Угличское дело [Денис Викторович Блажиевич] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

шлем.

— Дай место. — потребовал он у Каракута.

— Дорого встанет, стрелец.

— Чего с ним? Приколоть? — спросил Лубянник у сотника.

— Приколоть? Утро ведь… Чего уж… А приколи за Ради Христа.. — размыслил сотник.

Рыбка вынул изо рта трубку. Улыбнулся сотнику.

— Ты как дожил до таких лет, а? Совсем государство людьми оскудело… Всякого жопохлопа в сотники ставят.

Сотник подбоченился в седле, но не разгневался. Сказал буднично, словно квасу попросил.

— Коли их, ребята.

— Стой! — Лубянник рассматривал печать, покрывающую замок казенного сундука. — Тут ездец, Степан Тимофеев.

Сотник слез с коня и долго внимательно рассматривал печати на сундуках и клетке с кречетом. Вздыхал, глядел, пробовал на вкус восковых всадников пронзающих копьями змеев. Их налепили в Казани на воеводском дворе. Московская смиряющая лапа.

— А может… — в конце концов выдал сотник. — Они сами. Хитрованы набили.

— А ты попробуй. Сломай печать царскую.

Каракут достал из за пазухи свиток.

— Грамоту знаешь?

— Что я мотало какое. — оскорбился сотник.

— Тогда сюда гляди. — Каракут показал на печать в конце списка. — Казанского воеводы печать.

— Лубянник. Чти. — распорядился сотник.

Здоровый стрелец удивительно бойко зачитал.

— От воеводы Трубецкого. Казна Сибирская… Федор Каракут, Иван Рыбка, Грачик Федор… Через Казань, Жигули, Ярославль, Углич… Всем людям служилым царства Московского.

Лубянник свернул грамоту и отдал ее Каракуту. Сотник вздохнул.

— Это… Вы не серчайте. Мы ж не знали что вы государевы.

— А если бы не государевы были? — спросил Рыбка.

— А разве есть такие? — удивился деланно сотник. — Не знаю.

Всех. казаков кроме Грачика похоронили. Себе оставили один вагенбург и телегу покрепче. Все остальное отдали стрельцам. Возниц решили взять в стрелецком городке. Сотник теперь старался изо всех своих сил.

— У меня тут от Жигулей до Царицына всего до сотни людей. А из приказов шлют и шлют коты баюны. Пчел разводи. Остроги строй. Щук считай. Корабельный лес готовь… Слыхал казак корабельный лес. — сотник предлагал Каракуту полюбоваться безлесым степным пространством. — В острог приедем я тебе хорошего коня дам. Персияне оставили. Такой конь. Для Бовы королевича конь… …

* * *
Ловили Андрюшку Молчанова Осип Волохов и Мишка Качалов. По среди ночи, по самой середке наисладчайших снов, сбежал поганый помяс. С тех пор и ловили. Если бы сразу нашли, забили бы кистенями. Не до смерти, конечно. Дьяк Битяговский он, если словом одним, змей змейский. Ослушаться нельзя. Чтобы было потом, чем слушать. Да и под утро с росой и рябиновым солнцем злость сама собой подостыла и теперь чего больше всего хотелось так это вернуться назад в теплую, как нахоженный чирик, Брусеную избу. Там парились в людской печи забеленные щи и фунтовые пироги из тяжелого теста с курятиной и желтой облитой яйцом коркой. Мишка Качалов как вспомнил, так ажник застонал от досады и бесповоротно решил, что эта его досада будет стоить помясу лишнюю дюжину затрещин. Собака подняла помяса на опушке Макаровского леса. Тот бежал через кусты в пропаленной ветхой шубе на голое тело. Он постоянно оглядывался. Тимоха собаку не спускал, держал у седла. Собака загрызет Молчанова. Битяговский загрызет Осипа. Не ласковый размен. Андрюха продрался сквозь кусты и тут же утонул в распаханом поле. Засосала его влажная глинистая почва. Молчанов попытался выдернуть ногу. Ему это удалось с превеликим трудом. Нога превратилась в огромный бесформенный кусок глины. Сил не было совсем, и Андрюха обреченно поставил ногу на место. Мишка и Тимоха за помясом не полезли. Сошли с коней. Орали с берега.

— Вылазь, Андрюх.

— Выходи, гузка немытая.

Помяс молчал. Щурил живые зеленые глазки и махал руками. Подгребал под себя томившееся на земле холодное солнце. Начали бросать аркан. Со злостью, а потом в перебивку с камнями. Пару раз попали. Не арканом. Андрюха в долгу не остался. Накрыл голову шубой, сел и превратился в огромный ком майской влажной юной земли.

— Еще и обтрюхался, гад. Что ты будешь делать! — зло сплюнул Осип Волохов. Посмотрел на Мишку.

— Лезть надо.

Мишка Качалов почесал бритый подъячий затылок.

— Надо.

— Так чего?

— Чего?

— Лезь.

— Сам лезь.

Осип тяжело вздохнул. Отыскал глазами камень почище да побольше. Сел на него. Ударил каблуком сафьянового сапожка.

— Значит, местничать желаешь?

— Желаю.

— Так давай.

— Давай да.

Мишка Качалов, курносый с оспяными круглыми щеками, стоймя стоял. Не сомневался. Но и Волохов не на полбе с забалтыком возрос.

— Только без деда Федора Акундинова сына Телепня. Он на свадьбе государя нашего Ивана Васильевича с Марией Темрюковной царской утиркой ведал. Это боярская справа, а мы не воеводства делим, а кто помяса полезет из грязищи доставать.

— Лады. — быстро согласился Мишка. — Без дедушки. Без Федора Акундинова сына.