Всё дело в сюжете [Роберт Альберт Блох] (fb2) читать онлайн

Роберт Блох Всё дело в сюжете

Ворвавшись к ней в дом, они застали ее за просмотром старого фильма.

Пегги не могла понять, почему это так сильно их беспокоило. Она любила смотреть старые фильмы, которые показывали в Вечернем Шоу, Ночном Шоу и Шоу для полуночников. Это действительно было потрясающе, потому что в такое время обычно крутили фильмы ужасов. Пегги пыталась им это объяснить, но они продолжали обыскивать квартиру, рассматривая пыль на мебели и грязные простыни на незаправленной постели. Кто-то сказал, что тарелки в раковине покрылись зеленой плесенью; это правда, ведь она долгое время не утруждала себя мытьем посуды, а затем и вовсе не ела в течение нескольких дней.

И не потому, что у нее не было на это денег; она рассказала им о своих банковских счетах. Просто поход в магазин, приготовление еды, и уборка квартиры доставляли много хлопот, и к тому же ей не нравилось выходить из дома и видеть всех эти людей. Если она предпочитала смотреть телевизор, то это было ее личным делом, ведь так? Они лишь посмотрели друг на друга, покачали головами, и сделали несколько телефонных звонков. А затем приехала скорая и ей помогли одеться. Помогли ей? Они буквально заставили ее, и к тому времени, когда она поняла, куда ее везут, было уже слишком поздно.

Поначалу в больнице к ней были добры, но продолжали задавать идиотские вопросы. Когда она рассказала, что у нее нет родственников или друзей, ей не поверили, но когда узнали, что это правда, стало только хуже. А когда Пегги рассердилась и заявила, что собирается домой, все закончилось уколом в вену.

После этого ей делали много уколов, а в промежутках между ними за ней присматривал некий доктор Крен. Он был одним из самых главных и поначалу нравился Пегги, до тех пор, пока не начал проявлять любопытство.

Она пыталась объяснить ему, что всегда сторонилась людей даже до того, как умерли ее родители. А также она рассказала ему о том, что с таким количеством денег у нее не было необходимости работать. Каким-то образом ему удалось узнать от нее о ее привычке ходить в кино, по крайней мере раз в день, потому что она очень любила фильмы ужасов, а так как их показывали не так часто, после кино она смотрела их дома по телевизору. Это было проще – не нужно возвращаться домой по темным улицам после просмотра чего-то страшного. В доме она могла запереться и до тех пор, пока включен телевизор, не чувствовать себя одинокой. Кроме того, она могла смотреть фильмы всю ночь, и это спасало ее от бессонницы.

Порой, старые фильмы были довольно страшные, и это ее пугало, но еще больше ее пугало, когда она не смотрела их. Потому что в фильмах, какие бы ужасные вещи с героиней не происходили, она всегда спасалась в конце. И это было гораздо лучше, чем то, что порой происходит в реальной жизни, не так ли?

Доктор Крен так не считал. Он также не позволил бы ей теперь смотреть телевизор. Он продолжать говорить с Пегги о необходимости столкнуться с реальностью, и об опасности уйти в мир фантазии, где она сравнивает себя с испуганными героинями. В его словах это звучало так, как будто она хотела, чтобы ей угрожали, хотели убить или даже изнасиловать.

А когда он начал нести всю эту ерунду про «нервное расстройство» и рассказал ей о планах на лечение, Пегги поняла, что пора бежать отсюда. Только у нее не было никаких шансов. Они назначили ей лоботомию, прежде чем она осознала это.

Конечно, Пегги знала, что такое лоботомия. И она ее боялась, потому как это означало операцию на мозге. Она помнила неких сумасшедших врачей – Лионелла Этвила, Джорджа Цукко, которые утверждали, что любой, кто раскрыл секреты человеческого мозга, может изменить реальность.

Существуют вещи, которые нам не следовало бы знать, - шептал он. Но это, конечно же, был лишь в фильме. А доктор Крен не был безумцем. Безумцем была она. Или нет? Он определенно выглядел безумным - она пыталась вырваться даже после того, как они связали ее ремнями. А затем пришел он, и дальше все перед ее глазами было словно в тумане. Его глаза и длинная игла. Длинная игла, проникающая в ее мозг, чтобы изменить реальность.

Самое забавное было то, что проснувшись, она чувствовала себя отлично.

- Я словно другой человек, доктор.

И это было правдой. Больше никаких нервов, она была совершенно спокойна. И к ней вернулся аппетит, она перестала страдать бессонницей, могла самостоятельно одеваться, разговаривала с медсестрами и даже шутила вместе с ними. И самое главное – ей больше не хотелось смотреть телевизор. Она почти не помнила все эти старые фильмы, которые ее так пугали. Теперь Пегги была абсолютно спокойна. И даже доктор Крен знал об этом.

В конце второй недели он был готов отпустить ее домой. Они немного поговорили, он похвалил ее за то, как хорошо она выглядит и расспросил о планах на будущее. Когда Пегги призналась, что еще не всё обдумала, доктор Крен посоветовал ей отправиться в путешествие. Она обещала подумать об этом.

Лишь по прибытии домой Пегги окончательно все поняла. В квартире царил беспорядок. Переступая порог, она понимала, что не сможет этого вынести. И действительно, вся эта грязь, пыль и мерзость с разбросанной повсюду одеждой и сваленной в раковину грудой посуды, напоминали съемочную площадку какого-то фильма. Пегги твердо решила, что отправится в путешествие. Может быть даже вокруг света. Почему бы и нет? У нее есть деньги. Было бы интересно посмотреть на все, что она видела на экране все эти годы вживую.

Таким образом, Пегги обратилась в туристическое агентство, пробежалась по магазинам, собрала свои вещи и направилась в Лондон.

Странно, но на тот момент она совсем не задумывалась о том, что происходит вокруг. Но оглядываясь назад, она начинала осознавать, как складывается обстановка. Каждый раз, когда она принимает решение или идет куда-нибудь или делает что-нибудь, то тут вдруг оказывается в другой обстановке, прямо как в фильме, где снимают одну сцену за другой.

Когда она впервые заподозрила неладное, то слегка забеспокоилась; возможно, у нее случаются провалы в памяти. В конце концов, над ее мозгом поработали.

Но в этих маленьких провалах не было ничего действительно тревожного. В некотором отношении, это очень даже удобно, прямо как в фильмах; когда не очень-то хочется тратить свое время на просмотр того, как героиня чистит зубы или пакует вещи, или накладывает макияж. Дело в сюжете. Вот что по-настоящему интересно.

И вот сейчас все выглядело реальным. Больше нет неопределенности.

Пегги признавала, что до операции были времена, когда она не была совершенно уверенной в некоторых вещах, иногда то, что она видела на экране, было более убедительным, чем плотный серый туман, который, казалось, окружает ее в повседневной жизни.

Но теперь это ушло. Чтобы бы игла не делала, но ей удалось пронзить туман. Все вокруг выглядело очень ясным, четким и ярким, словно снято на хорошую камеру в черно-белом стиле. А сама она чувствовала себя более способной и уверенной в себе. Она была снова элегантной, ухоженной и привлекательной. Статисты постоянно шли вдоль по улицам и не беспокоили ее. А актеры эпизодических ролей говорили свои реплики четко, играли свои роли и покидали сцену. Странно, что она так про них думала – они вовсе не были актерами вторых ролей - обычные путешествующие клерки, официанты и стюарды, а затем – носильщики и горничные в отеле. Казалось, они появляются и исчезают на какой-то момент. Все улыбаются, словно в начале хорошего фильма ужасов, где поначалу все кажется ярким и жизнерадостным.

В Париже начали происходить странные вещи. Этот гид, очень похожий на Эдуардо Чианелли, фактически он выглядел почти как точная копия молодого Чианелли, показывал ей Оперный театр. Он случайно упомянул что-то про катакомбы, и это навело ее на мысль.

Она подумала об Эрике. Так его звали – Эрик, Призрак Оперы. Он жил в катакомбах под оперным театром. Конечно, это был всего лишь фильм, но она подумала, что гид, возможно, знает об этом, и в шутку упомянула про Эрика.

Тогда гид побледнел и затрясся. А затем убежал. Просто убежал и оставил ее одну.

Пегги знала, что что-то пошло не так. Казалось, что сцена просто растворилась – эта часть не волновала ее, это был всего лишь еще один из тех провалов в памяти, к которым она начинала привыкать, и когда Пэгги пришла в сознание, она уже находилась в книжном магазине и спрашивала продавца о Гастоне Леру.

И это пугало ее. Она четко помнила, что Призрак Оперы написал Гастон Леру, но продавец французского книжного магазина сказал ей, что у них нет такого автора. Когда она позвонила в библиотеку – ей ответили, что нет такого автора и такой книги. Пегги открыла рот, но сцена уже исчезала…

В Германии она взяла напрокат машину и, подъехав к сгоревшей мельнице и руинам старого замка за ней, наслаждалась открывшимся пейзажем. Конечно, она прекрасно знала, где находилась, но в это верилось с трудом, до тех пор пока она не вышла из машины, не направилась к входной двери и в слабом свете заходящего солнца не прочитала надпись, выгравированную на камне. Франкенштейн.

За дверью послышался слабый звук, звук приглушенных медленно приближающихся шагов. Пегги закричала и бросилась бежать...

Теперь она знала, куда бежит. Наверное за Железным занавесом она будет в безопасности. Вместо этого, там был другой замок, она услышала вой волка вдалеке и летучую мышь, выпорхнувшую из мрака.

И в английской библиотеке в Праге, Пегги изучила тома литературной биографии. Там не было ни страницы о Мэри Уолстонкрафт Шелли и о Бреме Стокере.

Конечно нет. Их не могло и быть, в мире кино, так как там, где персонажи настоящие, их «авторов» не существует.

Пегги помнила, как Лари Тальбот изменялся у нее на глазах, превращаясь в воющего волка. Она помнила хитрое урчание голоса Графа, который говорил – я не пью…вина. Ее бросило в дрожь и ей хотелось быть подальше от суеверных крестьян, которые вешали по ночам на окна в доме волчий аконит.

Ей было нужно привести свой разум в порядок в англоязычной стране. Ей следовало бы отправиться в Лондон и немедленно встретиться с доктором.

А затем она вспомнила, что было в Лондоне. Другой оборотень. И мистер Хайд. И Джек Потрошитель…

Пегги вернулась обратно в Париж. Она нашла известного психиатра, записалась на прием. Теперь она была готова столкнуться со своей проблемой, посмотреть в лицо реальности.

Но она не была готова увидеть маленького лысого человека со зловещим акцентом и выпученными глазами. Она узнала его, это был доктор Гоголь из Безумной Любви. Она также знала, что Питер Лорре умер, и что это был всего лишь фильм, снятый в год ее рождения. Но это произошло в другой стране, и кроме того, девушка из фильма умерла...

Девушка умерла, а Пегги жива. «Мне страшно в чужом мире, который создала не я». Или все же она сделала этот мир? Она не была уверена. Но одно она знала точно – ей нужно бежать.

Куда? Точно не в Египет, потому что как раз здесь могла быть она – перед глазами сразу возникал этот образ сморщенной, отвратительной мумии. В Восточные страны? А как насчет Фу Манчу?

Тогда обратно в Америку? Домой, туда, где твое сердце - но там будет нож, ждущий этого сердца, и разрежет он шторы в ванной и нечто из фильма Психо закричит и полоснет ножом…

Каким-то образом ей удалось вспомнить об убежище, появлявшемся в других фильмах. Южные моря – Дороти Ламур, Джон Холл, приветливые туземцы в тропическом раю. Вот где было спасение.

В Марселе Пегги села на корабль. Это был грузовой пароход, но актерский состав – команда, был небольшой и это ее успокоило. Сначала она проводила большую часть времени на нижней палубе, забившись в угол в своей каюте. Как ни странно, все становилось таким же, как и прежде. До операции, то есть до того момента, когда игла вошла в ее мозг, выворачивая его наизнанку и искажая мир. Изменяя реальность, как сказал Лайонел Этвилл. Ей следовало слушать их – Этвилла, Цукко, Бэзила Рэтбоуна, Эдварда Ван Слоуна, Джона Кэррадайна. Возможно, они были немного сумасшедшими, зато хорошими докторами, преданными своему делу. У них были хорошие намерения. «Существуют вещи, которые нам не следовало бы знать».

Когда они приплыли к тропикам, Пегги почувствовала себя лучше. К ней вновь вернулся аппетит, она гуляла по палубе, спускалась в камбуз и шутила с китайским коком. Экипаж казался отстраненным, но все они обращались к ней уважительно. Она начала понимать, что поступила правильно – это было спасение. И теплый аромат тропических ночей дурманил ее. Отныне это станет ее жизнью; бороздить безымянные, неизведанные моря, освободившись от роли героини со всеми ее призраками и ужасами.

С трудом верилось, что она была так напугана до этого. Теперь в этом мире не было ни Фантомов, ни Оборотней. Ей, наверное, не нужен был доктор. Она столкнулась с реальностью, и это было довольно приятно. Здесь не было ни фильмов, ни телевидения; ее страхи стали частью давно забытого кошмара.

Однажды вечером, после ужина, Пегги вернулась в свою каюту с ноющей болью в затылке. Капитан появился за столом, что делал очень редко, и всю трапезу не сводил с нее глаз. В его взгляде было что-то тревожное. Эти маленькие свиные глазки напоминали ей кого-то. Ноя Бири? Стенли Филдса?

Пытаясь вспомнить, она задремала. Уснула слишком быстро. В ее еду что-то подмешали?

Пегги попыталась присесть. Сквозь иллюминатор она поймала взглядом проблеск земли вдали, но затем все закружилось и стало слишком поздно…

Когда она очнулась, то была уже на острове и косматые дикари тащили ее через ворота, вопя и размахивая своими копьями.

Связав ее, они убежали, а затем она услышала пение. Она посмотрела наверх и увидела огромную тень. Тут она поняла, где находится и что это такое, и закричала.

Даже сквозь собственные крики она слышала, как кричат туземцы, слышала лишь одно слово, которое повторялось снова и снова. Оно звучало так – «Конг».

Перевод: Vorobiano

Оглавление

Роберт Блох Всё дело в сюжете