От былины до считалки [Владимир Соломонович Бахтин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]




НАПУТСТВЕННОЕ СЛОВО

У кого какое занятие, у кого какая любовь. Я вот всю жизнь занимаюсь собиранием произведений устного народного творчества и больше всего это и люблю.

Я люблю в одиночку приехать в какую-нибудь незнакомую деревню. Начинаешь обживаться. Люди спрашивают, интересуются: зачем, мол, пожаловали? И очень удивляются, что приехал за песнями, за сказками, за частушками. Объясняю, как важно записать и сохранить старое, то, что постепенно уходит из жизни.

— Зачем? — возражают. — Вон наши песни на пластинках, по радио поют.

А я отвечаю:

— А на пластинки, на радио откуда они попали? Тоже, наверное, кто- нибудь записал и привез в город.

Слово за слово. И всегда находится мрачный человек:

— Не туда приехали. Может, в других деревнях что и есть, а у нас ничего такого нет.

Но я это все давно слышал. Обращаюсь к какой-нибудь неприметной старушке, которая стоит поодаль, но внимательно слушает, или, наоборот, к самой бойкой девчонке-заводиле.

— А эту песню у вас пели?

— Ну, — обычно говорят, — ее-то мы знаем. Так ее все знают.

Но недоверие уже сломлено. Люди улыбаются, вспоминая молодые годы, гулянья, песни, танцы.

— Больше танцевали кадриль, — скажет одна.

— И ланцы, — добавит другая (медленный танец лансье — ланцы — был в моде без малого два века назад)…

— Барыню плясали! — весело крикнет третья да и запоет тут же на радость всем присутствующим:


Барыня, барыня,

Иринья Ивановна,

Долго хаты не топила,

Много сору накопила.

Идти было к дяденьке

Да попросить лошаденьки…


— Это когда под язык плясали, — пояснит та неприметная старушка, которая, замечаю, становится все более и более приметной (значит, настоящая песенница!). — Гармони не было, так под свои песенки…

— Ну, вспомнила, — скажет девчонка, — когда это было!

Но как бы далеко ни ушла жизнь, есть что-то такое дорогое, такое близкое душе в разговорах о родной старине.

И вот на следующее утро уже полдеревни приветствует тебя как хорошего знакомого. Появляются не только сочувствующие, но и ревностные помощники, приятели. А уезжаешь — провожают друзья. И долгие годы — бывает, и пять, и десять, и пятнадцать лет — идут потом праздничные поздравления из Ленинграда в эту деревню и из деревни в Ленинград. Другой раз и гости приедут оттуда. И сам съездишь.

Как-то я участвовал в радиопередаче «Встречи с интересными людьми».

«Каких интересных людей встречали вы?» — спросили меня.

И я поначалу затруднился ответить. А потом одно за другим стали наплывать воспоминания о необыкновенных людях, вернее, о людях, вообще-то говоря, для родных, для знакомых обыкновенных, но мне казавшихся необыкновенными. Не знаменитости какие-нибудь, не те, о ком много говорят и пишут. Только соседи знают, что вот тетка Марья была голосистой молодухой, когда- то на свадьбы ходила старшей подружкой и сейчас в праздник под настроение может спеть, а дядя Гриша — великий мастер по части баек.

Когда я начинал, сразу после войны, только бумага и карандаш были. А теперь чудо-магнитофоны. Вернусь домой и сижу часами: поют, разговаривают, смеются живыми голосами мои недавние собеседницы-старушки (всё больше старушки!). Да какие песни-то!


Далеким-то мой миленький далёко,

Ой да на чужой да сторо…

Ой да на чужой старонке,

На чужой-то на дальней на сторонке,

Ой во городе да в Пари…

Ой во городе в Париже,

Не во славном-то в городе в Париже

Ой гусары да стоя…

Ой гусарики стояли…


Русские войска пришли в Париж, разгромив Наполеона, в 1814 году. Сколько же лет этой песне? Но услышал-то я ее в 1977 году, в Ленинграде, от уроженки Архангельской области замечательной песенницы Клавдии Ивановны Притыкиной.

Как хорошо, что удалось встретить Клавдию Ивановну, записать, сохранить для науки, для всех людей эту и многие другие ее песни!

В 1946 году, в первую же в моей жизни поездку за произведениями устного народного творчества, мне посчастливилось познакомиться с выдающимся сказочником XX века Ильей Давыдовичем Богатыревым. Он рассказал больше ста сказок, баек.

— Жил-был Нестерка, и была у него детей шестерка…

Я слышал неистощимых частушечниц в Новгородской области, записывал фольклор в Карелии, на Урале, в Сибири, когда за окном мороз в сорок