Ржавые цепи (СИ) [Cleon] (fb2) читать постранично

========== I: Почти совершенство. ==========

Ослабленную, исхудавшую, но продолжающую сопротивляться – её под руки приводят к своей смерти. Женщина, еврей, унтерменш – всё, что следует о ней знать. Ни имени, ни прошлого, только то, что она носит в себе две жизни – тех, кого она ненавидит, тех, из-за которых пока жива. Но ей хотелось только одного – поскорее оказаться в могиле.

Её встречает мужчина в медицинской маске и грязно-кровавом фартуке; рядом с ним – белокурая девочка, стреляющая ярко-голубыми глазами будущую жертву. Женщину готовят к операции: кидают как мешок на стол, заключают в кандалы - преждевременные роды. Женщина кричит, по её лицу градом катятся слёзы, она смотрит на своего мучителя и умоляет-шепчет, чтобы он её пощадил. Доктор Менгеле злобно ухмыляется сквозь маску; в его руках нож кровавыми каплями блестит ярко – воспоминание, оставшееся от предыдущей жертвы. Девчонка рядом с ним широко улыбается: папа заставит эту мразь кричать, папа никогда плохого не сделает.

Он делает надрез – женский поросячий визг закладывает уши.

По-другому узники концлагеря не умеют его благодарить.

Ещё, ещё, ещё… Он не просто проводит операцию – уродует и без того отвратительное тело. Он наслаждается её криками, наслаждается кровью на своих руках, её завываниями, слезами… Эта ситуация возбуждает его, но доктор старается держать себя под контролем – тут его дочь, он не хочет упасть в грязь лицом.

Маленькая Батори очень гордится своим отцом.

Перерезав пуповину, доктор чиркает ножом по шее женщины; вздох, и наступает долгожданная тишина. Но в его руках осталось её наследие – уродство дало жизнь прекрасному. Мальчики, близнецы… Почти совершенство. Есть лишь один изъян – у одного из них атрофирована рука. Ошибка. Непростительная. Засевшая в душе треклятой занозой глубоко-глубоко; Менгеле просчитался; еврейка оказалась неподходящей, а на новый эксперимент нет ни времени, ни ресурсов. Он приказывает убрать тело из лаборатории, и солдаты молча выполняют приказ, волоча за собой мать маленьких почти идеалов. Доктор даёт здорового малыша своей дочери.

- Ты же хочешь поиграть в куклы, милая?

Глаза Батори сверкают жестокостью. Она, прижав плачущего, здорового младенца к себе, берёт со стола отцовский нож.

- Конечно, папочка!

В ту ночь весь комплекс слышал эхо детского плача. В ту ночь художник создал два одинаковых полотна: первые чистокровные арийцы, рожденные экспериментальным путём, имеющие лишь пару недостатков: один уже родился без руки, а второй – её лишён, чтобы быть похожим на свою копию. А в знак своей непокорности перед своим создателем – ещё и глаза.

Батори – умница дочка. Вся в своего отца.

Мальчики станут спасителями их будущей империи.

Или же теми, кто приведёт её к краху.

========== Легенда о Чупакабре. ==========

Старенький Кадиллак мчится по скалистой тропе, подкидывая пассажиров на заднем сидении; Джошуа и Светлана успели привыкнуть к подобным неудобствам, от того молча продолжают наблюдать за кронами деревьев, тянувшихся к апельсиновому небу за окнами автомобиля. Водитель – молодой, неопытный, напуганный – Люпеску свербит в носу от его страха, - резко выворачивает руль, и они уже едут по узкой дороге, а затем останавливаются. Агенты Спокхауса молча расплачиваются с таксистом и выходят; машина сразу же трогается с места, а незваных гостей встречает облупившаяся табличка, скрипящая на старом гвозде и гласящая, что именно здесь то самое место, где в последний раз видели объект их поисков.

Охота на маленького кровопийцу почти закончилась их победой.

Стренджер тянется в карман за сигаретой, но не обнаруживает оных; он ненавидит никакие легенды, особенно – городские мифы, выдуманные тупыми дилетантами. Местные жители упорно верят в Чупакабру, от того признают его даже в том, кто попался им этим днём – они не хотят признавать в нём кого-то другого: ни вампира, ни оборотня, ни зверей-переростков, любивших насытиться свежей кровью. Пока мужчина в своих карманах нащупывает лишь мелочь, но не самокрутку, Некра идёт вперёд; деревушка в Пуэрто-Рико встречает их могильной тишиной.

Старые строения-коробки давно пусты; лишь в некоторых из них горит свет – оставшиеся жители деревни просто ждут, когда можно будет выйти на улицу. Некра и Стренджер совершенно не удивляются валяющимся трупам домашнего скота; они перешагивают через них, наблюдая на земле кровавую дорожку, тянущуюся к сараю одного фермера, утром покинувшего – по последним данным – свой дом. Козы, овцы, собаки – небольшая плата для того, чтобы зверушка жила. Люди боятся не столько за скот; собственная жизнь намного ценнее. Светлана молча хватается за клинки, Джошуа перезаряжает пистолет; верный крест звенит в кармане пальто.