Легенда о Леди Северных Чертогов [Анна Ходотай] (fb2) читать онлайн

Анна Ходотай Легенда о Леди Северных Чертогов

Пролог

— Далеко, так далеко, что простому смертному не добраться, среди холодных гор и замёрзшей воды, среди вечного снега и льда, стоит замок Северной Леди. Он сияет в лучах солнца подобно бриллианту и мерцает под луной словно жемчуг. Ледяные палаты замка широки и просторны. В нём много света, но нет тепла. Именно здесь живёт Северная Леди. Ещё её называют Хранительницей Северных Ключей. Знающие люди рассказывают, что чем холоднее сердце Хранительницы, тем суровее зимы в нашем краю. А ещё раз в две сотни лет Леди Северных Чертогов выбирает себе преемницу. Она ищет самое тёплое, самое чистое девичье сердечко и забирает избранницу к себе. И там, в своём замке, обучает всему, что той положено знать.

Бран замолчал и огляделся. Тёмные, но уже утратившие задорный блеск молодости глаза пытливо смотрели из-под нависших бровей, на слушателей. А их было не мало. Все, кто в этот час оказались в таверне «Голосистый петух», расположенной на окраине города, собрались вокруг и внимательно слушали старика.

— Эй, чего притихли, как воробьи на морозе? — проворчал старик, откинув пустой кубок. — Горло промочить бы, а то уже и слова не сказываются.

Он плотнее закутался в жилет и потянулся к огню.

— Подбросьте поленьев в очаг, замёрз я совсем.

— Да у тебя язык от вина заплетается, — гоготнул трактирщик.

Сам он высокий, плотный, с круглым красным лицом и густыми рыжими усами, облокотился на стол, позабыв о всех своих делах, совершенно не обращая внимания на посетителей, да и тем было не до выпивки. Старик рассказывал так, что каждый из них словно наяву видел Северную Леди, её ледяной замок и ощущал холодное дыхание ветра.

Одинокий старик по имени Бран появился в их городе давно. Пока были силы, он скитался от двора к двору, предлагая свои услуги и брался за любую работу, даже если платой за неё была только тарелка супа. А если в кармане позвякивали медяки, тогда вечера он проводил в ближайшем кабаке, пропивая заработанное. Бран слыл чудаком, он чурался всякого общества и по возможности избегал его. Если только не напивался вполпьяна. Тогда старик менялся, становился словоохотлив не в меру, потчуя всех и каждого удивительными историями то ли из своей жизни, то ли наспех придуманных друзей. Хозяин «Голосистого петуха» сразу смекнул, что байки старика привлекают к нему дополнительны клиентов, и частенько потчевал того бесплатной выпивкой. А Бран и доволен, опрокинет чарку другую хмельного пива или пряного вина, пересядет поближе к огню и давай плести небылицы. Но сегодня вечер был особенным.

За окном разыгралась вьюга, а старик вместо того, чтобы осоловеть от выпивки и исполнить ежевечерний ритуал, становился всё угрюмее и тише. Пока, вдруг, не потребовал двойную порцию пива, заявил, что сегодня расскажет историю о Северной Леди.

Слухам и сказкам о самой Северной Леди не было счёту, но никто не отказался ещё раз послушать о загадочной повелительнице зимы, чьё сердце изо льда, а взгляд способен прекратить в камень.

— Ну, чего там дальше? — потребовал один из слушателей.

— Да, старик, сказывай дальше, чего медлить, — поддакнул другой и бросил хозяину медяк. — На-ка, вот, налей ему.

— Эх, попасть бы в эти северные чертоги, — мечтательно протянул белобрысый юноша, с нежным, почти женственным лицом. — Сколько там каменьев и самоцветов… Я бы тогда лордом стал или богачом каким… И мне в ноги кланялись бы…

— Не мели чепухи, — проворчал старик и потянулся за вином. Сделав добрый глоток, он продолжал. — Ни один смельчак не ушёл живым от неё самой. Ни один, кроме…

Он задумался, вспомнив о чём-то, и поскрёб седую бороду, тяжело вздохнул и продолжил, словно сам с собой:

— Ни один не ушёл… А если и ушёл, то цена была столь высока, что не стоила спасённой души.

Словно в подтверждение его слов, ставни, которыми были забраны на ночь окна, сотряс порыв ветра. Метель за окном разыгралась ещё сильнее, смешав в едином танце небо и землю. Ветер стонал в трубах домов, срывал снег с крыш, и горе было одинокому путнику, не успевшему найти пристанище в этот неурочный час.

— Эй, Бран, ты что-то знаешь, рассказывай, — пропищал юнец. Глаза горели в предвкушении тайны. Он подался вперёд, боясь пропустить хоть одно слово.

— Да, Бран, расскажи, чего попусту воздух сотрясать. Уж коли начал — продолжай, — вмешался ещё один.

Бран снова хлебнул вина и оглядел присутствующих долгим угрюмым взглядом. Брови совсем сошлись на переносице.

— Глупцы, — проворчал он, — да разве ж вы знаете, каково это любить Северную Деву. Э-э-э-эх.

Он замолчал, уставившись на огонь. Рассказать им? Ведь всё равно не поверят. Ну и пусть, а он хоть сбросит камень с души, на закате своей никчёмной жизни. Недолго уж ему осталось. Вон как сегодня ярится Северная леди.

Глава 1 Похищение Брана

Ночь опустилась на город тихо и незаметно.

Когда Бран вышел на улицу, громко хлопнув дверью кабака, было уже совсем темно и холодно. Он обернулся и погрозил кому-то кулаком.

— Я вернусь! Слышишь, ты? Я вернусь и заберу своё! У-у-у! Кровопийца проклятый.

Бран попытался сделать пару шагов. Его шатало, ноги не слушались, и он тут же угодил в сугроб.

— Вот же дьявольское отродье! — Снова выругался Бран, пытаясь выбраться обратно на дорогу.

Снег тут же забрался за шиворот, заставив выпивоху поёжиться. Тёплой одежды на нём не было. Всё осталось в трактире в уплату карточного долга.

Плотнее закутавшись в овчинный жилет и спрятав замерзшие ладони в рукавах, Бран побрел по дороге. Время от времени он что-то неразборчиво бормотал, обещая, что завтра же вернется и покажет всем, где раки зимуют.

А пока стоило бы добраться к одной из подружек, всегда желающих приютить и обогреть.

Улица была темна и пустынна. Тусклый свет из окон домов едва помогал справиться с мраком. Заплетающиеся ноги тянули из стороны в сторону, то и дело норовя утащить своего хозяина в сугроб. Постепенно Бран начал трезветь. Зимний ветер быстро выгнал хмель из головы, а холод ледяными щупальцами охватил всё тело.

Шорох полозьев по снегу вырвал бедолагу из задумчивости и заставил обернуться. По дороге мчалась пара белоснежных лошадей. Они были впряжены в узорчатые, словно обсыпанные снегом, сани. При этом животные не издавали ни звука. Даже звона бубенцов или, обычного в таких случаях бряцания сбруи не было слышно. Бран отскочил в сторону, угодил в сугроб и тихо чертыхнулся.

В тот же момент, как только сани поравнялись с копошащимся в снегу человеком, негромкий женский голос, приказал остановиться. Угрюмый возница натянул поводья и лошади стали, так что Бран смог легко разглядеть, кто находится внутри саней.

Холодный взгляд ярких голубых глаз привлёк всё его внимание. Бран замер, не смея пошевелиться. Красота представшей перед ним белокурой женщины в буквальном смысле слова околдовала его. Незнакомка подалась вперед и поманила к себе.

— Как тебя зовут?

Если бы Бран не был так очарован явившимся ему видением, он обратил бы внимание на то, как холодно и безразлично звучит голос, позвавший его. Но единственное, что смог сделать околдованный, только пролепетать своё имя.

Неуклюжим движением он потянулся к голове, желая стянуть шапку. Бран даже не вспомнил, что её, вместе с тёплым полушубком проиграл в карты этим вечером.

Блондинка слабо усмехнулась и повернулась вглубь саней к своей компаньонке.

— Думаю, он нам подходит.

Молчавшая до этих пор, закутанная в меха, девушка выглянула из саней, и посмотрела на Брана.

В отличие от своей напарницы, светловолосой, бледной и без тени краски на губах и щеках, брюнетка выглядела более яркой и живой. Её губы алели, споря своими красками с пунцовыми от мороза щеками. Синие глаза блестели и из-под капюшона выбивалась прядь смоляных волос.

Эта девушка выглядела столь теплой и живой, сколь надменной и холодной казалась её спутница. Объединяло их лишь одно: они были так прекрасны, что казались видением. Она легко улыбнулась, и мелодичным голосом предложила Брану присоединиться к ним.

Ледяной холод окружил его, стоило ему залезть в сани.

— Да, ты совсем замерз!

Светловолосая незнакомка сняла со своего плеча меховую мантию и накинула на плечи дрожащего мужчины. От этого холод стал сильнее, вызывая столь сильную дрожь и головокружение, что Бран потерял сознание.

Глава 2 В замке

Бран пришёл в себя. На мгновение, всё произошедшее показалось ему странным сном. Удивительным и одновременно ужасным. Потом разум прояснился, и он огляделся. Это была не его комната. Не его вещи лежали аккуратно сложенными в изножье кровати на огромном дубовом сундуке. И совершенно непонятно где он находится и что произошло. И почему он лежит в чужой постели, и при том без одежды.

Смутившись, Бран вскочил с кровати. Первым делом схватил покрывало и накинул на себя, сделав из него хоть какое-то подобие одеяния. Что происходит? Почему он здесь? И где его вещи?

Все эти вопросы не давали покоя. Бран настороженно осмотрелся и остановился у окна. Тяжёлые парчовые портьеры скрывали от него что-то очень важное. В этом не было сомнений. Не мешкая, Бран отдёрнул расшитую золотой нитью ткань в сторону, да так и замер, опешив от изумления.

Впереди простирался белоснежный пейзаж. Снег искрился в лучах солнца, редкие ели тянулись к небу так величаво, словно на их лапах не было роскошного зимнего убранства. Местность была ему не знакома. Где город, раскинувшийся на двух холмах? Где река, омывавшая его западную часть? Как его вообще сюда занесло? И, главное, где он?

Он отпустил штору и в комнату снова ворвался полумрак. Внезапно кто-то тихо кашлянул, привлекая внимание. Бран обернулся, готовый к любой неожиданности, но перед ним был старик. Он держал в руках поднос с едой и напитками.

Только теперь Бран почувствовал, что голоден.

— Ваш завтрак, господин, — пробормотал слуга и, поставив поднос, поспешил к выходу.

— Постой! — окликнул он старика. — Как тебя зовут?

Слуга замешкался у двери, дёрнулся, будто от испуга, но ответил:

— Луи, господин.

— А скажи мне Луи, где я нахожусь?

— В южном пределе Северного Замка, — не оборачиваясь, ответил Луи.

— И… кому принадлежит этот замок?

Старик не спешил отвечать.

— Ну! — нетерпеливо прикрикнул Бран. — Ты будешь отвечать? Я хочу знать, кто мои похитители и где я нахожусь!

Он уже намеревался поколотить слугу, выплеснув на него всю ярость обманутого человека, ведь последнее, что удалось Брану вспомнить, это то, как он кутил в каком-то кабаке.

Дверь скрипнула и Луи проворно отскочил в сторону.

На пороге показался высокий мужчина. Одет он был в простой камзол, кожаные штаны и сапоги. На груди блестела серебряная цепь с медальоном. Незнакомец прошёл в комнату. Судя по всему, он услышал вопрос Брана, потому как сразу же произнёс:

— Замок принадлежит Хранительнице Северных Ключей, госпоже Северных Чертогов, леди Айрис. Ты — её почётный гость.

— Что- то я не припомню никакой такой леди в нашей округе. — нахально парировал Бран. — Или эта ваша хранительница чего-то там желает остаться неузнанной?

Мужчина никак не отреагировал на это замечание, а на старика Бран не обращал внимание, иначе заметил бы быстрый удивлённый взгляд, брошенный в его сторону.

Сейчас Брана больше интересовал хмурый незнакомец, стоящий перед ним. Странный он какой-то, хотя во внешности не было ничего особенного. Худое, бескровное лицо, тонкие губы, блеклые, будто пустые глаза, длинный с едва заметной горбинкой, нос. Но не это смутило ничего не понимающего то ли пленника, то ли случайного гостя, а необычайная холодность и равнодушие, с которым, затянутый в чёрное, мужчина обращался к пленнику.

— Я — Тирс, начальник стражи этого замка. Мне велено проследить, чтобы тебя накормили, одели и провели в Тронный зал. Госпожа желает видеть тебя.

«Гость, как же!» — подумал Бран и хмыкнул. Назвать приёмную для гостей тронным залом тоже кое о чём говорит.

Но вслух произнёс совершенно другое:

— А если я не хочу здесь оставаться и видеть эту вашу леди?

— Приказания леди Айрис всегда исполняются. — холодно улыбнулся Тирс и хлопнул в ладоши.

В комнату вошли четверо стражников. Все в чёрном, с такими же, как и у Тирса, пустыми ничего не выражающими лицами. Холодные и бесстрастные.

— Ну и чёрт с вами, — проворчал Бран, подсаживаясь к столику с едой. Как бы то ни было, но голодным он оставаться не собирался. А разобраться, почему он здесь можно и попозже.

Спустя некоторое время он шёл в Тронный зал, в сопровождении Тирса и его подручных. Это не мешало мужчине с любопытством осматриваться по сторонам.

Пустынные холодные коридоры казались бесконечными, а они все шли и шли. Подымались по ступенькам. Снова опускались на один, два пролёта ниже. Проходили крытые переходы. Оставляли позади арки, сквозь которые задувал пронизывающий холодный ветер, и опять петляли по, казалось, бесконечным коридорам. Все это было так запутанно, что Бран отчаялся запомнить дорогу. К тому же, он замёрз, не смотря на тёплый шерстяной плащ, накинутый на плечи. А вот спутники словно не ощущали холода.

Впоследствии Бран не раз отмечал эту удивившую его особенность. Все, кого он встречал в замке, отличались друг от друга лишь цветом кожи и волос, полом. Но у всех было всё тоже отстранённое выражение лица и абсолютное равнодушие к холоду. Каждый из них мог есть, пить, дышать и говорить. Но верно было и то, что ни один из них не был живым в том смысле этого слова, как понимал его Бран. Все, кто прислуживал леди Айрис, не имели души. Сердца их бились ровно и размеренно.

Однажды он спросил у Луи почему так: окружающие словно ожившие ледяные изваяния, умеющие говорить и двигаться. Старик среди них казался калекой, уродом, умеющим не только прислуживать своей госпоже, но и чувствовать, испытывать эмоции.

Луи тогда замялся, пугливо посмотрел по сторонам бесцветными глазами и снова принялся подкидывать дрова в очаг.

Бран уже было решил, что не дождётся ответа, когда услышал бормотание слуги. Ему даже пришлось подойти ближе, чтобы разобрать слова.

— … все, кто пришёл на службу к Северной Леди, сделали это добровольно. Они отказались от дома, семьи, мирских благ, зная, что теперь у них будет лишь одно желание: служить своей госпоже. Но каждый сделал это от отчаяния. Кто-то из-за разбитого сердца, кто-то, не вынеся тягот жизни, кто-то просто устал. Это не важно, почему, в каком возрасте, и с кем это происходит. Иные сразу уходят из жизни. Они слабы и беспомощны. Таким нет места ни на Земле, ни в Северных Чертогах. Другие ожесточаются и платят миру той же монетой за причинённое зло. Но есть такие, чьи сердца замерзают. Не сразу, постепенно, их губы становятся бескровными и уже не помнят, что такое радостный смех. Их глаза холодны и спокойны, в них нет слёз боли, но нет и слёз радости. Только такие подходят леди Айрис, и она забирает их себе.

— А я? — удивился Бран. — Я — тоже ей подхожу?

Старик закашлялся и Бран так и не услышал ответа.

Глава 3 Детство Бейрис

В городе мадам Фраен знали, как опекуншу. Говорили, что несмотря на постоянно недовольное выражение лица, ворчливый характер и хромоту — следствие детской травмы, в её доме всегда находилось место одинокому и брошенному ребёнку.

На самом деле, всё было немного иначе. Ни один кусок хлеба не давался приёмышам просто так. Они просили милостыню, играли на скрипках или флейтах, развлекая прохожих. Некоторых опекунша сдавала внаём к печникам, когда нужно было чистить дымоходы богатых господ. Те, кто постарше да смышлёнее выполняли любую мелкую работу.

И всё же от мадам Фраен никто не уходил, зная, что лучше крыша над головой и скудная еда, чем открытое небо, грязь подворотен и пустой желудок. Главное, что они были сыты и в тепле.

В особо удачные дни, если опекунша, любившая выпить и выкурить трубочку — другую, была в настроении, им доставался хороший обед и иногда сладости. А когда появлялся кто-нибудь из попечительского совета, мадам Фраен устраивала настоящие спектакли, доказывая свою любовь к «бедным дитяткам, оставшимся без роду и племени, которым отдаётся всё самое лучшее».

«Дитятки» в это время всегда сидели на длинной скамье у окна, с интересом разглядывая важных и степенных господ и дам, и вели себя так, как приказала опекунша: тихо и послушно, понимая, что в ином случае их ждёт наказание.

Именно здесь жила маленькая Бейрис.

Темноволосая, синеглазая и улыбчивая, девочка многим казалась сущим ангелом. Но для мадам Фраен она была только источником заработка. Любви к ребёнку та не испытывала, скорее некую странную неприязнь, что служила поводом для большего числа придирок и извечного недовольства. Тумаков и пинков на долю сироты выпадало больше, чем кому-либо.

Утро Бейрис начиналось с громкого стука трости по перевёрнутому пустому котлу:

— Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, — ворчала опекунша. — Пока вы тут отдыхаете, мои денежки уплывают.

И девочка «пошевеливалась». Она и ещё дюжина детей одевались, наскоро жевали вчерашние бутерброды, запивая его слабо закрашенным чаем и выбегали на улицу. Кто-то нёс собой скрипку или флейту, другие брали белых дрессированных мышек или свинок, чтобы развлекать прохожих. Кто-то бежал разносить газеты или помогать молочнику.

Рабочее место Бейрис было в булочной, где пекли и тут же продавали караваи, булочки и всевозможные крендели, слойки и пышки. По утрам она подметала улицу перед входом в магазин и поливала цветы, если дело было летом. А потом зазывала покупателей, рассказывая прохожим, какие вкусные сюрпризы тех ждут, потрудись они пройти внутрь. При этом девочка даже не смела зайти сама. Крикливая хозяйка магазина тут начинала орать и гнала малышку прочь, беспокоясь, что та что-нибудь украдёт. От этого каждый день был для неё пыткой. Аромат сдобы и ванили кружил голову так, что Бейрис ощущала себя вечно голодной. А от одного взгляда на глазированные пряники и маковые булки текла слюна. Ещё хуже было, когда булочница отправляла девочку с одним из покупателей помочь донести корзинку с припасами. Что стоило сунуть руку под белоснежную салфетку и вытащить хотя бы самый маленький рогалик или крошечное печеньице. Бейрис не могла так поступить.

Другие ребята посмеивались над её честностью. Уж они-то не упустили бы такой ловкий момент.

Иногда, когда хозяев не было в магазине, к Бейрис из кухни выходила пожилая женщина в обсыпанном мукой переднике и с закатанными до локтя рукавами. Повариха оглядывалась по сторонам и подзывала девочку к себе. Она осторожно вынимала из глубоких карманов смятую или подгоревшую булочку и протягивала девочке вместе со стаканом молока. Бейрис благодарила женщину и торопливо расправлялась с угощением, не столько от голода, сколько от страха, чтобы её никто не застал за этим занятием. Иначе могут и наказать.

— Ешь, малышка, не бойся, — шептала повариха с печалью в голосе: — Бедная твоя матушка, смотрит на тебя с небес и плачет…

Девочка жевала булочку и с любопытством смотрела на женщину. А вдруг она знала её родителей? Но спросить не решалась. В последний раз, когда Бейрис спросила опекуншу про семью, та пребольно поколотила её.

К вечеру дети возвращались домой. Мадам Фраен ждала их, сидя за длинным столом и держала перед собой тетрадь, в которой отмечала, кто и сколько монет принёс. После того, как сумма была скрупулёзно подсчитана, счастливчику выдавали ужин. Насколько он будет сытным, зависело от суммы, записываемой напротив имени каждого ребёнка.

Самой Бейрис чаще всего доставалось плошка супа и самый чёрствый сухарик, пополам с двумя тремя ударами тростью.

— Вот же, беда на мою голову, — ворчала Фраен. — С тебя толку на ломаный грош! Только кормить попусту.

Остальные услужливо смеялись. И толкали друг друга в бок, показывая пальцами на провинившуюся. Случалось, и кому-нибудь из них не принести нужную сумму. Как наказание каждый получал столько ударов палкой, сколько не хватало монет. В такие моменты девочка искренне сочувствовала друзьям. Она-то знала каково это быть побитой.

После ужина наступало время отдыха. Старшие оставались с мадам Фраен, помогая убрать со стола, вымыть посуду, заштопать, если нужно, одежду. Малышню отправляли сразу же в кровать. Этот миг Бейрис любила больше всего. Она забиралась под одеяло, сворачивалась клубком и закрывала глаза.

«Однажды, у меня появится брат, — мечтала она. — Или сестра. Они приедут за мной и заберут отсюда в свой домик, чтобы жить всем вместе. А зимой мы будем сидеть у очага, и рассказывать друг другу сказки».

Сказки Бейрис очень любила. Каждую ночь она представляла себя главной героиней то одной то другой истории и надеялась, что за ней однажды прилетит крёстная, найдётся отец, околдованный злыми чарами, а может и мама, найдёт её, похищенную подлым колдуном. Но это были только сказки. Поэтому, как бы девочка не мечтала, ничего волшебного с ней не случалось. Только противная мадам Фраен колотила её время от времени, и обижали более сильные и взрослые ребята. На смену сказкам и мечтам в такие вечера приходили слёзы. Девочка тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы никто не услышал. У мадам Фраен не любят слабаков. Если узнают, что она плакала, её поколотят.

В один из дней, когда хозяйка булочной за что-то рассердившись выгнала её, так и не заплатив за труд, Бейрис не выдержала и убежала, не желая быть выпоротой. На этот шаг её подтолкнули рассказы других ребят, что уже побывали дома и были отправлены мадам Фраен по поручениям. Все, как один, утверждали, что опекунша сегодня очень зла. Бейрис попросту испугалась.

Сперва она долго бродила по улицам, разглядывая витрины и прохожих. Уже смеркалось, задул осенний, промозглый ветер и начал накрапывать дождь. Мысль о том, чтобы не возвращаться к опекунше больше не казалась Бейрис такой замечательной. Озарение пришло неожиданно. Она найдёт дом поварихи, решила девочка, попросится к ней жить, и будет той во всём помогать. Сделать это оказалось не так просто. Бейрис не знала, где живёт сердобольная женщина, что всегда угощает её. Прохожие на вопросы не отвечали, а стоило девочке зайти в любую подворотню, как бдительные консьержи гнали нищенку прочь.

Вечер и большую часть ночи Бейрис провела на улице под проливным дождём. Наконец, она так замёрзла и проголодалась, что страх наказания ослаб, девочка решила вернуться.

Мадам Фраен встретила её раздражённым ворчанием:

— Явилась. И где же ты шлялась весь вечер, глупое отродье?

Бейрис ничего не ответила. Стояла у порога и, потупившись, шмыгала носом.

Опекунша прошлась вдоль комнаты, недовольно постукивая тростью, и снова посмотрела на девочку.

— Иди, обсохни у очага. И отправляйся в постель.

Удивившись тому, что её не ругают, Бейрис мигом проскользнула к печи и прижалась к горячему камню. В животе урчало, ведь она совсем ничего не ела целый день, но попросить ужин или хотя бы корку хлеба, она не решилась.

Мадам Фраен снова прошлась по комнате, то и дело поглядывая на Бейрис, свернувшуюся в комочек на скамье у печи. Поразмыслив о чём-то, опекунша направилась к запертому на замок небольшому шкафчику. Достала оттуда небольшую бутылку без этикетки, плеснула в стакан, добавила воды из чайника над очагом и протянула Бейрис:

— Пей.

Девочка послушно хлебнула. Едкая жидкость с противным запахом, которым часто пахло от опекунши, обожгла горло, и она закашлялась.

— Пей, я сказала! — Прикрикнула мадам Фраен, подталкивая стакан ко рту. Бейрис сморщилась, но снова сделала глоток. Вскоре крепкое, хоть и разбавленное водой, питьё подействовало. Голова отяжелела, предметы и лица перед взглядом Бейрис словно растворились в тумане.

— А теперь марш в постель!

Отставив стакан в сторону, Бейрис соскользнула со скамьи и побрела к кровати. Стоило забраться под одеяло, как сон тут же сморил её.

Мадам Фраен вернула бутылку на место, заперла шкафчик и подсела к очагу. Она достала из складок платья трубку, маленький кисет с дешёвым табаком и неторопливо закурила.

То, что Бейрис побоялась возвращаться, не набрав и половины требуемой суммы, она узнала от других детей, но и разыскивать беглянку не собиралась, рассудив, что та сама к ночи явится. Так и случилось. Беспокоило не бегство, а его возможные последствия. На улице похолодало. Ледяной дождь и ветер пробирал до костей любого, что уж говорить о плохо одетой девочке. Если Бейрис заболеет и, не дай бог, умрёт, можно ли считать, что она не причём? С другой стороны, она обещала заботиться о ребёнке. Слово своё она держит, этого вполне достаточно. А если нет?

Именно эти мысли занимали сейчас мадам Фраен, она медленно курила, то и дело поглядывая в тот угол, где спала Бейрис.

Так ничего не решив, опекунша отложила погасшую трубку и отправилась в свою часть комнаты.

Всё же, Бейрис заболела. Наутро, девочка едва смогла оторвать голову от подушки. Жар и слабость сковали тело.

Мадам Фраен склонилась над ней, ощупывая покрытый испариной лоб.

— Э, дитя, да ты больна, — опекунша выпрямилась и негромко выругалась. Тем не менее, тут же послала одного из своих приёмышей за доктором.

Лекарь, полный, лысеющий старичок в костюме из дешёвого сукна и в уже порядком изношенных туфлях, только головой покачал: если ребёнок выживет — это будет чудо. Он, конечно, выпишет рецепт, но гарантий никаких не даст. Дитя сгорит от лихорадки прежде, чем придёт в сознание. Таков был его неутешительный вердикт.

Время показало, что доктор ошибался. Бейрис выздоровела, хотя это был долгий процесс.

Не одну неделю она провалялась в беспамятстве, на границе между жизнью и смертью. Порой, плавая в тумане полусна-полуяви, она чувствовала ласковые прикосновения. Кто-то прикладывал мокрое полотенце на её лоб, обтирал тело и успокаивал, когда она металась в бреду. Но больше всего мучил кашель, похожий на хриплый лай простуженного волчонка, нежели на звуки, издаваемые ребёнком. Боль от него раздирала грудь и вскипала слезами на глазах. В такие моменты, Бейрис чувствовала у своих губ чашку с питьём, и слышала требовательный голос мадам Фраен:

— Пей, — сладко-горькая, пахнущая травами прохладная жидкость стекала по губам, смачивала пересохшее горло, облегчала страдания и снова дарила спасительное забытьё.

Прошло много времени, прежде чем Бейрис окончательно пришла в себя и, впервые за долгое время, смогла осмысленно оглянуться вокруг. В комнате было тихо и сумрачно. Так, как бывает коротким зимним днём, когда солнце, едва показавшись на небосводе, снова прячется в рыхлые меха туч.

Бейрис попыталась подняться, но голова закружилась.

— Мадам Фраен, — пискнула она и тут же замолчала, испугавшись своего голоса.

Постепенно головокружение прекратилось, тогда Бейрис решилась встать и осмотреться. На табурете возле её кровати стояли несколько флаконов и чашка с отваром. Рядом свесилось с края кровати полотенце. На столе лежала опрокинутая пустая бутылка из-под вина. Но в комнате никого не было.

Бейрис перевела дыхание и осторожно сделала несколько робких шагов в сторону окна. То, что она увидела, заставило удивлённо вскрикнуть.

Повсюду, на улице и крышах домов, на каретах и повозках лежал снег. Он же спускался с неба белыми пушинками, делая всё вокруг волшебным. На дверях многих домов висели венки из остролиста, украшенные колокольчиками, в окнах мерцали свечи. Все казалось необычным, будто ненастоящим, таким, каким рисуют на рождественских открытках: пышные шапки снега на крышах, спящие деревья, отяжелевшие от белоснежной бахромы, высокие сугробы, полные весёлой, гомонящей детворы.

Последнее, что помнила Бейрис, это как она промокла под дождём, но сейчас на улице царствовала зима. Неужели она так долго болела? Или это ей снится? Скрипнула входная дверь и девочка порывисто обернулась, едва не упав со скамьи от резкого движения.

Это была мадам Фраен. Она только пришла с улицы и снег, осевший на шаль и зимний плащ превращался в тепле во влажно поблёскивавшие жемчужины.

В одной руке мадам Фраен держала корзинку с покупками, другой опиралась о трость. Извечно недовольный взгляд скользнул по комнате, остановился на девочке. Лицо опекунши искривила ухмылка, а сузившиеся глаза, со странной злостью, смешанной с едва заметным облегчением, уставились на Бейрис.

— Очнулась, значит, — мадам Фраен нетвёрдой походкой прошла в комнату, поставила корзинку на стол, сама же, притянув тростью стул к себе, села.

— Попортила же ты мне нервы.

— Простите, я не хотела, — виновато пробормотала Бейрис. Она чувствовала, что опекунша сердится на неё, но не понимала за что. За то, что болела? Наверное, да. Ведь она так долго провалялась в постели, и мадам Фраен пришлось покупать лекарства. Вон сколько всего стоит на табурете возле её кровати.

— Простите, мадам Фраен — ещё раз повторила Бейрис. — Я выздоровела. Обещаю, завтра же…

Женщина только махнула тростью в её сторону, достала из корзинки бутылку с вином, откупорила и плеснула в стакан. И только сделав хороший глоток, заговорила, не сводя с девочки неприязненного взгляда:

— Отработаешь, куда денешься. Скажи спасибо, что матери твой поклялась заботиться о тебе. Дал же Бог племянницу, глаза б мои тебя не видели.

Опекунша хмыкнула, растерянность Бейрис и спиртное, которым она угостила себя ещё на рынке, а перед этим и дома, подталкивали её к тому, чтобы высказать то наболевшее, что не давало покоя столько лет.

Чувство вины вперемешку с состраданием и обидой на несправедливость судьбы не самые лучшие советчики для принятия решений. Сколько раз эта несчастная женщина ловила себя на мысли, что болезнь Бейрис — это шанс на избавление от сердечных и душевных мук. Вот только муки совести были ещё острее. Пусть она не любила этого ребёнка, но убийцей не была. Потому оставила судьбе расставить всё по местам. И то, что Бейрис, вопреки всему, выздоровела, было подобно удару по старым, покрытым коркой времени, ранам.

Мадам Фраен достала трубку, набила её табаком и, лишь пустив колечко дыма, продолжила:

— Да, давно это было, а как сейчас все помню. Аккурат под Рождество всё и случилось. У всех праздник, а у меня — ты, вот.

Она налила себе ещё стакан, залпом выпила вино и злобно прикрикнула:

— Что смотришь на меня? Мать твоя сестрой мне приходилась. И даже брат у тебя был! Да только пропал он, а ведь завидный жених был! Девицы на него так и заглядывались, ничего, что молоденький совсем. Молоденький, да…

Женщина снова замолчала. Она посасывала трубку, размышляла, временами щурилась, словно от яркого света и вновь застывала неподвижно. Испуганная странным поведением и не мене странными словами, Бейрис тоже не смела пошевелиться. Только и нашла в себе сил забраться на скамью с ногами, обхватив колени руками. Когда опекунша снова заговорила, голос её был полон горечи и злобы.

— Она ни о ком никогда не думала, только о себе и о своём сыночке.

Бейрис всхлипнула и тут же зажала рот ладонью. А опекунша, или правильнее бы сказать тётя несчастного ребёнка впервые за долгие годы заговорила о том, что терзало её всё это время.

Для неё уже не существовало ни комнаты, ни плачущей у окна девочки. Прошлое завладело ею.

Глава 4 Сара и Диана

Сара была младшей в семье и от серьёзной и немного замкнутой сестры отличалась весёлым, лёгким нравом. Синеглазая хохотушка, Сара ни на кого не держала зла, легко прощала любые обиды и в любой компании быстро становилась заводилой, вовлекая всех в бесчисленные игры и проказы. Именно это наивная бесшабашность и привлекала к ней друзей, что стайкой крутились вокруг Сары, совсем не замечая старшую сестру.

В ней было всё, чего не хватало самой Диане, невысокой, всегда серьёзной, без тени улыбки в светлых глазах. И если природа дала Саре многое: иссиня-черные шелковистые волосы, алые губы, нежный румянец на тонко очерченных скулах, грациозность и порывистость движений, то Диана не могла похвастаться даже этим. Совсем маленькую её искусала дворовая собака. На память остались несколько глубоких шрамов под коленкой и хромота.

Как уже говорилось, Сара была иной, готовой к переменам и приключениям Ей бы мальчишкой родиться, вот где пригодилась бы бездумная удаль проказницы и сорвиголовы. Но для юной и изящной девушки, в которую Сара превратилась в отрочестве, подобное могло навлечь только беду.

В семнадцать лет Сара сбежала из дома с каким-то заезжим актёришкой, с головой окунувшись в пучину первой любви. Это стало позором для родителей. А вести о том, что их дочь выступает на подмостках бродячего театра, и вовсе сделало имя непутёвой дочери табу для всей семьи.

В то время, пока родня пыталась оправиться от удара нанесённого младшей сестрой, Диана вздохнула свободнее.

В тени яркой и непосредственной сестры, хромоножка чувствовала себя неуютно. Она стеснялась увечья, и старалась отгородиться от людей сначала за учёбой, затем работой и неприязненным хмурым взглядом. Когда Сара исчезла, а Диану всем и во всём стали ставить в пример, как образец порядочности и благоразумия, девушка постепенно начала оттаивать. Мир, прежде недружелюбный, показался иным и, неожиданно для себя, Диана влюбилась. Случилось это так.

Однажды, возвращаясь из цветочного магазина, где девушка работала, Диана столкнулась с молодым человеком. Задумавшись, она просто не заметила его, сбив с ног. На её невнятные извинения юноша не ответил, больше беспокоясь о том, чтобы моросивший дождь и лужи на дороге не испортили те несколько тетрадей и книг, что он нёс. Ещё больше смутившись, Диана решила помочь и как можно проворнее потянулась к разбросанным предметам. Пальцы соприкоснулись, а взгляды встретились, и Диана робко улыбнулась в ответ на открытую искреннюю улыбку.

В тот вечер, юноша, представившийся Мартином, провёл её домой, а на следующий день поджидал возле дома с букетом цветов.

Диана, внезапно, обнаружила, что ей нравится встречать рассвет, разглядывать звёзды в ночном небе и заставлять комнату полевыми цветами, сорванными для неё. Мир повернулся к ней той стороной, которую она считала для себя недостижимой. Это было похоже на красивые истории о любви, которые Диана предпочитала любым другим книгам.

Да и Мартин Фраен, серьёзный молодой человек, подмастерье городского архитектора, казалось, был всецело увлечён миловидной сероглазой девушкой. Даже хромота нисколько его не смущала. Наоборот, он всячески уверял свою возлюбленную, что это не главное. Гораздо важнее быть нужным тому, кто нужен тебе. И Диана ему верила. Через три месяца, к осени, Мартин сделал девушке предложение.

Свадьбу решили сделать тихую. Сухая, быстрая церемония в городской ратуше, и скромный праздничный ужин вместе с родителями и несколькими друзьями и Сарой.

Сестра вернулась, точнее, свалилась как снег на голову вместе со своим ухажёром накануне знаменательного события. Она шутила, смеялась, целовала Диану в обе щёки и вела себя так, словно никогда не сбегала из дома. Её спутник радостно басил ей в аккомпанемент. Вежливость и внимание, с каким вёл себя кавалер Сары, и тоненький ободок обручального кольца на безымянном пальце дочери примирили родителей с тем фактом, что Сара вела тот образ жизни, который они считали не приемлемым для добропорядочных горожан.

То, что у Дианы есть сестра, стало для Мартина сюрпризом. Он разглядывал обеих девушек и пытался понять, не обманывают ли его. В них не было ничего общего. Рядом с взбалмошной сестрой Диана вновь сделалась молчаливой и угрюмой. Она неохотно отвечала на любые вопросы и всюду следила за женихом ревнивым взглядом. Даже в день свадьбы настроение новобрачной не улучшилось. Мартину стоило огромных усилий убедить возлюбленную, что все её страхи надуманны.

Вскоре Сара уехала. На память об её приезде у Дианы остался медальон на тонкой серебряной цепочке с выгравированной на нём розой. Если нажать на один из его лепестков, то медальон раскрывался и в одной его половинке был портрет Сары, а в другой — локон ее волос. В их последнюю встречу, через месяц после свадьбы, Сара сняла его с шеи и вручила сестре:

— Я знаю, что я не оправдала надежд родителей и что ты считаешь, будто я поступаю глупо. Я не могу остаться. Мне кажется, если я не уеду, то случится что-то нехорошее. Или я растворюсь в этом сером городе, и сама стану такой же серой, безликой, — она пожала плечами. — А ты нет, ты другая. И я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты же моя сестра.

Так началась спокойная семейная жизнь Дианы Фраен и закончилась она внезапно, в ночь под Рождество, когда в дверях дома, где прежде они проживали детьми, а теперь после смерти родителей, только она с мужем, снова появилась Сара и, к тому же, с сыном.

Между этими событиями прошло более десяти лет и ни разу за это время Диана не получала весточки от сестры. Да и сама о ней не вспоминала. Вела с мужем тихую размеренную жизнь, довольствуясь тем, что имела. Казалось, если и может у четы Фраен что-то измениться, так это разве цвет штор на окнах небольшого, уютного жилища, и больше ничего.

Возвращение сестры доказало, что Диана ошибалась.

Сара была почти раздета. Тёплый шерстяной плащ она отдала ребёнку, сама осталась в грубом домотканом платье и накинутой на плечи пуховой шали. Она вскинула низко опущенную голову на звук открываемой двери и слабо улыбнулась:

— Здравствуй, Диана, ты разрешишь нам войти?

Заслышав незнакомый голос, Мартин выглянул из-за плеча жены в коридор. Едва заметив гостей, он улыбнулся:

— Сара! Какими ветрами тебя занесло в наши края? — Мартин протиснулся вперёд и тут заметил мальчишку. — Сын? Что же вы стоите на пороге? Холод собачий на улице. Давайте, проходите.

Он выпалил всё это на одном дыхании, втаскивая гостью внутрь помещения. Диана посторонилась, не совсем понимая, как ей реагировать на неожиданное появление сестры. Столько лет ни слуху, ни духу, и теперь свалилась, как снег на голову. Она вздохнула и заперла дверь. Не чужой человек, всё же. Мартин прав, любого грешно в такую погоду держать на пороге.

Пока жена приходила в себя, Мартин уже усадил незваных гостей возле очага и протягивал кружки с горячим чаем. Сара сразу же повернулась к ребёнку, сняла с него плащ и принялась растирать тонкие, совсем посиневшие от холода ладошки.

— Сейчас, мой родной, сейчас станет легче. Ты согреешься, и всё будет хорошо.

Диана с Мартином переглянулись. Она никогда бы не подумала, что увидит на лице сестры подобное выражение восторга и обожания, но взгляд, которым окинула мать ребёнка не оставлял сомнений: для Сары её сын — значит всё.

В мальчике мало что было от самой Сары, разве, что движения, та неуловимая грациозность, которую, не скрыло даже то, что ребёнок замёрз. Копна каштановых с медным отливом волос, спускавшихся на плечи, не давала разглядеть лицо. Когда он поднял голову, чтобы осмотреться, Диана отметила, что глаза у него всё же материны. Синие.

— Ну, а теперь рассказывай, — потребовала Диана, как только Сара уложила сына спать в отведённой им комнате и вернулась к сестре.

— Рассказывать особенно нечего. Вальди, ну мой… муж, он выгнал меня вместе с ребёнком. Мы для него обуза. У него теперь слава, столичные подмостки и признание публики. В его жизни нет места для меня. — Сара бросилась к сестре, схватила ладони Дианы и сжала их, — прошу тебя, не прогоняй меня, мне некуда больше идти. Я всё потеряла и никому не нужна. Я не займу много места, вот увидишь, всего лишь уголок для меня и сына. Я буду делать всё, что ты захочешь, выполнять любое твоё пожелание! Прошу тебя, Диана! Буду готовить, убирать, всё, что ты скажешь!

Голос несчастной женщины прервался, и она заплакала.

Диана попыталась отнять руки. Сбивчивый монолог сестры ничего не объяснил, кроме того, что Сара осталась выброшенной на улицу. А как же богатый жених, свадьба и счастливая семейная жизнь? И на что собственно она рассчитывает? Столько лет пропадала неизвестно где, не вспоминая о них, даже письма не прислала. И тут на тебе, свалилась, как снег на голову.

Мартин, видя её растерянность, подошёл ближе и обнял жену. Он искренне сопереживал Саре и её сыну.

— Правда, дорогая, пусть остаются, Сестра как ни как.

Диана посмотрела на мужа, перевела взгляд на сестру, бедно одетую и уже много дней голодающую, и устыдилась собственных неприязненных мыслей.

— Мой дом — твой дом, Сара.

Диана высвободила ладони и прошла к себе в комнату. Мартин принялся успокаивать разрыдавшуюся от облегчения и счастья Сару. Подозревала ли та, что Диана, как и в детстве, недолюбливает её и в неожиданном возвращении видит только угрозу тихой семейной жизни? Вряд ли. Но даже если бы это было так, нынешняя Сара ничем не походила на предмет былой сестринской зависти. Скорее, наоборот. Теперь уже младшей впору было завидовать старшей.

Со временем Диана привыкла к тому, что их семья значительно расширилась. Саре с сыном отвели их прежнюю детскую комнату. И, как она пообещала, сестра взяла все хлопоты по хозяйству на себя.

Рано утром Мартин уезжал на службу, теперь он был Старшим Архитектором при Гильдии Зодчих. Диана отправлялась в архив при Ратуше. Благодаря помощи мужа она работала архивариусом в городской ратуше. Это было то, что Диана любила — проводить время в тишине и спокойствии, вдали от людей. А то, что при этом приходилось перебирать груду запылившихся книг и замшелых свитков, было не так уж и тяжело.

Вечером они возвращались, и их ждал накрытый стол, чисто прибранный дом и Сара. Но это была уже не та весёлая хохотушка, которую знала Диана.

Всеобъемлющая любовь к сыну делала её если не безумной, то уж странной наверняка. Куда бы она ни пошла, что бы ни делала, Сара требовала, чтобы Ричард следовал за ней. Даже азам письма учила сама и очень неохотно согласилась отдать ребёнка в школу. Мартин и Диана не раз говорили ей, что к добру это не приведёт. Что над мальчиком смеются сверстники, видя, что мать приводит и забирает его с занятий. Но Сара не желала ничего слышать. Бесполезно было спорить или объяснять. Бедная женщина была глуха и слепа в своей безграничной любви к сыну, но только он смог повлиять на неё.

Ричард рос. Мальчику едва исполнилось восемь, когда он впервые увидел тётю и дядю Фраен и быть рядом с матерью не казалось ему странным. В пятнадцать лет подобная — это не то, что нужно юноше. Настал момент, когда между матерью и сыном произошла их первая ссора.

Поводом послужили занятия музыкой.

По соседству от них жил некогда известный музыкант,а ныне никому не нужный, забытый и людьми, и фортуной, одинокий пьянчужка по имени Гюстав. А фамилия… Её уже и не помнил никто.

Раз в неделю Сара убирала у него за пару монет в месяц. Конечно же, мать настаивала, что бы сын сопровождал её в эти дни.

Как-то раз скрипач обратил внимание на то, с каким восторгом Ричард рассматривает его скрипку и перебирает стопку пожелтевших нотных тетрадей. Может, старику захотелось прихвастнуть перед мальчишкой, а может то была рука провидения, но он взял в руки давно забытый им инструмент и наиграл несложную мелодию. Ричард без труда напел её, тем самым, удивив старого мастера. Гюстав, в порыве великодушия и, быть может, желая на старости лет хоть кому-то передать своё умение, тут же предложил взять одарённого мальчишку в ученики. Причём безвозмездно.

Сара воспротивилась. Она даже подумать не могла о том, чтобы Ричард проводил своё время не рядом с ней, а в чужом доме, пусть и по соседству. Только долгие и слёзные мольбы Ричарда, да разумные доводы Мартина смогли заставить её передумать. Диане было всё равно. Если хочет племянник пиликать на скрипке, пусть учится.

И всё же при каждом удобном случае мать старалась посещать эти уроки. Она брала с собой шитьё или вязание, садилась в самом дальнем углу комнаты и так сидела до конца урока. К слову сказать, скрипач, хоть и казался выжившим из ума стариком, с Ричардом занимался так, будто это было делом его чести, скрупулёзно передавая каждую крупицу своих знаний. Он радовался своему ученику и одновременно огорчался.

Радовался таланту и смекалке. Жалел о том, что очень поздно их свела судьба. Ведь заниматься игрой на скрипке лучше начинать с раннего детства. А теперь даже время торопит их: быстрее да скорее.

К урокам старый скрипач обязательно добавлял одну две истории из своей жизни. Рассказывал где бывал, что интересного повидал, как его встречали. Эти рассказы падали в благодатную почву. Мальчишка был мечтательным. Дали, о которых ведал учитель, манили его за собой, пусть Ричард и не понимал этого. Пока.

Время шло и маленький измождённый ребёнок, который вместе с матерью ступил на порог супругов Фраен, стал пятнадцатилетним красавцем. Синие, выразительные глаза, чётко очерченные скулы и подбородок, прямой нос. Всё как у всех. Тем не мене, Ричард нравился девушкам. Вот только их заботливые родители предпочитали держать своих дочерей подальше от безродного и нищего мальчишки. Который, к тому же только и знает, что пиликать на скрипке.

Да, о Ричарде в городе знали. Любая свадьба и торжество не обходились без скрипача. Вечера он проводил то в одном, то в другом кабаке, развлекая народ. И опять только Сара была против того, что юноша использует свой талант, пытается заработать достаточно денег, чтобы стать самостоятельным. Никакие увещевания, мольбы и слёзы матери, не смогли отговорить Ричарда от такого шага. Да, он понимал её страхи, знал, что стезя уличного музыканта — это не то, что мать для него желает. Он и сам жаждал иной судьбы. Но какой? Он сам не знал.

В одном Ричард был уверен точно — в этом городе ему делать нечего. Постоянная опека матери душила. Зависимое положение от тёти заставляло стыдиться самого себя, заставляло скрытничать, заставляло мечтать. Ричард почти не имел друзей, хотя и слыл среди знавших его добрым парнем. Несомненно, он таким и был и при этом очень гордым, остро переживающим то, что отец отказался от него, а мать живёт приживалкой. Он с нетерпением ждал совершеннолетия, чтобы отправиться в столицу, разыскать отца, доказать ему, что способен на большее.

Узнай об этом Сара, она ни за что не подпустила бы сына к скрипке и навсегда бы прокляла тот день, когда поддалась уговорам. Или, даже, ту ночь, когда ступила на порог сестриного дома.

А ведь с тех пор прошло десять лет. Счастливое время, которое никто не ценил. В один из дней случилось именно то, чего следовало ожидать. Ричард исчез. Так же, как и его мать в юности, собрал вещи и не сказав никому ни слова ушёл в поисках лучшей доли. Поговаривали, что отправился в столицу, а некоторые уверяли, что видели статного и красивого скрипача вместе с бродячей труппой, покинувшей город совсем недавно.

Горе и боль, причинённые Сарой родителям, вернулись к ней в полной мере. Бедная женщина слегла и несколько недель провела в горячке. А когда пришла в себя, это была новая Сара, безразличная к окружающему миру.

Почти полгода она провела в странном полусне, то вялая и апатичная, то мечущаяся и беспокойная, словно в бреду. Она перестала узнавать родных, всё время звала сына или вспоминала детали прошлой жизни. К Диане она теперь обращалась не иначе, как к «мадам Роза». Сестре удалось понять, что так звали домработницу Сары. К Мартину прикрепилось имя «Вальди». Таково было имя жениха Сары, которого они видели на свадьбе.

В периоды спокойствия Сара долго сидела у окна, не обращая ни на что внимания. Она смотрела вдаль и негромко напевала одну из мелодий, разучиваемых Ричардом на уроках.

Иногда апатия проходила и тогда Сара долго бродила по улицам города и звала сына, затем возвращалась домой, вяло принималась за привычные дела, но через время снова замирала в своём странном оцепенении.

Временами отчаяние толкало её на безумства. Тогда Мартину приходилось снимать свояченицу с подоконника, не давая сделать последний, отчаянный шаг в пустоту. Или же Диана отбирала склянку с крысиным ядом или острый нож из судорожно сжатых пальцев.

Всё это происходило под плач и причитания Сары. Она умоляла, просила отпустить её, уверяла, что жизнь без сына потеряла всякий смысл. Диана злилась, ругала сестру, пытаясь ей втолковать, что жизнь не закончилась и много можно добиться, было бы желание. Всё произошедшее с Сарой ей казалось расплатой за неправильное поведение и проступки. Тут не убиваться надо, а вымаливать прощение перед Богом и теми, кого обидел. Раз Всевышний так распорядился, значит так и должно быть.

Смогла же она принять тот факт, что у них с Мартином нет детей. Это было их недостижимой мечтой, спрятанной глубоко в сердце. Чтобы они не делали, сколько ни ходили по знахарям, да врачам, всё было бесполезно.

Именно Мартин помогал Саре организовывать поиски, развешивал объявления и всячески подбадривал убитую горем мать. Равнодушие Дианы и то, что она более спокойно отнеслась к горю сестры, его раздражало. Племянник был им как сын и боль убитой горем матери для Мартина была понятной. Но вот Диана… Когда она успела стать такой чёрствой? Сможет ли он жить под одной крышей с такой эгоисткой?

Как-то, вернувшись поздно вечером домой, ожидая увидеть тёмные пустые комнаты, сестру, не обращающую на неё внимания, мужа уткнувшегося в свои бумаги, забывшего о ней, Диана обнаружила совсем иную картину. Повсюду горели свечи. Стол был накрыт к ужину. У порога встретила улыбающаяся сестра. Будто и не было этих долгих месяцев безумия.

На удивлённый взгляд, брошенный Дианой на мужа, Мартин только пожал плечами и отвернулся к окну, словно был чем-то недоволен. Что ж, лучше так, чем склеп, в который превратился дом после исчезновения Ричарда.

За ужином, едва пригубив бокал яблочного вина, Сара внимательно посмотрела на сестру:

— Диана, я знаю, мне нет прощения за все беды и хлопоты, что я тебе принесла, но, умоляю, не держи на меня зла Сын — это всё, что у меня осталось от прежней жизни и от того, кем я была. Теперь и его нет. Наверное, наверное, это расплата за моё бессердечие и безразличие к тебе, отцу, матери. В юности я считала, что вы недостойны меня. Мне хотелось яркой жизни, богатства, славы, вот и получила по заслугам. Мне нужно смириться с этим. И я постараюсь это сделать. А теперь скажи, ты простишь меня? Простишь?

Она протянула руку и коснулась руки сестры в тёплом дружеском жесте, посмотрела в глаза.

Диана смутилась и неуверенно улыбнулась, не зная, как реагировать на перемены.

— Конечно, я прощу тебя, ведь мы же сестры.

Спустя год она снова держала руку Сары в своих ладонях, но уже по другому поводу. Сара умирала. Отдав все силы едва родившемуся ребёнку, она не смогла оправиться.

Диана сидела подле неё, как никогда остро чувствуя, что кроме сестры, её дитя у неё больше нет родственников. От этого внутри становилось пусто и хотелось плакать, но как Диана ни старалась, она не могла выдавить ни слезинки. Так глубоко въелась привычка всегда держать себя в руках.

Внезапно Сара вздрогнула, открыла глаза и посмотрела на сидящую рядом сестру. Тонкие пальцы с неожиданной силой сжали руку.

— Диана, — голос был настолько тих, что женщине пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать слова. — Пообещай мне одну вещь.

— Всё, что угодно, Сара, ты только поправляйся! Всё будет хорошо, вот увидишь! — Диана быстро выдавила из себя заготовленные слова утешения.

— Не перебивай, выслушай. У меня мало времени. Пообещай мне, что ты всегда будешь заботиться о малышке, что не оставишь её, несмотря ни на что.

Диана взглянула в сторону колыбели, рядом с кроватью. Девочка появилась на свет всего три дня назад и отличалась спокойным тихим нравом. Она почти всё время спала, иногда просыпаясь, чтобы потребовать свою порцию молока. Диана сама кормила её из специального рожка. Сестра всё это время лежала, прикованная горячкой к постели и постепенно угасала. Болезнь выжигала её, не оставляя никакой надежды на выздоровление.

Кто отец ребёнка, Сара не признавалась. Даже сейчас, в бреду, она не назвала ни одного мужского имени, и не просила никого известить о рождении дочери. Это до сих пор оставалось для Дианы загадкой. Как же так получилось, что, едва оправившись от потери сына, её сестра решила дать жизнь другому ребёнку? И кто его отец? Ни один мужчина не постучался в их двери, чтобы назначить Саре свидание, да и она ничем не показывала того, что влюблена или встречается с кем-то. Беременность Сары стала полной неожиданностью для всех. Как для Дианы, так и для их знакомых.

— Обещаю, — пробормотала Диана.

— Мне не дано увидеть её взрослой. — Продолжила Сара. Позаботься о ней. И…. назови ее Бейрис.

— Да, конечно сестра. Я позабочусь о ней. Клянусь.

— Клянёшься — это хорошо. Теперь я могу спокойно уйти к моему мальчику.

Сара закрыла глаза и вздохнула. Больше её ничего не держало. Спокойный сон смежил алебастровые веки, и в комнате воцарилась тишина. Диана высвободила руку и прошла к окну. Уже стемнело, а Мартина до сих пор не было. Наверное, задержался на работе.

Ребёнок в колыбели заворочался, и Диана подошла к нему, решив, что девочка проснулась и сейчас начнёт плакать, требуя, чтобы её покормили. Но нет, малышка спала. Из-под белого, сшитого Сарой чепчика, выбивалась прядка смоляных волос. Повитуха, принимавшая роды, удивлённо заявила, что в первые видит дитя с такими длинными волосами, что судьба у ребёнка будет яркой и необычной.

Диана усмехнулась, припомнив это и, потянувшись, осторожно коснулась их. Такие шелковистые и мягкие, как пух.

«Бейрис, — мысленно произнесла она, — Бейрис. Какое необычное имя для девочки».

Внезапно Сара застонала сквозь сон, и Диана снова бросилась к кровати, желая успокоить заметавшуюся в бреду сестру.

— Мальчик мой, мальчик, — заплакала Сара, как только Диана коснулась её. Она ещё раз негромко всхлипнула и замерла.

В комнате стало тихо, а через мгновение заплакал проснувшийся ребёнок. Он был голоден.

Глава 5 Встреча с Северной Леди

Диана замолчала. Перед глазами всё плыло. Вино было крепким, как и обида, терзавшая сердце несчастной женщины. Именно в этот день пять лет назад признание мужа разделило жизнь мадам Фраен на «до» и «после».

Но Бейрис этого не знала. Она утёрла маленьким кулачком слезы, бросилась к опекунше, обхватила за талию и громко заплакала.

Вот ещё! Не хватало, чтобы эта байстрючка, ребёнок, разбивший её семью, жалел её! Волна так долго сдерживаемой злости подступила к горлу. Она оттолкнула Бейрис и, тяжело опираясь на трость, заковыляла к комоду. Покопавшись в нём, достала медальон. Губы снова искривила злая усмешка. Сестра всегда её обманывала, пользовалась тем, что она калека и поэтому забирала себе всё самое лучшее. Красивые платья и подружек в детстве, яркую насыщенную жизнь в юности и даже мужа! Взамен оставив её, Бейрис.

— Вот. Она красивая, правда? А отец твой… Мартин убежал, поджав хвост, едва я узнала правду. Сам признался, несколько лет спустя. Слабак.

Больше она ничего не успела сказать. Бейрис едва взглянула на медальон и снова бросилась к Диане, желая ту обнять.

— Тётя! Тётя Диана!

— Не смей называть меня тётей!

Мадам Фраен плеснула вина в стакан, залпом осушила его и злобно зашипела.

— Ты забрала у меня всё.

Замутнённый алкоголем разум, взбудораженный воспоминаниями о предательстве, не видел различий между покойной сестрой и её ребёнком. Сейчас Диане казалось, что Сара вернулась к ней точно такой же, какой была в детстве. Вернулась, чтобы отнять… Но что? Что бы это ни было, Диана отдавать не собиралась. Она взмахнула тростью и завопила:

— Убирайся.

Бейрис вздрогнула и отскочила в сторону, не желая испытать на себе тяжесть тёткиной палки.

— Я ничего не брала, — испуганно залепетала девочка, выставляя перед собой руки. Опекунша снова замахнулась тростью, покачнулась и рухнула на колени.

— Убирайся отсюда! Вон!

Плечи женщины поникли, она зарыдала, спрятав лицо в руках. Бейрис развернулась и бросилась к двери. Она схватила пальтишко, сунула босые ноги в сапожки, выскочила на улицу, помчалась куда глаза глядят. Испуганная и ошеломлённая. Никогда. Никогда мадам Фраен ни перед кем не плакала. Отругать или поколотить могла. А слёзы… Плачут ведь от обиды или когда больно.

Когда Бейрис остановилась, то была уже далеко. Мороз сразу же схватил в свои ледяные объятия, пробираясь под куцую одежонку. Руки окоченели и даже то, что Бейрис постаралась спрятать их в рукава не помогло.

Сжавшись в комок, она присела на скамейку возле безымянного дома и только сейчас обратила внимание, что медальон так и остался у неё. С портрета, обрамлённого голубой эмалью, на неё смотрела мать.

Уже посиневшие губы девочки затряслись и первые горячие слёзы набухли на ресницах, грозя сразу же заиндеветь. Ей было жаль себя за то, что она сидит сейчас под чужим забором, жаль маму и папу, которых она никогда не узнает. Но больше всего Бейрис жалела одинокую женщину, которую привыкла называть мадам Фраен. Пусть все её считали маленькой, но Бейрис многое понимала, особенно то, что тётю просто очень сильно обидели. А когда несправедливо обижают, это неправильно.

Мягкое прикосновение к плечу прервало тихие всхлипы, которые издавала Бейрис. Девочка подняла голову и заглянула в серые, будто сияющие глаза.

Женщина куталась в белоснежную шубу и была похожа на самую красивую и нарядную куклу, подобную тем, которые Бейрис видела в магазине игрушек. Только в отличие от них, незнакомка была живая и во много красивее. Она провела холодными пальцами по подбородку Бейрис, заставляя смотреть только на себя.

— Почему ты плачешь, дитя моё?

Бейрис всё рассказала. И о булочной, в которой ей приходилось трудиться и о постоянных обидах, и о том, как заболела, промокнув под дождём. О том, как постоянно хочется есть, и как обижают те, кто сильнее и старше. Даже о том, как ей жаль бедную мадам Фраен рассказала.

Незнакомка улыбнулась и подняла ее с земли.

— Пойдём со мной, моя девочка. Обещаю, ты больше никогда не будешь плакать.

Глава 6 Леди Бейрис

Бейрис зябко поёжилась, досадуя на саму себя, что никак не привыкнет к окружающему её снежно-ледяному царству. Наставница обещала, что со временем будет легче, однако, как долго тянулось это «со временем»! Хотелось сейчас, а лучше немедленно. Чтобы, ни холода, ни сожалений, ни страха. Но до леди Айрис девушке было ещё далеко. Впрочем, если верить самой Наставнице, до конца её ученичества осталось немного.

Мысленно порадовавшись этому факту, Бейрис снова неподвижно застыла напротив огромного, в полный рост, зеркала в тяжёлой бронзовой оправе. Оно стояло на массивной подставке, в виде двух фавнов, поддерживающих искусно выкованную оправу. Это зеркало стало первым подарком от леди Айрис, когда она ступила на путь испытаний. Хранительница пообещала, что оно запечатлеет и сохранит все изменения, каковые с ней произойдут за это время. В нём Бейрис всегда увидит правду о самой себе.

Не верить Наставнице не было оснований. Тем не мене, каждый раз, глядя в это зеркало, Бейрис по-прежнему видела и румянец на щеках и слишком живой (опять же со слов леди Айрис) взгляд и порывистость и импульсивность никак не положенные преемнице Хранительницы Северных Ключей. И всё же, камин в её комнате уже не пылал так жарко, как в первые дни пребывания в Северных Чертогах, а годы ученичества оставили свой след в душе той отзывчивой девочки, которой она была когда-то.

Сейчас леди Бейрис готовилась к самому главному испытанию на пути к цели. Истинная Северная Леди может всё, даже повелевать горячими человеческими сердцами, укрощая их и порабощая. Потому они и привезли того странного, смешного человека в замок.

До этого Бейрис не приходилось видеть в Чертогах других людей, кроме обслуги, но эти не в счёт. Они — собственность Северной Леди и готовы повиноваться любому её приказу.

Наставница предупредила, чтобы она была осторожной и внимательной с чужаком. Простые люди порой чересчур строптивы и полагают, что на всякое действие обязаны ответить противодействием, к тому же именуют это «свободой воли».

Как презрительно говорила сама леди Айрис, всё это заблуждения. Нет никакой свободы и уж тем более воли. Есть тот, кто повелевает и тот, кто подчиняется, не зависимо от того, в какую форму эти действия облечены. В том и состоит искусство подчинять, чтобы тот, другой, продолжал наслаждаться «свободой воли».

Бейрис улыбнулась. В своих силах она не сомневалась.

Ловкая служанка с пустым и безразличным лицом поправила складки её платья, ловким движением смахнула несуществующую пылинку на подоле и отступила в сторону, чтобы хозяйка смогла взглянуть на себя в зеркало.

Глубокий синий цвет платья оттенял белизну кожи и темноту волос, делая взгляд ещё ярче. Бейрис довольно кивнула и протянула руку в сторону.

— Подай плащ, — велела она служанке.

Та бросилась исполнять приказание и накинула тяжёлую, цвета ночного неба и расшитую по краю серебром, накидку на плечи своей хозяйки. У края воротника плащ скреплялся серебряным медальоном в виде восьмиконечной звезды, символа Хранительницы Северных Ключей.

Едва дождавшись, пока служанка закончит, Бейрис вышла из комнаты. Леди Айрис велела явиться к ней в полдень. А он грозил вот-вот наступить.

Путь леди Бейрис пролегал сквозь анфиладу пустых залов, как паутиной оплетённых коридорами, так, что из любой комнаты замка можно было попасть в любой его закоулок, не выходя наружу. Когда вовсю куражится вьюга или метель, это очень удобно.

Она шла бесшумно и неторопливо. Прямая спина и слегка вздёрнутый подбородок говорили о гордом нраве, а лёгкая поступь и плавность движений — о грациозности.

— Где бы ни появлялась Хранительница, делает она это тихо и с достоинством, — таким был первый урок, который ей преподала леди Айрис. — Ты не должна двигаться подобно стаду быков на рыночной площади земного города.

Мысли Бейрис устремились в прошлое, которое ограничивалось днём её появления в Северных Чертогах. По ощущениям самой девушки, она была здесь всегда. А вот что было до того, как она, ведомая за руку (это Бейрис помнила очень хорошо) вошла в замок, её не очень интересовало.

Этому было объяснение.

После того, как сероглазая незнакомка взяла на руки и укутала в меховую мантию плачущую девочку, а потом усадила рядом с собой в красивые сани, они помчались так быстро, что дух захватывало. Бейрис осторожно выглянула из серебристого кокона и во все глаза уставилась по сторонам. Ночное небо и звёзды, будто наплывали на них, желая накрыть волной. Страха не было, только восхищение. Вскоре темнота сменилась разноцветным сиянием, затем оно уступило место бесконечной белизне, среди которой располагались Северные Чертоги. Высокий, облицованный белым мрамором, замок возносился так высоко, что вершины его башен терялись в прозрачно голубом небе.

Сани опустились перед самым входом. Незнакомка, которую, как уже знала Бейрис, звали леди Айрис, помогла ей выбраться наружу и за руку ввела внутрь. Толи запоздалый испуг дал о себе знать, толи подействовал холод, которым веяло от стен, но девочка задрожала и нерешительно замерла на пороге.

Леди Айрис подтолкнула её вперёд, побуждая сделать шаг.

— Проходи, дитя моё.

В голосе женщины не было ни капли тепла, как и в тонкой белой ладони, коснувшейся плеча, но Бейрис не обратила на это внимание. Стоило только ей ступить под высокие своды, как что-то внутри неё откликнулось на зов этого места. Восторг вскружил голову, хотя сама Бейрис едва ли понимала, что с ней происходит. Одно она знала точно: здесь ей нравится.

Бейрис провели в Тронный зал. И снова сердце девочки сжалось от восторга. Из высоких стрельчатых окон солнце свободно проникало внутрь, отражалось от мраморных колон, искрилось в ледяных статуях, стоявших рядом с каждой колонной. Свет был везде.

Хранительница улыбнулась. Вся та гамма эмоций, отражавшаяся на доверчивом детском личике, была ей понятна и приятна. Именно такой должна прийти в Чертоги новая Хранительница. Ведь и она в своё время пережила нечто подобное.

Девочка повернулась к леди Айрис и открыто улыбнулась, не замечая больше ничего вокруг, кроме серых глаз и выразительного лица стоящей перед ней женщины. О том, что где-то далеко есть место, которое она называла своим домом и есть люди, которые знают о её существовании и даже, пусть и своеобразно, беспокоятся о ней, Бейрис сейчас не вспомнила. Это знание покрывалось туманом; со временем он только усиливался, застилая прошлое слоем забвения.

Так происходило с каждым, кто добровольно вступал в Северные Чертоги. Земной жизни здесь не было места. Этот замок и его хозяйка — вот прошлое, будущее и настоящее каждого живущего здесь.

Страх и нерешительность, на мгновение остановившие Бейрис, отступили, она прошла в центр зала. Леди Айрис проследовала за ней.

— Теперь, дитя моё — это твой дом. Всё, что ты знала ранее должно быть забыто. Все, кого ты любила ранее, должны исчезнуть. Ты принадлежишь мне и замку, — произнесла леди Айрис.

Так началось обучение новой Хранительницы Северных Ключей.

Но это было тогда. А сейчас по безмолвным коридорам замка шла красивая, уверенная в себе молодая женщина. Она гордо держала голову, взгляд был спокойный. Внутреннее волнение перед предстоящим ничем не выдавалось. Науку контролировать себя Бейрис усвоила хорошо и даже гордилась тем, что умеет обуздать нрав. В последнем испытании ей это пригодится.

О том, что будет, если она не справится, Бейрис предпочитала не думать. Она сделает то, что нужно и ничто её не остановит.

Глава 7 Леди Айрис

История всех Хранительниц Северных Ключей, которые следили за дикими, непокорными ветрами зимой и запирали их в Северных Чертогах на летнее время, своими корнями уходила в глубокую древность и заслуживала быть рассказанной миру, однако знала её только Хранительница, а она своих тайн никому не доверяла. Разве что обрывки тех знаний доходили до людей в виде легенд и сказок. Никто из живущих не желал верить в правдивость этих слухов, но и не отрицал их. Правда ли, вымысел, какая разница?

Задай же самой леди Айрис такой вопрос, она не ответила бы. Взглянула бы на храбреца, посмевшего потревожить её подобными нелепостями, холодным взглядом серых глаз, да махнула бы рукою: ступай, мол, глупец, не отнимай моё время. Это ежели Северная Леди была в хорошем настроении. Гневайся она в этот момент, или просто заскучавши, была бы не столь милостива. Извела бы, изморозила, играючи со своею жертвою, как кошка с мышкою, то холодя, то согревая, чтобы потом подарить несчастному единственный поцелуй со своих холодных и бескровных губ.

Но не об этом сейчас думала хозяйка окраин мира, куда и человек-то ступал лишь изредка, да с неохотою.

Она стояла у окна и осматривала бескрайние снежные просторы. Бледно- голубые равнины востока сменялись пологими холмами, постепенно темнеющими к горизонту. То тут, то там встречались укутанные в ледяные меха ели, и ещё реже — чахлый кустарник. Но ни одного жилого дома, ни одного строения. Кроме Северных Чертогов в этой снежной пустоши не было никакого рукотворного сооружения. Только снег, только холод, только Северный замок на заснеженной равнине.

С севера к замку подступал лес, замерший в вечной спячке. В нём также не было жизни. Тёмные ветви деревьев не знали, что такое весеннее солнце, на них давно не распускались почки, чтобы окутать всё вкруг изумрудной дымкой, в их кронах не звенели голоса певчих птиц. Лес был тихим, молчаливым, неживым.

А вот с юга всё было не столь уныло. Там в вечном споре, кто же из них сильнее, холодные ветра встречались со своими жаркими собратьями. Они то обдавали многострадальную землю теплом, то снова холодили её в своих бессердечных объятиях. И природа, отвечая на эту борьбу, то покрывалась снегом, то оголяла свои бока, подставляя их тёплому солнцу, нежному ветру, пробуждала в себе жизнь.

По тому, как далеко на юг продвигалось белоснежное покрывало, можно было судить и о силе предстоящей зимы. Именно отсюда, через южные ворота Чертогов выпускала сначала своих первых вестников-полуночников, да норовистый бабий ветер. А уж после того, как они, промчавшись по всем долинам да холмам, объявят о приближении зимы, на свободу выходили метели и вьюги, в обнимку с собратьями своими стужей да холодом. Их отпирали иные ключи и иные ворота. Первых было семеро, собранных в одно колечко и притороченных к поясу одеяния Хранительницы, а вторых (выходов во внешний мир) — всего четыре по числу сторон света. Одни и те же двери в нужное время Хранительница могла открыть разными ключами. Но начиналось всё неизменно с южных ворот.

Запад, словно угрюмый стражник, злой и неприветливый, недобрый ко всему окружающему, топорщился в небо серыми скалами. Пусть зимний северный лес тоже был угрюм, но мрачность его была равнодушная, давно не помнящая, что такое движение соков в замороженных членах. Ярость и дикая неистовость западных окраин были устрашающими. Голые, припорошённые снегом скалы то отвесно, то ступенчато стремились вверх, грозя острыми пиками вспороть низкое сумрачное небо.

В самом начале времён, когда стало ясно, что здесь собираются вместе все холодные ветра, буйствуя и соперничая между собой, именно эти скалы помогали оградить мир от их неистовства. Пришло время, и рядом с ними выросли Северные Чертоги.

Такими были владения Северной Леди. За долгие годы, проведённые ею тут, она успела полюбить и впитать в себя всю холодную красоту и ледяное безмолвие окружающих просторов. Она стала частью этой земли. И вот, подходило к концу время её правления.

То, что ей рано или поздно придётся сложить свои регалии к ногам новой Леди — Хранительницы не задевало никаких струн в ледяном, но живом сердце.

Не положено Северной Леди задумываться о подобном. Неминуемое — произойдёт. Тем не мене, всё больше и больше времени леди Айрис проводила если не вне Чертогов, то у его окон, словно желая сохранить в памяти всё, за что зацепится глаз.

Если бы этой, безразличной ко всему женщине, были бы присущи человеческие чувства, можно было бы решить, что она испытывает сожаление. Как иначе объяснить редкий, трепещущий огонёк в самой глубине серых глаз? Но разве может такое быть? Если холод не только извне, но и внутри?

Позади скрипнула дверь. Леди Айрис послала в окно прощальный взгляд, провела рукой по белоснежному челу и повернулась к уже подошедшей ученице.

Бейрис присела в реверансе.

— Приветствую, тебя, госпожа.

Леди Айрис с улыбкой посмотрела на ученицу, заметив какое внимание та уделила не только манерам, но и внешнему виду. Её всё ещё заботили такие мелочи. И это было так по-человечески.

Иногда за Бейрис было забавно наблюдать. То, что она именно та, кто заменит её на Ледяном Троне, Хранительница поняла ещё в первую их встречу, когда увидела сжавшуюся в комочек девочку у одной из оград на улицах зимнего города, а история, рассказанная ребёнком, подтвердила догадку. Горячее и доброе сердечко определило выбор. Особенно удивило Хранительницу созвучие их имён. Могло ли быть так, что мать этой сиротки предчувствовала её судьбу? Привезя дитя в Чертоги, Северная Леди постаралась узнать всё о Бейрис, а потом долго и задумчиво следила за девочкой, удивляясь совпадениям.

Годы шли, и леди Айрис всё более убеждалась в правильности своего выбора. Бейрис легко постигала науку хранительницы, овладевала мощью вверенных ей сил и с каждым, прожитым в Северных Чертогах, днём всё меньше и меньше вспоминала о прошлом. Маленькая сердобольная девочка Бейрис постепенно становилась леди Бейрис, незаметно для самой себя, теряя крупицы нежности.

Помнит ли она о своей семье?

В отрицательном ответе Северная Леди не сомневалась.

В глубоких синих глазах ученицы, обращённых сейчас на леди Айрис, светилось уверенность и предвкушение нового задания. Юной красавице не терпелось приступить к его исполнению, а тот факт, что по окончании всего, она займёт место своей Наставницы, Бейрис не смущал, только радовал. Молчание затянулось.

— Встань, дитя моё, — наконец произнесла леди Айрис, не сделав при этом ни одного движения, чтобы помочь ученице. — Сейчас приведут нашего гостя. Что от тебя требуется, тебе известно. Ты ни в чём не ограничена, Бейрис, но я знаю, что в первый раз подарить поцелуй спящего не так легко. Поэтому прошу, не спеши, будь осторожна.

— Хорошо, госпожа. — кротко ответила Бейрис, зная, что её ждёт долгая лекция о том, что и как нужно сделать.

Наставница любила поучать. Но нет, в этот раз девушка ошиблась. Леди Айрис не добавила больше ничего к своему краткому напутствию и спокойно покинула Тронный зал.

Бейрис увидела в этом для себя хорошее предзнаменование. Теперь она не сомневалась, что сила Хранительницы ослабла, иначе та не стала бы её избегать.

Глава 8 Замок и его обитатели

Все его звали Бран, хотя во внешности ничего вороньего не было. Обычный молодой человек, высокий, кареглазый, любимец женщин и душа любой компании. Тем не менее, Робертом, как записано в церковных книгах, в последние годы не называл никто.

Мать рассказывала, что в день его рождения за ней неотрывно следовал ворон. Он не кричал, не мешал и не старался привлечь внимание, как это делают голодные городские птицы. Ворон перелетал от дерева к дереву, от дома к дому, пока она, следуя обычному маршруту, разносила своим клиенткам их заштопанные, отглаженные и, если надо, с пришитыми новыми кружевами, сорочки. Марта была белошвейкой и благодаря усидчивости и умелым рукам неплохо зарабатывала, чтобы не только обеспечивать себя, но и понемногу откладывать на чёрный день или то время, когда она не сможет работать. Муж, будь он дома, конечно, побеспокоился бы обо всём сам, но вот уже полгода, как он, бросив всё, закинул на плечо мешок с кузнечным инструментом, и подался вслед за герцогской армией в поход. «Война, — сказал он напоследок своей жене, глядевшей на него испуганными, цвета зелёного ореха, глазами, — это то самое место, где хороший кузнец заработает на безбедную старость в собственном доме, при маленьком садике».

Марте не довелось узнать, так ли это на самом деле. Мужа она с тех пор больше не видела, а сына, родившегося полгода спустя, на ноги ставила сама.

Но в тот день, о котором идёт речь, миловидная, с густой копной каштановых волос, румяная Марта торопилась разнести поскорее все заказы и вернуться домой.

Странное беспокойство охватило тело. Ноги путались в складках длинного, коричневого платья. Лиф, давно ею расставленный в угоду располневшей фигуре немилосердно жал, и всё тело будто превратилось в огромную неповоротливую гирю, тянувшую к земле так, что бедная Марта до боли прикусила губу, чтобы не поддаться этой слабости и не осесть грузным кулем в пыль.

А тут ещё ворон. Зайдёт она в дом к очередной клиентке, птица не улетает, поджидает, тронется в путь — летит следом. Что только не делала встревоженная таким сопровождением, женщина: и прогоняла, и камнями кидала. Ворон отлетит на безопасное расстояние, и опять за ней. И думай, что хочешь.

Вороны — птицы мудрые и зазря беду не кличут, но и вот так себя не ведут. Уж не ждёт ли чего? А когда Марта поняла, что пришёл ей срок дитя родить, страх только возрос. Она как раз находилась в той части города, которую совсем не знала, а домой или до ближайшей повитухи, знакомой ей, далеко — не дойдёт. Птица покрутилась рядом, заглянула спокойно своим обсидиановым оком в человеческие глаза, издала громкий крик и улетела. Но, перед этим, постучала клювом в одну из дверей. За ней, как оказалось, жил местный лекарь.

Так Бран появился на свет. Именно эту историю он любил рассказывать всем своим приятелям в юношеские годы, когда стремление прихвастнуть подстёгивало воображение и в каждом необычном происшествии виделось если не знамение, то нечто выдающееся уж точно. Постепенно шутливое обращение друзей заменило ему имя. После того, как Бран, подобно отцу, отучившись кузнечному делу, пошёл странствовать по городам и сёлам в поисках лучшей доли, Робертом его больше никто не звал. Разве что старушка мать, поминала по имени в своих молитвах.

Сам Бран считал, что это новое имя добавляло ему интереса в глазах окружающих и особенно женщин, чьё внимание он, бесспорно, ценил выше всего.

Постоянно переезжая с места на место, он каждый раз находил и тёплое пристанище, и добродушную не слишком целомудренную вдовушку-хозяйку, или смазливую дочку, не очень внимательного папаши. Всё это для того, чтобы скрасить одинокие ночи. Днём же он охотно и с удовольствием работал, когда и подмастерьем у местного кузнеца, а когда и кем придётся: мог и за лошадьми присмотреть у местного вельможи, мог и за сохой постоять, если хозяин готов был щедро оплатить его услуги.

Такая жизнь Брана устраивала. Однажды, он вернётся в родной город, осядет на одном месте, женится и заведёт парочку оболтусов- сыновей, но пока есть возможность, от жизни нужно брать всё: женщин, их внимание, звон монет в кошеле, друзей, разделяющих с ним чарку вина и веру, что ему по силам всё.

Незнакомый замок и внимание двух красивых дам Бран воспринял, как новое приключение. На смену неожиданной робости пришла привычная самоуверенность. Шагая за своим провожатым, он с интересом осматривался и не беспокоился о будущем. Всё равно, кроме своей шкуры терять нечего.

Внезапно они остановились. Путь преграждали высокие массивные двери, обильно украшенные позолотой. Стражники, сопровождавшие Брана, расступились и заняли места по обе стороны от входа. Двери Тронного зала отворились, пропуская начальника стражи и его подопечного внутрь огромного пустого помещения. Хотя нет, не совсем пустого.

Женская фигурка в тёмном плаще у окна казалась ярким пятном среди беломраморного великолепия. Бран приосанился, постарался придать лицу уверенное выражение и решительно проследовал за стражником мимо ледяных скульптур, изображавших людей, застывших в самых разнообразных позах.

— Ваш гость, госпожа, — благоговейно произнёс Тирс, опустившись на одно колено.

Бран с удивлением различил в его бесстрастном прежде голосе новые нотки. Он хмыкнул и взглянул на ту, к кому обращался Тирс.

Девушка была хороша. Даже лучше, чем в его видении.

Бран вспомнил то, чувство эйфории, что наполняло его, когда он взглянул сначала в серые, потом синие глаза, и постарался взять себя в руки.

Кем бы ни была эта красотка, она явно скучает в замке. И он не прочь развеять эту скуку.

Темные глаза встретились с синими. Девушка улыбнулась и лёгким движением руки отпустила коленопреклонённого стража.

— Оставь нас, Тирс.

Как только он ушёл, Бейрис снова повернулась к Брану:

— Вижу ваши сомнения, и смею заверить, вы все же гость, а не пленник. Составьте мне компанию в небольшой прогулке по зимнему саду.

— С удовольствием, прекрасная незнакомка.

Бран подал девушке руку, и тонкая женская ладонь тут же легла на сгиб его локтя.

— Меня зовут Бейрис. Я приёмная дочь хозяйки этого замка. Леди Айрис чувствует себя нехорошо и попросила меня принять вас и объяснить, как вы попали сюда.

— Да, я, к сожалению, мало что помню.

Они медленно двинулись в сторону одной из дверей, противоположной той, через которую вошёл Бран. Бейрис начала свой рассказ.

Леди Айрис выехала вместе со своей приёмной дочерью на вечернюю прогулку. Наставница очень любила такие катания, и ни за что не пропускала их, заставляя кучера каждый раз выбирать новый маршрут, чтобы вдоволь налюбоваться зимним пейзажем. Всё бы ничего, но, возвращаясь домой, они обнаружили в сугробе почти замёрзшего, полураздетого человека. Леди Айрис велела погрузить несчастного в сани и мчать в замок, что есть силы. И вовремя, как только они вернулись, разбушевалась такая метель, что задержись они хоть на полчаса, добраться обратно стало бы неразрешимой задачей. А на утро в горах снег сошёл и теперь дороги надолго перекрыты, нет никакого сообщения с внешним миром.

Бейрис сочувствующе вздохнула, сказала, что понимает беспокойство гостя, но о возвращении пока и думать нечего. Придётся ждать, пока расчистят дороги.

Всё сказанное синеокой красавицей Бран воспринял с недоверием, но постепенно оно угасло и буквально через час, он уже согласно кивал на предложение Бейрис составить ему компанию за ужином.

К вечеру мысль о том, чтобы покинуть замок и вовсе казалась ему кощунственной.

Последующие дни слились в цветной калейдоскоп, в котором центром дивной фантасмагории стала Бейрис. Что бы ни делал Бран, о чём бы не думал, она присутствовала рядом. Зримо или же в мечтах. И в них Бран всё чаще представлял себя не просто молодым возлюбленным богатой леди, но её правой рукой.

О настоящей владелице замка Бран не вспоминал, а если это случалось, то удивлялся, как он мог решить, что леди Айрис ровесница Бейрис? Почудилось ему спьяну и всё. Ясно же, что наставница, о которой так часто рассказывает возлюбленная, стара и на ладан дышит. Не ровен час, помрёт.

Воображение услужливо нарисовало ему седовласую старуху, утопающую в подушках на смертном одре, и рыдающую на его груди Бейрис. Во всём случившемся Бран видел перст судьбы, недвусмысленно указывающий на дворянскую приставку к его фамилии, сиятельный титул и полные закрома золота и серебра, и что там ещё положено иметь богачам в своих хранилищах.

Занятый мечтами о будущем и прехорошенькой девушкой, что явно была к нему неравнодушна, Бран не замечал ничего вокруг. Даже то, что за ним следят.

Одним из соглядатаев был странный старик, первый с кем познакомился Бран. Луи всегда был при нём, исполнял мелкие поручения, что давал ему господин Бран, прислуживал за столом, следил за камином. Простому кузнецу, неожиданно окунувшемуся в роскошь и негу, это было по вкусу. Не нужно ни о чём беспокоиться, стоит бросить слово, Луи исполнит, а нет, есть и другие слуги. Куда бы Бран ни отправился, Луи сопровождал его, во время обеда и ужина прислуживал за столом и только быстро брошенное сквозь зубы, приказание Бейрис могло заставить старика покинуть комнаты господина Брана.

Да, Бейрис презирала этого робкого малоразговорчивого старика Луи. Равно, как и недолюбливала холодного бездушного начальника стражи, следовавшего за ней по пятам.

От настойчивого Тирса нелегко было избавиться, особенно в последние дни. Девушка не понимала, зачем Наставница держит того в замке и, вообще, приставила к ней. Хотя это не стоило серьёзных размышлений. Скоро всё изменится, она станет хозяйкой замка и избавится и от старика, и от начальника стражи. Назначит вместо него Брана.

Кстати, о нём. Ворожба над человеческим духом считалась самым сложным умением Хранительницы Северных Ключей. Можно отлично справляться со стихией, но это ничто по сравнению с тем, чтобы подчинить и удержать в повиновении человеческое существо. Завлечь и заманить в Чертоги здравомыслящего человека порой бывало не просто. Инстинкт самосохранения заставлял многих отворачивать свой взор от колдовских глаз. А пока Северная Леди не посмотрит в глаза своему пленнику, её усилия напрасны. Не зря ведь говорят, что в человеческих глазах прячется душа, нужно только правильно смотреть, чтобы разглядеть её на самом дне, среди вороха масок и обманчивого самомнения.

Были, конечно, и те, кто сами приходил к Северной Леди. Те, кто сердцем, всей своей сущностью жаждал ледяного покоя, оказывались на пороге Чертогов самовольно. Это были мужчины и женщины, отчаявшиеся, перенёсшие и вынесшие немало страданий, одни просто уставшие от своей бренной оболочки, другие не выдержавшие жизненных тягот, но так и не сумевшие отказаться от искры жизни. Леди Айрис всегда выходила им навстречу, показываясь в дверях в тот самый миг, когда рука гостя уже была занесена для робкого стука.

Хранительница отворяла двери и некоторое время внимательно смотрела на того, кто стоял перед ней, а затем выбирала, что подарить ему: холодный сон бездушия или безмолвие смерти.

Именно так в замке оказался Бенджамин Тирс, отчаянно возжелавший избавиться от острой душевной муки. Когда-то у него была семья и даже подрастала дочь, а горячо любимая жена слыла первой красавицей в округе. Тирс, бывший начальником городской охраны, ради возлюбленной готов был на всё. Шелка, бархаты, редкие самоцветы и золото, всё что можно было достать, пользуясь своим положением, всё складывал к её ногам, и считал себя самым счастливейшим из мужчин. Он ошибался. Гордый начальник городской стражи понял это, когда случайно обнаружил свою жену в постели с молодым щёголем. В ту ночь он их убил обоих. Сначала обидчика, покусившегося на самое дорогое. Спокойно подошёл поближе к ничего не замечающим любовникам и одним яростным, но безрассудным ударом отсёк тому голову. От потрясения жена не кричала и не сопротивлялась, лежала, придавленная мёртвым телом к скомканным и влажным от крови простыням, и следила за каждым движением своего мужа. Тирс медленным движением отпихнул тело, повернул отрубленную голову поближе к свету, чтобы рассмотреть, кто это был и только после этого занёс оружие для нового удара.

Больше о нём никто не слышал. Дочь отдали навоспитание родным, жену и любовника похоронили, но начальник городской стражи будто исчез с лица земли, хотя история о страшном зверстве обманутого мужа долго была поводом для сплетен и разговоров.

А дело было вот в чём.

На исходе той ночи Бенджамин оказался у Северных Чертогов, леди Айрис встретила его на пороге. Ей хватило одного единственного взгляда, чтобы всё стало ясно: ничего более не желал этот мужчина, как забвения от боли предательства. Хозяйка замка спустилась вниз, одним властным движением заставила его преклонить колени и, так и не произнеся ни слова, коснулась сухих, жёстких губ поцелуем покоя. С колен поднялся уже совсем другой человек.

Но об этом леди Бейрис не знала. Привыкшая получать всё, что пожелает, она уверенно шла к цели, желая только одного: стать полноправной хозяйкой Северных Чертогов. Всё остальное её не интересовало, даже то, кем станет для неё человеком по имени Бран. Он всего лишь ступенька на её лестнице. Игрушка, которой у неё никогда не было.

Глава 9 Старик Луи

Среди множества тех, кто населял Северные Чертоги, Луи, или старик Луи, как его звали сейчас, выделялся своим особенным положением и отношением к окружающим. В нём было всё то, чего были лишены остальные: сострадание и сопереживание, смиренная покорность судьбе и удивительная, несгибаемая воля человека, которому нечего просить у судьбы и ждать от неё тоже нечего. Вместе с тем, он был пуглив и чурался всякого внимания со стороны других слуг.

Был только один человек, чьё общество он искал так или иначе, потому что только это оставалось смыслом жизни. Казалось, что присутствие госпожи, Леди Хранительницы он ощущает всем естеством. Рядом с ней Луи становился живее, исчезала апатия и усталость, и старческая немощь, пусть и не полностью, покидала его. Даже глаза, зеркало души возвращали себе ясный голубой цвет. Но об этих метаморфозах мало кто знал, равно и о том, что же привело этого мужчину в Чертоги.

На самом деле Луи был не так стар, каковым казался на вид. Не долгая жизнь посеребрила его волосы, и не тяжёлый труд согнул спину. Испытания, коснувшиеся как тела, так и духа (последнего в большей степени), сделали его тем, кем он был сейчас.

Луи вырос единственным ребёнком в семье королевского наместника на Северных землях. Этот нордический край слыл суровым и требовательным к своим обитателям. И как во всяком краю, где жизнь трудна и испытывает человека на силу и выносливость, цвели здесь буйным цветом легенды, поверья и байки.

Самые многочисленные из них были о загадочной зимней деве, прекрасной и бессердечной одновременно. Встреча с нею одним сулила смерть, а иным и некое счастье, неведомое, впрочем, никому. О ней рассказывали шёпотом в зимние вечера, с оглядкой на плотно закрытые ставни: не дай Бог услышит. Её вспоминали, когда внезапно исчезали люди. Её именем проклинали, желая скорой смерти.

В детстве Луи слышал эти сказания от старой няньки, читавшей, что сможет с их помощью приструнить своенравного мальчишку. Пожилая женщина не справлялась с шалопаем, и чуть что грозила ему мыслимыми или немыслимыми карами. Самым частым было предостережение, что поплатится он за свои проступки в Чертогах самой Северной Леди.

Кто знает, была ли та старуха вещуньей, или просто частое и бездумное повторение угрозы привело к её исполнению, но случилось всё так, как и сулила нянька. Юноша, выросший из задиристого мальчишки Луи не научился любить и сопереживать другим. Каждый день, да что там, каждый миг жизни проживался им ради собственного удовольствия. Пиры, охота, друзья, да амурные похождения — вот в чём видел смысл жизни молодой Луи.

А тут ещё отец привёл в дом свою, то ли материну двоюродную племянницу, вернее даже не родню, так, седьмая вода на киселе, бесприданницу и сироту. Дед с бабой умерли, и более некому было присмотреть за ней, а ведь девица на выданье, пристроить надо бы. Вместе с ней в дом пришли и сплетни. Дескать это та самая дочь того самого, который в куски изрубил жену, застав горемычную с любовником, да и сгинул сам. Куда — не ведомо. А ежели тела не нашли, то вестимо у Северной Леди пропал. Так шептались приближенные Наместника. Находились даже такие, кто клятвенно уверял, будто видел беглеца, скачущего на вороном коне, среди бурана или метели по поручению самой Госпожи, а может и за чьей-то провинившейся головой. Как бы то ни было, но ясно было одно: эта тихая, робкая девушка со смуглой кожей, чёрной тугой косой и удивлённо распахнутыми карими глазами, никому не нужна. К работе её не определяли, и к благородным родичам не приближали, чураясь тёмной истории, в которой и её не было. Мялась неприкаянно, ни подруг, ни друзей, покуда молодой наместников сын не положил глаз на внезапно объявившуюся «сестру». Родня, не родня, это ещё посмотреть надо, а девица вон какая, кровь с молоком. Грех за такой не приударить. О том, имеет ли право он так поступать, Луи не задумывался. Главным было то, что он желал получить.

А натешившись, забыл дорожку к маленькой спаленке в дальнем коридоре замка. Ни слезы, ни мольбы бывшей возлюбленной не помогли. Да и не мила она стала больше.

Сломленная горем и свалившимся на неё бесчестьем, девушка прокляла Луи. Пожелала, чтобы отвергнувший её юноша познал всю силу любви, но никогда не смог её насладиться, и наложила на себя руки.

Скандал разразился неимоверный. Разозлённый отец отправил сына в одно из дальних поместий и приказал никогда не упоминать имя того в своём присутствии.

Луи посмеялся, собрался в дорогу и уехал, подальше в глушь. Отцовскому наказанию он не верил, поостынет немного, поймёт, что девчонка ничего из себя не представляла и вернёт сына обратно. А там, глядишь и управлять землями приставит. В проклятие он тоже не верил, считая грозные слова чушью.

На новом месте Лу прожил около года. Всё так же кутил, что ни день ездил на охоту и хвастливо рассказывал каждому желающему о столичной жизни. Вскоре о причине ссылки наместникова сына стало известно в округе. Местные жители заволновались. Им, привыкшим жить по соседству с легендами, да коротать вечера с небылицами, казалось дурным предзнаменованием появление отмеченного смертью человека. Его спровадить бы прочь, да нельзя. Сам наместник прислал.

На робкие замечания не испытывать судьбу, Луи отмахнулся. Ну, что может здесь с ним случиться? Заблудится среди елей и сосен? Одни снега кругом. Северная Леди заберёт? Какая? Та самая? Россказни. Простой люд суеверен и на смех господина ответил глухим ропотом: быть беде.

Случившемуся Луи снова не придал никакого значения. Посмеялся, да собрался на охоту в зимний лес. Выехал поутру с такими же отчаянными прожигателями жизни и угодил в метель, которой ничто не предвещало. Старожилы тут же заявили: это знак и повелели плотно запереть двери и ставни, пока не утихнет непогода. А после, выждав необходимое время, отправили наместнику гонца с посланием, мол де сгинул его единственный сын незнамо где. Отправился на охоту с двумя десятками человек, так никто и не вернулся.

Поговаривали, что в последний день перед сборами, сама Северная Леди слушала, как хвастался молодой господин, будто ничего не боится, что ни холод, ни вьюга ему не страшны. Вот и наказала наглеца, забрала его с собой туда, откуда не возвращаются. В свой замок.

Утих ледяной ветер, да опали последние взметённые снежные вихри, так и предстали перед путником Северные Чертоги во всём своём великолепии.

— Ты, что ли, не веришь в меня? — насмешливо поинтересовалась хозяйка замка, поджидая его на пороге.

Луи кивнул, слишком ошеломлённый, чтобы вымолвить хоть слово и навсегда сгинул в холодных, прозрачных, словно родниковая вода, глазах стоящей напротив него женщины.

Смелым мечтам не суждено было осуществиться. Забылись, и уже давно почили вечным сном отец и мать. Друзья состарились и вряд ли помнили белокурого голубоглазого самоуверенного красавца. Даже родня и та не вспоминала.

Так сбылось проклятье, данное любящим сердцем в минуту отчаяния. Луи полюбил, но сам так и остался никем для своей любимой.

Леди Айрис он забавлял. Для неё не было сокрыто ни одного уголка в сердце Луи. От того не было и жалости к нему. Слишком хорошо она понимала, что им движет. Любовь и страх смешались в сердце самоуверенного глупца. Он любил ту, кого боялся и боялся потерять ту, кого любил. Это держало в замке лучше любых цепей.

Постепенно к страсти, заполонившей сердце и разум Луи, примешалось сострадание. Он много времени проводил подле Северной Леди, замечал то, что для таких, как Тирс не имело значения. Он начал понимать о чём говорила старая нянюшка, от чего так поступила та девушка, которую он обесчестил и даже имени не помнил. Именно тогда он осознал всю силу чувства, что всегда отвергал. Любви без сострадания не бывает.

Теперь его в замке больше ничего не удерживало. Луи был свободен, но не желал покидать ту, которая стала дороже всех его сердцу. Не страсть стала главенствовать в мыслях рано поседевшего мужчины, а спокойное, как снежная пустошь, желание быть рядом с тем, кто не безразличен.

Так шли годы. Долгие, холодные, скрашенные редкой улыбкой Северной Леди, движением её губ, произносящих его имя.

Чтобы ни случилось, Луи всегда был на стороне Северной Леди. Он видел, как появлялись и исчезали из Чертогов новые люди. Как прибавлялось статуй в тронном зале. Оставался верен даже когда в замке появился юноша-скрипач, дольше всех продержавшийся подле леди Айрис. Луи принял как данность, что Северная Леди благоволила этому мальчишке больше всех. Знал он и почему так происходит.

Страшная правда давно стала ему известна и за неё он давно простил свою госпожу. Знал же, что не вольна Хранительница Северных Ключей свободно распоряжаться собой.

Но время быстротечно, и однажды произошло то, изменило и Луи.

В тот день леди Айрис вернулась не одна, а с маленькой, худенькой темноволосой девочкой. Она казалась потерянной и несчастной среди снежного великолепия Северных Земель. Хранительница уверенно положила руку на плечо ребёнка и провела в Тронный зал.

— Теперь, это твой дом, дитя моё.

Луи, стоявший в тени мраморных колон застыл от страха, увидев, как уверенно девочка прошлась по залу, бесстрашно касаясь ледяных статуй ладошкой, и села на ледяной трон.

«Нет, — хотелось крикнуть ему, — не надо!»

Он рванулся вперёд, сам не понимая, что собирается сделать. Хранительница движением руки оттолкнула его, Луи упал.

— Не вмешивайся, это не твоё дело, слуга.

Впервые за все годы, леди Айрис назвала его слугой. Луи утратил своё привилегированное положение. Все помыслы леди Айрис, ее стремления и усилия были отданы этой девочке.

К тому времени Луи много знал о преданиях Северного мира, о том, кем населён он и как соприкасается с миром людей, как легко и свободно проникают на землю в холодное время его обитатели и сколь трудно им приходится летом. Знал он и о правиле выбора преемницы леди Северных Чертогов. Поэтому сердце его так тревожно забилось при виде ребёнка: воспитав замену, Хранительница уйдёт в небытие…

И теперь, спустя столько лет обучение почти закончено, Бейрис вскоре займёт место своей госпожи, и весь смысл его никчёмной жизни будет утрачен.

Луи не раз задумывался об этом, видя с каким упорством ученица постигает трудную науку, как совершенствуется, все больше и больше теряя в себе доброе, человеческое, как с каждым днём всё медленнее и медленнее бьётся её сердечко, становясь бесстрастным и холодным. А когда в замке появился Бран, стало ясно — конец правления леди Айрис близок.

С этого момента сознанием старика владела лишь одна мысль: как помешать этому, сохранить жизнь своей госпоже.

Глава 10 Решение принято

Леди Айрис стояла у окна и смотрела вдаль. Красивое лицо оставалось бесстрастным и спокойным, но глаза внимательно следили за парой, гуляющей среди снежных аллей. Хранительница не слышала, о чём они разговаривали, хотя иногда до неё доносился звонкий смех Бейрис.

«Она очень много смеётся рядом с ним», — подумала Хранительница и, отойдя от окна, позвонила в колокольчик.

— Позови мне Луи, — приказала леди Айрис, как только слуга появился в её покоях.

Вскоре запыхавшийся старик стоял перед ней.

— Рассказывай.

Но вместо того, чтобы тут же подробно изложить всё, что видел или услышал, Луи молчал. Он опустил голову, не смея посмотреть на свою госпожу, пальцы нервно теребили полы сюртука.

— Говори, — ледяным от ярости голосом, повторила леди Айрис. — Она приходит к нему?

— Да, моя госпожа, каждый вечер.

— Что там происходит?

— Я не знаю, моя госпожа. Он отсылает меня, едва я приношу ужин, и запирает двери. И зовёт обратно, только, когда провожает госпожу Бейрис в ее покои.

— Он провожает её? — переспросила Хранительница.

— Да, моя госпожа.

— Что ещё смог ты узнать?

— Ничего, моя госпожа.

— Никчёмный старик! Пользы от тебя никакой, пошёл прочь!

— Моя госпожа, — старик задрожал и упал на колени. Молю, не прогоняй меня.

Леди Айрис брезгливо посмотрела на слугу.

— А ты все такой же, Луи. Время изменило твоё тело, но оставило таким же дураком, как и был. Убирайся и хорошенечко присматривай за этим человеком, я хочу знать, достойно ли справляется моя ученица.

Северная Леди отвернулась и снова взглянул в окно, туда, где прогуливались рука об руку её ученица и молодой человек по имени Бран. Всякий другой на её месте беспокоился бы, а не ошиблась ли она, не просчиталась? Леди Айрис не сомневалась. Каждая из них сделает то, что обязана. Так предопределено. Бейрис узнает об этом, когда придёт время. А пока стоит быть в курсе каждого шага игроков этой маленькой партии на выживание.

Тяжело поднявшись с колен, Луи попятился к двери и поспешил в свою каморку. Путь был неблизкий, предстояло пройти не один коридор, спуститься и подняться не по одной лестнице, закрыть и открыть не одни двери. Задумчивый и отрешённый, ковылял он холодными переходами, скользил взглядом по равнодушным лицам стражников и тихо бормотал что-то себе под нос.

В добротной овчинной телогрейке поверх чёрной униформы, Луи казался потерявшимся среди этих белоснежных мраморных колон, и холодных, и пустых лиц других обывателей, и даже, более живым, чем сама леди Бейрис с ее алыми щёчками, звонким смехом и тёплым взглядом синих глаз. Живым и одиноким.

— Придёт время, — шептал Луи, — Она станет такой же, как моя госпожа. Холодной и бессердечной. Она не будет больше смеяться, не сможет веселиться, и зимы станут самыми суровыми. Да, так и будет. Ей бы только обратить в лёд первое любящее сердце и обучение закончится. А моя госпожа? Моя леди? Как же она? Как же я без неё?

Мысли старика перескакивали с одного события на другое. Он то вспоминал, как сам оказался здесь, то вновь думал о леди Бейрис. Иногда шептал:

— Моя госпожа…

Луи тяжело вздохнул и посеменил дальше, но внезапно остановился у одной из арок перехода, чтобы взглянуть вниз. Несмотря на прожитые годы, его глаза не утратили своей зоркости, и сейчас очень хорошо видел гуляющую среди заснеженных елей парочку. Леди Бейрис, закутанная в белоснежные меха шла немного впереди, Бран следовал за ней поодаль. Более всего он сейчас напоминал верную собачонку, преданно спешащую за своей хозяйкой. А ведь ещё совсем недавно, этот юноша презрительно кривил губы, когда старик пытался намекнуть о поджидающей его участи.

— Она всего лишь женщина, к тому же очень хорошенькая. Что помешает мне воспользоваться ею и развлечься? Признаться, честно, преудивительные истории ты тут мне рассказываешь. Но ответь мне старик, это все выдумки, да?

Луи возмущённо попытался объяснить глупцу, что он ошибается, но это ни к чему не привело. Бран был уверен в своей правоте. Да и какие могли быть сомнения, если доказательством ему служило расположение леди Бейрис и почести, оказываемые остальными слугами замка.

Гордый собой мужчина ни минуты не сомневался в своих выводах, не замечая, как постепенно, день за днём меняется его отношение к той, кого он ещё недавно назвал «хорошенькой, но одинокой девой, мечтающей о тепле мужского тела». Он уже не вспоминал о своём решении, принятом им в Тронном зале. Каждый его день подчинялся теперь единому закону: Мир светлел и наполнялся смыслом, если рядом была Бейрис.

Так проходило время, дни складывались в недели, и Бран будто забыл об окружающем мире, словно вся его жажда жизни и воля замерли, впали в спячку.

Теперь, наблюдая за ними из своего укрытия, старик видел то, что подтверждало его выводы.

Бран, внезапно обогнав девушку, упал перед ней на колени, схватил ее ладони в свои, что-то страстно шепча. В ответ девушка засмеялась и взъерошила копну каштановых волос.

— Мой возлюбленный, — донёсся до Луи ее чистый и звонкий голос. В нем старик отметил те самые чарующие нотки, что часто улавливал в словах своей госпожи. — Мой Бран, ты слишком нетерпелив. Ты просишь меня о милости, но ничего не отдаёшь взамен. Что ты готов предложить мне?

— Свою жизнь и сердце! — тут же ответил Бран. — Все, что у меня есть — принадлежит мой госпоже!

Он продолжал стоять на коленях перед Бейрис, целуя ее пальчики.

— Ты уверен?

Бейрис склонилась к нему и, коснувшись рукой подбородка, заставила поднять голову. Синие глаза встретились с карими, словно желая прочесть в них ответы на все вопросы и подтвердить все догадки.

Когда она заговорила, голос ее был тихим и немного печальным.

— Мой нежный и пылкий друг, знаешь ли ты, о чём просишь?

— Что бы это ни было, я готов на все, лишь бы быть рядом!

Старик вздрогнул и, отвернувшись, поспешил в свою каморку. Оказавшись в тепле и уюте комнаты, Луи долго и нервно расхаживал из угла в угол. Надо что-то делать, но что? Несчастный влюблённый полностью под влиянием леди Бейрис. Сегодня он стоял перед ней на коленях, а завтра или послезавтра будет умолять о поцелуе Хранительницы и тогда леди Бейрис займёт место на ледяном троне.

Из этого состояния его вывел звонок колокольчика. Бран вернулся и требовал к себе слугу.

Старик поспешил на зов.

Первые же слова мужчины заставили его замереть.

— Она любит меня, Луи. Любит! Понимаешь ли ты это, старик? Моя прекрасная Бейрис попросила дать ей три дня на раздумья, а потом мы уедем отсюда. И даже если останемся в этом чёртовом холодном замке, то это уже не важно. Я буду рядом с ней, рядом с моей госпожой.

В глазах Брана горел огонь одержимости. Сейчас он мало чем напоминал того высокомерного красавца, что несколько месяцами ранее мысленно прикидывал, как поскорее да выгоднее окрутить наследницу богатого замка. Он счастливо улыбался, не обращая внимания на побледневшего Луи, который выронил из рук кувшин с водой.

— Моя госпожа, — шептал мужчина, расхаживая по комнате, — Бейрис, — моя прекрасная Бейрис… знаешь Луи, это, конечно, странно, что она попросила три дня и только потом мы с ней пойдём к хозяйке замка… Удивительно, я ведь ни разу ещё не видел эту леди Айрис… Да, ладно, если так хочет моя госпожа, значит так тому и быть.

Слуга вздохнул, уж он-то знал, что случится через три дня. Время леди Айрис истекло.

Едва дождавшись, пока Бран отпустит его, Луи выскользнул из комнаты и поспешил в сторону от южного предела. У него была цель, и он знал, что делать.

Глава 11 О чём молчат Чертоги

Леди Бейрис гневно взглянула на слугу.

— Что ты мелешь, старик! Ты хоть понимаешь, о чём меня просишь?

Луи протянул к девушке дрожащие руки.

— Пожалуйста, госпожа Бейрис не губите её! Вы добились своего, господин Бран любит вас, уезжайте с ним. У вас будет долгая и счастливая жизнь. Позвольте моей госпоже остаться Хранительницей. Прошу Вас, умоляю.

Старик плакал, слезы катились по морщинистому лицу, но Луи был полон решимости во что бы то ни стало спасти свою госпожу. Оставалось всего два дня, каких-то два дня и весь смысл его жизни будет утрачен.

Луи упал перед Бейрис на колени и ухватился за подол платья.

— Я умоляю… Все, что угодно, любой Ваш приказ, я все исполню. Я знаю, как пройти в сокровищницу…

Бейрис отдёрнула край одежды и отвернулась. Лицо скривила гримаса презрения, ей было противно находится рядом с этим стариком. Вечно лебезит, пресмыкается, бегает за госпожой Айрис, как собачонка. Разве он не понимает, что жалок?

— Госпожа воспитала меня, чтобы стать хранительницей.

— Но вы не её дитя!

— И что с того? Я — хранительница!

— А ваши родные? Те, кто любил вас? Ваш брат? Ведь он не устоял перед леди Айрис.

— Какой брат?

Девушка изумлённо повернулась к слуге. О чём он говорит? Старик совсем с ума сошёл. Нет у неё никакого брата, и не было никогда. Леди Айрис приютила её ребёнком, дала ей кров и пищу.

— Ты лжёшь, старик.

— Нет, я не лгу! Вот, смотрите! — Луи достал из-за пазухи маленький свёрток, и протянул Бейрис. — Это было с вами, когда вы впервые появились в Северных Чертогах. Разве вам он ни о чём не напоминает, ни о ком? Ваш брат тоже был здесь! Вы видели его каждый день столько лет, в Тронном зале. Самая последняя скульптура. Скрипач, вспомните, прошу вас, моя госпожа. Леди Айрис любила его, так, как никогда не относилась ко мне, а я… Я никто для неё. Я знаю, госпожа Айрис накажет за то, что я украл его и пришёл к вам. Ну и пусть, но вы должны знать правду! Ваш брат отдал жизнь ради леди Айрис.

Старик задыхался под наплывом эмоций, его голос то резко подымался вверх, срываясь на крик, то снова опадал до полушёпота. Все, что за эти годы накопилось в истерзанной душе, вырвалось наружу. Робость и страх за ту, кого он любил сменилось желанием сохранить ей жизнь.

— Разве вы не понимаете? Вы убьёте её. И навсегда забудете кто вы и откуда. Забудете, что вы были такой же, как этот Бран, покуда жизнь в Чертогах не изменила вас.

— Леди Айрис?! Любила? Ты сошёл с ума, старик.

— Нет, нет, нет, — затрясся Луи, — я не лгу. Я всё знаю, как было. Сам видел. И если бы моя госпожа могла, она бы ушла с ним. Но она не могла. Чертоги не отпускают того, кто им принадлежит. Вот, взгляните, это ваш медальон.

Он полз за ней на коленях и тянул сложенные чашечкой ладони, с лежащим в них медальоном. Бейрис отступала, пока не прислонилась спиной к стене. Ей бы оттолкнуть сумасшедшего старикашку, уйти прочь, а ещё лучше к Наставнице и потребовать, чтобы слугу наказали, но дрожащие протянутые ладони притягивали взгляд. Она разглядела серебряную цепочку, овальную крышечку, украшенную розовым цветком и невольно потянулась к нему.

— Да, он ваш. Был с вами в день вашего приезда. Вы были совсем ещё дитя. Леди Айрис усадила вас на колени и спросила про него…

— Я… не помню этого, — неуверенно протянула девушка.

— Это из-за чар. Замок предаёт забвению всё, что может ему угрожать. А я принадлежу моей госпоже всем сердцем. Поэтому я не похож на остальных. — предвосхитил Луи новый вопрос.

Он понял, что заставил Бейрис сомневаться. Это было на руку. Луи поднялся с колен, выпустил цепочку, заставив украшение повиснуть на её конце.

— Видите эту розу? Один лепесток двигается, под ним портрет женщины. И вы на неё очень похожи… Первое время я находился при вас неотлучно. Так приказала госпожа Айрис. И до того, как вы начали забывать, я узнал, откуда появилась в Чертогах девочка по имени Бейрис. Узнал о вашей тёте, б отце и матери. А потом госпожа отправила Тирса всё разузнать о вас. И он сделал всё как надо. Да вот только успокоения моей госпоже это не принесло. В тот день такая вьюга бушевала…

— Хорошо, рассказывай.

Бейрис вздохнула. Слова Луи посеяли сомнения в сердце и, хотя она должна была приказать ему замолчать, и тотчас же отвести к Наставнице, она не сделала этого. Любопытство было сильнее заповедей госпожи Айрис. Девушка отобрала у слуги медальон и сделала то, о чём он говорил, поддела ногтем один из лепестков. Медальон послушно раскрылся и на одной из половинок действительно была изображена миловидная светловолосая женщина с нежной улыбкой и озорным взглядом.

Луи тем временем заговорил. Торопливо, сбиваясь и порой замолкая, он исповедовался той, кого умолял о снисхождении. Ему было, что рассказать. Взросление Бейрис проходило на его глазах. И он, как никто другой понимал, почему Северная Леди решила искать себе замену раньше срока. Ей бы править и править, свято чтя непреложные законы холодного царства. Да только пусто было в ледяном сердце. И не правда, что хозяйка этих неприветливых для любого человека земель бессердечна ко всему живому. Нет, в этом и есть насмешка природы и самого мира: чтобы справиться со свирепыми ветрами и холодами, Хранительница должна быть сильной. Силу даёт только любовь.

Всегда находились смельчаки, которые пытались сломать вековой порядок. Романтики и храбрецы, они пускались на поиски миража, воспетого песнями и сказками и давали слово любовью исцелить Леди Северных Чертогов. Она манила красотой и недоступностью. Конечно они находили, но, увы, не то, что искали. Сгорали в огне своею любви и жажды обладания, взамен получая только холод и лёд. И в тронном зале появлялась ещё одна ледяная фигура. Так происходило со всяким. Лишь раз случилось иначе.

— Знаете ли вы, что происходит с Хранительницей, когда она передаёт власть? — спросил Лу, закончив историю необычной любви Леди Хранительницы и человека.

Бейрис утвердительно кивнула.

— А что происходит с Хранительницей, до срока отдавшей власть? Госпожа не говорила вам… Конечно, ей это не нужно. Её просто не станет. Эта земля и этот замок заберут мою госпожу себе. Она станет одним из ветров. Кто знает, зимним ли, свирепым, а может восточным, упрямым. Я всегда думал, что из неё выйдет хороший южный ветерок. Он хоть и холодна, но ласкова. Вспомните, сколько раз госпожа одаривала вас любовью, когда вы были маленькой, некогда не скупилась на нежность.

И снова Бейрис кивнула. Луи прав. Леди Айрис всегда заботилась о ней. Проявляла участие, какого она сама никому не выказывала никогда.

— Так вот делает она это ради вашего брата. Ради человека, которого она пожелала отпустить, чтобы не губить. А он в свою очередь отдал всего себя ради неё. И когда вы появились, я сразу понял, госпожа нашла способ выполнить своё обещание…

Луи выпрямился и заговорил спокойнее, увереннее, видя, что ученица леди Айрис внимательно его слушает. Он теперь почти ничем не походил на того несчастного, никому не нужного старика, коим его привыкли считать. Бейрис заметила это. Несомненно, он хорош собой, хоть и немолод. И волосы не столь седы, сколь белокуры. А глаза, казалось бы, выцветшие от времени, просто необычайно светлы.

Они были одного роста, только теперь поняла девушка. Просто раньше Луи постоянно сутулился. Что с ним? «Неужели это всё так любовь, о которой он твердит», — спросила себя девушка, — чувствуя, как лёгкий укол зависти пронзает сердце. И разве это так, важно, когда кто-то любит тебя?

Выходит, важно. Вон, на что пошёл этот чудак ради любимой.

— Как давно ты в чертогах, Луи? — внезапно перебила Бейрис.

Он замолчал. Впервые ему задали такой вопрос.

— Я… давно… очень давно.

— И ты так и остался… живым?

— Да…

Луи растерянно огляделся по сторонам, не понимая, зачем его об этом спрашивают.

— И продолжаешь любить леди Айрис?

— Да, госпожа Бейрис.

— Хорошо, я запомню это. А теперь убирайся.

— Но госпожа! — закричал Луи, теряя уверенность и силу, наполнявшую тело.

— Я сказала пошёл вон! Мне не интересны твои россказни пор какого-то там братца и Наставницу. Признайся, она специально подослала тебя? Чтобы отговорить меня? Она испугалась, а? Так вот, передай своей госпоже, что я не отступлюсь. Она получит всё, что хотела. Через два дня.

Леди Бейрис взмахнула рукой, отталкивая от себя Луи. Медальон зажатый в её руке полоснул слугу по лицу, рассекая кожу, но ни он ни девушка этого не заметили. Непонятное сожаление и ярость душили Бейрис.

— Ты пришёл сюда, чтобы смутить меня. Думал я отступлю? Решил, что такие, как ты или этот Бран хоть что-то для меня значат? Ты ошибаешься, старик. Вы все ошибаетесь. И я это докажу.

Бейрис развернулась и спряталась в своей комнате, громко хлопнув дверь.

Плечи слуги ссутулились, он поник и побрёл прочь усталой, шаркающей походкой. Кажется, он потерпел неудачу. От осознания собственной никчёмности и бессилия в груди стало больно. Ничего не оставалось, как покорно идти куда глаза глядят.

Он проиграл. В очередной раз.

Глава 12 Ричард и Айрис

Сани неспешно катились за хозяйкой, а она шагала по дороге, окутанная снегом, будто шалью. Холодные серые глаза медленно скользили с одного ярко освещённого окна на другое. Губы строго сжимались, не помня, что такое улыбка. Равнодушие и спокойствие окружало Северную леди и с тёмного беззвёздного неба мягким пухом опускались снежинки. Даже ветра не было. Безмолвие нарушалось только редким лаем собак да людским гомоном, вырывающимся из внезапно распахнутых дверей.

Внимание леди Айрис привлекли тонкие печальные звуки скрипки, что вперемешку со смехом и выкриками донеслись от одного из домов. Она дала знак кучеру остановиться, а сама подошла ближе, с интересом заглядывая в окно. Два взгляда, холодный серый и живой синий встретились. Юноша по ту сторону окна опустил инструмент и рванулся вперёд, но силуэт в окне исчез, будто и не было. Только метель припустила, да ветер взметнул вихрь снежинок.

Ричард затряс головой, ничего не понимая.

— Я что-то видел, в окне.

Кто-то сунул в руки кубок с вином.

— Вот, выпей. И забудь.

Перед юношей стоял мужчина и протягивал выпивку.

— Мало ли кто по окнам заглядывает.

— Нет, нет, я точно видел. Это была женщина.

— Женщина? — подхватил кто-то из завсегдатаев таверны, в которой выступал этим вечером Ричард. — Так-то сама Северная Леди. Кто ж ещё, окромя неё.

Так ли это на самом деле или нет, Ричард не стал слушать, вдруг заговоривших разом друзей. Он сослался на то, что устал и дома его заждались, накинул полушубок, выскользнул за порог. Тайна, которую он почуял за странным высказыванием неведомого мужчины и серые, будто молящие о помощи глаза в окне, сбивали с толку.

А метель разгулялась не на шутку. То, что с вечера обещало быть тихой безлунной ночью, превратилось в буран. Холодный ветер хлестнул скрипача по лицу, но он сумел разглядеть в темноте огонёк и бросился вслед за ним. Дорогу приходилось выбирать на ощупь. Не было видно ни домов, ни огней, даже привычных городу звуков не было. Только вой ветра и колкий ледяной снег. И, кажется, он слышал женский смех. Подобно колокольчику он рассыпался вокруг, заставляя незадачливого путника кружиться на месте, искать кому принадлежит голос. Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Ветер стих, разметав облака по небу, высвобождая белёсый лунный диск.

Ричард даже не оглянулся по сторонам. То, что он каким-то образом за несколько минут оказался вдали от города и находился посреди какой-то заснеженной пустыни его не волновало. Всё внимание юноши было приковано к женской фигуре впереди него. Время замерло. Остановился и Ричард, не в силах оторвать взгляда от незнакомки. В них было столько печали и тоски, что от этого становилось трудно дышать. Девушка улыбнулась и поманила его к себе.

Словно во сне он шагнул вперёд, коснулся протянутой ладони и сам не заметил, как неизвестно откуда показались сани. Вдвоём они забрались в них и лошади тотчас же тронулись.

Северная Леди увезла скрипача к себе.

* * *

В одной из комнат Северного замка ярко горели свечи, в камине потрескивали поленья. На небольшом диванчике сидели двое. Юноша — скрипач и та самая незнакомка. Он прижал девушку к себе, словно желая спрятать в своих объятиях, она же не сопротивлялась. Легко положила голову на плечо, прикрыла глаза, наслаждаясь не столько теплом очага, сколько нежностью, что сейчас исходила от парня.

— Моя госпожа, моя леди, — тихо прошептал он, — как хорошо, что я рядом.

Леди Айрис повернулась к нему и внимательно посмотрела на юношу. Вот уже несколько месяцев, как она привезла его с собой и его открытое, горячее сердце согревало своей любовью холодное сердце Хранительницы.

Это были единственные моменты, когда она, подобно простому смертному, могла наслаждаться недоступными ей человеческими радостями. Греться у камина, наблюдая, как кожа розовеет от жара, чувствовать горячий ток крови, ощущать радость и улыбаться. Быть человеком, а не бездушным существом.

Да, она знала, что произойдёт дальше. Ни одно человеческое сердце не способно любить бесконечно, силы его иссякнут, превратив своего хозяина в ничто. Холод вытеснит жар из сердца и тела так быстро, что бедолага не успеет и понять, в какой ловушке оказался. Только и успеет попробовать призрачный вкус власти, что ему даст Северная Леди на то время, пока он гостит в её замке, а дальше только забвение. Или же, не выдержит и сам попросит пощады, которую дарит смерть.

Ричард не просил ни о чём. Узнав, кто его похитительница, махнул рукой и засмеялся:

— Я никогда не был богат, что уж начинать.

Конечно, ему были знакомы истории о сказочной Снежной деве, сам не раз исполнял баллады о несчастных влюблённых, разделённых злой колдуньей, но никогда не верил в них, считая выдумкой.

Теперь это уже не важно. Впервые он полюбил и так искренне, что это изменило его. А ведь совсем недавно мечтал уехать, зачем-то разыскать отца, добиться славы. Жалел только о матери, которой не мог послать даже весточку; о том, как был с ней несправедлив, укоряя в излишней опеке.

Он рассказывал леди Айрис о своей жизни, о людях, рядом с которыми вырос, делился забавными историями, что случались с ним и учил радоваться жизни. Холодно? Ну и пусть, можно же играть с снежки, кататься на санях. Можно спрятаться в одной из комнат у жаркого камина, сидеть обнявшись и разговаривать. Обо всём. Сегодня, например, они беседовали о том, каково живётся Северной Леди в её чертогах.

Ричард вздохнул и крепче прижал к себе любимую.

— Почему ты так сказал? — не выдержала молчания девушка, осторожно высвобождаясь из ласкового плена.

— Потому, что одной тебе очень одиноко.

— Разве это так важно для тебя?

— Поверишь ли, но да. Я очень хорошо понимаю, что значит чувствовать себя не на своём месте. Хотя нет, это я сейчас понимаю, сравнив свою жизнь с твоей. А раньше мне казалось, что я самый несчастный в мире.

— И ты вздумал меня жалеть? — нахмурилась Айрис.

— Нет, что ты, — Ричард провёл рукой по белоснежным волосам. — Я думаю о том, какая ты мужественная и сильная, потому что не сдаёшься и противостоишь всему этому. Ты — королева этих земель и должна быть им под стать. Холодная и бездушная.

— Разве я не такая?

— Нет, ты добрая.

Айрис засмеялась, желая скрыть смущение.

— Ты ошибаешься, мой менестрель.

Ричард пожал плечами. Возможно он и ошибается, но видит, как Северная Леди заботится о слугах. О бедняге Луи, который глупым бахвальством и презрением к другим навлёк на себя беду. И всё, что с ним происходит — это урок тщеславному и самоуверенному типу. Для Ричарда, всё случившееся тоже урок. Он надеется, что сделал правильные выводы.

Леди Айрис вздохнула и отвернулась. Глаза немилосердно щипало, губы кривились, сдерживая внезапно нахлынувшие чувства. Что он наделал! Зачем говорит ей эти слова, жалеет, беспокоится.

Разве для этого она привезла мальчишку в Чертоги? Глупый, глупый Ричард!

— Ты ошибаешься, — повторила леди Айрис и встала с дивана, оставляя между ними не только тяжесть внезапной тишины, но и несколько спасительных для неё метров.

Когда Северная Леди повернулась к внимательно наблюдавшему за ней юноше, из глаз исчез тёплый блеск. Губы сжались в тонкую линию.

— Это, мой юный менестрель, называется проклятием Хранительницы. Сколько нас было и сколько ещё будет, все заложено Высшими силами и Древней магией Природы. Леди Северных Чертогов всегда одна. Ей не положено любить, не положено иметь привязанностей, симпатий. Ее жизнь роскошна, слуги выполняют любой каприз, живя лишь одним желанием угодить своей госпоже. Сама же Хранительница только на время может приблизить к себе смертного, позволить любить себя, а потом забрать и его жизнь, и его сердце, чтобы на недолгое время ощутить тепло. Ты думаешь, мы ничего не чувствуем? Какая жестокая ирония, насмешка судьбы быть избранной и расплачиваться за это. Будучи ученицей, я наслаждалась своей силой, обретаемой властью и умением, радовалась своей доле, восхищалась. Я помню тот день, когда гордая собой взошла на Ледяной трон, наслаждаясь триумфом. И тут моё сердце вместо того, чтобы замереть в вечном покое, забилось так неистово, как никогда до этого. А ведь перед этим я подарила свой первый поцелуй Хранительницы тому, кто любил меня и не сожалела о содеянном. Только тогда я поняла весь ужас произошедшего. Я могла быть любимой и любить в ответ, но сама погубила своего возлюбленного. Понимаешь, сама! Мне оставалось только одно: годами хранить установленный порядок, до тех пор, пока моя сила не ослабеет и не придёт время для новой Хранительницы. Правду говорят, чем сильнее бьётся сердце Леди Северных Чертогов, тем суровее зимы в земном краю. А ты рассуждаешь о доброте… Ступай! Придёшь, когда велю и скажи начальнику стражи, что я желаю видеть его.

Холодная отповедь, подобно хлысту полоснула Ричарда по сердцу. Он вскочил и гневно уставился на леди Айрис. Впервые, с тех пор, как он в замке, она так жестока с ним.

— Я ранил тебя сочувствием и поэтому ты решила отдалить меня. Хорошо, я подчинюсь. Но знай, сердце моё всегда с тобой.

Они не виделись три дня. Все это время Ричард свободно ходил по замку, осматривал окрестности. Иногда, он мысленно возвращался к их последнему разговору, и каждый раз задавался вопросом: почему? Почему она? Почему он? И не находил ответа.

На третий день Хранительница вызвала его к себе.

Молчаливые стражники провели юношу в Тронный зал и затворили за ним двери.

Здесь он ещё не был. Ричард с восхищением осматривал просторное помещение. В окна, обращённые на запад и восток, лился солнечный свет. Два ряда мраморных колон поддерживали украшенный лепниной потолок, а на мозаичном полу раскинула свои лучи восьмиконечная звезда.

Напротив, в самой глубине зала, на высоком ледяном троне сидела леди Айрис. Сейчас в ней не было и следа той мягкости, которую он привык видеть последние месяцы. Бесстрастное выражение лица, холодный, отстранённый взгляд.

— Подойди ближе, юноша.

От слов веяло холодом. Ричард повиновался.

— Я отпускаю тебя. За порогом ждут сани и сундуки с золотом. Ты волен уйти сразу же.

— Нет, — голос Ричарда даже не дрогнул. Он вскинул голову и посмотрел прямо перед собой. — Я не покину тебя, моя госпожа. Пока живу, пока дышу, единственным моим желанием будет лишь одно: быть с тобой рядом. И пусть в конце этого пути, меня ожидает смерть, я не страшусь её. Потому что она подарит жизнь тебе.

Такое происходило впервые. Никогда прежде Хранительница не отпускала того, кто забрёл в Чертоги. Бесстрастное лицо Хранительницы даже не дрогнуло, только голос зазвенел от сдерживаемого волнения.

— Не заставляй меня повторять сказанное дважды. Ты понимаешь, от чего отказываешься?

— Да. Пока живу, пока бьётся моё сердце, и пока я могу держать скрипку, вся моя жизнь принадлежит тебе, моя госпожа. И даже, если ты прогонишь меня, я все равно не уйду. Не потому, что мне что-то нужно от тебя. Потому, что я нужен тебе.

В Тронном зале воцарилось молчание. Леди Айрис знаком отпустила слуг, приблизилась к Ричарду, внимательно глядя в глаза.

— Ты бы мог спасти свою жизнь, — прошептала Северная Леди, смягчаясь.

— Зачем она мне без тебя, — улыбнулся он в ответ.

В уверенном взгляде и тоне скрипача она увидела то, что никогда более ей не пришлось лицезреть. Не на госпожу и повелительницу сердца смотрел синими глазами этот странный юноша. На любимую женщину, с которой он хотел разделить всё: и горе, и радость.

Два года спустя им пришлось совершить то, чего каждый из них старался избежать. Ни Айрис, ни Ричард не хотели этого. Но им не дано было осилить древнюю магию этого места. Сила Хранительницы возрастала, а он слабел.

Зимы приходили и уходили, Леди Айрис ни на йоту не отступала от исполнения своих обязанностей. И только оставаясь в вдвоём, за плотно закрытыми дверями холодная красавица становилась возлюбленной простого человека. Выбор у них был не велик. В тот год, когда Ричард попросил подарить поцелуй Хранительницы, на землю пришла самая суровая зима за долгие годы. Немало жизней она унесла, немало бед натворили ветра, и нескоро весна отогнала пургу и злые морозы… В Тронном зале застыл скованный льдом юноша-скрипач и больше никогда Северная Леди не улыбалась, закрыв своё сердце навсегда.

Глава 13 Где правда?

Спрятавшись в тени мраморной колонны, Бран осторожно выглянул в коридор. Только что он спешил к леди Бейрис, торопясь узнать о её решении, как услышал обрывки чужого разговора. Луи умолял, девушка отвечала ему. Голос леди Бейрис был полон гнева и презрения. Бран не слышал, чтобы она прежде с кем-нибудь так разговаривала. Внезапно прозвучало его имя. Бран затих и обратился во внимание.

Услышанное заставило его задрожать от обиды. Как же так, Бейрис ведь обещала, что они будут вместе. Старик бросился перед девушкой на колени, убеждая её уехать с Браном. В ответ получил только насмешки и уверения, в том, что она достигла своей цели.

Что это за цель, Бран не понимал. Он хотел было выйти из-за своего укрытия, но передумал. Если спорщики увидят его, он не сможет добиться правды. Бейрис обязательно отшутится, а Луи, что? Всего лишь слуга. Глупый никчёмный старик.

Луи что-то протянул Бейрис.

Бран вытянул шею, пытаясь подсмотреть, что же это. Часы? Украшение? Непонятно. Чувство ревности буквально захлестнуло влюблённого юношу. Наверняка, это подарок от упоминаемого стариком Ричарда. Поэтому Бейрис отказывается принять его, Брана, предложение. Он всё понял! Конечно же, Бейрис обманула его, использовала, просто желая развлечься, пока жениха нет, а теперь, когда тот должен вернуться, попросту вышвырнет из замка.

Такое с Браном было впервые. Обычно это он был главным в отношениях с противоположным полом. И ни одна из его бывших любовниц не поступала с ним так. Он заскрипел зубами от злости, припоминая события последних… дней? Нет, уже месяцев. Каким же дураком он был!

Задумавшись, Бран пропустил изрядный кусок из беседы его любимой и слуги и очнулся только когда Бейрис, зло топнула ногой, прокричав, что всё-то Луи врёт и убежала в свои покои.Громкий стук двери эхом разнёсся по коридору. Луи замолчал, впалая грудь тяжело вздымалась от срывающегося дыхания. Ну, вот и всё, он рассказал, теперь жизнь его госпожи в руках леди Бейрис.

Старик ещё немного постоял и направился прочь. Бран растерянно замер, не зная, как поступить: идти к Бейрис и вытребовать правду или же поспешить за слугой, заставить его говорить.

Он выбрал второе. Пусть сначала старик расскажет всё, что знает, а потом и с Бейрис можно разобраться. Но использовать себя Бран не позволит. Не на того напали!

В несколько шагов, он догнал слугу и остановил.

— Луи.

Слуга обернулся. Его лицо искривила нервная гримаса.

— Господин Бран, — он заискивающе посмотрел в глаза. — Господин, спасите её, заберите с собой, увезите. Не губите мою госпожу, пусть она правит вечно.

Луи трясло, дыхание с хрипом вырывалось из груди, но преследователь не обратил на это внимания. Он схватил слугу за плечи и встряхнул.

— Я хочу знать всё, о чём вы разговаривали с этой… — у Брана не хватило решимости обозвать возлюбленную нецензурным словом. Ревность и обида боролись в нём с любовью.

Луи закашлялся и Бран опять нетерпеливо затряс бедолагу.

— Говори!

— А ведь, она не любит вас, совсем не любит. Моя госпожа тоже меня не любит. И вас никто не любит. Не нужны вы ей, господин Бран, не нужны.

— Чёртов старик, совсем с ума сошёл.

Бран ещё сильнее разозлился. Слова Луи жгли, подобно раскалённому железу. Желание надавать дураку затрещин боролось в нём с неизвестно откуда взявшейся жалостью и брезгливостью. Луи тем временем продолжал бормотать, крепко ухватившись за край одежды Брана.

— Только я смог выжить, а вам не суждено. Попали в её сети. Как мышка кошке. Цап! И нет Брана. Вот оно как. Думали, милость оказали одинокой девушке, своим расположением, да? Посмотрите на себя! Бегаете за леди Бейрис, как собачонка. Уже госпожой называете. А она вас не любит. Только престолом завладеть хочет и всё.

Сбитый с толку, Бран высвободился из цепкой хватки и отступил от Луи. А тот будто забыл о нём, покачнулся и невидяще посмотрел вперёд.

— Да, она хочет завладеть троном. Мне нужно предупредить мою госпожу.

— Постой. Ты в своём уме? Какая милость? Что ты мелешь? — снова напустился на него Бран, желая разобраться, что же происходит.

А Луи будто и не видел его. Бормотал о том, что ему очень важно разыскать леди Айрис, что его, Брана, обманули, и ещё что-то о истерзанном усталом сердце, о любви и несправедливости. Старик скрючился и пошаркал дальше, но внезапно остановился и снова повернулся к Брану, взгляд скользнул по лицу и устремился в пустоту. Слуга покачнулся, захрипел, схватился за сердце и внезапно осел на пол.

Бран склонился над ним, пытаясь понять, в чем дело, но, похоже, что старик был мёртв.

— Ему уже не поможешь, — раздался над ним женский голос.

Мужчина поднял голову и встретился взглядом с серыми глазами леди Айрис.

— Оставь его, слуги позаботятся обо всем. Пойдём со мной. Думаю, у тебя есть много вопросов, на которые ты хотел бы получить ответы.

Леди Айрис равнодушно взглянула на Луи и пошла прочь. Ошеломлённый Бран молча последовал за ней. Перед тем, как повернуть за угол, он в последний раз обернулся и посмотрел на мёртвое тело. Неприятный холодок пробежал по спине. Вот значит, как: не успел помереть, и о тебе сразу же забыли. Игрушка. И его ждёт такая же участь.

Шли они недолго. По крайней мере так показалось Брану. Стража, изредка попадавшаяся по пути, почтительно расступалась. Он отметил, с каким почтением кланялись леди Айрис её слуги. Кстати, и на старуху, которую он себе рисовал в воображении, она совсем не походила. Скорее сестра, но никак не Наставница, о которой изредка упоминала Бейрис.

При мысли о девушке, злость снова захватила Брана. Обманщица! Подлая обманщица! Вот он возьмёт и выскажет этой… леди всё, что думает о них, и замке и том, что здесь происходит.

— Если хочешь получить ответы на все вопросы, тебе лучше поумерить свой гнев.

Леди Айрис остановилась возле двери и обернулась к спутнику. Его искажённое гневом лицо было красноречивее любых слов. Не так уж хорошо справилась Бейрис со своей задачей, если хватило одного случайно подслушанного разговора, чтобы влюблённость слетела с мужчины, как маска.

Жалости Хранительница ни к Брану ни к Луи не испытывала. Каждый получил или получит то, что заслужил. Луи — смерть, как свободу от её власти. А что получит этот смельчак, будет видно. Пока же, позволить Луи выкрасть медальон было хорошим ходом.

В комнате, куда они вошли, было светло и прохладно. Бран нерешительно замер на пороге, осматриваясь. Толстый пушистый ковёр на полу, богатое убранство, небрежно расставленные то тут, то там безделушки. Ему подумалось, что владелица этих апартаментов вряд ли любит привечать у себя гостей. Всё, что он видел вокруг наталкивало на мысли об одиночестве.

Одно из кресел было придвинуто к окну, шторы которого были отдёрнуты. Поэтому в комнате было так светло.

Закончив осматриваться, Бран повернулся к хозяйке замка. Всё это время она наблюдала за ним. По губам леди Айрис скользнула лёгкая усмешка.

— Значит, Вы и есть та самая Леди Айрис? — спросил он, отчего робея.

Госпожа Северных Чертогов села в кресло у окна и с улыбкой взглянула на него.

— Не похожа я на дряхлую старуху, да?

Бран возмущённо вскинул голову. Неужели она читает мысли?

— Нет, мысли я не читаю. А ты порой бываешь слишком болтлив перед теми, кому приказано быть безмолвными. Нам предстоит долгая беседа. Присаживайся.

Леди Айрис позвонила в колокольчик и приказала служанке принести горячие напитки и тёплый плед для её гостя.

Что-то неуловимо изменилось в комнате. Словно лёгкий сквозняк пробежал по помещению. Бран поёжился. В памяти всплывали обрывки подслушанного разговора.

— Объясните мне, что происходит. Что случилось со стариком и почему Бейрис…

Называть её своей госпожой уже не хотелось. На смену гневу пришла усталость и… горечь. Бейрис ему действительно нравилась.

— Ты действительно же даёшь знать правду?

Бран кивнул.

— Хорошо, — леди Айрис дождалась, пока скользнувшая в комнату служанка поставит поднос на столик и заговорила. — Посмотри на неё. Тебе ничего не кажется странным?

Что могло быть странным в простой служанке? Ноги руки на месте, форменная одежда, как и у всех слуг. Молчаливая и исполнительная. Бран пожал плечами. Насмешливый взгляд Хранительницы заставил внимательнее присмотреться к девушке, покорно замершей возле кресла Брана. Он ещё раз окинул неподвижную фигуру, перевёл взгляд на лицо.

— Она… как кукла, — повернулся Бран к леди Айрис, — У неё пустые глаза.

— Верно. А теперь я расскажу куда ты попал. Та небылица, которую тебе скормила моя ученица также далека от правды, как земля до звёзд.

Леди Северных Чертогов знаком отпустила служанку и продолжила некое подобие исповеди, которую она излагала невольному пленнику замка. Но при этом не забыла настоять на том, чтобы парень укрылся пледом и налил себе чаю. В покоях хозяйки Чертогов было холодно, и обычный человек мог замёрзнуть.

В который раз за сегодняшний день молодой человек ужаснулся. Или нет… Разозлился… Испугался? Бран и сам не мог понять, что он испытывает на самом деле. Волна эмоций захлестнула его, подобно волне.

Леди Айрис говорила, а он то беспокойно метался по комнате, то присаживался в кресло напротив и внимательно смотрел на сероглазую красавицу. Невольно он сравнивал её с Бейрис. Конечно находил немало общего. Видел и различия. И они, как ни странно, были милее его сердцу, несмотря на неоспоримую красоту сидящей перед ним женщины. Что ни говори, но рядом с леди Айрис он чувствовал себя неловко.

Понимала это и Северная Леди. Чары влюблённости не исчезают быстро. Невольная жертва обучения её ученицы ещё не скоро взглянет в сторону какой-либо женщины. Если вообще сможет желать и любить. Тут Бейрис постаралась на славу. Хотя и не смогла сделать главного: заставить парня подчиниться безропотно. Непростой экземпляр ей достался. И в этом прослеживалась рука леди Айрис. Бран не был случайным выбором двух Хранительниц, нынешней и будущей. Он был лишь частью хорошо продуманного плана.

Она спрятала довольную усмешку и продолжила делиться с Браном тем, что ему следовало знать. С каждым словом, с каждым недоверчивым восклицанием, беспокойной жестикуляцией Брана, в леди Айрис крепла уверенность, что она всё делает правильно. Это же чувствовалось даже в воздухе. Он будто вибрировал, насыщаясь невиданной доселе силой чувств.

Устав бесцельно бегать из угла в угол, Бран остановился перед леди Айрис. Вся его поза выражала негодование и изумление. Он поджал губы, взгляд из-под прямых бровей был требовательным, а сжатые в кулаки и упёртые в бока руки, говорили о решимости.

— Так, значит все ложь? Признания в любви, нежность, рассказы о том, как ей холодно и одиноко?

— А ты сам, как считаешь?

Бран нахмурился. Разве так трудно сказать «да» или «нет»? Как он думает! Может быть, он не хочет думать. Иначе…

— Мне необходимо поговорить с Бейрис. Пусть она сама все скажет.

— Это не самое разумное решение.

— Разумное? — равнодушная реплика ещё больше разозлила его, — Кто бы говорил о разумности! Вы только что признались мне, что заманили меня в ловушку, для забавы вашей… кем там вам приходится Бейрис, всё это время меня водили как осла за морковкой. А я дурак, повёлся! Любовь, как же!

Леди Айрис тихо засмеялась. Ей нравилось, как пылко Бран реагировал на её слова.

— А ты сам не желал воспользоваться юной и доверчивой девушкой?

— Это не в счёт! — продолжал кипеть от негодования Бран. — И знаете, что? Катитесь вы все к чёрту! Я сейчас же разыщу эту самодовольную мерзавку и выскажу ей всё что думаю. А потом — только и ищи меня!

Словно пелена спала с глаз, и теперь он совсем по-другому смотрел на происходящее. Его мутило от осознания собственно глупости. Как можно было так опростоволоситься!

Вне себя от ярости, он рванулся к двери, желая исполнить каждую из своих угроз и в конце всего оказаться как можно дальше от этого замка и его чокнутых обитателей.

— Сядь!

Во властном и негромком окрике прозвучало нечто такое, что ладонь, уже опустившаяся на ручку двери, безвольно упала. Медленно, словно во сне, мужчина развернулся сел в кресло и посмотрел на леди Айрис.

Она не пошевелилась в кресле, не встала ему навстречу, желая затолкать грубые слова обратно. Просто разомкнула уста и произнесла одно слово. Сказано это было так, что посторонний человек сразу бы понял: вот она — истинная хозяйка Чертогов и всех Северных земель. Та все так же спокойно сидело на своём месте, и, тем не менее, в ее облике что-то неуловимо изменилось.

Бран видел перед собой не хорошенькую хозяйку замка, желающую с ним побеседовать, а истинную повелительницу зимы. Когда Хранительница снова заговорила, голос звенел от сдерживаемой силы.

— Ты никуда не пойдёшь. Вернёшься в свои покои, и там будешь ждать, когда за тобой придут. Для тебя нет никого больше, кроме леди Бейрис, она — твоё сердце и твоё единственное желание — быть рядом. Ты не вспомнишь о нашей с тобой беседе до тех пор, пока не окажешься в Тронном зале, и твоя госпожа не подойдёт к тебе с приказом повиноваться. Только тогда ты вспомнишь всё, что услышал ранее и что я сейчас скажу тебе…

В комнату заползали сумерки, легко заполняя собой все вокруг. Они клубились тенями в углах, скрадывая очертания мебели, гася собой последние проблески света.

Леди Айрис в одиночестве сидела в кресле. Бран давно ушёл, а она даже не пошевелилась с тех пор. Глаза её были закрыты, а руки безвольно лежали на подлокотниках. Ничто не нарушало тишину и тревожное ожидание, царившее в этот момент вокруг. Леди Северных Чертогов ждала. Она сделала все возможное, и, теперь, оставалось только ждать.

А ждать Хранительница умеет. Что значит одна ночь по сравнению с долгими годами тоски и одиночества

Глава 14 Выбор Бейрис

Бейрис захлопнула за собой дверь и устало прислонилась к дубовой поверхности. Глаза жгло так, словно колючий ветер дул в лицо. Она порывисто дышала, пытаясь справится с нахлынувшими чувствами.

Что-то мокрое и горячее пробежало по щеке. Девушка подняла ладонь и коснулась лица, стирая внезапную слезу. За все те годы, что она провела в Чертогах, Бейрис никогда не плакала. Жила с уверенностью, что ей всё по плечу и единственное, о чём стоит беспокоиться — стать достойной преемницей своей Наставницы. Так должно было быть, но рассказ Луи, помешанного слуги, всколыхнул в душе девушки нечто неведомое ей. Оно было похоже на боль. И на злость. И на обиду.

Бейрис застонала, желая избавиться от ненужных эмоций. На звук из дальней комнаты выбежала служанка, но тут же исчезла, повинуясь властному жесту. Всхлипывающая и скорчившаяся на полу девушка не желала никого видеть, равно, чтобы и её кто-то видел. Бейрис плакала так, будто и не было долгих лет ученичества, возвращаясь к той маленькой испуганной девочке, которая замерзая под изгородью о тёте, рано умершей матери, о никогда не виденном брате. Только одно отличие было между той и нынешней Бейрис: сейчас она жалела себя, а не других.

На Чертоги опустились сумерки. В комнате заметно потемнело, а служанка так и не решилась зайти и зажечь свечи. Нельзя ослушаться приказания госпожи. В неровном свете закатного солнца на полу что-то заблестело, привлекая внимание. Медальон Луи, так и остался с ней. Или, всё же, её медальон.

Девушка поднялась с пола, кликнула служанку, чтобы та помогла ей привести себя в порядок и приказала позвать Луи.

Старика не нашли. Бейрис зло топнула ногой, снова погнала служанку с поручением. Бесполезно. Будто и не было нигде этого Луи. За окном замела вьюга и где-то вдалеке завыли волки.

— Спрятался. Или она его укрывает. — решила вконец рассерженная девушка. Но к леди Айрис не пошла. Обида, засевшая в сердце, не отпускала.

Бейрис принялась снова изучать безделушку. Тогда, в коридоре, она сделала это в впопыхах, почти не всматриваясь ни в узор, ни в маленький выцветший портрет, но сейчас решила удовлетворить любопытство. Овальное украшение, покрытое голубой эмалью было в форме розы и открывалось, если поддеть один из его лепестков.

Откуда-то из дальних уголков памяти пришло воспоминание: высокая худая женщина трясёт перед ней медальоном и выкрикивает бессвязные слова. Эта же женщина замахивается на неё тростью. Поддерживает под голову, помогает смочить пересохшие губы.

Бейрис бросилась к окну, вновь утопая в вихре непривычных эмоций, рванула на себя тяжёлые створки, размахнулась, чтобы выбросить украшение, но передумала.

И что дальше? Ну, выбросит она его, а потом? Глупый старик посеял сомнения в её душе, и синеокая красавица не понимала, чего желает на самом деле. Она вспомнила Брана, его поцелуи. Они были приятны. Подумала о том, что должно случиться завтра. Ведь леди Айрис уже предупреждена, что её ученица готова сдать последний экзамен. Поступить так, как просил Луи, и уедет, сбежит из Северных Земель? Вот так просто сдаться?

Её мысли снова вернулись к Луи. Странно, что его нигде нет. Старый, никчёмный дурак! Вечно путался под ногами, что-то высматривал, вынюхивал, а теперь притащил этот медальон, наплёл с три короба и исчез. Бейрис прошла в глубь комнаты и присела на край кушетки. От прежнего гневного всплеска не осталась и следа. Теперь это снова была сдержанная, слегка высокомерная и уверенная в себе девушка. Она вертела медальон в руках, серебро струилось между пальцами, голубая роза отсвечивала слабыми бликами. Некоторое время брюнетка неподвижно сидела, погруженная в размышления. Мысленно она снова и снова возвращалась к истории, рассказанной Луи, к Брану и леди Айрис.

Решение пришло само. Немедля Бейрис снова позвала служанку и отправила прочь с заданием, сама тоже не стала задерживаться в покоях, потребовала плащ и спустилась в тронный зал. Завтра всё изменится. Но перед этим ей необходимо самой во всем удостовериться.

Метель завывала, взметая облака снега, срывая его с крыш домов, кидая в лицо редким прохожим. Было темно. Ночь давно уже опустилась на город, и в домах лишь кое-где можно было увидеть редкие огни.

Внезапно ветер начал стихать. Небо очистилось, показались неяркие точечки звёзд. Прикрывшись рваной вуалью облаков, луна стыдливо взглянула вниз. Её мутный свет едва освещал землю, но и этого хватило, чтобы в темноте отразить неясный серебристый блик. По спящему городу тихо катились сани, ведомые парой белоснежных лошадей. Они тихо остановились на одной из улиц.

Тёмный плащ на миг мелькнул в воздухе, женская фигура неясно показалась в лунном свете и вновь исчезла, спрятавшись в тени домов.

Бейрис точно знала, куда идти. Она зашла в подворотню, прошла маленький заснеженный дворик и поднялась по скрипучим ступеням на верхний этаж старого обветшалого дома. Вот и деревянная дверь, с облупившейся краской. Ничего не изменилось. Она осторожно коснулась шершавой поверхности и замерла.

Как тихо кругом.

Дверь оказалась не заперта. Бесшумно ступая, Бейрис прошла внутрь. Темнота и безмолвие окутали её. Затхлый и сырой воздух наполнил лёгкие, давая понять, что здесь никто не живёт и уже давно.

Постепенно глаза привыкли к мраку, и она смогла разглядеть помещение. Пусто. Все предметы покрывал слой пыли, на полу валялись обрывки газет и мусор, в углу темнел перевёрнутый стул, рядом с ним сиротливо лежала трость опекунши. Бейрис вдруг вспомнила, как не раз получала тумаки этой самой тростью и поёжилась. Вспомнила и визгливый голос, обвинявший маленькую девочку во всех мыслимых и немыслимых грехах. Стало не по себе.

Может, леди Айрис правильно сделала, что забрала её? Нет, шепнул внутренний голос, Наставница задумала это ради того, чтобы освободить Ричарда из плена.

Бейрис спустилась вниз по лестнице, вышла на улицу и замерла, снова погрузившись в раздумья. Она понимала, что сейчас с ней происходит что-то удивительное. Вспышки ярости сменялись моментами покоя. И это было отлично от того, что происходило с неё в Чертогах, где размеренное течение жизни, будто погружало в сон. Теперь кровь в жилах бурлила, даря своеобразное удовольствие.

Нет, здесь её никто не ждёт Мир не помнит о маленькой певунье с синими глазами. Зато он скоро узнает, какова бывает Северная Леди.

Усевшись в сани, леди Бейрис приказала возвращаться. Ей не терпелось увидеть Брана, заручиться доказательством того, что завтра пройдёт так, как она пожелает.

Улица опустела, небо снова заволокли тучи и на землю посыпались снежинки. Мягкие, как пух, они невесомо кружились в воздухе, лениво опускаясь на город. Мир замер в ожидании рассвета.

Глава 15 В Тронном зале

Холодный северный ветер свободно врывался в распахнутые окна Тронного зала. Леди Айрис лично проследила за тем, чтобы все створки были открыты. В последний раз всё проверив, она прошла вдоль анфилады колон и остановилась напротив ледяного трона. Бесстрастное лицо озарила лёгкая, едва заметная улыбка. Хранительница протянула ладонь и коснулась узорчатого камня, легко провела подушечками пальцев по поверхности, на миг задержалась и тут же отвернулась.

Гордо расправленные плечи, вздёрнутый подбородок и прямой взгляд говорили о внутреннем спокойствии и достоинстве. Чтобы ни произошло, леди всегда должна быть леди.

Час настал. Пора.

— Введите мою ученицу, — тихо и спокойно приказала она стоящим у двери стражам. Те повиновались.

Через время, на пороге зала появилась Бейрис. Мягко и неторопливо ступая, девушка приблизилась к хозяйке замка и опустилась на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне.

— Моя госпожа.

— Встань, дитя моё, — она легко коснулась плеча ученицы, помогая ей подняться, и добавила: — Пусть в этот день и в этот час свершится то, что должно быть.

Бейрис повиновалась. Теперь она стояла напротив Хранительницы, не обращая внимания ни на холодный ветер, ни на стоявших за спиной стражников. Блеск торжества светился в ее глазах.

— Задание выполнено. И потому, силой, данной мне, прошу оставить место хозяйки замка и Хранительницы Северных Ключей. Час пробил.

Она легко произнесла заученные слова, не скрывая своей радости.

— Погоди, дитя моё. Сперва пусть приведут жертву. Я должна получить доказательства.

Бейрис ещё раз улыбнулась. Она не сомневалась в своих силах и в том, что сейчас произойдёт, и, даже, она могла в этом поклясться, ощущала, как слабеет Хранительница.

«Все же, слишком холодно в этом зале», — подумалось ей. Едва сформировавшееся желание облеклось в призыв, и ветер стих. Из-за облаков выглянуло солнце, его лучи, отразившись от снежной поверхности, вспыхнули яркими бликами.

«Вот так-то лучше», — решила ученица и взглянула на леди Айрис. Та никак не отреагировала на изменение погоды, словно и не увидела перемен. Ее взгляд был устремлён к дверям.

Повинуясь приказу, стражники ушли, и вскоре вернулись с Браном. Едва появившись в Тронном зале, он пошёл прямо к Бейрис.

— Моя госпожа, прошептал мужчина и опустился на колени. Он смотрел на возлюбленную взглядом, полным любви и обожания, не замечая больше ничего вокруг.

— Подойди ближе, — в голосе Бейрис призывно зазвенели колокольчики.

Бран повиновался.

— Готов ли ты во имя меня принять тот дар, о котором молил? — произнесла Бейрис слова ритуала, и алые губки сложились в манящую улыбку. Сейчас все свершится, ещё мгновение и…

— Нет, — услышала она холодный ответ, и растерянно взглянула на Брана.

— Нет! — ещё громче повторил он.

— Я знаю, госпожа Бейрис, что нужен лишь для того, чтобы получить силу и власть Хранительницы. Я знаю, что ты никогда не любила меня, а все слова были ложью.

Такого Бейрис не ожидала. Она оглянулась на Наставницу, но лицо той было беспристрастно.

— Но почему?

Губы Брана сжались в жёсткую линию. Чары, наложенные леди Айрис, исчезли и он вспомнил всё: разговор с хозяйкой замка, смерть Луи, подслушанную ссору слуги и его синеокой госпожи. Ярость и обида вновь вспыхнули в нём с новой силой. Бран оттолкнул от себя Бейрис и рассмеялся ей в лицо.

— Потому что ты приняла желание за любовь.

— Нет, ты лжёшь! Прошлым вечером ты клялся мне в любви! И мне… И нам… Я…

Бейрис не знала, что сказать. Вернувшись в замок, она твёрдо решила, что пройдёт испытание до конца, займёт место Хранительницы, но оставит Брана при себе. Как Луи. А почему бы и нет? Он будет развлекать её, любить. Разве этого мало? Но то, что происходило сейчас, выбило девушку из колеи. Сердце отчаянно забилось в груди, предчувствуя провал всего, что было задумано.

— Я никогда не был нужен тебе, — продолжал Бран. — Впрочем, ты мне тоже нужна была лишь для одной цели. Так что, мы квиты. Своё я получил и больше не желаю оставаться в этом богом забытом месте. Я ухожу. Я хочу вернуться в мир людей. Это моё истинное желание.

Бран развернулся и пошёл к выходу. Что-то тяжёлое ударилось ему в спину, и, отскочив, со звоном покатилось по полу. Это Бейрис, сорвав с плаща тяжёлый медальон-застёжку, швырнула в след. Он поднял украшение и с гримасой ярости повернулся к обидчице.

— Ну, хватит.

Леди Айрис спустилась с трона встала межу покрасневшей от обиды и злости Бейрис и взбешённым мужчиной. Он бросился было вперёд, желая хоть как-то отомстить за себя, за того жалкого, вечно пресмыкающегося старика. Он хотел кричать и возмущаться, как делала это в комнате леди Айрис, когда понял, с кем или вернее, чем имеет дело, но властный взгляд серых глаз остудил его порыв.

Бейрис пришла в себя и повернулась к Наставнице. — Он никуда не уйдёт! Он — мой, я выполнила задание!

— Нет, дитя моё, — леди Айрис покачала головой, — Ты не справилась.

— Но тогда зачем всё это? Бран! Я люблю тебя!

Бейрис не понимала, что делает, но проигрывать отчаянно не хотелось. Ведь можно же всё исправить, попробовать снова. Или… Девушка осеклась. Кажется, она догадалась.

— Ты не хочешь отдавать свою власть, ведь так? Специально подослала этого мерзавца Луи, разрушила мои чары, потому, что знала, что проигрываешь.

Она снова повернулась к Брану.

— Она лжёт. Ты нужен мне! Прошу, не оставляй меня! Пусть я живу в Чертогах, и моя участь быть Хранительницей, но умоляю, поверь, я тоже умею любить!

— Я не верю тебе.

Холодный ответ ударил подобно хлысту. Как она могла опуститься до того, чтобы умолять, словно слабовольная влюблённая дурочка? Нет, не бывать этому. И насмехаться над собой она не позволит! Бейрис отшатнулась и окинула мужчину уничтожающим взглядом.

— Уходи, Бран. Я отпускаю тебя, но помни, однажды, я найду тебя и заберу к себе. Ты — принадлежишь мне. Не найти тебе покоя на земле до тех пор, пока твоя госпожа не призовёт обратно.

Мужчина ничего не ответил. В последний раз их взгляды встретились, и он ушёл.

По приказу Северной Леди, стража провела его к воротам замка, где ждали уже приготовленные сани и мешок с золотом. Это всё, что он вытребовал у хладнокровной красавицы в замены тому, что позволит использовать его в своих целях. Тогда обида на Бейрис была слишком сильна. А теперь… Теперь было слишком поздно что-то менять.

Тронный зал опустел. Светловолосая Хранительница с сердцем, скованным льдом и ее ученица, только сейчас осознавшая, каким неистовым может быть любящее сердце молча смотрели друг на друга.

— Луи для этого показал мне медальон и напомнило о прошлом? Не так ли? — прошептала Бейрис, — чтобы я вспомнила, какой была и оступилась?

— Прости, дитя моё, но ты — мой единственный шанс.

Леди Айрис прошла в сторону статуй и остановилась у одной из них. Ладони ее с необычайной нежностью коснулись ледяного изваяния.

— Всё это было ради любви. Ты сама ещё не понимаешь её силы. И никто до сегодняшнего дня не решился сделать то, на что пошла я. Я обменяла твою жизнь на свою. Ради него.

Бейрис изумлённо посмотрела на Наставницу. В её голосе сейчас звучало столько нежности и невысказанной тоски.

— Наша встреча была случайна и, наверняка, не предопределена судьбой. Он один сумел разбить лёд, сковывающий моё сердце. Может, к тому времени я просто устала нести бремя Хранительницы, может, это была его несчастливая звезда, но это стало тем, что изменило нас обоих. Я научилась любить, а он был так нежен и заботлив, всегда внимателен, сумел разглядеть не красоту, душу. Разве я могла прогнать его? Я пыталась, хотела спасти от той участи, что его ожидала и не нашла в себе сил помочь. Но видеть каждый день, как обречённый страдает от чар подвластия — это невыносимая мука. Избавить его от них можно только одним единственным способом, и, однажды так и случилось. Я произнесла ритуальные слова и моего любимого не стало. Ты не знаешь, каково это видеть, как самый дорогой тебе человек умирает. Чувствовать его боль, его любовь и быть не в силах что-либо изменить? Он замерзал, а я просто смотрела. Постепенно, все выше и выше… Он все это время играл мне. В его глазах не было ненависти, только нежность, понимание и прощение.

В тот самый миг, когда он застыл навеки, я поняла, что не успокоюсь, пока все не исправлю, не освобожу его. Я нашла этот способ. Это ты.

Леди Айрис приблизилась к ученице, опустилась перед ней на колени и сняла с шеи серебряный кулон в форме звезды — символа власти Хранительницы.

— Прошу ту, чьё сердце способно любить, но любовь отвергнута ею, прими дар мой — ключ от Северных ветров, от силы и власти данной мне, — добровольно, не по требованию преемницы, слагаемой. Все, что было моим — станет твоим. Отныне и до конца дней своих признаю тебя, леди Бейрис своей госпожой и хозяйкой Северных Чертогов.

С последними словами она вложила кулон в ладони Бейрис и сжала ее своими руками.

— Прошу, исполни мою просьбу! Верни мне его. Ты не в праве мне отказать!

Девушка молчала. С куда большим удовольствием она швырнула бы этот медальон Наставнице и ушла. Но куда? Бран не любит её и навсегда покинул замок, сыпя проклятиями. Вернуться в мир людей, но что она там будет делать? Прозябать в нищете и забвении? Или же остаться возле леди Айрис, не дать ей уйти, а может забрать ключи и оставить так, как есть? Самым желанным было бы принять власть и оставить Айрис ни с чем. Последнее пристанище уходящей Хранительницы — небытие. Вот пусть и уходит!

Бейрис яростно сжала медальон. Ненависть и боль полыхнули в глазах, обращённых на леди Айрис, и сменились горечью. Во встречном взгляде было столько боли и надежды, что Бейрис не выдержала. Ресницы дрогнули, пряча, все, что сейчас невыносимо терзало их хозяйку. Нет, так поступить она не может. Последнее желание Хранительницы должно быть исполнено.

Леди Айрис, затаив дыхание, наблюдала ученицей. Сердце тревожно сжалось: о, если она ошиблась, то… Пустота и покой станут её вечной тюрьмой. Сколько лет она искала дитя способное любить, не смотря на обиды. Сколько лет потом обучала и оберегала избранницу, чтобы та сохранила чуткость сердца и, вместе с тем, осознала силу предназначенной ей власти, чтобы сумела принять и понять, все, что от неё требуется. Сколько чар наложила, заменяя одну жизнь другой, отдавала собственный силы ради Бейрис. Теперь же, когда назад пути нет, все зависело только от того, правильно ли она все сделала или ошиблась.

Сможет ли Бейрис исполнить то, что ей предназначено?

Девушка молчала. Не нарушала тишины и Айрис. Острые лучики звезды кололи ладонь, но, ни одна, ни другая не обращали на это внимания. Наконец пальцы Бейрис дрогнули и снова сжали кулон.

— Я… я принимаю твой дар, — прошептала девушка.

Ладонь пронзила обжигающая боль. Казалось, звезда в руках вспыхнула и тотчас же погасла. Резкий порыв ветра ворвался в распахнутые окна и стих. Тихий едва различимый рокот пронёсся по заснеженной земле, и снова всё смолкло.

Бейрис взглянула на женщину перед собой. Пальцы Айрис задрожали, наполняясь теплом, исчезла молочная бледность кожи, лёгкий румянец окрасил щеки. И так же медленно сползала краска с щёк новой Хранительницы, сменяясь холодом.

— Ричард!

Айрис вскочила и бросилась к ледяной скульптуре. Едва заметные трещинки пробежали статуе, постепенно становясь все глубже и шире. Девушка нетерпеливо принялась помогать этому. Лёд под пальцами таял, и ломался, и крошился. Вскоре юноша был почти свободен. Губы разомкнулись, выпуская слабое облачко дыхания, ресницы задрожали, выпуская такую же яркую синеву, как и у новой Хранительницы.

— Мой любимый, мой родной. У меня получилось!

Не выдержав напряжения Айрис расплакалась. Делать это было непривычно и радостно. Слёзы, ведь, недоступны Хранительнице.

— Айрис?

Для Ричарда долгие годы ледяного плена показались мигом. Он удивлённо озирался вокруг, не понимая, что происходит.

— Что… Что случилось? Я же должен был умереть, да?

Айрис закивала, вытирая слёзы.

— Я просто не могла этого допустить. Я так хотела быть с тобой. Хотела быть простой земной женщиной, как все.

Новая Хранительница Северных ключей поднялась с пола, прошла по ступеням к трону и села. Медленно, словно во сне, поднесла руки к лицу и посмотрела, будто не узнавая их, отмечая мраморную бледность кожи, ощущая в себе тонкие покалывания обретённой власти. Остроконечный предмет, крепко зажатый в кулаке, буквально пылал жаром. Интересно, как леди Айрис носила его, если он так горяч? Вздохнув, леди Бейрис одела кулон.

«Вот и все, — грустно подумала девушка. — Я теперь Хранительница, как и хотела».

Её золотистый парчовый плащ так и остался лежать на полу. Только сейчас она обратила на это внимание, вспомнила, как бросила застёжку вслед уходящему мужчине. Взгляд синих глаз, подёрнутых дымкой печали и затаённой боли, остановился на шепчущейся парочке.

— Значит, вот ты какой, Ричард.

О том, что он приходится ей братом, леди Бейрис предпочла не упоминать. С интересом рассматривала его, отмечая тонкие черты лица, каштановые волосы, обратила внимание на узкие запястья и белизну кожи. Как странно, она ничего не ощущала: ни сожаления, ни радости, ни горечи. Только пустота. Огромная, словно пустыня, она поглощала целиком, вытесняя любую здравую мысль. Знаком поманила к себе и подождала пока Айрис и Ричард подойдут ближе.

— С этого дня вы изгоняетесь из Северных земель. Вы вольны взять с собой всё, на что имеете право и ничего сверх того.

— Я потом всё объясню, — шепнула Айрис, сжимая ладонь Ричарда. Перед Хранительницей она склонила покорно голову и поблагодарила.

Бейрис никак не отреагировала на её тихое «прости». Только взмахнула рукой в сторону дверей и отвернулась.

Айрис потянула Ричарда за собой, торопясь покинуть Чертоги. Ещё с вечера, по её приказу были готовы сани и всё необходимое. Вместе с кучером они дожидались путников в конюшне. Опасения были только в том, пропустит ли стража госпожу, утратившую силу. Но и в этом теперь Айрис была спокойна, новая госпожа Северных Чертогов отпустила их.

Пусть их лежал на юг. Туда, где Айрис впервые встретила Ричарда. Туда, где их ждёт новая жизнь….

А ночью разыгралась метель. Самая свирепая за этот год. Неистовый ветер сметал с домов черепицу и рвал ставни. Вздымал снежные смерчи, валил с ног одиноких путников.

Зверьё беспокойно ворочалось в своих норах и берлогах, люди шептали молитвы и крестились у образов, боясь выглянуть на улицу. Холод сковал округу, заставляя трещать деревья, наполняя все морозным дыханием.

В небольшом доме, на окраине города, за простым дубовым столом, сидел Бран перед кружкой пива. Осоловевший взгляд был устремлён в пустоту. Время от времени мужчина делал глоток и снова замирал, предаваясь своим, видимо невесёлым размышлениям. Иногда он вздыхал, что-то тихо бормотал, но не забывал приложиться к кружке.

Горькие раздумья не давали ему покоя, а непогода за окном лишь усугубляла тоску. Пошарив в кармане, Бран достал медальон — всё, что осталось ему на память о необычном приключении.

— Да, катись всё оно к чёрту!

— Он швырнул медальон в угол комнаты, снова налил себе пенного напитка, отпил и посмотрел в окно.

— И ты тоже!

В диком вое ветра ему слышался женский плач.

Эпилог

Старик замолчал, и тишина окутала таверну. Каждый из присутствующих словно замер, мысленно находясь далеко-далеко, в царстве вечной зимы и вечного холода. За окном завывала метель, трещали поленья в очаге, но никто этого не замечал. Все видели только её, Северную деву, черноволосую, синеглазую, с белым, словно мраморным лицом и алыми лепестками губ. Они слышали её голос, чистый и холодный, она обращалась к тому, кто стал ей дорог.

— Уходи. Ты не нужен мне. Ты — моя игрушка. Сейчас я отпускаю тебя, Бран, но придёт время, и я вернусь за тобой. Помни об этом. Однажды, я вернусь за тобой.

Первым очнулся хозяин таверны. Он приподнялся со своего стула, оглядел всех недоуменным взглядом, задумчиво пожевал ус и, лишь затем, произнёс:

— Хороша сказка, ничего не скажешь. Умеешь ты, старик, байки рассказывать.

Тяжело ступая, он подошёл к бочонку, стоявшему невдалеке, нацедил вина и одним большим глотком осушил половину чаши. Только тогда он налил ещё один кубок и протянул его Брану.

— Пей, старик, ты заслужил его.

Тут, словно очнувшись, загалдели и остальные. Кто-то засмеялся, кто-то шлёпнул старика по плечу, один ворчливо заметил, что старик совсем из ума выжил. Промолчал только тот самый белобрысый юноша. Он задумчиво уставился на огонь и лишь затем произнёс, словно бы думал вслух.

— Эх, старик, если это действительно правда, то любовь Северной Леди — хмельнее красного вина, а сама она, наверное, слаще мёда. Хотел бы я познать ее любовь.

Бран рассердился и подскочил со своего стула. Руки его дрожали, глаза с неожиданной злостью осматривали присутствующих и остановились на юноше.

— Глупец, — прохрипел он, — Вы все глупцы! Её любовь горька, как полынь на наших склонах, а поцелуи дурманят, как черёмуховый цвет. А вы…

Старик не договорил, отчаянно махнул рукой, ушёл.

— Глупцы, снова пробормотал он, очутившись на улице, и шагнул в ночь.

Ветер швырнул в лицо пригоршню снега и рванул полы одежды. В этом вое чудилось далёкое, смутно знакомое, словно неведомый голос окликнул его. Бран сделал несколько шагов и остановился, всматриваясь в темноту. Нет, не почудилось, он действительно что-то услышал. Сквозь завывания метели нежный женский голос звал его:

— Бран! Бра-а-а-н!

Она зовёт его. Сердце старика сжалось и неровно забилось.

— Я иду, моя госпожа! Я иду!

Он заторопился вперёд, каждое движение сквозь ветер и пургу давалось с трудом. Метель разыгралась не на шутку, снег слепил глаза, ветер пробирался холодными пальцами под одежду, вызывая дрожь и в его завывании чудился плач.

Бран не обращал на это внимания, он упрямо шёл вперёд, прикрываясь от ветра, запахивал поплотнее куцую тужурку и надвигал шапку на глаза, но всё равно шёл.

Позади хлопнула дверь, на миг осветив улицу. Грубый голос трактирщика долетел до него.

— Эй, старик! Ты куда? Вернись!

Но ему ответил лишь ветер.

Трактирщик покричал ещё немного и вернулся в тепло, проклиная вино и выжившего из ума старика.

А Бран шёл, не замечая ничего, лишь голос, далёкий и тоскующий звал его:

— Бран!

В стороне завыли собаки, громко, отрывисто, и снова всё смолкло. Улеглась и метель. Серебристая луна пробралась сквозь тучи, освещая холодную землю и тёмные дома, неясные тени деревьев и одинокого путника, бредущего по дороге. Внезапно тот остановился.

— Моя госпожа, — позвал он. — Ты пришла за мной. Я здесь, моя госпожа! Я здесь!

Наступившее утро разогнало последние ошмётки облаков. Солнце заискрилось на холодном снегу, отражаясь в окнах домов яркими бликами, Воздух был обжигающе холоден. От трескучего мороза перехватывало дыхание и коченели пальцы, если случалось выйти на улицу без рукавиц. Старики говорили, что столь суровой зимы они ещё не знали. А в трактире «Драчливый петух» было все так же тепло, шумно и людно, как и всегда.

Постояльцы просыпались, стекались, зевающим, почёсывающимся и потягивающимся потоком вниз, в просторный зал, поближе к камину, вину и горячей еде.

Внезапный стук двери заставил многих обернуться. В помещение вбежал рыжеволосый мальчишка.

— Отец, — обратился он к трактирщику, — там старик тот, Бран. Он замёрз.

Когда его нашли, Бран лежал в сугробе. Окоченевшее, без единой кровинки, лицо напоминало маску. Но даже смерть и холод не смогли стереть выражение любви восторга. Скрюченные от мороза пальцы что-то прижимали к груди.

Трактирщик наклонился, чтобы посмотреть, что это. Ему не сразу удалось разжать ладонь, но после нескольких бесплодных попыток, он смог это сделать.

Взвесив находку в руке, мужчина присвистнул.

— Ничего себе, увесистая штучка. Целое сокровище.

Он всмотрелся в медальон. На одной стороне была выгравирована восьмиконечная звезда, а на другой портрет девушки. И то ли рука мастера была столь искусной, то ли это действительно было так, но прекрасней лица ещё никто не видел.

Все, кто пришёл вместе с трактирщиком, изумлённо вздохнули.

— Выходит… старик был прав.

— Да, она забрала его к себе.

Мужчина снова подкинул медальон в руке и взглянул в сторону севера. Возможно, там, в Северных Чертогах действительно живёт та, о ком рассказывал старик, по имени Бран.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Похищение Брана

Глава 2 В замке

Глава 3 Детство Бейрис

Глава 4 Сара и Диана

Глава 5 Встреча с Северной Леди

Глава 6 Леди Бейрис

Глава 7 Леди Айрис

Глава 8 Замок и его обитатели

Глава 9 Старик Луи

Глава 10 Решение принято

Глава 11 О чём молчат Чертоги

Глава 12 Ричард и Айрис

Глава 13 Где правда?

Глава 14 Выбор Бейрис

Глава 15 В Тронном зале

Эпилог