Мечта со вкусом малины [Ольга Талан] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Талан Ольга МЕЧТА СО ВКУСОМ МАЛИНЫ (Земли богов, 936 Ии)

В Клинки мы добрались уже к вечеру. Опять пришлось швартоваться в городке Драконов и пешком тащиться через порталы. Сейка усиленно зевала. И хотя ногами она не топала, а, вцепившись в мой загривок всеми четырьмя руками, тряслась в рюкзаке, всё равно грозилась вот-вот заснуть от усталости.

— Так, клоп, это что за позевотины? Кто обещал не спать всю новогоднюю ночь?

Сейка вздёрнула нос:

— Я не сплю! Просто укачало чуточку. Долго ещё?

Я бодро поднималась по дороге во внутренний город Об Хайя. Тут мало что изменилось. Те же дома, те же улицы. Вон у той гостинице всегда сидела носатая тётка на крыльце. И сейчас сидит. Просто волосы стали седыми. А вон у того бара, ещё когда я была мелкой, как Сейка, парни проломили крышу, и хозяин наспех заделал её экраном от трофейного модуля. Этот лист до сих пор блестит заплаткой.

У ворот во внутренний город стояли пару солдат. Молодые. Я их не знаю, ну или не узнаю. Тут столько пацанов понавырастало за это время, чёрта с два кого узнаешь.

Мы прошли без церемоний, выпустив Ар, принудив парней открыть нам калитку и напрочь забыть о том, что мы тут появлялись.

Узкая затянутая зеленью улица в один пехотный лайнер. Старые домики. Возле одного из них я остановилась.

Он совсем зарос. Плющ покрыл стены. Кустарник сросся в единый ковёр, не оставив и намёка на тропинку, и всё усыпано большими белыми бутонами.

Сейка высунулась из-за плеча:

— Мы уже пришли? Ээээ… по-моему, тут никто не живёт.

Я развернулась к дому напротив:

— Да, мы уже на месте.

Аккуратное крыльцо с металлической кнопкой звонка. Дверь, в которую мне нужно нагибаться, чтобы войти.

Я спустила Сейку на землю, указывая на звонок:

— Жми!


Открыл нам Доновар. В традиционном для даккарского весеннего половодья шарфе с петлями и с бутылкой пива в руке:

— Мэйдалин?

Сейка выпрыгнула к нему с радостным визгом:

— Деда!

Он поймал её, растерянно обнял, улыбнулся. Потом ещё раз с сомнением взглянул на меня:

— Ну, заходи, раз приехала.

В центральной комнате женщины накрывали на стол. Под ногами крутился Федо, а ещё где-то в комнате плакал новый сын Метрана, имени которого я, честно, так и не спросила. Сейка бросилась обнимать брательника, потом пса, потом женщин. И все они начали ахать, как она выросла за семь месяцев.

Я на цыпочках прошлась по дому, заглядывая в комнаты. У Доновара не такой уж большой дом. Впрочем, в том, напротив, в котором я когда-то выросла, тоже всего семь комнат.

— Его нет. — я оглянулась на спокойный голос ацунавы. — Он в конторе ещё. Собирался вернуться до полуночи.

Мужчина замолчал, некоторое время рассматривая меня:

— Ты надолго, вообще?

Я, усмехнувшись, пожала плечами:

— Завтра уеду?

Из-под его руки высунулась Сейка:

— Мы к вам только на даккарский новый год. Индо думает, что мы у бабушки, а мы прыгнули в корабль и улетели сюда. Но на Большое солнце нам нужно обязательно обратно прилететь. Иначе нас…

Я шикнула:

— Клоп!

Дитё заткнулось. Потёрло ножкой о пол:

— Ну, да. У нас там всё-всё — большой секрет.

Конечно, мне всё равно пришлось кое-что рассказать Метрану и Доновару, когда забирала Сейку. На хорошую мать я ни в одном глазу не смахиваю, аргументы, что я сама росла без матери и знаю, что это такое, не прокатили. А тупо украсть ребёнка, означало получить официальный от ворот поворот в Клинках. Так что я поведала, что кроме монастыря Нитеницы, Белые скалы взяли под опеку ещё и пару неолетанских хаймов. В одном из них живёт ами, которая тогда, в самом начале, меня удочерила, ну я же малолетней была. И Сейку я забираю ни куда-нибудь, а в тот самый дом. В качестве внучки, но это ничего не меняет, о ней там позаботятся. И я даже не то чтобы сильно наврала. Так, слегка исказила некоторую правду. Домик у меня свой, но находится то он ведь в хайме Пустыни. Именно там, где живёт моя мать — Морок. Да и она, действительно, первое время, как приехала Сейка, нас частенько навещала. Правда, больше прочищая мне мозги, что надо было и Метрана привозить. Если бы всё было так легко!

Доновар усмехнулся:

— Ты, как ребёнок, втихаря сбежала от Идмана?

Я изобразила улыбку. Ну вот не надо всё перекручивать! С Индо мы опять не разговариваем. Снова! В очередной раз! Я сбилась уже со счёта в какой. Не беда, вернусь — помиримся. Просто достало всё… я очень стараюсь… стараюсь начать, наконец. вести оседлый образ жизни. Быть Сейке матерью. Хоть какой-то. Семь месяцев уже стараюсь! Согласилась принять командорскую должность, согласилась сидеть на месте и не рыпаться никуда. Только… Мне ведь ещё и тридцати нет! Мозг рвёт на части от всей этой рутины и постоянства. Бесит!

— Дитё преувеличивает. У меня официальные выходные, с разрешения генерал-командора.

Да, я выпросила выходные у Венки. Хотя, конечно, как сказать выпросила, подложила записку Экому на стол, он точно не пропустит. Венки видит, что со мной, и не откажет. Всего-то на новый год. Эта мысль так вдохновенно звучала тогда в моей голове… Отловить Метрана. Прижать этого упрямца к стенке уже!


Доновар, хмыкнув, потрепал Сейку по макушке, отправляя её обратно к брату:

— Ну и как дела в братстве Веникема? Вижу, ты, наконец, получила командорский орден.

Да, на плече верхней руки красовалась ящерица. Мелкой, я думала, что это дракон. Потом, уже в хайме, Карлу приспичило познакомить детей с описаниями природы истинного Даккара, сделанными когда-то дотошными имперцами. И оказалось, что это — ящерица. Довольно крупная, неповоротливая и очень толстокожая. Мне никогда не нравился этот орден!

— У Белых скал всё хорошо. Завоевали очередной сектор. Обложили данью. Ещё один крупный кусок суши закатали под поля. Не знаю уже, сколько там секторов Веникем снабжает наркотой, иногда складывается впечатление, что все.

Даккарец кивнул:

— Он хорошо ведёт дела. Умно и с размахом.

Хлопнула входная дверь. Мы оба замолчали, оборачиваясь к дверям в комнату.

— Слушай, отец… — он застыл, недоговорив фразу. Вечно строгий, невероятно сдержанный, с пронзительным чёрным взглядом из-под ресниц… Самый красивый даккарец, которого я, вообще, когда-либо встречала. Это было шокирующе, получив уровень вольного мастера, примчаться в Клинки и вместо тихого, такого знакомого мне мальчика найти эдакого ледяного аристократа, полностью разочаровавшегося в даккарских ценностях. Увидеть и потерять дар речи. Прикоснуться и забыть обо всём… — Мэй? Ты… Не помню, чтобы приглашал тебя.

На голос из комнат вылетела Сейка:

— Па! Мы приехали к тебе на даккарский новый год! Мы соскучились!

Он ещё раз приморозил меня взглядом, потом, поджав губы, положил руку ей на макушку и всё-таки улыбнулся. Присел на корточки рядом с ребёнком. Обнял её.

Мне нереально повезло, что Сейка унаследовала его раскраску, даккарскую. Было бы убийственно, если бы она была похожа на свою биологическую мать. И не представляю, каково бы было тогда ему.

— Как ты выросла. Уже совсем большой стала.

Дитё с гордостью выпрямилось:

— Я уже в школу хожу.

Он удивился:

— В школу?

— У них там Имперские порядки, и в школу с пяти лет берут, представляешь? Ну, в детскую такую школу. Там читать, писать учат. А драться будут учить, как везде, только в восемь… Ой! — она оглянулась на меня, понимая, что снова болтает. Вздохнула и пожала плечами, замолчав.

Метран подхватил ребёнка на руки. И, полностью игнорируя моё присутствие, двинулся к столу:

— Ну, я, честно, и не уверен, что драться, это такая уж нужная наука.

Свои мечи он забросил в семнадцать, почти сразу после окончания школы. Повесил на стену и больше никогда не носил. Это, само по себе, было попиранием традиций Даккара. Но ацунавой он был хорошим, и Роджер и сам закрыл на это глаза, и стариков заткнул.

— Не, па, я хочу, как мама, драться! Всеми четырьмя руками! Вжик, вжик так, и все охренели! Ой! В смысле, невероятно удивились. Вот!

Первые пять лет своей жизни Сейка провела в САП. Не думаю, что в этом возрасте ребёнок так уж много воспринимает. По-моему, даже её стремление не ругаться при отце, это не воспитание в САП, это САП который умудрился впитать в себя сам Метран. Даккар разочаровал его своей сосредоточенностью на войне, САП заполнил недостающее. А Сейка просто старается соответствовать его ожиданиям.

Доновар прервал мои размышления:

— До полуночи пять минут. Быстро все за стол!

Он откупорил новую бутылку пива и запел: «Новое время побед наступает, новым мечам открывает дорогу…» Метран поморщился, а мы с Сейкой и даже мелким Федо во всю принялись подпевать. Какой новый год без новогоднего гимна?! Песни, вообще, сердце Даккара. Отец всегда пел.

Цифры на часах обнулились — полночь. Ещё один год вступил в свои права. За окнами затрещали выстрелы салюта. Сегодня в каждом баре, в каждой казарме, на каждом даккарском корабле праздник. Сейка выскочила на крыльцо. За ней мелкий Федо и женщины. Доновар вытащил собственные припасы петард и под радостные визги детей отправился запускать их с пустыря. Все ушли с ним.

Я подсела к Метрану, обнимая его за плечи. Он даже не обернулся, выдохнув:

— Вот трогать себя я точно не разрешал.

Я пожала плечами:

— Когда это мне требовалось разрешение?! Я же — дикая пиратка, что с меня взять?!

Он оглянулся, фыркнул, но вырываться даже не попробовал. Знает, что не отпущу. Потом увидел новый орден:

— Тебя произвели в командоры? Дела Белых скал настолько плохи?

Я рыкнула, разворачивая его к себе. Он поморщился:

— Мэй, имей хоть немного совести, дай поесть!

Я отодвинулась. Он опять даже не взглянул на меня. Просто неторопливо, с такой особой свойственной только ему грациозностью, ел.

Морена говорит, что дети не рождаются продолжением своих родителей. Что они с рождения имеют свой собственный характер — подарок богов. И если им позволяют, выбирают ту дорогу, которая подходит именно им. Возможно, даже пролегающую совсем по другим плоскостям, чем у родителей. А если им мешать это сделать, они не смогут быть счастливыми. Это очень сложная для меня мысль. Практически неподъемная! Как? Как мальчик, родившийся и выросший в Клинках, любимый сын отца-даккарца, мог получиться таким недаккарским? Сдержанным не только снаружи, но и внутри. Всем из себя правильным, по САПовски грациозным и невероятно красивым. Как мальчик, с которым мы детьми бились на деревянных клинках и не могли дождаться, когда получим настоящие, мог повесить свои мечи на стену как бесполезную картинку? Как мальчишка, с которым мы лазили по туннелям канализации, мог стать таким чёртовым эстетом?

Когда я вернулась в Клинки, все старшие мастера Хинти водили вокруг него хороводы. И он расчётливо крутил их интересом на своё усмотрение и, в принципе, никого не подпускал. Я нашла способ купить его благосклонность. Наверное, это было неправильно, но до мудрости я ещё не доросла… и сомневаюсь, что когда-нибудь дорасту. Я была в офигении, в возбуждении и амосе по самую макушку. Я хотела его и нашла способ, чтобы он добровольно пошёл со мной в постель. Полагаю, это был первый шаг, который всё усложнил.

— Мет, я завтра уеду. Побудь со мной.

Он не повернулся. Неспешно, аккуратно подцепляя вилкой кусочки мяса, доел свой ужин. Сделал глоток вина. Промокнул губы салфеткой. Потом поднялся и махнул мне, веля следовать за ним в комнату. Переступил порог, приглушил свет и принялся методично расстёгивать маленькие пуговки шёлковой рубашки. Даккарцы никогда не носят такие рубашки. Ну, разве что Роджер иногда, когда появляется на приёмах где-нибудь на Селене. Ну, может, Денкам по праздникам. Но Метран в САП просто заболел этим шёлком. Он одевается в него постоянно. Чёрный шёлк с маленькими пуговками.

Я поймала его руки. Притянула к своим губам. Рядом с ним я кажусь себе неотёсанной. Дикаркой, возле аристократа. Пираткой… Мы невероятно разные. Вот Индо не нужно уговаривать залезть в постель, не нужно всяких там красивых ухаживаний, слов, жестов, подарков. С Индо нужно только выяснить, что он свободен на ближайшие четыре часа. А так потрахаться он всегда «за». Он ревнив, импульсивен, горяч и абсолютно понятен. Даккарец!

Но в эротических снах я вижу именно Метрана. Ни разу не предложившего мне секс по собственной инициативе, даже не прикасавшегося ко мне самостоятельно без дурмана амосы. Абсолютно свой и чужой одновременно.

Я, вообще, наверное, мазохистка в плане мужчин. Потому что второй парень, которого я вижу в этих самых снах, ещё недоступней. Вамп, которого я видела всего восемь дней когда-то в юности. Не уверена даже, что правильно запомнила, как он выглядел. Не могут живые парни так выглядеть. Хотя тот, чьи ладони сейчас в моих руках, тоже абсолютно невероятен.

Я обнимаю Метрана со спины. Проскальзываю ладонями нижних рук под гладкую ткань рубашки. Он позволяет. Кладёт голову мне на плечо. Расслабляется. Я точно знаю, что он вообще не спит с неолетанками. Последние лет пять точно. У него есть две женщины, купленные им чуть ли не в двадцать, и больше никого. Вернее, ещё есть я, которая иногда вламывается в эту его спокойную правильную жизнь со своей пиратской настойчивостью.

Я разворачиваю его, накрываю его губы поцелуем. Пью. Пытаюсь утолить неутолимую жажду. Жажду, которая носит его имя уже много лет…

— Мет, я люблю тебя.

Он смеётся мне в губы. Подставляет шею под поцелуи. Скидывает, наконец, рубашку…

Юбля, его запах. Кто бы что ни говорил, запах каждого человека уникальный. Обычный естественный запах. Тот, что чувствуется, только если провести носом по самой кромке волос. Пьянящий…

— Ты любишь почти любого мужчину. Половина Клинков хоть раз лапала тебя в своей постели…

Я фыркаю. Да, взросление неолетанки — ужасная штука. Лет в двадцать у меня было впечатление, что все мои старые друзья-даккарцы, даже те, кто вроде младше меня, вдруг догнали по возрасту моего отца, а я осталась, какой была. Играла в старые игрушки, зависала на горках у школы Ар, не видела никакого прикола в капитанских орденах и была абсолютно ненасытна до мужчин. Потом нашлись подруги-неолетанки, и всё стало хорошо. Им нравилось то же, и горки, и игрушки на планшете, и говорить о мужчинах они могли часами. Некоторым из них даже нравились драки на спортивных клинках, хотя таких было меньше.

— У меня природа такая любвеобильная. Я ещё даже не половозрелая. Мне можно.

Он хотел что-то ответить, но передумал. Амоса уже распаляла его, он потянулся к брюкам, расстёгивая ремень. Слегка улыбаясь. Я наблюдала за ним восхищённая. Упиваясь каждым движением. Чёрным взглядом из-под ресниц. Резким выдохом, когда я опустилась на колени, целуя его везде…

Комнату прорезал яркий луч света от приоткрывающейся двери. Потом просунулась голова Сейки:

— Ма, Па, там торт достали… А вы чего… трахаетесь уже, что ли… ну, в смысле, сексом занимаетесь? А как же торт?

Метран молча укрылся одеялом:

— Сейкерис, нельзя врываться в комнату взрослых без стука. Мы поедим торт потом.

Ребёнок скрылся, прикрывая двери. Метран отодвинулся от меня и некоторое время лежал, откинувшись на кровати. Ему требуется время вернуть настрой на секс. Индо бы от ввалившейся в комнату мелочи даже с ритма не сбился. Я чуть касаясь погладила пальчиками его коленку, потом её же коснулась губами… С ним у меня всегда ощущение, что я соблазняю девственника. Пугливого юношу, никогда не ощущавшего неолетанской амосы. Каждый раз как первый… Хотя нет, первый раз ещё и было ощущение, что я делаю это против его воли.

Дверь приоткрылась снова. Сейка молча протиснулась в комнату, крадучись подобралась к столу и поставила на него тарелку. После чего так же показательно на цыпочках смылась, уже у самой двери пояснив:

— Там торт. А то Федо съест всё, даже не попробуете.

На этот раз я, рыча, поднялась и для надёжности припёрла эту самую дверь комодом. Обернулась. Метран опять сидел на постели, завернувшись в одеяло. Опять по самые уши! Я взяла тарелку с принесённый ребёнком торт, подсела, подцепила небольшой кусок на ложку и поднесла к его губам. Да, сладкое он любит. Всегда любил. Маленьким, вместе со мной, с удовольствием таскал из-под носа Кэти конфеты с кухни. Я тоже попробовала торт. Яркий вкус малины. Сочный. Летний.

— Мммм. Откуда малина в это время года?

Он покосился на меня, как на сумасшедшую:

— Мэй, я торгую с партнёрами более чем с тридцати планет, из более сотни портов. Всегда где-нибудь лето!

У него на губах капля сока. Сил остановить себя не нашлось, да и какой смысл? Я, потянувшись, слизнула её. Потом внимательно посмотрела в его глаза. Отодвинется? Нет? Каждый раз как по лезвию с ним хожу, не понимаю, не могу предсказать простейших реакций и безумно хочу. На этот раз пронесло. Он подставляет губы под поцелуи. Снова вливается в игру. Поддаётся амосе, смеётся, ластится, медленно разгорается… входит в меня, заносится в рваном темпе, взрывается, позволяет обнять и проникнуть…


У меня перед глазами звёзды. Метран лежал у меня на груди, медленно выводя на ней кружочки подушечкой указательного пальца. Он довольно устойчив к амосе. Никогда не вырубается сразу. Это Индо — кончил и уснул.

— Мэй…

— М?

— Сделай мне визу в Империю.

Я подняла на него глаза:

— Зачем тебе Империя?

— Я взял в САП всё, что они могли мне дать. Больше в матриархальном обществе мне не получить. Я хочу продолжить учиться в Империи.

Впитать ещё и её? Это я устроила ему учёбу в САП. Поменяла мечту на мечту. Я мечтала о нём, он об учёбе в настоящем университете, не помешанном на войне. За те годы учёбы он, как глазурью, покрылся корочкой САПовской правильности. Чем его покроет Империя?

Не получив от меня ответа, Метран отвернулся:

— Не можешь?!

Я не могу!? Да почему не могу?!

— Я же говорила тебе, что могу всё! Хочешь в Империю, поедешь в Империю!

Понятия не имею, как я это сделаю. Придётся Карла о помощи просить. Объяснять… Но, юбля, сделаю! Для него сделаю!

Я притянула Метрана к себе, снова целуя в губы. Жадно, не сдерживаясь. Я уеду утром… я не так много хочу… Он поддался, разрешил, подчинился моему напору…

За дверью снова послышались пение и пальба салютов. В Клинках на новый год детям всегда полагались сладкие подарки. Я — уже не ребёнок, но свой, в данный момент, держу всеми четырьмя руками… Вредный, замороженный и со вкусом малины на губах… и, честно, все остальные грани разумности именно сею секунду идут лесом. Я даже понимаю, что оно как-то не так, но сейчас по-другому не умею. Через два года мне стукнет тридцатник, и я постараюсь, наконец, повзрослеть… приложу усилия, чтобы научиться этой замысловатой неолетанской мудрости, о которой постоянно говорят Морок и Венки, по-настоящему остепенюсь и даже, возможно, стану меньше ругаться… но не сейчас. Сейчас я пьяна собственным возбуждением и счастлива. В моих руках мечта. Он улыбается, отвечает на поцелуи, и больше ничего в этой бесконечной Вселенной не имеет значения.