Смеющаяся Тьма (СИ) [Полина Сергеевна Громова] (fb2) читать онлайн

История первая. Перекресток наваждений (гл. 1–4)

Глава 1. Ночь солнцестояния

— Тошно жить без чуда? — нагловато спросила она и тут же, не дожидаясь моего ответа, позвала: — Пошли со мной! Если будешь себя хорошо вести, я покажу тебе много-много чудес! Ты даже сможешь их потрогать! Честное слово!

После этих слов я впервые услышал этот ее звонкий, заразительный смех.

— Ну же! Решайся! Ты ведь веришь в чудеса?

Мне было восемнадцать. Верил ли я в чудеса? Да я жил в мире, где чудо — это обычное дело. Где существует магия, есть маги и произойти может все, что угодно. Но в чудо, которое могло бы случиться со мной, я не верил.

— Ты смешной, — сказала она и снова рассмеялась. А потом началась эта странная, удивительная история, которая ныне является, пожалуй, моим единственным истинным сокровищем.

В тот вечер улицы города утопали в праздничных огнях. Несмотря на поздний час, вокруг было полно народу, отовсюду слышался веселый гомон, песни, музыка, голоса торговцев и зазывал, смех гуляющих горожан. День зимнего солнцестояния бывает ведь всего раз в году, надо повеселиться хорошенько! Надо успеть посмотреть все представления местных и заезжих лицедеев, попробовать все сладости, побывать у предсказательницы, обязательно купить какую-нибудь безделушку и, конечно же, не пропустить полуночный Большой костер на главной городской площади!

Легко проскальзывая между гулящими, от одного лотка к другому перебегала Руна — хорошенькая, раскрасневшаяся девушка лет семнадцати. Одежда на ней была из дубленой кожи с вышивкой и меховой оторочкой, на левом запястье на тесемке болталась муфта. За собой Руна, поминутно оглядываясь и что-то весело выкрикивая, тянула парня, одетого совсем недорого и неброско, хотя и добротно. Парню было не по себе: все-таки это не честно, когда девушка платит за то, что должно доставлять радость обоим. К тому же, на его спутницу обращали внимания другие юноши, и все, как правило, постарше — с кем-то она даже обменивалась взглядами и улыбками. И не все, заметив его, теряли к девушке интерес. С ней продолжали флиртовать, принимая ее спутника за слугу. Впрочем, девушку это не волновало. Это была дочь одного из самых влиятельных членов гильдии купцов Руна, веселая, добрая и жизнерадостная девчушка. А парнем, который сопровождал ее в этот праздничный вечер, был сын торговца, пропавшего без вести четыре года назад, ее самый близкий друг… Знакомьтесь: это я.

— Эй, Рик! Посмотри, какая прелесть! — воскликнула Руна, заметив какую-то странную зверушку — та забавно танцевала под команды дрессировщика на красном коврике, который был расстелен прямо на улице. — Пойдем, посмотрим!

И, не дожидаясь согласия, она потянула меня поближе к уличному представлению. Я подался вперед, споткнулся, чуть не упал, выровнялся, встал позади Руны.

Неведомая зверушка, танцующая под нехитрую музыку, была чуть больше кошки, но легко держалась на задних лапках, а иногда вставала на передние или кувыркалась в воздухе. Под бурные восторги зрителей она строила рожи на своем почти человеческом личике. Было в этом что-то смешное и жутковатое одновременно, и невозможно было поспорить: зрелище забавляло. Руна бросила дрессировщику несколько медных монет — он поклонился, и зверушка, в точности повторяя его движения, поклонилась тоже. Мелочь посыпалась дождем. Руна смеялась и хлопала в ладоши. Я стоял рядом, понемногу поддаваясь общему веселью. И вдруг над моим левым ухом кто-то отчетливо и нагловато произнес:

— Тебе не тошно жить без чуда?

Я обернулся, но никого не увидел. Тут же послышалось с другой стороны:

— Пошли со мной! Если будешь хорошо себя вести, я покажу тебе много-много чудес! Ты даже сможешь их потрогать! Честное слово!

Вслед за этими словами послышался звонкий девичий смех. Я обернулся снова и наконец различил в мельтешащей толпе зыбкий силуэт: светловолосую, куцо стриженую девушку примерно моих лет, растрепанную, в берете и охотничьей накидке с меховой оторочкой. Я еще не знал об этом, но этой девушке было суждено изменить всю мою жизнь. Точнее, отобрать одну — и дать другу. А сейчас она, держа руки за спиной, попросту вертелась на месте.

— Ну же! Решайся! — потребовала она, и я удивился, вдруг заметив, что ее голос не тонет в общем гуле. — Ты же веришь в чудеса?

Мне было восемнадцать. Верил ли я в чудеса?.. Я не знал, что ей ответить.

— Ты смешной, — сказала девушка и, видя мое замешательство, снова залилась смехом — звонким, заразительным, но каким-то колючим и холодным. Такой смех никому ничего хорошего предвещать не может.

— Хельга, прекрати! — послышался вдруг еще один голос. Из толпы вынырнул белокурый мальчишка в крохотных очках на переносице. Он схватил девушку за край накидки. — Я признаю, я был не прав! Пожалуйста, не трогай его!

Девушка повернула голову и лениво спросила:

— А кто его трогает? Ты посмотри, как он далеко от меня! Я даже рукой не дотянусь!

Девушка снова посмотрела на меня и задорно подмигнула.

— Хельга, пожалуйста, пойдем, — попросил парень. На его лице отражалась сильная тревога. Девушка пожала плечами, стала поворачиваться и вдруг, дернувшись назад, взмахнула рукой — в воздухе мелькнула узкая острая ладошка. Сердце у меня рухнуло в пятки, тысяча мыслей пронеслась в голове, но… ничего не произошло.

— Еще увидимся! — попросту крикнула девушка. В следующий миг она растаяла в толпе вместе со своим спутником, будто бы их и не бывало. Я в недоумении смотрел на то самое место, с которого буквально стерло странных незнакомцев, и не сразу заметил, что Руна уже давно дергает меня за рукав.

— Рик, мне надоело! Пойдем! А то на костер опоздаем!

— Да, — ответил я и словно со стороны услышал свой собственный голос: он звучал с непривычной хрипотцой. — Да, конечно.

Идя вместе с Руной по улице, я то и дело оглядывался, высматривая белокурую парочку. Но та больше не показывалась. В конце концов я заставил себя прекратить думать о них. Какая разница?.. Не мое дело. Не тронули — и слава богам.

Костер был, как всегда, великолепен. Конечно, его оцепили перед тем, как поджечь, но потом сам жар огня, взметнувшегося выше крыш, заставил собравшихся отпрянуть. Толстая наледь на площади быстро протаяла до камней. Рыжие лоскуты пламени хлестали о небо, заставляя звезды бледнеть и меркнуть. Рев пламени заглушал разговоры, лишь громкие крики восторгов прорывались через него.

Руна купила у торговки пару яблок, печенных с сахаром, и одно вручила мне. А когда костер, прогорая, стал оседать и толпа начала расходиться, я пошел провожать Руну до дома. Руна даже не говорила об этом — так было заведено, так было всегда. Мы болтали о всякой ерунде, Руна веселилась.

— Может быть, зайдешь? — спросила она, стоя под окнами роскошного городского особняка. — Отец будет рад тебя видеть.

Я лишь покачал головой. Да, ее отец будет рад меня видеть, он хорошо ко мне относится, даже помогает с тех пор, как мы с матерью остались одни. Но в этом есть что-то неправильное. Он снова станет говорить о том, как это было бы здорово, если бы со временем я стал одним из его управляющих. Но ведь этого никогда не будет. И Руна… Как бы близко и долго мы ни дружили, эта девушка никогда не станет моей невестой. Нечего даже рассчитывать.

— Прости, я лучше пойду домой. Не хочу, чтобы мама беспокоилась. Если я понадоблюсь тебе, дай только знать.

— Конечно, ты мне понадобишься! Я собираюсь послезавтра на конную прогулку в холмы. Ты ведь поедешь со мной? Если не поедешь, отец отправит со мной своего противного компаньона, тогда я лучше останусь дома. Ну, что, поедешь?

— Поеду.

— Вот и славненько! Тогда я жду тебя послезавтра к полудню.

Руна по-быстрому обняла меня и взбежала на крыльцо, не попрощавшись. Она никогда не прощалась, только быстро оборачивалась и улыбалась перед тем, как исчезнуть за дверью.

С глухим стуком закрылась за Руной дверь, и я направился вниз по улице, через пустеющий и затихающий город. Странное было у меня настроение: вроде бы день прошел отлично, и Руна всем довольна, и послезавтра мы вместе отправимся на конную прогулку, и даже те двое… Вот именно. Те, двое.

Мои кулаки стиснулись сами собой: я злился. Злиться не было никакого смысла: подумаешь, пара молоденьких магов развлекалась, им ведь нет ни до кого дела, им все позволено. Это же высшая раса — мир существует для них. Есть, конечно, Закон, и он защищает людей. Но ведь нет такого закона, который не смог бы обойти маг, особенно если он состоит на государственной службе и у него большое влияние. Таким и Стража не указ… Их деткам, конечно, тоже.

Есть правитель на троне, есть министерства и департаменты, и в числе их сотрудников есть маги — это не скрывается, ведь все это существует для того, чтобы люди могли жить свободно и счастливо. Только этому никто не верит. Обладая такой силой, маги не могут оставаться равнодушными к тому, что происходит вокруг. Они не могут не править миром, имея такую возможность — так рассуждает любой человек. Но даже если это не так, даже если люди ошибаются, само существование магов все равно обижает и даже оскорбляет людей. Они же и живут гораздо дольше, здоровье у них лучше, возможностей больше, и получить они могут все, чего хочется. Почему они тогда не делают жизнь людей лучше? Неужели это так трудно сделать — чтобы никто не болел, чтобы жилья и еды хватало на всех, звери не портили скот, чтобы не было войн и стихийных бедствий? И чтобы корабли, уходящие в море, не разбивались…

Если бы я родился с магическим даром, я бы обязательно постарался сделать так, чтобы никому больше не пришлось страдать. Я бы не стал попусту упиваться своей властью или же, как те двое, дурачиться на улице. Я бы сделал все, чтобы стать сильнее, чтобы сделать этот мир лучше — или хотя бы просто почувствовать себя кем-то имеющим для этого мира значение. Вот только даже думать об этом — глупо.

Издалека, с Чугунной дороги, донесся гул позднего паровоза, похожий на крик удивленной птицы.

Я шел по улице. Свернув, направился к набережной канала. Нужно было возвращаться домой, я ведь действительно не хотел, чтобы мать беспокоилась. Но домой не хотелось. Дома гвалт, дома чужие люди. Дома пахнет табаком так, будто бы курят не только жильцы, но и мебель, обои, стены. Дома, в конце концов, мама, которая вынуждена все это терпеть… Жаль, что скоро будет слишком холодно для таких вот пеших прогулок. Но пока я же могу не возвращаться домой так скоро, как это нужно.

Где-то очень высоко сорвалась с неба маленькая белая снежинка. Она пролетела мимо моего лица, скользнула по куртке и затерялась в истоптанной снежной кашице. Потом появилась вторая. Она тоже падала. Потом — еще и еще. Вскоре снег валил стеной, и эта струящаяся, мельтешащая сеть стирала перспективу и словно дробила мир на куски, отсекая от него улицы, здания, фигурки расходящихся по домам горожан. Сумрак стал осязаемым, а прохожие, наоборот, начали больше походить на второстепенных персонажей полузабытых сказок, чем на настоящих людей с настоящими судьбами.

Я вышел на берег канала и остановился у парапета. Черная, почти никогда не замерзающая вода поглощала падавший в нее снег. Несколько мутных огней с другого берега, подрагивая, отражались в воде длинными рябящими дорожками.

«Тошно жить без чуда?..» — эхом раздалось в голове.

Я ухватился за парапет и едва не заплакал от злости и бессилия. Глупо это все было, невыносимо глупо и бессмысленно, а еще жестоко, несправедливо… Но так ведь было не всегда. Было же время, когда я уверенно смотрел в будущее — ну да, мне не повезло родиться магом, но ведь множество людей живет в этом мире счастливо, не обладая магическими способностями. Я тоже смогу, думал я тогда, я многого добьюсь, у меня все получится… В то время моя семья жила в большом городском доме. Отец занимался торговлей. Он не только владел несколькими лавками, но и поставлял продукты к десятку очень влиятельных столов. Я ходил в школу, у меня было множество прекрасных книг с красивыми иллюстрациями и много друзей, а отец Руны, сотрудничавший с моим отцом, часто подшучивал, называя нас женихом и невестой. Но четыре года назад мой отец пропал без вести в Оранжевом море — и не один пропал, а вместе с кораблем, который взял в рассрочку. Поездка должна была окупиться с лихвой… Но закончилась крахом. Выплаты по ссудам и семьям погибших моряков не оставили ничего от семейного капитала. Меня и мою мать жалели — но помогать не очень-то торопились. Маме пришлось продать все лавки, кроме одной крошечной, овощной, которая сейчас нас кормила. Она располагалась на первом этаже небольшого двухэтажного дома, которым владел другой человек. Наш дом тоже был продан и стал чужим — нам, бывшим владельцам, осталось только три комнаты на втором этаже, в остальных поселились жильцы. В школу я больше не ходил — помогал матери в лавке. Шутки о моем браке с Руной тоже закончились. И можно было бы, наверное, взять себя в руки, собраться с силами, много работать, чтобы мы с мамой могли жить, как прежде — я так и делал… В конце концов, я молодой, здоровый, да на кого еще, кроме меня, мать теперь может положиться. Но изредка я едва не терял рассудок от чувства злости, обиды и бессилия. Наверное, если бы я никогда не жил иначе, я легче бы пережил все эти перемены. Я бы даже простил это невольное предательство отца, который сейчас, возможно, лежал вот под такой же черной водой.

Снег навалил на руки, плечи и голову. Подтаяв, стекал по вискам двумя вялыми струйками. Я тряхнул головой — ничего, я все это переживу, я со всем справлюсь, потому что других вариантов нет. Оторвав окоченевшие ладони от парапета, я принялся отогревать их дыханием. Пора, пора было возвращаться домой.

Где-то за пеленой снега послышался стук конских копыт и звук колес, под которыми раздавалась снежная кашица. Я оглянулся — увидел пару лошадей, коляску с поднятым верхом, позднего возницу, запорошенным кульком сидящего на козлах. Тот нагнал меня и остановился.

— Смотрите-ка, это ж Рик! — воскликнул он, ни к кому не обращаясь. — Эй, Рик, что ты здесь делаешь?

Я нахмурился — лица под низко надвинутым капюшоном видно не было, да и голос я не узнавал.

— Вы меня знаете?

— Конечно! Ты же тот парнишка из овощной лавки на Сиреневом бульваре! Тебя все знают! Давай, забирайся в коляску, я тебя подброшу до дома — мне все равно по дороге. Ну!

Я медлил. Человека этого я не знал — а может и знал, да вспомнить не мог. Ехать с ним не хотелось. Но, с другой стороны, если возница знает меня, отказ может его обидеть, да и замерз я что-то, пока стоял здесь, на берегу…

— Садись, Рик! — вновь окликнул меня возница.

— Да, спасибо! — отозвался наконец я и забрался в коляску. Лошади тронулись и потянули коляску вдоль канала.

Снег в коляску почти не задувал. Я устроился на сидении и, уставившись в широкую темную спину возницы, снова задумался, а потом, пригревшись, и вовсе начал клевать носом. Поэтому я не сразу заметил, что поворот на Сиреневый бульвар коляска давно проскочила.

— Постойте! — крикнул я, спохватившись. — Мой дом в другой стороне!

Но возница ничего не ответил, а только хлестнул вожжами лошадей, которые и так уже неслись едва ли не во весь дух. Я попробовал встать, но колесо коляски наскочило на ледышку, коляску тряхнуло, меня отбросило назад, на сидение.

Коляска взлетела на мост. Ветер плеснул мне в лицо, сорвал капюшон с головы возницы, растрепал его полуседые космы.

— Эй! Остановитесь!

Возница лишь обернулся, ухмыляясь, и я наконец-то увидел его лицо. Маленькие, сощуренные глаза. Огромные бакенбарды, с каждой секундой все выше забирающиеся на щеки. Оскал. Две пары мощных клыков. Желтоватые, как полежавшая на солнце бумага, они загибались вовнутрь.

— Какого…

Я снова вскочил. То, что я влип в неприятности, уже не вызывало сомнений. Теперь надо вылипать. Как? Вопрос хороший. Главное, своевременный.

Почему-то мне не пришло в голову, что все это может быть чьим-то глупым розыгрышем. Опасность казалась настоящей.

Я видел, что мы уже перекатили через середину пустого моста. У меня был шанс. Пусть лошади неслись вперед, пусть я сильно рисковал — шанс у меня был. Выгадав момент, я на ходу выпрыгнул из коляски.

Коляска проскочила далеко вперед прежде, чем в зубах возникла сильная и долгая боль. Я шарахнулся о кованое ограждение, притаившееся под снегом. Но лежать и переживать по этому поводу было некогда: я молодой, на мне все быстро заживает. А сейчас надо удирать.

Я кое-как перекатился через сугроб, потом спрыгнул под откос, съехал на спине вниз и оказался за какими-то огородами. Снега здесь было едва ли не по пояс, так что я взмок, пока выбирался на дорогу. Но и тогда я не остановился: мне нужно было убежать. Убежать, найти укрытие, спрятаться, затаиться, понять — не преследует ли кто-нибудь. И только потом разбираться, что к чему…

Откуда у меня возникли такие мысли, я не знал. Меня ведь никогда никто не преследовал. Я вообще по жизни был другим человеком — совсем не тем, кто обычно выпрыгивает из экипажей на ходу, а потом еще и убегает от кого-то… или чего-то…

Сбавив ход, я стал отряхиваться от снега. Снег валил, словно над моей головой прорвалась пуховая перина. А на меня — на меня самого — отчетливыми волнами накатывало чье-то чужое сознание, чья-то чужая личность.

Я остановился на перекрестке, огляделся по сторонам. В пелене снегопада дрейфовали рыжие огоньки газовых фонарей, но снег валил так густо, что я никак не мог понять, где я нахожусь: место было вроде бы и знакомым, а вроде бы и нет. То ли сиренево-оранжевые зимние сумерки так преобразили знакомое место, что я не узнал его, то ли я и в самом деле не бывал здесь раньше, то ли этот перекресток вовсе был из какого-то иного мира — кто знает? — но я стоял, озираясь, и не понимал, куда мне идти. Сквозь снег я увидел размытую фигуру и захотел окликнуть прохожего, чтобы спросить дорогу, но вдруг передумал. Да ведь даже если я пойму, куда идти, я не смогу сдвинуться с места — пронеслась в моей голове очень странная мысль. И мне вдруг стало страшно — так страшно, как не было еще никогда в жизни… Словно вся преисподняя прошествовала мимо и прежде, чем скрыться из вида, бросила через плечо недолгий многозначительный взгляд.

Там, впереди, зыбился силуэт той самой девушки.

Я оцепенел от страха. Чего я боялся, почему — я не понимал, да и не хотел понимать. Единственное, чего я хотел — бежать. Оказаться как можно дальше от этого проклятого перекрестка — и как можно быстрее. Спрятаться, забиться, выждать время. Сначала надо действовать — а разберусь я уж со всем потом. В зависимости от того, каким будет это самое «потом». Но… Я не мог сдвинуться с места.

Вдруг кто-то дернул меня за рукав. Я оглянулся — это был тот, второй. Без шапки, в куртке нараспашку, он стоял рядом со мной и смотрел на меня не то с жалостью, не то сердясь. Я посмотрел ему в глаза…

— Чего стоишь? — спросил он. — Беги! Или ты знаешь, что делать?

Я не знал, что делать. Наверное, нужно было бежать. Но я не двигался с места. Я зацепился за его взгляд — застрял в его глазах, больших, темных и плоских, будто бы отражающих что-то серебрящееся, несуществующее.

Мальчишка выругался и, крепче ухватив меня за руку, потащил за собой. Мы убегали — и я спиной чувствовал, как девушка провожает нас взглядом, но не находил в себе смелости обернуться и увидеть… или не увидеть ее.

Мы пробежали несколько кварталов. Потом мальчишка остановился, уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. Белесый пар валил от нас обоих.

— Рик… — мальчик посмотрел на меня исподлобья. — Что ты натворил?

Я покачал головой, пожал плечами.

— Понятия не имею. А что случилось?

— Это я у тебя хочу спросить! Чего Хельга до тебя довязалась? Что ты ей сделал? Ты хоть знаешь, кто она такая?

— Хельга… Это та девушка?

Мальчишка недобро усмехнулся.

— Девушка… Рик, подумай…

Тут я перебил его.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Не знаю, может быть, он и спасал меня от чего-то — а может быть, никакой опасности не было вовсе — но он мне не нравился. Его, в отличие от той девушки, я совсем не боялся. Наоборот: чем-то он меня раздражал. Что-то с ним было не так. Но думать об этом толком не получалось.

Паренек посмотрел на меня с удивлением и вдруг мягко улыбнулся.

— А что тут такого, Рик? Тебя все знают.

Я отвернулся. Я сегодня это уже слышал… И я понятия не имею, чем это могло закончится, но уж точно ничем хорошим.

— Это не очень хорошо, — словно услышав мои мысли, сказал мальчик и выпрямился. — Мы искали тебя очень долго. Ты всегда был немного странным: исчез тогда, никому ничего не сказал… Но ведь такому магу, как ты, не так-то легко спрятаться!

Что, простите? Ма… Магу?.. Да у меня даже мысли от этих его слов заикаться начали!

— Думаю, вы ошиблись, — ответил я, с трудом держа себя в руках. — Я не тот, кто вам нужен.

— Да ты что, смеешься, что ли? — он снова улыбнулся. — Магия — не иголка, в стоге сена не спрячешь!

— Да я даже не знаю, кто ты такой!

— Меня зовут Колен, если ты забыл, — невозмутимо ответил парень. — Пойдем. Мы должны уйти отсюда. Если у нас есть немного времени…

На этот раз его прервал странный, механический звук, раздавшийся где-то в отдалении. Мальчишка побледнел и стал белее снега — пропали даже алые пятна румянца.

— В чем дело? — спросил я.

— У нас нет времени, — прошептал Колен. — Надо бежать!

И мы снова побежали — сначала по одной улице, к порту, потом свернули на другую. Я не понимал, куда, зачем и, главное, от чего мы бежим. Я вообще уже порядком устал от всей этой беготни, и пару раз мне хотелось даже незаметно отстать от своего спутника, затеряться в дворах и пойти своей дорогой. Но всякий раз я делал над собой усилие — и бежал дальше. Что заставляло меня это делать? Слова Колена… Возможно.

Колен нырнул в распахнутую парадную какого-то здания.

— Сюда! Возможно, мы сможем скрыться!

Я последовал за ним. Мы оказались в большом темном холле. Пахло старым деревом, пылью и холодом. Под окнами, стекла в которых были разбиты, лежал наметенный ветром снег. Дом был нежилым.

— Что происходит? — снова спросил я. — Ты можешь объяснить?

Колен только качнул головой и приблизился к окну. Заглянул в него осторожно, стараясь стоять так, чтобы его не было видно с улицы. Я начинал злиться. В конце концов, я же ни в чем не виноват! Эти двое до меня, кажется, спорили или выясняли отношения — но какое мне до этого дела? Я ничего им не сделал!

— Колен! — позвал я.

Мальчишка оглянулся — я увидел, как в темноте блеснули его глаза. Эти глаза полоснули по мне неподдельным страхом. А в следующий миг, проламывая рамы и стены здания, в него ворвались… Я даже не знаю, как описать этих существ. Я их и не разглядел толком — как-то вот не до этого было. Уловил лишь, что они в полтора раза выше человека и какие-то сгорбленные и длиннорукие.

Колен бросился ко мне, схватил меня за руку.

— Быстрее! — крикнул он, но крик его потонул в хрусте ломающихся досок и бревен.

Уворачиваясь от обваливающегося потолка, мы перебежали через холл, выскочили в какой-то коридор, уткнулись в лестницу. Верхний пролет был обрушен, зато за ним обнаружилась дверь. Но она была замурована.

— Давай, — Колен кивнул на дверь. — Сначала ты, потом я.

Я всем своим видом постарался показать, что не понимаю, что от меня требуется.

— Рик! — в этом его окрике послышалась едва сдерживаемая злость. — Ты что с собой сделал? Зачем?

— О чем ты?

Мальчишка стиснул руки в кулаки — и вдруг с силой и ловкостью, которой от него никак нельзя было ожидать, он схватил меня за шиворот и швырнул на каменную кладку. Я налетел на ящики, составленные у прохода с другой стороны, прокатился по полу, царапая ладони. Поднялся, огляделся. Тут из замурованного дверного проема появился Колен.

— Дверь же никогда нельзя уничтожить до конца, — пояснил он. — Она продолжает существовать за счет тех следов, которые оставили проходившие через нее.

Мы оказались в небольшой комнате, за которой был черный ход. Вскоре мы выбежали на улицу с заднего крыльца. Медленно обваливающееся здание стонало за нашими спинами. Мне стало страшно до тошноты.

Наверное, мой сомнительный спаситель собирался затеряться где-нибудь в дворах и отсидеться в наиболее подходящем местечке, отдохнуть и подождать, что же будет дальше… Нет, так сделал бы я. А у Колена просто обязано было быть какое-нибудь убежище, недоступное тем существам — кем бы они ни были. И Колен был просто обязан отвести меня туда. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы все это наконец закончилось…

Но ничего не заканчивалось. Когда мы выбежали на задний двор, там нас уже ждали.

Их было шестеро — рослых косматых существ, похожих на собак, вставших на задние лапы. Только грудные клетки и холки, покрытые гривой, были у них гораздо крупнее, а руки были почти человеческими, их уродовали только длинные, загибающиеся вовнутрь когти. Присмотревшись, я понял, что у них головы утоплены глубоко в плечи, а пасти — большие собачьи пасти — выдаются чуть ли не из груди.

Они моментально окружили нас, скользя в темноте быстро, бесшумно, устрашающе-красиво. Резким движением Колен сунул меня себе за спину и выставил вперед руки. Я не знал, что он собирается делать, но почему-то чувствовал, что в этом нет смысла. Он с ними не справится. Если бы нас нужно было поймать — возможно, у нас бы еще что-то получилось. Но никто не собирался ловить нас. Задача перед этими существами была поставлена предельно простая: уничтожить. До Колена им не было никакого дела — они пришли за мной. И они не принадлежали к нашему миру. От них исходил какой-то совершенно особенный запах, не ощутимый человеческий обонянием. Но я его почувствовал… И вот тут мое сознание сдалось. Я понял, что нужно делать.

Мир вдруг стал непривычно четким. Воздух вокруг меня стал накаляться, сжиматься в невидимый, но непроницаемый купол. Я создавал его для защиты. Но было у него и иное применение. Если ты создаешь и контролируешь такой купол, надетый на кого-то другого, тебе ничего не стоит сжимать его до тех пор, пока заключенный внутри него не превратиться в кучку спрессованного мяса. Мертвого мяса, разумеется.

Они не сразу поняли, что происходит. А когда поняли, со страшным раскатистым рыком попытались разорвать накрывшие их купола. Зря: из них можно выскользнуть, но только если ты маг высшей категории. Но разорвать их не получится ни у кого. У этих тоже, разумеется, ничего не получилось. Может, по сравнению с обыкновенными людьми они и были сверхсуществами. Но по сравнению со мной они были ничто.

Они кричали громко, но не долго. Вскоре от них не осталось ничего, кроме аккуратных тефтелек. Колен, оцепенев, какое-то время таращился на них, потом взглянул на меня.

— Рик!

Он был не то удивлен, не то шокирован. Смотрел он на меня так, словно размышлял: продолжать попытки спасти меня или самому меня уничтожить от греха подальше… Хм. То есть, попытаться уничтожить.

— Чего тебе, Колен?

Какую-то долю секунды я искренне не понимал, зачем мне этот мальчишка, если я в одиночку могу разогнать всех магов этого городка, особо при этом не напрягаясь. Но уже в следующий миг чье-то чужое сознание стало отступать и гаснуть, и мир потерял четкость контуров и глубину резкости, а я снова был собой — перепуганным и ничего не понимающим собой, которому без мальчишки никак. Кажется, он понял это. И снова схватил меня за руку.

— Бежим!

Да, разумеется. Бежим… Бежим… Опять бежим…

Допустим, все это действительно происходит со мной. Но почему такое странное ощущение — будто бы сознание выворачивается наизнанку, а следом за ним — и целый мир?!.

Когда мы ныряли в темную арку, позади снова послышались эти странные звуки — словно в движение приходил какой-то огромный механизм. Они были тяжелые и жуткие. Такое, наверное, можно было бы услышать в утробе парохода. Я попытался обернуться, посмотреть, что там происходит, но Колен резко дернул меня.

— Рик, ты что! Это же Мрак! — воскликнул он. Механические звуки, уже вроде бы оставшиеся позади, вдруг стали стремительно приближаться. Колен, промычав сквозь зубы какие-то проклятия, коротко пояснил: — Он пришел, чтобы пожрать плоть существ, которых породил… А тот, кто приготовил ему обед, вдвойне лакомый кусочек! — добавил он, и в голосе его отчетливо прозвучал сарказм. А я-то думал, откуда в моей голове такое вкусное сравнение с тефтелями… — Нормальные маги калечат его слуг, но стараются не убивать. А ты, Рик… Как всегда! Шевели ногами! Быстрее!

Не мог я быстрее шевелить ногами. Я не железный. От этой сумасшедшей беготни у меня перед глазами уже черные круги плавали. Я передвигался только потому, что Колен тащил меня за руку. Слишком много событий для одного вечера… То есть, ночи.

Были какие-то дворы, потом широкая пустая освещенная улица. Я двигался еле-еле, но мир почему-то двигался еще медленнее. Я сам себе напоминал тряпичную куклу, которую тащит за собой бегущий по улице мальчишка. Я слышал только тяжелые механические звуки. Они догоняли.

— Нет, по земле нам не уйти, — процедил Колен. — Готовься.

К чему, интересно?.. К чему еще?..

Передвигаться вдруг стало еще труднее. Я уже не разбирал, где нахожусь, я весь обратился в слух, мысленно оценивал расстояние, разделяющее нас, и с ужасом признавал, что оно сокращается. Я почему-то был уверен, что этому существу мне противопоставить нечего.

Колен неожиданно остановился, я наткнулся на него. Как вспышка, возник мост и берега темного канала. На парапете лежал смерзшийся снег. А там, позади нас, у начала подъема на мост, двигалось что-то темное, аморфное.

— Прости, Рик, — сказал Колен.

И я, получив мощный толчок между лопаток, полетел через перила.

Воздух ударил под грудь, проломился, но тут же сросся, выпрямился, выгнулся — и подбросил вверх. Поздние сумерки превратились в серый непогожий день. Где-то далеко внизу поплыли в сторону и мост, и замерзшая река, и набережные каналов, и серый язык залива, высунутый холодным морем. А над самым моим ухом послышались взмахи сильных, упругих крыльев. Моих собственных.

— Не знаю, кто ты на самом деле, Рик, — услышал я внутри своей головы голос Колена — точнее, догоняющей меня большой серой птицы, — но, когда припекало, ты тоже оборачивался филином.

Здорово. Я — филин. Я лечу над своим городом, я удираю на крыльях от странного аморфного существа, пожелавшего меня сожрать… А ведь оно осталось на мосту, это существо. Мрак — кажется, так. И он… обижается! Капля моей крови могла подарить ему такое удовольствие — а я, гадина, пожалел… Нет, моя кровь еще понадобится мне самому. Вся, до последней капли. Извините.

Колен поймал восходящий поток, взметнулся вверх и стал круто заворачивать. Я последовал за ним. Неужели — неужели все это случилось со мной? Наконец-то случилось?.. Оттого, с какой легкостью получалось управлять своими крыльями, голова шла кругом. Мир внизу сливался в однородную серую массу, темнота неба послушно расступалась, дышалось легко и свободно, полет не чувствовался.

Ну, теперь можно попасть в какой-нибудь древний бастион, находящийся вне пространства и времени, — обитель древних богов и мудрых магов, которым я вдруг очень понадобился. Я же последняя надежда спасти этот мир…

И тут я понял, что происходит на самом деле… То есть, не так. Скорее, я заметил, что вот уже несколько минут стою посреди перекрестка. Снег валит стеной. Горят, плавая во мраке, фонари. Кроме меня, здесь больше никого нет. Осыпаемый снегом, я стою и таращусь вникуда. И я с невероятной ясностью ничего не вижу.

Я встряхнул головой — жест бессмысленный, лишние мысли из черепной коробки все равно не вытряхиваются, но это как-то приободряет. К тому же, я наконец-то сообразил, где нахожусь: да, я уже бывал здесь раньше. Даже странно, что я не сразу узнал это место. Самый обычный перекресток.

Кстати, именно здесь под команды дрессировщика танцевала та самая забавная зверушка… Она еще очень понравилась Руне. Когда это было? Кажется, вечность назад.

Снег, снег валит стеной. Все как прежде, словно ничего и не произошло… А ведь и правда: ничего не произошло! Все было лишь странным миражом, иллюзией, которая на несколько минут захватила меня… Они снова посмеялись надо мной. Зачем?.. Зачем?!…

Собравшись с силами, я наконец-то сдвинулся с места. Покачнулся, переставил ногу, пошел прочь. Я ничего не чувствовал, кроме усталости. Но усталость была такой огромной, что хотелось забраться под могильную плиту, закутаться в теплую землю и уснуть навсегда.

Я добрел до какого-то переулка, завернул в него, рухнул на каменное крыльцо. Я просто больше не мог идти дальше. Привалившись спиной к стене, я постарался успокоиться. Что бы со мной ни произошло, я не имею права вернуться домой в таком состоянии.

Я знал, где нахожусь. Я знал этот переулок и дома эти знал. Отсюда до дома — рукой подать. Но прежде надо немного собраться с мыслями. Это место отлично подходит: тихо, пахнет, правда, помоями и крысами, но зато я чувствую себя в безопасности. Из переулка просматривается улица, снег сюда почти не наметает, так что в случае чего я увижу их раньше, чем они меня… Чего? Кто — они? Кто — я?.. Что вообще происходит? В конце концов, я живу в этом городе, у меня есть гражданство, я имею право на защиту Закона. Эй, Стража! Кто-нибудь! Защитите меня от этого… ЧЕГО?!.

Стиснув ладонями виски, я заорал и тут же почувствовал, как по щекам потекли слезы. Я не плакал четыре года. Иногда, в детстве, когда бывало очень больно или обидно, это помогало. Сейчас не помогло — я только наглотался крысиного воздуха…

— Уходи.

Я вздрогнул от звука этого голоса. Не мужского и не женского, бесполого. И бесстрастного. Но ничего умнее не придумал, как переспросить:

— Что?

— Уходи, — точно так же повторил голос. Ничего добавлять к уже сказанному он явно не собирался. Да что же это такое! Хоть где-нибудь я могу посидеть несколько минут? Просто спокойно посидеть — что, это так много?..

— Почему я должен уйти?

— Ты слепой. Нам не нравится, когда на нас смотрят слепые. Уходи.

А ведь я и в самом деле уже пару минут старательно буравил глазами темноту переулка, пытаясь подробнее разглядеть место, куда я попал. И только сейчас я заметил, что передо мной висит непроницаемая завеса тьмы, которой нипочем даже фонарный уличный свет, нехотя заползающий сюда.

Я поднялся. Спорить с незримыми собеседниками, кем бы они ни были, больше не хотелось.

— Приходи сюда, когда прозреешь, — миролюбиво предложил голос.

— Хорошо, — ответил я, и темнота услужливо расступилась, освобождая для меня узкую дорожку — проход между домами. На этот раз я, кажется, легко отделался…

Как я добирался домой, помню смутно. Несмотря на усталость, все-таки сделал небольшой крюк. Шарахался от каждой тени. Мне казалось, меня кто-то преследует, хотя кто мог меня преследовать? Кому я нужен? В том-то все и дело — я никому не нужен. Не надо меня обманывать.

Некоторые вещи, как бы ты ни мечтал о них, все-таки не должны происходить. Особенно если они не могут произойти достаточно отчетливо и убедить тебя, что все — на самом деле, а не игра твоего воображения… не галлюцинации… или еще что-то в этом роде…

Тепло и запах родного дома, еще сохранившийся в этих стенах, подействовали на меня одурманивающее. Я поднялся по лестнице, чуть не споткнулся о кучу досок, наваленных друг на друга около стены в коридоре. Доски были старые, будто бы содранные с какого-то забора. Кто-то из жильцов, наверное, решил разделить свою комнату и сдавать угол. Это, к сожалению, не возбранялось, хотя дом и так был изуродован — дальше некуда.

У нас с мамой было три комнаты, самые дальние на втором этаже. Несмотря на то, что время уже давно перевалило за полночь, дом и не думал затихать: в первой комнате гуляли, оттуда вязко тянуло брагой, раздавался смех, кто-то даже пел под аккомпанемент расстроенных клавикордов. Дальше была большая комната, переделанная под кухню, — нижней для всех обитателей дома не хватало. Там металлически лязгала посуда, привычно и даже как-то лениво переругивались две не старые еще женщины из разных комнат. Пахло чем-то съедобным, хотя и подгоревшим. Но есть мне не хотелось. Меня отчетливо подташнивало.

Дальше была пустующая комната — в ней недавно был пожар, гарью пропах весь этаж и я даже не ощущал этого запаха, а нынешний владелец затягивал с ремонтом. Дальше была несуразно-длинная комната (бывший коридор), где жила молодая семья: парень, девушка и их грудная дочка. Девочка почти постоянно плакала: спать здесь было, считай, невозможно. Потом была небольшая комната — в ней жил всего один человек, старый и глухой дед Симеон. У него была родня, снимавшая эту комнату, но навещал его только внук — парнишка моего возраста по имени Юрис. Нам с мамой очень повезло, что именно дед Симеон был нашим ближайшим соседом: из его комнаты в любое время суток сочилась густая тишина.

У мамы было две комнаты: одна проходная, что-то вроде гостиной, вторая была спальней. Моя комната была угловой, самой последней на этаже. Вот сейчас я открою дверь, зажгу лампу и увижу письменный стол у окна, приставленный к нему стул, вылинявшую малиновую занавеску, платяной шкаф, забитый отцовскими книгами — теми, что я не согласился бы продать, даже если бы умирал с голоду. А еще в моей комнате стоит маленький комод для одежды и простая кровать у левой стены.

Нормально. Тысячи людей так живут. Тысячи — еще хуже. Так что мне не на что жаловаться. Пусть жильцы меня не очень-то жалуют, меня это не беспокоит. Я сам недолюбливаю в этом доме почти всех. Это совершенно нормальные люди, и при других обстоятельствах я бы хорошо ладил с ними. Но мы были вынуждены жить все вместе, более того: они жили в нашем с мамой доме. Это определяло все… Впрочем, жаловаться мне было не на что. У нас хотя бы есть крыша над головой, а я молодой, здоровый, я буду много работать, и все будет хорошо. Возможно, со временем мы даже сможем переехать отсюда.

Я вошел, закрыл за собой дверь, привычным движением зажег лампу… и чуть не выронил ее.

На единственном стуле, выставленном на середину комнаты, распахнув свою накидку, сидела та самая девушка. «Хельга» — всплыло в моей памяти. А рядом с ней, словно ожидая распоряжений, стоял Колен.

— Добрый вечер, — сказала девушка.

— Добрый вечер, — ответил я.

Пройдя мимо них, я поставил лампу на комод и сел на свою постель.

Я не знал, как с ними заговорить, а они не торопились начинать разговор, поэтому какое-то время мы просто молча смотрели друг на друга.

Хельга позволяла себя рассматривать. В свете лампы я мог разглядеть, что она одета в свитер из тонкой шерсти и узкие брюки, на ногах у нее были сапожки из замши с длинным кудлатым мехом. Руки Хельга держала на коленях, и я долго смотрел на ее тонкие, холеные пальцы, придерживавшие снятый берет. Потом я осмелился и поднял взгляд выше. Лицо у Хельги было приятное, хотя и немного мальчишеское — а может, мальчишеским оно казалось из-за короткой стрижки, такую не увидишь у благовоспитанных городских девушек. Хельге же это шло. Глаза ее с подкрашенными ресницами были раскосые и, кажется, серые. Нос и подбородок у нее были острые, а губы тонкие и подвижные. Еще до того, как она заговорила со мной, я заметил, что зубы у нее мелкие и острые и на них не то, что смотреть — о них даже думать неприятно. От этого становится как-то не по себе.

Время шло. Молчание затягивалось.

— Что это было? — хрипловатым голосом спросил я. — Там, на перекрестке? Сон?

— Наваждение, — ответила Хельга. Лицо ее было спокойным и серьезным.

— Ты взяла его из моей головы?

— Да.

— То, что было потом, тоже твоих рук дело?

— Нет. А что было потом?

Я отвернулся.

— Не важно… Скажи мне, зачем ты так со мной поступила?

Она пожала плечами.

— Зачем? — настойчиво повторил я и прямо посмотрел на нее.

Лицо Хельги выскользнуло из-под моего взгляда: девушка запрокинула голову и уставилась в потолок. Отвечать она, кажется, не собиралась. Я решил переменить тему.

— Как ты попала сюда?

— Пришла, — ответила она, глядя вверх. — Вместе с тобой. Здесь, похоже, все равно, кто к кому когда и зачем приходит. Здорово! — она улыбнулась и вдруг подняла голову и посмотрела на меня. — Значит, ты так себе представляешь свое существование в качестве мага? Этакий всесильный герой, которому никто не указ, но без которого мир рухнет… Неужели ты не мог придумать что-нибудь поинтереснее?

— Я ничего не придумывал.

Странная гостья усмехнулась.

— Еще как придумывал. Ты создавал другого себя — сильного, свободного и независимого. Никому ничем не обязанного. Не знающего ни страха, что бы он ни делал, ни чувства вины…

— Прекрати! — перебил я ее. — Что тебе нужно? Чего ты ко мне привязалась? Чего ты вообще лезешь мне в душу?

Она по-птичьи наклонила голову на бок, прищурилась, улыбнулась.

— Хочу кое-что тебе сказать. Если ты действительно решишься на что-то подобное, ничего похожего не будет. Все будет совсем по-другому.

— Как?

— Откуда я знаю…

Хорошенький ответ. Впрочем, ожидать от нее чего-то иного было бы глупо.

— Кто ты?

— Хельга.

— Никогда о таких существах не слышал, — неуклюже пошутил я.

— Это не название расы. Это мое имя. А это — Колен, — она указала кивком головы на своего спутника. — Если хочешь, присоединяйся к нашей маленькой веселой компании.

Я нахмурился: мне было непонятно, что именно она мне предлагает. Но был и еще один, еще больше интересовавший меня вопрос.

— Почему именно я?

Хельга пожала плечами.

— Считай, что выиграл в лотерею.

— Что выиграл?

— Шанс преодолеть предназначение, с которым ты родился и рос. К которому привык. Шанс изменить сознание и тело, открыть для себя иной мир. Но только шанс — не больше. Остальное зависит от тебя.

— И… что я должен делать?

— Научиться видеть. Я дам тебе время — скажем, месяц. За этот месяц ты должен найти кого-нибудь, кто только кажется человеком, и привести его на то место, где ты первый раз увидел меня.

— Тот перекресток…

— Я называю его Перекрестком наваждений. Я там живу неподалеку. Справишься — считай, что все, зависящее от тебя, ты сделал. — Она поднялась. — Если ты передумаешь, можешь прекратить поиски. Я этопойму.

Она направилась к двери. Колен, бросив на меня короткий взгляд, последовал за ней. Я провожал их взглядом, изо всех сил пытаясь понять, мерещатся они мне сейчас или все-таки нет — вот именно сейчас, в этот конкретный момент! Я так хотел понять это, что едва не окликнул Хельгу. Но в последний момент почему-то передумал — и промолчал. Хельга, обернувшись, подарила мне на прощание улыбку и скрылась за дверью. Следом за ней исчез и Колен.

— Шанс… — вслух подумал я. Мне не нужно было им доверять, разумом я понимал это. Но какой-то краешек моей души уже потянулся к Хельге и ее спутнику. — Шанс… — повторил я, вслушиваясь в хищное шипение этого слова. — Ладно. Но ведь этот шанс, наверное, чего-то будет стоить.

Я поднялся с постели, скинул куртку и обувь. Я хотел пойти к матери, но потом подумал, что она уже спит, и решил ее не беспокоить. Я кое-как добрел до кровати и бухнулся спать. Даже если бы я вздумал еще куда-то идти, у меня не хватило бы сил и потянуть дверную ручку.

Глава 2. Договор

Утро наступало медленно — на своем пути ему приходилось преодолевать вязкий, тягучий, неприятный на ощупь сон ни о чем. Но все же оно оказалось сильнее, и я наконец открыл глаза. Проснувшись, я какое-то время лежал в сумраке, пытаясь понять, сколько я проспал и какое сейчас время суток. Зимой ведь рассветает поздно, к тому же вчера…

Вчера была самая долгая ночь в году. А еще вчера…

Нет, события вчерашней ночи не обрушились на меня разом. Они напомнили о себе иначе: мне вдруг показалось, будто бы что-то стоит рядом с моей постелью. Оно терпеливо ждало, пока я его замечу, и теперь, когда я наконец-то заметил, удовлетворенно кивнуло головой и кануло в полумрак.

У меня мороз побежал по коже. Перед моими глазами всплыл хрупкий силуэт Хельги. Вчерашние видения были невероятно реальны, как сказки в детстве, как ужас — или полет — во сне. Эта усмешка в серых глазах. Этот жутковатый птичий наклон головы… Ее слова. Я должен найти того, кто только кажется человеком. Тогда мне откроется путь в совершенно другую жизнь.

Ой-ли?..

Упорядочить воспоминания удалось не сразу: понадобилось несколько минут, чтобы восстановить их последовательность. Но, разумеется, понятнее они от этого не стали. Я подумал о Хельге: допустим, она существует. Допустим, то, что было вчера, было на самом деле — по крайней мере, мы разговаривали. И она мне предложила… Что? Как это правильно назвать? Договор? Попахивает дьявольщиной. Соглашение? Не точно… Впрочем, какая разница? Надо хотя бы попытаться выполнить свою часть сделки. Вдруг и правда мне удастся как-то изменить свою жизнь — я ведь заслуживаю это. Жаль только, Хельга не объяснила, как именно я должен искать этих… других.

— Ладно, — сказал я себе наконец. — Ладно.

За окном светлело. Я поднялся, переоделся и вышел из комнаты. Может, в каких-то фантазиях я и оборачивался филином, аппетит у меня был отнюдь не птичий, и он из-за всех моих вчерашних приключений разыгрался не на шутку.

Мама уже встала и как раз занималась завтраком. В лавку она собиралась идти после полудни, я ей сегодня не был нужен. Она обрадовалась, когда я сказал, что завтра еду на конную прогулку в холмы вместе с Руной. Мама тоже уже давно не питала никаких надежд по поводу нашего брака, но считала, что отец Руны обязательно поможет мне устроиться в жизни, если я его об этом попрошу. А если за меня попросит Руна, все будет еще лучше…

Мама считала нужным регулярно напоминать мне об этом. Но еще никогда мне не было так неприятно слушать ее, как в это утро, хотя я не мог объяснить, почему ее слова так раздражают меня.

Чтобы отвлечься, я стал думать о договоре с Хельгой. Если я все правильно понял, она хочет, чтобы я нашел кого-то, кто только притворяется человеком. Кого именно? Если Хельга имела в виду мага, то задача передо мной непростая: маги, имеющие государственные лицензии на практику, не скрывают ни своей личности, ни профессии. Те же, у которых лицензии нет, тщательно скрываются. Они — забота специального отделения полиции, и если полицейские их до сих пор не вычислили, то мне их не найти тем более, даже за месяц. Можно, конечно, выдумать какую-нибудь историю, но обращение к нелицензированным магам наказывается так же, как и нелицензированная магическая практика. А если Хельге нужен не маг, то кто? Какое-нибудь маскирующееся под человека существо? Я думал, что они давно изгнаны из городов… До вчерашнего дня я так думал. Теперь что думать, я не знаю вовсе.

Есть, впрочем, одна идея. Когда мне было лет восемь или девять, мои ровесники всем двором играли в очень забавную игру. Названия у нее не было, но суть состояла в следующем. Мы брали какого-нибудь общего знакомого, неважно, взрослого или ровесника, и придумывали про него что-нибудь очень-очень странное, а потом всем двором отправлялись на поиски доказательств. И, что самое интересное, находили! Нужно было только хорошо выдумывать и связывать события между собой. Вот, например, моя мама. Что, если она после заката оборачивается белой полярной совой и носит письма ученым, работающим далеко на севере? Игра глупая, но смысл в ней кое-какой есть, можно действовать по ее правилам, и тогда…

Когда мама повернулась, я чуть подавился своим завтраком. На ее домашнем платье, у самого воротника, лежало мягкое белое перышко. Оно могло быть из подушки или перины — откуда угодно. Но какой получился эффект!.. Совпадение.

У меня есть месяц на анализ таких вот совпадений. Не очень мало, чтобы торопиться и действовать опрометчиво, но и не так много, чтобы расслабляться… Если я вообще решусь принять предложение Хельги… Если у меня хватит духа связаться с ней.

Позавтракав, я пошел к нашему соседу, деду Симеону. Я часто бывал у него, когда не работал в лавке.

Дед Симеон просыпался поздно, но когда я зашел к нему, он уже по своему обыкновению полулежал в кресле, поглядывая в незашторенное окно. Моего прихода он не слышал, поэтому я подошел к нему, тронул за плечо, кивнул.

— А, здравствуй, Рик, здравствуй…

Дед был совершенно глухой, но умел читать, да и зрение сохранил прекрасное. Как-то раз я написал ему свое имя на бумажке, чтобы он мог меня хоть как-то называть.

Я оглядел комнатку в поисках большой кружки с отбитым краешком, нашел ее на старом трюмо с потемневшими зеркалами, среди всякого хлама. Взял ее, показал деду Симеону.

— Да, милок, будь так добр, принеси старику горяченького чайку.

Я кивнул и отправился на общую кухню. Елана, рыхлая рябая тетка, как раз вскипятила на очаге чайник. Разумеется, я спросил у нее разрешения, прежде чем налить для деда кипятку. Чай у него был свой.

— Достань там, в ящике пряники. Юрис принес, — дед указал головой на нижний ящик трюмо. Там действительно лежали пряники. Завернутые в плотную бумагу, еще свежие.

— Да ты бери, бери, не стесняйся, — дед прихлебывал чай шумно, смаковал каждый глоток. — Ты книжку-то прочитал?

Я кивнул, поднялся было, но старик остановил меня жестом.

— Сиди, сиди. Пусть у тебя будет, потом Юрису сам отдашь. Я все равно читать не буду… К чему мне книги… Да и вам, молодым, они тоже ни к чему.

Я старательно изобразил удивление. Старик хрипло засмеялся, чай заплескался из чашки, несколько капель упало на вытертые брюки деда.

— Книгам нельзя верить, — пояснил дед. — В них неправды много.

«Неужели на свете нет правдивых книг?» — подумал я. Отец очень любил исторические хроники, но говорил, что даже в них привирают. Потому что самые серьезные ученые тоже люди и тоже кому-нибудь служат.

— …Книги только отвлекают от настоящей жизни. То, что человеку нужно, он из жизни узнает, а в книгах бывает то, что ему не нужно знать…

«Но если я хочу знать больше?», — хотелось спросить мне.

— …Юрис все читает свои книги, ты вот тоже. Читаете, ночами не спите, а зевнете — так и рот позабудет закрыть. Глаза портите, масло зря жгете. Только что вам из этих книжек пригодиться? Польза-то в них какая?

«Возможно, никакой, — на этот раз согласился я. — Но жить не так противно».

Мы с дедом Симеоном часто так разговаривали — по несколько часов к ряду об одном и том же и, в сущности, ни о чем. Я не любил эти разговоры. Со стороны могло показаться, что я рассчитываю на какую-то благодарность за заботу о старике. А ведь ничего такого никогда не было. Просто мне нравилась его тишина, как некоторым собакам нравится спать под кустами с ароматной листвой. И я бывал бы здесь еще чаще, если бы старик вовсе молчал. Но у старика было простительное словонедержание, а с внуком ему обстоятельно общаться не удавалось. Он приходил пару раз в неделю от силы на четверть часа — просто проведать старика. Странноватый он вообще был мальчишка. Путал имена, плохо запоминал лица людей. Но книги, которые он читал… О, эти книги…

Сколько себя помню, книги всегда были моей страстью. Зная это, отец потакал моему увлечению: не было такой поездки, из которой он не привез бы мне новую книгу. Он и сам любил читать, хотя читал не часто. Успеваемость в школе у меня была не очень высокая, я мог не поступить в университет — но все это переставало иметь значение, когда мне в руки попадала очередная книга. Я находился в странной зависимости от книг: словно моя привычная действительность вдруг прорывалась, и в нее вторгался совершенно иной мир. Древняя история, деяния великих правителей и славные битвы, дальние страны, мудрые мысли — все это завораживало меня. Если же в книге рассказывалась какая-то история, я так близко принимал к сердцу все происходящее, что оно становилось для меня более настоящим, чем те события, которые происходили со мной самим. Порой мне хотелось даже поселиться в книге, чтобы жить с ее героями. Мне часто хотелось сделать что угодно, лишь бы моя жизнь стала похожей на одну из тех, книжных жизней — даже если она из-за этого станет короткой. И невозможно было понять, что так отталкивало меня в моем привычном мире, ведь я отнюдь не был каким-нибудь несчастными или обделенным. Более того: эта странная жажда иного проходила, угасала вместе с впечатлениями от очередной прочитанной книги. И я снова был согласен жить дальше, снова с готовностью смотрел в будущее — и снова мечтал о новой книге… И отец, конечно, привозил ее. Для него мое увлечение совсем не казалось опасным, да и моя успеваемость была не очень важна, ведь он хотел, чтобы я прежде всего продолжил его дело. Пока он верил, что я сделаю именно так, я мог делать все, что угодно. И я — читал.

Когда отца не стало, книги стали возбуждать во мне чувство, близкое к ненависти. Теперь, когда я читал, я думал, что в этом мире на моем месте должен был оказаться другой человек — он смог бы достичь большего и получать от жизни больше впечатлений. Тогда бы моя жизнь как-то выровнялась, выправилась, обрела будущее. Или на месте этого мира должен был оказаться какой-то другой мир — тогда бы в нем было место для меня настоящего, такого, каким я хотел и мог быть на самом деле, каким я уже был где-то в глубине своей души — той личностью, о которой я даже боялся думать…

Той личностью, что промелькнула в видении, навеянном Хельгой.

Да, я почти ненавидел книги. Но я все равно читал. Не мог не читать.

Дед Симеон говорил что-то еще. Сейчас это было именно тем, что мне требовалось: иллюзией, будто бы ничего не происходит. Хотя я толком не мог сказать, что происходит, я не мог даже доказать этого, ничего не получалось сделать с этим жутковатым ощущением: будто бы на картинку реальности капнули водой и краски потихоньку поплыли.

Погостив у соседа, я вернулся к себе и взялся за уроки. Пусть я больше не ходил в школу, но у меня были книги, по которым я мог заниматься, и я старался заниматься, когда была возможность. Ведь, что бы дед Симеон ни говорил, это в дальнейшем могло помочь мне достичь большего. Но дело не спорилось: чем старательнее я вдумывался в задания, тем меньше понимал, о чем в нем идет речь. Смыслы слов ускользали от меня. Я думал о Хельге.

Существует она или нет? О чем она говорила? Можно ли ей верить?..

А что, если попробовать ее поискать прямо сейчас?

Меня изнутри обдало странноватым холодком. Захлопнув книгу, я оделся и вышел на улицу. Не прошло и часа, как я был на том самом перекрестке, где увидел Хельгу первый раз. Перекресток был самый обычный: по улицам проносились экипажи, шли по своим делам нечастые прохожие. Хельги, разумеется, видно не было.

Побродив по улицам без цели, я вернулся домой. Чувствуя себя не столько усталым, сколько обманутым, вытянулся на постели. Я вспомнил о том, что завтра встречаюсь с Руной, и мне захотелось придумать с десяток каких-нибудь глупых причин, чтобы не видеться с ней.

Как-то незаметно закончился день, наступил вечер. Стемнело. Ко мне зашла мама, она позвала меня ужинать. После ужина она взялась за шитье, а я перебрался в гостиную и с книгой устроился на диване. Я пытался читать. Но книга, всегда служившая мне убежищем от всего мира — да, порой ненавистным убежищем, ну и что? — на этот раз будто бы отталкивала меня. Подняв глаза от страницы, за окном, которое мама забыла зашторить, я увидел темноту — и едва различимые, хрупкие контуры интерьера, и профиль склонившейся над шитьем матери, и блеклое отражение своего собственного лица с темными пятнами вместо глаз. Не знаю, как так получилось, но передо мной вдруг предстала вся моя жизнь — такой, какая она есть, и стало невыносимо больно и обидно, хотя не из-за чего, ну вот совершенно не из-за чего было расстраиваться. Сотни, тысячи, миллионы ведь так живут. Это — нормально.

Только я так не хочу. И не буду. Простите.

Есть ли у меня веская причина хотеть чего-то иного? Пожалуй, кроме моего желания — нет. Но мое желание — достаточная причина. Да, доверившись Хельге, я могу жестоко обмануться. Возможно, согласившись на ее условия, я буду жалеть об этом всю жизнь. Ну и пусть! Если я не воспользуюсь этим шансом, я буду жалеть не меньше.

Так я решил вечером. Но, проснувшись на следующее утро, я снова не знал, что делать. Помогая утром матери в лавке, я испытывал странное ощущение: будто бы я нахожусь на какой-то грани или перекрестке — и никак не могу решиться двинуться в какую-либо сторону. Мне нужен был толчок для дальнейшего движения. И он, как ни странно, не заставил себя долго ждать.

К полудню я был у Руны. Я нашел ее в конюшне: лошадей как раз запрягали, Руна кормила яблоком свою любимицу — рыжую кобылу-трехлетку. Кобылка фыркала и тыкалась в ладони Руны влажной мордой. Но сегодня Руну это почему-то не радовало: она была чем-то озабочена.

— Руна! — окликнул я девушку.

Она обернулась, улыбнулась.

— О, Рик! Привет! Как твои дела?

— У меня все в порядке. А у тебя что случилось?

Руна нахмурилась.

— С чего ты взял, что у меня что-то случилось?

— Мне так показалось. Извини, если ошибся.

Она поджала губы, отвернулась. Потом сказала:

— Поедем. Я тебе по дороге все расскажу.

Руна молчала, пока мы не выехали из города. Лишь когда потянулись утопающие в снеге изгороди и дорога стала подниматься к холмам, она, немного расслабившись, заговорила.

— Мне кажется, у отца проблемы. Он ничего мне не говорит, да и мама толком ничего не знает, но я чувствую, что что-то не так. Он стал таким нервным, подозрительным. Я вообще удивляюсь, как он отпустил меня сегодня. Рик, мне кажется, он чего-то боится. Я не знаю, что это, но мне страшно тоже.

Мне нужно было что-то сказать Руне — что-нибудь приободряющее — но на языке вертелись одни банальности. Поэтому я просто слушал.

— Представляешь, вчера он отослал своего компаньона. Он, конечно, мне никогда не нравился — такой занудный, да еще и нос крючком! Но когда отец сказал, что тот ему больше не нужен, он так скукожился, что мне стало его жалко. А еще у нас почти всю прислугу в доме поменяли. Если так пойдет дальше… Рик, возможно, это последняя прогулка, на которую нас отпустили вдвоем без сопровождения.

Руна посмотрела на меня. Она улыбалась, глаза у нее были сухие. Но я видел, что душа ее плачет.

— Так что давай прокатимся хорошенько! — сказала она и пришпорила лошадь.

Холмы были прекрасны в любое время года. Невысокие, пологие, они словно сгрудились у берега моря, пытаясь заглянуть вдаль через головы друг друга. В холмах было много светлых рощ, перелесков, садов и пасек. Петляя и разветвляясь, дороги соединяли между собой усадьбы состоятельных горожан. У отца Руны здесь тоже была усадьба. Правда, зимой почти все усадьбы пустовали. В них жили лишь сторожившие их крестьяне, хозяева приезжали изредка.

— Давай поднимемся наверх! — предложила Руна, указав рукой на вершину ближайшего холма.

Мы спешились, привязали лошадей к дереву около дороги и стали подниматься на холм. Снег был неглубокий, но мягкий, не слежавшийся, и мы поминутно вязли в нем. Руна раскраснелась, прядки волос выбились из-под ее шапки. Когда она оглядывалась, я видел, что глаза ее горят. Почти у самой вершины она не то поскользнулась, не то споткнулась обо что-то, упала, я поспешил к ней, но шлепнулся тоже, и мы, хохоча, скатились по склону холма на десяток шагов. Когда поднялись, были в снегу по самые уши.

Наконец мы добрались до вершины холма. Отсюда были видны другие холмы, похожие на огромные снежные наносы, игрушечные деревья и усадебные домики. За холмами лежал город, курящийся теплыми домашними дымками. Дальше был виден порт, залив и море. На самом горизонте, задернутый неплотной серой пеленой, колебался силуэт острова Рэн, похожий на спину огромной рыбы.

Какое-то время мы просто стояли на вершине холма. Потом впечатление от вида мира, раскинувшегося у наших ног, стало угасать. Зато стал ощущаться холодный ветер и снег за голенищами сапог.

— Ну, что? Спускаемся? — спросил я Руну.

Посмотрев на нее, я заметил, что она смотрит вниз, на дорогу. Проследив направление ее взгляда, я увидел нескольких всадников, неторопливо направлявшихся к холму, на котором стояли и мы.

Спустились мы быстро. К тому моменту, как мы оказались у своих лошадей, всадники поравнялись с нами. Это были хорошо одетые молодые люди на отличных лошадях. Двоих я знал. Чуть впереди кавалькады ехал Саймон, красивый юноша с отвратительным нравом, второй сын главы таможенного департамента. По левую руку от него ехал Кен, его закадычный приятель, один из сыновей Первого городского полицмейстера. Остальных я не знал.

— Отличный день для прогулок, на так ли, Руна? — спросил Саймон, придержав лошадь.

Руна нахмурилась. Не зная, куда деть руки, она стала отвязывать свою лошадь.

— Мы уже возвращаемся домой, — сказала она.

— Тебе бы следовало быть полюбезнее! — заметил Саймон. — Не ровен час, тебе понадобится моя помощь.

— С какой стати?

Саймон картинно развел руками.

— Откуда мне знать? Жизнь — такая непредсказуемая штука… Не даром же крестьяне говорят: не плюй в колодец…

— Вылетит — не поймаешь! — добавил Кен, и компания загоготала. Даже Саймон соизволил улыбнуться.

— Поехали, Рик. Мы возвращаемся, — сказала Руна, садясь в седло.

Я последовал ее примеру. Но двинуться в сторону города мы не могли: пятеро всадников, незаметно растянувшись, перегородили нам дорогу.

— Сегодня день для прогулок, Руна, — повторил Саймон. — Погуляйте-ка еще.

С полминуты Руна буравила его гневным взглядом. А потом развернула лошадь и, пустив ее с места в галоп, под хохот компании Саймона поскакала прочь. Нагнав ее, я спросил, все ли в порядке, но Руна не ответила. Она всегда злилась молча.

Они гоняли нас по дорогам между холмами около двух часов. Ничего особенного они не делали: просто не давали вернуться в город, какими бы дорогами мы не пытались вернуться, какие бы круги мы ни описывали. В конце концов мы устали, лошади тоже.

— Что будем делать? — спросил я. — Может, попробуем выехать на тракт?

Руна покачала головой.

— Тогда придется перебираться через Пустой холм. Мы просто не затащим лошадей на него.

— Тоже верно. А если уйти правее?

— А ты знаешь там дороги?

— Нет.

— И я нет, — Руна вздохнула.

— Послушай. Может, попытаемся проехать? В конце концов, что они могут нам сделать?

— Я не знаю, Рик. От них можно ожидать любой гадости.

Мы ехали по пустой аллее. Руна посмотрела вверх, на ветви деревьев, плывущие над нашими головами.

— Скоро стемнеет, — сказала она. — Не будут же они гоняться за нами по сумеркам.

— Мы могли бы дождаться где-нибудь сумерек, — предложил я. — Хочешь, остановимся, я расчищу место, разведу костер?

— Нет… — Руна о чем-то на секунду задумалась и вдруг бодро воскликнула: — Нет, Рик! Мы сделаем лучше! Вперед!

И она снова пришпорила свою лошадь.

Не прошло и четверти часа, как я понял замысел Руны: она направлялась к усадьбе своего отца. Оглянувшись, она с улыбкой пояснила:

— Мы переждем в усадьбе. Туда они не посмеют сунуться! А потом вернемся в город. Да, Рик?

Я кивнул — план был что надо.

Дорога к усадьбе не была проторена, отец Руны не считал нужным селить в доме сторожа — ничего ценного он здесь не держал и не беспокоился, что в доме может кто-то поселиться. Я расшатал вросшую в снег калитку и открыл ее, мы отвели лошадей под навес. Руна потянулась и достала ключи, спрятанные над крыльцом. Мы открыли дверь и вошли в пыльный выстывший дом.

Внутри было холодно. Руна грела руки дыханием. Я вышел из дома, чтобы проверить, не осталось ли в сарае дров, — я хотел развести огонь в очаге, ведь нам здесь нужно было переждать светлое время дня…

Я увидел их, когда возвращался в дом. Не прошло и четверти часа, как все пятеро гарцевали во дворе.

— Да чего они к нам привязались?! — воскликнула Руна. Голос ее дрожал. — Был бы здесь отец… Вот бы он поехал нас искать! Да, Рик?

Я молчал, глядя через окно на всадников. В самом деле: что им нужно от нас?

— Э-эй! — послышалось с улицы. — Чего это вы от нас прятались? Не хотите пригласить в гости? Это не вежливо! Выходите! Выходите сами, а то красный петушок вас выгонит!

Мы с Руной переглянулись.

— Они что, в самом деле могут поджечь дом? — шепотом спросила она.

— Я не знаю, Руна.

— Эй, вы, там! Выходите! Считаю до пяти! А потом мы поможем вам согреться — вам там холодно же, наверное!

На улице послышался хохот. Руна потянулась ко мне, я обнял ее за плечи.

— Что будем делать? — спросила она. — Если мы запремся, они ведь не заберутся сюда? И дом поджечь не посмеют! Правда же, Рик?.. Рик!

Я медленно перевел дыхание. Нет, я совсем не считал себя смелым. Но я не знал ничего отвратительнее чувства страха. Я ненавидел бояться.

— Я выйду к ним, Руна. Попробую узнать, что им нужно. А ты закройся и не выходи ни под каким предлогом. Поняла меня?

— Рик!

— Поняла?

Руна отступила.

— Да.

Я шагнул к двери, вышел на крыльцо. Услышал, как Руна запирает дверь за моей спиной — сразу стало как-то спокойнее. По заметенным снегом ступеням я сошел во двор.

— Что вам нужно?

Саймон переглянулся со своими спутниками.

— Мне показалось, я слышал голос какого-то нищеброда. Или это просто птичка чирикнула?

Компания захихикала.

— Уходите, — сказал я. — Вам тут нечего делать.

Саймон взглянул на меня сверху вниз, ухмыльнулся, спрыгнул с лошади. Остальные спешились тоже.

— А это не тебе решать, — сказал Саймон, подойдя ко мне. — Ты тут не хозяин. Ты вообще никто. Так что отойди — мы приехали к Руне. Она хорошо воспитана и должна принять гостей.

Он шагнул вперед, рассчитывая на то, что я отойду в сторону. Но я лишь сделал шаг назад.

— Уходите!

— Отойди! — потребовал Саймон и толкнул меня в плечо. Никакой улыбки, даже самодовольной, на его лице уже не было. Его шутка затянулась и стала раздражать его самого.

В этот момент дверь за моей спиной распахнулась и на крыльцо выскочила Руна.

— Прекратите! — воскликнула она. — Не трогайте его!

— Да кому он нужен… — отмахнулся Саймон и двинулся к крыльцу.

Я поднял руку, преграждая ему путь. За моей спиной испуганно вскрикнула Руна.

— Рик, не надо!

Я не ответил ей. Передо мной стоял Саймон, он видел только взъерошенного мальчишку, может и храброго, но глупого — такому не на что рассчитывать, такого не стоит даже принимать всерьез. Но он понятия не имел, что творилось у меня внутри. Этого он не видел… И не мог видеть.

Руна, наверное, думала, что я хочу защитить ее. Да, я хотел ее защитить — но дело было не в этом. Я никогда бы не решился так себя вести, если бы…

— Слушай, Саймон. У Руны очень строгий отец. Если он узнает, что я не попытался помешать тебе, мне не поздоровится. Так что… Ты не мог бы меня ударить?

…Если бы два дня назад существо по имени Хельга не вывернуло мою душу наизнанку.

Саймон опешил. Потом самодовольно осклабился.

— Ну, если ты так просишь… Держи!

Он замахнулся, чтобы ударить — хорошо ударить, сочно, со смаком. Его кулак понесся в сторону моего лица… И замер, натолкнувшись на мягкую, но непреодолимую преграду моей ладони.

— Держу, — сказал я и вдруг почувствовал, что улыбаюсь, как будто бы встреча с этой компанией была лучшим, что произошло за сегодняшний день… Да и вообще лучшим, то только могло случиться. Я подумал так — и сжал пальцы.

— Пусти! — Саймон заорал, попытался вырвать руку из моей ладони. Я сжал еще сильнее — послышался хруст, словно зимним утром под чьим-то сапогом проломилась тонкая корочка снежного наста. Саймон снова заорал и упал на колени.

Опомнившись, на помощь своему недалекому предводителю кинулся Кен. Я ударил наотмашь — парень отлетел на несколько шагов, шарахнулся спиной о содрогнувшуюся от удара яблоню, упал лицом в снег.

— Рик, что ты делаешь! — закричала Руна. — Прекрати!

Мне было сложно прекратить — мне так нравилось смотреть, как Саймон, извиваясь и поскуливая, ползает у моих ног и не может освободиться. Но Руна, пожалуй, была права.

Я разжал пальцы.

— Убирайтесь.

Повернувшись, я поднялся на крыльцо. Руна прижимала руки к губам и с недоумением смотрела на меня. Когда я шагнул через порог, она шарахнулась в сторону.

— Ты чего? — спросил я, запирая дверь изнутри.

Руна замотала головой — и вдруг расплакалась.

— Рик… Это было ужасно, Рик… — говорила она, растирая слезы по лицу.

А я смотрел на нее и не мог ей объяснить, как это было здорово.

Мы вернулись в город до наступления сумерек. Нас никто не встречал, так что мы сами отвели лошадей в конюшню. Руна хотела заняться ими, но руки ее не слушались. Я стал ей помогать. Наконец Руна, не проронившая ни слова с тех пор, как мы покинули усадьбу, сказала:

— Рик. Можно тебя спросить?

— Да, конечно.

— Как ты это сделал?

Я обернулся.

— О чем ты?

Руна смотрела в пол. В конюшне царил полумрак, и я почти не видел ее лица. Но то, как дрожал ее голос, говорило о многом.

— Ты знаешь, о чем я.

Да, я знал, о чем она меня спрашивает. Но я не знал, что ей ответить.

— Не думай об этом, — сказал я наконец. — Забудь. Просто забудь обо всем. Ну да, нам испортили прогулку, но ведь это такая глупость…

Я протянул руку к Руне, но та отпрянула.

— Это не глупость, Рик. Это был какой-то кошмар.

Я понимал, что она имеет в виду. Но продолжал делать вид, что ни о чем не догадываюсь.

— Прости, я знаю, что ты испугалась. Но тебе ничего не угрожало. Они не посмели бы причинить тебе вред. Я ведь был рядом.

— Вот именно! — воскликнула Руна и, вскинув голову, посмотрела мне прямо в глаза. Лицо ее пылало. — Знаешь, с теми парнями я, пожалуй, чувствовала бы себя более безопасно, чем с тобой наедине.

Я обомлел. Я ожидал от нее чего угодно — но не этого. Не таких слов.

— Руна… Ты… Ты что, ты боишься меня? Ты думаешь, я способен причинить тебе зло?

Я шагнул к ней, машинально протягивая руку, но Руна шарахнулась в сторону и прижалась спиной к стене.

— Уйди! — закричала она. — Уйди, Рик! Пожалуйста!

Я опустил руку, отступил. Руна попала в полосу света, падавшую из узкого окна. Она дышала часто, отрывисто. Я видел, что она дрожит. По щекам ее снова текли слезы.

— Как скажешь, — ответил я и вышел из конюшни.

Уходя, я слышал, как, надрываясь, плакала Руна. Чувствуя какую-то смутную усталость, я потирал запястье правой руки. По ладони, будто бы она была не моей, а чужой, до сих пор пробегали колючие мурашки.

Я сам себе казался чужим. Я не понимал, как смог делать то, что делал, но… Мне понравилось. Где-то на периферии сознания маячила мысль о том, что я, хотя и кажусь себе чужим, на самом деле, наоборот, становлюсь самим собой. Впервые за свою жизнь я чувствовал, что я — это я. Тот, кем я должен быть. Тот, кем быть я хочу… Осталось только выяснить, что это за существо — то, чем я хочу быть на самом деле.

Остаток дня и вечер я провел дома, стараясь не подавать вида о том, что произошло. А наутро за мной пришли.

Мы с матерью собирались в лавку, когда в дверь комнаты постучался пристав в сопровождении двух полицейских. Я ждал их, и мне даже стало как-то легче, когда они пришли. Мать плакала, пыталась убедить их, что это ошибка, что я ни в чем не виноват. Я молчал. Я-то знал, что натворил. Я знал, что все эти обвинения — в том, что я искалечил двух парней, — справедливы. Да, я защищал себя и Руну. Но я не имел права поступать с ними так, такой жестокости они не заслужили. Поэтому я пошел с полицейскими. Хотя маму мне было очень жалко: ей было больно и стыдно за меня.

Меня провели через весь город. Я старался идти, низко наклонив голову: мне не хотелось, чтобы кто-то меня узнал. Но меня узнавали. И оборачивались, и тыкали пальцами вслед. Меня ведь вели не в полицейский участок. Меня вели в городскую тюрьму.

Никто не стал мне ничего объяснять, да и я сам все прекрасно понимал. Только вот не ожидал, что со мной поступят именно так.

— Не забудьте, о чем мы договаривались! — сказал через мое плечо надзиратель, вталкивая меня в душную темноту камеры. Он запер за моей спиной скрипучую железную дверь. Я слышал, как терлись друг о друга механизмы замка. Потом глаза стали привыкать к темноте…

Когда наступила ночь, я уже не плакал. Просто трясся, скорчившись на подстилке из гнилой соломы в углу. В камере уже давно все спали. Я ненавидел их размеренное дыхание и храп на разные лады — он не давал мне провалиться в сон и забыть о том, что я есть. Я хотел убить их всех. Я понимал, что не сумею подойти достаточно близко ни к одному из них, но не двигался с места не по этому. Я словно окаменел. И весь камень, которым я стал, болел, болел, болел. Почему-то не оставалось сомнений в том, что теперь так будет всегда. Краешком разума я понимал, что они могли зайти еще дальше — но и того, что со мной сделали, было вполне достаточно.

Вдруг я почувствовал, что чья-то рука гладит меня по голове. Мои волосы скользили между мягких, ласковых пальцев. Я подумал, что уснул и не заметил этого — ну, или умер и тоже ничего не заметил, и за мной пришел ангел, чтобы утешить меня и забрать отсюда… из этого мира… с этой земли…

Я не подумал тогда о матери. Я помнил ее руки, и те, что прикасались ко мне, не могли принадлежать ей. Я никогда их не знал — и они были удивительные. Они не причиняли мне боли. Они не причиняли мне боли сейчас, когда любое прикосновение отзывалось сотней маленьких взрывов у меня в голове, даже если это было прикосновение самого воздуха.

Поняв, наконец, что я жив и даже не сплю, я с трудом отвернулся от стены, кое-как присмотрелся к сумраку. Рядом со мной на соломе сидела Хельга. Руку она убрала сразу же, как только я пошевелился.

— Ну что же ты, — произнесла она одними губами. — Рик…

Она была одета так же, как и при первой нашей встрече. Я вспомнил об этом, и то, каким далеким это все теперь казалось, насмешило меня. Я улыбнулся.

— Прости.

— Ничего.

— Ты пришла… — я не договорил.

— Нет. Наш договор все еще в силе. Рик… Как же тебя так угораздило, а?

В ее голосе не было жалости, и это мне нравилось. Я ответил бы на ее вопрос… если бы не чувствовал, что ответ ей не нужен. Она и так знала все. Даже, наверное, больше, чем я.

— Что я с ними сделал?

— Одному раскрошил кости ладони. Руку он, скорее всего, потеряет. Второму ты сломал позвоночник и несколько ребер, но его поставят на ноги, хотя и не скоро. Рик, люди очень хрупкие. Ты должен быть аккуратнее.

— Прости меня, Хельга. Я тебя подвел.

Она покачала головой.

— Я не сержусь.

— Ты поможешь мне?

В камере было темно. Но, кажется, я заметил, как ее лицо помрачнело.

— Помощь будет стоить дорого, Рик. Пока наш договор в силе, я не могу сделать ничего просто так, потому что это может повлиять на исход всего дела.

— Что тебе нужно?

— Время. Две недели вместо месяца. Это очень мало, Рик.

— Я знаю. Но ведь если я останусь здесь, я потеряю еще больше времени.

— Возможно.

Наши слова тонули в темноте, исчезая между долгими паузами. Никто, кроме нас, их не слышал. Все спали ненасытным, зверским сном.

— Забери меня отсюда, Хельга.

— Ты сам выйдешь отсюда. Встанешь и выйдешь. Больше здесь о тебе не вспомнят. Твое имя нигде не будет фигурировать. Тебя не будут преследовать. Но запомни: две недели вместо месяца. Ты согласен?

— Да.

— Тогда до встречи, — она поднялась. Просто отступила назад — и растаяла в темноте. До меня лишь донесся ее голос, больше похожий на эхо: — Я буду ждать тебя, Рик.

Какое-то время я еще лежал на соломе. Трясся — но теперь уже только от холода. А потом кое-как встал, сделал несколько шагов. Первых, самых трудных.

Я понял, почему Хельга заставила меня самого выбираться отсюда. Бесспорно, она могла перенести меня прямо в мою постель, под тепленькое одеялко. Но она лишь открыла мне двери — и сделала приглашающий жест рукой. Да, в этом было что-то жестокое. Но только жестокостью воспитывается истинная сила. Есть, правда, и другая ее воспитательница, но она не про меня.

Переставлять ноги было очень трудно. Я цеплялся за стены, спотыкался о ровный пол и о свои собственные пятки. Но шел вперед. Не сразу, но потихоньку я выбрался из камеры, а потом прошел по коридорам, открывая все двери, которые попадались мне на пути, и тут же захлопывая их за собой. Стража не обращала на меня никакого внимания, словно мимо нее проходило пустое место.

В каком-то смысле это была правда.

Над городом светало. За ночь воздух промерз, деревья обсыпало крупным инеем. Он шумно обваливался на землю, когда ветер сослепу натыкался на тонкие ветки.

Мама, конечно, не спала. Измученная, заплаканная, она открыла дверь и не поверила, увидев меня на пороге. Я успокоил ее, сказав, что все это действительно было ошибкой, и попросил ее приготовить мне ванну. Только в горячей воде я смог наконец отогреться.

Через пару дней моя расквашенная физиономия стала более-менее похожей на человеческую, синяки и ссадины подзажили. Я пришел в норму, снова стал помогать матери в лавке, стараясь, правда, не показываться покупателям. А еще я зарекся встречаться с Руной и вообще заниматься чем-то посторонним — по крайней мере, до тех пор, пока я не выполню свою часть договора с Хельгой. А потом… Ну, а потом мне, возможно, не будет до всего этого никакого дела.

Глава 3. Жертва

Найти того, кто только кажется человеком… Задача непростая, но выполнимая — иначе бы Хельга ее передо мной не поставила. Не важно, какими мотивами она руководствуется. Она уже давала мне возможность почувствовать свою силу — значит, и с этим я могу справиться.

Найти того, кто кажется человеком, но не является им… Надо сузить круг подозреваемых. У меня уже были мысли придумать какую-нибудь проблему и рискнуть, обратившись к нелицензированным магам. Но меня останавливало, во-первых, то, что они, хоть и осторожничали, отнюдь не притворялись людьми — Хельга может не принять такой вариант решения своей задачки. Во-вторых, на десяток шарлатанов может найтись всего один настоящий маг, и чтобы вычислить его понадобится время. Много времени. А у меня меньше двух недель. Что же касается всяческих инородных существ, то после столкновения всего с одним из них я их, откровенно говоря, побаивался.

Оставался один вариант. Мне он не нравился: он был заведомо не честным. Но кто сказал, что жизнь — честная штука?

С целью обеспечения безопасности граждан практикующие маги подвергаются строгому государственному лицензированию. Нелицензированные за практику строго наказываются. В то же время среди нелицензированных магов обязательно есть те, кто, не страшась наказания, не может устоять перед желанием помочь… или навредить. Руки чешутся чего-нибудь учудить, сила в них уже теплится, а вот самоконтроль пока отсутствует. Среди таких мне и следует искать жертву Хельге, раз эта сероглазая требует ее. А вычислить в толпе их мне поможет их облик. Кто не сможет устоять перед тем, чтобы совершить добро, если он может сделать это? Кто не напакостит, если есть возможность остаться безнаказанным — да если и нет? Конечно же, тот, кто помоложе.

Не может быть такого, чтобы магией занимались только взрослые люди. Мне восемнадцать, но Хельга взялась за меня — значит, я могу отыскать хотя бы ровесника. Да и сама Хельга — она ведь не выглядит взрослой… Нет. Хельга — совсем другое дело. Она… Она не такая. Она тоже не та, кем кажется, — но и не та, кем я могу ее себе представить, она слишком сложная. Мне нужно искать других.

Меня мучила совесть из-за того, что я заведомо выбираю в жертву ребенка. Но хочешь победить — выбирай противника себе по силам. Я не представлял себе, как привожу Хельге на тот перекресток какого-нибудь матерого мастера магических искусств. К тому же, Хельге ведь нужно просто убедиться в том, что я справился с заданием. Надеюсь, тому, кого я приведу ей, ничего серьезного не угрожает.

Первыми в моем списке мест, где могла найтись подходящая жертва, были школы. Я дожидался конца занятий и тщательно исследовал партии учеников, покидавших здания. Находились старые знакомые, это облегчало мне задачу.

В поле моего внимания попадали все ребята и девчонки. Как только они покидали школы, они становились просто детьми — и расходились кто куда. Домой, на прогулку, по кондитерским лавочкам… Я шел вместе с ними, куда придется. Старался внимательно следить за всеми, особое внимание я обращал на ребят, отличающихся от всех остальных манерами, поведением или еще чем-нибудь в этом роде. К концу дня от напряжения раскалывалась голова, а продуктивность по-прежнему колебалась на отметке «ноль». Так прошла первая неделя из двух, что были у меня теперь.

Я сам толком не знал, что ищу. Но тем сильнее я удивился, когда мне наконец-то повезло.

Почему мне показалась подозрительной эта девочка, понятия не имею. Обычная с виду школьница лет пятнадцати: заячья шубка, шапочка, связка учебников под мышкой. Я заметил ее на городской площади. Она неторопливо шла вдоль рядов со сладостями и что-то высматривала.

Я не видел лица девочки, но ее фигурка почему-то упорно приковывала к себе мой взгляд. Словно завораживала.

Опасаясь пока приближаться, я пошел следом за девочкой, стараясь не упускать ее из вида. А девочка, засмотревшись на что-то, едва не споткнулась о большой тюк. Тот волоком тащила какая-то древняя старуха. Она обернулась, шикнула на школьницу — та виновато всплеснула руками и, быстро взглянув по сторонам, выцепила взглядом спешащего куда-то парня, сделала почти незаметный знак пальцами и шепнула одно только неслышное слово… Парень остановился, покрутил головой. Увидев старуху, он поспешил к ней.

— Бабуль, дай-ка я тебе помогу! — услышал я его звонкий голос. Парень уже взваливал на плечи старухин узел. Школьница канула в толпу — я едва успел заметить это. Не веря в собственную удачу, я поспешил за ней. Мне ни в коем случае нельзя было выпускать ее из вида.

Боясь потерять девочку в толпе, я смотрел на нее, как прикованный, и не сразу заметил, что смотрю уже не столько на нее, сколько будто бы сквозь, минуя материальные очертания… И тут я увидел.

На самую обыкновенную фигурку девочки наслаивалась еще одна, совпадающая с первой общими контурами и сохраняющая черты девочки. Но этот второй силуэт был соткан из золотистого и розового свечения. Нет, он даже не наслаивался на первый, эта фигура тоже была трехмерна и существовала в том же самом пространстве, что и сама девочка, но при этом нисколько ей не мешала.

Видение длилось несколько секунд. Потом я спохватился — и оно исчезло. Но к тому моменту я уже понял: нашел.

В моих мыслях один план сменял другой. Попробовать взять ее силой? Я все-таки старше, я справлюсь с ней без труда. Если я схвачу ее на людях, она не посмеет пользоваться магией. Да, может заверещать, но и я не спасую: изображу старшего брата, который ведет домой раскапризничавшуюся сестренку… Хотя, какой я ей старший брат? Как одета она — и как я… Да и прохожие могут поверить ей, а не мне. Нет, не пойдет.

Девочка, пропустив экипаж, перешла дорогу и свернула в дома.

А что, если воспользоваться тем, что ее выдало? Сыграть на ее доброте и сострадании? Проводить до какого-нибудь двора, окликнуть, умоляющим голосом наврать что-нибудь об умирающей бабушке, которую спасти может только чудо… Но ведь ведьмы наверняка умеют отличать истину ото лжи? Значит, мне нужно или придумывать другой план, или по-быстрому искренне поверить в то, о чем я собираюсь врать.

Девочка уходила в переулки все глубже. Я преследовал ее, на ходу придумывая все новые и новые планы. Было ли мне ее жалко? Немного. Но я ведь не знал, для чего она Хельге — может, она и вправду только хочет убедиться в том, что я справился. Девочка сможет уйти с миром, а я… А я положу к своим ногам этот мир!

Мне нужно было узнать хотя бы, где она живет. Но вскоре я понял, что даже это мне не удастся. Я слишком боялся упустить девочку, я старался преследовать как можно осторожнее — и перестарался. Она меня заметила.

Она петляла по дворам и переулкам, чтобы убедиться в том, что я иду за ней след в след. И она была готова к любым моим действиям.

На пустырьке между домами стояла старая пожарная башня. Приоткрыв скособоченную дверь, девочка вошла в нее. Я пошел за ней, понимая, что разоблачен. Но я все же еще надеялся обмануть ведьмочку.

Внутри башни было пусто. На полу, засыпанном песком, лежали сухие прошлогодние листья, наметенные сюда ветром, и другой мелкий мусор. Виднелся след от костра. Выше вела лестница — и откуда-то сверху доносились звуки легких шагов.

Я стал подниматься, стараясь идти как можно осторожнее и тише, и пропустил момент, когда пересталслышать шаги девочки.

Она накинулась на меня на четвертом пролете. Вцепилась в куртку, приперла к стенке, прошипела:

— Зачем ты шел за мной?

Я растерялся. Я смотрел на эту девочку, я видел ее горящие гневом глаза, ее поджатые губы. Не знаю, что она прочла в моих глазах. Может быть — все, может быть — ничего. Но только секунду спустя она смешно, совсем по-детски выругалась, с размаху ударила меня по лицу и кинулась к окну — к распахнутой настежь фрамуге, под которой лежал наметенный ветром снег.

В газах у меня на несколько секунд потемнело, я не видел, как девчонка выскочила в окно. Но я был уверен, что она поступила именно так. И я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, кинулся за ней.

Каким чудом я удержался на карнизе?.. Девчонки уже и след простыл, более того: я не помнил, как она выглядит. Так, смутное пятно. Даже цвет шубки — и тот смешался, стерся.

Когда пальцы начали неметь, я подумал о том, какого черта я вообще кинулся за этой юной ведьмочкой. Как я собирался ловить ее? И, главное, что хотел делать потом?..

Слабый удар ткнулся мне под лопатку. Я только поскрипел зубами — очень захотелось спрыгнуть вниз для того, чтобы врезать по физиономии шутнику, запустившему в меня снежком. Но тут я услышал очень-очень знакомый смех.

— Хорошо висишь! — воскликнула Хельга. — Спускаться не собираешься?

— Лететь далеко, — выдавил я из себя. — Падать больно…

— Под тобой сугроб. Прыгай!

Я чертыхнулся и отпустил руки. Когда рядом была Хельга, я ничего не боялся.

Кто она такая? Ангелочек, ниспосланный мне небом в качестве компенсации за невезение? Дьявол, явившийся за моей душой? Ведьма, сбрендившая от собственного могущества? Какая разница — впервые в жизни я чувствовал, что кому-то нужен. Какая разница, для чего, я на все согласен. Главное — нужен.

— Ты в порядке? — Хельга наклонилась надо мной.

— Хоть бы предупредила… Сугроб такой же мягкий, как мешок с картошкой…

— Так ты в порядке?

— Возможно…

— Это хорошо! Ты молодец. Продолжай в том же духе, и все получится!

На этот раз она не исчезла. Просто пересекла переулок и свернула за угол. Я кое-как уселся в сугробе, голова еще шумела от колдовства юной ведьмочки. Что ж, этот билет в иную жизнь я потерял. У меня осталось меньше десяти дней на то, чтобы достать новый.

Дома я почти не появлялся. Ел и спал только тогда, когда мысли о насущных потребностях начинали мешать заниматься поисками. Даже в лавку к матери почти не ходил. Мама сердилась на меня, но ничего не говорила — что ж, я делал вид, что не подозреваю о том, что она сердится. Простите, но если уж чудеса случаются, то явно не дважды.

Чудеса не случаются дважды — я это понял на исходе девятого дня. За истекшее время я кое-чему научился: теперь я мог намеренно особым образом расслаблять глаза и видеть «вторые тени» людей — так назвал я для себя эти силуэты из цветного света. Хотя, «из цветного света» — неправильное определение. У большинства людей вторые тени были светло-серыми с редкими, размытыми цветовыми пятнами. Какая тень была у меня, я не знал. Я не сумел добиться ее появления в зеркале, но на следующий же день понял, что расстраиваться не о чем. Вторые тени прохожих, даже если они были очень яркими, тоже ни в чем не отражались.

Я мог поддерживать свои глаза в состоянии этого странного видения по нескольку часов к ряду. Мой привычный мир стал ненормально цветным, вторые тени людей приобрели отчетливость, а в первых зашевелился сумрак, задвигались какие-то странные формы, словно рыбы в темной воде мелкого пруда. Иногда мне удавалось настроиться так, что я видел еще кое-что — странные цветные пятна и потоки, струящиеся по улицам города. Не сразу, но я все-таки понял, что разные цвета во вторых тенях людей и эти цветные фигуры и потоки — человеческие чувства и эмоции, видимые на особом уровне. Когда я рассматривал их, звуки притихали, но при этом переставали сливаться в один гул, я мог легко различать их. То же самое произошло и с запахами. Некоторые из них оставались самыми обыкновенными, но некоторые вызывали не меньшие подозрения, чем слишком яркие пятна во вторых тенях людей. Тогда я шел по ним и проверял их источник.

Самым приятным во всем этом оказалось то, что, чем больше я практиковался, тем лучше у меня получалось контролировать свое зрение. Я мог приглушать или обострять его по желанию, так, чтобы оно мне не помешало в нужный момент или наоборот помогало, когда следует. Жаль только, что распахнувшийся передо мной мир так и не соизволил подбросить мне того, за кем я охотился. Мой город был населен самыми обыкновенными людьми, даже та девочка больше не попалась мне. Правда, один раз мне удалось заметить мужчину лет тридцати пяти с тенью, пылающей кроваво-красным пламенем. Но он мгновенно почувствовал на себе мой взгляд и лишь усмехнулся через плечо. Я присмотрелся к его обычному облику и увидел печать мага, висящую на поясе.

Последняя ночь оборвалась дребезгом разбивающегося где-то за стенкой стакана. Сквозь неплотные занавески лился серый свет. Я был в отчаянии.

Я не стал завтракать — аппетита не было. Ни на что не надеясь, я вышел из дома и отправился в центр города. Я давно исходил город вдоль и поперек, но не все ли равно было теперь, где искать, если я, по-видимому, так ничего и не найду?

Настроение было паршивое. Я шел, ни на кого не глядя ни своим обычным, ни вторым зрением. С таким настроением я вообще мог не выходить из дома: шансы выполнить мою часть договора стремились к нулю.

Вдруг я услышал музыку. Странно — подумалось мне. Сегодня ведь не праздничный и не ярмарочный день. Артисты очень редко выступают в будни.

На городском бульваре, открытом только для пешеходов, уже собралась небольшая толпа. Я протиснулся в первый ряд и немало удивился: забравшись на спинки приставленных друг к другу лавок, как птицы на жердочке, сидели парень и девушка. Еще двое парней и одна девушка сидели ниже. Те, что были наверху, пели на два голоса веселую, почти неприличную песенку. Остальные аккомпанировали.

Пели ребята здорово: парень начинал, девушка отвечала ему. Парень пел весело, с деревенским задором, а девушка, наоборот, выводила песню тонким, чистым голосом. Я захватил только конец песни. Но, когда музыканты замолчали и, приплясывая, принялся обходить толпу забавно разодетый мальчишка с огромным картузом в руке, я понял, что не хочу уходить… пока не хочу. Уличные певцы переглянулись, парень хлебнул пива из протянутой ему кружки, девчонка перемолвилась с кем-то несколькими словами, отшутилась на чей-то комплимент. Парень поставил кружку и взял у другого гитару. Петь он больше не собирался. Зато девушка сделала несколько больших медленных вдохов, давая собравшимся понять, что сейчас будет продолжение уличного выступления. Задорно улыбнувшись, она дождалась, пока парень сыграет небольшое вступление, и начала свою песню.

Я стоял, не в состоянии сдвинуться с места. Как примерз. А девушка пела и пела, выводя своим голосом завораживающую мелодию. Я не понимал слов, они проходили мимо моего сознания, не задевая его, но голос… Ее голос выкручивал мою душу, как женщины выкручивают выстиранное белье. Я никогда прежде не испытывал ничего сладостнее этой пытки.

Закончив песню, Хельга посмотрела на меня. Только для меня она и пела. И это было потрясающе.

С силой оторвав ноги от притоптанного снега, я пошел прочь от собравшейся на бульваре толпы. Только отойдя на несколько десятков шагов я обернулся и посмотрел на Хельгу и ее приятелей своим вторым зрением. Я видел всего секунду, но меня словно обухом ударило — я даже отшатнулся. Фигура парня в общей сложности была серой, только кое-где пробивались жиденькие коричневые змейки — словно ручейки, которые текут по двору по весне. Зато силуэт Хельги представлял собой совершенную тьму. Объемную, глубокую, непостижимую и беспощадную.

Наверное, Хельга могла скрыть это от меня. Но она могла и позволить себе не делать этого. Она… Она может позволить себе очень многое — я уже тогда понял это.

Отойдя еще на десяток шагов, я заметил в толпе серых прохожих яркую, сочно-синюю с зелеными всполохами фигурку. Он двигался быстро, и я знал, куда он идет. Мне даже не пришлось скрываться, чтобы следовать за ним, потому что я тоже мог туда идти — на совершенно законных основаниях.

— Зачем ты идешь за мной? — удивленно, но отнюдь не напугано спросил он, когда мы оказались перед крыльцом одного и того же дома.

— Живу я здесь, — ответил я, открывая парадную дверь и жестом приглашая парня войти. Он поморщился и вдруг улыбнулся:

— А, ты же сосед моего деда! Верно?

— Ага. Меня Риком зовут. А ты вроде Юрис. Я у твоего деда иногда книги беру читать, которые ты ему приносишь. Хорошие книги. Спасибо.

Юрис стушевался.

— Да не за что…

По лестнице мы поднялись вместе, но дальше я не стал задерживаться, прошел сразу в свою комнату. Я не хотел, чтобы мое лицо выдало меня.

Сегодня истекает срок нашего с Хельгой договора. Юрис — мой последний шанс. Забавно: как в книге, решение загадки находилось под самым носом у героя. Только теперь предстояло самое сложное: привести Юриса на Перекресток наваждений. Как?.. Не силой, конечно же. Своей ошибки я не повторю. Значит, хитростью. Как? Как же?..

Юрис всегда приходит к деду минут на пятнадцать-двадцать, не больше. У меня мало, очень мало времени на размышление. У меня вообще нет времени!

Несмотря на то, что мысли мои представляли собой полный хаос, двигался я ровно и уверенно. Как будто мое тело лучше мозга знало, что я должен делать.

Я зашел в свою комнату, взял книгу, перехваченную у деда Симеона, вернулся в коридор и встал под дверью. В случае чего я всегда могу сказать, что как раз шел вернуть книгу.

Я давно заметил, что дед Симеон ведет себя во время визитов внука как-то странно. Они обычно говорили, но, хотя голоса их были громкие (особенно голос старика), я не мог разобрать ни слова. Я думал, это потому, что голоса доносятся из-за стены, но это было не совсем так. Теперь, отчетливо слыша их разговор, я понял: дело было совсем не в стенах.

Дверь в комнату деда была прикрыта неплотно, между ней и косяком осталась щель. Я осторожно заглянул в нее и увидел только полоску лица старика с одним глазом да его домашнюю одежду. Юрис был где-то поблизости, но от него не виднелось ни кусочка.

Впрочем, видеть Юриса мне было и не обязательно. Хватало деда. Он сидел в своем кресле, как-то неестественно выпрямившись, расправив деревянные плечи. Руки его были сложены на коленях. Лицо старика превратилось в серую маску. Остановили свой взгляд на пустоте перед собой потерявшие цвет, остекленевшие глаза. Шевелился только рот: он тщательно выговаривал звуки, складывая их в слова. Дед вещал.

— На северном фронте армалы остановились возле шестнадцатой башни. Позиция полностью открыта для ветра с Вирка. Относ поднялся на три и две десятых позиции, на ближайшее время прогнозируется продолжение движения. Крисы ничего не решат до первых дождей. На западном фронте вторая и восьмая башни скрыты грозовыми фронтами. Венера приближается к солнцу. Роты стекают в камни, через несколько суток залягут в спячку. На южном фронте тени листьев затягивают землю…

У меня голова шла кругом от этой бредятины. Дед мог говорить шифром, на принятом в магии языке символов — я ровным счетом ничего не понимал и даже ужаснулся, вдруг подумав, что мне, возможно, придется научиться изъясняться точно также. Но я был обязан запомнить хотя бы несколько заумных слов, чтобы…

Дед замолк, и я поспешно юркнул к своей двери, чтобы «закрыть» ее как раз в тот момент, когда гость выйдет из комнаты. Юрис не заставил себя долго ждать. Он появился на пороге — серьезный, сосредоточенный. Какой-то слишком взрослый.

— Юрис! — окликнул его я. — Постой.

Я помахал в воздухе книгой, подошел ближе.

— Твой дед сказал, что не будет читать, и я попроси ее у него, — сказал я. — Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет, — Юрис машинально взял книгу. — Спасибо. Понравилось?

— Ага. Хорошая книжка. С ума сойти можно.

— Да, пожалуй. Можно…

— Юрис, прости меня за этот вопрос, это не мое дело, но… — я старательно замялся. — Твой дед — он хорошо себя чувствует? А то он сегодня ночью опять бредил…

— Бредил? — встрепенулся Юрис.

Даже воздух вокруг него дрогнул. У меня по спине внизу вверх поднялась волна кипятка. Неужели клюнул?

— Да, — я старался говорить как можно спокойнее. — У него бывает по ночам. Не знаю, может, снится что… Он говорит во сне, иногда отчетливо. Я же за стеной живу, слышно все…

Юрис посмотрел на меня внимательно, вспомнил мое имя и осторожно спросил:

— Рик, а ты не мог бы передать, о чем именно он говорил?

Я пожал плечами.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Ладно. Пошли ко мне?

— Пошли.

Я ликовал.

— Только это же бред, Юрис. Да и вряд ли я смогу вспомнить его слово в слово.

— Ничего страшного.

Я впустил его в нашу с мамой гостиную, плотно прикрыл дверь. Юрис устроился на диване, я сел напротив него.

— Он вообще часто бредит во сне?

— Не очень. Раньше этого почти не случалось. Но вот уже несколько месяцев, как я слушаю по ночам его странные рассказы. А ты не знал?

— Откуда? Он с родителями уже лет двадцать, как вместе не живет… Но ты лучше говори, что он по ночам рассказывает.

— Ну… Сегодня ночью он рассказывал про какие-то башни, — забросил пробный камень я. Юрис напрягся. — Он называл их номера, я уже не помню, какие, и про фронты говорил. Он у вас воевал, что ли?

— Не знаю. Дальше, дальше. Что-нибудь еще было?

— Одну из башен хотели захватить. Дед сказал, что у них уже все готово и осталось только созвать дожди — этого я не понял. Говорю же, бред…

— Захватить башню? — прошептал Юрис, не слушая меня. — Но ведь башня — всего лишь точка. С другой стороны, если ее вывернуть в отрицательном пространстве, получится такое убежище — они и мечтать не могли! А дожди помогут найти им входы… — он вдруг взглянул на меня. Я, старательно изображая полное непонимание интереса к словам полусумасшедшего старика, осторожно вызвал второе зрение.

— Рик, что-нибудь еще было? — спросил Юрис, ничего не заметив.

— Еще он говорил про крыс.

— Крыс?

— Да, крыс. Дед сказал, от них нет никакого толку.

— А-а… — протянул Юрис. Его вторая тень полыхнула грязно-желтым. Испугался?..

— Крысы ничего не могут решить, — добавил я.

— Крисы, — поправил Юрис. — Это сильнейшие существа, но толку от них правда никакого… Все гораздо хуже, чем мы думали…

Я решил, что пора изобразить святую простоту более очевидно.

— Юрис, о чем ты?

Он словно опомнился, неловко заулыбался.

— Не обращай внимания, Рик. Мой дедушка болен, у него бывают видения. Его лекарь попросил меня следить за ними и по возможности развеивать их. Но, видишь, как получается? Здесь, в реальности, я еще как-то могу помочь своему бедному дедушке, а во сне они возвращаются с новыми силами. Я прямо не знаю, что делать.

И тут я решил сыграть по-крупному.

— Это еще что! У меня есть одна приятельница, она с бабушкой живет. Так вот та совсем без ума осталась, день и ночь твердит, что планеты будто бы приближаются к солнцу, а тени листьев накрывают землю. Еще она стихи читает про мертвых королей, пауков и умные печати. Она так и говорит «умные печати». Сам слышал, такой бред! — я произнес эти слова так, словно хотел посмеяться над старческим безумием. Но я замечал, что с каждое мое слово Юрис воспринимает все серьезнее и серьезнее. Вот это да! — От этой бабки уже все лекари давно отказались. Ее осталось только в скорбный дом отдать, да ведь у нее целый особняк в собственности. Хельга — это моя приятельница — очень боится, что та дом подожжет, пока все спят, и…

Юрис вскочил.

— Рик, а ты можешь познакомить меня с этой девушкой?

Я старательно выгнул брови. Он понял, что сделал глупость, присел, объяснил:

— Я хотел бы поговорить с ней, может, она знает, как помочь моему деду. Очень не хотелось бы отправлять его в скорбный дом, он ведь еще крепкий. А вот видишь, соседям спать мешает, оказывается. Неизвестно еще чем это может обернуться, понимаешь?

— Да, пожалуй, Хельга может кое-что знать! — согласился я, запоздало сообразив, что выболтал имя. — Она вообще славная девушка. Если сможет помочь, никогда не откажет. Я сегодня к ней как раз собирался зайти. Но ты, наверное, спешишь?

— Нет, нет! У меня много свободного времени! — Юрис снова поднялся с дивана, хотя и не так поспешно. — Можем идти прямо сейчас!

— Отлично! Тогда идем!

По дороге я разволновался так, что стал говорить без умолку. О «бреде» деда Симеона я больше не заикался, как не произносил ни слова о загадочной бабушке моей не менее загадочной приятельницы Хельги. Но молчать я просто не мог. Поэтому Юрису пришлось выслушать долгий рассказ о том, какие книги я люблю читать и почему. Я всеми силами пытался заставить его говорить с собой, но он отвечал невпопад, чаще всего односложно, или вовсе кивал головой — я тебя слушаю, мол, продолжай. Что же я такого ему наговорил, хотелось бы знать?.. Парень был глубоко погружен в свои мысли. Ну и ладно, пусть будет так, лишь бы он ничего не заподозрил.

— Рик, нам еще далеко идти? Может, лучше было бы взять извозчика? — спросил наконец он.

— Да нет, мы уже почти пришли. Сейчас только улицу перейдем…

Смеркалось. На улицах уже зажгли газовые фонари. Перекресток наваждений ждал меня, он весь трепетал от нетерпения. Я вспомнил, каким видел его в первый раз, той снежной ночью, когда мир бы другим и другим был я сам.

Как только мы вышли на перекресток, я крепко схватил Юриса за запястье и крикнул в воздух:

— Хельга, я привел его!

Я не боялся показаться смешным или сумасшедшим. Улицы были почти пусты, но даже если бы здесь сейчас было полно народу, это ничего бы не изменило: я бы все равно закричал. Только бы она меня услышала…

Юрис вырвал свою руку из моей, дернулся в сторону, отскочил шага на три. Он был уверен в своих силах и нисколько не казался испуганным. Но и скрыть удивления он не смог. Я отвел взгляд в сторону.

— Извини, Юрис.

Он сморщил лоб, прищурился, как будто бы изо всех сил напряг зрение. Но тут же неловко дернул головой, потряс ей из стороны в сторону и посмотрел нам меня чуть ли не испуганно.

— Рик, ты…

Он не договорил. На сцене появилась Хельга.

— О, какие люди! Надо же, я думала, что чернокнижники вывелись, — сказала она, выскользнув из воздуха недалеко от нас. — Что же ты так оплошал, а?

Юрис отступил еще на несколько шагов, так что мы трое образовали вершины почти равностороннего треугольника.

— Кто вы? — нахмурив брови, спросил Юрис.

Хельга пожала плечами.

— Какая разница? Не думай об этом. Думай о том, кем теперь станешь ты.

Все его тело было одной напряженной мышцей. Отвечать Юрис не торопился.

— Ты знаешь Закон, — заговорила вновь Хельга. — Как ты поступишь?

Может быть, мне это только слышалось, но в ее интонациях присутствовала немалая доля сарказма. Юрис медленно кивнул.

— Я знаю Закон. Но ведь если никто из вас двоих не выдаст меня, мне ничего не грозит. — На его губах появилась нехорошая улыбка. — Я знаю способ заткнуть рот любому. Ты! — он ткнул пальцем в Хельгу. — Кем бы ты ни была, я вызываю тебя на поединок.

— Поединок? — Теперь черед удивляться настал для Хельги. — Но ведь это тоже нарушение Закона. Поединки между магами там, где находятся люди, строжайше запрещены.

Юрис осклабился.

— Все — или ничего, — он посмотрел на Хельгу, на меня, потом снова на Хельгу. — Слишком уж ловко здесь все было подстроено. Я обвиняю вас, кто бы вы ни были, в провокации и злонамеренных действиях. Я вызываю вас на поединок. Если победителем стану я, моя сила остается за мной, никто даже не узнает об этом бое. Ваша кровь смоет мой позор. Если побеждаете вы — что ж, мы поменяемся местами… Защищайся!

Не знаю, кто говорил в нем, но это был точно не шестнадцатилетний мальчишка, который регулярно навещал своего деда. Даже голос не принадлежал тому Юрису. Этот голос, равно как и слова, произносимые им, совсем не шли к напряженной мальчишеской фигурке, замершей перед Хельгой.

— Защищайтесь! — потребовал он снова. — Ну же!

— Оба-лдеть… — протянула Хельга, покачав головой.

А потом она сделала почти незаметный жест.

Юрис закричал, выгнулся, рухнул на колени. Я было бросился к нему, но вовремя остановился. Хельге бы такое поведение не понравилось.

— Как же тебя угораздило? — покачала головой Хельга, вглядываясь в скорченную фигуру противника, словно в страницу с неразборчиво написанным текстом. — Я смотрю, ты собственного брата сделали слышащим, не пожалел, а купился на сказку. Даже на ауру Рика взглянуть не удосужился…

Юрис ничего не ответил. Он стоял на коленях, приглушенно охая. Его руки были выставлены вперед, но он не мог пошевелить ни одним пальцем, как будто бы малейшее движение должно было принести ему невероятную боль. Как будто бы с его рук разом сорвали кожу. По ладоням струилась и капала в грязный снег какая-то желтоватая жидкость. Но это было еще не все. Юрис на глазах старел. Из подростка он стремительно превращался в древнего старика. Даже дед Симеон по сравнению с ним выглядел бы еще молодым.

Это что же получается? Я провел взрослого мага? Я — провел взрослого мага? Да не может такого быть! Я… Ура.

— Верни… Верни мне силу… хотя бы чуть-чуть… Я умру… — одними губами попросила седобородая мумия, всего минуту назад бывшая мальчишкой.

— Твою силу? Ах, да…

Хельга подняла руку так, как будто бы держала в ней цветок на длинном стебле, и над ее пальцами у самого лица появился темно-синий огонек с зеленоватыми звездочками внутри. И ведь он правда был похож на головку цветка — толи на гвоздику, толи на хризантему, я даже различал тоненькие гофрированные лепестки. Юрис впился глазами в этот огонек, и на лице его свернулась страшная гримаса ненависти.

— Я бы рада вернуть тебе твою силу. Но ты ведь тогда создашь мне много проблем.

— Отдай… Нет… Я… Никогда… Никому… Я… же… умру… без нее…

— Извини.

Хельга разжала пальцы, и зеленый огонек рванулся в небо. Юрис закричал, захрипел, закашлялся, повалился в снег. И вдруг его хрипы оформились в дикое, неестественное хихиканье.

— Чем же ты… теперь… накормишь своего птенца?

— А зачем ему чужая сила? Он обретет свою собственную.

— Он же… Человек!

— Ты теперь тоже.

Хельга сделала мне знак рукой, велев следовать за собой.

— Если осмелишься, зови на помощь, — обернувшись, сказала она на прощание Юрису. — Возможно, тебе помогут. А нам пора. Еще раз прошу прощения за все случившееся.

«Как цинично!» — подумал я и тут же понял: Хельга не ерничала. Она на самом деле извинилась перед своей жертвой, поскольку сочла, что так нужно.

Следом за Хельгой я вошел под арку, ведущую с улицы во дворы. Я не вытерпел и все-таки оглянулся, но отсюда уже не было видно лежащего посреди тротуара старика.

— Хельга, он умрет?

— Да.

— От старости?

— Да. Как и любой другой человек. Рик, ему без малого три сотни лет! Люди столько не живут — изнашиваются. — Хельга вела меня по узкой дорожке между запорошенными снегом кустами. В глубине двора, окруженного каменными стенами, стоял крошечный, будто бы игрушечный каменный особнячок в два этажа. Стены кое-где покрывала рваная сетка винограда с почерневшими, но так и не осыпавшимися листьями. По обеим сторонам от крыльца располагались засыпанные снегом галереи. Хельга поднялась по расчищенным ступеням.

— И брат его теперь тоже погибнет, — остановившись, закончила она. — Ему слишком долго искусственно продлевали жизнь. Вот его жаль, в самом деле.

— А что значит «слышащий»?

— А… Я так понимаю, видеть ты уже научился? Люди не могут и этого. Маги могут, но у большинства из них это отбирает много сил. Видеть самому удобно, если ты почти не напрягаешься во время сеанса, но бессмысленно, если ты тратишь на это все свои силы. Поэтому маги часто пользуются обыкновенными людьми. Отбирают у них какое-нибудь из чувств — зрение, слух, вкус или что еще там — а вместо него учат их принимать немного другие сигналы. Это не значит, что они только слышат или только видят, что творится в глубине этого мира, они воспринимают весь спектр сигналов. Просто доминирует какая-нибудь одна линия. Но ты так не пугайся, тебе это не потребуется. Ты сам будешь добывать для себя всю информацию, которая тебе только понадобится. Идем, Рик.

Я кивнул и последовал за Хельгой.

Глава 4. Обитель

Хельга вошла в дом, я вошел следом за ней. Там, куда мы попали, было тепло, но темно, так что я продвигался, выставив вперед руки. Задел ладонью спину Хельги.

— Деос, свет! — потребовала она.

Тут же вспыхнул свет — я зажмурился от того, каким ярким и неожиданным он был. А когда глаза привыкли и я осмотрелся, то понял, что нахожусь в большой гостиной. Гостиная казалась самой обыкновенной: на полу лежал большой кремовый ковер, на стенах были набивные обои, окна были прикрыты плотными шторами с тюлем, потолок украшала лепнина. С высокого потолка свисала сияющая хрустальная люстра. Справа от меня стояла вешалка для плащей с корзинкой для головных уборов, в которой лежала шерстяная шаль и кошка. Дальше располагалось большое трюмо, заставленное всякими мелочами, среди которых возвышалась тонкой работы ваза со свежими живыми цветами. За ним был дверной проем, уводивший в соседнюю комнату. В стене, расположенной напротив двери, была ниша, которую создавала поднимающаяся на второй этаж лестница. В нише стоял комод. Дальше было еще два дверных проема, один в боковой стене. Слева от меня стояли большое кресло с высокой старомодной спинкой, на которой спала еще одна кошка, и диван. Их разделяли напольные часы. Над диваном висела несуразно большая неброская картина, изображающая пейзаж. Рядом стоял низкий столик из черного дерева с точеными ножками.

— Хельга, это твой дом? — спросил я.

— Это наш дом, Рик. Ты теперь здесь будешь бывать очень часто, — она скинула свою накидку и повесила ее на вешалку, стянула обувь. Направившись к лестнице, она бросила через плечо: — Я сейчас вернусь. Проходи, раздевайся, осваивайся. Только кошек не гоняй. И будь осторожнее с закрытыми дверями, а то мне придется искать тебя где-нибудь в параллельных мирах!

С этими словами она исчезла. И после всего сказанного я должен был здесь осваиваться?.. Ну, ладно. В крайнем случае, Хельга ведь найдет меня.

Закрытых дверей в поле зрения пока вроде бы не было. Я пошел наугад — направо. Проход вывел меня в еще одну гостиную, маленькую и уютную, с гардинами и чайным столиком посередине комнаты. Снова свернув направо, в распахнутую дверь, я очутился в смежной комнатке. На ее обстановку я почти не обратил внимания, потому что мой взгляд приковал к себе ее обиталец. Удобно устроившись, подобрав и скрестив ноги, на большом сундуке с плоским верхом сидел белокурый парнишка лет шестнадцати, невысокий, худенький, узкоплечий, в очках. Лицо его казалось открытым и улыбчивым, хотя сейчас парень был сосредоточен: у него в руках была огромная книга. Страницы были исписаны мелким шрифтом в два столбца, текст кое-где прерывался небольшими рисунками и схемами. Парнишка переворачивал страницы с удивительной скоростью. А вокруг него копошились материальные кошки. Их было здесь не меньше дюжины. Одна из них лежала, привалившись к бедру мальчишки, и тот время от времени поглаживал ее.

Я уже был знаком с этим парнем. Его звали Колен. Я не знал, кем он приходится Хельге, — может быть, младшим братом или другом. В любом случае, они очень близки, если уж вместе живут… и вместе развлекаются с простыми смертными.

Немного потоптавшись на пороге, я понял, что Колен меня не замечает, и постучал костяшками о косяк. Никакой реакции — только одна из кошек лениво приподняла голову и одарила меня полным презрения взглядом.

От нечего делать я оглядел комнату. Как и в двух предыдущих, здесь также не было ничего очень уж необычного. Помимо большого сундука, на котором сидел Колен, здесь стоял платяной шкаф, кровать под пологом, стол. На стене висело несколько книжных полок. Еще в комнате было много оплавленных свеч, стоящих повсюду, даже на полу. Подоконник единственного окна тоже был заставлен ими, а еще какой-то посудой и просто хламом. Под столом стояло несколько мисок — вероятно, для кошек. Кошек здесь, правда, было многовато, но так, наверное, и надо было…

Время затягивалось. Я осторожно позвал его:

— Колен! Эй, Колен!

Парень снова не проявил по отношению ко мне никакой реакции — только перевернул прочитанную страницу. Я подошел поближе, встал за его плечом, заглянул в книгу. Колен по-прежнему не замечал меня! Может, переступив порог дома Хельги, я превратился в привидение?..

В полной мере почувствовать себя не в своей тарелке мне не позволила сама хозяйка. Она вошла, вытирая мокрые волосы маленьким махровым полотенчиком. Она переоделась в теплое домашнее платье темно-зеленого цвета и выглядела очень уютно.

— А, ты нашел Колена, — сказала она.

— Что с ним? Или это со мной?

— С вами все в порядке. Просто Колен в Потоке, но так как он в этом доме, он видимый.

Я посмотрел на Хельгу, постаравшись вложить во взгляд все свое непонимание. Она улыбнулась.

— Я тебе потом объясню.

В это время Колен, не отрываясь от книги, поднялся с сундука. Потревоженная кошка вытянулась и переползла на освободившееся теплое место. Не замечая ни меня, ни Хельгу и не выпуская книгу из рук, Колен вышел из комнаты. Хельга, ехидно улыбаясь, поскакала за ним. Я тоже поплелся следом.

Колен шел на кухню. Перевернув очередную страницу, он открыл буфет и на ощупь взял бутерброд. Их там была целая тарелка.

Он уже было принялся за еду, но Хельга осторожно наклонилась к его самому уху и громко скомандовала:

— Дозор по кухне! Всем отойти от буфета!

Колен подпрыгнул метра на полтора. Ни книги, ни бутерброда не выпустил, но зато наконец увидел нас.

— Привет, Хельга, — как ни в чем не бывало, улыбнулся он и поправил уголком книги очки на переносице. — Здравствуй, Рик. У тебя все получилось?

Я пожал плечами.

— Кажется…

— У него все получилось, — уверенно заявила Хельга, хлопнув меня по спине. — Колен, отлепись от книжки, будем обедать. Поможешь накрыть на стол?

— Разумеется!

Колен отложил книгу, распахнул буфет и запустил туда обе руки, а потом и сам влез туда чуть ли не по пояс. Указав мне на место за столом, Хельга закрутилась у очага.

— Деос, огонь, пожалуйста!

В очаге вспыхнуло и заплясало веселое пламя. Колен тем временем чуть ли не целиком исчез в буфете, словно там располагался вход в параллельный мир. Обернувшись, Хельга сказала:

— Колен, а если я дверцу захлопну?

— Я окажусь внутри, умру, засахарюсь, превращусь в конфету, и тогда все меня будут облизывать!

— А тебя что, мало облизывают?

— Маловато!

Через пару минут стол был накрыт. Я не уловил, что и как делали эти двое, но еда появлялась как будто бы в готовом виде. Только с чаем Хельга возилась долго, любовно смешивая какие-то травки из десятка разных баночек. Попробовав кипяток, она нахмурилась.

— Колен, откуда Деос взял воду?

Колен прикрыл глаза, снял очки и ополоснул их.

— Из источников по другую сторону Голубого хребта, — ответил он. — Тебе нравится? Там, кстати, и горячие есть. Я их тоже перетащу сюда — сможешь принимать ванну, когда захочешь, и на дрова тратиться не придется. К тому же, ты сама жаловалась на местную воду. Мне она тоже не нравилась. Теперь у нас будет вода гораздо лучше.

Хельга поморщилась.

— Это было бы здорово. Но если кто из магов узнает, может подняться шум.

— Не беспокойся об этом. В конце концов, в мире же происходят и естественные природные процессы.

Хельга скорчила забавную физиономию.

— Ага! Такие естественные, такие природные процессы…

Колен улыбнулся и сделал несколько глотков хельгиного зелья, отдаленно напоминающего чай. Потрясающего зелья, кстати…

— Я протянул канал от источника глубоко под землей. Никто ничего не заметит, — он откинулся на спинку стула. — И вообще, кто бы говорил об осторожности.

Хельга притворно удивилась.

— О чем ты? Я чиста и невинна.

— Ты опять кого-то убила.

— Ничего подобного!

— Хельга…

— Я никого не убивала! Он сам умер. Я только в чужой силе вся перепачкалась, фу. И вообще, я тут ни при чем, это все Рик.

— Рик?

— Ну, да. Это ему вздумалось притащить на Перекресток чернокнижника, который вызвал меня на поединок. Если бы это был кто-нибудь из светлых, ничего бы и не произошло… Да и ладно, мне этих совсем не жалко. Главное, Рик справился. Он у нас, кстати, и в самом деле уже научился видеть, Колен.

— Молодец, — Колен отсалютовал мне чашкой чая.

— Чернокнижника? — осторожно переспросил я.

— А ты думал кого? Верховного Бога? Рик, лучше расскажи, каких сказок ты ему понарассказывал, что он с тобой пошел. И начинай с того, где ты нашел такой раритет.

Я пожал плечами. Рассказывать особенно было и нечего.

— Я с ним, оказывается, и раньше был немного знаком…

Хельга и Колен хохотали, как сумасшедшие. Особенно им понравился тот бред, который я наговорил Юрису. Мне было неловко, даже неприятно вспоминать все это, но делать было нечего.

— Чернокнижники все такие! — прокомментировала Хельга, когда я закончил. — Силы у них — кот наплакал, зато думают, что владеют вселенской мудростью. Когда мир рухнет и все умрут, они благодаря этой мудрости одни и останутся, что-то типа того… Для них чем абсурднее сочетаются слова, тем больше в них заложено смысла. Спорная позиция. Больше походит какому-нибудь поэту, чем магу. Ну, или такому магу, которому совсем уж нечем больше заняться.

— Или магу-поэту, — вставил Колен. Хельга хохотнула.

— А кто вообще такие чернокнижники? — спросил я. Надо же было понемногу узнавать мир, куда я попал.

— Небольшая школа в рядах темных магов, — ответил Колен. — Но их мало кто воспринимает всерьез. Ты уже и сам, наверное, понял, почему.

Я кивнул.

— Маги часто объединяются в школы на основе какой-нибудь традиции, мировоззрения или узкой профессии. Но прежде всего маги разделяются на темных и светлых. Хотя, если присмотреться к их методам и целям, разница будет не так очевидна. У остальных же она вообще почти не заметна.

— Остальных? — удивился я. — А что, кроме светлых и темных магов…

— О, еще как кроме! — воскликнула Хельга. И тут они заговорили на два голоса — я только успевал поворачивать голову.

— Маги — это элита практикующих магические искусства. Они разделяются на два больших лагеря, и основное, чем они отличаются, это отношение к людям.

— Темные маги — по крайней мере, так принято считать — лелеют мечту захватить мир и править им. Но при этом они очень берегут людей, потому что если люди вымрут, править будет некем.

— Светлые маги — как они сами это утверждают — вот уже несколько тысяч лет пытаются построить на земле рай, где маги и люди смогут жить в гармонии и мире. Они тоже берегут людей, потому что если люди вымрут, будет не с кем жить в гармонии. Да и нравственные принципы им убивать спокойно не дают.

— План светлых исключает наличие в будущем темных, а план темных наоборот, соответственно. Поэтому все, чем маги должны заниматься всю свою жизнь, — это противостоять друг другу на уровне «темные — светлые». Но реального противостояния между ними нет.

— Почему? — вставил я. А ведь и в самом деле: почему? Раньше я над этим не задумывался.

— Потому что это не разумно. Маги ведь живут в мире людей, а не наоборот, Рик. Люди — это самый большой энергетический и генетический ресурс, существующий в мире. Люди — плоть и кровь общества и государства, обеспечивающего существование любого мага. Да, маги договариваются между собой по всем, даже самым незначительным вопросам и руководят человеческим сообществом. Но они сами зависят от него. К тому же маги — это верхушка пирамиды. Есть и те, что пониже рангом.

— Еще существуют ведьмы и ведьмаки. Они обладают магическим даром, но ни к каким магическим школам не принадлежат и являются, как правило, самоучками. Во властные структуры они попадают редко. Они и в городах-то почти не живут, практикуют по селам и деревням, где лицензия не нужна.

— Еще существуют маги-отшельники. Они считают людей побочным продуктом каких-то древних магических экспериментов, каким, скажем, являются вампиры, оборотни, фантомы и прочая нежить. Людей они презирают и считают их неполноценными существами…

— Это, кстати, совсем не правильно. Магический дар передается по наследству, но не у всех и далеко не всегда. В семьях магов часто рождаются обычные дети, а в простых человеческих семьях рождаются дети с даром.

— А еще существуют гадальщики, предсказатели, провидцы. Это очень слабенькие маги, их тоже не лицензируют. Их единственное умение — видеть будущее, но часто они даже пересказать собственные видения понятным языком не могут, отчего бывает много проблем… Даже на государственном уровне, кстати. А кроме всех этих, есть и еще наделенные даром.

— Как много… Можно подумать, что на земле вовсе нет обычных людей, — неуклюже пошутил я.

— Рик, все, кого мы сейчас назвали, — люди, — мягко улыбнулась Хельга. Она налила себе еще чаю, потянулась за зефиром… За зефиром? Я не уловил, как он появился на столе. Но мне было и не до этого.

— Как это: маги — люди? — переспросил я.

— Люди в большей или меньшей степени, — добавила Хельга. Понятнее не стало.

Я перевел взгляд на Колена.

— Рик, Хельга имеет в виду, что маг чуть меньше человек, чем, например, его сосед по улице, не имеющий магического дара. Но оба они люди. Вообще, если не считать нежить, в этом мире есть только две расы: люди — и мы.

— Мы? — не понял я. Колен бросил быстрый взгляд на Хельгу.

— Мы демоны, Рик, — ответил он. — Мы — демоны. Все остальные в этом мире всего лишь люди, как бы они себя ни называли. Какими бы способностями они ни обладали. Понимаешь?

Я подумал немного — и кивнул. Пожалуй, я понимал. Не все, конечно, но…

Пока мы пили чай, из глубин дома в кухню наползло не меньше десятка кошек. Одна даже успела забраться к Колену на колени, тот с руки кормил ее сливками, аккуратно соскобленным с пирожного.

— А зачем столько кошек? — спросил я.

— Кошки — это наши глаза и уши, — сказала Хельга, потягиваясь. — А еще лапы, усы и хвосты! — Она встала из-за стола. — Я к себе. Рик, приходи сюда завтра с утра, у нас есть одно дело. Колен, ты сегодня проводишь Рика? Заодно купи еды для кошек, от наших с тобой творений их уже, кажется, тошнит.

— Может, заведем мышей?

— Просто купи им немного обычной еды.

— Да, конечно.

Широко зевнув, Хельга вышла из кухни. Две кошки увязались за ней следом.

— Колен… Вы правда демоны? — спросил я, когда Хельга ушла.

Колен посмотрел на меня со снисхождением. Странно сочетались в его манерах детская непосредственность и зрелая импозантность. Мне стало неловко — наверное, с тем же успехом я мог спросить какую-нибудь из кошек, не накладные ли у нее усы.

— Не «вы», а «мы», Рик, — поправил меня он. — Если ты здесь, значит, ты уже один из нас. Не спрашивай, как Хельга это сделала. Мне это не известно. Но ты уже один из нас, Рик, даже если ты этого еще не чувствуешь.

Я промолчал: что тут скажешь? Потом я спросил:

— И много… нас?

— Ну, как тебе сказать… Вообще, демонов много. Но НАС — шестеро… Было шестеро. Теперь семеро. Хельга, кстати, тебе тут даже уголок уже приготовила.

— Уголок?

— Да. Ты же теперь будешь часто бывать у нас?

— Да… Наверное.

Он долго смотрел на меня. Потом покачал головой:

— Смешной ты, Рик.

Я отвернулся. Мне было неловко.

Колен улыбнулся.

— Мы — маленькое сообщество демонов на добровольных началах, — полушутливо, полусерьезно сказал он. — Никто у нас никому не подчиняется. Мы думаем одинаково, и то, что совершил один, на его месте совершил бы и другой, будь то ошибка или единственное правильное действие. Разве что Хельга является нашим командиром, но ее есть за что уважать. Я бы сказал, что мы ей доверяем чуть больше, чем себе. Ты не сердись на нее, что она не торопится знакомить тебя со всеми. Понимаешь, среди нас очень давно не появлялось новичков.

— Последним из них был ты?

Колен кивнул.

— Это заметно, да?

— Немного.

Он снова улыбнулся — и в этот момент я понял, что у меня появился новый друг.

— Пойдем, покажу тебе кое-что, — сказал он, поднимаясь. — Заодно и комнату твою поищем… Деос, убери со стола, пожалуйста!

— Кто такой Деос? — спросил я, когда мы вышли в гостиную.

— Домашний дух, — ответил Колен, поднимаясь по лестнице. — Он не часто показывается. Как-нибудь познакомишься с ним.

Второй этаж дома представлял собой небольшой коридор с несколькими дверями, ведущими, очевидно, в другие комнаты, и большим окном. Тусклый дневной свет струился через толь.

— Смотри, — Колен приподнял тюль, и я взглянул в окно.

Сначала я не понял, что увидел. Я ожидал увидеть стены и крыши соседних домов, переулок или запорошенный снегом сад. Но я увидел холмы. Накатывая друг на друга, они колыхались в белоснежном танце. Кое-где виднелись одинокие деревья, темные перелески, усадьбы.

— Это же… И мы что, можем туда выйти?

— Через заднюю дверь — да.

— Потрясающе.

— Это еще что, — Колен отпустил тюль. — Здесь оранжерея есть.

— Оранжерея?

— Конечно. А где, по-твоему, Хельга все свои травки для чая выращивает? Она на третьем этаже.

— Подожди, но ведь здание двухэтажное.

Колен улыбнулся, отвел взгляд.

— Знаешь, что? Пойдем-ка поищем твою комнату, — предложил он и тронул ручку ближайшей двери.

Я и предположить не мог, что окажется за ней.

Мы потратили на поиски моей комнаты не менее двух часов. Дом, в который я попал, оказался не так прост, как можно было подумать о нем с вида. Он больше походил на волшебный лабиринт, который менялся по мере того, как кто-нибудь двигался по нему. Прекрасные гостиные чередовались с длинными темными коридорами, парадные залы — с крохотными каморками. Мы обнаружили несколько душевых, тренажерный зал, алхимическую лабораторию,оранжерею и пустую комнатку в восточном стиле, выходящую балконом на смотровую площадку какой-то горной башни.

Не все комнаты и коридоры выглядели жилыми. Один раз мы с Коленом забрели в затянутый паутиной зал с оружием, развешанным на стенах, прошли несколько низких каменных коридоров, напоминающих подземные ходы под дворцом Его Величества Какого-нибудь. Особняк на Перекрестке наваждений таил в себе множество сюрпризов, и все это было замечательно. Но мне нужно было найти свой собственный уголок.

— Не переживай, — подбадривал меня Колен. — Это только в первый раз сложно. Потом ты будешь тут запросто ориентироваться — точнее, дом сам будет подставлять тебе то место, куда ты хочешь попасть, он откроет тебе туда ближайшую дверь. Это была задумка Хельги…

Он не договорил. Мы как раз проходили по длинному и очень узкому коридору, шли гуськом — рядом двигаться было просто невозможно. Когда я остановился, Колен чуть не налетел на меня.

— Здесь?

— Ага.

— Здорово. Пригласишь в гости?

— Пошли, — я повернул округлую металлическую ручку.

Кажется, чтобы создать мой «уголок», Хельга снова хорошенько покопалась в моей голове. Угадать и не угадать с такой точностью одновременно иначе было просто нельзя. Небольшая комната очень походила на ту, в которой я жил, но вместе с тем здесь мне было гораздо уютней, хотя я был тут впервые.

Я прошелся по комнате, скользя пальцами по стенам и мебели. Я знакомился со своим новым домом. Похожий на меня настолько, настолько это вообще возможно, он был рад нашему знакомству…

— Смотри-ка, а ты знаешь, как приручить место, — заметил Колен.

Я кивнул. Сам воздух здесь щекотал мои ладони, как шерстка игривого щенка. Мы нравились друг другу.

Окно моей комнатки выходили во внутренний двор особняка. Пока мы с Коленом искали эту комнату, за окном наступили сумерки; одна из створок с внешней стороны была затянута не снятой с лета москитной сеткой, отчего мне казалось, что горящие окна соседних домов забраны черными квадратиками решеток. Странно, а ведь люди, живущие там, наверняка даже не подозревают, что с моей точки зрения живут за решетками…

Дверь моей новой комнаты выходила в ту же гостиную, куда и дверь комнаты Колена.

— Пойдем, я провожу тебя, — сказал он. — Заодно куплю чего-нибудь для кошек.

Мы вышли в сумерки. На улице потеплело. По улицам были разбросаны густые фиолетовые тени, свет фонарей казался мягким и пушистым, как свежий снег.

Проходя через арку, я оглянулся, чтобы посмотреть на то место, где мы оставили Юриса. Но там ничего не было: я даже не смог точно определить, где это место.

Я не понимал, зачем Хельге понадобилось убивать его. Не мое, конечно, дело, но неужели это было так необходимо?

— Забудь, Рик. Все правильно.

— Правильно?

— Правильно. Мы не существуем. Мы — миф и должны оставаться мифом, иначе в мире наступит хаос. Потом поймешь, почему. Хельге было нужно проверить, способен ли ты стать одним из нас. Оставить в живых свидетеля она не могла.

— А если бы он повел себя иначе, она бы его отпустила? — спросил я.

— Не знаю, Рик. Прости, я не знаю.

Я кивнул и отвернулся. Дальше мы шли молча.

На следующее утро я вернулся к особняку. Я застал Хельгу надевающей уличную обувь.

— Мы куда-то идем? — спросил я.

— Ага! Я же сказала, что у нас есть одно дело!

Я пожал плечами: дело так дело.

Покинув особняк, мы неторопливо шли по улицам. Хельга расспрашивала меня о том, что и как я научился видеть, и давала пояснения. Я так увлекся разговором с ней, что не заметил, как мы оказались у нашей с мамой овощной лавки. Одарив меня восхитительной улыбкой, Хелька потянула на себя дверную ручку.

Я успел только обомлеть: что делает Хельга? Что она задумала? Но стоило ей шагнуть на порог лавки — звонко отозвался колокольчик — как мама воскликнула:

— О, госпожа Хэлгерда! Доброго дня! Как Ваше здоровье?

— Хо-хо-хо, — раздался старушечий смешок. — Вашими молитвами, милочка, вашими молитвами!

Я перевел взгляд на Хельгу. Вместо смешливой белобрысой девчонки рядом со мной стояла благообразная старушка в накидке и шерстяном чепце. Мелко завивались ее седые кудряшки.

Я отлично знал госпожу Хэлгерду. Я сам много раз относил ей овощи… В тот самый особняк. Меня еще поражало количество обитающих там кошек. Да неужели…

— Как хорошо, что ты вернулся, Рик! — сказала мама. — Поможешь госпоже Хэлгерде донести покупки.

Неужели это с самого начала была Хельга?!.

— А я сегодня не только за овощами! — заявила Хельга. — Ну-ка, будь так добра, прикрой-ка лавочку на полчасика и угости старушку чаем!

— Сию минуту! — безропотно согласилась мать. Разумеется: госпожа Хэлгерда была одним из лучших наших клиентов.

Вскоре мы сидели в крошечной комнатке за лавкой. Мама приготовила отличный чай. Конечно, с хельгиным сравниться он не мог — но и хельгины зелья не могли сравниться с маминым чаем.

— У меня к тебе дело, милочка, — сказала Хельга-Хэлгерда. — Большое-пребольшое. Ты уж не откажи старушке.

— Я Вас слушаю.

Госпожа Хэлгерда вздохнула.

— Я совсем старая стала. Может быть, мне на свете осталось жить-то всего — ничего… Родных у меня нет, одинокая я совсем. Тяжело мне одной-то… Я вот что подумала: может, ты мне Рика в помощники дашь? Мальчишка он хороший, скромный, у меня под приглядом будет. Я ему жалование положу, как надо. А?

Мама, кажется, не ожидала такого предложения. По ее лицу я не мог понять, рада она ему или нет.

— Рик мне в последние дни помогал. Я и подумала: вот бы он у меня почаще бывал! А то тяжело одной-то… Что скажешь? Отдашь мне Рика?

От последних слов Хельги меня передернуло. Ничего страшного в них не было… Если не знать, что вот эта благообразная старушка — настоящий демон.

— Я тебя с ответом не тороплю, — сказала госпожа Хэлгерда. — У тебя ведь лавка, тебе нужен помощник. А если Рик будет служить мне, он не сможет помогать тебе так, как раньше. Я веду большую переписку, а вижу-то я совсем плохо уже, так что мне понадобятся услуги секретаря и сопровождающего. Я хочу, чтобы Рик вернулся в школу, я сама буду оплачивать его обучение. Такой славный мальчик не должен остаться без аттестата! Так что вы с Риком посоветуйтесь, обсудите все…

Мама на секунду отвела глаза в сторону, а потом прямо посмотрела на гостью.

— А чего тут обсуждать-то? — спросила она и улыбнулась. — Рик, пойдешь к госпоже Хэлгерде?

Мама посмотрела на меня. Хельга тоже. Обе они улыбались — но какие разные это были улыбки!

— Я… Да, мам. Если ты меня отпустишь, я пойду.

— Хо-хо-хо! Вот и отлично! — воскликнула госпожа Хэлгерда. — Как я рада, как рада!

— Спасибо Вам за это предложение, — сказала мама. — Я очень, очень благодарна Вам!

Хельга отмахнулась.

— Это я должна благодарить тебя, милочка… Ах, да! Я слышала, Сэлмор продает комнаты на верхнем этаже.

Мама кивнула. Улыбка стаяла с ее лица.

— Да, он говорит, что сдавать их неприбыльно. Кто бы сомневался: за последние два года здесь почти не было жильцов. Я бы выкупила их, тогда мы с Риком перебрались бы сюда. Здесь нам было бы гораздо лучше. Но суммы, которую мы можем выручить за наши комнаты, не хватит.

Госпожа Хэлгерда поднялась. Мать встала тоже.

— Я поговорю с Сэлмором, — сказала гостья. — За ним есть кое-какой должок, так что этот милый домик скоро будет твоим. Все-таки ты оказываешь мне такую услугу! А сейчас пойдем-ка в лавку. Мне нужно прикупить кое-чего к ужину!

Когда Хельга ушла, мама заперла лавку и крепко обняла меня.

— Я так беспокоилась о тебе, — прошептала она. — Почему ты мне ничего не сказал?

— О чем?

— О том, что ты помогал госпоже Хэлгерде, конечно! — мама отстранилась от меня, и я увидел, что на глазах ее поблескивают слезы.

— Я… помогал…

Мам, я выполнял свою часть сделки с девушкой-демоном, в результате чего погиб мальчишка, которого ты знаешь, и вскоре умрет еще один человек.

— Какой ты у меня стал взрослый! — сказала мама и снова прижала меня к груди.

Позже, открыв лавку, мама, счастливая и какая-то взбудораженная, без умолку стрекотала о том, какой я умница, как мне повезло, ведь госпожа Хэлгерда такая влиятельная, она обязательно поможет мне достичь очень многого. Мне было противно. Мама говорила и говорила — а у меня в голове вверх дном переворачивалась вся система ценностей общества, в котором я жил. Я вдруг понял, что для того, чтобы стать счастливым, мне, возможно, не нужно было бы чего-то достигать. Я мог бы не занимать высокого поста, не иметь значительного капитала и влияния — я мог бы работать в лавке с матерью… Взять в жены какую-нибудь милую девушку… Я мог бы быть счастлив, довольствуясь и малым. Но я захотел большего. У меня не было обычной возможности — так мне выпала иная возможность… Мне выпал шанс. Вот о чем говорила Хельга! Кажется, ее слова уже начали сбываться. Действительно, все будет совсем не так, как я себе это представлял. Совсем не так… Да и ладно. Идти на попятный поздно… и бессмысленно. Теперь — только вперед. В идеале — не оглядываясь.

Я выбрался из лавки, как только смог. Но сделав всего пару шагов от порога, я остановился. На противоположной стороне улицы я увидел знакомый силуэт: там стояла Руна.

Она следила за лавкой. Она ждала меня. Дождавшись, когда я выйду, она перешла улицу и подошла ко мне.

— Здравствуй, Рик, — сказала она. Сердце у меня сжалось.

— Руна…

— Пройдемся?

— Да, конечно.

Какое-то время мы шли молча. Руна странновато улыбалась.

— Ты где пропадал, Рик? — спросила наконец она. Голос ее подрагивал, словно сухой осенний листок на ветру. — Я скучала по тебе. Меня не выпускали из дома. А ты все не приходил и не приходил.

«Руна, я был очень занят. Я искал того, кто притворялся человеком, но таковым на самом деле не был. В обмен на билет в иную жизнь белокурому демону Хельге была нужна жертва».

— Знаешь, я очень беспокоилась о тебе. То, что случилось в холмах… Это ведь был какой-то кошмар, Рик.

«Я знаю, Руна. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить все это. Прости».

— Мне до сих пор не верится, что все обошлось. Я так рада, что ты не виновен.

— Не виновен? — переспросил я, остановившись. Руна остановилась тоже.

— Только не говори мне, что ничего не знаешь.

— Я и вправду ничего не знаю, Руна.

Она покачала головой.

— Не знаю, кто за тебя заступился, Рик. Но это не честно.

— Руна, о чем ты? Объясни!

Она секунду сдерживалась — потом ее лицо перекосила судорога.

— Да ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти? — выкрикнула она — буквально швырнула свои слова мне в лицо. — Рик, это же подло! Ты… ты не должен был соглашаться на это!

Я попытался осторожно обнять ее за плечи. Руна отпрянула, всхлипнула, резким жестом вытерла нос.

— Пожалуйста, расскажи мне, что произошло, — попросил я. — Меня ночь продержали в тюрьме и выпустили. Это все. Я правда больше ничего не знаю.

Руна долго смотрела на меня, словно решая, лгу я или все-таки нет. Потом, отвернувшись, заговорила:

— Я видела, как ты дрался с Саймоном и Кеном. Я поняла, что с тобой что-то не так, но не в этом дело… Рик, мне пришлось солгать. Меня вызывали на допрос: я рассказала все, как было. Я сказала, что ты защищал меня и усадьбу отца, которую хотели поджечь эти ребята… Что ты ни в чем не виноват… А мне казали, что я что-то напутала. Мне сказали, что Саймон и Кен подрались между собой, что ты ни при чем. Я сначала опешила… Но потом я все поняла. И я сказала, что да, я напутала, Саймон и Кен искалечили друг друга, а ты в это время был в доме со мной… Вот так, Рик, — она подняла лицо и посмотрела на меня. В глазах ее стояли слезы. Но я знал, что Руна не заплачет. Ее душа была сухая и твердая, как камень.

— Я не знаю, кто за тебя заступился, Рик. Но это подло, — она отступила на шаг. — Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Прощай, Рик.

— Руна, постой!

— Прощай.

Она повернулась и быстро пошла по улице прочь. Мне хотелось догнать ее, остановить, рассказать все — про Хельгу, про наш договор, про… Но я остался стоять на месте.

Я не мог ничего рассказать ей: мы не существуем. Мы — миф и должны оставаться мифом, иначе в мире наступит хаос. Так сказал Колен. Но, если мы существуем, не значит ли это, что хаос в мире уже наступил?

Руна больше не хочет иметь со мной ничего общего. Что ж, я ее понимаю. Я и сам так решил: вперед, не оглядываясь… Да будет так.

Повернувшись, я пошел в другую сторону. Я шел к Хельге.

Задолго до (1). Совершенство

Заснеженная пустошь простиралась до самых горизонтов. Мело; выл ветер, и белые крылья метели то открывали, то прятали крошечные лощины, редкие одиноко стоящие деревья и два человеческих силуэта, бредущих сквозь снег. Все вокруг зиждилось, зыбилось, осыпалось и вновь восставало, и было неясно, по земле идут эти двое или, перевернувшись вверх тормашками, уже по небу.

Пробиваясь сквозь метель, они шли, не останавливаясь. Останавливаться было негде: лощины в полдюжины деревьев не защищали от снега и ветра. Да и незачем было останавливаться: метель все равно не переждать, здесь она метет вечно, притихая лишь изредка и непредсказуемо. Но впереди, на окраине пустоши, уже темнели скалы. Там можно было укрыться на какое-то время, переждать… чтобы потом отправиться дальше. Еще дальше.

Шли они медленно. Оба устали, мужчина к тому же был ранен. Молодая женщина, длинные черные волосы которой были выбелены снегом, поддерживала его. Снег, падавший на волосы мужчины, оставался незаметным.

Они добрались до пещеры, когда уже стемнело. Женщина уложила своего спутника на пол, сама же собрала костер из оставленных кем-то веток и головешек. Мужчина наблюдал за ней и в полузабытьи невольно радовался тому, что его создание оказалось таким выносливым. Давно, задолго до того, как их изгнали, когда она, словно запретный плод на древе добра и зла, еще только зрела в его лаборатории, он уже знал, как она будет прекрасна. Но что она окажется понятливой, преданной и такой сильной, он не предполагал. Он стремился к совершенству красоты — и только. А создал просто совершенство. Впрочем, это было на беду.

Когда хворост для костра был готов, мужчина протянул руку, нащупал одну из головешек, стиснул ее в ладони. Вскоре из-под его пальцев засочился дымок, а потом появился и язычок пламени. Женщина принялась раздувать огонь, а он подтянул руку к себе и забылся.

Когда он проснулся, костер уже весело полыхал, пританцовывая на сквозняке, а за входом в пещеру, искрясь снежинками и переливаясь, стояла ночь. Он тронул рукой горло, грудь — нет, спутница не решилась тревожить его, пока он спал, и не стала менять повязки. Впрочем, особого смысла это уже не имеет: раз он жив до сих пор, значит, уже не умрет. Если, конечно, кто-то не попытается убить его… снова… чтобы забрать… ее…

Когда снаружи послышались голоса, он посчитал, что начал бредить. Ведь если те, что говорили там, в наружной ночи, существовали на самом деле, они должны были таиться — ведь они пришли сюда, чтобы найти и убить его, никак иначе! Но голоса звучали бодро и непринужденно, неприглушенно… а еще слышался смех.

Он поздно спохватился о том, что свет костра выдает их убежище. Теперь тушить пламя не было смысла: переговаривавшиеся были уже у самой пещеры.

Мужчина собрался с силами и, кривясь от боли, встал. Стоял он, покачиваясь. Но он не собирался сдаваться без боя.

— Они точно здесь! — раздался раскатистый мужской голос, перекрывший вой ветра.

— Иду, иду! — отозвался женский или, скорее, девичий голос, бодрый и звонкий. — Ох, ну и далеко же они забрались!

— Если бы тебя так преследовали, ты б забралась и подальше!

— Не… Если б меня кто-то преследовал, то он бы очень быстро передумал и начал убегать… Уф… К вам можно? — через сугроб, наметенный у входа в пещеру, перевалилась белокурая девочка-подросток в отороченном мехом плаще. — Извините, что без стука, но тут нет двери!

Войдя в пещеру, она принялась отряхиваться. Следом за ней показались еще двое: высокий длинноволосый юноша со строгим лицом и лохматый, весь запорошенный снегом коренастый парень.

Женщина с тревогой взглянула на своего спутника. Тот стоял, пошатываясь от слабости, и смотрел хмуро. Трое… Это плохо. Для боя в его нынешнем состоянии это слишком много.

— Мы пришли не драться, — сказала девушка, угадав его мысли. — Меня зовут Хельга, а это Иса и Лай. Ты ведь Немезис, верно? Если ты слышал о нас, ты должен понимать, что нам ни к чему твое творение, хотя она хороша, — девушка улыбнулась. — К тому же со временем она разовьется и перестанет в чем-то уступать тебе. Недаром ведь ты даже отдал ей часть своего имени. Так, Немезис?

Хмуро глядя на девушку, Немезис молчал. Да, об этой странной компании он кое-что слышал. Но ведь эти трое могли просто выдавать себя за них. Да и поверить в то, что кто-то не хочет владеть его прекрасной Незис, было весьма непросто.

— Что вам нужно? — хрипло спросил он. Говорить он уже почти не мог, но ради такого разговора стоило напрячь искалеченное горло.

Девушка улыбнулась шире, показав краешки мелких хищных зубов.

— Мы собираемся уйти отсюда, — ответила она. — Причем очень, очень далеко. Так далеко, как не уйдете вдвоем вы, даже если будете идти до конца вечности.

Немезис молчал.

— Ты же слышал о древних Вратах в Великом Храме? — продолжала гостья. — Мы собираемся открыть их. И уйти. Я подумала, раз уж вас изгнали, может, ты захочешь присоединиться к нам? Знаю-знаю, ты, как и все, наверняка думаешь, что я затеяла глупость. Ведь считается, что Врата никуда не ведут, а найти какую-то силу, которая делала бы нас независимыми от мира людей, невозможно. Но я все равно решила попробовать. И эти двое со мной. Я хочу, чтобы ты тоже пошел с нами. Ты умный, много знаешь, да и жить здесь вы больше не можете. Поэтому я зову тебя. Ну что, пойдешь с нами?

Немезис молчал. Он и в самом деле был умным и много знал — но ума и знаний оказалось недостаточно для того, чтобы не только создать Незис, но и защитить ее. То, что предлагала Хельга, — если эта девушка и вправду была Хельгой — было невозможно… Считалось невозможным. Но ведь и существование Незис считалось невозможным — пока он не создал ее…

Перед глазами давно стояло алое марево. Он уже получил глубокую рубленую рану в боку, кто-то разодрал ему горло, но он все равно наносил и наносил удары, один за другим, один за другим, стоя по колено в телах своих противников. Они уже поняли, что нужно уничтожить его — он единственная преграда, мешающая владеть его творением. Поняли они и то, что он будет стоять до последнего, а многие лягут и после того, как он будет повержен, — их убьют те, рядом с которыми плечом к плечу они сражаются сейчас. Если разобраться, шансов не было ни у кого. Потому что после этих, первых не устоявших перед влечением к Незис, придут другие, чья воля сильней, кто еще сопротивляется. Но ведь в конце концов сдадутся и они. Сдадутся — и, отбросив все доводы рассудка, кинутся сюда, чтобы смести всех на своем пути и завоевать Незис.

Лаборатория превратилась в бойню, в бойню на руинах. Незис, съежившаяся, забившаяся на каменный уступ, уже не плакала, а только всхлипывала. Она была под мощной защитой голубой печати, висящей в воздухе. Печать вспыхивала всякий раз, когда кто-то, пытаясь прорваться к Незис, ударялся об нее. Незис вздрагивала при каждом ударе. Там, внизу, сражался, защищая ее, ее создатель — демон Немезис. Он убивал других демонов, которых влекла к ней страшная, необоримая сила. Незис не понимала природу этой силы. Она ведь, по своим представлениям, была всего лишь суккубом, искусственно созданным демоном, каких в преисподней было множество. Все они существовали для пользы или развлечения своих хозяев, некоторые были созданы просто со скуки, и никто из них никого не интересовал. Но с ней с самого начала что-то было не так. Было в ней что-то особенное — что-то, заставлявшее даже ее создателя едва ли не с благоговением смотреть на нее… Что-то, что, пробудившись в ней в полной мере, вызвало весь этот кровавый хаос.

Бой длился уже несколько часов… и неизвестно, сколько бы он продолжался, — кто знает, может, весь ад собрался бы у этих стен! Но вдруг двери лаборатории рухнули, и вошел Владыка.

— Всем! Остановиться! — приказал он. И как бы ни велика была сила влечения к Незис, демоны замерли. Владыка с гневом и строгостью осмотрел поле боя, увидел среди поверженных нескольких весьма сильных демонов, покачал головой. Краем глаза он заметил Незис, и зубы его скрипнули — сила, влекущая к ней, действовала и на него. Но Владыка преисподней умел превосходно контролировать себя. А как иначе? Теряешь контроль над собой — теряешь контроль над всеми. А этого он себе позволить никак не мог.

— Немезис! — окликнул он стоящего посреди руин демона. — Твоих рук дело?

Немезис опустил голову. Тяжелая секира в его руке была черной, и сам он с головы до ног он был в крови, и нельзя было определить, где его кровь, а где чужая.

— Да, Владыка, — прохрипел он. — И я готов…

— Забирай то, что ты создал, и уходи, — перебил его Владыка ада. — После всей крови, пролившейся из-за нее, здесь тебе больше не место.

Немезис поднял голову. Не в силах скрыть удивление, он посмотрел на Владыку, но, тут же опомнившись, поклонился ему.

— Быстрее, Немезис, — сказал Владыка. — Бегите.

И они побежали… Вот только побег превратился в бегство двух изгнанников, в путь через холод и снег к самым окраинам преисподней. Туда, где никто не живет, а значит, никто не пострадает из-за совершенства Незис… и его, Немезиса, неосмотрительности. Он и в самом деле думал, что они смогут затаиться в каком-нибудь уголке. А вот оно как все обернулось. Их нашли… Правда, совсем не за тем, чтобы убить одного и завладеть другим. Можно ли им верить? Кто ж знает… Вот только Незис в любом случае достойна большего, чем жизнь изгнанника на краю преисподней.

Хельга протянула руку. Ее ладонь как раз оказалась над костром, и пламя взметнулось, взвилось, на секунду заслонив фигуру девушки. Потом оно опало — и потемнело над ее протянутой ладонью.

— Так что, вы с нами? — спросила Хельга.

Немезис кивнул, подался вперед — и пожал протянутую руку.

История вторая. Дело о поедателе мостов (гл. 5–8)

История Вторая. Дело о поедателе мостов

Глава 5. Ласточка

— Приходит вампир к лекарю и говорит: «Доктор, у меня что-то в сердце покалывает!» А лекарь ему: «Задерите-ка сорочку… О, да у вас тут осиновый кол!» Ха-ха!..

Он смеется. Смех его похож на кашель, какой иногда около полуночи слышится на пустых и темных лестничных пролетах больших домов, но мне не страшно. Я тоже смеюсь. В компании смешные истории еще смешнее.

— А вот еще история! Приходит привидение к служителю в храм, просится на спасительную беседу. Ну, тот струхнул, конечно, но что делать? Обязанности. Привидение, значит, заползает в храм и говорит: «Святой отец, помогите мне, я не верю!» Служитель его спрашивает: «Вы вообще в богов не верите?» А привидение ему: «Причем тут боги? Я в себя не верю!»

— Это случайно не в Храме у Трех Дорог было? — спрашиваю я, отсмеявшись.

— Да откуда ж нам знать? — Дедушка картинно разводит худощавыми руками. — К нам что ветром заносит, мы то и говорим. А у Трех Дорог и вправду привидения водятся?

— Не знаю. Ты веришь в них, Дедушка?

— А ты?

С полсекунды мы смотрим друг на друга, а потом снова заливаемся смехом. Вдруг над нашими головами распахивается окно.

— Эй, кто тут? — врезается в сумерки чей-то скрипучий голос. Тетка в косынке высовывается из окна и смотрит в переулок. Нас она, естественно, не видит. Я зажимаю рот ладошкой, чтобы не рассмеяться в голос, — испугается же, вызовет какого-нибудь умельца из Стражи, и прогонят отсюда моего Дедушку. Тетка, никого не обнаружив, захлопывает окно.

— А вот еще историю мы тебе расскажем… — снова начинает он.

Дедушка — домовой. Когда-то он жил в большом старом доме, который стоял на этом месте. Но дом разрушился, остатки снесли, а на этом месте построили два новых дома. Дедушка каким-то образом тоже разделился надвое, и, хотя его половинки мыслили каждая по отдельности, делали они это одинаково и одновременно. Дедушка даже научился соединяться. Именно он говорил со мной в этом переулке, когда я забрел сюда в ночь зимнего солнцестояния. Спустя несколько дней после того, как я поступил в помощники к госпоже Хэлгерде — то есть, почти что перебрался в дом Хельги, — я набрался смелости и отыскал этот переулок.

Дедушка обитал не в самом переулке. Он обустроил себе жилище на крохотном чердачке одного из домов: обставил его какими-то замечательными горшочками, кувшинчиками и баночками, обвешал пучками ароматных травок, прикормил нескольких жирных ворон, чтобы те голубей от окон гоняли, и живет себе припеваючи, от людей только сумраком прикрывается. Пакостит и помогает жильцам по своему усмотрению, нехороших людей от обоих домов отваживает, не дает кошкам и собакам гадить в палисадниках. Со мной вот вечера иногда коротает. Правда, сидим мы, в основном, в переулке: втиснуться в его жилище я не в состоянии — только заглянуть могу. Но я люблю приходить к Дедушке в гости — разумеется, когда я могу позволить себе заниматься чем-нибудь, кроме магии. А магией я теперь занимался почти постоянно…

Хельга посвящала мне очень много времени. Когда я возвращался из школы (куда я снова ходил по ее настоянию), мы вместе обедали, а потом занимались магией в ее доме или на открытом воздухе — в холмах или в городе. Без особенных усилий со своей стороны Хельга, образно выражаясь, делала из меня тряпочку, которой только что перемыли полы, а потом еще и крепко отжали. Честное слово, до того, как попасть на занятия к ней, я думал, что я не хлипкий парень. Хельга по нескольку раз в день доказывала мне обратное.

Я доверял ей и ничему не сопротивлялся. Во-первых, мне очень нравилось чувствовать себя сильнее, чем я могу быть. Во-вторых, физическая подготовка была связана с магической напрямую. Со дня моего знакомства с Хельгой прошло около полутора месяцев, и я стал заметно крепче и сильнее, но это было не все. Грубая механическая энергия из периферийных зон стекала куда-то внутрь меня, преобразовывалась там в более тонкую и разрушительную, магическую энергию, и затихала, затаивалась до поры — до времени.

Почти сразу же Хельга научила меня подпитываться энергией от всего, что только может подвернуться мне под руку: из земли под снегом и камнями мостовой, воды подо льдом, огня в камине. Хельга говорила, что важно освоить технику процесса, а потом довести ее до автоматизма. Тогда можно подпитываться, всего лишь шагая по земле или вздыхая воздух. Бродя вместе с Хельгой по заснеженным лощинам, я слышал, как еле-еле движется сок деревьев, дремлющих в зимнем сне, но я не трогал их — этой силы было слишком мало. Зато случайно оказавшихся поблизости животных и птиц хватало, чтобы потренироваться, не причиняя им вреда. Да и людьми можно было не брезговать — главное, действовать осторожно. Потоки их мыслей и чувств, кружащие над городом, не вызывали у меня желания немедленного их поглотить, даже наоборот: мне они были неприятны. Но и ими можно было питаться.

Немного практики, и я научился пить силу прямо из людей. На всякий случай Хельга показала мне один опасный прием, который обеспечивал мага жизненной силой другого человека, мощнейшей из энергий, существующих во вселенной. Она высвобождается, когда человек рождается или продолжает свой род, но сильнейшие всплески сопровождают человеческую смерть, особенно насильственную. Кстати, именно поэтому древние боги так любили человеческие жертвы. Теперь совсем немногие знали, как обуздать и вобрать всю силу, выбрасывающуюся из человека в момент гибели. Я — знал. Так, на всякий случай.

Обучив меня этим приемам, Хельга запретила мне ими пользоваться. Нет, не строго запретила, конечно же — если бы она хотела, чтобы я не лакомился время от времени человеческими страстишками, я бы не делал этого. Я не пошел бы против ее воли. Но как-то раз Хельга туманно намекнула, что каждый из нас может оказаться там, где пить силу будет просто не из чего. Рассчитывать придется только на самого себя. Я не понял, что она имела в виду, но принял ее слова к сведению.

По этой же причине Хельга заставляла меня заниматься изготовлением всяческих безделушек. В процессе изготовления они напитывались силой, завершающим этапом становилось какое-нибудь заклинание, и обыкновенный браслетик, сплетенный из ниток, превращался, например, в мощнейший охранный амулет. Один такой даже кровью моей оказался пропитан, потому что я все пальцы стер, пока плел его из льняных ниток. Никогда не думал, что займусь рукоделием. Проще было бы купить какой-нибудь артефакт, какие изготовлялись в больших количествах для начинающих магов. Но где вы видели демона, скажем, с волшебной палочкой? Вот и я о том же.

Пару раз я попробовал расспрашивать Хельгу о Потоке. Она отвечала мне, но я почти ничего не понимал, и Хельга, бросая это неблагодатное занятие, переходила на другие темы. Я немного обижался на нее: мне, может быть, хотелось познавать тайны мироздания, а она… Она вместо этого морщилась, говорила, что я сам все пойму, когда войду в Поток, а так объяснять бесполезно, и заставляла меня заниматься всякой ерундой. Например, отращивать ногти. А ногти постоянно ломались, поэтому приходилось ускоренно подращивать их. Пальцы от этого свербело так, что я был готов их откусить.

Справедливости ради нужно сказать, Хельга также учила меня наблюдать и анализировать то, что я видел. Всего через несколько дней занятий с ней я со стыдом вспоминал, как приходил в восторг от одной разноцветной тени на несколько сотен серых людей. Теперь я знал, что серые ауры людей тоже не совсем серые. Серый — их основной цвет и иных цветов они иметь не могут, но зато у самого серого существует огромная палитра оттенков, начиная от каких-нибудь флуоресцентно-зеленых и заканчивая черно-фиолетовыми. Эти цветные оттенки серого передают мельчайшие изменения в человеческом настроении, но они всегда остаются лишь цветными оттенками серого. А вот у практикующих магические искусства ауры состоят из собственно цветов. Как правило, у каждого есть свой доминирующий цвет — у светлых это желтый, светло-зеленый, оранжевый, золотистый, красный или их сочетания, у темных болотно-зеленый, синий, фиолетовый. Но великолепные радужные переливы, которые рождают их ауры, тоже не более чем комбинации оттенков доминирующего цвета. У большинства магов, особенно тех, у кого нет лицензии, поверх собственной ауры, словно плащ, накинута еще одна, человеческая — для маскировки. Хельга мне показала, как это выглядит, но сам я создать такую еще не мог. А еще она сказала, что самые могущественные маги носят по две иллюзорные ауры или одну, но зато настоящую, заживо содранную с человека, чтобы их подлинное обличие нельзя было разглядеть, — но этих, как правило, выдают совершенно другие вещи.

В общем, практикующих магические искусства в нашем городе оказалось гораздо больше, чем я мог предположить. Но настоящим откровением для меня стало то, что едва ли не треть населения его составляла нежить. Все они имели вполне человеческий вид. Многие из них ауры имели тоже человеческие — только не настоящие, а заказанные у магов, как мне объяснила Хельга. Настоящие же их ауры были удивительными. Представьте себе капельку воды, принявшую форму человеческого тела. А теперь представьте, что эта капелька не только двигается и соприкасается с предметами, не теряя своей правильной формы, но и переливается всеми оттенками. Как мыльный пузырь в форме человеческого тела, только еще красивее: оттенки не только на поверхности, но и внутри. Впрочем, среди нежити есть те, у которых в этой удивительной прозрачности есть настоящие цвета. Это, как правило, прислуга или охрана магов: Хельга сказала, что маги не любят человеческое общество, а нежить долговечнее, выносливее и преданнее. Среди хельгиных кошек было несколько имеющих собственные ауры, в которых трепетали сочные черные ниточки. А один раз, на окраине города, я случайно увидел совсем еще маленького альрауна, у которого в ауре метался ослепительно-белый огонек. Даже у светлых магов я таких не видел. От меня это существо шарахнулось мгновенно, но не из-за страха. Здесь было что-то другое. Дедушка, кстати, имел ауру бежево-перламутрового оттенка.

— …Бедный оборотень и деньги лекарю предлагает, и припугнуть его пытается, а тот — ни в какую. Оборотень наконец взмолился: «Что же ты за изверг такой? — говорит. — Почему несчастного хромого оборотня вылечить не хочешь?» Лекарь тут не выдерживает, вскакивает: «Да потому что я людей только лечить умею! А лекарь для животных на соседней улице живет!» Ха-ха… Ну, как тебе история?

— Хорошая история, Дедушка, — я поднялся. — С тобой вообще хорошо. Но мне пора идти.

— Иди, иди, — не стал спорить Дедушка. — Знаешь, что скажи своей девушке?..

Ну… Ну… Ну вот как он угадал? Я ведь сегодня не то что ни одним словом не обмолвился, я ни одной мыслью… не обмыслился?..

Дедушка захихикал.

— Молодо-зелено… Скажи ей, что сегодня весь день искал и не находил себе места. А сейчас вдруг понял, что это место просто всегда было рядом с ней.

— До свидания, Дедушка. Спасибо.

Ему нравилось, когда я уходил от него удивленным и немножко раздосадованным, тогда он мог быть твердо уверенным в том, что я еще загляну к нему. А уж как добиться своего, он знал…

Я вышел из сумрачного переулка и прищурился: свет газовых уличных фонарей показался резким, хлестким. Пока я был у Дедушки, глаза успели отвыкнуть от него. Что же касается девушки, о которой догадался домовой… Ее звали Милена. И она вот уже вторую неделю занимала все мои мысли… Ну, те мои немногие мысли, которые не занимала Хельга и тайны мироздания.

В тот вечер, пока я с трудом возвращался к жизни после очередного занятия с Хельгой, моей незаурядной наставнице пришло в голову отужинать в лучшей городской кондитерской. Меня она повела с собой.

Милена сидела за столиком, задумчиво крутила в руках чашку кофе. На салфетке рядом стоял почти нетронутый десерт. Вид у девушки был такой, как будто бы она не помнила, как здесь оказалась, и не понимала, почему она до сих пор отсюда не ушла. Я не успел даже толком разглядеть ее, как вдруг Хельга издалека замахала ей руками.

— Милена, привет!

— Хельга! — девушка тут же встрепенулась, заулыбалась. — Иди сюда! И друга своего веди! А где Колен?..

От такого обоюдного приветствия у меня мороз пошел по коже. Я вспомнил Юриса, я вспомнил слова Колена о том, что мы миф и должны оставаться мифом… Я порвал все старые связи, я честно старался следовать всем правилам этой игры. А на поверку выходило, что те, которые придумали эти дурацкие правила, сами же их нарушают?!.

Хельга бросила на меня уничтожающий взгляд. И потащила к столику.

С некоторым смущением я присмотрелся к Милене. Доминирующий цвет ары — бледно-розовый. Есть немного алого, напоминающего сумеречные лучи только-только скрывшегося за горизонтом солнца, и ярко-голубого, похожего на просвет в тучах. Молодой светлый маг. Может, она вовсе не умеет видеть ауры? Мне почему-то так не кажется. Как же она нас тогда к себе подпустила?

Я украдкой покосился на Хельгу. И обмер. От тьмы, наполняющей ее ауру, не осталось и следа. Теперь Хельга была вся золотистая с оранжевыми искорками. Молодой светлый маг, потенциально (если судить по оттенкам) очень сильный, но пока лишь рабочий материал в руках какого-нибудь зрелого мастера. Да что же это такое… Не могла быть эта аура настоящей. Что у Хельги, что у Колена вместо вторых теней — черные дыры этого мироздания. Я даже смотреть на них мог с трудом. Не превратилась же Хельга внезапно в молодого светлого! Или… Да нет, она шла к окликнувшей ее подруге, как ни в чем не бывало. Значит, это маскировка… Стоп. Если маскировка есть на Хельге, как же я?

Тут я удостоился еще одного особенного взгляда Хельги: «А я уже подумала, что ты безнадежен — надо же так долго соображать!» Скользнув по мне, ее взгляд коснулся краешка настенной зеркальной панели. Я осторожно заглянул в отражение. Все правильно: на нас были фальшивые ауры. Они отражались в зеркале. Милена в отражение не попадала, но нас заметить, наверное, могла бы… Если бы захотела.

Она не захотела. Она хорошо знала Хельгу. Она доверяла ей…

Хаос в мире? Да-да, это по нашей части.

Я еще раз взглянул в отражение: мне нужно было на всякий случай запомнить, каким меня сделала Хельга. Темно-зеленый цвет ауры с бледными синими прожилками. Я ведьмак. Хм, мне идет…

Пока я осмыслял происходящее, Хельга подозвала официанта и с полчаса растолковывала ему, какие сладости и как для нее нужно приготовить и насколько она рассердится, если что-то будет не так. Я про себя представлял и то, что она в таком случае сотворит с обслугой заведения. Милена только посмеивалась, глядя на нее, и вдруг спросила меня:

— Ты новенький, да? Я тебя раньше что-то не видела… Я Милена. Как тебя зовут?

Так и началось наше знакомство.

Хельга паясничала, я ей подыгрывал, Милена смеялась. Когда с невообразимым количеством сладостей было покончено, мы все вместе пошли прогуляться. Мне было непривычно легко в компании двух девушек…

Ага, хороши девушки. Одна выглядит моей ровесницей, но — всего лишь выглядит. Нет, ненормальной Хельгу не назовешь. Девушка как девушка: худенькая, смешливая, кокетливая. Но когда посмотришь на Хельгу с какой-то не той точки зрения — на эту улыбку в белокурых прядках — и видишь куклу, ростовую, хорошо изготовленную куклу, фарфоровую оболочку, такую милую и такую непроницаемую снаружи. Действительно, через эту улыбку не продраться. А что там, за ней, внутри?.. А внутри этой куколки — пропасть тьмы, адская бездна. Нет-нет, да и глянет из серых хельгиных глаз ледяная неизмеримость всех ее вечностей. И вот такой вот случайный взгляд — как тогда, на перекрестке, — одно прикосновение — и тебя затягивает, тебя поглощает что-то нечеловеческое, что таится внутри человекоподобной оболочки. Хельга — нечто нездешнее, чужеродное. Иное. Только воплотившееся не в виде какого-нибудь монстра из ночного кошмара, а отлившееся в миловидную оболочку. То, что живет внутри этой девушки, обладает какой-то сверхбытийной природой. Потому что когда чувствуешь это в ней, кажется, что оно не только в ней, — нет, не снаружи нее, а может, и снаружи тоже, но не это главное, — оно внутри тебя самого. И там, внутри тебя, это темное, глубинное, первородное начинает шевелиться.

Другая девушка… Ну, вот как раз к Милене у меня претензий не было. Нормальная веселая девчонка. Тоже моя ровесница, кстати. Обаятельная, подвижная. Голубоглазая. Ресницы длиннющие. Симпатичная, особенно когда смеется… А смеется она почти всегда. И не притворяется. Это сила бьет в ней ключом. Чистым хрустальным родничком.

Мы проводили Хельгу до Перекрестка. Милена помахала рукой, и я заметил, как она бросает в след Хельге простенькое оберегающее заклинание. Я уже знал: такие отпугивают всякие неприятности. Нужно только, чтобы человек не знал, что на него накладывают это заклинание. Хельга как раз не оглядывалась… О, как будто бы она нуждалась в защите какой-то девочки, которая даже толком не видит, кто с ней рядом!..

Мне было почти обидно за Милену. Разумеется, я пошел ее провожать.

Когда мы остались вдвоем, многое изменилось. Я мог ассистировать Хельге, но из меня самого шут был никудышный. Развлекать Милену у меня не получалось. Но она мужественно отвечала на шутки, а потом я и не заметил, как мы разговорились по-настоящему. Провожание до дома затянулось еще часа на два, а когда я прощался с ней, она сказала, что я могу зайти за ней, когда захочется: мы обязательно погуляем еще… А если будет плохая погода — выпьем чаю у нее дома.

Я пришел к ней через четыре дня. Мог бы и раньше. Но Хельга, ехидно улыбаясь, отказалась сделать для меня новую маскировку, а старая уже растаяла. Поэтому я хорошенько повозился, создавая вторую ауру, и только после более-менее сносных успехов пошел на свидание…

Да, свидание! Между мной и Миленой стремительно завязывался роман. Когда она меня звала, я был готов мчаться куда угодно, хоть на край самого мироздания, лишь бы там у меня был хотя бы один шанс из ста, что наша встреча состоится. Думаю, если бы Милена назначила мне встречу в Потоке, я разбился бы в лепешку, но залез бы в него, чем бы он ни был, я бы в него втиснулся, просочился. Как угодно, но я был бы там.

Этим вечером я снова собирался зайти к ней. Побыть с ней хотя бы пару часов. Это было уже не первое наше свидание, я представлял себе, как должен буду себя вести, что мне говорить и о чем молчать. Но что было толку оттого, что я все это представлял себе? Я ведь прекрасно понимал, что не собираюсь заниматься подобной ерундой. В восемнадцать лет, если мир встал с ног на голову, не так-то просто вернуть его в естественное положение. Да и не хочется, честно говоря. Зачем? И так все здорово.

Выходя из переулка, я поправлял немного подплывшую ауру. Хорошо, что нежить не видит аур — они распознают окружающих иначе, по какому-то особому энергетическому запаху. Я пока не умею так, но меня нежить воспринимает вполне нормально — значит, нет смысла прятаться от нее. А вот ото всех остальных… Милена уже привыкла считать меня ведьмаком-самоучкой, который приехал в этот город подучиться и, если получится, подзаработать, но пока не примкнул ни к одной школе и не получил лицензию. Такова была моя легенда. Во-вторых, разгуливать по городу, когда твоя настоящая сущность спрятана под плащом искусственной ауры, гораздо спокойнее. Я не видел свою ауру, но я видел ауру Хельги и Колена и подозревал, что у меня что-то похожее… А ни один из них не выходил в город без маскировки. Колен обычно притворялся ясновидцем. Хельга, как выяснилось, молодым светлым магом. Лишь один раз она на мгновение снимала при мне маскировку в городе — когда пела для меня свою странную, нездешнюю песню — но тогда поблизости не было магов. Я спросил у Колена, в чем дело, а он ответил, что маги, а иногда и простые люди, глядя на нас настоящих, слепнут. Почему так, никто не знает. Я задумался: я же тогда смотрел на Хельгу — и ничего… Или я уже тогда был не совсем человеком?..

Снова задумавшись об этом, я направился к дому Милены. И вдруг словно птичкаклюнула меня в правый висок — больно, но терпимо. Я досадливо поджал губы: меня звала Хельга. Мне хотелось увидеться с Миленой. Но я умел правильно расставлять приоритеты.

Сосредоточенно подумав о том, что я принял вызов и сейчас буду дома, я повернул и направился в сторону Перекрестка. Идти было недалеко: через улицу, а потом через мост.

Я шел быстро: Хельга не любила, когда я задерживался. Тогда почему же я остановился и стою на месте? Потому что я не могу сдвинуться с этого самого места…

Я споткнулся — и не сразу понял, что происходит. Оглядевшись, я обнаружил, что стою у самого начала моста, перекинутого через канал. Подо мной как раз упиралась в берег каменная опора, дальше мост выгибался и начинал круто идти вверх. Никакого основания застревать на этом месте у меня не было.

Так получалось, что мы с большим сугробом как раз загораживали прохожим дорогу. Какая-то женщина с большой корзиной на локте, спеша по своим делам, не преминула возмутиться по этому поводу. Сугроб занимал гораздо больше места, поэтому больше возмущения досталось городским службам, но кое-что перепало и мне. Ага. Только вот женщина, возмутившись, пошла дальше, а я как стоял, так и остался стоять. Перекресток наваждений находился по другую сторону канала. Но перейти через канал я не мог. Что-то в последнее время отношения с мостами у меня не складывались…

Что делать? Оставить этот мост в покое и дойти до следующего? Да, это будет крюк. Но что если с тем мостом то же самое?..

А что если это очередное задание Хельги? Тогда я обязан перебраться через мост, причем именно через этот. Если Хельга заставляет меня что-то делать, значит, я могу это сделать, даже если не знаю, как. Надо только хорошенько подумать.

Отойти назад я мог. Но дальше на тротуаре передо мной словно вырастала каменная стена. Нет, я не ощущал ее, но, занося ногу для следующего шага, я чувствовал, как мой сапог застревает в воздухе впереди, безрезультатно пытаясь втиснуться в него. А люди спокойно шли мимо, в обе стороны, между прочим.

Так, а если протянуть руку… Рука сопротивления не встречала! Я мог тянуться вперед сколько угодно. Но вот переступить хотя бы на шаг… Ладно. А если с разбега?..

Невидимая стена отреагировала странно. Она не отпружинила, но приняла меня в себя, так что еще минут пять я пытался выбраться из воздуха, сгустившегося до состояния меда. При этом приходилось начитывать заклинание отчуждения, а то парень, барахтающийся в воздухе, привлекал внимание…

Выбравшись из «стены», я отдышался. Что бы это ни было, пройти оно мне не давало. Так… А что если я воспользуюсь чем-то, что может пересечь мост?

Я вернулся на улицу и стал ждать. Вскоре показалось то, что мне было нужно: в сторону моста направлялась коляска со сложенным верхом. В ней сидел бородатый господин. Догнав коляску, я улучил момент и прыгнул на запятки.

— Это что еще такое! — возмутился господин и окликнул кучера. Тот обернулся и замахнулся хлыстом.

— А ну, прочь!

От хлыста я увернулся. Но и на запятках долго не провисел: меня попросту сорвало с них, когда коляска въехала на мост.

— Так, так! — довольно воскликнул господин.

Коляска удалялась. Я сидел на мостовой, провожая ее взглядом. Не получилось…

Я вернулся на прежнее место и стал ждать дальше. Пусть ни одна карета пока на мост не направлялась, я решил подождать еще. Чего? Конку. Время ведь было совсем не позднее. У меня ведь получится перебраться через мост на конке — что скажете, товарищи?

Воображаемые «товарищи» промолчали. Через пару минут я понял, почему. Конка мне не помогла. Я прыгнул на ходу в почти пустой вагончик, который бодро тянула по рельсам пара гнедых лошадок. Но как только мы поравнялись с сугробом, меня стало буквально сталкивать с площадки. Конка дернулась, колеса заскрипели на рельсах. Лошадки тащили ее вперед, тогда как меня неумолимо отодвигала назад какая-то другая сила. Я цеплялся за поручни, но эта сила рвала мои руки, двигала подошвы по полу. В какой-то момент ей удалось оторвать меня от пола, отбросить назад. Несчастная конка, застрявшая по непонятной причине, все еще предпринимала попытки вскарабкаться на мост. Вдруг ее дернуло вперед — ровно настолько же, насколько рвануло назад меня. Я с размаху шлепнулся в одно из трех кресел в самом конце вагона. Хорошо, что на них никто не сидел…

Я подумал, что мне удастся удержаться на этой позиции. Но не тут-то было: лошадки упрямо тянули конку вперед, а я… А меня продавливало сквозь жестяную броню вагончика.

Я даже не успел сообразить, что произошло, когда меня выплюнуло на мостовую и отбросило назад еще на несколько шагов. Я оглянулся по сторонам: конка, освободившаяся от тормозившего ее пассажира, уже взбиралась на гребень моста. А я снова сидел на мостовой — прямо напротив старого приятеля-сугроба. Если я не придумаю, как перебраться через мост, мне влетит от Хельги. За опоздания и, возможно, за магические безобразия в центре города.

Никаких иных способов пересечь мост, кроме как прикасаясь к нему подошвами сапог, я не нашел. Не получилось преодолеть стену даже по обратной стороне парапета. Я чуть не свалился, и тут же возникла идея спуститься с моста и просто переплыть канал. Но стоило ли так рисковать? Зима на дворе была все-таки…

И тут в моей неплохой, в общем-то, голове разрозненные наблюдения наконец-то начали складываться в единую картину. До меня дошло. Стена не позволяла исключительно проходить по мосту — или проезжать по нему, если транспортное средство касалось него (я сам таким образом косвенно касался его). Летать я, конечно, еще не умел, но кое-какие идеи у меня появились.

Преодолеть упрямый мост стало делом принципа. Мне было уже не так важно, Хельга придумала для меня это испытание или же что-то происходит без ее на то ведома. Перебраться на другую сторону по этому взбесившемуся мосту, именно по нему — вот чего мне хотелось. И я уже знал, как еще можно попробовать сделать это.

Я вернулся на улицу и стал ждать другую конку. Эта остановилась, чтобы подобрать меня и еще нескольких пассажиров. Я поднялся по ступеням, отметил, что в вагончике не очень людно, и решил, что не буду использовать какие-то специальные заклинания: колдовать я вообще не собирался.

Когда в окне показался тот самый сугроб, я подпрыгнул и повис на поручнях. Получилось! Сугроб остался позади, конка ехала через мост, и ничто больше не пыталось высадить меня из нее столь нетрадиционным способом.

Я ухватился поудобнее — рассчитывал пребывать в этом положении до того момента, как конка съедет с моста. Тут подошел кондуктор. Это была женщина лет сорока в зимней форме — шинели и сапогах.

— Молодой человек, спуститесь, пожалуйста, вниз, — сказала она. — То, что вы делаете, не безопасно. И, будьте любезны, оплатите проезд!

Обижать эту женщину мне не хотелось. Но и выполнить ее просьбу я не мог — кто знает, что случиться, если я отпущу руки?

— Простите, я еще повишу так немного, — ответил я. Ситуация меня, конечно, смешила, но я старался сдерживаться. — А за проезд вы не могли бы сами взять у меня в кармане? Видите ли, руки заняты…

По вагону пронесся ропот, кто-то хохотнул. Кондуктор побагровела.

— А ну, прекрати хулиганить! Слезай немедленно! И оплати проезд!

Я рассмеялся в голос. Последняя фраза меня добила. Видимо, она была у женщины чем-то вроде заклятья.

— Слезай немедленно! — потребовала она. — Это недопустимо!..

Я веселился. Несмотря на то, что кондуктора поддерживало большинство пассажиров конки, она не решалась взять наглого хулигана за шиворот и сдернуть его с поручней. Я же не сразу сообразил, что меня развеселила не только ситуация: сам того не замечая, я тянул из кондуктора силу. Ее праведный, но беспомощный гнев умилял и опьянял меня.

Мост уже был позади, я спрыгнул с поручней и, выкрикнув:

— Простите! — выскочил из конки. О, как же весело быть молодым!..

Хельга сказала, что мне теперь всегда будет восемнадцать лет. Со временем я научусь выглядеть на столько, на сколько я себя буду чувствовать, — или на сколько мне будет хотеться, или на сколько этого от меня потребуют обстоятельства. Но на самом деле мне всегда будет восемнадцать, сколько бы времени ни прошло.

Я направился к Перекрестку. Странно, но я уже совсем не расстраивался из-за того, что мое свидание срывается. Наоборот: вечер меня ожидал явно интересный. Нужно было поспешить домой, порадовать своими похождениями Хельгу… Если, конечно, она еще не в курсе, чем я занимался.

— Забавнейший феномен, не правда ли, Рик? — спросила Хельга с порога. Она не просто знала обо всем, что твориться в городе, — она знала еще и то, что я об этом знал!.. Значит, это не ее рук дело… Значит, все еще интереснее, чем я думал!

— Проходи и рассказывай, как ты перебрался через мост, — сказала она. В руке у нее было здоровенное красное яблоко. Она откусила от него огромный кусок и сочно захрумкала.

Когда я вошел на кухню, немало удивился: стол на этот раз был уставлен не сладостями, а фруктами. Огромные спелые яблоки, нежные персики, рыжие абрикосы, золотая дыня, разрезанная на дольки, желтый виноград в большой миске — здесь было почти все, что завозится купцами с юга… но не в это же время года! Зимой это не подавалось даже к губернаторскому столу. Среди всего этого южного изобилия горячий ужин, поджидавший меня, смотрелся более чем скромно. Скромно — но не менее аппетитно! В борьбе с мостом я хорошенько проголодался.

— Ешь, — Хельга кивком головы указала на накрытый стол. — И рассказывай. Ты ведь ходил к своему приятелю-домовому? Значит, еще пару часов назад мост был цел. Но сейчас все три моста через канал съедены. Каким способом ты вернулся?

Я кивнул, вкратце пересказал Хельге свое сражение с мостом и под конец спросил:

— Ты сказала, все три моста через канал съедены. Что это значит?

— Это значит…

Она не договорила. Не прибегая к помощи входной двери, посередине кухни появился Колен: взъерошенный, в снегу, он попросту вывалился из воздуха.

— Хельга, кто-то сожрал городской рынок! — отрапортовал он. — Там в Потоке огромная прореха, сила так и хлещет!

— Ага. А еще съели все мосты и кто-то покусал самые оживленные улицы города, — Хельга говорила таким спокойным, даже будничным голосом, что от этого становилось не по себе. — В радиусе десятка миль Поток выглядит, как кротовое поле. Что думаешь?

— Если в Потоке появились прорехи, значит, это кому-то было нужно, — Колен стянул куртку, тряхнул ею, шуганув нескольких кошек. — Думаю, для начала надо найти того, кто это сделал. И выяснить, для чего это все ему понадобилось. Потом будем действовать по обстоятельствам.

— Хорошо. А как будем искать?

Колен пожал плечами. Хельга посмотрела на меня — я пожал плечами тоже: я мало что понимал в природе возникшей проблемы.

— Значит, конструктивных предложений нет?

— Есть конструктивное замечание.

— Да?

— Это первая ласточка. Да, Хельга?

Хельга оглянулась в сторону Колена. С минуту они очень многозначительно смотрели друг другу в глаза.

— Рик, — окликнула меня вдруг Хельга, не поворачиваясь. — Ты ногти уже отрастил?

Более неуместный вопрос сложно было представить.

— Ну… Так.

— Покажи… Ты что, издеваешься?.. Так. Поднимись в лабораторию, тебе нужен второй шкафчик на правой стороне. Там на верхней полке стоит большой белый флакон, синяя этикетка. Принеси его сюда.

Я поднялся и вышел из кухни. Интересно, меня отправили в лабораторию по делу или просто чтобы не мешался?..

Когда я вернулся, Колен, уже приведший себя в порядок, восседал за столом, пристроившись к миске с виноградом. Его куртка сушилась у очага. На стеклах его очков блестели крупные свежие капельки. Интересно, зачем он так часто окунает их в воду, если благодаря несложному заклинанию стекла и так всегда остаются кристально чистыми?..

Сама Хельга пошуршала по полочкам, подоставала кучу разнообразных баночек и теперь смешивала порошки из них в большой глубокой миске. Флакон, который я принес, она тут же открыла, понюхала.

— Староват… Но ничего, не будем сильно разбавлять… — она вылила примерно половину всей жидкости в кастрюлю, размешала, задумчиво понюхала, долила еще немного. — Колен, ты тут зря устроился. Отправляйся на улицу, наши разноцветные друзья наверняка тоже уже заметили прорехи в Потоке. Повертись среди них, поспрашивай. Меня интересует, какие типы энергии потребляет наша Ласточка.

Колен поднялся, стал натягивать куртку.

— Я не уверен, но мне кажется, что Ласточка всеядна, — сказал он.

— Если так, дело будет непростое, — Хельга поставила миску на стол передо мной. — Рик, давай сюда свои руки…

— Что? — Как будто я был должен отвинтить свои руки от запястий и протянуть их Хельге — например, зубами.

— Слишком много людей попадает под подозрение… Рик, давай, давай! Больно не будет, бояться нечего! — она злобненько улыбнулась.

Ничего хорошего эта ее улыбочка, конечно, не предвещала. Но руки я ей все же протянул. Хельга расправила мои пальцы и резко сунула в миску, где пенилось что-то белое, более легкое и жидкое, чем вода, но такое же мокрое.

Если уж быть честным, я ожидал, что все-таки будет больно. Но было хуже. Было щекотно. Было так щекотно, что я заверещал.

— Терпи! Колен, сколько времени?

— Семь — сорок две!

— Тогда почему ты еще здесь?

— Понял.

Он резко обернулся, бросил быстрый взгляд на Хельгу, отвлекшуюся на мгновение, и вдруг обеими руками выгреб из миски почти весь виноград.

— Колен! — спохватилась Хельга. — Ты хоть знаешь, сколько желтых лоз в мире плодоносят в это время года?

— Ага! — ответил Колен с набитым ртом. Набитым виноградом улыбающимся ртом. — Большое спасибо!

— Ах ты…

Но Колен, козырнув мне, уже исчез. Я только вымученно улыбнулся ему вслед. Мне хотелось вскочить и прыгать вокруг проклятой миски, я бы давно вырвал из пенящейся жидкости свои руки, если бы Хельга не прижимала их своими ладонями. Поэтому я только тоскливо подвывал сквозь стиснутые зубы.

— Терпи, Рик. Так надо, — не отпуская мои руки, Хельга ловко подвернула под себя освобожденный Коленом стул, взглянула на настенные часы. — Еще минут шесть-семь.

— Зачем это, Хельга?

— А ты что, собираешься с мечом по улицам расхаживать? Или, может быть, бердыш возьмешь — чего мелочиться? А можно еще жезл магический какой-нибудь… Рик, запомни: демон опасен уже потому, что он демон. Ты сам себе оружие. Надо только научиться пользоваться собой с максимальной эффективностью.

— О-ой… Это… Как?

— Погоди, до этого мы с тобой еще дойдем. Лучше спроси меня, как это «съели» в нашем городе мосты. Ты же собирался, вроде бы.

— Да… Ой… Собирался. Я сам уже… правда…. кое-что понял.

— И что же ты понял?

— Кто-то пьет силу из пространства, совпадающего с нашим городом… Так? О-о, Хельга, я сейчас свихнусь!

— Не отвлекайся. Кто-то пьет силу из пространства нашего города — да, это так.

— Почему-то это препятствует нашему перемещению. Хельга, маг тоже не смог бы просто пройти по мосту?

— Не смог бы. Там Потока нет. Дальше давай.

— О… Какой природы сила, не имеет значения. Колен предположил, что Ласточка всеядна… Хельга, а почему «Ласточка»?

— Потому что весна скоро. Продолжай.

— У-у… А все! Больше я ничего не понял. Особенно про Поток, — «как всегда» — хотелось добавить мне, но я промолчал. Хельга вздохнула, оглянулась на часы.

— Ладно, Рик, я попробую попроще… Поток — это плоть мира. Это сам мир. Он пронизан силой. Если тебе нужно подпитаться, что бы ты для этого ни использовал — людей, стихии или что-то другое — ты вытягиваешь силу из Потока. Но при этом ты не поглощаешь сам Поток. Ласточка же пьет силу очень грубо. Она выхватывает куски мира, и в образовавшиеся прорехи хлещет сила. Эту силу Ласточка потребляет тоже — знать бы, куда ей столько… Рик, только с помощью того, что было на месте одного моста, можно дважды снести этот город с лица земли… Со временем прореха в Потоке затянется, но до этого через нее утечет очень много силы. Я не представляю себе, как обычный маг сможет столько поглотить, удержать и, главное, использовать… Все, Рик, еще чуть-чуть и будем вытаскивать.

— Что?

— Увидишь! Кстати, хорошо, что ты оказался не достаточно упрям для того, чтобы просто втиснуться в дыру на месте моста.

— Что бы тогда было? — слова Хельги настолько увлекли меня, что я почти перестал обращать внимание на щекотку. А может быть, это щекотка стала стихать.

— Ты бы тогда просто перестал существовать, — ответила Хельга. — Меня бы это несколько расстроило.

— Несколько? А я бы очень даже расстроился!

— Ты бы ничего не чувствовал. Тебя бы просто не было.

— Я имею в виду, на твоем месте…

Хельга улыбнулась.

— О, на моем месте ты влез бы в эту прореху из одного только любопытства! — сказала она. — Это же очень интересно, каково это — не существовать… — Она потянула мои руки из белой пенки. Следом за распарившимися пальцами (а жидкость, вообще-то, была холодная) потянулись ногти. Каждый раза в два длиннее моих собственных пальцев. Хельга критически осмотрела их, потом взглянула на меня, заметила мое недоумение. — Не беспокойся, их еще подтачивать придется. Чем мы сейчас и займемся…

Она отставила миску в сторону, шлепнула мои руки на скрученное в несколько раз полотенце, как будто бы это были куски глины.

— Ты мне еще за это спасибо скажешь. Когда привыкнешь.

Ногти оказались мягкими, словно пластилин. Да и кости, похоже, стали такими же. Точными движениями Хельга перебиралась от пальца к пальцу, потягивала фаланги, растаскивала суставы, сгибала ногти по форме загнутых вовнутрь звериных когтей. Мне не было больно, я чувствовал только остатки щекотки в кончиках пальцев. Но смотреть на процедуру было жутко. Руки на полотенце переставали быть моими.

— Мир изменяется, Рик, — приговаривала Хельга. — Грядут смутные времена. Мы позаботились о том, чтобы в этом мире было не очень много могущественных магов, но теперь опасность начнут представлять даже те, кто раньше ничем не обращал на себя внимания. Случаи ожидаются нестандартные. А нас всего лишь шестеро — ты седьмой… На этом рубеже мы жили вместе с Коленом. Я думаю, со временем мы соберемся здесь все, но этого мало. Нам нужно преимущество. Поэтому, Рик, ты должен быть не просто демоном и даже не просто очень умным демоном, но и очень сильным. Я трачу на тебя много времени и вкладываю в тебя много сил. Так что я в праве надеяться на высокие результаты, — она закончила с последним когтем, потянула пальцы в разные стороны, выправила форму ладони. — Ну вот, посиди так немного. Я сейчас.

Она вернулась с маникюрным набором и флакончиком черного лака. Зелье из миски Хельга выплеснула в раковину, сполоснула миску, налила в нее холодной воды почти до краев, снова поставила передо мной.

— Вот сейчас будет больно. Но не долго. Постарайся как можно сильнее двигать пальцами, теперь тебе самому надо их растянуть.

Секунд пять я собирался с духом. А потом сунул руки в воду. Хельга не солгала, было больно, и очень. Но я послушно тянул пальцы и, как ни странно, переносил боль легче, чем щекотку. Недаром где-то на востоке в древности щекотание было одной из пыток.

— А еще, Рик, в этом мире не часто рождаются люди, способные стать демонами, — продолжала Хельга. Ее голос настигал меня где-то между приступами острой ломоты в суставах и звуками хруста собственных костей и не давал сорваться во тьму. Хотя, я не уверен, что правильно усваивал ее слова. — В сущности, всю свою жизнь они только и занимаются тем, что становятся демонами. Беда в том, что большинство из них умирает от старости еще до того, как делает первый шаг прочь от своей человеческой природы. А ты очень, очень талантливый. Не знаю, от природы это или твоя жизнь сложилась так, но у тебя шансов больше, чем у других. Посмотрим, что из этого получиться… Все, вытаскивай!

Она сама вынула мои руки из воды. Я уже был ни на что не способен.

— Молодец, Рик. Умница. Отдохни пока.

— Угу, — сказал я и почувствовал, как сползаю со стула.

Когда я очнулся, Хельга уже заканчивала. Мне самому теперь было страшно смотреть на свои руки, как будто на мои собственные пальцы натянули муляж конечностей мертвеца. Эффект усиливался за счет черного лака, которым Хельга любовно покрывала произведение своего магического искусства. И как теперь в носу поковырять — если вдруг захочется?.. Тьфу, о чем я думаю…

— Не пугайся, — сказала Хельга, закончив. — Это рабочее состояние. Закрой-ка лучше глаза и представь, как твои руки становятся обычными. Ты же помнишь, как они выглядели?

— Запросто… Конечно…

Я старательно представлял, как мои руки приобретают привычный вид. Я чувствовал при этом только слабое тепло, которое могло исходить от нагретого ладонями полотенца, и думал, что у меня ничего не получается.

— Ну, вот и все!

Я открыл глаза. Да, точно, все: мои руки на месте. Приятно, я ведь уже успел привыкнуть к ним за восемнадцать-то лет… Голова все еще шла кругом, мысли путались.

— Вот так ты их всегда и будешь втягивать. А теперь давай учиться доставать. Смотри сюда. Сначала смотри, потом повторяй.

Хельга протянула перед собой руку, согнула ее на манер куриной лапки, подогнув большой палец под выгнутую куполом ладонь. Замерла, давая мне возможность запомнить позиции пальцев. А потом она медленно подтянула пальцы в мешочек и растопырила в разные стороны. Снова собрала руку в «лапку», повторила.

— В момент выброса когтей пропускаешь по руке маленький импульс силы, этого достаточно. Если ты будешь рассержен или сильно испугаешься, когти могут вытряхнуться сами собой от одного случайного движения, так что сразу учись держать их под контролем. Они полностью принадлежат демону в тебе, они любят бой и кровь… Давай, попробуй.

Я попробовал… Ничего у меня не получилось. Ни с первого раза, ни со второго, ни с десятого. Хельга качала головой, но снова и снова показывала, как это надо делать. А продолжал попытки. Через полчаса я чувствовал себя вымотавшимся. От силы, набранной в конке, остались одни воспоминания.

— Ладно, Рик. Перестань. Похоже, сейчас это бесполезно. Ты не понимаешь, зачем это тебе нужно. Значит, просто надо дождаться такого момента, когда когти почувствуют опасность и сами появятся. Вот тогда и посмотрим, на что ты способен. А сейчас иди спать. На тебя смотреть тошно.

Я был полностью согласен с Хельгой, хотя и не видел себя со стороны. Но уходить я не спешил.

— Хельга.

— Да?

— А у тебя такие тоже есть? — я продемонстрировал свои пальцы так, как будто бы на них были ненормальные черные когти.

Хельга соорудила на губах смешение гордости и кокетства.

— Смотри.

Правой рукой она сделала это медленно — так медленно, что я почти увидел малейший импульс силы, катящийся по ее венкам к ладони и там разбегающийся к кончикам пальцев. А потом ее ногти почернели — наружу выплеснулось то, что образовывало ее повседневную ауру, — и в воздух вытянулись длинные и тонкие когти, больше похожие на какие-нибудь восточные кинжальчики, с той лишь разницей, что с внутренней стороны, там, где края ногтей почти смыкались, были заметны желобки. Для стока крови? Для яда?.. А цвет когтей демона Хельги был темно-красным. По левой стороне каждого когтя струилась золотая вязь из магических знаков.

— Красиво, да? — спросила она, перебирая воздух когтями.

— Красиво. А это что, заклинания?

— Все думают, что заклинания. Но на самом деле это стихи.

— Стихи? Хельга, да ты романтик!

— Нет, просто эти заклинания в стихах, — она захихикала. — Нравится?

— Ага.

— А теперь посмотри вбок. Только осторожно, ладно?

Я посмотрел. Когда Хельга успела протянуть ко мне вторую руку? Еще четыре алых кинжальчика небрежно лежали на моей сонной артерии, пятый почти касался яремной вены.

Испугаться я не успел. Хельга хохотнула и втянула когти.

— Это просто эффект, Рик, — сказала она. — Пока не опробуешь их в бою, не узнаешь, чего они стоят на самом деле… Все, отправляйся спать. Тебе завтра еще на учебу идти, помнишь?

Я кивнул и отправился на очередные поиски своей комнаты. Я не думал о ней, поэтому шатался по дому довольно долго, по пути зашел в туалет — и вдруг обнаружил, что сегодня дверь в мою комнату ведет именно оттуда. Замечательно.

С тех пор, как я связался с Хельгой, мой режим дня, и без того нестабильный, сбился окончательно. Я валился с ног часов в восемь вечера, но зато в четыре-пять утра был готов к подвигам на любых фронтах. Несколько дней в неделю первую половину дня я проводил в школе, затем дома, после обеда, я мог проспать еще пару часов, и тогда уже до самого вечера я вел себя так, как будто меня подключили к бесконечному источнику силы. Но иногда бывало и так, что я проводил ночи без сна, не чувствуя ни усталости, ни голода, или после какой-нибудь особенной затеи Хельги, вымотанный, спал с утра до вечера. Тем вечером я отправлялся спать в надежде выспаться впрок: что-то мне подсказывало, что в ближайшие дни часто видеть свою постель мне не придется.

Глава 6. Маячок

Я спал долго и проснулся около девяти утра. За окнами было еще темно. До начала занятий оставалось около полутора часов: я успевал и окатиться водой, и позавтракать.

Выйдя в малую гостиную, я заметил голубоватое свечение, которое струилось из комнаты Колена. Распахнутую настежь дверь можно было принять за врата в иное измерение — именно такими я себе их и представлял. Но никакого параллельного измерения в комнате Колена не было: свечение исходило из нескольких зеркал, установленных на столе напротив друг друга. Колен сидел за столом, попивая кофе из большой кружки. Свободной рукой он наглаживал кошку, пристроившуюся на его коленях.

— Доброе утро! — сказал я, входя в комнату. — Не помешаю?

— Привет! Нет, конечно. Заходи. Кофе будешь?

— Ага.

— Налей себе из кофейницы, вон стоит… Хельга уже встала? Я тут выяснил кое-что, ей не помешало бы взглянуть.

— Что-то интересное? — я подошел к столу Колена со своей чашкой в руке. Кофе в этом доме был замечательный.

— Мы тут набросали карту прорех в Потоке, появившихся вчера. Часть из них уже затянулась сама собой, часть залатана магами. Но некоторые еще существуют, и в них продолжает утекать сила. А направление мы отследить не можем. Я оповестил о Ласточке всех, кого возможно. Многие были уже в курсе. Но никакой новой информации пока не поступало.

— Я думал, тебе не нужны зеркала, чтобы с кем-то общаться, — я кивнул на сложную конструкцию на столе.

— Мне не нужны, — невозмутимо ответил Колен. — Но большинство магов друг с другом на расстоянии только так и может общаться. Я сотрудничаю со Стражей, Рик, у меня тут что-то вроде места многоканального обмена информацией… И вообще, я же всего лишь ясновидящий, — Колен улыбнулся непроницаемо, совсем как Хельга. — Надо поддерживать репутацию.

Я кивнул. Насколько я уже успел заметить, Колен много вращался в кругах магов, а теперь выяснилось, что он еще и со Стражей сотрудничает. Интересно, а для них он такой же мальчишка, как для нас с Хельгой?

— Я тут подсчитал, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — Силы, которая была выбрана из Потока за последнее время, хватит на то, чтобы поменять моря и континенты местами. А она все еще продолжает течь через оставшиеся прорехи.

— Кому и для чего может понадобиться столько силы?

Колен кривовато усмехнулся.

— Хорошо, если мы узнаем ответы прежде, чем сила будет применена. В конце концов, не обязательно же Ласточка собирается что-то уничтожать. Возможно, она хочет что-то создать. Но не думаю, что у нас много времени на ее поиски. Даже самый могущественный маг с таким запасом силы не сможет скрываться долго, особенно если его ищут все маги города и окрестностей, которые к тому же еще, как всегда, не доверяют друг другу… Ну и мы, конечно.

— Короче, надо идти на улицу и тоже искать.

— Правильно мыслишь. И прочти какое-нибудь заклинание на удачу, лучше не одно. Везение — основное, на что мы сейчас можем рассчитывать.

— Почему?

— Потому что виновники грядущих неприятностей навряд ли будут действовать согласно логике. Хельга тебе уже говорила? Нам придется иметь дело с практикующими магические искусства, которые… как бы поточнее выразиться… у которых проблемы с рассудком.

Я поперхнулся кофе.

— С умалишенными, что ли?

Умалишенные маги — что может быть увлекательнее?.. Колен запрокинул голову, взглянул на меня.

— Такое время наступает, Рик. Мир меняется.

Я кивнул. Хельга мне это уже говорила. Вот уж воистину: когда я мечтал попасть в мир магии, я и предположить не мог, что все будет вот так.

Сунув кошку подмышку, Колен поднялся.

— Пойдем-ка я тебе кое-что покажу, — сказал он.

Мы вышли в большую гостиную. Колен остановился перед картиной с пейзажем, занимавшей большую часть стены. Он взмахнул рукой, и на месте пейзажа появилась огромная карта нашего мира. Только была она необычная, а будто бы живая: горы выступали, долины прогибались, колыхались под ветром верхушки деревьев в лесах, струились реки, поблескивали, перемежая волны, озера и моря. Даже облака плыли над этой удивительной картой. А я еще недоумевал, зачем такая большая и такая невзрачная картина…

— Деос, инциденты с участием практикующих магические искусства от второй категории и выше. Двадцать пять лет назад, данные за год, пожалуйста.

На карте затлело несколько белых точек. Они были расположены довольно далеко друг от друга, но одна точно загорелась в нашем городе.

— Деос, пятнадцать лет назад, — попросил Колен. Точек стало в два раза больше.

— Пять лет назад, пожалуйста.

Карта покрылась россыпью светлых огоньков, причем в нескольких местах образовались целые скопления.

— Деос, данные за прошлый год.

На карте почти не осталось пустых мест. Казалось, будто ее запорошило сияющим снегом, причем кое-где намело целые сугробы.

— Это рубежи, — пояснил Колен. — Места, где Поток доступнее. Есть крупные рубежи и небольшие, есть угасающие и только-только нарождающиеся, — его пальцы полетели над картой. — Этот город и его окрестности — тоже рубеж.

— А почему вы выбрали именно его?

Колен отвернулся от карты.

— Это решила Хельга. Думаю, здесь есть что-то особенное.

— И что же это может быть?

— Я не знаю, — он улыбнулся. — Может быть, ты? Ведь не каждый день встретишь человека, способного стать демоном.

— Демоном… — эхом повторил я. И вдруг решился поделиться с ним тем, о чем думал почти что с самого знакомства с Хельгой: — Колен, я не понимаю, что вы вкладываете в это слово. Я не понимаю, что во мне такого особенного… и чем я становлюсь. Хельга сегодня сказала мне, что я должен стать сильным и умным демоном, а я даже…

Колен положил ладонь на мое плечо, но не задержал ее — тонкие пальцы почти сразу скользнули вниз.

— Не думай об этом, — сказал Колен. — Я просто пошутил. У Хельги наверняка есть причины для того, чтобы жить здесь, но это точно не ты. Думаю, это место является особенным для самого мира. Если сравнивать его с другими рубежами, он один из самых крупных. Но наверняка есть что-то еще, — он снова взглянул на карту.

— Колен, а откуда эти данные? — спросил я. Слова Колена странным образом приободрили меня и вернули мои мысли в нужное русло.

— Большую часть информации добывают для нас кошки. Они следят за людьми. Мы стараемся фиксировать все подозрительные случаи, но постоянно отслеживать всех, кто практикует магические искусства, невозможно. Сейчас Деос показал нам только те случаи, к которым были причастны маги выше второй категории. В действительности этих случаев больше. Кстати, основная часть этих случаев — нарушения Закона. Сознательные и случайные, серьезные и нелепые, дошедшие до суда и оставшиеся никому не известными… Кроме нас, конечно. Да верховных магов рубежей, наверное, — Колен вздохнул. — На этом рубеже какие-то происшествия происходят постоянно. Но таких случаев, как с нашей Ласточкой, еще не было… Строго говоря, Рик, таких случаев не было уже несколько сотен лет, и последние из них были связаны с Великой войной магов.

Я покачал головой: если то, что говорит Колен, было правдой, перспективы ближайшего будущего рисовались не очень-то радужными.

— Что по этому поводу думает Хельга?

Колен пожал плечами.

— Покажется — спросим у нее. Она говорила, что у нее сегодня с утра важные дела, с которыми ей надо разобраться.

Я постарался представить себе, как Хельга разбирается со своими важными делами, но вместо погруженной в активный процесс работы увидел ее погруженной в ванну с огромным количеством пены. Хельга лежала, запрокинув голову, прикрыв глаза и заложив ногу за ногу на широком бортике. Голени у нее были точеные, невероятно красивые, а линия подбородка такая изящная…

Не успел я смутиться из-за того, что ненароком увидел Хельгу принимающей ванну, как видение, словно почувствовав мой взгляд, встрепенулось.

— Эй, не подглядывай!

Хельга сгребла ладонями пену в большой «снежок» и запустила им в меня. Я инстинктивно отдернулся назад, но было поздно: видение рассеялось, а по моему лицу сползал большой комок ароматной пены.

— Привет от нашей госпожи Занятости?

— Ага, — я попробовал стереть пену рукой, но та вдруг шлепнулась на ковер, собралась в кучку и поползла под диван. За ней вслед потянулась мокрая мыльная полоса.

— Жуть какая.

— Это не жуть, — Колен наконец-то поставил разомлевшую от ласки кошку на пол. Ее пошатывало. — Это очень полезная штука. Помогает расслабиться… Может даже плечи тебе помассировать, если захочешь. Может принять какую-нибудь определенную форму… — Колен провел рукой над картой, и та, подернувшись дымкой, снова превратилась в картину. — Все, пошли. Тебе ведь на занятия пора. По дороге посматривай по сторонам — вдруг что заметишь. Сезон охоты на Ласточек объявлен открытым.

Я согласился с ним: в самом деле, я рисковал опоздать на занятия.

Спустившись с крыльца, я прошел под аркой и прочел короткое заклинание на удачу. Не знаю, оно ли подействовало так быстро и так эффективно или мне повезло и без него бы…

На теплых и сырых улицах лежали сумерки. Фонари уже погасили, дворников еще не было видно. Перекресток наваждений дремал… Но память моя не дремала. Всякий раз, выходя из дома Хельги или возвращаясь, я вспоминал о Юрисе. Вот и теперь я будто бы выхватил краем взгляда его скорченную на мостовой фигурку, и силуэт Хельги, и свой темный силуэт… Я снова и снова видел это будто бы со стороны. Юрис вообще часто вспоминался мне, причем не полуживой мумией сохранился он в моей памяти, не чернокнижником, который попался на мою ложь. Я упорно помнил его обыкновенным мальчишкой, своим ровесником, который дважды в неделю приходил навещать своего деда. Юрис — мой билет в другую жизнь и ритуальная жертва белокурому демону Хельге и ее Перекрестку — заходил на кухню, чтобы перекинуться со мной парой ничего не значащих словечек и подогреть своему деду чайку. А потом он оказывался в центре маленькой толпы запоздалых уличных зевак, здесь, на Перекрестке, почти под самыми окнами моего нового дома. Я не видел его тогда, мое воображение само дорисовывало необходимые детали — и Юрис почему-то всегда получался совсем не изменившимся, шестнадцатилетним.

Это были неприятные воспоминания. У меня вообще было довольно много неприятных воспоминаний. Поэтому, направляясь в школу, идя по поручению Хельги или просто прогуливаясь, я выстраивал свой маршрут таким образом, чтобы проходить по как можно меньшему количеству знакомых мест. Но миновать Перекресток было нельзя… Хоть через холмы в школу ходи, честное слово.

Такие мысли крутились в моей голове, пока я шел по медленно просыпающимся, ворочающимся в утренней полудреме улицам. Я погрузился в размышления так глубоко, что мог и не заметить ее… Но я заметил. Не поверил собственным глазам, конечно — первая мысль была о том, что я обознался. Но потом захотелось окликнуть, догнать еще до того, как она обернется, нечаянно коснуться щеки губами… Это ведь была она, да, точно она — Милена.

Я уже дернулся с места, но тут же сам остановил себя. Всякие посторонние глупости вылетели из моей головы, и теперь я видел то, что при первом взгляде не бросилось мне в глаза. Во-первых, Милена выглядела странно. Из-под длинного стеганого пальто с чужого плеча виднелся краешек яркой домашней юбки, а передвигать тяжелые зимние ботинки ее точеным ножкам, привыкшим к замшевым сапожкам, было совсем не просто. Во-вторых, шла Милена как-то неправильно. Она долго медлила, прежде чем сделать очередной шаг, и сильно прижималась к стене дома, фасадом выходящего на проспект, — как будто бы из-за ближайшего поворота должна была выскочить взбесившаяся лошадь и не просто сбить с ног, а размазать по мостовой беззащитную девушку, идущую себе по улице, никому не мешающую… Стоп. А что здесь делает Милена в такой час — и в таком виде? Может, что-то случилось и ей нужна помощь? Тогда я должен…

Стоп — сказал я себе еще раз. Медленно перевел дыхание и, перейдя улицу, пошел следом за Миленой. Она же вела себя все подозрительнее: почти касалась ладонями стен домов, словно ища в них опоры, а шагала вперед так, как будто бы с минуты на минуту ожидала или невидимой ступеньки, или открытого люка… Точнее, как будто бы она не видела, куда идет.

Я не мог ни окликнуть ее, ни взять за руку. Если моя догадка верна, ее ни в коем случаем нельзя было грубо выводить из того состояния, в котором она находилась. А догадка моя такая: Милена в состоянии транса. Реального мира для нее почти не существует.

Очередной дом закончился, и Милена буквально провалилась в узенький переулок. Я бросился за ней, но у самого угла снова остановился. Милена отлепилась от глухой стены и пошла увереннее, хотя руки ее все еще были растопырены в разные стороны. И я видел, куда она идет.

В глубине двора возвышалось старое краснокирпичное здание, кладка от времени и сырости потемнела, мощные решетки на окнах покрылись ржавчиной. Здание стояло заброшенным последний десяток лет. Когда-то это был дом какого-то князя, он считался архитектурным украшением города. Теперь же это был просто еще один заброшенный дом. Милена шла к распахнутым настежь воротам. В направлении нельзя было ошибиться.

Меня тянуло последовать за девушкой. Пусть я ни разу не погружался в Поток и даже не заглядывал в него, я все же чувствовал, что к этому старому зданию стекаются ручейки силы. Тоненькие, осторожные, протекающие через множество иных мест — но все же приносящие силу сюда. Свежую, вкусную силу…

Я привалился спиной к стене, чтобы не последовать за Миленой немедленно. Сила, потоки которой сходились в здании, достигала такой концентрации, что я хмелел без вина. В то же время я понимал, что это скоро должно прекратиться: маги не могут не заметить такую аномалию. К тому же… Милена… Зачем она идет туда? Это может быть опасно для нее! Я должен… Я… должен…

Я сполз по стене. Меня лихорадило. В голове шумело, будто там задорно плескался океан… Нельзя. Хельга говорила: нельзя поддаваться силе. Сила без воли — безумие и смерть. Сила без разума — погибель.

Бросив быстрый взгляд в сторону улицы и убедившись в том, что за мной никто из ранних зевак не наблюдает, я создал вокруг себя поле из своей собственной силы. Оно было небольшое, но большое мне и не было нужно: я ведь всего лишь хотел сохранить связность мыслей. Добившись этого, я как можно яснее представил себе Колена — и отправил ему зов. Общаться мысленно на расстоянии я еще не умел, да и просто принимать подтверждения о полученном зове тоже, но отправлять зовы мне уже удавалось. Будем надеяться, что и в этот раз у меня получилось, потому что то, что я буду делать дальше, может не получиться, и тогда, возможно, мне понадобиться помощь…

Возможно, нам обоим понадобиться помощь: мне и Милене. Но пока я надеюсь, что я справлюсь и сам — с чем, правда, я буду справляться, пока не представляю… С другой стороны, не очень-то я и рискую. Что бы ни находилось в этом здании, если мне это не по силам, Колен и Хельга обязательно с этим справятся. А еще я не имею права бросить Милену… А еще мне хочется узнать, чего я уже стою. Не только как демон, маг или как там, не важно, но и как… не знаю, кто. Я еще не решил… В общем, причин сделать глупость больше, чем причин не сделать ее — их я даже искать не стал. Свернув поле, я побежал за Миленой.

Самая хорошая мысль, как всегда, пришла в последний момент, когда было поздно претворять ее в жизнь. Я подумал, что можно было бы сейчас догнать Милену, стащить ее с крыльца, привести в чувство и оставить до прибытия Колена, а самому сунуться внутрь краснокирпичного особняка и узнать, что там делается. Милена уже тянула на себя большую чугунную ручку; я рассчитывал, что успею остановить ее до того, как она справится с дверью. Но тяжелая дверь, не открывавшаяся уже лет десять в лучшем случае, легко и без скрипа отошла от косяков, и Милена канула в темноту за ней прежде, чем я понял, что опоздаю.

Когда дверь закрылась и за мной, я оказался в полутьме низкого зала, занимавшего целый этаж. Окон с внутренней стороны здания не было, зеленоватый свет исходил от старых вещей, разбросанных по сырому и пыльному полу: обломков мебели, полусгнившей одежды, почерневшей от времени посуды, какого-то мусора. Я неторопливо прошелся по залу, похожему на поле боя. Со стен свисали лохмотья обоев, на люстре болталась паутина, похожая на длинные рваные тряпки. Все выглядело так, как будто бы люди, покидавшие этот дом, сначала замуровали окна, потом хорошенько посходили здесь с ума и лишь после этого разбежались в разные стороны.

Милены здесь не было. Она прошла дальше, и я не мог последовать за ней. Потому что я сам пришел сюда, а Милену… Ее вели. Кто-то — или что-то — вело ее сюда.

И как я раньше не подумал об этом? Меня ведь тоже захлестнуло — там, в проулке, просто я не понял этого. А вдруг это дело рук нашей Ласточки? Я сосредоточился и послал еще два зова: снова Колену и еще один Хельге. Если это и в самом деле Ласточка, будет лучше, если они окажутся здесь… до того, как с Ласточкой столкнусь я.

Вдруг мое внимание привлек глухой раскатистый рык. Я обернулся. Из-под кучи тряпья выползло странного вида существо, напоминающеговолка и лося одновременно. Было существо огромным — если бы ему пришло в голову подняться на задние лапы, ветвистые рога его коснулась бы потолка, — и вид у него был отнюдь не дружелюбный.

Я не испугался. Чего мне бояться наваждений? Это ведь излюбленный приемчик Хельги: внушить кому-то, что нечто существует или происходит на самом деле, и наблюдать — все остальное человек сделает сам. Так что отличать наваждения от настоящего я благодаря Хельге уже умел. Забыв про монстра, сосредоточенно кромсающего когтями каменный пол зала, я отправился искать выход на следующий уровень.

Я обошел все стены по кругу, ощупал их, в некоторых местах даже просветил особым заклинанием. Наваждение монстра топало за мной, как привязанное, несколько раз предпринимало попытки напасть, но останавливалось в прыжке и снова мягко, даже обиженно опускалось на пол. Я не оглядывался. Я слышал не как перекатывается между зубами зверя голодный злобный рык, а как сыплются одна за другой песчинки отведенного мне времени.

Стены зала были глухими. Но оставались еще потолок — и пол… Сразу захотелось стукнуть себя по лбу, что я и сделал, хотя оценить этот жест было некому. Зверь ведь появился не сразу, как только я попал сюда, а когда я подошел… Так, где это место? Ага, вон тот старый комод, я как раз стоял с ним рядом. А вон и гардины, из-под которых выползло наваждение!

Я рывком поднял с пола пыльные комья материала. Под ними оказался люк. Монстр сделал последнюю попытку напасть на меня, потерпел неудачу и растаял — своей задачи он не выполнил. А я…

Я подумал о том, что надо уносить отсюда ноги, чем быстрее — тем лучше. Но вот беда: ни одной двери, в том числе и той, через которую я вошел сюда, больше не было.

Люк открылся тяжело, со скрипом и диким скрежетом давно не мазанных петель. За люком начиналась лестница, и вела она не вниз, а наверх. Чувство опасности стало исчезать, уступая место любопытству: в до чего же занимательное место я попал! К тому же, будет обидно, если я проведу в этом особняке столько времени и не найду хотя бы следа Милены… или подтверждения того, что все это устроила Ласточка… Хотя, от Хельги мне за самодеятельность, наверное, влетит.

Я сотворил небольшой светящийся шарик и принялся карабкаться по высоким ступеням. Лезть вверх, находясь при этом вниз головой, — да мне такого даже в доме Хельги не приходилось делать! Попробуйте теперь меня остановить…

Лестница кончилась круглой площадкой, освещенной желтоватыми факелами. Как только я поднялся на нее, меня окружили шесть массивных деревянных дверей, совершенно одинаковых на вид. Головоломка? Ха…

Наверное, предполагалось, что тот, кто попадет сюда, станет открывать двери по очереди и, поблуждав по коридору, снова и снова будет возвращаться на исходную точку, пока не свихнется от отсутствия разницы между притаившимися за дверями реальностями. Мне же пришло в голову распахнуть все двери разом и посмотреть, что за ними. Сравнить. И я открыл настежь все шесть дверей: две открылись свободно, на одной потребовалось вскрыть довольно простой замок, еще две были заперты при помощи витиеватых, но непрочных заклинаний, последнюю я просто превратил в щепки, потому что у меня кончилось терпение. Из-за каждой двери одинаково несло подвальной затхлостью и сыростью, за каждой дверью начинался один и тот же узкий каменный коридор. Я был в этом абсолютно уверен, потому что не поленился сравнить рисунки выбоин на первых плитах. Так я понял, что было все равно, куда идти. И я пошел вперед.

Мне было легко и даже весело. Я знал, что, если я сейчас разозлюсь, я вообще снесу этот домик с лица земли. Но я не разозлюсь и ничего не снесу, наоборот: я буду идти дальше, разгадывая все головоломки, потому что где-то в недрах этого здания — Милена… И, возможно, кое-кто еще.

Подземелье, в котором я оказался, было похоже на лабиринт. Порой воздух оказывался настолько тяжелым, что я не мог втолкнуть его в свои легкие, порой его вовсе заменял какой-то сладковатый газ. А еще за мной следили. Я каждую секунду ожидал нападения, поэтому совсем не удивился, когда в просторной, словно созданной для поединков галерее мне преградили путь несколько стройных зеленокожих девушек с тонкими кривыми клинками. Двигались они бесшумно и пластично. Сначала я принял их за наваждения, но почти сразу же понял: девушки лишь маскируются. Они самые что ни на есть настоящие, и оружие у них тоже — настоящее.

Весь мой задор и все веселье растаяло без следа. Я еще не сталкивался с этой нежитью; Хельга говорила, что на зиму они впадают в спячку. Но вот эти создания не спали…

Это были сирены. Очень красивые и очень опасные существа: их длинные, обманчиво хрупкие руки держали блестящие клинки, их одежда, казавшаяся истлевшей, колыхалась от каждого плавного, будто бы ленивого движения. Но страшны сирены были не умением обращаться с оружием и не быстротой движений. Их основным, природным оружием был голос, способный усыпить до смерти сладостной песней или взорвать твою голову яростным визгом. Единственная их слабость была в том, что, пока я не применю против них магию, ни одна из них не откроет рта. Но зато потом…

Их было четверо. То есть, я видел пока только четверых. Но драться намеревались все — сколько бы их здесь ни было — и сразу. Почему? Приказ хозяина, конечно же. В стеклянисто-прозрачных аурах оттенка морской волны трепетали кисточки сочных алых огоньков, обладающие чужеродной для нежити природой. Ну, вот и выяснилось. Ласточка — если именно Ласточка подчинила своей воле этих созданий — светлый маг первой категории, женщина. Сирены получили приказ стоять насмерть — никого не пропускать на следующий уровень любой ценой. Интересно, что там? Надо узнать!..

События вчерашнего вечера казались мне смутным сном. Но как только я попробовал повторить заученный вслед за Хельгой жест, у меня все получилось — даже с неожиданной легкостью. Кажется, они правда чуяли бой и кровь.

Я напал первым.

Хорошо все-таки быть демоном. Вроде бы, никакой магии — только красивая упругость и точность движений — а две сирены уже корчатся на полу, давятся собственными хрипами. Я специально метил в горло, а то ведь заверещат напоследок.

Две другие оказались проворнее. Одна отразила удар, предназначавшийся ей, а вторая отскочила в сторону — и запела. Она звала на помощь своих подруг. Я выскользнул из-под стремительного оружия первой сирены, настиг вторую. Когти резали легко, словно под ними была не плоть, а разогретое на солнце масло. Крик сирены оборвался, но наверняка все же был услышан. Значит, с минуты на минуту мне следует ожидать других. С четырьмя я справился — свободно, даже играючи, изнурительные тренировки Хельги не прошли даром. Но кто его знает, сколько еще сирен в этом подземелье…

Сколько еще сирен в этом подземелье, я узнал очень скоро, когда из всех щелей на битву со мной вылезла маленькая армия нежити.

Не хотелось мне с ними драться. Не только потому, что преимущество перекочевало на их сторону, — думаю, их количество не было бы для меня проблемой. Но они же исполняли чужую волю. Они дрались, не защищая свою жизнь, а выполняя приказ. Я не знал способа остановить их — я не знал, есть ли такой способ вообще. К тому же, я сам начал этот бой, на моих руках была их кровь холодная зеленоватая кровь. А у них был отличный план массовой атаки…

Их было много. Очень быстро я перешел от раздачи ответных ударов к элементарной защите, но и это не помогало. Сирены сменяли друг друга — лишь одна получала малейшее ранение или начинала уставать, тут же ее место занимала другая. Хотели ли они взять меня измором? Пожалуй, да. Но они прекрасно понимали, что, прежде чем я устану, я раню или даже убью много сирен. И зачем я с ними связался? Ведь если я захочу прекратить это, если я прибегну к магии, они заверещат — тогда я не выстою. Меня просто порвет. Надо попытаться сбежать… Надо было попытаться сбежать! А так… Какой толк в этой мясорубке?!.

Я стиснул зубы от отчаяния. Я не знал, что делать — мне просто хотелось, чтобы это прекратилось, я больше не хотел убивать этих бездумных существ… Но когти все резали и резали их плоть. Собственного тела, выдрессированного Хельгой, двигавшегося быстро, наносившего удары точно и уверено, я не чувствовал.

Вдруг я заметил, что с одной стороны ряды сирен стремительно редеют. Кто-то шел ко мне сквозь них! Шел быстро, почти по головам… Я отвлекся, ближайшая из девушек только этого и ждала, я увернулся от ее длинного кривого клинка в последнюю секунду, но не удержал равновесия, упал. Напавшей на меня было гораздо хуже — она вспыхнула и обратилась в пепел. И тут я увидел его.

В нескольких шагах от меня стоял высокий молодой человек в темно-синем сюртуке, узких брюках и черных кожаных сапогах. Его черные волосы были стянуты на затылке, остались только две длинные пряди за ушами. В чертах его смуглого лица было что-то восточное, особенно в длинном разрезе черных глаз и тонких бровях, приподнятых у висков. На левой руке незнакомец держал щит, почти равный его собственному росту. Щит состоял из цельной силы, были видны только его резные контуры, крепление к руке и сияющий символ посередине — зеленый дракон, свернувшийся в знак бесконечности. В правой руке юноша держал рукоять длинного меча с узким зеленоватым лезвием. У незнакомца была аура темного мага, зелено-черная с вишневыми проблесками и поразительно знакомая улыбка… Пока я все это отмечал, сирены поняли, что против них была применена магия.

Я услышал только, как множество сильных легких разом втянуто в себя воздух. Больше я ничего не услышал, потому что незнакомец сделал еще пару шагов мне навстречу, попутно превращая свой щит в купол, который накрыл и его самого, и меня.

— Прошу прошения, Рик? — осведомился он, закидывая меч за спину. Голос у него был тихим и мягким, с хрипотцой. Я кивнул. Он протянул мне руку. — Лайгерд, третий отступник. Можно просто Лай.

Аура темного мага колыхнулась, под ней полыхнула тьма. Я потянулся, чтобы пожать его руку, и подумал о том, как бы не поранить его. Но на моих пальцах уже не было черных когтей. Я не заметил, когда они исчезли. Радуясь тому, что больше не надо драться, я поднялся.

Сирены верещали вовсю. Щит, развернутый Лаем, поглощал их голоса.

— Хельга просила меня вернуться сразу же, как только я разыщу тебя, — сообщил Лай.

— Она сильно сердится?

— Нет. Просто обзывает вас с Коленом ослами и грозиться спустить по шкуре, когда вы вернетесь, — краешки его губ только потянулись вверх и тут же замерли, зато глаза улыбались в полную силу. — А так — ничего…

— Колен тоже здесь?

— Да. Он ищет твою девушку.

Кажется, я покраснел.

— Сначала он рассчитывал отыскать только тебя, но Хельга решила, что эта девушка может что-то знать о маге, поглотившем Поток. Или хотя бы быть как-то связанной с ним.

— С ней.

— Что?

— С ней. Наша Ласточка — женщина. Светлый маг первого уровня.

— Ты ее видел?

— Нет. Но это по сиренам понятно.

Лай прищурился, посмотрел на сирен сквозь свой щит.

— Да, ты прав, это женщина. Идем?

И он, оборачиваясь, стал стремительно становиться прозрачным. Ну вот, еще один повод почувствовать себя ничтожеством…

— Лай, подожди, пожалуйста. Я еще не умею погружаться в Поток.

— Ладно, — он тут же вернулся. — Тогда пойдем обычным путем.

— Двери, через которую я вошел сюда, больше не существует.

— Она существует. Просто это пространство развернуто как раз между входом и выходом. Нам нужно лишь перейти на другой его край.

Он оглянулся по сторонам, снял щит. Те из сирен, что посмели остаться в галерее, уже давно молчали, только испуганно поглядывали на Лая — мага, выставившего защиту, которая выдержала их мощнейшую атаку.

Не маг это. Лай демон. Только сирены об этом не знают.

Мы шли коридорами, галереями и лестницами, не разговаривая. Хотя первая атака сирен и обернулась их поражением, никто не мог обещать нам, что они не попытаются напасть на нас снова. Лай держал щит и оружие наготове — на тот случай, если Ласточка подчинила еще какую-нибудь нежить. Я тоже был готов постоять за себя.

Идти пришлось недолго. Свернув в очередной коридор, мы наткнулись на целую компанию сирен, среди которых было несколько молодых оборотней. Никто из них не представлял для нас никакой опасности, потому что все они были каменными. Скульптурная группа застыла в полудвижениях, с выражением одновременно ярости и удивления на лицах.

— Кажется, Колен прошел здесь, — заметил Лай. Он провел ладонью по щеке одной из сирен, добавил: — Причем совсем недавно. Камень еще теплый.

Я приложил к ближайшей скульптуре руку — камень и в самом деле был теплый. Только ни единой искорки жизни в нем не чувствовалось.

Дальше идти было просто. Нас вели скульптуры защитников последнего, третьего уровня. Я осторожно прикасался к ним: они тоже были теплыми. А те, что ждали нас у распахнутых дверей в большой светлый зал, чем-то напомнивший мне арену цирка, — те и вовсе обжигали руки.

Пол зала был расписан заключенными в концентрические круги символами и знаками. Из самого центра зала поднимался шпиль — длинный, но не тоньше иглы — и на нем, отбрасывая на пол цветовые полосы, радужно светился маленький хрусталик.

Около шпиля над каким-то тряпочным свертком копошился Колен. Знал я этот сверток…

— Спокойно, Рик! Она жива. Просто в обмороке. Не волнуйся. И на очки мои не наступи.

Правда, я чудом не наступил на очки Колена — они лежали здесь же, на полу, рядом с Миленой. Сам Колен смотрел на меня… нет, не смотрел. То есть, он смотрел на меня и наверняка видел — только веки его были плотно сомкнуты.

— Давай их сюда…

— Колен, я надеюсь, ты на нее ненароком не взглянул? — к нам неторопливо подошел Лай. В голосе его слышалась тревога.

— Нет, что ты. Все в порядке. Скоро она придет в себя. Скажи лучше, что ты думаешь по поводу этого, — он кивнул в сторону шпиля и хрусталика на нем.

Лай проследил направление его взгляда. Внимательно глядя себе под ноги и переступая через некоторые знаки, он подошел к шпилю, осмотрел хрусталик со всех сторон.

— Это маячок, притягивающий силу, — сказал он. — От него сила должна передаваться магу, который создал всю эту систему. Почему он наполнен, Колен?

— Когда я пришел сюда, он был почти пуст. Но Хельга снаружи перекрыла исходящий канал, так что здесь скопилось немалое количество так и не отправленной силы. Если мы позволим ей вырваться, то можно будет проследить, куда идет передача. Считай, Ласточка у нас в руках.

— Если мы разрушим маяк, рухнет вся система приема-передачи, Колен. Это место перестанет существовать. А уйти через Поток сможем только мы с тобой.

Колен помрачнел.

— Да, я не подумал об этом. Лай, ты уверен?

Лай кивнул.

— Значит, или Ласточка, или Рик с этой девочкой? — Колен взглянул на меня. — Ладно. Будем надеяться, что она что-нибудь знает, — он поднялся. — Как я понимаю, маяк все равно придется разрушить — другого же способа выбраться отсюда нет. Лай, нам понадобиться много силы, чтобы уйти вчетвером, не погружаясь в Поток. Может, возьмем из маяка?

Лай снова кивнул. Он протянул руку, коснулся кристалла. Тот испуганно замерцал, но тут же смирился, и яркая, концентрированная сила заструилась по пальцам Лая. Через несколько минут он отступил назад.

— Я закончил. Теперь ты.

Когда закончил и Колен, Лай повернулся ко мне.

— Рик, может, и ты попробуешь?

Я пожал плечами. В сущности, я пока пил только разбавленную силу. Здесь же был ее самый сок. Но попробовать очень хотелось. С замиранием сердца я потянулся к кристаллу.

— Осторожнее, — не удержался Колен.

Осторожнее… Да куда уж осторожнее — я прикоснулся к кристаллу так осторожно, как только мог.

— Не сердись, — тихо потребовал Лай. — Расслабься. Не сопротивляйся.

Пальцы почувствовали резкую боль.

— Расслабься!

Я стиснул зубы — боль в руке стала невыносимой. Я дернулся в сторону и с ужасом понял, что не в силах оторваться от кристалла. Кажется, я закричал. В тот же момент кто-то обхватил меня, оттащил назад. В себя я пришел уже сидя на полу. Рядом был Лай, он сокрушенно покачал головой.

— Успокойся и попробуй еще раз.

Конечно, им легко говорить. Они-то не одну сотню лет уже демоны, а я… Было так обидно, что хотелось расплакаться. Со стыдом я понял, что слезы уже выступили на моих ресницах. Теперь удержать их не было никакой возможности.

— Нормально, — Лай похлопал меня по плечу, поднялся. — Это перепад силы. Успокойся и попробуй еще раз, Рик. Колен, меня волнует еще вот что…

Они отошли в сторону, о чем-то заспорили — вполголоса, но довольно жарко. А я снова посмотрел на радужный кристаллик. Под его гранями полыхало столько силы, сколько мне и не снилось. Только взять я ее не мог, потому что она была сосредоточенной. Все равно, что пить чистый алхимический спирт вместо вина, да еще и на пустой желудок.

Я поднялся с пола.

Ненавижу, когда чего-то не могу.

Когда в пальцах почувствовался первый укол боли, я сказал себе: «не дергайся». Вчера вечером мне было больнее. Я смогу.

Боль стала утихать. Пол качнулся под моими ногами, но тут же сам прогнулся, чтобы удержать меня. Сила, предельно сконцентрированная сила потекла в меня.

Я знаю, я взял совсем немного. В какой-то момент я решил: хватит — и отнял руку. Хельга говорила, передозировка силы опасна не менее, чем полное истощение. Но за те секунды, пока мои пальцы соприкасались с маячком, я как будто бы заново пережил всю свою жизнь, и не только ее одну — я как будто бы пережил и все то, что по той или иной причине не случилось со мной, хотя могло случиться. Оно бунтовало, оно рвалось наружу, оно стремилось осуществиться — именно сейчас, в эти мгновения, потому что точно знало: больше у него такой возможности не будет. Это была буря, это был шквал всего, в эпицентре которого на кратчайшую долю секунды вдруг с ослепительной ясностью возник я — сам…

Внезапно я заметил, что Колен и Лай уже давно молчат. Более того: они оба смотрят на меня и одобрительно улыбаются. О, как проста была уловка!

— Смотри-ка, Лай, а Хельгин питомец кое на что способен, — тоном экспериментирующего профессора заметил Колен и поправил очки.

— Ты совершенно прав, коллега, — кивнул Лай. — Может, со временем из него получится что-нибудь путное.

— Да, лет через сто.

— Пожалуй. А может, и раньше.

— Может и раньше.

Мне стало смешно.

— Пойдемте отсюда, а?

— Здравая мысль! Доверишь мне свою куколку? А тебя в Потоке Лай проведет.

В Потоке?..

— Да я, кажется, сам могу, — смутившись, ответил я и стал резко терять материальность. Это оказалось совсем не так, как я себе представлял, но и не тяжелее или легче — просто по-другому… Я даже не понял, как.

— Да, пожалуй, сто лет для тебя это слишком долго и скучно, — заметил Колен, подбирая с пола бесчувственную Милену. Лай уже таял — и последним, красивым движением он метнул в маячок серебряную молнию. Хрусталик разлетелся на тысячи осколков, радужный поток рванулся сразу во все стороны, нас вынесло на сухой каменный пол мягкой искрящейся волной. Я даже не успел как следует почувствовать, что это такое — двигаться в Потоке.

— Наконец-то! А я уже думала, что вы там вечеринку устроили по поводу приезда Лая! — Хельга была взъерошенной и невозмутимой. — Лай, рада тебя видеть немертвым. Рик, за тебя я рада вдвойне. Только пусть Милена еще немного поспит? У нас есть одна маленькая проблема.

Мы находились в холле того самого краснокирпичного особняка, к которому вот уже больше суток стекалась сила. Правда, теперь это было обыкновенное заброшенное здание, в нем даже появились окна, комнаты и лестница на второй этаж. Хельга сообщила, что место сбора силы может быть не единственным и маги сейчас занимаются поисками остальных. «Маленькая проблема» заключалась в том, что сейчас за стенами этого дома нас поджидали представители темных и светлых магических сил нашего рубежа. И нам придется выйти и объясниться с ними.

Ситуация, обрисованная Хельгой, была такой. Сама она носит ауру молодого светлого мага. В городе ее под такой личиной знают, и она не хочет терять свою репутацию. С легкой подачи Хельги я всем, кто умеет видеть ауры, казался начинающим ведьмаком. Не темный и не светлый, но уж точно не опасный, а может быть даже и полезный — вот так. Лай, судя по ауре, темный маг. Как он входил в здание, маги видели, поэтому менять ему ауру нельзя. Кроме этого, после уничтожения развернутого здесь подпространства в особняке найдут около сотни каменных изваяний — только темный маг выше третьей категории имеет право знать такое заклинание. Не суть, что это сделал Колен и, как мне сдается, без применения этого самого заклинания. Кстати, Колен. В местных кругах практикующих магические искусства он известен как дальний родственник Хельги — славный юный ясновидящий, этакий сообразительный дружелюбный паренек, готовый выполнить любое посильное поручение. Но после того как Колен напился силы из маячка, спрятать его под личиной ясновидящего не удастся даже Хельге. Можно, конечно, попробовать создать ауру нежити, она может послужить маскировкой, но как это, интересно, Колен успел стать из ясновидящего человека нежитью за пару часов? А еще с нами была молодой светлый маг Милена, которую вообще нельзя было спрятать, потому что она до сих пор пребывала без сознания, да и знали ее тоже… Может быть, по отдельности мы все были вполне себе нормальными явлениями в этом сумасшедшем мирке. Но вот все вместе…

— Хельга, может, уйдем через Поток? — предложил Колен.

— Ты думаешь, там абы кто собрался? Там маги второй-первой категории, и они ждут, пока мы отсюда выйдем. Они отслеживают Поток: вдруг по нему из дома попытается выбраться кто-нибудь еще? А если мы не выйдем — они сами войдут, это у них не долго. И потом, Милену ты предлагаешь взять с собой или оставить здесь?

— С собой.

— Тогда плакала наша репутация.

— Давайте конкретизируем проблему, — предложил Лай. — У нас ведь только одно несовпадение, как я понимаю: Колен.

— Лай, а как ты объяснишь свое присутствие среди нас?

Лай пожал плечами.

— Там, во дворе, и темные есть.

— Да, ты прав! Тебя ведь здесь не знают. Скажешь, что только сегодня прибыл с дальнего рубежа, заинтересовался происходящим… Только выше третьей категории ауру не поднимай себе, ладно?

«Третья категория? — подумалось мне. — Неплохо! Интересно, в каком возрасте он тогда получил лицензию на магическую практику? Хотя, зачем демонам лицензия, чего это я…»

— Сам видишь, приходиться осторожничать, — Хельга вздохнула. — Так что ты предлагал насчет Колена?

— Поменяйся с ним обличиями. Пусть он притворится тобой, личину светлого мага я ему сейчас такую могу сделать, ты сама его не узнаешь. А ты прими его облик. Ты же не пила силу в последние полтора часа? Значит, себя ты под личиной ясновидящего спрячешь. Только девочку нам придется отдать.

— Ничего страшного, она ведь подруга Рика. Так, Рик?

Я кивнул. Хельга жестом позвала Колена в соседнюю комнату.

— Пойдем.

— Хельга, а как же очки?

— Ничего страшного, я помогу. Лай, у тебя голова работает, как всегда. Что бы я без тебя делала?

Лай приподнял одну бровь.

— Стерла бы этот городок с лица земли, создала бы бесплодную пустыню, чтобы люди здесь снова не поселились, а потом выстроила бы себе дворец и жила бы там преспокойно до конца всех времен.

Хельга одарила его потрясающей улыбкой и, потянув за собой Колена, скрылась в соседней комнате.

Лай поискал взглядом, куда бы усесться, заметил старое кресло-качалку, осторожно опустился в него, вытянул ноги.

— Неужели Хельга сама не догадалась до такого простого решения? — подумал он вслух. Я пожал плечами.

— Не знаю. Может, она ждала, пока кто-нибудь из нас придумает что-нибудь получше. Например, как не только уйти самим, но и забрать с собой Милену.

Лай кивнул. Он прикрыл глаза и как будто бы задремал. Я смотрел на Миелну, которую Колен заботливо уложил на старенький диванчик. Она спала и безмятежно и медленно дышала во сне. Что же с ней произошло?..

Дверь скрипнула, вернулись Хельга и Колен.

— Все, мы готовы! Пора идти, нас уже заждались! — воскликнул Колен с хельгиными бодро-командными нотками в голосе. Он, как и прежде, казался всего лишь ясновидящим, но ведь это был совсем не он. Теперь на мир его ярко-зелеными глазами смотрела Хельга. Странно, а раньше за стеклами очков я не мог разглядеть цвет этих глаз. Настоящий же Колен в обличье Хельги, смущаясь, шел следом. Ничего подозрительного: золотистая аура с оранжевыми проблесками, молодой светлый маг.

— Рик, бери на руки Милену, — распорядился «Колен». — Выходим.

Дальше все было скучно. Мы вышли из здания. На нерасчищенном дворе стояло несколько экипажей, рядом с ними стояли темные и светлые маги, и странно было видеть их в таком количестве в одном месте. Ко мне сразу поспешила полненькая женщина в шубке, слабенький маг — пятая категория (всего их шесть). С ней был молодой мужчина, ведьмак. Он бережно принял от меня Милену, поблагодарил, и все они поспешно скрылись в одной из карет. Не успела хлопнуть дверца, как карета тронулась и выехала со двора. Колена, изображавшего Хельгу, отчитывала рослая белокурая женщина в длинном плаще, наброшенном на строгое платье. Присмотревшись, я увидел в ней светлого мага первой категории, но странноватая у нее была аура: плотная, ярко-желтая, почти белая. Надо будет спросить Хельгу, что это означает.

— Когда я увижу твоего наставника? — возмущалась женщина. — Повторяю, мне очень хотелось бы обсудить с ним методику твоего воспитания. На мой взгляд…

Хельга, изображавшая Колена, подмигнула мне, забралась на козлы экипажа, запряженного парой гнедых лошадок. Намек на то, что нам пора уезжать, был очевиден.

Ко мне подошел Лай.

— Передай госпоже Хельге, мне было очень приятно работать с ней, — он слегка наклонил голову: мы были на виду, следовало соблюдать правила поведения. — Я буду через пару часов, — шепнул он одними губами.

— Долгих ночей, темный, — я ответил ему полноценным поклоном: все-таки он был магом, а я — всего лишь ведьмаком. Со стороны все выглядело так чинно — меня разбирал смех.

Лай вернулся к небольшой компании темных магов, ждавших его около своего экипажа. Четверка поджарых черных лошадей нетерпеливо переступала на месте. Я, закусив усмешку, присоединился к Хельге. Скоро к нам подсел и Колен.

— Домой?

— Домой! Хельга, ты не представляешь себе, через что мне пришлось пройти. Эта тетка…

— Зануда и истеричка. Я в курсе. Рик, Лай поедет с темными?

— Да. Он сказал, что скоро освободиться.

— Тогда надо поспешить домой и приготовить все к его возвращению! — сказала Хельга и хлестнула вожжами лошадок.

Глава 7. Поединок

— Хельга, что случилось с Миленой?

— Это ты мне лучше расскажи. Не я за ней следила.

— Тогда почему мне кажется, что ты знаешь больше, чем я?

— Слушай… Мал ты еще, чтобы тебе такое казалось!

Лицо у Хельги было такое, как будто бы она опять собиралась запустить в меня комком живой пены для ванн. Но так как в ее распоряжении находилась только вазочка с зефиром, бояться мне было нечего.

— Милена шла туда в трансе, так? Спрашивается, зачем? Чтобы ответить на этот вопрос, мы не знаем самого главного: по своей воле она туда шла или нет. Вот когда ты это выяснишь, Рик, тогда и будем разговаривать.

— Ты хочешь, чтобы я пошел к ней прямо сейчас?

— Нет, с ней еще возятся лекари. Видишь ли, Рик, твоя девушка выпита почти до дна. Если бы она не упала в обморок, она погибла бы. Когда маг теряет сознание, срабатывает что-то вроде защитного рефлекса: его сила запирается внутри него самого, вытянуть ее уже невозможно. Милена, конечно, маг еще очень молодой, но порог сопротивляемости у нее очень высокий. Рик, она выжила только чудом.

Сердце у меня сжалось. Я же, дурак, мог сделать так, чтобы с ней ничего не случилось! А я решил погеройствовать…

— Навести ее через пару дней. Думаю, она будет уже сносно себя чувствовать, да и обрадуется, когда увидит тебя. Ей же наверняка расскажут, как ты ее спасал, — Хельга задорно подмигнула. Мне стало стыдно. Да, конечно, спасал… Хельга, постой!

— Хельга, ты сказала, Милена была практически опустошена? Значит, кто-то просто выпил из нее силу?

Как я раньше до этого не додумался? Маги — такой же источник энергии, как и все остальные, даже лучше! Но какой же силой должен обладать один маг, чтобы тянуть ее из другого? И… Разве светлый на такое способен?!.

Хельга покачала головой.

— Я не стала бы утверждать это так однозначно. Милена могла потерять силу в поединке. Могла потратить ее на попытку выбраться из особняка. Просто я считаю версию с намеренным поглощением ее силы наиболее вероятной. А ты, когда увидишься с Миленой, эту версию подтвердишь или опровергнешь, как получится. Понял?

Я кивнул. Хотелось только одного — съежиться, стать таким маленьким, чтобы Хельга просто перестала меня замечать. Бесспорно, она знала о моих отношениях с Миленой с самого начала. Но как было бы здорово, если бы она не подавала вида!

Тогда я впервые подумал о том, что, пока я с Хельгой, моей собственной жизни у меня нет и быть не может. Все будет хорошо, никто и ничто не посмеет мне угрожать. Я стану умным и сильным, как того и хочет Хельга… Как этого хочу и я сам. Помимо Колена и Лая у меня появятся и другие друзья, будут у меня и девушки, и, возможно, я буду счастлив… Но, пока я с Хельгой, моя жизнь будет принадлежать ей. Ничто этого не изменит. Но это же было мое собственное решение…

— Хельга, на этом рубеже все темные такие заурядные личности? — послышался голос в большой гостиной. — Они мне экскурсию по городу устроили! Рассказывали, когда и где состоялись определяющие сражения со светлыми магами во время Великой войны. Это было невероятно скучно! Мне очень хотелось почитать им историю битв богов древности в назидание.

— Отвечаю на твой вопрос, Лай. Нет, не все. Но они словно глупеют, когда переходят вторую категорию владения магией. Престиж портит, наверное.

— Да, я тоже пришел к такому мнению.

Наконец он вошел на кухню. Хельга поднялась, подошла, остановилась в шаге от него.

— Здравствуй, что ли, сестренка Хэлгерда.

— Здравствуй, Лайгерд.

Они коротко, но крепко обнялись.

— Давай… За встречу…

Появилось вино, бокалы. На этикетке одной из бутылок было написано: «Кровь невинных младенцев», рядом вилась виноградная лоза, на которой вместо ягод висели грозди маленьких детских головок. Демонам — демонические шутки. А само вино было… Никогда не пробовал ничего вкуснее этой «крови».

— Как там обстоит дело с Ласточкой?

— Ничего определенного темные не выяснили. Ты же знаешь, часть силы в глубину я все-таки выбросил. Но толи импульс был слишком слабым, толи проследить не сумели… Сила попросту вернулась в Поток. Новых маяков пока не обнаружено, хотя все работают над этим. Данные, собранные нами, я им сообщил, список подозреваемых существенно сократился. Темные маги ликуют.

— Из-за того, что попалась светлая?

— Да. Из-за поглощения Потока и потребления силы в неимоверных количествах, из-за риска для жизни девушки, из-за подчинения нежити… Кстати, они не поверили, что я провел заклинание Мертвенной Неподвижности.

— Конечно. Ты же его не проводил. Тебя подозревают?

— Да. Но они ведь темные, им положено вести себя так. Я привык, мне это не помешает. Я бы пока остался среди местных темных магов, понаблюдал бы за ними, если ты не возражаешь.

— Не возражаю! Не умри только с ними от скуки. Боюсь, на этом рубеже только мы еще умеем развлекаться… Ну и всякие Ласточки, конечно же.

Помолчали. Выпили. Хельга заедала вино конфетами и мечтательно глядела в потолок.

— Сколько мы не виделись, Лай? Когда живешь среди людей, время летит незаметно, да?.. — Она вдруг залпом допила вино, громко стукнула о стол бокалом. — Лай, ты посмотри, мы не виделись столько лет, а сидим как на своих собственных похоронах! Причем труппы явно не первой свежести… Где те времена, когда от наших песен каждый день дрожали стены? Когда столы ломились от еды, на которую нам всем было наплевать? А хорошим тоном считалось вызвать хозяина дома на поединок? Лай!

Лай мечтательно улыбнулся.

— Я все помню, Хельга… Особенно тот раз, когда Иса притащил к нам Лонгрена с его братьями! — он прикрыл ладонью глаза. — Такое забудешь! Попойка, драка, опять попойка, опять драка, опять попойка…

— И опять драка! — задорно подхватила Хельга. — Да нашей шестерке не было равных! — она расхохоталась. — Лай, до чего же тогда было весело! Древняя Тьма, куда же ты канула…

— Хм… — Лай вдруг сверкнул глазами сквозь пальцы. Дикая улыбка полоснула его лицо. — Хэлгерда, дочь тьмы и мрака, я, Лайгерд Черный, при двух свидетелях называю тебя базарной торговкой! — он выпрямился и подался вперед. — Твой дом подобен свинарнику и не достоин того, чтобы в нем принимали приличных гостей! Пребывание здесь оскорбительно для меня! Как хозяйку этого грязного притона я вызываю тебя на поединок!

Улыбка Хельги растянулась до ушей.

— Лайгерд, сумрачный дух полуночи, эхо вечной пустоты! Я, Хэлгерда Отрекшаяся, при двух свидетелях называю тебя неблагодарной скотиной и принимаю твой вызов, ибо ты оскорбил мой дом и моих гостей! — выкрикнула она и расхохоталась пуще прежнего.

И тут за окнами грянул гром.

— Вызов сделан, — удивленно и испуганно прошептал Лай.

И с неба на еще не растаявший снег обрушился шквальный летний ливень.

— Вызов принят, — так же ответила Хельга. — Лай… Лай, она ответила! Она подтвердила поединок! Она жива, она помнит о нас!

— Молчи! Молчи, Хельга, умоляю! — выкрикнул Лай.

— Да, да, конечно! — ответила она и, резко повернувшись к Колену, заговорила быстро и четко. Я и раньше не верил, что вино пробудило в Хельге какие-то воспоминания, скорее всего это была обычная ностальгия — и это было очень по-человечески. Теперь я в этом убеждался: несмотря на количество выпитого, у Хельги не было ни в одном глазу. Интересно, а демоны вообще хмелеют?..

— Колен, ты не знаком с ритуальными поединками, ты их просто не застал, — говорила Хельга. — Но тебе придется руководить, потому что больше некому. С этого момента мы с Лаем больше не можем разговаривать напрямую, пока поединок между нами не состоится. Ты будешь нашим Посредником. Понял?

Колен покивал головой, усиленно сосредотачиваясь на словах Хельги. Было заметно, что он мало что понимает в происходящем.

— Колен, я прошу тебя передать Лаю: я безумно рада, что Древняя Тьма подтвердила наш поединок. Это будет первая битва между демонами за последние три сотни лет, и я считаю, что мы ни в коем случае не должны разочаровать ее. Давай, передавай.

Колен посмотрел на Хельгу слегка ошарашенными глазами, но повернулся к Лаю.

— Лай, Хельга просила меня передать тебе, что она очень рада, что Древняя Тьма подтвердила ваш поединок… Так… И еще она считает, что вы ни в коем случае не должны разочаровать Древнюю Тьму. Хельга, Так?

Она пожала плечами — не знаю, мол. Лай кивнул.

— Колен, ответь, пожалуйста, от моего имени Хельге, что я с ней полностью солидарен. Давай доставим наслаждение восставшей из мертвых Праматери. Выбор места и вида поединка я предоставляю Хельге, но оставляю за собой право не согласиться с ней.

— Хельга… У меня голова идет кругом!

— Колен, это всего лишь формальность, но это важно! Давай.

— А почему вы не можете разговаривать нормально?

— Потому что кто-то из нас может начать поединок нечестно, уже сейчас. Мне, например, ничего не стоит вложить сильнейшее заклинание в свои слова, да и Лаю тоже. Правда, нам не трудно начать убивать друг друга одними мыслями, но когда писались правила поединков, и среди верховных демонов почти никто такого не умел… Эх, Колен, какое же ты несчастное создание! Нет чтобы родиться хотя бы на тысячу лет раньше, такое бы застал!.. Впрочем, не исключено, что в очень скором времени вам на пару с Риком придется увидеть и не такое. А может, и не придется, я еще не решила… Ладно, не обращайте внимания на пьяные бормотания старой сумасшедшей Хельги. Колен, передавай, что мне сказал Лай. Если еще помнишь, конечно же.

— Может, лучше Рик? — он с тоской покосился в мою сторону.

— Нет, Колен, извини. Ты уже начал. И потом — Рик, не обижайся — Тьма не примет в Посредники неравного Соперникам по силе. Но я тебе даже немного завидую. Стать Свидетелем поединка демонов — учитывая то, что они не случались уже тысячелетия три… Колен, не смотри ты на меня так! И не отвлекайся.

Он шумно вздохнул.

— Лай просит передать тебе, что он согласен с тобой. Он предлагает тебе порадовать восставшую из мертвых маму…

— Праматерь, Колен! Древнюю Праматерь! — взвыла Хельга.

— Извини.

— У Тьмы будешь извинения просить, когда она тебя решит сожрать за неуважение к ее роли в сотворении мира! Давай дальше.

— Замечательно, всю жизнь мечтал о такой судьбе…

Едва он проговорил эти слова, что-то странное, по-настоящему странное произошло с Хельгой. Она словно ощетинилась, пахнуло резким, вязким холодом.

— Думай, что говоришь, — по слогам, сквозь зубы просипела она. Я не узнавал ее.

— Все, все, Хельга, успокойся! — затараторил Колен. — Я дурак, все понял! Итак, на чем мы там остановились… Да, Лай просил передать, что выбор места и вида поединка он оставляет за тобой, но может с тобой и не согласиться.

Хельга глубоко вздохнула. Холод медленно, неохотно рассеялся.

— В качестве места для поединка я предлагаю бассейн. А что касается вида… Самым благородным было бы противостояние чистых сил, но это не так зрелищно, как хотелось бы. Но и стирать с лица земли рубеж мы тоже не будем, хотя идея неплохая… Может быть, поединок сиринов?

— Лай, Хельга предлагает провести поединок сиринов. Что это такое, я понятия не имею, но это, наверное, очень круто. В бассейне.

Лай кивнул.

— Хельга, Лай согласен.

— Я вижу. Пусть нам нельзя разговаривать, но смотреть-то друг на друга никто не запрещал! Кто создает защиту для внешнего мира, пусть решит жребий.

— Лай…

Колен почти дословно пересказал предложение Хельги. Та снова вроде бы была в полном порядке, и смерть всему живому и немертвому откладывалась на неопределенный срок. По крайней мере, до тех пор, пока Колен или кто-нибудь другой не скажет что-то… А что такого он сказал?..

— Передай, пожалуйста, Хельге: я предлагаю драться только до перовой крови. Сейчас не то время, чтобы мы могли всерьез пытаться убить друг друга. Надеюсь, Древняя Тьма поймет нас…

Еще несколько минут таким странным способом уяснялись остальные условия поединка. Я смотрел то на Хельгу, то на Лая — неужели эти двое действительно собрались драться? Кажется, на моих глазах происходило что-то уникальное — жаль, я не мог оценить этого. У меня голова шла кругом еще быстрее, чем у Колена. Не знаю, как остальные, а я точно захмелел с «Крови невинных младенцев». А дождь за окнами лил стеной. Наконец все поднялись из-за стола.

— Нужно бросить жребий, кому создавать защиту, — напомнила Хельга. — Колен?

Он потянулся к карману.

— Загадывайте.

— Нет, ты сам распределяй. Мы ведь можем предвидеть, какой стороной упадет монета.

— Я тоже могу.

— Рик?

— Хельга — решка, Лай — орел, — выпалил я. Колен подбросил монетку.

Нехорошо это, когда демоны бросают жребий. Если кто-нибудь из них на самом деле хочет выиграть, то я не завидую бедной монетке. У нее в случае надобности может оказаться столько, например, решек, сколько этого хочет демон, — хоть две, хоть три.

— Решка, — провозгласил Колен.

— Рик! Никогда не поверю, что ты это сделал не специально!

Я усмехнулся. Кто меня знает? Может быть. Хотя, я ведь совершенно не понимаю, кому и какие преимущества дает такая расстановка сил.

Бассейн находился на месте гостиной. Большой, облицованный мрамором бассейн — я такого в нашем доме еще не встречал. Блики от окон, расположенных под самым потолком, покачивались в толще воды.

— Колен, Рик, присаживайтесь, — Лай кивнул на низкую каменную скамейку у стены. Он снял камзол, аккуратно сложил его, положил на скамью, оставшись в белоснежной блузе с накрахмаленной манишкой. — Откровенно говоря, я вам тоже немного завидую. Но сейчас я завидую даже самому себе!

Хельга тем временем подошла к краю бассейна, разулась, присела, наклонилась к самой воде. Со стороны могло показаться, что она напевает какую-то детскую песенку. Но от ее голоса по воде сначала пошла тревожная рябь, потом на поверхности появились и настоящие волны. Они устремились к бортам бассейна, выхлестнулись на них и потянулись по полу. Вода текла и текла из бассейна, преодолевая высокие края, а когда она подобралась к стенам (я едва успел поджать ноги), то стала карабкаться и на них. Даже окна и потолок вскоре были покрыты тонким слоем живой, колышущейся воды. Серебряные отблески дневного света мерцали теперь повсюду, напоминая переливы внутри лунного камня.

— Вода поглощает магию, — пояснил Колен. — Она примет на себя все удары, которые не достигнут целей. Таким образом, окружающий мир не пострадает. Или пострадает, но минимально, что тоже не плохо, согласись.

— Колен, ты же не застал поединки демонов. Или я ошибаюсь?

— Нет, как сражаются демоны, мне видеть еще не приходилось, — Колен подобрал ноги и удобней устроился на скамейке. — Но там, где я раньше жил, темные маги использовали именно этот прием.

— Так ты не здешний?

— Да… Рик, давай потом. Хельга! — повысил он голос. — Я должен сделать что-то еще?

— Объяви начало поединка!

— Как?

— Как хочешь! — она наконец выпрямилась, красивым движением головы откинула назад волосы… И я почувствовал, как челюсть у меня медленно опускается. Даже вода, вопреки всем земным законам рябящая на стенах и потолке, поразила меня не так, как это.

Хельга была длинноволосой. Гладкие, как шелк, волосы цвета лучей зимнего солнца были стянуты лентой точно так же, как у Лая. Даже пара прядей точно так же спускалась из-за ушей. Не знаю, это или что-то другое вдруг сделало их лица удивительно похожими, но я был готов принять их за брата и сестру. Только у Лая волосы были по лопатки, а у Хельги онипочти доставали до пояса.

Засмотревшись на эти изменения, я не сразу заметил остальные. А они произошли: вместо привычного платья на Хельге был изумрудно-зеленый камзол, запястья украсили широкие серебряные браслеты с гравировкой. Я так привык видеть Хельгу с куцей стрижкой и в платье, что эта девушка на мгновение показалась мне другим существом. И это существо, обернувшись, улыбнулось нам… Пожалуй, улыбка Хельги была главной переменой. Так легко, так весело при мне она еще никогда не улыбалась. Если про демона можно сказать, что у него в глазах пляшут веселые сумасшедшие чертики, то к Хельге сейчас это было вполне применимо.

— Объявляю начало поединка между Хельгой и Лаем!

— Благодарю, Посредник, — провозгласила Хельга и спрыгнула в бассейн. Воды там осталось только на самом дне.

— Благодарю, Посредник, — в тон ей повторил Лай. Не без удивления я отметил, что Лай теперь был одет в черный камзол с серебряной отделкой. Неужели это было так важно — сменить облик?..

Лай обошел бассейн по затопленному краю, аккуратно спустился в него с другой стороны, встал напротив Хельги. Какое-то время они не двигались. Я все ждал, когда же начнется настоящая битва, и гадал, какая она будет, но вдруг понял, что битва уже началась. У Хельги в волосах скользили разноцветные электрические искры, они хрустели и пощелкивали, пробегая по светлым прядкам. Между пальцами Лая вспыхивали и гасли ледяные серебряные молнии — длинные, дугообразные. Вдруг он отступил на шаг и послал в Хельгу веер острого сталистого сияния. Хельга взмахнула рукой, будто бы закрылась невидимым плащом, и тонкие длинные лезвия, впитавшись в этот невидимый плащ, растаяли с тонким звенящим звуком. В какой-то момент я понял, что в их звоне я различаю мелодию. Тем временем демоны обменивались пассами, действовали они уже активнее и свободнее, и я заметил, что движутся они тоже под музыку, причем в так попадают не только сами движения, но и заклинания. А музыка звучала все отчетливее, в нее вступали все новые и новые инструменты — их голоса вызывали к жизни заклинания, творимые демонами.

— Слышишь? — тихонько толкнул меня Колен. Я кивнул. — Думаю, это только начало.

Это действительно было только началом. Музыка нарастала, звуки сливались в симфонию, они отражались многоступенчатым эхом, они не успевали впитываться в воду и исчезать, а Хельга и Лай уже творили новые. Это были потоки света, опасные, как настоящее оружие, и оружие, принимавшее облик света — или тени. Это были неясные, расплывчатые образы, о сути которых можно было строить множество догадок, и ясные силуэты древних чудовищ, знакомые мне еще по картинкам в отцовских книгах. А иногда магия демонов принимала такие формы, что мое бедное воображение ни с чем не могло их сравнить. Смешение звука, цвета, света и тени, плоти и безплотия, все это оглушало, затягивало в себя, поглощало… А сами демоны уже метались друг против друга, менялись местами, защищались, ускользали из-под обоюдных атак — и делали это с невыразимой красотой и грацией. Они не сражались — они танцевали. Они танцевали среди серебряных водяных брызг, что взметались в трепещущий от магии воздух, и они были зачарованы своим танцем, в эти секунды во всем мироздании им не было равных.

Симфония разворачивалась сотнями голосов, возрастала, звуки достигали своего апогея. Казалось, что вот-вот все оборвется молчанием — потому что дальше уже некуда, все, предел… Но нет. Мгновение — и симфония заклинаний вышла на новый виток. Демоны запели. Начала Хельга. На Лая обрушился поток изнывающего от напряжения воздуха, он выставил руки прямо перед собой, принял атаку, тут же ответил сам.

Я не знал языка, на котором была эта песня. Я даже подозреваю, что она вовсе не была песней в строгом смысле этого слова. Хельга и Лай импровизировали, сплетая ее текст из произносимых на распев заклинаний. Два голоса вклинивались друг в друга, один не успевал договаривать слово, как вступал второй, и, несмотря на то, что один из них был мужским, а другой женским, даже самый тонкий и искушенный музыкальны слух не смог бы разорвать их гармонию, разделив их на партии.

Но вдруг голос Хельги обломился: длинная зеленая лента, одна из многих, концы которых собирались между пальцев Лая, полоснула ее по щеке. Багровая дорожка стала немедленно сжиматься и затягиваться, но одна капля все же соскользнула с нее, побежала вниз. Она сорвалась со скулы Хельги и устремилась к залитому водой полу. Пока она падала, свернулась и иссякла симфония, ибо демоны разом перестали творить заклинания, — звуки сошли на нет почти незаметным эхом. Долю секунды до того, как капля крови демона тяжело ударилась о воду, в мире царила совершенная тишина.

От удара по воде прошла судорога. Тонкие и стремительные белые жилки понеслись по дну бассейна и по полу, взметнулись на стены, сомкнулись под потолком. Вода превратилась в серо-голубой лед. Тонкий, как стекло аптечных ампул, и такой же опасный, если его разбить.

— Признаю свое поражение, Лай, — Хельга поклонилась сопернику.

— Мне было приятно помериться с тобой силой, Хельга, — он в точности повторил ее движения.

— Бой окончен, — поднявшись со своего места, провозгласил Колен.

И тут ледяные стены дрогнули — и разлетелись на тысячи осколков. Налету они таяли и снова становились водой. На нас обрушился ливень, ни в чем не уступавший тому, что шел сейчас на улице.

— Хельга!

— Да-да?

В считанные секунды на нас не осталось ни одной сухой нитки, словно все мы только что нырнули в бассейн, каким он был до начала поединка.

— Хельга, ты в своем духе, — стянув с себя мокрую рубашку, Лай хрипло рассмеялся.

— Не, это мой дух во всем, что вас окружает! — Хельга задорно тряхнула мокрой челкой. — Предлагаю всем пойти переодеться. Сбор в малой гостиной через пятнадцать минут. Возражений нет?

Возражений не было. Мы с Коленом вышли через одну и ту же дверь в одну и ту же секунду, но все равно оказались в разных метах. Я не переставал удивляться чудесам обители Хельги.

Когда я вернулся, Хельга разливала по чашкам горячий ароматный чай. Она снова была куцая, раскрасневшаяся, домашняя и уютная. Правда, волосы она высушила еще не полностью, и на платье темнели подтеки от воды, да и шлепала она по полу босиком. Лай тоже был уже здесь. Закутанный в шелковый халат в восточном стиле — широкий, черный с красными цветами и птицами — он курил трубку, почти лежа в кресле. Его мокрые черные волосы были разбросаны по плечам. Эти двое друг друга совершенно не стеснялись. Но семейной парой они отнюдь не казались: каждый будто бы существовал в своей плоскости реальности. Точнее, в своей плоскости силы… Может быть, они и в самом деле были братом и сестрой?

— Хорошо, правда? — Хельга устроилась на диване со своей чашкой. — Иногда меня тянет развязать войну между светлыми и темными магами, чтобы в любой момент можно было выйти на улицу и вот так вот развлечься.

— Ты действительно хочешь этого? — спросил Лай. — Хорошо, хотя мне, в общем-то, все равно. Может быть, я составлю тебе компанию. Но, Хельга, давай тогда подтянем практикующих первой-второй категории хотя бы до сверхвысшей, а то с ними драться будет совсем не интересно.

— Да, ты прав. С котятами, которые сейчас бродят по улицам, даже связываться стыдно. Но я, пожалуй, отложу эту идею до лучших времен. Пока у нас есть, чем заняться.

И они, словно сговорившись, заулыбались. Кем бы эти ребята себя не называли, кем бы они ни были, было в них что-то невыразимо человеческое. Я только не мог понять, что…

Хельга вдруг посмотрела на меня.

— Рик, тебе понравился наш бой? — спросила она.

— Да. Очень… Это было очень красиво.

— Эх… — она глубоко вздохнула, отвернулась, погрустнела. — Это было так себе, Рик. Жаль, ты никогда не видел, как сражаются настоящие демоны-сирины… Кристина своими симфониями создавала целые миры. Интересно, как она там…

— Ну, Хельга. Не прибедняйся. Все было великолепно.

Она тонко посмотрела на Лая.

— Конечно. Легко тебе говорить! Ты, между прочим, выиграл поединок, если ты этого еще не заметил. Это, конечно, не принципиально, но мне все равно обидно!

— Могла бы и увернуться! Тебя никто не просил подставляться.

— Лай, кто-то должен был сделать это! Сам знаешь, нет ничего хуже, чем затянувшийся поединок между такими, как мы.

— Почему? — спросил Колен, заходя в гостиную. У него волосы тоже еще не просохли.

— Потому что в таком поединке важен сам бой, а не то, кто победит. Такая битва должна быть прежде всего красивой. В конечном итоге, это ведь не по-настоящему, — ответила Хельга

— Но если бы мы с Хельгой решили схватиться на смерть, то не думаю, что это выглядело бы иначе, — сказал Лай. — Так ведь?

— Воистину. Существа такого уровня, как мы, могут позволить себе красоту даже в смертельной битве. Я вообще считаю, что не стоит драться, если ты не можешь делать это красиво… Рик, это тебя, между прочим, тоже касается.

— О чем ты?

— О сиренах. Пол, залитый кровью и заваленный фрагментами тел, — это не эстетично.

Я насупился.

— Зато надежно и практично…

Хельга хохотнула.

— Как знаешь, Рик. В конце концов, ты ведь еще только учишься быть демоном. Не все же сразу… Но Милену мы поручаем тебе!

Я кивнул — да, мне следовало выяснить, что все-таки произошло с ней.

Спустя пару дней я решил наведаться к Милене. Она жила с родителями, обыкновенными людьми: отец был нотариусом, мать работала швеей на дому, но занималась этим больше для удовольствия: семья была состоятельной, даже держала прислугу.

Родители Милены знали, что девочка родилась с магическим даром, и всячески старались развить его: ее ведь ждала необычная судьба. Милена ходила в специальную школу, у нее даже была своя воспитательница — именно ее я видел тогда около особняка. Но во всем, что не касалось магии, Милена была обычной девчонкой. Поэтому, направляясь к ней, я зашел в кондитерскую лавку и купил торт со взбитыми сливками. Потом подумал — и заглянул к одному магу в маленький цветочный магазин за голубыми хризантемами. Милена, конечно, сама уже могла вырастить такие, но, когда ей дарили цветы, она приходила в восторг.

Когда я подходил к ее дому, было часов восемь. На низких тучах, не спешивших оставлять воздушное пространство над нашим городом, перекатывался темно-оранжевый свет уличных фонарей. Ночь собиралась быть вовсе рыжей.

Мне открыла горничная. Она проводила меня на второй этаж, я вручил ей цветы и торт, как это полагалось по правилам этикета, и остался ждать. Вскоре ко мне вышла Милена — смущенная и очень довольная и моим визитом, и подарками. Такой, в домашнем платье, с едва прибранными волосами, она нравилась мне еще сильнее.

Она пригласила меня за стол, распорядилась подать чай.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

Она отмахнулась.

— Мне этот вопрос за последние два дня задали больше, чем за всю мою жизнь. Я уже в порядке. Но в школу еще не отпускают.

— Родители знают, что с тобой произошло?

— С ними Карина разговаривала. Я не знаю, что она им сказала.

— Твоя воспитательница?

— Да. Квохчет надо мной, как кура над цыпленком, честное слово…

Подали чай. Милена с таким энтузиазмом уминала торт, что я поверил в то, что она в полном порядке. Я следил за тем, как она подносит чашку к губам, как двигаются ее руки, как поднимается и опускается ее грудь. Милена мне очень нравилась. Я таких девочек еще никогда не встречал. Ну а то, что она была молодым светлым магом, только подливало масла в огонь.

— Знаешь, ты за сегодняшний день первый, кого я рада видеть, — заметила она. — Меня уже все замучили.

— А что случилось?

— А ты будто бы не знаешь? — она лукаво улыбнулась. — Ты же сам с Хельгой меня спасал. С вами вроде бы еще был темный маг… Но я ничего такого не помню. Я очнулась уже здесь, дома. Надо мной ворожило такое количество магов, как будто бы от меня зависела судьба мира. А ведь в городе, говорят, появился какой-то очень сильный маг, который поглощает энергию в огромных объемах, у них же забот с его поисками по горло, наверное… Ты не знаешь, чего они так из-за меня переполошились?

— Ты же чуть не погибла.

— Ну и что? Не думаю, что это была бы серьезная потеря…

— Милена… Что с тобой такое? Что ты говоришь?

Она ссутулилась, сложила на коленях руки.

— Не знаю, как это объяснить, Рик… Понимаешь, им всем мне даже говорить ничего не хотелось, а тебе… Я чувствую, что тебе я могу рассказать все, что угодно… Даже должна все рассказать…

Я мысленно чертыхнулся на Хельгу. Без ее вмешательства тут явно не обошлось.

— Что случилось, Милена?

— Накануне того дня я весь день ходила, как сама не своя. Ночь едва спала, а утром… Понимаешь, Рик, я как будто бы вовсе не просыпалась. Продолжала спать. А на самом деле я встала, оделась и куда-то пошла. Я даже толком не знаю, где находится это место, куда я ходила. Я не найду его, если меня сейчас об этом попросят, но ведь не в этом же дело, правда… Рик, мне кажется, я теряю контроль над собой. Кто-то управляет мной, а я даже не могу сопротивляться. Никак. Сейчас я чувствую себя более-менее нормально, но мне кажется, ничего еще не закончено… Ты считаешь, я сошла с ума?

— Нет, Милена, что ты! Если бы ты сходила с ума, ты бы так не думала. Ты бы считала себя совершенно нормальной! — я подсел к ней поближе и взял ее руки в свои ладони. Были они вялыми и холодными.

— Не знаю, Рик, — она отвернулась. — Меня проверили несколько светлых магов первой категории. Никто меня не контролирует, ни малейшего признака вмешательства в сознание. А между тем я уверена, что скоро меня опять куда-то зачем-то понесет, а я — та я, которая сейчас говорит с тобой, — даже не буду знать об этом. Я буду как будто бы спать. Рик… Мне страшно. Я схожу с ума.

Ну, вот опять… Да, непростое поручение дала мне Хельга. Особенно с учетом того, что Милена мне далеко не безразлична.

— Милена… Успокойся, пожалуйста. Ты не помнишь, с тобой ничего необычного не происходило?

— Нет…

— А когда это все началось? Когда ты… потеряла покой?

Она грустно улыбнулась.

— Рик, сильнейшие маги этого рубежа разводят руками. Ты думаешь, что ты сможешь мне как-то помочь?

Я долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

— Я надеюсь… Пожалуйста, вспомни, когда все началось.

— За несколько дней до этого, утром, — с готовностью сказала Милена. — Мне прислала зов Лара — мы учимся вместе, у нас даже воспитательница одна. Лара — потомственная светлая, она живет неподалеку, кстати. Мы с ней часто вместе гуляем, иногда берем с собой ее собаку — у нее шоколадный лабрадор, ей отец в прошлом году щенка подарил, я тоже такого хочу, только не шоколадного, а то не интересно будет… Мы гуляли часа два, потом я вернулась домой. Хотела сесть за уроки, задали целую гору… Но у меня не получилось. Я совсем ничего не могла делать. Меня словно дергало из стороны в сторону, все валилось из рук… Я и пяти минут была не в состоянии усидеть на месте. Правда, Рик, я сейчас подумала: меня ведь правда как будто бы куда-то тянуло! Только… Это не было похоже ни на заклинание призыва, ни на… Вообще ни на что не было похоже! Это желание — куда-то зачем-то идти — оно было моим собственным, я, а не кто-то другой хотел этого! Понимаешь, Рик?

Я кивнул. У меня уже была одна идея на этот счет.

— Тебе просто хотелось куда-то идти? Ты не знала, куда?

— Вот именно! Просто… Куда, зачем? Мне было нужно идти… Что-то во мне влекло меня куда-то… Рик, все так странно. Ничего не понятно.

— Милена, сосредоточься, пожалуйста. Утром, до прогулки, ты чувствовала себя нормально?

— Абсолютно.

— А Лара…

Я спрашивал потому, что прекрасно помнил, как виртуозно умела Хельга плести вторые ауры. Если умеет она — почему бы этим искусством не владеть еще кому-нибудь?.. Милена нахмурилась.

— Рик, она молодой потомственный светлый маг. Ее проверили сразу же, как только я заикнулась о ней.

— Извини…

Извини, но последнее слово в этом вопросе скажет все-таки Хельга. Если у нас не будет других версий, мы сами проверим эту Лару. И ее собаку заодно — чем черт не шутит…

— А… Милена, где вы гуляли?

— Как обычно, в парке, — она пожала плечами. Меня поражало, как бесхитростно она себя вела: отвечала на странные и, казалось бы, бессмысленные вопросы, даже не интересуясь, зачем я их задаю. — Там по утрам почти никого не бывает.

— А в другое время?

— Просто проходной двор.

Так. Теплее!

— Милена, а это не тот парк, который в двух кварталах отсюда?

— Да, мы всегда туда ходим. Там не запрещено выгуливать собак…

Ну, вот и все. Ответственное задание Хельги выполнено. Теперь я знаю, что произошло.

… - Лови, Милена!

Яркий желтый круг описал высокую дугу, пронесся точно над пальцами девушки и уткнулся в снег. Шоколадный лабрадор Нора, вовсю размахивая ушами, тут же кинулась к нему, вытащила из сугроба любимую игрушку. Затрясла головой, отряхиваясь от солнечного снега, и понесла тарелку хозяйке — бросай, мол, снова.

— Умница, Нора! Молодец!

— Ларка! Так не честно!

— Все честно! Герда не виновата, что на своих четырех она передвигается быстрее, чем ты на своих двух.

— Дай-ка мне кинуть! — попросила Милена. — Как ты думаешь, Нора принесет его мне или все-таки тебе?

— А ты сама сначала поймай! — захохотала Лара и запустила тарелку в воздух. Лабрадор, радостно запрокинув голову, помчался за ней.

— А вот возьму и поймаю! — воскликнула Милена и тоже побежала за кругом.

Они играли на небольшой полянке в парке, рядом с широкой центральной аллеей. Как раз в ее направлении полетела не очень точно запущенная тарелка.

— Ой!..

Милена с разбегу налетела на большой сугроб, перекувырнулась через него, скатилась на притоптанный снег аллеи. Норе идея понравилась. Она взбежала на сугроб, подпрыгнула, налету схватила зубами тарелку и съехала с сугроба на хвосте и задних лапах.

— Милена, ты в порядке? — крикнула Лара. — Прости, я нечаянно! Ты сильно ушиблась?

— Все нормально! — звонко ответила Милена. — Видела, как Нора тарелку поймала?..

Милена поднялась на ноги, стала отряхиваться. Нора весело прыгала вокруг, оставляя на ее дубленке новые белые следы. Милена и вправду была в порядке, она не ушиблась — но вдруг какое-то странное чувство посетило ее. На секунду ей показалось, что в конце аллеи кто-то стоит, протягивая руки — ни к кому конкретному, просто к коридору под ветвями старых вязов и тополей. Он был очень далеко, Милена едва различила фигуру, но тем не менее она ощутила скользнувшее по ней случайное прикосновение незнакомца. Через секунду фигура исчезла. Милена вернулась к Ларе — та уже шла к ней навстречу — и девочки еще полчаса провозились с Норой и летающей тарелкой, хорошенько вывалялись в снегу, насмеялись над пируэтом Милены и только потом разошлись по домам. Тогда-то Лена и почувствовала последствия нечаянного прикосновения…

Незнакомцем, которого видела Милена, была наша Ласточка, светлый маг, поедающий Поток. Сила, затекающая в получающиеся дыры, тянется к нему. Милена — молодой маг, она тоже источник силы, и совсем не удивительно, что и ее тянуло к тому особняку вместе с потоками энергии. Ее зацепило заклинанием поглощения, только зацепило, но этого оказалось достаточно, чтобы она не смогла сопротивляться зову силы… Как хорошо, что Милена не оказалась сознательным сообщником Ласточки! От сердца у меня отлегло…

— Рик. Ты что-нибудь понял?

Я отрицательно покачал головой. Я решил, что Милене совсем не обязательно знать о результатах моего мыслительного процесса.

— Есть кое-какие догадки, не более того. Мне нужно посоветоваться с Хельгой. Знаешь, что? Давай договоримся. Как только ты снова почувствуешь, что тебя куда-то влечет, пусть я буду первым, кто об этом узнает. Пришли мне зов, хорошо? Зови мне немедленно, мы с Хельгой придем на помощь, обещаю. Зови сразу, договорились?

— Хорошо, — Милена кивнула. — Рик, а ты что… Уже уходишь?

— Нет…

— Тогда пойдем ко мне.

— В твою комнату?

Она улыбнулась.

— Не совсем.

Мы вышли в коридор, таясь, как воры. Милена оглянулась по сторонам, убедилась в том, что никто нас не видит, и, взяв меня за руку, потянула за собой.

В конце коридора была лестница на чердак. Мы поднялись, Милена еще раз оглянулась, а потом дунула на пальцы и открыла люк. Он поднялся бесшумно и так же бесшумно опустился, когда мы поднялись на чердак. И это с учетом того, что люк был заперт.

На чердаке было сухо, тепло и темно.

— Родители не знают, что я себе здесь обустроила гнездышко, — сказала Милена и стала зажигать свечи.

Я и в самом деле оказался будто бы в гнезде какой-то чудесной птицы. На полу чердака лежал толстый ворсистый ковер, а также куча подушечек, подушек и подушещ, на которых можно было посидеть и полежать. Под скошенной крышей висели рисунки, поделки, мягкие игрушки. Свечей, дававших мягкий, теплый свет, тут было множество.

— Устраивайся, Рик, — Милена сама уселась на ковер, сгребла ближайшую подушку и прижала ее к себе. — Рик… Ри-к…

— Что?

— Да так… Странно все это.

Я улыбнулся.

— И это мне говорит молодой маг!

— Да нет, я не про то, что происходит, хотя и про это тоже. Все вообще странно… — она устроилась удобнее. — Знаешь, я с трудом вспоминаю все, что происходило в последние дни.

Я насторожился.

— Ты теряешь память? Думаешь, кто-то отнимает ее у тебя?

— Нет, Рик, ты не понял.

— Объясни. Я постараюсь понять, честное слово.

Она одарила меня магической в самом человеческом смысле этого слова улыбкой.

— Ты славный, Рик. А я… Понимаешь, то, что происходит сейчас, для меня как книга, которую я читаю. Интересно, увлекательно, но не со мной. Я пью настоящее, как простую воду: ни вкуса, ни запаха. А то, что происходило со мной давно, в детстве, наоборот кажется мне очень ярким, словно я не вспоминаю это, а переживаю снова и снова. — Милена грустно усмехнулась: — Я слышала, такое бывает у стариков.

В этот момент очень хотелось пересесть к ней и обнять ее за плечи. Но это было бы на грани приличия. Поэтому я только придвинулся к ней и шутливо сказал.

— Старушка ты наша.

Милена снова улыбнулась — и снова улыбнулась хорошо, по-доброму.

— Представляешь, я тут недавно себя совсем маленькую вспоминала. Просто так: сидела и вспоминала, как я играла, какие праздники были в доме, куда мы ездили… Рик, это все такое яркое, такое настоящее! Совсем не такое, как сейчас. Может, конечно, лет через двадцать все то, что происходит сейчас, будет казаться мне таким же ярким… Но так это через двадцать лет, — Милена вдруг совсем помрачнела и опустила голову. Пальцы ее мяли уголок подушки. — Ту, какой я была, я помню… и я себя тогдашнюю чувствую. А себя сейчас — нет.

Какое-то время мы сидели молча. Я не знал, что сказать ей. Милена дышала редко и шумно…

Думаю, все, что происходило до этого момента, как и все, что произошло потом, никогда бы не случилось, если бы Милена не попала под заклятье Ласточки. Этот маг, кем бы он ни был, не только выпил ее силу. Скорее всего, он и не рассчитывал на этот побочный эффект, он даже не знал о нем, но у Милены после случившегося с ней в то злополучное утро словно сломался какой-то защитный механизм. Она не могла полностью отдавать себе отчета в том, что она делает, что говорит, как меняется ее настроение. Об этом я подумал уже потом, несколько месяцев спустя, когда уже все закончилось… Когда я как-то случайно обнаружил, что Милена стала прошлым и уже не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую теперь.

Подняв на меня тяжелый, затуманенный взгляд, она спросила:

— Рик… Если я сойду с ума, ты меня не бросишь?

Не понимая, к чему она клонит, я, конечно, стал возмущаться:

— Милена, что за ерунда? Ты не сойдешь с ума! Можешь даже не пробовать, у тебя не получится. Выброси из головы эти глупости.

— Глупости, говоришь? — она как-то странно улыбнулась. — А ты знаешь, мне сегодня весь день хочется делать глупости. Ужасно хотелось разогнать всех этих магов! Наорать бы хорошенько на них, как они мне надоели… А потом пришли родители, и я никак не могла их вытолкать из комнаты, а мне очень хотелось остаться одной, а они все не уходили — и я чуть не наложила на них заклинание послушания, понятия не имею, что меня остановило…

«Отсутствие силы», — ответил про себя я. Милена была выпитой до дна. Даже говорила она нечетко, смазано… и будто бы не со мной.

— …Я так и не сделала ни одной глупости. Даже обидно. Восстановить справедливость, что ли?.. — спросила она в потолок.

И вдруг откинула в сторону подушку, которую так долго прижимала к себе, подалась вперед и впилась своими губами в мои губы. У меня перехватило дыхание.

— Я давно хотела сказать тебе, только что-то все время мешало, а сейчас вдруг перестало мешать, — отпрянула она чуть-чуть. — Я люблю тебя, Рик. Люблю так, что мне наплевать, любишь ли меня ты. Странно, правда?

Она не дала мне ответить. Последовал еще один поцелуй.

Мой разум смел надеяться, что поцелуями все и закончится. Но мое тело его не поддержало. Вдвоем с Миленой они смели мой рассудок, как сметают крошки хлеба ладонью со стола.

В какой-то момент я попытался опомниться: что же мы делаем? Мы ведь даже не помолвлены! Но уловка не сработала. Не помогло даже сознание своей неопытности. Как выяснилось, мое тело в таких вопросах было более компетентно, чем мне раньше казалось. Это было почти так же, как тогда, в подземельях особняка, когда я дрался, не отдавая себе в этом отчета. И удовольствие было почти такое же — как от боя.

Я ушел от Милены глубоко за полночь. Бродил по пустому городу, ныряя в Поток, выскальзывая из него и поражаясь тому, как легко это мне удается, — и думал о том, что собственной жизни у меня все равно нет.

Глава 8. Охота на Ласточку

— Все, друзья мои! Весна в этом году отменяется! — Хельга ввалилась в гостиную в инее на меховом воротнике дубленки и на волосах. — В городе минус тридцать четыре и этим дело не закончится!

— Если хотите спросить, кто в этом виноват, я готов ответить, — следом вошел Лай. У него иней был даже на бровях и ресницах. Оба не спешили раздеваться.

— Ласточка? — предположил Колен.

— А вот и нет! Мы с Лаем, — Хельга шлепнулась в кресло. — Мир слишком отвык от мысли о том, что в нем может случиться поединок двух демонов. Проще говоря, он основательно струхнул… Слушайте, выйдите из Потока, с вами старшие разговаривают!

— Извините…

Мы с Коленом послушно поднялись из Потока. Дом Хельги был устроен так, что тут были видимы все, даже если они находились в Потоке, но разница все равно ощущалась. Я сегодня решил прогулять школу и с самого утра не вылезал из Потока, Колен учил меня обращению с ним.

— Лай, я вот все думаю, что бы было, если бы мы с тобой стали драться не в воде, а на открытом пространстве?

Он серьезно задумался. Ни по его выражению лица, ни по интонации его голоса никогда нельзя было догадаться, пошутит он сейчас или провозгласит истину в первой инстанции.

— Полагаю, температура воздуха упала бы градусов до восьмидесяти, — сказал Лай. Шуткой это, кажется, не было. — И не только на этом рубеже, но и на всех остальных.

Хельга неохотно принялась раздеваться.

— Лай, надо что-то менять. Если так пойдет и дальше, лет через пятьсот нам и на улицу нельзя будет выйти, чтобы в мире не случился какой-нибудь катаклизм! А я не собираюсь хоронить себя в этих стенах… Может, отыщем Кристину и попросим соткать для нас какой-нибудь особенный, демоноустойчивый мирок, а?

— При мне ты вспоминаешь о ней уже второй раз. Соскучилась?

— Хельга, а кто такая Кристина? — вмешался Колен. — Нет, если не хочешь, можешь не говорить…

— Да все нормально, Колен. Кристина — демон, чье место ты сейчас занимаешь.

Воцарилась тревожная тишина. Колен испуганно посмотрел на меня, взгляд его отчаянно искал поддержки.

— Да чего вы все так перепугались? Жива она, жива… Вроде как.

— Кристина — шестой отступник, сводная сестра Хельги, — пояснил Лай. — Когда мы решили вернуться в этот мир, она пошла дальше. Ты ее не застал, Колен. Ты тогда еще был магом в своем мире. Когда Хельга привела тебя, Кристины с нами уже не было.

Он кивнул. Я, разумеется, мало что понимал из разговора. И что-то мне подсказывало, что Хельгин особняк — единственное место на земле, где все тайное рано или поздно становится не явным, а не еще более тайным.

— Рик, Милена тебя еще не звала? По моим подсчетам, сила уже должна возвращаться к ней. Как только ее наберется нужный объем, ее опять потянет к Ласточке.

— Я захожу к ней каждый день. Пока никаких тревожных признаков нет.

— Ты присматривай за ней. Девочка, должно быть, ужасно себя чувствует. Потерять свою силу почти до последней капли и вернуться в мир живых — это, знаете ли, непростое испытание.

Я кивнул. Ставить всех в известность о тех отношениях, которые теперь были между мной и Миленой, я не торопился. Мы на самом деле встречались каждый день: я ездил к ней, мороз не был мне помехой. Ее родители, кажется, ни о чем не подозревали… А может, и подозревали, да Милена внушила им, что беспокоиться не о чем. Та скорость, с которой она теперь устраивала свои дела, начинала меня пугать.

— Колен, ты сделал, что я просила?

— Угу. Вон на столе списки.

— Сколько?

— Двадцать одна.

— Так много?!.

— Хельга, ты же сама просила проверить не только все рубежи, но и пройтись по периферии! Я вычел всех, у кого, по моим личным данным, есть алиби. И вообще, в списке светлых магов тридцать четыре подозреваемые, в списке темных — пятьдесят две!

— Ох и ничего себе у нас светлых магов первой категории развелось! Лай, что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что профессия сильно феминизировалась, и это не пошло ей на пользу.

— Колен, для справки. Сколько у нас сейчас соотношение «м» к «ж» по верхним категориям?

— Я тебе что, всевидящее око? Понятия не имею!

— Приблизительно.

— Один к трем.

— Прямо как у нас сейчас, только наоборот! — хохотнула Хельга, окинув взглядом Лая, Колена и меня. — Ладно. Мы, вообще-то, о Ласточке говорили.

— Значит, двадцать один маг перовой категории. Это много, Хельга. Нам нужен только один.

— Мы получим его, Лай. Надо только подождать, пока Милена восстановит силы.

— Не сомневаюсь, что у тебя есть еще какой-нибудь план на тот случай, если не сработает этот.

Хельга удивленно дернула бровками.

— Почему это он не должен сработать?

— Рик, Колен, вы заметили? — Лай повернулся к нам. — Прорехи в Потоке затянулись и новых не появилось. Мы разрушили маяк, других пока не обнаружено. Что, если Милена восстановит силы, а к Ласточке ее не потянет? Мы могли попросту спугнуть ее. Ласточка затаилась.

— Лай, думаю, это затишье перед бурей, — покачал головой Колен. — И может быть, то, что мы сделали, — к лучшему. Сколько бы силы набрала Ласточка к сегодняшнему дню, если бы не была вынуждена скрываться?

— Мудро мыслишь, Колен, — сказала Хельга. — Лай, потерпи несколько дней, и Ласточка будет нашей. Обещаю. И нам, кстати, надо к этому подготовиться.

«Терпеть» пришлось еще три дня. Накануне я с Миленой не виделся, Хельга с Коленом весь день меня мучили, обучая технике сражения в Потоке. Я проводил там по несколько часов, потом возвращался и, не раздеваясь, отлеживался в воде, потому что держаться на определенной глубине Потока я еще не научился, меня сносило в сторону, я проваливался вниз и впитывал всякий магический мусор. Обыкновенная вода вытягивала его из меня. А потом я возвращался к Хельге и Колену, и все начиналось сначала.

Домой я решил не возвращаться — переночую у Хельги, в последнее время я практически жил у нее. До постели я добрался в сумерках, упал, приложился к подушке всего на секунду и тут же услышал зов Милены. В другое время я бы обрадовался. Но почему именно сейчас?..

Скатившись с кровати, я поднялся на ноги и машинально посмотрел на часы. Почти полночь. Что же это получается — я проспал несколько часов и это не заметно? Хотя, нет: чувствовал я себя бодрым и готовым к подвигам во имя Хельги.

Кстати, Хельга. Я сосредоточился и послал ей зов. Она откликнулась мгновенно. Я отчетливо услышал в голове ее голос:

— Сбор в гостиной немедленно!

Когда я вышел в гостиную, Лай уже ждал меня там. Сам одетый, он протягивал мне мою куртку. Глаза его в темноте жутковато поблескивали. Я быстро влез в рукава куртки.

Одеваясь на ходу, в гостиную вылетела Хельга. В руке у нее была сшитая из лоскутков торба, затянутая тесемкой.

— Колен, давай быстрее! — крикнула Хельга и пнула ногой дверь в его комнату.

— Я здесь! — Колен выскочил из кухни, что-то пожевывая. Он был уже одет.

— Отлично, пошли! — Хельга закинула на плечо свою торбу и распахнула дверь, которая последние несколько дней вела, вообще-то, в мою комнату…

За дверью оказалась лестница. Обыкновенная деревянная лестница с широкими тертыми ступенями и балясами, покрытыми лаком. Такие есть почти что в каждом доме… Только вот эту лестницу — да и этот дом — я хорошо знал. Я часто бывал тут в последнее время.

Наверху лестницы распахнулась дверь, нам навстречу вышла женщина со свечой в руке. Это была мать Милены. Выглядела она испуганной.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Все в порядке, — Хельга прыжком преодолела несколько последних ступенек и пальцами коснулась лба женщины. — Мы друзья Милены, мы пришли к ней в гости.

Лицо женщины на секунду застыло. Потом на бледных губах появилось подобие улыбки.

— Проходите, — сказала она, отступая в сторону.

Мы вчетвером ввалились в коридор и вскоре были уже у комнаты Милены. Я без стука распахнул дверь.

— Рик! — девушка бросилась мне на шею и крепко обняла. Она была босиком, в одной ночной сорочке. — Как хорошо, что ты пришел! Это… Опять началось! Я никого больше не звала, только тебя, как мы и договаривались, только тебя… Рик, оно опять! Я схожу с ума! Я опять…

— Милена, пожалуйста, успокойся! Я здесь, все хорошо! Мы тебе поможем!

— Мы? — Милена отстранилась от меня и с удивлением закрутила головой. Я запоздало сообразил, что остальные прячутся. Но Хельга поняла мою оплошность и проявилась.

— Здравствуй, Милена! Я пришла с Риком, он позвал меня. Не бойся, все будет хорошо!

Хельга обошла нас, принюхалась, бросила взгляд назад.

— Рик! — Милена снова прижалась ко мне. Но стоило мне сомкнуть объятия, как она тут же стала вырываться: — Нет, нет, нет! Пусти меня!

— Рик, одень ее. Мы уходим немедленно, — сказала Хельга. — Я подожду за дверью.

— Да, — ответил я. Раздевать Милену мне приходилось. Что ж, одеть я ее, наверное, тоже смогу.

Я усадил Милену на постель, закрыл дверь за Хельгой. Милена немедленно вскочила и заметалась по комнате, заламая руки. Лицо ее горело, вокруг глаз темнели круги.

— Рик, Рик, Рик! Я должна идти! Я сходу с ума! Рик!

— Милена, успокойся, пожалуйста, все хорошо. Мы тебе поможем, — я снова усадил ее на постель, на этот раз сел и сам, силой удержал ее рядом.

— Мы? — удивилась Милена снова. — Разве ты привел с собой кого-то еще?

— Да, Хельга со мной. Ты же ее видела только что.

— Хельга… — Милена на секунду задумалась. — Да! Я видела… — вдруг ее лицо исказила страшная гримаса. — Я все видела! Хельга обманщица! Она совсем не светлый маг! Она всем лжет!

— Да-а? — притворно удивился я, чувствуя, как сердце сжимается в комок и перестает биться. Неужели Милена видела настоящую ауру Хельги? Тогда она обречена. Хельга не оставляет свидетелей. — Кто же она такая?

— Никто! Ее на самом деле нет! — выкрикнула Милена и расхохоталась. — Рик, больше никого нет! А ты есть, и я так счастлива, я так счастлива… Но я должна идти, чтобы меня тоже не было! — она дернулась, я снова удержал ее. — Рик, пусти, пусти меня! Я сумасшедшая, пусти!

Не знаю, как описать тот ужас, что охватил меня.

— Милена, мы пойдем вместе! Куда ты скажешь!

— Нет!

— Пойдем! Только на улице зима, тебе нужно одеться. И потом, там, куда ты придешь, наверняка, кто-нибудь будет, ты же не можешь предстать перед ними в таком виде. Это ведь неприлично… Милена, давай, давай, солнышко…

Кажется, она успокаивалась от моего голоса. Я этим пользовался, я не переставал говорить. Милена больше не вырывалась, но и не желала помогать мне, когда я пытался одеть ее, словно большую куклу. Ее тело было мягким и безвольным, даже голова болталась из стороны в сторону.

— Вот так, так, умница… Сейчас мы пойдем туда, куда ты хочешь, я буду с тобой, я тебя не брошу. Хорошо?

— Нет, — пискнула она.

— Ладно, — тут же согласился я. — Ты пойдешь туда одна, если считаешь, что так нужно. Ты ведь пойдешь туда, правда?

— Да…

— Ну, вот и славно…

Я не знал, куда она собиралась идти. Даже предположить не мог. Но я должен был как-то защитить ее, в таком состоянии она уязвимее грудного ребенка. А она не хочет, чтобы я шел с ней. Нет, я, конечно, все равно пойду, как и Хельга, Лай и Колен. Но мы будем двигаться на расстоянии, и в случае чего… Я не успею. Значит, нужно придумать, как защитить ее на расстоянии… Как?..

И тут я вспомнил о мощном охранном амулете, болтающемся у меня на левой руке. Тоненький льняной браслетик, я как-то сплел его под руководством Хельги. Сам по себе на чужом запястье он работать не захочет, но ведь я буду рядом, я стану ему помогать…

Зубами я кое-как развязал узел, стащил браслет со своей руки, перетянул им запястье Милены.

— А это тебе от меня подарок, — приговаривал я, завязывая узелки на растрепанных кончиках. — Он будет защищать тебя, когда меня не будет рядом…

Когда я вывел Милену из комнаты, Хельга одарила меня снисходительной гримасой.

— Отпусти ее. Пусть идет.

Я выпустил руку девушки из своей ладони. Она растерянно посмотрела на меня.

— Нет, не так. Попытайся ее задержать. Только не очень старайся.

Я нахмурился — я не совсем понимал, что от меня требуется. И все же я попытался выполнить распоряжение Хельги.

— Я тебя никуда не отпущу, — я сомкнул руки на талии Милены. — Ты никуда отсюда не уйдешь!

— Пусти меня! — она тут же снова сошла с ума, вырвалась, бросилась к двери. — Меня ждут!

В следующую минуту каблучки ее сапог глухо застучали по лестнице.

— Ну, вот и все! Нам остается только следовать за ней! Лай, а ты сомневался…

Мы шли за Миленой на расстоянии в сотню шагов. На этот раз она двигалась быстро, почти бежала, только временами переходила на шаг, чтобы отдышаться. Она знала, куда ей нужно идти. На этот раз она была не в трансе и вполне осознавала силу, влекущую ее куда-то. Только сопротивляться ей она не могла… Да и не хотела.

Милена привела нас на вокзал. Там поджидал паровоз. Окутанный белыми облаками пара, он должен был вот-вот тронуться. Он отправлялся в ночной рейс: почти пустым возвращался в столицу, чтобы рано утром привезти в наш город множество пассажиров. Милена подалась в первый попавшийся вагон.

— Я так и думала! — сказала Хельга. — Ласточка обосновалась за пределами рубежа. Что ж, мы поедем к ней в гости!

Высокий мужчина в форме, заподозривший что-то неладное, хотел было остановить Милену, но тут подоспели мы. Хельга отвела ему глаза и юркнула в вагон следом за Миленой. Не прошло и пяти минут, как паровоз тронулся.

Милена прошла в середину вагона и, сев на скамейку, сложила руки на коленях и вытянулась в струнку. Хельга осторожно обошла ее и помахала ладонь перед ее остекленевшими глазами. Милена никак на это не отреагировала.

— Все, готова девочка. Придет в себя ближе к концу путешествия, — Хельга повернулась к нам. — Пойдемте поищем компанию повеселее, ехать, я полагаю, придется долго. Рик, я понимаю, тебе хотелось бы остаться с ней, но Ласточка может заметить твое присутствие. Тебе лучше пойти с нами. А за Милену не беспокойся, войти в этот вагон никому не придет в голову ни на какой станции, — Хельга отправила по направлению к двери небрежный пасс и тут же скользнула через переднюю дверь вагона в следующий, расположенный ближе к голове паровоза. Лай и Колен последовали за ней. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Милену еще раз, и все-таки пошел с остальными.

Компания для Хельги нашлась не сразу. Два следующих вагона были пусты, в четвертом сидел лукавого вида старичок, намеревавшийся, очевидно, выспаться прямо на скамейке. Зато в пятом Хельга обнаружила пассажиров с большими яркими тюками и зачехленными музыкальными инструментами.

— Доброй ночи! — улыбнулась Хельга во все лицо. — Не возражаете против нашего общества? А то дорога длинная, ехать скучно…

Их было тоже четверо: два парня и две девушки. Толи лицедеи, толи музыканты; может быть, циркачи. До нашего пришествия они дремали, поэтому не обратили внимания на то, каким странным образом мы здесь появились. Я понять не мог, почему Хельгу так забавляет ходить сквозь двери, если можно ходить через них, но не спорил. Может, они решили, что мы просто вошли на очередной станции. На вопрос Хельги они не ответили, только один пожал плечами.

— Я вас увидела и такую историю вспомнила! — Хельга плюхнулась на лавочку и принялась что-то задорно рассказывать. Вскоре среди ребят прокатился смешок, пассажиры оживились. Хельга легко могла бы завоевать их доверие при помощи магии, я был уверен в этом. Но ей хотелось поиграть в человека.

Мы расселись тесным кружком, перезнакомились. Оказалось, что эти ребята и в самом деле уличные лицедеи, выступают с кукольными представлениями. Ехали они, как и мы — в столицу.

Беседа завязывалась теплая, за ней можно было легко скоротать дорогу. В какой-то момент Лай вытянул из-под лавки плетеную корзинку, в которой стояло несколько бутылок вина, лежала половина гуся и хлеб. Хорошо иногда быть демоном!

Никто из пассажиров не задумался о том, как это все оказалось под лавкой — но при виде еды и вина они оживились еще заметней.

— Предлагаю перекусить! — сказал Лай. — Только тут уже остыло все. Но ничего, Рик нам поможет. Правда, Рик?

Я изобразил на своем лице крайнее удивление. Лай улыбался.

— Рик у нас магии учится, — пояснил он для остальных. — Сейчас он попробует разогреть для нас еду. Правда, Рик?

— Я… Я постараюсь!

Раздались приободряющие возгласы. Я смущался — практиковать при людях мне еще не доводилось. Колен похлопал меня поплечу.

— Давай, Рик. Воздействуй.

И я воздействовал… Не то, чтобы у меня не получилось: гуся я разогрел. Только хлеб и вино я разогрел тоже. Впрочем, это компании даже понравилось. Всем стало еще веселее, и я ненароком удивился: эти четверо не испугались меня и даже не стали меня чураться. Наоборот: они потянулись ко мне, им было любопытно, как я сделал то, что сделал. Я вспомнил, как я сам относился к магам, когда был простым человеком, и мне стало стыдно.

— Эй, ребята, у вас же инструменты с собой, почему сидим в тишине? — спросила вдруг Хельга.

— А действительно, почему? — поддержал ее один из лицедеев. И полез за гитарой. Одна из девушек достала бубен, другая флейту. Хельга радостно захлопала в ладоши.

Потом были песни, много песен. В основном это были веселенькие, залихватские площадные песенки, деревенские и студенческие, с лихими парнями и добрыми вдовушками. Но была и пара героических баллад, и красивые лирические романсы. Потом пели что-то еще…

— Колен, нам осталось недолго, — заметила Хельга часа через полтора.

— Понял, — ответил он тихо. — Хельга, светлым магам я разошлю зовы от твоего имени. Как быть с темными?

— Зови их от имени Лая.

Колен кивнул и, откинувшись на спинку скамьи, прикрыл глаза.

— Хельга, у тебя все птицы с собой? — шепнул ей вдруг на ухо Лай.

Хельга фыркнула.

— Ты что, издеваешься? — она похлопала по торбе на своем плече. — До сих пор удивляюсь, как тебе удалось стребовать с темных Добровольный Призыв.

— До сих пор удивляюсь, как тебе удалось стребовать его со светлых!

— О-о, Лай. Ты живешь среди людей, но плохо их знаешь. Светлые на все готовы ради сохранения своей репутации. Если бы мне это было нужно, я добилась бы от них и Добровольной Жертвы.

Лай покачал головой.

— Кто бы мог подумать…

— Ага… Рик!

Я оглянулся. Хельга кивком головы указала в конец вагона. Я не понял, но продолжал смотреть. Через несколько секунд из стены, промазав мимо двери, вывалилась Милена. Теперь она двигалась точно так же, как и в первый раз, то есть глядя в Поток и не видя ничего на поверхности, под своими собственными ногами. Лицедеи при виде такого зрелища обомлели.

— Спокойно, ребята. Это наша знакомая. Рик, проводи ее. Мы сейчас.

Я вскочил, подхватил Милену под руки. Ее тянуло в голову поезда, скорости состава ей было не достаточно. Сила внутри нее хотела, чтобы она двигалась быстрее. Молча я шел с Миленой, подчиняясь ее движениям и поддерживая ее.

— Началось, — услышал я голос Хельги позади себя.

Мы дошли до кабины машиниста, преодолели запертую дверь… И я понял, почему Хельга ходила сквозь двери, а не через них. В дверном проеме скапливалась остаточная энергия всех, кто проходил через него за последние несколько суток. При закрытой двери собирать ее было гораздо удобнее. Раньше я шел за Хельгой и Лаем, у меня не было возможности заметить это, они впитывали все без остатка, как губки. Теперь же я мог даже применить результаты своих наблюдений на практике. Простая и почти всегда доступная техника сбора силы. Надо запомнить!.. Стоп. А не то же ли самое сделала Ласточка с мостами, рынком и самыми людными улицами нашего города? То же самое — только в большем масштабе!

Света в кабине машиниста не было, людей тоже — только седобородый дядечка лет пятидесяти дремал, свернувшись в уголке, словно котенок. В топке жарко плясало разноцветное пламя. Паровоз шел сам по себе.

Еще когда я шел с Миленой сюда, я заметил, что наш состав стал двигаться быстрее и с каждой минутой чуть-чуть, незаметно, но все же увеличивал скорость. Только что за окном вспыхнули и тут же погасли разрозненные гроздья огней — кажется, мы проскочили какую-то станцию.

Милена встала на место проводника. Она по-прежнему смотрела в Поток и не понимала, что происходит с ней и на поверхности. И тогда я решил, что меня она должна увидеть. Я недолго подумал о том, что со мной сделает Хельга, — просто так, для успокоения совести, — и шагнул в Поток.

Милены здесь не было. Ее тело осталось на поверхности. Но на меня огромными, сияющими глазами смотрел ее призрак. Я стоял за его спиной, но это было совершенно не важно, он все равно смотрел на меня — и видел. И узнавал.

— Рик… — прошептал он. — И ты здесь… Ты тьма… Красиво…

Как я мог забыть, что фальшивые ауры в Потоке не работают? Хельга говорила же!.. Но было уже поздно. Я подался вперед, обнял Милену — не прикасаясь к ней, но так, чтобы она могла почувствовать мои объятия.

— Я тьма. А ты сияешь… Это тоже красиво.

— Посмотри…

Она кивнула головой вперед.

Никакого паровоза уже давно не было. Мы будто бы стояли на носу несущегося вперед корабля, только вместо залитого ветром моря перед нами расступались волны зеленоватых послеполуночных сумерек, на которых покачивались блестящие нити телеграфных проводов и огни фонарей, больше похожие на болотные огоньки. Колеблющийся свет выхватывал из тьмы причудливые очертания заснеженных ночных пейзажей.

— Если бы я могла, я всегда видела бы мир таким, — прошептала Милена. — Моя наставница как-то сказала мне, что после первого взгляда в Поток я несколько месяцев бредила желанием уйти туда навсегда. Но я тогда маленькая была, я этого уже не помню… Рик, скажи. Ты хотел бы остаться здесь?

— Не знаю, Милена. Здесь очень красиво… и не так, как на поверхности. Но я не уверен, что здесь можно жить.

— Глупый, — усмехнулась Милена и повернулась ко мне. Ее светящаяся ладонь скользнула по моему лицу, кожу обдало нежным теплом. — Конечно ж, здесь нельзя жить. Ты разве не знал?

Она потянулась губами к моим губам. Я чувствовал, что мы все сильнее набираем скорость, огни вдоль рельс превращались в растянутые линии, сумерки слились в подвижную, метущуюся массу.

— Глупый, — повторила она так, что я скорее ощутил движения ее губ, чем услышал ее голос. — Ты еще не понял, что с тобой случилось?..

— Так, молодежь, завязывайте с романтикой! Сейчас будет жарко!

Хельга, Лай и Колен втиснулись в кабинку машиниста, здесь сразу же стало очень тесно. Все демоны были в Потоке. Милена испуганно переводила взгляд с одного на другого.

— Как… И вы… тоже?.. Что случилось?

— Пока ничего, солнце. Но сейчас случится. Лай, я думаю, больше нет смысла ждать? Отправляемся прямо в гости к нашей Ласточке?

— На чем? Прямо на этой бандуре? — усмехнулся Колен.

— А чем тебе эта бандура не нравится? По-моему, отличная бандура. Кстати, бандура — это не паровоз, а народный музыкальный инструмент. Что-то вроде гитары. Лай, мы едем?

— Конечно, Хельга.

Он протянул раскрытую ладонь, Хельга торжественно положила на нее маленькую голубую бусинку.

— Ты все-таки сумасшедшая, Хельга, — покачал головой демон и, протиснувшись сквозь стекло, уселся верхом на кабине машиниста. Изнутри было видно только, как глубинные потоки ветра треплют его темно-синюю тень.

Миг — и Лай, размахнувшись, бросил что-то на рельсы прямо под колеса паровоза, а сам тут же провалился назад, в кабину. Состав сильно тряхнуло, он как будто бы вскочил на ступеньку, о стекло кабины хлестнуло оконными рамами, лязгнули бьющиеся стекла, раздалось оглушительное металлическое скрежетание. Вокруг все потемнело. Вагоны трясло, заносило в бок, Милена визжала. Колеса шли юзом, скрипели, кричали. Пахнуло горелым. Вдруг состав сильно качнулся в бок, но не завалился, а вернулся в нормальное положение и замер.

— Здорово! — первым опомнился Колен. — Жаль только, ремни забыл пристегнуть!

— Мы прибыли! — провозгласила Хельга и резко дернула в сторону дверь кабины машиниста.

Паровоз почти оторвало от остального состава. Хельга спрыгнула сразу на пол.

— Все, конечная остановка, состав дальше не пойдет. Никогда!

Лай покинул кабину следом за ней, Колен на секунду задержался.

— Приведем Милену в чувство или пусть пока так?

— А как будет лучше?

— Думаю, лучше, если она будет в своем уме.

Я кивнул. Да, свой ум — именно то, чего Милене не хватало уже очень давно.

— Смотри, как это делается. Может пригодиться…

Когда мы выбрались из накренившегося паровоза, Милена уже была в себе. Только на меня она смотрела взглядом щенка, которого только что отдали в хорошие руки и который это понял. Я вообще старался не смотреть на нее.

Мы оказались в просторном зале, этаже на втором или третьем: блики от уличных фонарей падали на крашеные колонны. Паркет зала был взломан, повсюду валялись осколки камня. В воздухе пахло каменной пылью, состав был окутан паром. Из почти упавшего на бок вагона осторожно карабкались наружу наши знакомые лицедеи, они даже не перешептывались, только ошарашено озирались по сторонам. Им сейчас было бы очень кстати подумать над тем, как они сюда попали. Дедушка, встретившийся нам вагоном раньше, разглядывал мир через треснувшее стекло и вылезать из своего убежища не торопился. Машинист продолжал отчаянно спать в своей кабинке — вот к кому претензий будет больше всего. Но он пока об этом не знает, хорошо же его приложило силой. Где были остальные люди, находившиеся в поезде, я не знал. Но должны же они были быть… Если Хельга их не высадила на какой-нибудь станции до того, как мы оказались здесь.

Лай сидел на корточках у самых колес паровоза. Хельга стояла рядом, сложив руки на груди и уставившись в пол. Наконец она произнесла:

— Госпожа Альда, перестаньте. Вы ведь уже поняли, что вам отсюда не уйти.

Она всегда была подчеркнуто вежлива со своими жертвами. И чем вежливее была Хельга, тем меньше шансов было у жертвы на спасение. Уже тогда я знал это.

— Ты же не станешь сражаться против другой светлой, — послышался негромкий женский голос. Из-за колонны выступила высокая атлетичная дама лет тридцати пяти, светловолосая, в длинном темном платье. Я попытался рассмотреть ее ауру, но почему-то ничего не увидел. Вообще, смотреть на нее было трудно.

— Я не собираюсь сражаться с Вами, — ответила Хельга. — Я пришла спросить вас только об одном. Откуда Вы узнали заклинание поглощения Потока? Это все, что меня интересует.

— Неужели все? — дама отступила на пару шагов в сторону, ее силуэт ярко обрисовался на фоне окна. А длинная тень потянулась к Хельге.

— Все, — Хельга переступила на месте, тень легла ей под ноги и потянулась дальше, так не коснувшись ее. — Нехорошо, госпожа Альда. Это приемы темных магов.

— Темных? Что ты знаешь о темных магах, девочка? — она продолжала приближаться к Хельге.

— А что о них знаете вы?

— Я знаю, что во мне сейчас столько силы, чтобы уничтожить всех темных этого мира. Разом! — и она странно, жутко расхохоталась. — И начну я, знаешь, с кого? Вот с него вот, — она подбородком указала на Лая, который продолжал сидеть на корточках, равнодушно следя за перепалкой потенциальных противниц. — Он перебежал мне дорогу, он уничтожил высококачественный приемник силы и лишил меня возможности дальше поглощать ее на таком хорошем рубеже… Мне пришлось позорно прятаться. Как ты считаешь, этого достаточно, чтобы захотеть его убить?

— Достаточно было бы и меньшего. Но вы не сможете сделать этого.

— Потому что я светлая? — она снова захохотала, сделала красивый шаг, вильнула бедрами, тень ее опять попыталась достать Хельгу — и опять потерпела неудачу. Демон этого даже не заметил. Я понял: Хельга была немного в Потоке, совсем чуть-чуть — но именно это делало ее недосягаемой для поверхностных атак.

— Знаешь, деточка, во мне сейчас столько силы, что я не вижу разницы между понятиями «быть темной» и «быть светлой».

— Но уничтожить вы хотите именно темных, я права?

— Да какая разница? — выкрикнула вдруг она. — Меня тошнит от магии! От всех светлых и темных! Я ненавижу магию и магов! Была бы моя воля — я давно уничтожила бы вас всех! Пусть на земле живут только люди, ибо для них и только для них Верховный Бог творил ее!

— Ну вот, — заметил Колен вполголоса. — Кажется, в сообществе магов появилась еще одна версия всеобщего светлого будущего… Прошу прощения, не светлого. Светлых магов там ведь не предвидится так же, как и темных, не так ли?

— И начать творить это будущее планируется прямо сейчас, — ответил я.

— Мы ошибка природы, нас не должно быть! — продолжала госпожа Альда. — Я поняла это, слава Верховному Богу, хоть кто-то это понял! — она смеялась. — Ну, хоть кто-то понял… Я поняла… И я исправлю эту ошибку! Сегодня же! Сейчас!

— Хельга, она снова потянула силу, — совершенно спокойно произнес Лай. — Захлебнется же.

— Я знаю, — кивнула ему Хельга. А женщине задала вопрос: — Скажите, ради счастливого будущего человечества Вы собираетесь истребить всех магов?

— Какая ты мудрая для своих лет, деточка!

— Мой возраст Вас не касается. Но Вы правы, не мне Вам говорить, что среди людей наряду с обычными детьми всегда будут рождаться дети с даром, как обычные дети рождаются в семьях магов. Как Вы планируете решить этот вопрос?

— Да не будет никакого вопроса! Человек, наделенный даром и не знающий об этом, — такой же смертный, как и все остальные. Ну, может, и появятся через тысячу лет какие-нибудь бабки-ворожеи, но магия уже не возродиться… Да нет, даже эти не появятся. Люди уже сейчас умеют делать при помощи своей техники и науки почти все, что умеем мы.

— Вы — может быть, — съехидствовал Лай.

— Хорошо, госпожа Альда. Я поняла Вашу позицию. Так Вы не скажете мне, откуда взяли заклинание поглощения Потока?

— Не-а. И если честно, я бы предпочла преступить к выполнению своего плана.

— Вы готовы начать с нас?

— А что с вас начинать-то? — искренне удивилась она. — Подумаешь… Девчонка — светлый маг, вторая категория… Ну, первая с натяжкой, только ведь ни знаний, ни опыта. Темный маг, третья категория, — она хохотнула, прикрыла рот рукой. Потом она перевела взгляд на меня. — О, ведьмак, как мило…

Следующей была Милена. Под взглядом безумного светлого мага она вся сжалась, скукожилась. Губы женщины искривила улыбка.

— Девочка, с таким удовольствием отдававшая мне свою силу! У тебя что, осталось еще?.. А этот и вовсе человек!.. — Она смотрела на Колена. — Подумаешь, дар ясновидения, мелочь какая… — Вдруг ее лицо озарила счастливая догадка. — Ваша компания, что, серьезно решила меня остановить? Сказок начитались, детишки?

Вот теперь она смеялась в полную силу. Хохотала так, что в зале дрожали неплотно пригнанные к рамам стекла. Вдруг в ее глазах возник проблеск сознания.

— Ой, ребятишки… Совсем с ума сошли. Вы что, не видите, с кем связались? Бегите отсюда, бегите, пока живы, может, кто из старших меня усмирит как-нибудь…

В голосе ее не чувствовалось настоящего опасения за наши жизни — только горькая ирония. Этот светлый маг был виноват лишь в том, что заглянул в Поток в не самый подходящий момент. Я почему-то уже тогда понял это.

Она вдруг рухнула на колени, уронила лицо в ладони, снова расхохоталась — а может, расплакалась. Смех ведь очень похож на слезы, особенно когда не видно лица.

— Бегите, ребятки… Что же вы стоите? Неужто правда не видите, с кем связались?

— Это Вы не видите, — ледяным голосом произнесла Хельга. — Вы не хотите убивать нас, госпожа Альда. Вы все еще светлая, сколько бы силы ни выпили. Но посмотрите на нас — Вы увидите, при Вашей теперешней силе это не трудно. Может быть, тогда Вам станет легче решиться.

Она отняла руки от лица, медленно обвела взглядами всех нас, пятерых. На лице ее вспыхнул суеверный ужас. Глаза ее остановились на Хельге.

— Вы же… Вы же… — заикалась она. — Кто вы такие?!.

Хельга выступила вперед и, словно невеста фату, откинула вверх свою вторую ауру.

— Имя мне Тьма, — ответила она. Без фарса, без нелепого пафоса — просто констатировала факт. Женщина пронзительно вскрикнула, прижала ладони к обожженным глазам.

— Вы темные… Темные… Сверхвысшей категории!.. Нет, такого не бывает, такой категории не существует, это только легенда, только легенда… Вы не маги, не можете быть магами… Вы демоны! Вы суть тьмы!

— Откуда Вы взяли заклинание? — Хельга наклонилась к ней, заглянула прямо в лицо. Светлая скорчилась, завалилась на бок. — Не вынуждайте меня!

— Хельга, от нее ничего не добьешься, — заметил Лай. — Она сейчас только всю силу угробит на самозащиту.

— Я знаю… — она выпрямилась. — Давай? Все равно ведь уже…

Он кивнул. Хельга накинула на себя «фату», сняла с плеча торбу, запустила в нее руку и вытащила целую охапку белых журавликов, сложенных из бумаги.

— Призываю! — воскликнула она, швыряя их веером.

Журавлики кинулись в темноту, прилипли к стенам и колоннам, стали разрастаться в правильные человеческие фигуры — только плоские и… цветные. Вскоре из них один за другим стали выходить сильнейшие темные и светлые маги нашего рубежа. Я насчитал около двух дюжин. Для госпожи Альды все было кончено.

Она кое-как поднялась, попробовала выбрать остатки силы из окружающего пространства, но кольцо магов вокруг нее не позволило ей сделать этого.

Они ничего не делали. Просто стояли. А женщина пыталась вырваться — и слабела на глазах. Она снова упала на колени, закашлялась, задыхаясь.

— Я же говорил, захлебнется, — поднялся наконец Лай. Его аура колыхнулась, на долю секунды вспыхнула Тьма. Я понял, что все это время он был как скрученная пружина — с десятком заклинаний на кончиках пальцев, готовый броситься вперед и уничтожить любого, кто посмеет причинить вред Хельге. Теперь необходимость в такой страховке отпала, и он наконец-то позволил себе расслабиться.

— Откуда ты взяла заклинание? — прокричала Хельга в лицо светлому магу.

Умирающему магу. Сила в женщине поглощала саму себя. И заодно уничтожала сосуд, в котором отпадала необходимость. Все так, как говорила мне Хельга: нельзя поддаваться силе. Сила без воли — это безумие и смерть. Сила без разума — это погибель.

Я не мог слышать ответа, просто потому, что он не прозвучал. Но на губах мага дрогнуло — и навсегда окаменело одно слово. Поток.

— Рик, я не ошибаюсь? — подошла ко мне курообразная воспитательница Милены. — Я не одобряю операцию, в которой ты участвовал и в которую втянул мою подопечную. Об этом будет сообщено твоему наставнику… Как только ты соблаговолишь им обзавестись. А сейчас… Милена, мы возвращаемся домой.

Но девушка не двинулась с места. Я посмотрел на нее — посмотрел на воспитательницу… И обнаглел совершенно:

— Я провожу Милену до дома, не беспокойтесь. Вы лучше… — я оглянулся по сторонам в поисках, чего бы «лучше». И, что вполне логично, вспомнил о паровозе и поезде, протянувшимся по залу позвоночником от остова какого-то невообразимо древнего, огромного ящера. — Вы приберитесь тут, что ли…

Мы с Миленой стояли вместе, Колен был рядом. Потом подошла Хельга.

— Ну, здесь мы закончили. Можно отправляться домой.

— Как? — спросил Колен. — Нет, я, конечно, понимаю, как, но эти, — он кивком головы указал на магов, — не поймут.

— Лай пошел договариваться, — ответила Хельга.

Лай вернулся в сопровождении взрослого темного мага первой категории.

— Доброй ночи, — сказал он. — Я открою вам портал на наш рубеж. Сами доберетесь?

— Мы постараемся, — ответила за всех Хельга. — Благодарю.

Маг отвел нас в сторону, начертал на стене прямоугольник, прочел заклятье, и стена, рассыпавшись серым прахом, открыла длинный темный коридор. В конце него виднелась хорошо знакомая мне улица нашего города.

— До встрече на рубеже, — сказал темный.

Лай кивнул головой и шагнул в коридор. Мы последовали за ним. Милену я крепко держал за руку, как будто бы она снова могла попытаться вырваться.

Я не только проводил Милену до дома, но и уложил ее в постель… Нет, на этот раз ничего не было. Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, и сидел рядом до тех пор, пока она не уснула. У нас был уговор встретиться на следующий вечер. Но Милена позвала меня, когда еще не было и двенадцати, и я понял, что она требует встречи немедленно.

Мы встретились в той самой кондитерской, где познакомились. Правда, наше обычное местечко у окна было занято, пришлось устроиться в затемненном уголке. Здесь Милена казалась еще более бледной и расстроенной. Она избегала моего взгляда. Кофе, который я заказал, давно остыл, взбитые сливки на пирожных подсохли. Милена молчала.

— Что-то случилось? — наконец спросил я.

— Нет, — проглотила слезы она. — Не случилось. Но случится. Если ты это с меня не снимешь, я отрублю себе руку.

И она бросила на скатерть свою левую кисть так, как будто бы она уже не принадлежала ей. Мой взгляд упал на браслет. Я присмотрелся… и зажмурился от досады.

— Заметил, да? — усмехнулась Милена. — Не знал, что фальшивая аура не распространяется на артефакты?

— Не знал.

Милена вдруг откинулась на спинку стула, обернулась назад. За ее спиной находилось большое зеркало. Там отражалась она — такая, какой была, — и я, укутанный в личину ведьмака.

— Какой ты на самом деле, Рик? — спросила она почти равнодушно.

— Темный.

Очень темный, Милена. Но устраивать апокалипсис у меня желания нет. Впрочем, все еще впереди, наверное.

— Это я знаю, — она потрясла рукой, на которой все еще болтался мой злосчастный подарок. — Ты можешь мне показать?

— Ты ослепнешь.

— Как та светлая?

— Да.

— Жаль… Так ты снимешь?

— Сниму, — я протянул руку через стол, чтобы развязать браслет, но Милена оказалась проворней. Она отдернула руку.

— Сначала скажи, зачем ты это сделал.

Я с шумом выдохнул. Мое первое объяснение с девушкой начинало приводить меня в отчаяние. Впрочем, по-другому быть и не могло.

— Я хотел защитить тебя… Если не веришь, спроси у какого-нибудь темного, это очень распространенная техника вязки…

— А кровью своей зачем пропитал?

— Я не хотел! Это случайно получилось. Мозоль натер, и… Ты мне не веришь, да?

— Не верю, — она протянула мне руку, и я стал распутывать свои же узлы.

Браслет рассказал мне о многом. О том, как его пытались развязать, потом разрезать — ножницами и ножом, потом его поджигали… Но от этого он становилась только крепче. А еще он выполнил то, для чего был предназначен: когда носившая его девушка смотрела в Поток, а светлый маг Ласточка, даже не подозревая об этом, пила последние капли ее силы, тоненький льняной браслет накрепко связал едва не потерявшее жизнь тело Милены с ее душой, едва не канувшей в Поток навсегда. Потом ей помог Колен. И Милена выбралась из этой переделки невредимой. Не думал, что мой подарок будет действовать так странно. Не думал, что он так умеет.

Я наконец распутал браслет, сунул его в карман. Милена поднялась.

— Мы больше никогда не увидимся, Рик.

Монетки за невыпитый кофе со звоном покатились по столу…

— Приветствую упивающихся тоской и печалью! — Хельга шлепнулась на стул, с которого полтора часа назад встала Милена. — Ты домой собираешься, или как?

— Или как… Не знаю, я еще не решил.

Слова получились сухие, хриплые. Такие обычно бываю после слез. Но ведь я не плакал.

— Тебя Лай и Колен ждут. Есть что обсудить…

— Хельга… Я хочу всегда помнить о ней.

Я вытащил из кармана браслет, протянул ей.

— Ой, горе ты мое луковое… — она взяла нелепое льняное украшеньеце, принялась сворачивать его вокруг моего запястья. — Я не буду тебе говорить, что это была просто девушка. Конечно, это была «не просто». И это хорошо, что ты хочешь ее помнить. В жизни иногда случается так, что кроме воспоминаний у тебя больше ничего не остается, и только с их помощью ты по крупинкам, по частичкам можешь заново собрать себя… Все, готово. Если хочется, посиди тут еще, но помни: мы ждем тебя к обеду.

Она встала, но пошла не к двери, а к зеркалу. Уже прикасаясь к своему отражению, она оглянулась, повторила:

— Мы все ждем тебя, Рик, — и исчезла, канула в иллюзорное пространство, развернувшееся на плоскости посеребренного с одной стороны стекла.

В ее словах не было ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания. Скорее только напоминание о некоторых моих обязательствах. И я сидел и понимал, почему в тот вечер, когда мы с Миленой увиделись в первый раз, у нее был такой странный вид. Она ведь правда не понимала, «как здесь оказалась и почему до сих пор отсюда не ушла» — я именно так и подумал. А ответ был прост: Хельга привела ее сюда. Для меня. Она слишком хорошо знала меня — и, полагаю, не хуже знала и Милену — для того, чтобы предсказать дальнейшее развитие и конец наших отношений. Но даже Хельга навряд ли предвидела, что все закончится так дико… и так скоро.

Так чему же она учила меня на этот раз? На самом деле? Запоминать — или, наоборот, проще относиться к потерям? Я не знаю. Возможно, и тому, и другому. Это было бы вполне в ее духе.

Задолго до (2). Союзники

Утроба горы гудела, вздрагивая от взрывов подземного газа. На свободу из трещин вырывалось ало-сиреневое пламя с длинными зелеными языками. Парила темнеющая лава, причудливые трещины на ее поверхности пульсировали, словно под застывающей и трескающейся корочкой находилась живая плоть. В воздухе крепко пахло серой, каменной пылью, огнем и копотью. На уступе скалы почти под самым куполом пещеры, щурясь от едкого запаха, сидел демон по имени Лайгерт, прозванный Пожирателем душ. С высоты он наблюдал за теми, кто в поисках его забрел так далеко. Это был небольшой отряд демонов, возглавляемый одним, попавшимся ему на пути несколько дней назад. По всей видимости, он так и не смирился с тем, что Лайгерт не выказал ему должного уважения… Глупо. Лайгерт никого не уважал. Все, что для него имело хоть какое-то значение, — сила. А силу он проверял на практике. Лично.

Физиономия у демона была разбита, причем рукоятью меча Лайгерта, и гонора от этого только поприбавилось. Но он понял, что в одиночку Лайгерта он не одолеет, и подсобрал себе компанию. Тоже глупо: Лайгерт смотрел на эти полторы дюжины почти со скукой. Он обитал в этом бесконечно огромном подземелье так долго, что уже не помнил, как и почему оказался здесь, и он давно потерял счет поверженным противникам. Лайгерт не любил убивать — в отличие от поединков, это не вызывало у него ярких эмоций. Но убивать противников со временем вошло в привычку, и он это делал — за довольно редким исключением. Главаря этой шайки при прошлой встрече он, например, не убил. А следовало бы.

Лайгерт дождался, пока его заметят, и под окрики пришедших по его душу демонов спрыгнул со скалы.

— А мы уж думали, ты там так и будешь отсиживаться! — воскликнул главарь.

Лайгерт вздохнул и потянулся за мечом. Через пару минут все было кончено. Тех, кто предпочел убежать, он догонять не стал. А к телам убитых, привлеченные запахом крови, уже сбежались мелкие демоны — полусобаки, полусвиньи со змеями вместо хвостов. Лайгерта они обходили стороной, прижимая свои уродливые голые уши. Лайгерт подумал о том, что в последнее время они появляются слишком быстро. Значит, они ходят за ним по пятам, ожидая добычи и, возможно, воспринимают его как вожака. Это была неприятная мысль.

Отвернувшись от псов преисподней, Лайгерт двинулся прочь — и едва не столкнулся с девушкой-подростком, возникшей из ниоткуда прямо на его пути. Лайгерт инстинктивно отпрыгнул назад, расставил ноги для лучшего упора, взялся за рукоять меча. Одного взгляда хватило, чтобы понять: по силе девушка превосходит только что разбитых противников… причем всех вместе взятых. А вот уступает ли она ему — это еще вопрос. Белокурая, хрупкая с виду, ниже Лайгерта почти на целую голову — все это ничего не говорит об истинной силе противника. Лайгет прекрасно это знал — и был готов отразить любой удар… или напасть первым.

— Привет! — сказала девушка. — Я пришла познакомиться. Меня зовут Хэлгерда. Можно просто Хельга!

Заложив руки за спину, она стояла, покачиваясь на пятках, и улыбалась.

— Ты что, не боишься меня? — спросил Лайгерт.

— Нет. А почему я должна тебя бояться? Я же твоя сестра.

— Вот как, — Лайгерт выпрямился. Он не расслабился, но и нападать первым он пока не намеревался. — Значит, тебя тоже породил Хэлглорд? И давно?

Девушка пожала плечами.

— Откуда ж я знаю?

Лайгерт кивнул.

— Чего же ты от меня хочешь, Хельга?

Девушка по-птичьи наклонила голову, улыбнулась.

— Ничего особенного. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, — сказала она. И вдруг, выпрямив голову, повторила совершенно серьезно: — Я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, Лай.

На лице Лайгерта отразилось удивление.

— И зачем тебе это нужно?

Хельга вздохнула. Она могла сказать что-нибудь вроде: «Лай, ты очень сильный, и я хотела бы, чтобы ты защищал меня и помогал мне. Я очень хочу, чтобы у меня был тот, на кого я всегда могу положиться. Поэтому я прошу тебя пойти со мной, Лай». Это было бы честно. Но не все нужно говорить, даже если это правильные, хорошие слова.

— А ты все равно ничем не занимаешься. Дерешься тут, да и только, — сказала Хельга. — Почему бы тебе не пойти со мной? Здесь давно не осталось тех, которые могли бы хотя бы в чем-то сравняться с тобой. Если ты выберешься из этого подземелья, я думаю, ты найдешь противников получше. И вообще, ты хоть помнишь, зачем ты сюда забрался?

Лайгерт отвел взгляд в сторону. Он задумался. Зачем он забрался сюда? Кажется, ему нужна была сила… Да, он хотел стать сильнее. Но вот для чего? Сила ведь не может быть самоцелью, он наверняка хотел обрести ее для чего-то… для того, чтобы…

Лайгерт поднес ладонь к лицу, медленно потер лоб, а потом посмотрел на свою руку. Он не помнил. Более того: за то время, которое он провел здесь в постоянных сражениях, он забыл, что кроме подземелья существует еще что-то. Сначала оно казалось ярким детским сном, потом выдумкой, а потом развеялось, как дым. Только ладони помнили прикосновения к чему-то, чего здесь, в подземелье, все-таки не было.

— Ну, что, пойдем? — спросила Хельга.

Лай поднял глаза и внимательно посмотрел в ее лицо. Что-то промелькнуло перед его глазами, что-то неуловимое, какая-то необычная темная искорка…

— Хорошо, — сказал он. — Я пойду с тобой, Хельга. Только… Куда мы пойдем?

Девушка улыбнулась.

— Расскажу по дороге, — пообещала она.

…Символы, вырезанные на камнях, сплетались в волшебный узор. Можно было часами вглядываться в него, не задумываясь над его смыслом и не пытаясь его разгадать, а просто любуясь им. Он гипнотизировал взгляд, скользящий по символам, завораживал его. Поэтому порой трудно было заставить себя сосредотачиваться над смыслом начертанного, заглядывать за изрезанный бороздками камень. Но когда это все же удавалось…

— Эй, ты чего здесь ошиваешься? — крикнул кто-то сзади.

Хельга подскочила на месте, обернулась.

— А ты чего так кричишь? Ты меня напугал! — выпалила она.

Человек, стоявший в дверном проеме Храма, усмехнулся.

— Тебя напугаешь, как же…

Он оттолкнулся плечом от косяка, прислонившись к которому, он стоял до сих пор, и двинулся вглубь Храма. Это был крепкий, плечистый молодой мужчина с роскошными черными кудрями и темным проницательным взглядом. Одет он был в темно-фиолетовый камзол с серебряной отделкой, штаны и кожаные сапоги для верховой езды.

— Как тебя зовут, девочка?

— Хэлгерда. А тебя?

— Исайя. Я присматриваю за Храмом. Ты что-то зачастила сюда. И не похоже, что ты приходишь сюда молиться древним богам.

Хельга встала с пола. Смотрителю храма она была по грудь, приходилось смотреть на него снизу вверх.

— Зачем ты сюда приходишь? — спросил Исайя.

— А что, нельзя? Храм ведь открыт для всех.

— Да, Храм открыт для всех. Но никто сюда не приходит.

— А как же ты? Ты ведь приходишь сюда.

— Я присматриваю за Храмом.

— Но тебя никто не назначал смотрителем. Ты делаешь это по собственному желанию.

Какое-то время Исайя всматривался в лицо девушки. Потом прикрыл глаза, усмехнулся.

— Один — один.

Хельга улыбнулась.

— Если хочешь, можем поболтать об этом. Я бы не отказалась. Только лучше не здесь, наверное.

Исайя кивнул.

— Я живу здесь неподалеку. И я живу один. Приглашаю в гости. Пойдешь?

— Пойду, — Хельга как-то странно улыбнулась и взглянула на смотрителя. — А ты со мной пойдешь… потом?

Исайя нахмурился.

— О чем ты?

Но Хельга уже улыбалась широко и непроницаемо.

— Поговорим об этом у тебя! Я могу заварить хороший чай. Что-нибудь вкусненькое к нему, надеюсь, найдется?..

Чем дальше Лайгерт шел следом за Хельгой по извилистым пещерам, которым, казалось, не было конца, тем сильнее он сомневался в принятом решении. Существование какого-то иного мира за пределами подземелья смущало и тревожило его, и никак в сознании не умещалась мысль о том, что он сам когда-то жил там.

Вдруг от мыслей его отвлек легкий, едва уловимый шорох. Лайгерт замер, мгновенно поняв, что это не псы преисподней — те поотстали от них, чураясь его непривычной компании. А вот что это было…

— Они просто так тебя не отпустят, да? — остановившись, спросила Хельга через плечо.

— Похоже на то, — ответил Лайгерт.

Их окружили в считанные секунды. Хельга была права: в этом подземелье давно не было тех, кто мог бы сравняться с Лайгертом по силе. Но это если один на один. А когда на одного несколько десятков…

— Ты умеешь драться или мне тебя защищать? — спросил Лайгерт.

— Я умею драться, но мне это не очень нравится. В любом случае, дерись, не думая обо мне. Я могу о себе позаботиться.

— Хорошо, — ответил Лайгерт. И бросился вперед.

Он провел странную с первого взгляда атаку: нанес самым кончиком меча небольшие раны нескольким звероподобным демонам, окружившим их, и тут же вернулся к спутнице. Краем глаза заметив любопытство в глазах Хельги, он поднял лезвие своего меча.

— Я называю его «Честное Предупреждение», — сказал он. — С его помощью я показываю противникам, что могу их убить. И если они…

Взревев не столько от боли, сколько от негодования, раненые демоны кинулись на Лайгерта — и вдруг порезы на их телах лопнули, разошлись, превратившись в огромные рубленные раны, из которых алым веером брызнула кровь.

— …Если они не принимают это во внимание, они умирают, — закончил Лагерт. И снова бросился в атаку.

После этого страшного боя они снова продолжили путь. Подземелья были огромными: они шли, почти не отдыхая, несколько дней. Но больше никто не пытался напасть на них.

Чем дальше они шли, тем легче и разнообразнее становились запахи. Посвежели пещерные сквозняки; псы преисподней, еще преследовавшие его в расчете на новую добычу, отстали, исчезли и мелкие твари, обычно прячущиеся по щелям и норам. Наконец потолок пещеры стал подниматься и стало светлей, а за очередным поворотом открылся длинный тоннель, и в конце его вспыхнула ослепительно-яркая точка. По мере того, как они шли по тоннелю, точка разрасталась и превращалась в пятно неправильной формы, и за светом, из которого оно состояло, показались какие-то невнятные очертания.

Хельга оглянулась на спутника. Она шла неторопливо, потому что понимала: зрение существа, столько времени проведшего под землей, должно еще привыкнуть к свету на поверхности. Хоть Лайгерт и был демоном, все же и ему следовало поберечь себя.

Когда они подошли к выходу из пещеры, свет стал рассеянный, и в нем проступили наполненные цветом формы. Лайгерт вышел из-под каменного свода, опасливо ступил на траву просторной лужайки. Был ясный солнечный день; деревья, растущие на дальнем краю лужайки, отбрасывали густые сочные тени. Лайгерт поднял голову и, прикрывая глаза ладонью, посмотрел вверх. Там в сильно выгнутом, как грудь во время глубокого вздоха, ярко-синем небе сияло солнце с лучами цвета белого золота. От одного края к другому плыли тонкие перламутровые облачка со светящимися радужными краешками. Точеным силуэтом где-то высоко-высоко промелькнула птица.

— Долго ты! — раздался вдруг зычный мужской голос. Лайгерт вздрогнул, его рука метнулась к рукояти меча. К ним шел еще один демон. Шаг у него был широкий, пружинистый, движения быстрые и обманчиво-небрежные. Оружия при нем не было… Значит, рукопашная…

— Подожди, Лай, — Хельга мягко остановила его руку. — Привет, Иса! А ты нас ждал, что ли?

— Разумеется! И я уже начал подумывать над тем, чтобы пойти тебя искать. Вдруг тебе там понравилось или ты нашла что-то поинтереснее Храма… Здравствуй. Меня зовут Исайя, — сказал он, протягивая руку Лайгерту. — Много о тебе слышал. Значит, ты согласен отправится с нами?

Лайгерт кивнул, ответил на рукопожатие.

— Не думал, что ты так быстро согласишься. Впрочем, эта девчонка может уговорить кого угодно, даже самого Владыку преисподней.

— Я тебя не уговаривала! Ты сам только об этом и думал, Иса.

— Ну и компания у тебя подбирается, Хельга.

— А что такое, Иса? Отличная компания, по-моему. Или у тебя есть какие-то предложения?..

Они спорили о чем-то еще. Лайгерт слышал их голоса, с трудом вычленяя их из звуков рухнувшего на него мира, и думал о том, что происходит что-то важное — но происходит легко, почти незаметно, и вместе с тем необратимо меняя весь мир… Его мир, по крайней мере, точно.

История третья. Хищная куколка (гл. 9-15)

История третья. Хищная куколка

Глава 9. Несвоевременный труп

Поток… То, что не видит никто, и то, что чувствует каждый, практикующий магические искусства… Каждый существующий. Плоть этого мира и сам мир. Все рождается из него и все в него уходит, и ничто не существует вне его. Он — основа. Поток похож на темноту: он поглощает ощущение высоты и сокращает расстояния. Но он похож и на свет: в нем многое видится таким, какое оно есть. Поток не сила, но он пронизан ей, он отзывается на малейшие колебания силы и влияет на ее распределение в мире и между существами, населяющими этот мир. В Потоке нет жизни, но и не мертвый может погрузиться в него. Он умеет тянуть в себя, умеет выталкивать на поверхность, умеет и стискивать сразу со всех сторон, так, что ты зависаешь в нем, будто бабочка в янтаре. И никогда нельзя заранее предугадать, как примет тебя Поток на этот раз. Так что же он такое?..

По тугим, медленным течениям, поднимающимся из самого холода, прошла упругая волна. Меня всего передернуло — ощущение было неприятным, как осознание боли от уже нанесенного удара. Потом все стихло, Поток успокоилась. Я даже не стал открывать глаза. Но вдруг почувствовал на своей шее прикосновение чьей-то маленькой ловкой руки.

Я дернулся вперед, одновременно попытался схватить эту руку, но сильные пальцы крепко придавили меня ко дну. Разжать их было невозможно. Я барахтался в толще воды, сквозь нее перед моими глазами мелькало как будто бы знакомое лицо. Тот, кто меня топил, не прилагал никаких усилий, чтобы удержать меня. Его сила намного превосходила, любое сопротивление было бесполезно…

Воздух закончился уже давно, я держался за счет чистой силы. Но и она была на исходе, а чтобы зачерпнуть еще, требовалось хотя бы чуть-чуть сосредоточиться. Понятное дело, мне было не до этого. В горло рвалась вода, перед глазами запорошило черно-красное конфетти… Но последнее, отчаянное движение я остановил, не доведя и до половины. Успокоился, даже не удивился.

Меня ведь не душили, а прижимали ко дну бассейна, где я чуть не задремал, размышляя о Потоке. Держаться на дне, не цепляясь за Поток, было бы невозможно: я тоненькой струйкой тянул с поверхности воздух, и когда моя грудь наполнялась им, меня влекло вверх. Как выяснилось только что, мне совсем не обязательно было дышать. Морок в глазах рассеялся, и я увидел Хельгу — она висела в толще воды, как утопленница. На ней был купальный костюм, волосы взъерошило водой.

Хельга уже давно убрала руку, только смотрела на меня с улыбкой ребенка, натянувшего на любимую кошку платье с куклы. Если бы я мог, я бы усмехнулся по поводу столь жестокого обращения со мной. А так пришлось удовлетвориться лишь полным обиды взглядом и, оттолкнувшись от дна, устремиться к поверхности, где можно было нормально разговаривать. Хельга последовала за мной.

— Это было обязательно?

— А зачем воздух зря переводить?

— Хельга…

Сердиться на нее было бессмысленно, в этом я уже неоднократно успел убедиться. Иногда я еще пробовал обижаться на ее варварские методы обучения, но в последнее время это срабатывало все реже.

Хельга легла на поверхность воды, раскинула руки. Мокрая ткань купального костюма облепила ее тело — худенькое, обворожительно-хрупкое тело девочки-подростка… Который толи специально ведет себя так вызывающе, толи в самом деле совершенно не стесняется меня. Я заставил себя оторвать от нее взгляд и лег на воду рядом. Не смотря на то, что мы были в бассейне, вода под нами покачивалась, будто бы здесь были течения и волны.

Хельга не просто любила воду — она ее боготворила. Если у демонов бывают прошлые жизни, то Хельга в своей явно была рыбой. Сейчас она блаженствовала. Что, однако, не мешало ей поучать меня.

— Тебе можно вообще не дышать, не только в воде. И есть не обязательно. И спать тоже. Ты можешь полностью жить за счет силы. Она есть везде, даже там, где кажется, будто бы нет вообще ничего. По привычке, конечно, ты можешь заниматься всем этим, но без необходимых человеку условий жизни ты не погибнешь. Да и человек, если уж говорить откровенно, получает из еды только десять процентов энергии, все остальное — из воды и воздуха… Если захочешь — со временем можешь отказаться вообще от всего. Но есть и более мудрый путь: научиться получать удовольствие от того, что любой другой на твоем месте считал бы совершенно естественной потребностью организма. Попробуй, не дыши хотя бы пару лет — и ты поймешь, какое удовольствие можно получить, сделав обыкновенный вдох. Или шаг…

— Так что же мне, два года молчать? Я ведь говорю только потому, что выдыхаю воздух…

— Это люди говорят, только потому что выдыхают воздух. Теоретически, можно говорить как на вдохе, так и на выдохе. Что, никогда не обращал внимания, как урчат кошки? Люди так не умеют. А ты демон. Пробуй. Что, не замечаешь, как я сейчас говорю? При этом я только пропускаю воздух через голосовые связки, больше ничего. А вот чтобы вдохнуть… тут все уже совсем по-другому. Впустить в себя частичку окружающего мира, смешать его с собой, принять от него то, что тебе нужно, — и что-то отдать ему взамен… Почувствовать, какчто-то иное проникает в твою кровь, стремиться по твоему телу, на какие-то секунды изменяет тебя, делает из тебя что-то совершенно другое, чем ты раньше никогда не был — и никогда уже не будешь… Это потрясающее ощущение, Рик, просто дышать. Не думал, да?

— Хельга, Рик! — послышался вдруг голос Колена.

С края бассейна нам махал рукой Колен. Хельга вывернулась, нырнула и показалась на поверхности уже около борта. Неглубоко войдя в Поток, я догнал ее, выбрался из бассейна, взял полотенце — все равно уже собирался выходить.

— Я только что получил срочное сообщение, — отрапортовал Колен. — На рубеже погиб темный маг, первая категория. Буквально несколько минут назад.

Так вот почему колыхнулся Поток…

— Информация официальная? — спросила Хельга. В одно полотенце она завернулась, другим сушила волосы.

— Нет еще, разумеется! Темные сообщили, но только мне. Сама понимаешь…

— Понимаю. И как зовут наш свеженький труп?

— Господин Хаскольд Рэдсен, тысяча триста четырнадцатого года рождения, если не ошибаюсь, — ответил Колен.

— Не ошибаешься, — сказала Хельга. Она резко помрачнела, едва услышав имя, и я отчетливо чувствовал, как от нее потянуло холодом. Колен это почувствовал тоже и теперь встревожено косился на нее. — Жил на нашем рубеже последние две сотни лет. Участвовал в Великой войне магов… в свое время. — Хельга ненадолго задумалась — лицо ее было серьезным — а потом строго спросила: — Колен, каковы обстоятельства смерти?

— Не поверишь, Хельга. Сердечный приступ. Дома, почти в собственной постели.

Хельга кивнула.

— Не поверю. Какая информация есть еще?

— Никакой. Это все, что мне сообщили.

— Кто именно тебе это сообщил?

— Знакомый парень из Стражи. Они сейчас как раз место происшествия осматривают. Но ты же знаешь, в Страже маги не очень могущественные, пятая-четвертая категория, да и молодые в основном… Он мог ошибиться. Но предварительное заключение такое: смерть Хаскольда Рэдсена совершенно естественна!

Хельга покачала головой. Выглядела она какой-то злой, раздраженной и в то, что говорил Колен, явно не верила. Мне в это не верилось тоже: я уже понимал, что маги первой категории не умирают естественной смертью. Тем более, такой естественной.

— Ай! — Колен сморщился, прижал ладонь к виску, потер его.

— Что-то новое? — встрепенулась Хельга.

— Ага… Там старших категорий маги приехали… Так, на все в пределах дома наложено мощное заклинание Совершенной Тишины. Взломать его пока не удается, поэтому снять показания с предметов не представляется возможным. Есть версия, что заклинание сотворил сам Рэдсен — если так, то там теперь все замолчало намертво, простите за каламбур… — Колен сосредотачивался, расшифровывая послание. — Еще: следов насильственной смерти на теле мага не обнаружено. Ауру его сейчас восстанавливают, но пока ничего определенного сказать нельзя… Это все, Хельга. Ты… Извини, что спрашиваю, конечно… Ты знала его?

Хельга отвернулась, поджала губы. Вместо того чтобы ответить, она попросила:

— Колен, подкинь им идею, пусть идентификацию трупа проведут.

Колен нахмурился.

— Я сейчас пошлю сообщение, конечно… Но с какой стати?

Хельга резко повернула голову и посмотрела на нас. Я поверить не мог своим глазам: по ее щекам торопливо скатилась пара крупных слезинок.

— Да, Колен, я знала Рэдсена. Он уже лет пятьдесят как был не первой категории и даже не высшей. Официально сверхвысшая категория магам не присваивается и вообще не существует. Но у него она была, хотя мы об этом никогда не говорили. Я даже не знаю, догадывался ли он об этом… Он вообще был очень способным. Если бы тогда он был немного постарше, он бы ушел с нами. Но я же не могла взять с собой младенца… — она неловко усмехнулась, — мне было некогда возиться с пеленками.

— Хочешь сказать, гибель такого мага…

— Гибель такого мага почти невозможна, — договорила за него Хельга. И вдруг, встряхнувшись, скомандовала: — Давайте-ка посмотрим, что там произошло.

Как и предсказывала Хельга, весна в этом году не наступила. Она попросту обрушилась на город. Снег таял стремительно, по улицам текли целые реки талой воды. Разбухшие деревья покрывались почками. Ошалевшие от тепла кошки, собаки и птицы сходили с ума днями и ночами. Все вокруг шумело, гомонило, клокотало, торжествуя по случаю перемены сезонов.

Колен нанял извозчика (передвигаться по улицам пешком было практически невозможно), и меньше чем через четверть часа мы стояли на каменных ступенях широкого крыльца, перед дверью дома, где жил темный маг Хаскольд Рэдсен. Прислугу сейчас допрашивали в здании Стражи, в доме никого не было. Он был заперт. Колен хмурился, Хельга затравленно озиралась по сторонам. Я возился с замками и думал о том, каким же существом был этот темный.

Магов сверхвысшей категории официально не существует, это как бы легенда. Вероятность высшей категории допускается только у верховных магов рубежа. Один от светлых, один от темных — и не больше. Но в классификации Хельги помимо шести общепринятых ступеней существует не только высшая, но и сверхвысшая и даже абсолютная категории. При мне Хельгой сверхвысшая упоминалась второй раз, об абсолютной я слышал от Колена в рамках обзорной лекции. Но исходя из опыта общения с магами второй-первой категории, которые считались сильнейшими на нашем рубеже, я не мог себе представить того, кто сумел бы уничтожить сверхвысшего, — а в том, что это убийство, кажется, можно было не сомневаться. Пусть все обстоятельства говорили об обратном, только то, что Рэдсен был сверхвысшим, перевешивало их.

— Рик, сколько можно? — нетерпеливо спросила Хельга.

— Сейчас… Все, — я распахнул дверь, шагнул — и натолкнулся ладонями на каменную кладку. Увидел я ее секундой позже.

— Наши цветные товарищи предусмотрительны, как никогда, — отметил Колен.

Хельга тихо рыкнула.

— Смертные. Ненавижу смертных!.. Хотя, если разобраться, у нас и боги — не подарки… Ладненько. Рик!

— Да?

— Перед тобой типичное заклинание защиты помещения от постороннего, распространяется как на обычных людей, так и на магов и нежить. Стена существует и на поверхности, и в Потоке, проскользнуть под ней невозможно. Она существует по всему периметру помещения, но проявляется только там, где нет настоящих стен. То есть, если ты сейчас попробуешь сделать дыру рядом, это не поможет. Как планируешь действовать?

Голос ее был сухой, механический. Хельга как будто бы была среди нас — но только какой-то маленькой, незначительной частью себя, все остальное находилось очень далеко. Точнее, не находилось — наоборот, терялось. Никогда еще я не видел ее такой, и, не скрою, мне было неприятно ее такой видеть. Хельга ведь должна быть бодрая, злая… веселая…

— А пройти сквозь стену рядом нельзя?

— Попробуй.

— Нельзя, — констатировал я через несколько минут. Заклинание было высший класс, я признавал это: в последнее время я научился проходить даже через стены в убежище Хельги, что немалого стоило. Правда, получалось это только в присутствии самой Хельги…

— Рик, что вообще можно сделать со стеной кроме того, что пройти сквозь нее?

— Разрушить.

— Разнести стену, выстроенную из волшебных камней, скрепленных чистой магией? Ты правда хочешь попробовать это? Забегая вперед, обрадую: это возможно. Стену можно подавить силой. Но пока ты этим занимаешься, сюда сбежится не только Стража, но и обычные люди. Нам зрители ни к чему. Думай дальше.

Я думал. Я усиленно думал.

— Рик, если не можешь поднять себя до уровня проблемы, опусти проблему до собственного уровня, — подсказал Колен. — Что, камни — единственное, из чего бывают стены?

Я перебрал у себя в голове уже половину всего, что пока знал о магии. И сразу же, как только Колен договорил, я споткнулся о два принципа трансформационной магии, в которой только-только начинал разбираться. Принцип первый: изменение качества того или иного предмета происходит посредством влияния на него через Поток. Принцип второй: качественной трансформации поддаются любые материальные и нематериальные предметы, в том числе и те, на которые наложены заклинания, а так же те, которые осуществились в результате заклинания. Само заклинание при этом не страдает, если это не является заранее намеченной целью…

Так. А теперь — то же самое, только на практике.

Камень?.. Чушь. Будет дерево. А еще лучше — бумага. Да, бумага! Ломкая упаковочная бумага, в которую в лавках заворачивают товары. Стена будет всего лишь нарисованной на ней!

Несколько пассов, и вот мои пальцы, в очередной раз надавившие на стену, прорвали ее. Я быстро расширил проход, пролез в него.

— Зачет, малыш, — хлопнула меня по плечу Хельга. Колен влез последним, закрыл за собой дверь.

В доме было темно и холодно, как в покойницкой. Воздух пах пустотой — и…

Мы с Коленом переглянулись. Он тоже понял. И обоим нам стало сильно не по себе…

По дому блуждали воспоминания о Хельге. Почуяв ее, они вынырнули из неимоверной глубины Потока и теперь, смутные, бледные, они постепенно таяли, потому что их хозяин больше не мог хранить их.

Хельга не единожды бывала в этих пустующих ныне комнатах. Еще несколько лет назад она появлялась здесь регулярно, потом — от случая к случаю. За последние полгода она приходила сюда всего один или два раза. Но ее здесь помнили. Ее здесь ждали. Всегда — вне зависимости от времени суток и времени года. И не светлым магом, которым она прикидывалась каждый день, выходя на улицу, а такой, какой она была на самом деле.

Хельга могла бы развеять эти бесприютные воспоминания одним взглядом, и мы бы ничего не узнали. Но она отчего-то не захотела это делать. Я украдкой взглянул на нее: лицо Хельги было плоским, непроницаемым. Это было так странно, что я… Да: я начал беспокоиться за нее.

— Хельга…

— Ну, чего тебе?

— Ничего. Извини.

Мы постепенно обошли все комнаты дома и наконец добрались до спальни, где и было обнаружено тело мага. Ступая по толстому, теплому ковру, я уже понимал, каким образом простой темный маг первой категории смог подняться до сверхвысшей. Но все равно я не мог представить Хельгу с…

— Это произошло здесь, — осторожно произнес Колен. — Установлено, что тело никуда не переносили. Попробуем сломать Тишину?

Хельга кивнула.

— Давайте.

Но не успели мы с Коленом начать разбирать по кирпичикам заклинание Совершенной Тишины, как дверь в низу шумно хлопнула, а потом раздались быстрые и грозные шаги. Вскоре перед нами предстала госпожа Елена, светлый маг первой категории, вторая на этом рубеже после верховного светлого мага. Я видел ее уже не в первый раз. Это она, когда мы охотились на Ласточку, требовала от Хельги предъявить ее наставника, чтобы обсудить с ним особенности воспитания молодого поколения магов. Краем глаза я заметил, что с ее появлением к Хельге вернулась ее обычная презрительная насмешливость. За секунду до появления Елены она щелкнула пальцами и развеяла все воспоминания о себе, сохранившиеся в этих стенах.

— Я даже не удивляюсь, молодые люди, — обвела нас Елена строгим педагогическим взглядом. — Кому еще кроме вас могло прийти в голову заявиться на место происшествия, когда расследование еще не закончено? Хельга, пойдем, поговорим. Что-то мне подсказывает, что это твоих рук дело.

Следом за Еленой Хельга вышла в соседнюю комнату. Пропустив женщину вперед, Хельга скрестила за спиной пальцы и подмигнула нам. Мы с Коленом стали прислушиваться к их разговору.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? Мы принимали во внимание твои способности и разрешали тебе участие в некоторых наших операциях, в рамках получения личного опыта, так сказать… Мы закрывали глаза на твои выходки. Но сейчас это не шалость, это нарушение Закона, Хельга. Ты не осознаешь, какие претензии со стороны темных может повлечь за собой твой поступок. Я требую немедленного призыва твоего наставника.

— Я не могу его призвать. У меня нет на это права.

— Такое право есть у меня. Назови мне его имя.

— Я не могу, — повторила Хельга. Без вызова, вообще без каких бы то ни было эмоций. Но, кажется, именно спокойствие Хельги выводило из себя Елену.

— Да что же это такое, в конце концов? Ты уже год — год! — как работаешь среди взрослых, сильнейших светлых магов рубежа, а мы до сих пор не знаем, кто обучает тебя магии!

— Один из вас, это же ясно.

— Кто? Хельга, кто? Мне нужно знать!

— Если я не ошибаюсь, маг сам решает, разглашать ему имена своих учеников или нет. Если мой наставник не считает нужным ставить вас в известность, что я воспитываюсь у него, это его право.

— Ты не понимаешь всей серьезности ситуации, Хельга, — мне кажется, я отчетливо видел, как Елена покачала головой. — Всего несколько минут назад ты разрушила охранное заклинание, которое ставила я лично. Разрушила аналитически, почти не пользуясь силой. Я должна знать, кто обучил тебя этой технике.

Хельга молчала. Колен, переглядываясь со мной, едва сдерживал смешок.

— Хельга.

— Да.

— Все, что я видела от твоего наставника до сих пор, это только рекомендательные письма. Я не могу выяснить, кто их написал. Я требую личной встречи.

— Разве сейчас это важнее, чем это… происшествие? В данный момент времени мой наставник очень занят. Вы встретитесь с ним сразу после того, как это преступление будет раскрыто. Вас это устроит?

— Как ты можешь обещать мне что-то от имени своего наставника?

— Это его обещание. Он просил передать вам вот это.

Послышалось шуршание бумаги. Елена и Хельга надолго замолчали. Я видел, как маг пробегает глазами строчки письма.

— Ну, хорошо. Я согласна на этот компромисс. Я разрешаю твое участие в расследовании… Но на этот раз все должно быть официально и документально заверено, а не как в прошлый… Хельга, не торопись. Ясновидящий Колен и этот молоденький ведьмак… Как его зовут, кстати?

— Рик.

— Они тоже будут участвовать в расследовании?

— Да.

— Это немыслимо!

— Перечитайте письмо. Мне разрешили привлечь всех, кого я посчитаю полезным. Рик — мой друг, но он не маг. Так что я привлекаю его к расследованию под свою личную ответственность. Колена тоже.

Елена шумно вздохнула.

— Кто бы ни был твой наставник, у меня к нему очень много вопросов. Верховный этого наверняка не одобрит… Но это уже не мое дело. К вам же у меня будет требование: согласовывать свои действия с руководством. С этого момента вы состоите на службе, пусть и временно. Передай это своим друзьям, будь так добра.

Хельга кивнула. Когда они вернулись, на лице ее не было и следа былых переживаний. Только азарт игры с огнем, какой-то сумасшедший задор. «Не верь демону плачущему», — подумал я.

— Рик, Колен, с согласия госпожи Елены мы официально участвуем в расследовании! — бодро сообщила она. — Нас убедительно просили согласовывать свои действия с руководством, — она демонстративно повернулась к Елене. Хельга снова паясничала, мне было почти стыдно за нее.

— Когда Вы пришли, мы как раз собирались исследовать заклинание Совершенной Тишины, наложенное на этот дом, — сказала она Елене. — Может быть, нам удастся снять его.

Елена нахмурилась.

— Хельга, я думаю, ты забываешься, — сказала она. Кстати, говорила она немного странно, поджимая губы. Пока она молчала, она могла казаться почти красивой женщиной, но стоило ей только открыть рот, как лицо ее словно разламывалось пополам. Зрелище было жутковатое. Да и этот оттенок странно-плотной ауры, замеченный мной еще при первой встрече… Надо, надо будет спросить у Хельги, что это такое. — Над этим заклинанием работало несколько магов первой категории! Ты, конечно, очень талантливая девочка, но не всемогущая же!

— Нет предела совершенству, но все мы к нему стремимся, как будто бы он есть, — пожала плечами Хельга. И принялась ворожить.

Дневной свет померк, полумрак вокруг нас сильно затрясло. Стены ходили ходуном, все звенело, брякало, рокотало — и вдруг послышался звон, как будто бы рухнула на пол и разлетелась на тысячи осколков хрустальная ваза.

Она действительно упала и разбилась. Не здесь, в гостиной. Я это заметил только потом, мельком, когда мы уже уходили.

После того, как последние капельки хрустального звона растаяли в воздухе, все стихло, свет снова стал ясным.

— Невероятно, — прошептала Елена.

Хельга глубоко вздохнула, изображая воплощение вселенской усталости, проговорила:

— Заклинание было наложено самим господином Рэдсеном, причем очень давно. Оно работало само и… Оно обновлялось каждую ночь. То есть, вещам связывался язык не раз и навсегда, а каждую полночь снова и снова. У меня получилось вскрыть Тишину только до сегодняшней полночи. Не думаю, что можно капнуть глубже. Извините…

Она тяжело села на постель, зажала руки между коленями. Плечи ее подрагивали. Еще одна комедия.

— Хельга, ты умница! — Елена бросилась к ней. Она улыбалась, но улыбка ее была тревожной. Я понял, о чем она беспокоится. — Только зря ты так сама, зря, — она обхватила демона за плечи, привлекла к себе. — Могла бы взять мою силу, если уж на то пошло…

Она не лила в Хельгу силу напрямую, но создала мощное поле, чтобы та могла впитать в себя столько, сколько ей сейчас не повредит — а не повредит ей, разумеется, много… Хельга, прикрыв глаза, нагло пользовалась человеческой доверчивостью светлого мага.

— Рик, ты умеешь создавать ретроспективные модели на основе воспоминаний вещей? — спросила Елена. — Покажи нам все, что здесь произошло.

С какого момента?.. А, ладно. Дверь должна помнить, когда через нее вошли.

Он вошел не через дверь, а через окно. Причем кухонное. Стены дома стали зыбкими, полупрозрачными, от предметов остались одни разноцветные контуры. Я сделал так, чтобы можно было проследить за передвижениями по всему дому, не выходя из спальни.

Темный маг Хаскольд Рэдсен был среднего роста мужчиной лет сорока, с холеными руками и глубокими, философскими залысинами. В чертах его лица было что-то хищническое и в то же время по-человечески надменное: такие нравятся женщинам. Его движения были быстрыми, уверенными, но не резкими. И не похоже было на то, чтобы его кто-то преследовал — просто почему бы не войти в собственный дом через окно?..

Он спрыгнул на пол, одернул камзол, прошел через кухню, по дороге цапнув со сковородки горячую куриную ножку. Прислуга (женщина преклонного возраста и девушка) спросили, когда накрывать на стол, и он ответил: «Позже».

Поднявшись по лестнице, Рэдсен догрыз курицу и кинул кости домашнему духу, который подхватил их на лету и тут же схрумкал.

Войдя в спальню, Рэдсен на ходу скинул камзол, отбросил его на спинку стула и направился к большому гардеробу. Он уже протянул руку к его латунной ручке, но вдруг замер, отступил, поморщился. Губы мага быстро-быстро задвигались, и я узнал универсальное излечивающее заклинание, несложное и мощное… Рэдсену оно не помогло. Он даже не дочитал его до конца: охнув, схватился за грудь, упал на колени. Потом завалился на бок и затих. Никаких конвульсий, никаких припадков. Тихая моментальная смерть. На полу собственной спальни. Мага сверхвысшей категории. Добро пожаловать на наш рубеж.

Стены снова становились плотными, материальными, а труп господина Хаскольда, наоборот, исчезал. Пока его очертания теряли четкость, я осторожно взглянул на Хельгу. Кажется, на протяжении всего сеанса ретроспекции она жадно, напряженно вглядывалась в восстанавливаемые мной картинки. Глаза ее горели сухо и страшно. Но по лицу ее ничего нельзя было прочитать.

— Рик, от имени светлых магов этого рубежа приглашаю тебя вступить в действующий состав Стражи, — торжественно сказала Елена. Она была впечатлена моей работой. Уже с интонацией попроще она добавила: — Я имею в виду специальный отряд, который занимается происшествиями магического характера. С такими талантами категорию мы тебе подтянем буквально за пару лет. Станешь полноценным магом, обещаю.

— Я подумаю, госпожа Елена. Благодарю за предложение.

Она поднялась.

— Я сейчас отправляюсь во Дворец. Вы поедете со мной?

— Если вы не против, мы обследуем тут все. Можно? — попросила Хельга. — Я понимаю, тут уже поработали маги второй-первой категории, но вдруг на что-нибудь случайно наткнемся? А к вам мы подъедем чуть позже.

— Что же, хорошо. Я буду вас ждать. Не забудьте, что вам нужно оформить временные пропуски. И если что-нибудь действительно найдете, пришлите мне зов немедленно!

— Да, госпожа Елена, — пробормотала Хельга.

Кивнув нам, женщина вышла из комнаты. Она покинула дом, плотно закрыв за собой дверь.

— Обожаю светлых магов, — Хельга откинулась на постель, заложила руки за голову. И облизнулась. — Такие внимательные, такие заботливые… А уже тебя, Рик, к рукам прибрать хотят, — она повернулась и подмигнула мне. — Ну, что, пойдешь в Стражу от светлых магов?

Я прикрыл глаза и перевел дыхание. Хельга знала меня, как облупленного.

— Я сделаю, как ты скажешь.

Она рассмеялась.

— Иди, иди, Рик. Я не против. Даже наоборот: и у меня свои глаза в Страже будут, и ты у них подучишься, тебе нужно. Так что предложение Елены очень кстати.

— Хельга, а что с ней такое? — спросил я. — У нее аура какая-то странная.

— А, это ты молодец, что заметил. Елене искусственно сдерживают категорию. Дело в том, что в последние годы она стала тянуть на высшую, а так как верховный светлый маг у нас уже есть, никому на рубеже непозволительно владеть магией на таком же уровне. Елена имела глупость поставить своих коллег в известность о том, что ее категория поднимается. Они приняли решение сдерживать ее. Елена согласилась.

— И ее это не расстроило?

— Нисколько! Более того, Рик: она была счастлива, когда узнала об этом решении. Авторитет верховного светлого для нее непререкаем. И там не любовь или уважение, там что-то пострашнее: она навязчиво боится доставить ему даже малейшие неудобства, словно чем-то обязана ему… или в чем-то сильно виновата перед ним. Поэтому, кстати, Елена лезет во все, что происходит на рубеже. Она старается разрешить все проблемы. А чем больше маг практикует…

— Тем больше растет его сила, — понятливо закончил я.

— А так как ей сдерживают категорию, я даже подумать боюсь, чем это может закончиться. — Хельга села, уперлась ладонями в постель. Выглядела она бодрой, отдохнувшей и готовой к новым выходкам. — Будь осторожен с ней, Рик. Не забывай подправлять ауру.

— Хельга, может, мне тоже податься в Стражу? — спросил Колен. — Раз уж я с ними сотрудничаю…

— А ты хочешь?

— Нет.

— Ну и не надо!.. У нас ведь в каком-то смысле своя Стража, — Хельга встала, прошлась по спальне, огляделась. — И свое расследование! — она резко обернулась. — Ну, кто-нибудь еще считает, что это несчастный случай?

Мы с Коленом переглянулись и отрицательно помотали головами. Хельга кивнула.

— Значит, так. Что мы имеем? Убийство темного мага сверхвысшей категории при помощи дистанционного воздействия и свидетеля преступления, который тщательно и успешно скрывается от Стражи. Что же, его вполне можно понять: в его положении от свидетеля до подозреваемого один шаг!

— Хельга, о чем ты? Какой свидетель? — нахмурился Колен.

— Загляни в Поток. Только очень, очень глубоко. Она сейчас пробирается к двери.

Она?..

Колен заглянул. Я тоже. Не знаю, что увидел он, но я очень глубоко смотреть пока не мог, поэтому различил только худенький призрак неопределенного пола, скользящий вдоль стены к дверному проему. Кстати говоря, стены дома Рэдсена в Потоке были сделаны из стальных щитов, гравированных заклинаниями. В обычных домах в Потоке стены перестают существовать вообще, остаются только аляповатые пятна налипших на них грязноватых человеческих эмоций, поэтому пройти через обычную стену в Потоке — не проблема. А еще там можно заметить следы влияния магов на реальность: они колышутся в Потоке, похожие на разноцветные водоросли.

— Хельга, кто это? — спросил Колен.

— Сейчас узнаем! — она встряхнула рукой, и от пальцев ее в Поток устремились длинные эластичные ленты. Они моментально оплели призрака, и Хельга потащила его на поверхность, как кукольник непослушную марионетку.

— Елену еле спровадила, чтобы поговорить с ней, — комментировала она. — Даже пришлось Тишину немножко поломать, лишь бы она убралась отсюда поскорее…

— Хельга, а это заклинание было очень трудно снимать? — поинтересовался я.

— Ну, ты, наверное, повозишься. А я… Еще бы я не сняла свое собственное заклинание! — она рванула ленты в последний раз, и из Потока выпала темноволосая девушка в тончайшей кружевной сорочке. — А вот и наша свидетельница. Полюбуйтесь.

Я посмотрел на девушку — та лежала на полу, свернувшись комочком и прикрыв лицо руками. Она дрожала… А полюбоваться, честно говоря, было на что: у девушки были невероятно тонкие, изящные запястья и голени, да и вся ее фигурка была словно точеной. Впечатление усиливал очень светлый тон кожи — такой светлый, что, казалось, тело девушки покрыто свинцовыми белилами. Она еще не отняла рук от лица, но я уже знал, что девушка очень красива… Такие, как она, не бывают некрасивыми. Такова их неживая природа.

Девушка была вампиром.

Стащив с кровати одеяло, Хельга обернула им девушку. Нежить плохо переносит принудительное извлечение из Потока: она ощущает сильный перепад температуры, и чем быстрее произошло возвращение, тем сильнее будет перепад. Хельга сгребла получившийся кокон в охапку и уселась с ним на руках прямо на полу. Кажется, у моей наставницы одной игрушкой стало больше.

— Она сидела тут все время, пока маги исследовали квартиру. Сидела в самой глубине Потока, боялась пошевелиться, правда? Любое движение могло выдать ее. Потом Елена поставила защиту, и она оказалась просто запертой. Она уже пыталась выскользнуть, когда мы вошли сюда, да Елена явилась в самый неподходящий момент. И она снова нырнула в Поток. О нас она знает только то, что говорила здесь Елена. Поэтому попыталась сбежать сразу после ее ухода… Ты чего молчишь, девочка? Ты бы сказала, кто ты такая, как тебя зовут. И как тебя угораздило оказаться на месте преступления.

Вампирица осторожно высунула голову из своего кулька, посмотрела на Хельгу… и доверчиво улыбнулась.

— Я Вас знаю… — тихо, с хрипотцой прошептала она. — Он очень много о Вас рассказывал. Он говорил, что вы совершенство…

Хельга поморщилась.

— Спрашиваю еще раз: кто ты такая?

— Меня зовут Алисия, — она высвободилась из рук Хельги, села на полу рядом. Но выбираться из одеяла она пока не спешила. — Мы с Хаскольдом… В общем, мы уже некоторое время вместе… были… Я хотела ему сюрприз сделать. Прислуга меня пускала, во сколько он возвращается со службы, я знала… Вообще-то, мы договаривались встретиться вечером, но мне так одиноко вдруг стало… Потянуло сюда. Я пришла, спряталась, стала его дожидаться. Он вернулся, я даже в Потоке это почувствовала. Вскоре вошел в спальню… Я уже хотела показаться ему, как… вдруг…

Девушка выразительно всхлипнула. Выглядела она лет на семнадцать-восемнадцать, но ведь она была вампиром, и ей могло быть несколько сотен лет… Хотя, нет. Алисия совсем молоденькая. Лет двадцать, может, тридцать. И аура с язычком темного пламени… Интересно, она прирожденная или инициированная?

— Сколько тебе лет? — спросила Хельга. — Ты прирожденная или инициированная?

Оказалось, что в этот момент мы думали одинаково.

— Двадцать один, — ответила девушка. — Инициирована.

— Давно?

— Не очень. У меня парень был, вампир. Мы любили друг друга. Он меня инициировал. Только бросил. А потом я встретила господина Хаскольда. Я пришла к нему, чтобы он мне ауру сделал хорошую, как у человека, и внешность чуть-чуть изменил. А то шарахались все… — Алисия улыбнулась. — Я ему понравилась, и он сказал: «Если хочешь — оставайся со мной». Я и осталась. Я тогда совсем слабенькая была, даже в Поток войти не могла. А потом научилась заходить глубже самого Хаскольда. Я даже ауры видеть научилась! Ему это, правда, не нравилось почему-то… Хотя просто возиться со мной ему нравилось… — Девушка снова всхлипнула и сжалась еще сильнее.

Ну, а теперь про огонек в ее ауре. Пожалуйста…

— Ты помнишь, как потемнела? — спросила Хельга. Иногда я обожал ее. — До знакомства с Хаскольдом или после?

— После, — ответила вампирица. — Когда мы стали встречаться.

Колен усмехнулся.

— Хельга, извини, конечно, за такое сравнение, но твоя тьма распространяется, прямо как неприличные болезни, — сказал он.

Демон одарил его такой улыбкой, что нехорошо стало даже мне.

— Только тьма не лечиться, — ответила Хельга.

— Скажите… А Вы… Вы правда тьма? — Алисия пытливо смотрела на Хельгу.

— Правда, девочка.

— А…

— Смотри, если сможешь. Мне не жалко.

Она секунд десять собиралась с духом. Потом наконец решилась и стала всматриваться в задумчивый профиль демона. Я видел, как Хельга помогала ей: осторожно, чтобы та не заметила, растворяла свою идеальную личину молодого светлого мага.

— А-х!.. Хаскольд говорил правду… Вы совершенство… Вы совершенство тьмы…

Хельга усмехнулась.

— Они тоже, — она кивнула в нашу с Коленом сторону.

Вампирица медленно перевела свой взгляд на нас. Не думал, что ее глаза могут стать еще больше после того, как она увидела суть Хельги.

— Пожалуйста… Пожалуйста, не отдавайте меня светлым магам! — взмолилась она. — Они убьют меня… Они решат, что это я сделала, что это я… убила Хаскольда…

— А ты его не убивала? — обыденно, почти равнодушно спросила Хельга.

— Нет, — пискнула Алисия. Она сильно наклонила голову, волосы скрыли ее лицо, но я все равно видел, как она торопливо стирала с него струйки холодных, неживых слез. А те все текли и текли… Забавно: Алисия и в самом деле не старше тех лет, на которые выглядит. Более взрослые вампиры уже не могут плакать.

— Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы это сделать? — спросила ее Хельга.

Она отрицательно покачала головой.

— Я не интересовалась его делами.

— Здесь, кроме тебя, никого не было?

— Нет… Вроде, нет.

Хельга рывком поднялась с пола.

— Ну, ладно. Если ты вспомнишь что-нибудь важное, один из нас к тебе придет. А сейчас одевайся — есть во что одеться? — и отправляйся домой. Если к тебе заявится Стража, а она, я думаю, рано или поздно заявится, ничего не бойся. Сегодня тебя здесь не было. Нас ты тоже не знаешь. Поняла?

Она часто-часто закивала, бросая на Хельгу благодарные взгляды. Но та уже не обращала на нее никакого внимания. Она восстанавливала свою фальшивую ауру.

— Нам тут тоже делать больше нечего. Едем во Дворец к светлым магам.

Глава 10. Светлые

Мы снова добирались на извозчике. В старенькой двуколке Хельга сидела напротив меня. Я почувствовал на себе ее взгляд и спросил:

— Что-то не так?

Она поджала губы.

— Да я вот все думаю… Если тебя приглашают в Стражу и даже обещают сделать магом, тебе понадобиться имя посолиднее. «Рик» звучит как-то по-деревенски.

— Мне нравится, — вставил я.

— С другой стороны, — продолжала Хельга, проигнорировав мою реплику, — если я выдаю тебя за дальнего родственника, настоящее имя тебе называть нельзя — по городу поползут ненужные слухи.

Я физически почувствовал, как мои глаза расширяются от удивления.

— Хельга… Ты что, все обо мне знаешь?

Она по-птичьи наклонила голову.

— А я должна знать о тебе все?

— Я же никогда не говорил, как меня зовут.

— Ты сказал. Тебя зовут Рик.

— Это не полное имя, это сокращение. А вообще-то у меня и фамилия есть.

Хельга прыснула.

— Ах, ты об этом! Рик, не надо быть демоном, чтобы хоть немного соображать! Ты из семьи крупного торговца — вряд ли он назвал бы своего единственного сына просто «Рик». Ты же должен был унаследовать его дело, а в таких кругах имя очень важно, так? А твоя фамилия, вообще-то, написана на вывеске над лавкой твоей матери!

Я покраснел. Мог бы провалиться сквозь землю — провалился бы. Хотя, за чем дело встало, я ж могу…

В это время двуколка подкатила ко Дворцу.

— Ладно, — сказала Хельга, вставая. — Сам решай этот вопрос.

Мы вышли на большую чистую площадь. Дворец возвышался на ней, распирая боками приземистые соседние здания. Он был похож на сугроб только что выпавшего, чудом не растаявшего снега, политого солнечным светом. Яркие золотые подтеки виднелись на портике, колоннах, балюстраде огромной лестницы.

О, сколько я смотрел на этот Дворец. Он завораживал меня своим изощренным великолепием, он терзал мою душу сладостной мукой восхищения. Я не знал, что там, внутри, и думал, что никогда не узнаю, но мое воображение рисовало сказочную роскошь, символизировавшую власть и свободу магов. Кто бы мог подумать, что существо еще более свободное, чем они, живет в крохотном особняке и даже не держит лошадей! Зато имеет вид на холмы из окон городского здания, бассейн, лабораторию, оранжерею… услужливого домашнего духа, несколько десятков кошек… и нас с Коленом.

Поднимаясь по лестнице, ступая по ней с непривычной тяжестью в ногах, я чувствовал, как очарование Дворца исчезает. Не нужно мне было попирать его ногами — нужно было продолжать мечтать о нем. Тогда бы он сохранил свою сказочную прелесть. Но теперь уже поздно: Дворец светлых магов с каждой преодоленной мною ступенькой становится все больше похожим на еще одно простое помпезное городское здание.

Прежде, чем войти, Хельга лично проверила наши с Коленом личины.

— Это хорошее заведение, очень не хотелось бы разносить его в пух и прах, — предупредила она. — Пока мы внутри, не безобразничать, понятно? Даже если захочется кому-то глаза отвести. Тут полно людей, которые легко поддадутся нашей магии, но тут полно и светлых магов, которые легко нас засекут.

В светлом высоком холе, отделанном белым, розовым и коричневым мрамором, было почти пусто. Расписанный куполообразный потолок поддерживали глазированные колонны. С карнизов над высокими окнами, едва приглушая дневной свет, спускался тончайший тюль. Вдоль стен, покрытых фресками, стояли лавки и кадки с живыми растениями. На одной из лавочек сидела компания молодых светлых магов. Завидев Хельгу, какая-то девушка помахала ей рукой. Демон приветливо ответил, потом она раскланялась с каким-то мужчиной, спешившим к выходу.

В зал с обеих сторон выходило два коридора, а в дальнем конце в него, напоминая потоком белой кондитерской глазури, спускалась раздваивающаяся к низу лестница. У основания лестницы высилась конторка. Направляясь к ней, мы прошли по карте мира, выложенной мозаикой на полу. Я усмехнулся.

За конторкой стояла опрятная женщина лет пятидесяти, в очках — между прочим, светлый маг второй категории.

— Светлого дня! — поздоровалась с ней Хельга. — Хэлгерда Арнгольд, лицензирована.

Женщина харизматично поправила очки.

— Хельга, и тебе светлого дня, ты правда считаешь, что я тебя еще не запомнила? Здравствуй, Колен.

— Здравствуйте.

— Так положено, — невозмутимо заявила Хельга.

— Ну да, ну да… Тебе пропуск нужен?

— Ага. Им, кстати, тоже, — Хельга кивком головы указала на нас.

Светлый маг внимательно посмотрел сначала на Колена, потом на меня.

— И с какой целью вы намереваетесь посещать Дворец?

— Мы официально приглашены участвовать в расследовании по делу об убийстве темного мага Хаскольда Рэдсена, — задорно отрапортовала Хельга. — Госпожа Елена в курсе дела.

Женщина покачала головой.

— Еще скажите, что это она вас пригласила.

— Ну да, — невозмутимо ответила Хельга. И, ткнув в мою сторону пальцем, добавила: — А Рика вообще в Стражу позвала.

Женщина покачала головой снова — но выражая уже не сомнение, а недоумение.

— Пойду-ка я к госпоже Елене схожу, — сказала она. — Подождите минуточку.

— Разумеется, — сказала Хельга. Отвернувшись от конторки, она посмотрела на нас и задорно осклабилась.

Женщина вернулась скоро.

— Ну, молодые люди, мир явно катится в тартарары… Госпожа Елена подтвердила ваше участие в расследовании.

— Ура, — сказала Хельга и протянула через конторку руку.

Женщина что-то отметила у себя, а потом шлепнула на ладонь Хельги большую фиолетовую печать с расплывчатыми буквами и сегодняшним числом.

— Хорошо, что подпись верховного мага пока не требуется, — пошутила Хельга и тут же затрясла рукой. — А чего чернила такие едучие?

— Чрезвычайная ситуация. Наверху все узнаете. Кто следующий?

К стойке шагнул Колен.

— Колен Малкольм, лицензироваться не обязан.

— Давай руку… Ох, доведет тебя твоя кузина… Если еще не довела, — женщина бросила тонкий взгляд на Хельгу. Та покручивалась на месте, заложив руки за спину.

— До чего? — невинно просила она.

— Да кто ж его знает… Теперь ты, — она посмотрела на меня. — Иди сюда.

Я подошел к конторке. Настала моя очередь.

— Как тебя зовут? — спросила женщина.

Вопрос проще сложно было придумать. Но я так разволновался, что сказал только:

— Рик…

Хельга прыснула. Это подействовало на меня отрезвляюще.

— Рик Раун, — поправился я. Сокращение от настоящего имени и девичья фамилия матери, которую в городе почти никто не знает, — сойдет. — Еще не…

— Да вижу я, что ты еще не, — женщина прищурилась. — Тоже Хельге родственником приходишься?

— Да… Дальним.

Женщина покачала головой.

— Надеюсь, у тебя здравомыслия поболее, чем у нее. Давай руку.

Большая фиолетовая печать легла и на мою ладонь. Словно крапивой обожгло — не больно, но ощутимо.

— Поднимайтесь на второй этаж. Елена и остальные в малом зале совещаний.

— Уже идем! — воскликнула Хельга и поспешила к лестнице. Скрывала ли она на всем этим задором тревогу или и в самом деле замышляла очередную выходку? Кто ж ее знает…

Лестница оканчивалась небольшой площадкой, с которой вело несколько коридоров.

— Нам туда, — Колен указал на один из них.

— Ты бывал здесь раньше? — спросил я.

— Приходилось… — он яростно потер ладонью о штаны. Я подумал — и сделал то же: печать уже впиталась в ладонь, но кожа зудела ужасно.

— Интересно, что у них там случилось, — подумала вслух Хельга.

— Хельга, а зачем это? — я показал ей ладонь, на которой уже не было следа.

— Печать на руке открывает любую дверь во Дворце магов, — ответила Хельга и вдруг хохотнула: — Ой, следите за мной, а то у меня на правой руке светлая печать, а на левой темная. Перепутаю, потеряюсь, что без меня делать будете?

И она специально замешкалась у двери в зал, как будто бы выбирая руку. Иногда ее выходки здорово поднимали мне настроение.

Нас уже ждали. В зале, где должно было состояться совещание, за большим овальным столом уже сидело несколько светлых магов. Хельгу здесь знали, она представила нас. Молодой секретарь, очень вежливо поздоровавшись, провел нас к нашим местам. Мы заняли три места в самом конце стола и с этого момента негласно договорились вести себя тише воды ниже травы. Все-таки среди столь значительных персон… Что касается меня, то я вовсе чувствовал себя очень неуютно: несмотря на то, что я находился при Хельге уже достаточно долго, я по-прежнему не разбирался во многом, что касалось отношений между темными и светлыми магами нашего рубежа.

Подошло еще несколько приглашенных на совещание. Общей сложностью набралось около полутора десятка магов, не считая нас. Они негромко переговаривались между собой и на нас не обращали ровным счетом никакого внимания. Три места во главе стола пустовали. Но вот открылась дверь, и появилась Елена.

— Попрошу минуту внимания, — она оперлась ладонями на стол. — Я должна сообщить, что, к сожалению, нас обязали удовлетворить претензии темных. По аудитории прошелся шумок. Елена пояснила: — После уточнения обстоятельств гибели Рэдсена темными были предъявлены претензии в адрес господина Коэна. Они потребовали заключения под стражу. Нам удалось добиться только замены на домашний арест.

На этот раз тревожного ропота не последовало. Для каждого светлого, сидящего сейчас за этим столом, слова Елены были шоком. Почти личным оскорблением. Коэн Ланс — верховный светлый маг этого рубежа, в данный момент находился под домашним арестом по требованию темных. Что же это были за «обстоятельства», вынудившие светлых согласиться на такое?..

Скосив глаза, я взглянул на Хельгу. Лицо у той было каменное.

— Сейчас у темных также проходит совещание, — продолжала Елена. — Вследствие чрезвычайной ситуации на нем присутствует один из светлых магов, господин Оруэл. Мы вынуждены допустить присутствие темного на нашем собрании, чтобы не усугубить обстановку.

Никто не проронил ни слова. Раздался стук в дверь.

— Вы можете войти, темный, — ответила Елена, не поворачиваясь.

Я заранее знал, кто сейчас присоединиться к нашей замечательной компании. Почему-то это показалось мне совершенно предсказуемым. Он быстро и без препон получил лицензию практикующего темного мага на нашем рубеже и уже обзавелся полезными связями. В данной ситуации он был наилучшей кандидатурой и для светлых, и для темных: еще не настолько погруженный в местную политику магов, чтобы хорошо в ней разбираться, он, тем не менее, со своим свежим взглядом мог сделать целый ряд полезных наблюдений.

— Доброго дня, светлые, — Лайгерд смиренно оглядел аудиторию, ни на секунду не задержался его на нас, остановился на Елене.

— Садитесь, Лай, — она указала ему на место рядом с собой, затем села сама. — Объявляю совещание открытым.

Это было далеко не самое интересное мероприятие. Сначала один из светлых сделал подробный доклад по биографии Хаскольда Рэдсена, в котором, разумеется, ни слова не было о Хельге. Затем Елена сообщила присутствующим то, что выяснила наша маленькая компания. Над столом была воспроизведена восстановленная аура Рэдсена, и она была идеальной, за исключением одной-единственной точки ослепительно-черного цвета, расположенной прямо напротив сердца. Именно отсюда отправилась в свое путешествие по телу мага его смерть. Но увлекаться лирикой, подбирая поэтичные описания этого неприятного события, никто не стал: более интересным было то,какое оружие могло оставить такой крохотный след. И тут настал звездный час Елены. По ее приказу в кабинет была внесена подушечка, на которой лежала булавка. Ее обнаружили приколотой к камзолу Рэдсена. Теперь она была совершенно безвредной, но меньше чем сутки назад в ней была заключена огромная разрушительная сила.

Подушечку пустили по кругу. Хельга не притронулась к ней, зато я был рад хорошенько рассмотреть эту смертельно опасную безделушку — раньше о таких я только читал.

Булавка не казалась обыкновенной. Это была ювелирная работа: серебряная иголка с гравировкой и прозрачная головка, внутри которой выгибал хвостик крошечный черный скорпион.

— Следов на оружии нет. Очевидно, их нейтрализация была вложена в исходное заклинание. Оружие одноразового использования. Возраст — приблизительно шестьсот лет, изготовитель неизвестен. Всего в мире насчитывается шестнадцать таких инструментов, — Елена следила за подушечкой и булавкой, которые все еще путешествовали по рукам. Большинство магов прикасались к ним с осторожностью. — Девять из них уничтожены, пять на настоящий момент обезврежены и хранится у нас. Две числятся пропавшими.

Елена закончила. За столом на секунду воцарилась тишина, которую сломал неровный гомон голосов — началось обсуждение. Маги распались на группки, внутри каждой из которых моментально завязалась дискуссия. Только у нас было тихо.

Хельга глубоко, не скрывая сожаления, вздохнула, запрокинула голову. И принялась едва слышно постукивать по столешнице обратной стороной металлического пера. Она делала это с совершенно отсутствующим видом, но я посчитал — между ударами проходило ровно четыре секунды.

Наверное, по правилам после небольшого неорганизованного обсуждения маги должны были по очереди высказаться, поделиться своим мнением со всеми присутствующими. Но шум за столом все нарастал. Светлые маги повышали голоса, кое-где уже переходили на крик, ссорились и высказывали прямые обиняки. Лица краснели, жилы на шеях вздувались, и даже Елена, буквально с пеной на губах доказывая что-то одному из своих соседей за столом, теряла контроль над собой. Творилось что-то совершенно невообразимое. Я взглянул на Хельгу — с виду она оставалась равнодушной, но я почти физически чувствовал, как она улыбается. Колен смиренно опустил глаза. Лай, сидевший за другим концом стола, смотрел на нас исподлобья. Глаза его поблескивали.

Между тем светлые уже едва ли не кидались друг на друга с обвинениями. Волны шума накатывались на меня одна за другой, я едва сдерживался от того, чтобы поддаться общему раздражению, я усилием воли заглушал этот шум и отчетливо слышал, как ударяется о столешницу перо в руке Хельги, — и вдруг понял. Эмоции магов — один из самых чистых видов натуральной энергии. И демоны элементарно пользуются случаем: и Колен, и Лай сейчас напивались силой под завязку, чего уж говорить о Хельге… Нет, это было не совещание во Дворце светлых магов. Это был званый обед, который устроила Хельга для тех, кто отдал в ее ловкие ручки свои жизни.

Хельга развернула перо горизонтально и резко положила его на стол. Стихия страстей, разыгравшаяся почти что в полную силу, мгновенно утихла. Приходя в себя, светлые оглядывались друг на друга, не понимая, что происходило с ними всего пару минут назад… как такое вообще могло с ними произойти. Шокированной больше всех казалась растрепанная и раскрасневшаяся Елена.

— Госпожа Елена, я прошу прощения, эта булавка была из числа пропавших? Или нет? — деловито спросила вдруг Хельга.

Послышались вздохи и деликатные покашливания. Стало понятно, что затронута тема, которая изо всех сил откладывалась на последний момент.

— Это оружие было из числа тех, которые хранятся у нас, — произнесла взявшая себя в руки Елена. Кажется, совещание возвращалось в свое русло. — До сегодняшнего дня оно, как и остальные четыре булавки, числилось нефункционирующим. Ключевые заклинания считались утерянными. Господин Коен занимался исследованием этих инструментов.

…И конечно для проведения исследований он утащил одну из булавок к себе домой, откуда ее утащил кто-то другой. А может быть, никто ничего никуда и не утаскивал. Это не важно: в любом случае ответственность за убийство при таких обстоятельствах лежит на верховном светлом маге нашего рубежа.

— Госпожа Елена, исследования господина Коэна как-то документировались? — спросил Лай.

— Нет, они проводились в частном порядке.

Потому что сила, заключенная в булавках, имела темную природу, не так ли?

— Благодарю.

— Госпожа Елена, у господина Коэна есть какие-то версии?

— Мне пока не удалось поговорить с ним обстоятельно. Но основная версия для нас — кража с целью диверсии. Совершено преступление. Но пока темные будут искать доказательства виновности господина Коэна, — она невольно бросила короткий взгляд на Лая, — нам придется отыскать настоящего убийцу. — Елена оглядела собравшихся. — Есть желающие высказаться?

Желающие высказаться были. Выступили несколько магов. Один из них предложил в поисках подозреваемых проверить все связи Хаскльда Рэдсена, в том числе и личные. Я нехотя покосился на Хельгу, но та была как всегда: надменна и непроницаема.

— Рик, задержись, пожалуйста, — попросила меня Елена, подытожив сказанное и объявив совещание оконченным. Я выбрался из-за стола, но уйти еще не успел; Колен и Хельга тоже задержались. Как бы ненароком замешкался и Лай.

— Ты подумал над моим предложением? — спросила Елена. — Хочешь вступить в действующий состав Стражи от светлых магов?

В поисках совета я посмотрел на Хельгу, но та всем своим видом будто бы говорила: да, долго думать над такими вопросами не принято. Но ведь мы с ней уже обсуждали это, и она дала свое согласие. Так что почему бы и нет?

— Я согласен, госпожа Елена.

— Разумное решение! — воскликнула она и с укором посмотрела на Хельгу. Та сделала вид, что ничего не заметила. — Завтра в половине девятого утра я жду тебя во Дворце. Не опаздывай, пожалуйста.

— Во что я влип на этот раз? — спросил я Хельгу, когда мы вышли из Дворца.

— Да ничего особенного. Елена покажет тебе Дворец — а может быть, не сама покажет, а поручит кому-нибудь. Пару месяцев походишь сюда, как на службу. За это время вникнешь в политику светлых, а еще с тобой кто-нибудь из старших магов будет заниматься — Елена же обещала тебе категорию. Ты у меня очень способный, Рик, — она посмотрела на меня с прищуром. Тонкие золотистые ниточки волос, развеваясь на ветру, перечеркивали ее лицо, снова и снова перекраивали привычные черты. — Но пусть светлые думают, что ты выше четвертой категории быть не можешь.

— Хорошо, — согласился я. Мне и самому не хотелось выделяться. — А что потом?

— Потом тебя прикрепят к специальному отряду Стражи. Это будет ближе к лету. Школу к тому времени ты закончишь, так что сможешь свободно служить там. Только попроси Колена, пусть тебе расскажет, с кем на рубеже можно спокойно сблизиться, а от кого лучше держаться подальше.

Я кивнул: да, эти сведения мне пригодятся. Было и еще кое-что интересовавшее меня.

— Хельга, можно тебя спросить? Светлые ведь считают тебя совсем молодой. Колен вообще подросток… То есть, выглядит он подростком. Скажи, маги воспринимают вас как-то иначе? Или их не смущает, что вы одни живете?

Хельга улыбнулась.

— А мы не одни живем, Рик. Ты ведь выходил из нашего дома на другую сторону. Но ты еще ни разу не входил с той стороны!

Я нахмурился, как всегда ничего не сообразив. Задняя дверь дома Хельги вела в холмы — там ее дом становился небольшим загородным особняком, стоящим посреди усадьбы в живописной местности. Я и возвращался через его двери… Много раз. Так в чем же дело?

В это время подошел Колен. Он ходил нанимать извозчика.

— Едем на Зеленую улицу, — скомандовала Хельга.

— Хельга, ты уверена? — спросил Колен.

— Ага, — сказала та и осклабилась.

Я даже подумать боялся о том, что меня ждет… Но все оказалось совсем не страшно.

Уже по дороге я сообразил, что имела в виду Хельга. В ее городской дом можно было войти с другой стороны: его двор выходил на узкую улочку. Но мне почему-то ни разу еще не пришло в голову воспользоваться этим входом. Когда мы приехали по адресу, названному Хельгой, я понял, почему: нашего особняка здесь не было. Хельга открыла калитку палисадника, вошла. Во дворе, надрывая цепь, лаяла собака. Хельга подошла к ней, потрепала по загривку, потом поднялась на добротное, хотя и низкое крыльцо простого одноэтажного деревянного дома в три окна. Мы последовали за ней.

На маленькой веранде было холодно и почти темно. Пахло деревом, пылью, мочеными яблоками. Хельга распахнула дверь, обитую войлоком, и вошла в переднюю.

— Мам, пап, мы дома! — громко крикнула она, снимая накидку.

Я ошарашено посмотрел на Колена. Мама? Папа? У них с Хельгой?.. Колен ободряюще улыбнулся и подтолкнул меня вперед.

Мимо печки и дверного проема, ведущего в кухонку, я прошел в большую сумрачно-светлую комнату, посреди которой находился круглый стол. У стены справа стояла большая кровать; сложенные на ней пирамидкой подушки были прикрыты кружевной салфеткой. У стены слева стоял большой сервант, в одном простенке между окнами висело мутноватое зеркало, в другом размещалась полка с образками богов. Дощатый пол был чист. У постели лежал лоскутный половичок.

Навстречу Хельге вышла опрятная женщина в сером домашнем платье и шали на плечах. Она обняла Хельгу, потом Колена.

— Ну, наконец-то! Я заждалась вас совсем.

— Мам, это Рик, — Хельга указала на меня. — Он будет жить с нами.

— Хорошо, — согласилась женщина. — Мойте руки, садитесь за стол. У меня щи в печи на подходе.

Сказав это, она повернулась и поплыла в кухню. Я проводил ее взглядом. У меня было чувство, что я уснул в экипаже, пока мы ехали домой, и теперь видел сон. Очень странный сон…

— Хельга, что это значит? — спросил я шепотом.

— О чем ты? — переспросила она.

— Кто эта женщина?

— Герда Арнгольд. Она из угасшего княжеского рода, кроме фамилии ничего не осталось, но она не жалуется. Ее мужа зовут Стефан. Ради жены он взял ее фамилию, хотя он низкого происхождения. Вообще-то он славный, честный человек, очень хороший плотник, столяр, бочар. Я их дочь, Колен — племянник. Ты теперь тоже их родственник, только — как ты сказал Елене? — дальний.

Хельга прямо и невозмутимо смотрела на меня. Наверное, мое недоумение было слишком выразительным: она не выдержала — хохотнула.

— Это просто люди, Рик. Обыкновенные люди. Никакой магии. Между нами соглашение…

Она не договорила: в комнату вошла Герда. Она стала накрывать на стол. Хельга принялась ей помогать. Едва в доме запахло горячими наваристыми щами, словно на запах показался рослый плечистый мужчина в робе, со стружками в буйно вьющейся шевелюре.

— Привет, па! — воскликнула Хельга.

— Здравствуй, отец! — в тон ей сказал Колен.

— Привет, ребята, — мужчина поцеловал Хельгу в щеку и, заметив меня, спросил: — Тебя как зовут?

— Рик.

— Здравствуй, Рик, — он протянул мне широкую, разбитую доброй работой руку. — Зови меня дядя Стефан.

— Да, — я пожал его руку и удивился, какой маленькой в его ладони кажется моя рука.

Все вместе мы приступили к сытному обеду. Разговоров за столом почти не велось, Хельга, Колен, Герда и Стефан обменивались редкими фразами. Но когда стали пить чай со свежим домашним хлебом и медом, Хельга спросила:

— Пап, может, заведем лошадей?

— Ты хочешь? — спросил Стефан. — Давай, только если для вас. Нам с Гердой ездить некуда.

— Ну, почему же некуда? — возразила Герда. — Будем ездить на прогулки летом. К тетке моей в гости в холмы…

— Их кормить надо будет, — напомнил Стефан.

— Это не проблема, — сказала Хельга. — Найдется, куда поставить?

Стефан усмехнулся.

— Дня через три — найдется!

Хельга улыбнулась.

— Тогда я присмотрю пару лошадок. А то мы сегодня весь день на извозчиках… Гром, кстати, поправился?

— Бодрее прежнего! Слышала же сама, как лает.

Хельга кивнула и уткнулась носом в чашку. Выглядела она довольной.

Через четверть часа мы поднялись из-за стола. Хельга и Колен помогли Герде прибраться.

— Мы к себе, — сказала Хельга. — Если понадобимся, зовите. — И, обращаясь к нам, добавила: — пойдемте.

— Берегите себя! — сказала Герда нам вслед.

На веранде этого дома была еще одна, боковая дверь. Вела она, разумеется, в гостиную нашего особняка.

— Мне нужно отлучиться, — сказала Хельга, надевая накидку. — Не скучайте тут без меня… И закажите сладостей, что ли!

— Ты не хочешь сходить в кондитерскую? — спросил меня Колен, когда она ушла.

— Нет. А ты?

Колен усмехнулся.

— И я не хочу! — он позвал меня жестом на кухню. — Пойдем. Деос, свет, пожалуйста!

Я удобно устроился на стуле, аккуратно отодвинул ногой пытавшуюся потереться об меня кошку. Колен принялся возиться на кухне: достал муку, молоко, большую миску.

— Пирог для нее испеку, будет не хуже, чем из кондитерской, — сказал он и через плечо добавил: — Ты хочешь о чем-то спросить?

— Ага. Что это было?

— О чем ты?

— Только что. Что это за люди, Колен?

— Это наши родители.

— И ты туда же!

Он усмехнулся, поправил очки.

— Извини. Конечно, они не приходятся нам родителями. Несколько лет назад Хельга решила вести публичную жизнь, и ей нужно было либо предстать перед местными взрослым магом — а она скорее удавится, чем повзрослеет хотя бы на год… Впрочем, нет, она, скорее, удавит всех окружающих… Ну, или пришлось бы придумать что-то еще. И она нашла этих людей. У них было двое маленьких сыновей и старшая дочь возраста Хельги — говорят, даже похожая на Хельгу. Все они умерли от чахотки. Можешь представить себе их горе? Они и жить-то не хотели, просто тихо угасали рядом друг с другом. А потом в один прекрасный день появилась Хельга. Она сказала, что она молодой светлый маг, и она со своим двоюродным братом — со мной, то есть — осталась без родителей. Других родственников у них нет, и они ищут людей, которые могли бы стать им новыми родителями. Она пообещала им быть хорошей дочерью, и они согласились… — Колен принялся замешивать тесто. — Тебе это кажется странным, наверное. Но так оно и было, Рик. С тех пор мы одна семья. Не думаю, что мы смогли заменить им их настоящих детей. Но они привязались к нам. Хельга, кстати, хочет, чтобы Герда еще раз забеременела, но там пока не ладится. Интересно, кстати, куда это Хельга отправилась. Да и Лай где-то запропастился…

И тут же, стоило ему только проговорить эти слова, как откуда-то из глубины дома послышалось:

— Сволочи и уроды!

— Хельга! Постой!

— Да ну вас!..

За неоконченной репликой громко хлопнула дверь. Вскоре перед нами предстал Лай. Выглядел он утомленным и, кажется, рассерженным. В ответ на наши вопросительные взгляды он узнаваемо сымитировал интонации Хельги:

— Смерть — это не повод бросать любимую женщину. И даже не смягчающе обстоятельство!.. Кроме этого, ее не пустили к Лансу Коэну, — пояснил он уже своим выговором. — Не знал, что она в хороших отношениях с верховным светлым магом этого рубежа.

— Хельга здесь со всеми в хороших отношениях, — пояснил Колен. — Пока ей вдруг не приходит в голову кого-нибудь убить. Просто потому, что жизнь начинает казаться невыносимо скучной.

Лай нахмурился.

— Ты предполагаешь, Рэдсена…

— Нет, нет, конечно нет! Но есть в этом деле нечто подозрительное, согласись.

— Согласен, — он утроился так, чтобы видеть одновременно и Колена, и меня. — Предлагаю составить устный перечень всех странностей этого дела. Рик, начинай.

— С чего? — признаться, я немного опешил.

— Все равно. Давай.

— Ну… Сам факт убийства, прежде всего, наверное. Темный маг сверхвысшей категории…

— Идея ясна. На каждую силу есть сила ее превосходящая, но в некоторых случаях такая сила является великой редкостью. Колен, твоя очередь.

— Любовница, подоспевшая аккуратно к моменту смерти. Она не убивала Рэдсена, Хельге она не солгала. Но это не значит, что она не причастна к убийству.

— Принимается. Рик?

— Как-то очень оперативно среагировали темные маги. Со стороны это и в самом деле похоже на диверсию.

— Девять из десяти, что это диверсия. Но это как раз нормально, Рик. Цветные все время не могут что-то поделить, и отслеживать все интриги невозможно — да и бессмысленно. Заниматься этим вопросом мы предоставим Елене и ее приспешникам.

— Оружие убийства, — выпалил вдруг Колен. — Я навел кое-какие справки. В этих булавках, в принципе, могло содержаться достаточно силы, чтобы уничтожить практикующего сверхвысшей категории. Но для этого нужно знать определенное заклинание-ключ, что-то вроде спускового механизма.

— А еще нужно очень близко подобраться к жертве, — заметил я. Тут уж я сдержаться никак не мог. Заметив удивление на лице Колена, я пояснил: — Булавка была приколота на камзол мага. Это если верить Елене, конечно же…

— А ведь ты прав, Рик! Я даже скажу больше. Булавка была приколота в течение дня. Не мог же Рэдсен не заметить ее, одеваясь.

— Да, Колен. Итак, убийца контактировал с жертвой в течение дня. Кстати, если вам интересны иные виды такого оружия, я принес несколько книг — они лежат в гостиной, взгляните.

— Спасибо, Лай.

— Незаметно вколоть в одежду мага такой могущественный артефакт не очень-то просто, — сказал Колен, — Особенно сделать это так, чтобы он ничего не почувствовал. Что-то он должен был почувствовать!

— Да ничего он не почувствовал, Колен. Иначе сейчас был бы жив.

— Значит…

Это слово. Оно зависло над нами, расправив упругие крылья в нашем молчании. Поток. Только так — больше никак. Это понимал даже я. Причем глубинные слои Потока — так глубоко, куда даже магам сверхвысшей категории проход закрыт… Но куда может погружаться нежить.

— Интересно, остальные уже до этого додумались? — подумал вслух Колен. — Да, скорее всего. Но что дальше? Нежить может быть только исполнителем. Да и следов они не оставляют.

— Неприятно это признавать, но, боюсь, нам придется ждать, пока Елена не добьется каких-нибудь результатов… Хотя бы определит круг подозреваемых.

— Или пока Хельга не принесет ей на блюдечке с голубой каемочкой этих самых подозреваемых. Точнее, то, что от них останется после приватного разговора с ней. Лай, мне кажется, она очень сильно расстроена.

Лай только поджал губы и отрицательно покачал головой.

— Человек — это не то существо, из-за смерти которого Хельга может по-настоящему расстроиться. Она скорее просто рассержена. Как если бы живодеры придушили ее собаку, выпущенную из дома без ошейника. Не больше. Поэтому я склонен подозревать, что Хельга сейчас размышляет над тем, какую выгоду она может получить от поимки убийцы. Или не-поимки, как получится.

Трудно было удержаться от того, чтобы усмехнуться.

— Ну, вот мы и добрались до самой главной странности…

Как по команде, все мы замолчали. Дверь на кухню, которую прикрыл, зайдя, Лай, с медленным скрипом отворилась. В косяк упиралась локтем сама Хельга.

— И кому тут приспичило покопаться в моем грязном белье? — с фарфоровой улыбкой на губах спросила она. — На ночь-то глядючи? Знаете, а мне как раз хочется кого-нибудь убить. Медленно и с наслаждением. Лучше — не одного. Что вы об этом думаете?

Лай покосился на нее и примиряющее спросил:

— Милая, сколько жертв тебе нужно? Я готов составить тебе компанию. Надеюсь, населения этого городка хватит.

Хельга усмехнулась.

— Ну, с этим мы подождем, — ответила она. Ее обида иссякла, она заговорила гораздо спокойнее, и я почувствовал, как нависшая над нашими головами гроза рассасывается. — Есть дела поинтереснее. Лай, загляни в дом Рэдсена, посмотри на все свежим взглядом, поищи следы. Я сомневаюсь, что они там есть, но на всякий случай, если улики есть, пусть лучше они достанутся нам. По крайней мере, мы знаем, что искать. Рэдсена не помешает осмотреть еще раз, эксперты вполне могли что-нибудь пропустить. Колен, ты сумеешь этим заняться?.. Вот и отлично. Рик, посмотри книги, которые принес Лай. И не забудь, утром тебя ждут во Дворце светлых магов. Вопросы есть?

Вопросов не было. Удовлетворенно кивнув, Хельга пожелала нам спокойной ночи, зевнула и канула в Поток. Иногда она вела себя как ребенок. По-моему, Хельге просто понравилось, как управляется со своими подчиненными Елена. Больше я ничем не мог объяснить ее внезапное влечение к конструктивному управлению.

Глава 11. Двойник

Второй раз ступеньки Дворца светлых магов дались мне гораздо легче. Я почти улыбался, поднимаясь по ним, и думал, что когда-нибудь я, ступая по этой лестнице, не буду чувствовать вообще ничего — в моей голове будут более важные мысли.

Елена встретила меня и тут же, сославшись на неотложные дела, перепоручила меня рыжей улыбчивой девчушке в больших круглых очках. Девушку звали Тарья, и она была молодым светлым магом, работающим во Дворце.

— А ты правда из семейства Арнгольдов? — спросила она, когда Елена оставила нас.

Это был ее первый вопрос, и, насколько я мог судить, девушка сгорала от любопытства.

— Вообще-то нет, — честно сказал я.

— Но ты ведь приходишься Хельге родней?

— Дальней. А что?

Глаза Тарьи расширились.

— Говорят, семейство Арнгольдов проклято! — почти шепотом сказала она.

— Да? — удивился я. Интересно! Надо будет при случае спросить об этом у Хельги или Колена.

Девушка сразу погрустнела.

— Я думала, ты об этом что-нибудь знаешь… Жалко, — она вздохнула. — Ну, ладно. Пойдем, покажу тебе Дворец.

Экскурсия заняла чуть больше часа и то только потому, что мы шли медленно: Дворец изнутри был гораздо меньше, чем казался снаружи. Без умолку болтая, Тарья показала мне библиотеку, архив, несколько аудиторий, залов и музей, посвященный выдающимся светлым магам нашего рубежа. Под конец экскурсии Тарья показала мне небольшую комнату, скрытую от посторонних взглядов конторкой и лестницами. Она назвала ее «дежуркой» — оказывается, во Дворце была охрана. Вахту несли именно здесь, причем поручалось это молодежи, потому что в настоящую угрозу для Дворца и того, что хранилось в нем, никто не верил, а его служащие вполне могли и сами за себя постоять… Только и такой случай можно было представить с трудом. Но, исходя из того, что Тарья показала мне эту комнату и познакомила с молодым светлым магом, лениво игравшим в нарды со своим кое-как созданным двойником, я предположил, что и мне придется бывать здесь — и будет это весьма скучно. Как выяснилось позже, я был прав лишь наполовину. Да: бывать здесь мне пришлось. Нет: было очень даже увлекательно. Так увлекательно, что лучше бы было скучно…

Потом мы с Тарьей вернулись в библиотеку и пили чай с пирожными в крохотном закуточке за стеллажами. Здесь и находилось рабочее место Тарьи. Оно было очень уютным: запах книг, чая, сладостей создавал неповторимую атмосферу. Из клетки у окна внимательно следила за нами крошечная канарейка.

— Что от меня требуется? — спросил я.

— Ничего особенного, — ответила Тарья. За время экскурсии мы познакомились поближе и, кажется, поладили. — Я дам тебе адрес мага, которому Елена поручила диагностировать твой текущий уровень. Сходишь к нему на днях. Он составит заключение. На основании этого тебя определят в какую-нибудь учебную группу. Походишь сюда, позанимаешься. Ходить, кстати, можно не каждый день. Ну а дальше — как пойдет.

— Ясно. Это все?

— Пока да.

Мы поболтали еще немного, потом Тарья вызвалась проводить меня до выхода из Дворца. И я уже было подумал, что все складывается совсем неплохо, как вдруг в холе заметил Милену. Она тоже меня заметила. И мы не успели сделать вид, что не заметили друг друга. А самым противным было то, что все это заметила еще и Тарья… И Милену она знала.

— Милена! Светлого дня! — воскликнула она, подбегая к ней. Я нехотя шел следом. — Знакомься, это Рик. Его Елена в Стражу позвала, представляешь? Рик, это…

— Мы знакомы, — сдержанно ответила Милена. — Извините, я спешу.

Не успела Тарья опешить, как Милена почти убежала от нас и скрылась в боковом коридоре.

— Чего это с ней? — с недоумением глядя на меня, спросила Тарья.

— Ничего, — ответил я. — Просто мы знакомы.

Чувствовал я себя крайне неловко. Теперь по Дворцу поползут сплетни… Что там говорила Хельга? Ей будет жаль, если придется стереть это заведение с лица земли? Боюсь, ей нужно будет найти вескую причину, чтобы я не сделал этого.

На прощание Тарья выдала мне адрес мага, который должен был оценить мои способности. Я уже размышлял о том, как я буду имитировать неумение некоторых вещей, которым меня обучила Хельга, как вдруг подумал: а почему бы мне не обратиться к самой Хельге? Конечно, моя мудрая наставница быстро решила эту проблему. Уже к следующему утру заключение было у меня в кармане. С тем самым магом я даже не виделся.

Как выяснилось, в ближайшие два месяца я был обязан посещать занятия, да еще и делать домашние задания. Мне даже выдали список литературы, которую я должен был прочесть за это время. И все ради чего? Ради того, чтобы… Да кто его знает, ради чего. Не важно. Потом разберемся. Вдруг и правда пригодиться.

Группа, в которую меня определили для занятий, не показалась мне интересной. Без меня она насчитывала троих учеников. Это были ведьмак лет тридцати, благоговейно взирающий на Елену, робкая девушка-маг (целитель или природник) и девчонка лет пятнадцати, удивительно бездарный потомственный маг — она была настолько равнодушна к занятиям, что Елена неоднократно восклицала: «Лучше бы ты родилась обыкновенным человеком!» Про себя восклицала, разумеется. Я как раз учился общаться при помощи мыслей и часто слышал слишком громкие мысли окружающих. Как же трудно было отличать их от слов, произнесенных вслух!

Дни полетели с устрашающей скоростью. Мне нужно было появляться во Дворце и заниматься светлой магией, причем и делать это так, чтобы во мне никто не заподозрил того, кем я являюсь. А еще мне нужно было ходить в школу, чтобы наконец-то ее закончить. Также нужно было заниматься с Хельгой и навещать мать, помогать ей… В общем, когда у меня внезапно выпал свободный денек, я растерялся. Никуда не идти и ничего не делать показалось как-то странно. Наверное, я шатался по дому с таким потерянным видом, что Хельга сочла своим долгом придумать мне задание.

— Почему бы тебе не навестить нашу вампирицу? — спросила она. — Она уже очень давно хочет увидеться с нами.

— С нами?

— Со мной, преимущественно. Но и ты ей подойдешь, я думаю. Сходи, узнай, что ей нужно. Может, благодаря ей мы сдвинемся с мертвой точки.

— Значит, у Елены никаких результатов? — я совершенно забыл про расследование. — А у нас?

— Так же. Требование смещения Ланса Коэна с должности верховного светлого мага рубежа дожидается только подписей коллегии светлых магов. Темные свои крестики уже поставили. А светлые отчаянно тянут время. Ждут, пока придет кто-нибудь и во всем разберется. Избаловала я их, Рик… Ну да ладно, чего уж теперь. Не то, чтобы этот светлый для нас очень важен, но мне бы не хотелось, чтобы он потерял свою должность… Тем более, он и в самом деле не виновен, за это я могу поручиться. Возможно, Алисия — наш шанс. Поговоришь с ней?

— Да, конечно. Есть ее адрес?

Адрес Алисии дал мне Колен. Место, где она жила, я нашел без труда. Большое трехэтажное здание с несколькими парадными стояло, ощетинившись ветками сирени. Крупные почки уже полопались, но листья показываться на свет не спешили: ночные заморозки нет-нет, да и случались.

Я прошелся вдоль дома, гадая, в какой квартире обитает наша свидетельница, и остановился у последнего крыльца.

— Ее нет дома, — послышался вдруг чей-то голос. Я не понял, откуда он взялся, — в конце концов, он мог мне и показаться — и я оглянулся по сторонам.

— Алисии нет дома, — повторил паренек, сидевший на лавочке. Надо же: я и не заметил его сначала.

— С чего ты взял, что я иду к ней?

Паренек улыбнулся. Улыбка у него получилась какой-то виноватой.

— А что, разве я ошибаюсь?

Я отступил от крыльца, сделал несколько шагов по направлению к лавке. Парень смотрел на меня снизу вверх. Он был очень худенький, остроносый, со скуластым осунувшимся лицом. Волосы у него были пегие, глаза большие, светло-голубые, глубоко посаженные. Странное впечатление он производил: будто бы передо мной сидел старичок. Улыбка у него тоже была старческая, с лучинками морщинок по уголкам рта.

— Так и знал: не успеет исчезнуть один, тут же появится второй, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

Улыбка стала шире и перестала казаться виноватой.

— Только то, что есть на самом деле, — и он похлопал ладонью по дереву скамейки, предлагая мне сесть рядом с ним. Я мог послушаться: я его не боялся. Но то, как он улыбался, мне не нравилось. Я взглянул на него иным зрением… Человек. Я уже научился просвечивать ауры магов и мог с уверенностью сказать: на парне не было маскировки… Если, конечно, он не был чем-то вроде Хельги — такой уровень мне был еще не по зубам.

Секунду поразмыслив, я уселся на скамейку рядом с ним. Интересно, с какой стати он вообще заговорил со мной?

— Не смотри на меня так, мне нечего сказать тебе, — он почти читал мои мысли. — Просто мне хочется с кем-нибудь поговорить. Ты показался мне подходящей кандидатурой.

— И о чем же ты хочешь поговорить?

— Мне все равно. Я хочу послушать, как говоришь ты.

Какое-то время мы сидели молча. Я искоса посмотрел на него: нет, все-таки человек. Но как я мог не заметить его, когда подходил к крыльцу?.. Стряхнув оцепенение, я решил взять ситуацию в свои руки.

— Ты знаешь Алисию?

— Конечно, мы ведь соседи.

— С чего ты взял, что я иду к ней?

— Но ведь это же правда. Только такие, как ты, и могут ходить к таким, как она — если, конечно, они сами не идут к вам… Алисия ушла примерно час назад. Даже дверь не заперла. Она стала такой неосторожной. И что с ней твориться?..

Парень говорил, глядя прямо перед собой. Потом он повернул голову и искоса посмотрел на меня.

— Она тебе нравится, да?

— Нет. Мне просто нужно поговорить с ней.

Он прикрыл глаза.

— Не сердись на меня. Если тебе нужно куда-то идти — иди. Прости меня. Я просто никогда раньше не встречал таких, как ты. Вот мне и стало интересно.

Мне, знаете ли, тоже интересно.

— Таких — это каких? — спросил я.

Он пожал плечами, запрокинул голову и уставился в небо. Я тоже посмотрел наверх. Над нами в сияюще-голубом небе плыли почти прозрачные облака.

— Я не умею видеть ауры, — сказал он. — Но я распознаю магов как-то иначе. Не могу объяснить, как именно. Такого мага, как ты, я встречаю в первый раз… Если ты вообще маг, конечно. Ты ведь на короткой ноге с Потоком? Знаешь, в твоем возрасте немногие маги умеют погружаться в Поток. А ты, кажется, проводишь там много времени… Никогда прежде я не встречал такого. Ты не мог бы мне рассказать, кто ты?

— Откуда ты столько знаешь?

— Книги читаю.

— Там обо мне не написано.

— О тебе — нет, — он кивнул. — О других.

Сказав это, он надолго замолчал. Я мог бы встать и уйти: не думаю, чтобы он попытался удержать меня. Ха, попробовал бы он… Но я не уходил. Мне не хотелось. Да, этот странный парень мне не нравился. Но мне было очень любопытно знать, что он представлял собой. Что он… И тут меня осенило. А ведь я, кажется, испытываю по отношению к нему такое же любопытство, как и он по отношению ко мне! Ох, любопытство кошку сгубило… Но так ведь это ж кошку.

— Я не могу сказать тебе, кто я, — произнес наконец я. — Но я готов поговорить с тобой о чем угодно другом, если тебе это интересно.

— Отлично! — встрепенулся он. — Только давай поднимемся ко мне. Меня тетка уже потеряла, наверное.

Так, а вот это уже похоже на ловушку! Я буду последним идиотом, если соглашусь, если добровольно суну лапу в расставленный капкан.

— Пошли? — спросил он.

— Пошли! — я поднялся с лавки.

Но если я упущу эту тайну, я буду еще большим идиотом, так ведь?

— Подожди. Помоги мне встать, пожалуйста.

Его просьба прозвучала так неожиданно, что я опешил. Протянутая мне рука замерла в воздухе. Второй рукой парень опирался на потертую трость, вытащенную из-под скамейки. Мне отчего-то стало не по себе. Я помог парню подняться на ноги. Когда он выпрямился, оказалось, что он выше меня почти на голову.

— Найда! Ко мне! — позвал он. По мне ослепительной волной пронесся ужас запоздалого раскаяния — я почему-то в долю секунды уверился, что сейчас из потаенных глубин этого мира вынырнет какое-нибудь чудовище, послушное своему странному хозяину. — Най-да!

Я приготовился защищаться насмерть. Но время шло, а ничего страшного не происходило. Через пару минут из ближайших кустов с шумом выбралась небольшая беспородная собака, лопоухая, с доброй мордой, белая в рыжих пятнах.

— Это Найда, — погладил он по голове собаку. — Она вообще-то уличная, но приблудилась как-то… У меня дома семь щенков от нее. Если хочешь, покажу. Ты любишь собак?

— Больше, чем кошек.

Парень ходил едва-едва, и это, кажется, было врожденным. Меня так и тянуло предложить ему опереться на мою руку, но я понимал, что он уже привык к своему положению, и я могу обидеть его. Я старался делать вид, будто бы все было в порядке. Наверное, у меня не очень хорошо получалось.

Кое-как мы добрались до второго этажа.

— Кстати, Алисия живет здесь, — кивнут парень на дверь, находившуюся напротив его квартиры.

Он долго возился с ключами, все это время Найда крутилась у него под ногами и норовила ласково цапнуть за руку — это была еще совсем молодая собака. Наконец дверь распахнулась.

— Проходи.

— Кто там? — донесся с кухни игривый женский голос.

— Это я! — в тон ему ответил парень. — Тетушка Матильда, со мной мой друг… Поставь чайку, пожалуйста! Кстати, как тебя зовут? — обратился он ко мне, резко понизив тон.

— Рик.

Парень улыбнулся — и, когда он назвал свое имя, я понял, почему.

— Меня зовут Кир. Приятно познакомиться!

И мы второй раз за сегодняшний день пожали друг другу руки.

Поднос с чашками, вареньем в вазочках и белым хлебом принесла суетливая белокурая женщина лет тридцати пяти с полной шеей и мягкими ладонями. Она без конца щебетала о том, что очень рада познакомиться со мной. Она очень переживает, потому что у Кира совсем нет друзей, а ей очень хотелось бы, чтобы он побольше общался со сверстниками… Кир великодушно молчал. На всякий случай я взглянул, человек ли тетушка Матильда — оказалось, человек, совершенно обыкновенный человек. Просто эталон обыкновенности какой-то. Найда, которой мокрой тряпочкой тщательно вытерли лапы, возилась на полу вместе с четырьмя своими детенышами и по поведению мало чем отличалась от них. Кир посматривал на них с какой-то снисходительной радостью.

Потом тетушка исчезла, тактично прикрыв за собой дверь в комнату Кира. Все здесь было просто и неуютно: громоздкая мебель с деревянными подлокотниками, отбирающая пространство, полировка, темно-зеленая гобеленовая обивка, торшер с желтым абажуром. Свет проникал через единственное окно, задернутое мелким тюлем, и за ним на подоконнике стояли какие-то растения, похожие на призраки. Все это странным образом напоминало мне комнату деда Симеона, хотя у него была совсем другая обстановка. Общими были только полки, заставленные книгами.

— Ты сказал, что все знания почерпнул из книг? — надо же было как-то начинать знакомство, раз уж мы на это решились. — Можно спросить, из каких именно?

— Посмотри сам, если хочешь.

— Я хочу.

Книг у Кира было много, и книги были хорошие: я уже мог об этом судить. Вот только стоять рядом на одной полке у обычного человека они никак не могли: в них рассказывалось о магии всех типов, включая и темню, и светлую, и о нежити. Здесь была география нашего мира с точки зрения расположения рубежей и его магическая история. Книга, которую я взял в руки, посвящалась волшебным существам, способам их поимки и особенностям содержания и приручения… А также магическим препаратам, которые можно из них изготовить.

— Ты изучаешь магию? — спросил я.

— Коллекционирую магов, так будет точнее.

— Зачем?

— Интересно. Вы интереснее, чем ракушки, марки или монетки.

Интереснее, чем ракушки? Хм, вот даже не знаешь, радоваться такому сравнению или не очень… Сам Кир ведь магом не является. Интересно, как он читает заговоренные книги — вроде той, что я сейчас держу в руках? Обычный человек увидит в ней лишь чистые страницы.

— Кир, как ты читаешь такие книги?

Вместо ответа он кивнул на кожаный очечник, лежащий здесь же, на полке.

— Можно?

Он кивнул. Я взял в руки черный потертый футляр. Если я скажу, что от этого прикосновения меня будто бы встряхнуло, этого будет недостаточно. Мне пришлось пропустить через себя целую молнию — такую фиолетово-голубую, какие во время бурных летних гроз вспыхивают между небом и землей. Они почти не ветвятся, но зато такие толстые и ослепительно-яркие…

— Ты первый, кто удержал его в руках, — заметил за моей спиной Кир. — Обычно его все роняют. Маги, я имею в виду. Люди ничего не замечают.

Я осторожно расстегнул очечник и вынул сильнейший темный артефакт, позволяющий самому обыкновенному человеку видеть вещи в Потоке.

— Откуда у тебя эта вещь? Если не секрет, конечно же…

— Не секрет. Я купил очки у старьевщика. Он не знал, что продает мне.

Я аккуратно положил очки на место, подошел к Киру, сел рядом с ним.

— Угощайся, — он придвинул ко мне вазочку с вареньем.

— Благодарю.

Кир молчал, поглядывая на меня и время от времени делая маленькие глотки чая, остывающего в его руках. Разговор у нас как-то не клеился. Действительно, о чем могут разговаривать два человека, познакомившиеся всего четверть часа назад при таких странных обстоятельствах? Не об успехах в учебе, в самом-то деле…

— Кстати, ты в школу ходишь или закончил уже? — спросил Кир.

Все. Я с ним больше не играю. Пора отсюда валить, пока я не разболтал ничего важного, пора валить, срочно!.. Но ведь я же не двигаюсь с места. Я остаюсь. Да что ж такое…

Парень беззлобно рассмеялся.

— Рик, видел бы ты сейчас свое лицо! Не беспокойся, я не умею читать мысли. Я же не маг. Просто у меня иногда получается угадывать, о чем думает человек рядом со мной.

— Учусь.

— Что?

— Я еще учусь, Кир. Заканчиваю в этом году. А ты?

— Я редко хожу в школу. Больше занимаюсь дома. Читаю книги.

Я невольно оглянулся на книжную полку. Да, такое в обычной школе не изучается.

— Ты сказал, что коллекционируешь магов. Как это?

— У меня много знакомых, практикующих магические искусства. Но большинство из них не знают о моем увлечении.

— Тогда почему ты признаешься в нем мне?

— Потому что так надо. Я просто знаю, что от тебя нельзя ничего скрывать. И я, наверное, отвечу тебе на любой вопрос, который ты задашь мне. Если он, конечно, будет касаться меня, а не кого-нибудь из моих знакомых. О них я никогда никому ничего не рассказываю, о чем бы они ни проговорились. Они даже о существовании друг друга не подозревают. Это что-то вроде тайны исповеди.

Наверно, я смотрел на него несколько ошалелыми глазами — он снова рассмеялся.

— Давно я так не веселился, — признался он. — Не думал, что честность с другим человеком — это так забавно.

— Да, точно… Забавно…

Мы помолчали еще немного.

— Ты занимаешься чем-нибудь кроме магии? — спросил он.

— У моей матери овощная лавка, я стараюсь не забывать о ней. Магией я начал заниматься не так давно… и почти случайно. Раньше я очень любил читать. Я, конечно, и сейчас люблю, но сейчас это как-то по-другому. Странно: у меня будто бы появилась своя собственная судьба, своя история. Книги украшают ее, но не вызывают к ней неприязни. А раньше книги сводили меня с ума. Меня из-за них словно что-то мучило, а что — я не понимал.

— Представь себе, примерно год назад я был точно в таком же положении! — воскликнул Кир и вдруг погрустнел.

— Не самое лучшее время в твоей жизни, да? — угадал я.

Он медленно кивнул.

— Не лучшее. И очень странное. Я тогда очень сильно заболел и думал, что умру. Все так думали… Ты же видишь, какой я, — он неловко усмехнулся. — Представляешь, чем для меня стали книги?

— Представляю. Честное слово.

— Да?.. Странно… Странно, но я почему-то тебе верю.

— Ловушка.

— Что?.. Да, что-то вроде того.

— У тебя это с детства?

— С рождения. Это детский паралич. Я никогда не чувствовал себя по-другому. Но я и к этому не сумел привыкнуть. По-моему, к этому вообще невозможно привыкнуть, разве только что смириться. Но для этого нужно прожить в таком состоянии лет сорок-пятьдесят, наверное… Моя мать… Не думаю, что она была бы счастлива, если бы узнала, каким я появлюсь на свет. Но она не узнала. Она прожила всего пару месяцев после родов.

— Прости, я не хотел…

— Да все нормально. Я могу об этом говорить. Знаешь, Рик, а я ведь ее помню. Все говорят, что я не могу ее помнить, а я помню. Я помню почти все, начиная с первых дней своей жизни. Даже пока у меня были закрыты глаза — я запоминал звуки, запахи. Но это не все: я будто бы видел ее, понимаешь? Мама была очень молодой и худой, как спичка. Когда она брала меня на руки, я чувствовал, что сильнее ее. А пахло от нее стираным бельем и лекарствами. Тетушка Матильда совсем не похожа на нее.

— А кто она?

— Старшая сестра мамы. Своих детей у нее нет, она со мной нянчится, как с родным.

— Кир, а что случилось с тобой год назад?

— Полагаю, то же, что и с тобой когда-то. Может, это выглядело и не так, но суть была та же…

Нет, я больше не мог терпеть это. Это было невыносимо!

— Кир. Мне кажется, ты видишь меня насквозь, — я сказал это медленно, тщательно проговаривая каждое слово — как будто вытачивал его на станке или вырезал на коре дерева ножом.

— Отнюдь. Ты можешь посмотреть на меня так пристально, как только сумеешь. Но я повторю: я не маг. И магического дара у меня нет. Я обыкновенный человек.

И тут случилось что-то странное.

— И это ужасно, правда? — спросил я, слыша свой собственный голос будто со стороны.

— Правда, — ответил Кир.

— И ты хотел бы изменить это, чего бы это ни стоило?

— Да.

— И что ты пообещал отдать взамен?

— Все, что на самом деле принадлежит мне, хотя все почему-то думают, что это принадлежит богам. Все, что только может принадлежать человеку.

— Но ведь ты еще не отдал это? Нет?

Он долго-долго смотрел мне в глаза. А потом ответил:

— Разве ты никогда не думал об этом, Рик? Ты расстаешься с душой не тогда, когда умираешь, а тогда, когда заключаешь сделку о ее продаже. Но теряешь ты ее даже не в тот момент, когда подписываешь договор — или даешь устное обещание, это не важно. Ты теряешь ее тогда, когда в твоей голове в первый раз появляется мысль об этой сделке. Все остальное — только вопрос времени, потому что назад дороги уже нет.

— Кир…

— Рик?..

Я вышел от него как шальной. Тысячи мыслей роились в моей голове. Это было так странно, так непостижимо — это так походило на какую-то хитроумную ловушку — я ничего не понимал.

В течение нескольких часов мы сидели на полу и разговаривали, по нам ползали щенки Найды, потом они угомонились и уснули на наших коленях, а мы все говорили и говорили. О чем мы говорили? Да о всякой ерунде, за которой стояли наши представления о силах, движущих этим миром, — о силах, к которым нам обоим так или иначе удалось прикоснуться, и о глобальных проблемах, на поверку оказывающихся сущими пустяками. Мы говорили, говорили… У нас были совершенно разные представления о мире, в котором мы жили, но мы жили в одном мире. Кир оказался религиозным человеком, он многое объяснял с этой точки зрения. Рядом с ним я был каким-то отчаянным безбожником, но отлично понимал его, я понимал, что мы просто называем по-разному одни и те же вещи. Раскрыться перед ним, доверится — это было сильнейшее искушение, которое я испытывал за всю свою жизнь, потому что оно было чревато совсем другим искушением — обрести друга.

Только выходя из подъезда, проклиная все на свете, клятвенно обещаясь больше не приходить сюда и признаваясь себе, что при первом же удобном случае нарушу эту клятву, — только тогда я понял, что у меня никогда не было настоящих друзей. Кто-то считает, что люди, называемые друзьями, на самом деле мешают тебе жить, потому что ради дружбы ты обязан считаться с их мнением и оглядываться на них, совершая тот или иной поступок, делать что-то для них, если придется — ведь тебе может понадобиться их помощь. Я никогда так не думал. Я всегда тянулся к людям… Вот только друзей у меня почему-то не было. Я привязался к Хельге, к моей неподражаемой Хельге, но это была связь иного рода. Я уважал Лая, был рад провести время с Коленом — и поучиться у них у всех, но… Колена, впрочем, я мог назвать своим другом. Но до этого дня я даже не задумывался об этом. До сегодняшнего для я не задумывался над тем, что я вкладываю в слово «друг». Не думал, что это в какой-то момент может оказаться для меня так важно.

Я долго и без дела шатался по городу. Забываясь, ускользал в Поток. Там сегодня было прохладно и тревожно, неуютно, и у меня на душе было точно также. Домой я вернулся с твердым намерением выяснить, с кем я столь опрометчиво связался.

Колена я застал развалившимся на диване вместе с кошками и книгами. На полу рядом с ним стояла вазочка с казинаками и недопитая чашка кофе. Это было так привычно, так мило, так по-домашнему, что мне сразу стало спокойнее.

— Привет! Колен, мне нужно кое-что выяснить. Ты обещал показать, как работать с базами информации.

Колен совсем по-кошачьи выгнулся, потянулся, зевнул.

— Да, конечно. Есть что-то интересное по делу Рэдсена?

— Нет… Не уверен. Я с одним очень странным пареньком познакомился.

— Насколько странным?

— Очень странным. Хочу понять, кто он такой. Или что он такое.

— Даже так? — Колен поднялся. — Заинтриговал!

Мы уселись за стол друг напротив друга, Колен достал прямоугольную миску, положил на дно пустую глиняную табличку, плеснул воды.

— Запоминай заклинание, — сказал он и принялся читать. Закончив, он сказал: — Теперь тщательно представь себе человека, который тебя интересует, назови имя — ты имя его знаешь? — и читай, что увидишь.

Я кивнул и, вглядываясь в воду, принялся представлять себе Кира. Вскоре на табличке показался текст. Я прочел его — и нахмурился.

— Колен, а ошибочную информацию так можно получить?

Колен задумался.

— Ну… Всякое бывает, конечно. Но обычно информация точная. А в чем проблема?

— Видишь ли…

— Не вижу. Текст видишь только ты.

— Колен, я сегодня познакомился с одним парнем, мы так поговорили… А здесь сказано, что он умер почти… почти год назад…

Кажется, в тот момент, когда я проговорил эти слова, у меня по спине бегало рекордное количество мурашек за всю мою жизнь. Хорошо, что у Колена не было причин так волноваться.

— Умер, говоришь? — он проворно соскочил со своего места, очутился за моей спиной. — Не порядок! Рик, может, привидение? Ты позволишь?

— Что от меня требуется?

— Расслабься, — он положил руки мне на плечи. — И представь этого парня еще раз. Я посмотрю твоими глазами.

— Хорошо…

— Нет, информационная связка прочная и точная, — сказал Колен, отпустив меня через пару минут. — Это информация именно о том парне, с которым ты сегодня говорил. И это не призрак, это уж я тебе точно говорю.

Я кивнул. В том, что Кир не был привидением, я не сомневался.

В тексте, появившимся на табличке, было указано его имя и годы жизни. Ни отметки о наличии дара, ни указания причины смерти — это означало, что смерть была естественной. От болезни, например… Я сосредоточился и попытался выяснить причину смерти более точно: вдруг повезет?.. Сложно было сказать, повезло мне или нет. Текст на табличке немного изменился. Согласно ему, парень, разговаривавший со мной сегодня, скончался от воспаления легких одиннадцать месяцев и четыре дня назад. Нет, этот проклятый «примерно год» меня уже порядком доконал!

— Рик, ты уверен, что это один и тот же человек? — спросил наконец Колен. — Может, у него есть умерший брат-близнец и он назвал тебе его имя вместо своего?

— Не знаю, Колен. Но с этим парнем точно что-то не так. Понимаешь, я смотрел на него так глубоко, как только мог — он человек. Может, на нем совершенная маскировка, вроде той, что у Хельги? То есть, я сначала так и подумал. Потом аккуратно посмотрел на него в зеркало, там аура не отражалась. Колен, можно соткать вторую ауру, которая не отражается в зеркале?

— Если и можно, то мне ничего об этом не известно. Давай пока думать, что твой новый приятель — человек. Так что с ним?

— Он обладает магическими способностями.

С минуту Колен смотрел на меня так, как будто бы размышлял: сразу меня отправить в дом для умалишенных или посоветоваться с Хельгой — вдруг я могу пригодиться для какой-нибудь несложной хозяйственной работы?.. Потом он потряс головой, разгоняя бредовые мысли.

— Рик, так не бывает. Человек либо обладает даром, либо нет. Энергия есть у каждого, каждый человек способен ее вырабатывать хотя бы на уровне эмоций — это отличительная черта человеческой расы. Но дар — это умение управлять своей энергией… и чужой тоже. Дар или есть, или нет. Людям третьего не дано, Рик.

Я только покачал головой.

— Может, я чего-то не понимаю. Но, Колен, поверь мне. Он человек — и это ему не мешает, скажем, до сегодняшнего дня сохранять память о первых днях, проведенных на этом свете.

— Мало ли среди людей гениев рождается! Не все они с даром…

— Ага, не все. Почти все. Но ладно, ладно, я согласен. А что ты скажешь насчет этого: он способен читать мысли того, кто находиться рядом с ним, и это, как я понял, у него тоже с раннего детства. Я не исключение! Он видит меня насквозь.

Колен посмотрел на меня хитро.

— Ты же сам телепатией занимаешься.

— И что?

— Это вполне может быть побочным эффектом. Ты думаешь слишком громко — так, что окружающие волей-неволей слышат тебя. Ничего страшного, это бывает. Они не знают, что это твои мысли, они думаю, что это их собственные. А этот твой… Как, говоришь, его зовут?

— Кир.

— Этот Кир может быть просто очень наблюдательным человеком. Поверь мне, чтобы уловить настроение собеседника, сверхъестественных способностей можно не иметь. Достаточно хорошо разбираться в людях.

— Да… — теории мои рушились одни за другой — похоже, у них сегодня был неудачный день. — А мне он казался… Знаешь, как человек, которому выключили свет в комнате, а потом его глаза привыкли, и он начал видеть в темноте… Кстати говоря, он читает сквозь Поток, но с этим-то как раз проще всего. У него есть специальные очки…

— Очки? — в голосе Колена послышалась настороженность. — Артефакт? Темный или светлый? Откуда?

— Темный. Очень сильный, я едва удержал его в руках. Кир говорит, что купил его у старьевщика, тот и не подозревал, что продает.

Колен нахмурился.

— Ну, и такое бывает. Знаешь, Рик, я проверю, если ли у этого Кира вообще какие бы то ни было родственники, кроме тетки. Может, среди них есть маги или нежить.

— Это может что-то прояснить?

— Ты можешь что-то прояснить! До Алисии, я понимаю, ты так и не дошел? Как считаешь, со второй попытки тебе удастся встретиться с ней? Заодно и о Кире расспросишь — они ведь все-таки соседи.

Я кивнул, поднялся. Идея расспросить Алисию о Кире мне понравилась.

Глава 12. След

Перед тем, как отправиться к вампирице, я устроил обеденный перерыв в одном местечке неподалеку от Перекрестка наваждений. Поискав мысленным взором Алисию, я понял, что она дома еще не появлялась и, чтобы встретиться с ней, мне нужно идти в совсем другое место. О, какой же длинный сегодня день…

Я нашел Алисию в доме Рэдсена. Она сидела на полу в спальне в ворохе каких-то бесполезных и милых сердцу мелочей, которых набираются целые ящики у любого человека — и никто не знает, что с ними делать. Алисия была увлечена изучением всего этого трогательного хлама и не заметила моего появления. Я подождал, пока она почует меня.

В первую секунду на ее кукольном личике выразился детский восторг, но тут же она сникла, словно разочаровалась — словно ожидала увидеть не меня, а кого-то другого. Она действительно ожидала увидеть другого… Другую, вернее сказать.

— Здравствуй, Алисия. Ты хотела видеть нас?

— Здравствуйте…

— Рик, — подсказал я.

— Рик, — машинально повторила она.

Я присел на стул, аккуратно поставив его ножки среди драгоценностей Алисии.

— Ты хотела видеть нас? — повторил я свой вопрос.

— Да… Нет… Ту девушку, она была с тобой. Тьму. Как ее зовут?

— Хельга. Не называй ее тьмой. Она — светлый маг.

Алисия подозрительно посмотрела на меня. Кивнула.

— Я понимаю. Светлый маг Хельга. Я… Я хотела встретиться с ней.

— Для чего?

Она задумалась.

— Мне некуда идти. Я хотела спросить… Может, я могу ей пригодиться?

И тут я догадался. Алисия, сидя в ворохе оставшегося от Рэдсена личного хлама, не придавалась ностальгии. Она искала что-нибудь, что могло бы привести ее к Хельге. Нежить, оставшаяся без хозяина, искала, кому принадлежать теперь… Глупая. Хельга не оставляет следов.

— А как насчет Рэдсена? — спросил я девушку. — Ты ничего не вспомнила? К тебе уже приходили маги?

— Да, приходили, — она неловко терла руки, словно чего-то стыдилась. — Они спрашивали меня… Но я уже вам сказала все, что знала. Мне нечего добавить.

— Жаль… Алисия, тебе не стоит бывать здесь. Тебя могут застать.

— Это повредит мне?

— Это повредит Хельге. И тебе тоже.

— Ясно, — она стала торопливо собирать разбросанные на полу вещи в небольшие коробки, стоящие в сторонке. — Правда, я что-то сюда зачастила, сама не знаю зачем. Хаскольд ведь… ведь… Его ведь больше нет…

На глаза вампирицы в очередной раз навернулись слезы. Странно было видеть плачущую девушку и понимать при этом, что она вампир, а вампиры не могут плакать… За исключением очень молодых.

— Алисия, ты сказала, тебя инициировали не так давно. Когда?

— Два года назад. Мне было девятнадцать, — она растерла слезы кулачком по лицу. — Мне кажется, я с тех пор ни капельки не изменилась. Интересно, так это или нет?

— Думаю, так, — сказал я. — Ты теперь вообще не будешь меняться. Но ты ведь еще крови не пила, правда?

Она часто-часто закивала. Я соскользнул на пол со стула, присел в кучу ее драгоценного хлама, взял девушку за руки.

— Алисия, мне нужно кое о чем тебя спросить. Возможно, тебе это будет неприятно, но, пожалуйста, ответь мне. Это может оказаться очень важным для раскрытия преступления. Мне необходимо знать обстоятельства твоей инициации.

Алисия сморщила лоб и надула губки. Говорить на эту тему она явно не хотела.

Нежить бывает прирожденная, а бывает инициированная. Прирожденная — то есть, появившаяся на свет от таких же родителей. Инициированная — то есть, когда-то эти существа были людьми, но потом волею судеб превратились в нежить… во что-то вроде Алисии. Сохраняя многие человеческие привычки, такие существа обычно не любят вспоминать ни о своей прошлой жизни, ни, что важно, о процессе перерождения. Но у меня есть кое-какие подозрения, так что девочке придется потерпеть.

— Алисия, пожалуйста, — попросил я и слегка надавил на ее сознание.

— Да, да! — тут же откликнулась вампирица. Она была гораздо восприимчивее к магии подчинения, чем я предполагал. — Конечно, я все понимаю. Но задавать такие вопросы все равно бестактно! И жестоко! Хотя, чего из этого делать тайну-то… Меня инициировал мой бывший приятель. Нечаянно. В порыве страсти, можно сказать. Вообще-то мы с ним часто так делали, и ему, и мне нравилось, просто на этот раз он не остановился вовремя… Спохватился, когда я уже потеряла сознание. Так что позволения на инициацию у главы клана вампиров пришлось просить уже потом. Ему — парню моему, в смысле — влетело, конечно. Но его простили вроде бы.

— А что было потом?

— Потом… Да ничего. Полтора года почти прожили вместе. А потом отношения стали рушиться. Мы поссорились, расстались. Он уехал. А через пару недель я узнала, что он погиб. В клане тогда так странно на меня смотрели… Тогда и сторониться стали, кстати. Не гнали, но… И среди людей я жить не могла уже! Мне было так одиноко… Я не знала, куда мне идти, что делать. Но появился Хаскольд… — Алисия говорила вяло. Я понимал, что долго выдавливать из нее информацию я не смогу: она уже устала… Потом подкормлю ее, ладно уж. Я же должен был выяснить все до конца.

— Ты говоришь, твой приятель погиб. Как?

— Я не знаю точно. Вроде бы несчастный случай. Сгорел в вагоне поезда.

Даже так! Вот это уже по-настоящему интересно. Дело в том, что нежить, какими бы врожденными магическими способностями она не обладала, прежде всего обладает прекрасной интуицией. В книгах об этом много говорится. Поэтому не бывает вампиров, которые садятся в вагон поезда, где они могут сгореть заживо. Нужно более подробно ознакомиться с обстоятельствами гибели этого существа.

— Алисия, как звали твоего друга? Это последний вопрос на сегодня, обещаю.

— Габриель… Габриель Стентон.

— Хорошо. Этого достаточно, — я отпустил Алисию, и она растерянно замотала головой по сторонам. Я сказал: — Тебе не следует часто бывать здесь. В конце концов, это ведь только прошлое…

Она посмотрела на меня ясными, сухими глазами.

— Да! Да, Рик, ты прав. Больше я сюда не приду. Пойдем отсюда? Только мне сначала нужно убрать все это… Подождешь меня?

— Жду на крыльце.

— Хорошо.

Выйдя из дома, я вздохнул с облегчением… и с трудом преодолел искушение кануть в Поток, не дождавшись Алисию. Я устал. Но, собравшись с силами, я отправил зов Колену, попытавшись вложить в него еще и просьбу.

«— Колен, выясни, пожалуйста, обстоятельства гибели вампира по имени Габриель Стентон».

Ответ я получил сразу же — и порадовался тому, что у меня наконец-то получается общаться при помощи мыслей.

«— Ты обнаружил что-то интересное? Кто этот вампир?»

«— Бывший приятель нашей свидетельницы. Погиб около полугода назад в результате несчастного случая».

«— Рик, что ты несешь? Нежить и несчастные случаи — вещи несовместимые, если только не они сами их устраивают!»

«— То-то и оно. Заинтересовал?»

«— Еще бы! Все, отправляюсь работать».

«— Удачи!..»

— Рик! — окликнула меня Алисия, выйдя на крыльцо. Я обернулся и улыбнулся ей.

Я решил проводить Алисию до дома. Мы пошли пешком. Смеркалось; во влажном теплом воздухе гул города казался физически ощутимым. Свет фонарей плавился, растекался. Алисия будто бы ненароком уцепилась за мой локоть, и я не стал ее стряхивать: она много рассказала мне, нужно же было как-то отблагодарить ее. Я даже угостил ее мороженым — когда предлагал, забыл, что Алисия вампир, а она не отказалась. Она и в самом деле еще не пила крови… Ну или самостоятельно не убивала, по крайней мере. Закон это запрещает. Но у клана вампиров свои законы…

Во время нашей прогулки Алисия старалась развлекать меня и любым способом мне понравиться. Несмотря на то, что она была старше меня, выглядела она рядом со мной крошечной куколкой. Наверное, мы смотрелись очень мило…

Наверное, так подумала Милена, когда увидела нас вместе. Она гуляла с друзьями, когда мы едва не столкнулись носом к носу. Я поздоровался, она ответила что-то неразборчивое и тут же отвернулась. Но я успел заметить на ее лице такие перемены чувств… Лучше бы я отвез Алисию домой на извозчике или пошел ее провожать в Потоке. В самых нижних его слоях.

Прощаясь, Алисия с надеждой спросила:

— Рик, так ты спросишь ть… Хельгу? Я же могу пригодиться вам… как-нибудь… Позови меня, хорошо?.. Ну, до встречи! — она приподнялась на носочках, смешно, совсем по-детски чмокнула меня в щеку, хохотнула и побежала к подъезду.

— Это тебе на память! — крикнула она на прощанье.

Сначала я не понял, что она имела в виду, а потом заметил, что Алисия ухитрилась повесить мне на шею медальон — кусочек обсидиана в серебряной оправе.

— До встречи… — прошептал я ей вслед, ощупывая темный камень.

Расставшись с Алисией, я понял, что сегодняшний день был для меня все-таки слишком длинным. Придя домой, я вытянулся на своей постели и, хотя было совсем не поздно, моментально заснул.

Лучше бы я не засыпал.

Вообще, сны мне почти не снятся. Поэтому я даже запоздало удивился, когда понял, что под веками роятся не хаотичные воспоминания о прошедшем дне, а самые настоящие сновидения. Вы когда-нибудь удивлялись во сне тому, что спите?..

Я шел по незнакомой сумеречной улице. Несмотря на поздний час, вокруг меня было полно людей, но они меня не замечали: я шел в Потоке. Вместо живых людей меня обгоняли и шли мне навстречу одни человеческие ауры.

У меня как будто бы была цель, но ее знал будто бы не я сам, а нечто, скрытое от моего сознания внутри моей же собственной головы. И оно вело меня к этой цели.

Вдруг впереди показались смазанные очертания знакомого здания. Сначала мне показалось, что это кондитерская, в которой часто обретается Хельга, но потом я понял, что это лавка матери. Я обрадовался этому, я был рад ее увидеть. Но, когда я вошел в лавку, матери там не было. Нашего привычного товара, впрочем, тоже: едва различимый в зеленоватом сумраке, на витрине, почему-то закрытой стеклом, клубился белесый туман. Такой же туман, только разорванный на неровные куски, был развешан по стенам. А за прилавком, опираясь на него локтями и покачивая бедрами, стояла Хельга.

— А, Рик! Привет! — сказала она. Я видел ее как наяву, но голос был совершенно неузнаваемым. — Я давно тебя жду.

— Ты ждешь меня?

— Ага. Тебе давно пора бы заглянуть сюда.

— Сюда? А что это за место? — наш диалог казался мне таким логичным, таким настоящим, что я стал сомневаться, сплю ли. Мало ли — вдруг это Хельге вздумалось пообщаться со мной таким неординарным способом? С нее сталось бы.

— А ты что, не видел вывеску? Это магазин подержанных душ. Мое маленькое предприятие. Тебе, кстати, не нужно? Могу сделать скидку по дружбе.

Ну, что же. Если это игра — я принимаю ее правила. А если только сон… В такие минуты я не жалею о том, что сны мне сняться очень редко!

— Да нет, спасибо. У меня своя есть… вроде бы.

Хельга расхохоталась. Чужим, не знакомым мне смехом.

— Своя! Своя! Ну ты даешь, а!

— А что?

— Рик, скажи мне: ты демон?

— Я… Демон.

— У демонов не бывает душ. Все, что есть у них — это имя, сила и память. Но — скажу тебе откровенно — имена нынче не в цене, а все остальное не продается. Так что подумай. Товар, конечно, не первой свежести…

— Что? — переспросил я.

— Люди используют в среднем 5-10 % своего человеческого мозга, — задумчиво сказала Хельга. — Интересно, сколько процентов души люди используют? В среднем, как ты думаешь?

Я молчал. Я не видел, что находится под стеклами витрин. То есть, я не видел ничего определенного, что можно было бы сравнить с очертаниями, знакомыми моим глазам. Никаких символических копий человеческих силуэтов, никаких рук, слабо скребущих об стекло с другой стороны, никаких глаз, наполненных вселенским страданием. Это были даже не чувства, когда-то принадлежавшие людям, не смутные их воспоминания и идеалы, а сами возможности быть кем-то лучше себя самого — возможности неосуществившиеся, отяжелевшие, дремлющие под покровом забвения. Смотреть на них было жутко; становилось как-то невыразимо тоскливо, хотя не было ни единой мысли о том, кому мог принадлежать товар в лавочке Хельги.

— Откуда они здесь?

— Ид ада, — пожала плечами она. — Откуда же еще. Срок контракта, заключенного на них, истек, куда их еще девать…

— А разве вечность может истечь?

— Конечно, может.

— И они попадают к тебе?

— Не только ко мне. У меня есть конкуренты.

— А… клиенты? Кто твои клиенты, Хельга?

— Ну, много кому хочется стать кем-то другим по сравнению с тем, кем они являются. Хотят понять, как это. Но для такого понимания нужно сравнение, а его-то как раз не получается: нельзя быть двумя разными существами одновременно… Но я этого, конечно, никому не говорю. Товар обратно не принимается. А потом, есть такие, кто коллекционирует разные души и пользуется ими поочередно, как актер своими масками, — продолжала она все тем же, чужим голосом. — И, знаешь, что самое интересное? Они никогда не обманывают. Каждый раз они именно те, кто они есть. Правда, только в данный момент. Некоторым другие души просто необходимы, чтобы сделать карьеру или влюбить в себя какого-то человека… А еще тут недавно заходил один. Он продал душу за мировое господство, да вот, спохватился, захотел вернуть, стал искать. Но ко мне товар так быстро не попадает. Сначала, как полагается по контракту, — вечность…

Мельком взглянув под стекло, Хельга сунула туда руку и что-то там поправила.

— Хельга.

— Да?

— В чем же тогда наказание, если человек не имеет ничего общего с тем, что продает в вечное рабство?

— Какое наказание, Рик? О чем ты? Демоны — те вовсе рождаются без души, и — знаешь, что? — они считают это счастьем. Точнее, не счастьем, а… свободой, что ли. Это человеческое слово, пожалуй, наиболее точно передает то, чем мы владеем от рождения. Хотя, оно тоже не совершенно, конечно…

— Тогда зачем же человеку дается душа?

— Да так. В качестве извинения.

— Извинения?

— Да. Кусочек создавшего этот мир в качестве его извинения за то, что он создал.

Кажется, Хельга повторила эту фразу несколько раз. Но за это время она менялась: расплывалась, теряла очертания и становилась кем-то иным, смутно знакомым.

— В принципе, с ним можно сделать все, что тебе заблагорассудиться, — продолжала она. — Даже продать… Разве ты никогда не думал об этом, Рик? — произнес вдруг тот, кем она обернулась. — Ты расстаешься с душой не тогда, когда умираешь, а тогда, когда заключаешь сделку о ее продаже. Но теряешь ты ее даже не в тот момент, когда подписываешь договор — или даешь устное обещание, теперь это не важно. Ты теряешь ее тогда, когда в твоей голове в первый раз появляется мысль об этой сделке. Все остальное — только вопрос времени, потому что назад дороги уже нет…

Ну, конечно. Кто бы мог сомневаться. Это он. Маскировался. Но зачем? Зачем ему это было нужно? Зачем?!.

Я вырвался из сна, как заживо похороненный из свежей могилы. Я был мокрый, меня трясло, хотя не кошмар же мне снился… Да нет, кошмар. Самый настоящий кошмар.

Вокруг было темно. Сквозь щель под дверью проникали приглушенные голоса и едкий запах цитрусов. Я поднялся и выбрался из своего логова. Спать больше не хотелось. Хотелось вылить на себя пару ведер воды, что я и сделал.

Хотя в комнате еще царила ночь, в гостиной уже рассвело. Там собрался целый консилиум: Хельга, Колен, Лай. Хельга покусывала соломинку, опущенную в стакан с апельсиновым соком. Колен, прикрыв глаза, протирал очки белоснежным носовым платочком, Лай задумчиво курил свою трубку.

— Доброе утро! — Хельга облизнула губы. — Не спиться?

— Хватит, поспал уже. А сколько времени?

— Около четырех утра.

— Ясненько… А по какому случаю собрание?

— О, случая целых два! И оба очень любопытные. Первый — с твоим новый приятелем, второй — с бывшим ухажером Алисии, Габриелем Стентоном.

— А что с ними не так?

— Оба покойники, и оба живые. Здорово, правда? Всем бы так. Кир этот — в высшей степени интересный персонаж. Насчет него у меня есть кое-какие догадки, но их нужно будет проверить. Что касается Габриеля, с ним сложнее. Колен еще наведет справки среди нежити — что-нибудь, может, и проясниться. Но ситуация, конечно, странная.

— Габриель инсценировал свою гибель, — пояснил Колен. — Вместо него погиб инициированный им паренек — инициированный, кстати, без разрешения клана и, очевидно, для этой самой цели. А так как у нежити нет ни следов, ни индивидуальных отпечатков пальцев — вообще ничего, с помощью чего их можно было бы распознать, — никто ничего не заподозрил. Мне удалось выяснить истину только потому, что сам Габриель был прирожденным вампиром, а его двойник — инициированным. Останки в таких случаях немного, но отличаются. Ох, Рик, я с этим прахом весь вечер провозился — думаю, экзамен на некроманта теперь могу сдать.

— Это все, конечно, замечательно, только что это нам дает? — Хельга громко зажурчала соломинкой. — Ничего не понятно. Вампир, инициировавший девушку, изображает свою гибель, когда та прогоняет его. Рассчитывает на сентиментальность? Глядя на Алисию, я бы усомнилась в этом… Ладно, не суть. Важно, что спустя несколько месяцев при весьма странных обстоятельствах погибает следующий любовник вампирицы! Вот в чьей смерти сомневаться, к сожалению, не приходиться. И — заметьте! — исполнителем является нежить. Колен, Габриель был достаточной силы, чтобы осуществить это? Я имею в виду, мог ли он забраться на такую глубину, из которой можно незаметно всадить иглу в одежду мага сверхвысшей категории?

— Ты сама ответила на свой вопрос, Хельга.

— Да, я заметила.

На минуту дискуссия замерла. И в этой минутной тишине я отчетливо услышал голос Алисии внутри своей головы.

«— Рик, мы можем поговорить?» — спросила она.

«— Алисия? — сказать, что я был очень удивлен ее зовом, — все равно, что ничего не сказать. А если бы я спал?.. — Да, конечно».

«— Ничего, что я так поздно? То есть, рано? Ах, ладно… Я просто хочу кое-что сказать. Я тут думала о Габриеле. Я вспоминала его. Тогда, накануне его отъезда, мы поссорились, но он ничего не говорил о своих намерениях. И вдруг ни с того, ни с сего предложил мне собраться и рвануть куда-нибудь на другой конец света, где нас никто не будет знать, где никто нас не найдет. Он даже пообещал обучить меня приемам вампирской магии, которые знал сам. Говорил, что мы будем охотиться вместе и вместе проживем вечность. Но я тогда посмеялась над ним: я что, сумасшедшая, чтобы Закон нарушать? Он обиделся на меня и ушел. А потом я узнала, что он погиб. Рик, как ты думаешь, это важно?»

«— Это важно, Алисия. Это очень важно. Спасибо, что рассказала мне это. Я передам Хельге. Спокойной ночи».

Не дожидаясь ответа, я разорвал связь и наконец заметил, что Хельга, Колен и Лай с неподдельным интересом смотрят на меня. Хельга улыбалась.

— У тебя такое забавное лицо, когда ты мысленно общаешься, — сказала она.

Я вспыхнул.

— Ничего забавного! Это, между прочим, наша свидетельница была…

Я рассказал все, что услышал от Алисии. Когда я закончил, Хельга, Колен и Лай обменялись взглядами, решая, кому озвучивать очередную версию этого запутанного дела.

— А что, если Габриель пытался от кого-то убежать? — осторожно спросил Колен. — И сумел сделать это. А Рэдсен — нет.

— А может быть… — начал я, но Хельга оборвала меня:

— Чего мы собственно спорим? Давайте спросим у самого Габриеля! По крайней мере, у нас теперь есть подозреваемый. Вот только кто ж его знает, где он находится!

— Какая разница? Если он существует, он не сможет не явиться на наш зов, — сказал Лай.

— Это точно! — Хельга вскочила с кресла, пассом потушила масляные светильники и зажгла свечи. Лай поднялся тоже, отодвинул в сторону журнальный столик. Хельга шагнула было в центр гостиной, но вдруг взглянула в сторону Колена.

— Может, ты?

Колен серьезно кивнул, порылся в карманах брюк и достал завернутый в папиросную бумагу кусок угля. Вскоре на паркете гостиной появился двойной круг, расчерченный на сегменты и исписанный какими-то знаками.

— Колен, а не проще ли было… — начала Хельга, но тот лишь покачал головой — не проще, мол. Хельга пожала плечами и отошла в сторону. Лай наблюдал за действиями Колена с заметным интересом.

Когда круг был закончен, Колен поднялся, отошел в сторону и, зажав уголек между ладоней, начал нараспев читать заклинание. Мне еще ни разу не приходилось встречаться с ним. Оно произносилось по строчкам и было похоже на спираль: от начала интонация повышалась, достигала своего пика, потом Колен как будто бы снизу зачерпывал слова и наращивал тон, снова и снова. Воздух в гостиной колебался, голос демона расходился по нему ощутимыми волнами. Но, когда спираль достигла последнего витка и Колен сорвал последнюю ноту, ничего не произошло. Воздух вздрогнул, сжался, замер на секунду, а потом вновь растекся по предложенному ему пространству и затих. Колен нахмурился.

— Я что-то сделал не так? — спросил он.

— Колен, ты, конечно, из другого мира, но ты демон. Я не вижу ошибок в твоих действиях, — Лай пробежал глазами по написанному на полу кругу. — Но даже если они и были…

— Колен, убери это с пола. Лай, давай-ка мы с тобой позовем этого Габриеля.

Лай кивнул. Он выглядел сосредоточенным. Мне показалось, у этих двоих имелось объяснение неудачи Колена… Мне это просто показалось.

Как только Колен убрал свой круг, Лай и Хельга шагнули навстречу друг другу и хлопнули в ладони, как будто бы решили поиграть в ладушки. Почти сразу же они разбежались по углам гостиной — а между их пальцев растянулась флуоресцентная желто-зеленая сеть. С незнакомым акцентом Хельга принялась читать свое заклинание. Едва оно закончилось громкой, хлесткой фразой, комнату потряс оглушительный вопль. В сеть рухнуло скорченное человеческое тело. Следующей вскрикнула Хельга, словно ее быстро и сильно ударили. Она всплеснула руками, стряхивая с пальцев нити, отскочила к стене и, привалившись к ней спиной, медленно сползла на пол. Глаза ее закатывались. Я было бросился к ней, но она остановила меня строгим окриком:

— Не подходи!

Стиснув зубы, отбросил сеть и Лай.

— Хельга, как ты?

— Лай…

В этот момент раздался звон дверного колокольчика. Хельга, бледная, с мгновенно выступившей на висках испариной, покосилась на дверь.

— Обалдеть можно, как он вовремя… Деос, открой…

— Доброе утро! — послышался бодрый мужской голос.

Закинув плащ за плечо, в гостиную размашистым шагом вошел парень лет двадцати, невысокий, коренастый, с черными, мелко вьющимися волосами. Лицо у него было широкое, с тяжелым квадратным подбородком и густыми бровями, а глаза синие, озорные. Войдя в гостиную, он бросил плащ на спинку кресла, а вещевой мешок на пол, да еще и пнул его ногой, придвинув к стенке.

— Вы занимаетесь чем-то интересным? Без меня? Как не стыдно! — возмутился он, но тут же заметил, что что-то не так. — Хельга, Лай, что происходит?

Хельга только протянула к нему руку.

— Иса… Рада видеть тебя.

Гость метнулся к Хельге, ухватил за руку, закинул ее себе на плечо и поднял Хельгу на руки.

— Привет, Хельга, — сказал он, держа ее легко, как куклу. — Что здесь происходит? Давай, удиви меня.

Хельга улыбнулась.

— Сейчас… я приду в себя, сама соображу, что произошло, и тогда уж объясню тебе.

Не отпуская Хельгу, гость подошел к телу, елозящему по полу под блестящей магической сетью. Опасливо к нему приблизился Колен, подошел и Лай. Хельга осторожно слезла с рук гостя, и все они склонились над вызванным.

— Сколько лет живу на свете, занимаюсь всякой магической ерундой, но такого еще ни разу не видел, — признался гость.

— Иса, я полагаю, что никто и не возвращал еще с того света нежить при помощи обыкновенного заклинания призыва, — сказал Лай. — Это же огромные энергетические затраты. Хельга, как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем он, — Хельга указала на тело. — Габриель! Эй, Габриель, ты слышишь меня? Очнись!.. Он без сознания, кажется. С какой это стати он грохнулся в обморок? Ничего страшного, вроде бы, не случилось.

— Это как сказать. Скорее всего, он думал, что умирает — и, что интересно отметить, был прав. Если никто не против, я немного здесь поработаю, можно будет нормально с ним поговорить. А вы пока передохните, на вас смотреть грустно.

— Договорились, Иса. Кстати, познакомься — это Рик, — Хельга кивком указала на меня.

Гость обернулся и будто бы только что заметил меня.

— Исайя, второй отступник и большой специалист по нежити, — сказал он. — Зови меня Иса, — добавил он, и мы пожали друг другу руки.

— Пойдемте кофе попьем, что ли, — предложила Хельга. — Думаю, сегодня мы вряд ли уже ляжем.

— Я присоединюсь к вам чуть позже, — сказал Лай и, пошатываясь, вышел из гостиной.

Выйдя на кухню, Колен взялся варить кофе. Хельга растянулась в большом плетеном кресле, запрокинула голову. Было видно, как сильно подкосил ее ритуал призыва.

— Ну чего ты так на меня уставился? — Усмехнулась она, заметив мое беспокойство. — Я не мертва и умирать в ближайшее время не собираюсь, хотя многих это расстраивает… Видели, что мы с Лаем сделали? Не вздумайте повторять, что бы ни случилось. Это, как выяснилось, довольно опасно.

Колен улыбнулся:

— Иногда мне кажется, что вы нас вообще учите по принципу «смотрите, как делать не надо».

— Но ведь пока ты не попытаешься то-то сделать, ты не узнаешь, опасно это или нет… И на сколько это опасно, — Хельга осклабилась — на сарказм ее сил вполне хватало. — Ничего, сейчас я приду в норму, — и она отправила в рот длинную полоску горького шоколада. Если хорошенько присмотреться к ней, то можно было заметить множество тончайших разноцветных струек, текущих к Хельге отовсюду. Демон пил силу прямо из Потока, красиво и быстро. — С Лаем тоже все будет в порядке.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Не сиди с такой скорбной физиономией, Рик. Этого будет более чем достаточно.

— Извини, Хельга…

Лай вернулся через четверть часа, и выглядел он уже гораздо лучше. Исайя появился следом.

— Я думаю, мы можем поговорить с Габриелем, — сказал он.

Отступив в сторону, он пропустил рослого парня лет двадцати пяти, светловолосого, голубоглазого, красивого и тщедушного, каким и полагается быть прирожденному вампиру. Габриель озирался. Он не знал, чего от него ждут… и что ждет его.

Паша подставил вампиру стул, Хельга милостиво придвинула чашку с кофе. Парень вцепился в нее как в последнюю надежду, сделал несколько крупных глотков… А может, в его чашке был и не кофе совсем.

— Итак, Габриель, насколько мы поняли, тебя убили? — спросил Лай. Сложив руки на груди, он встал посреди кухни.

— Убили?.. Да… Кажется, так, — попробовал голос наш гость с того света. — Я мертв?

— Ты вообще не можешь быть живым, ты же нежить. Но если тебе так проще, то да, сейчас ты жив. Нам, видишь ли, очень нужно выяснить обстоятельства твоей смерти, — Хельга сделала паузу. — Тебе ведь не понравилось умирать, так? Еще раз не хочется?

Габриель отчаянно замотал головой. Лай с укоризной посмотрел на Хельгу. Та пожала плечами, как ни в чем не бывало:

— Согласна, это на любителя. Не всем нравится. Но, как говориться, хотя б однажды, но попробует каждый. Итак, Габриель. У нас есть основания подозревать, что причиной твоей смерти стали отношения с Алисией — помнишь эту девочку? Ты не последняя жертва любви к ней. И не хотелось бы, чтобы были еще. Так что рассказывай, а потом мы вместе подумаем, что с тобой делать. Понял?

— Я понял… понял… — закивал вампир.

Рассказ Габриеля оказался сбивчивым и не очень длинным. С Алисией он познакомился два года назад. Габриелю было всего две сотни лет, с девушками он встречался часто и не видел в этом ничего предосудительного, тем более обычно обходилось без последствий. Но в это раз вышло «недоразумение», как выразился вампир. Инициировать Алисию он не хотел… Но пришлось — чтобы сохранить девушке жизнь. Проблемы с кланом, конечно, были, но, не сделай он этого, проблем с Законом было бы больше.

Вместе они прожили полтора года. Потом появился тот, из-за кого Габриель поссорился с Алисией и сбежал… то есть, попытался сбежать. Обмануть смерть у него не получилось.

Габриель не смог сказать ничего вразумительного, кроме того, что существо, начавшее его преследовать и в конце концов убившее, тоже было нежитью. Какой именно нежитью, вампир сказать не мог. Это существо появилось однажды в виде силуэта, скрытого слоями Потока, и предложило Габриелю отдать Алисию ему. Вампир не согласился — взыграла ревность. Незнакомец предупредил, что убьет его, если тот не отступится. Габриель только посмеялся — тогда он еще наивно верил в то, что неживой не может умереть. Незнакомец принялся претворять в действительность свои угрозы.

Первый раз вампиру просто повезло. Заклинание, наложенное на его убежище, превратило в котлету его кошку, которая имела привычку возвращаться домой через форточку, когда ей вздумается. Это произошло перед последней встречей с Алисией: перепугавшись, Габриель предложил юной вампирице бежать с ним. Когда она отказалась, он решил бежать один. Каким-то чудом он понял, что его в покое не оставят, и в срочном порядке подготовил себе «замену». Но это его не спасло. Страшное заклятие настигло его через несколько недель после гибели двойника. Что было потом, Габриель не помнил. Следующим его воспоминанием была гостиная Хельги.

— И тебе не стыдно, что ты бросил любимую девушку на произвол судьбы? Что, по-твоему, собиралось сделать с ней это существо?

Вампир помотал головой из стороны в сторону.

— Ничего оно с ней не собиралось делать. И не собирается. Я не знаю, как это объяснить, но Алисия в полной безопасности. Притом, что любого приблизившегося к ней ждет неминуемая смерть.

— Предчувствия — это, конечно, здорово. Но как насчет конкретных фактов? Ты не знаешь, кто мог бы, скажем… положить на нее глаз? И захотеть попросту отбить у тебя девчонку? Кто-нибудь из ваших общих знакомых… из клана…

— Он точно не из клана. Я не знаю, что это за существо… Но оно сильное, очень сильное. И… думаю, оно темное.

— Это мы и так знаем, Габриель. Нам нужно что-нибудь еще.

— Каким заклинанием тебя убили? — спросил Колен.

— Боюсь, я не знаю этого.

— Не проблема, Колен. Остаточная магия на нем еще есть. Я займусь ее исследованием, — сказал Иса.

— Есть еще вопросы? — спросила Хельга.

Да, есть кое-что…

— Габриель, как ты считаешь, Алисия могла понадобиться тому существу для чего-нибудь… не имеющего отношения к личной жизни? Есть ли в ней что-то особенное, отличающее ее от прочей нежити?

Вампир задумался.

— Нет… Нет, наверное. По крайней мере, я ничего такого не замечал.

Я кивнул. Я тоже пока ничего не замечаю. Но что-то же должно быть: одного любовного влечения, если оно есть вообще, для подобного преступления не достаточно — иначе бы это существо давно проявилось и попыталось бы поухаживать за Алисией… Если, конечно, ему ничего не мешает.

— Габриель, подожди нас в гостиной, пожалуйста, — попросила Хельга. Вампир послушно вышел, утащив чашку с собой.

— Давайте подведем предварительные итоги, — предложила Хельга. — Причиной гибели Рэдсена является его связь с Алисией — будем пока разрабатывать эту версию? Это может быть не так, но других гипотез все равно нет… Подозреваемый — неизвестная нежить, — продолжила Хельга. — Вероятно, обладает магическими навыками, раз сумел утащить артефакт у верховного мага рубежа и воспользоваться им, хотя активирующее заклинание считалось утерянным.

— Чтобы что-то украсть, нужно знать о его существовании. Чтобы знать о существовании чего-то, нужно этим интересоваться, — сказал Лай. — Вот что не дает мне покоя.

Если честно, мне тоже, Лай. Только мне даже думать об этом нельзя.

— Ты пробовал выяснить, кто еще кроме Ланса Коэна занимался булавками?

— Да. Не занимался этим в последнее время больше никто. Но информация о булавках была открытой, они даже упоминаются в некоторых книгах.

В книгах. Вот именно.

— Кем бы это создание ни было, ему удалось уничтожить темного мага сверхвысшей категории, — заметил Колен. — Прибавим к этому то, что еще раньше его жертвой стал прирожденный вампир. Как только Иса проанализирует остаточную магию, можно будет приблизительно прикинуть его потенциал, потом отсеять всю известную нам нежить, до него не дотягивающую. Думаю, их не будет очень много. Потом — стандартная проверка алиби. Так, Хельга?

— Не думаю, что до этого дойдет, Колен. Исходя из того, что мы уже знаем, я лично не могу себе представить такое существо. Нежити, обладающей таким потенциалом, не существует.

— Значит, это не совсем нежить, — сказал Иса. — Если опоить нежить кровью мага или даже демона, знаете, что получится?

— Знаем, Иса, — Хельга хохотнула. — Гонялись мы уже за результатами твоихэкспериментов. Будем надеяться, что по твоим стопам никто не пошел, хотя я бы этот вариант тоже принимала во внимание. Но есть у меня еще одна идея, — Хельга хитро посмотрела на Колена, потом на меня. Очевидно, я показался ей более подходящей кандидатурой. — Рик, а не поухаживать ли тебе за нашей вампирицей?

— Хельга, ты это серьезно?

— Обещаю, убить тебя я не позволю. Так что?

— Я… Ладно. Не уверен, что у меня получится…

— А чего тут получаться-то? Она сама ластиться к тебе, стоит тебе только приоткрыться. Погуляешь с ней немного, а мы тебя подстрахуем. Надо же как-то выманивать из Потока это существо — пока оно там, нам его не достать. Вот так. А сейчас, Рик, иди вместе с Исой, понаблюдай, как он работает, — может пригодиться, — она поднялась. — Поздравляю нас, мы наконец-то сдвинулись с мертвой точки!

Глава 13. Покушения

Если кирпич падает на чью-то голову, значит, это кому-нибудь нужно. Просто так никому на голову не упал еще ни один кирпич. Что уж говорить о целой люльке с кирпичами, предназначенными для ремонта здания! Это было уже чересчур, хотя неделя, вроде бы, еще только-только началась.

Я перешел на другую сторону улицы, пока всполошившиеся рабочие не сообразили, что сорвавшаяся люлька могла кого-то убить. Привлекать внимание мне решительно не хотелось. Сосредоточившись, я отправил зов Хельге.

«— М-м?» — откликнулась она.

«— Хельга, меня пытаются убить».

«— Ну, что я могу тебе сказать… Бывает!»

«— Хельга! Не то чтобы это совсем не смешно, это не смешно конкретно мне. Ты же обещала страховать меня».

«— А я и страхую. Тебя ведь еще не убили. Не заметил?»

Судя по тому, что количество сарказма было критическим даже в мысленных репликах Хельги, настроение у нее было или отличное, или отвратительное.

«— Возвращайся домой, Рик, — миролюбиво предложила она. — Поговорим».

Ну да, конечно, поговорим. Хельга уже давно собирается сделать это, да вот все никак не получается. В прошлый раз, пообещав мне разговор, она потащила меня на сеанс практической магии, мы восстанавливали заклинание, которым уничтожили Габриеля. Вампира при этом надо было видеть — он нервничал так, как будто бы его первый раз вели на пляж загорать, и поминутно приставал к демонам с вопросом, не станут ли они его еще раз убивать. Для чистоты эксперимента, так сказать. В конце концов Лай не выдержал и легким прикосновением ввел парня в состояние комы — чтобы не мешал. Потом мы, конечно, привели его в чувства и даже оставили пока у нас, строго-настрого запретив покидать особняк. Впрочем, Габриель был в восторге уже от того, что опять жив… Так вот, Хельга. Она собиралась что-то сказать мне, но после продолжительного сеанса и перепалок, вызванных наблюдениями, никто об этом не вспомнил.

Утром следующего дня я нечаянно попал в гости к Киру. Часов в одиннадцать, проснувшись и сообразив, что я проспал и школу, и занятия во Дворце, я отправился на кухню, собираясь позавтракать. Но мысли о случайном знакомом не выходили из моей головы, и я буквально столкнулся с ним, распахнув дверь в гостиную Хельги — и выйдя из его собственной ванной. Кир как раз собрался туда…

— Ты всегда так приходишь в гости? — Кир был приятно удивлен моим визитом, — как, впрочем, и как я сам.

— Нет… Извини, я нечаянно. Просто думал о тебе, и… у меня так иногда бывает, — я уже потянулся к дверной ручке, чтобы вернуться домой, но Кир остановил меня:

— Тетушка ушла на рынок, тебе не о чем беспокоиться. Завтракать будешь?..

Я накануне поужинал каким-то кофейком. Хотел ли я завтракать? Да, и обедать тоже!

— Проходи на кухню и хозяйничай. Я сейчас.

— Ага.

Пусть Хельга говорила о том, что я могу обходиться без всего, даже без пищи и воздуха, мой организм был с ней категорически не согласен. Да и сама она постоянно уминала что-нибудь, по преимуществу сладкое. Пока Кир умывался, я «похозяйничал»: Колен наконец-то открыл мне некоторые секреты своего кулинарного искусства, а именно той его части, которая касалась доставания готовой еды из буфета, где не было даже продуктов. Попрактиковаться мне пока не удавалось, так что я был рад случаю опробовать свои навыки и, увлекшись, накрыл шикарный стол. Нас с Киром ждал завтрак-обед из куриных рулетов, сыра, ветчины, хлеба, зелени…

— Только не говори, что ты нашел все это здесь. Вчера здесь не было ничего подобного.

— Я и не буду так говорить. Приятного аппетита!

За столом мы молчали. Вспоминать вчерашний день было как-то неловко, словно в том откровенном разговоре, который состоялся между нами, — словно в той душевной близости — было что-то неприличное.

После завтрака мы пошли выгуливать Найду. Кир решил в первый раз вывести на улицу ее щенков. На лестничной площадке нам встретилась возвращающаяся откуда-то Алисия. Выглядела она немного сонной, но, увидев щенков, обрадовалась, как маленький ребенок, и увязалась с нами. Мы полдня провели в маленьком парке, потом отвели довольных питомцев домой, а сумерки просидели в скромном кафе неподалеку. Домой возвращаться никому из нас не хотелось, и мы отправились в гости к Алисии. У нее оказалось очень милое убежище — квартира самой обыкновенной беззаботной девушки, увлеченной своей внешностью, нарядами и ухажерами. За всем этим чувствовался кошелек обеспеченных родителей, которые баловали свою самостоятельную, но еще не вполне повзрослевшую дочь. И они действительно были — только жили на другом конце города, Алисия навещала их несколько раз в неделю.

Мы устроились на огромном диване в комнате, служившей Алисии гостиной. Хозяйка приготовила чай и принялась щебетать без умолку, рассказывая коротенькие забавные истории из своей жизни и жизни своих подружек — прошлой, человеческой жизни. Вечер превратился во что-то вроде веселых поминок по невозвратимому, и я, кажется, начал догадываться, почему инициированная нежить обычно презирает свое прошлое или, по крайней мере, не любит вспоминать о нем: оторвать от себя часть жизни и в самом деле очень сложно.

Весь день я следил за Киром. Я старался заметить хоть что-то: взгляд, жест… Что угодно. Но Кир был добродушным, слегка застенчивым… и невыносимо человечным. Идеально подходя на роль преступника в нашем запутанном деле, он не имел не только возможности совершить оба убийства, но и намерения. Да, Алисия нравилась ему: глупо было бы это отрицать. Но Кир уже выстроил в своей голове непреодолимый барьер между собой и этой девушкой, поэтому не смел претендовать на ее внимание. Нам было здорово вместе. Но что-то подсказывало мне, что Кир все же связан с обеими смертями.

К Хельге я вернулся к полуночи. Конечно же, ни о каких разговорах не могло быть и речи — я только сделал слабую попытку поделиться с демоном своим лирическим настроением. Хельга сказала какую-то гадость в своем репертуаре, на которую я даже не обиделся, и отправила меня спать. А на следующий день, когда я шел во Дворец, меня попытались убить первый раз.

— И давно это с тобой? — спросила меня с порога Хельга.

— Что?

— Провалы в памяти!

— Какие провалы?

Хельга смотрела на меня долго и испытующе. Потом рассмеялась.

— Ну, Рик, ты даешь… Эта шутка стара, как мир! Ладно уж, горе мое луковое. Убить тебя давно хотят?

— Первый раз попытались позавчера, потом еще несколько раз. Последнее покушение было только что. Все было сделано грубо и непрофессионально — мне не понравилось.

— Что именно произошло?

— Ну, сегодня мне на голову чуть не упала люлька с кирпичом.

— А ты уверен, что это было покушение? Веревки иногда сами собой обрываются, — выражение лица Хельги было такое, что не оставалось сомнения: она ни на толику не верила в собственные слова, но хотела, чтобы я сам опроверг их. С этим у меня проблем не было.

— От здания до меня шагов пятнадцать было. Если эти штуки могут самостоятельно преодолевать по воздуху такие расстояния, то я тоже такую хочу. Я буду на ней во Дворец летать.

— Куда мир катиться, — передразнила мои интонации Хельга. — Ладно. Никто не пострадал?

— Нет.

— Хорошо. Какие еще случаи были?

— В основном такие, которые можно было бы назвать несчастными, если бы они произошли. Коррекция событий, правильно?

— Ага. Это все?

— Нет. Был один странный случай — меня чуть не сожрала стена. Я шел вдоль нее, и тут кладка раздалась и попыталась меня проглотить, а когда я увернулся, эта дыра погналась за мной по земле. Я перепугался и шарахнул по ней заклятьем, она вроде бы отстала или вовсе сгинула — я не понял. Потом я прочитал заклинание на сбережение от опасности и погрузился в Поток, в нем и шел. Поднялся из него всего на пару минут, и тут эта люлька — как дожидалась меня, честное слово.

— Она и дожидалась. Заклинание с отсрочкой, заметь это. А еще покушения на тебя происходят только на открытом пространстве. Это признак дистанционного воздействия… А вообще, очень странно.

— А в чем дело?

— А дело в том, что я уже вторые сутки к ряду рассчитываю степень владения магией нашего подозреваемого и у меня который раз ничего не получается, — в кухню вошел Колен. Он стащил с переносицы очки, ополоснул их и снова водрузил на место. — Или Лай с Хельгой спроецировали на нежить свою степень, или я где-то снова и снова делаю ошибку. Исходя из всех имеющихся у нас данных, получается, что существо, убившее Габриеля и Рэдсена, потенциально равно по силе молодому демону. Но такого же быть не может.

— Может быть все, что угодно, Колен, — возразила Хельга. — На практике я с таким еще не сталкивалась. Но это не значит, что такого не бывает. А странно совсем не это, — она потянулась и закинула ногу на ногу. — Смотрите: на появление в жизни Алисии Рика это существо среагировало мгновенно. Покушается, пытается убить, как мы и планировали. Поразительно, как мало ему нужно было для повода… А достать его мы все равно не можем! Иса уже с ног сбился, да и я, признаться, тоже. Это создание словно не существует между покушениями. Знаете, юноши, я доходила до дна Потока — вам, кстати, это делать не советую. Там огромные пустоты. Если это существо прячется в них, ловить его мы будем еще долго. Но это еще не все. Это существо, имея едва ли не сверхвысшую категорию (что для нежити невозможно в принципе), использует приемы, каких постеснялся бы и начинающий темный маг. Если это дело запутается еще сильнее, чем сейчас, я удивлюсь, честное слово. За годы… нет, за столетия, которые уходят на изучение магии, можно было научиться чему-нибудь путному? Эффективному?

Колен усмехнулся.

— На его месте я б точно научился.

— Да. Но это потому что ты руководствовался бы логикой. А у этого существа логики нет. Оно пытается убить Рика, не имея весомых доказательств его связи с Алисией.

— Да нет между нами никакой связи! Я даже не ухаживал за ней еще толком.

— А что, если это существо задалось идеей убивать всех мужчин, которые оказываются рядом с Алисией? — предположил Колен. — Чтобы, так сказать, не допустить развитие событий…

— Тогда Габриель и Рэдсен были бы мертвы гораздо раньше, — сказал я. — А также был бы мертв еще один человек.

— Твой приятель? — Тонко улыбнувшись, Хельга посмотрела на меня. Я отвел глаза. В горле у меня пересохло.

— Убийца может не воспринимать его как мужчину. Он инвалид.

— Если он сам не причастен к происходящему, — аккуратно обронила Хельга страшные для меня слова. — Ты ведь хорошо присмотрелся к нему, да, Рик?

— Да. Это человек…

— … Который почему-то значится умершим.

Я почувствовал, как руки сжимаются в кулаки.

— Я не знаю, в чем дело! — воскликнул я. — Если ты знаешь — скажи!

Я прямо посмотрел в лицо Хельги. Оно было непроницаемым. Я ждал, что Хельга что-нибудь скажет… или сделает. Но она молчала. И не двигалась с места. Я повернулся и вышел из комнаты… а потом и из дома.

Проклиная все на свете, я топал по лужам, выстоявшимся после дождя. В Поток я не погружался: меня не волновало, что меня могут попытаться убить… Не может же этого делать Кир. Зачем ему убивать меня? Мы ведь… Мы друзья.

Мне нужно было успокоиться. Но дело было в том, что я не знал, куда идти и что делать, чтобы успокоиться. Снова начал накрапывать дождь; я почувствовал, как вода, сбегая с волос, затекает мне за шиворот. Мне нужно было куда-нибудь деться… хотя бы для того, чтобы не мокнуть дальше. И я пошел к Киру.

— Привет, Рик, — привычно улыбнулся он, столкнувшись со мной в темном коридоре собственной квартиры. Мы были едва знакомы, а он уже привык к моим выходкам… — Что-то случилось?

…Более того: он уже отлично знал меня. От этого мне становилось немного страшно.

Ответить я не успел. Послышался голос тетушки Матильды:

— Рик пришел? Надо же, я и не слышала!

— Ты не слышала звонка в дверь? — без зазрения совести солгал Кир. Потом виновато улыбнулся мне и повел в свою комнату. — Пойдем, тебе надо обсушиться, — сказал он. О своем вопросе он будто бы забыл.

— Как у тебя дела? — спросил я.

— Все в порядке. В школе был пару раз. Представляешь, Найда со мной ходила. Она ведь со всем выводком такой вой закатывает, если я ухожу — соседи уже тетушке жаловались. А сегодня я взял их с собой — так они все утро провели в парке под окнами школы, веселились, играли. Потом мы все вместе пошли домой. Щенки ели — каждый за четверых и маму в том числе. А сейчас — гляди — уснули, ни слухом ни духом, что ты пришел. И правильно, по-моему. Не домашнее животное собака — она ж от волка произошла. По крайней мере, не в квартире их держать. Тем более, Найда одичавшая была…

Он мог говорить часами — о своей собаке, о делах в школе, о том, как тетушка сходила на рынок… Я тоже мог говорить о чем-то вроде этого с равным успехом. При этом оба мы понимали, что лишь играем в людей. Ну и что? Мне нравилась эта игра. Я не очень давно покинул мир обыкновенных людей, но уже успел забыть, какой он, и в тот момент мне казалось, что я как будто бы пересоздаю свою реальность, основываясь частично на своих воспоминаниях, частично на своих мечтах…

Как-то раз меня угораздило поделиться этой мыслью с Киром (сейчас я не помню, когда именно это случилось, до или после всех тех событий, но это не важно), и он стал развивать ее. Он сказал, что моделирование жизни существами, в сущности не причастными к ней, явление более распространенное, чем кажется. Глаза его разгорелись, и он решился открыть мне свой маленький секрет. Я, конечно же, согласился, и тогда Кир сполз с кресла, отогнал щенков и открыл дверцы шкафа. Там, под одеждой, висящей на вешалках, располагался целый бумажный театр — коллекция крошечных фигурок людей и животных, с ювелирной ловкостью вырезанных из черной бумаги и снабженных специальными подпорками. «Иногда мне кажется, что весь наш мир — это только модель, огромных размеров, но все равно модель, — сказал он тогда. — Черновик, созданный богами. Мы их маленькие подобия, поэтому слабы, быстро стареем и умираем. А боги огромны и так долги, что сроки их бытия стремятся к бесконечности. Но пока они еще дети. Они наблюдают за нами и учатся — может, для того, чтобы самим не совершить тех ошибок, которые ежедневно совершаем мы, а может, для того, чтобы совершать такие же ошибки. Мы ведь созданы по образу и подобию богов, а значит, мы в каком-то смысле тоже модели. А может быть, однажды боги создадут нечто более совершенное, чем этот мир. Или вовсе откажутся от идеи творить. В какой-то степени это зависит и от нас. Как ты думаешь?» Я тогда не ответил ему — мне, всегда считавшему, это люди создают себе богов по своему образу и подобию, эта мысль показалась неправдоподобной. Конечно, она могла оказаться единственно верной среди бесконечных гипотез о нашем мироздании. Слова Кира надолго засели в моей голове…

— Так ты расскажешь, что произошло? — спросил вдруг Кир. Кажется, он заметил, что я его не слушаю.

— Я хотел бы, — ответил я. — Но, наверное, не смогу.

— Почему?

Потому что я боюсь обидеть тебя дурацкими подозрениями, Кир. Потому что я видел, как ты смотришь на Алисию, и знаю, что она никогда не будет относиться к тебе, как к мужчине, и ты тоже это знаешь. Я считаю тебя своим другом, и в то же время я немного опасаюсь тебя, Кир. Я не знаю, как сказать тебе об этом. Но ты, наверное, и сам все понимаешь…

Я прошелся по комнате и вдруг заметил на столе книгу, заложенную пером. Идеальный предлог для смены темы разговора.

— Новая? — спросил я, кивнув в сторону книги.

— Да, новая, — он потянулся, взял книгу и протянул мне.

— И как тебе? — я помахал книгой в воздухе.

— Странно, ты знаешь… Плохая книга.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я не прочел и половины, конечно. Но как тебе объяснить… — он вдруг усмехнулся. — Видишь: я обычно так много говорю, а тут даже не знаю, что сказать! Слова, которые я знаю, не подходят для этой книги. Давай я тебе лучше прочитаю пару страничек — просто так, а ты мне скажешь, что ты об этом думаешь?

Вместо ответа я вернул ему книгу.

— Я тут как раз начал читать одну главку… вставная легенда. Вообще, сюжет книги сводится к следующему: молодой светлый маг нечаянно попадает в параллельный мир, но толком он там ничего не делает и почти ничему не учится. Все повествования занимают легенды этого мира. Притом, что о родном мире молодого мага почти ничего не говориться, а этот параллельный мирок подозрительно похож на наш… Мне кажется, что это нечто вроде собрания апокрифов из истории и магии нашего мира. Но я могу ошибаться… Вот, нашел. Слушай.

Я привожу прочитанный Киром отрывок дословно — то есть, перенесенный сюда из той самой книги. Однажды она побывала у меня в руках, я сделал с нее некоторые списки — больше на память, потому что содержание ее я тогда уже знал. Сейчас эта книга находится у Кира. Он забрал ее с собой, когда ушел на поиски своей тьмы. Итак…

«Среди прочих юный дьявол этот отличался нравом непокорным и мыслями вольными. Думалось ему, что неправильно это, когда дьяволы зависят от людей, от злобы и ненависти, которую те испытывают. Думалось ему: что будет, если люди исчезнут с лица земли? Откуда дьяволы тогда будут черпать силу свою? Не превратятся ли они в жалких тварей, которым стыдно станет показываться на поверхности этого мира? И не исчезнут ли они вовсе?

И однажды юный дьявол собрал пятерых единомышленников своих и сказал им: пойдемте же искать такую силу, которая сделает нас независимыми от людей и от чувств их! Коли обретем ее — вернемся и станем богами в этом мире, и падут ниц те, перед которыми мы пресмыкались. Будем искать, пока не отыщем — или не убедимся в том, что нет для нас такой силы, как нет дороги назад.

Юный дьявол был хитер. Обманом добыл он страшное заклятие — ключ от древних Врат, через которые можно было уйти в иные, не доступные посвященным этой земли миры. Оттуда решил начать дьявол поиски свои.

В назначенный час собрались все пятеро около храма, в котором находились Врата, но более старшие и более мудрые преградили путь им.

— Мы не можем отпустить вас. Нет того, что искать вы собираетесь, — рек один из них. — Неужели думаете вы, что до вас не тосковал никто о судьбе дьяволов и не пытался обрести такую силу? Те, что из этого поиска возвращались, не могли более владеть силой и позорно доживали век свой, но больше путников вовсе не вернулись в мир этот. Как смеете на удачу надеяться вы?

— Мы ни на что не надеемся, — ответил тогда юный дьявол. — Мы лишь отрекаемся от того будущего, которое ожидает нас здесь. Отпусти нас.

— Мы не можем отпустить вас. Вы — наше будущее. Вернитесь в дома свои и не думайте об иной судьбе.

— Судьбы не существует. Мы сами творим ее. Этот путь — наш выбор. Отпусти нас.

— Мы не можем отпустить вас. Путь между мирами запечатан тысячи лет назад был, ибо любая попытка уйти отсюда пошатнуть этот мир может.

— Нам безразлична судьба мира, в котором мы можем быть только потребителями, зависимыми от людей. Если этот мир важен для вас — заботьтесь о нем. Но не просите нас подражать вам. Отпустите нас.

И долго смотрели друг на друга древний мудрый дьявол и неопытный юнец.

— Отступники, — сказал старик наконец. И отошел в сторону.

— Отступники, — кивнул юный дьявол и повел своих единомышленников в храм.

Впятером провели они необходимый ритуал и ушли искать силу в иные миры, а Великий Путь, созданный первым дьяволом, разрушен был, и доныне погребен он под руинами храма. Более ничего не случилось в нашем мире, ни на его поверхности, ни в глубине его, ни в самой преисподней. Долго после говорили о шести отступниках, ушедших искать иную силу, но и долго никто о них ничего не слышал. Да и не ждал никто никаких вестей от них — слишком, слишком далеко они сделали уже первый свой шаг…»

Кир замолчал. Я нервно сглотнул.

— А дальше?

— А все пока, — в его глазах блеснули искорки азарта. — Две страницы, как я и обещал.

— Не честно!

— Все честно… Да прочтешь ты эту книгу. Сегодня я ее дочитать уже не успею, а вот через пару дней заходи — и она, считай, твоя.

— Договорились! Ой, Кир…

Я вскочил.

— Что случилось?

— Совсем забыл, мне же уже как четверть часа нужно быть в совсем другом месте!

— Иди через дверь, как ты это обычно делаешь, — невозмутимо ответил Кир. — Сэкономишь время.

— Ты прав!.. Не сердишься, что я ухожу? Прости, очень нужно! Я обязательно зайду к тебе на днях, — я говорил это, стоя уже в дверях. Он согласно кивал. — Ну, тогда до встречи! Спасибо за чтение!

— Ничего! — крикнул он мне вслед, но я уже не слышал его. Я воспользовался дверью из его квартиры, но вышел не там, где мне действительно следовало быть сегодня вечером — туда, а именно во Дворец на дежурство, было еще рано. Я выскочил под козырьком подъезда этого же дома. Не мог себе представить, что было бы, если бы я задержался в квартире Кира еще хотя бы на минуту.

Меня трясло. Слишком много совпадений. Так просто не бывает. Или он знает обо мне, знает о Хельге и остальных, о тех, кого не знаю даже я, — или… Или я — как всегда! — не знаю, что. Так просто не бывает. Нет, нет, эта тайна была мне не по зубам. А Хельга… Даже если она знала что-то — а ведь что-то она наверняка знала, иначе же быть не может — она не считала нужным делиться этим знанием со мной…

Как в каком-то помешательстве, я прошел насквозь несколько дворов, шлепнулся на скамейку на детской площадке. Это было невыносимо.

Последнее время я был плотно втянут в круговорот самых невероятных событий, я послушно вращался в нем, и у меня не хватало времени толком подумать над тем, что происходит, я просто действовал. А сейчас, в этом дворе, на скамейке из двух досок, я вдруг явственно ощутил: я совершенно не понимаю, что твориться вокруг меня. Что твориться со мной. Зачем, зачем я им всем? Хельге, Елене, Киру, Алисии и тому, который хочет меня убить… если это не Кир… Всем им — зачем я?!.

Хотелось плакать. Странное желание для демона, не так ли?.. Да я даже не знал, демон ли я. Магами рождаются, ими нельзя стать, как нельзя стать обычным человеком, родившись с магическим даром. Я был рожден обычным человеком. То, что делала из меня Хельга, — это было неправильное, неестественное существо. Наверное, она пошла на этот эксперимент вследствие какой-то одной ей понятной необходимости — или просто от скуки, с нее же станется…

В тот день я впервые задумался над тем, для чего на самом деле Хельге понадобилось превращать меня в демона. Явно же не для того, чтобы я составил ей компанию в наведении порядка на этом рубеже — раз уж она так легко вывела из себя высших светлых магов лишь потому, что ей захотелось угостить их страстями Колена и Лая.

— Хельга… Хельга… Для чего? Для чего это все? — шептал я словно заклинание. — Что ты делаешь? Что ты делаешь… со мной?!.

Где-то на горизонте колебался Кир со своими книгами и щенками — он тоже был странной фигурой, он тоже беспокоил меня. Коллекционер магов. Ребенок, не имевший возможности обрести иной мир — и все же хранивший в себе нечто… Нечто… А что, если он такой же, как и я — что, если он тоже кому-то понадобился? Для чего-то?

Мысли рвали мою голову на куски. Их было слишком много, чтобы я мог сопротивляться им. Почему-то очень хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь подошел ко мне сзади и хорошенько врезал по затылку — я отключился бы на какое-то время, и это время было бы самым счастливым за последние дни, потому что теперь я даже во сне не обретал покой…

Я не заметил момента, когда это началось. А когда поднялся со скамейки, понял, что не знаю и того, куда идти. Маленький, ничем не примечательный дворик закручивался вокруг меня в неправильную воронку. Скамейку унесло сразу же, как только я с нее встал. Она дернулась в сторону — и превратилась в длинную серую полосу. Дома с зажигающимися окнами, тощие деревья, еще не оперившиеся новой листвой, непонятные деревянные конструкции, бывшие каруселями и лесенками, — все это смешалось, слилось, поднималось вверх, одновременно втаптывая, вдавливая меня в землю. Воздух, даже сам воздух сжимался, я хватал его густыми, неподатливыми кусками, застревавшими в горле. Запоздало я понял, что это магическое воздействие, и попытался выставить какие-то защитные заклинания — их тут же сорвало и всосало в воронку. В глазах потемнело. Эта мешанина, этот звенящий закручивающийся поток сосал из меня само сознание. Его не интересовала сила, ему не нужна была тьма — только я, я сам… Кто?..

— Рик! Рик!!!

Голос прорывался сквозь кручение, достигшее апогея, сквозь пелену, затянувшую мои глаза. Я знал это голос… Знал… Да ни черта я о ней не знал. Я даже не мог понять, как я отношусь к ней.

— Рик! Держись!.. Рик!

Держаться… За что? Зачем?.. Я не хочу. Я устал. Оставь, отпусти меня. Я…

Она показалась всего на секунду — совсем не такая, какой ее все знали во Дворце светлых магов. Тьма… Совершенная тьма… Та самая, о которой с благоговейным восторгом говорила Алисия, — огромная, бездонная, завораживающая… Тьма… Весь мир накрыли две твои половинки — два огромных черных крыла твои, Тьма. Это страшно — и так красиво, я знаю, ты любишь, когда красиво… Пожалуй, это единственное, что ты любишь. Тьма… Тьма… Уходи. Я не хочу быть твоей игрушкой. Я не хочу быть твоей куколкой. Больше я не продамся…

— Рик, идиот! — крикнула она как будто в самое ухо. — Ты очнешься уже или нет?

Я очнулся. Резко, как если бы мне в лицо выплеснули ковш ледяной воды.

Я сидел посередине Перекрестка наваждений. Да нет, я даже не сидел, а висел на руке Хельги — она стояла рядом и крепко сжимала в своей ладони мои мокрые холодные пальцы. Наверное, она притащила меня сюда через Поток.

— Очнулся? Ну, слава Тьме, — она потянула меня вверх, я кое-как встал на ватные ноги. Хельга, секунду подумав, закинула мою беспомощную руку себе на плечо.

— Пошли-ка домой. Что-то ты выглядишь не очень хорошо.

— Ага, — согласился я, чувствуя, как сознание снова уплывает. Но теперь Хельга была рядом со мной, я мог позволить себе обморок.

— Что… произошло? — спросил я, когда очнулся снова. Как оказалось, Хельга уложила меня на диванчик в гостиной. Ее тонкие и острые пальцы пробежались по всему телу, но я ощущал эти прикосновения так, как будто бы тело это было не мое.

— А тебе, как я понимаю, понравилось? Хочешь повторить?

— Нет…

— Я могу тебя только поздравить, — она поднялась с колен, отряхнула руки и с укоризной посмотрела на меня. — Будь ты на самом деле светлым магом четвертой-третьей категории, ты сейчас был бы уже мертв. А так — ничего. Через пару часов оклемаешься.

— Через пару часов мне надо быть… Так я не понял, что случилось?

— Тебя в очередной раз пытались убить. То же существо, которое убило Габриеля и Рэдсена. Между прочим, я могла бы его прищучить — так нет же, тебя спасаю.

— Спасибо.

Хельга поморщилась.

— Не понимаю я. Категория у этого создания точно сверхвысшая. Но методы — методы! Тебя пытались убить заклинанием, которое знает даже та нежить, которая магией не владеет. Его в любой книжке вычитать можно. Кошмар.

Книжке?.. Да, конечно… Только не сейчас об этом, и так тошно.

— Хельга… Можно у тебя кое-что спросить?

— Да?

— Зачем я тебе?

Хельга высоко подняла одну бровь и уставилась на меня. Взгляд ее был долгим. И неприятным. А потом она как-то зло усмехнулась:

— Тебя что-то не устраивает? Двери открыты — я никого не держу! — и она направилась к выходу из комнаты. С трудом я приподнялся на диване.

— Хельга… Постой.

Она эффектно обернулась в проходе.

— Извини, — сказал я.

Она покачала головой.

— Ничего. По правде говоря, Рик, тебе не о чем беспокоиться. То, для чего ты создан, ты еще выполнишь!

Странно, но я совсем не обиделся на эти слова. Мне стало хорошо от понимания того, что я не жертва каприза — я кому-то для чего-то по-настоящему нужен.

— Я хочу такие же крылья, как у тебя. На них можно летать?

Она ухмыльнулась.

— Мал еще! Вот подрастешь — тогда подумаем. А сейчас отдохни, у тебя же дежурство еще, — с этими словами она вышла из комнаты.

Я остался один. Я так и не спросил ее про Кира… Не осмелился. Как же глупо!..

Я откинулся на диван, расслабился и стал потихоньку тянуть силу из Потока. Хорошо было бы принять ванну, но я могу потерять счет времени и опоздать, а Елена требует строгого соблюдения дисциплины. Во Дворце мне нужно быть в половине десятого, несмотря на то, что дежурство начинается только в десять. Это было что-то вроде почетного караула: дежурить во Дворце ночью. Традиция, сохранившаяся со времен Великой войны, когда на Дворец действительно мог кто-то напасть…

Я стал задремывать, но к реальности меня вернул голос Лая.

— Рик, что случилось у вас с Хельгой? — строго спросил он, материализовавшись в кресле напротив. Он был прям и невозмутим, как всегда. Я сел.

— А что?

— Я видел ее расстроенной. Это не мое дело, но я позволю себе отметить, что с твоей стороны это невежливо.

— Невежливо?

— Хотя бы так.

— Лай, как тебе объяснить…

— Мне не нужно ничего объяснять. Скорее наоборот: я могу объяснить что-то, если ты захочешь меня слушать.

Я молчал в ожидании. Почему-то мне казалось, что сейчас Лай обязательно должен закурить. Но он не закурил. Он ждал вопроса. Наконец я решился.

— Что такое Хельга?

Лай ответил не сразу. Он отвел взгляд в сторону, и чувствовалось, что перед его мысленным взором проплывают картины давно минувших лет… тысячелетий.

— Я не стану говорить тебе, что такое Хельга вообще. Со временем ты поймешь это сам. Я скажу, что она для меня, — произнеся это, он замолчал ненадолго, а потом продолжил: — Когда-то мое существование тяготило меня. Я жил лишь потому, что ничто не уничтожало меня. Это длилось довольно долго. Так долго, что я успел забыть, что было до этого. Когда появилась Хэлгерда, я ухватился за нее, как за последний смысл… — Он посмотрел на меня. — Я люблю Хельгу. Но не так, как люди любят друг друга. Ты, наверное, и сам уже понял, что мы любим иначе.

— А что случилось после того, как вы с Хельгой ушли искать силу?

— Мы прошли великое множество миров, — с готовностью ответил Лай. — В каждом мы проживали по целой человеческой жизни, иногда меньше или больше. Мы исследовали каждый мир в поисках силы, которая дала бы нам независимость. Однажды мы нашли ее. Хельга нашла. На самой окраине Вселенной она встретила нечто, которое раскрыло ей секрет. Секрет, как совершенно любое существо может стать для самого себя источником практически беспредельных возможностей. Секрет черпать силу не откуда-то извне, из глубин себя. Знание древнейших демиургов. Хельга поделилась этим знанием с нами. Потом мы вернулись в этот мир. Теперь мы правим им. Ты это хотел знать?

— Не уверен.

— Хороший ответ, — кивнул Лай. — Но не надо смотреть на меня так, как будто бы ты никогда не подозревал ничего подобного. Мы позволяем этому миру развиваться так, как он хочет, мы допускаем даже некоторое противостояние себе — так у людей сохраняется иллюзия свободы воли. Мы поступили так, как собирались когда-то; мы решили, что могущество — это не повод отказываться от номинальной власти. Но на самом деле мы занимаемся только тем, что в критические моменты не даем этому мирку рухнуть. Не то, чтобы нам его жаль — мы всегда можем уйти в любой другой мир, и он не оттолкнет нас, не попытается уничтожить, как отталкивал и уничтожал всех, отправлявшихся искать силу до нас. Но этот мир — когда-то он был нашей отправной точкой, он дорог нам как память. И потом, кроме нас, больше некому позаботиться о нем.

— А как же… боги?

— Боги? А ты веришь в них?

— Странный вопрос.

— Не спорю. Так что же, ты веришь в них?

— А они существует? — я старался поддерживать разговор, не глядя на Лая.

— Как тебе сказать… Ты ведь уже познакомился с Исайей. Он стал вторым отступником, первым союзником Хельги. Он отправился с нами для того, чтобы найти Бога и убить его. Ты знаешь, как он расстроился, когда доподлинно выяснил, что его нет?

— Так значит… богов нет?

— Не богов, Рик. Бога. Того самого, изначального, первосущего Бога, который должен был создать это все.

— Так что же — его нет?

— Этот Бог существует лишь субъективно. Для Исы Бога нет. А для тебя — я не знаю. Попробуй проверить, если хочешь. Что же касается остальных богов, то они зависят от людей еще больше, чем мы зависели когда-то: люди обеспечивают их существование. Мало кто из них может что-то сделать для мира, и привязаны они к нему сильнее, чем мы. Подумай об этом как-нибудь, — Лай бесшумно поднялся с кресла. Вдруг голос его поледенел: — И не смей обижать Хельгу. Я не посмотрю на то, что она тебя простит через пару минут. Я более памятлив, чем она.

Он исчез. Канул в Поток, повернувшись ко мне спиной, — кажется, он собирался куда-то идти. Наверное, править миром…

Верить в это все? Или не верить? А какая разница: истина существует вне зависимости от того, верю я в нее или нет. Обидно немного, но что же делать…

— А, вот ты где! — послышался другой голос. Через комнату шел Иса. — Ты зачем расстроил Хельгу? Повторится такое — набью морду! — сказал он и, не дожидаясь моего ответа, исчез, промазав мимо двери.

Я усмехнулся. Осталось только Колену тихо-тихо войти и вежливо сказать мне, что обидевший Хельгу сам виноват и что он, Колен, не сможет мне ничем помочь, если…

— Как ты? — спросил Колен, просунув голову в дверной проем.

Я расхохотался. Пора было вставать и идти во Дворец на дежурство.

Глава 14. Черновик

Сумрачная, сырая улица. Кажется, мелкий дождь. Я иду в толпе безликих прохожих. Иду медленно, никуда не спешу. А впереди меня, пятясь, скачет Хельга — и нервно, истерично выкрикивает:

— Ну, чего ты от меня хочешь? Что тебе надо? Денег — да ты можешь и просто так получить даже то, что никогда не купит самый богатый человек на земле! Власти? Ты уже распоряжаешься жизнями людей, как мелочью в своем кармане! А хочешь любви? Хочешь девушку? Прямо сейчас? — она дергается в сторону, ловко подхватывает за талию проходящую мимо девчонку. Та, не понимая, что с ней происходит, визжит и вырывается, из ее рук выпадает корзинка, по мостовой раскатываются ослепительно-оранжевые апельсины. А Хельга все вопрошает: — Хочешь?!. Хочешь?!.

Я чертыхнулся и сбросил с себя наваждение. Не знаю, какой оно было природы: может быть, мое расстроенное сознание само рождало подобный бред, может, кто-то насылал его на меня… Хотя, нет. Последнее вряд ли: стены Дворца светлых магов не пропускали такое колдовство.

Я попытался удобнее устроиться на коротком жестком диванчике в «дежурке», будто бы специально сконструированном так, чтобы на нем невозможно было спать. В который раз чуть не упал. Последние мои попытки забыться спасительным сном так и заканчивались: бредом и столкновением лицом к лицу с полом этого замечательного заведения.

— Не спится? — с пониманием спросил Этьен, молодой светлый маг, с которым я делил сегодняшнее дежурство.

— Неа.

— Хочешь, заклятье на сон начитаю?

— Не надо. После него голова чугунная.

— Это да, — он вытащил из воздуха большое яблоко и сочно им захрустел. В комнате запахло кисло-сладким.

— А ты спать не хочешь? — спросил я.

— Нет, но к утру буду хотеть. Часа в три — в четыре от меня будет толку не больше, чем от этой тумбочки, хоть конец света наступай, — он качнул ногой, закинутой на подлокотник кресла, и указал на тумбочку. Толку от нее и правда было не много. — Но если я прикорну в эти два часа, к пяти я уже буду как огурчик, и если заявится Елена — а она может — у нас тут будет образцовое дежурство. Так что сейчас ты можешь спокойно отдыхать, но было бы здорово, если бы ты согласился посидеть на вахте те два часа.

— Без проблем. Я, говорят, могу вообще не спать.

— И это правда?

— Не знаю, не пробовал… — я потянулся, поднялся. — Пойду, поброжу по коридорам немного. По инструкции вроде бы положено.

— Можешь не ходить.

— Я размяться хочу.

— Тогда ладно.

Этьен дожевал яблоко, тоже встал, потянулся, а потом создал какую-то невидимую сущность, хаотично перемещающуюся по комнате, и принялся швырять в нее крошечные шарики из чистой силы. Когда попадал, возникала вспышка. Это было просто игрой: если бы Этьен действительно хотел уничтожить ее, он сделал бы это быстрее и проще. Понаблюдав за ним немного, я отправился бродить по коридорам Дворца, потому что всяких невидимых сущностей, в том числе и пытающихся меня убить, мне хватало и в жизни.

Дежурство тоже было в каком-то смысле игрой. Здесь, во Дворце, не было даже мало-мальски ценных артефактов и оборудования, а библиотека и архив были доступны и так. Все лаборатории и полигоны были развернуты в ином пространстве, а хранилища артефактов, камера вещественных доказательств и прочие отделения и вовсе находились в других помещениях, куда мне пока еще доступ был закрыт. Во Дворце же настоящей охраны не водилось: нечего было охранять. Днем, конечно, работала служба безопасности — но охраняла она в первую очередь молодых светлых, которые действительно могли подвергнуться опасности. Утром, за час до прихода магов, появлялась специальная команда из Стражи. Она обследовала все помещения на предмет враждебных заклинаний, наваждений и просто подслушивающих устройств. Кстати, именно этим магам нам с Этьеном в семь утра предстояло сдавать пост. Ночью же во Дворце было так темно и гулко, что волей-неволей думалось о вечном — о единственном, что вечно. О пустоте.

Этьен, видимо, наигравшись с фантомом, окликнул меня.

«— Как там дела, Рик?»

«— Все спокойно. Я возвращаюсь».

«— Жду».

И едва я разорвал связь, как случилось это. Сработало охранное заклинание.

«— Рик, у нас вторжение! — мгновенно среагировал Этьен. В голосе его слышался неподдельный восторг. Еще бы: что может развеять скуку лучше, чем чрезвычайная ситуация? — Это в правом крыле!»

«— Я туда!»

«— Ты что, обалдел? Меня подожди!»

«— Встречаемся на лестнице!» — откликнулся я и, чтобы сэкономить время, кинулся через стены. Здесь, во Дворце светлых магов, делать это было гораздо безопаснее, чем в обители Хельги.

Меня охватил азарт и любопытство: интересно, кто решил покуситься на Дворец, да еще и в мое дежурство? Но по мере того, как я приближался к месту, на которое указало охранное заклинание, задор стал стремительно исчезать. Я почуял его — нашего незваного ночного гостя. За считанные секунды мои догадки превратились в уверенность, и я резко тормознул у очередной стены.

«— Этьен! Слышишь меня?»

«— Я уже на лестнице! Ты где?»

«— Не приближайся к нему!»

«— Рик, о чем ты? К кому? Что там с тобой?»

«— НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К НЕМУ! Хочешь жить — держись от него подальше! И зови Елену! Это он!»

«— Рик, кто?»

«— Убийца Рэдсена! Зови Елену! Пусть берет с собой, кого сможет, мы вдвоем с тобой не справимся! И не приближайся к нему ни под каким предлогом! Понял?»

«— Рик, я…»

«— Понял?»

«— Да!»

Вот и хорошо, — подумал я, обрывая связь. Потом подумал еще — и отправил зов Хельге. Не знаю, станет ли она спасать меня после всего, что произошло, но… Но она же хочет узнать, кто убил Рэдсена. Отправив этот зов, я закрыл канал общения и рванул в направлении, противоположном тому, в котором я двигался.

Я пролетел сквозь несколько комнат, потом направился на верхние этажи. Остановился, чтобы немного отдышаться и прислушаться.

Он шел за мной. Неторопливо и неотвратимо он двигался, преследуя меня. Здорово… Значит, он не поленился прийти за мной сюда. Но зачем? Алисия? Между нами ничего не было и быть не могло. И все же…

Все же я стал наживкой в этой игре. Причем я сам согласился стать ей.

Из нижних слоев Потока потянуло холодом. Он приближался. Я оглянулся, бросил взгляд сквозь стены и заметил его силуэт. Кем бы они ни был, он не собирался разговаривать со мной. Он готовился атаковать. Я метнул Серебряную Стрелу — самое сильное заклинание против нежити, которое я знал, — метнул наугад, на удачу, и тут же бросился вверх. Бежать — все, что я на самом деле мог.

Я не считал этажи и оторопел от неожиданности, когда очутился на крыше Дворца. Звезды… Над моей головой сияли звезды. Над моей головой проносился ветер. Нужно сигать вниз — высота небольшая, делов-то. Только он ведь поползет за мной куда угодно.

Я видел, как темная фигура просочилась сквозь крышу и вытянулась в полный рост. Никакой четкой формы у нее не было: что-то вроде гриба с сильно обвисшей шляпкой, а внизу нечто вроде корней или щупалец. Присмотревшись, я заметил, что внутри этой формы колеблется еще одна. И как только я ее увидел, оболочка прорвалась, и вперед вытянулись две тонкие белые руки. Странными они были: будто бы управляемые кем-то, как руки марионетки, они тем не менее сами сотворили зеленый шар. Сами заставили его разрастись. Сами наполнили его смертью… И, выронив его, указали ему на меня. Шар покатился. Медленно и страшно.

Я выставил на разном расстоянии несколько щитов, который должны были… ну, пусть не остановить, но хотя бы задержать, ослабить это заклинание. Все они были смяты. Сияющим зеленым шаром. Я понял: сопротивляться придется голыми руками.

Принял стойку, собрал на ладонях всю силу, которую только нашел в себе, и тут же потянул из Потока еще. Шар ткнулся в пальцы медленно и сильно. Я стиснул зубы. Наверное, так бы почувствовал себя человек, пытающийся остановить своими руками надвигающуюся на него гору.

Будь ты хотьтрижды маг или там демон, попадая в подобные ситуации, чувствуешь себя простым смертным. Таким простым-простым. И смертным-смертным…

Я сопротивлялся. Шар не мог проникнуть в меня — но теснил назад. Кровля рвалась под моими ногами, когда заклинание отодвигало меня. Через полупрозрачность шара я видел его — руки исчезли в глубине фигуры, но показался глаз. Один белый глаз посередине силуэта. Этот глаз хотел видеть, как я погибну.

А я погибну. Когда у меня кончится сила, когда высохнет Поток вокруг меня, когда я перестану сопротивляться. Заклинание втечет в меня — и больше ничего не будет.

Интересно, а каково это — когда ничего нет?..

Я отступил еще на шаг.

И вдруг почувствовал за своей спиной опору.

Сначала я подумал, что это кирпичная кладка печной трубы, выходящей на крышу. Опора была такая же твердая и холодная. Со слабой надеждой, что шар отстанет от меня, если между нами встанет отстоявшаяся в этих кирпичах светлая магия, я попытался проскользнуть сквозь эту стену. Ничего не получилось. И я понял, что это не стена.

За моей спиной стояла Хельга. Она протянула руки вперед, прикрывая с обеих сторон мои, и уперлась широко растопыренными пальцами в шар.

— Отпусти, — прошептала она.

Я осторожно опустил руки — но стоял, не смея шелохнуться. Ее близость парализовала меня. Я чувствовал спиной тело демона, я понимал, что она всего лишь делает то, на что не способен я, и поглощена этим, но все же так близко… Что ты делаешь… Что же ты делаешь со мною, тьма?!.

Хельга приняла шар на свои ладони, и — пожалуй, в первый раз — я по-настоящему ощутил близость смерти. Руки Хельги стали сгибаться в локтях. Сияющая поверхность шара подплыла к самому моему лицу. От нее тянуло холодом. Никаким — просто холодом.

Я едва не закричал. Неужели Хельга — сама Хельга! — не может справиться с этим проклятым созданием?!. Но паника моя длилась меньше секунды. Я все понял. Хельга уперлась в заклинание удобнее — и сильно толкнула его назад.

На этот раз шар двигался гораздо, гораздо быстрее — по зигзагообразной траектории заклинание понеслось по направлению к тому, кто вызвал его к жизни. Возникла беззвучная зеленая вспышка, внутри которой на секунду застыла распятая силой светлая человеческая фигура… И я узнал его.

Я даже ничего не успел сказать, только подумал — нет. С опозданием в несколько мгновений раздался оглушительный вопль боли и отчаяния. Я не знаю, кто кричал — он или я. Я не мог больше стоять на ногах и упал на колени.

— Иса! — крикнула Хельга. — Колен! Лай!

Иса вынырнул из Потока и, вцепившись в сияние и что-то еще, мечущееся в нем, сдернул его с человеческой фигуры. Та упала и осталась лежать неподвижно. К ней подскочил Лай, накинул на нее покрывало, сгреб в охапку и исчез вместе со своей ношей. Иса же принялся комкать сияние, сжимая его все сильнее и сильнее, пока наконец не сдавил его между ладоней. Оно еще дергалось, вырывалось. Но Иса держал крепко.

— Хельга, дай мне что-нибудь!

Хельга цапнула медальон Алисии, болтающийся у меня на шее, дернула шнурок, легко порвала его.

— Давай сюда, — сказала она, подходя к Исе.

Вместе они впихнули темное сияние в медальон. Иса сунул его себе в карман. Тут появился Колен. У него в руках была большая керамическая банка, и он высыпал из нее на крышу прямо перед моим носом пепел… Прах.

— Колен, кто это? — спросил я. Голос был чужим.

— А, это Габриель… Шутка! Это прах парня, которого он инициировал. Но об этом никто не знает. Так что это вы с Хельгой типа только что убили какое-то страшное непонятное существо. Понял?

— Да. Но…

— Потом объясню! Иса, ты готов?

— Да, — демон подошел к нам и красивым жестом стряхнул с рук остатки сияния. Теперь прах и в самом деле мог показаться принадлежащим тому самому существу.

— Хельга, мы уходим?

— Разумеется!

Иса и Колен исчезли. Хельга протянула руку, чтобы помочь мне подняться. Я коснулся ее пальцев — и вдруг вспомнил, как всего минуту назад они прикасались к смертоносному заклятью. Все во мне похолодело. Хельга усмехнулась, схватила меня за руку и поставила на ноги. А в следующую минуту на крыше стало очень людно.

Появились Елена и Этьен, а вместе с ними еще один светлый и еще один темный маг, которые тут же склонились над прахом.

— Рик, от имени коллегии светлых магов благодарю тебя за проявленное мужество! — торжественно произнесла Елена. Повернувшись к Хельге, она спросила: — Надеюсь, теперь я имею право рассчитывать, что ты назовешь мне имя своего наставника? Помни, Хельга, я как единственный взрослый маг здесь взяла на себя полную ответственность за происходящее.

— Конечно, госпожа Елена. Я думаю, Вы сможете даже встретиться с моим наставником, если захотите — его же теперь отпустят из-под стражи.

Хельга невинно похлопала ресницами. Несмотря на то, что я очень устал, внутри меня все возликовало: выражение лица Елены было неподражаемым.

— Ты…

— Да, мой наставник — господин Ланс Коэн, верховный светлый маг этого рубежа.

— Я знаю, кто такой господин Коэн, — пробормотала Елена. — Но как… Как же…

— Может, спустимся отсюда? — предложил я.

Возражений не последовало. На крыше осталось только двое магов, обследовавших место битвы, которой не было.

Когда Хельга рассказывала Елене о том, как все происходило, я слушал лишь краем уха, чтобы знать, что отвечать, если меня о чем-то спросят. С трудом я дождался, когда же наконец Елена предложит нам уйти, и согласился сразу же, как только она об этом обмолвилась. Елена, наверное, ждала от меня, что я стану возражать — я же все-таки на дежурстве. Но я ухватился за возможность уйти, и вместе с Хельгой мы покинули Дворец.

Дома нас ждали.

— Он жив? — спросил я с порога.

— Жив, — ответил Колен. — Только без сознания. Я не обещаю, что он очнется, но сделаю, что смогу.

— Спасибо, Колен.

Мы выхаживали Кира четыре дня. Впрочем, говорить «мы» не стоит: от меня не было никакого толку, я только и делал, что переживал за него. Киром занимались Колен и Хельга, им помогали и Лай, и Иса. Они уделяли Киру так много времени, что мне в голову полезли дурные мысли — не может же Хельга столько ухаживать за кем-то просто так… А она ухаживала. В комнате, где в постели под большим балдахином лежал Кир, она проводила часы напролет. Меня она близко не подпускала: там был особый энергетический контур, я мог нечаянно разрушить его, так что приходилось смотреть со стороны… Смотреть, как постепенно изменяется мир вокруг одного человека и как изменяется сам человек. Зачем были такие сложности? Хельга объяснила мне, когда я задал ей этот вопрос:

— Прямое целительство здесь не поможет. Видишь ли, Рик, довольно сложно внушить реальности, что должен жить человек, которого она считает мертвым практически год.

Мы сидели в гостиной. Хельга отдыхала, развалившись в кресле. Выглядела она непривычно взрослой.

— Хельга, что его ждет?

— Кира? Если очнется? — она вздохнула. — Я не знаю, Рик. Сейчас его прошлое интересует меня больше, чем будущее.

— О чем ты?

— Я хочу знать, как произошло то, что произошло. Что случилось с ним год назад, Рик? Ты знаешь?

— Я знаю только, что он тяжело болел и думал, что умрет… чуть не умер.

— А он и умер… почти. Вот только что-то произошло. И в Потоке сформировалась некая сущность — что-то вроде двойника… или, точнее, черновика. Из нее можно было бы сделать демона, Рик, если бы они слились воедино. Но преградой стало сознание Кира. Как бы он ни желал Алисию, он никогда бы не решился причинить вред Габриелю или Рэдсену… или тебе. Поэтому, что бы это существо ни совершало, оно действовало бездумно. Оно даже существовало непостоянно: только проявлялось в какие-то моменты… Когда Кир спал или терял сознание, например. Тогда оно проявлялось, вбирало его в себя и совершало то, что считало для него благом. Понимаешь?

Я кивнул.

— Вот только выяснить бы, как эта сущность появилась.

— Мы можем спросить об этом у самого Кира, — в гостиную, вытирая пот со лба, вошел Колен. — Если знает, ответит… Он очнулся.

Мы поспешили комнату Кира. Прежде, чем войти, я взглянул на Хельгу, и она кивнула — значит, можно.

— Привет, Кир, — Хельга присела на постель. — Помнишь меня?

Кир прищурился, стараясь разглядеть ее лицо, и едва качнул головой.

— А его? — Хельга кивнула в мою сторону. Кир перевел плохо слушающийся его взгляд на меня и не сразу, но улыбнулся.

— Рик… Прости… Я, кажется, доставил тебе неудобства.

— Это еще мягко сказано! — воскликнула Хельга. — Знал бы ты, какой переполох был на рубеже! Верховного светлого мага под домашним арестом держали.

Губы Кира скривились.

— Простите.

— Ты зачем все это сделал?

— Я… А что я сделал?

— А вот ты и расскажи, что ты сделал. Год назад, когда думал, что умираешь. Ну?

— Я… — Кир посмотрел в сторону, сморщил лоб. — Я болел тогда, да… И я… Не знаю. Я просто очень хотел остаться в живых. Даже в таком состоянии… мне нравилось жить. Мне было больно, обидно, страшно… Я просто очень сильно захотел… Я уже не мог говорить, но мысли мои кричали. И в какой-то момент мне показалось, что я услышал ответ… Потом я выздоровел. Но я понял, что что-то пошло не так. Что-то изменилось. Я… Я никогда не желал им смерти. Но я понял, что это я убил их… — он с трудом повернул голову и посмотрел на Хельгу. Глаза его были влажные. Он спросил: — Что меня ожидает?

Хельга улыбнулась.

— Постельный режим, друг мой. Длительный постельный режим!

Я улыбнулся тоже. У меня от сердца отлегло.

— Такое редко, но бывает, — согласился Лай, когда Хельга передала ему слова Кира. — Поток откликается на зов человека и дает ему то, чего тот отчаянно жаждет. Но это никогда не кончается ничем хорошим.

— Интересно, почему? — спросил Колен. Он снова возился на кухне: пироги его приготовления понравились Хельге больше, чем те, что она покупала в кондитерских лавках. И я, кстати, прекрасно понимал ее.

— Это же коррекция происходящих событий, Колен. Если кто-то вмешивается в происходящее, меняется и будущее — а оно, как правило, уже намечено и… как бы это попонятнее сказать… сопротивляется. Да, оно сопротивляется. В результате желаемое и действительное сталкиваются и ломаются друг о друга — как льдины на реке во время ледохода. Получается много осколков и крошек. Это опасно.

— Чем же?

— Если ты тонешь в реке, Рик, то за целую льдину ты еще сможешь зацепиться, а за осколок — нет. А теперь представь себе человека, чье желаемое будущее раскрошилось о будущее, которое ему было предначертано. Что осталось у него?

— Ничего у Кира не осталось, — понял я. И тут же спохватился: — Мы можем ему как-то помочь?

— Я подумаю, Рик, — ответила Хельга. — Ты это происшествие возьми на заметку, а я подумаю.

В течение следующей недели Кир окреп настолько, что решился покинуть Хельгину обитель — ему и так было неловко из-за того, что он столько прожил у нас. Мне не хотелось отпускать его, но Хельга его не держала — значит, не мог держать и я. С другой стороны, он ведь просто возвращался к себе домой.

Когда мы вышли его провожать, Хельга принесла медальон — обсидиан в серебряной оправе. Это бы тот самый медальон, который мне подарила Алисия — и в которой Хельга с Исой заточили что-то… То самое, из Потока.

— Догадываешься, что здесь? — спросила она Кира.

Тот недолго разглядывал медальон, покачивающийся на шнурке, потом неуверенно кивнул.

— Черновик.

— Ага, — Хельга протянула ему медальон. — Пусть он храниться у тебя. Но если вздумаешь им воспользоваться, поставь нас в известность.

— Разумеется, Хельга. Благодарю.

— Да не за что. Это было интересно, Кир.

Я усмехнулся про себя: чем еще может заняться Хельга из любопытства?.. Вдруг в дверь позвонили. Брови Хельги дернулись вверх.

— Вот ведь прилипчивая нежить! Нашла нас все-таки! Рик, открой ей, пожалуйста.

Я послушался. На пороге, покручиваясь от нетерпения, стояла Алисия.

— Добрый день! — сказала она. — Можно мне войти?

— Конечно, заходи! — воскликнула Хельга. — Я так рада тебя видеть!

Я сначала впустил Алисию, потом закрыл дверь, и только после этого запоздало заметил металлические нотки в голосе Хельги.

— Спасибо! Я тоже очень, очень рада!

Я обернулся и успел увидеть, как вампирица бросилась к Хельге, но маленькая шаровая молния остановила ее в красивом пируэте. Алисия превратилась в хрустальную статую. Сквозь нее можно было различить обстановку нашей гостиной и силуэт опешившего Кира — конечно, ко мне-то он уже притерпелся, а вот выходки Хельги были для него в новинку.

— Хельга… Зачем? — спросил я. Не знаю, почему, но мне вдруг стало до боли жалко эту девочку. Эту куколку, так похожую на всех нас. На меня…

— А вот зачем, — ответила она и своим изящным пальчиком указала на грудь вампирицы. Там на месте сердца пульсировал комок густой тьмы. Хельга надавила на хрусталь. Он раздался, она просунула руку в грудь Алисии, и пальцы ее впитали тьму. Хельга опустила руку.

— Габриель! — позвала она.

Вампир явился быстро: спустился с лестницы, на ходу застегивая сорочку.

— Звала?

— Подойди сюда. Взгляни на нее — ты ее любишь? Она будет чиста, когда очнется. Ты можешь начать с ней все с начала.

Габриель привередливо оглядел Алисию, бросил невольный быстрый взгляд на Хельгу.

— Не думаю, что между нами что-то возможно, — сказал он.

Хельга усмехнулась. Мне стало противно… Не от того, как он оглядывал Алисию. От того, что он взглянул на Хельгу…

— Я могу ее взять? — спросил Кир.

Хельга улыбнулась.

— Что у тебя за манера, Кир? Все время тащишь к себе домой все бесхозное. Забирай, мне не жалко.

Она дотронулась до лба Алисии, и та начала оттаивать.

— Рик…

— Кир?

— Зайдешь ко мне через денек-другой?

— Разумеется.

…Нет. Не противно стало мне, когда Габриель… Смешно: я почувствовал ревность.

Впрочем, очень скоро вампир исчез из нашего дома. История с незаконно инициированным и убитым двойником не всплыла — это было не в наших интересах. Но все же Габриель считался погибшим. До последнего момента он боялся, что Хельга, нечаянно вернувшая его к жизни, решит исправить свою ошибку. Но она не стала его убивать. Просто отправила куда-то эту куколку, как только та ей прискучила.

После того, как Ланс Коэн был полностью оправдан и вернулся к исполнению своих обязанностей верховного светлого мага, во Дворце состоялся праздничный бал. Нас с Хельгой пригласили и еще раз, теперь торжественно, поблагодарили. Меня представили магам из Стражи, тем самым, двум, которых я видел на крыше (очень скоро мне предстояло работать вместе с ними), а также и самому верховному светлому магу.

Ланс Коэн был высоким, худощавым, белокурым, улыбчивым и очень обаятельным. Он был молод: еще до бала, когда я мельком видел его во Дворце, я счел, что ему лет тридцать или чуть больше, но тогда он выглядел старше — вероятно, сказалось заключение под стражу и остальные треволнения тех дней. Теперь же я дал бы ему лет двадцать пять — двадцать восемь. Он носил простые круглые очки с заниженными дужками и жмурился, когда улыбался. Он был одет в зеленый камзол, отшитый темно-золотой нитью; манишка была заколота крупной брошью с лабрадором. Чем мне запомнился Ланс Коэн в тот вечер, так это тем, что он неловко улыбался и извинялся перед коллегами за доставленные неудобства, и это было, пожалуй, даже трогательно… Вот только что-то с ним было не так. Верховный светлый производил странное впечатление. Рослый, узкоплечий, он казался не вполне развившимся, он даже мог позволить себе какую-нибудь милую неловкость — но при этом двигался он легко, плавно и быстро. Это напоминало движения воздуха: зыбкие, невидные, но ощутимые, а если и с достаточной силой, то неизбежно разрушительные. Несомненно, он был великим светлым магом, но кое-что в нем меня все же настораживало. Например, его ясные светло-голубые глаза видели всех и все замечали, но он крайне редко смотрел на того, с кем разговаривал. Он носил очки — хотя наверняка мог бы подправить себе зрение, если действительно плохо видел. Думая об этом, я невольно вспоминал об очках Колена, которые защищали окружающих от его страшной силы. А еще у Коэна было очень подвижное лицо — на нем отражались малейшие изменения его настроения — да и жестикулировал он обильно и выразительно, был он и довольно разговорчив, но… Каким-то холодком тянуло от его обаяния. Молодые светлые маги были от него без ума и ластились к нему, как дети к доброй матери. Верховный светлый не только не отталкивал их, но и называл каждого по имени и для каждого находил минутку, и молодежь общалась с ним вполне непринужденно. А вот старшие маги, как я заметил, держались с Лансом Коэном пугающе почтительно.

Празднество затянулось допоздна; Хельга куда-то исчезла, и я отправился ее искать — меня мучил вопрос о том, знает ли Коэн наш маленький темный секрет. Мысль о том, что задавать подобные вопросы во Дворце светлых магов по меньшей мере нелепо, как-то не пришла мне в голову.

Я обнаружил ее на балконе верхнего этажа, выходящем на площадь. Хельга, в длинном вечернем платье цвета густой охры, стояла, опираясь локтями на балюстраду, и смотрела вверх. Небо было посеребрено ледяной росой — россыпью далеких и близких звезд, и их холодный свет, смешиваясь с теплым светом городских фонарей, окутывал силуэт Хельги. Она была хороша, и я, наверное, мог бы долго любоваться на нее — просто любоваться — но она заметила мое появление.

— Можно тебя кое о чем спросить?

— Разумеется.

— Какая судьба ждет Кира?

Я даже не заметил, что задал не тот вопрос, который хотел задать. Хельга пожала плечами.

— Сейчас он будет чувствовать себя лучше, чем прежде. Но как дальше повернется его история, я не знаю. Нашей магии хватит на какое-то время. Но не можем же мы удерживать реальность вокруг него вечно. В этом нет смысла.

— Значит, он умрет?

Хельга усмехнулась и промолчала. Мне стало стыдно из-за глупости, которую я спросил.

— Он мог бы стать чем-то вроде тебя, — сказала Хельга. — Вы оба в каком-то смысле черновики. Правда, каждый по-своему, — Она подперла ладонями подбородок и снова уставилась в небо. Здесь было ветрено, но Хельга, казалось, не чувствовала холода. — Я могу изменять природу человека. Но я уже занимаюсь с тобой, а здесь, на земле, еще кого-то, кто мог бы сделать что-то подобное, нет.

— Я первый, с кем ты это делаешь? — спросил я.

— Нет. У меня уже есть опыт.

— Колен?

Она кивнула.

— Когда-то он был темным магом. До того, как мы встретились, он жил в одном далеком мирке. Тот мир разрушался, от него уже почти ничего не оставалось, когда мы встретились. Но люди там все еще жили… — она поморщилась, как будто бы почувствовала неприятный запах. — Я тебе как-нибудь потом об этом расскажу. А будет лучше, если Колен сам тебе расскажет.

— Ладно… Хельга, а он сам захотел? Ну, стать таким, как ты и…

— У него был выбор, — перебила меня она. Да, разговор у нас складывался совсем не для стен Дворца светлых магов. Я невольно усмехнулся.

— Выбор был и у меня. Но…

— А что? — Хельга повернула голову и бросила на меня пристальный взгляд.

— Ты сделала свое предложение так, что я даже не помышлял об отказе. Но не подумай, что я о чем-то жалею. По крайней мере, пока я ни о чем не жалею точно.

Она улыбнулась.

— Ну, извини. Я не ангел все-таки.

Я улыбнулся тоже.

— А что, они существуют? Тогда из тебя получился бы очень необычный ангел, Хельга… Я пойду вниз?

— Иди. Я тоже скоро спущусь.

Я повернулся к ней спиной и почувствовал, что она провожает меня взглядом. Я так и не задал вопроса, ради которого искал ее во Дворце. Ладно, спрошу как-нибудь в другой раз. Мне, конечно, хочется знать еще кое-что… Хельга-Хельга, скажи, у тебя есть душа? Но она же не ответит. Она попросту рассмеется.

Спускаясь по лестнице, я увидел в холле внизу Милену в нежно-лиловом бальном платье. Встречаться с ней сейчас мне хотелось меньше всего — и так у меня за спиной во Дворце перешептывались. Ей, конечно, было хуже, но… И не обойти-то никак этот холл! Я ускорил шаг, чтобы быстрее пройти мимо Милены. Но она меня окликнула.

— Рик, подожди. Надо поговорить.

Я остановился, обернулся. Я был удивлен. Те, кто услышал слова Милены, — тоже.

— Поговорить? — переспросил я.

— Да.

— Что ж… Хорошо. Только, может, не здесь?

— Не здесь, — согласилась Милена. Взяв меня за руку, она повела меня по одному из коридоров, потом мы свернули в другой и вскоре оказались в небольшом зале с окнами вдоль одной стены и какими-то фигурами вдоль другой, противоположной. Луна ярко светила, и на каменном полу лежали четко очерченные контуры окон.

Милена потянула меня к лавкам, которые были углом составлены около стен. Она щелкнула пальцами — воздух вокруг нас вздрогнул и остановился. Я знал это заклинание: теперь никто не сможет услышать наш разговор.

— Рик, я рада, что ты согласился поговорить со мной, — сказала Милена.

— Почему я должен был отказаться?

— После всего, что было…

— Ну, было… Ну и что?

Милена вспыхнула.

— Это для тебя ну и что! А для меня не ну и что!

— Я не это имел в виду. Я… Чего ты хочешь, Милена?

Она отвела глаза, помолчала. Потом снова посмотрела на меня и, собравшись с духом, выпалила:

— Я хочу, чтобы мы снова встречались!

Я опешил. Я мог ожидать от Милены чего угодно: требования публичного признания в своей лжи, угроз, даже шантажа… Чего угодно. Только не этого.

— Милена… Я же темный.

— Ну и что? Все считают тебя светлым. Раскрывать свою личность ты в ближайшее время явно не собираешься. Вот и давай встречаться. Не так, как раньше, конечно, а только для вида. Ну, провожай меня, заходи ко мне в гости. Можешь тут же уходить через дымоход, я не против. Во Дворце веди себя соответствующе. Понимаешь, о чем я?

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно.

— Чтобы никто не думал, что ты меня бросил!

— А какое тебе дело до того, что думают другие?

Милена отвернулась, закусила губы.

— Так и знала, что ты не поймешь… — произнесла она наконец. И, снова взглянув на меня, сказала: — Давай тогда так. Ты со мной встречаешься, а я… А я никому не рассказываю, что ты темный!

— Ты можешь рассказать о том, что я темный, Милена. Меня это не слишком беспокоит. Вот только кто тебе поверит?

Девушка насупилась. Я поднялся.

— Прости, сделки не будет.

Сказав это, я направился к дверям. Милена вскочила и сделала несколько шагов следом за мной.

— Рик, подожди! — воскликнула она. — Пожалуйста, подожди, Рик.

Я остановился, хотя надо было идти, надо было…

— А что, если я тебя попрошу?

— Встречаться с тобой?

— Да. Ты можешь рассчитывать на меня — чего ты хочешь? Если я смогу, я сделаю…

Я оглянулся и посмотрел на нее. Милена стояла, перечеркнутая полосой света, падающего из узкого окна.

— Я вчера в храме поставила свечи и загадала желание, — сказала она. — Чтобы ты согласился.

— Милена… Зачем тебе это?

Она торопливо подошла ко мне. Никакого заклятья, оберегающего тайну нашего разговора, уже не было, но Милену это больше не заботило.

— Рик, помнишь, я сказала тебе, что я так тебя люблю, что мне все равно, любишь ты меня или нет? Вот… Теперь мне уже все равно, светлый ты или темный. Я люблю тебя.

Она подалась еще на шаг вперед, я хотел отступить, честное слово, хотел, но… как-то так получилось… Крепко обнявшись, мы принялись целоваться на глазах у недоумевающих идолов.

Глава 15. Стража

Это небольшое двухэтажное здание, сложенное из красного кирпича, было, по всей видимости, довольно старым. Оно стояло на углу центрального городского бульвара и одной из улиц, и из его верхних окон наверняка должен был быть виден Дворец светлых магов. К крыльцу вели три узкие высокие каменные ступени, упирающиеся в деревянную дверь с кованым кольцом. Никакой таблички на здании не было. За свою жизнь я сотни раз проходил мимо него и даже подумать не мог, что это именно здесь.

Собравшись с силами, я ступил на крыльцо. Барьер, окружавший здание, я увидел еще издалека и теперь беспрепятственно прошел его: всего-то требовалась чистота намерений.

За дверью оказалась прохладная квадратная комнатка с рядом стульев вдоль правой стены — какой-то мужичок, держа свою шапку обеими руками, вскочил, увидев меня, склонил голову, потоптался на месте, понял, что я не проявляю к нему никакого интереса, и снова сел. Света через единственное небольшое окно проникало недостаточно, и я не разглядел его лица. Справа же располагалась лестница, ведущая на второй этаж. В левой стене был дверной проем, за которым виднелась комната со стеллажами, уставленными тетрадями в переплетах и потертыми папками. Оттуда доносился приглушенный шум. В дальнем левом углу стояла конторка. На ней среди папок, бумаг, каких-то свертков и прочего остывала чашка чая. Напротив входной двери была еще одна, и она была приоткрыта, оттуда доносились голоса. Я различил обрывок разговора:

— …больше всех надо. А как что — сразу я!

— Ну а кто еще, если не ты?

— Я!

— Нет, ты не можешь…

Я хотел уже было двинуться на звук этих голосов — стоять на одном месте было неловко, ведь если кто-нибудь войдет и увидит меня, он может счесть, что я подслушиваю. Но вдруг из дверного проема, покачиваясь, появилась высокая, напевающая что-то стопка папок на ножках, сопровождаемая ярко-рыжим, почти красным облаком кудрей. Такие кудри были только у одной девушки. Я шагнул к ней и подхватил папки.

— Привет, Тарья!

— Ой, Рик! — она едва не подпрыгнула на месте от удивления. — Привет!

— Куда это?

— А, положи на любой стул… Спасибо! — она тут же взяла со стопки две верхних папки и переложила их на конторку. — А что ты здесь делаешь?

— Меня Елена сюда отправила. Сказала, что приказ будет через месяц, только после того как я окончу школу и получу аттестат, но мне пора осваиваться. Я не совсем понял, что она имела в виду. Но вот решил прийти — разобраться во всем на месте. А ты тут какими судьбами?

Тарья нахмурилась.

— Я? Так я же работаю здесь.

Настал мой черед удивляться.

— Я думал, что ты работаешь во Дворце светлых магов.

Тарья на секунду задумалась — и вдруг улыбнулась.

— А, так я и там работаю! В моем ведении все архивы. А так как часть их во Дворце, часть здесь, часть вообще в придворной библиотеке князя, то я, можно сказать, работаю везде! Чаю хочешь? Мой уже остыл. Вот же…

— Позволь?..

Я взял из ее рук кружку и согрел ее, не прочитывая заклятья. В последнее время Хельга требовала, чтобы я учился миновать их при использовании магии.

— Спасибо! — Тарья, конечно, могла бы и сама это сделать, но ей было приятно — она улыбнулась, причем обаятельно, как всегда. Тарья вообще была очень хорошенькой, и очки ее совсем не портили, даже наоборот, очень ей шли. При этом она была совершенно не избалованной мужским вниманием девушкой. И если бы не эта история с Миленой, я бы…

— Значит, ты пришел познакомиться со всеми? Хорошая мысль! И своевременная. Сегодня ты сможешь увидеть весь специальный отряд в полном составе.

Я опешил.

— Все — здесь?

— Ага! Собрались, чтобы решить один очень важный вопрос. Пару часов уже решают. Пойдешь к ним?

— А это уместно?

— Более чем! Иди, Рик.

Я кивнул. И двинулся в сторону приоткрытой двери.

— Да не хочу я! — послышался высокий мужской голос…

Здесь мне придется сделать небольшую паузу, чтобы описать комнату, куда я вошел, и тех, кто в ней находился. Комната была светлой, высокой и довольно просторной. Я назвал бы ее кабинетом: он вмещал несколько рабочих столов, полдюжины стульев и табуретов, три секции шкафов с застекленными створками, за которыми вперемешку лежали папки, книги, скрученные трубками бумаги, подшивки, заполненные чем-то коробки и прочее. Здесь же стояла небольшая грифельная доска. На стенах, оклеенных обоями со светлым зелено-желтым рисунком, вперемешку висели акварельные пейзажи, графики и схемы на пожелтевшей бумаге, исписанные листки и какие-то мелкие вещицы на шнурках и нитках. Пробираясь между всем этим, тянулись стебли плюща с редкими листьями и белыми корнями, уходящими прямо в стену. Горшка, из которого бы рос плющ, я не заметил. Сложно было сказать, нравилось мне здесь или нет: я еще не разобрался. Но, прислушавшись к атмосфере комнаты, я не почувствовал ни враждебности, ни давления. Здесь было чисто, светло, воздуха было много, а Поток был спокоен, как гладь тихого омута. Но говорят же, что в тихом омуте… Да, все правильно: кто-то вроде Хельги.

Теперь о тех, кто находился здесь. Их было шестеро. Справа, за столом у стены, откинувшись назад и запрокинув руки за голову, сидел темноволосый парень моего возраста. На нем была белая сорочка и темные брюки, на спинке стула виднелась школьная куртка. Вид у парня был безмятежный. Я взглянул на него повнимательнее и понял — темный. Молодой темный маг. Прислонившись к краю его стола, стояла красивая женщина лет тридцати или чуть больше. У нее были роскошные вьющиеся волосы цвета спелой ржи, тонкие руки и длинные пальцы — такие красивые, что это было почти уродливо. На ней было много украшений: поблескивающие между локонами крупные серьги с изумрудами, браслеты, перстни. Одета она была необычно: в блузку и брюки, как мужчина. Правда, блузка была с пышными кружевами. Но на спинке одного из стульев я заметил аккуратно сложенный камзол того же цвета, что и ее брюки. У нее была аура светлого мага, но какая-то особенная, будто бы двухслойная. Я таких еще не встречал. Женщина держала в руках большую глиняную кружку и поглядывала сквозь поднимающийся над ней парок на остальных.

Остальные четверо были мужчинами, и троих из них я знал. Двое были магами из Стражи, которых я уже встречал раньше. Нас представили на балу, устроенном во Дворце, когда закончилась история с гибелью Рэдсена. Молодой мужчина, вальяжно расположившийся на стуле, был темным магом. Его звали Кальт, он был рослым, плечистым, с длинными светлыми волосами и серо-зелеными глазами. Нос у него был длинноват, но это не портило его аристократического лица. Одет он был дорого и нарочито небрежно и словно делал одолжение всем присутствующим, позволяя наслаждаться своим обществом. Другим был светлый маг Гинлав, тоже светловолосый, а точнее, почти седой и стриженый коротко, по-военному. Ему было за сорок. Строгий и подтянутый, он стоял, сложив руки на груди. Глаза у него были светло-карими, а скулы и челюсть тяжелыми, низкими. Когда я в первый раз увидел их — еще на крыше Дворца — я не запомнил ни одного, ни другого. В памяти осталось лишь ощущение, что две могучие силы прошли мимо меня, полоснув по пространству. Когда же нас представили на балу, я никак не мог соотнести этих двух магов с теми, что я видел на крыше. Оба они, хотя и каждый по-своему, совершенно терялись в праздничной круговерти. И только потом я понял, что как маги они специально стараются не привлекать к себе внимания и тщательно скрывают свою силу.

Третьим из этой четверки был тот, кого я ожидал увидеть здесь меньше всего, — даже меньше, чем Тарью. Это был Ланс Коэн, верховный светлый маг нашего рубежа. Он стоял посреди комнаты и переводил взгляд с одного из присутствующих на другого. По всей видимости, ему было что-то нужно от них; он казался то ли взволнованным, то ли растерянным… О, наш подозрительный светлый владыка… От этой твоей растерянности, как и от обаяния, тоже тянет холодком. Я не могу понять, в чем дело. Просто я предпочел бы, чтобы тебя здесь не было. Хотя, если вдуматься, с остальными тоже что-то не так… С ними тоже самое. Вот только что?..

Последнего я не знал. Это был высокий темноволосый мужчина с сероватым безвозрастным лицом и черными глазами. Он был одет очень строго и очень дорого, а еще на нем была маскировочная аура человека. Впрочем, его настоящая аура просматривалась без особого труда. Вот только аура у него была смешанная — в ней тесно сплетались следы как темной, так и светлой магии. Маг-универсал? Никогда еще таких не видел и не знал, что они существуют. Потрясающе…

— О, Рик! — воскликнул Коэн, когда я вошел. Перед этим я постучался, но не стал дожидаться ответа и шагнул через порог. — Здравствуй!

— Добрый день.

— Проходи. Ты невероятно кстати! Тебя же Елена прислала?

— Да.

— Друзья мои, знакомьтесь: Рик Раун, первый темный, который нравится госпоже Елене. И, кажется, он решение нашей небольшой проблемы!

Верховный светлый улыбался. Я стоял посреди комнаты в растерянности. Мне было не по себе: как рыбе в аквариуме, которая понимает, что она в аквариуме и что ее рассматривают какие-то другие существа. Причем намерения этих существ могут быть самыми разнообразными, от любви и заботы до препарирования или приготовления на ужин. Вместе с тем в моей голове сталкивалось и никак не могло пристроиться друг к другу сразу несколько мыслей. Ланс Коэн в открытую назвал меня темным? Ага. Что это значит и что мне теперь делать? Кто ж знает… Что это за проблема, о которой они говорили до моего появления? Неизвестно… Это что, весь специальный отряд Стражи? Весь?..

Парень, сидевший за столом, шумно вздохнул.

— Ланс, ну вот что у тебя за манеры? — сказал он. — Посмотри не него, на нем же лица нет. Тебе не стыдно?

Верховный светлый улыбнулся еще шире и развел руками.

— Прости, Слав, я как-то об этом не подумал.

Я взял себя в руки и спросил:

— Прошу прощения, но могу я узнать, что здесь происходит?

— Да расслабься ты! — воскликнул парень, которого Коэн назвал Славом. — У нас тут обычный беспорядок. Обычный служебный беспорядок! Но ты, похоже, и в самом деле изменишь ситуацию. Да, ты, наверное, не всех здесь знаешь. Меня зовут Слав, это Изабелла — как виноград. А это…

— Рад, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки, — сказал безвозрастный мужчина и двинулся в сторону двери. — Мне пора. У меня поезд через полчаса. Рад был увидеться с вами. Всего доброго.

Я хотел посторониться, но не успел, лишь почувствовал, как Поток слева раздался и этот человек прошел мимо меня. Когда я обернулся, увидел лишь его спину, исчезающую в дверном проеме.

— До свидания, брат! — отозвался Ланс Коэн.

— Это был Ингред Коэн, придворный королевский маг, — договорил Слав. — А Гинлава и Кальта ты, наверное, знаешь.

Я кивнул. Я был знаком с ними, и теперь я был знаком со всеми. Но вот как себя вести, я все еще не понимал.

— Садись, Рик, — сказал Коэн и кивком головы указал на ближайший стул. Я послушно сел. — Я тебе все сейчас объясню. Когда будет приказ о твоем назначении?

— Приблизительно через месяц, после того, как я получу аттестат.

— Подойдет. Видишь ли… Забавно, однако, получается: тебя еще не назначили, а у меня уже есть к тебе просьба! Дело в том, что при дворе были какие-то кадровые перестановки и на освободившееся место Ингред себе в помощники сманил моего лейтенанта. Может быть, ты согласишься занять его место? А то я никого из этих двоих уговорить не могу.

— Вообще-то ты пытаешься уговорить только меня! — с возмущением воскликнул Кальт. Качнувшись на стуле, он едва не свалился с него, но выровнялся. — Почему ты не уговариваешь Гина?

— Я знаю, что он не согласиться.

— А я, значит, по-твоему, могу согласиться?

— А почему бы и нет?

— Да с какой стати? И так как что — сразу Кальт.

— Но ты все-таки служишь в Страже.

— И что? У меня полно своих дел. Гин! Эй, Гин, чего ты молчишь? Ты ведь можешь стать лейтенантом?

Гинлав не проронил ни слова — только отрицательно покачал головой.

— Я же говорил…

— Я могу, Ланс, — отозвался Слав.

— Я не могу тебя назначить, это противоречит уставу Стражи. К тому же мне нужен тот, кто будет постоянно присутствовать на рубеже. А ты ведь опять на все каникулы к отцу уедешь.

— Это да, — согласился Слав. — Но я был бы рад сказать ему, что меня назначили лейтенантом.

— Не раньше, чем через год, Слав. Когда закончишь школу и перестанешь отлучаться так надолго.

Слав вздохнул.

— Я так и знал… — он перевел взгляд на меня. — Видишь, Рик, у нас тут безвыходное положение. Кальт не хочет, Гин не будет, я не могу. Остается еще Изабелла. Она уже лейтенант, и давно — по званию. А вот занимать в действующем составе офицерскую должность женщина не может, так что она тоже не подходит. Одна надежда на тебя. Если, конечно, Кальт не передумает.

— Да с чего бы я должен передумать?

— Почему бы и нет…

— Слав!..

— Не понимаю, к чему этот спор, — произнесла женщина. Голос у нее был мягкий, нежный. Она искоса взглянула на меня, потом обвела неторопливым взглядом остальных. — Если Рик готов взяться за это, то и говорить не о чем. Если нет, то тебе, Ланс, придется поискать еще кого-нибудь, готового ввязываться во все происходящее на рубеже.

После того как она это сказала, воцарилось молчание. Я понял, что настала моя очередь говорить. От меня ждали ответа, и ответ нужно было дать сейчас, и не было рядом Хельги, на которую я мог бы взглянуть, чтобы получить подсказку, как мне следует поступить. С другой стороны, разговоры о том, что я буду служить в Страже, велись уже давно. Значит, и предложение, которое мне сейчас делали, было обдумано.

— Я готов попробовать, — ответил я.

— Слава богам! — воскликнул Кальт и снова едва не свалился со стула.

— Спасибо тебе за то, что согласился, Рик, — сказал Коэн. — Ты меня здорово выручаешь. Видишь ли, я капитан этого отряда, но у меня так много дел! Нужно выполнять обязанности верховного светлого мага этого рубежа, отчитываться перед братом, сидеть под стражей у темных иногда… — он рассмеялся. — Так что ты как нельзя кстати.

— А это и в самом деле весь отряд? — осторожно спросил я.

— Ну да! Этого более чем достаточно. Во-первых, если у нас возникает какое-то дело, мы можем привлекать к сотрудничеству любого, кто практикует магические искусства на нашем рубеже и готов нам помогать. В большом количестве постоянного действующего состава нет смысла, у нас пока не так много проблем и возникают они еще не так часто. А зачем держать людей на службе, если они будут на ней скучать, правда ведь? А вот если случается что-то в самом деле любопытное, тут готовых поучаствовать в происходящем обычно хватает, — объяснил Коэн. Я вспомнил, как много и светлых, и темных магов пришли на заклинание призыва, когда мы ловили нашу Ласточку, и понял, что он имеет в виду. — А во-вторых, — продолжил он, — на рубеже есть еще кое-кто, кому, кажется, жизненно необходимо совать свой нос во все дела, — он искоса посмотрел на меня, улыбнулся и — прежде, чем я почувствовал, как мне становится физически плохо от этого его взгляда, — рассмеялся. — Мы всегда можем на них рассчитывать, — добавил он. — И это хорошо, Рик. Это очень хорошо.

— Кажется, из старших магов у нас одна госпожа Елена не видит, с кем имеет дело, — сказала Изабелла. — И не понимает, что означает, когда Хельга кого-то называет своей родней, пусть даже и дальней.

Ну, вот и прозвучало ее имя… А я все думал — когда?..

— Ну, Лайгерта она ведь своей родней не называла, — возразил Слав. — И того, другого, который совсем недавно здесь появился…

— С ними и так все ясно. Но это уже проблемы темных.

— Точно…

Я сидел на стуле посреди всего этого разговора и чувствовал, что, если расслаблюсь хоть на секунду, то упаду. Меня с головой накрыл такой прилив усталости, какого я, кажется, еще не испытывал. Краешком сознания я понимал, что они знают, кто я на самом деле, они видят это сквозь мою маскировочную ауру — но их это почему-то не пугает и даже не беспокоит. И они — все они — знают не только обо мне, но и о Хельге, Лае и… Почему? Как Хельга это допустила? Или так и должно быть? И как мне нужно теперь себя вести? Я запутался, я совершенно запутался…

Вдруг верховный светлый хлопнул ладонью по моему плечу.

— Не беспокойся ни о чем, Рик, — сказал он. — Для тебя это должно стать хорошим опытом. А если возникнут какие-то проблемы, ты всегда можешь рассчитывать на нас.

Я поднял глаза и посмотрел на него.

— Как так получилось? — спросил я.

Верховный светлый улыбнулся.

— Это долгая история, Рик. Когда-нибудь ты узнаешь ее. Всему свое время…

Он так и сказал тогда — всему свое время. Однажды время настало. И я узнал и эту историю.

Задолго до (3). Тайна особого отряда

1. Капитан

Обратно он ехал той же дорогой… А может быть, и не той же. Дорога шла среди холмов и перелесков, изредка пересекая мелкие каменистые ручьи, и один ее поворот был точь-в-точь похож на другой. Сам он дороги не знал, лошадь ее не знала тоже, и то, что от карты нет никакого прока, он понял уже давно — когда еще направлялся в гарнизон. Он перестал понимать, где находиться, как только съехал с идущего в сторону границы тракта на местную тележную дорогу.

Тогда он заблудился дважды. В первый раз его это не очень-то насторожило: места были обжитые, показать дорогу был готов каждый встречный… Правда, от этого было мало толку. Пока местные объясняли, как добраться до гарнизона или, как минимум, до следующей деревни, все казалось понятным. Но стоило только выехать за околицу и углубиться в очередной перелесок, как развилки оказывались с большим количеством дорог, повороты менялись местами или исчезали вовсе, а ориентиры только путали. В проводники, несмотря на всеобщее дружелюбие, никто не шел: дорога уж больно дальняя, работы полевые, семеро по лавкам… Так вот, когда он заблудился в первый раз, помогла девушка-курьер. Одетая в войсковую форму, стройная, легкая, она нагнала его на дороге между холмов. Она наверняка пролетела бы мимо него, даже не придержав свою резвую рыжую кобылку, если бы не его облик: столичный лоск еще не сошел с него, к тому же он всегда нравился женщинам. Он уже было настроился на мимолетное романтическое приключение. Но курьерка, хорошенько все обдумав, решила все-таки не тратить на него свое драгоценное время и лишь проводила до ближайшей деревни. Напоследок она объяснила ему, как добраться до гарнизона. Привычный к городу, выросший в столице и покидавший ее разве что в составе кавалькады во время королевской охоты, он снова заблудился уже к вечеру следующего дня.

На этот раз все было куда хуже. Дорога завела его в лес, глухой и однообразный, и лес этотвсе тянулся и тянулся, переползая с холма на холм. Он то ли проехал нужный поворот, толи этого поворота и вовсе не было… То ли он ездил кругами: день как назло выдался пасмурным, солнце — а точнее, светлый мазок на картине небосвода — показывалось всего пару раз, да так, что определить направление оно не помогло. Он устал сам и утомил лошадь. И вот когда он уже начал думать о том, что придется заночевать в лесу, он заметил лепесток костра, пылающего среди деревьев недалеко от дороги.

Они жгли костер, жарили мясо, картофель и хлеб, болтали между собой. Не удивились, когда он вышел к ним. Почему-то ему не пришло в голову, что это могут быть разбойники, контрабандисты или дезертиры. Потом он упрекал себя за это, хотя люди, сидевшие у костра, не причинили ему никакого вреда. Даже наоборот: оставили на ночь, утром разбудили, накормили и помогли добраться до гарнизона. Оказалось, его можно было увидеть с первого же холма, стоило только выбраться из леса. Поблагодарив их, он направился туда.

В гарнизоне его вяло отчитали за задержку, выдали форму и указали на комнату. И все, наверное, теперь должно было быть нормально… Ему не нравились взгляды, которыми его провожали солдаты и офицеры, перешептываясь между собой. Было в них что-то насмешливое и жалостливое одновременно: как если бы они наблюдали за деревенским дурачком, выпившим лишнего. А еще никто не спешил с ним знакомиться. Это тоже не нравилось. Он ожидал чего-то подобного — сам много раз был свидетелем того, с каким трудом только что переведенные новички приживались в новом отряде. Но здесь было что-то другое… Что-то еще.

Что это, он понял уже на следующее утро, когда на построении гарнизона его представили всем отрядам — Ланс Коэн, капитан лейб-гвардии — и поздравили с назначением. В чем дело, он понял не сразу. А когда понял, впал в недоумение: на плацу внутри гарнизонной крепости стояли только девять отрядов со своими командирами. Десятого отряда — того самого, капитаном которого его назначили, — не было.

— А где мой отряд? — робко спросил он коменданта, после построения поднявшись следом за ним в его кабинет. Тот ухмыльнулся в рыжие с проседью усы и сказал:

— А кто ж его знает? Они в крепости и не появляются-то. Может, бродят поблизости. Может, дезертировали. А может, сгинули давно где-нибудь. — Он посмотрел на молодого капитана с сочувствием. — Им никто не указ, сынок. Их есть-то всего десять человек — против обычных двадцати восьми с лейтенантом и капитаном. Ты, если хочешь, поезжай, поищи их. Они иногда появляются в окрестностях. А не хочешь — оставайся в крепости, никто тебя не осудит.

— А почему… — начал Коэн и замолчал. То, что он услышал, слишком сильно поразило его. Но комендант понял его мысли.

— А ты что, не знал ничего, когда получил сюда назначение? — спросил он. — То, что этот отряд элитный и подчиняется непосредственно самому кронпринцу, вранье. Как и то, что они оберегают границу. Неизвестно, кому они подчиняются. Возможно — никому. И не оберегают они ничего. А что они тут делают, никто не знает. Может, ищут кого-то… или что-то. Может, сами прячутся. Так что… — комендант отвернулся, посмотрел в окно. За окном были видны холмы и серое в тонких тучках небо. Комендант вздохнул. — Подумай хоть теперь, раз не подумал раньше. Если захочешь сунуться к ним — держать не буду. Знай только: они уже двух капитанов выжили.

— А что случилось? — спросил Коэн.

Комендант снова ухмыльнулся и повторил:

— А кто ж его знает?

Заметив недоумение нового капитана, он пояснил:

— Рапорты, конечно, есть. В них такая ерунда написана — никто бы не поверил. Но рапорт есть рапорт, — он снова вздохнул. — Один вообще из войск уволился, другой на границу перевелся, — комендант махнул рукой в сторону, где, очевидно, располагались пограничные посты, с которых гарнизон получал регулярные донесения и на помощь к которым в случае нарушения границы он должен был выдвинуться. — Оба ушли отсюда по собственному желанию. Никто их не принуждал. А вот присланы они были… Хех… Сам-то ты как здесь оказался?

— Так же, — ответил Коэн. — По собственному желанию.

Кустистые брови коменданта, тоже рыжие и тоже с проседью, потянулись вверх.

— Да не заливай! — воскликнул он. — Кто ж сюда по собственной воле переведется? Наверняка проштрафился где-нибудь. Ну или дочку обхаживал чью-нибудь… или от долгов бегаешь, а? — комендант подмигнул ему. Но капитан возразил.

— Нет, я перевелся сюда по собственному желанию. Я хочу служить здесь.

Комендант с укоризной покачал головой.

— Ну, не хочешь — не говори, дело твое. Я выяснять не буду. Главное, здесь веди себя пристойно, дисциплину соблюдай… Глядишь, и придумаешь, как отсюда выбраться. Здесь все люди понимающие. Но мало кому тут нравится: задворки империи, граница, личности подозрительные всякие… В общем, та еще обстановочка… — комендант перевел дыхание и бодро спросил: — Вопросы есть?

— Никак нет! — уставно ответил Коэн. — Разрешите идти?

— Разрешаю… Куда пойдешь-то?

Капитан смутился.

— На конюшню. За лошадью.

— Так ты все-таки решил их искать? Погоди-ка… — комендант не в шутку нахмурился. — Значит, ты тоже из этих? Новенький просто? Ах ты ж…

— Нет, — негромко, но твердо перебил его Коэн. — Я не знаю, кто они. Но меня назначили капитаном десятого отряда. Я считаю, что должен хотя бы увидеть свой отряд. Поэтому я попробую отыскать его. А дальше будь что будет.

Комендант с недоверием посмотрел на него. Потом все-таки сказал:

— Ладно, поезжай. Если все в самом деле так, как ты говоришь, то я желаю тебе удачи.

— Благодарю! — бодро отозвался капитан и, попрощавшись с комендантом, вышел из его кабинета.

Когда он покидал крепость, подумал о том, что надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю о карточном долге или соблазненной девице. В то, что он перевелся сюда по собственному желанию, все равно не поверят.

2. Отряд

— В сюжетах с героями изначально заложены свои сложности. Вот если перед нами не очень сильный герой, который по мере преодоления трудностей становится все сильней и сильней, то в конце концов он должен стать очень сильным. Настолько сильным, что сможет, например, заменить собой целый отряд. Зачем тогда, спрашивается, содержать целый гарнизон, если можно нанять десяток таких героев? Это и выгоднее, и удобнее. Но нет же: у нас по-прежнему содержат гарнизоны. Напрашивается вывод: таких героев в реальности попросту нет. Они существуют лишь в мифах и легендах.

— Не обязательно. Возможно, они есть. Просто они не хотят служить в войсках.

— А ты их встречал?

— Таких, которые могли бы заменить по целому отряду? Пожалуй, нет. Но я встречал очень сильных людей. У некоторых даже были шансы стать такими героями… Хотя, тут с какой стороны посмотреть. Бывают ситуации, когда один обычный человек может сделать больше, чем отряд. Многое зависит от задачи.

— Например, если нужно подсыпать яд королю?

— Да, что-то типа того. Или поджечь что-то.

— Но это не геройство.

— Король может быть тираном, поджечь можно лагерь врагов.

— Все это относительно. Хотя, согласна, от задачи зависит многое. Но ты же понимаешь, я не об этом. Я о таких огромных ребятах со здоровенными мечами и обостренным чувством справедливости.

Послышался смешок.

— Хорошо же ты их описала… Ладно. Какие еще, по-твоему, есть сложности?..

Под береговым откосом неширокой реки расположились трое. В центре сидела светловолосая девушка, стриженная под мальчишку. Она была босой, сброшенная обувь валялась рядом. Ее коричневые шаровары были закатаны до самых бедер; она сидела, подставляя ноги яркому солнцу. Светлая блузка с расшитым воротом была завязана на животе. Сама девушка была худенькой, остроносой, с россыпью веснушек на лице. Справа от нее сидел смуглый парень с длинными черными волосами, скуластый и жилистый, как молодой волк. Он был одет в темный костюм и сапоги, но жара его, казалось, не мучила. Рядом с ним в траве в ножнах, отделанных узорной ковкой, лежал меч. Слева от девушки сидел еще один юноша. Он был шире в плечах и крепче первого, сидел он оголенный по пояс и тоже босиком. По его голым плечам, покрытым тонкими белыми следами от нанесенных некогда ударов, рассыпались кудрявые черные волосы.

— Да, есть еще сложности, — продолжала девушка. — Например, если сюжет требует участия нескольких героев, то они будут делиться на главных и второстепенных. И чем больше героев, тем больше степеней участия их в сюжете. Это не всегда удобно.

— Что ты имеешь в виду?

— Допустим, есть главный герой. У него должен быть друг или помощник и любимая девушка. А еще должны быть 2–3 героя, оттеняющих его, но при этом важных. Итого у нас шесть героев. Если нужно больше, остальные станут героями второго плана. Меня это раздражает.

— Тебя раздражает, что одни герои уступают сюжет другим?

— Меня раздражает, что невозможно рассказать истории абсолютно всех героев. Ведь чтобы рассказать историю одного второстепенного героя, придется ввести в сюжет еще нескольких, и так — до бесконечности…

На берегу эти трое были не одни. Чуть в отдалении возилась со стреноженными лошадьми худенькая девушка с длинной рыжеватой косой. Еще трое — мужчина средних лет и двое юношей — сидели у костерка, от которого тянуло ароматным ольховым дымком. В отдалении, почти у самой воды, расположились седоволосый мужчина со странными шрамами на горле и темноволосая женщина. Мужчина сидел на расстеленном плаще, женщина дремала, положив голову на его колени. Неподалеку от них в воду вдавались мостки, и на них, ловко держа удочку, сидела еще одна девушка — на вид, как и первая, почти девчонка. У нее были длинные волнистые волосы теплого ржаного цвета. Одета она была в белое платье. Босыми ногами она то и дело подцепляла воду, но, как ни странно, рыбу это совсем не пугало: на удочку то и дело что-нибудь попадалось.

— А ты хотела бы рассказать все, Хельга? — спросил девушку один из юношей.

— Да. Пожалуй, да, Лай.

Стоило ей только это сказать, как послышался неспешный стук копыт.

— К нам кто-то приближается, — сказал Исайя.

— Похоже, тот парень, которого мы видели несколько дней назад, — ответил Лай, искоса взглянув на дорогу, проходящую над берегом.

— Тот самый красавчик? Интересно, что ему надо. Может, опять заблудился?..

Покинув гарнизон, капитан Ланс Коэн отправился искать тех, что указали ему дорогу сюда. Он рассуждал так: раз они обитают в окрестностях, они должны знать, где его отряд. Но чем больше он об этом думал, тем яснее в его голове оформлялась одна догадка. Когда он вышел к их костру, у огня сидело четверо. Но кто-то наверняка отдыхал, кто-то стоял на карауле, кто-то мог отправиться в ближайшую деревню за чем-нибудь или на ночную охоту, с них же станется… Теперь с высокой дорожной насыпи он хорошо видел излучину реки, где отдыхала эта небольшая знакомая ему компания. Он хорошо видел, что их десятеро. Да, они не в воинской форме. Да, среди них есть женщины. Но их десятеро. Столько же, сколько, по словам коменданта, людей в его отряде. А что, если они и правда…

— Привет, красавчик! — издалека помахав рукой, крикнула девушка.

Замешкавшийся было капитан тронул лошадь, подъехал к краю берега, спешился. Девушка оперлась на руки, запрокинула голову и уставилась на него.

— Чего тебе? — спросила она.

— Мне нужно кое-что узнать, — ответил он. — Я решил, что, раз уж вы здесь обитаете, вы все про всех знаете.

— Может, и все, — ответила девушка. — Может, и про всех. Так что тебе нужно?

— Я ищу десятый отряд местного гарнизона. Слышали о нем что-нибудь?

Девушка удивилась.

— Так ты ж вроде сам гарнизон давеча искал… А что тебе до него?

Он вздохнул. Он так и знал…

— Мое имя Ланс Коэн. Меня назначили капитаном этого отряда. Но в гарнизоне мне сказали, что мой отряд находится где-то в округе. Я отправился его искать, — он ненадолго замолчал. Потом добавил: — Я подумал, что вы могли столкнуться с ним или же вы знаете, где он сейчас находится.

— Ха, — сказала девушка. — Ха-ха-ха, — повторила она раздельно, отчетливо. И только потом заливисто рассмеялась.

Коэн посмотрел на юношей, сидевших рядом с ней, и понял, что все-таки не ошибся. Один парень — тот, что был кудрявым, — давно сидел, отвернувшись и закусив кулак, чтобы не расхохотаться в голос. Даже второй, с каменным лицом, улыбался краешками своих врубленных в лицо губ.

— А чего ты нам в прошлый раз не сказал, что ты новый капитан десятого отряда? — отсмеявшись, спросила девушка. — Мы бы с тобой в гарнизон сходили. А то ты на построении, наверное, чувствовал себя ой как глупо.

Он вздохнул.

— Это вы, да? Я так и знал… Что ж, я ваш новый капитан. Не сочтите мой вопрос за наглость, но лейтенант в отряде есть?

— Я! — по-школьному поднял руку мрачный парень. Девушка зажала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться снова. — Меня зовут Лай. Это Хельга, это — Исайя. Тех двоих зовут Немезис и Незис. На мостках Кристина. Девушка у лошадей — Изабелла, она наш вестовой. Те трое — Гин, Людвиг и Кальт. Это весь наш отряд.

— Я знаю, — сказал Коэн. И, не найдя, что еще сказать, повторил: — Знаю…

Девушка повернулась, встала и уперлась кулачками в бока.

— Ну, что, новый капитан, вот мы и познакомились. Что будем делать дальше?

Коэн опешил. Переводясь в этот далекий гарнизон, он не думал, что окажется в такой странной ситуации: не то самым младшим по званию, не то все-таки капитаном — но в отряде, который и на отряд-то не похож вовсе.

— А что вы обычно делаете? — спросил он.

Исайя усмехнулся. Хельга покачала головой.

— Давай-ка сразу кое-что проясним, — предложила она. — Как ты здесь оказался и что ты о нас знаешь?

— Я перевелся сюда по собственному желанию, — с готовностью ответил Коэн. — О вас я знаю немного. Если судить по документам, десятый отряд местного гарнизона является элитным. Он выполняет особые поручения и подчиняется самому кронпринцу…

— Да ни черта они мне не подчиняются! — послышался звонкий, почти мальчишеский, причем хорошо знакомый голос. Коэн повернул голову и увидел, что от костра к ним идет один из тех троих, что раньше будто бы не обращали на их разговор никакого внимания. Уверенным, размашистым шагом шел… Нет, он бы никогда не узнал его. В походной одежде, с остриженными волосами и загорелым лицом, вытянувшийся, похудевший и раздавшийся в плечах… Ну да, это был он. И голос был тоже его.

— Ваше высочество?.. — Коэн попытался преклонить колени, но парень остановил его жестом.

— Привет, Ланс. Каким ветром занесло?

— Да я… Так… Вот…

Кронпринц обаятельно улыбнулся.

— Рад тебя видеть. Пойдемте к костру. Чай кто будет? Гинлав как раз заваривает.

— Он тоже с тобой?!.

— А кто ж меня без него отпустит! Правда, его имя стало немного короче, но это в целях конспирации. Не очень-то хочется, чтобы здесь собрался весь двор и вообще все любопытные, — парень развел руками. — Так что зови меня, как раньше, просто Людвигом. Меня все тут так зовут, я привык уже.

Коэн обернулся и не то с вопросом во взгляде, не то с удивлением посмотрел на Хельгу. Та медленно кивнула. А потом хохотнула и первой побежала к костру.

3. Зов сердца

Следовало устать сильнее, чтобы уснуть сразу, как только лег. Но несколько часов езды на лошади не могли сильно утомить его. Решив воспользоваться этим, Коэн попросился в ночной караул, но выяснилось, что караульных в отряде никогда не выставляли. Он не стал спрашивать, почему. Просто вытянулся на подстилке, запрокинул голову и уставился вверх. В ночное небо вздымались искры прогорающего костра. Стрекотали цикады, перекликались ночные птицы. С реки слышался негромкий плеск: девушки купались.

— Не спиться? — спросил Людвиг. Подойдя к нему, он сел рядом, широко расставив колени. — В забавную же историю ты попал, Ланс.

— Это точно, — согласился Коэн. Вставать он не собирался: кронпринца он знал с детства, и с детства они были близкими друзьями. Только в последние несколько лет общаться стали все же меньше: с возрастом обязанностей у Людвига прибавлялось. Когда он собрался в длительную дипломатическую поездку, Коэн хотел отправиться с ним, но что-то не сложилось… Теперь все вставало на свои места. Вместо того чтобы выполнять дипломатическую миссию, кронпринц бродил по холмам у самой границы в компании очень странного отряда. Коэн чувствовал обиду на Людвига: оказывалось, что тот скрывал от него что-то важное. Да, важное — то, что заставило кронпринца совершить такой поступок, обязательно должно быть важным. Вот только что?..

— Что собираешься делать? — спросил Людвиг.

— А что мне делать? Останусь пока здесь. Правда, это, кажется, не совсем уместно. Говорят, этот отряд избавился уже от двух капитанов. Не очень-то хочется быть третьим, но…

— Тебя никто не прогонит. Если сам не уйдешь, Ланс.

Коэн повернул голову и посмотрел на кронпринца. Затихающее пламя костра освещало только одну сторону его лица, да и на той лежали тени, делавшие лицо почти неузнаваемым. В темных глазах Людвига играли отблески огня.

— Что ты здесь делаешь, Людвиг? — прямо спросил Коэн. — Зачем ты здесь?

Кронпринц долго смотрел на него, прежде чем ответить. Да и не ответил он вовсе после этого молчания.

— А ты? — спросил он. — Зачем ты перевелся сюда? Или слухи о том, что я здесь, уже достигли столицы?

Коэн покачал головой.

— В столице считают, что ты в длительном дипломатическом отъезде. А я… — он отвернулся. — Не знаю, как это объяснить, Людвиг. Не то чтобы я решил уйти из гвардии, нет, меня все устраивало. Просто захотелось… сменить обстановку, что ли. Я навел справки о том, какие назначения сейчас свободны, и узнал, что среди всего прочего в местный гарнизон требуется капитан. Вот я и…

Кронпринц усмехнулся.

— Захотел сменить обстановку, да? Не говори ерунды, Ланс. Рассказывай, в чем дело.

Ланс Коэн повернул голову и посмотрел на друга. Да, тот все еще отлично понимал его…

— Если я скажу, ты не поверишь, Людвиг.

— А ты попробуй. Вдруг поверю. Рассказывай, Ланс.

Коэн вздохнул, сел.

— Я и сам не могу это толком объяснить, Людвиг. В последние месяцы все было нормально. Вот только мне стало хотеться уехать из столицы, и с каждым днем хотелось все сильнее. Я не сразу понял, что хочу не просто уехать, а попасть в какое-то конкретное место. Потом я понял, что хочу в эти холмы… Не просто хочу, а мне нужно сюда попасть! Не знаю, бывает ли вообще такое… Я же никогда раньше здесь не был. Но я как будто знал, что именно здесь мне нужно оказаться… — Он ненадолго замолчал, затем продолжил: — А когда я перевелся, когда все-таки приехал сюда, я не узнал этого места. Будто бы то, да не то. Мне, конечно, стало спокойнее. Но мне кажется, что это еще не все, — он усмехнулся. — Рассуждения не взрослого человека, да?

— Отнюдь, — возразил Людвиг. — Ты поступил так, как тебе подсказывала твоя интуиция. Не вижу в этом ничего предосудительного. — Он повернул голову и взглянул в сторону горизонта, за которым располагалась государственная граница. — Вся эта земля вскоре будет нашей, Ланс. Все холмы. Все взморье. Это особая земля, обетованная. Она должна быть нашей.

— Почему?

— В этих холмах бьется сердце мира, Ланс. Так случилось, что оно стало биться громче, и на зов его приходят разные люди. Скажи, Ланс, когда ты уезжал из столицы, с тобой ничего странного не произошло?

Ланс Коэн нахмурился.

— Было кое-что… Но я не уверен…

— Что случилось?

— В последние дни перед отъездом я много думал о том, не совершаю ли я ошибку. Все-таки я, можно сказать, рискую карьерой, да всей своей дальнейшей судьбой, пожалуй, тоже. Но ведь я сам написал рапорт с просьбой о переводе, идти на попятный было поздно…

— Так что случилось?

— Когда я уезжал из города, мне казалось, меня кто-то преследует. Я пару раз оборачивался, но никого так и не увидел. И только когда я выехал из городских ворот… Людвиг, я боюсь, ты сочтешь меня сумасшедшим. Понимаешь, я увидел самого себя. Обернулся — и увидел себя, тоже верхом, на той же лошади. Я стоял там, за воротами, и смотрел вслед самому себе. Мне это, наверное, попросту показалось, но, понимаешь, я до сих пор об этом думаю. Я думаю: вот вернусь в столицу, а там — я…

Людвиг нахмурился.

— Ты брату об этом сказал?

— Нет. Мы к тому времени уже распрощались, он не провожал меня.

— Ты мог бы ему написать и послать вестового из первого же гарнизона по пути.

— Но ведь это было бы личное письмо, а не рапорт.

— И что? Тебе следовало это сделать.

Коэн в упор уставился на своего друга.

— Почему? — спросил он. — Почему ты так считаешь?

— Потому что тебе не показалось, Ланс, — он встал. — Я скажу об этом Гину, пусть отправит зов Ингреду. Он должен об этом знать.

— Да в чем дело? — Коэн встал тоже и, ухватив кронпринца за руку, остановил его.

— Долго объяснять, Ланс. Просто поверь мне.

— Я тебе верю. Но…

— Вот и славно. А теперь позволь, я поговорю с Гином, он должен связаться с Ингредом. Ты за все это время хоть раз ему писал?

— Еще нет.

Людвиг кивнул.

— Ингред может кое-что знать.

— О чем ты?

Кронпринц опустил голову и ненадолго уставился в землю.

— Ланс… Когда ты сказал своему брату, что решил перевестись в какой-то затерянный в приграничье гарнизон, как он на это отреагировал?

— Да никак… Не обрадовался, но и не расстроился.

— В общем, препятствовать тебе не стал, так?

— Так.

— А тебе не кажется это странным? Молодой человек из прекрасной семьи с блестящими карьерными перспективами вдруг решает сменить столичную службу на заброшенное приграничье…

Коэн нахмурился.

— А ведь и правда… Знаешь, пока ты мне не сказал об этом, я не думал… Но я ведь не на совсем сюда, Людвиг. Послужу какое-то время, потом вернусь.

— Нет, Ланс, — кронпринц покачал головой. — Нет. Ты отсюда не вернешься. В том-то и дело.

Он сказал это очень просто, совсем обыденно. Но в душе Коэна похолодело.

— Что ты имеешь в виду?

— Эта земля будет нашей, Ланс. Это центр мира, здесь бьется его сердце. Если оно позвало тебя, значит, ты ему для чего-то нужен. Ты останешься здесь, как и я. Но я пока не знаю, кем ты здесь станешь. Надо у Хельги спросить, она хорошо видит такие вещи.

— Видит? Она что, тоже маг, как Гинлав?

— Она не маг. Хельга и ее спутники вообще не люди. Они существа из другого мира. Сильные, опасные существа. Все, кроме Кальта и Изабеллы, эти из гарнизона. Они тоже опасны, только по-своему. Но тебе нечего бояться. Никто из них не причинит зла без веского на то основания.

— А ты-то откуда знаешь это, Людвиг?

Кронпринц улыбнулся.

— Я не знаю, Ланс. Я верю. Я так решил: почему бы и нет? А ты… Если ты уйдешь, с тобой ничего не случиться. Если ты останешься… Вряд ли кто сможет сказать, что с тобой случиться, если ты останешься. Я не стану тебя удерживать. Что бы ты ни решил, мы останемся друзьями.

— Знаю… Я остаюсь, Людвиг, — ответил Ланс Коэн, будущий верховный светлый маг этого рубежа. — Я же могу остаться? Значит, я остаюсь.

Оглавление

История первая. Перекресток наваждений (гл. 1–4)

История вторая. Дело о поедателе мостов (гл. 5–8)

История третья. Хищная куколка (гл. 9-15)