Да будет Воля Твоя [Александр Григорьевич Кузнецов Воцензук] (fb2) читать постранично

Александр Кузнецов «ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ…»

Часть первая

Василий приложил ладонь ко лбу, и вновь осмотрел стадо. Солнце уже поднялось высоко, и его лучи били в глаза, мешая рассмотреть всех пасущихся коров. А приложишь ладошку козырьком, и все, можно таращиться без излишнего напрягу. Эх, зря он противосолнечные очки не взял. Сын оставил, когда в том году в отпуск приезжал. Удобная штука, нацепил на нос и ходи себе — броди гоголем залетным. Щеголяй по хутору.

После ночной сильной грозы и многочасового ливня трава поднялась дуром. Еще бы, после такой небесной влаги даже малая трава — мурава в рост идет. За считанные часы на ладонь израстается. Удивительное дело, вот в огороде, например, плескаешь воду лейками на грядки бессчетно, вроде бы растительность ее в себя вбирает, а такого ходу, как от дождя все равно нету. Будто влага небесная в себе силу особливую набирает, покуда с верхотуры самой к земле летит. Видать, молнии да электричество с озоном силой живительной напитывают. Или же магнитными полями, коих, если верить науке, в воздухе в достатке.

Не зря же, некоторые умельцы талую воду через магнитные воронки пропускают. Вот и получается, такая капля сразу живой водой становится. Сразу в корень впитывается и толкает былинку в рост. К солнышку нашему, стало быть, тянуться заставляет в десять раз быстрее. Одно слово — природа! Коренная кормилица, и, стало быть — мать наша. Да только вот изгваздили ее люди несусветно.

Запоганили. Замордовали. Затюкали. Тьфу, без выражений грубых и не обойтись. Куда ни глянь, везде свалки, да пластиковые бутылки брошенные. Ежели так пойдет дальше, то и пасти уже животину негде будет. Попадет целлофановый пакет корове в желудок. А их, у кормилицы аж пять штук один за одним идут. И, все — кранты буренушке. Погибель лютая.

В пастухи Василий принялся наниматься лет семь назад. После того, как колхоз, или как там теперь по современному, по капиталистическому — «аукционное» общество, прости Господи — акционерное, — окончательно сдохло. А стало быть, лопнуло, треснуло, обанкротилось, испарилось, утопло, сгнило и так далее.

Можно еще по простому, по народному выразиться. Да, это уж совсем не прилично будет. А ведь в старорежимное время, когда над правлением еще колыхался красный флаг, а партия коммунистическая продолжала рулить не тормозя на опасных поворотах, колхоз, если не в миллионерах ходил, но близко к этому. Копеечка не малая на счетах лежала. Колхоз в добрые времена асфальтированную дорогу до хутора за свой счет протянул, чуть не на четыре версты. Лучше, чем в городах стало.

Даром, что почва, по качеству все таки средненькой была. Ну, уж так Боженька распорядился. Ему, стало быть, с верхотуры своей видней, чем народишку земному. Ведь все едино, на всех людей не угодишь. Вона, живут же в песках бедуины всякие, верблюдов своих колючками кормят, и, не жалуются. Барана поймают, зарежут, на костре из саксаула зажарят, и, довольны. Взять же папуасов всяких, те, вообще червяков откопают, и, живьем их грызут. Жуков всяких трескают с пауками без соли, масла и перца.

А еще есть на островах всяких южных деликатес. Это вообще ужас голимый. Для русского человека мерзость полная. Поймают туземцы мартышку, зажмут ее, живой череп откроют. Мозг, стало быть ложками лопают. Она бедняжка верещит, а, обжорам хоть бы хны. Не давятся, только нахваливают. В былые годы, сказывают, они таким манером, и у людей живых мозг выедали. Особенно белые люди им по вкусу приходились. Жрали и нахваливали. Тьфу на них, каннибалов разных. Эти ужасы Василий вычитывал в журналах разных. Любил выписывать для образования своего. В те прошлые годы по средствам было. Это сейчас накладно, да, и журналы многие добрые, как и ихний колхоз, приказали долго жить. При капитализме, как там ее обзывают по телемусорке — при развитой «дерьмократии» хорошие журналы тягость излишняя.

Народишку требуются скандалы интимные, а, не знания разные.

Чего далеко за примером ходить. Вот в соседнем районе черноземы начинались. А там уж урожаи были такие, что все склады от зерна ломились. Что пшеница, или, та же никиткина кукуруза стеной стояла. Чтобы початок этого самого маиса налитой сорвать, на кабину грузовика приходилось вставать. Вот какой вышины была початконосица! С одного стебля, что в толщину был с лошадиную ногу, целый мешок можно было надрать. Да, в новых условиях тогдашней ельцинщины сельское хозяйство на глазах стало быстро скукоживаться. Пресса, словно по заказу заплевали коллективные крупные хозяйства, и орали осанну мелким частникам — кулакам — фермерам. Дескать, такой один мордатый единоличник враз тыщи горожан прокормит до сытой отрыжки нутряной. Огурцами пупырчатыми, баклажанами фиолетовыми все рынки на два аршина ввысь завалят. Цены же, напротив, смешные станут. Да двух личных автомобилях с базару не увести. Ишо «кировец» с двадцатитонным прицепом надо подгонять. И, все равно не влезет. Покуда электорат, раззявя