — Сольджун сам уже ощущал себя хуже некуда. Одно дело было передавать деловую информацию от своего учителя, но наводить мосты ему с девушкой, которая, к тому же, девушка другого его товарища… это слишком, но закончить надо.

— Лео говорит, что ты должна быть с Дэхёном, — удостоверившись, что его слова поняли и передали, воин вежливо убрал руку Джей-Хоупа со своего предплечья и, развернувшись, вышел прочь.

— Лео! — крикнув ему вслед, что никак не отозвалось, Рэй оттолкнула Сольджуна и побежала за ним. Джей-Хоуп поймал её на пороге:

— Куда?! Адепты увидят!

— Я осторожно, клянусь! — попыталась вырваться Рэй, но это было непросто. — Хоуп, пусти!

— Если он порвёт тебя в клочья — сама будешь виновата!

— Да почему он должен меня порвать?!

— Потому что он только наполовину человек! — гаркнул Джей-Хоуп, тут же смилостивившись и ласково улыбнувшись. — Чтобы он выжил тогда… после взрыва… пришлось вживить ему геном тигра. Да, сейчас он уже более-менее адекватен и рассудителен. Но не редкий случай, когда он настоящий хищник. Дикий, кровожадный, не понимающий слов. И тогда его усмирить могут только Хонбин или Сольджун, — ошалело выслушав это, Рэй закрыла распахнувшийся рот ладонью. Тигр… наполовину тигр… этот зверь преследует её по ходу всей жизни, и вот, стало быть, чем всё закончилось. Её первая любовь, её идеальный, святой и безропотный Лео превратился в него. И, защищая людей, он теперь сам может представлять собой опасность для них. Насколько всё серьёзно?

— Он уже калечил кого-нибудь?

— Сильно — нет, — заверил Джей-Хоуп. — Обычно мы с ним справляемся, а если кто от него и огребал, так только мы, а нас так просто не покалечишь.

— Что ж, меня тоже, — отпихнулась, наконец, Рэй, и выскользнула наружу.

— Эй, Хо! Тьфу ты… Рэй! — хотел поспешить за ней парень, но Хенсок остановил его, дав той уйти за Лео.

Каким-то неведомым образом она знала, куда он направился. Он рванул к источнику, сомнений не было. Девушка двинулась туда же. Там и нигде больше попытается он обрести успокоение. Что же его разозлило больше? Что она изменила ему? Что это был именно один из них? Или что она вновь явилась сюда? Поглядывая, чтобы не столкнуться ни с кем, избегая мальчишек, которые живут теперь в Тигрином логе, Рэй добралась до калитки, за которой начиналась ещё одна тропа, вроде Кошачьей. Снова вверх, по слякоти и размазывающейся земле. Выйдя на открытую местность, она увидела вдалеке, наверху, удаляющегося Лео. Окликнула его, но он, не останавливаясь, спешил прочь. К счастью, хотя бы не шел дождь, и снега и гололеда ещё не было, но ветер свистал пронзительный, неприятный, колючий. Застегнувшись до самого носа, Рэй ринулась преодолевать расстояние, разделяющее её с Лео. Оно вновь показалось более легким, чем когда-то. Неподготовленной девчонкой она мучилась и перенапрягалась, теперь же ей такие физкультурные рывки давались запросто. Без поддержки и сильной руки, без чьей-то крепкой спины, на которой можно было прокатиться, сама она забралась наверх, не боясь встретить тигров, потому что шла за одним из них. За легендарным воином, который поистине стал духом этого монастыря, по крайней мере, для неё.

Не зовя Лео по имени, Рэй обошла обрыв, помня, что по другую сторону есть нормальный спуск. Хвойные деревья создавали декорации лета, если бы не холод. Но когда она спускалась всё ниже к запруде, то горная прогалина ещё и от ветра стала скрывать, что совсем приободрило девушку. В высоких, недостижимых далях обнаружился кусочек микроклимата, хотя прежде этот закуток всегда ассоциировался с ледяной водой, в которую ей пришлось когда-то дважды погрузиться. Сейчас же здесь воздух был теплее в среднем градусов на шесть, хотя маленький водоёмчик всё равно веял морозностью. Лео стоял лицом к источнику и выпрастывал рубашку из-за оби[19]. Хотел остудить свой невнятный пыл, которого и сам толком не понимал. Иногда он мыслил совершенно четко, но порой в голове возникал такой сумбур, что фразы, формулирующие до этого его состояние, разбредались и перекидывались в яркие пятна, он начинал просто видеть, чувствовать, но не думать. Просыпалась какая-то власть тела, которая управляла им, и один он поглощался другим им, безрассудным, инстинктивным, действующим сиюминутно, по наитию. Потом сознание возвращалось. Чаще быстро, но случалось и такое, что он не мог поймать нити разума весь день, а то и два-три дня.

— Лео… — обратилась к нему она. Да, он знал, что Лео — это он, это воспоминание к нему вернулось скоро после того раза, когда он очнулся, неизвестно сколько времени пробыв в небытие. Потом он постепенно опознал и всех своих товарищей, потом они объяснили ему, вернее напомнили, кто он и чем занимался прежде. Они пытались отговорить его возвращаться к этому занятию, но вспомнив, кем он был, Лео и не подумал прекратить свою тяжелую миссию. Правда, друзья смогли объяснить ему всё не сразу. Чуть ли не месяца два он толком не понимал их речь, не разбирал слова. Лишь Сольджун каким-то образом доносил до него то, что требовалось, сразу разжеванной и готовой идеей всплывая в голове Лео. Через эти посторонние внедрения в себя он и начал акклиматизироваться. Но то, почему он выжил… Лишь недавно, вспомнив совсем всё, он понял, откуда пришло спасение. Чернота. Продолжительная и беспросветная чернота, тонны боли, непрекращающаяся, тупая и острая, резкая или ноющая, все виды боли и мрак, из которого не выбраться. Ад, окончательный и бесповоротный. За все грехи, за неизвестно что вообще, он думал, что попал туда навечно. Нельзя сказать «день за днем», потому что делений этому не было, просто непрекращающаяся мука, разрываемая чернотой, и сколько это длится — неизвестно. И вот, однажды, какой-то прокол, что-то шевельнулось. Он не открывал глаз — не мог, казалось, что он давно уже мертв, сам был уверен в этом, но слух включился. Заработал. Он лежал и слушал споры знакомых голосов, не в силах пошевелиться. Наперебой они говорили что-то, ругались, просили, договаривались, но единственное слово, которое вычерпнуло его из преисподней — Хо. Хо, Хо, Хо — непрестанно повторявшееся имя, то имя, которое ей не принадлежит, она ведь Рэй, на самом деле Рэй. Но они назвали то её имя, и понеслись другие картинки, вместо черноты. Боль отступила. Вихрь воспоминаний вертелся и вертелся, так и сяк являя ему её улыбку, слёзы, удивление, страх, обожание, горе, калейдоскоп эмоций, смех. Согрей меня. Сам, я хочу сделать это сам. Нельзя, хотеть нельзя. Поцелуй меня, пожалуйста. Привет, Принц Персии. Посторожишь меня? Сквозь смех не слышно чужих слез. Ты золото, зафиксируйся! А что ты любишь есть? Я приготовлю. Завтра суббота, идём? Просто кивни, и я пойду. Один кивок, ну пожалуйста! Ты же можешь? Можешь! Ты голоса стесняешься? Я хочу провести с тобой как можно больше времени. И поплыли сцены, почти все, от и до, с самой первой, когда он приоткрыл окошко и обнаружил там неприметную школьницу, с заплетенными туго волосами, такую деловую и сурово настроенную, что он под закрывающим лицо платком улыбнулся, не в силах спокойно смотреть на это диво, каких никогда не видывал раньше. А через день она заявилась обстриженная под мальчишку, и Хенсок позволил ей зачем-то остаться, что насторожило Лео, испугало, и он пытался сторониться этого самого дива, которое нахрапом одолевало его покой, разрушая его, хотя ему казалось, что он так здорово спрятался от кого-либо, кто будет его замечать и тревожить. Слайды понеслись быстрее, дойдя до того, как они простились на пустынной улице. И вновь отмотались немного назад, и теперь уже зазвучал голос его учителя: «…и когда ты потеряешь смысл, или почувствуешь, что сил нет, что ты сдался, или не можешь встать, вспомни о том, ради чего ты даже с того света вернешься, лишь бы защищать». И снова друзья говорят что-то о ней, о Хо. Нельзя, нельзя умирать! Может и нельзя было хотеть чего-либо прежде, но хотеть жить — можно! И ради неё, оставленной где-то, беззащитной, ради мира, в котором она живет, ради того, чтобы она улыбалась, и у неё родились дети. Встать. Жить. Вернуться. Тепло пронзило руки, словно в вены вливался подогретый эликсир, но Лео понял, что ему его вливают уже некоторое время, а он на него не реагирует потому, что заболтался с собой и утонул в воспоминаниях, ища в них опору. И вот, найдя, он принимает этот эликсир. Он поднимется, он выживет. И только спустя полгода поймёт, что разговор шел не о Хо, а о тигре, обычном тигре, геном которого ему ввели — он это знал, от него не скрывали — чтобы поднять с койки реанимации, с которой было два пути: морг или больничная палата. И услышанное «Хо» определило его направление. А после этого опять темнота, которая заволокла уже не душу, а разум. Буквально год назад он вспомнил совершенно всё, всё осмыслил и переварил, но, осознавая свою неполноценность, социальную немощность, не стал ничего предпринимать и менять. Его долг всегда заключался в том, чтобы дать покой и счастье, но издали, не вмешиваясь. Скорее обеспечить возможность для всего этого, чем даря непосредственно это. Тем он и будет заниматься отныне и впредь. — Лео… — Рэй подошла ближе, когда он уже снимал с себя рубашку. Он слышал и чувствовал каждый миллиметр её передвижения. Его спина обнажилась, и девушка застыла, как вкопанная. Кожа на спине была исполосована мельчайшими, уже побелевшими шрамами, ни одного живого места, словно посыпали осколками и втирали их. Вот они — последствия разорвавшейся бомбы, от которой он укрыл детей. И на лопатках два багровеющих толстых рубца с небольшими ответвлениями, полное ощущение того, что там были крылья ангела, но их оторвали, скинув его на землю и заставив ходить ногами. Не издав ни звука больше, Рэй заплакала и так и стояла, роняя и глотая попеременно слезы. Лео не мог раздеться при ней дальше и тоже замер. — Лео, прости меня, — сказала, наконец, она, и упала на колени, опустив лицо и закрыв его ладонями. — Господи, как я могла поверить, что тебя больше нет! Это было невозможно! Лео, почему я не дождалась тебя? Нет, дело даже не в Дэхёне… разве ты собирался вернуться ко мне? Разве дождалась бы я тебя, не найди сама? Лео, за что ты бросил меня? Как ты мог позволить мне поверить в твою смерть? Я хотела умереть, клянусь, я тогда не хотела жить дальше… — сорвавшись на грудное рыдание, захлебываясь, Рэй оперлась о землю ладонями, трясясь. Лео некоторое время не двигался. Рассудок опять рябил, как теряющий сигнал канал, и помехи то усиливались от слез, то ослабевали. Приказав себе суметь перебороть это и остаться собой, вернуться к себе «до тигра», он до колик в пальцах сжал кулаки и, стиснув зубы, подошёл к Рэй, опустившись рядом. Не может ничего сказать, объяснить, успокоить, не получается. Лео взял её за плечи, вызвав в ней крупное содрогание и, когда она подняла лицо, увидев его так близко, то сама бросилась ему на шею, обвив так крепко, что он не ожидал. — Никогда не покидай меня больше, не бросай меня, не уезжай никуда, хватит, Лео, хватит! Будь живым, будь целым и невредимым, я умоляю тебя! — отодвинув её от себя, мужчина покачал головой. У Рэй сперло дыхание. — Неужели ты не прекратишь этого? Неужели тебе недостаточно? Лео, опомнись! Ты спас стольких людей… ты столько сделал для них! Подумай о себе! — в его глазах билась невыразимая мысль. Ему было что сказать, но немота, проклятая немота! Опомнившись, Рэй постучала по карманам и, радостно выдохнув, обнаружила блокнот и ручку. Неспокойными пальцами она передала их Лео. — Ты ведь можешь писать? — взявшись уверенным жестом за ручку, воин показал, что это делать не разучился. Хотя выходило несколько коряво, опершись на колено, он начеркал строчку и развернул её к Рэй: «Я делаю это, думая о себе. Если не ради людей, то зачем я себе нужен?». Шмыгнув носом, девушка вытерла его и глаза. — Лео… так я не нужна тебе? — решила пойти она напролом, ва-банк. Он замешкался, отведя глаза, чтобы подумать. Думал он о том, что написать, пока не вернулась трясина животной сущности, а она подстерегала каждый момент, как приступ эпилептика. Никогда нельзя было знать, когда зверь выпрыгнет из засады. И закончится ли это когда-либо… Лео почувствовал, как тигр крадется, и поспешил написать то, что приходило в голову. Инстинкт самца вот-вот возобладает, он может кинуться на неё, а рядом никого. Зря она сюда пришла! Он никогда не знает, какой голод в тигре проснется сильнее. С одинаковой вероятностью он может попытаться разорвать её или изнасиловать, учуяв самку. И на грани его в эти минуты удерживал только другой инстинкт — неосновной, который принято называть любовью. Он не безусловный, не само собой разумеющийся, потому и не у всех бывает, но если уж он есть, то он побеждает многое. Лео сунул листок Рэй в руки: «Я хищник. Я не могу жить, как все. Со мной не будет семьи. Уходи, пожалуйста, уходи пока не поздно!». Непонимающая, но настороженная, девушка подняла на него глаза. Его стали застилаться огненной ряской. Не сунувшийся в источник, он не пришел до конца в себя. Рэй попятилась. — Лео… Лео, ты же не кинешься на меня? Ты же ненавидишь убивать, вспомни, Лео! — но он шел на неё, следом за ней, бурля мутированной кровью, жаждавшей неизвестно какой жестокости. Упершись спиной в скальный камень, Рэй почувствовала, что сейчас он сиганёт и всё, против его железных рук она бессильна, он переломит её, как соломинку. — Лео, остановись! — но его лицо показывало, что почти не слышит её, и в тот момент, когда она готова была закричать, предвещая нападение, появились Сольджун с Джей-Хоупом. Отгораживая девушку от Лео, они велели ей уходить, пока они удостоверятся, что он оклемался.

— Нет, он никогда бы меня не обидел! — не верила в их опасения Рэй, отступая. Он никогда бы не напал на неё, нет! Но уже было не узнать, случилось бы это или нет, ведь парни явились, предотвратив любой исход. — А как же он занимается с мальчишками? Если он так опасен… — Джей-Хоуп обернулся через плечо, подталкивая Лео к источнику, пока того уговаривал молча Сольджун. Между двумя одаренными явно шел немой диалог.

— Рэй, он реагирует так только на женщин… с нами всё будет в порядке, но большинство женщин приводит его в такое состояние, — поняв всё, откуда взялись эти демоны и приступы бешенства, освобожденные тигриным донорством, теперь Рэй начала соглашаться с тем, что быть может Лео и мог бы, по ошибке, в помутнении, причинить ей зло… Но слишком тяжело было осознавать, что от её вида ему становится плохо, и он теряет человеческий разум. Ретируясь, девушка поспешила прочь, приходя в себя от того, что она узнала.

На какой-то миг подумавшая, что перед ней её прежний Лео, тот, которого она теряла и, наконец, обрела, Рэй безоговорочно приняла для себя решение в душе забыть Дэхёна и обрести эту любовь, до сих пор лишь платоническую, первую, невинную и светлую, но теперь, когда она узнала, что он лишь наполовину остался прежним… какая карусель мыслей! Вплоть до той, что если заводить семью, о которой Рэй всегда мечтала, то что это будет за семья, где отец — временами безумствующий зверь? А если родится дочь — он её растерзает? Присущей женщинам прагматичностью, приходящей с возрастом, она сразу скаканула на несколько лет вперед и попыталась представить их будущее. Даже если без сравнения будущего с Дэхёном (хотя не сравнивать было трудно). Сумеет ли она перебороть эти изменения в Лео? Навсегда ли это с ним? А если навсегда, то возможно ли сжиться с таким положением вещей, если он будет кидаться именно на неё, потому что она — женщина? Почти неуправляемый в такой ситуации, он не сможет жить в городе, конечно, и нормальной для него средой будут такие места, как Тигриный лог и то, где они с золотыми выполняют задания. Но тогда придётся вечно блуждать вместе с ним, и никогда не стать матерью и домохозяйкой, а лишь спутницей-тоже-воином. Боже, откуда же эти отвратительные мысли о том, как будет трудно, о том, как от многого придётся отказаться! И, хуже всего, что от чего она не отказывайся, хоть бы и от всего, именно за это упрекнет её Лео, считающий, что жертвует собой ради того, чтобы другие жили мирно, в уютных квартирках. Он не простит ей такую же жизнь, как у него, не простит ей отсутствие детей. Он не простит ей, если она станет напоминать тех женщин, из-за которых теперь из него рвался зверь, требуя отмщения за маленького мальчика Тэгуна.

Неизвестно как дойдя до калитки — сама того не заметила — Рэй всё ещё не знала, какая любовь потребует больших жертв, и что более правильно — приносить их вдоволь или обходиться наименьшими?

Эпилог№ 2

Раздавшийся в дверь звонок разбудил Айли. Она только-только засыпала, уже была по ту границу бодрствования и вот, этот беспардонный звук. Поднявшись, не надвигая тапочек, она дошла до двери и взглянула в зрачок. Там стоял Сольджун. Моментально проснувшись и отскочив от двери — вдруг он и через один её глаз загипнотизирует? — девушка застыла в прихожей. Притвориться отсутствующей или открыть? Что ему нужно? Вместо звонка раздался негромкий стук.

— Я слышал твои шаги, — сказал парень с той стороны. — Мне нужно поговорить, я не собираюсь делать ничего дурного.

— Как я могу тебе верить? — насторожено спросила Айли и тут же отругала себя за то, что отозвалась. Надо было шифроваться до конца, зачем откликнулась?

— Как? А если я тебе расскажу, что только что изнасиловал одну мерзкую особу и иду с кровавой разборки, где мстили тем гадам, что убивали азиатских мальчишек — это придаст веса моей честности? — Сначала ей показалось, что она ослышалась. Потом Айли на миг подумала, что это уловка ради внедрения в её квартиру. Но потом вспомнила Рэй, безоговорочно доверяющую Дэхёну и верящую в справедливость золотых. Повернув ключ, Айли отворила и позволила Сольджуну войти к ней. — Я рад, что ты убедилась, что я не опасен.

— Конечно, ты же уже изнасиловал кого-то, на меня явно не хватит, — пошутила журналистка язвительно. Гипнотизер ухмыльнулся, сунув руки в перчатках в карманы.

— При других обстоятельствах — хватило бы, — молодой человек опустил взгляд и, различив почти незаметное кровавое пятно на кожаных штанах, не стал пытаться его оттереть, привлекая внимание. Но перчатки снял.

— Так, о чем ты хотел поговорить? — потерев плечи, девушка скрестила руки на груди, надеясь, что её спальная футболка не слишком коротка и не позорна. Хотя, на обратное она надеялась тоже. Всё ещё не понимая, насколько правду говорит ей бандит, она бы предпочла, чтобы он зашел к ней по каким-то личным причинам.

— Я пришёл попрощаться, — Айли распахнула глаза, взбодрившись ещё сильнее, чем когда увидела его за дверью.

— Что?!

— Я уезжаю решать новые дела, вместе с некоторыми другими ребятами из нашей банды… Я вряд ли вернусь в Нью-Йорк, — блондинка едва не сказала «да я тоже тут не навсегда», но вовремя спохватилась. К чему бы была эта фраза? — Уезжая, я хочу объяснить, что следил не за Ю Ёндже, а тем типом, что был с ним. Ёндже честный человек и ресторатор.

— Зачем ты говоришь мне это? — прищурилась Айли.

— Потому что знаю, что ты с ним встречаешься с недавнишнего времени, — его колоссальная осведомленность вновь повергла её в шок. Это-то откуда можно знать? Он следил за ней, в самом деле? — Не сомневайся в нем, Айли. Он прекрасный человек. Поверь бандиту, который не склонен вообще хвалить кого-либо, кроме себя.

— Ты пришёл только ради этого? Поработать рекламщиком? — журналистка начала ощущать какую-то ускользающую недоговоренность, которая так и не всплывет наружу, если не прижать в угол Сольджуна, а с ним это провернуть нелегко.

— Я пришёл, чтобы прекратить наши мысли друг о друге, — серьёзно, едва ли не впервые для себя, сказал парень. Айли знала его слишком мало, чтобы понять, какой это ценный и редкий момент.

— С чего ты взял, что я о тебе думаю? — пойманная с поличным, не стала подписывать явку с повинной девушка.

— Я слышал, — её округлившиеся глаза и покрасневшие щеки выдали правоту его догадок. Перед сном, действительно, она лежала и думала о нем, о том, что он больше не появляется, о том, встретятся ли они вновь и о том, что она бы этого хотела. Если интерпретировать её мысли в эквиваленте чувств, то она звала его, чтобы увидеть. — Без подробностей, не подумай. Просто… обо мне знает слишком мало людей на планете, чтобы я не ощущал, когда обо мне вспоминают. Иногда это делают родители, но за десять тысяч километров такого не ощутить, в отличие от соседнего района…

Забывшись или осмелев, Айли уставилась ему в глаза, но их глубокий вишневый цвет напомнил о возможностях гипнотизера. Она успокоила себя тем, что он молчит, и продолжила вглядываться.

— Я много о ком думаю вечером, просто другие не умеют этого слышать, — попыталась оправдаться она, но Сольджун не принял к сведению таких отговорок. Он ведь, действительно, улавливал не прямой текст, а скорее что-то на уровне души, и тепло или холодно, хорошо или плохо к нему относятся понимал быстрее, чем конкретные факты рассуждений.

— Если бы это было так, то я не обратил бы внимание, — молодой человек сел на стул у обувной тумбочки, не спрашивая разрешения. — Я хочу сказать… если у тебя отношения с Ёндже, то будь с ним. Только с ним. Честной, верной, правильной, — пока он это говорил, то сам отводил глаза. Договорив, поднял их к Айли, напрягшейся от его слов. — Если я мешаю этому, то мне нужно исправить это. Я не знал, куда лезу, когда пришёл извиниться в тот ливень…

— Ты намекнул, что я нравлюсь тебе, — журналистка одернула подол футболки. Вот теперь то, что она слишком короткая, стало неудобным. — Но даже не хочешь попытаться отбить меня у другого?

— А что тебе это даст? — Сольджун пожал плечами. Странно, это было чем-то новым, когда на какое-то предложение по существу человек спрашивает не о своей выгоде, а о чужой. — Да, я мог бы попытаться удовлетворить своё честолюбие, — «Нет, не мог бы, — сделал сноску гипнотизер мысленно. — Только не с девушкой друга». — Но не в том случае, когда могу дать меньше чем тот, у кого хочу кого-то увести. Айли, я же ветер в поле, на меня можно накопать тысячу уголовных дел, у меня каждую неделю руки в крови и ещё я очень, очень эгоистичный тип, с кучей прибабахов, который хочет, чтобы им восхищались, чтобы девушка знала японский, чистила мою коллекцию оружия, приносила мне чай в постель и, ко всем проблемам, взамен этого деньгами я не нагружен, и иногда могу вдруг заиметь приличную сумму, а иногда могу сидеть на мели. А ещё я бабник. Я не знаю, смогу ли не заглядываться на все стройные ноги в округе, даже имея самые лучшие под боком. А Ю Ёндже стабилен, надежен и порядочен.

— Ты называешь себя эгоистом, и при этом сейчас заботишься о моём будущем, а не своём.

— А я не люблю думать о будущем. Я предпочитаю жить моментом.

— Кто сказал, что я не люблю то же самое? — Казалось, замечание Айли поставило его в тупик. Сольджун нахмурился.

— То есть, ты отказываешься забыть меня и стать счастливой с Ёндже?

— А ты бы смог забыть кого-либо просто потому, что захотел это сделать? — молодой человек понимающе покачал головой. — Что же тогда говорить о той ситуации, когда не хочешь? — девушка подошла к нему ближе, невольно тем заставив его уткнуться в пол, потому что сидя была опасность подглядеть что-то под футболкой.

— Здесь речь не о желаниях. Ты должна это сделать. — За окном, по улице, проехала машина, плюхаясь шинами по лужам. Где-то грохнула стеклянная бутылка, швырнутая в мусорный бак. — Клянусь, Айли, романы с золотыми… — он опомнился, что Ёндже тоже теоретически золотой, только исполняет более мирные функции. Ну, как мирные? Вот меньше часа назад кастрировал двух уродов. — Романы с боевыми золотыми заканчиваются паршиво, — не выдержав, он схватил Айли за бедра и усадил рядом с собой. — Да сядь ты, я сейчас окосею! Так вот, — вернулся он к монологу, поймав смущенную, но довольную улыбку девушки, переходящую в легкую грусть. Она понимала, к чему он ведет. — Один случай на сто может кончиться счастливо. Я понимаю, что мы привлекательные и сексуальные, — вернул он себе свой обычный тон, красуясь и бравируя. — Но это картинка, и интересна она потому, что отдаленная, на расстоянии. Вблизи всё совсем не так. Мы трудные, жестокие и беспардонные.

— Ты серьёзно кого-то изнасиловал сегодня? — Айли сама заметила темные багровые пятна на его ляжках, когда оказалась рядом. Сольджун кивнул. — Жуть какая…

— Они были виновны в смерти тех мальчишек, о которых ты ведешь расследование.

— Тогда молодец, — исправилась она.

— Я стараюсь не думать сам, где я поступаю справедливо, а где нет. Я доверяю старшим, более опытным, и делаю всё, что они попросят. И в их авторитет я свято верю. Мой непосредственный учитель… он отказался от личной жизни ради того, чтобы свободно заниматься тем, чем занимается. И меня вдохновляет его пример.

— Но Рэй и Дэхён… разве он не занимается тем же, чем и ты? Однако они решились на любовь.

— Если честно, то я не склонен верить в продолжительность этого союза, но если они выдержат, то будет здорово. Рэй сильная девица, как я понял, — хохотнул он. — И вообще, ты что, ищешь доводы для того, чтобы мы сошлись?!

— Я?! Нет! — замотала головой Айли и, едва не засмеявшись, не смогла не добавить ещё один аргумент: — А ваш Ёнгук разве не женат? — Когда у тебя припасено множество доказательств, то трудно их оставить при себе, даже если они уже начинают действовать в обратную сторону, против тебя же. В данном случае блондинка подтвердила, что пытается убедить Сольджуна в чем-то.

— Думаешь, его жене здорово живётся? Брось. И Гука жалко, как посмотришь, как он рвет задницу в три стороны: семья, работа, банда… Нет, правда, я не представляю себя семейным человеком, поэтому нечего и начинать.

— Ты хочешь снять с себя всю ответственность, объяснить, почему ты не можешь, и заставить меня жить с осмыслением того, что да, я тоже не смогла бы так? — «А если смогла бы?» — опять не произнесла Айли. Почему ей хочется оспорить его утверждения, ведь она и не собиралась строить с ним никаких романов, отношений и любовных связей! Тогда зачем же о нем так много думала? Зачем вспоминала постоянно? — Теперь-то я точно буду думать о тебе ещё чаще, прощайся ты со мной или нет.

— Я могу сделать так, чтобы ты забыла обо мне, — развернулся он к ней, и Айли отпрянула. Ей пришлось вновь вытащить из памяти то, что он туманит разум и обладает необычайными способностями.

— Но сам-то ты не забудешь…

— Поверь, мне будет легче, если в моё сознание перестанут приходить странные сигналы, — он улыбнулся. — Когда я понял, как сильно ты мне нравишься, мне стало страшно за свои способности. Я всегда ими гордился, они — это я, настоящий я, каким являюсь, это часть меня, без которой я не хочу существовать. И почему-то мне пришла в голову мысль, что если я потеряю голову, то они пропадут…

— Да, ты говорил, что не станешь гипнотизировать лишь ту, в которую влюбишься по уши.

— Обычно я так шутил, но вдруг внутри что-то сказало, что от слишком сильных чувств я могу действительно потерять дар. Кем тогда я буду? Что от меня останется? Вот он — мой эгоизм чистой воды. Я не хочу терять свою офигенность ради уютного семейного гнездышка. Я боюсь его не из-за того, что сломаю кому-то судьбу, а из-за того, что перестану быть полезным, высококлассным золотым, одним из лучших воров. Айли, разреши мне вычеркнуть себя из твоей памяти? — она опять смело посмотрела ему в глаза.

— Этим ты убедишься, что не любишь меня так, как должно было быть в идеале, когда откажут способности? — он кивнул. Журналистка выпрямила спину. Позволить опять отнять у неё часть воспоминаний? Он уже так пару раз надругался над ней, над её мозгами. А если он для этого и пришел, и развел все эти разговоры только для этой цели? — Что именно ты хочешь стереть из моей памяти?

— А что конкретно заставляет тебя обо мне вспоминать?

— Наша встреча под дождём, — не думая, промолвила Айли. А потом перечислила ещё целый список: — И твоя попытка познакомиться. И твой голос. Твоя внешность. И поцелуй.

— Тогда всё это придётся изъять, — на её застывший и подозрительный взгляд, Сольджун помахал рукой: — Правда, я могу эпизодами, не волнуйся за всё остальное. Ты забудешь моё лицо и то, что видела меня когда-либо.

— Но Рэй знает, что мы с тобой знакомы…

— Если она упомянет моё имя, то ничего страшного не будет. Может остаться расплывчатый образ, с которым ты имела какую-то беседу, то, что между нами было… а ведь между нами ничего особенного не было, да? — устыдившись, что говорит с девушкой друга, как со своей возлюбленной, уточнил гипнотизер.

— Ничего особенного, — повторила Айли. Когда она кинулась поцеловать его, чтобы не поддаться чарам, когда он перенес её через лужу… ничего особенного. Если такие моменты ничего собой не представляют, то что вообще тогда имеет ценность и значимость в жизни? Но не менее приятные моменты у неё были и с Ёндже, в которого она ушла бы с головой, отдалась ему всем сердцем, если бы не этот уличный маг, колдующий своими глазами. Да, в последние дни она разрывалась между этими, такими разными, но в чем-то похожими парнями, хотя один предлагал себя в качестве будущего мужа, а другой появился всего пару раз, а теперь и вовсе отказывается от продолжения знакомства. И плюс ко всему изъявляет желание затереть то малое, что их связывало. Айли не могла сказать, могли бы они подойти друг другу и образовать дуэт лучший, чем она с Ёндже, ведь с Сольджуном они в совокупности не провели вместе и часа, а Ёндже она знала теперь почти хорошо, и её всё в нем устраивало. Разве что не хватало немного адреналина, но в гипнотизере его было, пожалуй, даже слишком. И что же, оставлять ради чего-то несуществующего в себе яд его взгляда, который будет травить душу, вытравливать оттуда Ёндже, просто потому, что Сольджун ей не принадлежит? Она знала своё любопытство, оно не даст ей покоя и будет просить найти гипнотизера. Но отношения на любопытстве не строят и уж тем более из-за него не рушат другие. — Да, ты прав. Я согласна, чтобы ты стёр себя из моей памяти, — храбро дала согласие Айли. Если ему так будет легче, если её мысли мешают ему сосредотачиваться на делах, если под угрозой его способности, которые, наверное, делают этот мир чуточку лучше, то пусть будет так.

Сольджун воззрился в её глаза и, зачем-то, сам не зная зачем, взял её за руку.

— Спасибо, что разрешила. Я не смог бы сделать это против твоей воли.

— Да ладно? — ухмыльнулась Айли. Назад ещё можно было завернуть, оставить при себе это сладкое, но терзающее знакомство с неосуществимым и неизвестным продолжением (а то и без него). Какая-то часть существа захотела заплакать, не отпуская от себя азартное приключение. Но уместен ли азарт по сравнению с грядущей помолвкой, когда жизнь станет комфортной, налаженной и перспективной? С Сольджуном горит одна перспектива — на горячий секс. Хотя и в этом Айли могла заставить себя усомниться. Её опыт показывал, что обжигающее на подступах может оказаться совсем иным при непосредственном процессе.

— Теперь не смог бы, — молодой человек взял её за вторую руку. — Готова? — журналистка кивнула, не отрывая от него глаз. — Бывает любовь забывают, забивают, выбивают, завивают, изливают, прознают, знают знание, осознание, сознание познают и не узнают неузнанные узы разрывают, взрывают, рвут… — взгляд Айли затуманился, падая в неглубокую темноту, из которой её должны были вернуть только после того, как ненужные слайды памяти будут изъяты. Подняв руки к её лицу, спящему с открытыми веками, Сольджун взял его в ладони. — Прости. Всем так будет лучше, — подавшись вперед, он горестно затормозил, но, не удержавшись, поцеловал девушку ещё раз, зная, что никогда уже не позволит даже показаться ей на глаза. Она невеста Ёндже. Да будет так.

Айли шла ставить чайник на кухню, когда услышала громкий и требовательный звонок, повторившийся для верности. Удивленная, она обнаружила за дверью Ёндже и, после некоторой паники, помня, что не накрашена и толком не одета, а ведь это её жених, перед которым хотелось бы хорошо выглядеть, девушка лишь под уговорами сдалась и впустила его. Он вошёл в кожаной одежде, такой эффектный и взбудораженный, что она невольно им залюбовалась. Глядя на его черную куртку и штаны, она с удовольствием отмечала, что он выглядит именно так, как ей безумно нравится. Эта его кожаная экипировка манила и возбуждала. Было в ней что-то такое, чему хотелось отдаться без остатка.

Спустя несколько дней Ёндже представил Айли отцу и брату, которым она очень и очень понравилась. Оставалось знакомство с мамой, которая не приехала из Сеула, занимаясь там домашними делами. Родители корреспондентки, как и сестра, жили там же, так что они договорились поехать перед Новым годом на родину, перезнакомиться со всей родней и, хотя Айли неофициально уже приняла кольцо и начала носить его на безымянном пальце, организовать нормальное обручение. Ёндже сделал пометку в голове, что с сестрой Айли надо попытаться разминуться, ведь она однажды видела его среди золотых. Вдруг узнает? Кроме этого у него не было больше никаких проблем. С каждым днем он всё сильнее влюблялся в девушку, которую нашёл, вернее, которую ему подарил случай, всё меньше хотел отпускать её от себя хоть на день и всё труднее представлял свою жизнь без неё. Жизнь, раньше принадлежавшая только исполнению долга, обретала и второй смысл, и Ёндже не собирался задумываться о том, который из них важнее. Пусть те, кому недостаёт ума и сил, выбирают что-то одно: любовь, дружбу или работу. Он сумеет совместить и сохранить. Он должен. Потому что он — золотой, а они могут всё, когда вместе и действуют сообща. Ведь в одиночку счастье недостижимо, и иногда нам в нем оказывается помощь оттуда, откуда мы не ждем, и о которой даже не подозреваем.

* * *
Наслаждаясь долгожданным, хоть и небольшим отпуском, подходящим к концу, Ёнгук попытался всё свободное время уделить Херин и дочери. Будто зная, что он не занят делами в этот период, рок послал супруге простуду и она, расслабившаяся и болеющая, слегла на всю неделю в постель, так что, к удовольствию юриста, он находил её там в любую минуту, а она не отказывалась от его методов лечения. По сравнению с тем, чем он занимался в роли адвоката и главаря шайки, наводить кашки на завтрак и приносить чай с лимоном в спальню казалось истинным восторгом. Гук отказался от гостей и каких-либо посещений, закрывшись на заветные семь дней, и выкроив из них только некоторое время для спортзала, чтобы не потерять форму. Как бы ни хорошо было в его тихом гнездышке на троих, чей покой нарушался только плачем Бомми, пора возвращаться к реальности подкралась, и вот, завтра снова нужно было ехать в офис, уточнить у Химчана, есть ли какие насущные проблемы, ввязаться в нескончаемые заварухи. Захватив у консьержки почту на своё имя и рекламные проспекты всякой ерунды, Ёнгук поднялся в квартиру, вернувшись после занятий на тренажерах. Дом немного оброс хламом за то время, что Херин отдыхала под его неукоснительной заботой. Он мог возиться с дочерью, кормить её и мыть, приготовить на всех еду и запустить стиральную машину, но содержать несколько просторных комнат в порядке — выше его возможностей. Но вставать жене с температурой он категорически не разрешал. Благо, та продержалась три дня и спала. Поэтому он обнаружил молодую женщину на ногах, колдующую что-то у плиты. Подойдя к ней сзади, он обхватил её под грудью и страстно прижался к спине, уткнувшись за ухо и принявшись целовать все доступные участки кожи. Херин поежилась, засмеявшись.

— Тише ты! Обожгусь! — отпрянула она от парящих из-под крышек кастрюль и развернулась в его руках.

— А зачем ты встала? Я же обещал, что в отпуске буду тебя баловать, — он поцеловал её губы.

— Последний вечер. Я же должна заиметь совесть и устроить тебе нормальный семейный ужин?

— Как самочувствие?

— Всё уже нормально, — она положила ложку, и некоторое время томно смотрела, как Гук забирается руками под подол халата, гладит и аккуратно мнет её бедра, прижимаясь к ним своими. Полы халата распахнулись, и к её обнаженной плоти прильнула ткань его брюк, под которой чувствовалась родная твердость, рвущаяся к ней. — Не устал в своём фитнесе?

— Напротив, зарядился бодростью, — юрист потянул её на себя и впился губами в шею, заставив кожу покрыться мурашками, а приятному чувству внизу живота усилиться. — Ты же знаешь, что спорт и тренировки приводят в тонус.

— Да, я собиралась походить с тобой, но простуда… — Херин чуть отвела его лицо, осторожно взяв в свои ладони и посмотрев ему в глаза. — Хотела сказать тебе, что я и в ближайшее время вряд ли смогу туда ходить. И вообще, намереваюсь сильно поправиться и быть пышной булочкой, — Ёнгук с хитрой улыбкой попытался понять, в чем смысл этого предупреждения, предугадывая подвох.

— Ты хочешь проверить, буду ли я любить тебя так же, если ты изменишься? — он прижал её к себе крепче. — А ну попробуй убить во мне желание спариваться с тобой сутки напролет, — Херин рассмеялась.

— Нет, суть не в том! — обняв мужа, она поднесла губы к его уху. — Как ты и хотел, у нас скоро будет ещё один малыш.

Гук замер и, не владея некоторое время рефлексами, ослабил хватку. Уставившись в глаза любимой, он смотрел в них, углубляясь, падая, пропадая в них, пока не увидел там набиравшуюся влагу, и чуть не поддался этому сам. Чтобы не показать слабость (даже самому себе) он схватил Рин в охапку и, врезавшись в неё ураганным поцелуем, захватил её полностью, обнимая, зацеловывая, втягивая её губы, как рубиновое вино. Ахнувшая, она схватила его за плечи, цепляясь за них и прижимаясь. На правом появилась новая татуировка, скрывающая шрам и, хотя Херин пожурила Гука, что он ведет себя, как подросток, украшая тело непонятными и понятными символами, оба знали, для чего он это делает: чтобы новые шрамы не так быстро замечались. Адвокат готов был покрыть рисунками всё тело, лишь бы пулевые ранения и порезы от ножей оставались замаскированными от Херин, и она не волновалась бы, видя свежие приобретения.

Мужчина распахнул её халат и стал опускаться поцелуями ниже, по шее, по ключицам, между грудями. Остановившись на них, он взял их в обе руки и, поочередно, вбирая в рот, оглаживал и сжимал, вырывая стоны из супруги. Его язык закружил по соскам, облизывая и сдавливая их то губами, то немного зубами. Херин откинулась на рабочий стол, машинальнодотянувшись до конфорок и выключив их — потом за ними уже просто не усмотришь. Гук продолжил опускаться и, пройдясь языком по животу, ставшему не таким плоским, как раньше, но не утерявшему от того в понимании Ёнгука своей божественной восхитительности, он дошёл до низа и, рухнув на колени, поцеловав горячо лобок жены, он скользнул языком в самую её суть, сжав сильными руками бедра и прижав их к себе. Херин простонала, прикрыв глаза. Рот мужчины влажно атаковал поцелуями, и каждое движение языка отдавалось по всему телу волнами удовольствия. Раздвинув пальцами половые губы, он нашел клитор и ещё горячее стал втягивать в себя чувствительную плоть. Язык дразнил и теребил этот сгусток нервных окончаний, после чего проникал глубже, обласкивая каждый сантиметр, до которого дотягивался, изнутри. Стараясь не кричать, но позволяя себе пошлые звуки, Херин отдалась наслаждению. Гук закинул её ноги себе на плечи, открывая в большей доступности все любимые складки и места. Работая языком, он довел жену до предоргазменного состояния, заставив её увлажниться и буквально сойти с ума. Оттягивая окончательный момент, поставил её на ноги и, заменив язык пальцами, поднялся сам. Сминая и натирая клитор, он впился в уста Херин, повизгивающую приглушенно и хватающую пальцами столешницу. Свободной рукой расстегнув ширинку, он высвободил давно ждавший этого член и, слегка присев для большего удобства, приподнял одну ногу Рин, закинув её за спину. Заменив пальцы теперь уже на головку члена, он рьяно заводил ей по клитору и, когда женщина не выдержала и забилась в оргазме, вошёл в её готовое и жаждущее влагалище, заполнив собой всё пространство. Прижав её к столу, он задвигался в быстром темпе, вводя жену в неистовый экстаз, в котором она уже не в полной мере владела собой, и чем дольше он вбивался в неё, тем нечленораздельнее были её возгласы и стоны. Вновь обняв её и прижав к себе, Гук яростнее и яростнее вводил и выводил член, пока не кончилась его выдержка и он, рыча, вцепившись в нижнюю губу Херин и обрушив кулак на столешницу, стуча по ней в ритм своим толчкам, кончил, не боясь и не нуждаясь больше в предохранении. Вспотевшие и обезумившие от страсти, они дольше минуты затихали и приходили в себя.

— Рин, я люблю тебя, — прошептал он, положив её голову себе на плечо и погладив. Она всегда после хорошего секса была капельку сонной и разморенной, что ему так нравилось. Беззащитная, прижимающаяся и едва не мурлычащая, она всем своим видом просилась на руки, донести её до кровати, положить, укрыть и сесть рядом, любуясь.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотала она, поцеловав его плечо, в которое уткнулась. Её ноги в белоснежных носочках свисали по бокам от него, лениво и удовлетворенно болтаясь. — Любимый наш папа.

— Пошли в душ?

— Надо доготовить ужин, — начало возвращаться к ней осмысление.

— Потом. Сначала надо ещё потрахаться, — шепотом заверил он её. Херин улыбнулась.

— У меня ноги отказали. Они как из желе.

— Ничего страшного, — подхватив под бедра, он поправил её на себе. Она обвила его шею, повиснув как рюкзак спереди. Придерживая её и целуя, Гук донес Херин до душевой кабины и, опустив лишь там, скинул с неё халат, разделся сам, включил воду, прикрывающую его громкие и неудержимые звуки. Занятия любовью начались по новой.

Через час он вошёл в кабинет и, открыв окно, закурил. Достав мобильный телефон, он нашёл общий чат для всех золотых и, посомневавшись лишь мгновение, набрал и отправил туда «БУХАЕМ!!!!!». Меньше чем через минуту откликнулся Хим: «А повод?». «Угадай» — написал сначала со смайликами адвокат, но потом, подумав о проблеме кузена, не имевшего детей, стер смайлики и отправил более тактичное, безэмоциональное сообщение. «Вы там очередных козлов накрыли что ли?» — возник в онлайне Джей-Хоуп. «Не знаю, хочешь завтра не попасть на работу?» — подумав, предположил Химчан. «Нет, ещё варианты есть?» — спросил Гук. «Китайская мафия покаялась и захотела вступить в наши ряды?» — нарисовался Дэхён. «Да забудьте вы о делах! Нормальный повод». «В Северной Корее рухнул социалистический строй?» — отозвался Ёндже. «Бля…» — прокомментировал Гук. «Да говори уже. А то нам так ребусов не хватает!» — подстегнул его брат-хакер. «Ладно. Я скоро снова стану ОТЦОМ!!!» — не выдержал и добавил из набора смайлов почти все уместные мужчина, от рюмок и фейерверков, до флагов всех стран и ручек с жестами глухонемых. «Бля…» — процитировал его Джей-Хоуп. «Поздравляю. Бухаем» — поддержал Хим. «Тогда бухаем дважды» — уточнил Санха. Некоторое время висела пауза. «И ТЫ, БРУТ?! — проорал Хоуп в чате и добавил — Бля ещё раз». «Хватит блякать, все мы там будем» — пообещал Дэхён. «Сплюнь!» — вышел из онлайна Джей, но через две секунды вернулся и, бросив «ИДИОТЫ!», вышел в офф окончательно. «Ну-с, с присоединением в мои ряды, коллега» — обратился Ёнгук к Санха. «Я даже подозреваю, что мы в один день повезем их в роддом» — заметил тот. «Синхронисты, ёбте, — появился в чате Шуга. — Мои поздравления!». Следом стали появляться и другие, желая удачи, счастья и сыновей, но Гук, ответив пару раз «спасибо», уже сам отключился. Дверь приоткрылась и в неё заглянула Херин.

— Милый, ужин на столе, — ласково поглаживая дверной косяк, призывно и радостно глядя на супруга, она осветилась последним лучом закатного солнца, скрывающегося за домами.

— Иду! Не стой в проходе, тут дует из окна, — затянувшись последний раз, затушил мужчина сигарету и принялся закрывать раму.

— Но ты же меня ещё погреешь перед сном? — кокетливо попросила Херин и, протянув руку навстречу руке мужа, взялась за неё и повела его на кухню. Жизнь определенно удалась.

ЭпиЛог№ 3 (последний)

Софиты горели так ярко, что нагревали воздух. Прожектора выхватывали происходящее на сцене, и на большой экран сбоку от неё выводилось крупным планом самое главное. Осветители, звукооператоры и закулисные работники выполняли всё безукоризненно. Заключительный в нынешнем американском турне концерт Чон Дэхёна подходил к концу, доводя стадион до исступления. Один человек с великолепным голосом и телом доводил толпу в несколько тысяч до эйфории, что было не трудно, ведь состояла она в основном из юных влюбленных девочек. Хореографический коллектив оформлял шоу, и масштабность его, вкупе с декорациями, стоила цены билетов. Под занавес, в предпоследней композиции, Дэхён стянул с себя майку и швырнул её в зал. Стадион завопил, кто-то поймал снятую с его кожи одежду, но в целом виде она не досталась никому. Блестящий от пота артист засверкал под цветным освещением, двигая бедрами в такт одного из своих хитов. Отпахать больше двух часов перед огромной аудиторией — не так-то просто. Это настоящий, тяжелый труд, усложненный тем, что до последнего нельзя показывать усталость, грусть, недовольство, ничего, что происходит в тебе самом.

Финальной песней, к которой Дэхён натянул на себя футболку с логотипом своего тура, была лирика. Обычно она трогала до слез тех самых девочек, но не исполнителя. Сегодня же он её исполнил так, будто пережил и написал сам. Впрочем, часть правды в этом была — текст он писать помогал. Но никогда он так не задевал его, как в этот раз. Сквозь музыку не было слышно рыданий, образовавшихся там и тут на стадионе. Поклонницы и фанатки (что совсем разное, объединяющееся только направлением, но не манерой) вытирали лица, поражаясь, как в этот вечер волшебно звучит золотой голос Кореи. Дэхён боялся, что его голос сорвётся в повторяющемся припеве, где звучали строки о прощании со своей любовью. Но он выдержал, и постановочные слёзы звезды, которые должны пускаться на радость зрителям, символизирующие не желание расставаться с ними никогда, стали естественными. Музыка затихала, начались поклоны, уход со сцены и последнее возвращение для ещё одного поклона, свет гас.

Дэхён зашел в гримерку, скинув впитавшую весь пот футболку и упав в кресло перед зеркалом. Тотчас подлетела девушка из стаффа, доставшая ватные тампоны и начавшая смачивать их для снятия макияжа. Не обращая на неё внимания, молодой человек забрался в карман своей кожаной куртки и достал мобильный. Звонков нет. И сообщений тоже. Пусто, никаких непринятых, неотвеченных, непрочитанных. А ведь месяц прошёл. Рэй просила месяц, чтобы всё уладить, но на звонок он надеялся несколько раньше. Дэхён верил, и не боялся этой веры, что при встрече с Лео девушка быстро расставит все точки над i и оповестит его об этом. Он надеялся, что выбор будет в его пользу… Да, Дэхён иногда страдал самонадеянностью, но тут считал её законной и справедливой.

Все эти дни он не пытался позвонить сам, спрашивать у кого-нибудь, что происходит в Корее, куда улетела Рэй. Он знал, что она благополучно добралась до туда, потому что отбыла вместе с его друзьями, а они на связь выходили, удачно приземлившись. А если с ней всё в порядке и она не звонит ему сама, значит ли это… значит ли это… Дэхён закрыл глаза, стиснув челюсти. Черта с два! Ничего это не значит. Терпеливо подождав, когда разойдутся все вокруг, певец набрал Джей-Хоупа. Он не готов прямо и сразу услышать что-либо от Рэй, особенно если это будет отказ, окончательный и бесповоротный. Тем более, если бы она так для себя решила, то позвонила бы сказать и последнее «прощай», она же у него не трусиха. У него ли она ещё?

— Здорова, янки! — поднял Хоуп, подколов товарища долгим пребыванием в Штатах.

— Привет, — вздохнул Дэхён. Ему было не до улыбок. — Слушай, я хотел спросить… ты ведь до Лога Рэй проводил?

— Я и внутри потусил пару дней. А что такое?

— Она осталась там? — решился Дэхён услышать правду, хотя самому почему-то не верилось в подобное. Пусть она и прожила когда-то в монастыре два с лишним месяца, но ту Рэй, какая она теперь, представить запертой в стенах и занимающейся уборкой и готовкой представить было невозможно.

— Нет, она в тот же день оттуда ушла. — С плеч Дэхёна готовы были обвалиться несколько центнеров терзаний. Хотя…

— Одна?

— А с кем же ещё? — Хоуп запоздало вспомнил. — Конечно. Лео остался в Логе. Ты же знаешь, он никуда не уйдёт пока.

— Знаю, и в то же время… ладно, спасибо! Созвонимся ещё как-нибудь. Надо идти.

— Конечно, пока! — Дэхён завертел телефон в ладонях. Рэй вышла из монастыря, само собой, они не могли с Лео остаться вместе, он знал это с самого начала. Но почему тогда она не звонит ему? Не возвращается. Проблемы с работой? Она должна была уволиться. Не захотела? Да что же это такое! Почему он не может позвонить ей и спросить прямо, что случилось? Потому что чувства не озвучивают по телефону. Отношения вообще не выясняют по телефону. Дэхён ощутил, что она всё ещё его, поэтому при любых её заскоках, выкидонах или реальных проблемах он должен быть рядом и выслушать всё в глаза. Но где же она? В своей сеульской квартире? Можно было бы напрячь Хима, и через полчаса-час у него были бы все данные её созвонов и перемещений, но хотелось бы узнать не цифры, а её состояние. Дэхён набрал Ёндже. Химик шёл к телефону чуть дольше Хоупа.

— Слушаю?

— Ён, вы же с Айли уже в Сеуле?

— Да, готовимся к помолвке через неделю. Я вообще-то высылал тебе приглашение. Ты приедешь? — Дэхён встрепенулся, ухватившись за это. Вот и отлично, у него есть необходимость, а не просто желание и повод прикатить обратно.

— Конечно! Завтра разгребусь после тура и вылетаю.

— Отлично.

— Ёндже… Айли виделась за это время с Рэй?

— С Рэй? Вроде бы да, недавно они ходили в какое-то кафе посидеть вместе и выпить кофе.

— Это точно была Рэй, а не какая-нибудь другая подруга?

— Дэ, я что, слежу за своей невестой и проверяю, точно ли она ходит с тем, о ком сказала? — Певец замолчал, понимающий, что в любви нужно доверять безоговорочно. — Конечно это была Рэй, я сам на такси довез их туда и обратно, не отпущу же я Айли не удостоверившись, что она в надежных руках?

— Да ты просто мерзкий ревнивец! — хохотнул Дэхён, в который раз удивляясь тому, что даже очевидные сильные чувства не меняют Химика, оставшегося при своём: вечной внимательности, скрупулезности и бдительности.

— Зачем мне напрасные риски? Выпускать в свободное плавание легкомысленную блондинку? Я не дурак.

— Ну, повлияй как-то, чтоб не была легкомысленной.

— Она мне такой нравится, зачем? У неё есть я, пусть будет легкомысленной сколько угодно.

— Ладно. Так… у Рэй там всё в порядке? — Тактичный, чтобы спрашивать, почему друг не позвонит возлюбленной лично, Ёндже вежливо ответил:

— Внешне травм не обнаружил, но веселой не выглядела.

— А не знаешь, уволилась она или нет?

— Мы с Айли забирали её с работы.

— Ясно. Спасибо. Я ещё позвоню, как прилечу. До связи! — Он попрощался со вторым товарищем. Итак, Рэй вернулась в Сеул. Несмотря на то, что она не осталась с Лео, она не позвонила и ему. В чем же было дело? Не захотела расстаться со службой? Или ещё кого-нибудь встретила? Дэхён начал понимать Ёндже. Доверять можно сколько угодно, но быть рядом со своей женщиной лучше постоянно, потому что хрен поймёшь, чем они руководствуются по жизни и в связи с чем принимают какие-либо решения. Поднявшись, молодой человек быстро переоделся, накинул зимнюю куртку и отправился в свой пентхаус. Пора собирать чемоданы.

* * *
Вернувшись с дежурства, Рэй медленно разделась и, как никогда прежде вяло и безжизненно, прошла под душ. С тех пор, как она убежала месяц назад из Тигриного лога, это было её обычным состоянием. У неё хватало сил только на выполнение автоматических действий, не хотелось ни о чем думать, да и не получалось ни о чем, кроме того, что она навечно застряла в любви между Лео и Дэхёном. У неё не получалось отпустить окончательно Лео, поэтому она не могла шагнуть дальше к Дэхёну, и это была такая мука, что проще было не шевелиться, застыть, отказаться от личной жизни вовсе, чем пытаться сделать выбор, впрочем, его уже и не было.

После того, как золотые оттащили от неё одичавшего Лео, они попросили уйти её в гостевой домик. Переваривая произошедшее, Рэй сидела в нем и через себя пропускала всю ту боль, все те страдания, которые пережил Лео. Сколько всего он совершил! И вновь стал немым, хотя раньше был им по собственному желанию, а теперь из-за травмы. Она должна помочь ему снова, вытащить его из этого состояния, вернуть к полноценной жизни. Ему нужны любовь и поддержка, необходимы. Если бы она не сдалась и пришла раньше! Если бы не поверила, что он погиб! Сокрушаясь, Рэй сидела на кровати, обхватив голову руками. Судя по воцарившейся на дворе тишине, ученики и адепты разошлись по занятиям. И в этом молчании, пронзившем всё её существо и душу, Рэй ненавидела себя за то, что предала любовь, остановилась, не пришла под стены Тигриного лога лет пять-шесть назад, да так, чтобы не сдвигаться с места, пока не вернётся Лео. Почему-то она подчинилась его желанию совершать подвиги и отдаться долгу, почему-то отдала его войне и сражениям. Она была слишком юной, упорной и твердолобой, но недостаточно убежденной и уверенной. Но теперь, когда он всё-таки жив и нуждается в очеловечивании, Рэй будет рядом и выдержит всё.

Лео вошёл бесшумно в комнату. Девушка подняла на него глаза, полные слез. С минуту они смотрели друг на друга, пока он не кивнул ей, начав отступать. Он звал её за собой куда-то. Несмотря на то, что он едва не набросился на неё, Рэй продолжала верить в то, что он ничего ей не сделает. Поднявшись и пойдя за ним, она смотрела сзади на его спину под рубашкой, широкую, мощную, на его плечи, что, казалось, как плечи атлантов, способны держать на себе небесный свод. И под этой тканью столько шрамов, столько следов ран и битв, побед над смертью, сотворенных добрых дел! Рэй не сразу заметила, что они спускаются ниже и ниже, и поняла примерно, куда они идут, когда они обошли опустевшее в этот час общежитие (запоздало разум уловил, насколько оно подновленное, и даже второй этаж кажется обжитым) и вышли с территории монастыря к обрыву. Узкая тропа вела на поляну, усеянную ступами и надгробными памятниками — кладбище обитателей Лога. Они сделали небольшую паузу, прежде чем продолжить путь. Лео повернулся и убедился, что Рэй идёт дальше. За кладбищем находилась когда-то потрепанная и ветхая изба, в которой мог бы жить лишь один человек. Но было время, когда проникнувшая сюда под видом мальчика школьница умудрилась потеснить на узкой кровати воина-привратника и разделить с ним сон под одной крышей.

С краю, чуть в стороне от более старых, или и вовсе древних захоронений, виднелась недавно поставленная плита, на земле вокруг которой ещё не притопталась и не осела рыхлость. Парень, погибший в Нью-Йорке при разборках с одним из мафиозных кланов… он уже был доставлен сюда, и обрел вечный покой там, где, несомненно, был больше всего когда-либо свободен и счастлив. Теперь его душа станет горным духом. Рэй не выдержала и заговорила, глядя на могилы:

— Тигров, должно быть, стало больше… — Лео остановился и обернулся. Проследив за её взглядом, он кивнул, но не просто так, а действительно подтверждая информацию. Рэй и тогда, когда жила здесь, не знала толком, сколько же этих хищников прячется в лесах выше, за садами Тигриного лога. Речь когда-то шла о тигрице с тигрятами, но они уже давно выросли и, возможно, теперь со стороны скалистого подъема, непроходимой чащи по другому склону Каясан Лог охраняет полтора десятка здоровенных и опасных представителей семейства кошачьих. Девять лет назад Рэй могла бы поверить, что их кормят исчезающими из монастыря адептами, но теперь в ней уже нельзя было зародить веру в подобные глупости. Золотые и монахи её юности сошлись в одно, став из мифического воинства света живыми и существующими борцами с преступностью, впрочем, такими же нелегальными, как и она сама.

За всеми пирамидками и каменными изваяниями завиднелось то жилище, которое ожидала улицезреть Рэй, думая, что Лео ведёт её подальше ото всех для, хотя бы письменных, объяснений с глазу на глаз. Именно с этого она хотела начать встречу с ним, но лучше поздно, чем никогда. Однако жилище сразу не узналось. Это была не покосившаяся хибара на нестройном фундаменте. Основа была укреплена, и вместо когда-то шести валунов, на которых возвышалось строение, лежал плотный и внушительный фундамент, сложенный будто бы недавно. В периметре он разросся, и на нем расположилась уже не комнатка со скрипучей дверцей и узким окном, а дом, постройка с небольшим крыльцом, с фасада которой уже можно было понять, что внутри две или три комнаты. Рэй удивилась перемене, не понимая, зачем в этом отдаленном краю кому-то уютные личные апартаменты? Лео замешкался перед входом, но, в конце концов, потянул за ручку. По тому, как хозяйски он за неё взялся, девушка поняла, что всё это сделано его собственными руками. Возможно, кто-то помогал, но большую часть строительства выполнял именно Лео. Они поднялись по трем ступенькам и оказались внутри. И тут же, не прошло и двух секунд, высоким и веселым детским голосом прозвучало:

— Папа! — Рэй опешила, едва не повалившись назад, но придержавшись за дверной косяк. Глаза заметались в поисках источника звука. Они опустились и обнаружили бегущего к ногам Лео ребенка, которому было между годом и двумя. Крепкий черноглазый мальчишка ударился бы о мужчину, не затормозив вовремя, но тот поймал его, подхватив на руки, и, прижав к себе и поцеловав в крошечный нос, повернулся к Рэй. Загнанность, страх, но непоколебимое чувство собственности и любви к тому, кого он держал перед собой, затаились в глазах Лео. Он смотрел на Рэй и ничего не ждал, он прекрасно понимал, что будет дальше, что должно быть дальше. Девушка не нашла слов. Она онемела точно так же, как и тот, которого мечтала разговорить второй раз за его жизнь. Внутренняя дверь, ведущая, судя по всему, в спальню, открылась, и оттуда появилась фигура. Женская. Ещё пребывающая в прострации и непонимании, Рэй тряхнула головой, сосредотачиваясь. Молодая девушка, восточного типа, но не азиатка, с длинной, тяжелой, толстой черной косой волос до талии, придерживая поясницу и потирая её, вышла и встала перед Рэй и Лео. Округляющийся живот нельзя было не заметить.

— Кто это? — Произнесенное с акцентом на корейском сопроводилось кивком в сторону Рэй. Лео теснее прижал сына, опустив взгляд. Незнакомка встретилась глазами с Рэй. Обеим не нужно было больше ничего говорить, чтобы понять. Спрятав глаза, как и сам Лео, Рэй вжала голову в плечи, попятившись.

— Простите… — подняв взор, она нашла в ответ взгляд не Лео, а его сына, с любопытством рассматривающего чужую тётю. — Прости… — обращаясь к Лео, сказала ребенку Рэй. — Прости…

— Если это твоя гостья, я не буду мешать, — произнесла всё на том же ломанном их языке иностранка и потянула руки к сыну, забирая его у Лео. — Идём, мой хороший, у папы гости. — Мужчина нехотя разомкнул руки. — Иди ко мне, Хо, — назвала имя мальчика неизвестная, и слёзы прыснули из глаз Рэй. Развернувшись, она выбежала прочь. Когда-то она уже носилась по этому монастырю, не умея совладать с собой и эмоциями, и вот, всё повторилось. Хо! Он назвал его Хо, никто другой не мог бы, только Лео. Он помнил её, помнил! Иначе бы этого не произошло. Он любил её, или просто отдал дань прошлому? Рэй едва не упала с обрыва, поскользнувшись, но сумела поймать равновесие и помчалась дальше.

Добежав до гостевого домика, она ворвалась в комнату, где оставила свою сумку, подхватила её и, не мешкая, вылетела во двор, по галерее, мимо башни настоятеля, мимо хозяйственных пристроек для хранения уборочных и садовых инструментов, к калитке, где оттолкнула привратника и, открыв щеколду, выпрыгнула из Тигриного лога. Поправив ремешок на плече, Рэй рванула к Кошачьей тропе, скользкой и труднопроходимой, по которой нельзя ходить несобранным и взбудораженным, потому что рискуешь сломать шею. Но Рэй буквально скатывалась по ней, когда услышала за спиной:

— Рррэ-эй! — рык, означающий её имя, в котором оно угадалось, разнесся по Каясан. Ноги вкопались, где стояли. Округлив глаза, девушка резко развернулась. Лео спешил следом, он пытался привлечь внимание и остановить её, но ничего не получалось, и, сломав внутренние барьеры, переборов что-то разрушенное внутри, он прокричал её имя. Рэй смотрела, как он на пятках съезжает по отвесной глади, без труда балансируя и переставляя ноги на корявом и размытом отрезке тропы. Через несколько мгновений он уже был возле неё. — Рррэй, — повторил он.

Задержав дыхание, они не смогли больше соблюдать дистанцию и бросились друг другу в объятия. Не было поцелуев, не было ласк и нежностей; два человека, нашедшихся спустя столько лет, хотели почувствовать, ещё хоть раз, что не уходившее из их сердец было правдой.

— Лео, прости, прости, — не зная, за что извиняется, шептала Рэй. Она нарушила его покой, да, не зная сложившейся ситуации, явилась сюда, незваная, но ещё обиднее ей было за другое. Он смог создать семью! Он мог быть чьим-то возлюбленным, мужчиной, что живет с женщиной и растит детей, он мог быть тем, кем она и хотела его видеть всегда, но от чего он упирался всеми средствами. А она не смогла распахнуть его душу до конца и сделать спокойным и счастливым, каким его сделала другая. Другая смогла, а она нет. Ей не хватило храбрости, упорства, сил, любви? Именно боясь, что любовь, которой она жила много лет, на деле была слишком слабой и недостойной Лео, Рэй захлёбывалась слезами.

— Тебе… тебе не… не з-за что извин-няться, — сбивчиво и непривычно прошептал Лео, чем усугубил состояние Рэй. Он начал говорить! Она только и умеет, что дарить ему такие потрясения, что в нем что-то меняется, но что хорошего она для него сделала хоть раз?

Они простояли там долго, то продолжительно замолкая, то обмениваясь какими-то урывками фраз, которые постепенно получались у Лео. Они не отпускали друг друга из рук до самого последнего слова, сказанного между ними. Обоим было ясно, что здесь для Рэй уже нет места, и никогда его для неё здесь не будет, пока есть та, имя которой мужчина не стал называть. И он сам никуда уйти не может. Он никогда ни чем так не дорожил, как сыном, а скоро появится и второй ребенок, и долг отца был ещё более ответственным, чем долг воина, к тому же, он приносил Лео настоящее счастье. Он обожал свою тихую и радостную жизнь сейчас, пусть она и не сошлась с его идеальными мечтами о том, что рядом с ним будет именно Рэй, а не какая-то другая.

— Жизнь… проживи счастливо, — попросил Лео её на ухо. — А потом… помнишь миф о Ню-Лан и Чжи-Нюй?

— Помню.

— На Млечном Пути. Мы встретимся.

— Ты будешь тигром.

— Да. Если не оставлю долгов. Тогда дух будет чист.

— Так рассчитайся со всеми долгами в этой жизни, — погладив Лео по щеке, сквозь слезы улыбнулась Рэй. — Пожалуйста, не захвати с собой ни одного и на Небесный Мост.

— Обещаю.

— Ступай. — Руки разомкнулись. Он пошёл вверх, а она вниз. Жизнь нужно прожить так, чтобы попасть на Небесный Мост, и не разминуться там, чтобы узнать друг друга, а для этого никогда нельзя забывать. Иногда вовсе не ум, а память наш проводник в судьбе. А иногда и привратник…

Слезы, смешавшиеся со струями воды, вытерлись полотенцем. Рэй пробыла в душе почти час, потеряв счет времени. Пока шумели потоки, отбиваясь о стенки кабины, пока влага текла с макушки до пяток, девушка не слышала, как надрывался её мобильный, сделав на столе два круга вокруг оси из-за вибрации, включенной плюс к рингтону. Через полчаса она не услышала и звонок в дверь, потом стук в неё. Выйдя из ванной комнаты, она очутилась всё в той же тишине. Каждый вечер, свободный от работы или встреч с подругами, был пыткой. Всё оставшееся в этой жизни будущее виделось ожиданием смерти, когда она вернётся в последний раз на Каясан, старой-старой женщиной, и попросит похоронить её рядом с Лео, чтобы тигр и тигрица воссоединились. Все дни теперь только ожидание. О Дэхёне ей было страшно подумать, звонить ему она не могла, не представляя, как объяснить своё решение. Он никогда не поймёт её и не поверит, что при данных обстоятельствах она любит и его, но её душа навек прижилась в другой душе. Да и стоит ли рассказывать ему о последнем разговоре с Лео?

Дэхён тем временем сидел на мотоцикле под её окнами, барабаня пальцами по снятому шлему, положенному между ног. Она не поднимала трубку и не открывала дверь, возможно, её нет дома, но рано или поздно же она вернётся? Нужно подождать. Парень сидел и сидел, пока вдруг не увидел, что свет в одной из комнат зажегся. Так она дома, просто не хочет видеть его и слышать? Она решила, что с ним можно вот так поступить, не спросив его мнения? Дэхён завёл мотоцикл и, не включая скорость, стал газовать как безумный. Рёв мотора разнесся по всей улице, раздражая слышащих его горожан, которые не были любителями и ценителями гонок. Он жал и давил педаль, пока не сложилось ощущение, что по дороге летит кошмарный пчелиный рой, жужжащий без перерыва. Окна не открывались, и он надавил на клаксон, добавив пронзительный сигнал к какофонии звуков.

Рэй слышала, что на улице поднялся шум, но старалась не обращать на него внимания, пока не услышала открывающиеся окна соседних квартир, откуда раздались крики и жалобы, а потом и угрозы.

— Я сейчас полицию вызову! — закричала престарелая соседка сверху. Вышедшая из своих мыслей девушка вспомнила о том, что она и есть сотрудник полиции, поэтому если какие-то хулиганы мешают людям спать, то она должна с этим разобраться. Поднявшись с дивана, с недосушенной головой, она распахнула раму и высунулась в зимний Сеул, обдавший её морозом. Безошибочная наводка взгляда сразу нашла мотоциклиста и… узнала Дэхёна.

— Что вы себе позволяете?! — кричали из соседнего подъезда ему.

— Вы время видели?! — но шум прекратился, как только в окне показалась Рэй.

— Дэхён?.. — под нос себе спросила она, не найдя сил для громкого восклицания.

— Ким Рэй, твою мать! — прокричал он снизу. Ей стало жутко неудобно, потому что весь дом сразу понял, из-за кого произошло безобразие. Соскочив с заглушенного байка, Дэхён, в кожаной куртке поверх фирменной амуниции мотоциклиста, подхватил с тротуара снег и, быстро слепив комок, метко зарядил им в девушку, едва успевшую укрыться от броска, после чего высунулась обратно.

— Эй! — недоумевающее возмутилась она.

— Какого лешего ты не берешь мне трубку и не открываешь дверь?! — Некоторые жители дома стали узнавать в орущем дебошире известного на весь мир певца.

— Ты звонил? — удивленно раздалось сверху.

— Представь! Раз двадцать! — Рэй покраснела, осознавая свою вину. Неужели она ничего не слышала.

— Поднимись, поговорим тут!

— Подниматься? Ладно! — повесив шлем на ручку мотоцикла, Дэхён направился не к подъезду, а к стене под окнами квартиры Рэй. Она жила на четвертом этаже.

— Дэхён?! Что ты делаешь?! — высунулась она сильнее, видя, как он ставит ногу на отлив окна первого этажа. — Дэхён!

— Поднимаюсь!

— Иди к двери! Дэхён! — он не останавливался, цепляясь за выступы и поднимаясь напрямую, как скалолаз, только без страховки. — Чон Дэхён!!! — заорала Рэй. — Немедленно спустись! Ты с ума сошёл?!

— Видимо, раз позволил тебе уехать! — непререкаемо ответил он, подтянувшись до третьего этажа. Он не передумает. Девушка свесилась и протянула руку навстречу.

— Дурная ты идиотина, Чон Дэхён, дай сюда руку!

— Взамен на твою!

— Что?! — сжались пальцы Рэй, как тронутая медуза.

— Взамен на твою! Ты соглашаешься на моё предложение стать моей окончательно и бесповоротно, и я дам тебе руку.

— Дэхён, ты не просил быть твоей женой до этого, и решил начать сразу с шантажа?! — Нога молодого человека соскользнула и он повис на карнизе в двух метрах от Рэй. — А-а!!! — завизжала она, испугавшись, что он полетит вниз, но он удержался, и она полезла навстречу.

— Я предпочитаю действовать наверняка. Так что? — Он не мог висеть вечно, тем более на холоде.

— Прошу тебя, лезь сюда! — она протянула ему руку, после того, как он преодолел ещё некоторое расстояние. Он уже мог бы дотянуться до неё, но не делал этого. — Да, да, хорошо, Дэхён, ты доволен?! Давай себя сюда и прекрати трепать мне нервы! — Без её помощи добравшись до самого её окна, он взялся за её руку, уже забираясь на подоконник и проникая в квартиру. Вздохнувшая с облегчением Рэй закрыла раму и приложила ладонь к глазам. Ей всё ещё казалось, что он может сорваться, её трясло от страха и переживаний. Чон Дэхён сиял улыбкой от уха до уха, встав рядом и принявшись разуваться. — Дрянь, что ж ты со мной делаешь? — опустила Рэй ладонь, переместив её на сердце.

— Могу спросить то же самое, — не теряя самообладания, расстегнул куртку певец, прислонившись к комоду за спиной.

— Я… — начала Рэй, но поняла, что слов для оправдания по-прежнему нет. Но, кажется, она только что согласилась где-то тут выйти замуж? — Я не знаю, Дэхён, я запуталась и поняла, что одиночество для меня наилучший выход. Я никого не могу сделать счастливым. Я вечно лезу куда-то, куда не надо, и всё идёт наперекосяк, я не довожу ничего до конца, я пытаюсь делать что-то по своему разумению, но мозгов у меня явно не хватает. Или доброты.

— Ну ты просто сука злая, Ким Рэй.

— Эй?! — обижено покосилась на него девушка.

— Я вообще-то ещё в ярости на тебя, — ухмыльнулся Дэхён. Посмотрев на её волосы, он указал на них. — Ты замерзла.

— Да нет, я в порядке.

— Надо согреться.

— Да нет, говорю же, всё хорошо, — потерев плечи, словно только сейчас их почувствовала, огляделась Рэй. — Чаю?

— Я не об этом согревании говорил, — Дэхён двинулся к ней. Она невольно попятилась.

— А о каком?

— Думаешь, я сорок минут просидел жопой на морозе, чтобы попить чаю?

— С кексами, — добавила Рэй. — Я сама пекла.

— Помнится, при знакомстве ты заверяла, что не умеешь готовить. Хотя ещё в Нью-Йорке я понял обратное.

— Вот видишь, ко всем моим недостаткам я ещё и обманщица.

— Ко всем моим недостаткам я жуткий пофигист. И мне пофигу на твои недостатки, — Дэхён притянул её за локоть к себе и, без лишних слов и действий забрался руками под сорочку, прижимая к себе теснее.

— Золотой мой, ты хамству у своего милого друга набрался? — попыталась воспротивиться Рэй.

— Я же не матерюсь! — с честными глазами отверг обвинения Дэхён.

— Ах да, это всё меняет… Дэ, прекрати! Я поддалась твоему предложению под страхом! — Молодой человек сжал в ладонях её ягодицы и впился поцелуем в шею. — Дэ, ещё ничего не решено! Я не уволилась, Дэ! Я не разобралась со своей чертовой жизнью!

— Ну так оставь это мне, — резко подхватив её и закинув через плечо, Дэхён направился к дивану.

— Дэхён! Ты напрашиваешься! Я ведь набью тебе морду! Ты не с той связался! — бросив её на спину, он возвысился над ней, перекинув через неё ногу, пока Рэй гневно дышала, планируя дальнейшие действия.

— Я связался с той, с которой захотел, и с другими связываться не собираюсь.

— Дэхён… — глядя на него, спокойного, несгибаемого в своей позиции, смотрящего на неё с обжигающей страстью, Рэй стала притихать. Она безумно скучала по нему. Телом ли или душой, но если бы по ночам её обнимал этот мужчина, то депрессии, в которой она пробыла этот месяц, не было бы, наверное. Дэхён не просто тот, кто дарил ей любовь. Уже второй раз в жизни он показывал и доказывал, что отказываться от радостей и удовольствий ради несбыточных мечтаний — глупо, он тот, кто заставлял её жить на всю катушку, принимая жизнь с трудностями, проблемами и недостатками, но делясь своим пофигизмом относительно них. Он тот, кто учил наслаждаться тем, что есть, а не искать наслаждений, о которых ничего толком неизвестно.

В последней попытке побороться, Рэй положила ладони на его живот, отталкивая и спихивая с себя. Дэхён перехватил её руку и опустил ниже, себе на ширинку, многозначительно поведя бровью.

— Пошляк!

— У меня недостаточно тонкий склад души, согласен, — наклонился он к ней, поцеловав в губы. Рэй немного сжала пальцы.

— Не боишься?.. — Дэхён поморщился, когда она стиснула их ещё сильнее.

— Не больше, чем когда карабкался сюда, — их взгляды встретились. — И в том, и в том случае на кону стоит то, без чего жизнь потеряет для меня все свои краски.

— Ты поставил меня на один уровень со своим членом?

— Рэй!

— Что?! — услышав именно это в сравнении, протянула она.

— Замолчи.

— Ещё чего!

— Замолчи.

— И не подумаю.

— Женщина, замолкни! — впился в её губы Дэхён, вовсе не будучи таким озабоченным самцом, каким хотел себя показать. Но если чья-то душа уже частично занята кем-то, то единственное, чем можно завладеть безраздельно — это тело. Возможно потом, когда-нибудь, душа поймёт, что целиком находиться там же, где и тело, намного приятнее и надежнее. А пока не оставалось ничего, кроме как любить и добиваться любви той, которую любишь. Пусть даже всю оставшуюся жизнь, но ведь на то он и мужчина, чтобы справляться с любыми сложностями за двоих.

Примечания

1

Holy (англ. яз.) — святой, безгрешный.

(обратно)

2

Что-то вроде «доброго утречка!» по-японски.

(обратно)

3

Низкие перильца на крыше машин, к которым обычно привязывают грузы.

(обратно)

4

Мисдиминор — категория преступлений в уголовном праве Великобритании и США, менее тяжкие нарушения, в отличие от фелоний — тяжелых преступлений.

(обратно)

5

Глиномесы — (слэнг) люди, занимающиеся анальным сексом. «Месить глину» — заниматься анальным сексом.

(обратно)

6

Сеульский национальный университет.

(обратно)

7

Brioni — одна из самых дорогих марок мужской одежды итальянского производства.

(обратно)

8

Аммонал — промышленное взрывчатое вещество.

(обратно)

9

«Пять семей» — реальные мафиозные кланы, которые владеют криминальным миром Нью-Йорка. Прототипы «Крестного отца» и «Семьи Сопрано», отвечают за преступность во многих районах США.

(обратно)

10

Менаж а труа (фр. яз.) — дословно «хозяйство на троих», переносно — любовный треугольник, семья, где три человека.

(обратно)

11

Хвараны — «цветочные мужи» в переводе с корейского, исторический институт воинов, обучавшихся не только искусству войны, но и искусствам.

(обратно)

12

Главная героиня книги «Унесенные ветром», чья фраза при проблемах «Я подумаю об этом завтра» является её опознавательным афоризмом.

(обратно)

13

Пилон — шест в стриптизе.

(обратно)

14

Дорогой мой, как грубо! (фр. яз.).

(обратно)

15

Транспондер — микрочип.

(обратно)

16

Ронго-ронго — письмена жителей острова Пасха, пока остающиеся загадкой.

(обратно)

17

Шутка, анекдот.

(обратно)

18

Justice, jake, jewel.

(обратно)

19

Оби — длинный пояс, которым в восточных (японских) нарядах подпоясываются.

(обратно)

Оглавление

  • Блондинка
  • Самый умный
  • Гипнотизер
  • Преступление
  • Все дороги ведут…
  • Распределение обязанностей
  • Пропажа
  • Чайна-таун
  • Ночные возвращения
  • Преступление второе, посредственное
  • Следопыты
  • Домыслы
  • Гипноз
  • Подозрительный
  • Недруги
  • Надежда
  • Ночные уходы
  • Схватка
  • Под утро
  • Трудности отношений
  • Помеха
  • Честность
  • Личные дела
  • Под дождём
  • Прощание
  • Под солнцем
  • Несчастные
  • Наказание
  • Ночные приходы
  • Наказание второе, посредственное
  • ЭпиЛог№ 1
  • Эпилог№ 2
  • ЭпиЛог№ 3 (последний)
  • *** Примечания ***