Как взрослые [Ульяна Сомина] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Лечение временем

Кирилл, 14 лет (отрывки из дневника)

(Без даты)

Я обожаю фильмы про супергероев и всегда восхищался непобедимыми идолами — да все ими восхищаются! Все, кроме Кости. Он такой зануда!

Мы с ним вообще не похожи. Костя любит читать книги и умничать по поводу и без, да и девчонки у него никогда не было. Я же успел повстречаться с двумя и какими! И хочу сказать — они от меня без ума. До сих пор звонят и зовут гулять. Оля даже дала себя полапать на последнем ряду в кино. Да, она очень красивая девчонка…

Когда об этом Косте (похвастался), тот равнодушно ответил:

— Нашел, чем хвастаться.

— Вот так и знал, что ты мне завидуешь. Правда, братиш?

— Нет, братиш, — передразнил меня он и, взяв с полки книжку, вышел из комнаты.

Конечно, завидует. Он только с Ритой общается из девчонок, а она мало того, что малявка (12 лет!), так еще и… обычная. Короче, с Олей не сравнится. Да еще на меня смотрит влюбленными глазами и краснеет, как помидор, стоит мне обратиться к ней. И тут Костик в пролете! Хотя надо бы предложить ему к ней подкатить, а то так нецелованным и помрет.

14 июля

Как же я люблю летние каникулы! Сегодня решили компанией завалиться к Игорьку. Его предки ушли на весь вечер в гости, так что мы могли выпить коньяка из «золотых запасов» его отца. А его батя хрень не пьет.

Собралось нас приличное количество — халявщиков много. Даже Костю уговорили оторваться от своих книг и расслабиться. Я пригласил Олю, рассчитывая на большее (выпьем, а там дело пойдет). Не знаю, кто позвал Риту, но эта малявка пришла тоже.

Я незаметно шепнул Косте:

— Лови удачу, это твой шанс обработать Ритку.

Брат недоуменно уставился на меня.

— Зачем?

— Глупый вопрос, умник, — закатил глаза я. — Руку уже до кровавых мозолей стер, а тут… девчонка, живая…

— Кир, любишь ты все опошлять! Рита с тебя глаз не сводит, и она еще совсем маленькая, — с упреком в голосе ответил Костя.

— Ну как знаешь, мое дело предложить.

Больше на эту тему мы не разговаривали, по крайней мере, сегодня.

Весь вечер пили коньяк и курили на лоджии. Ритка так забавно выглядела с этим своим слепым желанием подражать нам, взрослым. Она с воодушевлением подставляла свой стаканчик и выпивала залпом коньяк, стараясь не морщиться. Потом закусывала торопливо яблоком и улыбалась. Пробовала курить — не очень удачно. Мне было смешно наблюдать сей картиной, поэтому я подошел к ней, как выдалась минутка.

— Рит, ну ты даешь! Смелая… — в моем голосе насмешка. Но девчонка поняла мои слова буквально, мгновенно покраснела и начала мямлить:

— Да ну, ничего особенного…

— Но, мне кажется, тебе достаточно, — добавил я и поторопился побыстрее отделаться от нее, встретившись взглядом с Олей.

— Хорошо, я больше не буду, как хочешь, Кирилл, — пробормотала Рита, но я не стал ее слушать и направился к своей девушке.

Какой-то идиот предложил сыграть в бутылочку. Ненавижу эту игру, особенно когда в компании девчонок меньше, чем пацанов. Лично я целоваться с Игорьком не собираюсь. Бу-э-э-э… Хорошо, что Жека предложил выход. Целоваться парень с парнем и девчонка с девчонкой не будут, вместо этого можно поцеловаться с помидором, которых у Игорька в холодильнике полно. Такой вариант всех устроил.

Но я был недоволен тем, что Игорь целовался с Олей (в щечку, но все же!). А потом Косте улыбнулась удача: бутылочка указала на Риту. Это надо было видеть! Малая покраснела, побледнела. Костя замялся, но подошел к ней, быстро что-то шепнул на ухо, она в ответ коротко кивнула и, закрыв глаза, подставила свои губы. Честно, я думал, брат чмокнет ее в щечку и на этом все закончится, но Костя меня приятно удивил. Хоть в чем-то мы похожи: выпал шанс — пользуйся им на полную катушку. Горжусь братишкой!

В общем, Костя смело прижался своими губами к губам Ритки и повторил все свои манипуляции, которые до этого, наверное, сотни раз проводил с помидорами (вряд ли о технике французского поцелуя в его книжках написано). А то, что это был настоящий французский поцелуй, я не сомневался (уж в этом я спец!). Рита вцепилась в его плечи мертвой хваткой, а он притянул ее к себе за талию. Не знаю, сколько это длилось, но когда он оторвался от нее, посмотрев на нас очумелым взглядом, все захлопали. Рита выскочила из комнаты, Костя поспешил за ней. А меня отвлек горячий шепот Оли на ухо:

— Кир, ты проводишь меня, уже поздно и я боюсь идти одна.

Ну как я мог ей отказать? А братишку потом поздравлю.

Вернулся домой, вот пишу дневник. Кости еще нет, что странно…

P.S. Оля пригласила меня завтра к себе, надеюсь, не просто так.

20 июля

У меня несколько важных новостей. Первая и самая офигенная — я больше не девственник. Так что теперь имею полное право подкалывать Костю, называя чмошником.

Вторая новость — мы с братом уезжаем до конца лета к бабушке. Будем проходить трудовую терапию (так называет папа нашу работу в огороде) под чутким руководством бабули.

И третья — Рита написала мне письмо (огромезное!), в котором признается в любви и просит прощения за тот поцелуй с Костей (как будто мне не все равно). Моя реакция: посмеялся, но письмо спрятал в какую-то книгу на полке.

— Да, Кость, вот не везет тебе, — не выдержал я, наблюдая, как брат с упоением читает очередную книгу (скучный он человек!). — Был у тебя единственный поцелуй с девчонкой, и тот с перепугу.

Костя промолчал, даже в мою сторону голову не повернул.

— А Ритка мне письмо передала с признанием. Пишет, что ваш поцелуй был ошибкой, и она представляла на месте тебя меня, — скучным тоном поведал ему я, пытаясь добиться хоть какой-то реакции.

— Здо́рово, — пожал плечами этот сухарь. — Тем более, мы действительно похожи.

— Мы не похожи, — отрезал я.

Не люблю разговоры о нашем сходстве. Никак не могу смириться с тем, что мы близнецы. Потому что с раннего детства мне казалось, что все в моей жизни поделено надвое. Будто я не отдельный человек, а половина Кости. В пять лет я впервые взбунтовался и не захотел надевать комбинезон как у брата. А когда нас путали, злился и кричал:

— Я не Костя. Я — Кирилл!

Сейчас нас перестали путать и, я надеялся, потому, что различий у нас больше, чем схожестей.

Увидев мое воинственное выражение лица, Костя сдался:

— Ладно-ладно, параноик! Считай, один — один.

— Что? — возмутился я. — Балл не засчитан, ты играешь нечестно. Я думал, тебе Рита нравится, а тебе вообще на все по барабану, кроме своих книг.

— Мне просто чужого не надо, — как-то зло прошипел брат, посмотрев на меня убийственным взглядом.

— Какие мы обидчивые! — поддел его я. — Что, все девки западают на красивого старшего брата?

Костя усмехнулся.

— Нас разделяет всего час. Так что ты не намного меня старше.

— Но родились мы не в один день, — выдвинул железный аргумент.

Это забавная история. Я родился в половине двенадцатого ночи, а Костя — в половине первого. Записали нас, конечно, в один день (в пользу Кости). Но этот факт подтверждал мою теорию о том, что мы разные.

Костя так не считал. Он верил во всю эту чепуху про невидимую связь близнецов.

— Знаешь что, Кир?! Если мне выпало находиться с тобой в тесном пространстве девять месяцев, я в этом не виноват. И в том, что мы близнецы, тоже нет моей вины. Смирись, индивидуалист! — Признаюсь честно, брат меня слегка «пригрузил».

— Умница ты мамина, возьми с полки пирожок, — сдаваться я не собирался. Последнее слово всегда должно быть за мной.

Рита

На полке стоит наша совместная фотография. До сих пор. Я не могу пройти мимо, всегда невольно останавливаю на ней свой взгляд. Мы вместе. Мы счастливы. Кирилл целует меня в шею, обнимая за талию, а я смеюсь. В этот же день он сделал мне предложение. Я согласилась. Знаете, есть люди, которым суждено быть вместе во что бы то ни стало. Потому что они — половинки одного целого. И как бы судьба их ни разлучала, они всегда найдут путь друг к другу. Так вот, мы — половинки. Хотя при жизни он не признавал никаких половинок.

— Хватит мне Кости, — говорил он. — Есть я, а есть ты. Вместе — мы. Вот и вся философия.

— Не романтик ты, Кирюш, — отвечала я, целуя его.

— Не романтик, но любимый.

На похоронах ко мне подошла Елена Викторовна, мама Кирилла.

— Не верю, что его нет. Вчера был, а сегодня нет. — Я стеклянным взглядом посмотрела на гроб.

— Он есть, не говори так, Риточка. Он всегда с нами.

— Не со мной, тетя Лена, — по щеке покатилась слеза. — Он говорил, что он — это он, а я — это я. Вместе — мы. Но теперь-то и «мы» никакого нет. — Тетя Лена обняла меня, и, я уверена, не поняла ни одного моего слова.

Прошло пять лет. Вчера заглянула в календарь и поняла, что ровно пять лет назад мы похоронили его. С тетей Леной теперь я вижусь редко: их семья переехала в другое место. Да и я живу в другом районе. Она звонит мне и спрашивает «как дела?» обеспокоенным голосом. Я всегда отвечаю, что у меня все хорошо. И почти верю в свою ложь.

А как у меня дела на самом деле? Работаю в фирме отца. Курю (дурацкая привычка!). Дышу. Иногда улыбаюсь. Завела кота. По выходным гуляю в парке. Вспоминаю невольно и часто. Жду, когда фраза «время лечит» станет не просто пустым звуком. Ах да… Муж? Дети? Нет, у меня только кот и работа. Неплохая альтернатива. Тем более что Кир снится мне часто по ночам. Нечестно будет с моей стороны коротать их с другим мужчиной.

Жизнь изменилась, как водится, в одночасье. Разбудил меня звонок телефона.

— Рита, у папы случился микроинфаркт, он в больнице, — сказала мама дрожащим голосом.

— Еду, — коротко ответила я.

Папа лежал под капельницей, над ним склонилась рыдающая мама.

Я замерла в дверях, все еще до конца не сумев осознать произошедшее.

— Говорила же, твоя работа, тебя погубит, — приговаривала родительница.

— Мам, не плачь, папа у нас сильный, он выкарабкается, — я не узнала собственный голос, настолько чужим он мне показался.

Утром отец пришел в себя и тут же захотел поговорить со мной. Мама оставила нас наедине, а я села рядом с кроватью на стул.

— Рита, у меня к тебе просьба… — говорить ему было тяжело, но я взяла его руку и улыбнулась, подбадривая. Хотя сама чуть не рыдала, до того мне тяжело давалась эта улыбка. Еще одна ложь в череде других. — Послушай меня внимательно и не перебивай, — я кивнула. — Наша фирма на грани банкротства, многие спонсоры от нас отвернулись, да и клиентов стало меньше. Поэтому месяц назад я принял решение и согласился продать нашу фирму Борисовым. Фактически она принадлежит им, я лишь исполняю обязанности руководителя. Теперь, когда со мной случилось то, что случилось, вряд ли я смогу руководить фирмой…

Пребывая в абсолютном шоке, я перебила его, решительно заявив:

— Я могу.

Папа проигнорировал мое заявление и продолжил:

— Нужен человек, который будет в курсе всех дел и позволит фирме держаться на плаву. И чтобы вы с матерью не остались ни с чем, я принял это непростое решение. — Голос его треснул, и он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом голубых глаз. — Рита, ты должна выйти замуж за Костю Борисова.

Мне оставалось только выпучить глаза и застыть с открытым ртом.

— Что? Замуж? За Костю? Ты шутишь?

— Я понимаю, что ты не в восторге от этого, но иначе мы потеряем все, а так бизнес останется в семье. Подумай, Рита. Твоя мама ни дня не работала, вряд ли ее возьмут с дипломом кондитера на высокооплачиваемую работу, ты так вуз и не окончила. Я, скорее всего, на работу вернуться не смогу. Бог знает, выйду ли отсюда вообще.

— Папа, не говори так! — воскликнула, в глубине души осознавая, что он прав. Нам не выжить. Врачи хоть и говорят, что у папы здоровый организм, и он со временем сможет восстановиться, но работать в таком режиме больше точно не сможет. Мама работать не пойдет, она всю жизнь жила на деньги отца. А я вряд ли прокормлю всю семью. Даже если чудом меня оставят на прежней должности в фирме отца, зарплата секретарши не так уж велика.

— Подумай, дочь, подумай, — голос уставший, желтые тени залегли под глазами. Права мама — работа совсем истязала папу.

— Хорошо, но если я соглашусь, не факт, что Костя придет в восторг от такой перспективки. Без меня меня женили, называется.

— Он согласен, я уже говорил с ним об этом.

— Как? Когда ты успел?

— Дорогая, бизнесмен не только должен уметь делать деньги из воздуха, но и просчитывать все на три шага вперед, — устало усмехнулся.

В палату зашла мама, и наш разговор прервался. У меня было время, чтобы подумать. Но вместо этого, приехав домой, я позвонила Косте.

Мы не виделись с ним, пожалуй, года два. Тетя Лена звала меня к ним на праздники и просто в гости, но я отказывалась. Хотелось забыть все. В том числе и людей, напрямую связанных с Кириллом. А Костя… Хоть любимый и утверждал, что они разные, но я все равно видела это сходство. Нет, не полное совпадение, скорее даже мимолетное. Ореховые глаза с золотыми искрами, очаровательная улыбка с ямочками, которая делала ее обладателя похожим на озорного мальчугана. И даже голос Кости сейчас в телефонной трубке невольно напомнил мне голос Кирилла.

— Алло, я слушаю, — повторил он еще раз, и я вынырнула из своих мыслей.

— Привет, это я, — голос звучал глухо, словно из бочки.

— Привет, Рита.

— Узнал, — улыбнулась, — как твои дела?

— Тебя забудешь! — притворно вздохнул. — Отлично, а ты как? Я видел цветы, ты проведывала Кира. — Не вопрос — утверждение.

— У меня тоже все хорошо. Похоже, выхожу замуж, — не стала тянуть кота за хвост.

— Почему голос звучит так обреченно? Что-то случилось? — Кажется, пока не совсем понял моего юмора Костя.

— Так я за тебя замуж выхожу, Кость…

На том конце повисло молчание. Наверное, все-таки мой жених был не настолько осведомлен, как пытался меня убедить папа. Сюрприз! От таких «сюрпризов» судьбы хотелось выть в голос. Я мечтала выйти замуж за любимого человека, но вместо этого должна за его брата-близнеца и таким образом обеспечить семью. Приятного мало. Поэтому молчание в трубке неудивительно. Интересно, Костя согласится помочь «сирым и убогим» или пошлет сейчас меня куда подальше? Господи, может, у него вообще любимая девушка есть, а тут я…

— Рита… я обещал… — отозвался нерешительно Костя, потом откашлялся и продолжил: — В общем, завтра после обеда будь готова, я заеду за тобой, и мы поедем в загс. Или… — осекся, — или… ты хотела пышную свадьбу? Не волнуйся, можем расписаться, а потом назначить любой день…

— Костя, единственное, что я хочу, — это быстрее покончить с этим. Я замуж выхожу не по своей воле, поэтому росписи достаточно.

— Хорошо, но все же празднования в тесном семейном кругу нам не избежать. Но перенесем это… я знаю, что твой отец в больнице. Как он? — неожиданно сменил тему.

— Уже лучше, но работать вряд ли сможет. Восстановление будет не быстрым.

— Понимаю, главное, чтобы поправлялся. Я чем-то могу помочь? — замялся. — Он в платной клинике и лечение там не из дешевых.

Я почувствовала себя по-настоящему жалкой, словно стояла в переходе с протянутой рукой. Он только предложил помощь, а моя гордость уже бьет тревогу. Что же будет, когда мы поженимся, и такую помощь мне придется просить самой и довольно часто?

— Нет, у нас есть деньги.

— Ладно, тогда до завтра?

— До завтра.

Как бы мне хотелось, чтобы завтра все вернулось на круги своя. Отец здоров. Кирилл жив. Я знаю неопровержимых два факта о времени. Первый — время нельзя повернуть вспять. Второй — его лечение очень сомнительно: протекает медленно и иногда с осложнениями.

Глава 2. Брачные путы (узы)

Рита

- Привет, Рит…

— Привет, Кость…

Мы встретились у подъезда. Костя стоял около машины и в первое мгновение мне показалось… Нет, я представила… что это Кирилл ждет меня. Как всегда нетерпеливо поглядывает на часы, курит и переминается с ноги на ногу — терпением он никогда не отличался и ждать не любил. Вот сейчас спущусь, звонко поцелую его гладко выбритую щеку и услышу возмущенное «Ты в крестовый поход собиралась? В следующий раз предупреждай, я приеду на два часа позже». Я что-то пробурчу обиженное в ответ. Это было частью игры. Его возмущение и моя обида. Через пару минут мы совершенно забывали об этом, мчась на его машине с сумасшедшей скоростью навстречу ветру.

Но… Видели забавные видео «Ожидание и реальность»? Ожидание всегда гораздо лучше реальности, к сожалению. Ожидание: Кирилл. Реальность: Костя. Мы поздоровались, даже не взглянув друг на друга. Он нацепил солнцезащитные очки, будто стараясь скрыть от меня выражение своих глаз. Потому что в них плескался молочный шоколад с ноткой горечи. Между бровей залегла еле заметная морщинка, так как теперь он больше хмурился, чем улыбался. Смерть Кирилла тоже повлияла на него.

В загсе, как водится, хмурая тетка в строгом костюме, с пучком на голове, довольно быстро расписала нас. Я поставила подпись и теперь официально сменила свою фамилию на Борисова, как и мечтала с лет одиннадцати, наверное. Вот только мужем стал не тот, о ком когда-то мечтала.

Целоваться мы не стали, Костя слегка прикоснулся губами к моей щеке, которую словно обожгло огнем. Я отпрянула. Он понимающе кивнул. Совсем как тогда, много лет назад. Только тогда Костя украл мой первый поцелуй, заставив закрыть глаза и представить на своем месте Кирилла.

— Выходи, приехали, — прозвучал голос у меня над ухом. От неожиданности я подпрыгнула. Костя смерил меня долгим взглядом и произнес: — Не надо так шарахаться, у нас фиктивный брак, я на твое личное пространство не претендую, — и резко отвернулся.

— Кость, ты прости меня, — почувствовала за собой вину, все-таки этот брак больше моя инициатива, чем его.

— Ладно, давай чего-нибудь поедим.

Только сейчас я поняла, что привез он меня не домой. Машина остановилась у небольшого кафе на набережной.

— Ты знала, что здесь варят лучший кофе в городе? — озвучив заказ, мы разместились за столиком на улице, в уютной плетеной беседке. Малочисленные посетители скрывались здесь от вездесущей июльской жары.

— Да, частенько бывала здесь с… — сказала и сразу же осеклась.

— С Киром, — закончил за меня Костя. — Я тоже ходил сюда с ним.

— Ты будешь пить кофе в такую жару? — перевела тему я — говорить с ним о Кирилле не хотелось.

— Да, я всегда и везде пью горячий кофе, — пожал плечами.

— Ясно, — побарабанила пальцами по столу, решаясь. — Итак, нам нужно многое обсудить, — выдохнула.

Борисов кивнул.

— Конечно, сегодня еще встретимся с юристом, подпишем брачный договор, так что, все чин чином.

— Тогда у меня будет несколько условий, — тон деловой, взгляд холодный. Я почувствовала себя бизнес-леди на важных переговорах.

— Хорошо, партнер, — усмехнулся, тоже заметив это, Костя.

— Тогда загибай пальцы, партнер. — Я раскрыла ладонь и принялась загибать пальцы, Костя внимательно проследил за моей рукой. — Первое — никакого интима, исключение — если желание взаимно, второе — я остаюсь работать в фирме, третье — ты даешь моим родителям каждый месяц деньги на проживание, четвертое — наш брак фиктивный, а значит — никто никому ничего не должен.

— Согласен, но и у меня есть условия. Пальцы можешь не загибать. Первое — ты будешь жить со мной под одной крышей, второе — давай уважать личное пространство друг друга.

— Согласна, — и я протянула ему руку для рукопожатия, Костя легко пожал ее и сразу же отдернул руку, словно током ударился.

Неловкость, возникшую между нами, развеяла официантка, которая принесла заказ.

***

После того, как брачный договор был подписан, я отправилась собирать вещи. Костя настаивал, чтобы я перебралась к нему сегодня. Я не стала спорить, в конце концов, мы уже обо всем договорились. Жить с ним под одной крышей мне не очень хотелось, но уговор, как известно, дороже денег. Буду надеяться, что дома он бывает редко, так как Костя человек деловой. У семьи Борисовых помимо небольшого предприятия моего отца, был собственный семейный бизнес — строительная фирма. А теперь и вообще дел будет невпроворот, ведь руководящую должность вместо моего отца придется занять именно ему. А это значит, что рано радоваться — если мы не встретимся дома, в любом случае пересечемся на работе. Очень мило.

Собирались на работу мы долго и нудно. Я, привыкшая вставать за полчаса и в спешке краситься, одеваться и завтракать одновременно, никак не ожидала такого раннего подъема. Хоть и спим мы в разных комнатах, но противный будильник в комнате Кости стал этим утром моим личным мучителем. В итоге растрепанная, злая и сонная, я поплелась в ванную (хорошо, что у каждого в комнате отдельный санузел). Я приняла душ, оделась, накрасилась, застелила постель и даже приготовила завтрак. А Костя все еще бегал по дому в своих боксерах и майке, разговаривая по телефону. Я не выдержала и рассмеялась. Уж очень забавно он выглядел.

За завтраком мне пришла в голову хорошая мысль.

— Слушай, Кость, а давай никому не скажем, что мы женаты, а?

— Почему? — хмуро уставился на меня Борисов, так и не поднеся чашку с кофе ко рту.

— Ну, зачем нужны эти разговоры, да еще и обсуждать начнут, почему жена у мужа в приемной сидит, и все такое. Подумают, что я тебя контролирую, чтобы ты в случае чего в секретарши любовницу не взял, — подмигнула ему я, немного сгустив краски. Ну, правда, зачем нужны эти сплетни?

— Значит, так. Я — босс, — указал пальцем на себя, и голос его зазвенел от напряжения, — что хочу, то и ворочу. Хочу жену себе в секретари беру, хочу любовницу. Вопросы есть?

— Нет. Тиран, деспот и самодур, — перечислила его «лучшие» качества и показала ему язык.

— Смирись, женушка, — улыбнулся он краешком губ и решительно встал. — Пошли, а то опоздаем.

— Начальство не опаздывает, начальство задерживается.

— Глупости, уважающий себя человек никогда не заставит других ждать.

Я только вздохнула. Теперь понятно, почему Кир частенько величал брата занудой.

***

— Тебя можно поздравить? — хитро усмехнулась мне Алиса, заскочив на чашечку кофе.

Алиса числилась бухгалтером и изредка забегала ко мне выболтать местные сплетни. На самом деле, мне глубоко безразлично с кем крутит интрижки Лариса из рекламного отдела и что Ирка — секретарша зама — беременна от курьера Лешки. Но Алиса неизменно появлялась в приемной с горящими глазами и хитрой улыбкой.

— С чем? — прикинулась дурочкой я.

— Как — с чем? С замужеством!

— Ах да, спасибо, — вымученно улыбнулась, не хотелось давать Алисе лишний повод для сплетен.

— Давай колись, Ритка, как ты себе такого жениха отхватила? — ткнула бесцеремонно меня в бок девушка.

Я чуть кофе не подавилась. Костя — завидный жених? Ну, по меркам Алиски, скорее всего, так и есть. Внешность, солидность, деньги… А мне и не нужно этого всего. Нелюбимое любимым не станет. Если бы не обстоятельства, я бы никогда и не взглянула на Костю иначе как на друга. Так, как я и смотрела на него на протяжении почти пятнадцати лет со дня нашего знакомства.

— Да как-то отхватила… — пожала плечами и отпила кофе.

— Говорят, он у нас теперь за главного будет, да? А как же Алексей Анатольевич?

Папа не любил сплетен, поэтому о том, что я его дочь, на фирме знало не так много людей. Да и я не любила пользоваться привилегиями. Алиска считала меня какой-то дальней родственницей босса, по крайней мере, этим объяснялось наличие у нас общей фамилии.

— Алексей Анатольевич в больнице, — вздохнула я и отставила чашку. — Теперь вместо него будет Борисов.

— Все так серьезно, да? — сочувственно поцокала языком Алиса.

— Серьезно, — кивнула, а потом посмотрела на мобильный, вспомнив, что обещала позвонить маме. — Алис, мне нужно позвонить, так что давай потом поболтаем, ладно?

Алиса кивнула, вскочила со стула и расправила складки на своей безупречной юбке-карандаш.

— Ты теперь у нас девушка занятая, с таким-то мужем. Надеюсь, он у тебя не сильно грозный, а то заставит нас по струнке ходить. А Алексею Анатольевичу передавай привет, пусть выздоравливает, — и умчалась.

Когда дверь приемной захлопнулась, я перевела дыхание. Похоже, на разведку прибегала Алиска.

После я позвонила матери. Состояние отца немного стабилизировалось, и я пообещала сегодня проведать его.

— Обедать собираешься? — высунул из кабинета голову Костя, поинтересовавшись.

— Буду, сейчас только отчет закончу.

— Бросай, поехали пообедаем.

— Слушаюсь, босс, — усмехнулась я, выключая компьютер.

Мы обедали в небольшом итальянском ресторанчике. Здесь готовили изумительную лазанью. Костя ел неторопливо, изредка поглядывая в мою сторону.

— Кир любил всяческие пафосные заведения. Мне кажется, я побывала во всех подобных местах нашего города, начиная ресторанами и заканчивая гостиницами, — почему-то вспомнилось мне. Костя отложил вилку и серьезно посмотрел на меня.

— Кирилл любил праздник во всем, — и мне показалось, что он не просто так произнес эти слова, с намеком.

Мы стояли на остановке и ждали такси.

— Кирюш, куда мы едем? — ласково прошептала я, осознавая, что мне, в общем-то, плевать.

— В одно интересное место, тебе понравится, — он загадочно улыбнулся мне.

— Любишь ты сюрпризы, Кир.

Он притянул меня к себе, целуя в макушку.

— Малыш, я люблю праздник и готов устраивать его для тебя каждый день.

— Ты сам похож на праздник, и не на тихий семейный Новый год, а на настоящий бразильский карнавал, — задумчиво произнесла я.

— Потому что мне всегда есть чему радоваться и что праздновать. — Я подняла голову и встретилась с ним глазами. На дне ореховых глаз плескалось что-то глубокое и отчего-то печальное. Чуть легкий осадок грусти возник у меня на сердце. Наш поцелуй стер это ощущение, по крайней мере, мне хотелось так думать.

— Рита, ты уснула? — видимо, не первый раз пытался достучаться до меня Костя.

— Нет, — встрепенулась, — ты что-то сказал?

— Ешь, все уже остыло. Заказать тебе что-то еще?

— Не нужно, — отмахнулась. — После работы я заеду к отцу…

— Хорошо, у меня вечером будут кое-какие дела, так что не жди, — по его растерянному взгляду, было видно, что и для него отчитываться перед кем-то — дело непривычное.

— Хорошо, конечно, — закивала, принимаясь за еду. Понятное дело, что Костя ехал к своей девушке, интересно, как он объяснил ей эту историю с женитьбой?

Отец выглядел немного лучше, на щеках даже появился легкий румянец. В руках он вертел апельсин и улыбнулся, когда я вошла в палату.

— Привет, Ритуль.

— Привет, папуль, как ты? — Я звонко чмокнула его в щеку и поставила пакет с «витаминами» на тумбочку.

— Лучше всех, еще повоюем, дочка, — настрой у родителя боевой, значит, идет на поправку.

— Вот и правильно. Куда это мама делась?

— Я ее выпроводил, достала, — шутливо отозвался отец. — Дай ей волю, она поселится со мной и будет по четыре раза в день супчиком из ложечки кормить и причитать, медсестры и так ее побаиваются.

Я понимающе кивнула. Мама умела быть настойчивой.

— Лучше расскажи, как твое замужество? Мама сказала, что вы вчера расписались уже, — пригрозил пальцем. — Шустрые!

— А чего тянуть? — пожала плечами. — Да, я не в восторге от этого, но, как говорится, раньше сядем — раньше выйдем.

Папа как-то тяжко вздохнул, посмотрев на меня.

— Ритуль, ты не подумай, что я мечтал вас свести с Костей. Я прекрасно помню о Кирилле и знаю, что тебе нелегко. — Он сжал мою ладонь в своей руке. — Но ты понимаешь, что это ради нашей семьи? Рит, теперь ты в ответе за нас, стариков, — его тон спокоен, но на глаза невольно наворачивались слезы.

Я настолько привыкла к тому, что папа для нас с мамой всю жизнь был надежным тылом, что сейчас не могла спокойно наблюдать за тем, как «надежный тыл» сдает позиции. Но отец прав — пришел мой черед сделать что-то для семьи. Тем более плата не так уж велика.

— Ну, какие вы старики! Я понимаю, пап, понимаю.

— Ладно, не будем о грустном, расскажи, как ты обосновалась, ты ведь с Костей живешь, да?

— Да, вот собираюсь сегодня Степку забрать у соседки. Пусть Костя порадуется, — усмехнулась я.

Да котофей у меня — существо капризное и ревнивое. Боюсь, Борисову придется постараться, чтобы подружиться с ним.

— Рита, это же не кот, а сущее наказание! — воскликнул папа, памятуя о своих «теплых» отношениях со Степкой. Ревнует кот меня в основном к мужчинам и мстит им нещадно. Маму же мою просто обожает.

— Ну, я его люблю и у нас с ним полное взаимопонимание, а Косте придется привыкнуть, — развела руками.

Тут в палату вошла медсестра и начала ставить капельницу, а я, попрощавшись и пообещав папе еще заскочить на днях, ушла.

Костя

Лёля курила на кухне. Частенько в последнее время она стала курить.

— Так ты теперь примерный семьянин? — усмехнулась, смахивая пепел в пепельницу.

— Тебя это не касается, — сказал я.

— Еще бы меня касалось. — Она убрала со лба золотистую прядь и потушила сигарету.

— Не курила бы ты, — глухо произнес, зарываясь рукой в волосы, по привычке.

— Кость, знаешь, — задумчиво протянула она. — А я Риту презирала в свое время.

— Знаю…

— А сейчас мне все равно. Ей тоже досталось… — покачала головой. — Бедный ребенок, наивный и доверчивый. — Лёля встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись ко мне спиной. Она выглядела печально задумчивой. Бледная кожа словно светилась, глаза горели каким-то ровным светом, не дарящим тепло, а только подсвечивая ее боль изнутри.

И Рита потеряла намного больше, чем нашла, — продолжила.

Лёля умела говорить красиво и витиевато. Я не всегда понимал ее, брат же понимал всегда. Лёля, в отличие от Риты, была для него открытой книгой. Она могла истерить, злиться, а потом в одно мгновение превращалась в ангела во плоти, становилась ласковой и милой. Кир называл ее хищницей, Риту — мягким пушистым котенком.

— Лёль, не изображай страдалицу, тебе и сейчас живется неплохо, — в сердцах воскликнул я. Она резко повернулась ко мне и, заглядывая не в глаза, а напрямую — в душу, произнесла:

— Ничего не изменилось… Кость, когда-то это тебя погубит. Кирилла погубило, меня не пощадило и тебя ждет та же участь.

Я только отмахнулся, отводя свой взгляд от ее проницательных глаз. Никогда не верил в экстрасенсов, гадалок и прочую мистику. Но у Лёли действительно было что-то, дарованное свыше. Может, хорошо развитая интуиция, но людей она видела насквозь.

— Зря отмахиваешься, от себя-то не убежишь.

— Прекрати эти свои штучки, не надо сканировать меня взглядом.

— Кость, все будет либо хуже некуда, либо очень хорошо, — глухо сказала Лёля, прикрыв веки. — Третьего не дано, — резко распахнула глаза, и они как-то зловеще блеснули.

— Ладно, садись, ясновидящая.

— Никакая я не ясновидящая, — отрицательно покачала головой и села на стул, потянувшись за очередной порцией никотина. — Просто знаю, вот и все.

Потом, прикурив, заметно повеселела и, подмигивая мне, спросила:

— Сексом заниматься будем?

Это неправда, мы никогда не спали вместе. Я не относился к ней, как к объекту сексуального желания. Для этого у меня хватало подружек. Нет, Лёля довольно привлекательная женщина. Вот только она — ловушка, сирена, завлекающая своим голосом, обещающим неземные удовольствия. От ее ловко расставленных сетей нелегко выбраться, легче — застрять там навсегда. И глупо барахтаться, и каждый раз клясться себе, что «никогда», а потом прибегать по первому зову. Я ее не осуждал, все-таки в какой-то степени Лёля — удивительная женщина. Мало того, что проницательная, так еще и чуткая. Мы могли зваться друзьями, я иногда прихожу к ней, чтобы поделиться наболевшим или просто поговорить по душам. Ей надо было работать психотерапевтом, а не петь в кабаке. Но у Лёли когда-то была мечта, которую осуществить она так и не смогла, а теперь довольствовалась малым, подбирая крохи. Она привыкла выгрызать у судьбы последний кусок и научилась ловко менять маски. Наверное, Лёля и сама не знала себя настоящей. Эти маски менялись со скоростью света и, кажется, что и на душу Лёля ловко надевала защитный панцирь, чтобы никто — не дай бог! — не смог к ней добраться. Я знал того, кто смог. Один-единственный… человек.

Глава 3. Тайна

Кирилл, 14 — 15 лет (отрывки из дневника)

9 октября

Ура! Завтра у меня днюха. Конечно, родители поздравят нас с Костей послезавтра, но я-то родился за полчаса до конца дня. А это значит — отмечать тоже буду завтра. Вначале завалимся в новую пиццерию в центре, а уж после оторвемся нормально на хате у Ритки. А малая — золото! Быстренько порешала вопрос с родителями, и они согласились вечером сходить «погулять». Жаль, что только до одиннадцати, но это тоже неплохо.

Кстати, после того письма, которое настрочила мне Ритка, я поговорил с ней и обрисовал ситуацию. Короче, нам не по пути, прости. Она, кажется, даже не обиделась. Дальше продолжает всюду таскаться за нами и приходит в гости (как назло живет эта мелочь в соседнем доме).

Костя совсем пропал. Мне кажется, мой примерный братишка втюрился, причем безответно. Даже книжки свои забросил, теперь сидит с блокнотом, задумчиво смотрит в окно и что-то пишет. Может, стихи. Мне жалко на него смотреть, поэтому решил помочь и найти ему девчонку. Попрошу Олю, пусть приведет подружку.

Насчет Оли… Просто нет слов — вау! Она воплощение всех моих фантазий. Нет, я не такой дурак, как Костя, я не влюбился. Но она такая… фантастическая, заводная…

10 октября

Мой день рождения получился офигенным. Лучше, чем я ожидал. Было все: музыка, друзья, выпивка (немного, но все же), поздравления, подарки… И, конечно же, секс с лучшей девушкой. Костю познакомили с Никой, подружкой Оли. Она оказалась такой болтушкой и весь вечер не отлипала от брата. А когда празднование закончилось, он проводил ее до дома, и она дала ему свой номер.

— Дать наставления или сам справишься? — услышав от брата радостную весть, спросил я.

— Сам как-нибудь, без сопливых, — буркнул Костя.

— И кто из нас сопливый? Мне уже пятнадцать исполнилось.

— Мне вообще-то тоже, на часы посмотри, — указал на стену Костя, где мелькали зеленые цифры на черном циферблате, — действительно ровно час ночи.

— Поздравляю, расти большой и не болей.

— Не буду, спасибо. — А потом покосился на Ролекс у меня на запястье. — Ого, кто тебе это подарил?

— Наша хорошая знакомая Рита. — Я снял часы, повертел их в руках и положил на тумбочку. — Ну их, не люблю я это дело, еще и стоят, наверное, как вертолет. Может, вернуть? Или обидится? — спросил у брата, но тот меня не слушал. Он схватил часы и начал их рассматривать. Вот кому нужно было часы дарить. А взгляд у братишки такой бешеный, того гляди убьет того, кто осмелиться отобрать «прелесть». Властелин часов, блин.

— Она тебе их подарила? — положив часы на место, переспросил меня брат.

— Да, ты оглох, что ли?! Подошла ко мне вся нарядная, улыбка до ушей и говорит: «С днем рождения, Кирюша!», ну и протягивает мне коробочку. Я туда — а там часы. Сразу надел, все-таки фирма́. Бомба, да?

— Шарик, ты балбес, — заключил Костя. Вот только я не понял, кого он подразумевал под Шариком: меня или Риту. Уточнять не стал. Скорее всего, Риту. Дура и есть!

4 ноября

Я тут прикинул и реально пожалел Ритку. Убивается по мне, бедная. Вот и решил утешить малую. Поцеловал один раз плотно сомкнутыми губами. Она же вместо того, чтобы обрадоваться, сжалась в комочек и отползла от меня на другой конец дивана.

— Ты чего, Рит? — тихо позвал ее я.

— Ничего, — поспешно произнесла и отвела взгляд. — Можно еще раз? — шепотом попросила, покраснев.

Тут уже я немного растерялся. Моя благотворительность как-то быстро закончилась, и я лениво потянувшись, ответил:

— Валяй, — и потянув ее за руку, поцеловал. Только теперь по-настоящему. И… ни-че-го. Блин, она меня даже не заводит!..

8 ноября

Костя идиот. Ну, правда… Он так и не позвонил Нике. В итоге она сама подкараулила его возле школы. Но этот олух не захотел с ней никуда идти. Кремень, бл*ть!

— Ну и чего ты добиваешься? — не выдержал я.

— Она мне не нравится, — просто ответил брат и зашагал вперед, я поспешил следом.

— Слушай, а может, ты гей?

— Что??? — резко развернулся на пятках Костя и схватил меня за шиворот, а из носа того гляди пар вот-вот пойдет.

— То… Тебе девчонки нравятся?

— Нравятся, — буркнул и отпустил меня, оттолкнув.

— И какие? Я просто ни разу не видел ни одной. Или у тебя воображаемая девушка? — продолжил издеваться над Костей. Тот молчал.

— Мне нравятся девчонки, но я не размениваюсь по мелочам, — ответил брат, озвучив, видимо, свои мысли.

— Кость, напомню тебе, если ты забыл, — остановил его, тронув за плечо. Он хмуро посмотрел на меня. — Нам пятнадцать, а не сорок пять. Так что самое время отрываться и встречаться с девчонками.

— Не хочу тебя расстраивать, но и сорок пять — не предел, — ответил с видом знатока этот умник.

— Но и пятнадцать бывает раз в жизни, надо пользоваться моментом, — парировал я.

— Да, Кир, ты человек-момент, праздник. Ты никогда не сможешь жить как все: ходить на скучную работу, иметь жену и детей, ездить в отпуск раз в год. Не твое это… — Брат смотрел на меня в упор, и от этого его взгляда мурашки размером с кулак пробегали у меня под кожей. Не по себе как-то стало. Будто знал обо всем наперед. — Обычная жизнь не для тебя. Ты не любишь схемы, рамки, условности. А я… люблю. Я как все. Мне нужны эти схемы и рамки, чтобы чувствовать себя частью единого организма. Ты — не часть, ты — целое. И никто тебе не указ. — Он замолчал, но взгляда не отвел. — Знаешь, Рита влюбилась в тебя поэтому, — тихо добавил и убрал меня с прицела своих глаз.

— А… кажется, догадался… Это из-за Ритки, что ли? Ревнуешь? — наконец-то дошло до меня к чему эта вся «философия».

— Ничего ты не понял, Кир…

— Мы целовались, так понятней? — Я все никак не мог сообразить, к чему клонит братец.

— Она говорила, — кивнул, — но дело не в этом… Да ты и не поймешь сейчас, — понизив голос до шепота, сказал Костя.

— Потому что пургу какую-то несешь. Человек-момент, скажешь тоже… — пробормотал я, вздохнув.

Мы мало понимали друг друга. Но отчего-то в тот момент показалось, что Костя старше меня лет на десять. Книги все-таки сделали свое дело. Тяжело, наверное, ему приходится…

Рита

Утром я увидела Костю, спокойно попивающего кофе на кухне. Он был уже собран. Я же все еще стояла перед ним в своей легкой пижаме, состоящей из шортиков и маечки на бретельках. М-да, неосмотрительно было с моей стороны так разгуливать по дому, все-таки он здоровый молодой мужчина. Но Костя не обратил никакого внимания на мой откровенный наряд, посмотрел на меня в упор и сказал:

— Доброе утро! Я блинчиков немного нажарил, будешь? — и указал на приличную стопку блинов.

— Доброе утро, так ты кулинар? — усмехнулась, удивившись.

— Готовлю обычно под настроение, садись, чего застыла. У нас не так много времени.

— Какие мы деловые, — протянула, хватая первый блинчик и торопливо запихивая его в рот. Ну, есть у меня такая вредная привычка, раньше-то я жила одна. Заметив красноречивый взгляд Кости, промычала с полным ртом: — Вкусно…

— На здоровье, не подавись только, — он улыбнулся своей прежней улыбкой, с ямочками на щеках и золотыми искрами в ореховых глазах. И сразу преобразился до неузнаваемости. Костя и в подростковом возрасте был серьезным и взрослым до безобразия. Сейчас и подавно. Вот только эта улыбка говорила об обратном. Внутри него жил совсем другой Костя — милый, озорной мальчуган, и иногда он выглядывал наружу. Как сейчас, вызвав на лице Кости улыбку.

— А это что за зверь такой? — перевел Борисов взгляд мне за спину. Степка возмущенно мяукнул. На его языке это означало: «Попрошу не выражаться!».

— Степка, иди ко мне, прости, маленький, я совсем забыла тебя покормить, — сладко засюсюкала я. Котофей, мягко ступая по паркету, подошел ко мне, призывно мяукнув.

— Я так понимаю, он будет жить с нами? — уточнил Костя.

— Да, Степка — член семьи.

Костя встал и подошел к Степе и, подхватив того на руки, весело отозвался:

— Ну что ж, Степан, давай знакомиться, — он держал кота на вытянутых руках и смотрел тому в глаза.

Степка ненавидел, когда его хватали на руки и называли дурацким именем. Кот мой больше всего на свете ценил свободу. Поэтому начал вырываться и, поцарапав Косте руку, все же вырвался на свободу. Я подвинула к нему миску с кормом и подошла к Борисову.

— Прости, я должна была предупредить. Он не любит, когда посторонние берут его на руки. Дай осмотрю порез.

— С характером он у тебя, — скривился, как от зубной боли, Костя.

— Еще каким. Ну, ничего, вы подружитесь, просто не обращай на него внимание. — Я взяла его ладонь и осмотрела небольшой, но довольно глубокий порез на запястье. — Сейчас обработаю.

— Я сам, принеси, пожалуйста, аптечку, — резко вырвал свою руку и попросил он.

— Хорошо, сейчас. — Я побежала в ванную за аптечкой.

Костя быстро обработал рану и заклеил ее пластырем — все равно на работу он носил исключительно рубашки с длинным рукавом, которые, кстати, шли ему невероятно. Кириллу деловой стиль не шел, неуместно на нем смотрелись классический костюм и рубашка. Да я и видела его в таком прикиде всего два раза: на выпускном и на юбилее его отца. А Костя, казалось, родился, чтобы носить деловые костюмы. Даже в повседневной жизни он никогда не позволял себе надевать рваные джинсы, разноцветные футболки с похабными надписями и кеды, в отличие от Кирилла. Действительно, они настолько разные. Юг и север. Кирилл был жарким югом с палящим солнцем. А Костя — холодным и сдержанным севером, с вечными ветрами и стужами. Близнецы сходились в одном — что-то такое плескалось на дне их ореховых глаз. Оно пустило корни глубоко в душу, проросло в сердце, оставив свой отпечаток на дне глаз. Будто не одно поколение Борисовых пыталось разгадать какую-то невероятную тайну, и эта тайна крепла, росла, но ключ к ней так и не удалось отыскать. Я не знала, как называлось то, что видела в глазах братьев, однако чувствовала сокрытое, далекое нечто.

Глава 4. Связь

Костя

Поздно ночью меня разбудил звонок. Я схватил свой айфон с желанием запулить его в окно. Но на экране высветилось имя Лёли, а ее звонок я проигнорировать не мог.

— Алло, что случилось?

— Кость, Гоша звонил… — в голосе слышалось волнение. Ее болезненное чувство возвратилось. Эта лихорадка длилась не один год и пока ремиссии непредвиделось.

— Неужели соскучился? — съехидничал я, вставая с постели. Теперь не уснуть. Надо либо успокоить Лёлю, либо послать куда подальше. И я, как всегда, выбираю первый вариант.

— Соскучился… — протянула после некоторого молчания Лёля. — Я сейчас еду к нему, можешь приехать? — Ну конечно, безотказный Костя уже спешит на помощь.

— Хорошо, я приеду через полчаса. Тим спит?

— Спасибо. Да, он крепко спит, утром сваришь ему кашу, няня придет к девяти, — начала давать распоряжения она, потому что ни на секунду не сомневалась в том, что я приеду. Сам виноват.

Единственный, кто страдает в этой ситуации, — Тим. Вся эта великая любовь Лёли и Гоши длится уже не один год и ни к чему хорошему пока не привела. Крынскому удобно держать Лёлю при себе. Кир хотел спасти ее. Но как спасти того, кто спасаться не хочет?..

Я оперся руками о подоконник и жадно вдохнул свежий ночной воздух, проникающий в комнату через распахнутое окно. На часах ровно два ночи. Рита спокойно спит, но я не знал, когда вернусь, поэтому перед тем, как тихонько выскочить из дома, нацарапал записку и повесил на холодильник.

Лёля открыла мне дверь сразу же. В глазах у нее я заметил знакомый блеск. Любовь, которая могла при хороших условиях вырасти в прекрасное и светлое чувство, превратилась в искаженное и болезненное нечто. Быть может и не любовь это вовсе.

— Кость, я убегаю, можешь поспать в гостиной, и вообще — будь как дома. — Лёля помахала ручкой и упорхнула, совершенно счастливая, не допуская и мысли, что все повторяется с завидной закономерностью. Никто не знает, сколько раз Кирилл приезжал к ней посреди ночи и так же, как я, не мог отказать девушке в помощи. Только причины у нас разные.

Возле подъезда мигнул фарами и скрылся из виду черный джип. Я сварил себе кофе. Ночь обещала быть долгой.

Рита

Увидев записку, я не удивилась. Все правильно, у Кости должна быть личная жизнь. Наверное, он очень любит свою девушку, раз сорвался к ней посреди ночи. А мне и со Степкой неплохо. Конечно, иногда хочется тепла и любви, и одиноко мне бывает… Но к такому серьезному шагу как отношения я еще не готова, и дело даже не в Кирилле. Что-то не пускает меня открыться другому человеку, довериться настолько, чтобы пустить в душу. Я вымирающий вид. Мне любовь нужна, а не отношения без обязательств на одну ночь, чтобы почувствовать себя желанной. Нет-нет, не доверяю я инстинктам.

Костя позвонил и предупредил, что на работе будет к десяти. Поэтому я не спеша доделала отчет и теперь раскладывала пасьянс на компьютере, расслабляясь.

— Рита, свет очей моих, здравствуй! — раздался баритон у меня над ухом.

Я подняла глаза и увидела нашего партнера Радомирского Петра Игнатьевича, импозантного мужчину в черном костюме и красном галстуке, с седой шевелюрой и взглядом хищника. Я слегка его побаивалась, но отец сотрудничеством с Петром Игнатьевичем был доволен.

— Здравствуйте, Петр Игнатьевич! Вы к нам? — нацепила дежурную улыбку.

— Да вот решил поближе познакомиться с новым боссом вашим. Кстати, слышал, ты замуж вышла, поздравляю!

— Спасибо, может, вы кофе хотите или чаю? Дело в том, что Константина Владимировича пока нет, — сообщила, разозлившись на Костю, которому именно сегодня приспичило задержаться.

— Ничего, Риточка, я подожду. — Мужчина опустился на диванчик, посмотрев на наручные часы. — Сделаешь кофе?

— Конечно, сейчас, — быстро вскочила и засуетилась.

Папа в свое время обустроил небольшую кухоньку, в которой находилось все необходимое для пропитания вечно занятого родителя.

Через десять минут чашка с кофе дымилась на столике рядом с Петром Игнатьевичем. Он с удовольствием отхлебнул и произнес:

— Вполне сносно, — вынес вердикт. — И кто же твой избранник, Рита, если не секрет? — хитро прищурился.

— Не секрет, — пожала плечами, — Борисов Константин Владимирович.

— Как мило, и как тебе работается под чутким руководством мужа?

— Хорошо работается, — выдавила улыбку.

— Это не тот ли Борисов, которому принадлежит фирма «Колизей»? — задумчиво потер переносицу мужчина.

— Да, только «Колизей» принадлежит семье Борисовых. И отцу, и сыну, — уточнила я, раздумывая как бы ловко уйти от неудобного разговора.

— Ах, ну да, ну да… Риточка, у меня к тебе предложение… — отставил чашку и решительно заявил: — Приглашаю вас с мужем в гости на этих выходных, у меня намечается вечер в теплой дружеской компании. Думаю, Константин Владимирович будет заинтересован познакомиться с кое-какими интересными людьми, — он специально сделал акцент на последней фразе, чтобы я не смогла отказаться. — Согласна?

Вопрос был чисто формальным. Отказаться я не имела права. Бизнес есть бизнес. Да и если откажусь я, Костя наверняка такой шанс не упустит. Поэтому, взглянув на Петра Игнатьевича, с улыбкой ответила:

— Мы с радостью примем ваше приглашение.

В это мгновение дверь в приемную отворилась, и на пороге возник Борисов Константин Владимирович собственной персоной. Он кивнул мне, а потом перевел взгляд на мужчину.

— Здравствуйте, вы ко мне?

Петр Игнатьевич встал и протянул ему руку.

— К вам. Меня зовут Петр Игнатьевич.

— Петр Игнатьевич? — переспросил, а потом, сообразив, кто перед ним, посерьезнел. — Приятно познакомиться, Константин Владимирович, можно просто Константин. Проходите, пожалуйста, в мой кабинет. — Они пожали друг другу руки и прошли в кабинет.

А я тем временем позвонила маме, так как сегодня хотела проведать папу.

Через час дверь кабинета Кости распахнулась, и оттуда вышел Петр Игнатьевич.

— До свидания, Рита, я поговорил с твоим мужем и на выходных жду вас у себя.

— До свидания, мы обязательно придем. — Мужчина кивнул и скрылся за дверью.

Я облегченно выдохнула. Только этого не хватало! Вот уж не было печали…

По селектору раздался голос Кости.

— Рита, зайди ко мне, пожалуйста.

— Отчет брать? — деловым тоном осведомилась я, зная, что речь пойдет об этом дурацком походе в гости.

— Нет, не надо. Просто зайди. — Костя явно нервничал. Ну да, теперь изображай перед чужими людьми счастливых молодоженов. Кому это понравится?

Я зашла в кабинет и прикрыла за собой дверь. Борисов стоял возле окна, спиной ко мне. Спина натянута, как струна, руки в карманах.

— Мы идем в гости на выходных, поэтому нужно разработать план действий. — Он резко повернулся ко мне лицом, взъерошив по привычке свои волосы.

— Каков план действий, шеф? — усмехнулась я, присаживаясь на краешек стола. — Мы же не шпионы, в самом деле! Просто придем в гости и сделаем вид, что счастливо женаты, ты пару раз меня приобнимешь или чмокнешь в щечку, расскажем милую историю нашей дружбы, с годами переросшей в любовь — вот и все дела. Не паникуй ты так! — Костю мои слова не особо утешили, потому что он зыркнул на меня своими ореховыми глазищами и сказал:

— Все не так просто, Рита, — устало опустился в кресло, — Петр Игнатьевич живет за городом и приглашает нас с ночевкой к нему на все выходные. А это значит, что спать мы должны будем в одной комнате, и задача усложняется.

— Что? — растерялась я. — С какой ночевкой? Он мне ничего об этом не говорил. И что теперь делать? — теперь уже паниковать начала я.

— Играть счастливых молодоженов, у которых из-за моей сумасшедшей работы и болезни твоего отца, не было медового месяца, — ровным тоном произнес Костя, избегая моего взгляда.

— Ты ему об этом сказал?

— А что мне оставалось делать?! — повысил неожиданно голос Костя.

— Замечательно, теперь два дня мы будем изображать не пойми кого и спать в одной комнате, — всплеснула я руками.

— Два дня — не так уж и много. Переживешь, — как-то зло процедил Костя. Я удивленно взглянула на него — такие метаморфозы для него были чем-то из ряда вон выходящим.

— Ну конечно, мы приносим себя в жертву во имя бизнеса, как это поэтично, — закатила глаза. — Тебе может и все равно с кем изображать влюбленного дурачка, а мне — нет. Не люблю дешевые спектакли.

Борисов пристально посмотрел на меня. И надолго задержал взгляд на мне, что я все-таки не выдержала и отвернулась.

— А я не люблю фиктивные браки, котов и женские истерики, как видишь, не все в жизни происходит по щучьему велению, по моему хотению.

Я подошла к нему и, наклонившись близко-близко возле его лица, сквозь зубы процедила:

— Отлично, тогда тебе придется это в срочном порядке полюбить или, хотя бы, принять.

— Как и тебе, родная, — мелькнул лукавый огонек в его глазах.

— Посмотрим, родной, — резко отпрянула от него и вышла из кабинета.

***

После работы к моему отцу мы с Костей поехали вместе. В палате суетилась мать.

— Здравствуйте, дядя Леша, тетя Марина, — поздоровался с моими родителями Борисов.

— Здравствуй, Костя, давненько тебя не видели, — расплылась в улыбке моя мама.

— Привет, но теперь мы почти родственники, а значит — будем видеться чаще, — отозвался папа.

— Конечно, — согласился Костя, ставя на тумбочку увесистый пакет с фруктами.

— Вот и замечательно, как у вас дела? — Папа слегка привстал, и мама подложила ему под спину подушку. Он звонко чмокнул ее в нос, а мама погрозила ему пальцем. Вот такие они у меня — любо-дорого посмотреть. Хотела бы я через много лет сохранить такие отношения с любимым мужчиной.

— У нас хорошо, — ответила я, — а у вас?

Мама с папой переглянулись, улыбаясь.

— А у нас в квартире газ, — не к месту процитировал Костя известное детское стихотворение.

— Вижу настроение у кого-то хорошее, — глядя на улыбчивых родителей, отметила я.

— Конечно, куда нам горевать? — ответил отец. — Твой Степка делов еще не натворил?

Костя при упоминании моего кота только хмыкнул.

— Да все нормально, обошлось легкими царапинами, — махнула рукой. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую, непривычно только в кровати двадцать четыре часа в сутки валяться. Я бы лучше на работу пошел…

— Ага, дай тебе волю ты и жил бы на работе, — вздохнула мама, зная, что папа — заядлый трудоголик. — Вот здоровье и подорвала тебе твоя работа, одни стрессы.

— Я зарабатывал деньги для вас с Ритой, хотел, чтобы все самое лучшее у вас было.

— Всех денег, Леша, в мире не заработаешь, — изрекла мама.

— Так, все, прекращайте о работе. Мы хотели, когда ты, папа, поправишься, праздничный ужин устроить. — Я выразительно посмотрела на Костю, пусть тоже что-то скажет, а то стоит и молчит, как истукан. Но он на мою удочку не клюнул.

— Отличная идея, у папы сразу стимул появился быстрее поправиться, — бодро вещала мама.

— Дядя Леша, мне с вами поговорить нужно, по поводу Радомирского, — внезапно подал голос Костя.

— Уже виделись? — склонил голову набок папа, а потом обратился к нам с мамой: — Девочки, не могли бы вы дать нам с Костей пару минут, мы переговорим.

— О работе? Снова? Тебе нервничать сейчас вообще нельзя, — возмущенно сказала родительница и посмотрела на Костю, как на врага народа.

— Кость, ну правда, давай не сейчас, — вставила я.

— Рита, Марина, не беспокойтесь, дайте нам буквально пять минут, — у папы даже глаза загорелись. Может, не права мама, и для папы работа — лучшее лекарство? Как, впрочем, и яд.

В итоге я и мама согласились оставить их наедине.

— Мам, как он? — когда мы оказались в коридоре, поинтересовалась у родительницы, она-то скрывать от меня ничего не будет, в отличие от отца.

— Как всегда, крепится, от моей заботы отмахивается. Для него нет ничего хуже, чем показать свою слабость и немощь. Врач говорит, что показатели в норме, но риск есть. Так что, как дальше будет — одному богу известно.

На лице — вселенская усталость, мама тонко чувствовала любое состояние отца, словно связаны они крепко-накрепко не просто брачными узами, а толстой пуповиной. И друг без друга — не выжить.

— Если нужно чего, говори — я привезу. Только бы он поправился. — Голос дрогнул, на глазах выступили слезы. Ради своей семьи я готова на все, так что фиктивный брак — слишком маленькая плата.

— Рита, — взяла меня за руку мама, — сейчас всем нам нелегко. Мы оказались в сложной ситуации, но и это можно пережить, если вместе. Этот фиктивный брак… я была против, дочка. Деньги деньгами, а жить с посторонним человеком под одной крышей, делить с ним горести, радости — это совсем другое. А потом я подумала о тебе, о Кирилле. Ты его так любила, не замечая ничего и никого вокруг…

Договорить она не успела, дверь палаты распахнулась, и оттуда вышел Костя.

Через час я и Костя, заехав в супермаркет за продуктами, вместе готовили ужин. Оказалось, вместе веселей. Да и Костя отличный повар. А вот у меня с приготовлением пищи дела обстояли печально. Так что сегодня на кухне руководил он, а я была на подхвате.

Мы вспоминали детство, забавные ситуации и волей-неволей в них незримо присутствовал Кирилл.

— Знаешь, возможно, если бы он не умер, мы сейчас сидели на этой кухне втроем… — повертев в руках бокал с вином, грустно произнесла я.

— Не сидели бы, — отрезал Костя, залпом осушив бокал.

— Почему?

— Потому что эта история с грустным концом, как ни крути, и никаких «если бы» быть не может.

— Да ты реалист, — отставила бокал, а потом неожиданно задала самый невероятный и глупый вопрос из всех возможных: — Кость, помнишь, наш поцелуй, ты ведь знал, что мне нравится Кир… почему?

Костя взъерошил свою многострадальную шевелюру и дал туманный ответ:

— А мне тогда хотелось, чтобы Кир понял, что теряет. Но он не понял… — покачал головой и встал из-за стола. — Спокойной ночи, Рита.

— Спокойной ночи, Костя, — переспрашивать, что он имел в виду, я не стала. Когда-нибудь сам обо всем расскажет.

***

Выходные подкрались незаметно. Дом Радомирского находился за городом в небольшом элитном поселке. Там обитали все сливки нашего города: мэр, депутаты, бизнесмены.

Коттедж Петра Игнатьевича по меркам данного общества был скромным. Всего два этажа, небольшой сад, бассейн, сауна. Внутрь нас проводила домработница — женщина средних лет в черном строгом платье.

— Петр Игнатьевич попросил показать вам вашу спальню, сам он отъехал по делам, — отрапортовала женщина, и мы направились за ней на второй этаж.

Радомирский, насколько мне известно, жил один. Жена его обитала в Италии, а единственная дочь устраивала свою жизнь в столице.

— Вот ваша комната, — объявила она.

— Спасибо, — кивнула я, и женщина, объяснив, где ее можно найти, если понадобится помощь, удалилась.

— Вот это жизнь, — протянула я, разлегшись на огромной двуспальной кровати в позе морской звезды.

— Чему ты так радуешься? — непонимающе уставился на меня Костя, опустив сумку на пол.

— А чего грустить? На дворе лето, мы в шикарном доме, папа идет на поправку, — сумбурно перечислила я причины своей радости. Борисов посмотрел на меня взглядом психиатра на своего подопечного, уверяющего его в том, что он Наполеон.

— Я хочу немного поработать, разобрать кое-какие бумаги, если хочешь, можешь прогуляться по участку или поплавать в бассейне. — Костя был в своем репертуаре. В чем-то они схожи с моим отцом — ни дня без отдыха.

— Ага, триста раз, переодевайся и вместе прогуляемся, — скомандовала, хватая шортики и майку и направляясь в ванную, чтобы переодеться.

Борисов, конечно, что-то возразил мне в ответ, но кто его слушать собирается? Это с Кириллом этот номер не прошел бы, а Костя другой…

— Кирюш, мы сегодня идем в «Нарцисс», ты мне обещал, возражения не принимаются, — протараторила в трубку счастливая до невозможности в предвкушении замечательного вечера.

Он молчал, и от этого молчания веяло каким-то могильным холодом.

— Кир…

— Рита, детка, я не люблю, когда решают за меня. Ты спросила меня, хочу ли я сегодня идти в этот клуб? — Слова хлесткие, как удар плетью. От этого хочется сжаться в комочек и заплакать. Кирилл зол.

— Кирюш, прости, я думала, ты захочешь пойти, сам же говорил… Никогда я ни перед кем не оправдывалась, а перед ним готова была показать свою слабость во всей красе, не считая такое проявление чем-то постыдным.

— Ритка, мы не пойдем ни в какой «Нарцисс». Не сегодня, во всяком случае, — он взял себя в руки и прежнего гнева в голосе не слышно, только легкий укор.

— Я думала… весело провести вечер… попели бы в караоке.

— Караоке? Я не пою в караоке. Мы сегодня поедем на дачу к друзьям, шашлычок замутим.

— Хорошо, — сдалась я, — как хочешь, — и тут же поймала себя на мысли, что частенько уступаю ему.

— Рита, ты уснула там? — позвал меня Костя, видимо, я давно уже торчала в ванной, пялясь на себя в зеркало и мысленно путешествуя во времени.

Я вышла и замерла на секунду, уставившись на Борисова. Закралась мысль о том, чтобы поинтересоваться все ли с ним в порядке. Потому как выглядел Костя непривычно в простых шортах и фиолетовой футболке, на ногах красовались сандалии. Неужели он носит что-то помимо строгих костюмов и рубашек?

— Что-то не так?

— Неплохо выглядишь.

— Спасибо конечно… Это комплимент? — изогнул бровь. Чего он такой не понятливый?

— И да, и нет, — уклончиво ответила я.

— В смысле? — Еще и дотошный.

— Просто непривычно тебя видеть в таком виде, — объяснила я.

— В каком? — Нет, я его точно когда-нибудь прибью и меня оправдают.

— В нормальном человеческом виде, Кость. Обычно ты одеваешься как банковский работник.

— Интересное у тебя представление о банковских работниках, — нахмурился Костя. — Я просто привык.

— Да я без претензий, просто заметила.

Честно говоря, мой «муж» начал меня слегка раздражать, и я была готова отказаться от прогулки по апартаментам Радомирского, но Борисов решительно сцапал мою руку и потащил за собой. Он еще и упрямый, а я как-то об этом забыла.

В гостиной на кожаном диване сидела, положив ногу на ногу, длинноногая блондинка (такие мужчины как Радомирский банальны в выборе женщин — все как на подбор). Девушка, с виду моя ровесница (если не младше), листала журнальчик и попивала коктейль из высокого бокала.

— День добрый, вы, наверное, Борисовы? — отложила журнальчик и грациозно встала с дивана, потянувшись, как кошка.

— Да, это мы, — улыбнулся Костя, скорее всего, оценив все прелести красотки.

— А вы кто? — вопрос из моих уст прозвучал грубо, почему-то блондинка меня бесила.

Она приблизилась к нам, заправила прядку за ухо и подала свою руку с зелеными ноготками. На лице у нее расцвела вполне искренняя улыбка.

— Я Котя, на самом деле меня Катя зовут, но все называют так. А вы папины гости, да?

Все-таки дочь… Та самая, которая, по слухам, относилась к типичным избалованным деткам и, несмотря на юный возраст, уже успела выйти замуж за скандального художника и развестись через пару месяцев. Алиска успела снабдить меня ненужными подробностями чужой личной жизни.

— Приятно познакомиться, Котя, — улыбнулся ей в ответ Костя, легонько пожав руку девушки. — Я — Костя, а это моя жена Рита.

— Хотите что-нибудь выпить? Я попрошу Нину, она принесет, — принялась изображать из себя гостеприимную хозяйку девушка, хотя наверняка здесь она бывала не часто и сама находилась в статусе гостьи.

— Нет, спасибо, — поспешила отказаться я.

— Может, вы проведете нам небольшую экскурсию, а то мы с Ритой хотели прогуляться, осмотреться… — предложил Костя, а я от злости впилась ногтями в его ладонь, так как мы все это время продолжали держаться за руки.

Котя-Катя скользнула оценивающим взглядом сначала по мне, потом (ясное дело, задержавшись подольше) по Косте. В голове у нее уже, как у опытного игрока, сложилась расстановка сил. И явно не в мою пользу. Ну и плевать, у нас с Костей фиктивный брак. Измены — вещь неприятная, но в нашем случае, вынужденная мера. Так как интим между нами под запретом. И, если для меня это не проблема, то Косте, наверное, приходится сложнее. Интересно, как к этому относится подружка Кости? Не знаю, есть ли у него вообще постоянная подружка, да и это не мое дело по большому счету. Вот только все равно неприятно. Уж лучше бы я не видела этих ее взглядов. Костя тоже обратил внимание на мое состояние, покрепче сжал мою ладонь, и шепнул на ухо:

— Рита, ты хочешь меня без руки оставить, спрячь свои коготки.

Со стороны выглядело так, будто Костя шепчет мне на ухо какую-то непристойность, а я краснею, как помидор. Котя поджала губы.

— Хорошо, с чего хотите начать экскурсию?

— Давайте по саду погуляем, у вас такой чудесный сад. — Девушка стрельнула на меня глазами, из которых должны были вылететь молнии или, по крайней мере, отравленные стрелы. Но этого не произошло, что очень расстроило Котю, и она, покачивая бедрами, направилась к распахнутой двери, ведущей в сад.

— Кость, кажется, ты ей приглянулся, — решила подразнить Борисова, выдернув свою руку из его.

— Может быть… Это плохо? — пожал равнодушно плечами тот.

— Что ты, замечательно. Гармоничная пара — Костя и Котя. Вы просто созданы друг для друга. — По напряженному лицу Кости, я поняла, что перегнула палку.

— Нарушаем? — засунув руки в карманы шорт, строгим голосом произнес он.

— В смысле? — растерялась я.

— В прямом. Мы договорились уважать личное пространство друг друга и не лезть в него.

— Котя — твое личное пространство? — столкнувшись с его предостерегающим взглядом, сарказм мой мгновенно иссяк. — Извини.

— Извиняю, — более дружелюбно отозвался он. — Пошли, а то Екатерина Петровна нас уже заждалась. — Из его уст имя отчество Коти звучало как насмешка. Да уж, образ девушки никак не вяжется с официальной Екатериной Петровной.

Он протянул мне свою ладонь и я, не колеблясь, взяла ее. Этот условный жест означал одно — мы рядом, вместе, заодно. Единственный жест, связывающий нас воедино. Риту и Костю, а не Риту и Кирилла.

Костя догнал меня в подъезде. Я сидела на ступеньке и плакала — да что там, — ревела, громко всхлипывая.

— Рит… — замялся четырнадцатилетний Костя. — Не плачь, все хорошо будет, — парень неловко погладил меня по спине.

— Уйди… не тронь меня, — отодвинулась от него, оттолкнув его руку.

— Послушай, — он присел на корточки возле меня, стирая пальцами слезы с моих щек. Мне пришлось посмотреть ему в глаза. — Не плачь, это бесполезно. Иногда нужно просто подождать немного, и жизнь обязательно предоставит тебе шанс.

Я уставилась на него удивленно, Костя умел говорить загадками.

— Но что мне делать сейчас? Ведь я его люблю и ждать не хочу.

— Если любишь, будешь терпелива. — Он присел на ступеньку рядом со мной. — Кир поймет со временем. Подожди немного, пожалуйста.

— Откуда ты знаешь?! — отчаянно воскликнула я.

— Я знаю брата, он не дурак. Глупый, конечно, но не дурак, — горько-горько вздохнул парень и, заговорщицки подмигнув, подал мне свою руку.

— Пойдем?

— Пойдем, — внезапно согласилась я, протягивая в ответ свою руку и замечая, что слезы на щеках уже высохли.

Я не спросила куда, а просто доверчиво направилась за ним, крепко держа за руку.

Этот жест мог ничего не значить для него, но для меня навсегда отпечатался в памяти. Костина рука — как обещание чего-то вечного и незыблемого. Поддержка? Спасение? Сочувствие? Обещание?

Нет, гораздо больше. Потому что, я уверена, если весь мир будет против меня, Костя обязательно придет, непринужденно улыбнется мне и подаст свою руку, за которую я обязательно схвачусь, как утопающая.

Глава 5. Юг и север

Рита

Из Коти экскурсовод получился, мягко говоря, неважный. Бо́льшую часть времени она строила глазки Косте и разыгрывала из себя слабую и беззащитную девушку, норовя лишний раз цапнуть его за руку или прижаться к нему бедром. Эти попытки меня смешили. Может сказать ей, бедной, что Костя не заинтересован? А то мучается девочка. Ну, видно же, что он замечает все ее уловки и только усмехается. Все-таки есть у него любимая девушка. Я его прекрасно понимаю, если бы Кирилл был жив, я никогда бы не посмотрела в сторону другого мужчины, пусть даже самого прекрасного. Или я все слишком идеализирую и на самом деле это такая игра? Надо бы предупредить его, что заводить роман с дочкой Радомирского чревато.

— Вы хотите поплавать в бассейне? Вода просто замечательная, — предложила, уже совсем отчаявшись, Котя. Она решила не сдаваться и пустить в ход тяжелую артиллерию в виде своей стройной фигурки в купальнике.

— Рит, ты как? — спросил Костя, неожиданно притянув меня к себе за плечи — бережно и нежно. Конечно, это ведь часть игры, а значит, мне нужно ему подыграть.

— С удовольствием, любимый. — Мы смотрели друг другу в глаза несколько бесконечных мгновений. И я физически ощутила что-то головокружительное, будто меня поднял от земли и закружил в своем водовороте северный ветер. Прикосновения палящего солнца обжигали сердце и кожу, заставляли меня сгорать от переизбытка чувств и эмоций. С Кириллом все было на пределе. Всегда. Северный ветер — Костя — сдержанный и одновременно пронизывающий насквозь, пробирающийся не только под кожу, а словно в душу. Нет, к Косте я ничего не испытывала, но силу этого взгляда (ветра) нельзя не ощущать.

— Тогда переодевайтесь и поплаваем, я попрошу Нину сделать нам коктейли и принести полотенца, — прервала наши гляделки Катя.

Я перевела взгляд на лицо девушки, но сфокусироваться смогла не сразу. Перед глазами было множество разрозненных фрагментов, а вот в единую картинку они складываться не спешили. Что происходит? Я даже слегка испугалась — все ли со мной в порядке.

— Пойдем, — Костя отреагировал быстрее и потянул меня за руку в дом.

Я, как безвольная кукла, поспешила за ним. Никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Нет, вру, однажды чувствовала…

Все, как в фильмах или самых смелых фантазиях влюбленной девушки. Широкая постель с шелковыми простынями, вокруг полумрак — только свечи расставлены вокруг. Лепестки роз тоже присутствовали, даже музыка — легкая и ненавязчивая — звучала приглушенно.

— Рита, детка, почему ты дрожишь? — Кирилл тесно прижался ко мне — совершенно обнаженный и особенно нежный после того, что произошло только что.

— Кирюш, я тебя так люблю, ты самый лучший, — прошептала, глотая слезы.

Да, антураж напоминает сцену из кино, но по ощущениям то, что произошло, далеко от того блаженства, которое должна чувствовать я. Мне неловко, и объятья Кирилла, обычно дарящие ощущение защищенности, в этот раз не помогают совершенно. Потеряна, беззащитна, беспомощна… Обнажено тело, а кажется — вся я как на ладони и потому нет ни блаженства, ни наслаждения, ни всепоглощающей любви. И это кажется неправильным, ненормальным.

— Тогда чего дрожишь? Все хорошо? — Он повернул мою голову и прижался лбом к моему лбу. Беспокоился. А мне хотелось завернуться в тонкую шелковую простынь, как в кокон, и уснуть. А наутро просто забыть.

— Да, все хорошо, — вместо этого произнесла я, не хотелось, чтобы он переживал.

— Ну и напугала ты меня, Ритка… У меня не такой большой опыт по части девственниц, — облегченно вздохнул и произнес совсем не то, что я хотела бы услышать и не то, что он должен был сказать.

— Кость, хотела тебя предупредить, — нерешительно замерла возле него, когда мы вошли в комнату. — С Котей у вас ничего не выйдет, в смысле, выйдет, но из этого ничего хорошего не выйдет, — сумбурно попыталась объяснить я, а Костя вместо того, чтобы мне помочь, смотрел на меня, усмехаясь.

— Рит, ты оратор от бога.

— Очень смешно, не притворяйся, что ты не понял, что я имела в виду, — немного рассердилась я. Зря он дурачка включает, я-то знаю его достаточно. Кем-кем, а дураком Костю нельзя назвать.

— Конечно понял. С Котей я связываться не собирался. Я вроде как примерный семьянин, — подмигнул мне этот юморист.

— Кстати, все не решалась спросить… — замялась я. — Как твоя девушка относится к нашему фиктивному браку? Может, мне с ней встретиться и объяснить все? — По выражению лица Кости, я поняла, что сморозила глупость. Он даже улыбаться перестал, и лицо вмиг превратилось в холодную маску.

— Не хочу тебя обидеть, — процедил сквозь зубы, — но ты дура или притворяешься?

От неожиданности я замерла, а потом взорвалась от негодования.

— Я — дура?

— Ты, ты… — закивал Костя. — Ну на секунду представь… Если бы твой парень женился на другой, пусть и фиктивно, как бы ты отреагировала?

— Ну… как минимум, не обрадовалась.

— Правильно. Если бы у меня была любимая девушка, я бы никогда так с ней не поступил.

Я ничего не ответила, резко развернулась, схватила необходимые вещи и отправилась в ванную переодеваться. Почему-то его ответ вмиг вывел меня из себя.

Вниз мы спустились хмурые и недовольные. От Кати, загорающей на шезлонге в купальнике, который больше открывал, чем прикрывал, это, разумеется, не укрылось. Из-за очков-авиаторов ее глаза не были видны, но не надо быть гадалкой, чтобы понять, что в них промелькнул лукавый огонек. И началась, как говорила в одном фильме главная героиня, песенка с припевом. Вокруг Кости девушка плющом вилась, так и обвивала его несчастного — умело и настойчиво. Видимо, для Коти такие ритуальные танцы были не впервой. Опыт у нее имелся — факт. Я бросила Костю на растерзание соблазнительницы и отправилась плавать. Вода действительно оказалась отличная, в жаркий летний день окунуться в прохладную воду — действительно наслаждение. Я легла на спину и смотрела в голубое небо с проплывающими мимо облаками. Мысли, как и небесные барашки, лениво текли, не задерживаясь в голове ни на секунду.

— Дорогая, не дуйся! — раздался неожиданный всплеск, и возле меня появилась хитрая физиономия Кости — он спасался бегством от прелестной Екатерины Петровны.

— А я и не дуюсь, — протянула я, прикрыв глаза.

— Рит, Рита… — позвал меня каким-то странным голосом он.

Я распахнула глаза и посмотрела на него.

— Что?

Он отвел взгляд.

— Я… — замолчал. — Кир… очень любил тебя, — и, не дожидаясь моей реакции, нырнул и поплыл под водой.

Подумать о словах Кости я не успела, на дорожке, ведущей к бассейну, показался хозяин дома — Радомирский. Котя мгновенно кинулась ему на шею.

— Папулечка, привет, — звонко чмокнула в щеку.

Петр Игнатьевич строго посмотрел на нее.

— Ты же обещала приехать на следующей неделе.

— Сюрприз, — развела руками.

— То есть в университет ходить не надо? — с какой-то особенной нежностью спросил, скорее утвердительно, чем вопросительно мужчина.

Дочь он любил — это было видно не вооруженным взглядом.

— Пап, не начинай, — тоном первоклашки пропищала Котя.

— Ладно, я всегда тебе рад, ты же знаешь, — обнял ее.

Костя вылез из бассейна и подошел к отцу и дочери.

— Здравствуйте, Петр Игнатьевич, мы воспользовались вашим приглашением, — вытерев волосы полотенцем, протянул руку мужчине для рукопожатия.

— О, гости дорогие! Рад, очень рад. Остальная честная компания будет позже, — усмехнулся, отвечая на рукопожатие. — Риточка, здравствуй! — заметив меня, помахал мне рукой.

— Здравствуйте.

— Вы уже успели познакомиться с Котей, моей дочерью? — вежливо поинтересовался хозяин дома.

Костя улыбнулся.

— Да, у вас хорошая дочь.

— Что значит «хорошая»? Самая лучшая! — пошутил Петр Игнатьевич, Костя с Котей неловко рассмеялись.

Я подошла к шезлонгу, решив немного позагорать. Ни с кем говорить не хотелось, лучший вариант — остаться в одиночестве.

— Простите, исправляюсь, — склонился в шутливом поклоне Костя. — У вас самая замечательная дочь, из всех дочерей, которых мне приходилось видеть.

Котя просияла и ловко чмокнула Борисова в щеку.

— У Кости такое классное чувство юмора, да, пап?

— Ага, шут гороховый, — хмыкнула я себе под нос.

Но моя реплика не осталась незамеченной, ко мне стремительно обратились три пары глаз.

— Моя жена не в настроении, — решил сгладить неловкость Костя.

— Они поссорились, — поспешила сообщить Котя, не скрывая своей радости.

— Ну, дело-то молодое, помиритесь, — миролюбиво заключил Радомирский. — Котя, а с тобой я хотел бы поговорить, пойдем в дом, — строго посмотрел на дочь.

Девушка стрельнула глазками в сторону Кости и бесстыдно поправила лиф купальника, обнажая декольте. От такой наглости я онемела и тупо таращилась в их сторону. Онемела не только я — Радомирский, не церемонясь, схватил дочь за плечи и потащил в дом. Только Костя был само спокойствие, наверное, так выглядит человек, познавший дзен — отстраненность, равнодушие и бесконечное понимание бренности нашего бытия. Все эти признаки я прочла на его лице, когда он не спеша приблизился ко мне и лег на соседний шезлонг. Во дурак, ему на шею прыгают, а он — ни дать ни взять — монах.

— Рит, все в порядке? Ты бледная какая-то. — Он водрузил на нос солнцезащитные очки.

— Кость, что с тобой не так? — не выдержала, отчего-то разозлившись из-за его непробиваемости. Тоже мне последний девственник планеты. Красивый мужчина, а ведет себя как ледяной принц. Девушки постоянной нет, Котя его не привлекает, я — тем более… Меня терзают смутные сомнения…

— Не смотри на меня, как на чудо-юдо рыбу-кит, — немного опустил очки, чтобы встретиться со мной глазами. — Со мной все в порядке. Нет, я не голубой и не импотент. Вопросы еще будут?

— Борисов, ты придурок! Сними эти очки, Джеймс Бонд, блин, — сорвала с него очки, легко стукнула в плечо и рассмеялась.

Он поймал мою руку и сжал запястье. В глазах — искорки смеха. Сейчас он вылез из скорлупы привычного серьезного и взрослого Кости.

— Ну все, Борисова, держись, — Костя легко подхватил меня на руки и выбросил в бассейн, нырнув за мной.

Я забарахталась, от неожиданности нахлебавшись воды. Вынырнув, я, скорее всего, по выражению лица напоминала голодного аллигатора, подкараулившего свою жертву.

— Жаль, айфон в доме забыл, ты бы видела свое лицо, — как ни в чем не бывало Костя проплыл мимо меня, забрызгав.

— Как ты больше любишь: быстро или растянуть удовольствие? — прошипела я, совершенно не обращая внимания на то, что фраза может звучать двусмысленно.

А Костя двойной смысл сразу уловил и, коварно усмехнувшись, подплыл ко мне.

— Я учитываю пожелания партнерши, обычно, — прошептал мне на ухо, приблизившись вплотную. Его дыхание задевало кожу на шее, отчего та покрылась предателями-мурашками. Извращенец…

— Я вообще-то о смерти говорила, — шепнула в ответ. — У кого что болит… — подмигнула ему и поплыла к бортику.

Через пять минут я уже потягивала коктейль.

— Что ты за гадость пьешь? — Костя выхватил у меня бокал и сделал несколько глотков.

— Мохито безалкогольный.

— То-то ты такая грустная.

— Зато ты веселый, шутник, — огрызнулась, выдернув бокал из его рук.

— Ты милая, когда злишься. Ежик.

— Детский сад, — закатила глаза. — Знаешь, Кость, а ты тоже бываешь милым, иногда, то есть никогда.

Он улыбнулся во все тридцать два, как африканец в рекламе зубной пасты. Наши стычки доставляли удовольствие обоим. Тем более непривычно видеть Костю таким искренним, непосредственным, повзрослевшим, но все же ребенком. Раньше я думала, что он родился взрослым, — ответственным, серьезным, рассудительным. Бенджамин Баттон — ни дать ни взять. А я знаю Костю достаточно долго и видела его в разных ситуациях, в разном возрасте. И либо он сейчас разыгрывает меня, либо настоящего его я не знала никогда. Да, я думаю, никто не знал. Даже Кирилл.

— Никогда не говори никогда, — глубокомысленно изрек, подняв указательный палец вверх.

— Кость… — Не хотелось разрушать волшебство момента, но я должна была спросить. — Кирилл… Вы с ним, как братья, были близки? Он доверял тебе?

Улыбка мгновенно сошла с лица Кости.

— Не знаю… Хотел бы я знать, — взъерошил свои влажные волосы, отошел к бассейну, повернувшись спиной ко мне. — Иногда я думал, что знаю его так же хорошо, как себя. А в одно мгновение — все менялось… Он рвал эту связь между нами с детства. Ты ведь знаешь его неверие в крепость уз близнецов. Он доверял людям настолько, насколько нужно было ему…

— Но я знала его лучше всех. Он доверял мне и был искренним, — возразила, подходя к нему.

— Рита-Рита, ты ведь не наивная девочка и прекрасно знала натуру Кирилла. Да и в людях пора бы научиться хоть немного разбираться.

— Спасибо за совет, — похлопала по плечу, он повернулся и с наглой ухмылочкой произнес:

— Не за что, мы же не чужие люди.

— Конечно, дорогой. — Моя улыбка, наверное, была чересчур слащавой, но своего упускать я не собиралась и… толкнула Костю в бассейн. Во-первых, не люблю проигрывать. Во-вторых, не хотелось продолжать разговор о Кире — все еще болело и кололось в груди мое глупое сердце.

— Один — один, — выкрикнул Костя, вынырнув из воды.

— Да нет, у нас все по нулям, — бессознательно пробормотала я и поспешила укрыться в доме — неожиданно я почувствовала себя чересчур обнаженной. И купальник, раньше казавшийся чуть ли не паранджой, теперь казался похлеще комплекта откровенного белья, подаренного однажды мне Кириллом. Его я, кстати, ни разу не надевала, стеснялась. А Костя не облегчал мне задачу и бросал странно волнующие взгляды в мою сторону. И они ласкали и опаляли не хуже южного солнца. Разве северный ветер бывает так ласков?

***

— Выглядишь сногсшибательно, чистый секс, — оценила мой наряд Алиска, когда я сбросила ей свою фотографию в новом платье. — Для него принарядилась?

Я настолько неуверенно чувствовала себя в этом дурацком платье, которое купила «для выхода в свет», что решила проконсультироваться с подругой перед тем, как выйти к гостям… и Косте.

— Алис, — простонала. — Зачем я купила это платье? Уж слишком откровенно смотрится.

— Дура. Платье офигенное, тебе очень идет. Фигурка — зачет! Если у тебя этой ночью не будет секса, плюнь в лицо продавцу. — Алиса никогда за словом в карман не лезла.

— Я не могу в нем выйти к гостям, — заныла я. Платье мне очень нравилось — белоснежное, в пол, облегающее как вторая кожа с открытой спиной. В нем я выглядела соблазнительной, в этом и была загвоздка. Соблазнять никого я не собиралась.

— Почему?

— Потому что… потому что секс этой ночью мне не нужен, — в отчаянии прокричала в трубку.

— Господи, послал бог подругу! Что за глупости? Женщина должна красиво выглядеть в первую очередь для себя, закомплексованная ты моя, — вздохнула она, будто объясняла закон Ома младшекласснице.

— Так, ладно, все, я пошла, — мазнула красной помадой по губам, расправила плечи и решительно заявила.

— Удачи, завтра позвонишь с отчетом.

— Ага, пока.

Все-таки эффект, который я произвела на Костю, стоил пару щелчков фотоаппарата. Ну, конечно, он-то был в привычном костюме и галстуке. Прирожденный яппи.

— Ну как? — Сама не напросишься на комплимент, никто не скажет. Подруга помогла обрести уверенность в себе, ну и аутотренинг немного. «Я самая обаятельная и привлекательная…» и все в этом духе.

— Великолепно, — наконец-то обрел дар речи Костя. — Пойдем покорять высший свет? — оттопырил локоток, за который я схватилась, улыбнувшись.

***

— Так вот, есть огромная разница между вульгарностью и сексуальностью… Огромезная… — шушукалась стайка женщин позади меня.

— Выпить хочешь? — Тут же всунул мне в руку бокал с шампанским Костя.

Вечер в тесном дружеском кругу оказался светским раутом персон на пятьдесят. Радомирский любил излишний пафос. Шведский стол, музыка, официанты с выпивкой. Мужчины в костюмах, женщины в коктейльных платьях.

— А у этой в белом платье спутник ничего такой… интересно, муж или нет? — услышала я сзади чей-то шепот, но поворачиваться не стала.

— А-а, это жена Борисова. Моль бледная… — ответила скучающим тоном Котя.

— Ты его знаешь, да? Жена-то не стена, сама понимаешь, — воодушевилась неизвестная собеседница Коти.

— Знаю. И уже имею на него виды, так что слюни подотри, Натик, — зло остудила пыл подруги девушка.

— Вот всегда… — далее я слушать не стала и через весь зал направилась в сад. Не люблю сплетни и перешептывание за спиной, мне после этого всегда помыться хочется с мылом. А в грязи меня уже сегодня испачкали.

— Чего сбегаешь, Золушка? — возле меня возник Борисов, видимо, оторвавшись от своих «нужных знакомств».

— Нет, на этом балу я точно не Золушка.

— Я хотел пригласить тебя на танец, или ты не танцуешь? — нерешительно протянул мне руку. Я неуверенно шагнула навстречу.

По законам жанра сейчас должна прозвучать медленная романтическая мелодия, и мы закружились бы в красивом чувственном танце. Но… реальность не настолько предсказуема. Вместо этого раздалась забавная песня, под которую никак нельзя танцевать медленный танец. Что ж, к лучшему…

Но, к моему изумлению, Борисова это не остановило. Он притянул меня к себе за талию, так что наши лица оказались в опасной близости друг от друга. Несмотря на то, что я надела туфли на огромном каблуке, Костя был выше меня на полголовы. Мы не танцевали соответствующе под веселенькую мелодию, мы выпали из реальности. Движения плавны, неторопливы, контакт глаза в глаза, его руки на талии обжигали меня сквозь ткань своим теплом. Теплый север… Я невольно заулыбалась. Молчание невыносимо.

— Кирюш… — невольно сорвалось с моих губ со вздохом. Но Костя услышал и отстранился.

— Прости, — произнес он слово, вертящееся у меня на языке. Отпустил меня и стремительно ушел.

Момент потерян.

Глава 6. Ложь

Кирилл, 15 лет (отрывки из дневника)

17 января

Ну и зачем я продолжаю вести этот дневник, как девчонка? Наверное, потому, что мысли свои легче выразить на бумаге, да и жизнь в кратком изложении выглядит более привлекательной, что ли. Так как я знаю, что следует читать между строк и вижу сквозь дебри слов все те чувства, эмоции, которые мне приходилось переживать.

Так вот… я не говорил… Короче, я влюбился. Блин, честное слово, это Ритка заразила меня. Интересно, любовь передается воздушно-капельным путем, как грипп?

Она такая… Красивая, умная, веселая… Смотрю, и дух захватывает, даже дышу через раз. Костя заметил, посмотрел на меня подозрительно, но промолчал. Он такой, проницательный. Хожу из угла в угол и все не решаюсь позвонить. А по ночам вспоминаю нашу последнюю встречу до мелочей. И ведь знаю, что все зря, но все равно надеюсь.

— Кир, ты совсем малыш, мы хорошо развлеклись, но… — сказала, когда я пришел к ней с букетом роз. Хотел признаться в любви.

Теперь я понимаю, что чувствует малая, когда я отталкиваю ее. Уж лучше притворилась, что рада…

23января

Люблю, люблю, люблю… Написал признание под ее окном, знаю, что девчонкам такое нравится. Только не ей, она посмотрела на меня с жалостью и прошла мимо. Иногда лучше дарить, чем получать подарки…

— Кир, не убивайся ты так, — решил подбодрить меня брат.

— Заткнись, Кость, что бы ты понимал, — огрызнулся я, глядя в глаза этому умнику.

— Я как раз все понимаю. В кого влюбился-то?

— Да ты, оказывается, профи в любовных делах, понимает он.

— А-а-а… — Костя улыбнулся, догадался уже. — Можешь не отвечать, все очевидно. Ты в пролете, да и в полной…

— Можешь не рифмовать, понял. — Это был один из немногих случаев, когда я согласился с ним.

2 февраля

Достала меня уже эта Кравец, ну правда! Прилипала… Постоянно приходит к нам и смотрит на меня, как на бога. Мне ее жалко, честно… Понимаю теперь каково это — любить без ответа.

— Рит, не надо ходить к нам, правда, — попытался поговорить с ней, мягко намекая на то, что надеяться ей не на что.

— Почему? — шмыгает носом.

— Мне другая нравится, ясно? — не сдержался, меня слезами не пробьешь.

— Ясно, — печально усмехнулась, — я видела вас…

— Молодец! Умница ты моя, понятливая какая! — потрепал ее по волосам, как маленькую.

Хотя она и была маленькой и миленькой девочкой. Сюси-пуси… Романтика… Тошно мне.

— Кирилл, — подняла глаза, в которых было столько боли и невыплаканных слез, что я растерялся. М-да, паршиво как-то стало на душе. Обидел ее… — Можно я буду иногда приходить к тебе в гости, мы ведь друзья.

— Друзья, — согласился со вздохом.

С этим не поспоришь, да и родители наши дружат. Все равно будем видеться. Тут уж никуда не денешься.

— Приходи, конечно.

— Спасибо, — слабо улыбнулась, но улыбка совсем не коснулась ее глаз. Там, на дне, притаилась боль и горечь невысказанного, ненужного. Как это знакомо!

— Иди сюда, глупая, — совсем размяк я и притянул ее к себе, сообразив, что мы с ней, собственно, в одинаковом положении. Вот любил бы я Ритку, и проблем бы не было. Да чего уж там!

Мы долго стояли в подъезде, я гладил ее по волосам и шептал какие-то глупости. Практически идиллия.

10 февраля

— Целуй, целуй, Кирюш, я молодец, правда? — такой счастливой я ее не видел никогда. Со мной так точно. Она прыгала и хлопала в ладоши, как ребенок.

Такой момент упускать я не собирался, шутливо завалил ее на кровать и начал целовать — жадно, грубо. Изголодался. С ума схожу. Люблю. Повторяю эти три слова бесконечно. Потом врываюсь в нее, как дикарь. Она не против, а очень даже за. Извивается, откликается на мои толчки и стонет мне в губы.

Редкие моменты счастья. У нас дружба. Типа. А я на что-то надеюсь. Терплю, улыбаюсь и жду своего часа.

— Не надо врать, Кир, — сказал мой всезнайка брат. Все-то он замечает. Хотя о наших отношениях с ней я никому не рассказываю.

— Слышь, телепат, прекрати молоть чушь, — со злостью снял толстовку, швыряя шмотку на кровать.

Костя вертел в руках карандаш — когда я зашел, он делал домашнее задание.

— Нет, я говорю правду, в отличие от тебя. А ты врешь, и хуже того — врешь в первую очередь себе.

— Заткнись, а то я вставлю тебе кляп, понял? Совестью моей решил подработать?

— Идиот, — внезапно накинулся на меня всегда сдержанный братец, он вскочил на ноги и подошел ко мне, зло сверкнув глазами. — Самому не надоело? То ему не так, то ему не этак. Обманываешь себя, обманываешь других. Заврался ты, братишка… Прекращай, достал уже. Как мотылек, беззаботно порхаешь, не задумываясь о будущем. Тебе и плевать-то на будущее. Тебе хорошо здесь и сейчас. Ты умеешь выжать из момента максимум эмоций и драйва, да? Хочу в куклы играю, хочу в войнушку. Лишь бы пёрло. — Костя завелся не на шутку, он буквально выплескивал все, что накопилось у него, видимо, за долгое время. Я решил не перебивать его, пусть выговорится. — Глаза у тебя больные стали, влюбился в нее, ну конечно, — воздал руки к потолку, — ее есть за что любить. Все составляющие. — А вот это грубо. Я нахмурился. — Вся такая неземная, прекрасная, неприступная. Это не Рита с ее преданностью и слепой любовью. Тут — фейерверк, атомный взрыв, цунами. Ты учуял адреналин и запал на нее. Никакой серости, обыденности. Ты не простой, а сложный, Кир. Даже я тебе не ровня, хоть и близнец. Схожесть наша тебя раздражает, напоминая о том, что не такие уж мы разные. Правда? — Он отступил и замолчал.

— Выговорился? Теперь пару слов от меня: оставь меня в покое. Не лечи. Слушай, тебе точно пятнадцать, слишком многое ты знаешь, во многое суешь нос. Таких не любят, Кость. Не лезь в душу, психолог ты недобитый.

— Но ведь я прав?

Я не ответил. Потому что не знал, что ответить. Костя… Он слишком умный и видит людей насквозь. И… все-таки мы братья.

Костя

Закончилось. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Дыши, Костя. Бесконечная ночь закончилась, да и силы на исходе, и терпение утекает сквозь пальцы. И сумятица в голове закончилась, а с первым лучом рассвета все вновь разложилось по полочкам, в хронологическом порядке, по алфавиту. Это ведь так легко — навести порядок в собственной голове. Гораздо сложнее — в душе. Ведь что, по сути, эта мистическая душа — комок нервных окончаний, только к физическому состоянию они отношения не имеют. В душе — нервные окончания эмоций, переживаний и чувств. Да, у чувств тоже есть нервные окончания. Может быть, нелепо так рассуждать, но это так. Я не вру… Особенно себе.

Сигарета. Прикурил и затянулся. Фу, гадость. Откуда у меня взялась пачка сигарет? Готовился к веселеньким выходным? Ведь сигарета — атрибут каждой вечеринки. Курю я в двух случаях — либо все хорошо, либо хуже некуда. Когда тошно, как сейчас, тоже курю.

Спать не хотелось. Да и не уснуть. Стоял, прислонившись к перилам балкончика, — хорошую комнату нам выделили. Вот только рассветом полюбоваться не удастся — западная сторона. Ничего, не романтик, переживу.

Рита спала. Неудивительно, после сегодняшнего сумасшествия. Кирилл, почему ты не любил ее? Почему? А она… она-то верила в твои чувства, в тебя. Ложь. Ты опять врал, ведь так привычнее. Даже смог убедить себя поверить в свою же ложь. Ложь в квадрате. В этом ты спец. Вот только счастлив ли ты был?

Вдохнул прохладный воздух. В последнее время частенько начал разговаривать с братом. Компенсирую недостаток общения при жизни.

Умирая, ты просил сделать ее счастливой. Вот только кого из..? Они обе несчастны: одна гонится за иллюзией счастья, другая — забыть не может тебя.

А ты просто ушел. Как это по-мужски. И расхлебывать кашу, которую заварил ты, придется мне.

Вспомнился наш последний разговор. Там было сказано многое сгоряча, но главное — во взглядах и случайных фразах.

— Он убьет тебя, Кир. Все под ним, куда ты лезешь?! — Я на эмоциях, поэтому голос срывается на крик. Кир отчаянный и любит лезть на рожон. Только в этот раз все может закончиться плачевно.

Брат отвел взгляд и замолчал. Только что метался по комнате, как загнанный зверь, теперь подозрительно молчит. Не к добру.

— Нужно рискнуть, я увезу ее, — упавшим голосом произнес брат.

— Чем рискнуть? Собственной жизнью? Ему нужна она, и ты ему не соперник. Так что любовь твоя — обуза для всех. И ни к чему хорошему не приведет. Смирись. — Надоело мне сочувствовать, понимающе кивать головой и подбадривать. Ничего не получится — с этим нужно смириться и дальше жить. А Кир, как обычно, выбрал самый «легкий» путь: выкрасть. Авантюрист хренов!

— Нет, смирение — это твоя прерогатива, братец. Я предпочитаю действие. Ее надо спасти, — упрямо повторяет Кир, и я понимаю, что переубедить его невозможно.

— От кого? От себя? Она не сильно-то и сопротивляется. А вот тебя возненавидит. — Мои слова, как горох о стену, отлетели от непрошибаемого Кирилла.

— Нет, меня она любит… — витая мыслями где-то далеко, сказал он. А потом встал и вынул из шкафчика конверт. — Там письмо… передай Рите. Она поймет.

— Кир, не делай этого. Скажи ей, глядя в глаза. — Конверт я не беру, а кладу обратно в тумбочку. — Она тебя любит.

Кир посмотрел на меня в упор. Хотел что-то сказать, но вместо этого подошел и впервые в жизни по-братски обнял меня, хлопая по плечу.

— А ее любит один человек. Думаю, ты понял о ком я, — прошептал и резко вышел из комнаты.

Конечно, я знаю о ком он. Ведь этот человек я.

Нет, лучше бы я лег спать, и не терзал себя воспоминаниями.

Зашел в комнату. Рита спокойно спала, подложив ладонь под щеку. На душе стало уютно и хорошо. Лег рядом на краешек кровати, чтобы не потревожить ее сон.

Знаешь, Кир, мне не нужен тайфун, фейерверк и цунами в одном флаконе. Жить на бочке с порохом — не для меня. Это ты любил праздник, а мой удел — суровые будни. Я не экстримал, не уникум, не творческая личность. Просто человек, с обыкновенными человеческими слабостями, радостями и переживаниями. И мне хорошо так жить, я люблю свою жизнь. Да, ты бы так не смог. Умер бы от скуки на следующий день или сбежал. Рита так и не поняла этого, да и любовь к тебе мешала разглядеть ей очевидное. Мы разные. Ты убегаешь — я остаюсь.

Мой мысленный монолог, обращенный к Кириллу, закончился, и я тупо лежал и смотрел на колышущуюся от легкого ветерка штору.

Шепот брата зазвенел у меня в ушах внезапно, словно ветерок издалека донес его ответ.

— Ты прав, разные, но в чем-то похожи. Найди эту схожесть, братишка, и ты все поймешь.

Я резко распахнул глаза и понял, что ненадолго уснул. Рита тоже открыла глаза и неожиданно нежно мне улыбнулась.

— Доброе утро, Костя, — из ее уст прозвучало мое имя, что не могло не радовать. Значит, улыбка адресована мне.

— Доброе утро, Рита.

Рита

— Как спалось? — в один голос задали вопрос мы с Костей и рассмеялись.

— Отлично, кошмары не мучили, — потянувшись, ответила я.

Костя отвечать не стал, потер глаза и встал с постели. Как же я не заметила, что на нем вчерашняя рубашка, рукава которой он закатал до локтя, и брюки. Значит, спать он не ложился, а может, и пришел недавно. Бесполезно спрашивать. Заметив мой пристальный взгляд, Костя ретировался в душ.

После водных процедур чета Борисовых (до сих пор не могу привыкнуть к тому, что я больше не Кравец) отправилась завтракать. На кухне суетилась Нина (домработница Радомирского), везде все сверкало и пахло, будто не здесь вчера принимали гостей.

— Доброе утро, что предпочитаете на завтрак? — Как только мы вошли, как солдат по струнке вытянулась женщина.

Я нахмурилась, непривычно как-то. Да и я человек простой — лягушачьи лапки на завтрак не ем.

— Можно кофе и булочек? — попросил Костя, усаживаясь на высокий барный стул.

— М-м-м… У меня слабость к выпечке, сколько пытаюсь себя ограничить, все равно устоять не могу. Скоро в дверь не пролезу, — притворно вздохнула я, приговорив уже одну булочку с творогом.

— Вам это не грозит, вы как тростиночка, так что лопайте на здоровье, — искренне пожелала мне Нина, я улыбнулась.

— Спасибо, Нина… простите, не знаю вашего отчества.

— Зовите просто Нина, не надо отчества, — махнула рукой женщина.

— Хорошо, если вам удобно.

— Похоже, все еще спят, — произнес Костя, когда мы остались одни.

— Не удивительно, — хмыкнула я. — Кстати, ты вчера вообще спать ложился? А то я пришла и вырубилась сразу.

Костя отставил чашку на блюдце.

— Плохо спалось, душно было.

— Ясно, ну я пойду еще в бассейне поплаваю, пока все спят. — Я ополоснула, вопреки указаниям Нины, чашки в мойке и отправилась наверх.

Плескалась я одна долго, пока Нина не позвала обедать. После обеда, на котором недовольная Котя вяло ковыряла овощной салат, а я, наоборот, с большим аппетитом умяла тарелку борща, мы разбрелись кто-куда. Костя ушел вместе с Петром Игнатьевичем в кабинет, чтобы обсудить дела. Котя взяла машину отца и уехала в город. А я откровенно заскучала.

Поэтому залезла в свой планшет, в кои-то веки решив навести порядок в старых файлах, и случайно наткнулась на интересную фотографию. Сделана она была незадолго до смерти Кирилла, мы отдыхали в «Нарциссе», я пела в караоке, а Кир пил виски. Не помню, кто запечатлел меня с микрофоном, с растрепанной прической и лихой улыбкой на губах. Ну конечно, я же исполняла бессмертный хит Аллегровой «Угонщица». На заднем фоне видно Кирилла, он разговаривает с кем-то, сидя за столиком. Собеседника не видно, но невидимый фотограф смог запечатлеть настолько живую эмоцию на лице Кирилла, что я не смогла пройти мимо этого снимка. Впервые я поняла фразу «светиться изнутри», так вот, на этом фото Кирюша не светился, он горел изнутри, и огонь этот не нес разрушения, не причинял вред ему или окружающим. Словно полыхал себе огонек в камине, даря людям тепло и уют. Кирилл очень дорожил этим человеком и любил его, уж я-то знаю, что Кирилл на проявление своих чувств был скуп. Он называл меня ласковыми именами, обнимал, целовал, но так не смотрел никогда. А взгляд этот стоит многого.

Интересно, кто же сидел с Кириллом за столиком? Потому что, когда я допела, с ним рядом уже никого не было.

Глава 7. Открытия

Рита

- Рит, что-то случилось?

Костя застиг меня разглядывающей фото, наверное, в миллионный раз. Такие открытия обычно застают врасплох. На кого же Кирилл смотрел таким любящим взглядом? Тайна, покрытая мраком.

— Рита, не молчи!

— А? — встрепенулась я. — Все в порядке, задумалась.

Костя не поверил мне, это читалось в его настороженном взгляде, который он кинул на мой планшет. Фото я предусмотрительно закрыла, и теперь единственное, чем мог любоваться Борисов, — чашкой кофе на заставке.

— Мы через пару часов выезжаем, можешь паковать чемоданы, — отвел взгляд от экрана и принялся снимать футболку, чтобы переодеться.

Я невольно отметила его крепкий торс. Ну, Кирилл понятно — он тщательно следил за собой и твердил, что тело — храм и относиться к нему следует с особой щепетильностью. Поэтому не один час Кир провел в спортзале, доводя себя до совершенства. Но Костя, насколько мне известно, считал это ерундой и нарциссизмом. Однако его тело выглядело как у человека, явно ухаживающего за собой и держащего себя в форме. Интересно, он тренажерный зал посещает или бегает по утрам? Господи, Рита, о чем ты думаешь? И не смей на него так пялиться! Может, права Алиска, и все-таки стоит плюнуть в лицо продавщице за то, что платье не оправдало надежд? О чем я? Какие надежды?

— Какие чемоданы, у нас всего один, — машинально ответила я, слишком быстро, словно боясь, что он услышит мои мысли.

— Это я образно, — замешкался Костя. Мое задумчивое состояние не осталось для него незамеченным.

— Вы разобрались с Радомирским со своими делами? — Резко стянув с себя майку, я рылась в вещах, ища сарафан. На Костю я не смотрела.

— Да, разобрались… — как-то глухо отозвался он, и я, наконец, ощутила на себе его жаркий взгляд. Вроде бы ничего такого — не голая же стояла перед ним! В шортах и лифчике, да и в купальнике меня он уже видел. Вопреки доводам рассудка, смутилась и быстро надела майку обратно. Он поспешно отвел взгляд. Первый класс, вторая четверть, ей-богу!

***

Ночью меня разбудили шаги на лестнице. Нет, никто не топал, как слон, наоборот, крался, как вор. Вот это-то меня насторожило.

Я тихонько выглянула за дверь, и услышала шепот Кости:

— Еду, еду. Лёля, ты ненормальная, совсем сошла с ума со своим Гошей. О Тимке ты подумала, кукушка?

Потом он замолчал, видимо, таинственная Лёля что-то отвечала.

— Не понимаю, ничего не знаю и знать не хочу. Мало тебе… — запнулся и внезапно повысил голос: — Все, через пятнадцать минут буду. Тим поживет у меня… нас. А мне нас… плевать, как ты к этому относишься! Тебе же по барабану на всех, кроме своего…. Кто он там тебе — любовник, товарищ, половой партнер?

Костя, не сдержавшись, хлопнул по перилам.

Я знала, что лучший вариант — вернуться в постель и сделать вид, что я ничего не видела и не слышала. Однако любопытство взяло верх, и я произнесла в темноту:

— Кость, куда ты едешь? — вопрос прозвучал уж слишком прямолинейно, с претензией.

— Я тебя разбудил? — отозвался, поднимаясь по лестнице. — Скоро вернусь. Это срочно.

Он встал возле меня, но в полумраке я не видела его лица, только чуть различимый силуэт. В темноте я вообще плохо ориентировалась и чувствовала себя абсолютно беспомощной.

— Кто такой Тим?

— Ладно, я объясню. По крайней мере, так будет честно по отношению к тебе, — зачастил Борисов. — Тим — это мой сын.

Четыре слова понадобилось этому человеку, чтобы отправить меня в нокаут в прямом смысле. Миллион вопросов завертелось в голове. И как на это реагировать? В принципе, ничего криминального в этом нет, но как в старом анекдоте «ложечки нашлись, а осадочек остался». Я не просто была удивлена, я на несколько минут выпала из реальности. У Кости есть ребенок? Ничего плохого не подумайте, но он последний, кого можно уличить в наличии внебрачного ребенка. Фу ты, ну ты, я как в бульварных романах заговорила. То есть Костя слишком ответственный и, если бы вдруг такая неожиданность с ним произошла, он обязательно настоял на том, чтобы ребенок рос в законном браке, в полной семье.

— Рита, не молчи. — Он слегка встряхнул меня за плечи, тем самым выдернув из транса.

— А что говорить? Ребенок есть, и это факт. Ты с его матерью говорил, да?

— Да, я сейчас поеду к ним и вернусь с Тимкой. Она уезжает на несколько дней и попросила за ним присмотреть.

— Хорошо, моя помощь нужна? Может, с тобой поехать? — проявила живое участие я. Мне действительно хотелось поехать с ним, тогда бы приблизительно четверть вопросов отпала бы сама собой.

— Ты детей любишь? — с улыбкой в голосе спросил Костя.

— Ну, своих у меня нет, так что ничего сказать не могу. А вообще люблю. — В моей жизни уже есть один ребенок — кот Степка. К сожалению, опыта общения с детьми у меня немного — ни племянников, ни братьев, ни сестер в наличии не было. Но я не стала сразу расстраивать Костю и отвечать расплывчато «не знаю» или «посмотрим». — Сколько ему лет? — задала резонный вопрос. Представления о грудных младенцах у меня весьма отдаленные. Я даже не знала, с какой стороны к ним подойти. М-да, я просто мать-героиня!

— Шесть лет, так что он уже совсем большой, не переживай. Тимка — золото, — уловил мое беспокойство Костя.

Прикинуть, во сколько Борисов стал отцом, не составило особого труда. Ну, в очень нежном и трепетном возрасте. Вот только странно — почему никто словом не обмолвился тогда об этом радостном событии. И Кирилл о рождении племянника ничего не говорил, и родители братьев. Что же это за тайны Мадридского двора?

— Я полетел, скоро вернусь. А ты спокойно ложись спать, утром поговорим.

— Хорошо, удачи.

Теперь уснуть мне точно не удастся, остается только спуститься на кухню и выпить горячего чая. Глядишь, туман в мозгах слегка рассеется.

Костя

Я гнал с бешеной скоростью по шоссе. Ночной звонок Лёли вывел меня из равновесия. Она снова уезжала с ним, бросая сына. «Болезнь» стремительно прогрессировала. И страдал от этого Тим. Ему и так не повезло родиться в таком окружении, при таких обстоятельствах. Нежеланный ребенок. Не так давно у Лёли проснулся пресловутый материнский инстинкт. Честно, я готов поверить, что она искренне любит своего сына и желает ему добра. Но поступки обычно красноречивее слов и, увы, ее порывов. Он для нее важнее сына. Такую ненормальную любовь можно прировнять к тяжелому психическому заболеванию. Я тоже не верил, что любовь может быть такой извращенной, слепой… Оказалось, что у нее, как и у медали, две стороны. Беда заключается в том, что страдает от этого не только Лёля, но и любящие ее люди.

Этот человек не отпустит ее никогда, столько лет держит за горло, сердце, душу ей выворачивает. Она же летела к нему, как мотылек на свет.

Тим как-то спросил:

— Мама меня не любит?

— Ну с чего ты взял, Тимка? Конечно, любит.

— Тогда почему она уезжает часто и возвращается ко мне грустная-грустная. А когда от меня уезжает, не грустит?

Я обнял тогда этого смышленого мальчика с удивительными ореховыми глазами. Умный. Все он понимает, в отличие от своей матери.

Я приехал вовремя, Лёля в спешке собирала сумку. В возбужденно-радостном состоянии, она упаковывала разноцветные тряпки — сарафаны, платья и юбки. Все самое лучшее.

— Привет, спасибо, что приехал, — даже не взглянув в мою сторону, произнесла она.

— Привет, Тим спит?

Лёля кивнула.

— Папа! — раздался тоненький голосок сзади, я обернулся и присел на корточки, распахнув свои объятья. Тим немедля подбежал и крепко обнял меня за шею.

— Привет, Тимка, какой большой ты уже стал. Растишку, наверное, кушаешь, да? — Я поднял его на руки.

— Нет, я расту. Алла Михална говорит, что я каждый день расту по чуть-чуть. Только мама этого не замечает и считает меня маленьким, — быстро затараторил мальчик.

— Тим! Прекрати тараторить, у меня голова трещит, — раздраженно прервала его Лёля.

— Так, Тимка, а ну-ка пойдем собираться, ты ко мне в гости поедешь.

Мальчик радостно ускакал собирать игрушки, а я, скрестив руки на груди, хмуро взглянул на его мать.

— А он-то в чем виноват?

Она взвилась:

— Ни в чем, ни в чем он не виноват, — застегнула сумку и присела на кровать. — А твоя Рита уже знает о маленьком киндер-сюрпризе?

— Ты хочешь ехать — езжай, да хоть с ума сходи, только ребенку жизнь не ломай.

— Кость, я люблю Тимку больше жизни, ты ведь знаешь, — потерла виски, подняв на меня взгляд. — Когда-то хотела убить, а теперь люблю. Ирония судьбы, не находишь? — горько усмехнулась.

— Не мели чушь! Куда он везет тебя на этот раз? — присел рядом с ней.

— Говорит, на острова. Устал. Отдохнуть хочет, — пожала плечами.

— Лечить тебя не буду, своя голова на плечах есть. Но… неужели ты так и не поняла до сих пор. Ху из ху. Где плохие, где хорошие, кто тебя любит, а кто использует?

— Поняла, — усмехнулась. — Еще тогда поняла, когда Кир решил меня спасти. Поняла, осознала, и сделала выбор. Нет, я всегда понимала.

— Ясно, — коротко ответил я. Выбор очевиден. Брат хотел уберечь ее от самой себя, в итоге — потерял сам себя.

— Кость, ты хочешь, чтобы тебя спасали, когда ты уже нырнул с головой в омут? — не сдержавшись, сорвалась на крик. — А он хотел спасти! Герой! Может, ему еще почетным званием наградить посмертно, а?

Я в два шага преодолел расстояние, разделяющее нас, и схватил ее за плечи, встряхнув как следует. Клянусь, я не раз представлял, как мои руки смыкаются на ее тонкой, хрупкой шейке. Раз… и со вздохом из ее тела уйдет не только жизнь, но и острые как бритва слова, пагубные мысли и бесполезные чувства.

— Да, он герой. А ты кто? Кто ты, Лёля? Чего ты молчишь? И в глубине души ты знаешь, от кого и от чего он хотел тебя спасти. Вот только не признаешь никогда, потому что иначе окажется, что все эти годы ты жила в сплошном обмане. И вся твоя любовь к нему не более чем пшик.

— Отпусти меня, синяки останутся. Ты же не хочешь иметь дело с ним? — спокойно ответила Леля, и я быстро отпустил ее, отступив на шаг назад. Нет, не потому что боялся его. Скорее боялся себя, как бы не покалечить ее ненароком. Жаль, что она не мужчина…

После смерти Кира я появился в его особняке с пистолетом в кармане. Хотел отомстить.

Игорь спокойно и как-то равнодушно посмотрел в дуло пистолета, словно не боялся ни смерти, ни жизни.

— Ты правильно сделал, что пришел, я бы поступил так же.

Я молчал, держа его на мушке.

— Вы похожи, братцы Борисовы. Отчаянные, порывистые, хотите защитить, что вам дорого, хотя оно того и не стоит. — Мужчина скрестил руки на груди, казалось, что он отчитывает нерадивого ребенка, а не общается с человеком, намерения которого столь очевидны и фатальны для него самого.

— Мне плевать, я выстрелю, не сомневайтесь и вам тоже станет плевать. Так что можете покаяться перед смертью.

— Нет, каяться я не буду, лицемерить не люблю, — улыбнулся краешком губ. — Я его не убивал, он сам себя убил.

— Довольно философствований! — Моя рука дрожала, но с прицела я его не снял.

— Костя, ты не логичен. Допустим, уберешь ты следствие, но нужно всегда устранять причину.

— Вы мне зубы не заговаривайте, не я первый, кто желает вашей смерти. Насколько мне известно, многие мне спасибо скажут за оказанную услугу.

— Конечно, — согласился он. — Вот только руки марать будешь ты, а не они. Людям легче чужими руками жар загребать, чем свои белы рученьки пачкать. Ты не убьешь меня.

— Почему вы так уверены?

— Потому что тот, кто хочет убить, стреляет сразу. Все остальное — болтовня, пустая трата времени и самовнушение. У тебя рука дрожит. Ты не народный мститель, да и я не боюсь пули в лоб.

— Вы и смерти не боитесь? — Пистолет убирать я не стал из упрямства, хотя признавал правоту своего собеседника.

— Нет, бояться нужно жизни, а не смерти. Хотя страх — не лучший попутчик. — Он замолчал на мгновение, а потом уже совершенно мирным тоном проговорил: — Убери пистолет, я его не убивал. Это был несчастный случай. Автокатастрофа. Никаких киношных трюков с подрезанными тормозными шлангами, грузовиками и машинами, выскочившими на встречную полосу. Он куда-то спешил и… опоздал. Или, наоборот, явился вовремя. Тут уж, с какой стороны посмотреть.

— Хорошо, допустим, я вам верю, — медленно опустил пистолет. Злость постепенно проходила. Кирилл не вписался в поворот, потому что летел на огромной скорости, сложно обвинить в этом кого-то. Разве что косвенно.

— Тогда не будь наивным как твой брат, и спасать никого не надо. Она будет со мной в любом случае.

— Я беспокоюсь о Тимуре, все-таки она его мать.

Он сделал неопределенный жест рукой и холодно отчеканил:

— Тимур — досадное недоразумение, помеха. И мне абсолютно плевать, что с ним.

— Но она-то любит его.

Мужчина поморщился.

— Слово-то какое выучили — «любит». От меня мать избавилась без угрызений совести, сдав в детдом. Все это сплошь выдумки. Любовь — что это? Ты знаешь?.. А я вот уже нет.

Я потряс головой, прогоняя неприятные воспоминания.

— Все, пока, я позвоню. — Лёля уже стояла на пороге с сумкой в руках.

— Мама, ты велнёшься? — Тимур очень переживал, поэтому по старой привычке не выговаривал букву «р», хотя с дикцией у него было все в порядке.

— Конечно, солнышко, иди ко мне, — присела на корточки и обняла сына, прошептав что-то ему на ухо.

Мальчик закивал и улыбнулся, самой искренней улыбкой, на которую способны только дети.

— Пока, Лёль… — попрощался я, она кивнула и водрузила на нос солнцезащитные очки, для того, чтобы мы не увидели несколько слезинок, прокатившихся по щекам. Ну что ж, сама виновата. Выбор-то она сделала. — Тебе помочь с сумкой?

— Нет, не надо, мне поможет охранник, он сейчас поднимется.

И в подтверждение ее слов, раздался дверной звонок. Мужчина шкафообразного вида, даже не поздоровавшись, схватил сумку, и вместе с Лёлей удалился.

Тимка держался молодцом и плакать не стал. Не в первый раз мать уезжает неизвестно куда.

— Давай-ка мы соберем твои вещи и поедем ко мне в гости, ты ведь любишь бывать у меня в гостях, да?

Мальчик, обрадовавшись, побежал одеваться.

Через полчаса мы без приключений добрались до дома. Рита, скорее всего, видела уже десятый по счету сон. Да и Тиму пора спать. Сбила ему Лёля напрочь режим со своей поездкой.

Но я ошибся, Рита встретила нас в прихожей.

— Привет, — глупо улыбнулся я, напрягшись. Интересно, как воспримет она Тимура? Все-таки ошарашил я ее сегодня своим признанием.

— Привет, — замялась она, посмотрев на Тима.

Тимур сразу же замкнулся и, как ежик, вытащил на свет иголки. Исподлобья посмотрел на Риту, потом взглянул на меня, спросив глазами: кто это? Тимка обладал удивительным свойством и этим очень напоминал меня: слишком серьезным и взрослым он был для своего возраста и только с близкими мог быть обычным ребенком — милым и беззаботным. С чужими же людьми держался настороженно.

— Тимка, познакомься, это… моя жена — Рита. Рита, это Тим — мой сын, — представил я их друг другу.

Мальчик дернул меня за руку, я поднял его на руки, и он шепнул мне на ухо:

— Поэтому ты не приходил к нам, да? Я тебе больше не нужен?

— Тимка, ты мой сын, и я тебя очень люблю, так что не говори глупости, — шепнул ему в ответ.

Рита в это время переминалась с ноги на ногу.

— Тим, может, тебя печеньем угостить, ты же любишь сладкое? — засюсюкала, как с младенцем, она.

Тим молчал, теперь из него слова не вытащишь. Рите придется изрядно понервничать.

— Тимка не любит печенье, — объяснил я растерянной Рите.

— А что же он любит? — удивилась она, видимо, я только что перечеркнул все ее представления о вкусовых пристрастиях детей.

— Мясо, он же мужик. Да, Тимур? — потрепал по голове мальчика, тот засмеялся.

— М…мясо? — задумчиво пробормотала Рита. — Я думала, это удел взрослых мальчиков, — с намеком посмотрела на меня.

— А Тимка и так взрослый, не младенец же. Он осенью в первый класс пойдет.

— Ну, если в первый класс, то действительно… взрослый.

— Так, Тим, ты есть хочешь? — поинтересовался я у Тимура.

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда, сейчас покупаемся, и в кровать.

Мы направились в ванную, а Рита совершенно потерянная опустилась на диван в гостиной. Пусть немного побудет одна, придет в себя.

— Папа, у тебя с Ритой тоже будут дети, да? — спросил меня, уже лежа в постели, Тим.

От такого вопроса я, честно говоря, на мгновение растерялся. Мы давно договорились с ним говорить друг другу правду. Да и этот мальчик легко распознавал ложь, кого-то мне он напоминал этим… Но сейчас ситуация, что говорится, из ряда вон. Не объяснять же шестилетнему ребенку все перипетии нашей с Ритой семейной жизни! Пусть даже этот мальчик мудрее всех взрослых вместе взятых.

— Пока нет, — выбрал наиболее нейтральный ответ.

— Жаль, — вздохнул огорченно Тим, чем не сказано меня удивил.

— Почему?

— Я малышей люблю, они милые.

— Хороший аргумент, — хмыкнул я. — А ты, значит, будешь старшим братом? — шутливо щелкнул Тима по носу.

— Угу.

— Ну не знаю, такая ответственность, справишься?

— Да! А то! — воскликнул как-то возмущенно Тимур.

— Тогда спи, давай, какой пример ты будешь подавать младшим?!

— Спокойной ночи, пап, — послушно закрыл глаза ребенок.

— Спокойной ночи, — ответил я и вышел из комнаты, погасив ночник, — темноты Тим не боялся.

Я спустился вниз. Рита все еще сидела в гостиной, только теперь ее взгляд стал более осмысленным.

— Он похож на тебя, — улыбнулась.

— Конечно, — согласился я. Вру. Но уверяю себя, что эта ложь во благо. — Тебе он понравился? Насколько я понял, к категории наседок ты не принадлежишь, — сыронизировал, вспомнив ее испуганный взгляд.

— Ты прав, я слегка теряюсь с детьми и не знаю, как себя вести, но это не значит, что я принадлежу к чайлдфри^[1] или что-то в этом роде, — начала оправдываться Рита.

— Я знаю… Насчет Тима… Он замечательный ребенок, просто замкнутый и серьезный.

— Кого-то мне он напоминает, — сверкнула глазами в мою сторону она.

— Да, это от меня. И он очень остро чувствует отношение людей, поэтому если ты к нему будешь хорошо относиться, то и он к тебе потянется. Вы подружитесь, — попытался успокоить ее я.

— Куда мы денемся, — усмехнулась.

— Завтра с утра придет няня, я ей уже позвонил. А теперь спать, выходные выдались действительно бурными.

— Ну, тогда — спокойной ночи, — сказала Рита.

Я развернулся, чтобы подняться по лестнице, но резко повернулся и приблизился к ней, она в нерешительности встала с дивана и замерла передо мной.

— Спасибо, что ты здесь… рядом. Пусть понарошку, но рядом. Прости, что так получилось все с Тимом внезапно, мне надо было раньше тебе рассказать, — выпалил, глядя в ее бездонные глаза.

Она не ответила. Стремительно сделала крошечный шаг навстречу и обняла меня. Я прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Глава 8. Верю — не верю

Кирилл, 15 лет (отрывки из дневника)

5 апреля

А жизнь бьет ключом меня по голове. И братец прав, как всегда. Дурак я. Долго не писал, потому что был все время с ней. О чем писать? Иногда кажется, что без нее я никто. Размышляю как слюнтяй. Вчера сказала, что я совсем маленький и глупый мальчик.

Подумал, что проще забить. Подумаешь, королевишна… А потом увидел ее с Тохой из одиннадцатого класса, и понеслась.

В итоге — она меня ненавидит. А Тоха… подрались мы, в общем. Хорошо подрались. Неизвестно чем бы все закончилось, если бы не Костя. У него просто дар миротворца. С его способностями военные конфликты улаживать и вести переговоры с террористами. Достаточно пары слов — и любая стычка сходит на нет. Поэтому он никогда не дерется.

Одна радость Ритке — поиграла в сестру милосердия, замазывая мои боевые раны. А Костя отчего-то так серьезно и печально смотрел на нее.

14 апреля

И ничего не меняется. Я смотрю в окно — все та же улица, те же лица, та же весна. Телефон не звонит. Ей плевать. Хорошо ей, наверное. А я, как придурок, слоняюсь из угла в угол, из комнаты в комнату. Каждый день по одному и тому же маршруту: школа — дом, дом — школа. Скука. Да и не хочется веселья. Главное, дождаться звонка, тогда отпустит, полегчает. ЛЮБЛЮ.

1 мая

«Если очень захотеть, можно в космос полететь», — говорит папа.

Конечно, она позвонила. Ненавижу ожидание. А ждать пришлось долго.

— Привет, приходи, у меня сегодня день рождения, — любимый голос прозвучал грустно.

— День рождения? — Вот так сюрприз! — Но у меня нет подарка для тебя.

— Глупый, ты будешь моим подарком, — рассмеялась в трубку.

— Ну, если так… — усмехаюсь и бегу, спешу к ней.

У нее в квартире не привычно тихо, и тишина эта словно неживая. Лёля лежала, свернувшись калачиком на потертом диване, и рыдала. Я замер в проеме двери как вкопанный.

— Что случилось?

— Кир, ты пришел, — облегченно выдохнула она и села, обняв себя руками.

Осторожно подошел к ней, заглядывая в глаза. В то же мгновение я четко осознал, что готов на все, только бы не видеть ее такой. Никогда.

— День рождения — грустный праздник, мне уже семнадцать, представляешь? — притворно ужаснулась она.

— Нет.

— Кирюш, обними меня, пожалуйста… — попросила она, и я мгновенно выполнил ее просьбу, заключив в свои объятья. — Ты мой подарок сегодня, — прошептала и начала целовать меня, сама потянулась ко мне, словно я ей жизненно необходим.

И я безумно рад быть сегодня для нее таким нужным и желанным подарком.

Рита

Завтрашний день выдался суматошным. Утром прибыла няня. Тим за завтраком сидел, насупившись, и ел манную кашу.

— Не кисни, сын, я приду с работы, и пойдем в кафе или в кино, хочешь? — предложил Костя.

— Конечно, хочу, мы с мамой редко ходим гулять, — немного повеселел ребенок. А потом нахмурился и, встав из-за стола, подошел к Борисову и стал что-то быстро шептать ему на ухо.

Я старательно делала вид, что углубилась в поглощение кофе, для пущей убедительности даже смартфон схватила, в общем, изображала полное безразличие.

— Рит, — отозвался Костя, и я подняла глаза на него, перестав пялиться в светящийся экран, — ты пойдешь с нами? Тимка хочет, чтобы ты пошла с нами, правда, сын? — Тим, смутившись, согласно кивнул.

— Ну, хорошо, — нерешительно ответила я. Пока между мной и мальчиком чувствовалось напряжение, но контакт в любом случае налаживать придется, ведь мы не чужие люди.

Интересно, кто его мать? Никогда не видела ни одной девушки Кости. А какие ему вообще девушки нравятся, насколько мне известно, особо разгульный образ жизни он никогда не вел. Кирилл всегда подкалывал его, называя монахом. Тогда откуда сын? Я, конечно, не столь наивна и понимаю, что девушки у Кости были. Но вчерашнее открытие, честно говоря, выбило меня из колеи. Сколько тайн скрывается за маской собранного и прагматичного мужчины! Я продолжала невольно сравнивать двух совершенно разных братьев.

— Кирюш, а чего Костя дома торчит, у него друзей нет? — поинтересовалась я у любимого, прерывая поцелуй. Не знаю, почему в тот момент мне пришла в голову такая мысль. Об одиночестве Кости. Действительно, почему он всегда один. Мы с Кириллом виделись практически каждый день, и я ни разу не видела и не слышала, чтобы его брат куда-то ходил, помимо универа. Чаще всего, приходя в гости к Борисовым, я видела его с задумчивым видом читающего учебную литературу, а если он куда-то и ходил, то только по поручению родителей.

— Отец себе достойную замену готовит, — обычно с легкой пренебрежительностью комментировал Кирилл.

Так как из них двоих Кирилла считали шалопаем, ему ничего не доверяли, а Костя потихоньку втягивался в дела фирмы.

— А он нелюдимый, сама, что ли, не видела. Псих-одиночка. В универе ни с кем толком не общается, да и не стремится. По клубам не ходит, девушки у него нет. Скучный тип, — с неохотой оторвался от поцелуя Кир, продолжая держать меня в объятьях. — А ты о моем братце печешься? — вопросительно изогнул бровь.

— Ну да, мы же дружим столько лет… Интересно стало. Может, позовем его с нами в кино?

— В кино? — опешил Кир. — Ты Матерью Терезой заделалась? Хочет вести жизнь затворника — флаг ему в руки. Мы тут при чем?

— Ты не прав, ну сходит он с нами, ничего ведь страшного не произойдет.

— Ладно, только у него спроси, согласится ли он оторвать свой королевский зад от стула, — хмыкнул, слабо веря в мою затею.

Я сразу же кинулась в соседнюю комнату (мы сидели в квартире Борисовых). Костя что-то усердно писал в тетради, аккуратно выводя буквы, рядом лежала книга. Стоило мне резко распахнуть дверь комнаты, он слегка напрягся и повернул голову ко мне, взъерошив волосы.

— Что-то случилось? — Костя ненавидел, когда ему мешали, он был из тех усердных и трудолюбивых людей, у которых «первым делом самолеты».

Однажды я наблюдала интересную картину. Костя чинил старенькие наручные часы, сидя за столом, а Кир точно так же, как я, ворвался без стука и принялся отвлекать его разговорами. Всегда молчаливый и уравновешенный Костя отложил свое занятие и подробно, не стесняясь в выражениях, объяснил брату, что к чему. Тогда его взгляд метал молнии, и голос звучал резко. Даже бесшабашный Кир в изумлении притих.

Не удивительно, что я ожидала чего-то подобного в свой адрес. Но он оторвался от занятия, внимательно посмотрел на меня и переспросил, не дождавшись от меня ответа на вопрос:

— Что-то случилось, Рит?

— Нет, все в порядке, — отмахнулась я и перешла к делу. — Мы с Кириллом в кино собираемся, не хочешь пойти с нами?

Он тяжело вздохнул и отодвинул от себя тетрадь с записями.

— В качестве кого?

— Что значит «в качестве кого»? Сходим в кино, развеемся, мы давно не гуляли все вместе.

— Нет.

— Но почему? Ты всегда сидишь дома, никуда не ходишь гулять, ни с кем не общаешься.

Костя посмотрел на меня гневно, видимо, своим разговором я задела какую-то болезненную струну в его душе.

— Пожалеть решила? — грубо сказал Костя и поднял на меня глаза с какой-то внутренней агонией внутри зрачков. Словно сражался с собой.

— Что с тобой, Кость? — Я подошла поближе и положила руку ему на плечо.

Он на миг — всего на один миг — прижался щекой к моей руке, а потом вскочил как ошпаренный.

— Идите в кино, — хрипло произнес, отвернувшись.

Из воспоминаний я вынырнула, словно из толщи воды. Мы уже ехали в машине с Костей, в салоне пахло мятой и лимоном, а из приемника лилась медленная мелодия.

— Тиму ты нравишься, — вдруг произнес он.

— Надеюсь, а то я совсем уж в себе разочаруюсь, если не смогу найти общий язык с ребенком. Хотя у меня не так много опыта общения с детьми, все больше с котами, — усмехнулась, вспомнив своенравного Степку.

— Кстати, а где твой зверь делся, я его давненько не видел.

— А кто его знает, он у меня особь самостоятельная, может, запрятаться и неделями на глаза не попадаться. Я ему еду оставляю, и в туалет он сам ходит, воспитанный, — пожала плечами я, а потом, заметив, как напрягся Борисов, забеспокоилась.

Степка безобидный, в принципе, но в доме теперь появился ребенок, кто его знает, как они друг на друга отреагируют. Может, у Тима вообще аллергия на шерсть. Да и Степка при случае напакостить может или поцарапать.

— Звони няне, расскажи про кота и объясни ситуацию. У Тимура нет аллергии на животных?

Костя вытянул из кармана телефон и позвонил няне, включив громкую связь. Перебивая друг друга, мы вкратце обрисовали женщине ситуацию. К счастью, у нее самой дома жили две кошки, так что ладить с животными она умела.

Договорив, мы одновременно выдохнули, а потом, как преступники, переглянувшись, рассмеялись.

Вскоре резко запнулись и настороженно посмотрели друг на друга, это напомнило мне знаменитый эпизод с медведем из фильма «Кавказская пленница», осталось только сделать ноги, как главная героиня. Я не тронулась с места, Костя первый отвел взгляд и провозгласил:

— Приехали, — фраза прозвучала неоднозначно.

После работы я заехала в больницу к отцу. Там все также суетилась мать, а папа норовил вырваться из душащей его опеки.

— Носится со мной, как курица с яйцом, — бурчал, как избалованный ребенок, он.

Ну конечно, папа поинтересовался делами Кости и Радомирского. Я только пожала плечами, будто Костя обсуждает со мной свои дела.

— Ну как ты, дочка? — Мы с мамой стояли в коридоре, пока папе делали необходимые процедуры.

Я посмотрела на нее, отмечая залегшие тени под глазами, морщинки вокруг глаз и ласковый взгляд.

Как я? Если бы я знала. Приехали — как сегодня верно подметил Костя. Станция такая-то, дальше поезд не идет… И нифига, простите за грубость, не понятно, что дальше делать. Слишком много неожиданных открытий, миллион глупых мыслей и домыслов. Мир кружился со скоростью света, затягивая меня своими бурными течениями в воронку.

Раньше все было просто — есть Кирилл и есть я, в конце концов, есть мы. Потом его не стало и «мы» превратилось в пустое местоимение и все, что осталось у меня, — это воспоминания. Каждый раз я просматривала, перебирала их у себя в голове и тщательно оберегала от чужих глаз. Сейчас… что-то изменилось. Вся соль в том, что я пыталась найти ответ, что именно. И… ничего.

— Рита, все в порядке? — переспросила меня мама, приобняв за плечи.

— Да, конечно, — уж слишком бодро отозвалась я.

— Если это из-за Кости… Вы не ладите?

— Ладим, что ты… А то ты Костю не знаешь.

Мама почувствовала фальшь в моем голосе и пристально посмотрела на меня.

— Точно?

— Честное слово, если что-то случится, я обязательно тебе об этомскажу, — поцеловала ее в щеку и, попрощавшись, ушла.

«Я люблю тебя… я люблю тебя…» — дурацкая игрушка, подаренная мне Кириллом ко Дню Святого Валентина противным голоском произносила вновь и вновь заученную фразу.

После визита к отцу я не захотела сразу ехать домой (интересно, когда это дом Борисова стал моим?), а поехала в свою квартиру.

Игрушка валялась на кресле, и я не заметила ее, а когда присела, запустила злосчастный механизм. Белоснежный медвежонок, держа в лапах красное сердце, все никак не хотел успокаиваться, видимо что-то заклинило и мне пришлось вытащить батарейки, только бы не слушать это монотонное и бездушное «Я люблю тебя».

Не так признание звучало из уст любимого человека… Стоп! А как? Проскальзывало же что-то тогда такое в его взгляде, голосе, жестах, когда он произносил заветных три слова.

Конечно, проскальзывало. Холод, пустота. И ореховые глаза становились темными, непроницаемыми, стеклянными. И он твердил, как этот заведенный мишка: «Я люблю тебя». Заученная фраза в моих глазах, затуманенных влюбленностью, звучала иначе.

— Кирюш, я такая глупая… — сокрушалась у него на плече, после очередной ссоры и примирения.

— Не глупая, влюбленная…

— Не любимая? — зацепилась за услышанное слово и нахмурилась.

— Любимая, — выдохнул он, с силой сжимая меня в своих объятьях. Какая-то недосказанность повисла между ними и через несколько минут я услышала едва слышимый шепот: — Им.

Я подняла голову, захотелось спросить, что это значит, но Кирилл уснул, не разомкнув объятий, и мне тогда показалось, что окончание фразы нашептало мое воображение.

Я задремала в кресле и проснулась, услышав шорох в коридоре. Первая мысль: кто-то влез в мою квартиру, желая поживиться. Боюсь, злоумышленнику придется разочароваться.

— Ты здесь? — в дверном проеме возник черный силуэт — Костя.

— Да, я уснула, — голос хриплый ото сна.

— Я тебя обыскался, почему трубку не берешь? — подошел ближе и замер возле кресла.

— Я не слышала, наверное, на беззвучном стоит… — почему-то воздух с шумом выходил из легких, и комната, от нависшего надо мной Кости, казалась маленькой и душной.

— Отойди, пожалуйста, — просипела я, ощутив приступ клаустрофобии.

Он отступил и уперся спиной на стену.

— Прости, — прошептал вымученно, словно почувствовал мое состояние.

— Кость, а как ты думаешь, Кирилл… он любил меня? — замешкавшись, задала вопрос, который волновал меня больше всего сейчас.

— Я… не знаю. — Правда, он сказал правду. Горькую, болезненную правду. Но сердце ощутимо кольнуло в груди и обидные слова сами собой вырвались наружу.

— Откуда тебе знать?! Ты никого никогда не любил, у тебя и девушки никогда не было. Твоя личная жизнь засекречена похлеще архивов НКВД. — Я перевела дыхание и продолжила: — Кто же она, таинственная девушка и мать Тимура? Ты любил ее? — слова внезапно закончились, словно кто-то дернул стоп-кран, и поезд, набиравший обороты, минуя сопротивление, затормозил.

Тишина. Молчание.

— Любил? — подал голос Костя, когда я уже не ожидала услышать ответа. — Я и сейчас… люблю.

— Ее? Тогда почему вы не вместе, у вас же сын… — Резать по живому — вот как это называется. Ему больно, а я ковыряю рану ножом, присыпая солью. Жжет… Болит… Он терпит. И принимает эту боль. Привык? Смирился?

— Она… нет, к ней это отношения не имеет.

— Почему ты такой… застегнутый на все пуговицы, не позволяющий себе лишнего вздоха, слова. Отпусти себя, Кость, нельзя вариться в собственном соку постоянно, иначе он будет разъедать тебя изнутри, как кислота. Кирилл… — мой сеанс психоанализа был прерван Костей.

— Я не Кирилл, Рита! Далеко не Кирилл. И им не стану. Да, он свободный, открытый, человек-праздник. Я — нет. Отпустить себя? Боюсь, ты сама не знаешь, о чем просишь.

Он в мгновение ока очутился возле меня, присел на корточки и взял мои ладони в свои. Я не могла пошевелиться, и смотрела на него как завороженная. Тусклый свет фонарей на улице проникал в комнату и освещал его лицо.

«Верю!» — в порыве мысленно воскликнула я. Кажется, сейчас в глазах Кости (не Кирилла!) я видела всё, что сделало бы признание правдой, если бы он, конечно, его произнес. Не как игрушка с механическим голосом — ни капли холода и пустоты во взгляде. Искренности — вот чего не доставало взглядам и признаниям Кирилла. У Кости в глазах такой спектр эмоций и чувств, что меня бросает то в жар, то в холод. И я верю, верю ему безоговорочно, не успевая удивиться или проанализировать увиденное.

— Я тебя поцелую сейчас, ты не отталкивай меня, ладно? Потом, позже… — голос слышен издалека, и я не сразу поняла смысл сказанных им слов.

А когда поняла, на первый план выступили чувства, явно проигрывая доводам рассудка.

Теплые и почему-то сладкие губы прикоснулись к моим нежно, трепетно. Мы — движение, плавный танец скользящих губ, языков под аккомпанемент нашего дыхания. Где-то во время или в перерывах потерялись и растворились без следа безликие «я» и «ты», сменившись всеобъемлющим «мы». Сейчас мы — сиамские близнецы, связанные намертво общим сердцем, дыханием, движениями.

Как назвал Костя Кирилла — человек-праздник? Нет, никогда до этого у меня в груди не гремели салюты и не звучали в голове незнакомые и красивые мелодии, а поцелуй не напоминал странный танец.

Жалеть? Никогда. Только об одном: что этот необычайный поцелуй-танец кончился.

— Ты думала о нем, да? — с затаенной болью спросил Костя, отодвинувшись от меня и отпуская мои руки, которые еще мгновение назад сжимал как великое сокровище мира в своих ладонях.

Глава 9. Теория маленького взрыва

Костя

- Ты думала о нем, да? — приложив огромные усилия, спросил я.

Главное — не смотреть в глаза, не касаться и бежать, бежать, бежать… Далеко, надолго, а лучше навсегда. Потому как ответ мне известен. Вот есть у меня глупая привычка — задавать вопросы, когда ответы заранее известны. Сто раз отмерь, один — отрежь. Всегда придерживался этого принципа. Но в личной жизни он не работает. Да в случае с Ритой ничего не работает. Все за гранью, на эмоциях. А я не привык так относиться к чему-либо. Везде должен быть порядок, логика и разумное зерно. Ага, как же. Сам же нарушаю правило, задавая подобные вопросы. Конечно, она думала о Кирилле. Иначе и быть не может. Я же не влюбленный подросток, все прекрасно понимаю.

— Ладно, поехали домой, — отступил к стене и, быстро взяв себя в руки, нейтральным тоном произнес.

— Поехали, — вздохнув, Рита пошагала к двери.

В машине мы ехали молча, стараясь даже не смотреть друг на друга. Чертово чувство вины появилось внезапно и сразу же возникло желание попросить прощения за недавний поцелуй. Но вслух произнести этого так и не смог, потому что разрушать не хотелось одно из немногих приятных воспоминаний, связанных с нами. В которых есть я и она, а не Рита и Кирилл. Вопреки разуму хотелось верить в то, что она думала обо мне и так же растворилась в нашем поцелуе, как и я. Наивный ты парень, Костя.

— А услышать мой ответ не хочешь? — услышал я тихий голосок рядом, вначале мне показалось, что он звучит у меня в голове — мало ли, слуховые галлюцинации, — поэтому ответил:

— Я знаю ответ.

— Правда? — насмешливо спросила Рита, и я, поняв, что вопрос прозвучал не у меня в голове, немного растерялся. — Ты и прокурор, и судья? Всё решил уже за всех. Господи, Костя, каким же ты бываешь иногда… — она не договорила, глубоко вздохнув.

Я нажал на тормоз, и машина плавно притормозила у ворот нашего дома.

— Хорошо, я не буду решать и отвечать за тебя. Ответь ты.

— Зачем? Вряд ли что-то изменится, ты же у нас всезнайка и телепат. Ну, так о ком или о чем я думала, целуясь с тобой, Борисов? — посмотрела на меня в упор, скрестив руки на груди. И что же ее так разозлило?

— О Кирилле, конечно, — выдержал этот взгляд и с уверенностью произнес.

Впервые мне хотелось, чтобы кто-то сказал: «Костя, ты — дурак!» С той же интонацией и посылом, что и «Шарик, ты — балбес!»

— Да, — помолчав с минуту, спокойно ответила Рита, но взгляд отвела. — И знаешь почему?

Такого я вынести не мог, поэтому жестом остановил поток ее откровений.

— Уволь, я знаю о вашем великом и светлом чувстве. И хвалебные оды о брате выслушивал не раз.

Рита удивленно посмотрела на меня.

— Много их было?

Хотел бы я притвориться глупым и спросить, что она имеет в виду. Но я знал гораздо больше, чем она может себе предположить. Слишком много секретов было у моего брата, о которых Рите знать не следует. Ради нее же самой. Разрушать — не строить. Я мог бы в один миг разрушить все ее представления и хорошие воспоминания о Кирилле. Но мне это не нужно. Каким бы он ни был, это мой брат. Да, не идеальный, с совершёнными ошибками. Однако Рита любила его, собиралась замуж, и забирать у нее воспоминания было бы не честно. Даже в такие моменты, когда слова признания так и рвутся наружу. Нет, я слишком люблю их обоих, поэтому секреты Кирилла так и останутся секретами.

— Костя? Ты ответишь?

Я перевел взгляд на ее напряженное лицо. Переживает, думает, что готова услышать и принять любую правду. Боюсь, ей не понравится такая правда, уж слишком она горька.

— Кого? Тех, кто любил его? Как минимум четыре человека, включая меня.

— Ясно, — расспрашивать дальше Рита не решилась, и я мысленно вздохнул с облегчением.

Дома стояла непривычная тишина. Те, у кого дома есть дети, знают, что если дома подозрительно тихо — быть беде.

Няню я отпустил, и, поехав за Ритой, строго-настрого наказал Тимуру не разбойничать и тихо подождать нас за просмотром мультиков.

— Тим, ты где? — позвал я.

Конечно, мне никто не ответил. А Рита стремительно пересекла холл и направилась в гостиную.

— Костя! — сразу же оттуда послышался вскрик.

Представшая передо мной картина, достойна была кисти озорника-первоклашки. «Как довести родителей до ручки. Краткое пособие». Во-первых, чудный итальянский кожаный диван был исполосован вдоль и поперек практически идеальными линиями. Словно какой-то умелец с не дюжим талантом к разрушениям целенаправленно резал дорогущее изделие. У нас в университете преподавали черчение, и я всегда сокрушался, так как изобразить идеально-ровные линии никак не получалось, поэтому невольно позавидовал этому мастеру на все руки-крюки.

Но это еще полбеды. Блестящий некогда паркет — «золотой дуб» — теперь представлял собой цветастое полотно с кляксами и разводами различных цветов и оттенков. И… со следами, видимо, юных и «одаренных» художников.

— Тимур!

— Степка!

Мы крикнули одновременно и уж слишком грозно, потому как через минуту перед нами стояли «братцы-кролики». Тимур с ног до головы измазанный краской с виноватым видом прижимал к себе Степку, шерсть которого приобрела болотный отлив.

— А ну марш в ванную! — хмуро скомандовал я.

— Ничего, отмоются, — легла мне на плечо, успокаивая, теплая ладонь. И Рита отправилась следом за разбойниками.

— Только не дай Степану себя вылизывать, отравится, — спохватился я, а потом вспомнил, как Леля сокрушалась, что Тимур любит есть краски, и я подарил ему на день рождения «съедобные», то есть безвредные, как раз для таких вот случаев.

— И на том спасибо, — обессилено протянул я, ослабляя галстук. — А диван-то выбросить придется. Ну и черт с ним!

— Ты разговариваешь сам с собой? — У меня за спиной возникла Рита, со своим монологом я, похоже, не заметил ее появления.

Она насмешливо смотрела на меня. Каре-зеленые глаза блестели каким-то шальным блеском из-под косой челки. Свои волосы она собрала в хвост на макушке и нарядилась в смешной сарафан с утятами. Такая она домашняя, уютная, теплая. И парадокс заключался в том, что она всегда была такой, неважно, где и с кем. Искренность — вот ее отличительная черта. Она из тех людей, кто и на светском рауте выглядят так же, как и дома за чтением книги, допустим. Нет, не в плане внешнего вида, даже если Рита наденет строгий костюм или бальное платье — эффект останется тем же. Все дело во внутреннем ощущении, она чувствовала себя комфортно, будучи собой, и все вокруг ощущали это.

— Да… то есть, нет, — ответил невпопад. Глупо. Нелепо восхищаться ею. Но я восхищался. И мне нужна была не королева рядом, а вот такая вот уютная и домашняя Рита.

— Знаешь, Ритка — домашняя, милая кошечка, — однажды разоткровенничался со мной брат.

— Не совсем понимаю о чем ты.

— Ну не тупи, Кость. — Он воодушевился и отчаянно жестикулируя, принялся объяснять. — Есть девушки-королевы — холеные, ухоженные. Такие даже за чашкой кофе на кухне, с бигудями на голове и застиранном халате выглядят как особи голубых кровей. А есть девушки-простушки — милые, домашние, уютные. С первыми — все на пределе, страстно, обжигающе. Со вторыми — комфортно и надежно. Кто-то любит королев, а кто-то простушек. И ничего постыдного в этом нет. Только вот, запомни, чтобы быть рядом с королевой, нужно самому быть королем. А с простушками проще в этом плане. Им не надо соответствовать, достаточно просто быть рядом.

— Очень циничное рассуждение. Как по мне такое разделение девушек на типы приравнивается к расизму. Ты бы еще сказал, что существует два сорта людей: белые и черные — это равносильно твоей теории о королевах и простушках. — Тогда меня очень разозлила эта глупая теория, а еще больше — отношение брата к беззаветно влюбленной в него Рите.

— Ты не догоняешь просто, братец. Все элементарно. Жизнь на самом деле очень проста в использовании, если найти правильный подход. Я люблю упрощать, а не усложнять ее, — помолчав, он добавил: — Так вот, Рита — простушка. Нет, это не плохо, наоборот, хорошо. Она добрая, немного наивная, верная. Я, пожалуй, женюсь на ней.

— Почему? — притворно удивился я. — Тебе же королева нужна? Или ты на две семьи, а?

— Нет, боюсь, на всех меня не хватит. Но душит меня, душит перспектива прожить жизнь как все. Женщина — не тапочки или любимое кресло. Она не должна быть удобной и податливой, но и со своенравной и легкомысленной тоже каши не сваришь. Отака х*йня, малята…^[2]

— Многого ты хочешь, а сам весь такой ох*енный, «любите меня за красивые глаза» и «целуй, детка, песок по которому я ходил». — Обычно мой словарный запас позволял не использовать нецензурную лексику, но где кончаются здравые мысли, начинаются экспрессивные выражения.

— А ты злись, хочешь, ударь меня… — внезапно подскочил ко мне брат. — Что это изменит? Ты хоть что-то сделал, чтобы это изменить? Страдалец, мать его. Ты ведь простушек любишь, да? Так им много не надо, но ты даже этот минимум выполнить не можешь. Кто из нас хуже, Кость? Да, я — циник, а ты, бл*ть, лирик. У меня — все, а у тебя — ничего.

Тогда мы, наверное, впервые всерьез разругались, и закончился разговор несвойственным для меня, но банальным мордобоем.

В тот момент я понял, что мне все равно: королева она или простушка. Я никогда не перестану восхищаться ею — милой, искренней, настоящей.

— Да не волнуйся ты так, все разговаривают сами с собой, ведь лучшего собеседника не найти, — сыронизировала Рита, совершенно не заметив моего замешательства.

— Как братцы-кролики?

— Отмываются, кажется, они нашли общий язык. Степка купаться вообще не любит, а стоило только Тиму прыгнуть в ванную, кот мгновенно превратился в водоплавающее, — улыбнулась, смахнув со лба челку.

— За ними лучше присмотреть, а то Тим как начнет учить кота нырять… Поверь, он очень изобретательный мальчик. Я как-то расскажу тебе, как он хомячка летать учил.

— О, могу себе представить, — рассмеялась Рита.

Как ни странно, обошлось без эксцессов. Кот и Тимур спокойно отмылись и мирно сохли на кухне. Рита сварила какао для Тимура и отварила рыбу для Степки.

Я потягивал из чашки ароматный чай и наблюдал за этой идиллической картинкой. Рита отпила сок из высокого стакана и потрепала Степана за ухом. Кот наевшись до отвала, нагло развалился у нее на коленях.

— Надо тебя, Тимка, в художественную школу отдать, очень красочное… пятно получилось на паркете, — задумчиво произнес я, все еще нежась в лучах спокойствия и уюта.

— Кстати, у нас сегодня намечается занимательная уборка, папа Костя, — взглянула на меня Рита.

— Ну-у-у, как всегда, все самое интересное достается Косте, — надулся я, как частенько дулся Тимур, оставшись без любимой игрушки.

— Пап, не обижайся, в следующий раз я тебя нарисую! — «утешил» меня сын.

— Тимур, ты не волнуйся, папа с удовольствием тебе попозирует в следующий раз вместе со Степкой, хочешь?

— Нет! — взмолился я, памятуя о наших «теплых» отношениях со Степаном.

— Да! — радостно воскликнул Тим. Ну конечно, спасибо, Рита.

— Вот и договорились, но сейчас уже поздно и тебе пора спать, Степка уже задремал.

Кот, словно в подтверждение слов хозяйки, приоткрыл один глаз и лениво зевнул.

— Ага, спокойной ночи, Рита, — с готовностью подскочил подозрительно послушный, просто шелковый, Тимур.

— Стоять! — спохватился я. — А спасибо, кто говорить будет?

— Спасибо, Рита, — отозвался он.

— Да на здоровье.

— Зубы чистил?

— Да, пап, — тяжко вздохнуло мое чадо.

— Хорошо, тогда иди, ложись. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — и убежал наверх.

— Какой ты строгий отец, просто мурашки по коже.

— От страха или восхищения?

— А черт его знает от чего, — пожала плечами и сняла кота со своих колен. Степан возмущенно мяукнул, и с гордым видом удалился.

— Ладно, перед смертью не надышишься, пошли, запасемся тряпками, швабрами и прочим, а потом — за дело.

— Костя, такое ощущение, что ты на войну собираешься, а не на уборку.

— Нет, ты что, у меня хобби такое. По ночам, пока никто не видит, убираю, помогает, знаешь ли, собраться с мыслями, — пошутил я.

— Тогда это меняет дело, а я прекрасно пою, так что можем совместить приятное с полезным, — подхватила Рита.

— Только подтанцовки не хватает, — буркнул себе под нос и направился в кладовку за всем необходимым для уборки.

Оказалось, что мыть паркет — целая наука. Как только домработница моя справляется? Не работа, а каторга. Когда мы закончили, напоминали больше загнанных лошадей, так и рухнули на «полосатый» итальянский диван.

— Можно считать, что мы вместе прошли боевое крещение сегодня, — Рита улыбнулась, подмигнув мне. Я улыбнулся в ответ, но едва ли моя слабая улыбка могла затмить ее искреннюю и солнечную, так, наверное, ни одна, даже самая мощная лампочка в тысячу киловатт, не может затмить яркого света солнца.

Следующий мой жест был настолько глупым и детским, но я не удержался. Протянул ей плотно сжатый кулак и сказал:

— Борисовы?

Она понимающе рассмеялась, и мы дотронулись плотно сжатыми кулаками, как дворовые пацаны, те, что гордо именуют друг друга «бро».

— Борисовы! Да пребудет с нами сила! — провозгласила наш «девиз» Рита… моя жена.

Мысленно назвал ее женой и немного растерялся, именно поэтому разжал кулак и прикоснулся к ее руке, погладив костяшками пальцев — нежно-нежно. Жена.

В сознании промелькнула и исчезла ехидная улыбочка Кирилла.

Я могу очень долго ждать, целую вечность. Только бы знать, что однажды буду иметь возможность вот так прикоснуться к ней и увидеть в ее глазах маленький взрыв, во время которого из маленькой искорки разгорается пламя, дарующее новую жизнь.

Теория маленького взрыва. В глубине любимых глаз рождается новая вселенная, которая когда-то будет принадлежать нам двоим. Я верю в это.

Глава 10. Первооткрыватели

Кирилл, 16 лет (отрывки из дневника)

10 октября

Мне шестнадцать. Я пью и курю какие-то крепкие сигареты (Игорек говорит от них штырит не хуже косяка). Впервые праздную днюху среди абсолютно незнакомых людей на чьей-то хате. Не, собрались они здесь не ради меня, а просто выпить. Я тоже пью наравне со всеми какую-то бодягу, мешая ее с соком.

Кто-то приладил к мобиле динамик и на всю орет бессмертный Хой^[3]. Мне хорошо.

Вчера было плохо, сегодня хорошо, а завтра станет хуже. У нее появился какой-то мудак, говорит, любовь. Просила не писать и не звонить.

Родители на грани развода. У нее — любовь. У Кости — олимпиада по физике. У меня — алкоголь. Каждому свое.

Рита

Проснулась посреди ночи и лежала без сна. Чудились шорохи и шаги за дверью. Но страшно не было.

Мне давно не снился Кирилл, и фото с ним все реже привлекало мое внимание. Время неумолимо мчалось вперед, заставляя меня забывать голос, черты, образ. Оставляя только бестелесную тень на задворках сознания. Кажется, это называется «жизнь продолжается». Поезд набирал ход, и я не знала горевать или радоваться. То, что я начинала новую жизнь без него немного пугало, однако одновременно и двигало вперед. Теперь в моей жизни появился Костя, он занял место в партере и постоянно маячил перед глазами. Куда бы я ни шла, с кем бы ни была, даже сейчас я закрывала глаза и видела перед собой его вместе с искорками на дне его ореховых глаз, дурацкой привычкой лохматить свою шевелюру, манерой по поводу и без облачаться в деловые костюмы и поглядывать — совершенно по-деловому — на наручные дорогие часы. Какой он, когда спит? А когда занимается любовью? Да-да, любовью, слово «секс» по отношению к нему кажется неуместным, грубым.

Господи, дожили. Я вместо того, чтобы считать овец, думаю о том, как бы увидеть его в столь интимный момент. Наверное, всему виной вчерашний почти семейный вечер и наш поцелуй. Борисовы… Надо же…

Этого не стоило делать, даже думать об этом не стоило. Но я поднялась с кровати, взяла подушку и на цыпочках прошествовала в комнату Кости. Пусть прогонит мою бессонницу.

В спальне Кости было так темно, что я не могла рассмотреть даже очертания предметов — просто всепоглощающая вязкая, как жижа, темнота. Поэтому тихонько прикрыв за собой дверь, позвала:

— Костя, Кость…

Он не отозвался. И я сделала несколько шагов вперед наугад, приблизительно в сторону кровати.

В ушах тишина трещала, как электричество. Почему-то очень вспотели ладони, вцепившиеся в подушку мертвой хваткой. Я так волновалась, словно от этих нескольких шагов зависела вся моя жизнь.

— Кость, ты спишь? — Я, наконец, наткнулась на кровать и присела на нее.

— Да… — глухо пробормотал Борисов.

— Ну, спи. — Я кое-как примостила свою подушку на свободное место и прилегла рядом с ним.

— Спасибо, что разрешила. — Готова поклясться, в этот момент он зарылся пятерней в свою многострадальную шевелюру.

— Кость, ты только что опять взлохматил себе волосы, да?

— Да… я так предсказуем?

— Нет, что ты! — улыбнулась, потому что именно это мне в нем и нравилось — постоянность, предсказуемость. Кирилл был другим — непонятным, переменчивым и угадать его настроение подчас было просто невозможно. Когда-то я восхищалась таким его качеством, а сейчас радовалась, как ребенок, предсказуемости Кости.

— Ой, Кость, прости… Я совсем забыла, — спохватилась, — мы же договаривались… о личном пространстве, а я сейчас нарушаю…

Теплая рука неожиданно легла мне на плечо, пальцы легко пробежались по предплечью.

— Ничего, иногда можно… нарушить.

— Я в темноте, как слепой котенок, совсем ничего не вижу, — от напряжения слова прозвучали неуверенно и гулко.

— Необязательно видеть, в темноте остальные чувства обостряются и вполне заменяют зрение. Слепые люди удивительно зорки.

— Не знаю, я чувствую себя совершенно беспомощной, это немного пугает.

Я слышала дыхание Кости совсем рядом, и хоть он и убрал руку с моего плеча, кожа в том месте приятно покалывала.

— Не бойся, закрой глаза и прикоснись ко мне. — Его голос лился не спеша, как горный ручеек, но, тем не менее, заставлял прислушиваться. Я нерешительно протянула руку и почувствовала гладкость его кожи. Ощущения ошеломили меня. — Что ты чувствуешь, не видя глазами, а только ощущая ладонями?

Я провела ладонью по его руке, до локтя. Потом стремительно направилась вверх по маршруту, достигнув шеи, пальцы коснулись щеки, зарылись в волосах.

— Тепло, совершенство линий, — шепотом произнесла, плавно спустившись к щеке и замерев там. Опасно близко находились манящие губы — то запретное, к которому прикоснуться означало капитулировать. — Вот если бы здесь было светло, то обязательно нашла бы какой-то изъян, оспинку, шрамик или еще что-нибудь за что зацепился бы взгляд, это навеяло бы какие-то мысли, воспоминания.

— А так под твоей ладонью только я, — он произнес это своим глубоким, насыщенным голосом и ладонь невольно потянулась к запретному плоду — губам.

— Только ты, — задумчиво произнесла, вырисовывая причудливые узоры на приоткрытых желанных губах.

— Вот видишь, и не страшно уже. — Он убрал мою ладонь со своего лица и отодвинулся.

Мало… Ничтожно мало… Как же он не чувствует, что мало?.. Больше, надо больше. Воздуха, ощущений, прикосновений, темноты… Его… Меня…

«Прикоснись ко мне!» — хотелось закричать.

— Когда-то давно, — тоном рассказчика начал Костя, в то время как я собирала себя в кучу от нахлынувших чувств, — наверное, в прошлой жизни. Кирилл пришел домой с загадочной улыбкой на лице. До сих пор помню тот день. Я сдал на «отлично» первый экзамен на первой в жизни сессии в универе и хотел наконец-то выспаться, но он не дал мне такой возможности. Всё смотрел на меня и улыбался так, что меня это стало раздражать: чему он так радуется? Я спросил. — Костя глубоко вздохнул и продолжил: — Он сказал, что ты только что отдала ему всю себя, последнее, что не принадлежало ему. И он чувствует себя первооткрывателем. А ты… с этого дня принадлежишь ему по праву и телом, и душой.

Я долго думал тогда: каково это, заниматься сексом с любимой? И осознавать, что ты первый. Глупости, конечно. Просто вспомнилось что-то.

Я молчала. Не знала, что ответить. А потом нашла в темноте его руку, легко прикоснулась.

— Дело не в том, первооткрыватель ты или нет. А в том, что ты первый, в любом случае, потому что любимый. Всё остальное условности и глупости. Страхи, сомнения, комплексы плотно сидят в черепной коробке. Захочешь — будешь первым во всем, заставишь забыть, кто был «до» и сделать так, чтобы не было неопределенного «после».

Костя легко сжал мои пальцы.

— Нет, ты не совсем права. Бывают мгновения, когда сетуешь на свою судьбу и задаешь один вопрос: почему? Кирилл мог быть первым во всех смыслах, а я никогда не смогу даже в каком-то одном.

— Кость, у тебя был роман с печальным концом, да?

— Еще скажи: без хэппи-энда, — усмехнулся Борисов. — Нет, я долгое время любил, да и сейчас…

— Прости, я не знала, тогда бы не полезла к тебе, да и брак этот дурацкий… — начала оправдываться, но руку отдергивать не стала, зацепившись за Костю, как корабль за якорь, не пускающий его в бушующее море.

— Вот именно — дурацкий… — в сердцах воскликнул Костя, и я действительно испугалась.

Вдруг больше не будет ничего… Совсем. Завтра вернусь в пустоту своей квартирки, стану греть руки об кружку с чаем, уволюсь с работы, снова начну курить (странное дело — я совершенно забыла об этой своей вредной привычке), буду пялиться на фото с Кириллом, лелеять воспоминания. Без Кости. Хорошо или плохо? Иначе.

— Нет! — вырвалось у меня.

— Что «нет»?

— Я не уйду, не хочу. Эгоистично, но я хочу остаться, можно?

Он улыбнулся! Я почувствовала кожей его улыбку, ворох мурашек пробежался по позвоночнику, и мне стало зябко и тепло одновременно. Что-то невероятное творилось со мной. Я не могла идентифицировать свои ощущения. В программе произошел сбой. И где-то в глубине мозга загорелась красная лампочка, предупреждая об опасности. «Осторожно! Неизведанная территория!»

— Никто тебя не гонит, Рита, — прошло мучительно долгое мгновение, прежде чем он прикоснулся ко мне. Плавно повторяя изгибы, его рука двигалась к моему горящему лицу. И я понимала, что имел в виду Костя: в темноте каждая точка соприкосновения, каждый из органов чувств, лишившись основного источника информации, работал на полную мощность. На пределе человеческих возможностей.

Мне казалось, что я мягкая глина в руках талантливого скульптора. Костя творил меня из податливого материала: каждый изгиб, черточку, линию. Совершенствуя созданное и творя новое. Он словно вдыхал в меня жизнь, мрачные мысли и воспоминания, как пугливые птицы, разлетелись.

Теперь уже он нашел мои губы, поймал кончиками пальцев — инструментом творца — мое рваное дыхание. Похоже, результатом своей работы он остался доволен и продолжил свое занятие — создание совершенства из несовершенной земной женщины.

Его руки путешествовали вдоль моего тела, вырисовывая новые и новые грани, надавливая на все возможные точки, пуская ток в кровь.

— Сон, пусть это будет сладкий сон, — несвязно пробормотал, и через мгновение я оказалась обнаженной.

— Реальность, пусть это будет прекрасная реальность, — взмолилась я.

Костя услышал мой зов и сразу же откликнулся на него. Сжал в объятьях до хруста, до отчаяния… И припал к шее, теперь осязая, творя меня уже губами. Когда его губы нашли мои, что-то замкнуло, мир содрогнулся, опасно накренился и полетел к чертям.

В ход шло все: руки, губы. Кожа к коже, изгиб к изгибу. Полное совпадение и выпадение из реальности, ограниченной стенами темной комнаты с запертой дверью.

В начале, как утверждал Рождественский^[4], была любовь. И сейчас я готова была согласиться с ним. Нет, не слово. Что такое слово? Набор звуков?

Мы не произнесли ни слова, даже междометия не сорвалось с губ, то, что происходило между нами, напоминало начало всех начал по Рождественскому.

Движения размеренные, а затем порывистые. Мы молчали, и в наэлектризованном воздухе слышалось только сбитое дыхание. Движение — жизнь…

Слишком многое мы нарушили за сутки. Правила, установленные нами же, в один момент превратились в пепел. Потому что это тоже слова. А мы занимались любовью. Ответы на вопросы, волнующие меня буквально час назад, нашлись за пару мгновений.

За секунду до взрыва нашей маленькой вселенной, я распахнула глаза и встретилась взглядом с его невероятными глазами. В кромешной темноте я не увидела, а почувствовала этот взгляд — глаза в глаза. Зарывшись рукой в его шелковые на ощупь волосы, на вздохе подавила стон — финальный аккорд нашего волшебного действа. Костя прижался губами к моему уху и выдохнул:

— Первая.

Я поняла, о чем он и, запечатав его губы поцелуем, прошептала:

— Первый.

Ночь навалилась на нас свинцовой тяжестью, и мы не противились ей, мгновенно уснули. Первооткрывателями. Победителями в одной маленькой битве.

Глава 11. Близнецы

Костя

Новый день был яркой иллюстрацией к знаменитому выражению «А поутру они проснулись». За плечо меня кто-то тряс. Я распахнул глаза и увидел перед собой испуганное лицо Риты:

— Давай вставай, мы проспали, будильник не услышали.

— Да? — не совсем понимая, о чем речь, несвязно пробормотал, отчаянно зевая.

— Очень хочется ответить в рифму, но я девушка приличная.

Она злилась и очень нервничала. Я хотел поцеловать ее, но она увернулась от моих губ.

— Собирайся, няня уже пришла. Завтракать не успеваем, я закажу что-то прямо в офис. — И вылетела из комнаты с крейсерской скоростью.

— Самое доброе утро в моей гребаной жизни! — не сдержавшись, пробурчал я.

Казалось, ночь вскружила нам голову, а утро вернуло на грешную землю. Готов поспорить, Рита насочиняла себе предательство, взрастила за утро чувство непосильной вины, и теперь будет твердить об ошибке. А я, милый, добрый и понимающий Костя, должен улыбаться, соглашаться и терпеть, стиснув зубы. Все как всегда. Только на этот раз терпеть я не намерен, хватит. Дело сдвинулось с мертвой точки и если для нее случившееся ночью — пустой звук, пусть признается в этом, глядя мне в глаза, и уходит.

В машине я включил какую-то развеселую песенку и специально насвистывал всю дорогу, стараясь выглядеть беззаботным, но внутри все замерло в ожидании вердикта. Она молчала, еще не зная, что ей предоставлена роль палача — один удар решит все.

— Я закажу роллы, ты как? — Как только мы вошли в приемную деловито поинтересовалась. Я подавил ухмылку — стойкий оловянный солдатик.

— Отлично.

Она кивнула, бросила сумочку на стол, повернувшись ко мне спиной.

Я подошел к ней и провел ладонью по натянутой как струна спине.

— Расслабься, ты совсем не обязана после этого выходить за меня замуж, — веселился я. Она повернулась и полоснула по мне разъяренным взглядом. — Ох, прости, ты и так вышла.

— Константин Владимирович, я могу преступить к своим трудовым обязанностям?

— Конечно, приступайте! — усмехнулся понимающе я, подмигнув ей. Что ж, поиграем!

Рита

Когда часы на стене, с огромными белыми стрелками и искаженным восприятием жизни, показали три часа дня, в приемную вплыла Её Величество Екатерина Петровна Радомирская. Так сказать, во всей красе. В платье с пышной юбкой и несколько нескромным декольте, в босоножках на огромных каблуках с рифленой подошвой. Амбре от ее дорогих духов мгновенно заставило меня закашляться — зачем столько? Волосы уложены в косу дивной красоты, на губках розовая помада, на щечках румянец. Девочка-картинка.

— Здравствуйте, Константина Владимировича… — стрельнув насмешливо глазками по мне, добавила с особым придыханием: — Костю… можно увидеть?

— А вы по какому вопросу? — Не удержалась я, до чего же наглая особа.

Не знаю, что меня разозлило больше: ее наглость или самоуверенность. Заявилась без зазрения совести в офис к чужому мужу, зная, что жена работает с ним вместе. О чем она вообще думает? Да, наш брак фиктивный, но то, что было ночью…

Лучше не пытаться сейчас анализировать это. Потом, позже, не сейчас.

— Так можно? — нахмурилась красавица, щелкнув перед моим лицом пальцами.

— Нельзя, — огрызнулась, навесив на лицо самую приторную улыбочку. Наверное, с такой улыбкой можно убивать людей или выдирать волосы наглым белобрысым девицам с самооценкой выше Эвереста.

— Даже так? — усмехнулась, ничуть не смутившись, Катя. Старая история: капризная девочка захотела новую игрушку, и она привыкла добиваться своего, потому что родители внушили ей с пеленок, что она самая-самая…

И никакая жена ей не помеха.

— Катерина, я не хочу с вами ссориться, но вы должны понимать, что Костя женат, — решила прояснить ситуацию «на берегу», не люблю разводить церемонии. — Для справки: на мне.

Радомирская ничего, конечно же, не поняла. Потому что и не хотела понимать. Ну, жена, ведь не стена же!

Она послала в мою сторону убийственный взгляд и, наклонившись, прошипела, сбросив флёр обаяния и привлекательности.

— Жена — это скучно, особенно такая, как ты. Он быстро заскучает, а я помогу ему развеяться.

— О, я не сомневаюсь! — глухо пробормотала я.

— Зато я сильно сомневаюсь, — раздался рядом голос Кости, он стоял в проеме двери и взирал на нас с явным недоумением.

Вначале на лице Коти промелькнул ужас, но она быстро взяла себя в руки, повернулась к Борисову, нацепив вновь чарующую улыбку. Слегка поправила платье, прикусила губку, хлопнула ресничками — у Кости не было шансов. Девушка вышла на охоту, и мне совершенно не хотелось смотреть, как он постепенно сдает позиции.

Я ведь не дура и прекрасно понимаю, чем все закончится. Это неизбежно. Костя не робот, а мужчина из крови и плоти… Очень страстный мужчина, кстати. Нет, ночь-обманщица сыграла с нами злую шутку. И я теперь не знала, что делать. Кидаться в омут с головой не хотелось, да и образ Кирилла все еще маячил на периферии сознания.

— …прекрасные картины, я даже как-то позировала ему. Пойдем? — Кажется за своими тяжкими думами, я упустила часть разговора.

Катя уже подобралась достаточно близко к Косте, они стояли, практически касаясь друг друга носами. Он даже не сделал шаг назад, явно наслаждаясь затеянной игрой девушки в «кошки-мышки».

— Я не особенный ценитель искусства, Екатерина, — снизив голос почти до шепота, вкрадчиво сказал Костя.

Екатерина прошлась пальчиками по его предплечью, зазывно улыбаясь.

— Вы так напряжены, Костя, вам нужно расслабиться.

— Я в бухгалтерию, — резко вскочила я, да так что офисный стул чуть не отлетел к стене. Эти брачные игры мне порядком надоели.

Радомирская победно улыбнулась, а Костя обратил свое драгоценное внимание на меня.

— Пусть Пущин зайдет ко мне, система снова виснет, — только пробормотал мой великий шеф.

Я кивнула и вышла за дверь. Пульс ускорился, в голове бил набатом колокол, и звуки раздавались, словно из-под толщи воды. Хотелось вынырнуть на поверхность, но силы быстро покидали меня. Волнами накатывала апатия.

Дрожь возникала от кончиков пальцев и простиралась по всему телу, заполняя каждую клеточку. Я чувствовала себя дрожащей струной, но не по воле умелых пальцев музыканта, а из-за соприкосновения с бетонным полом. Вчера на гитаре рождалась красивая мелодия, сегодня — только пара прощальных аккордов.

Толя Пущин выглядел как сумасшедший гений — худой, с взъерошенной шевелюрой, в очках и «с взором горящим». Он работал в фирме программистом вот уже года два и параллельно оканчивал вуз. Свою работу он обожал, и бездушным машинам буквально поклонялся. За этот фанатизм коллеги считали его сумасшедшим, а начальство — сокровищем.

— Толя, привет. — Я заглянула в небольшую коморку, заставленную аппаратурой сверху донизу, — здесь и обитал наш сумасшедший гений.

Парень что-то усердно печатал, какие-то символы мелькали на экране — скорее всего язык программирования. У Толика была идея фикс — создать свою уникальную систему безопасности для защиты от вирусов и взлома. Пока совершенной формулы вывести не удавалось, и все сотрудники страдали от вечного сбоя системы в самый ненужный момент.

Толик будто и не заметил моего появления.

Я подошла и тронула его за плечо.

— Толь, тебя Борисов просил зайти.

— А? — он очумело взглянул на меня, выныривая из своей абракадабры.

— У шефа система виснет, просил зайти.

— Да, хорошо, — пробормотал Пущин и вновь забарабанил по клавиатуре. Толик, как и все гении, был рассеянным и забывчивым. Вот и сейчас, вряд ли моя просьба надолго задержалась у него в голове.

— Пущин! — гаркнула я ему на ухо.

Видимо, сработал эффект неожиданности, так как он подскочил на стуле и уставился на меня во все глаза, наконец начав понимать, кто стоит перед ним.

— Маргарита… вы… ты… — проблеял Толик.

— Борисов тебя зовет.

— Понял, — Подобрался парень и, вмиг прервав свое занятие, понесся к шефу.

В бухгалтерии я обнаружила скучающую Алиску. Она попивала растворимый кофе из огромной кружки с надписью «Кто такая Элис?»^[5], которую мы подарили ей всем коллективом на прошлый день рождения. За соседним столом восседала Степанида Андреевна — гроза всех лентяев и тунеядцев. Она работала бухгалтером, как я подозреваю, со времен здравствования Никиты Сергеевича, была дамой строгой и требовательной, чем смутно напоминала небезызвестную Людмилу Прокофьевну Калугину.

Напротив располагался стол Алены Валерьевны — женщины средних лет, с пристрастием к вязанию и кулинарии. На каждый праздник Алена Валерьевна непременно пекла торт необычайной красоты и баловала нас вкусностями. В прошлом году ее дочь вышла замуж, так женщина сама связала ей свадебное платье. И, честно говоря, я не понимаю, что она с такими талантами делает у нас на скучной должности бухгалтера.

— Здравствуйте, — поздоровалась я.

Степанида Андреевна поправила свои очки на переносице и осуждающе посмотрела на меня.

— Маргарита, вас не учили, что прежде чем войти, нужно стучать.

Я смутилась, эта женщина обладала непоколебимым авторитетом и невольно внушала страх. Мне кажется, даже отец ее слегка побаивался.

— Да, простите, Степанида Андреевна.

— Рита, мы тебя так и не поздравили с замужеством. Поздравляю, милая, счастья вашей семье, — ко мне подошла Алена Валерьевна и, поздравив, обняла.

Я растерялась.

— Спасибо.

— Да ладно, не смущайся, с таким-то мужем… — мечтательно протянула Алиса.

— Ну что ж, примите и мои поздравления, но помните, что замужество — это большая ответственность, тем более вы жена начальника, а значит, должны быть образцом, — произнесла напутственную речь Степанида Андреевна, оторвавшись от монитора.

— Слышала, Ритка, ты теперь образец! — хихикнула Алиска, как только мы покинули стены кабинета под пристальным взглядом Степаниды.

— Ой, отстань, я всегда под ее взглядом себя нашкодившим котенком чувствую, которого сейчас схватят за шкирку и выбросят на улицу.

— Ты чего такая? — не укрылся от Алисы мой внутренний раздрай.

Я пожала плечами.

— Ладно, пошли в кафешку, — и подруга потащила меня в кафетерий, расположенный на первом этаже нашего офисного центра.

В небольшом здании было немноголюдно. Мы сели за шаткий столик и заказали чаю с эклерами. Алиса махнула рукой на диету и с удовольствием поглощала пирожное.

— Выкладывай, — приговорив эклер, потребовала подруга.

— Знаешь дочь Радомирского?

— Радомирского? — округлила глаза Алиса. — Ну, видела как-то… Такая фифа, — покачала головой она.

— Она сегодня пришла в офис, — отхлебнув чаю, продолжила я. В горле возник горький ком — не вдохнуть, не выдохнуть.

— Зачем? — непонимающе уставилась на меня Алиска.

— К Косте.

— А-а-а, то-то ты такая расстроенная. Госпожа Радомирская вышла на тропу войны?

— Можно и так сказать, они сейчас у нас в приемной воркуют, а я к тебе…

— Балда ты, Ритка, — в сердцах воскликнула подруга. — Убегать нельзя, надо принять вызов. У тебя огромные преимущества — он твой муж. Ладно, это сейчас никого не остановит, но то, что он любит тебя — весомый аргумент, — принялась вправлять мне мозги гуру семейной жизни Алиса Шарко.

— Ну, вот как тебе удается столько лет оберегать своего Витю от нападков со стороны разномастных девиц? Он же бабник жуткий был, а когда на тебе женился, как подменили, — с отчаянием в голосе вопросила я, словно существовал какой-то общий секрет счастливой семейной жизни.

Любит! Алиса просто не знает всех нюансов нашего брака. У нас соглашение, и прошлая ночь ничего не меняет. Это просто деловая сделка, поэтому чисто теоретически Костя свободный мужчина и может встречаться с кем хочет. Мне нравится это обтекаемое слово «теоретически». Потому что практически вчерашняя ночь значила гораздо больше, чем я пыталась себе внушить.

— Особой тайны нет — нам просто хорошо вместе, не знаю, звезды сошлись. Я люблю его, а он меня, — пожала плечами Шарко.

— Ты доверяешь ему?

— Странный вопрос. На сто процентов я даже себе доверять не могу, не то, что другому человеку. Скажем так, у меня хорошая интуиция, и ложь я чую за версту.

— Алис, что мне делать? Эта Катя очень наглая особа и так просто не отступит. Боюсь, он быстро сдастся.

— А ты не бойся. Будь уверенной и настойчивой. Катя хочет взять нахрапом, а мы пойдем окольными путями. Не опускайся до чтения эсэмэс, допросов с пристрастием и слежкой. Проводи больше времени с ним, стань самой ласковой и заботливой, но не до тошноты. Почаще удивляй его смелыми экспериментами в постели, устраивай романтические вечера. И далее по списку. Ничто так не толкает на измену, как склочная жена дома в застиранном халате и со списком претензий. Ну что такого может предложить Радомирская, чего нет у тебя? Красоту? Нерастраченную страсть? Любовь до гроба? Так у тебя этого в достатке. Зачем искать кого-то на стороне, когда дома тебя ждет любимая жена, которая и приласкает, и поддержит.

— Ты думаешь? — неуверенно пробормотала я, взглянув на нее. Алиска — эталон женственности и уверенности. С такой женой преступление ходить налево. А вот я…

— Конечно, выше нос, покажи, что никакая Катя тебе не страшна. Возвращайся в офис, как ни в чем не бывало, сделай вид, что тебя нисколько не тронуло произошедшее, — дала напутствие подруга, когда мы поднялись на нужный этаж.

— Спасибо за совет, — искренне поблагодарила я ее, за то облегчение, которое почувствовала, поделившись с кем-то своими переживаниями.

— Иди уже, потом отчитаешься, как все прошло. А я побегу, а то меня за такие незапланированные перерывы Степанида живьем съест.

— Беги тогда.

И Алиска поспешила по коридору.

Я положила руку на дверную ручку, не решаясь войти. Но дверь резко распахнулась, так что я не удержалась и упала на мужскую грудь, обтянутую футболкой.

— Ой, простите. — Пущин красный как рак, стоял, придерживая меня за плечи, даже не сделав попытки отодвинуться.

Я слегка подняла голову, бросила на него убийственный взгляд и проворно выбралась из его «объятий». Слегка пригладила платье, поправила волосы и раздраженно обратилась к нему:

— Толик, ну не стой столбом, дай пройти.

Пущин нервно сглотнул и посторонился. Замечательно, только не обязательно было глазеть в вырез моего платья!

Когда я захлопнула дверь приемной и прошла к своему рабочему месту, дверь кабинета Кости распахнулась и его голос, не предвещающий ничего хорошего, позвал меня:

— Рита, зайди ко мне, пожалуйста.

Гордо вскинув голову, грациозной походкой я прошествовала в кабинет.

— Ты любишь современное искусство? — Костя стоял возле стола и, сложив руки на груди, хмуро взирал на меня.

— Возможно, — осторожно ответила я, не зная, к чему он клонит.

— Тогда завтра мы идем на персональную выставку какого-то юного дарования.

— Да? Что-то не хочется. — Не люблю, когда меня ставят перед фактом.

— Почему же? Екатерина Петровна так красочно расписала данную выставку, вот я и подумал, что тебе должно быть интересно.

— Мне неинтересно. Тем более Тиму вряд ли понравится. Хотя о чем я говорю, тебе же до него нет никакого дела, зато есть до какой-то выставки, которую распиарила дочь Радомирского! — дойдя до нужно стадии кипения, бросила я ему прямо в лицо.

Видимо, Тим был тем самым пресловутым слабым местом, ахиллесовой пятой Кости. Моя реплика не осталась без внимания. Мужчина побледнел, взъерошил свои волосы и в глазах — теплых ореховых глазах — появился лихорадочный блеск. Отчаяние. Боль. Он напоминал огромного раненого хищника, замкнутого в клетке собственного слабого тела, лишенного навсегда возможности быть свободным.

— Тим — самое дорогое, что у меня есть. Мы с ним связаны навсегда и не только кровными узами. Я такое чувствовал только к одному человеку, брату, хоть он и отрицал нашу ментальную связь. Но я чувствовал его лучше, чем кто-либо. — Он отвернулся от меня, опустил голову и сжал кулаки, было видно, что Костя не желает, чтобы я прочитала эту боль в его глазах. — Когда он умирал, я мечтал оказаться на его месте. У нас в детстве даже игра такая была, мы менялись местами. Допустим, целый день я ел ненавистную манную кашу и смотрел «Чип и Дейл», потому что так обычно поступал Кир. А он бегал хвостиком за папой и задавал всяческие вопросы об устройстве Вселенной, живой природе и прочем. Мы полностью перевоплощались друг в друга. И я настолько терялся в этой выдуманной реальности, что забывал, кто я на самом деле. Потом я частенько мечтал стать Кириллом, побыть хоть денек в его шкуре. И никогда я так не молил об этом бога, как тогда, пять лет назад, в больнице, держа его за руку. Я думал, что он достоин жить, потому что ни у кого нет внутри такой жажды жизни. Он любил жизнь в любых ее проявлениях. А она однажды перестала отвечать ему взаимностью. — Во время своего монолога, который я слушала затаив дыхание, он не шелохнулся.

А я представила этих двоих совершенно непохожих и одновременно похожих близнецов. Костя и Кирилл. Я безумно тянулась к Кириллу, как к источнику света и жизни. Но подсознательно ощущала, что солнце светит всем, и я не избранная. Костя другой. Он маленький лучик света, небольшая лампочка, озарившая темную комнатку для двоих. Он не для всех. Быть может… для меня?

Глава 12. Беги, Костя, беги

Кирилл, 16 лет (отрывки из дневника)

Звонила, звала к себе. Я, стиснув зубы, отказался. И вместо этого позвонил Ритке. Мне надо было понять, что я могу жить без нее. Почувствовать себя нужным.

Достаточно было пару раз сходить с ней в кино, и она смотрит на меня как на божество. С одной стороны такое обращение мне льстит, а с другой — смущает. Рита очень хорошая девчонка, она добрая, отзывчивая. А я все тот же Кирилл и святым не стану. Мы противоположности.

Вчера Костик увидел нас вместе, долго так смотрел на меня, пристально, словно пытался в душу заглянуть. Черт возьми, я уже готов был поверить в то, что между близнецами бывает какая-то связь. Брр… до сих пор мороз по коже от этого взгляда.

— Осуждаешь? — задал прямо в лоб ему вопрос.

Брат покачал головой.

— Судить я не имею никакого права, а вот предупредить могу: не играй с людьми и их чувствами. Потому что однажды кто-то сыграет с твоими.

Я промолчал.

С моими чувствами давно играли в перетягивание каната. Что есть сил потянуть на себя и резко выпустить из рук, потоптаться, плюнуть и начать сначала. Веселенькое занятие, правда?

Костя

Следующие дня мы с Ритой практически не разговаривали. Я с головой погрузился в работу. Дома ситуацию спасал Тимур, который умудрялся на пару со Степкой делать нашу жизнь не такой скучной.

В пятницу вечером, когда я наконец выдохнул, заключив договор с выгодными поставщиками строительных материалов, позвонила Лёля.

— Надо же ты вспомнила о том, что у тебя есть сын! — не удержался от колкости в ее адрес.

— Я об этом никогда не забывала.

— Да-а-а? — протянул я, усмехнувшись. — А почему тогда шепотом разговариваешь?

— Кхе-кхе, — не очень убедительно покашляла в трубку она, — я немного простыла.

— Ты меня совсем за дурака держишь? Боишься, что он услышит? Господи, какая же ты… — вырвалось у меня.

— Ну, договаривай!.. Сука? Стерва? Идиотка? — прекратив ломать комедию, прикрикнула Лёля.

— Да! Все вышеперечисленное! Кирилл, по-видимому, был слепым, когда считал тебя жертвой обстоятельств.

— А я не просила его спасать меня, и ничего никогда не обещала. Он сам, слышишь, сам себе придумал большую любовь!

Я длинно вздохнул, мысленно считая до десяти. Спокойно.

— Иногда мне кажется, что он и меня придумал… — внезапно услышал шепот в трубке.

— Только Тимур не виноват, а сейчас ты делаешь выбор не в его пользу.

— Кость… Как он?

— Отлично, о тебе спрашивает. Ждет, когда ты вернешься.

— В понедельник мы возвращаемся. Скажи ему, что я очень скучаю по нему… — пробормотала Лёля.

— Хорошо. А поговорить с сыном ты не хочешь?

— Нет… Сейчас не очень удобно… — произнесла она, чем вызвала у меня новую волну ярости.

— Он ждет твоего звонка, мать твою! Ждет, Лёля!!! А если твой бандюган хоть на километр приблизиться к Тимуру, я за себя не ручаюсь. Прятаться от него никто не будет. И пошла ты лесом со своей сраной любовью! — взревел я.

Лёля мгновенно «отключилась». Мой телефон с грохотом приземлился на стол.

В горле встал ком, дыхание сперло. Я сделал несколько коротких вдохов открытым ртом, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Так мастерски вывести меня из себя могла только Лёля.

Дверь распахнулась, и в комнату ураганом влетел Тим.

— Папа, Рита ведет меня в зоопарк! — Он бросился ко мне, я усадил его на колени.

— Да? А меня с собой возьмете?

Тимка бодро закивал, на его личике вмиг расплылась радостная улыбка.

В такие моменты я готов был отдать свою жизнь, только бы он так улыбался всегда — радостно и беззаботно. Ведь это счастье — видеть улыбку своего ребенка, такая привилегия есть не у всех. У Кирилла ее нет, и уже не будет. От этих грустных мыслей, я прижал к себе покрепче Тимура и прошептал: «Держись, сынок!»

Сын прижался ко мне и, как всегда, поразил своей проницательностью.

— Пап, мама звонила, да?

Я посмотрел в его глаза и ответил:

— Да, она скоро приедет, передавала тебе привет.

— Со мной она говорить не хочет? — огорошил меня вопросом Тим.

Ну, Лёля! Только вернись!

— Э-э-э… ну, понимаешь… мама немного занята, — промямлил, уткнувшись в макушку сына.

— Понимаю, — тяжело вздохнул понятливый ребенок.

Через пятнадцать минут мы спустились вниз, Рита приготовила ужин и ждала нас.

Я ненадолго залюбовался ею. Темно-каштановые волосы собраны в высокий хвост, на ней коротенькие шортики и майка с Микки-Маусом. Она казалась такой домашней, теплой, родной…

Не выдержал, подошел к ней и притянул за талию. Она от неожиданности чуть не выронила тарелку, которую доставала из шкафа. Осторожно повернула голову ко мне, взглянула в глаза и прошептала «не надо» таким тоном, будто я причинял ей боль своими действиями. Я убрал руки и отошел, присев на стул рядом с Тимуром.

Ужинали мы в тишине, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

После Тимур направился готовиться ко сну, а мы остались наедине.

— Рит, можешь не избегать меня, — тронул ее за локоть.

Локоть она аккуратненько убрала.

— Отлично, не хочешь поговорить? Что не так? — раздраженно выдохнул, поглядывая на ее ровную спину. Она молча мыла посуду.

— Почему ты хотел стать им? — неожиданно развернулась и принялась ощупывать взглядом мое лицо, словно хотела пробраться под кожу. Хотя… она и так давно поселилась там, вызывая табун мурашек одним своим появлением.

Видимо, я достаточно долго не отвечал, потому как она задала еще один вопрос.

— Что не так с тобой или твоей жизнью, почему ты, черт возьми, хотел очутиться на его месте? — повысила голос, раздраженно бросая ложку в раковину и отступая к столу.

— Хм… я не знаю, что ответить, — по привычке взъерошил волосы. — Как такое объяснить? Мы все хотим в определенный период жизни быть кем-то другим, — прикрыв глаза, путано ответил.

— Нет, я никогда…

Я поднял руку, останавливая ее бурный поток слов.

— Не ври. Хочешь сказать, ты никогда не видела человека, который по каким-то параметрам казался тебе лучше: красивее, умнее, успешнее? — Рита нахмурилась, а я довольно улыбнулся. — Мелькала в подкорке мыслишка «вот бы мне так…», «хотелось бы мне быть такой…»? Зависть — это часть человеческой натуры, так же как пустые взывания и риторические обращения к всевышнему с вопросом «почему?». Со временем приходит осознание, что нет лучших или худших, мы все разные.

Если Кирилл пользовался популярностью у девушек, то я был первым по успеваемости не только в школе, но и в университете. Он был заводилой и душой компании, а я собранным и ответственным. Словно в насмешку мы, похожие внешне, были совершенно разнополярными внутри. И то, чего не доставало ему, было вдоволь у меня и наоборот. Поэтому я тянулся к нему, а он, индивидуалист до мозга костей, отталкивал меня. — Слова лились одним сплошным потоком, будто неукротимая стихия, наконец, победила творение рук человеческих, и вода хлынула сквозь прорвавшуюся плотину. И плевать — поймет Рита хоть слово из моего признания.

Она стояла в двух шагах совершенно оглушенная и потерянная, как ребенок, заблудившийся в огромном торговом центре.

Но я не стал ее спасать и подавать руку помощи, выдергивая из человеческого потока. «Кирилл жив», — вот что мелькало каждый раз между строк в любом нашем разговоре.

— Я и рад бы его воскресить, Рита, честно. Но это не в моей компетенции, прости, придется смириться, — бросил напоследок, оставляя ее на кухне со своими растрепанными мыслями и беззащитным взглядом маленькой взрослой девочки.

***

— Папа, купи мне тот воздушный шарик! И мороженое, нет, сладкую вату! — Тимур, не успев войти за ворота зоопарка, начал дергать меня за руку.

Рита потянула солнечные очки на лоб и насмешливо взглянула на меня.

Я извлек бумажник и подошел к тележке со сладкой ватой.

Тогда я еще не знал, что на сегодня мне отведена роль экскурсовода. Тимур не переставал сыпать вопросами, Рита только ехидно улыбалась. Осложнялось все тем, что на улице стояла невыносимая жара, а мы бродили от клетки к вольеру. Лишь изредка попадались деревца, которые отбрасывали спасительную тень.

— Пап, а их в клетке держат, чтобы мы на них смотрели, да? Но им же это не нравится! Вот я бы не хотел сидеть в клетке и чтобы за мной наблюдали, и фотографировали, — возле клетки с приматами Тимур поднял воистину гуманный вопрос.

— Тим, — вступила в разговор Рита, взяв ребенка за руку, — ты ведь был в цирке? Там ведь тоже есть животные, которые выполняют различные номера на публику. Быть может, держать зверей в клетке не очень хорошо, но мы не вредим им…

— Сынок, люди считают, что они подчинили их, — проговорил я, поглядывая на забавную мартышку, которая прыгала по клетке.

— Да? — округлил глаза Тим.

— Нет, их подчинили железные прутья.

Сын непонимающе посмотрел на меня. Рита сделала большие глаза.

— Тимур, если бы не было зоопарков, ты бы никогда не смог увидеть диких животных, а ученые не смогли достоверно изучить разнообразие животного мира, которое существует на земле, — попыталась объяснить понятнее она.

— Мне это не нравится, — нахмурил лоб всезнающий Тимур, — когда я стану большим как папа, я обязательно их освобожу. Пусть живут с нами, а не сидят в клетке.

Женщина с маленькой девочкой, фотографирующая обезьянку, строящую рожицы, удивленно посмотрела на мальчика.

— Какой умный у вас ребенок!

— А у вас ребенок глупый? — задал еще один вполне закономерный вопрос наш «почемучка».

Женщина, поджав губы, хмуро посмотрела на него, а потом убрала фотоаппарат в чехол и, взяв дочку за руку, удалилась.

И экскурсия продолжилась. Под конец мы совсем расслабились, а зря.

Решили зайти напоследок в террариум.

Тим сразу же прилип к аквариуму с черепахами. Потом еще несколько ребят с любопытством окружили «домик» черепашек. Я замешкался у входа, пропуская вперед бабушку с внуками, а Рита с содроганием рассматривала змей.

Увидев собравшихся ребят, перешептывающихся и смеющихся, я направился к ним и перед моим взором предстала чудная картина. Как вы думаете, что так заинтересовало малышей? Бурная интимная жизнь рептилий.

И во главе оравы стояло мое чадо и пыталось объяснить это явление с научной точки зрения, все же рановато я ему подсунул ту энциклопедию про животных.

Бабушка, подошедшая с внуками к ребятишкам, командным голосом разогнала особо любопытных.

— Нечего тут глазеть, ничего интересного!

Многие ребятишки поспешили ретироваться, однако Тим был не из пугливых.

— Папа, — заприметив меня, воскликнул сын на весь зал, — в той книжке, которую ты мне подарил, рассказывается, что так животные размножаются. Но ведь люди тоже занимаются сексом, значит, мы животные? — Просто гениальный вопрос. Посетители мгновенно оторвались от созерцания разнообразных видов змей, лягушек и черепах, обратив свои любопытные взгляды на нас. Я мысленно застонал, но Рита снова пришла мне на помощь.

— Понимаешь, Тимур, — она присела на корточки и постаралась говорить так, чтобы ее слышал только мальчик, — если говорить по-научному, то мы такие же животные, как и черепахи. Но люди гораздо более воспитаны, мы живем в обществе и нужно соблюдать определенные правила приличия. В отличие от черепах, мы умнее, физически более развиты, умеем общаться друг с другом.

— Так, Тимур К… — я запнулся, чуть не ляпнув его настоящее отчество, но Рита этой запинки не заметила, — Константинович, пойдем-ка, мы с тобой в Макдональдс, ты же любишь картошку-фри и чизбургеры, правда?

Тим мгновенно воодушевился, напрочь забыв о важных вопросах, возникнувших в детской головке. А то! Уж я-то знаю, чем отвлечь этого «почемучку».

Люди, поняв, что шоу окончено, сразу потеряли к нам интерес. Рита заметно нахмурилась.

— Не самое лучшее отвлечение, — шепнула мне, когда мы уже направлялись к выходу.

— Поверь, самое то, иначе тебе пришлось бы отвечать на много интересных вопросов, уж я-то знаю своего сына.

Я наклонился к ее уху и, проговорив все это, быстро мазнул губами по щеке. Она, почувствовав прикосновение губ, заметно напряглась. Неприятно? заминки не возникло, так как Тим схватил меня за руку и буквально на буксире потащил к машине.

Рита

В воскресенье меня разбудил Костя, он бесцеремонно вошел в мою комнату и, прикрыв за собой дверь, сначала тихо, а потом уже громче позвал меня.

Я очнулась после первого «Рита!», но вставать не спешила, рассматривая его из-под опущенных ресниц. Что тут скажешь — хорош. Сегодня Костя отступил от своего консервативного стиля, а ведь даже вчера он пошел в зоопарк, как на деловую встречу, только без галстука и со слегка взъерошенными волосами. И как он только не запарился в своей рубашке с длинным рукавом? Хорошо хоть без пиджака.

Может, такие рождаются в деловом костюме и у них просто иммунитет выработался, словно костюм неотделимая часть их, вторая кожа? Или это просто броня, защита от взглядов, едких слов и ножей в спину? Вот надел ты костюм и сразу стал супергероем, эдаким непобедимым парнишей с жаждой справедливости и бесконечными запасами сверхсилы, чтобы противостоять всему злому миру? Наверное, именно поэтому сейчас в обыденной для всего человечества одежде Костя выглядит так беззащитно, как человек с плохим зрением, снявший свои привычные очки и жмурясь на свет от непривычки.

Обычные, слегка потертые синие джинсы и белая футболка делали Костю уязвимым, на руке отсутствовали привычные часы-роллекс, вместо них на запястье красовался кожаный браслет.

Честно, я невольно залюбовалась им. Как-то и позабылось уже, что этот мужчина на законных основаниях принадлежит мне. Потому как не существует никаких оснований, чтобы человек полностью принадлежал тебе — ни законных, ни противозаконных. Ничто не удержит насильно рядом другого человека.

Да, Костя был моим мужем по документам, но сейчас с удивлением я обнаружила, что он в какой-то степени незнакомец. И мне придется заново узнавать его, и плевать, что мы знакомы тысячу лет. И я испугалась того странного чувства, возникшего в процессе размышлений. Желание узнать, понять… Не это ли первая предпосылка к более глубоким чувствам?

Мой скудный опыт на любовном поприще говорил о том, что ранее такого со мной не возникало. Единственный, кого я любила, да и вообще единственный мужчина, которого я подпустила к себе настолько близко, — Кирилл.

Откуда же возникло то чувство? Ох, как давно это было…

— Ты не спишь, — прервал мой мысленный экскурс в прошлое Костя, подойдя поближе к кровати.

— Не сплю, — потягиваясь, я улыбнулась ему.

— Мне нужно съездить к родителям, ты посидишь с Тимуром? — Он засунул руки в карманы и немного отвел взгляд от моей коротенькой ночнушки, которая больше открывала, чем скрывала.

— Конечно, посижу, не беспокойся. А они разве не хотят повидаться с внуком? — машинально задала вопрос я, наслаждаясь эффектом, произведенным на Костю.

Для закрепления, абсолютно не стесняясь, неспешно поднялась с постели, еще раз потянулась, привстав на носочки, и повернулась к нему лицом. Да уж, выдержка у него железная — в глазах промелькнул огонек и погас. Ну, Рита, сама виновата. Сначала отталкиваешь, а потом зазываешь в объятья. Дура-баба, одним словом.

— Длинная история, — отмахнулся Костя, глядя куда-то мне за спину.

— Ладно, как-нибудь потом расскажешь, — не стала настаивать я, немного смутившись своих вызывающих действий.

— Симпатичная вещица, — имея в виду ночнушку, произнес Костя и раскусив мой коварный замысел, подмигнул. А затем, воспользовавшись моим замешательством, огорошил: — Сегодня вечером я приглашаю тебя на ужин в ресторан, ты как?

Я только смогла кивнуть, и он стремительно вышел из моей комнаты.

После обеда, когда Тимка в обнимку со Степкой смотрел мультики, я позвонила матери.

— Привет, мам.

— Привет, Ритуля, как вы там?

— Хорошо, представляешь, у Кости есть шестилетний сын… — Я не знала было ли это великой тайной, но захотела поделиться с родительницей. Заодно отвлеку ее, она и так в последнее время переволновалась за папу.

— Да ты что?! — ахнула мама. — А Борисовы никогда не заикались о внуке, хорошенький сюрприз.

В трубке послышалась возня и раздраженный папин голос:

— О каком таком внуке? Что там у них происходит? Марина, а ну-ка дай мне трубочку!

Я застонала, только не это!

— Мама, ты с папой? Ни в коем случае не давай ему трубку, слышишь?

— Поздно, Красная Шапочка, Серый Волк на проводе! — грозно отозвался папа, сейчас он действительно напоминал мне Серого Волка, осталось только зарычать.

— Папуля, привет, как ты себя чувствуешь? — залебезила я, стараясь переменить тему.

— Рита! — взревел отец, пересекая мои попытки на корню. — Четко и по делу. Что у вас происходит?

Мысленно поблагодарив маму за поддержку, я вкратце поведала отцу «последние известия».

На взволнованные реплики матери, которая твердила о том, чтобы отец не волновался и ничего смертельного не произошло, родитель не обратил никакого внимания. Вместо этого он смачно выругался и пригрозил показать Борисовым «почем в Одессе рубероид».

— Папа! Чем тебе ребенок помешал? Мы с Тимуром уже подружились, очень любознательный и смышленый мальчик. — Но куда там! Если отец набрал скорость, теперь или с разгону в дерево, или дать резко по тормозам. Вероятнее первое. Радует, что родитель отходчивый.

— Ребенок здесь не при чем, конечно. Но почему они ничего не сказали, у нас же уговор… То-то я удивился, что Костя охотно согласился, он задолжал мне, но все равно подозрительно. А тут… ребенок, ясно, — бушевал отец, а я задумалась. Чем же интересно задолжал Костя моему отцу? Давно ли он знал о возможном фиктивном браке со мной? Может, все было изначально предрешено? Ведь мы с Кириллом так и не смогли пожениться, всегда откладывали — то одно, то другое. И родители особого энтузиазма, узнав о нашей помолвке не испытывали, не торопили нас. А тут все решилось буквально за несколько часов.

Странно, но раньше у меня таких вопросов и подозрений не возникало. Несколько недель я вообще мало о чем задумывалась, словно начала жизнь с чистого листа, для верности вырвав пару страниц из прошлого. А так не бывает. Это моя жизнь, мой выбор и никто не имеет право манипулировать ни тем, ни другим.

— И как давно вы договорились с Борисовыми по поводу нашего взаимовыгодного брака с Костей? — выпалила, проглотив противный ком. Нет, слезы бесполезны.

Мне казалось, я почти поверила, что… так бывает. Костя, я, мы… Знакомые незнакомцы, способные стать самыми близкими друг другу людьми. Что-то яркое, манящее, теплое открывалось мне с каждым днем. Новые грани, ощущения, порывы.

Оказывается вот оно как. Бесполезно.

— О чем ты? И договора толком никакого не было, так, разговоры одни. Я здорово выручил Костю, он вляпался в историю после смерти брата. Вот я и взял с него слово, помочь мне, если я попрошу. Я и попросил позаботиться о тебе, взять в жены. Он человек ответственный, ты же знаешь.

— Знаю, — подтвердила, почувствовав горечь.

«Ответственный» — какое простое объяснение в этой путанице противоречий. Я поторопилась, видимо, с желанием сблизиться.

— Рита, ты почему молчишь? — спросил отец взволнованно. — Вы не ладите?

— Нет, все хорошо. Но, я думаю, ты поторопился, навязывая меня постороннему человеку, — от моего тона веяло арктическим холодом, а внутри горело и полыхало. Холод снаружи, огонь внутри — как патетично.

Папа что-то несвязно пробормотал маме, и родительница, забрав у него мобильный, обеспокоенно обратилась ко мне.

— Рита, только слепой не заметил, что Костя любит тебя давным-давно. Но ты так сильно была влюблена в его брата, что ничего вокруг не замечала. Так что подумай: такой ли ты тяжкий крест для него.

Слова мамы звучали очень убедительно, и мне хотелось бы ей верить… Но сказки для взрослых все же отличаются от сказок для детей.

— Ладно, мамуль, я побегу. Папу успокой, пусть не тратит свое здоровье понапрасну. Его выписывать еще не собираются? — Одна слеза — ровно столько я позволила себе.

Мама тяжело вздохнула, пожаловавшись на нежелание отца отлеживать бока в больнице и его вечных спорах с медперсоналом. Лечащий врач пока не торопился его выписывать, но состояние стабилизировалось, что не могло не радовать. Вскоре мы попрощались.

***

Весь день мы с Тимуром и Степкой рисовали на огромных ватманах, обнаруженных в кабинете у Кости. Затем смотрели диснеевские мультфильмы, жевали попкорн и хохотали.

— Тимур, может, тебе тоже взять себе котенка домой, смотри, как вы со Степкой подружились!

— Мама не разрешит, — грустно ответил мальчик, потрепав сонного Степку за ухом.

— Почему? Домашние животные приучают к ответственности. У нее аллергия? — продолжала допытываться я, совершенно перестав следить за происходящим на экране.

— Нет, она многое мне не разрешает. Говорит, что папа Костя меня совсем разбалует.

— Ну, он же твой папа, а родители должны иногда баловать детей. Ты скучаешь по нему?

— Да, даже больше чем по второму папе, это плохо, да? — быстро произнес Тим и округлил глаза, сообразив, что сказал что-то не то. — Но я его совсем не помню, мама мне фотографии показывала, а я не помню…

От неожиданности я резко выпрямилась на диване. «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» — и вся жизнь перед глазами. Откуда взялся второй папа?

— А что случилось с твоим вторым папой? — аккуратно поинтересовалась.

— Он умер, а мама говорит, что он живет на небе. Неправда, на небе никто не живет. Только облака и солнце.

— Ты действительно очень умный мальчик, Тимур, — потрепала его по волосам, решив прекратить допрос.

Зато я с удовольствием задам Косте пару вопросов. Чую, он мне расскажет много чего интересного.

Оставшееся за кадром 1. Лучшая ночь

Восемь лет назад

Лёля всхлипнула, но тут же закрыла рот рукой. Слезы он ненавидел. Поэтому она резко обняла его, прижавшись щекой к широкой спине.

— Я просто хотела устроить сюрприз, у тебя же сегодня день рождения.

— Забудь этот день навсегда, поняла? Я не праздную день рождения много лет, и мне не нужны твои вшивые знаки внимания, — угрожающе зашипел, вмиг избавившись от маски отстраненного и собранного мужчины.

Леля нечасто видела его таким, хоть и знала, что внутри него обитает немало демонов.

— Да пошел ты, Крынский! Хотя бы спасибо сказал, что не забыла, вечеринку-сюрприз устроила, старалась, а ты всех разогнал и взбучку мне устроил, — закипела Лёля, раз маски сброшены, значит — к черту притворство.

— Странно, что рыцаря своего не позвала, он бы и за массовика-затейника сошел, да? Кирилл Борисов славный малый, — внезапно сменил тему Игорь, выдохнув струю дыма от зажженной сигареты ей в лицо.

И Леля вспомнила разговор недельной давности, когда они тоже затронули тему, связанную с Борисовым.

— Мы просто друзья, — словно оправдываясь, говорила девушка.

— Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Ты может с ним и дружишь, но он хочет тебя. — Он окинул ее жадным взглядом, потом наклонился и поставил на шее свою метку-засос. — Вот так-то… Пусть знает.

— Ревнуешь?

— Нет, — равнодушно пожал плечами.

Кирилл со всей своей живостью, страстностью натуры был противоположностью холодному и бесстрастному мужчине, которого она любила. И она решила с ним дружить, ведь ничего такого в этом нет. Да, Кирилл хотел большего и даже назло начал встречаться с милой девчушкой, влюбленной в него, Ритой. Лёля в свою очередь не хотела ничего.

— Когда он бросит тебя, собирать тебя по кусочкам приду я, и соберу, не сомневайся, — сказал Кир, когда они встретились после того разговора с Игорем.

— Не говори ерунды, никто меня не бросит. Разве меня можно бросить? Но общаться нам больше не стоит, для нас это может плохо закончиться.

— Да плевать я хотел на этого бандюгана, — процедил сквозь зубы с воинственным видом Кирилл. — Лёль, уходи от него, — преданно заглянул ей в глаза.

— Нет! Достал уже. Я люблю его! И если нужно будет сделать выбор, я выберу его, понял? — начала злиться девушка.

— Ясно, счастливо оставаться тогда, — отсалютовал рукой Кир и встал из-за стола. — Не звони больше, у меня, в конце концов, девушка есть.

— Вспомнил, все-таки? — хитро прищурилась девушка. Но Кирилл уже быстрым шагом пересекал зал кафе. Последняя реплика была лишней, но ей неожиданно так захотелось ужалить его побольнее. — Когда ее трахаешь, меня представляешь, да?

Многие посетители начали оглядываться, компания парней одобрительно заулюлюкала. Кирилл не обернулся.

Лёля вспылила, поэтому выскочила из гостевого домика турбазы, где должно было состояться празднование, и ушла подальше в сосновый бор. Потом плюхнулась на поваленное дерево и дрожащими руками набрала знакомый номер.

Они не общались неделю, хотя казалось — вечность. После разговора в кафе, Кир лечился по старинке — гулянками и алкоголем. Даже с Ритой старался видеться реже.

После звонка Лёли парень одолжил машину у друга и сорвался за город.

Девушка в свете фар напоминала пострадавшую из фильма ужасов: платье порвано в нескольких местах, тушь размазалась по щекам от слез, помада стерлась, волосы выбились из хвостика, растрепались.

— Садись, — распахнул перед ней дверь Кир.

Она кивнула, и села на переднее сидение рядом с ним.

— Бросил? — спросил парень, выруливая на трассу.

— Да… — стуча зубами, протянула девушка, хотя это было ложью.

— Холодно? — Он достал с заднего сидения спортивную куртку, накинул ей на плечи. — Почему ты здесь?

— Неважно, а ты разве умеешь водить?

— Ну, блин, умею, раз приехал. Прав только нет. Так, ладно, — Кир сжал руль так сильно, что побелели костяшки пальцев, а в глазах разгоралось пламя. — Куда едем?

— Мне домой нельзя, мама с отчимом помирилась.

У отчима была тяжелая рука и похотливый взгляд. Когда Лёле исполнилось семнадцать, он впервые начал к ней приставать открыто. Девушка очень испугалась, рассказала маме, та выгнала мужчину. Но недавно он появился на пороге, и она снова его приняла под предлогом «бабский век короткий».

— Ко мне тоже нельзя, — вздохнул Кир, достал мобильный и принялся кому-то звонить.

— Алло, Мих, привет, у твоих предков вроде дача есть, ну мы там еще экзамен обмывали. Не дашь мне ключи, перекантоваться на одну ночь…

Через час машина въехала в небольшой дачный поселок.

Всю ночь напролет они проговорили. С первыми лучами солнца слова внезапно закончились. Кирилл смотрел, как верхушки деревьев в саду окрашивает рассветное солнце позолотой и чувствовал себя настолько безмятежно и легко. Лёля улыбалась, глядя куда-то за линию горизонта, и радовалась зарождающемуся новому дню. Вчера она была зла и расстроена, а сегодня сидела на веранде с Киром, вдыхала свежесть летнего утра и остро ощущала потребность оставаться еще много лет частью этого огромного мира.

От переизбытка чувств она что есть силы крикнула:

— Я люблю тебя, жизнь! — И, посмотрев на Кирилла, счастливо засмеялась.

Он взглянул на нее украдкой, затаив дыхание. Слова, которые так много значили для него, так и не слетели из уст, потому что теряли смысл, сталкиваясь с непроходимой стеной ее безразличия.

А вы знаете, что если много раз подряд произносить даже самые искренние признания, они становятся… обыденными, простыми и понятными. «Я тебя люблю». — «Ну, отлично, и я тебя…» Раз — и торжество момента сходит на нет. Любишь — отлично, молодец. Эмоциональный посыл может быть разным, но со временем мы перестаем различать слова и чувства.

В его случае Лёля после таких слов закрывалась, начинала бросать виноватые взгляды, юлить. Поэтому Кирилл тщательно берег и лелеял самые искренние чувства и переживания глубоко внутри. Хотя вчера готов был убить мудака, который издевался над любимой. Она отговорила. Он знал, что когда-то все изменится, он обязательно спасет ее от этого наваждения, которое она принимала за любовь.

Глава 13. Люди-будни

Рита

Через пару часов вернулся Костя. Он находился в крайне взвинченном состоянии, поэтому с порога спрашивать, в чем дело, я не решилась, вот за ужином и поинтересуюсь.

Вечером пришла няня, а я со всех ног умчалась готовиться к «выходу в свет».

В дверь комнаты постучали, когда я уже наносила слой помады на губы, осталось только капнуть на запястье и шею капельку любимых духов.

— Ты готова? — Разумеется, Костя был уже готов — прическа волосок к волоску, костюм, привычные часы на запястье.

— Да, почти, — я схватила клатч и последний раз взглянула на себя в зеркало.

— Красавица, красавица, не переживай, — неправильно истолковал мое волнение Костя.

В ответ я только хмыкнула:

— Пойдем, подлиза.

Ресторан, в котором должен был состояться наш псевдоромантический ужин, выглядел чересчур… шикарно, пафосно. Мне стало неуютно, когда к нам подбежал вышколенный официант и протянул меню.

— Да ты оригинал, Кость. И это, — обвела взглядом интерьер, — работает?

Костя непонимающе уставился на меня.

— Ну, ресторан, ужин, непринужденный разговор — обычный сценарий?

Зазвучала скрипка — пожилой музыкант наигрывал тоскливую мелодию.

— Сценарий? Хм… интересно, — отпив воды из стакана, он улыбнулся краешком губ. — Нет, обычно все иначе. Хочешь узнать как?

В ореховых глазах мелькнул игривый огонек. Дразнит? Флиртует?

Я поспешно отвела взгляд и отрицательно покачала головой:

— Обойдусь.

Мы заказали запеченную рыбу с овощами, но когда принесли заказ, я только вяло поковырялась в тарелке. Костя же, наоборот, с аппетитом уплетал еду.

— Выпей вина, здесь отличное марочное вино.

Я послушно взяла бокал. Теперь моя решительность немного погасла, и я не знала, с чего начать разговор.

— Как вы с Тимом день провели? — начал непринужденный разговор Борисов.

— Продуктивно, скажи, а кто мать Тима? Ты никогда не рассказывал, да и Кирилл… — Да уж, немного не то, что я хотела спросить, вернее, совсем не то.

Костя пожал плечами.

— Мы с ней недолго встречались, потом расстались, позже я узнал о Тиме.

— Почему вы не поженились? — решила продолжить допрос, учуяв в его голосе фальшь.

Он открыл рот, чтобы ответить, но я подняла руку в предупреждающем жесте — молчи!

— Нет, не ври, не надо… Его отец Кирилл, да? — пристально посмотрела в его глубокие глаза. Ответ должен промелькнуть в них. Пусть говорит, что угодно, но ответ отобразится именно там…

И… ничего. Только удивление, которое через мгновение сменилось яростью.

Он резко вскочил на ноги, бросив разъяренный взгляд поверх моей головы.

— Подожди минутку, — бросил мне и направился к столику возле витражного окна.

Ничего особенного я там не увидела. За столиком сидела обычная пара: представительный мужчина и красивая женщина ему под стать. Они ужинали и изредка переговаривались. Женщина — холеная блондинка в пурпуровом платье — ослепительно улыбалась своему спутнику, сжимая в тонких пальцах ножку бокала. Мужчина — высокий брюнет в рубашке с закатанными рукавами и джинсах — ловко орудовал ножом и вилкой, изредка окидывая ленивым взглядом свою спутницу. Обычная пара, очень уместная здесь, в этом вычурном месте. К ним-то и направлялся Костя. Что происходит?

Пока я рассматривала парочку, Костя преодолел небольшое расстояние и очутился рядом с ними. Женщина подняла на него взгляд и застыла, то ли от шока, то ли от растерянности. Словно неверная жена, застигнутая на горячем. Может, это Костина девушка? Или нет?..

— Привет, дорогая, а мы тебя ждем… А ты… отдыхаешь, — буквально прорычал всегда сдержанный и хладнокровный Костя.

Теперь я просто глаз не могла оторвать от картины, развернувшейся передо мной. Хотя все остальные посетители будто и не замечали этого, может, такие сцены здесь — не редкость.

Мужчина взглянул на Костю, как на муравья под микроскопом. Любопытно, да и только. «Ну-ну, что же дальше?» — говорил его взгляд.

Женщина что-то ответила Косте еле слышно, опустив глаза. Костя кивнул и бесцеремонно присел к ним за столик. Состоялся какой-то напряженный диалог, но они говорили так тихо, что до меня не долетало ни слова, так как нас разделяло приличное расстояние. Вначале переговаривались только двое — Костя и женщина. Потом в разговор вступил мужчина, он бросил несколько коротких фраз, холодно полоснув взглядом по своей спутнице. Та затеребила край льняной салфетки и что-то смущенно пробормотала. Выражение лица Кости я не могла видеть, так как он сидел спиной ко мне, но потому как муж взлохматил волосы, поняла: не все в порядке. Ну что ж, по-моему, у нас романтический ужин намечался, или я ошибаюсь?

Я неспешно поднялась и отправилась к их столику. В этот момент мужчина повернул голову, и я оказалась под прицелом пристального взгляда с намеком на интерес. Страх в чистом, неразбавленном виде, накрыл меня с головой. Глаза как дуло пистолета — равнодушные и беспощадные. Меня никогда так не разглядывали — с затаенной уверенностью и расчетливым интересом.

Пришлось сжать руки в кулаки, чтобы собраться. Нечего бояться, со мной Костя, он уж точно не даст меня в обиду.

— Кость, ты обо мне не забыл? — прощебетала я, положив руку мужу на плечо.

Тот обернулся и одарил меня ослепительной улыбкой, потерся, как кот, о мою ладонь. Женщина внимательно посмотрела на меня, нахмурившись.

— Нет, прости, — он действительно был рад меня видеть, как ребенок на утреннике, судорожно ищущий взглядом маму в толпе, — встретил знакомых.

Родной взгляд искал во мне поддержку, спасение. И я, не выдержав, наклонилась и запечатлела на его губах легкий поцелуй — я с тобой, не волнуйся.

— Это моя жена Рита, — представил меня Костя, придвинув стул. Я опустилась на него и мило улыбнулась. Незнакомый мужчина продолжал меня рассматривать, и я старалась не встречаться с его цепким взглядом.

— Очень приятно познакомиться, я — Ольга, — женщина подала мне свою узкую ладонь, сверкнув бриллиантом на указательном пальце.

— И мне, — легонько пожала ей руку.

— Прекрасная Маргарита, я так, понимаю, вы бережете не только сон своего мужа, но и оберегаете его от навязчивых знакомых, особенно прелестных дам? — обратился ко мне мужчина, его голос — густой, насыщенный, властный — заставил меня вздрогнуть и повернуться в его сторону.

«Избегать меня не получится», — читалось в его цепком взгляде.

— Гоша шутит, — неловко рассмеялась Ольга, стараясь скрыть напряжение, повисшее в воздухе.

— Гоша серьезен как никогда, — строго посмотрел на нее мужчина. — Позвольте мне угостить вас французским шампанским, или вы предпочитаете чистый спирт? — Он по-прежнему обращался ко мне, будто мы были совершенно одни.

Я нашла под столом руку Кости и крепко ее сжала. Удивительно, но мы действительно понимали друг друга без слов. Борисов резко обратился к Гоше:

— Не стоит, мы с Ритой вынуждены откланяться, — и потянул меня за руку из-за стола.

— Простите, — заискивающе произнесла я, обращаясь почему-то только к Ольге. Женщина холодно кивнула, внимательно посмотрев на своего спутника. Кажется, сейчас прольется кровь.

— До свидания, Маргарита, — кивнул мужчина, акцентировав внимание на первых двух словах своей короткой фразы — «до свидания».

Я встряхнула головой, чтобы прогнать непрошеные мысли. Костя расплатился, и мы поспешно покинули ресторан. На улице похолодало, я невольно поежилась. Костя, заметив это, снял с себя пиджак и накинул на мои плечи.

— Давай прогуляемся, воздухом подышим, — предложил он, выпуская мою ладонь из своей.

— А давай, — улыбнулась, вновь переплетя наши пальцы.

Мы шли по улице молча, и сейчас я чувствовала себя гораздо комфортнее, чем в помещении шикарного ресторана.

— Подожди, — остановил меня Костя, когда мы прошли освещенный проспект и углубились в какие-то дворы.

Я послушно остановилась. Темнота не была кромешной, где-то одиноко горел фонарь, на небе светила неполная луна. Но я скорее почувствовала, чем увидела в его глазах страх… Не такой, какой я ощутила в ресторане… Костин страх был глубже, отчаяннее.

Он прижался лбом к моему лбу, шумно выдохнул.

— Темнота убивает свет, она может дать отсрочку, ненадолго разогнать демонов, но стоит выключить ночник — возвращается. Добро не исключает зла, а зло — это зло в любом случае. Плохиши не становятся пай-мальчиками, не надо верить в сказки.

Честно говоря, я ждала от него совсем других слов и тихо спросила:

— Ты о чем?

— Обо всем, — оторвавшись от меня, отчаянно бросил, подом задал вопрос: — Ты любила Кирилла?

Раньше бы я не задумываясь ответила «да», но сейчас слова не хотели срываться с губ. Он смотрел так пристально, держал меня за руку и ждал… Но я не хотела отвечать, потому что сама уже не знала, что ответить…

— Думала… — пролепетала на выдохе.

— Подожди, любовь — единственное чувство, не признающее полутонов. «Я люблю тебя» — все просто, три слова. Или «я не люблю», какие еще могут быть варианты?

— Любила, доволен?! — выкрикнула я, не сдержавшись, и отошла от него на шаг.

— Тогдабудет немного больно, пощиплет, ну так, слегка, — провел рукой по волосам, и выпалил: — Потерпи, родная… — приблизился ко мне, склонил голову, глядя в упор. — Он тебя не любил, — четко проговорил и отвернулся, отступая.

— Что? — ошеломленно переспросила я, до конца не осознавая, что он только что сказал.

— Он врал, притворялся… — развел руками. — Не любил.

— Откуда?.. — горло сдавил спазм, взять себя в руки не получалось.

— Откуда я знаю? Знаю, потому что как бы он не отрицал нашу связь, я чувствовал его как никто. Он не любил тебя, Рита, — покачал головой.

— Не верю, просто скажи, что всегда мечтал очутиться на его месте и завидовал брату! — Растерянность сменилась злостью. — Кто ты, Кость? Обычный парень из хорошей семьи. Серая тень в деловом костюме? Облачился в него, как в панцирь, и держишь оборону. Твоя жизнь расписана по минутам: школа — институт — карьера — семья. Ску-чно. И ты скучный, безликий. В твоем понимании свидание — значит обязательно романтический ужин в ресторане. Даже женился ты не по своей воле, а потому что так надо. Ну не знаю, выгодно или обязательства перед моим отцом пришло время выполнять. — Костя не шевелился, смотрел на меня больными глазами, но молчал. — Знаешь, как в песне: «Хороший парень и больше ничего». Правда, совсем ничего. — Я стукнула себя по грудной клетке кулаком. — Ничего не екает, не трогает. Таких много. А так не должно быть. Я любила Кира, я знаю. Он другой, не один из… а единственный, понимаешь? Других нет. Вы действительно разные, не перепутаешь.

Слова закончились, а в душе боль медленно закручивалась в тугую спираль.

— Говори, говори, я слушаю, — хрипло промолвил Борисов. — Я всегда слушал тебя и подмечал каждую деталь. Знал о перемене настроения, ловил каждую улыбку, слово, жест. Конечно, я — не Кирилл. Я — это я. Как ты сказала — хороший парень? Да, пожалуй, это про меня. Ответственный, серьезный, рассудительный… Но он-то человек-праздник, а у меня праздники, как и у всех людей, совпадают с красными числами в календаре. Никакой романтики, сплошные будни. — Он отстранялся от меня, прикрывался равнодушным тоном, а сам уже был далеко… Не догнать, не достать… — Знаешь, еще в чем моя беда? Мне нравится такая жизнь и менять я ничего не хочу. Когда-то образ жизни, манера поведения Кира меня прельщали. А потом я понял: не хочу, смысла не вижу. О, это еще один мой пунктик: бессмысленно прожигать свою жизнь — увольте. Везде есть свои плюсы и минусы. Я прилежно учился, строил карьеру. Брат развлекался, общался с друзьями. По-моему, все честно.

— Конечно, честно, — протянула я. — И мне нравился он таким — спонтанным, веселым, бесшабашным. Всегда мечтала хоть немного быть похожей на него. Потом подумала: «Раз он выбрал меня, значит, я особенная!» Частенько повторяла себе, когда казалось, что не подхожу ему. А мы с тобой похожи — люди-будни, — я грустно усмехнулась.

— Извини, но наш союз изначально носил чисто деловой характер, и если ты хочешь развестись… возникнут некоторые трудности, — деловито сказал Костя.

— Нет! — быстро воскликнула.

— Хорошо, чего ты хочешь? Банального свидания в ресторане или спонтанного секса в темной комнате, чтобы потом сделать вид, что ничего не было? — раздраженно бросил Борисов, надвигаясь на меня.

— Искры, разряда электричества, сбивчивого дыхания, нервной дрожи, мурашек, в конце концов… Что там еще бывает?

Он приблизился ко мне, положил руку мне на плечо.

— В ту ночь… совсем ничего?..

Я смотрела на его подрагивающие ресницы, чувствовала тепло его дыхания… В ту ночь… всё. Беда в том, что я и сама не могла разобраться в себе и своих чувствах, прыгающих из крайности в крайность.

Ложь. Слишком много лжи вокруг. Снисходительные улыбки, лукавые взгляды, шепот за спиной, лица на билбордах, пустые обещания… Слова, слова, слова… Иногда кажется, что слова — предвестники лжи. Сказал же кто-то из великих: «Мысль изреченная есть ложь».

Я медленно убрала его ладонь со своего плеча, рука обессилено повисла вдоль туловища. Костя понимающе кивнул. Но я шумно выдохнула, поднесла ладонь к его лицу, нежно провела по щеке. Он застыл как изваяние, еще не понимая моих намерений.

— Слишком много лжи… устала, — несвязно произнесла и принялась осыпать поцелуями его лицо. Как той ночью…

Костя перехватил инициативу и, простонав, обрушился на мои губы, совсем забыв про помаду. Кого волновали такие мелочи?

Нырять в человека всегда глубоко, тонуть — болезненно. Но нет ничего лучше, чем вместе уходить под воду, не задумываясь о последствиях.

Мы стояли во дворе какой-то многоэтажки, за стенами которой бурлила жизнь. Чудно переплетались человеческие судьбы живших под одной крышей, и мы стояли на стыке соседних миров — пришельцы, чужестранцы. И целовались так отчаянно, болезненно…

Внутри, несмотря на все сказанные слова (заведомо лживые), как в лампе накаливания, сердце нагревалось до высокой температуры, готовое или взорваться от напряжения в груди, или остановиться.

Ну давай, Рита, расскажи, что ничего не происходит — и поцелуи пресненькие, и Костя для тебя просто хороший парень…

Глава 14. Поговори со мной

Кирилл, 17 лет (отрывки из дневника)

Давно не писал. Не хотелось. С возрастом понял, что отступать нельзя никогда. Даже если под тобой взрываются мосты и горит асфальт, есть один крошечный шанс все исправить. Изменить…

Наступит день, когда и у меня получится…

Вот и выпускной класс закончился, впереди — очередной крутой вираж. Костя готовится к вступительным экзаменам, его не пугают никакие виражи. Он уверенно шагает, глядя прямо вперед, и планирует следующий шаг с особой тщательностью. Я же теряюсь. Планирование не для меня. Как можно просчитать жизнь, прийти к единому знаменателю, если я не знаю, что будет завтра. Может… уже ничего.

В детстве, когда я думал о смерти, то плакал. Боялся как раз того, что больше не будет всего этого: какао с пенкой, маминых объятий, бурчания брата, строгого взгляда отца, ласковых солнечных лучей, ожидания нового дня…

Я очень люблю жизнь, наверное, гораздо больше, чем она меня. Но сейчас меня посетила мысль, что смерть вовсе не страшна. Пусть меня не будет, но жизнь, по сути, вечна. И солнце будет все так же светить, и новый день — такой долгожданный — все равно наступит для кого-то.

Недавно смотрели с Ритой слезливую мелодраму с грустным концом. Главная героиня умерла от неизлечимой болезни, но перед этим успела встретить любовь всей своей жизни — красавчика и звезду школы. В общем, ничего нового. И пока я прижимал к себе плачущую Ритку, утешая, подумал о том, что все не так уж плохо. Смерть и жизнь — переменные категории. Сегодня я есть, завтра меня нет.

Важно оставить после себя след. Не хочу уйти невидимкой.

Костя

Мне хотелось распахнуть глаза и резко выдохнуть. Закончить этот дурацкий сон. Давно мне не снился брат.

Я стоял на платформе метро и провожал взглядом забитые вагоны. Посматривал на часы, словно ждал кого-то.

— Привет! — раздался из громкоговорителя голос брата.

На платформе я остался один, люди куда-то исчезли.

— Ты можешь опоздать, если будешь так торопиться, Костя. — Передо мной возник брат, такой же, каким я его видел накануне аварии.

— Если спешить, никогда не опоздаешь, — высказал я очевидные для себя вещи.

— Не-е-ет, — покачал головой. — Ты же умный, гораздо умнее меня. Почему тогда мыслишь так плоско? Опоздание не измеряется часовой стрелкой. Шагай медленно, но уверенно в нужном направлении. Не можешь идти — ползи, только продолжай движение. Не сдавайся, не сворачивай.

— Что-то вроде совета с того света? — сыронизировал я, совершенно не понимая, что имел в виду брат.

— Ты ничего не понял. Ладно… — Он спрыгнул с платформы и пошел прямо по рельсам.

— Кир, ты куда? Объясни! — крикнул ему в спину.

— Не-а, сам поймешь, — снова из динамика прозвучал с помехами его голос. — И, кстати, читать чужие дневники… не очень красиво… чужие мысли… не принесут облегчения… — Далее раздался треск, и последующие реплики разобрать было невозможно.

— Что? Кирилл!

По рельсам вовсю мчался поезд с очередной порцией пассажиров… Я стоял там и хотел поскорее проснуться.

Желания имеют свойство осуществляться, поэтому я действительно распахнул глаза и очутился в своей кровати.

— Будешь кофе? Я сварила тебе… — Я даже не сразу заметил, что Рита стояла в проеме двери и смущенно улыбалась.

— Который час? — На прикроватной тумбочке лежали мои наручные часы, на циферблате маленькая стрелка подкралась к цифре три, а большая — к десяти. Без десяти три. Ночи или дня?

— Мне не спится, и я решила выпить кофе. Думала, а вдруг ты захочешь составить мне компанию? — принялась оправдываться Рита.

Я махнул рукой:

— Все нормально, я с удовольствием составлю тебе компанию.

За чашкой ароматного кофе мы никак не могли решиться начать разговор. После того, как три дня назад я отвез Тимку домой, наш дом, казалось, опустел. Мы настолько привыкли к Тимкиной непосредственности, детскому любопытству… Он объединил нас.

— Как… Тимур? — все же набралась смелости Рита.

— Хорошо, я звонил… его матери. — Да уж, звонил, и разговор был не из приятных.

Фраза повисла в воздухе, наши взгляды встретились и словно кто-то невидимый взял нас на мушку. Вот-вот должен был раздаться решающий выстрел.

— Кость, давай начистоту. Тимур ведь не твой сын, так? — рубанула Рита, перестав ходить вокруг да около.

— Правда, только правда и ничего, кроме правды? — хмуро усмехнулся, отставив чашку. — Да, ты права, Тим не мой сын.

— Лаконично. А чей?

Я не мог смотреть ей в глаза, поэтому отвел взгляд и выпалил:

— Кирилла. Хотя, можно сказать, что Кир только биологически его отец. Не хочешь узнать, кто же мать Тимура?

— Ольга, та женщина в ресторане, я права?

— Да.

— Я вспомнила ее, мы встречались раньше, — уж слишком спокойно произнесла Рита.

Обманчиво спокойно, понял я. Воздушные замки и юношеские иллюзии, обычно разрушаются как дома от артобстрела. И стены оказываются не воздушными, а кирпичными, способными погрести заживо под своими обломками их владельца.

— Кирилл рассказал тебе об этом?

— Да.

Вопросы топором рубили воздух, я отвечал односложно, потому что считал, что горькая правда, в отличие от дурмана сладкой лжи, должна выдаваться дозировано. Вот уж странное дело — у лжи не бывает меры, а правда, как лекарство, имеет строгие пропорции. Потому что иногда эта самая правда — синоним боли. Вот как сейчас.

— Он… любил… — Она беспомощно прикрыла глаза. — Не знаю… ее… или меня…

— Сложный вопрос. — Я нашел ее руку и накрыл своей ладонью.

— Помоги мне разобраться, пожалуйста. — Она беспомощно посмотрела на меня своими глазами, наполненными болью до краев.

— Я расскажу тебе все, что знаю. Но вряд ли это поможет. Хоть я и понимал его как никто, но все же я — не он.

— Поговори со мной, расскажи все, что знаешь… Я выдержу, обещаю… Лучше так, чем в неведении, — практически взмолилась Рита.

— Легче не будет. Но я тоже виноват, столько лет скрывал от тебя правду. Так что, крепче держи мою руку. Если боль станет невыносимой, скажи мне, я замолчу. — Мои советы напоминали увещевания мамы, которая смазывает зеленкой разбитые коленки непоседливого ребенка. Но я не мог не предупредить.

Рита кивнула и второй рукой накрыла мою ладонь поверх своей.

— Впервые он встретил Олю лет в четырнадцать, они недолго встречались, а потом разбежались. Она старше его на год или два, я не помню. Они, разумеется, переспали. А потом завертелось: расставание, другие девушки и неожиданная любовь к Оле. Я думаю, и его огорошило внезапное чувство к ней. А первая любовь, сама знаешь, так просто не забывается.

Она его всерьез никогда не воспринимала, считала маленьким и глупым. Хотя иногда позволяла переступить черту дружбы. А потом появился Гоша, он же Игорь Крынский. Вкратце — местный криминальный авторитет по совместительству почти честный бизнесмен. Он старше ее на добрых двадцать лет, мужчина с червоточинкой, эдакий брутальный мужлан из дамских романов. В действительности оказалось, что сердце у него сделано из титана. Его жену и сына убили много лет назад, с тех пор у него появились задатки тирана и собственника. Оля поначалу трепыхалась, но суровый «прынц» растопил девичье сердце и прорвал оборону, фигурально выражаясь.

Кирилл с этим, конечно же, смириться не смог. Но Оля каждый раз отталкивала его очень решительно. Правда, когда Гоша в очередной раз указывал ей на место, со всех ног мчалась к преданному Киру.

Брат давно знал, что ты влюблена в него. И начал встречаться с тобой, после того, как Оля дала ему очередной отворот-поворот. Он решил, что с помощью твоей искренней любви и восхищения сможет излечиться от своего невзаимного чувства. И, знаешь, иногда он действительно забывал о ней. Но «моей огромной любви хватит нам двоим с головою» — не его случай. Любить за двоих не может никто, это миф. Ты спасала его от него же самого, но только на время.

Я не особо вникал в подробности их запутанных отношений с Лёлей, так как с головой окунулся в учебу. А когда вынырнул аккурат после зимней сессии третьего курса, узнал очень много интересного.

В тесном баре было накурено и душно. Кирилл позвал меня под предлогом отметить успешную сдачу сессии. Обычно я не люблю подобное времяпровождение, но сегодня решил согласиться.

Посетителей немного, на часах — два часа дня. Кир заказал нам по бокалу пива и пачку орешков.

— Ну что, за удачную сдачу сессии! — поднял бокал брат.

— У тебя же ликвидация еще, — вспомнил я, отхлебнув пива.

— Забей, все нормально будет.

— Я и не сомневаюсь, с твоим-то талантом заговаривать зубы. Да и папа не допустит твоего отчисления.

— Радуйся, что ты не такой бездельник и дармоед, братишка, — похлопал меня по плечу Кирилл.

— Тут две стороны медали. От меня что-то требуют всегда и малейшего промаха мне никто не простит. А тебе стоит сдать сессию без хвостов, и уже молодец. Планки разные.

— Но, согласись, каждому из нас хорошо на своем месте, так ведь? — внезапно задал риторический вопрос брат. — В смысле — лучше быть на своем месте, чем занимать чужое. Есть незаменимые люди, и как бы ты из кожи вон не лез, тебе не занять их место.

— Что-то произошло? — насторожился я.

— Ну, как сказать… — Он пожал плечами и вытащил из кармана пачку сигарет. — Случилось то, что от меня зависит человеческая жизнь. А я не знаю… готов ли отвечать за кого-то. Я знаю, ты бы не колебался даже… Вот такой вот я х*евый.

Он затянулся сигаретой и замолчал. Пока я мало что понимал из его туманных объяснений.

— Чья человеческая жизнь от тебя зависит? Ты во что-то вляпался? Не молчи! — потребовал я.

— Ага, и уже давно. Гори оно все синим пламенем… — принялся с остервенением тушить недокуренную сигарету в пепельнице. — Лёля беременна, — на одном дыхании произнес и мгновенно сник.

— Подожди… человеческая жизнь… Ты… вы… когда успели? — в шоке застыл, уставившись на брата во все глаза.

Тогда меня пронзила мысль о Рите. Что если она узнает? Она же… хрупкая, нежная, преданная… ему и ним.

— Кость, как говорила наша бабушка, дурное дело не хитрое. У нее пока небольшой срок, нужно решить сейчас… Да и если Крынский узнает… Он же в Америку улетел на пару месяцев. За ней чуть ли не слежку приставил, мы еле оторвались… — Он улыбнулся, и я понял, что эти воспоминания для него очень ценны.

— А что Лёля говорит? Она хочет сделать аборт?

Кирилл мгновенно спустился с небес на землю и, отхлебнув уже теплого пива из бокала, кивнул.

— Долго орала на меня, разругались вдрызг. Сильно испугалась, когда беременность подтвердилась. Мало того, что пока не готова стать матерью, так еще Крынский неизвестно как отреагирует. Он же мразь редкостная, от него чего угодно можно ждать. Так что мы почти покойники. Поэтому вопрос надо решать сейчас.

— Кир, ты испугался… Крынского? Не ты ли себя в грудь кулаком бил и рвался спасать свою суженую?

— Дело не в этом. Меня так просто не возьмешь, братишка, не дамся. Но Лёля — другое дело.

— Значит, чувства Риты — это мелочи жизни? — грубо поинтересовался, потому что меня как раз этот вопрос очень волновал. Она-то ни в чем не виновата.

— Нет, но она и не узнает об этом. Какое бы решение мы не приняли, ее это не коснется, обещаю, — с нажимом произнес Кирилл.

— Ошибаешься, уже коснулось.

— Нет, я постараюсь оградить ее от этого. Она-то здесь не при чем.

— Разве что бетонной стеной и сторожевых собак поставишь по периметру. Ладно, разбирайтесь между собой, а я постараюсь защитить ее от этого. Как смогу.

— Спасибо, Кость. Ты меня всегда понимал.

— Нет, сейчас я совершенно не понимаю тебя. Да и себя… По-хорошему надо во всем признаться Рите, и разрушить твой светлый облик. Жестоко, но справедливо.

Кирилл отрицательно покачал головой:

— Не надо, со временем она поймет сама. От нашего решения зависят последствия, которые необратимы.

— Ситуация давно назревала, зря ты откладывал. Теперь у тебя выбор: или — или. В конечном итоге, все равно кому-то будет плохо.

— Ладно-ладно, я понял твою позицию. Допивай свое пиво.

Я прекрасно помню, в какой момент Кирилл принял окончательное решение. На выходных мы смотрели по телевизору комедию, и он неожиданно сказал:

— Ты помог мне, правда. Лёля вначале упиралась, но мы решили оставить ребенка. Пусть Крынский хоть расстреливает меня, я стану отцом!

— Неожиданно… Значит, я — дядя?

Кир пихнул меня локтем в бок.

— Дядюшка Костя… — передразнил. — Раз пошла такая пьянка, надо придумать имя сыну.

— Подожди, пол ведь на ранних сроках не определяется, вроде бы.

— У нас уговор, — гордо выпятив грудь, заявил брат. — Если девочка — имя подбирает Лёля, если мальчик — я. И что-то мне подсказывает, что моя возьмет.

— И ты предлагаешь мне придумать имя твоему сыну? Ого, какая честь! — изобразил изумление я.

— Валяй!

Долго думать не пришлось. Смышленый мальчишка на экране с именем Тимур пытался воплотить в жизнь заветы скаутского отряда и пустить в мирное русло порывы приставленной охраны^[6].

— Тимур? Очень символично, учитывая, что в детстве этот герой напоминал тебя, Костя.

— Чтобы герой напоминал тебя, нужно назвать сына Иванушкой, — огрызнулся я.

— Нет уж, пусть лучше Тимур, если сын будет, хотя бы немного, похож на тебя — замечательно. Черт, Кость, да ты мечта всех родителей на свете! Умник, красавец, отличник… Пробу ставить негде.

— Ага, ты хоть раз попробовал бы быть гордостью родителей, авось получилось бы.

— Нет уж, каждый должен быть на своем месте, помнишь?..

— Теперь ты знаешь… Может, я что-то упустил, но в принципе все так и было. Оля родила Тимура. Кстати, Крынский подозрительно равнодушно отнесся к этому факту. Узнал об интересном положении девушки, сказал, чтобы разобралась с этим самостоятельно, и стал мотаться по заграницам, дома редко бывал. Кирилл тогда буквально летал от счастья.

После рождения Тима хотел сделать ей предложение, но передумал. И сделал тебе…

Игорь вернулся, и вернулась прежняя Лёля… Но сына она любит, и Кир в нем души не чаял. Так все запуталось.

На протяжении всего рассказа Рита молча сжимала мою ладонь, глядя на меня глазами беззащитного ребенка, который впервые столкнулся с жестокостью окружающего мира. Неразбавленная боль плескалась в них. Но она не проронила ни слезинки, держала осанку и впитывала каждое слово. И я чувствовал, как слова с шипением раскаленным железом прижигают нежную кожу.

Я выдернул ее из-за стола практически насильно, и со всей силы прижал к себе.

— Задушишь, — пискнула Рита.

— Лучше так, иногда чтобы погасить душевную боль, причиняют себе физическую. Значит, еще жива, еще что-то чувствуешь.

— Тебя… Сейчас я чувствую тебя, это нормально? — всхлипнула у меня на груди девушка. — Остро, горячо и солено. Что… это, Кость?

— Побочные эффекты разбитых иллюзий. Все нормально.

— Хотела бы я заглянуть ему в глаза. Почему так?.. Я любила, правда… — рыдания вырвались наружу, и она уже не могла их приглушить. Слезы орошали мою футболку, я гладил ее по спине и чувствовал облегчение. Давно надо было рассказать, она имела право знать.

— Ты знаешь… понимаешь… каково это… так любить?

— Да, — уверенно произнес, поглаживая ее по спине.

— Кость… ты… любишь меня? — подняла на меня заплаканные глаза.

Почему она не накричала, не оттолкнула, а доверчиво льнула ко мне в поисках поддержки?

Жизнь переменчива, как погода за окном. Пусть завтра будет ливень с грозой, или снегопад посреди лета. Сегодня — солнечно и безоблачно. Есть надежда, что такая погода продержится как можно дольше. Хотя я готов к любым неожиданностям только бы… рядом, близко, сейчас, всегда.

Глава 15. Охотник желает знать…

Рита

Я безумно боялась глубины, поэтому никогда не заплывала далеко. Постепенно этот страх превратился в паранойю, и со временем я осознала, что страх, по сути, всего лишь игра нашего воображения. Искусная, стоит признать. Боишься предательства — и не доверяешь никому, боишься темноты — и спишь с включенным светом… Страх находит слабое место и бьет точно в цель, посылая разуму картинки одна другой ужаснее. Миллион вариаций на тему «Что будет, если…»

Сейчас мне стало по-настоящему страшно. А вдруг Костя ответит… правду? Вне зависимости от положительности или отрицательности ответа. Меня волновал сам факт правды. Почему-то я подсознательно ее стала бояться. Слишком много правды было рассказано сегодня, она обрушилась на меня, как лавина, погребая под собой. Застала врасплох, огорошила, заставила испытывать страх. Оказывается, я настолько привыкла ко лжи, что отказывалась теперь принимать правду.

Недаром говорят, если каждый день убеждать себя в чем-то, то в конце концов ты в это поверишь. И я верила, искренне верила… Внушала себе годами… Кирилл жив… Мы были счастливы… Он любил меня… И даже — я любила его… А теперь… теперь… что? Просто взять и признать, что все — ложь и иллюзия?

— Нет! Не отвечай, пожалуйста! — взмолилась, хватая Костю за руку.

Он нахмурился. Но послушно кивнул.

— Я… пойду спать… — и быстро взбежала по ступенькам на второй этаж. Не оборачиваясь, не останавливаясь…

Конечно, я не сомкнула глаз. Просматривала фото с Кириллом, пыталась вспомнить, осознать… В итоге так ни к чему и не пришла. Время… мне нужно было время.

Поэтому на следующий день я собрала свои вещи, и решила пожить некоторое время в своей квартире. Но с Костей все же надо было объясниться.

— Ты уезжаешь? — заметив меня в гостиной с сумкой, удивился он.

Я вздохнула:

— Да, я немного поживу у себя, знаю, что нарушаю договоренность, но… так будет лучше.

Борисов скользнул своим проницательным взглядом по моему лицу, и ничего не ответил.

Через полчаса я уже открывала дверь своей квартиры. Все будет хорошо, правда ведь?

Тревожный сон заставил меня вскочить посреди ночи. На кухне я попила воды и съела припасенную на крайний случай шоколадку. Утро все не наступало. Это была одна из тех длинных ночей, когда тревожные мысли не дают уснуть и кажется, что утро — это освобождение и даже возрождение.

Я знала, кто мог разделить со мной все тревоги и утешить… Но Костя — не принц в сияющих доспехах, он слишком многое делал для меня, а взамен коротал бессчетное количество вот таких вот ночей один. Никого не звал, только терпеливо ждал. Имею ли я право так относиться к нему?

Алиса выпорхнула из-за угла так внезапно, как маньяк в темном переулке.

— Приветик, родная, — поздоровалась она со мной.

— Привет-привет.

— Как твое ничего?

— Лучше всех, — выдавила улыбку я. Грузить подружку своими проблемами совсем не хотелось.

— Слушай, давненько мы с тобой не выбирались никуда, не хочешь сегодня устроить посиделки? Потанцуем, выпьем, пофлиртуем — стандартная программа.

— Отличная идея. — Мне действительно хотелось денек расслабиться, перестать ломать голову и жалеть.

— Окей, тогда созвонимся вечерком, наведи марафет и у мужа отпросись, — дала наставления Алиса.

— Это ты Витю предупреди, чтобы не вздумал устраивать концерт по заявкам как в прошлый раз.

Мы с Алисой переглянулись и прыснули.

«В прошлый раз» наши посиделки получились весьма насыщенными. Мы выпили по бокалу вина и решили покорить танцпол, когда в клуб завалилась веселая компания во главе с подружкиным благоверным. Что тогда началось! Алиса разозлилась и намеренно проигнорировала присутствие Вити, тот вначале отсиживался в углу и дулся, а потом — понеслась душа в рай… Началась забавная игра, причем больше напоминающая эстафету. Если Алиса шла к бару, чтобы выпить, Витя хватал сразу несколько стопок — за себя и того парня, — когда подруга приглашала на танец симпатичного мужчину, ее супруг хватал за руку первую попавшуюся девицу и тащил на танцпол. Надо отдать Алисе должное — она упорно игнорировала пассы со стороны Вити и умело вела игру. К концу вечера он бедный так умаялся, что поднял белый флаг и пошел к жене с повинной головой. Но и на этом ничего не закончилось. Алиса считала доверие — основой отношений, и даже если вторая половинка ревнует, он или она не должны этого показывать. Тут Витя проиграл по всем пунктам.

— Если бы я хотела тебе изменить, то изменила бы в первую очередь себе. Ты — мой выбор, сознательный и осмысленный. А я — твой. И отвечать тоже нам. Когда я захочу изменить своему выбору, я уйду от тебя, — произнесла тогда сакраментальную фразу мудрая подруга и, развернувшись, ушла.

Я запомнила эту фразу и в очередной раз поразилась стойкости подруги. Тогда у меня промелькнула мысль, что если бы Кирилл устроил такое представление ради меня, я бы подбежала к нему, начала просить прощения за то, что заставила ревновать, потом еще долго чувствовала за собой вину.

Но Алиска другая, ее можно уважать только за такую стойкую жизненную позицию. Вите досталась поистине золотая жена.

— Нет, в этот раз обойдемся без сопровождения. А Борисов у тебя не ревнивый? Он тебя с собаками искать не будет?

— Все в порядке, Костя не из таких, — сказала и подумала о том, что, в общем-то, Костя о наших посиделках и не узнает.

— Ну-ну… — недоверчиво протянула подруга. — Ладно, побегу, до связи.

Я кивнула и поплелась на свое рабочее место. В непосредственной близости от Кости находиться не хотелось, общались мы исключительно по работе, и он не интересовался, сколько еще продлится моя добровольная ссылка. Да я и сама не знала ответа на этот вопрос.

К концу рабочего дня в приемную впорхнула тетя Лена — мама Кости. Странно, что она в последнее время редко звонила и в гости заходила всего раз и то проездом.

— Привет, Ритуля, как ты? — расцеловала она меня в обе щеки, по привычке. Мы всегда хорошо относились друг к другу, но я не могла не отметить тот факт, что замужество с Костей она приняла спокойно, тогда как к моему статусу невесты Кирилла относилась более чем прохладно.

— Здрасьте, тетя Лена, давненько вас не видела, почему в гости не заходите?

— Ой, какое там, Костин папа по уши в работе, я тоже в агентстве пропадаю. Мы встречаемся только ночью, даже на выходных полно работы, — махнула рукой женщина, усаживаясь на диванчик.

— Понятно, ну вы заходите обязательно, — улыбнулась я.

— Конечно. Недавно мы навещали твоего папу в больнице, кажется, он идет на поправку, так что скоро все вместе соберемся и отпразднуем уже наконец вашу с Костей женитьбу. А то не по-людски.

— Обязательно.

— Как Костик?.. Я знаю, он может быть угрюмым и замкнутым, но ты не обращай внимания. Такой он у нас серьезный, еще под стол пешком ходил, а уже задавал такие вопросы, что мы с Вовой диву давались. — Ее лицо озарила широкая улыбка, видно было, что сына она очень любила, но в глазах затаилась грусть — потому что пришлось вырезать из рассказа, как сцену из фильма, второго сына.

— Ну, я Костю хорошо знаю, так что уж с его тараканами мы общий язык найдем, — решила отвлечь свекровь от грустных мыслей. — Может, кофе хотите?

— Если несложно. Да, я и забыла, что вы друзья детства. А знаешь, такие браки самые крепкие, основанные на дружбе. Это только в романах любовь и страсть ходят под руку, а в жизни страсть — кратковременное явление.

— Возможно, не все романы врут, да и сказки на пустом месте не возникают. Жизнь многообразна и порой умеет удивлять, — выразила свои мысли я.

Женщина усмехнулась, но ничего не ответила.

— Костя на совещании, так что придется подождать, — предупредила, ставя перед ней чашку с дымящимся напитком.

— Ну, я сама виновата, надо было вначале предупредить, просто была здесь неподалеку по делам, вот и заглянула. Ты сильно занята, да?

— Да нет, основную работу я уже сделала.

— Не против, если я здесь подожду Костю?

— Конечно не против.

Она отпила кофе и улыбнулась мне. Напряжения у нас в общении никогда не возникало.

Вот и сейчас мы начали непринужденный разговор, пока не натолкнулись на весьма щепетильную тему.

— Ты ведь знаешь о Тимуре, так? — она сказала будто между прочим, но я осознала, что пришла она сюда не просто так, а с определенной целью.

— Да, хороший мальчик.

— Кто же спорит, вот только с матерью ему совсем не повезло, — покачала головой без доли сочувствия в глазах.

— Почему?

— Костя всегда поддерживал Ольгу, помогал ей. А она только и рада. Вначале грозилась сделать аборт, затем после смерти Кирюши заявилась с мальчиком на руках и начала нести чушь. Мол, отец Тимура — Кирилл, представляешь?

После этих слов я на мгновение замерла.

— Да врет она, Кирюша когда-то был в нее влюблен, вот эта ушлая девица и повесила ему на шею чужого ребенка. А Костя уж очень жалостливый, вот и помогает ей. Уж сколько я его просила, уговаривала, без толку, — сокрушалась тетя Лена.

У меня в голове мысли тесно сплелись в клубок. Костя ведь не мог мне соврать, да? Тогда почему его мать уверена в том, что Тимур никакого отношения к Кириллу не имеет? Но ведь Лёля любила другого…

— Сейчас же можно установить родство по тесту ДНК…

— А зачем? Я и так знаю, что Тимур — не сын Кирилла, это видно невооруженным взглядом. — Логика железная, и ведь не поспоришь.

— Вы думаете, Ольга специально сказала, что Тимур — сын Кирилла, чтобы нажиться?

— Ну а для чего же еще? — удивленно подняла на меня глаза женщина.

Договорить нам не дали: в приемную как по мановению волшебной палочки посыпался народ.

Слова Елены Павловны привели меня в замешательство. И я засомневалась, а ведь действительно стопроцентной уверенности в том, что Тимур — сын Кирилла нет. Может, она решила таким образом убить двух зайцев: сбить денег с влюбленного по уши Кирилла и родить ребенка от любимого человека, ведь узнай Крынский, что ребенок от него, настоял бы на аборте. Но… Костя сказал, что на тот момент Игорь находился за границей, поэтому Тимур никак не может быть его сыном. Хотя… чисто теоретически все возможно. Оля могла наврать Кириллу.

— Господи, мой мозг сейчас взорвется! — со злостью стукнула кулаком по столу.

Откуда-то сверху раздалось деликатное покашливание. Я повернула голову и встретилась взглядом со смущенным Пущиным.

— Маргарита Алексеевна, я… к вам, — проблеял, отчаянно краснея.

— Ко мне? — порядком удивилась я.

— Да… вот, — у него в руке, как у фокусника, из воздуха материализовалась роза.

Я непонимающе уставилась на нее, словно он вместо цветка держал в руке лягушку.

— Спасибо, конечно, Толя, но не стоит, — осторожно произнесла, покосившись на закрытую дверь кабинета Кости. Но это было лишним — Костя ушел полчаса назад вместе с матерью.

— Возьмите, пожалуйста, просто так… Я знаю, вы замужем, но цветок — приятная мелочь, не важно от кого подарок, главное — с какой целью, — внезапно внятно и уверенно выдал Толик.

— А у тебя есть какая-то определенная цель?

— Конечно, увидеть вашу улыбку, — и парень улыбнулся так искренне, что я поверила ему безоговорочно и улыбнулась в ответ. Теперь я поняла значение слов «мелочи-приятности».

Пущин больше не сказал ни слова, развернулся и ушел, оставив розу на столике.

Наша жизнь состоит из мелочей, как в руках у искусной рукодельницы, каждый стежок, петля или узелок в совокупности превращаются в произведение искусства. Закон совокупности мелочей. Еще несколько минут назад я ломала голову над серьезными вопросами, а сейчас просто стояла и улыбалась, не думая ни о чем. Жизнь проста, если ее не усложнять, но вся соль в том, что и уж слишком упрощать ее не стоит.

Отчего-то захотелось набрать знакомый номер и рассказать о своих наблюдениях одному человеку. Обычному человеку, праздники которого совпадают с красными датами в календаре, он носит костюмы каждый день и привык планировать все свои действия на десять шагов вперед. Человеку, который чрезвычайно серьезно относится даже к незначительным вещам и безропотно несет ответственность за близких ему людей, даже если они об этом не просят. Он целуется так отчаянно и мечтает хоть на мгновение почувствовать себя любимым, потому что считает себя слишком обычным, скучным и правильным.

***

— Ритка, ну ты блин даешь! Я же сказала — наведи марафет, а ты напялила на себя что попало, — начала возмущаться Шарко, как только мы встретились у клуба.

— Нормальная одежда, не буду я наряжаться в прозрачное платье и хлопать глазками направо и налево. Мы замужние дамы, не забыла? — Алиска была рискованной и отчаянной, потому что блестящее платье, которое она натянула на себя, довело бы ее благоверного до инфаркта. Интересно, он видел, в чем она отправилась на посиделки с подругой?

— Нет в тебе духа авантюризма, — отмахнулась от моих слов подруга. — Флирт для замужней дамы так же жизненно необходим, как и для незамужней.

— Допрыгаешься когда-нибудь, — буркнула я себе под нос и поплелась за Алисой.

Хмурый охранник окинул нас равнодушным взглядом и пропустил внутрь.

— Кстати, забыла предупредить, это клуб-караоке, — прокричала мне на ухо подруга.

— Да я уже и сама поняла, — сразу же заметила на небольшой сцене двух девиц, отплясывающих с микрофонами и томно выводящих одну из песен «ВИА Гры».

— Вот и славно, оторвемся, — в предвкушении потерла ладошки Алиса, и я поняла, что зря согласилась на «девичник».

Начали мы скромно — с мартини. Потягивая напиток, я оглядывалась по сторонам — в общем-то, ничего необычного: народ выпивает, поет, знакомится, танцует.

— Расслабься, Рит, тебя никто не съест! — заметив мой пристальный взгляд по сторонам, сказала Шарко.

Но расслабиться мне удалось только после третьего бокала. Тогда-то затея Алисы не показалась такой уж бесполезной. Все страхи и сомнения отступили. Я постепенно влилась и растворилась в человеческом водовороте веселья и праздности.

Алиска потащила меня на сцену, и мы спели несколько песен дуэтом. После совместного дебюта возле нашего столика начали крутиться представители противоположного пола. Подруга успевала флиртовать со всеми и одновременно держать дистанцию. Я же мило улыбалась и кивала как китайский болванчик.

— Вы замужем? — спросил особо внимательный воздыхатель, разглядев на моем пальце кольцо.

— Угу, — продолжала кивать я.

— Наверное, ваш муж либо полный олух, либо счастливчик.

Я отставила бокал и, извинившись, направилась в дамскую комнату. От сказанных слов незнакомца на душе образовался неприятный осадок. И ведь ничего недопустимого я не сделала, в конце концов, кто сказал, что замужняя женщина не может отдохнуть.

Справив нужду, я по привычке порылась в сумочке и достала резервную пачку сигарет. Жутко хотелось курить. Вот только окошко в туалете не открывалось, поэтому пришлось прошмыгнуть через черный ход на улицу.

Прохладный ветерок слегка коснулся моей разгоряченной кожи на руках, хорошо, что я додумалась надеть джинсы и тунику. Волосы лезли в глаза, поэтому пришлось собрать их в хвост. Я с нетерпением достала из пачки сигарету и только сейчас вспомнила, что зажигалку я давно выбросила. Как назло пятачок, на котором я стояла, был пустынным, а возвращаться в клуб и просить у кого-то зажигалку не хотелось.

Наверняка все видели сцену в кино, где роковая красотка садится где-нибудь в ресторане, подносит ко рту сигарету и к ней тут же тянется несколько мужских рук, желая помочь ей прикурить. Она окидывает оценивающим взглядом-сканером эту кучу-малу и выбирает наиболее достойного, по ее мнению, кандидата. Чем не повод для знакомства?

— Не знал, что вы курите, — щелчок зажигалки вывел меня из ступора. Я прикурила и посмотрела на своего спасителя.

Фонарь хорошо освещал его лицо, да и этот взгляд я еще долго не могла забыть.

— Вот видите, какая я плохая, — съехидничала, — спасибо за огонек.

— Плохой, хороший — только категории, придуманные дураками. Абсолюта не бывает. И нет никакого критерия оценки человеческой натуры, — неторопливо начал растолковывать очевидные вещи Крынский. — Мы видим только то, что хотим видеть. И показываем только то, что хотим показать.

— Прекрасная ночь для пространственных рассуждений. Но мне неинтересно, правда, можете не стараться, — резко ответила и отбросила в сторону недокуренную сигарету, почему-то она начала отдавать горечью. Мужчина пугал меня, чувствовалась в нем какая-то безграничная власть. Ему достаточно легко распорядиться чужой жизнью.

— Что же вас интересует, Маргарита? Мне вот очень любопытно узнать, — его голос даже не дрогнул от моей грубости. Ведь мои слова ничего не значили.

— Сейчас меня интересует одно — телефон, который остался в сумочке. Мой муж будет беспокоиться, если я не отвечу на звонок, — не моргнув глазом, соврала я. Хотя мысль позвонить Косте уже промелькнула у меня.

Игорь прищурился и пригрозил мне пальцем. Конечно, он не поверил мне.

— Ложь. У вас ведь фиктивный брак, да? — глядя мне прямо в глаза, серьезно произнес.

Тут меня действительно повело, то ли сказалось действие алкоголя, то ли причина в нервном напряжении, которое я испытывала рядом с этим человеком. Неожиданно ноги стали ватными, перед глазами пошли черные круги, а рукой я безуспешно попыталась ухватиться за неровную кирпичную стену.

— Что же вы себя не бережете? — насмешливо сказал Крынский, вмиг подхватывая меня под руку и волоча за собой.

— Не надо, отстаньте! Костя! — воскликнула я на автомате, но Костя не супергерой, который способен прилететь по первому зову и спасти меня.

— Вы зовете мужа? Как трогательно! Но его здесь нет. Да и ничего плохого с вами я делать не собираюсь. — Мужчина распахнул дверь авто и усадил меня внутрь. — Мне сегодня грустно и скучно, не составите мне компанию?

В затуманенной голове уже пронеслись всевозможные ужасные сценарии дальнейших событий. Наши взгляды встретились в зеркале дальнего вида, и я поняла, что проиграла. Даже если сейчас он увезет меня в лесок и закопает, я не смогу защититься. Настолько слабой и беспомощной я себя еще никогда не чувствовала.

— Да ну, не надо бояться меня. Мне казалось, что вы достаточно смелая девушка, в ресторане, во всяком случае, произвели на меня приятное впечатление. Не люблю тварей дрожащих, человек должен иметь мужество встретиться со своими страхами лицом к лицу и, при возможности, в это самое лицо плюнуть. — Он сел на водительское сидение и включил кондиционер.

Страх постепенно начал отпускать меня. Нужно иметь достаточно развитое воображение, чтобы дрожать как осиновый лист при малейшем дуновении ветерка.

— Вы хотите со мной поговорить? Или что?.. — совершенно по-деловому спросила я.

Мужчина одарил меня пристальным взглядом и чему-то лукаво усмехнулся.

— А я не ошибся, в людях все же разбираюсь. Что ж, заинтриговали, продолжайте, — взмахнул рукой, словно дирижер зазевавшемуся скрипачу.

— Отлично, от сердца отлегло, а то, знаете ли, переволновалась, — по-детски огрызнулась.

— Расскажите о себе, только не общеизвестные факты, а значимые моменты. Обожаю душещипательные истории, есть такой грешок. А вы, я уверен, сможете удовлетворить мое любопытство.

— Вот так просто, — обвела взглядом салон машины, — за пять минут, в машине, незнакомцу? Попахивает извращением. И много таких исповедников у вас было? — продолжала играть с огнем я.

— Действительно как-то неприлично, может, поедем в какое-то уютное местечко? — проигнорировав мой последний вопрос, предложил Крынский.

Когда он завел машину и включил фары, словно из воздуха перед нами возникла фигура женщины. В свете фар ее лицо казалось неестественно бледным, губы дрожали, она жмурилась от ослепительного света, но стояла неподвижно, тем самым загораживая проезд.

Вначале я не узнала ее, но потом меня озарила догадка: это же Ольга! Выглядела она не так элегантно и собранно, как в ресторане, скорее наоборот. Волосы растрепались, одета она в простенькие джинсовые шорты и майку, на лице — вселенский ужас и скорбь. Господи, что же такое произошло? Вдруг что-то случилось с Тимом?

Я дернула ручку двери, но Игорь сразу же заблокировал дверь.

— Не надо, — глухо произнес, крепче сжимая руль. — Лёля хочет поиграть, не стоит лишать ее такой возможности.

— Что… что это значит? — налет моей уверенности мгновенно пропал.

Крынский решительно нажал на педаль газа, глядя прямо на растерянную и беззащитную Ольгу. Странно, но она не бросилась в страхе в сторону, а продолжила стоять столбом.

— Нет! Что вы делаете! — закричала я, хватая мужчину за плечо.

Неожиданно он послушался меня и притормозил буквально в нескольких сантиметрах от Ольги. Затем не спеша отстегнул ремень безопасности, распахнул дверь и вышел из машины.

Ольга подбежала к нему, начала о чем-то говорить. Игорь схватил ее за локоть и потащил подальше от машины, вне зоны моей видимости. Я настолько потрясенная произошедшим, не сразу осознала, что сейчас лучший момент для ухода по-английски. Алиска меня, наверное, уже обыскалась.

Проскользнув в прохладное нутро клуба, я перевела дыхание.

— Ритка, где ты ходишь? Тебе Костя звонил, скоро приедет, — огорошила меня сходу подруга.

— Кто? Зачем? — одними губами произнесла.

Алиса кивнула куда-то в сторону и улыбнулась. Оборачиваться я не стала, проворно схватила бокал подруги и залпом осушила его, не почувствовав вкуса. На мое плечо легла ладонь.

— Все в порядке? — заглянув в мои глаза, спросил Костя, и эти слова я услышала так отчетливо, словно прочитала егомысли, даже грохот музыки не смог заглушить их.

«Ты приходишь ко мне, как и много лет назад, по первому не гласному зову. И спасаешь… Протягиваешь ладонь и делишь переживания пополам. И как сказать тебе о том, что я чувствую и, кажется, чувствовала всегда?.. Не к нему, к тебе… понимаешь, что это значит?»

Глава 16. Игра окончена

Кирилл, 17 лет (отрывки из дневника)

Рита так легко признается в своих чувствах во мне, будто это что-то естественное и привычное. Я дышу — я люблю. И я улыбаюсь, принимая ее чувства как данность.

Знаю, мерзко. Но отказаться от нее не могу. Эгоистично, но только ее чувства помогают мне держаться на плаву. Я думаю: ах, вот значит как это — быть нужным, любимым… Возможно, как в сказках, когда волшебная сила любви способна превратить чудовище в человека, так и я однажды приду на ее зов. Прибегу со всех ног и, посмотрев Рите в глаза, скажу, наконец, со всей искренностью три главных слова.

…Костя суетится, сдает экзамены, а по ночам зубрит. А когда к нам в гости заглядывает Рита, старательно отводит глаза. Придурок. Будто я не знаю, что происходит у него внутри. Да, мы разные. И мне нелегко признаваться в том, что я очень хорошо знаю обо всем, что происходит у него на душе. Фальшивые улыбки, взгляды в сторону, затаенная грусть… Конечно, об этом я ему никогда не расскажу, да и Рите лучше оставаться в неведении, иначе неловкости не избежать. Она такая, еще прекратит приходить к нам, а для него ее визиты гораздо больше значат, чем для меня.

Мать твою, братец, только ты мог втрескаться в эту малявку по уши и страдать в одиночестве, тщательно играя в безразличие! Как же я тебя понимаю… Вот бы можно было все переиграть, так что бы все были счастливы…

Костя

Я никогда не говорил тебе… Да и не скажу. Много раз я закрывал глаза и видел перед глазами сцену его смерти. Нет, не его, своей. Я был там вместо него.

Входная дверь хлопнула с такой силой, что в подъезде задрожали окна. Костя ничего не понимает, да никто не понимает. Только я — слышите?! — могу спасти ее. И мы уедем вместе, и станем настоящей семьей. Ради нее, ради нас, ради Тима.

На улице сгустились летние сумерки, вязкие как кисель: черпнешь ложкой — и не останется ничего — вечный белый день. Вот так бы всегда — ни зимы, ни глухой темноты. Только солнечный день, легкий ветерок и раздолье. Без дворов-колодцев, серых стен, мокрого асфальта и свинцовых туч.

«Ауди» приветливо подмигнула мне фарами, рассеивая сумрак непривычно пустынного двора. Я знал, что уже сюда не вернусь. По крайней мере, очень надеялся на это. Скользнув внутрь салона, перевел дыхание. Так нельзя, надо хотя бы мысленно попрощаться. С домом, родными, городом и, возможно, страной.

Мне было что вспомнить. Почему же я бегу, как заяц, не предупредив никого, не попрощавшись? На то имелось много причин. Во-первых, я только с Костей был таким уверенным, на деле же трясся как осиновый лист на ветру. А вдруг она не согласится? Во-вторых, длинные прощания и уговоры мне ни к чему. Здесь остаться все равно, что подписать смертный приговор… нам.

Вчера я поймал себя на мысли, что не могу так жить. И этот вечный круг: учеба, работа, женитьба на Рите — не для меня. Бессмысленно притворяться, что все в порядке. Тимур и Лёля — вот ради кого стоит всем рискнуть.

— Алло, — послышался в трубке приглушенный голос Оли.

— Тим спит? — с особой нежностью произнес я. Почему я не понял этого раньше? Зачем нужно что-то усложнять, если можно просто быть рядом? Семья…

— Да, только уложила. А ты чего трезвонишь?

— Скоро приеду, поговорим.

— Слушай, Борисов, прекращай, правда. Мы сто раз уже обсуждали и разговоры разговаривали. Ничего не изменится. Тимур остается твоим сыном, можешь видеться с ним, но замуж я за тебя не пойду и любовницей не буду. Желаю счастья вам с Ритой. — Так легко, на одном дыхании, произнесла она, даже не зная, что скоро все изменится.

— Подожди немного, — и отключился, понимая, что фраза прозвучала двусмысленно.

Волнение не отступало. Чтобы отвлечься, я как мантру повторял: «Все будет хорошо», три самых действенных слова. Но сегодня их чудодейственная сила не действовала на меня.

Плавно выехав со двора, решил быть предельно осторожным и не спешить. Включил радио и побарабанил по рулю в такт развеселой песенке. Отрегулировал кондиционер. Все на автомате, машинально. В центре образовалась небольшая пробка, ничего, подождем. Вся жизнь впереди, ведь так?

В бардачке не оказалось сигарет, пришлось забросить в рот мятный леденец. За окном светились огни, и все казалось знакомым и немного постылым. Завтра, возможно, меня уже здесь не будет. Но ничего не изменится, я затеряюсь в вихре дней и другой город, поначалу чужой и неприветливый, встретит меня. И где-то будет мой дом, рядом с Лёлей и Тимом. Много ли нужно человеку для счастья? Мне мало, если только она пойдет со мной. Следом, рядом…

Пробка постепенно начала рассасываться. Ну вот, еще совсем немного.

Теперь нужно поспешить, прибавить газу. Последний рывок. Впереди поворот, а там до дома Лёли рукой подать.

На этом месте обычно картинка размывается, словно в телевизоре пропадает сигнал и на экране начинает мелькать черно-белый «снежок». Я был там, за рулем. Помню, о чем думал, куда спешил. Но… теперь оказываюсь здесь. И я не Кирилл. Потому что он умер, а я жив. Паранойя. Меня там быть не могло, и я понятия не имею, о чем он думал перед смертью. Не это ли первый признак сумасшествия?

— Спасибо, что появился вовремя. — Рита мило улыбнулась и потянулась к ручке, чтобы поскорее покинуть салон моей машины.

Мы давненько не находились вдвоем в столь тесном замкнутом пространстве. Ей неуютно. Она вечно поправляет волосы, хотя они собраны в хвост, теребит мочку уха и смотрит куда угодно только не на меня.

— Не за что. Что-то произошло, ты мне показалась какой-то дерганой.

— Да нет, просто удивилась, что ты пришел. Чувствовала себя там неуютно, ты пришел, и мне полегчало, — не очень ловко соврала она.

Я не стал уличать ее во лжи.

— Понятно, ну беги домой, уже поздно, — с показным равнодушием произнес я, будто коллегу подвез домой из вежливости, а не собственную жену.

— А ты… ты не зайдешь? — Она мгновенно залилась румянцем, что меня позабавило.

— Ты меня приглашаешь в гости? Какая честь, — ехидно протянул, еле сдерживая смех.

— Да, — сказала чуть увереннее, — а что, нельзя?

— Почему? Я очень люблю ходить в гости, обожаю просто. Удивлена?

— Только угостить мне тебя нечем, — предупредила на полном серьезе, по всем правилам приличия.

— Рита, — позвал ее тихо.

Она оставила в покое свои волосы и посмотрела на меня с претензией:

— Что?

— Я люблю тебя, — ее глаза округлились, и дышать она стала через раз, но я понял свою оплошность и постарался исправиться: — Вернее, очень люблю ходить в гости, мне редко выпадает такая возможность и в любом случае с пустыми руками идти туда неприлично. Так что спасибо за приглашение. — Мысленно я схватился за голову, вот уж правда — Остапа понесло.

Рита издала какой-то нечленораздельный звук и закивала.

— Поэтому ты спокойно поднимайся в квартиру, а я съезжу в супермаркет неподалеку, — добавил, и Рита в ту же секунду пулей вылетела из машины.

Все было бы смешно, если бы не так грустно.

Мы играли в прятки, как маленькие дети. Мы вырастаем, а игры остаются теми же, и иногда мне приходит в голову мысль: действительно ли мы взрослые или просто повзрослевшие дети? А может, и не бывает никаких переходов, периодов, а возраст — лишь цифра, формальность. Вчера мы играли в прятки на улице понарошку, сегодня прячемся друг от друга в собственном панцире истинных чувств и мыслей только уже всерьез. Теперь идет игра не забавы ради, а для того, чтобы существовать в мире, подчиняющемуся взрослым детям.

Когда-то мы играли в бутылочку и беспечно целовались, впервые вкушая плоды новой, взрослой, как нам тогда казалось, жизни. И такими сладкими, пьянящими они казались, эти игры во взрослую жизнь.

Увы, только у Кирилла была замечательная привычка — вести дневник. У меня такой мысли тогда не возникало, поэтому многое стерлось из памяти по происшествию лет. Многое. Но не все. Тот свой первый поцелуй с Ритой я помню в мельчайших деталях.

— Кир, это ты? Привет! — Я резко обернулся и наткнулся взглядом на девушку, толкающую сзади меня тележку.

Понятное дело, всех знакомых брата я знать не мог, потому как их было бессчетное количество.

— А я стою и думаю — ты или не ты. Сколько же мы не виделись? Лет пять, шесть? Куда пропал? — посыпались на меня как из рога изобилия вопросы.

Отвечать совершенно не хотелось. Пару раз нас уже путали подобным образом, и видеть сочувственное выражение лица очередного незнакомца или незнакомки мне порядком надоело. Тем более девушка, судя по округлившемуся животику, беременна. А тут привет с того света. Приятного мало.

— Простите, вы ошиблись, — быстро ответил, стараясь избежать объяснений. И быстро начал продвигаться в сторону касс.

— Кир, подожди! — Но не тут-то было. Девица упрямо двигалась за мной. — В тот раз Кот тебя ко мне приревновал, прости, пожалуйста. Но ты мне нравился, правда.

Вот за что мне это? Мало того, что теперь все посетители супермаркета были в курсе моих якобы взаимоотношений с этой болтушкой, так она еще умудрилась схватить меня за рукав, и хватка у дамочки была поистине железной.

— Девушка, мы незнакомы. Отпустите меня, пожалуйста, — настойчиво попросил.

Незнакомка отпускать меня, ясное дело, не собиралась. Наверное, брат ее крепко задел тогда. Тоже мне сердцеед.

— Не притворяйся, я прекрасно тебя помню. Кстати, ты стал еще привлекательнее. Женился? — бестактная девушка продолжала атаку.

— А я вас не помню. Вы кто? — Почему-то говорить правду у меня язык не поворачивался, уж лучше продолжать строить из себя дурака.

— Ксюша, Ксю, — заглядывая мне в глаза, произнесла она. — Вспомнил? Ну, клуб «Крик», коктейль «Секс на пляже», танцы, поцелуй… — акцентировала внимание именно на последнем «контраргументе».

Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы начать свою речь, но меня опередили:

— Девушка, зря стараетесь. Нифига он вас не вспомнит, все они такие. Сначала горы наобещают, а потом и лица не помнят, — вмешалась женщина средних лет, видимо, имеющая некоторый опыт в этой области, или, насмотревшись ток-шоу, возомнила себя экспертом по взаимоотношениям с противоположным полом.

— Я бы тоже не вспомнил, пять лет прошло. И появляется тут такая Ксю, мол, мы целовались в клубе по пьяни, ну за*бись. — Это уже подал голос паренек лет семнадцати в классических трениках. Скорее всего, таких Ксю в его жизни уже было около десятка.

— Ты хоть не от него залетела? — жуя жвачку, лениво поинтересовалась блондинка, остановившаяся недалеко от нас, в молочном отделе.

И все как в анекдоте, если бы не одно. Внимание! На часах два часа ночи, завтра пятница — рабочий день, откуда в круглосуточном супермаркете взялось столько разношерстной публики? Диву даешься. Может, вот так действует пресловутый закон подлости?

— Ксюша, — торжественно провозгласил я, и, кажется, все посетители и даже персонал магазина обратились в слух. — Меня Костя зовут, а не Кирилл. Могу показать водительское удостоверение, так что я никак не могу вас помнить.

Девушка с минуту смотрела на меня не мигая а потом произнесла незамысловатое ругательство, сродни «не надо врать». В общем, Ксю оказалось на редкость непрошибаемой, видимо, мой брат ее крепко зацепил.

— Красава! Так держать! — одобрил выпад девушки паренек.

— Хорошо, — я поднял руки в жесте «сдаюсь», — смотрите, — достал из кошелька удостоверение и ткнул под нос девице.

Она долго хмурилась, затем схватила карточку, повертела в руках.

— Ну, он или не он? — нетерпеливо поинтересовалась блондинка.

— Да, а с поддельным удостоверением я как-то не додумался от бывших косить, — задумчиво произнесло новое лицо в толпе зевак — лысый мужик ростом под два метра.

— Так это правда не ты? — Дошло, наконец, до Ксюши, хотя вопрос прозвучал, по меньшей мере, странно.

— Нет, там же написано.

— Ну ты ва-аще, — с восторгом протянул малец в «адидасах».

— Но вы с ним так похожи. — Все никак не хотела мириться с действительностью девушка.

Здесь я мог бы рассказать о нашем родстве с Киром и его смерти. Но сцена напоминала съемки реалити-шоу, за развитием событий которого наблюдала вся страна. Поэтому я, неловко извинившись, быстро ретировался из супермаркета под недовольные взгляды любопытствующих.

Пришлось ехать в другой магазин, подальше, в надежде, что хотя бы там мне удастся избежать встречи со знакомыми брата.

В итоге я переступил порог Ритиного дома через час. Она приняла у меня из рук пакеты и, отчаянно зевнув, сказала:

— Давай сегодня обойдемся без чая?

После этого я так и уснул на диване, а Рита, развалившись на своей кровати в позе морской звезды. Да уж, ночка выдалась бурной. Никогда еще после сна я не просыпался настолько подавленным и уставшим.

— Кирюша, вставай, опоздаешь! — позвал меня голос из далекого детства.

— Еще чуточку, — промычал я, накрываясь одеялом.

— Костик давно проснулся и умылся, один ты спишь.

— Не-ет, не хочу, — заканючил, но одеяло внезапно исчезло, и голос раздался прямо над ухом:

— Какой ты балованный, однако. Ну-ка марш в ванную!

— Ну, ба…

Через несколько минут я пробирался на ощупь в ванную комнату. По дороге наткнулся на Костю, тот мерзко рассмеялся и отвесил тупую шуточку, в своем стиле «Кир — дебил».

Большое зеркало в ванной показало мне не маленького мальчика, а взрослого мужчину. Вначале я тупо уставился на свое отражение, потом в испуге закричал:

— Я — Костя, Костя!!!

Зеркало, то ли от моего крика, то ли от силы мысли разбилось, разлетевшись на осколки у моих ног. На один из них я наступил, и нога закровила, но боли я не почувствовал.

— Чего орешь? — дверь распахнулась, и с той стороны появился брат.

— Ты… я… — нечленораздельно произнес я, поочередно указывая пальцем то на себя, то на него.

— Похожи, правда? Или… разные? А, Кир? — усмехнувшись, сказал он, и усмешка эта больше походила на оскал.

Понятно теперь почему я проснулся утром с чугунной головой? После таких снов, как у Чехова, не знаешь, что лучше — чаю выпить, или повеситься.

— Все в порядке? — Рита сидела на краю дивана и с беспокойством вглядывалась в мое лицо.

Я трусливо помотал головой из стороны в сторону и, приподнявшись, с силой прижал ее к себе.

— Ты путала нас когда-нибудь? — прошептал ей куда-то в шею, вдыхая родной запах.

— Веришь, ни разу. Даже когда мы только познакомились, разница между вами сразу чувствовалась. Вы практически противоположности.

— Спасибо тебе за это, — несвязно пробормотал, крепче сжимая ее в объятьях.

Пусть моя реплика могла показаться ей странной. Но сейчас ничего важнее этого для меня не существовало. Взрослые игры затянулись, дети заигрались. И я больше не хочу играть в нашу с Кириллом игру, притворяясь друг другом. Game over.

Глава 17. Качели

Рита

Август давно перевалил за середину, прокрался, как мелкий воришка в отсутствие хозяев, решивший поживиться мелочью на дне копилки. Осень медленно, но уверенно наступала на город. Именно поэтому солнечные деньки сменились дождливыми.

Отца наконец-то выписали, и я собиралась заехать в гости к родителям вместе с Костей. После той ночи мы все же решили снова жить вместе. Слишком много всего осталось нерешенным, о многом предстояло еще узнать. И я дала Косте немного времени, чтобы расставить точки над «і». Вру, не столько Косте, сколько себе. Перерыв перед решающим матчем, затишье перед бурей — называйте как хотите.

Кирилл в последнее время слишком часто занимал мои мысли. Прошлое властвовало над настоящим. И я подустала от этого.

На улице накрапывал мелкий дождик.

— Мерзкое время года, что-то между летом и осенью, — поморщился Костя, выскакивая из салона автомобиля, и через несколько мгновений распахнул дверь с моей стороны, подставив зонт, хотя до подъезда было ровно два шага.

— Не согласна, у природы нет плохой погоды, помнишь песню? — улыбнулась я, чинно взяв его под локоток.

— Не уверен, что согласен с этим утверждением. Проходи. — Он набрал код и распахнул передо мной дверь подъезда, пропуская вперед.

Внутри было темно и тихо. И я знала наизусть каждую щербатую ступеньку, выступ и пролет. Двери лифта разъехались, и мы вошли внутрь.

Дом, в котором жили мои родители, считался образцово-показательным. Избавившись от бремени ЖКХ, жильцы организовали ОСМД^[7] и наслаждались всеми преимуществами, взяв управление на себя. Лифты волшебным образом перестали ломаться, надписи на стенах исчезли, во дворе появилась детская площадка, установили нормальное освещение.

Костя нажал на кнопку с цифрой «12», и лифт не спеша тронулся.

— Никогда не понимал, как можно бояться лифтов. Многие люди страдают клаустрофобией, а мне вот с детства нравилось кататься на лифтах, — внезапно заговорил Костя.

Я посмотрела на него, улыбнувшись.

— Я однажды застряла с мамой в лифте, поначалу испугалась, но нас быстро выпустили. Однако до сих пор побаиваюсь застрять надолго.

— Заешь, а я всегда мечтал… Глупо, конечно, но мне казалось интересным попробовать.

— Что? — Он хитро усмехнулся и приблизился ко мне. — Борисов, это же не то, о чем я думаю, да? — посмотрела на него из-под ресниц, но он уже навис надо мной, прижав к стене.

— О чем ты?

— Не строй из себя невинность.

— Ай-яй-яй, Маргарита, что вы себе напридумывали? — пожурил меня.

А после наклонился и поцеловал.

В этот момент лифт остановился… Мир остановился… Сердце в груди остановилось… Нет ничего тривиальнее поцелуя в лифте, нет ничего скучнее поцелуя в лифте. Нет ничего лучше внезапного поцелуя в лифте… с ним. Мне показалось, что мы летим в пропасть со скоростью света. Мы больше не заключены в маленькой кабинке, нас не держат тросы. Мы летим, чтобы в конце разбиться… или воспарить. Непередаваемые ощущения. Думаю, именно это хотел ощутить Костя.

— Э, молодежь, полегче, — рядом раздался смешок, и мы с Костей нехотя оторвались друг от друга.

Лифт остановился на нужном этаже, и на нас насмешливо взирал пожилой мужчина.

— Простите, — смутилась я.

— Да чего уж там, — махнул рукой незнакомец.

Костя схватил меня за руку и вытащил из лифта, сзади нас створки захлопнулись.

— Чувствую себя подростком, пойманным за просмотром порно, — сказал Костя и мы, переглянувшись, расхохотались.

Дверь квартиры моих родителей отворилась, и на нас двоих недовольно взирал мой отец.

— Чего ржете, как кони?

— Здрасте, дядя Леша, — совсем по-мальчишечьи поздоровался Костя.

— Привет, пап.

— Заходите уже.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо поинтересовался Костя, как только за нами захлопнулась входная дверь.

— Лучше всех, еще внуков нянчить буду, — усмехнулся папа. — А у вас с этим делом как, прогресс есть? — подмигнул.

— Папа! Не начинай! — с легким упреком сказала я.

— Леша, перестань. С порога начинаешь допрос с пристрастием, — в прихожей возникла мама.

— Мы обязательно известим вас об этом радостном событии. — Какой деловой, посмотрите на него!

— Борисов, не зарывайся сильно, — прошептала, сжав его руку.

— Проходите, мама как обычно наготовила всякого, словно вы там голодаете, — притворно вздохнул отец.

— Ничего, мы как раз не обедали, — потер руки «голодающий» Костя.

— Тогда марш мыть руки и за стол! — скомандовала мама.

Мы покорно развернулись и гуськом потопали в ванную.

— Давненько я у твоих родителей в гостях не был, уже и забыл, как твоя мама вечно хочет всех накормить, а папа способен застать врасплох внезапными вопросами, — сказал Костя, вытирая руки полотенцем.

Я стояла у него за спиной, и мы встретились взглядами в огромном зеркале. Он смотрел в упор и говорил совсем не то, что хотел. Уж я-то его вычислила в два счета.

— Да, есть такое дело, — не стала ни о чем спрашивать у него — если захочет, расскажет.

— Насчет того, что было в лифте… Прости… не удержался. Давно мечтал об этом.

Я положила руку ему на плечо. Затем прижалась щекой к спине, слушая сердцебиение, будто бы хотела убедиться в том, что оно там, внутри — живое, теплое.

— Правда? — еле слышно произнесла.

Костя немного вздрогнул под моей щекой. Близко. Слишком близко. Надо бы еще чуть-чуть ближе. Под кожу, внутривенно, чтобы навсегда. Сейчас, здесь, завтра и до конца дней.

— Да. Никогда себя так глупо не чувствовал. Будто эротоман какой-то с навязчивой фантазией, — растерянно пробормотал Борисов, а я, глупая, ловила каждое слово, тесно прижавшись к нему и отсчитывая стук его сердца.

Говори, говори… Я помолчу. Только ты не молчи, пожалуйста…

— Рита, Костя, вы там утонули, что ли?! — за дверью раздался недовольный голос папы. Разочарование сразу настигло меня.

Я оторвалась от Кости и вылетела из ванной. Он направился следом, наверное, подумав, что я чокнутая. Да, Костя, ты прав. Так и есть.

Иначе просто невозможно объяснить такую резкую перемену настроения. То отталкиваю его, что есть силы, требую рассказать правду, уличаю во лжи, сомневаюсь. А потом, как сейчас, сдаюсь и просто наслаждаюсь его присутствием. Качели: вверх-вниз, вверх-вниз. Безудержное счастье сменялось разочарованием, страхом и болью. Вот только есть вероятность не выдержать подвешенного состояния и сорваться, упасть. Потому что в любом случае — надо стать двумя ногами на твердую почву. Однако каким образом: плавно остановив качели и спрыгнув, или выпрыгнув и больно ударившись, — выбор за мной.

— Рита, бери пример с Кости, смотри, как он ест — загляденье, — проворковала мама.

Я закатила глаза, вяло ковыряясь в тарелке со спагетти. Стол действительно ломился от яств, мама была искусным кулинаром. Жаль, что мне не передался ее талант к готовке. Готовить я умела, но вот так, чтоб пальчики оближешь — нет.

— Ну, начала кудахтать, им же не по пять лет, — недовольно проворчал отец.

Он любил иногда легко пожурить родительницу за чрезмерную опеку. «Был бы у нас пацан — вырос бы хлюпиком», — сетовал частенько отец. Хотя еще когда мои родители только поженились, как мне неоднократно рассказывала мама, папа настаивал на рождении дочери. Так что был на седьмом небе от счастья, когда на свет появилась я. И имя он мне тоже выбрал. Маргарита — жемчужина^[8]. Драгоценность, тщательно спрятанная на дне морском в раковине моллюска. Не холодный металл, а красивое округлое образование различных оттенков. Не так-то просто его извлечь, зато насколько прекрасно оно выглядит — не броско или вычурно, а красиво в своей простоте.

— Пап, мы с Костей вам с мамой путевки в санаторий купили. Тебе требуется отдых и хороший уход. А там все составляющие — и врачи, и оборудование, опять же лес, горы, — объявила я, зная, что родитель наверняка будет против. Он не любил чувствовать себя немощным.

— Конечно мы поедем. Правда, Леша? — с нажимом произнесла мама, стрельнув в сторону отца предостерегающим взглядом.

— Как-то это все… — начал «старую песню» родитель.

— Дядя Леша, там очень хорошие врачи-кардиологи, плюс ко всему санаторий находится действительно в живописном месте. Вы не пожалеете, мы еле путевки достали. Желающих знаете сколько! — принялся увещевать Костя.

— Хорошо, спасибо за заботу, — сдался папа, хватая строго-настрого запрещенный мамой пирожок с мясом.

Она хотела было отнять у него пирожок, но родитель не растерялся и быстро затолкал его в рот и, как ребенок, показал маме дулю. Она же отвесила ему легкий подзатыльник.

— Тебе диету соблюдать нужно, бестолочь.

— Ритуля, спасай, я скоро окочурюсь с ее диетами, — взмолился ко мне родитель, прожевав пирожок. — А я жить хочу, жареного мяса хочу, борща наваристого со свининкой, сальца с чесночком, — мечтательно протянул несчастный.

Костя подавил смешок, с самым наглым выражением лица и без зазрения совести уплетая мамины фирменные бризоли.

Мама с папой слегка повздорили, но потом нашли общую тему для обсуждения и объединились для осаждения нас вопросами.

— У тебя есть сын, Костя? — невинно поинтересовался мама, затем встрепенулась, засуетилась, подливая Косте в стакан компота.

— Мне бы тоже об этом хотелось узнать, так сказать, от первого лица. Чтобы не было недопонимания, — суровым тоном сказал папа.

— Есть, — односложно ответил Костя. Наивный, думал, что сможет так легко отделаться.

— Почему ты нам ничего не говорил? Сколько ему лет? Кто его мать? Она твоя подружка? — засыпала вопросами бедняжку маман.

Костя замешкался. Я решила вмешаться.

— На то были причины, родители Кости не признают в Тимуре своего внука.

Я посмотрела на Костю, он же смотрел куда-то в сторону и только руки, сжатые в кулаки, выдавали его истинные чувства. Неприятно и больно говорить об этом. Я положила свою руку на его сжатый кулак, слегка погладила кончиками пальцев — кулак мгновенно разжался. «Потерпи немного, я с тобой» — вот что значил мой жест.

— Тимуру шесть лет, первого сентября он пойдет в первый класс. Он замечательный мальчик очень умный и любопытный, — продолжила свой рассказ я. — Похож на Костю в детстве, такой же смышленый и не по годам серьезный.

Теперь я смотрела на родителей и говорила от чистого сердца. Тимур действительно был во многом похож на Костю. Но только сейчас я отбросила все сомнения, словно сняв с глаз пелену, узнавая в мальчишке черты его настоящего отца — Кирилла. Как я могла сомневаться в этом? Тим — маленькая копия Кирилла. Он же светился изнутри, всегда улыбался, и, казалось, где бы он ни был, все попадали под власть его чар и обаяния. Помимо внешности ему достался неиссякаемый запас жизнелюбия.

— С его мамой меня связывали кратковременные отношения. Когда она забеременела, я сделал ей предложение, но она его не приняла. Тогда мы договорились, что я буду присутствовать в жизни сына, участвовать в его воспитании.

Передо мной предстала другая, скрытая часть Кости. Игра, которую они придумали с Кириллом, сейчас разыгрывалась перед моими родителями. Он отлично вжился в роль брата. Не стал отрицать или оправдываться. И неважно — чей Тимур сын на самом деле. Костя считал его своим ребенком. Но… это была уже не игра. В отцов не играют. Я знала, что он давно взял на себя целиком и полностью ответственность за Тимура. Не как дядя, а как отец.

Кирилл наверняка хотел, чтобы его ребенок находился под опекой и защитой брата. Он доверял ему как себе и лучшего отца для своего сына и желать не мог. Я прекрасно понимала Костю и собиралась его поддерживать во что бы то ни стало.

— Почему же ты молчал? Мы отдали за тебя свою единственную дочь, неужели ты думаешь, что мы не поняли бы тебя, расскажи ты все честно с самого начала? — строго спросил отец, сдвинув брови.

— Не в этом дело. В этом нет ничего постыдного. Просто знай вы раньше, обязательно обсудили это с моими родителями, а они наговорили бы всякого… И наша сделка не состоялась бы… то есть мы бы с Ритой не поженились.

«Сделка, сделка, сделка», — настойчиво билась мысль. Вот как. Понятно.

Рука плетью повисла вдоль тела — неприкаянная, одинокая. Тепло его руки больше не согревало.

До позднего вечера мы болтали с родителями о всяких пустяках, стараясь не затрагивать болезненных тем. Затем пили чай с тортиком и играли в дурака. Папа был тем еще мухлевщиком, а я все никак не могла сосредоточиться на карточной игре и нещадно проигрывала. Как и в жизни — всегда в дураках. Уже привычно.

— Все, нам пора. Да и папе отдыхать нужно, — засобиралась я, когда часовая стрелка подкралась к семи вечера.

— Да еще посидите, чего ты из меня совсем инвалида делаешь, дочь?! — возмутился тот.

— Нет, нам, правда, уже пора. Спасибо за гостеприимство. Теперь ждем вас у нас в гостях, — сказал Костя.

— Хорошо, тогда я кое-что соберу вам из закусок. Рита, небось, тебя таким изобилием не радует, — подмигнула Косте мама и поспешила на кухню, прежде чем я успела возразить.

Так что провожали нас практически хлебом с солью, Костя тащил огромный пакет с различными закусками. Мама собирала нас на фронт, не иначе.

В лифте мы ехали не одни. Но воспоминания сегодняшнего инцидента мгновенно всплыли в голове. С Костей мы стояли в противоположных углах тесной кабинки и избегали взглядов друг друга.

На первом этаже, когда створки отворились, я облегченно выдохнула.

Как только захлопнулись дверцы, в салоне автомобиля повисла напряженная пауза. Костя не спешил заводить машину. Он слегка побарабанил пальцами по приборной панели и произнес:

— Я соврал. Не во всем, но все же… — Тихий, бархатный голос щекотал внутренности. Проникал намного глубже, чем должен был. Знаешь, насколько ты глубоко во мне?

Костя, не дождавшись моей реакции, продолжил более уверенно:

— Испугался. Я очень испугался того, что если вначале расскажу о Тиме, потеряю тебя. Конечно, звучит как жалкое оправдание. Но я подумал: не время. Всему нужно время. Если бы я сразу обо всем рассказал тебе, не стало бы легче. Правда, что лекарство, — в больших количествах она может убить.

Говори, говори… Я услышу и пойму… Постараюсь, во всяком случае.

— Рита… — позвал меня, легонько тронув за плечо.

— Когда это началось? Нет… Почему ты все время молчишь? Сидишь, терпеливо ждешь и, черт возьми, молчишь! — внезапно взорвалась я, хотя до этого собиралась, только молча выслушать его. — Ведь это ненормально — молчать! Ты мазохист или что? Я ведь помню тот первый поцелуй и твои слова. И, знаешь, как я не пыталась представить на твоем месте Кира, не смогла. Все было по-настоящему. Я стыдилась, чувствовала, что предаю любимого человека, хотя Киру тогда было плевать на меня с высокой колокольни. А ты, оказывается, занял удобное кресло в первом ряду и наблюдал. Ага, поймет однажды, что я такой распрекрасный и замечательный и прибежит. Так не бывает. Любишь — действуй. Нет — забудь.

Я выдохлась и прервала свой бурный монолог, переводя дыхание. Конечно, многие слова я произнесла в запале, но доля правды в сказанном была.

— Не буду спорить. Я не хочу, чтобы ты меня понимала, и позволь мне самому решать — выбрасывать ли мне свои чувства на помойку времени. Сам виноват, пустил все на самотек. Ты права. Казалось, так легче и проще. А главное — комфортнее для тебя. Нашей дружбе ничего не угрожало, а терять тебя мне не хотелось.

— Ты меня пугаешь. Может, и этот брак… ты специально все подстроил… — озарила меня неожиданная догадка. — Магомет решил не париться и заставил гору самостоятельно прийти к нему. Тут-то ловушка и захлопнулась.

— Нет! — воскликнул Костя, а затем посмотрел на меня растерянным взглядом: — Ты считаешь меня подонком и манипулятором?

Я не знала то ли он был хорошим актером, то ли говорил правду. Потому что в ореховых глазах виднелась неприкрытая боль. Словно ребенок, которого обманул умный взрослый, и после этого доверять кому-то стало делом непростым.

Запуталась. Совершенно запуталась. Конечно, я не считала Костю подонком и манипулятором. Уж слишком хорошо его знала. Хотя и насчет Кирилла, как оказалось, я ошиблась.

— Знаешь, мне хочется тебе верить. Но в последнее время слишком много лжи вокруг. Я не знаю, кому можно верить, а кому нет. Даже себе не доверяю, — тихо пробормотала, зажмурив крепко глаза — а вдруг открою их, и мир станет прежним.

— Хорошо, я расскажу тебе. То, что никогда и никому не рассказывал. Только уже о себе. Так чтобы ты решила для себя — доверять мне или нет. Выбор за тобой. Можешь прямо сейчас выйти из машины, чтобы больше не встречаться со мной. Не слушать. Не верить. Не знать ничего. Но я прошу, выслушай, — в голосе слышна мольба.

Я только кивнула, не раскрывая глаз. Говори, говори…

Глава 18. Наше путешествие

Костя

Взглянул на нее. Трусиха. Сцепила пальцы на коленях, глаза зажмурила, сидит, ждет. Боится обмануться или быть обманутой? А вдруг Костя, добрый, славный парень Костя, окажется отрицательным персонажем в этой истории. Что на фоне него Кирилл, с его притворством и двойной жизнью, покажется ангелом во плоти. Ведь обычно так и бывает — нож вонзает в спину тот, от кого меньше всего этого ожидаешь.

Да, я не считаю себя ангелом, но и до черта мне далеко. Пожалуйста, верь мне, смотри с надеждой, лови каждое слово, прислушивайся к моему рваному сердцебиению. Ведь сегодня ты была такой… счастливой, родной… со мной, моей. Кир, я могу сделать ее счастливой, слышишь?! Могу. Прости, но я радуюсь как дурак, когда со мной она забывает о тебе.

Что ж, слушай. Ничего нового или необычного я не расскажу. Обыденные и естественные для меня вещи. Неловко говорить об этом, думал, рано. Сейчас понял — будь что будет. Больше не могу хранить это в себе. Хорошо Киру, он мог излить душу на бумаге. Я так не могу. И единственная, кому могу рассказать, — ты.

— Подожди, подожди… Только бы не ошибиться. Кажется, впервые я увидел тебя во дворе нашей многоэтажки. Ты играла в резиночку с такими же малявками. Сколько же нам было?.. Ну да, у тебя были такие смешные косички и джинсовый комбинезон. Я брел домой со школы, почему-то один, без брата.

«Блин, стратила!» — воскликнула ты и отпрыгнула.

Я с любопытством посмотрел в твою сторону. Ты меня не заметила, что-то бурно обсуждая с подружками. Эпизод был, в общем-то, незначительным, я быстро нырнул в подъезд и совсем забыл о нем.

— Мальчики, к нам сегодня придут гости, ведите себя хорошо, — где-то через неделю объявила мама.

— Да ну, мам, когда это мы себя плохо вели? — притворно удивился Кир.

— Ну-ну, мне припомнить несколько эпизодов? — положила руки в боки родительница.

— А кто придет? — спросил я.

— Одна очень хорошая семья, они недавно переехали в наш дом. У них есть дочь Рита, она немного младше, надеюсь, вы подружитесь.

— Ну вот, буду я еще со всякими малявками дружить, — недовольно протянул Кир.

Я промолчал. Не знаю почему, но тогда в груди зародилось какое-то приятное предчувствие.

Когда я увидел на пороге тебя, сразу вспомнил недавнюю встречу во дворе. Ты смущенно смотрела на нас своими огромными глазищами, переводя взгляд с меня на Кира и обратно.

— А это наши сыновья, знакомься, Рита. Это Кирюша, а это Костик, — провела процедуру знакомства мама.

Когда взрослые направились в гостиную. Кир подошел к тебе, внимательно осмотрел с ног до головы и задорно сказал:

— Спорим, ты никогда не догадаешься, кто из нас кто. Мы с братом совсем не похожи, но нас часто путают. Вот тебя не спутаешь ни с кем, потому что ты одна. А нас двое.

— Ну, я пока плохо знаю вас, — смутилась ты, теребя подол своего желтого платьица.

— Все просто — Кирилл веселый, а я умный. Кирилл общительный, а я молчун, — решил помочь тебе я.

— Ага, как же. Я еще красивый, а ты так себе, — не стал мириться с такой характеристикой брат.

— Я запомню, — сказала робко и посмотрела прямо на меня.

Первый прямой контакт глаза в глаза. Меня проняло, словно кипятком окатило. Не знаю, существует ли любовь с первого взгляда. Но то, что я тогда почувствовал, просто не поддается логическому объяснению. Доводы рассудка меркнут, остается только ворох непонятных, спутанных эмоций. Для двенадцатилетнего меня слишком сложным оказалось то, что я ощутил тогда.

Как-то быстро ты вошла в нашу с братом жизнь. Мы частенько вместе гуляли, бегали друг к другу в гости и делились секретами. Кирилл гордо величал тебя «малой» и относился как к младшей неразумной сестренке. А я… просто был другом. Да, ни больше ни меньше.

Осознание пришло намного позже. Когда Кир стал встречаться с первой девчонкой, хвастался этим фактом на каждом углу. Я тоже задумался: может, и мне начать встречаться с кем-то? И тут встал вопрос: а кто мне нравится? Рита. Одно только твое имя всплыло в памяти. «Глупости это все», — все же сделал для себя вывод и отогнал от себя глупые мысли.

На твой одиннадцатый день рождения родители закатили целый пир. Было много народу. Ты была похожа на принцессу из сказки, такая нереально красивая. Невольно засмотрелся. А когда мы с братом вручили тебе подарок, ты смущенно пробормотала «спасибо» и обняла сначала Кира, а потом меня. Стыдно признаваться теперь уже взрослому мужику, но тогда я просто капитулировал. Так вот она какая любовь. И захотелось поделиться с тобой моим открытием, признаться, что сердце как-то быстро-быстро стучит, глаза ищут тебя в толпе, дыхание сбитое, рваное.

Но ты смотрела влюбленными глазами на брата. С горечью я осознал, что тебе нравлюсь отнюдь не я. И то, что я чувствовал, бесполезно и безответно.

Попытался анализировать, разложить по полочкам. Однако неизменно сбивался, и порядок мыслей превращался в хаос. Ты… везде только ты. В тринадцать лет так сложно контролировать свои чувства.

Кирилл своего отношения к тебе не изменил. А ты, в свою очередь, не изменила своего ко мне. Дурацкий любовный треугольник.

Прости меня, пожалуйста, за тот поцелуй. Я знаю, что поступил эгоистично. Тогда выпал шанс, и я так хотел, хотя бы на мгновение, быть к тебе ближе.

До сих пор помню, как испуганно посмотрела на меня.

— Не бойся, закрой глаза и представь, что я — Кирилл.

Невыносимо больно было говорить такое. Но… пусть так, ненадолго, украсть пару мгновений счастья. И, знаешь, тогда я был бессовестно счастлив. Твои губы на моих, дыхание одно на двоих… Больше чем поцелуй, интимнее чем секс.

— Прости… Что это было? — подняла на меня полные слез глаза. В них — отчаяние, раскаяние — поистине гремучая смесь.

— Поцелуй. Всего лишь поцелуй.

— Может для тебя все просто, но у меня… это впервые, — всхлипнула и закрыла ладонями лицо. — Я мечтала разделить его с ним, с Кириллом. А ты все испортил!

— Тебе было так противно, неприятно? — обеспокоенно посмотрел на тебя, подошел ближе, хотел обнять, но не стал рисковать, просто положил руку на плечо.

— Нет… — вытерла слезы, — чувствую себя не очень. Я пойду, прости.

Ты тогда просто убежала, оставив меня в самых расстроенных чувствах стоять столбом у подъезда, почти на том же месте, где увидел тебя впервые.

Так и чесались кулаки врезать своему нерадивому братцу, только бы он обратил на тебя внимание, тогда… ты больше не плакала бы и стала счастливой. И еще… ревность огненной лавой клокотала внутри. Поэтому решил не рисковать и пошел прогуляться.

Дальше время замедлило свой ход, и дни тянулись вяло, как патока, сменяясь годами. Неизменным оставалось одно — любовь к тебе. Когда я хотел отпустить, ты появлялась вновь, возвращая меня к исходной точке. Думаешь, не пробовал забыть? К семнадцати годам понял свой неутешительный диагноз — однолюб. Иначе такую долгую агонию просто не объяснить.

Вряд ли ты помнишь тот день. Кирилла не было дома, и мы вместе играли в твистер. Много смеялись, а я гнал прочь навязчивые мысли о нас. Ты как-то неправильно поставила ногу и неуклюже завалилась на меня. Несколько секунд я просто наслаждался нечаянной близостью, придерживая тебя за талию, будто бы имел на это право. Нежная, хрупкая, милая…Слишком близко находились наши губы, я впился в них глазами, а хотелось ловить твое дыхание своими губами. Ты слегка покраснела, неловко засмеялась и отодвинулась от меня.

Дыхание сперло. Все в порядке, все в порядке… Ты через несколько минут напрочь забыла об этом неловком моменте, а я только натянуто улыбался. Мне-то уж точно не забыть. Таких эпизодов было немного, но те немногие нанизывались на нить воспоминаний, и я доставал ее из памяти, перебирал как четки. Моя безответная любовь складывалась из бесконечно долгих лет, неувядающей надежды и отчаяния. Кирилл начал догадываться об этом.

— Все у тебя не как у людей. Большинство легко влюбляется, разочаровывается и двигается дальше. А ты и здесь отличился, — с претензией говорил брат.

И любовь для него была праздником. Для меня — частью повседневной жизни.

Я был хорошим другом, правда? Самым понимающим, способным выслушать, поддержать, прибежать по первому зову. Я видел твой влюбленный взгляд, обращенный брату, счастливую улыбку на лице, когда ты была с ним, и мучился от двоякого чувства. С одной стороны эгоистичного «почему не я?», с другой — смиренного «будь счастлива, любимая». Потому как насильно мил не будешь — это я давно усвоил.

Виноват, не нашел в себе силы признаться. Ведь я знал обо всем, что происходило тогда с братом. Об его болезненном чувстве к Лёле, утешении, которое он находил в твоих полных неподдельной искренности и чистой любви глазах. О Тиме, периодичных затяжных срывах брата. Он то сражался с реальностью, пытаясь перебороть себя, то сдавался, опускал руки и просто плыл по течению. Ты знаешь, он иногда уезжал якобы по поручению отца. Ложь. Обычно его поездки ограничивались барами или квартирами друзей. Я находил его в полубессознательном состоянии в обнимку с бутылкой или в койке с девушкой. Иногда он употреблял легкие наркотики. Всюду искал способ забыться.

Не хотел тебе говорить об этом раньше, но раз я решил исповедаться… Но давай сейчас не о нем?.. Прости, что снова затронул эту тему.

Знаешь, что я чувствую и чувствовал всегда? Трепет, отчаяние, всепоглощающее желание увидеть в глазах ответ. Мечтал, что однажды наступит день-откровение. Вот проснусь утром вместе с тобой, прижму к себе, загляну в глаза и получу его — счастье поровну. Только ты и я. Понимаешь?..

Долгое ожидание, годы терзаний, надежд научили меня многому. Во-первых, я верю, что однажды такой день наступит. Во-вторых, если ты действительно ничего не чувствовала ко мне ни той ночью, ни сегодня в лифте, пожалуйста, вели мне заткнуться. Не надо жалости, сострадания, понимания и прочей чуши. Человек, который любит, не хочет, чтобы его чувства принимали или отвергали. Это дорога с двусторонним движением. Если я прошел сотни километров, тебе не обязательно пытаться меня догнать. Но хотя бы сделать несколько шагов навстречу стоит.

Я подожду. Могу остановиться, отдохнуть на обочине. Однако мне нужно знать, что ты там, где-то далеко, идешь ко мне. Все равно ведь догонишь, раз начала это нелегкое путешествие. Конечный пункт — жили долго и счастливо. Как ты относишься к такому финалу? Готова к нашему совместному путешествию?

Долгий взгляд. Конец исповеди.

Я смотрел на лобовое стекло, по нему начали барабанить дождевые капли. Как эпично! Дождь. Разговор. Откровение.

— Хорошо… — спустя долгие мгновения ответила Рита, она, как и я, заворожено смотрела на падающиекапли за стеклом, в темноте.

Молчу. Все, что хотел, уже сказал. Теперь выбор за ней.

— Я отвечу.

Я весь подобрался, словно перед прыжком. Пожалуйста, пожалуйста… Нет, не надо делать одолжения или давать мне шанс. Никаких поблажек. Теперь играем честно. Любовь — взаимная, счастье — поровну, вместе — навсегда. Только так. Максимализм в чистом виде.

Ее теплые пальцы переплелись с моими. В темноте глаза горели каким-то лихорадочным блеском. Я протянул руку, пригладил ее волосы, провел рукой по щеке, поймал дыхание на желанных губах кончиками пальцев. Она прикрыла глаза, и слеза-предательница скатилась по ее щеке. Я боялся, что это от вины или страха.

— Не томи, — поторопил, убрав руку и откинувшись на спинку сидения, прикрыв дрожащей рукой глаза. Рукой, которая еще пару секунд назад с трепетом прикасалась к любимому лицу.

— Не хочешь услышать мою историю, пусть не настолько драматичную и длинную? Мне есть что рассказать, — проговорила тихо, и я весь обратился вслух.

— Влюбленный человек обычно дальше своего носа ничего не замечает. Он не способен подмечать детали, особенно, если у него своя правда. Как-то я услышала замечательную фразу: «Правда — ничто, главное — то, чему веришь ты». Ты придумал, многое придумал. Так проще — замечать только то, что на виду. Чтобы не питать ложных иллюзий.

Я не сразу влюбилась в Кирилла. Потому что первым был ты. Я заметила тебя тогда, во дворе. Никакого волшебства не произошло. Еще несколько раз наблюдала издали, как вы с братом идете со школы. А когда мама сказала, что мы идем в гости к соседям, никто не сообщил мне, я просто почувствовала — что-то должно измениться. Платье, то дурацкое платье, которое папа привез мне из Милана, я никогда не надевала прежде, уж слишком красивым оно мне казалось. А в тот день надела его для обычного похода в гости. Мама удивилась. Я — нет.

И перемены не заставили себя ждать. Они вихрем ворвались в мою жизнь, стоило переступить порог вашего дома. Кирилл тогда так быстро разложил все по полочкам, чтобы я — упаси бог! — не перепутала вас. Смешно. Вы совершенно разные. Для меня так было с того самого момента, как я мельком взглянула на тебя во дворе. Да, вы похожи внешне. Но не отражение друг друга, а отдельные личности.

После близкого знакомства мне начал нравиться Кирилл. Не потому что он такой замечательный, а потому что десятилетним сопливым девчонкам обычно нравятся такие веселые, озорные мальчуганы. Ты меня немного пугал и настораживал. Слишком серьезный для своего возраста, молчаливый, рассудительный. Да, Кирилл казался принцем на белом коне. Ведь такими и должны быть среднестатистические принцы. Он был мечтой всех девчонок.

Однажды я услышала разговор одной девчонки с подружкой, с ней Кир повстречался недели две и заскучал. Она в красках описывала достоинства Кирилла, а потом проронила фразу: «А Костя, брат его. Вроде бы близнецы, а он такой зануда и урод. Цитировал мне какую-то статью из энциклопедии, представляешь? Вот же придурок. Даже жалко его. Кирюша просто мечта, братец же полный лузер».

Мне так хотелось налететь на нее с кулаками. Тогда впервые закрались сомнения: а того ли я выбрала для объекта своей влюбленности.

Ты говорил о первом поцелуе. До сих пор помню тот вечер. Первая моя серьезная тусовка, мне двенадцать, вы все такие взрослые и независимые. Как же я хотела вписаться в вашу компанию! Стать хоть чуть ближе к Киру. А он тогда с кем-то встречался и на меня внимания не обращал.

И когда нам выпало целоваться, я растерялась. Поймала удивленные и насмешливые взгляды друзей и Кирилла, которые приготовились к шоу. Честно, я плохо соображала, алкоголь уже бурлил в венах, в ушах стоял грохот, и сердце билось, как сумасшедшее. Ты посоветовал мне притвориться, представить на твоем месте Кирилла. Хочешь услышать правду?.. После я ощутила вину, поэтому и разревелась, убежала. Вину за то, что чувствовала твои губы, твое дыхание, тебя. Ты… там был ты. Как ни старалась, не смогла представить на твоем месте Кира.

И, знаешь, мой первый поцелуй с Кириллом никогда не сравнится с тем, что я чувствовала тогда, во время «добровольно-принудительного» первого поцелуя. Мы подошли друг другу идеально. И… я испугалась, наверное. Глупо об этом вспоминать или оправдываться спустя столько лет.

Кирилл был праздником и для меня. Ярким красочным фейерверком. Непредсказуемым, непостоянным, переменчивым, как ветер. Со временем начало казаться, что это и есть любовь. «Так вот что такое любовь…» — подумала я, перепутав взрослое и осознанное чувство со знаменательной датой в календаре. Любовь — Новый год с терпким запахом апельсинов и елки. Любовь — Восьмое марта с первыми весенними лучами и разноцветными бутонами тюльпанов. Любовь — День рождения с огромным тортом и подарками. Я ошиблась, потому что все эти праздники бывают только один раз в году, ведь волшебство исчезает, когда праздник становится ежедневным явлением.

После нашей совместно проведенной ночи я долго думала. И поняла одну вещь: ничего бы у нас с Кириллом не вышло. В смысле безоблачного совместного будущего, каким оно рисовалось мне много лет назад.

Его смерть стала ударом, она надолго выбила меня из колеи. Да я и жить-то стала полноценной жизнью, только когда вышла за тебя. Целиком твоя заслуга.

После того, как я узнала правду об Ольге и Тимуре что-то надломилось. Песчаные замки смыло волной, но в глубине души я словно ждала чего-то подобного. Но… мне было бы во сто крат больнее, если бы мои представления, воспоминания о тебе оказались такими же иллюзорными.

А ты… такой дурак. Приглашаешь меня в путешествие. Тогда как я уже давно в пути. Неосознанно, шаг за шагом, я приближалась к тебе. И нас не разделяют сотни километров. Ты ненамного опережаешь меня, но я наверстаю, обязательно. Встретимся лицом к лицу на этой дороге. Только возьми меня за руку и больше не отпускай до конечного пункта назначения, хорошо? Падать — вместе. Парить над землей — вместе. Понял, Борисов?

— Это признание или что? — растерялся я.

Рита наклонилась и поцеловала меня в губы. Короткий поцелуй, как замыкание в электропроводке. Касание губ — и предохранители летят к чертям.

— А теперь, милый, езжай домой, потому что я за себя не ручаюсь. Уж слишком ты горяч, как бы не обжечься, — нехотя оторвалась от меня первой Рита. Я не сразу сообразил, что она имеет в виду, но после принял ее слова как руководство к действию.

— Понял, не дурак, — буркнул, выезжая со двора.

Наше путешествие началось много лет назад, когда мы взглянули друг на друга украдкой в многолюдном дворе теплым весенним днем. И… совпали. Это ведь о нас писал Рождественский: «…И навечно совпало с нами это время в календаре»^[9].

Оставшееся за кадром 2. Одиночество: побочные эффекты

Лёля поднялась с колен, всем своим видом напоминая сытую кошку. Крынский легко потрепал ее по волосам — умница, девочка. С годами она стала идеальной любовницей, он как Пигмалион вылепил свою Галатею. Из строптивой семнадцатилетней девчонки Лёля превратилась в зрелую женщину. С неким налетом шарма, неисчерпаемым запасом сексуальности и твердой уверенности в том, что весь мир у ее ног.

Она прикрывается любовью, хотя на самом деле, как и он сам, никогда не знала этого чувства. Одинокая, потерянная девочка в теле взрослой холеной женщины. За плечами — отсутствие семейного тепла, равнодушие матери и череда отчимов, которые считали нормой прижать свою симпатичненькую падчерицу где-нибудь в уголке. Игорь сразу понял, с кем имеет дело, когда впервые увидел ее на сцене в прокуренном клубе. Вот она будет с ним до конца, потому как сама нуждается в ком-то несокрушимом. Сопливый мальчишка Кирилл не мог ей ничего дать, кроме денег. Но Оля не принадлежала к числу продажных девиц, нет. Она хотела быть побежденной. Не любовь — зависимость. И он дал ей первую дозу необходимого наркотика, прочно подсадив девушку на «иглу».

— Я хочу кофе, тебе сварить? — спросила Лёля.

— Нет.

Она направилась на кухню, слегка покачивая бедрами. Она усердно делала вид, что все в порядке, но на душе было неспокойно.

Лёля не относилась к категории пустоголовых кукол. Она прекрасно знала истинную сущность их отношений с Игорем. Ни о какой любви и привязанности речи не шло. Она прибегала к нему по первому зову не от большой любви, а от безысходности. Потому что ей нравилось это болезненное чувство зависимости, словно два одиночества случайно столкнулись в толпе. Ведь они похожи — он и она. Тихое семейное счастье не для них. Да и не верят они давно ни в счастье, ни вот в это пресловутое «все как у всех». Если доверять, то только себе, с другими держать дистанцию, чтобы никогда никто не смог проникнуть глубже, стать ближе.

Единственный раз, когда Оля испытала что-то похожее на любовь, был не долгим, и она приложила немало усилий, чтобы задушить чувство в зародыше. Лёля никогда не допускала мысли, что любовь может приносить радость. Насмотрелась на молодящуюся мать, которая цеплялась за любого мужика, только бы не остаться одинокой. Обычно все заканчивалось печально.

Никто не понимал и не разделял ее позиции, кроме Игоря. Вот он-то ее сразу вычислил. Все кругом считали ее безответно влюбленной идиоткой, которая много лет не может отпустить свое болезненное чувство. Наивные. Едва ли она хоть когда-то испытывала что-то по отношению к Гоше. Вначале он пугал ее, затем заставлял чувствовать себя заложницей, а после открыл ей глаза на многие вещи. И она увидела себя настоящую, поняла свои цели и желания.

Два человека со своими разочарованиями и сокровенными тайнами встретились однажды. От этого они не стали счастливее, а просто поняли друг друга. Заключили негласный договор. Одиночество никуда не делось, просто эти встречи давали некоторую передышку. В толпе одиночество ощущалось особенно явно. Тогда-то чужая рука выхватывала ее из людского потока. Вот сейчас отдохнем, наберемся сил и снова в бой. Мы ведь сильные, справимся. Не впервой! А пока можно постоять вдвоем, помолчать.

Когда она оставалась наедине с Игорем, все оставалось за бортом. Любимый сын, работа, несбывшиеся мечты, череда серых и одиноких будней.

Многие думали, что Игорь — смысл ее жизни. Иногда Тимур прижимался к ней, заискивающе смотрел в глаза и спрашивал:

— Мама, ты меня любишь?

Она обнимала самого драгоценного человечка на земле и чувствовала себя самой счастливой. Все-таки выбор, который ей пришлось однажды сделать, оказался правильным. Да, она не идеальная мать, но она будет стараться, чтобы Тим никогда не задавал подобных вопросов. Слишком сложно ответить на подобное. Вот как можно передать все то тепло и бесконечное счастье, которое она ощущает, прижимая к себе сына? Ну не умеет она проявлять свою любовь, поэтому кажется холодной и отстраненной даже с собственным ребенком.

Один раз… Всего однажды… Она дала слабину и стала другой — милой, нежной, трогательной. А затем, подобно моллюску при признаках малейшей опасности, захлопнула раковину.

«Я не такая и никогда такой не буду. Не жди меня. Ни-ко-гда…»

Сколько историй написано-переписано, рассказано-пересказано — не счесть. Грустных, веселых, трагичных, трогательных и все — о любви. Везде и всюду превозносят это чувство, хотя половина, наверное, и не знает его истинного значения. Потому как толкует каждый по-своему…

***

— Привет, родная. Давай встретимся, я безумно соскучился.

— Борисов, ты часом берега не попутал или номером ошибся? — совсем неприлично зевнув в трубку, пробормотала Лёля, которую разбудил неожиданный звонок Кира.

А так как ночью в клубе был дурдом, домой она вернулась только под утро.

— Не ошибся. Лёля, давай встретимся, а? — жалобно произнес Кир.

— Эк тебя пробрало, я сейчас запла́чу. У тебя синдром Хатико или что?

— Встретимся? Поговорим.

— Ничего лучше придумать не мог? Я устала как собака, домой притопала в четыре утра. Веришь, у меня сейчас нет ни сил, ни желания даже с кровати встать, не то, что идти куда-то.

— Мне приехать и помочь тебе? — с намеком спросил Кир, зная, что после этих слов Лёля мгновенно проснется.

— Не смей! — взревела она. — Хорошо-хорошо, говори, где и во сколько. Только учти: ненадолго.

— У торгового центра «Лилия» через час, устроит?

— Вполне. Жди.

Оля и не думала наряжаться, даже с макияжем не стала заморачиваться. На улице стояла мерзкая дождливая погода — поздняя осень. Девушка нырнула в удобную курточку, надела сапожки и вызвала такси.

Можно было плюнуть на все и лечь спать. Не впервые Кирилл ищет встречи. Но сегодня не хотелось его игнорировать, возможно, это в последний раз, но ей хотелось расслабиться, встретиться с Кириллом и почувствовать себя хоть немного нужной, желанной.

Игорь улетел в Штаты. Однако скучать было некогда — работы хватало. Караоке-бар был довольно популярным заведением в городе. Оле приходилось не только работать вокалисткой, но иногда от наплыва клиентов обслуживать столики в качестве официантки.

Кирилл ждал ее у входа. Как всегда безупречный от носов начищенных ботинок до тщательно уложенных волос. Оля давно поняла, что внешний вид обманчив. Особенно разительно отличались близнецы Борисовы. Костя на первый взгляд уступал Кириллу, казался проще, без излишеств и апломба. Только на первый взгляд… Стоило заглянуть в глаза — все ставало по местам. Кирилл — ребенок в теле взрослого, с максимализмом, жаждой внимания и долей эгоизма. Костя — взрослый до мозга костей. Он довольно сильная и неординарная личность и не любит демонстрировать свою зрелость. Глаза… только они выдают.

— Не хочешь меня поздравить с днем рождения? — начал сразу Кир, как только она приблизилась к нему.

— Он ведь давно прошел.

— Да, но твоего поздравления я так и не дождался. — Он нервно засунул руки в карманы пальто

— Хорошо, с днем рождения! — И ради этого он выдернул ее из дома, лишив такого необходимого сна!

— Плохо, так сложно поздравить по-человечески? — Кирилл схватил ее за локоть и потащил к своей машине.

Поначалу девушка растерялась, потом предприняла тщетную попытку вырваться.

— Да не волнуйся, я не твой бандюган, силой брать никого не собираюсь, — «успокоил» ее Борисов. — Подаришь мне прогулку?

Лёля уже натурально злилась, поэтому процедила сквозь зубы:

— Не применяешь силу, говоришь? А у меня спросить не хочешь, чего хочу я?

Ответил он уже, когда они оказались в машине. И Олю поразило то отчаяние в голосе, которое прозвучало в этой фразе:

— А я и так знаю, чего ты хочешь… и кого… — пробормотал парень, выруливая на проспект.

Но просто так отступать она была не намерена, поэтому вернула шпильку, напомнив ему о Рите.

— До сих пор успокоиться не можешь? Ты, как я заметила, тоже обет верности мне не давал. Эта девочка… милая…

— Ты права, все так и есть. Она только милая, а ты… желанная. Это разные вещи.

— Вещи? — возмутилась. — Вот кто мы для тебя — вещи? Может, ты никого и не любишь вовсе. Рита — милая, удобная и ласковая. Я же — недоступная, потому желанная. В этом весь ты, Кирилл. Обыденность тебя пугает, а вечного праздника не существует. От того и мечешься, не можешь смириться и успокоиться.

Кир ничего не ответил, он молча вел машину, глядя прямо перед собой. И как бы Лёле не хотелось возмущаться, запал постепенно утихал. Вместо него приходило умиротворение. С ним… вдруг стало спокойно. Раньше она такого не ощущала. Странные отношения с Игорем не приносили подобного чувства. Два одиночества оставались вопреки всему одинокими, лишь изредка согреваясь в объятьях друг друга.

Сейчас, в этот самый момент, что-то надорвалось внутри, и тепло разлилось, затопило все вокруг.

За окном кружили мелкие снежинки — первый снег в этом году. Все казалось ослепительно белым. Снег, ложась на грязный асфальт, скрашивал его недостатки, словно хотел воссоздать первозданную красоту природы.

Лёля улыбнулась своим мыслям и, посмотрев на задумчивого Кира, сказала:

— Значит, прогулка…

— Спасибо за понимание.

Он даже не взглянул на нее, а она уже все знала наперед. Ведь это так легко — предсказать ближайшее будущее. Этот вечер, эта встреча, этот человек… Все сегодня набирало неожиданные обороты.

И впервые она почувствовала себя не одинокой. Не просто присутствие кого-то, кто разделяет твое видение жизни, а полное проникновение… в мысли, сознание, под кожу… Это было так неожиданно и странно, что она растерялась. Может, у нее временное помешательство. Бывает ведь так, что черное кажется белым, а стороны света меняются местами. Ориентиры теряются и, кажется, что все, чем ты жил раньше, — фикция. А жизнь намного глубже, масштабнее. Протяни руку, дотронься… Вдруг он… и есть твоя жизнь?

— Не хочу тебя напрягать, но, кажется, за нами хвост. Есть предположения кто это? — посмотрев в зеркало дальнего вида, спросил Кирилл.

Девушка оглянулась и действительно увидела, как за ними неотрывно следовал черный автомобиль.

— Это машина охраны Гоши, но его сейчас нет в городе. Зачем они за нами едут?

— А ты как думаешь, милая? — ухмыльнулся Борисов и в глазах его мелькнул шальной огонек. Он покрепче вцепился в руль, насвистывая какую-то мелодию, и увеличил скорость.

— Лучше пристегнись, я подобное только в кино видел, но все-таки некоторый опыт гонок у меня имеется, не переживай, оторвемся, — спокойно сказал Кир, надавив на педаль газа. Он слегка вильнул, затем свернул на шоссе, которое вело к выезду из города.

Оля послушно пристегнулась и с опаской посмотрела на него.

— Ты же права в прошлом году и только со второй попытки получил. Когда это ты успел в гонках поучаствовать и не разбиться?

— Какие мысли у тебя радостные. Веселей, родная, надо быть. Я у Кости всегда выигрывал в «Need for Speed». А там трассы посложнее бывают и тачки покруче.

— Ты что, путаешь виртуальность с реальностью? Или фильм «На игре» пересмотрел? — еще больше занервничала Лёля.

— Хорошо, я сейчас остановлюсь и добровольно сдамся в руки этим головорезам Гоши твоего ненаглядного, тогда ты будешь счастлива? — Кирилл действительно потихоньку сбросил скорость и начал сворачивать к обочине, чтобы остановить машину.

— Нет! Не останавливай, не надо! — вдруг в испуге закричала девушка, прекрасно зная, чем все может закончиться.

Если Игорь дал указание следить за ней своим цепным псам, тут синяками Кир не отделается.

— Тогда погнали! — оживился парень, и они поехали дальше, периодически бросая взгляды на зеркало заднего вида.

Они ехали довольно долго, черный автомобиль следовал за ними, при этом не стараясь обогнать или остановить. Скорее держался на расстоянии.

— Не знаю, как ты, а я проголодался. Заедем, перекусим?

— Ты так просто об этом говоришь, мы отъехали довольно далеко от города, пока я не замечала никаких крупных населенных пунктов — поля да села. Куда мы вообще направляемся? — Она заметно нервничала и не знала, как вести себя в подобной ситуации.

— Если бы они хотели, то сто раз бы уже нас догнали и остановили, если ты не заметила, последние полчаса мы плетемся со скоростью черепахи.

— Не знала, что черепаха может развивать скорость в сто километров в час.

— Крынский, похоже, дал им поручение, проследить за тобой в свое отсутствие, только и всего. А эти тупоголовые даже с этим нормально справиться не могут, — рассуждал вслух Кирилл.

— Что делать будем?

— Игнорировать пока, а там что-нибудь придумаем.

— Зачем я вообще согласилась пойти с тобой куда-то? Сидела бы дома, а не участвовала в экшн-сценах.

— Ну не ворчи, я оторвусь от них и где-нибудь поедим.

Легко сказать да нелегко сделать, особенно когда трасса практически пустынна. Через несколько километров указатель оповестил о том, что они въезжают в какой-то населенный пункт с мудреным названием. Городок был небольшим, но достаточно густонаселенным. На парковке у торгового центра стояла вереница автомобилей, Кир припарковался на единственном свободном пяточке и приказал:

— Вылезай, поедим. Да и парни устали, наверное.

Лёля вылезла из машины и с удивлением заметила, что уже начало смеркаться. Сколько же они колесили?

Кирилл уверенно схватил ее за руку и потащил в сторону входа.

— Не оборачивайся, сейчас попробуем раствориться в толпе, — шепнул ей, уверенно лавируя в толпе.

— Какое популярное место, столько народу.

— Ты что, вывеску не заметила, сегодня распродажа, наш народ любит такую замануху.

Они поднялись на второй этаж, и зашли в миленькую кофейню.

— Особые пожелания будут, или ты мне доверяешь? — спросил Кирилл, подводя ее к единственному свободному столику. В кофейне яблоку негде было упасть.

— Закажи эспрессо, я же по твоей прихоти не выспалась толком. Все остальное на твой выбор, — присаживаясь на диванчик, сказала Лёля.

— И ты даже не считаешь калории? — притворно удивился Борисов.

— Сегодня сделаю исключение, у тебя ведь день рождения был, так что я решила искупить свою вину и сделать тебе подарок — постараюсь быть ласковой и послушной.

— Вот как… — коварно усмехнулся Кирилл и, положив ладонь ей на плечо, наклонился и шепнул: — Это распространяется на все виды деятельности или только при выборе еды?

Она оттолкнула его руку.

— Жить надоело?

— А я смерти не боюсь, только приму ее от твоих рук, договорились? — подмигнул ей и отправился делать заказ.

Бритоголовые макушки охранников нигде не мелькали, и Лёля расслабилась.

— Домой мы сегодня не попадем, тебе завтра во сколько на работу? — когда их тарелки опустели, спокойным тоном произнес Кир.

— У меня завтра выходной. И где мы ночевать будем? Я даже не знаю, насколько далеко мы от дома.

— Не проблема, снимем номер в гостинице. Мы приблизительно в ста километрах от дома, а я устал колесить, завтра утром поедем.

— А как же… — глаза лихорадочно начали выискивать в толпе статные фигуры охранников Гоши.

— Их здесь нет, не волнуйся. Они не зашли в кофейню, расположились в соседнем кафе. — Кирилл высунул из кармана мобильный, нажал пару кнопок и сказал: — Я ненадолго отойду, мне позвонить надо, подожди меня здесь, ладно?

Лёля кивнула, затем попыталась разглядеть наблюдателей в кафе напротив, но потерпела неудачу, уж слишком большим был наплыв людей.

В конце концов, она сдалась и принялась пить уже остывший эспрессо, дожидаясь Кира.

Время шло, а его все не было. Через двадцать минут Оля занервничала. Она забарабанила пальцами по столу, мысленно костеря легкомысленного Кира. Не хватало еще остаться одной, в неизвестном городе, да еще и с головорезами Гоши. Конечно, они ей ничего не сделают, но кто знает, что взбредет в голову Крынскому, когда Оля попадет к ним в руки, может, прикажет ее запереть в доме до своего возвращения. С него станется, он же совсем не умеет обращаться с людьми. Человек-бульдозер, вечно норовит подмять под себя. Девушка делала вид, что сдалась, подчинилась, а на деле использовала его не меньше, чем он ее.

— Все, уходим, — возле столика внезапно возник какой-то растрепанный и взбудораженный Кирилл. Резко притянул к себе, обняв за плечи властным жестом. И они начали пробираться сквозь людской поток. Лёля не стала вырываться, сама ведь обещала быть послушной.

— Чувствую себя Уитни Хьюстон, — шепнула ему.

— Почему?

— Ты как Костнер меня ведешь сквозь толпу, словно готов прикрыть своим телом, в случае малейшей опасности. Только вспышек фотокамер не хватает, — рассмеялась от внезапно пришедшего на ум сравнения.

Борисов тоже улыбнулся, а затем переместил руку на талию и вырвался немного вперед, размахивая руками:

— Посторонитесь, посторонитесь! Чего уставились? — обратился к обернувшимся на его возглас людям. — Знаменитость никогда не видели? Да, это известная певица. Не смейте снимать, она здесь инкогнито.

Лёля стукнула его по руке:

— Борисов, ты как всегда, шоумен недоделанный.

— Ты же собиралась быть ласковой и послушной, или мне это приснилось?

— Еще одна такая выходка, и я буду являться тебе в страшных снах до конца твоих дней, — заметив его щенячий взгляд, все же не смогла сдержать улыбку.

— Согласен, но только в эротических.

Лёля остановилась, нежно взяла в ладони его лицо, немного наклонила голову, чтобы прошептать на ухо:

— Обязательно, котенок, — и прежде чем Кирилл расплылся в самодовольной улыбке, сильно укусила его за мочку уха.

Борисов ругнулся и отскочил, схватившись за ухо.

— А вот это было подло.

— Тогда оставь свои пошлые шуточки, мы друзья, а не любовники.

— Хорошо, хорошо, коварная женщина.

Так, поддразнивая друг друга, они дошли до автомобиля.

И только когда отъехали от торгового центра, Лёля с удивлением заметила, что за ними нет хвоста.

— Что происходит? — Она и не надеялась, что им так просто удастся оторваться.

— Ты хотела, чтобы они с нами в гостиницу поехали, а потом доложили в красках своему шефу о нашей дивной ночке? — приподнял бровь Кир.

— Нет, но как…

— Я их застрелил, посмотри в бардачке, там должен быть пистолет, можешь стереть отпечатки, а то я очень спешил, — отшутился в привычной для себя манере Кирилл.

Если он не хотел отвечать, всегда отшучивался, при этом из него нельзя было вытянуть ни словечка правды. Лёля прекрасно знала об этой его черте, поэтому состроила рожицу и не стала продолжать допрос.

Последующие события развивались стремительно и бесповоротно. Словно все так и должно было быть с самого начала. В гостинице вполне можно было снять два одиночных номера, но Кирилл снял один люкс.

Никакого отторжения у Оли это не вызвало. Как только они вошли в номер, она поторопилась принять душ. Кир не сказал ни слова.

Сегодняшний напряженный день был смыт вместе с мыльной пеной в сливное отверстие. И Лёля свободно вздохнула, тело обрело какую-то легкость, а душа словно парила в невесомости.

Когда она вышла, закутавшись в махровый халат, Кирилл терпеливо ждал, развалившись прямо в одежде на кровати.

— Хорошо хоть пальто снял и ботинки, — проворчала девушка.

Он в ответ улыбнулся ослепительной улыбкой и, лениво потянувшись, отправился в душ.

За окном бушевал ветер, он все норовил ворваться внутрь. Затем начался дождь, барабаня в окно своими мокрыми пальцами.

Лёля лежала на огромной двухместной кровати, отвернувшись от Кирилла. Конечно же, эти двое не спали. Кирилл боролся с желанием прикоснуться к нежной коже, провести пальцами, приласкать.

Оле надоело притворяться спящей, и она повернулась к нему лицом. Тогда-то ее озарила простая мысль: счастье — быть с ним здесь и сейчас.

— Спасибо тебе за сегодня, — еле слышно пробормотала и, приподнявшись на локтях, поцеловала краешек губ.

— Тебе спасибо, что была рядом. Сегодня — по-настоящему.

— Давай сегодня все будет по-настоящему, — сказала, и Кир, не мешкая, накрыл ее рот поцелуем.

«По-настоящему» для Лёли — отбросить в сторону принципы, разрушив тщательно построенные стены, выпустить наружу другую сущность. В ту ночь она действительно почувствовала давно забытый отклик в сердце. Знакомый Кирилл, забавный мальчишка, с которым когда-то давно у нее была короткая интрижка с постельными сценами. Кирилл, которого она всегда считала маленьким и глупым, в одночасье обернулся в точку невозврата, отчета или разрушения (нужное подчеркнуть). Либо сегодня она обретет в его лице счастье, либо наутро наденет сброшенную чешую и вернется к привычной жизни.

«По-настоящему» для Кирилла — здесь, сейчас, рядом, близко. Чтобы чувствовать не только телом, но и душой. Что она с ним, а он с ней. Секс — сомнительная близость. Ему нужно намного больше, чтобы назвать то, что между ними происходит «настоящим».

Между двумя небоскребами был протянут канат, и Лёля, балансируя на грани, упрямо шагала вперед. Разбиться здесь — раз плюнуть, люди не умеют летать. Самое странное — оказывается, она всю жизнь ждала этого момента, чтобы балансировать на грани, смело глядя вперед. Не важно, что внизу вечное притяжение земли. Триумф и счастье уже теплятся в груди, да, эти чувства мимолетны, но оттого еще более ценны.

Кир, тяжело дыша, ловил ее дыхание своими губами. Если Лёля представляла себя канатоходцем, то он — выброшенным за борт корабля пассажиром. Уют каюты сменило холодное и неприветливое море, волны грозили укрыть его навечно в пучине вод. Он чувствовал себя беззащитным перед великой стихией, но продолжал сражаться.

Любовь, как камень на шее, тянула вниз, на самое дно, где не нужно бороться, чтобы выжить. Можно закрыть глаза и отдаться волнам, морю, покориться. Волны убаюкивали, несли его по течению. Они шептали о том, что так может продолжаться вечно и не обязательно выходить на сушу.

Кир слушал их сладкие речи и осознавал, что верит каждому слову. Мало ли в море обитателей, почему он должен жить на суше? Ведь можно, в крайнем случае, отрастить жабры. Кто сказал, что такое невозможно? Неужели в этом огромном водном мире не найдется для него места?

Эти двое находились в подвешенном состоянии и сами того не осознавая делали самый трудный выбор в жизни. Вопросами «почему?» частенько задаются дети. У взрослых обычно есть вполне разумные объяснения даже самым невероятным вещам, которые происходят вокруг. Когда человек не может объяснить природу того или иного явления, он включает воображение и придумывает порой нелепое, порой наивное толкование.

Лёля мечтала покорить воздух, стать ближе к птицам, испробовать предел человеческих возможностей. Кирилл — освоить море, пойти против человеческой природы. Странную игру затеяла любовь той ночью, испытывая на прочность мужчину и женщину. Чувства проводили тонкую грань между жизнью и смертью. То, что считалось невозможным, сегодня перестало иметь власть над ними.

«Я могу любить его по-настоящему», — подумала Лёля, и неосмотрительно посмотрела вниз, равновесие нарушилось, голова закружилась и…

«Мы можем быть вместе по-настоящему», — подумал Кирилл, и огромная волна накрыла его, он с головой ушел под воду, от неожиданности не успев набрать воздуха в легкие, начал захлебываться и…

Пальцы сплелись — не разорвать. Сердцебиение скачкообразное, и в ушах идет отсчет — один, два, три… Они спаслись или погибли? Обрели или потеряли навсегда?

— Я с тобой, — блаженно протянул изможденный Кирилл и притянул ее к себе.

— Ты со мной, — счастливо улыбнулась Лёля, обхватывая его руками.

Глава 19. Свои — чужие

Кирилл, 18 лет (отрывки из дневника)

6 декабря

В доме слишком темно. Я зажигаю свет и долго всматриваюсь в свое отражение в зеркале. Я пришел поздно, все давно спят. Смотрю пристально, прожигаю буквально взглядом своего двойника. Это я или не я?

— Чего застыл? — Костя появляется в прихожей в одних трусах и майке, он зевает и жмурится на свету.

— Смотрю на него, — указываю на зеркальное отражение.

— Это и есть ты, дурень.

Киваю и начинаю стягивать с себя куртку и ботинки.

— Ты выпил? — спрашивает Костя, а я смеюсь от его серьезного тона.

— Успокойся, мамочка, я держу себя в руках.

— Сегодня Рита приходила, тебя искала, говорит, ты на звонки не отвечаешь. Она волновалась, — с напускным безразличием говорит брат.

— Кость, а вот скажи… Что ты чувствуешь? — Моя речь слегка невнятна от количества выпитого алкоголя, но на самом деле я пьянею только внешне, голова же остается совершенно ясной.

— Когда?..

— Когда она смотрит тебе в глаза и говорит обо мне? Больно?

— Нет, — равнодушно бросает он. — Иди в душ и спать. Завтра на пары.

— Не ври! Ты просто трус, раз бежишь от себя и продолжаешь ждать с моря погоды. В любви как на войне, — подняв палец вверх, глубокомысленно изрекаю я. — Ну давай, сразись со мной. Скажи, что тебе больно и вымести свою злость на своем сопернике. В вопросах любви все люди одинаково эгоистичны и жадны. Всегда хочется обладать любимым человеком, заполнить собой все пространство, скрутить, связать, чтобы уже не смог вырваться из сетей. Потому что мало, всего мало — встреч, слов, взглядов, прикосновений, — на самом деле я вспоминаю о Лёле и просто выплескиваю свою обиду.

— Ты узколобый болван, Кир, — возражает мне мудрый Костя, он всегда разбирался в высоких материях лучше меня. — Так же, как человек — уникальная личность, так и его чувства не поддаются сравнению. Ты всегда обижался, что нас сравнивают из-за внешности, а сейчас сам пытаешься подогнать мои чувства под собственное восприятие. Знаешь, в зеркале не ты, а всего лишь твое отражение. Люди не являются тобой только потому, что испытывают похожие чувства. Любовь бывает абсолютно разной и каждый воспринимает ее по-своему. Глупо это отрицать и пытаться анализировать чужие чувства.

Я ничего ему не отвечаю. Все, что он сказал, — правда. А я всего лишь узколобый болван…

24 марта

За все время, что я записываю свои мысли в дневник, я исписал три толстенных тетради. Помогло ли это мне привести в порядок мысли? Нет. Взглянуть на ситуацию под другим углом? Да нихрена. Вот и думаю: зачем это бумагомарательство вообще нужно? Баста. И забрасываю тетради в дальний угол. Но привычка настолько укоренилась во мне, что я, как долбаный нарик, в случае чего сразу начинаю строчить. Кажется, потом отпустит, когда запишу на листке мысли — свои и чужие.

Перечитываю? Никогда. Вот когда-то, через лет десять, а может, двадцать, отдам эти писюльки Косте, пусть прочтет и посмеется.

…Я шел домой пешком дворами, так быстрее. Отец хотел, чтобы мы с Костей получили водительские права и ездили в университет на машине. Костя послушно отправился в автошколу, я забил. Если что прокачусь на общественном транспорте. Не люблю делать что-либо по чужой указке.

В кармане куртки зазвонил телефон. Рядом вздрогнула от резкого звука бабуся с собачкой. Я усмехнулся: смех незабвенного Дятла Вуди способен даже мертвого поднять из могилы.

— Хэллоу, Кирилл Первый он же Единственный на связи, — растягивая слова, лениво произнес я.

— Кир, ты где? Забеги в магаз, купи пива, — без длинных прелюдий перешел сразу к делу Серега, мой одногруппник.

— Э, по какому случаю пьянка, и почему я узнаю об этом только сейчас? — Вообще-то я планировал пойти домой и завалиться спать, а потом встретиться с малой (Ритой).

— Ну ты, бл* ть, гонишь. Я же говорил тебе еще три дня назад, у Коляна с Настюхой годовщина, они уже три месяца встречаются. — После такого очень логичного ответа, я только почесал затылок, но задавать вопросов не стал.

Вообще, в плане подобных стихийных сабантуев я очень легкий на подъем. Ну, хотят люди найти повод, чтоб напиться, почему нет? Три месяца, чем не годовщина? Для некоторых это — целая жизнь.

— Алло, малыш, не хочешь со мной сходить развлечься? — Сразу же позвонил Рите, мы и так хотели сходить куда-нибудь, почему бы не совместить.

— Хорошо, а куда? — мгновенно согласилась малая, иногда мне кажется, что она слишком слабохарактерна. Это в какой-то степени мило, однако мне не хватает в ней железного стержня. Может, с возрастом и она отрастит зубки и коготки.

— У моего знакомого движ в общаге собирается. Я сейчас домой притопаю, переоденусь и забегу за тобой, ага?

— Ну… меня Костя просил ему помочь кое с чем. Но я объясню ему все, думаю, он будет не против.

— Та без проблем, можем и его с собой взять, чем больше народу, тем веселее. А то он так и просидит в четырех стенах в обнимку с учебниками всю свою жизнь.

— Тогда я его сейчас наберу, предупрежу.

— Окей, где-то через часик жди меня у себя.

Как ни странно, мой братец-зануда согласился пойти с нами на вечеринку. Хотя обычно он такие мероприятия обходит стороной…

…А я так скажу: Костя и Рита — вообще два сапога пара. Держатся особняком, цедят из стаканчиков пиво и в общем веселье участия не принимают. Малая немного смущается, когда я прижимаю ее к себе за талию или невинно чмокаю в щечку. Костик хмурится и зыркает по сторонам. Вот, спрашивается, почему он пошел сюда?..

В общем, возвращаемся мы втроем часа в два ночи. Я в драбадан, Костя трезв как стеклышко, Рита слегка захмелевшая.

— Ну вы и зануды! — Я сел на заднее сидение Костиной машины и прижался лбом к стеклу.

— Почему ты живешь так, тебе нравится ходить на попойки к незнакомым людям, слушать их глупые шутки, произносить фальшивые поздравления? — внезапно накрыло Костю, он решил воззвать к моему затуманенному алкоголем разуму.

Но я-то церемониться не стал. Пьяные люди долго не думают. И вывалил ему все, о чем думаю, не стесняясь в выражениях.

— Да, мне, бл*ть, это очень нравится. Я никогда не чувствую себя одиноким, потому что меня окружают люди. Только придурки делят людей на знакомых и незнакомцев. Мне кажется можно найти подход к любому человеку, надо просто попробовать, а не стоять весь вечер с кислой миной. Меня любят, со мной хотят общаться, говорят, что я веселый. И мне это нравится, ферштейн?

— Кирюш, успокойся, — погладила меня по плечу Рита, так как я завелся не на шутку.

Костя молча завел машину, и мы поехали домой.

По дороге никто из нас не проронил ни слова.

Конечно, я не хотел обидеть брата. Я очень дорожу им и безумно рад, что именно Костя мой брат. Он умный, ответственный, серьезный, рассудительный. Для меня Костя — совершенство. В нем сочетаются все те, качества, которых так не хватает мне порой. Таких, как я, называют раздолбаями. Иногда мне кажется, что брат лучше меня во всех отношениях. И пусть я никогда ему об этом не говорю, но он для меня самый дорогой человек на свете.

Рита

Меня разбудил противный звук вибрирующего на тумбочке телефона. «Вж-ж-ж…» Вибрация не прекращалась, и я нащупала рукой источник шума, с твердым намерением запулить его в окно, так как спать хотелось невыносимо.

— Алло, — сонно пробормотала, прижав трубку к уху.

Рядом послышался смех, я непонимающе уставилась на Костю. Он указал на телефон, который так и продолжал вибрировать у меня возле уха. Я посмотрела на экран и все поняла. Спросонья я приняла будильник за входящий звонок. Костя в последнее время ставил вместо мелодии на будильник звук вибрации, считал, что этот противный звук по утрам действует намного эффективнее. Да уж…

— Я будильник пораньше поставил, чтобы завтрак нам приготовить, — вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Костя.

— Рада, что повеселила тебя. Что ж, иди готовь завтрак, а я посплю, — и повернувшись к нему спиной, хотела продолжить спать.

— Ну раз ты уже встала, то вполне можешь мне помочь, — раздалось у меня над ухом.

— Фиг тебе, я почти всю ночь не спала по твоей милости. И вообще, босс, я хочу взять пару отгулов, — пробухтела, зарываясь с головой под одеяло.

— Ты прежде всего моя жена, а потом уже подчиненная. И вообще, я за профессиональную субординацию. — Костя так и норовил сдернуть с меня одеяло. Но я крепко вцепилась в него, лелея надежду еще поспать, хотя бы пятнадцать минуточек.

— Субординация? Какие мы деловые. А ночью ты другие слова говорил.

Косте, наконец, удалось отнять у меня одеяло, теперь ему предстояла нелегкая задача — стащить меня с кровати.

Противник прицелился и сразу же нашел слабое место. Я хоть и держала глаза закрытыми, знала, в какой момент в его ореховых глазах мелькнул хищный огонек.

— Последний раз спрашиваю: ты собираешься вставать?

— Нет!

— Сама напросилась, — и он принялся меня щекотать.

Не в силах сдерживать смех, я вертелась, как уж на сковородке, и после нескольких минут пытки, окончательно сдалась.

— Твоя взяла, только отпусти.

Костя, помучив меня еще немного для профилактики, все же отпустил.

— Я в душ! — Об этом можно было не предупреждать его, тем более не смотреть на Костю таким томным взглядом. Просто хотелось использовать тяжелую артиллерию, о некоторых слабых местах Кости я тоже хорошо была осведомлена.

— Хорошо, иди, — не попался на мою удочку сообразительный Костя.

— Скучно с вами, Константин Владимирович, — пропела я, захлопнув за собой дверь.

Как только я сняла с себя ночнушку и встала под теплые струи, дверь распахнулась. Я сделала вид, что ничего не заметила и продолжила нежиться под душем.

— Привнести немного веселья в вашу жизнь, Маргарита Алексеевна? — с этими словами он прижал меня к стене и принялся целовать.

***

— Ну вот, так и не успели приготовить завтрак. В следующий раз будь предусмотрительнее, — шутливо упрекнула Костю я, открывая дверь приемной.

Когда у человека все хорошо, обязательно появляется несколько недоброжелателей или обстоятельств, которые в момент способны превратить идиллию в рисунок на песке.

Настроение у меня было замечательным, я буквально порхала по офису. И работа шла на удивление ладилась, даже завалы документов, с которыми мне приходилось работать, не вызывали зевоту. Постоянно кто-то звонил, в приемную ломился народ. Я крутилась как белка в колесе и совсем не чувствовала усталости.

Так продолжалось до того момента, как мне на мобильный пришло сообщение следующего содержания: «Нам надо встретиться и поговорить. Я хочу рассказать тебе о Кирилле. Ольга».

Дыхание перехватило, рука, держащая телефон, дрогнула. Вроде бы ничего страшного Оля не написала, ведь действительно я хотела, наконец, разобраться во всем, чтобы оставить прошлое позади и быть счастливой в настоящем. Как человека, ступающего не темную нехоженую тропу, меня охватило чувство тревоги. А вдруг впереди меня поджидает опасность? Может, ну его, уж лучше оставить все как есть, зачем рисковать? Сомнения одолевали меня, но, как бравый солдат, я мысленно отругала себя за эту слабость: «Отступать некуда, позади уже пылает город!»

«Хорошо, я согласна. Где и во сколько?» — быстро набрала ответ и, получив время и место встречи, отложила телефон в сторону. Ну что ж, сегодня все может решиться.

***

Я очень торопилась, но в итоге опоздала. Влетев в кафе, сразу нашла взглядом Ольгу.

— Прости, опоздала, задержали… — сразу начала оправдываться, совершая много лишних телодвижений: заправила прядь за ухо, отдернула юбку, притронулась к пылающему лицу (сегодня снова грянула жара).

— Привет, хочешь чего-нибудь поесть или попить? — Отчего-то мы напоминали старых друзей: сразу же перешли на «ты» и даже улыбнулись друг другу вполне искренне.

— Да, сок.

Спустя несколько минут, услужливая официантка поставила рядом со мной стакан с апельсиновым соком.

— Итак… — сделав глоток, внимательно посмотрела на Ольгу я.

— Что ты знаешь обо мне и… Кирилле?

— Многое. Костя рассказывал кое-что. — Мне не хотелось уточнять, так как Лёля наверняка была вкурсе.

— Тогда расскажу о том, о чем Костя не знал или не мог рассказать по определенным причинам.

— Хорошо, я слушаю, — кивнула и обратилась в слух.

Что ж, ничего нового для себя я не услышала. О том, что Кирилл любил Лёлю, а она не отвечала ему взаимностью, Костя меня просветил. А начала свой рассказ она именно с этого. Хотела ударить меня побольнее? А, знаете, уже переболело. Всегда наиболее болезненным является первый удар, да еще со спины. А когда стоят лицом к лицу, свет ярко освещает лицо соперника и тебе методически наносят удары, глядя в упор, уже не так больно. Потому что ты знаешь, чего ожидать.

— Ты когда-нибудь… — внезапно перебила я ее и задала волнующий меня вопрос, — хоть однажды, чувствовала что-то к Кириллу?

Оля покрутила в руках чашку, на мгновение задумавшись.

— Не знаю, — посмотрев мне в глаза, просто ответила, и, я уверена, правдиво.

— Понятно, — кивнула я, смаргивая накатившие слезы. Хотя плакать совершенно не хотелось. — Продолжай.

И она продолжила. Но теперь начала рассказывать незнакомую мне часть истории.

В то утро Оля проснулась неожиданно рано. Хотя ее работа с ночным графиком давно превратила девушку из жаворонка в сову. Даже в выходные дни, она не вылезала из постели раньше полудня. А сегодня проснулась в половине шестого. За окном стояла непроглядная темень, и было непонятно — день или ночь. Закутавшись в плюшевый плед, Оля пошла на кухню. Ее мучила жажда. Электрический чайник вскипел и автоматически отключился. Совсем не так, как свистел на плите никелированный чайник с цветами, в старой квартирке на отшибе, где она когда-то жила с матерью. Сейчас та, прошлая жизнь, казалась страшным сном.

Оле вообще очень повезло стать тем, кем она стала. Могла бы как мама, влачить жалкое существование, отчаянно цепляясь за любого, даже самого завалящего мужика.

— Баба не может быть одинокой, ей всегда нужен мужик под боком, — и не отрицала своего образа жизни родительница.

Понятное дело, что мужики эти были не самого лучшего качества, весьма потрепанные жизнью, бывшими женами, детьми, бытовыми проблемами и низкооплачиваемой работой. Частенько они прикладывались к бутылке или изменяли маме. Единственное, что родительница не могла простить, — рукоприкладство. Стоило очередному протеже поднять на мать руку, на следующий день его вещи оказывались за порогом, впрочем, как и он сам. И сколько бы тот не ходил кругами, не просил прощения — женщина была непреклонна. Потому что прекрасно помнила семейную жизнь с отцом Оли. Тогда на ней места живого не было, да и на дочь мужчина частенько поднимал руку. В конце концов, он погиб в пьяной драке.

В четырнадцать лет Лёля влюбилась, и как это бывает в четырнадцать, серьезно и навсегда. Именно он начал звать её Лёлей…

— У нас похожие имена, представь, как звучит Лёля плюс Лёня. Здорово, да?

Лёне только исполнилось восемнадцать, он уже окончил школу и был совсем взрослым. Если бы Олю сейчас спросили, что привлекло ее в нем, она бы в ответ только пожала плечами. А ничего. Обычный парень — долговязый, светловолосый. На гитаре играл, цветы ей дарил. А что еще нужно для счастья в четырнадцать лет?

Они встречались около полугода, когда это произошло. И как говорится, ничего не предвещало беды. Утром Оля отправилась в школу, было первое сентября, она надела сарафан и новенькие туфли на каблуках. Линейку девочка послушно выстояла, но одноклассники решили отметить День знаний, и пойти в пиццерию на набережной. Новые туфли здорово натирали, да и жали нестерпимо. Оля решила съездить домой (всего три остановки на троллейбусе) и переобуться, а потом присоединиться к одноклассникам. Лёня сегодня был занят, поэтому она хотела повеселиться со сверстниками.

Взлетела на свой этаж и принялась возиться с замком. И очень удивилась, потому что дверь оказалась не запертой. Ведь мама собиралась идти на рынок, так как сегодня ей выпал выходной. Девушка без задней мысли потянула за ручку, и вошла внутрь.

В прихожей стояли мужские кроссовки, отчего-то они показались ей знакомыми. Оля отогнала от себя глупые мысли, и наконец сняла ненавистные туфли.

И тут из гостиной донеслись весьма красноречивые стоны. Мама, воспользовавшись случаем, привела домой очередного мужчину. Оля начала злиться. Недаром у их семьи плохая репутация. Вчера, проходя мимо лавочки с неизменными «постовыми» в лице местных сплетниц, она услышала перешептывания, и до нее долетели обрывки фраз: «Дочь… той самой… шлюха…». Тогда она, стиснув зубы, ринулась в подъезд. А в голове все крутились эти слова. Девочка никогда не одобряла маминого образа жизни.

— Мам! Это уже ни в какие ворота! — вихрем влетела в гостиную, зажмурив глаза, чтобы не застать маму с любовником в весьма пикантной позе.

— Лёля! — донесся до нее знакомый голос.

— Ты чего верещишь? — спокойно отозвалась мать, совершенно не стыдясь того, в каком виде застала ее дочь.

Оля широко распахнула глаза и увидела перед собой дивную картину: мама и ее ненаглядный Лёня тесно сплелись на узком диванчике. Спасибо хоть накрылись простынкой. Как же жалко выглядел ее парень в тот момент! Он смотрел на нее с мольбой, но попыток встать и сказать хотя бы банальное: «Это не то, что ты подумала!», не предпринимал.

— Убедилась теперь, что все мужики — сволочи? — ехидно отозвалась родительница и гортанно расхохоталась.

— За что? — тихо всхлипнула девушка, прикрыв рот ладошкой. По щекам уже текли непрошеные слезы.

После — немое черно-белое кино. Ни звука, ни цвета… Только субтитры на экране. Мама что-то ответила, Лёня все же встал и, прикрыв простыней все стратегически важные места, начал о чем-то втолковывать ей. Он хватал ее за руки, тряс за плечи. Оля же, как кукла, обмякла в его руках, никак не реагируя на внешние раздражители.

В то раннее утро воспоминания промчались в голове со скоростью света. Хотя, казалось, она давно похоронила их в себе.

Заварила чай и села за стол. Есть совсем не хотелось. Она поежилась и отхлебнула из кружки чай. Зазвонил телефон. Звонил Костя, что несказанно удивило Олю. С братом Кирилла она виделась всего несколько раз, да и перебросились они лишь парочкой фраз. Кто знает, когда она успела взять его номер телефона.

— Алло, Лёля, можешь помочь? — без предисловий начал он.

— Алло, привет… Что-то случилось?

— Нет времени объяснять. Можешь забрать Кирилла, ему не очень хорошо. Мне звонил его друг только что. Короче, я бы сам о нем позаботился, но сейчас не в городе. Поможешь? — выпалил Костя, а Оля занервничала.

После той ночи, они с Кириллом наутро разошлись незнакомцами. И не виделись около месяца. Он не звонил, да она и не ждала. Наконец, вздохнула с облегчением. Не нужно ей все это, так спокойнее. Зачем рушить свою жизнь сиюминутной слабостью?

— Хорошо, диктуй адрес! — тем не менее, ни на секунду не замешкалась она.

Хотя Костя мог позвонить девушке брата, Рите. Это было бы разумно. Но Оля уже в спешке одевалась и вызывала такси.

Обычная пятиэтажка, за дверью квартиры на третьем этаже гремела музыка. Странно, что соседи еще не вызвали милицию, учитывая то, что гулянка, по всей видимости, длилась всю ночь… Дверь квартиры почему-то распахнута настежь.

— Ты Лёля? — В коридоре налетел на девушку какой-то невразумительный очкарик.

— Да… — немного удивилась тому, что он ее знает.

— Он тебя звал, бросался на всех, а затем лег на диван в комнате и уснул. Можешь его забрать?

— Хорошо, где он?

— Там, в комнате, — неопределенно махнул рукой вглубь квартиры парень.

Проходя мимо гостиной, Лёля заметила огромное скопление народу, на столе — закуски, пустые бутылки и гора грязной посуды. Дым стоял коромыслом, люди, не стесняясь, курили прямо в комнате. Она уловила сладковатый запах травки. Да и по слишком уж жизнерадостным лицам можно было понять, что выпивкой тут дело не ограничилось.

Квартирка находилась в потрепанном состоянии. Ремонт здесь делали, наверное, еще во времена брежневского «застоя». Дальше по коридору разместился совмещенный санузел, а следом — комната. Оля потянула за ручку двери и, распахнув ее, вновь очутилась в прошлом. Ох, не зря она буквально час назад вспоминала ту сцену из прошлого.

Словно в насмешку все выглядело слишком знакомо. Даже чувство, разгорающееся в груди, почти стало родным. Сейчас-то чего?

На диване разворачивалось масштабное действие: Кирилл с какой-то девицей, не замечая никого и ничего вокруг, занимались сексом. Простым, банальным сексом. Ничего общего с тем, что было той ночью… Но смотреть на то, как девица запрокидывает голову и стонет, а Кирилл целует ее в шею… неприятно… Да, они не любовники, не возлюбленные и Оля не может претендовать на что-то… Но… сердце опасно кольнуло в груди… И слезы, совсем как в тот роковой день, готовы были вот-вот пролиться. Больно… Почему так больно? Что тогда, что сейчас…

— Лёля… — прикрыв глаза, простонал ее имя. И это мгновенно вывело ее из ступора. Он только что назвал свою случайную подружку ее именем?

— Бл*ть, закрой свой рот! — заорала так, что, кажется, на улице сработала сигнализация у припаркованной возле подъезда машины. Не злость, а ярость клокотала в груди. Сейчас Лёля готова была схватить за волосы эту деваху, скачущую на Кире, и вышвырнуть в окно. А следом за ней выбросить и его самого.

Кирилл резко распахнул глаза, и взглянул из-за плеча девицы на Лёлю.

— А ты… чего… и тут и там? — задал гениальный вопрос Кир, отчего Оля взорвалась окончательно.

— До чего техника дошла! Это, бл*ть не техника дошла, а я примчалась сюда, как идиотка, чтобы посмотреть забавное порно с твоим участием… — меж тем, болтая какой-то бред, Оля схватила за локоть девушку, дернула на себя. Да так, что та чуть не свалилась с дивана.

— Мы как бы не закончили… — набычилась незнакомка, посмотрев на Кира.

— Я за тебя закончу, не волнуйся, — и, схватив какую-то тряпку, слабо соображая, что это, бросила в девушку, чтобы та прикрылась.

Кирилл молчал и отрешенно наблюдал за этой сценой.

Девушка поспешно натянула на себя вещицу, оказавшуюся платьем, и, поправив волосы, потянулась к ручке двери.

— У него, вообще-то, невеста есть, — кинула ей в спину Оля. Потому что знала, каково пришлось бы Рите, будь она сейчас здесь. Нож в спину. Предательство любимого человека — это больно…

— Так мы тут не брачными клятвами обменивались, — спокойно пожала плечами незнакомка, и вышла из комнаты.

— Хочешь помочь мне? — приподнял бровь Кир, посмотрев на Лёлю в упор.

— У*бок, ты вообще соображаешь, что творишь?! — кинула в него сумкой, хотела попасть прямо в эту самодовольную рожу.

Но Кир только расхохотался в ответ.

— А я, бл*ть, никому верность хранить не обещал. Ты *бешься со своим бандюганом, и ничего. Я-то чем хуже? — вальяжно развалился на диване, закинул руку за голову. Хорошо хоть подушкой додумался прикрыться.

— Да при чем тут я? Ты о Рите подумал? Она же ребенок еще, и любит тебя.

— Надо же, как ты о ней беспокоишься! — недобро усмехнулся Кир. — Тогда, в отеле, когда стонала подо мной, что-то о Рите не вспоминала. Нравится делить меня с кем-то еще? Может, тройничок замутим?

Лёля от этих слов поморщилась и, подскочив, со всей силы зарядила ему ладонью по лицу. Его голова дернулась, а из разбитой губы пошла кровь. Но он не предпринял ни единой попытки, чтобы защититься.

— Слабак! — выдохнула ему в лицо, низко склонившись над ним. — Только и умеешь ныть и сбегать от проблем. Ты мужик или нет? Разберись уже со всем дерьмом, которое происходит в твоей жизни. Не впутывай в него остальных. Думаешь, что играя плохого мальчика, можно избежать проблем? Да повзрослей ты наконец!

Она схватила сумку и, порывшись, вытащила пачку влажных салфеток.

— На, вытрись, — протянула ему.

Кирилл послушно взял салфетки. Он не смотрел ей в глаза, но плечи его заметно поникли, весь он, словно сжался в комок, и выглядел очень жалко. Как потерянный ребенок, заигравшийся во взрослого.

— Я думаю, — после долгого молчания, тихо пробормотал, — что при рождении все самые лучшие качества достались Косте. А я… вроде как сбой в системе. Вот ты говоришь «повзрослей», а я не знаю, что это. У меня иногда даже мысли глупые в голову лезут, ну, знаешь, почему да как. Вот трахаться — это по-взрослому? Тогда почему изменять — по-детски? Или наоборот? Детям незнакомо ни то, ни другое. Они искренни в своих чувствах и помыслах… Скажи… любовь — удел взрослых или детей?

От его слов Лёле стало не по себе. Обычно люди редко задаются такими вопросами. Они просто проживают день за днем. Вот — черное, вот — белое, а там серое — хрен разберешь, что оно такое и с чем его едят. Есть определенные критерии того, как должен вести себя взрослый, а как — ребенок? Ведь, по сути, внутри каждого из нас живет ребенок. Иногда он проявляется, иногда нет.

Имеет ли она право отчитывать этого мальчишку, потерявшегося ребенка, который не может разобраться ни в себе, ни в окружающем мире. Он не понимает, как все устроено. Поэтому придерживается своих каких-то внутренних постулатов и правил. Что такое хорошо, что такое плохо? И никто не дает ему ответа на эти вопросы. Ни окружающие, ни жизнь.

— Ты должен подумать и понять, что для тебя важно. Не пытаться убежать от реальности, а просто пораскинуть мозгами, — отозвалась Оля.

— Если… если я хочу быть с тобой?

— «Хочу» недостаточно, Кир. Как минимум, надо чтобы этого желали двое, — втолковывала ему прописные истины, как неразумному дитяти.

— Тогда оставь меня. И я оставлю все, как есть. Рита… я ей нужен.

— Нужен… но не так. Наполовину. Человек не может принадлежать другому человеку наполовину. Чтобы построить нормальные отношения нужно отдавать всего себя целиком. Понимаешь?

— Я постараюсь и со временем смогу… Обещаю. — Он, наконец, поднял на нее глаза.

— Постарайся, — вздохнула Лёля.

«Не сможешь. Ты никогда не сможешь насильно заставить себя делать что-либо. Жить «как надо» у тебя не получится. Птица, даже в золотой клетке, стремится в небо».

— И… что было дальше? — спросила я, когда Лёля замолчала, собираясь с мыслями. В голове все сбилось в кучу, и рассказ получался скомканным.

— Какое-то время мы не общались. Он все-таки сдержал обещание, и попробовал жить «как все». Хотя и сам не понимал значения этого слова. Ну, знаешь, это как уступить место старушке в маршрутке не потому, что ты весь такой правильный и уважаешь старость, а потому что рядом стояла мама, которая укоризненно посмотрела на тебя. Надо, так надо. Без проблем. А зачем и почему — дело десятое. Но без собственного осознания все грани между «правильно» и «неправильно» будут липовыми, — пустилась в объяснения Оля.

— То есть Кирилл отличался от остальных этим своим восприятием? Жизнь для него была игровой площадкой, что ли? — уточнила я.

— Не совсем… Но близко к тому. Ты знала его с другой стороны, с той, которую он предпочитал демонстрировать. — После этих слов у меня сложилось впечатление, что она понимает его, как никто другой.

Я заказала себе овощной салат, и ненадолго за нашим столиком воцарилось молчание. Мои мысли были вязкими и неспешными, совсем не болезненными. После того, что я узнала от Кости, не так больно было теперь подтверждать догадки фактами. Так, слегка пощипывает, словно кто-то обрабатывает содранную коленку перекисью. Иногда правда — лекарство. Я ведь здесь для того, чтобы узнать правду и отпустить прошлое.

— Он не смог… В этом есть и моя вина… — вдруг заговорила Оля. — Я… узнала, что беременна. И все усилия оказались напрасными. Мы вернулись на исходную.

Она сглотнула, и отвела взгляд. Видимо, то, о чем дальше она собиралась рассказать, требовало определенного мужества.

Выйдя из женской консультации на ватных ногах, первое, чего ей захотелось, — позвонить Кириллу. Пусть посмеется, скажет, что ей все приснилось. Потому что та ночь не должна была иметь последствий. Она столько усилий приложила, чтобы забыть… Ребенок — это серьезно, на всю жизнь. Не просто мифическое чувство, которое при желании можно побороть. А живое существо, которое нуждается в заботе, ласке, любви.

— Если хотите сделать аборт, поспешите, на ранних сроках можно будет сделать без осложнений, но позже… — хмуро оповестила ее врач.

— Я подумаю… — пробормотала растерянная Лёля.

И вот, стоя на крылечке больницы, она вдыхала морозный воздух и не знала, что делать дальше. Она соврет, если скажет, что в тот момент обрадовалась перспективе стать матерью. Да еще вот так, случайно, глупо.

Телефон скользил в руке, пальцы дрожали. Но она все же набрала номер Кира, благо удалить его не успела. Хотя в тот раз они договорились больше не связываться друг с другом и не встречаться.

— Алло, тебя уже не существует, ты в курсе? — Однако, вопреки своим словам, Кир снял трубку после второго гудка.

— Тогда привет тебе из параллельной вселенной. Мы можем поговорить? — хмуро усмехнулась Оля, хотя самой было не до шуток.

— На самом деле здесь я должен сказать решительное «нет», и добавить твой номер в черный список. Но мне очень не нравится твой голос. Что-то случилось?

— Да, и это касается тебя тоже.

— Хорошо, я приеду к тебе. Жди.

Вечером они сидели на кухне в съемной квартирке Оли и пытались начать разговор. Девушка до того чувствовала себя потерянной и беспомощной, что не решалась даже встречаться с ним глазами.

— Эй, ну хватит молчать… Пугаешь, серьезно, — дотронулся до ее руки, но девушка испуганно отдернула руку.

— Оля, — он никогда не называл ее так, а сейчас вырвалось, — ведь все хорошо, да?

— Нет… Нихрена не хорошо! — воскликнула и посмотрела ему в глаза.

— Господи, шо за драма?! Твой бандюган все же решил со мной разобраться? Нет человека — нет проблем? — сыронизировал Кир, пытаясь скрыть свое беспокойство.

— Нет, но я тебя поздравляю с отцовством, — выпалила на одном дыхании.

— Подожди, ты… шутишь? — растерялся от такого неожиданного поворота Кир.

— Я беременна. Тебе объяснить, когда и как это произошло?

— Не нужно, я понял. И… что делать?

— Хороший вопрос, — сцепив руки в замок на коленях, пробормотала Лёля.

На столике завибрировал телефон. Таким образом, экскурс в прошлое был прерван. Я посмотрела на высветившееся имя на экране — Костя.

— Возьми, он, наверное, волнуется, — махнула рукой Лёля.

— Алло.

— Рита, где ты пропала?

— Я же сказала, что встречусь с подругой, — встретившись с прищуренным взглядом Ольги, я только кивнула — ну да, соврала.

— А я дома один… Так скучно и тоскливо… — томным голосом протянул Костя.

Я рассмеялась.

— Позвони на горячую линию «Секса по телефону», тебя согреют. Или со Степкой поиграй, с ним тебе скучать не придется.

— Нет уж, я лучше с тобой поиграю, когда приедешь.

— Детский сад! — фыркнула я. — Ну, тогда жди меня и скучай.

— На самом деле… — вмиг стал серьезным Костя. — Сказать хотел. Ялюблютебя, — неразборчиво протараторил и сбросил вызов.

— Сущий ребенок! — счастливо улыбнулась я.

— В этом они с Киром похожи. Вот только Костя привык держать себя в строгих рамках, а Кир наслаждался каждым мгновением, — засмотревшись в окно, изрекла Оля.

— Ну, а потом, что было? — нетерпеливо спросила я.

— Родился Тимур. Кирилл начал разрываться между ранее неизвестным ему «надо» и его излюбленным «хочу». Метался, ошибался, врал… Да много чего, ты можешь обо всем узнать из первых уст.

Поймав мой изумленный взгляд, она пояснила:

— У Кира была привычка — он вел дневник, где записывал свои мысли, переживания и прочее. Костя наверняка знает об этом. Думаю, ты должна прочесть его, чтобы понять, каким человеком он был, и оставить Кирилла в прошлом. Твое настоящее заключено в другом человеке. — Она поправила волосы и добавила: — И… прости. Я давно должна была извиниться перед тобой. За все. Надеюсь, ты сможешь простить.

В ее глазах я не увидела притворства или неискренности. Поэтому только кивнула. Потому что никогда и не обижалась на нее. На посторонних людей не обижаются. Обиду и раны наносят только близкие люди. Да, в предательстве есть разделение на «своих» и «чужих». Не знаю, смогла бы простить Кирилла, если бы он был жив. Потому как именно он наступил своим тяжелым ботинком на мой песочный замок. А на Олю я не держала зла. Она, конечно, не святая, но и обвинять ее сейчас в чем-то бессмысленно.

— Попробуй понять его, а затем просто отпусти. Прежде чем попрощаться с кем-то, надо его в последний раз как можно крепче сжать в объятьях, — задумчиво произнесла Лёля.

Мы попрощались. Я ушла, а она так и осталась сидеть за столиком, скорее всего, продолжая мысленно погружаться в прошлое глубже и глубже. Ведь оно, что трясина, поэтому ходить топкими тропками воспоминаний очень опасно. Так как можно попросту не вернуться обратно в настоящее.

Оставшееся за кадром 3. Ты и тот человек в зеркале

Ольга забарабанила пальцами с кроваво-красным маникюром по столу. Рита слегка опаздывала, а Лёля ненавидела ожидание, поэтому начала злиться. Она в кои-то веки набралась смелости рассказать обо всем начистоту постороннему человеку, а Рита не особо-то торопилась услышать правду.

— Можно мне еще чашечку? — поманила пальцем официантку.

— Конечно, сейчас.

— Добавьте сливок в кофе, пожалуйста. И кажется, у вас превосходный морковный пирог, принесите мне кусочек.

Снова она плюнула на фигуру. На то были свои причины — впервые она решилась поведать без утайки о Кирилле. И не только о Кирилле, но и о своих чувствах к нему.

Почему она захотела излить душу Рите? Во-первых, Олю посещали похожие с Ритой мысли, ей хотелось избавиться от оков прошлого. Во-вторых, ей не давал покоя внезапно вспыхнувший интерес Гоши к девушке. Это может плохо кончиться, как для Риты, так и для Кости. Крынский не привык отступать. Ему незнакомы такие понятия как «любовь», «семья», «верность». Вижу цель, не вижу препятствий — это про него сказано.

В тот вечер возле клуба Оля не просто так бросилась под колеса автомобиля. Она знала Игоря как облупленного и могла предугадать его ходы наперед. Поэтому стоило заметить взгляд, которым он окинул Риту в ресторане, Оля сразу все поняла.

Она заглянула на свое старое место работы случайно: бармен Андрей недавно женился, и Лёля хотела поздравить его с этим знаменательным событием, заодно пообщаться с бывшими коллегами.

Заметив рядом с клубом знакомую машину, она сразу заподозрила неладное, и вначале решила не предпринимать никаких действий, но, когда увидела в зале Риту, быстро сообразила, что к чему.

Персонал клуба в честь праздника пропустил пару стаканчиков, даже строгий босс, похлопав Андрея по плечу, произнес поздравительную речь и хлопнул рюмочку. Оля лишь слегка пригубила вино. Весь вечер она не находила себе места и, в конце концов, под предлогом телефонного звонка, выскочила на улицу. Звонок она действительно сделала. Позвонила няне сына, которая сегодня работала сверхурочно.

— Да ну, что вы, Оля, Тимур давно спит. Поначалу спрашивал о вас, но потом нашел занятие поинтереснее, и весь вечер складывал новый конструктор, — отозвалась Татьяна Павловна.

Женщина довольно давно работала у Ольги и хорошо ладила с Тимом. Да и жила она всего в двух кварталах, что было очень удобно.

— Хорошо, тогда я спокойна. Вы, Татьяна Павловна, можете идти домой, я скоро буду дома. Спасибо вам.

Договорив с няней, Оля сразу же сделала еще один вызов. Не менее важный.

— Алло, — сонный голос собеседника ее ничуть не смутил.

— Алло, приезжай в караоке-клуб «Зажигалка», срочно.

— Что случилось?

— Рита здесь, — коротко ответила Лёля и нажала «отбой».

Костя умный мальчик, он все поймет и приедет. Сейчас дело за малым — отвлечь Игоря.

Она выглянула из-за угла — машина Крынского все еще стояла у клуба, в тени деревьев. И вроде бы ничего страшного не приключилось, Риты рядом не наблюдалось, Оле удалось рассмотреть ее в зале. Та веселилась с подругой. Может, пронесет? Если она будет с подругой, ничего не произойдет. Крынский не перейдет границы…

Стоило Лёле подумать об этом, как жертва Крынского, сама не подозревая о своем статусе, нарисовалась у служебного входа. Оля замерла, прижавшись к стене, стараясь, чтобы ее присутствие не обнаружили.

Дальнейшие события подтвердили худшие опасения Оли. Гоша действовал решительно, сметая всякое сопротивление девушки. После того, как мужчина практически затолкал Риту в машину, Лёля в нетерпении облизала пересохшие губы. Надо было все как следует продумать и ни разу не сфальшивить, Игорь чувствует ложь за версту. Они слишком хорошо знали друг друга.

Она осмотрела свой простенький наряд, хорошо, что сегодня ей не взбрело в голову наряжаться. На ней джинсовые шорты и майка, на ногах удобные кеды. Теперь макияж, с этим сложнее, надо было размазать очень даже качественную тушь и сделать вид, что она рыдала. Но самым трудным было то, что глаза могли выдать ее. Лёля все же не была профессиональной актрисой и искусно притворяться не умела, но сейчас от этого слишком многое зависело.

Рита не должна попасть в руки к Гоше. Она кардинально отличается от Оли, ее сломить будет непросто, поэтому мужчина будет мучить ее долго, получая неимоверное удовольствие от этого процесса. У Риты был один выход — сбежать под крылышко к Косте. Тот, Лёля была уверена, не даст ее в обиду. А уж она попробует отвлечь внимание Игоря на себя, хотя бы ненадолго.

Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Вот сейчас ее выход. Она смело перегородила путь машине, свет фар ослепил ее, от этого ей удалось легче вжиться в роль. Ведь похожее уже было когда-то… Она стояла одна, в лесу, на глазах наворачивались слезы, а в душе кипела обида. Тогда приехал Кирилл и буквально спас ее. От сумятицы в душе, от непрошеных и бесполезных слез, от себя, жалкой и глупой.

Оля отчетливо помнила ту ночь и свои чувства. Воспоминания уверенно раскручивали спираль боли, схороненной где-то под обломками памяти, холод пронзил ее до кончиков пальцев, в голове возникла отчаянная мысль: «Кирилла больше нет, он не придет, не жди его».

Жизнь — непредсказуемая штука. Ведь это Лёля всегда просила Кирилла о том, чтобы не ждал, постарался забыть ее. А теперь оказалось, что именно она до сих пор ждет и надеется, что из-за угла выскочит вспыльчивый Кирилл, подбежит к ней, наверняка несколько раз словесно попинает за глупое поведение. Лёля, как и прежде, пропустит слова мимо ушей, только на этот раз искренне поблагодарит за заботу.

Золотое выражение: «Ценим, когда теряем». Пусть Оля так и не смогла полюбить Кирилла, но этот человек действительно был ей дорог. Каждый год, в день смерти Кирилла, она приходила к нему могилу, приносила его любимые сигареты (он сколько раз пытался бросить курить, но так и не смог!) и рассказывала обо всем, что произошло в жизни за время его отсутствия. Тогда складывалось впечатление, что Кир жив, только находится где-то далеко и не может вернуться.

— Гош, зачем ты так со мной? Почему она? — стоило ему выйти из машины, бросилась к нему Оля.

— Ты что, актриса погорелого театра? Что за выходки? — Игорь за руку потащил ее подальше от машины, вне зоны видимости Риты.

Все же актерских навыков не понадобилось, стоило ей погрузиться в воспоминания о Кирилле, внутри начинал полыхать пожар, оставляя за собой лишь выжженное поле боли.

— Она замужем, ты в курсе? — смахнув настоящую слезу, выкрикнула Оля.

Крынский взял ее за подбородок, крепко сжал и посмотрел в глаза. На том месте, где они стояли, не горели фонари, поэтому до конца рассмотреть выражение ее лица ему не удалось.

— Знаешь, с чем китайцы сравнивают ревность? С кислотой. Понимаешь, почему?

Он отпустил ее, отошел на шаг назад.

«Глупый, глупый, Гоша. Стареешь, наверное. Ревновать? Тебя? Вот уж действительно бессмысленное занятие», — подумала Лёля, обрадовавшись. Ей такой расклад был только на руку.

— Решил за ней приударить, я не удовлетворяю больше? — окончательно вошла в роль ревнивой дурочки Лёля.

— Физический голод можно удовлетворить когда угодно и с кем угодно. А вот душевный — вопрос, — дал расплывчатый ответ Крынский.

— С ней у тебя ничего не выйдет. Она другая. Верит в светлое будущее, доброту людей, настоящую любовь. Да и принц у нее уже есть.

— Никогда раньше не задумывался, — шумно выдохнул Крынский и накинул Оле на плечи свой пиджак. — Почему принцессы так с ума сходят по принцам? Ну что в них особенного? Красота, ум, доброе и храброе сердце в сочетании с деньгами и родословной делают образ принца поистине идиллическим. Все это настолько прекрасно, что аж зубы от тоски сводит. Зачем обязательно нужен идеал, в итоге все равно принцесса через пару лет от скуки уйдет к сантехнику Вовке, который любит разбрасывать вещи, делать отрыжку за столом и смотреть футбольные матчи с бутылочкой пива. Принцы хороши для сказок, но совершенно бесполезны в реальной жизни.

Оля считала иначе. Костя действительно напоминал принца или благородного рыцаря. Да еще и его преданность одной женщине была достойна восхищения. Однако… сравнивать его со сказочным персонажем, все равно, что принять двойника в зеркале за себя самого. Смотришь утром в зеркало и гадаешь: я здесь или там? Ведь такого быть не может, мы четко знаем, где мы, а где только наше отражение.

Костя — обычный человек, а не художественный образ. Но… вся соль в собственном восприятии. Для Риты этот мужчина особенный. Вот что привлекло Игоря в этой девушке. Давным-давно никто не считал Гошу лучшим человеком на свете, не смотрел на него с такой затаенной нежностью и заботой. В конце концов, даже такие бесчувственные люди, как он, способны испытывать зависть к простым человеческим радостям (читайте — слабостям).

Глава 20. В тёмной-тёмной комнате…

Вырванные страницы из дневника Кирилла

(дата неизвестна)

Снился мне сон. Я бродил один в старом заброшенном здании обувной фабрики, которое находилось на пересечении улиц Садовой и Речной недалеко от нашего дома. Меня взяли на «слабо», пацаны уверяли, что я не смогу пробраться внутрь, когда стемнеет. Ходила среди местной детворы легенда о блуждающем здесь духе то ли купца, то ли офицера, который все никак не может обрести покой. Здание пустовало около века, по какой-то причине никто не снес его или реконструировал.

Как только стемнело, я направился сюда, прихватив с собой карманный фонарик. Один. С улицы это место выглядело устрашающе, на небе ярко светила луна, подсвечивая темные проемы выбитых окон.

Пацаны разошлись по домам, а я решил выполнить уговор. «Завтра расскажу им, и сразу авторитетом стану. Я должен доказать, что самый крутой!» — думал я, хотя у самого поджилки тряслись от страха.

Я вошел внутрь, подсвечивая себе путь фонариком. Руки тряслись так, что фонарик того и норовил выскользнуть. Тишина была настолько устрашающей, что я вздрагивал от каждого шороха. Хотя знал, что в такое время года здесь не нашли приюта даже бомжи. На улице стоял промозглый ноябрь.

Под ногами попадались осколки бутылок и стекол, какой-то мусор и обломки кирпичей. Я миновал очередной проем двери и, засмотревшись в потолок со старинными витиеватыми узорами, не заметил кусок арматуры, поэтому, спотыкнувшись, отлетел к стене. Хорошо, что я был в куртке и в шапке, не то точно бы что-то себе сломал. На мгновение застыл, растерявшись от внезапного падения. Затем попытался нащупать на полу фонарик, потому что во время моего «кульбита» он отлетел куда-то в сторону и погас.

Луна неярко освещала помещение. Страх постепенно начал обхватывать меня своими щупальцами, заставляя воображение рисовать картинки одна другой ужаснее. Это подвигло меня вскочить на ноги и рвануть с места, что есть силы. Вот только отнюдь не к выходу. Я бежал, не разбирая дороги, неловко перескакивая через проемы дверей и обвалившиеся ступеньки на лестнице. И остановился только тогда, когда неподалеку услышал голоса. Воображение работало на полную катушку, поэтому я живо представил перед собой орду из неупокоенных духов, устраивающих здесь пирушки. Страх настолько сковал меня, что я при всем желании не мог сделать и шагу. Просто стоял, почти не дыша, стараясь слиться со стеной.

«Наверное, они скоро почувствуют меня и придут. И тогда заберут мою душу», — пронеслась в голове паническая и нелепая мысль. Хотя на ту пору мне только-только девять исполнилось, так что ничего умнее в голову не пришло. К тому же, мы с Костей совсем недавно посмотрели ужастик о заброшенном доме с привидениями.

Постепенно стук сердца перестал заглушать все посторонние звуки, и я смог даже разобрать о чем говорят «злые духи».

— …Да ладно, чего ты бесишься? Все нормально будет, дело плевое. Нам еще и бабла на выходе дадут. Ты же мечтала поехать за границу, — втолковывал мужской голос.

— Бесплатный сыр, сам знаешь… — послышался женский голос. — Вот что нам с ним делать? Я в воспитатели не нанималась!

Я не мог понять, откуда доносились голоса, так и стоял у стенки, прикрыв рот ладонью и боясь себя выдать. В темноте голоса звучали устрашающе, казалось, что я сам стал героем ужастика.

— Так, заканчивай! Связывай его, он скоро очухается, — приказал мужчина.

— Зачем? Он же малыш совсем, я его пару раз припугну пистолетом, он и обделается, — зловеще захохотала женщина.

— Какое было задание? Его живым вернуть или можно того… как мамку?

— А хрен его знает, шеф никаких указаний не давал. На наше усмотрение. Нам главное, что?.. Правильно — бабки забрать.

— И чем ему только эта семейка не угодила. Ну ладно батя, но мальца с женой-то зачем? — задумчиво протянул мужчина.

— Тебе не пох?.. Или грешок не хочешь на душу брать? Так поздно, пистолет уже выстрелил. И баба-то — тю-тю, отдала богу душу.

— Но стреляла-то ты. Причем практически в упор. Неужели не жалко было ее?

— Честно, ни капельки. Мы с тобой всю жизнь у судьбы должны свое счастье зубами выгрызать. А она уже родилась на всем готовом. Батя при Советах начальником был, при незалежности в бизнесмены подался. И ведь при любом раскладе в дамки вышел. Муж тоже сейчас не последний человек. Она ему сына родила, так он ее до конца жизни на руках носил бы. А нам только и остается, что пахать с утра до ночи да объедки за ними подъедать, — зло выплюнула женщина.

— Так ты за классовую справедливость? — заржал ее собеседник.

— Да! Не верю я в мировую справедливость. Поэтому мне не стыдно взять в руки пистолет и восстановить ее для себя самостоятельно. И как говорил мой запойный папаша: «Уж лучше получить пулю от врага, чем нож в спину от друга».

— Мудрый мужик у тебя батя был.

— А то! За что и поплатился, кстати, тут тоже без Радомирского не обошлось.

— Так у тебя на него зуб имеется?

— Да что ты, все давно быльем поросло. Но да, кайф я словила, узнав кого мы должны наказать.

— Тебя послушать, мы просто мессии какие-то.

— Все по-честному. Мы любим бабки, и не гнушаемся их зарабатывать любыми способами. Не всем же с серебряной ложкой в жопе посчастливилось родиться. Тьфу, ненавижу этих богатеев! — в сердцах произнесла женщина.

И эхо прокатилось по помещению.

Я, наконец, смог отлипнуть от стены, в которую, казалось, врос, и побежал обратно, стараясь быть бесшумным.

Мне чудилось, что за мной кто-то гнался. Поэтому я запнулся и кубарем скатился с лестницы, больно ударившись головой. И темнота окутала меня, наверное, я даже на какой-то миг потерял сознание… Но потом все же пришел в себя, поднялся и, прихрамывая, покинул здание фабрики. Никто не гнался за мной, и вокруг стояла привычная тишина. На улице начал моросить дождь…

Странный сон. Я проснулся в холодном поту и долго не мог прийти в себя. Что это?.. Мое разгулявшееся подсознание? Или забытое воспоминание?..

Костя

- Пап, с каких пор мы имеем дела с Крынским? — возмутился я, услышав от отца «отличную» новость о том, что очень честный бизнесмен Игорь Крынский спонсирует строительство торгового центра, которым занимается наша компания.

— Тише ты, чего так паникуешь? Они с Радомирским давно заодно, так что без него нам не обойтись. Деньги он вкладывает хорошие, да и все прозрачно. Я проверял.

— Господи, папа, ты же знаешь о его репутации. То, к чему он прикладывает руку, уже имеет статус нелегального, — пытался вразумить отца. — Его сеть массажных салонов давно имеет статус борделя. А в ночном клубе, который он приобрел, происходит оборот наркотиков. Это всем хорошо известно, включая наших бдительных органов правопорядка. Но начальник полиции с ним на «ты», они даже вместе в сауну посещают с девочками из того же массажного салона.

Отец хмуро посмотрел на меня из-под опущенных ресниц, затем отпил вино из бокала, и принялся спокойно поедать бифштекс. Всем своим видом он показывал, что я неразумное дитя, ничего не понимающее в этой жизни. Как же меня это злило! Ведь не просто так Крынский расщедрился и решил спонсировать этот довольно масштабный проект. Как пить дать, у него есть какой-то злой умысел. И я даже догадываюсь какой. Лёля предупреждала меня, что такое может быть. Уж если Игорь нашел себе добычу, он просто так ее из рук не выпустит. Чертовски бесило то, что этой «добычей» была моя собственная жена. Рита для него крепкий орешек, поэтому он решил пойти обходными путями. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Хотя здесь явно было что-то еще, Крынский не привык сорить деньгами, тем более ради женщины.

— Костя, зря ты так беспокоишься. Я не первый день в этом бизнесе. Да и оснований не доверять Петру Игнатьевичу у меня нет. И к тому же у нас целый штат юристов, они давно прошерстили уже все для меня.

— Не надо недооценивать этого мерзавца, пап. Подмоченная репутация нам ни к чему.

Отец, прищурившись, посмотрел на меня.

— У тебя с ним личные счеты?

— А то ты не знаешь, кто он, и что собой представляет! — воскликнул я.

Может, родитель и не знал всех подробностей, но о славе Крынского ему было хорошо известно.

— Знаю, и я бы не стал с ним связываться, если бы Радомирский не вмешался. Он один из главных наших партнеров, его поддержка и связи очень важны для нас, ты же знаешь, — нехотя признался отец.

Вот теперь понятно, откуда ноги растут. Интересно, какая выгода от таких рекомендаций Петру Игнатьевичу?

Кажется, этот вопрос я произнес вслух, потому что отец недоуменно уставился на меня.

— А ты разве не знаешь?

— О чем? — насторожился я.

— Он же зять его. Муж его умершей дочери. Ее в конце девяностых убили, там такая история ужасная была. А потом его сына похитили, требовали выкуп, а когда получили деньги, мальчика нашли уже мертвым. До сих пор неизвестно, кто за этим всем стоял, Радомирский тогда носом землю рыл, чтобы найти подонка. Но — ничего.

— Ого! — Сказать, что я был в шоке — ничего не сказать. — Понятно теперь, почему у Крынского такая поддержка со стороны Радомирского. Может, он и не самый хороший человек, но такого и врагу не пожелаешь.

— Вот-вот, он ведь так больше и не женился, а потом вообще стал на каменную глыбу похож, — махнул рукой отец. — Мама твоя хорошо знала его жену, Илону. Вы с Кирюхой даже играли с их сыном. Но вряд ли ты его помнишь, вам тогда всего ничего было.

После его слов, я напрягся, пытаясь вспомнить. По всей видимости, мальчик был младше нас с братом. Но, когда его похитили, нам уже около девяти лет было. Значит, я вполне мог его вспомнить, но ничего не всплывало в памяти.

— Да не бери в голову, — заметив мои тщетные попытки вспомнить, сказал отец. — Дело прошлое.

Конечно, прошлое. Да и не мог я ничего помнить… А вот Кир обязательно бы вспомнил, память на лица у него была феноменальной. Недаром Кир вел дневник, он с детства был натурой творческой. В детстве он такие фантастические истории сочинял, что Стругацкие аплодировали бы ему стоя.

Я же легко запоминал сухую информацию и числа. Все твердили, что у меня математический склад ума.

— Так что тебе придется смириться, сам понимаешь, какие связи у Радомирского, — продолжил отец.

— Надо бы мне встретиться с Крынским. С ним нужно держать ухо востро.

— Правильно, встреться, прощупай почву, — согласился родитель. — Кстати, вы когда с Ритой к нам в гости придете, мать уже всю плешь мне проела, — сменил тему он.

— Да как-то не до этого было. Надо бы устроить семейный ужин, позовем родителей Риты, мы ведь так женитьбу не отпраздновали.

Все так быстро закрутилось, а я уверен, Рита, как и любая девушка, хотела бы нормального, человеческого торжества. А у нас даже медового месяца не было.

— Отличная идея, я скажу матери, ты знаешь, какая она у нас затейница.

— Хорошо, тогда созвонимся еще. Я пойду уже, у меня еще встреча назначена.

Отец кивнул, и я двинулся к выходу из ресторана. Уже в машине набрал номер Крынского. После нескольких гудков он поднял трубку.

— Я уже заждался твоего звонка, — насмешливо произнес, и это меня вывело из себя. Как же я ненавижу этого самоуверенного подонка!

— Нам надо встретиться, — сухо сказал я.

— Конечно, а уж если ты свою жену на встречу приведешь, я буду только рад.

— Нет, моя жена встречаться с тобой не хочет. Так что я буду один, — раздраженно выдохнул. Ублюдок!

— Жаль, что она так и не смогла со мной нормально пообщаться. Надо бы научить Олюшку уму-разуму. Как думаешь?.. — непринужденно продолжил Игорь, прекрасно зная, в каком взвинченном состоянии находится его собеседник.

— Когда и где? — Я не стал вестись на его провокации. Лёлю он точно не тронет, не от большой любви, а просто потому, что она ему еще нужна. Если бы была не нужна, он бы уже давно вышвырнул ее из своей жизни.

— Сразу видно — деловой человек. Тогда давай завтра ближе к восьми вечера в моем клубе. Адрес знаешь?

— Знаю. Завтра буду. До встречи.

Теперь мне надо как следует все обдумать.

Глава 21. Стоя перед запертой дверью

Кирилл, 19 лет (отрывки из дневника)

(без даты)

В пьяном угаре мне чудилось, что я брожу по заброшенному зданию и отчаянно ищу кого-то. Кажется, такое уже было… Или мне только кажется… И отчаянно так зову… Хотя даже не помню ни имени, ни лица…

Что-то случилось там, когда-то давно. А я все никак не могу успокоиться и отчаянно ищу кого-то.

— Тш-ш-ш, успокойся, Кирюш, я рядом, — сквозь пелену до меня доносится голос Риты.

Но я не спешу выбираться из своих чертогов разума. Потому что для меня очень важно сейчас понять, что же происходит.

Вместо этого внезапно вижу перед глазами сводку новостей. «Сегодня на территории заброшенной обувной фабрики было обнаружено тело пятилетнего мальчика… По предварительнымданным смерть наступила в результате удушения…»

— Кир, очнись! — меня хлопают по щекам, затем за шиворот льется вода, и я резко вскакиваю, тяжело дыша.

— Господи, ты так меня напугал! Я не могла тебя дозваться, — обеспокоенно смотрит на меня Рита.

А я все порываюсь вернуться туда, чтобы в итоге найти ключ к разгадке. И все-таки — у меня «белочка» или что-то подобное действительно произошло в прошлом? Сколько бы я не порывался вспомнить, ничего не получалось. Обувная фабрика действительно находилась неподалеку от нашего дома, и в детстве мы частенько рассказывали друг другу страшилки о призраках, водящихся там. Поэтому никто не решался войти внутрь, хотя нас как магнитом притягивало это место. Но я не помню, чтобы я когда-то бродил там ночью, да еще и один. Странно…

Рита

После разговора с Олей я еще несколько дней не решалась поговорить с Костей. Много мыслей роилось в голове, и я частенько засыпала только под утро. Миллион пресловутых «может быть», «если» мешали уснуть.

«Прежде чем попрощаться с кем-то, надо его в последний раз как можно крепче сжать в объятьях…» И я старалась изо всех сил. Вспомнить как можно больше, чем он жил и дышал. Но я знала ничтожно мало. Мне начало казаться, что все вокруг знали какого-то другого Кирилла. И мне вроде бы хотелось тоже его узнать, и в то же время — не открывать этот ящик Пандоры. Поэтому я не решалась спросить у Кости о дневнике. Какие тайны еще предстоит мне узнать?

— Ты почему не спишь? — повернулся ко мне Костя, погладил по щеке… — Ты плачешь?.. — ошарашено произнес и прижал меня к себе. — Что случилось?

А я и не поняла сразу, что слезы катились по щекам. И повода особого не было…

— Рит, не молчи! Тебе плохо? — убаюкивая меня в объятьях, прошептал Костя.

— Кость… — еле слышно сказала я, — скажи, что все не было ложью, пожалуйста… Я поверю тебе, ты знаешь… Только тебе…

— О чем ты? — Он отстранился и заглянул мне в глаза; свет луны проникал в окно и освещал комнату достаточно, чтобы мы могли видеть лица друг друга.

— Кирилл был совсем не таким, каким я его знала, да?

Костя вздохнул, взъерошил волосы и сел, опершись на изголовье кровати. Притянул меня к себе, и я положила голову ему на плечо.

— Мне кажется, что и я его толком не знал. Человек не лужа, а бездонное море. И знать обо всех обитателях этого подводного царства невозможно даже самому человеку.

— Но ты читал его дневник, да? — огорошила его вопросом.

Он провел рукой по моим волосам, вздохнул и ответил:

— Да, но от этого вопросов меньше не стало, а только добавилось. Ты уверена, что тебе это поможет? — Он сразу понял, к чему я веду.

— Не уверена, но хочу, наконец, разобраться с этим и шагать дальше. А сейчас я топчусь на одном месте, застряла между прошлым и настоящим. Меня беспокоит это подвешенное состояние.

— Хорошо, я дам тебе прочесть его дневники. И кое-что еще, что давно должен был отдать… — Костя поднялся и вышел из комнаты.

А у меня дрожали руки то ли от волнения, то ли перенапряжения. На часах ровно час ночи, до утра время есть, а я все равно не усну. В душе проворачивалось колесо мельницы, которая перемалывала мои мысли и чувства. Наверное, поэтому у меня не было ни связных мыслей, ни ярко выраженных чувств. Всё — в муку! А потом пустить по ветру, чтобы ни думать, ни чувствовать.

Костя вернулся со стопкой тетрадей. Обычных толстых ученических тетрадей. А Кир — оригинал, надо же, дневники вел и, по всей видимости, не один год. Я же не могла вспомнить, что происходило лет десять назад, и записывать свои переживания, мысли мне казалось занятием глупым и бесполезным. Прошлое — в прошлом. А сейчас сама тяну этот ненужный груз за собой. Это выход — прочел дневник, вспомнил себя прошлого, усмехнулся, закрыл тетрадь и живи спокойно в настоящем. Хуже — вот так, медленно погружаться в водоворот с головой, рискуя захлебнуться или попросту наглотаться воды в реке памяти.

— А вот это он просил передать тебе, — Костя протянул мне простенький белый конверт без подписи, — знаю, что поступил неправильно, не отдав тебе его тогда… Но после того, как Кир умер… думал, это причинит тебе большую боль.

— А знаешь, — опасливо покосившись на конверт, я все же взяла его, но тут же отложила в сторону, — иногда лучше все делать сразу, скопом. Ведь врач тоже причиняет пациенту боль, чтобы в итоге спасти ему жизнь.

— Виноват, смалодушничал. — Костя легко мог признавать свои ошибки, для него не было в этом ничего зазорного.

— Прости, ты спи, а я пойду в кабинет, почитаю, все равно ведь не усну.

— Хорошо, если что, зови. — Он заглянул мне в глаза, а затем, приблизившись, поцеловал в губы. Просто легкий поцелуй, но я почувствовала его волнение.

— Все хорошо, Кость. Спи. Мне надо побыть одной.

В кабинете я включила настольную лампу и села за стол. Долго не решалась открыть тетрадь и углубиться в чтение. Барабанила костяшками пальцев по столу, поправляла какие-то бумаги на столе, листала настольный календарь. Как нерадивый студент, старающийся отложить в долгий ящик написание курсовой. А потом, словно услышав противное «пли!», рывком придвинула к себе тетради. И, открыв, отправилась в увлекательное путешествие — внутренний мир знакомого незнакомца Кирилла.

Пролистав его ранние записи, я практически ничего нового не обнаружила. И теперь боялась переходить к более поздним, словно стоило приоткрыть створку в чужую душу, как оттуда могла вылететь, как минимум, стая дементоров. А у меня нет ни волшебной палочки, ни годного заклинания, чтобы уничтожить тварей.

Поэтому я решила вначале прочесть письмо, адресованное мне. Конверт не пожелтел и не помялся, складывалось впечатление, что только вчера Кир еще держал его в руках.

Простой двойной тетрадный лист в клеточку, при виде которого у меня защемило сердце. Вязь нестройных букв отчего-то не сразу начала складываться в предложения. Несколько секунд я просто разглядывала наклон букв и думала, что он чувствовал, когда писал это письмо, в каком настроении находился. Письмо было довольно коротким и емким.

Малыш! Рита!

Я не хотел, чтобы все было так, честно. Ладно-ладно, вру. Я знал, что все так закончится, иначе и быть не могло. Глупо было думать, что я смогу измениться и переступлю через себя. Да, мерзавец, лицемер, эгоист… Как ты меня еще назовешь? Как бы ни назвала — будешь права. Но это ничего не изменит. Камни, брошенные в спину, не причинят мне вреда. Потому что я уже буду далеко… И, прости, нагло, бесстыдно счастлив там. Без тебя… Как и ты будешь обязательно счастлива без меня. Костя… он ведь любит тебя, знала? Ну, не удивляйся так, братец у меня человек скрытный, но преданный, как собака. Он тебя на руках носить будет и любить до гроба. Отчаянно, как одержимый… только он может так целиком и полностью отдавать себя единственному человеку. Нет, я не пытаюсь вас свести. Я желаю ему и тебе счастья. Хоть вместе, хоть порознь.

А я… ухожу. Знаю, что поступаю подло, но никогда не решусь посмотреть тебе в глаза и сказать все это. Поэтому по привычке пишу… И да, прошлое больше не тревожит меня. Я оставляю его здесь, как ненужный чемодан. Туда, куда я отправлюсь, будет только настоящее и будущее. Дневники, что я вел, оставляю Косте, неизвестно, когда нам придется встретиться, пусть он хоть иногда вспоминает меня. Ты тоже можешь их прочесть, мне уже плевать. Я прежний — комната с распахнутыми настежь окнами и дверьми. Мне не страшно впустить вас на свою территорию, только ступайте осторожно и смотрите под ноги. А я сегодняшний отправлюсь покорять новые вершины.

С наилучшими пожеланиями, сегодняшний Кирилл

Я отложила листок в сторону и глубоко вздохнула. Нужно было переварить информацию. Почему, читая письмо, у меня сложилось впечатление, что Кир прощался навсегда? Словно знал уже, что жить ему осталось не так долго. Что это — мое больное воображение, его предчувствие? Или…?

Встряхнула головой, стараясь отогнать непрошеные мысли. Открыла следующую тетрадь и продолжила чтение.

Меня зацепил момент, где Кир описывает свои чувства, когда Оля огорошила его новостью об отцовстве.

Я никогда не задумывался о детях, вот честно. У меня и мысли не возникало стать отцом, по крайней мере, в ближайшие лет десять. Но, как говорится, хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. А я нехило так рассмешил его, похоже… Первой мыслью у меня было: «Да ну, абсурд какой-то!» Бред сумасшедшего. Одна ночь… Одна слабость… И — ребенок, получите и распишитесь.

Лёля была шокирована не меньше моего.

— Я думала сделать аборт.

Я ничего не сказал, потому что на тот момент мне казалось это не такой уж плохой идеей. Наше упущение, которое еще можно исправить.

— Но сейчас… сомневаюсь, — неуверенно добавила и растерянно заглянула мне в глаза, в поисках поддержки.

А что я мог ответить? Сказать прямо: нечего сомневаться, делай аборт и дело с концом? А не слишком ли это жестоко?

— Кир, мы должны принять решение вместе, потому что тебя это тоже касается. Учти, отдуваться одна я не буду. Хлебни-ка, родной, взрослой жизни, — съязвила Лёля, хмуро усмехнувшись.

— Окей, ты права. Начудили вместе — значит, и за последствия отвечать будем вместе. Вообще… — начал вкрадчиво я, — аборт — не такая уж плохая идея.

— Ну, ясно, нет ребенка — нет проблем, да? Зачем тебе спиногрыз, если ты сам еще с горшка не слез? — настроение Лёли больше напоминало маятник, оно колебалось, бросаясь из крайности в крайность. Может, на нее так беременность повлияла или просто сдали нервы.

— Хорошо! — воскликнул я, тоже начиная закипать. — Давай не будем торопиться. И дай мне немного времени, чтобы все обдумать.

— Думай, но недолго. Аборт нужно делать на ранних сроках. — Она схватила со стола мою пачку сигарет, но я остановил ее.

— Куда? Тебе нельзя!

— Какой заботливый! Где же ты раньше был? — но сигареты все же отложила.

— Тогда я пойду, обо всем подумаю и позвоню тебе.

— Ну-ну… — недоверчиво протянула она, а я направился к выходу.

В таких ситуациях почему-то невольно начинаю задаваться вопросом: а как поступил бы Костя? Конечно, ответ очевиден, но я продолжаю оглядываться на брата. Хотя знаю, что сравнение не в мою пользу. Костя бы не колебался ни секунды, он привык брать на себя ответственность. Может, он не прыгал бы до потолка от радости, но принял бы эту новость спокойно. Или… я слишком преподношу его, а на самом деле он обычный человек, со своими слабостями, недостатками и страхами? Слишком многого окружающие люди ждут от него, и он из кожи вон должен лезть, чтобы соответствовать чужим идеалам. Быть может, из-за этого он несчастлив?..

— Рита! — раздался над ухом голос Кости.

Оказывается, я так и уснула, положив голову на стол.

— Ой, прости, уснула, — я потерла глаза и зевнула.

Он мягко улыбнулся мне и кивнул на стопку тетрадей.

— Прочитала летописи?

— Да уж, «Повесть временных лет» и рядом не стояла с Кирюшиными дневниками. Я словно чужую жизнь за несколько часов прожила. А ты, случайно, дневник не ведешь?

— Нет, случайно, не веду. Это Кир у нас натура творческая, — пожал плечами Костя, и я поняла одну вещь: мы говорим о Кирилле в настоящем времени. Будто он жив, просто уехал куда-то, как и писал в своем письме.

— Так нельзя, — вырвалось у меня.

— Ты о чем? — непонимающе уставился на меня Костя.

— О Кирилле. Мне иногда кажется, что он живее нас с тобой. Он всегда с нами, и это страшно… Дневники, воспоминания, тени прошлого… Мы постоянно варимся в этом. Мы не отпускаем прошлое, а добровольно сдаемся ему в плен. Будущего нет, потому что мы живем прошлым. Я бы хотела уметь воскрешать мертвых, но… — высказала вслух свои мысли, удивившись, что сразу после сна мне пришли в голову такие глубокие мысли.

— Ритуль… — Костя приблизился, взял мое лицо в свои ладони, заставив посмотреть ему в глаза. — Я знаю, что Кирилл не вернется никогда. И очень хочу смело смотреть вперед и шагать с тобой рука об руку в наше светлое будущее. Но, видишь ли, прошлое еще не исчерпало себя, ты должна разобраться во всем, в первую очередь ради себя самой. Я не спрашиваю: любишь ли ты меня или нет, понимаю, еще слишком рано задавать подобные вопросы. Однако в будущем, я хочу быть уверен, что между нами не стоит Кир, что я не замена брата.

— Что за чушь? С чего ты взял, что ты — замена брата? Ты — это ты, — фыркнула я.

Все-таки Костя обычный человек, прав Кир. У него свои страхи, глупые мысли… Не нужно превозносить человека или рисовать ему нимб.

— Не знаю, — пожал плечами Костя. — Я такой дурак, да?

— Конечно, дурак! Недаром говорят, все влюбленные — дураки. Я тебя прекрасно понимаю, когда видела, как на тебя эта Котя смотрит и чуть ли не облизывается, тоже много разного в голову лезло.

— Ревнуешь? — улыбнулся, настолько счастливо, как ребенок, получивший в подарок на день рождения долгожданный велосипед.

— А надо? — напустила на себя вид сварливой жены. — Так-так, тебе эта Котя нравится? У соседа всегда трава зеленее и жена красивее, да?

Костя не выдержал и прыснул.

— О да, Екатерина Петровна весьма, весьма в моем вкусе…

— Ладно, я в душ, работу никто не отменял, — встала я из-за стола, начав суетливо складывать тетради. Вечером я решила дочитать оставшиеся записи.

— А я тогда кофе сварю, — кивнул Костя. И когда я уже потянула за ручку двери, добавил: — Ты читала письмо?

На мгновение я замерла, а потом меня пронзило странное чувство, что Костя знает намного больше, чем я. Я резко обернулась и, взглянув ему прямо в глаза, выпалила:

— Это — прощание?

— Да, — не отводя взгляда, ровным голосом произнес он.

Больше вопросов я задавать не стала. Но в голове крутилось их великое множество.

Прощание… с чем? Или с кем?

Я пыталась разгадать Кира, приблизиться к нему хоть на шаг, но он будто каким-то непостижимым образом ускользал от меня. И если все вокруг прекрасно его понимали, знали, о чем он думал, чем жил, то я по-прежнему оставалась одна перед запертой дверью. Вроде бы и ключ мне предложили, а я заглядываю в замочную скважину, однако, мне ничего не удается рассмотреть, так как вижу только кромешную темноту…

Глава 22. Прошлое и иллюзорное настоящее

Кирилл, 20 лет (отрывки из дневника)

(без даты)

Надпись на заборе гласила: «Все люди разные, а ты одинаковый». Черные корявые буквы, написанные баллончиком, который валялся неподалеку. Наверное, какой-то бунтарь-подросток решил провозгласить сию непреложную истину. Банально, глупо. Стою и долго всматриваюсь в буквы. Может и прав он, автор сего послания. Вокруг все меняется — город, люди, политические устои, экономические реалии. А я просто стою здесь, на перекрестке, словно между двух миров — настоящим и прошлым. Хотя нет, не так — настоящее — уже миф, фикция. Оно, как экспресс, мчится к пункту назначения, к станции «Точка невозврата». С годами мы стареем, обрастаем заботами, семьями, взрослеем, матереем. И я неумолимо меняюсь, меня тоже подхватывает этот водоворот жизни, кружит, кружит… Но я не чувствую никаких перемен абсолютно, кроме внешних признаков. Кажется, что и через двадцать лет, увидев в зеркале первую седину или морщины, я только удивлюсь тому, что человеческое тело так быстро изнашивается. Оно — оболочка, сосуд, в котором я заперт навечно. Я… настоящий и постоянный. Легкомысленный Кир, бесшабашный ребенок, который смотрит на мир с изумлением и не может понять, когда все успело измениться и почему окружающие прошли рубеж «детство — взрослая жизнь» без сожалений, перепорхнули, словно грязную лужу на дороге. Я же не разделяю жизнь на «кем мы были» и «кем мы стали», потому что я все тот же.

Костя

Ненавижу врать. Правда, ненавижу. Но сказать Рите о том, что вынужден вечером уехать на встречу с Крынским, да еще и в ночной клуб… Положа руку на сердце, какая бы женщина нормально приняла сей факт? Пришлось прикрываться отцом.

— Ты ночью вернешься или у родителей заночуешь? — только поинтересовалась она, когда мы пили кофе на кухне. На часах — около семи.

— Вернусь, но поздно. Ложись спать, не жди меня, — встал и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

Рита слабо кивнула. Скорее всего, она долго не сможет уснуть. Будет сидеть в кабинете, и читать дневники Кира. Еще многое ей предстоит узнать и переосмыслить.

В центре города образовалась пробка, я нервно барабанил по рулю. Встреча предстояла не из приятных, да и Игорь не простачок, ясно же, что он что-то замышляет, недаром пригласил меня в клуб. Я еле плелся за красной «девяткой», мысленно чертыхаясь, когда раздался звонок. На экране высветилось «Лёля». Только ее сейчас не хватало!

— Слушаю, — совсем не вежливо гаркнул я.

Но вместо голоса Ольги в трубке раздался голосок сына.

— Папа, привет! — На сердце сразу потеплело. Хорош отец, совсем замотался и забыл о ребенке!

— Привет, малыш. Как твои дела?

— У меня-то хорошо, а ты почему в гости не приходишь? Работаешь?

Я вздохнул. Какой умный ребенок. Зато какой у него дурак-отец.

— Да, сынок. Но я обязательно приеду к тебе на недельке.

— Пойдем в кино? — обрадовался Тим.

— Конечно, и в Мак, и на аттракционы.

— И маму возьмем, и Риту, да? — Ну, прямо образцовая семья! Даже думать не хочу, как на нас будут люди смотреть, наверное, решат, что я многоженец.

— Возьмем, всех возьмем. А ну дай-ка трубку маме, — попросил я.

— Чего тебе, Борисов? — через какое-то время усталым голосом поинтересовалась Лёля, мы не привыкли разводить друг с другом китайские церемонии.

— Еду к твоему Крынскому. В последнее время у нас с ним общие дела появились, тебе ничего неизвестно об этом? — Я был уверен, что Оле ничего неизвестно, вряд ли Игорь посвящает ее в свои дела, но я ошибся…

— Известно. Он хочет снести здание обувной фабрики подчистую, сын у него там погиб. Жуткая история, я даже помню, как по телевизору репортаж показывали. А ты что, не в курсе?

Точно, вот я идиот! Не зря отец завел разговор о прошлом Игоря. Именно здание фабрики мы выкупили для постройки торгового центра. А так как оно находилось в аварийном состоянии, было принято решение полностью снести его и на его месте возвести трехэтажный торговый центр. Именно в этот проект Игорь вложил огромные деньги. Он хотел избавиться от места, которое будило в нем ужасные воспоминания.

— Откуда тебе столько известно о его прошлом? Вряд ли он тебе по ночам душу изливает, — только пробормотал я. После таких известий в душе возникло горькое чувство сочувствия к этому бессердечному человеку.

— Нет, — рассмеялась Лёля, — ночью мы другими вещами занимаемся. Просто я не дура, такое объяснение тебя устроит?

— Устроит, — и не прощаясь, я отключился.

Мне кажется, все ночные клубы в мире похожи, как башни-близнецы. Даже посетители все на одно лицо. Может отличаться антураж, но не сама атмосфера. Гремит музыка, извиваются тела в свете колорченджеров. У барной стойки толпится народ, бармен выделывает какие-то умопомрачительные трюки, смешивая коктейли. И вся эта атмосфера всеобщего праздника и столпотворения порядком давит, вынуждая либо погрузиться в нее с головой, либо уйти прочь.

На втором этаже располагался кабинет Крынского, видимо, он прочно здесь обосновался. Ну да, это хорошее местечко, чтобы проворачивать свои темные делишки.

— Привет, проходи, — как только я бесцеремонно распахнул дверь в обитель «великого и ужасного», он поприветствовал меня, даже не удостоив взглядом.

— Да уж, проходи, не бойся… — пробурчал я себе под нос, прикрывая дверь. Игорь сидел на кожаном кресле, потягивая из стакана виски.

Я сел напротив него на диван.

— Хочешь узнать, зачем мне все это нужно, не так ли? — усмехнулся он.

— Допустим, — обтекаемо ответил я. Меня интересовало не только это, но пока достаточно и того.

Он бросил короткий взгляд на часы.

— У нас есть немного времени… Хочу вложить деньги в выгодный проект, что конкретно тебя напрягает? — складывалось впечатление, что он ждал кого-то.

— Ничего, если это никак не связано со мной и моей женой. Раньше ты в подобные проекты денег не вкладывал, ограничивался полузаконными сделками, а то и вовсе незаконными. Вот и интересно: с чего бы такие резкие перемены?

— А почему нет? Я так хочу — тебя устроит в качестве ответа? — пожал плечами, отпивая из стакана.

— Ты знаешь, что так дела не делаются. Я не хочу, чтобы наша фирма теряла репутацию из-за твоих махинаций. Если бы не Радомирский… — я не договорил, запнувшись от его пристального взгляда.

— Вот видишь, Костя, все мы продажны, по-своему. Против лома нет приема, как говорится. Радомирский хорошая крыша, не так ли? Ты бы меня и на пушечный выстрел к делу не подпустил, если бы не его слово. Спешу разочаровать тебя, у меня вполне честные намерения. Это заброшенное здание — бельмо на глазу, надо было давно его снести, — когда он произнес последнюю фразу, в глазах мелькнула едва различимая тень. Все-таки права Лёля, это как-то связано с его прошлым.

Естественно, душу он мне изливать не собирался. Но, по крайней мере, я убедился в одном — у него нет злых умыслов по отношению к Рите.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вплыла расфуфыренная в пух и прах дочь Радомирского. Катерина Петровна, кажется. Или попросту — Котя.

— Приветики, не помешала? — легкомысленно протянула, дуя свои ярко накрашенные губки и наглым образом присаживаясь почти вплотную ко мне.

Я бросил в сторону Крынского свирепый взгляд, на что он только усмехнулся. Этот гад специально все подстроил. Можно было догадаться. Чертов интриган! Для полной картины не хватает только компрометирующих фото со мной и Котей, ох как я буду смеяться, если сейчас распахнется дверь и сюда войдет Рита. Просто по закону жанра.

— Гошик, я хочу выпить, организуй чего-нибудь, — сразу начала качать права Катя.

— Айн момент, — сказал Крынский и вышел из кабинета, нарочно, очевидно же.

— Как давно мы не виделись, правда? — Как-то совсем тесно прижалась ко мне бедром девушка. Я отодвигаться не стал, скорее всего, тогда она примет вызов.

— Да, давно. А вы как здесь?

— Ну-у-у, — пригрозила наманикюренным пальчиком, — обойдемся без этих формальностей. На «ты». Я здесь развлекаюсь, скучно сидеть одной дома. А ты как здесь? Без жены? — насмешливо изогнула тоненькую бровь. Довольно неловкая игра в соблазнение.

— Я здесь по делу.

— И по какому же? — Ее лицо очутилось так близко, что мне все же пришлось отодвинуться. До чего же прилипчивая особа!

— Очень важному и, знаешь, веселиться мне совсем не хочется. — Конечно, Крынский не спешил нас радовать своим присутствием, а Котя не спешила сдаваться.

— Да расслабься, никто тебя не съест, — рассмеялась девушка. И как по заказу, положила руку мне на колено.

Я вздохнул. Вот не люблю такие ситуации, чертово воспитание не позволяет нагло отпихнуть руку или поставить на место эту доморощенную соблазнительницу одной емкой фразой.

— Кость, ты ведь так и не пришел на выставку, помнишь, я приглашала? — Наши лица находились на довольно опасном расстоянии: еще несколько сантиметров — и наши губы соприкоснутся.

— Прости, не смог, — слегка отодвинулся, Котя, заметив это, усмехнулась. Заправила локон за ухо и похлопала ресницами аки невинная ромашка.

— Жаль… Но у меня есть кое-что интересное. Мой бывший довольно известный художник, он часто рисовал меня… — словно невзначай ее декольте оказалось прямо у меня перед носом, — ну знаешь, полностью обнаженной… Очень красивый жанр, «ню» называется Могу показать тебе пару работ, они у меня дома хранятся.

— Я в этом ровным счетом ничего не понимаю, так что, боюсь, не оценю по достоинству. — Я перехватил ее руку, которая поползла вверх по моему колену.

Котя вновь надула губки. Благо, в этот момент Игорь все же появился в кабинете. Он вручил Кате коктейль, а сам принялся разливать по стопкам ром.

— Я не помешал? — ехидно усмехнулся, прикуривая сигару.

— Гошик, я рассказывала об Арсене, он обожал меня рисовать. Особенно после секса, говорил, что женщина после сеанса любви особенно прекрасна, — потягивая через трубочку коктейль, болтала Радомирская. — Мы сначала трахались, а потом он кидался к холсту, представляете? — Я посмотрел на нее — и все понял. Словно прочел ее, как книгу. То есть не увидел обложку и закрыл, а вот именно — прочел, увидев больше между строк, чем между ног, как это обычно бывает.

И кое-что вспомнил из прошлого. Женщина, которая когда-то поразила меня до глубины души, вот только со временем ее образ стерся из памяти, а сейчас я отчетливо увидел перед глазами мягкий овал лица, пшеничные волосы, заплетенные в пышную косу, морщинки у глаз (потому что она часто смеялась) и пронзительный взгляд лазурного цвета глаз. И глаза эти лучились добротой и любовью ко всем окружающим ее людям.

— Очень жаль, что ты совсем не похожа на свою сестру… — вырвалось у меня, и я наблюдал за тем, как стремительно меняется выражение лица Кати: от недоумения до настоящего ужаса.

— Что ты сейчас сказал? — рядом раздался ледяной голос Крынского.

Я повернул голову и столкнулся с его взглядом. Мне кажется, стальной клинок ранит меньше, чем вот этот вот взгляд.

— Ой, а знаете, я же скоро улетаю в Милан. Костик, ты был в Милане? — попыталась увести нас от болезненной темы Катя.

— Хорошая попытка, Котик… — задумчиво протянул Игорь.

— Простите, я не должен упоминать о… — почему-то стал лепетать я, как первоклашка, написавший на заборе похабное слово.

— Ты знал Илону? — резко вскинув руку, перебил меня Крынский.

— Ну да, она дружила с моей мамой…

— Ах ну да, ну да… Котик, золотце, оставь нас, ладно?

Радомирская затравленно кивнула и вышла.

Мы молчали некоторое время. Игорь курил, а я взял в руки стопку и выпил залпом. Потому что отчего-то чувствовал себя крайне неловко.

— От вас, братьев Борисовых, одна головная боль. Что в детстве, что сейчас… — задумчиво произнес Игорь.

Я не мог понять, что же он имеет в виду. Не так уж часто мы пересекались, если бы не история с Лёлей и Киром, возможно, прохладно здоровались бы при встрече, не более.

— Что ж, нужно расставить точки над «і», чтобы впредь у нас не было недопонимания. Хочется со сносом здания отпустить прошлое. Теперь — навсегда…

Глава 23. На поверхности

Костя

— Оказывается, китайцы не зря придумали эту сказочку о красной нити судьбы, — начал тоном сказочника свой рассказ Игорь. — Вот только никакого романтического подтекста в нашем случае эта самая нить не несет. Кто-то решил поиздеваться над нами, связав наши судьбы воедино. Так что я давно перестал удивляться тому, что вся моя жизнь так или иначе связана с двумя мальцами. Местами это пугает, знаешь ли… — Он потер переносицу и глубоко вздохнул.

Я предпочел хранить молчание. Хотя это, скорее, потому, что из сказанного понимал ноль целых ноль десятых. Как говорится, смешались в кучу люди, кони. Поэтому иногда лучше заткнуться и внимательно выслушать собеседника, а потом уже пытаться разложить всё по полочкам.

Но собеседник мой не спешил продолжить свой рассказ. Он достал из кармана зажигалку, покрутил ее в руках, как диковинную вещицу. Но не найдя ей применения, отложил на столик.

— Смотрю на тебя иногда и не понимаю, кто передо мной. Вроде бы и не похожи вы с братом особо, но есть что-то общее, принадлежащее только вам двоим. Недаром говорят, что у близнецов очень крепкая связь и не только кровная, а духовная. Только ты совсем ничего не знал о Кире. — Крынский покачал головой, словно не знал, как продолжить. — Да кто вообще знает нас на сто процентов? Если даже мы сами порой не узнаем себя в зеркале… Так что, да, Кирилл Борисов был мальчиком с секретом. И именно из-за этого секрета… Да нихрена ты не понимаешь! — внезапно отчаянно выкрикнул мужчина и поморщился. Он не хотел откровенничать, вернее, не знал, как это делать. Я не собирался его подгонять, боясь, что он совсем собьется и не захочет говорить вовсе.

— Ладно, чего это я, хожу вокруг да около. Ты уж выслушай, будь добр, не каждый день исповедуюсь, — он неловко кашлянул и наконец-то приступил к главной части рассказа.

Тот год для Игоря стал самым трагичным в его жизни. Еще в преддверии Нового года жена неудачно упала и сломала руку, поэтому вместо долгожданной поездки в теплые края, новогоднюю ночь чета Крынских провела дома перед телевизором с традиционными оливье и елкой. Нет, Илюша, конечно, только рад был, всё норовил поиграть в следопыта, чтобы рассекретить самозванца с фальшивой бородой и красным мешком с подарками. Вот уже пятый год подряд ответственную роль Деда Мороза поручали охраннику Михаилу, но в этом году кто-то очень умный и взрослый решил просветить их сына на этот счет. Кто это был разузнать не составило труда — о близнецах Борисовых Илюша трещал без умолку, считая их чуть ли не главными авторитетами. Даже родители на их фоне блекли. Оно и понятно: мальчишки были очень непосредственные и абсолютно разные. Костя — задумчивый, молчаливый и очень смышленый. А Кирилл — немного шебутной, веселый и горазд на выдумки. Когда Илона приходила в гости к Лене Борисовой, то брала с собой Илюшку, и тот ни на секунду не отходил от братьев.

В общем, хоть Игорь никогда не верил народным поверьям, год встречали не очень весело, а провожал он его уже один, вдовцом. Под откос всё пошло еще в январе, когда в доверенной ему дочерней фирме начались проблемы. Неприятности сыпались из рога изобилия, словно кто-то давно ждал случая, чтобы преподнести ему столь щедрый подарок. Тесть, конечно, здорово помогал, да и власть у него в городе была. Но было ясно: кто-то точит на Крынского зуб. Вот только кто и за что — выяснить никак не удавалось. Ангелом божьим Игорь никогда не был, приходилось и с криминалом дело иметь, и черную бухгалтерию вести, да и конкурентов устранять (правда, пока удавалось обходиться без жертв). Хотя прецеденты случались. Да и как частенько любил повторять Петр Игнатьевич, времена суровые.

В марте всё стало хуже. Начались угрозы, и Игорь начал всерьез бояться за свою семью.

— Да не бойся, они не рискнут перейти дорогу Радомирскому, — утешал его тогда зам Соболев.

Крынский тогда понадеялся на пресловутое «авось, пронесет», и как оказалось позже, зря. Интуиция вопила об опасности, но Игорь предпочитал заглушать ее глас крепким алкоголем и сигаретами. Да и наличие охраны слегка успокаивало.

Восьмого марта Илона записалась в салон красоты, а на вечер был заказан столик в ресторане. Илюшка остался дома с няней, а жену водитель доставил в салон. Кто же знал, что до салона она так и не доедет, а водителя позже найдут мертвым в лесополосе, впрочем, как и охранника.

Условия выставлялись нешуточные: Игорь должен был отказаться от ведущего проекта, над которым фирма трудилась уже полгода.

Радомирский, узнав о похищении дочери, мгновенно примчался и налив опустошенному зятю коньяку, начал разговор.

— Значит так, проект ты никому не отдашь. Поэтому я обращусь к своему однокашнику, он сейчас хороший пост в ментовке занимает. Илона вернется жива и здорова, — по его взгляду не было понятно, как по-настоящему чувствует себя этот суровый мужчина — напуган, растерян или зол. Все-таки не каждый день дочь похищают.

Крынский чувствовал себя скверно, хоть он и считал себя сухарем и ублюдком, но женой и сыном безумно дорожил. И он бы с ума сошел, если бы Илюшку похитили. Тогда, сидя в просторной гостиной, цедя из пузатого бокала коньяк, он и предположить не мог, что вскоре ему предстоит ощутить это на собственной шкуре.

— Вы уверены, что все будет в порядке? И они оставят Илону в живых? — уточнил Крынский, успокаиваясь после слов Радомирского. В конце концов, Илона к делам мужа никакого отношения не имеет, смысл ее убивать? Проще выставить требования и, получив желаемое, отпустить.

Хватит сопли на кулак наматывать, Гоша, — строго обратился к нему тесть. — Всё пройдет как по маслу, они просто мелкие сошки, поэтому Илоне ничего не угрожает. У меня весь город, вот где, — он с силой сжал кулак и продемонстрировал Игорю. — Ни одна крыса не проскочит, потому что потом полетят головы. У нас тут не столица, все и всё на виду.

— Когда полностью полагаюсь на вас, — кивнул Игорь, а затем еле слышно добавил: — Илюшка маму ждет, спрашивал сегодня…

— Я сейчас же поеду к Горину, так что завтра-послезавтра Илона уже будет дома. А потом купите себе билеты на море, слетаете на острова, и всё забудется, — хлопнув по плечу, сказал Петр Игнатьевич.

Игорь тогда только устало кивнул. И закрутилась карусель. Радомирский не обманул — Илона вернулась домой через несколько дней. Заметно исхудавшая, бледная и задумчиво молчаливая. Она прижимала к себе Илюшку и глотала слезы, пока Игорь пытался понять, как быть дальше. Эти игры ему совсем не нравились. Очевидно, что в покое его не оставят, используя всевозможные болевые точки. Семью хотелось уберечь от темной стороны бизнеса.

— Все так плохо, да? — ночью, когда они лежали в постели, готовясь ко сну, который, кстати, не шел ни к нему, ни к ней, задала вопрос жена.

Крынский повернулся к ней, внимательно вглядываясь в ее лицо, хотя в темноте можно было рассмотреть только отдельные черты.

— Я не знаю, — честно ответил, прижимая ее к себе.

— А я знаю, — глухо пробормотала ему в плечо. — Знаю, что вы с отцом перешли кому-то дорогу. Меня держали в каком-то подвале с завязанными глазами, связанную. Не знаю, кто похитители, они меня просто вырубили, и проснулась уже в подвале, но я помню их голоса. Среди них была женщина. Она порывалась убить меня, а мужчина ее останавливал. Тогда она сказала, что раз к тебе они подобраться не могут, то мы с Илюшей… — всхлип, — пострадаем. Ладно я, но Илюша, он же совсем маленький. Не хочу, чтобы он проходил через все это.

— Тшш, я не позволю, ты же знаешь, родная, — погладил ее по волосам, успокаивая. Внутри кипела злость и накатывало отчаяние, потому что он не знал, кому настолько насолил, и кто может пойти до конца.

Он был готов отказаться от проекта, пусть это и имело определенные последствия. Однако тесть успокоил его, убедив, что не стоит горячиться, и он сам со всем разберется. У Радомирского имелись нужные знакомства в криминальных кругах, поэтому вскоре раздался выстрел — в прямом и в переносном смысле. Кое-кого найти удалось, кто участвовал в похищении, но они заказчика выдавать отказались и поплатились жизнью.

Весна прошла в напряжении. Крынский стал дерганым и беспокойным, страдал бессонницей и частенько прикладывался к бутылке. Илона старалась поддерживать мир в доме, но частенько пугалась скрипа двери. Единственный, кто пребывал в счастливом неведении, — Илюша. Он не посещал детский сад, но вдоволь играл с мамой и няней во дворе в прятки. Мальчик скучал без компании и хотел увидеть братьев Борисовых, но визиты в такое беспокойное время были не лучшей идеей. Даже в город Илона выбиралась редко и с серьезной охраной, которая чуть ли не под руки ее вела по улице.

Летом напряжение немного спало. Угроз больше не приходило, несколько участников были убиты, и хоть заказчик все еще оставался мистером Х — многие вздохнули с облегчением, даже прислуга, которая последние несколько месяцев передвигалась по территории дома как по минному полю.

В июле Крынский закрыл дела и махнул с семьей к морю. Этот блаженный месяц спокойствия и счастья надолго запомнился мужчине. Из отпуска они привезли кучу сувениров, фотографий и незабываемых впечатлений. И все вернулось на круги своя.

Илона исчезла накануне своего дня рождения — семнадцатого октября. Встретилась с подругой в кафе, постоянно была на виду у охраны, которой приказала ждать на улице. А потом никто внятно из охранников не мог объяснить, как и когда произошло похищение.

Всё повторялось вновь, как песня на старой, заезженной временем пластинке. Ярость, отчаяние, желание мчаться как ищейка по следу, и выполнять все требования, сказанные холодным механическим голосом в телефонной трубке. Деньги, проекты, полцарства — что угодно. Только бы вернулась жена домой.

— Ты не пори горячку, так уже было, помнишь? Раз тогда вытащил, значит, и сейчас смогу, — снова пришел на помощь Петр Игнатьевич.

Условились матери Илоны ничего не говорить, та и так волновалась больше всех, да еще вся была в хлопотах: Кате, младшей сестре Илоны, на ту пору едва три года исполнилось.

— В этот раз мы должны сделать все, чтобы найти эту мразь, и я лично всажу ей пулю в лоб! — воскликнул Игорь.

— С удовольствием подам тебе пистолет. Но сначала надо вернуть Илону.

Снова — череда звонков, вопросы сына о матери и километры потраченных нервов. Игорь не был верующим человеком, и в церкви бывал не так много раз за свою жизнь, даже простую молитву «Отче наш» не знал. Но в те тревожные дни мысленно взывал к богу постоянно. День рождения, который планировали отмечать с размахом, был позабыт. За неделю Крынскому казалось, что он и имени своего вспомнить не сможет. Илюшу отправили к матери Илоны, чтобы он не видел всей этой суматохи.

Ровно через неделю Петр Игнатьевич сказал, что все будет хорошо, и Илону нужно забрать по такому-то адресу. Игорь бросился туда. В старом полуразрушенном дачном домике за чертой города его встретила дворовая шавка, которая бросалась ему под ноги. Он неласково отпихнул ее ботинком и ворвался в дом, снеся с петель дверь.

Илона сидела в кресле, одна, в темноте. И казалось, что она просто вздремнула, пока ждала его, но… Посветив фонариком, Игорь увидел аккуратную дырку во лбу и стеклянный взгляд. «Ничего не будет хорошо, иногда все хуже некуда» — это он действительно осознал в тот момент.

***

Не стоит говорить о том, что чувствовал Крынский, когда принимал соболезнования от многочисленных знакомых. Ее хорошо загримировали, так что в гробу она лежала, как спящая красавица. Игорю, хоть он и не относился к романтичным особам, хотелось разбудить ее своим поцелуем. Вместо этого только дотронулся до холодной руки, в последний раз. Нет, слез не было, как и сна, и душевного покоя. Внутри кровоточило и болело. И тогда он остался один на один со своим горем, совершив главную ошибку — забыв о сыне. Потом аукнулось. Когда пропал и он, Крынский не стал ждать помощи, а решил немедля выполнить требования, чтобы увидеть его живым.

— Мне нужны деньги, много денег. Вы поможете? — спросил у Радомирского.

Тот нахмурился, но молча кивнул.

Деньги нашлись за пару дней. В заброшенном здании фабрики Крынский простился с сыном. Маленькое худенькое тельце лежало среди обломков со следом от веревки на тоненькой шейке. Тогда он захотел найти и убить, медленно и кровожадно. Подвесить на крюк и смотреть, как эта тварь корчится в агонии, истекая кровью. В голове клубился туман, когда он выносил тело собственного ребенка. И не было ничего и никого вокруг, только осень и боль.

***

— Заказчик залег на дно, и найти виновных так и не удалось по сей день, — меланхолично произнес Крынский, после долгого молчания.

Я внимательно слушал его, не перебивая. История казалось сюжетом к какому-то триллеру, не иначе. Но нет, он не врал, все так и было, отчего-то в этом я не сомневался.

— То есть ты так и не узнал, кто стоял за похищениями и убийствами твоих родных?

— Нет, кое-какие зацепки были, и пришлось замараться, но… — скривившись, отпил из бокала. Я прекрасно понимал, насколько ему пришлось «замараться». Тут судить его сложно: даже думать не хотелось, что было бы, если бы Тим…

— Хорошо, а зачем ты мне все рассказал? Нам тогда едва девять исполнилось, и к похищению мы с братом никакого отношения не имеем.

— Правда? — опасно прищурился. — Ты многого не знаешь.

— Что именно? — опешил я.

— Кирилл — мальчик с секретом, помнишь, я говорил? Так вот, мне известен его секрет, — усмехнулся.

— Да что за секрет? — не выдержал я — все эти танцы с бубном мне уже начинали порядком надоедать.

— Неужели ты думаешь, что я приковал Лелю к батарее и запрещал Тимуру видеться с отцом? Вижу-вижу, так и думал. Мне плевать на этого ребенка, но лишать его отца или детства никогда не входило в мои планы. И что бы ты себе не воображал, умер Кирилл по трагической случайности. Но перед этим мы встретились, и у нас состоялся занимательный разговор. Хочешь, узнать какой? — он будто специально дразнил меня, играясь на нервах. Уж кто-кто, а Крынский это умел.

Я молчал, никак не реагируя. Сам начал сомневаться, что мне вообще это нужно.

Игорь кому-то позвонил.

— Миша, отвези Катюшу домой, — и отключился. Затем подошел к картине на стене, отодвинул в сторону и набрал комбинацию цифр на сейфе.

— У меня установлена камера в кабинете, и здесь, и дома. Поэтому ты не только услышишь, но и увидишь наш разговор с твоим братом.

У меня почему-то в горле возник ком. Противоречия буквально раздирали: с одной стороны хотелось наконец-то выяснить всё, с другой — ничего не знать.

Крынский ловко подсоединил к планшету флешку и протянул мне. Осталось добавить: «Приятного просмотра!» Но мужчина этого, разумеется, не сказал.

На экране, судя по всему, был этот самый кабинет, только обстановка несколько отличалась — пять лет прошло как-никак. Дверь в кабинет распахнулась чуть ли не с ноги, и Кирилл ураганом влетел внутрь. Крынский, до этого перебирающий какие-то бумаги, поднял голову. Выражения лица его не было видно, но, скорее всего, такое внезапное появление Кира порядком озадачило его. Кир любил эффектные появления.

— Я все расскажу, — буквально с порога заявил брат, присаживаясь на кресло напротив Гоши.

— Если ты по поводу Лёли и ребенка, можешь не утруждать себя. Все зависит от нее. Хочет быть с тобой — пожалуйста, жалко, конечно, у нас за годы возникло некое взаимопонимание. Но как ты знаешь, незаменимых нет, — видимо, Крынский сумел взять себя в руки.

— Не совсем, — замялся Кир, вытирая ладони о джинсы.

Таким мне брата видеть не приходилось — он явно чувствовал вину и волновался.

— Заинтриговал. Что за дело такое, что ты даже соизволил лично навестить меня. У нас изначально отношения были далеки от приятельских, — недоумевал Крынский.

— Сейчас не об этом… — запнулся. — Я кое-что вспомнил и… — потер глаза, — это касается тебя. Очень важно.

— Тебе налить? — мужчина, заметив, что Кир не в себе, встал и достал из бара бутылку.

— Да, — кивнул.

«Что? Что ты вспомнил?» — мне хотелось спросить этого экранного Кира, пока он распивал с Крынским элитный алкоголь.

— Теперь по порядку, желательно хронологическому, а не тому, который у тебя в голове. Эта каша мне не понятна.

— Сейчас,да… В общем, тогда я поспорил с мальчишками со двора и совершил ночью вылазку в здание обувной фабрики…

Дальше шел рассказ о сумасшедшей вылазке Кира и увиденном в стенах заброшенной фабрики, а также важном — услышанном.

Я понимал, что история не терпит сослагательного наклонения. Но в глубине души осознавал: если бы Кир рассказал сразу же, Илюша остался в живых. Выкуп состоялся на следующий день, поэтому к следующей ночи мальчик не дожил. Винить ребенка, коим был тогда Кир, не стоило: от пережитого стресса воспоминания просто стерлись. Или со временем стали иллюзорными, Кир и сам поверил, что это ему приснилось. Видимо, что-то заставило вспомнить его о произошедшем, поэтому он переступил через себя и пришел к ненавистному ему Игорю. Потому что чувствовал вину. Ведь он мог бы спасти, но не смог…

Когда Кирилл замолк, Крынский сорвался с места и схватил его за шиворот. Впервые я видел его в таком состоянии, обычно он был хладнокровен.

— Ты, с*ка, знал, столько лет… Он мог бы жить, понимаешь?

— Понимаю! — закричал Кир в отчаянии. — Но я не знал, что сны, которые иногда мучают меня, — правда. Если бы я знал, обязательно пришел и сказал родителям. Мне, мать твою, было девять! Руки убери! — взвился.

Игорь убрал руки и отошел от него.

— Кто знал об этом, кроме тебя? — спокойным тоном, скрестив руки на груди, произнес Крынский.

— Никто… Я был там один. Там были мужчина и женщина, точно помню. Вряд ли это как-то поможет. И тогда… я же не знал, что там Илья, — как-то сник Кир.

— Ладно, сейчас уже не столь важно. Что с тебя взять? Это взрослые игры, — Крынский пропал из зоны видимости камеры, и слышно было только его глухой голос.

— Ты выкуп отдал тогда? Почему они убили его? — Кир, наверное, решил, что напрямую причастен к делу, поэтому задал несколько интересующих вопросов.

— Выплатил. Они мне как-то не потрудились объяснить, знаешь ли… — съязвил. — Наверное, забрали деньги и свалили из страны. Веришь, даже сейчас бы не побоялся руки замарать…

— Это как-то связано с бизнесом? Время тогда беспокойное было, насколько я знаю.

— Да нет, здесь есть что-то личное. Я-то жив, и бизнес не пострадал. Кому-то просто хотелось оставить меня без всего. А деньги… деньги приходят и уходят. Семья — вот что важно. Поэтому я слова не скажу, если вы поженитесь с Лёлей. Даже отпущу, хоть и не хочется расставаться с такой любовницей. Она ведь не дура, нет. Циничная, временами жесткая, но со своим внутренним апломбом.

— Знаю, — коротко ответил, поднимаясь.

Затем, прежде чем выйти из кабинета, повернулся и сказал:

— Ты лучше, чем я думал. И… прости. Мне жаль.

Дверь за ним захлопнулась.

Я словно очнулся ото сна. Посмотрел на Крынского, который курил, приоткрыв форточку.

— Дай сигарету, — попросил его.

— На, — протянул пачку и зажигалку.

— Крепкие, — скривился, затянувшись.

— Зато отрезвляют.

Через несколько мгновений, после очередной затяжки, поинтересовался:

— Скажи, он мог бы… спасти его тогда? — почему-то этот вопрос никак не давал мне покоя. Хотя ответ вроде бы лежал на поверхности. Просто нужно было убедиться, убедить себя, что брат ни при чем, что все было решено уже тогда, неизбежно. Мысли фаталиста — отличная завеса собственного бессилия. «Судьба такая, что поделать» — и все, ничего нельзя сделать, просто наблюдать, сидя в кинозале с попкорном. Я не при чем, он не при чем, мы не виноваты, это судьба-злодейка. По Булгакову: человек внезапно смертен.

— Ты знаешь ответ. Зачем тогда спрашиваешь? Хочешь снять с брата груз вины? Все уже произошло, Костя. И переиграть нельзя, вот в чем фокус. А строить догадки — глупо. Я простил Кирилла, если ты об этом. Вначале места себе не находил, хотел ему череп раскроить, потому что это — шанс. Шанс для Илюхи. Понимаешь? Он же так восхищался вами двумя, а тут — стечение обстоятельств, и Кир слышал то, что не слышал никто, — признался Крынский, потушив сигарету в пепельнице.

Он смотрел на меня, как, наверное, смотрел тогда на Кира и словно даже обращался к нему. Будто мы до сих пор поддерживали с братом эту тщательно отрицаемую им же ментальную связь, которая не оборвалась даже после его смерти.

— Но я быстро понял, что это бесполезно — винить мальчишку, испуганного девятилетнего мальчишку, который даже не понимал, что происходит. То, что Кир оказался в эпицентре этого, его вины здесь нет, как и Илюшиной. Спрашивать нужно с других, и спрашивать сполна. А не копаться в детской психике и отпускать грехи желторотому мальцу, — он замолчал, видимо, поставив точку в разговоре.

— Кир прав, ты лучше, чем кажешься. Хоть приятелями нам не стать, и многие твои поступки не вызывают во мне уважения, но и на звание отъявленного мерзавца в этой истории ты не тянешь, — напоследок сказал я, открывая дверь.

— А кто тянет? Каждый из нас может быть отъявленным мерзавцем. Может, у нас с тобой, отношения не сложились, и претензий друг к другу хватает, но я рад, что ты так и не выстрелил тогда в меня, — ответил Игорь, пока я замешкался на пороге.

Захлопнув дверь, я вздохнул с облегчением. Нет пресловутого «все хорошо», но, по крайней мере, прошлое больше не будет мешать настоящему. И я этому безумно рад.

Глава 24. Знаки препинания

Кирилл, 20 лет (отрывки из дневника)

Я сделал ей предложение. С ума сойти! Как в дурацких фильмах — встал на одно колено и сделал предложение. Она сказала «да»…

Я не знаю, каким будет мое будущее, и не хочу знать. Но есть одна вещь, которую хотелось бы сохранить, — барахтающегося внутри ребенка. Кем я буду — строгим дядей в костюме, примерным семьянином, деспотичным руководителем — плевать. Это все равно не для меня. Двигаться прямо по заданному маршруту могут только примерные туристы, выезжающие на отдых раз в году, чтобы больше пофотографировать, чем отдохнуть. Нет, я тот самый отдыхающий-дикарь, для которого все дороги открыты, любые тропы проходимы, без страха заблудиться или пропасть. Я могу быть один на этом пути, попутчики только в тягость. Но если и нужен кто-то рядом, пусть этот «кто-то» будет самым-самым… моим.

Рита

Я читала страницу за страницей, перечитывала, возвращалась в начало. И это самая интересная история, которую мне приходилось читать в своей жизни. Эдакий нон-фикшн. История, написанная от первого лица, которая раскрывала Кира с разных ракурсов. Человек ведь не плоский, а объемный, как шар, который наполнен смесью воспоминаний, эмоций, чувств, страхов, мыслей. Я знала… нет, я оказывается, совсем не знала Кирилла. Теперь же, читая его дневник, постепенно заново знакомилась с этим человеком. Любимым мною человеком. Почти незнакомцем. Неужели все мы в итоге друг другу просто незнакомцы? «И тот, кто был всем, тот станет никем»^[10], — врезалась мне в память строчка из какой-то песни. Вот как так происходит, объясните мне, когда запускается этот таинственный механизм?

«Знаю, я не самый романтичный парень, и у меня есть недостатки, но ты любишь меня. Этого достаточно, чтобы я становился лучше. Рита, ты… выйдешь за меня?»

Тогда я ответила «да», не колеблясь ни секунды. Потому что был родным. А сейчас изменилось, если не всё, то многое. Внутри нет крепкого фундамента, все хрупко, как стеклянный замок. Сомнения, сомнения, сомнения…

— Кость, ты спишь? — поскреблась в дверь, так как вот уже почти неделю ночи я проводила в кабинете в обнимку с записями Кира, спала там же, на диване. Костя почему-то не возражал, стал тихим и задумчивым, словно ушел в себя. На работе форс-мажоров не случалось, дома — обычная рутина, а в голове, видимо, что у меня, что у него — дом советов.

— Нет, заходи, — раздался за дверью его голос, хотя обычно мы не спрашивали разрешения и не боялись нарушить личное пространство.

— Надо поговорить, — по-деловому произнесла, направляясь к кровати, где лежал Костя.

Он как-то странно посмотрел на меня, как мне показалось, измождено, умоляюще. Но смысл этого взгляда истолковать я не смогла. У меня были вопросы поважнее.

— Час ночи. Самое время для задушевных бесед, — усмехнулся, садясь на кровати.

— Почему ты женился на мне? Есть определенная причина, помимо папиного в двадцатый раз повторенного «он мне обещал»? Что ты обещал? — забросала его вопросами, как камнями. Он и выглядел как великий мученик — бледный, отчужденный, почти смирившийся со своей участью.

— Если ты ждешь каких-то всемирных заговоров, то зря, — устало взлохматил волосы по привычке, — просто глупое обещание. После смерти Кира у меня были кое-какие неприятности. И я обратился к дяде Леше, он же с Радомирским на короткой ноге, а тот в городе не последний человек. В общем, ничего серьезного, под угрозой была одна крупная сделка. Твой отец попросил меня взамен позаботиться о тебе, если вдруг что…

— То есть, если бы не обещание, ты и дальше изображал из себя святого мученика? — резко перебила его.

— Не передергивай, — скривился.

— Это правда, — я только покачала головой. — В любом случае, спасибо, что сдержал обещание. Твоя помощь и забота пригодились.

Костя сверкнул глазами. Рядом мяукнул Степка, запрыгивая мне на колени. Давненько его видно не было, вовремя он захотел оказаться в центре событий — поглаживая его, я успокаивалась.

— Пригодились. И да, ты права, я трус обыкновенный. Совсем не боролся, никогда. Был слабым и немощным. Потому что всю жизнь рос в тепличных условиях, — потянулся рукой к Степке, пощекотал того за ушком, и, как ни странно, кот на этот внезапный выпад никак не отреагировал. — И чувства созревали там же, в парнике. Поэтому всё так… не по канону. Без крепостей и завоевателей. Ну как обычно это бывает. Мужчина — охотник, азартный игрок, а женщина — загадка, бастион или… добыча. Ты можешь осуждать меня за мою пассивность, и я не буду с тобой спорить. Знаешь, говорить об этом невыносимо, но народная мудрость «не было бы счастья да несчастье помогло» очень хорошо иллюстрирует нашу историю взаимоотношений.

— Ты… — тяжело сглотнула, перекладывая Степку на кровать, — о смерти Кира?

Костя кивнул, отводя взгляд.

— Я осознаю, что иначе не было бы ничего. И, кажется, что я просто воспользовался возможностью. Это не так. Просто больше не хочу бездействовать. И… я люблю тебя.

— Я верю тебе, верю. Хотя порой кажется, что и себе уже веры нет. Все так вокруг меняется так быстро, нет, это мое… только мое восприятие изменилось. Я… о Кирилле и вообще.

— Это нормально, — улыбнулся Костя, и глаза блеснули от влаги. Он потер глаза руками, и от этого беззащитного жеста, попытки скрыть момент слабости, на душе становится солнечно.

Я села ближе, притянув его к себе, обнимая. В каждом прикосновении — я уверена, он знает — признание и откровение. Он услышит их вслух не раз, но сейчас пусть почувствует. Пропустит через себя с помощью объятья и легкого поглаживания по спине. Будет больше, намного больше — света, мира, тепла, прикосновений и… счастья.

***

— Папа! — радостно бросился к Косте Тимур, как только они встретились у кинотеатра.

Лёля сегодня выглядела не как роковая женщина из ресторана или героиня из триллера в клубе. Сейчас она была обычной и какой-то умиротворенной. Видимо, решила воспользоваться своим же советом и разорвать порочный круг. Пока Тимка рассказывал Косте о том, что произошло с ним за то время, что они не виделись, и как продвигается главная операция этого лета «Сборы первоклассника», я аккуратно поинтересовалась у Ольги:

— Что-то изменилось?

Она перевела взгляд с мило беседующих сына и Кости на меня.

— Да. И я вижу, не только у меня.

— Мы решили воспользоваться шансом и построить обычную семью. Без Кира и скелетов в шкафу, — сразу же призналась я.

И не соврала. Мы проболтали до рассвета, вспоминали, отвечали на вопросы друг друга и говорили только правду, даже самую горькую. Прошлое ослабило путы, наконец-то. Поэтому мы решили начать историю, вернее, продолжить нашу историю. У каждого была своя точка отсчета, но каждый понимал: обнуление невозможно. Оно и не нужно. Мы были друг у друга давно, не так близко, но были.

— Это хорошо. Я вот тоже решила перестать жить по инерции, спасаясь от одиночества, глупых мыслей и ища себе оправдания. Тим… он когда-то казался балластом, — бросила нежный взгляд на смеющегося сына. — Но это не так. Балласт — здесь, — постучала пальцем по виску, — и здесь, — прикоснулась рукой к груди.

— А что Крынский? Отпустил? — после некоторого молчания, спросила я.

Она передернула плечами.

— Незаменимых нет. Едва то, что было между нами на протяжении многих лет, можно назвать отношениями. Так… выгода одна. Он многому меня научил, я была хорошей ученицей. И меня все устраивало, даже думала, что этого достаточно. Привязалась даже. Кир назвал это «сумасшествием» и «мазохизмом», Костя «болезнью» и «зависимостью». А я не даю названий чувствам ни своим, ни чужим. Тем более характеристик.

— Почему ты отказалась выйти за Кира? Неужели совсем ничего не чувствовала? Тогда бы давно смогла разорвать эти странные отношения с Гошей.

Лёля пригладила рукой волосы и посмотрела на меня внимательно, испытывающее.

— Потому что ничего бы не было. Тимуру нужен отец, бесспорно. Но Кир сам не знал, что такое быть чьим-то мужем и отцом, не по выходным, а двадцать четыре на семь. Он и сам это знал, хоть и хорохорился для виду. Я не хотела лишать сына отца, они бы общались. Он бы и на тебе не женился, нашел бы миллион причин и отговорок. Пойми, Рита, любовь не решает все проблемы по мановению волшебной палочки. Должно быть что-то еще, и я не только о материальном говорю.

Она заказала сыну молочный коктейль, а себе — кофе, и мы разместились за столиком, пока Костя с Тимуром пошли за билетами на какой-то мультфильм.

— Зря ты считаешь меня наивной дурочкой, — покачала головой я. — Теперь я знаю многое и совсем по-другому смотрю на поступки Кира. Да и тогда, кажется, догадывалась о многом, но легче закрыть глаза вовремя, чем столкнуться с монстром в темноте своей комнаты.

Лёля кивнула.

— Ты никогда не была простушкой. Раньше жалела тебя, зря. Тебе не нужна жалость. Жалость сравнима с ржавчиной, которая потихоньку стачивает прочное металлическое сооружение. Ты молодец, правда.

— Ты тоже, — улыбнулась ей в ответ.

— Мама, я хочу мороженого, то, с ананасом. И шоколадом, чтобы полили. Можно, да? — невпопад произнес Тим, когда прибежал к их столику, раскрасневшийся и счастливый.

Костя потрепал сына по волосам, а затем посмотрел на меня. В ореховых глазах с искрой внутри, солнечной вспышкой, торжествовали лето и покой. И я постаралась сохранить эту пасторальную картинку у себя в памяти навсегда. Мы и лето, солнечное и бесконечно теплое. С ветром из прошлого, что отдался свистом в ушах и унесся прочь. Мы у реки — на разных берегах и на одном. Речушка вначале мелководная, пополнялась дождями и чувствами — все ценное хранится в ее глубинах. И мы сохраним его. На сегодня, завтра и послезавтра. Со временем сотрется все, останется только лето, ветер, река и мы. Это «мы» хочется повторять вновь и вновь. Как и любить тебя день за днем…

Эпилог. Прощание

Кирилл, 21 год (отрывки из дневника)

(без даты)

Жизнь, как калейдоскоп кадров на экране. Порой они мрачные, порой яркие и сочные, но каждый раз разные. Когда я впервые увидел сына, он казался крошечным инопланетянином (родился недоношенным и, казалось, весь состоит из стекла, а не плоти). Взглянул на меня своими глазищами в пол-лица, даже как-то накуксился, мол, че надо, дядя. Я не стал тонуть в любви, присюсюкивать, а просто внимательно смотрел на него. Он смотрел в ответ. Это был самый необычный и интересный диалог в моей жизни. Тим все понимал, этот кроха, понимал намного больше, чем все взрослые вместе взятые. И тогда я понял: мы глупцы. Я — актер на экране, жизнь — режиссер в поисках вдохновения, а Тим — это не новый сюжетный поворот, это открытие, это кульминация. И все, что раньше транслировалось на экране, — унылая мыльная опера, затянувшаяся на двадцать лет…

Лёля часто хмурилась в то время. Я как-то пошерстил справочники и интернет и ознакомился с таким понятием как «послеродовая депрессия». Она крепко прижимала его к себе и укачивала на руках, а в глазах стояли слезы. Она срывалась на меня по поводу и без, часто упрекала или обвиняла. Я боялся, что Тимур для нее обуза. Да и мне самому так казалось, до того момента, пока я не увидел его.

…Насчет имени у нас разгорелся отдельный спор. Лёля хотела чего-то простого и прозаичного вроде Саши или Лёши. Я настаивал на Тимуре. В итоге она сдалась, что на нее совсем не похоже.

— Когда вы с Ритой собрались пожениться?

— Не знаю, — честно ответил я.

— Мне кажется, она должна знать. Да и родители твои, наверное…

— Нет, давай пока не будем говорить, хорошо?

Хотелось найти подходящее время. Хотя кого я обманываю, хотелось, чтобы два этих мира не соприкасались.

Кирилл, 21 год (последняя запись)

(без даты)

Я не останусь здесь. Я не останусь с ней, с ними, в этом своем лживом насквозь мире. Не могу видеть Риту, родителей и даже Костю. Чувствую себя обманщиком и подлецом. Такой и есть. Хочется другого. Эй, Кир, помнишь ты мечтал о другом? Свободе, попутном ветре и любви? Нет, абсолютной свободы не существует, это иллюзия. Путы, оковы, ошейники — это наш удел. Кто-то водит нас на поводке, кто-то защелкивает наручники и выкидывает ключ в реку. «Ты мой, тебе не уйти». И это чувство добровольного рабства и невозможности вписаться в порядок вещей давит на меня, кажется, с самого детства. Костя… Нет, я не хочу о нем. Он другой, и сравнивать нас глупо. Впервые я задумался о перемене мест, хотя знаю, что это как перемена мест слагаемых в математике. Но с чем черт не шутит. Возьму с собой Лёлю, Тимку и уедем. Только бы она согласилась…

***

Если бы близкие люди Кира собрались вместе и решили написать ему прощальные письма (которые после обязательно сожгли бы, а пепел, вместо праха, развеяли по ветру), текст у них был бы примерно таким.

Прощальное письмо от Кости

Помнишь, ты так не хотел, чтобы все нас сравнивали. А сам постоянно продолжал это делать, не нарочно, мимоходом, но каждый раз оглядывался на меня. Тебе, возможно, казалось, что я правильнее, серьезнее, взрослее. Ты ошибался. Брат, я… трусливый, ворчливый, занудный. За любовь не боролся, сразу уступил. Жил в своей оболочке, не решаясь иногда снимать панцирь. Костюм — это уже вторая кожа, знаешь? Читая твой дневник, я понял, что ты стремился всю жизнь быть другим — праздником, вихрем, калейдоскопом. И ты, со своей своенравностью, легкомысленностью, был самым настоящим в мире подделок.

Взрослый мир — это скопление людей, изображающих взрослых и умных. Словно есть определенный рубеж, пересекая который ты превращаешься во взрослого, меняешь сущность и себя. Даже память частично стирается, а затем, глядя на свои детские фото и слушая забавные истории от родителей, мы только смеемся — каким же глупым я был. Но это не глупость, это — жизнь. К сожалению, этот процесс необратим.

Внутри тебя соседствовали два разных Кира: взрослый и ребенок. И самое интересное, они прекрасно ладили друг с другом. Во мне всегда был только взрослый Костя, поэтому я даже немного завидовал тебе. Пишу тебе, по сути, в пустоту, я не верю ни в загробный мир, ни в бессмертность души. И, будем честными, это больше нужно мне, потому как ты уже давно отпустил и забыл. Лучше никогда не прощаться, не отпускать, не жалеть, не копить обиды. Не получается. Иногда что-то идет не так в налаженном механизме — с нами, с шестеренками внутри нас. Я цеплялся за тебя всегда, и действительно считал неотделимой частью себя, потому что ты — полная противоположность. Тот, кем никогда не стать. А я — тот, кем не стал ты. Знаю, ты, если бы прочел это умозаключение, закатил глаза и сказал бы: «Кость, не неси чушь, а?» Но это так, мы связаны, Кир. И я умирал вместе с тобой, страдал с тобой и смеялся…

И все-таки ты любил жизнь больше, чем она тебя. Видишь, как плохо, когда чувства безответны?..

Не прощаюсь, твой брат Костя

Прощальное письмо от Лёли

Я не буду много говорить. Кир, ты — мальчик-ветер, мальчик-фейерверк. С тобой вся жизнь — экспресс без пункта назначения. Путешествие ради путешествия. Не сиюминутный порыв, не отдых, а увлекательное путешествие. Наверное, все же я по-своему любила тебя. А ты был искренним, одним из немногих.

И хоть я не знаю, что ждало нас впереди, одно знаю точно: ты зря спешил. Я бы не согласилась уехать с тобой, меня не нужно было спасать, потому что я не жертва и не заложница. Это выбор. Как и все в нашей жизни. Прости, если разочаровала.

Я рада, что именно ты — отец Тимура, правда. Когда он спрашивает об отце, я всегда с удовольствием рассказываю о тебе, а не придумываю наспех состряпанную историю про капитана дальнего плавания или летчика-испытателя. Тим думает, что у него два отца: папа и папа Костя. Я показывала фотографии, и он постоянно путался, где ты, где твой брат. «Они похожи, мама», — говорит. Я не спорю. Хотя ты знаешь, что вы совсем не похожи. И малейшее упоминание о том, что вы «на одно лицо» могло привести к нашей ссоре.

Мы не были друзьями, не были возлюбленными, да и любовниками нас назвать можно с натяжкой. Тебя нет, но я все же скажу: Кир, твое детство затянулось. Спонтанные решения, мимолетные удовольствия, яркие впечатления — ты хотел столько успеть, хотя, я уверена, верил, что будешь жить вечно. А смерть уже дышала тебе в спину — все напрасно и глупо! Тогда ты казался мне совсем ребенком, неразумным и своевольным. Сейчас — мудрым. Тимур — продолжение тебя, и спасибо тебе за этот прощальный подарок. Ни я, ни наш сын никогда не забудем о тебе. Обещай, что тоже, где бы ни находился, будешь помнить о нас…

Прощай, Кир.

Лёля

Прощальное письмо от Риты

Кирюш, я уже не знаю, где правда, а где вымысел. Мне говорят: он врал тебе. А я думаю: действительно ли это так? Розовые очки были на мне, и я придумала идеальный образ, а ты дополнил его несуществующими деталями. Мы здорово поработали дуэтом. И после всего я стала задумываться: может, и моя любовь в тебе — иллюзия? Ответа на этот вопрос найти мне не удалось. Может, ты знаешь?..

Вы никогда с Костей не были похожи, даже внешне. Но видела я только тебя, потому что ты яркий и запоминающийся. Человек-праздник — правильно Костя сказал. А мы с ним — будни. И не то чтобы будни нельзя разбавлять праздниками, но заменить все дни календаря праздниками невозможно — они теряют свою прелесть. Теперь будущее с тобой кажется глупостью, тогда — было единственным якорем.

Я люблю твоего брата, Кир. Искренне, по-настоящему, без иллюзий. И связь наша слишком крепкая и тянется уже не один год, хотя узнала я об этом только недавно. Мы постараемся, Кир. Конечно, не будет как в книжках и моих девичьих грезах, но мы не отступим.

Долгое время тебя не было в живых, но ты был с нами. Теперь все изменится. Мы помним о тебе, храним воспоминания, но продолжаем жить. Ты слишком любил жизнь, чтобы не понять нас. Пока сердце бьется в каждом из нас, жизнь волнует каждого больше далекой смерти, даже если она наступит завтра. Сегодня — любовь, тепло, нежность. Оттенки вкусов и чувств. Ты когда-нибудь пробовал ветер? Он неуловим, как жизнь. Ты — тоже.

Неуловимому Кириллу от Риты

Время неумолимо бежит вперед, оставляя позади людей мгновения, отголоски эмоций. Рита убрала совместную фотографию с Кириллом, Костя запрятал некоторые записи брата в дальний ящик, Лёля прочитала дневники и положила их в шкаф. Жизнь — река, с бурным течением и крутыми порогами. Все мы — всего лишь байдарочники, которые пытаются собственными усилиями справиться со стихией. Взрослые, дети — все барахтаемся и пытаемся выплыть. Кир уже пропал в пучине реки, остальные — на поверхности, но никто не знает, что ждет их завтра. И если бы Кир мог черкнуть пару строк, он бы написал: «Возьми жизнь в союзники, даже если завтра тебя не будет. Помни, ты значим и необходим, хотя бы для кого-то одного. Поэтому не имеешь права сдаться».

Много букв от автора

Долгих два года я писала эту историю и почти три редактировала и доводила до ума. Поэтому мне есть что сказать, прежде чем поставить точку.

КВ ("Как взрослые") я не писала на одном дыхании, у меня не было жгучего желания поделиться с миром этой историей или что-то в этом роде. Изначально я просто хотела создать что-то легкое, расслабляющее и ненавязчивое. Я начала выкладывать на другом сайте под другим ником и, как ни странно, написанное кого-то зацепило. Читатели начали проявлять интерес к роману, они задавали вопросы, ждали проду, писали отзывы. А это — лучший стимул для любого автора. Наверное, во многом благодаря читателям история все-таки была завершена, хоть я и периодически теряла к ней интерес.

Можно написать что-то пафосное и высокопарное, но я скажу правду: это роман-течение. У него не было особых крутых поворотов, он писался как писался. Не выворачивал меня наизнанку, не требовал выхода. Но в итоге я полюбила героев, я полюбила эту простую и незамысловатую историю. Мне хотелось, чтобы герои были живыми, со своими недостатками, страхами, ошибками. Я сама люблю узнавать в историях живых людей, а не манекенов с витрины. Получилось или нет — судить не мне, но я старалась сделать их реалистичными.

Близнецы Борисовы дороги мне каждый по-своему. Бесшабашный Кир, который попросту не знал, чего хочет от жизни и как устроен мир. Рассудительный Костя, с его практичным складом ума и мнительностью. Менее всего мне нравится Рита, вот не знаю почему. По поводу Лёли многие читатели целые баталии устраивали. Я вырезала при редактуре некоторые эпизоды, связанные с ней, поэтому персонаж немного видоизменился. Это моя ошибка, изначально (так как я писала роман и сразу выкладывала) у меня не было на нее никаких планов. Я просто хотела, чтобы Кир был в нее влюблен и страдал от невзаимного чувства. В процессе написания мне захотелось раскрыть ее больше, поэтому канонной отрицательной героини из нее не вышло. Да и вообще не хотелось делить героев на положительных и отрицательных, а показать, что у каждого свои мотивы и своя история.

Когда я начала редактировать, поняла, что здорово напортачила с переходами от первого лица (Риты или Кости) к третьему (в черновиках были такие моменты). Это здорово влияло на общую картину и казалось необоснованным. Поэтому, чтобы выровнять, я ввела что-то вроде спешлов, которые назвала "Оставшееся за кадром". Они не влияют на ход повествования, но дают расширенное представление о других героях, ведь "голосов", которые звучат в романе, по сути, три: Риты, Кости и Кирилла (его мы "слышим" по отрывкам из дневника). Теперь уже я от первого лица редко пишу, но роман писался еще в далеком 2016 году, когда такие эксперименты мне были по душе.

Ничего масштабного я не планировала, когда начинала писать. Вообще все внезапно вышло: я создала аккаунт, и написала буквально за пару минут на коленке описание к истории, которую даже не планировала. В принципе, ничего масштабного и не получилось, но я захотела написать дилогию. Делюсь своими планами: второй рассказ должен быть о Лёле. На другом сайте я интересовалась у читателей, хотят ли они прочесть историю о ней, было голосование и многие проголосовали "за". В черновиках уже больше года лежат наброски для второго романа. Вот только, когда эта история увидит свет, я и сама не знаю. Я вообще пишу, как черепашка, да и идей огромное количество.

Что ж, пора закругляться, поэтому напоследок хочу сказать о главном. Некоторые истории хотят быть рассказанными, они не влияют на человечество, не поднимают глобальные проблемы, а тем более, не пытаются их решить. Есть истории, простые и понятные каждому, они обо всем и ни о чем одновременно. Надеюсь, эта простая история оставила после себя какой-то след в вашей душе. А если нет, ничего страшного, вы однажды найдете такую историю, обязательно. Быть может, в героях вы не узнаете себя или знакомых или, наоборот, узнаете. Я просто рада, что смогла поделиться с вами этой историей, а вы читали, переживали за героев, грустили, радовались, делились впечатлениями или молча переваривали. Главное, не оставались равнодушными. Для меня это — главное. Спасибо всем, кто проделал весь этот длинный и тернистый путь вместе с героями.

Я не прощаюсь окончательно с героями, потому как мы с ними еще увидимся в другой книге. Но одно скажу точно: свое долго и счастливо они заслужили.

Спасибо, правда. Фух, будто у ребенка на выпускном речь толкаю, серьезно. Отпускаю дитятко в свободное плавание, можно сказать. Но я спокойна, "ребенок" уже совсем взрослый и самостоятельный.

До новых встреч!

Примечания

1

Чайлдфри — субкультура и идеология, характеризующаяся сознательным нежеланием иметь детей.

(обратно)

2

Крылатая фраза, которую по легенде сказал в прямом эфире передачи (укр.) «Вечерняя сказка» Петр Вескляров (дед Панас). Дословный перевод: вот такая х*йня, малыши.

(обратно)

3

Юрий Клинских (Хой) — музыкант, основатель и лидер группы «Сектор газа».

(обратно)

4

Отсылка к стихотворению Р. Рождественского «Все начинается с Любви…».

(обратно)

5

Отсылка к песне «Кто такая Элис?» группы "Конец фильма" (пародийный кавер на знаменитую песню "Living Next Door to Alice").

(обратно)

6

Костя и Кирилл смотрят комедию «Тимур и его коммандос».

(обратно)

7

Объединение совладельцев многоквартирного дома.

(обратно)

8

Маргарита — женское имя греческого происхождения; восходит к др. — греч. («маргаритис») — жемчужина, жемчуг. В древнегреческой мифологии «Маргаритос» — один из эпитетов богини Афродиты, которая считалась покровительницей мореплавателей; в античную эпоху её святилища были на многих островах Средиземного моря, куда моряки приносили в качестве жертвы жемчужины и перламутровые раковины.

(обратно)

9

Отсылка к стихотворению Роберта Рождественского «Мы совпали с тобой».

(обратно)

10

Строчка из песни «Сид и Нэнси» группы «Lumen».

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Лечение временем

Глава 2. Брачные путы (узы)

Глава 3. Тайна

Глава 4. Связь

Глава 5. Юг и север

Глава 6. Ложь

Глава 7. Открытия

Глава 8. Верю — не верю

Глава 9. Теория маленького взрыва

Глава 10. Первооткрыватели

Глава 11. Близнецы

Глава 12. Беги, Костя, беги

Оставшееся за кадром 1. Лучшая ночь

Глава 13. Люди-будни

Глава 14. Поговори со мной

Глава 15. Охотник желает знать…

Глава 16. Игра окончена

Глава 17. Качели

Глава 18. Наше путешествие

Оставшееся за кадром 2. Одиночество: побочные эффекты

Глава 19. Свои — чужие

Оставшееся за кадром 3. Ты и тот человек в зеркале

Глава 20. В тёмной-тёмной комнате…

Глава 21. Стоя перед запертой дверью

Глава 22. Прошлое и иллюзорное настоящее

Глава 23. На поверхности

Глава 24. Знаки препинания

Эпилог. Прощание

Много букв от автора

*** Примечания ***