Первый полёт кукушонка [Тай Ронис] (fb2) читать онлайн

Первый полёт кукушонка

Глава 1

Сольвейг ненавидела быть женщиной.

Начать с того, что будь она парнем, Пагрин Черри не заставил бы её идти по грязи и тащить мешок с палаткой. Сам Пагрин шагал налегке, сгрузив свою ношу на лошадь, которая ненавидела свою судьбу, наверное, даже больше, чем Сольвейг. Дорога размокла во время неожиданной зимней оттепели, и теперь участки мокрого снега чередовались с вязким болотом, а над обочиной изрядно поработали суслики, кроты и другие неведомые звери. Грязь чавкала под ногами и под копытами, люди шли по обочине, выбирая более-менее проходимые места, но лошадям такая роскошь и не снилась: риск оступиться и сломать ногу был слишком велик.

Если бы Сольвейг была парнем, она сама выбирала бы себе команду. Она могла бы отказаться от сотрудничества с теми, кто казался ей неподходящей компанией. Она могла бы найти себе учителя в гильдии в любом городе Ахаонга, но она была девчонкой, и никто не хотел с ней возиться. Пагрин тоже взялся за это без энтузиазма, но всё же взялся, и его методика обучения сводилась в основном к тому, чтобы довести Сольвейг до изнеможения, а когда она уже упадёт в надежде отдохнуть, заставить её подняться и показать пару никому не нужных приемов с охотничьим ножом. Даже не имея большого опыта, Сольвейг понимала, что монстров, которых можно убить ножом, ничтожно мало. Куда более удачным решением будет расстрелять их издалека из арбалета или устроить засаду с сетью и дубинами, если зверь нужен живым… Но Пагрин не учил её ни тактике, ни распознаванию видов, ни даже оказанию первой помощи при ранениях. Последнее не то, чтобы было ей сильно нужно, она и так проходила этот курс дважды, просто ей было любопытно, когда же «учитель» приступит к этой части. Но нет, он учил её таскать тяжести по болоту.

Краем глаза Сольвейг заметила, что движение слева замерло. Фирмин Фаркаш остановился, прикрыл глаза и медленно втянул носом воздух, будто принюхиваясь. Он покрутил головой, и, не говоря ни слова, протянул правую руку, прося оружие. Урд Малахи, ещё одна женщина в их небольшой команде, зарядила арбалет, вложила в его ладонь, и забрала поводья лошади. Так и не сказав ни слова, Фирмин помчался в лес, ведомый своим чутким носом.

Он был чудак, каких поискать. Он одевался в свободный балахон из нескольких слоев ткани. Он не признавал ни обувь, ни доспехи, и охотился бы, наверное, тоже без оружия, если бы это было возможно. Вот только там, куда они направляются, ему придётся изменить своим привычкам. Дракону не врежешь кулаком под дых. Ну и зайца, конечно, сподручнее арбалетом. Фирмин нравился Сольвейг. Благодаря нему у них было свежее мясо почти каждый вечер.

За зимними тучами солнца не было видно, и понять, сколько осталось до заката, было невозможно. Сольвейг раздирали противоречия: ей хотелось остановиться, чтобы отдохнуть, и ей хотелось ускориться, чтобы быстрее оказаться в Игероне. Она могла бы бросить свою ношу, сказать Пагрину пару ласковых и в ускоренном режиме отправиться в крепость: совсем скоро там соберутся охотники со всего Ахаонга, чтобы запастись подходящим оружием, зарегистрироваться для участия в предстоящей кампании и разбиться на отряды. Неужели при таком скоплении охотников не найдется кого-нибудь более адекватного, чем Пагрин Черри, кто мог бы взять её на обучение? И ей не придется мучиться, тащиться с этой бессмысленной ношей ещё несколько дней… Но нет, бросать команду сейчас будет глупо. Можно рискнуть синицей в руках ради журавля в небе, но нет смысла сворачивать шею синице ради неба, затянутого мутными тучами. Сначала Сольвейг доберется с нынешней командой до Игерона, а потом на месте решит, что делать дальше.

Фирмин догнал их чуть больше чем через час, таща за уши тушу довольно крупного зайца. Пагрин одобрительно присвистнул, напугав лошадь, Урд приняла своё оружие, машинально проверив его исправность.

Сольвейг ею восхищалась и втайне немного завидовала. Урд Малахи, хоть и являлась, номинально, женщиной, была своей среди охотников. Было смешно даже пытаться представить, как кто-то усомнится в её способности завалить монстра. Женственность не была её слабостью, а лишь анатомической особенностью. Сольвейг не знала, как ей это удается, но была преисполнена решимости понять. Это была одна из причин, по которым она соглашалась терпеть Пагрина Черри в качестве наставника.

— За тем холмом будет подходящая долина, в ней остановимся на ночь, — сообщил Пагрин. — Давай, мелкая, ноги в руки и пробегись вперед-назад. Проверь, не ожидает ли нас по ту сторону засада ландиутов.

Сольвейг сжала зубы и сделала вид, что не услышала. Пару раз это проходило, когда Пагрин на что-то отвлекался. Урд и Фирмин прервали разговор, прислушиваясь.

— Эй, Соль, ты что, оглохла? — в голосе Пагрина была терпеливая обречённость, и это означало, что он не отступится. — Сбегай на холм, проверь, годится ли долина для ночлега.

В этом не было никакой необходимости. Они сами всё увидят меньше чем через двадцать минут. Но Сольвейг знала, к чему приведут пререкания, и пока что не была готова расстаться с наставником. Она подтянула лямки на рюкзаке, передала наставнику поводья бесполезной для неё лошади и побежала, не оборачиваясь. Скользкая земля уходила из-под ног, лошадь фыркнула, будто насмехаясь. Не дожидаясь едких комментариев, Сольвейг ускорилась, мысленно подбадривая и раззадоривая саму себя. С каждым разом это становилось всё сложнее.

К счастью, подъём был не слишком крутым, хотя и довольно долгим. Здесь, наверху, дорога была получше — талый снег стекал вниз, не застаиваясь и не превращая её в болото. Оказавшись на вершине холма, Сольвейг невольно улыбнулась: вид открывался потрясающий. Тракт извивался, огибая многочисленные озёра. По левую руку были неровные холмы, похожие на сонных дикобразов: голые ветви деревьев торчали в разные стороны, словно иголки. По правую руку холмы становились всё выше и выше, пока не достигали такой высоты, на которой деревья уже не росли, и почти у самого горизонта виднелась неровная шеренга скалистых гигантов в белых шлемах. Где-то там, за первой грядой, скрыта крепость Игерон, куда им предстоит попасть через несколько дней. А пока что надо присмотреть место для ночлега.

Сольвейг опустила взгляд на долину и нахмурилась. Она сразу приметила подходящее место — пыльно-зеленая хвойная роща посреди спящих деревьев казалась весьма привлекательной. Но пока она стояла и наслаждалась пейзажем, над рощей заструился дымок — кто-то там уже расположился. Что ж, новые знакомые это хорошо. Главное, чтобы они оказались мирными ребятами, а то Пагрин такого нарассказывал в последние дни, что будь Сольвейг одна, она бы ни за что не согласилась приблизиться к незнакомцам. Развернувшись, она побежала обратно. Двигаться вниз было намного легче и приятнее, если не считать того, что потом придётся снова подниматься. Команда за это время преодолела только половину склона.

— Долина на месте, — не без язвительности отчиталась она Пагрину. — Дракона нет, ландиутов не заметила, проверим на тебе. В хвойной роще кто-то есть — разожгли костер, как раз когда я поднялась.

— Один костер? — уточнил Пагрин.

Сольвейг кивнула.

— Может, кто-то из наших, — предположил Фирмин, понукая лошадь, которая шла за ним весьма неохотно. Сольвейг давно заметила, что лошади его почему-то не любят.

Когда они поднялись на холм все вместе, в хвойной роще костер был по-прежнему один, но зато дальше по долине можно было увидеть ещё несколько отдельных дымных облачков. Да это и не удивительно, многие теперь направлялись в Игерон.

В предчувствии скорого отдыха команда ускорилась, и, чтобы не отстать, Сольвейг тайком загрузила на лошадь всю свою ношу, и теперь тоже шла налегке. На этой стороне холма было суше, ноги больше не увязали в грязи, шагать было почти приятно. Сумерки сгущались быстро, но до хвойной рощи оставалось не больше полумили.

Сольвейг чуть не наткнулась на Фирмина, который вдруг снова замер и принюхался.

— Эй! — раздался молодой мужской голос из-за деревьев справа.

Резко остановившись, лошадь Сольвейг сбросила ношу, и поднять всё, одновременно удерживая поводья, было не так-то просто. Из лесной чащи им навстречу бодро выбежал парень, настолько здоровенный, что мог бы, наверное, медведя одной левой уложить. Сольвейг насторожилась, но Фирмин уже шагал ему навстречу. Они обменялись дружеским рукопожатием и широкими улыбками, потом перебросились парой слов, прежде чем Фирмин представил своего знакомого остальным:

— Это Гавейн Мьют, сын Винцента. Они расположились на ночлег неподалёку.

Гавейн улыбался широкой белозубой улыбкой, оглядывая всех по очереди. Он пожал руку Пагрину, помахал ладонью Урд, когда Фирмин её представил, и зачем-то подмигнул Сольвейг. Она поймала себя на том, что пялится почти невежливо. Где-то она слышала фамилию Мьют. Кажется, это один из самых влиятельных кланов на западе Ахаонга.

— Стажёр гильдии? — понимающе спросил Гавейн, кивая на её объёмную и нелёгкую ношу.

Сольвейг криво усмехнулась и под пристальным взглядом Пагрина старательно изобразила бодрость и добросовестность. Занятно, как быстро новый знакомый догадался о её статусе. Возможно, Пагрин не так уж оригинален в своей методике? Они возобновили движение, и трое мужчин шли теперь впереди Сольвейг, и она старалась ступать тише, чтобы слышать, о чём они говорят.

— Мы почти неделю без дела торчали в Люксене, пока отец пытался разобраться, зачем мы туда пришли. А потом узнали про дракона — и вот, идём на сборы.

— Много вас? — полюбопытствовал Фирмин.

— Пока что только мы с Джинни и родители. Подтянутся ещё несколько человек из Санвуда, слишком многих отец не хочет в это вмешивать.

Ненадолго наступила тишина, которую прерывал лишь нестройный звук шагов нескольких пар ног и копыт.

— А вы тут охотились? — полюбопытствовал Гавейн. — Или как вы так быстро добрались?

— Как раз заканчивали задание Гильдии, когда узнали про дракона. Заложили всё, что было при себе, чтобы взять лошадей порезвее, да в грязи чуть не увязли. Тоже мне — зима.

— А мы решили даже лошадей не брать, — сказал Гавейн. — На драконью охоту их не потащишь, содержание в Игероне будет денег стоить, а с учётом наплыва желающих — больших денег; выгодно продать не получится по той же причине. Ну а фора во времени у нас так и так была.

— А что же вы на самоходной машине не приехали? — спросил Фирмин. — Всё же быстрее и комфортнее, да и другие кланы бы не зазнавались…

— А пусть зазнаются, — махнул рукой Гавейн. — В Люксене мы без самохода были, а ждать его из Санвуда отец не захотел. Сказал — пешком пойдём. Возможно, как раз ради встречи с вами.

Он издал короткий смешок и дальше шли молча. Сольвейг всего раз в жизни ездила на самоходе. Когда она была ещё маленькой, корпорация из Бордрима пыталась внедрить в Ахаонге культуру самоходных машин, даже завод построили в Этере. Но местный климат оказался неблагоприятным для машин: ветра из вулканической пустыни приносили пары, которые разъедали механизмы. Приходилось либо заменять детали, либо постоянно использовать огромные количества смазки, которая под действием испарений быстро теряла свои качества. Пока разработчики из Бордрима решали проблему и адаптировали механизм к местным условиям, назрела другая проблема: кроме самих машин и запчастей нужно было доставлять топливо. В Бордриме его добывали из-под земли, но здесь, в Ахаонге, Солнечная Гора сжигала всё, до чего могла дотянуться.

Через несколько лет после начала проекта завод адаптировали для изготовления деталей и строительной арматуры. Сплавы, устойчивые к коррозии оказались слишком тяжёлыми, и на перемещение машин требовалось больше топлива… в общем, проект увял, и всё, что осталось после того, как ажиотаж утих — это несколько десятков самоходов и дюжина небесных машин, с обслуживанием которых справлялся один мелкий поставщик, мотавшийся из Ахаонга в Бордрим и обратно раз в несколько месяцев.

Позволить себе эту роскошь могли лишь богатейшие кланы. Единственный раз, когда Сольвейг ехала на самоходе, пришёлся на тот день, в конце которого она решила уйти из гильдии охотников Этера. Сначала она очень обрадовалась, что её взяли в команду охотников, ещё не понимая, в качестве кого её зовут и за кого принимают. Самоход назывался «Эйдос» и принадлежал клану Раш. Ребята искали наёмных охотников в таверне и с радостью взяли её с собой, когда она попросила…

Сольвейг подавила тяжелый вздох и поправила лямку рюкзака. В этот момент ей почему-то стало очень совестно за те несколько минут, когда она тайком переложила свою ношу на лошадь. Ей не нужно было то отношение, которое ей предложили на «Эйдосе». Там женщину-охотника приравнивали к шлюхе, и другие девчонки, которых Сольвейг встречала в гильдии в Этере, оправдывали этот расчет. Также ей не нужно было отношение как в той гильдии, где опытные охотники брали всех новичков подряд, без разбора и оглядки на пол и на опыт. Им было плевать на их безопасность. Двадцать человек могли отправиться на банального иркуйема, а вернулось бы меньше половины.

Гавейн свернул с дороги на более узкую тропинку. К счастью, идти оставалось недолго. Буквально футах в ста пихты расступались, освобождая открытый участок на небольшом возвышении. Здесь уже стояли две небольшие палатки, и горел жаркий костер, рядом с которым жарилась на угольях какая-то дичь. Видимо, не один Фирмин умеет выслеживать обычных зверей.

Рядом с костром сидели две женщины, и хотя во внешности было много различий, родство узнавалось безошибочно. Младшая была чуть старше Сольвейг, и та завистливо поджала губы, оценив её внешние данные. Правильные черты лица, роскошные светлые волосы, крепкое, но стройное телосложение. Её улыбка, казалось, могла рассеять вечерние сумерки, вот только…

— Эй, Гавейн! Ты их на дороге встретил, да?

Что ж, у каждого свои недостатки.

Рядом сидела её мать и тоже приветливо смотрела на новоприбывших. Когда они приблизились, она поднялась навстречу, устало улыбаясь.

— Привет, Фирмин! Рада тебя видеть.

Ростом она была меньше своей дочери, волосы более темного оттенка, взгляд осознаннее. На них обеих были практичные дорожные костюмы — куртки, брюки, охотничьи ботинки. Вот только дочь в этом наряде выглядела как леди на торжественном приёме, в то время как мать была просто женщиной в долгой дороге.

Фирмин представил сначала своих спутников, и только потом двух женщин. Младшую звали Джинни, и по её комментарию «не путать с джином, а с джинном — можно», Сольвейг удостоверилась, что первое впечатление не было ошибочным.

Меридит Мьют казалась на удивление заурядной для первой леди одного из самых влиятельных в Ахаонге кланов. Сольвейг не могла сказать, чего ожидала, но уж точно не предложения помощи в разделке зайца.

Урд помешивала варево в походном котелке, а Фирмин и Пагрин устанавливали палатку, когда Меридит вдруг спросила:

— Арпад не с вами?

Фирмин на секунду отвлекся от своего занятия и обернулся.

— Нет, он заканчивает одно дело. А что?

Меридит пожала плечами.

— Дракон, — сказала она, как будто это все объясняло. — Не думала, что твой брат это пропустит.

Фирмин не стал вдаваться в объяснения, но меньше чем через минуту сказал:

— Гавейн упоминал, что Винцент тоже с вами…

— Он прогуливается по окрестностям, — объяснила Меридит. — Скоро вернётся.

У Сольвейг болело всё тело, и пока жарился заяц, она разминала уставшие мышцы. Наверное, Пагрин прав, и она ни на что не годна. Ей почему-то всегда казалось, что физическая сила уступает по значимости мастерству, и её несказанно злило то, что вместо того, чтобы учить чему-нибудь, он заставляет её всё увеличивать и увеличивать физические нагрузки. Кое-чему её научили в гильдии охотников в Этере, некоторые навыки она отработала сама. Приют, в котором она выросла, был рядом с городской кузницей, где ковали не только сельскохозяйственные инструменты. Но этого было катастрофически мало, Сольвейг и сама это понимала.

Она опёрлась на шершавый ствол дерева, давая, наконец, отдых спине. Непередаваемое чувство… как только они прибудут в Игерон, она снимет в таверне отдельную комнату и будет спать три дня подряд. Потом зарегистрируется на охоту и проспит ещё три дня, на другом боку. И пусть Пагрин попробует сказать ей хоть слово — терпеть его авторитаризм она больше не будет.

Сольвейг погрузилась в странную полудрёму, треск костра и спокойные голоса соседей по стоянке действовали успокоительно. В её мозгу неприятно переплелись образы из прошлого, когда охотники в Этере пытались сделать из неё то живую наживку для бругл, то девочку для развлечений, с новыми впечатлениями, которые не успели как следует уложиться в голове. Джинни Мьют в её полусне оказалась почему-то мужчиной и приставала с глупыми вопросами к Урд, а Фирмин обернулся волком и тащил из леса все новых и новых зайцев, и все они уже были прожаренными насквозь, даже подгоревшими. Черная зола неприятно хрустела на зубах, и ужасно хотелось пить, но вся вода разлилась вокруг, размочила поляну и чавкала, чавкала под ногами, когда Сольвейг пыталась из неё выбраться…

— Эй, подъём, а то Черри сейчас всё съест!

Сольвейг всхрапнула и проснулась, растерянно хлопая глазами. Вокруг уже совсем стемнело, ноги её затекли от долгого сидения в одной позе. Под деревом прямо напротив сидел незнакомый мужчина и смотрел на неё очень пристально, словно чего-то ожидая.

— Не пялься так, — шепотом сказала Урд, всовывая ей в руки плошку с рисом и несколькими кусками крольчатины. — Это Винцент Мьют, тебя мы представили, пока ты дрыхла.

— Могли бы и разбудить, — сказала Сольвейг с лёгким смущением. Винцент продолжал смотреть на неё.

Теперь стало ясно, что Джинни пошла в него. Светлые волосы, утончённые черты. Цвет глаз в темноте нельзя было разобрать, но они зловеще блестели оранжевым, отражая свет костра. Через несколько секунд Винцент все же отвёл взгляд, отвечая на вопрос кого-то из охотников.

Сольвейг приступила к еде. Короткий сон приободрил её, в теле чувствовалась приятная расслабленность. Кролик получился на редкость удачно, и ей даже перепала добавка.

— Вот это аппетит! — прокомментировал Гавейн, с наигранным восхищением глядя на неё. — Вот кто разделит со мной порцию драконьего мясца!

— А оно разве съедобное? — озадаченно уточнила Сольвейг.

— Съедобное или нет, но я намерен его попробовать, — самодовольно заявил Гавейн. — Так ты как, не сбежишь?

Сольвейг пожала плечами, но с ответом помедлила. Она знала, что бывают монстры, с которыми лучше не связываться. Даже охотники иногда вынуждены отступить и вернуться с подкреплением. Иногда убивать монстра не хочется. Всякое бывает.

— Пока не планирую, — сказала она. — Надеюсь, у меня не будет хороших причин, чтобы изменить мнение.

Урд многозначительно хмыкнула, раскуривая трубку и блаженно закрывая глаза.

— «Хороших причин»? Например? — оживился Пагрин.

Сольвейг раздражённо закатила глаза. То же самое. Опять. Но именно в этот раз Пагрин не так уж и ошибался. Команда шла на дракона, и Сольвейг с ними… вот только не дракон был её основной целью.

— У каждого свои причины, — произнес вдруг Винцент. Голос у него был приятный и мягкий. — Например, счетоводы, летописцы и целители не отступают никогда.

— Если бы она была целителем, я бы её на руках нёс на драконью охоту, девчонки с этим справляются отлично, — мрачно сказал Пагрин. — Но в напарники по охоте я бы предпочел парня покрепче.

Сольвейг заметила, что он выразился весьма сдержанно, и была ему за это благодарна. Обычно он не стеснялся рассказывать в красках, что может с ней произойти в бою с монстром, и как неловко он будет чувствовать себя, отчитываясь в гильдии о её смерти.

— А я вот и сам достаточно крепкий, мне нужен кто-то, кто оттенял бы мое превосходство, — сказал Гавейн. — Айда ко мне в команду, Соль?

Предложение, на первый взгляд заманчивое, было сделано слишком легкомысленно, чтобы его принять.

— В другой раз. Пагрин — отличный наставник, мне ещё есть чему у него поучиться, — с нескрываемым сарказмом сказала Сольвейг и, увидев, что все сыты, а в котелке осталось немного риса, взяла ещё добавку. Гавейн восхищенно присвистнул.

— Завтра, пожалуй, усложню задание, чтобы обучение шло быстрее, — проворчал Пагрин.

Почувствовав сытость, Сольвейг первая отправилась спать. Она чувствовала уникальный шанс отдохнуть как следует, хотя и опасалась, что после столь сытного ужина ей будут сниться кошмары. И лишь засыпая, она вдруг задумалась о том, как мог Винцент догадаться о её мотивации и что именно ему известно…

Чем ближе был Игерон, тем больше им встречалось охотников из гильдий и свободных наёмников. Большинство путешествовали группами, многие узнавали Мьют в лицо и доброжелательно приветствовали, но объединяться в одну колонну не спешили. Пагрин перестал измываться над Сольвейг, и она была почти счастлива. Лишь ожидание заставляло её чувствовать тревогу, но она легко скрывала свои чувства.

Гора Игс была скалистой и давала начало целой горной гряде, которая уходила к самому горизонту на северо-востоке. Серый невзрачный город-крепость было почти невозможно обнаружить среди скал, но подсказку давали пёстрые палатки торговцев, выстроившиеся вдоль горной дороги. Подъём предстоял не слишком крутой, но длинный. Сольвейг надеялась, что они успеют подняться до захода солнца — уж очень ей хотелось, наконец, отдохнуть в нормальных условиях.

Но её мечтам о горячей ванне и мягкой постели не суждено было осуществиться.

— Лошадей и повозки в город не пускают, протолкнуться и так уже негде, — предупредил один из стражей городского протектората, дежуривший внизу. — Вы можете подняться к воротам, но если вы разобьёте лагерь там, придется платить налог за охрану наравне с торговцами. Можете разместиться здесь. Эд Герпри может купить ваших лошадей или взять на передержку.

Страж жестом указал на большую конюшню чуть в стороне от дороги, явно сколоченную на скорую руку. Сольвейг хмыкнула. Она восхищалась смекалкой и предприимчивостью некоторых людей. Охотники из всего Ахаонга стараются оказаться здесь как можно быстрее, чтобы запастись оружием и лекарствами по минимальной цене, пока огромный спрос не разбаловал торговцев. Но тащить лошадь в поход на дракона может только тот, кто хочет от неё избавиться и не знает как. Крупные животные будут лишь привлекать внимание и пойдут монстру на закуску. Всё, что нужно сделать Эду Герпри — скупить лошадей по мизерной цене и переправить их в другое место, где они кому-нибудь будут нужны. И главное — никто не будет на него в обиде. Каждый, кто официально примет участие в охоте на дракона, получит хотя бы минимальную долю, которая окупит его расходы, таков закон.

— Урд, Сольвейг, вы отправляйтесь в город, проверьте, есть ли в гостиницах места. Фирмин, ты помоги мне здесь. Лошадей продадим, попробуем приобрести ручную телегу и более подходящее оружие.

Игерон был маленьким городом-крепостью и явно не привык к такому наплыву гостей. Население составляло чуть больше трех тысяч человек, городом управляла счетовод, курировавшая работу протектората.

— Почему этот чертов дракон не прилетел летом, когда ночевать под звездами — сплошное удовольствие? — проворчала Урд, пока они поднимались по каменистой дороге.

Солнце склонялось к закату и уже почти спряталось за скалой. Сольвейг предчувствовала, что они зря идут в город. Все номера наверняка заняты, и им снова придётся ночевать в палатке. Но когда они приблизились к ряду торговцев, надежда снова появилась: людей было слишком мало, лишь два или три человека уныло разглядывали арбалеты ручной работы.

— По разговорам я ожидала большего ажиотажа, — заметила Сольвейг.

— Мы прибыли одни из первых, потому что были относительно недалеко, — казала Урд. — Основной наплыв будет через неделю, когда явятся охотники из Санвуда, Грэйсэнда, Бадабэя и других отдалённых городов.

— Но ведь дом Мьют располагается в Санвуде? — уточнила Сольвейг.

— Да, там их поместье и основной штаб, но Винцент, он… всегда знает, когда и где ему нужно оказаться. Это что-то вроде особого дара.

— Он предсказатель?

Сольвейг и раньше знала, что с кланами не всё так просто. Ходили слухи, что их боги дают им необычайное могущество и сверхъестественные способности, но она не верила этим глупостям, ведь люди всегда выдумывают небылицы о тех, кто более успешен. Например, когда Сольвейг было четырнадцать лет, её побила Софи Бранс, которая была на три года младше. Тогда, чтобы не прослыть слабачкой, Сольвейг стала рассказывать всем, что Софи зажимала камни в кулаках, хотя это и не было правдой. А в другой раз Сольвейг решила сложную задачу, которую им задали в школе для самостоятельной работы. Больше никто из ребят не справился, и они стали рассказывать, что ей помог кто-то из воспитателей, что тоже было ложью.

— Не совсем, — сказала Урд. — Сам он это отрицает, во всяком случае. Он просто чувствует, кто из его семьи где должен находиться, чтобы извлечь максимальную пользу. Обычно он даже не понимает, зачем ему куда-то направляться, пока не окажется на месте и всё не увидит. Хотя, говорят, более чёткие видения у него тоже случаются, пусть и редко.

Сольвейг озадаченно молчала. Поначалу Винцент ей понравился, как и другие члены семьи Мьют, с которыми они путешествовали последние два дня. Но теперь она чувствовала зависть и даже лёгкую неприязнь. Наверное, проще простого добиться успеха и достатка, всегда оказываясь в нужном месте в нужное время! Вот и теперь он оказался в Игероне раньше других не потому, что случайно оказался поблизости, и не потому, что загнал лошадь, торопясь на сборы, а просто потому, что раньше других узнал, что здесь будет происходить что-то важное. Но потом мысли Сольвейг потекли в другом направлении.

— То есть у нас есть шанс гарантированно записаться в отряд, который первым встретит дракона? — негромко спросила она. — Нам просто нужно следовать за Мьют, так?

Урд посмотрела на неё со странным выражением лица. Они как раз пересекли линию ворот, и замолчали на несколько секунд, пока не отошли на расстояние, на котором стража не сможет их услышать.

— Мы ещё почти ничего не знаем об этом драконе, — заметила Урд. — Насколько он опасен, насколько быстр. Возможно, самое лучшее, что можно сделать — оказаться в отряде, который встретит дракона последним, или вообще не успеет на охоту. Тем же будет руководствоваться Винцент. Он не знает, где будет дракон. Он чувствует, присутствие в каком отряде будет наиболее благоприятным для семьи.

Сольвейг кивнула. Она всё ещё чувствовала лёгкую досаду на то, что сама она никакими талантами не блещет, и добиваться успеха ей придется тяжело и долго.

— Впрочем, Меридит почти наверняка будет в гуще событий, — продолжила вполголоса Урд. — Сама она не будет лезть под удар, но зато окажется неподалёку, когда придет время лечить раненых.

Они как раз приблизились к одной из двух гостиниц. Уже на двери их ждала вывеска с извещением о том, что свободных номеров нет. Но Урд всё же решила попытать счастья и вошла внутрь. У стойки администратора толпились три небольшие группы, которые явно были на взводе, администратор же изо всех сил сохранял спокойствие и разговаривал вежливо. Потоптавшись в холле несколько минут и поймав встревоженный взгляд консьержа, Урд и Сольвейг вышли на улицу. Во второй гостинице их, скорее всего, ожидало то же самое, но проверить всё равно стоило.

Когда они пересекли небольшую площадь и свернули в восточную часть города, Сольвейг заметила на одном из домов знак Део и Янга — божественных братьев-близнецов, покровителей сирот и защитников людей. Игерон был главным городом их почитания, здесь располагался дом клана Уайд, главных служителей богов-близнецов. Сольвейг нервно потеребила крошечный жетон на цепочке на шее. Он давал ей право заявиться приют и попросить прибежище на ночь, но Пагрин и другие охотники из её команды не должны узнать об этом. С самого начала она бессовестно лгала о том, что уже достигла совершеннолетия, на самом же деле это произойдёт только через одиннадцать месяцев.

Во второй гостинице не было толпы желающих заселиться, входная дверь была заперта, а на ней висела всё та же удручающая надпись.

— Что ж, придётся нам ещё пару ночей провести в палатке, — проворчала Урд. — Идём.

На следующий день они отправились к торговцам, чтобы подобрать экипировку. Пагрин взял Сольвейг с собой, Урд и Фирмин отправились отдельно.

— Ты хвасталась, что умеешь стрелять, — сказал Пагрин, когда они поднимались по горной дороге. — Чем владеешь — луком или арбалетом?

— Луком, — сказала Сольвейг. — Когда я училась, я не могла позволить себе арбалет. Но стреляла пару раз в гильдии в Этере.

Пагрин недовольно поджал губы, и несколько минут они шли молча.

— Арбалет не так уж сложен в использовании, потренируешься в ближайшие две недели. Шкура дракона слишком толстая, чтобы пробить её из лука. Да и арбалет не справится, но если пару сотен раз попасть в одно и то же место…

— Как вы себе это представляете? — спросила Сольвейг. — Летящий зверь, огромный, непробиваемый…

— А ты чего ожидала? — перебил её Пагрин. — Тебя, в конце концов, никто не заставляет туда идти. Я тебе больше скажу — я доплачу тебе, чтобы ты осталась здесь или вернулась в Грэйсэнд. Не хочу испортить свою статистику — вот уже восемь лет у меня не погибали стажеры.

— Я не испорчу вам статистику, — раздражённо сказала Сольвейг. — Я просто хотела понять, как это происходило раньше.

— Долго, изнурительно и опасно, — сказал Пагрин. — Ты знаешь статистику прошлых драконов по числу павших охотников?

— Знаю.

— То-то же. Нашей первостепенной задачей будет не убить дракона, а вернуться от него живыми и, по возможности, невредимыми. Если по ходу дела удастся нанести ему пару-тройку ударов — отлично. Если нет — ерунда это все, пойдем на второй круг. Быть мёртвым героем это, конечно, невероятно круто, но необратимо. А жизнь предоставляет куда более широкий выбор.

Они приблизились к первой палатке в ряду торговцев и с равнодушным видом стали разглядывать товар. Здесь были в основном доспехи — лёгкие, и, если верить продавцу, огнеупорные. Сольвейг заинтересовалась, и была очень удивлена, когда Пагрин пошёл дальше, не ответив на заискивающие предложения продавца.

— Разве защита не важна? — спросила она, когда они чуть отошли от палатки. — Из Аградчи дошли слухи, что этот дракон дышит огнем. Так почему бы нам…

— Глупости, — отрезал Пагрин. — Тяжелый День тоже дышал огнем, и никакие огнеупорные штуковины не помогли. Если говорить о прямом попадании пламенем, его температура намного выше, чем в самой жаркой кузнечной печи. Этот бесполезный металлолом подарит тебе ложное ощущение безопасности и лишь помешает бежать, когда придёт время уносить ноги. А это, собственно, и есть единственное верное решение при встрече с разъярённым драконом лицом к лицу. Но важно не это, потому что прямое пламя — лишь часть опасности. От чего нам действительно стоит защититься — так это от дыма. Если дракон найдёт, что поджечь, он это подожжёт. Для этого нам пригодятся респираторы, но пока что я ничего подходящего не видел.

В следующей палатке торговали метательными копьями. Пагрин придирчиво оглядел товар, перебросился парой слов с продавцом, и отправился дальше. Сольвейг взвесила в руке одно из копий, показавшееся ей более легким, но, увы, вряд ли она смогла бы метнуть его достаточно далеко, даже если бы умела. Когда Пагрин будет в хорошем настроении, надо будет попросить его, чтобы научил её этому искусству.

В соседней палатке тоже были копья, но не только метательные, но и для ближнего боя. Кроме того, здесь были мечи и щиты. Сольвейг удивлялась: о чём думал продавец, таща сюда этот хлам? Кто в здравом уме будет надеяться сразить дракона мечом?

В следующей палатке они обнаружили, наконец, стрелковое оружие. У Сольвейг сразу глаза разбежались от обилия товара, и, наблюдая за Пагрином, она вдруг поняла всю степень своего невежества. Он обсуждал с продавцами механизмы и детали, а она не понимала в их разговоре ровным счетом ничего. Впрочем, что-то вроде интуиции ей было, наверное, не чуждо: орудие, которое запало ей в душу, приглянулось, судя по всему, и Пагрину тоже. Должно быть, мастер, производивший качественное оружие, заботился и о его внешней презентабельности не меньше. Впрочем, и отсюда они ушли без покупки.

Дальше все палатки слились для Сольвейг в сплошной калейдоскоп картинок. Она старалась вслушиваться в разговоры, которые вёл её наставник, чтобы почерпнуть из них хоть что-то полезное для себя, и действительно, через некоторое время она уже более чётко могла объяснить, почему один арбалет лучше или хуже другого. Раз или два она пыталась встрять в беседу Пагрина с продавцом, за что получила жёсткий выговор, и впредь задавала вопросы лишь когда они покидали торговую палатку.

Когда они дошли до конца торгового ряда, солнце уже перевалило за высшую точку. Ему это явно не составило большого труда — много ли надо, чтобы немного приподняться над лесистыми холмами и снова склониться к горизонту; но, в кои-то веки, солнце не было загорожено плотной ширмой зимних туч, и лучи приятно ласкали кожу.

— Ты сегодня купишь мне оружие? — настойчиво спросила Сольвейг. — Я бы хотела успеть потренироваться.

— Торопиться некуда, — сказал Пагрин. — Есть пара интересных предложений, но ещё не все торговцы явились. Будет обидно потратить деньги, если потом обнаружится что-то получше.

— Будет обидно купить то же самое втрое дороже. Ты сам говорил…

— Хватит, — раздражённо оборвал её Пагрин. — Раз говорил — значит, сам знаю. Скажи мне что-нибудь, чего я сам не учёл, или заткнись.

Сольвейг закатила глаза, и первая вошла в таверну, к которой они приближались. Да, её наставник бывал раздражителен и нетерпелив, но ведь он всё утро не закрывал рта, объясняя ей тонкости выбора арбалета для тех или иных потребностей, так что его нынешнее нежелание вести дискуссию было вполне понятным.

Таверна была полна народу, и здесь, как нигде в другом месте, можно было оценить внезапный наплыв клиентов. Хозяин увеличивал количество посадочных мест явно на скорую руку: скамьи были неокрашенные и иногда даже грубо обтёсанные; несколько новых столов бросались в глаза, а из приоткрытой двери кухни, которая явно была тесновата для такого количества работников, которое нынче там копошилось, доносилась ругань и запах подгоревшего мяса.

— Я бы проверила его санитарную книжку, — сказала Сольвейг, делая шаг в сторону от прохода, чтобы не загораживать дорогу новым приходящим, но не осмеливаясь пробраться вглубь заведения. Свободные места ещё были, но немного.

— Не сцы, — сказал Пагрин, хотя, судя по его лицу, он тоже ожидал лучшего. — После ваших с Урд кроликов, вывалянных в золе, здесь не может быть так уж плохо.

— Готовил бы сам, — проворчала Сольвейг, но последовала за наставником.

Близилось время обеда, и здесь они собирались пересечься с Фирмином и Урд, которые должны были проверить торговые точки в пределах города на предмет потенциально полезного снаряжения. Они заняли маленький столик у самого выхода, и Сольвейг присмотрелась к людям вокруг. Кроме неё в помещении была всего одна женщина, и она носилась по залу с большим подносом, разнося заказы. Остальные были охотниками, прибывшими на драконьи сборы, и они были мужчинами. В одном из них Сольвейг узнала охотника из Этера, который однажды отказался взять её в свою команду. Он скользнул по ней равнодушным взглядом, и на лице его не отразилось ни тени узнавания. Сольвейг была этому рада, потому что она тогда изрядно унижений натерпелась.

Пагрин заказал обед на четверых, и ровно в тот момент, когда заказ был выполнен, явились Урд и Фирмин. Сольвейг лишь успела отметить про себя, что сумка Урд на вид чуть менее пустая, чем была утром, как Фирмин сообщил, понизив голос.

— Мьют уже зарегистрировались. Джинни — в отряд Одвина Корча, Гавейн — в отряд Белда Фифта.

— Странно, — пробормотал Пагрин. — Думал, они будут держаться вместе…

— Угу. Думаю, нам нужен Одвин, — сказал Фирмин. — Охотник может пропустить дракона, летописец — ни за что.

— Мы — охотники, — заметил Пагрин. — Если Винцент считает, что охотнику лучше быть в отряде Белда…

— Гавейн в этой ситуации не просто охотник, но и сын Винцента. В конце концов, нас никто не заставит лезть под огонь…

— А сам Винцент зарегистрировался? — перебил Пагрин.

— Да, но только в общем списке, без указания отряда. — Пагрин и Урд многозначительно поглядели на Фирмина, ожидая, что он продолжит. Из них всех он был лучше знаком с главой клана Мьют, и они надеялись, что он сможет разгадать намерения Винцента, но Фирмин лишь пожал плечами. — Нам некуда торопиться, — сказал он. — Можем посмотреть, как будут развиваться события. В конце концов, у нас почти две недели в запасе.

— Чем раньше мы запишемся в конкретный отряд — тем лучше, — возразил Пагрин. — Командир будет назначать додекурионов, распределять обязанности, а всё это повлияет на окончательный рейтинг. Думаю, нужно сделать ставку на Одвина.

Обедали в молчании, прислушиваясь к разговорам. Новость о регистрации Мьют не осталась без внимания. Этого ждали, судя по всему, многие, но все они оказались разочарованы.

Остаток дня прошёл примерно так же, как первая половина. После долгих торгов и уговоров Пагрин купил один единственный арбалет, но он был великолепен. Однако попытавшись поднять его, Сольвейг сдавленно охнула — да эта штука весила больше, чем тюк с палаткой и доспехами! Впрочем, как объяснил Пагрин, только такой мощью и есть шанс сразить дракона, главное, чтобы Сольвейг хватило силёнок зарядить эту махину. Та лишь озадаченно молчала, таща на спине новое приобретение, рассуждая, как бы попросить Пагрина, чтобы он научил её пользоваться этой штукой и настраивать точность. Похоже, лимит его доброжелательности на сегодня исчерпан.

Неподалёку от палатки Сольвейг соорудила мишень и стала тренироваться. Разобраться в устройстве арбалета было легко, но удержать оружие в правильном положении было непросто, хотя благодаря тренировкам Пагрина её мышцы заметно окрепли в последние месяцы. С грехом пополам Сольвейг выдавила рычаг заряда до упора, едва не отбив при этом себе пальцы. А вот попадать в цель оказалось ещё сложнее. Как бы твёрдо ни держала Сольвейг корпус, спуск был слишком тугим, и при выстреле оружие дергалось чуть в сторону, сбивая прицел. Конечно, можно привыкнуть и всегда делать поправку на этот сдвиг, вот только это будет действовать лишь на одинаковой дистанции. То есть дракона придется попросить постоять неподвижно, пока она будет целиться.

На следующий день Пагрин растолкал Сольвейг ни свет ни заря, и, даже не позволив заняться ни завтраком, ни утренним туалетом, отправил её на изнурительную пробежку. За ночь выпал тонкий слой снега, и он задорно хрустел под ногами, заглушая свист и улюлюканье других охотников, также расположившихся в лагере у подножья горы.

Дышать холодным воздухом было приятно. Духота палатки, в которой их команда спала в полном составе, казалось, застряла в легких, и теперь вырывалась наружу мутными облачками пара. Сольвейг бежала всё быстрее, прочь от лагеря, в сторону горного ручья, о котором она узнала вчера от Урд. Если она добежит туда, немного там отдохнет, а потом вернется обратно, Пагрин, скорее всего, поверит в её добросовестность.

Когда Сольвейг вернулась, Пагрин позволил ей перекусить, а потом потащил в сторону отвесной скалы, где теперь появилось уже несколько мишеней, и многие обстреливали новоприобретённое оружие. Здесь же были Урд и Фирмин. Сольвейг в глубине души ликовала — наконец-то Пагрин научит её чему-то ещё, кроме таскания на себе неподъёмной экипировки.

— Эй, смотрите!

Все обернулись на окрик и проследили взглядом в том направлении, куда указывал один из охотников. Из-за дальней горы на северо-западе вылетело нечто блестящее и неторопливое, в тусклых зимних лучах более всего похожее на огромное бледное яйцо.

— Небесная машина, — констатировал кто-то неподалёку от Сольвейг. — Интересно, кто это?

«Яйцо» приближалось неторопливо и величественно, все охотники оторвались от своих тренировок и таращились на него, как загипнотизированные.

— Варианта, по сути, два, — сказал Пагрин. — Из тех, кто мог заинтересоваться охотой на дракона, и у кого есть такая штука, это могут быть Стрилл, Мьют и Раш. Мьют уже здесь…

— Значит, Стрилл, — сказал охотник, чья самодельная мишень была рядом с мишенью Пагрина. — Раш официально всех уведомили, чтобы на них не рассчитывали.

— С чего бы? — удивленно спросила Урд. — На всех прошлых драконах они были, насколько я знаю.

— И в этот раз будут, хоть и не официально, — сказал Пагрин. — Пусть они и не хотят почему-то засылать своих представителей, запрещать своим наёмникам веселиться они не станут.

Небесная машина приблизилась достаточно, чтобы можно было рассмотреть под огромным белым куполом кабинку, которая казалась крошечной. У Сольвейг перехватило дыхание. Она никогда не летала на такой штуке, и не могла вообразить, как она вообще удерживается в воздухе. Она была огромной, внутри купола мог бы поместиться, наверное, весь Игерон, и ещё осталось бы место. По мере приближения к лагерю небесная машина замедлялась. Двигалась она абсолютно бесшумно, её можно было бы принять за огромное облако, ставшее по какой-то причине материальным. Это было настоящее чудо, покорённая стихия. Машина пролетела ещё немного, заметно снизившись над открытым свободным пространством примерно в миле от лагеря.

— Эй, Соль, ты куда собралась? — окликнул её Пагрин. — Ты не забыла о тренировке?

— Я хочу посмотреть, — заявила она, послабляя тетиву арбалета и спешно запихивая его в чехол.

— Какого чёрта? Ты вчера мне все уши прожужжала о том, что тебе надо потренироваться! И что теперь?!

— Я скоро вернусь, — пообещала Сольвейг, даже не глядя на своего наставника. Она опасалась, что если отведёт взгляд от небесной машины, та вдруг растает, исчезнет вместе с теми, кого привезла. — Честно, Пагрин, мне надо… я хочу посмотреть!

Охотники, наблюдавшие за их маленькой сценой, начинали посмеиваться, и не толькопотому, что Сольвейг была женщиной, но ещё и потому, что вела себя сейчас, как ребенок. Она и сама понимала, как это глупо должно выглядеть со стороны, но ничего не могла с собой поделать. Ради этого момента она напросилась охотиться на дракона.

— Ты что вообразила, девчонка?! — начал разоряться Пагрин. — Ты что, сильно самостоятельная стала, что сама себе назначаешь тренировки?! Я трачу на тебя время, я поменял свои планы…

— Извини! — перебила Сольвейг, усилием воли отворачиваясь от небесной машины и глядя на своего наставника. Таким злым она его давно не видела, а злиться он умел лучше многих. — Слушай, я…

Она покачала головой, потому что у неё не было ни времени, ни правильных слов. Из машины уже выбросили верёвочную лестницу, по которой спускались двое, чтобы помочь аккуратно приземлить машину. Сольвейг сорвалась места и побежала. Она не знала, сколько времени понадобится на то, чтобы опустить облако на землю, но когда оттуда начнут выходить прибывшие, она не собиралась пропустить ни одного.

Она бежала, и сердце её выскакивало из груди. У неё в голове проносились странные мысли — о том, что она не мылась уже несколько дней, о том, что она никогда не видела небесную машину вблизи, и о том, что если кто-то прочтёт надпись на её именном жетоне, её высмеют и заставят вернуться в Этер…

Яйцо едва заметно покачивалось под порывами ветра, но уже не могло улететь, сдерживаемое несколькими дюжинами канатов. Кабина, казавшаяся крошечной по сравнению с куполом, была около ста футов в длину, и через дверь в передней её части уже начали выходить люди.

Сольвейг подобралась поближе, стараясь не привлекать внимание раньше времени. Встречала новоприбывших не только она: совет Игерона, командиры-охотники, счетоводы, которые должны были возглавить охоту. Здесь был и Винцент Мьют с супругой.

Это действительно прибыл клан Стрилл. Первыми вышли главы клана, их приближенные, целитель, летописцы… потом последовала колонна воинов бога Вирд, которые на этот раз будут всего лишь охотниками. Все они были в строгих костюмах с эмблемами, отражавшими принадлежность к клану и богу, и смотрелось это просто потрясающе. Они не были вооружены и не создавали видимость строгой организации, но было ясно, что при малейшей необходимости они перестроятся мгновенно. Сольвейг вглядывалась в лица и непроизвольно приблизилась ещё немного.

Большая часть воинов были мужчинами, но были и женщины, намного больше, чем среди обычных охотников. Брюнетки, коротышки с резкими чертами и неприветливыми лицами, женщины постарше, но всё ещё крепкие… Прошло несколько тревожных минут, прежде чем Сольвейг обнаружила ту, ради кого торопилась сюда. Высокая, с надменным выражением лица и туго заплетёнными светлыми волосами, она почти ничем не выделялась из толпы соратников. Мрачно и неприветливо она осматривала толпу встречающих и что-то вполголоса говорила одной из женщин рядом.

Сольвейг легко её узнала, хотя видела до этого всего пару раз. Весенняя Эби из клана Стрилл. Её мать.

Глава 2

Несколько дней Пагрин злился на Сольвейг за её самовольный уход, и не просто отказывался тренировать, но даже не разговаривал. Ей приходилось наблюдать за другими охотниками, отрабатывая правильную позу для стрельбы. Время от времени помогали Фирмин и Урд, но куда больше интересных дел у них находилось в городе и в других концах лагеря охотников — здесь теперь собирались все, с кем они когда-либо ранее вместе охотились.

— Эй, Соль! — окрик заставил её вздрогнуть от неожиданности, и арбалетный болт попал прямо в центр мишени. Соседней. Под громкий хохот и аплодисменты Сольвейг поднялась и поставила оружие на предохранитель. — Идём со мной!

Сольвейг ослабила тетиву, собрала болты, убрала оружие в чехол, и совсем скоро последовала за Урд по дороге в Игерон. Зимняя оттепель закончилась, снова поднялись холодные ветра, сгонявшие отовсюду тяжёлые снежные тучи. Люди гадали, успеют ли они убраться на юг раньше, чем выпадет снег, который теперь уже не сойдёт так быстро. Сольвейг была настроена пессимистично в этом вопросе.

— Куда мы идем? — спросила она.

— На регистрацию, — сказала Урд. — Пагрин решил, что дальше тянуть нельзя. Будем в отряде Одвина Корча…

— Э-э… погоди секунду, — неловко перебила Сольвейг и остановилась посреди дороги, виновато глядя на Урд.

— Что? — она окинула Сольвейг придирчивым взглядом, а потом отошла на обочину, чтобы не преграждать дорогу другим. — Не мнись, говори, как есть.

— Слушай, я пока не уверена, что хочу быть в отряде Одвина Корча.

Стрилл зарегистрировались в день прибытия. Сольвейг ожидала, что они станут одной командой, и, возможно, примут кого-то к себе, но, видимо, главы клана решили, что если разделят бойцов, это повысит их шансы оторвать от дракона кусочек поаппетитней. Все их воины разделились на шесть групп и записались в разные команды. Весенняя Эби оказалась в отряде Белда Фифта.

Урд смотрела на Сольвейг задумчиво и озадаченно. Казалось, она перебирала в памяти все предыдущие события, пытаясь понять, что привело к такому решению.

— Почему вдруг? — спросила она. — Из-за Черри? Он перебесится, ты же его знаешь.

— Знаю, дело не в нём, — осторожно сказала Сольвейг. — Мне очень нравится ваша команда, правда, но…

— «Ваша команда», — задумчиво повторила Урд. — Ты передумала идти на дракона? — предположила она. — Но ты продолжаешь тренировки…

— Я не передумала, — сказала Сольвейг, и, поколебавшись немного, добавила: — Я хочу быть в отряде Белда Фифта.

Урд изменилась в лице, словно что-то изумительное дошло до неё только что.

— Втрескалась? — спросила она. — Серьезно, девочка? Фифт на полвека старше тебя!

— Да нет же! — отмахнулась Сольвейг и нервно рассмеялась. — Сам Фифт ни при чём, всё дело… Короче, Урд, тебя я в известность поставила. Передай, пожалуйста, Пагрину…

— Стоять! — прикрикнула Урд на Сольвейг, которая уже развернулась, чтобы вернуться в лагерь и забрать свои вещи. — Слушай, ты можешь нормально, по-человечески, объяснить, что произошло? Это останется между нами, честно. Я просто хочу увидеть полную картину, прежде чем начать выгораживать тебя от гнева Пагрина.

— Выгораживать? — нервно рассмеялась Сольвейг. — Да он будет счастлив, и второй раз не переспросит…

— С этим не поспоришь, — кивнула Урд. — Он будет счастлив, но он будет в ярости. Итак?

Сольвейг медлила. С одной стороны, в её целях не было ничего постыдного и предосудительного, но сам факт, что она скрывала что-то от команды, с которой буквально жила бок о бок на протяжении вот уже нескольких недель, казался каким-то неправильным. Но Урд ждала ответа, и отделаться от неё так просто не удастся, так что Сольвейг решила быть честной.

— Мне плевать на дракона, — сказала она негромко, чтобы случайные прохожие не могли её услышать. — Я напросилась сюда в надежде встретить мою мать. Где ещё можно встретить другого охотника, если не на таких вот сборах?

Урд молчала, медленно кивая в такт своим мыслям.

— Я уже нашла её, — продолжила Сольвейг. — Она записалась в отряд Белда Фифта. И я тоже хочу записаться туда, чтобы быть рядом.

— Вот оно что, — сказала Урд. — Как её имя?

Сольвейг вздохнула. Если она продолжит таиться, Урд может решить, что она стыдится своей матери, но это было не так.

— Весенняя Эби из клана Стрилл.

— Настоящее имя? Эти клановые клички ни о чем мне не говорят.

— Эби Фэйво. Но она уже больше пятнадцати лет не пользуется этим…

— Я слышала о ней, — сказала Урд, странно скривившись. — Не удивляйся, женщин охотников не так много, так что если одна из них хотя бы раз привлечёт внимание, её запомнят. Уверена, даже твое имя знают уже все в лагере. Вопрос в другом: какого чёрта ты до сих пор ютишься с нами в тесной грязной палатке, вместо того, чтобы занять каюту твоей матери в машине Стрилл? Они явились четыре дня назад, ты уже три ночи могла спать в чистой удобной постели.

Сольвейг сглотнула ком в горле. Сказать правду вслух оказалось почему-то сложнее, чем просто думать об этом.

— Я ей ещё не представилась. Она не знает ни моего лица, ни моего имени. Даже я узнала о ней случайно… — Сольвейг начала тараторить, теряя контроль над своими нервами. — Одна из воспитателей в приюте была с ней знакома, и как-то болтнула мне по пьяному делу.

— Понятно, — сказала Урд с тяжёлым вздохом. — Идём. — Она попыталась повести Сольвейг обратно в лагерь, вниз по дороге, но та воспротивилась.

— Я все же зарегистрируюсь, — сказала она. Теперь, выговорившись хоть кому-то, Сольвейг почувствовала себя более уверенно.

— Не торопись, — попросила Урд. — Это ты всегда успеешь. Давай просто пройдёмся немного.

Они спустились к подножью горы, но отправились не в лагерь, откуда Фирмин уже приветственно махал Урд, а дальше по дороге, потом вглубь леса, по неглубокому снегу.

— Как ты нашла её под новым именем? — поинтересовалась Урд.

— Я знала, что она из Ункуда, но работала на гильдию в Адане. Я отправилась туда и расспрашивала охотников. Многие слышали о ней, так же как и вы, но никто не знал, куда она подевалась, пока однажды мне не повезло, и я не встретила наёмника клана Стрилл, который сказал, что в клане есть охотница, которая давным-давно носила это имя. Но знать её новое имя оказалось недостаточно. Охотники редко сидят на месте, а у неё и вовсе будто шило в одном месте.

— Поэтому ты сама решила стать охотником? — спросила Урд. — В надежде однажды встретить её?

Сольвейг пожала плечами. Это была не единственная причина — охотиться ей тоже нравилось, создавалось ощущение, что она делает что-то полезное, спасая людей от нечисти. Но также она держала в уме и другую причину, и глупо было бы это отрицать. Охота была единственным способом угнаться за Эби. И вот теперь Сольвейг почти преуспела.

— Что ещё ты о ней знаешь? — спросила Урд. — Ты ведь наверняка что-то слышала о ней, когда расспрашивала охотников?

Сольвейг поморщилась. Ей было неприятно об этом думать, тем более что большинство услышанного тогда вряд ли было правдой. В конце концов, её собственная репутация тоже была под серьёзной угрозой, пока она не нашла нормальную команду. Чувство вины перед Пагрином укололо её едким шипом. Он не был к ней добр, но, в отличие от других опытных охотников, которые брали её в команду, не искал в ней возможность поразвлечься и действительно заботился о её безопасности.

— Соль, раз уж ты пришла сюда с нами не с целью охоты, то вряд ли тебе есть дело до моего мнения, но всё же позволь я дам тебе совет. Я видела в этой жизни чуть больше, чем ты, и я думаю, что тебе сейчас не нужно бросаться в омут с головой. Не торопись сближаться с Эби, пока не узнаешь её получше…

— Я и не собиралась, — сказала Сольвейг. — Я как раз и хотела записаться в тот же отряд, чтобы понаблюдать за ней, понять, как она живёт…

— Тебе будет непросто без наставника и без команды, а Пагрин и Фирмин уже записались, и я их не оставлю. Без того, кто поручится за тебя, ты не попадёшь ни в разведывательный отряд, ни в очередь на раздачу общих припасов. Ты рискуешь стать балластом и посмешищем, и это уже не говоря о том, что гильдия охотников больше никогда не примет тебя, если ты откажешься от наставника, которого за тобой закрепили. Стрилл неохотно принимают неофитов, и, как правило, это бойцы, зарекомендовавшие себя в гильдии. Так что подумай дважды, прежде чем бросать то, что у тебя есть, ради того, чего у тебя может и не быть.

Сольвейг покачала головой. К своему неудовольствию она была вынуждена признать, что в словах Урд есть здравое зерно.

— Отряды Корча и Фифта, как уже стало известно, пойдут по смежным маршрутам, — продолжила Урд. — Так что вы с ней непременно пересечётесь на охоте, пусть и не сразу.

Сольвейг вздохнула и неуверенно кивнула. Надо будет ещё немного подумать, прежде чем принимать окончательное решение, но Урд правильно сделала, что удержала её от поспешных действий.

Вернувшись в лагерь, Сольвейг возобновила тренировку. Пагрин продолжал её игнорировать, и сегодня это было к лучшему. Она не собиралась ещё и ему объяснять, почему до сих пор не зарегистрировалась, и уж тем более не стоило ему знать, что она собиралась сделать. На следующий день Сольвейг и Урд записались в отряд Одвина Корча. А ещё через день Пагрин заставил её во время пробежки надеть респиратор. Отношения вернулись на круги своя.

Одвин Корч был охотником чуть старше Пагрина. Совет счетоводов назначил его одним из командиров, благодаря его опыту как охотника, так и участника двух предыдущих драконьих кампаний. Уже тот факт, что он вернулся оттуда без видимых повреждений, говорил сам за себя. Пагрин весьма красноречиво рассказывал Сольвейг о возможных последствиях, когда они встречали в лагере охотников, лица и руки которых были изуродованы шрамами от ожогов.

За неделю до второго зимнего новолуния группа из нескольких десятков охотников покинула Игерон в юго-восточном направлении. Поняв, что это означает, Урд подсуетилась, и успела зарезервировать один из освободившихся номеров в гостинице. Он был рассчитан на одного человека, и вчетвером им было невероятно тесно, но зато Сольвейг смогла принять долгожданную горячую ванную, и её даже не огорчил тот факт, что единственная кровать по жребию досталась Урд. На следующую ночь они, впрочем, поменялись, и Сольвейг ворочалась почти до самого рассвета из-за непривычно мягкой постели. На следующую ночь они уступили кровать Пагрину.

За пять дней до общего выступления прибыл небольшой отряд из числа номадов Джемини. Ходили слухи, что они хотели зарегистрироваться в отдельную группу, но их было недостаточно, чтобы выделять им личного счетовода и целителя, и они примкнули к Дорану Йелхэду.

Одвин Корч назначил Пагрина додекурионом, и тот теперь гонял до седьмого пота не только Сольвейг, но ещё восемь охотников, часть из которых взбунтовалась через полчаса, и Пагрин оставил их в покое.

Ещё через день на дороге в Игерон появился сумасшедший. Он вбил колья по краям дороги и вывесил несколько больших плакатов, призывающих не воевать с драконом. Сам он был одет как охотник, но лицо было отрешённым, и оружия при нем не было. Казалось, многие в лагере знали его, и то и дело слышалась фамилия «Мьют».

— Кто он такой? — спросила Сольвейг у Пагрина, который лишь скептически усмехался, но комментировать чудака не спешил.

— Пойди да познакомься, — ответил он в своей обычной грубоватой манере. — Он неплохой малый, хоть и с причудами.

Пагрин, наверное, думал, что Сольвейг постесняется говорить с незнакомым охотником, но тот действительно показался ей забавным, а от тренировок у неё уже сводило запястья, так что она решила прогуляться хотя бы для вида.

— Привет.

Чудак с плакатом обернулся и улыбнулся так лучезарно, как будто посреди мрачного зимнего неба вдруг проглянуло весеннее солнце.

— Привет, — ответил он. — Садись рядом и расскажи, чем тебе не угодил дракон.

Сольвейг хотела в ту же секунду ответить, что плевать хотела на дракона, но она не знала, чего ждать от этого парня. Если он так уж сильно хочет расстроить мероприятие, он ухватится за любую возможность, даже если это будет мелочь вроде отстранения её от команды.

— Он устроил пожар в деревне Аградчи и сожрал двух домашних мамонтов, — сказала она.

— Мамонтов в Ахаонге сотни, а дракон один. Почему бы с ним просто не договориться?

Сольвейг села на камень у дороги и нахмурилась. Такая идея ей даже в голову не приходила. Да, в мире бывали разумные монстры, с которыми охотники не должны были иметь дела без распоряжения особой комиссии, но драконы в их число не входили.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Патрик Шонни из клана Мьют, — сказал он, улыбнувшись ещё шире. — А ты?

— Сольвейг Урун, гильдия Грэйсэнда. Так с чего ты взял, что с драконом можно договориться?

— Ну, есть много доказательств, что они обладают, как минимум, зачатками разума, — сказал Патрик. — Ты сама в этом убедишься, если будешь внимательна во время охоты. Дракон умеет наблюдать, умеет выжидать и нападать в самый неожиданный для охотников и благоприятный для него момент…

Всё это звучало так, словно один из предыдущих драконов здорово потрепал Патрика, и он слегка сдвинулся на этой почве.

— Ты раньше сталкивался с этими тварями?

— О, да, Сольвейг, я видел четверых, и на одного даже охотился. Мне тогда, как и тебе, пришлось солгать о моем возрасте, но оно того стоило.

— Я не… — Сольвейг занервничала и поспешила убрать жетон, который её, судя по всему, выдал, но цепочка была под одеждой, и Патрик не мог её увидеть. — Что за глупости? Я не лгала…

— Успокойся, — махнул рукой Патрик. — Ты ведешь себя глупо, но сейчас тебя хотя бы контролирует твой наставник. Я не собираюсь тебя сдавать, мне это ни к чему. Как видишь, я здесь для другого, — он взглядом указал на плакат и больше не улыбался.

Некоторое время Сольвейг молчала. Как он мог догадаться и действительно ли будет молчать? Но прежде чем она смогла принять решение, он снова заговорил.

— Драконы разумны. Иначе как бы они могли влиять на человеческий разум? Ты сама убедишься в этом, как только встретишь его… если встретишь. Я был маленьким мальчиком и жил в Диффоуке, когда туда впервые прилетел Менталист. Ты ведь изучала историю драконов, Сольвейг?

Она кивнула, мрачно ожидая продолжения истории.

— Люди не любят считать себя трусами. Если у них случается паника, если они, теряя разум, бегут прочь, забывая о своих домах, о детях и стариках, это не может быть просто страх, это наверняка сверхъестественное влияние дракона с особой способностью.

— Я знаю, за что его прозвали Менталистом, — сказала Сольвейг. — Но это не доказывает, что он разумен. Животным тоже доступен страх, он лежит в основе инстинкта самосохранения.

— Я был ребенком, — сказал Патрик. — Я едва ли мог удержать вилы, чтобы вступить в бой, хотя даже они были бы бесполезны в той ситуации. Но мне было противно смотреть на здоровенных мужиков, писающихся от ужаса. Отец воспитывал меня быть мужественным и сильным, и этот человек, который всегда был для меня образцом, едва ли в обморок не упал при следующем появлении дракона. Я тоже видел монстра, и он был ужасен, о да. Но я знал, что будь у меня лук со стрелами, я бы выстрелил, я бы не оробел.

Сольвейг все ещё не понимала, к чему он ведёт. Да, Менталист влиял не на всех, но на большинство. Если Патрику повезло не оказаться среди них, это не означает, что вся теория неверна.

Он поднял камень из пыли, достал из сумки длинную кожаную полоску, в которой Сольвейг не без труда опознала пращу, а потом, неторопливо раскрутив её, метнул камень куда-то в скалу.

— В детстве я много тренировался с этой штукой. Отец запрещал мне прикасаться к оружию, но я был мастером обходных путей к тому, чего я желал. И вот, я приготовился, и стал ждать дракона. Он прилетал часто — видимо, обосновался где-то неподалёку от деревни, а наши яки пришлись ему по вкусу. И когда я снова услышал его отдаленный рёв и хлопанье крыльев, я выбежал из дома, нашел укромное место, приготовился. Я был мал, но не глуп. Я знал, что мои мелкие камешки едва ли навредят дракону, но я хотел показать им, доказать, что с ним можно и нужно сражаться. Я приготовился… и когда дракон появился, я просто упал на землю лицом вниз, и не поднимался, пока он не улетел. Я потом несколько недель не мог разговаривать, хотя другие дети насмехались надо мной. В тот день дракон разрушил половину деревни, в том числе дом моих родителей. Нас больше ничто не удерживало в Диффоуке, и мы переехали в окрестности Бадабэя — далёкий северный край, к которому ещё ни разу не долетали драконы.

Сольвейг озадаченно молчала. История была невесёлой, но она ожидала более мрачного финала. Например, гибель родителей Патрика и его кровавая клятва отомстить… а потом путь мстителя, который завершился безумием, катарсисом и этим нелепым плакатом. Но Патрик, заметив её замешательство, пояснил:

— Дракон не видел меня в тот день, это точно. Я даже не успел метнуть камень. Но его мощь действовала избирательно, только на тех, кто потенциально был опасен, понимаешь? Я не чувствовал его влияния, пока был безоружен. Другие дети и большинство женщин не ощущали его воздействия. Как бы ни действовала магия Менталиста, неразумная сила не могла её сотворить, согласись.

Да, в его словах был смысл, но если драконы действительно разумны, почему они никогда не пытались вступить с людьми в цивилизованный контакт? Высокомерие псевдо-высшей расы? Это смешно.

— Может, он один был такой, — предположила она. — Драконы ведь каждый раз другие.

— Я тоже так думал, — сказал Патрик. — Точнее, я вообще об этом не думал тогда. Я чувствовал себя уязвлённым и долгое время сам себя считал ничтожеством и трусом. Поэтому когда спустя восемь лет я услышал об очередном драконе, я наплёл родителям с три короба о неожиданном гранте на учёбу в столице, а сам поспешил в Маргрэй — сборы были назначены там…

— А я-то думаю: врут или нет? — перебил Патрика мужской голос. Сольвейг обернулась и увидела Винцента Мьюта, который спускался по дороге от городских ворот. — Признаюсь, надеялся, что ты не успеешь.

Патрик поднялся навстречу главе своего клана, и они пожали друг другу руки.

— А я вот успел. И, ну ты понимаешь…

— Конечно, Патрик. Делай, что считаешь правильным, мои правила ты знаешь. Если нужна будет крыша над головой — мы остановились в доме Файглод, это в северо-восточной части города.

Патрик поблагодарил Винцента сдержанной улыбкой, и тот отправился обратно в город, ответив на приветствие Сольвейг лёгким кивком. Некоторое время её подмывало спросить, как Винцент, явившийся для охоты на дракона, относится к пропаганде Патрика, но вспомнила, что он начал рассказывать о своем втором драконе.

— Тяжёлый День, — напомнила она. Именно он был следующим после Менталиста.

— Да, он стал началом моей карьеры. Меня отказались регистрировать, потому что выглядел я на свои законные четырнадцать лет, и никто не поверил, что я совершеннолетний. У меня не было ни гроша, чтобы купить оружие, поэтому пришлось снова рассчитывать на пращу и на удачу. Она повернулась ко мне лицом, отвернувшись от одного из опытных охотников — я даже не знаю его имени. Дракон сжёг его дотла в первую же минуту встречи, а мне достался его арбалет — обугленный, но, в целом, исправный. Позже я поменял его на другой, который не рассыпался пеплом в руках. В тот день многие орудия лишились своих прежних хозяев. Тяжёлый День, но не только у охотников, а у дракона тоже. Он не ушёл, хотя сражался отчаянно.

— Говорят, что из-за того, что там погибли почти все охотники, в следующие года в Ахаонге развелось много нечисти. Это правда?

— Да, работы было более чем достаточно, — сказал Патрик. — Даже для такого как я — неопытного, но везучего, несовершеннолетнего наёмника. Даже после боя с драконом, в которого я загнал не меньше полусотни болтов, меня отказались принимать в гильдию из-за возраста. А потом, когда я вырос, мне этого уже и не хотелось.

— Тяжёлый День тоже был разумен? — спросила Сольвейг, возвращаясь к изначальной теме беседы.

— Тогда я ничего такого не заметил, — честно сказал Патрик. — Конечно, вспоминая, как он сражался, можно предположить какую-то организацию в его действиях, но и у собаки есть повадки, которые упорядочивают её действия. Возможно, я видел слишком мало, или просто не хотел замечать истину. А может, он уже просто выбился из сил и сам потерял над собой контроль, и поэтому никаких подозрений не возникло. На самом деле окончательные выводы я сделал, когда встретился с Демагогом.

— Говорящий, — сказала Сольвейг. — Но ведь он не говорил на самом деле, а лишь повторял то, что слышал от людей.

Патрик кивнул.

— Думаю, он пытался изучить наш язык. Ведь многие слова и фразы он использовал ситуационно. «Ходу!» «Помогите!» «В укрытие!» Я был неподалёку, когда его добивали.

Об этом Сольвейг не знала. Она слышала множество баек о том, какие неприличные слова и фразы кричал дракон, летая над охотниками. Это было смешно, но вполне предсказуемо, если дракон повторял то, что услышал от людей, сражавшихся с ним. Но что, если он действительно пытался установить контакт? У Сольвейг в груди неприятно заныло.

— Если он действительно был разумен, он мог бы не нападать на людей, а отсидеться в пещере, подавая голос оттуда, — сказала она. — Если бы он не был агрессивен, у людей было бы больше времени, чтобы осознать, что они видят. Вряд ли разумное существо стало бы провоцировать тех, с кем хотело договориться.

— Если разумное существо голодно — оно будет искать пищу. На юге еды нет, а до северных яков и мамонтов он не мог добраться — его начинали обстреливать с земли.

— Он мог лететь выше. Так, чтобы его не достали копьями и болтами.

— Если я проткну тебе ногу, как быстро ты сможешь бежать? — холодно спросил Патрик. — Если я утыкаю твое тело мелкими булавками и заставлю голодать — будешь ли ты искать долгих и трудных путей к еде? Ты ухватишься за первую возможность поесть, и будешь права, и будешь зла, и стукнешь меня в нос при первой возможности. Но это не означает, что ты неразумна и не лишает тебя права защищаться.

Что, если драконы действительно признавали в людях разумных существ и сами таковыми являлись? Это было пугающей догадкой, и вряд ли слишком уж правильной. Патрик рассказывает интересные вещи, но он не первый и не последний активист, защищающий монстров. Сольвейг уже встречала таких и в Этере, и в Грэйсэнде. Но сообразительность монстров не делает их разумными. Даже собаку можно научить лаять с разными интонациями, так почему бы дракону не повторять разные фразы в разных условиях? Патрик наверняка считает себя умнее других, но если бы драконы были разумны, это наверняка заметил бы кто-нибудь ещё. А так остаётся думать, что Менталист просто напугал его слишком сильно…

— Было приятно познакомиться, Патрик, — сказала она, поднимаясь с камня. Ноги затекли, пятая точка подмёрзла на холоде.

— Взаимно, Сольвейг. Ещё увидимся.

За два дня до новолуния, когда стало ясно, что все, кто хотел зарегистрироваться, уже сделали это, для каждой додекурии целители провели консультацию о том, как по повреждениям определить, возможно ли спасти человека. И если нет — как облегчить его страдания. Это был один из самых непростых уроков для Сольвейг, а это кое-что значило, учитывая, что её учителем был Пагрин Черри.

— Госпожа Меридит Мьют отказалась от официальной регистрации, но высказала намерение сопровождать наш отряд, — сказала целительница Джо Лафэр, и в ответ это известие в рядах слушающих пронеслась волна одобрения. — Но не рассчитывайте на её помощь. Помните, что она никогда не занимается травмами, совместимыми с жизнью, это её правило. И помните, что она никогда не лечит тех, кому уже однажды помогала.

Джо Лафэр многозначительно поглядела на Одвина Корча, и тот почтительно кивнул, давая понять, что понимает и соглашается с этим правилом.

— Главный ваш целитель и оберег — вы сами, — закончила Джо свое выступление. — Да пребудет с вами Олд.

— Вирд! С нами бог Вирд! — заорал кто-то с задних рядов. Целительница поклонилась со сдержанной улыбкой и ушла, охотники, негромко переговариваясь, тоже начали расходиться.

— Меридит Мьют может вылечить всё, что угодно? — спросила Сольвейг у Фирмина получасом позднее. Во время консультации с целителем она постеснялась задать вопрос, потому что другие охотники, кажется, знали всё о способности госпожи Меридит.

— Кроме помрачения рассудка. И она может помочь только тем, кто в полном сознании, — мрачно сказал Фирмин. Ему тоже последняя консультация пришлась не по душе. — И, конечно, её дар имеет свою цену. Боль и страдания, предназначенные человеку его травмой, возвращаются к ней в ускоренном темпе за те несколько минут, пока длится лечение. Впрочем, и сам пациент ощущает то же самое.

Фирмин поморщился и потряс головой, будто пытаясь выбросить неприятные воспоминания. Сольвейг поежилась.

— Она уже лечила тебя?

— Нет, но я наблюдал за её работой. Тяжело это… хотя, про любого целителя так можно сказать.

— А почему она не помогает тем, кого уже лечила раньше? — спросила Сольвейг.

Фирмин невесело усмехнулся.

— А ты сама подумай. Как будет вести себя охотник, который знает, что любая его травма может быть вмиг залечена? Раненых тогда будет столько, что Меридит просто не успеет со всеми справиться. Сколько, по-твоему, боли может вытерпеть человек за один день?

Больше Сольвейг с вопросами не приставала, но мысленно пообещала себе, что травму в этом походе не получит. Раньше ведь удавалось как-то их избегать… Вернувшись в гостиницу, она перебрала припасы медикаментов, закупленных Урд. Помимо банальных пилюль от мигрени и расстройства желудка, необходимых в любом походе, в наборе было большое количество мази от ожогов, стерильных повязок и обезболивающих средств. «Нет, не пригодятся», — подумала Сольвейг, решительно убирая припасы на дно рюкзака.

В назначенный день отряд Одвина Корча и пять других отрядов покинули город-крепость Игерон по юго-восточной дороге. Некоторое время они двигались все вместе, но перед Сосновым Холмом разделились: половина отправилась по северному маршруту, чтобы выйти к деревне Норт через Охотничий перевал, остальные обойдут Лягушачий хребет с южной стороны, узнают последние новости о драконе в Аградчи, и там уже разделятся на отряды, чтобы прочесать как можно большую часть горной территории.

Большинство охотников шли пешком, сложив вещи и припасы на ручные телеги — по одной на каждую додекурию. Те, кто шёл налегке, шагали впереди, протаптывая дорогу в снегу для повозок. Были и всадники — пять-шесть человек на отряд, и нужны они были исключительно в качестве гонцов. Излишнее количество лошадей лишь привлекло бы внимание дракона и стало бы потерей, которой можно было избежать. Также верхом ехали счетоводы, целители и главы кланов — Винцент Мьют с супругой и трое из совета Стрилл.

Хотя деление на отряды и додекурии было весьма условным, большинство охотников всё же старались держаться ближе к своим. Урд объяснила, что такой порядок будет жизненно необходим позднее, когда раненые будут знать, к кому из целителей они могут обращаться в первую очередь, на какие припасы они могут рассчитывать, и к чьим распоряжениям прислушиваться. К сожалению, закон не обязывает их строго соблюдать все приказы командира и додекурионов, ведь они всё же не военные, а просто добровольные охотники. Тем не менее, при добровольном содействии большинства, им, возможно, удастся построить что-то вроде общей стратегии, которая позволит им завершить охоту с минимальными потерями. Кроме того, за каждой додекурией был закреплен летописец, а уж его роль сложно переоценить. От его свидетельств и записей будет в большей части зависеть доля каждого охотника при распределении вознаграждения. Кто нанёс сколько ударов; чьи выстрелы были более меткими; кто отнимал время целителя, а кто, наоборот, помогал раненым по мере сил, кто и как долго тащил общую телегу, разжигал костер, готовил еду, расставлял палатку — каждая деталь, каждая мелочь имела значение. Даже додекурионы не пользовались таким почтением и вниманием как летописцы: каждый норовил привлечь к себе их внимание, запомниться, понравиться, хотя все и знали, что летописец обязан быть объективным. Ингви Болл, летописец додекурии Пагрина Черри, на вид была чуть старше двадцати, улыбчивая и приветливая, но в глубине её черных глаз застыла какая-то странная хитринка, которая вызывала у Сольвейг подсознательную неприязнь. Но, как назло, именно Сольвейг показалась Ингви подходящей компанией, и она всё время находилась где-то поблизости.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросила Ингви, когда Сольвейг в паре с Богатым Рошем из клана Стрилл толкала повозку. Она уже порядком устала, и разговаривать была совсем не в настроении, но грубить летописцу было плохой идеей, даже с расчётом на объективность.

— Девятнадцать, — солгала Соль, не моргнув глазом, а в следующую секунду поймала странный взгляд Урд, которая тоже шагала неподалёку.

— И давно ты стала охотником? — поинтересовалась Ингви.

— Год назад.

Летописец присвистнула.

— Вот это везение! Карьера только началась — а тут дракон! Как ты уговорила своего наставника взять тебя?

Сольвейг казалось, что этим пустым вопросам не было конца, но они все же отвлекали её от усталости, так что вскоре она начала отвечать более охотно. Ингви, в свою очередь, рассказывала о себе. Оказалось, что у них вся семья летописцы, и они разделились, чтобы наблюдать за разными отрядами, а потом объединить записи. Но поскольку их было пятеро, а отрядов шесть, за направлением Вэйда Гарлиса и его отряда лично понаблюдать не удастся.

— Выходи за меня замуж, и в следующий раз вас будет достаточно, — сказал Тоби Оалан, ещё один летописец их отряда, который как раз поравнялся с ними, торопясь куда-то в начало колонны.

— Я скорее на Сольвейг Урун женюсь. Язык у неё хорошо подвешен — врождённый летописец! — сказала Ингви.

Сольвейг не выдержала и рассмеялась. Как Ингви пришла к такому выводу на основании её односложных ответов? Но Тоби не стал развивать тему, а просто сказал:

— Догоняй, Ингви. Там Джинни припала на уши самому Одвину Корчу, я хочу это услышать.

Извинившись перед Сольвейг за прерванный разговор, Ингви поторопилась вслед за коллегой. Действительно, рядом с Одвином, шагавшим во главе отряда, семенила Джинни Мьют, ловя каждое его слово.

Через полчаса Фирмин сменил Сольвейг у телеги, и она смогла пройтись немного налегке. Отряд Белда Фифта ушёл далеко вперед. Им по жребию выпал самый южный маршрут, и вероятность обнаружить дракона там была минимальной. Они надеялись проверить свой участок предельно быстро и свернуть к северу, чтобы успеть принять участие в общей охоте.

— Говорят, это необычная тварь, — завел разговор Бронт Мадеи, который явно хотел привлечь внимание Урд, но ещё явно не был в курсе их близкой дружбы с Фирмином.

— Ну, припёрся же он с какого-то чёрта зимой, — пожала плечами Урд. — Хотя раньше драконы всегда появлялись летом. Жара — их стихия.

— Этот особенный, — настаивал Бронт. — Егел, мой знакомый из Аградчи, рассказывал, что когда дракон прилетал — камины стыли. Он, хоть и плюется огнем, холоден как лёд. Полулунное озеро никогда не замерзало — оно находится над горячими источниками, а в этом году замерзло, потому что Снежок рядом.

— Снежок? — со смехом переспросила Урд.

— Да, так его в народе кличут. Летописцы ещё официальное имя не дали, но, по-моему, «Снежок» вполне подходит…

— Каждый дракон не похож на других, — заметил Пагрин. — Общего у них только пламя, крылья и размер. А Демагога тоже сначала называли «Крикун». Так что «Снежок» это хорошо, но посмотрим, какое слово придет тебе в голову, когда ты с ним встретишься.

— Так ты ходил на Демагога? — удивлённо уточнила Урд. — Ты говорил, что уже видел дракона, я думала, это был «Серый Туман»…

— На «Серого Тумана» я ходил в отряде Джека Блозо. Пока мы добрались до логова зверя, там только туман и остался.

— А что насчет Демагога? — встряла Сольвейг. — Как думаешь, это правда, что он пытался изучить человеческий язык?

Пагрин посмотрел на неё с презрением.

— Ну, если фразы «Вали его» и «Активнее, ребята» можно приписать к его умственным способностям, то научился он явно чему-то не тому.

От этих слов у Сольвейг по спине пробежал холодок. Возможно, Демагог просто механически имитировал то, что слышал в последние минуты жизни. А может, он пытался подать знак, что жаждет переговоров и готов учиться…

— Не бери эти глупости в голову, Соль, — смягчившись, посоветовал наставник. — Всем живым существам свойственен инстинкт самосохранения. Многие из них кажутся нам более разумными, чем другие. Но если они опасны для людей — об этой опасности должны позаботиться те, кто на это способен. То есть мы.

Сольвейг знала, что Патрик Шонни отправился в путь вместе с отрядом Ага Марто, продолжая свою бессмысленную пропаганду, на которую никто не обращал внимания. Она обернулась: Винцент и Меридит Мьют замыкали колонну верхом на крепких лошадях и о чем-то негромко переговаривались. Как они относились к чудачествам того, кто состоял в их клане? Судя по тому, как спокойно вёл себя Винцент там, на дороге, когда Сольвейг познакомилась с Патриком, он весьма снисходителен к этому сумасшедшему парню.

Холмы с каждым часом становились все выше, огибать каждый приходилось все дольше. Телеги толкали теперь вчетвером, меняясь каждый час. За высокими соснами трудно было разглядеть что-либо, но Сольвейг изучала карты, и она знала, что они приближаются к горной гряде. Перевал между двумя вершинами довольно низкий, не в пример Охотничьему перевалу, доставшемуся трем другим отрядам, но с учётом снега по колено и осточертевших повозок задача будет нелёгкой. И действительно, дорога пошла в гору, разговоры притихли. Одвин объявил, что лагерь на ночлег будет разбит за перевалом, но это мало утешало. Здесь, между горами, сквозил холодный ветер, и даже сосновые стены не помогали.

Снова настал черед Сольвейг толкать телегу, и она заменила Урд, которая с радостью поторопилась в первые ряды, протаптывать тропу. И хотя здесь, предположительно, всего пару часов назад прошёл отряд Белда Фифта, ветер замёл тропу снегом, и земля снова превратилась в почти ровное белое полотно.

— Поднажали, отстаёте! — воскликнул кто-то совсем рядом, и по бокам в тачку уперлись ещё две пары рук. Толкать стало легче, а когда Сольвейг узнала того, кто пришёл на помощь, она даже взбодрилась. Если уж сам глава клана Мьют не брезгует физическими усилиями, то и ей стыдно проявлять слабость. Она сама не заметила, как прошёл её час, когда Пагрин велел ей идти в начало колонны.

— Я могу ещё, — буркнула Сольвейг и осталась на месте. Пагрин не ответил.

Подъём действительно оказался недолгим, а контролировать спуск телег было не так тяжело, как поднимать.

На южной стороне перевала сосны сменились лиственными породами деревьев, которые в это время года стояли голые и сонные. Внизу, у подножия гор, простиралась удивительная долина, хотя в вечерних сумерках уже мало что можно было рассмотреть. На западе, юге и востоке, сколько видел глаз, торчали верхушки гор. А у самого горизонта, на расстоянии, которое трудно было оценить из-за темноты…

— Что это? — спросила Сольвейг и сама не узнала свой голос: сиплый и сдавленный, словно дракон уже сжал её горло своей мощной лапой. Там, вдалеке, мерцали ярко-оранжевые всполохи.

— Вулкан, скорее всего, — сказал Фирмин, проследив за её взглядом. — По расстоянию подходит.

Теперь Сольвейг и сама это понимала, и ей стало немного стыдно. Ей показалось, что это дракон дышит пламенем, и ужас на миг парализовал её. Что же будет, когда она встретит настоящего монстра? Она сделала вид, что уже забыла о вулкане, и снова поспешила в первые ряды. Вряд ли Фирмин станет болтать об этом маленьком инциденте, а оглядеться по сторонам и проверить, кто ещё её слышал, она боялась. Насмешек в её адрес и так было достаточно.

Это была третья ночь их путешествия, и первый ужин без дичи. Хотя в этих лесах водилось много всякого зверья, охотники слишком торопились оказаться рядом с драконом. Теперь уже было не до роскоши: двигаться надо как можно быстрее, потому что кто шустрее — того и доля больше. Фифт явно поднажал — с верхней точки перевала не было видно даже следов его отряда. Гарлису, Марто и Йелхэду предстоит преодолеть намного меньшее расстояние, но на их пути куда более сложный перевал, да не один. Но ту местность необходимо проверить, потому что прежде чем начать охоту на дракона, его нужно найти. Так что если не будет неожиданностей, все отряды прибудут к Полулунному Озеру с разных сторон примерно в одно и то же время. Кроме Фифта, чей маршрут лежит южнее.

Одвин Корч и Герб Улгист не хотели торопить людей — накануне все хорошо поработали и после перевала преодолели большее расстояние, чем планировалось изначально. Но охотники и сами не стали медлить, словно уже почуяли добычу. Скорее, просто боялись, что кто-то найдет дракона раньше, и уже через час после рассвета лагерь был готов к выступлению.

Над тем местом, где Сольвейг увидела вчера всполохи, расползлась черная туча. Теперь, при свете дня, она и сама удивлялась своей нервозности. Ведь она и раньше бывала на юге, причём совсем недавно побывала в самой вулканической пустыне. Так откуда эти нервы? Неужели она действительно не готова к встрече с драконом? Положа руку на сердце — нет, не готова. Да и не за драконом она сюда шла, но её истинная цель сейчас где-то на расстоянии многих миль впереди. Была ли готова к встрече с драконом Весенняя Эби из дома Стрилл? Сольвейг не знала, и это незнание отдавалось горечью во рту.

Дальнейший их путь был весьма однообразным и скучным. Долина между гор поросла кустарником и молодыми деревьями, вместо крутого перевала им предстояло пройти довольно длинное широкое ущелье, которое в летнюю пору наверняка было очень красивым живым местом. Но сейчас здесь были лишь голые серые ветви, каменные горы и кое-где из-под снега выглядывала пожухлая трава. Вечером второго дня после перевала впереди показалась серая полоска воды — Полулунное Озеро.

По эту сторону озера находилась рыбацкая деревушка с невнятным названием Аградчи, и её жители встречали охотников восторженными аплодисментами. Там же их ждали новости о драконе и о других отрядах.

Первое, на что указали жители деревни, было большое черное пятно, видневшееся на восточном берегу озера. Раньше там была деревня Мэгн, теперь же там только руины и пепелище. Выжившие жители нашли убежище в соседних деревнях или ушли под защиту больших городов. Сольвейг с ужасом смотрела на чёрную пустоту, пытаясь вообразить, как выглядел пейзаж ранее, и что на это сказал бы Патрик Шонни.

Гонец от Дорана Йелхэда сообщил, что северные отряды пополнились примерно сотней воинов из номадов Пьюс и Таурус. Все они пересекли реку и продолжили путь на восток несколько часов назад. Дракон пролетал над Нортом и скрылся за горой Мэгн.

Охотники из отряда Герба Улгиста возбужденно загудели. Согласно жребию восточную сторону горы Мэгн изучать предстояло им. Герб с трудом вразумил их и уговорил дождаться утра. Отряд Одвина приуныл. Какой смысл идти в другую сторону,если дракон, скорее всего, не так далеко? Но если логово дракона будет обнаружено, гонцы сразу сообщат, и все отряды направятся в нужную сторону, независимо от того, какой им выпал жребий. Это немного успокоило людей, хотя беспокойство в лагере не затихало до поздней ночи. Наутро оба отряда недосчитались пары десятков охотников.

— На что они рассчитывают? — спросила Сольвейг у Фирмина. — Надеются убить дракона сами?

— Понятия не имею, — проворчал он. — Я знаю только, что нам надо за собой следить и отвечать за собственные дела. Двигай, давай, быстрее.

У юго-восточного залива Полулунного Озера отряды Улгиста и Корча окончательно разошлись в разные стороны. Одвин вел людей на восток, разыскивая возможные места укрытия дракона и одновременно изучая горы и пещеры, где можно было бы спрятаться от монстра. Погода стала намного более морозной, и Сольвейг вспоминала, что рассказывали об этом драконе: необычайно холодный, вызывающий стужу, Снежок. Может ли быть, что этот холод — следствие его близости? Как знать. Охотники всё чаще с надеждой посматривали в небо. А неба было видно не так уж и много: большую часть времени они двигались по узкой каменистой долине между невысокими горами. Это было хорошее место для сражения с драконом: мало растительности, которую тот мог поджечь, много узких пещер, в которых могла скрыться целая толпа людей, но куда не поместился бы дракон…

— Ах, чёрт раздери! Одвин, гляди!

Глава 3

Бронт Мадеи, шагавший чуть в стороне от остальных, указывал на что-то между двумя валунами. Все тотчас же бросились к нему, и Сольвейг тоже, но, едва увидев находку Бронта, она отшатнулась и едва не упала. Там лежало чёрное тело человека, обугленное почти до костей. Рядом лежал стальной каркас арбалета, оплавленный, но узнаваемой формы.

Охотники наскоро вырыли могилу и похоронили безымянное тело. Кто это мог быть? Один из тех, кто сбежал ночью? Вряд ли, сегодня дракона в этой стороне было не видать. Кто-то из тех, кто раньше времени выступил из Игерона? Вполне возможно. Оружие у него было профессиональное. Но где его товарищи, почему они его не похоронили? Отряд продолжил путь, но не прошло и часа, как снова послышался грубый мат.

— Одвин, посмотри на это! Бля, я не паникёр, но я начинаю нервничать!

Теперь неизвестная находка была рядом с одной из многочисленных пещер, и Сольвейг не торопилась её изучать. Пусть ей сначала скажут, что там.

— Мастер Одвин, — впервые за долгое время подала голос счетовод Торгвейг из Санвуда, которая единственная из женщин, кроме целительницы Джо Лафэр, решилась подойти и изучить новую находку. — Отряду нужна реорганизация. Режим повышенного бдения.

Одвин кивнул и приказал додекурионам:

— Выберите укрытие. Общий совет через полчаса.

Никто ничего не комментировал, и Сольвейг всё же решилась. Снаружи пещеры лежал такой же обожжённый труп. А чуть в глубине, в едва заметной нише, был ещё один. Неплохо сохранившийся на холоду, покрытый отвратительными коричневыми пятнами, он явно пытался спастись, ещё будучи живым. Вокруг были разбросаны ампулы от обезболивающего и тюбики от противоожоговой мази. Смерть его явно не была лёгкой.

Сольвейг зажала рот руками, но это не помогло. Она впилась ногтями в собственное лицо, как будто это могло помочь.

— Эй, ша, тихо!

Кто-то взял её под локоть, словно она сама не могла удержаться на ногах, но это было не так.

— Порядок, — огрызнулась Сольвейг, поднимая глаза к серому зимнему небу. Но она не видела туч, а только труп, покрытый слизкой коричневой коркой, закоченевший на морозе. Образ как будто застрял на сетчатке, и мог исчезнуть только вместе с глазами.

— Давай, в пещеру! Помоги нам с тачкой!

Здешние пещеры уходили глубоко под землю, и представляли собой сеть узких тоннелей и ни одного удобного грота. Почти семи десяткам людей пришлось толпиться в недостаточно просторном проходе, чтобы собраться вместе и получить новые инструкции.

— Судя по всему, мы зашли в опасную зону, — сказал Одвин. — Нам нужно изменить порядок движения, чтобы минимизировать риск. Мы будем изучать все пещеры на нашем пути на предмет пригодности для убежища, чтобы мы могли укрыться предельно быстро в случае опасности. Одной лентой будем помечать абсолютно непригодные, двумя — допустимые для кратковременного укрытия, тремя — подходящие для обустройства лагеря, с разветвлённой сетью тоннелей. У додекурионов есть сигнальные рога. Одинарный сигнал будет предупреждением об опасности, два — к общему сбору. Мы будем обыскивать местность, и желательно проверить максимальную территорию, но не уходите далеко от остальных.

Пагрин разделил додекурию на три группы, каждая из которых по очереди толкала их телегу, а остальные шли вперёд, стараясь опередить других, и изучить пещеры, которые ещё не помечены лентами. Новый способ существенно замедлял движение отряда, и охотникам частенько не хватало терпения, так что Одвину и додекурионам приходилось их осаждать и напоминать об осторожности.

Следующую ночь отряд провёл под сводами пещеры, от холода которой не спасали ни костры, ни спальный мешок. Сольвейг стучала зубами, стараясь даже дышать поменьше — воздух был настолько ледяной, что обжигал лёгкие. Пещера была достаточно просторной, чтобы поместить всех, но не все её проходы были изучены. Похоже, часть из них выходила на другую сторону горы, и жуткие сквозняки пронизывали её насквозь, гася костры и промораживая людей. Утро облегчения не принесло. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы размять закоченевшие конечности и сгрызть промёрзлый сыр с хлебом.

Ветра не было, но даже неподвижный воздух, казалось, звенел от мороза. Такая погода казалась противоестественной для этих мест — все же вулканическая пустыня была довольно близко, и подземные красные реки должны были согревать камни, а дыхание огненных гор — воздух. Это на севере Ахаонга, ближе к морю, температуры бывали такие, что только мамонты с яками радовались. А здесь, где половина гор была спящими вулканами, гулко храпящими во сне, а снег был серым от пепла в тучах и при первом же дуновении с юга таял, такой пронизывающий мороз казался неожиданным.

Сольвейг, Фирмин, Урд и Бронт исследовали склон на северной стороне долины. Это было узкое место — противоположный край был в какой-то полумиле — но чуть дальше расширялось. Пещер было много, но часто они оказывались заваленными, слишком узкими или слишком широкими. Они отметили двумя лентами очередную расщелину между скал и поспешили вперёд. Через несколько часов наступит их черёд толкать повозку, и за это время неплохо бы обогнать группу Лысого Лайона из клана Стрилл. Парень вообразил о себе слишком много, и всё время подвергал сомнению авторитет Одвина Корча и Арада Маграма, своего додекуриона. Он был сильный и шустрый, и отмечал пещеры непригодными, едва ли изучая их, лишь бы быстрее продвигаться вперед. Это ужасно раздражало тех, кто выполнял проверку добросовестно.

Вдруг какой-то странный звук раздался слева сверху, как будто кто-то протащил по снегу огромное одеяло. Сольвейг насторожилась, подумав об оползне или снежной лавине — ведь они все же находились в горах — а потом вдруг вспомнила, что гора не так уж высока, и когда она смотрела на неё издалека, снега не вершине не было. Сольвейг хотела продолжить путь, но Фирмин её удержал, настороженно прислушиваясь и присматриваясь к скалам. Но больше ничего не происходило, и через несколько минут они продолжили поиски.

Холод был такой, что Сольвейг казалось, что даже мысли в её голове превратились в студень. Ей пришло в голову раньше времени вызваться толкать тачку, просто чтобы согреться этой незамысловатой работой. Потом ей пришло в голову, что она, возможно, заболевает: это была не просто стужа в зимнюю погоду, это был холод, идущий изнутри, промораживающий кости. Она уже не могла сдержать дрожь и откровенно стучала зубами.

Вдруг звук повторился, теперь уже чуть позади, земля дрогнула, посыпались мелкие камешки. Сольвейг обернулась, другие члены команды тоже. На первый взгляд казалось, что с вершины гор сползала огромная снежная глыба. Она двигалась медленно и грациозно, и была абсолютно белой, так что Сольвейг даже не сразу поняла, что она видит.

— Не двигайся, — почему-то шепотом сказал Фирмин, дрожащими пальцами сжимая её запястье.

И тогда на одном из белых сугробов открылся абсолютно черный глаз, и смотрел он прямо на них. Это был он, дракон, в каких-то жалких трёхстах футах, и он смотрел прямо на неё! Не моргая, не делая резких движений, он медленно-медленно приближался, будто наслаждаясь их беспомощностью. У них не было при себе оружия, хотя вряд ли Сольвейг успела бы даже зарядить свой арбалет. Поблизости не было укрытий, хотя зверь наверняка мигом бы их прибил, если бы они попытались сделать рывок. Сольвейг почувствовала, как слабеют её колени. Фирмин, видимо, тоже это заметил, потому что сжал её запястье сильнее.

Что-то крошечное, какая-то пылинка, стукнула дракона по морде и отскочила со звонким стуком, но он как будто даже не заметил.

— Приготовьтесь, — шепнул Фирмин. — Если он отвлечётся или рванет на нас — бежим вниз.

Сольвейг не была уверена, что сможет бежать. Скорее всего, в этом даже не было смысла. Дракон смотрел прямо на неё, и во взгляде его была недобрая ирония: ну что, мол, девочка, и кто тут на кого охотится? Она хотела закричать и сказать, что она тут не ради него, что она вообще не хочет быть охотником, но её язык присох к нёбу. Весь мир померк и сузился до одной точки: огромного черного глаза на белой морде, которая была размером с дом. Дом, который мог бы её сожрать.

Сольвейг почувствовала, что к её горлу подкатывает неудержимый приступ смеха. На грани сознания мелькнула мысль, что с этим порывом что-то не так, и смех сменился жуткой тяжестью во лбу и горячими слезами, мгновенно замерзшими на ресницах. Вокруг черного глаза не было ресниц, но это Сольвейг видела уже не так чётко.

Мелкие снаряды продолжали безуспешно стучать по огромной морде и шее, пока один вдруг не попал в этот самый глаз. Дракон моргнул. Выпустил из носа облачко дыма. Потом моргнул ещё раз…

— Двигай!

Фирмин дернул её с такой силой, что мог бы, наверное, оторвать ей руку, но Сольвейг, удивившись самой себе, отреагировала на приказ и не отставала. Холода больше не было. Был жар камней и желтое пламя там, где они стояли всего секунду назад.

Горный склон осыпался под ногами, и вот они уже не бегут, а катятся вниз. Фирмин отпустил её руку, и Сольвейг вдруг почувствовала себя непередаваемо одинокой и потерянной. Она не видела, где её команда, не знала, где дракон, она падала и не могла остановиться. Где-то в другом мире раздался сигнал рога, а её засыпало горячими камнями и снегом, который тут же таял. Что-то обжигающее коснулось её ноги, и она не сдержала крика, хотя и понимала, что привлекать внимание не в её интересах. Наконец, падение прекратилось, и она попыталась выбраться из-под горы каменных обломков, и ей это удалось на удивление быстро.

— Соль, в укрытие! — кричал кто-то настолько далеко, что это было неважно. Урд была рядом, и она увязла в камнях почти по пояс, кровь сочилась из её головы, а руки плохо слушались. Сольвейг схватила её за подмышки и потянула изо всех сил. Медленно, слишком медленно, но Урд и сама не тормозила — дёргалась изо всех сил, сбрасывая камни и гальку. Чуть поодаль пытался выбраться Фирмин, но его засыпало сильнее. Он отчаянно шевелился, но смотрел куда-то наверх. Что-то в голове у Сольвейг переключилось. Она, вроде как, знала, что увидит, если проследит за его взглядом, но ей казалось, что пока она не смотрит, ей ничего не угрожает. И она, прихрамывая, подбежала к Фирмину, и Урд за ней.

— Нет, назад! — сипло прошептал Фирмин. Он не мог набрать достаточно воздуха в грудь, чтобы возразить более решительно. — Чёрт!

Сольвейг и Урд вдвоем схватили его за шиворот и потащили, стараясь не смотреть чуть в сторону, где между камнями шевелилось что-то черное, обгоревшее, но всё ещё живое. Белая тень приближалась, крадучись, будто играя с добычей. Выдох — яркий всполох — чей-то крик боли чуть выше по склону.

— Давай!

Урд отбросила несколько самых крупных камней, тогда как Сольвейг продолжала тащить. Несколько мучительных секунд — и Фирмин был свободен. Он поднялся на ноги, пошатнулся, и они побежали прочь со всей доступной им скоростью.

Сольвейг не знала, кем был тот несчастный, на кого отвлёкся дракон, пока они вытаскивали Фирмина, но Бронта Мадеи было жаль. Она успела заметить, что он был обожжен почти полностью; его могла бы спасти только Меридит Мьют, если бы занялась им достаточно быстро, но для этого надо было, чтобы монстр убрался. Вряд ли Бронт протянет достаточно долго.

Одна лента на скале — не годится, станет лишь ловушкой. Мощные выдохи зверя, тяжёлые шаги, шорох брюха и хвоста по камням. Раздражённый рык, зарождающийся где-то в глубине — и негде, абсолютно негде спрятаться! Расщелину без пометки они проигнорировали — но что, если дальше нет проверенных пещер? Придется нырять наугад…

Сольвейг оглянулась, пытаясь понять, есть ли у неё время для маневра, и встретилась с тем же глазом. Теперь он был не насмешливым, а злым, в нем была жажда убийства — бессмысленного, ведь люди были слишком малы, чтобы насытить такого зверя. Что сказал бы Патрик Шонни, глядя на это чудовище? Тот, кто защищает драконов, наверняка не был в такой ситуации…

Сольвейг споткнулась и снова покатилась, и пламя почти коснулось её, но её спас какой-то случайный валун. Она огляделась: Фирмин и Урд все-таки рискнули скрыться в неизведанной расщелине. Сольвейг поняла, что осталась единственной мишенью, и у неё не оставалось выбора. Сделав последний рывок на открытом пространстве, она нырнула в первую попавшуюся трещину, и забилась так глубоко, как могла.

Холод вновь сжал её в объятьях, но теперь она была ему рада. Лучше мерзнуть, чем поджариться до хрустящей корочки. Её била дрожь, а ледяные камни буквально сдавливали со всех сторон, мешая дышать. Сольвейг хотелось кричать, хотелось плакать, вырваться из этого ледяного захвата, но чудовище было рядом. Она слышала его вздохи, слышала шаги и шорохи, и мелкие дробные удары болтов и стрел по непробиваемой шкуре. Вот белая тень заслонила просвет, но это не глаз, а просто шкура. Сольвейг могла бы протянуть руку и прикоснуться к ней… погладить живого дракона. Вряд ли кто-то из охотников мог этим похвастаться, хотя наверняка кто-то раньше это делал.

Сольвейг не следила за временем, не знала, сколько времени уже торчит как трусливая ящерица между ледяными камнями. Она слышала, как монстр удалялся, как он взмахнул крыльями, решив, что больше никого здесь не найдет. Улетел ли он насовсем, или затаился за соседней горой, выжидая, пока она высунет нос? Она не смела проверить. Это был уже даже не страх, а какая-то апатия после пережитого потрясения.

— Соль!

Кто-то звал её — разные голоса, среди которых она узнавала Пагрина и других членов команды. Она готова была уже вылезти, но не могла. Руки не слушались, правая нога болела от ожога, левая — застряла между камней. Сольвейг казалось, что за эти несколько часов она выросла и распухла, и вообще вросла в ледяной гранит. Она не могла набрать воздуха в лёгкие, чтобы закричать и позвать на помощь… глупо умирать вот так, пережив личную встречу с драконом.

Её начинало трясти от одного воспоминания о его взгляде. Такой злой, такой беспощадный! И жар за спиной, и куча камней, едва не похоронивших её, и Бронт Мадеи, для которого этот дракон был вторым.

— Сольвейг!

Истощение всё же взяло верх, и далёкие голоса охотников слышались сквозь мутную нездоровую полудрёму. Она знала, что они не уйдут без неё. Пагрин захочет найти её — живой или мёртвой, и рано или поздно они обнаружат эту расщелину и вытащат её. Эта мысль успокаивала, хотя воспоминания о жутком событии дня не отпускали, и Сольвейг постоянно вздрагивала в полудрёме.

А потом она вдруг расслабилась окончательно, и почувствовала, что падает. Камень больше не держал её, и, слегка запаниковав спросонья, Сольвейг выскочила из своей собственной ловушки. Стояла глубокая ночь, ветреная, но не такая ледяная, как предыдущая. Несколько минут Сольвейг наслаждалась свободой, потом нервно огляделась в поисках чего-то большого, белого, и опасного, но, так ничего и не обнаружив, направилась на запад по самому низу долины. Лагерь, скорее всего, был разбит в одной из больших пещер, так что единственным шансом найти отряд было наткнуться на кого-то или вновь услышать, как они зовут её. В крайнем случае она найдёт их утром — уйти далеко они не могли.

— Сольвейг, ты?

— Да.

Всё оказалось намного проще. Некоторым тяжёлым дням свойственно заканчиваться благополучно. Додекурион, встретивший её, дважды протрубил в рог и повёл её к лагерю.

Ей не хотелось входить в пещеру и возвращаться в объятья камня, но перспектива горячего ужина была весьма соблазнительной. Кроме того, ей хотелось добраться до обезболивающего: теперь, когда опасность миновала, она начинала чувствовать боль, и это было ощущение не из приятных.

Первым, кого она заметила, войдя в пещеру, был Бронт Мадеи. По сравнению с той кучей горелого мяса, которое она видела всего несколько часов назад, он был вполне живой и невредимый. Объяснение этому могло быть только одно, но никого из Мьют в поле зрения не было.

Потом к ней приблизилась Джо Лафэр и окинула её оценивающим взглядом.

— Помощь нужна? — спросила она.

— Нет, порядок.

Кожа на ноге немного покраснела, но наверняка сама вернется в норму через несколько дней. Фирмин и Урд были в порядке. Погибли два охотника, исследовавшие склон неподалёку от Сольвейг с командой, один из них додекурион Арад Маграм. Еще четверым, в том числе Бронту, успела помочь Меридит Мьют.

— Видишь? В порядке твоя статистика! — вдруг громко сообщил кому-то Фирмин.

Сольвейг обернулась. Вернулся Пагрин вместе с другими охотниками, разыскивавшими её в долине. Он приблизился, глядя мрачно и неприветливо. Несколько секунд он наблюдал, как Сольвейг сама себе обрабатывает мазью ногу, а потом ушёл к другим додекурионам, не сказав ни слова.

— Он переживал, — сказала Урд. — Точно тебе говорю.

— Я знаю, — с кислой улыбкой сказала Сольвейг. — Ни одного погибшего протеже за восемь лет…

— Девять, — поправила Урд. — Неделю назад пошел десятый.

Сольвейг понимающе покачала головой. На ней лежала большая ответственность.

На следующее утро Бронт и ещё двое охотников покинули лагерь, чтобы вернуться в Ахаонг. Должно быть, прямое попадание драконьего пламени оказалось слишком серьёзным испытанием, хотя все говорили, что этот дракон холоден во всех отношениях. Или же они высоко оценили второй шанс, который им подарила Меридит Мьют. Сольвейг задумалась — а не уехать ли и ей тоже, пока удача ей не изменила? Никто теперь не хотел быть в одной команде с ней, Урд и Фирмином, потому что они встретились лицом к лицу с драконом и почти не пострадали. Удача, как известно, имеет свойство заканчиваться, а они, судя по всему, израсходовали все то, что им предназначалось на всю оставшуюся жизнь. Пагрин же считал, что общий баланс удачи остался нейтральным: Арад Маграм и его напарник не должны были погибнуть, ведь они были в укрытии, когда появился дракон. Но когда монстр стал двигаться, они восприняли это как землетрясение и выбежали из пещеры. Нелепая ошибка стоила им жизни, но в то же время отвлекла дракона на несколько драгоценных секунд, давая шанс Сольвейг и двум другим убраться.

— Как его вообще возможно убить? — спросила она на следующий день. — Я видела, что в него попало несколько десятков дротиков и стрел, а он их даже не замечал, пока кто-то не попал в глаз. Но и тогда он лишь моргнул.

— Сотни, тысячи попаданий, и несколько чешуек отвалятся, он станет более уязвимым. Вчера мы не были готовы к бою, несмотря на все предосторожности, но раз теперь мы знаем, что он рядом, в следующий раз мы будем готовы.

Сольвейг покачала головой и задумалась. Пагрин не прав, они были готовы. Они видели обожжённые тела, и знали, что дракон где-то неподалёку, иначе не двигались бы от пещеры к пещере, готовые скрыться в любой момент. Но это не помогло: дракон как будто специально выжидал момент, когда несколько охотников окажутся вдалеке от укрытия. Он затаился и терпеливо ждал, а когда настал момент…

— Вы все ещё будете утверждать, что драконы не разумны? — осторожно спросила она.

Её наставник лишь хмыкнул скептически.

— Это всего лишь инстинкты. Хищники тоже обходят своих жертв с подветренной стороны, чтобы не быть замеченными, но это не означает, что они разумны, а их поведение — продуманная тактика.

Но Сольвейг сомневалась, хотя сама не понимала, зачем ей нужны эти сомнения. Возможно, она просто искала повод отказаться от охоты, чтобы больше никогда не встречать этого монстра, больше никогда не смотреть в его злой глаз.

В следующие дни дракон к ним не приближался, хотя они и видели его, пролетающим над горами на северо-востоке. В течение нескольких часов, после того, как он появлялся в поле зрения, отряд двигался без остановок и задержек, ведь когда дракон далеко, укрытия не нужны.

— Какое бы ты ему имя дала? — спросила Ингви, в очередной раз пристроившись рядом с Сольвейг. — Мы ещё не записывали официальное имя, но есть традиция, что приоритетом будет имя, которое даст отряд, первый встретивший дракона. А так как из всего отряда ты общалась с ним плотнее других…

У Сольвейг по спине пробежал неприятный холодок от воспоминания об этом «общении». Она снова пережила ту секунду, когда дракон прошёл в метре от расщелины, в которой она схоронилась. Можно было солгать, что она прикоснулась к нему, но это было бы бесчестно.

— Я слышала, к нему уже прицепилось имя «Снежок», — сказала Сольвейг.

— Я тоже слышала, — пожала плечами Ингви. — «Снежок» — хорошая кличка для котёнка, в крайнем случае — для барашка…

— Или для мамонта-альбиноса, — встрял Пагрин.

Сольвейг засмеялась, но сказала:

— Мне ничего другого в голову не приходит.

А про себя добавила: «Во всяком случае, из приличных слов, которые можно записать в летописях».

Чем дальше на восток они продвигались, тем выше становились горы. В долинах снова появились растения, в основном, мелкий кустарник, уснувший на зиму. Дракон появлялся всё чаще, но не приближался, начали поговаривать, что его основное логово где-то в пещерах горы Третий Брат — над ней его видели чаще всего. Здесь, вдалеке от Ахаонга, далеко не у каждой горы было своё имя. Имена были у хребтов или у самых высоких вершин, а все остальные назывались группами и нумеровались. Например, сейчас они были на территории Братьев, которых было восемь, от одиннадцати Сестер на юге их отделял Колючий Хребет — не слишком высокий, но самый длинный, тянулся он до самой реки Пепельной.

Базу они обосновали в недрах Первого Брата — это была самая высокая гора в этом районе. Дальше двигаться не имело смысла, пока они не найдут логово — Снежок был слишком близко, и мог налететь в любой момент, так что люди не успеют скрыться. Следующим этапом Одвин объявил изучение лабиринта пещер Третьего Брата. Их было много, и все они переплетались и вели неизвестно куда; и если была возможность по узким проходам подобраться к дракону предельно близко, эту возможность нужно было найти.

— Будьте осторожны с широкими гротами, в которых он может пролезть, — напомнил Одвин. — Проверяйте скальные породы — насколько они тверды и могут ли выдержать удар. Держитесь подальше от угольных пород, если таковые обнаружатся, что, в целом, маловероятно. Не разводите огонь, пользуйтесь исключительно «саламандрами», старайтесь не шуметь. Если вдруг обнаружите логово — позаботьтесь о том, чтобы сообщить об этом мне как можно скорее. Соблюдайте осторожность. Помните, что если вы будете травмированы — ваша доля с дракона снизится. Хотя что это я разболтался — мне же это было бы выгодно… Вперед!

Сольвейг, Пагрин, Урд и Фирмин настолько привыкли работать в одной команде, что не было смысла что-то менять, хотя некоторые охотники посмеивались над Пагрином и предлагали поменять Фирмина на Ладу Миоб — последнюю из трех женщин-охотников в их отряде — тогда Черри мог бы вообще отказаться от своей доли за дракона, потому что в таких условиях и работу нельзя назвать работой.

Им по жребию досталась одна из верхних пещер, и, прежде чем пробраться внутрь горы, следовало подняться по внешней поверхности. Это было открытое место, и в случае опасности до укрытия было далеко, и Сольвейг не без труда скрывала страх. Но всё обошлось без приключений, они поднялись к нужной расщелине, удостоверились, что тоннель не заканчивается через двести метров, и достали светляков. Длинные тонкие прутья могли накапливать свет солнца в ясный день, или огня над костром, а потом светились в темноте, освещая все вокруг. Сольвейг надела перчатку и взяла прут. В детстве она по неосторожности схватила его без перчатки, и на следующий день кожа на её руке облезла почти полностью. Несколько длинных недель прошло до тех пор, пока отросла новая кожа.

В пещере было холодно, очень холодно, но в этом не было ничего странного — ведь Снежок был очень близко. Неприметный, на первый взгляд, тоннель, действительно превращался в лабиринт, и чтобы исследовать его по максимуму, Пагрин предложил разделиться. Он взял с собой Сольвейг и они держались левых поворотов, тогда как Урд и Фирмин все время поворачивали направо. Было решено двигаться в течение двух часов, и если они не встретятся за это время, возвращаться обратно.

Они не встретились, но зато пересеклись с группой других охотников. Кто из них больше испугался от неожиданности сказать было трудно, но ругательства с обеих сторон звучали весьма выразительно. Сольвейг хотела пошутить по этому поводу, когда они возвращались, но потом до неё вдруг дошло, что с момента официального начала охоты Пагрин ни разу не нагрубил ей. Это было странное наблюдение, большей частью приятное, но почему-то грустное.

Теперь они всегда носили с собой оружие, небольшое количество припасов и средства оказания первой помощи. Целители, счетоводы и летописцы не ходили по пятам за охотниками, а дожидались их возвращения в лагерь, чтобы принять отчеты и, при необходимости, оказать помощь. К счастью, у целителей пока что не было работы, хотя с горой они, судя по всему, угадали.

Дракон появлялся каждый день, но с охотниками он столкнулся дважды: в первый же день исследований группа Лысого Лайона зашла слишком далеко на северо-восточную часть горы, и наткнулась на Снежка. Вернулся только сам Лайон. А на следующий день вечером дракон пролетел над долиной между Первым и Третьим Братом, как раз когда охотники из додекурии Коба Додра возвращались в лагерь. Лишь богам известно, как чудовище не обратило на них внимания, но они, набравшись дерзости, зарядили орудия и выпустили в белое брюхо несколько залпов, которые, впрочем, остались незамеченными.

Вечером третьего дня работы на Третьем Брате, в лагере их ожидали новости: прибыл отряд Белда Фифта. Сердце Сольвейг забилось быстрее, она чувствовала, что совсем скоро ей представится шанс сделать то, ради чего она сюда тащилась и смотрела дракону в глаза. После всего произошедшего все просто не может не пройти идеально, надо только подобрать слова и набраться храбрости… И Сольвейг знала, что чем дольше она будет оттягивать, тем сложнее ей будет решиться. В тот, первый вечер, новоприбывшие активно расспрашивали охотников Одвина обо всём, что тут происходило. Им не терпелось тоже увидеть дракона и пустить ему в брюхо пару болтов. Почти все они толпились у костров отряда Одвина, кроме дежурных, которые готовили ужин для своих додекурий — среди них и Весенняя Эби из клана Стрилл. Подбодрив себя мыслью, что этот день может стать самым счастливым днем её пока ещё недолгой жизни, Сольвейг приблизилась.

— Привет.

Эби смерила её придирчивым взглядом и кивнула, словно не найдя, к чему придраться.

— Привет.

Она ловко ощипывала горную индейку. Одна уже жарилась на вертеле, рядом лежали ещё две.

— Где вы их нашли? — спросила Сольвейг. — Я за несколько дней не видела ни одной птицы.

— Ну, их-то найти проще, чем дракона, — пожала плечами Эби, не отрываясь от своего занятия.

Сольвейг нервно рассмеялась.

— Дракон нашел нас раньше, чем мы его.

— Правда? — эта тема её предсказуемо заинтересовала. — И что же произошло?

Сольвейг рассказала об их первой встрече, опустив подробности собственного участия. Она понимала, что рассказ станет для Эби вдвое менее интересным, если та решит, что Сольвейг просто пытается придать себе значимости.

— Повезло вам, — сказала Эби, когда Сольвейг закончила. — Если бы этот дракон не был таким аномальным — я о его пристрастиях к холоду — он держался бы южного направления, и у нас было бы больше шансов. Хотела бы я знать, откуда взялась эта странная тварь. Я бы проверила — может, там есть ещё.

Сольвейг задумалась. Они тоже свои шансы оценивали не слишком высоко — ведь видели дракона намного севернее. Хотя, на самом деле, где же ещё его могли видеть? Аградчи и Мэгн — крайние поселения Ахаонга. Пока что.

— Я слышала, драконы рождаются в вулканах, — сказала Сольвейг. — Они созревают, а когда рождаются — происходит извержение, и он оказывается на свободе.

Эби рассмеялась.

— Будь это так, этот Снежок растаял бы при рождении. — Она вычистила внутренности индейки, насадила её на вертел и расположила рядом с первой. — А ещё здесь было бы на три дракона больше. В вулканических землях сейчас неспокойно. На юге тучи таких размеров, что кажется, что сама Солнечная Гора проснулась.

— Мы были там недавно, — сказала Сольвейг. — Все было довольно заурядно.

— В пустыне? — удивилась Эби. — Что вы там делали?

— Расследование по заказу гильдии. Пустяковый проект.

Эта часть, похоже, была не слишком интересна Эби, но коротать время, разделывая тушку третьей птицы, было интереснее в разговоре, пусть даже в таком, и она спросила:

— Из какого ты города?

— В Гильдию меня взяли в Грэйсэнде, — сказала Сольвейг, и добавила, едва не подавившись словами от волнения: — Но сама я из Этера.

Эби и ухом не повела. Что ж, у неё наверняка много воспоминаний об этом городе, чтобы не зацикливаться на одном единственном.

— А вы откуда?

— Отовсюду и ниоткуда, — со вздохом сказала Эби, принимаясь за третью птицу. — Родилась я в Бадабэе, потом несколько лет мы с мамой жили в Уоглу — это рыбацкая деревня чуть севернее Грэйсэнда. Потом я путешествовала с номадами Таурус, затем с номадами Джемини… Позже меня взяли в гильдию в Вормруте, но мне не понравился город, и я перебралась в Зоам. Там я познакомилась с ребятами Стрилл. Сначала они взяли меня наёмником, а через несколько лет приняли в клан.

— Ничего себе, — пробормотала Сольвейг. Долго же её мать искала свое место, прежде чем остановиться! — Что же вам дал клан Стрилл, что вы, наконец, перестали метаться?

— Метаться? — переспросила Эби. Ей явно не пришлось по душе это слово. — Я путешествую, и Стрилл мне в этом не препятствуют. Я все ещё не привязана ни к одному месту, но у меня есть имя, которое меня защищает.

«Вот оно что, — грустно подумала Сольвейг, — клан даёт ощущение безопасности. Но всё равно она пытается бежать».

— А раньше у вас не было имени?

Эби нахмурилась. Кажется, Сольвейг пересекла черту допустимого для новой знакомой, и она поспешила исправиться.

— Извините, если я лезу не в свое дело. Просто… я тоже путешествую, и… чувствую неопределенность. Возможно, новое имя мне бы тоже помогло, но….

Она проглотила конец фразы. «Но кто же мне его предложит?» выглядело бы попыткой надавить на жалость. Сольвейг тряхнула головой и задумалась о том, что же ещё можно сказать, чтобы не испортить знакомство окончательно. Но Эби и сама решила проявить инициативу.

— У тебя есть сейчас имя?

Сольвейг кивнула и нервно сглотнула. Интересно, знает ли Эби имя своей дочери, которое подарила ей не она? Безопаснее было бы солгать… но какой смысл?

— Сольвейг Урун, — пробормотала она едва слышно и скосила взгляд на Эби. Та продолжала ощипывать индюшку, не запнувшись ни на миг.

— У тебя есть семья?

«Она знает, — подумала Сольвейг. — И играет в какую-то игру. Очень жестокую игру. Или нет? Но зачем тогда задавать такие вопросы?» Впрочем, Сольвейг ведь сама задала столь личную тему. Когда молчание затянулось, Эби подняла глаза от птицы и удивленно покосилась на Сольвейг.

— Нет, — сказала та, внимательно наблюдая за реакцией и с трудом дыша.

— Жаль, конечно, — с грустью в голосе произнесла Эби. — Но никогда не знаешь, как лучше: с семьёй или без.

Сольвейг подавила вздох. Стоило ли продолжать разговор? Он шёл как-то коряво, и она не была уверена, что это подходящий момент, чтобы всё рассказать. Но им никто не мешал, тема была затронута. Другого такого случая может и не представиться.

— Если всё-таки предположить, что дракон рождается из вулкана, это объясняет, почему он такой злобный и агрессивный. У него нет ни отца, ни матери, которые могли бы подарить ему заботу и любовь.

Эби фыркнула.

— А может, у него есть родители, и он такой злой, потому что они оба — драконы, — сказала она. — Ты что, правда считаешь, что все сироты — отморозки и сволочи?

Да, сравнение было неудачным, Сольвейг это признавала. Она не считала себя плохим человеком.

— С тобой дурно обращались в приюте? — спросила Эби.

«Точно знает. Но неужели её это вообще не волнует? Она так спокойна…» Сольвейг отрицательно покачала головой.

— В таком случае не зацикливайся на том, что у тебя нет семьи. Если она тебе так нужна — создай новую. Ты, вроде как, уже доросла.

— Я этим и занимаюсь, — тихо сказала Сольвейг.

Эби покачала головой.

— Тогда ты ошиблась местом и временем, девочка. Охотники тебе в этом не помощники, поверь мне.

— Я не ошиблась, — сказала она твёрдо. Ну всё — сейчас или никогда. — Так уж случилось, что я знаю имя моей мамы. Она была знакома с воспитателем из моего приюта. И первые несколько месяцев, после того как оставила меня, присылала деньги. Странно, что она не знает моего имени.

Сольвейг не решалась посмотреть в лицо Эби, но боковым зрением она заметила, что та замерла. Довольно долго они обе молчали и не шевелились, а потом…

— Объяснись.

Сотня мыслей вертелась в голове у Сольвейг, но ни одну из них не следовало подпускать к языку. Дело сделано. Возможно, его можно было сделать аккуратнее и красивее, но дело сделано.

— Я не буду навязываться, — сказала она, поднимаясь. — Ты теперь знаешь — решай, что с этим делать.

Сольвейг хотела уйти, но Эби её окликнула.

— Погоди, — голос её звучал спокойно, но немного сипло. — Что я, по-твоему, должна делать? Я все решила семнадцать лет назад, и менять ничего не собираюсь. Я сделала для тебя все, что могла, правда. Я вижу, что Део и Янг позаботились о тебе. Чего ты хочешь от меня теперь?

Сольвейг чувствовала головокружение и сжимающую боль в груди — такого с ней раньше не было. Интересно, а может человек умереть от разрыва сердца в семнадцать лет?

— Немного… времени, — сказала Сольвейг, задыхаясь. Слезы текли ручьем, и она не хотела и не могла их скрыть. — Внимания. Участия. Что там ещё родители дают своим детям…

Эби смотрела на неё озадаченно. Смотрела довольно долго, и Сольвейг никак не могла разгадать, о чем же думает её мать. Она даже не могла разглядеть толком её лица из-за слез.

— Не надо было присылать деньги. Это дало тебе ложную надежду.

Она смотрела на Сольвейг ещё несколько секунд, потом покачала головой и вернулась к ощипыванию индюшки.

Глава 4

— Эй, Соль, ты весь день собираешься дрыхнуть? Подъём!

Голос Пагрина доносился как будто со дна колодца, Сольвейг едва его слышала. Полночи она ворочалась, не в силах согреться и заснуть, её мучили ужасные мысли и чувства. Единственное, чего она хотела — заснуть, а утром проснуться и понять, что разговор с Весенней Эби ей только приснился. Пусть это будет кошмаром, пусть всё окажется не так! Но сон, как назло, всё не шел, а воспоминания крутились и крутились в голове, не желая укладываться. Сольвейг не знала, чего ожидала от женщины, которая её родила. Радости встречи? Возможно. Хотя если бы Эби хотела с ней увидеться, она знала, где её найти. Дружелюбия? Да, пожалуй. Ведь Сольвейг знала, как большинство матерей любят своих детей. Она наблюдала это сотни раз в городе, на улицах. Ей рассказывали об этом другие дети осиротевшие в более взрослом возрасте, а то и вовсе находившиеся в приюте временно, пока за ними не приходил кто-то из родственников. Они рассказывали, какими мамы были хорошими и заботливыми, и как сильно им будет их не хватать. Раскаяния? Да, однозначно. В приюте было много таких, кого родители оставили намеренно, и все они знали только одно: это был дурной и предосудительный поступок. Но дети всегда находили оправдание своим матерям. А вчера Сольвейг поняла, что все её глупые выдумки были ошибочными.

— Сольвейг, надо собираться! Дракон сам себя не выследит!

Под утро, когда ей, наконец, удалось забыться в полудрёме, ей снился дракон. Он был очень холодный, но маленький, в сотни раз меньше того чудовища, что обосновалось в Третьем Брате. А может, он действительно не так велик, как Сольвейг запомнила? И хотя все предыдущие ночи Снежок являлся к ней в кошмарах, теперь она почему-то не могла вспомнить, на что он похож. Мысли путались, обрывки вчерашнего разговора смешались с тем, как Сольвейг его воображала ранее. «У него есть родители, и он такой злой, потому что они оба — драконы», — вспомнила она вдруг слова Эби. Снежок действительно был злющим, Сольвейг вдруг вспомнила его черный глаз. А Эби не была злой. Она была равнодушной. И кем стала её дочь?

— Я не пойду сегодня, — не без труда сказала Сольвейг, когда Пагрин начал толкать её в бок, пытаясь разбудить. — Я, кажется, нездорова.

— Чего? — судя по интонации, он не поверил. Сольвейг почувствовала, как раскрывается спальный мешок, и грубая рука прикасается к её лбу, попутно едва не выбив глаз. К счастью, в полутьме пещеры Пагрин не разглядел её лицо, воспалённое и опухшее от слёз. — Ты горишь, — констатировал он. — Ладно, сегодня оставайся, я пришлю к тебе Джо.

— Не надо, я сама поправлюсь, — попыталась возразить Сольвейг. — У меня крепкое здоровье.

— Охотно верю, с учетом того, что за месяца нашего знакомства ты ни разу не чихнула. Тем больше меня удивляет твоё состояние. Зараза в лагере нам не нужна, так что сотрудничай с Джо и не спорь.

Сольвейг не ответила. Дракон был злым, её мама — равнодушной. Что-то в этом контрасте было не так, только она никак не могла понять что именно, в голове было слишком мутно.

Когда охотники ушли, Джо напоила её каким-то отваром. Сложнее всего было заставить себя подняться и взять в руки кружку. Сольвейг чувствовала себя камнем — тяжелым и холодным, и никому не нужным. Её всегда раздражали целители — с их бесконечными вопросами о симптомах, об ощущениях, но Джо была на удивление ненавязчивой. Она лишь раз взглянула на Сольвейг и приложила холодные пальцы к её лбу, прежде чем приготовить ей этот чертов приторный отвар, после которого Сольвейг забылась крепким сном на несколько часов.

Когда она проснулась, самочувствие её немного улучшилось, но дышать всё равно было больно, как будто что-то застряло у неё в груди. Вставать не хотелось, хотелось умереть и больше никогда не встречать ни Весеннюю Эби, ни Джо Лафэр, ни Пагрина, ни других охотников. «Что, если уйти прямо сейчас? — думала Сольвейг. — Мне уже явно нечего здесь делать. Эби родила меня, но никогда не была и не хочет быть моей матерью. Как я могла надеяться на обратное?»

«Не надо было присылать деньги, — вспомнились вдруг её слова. — Это дало тебе ложную надежду».

Разве в деньгах было дело? С того самого дня, как Сольвейг случайно узнала её имя, она поняла, что не такая, как другие брошенные дети. Те женщины, которые не хотели встречаться со своими детьми, скрывали свои имена. Никто из подкидышей, кроме Сольвейг, не знал своих родителей. И именно это, а не тот факт, что она присылала деньги, давал надежду. Но оказалось, что всё иначе. Эби не скрывала своё имя не потому, что хотела встречи. А потому, что ей было всё равно.

Эта мысль снова заставила Сольвейг расплакаться, хотя она этого и не хотела. У неё жутко болела голова из-за бесконечных слёз, которые, казалось, лились даже во сне, а кожа вокруг глаз воспалилась, и слёзы вызвали жжение. Тем, кто скрывал свои имена, было стыдно, вот и всё. Но Весенняя Эби не из них. Зачем же она вообще родила ребёнка, если он был ей не нужен? Кому вообще нужна Сольвейг, если мать не хочет подарить даже доброго слова?

«Она мне не мать, — напомнила сама себе Сольвейг. — У меня нет мамы, у меня нет никого. Только я одна».

Она заставила себя выползти спального мешка, и, пошатываясь, направилась к выходу из пещеры. Кто-то окликнул её — то ли Джо, то ли Ингви — но она не обратила внимания. Серый дневной свет резанул по глазам, и Сольвейг прищурилась. Она не чувствовала холода — ни простого зимнего, ни драконьего, ни внутреннего. Только тяжёлый камень невостребованности, с которым она не знала, что делать. Искать кого-то другого, кому она будет нужна? В ней нет ничего такого, что может кого-то заинтересовать. Охотник из неё весьма посредственный, Пагрин взял её лишь потому, что гильдия доплачивает ему за обучение новичков. Завести новую семью, как предложила Эби, тоже не вариант — Сольвейг даже представить себе не могла, как это будет… не говоря уже о том, что парни никогда не проявляли к ней интереса. Посвятить свою жизнь чему-нибудь другому? Но чему, чёрт возьми, и зачем вообще что-то делать, если это никому не нужно?

Сольвейг ушла от лагеря довольно далеко, но двигалась она в сторону, противоположную от Третьего Брата, так что вероятность встретить дракона или кого-то из охотников была невелика. Что если действительно вернуться в Ахаонг прямо сейчас? Она не заблудится, Сольвейг была в этом почти уверена. Надо бы, впрочем, прихватить немного припасов, чтобы не умереть с голоду.

Вдруг раздался душераздирающий рев, сначала приглушенный, потом ясно слышимый. Послышался грохот, и почва под ногами задрожала, как будто обрушилась огромная скала, а может, и не одна. Сольвейг растерянно огляделась, но ничего особенного в поле зрения не наблюдалось, и она на всякий случайподбежала к одной из пещер, в которой могла бы скрыться в случае необходимости. Земля продолжала дрожать, от Третьего Брата доносился злобный рев и грохот, но все происходило, судя по всему, на северо-восточном склоне, так что с места, где стояла Сольвейг, ничего не было видно. Забыв ненадолго о собственном горе, она помчалась обратно в лагерь — возможно, там известно больше о том, что происходит. Может быть, охотники обнаружили логово, или дракон обнаружил охотников, и тогда Сольвейг хотела бы удостовериться, что никто из её команды не пострадал. Через несколько минут грохот притих, но рёв продолжался, и теперь он звучал громче. Над горой поднялась огромная белая тень, разъярённо хлопая крыльями. Снежок сделал крюк и вернулся к горе. Через несколько минут он снова показался, облетая гору с разных сторон и поливая её пламенем. Редкие кусты и деревья на склонах загорелись, но пламя быстро гасло при приближении дракона, и древесина продолжала тлеть, источая густой дым.

У входа в лагерь толпились все те, кто не участвовал в исследовании пещер Третьего Брата, и все они пристально вглядывались вдаль. Значит, новостей пока не было. Неужели охотники нарвались на дракона? Но судя по тому, что он разозлен и мечется, ему тоже досталось. Они напали? С чего бы вдруг, ведь атаки не планировалось, только разведка? Оставалось гадать, пока кто-нибудь не вернётся, чтобы прояснить ситуацию.

Дракон улетел на северо-восток, но далеко ли он, понять было нельзя — Четвёртый Брат ограничивал обзор. Сольвейг села на камень, вглядываясь вдаль. От её недомогания не осталось и следа. Лишь изредка, когда ей в голову приходила мысль об Эби, о том, что Снежок мог ей навредить, накатывала слабость. Но куда больше Сольвейг беспокоилась о Пагрине, Урд и Фирмине. Ей бы не хотелось, чтобы с ними произошло что-то нехорошее.

Наконец, на склоне Третьего Брата началось движение. Из одной из пещер выбежало несколько человек. Узнать их на таком расстоянии было невозможно. Сольвейг напряжённо вглядывалась, пытаясь понять, что они делают. Они изучали склон, словно что-то ища. А потом из одной из более высоких пещер выбежали ещё три человека. Некоторое время они суетились, о чем-то переговариваясь, что-то пытаясь сделать, но потом все вместе направились к лагерю, постоянно оглядываясь в поисках дракона. Постепенно новые и новые охотники стали выходить из пещер, которые они исследовали, они возвращались в лагерь. Кто спокойным шагом, кто бегом. Кое-кого, это было видно даже на большом расстоянии, несли другие охотники.

— Винц? — раздался негромкий голос, и Сольвейг обернулась. Госпожа Меридит вместе со всеми наблюдала за происходящим на Третьем Брате, а теперь обращалась к супругу, чтобы он подсказал, стоит ли идти навстречу пострадавшим. Ведь кто-то мог быть тяжело ранен.

Винцент Мьют смотрел в том же направлении и рассуждал о чём-то, напряжённо нахмурившись. Он молчал довольно долго, а потом покачал головой.

— Жди здесь.

Сам он вернулся в пещеру, взял одну из лошадей и явно собирался ехать навстречу охотникам один.

— Белд? — сказал вдруг Одвин. В ответ раздалось лишь «Угу», и Фифт направился к выходу. И тогда Корч обернулся к Сольвейг. — Ты здорова?

Прислушавшись к ощущениям, она почувствовала легкую дурноту и тяжесть в груди, но кивнула.

— Тогда иди за мной. Два летописца, добровольцы?

Вызвались четыре человека, но Одвин выбрал Тоби Оалана и Герба Махдея из отряда Фифта.

— Возьмите респираторы и воду. Идём налегке.

Когда они начали путь по долине, Винцент был уже далеко впереди. Одвин задал быстрый темп, он явно ожидал чего-то ужасного. Первую группу они встретили примерно через четверть часа — их было семеро, и все из отряда Белда.

— Что там? Что произошло?

— Понятия не имею, — сказал один из охотников, остальные лишь поддакнули. — Мы услышали грохот, гора задрожала, пошла трещинами. Другие тоже ничего не знают, мы не рискнули продолжать работу, решили вернуться, пока всё не выяснится.

— Всё правильно сделали, — сказал Фифт. — Никто из вас не ранен?

Все были целы, и Белд велел им следовать за ним. Они продолжали двигаться к Третьему Брату и встретили ещё несколько команд охотников. Никто из них не знал, что произошло, лишь слышали грохот. Но одна из групп оказалась в неполном составе.

— Гетор и Мэд за обвалом, — сказал один из охотников, которых они встретили уже почти у самого Третьего. — Не знаю, целы он или нет, мы обследовали разные ветки, когда произошло землетрясение. Они не вышли, мы пошли на поиски, но обнаружили только обвал. Они могли выйти через другой проход — почти все пещеры связаны между собой, но мы их не видели.

В этот момент им навстречу выехал Винцент.

— Есть раненые, есть погибшие, — сказал он. — Нам нужно будет организовать разбор завалов и поиски. Я за светом и целителями.

— Погоди, — остановил его Одвин. — Не опасно переносить сюда штаб?

Винцент задумался, но пожал плечами.

— Свою семью я готов сюда привести. Но надолго ли — не знаю.

Одвин и Белд переглянулись и явно пришли к одному решению.

— Передай распоряжение всем оставшимся собирать вещи. Я пришлю людей за повозками.

Винцент ускакал в сторону Первого Брата.

— Я займусь лагерем, — сказал Белд. — Ты руководи поисками. Если что-то будет нужно — говори.

Одвин кивнул и обернулся к летописцам.

— Собирайте отчёты, — сказал он. — Особенно карты, и информацию о том, кто где находился на момент происшествия.

Сольвейг особых распоряжений не получила, поэтому продолжала следовать за Одвином. Им встречались новые и новые охотники, но никто из них толком не мог объяснить, что случилось. Одвин всем им велел как можно скорее составить отчёты и сдать летописцам. Сольвейг вглядывалась в лица: многих она узнавала, но не помнила по именам. Её команды не было, так же как и Весенней Эби. Как, собственно, и…

— Ни одного человека из Стрилл, — озадаченно сказала она.

— Что? — рассеянно переспросил Одвин. К ним приближалась очередная группа, и он едва ли услышал Сольвейг.

— Ни одного человека из клана Стрилл, — повторила она. Теперь она была уверена. Стрилл даже за пределами Ахаонга носили свою униформу, и из нескольких десятков, которые им уже повстречались, ни один не был членом клана.

— Действительно, — пробормотал Одвин и нахмурился сильнее. — Может, они обследовали все один район и ещё не добрались сюда?

Они уже вплотную приблизились к Третьему, и теперь заглядывали в пещеры, но не углублялись. В этом пока что не было смысла. Чуть севернее вдоль склона, примерно в четверти мили, виднелась ещё одна группа. Сольвейг с облегчением узнала Урд по ярко-рыжим волосам, выделявшимся среди серости ландшафта. Здоровяк рядом с ней был, скорее всего, Фирмином. Никого, похожего на Пагрина, она не наблюдала.

Когда они приблизились, стало ясно, что охотники пытаются спасти жизнь одному из товарищей. Он был весь в ссадинах и кровоподтеках, а в голове его зияла огромная рана. Сольвейг не знала его имени, но несколько раз видела его в лагере.

— Меридит? — спросила Урд.

— В пути, — хмуро сообщил Одвин. — Где ваш додекурион?

— За завалом, — сказала Урд и указала на пещеру чуть дальше. — Вон там, ярдов четыреста вглубь и направо. Но там… ещё один погиб, мозги камнем раздавило. А чуть дальше — двое горелых, очень плохи. — Урд указала направление. — Мы их намазали и обезболили, но тащить не решились, кожа слазит. С ними Агео и Твигер…

— Ты, — Одвин резко обернулся и ткнул пальцем в Сольвейг. — Бегом навстречу Мьют, попроси Меридит направиться прямо сюда, покажи дорогу. — Он присмотрелся к парню с раной на голове. Урд подсказала:

— Сначала горелые, этот выдержит.

Одвин кивнул и поторопил Сольвейг.

— Шевелись. Потом найдёшь меня.

Сольвейг подчинилась. Она помчалась обратно к Первому Брату. С севера дул промозглый ветер, раздувавший тлевшие деревья, и теперь они начинали гореть активнее. Сольвейг нацепила на лицо респиратор, чтобы защититься от дыма, и бежала вперёд, опасаясь, чтобы не пропустить тех, кто ей нужен, из-за плохой видимости.

Двух всадников она увидела издалека, и по общим очертаниям было похоже, что это те, кто ей нужен. Она отчаянно замахала руками, привлекая внимание…

Когда она доставила целителя на место, Одвин отправил её разыскать новый лагерь и передать приказ летописцам сделать сводную карту Третьего Брата с указанием расположения всех команд согласно отчётам. Заодно она должна была помочь гонцам найти его, и эту часть она выполнила с особым удовольствием: бегать из места в место ей не очень нравилось. В новом лагере она, к своему облегчению, обнаружила Пагрина. Его, к счастью, не завалило, хотя на ноге красовалась длинная рассеченная рана, и он терпеливо дожидался, пока целители справятся с более тяжёлыми пациентами.

— Эй, Пагрин, ты мне статистику портишь! До тебя у меня не было ни одного раненого наставника!

— Что, выздоровела уже? — сказал он мрачно, но без язвительности. — Иди, работай.

В лагере и вокруг Третьего Брата творился хаос. Одвин и Белд никак не могли провести перекличку, потому что охотники перемещались, разыскивая друг друга, разбирая завалы и тем самым провоцируя новые. Никого из Стрилл так и не было, и ходили слухи, что это они раздразнили дракона. Вот только зачем это им понадобилось? Если они нашли логово, то было бы более надёжно собрать всех и нанести удар, они бы в любом случае не смогли справиться с ним сами.

Сольвейг вновь нашла Одвина, как он и велел, но он не обратил на неё внимания. Меридит Мьют пыталась помочь одному из охотников, но что-то пошло не так. Сольвейг не знала этого парня, хотя ожоговые пузыри и коричневые пятна настолько искажали его черты, что она не была уверена. Глаза его бегали, он задыхался и бормотал что-то невнятное, обращался к каким-то людям, которых здесь не было.

— Ему не давали обезболивающее? — спросила Меридит.

— Стандартную дозу, — напряженно сказал один из ребят, сидевших рядом. — Но он психанул ещё до того, как мы попытались помочь.

— Кевин, успокойся, посмотри на меня, — ласково говорила Меридит, осторожно прикасаясь к его лицу. — Ну же, давай, я помогу тебе, и ты вернешься к своим…

Но Кевин продолжал бормотать и иногда хныкать. Потом он замолкал и уходил в себя, а через некоторое время снова начинал разговаривать сам с собой, не замечая никого вокруг. Один раз он даже попытался встать и уйти, но заорал от боли, когда его попытались удержать.

— Я не могу к нему подобраться, — отчаянно пожаловалась Меридит, а потом снова положила одну руку на лицо пострадавшего, а вторую — на его запястье. — Кевин слушай меня. Слушай мой голос. Сосредоточься, всего на секунду.

— Госпожа Меридит, — неуверенно сказал Одвин. — Другие ребята, которые ещё… контролируют себя, нуждаются в вас.

Она неохотно поднялась.

— Дайте ему ещё обезболивающего, возможно, он придёт в себя. Только небольшую дозу, чтобы он не заснул, со спящим я тоже работать не могу. С такими ожогами он не доживёт до утра…

— Да, госпожа Меридит, мы сделаем все возможное.

Целительница удалилась, а Одвин оглядел присутствующих.

— Делайте, как она сказала. Попытайтесь привести его в чувство, и если получится — сразу зовите её. Но если в течение часа ничего не изменится — не тратьте время, нам нужно ещё найти тех, кого можно спасти. Коб! Бери Сольвейг и ещё кого-нибудь, кого найдёшь без дела, идите в обход на северную сторону, только соблюдайте осторожность. Если увидите дракона — дайте одинарный сигнал. Я хочу понять, что там произошло. Оставляйте пометки или следите за долиной — в случае чего я отправлю за вами гонца.

Коб Додр перекинул через плечо сумку, сунул Сольвейг тёмный мешок с хвостами саламандры и жестом велел ей следовать за ним. Сольвейг не спорила, хотя путь предстоял неблизкий. Этим вечером вообще вряд ли кому-то придётся отдыхать: те, кто не разбирал завалы, рыскали по пещерам в поисках пропавших.

— Тодак! Ты цел? Шуруй сюда!

К ним подбежал парень, который бестолково ходил вокруг входа в одну из пещер. На первый взгляд он был даже младше Сольвейг, но, присмотревшись, можно было обнаружить пучки морщин вокруг его глаз и обветренных губ, и это выдавало его настоящий возраст.

— Мич и Абишир пропали, — сказал он. — Мы были в разных проходах…

— Абишир в порядке, Мич под завалом, — мрачно сказал Коб.

— Я пойду помо…

— Там достаточно людей. Идёшь с нами, проверим, что на северной стороне.

Тодак кивнул, а потом озадаченно поглядел на Сольвейг. Он протянул руку, чтобы взять у неё мешок со светляками, но она сделала вид, что не заметила. Она знала, что если позволит мужчинам хоть раз проявить с ней галантность, то они больше никогда не будут воспринимать её всерьёз как охотника. Странно, всего несколько часов назад она считала, что это больше никогда не будет её беспокоить.

Они шли быстро и без остановок, постоянно приглядываясь к небу и горизонту. Дракон, к счастью, не появлялся, и, кажется, улетел довольно далеко, потому что воздух был не таким промозглым, как раньше. Долгое время они не встречали ни охотников, ни следов. Опустились сумерки, а потом и ночь, и в тусклом свете светляков они чуть не пропустили то, что искали — огромный вход в пещеру со множеством обвалов вокруг.

— Идем, дракона здесь нет, — подбодрил их Коб и первый направился вверх по склону.

Подниматься было нелегко — раскрошенная порода уходила из-под ног, не давая точки опоры. Сольвейг несколько раз скатывалась вниз, увлекая за собой груды мелких камней. Что-то такое с ней уже случалось, и воспоминания были не самыми приятными. Когда она, наконец, преодолела подъём и оказалась у входа в пещеру, она услышала ругательства Коба. И было отчего: в пещере было несколько тел охотников, все они были из клана Стрилл. Часть из них сгорели, часть были раздавлены, а кое-кого явно добили свои, чтобы не мучился медленной смертью от ожогов.

— Почему они не доставили их к госпоже Меридит? — спросила Сольвейг.

— Возможно, она им уже помогала, — предположил Тодак. — Она не помогает одному человеку дважды.

— Они нарушили правила, — сказал Коб. — Вступили в бой, не согласовав свои действия с командирами и додекурионами. Это лишает их права на помощь сопровождающих целителей.

— Но им бы помогли в любом случае! Их бы не оставили умирать! — возмутилась Сольвейг. — Особенно госпожа Меридит. Она даже не регистрировалась официально, она здесь по доброй воле, чтобы помогать!

— Люди судят других по себе, Сольвейг. Значит, на месте госпожи Меридит они бы себе не помогли.

Всего в пещере было восемь тел. Три из них было невозможно узнать — настолько сильно они обгорели.

— Смотрите!

Тодак наклонился к самой земле и рассматривал что-то очень пристально. Коб и Сольвейг приблизились и тоже наклонились. В свете саламандры трудно было понять однозначно, что это такое, но почему-то Сольвейг казалось, что ответ очевиден.

— Кровь дракона, — подтвердил её мысли Коб. — Засохла, но она все равно бесценна.

Оранжево-красный перламутр поблескивал на камне. Крошечное пятнышко, буквально одна капля — но первая, пролитая драконом.

— Какой смысл так на него нападать? — спросила Сольвейг. — Летописцы ничего об этом не знают…

— Узнают, — сказал Коб. — Запишут со слов участников, хотя и в конечном рейтинге вес этого свидетельства будет существенно снижен. Стрилл решили действовать неофициально, но это не лишает их права на законную долю. Самое отвратительное в этой ситуации другое. — Он окинул взглядом тела погибших, и, не дожидаясь уточняющих вопросов, объяснил: — Из-за них погибли охотники. Не эти, а те что там, под завалами, да и просто попали под раздачу злого Снежка. И за это никто ответственности не понесёт. Либо свалят всё на погибших, либо разделят ответственность. А Стрилл — слишком могущественный клан, чтобы кто-то осмелился предъявить им претензию. В конце концов, удар нанёс дракон.

Сольвейг начала понимать больше о людях из этого клана. Вчера она узнала одну из их представителей, теперь вот понимает чуть лучше их идеологию. Бог Вирд, агрессивный покровитель воинов, не мог стерпеть медлительности и осторожности, и его адепты пошли на отчаянные меры, не задумываясь о последствиях.

Освещение было недостаточно ярким, чтобы как следует оглядеть всю огромную пещеру, но чуть дальше виднелось несколько тёмных тоннелей, слишком узких, чтобы дракон в них пролез, но достаточно больших, чтобы свободно вместить несколько человек. Сольвейг направилась туда, ей казалось, что именно оттуда был нанесён удар.

Внутри грота было много каменной крошки и более крупных глыб, так что именно здесь, судя по всему, бесновался дракон. Должно быть, ему действительно доставили серьёзное неудобство. Для этого охотники должны были нанести удар одновременно и в одну точку. И стоять они должны были так, чтобы не мешать друг другу. Сольвейг оглянулась на место, где они обнаружили пятно крови. Все сходилось — из этих пещер был превосходный обзор.

Сольвейг сделала несколько шагов вглубь одного из ответвлений и нервно отпрянула: здесь было ещё два сожженных тела. Она крикнула Кобу, привлекая его внимание, и направилась дальше. Возможно, здесь есть кто-то ещё, и этот кто-то может быть жив…

В какой-то момент Сольвейг замерла и прислушалась: ей показалось, что вдалеке раздался какой-то странный звук, как будто что-то сыпалось… но теперь она слышала лишь эхо шагов Коба и Тодака, да её собственные шаги звучали теперь иначе. Или, может, ей это только показалось? Раньше она была в широком гроте, теперь — в более узком каменном проходе, естественно, звуки будут раздаваться по-другому.

На развилке она выбрала правую сторону, о чём громко сообщила Кобу. Тот велел не уходить далеко и звать, если обнаружится что-то ещё. Тел, к счастью, больше не было, не было и живых охотников. Пещера снова расширялась, и Сольвейг подняла хвост саламандры повыше. Впереди на полу пещеры виднелось что-то большое и черное — как будто другая порода, более тёмного оттенка, посреди гранитной скалы. Сольвейг сделала несколько шагов вперед, но что-то было не так. Снова что-то со звуками — эхо стало намного более звучным, хотя новая пещера не казалась такой уж большой. И лишь остановившись и прислушавшись, она поняла, что не так: земля трещала под её ногами, а впереди была вовсе не другая горная порода, а пролом.

— Коб! — попыталась закричать Сольвейг, но сердце её ушло в пятки, и она не смогла набрать достаточно воздуха в легкие. — Коб!

А потом она сообразила, что если он прибежит, это плохо закончится. Тяжёлые шаги уже приближались…

— Стой, не иди сюда! — завизжала она, и эхо разнесло и усилило её голос. — Земля проваливается!

Треск не усиливался, но и не ослабевал. Прошло несколько долгих секунд, в течение которых Сольвейг боялась даже дышать, но что-то делать было надо, и она сделала несмелый шаг назад. Треск усилился, и она снова замерла. В голове проносились кучи всяких разных слов, которые произносила охотничья братия в нелёгкие моменты их жизни. Но ни одно из этих заклинаний ей сейчас помочь не могло.

— Не делай резких движений! — посоветовал Коб. — Попробуй опуститься и двигаться пластом, чтобы уменьшить давление!

Сольвейг не ответила. Это была хорошая мысль, и она удивлялась, как сама об этом не подумала. Медленно-медленно, не дыша, а всё прислушиваясь к грозному треску, она наклонилась, поставила руки на каменный пол и перенесла вес, распределяя его по большей поверхности. Но теперь она увидела то, чего не заметила раньше — футах в десяти от неё камень рассекала трещина, и она разрасталась, издавая тот самый жуткий треск. Когда Сольвейг замерла, треск немного ослабел, но она видела, как трещина растёт, ползёт как змея, преграждая ей путь к выходу из пещеры. Она зашевелилась — и трещина побежала быстрее. Сольвейг почувствовала, как поверхность под ней медленно проседает, и вот уже нет выбора — сделать рывок вперёд и вцепиться руками и ногами в твердую скалу — или провалиться в неизвестность, которая может быть глубиной в два фута, а может уходить в недра земли на несколько миль. Сольвейг почувствовала, что начинает скользить по наклонной плоскости, из точек опоры у неё был только хвост саламандры, но он был бесполезен. Ей нужен был только один хороший прыжок, чтобы пересечь линию трещины, и, почувствовав прилив адреналина, Сольвейг оттолкнулась одновременно руками и ногами. Но поверхность ушла из-под неё в тот же миг, и она смогла лишь слегка продвинуться вперед. Она успела ухватиться руками за острый край, перчатки спасли её от ранений, но порода была слоистой и хрупкой, и рассыпалась под давлением. Сольвейг перебирала руками, стараясь ухватиться надежнее, мелкие осколки сыпались ей на лицо, в глаза и в нос, но она не обращала внимания. Ей нужна была точка опоры, хотя бы одна надёжная точка опоры! Но раздался ещё один треск, и она полетела вниз, изо всех сил размахивая руками и надеясь уцепиться хоть за что-то, и визжа, в надежде, что Коб или кто-то другой каким-то чудом спасут её…

А потом она почувствовала удар, и на какой-то миг ей показалось, что это всё, что она уже умерла, и это ангел смерти сжимает её в объятьях и целует её губы, пытаясь выпить душу. Но попытавшись сделать вдох, Сольвейг поняла, что упала в воду, и это было одновременно хорошо и плохо. Изо всех сил сдерживая порыв прокашляться и прочистить лёгкие, она заработала руками и ногами, надеясь, что движется наверх, а не вниз. Почувствовав воздух на лице, она сделала короткий вдох и отчаянно закашлялась, выплевывая воду, и стараясь не тонуть. Воздух был странным на вкус, как и вода, и, не без труда приоткрыв глаза, Сольвейг поняла, что её неприятности не закончились.

Хвост саламандры шел ко дну, и вода жадно пожирала холодное пламя, пузырясь и порождая беспорядочные огоньки. Сольвейг снова заработала руками и ногами, чтобы оказаться как можно дальше от этого места. Она огляделась, пытаясь понять, куда ей плыть, но вокруг была кромешная тьма, даже стен не было видно, как и той дыры, через которую она свалилась. Лишь слабые блики где-то вверху подсказывали, что где-то там есть люди. Вода становилась все более кислой и уже раздражала кожу, и Сольвейг продолжила плыть. Неважно куда, главное — подальше от растворяющегося хвоста саламандры и противных огоньков. С запозданием она вспомнила о респираторе и нацепила его на лицо. Дышать стало тяжелее, но воздух стал более чистым.

Вода снова становилась холодной, легкие жгло, но, по крайней мере, Сольвейг могла дышать.

— Коб! — закричала она, приподняв маску, и закашлялась. Потом сложила ладони лодочкой и вновь закричала куда-то вверх: — Коб! Тодак!

Даже если они её слышали, они не ответили. Или ответили, но она не услышала. В любом случае, она была одна, в поземном озере, у которого пока что не было ни дна, ни берегов, а хвост саламандры уже почти полностью растворился, огоньков стало меньше, и совсем скоро тьма станет кромешной.

— Коб!

Они найдут способ её вытащить, это точно. Но это в том случае, если они не считают её погибшей. Сольвейг нырнула и поморгала под водой, надеясь промыть глаза от скальных крошек и кислоты. Помогло, но незначительно. Казалось, что внутренняя сторона век утыкана острыми лезвиями.

— Коб! — заорала Сольвейг и замерла, прислушиваясь. С одной стороны вода булькала, с другой слышался звон невидимых капель, но никто не ответил на её зов.

Что ж, надо что-то делать. Может пройти много часов, прежде чем они вернутся в лагерь, найдут верёвку и вернутся сюда её спасать. За это время она замёрзнет насмерть. Сольвейг решила плыть, стараясь держаться одного направления. Рано или поздно берег будет. Главное — не паниковать и время от времени оглядываться, на случай, если появится спасательная команда.

Теперь она не видела ничего. Плыла ли она вперед, или двигалась по кругу? Время от времени Сольвейг пробовала воду на вкус — не становится ли она снова кислой. Но то ли она привыкла к вкусу, то ли к утонувшему хвосту саламандры не приближалась.

Время, время… сколько же его прошло? Сольвейг продолжала плыть, боясь остановиться. Адреналин уступил место усталости, холод отнимал последние силы, но она продолжала двигаться. В конце концов, они с Пагрином не должны портить друг другу статистику.

Внезапно она врезалась во что-то и вскрикнула от неожиданности. На мгновение запаниковав, она оттолкнулась от чего-то большого и холодного руками и ногами, но потом вдруг сообразила, что это всего-навсего камень — она достигла края озера. Но, изучив поверхность на ощупь, Сольвейг поняла, что рано обрадовалась — выбраться здесь на твёрдую почву явно не получится. Но находка всё же дала ей новую информацию: здесь было течение. Оно было слишком медленным, чтобы Сольвейг его заметила без неподвижного объекта, но теперь, держась за стену, она чувствовала, как её тянет куда-то потоком.

Сольвейг вздохнула и задумалась. Она ничего не знала ни о подземных реках, ни об озёрах. Вынесет ли её поток на открытое пространство? Стоит ли плыть по течению, или лучше оставаться на месте и ждать помощи? Но её наверняка уже далеко отнесло от того места, где она провалилась. Если кто-то повторит её путь, они с одинаковым успехом найдут её и здесь и дальше по течению. Вот только если она будет двигаться, она увеличит свои шансы обнаружить что-то новое, кроме воды, холода и гладкой скалы.

Глава 5

В конце концов, Сольвейг так устала, что уже не могла грести. Она легла на воду, расслабившись, позволив течению себя нести. Но через несколько минут, почувствовав, что засыпает, она встрепенулась и приказала себе продолжать борьбу.

Она протянула руку в сторону, где, по её предположениям, была скала, но ничего не обнаружила. Это заставило её занервничать, но, гребнув несколько раз, она нашла камень. Течение ускорилось, и Сольвейг не могла решить, хорошо это или плохо.

Вдруг она заметила, что тьма впереди не такая непроглядная. Она увидела слабый блеск камня, но откуда исходил свет? Подплыв к нужному месту, она уцепилась в камень и огляделась. Далеко вверху была трещина, через которую виднелось пасмурное ночное небо. Но выбраться через этот разлом было абсолютно невозможно.

— Эй! — закричала Сольвейг, но поняла, что голос её слишком слаб. Она набрала побольше воздуха, и вложила в крик последние силы: — Эй!

Вероятность того, что лагерь где-то рядом, был минимален. Но она не могла не попытаться.

— Эй!

Она вцепилась в камень и подтянулась на руках, чтобы хоть немного согреться на воздухе. Сердце её билось очень быстро, ног она почти не чувствовала, голова кружилась. Сольвейг не знала, что делать дальше. Опять отдаться потоку и плыть во тьму? Её точно не найдут. Здесь, возможно, ещё есть последний шанс, что её обнаружат, если отправятся следом. Но как? У них даже нет лодок. Они могли бы сколотить плот, но это займет не один час. Она здесь едва ли больше часу, но уже чуть жива. Сколько ещё она выдержит, прежде чем потеряет сознание и умрёт? Сольвейг всхлипнула. Ей было бесконечно жаль себя, но в то же время она думала, что это подходящий конец, для такой, как она — упасть в бездну, а потом потеряться в темноте и холоде.

— Эй, тут кто-то есть?

Грубый мужской голос прозвучал настолько неожиданно, что Сольвейг вздрогнула. Она не верила, не могла поверить, неужели ей, наконец, повезло в этот бесконечно неудачный день?

— Да, — хрипло крикнула она. — Да, я здесь!

— Проплыви по течению ещё четверть мили, — сказал незнакомец, и, подняв голову, Сольвейг увидела очертания его головы на фоне неба. — Там есть пологий склон, по которому ты сможешь выбраться!

«Возможно, это галлюцинации, — подумала Сольвейг. — Что ж, если я сошла с ума, мне будет легче умереть».

Но она оттолкнулась от стены, и стала медленно грести в нужном направлении. Она ужасно боялась пропустить нужное место, тьма снова сомкнулась и серые блики на камнях исчезли за поворотом. Сольвейг казалось, что прошла целая вечность, и она чуть снова не заплакала от мысли, что пропустила нужное место, но вдруг она снова увидела небо — намного больше, чем в прошлый раз. Серые камни — низко, по ним можно выбраться, что она и поторопилась сделать. Глаза её почти не видели, ощупью она продвигалась прочь от воды в сторону тусклого света — вверх и вверх. А потом вдруг горячий оранжевый свет осветил всё вокруг и ослепил её. Перед ней стоял незнакомый мужчина, в чем мать родила, с горящей палкой в руке. В другой ситуации она бы испугалась, но теперь она обратила внимание только на огонь — ничто не нужно было ей в тот момент больше. Мужчина схватил её за плечо и потащил наверх, а когда они выбрались из пещеры — то куда-то в сторону. Сольвейг не разбирала дороги и не оглядывалась по сторонам. Единственное, что её интересовало — горящий костер.

— О, Вирд Непобедимый, а она откуда взялась? — сказал смутно знакомый голос, но на него Сольвейг тоже не обратила внимания. Тепло.

— Раздевайся, — скомандовал все тот же мужчина. — Так ты быстрее согреешься, а шмотки надо высушить.

Сольвейг так и сделала. Ей было не до смущения, ей уже вообще на всё было плевать. Она жива. И ей снова тепло.

Она сама не знала, заснула она или потеряла сознание, но проснулась она оттого, что кто-то с силой растирал ей конечности.

— Порядок, спасибо, — сказала она, выпрямляясь и оглядываясь. В глаза будто песка насыпали, но видеть она могла. Возле небольшого костра сидело трое: двое мужчин и женщина, все они были без одежды, а их вещи висели рядом с огнём, так же как и вещи Сольвейг.

Мужчины были ей не знакомы, а женщину звали Весенняя Эби из клана Стрилл. Сольвейг поджала губы и пыталась понять, что же чувствует, глядя в это лицо. Это было довольно неприятное смешение в душе, но по сравнению с тем, что ей довелось пережить в холодном подземном озере, это было ерундой. Она жива и даже здорова.

— Спасибо, что вытащили, — сказала она. — И за огонь.

Ведь она могла замерзнуть прямо там, в темноте, не доплыв четверть мили до спасения.

— Ерунда, — сказал тот самый мужчина. — Ты как тут оказалась вообще?

— Упала, — сказала Сольвейг. — Приплыла.

Ей в руки сунули флягу с подогретой на костре водой, и она с удовольствием отпила.

— У нас из припасов только хлеб, но он намок. Если тебе сойдет…

— Да, вполне. Спасибо.

До этого момента она не понимала, как же сильно проголодалась.

— Что у тебя с глазами?

— Камень крошился и сыпался. А ещё у меня с собой был хвост саламандры, когда я упала в воду.

Мужчина досадливо зашипел, будто на себе почувствовал, каково это — плавать рядом с растворяющимся «хвостом».

— А как ты свалилась? Опять Снежок постарался? Мы не слышали…

— Одвин послал меня ещё с двумя ребятами проверить северную сторону, чтобы понять, что произошло. Мы зашли в пещеру, там было несколько тел. Я прошла по одному из проходов… и не сразу поняла, что это пролом, а не просто камень. Было темно.

— Зачем Одвин вас отправил? — спросила Эби. — Он не поверил нашим?

Сольвейг поколебалась немного, прежде чем ответить.

— Если вы подразумеваете клан Стрилл, после происшествия никого из них не видели. Возможно, они просто не успели добраться до лагеря…

— Ты сказала, в логове были тела. Сколько ты видела?

— Десять. Восемь в пещере и два в проходе.

Охотники переглянулись с одинаковым встревожено-мрачным выражением лица.

— Возможно, их просто отрезало завалом, — попыталась утешить их Сольвейг. — Когда разгребут — все выберутся. Или найдут обходной путь.

— Возможно.

Костер уютно трещал, согревая руки и ноги, а спину лизал холодный зимний воздух. Сольвейг повернулась к огню боком и начала расплетать косу, чтобы волосы быстрее высохли.

— Меня зовут Кангер, — сказал один из охотников, тот самый, что встретил Сольвейг на выходе из пещеры. — Это Эби и Палош. Мы все из клана Стрилл. Твоё имя мы видели на жетоне.

Сольвейг кивнула и не ответила. Они видели не только имя, но и возраст. Но это сейчас не так уж важно.

Её одежда ещё не высохла, но уже нагрелась, и она решила надеть хотя бы нижнее белье, чтобы не чувствовать себя так неловко. Потом она свернулась калачиком, стараясь лечь так, чтобы было тепло, и закрыла глаза. Она думала, что после всего произошедшего снова полночи не сможет сомкнуть глаз, но, несмотря на отсутствие спального мешка и жёсткий контраст между жаром костра и холодом ветра, она уснула очень быстро, хотя и ворочалась всю ночь, подставляя тёплой стороне то один, то другой бок.

Её разбудил Палош уже почти на рассвете, сказав, что настала её очередь следить за костром и за небом. Сольвейг с готовностью согласилась, потому что лежать на голой земле было не слишком приятно. Её одежда была уже полностью сухая и тёплая, и она с удовольствием оделась. Потом подбросила несколько веток в костёр и огляделась. Ближайшая гора была на расстоянии не меньше нескольких миль, а сами они были то ли на широком плато, то ли на пустыре. Тут и там в земле были видны широкие трещины и разломы, деревьев было мало, кустарников чуть больше.

Когда начало светать, Сольвейг поняла, где восток, но это ей ничем не помогло. Со всех четырёх сторон виднелись вершины гор, но были ли это Братья, или другие горы, она не знала. По картам она помнила несколько таких открытых мест, но в каком именно оказалась, понять не могла. Всё зависело от того, в какую сторону течение несло её от Третьего Брата.

Она подбрасывала ветки в огонь и оглядывала небеса. Даже если Снежок и видел их дым, он явно не заинтересовался. Может, его увидят из лагеря? Но они скорее примут этот дым за пожар, устроенный драконом.

Стрилл проснулись через несколько часов. Всем ужасно хотелось есть, но из оружия у них было лишь два ножа. Палош и Кангер выбрали ветки покрепче и заточили их на манер копий, но охотиться было не на кого. Они напились тёплой воды, набрали полные фляги, и отправились на северо-восток, где, по их предположению, был Третий Брат. Этот пустырь показался Эби знакомым — что-то похожее они проходили несколько дней назад, когда их отряд обошёл хребет Марги и свернул на север.

Ближе к вечеру им попалась пара мелких горных зайцев, которых Кангер прибил метким ударом самодельного копья. Ужин, хоть и скудный, голод немного утолил. Им снова пришлось ночевать на открытом пространстве, дежуря у костра по очереди.

В середине следующего дня они поняли, что выбрали неверное направление. Сначала это был плохо различимый шум, потом, пока они продолжали идти, он становился все более отчётливым: шум широкой бурной реки. Палош выругался и сказал:

— Это было Гекторово плато, а не Сестринское! Вон Братья, — он указал на горы на востоке. — А это, — он ткнул на горную гряду, к которой они приблизились, и которая выстроилась, как они теперь видели, вдоль реки. — Сутулые Рыбаки!

Да, теперь это было очевидно. Пепельная текла на север, и как раз здесь были пороги, которые и заставляли её шуметь так сильно.

— Что ж, — сказала со вздохом Эби, — хотя бы рыбы наловим.

Она взяла одно из самодельных копий и отправилась к порогам. Палош и Кангер стали разжигать костер. Сольвейг очень хотелось посмотреть, как Эби будет ловить рыбу, но нежелание оставаться с ней наедине было сильнее. Она чувствовала себя на редкость бесполезной в этой команде, но была благодарна новым знакомым за спасение и за помощь.

Они сытно пообедали рыбой, и у них остался запас, достаточный для дороги в лагерь, но до конца дня оставалось мало времени, и они решили задержаться на месте до утра. Если они завтра выйдут на рассвете и будут идти быстро, то к вечеру уже будут в общем лагере.

Стрилл травили байки, Сольвейг слушала их, не вмешиваясь. Из их разговоров она поняла, что Палош присоединился к клану позже двух других, а дольше всех в клане провел Кангер. Они рассказывали об охоте, о договорах, о том, какие чудеса бога Вирд они видели. Потом они вместе прошлись по окрестностям, собирая хворост на ночь.

— Смотрите, — вдруг сказала Эби, указывая куда-то на север.

К ним бесшумно и стремительно приближался огромный белый монстр.

— Вот чёрт! Надо погасить огонь…

— Поздно! — сказал Кангер. — Нам нужно укрытие!

Сольвейг мысленно выругалась. Голод и потеря ориентации сделали их беспечными, они забыли, где находятся. И вот теперь они оказались практически беззащитными в самом неудачном из всех возможных мест встречи с драконом. Спрятаться было негде, а вокруг было множество кустов и деревьев, которые могут загореться и задушить их своим дымом.

— На берег! К утёсу! — скомандовал Кангер. Действительно, это было единственное достаточно крупное возвышение, за которым можно было укрыться. Только бы Снежок не стал огибать его в поисках жертв!

— Не к этому, к следующему! — закричала Эби. — Я видела там пещеру, когда ловила рыбу!

Никто не стал спорить, все просто бежали, не думая ни о чём, кроме спасения. Запоздало Сольвейг подумала, что они могли просто отойти подальше от костра и спрятаться за деревьями. Их беготня только привлекает внимание зверя, а если бы они двигались спокойно и медленно, он мог бы и не заметить ничего, кроме самого костра. Но поздно было менять план. Они бежали, и хотя Пагрин хорошо натренировал Сольвейг, она всё равно отставала. Ей даже пришла в голову мысль нырнуть в реку — там-то дракон её точно не сожжет, но пещера казалась более надёжным вариантом, и она бежала вверх по течению со всех ног, спотыкаясь и задыхаясь.

Совсем рядом раздался рёв, с которым пламя вырывалось из пасти дракона, а потом послышался треск разгорающихся деревьев. Сольвейг решилась повернуть голову, но тут же об этом пожалела: монстр был не более чем в двухстах футах! Ужас как будто прибавил ей сил, и она обогнала Эби и ворвалась в пещеру сразу вслед за Кангером и Палошем, но они уже бежали обратно.

— Нет, нам нужно другое…

Пещера была крошечной, в ней негде было укрыться, только редкие неровности скалы. Но бежать и искать другое укрытие возможности не было, дракон наступал.

— Назад!

Сольвейг нырнула в небольшую нишу, которая ей попалась, и вжалась в неё изо всех сил, стараясь быть такой маленькой и незаметной, как только возможно.

А потом она услышала рёв, короткий крик, и почувствовала спиной убийственный жар. В нос ударил запах палёных волос, кожи и мяса, всю пещеру застелил дым, не дающий дышать. С трудом она сняла с пояса респиратор и нацепила на лицо. Ей хотелось орать от боли, но она понимала, что нельзя. Если дракон поймёт, что здесь остался кто-то живой…

Еще одна струя пламени пронеслась рядом, дожигая то, что ещё не сгорело. Сольвейг цеплялась в камень, чтобы не упасть, чтобы стать его частью, неуязвимой к огню. Но её одежда горела, а крик застрял в горле, и она думала только об одном: уйди, пожалуйста, уйди…

Потом удар обрушился на скалу и посыпались камни. Сольвейг продолжала держаться за скалу, не соображая, что делать, не понимая, что происходит. Потом она почувствовала, что каменный удар, а простая подножка валит её на землю, и тогда она закричала, не понимая, почему не может нормально вздохнуть.

— Всё, я сбила пламя! — раздался чей-то голос и её отпустили.

Продолжая кричать и всхлипывать, Сольвейг перевернулась лицом вниз. Кажется, вся её спина, плечи, ноги и затылок сгорели. Она не понимала, как это может быть, не осознавала, что с ней будет дальше, но боль была невыносимой, а сердце готово было выскочить из груди. Она с трудом поднялась на четвереньки и огляделась: остался ли кто-то, кто мог бы ей помочь.

У дальней стены пещеры лежало тело, полностью чёрное. Чуть ближе к Сольвейг сидела Эби — её левая рука была буро-красной, рукав куртки полностью сгорел. Она держала за голову Кангера, с которым всё было намного хуже. Лицо, шея, грудь, руки и ноги — всё его тело было опалённым, из одежды уцелели только ботинки, остальные вещи прилипли к коже, словно став её продолжением. Сольвейг стало дурно: к таким раненым сразу направлялась госпожа Меридит, другие целители были бессильны. Но сейчас до лагеря было не меньше дня пути, и этот путь сам Кангер вряд ли осилит…

Он слабо хрипел, словно пытался закричать, но не мог, глаза его бешено вращались, а ноги непроизвольно подёргивались от боли. В руке Эби оказался нож, и Сольвейг даже пикнуть не успела, пытаясь возразить, не позволить убить человека — ведь его наверняка ещё можно спасти!

Но было поздно. Кровь толчками вытекала из горла Кангера. Для него охота на дракона была завершена.

Сольвейг вновь бессильно рухнула на землю и заплакала. Если Ингви ещё раз спросит её об имени для дракона, она без сомнений назовёт его Дурной Приметой.

Странно, на этот раз Сольвейг не почувствовала холода при приближении Снежка. Возможно, она просто не успела об этом подумать. Но сейчас, когда он уже улетел, её начал бить озноб. Как-то неожиданно: от ожога, по логике, должно быть жарко, а ей холодно. Сольвейг всхлипнула, а потом стала дышать глубже. У неё болела голова, спина, всё тело. Её кожа, казалось, продолжала гореть, но при этом ей было ужасно холодно.

Но так не годится. Надо подняться и двигаться, иначе Эби её тоже прикончит. Сольвейг не без труда пошевелилась и приподнялась над землёй. Это было невероятно трудно и больно. Она чувствовала слабость, а задняя часть её тела, казалось, вспыхивала и погасала при каждом движении. Подняв голову, Сольвейг поняла, что Эби уже некоторое время сидит рядом.

— Даже не думай, — злобно сказала Сольвейг, стаскивая со своего лица то, что осталось от респиратора. Он тоже наполовину сгорел, и когда она пыталась отнять его от лица, то обнаружила, что ткань прилипла к коже на щеке. Она потянула, но боль была такой жуткой, что она отказалась от этой затеи. — Отойди от меня! — сказала она Эби.

— Лучше быстро, чем медленно, — сказала Эби, глядя в пустое пространство перед собой. Странно, что она вообще что-то сказала. С Кангером она всё решила сразу.

Сольвейг хотелось кричать от боли. Теперь она понимала, почему Кевин сошел с ума, не дождавшись помощи. Но если она даст слабину сейчас — то Эби не оставит ей даже шанса.

— Забудь об этом, — сказала Сольвейг, но голос её предательски дрогнул. Она подползла к стене, и, опираясь на камень, поднялась. Ей было дурно и страшно, но хуже всего была боль. Она проникала в самую середину мозга, разрезая его на тысячу кусочков. Сольвейг не выдержала и застонала.

— Через несколько часов ткани начнут отекать, — сказала Эби. — Опухнут шея и горло, и ты задохнешься…

— На горле у меня ожогов нет, — сказала Сольвейг без прежнейтвердости. Она знала, что будет. И понимала, что Эби, возможно, права. — Я предпочитаю долго и мучительно. И вообще, ты просто убить меня хочешь, да? Чтобы я тебе не докучала?

— Ты совсем идиотка…

— Так вот, я и не собиралась, — сказала Сольвейг, уже не сдерживая слезы, но не позволяя себе упасть на землю, как ей того хотелось. — Чужие — так чужие, закрыли тему. Но даже чужому человеку ты могла бы оказать услугу. Двигай давай в лагерь, до него, если верить Палошу, меньше двенадцати часов пути. Если Меридит согласится помочь и возьмёт лошадь — будет здесь завтра в полдень.

«А если не согласится, или у неё будут более срочные и более близкие пациенты…» — завершать эту мысль Сольвейг себе запретила.

Эби молчала довольно долго. Сольвейг не решалась на неё посмотреть. Медленно переставляя ноги, не сдерживая стоны боли, она двигалась к выходу из пещеры. Здесь ей оставаться незачем.

Чёрт, как же больно! Она была рада, что не может видеть собственных ожогов, возможно, зрелище лишило бы её решимости. Позади послышались шаги, и она напряглась. Бороться? А смысл, если силы заведомо неравны? Смириться? Нет, просто нет, без причин и объяснений.

— Дай руку.

Эби осторожно взяла её за запястье, но Сольвейг дернулась, и часть обожженной кожи осталась на пальцах Эби.

— О, Вирд, ты непобедим! — воскликнула она сердито и продемонстрировала маленький тюбик с иголкой: — Обезболивающее!

На миг у Сольвейг потемнело в глазах от боли. Может, и правда нет смысла мучить себя? Но нет, её жизнь не может закончиться вот так! Она подставила руку, и Эби ввела лекарство.

— Я сделаю, что смогу, — сказала она. — Но постарайся, чтобы эта жестокость была не напрасной.

Она спешно наносила мазь на спину, шею, затылок и ноги Сольвейг, и та чувствовала приятный холодок на обожжённой коже.

— Лагерь переехал на Третьего Брата, — напомнила она.

— Возможно, уже опять в другом месте, — возразила Эби. — Так что не психуй, если я задержусь дольше, чем ты ожидаешь. Просто продолжай ждать.

Она наложила бинты, но не перевязывала раны, чтобы не причинить лишней боли, а просто прикрыла их, чтобы ничего не попало под кожу. Потом сняла куртку и осторожно накрыла плечи Сольвейг. Та даже сумела сдержать стон — обезболивающее уже начало действовать. Эби наполнила водой доверху три фляги и оставила их рядом. Потом собрала все обезболивающее, что уцелело из их запасов, и тоже сложила рядом, наказав использовать не больше одного флакона в пять часов. Сольвейг и сама это знала. Лекарство подействовало быстро, и она почувствовала такую жуткую слабость, что чуть не уснула прямо при Эби. Но едва та ушла, Сольвейг дала волю слабости и закрыла глаза.

Ей было холодно, больно, грустно и страшно. Она не знала, сколько прошло часов, но на горы уже опустилась ночь, а боль снова усилилась. Но это была половина проблемы, потому что ей стало трудно дышать. Было такое чувство, что внутри её горла выросло что-то огромное. Это было жуткое ощущение. Сольвейг с силой вдыхала и выдыхала воздух, но каждую секунду боялась, что это нечто в её горле вырастет ещё немного — и дыхание перекроется окончательно. Но шли минуты — долгие, жуткие, болезненные минуты, — а она продолжала дышать. Можно было надеяться, что так будет продолжаться и дальше. Превозмогая ужасные ощущения, разрывающие её спину и тело на части, Сольвейг сумела согнуть руку достаточно, чтобы ввести себе ещё одну порцию обезболивающего. Оставалось четыре капсулы. И неизвестно сколько времени ожидания.

«Кевин был обожжён намного более серьезно, — думала Сольвейг. Она очень боялась, что с ней произойдёт то же самое, что она потеряет над собой контроль, и «жестокость» Эби будет напрасной. — Я справлюсь. Раз я до сих пор контролирую себя, с чего вдруг все должно измениться? Худшее уже произошло».

Но когда через несколько часов она вспоминала эти мысли, то почти улыбнулась от умиления этой наивности. Её трясло от холода, и даже это мелкое движение в сотни раз усиливало боль. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она использовала капсулу, но терпеть было невыносимо, и она применила ещё одну.

Наступил день, и это означало, что ждать осталось меньше, чем она уже прождала. Сольвейг изо всех сил надеялась, что госпожа Меридит согласится ей помочь, и что у неё в тот момент не будет более срочных пациентов. И все же где-то в глубине души она опасалась, что Эби вот-вот вернется одна и скажет, что клан Стрилл не имеет права рассчитывать на помощь целителей, потому что начал охоту в обход утверждённого плана…

Когда капсулы с обезболивающим закончились, а солнце снова начало клониться к закату, Сольвейг была уже почти уверена в том, что так всё и произошло. Она зря верила в лучшее в людях. Из-за Стрилл погибло множество охотников, и никто даже слушать не станет одну из этого клана. А если она ещё и скажет им, что Сольвейг — её дочь, тогда точно рассчитывать не на что.

Она не могла даже плакать. У неё в голове что-то всё-таки повредилось: в ней стоял странный шум и звучали разные голоса, рассказывавшие ей какие-то глупые вещи. Думать было трудно, но одна мысль крутилась вполне чётко: помощи ждать не стоит. Если она хочет выжить, то должна позаботиться о себе сама. Обезболивающего не осталось, кроме куртки Эби ей нечего было надеть на себя, чтобы защититься от холода. Её собственная одежда свисала лохмотьями, частично прилипнув к коже. Ботинки, к счастью, остались почти целыми. Сольвейг поднялась.

Головокружение и тошнота были ужасными, но она понимала, что не имеет права поддаться слабости. Боль — всего лишь ощущение, дающее сигнал мозгу о том, что с организмом что-то не в порядке. Сигнал принят, можешь прекратить. Пожалуйста, прекращай!

Сумерки быстро сгущались, но Сольвейг успела выйти на плато, с которого они вчера так спешно бежали. Ни охотников, ни дракона в поле зрения не было. Сольвейг посмотрела в ту сторону, куда указывал Палош, говоря о Братьях. Много-много миль до ближайшей горы. «Я не смогу!» — «Я справлюсь. Выбора-то нет».

Сольвейг двигалась. «Боль не важна, — убеждала она себя. — Боль — это всего лишь сигнал, и он уже принят». Она пила воду из фляги, потому что знала, что так надо, но её тошнило почти после каждого глотка. Даже плавая в подземной реке она не чувствовала такого жуткого холода. Каждые несколько минут она нервно озиралась, потому что ей казалось, что приближается Снежок. Но нет, чёртова дракона не было. Всё её тело дрожало от холода, иногда даже ноги заплетались так, что она боялась упасть, но заставляла себя двигаться.

«Боль не важна». И действительно, она как будто начала отступать. Или, может, холод был настолько силён, что боль на его фоне меньше ощущалась? Сольвейг не знала. Ей вообще было трудно думать. Мысли были беспорядочными и неправильными, лишь две крутились с завидным постоянством и не давали ей прекратить борьбу: «Боль не важна. Нужно вернуться в лагерь».

Иногда ей становилось страшно, потому что она думала, что сошла с ума. Частью оставшегося разума она понимала, что с ней происходит, в какой ситуации и в каком состоянии она оказалась. И то, о чём она думала, казалось ей неправильным. «Дурная Примета, скажу я Ингви. А Эби я скажу, что пошутила, и на самом деле это не я её дочь, а моя подруга из приюта».

Все ощущения как будто притупились. Сольвейг не чувствовала ни боли, ни тошноты, не слышала звуков и даже не ощущала прикосновения земли к пяткам. Тело её было удивительно лёгким, почти невесомым. Казалось, подует ветер — и унесёт её куда-нибудь. И это пугало её больше, чем что-либо ещё, потому что если ветер отнесет её в сторону — она заблудится, точно заблудится. А так она знает, что ей нужно пройти вот в эту долину, а дальше осмотреться и понять, какая из вершин самая высокая — это будет Первый Брат. А от него она легко найдет Третьего. Главное, чтобы лагерь не переместился за эти дни… сколько дней прошло?

«Каких ещё дней? — спросила сама у себя Сольвейг. — Смешное слово. Ходячие дни».

Когда ветер стал дуть ей в спину, она обрадовалась. Он мог бы отнести её на несколько миль вперед… лишь бы не унёс слишком далеко.

Горы стали двигаться. «Сколько гор прошло?» — мысленно спрашивала сама у себя Сольвейг. Они то нависали угрожающе у неё над головой, то разбегались в стороны, что ей приходилось подманивать их обратно, словно пугливых щенков. А то они вдруг поменялись местами, и, проделав половину пути, Сольвейг пришлось круто сменить направление. В какой-то момент ей показалось, что она знает, где находится, но потом всё снова поменялось местами. Она остановилась и огляделась. Братья, братья… у неё никогда не было и не будет братьев, кроме тех, кого усыновили Део и Янг. Покровители сирот…. Сольвейг отказалась от их покровительства, когда попыталась найти свою мать. Вот они и отвернулись от неё, вот и приключилось с ней всё это… Что именно с ней произошло, она вспомнить не могла, да не очень-то и старалась.

Свет снова сменился тьмой, но Сольвейг успела найти самую высокую гору. Оставалось надеяться, что ветер не унес её в другую горную область, и это все ещё Братья. «Боль не важна. Нужно вернуться в лагерь».

Некоторые деревья и кусты были чернее других во тьме, и Сольвейг поняла, что была здесь раньше. Надо надеть респиратор… она попыталась это сделать, но ткань почему-то прилипла к щеке и не хотела распрямляться. Ну ладно, хоть так…

То, что лагерь переехал, Сольвейг помнила хорошо. Было бы глупо с её стороны забыть об этом, и искать всех в другом месте, ведь она сама видела, как они переезжали, да ещё кому-то другому напоминала. Когда она поднималась по пологому склону к нужной пещере, небо снова стало светлеть, словно торопясь осветить ей путь, чтобы она не споткнулась. «Спасибо».

Лагерь ещё спал, лишь несколько ранних пташек копошилось у костров. В пещере было темнее, чем снаружи, и Сольвейг стала двигаться осторожнее, чтобы не упасть и никого не разбудить грохотом. Почти никто не посмотрел на неё, когда она вошла, она приблизилась к ближайшему незнакомому охотнику и спросила:

— Где мне найти Пагрина Черри? Надеюсь, он не испортил мне статистику? Я не испортила.

Охотник посмотрел на неё озадаченно, словно в её внешности что-то показалось ему странным, и указал на левую сторону грота. Сольвейг потопала туда и сразу увидела свой спальный мешок, аккуратно свернутый и лежащий в стороне. Неплохо бы выспаться и как следует отдохнуть, да. Задача выполнена — она вернулась в лагерь.

Она опустилась на колени рядом со спящей командой и попыталась вспомнить. Было ещё какое-то важное дело… Сольвейг прислушалась к ощущениям. Ей было тяжело дышать, да. Что-то выросло в горле.

— Сольвейг? — сонно пробормотала Урд, выпутываясь из спальника. — Боги Великие, живая!

Её крик разбудил Пагрина и Фирмина, и не успела Сольвейг вставить ни слова, как Урд заключила её в объятьях. Это было приятно: живое человеческое тепло и приязнь, как будто кому-то важно, что она пришла. Сольвейг улыбнулась, но Урд отстранилась и, наоборот, нахмурилась.

— Что у тебя с лицом?

Она осторожно ощупала лицо и шею Сольвейг, а потом посмотрела на свои пальцы, которые отчего-то стали липкими.

— Да она задыхается! — констатировал Фирмин.

— Нет, — возразила Сольвейг, улыбаясь. — Мне просто тяжело дышать, но я не задыхаюсь. Я замерзла.

Урд обошла вокруг неё и посмотрела на затылок. Потом осторожно стянула с её плеч куртку. Повисла тишина, и Сольвейг растерялась. Она не могла вспомнить, какое важное дело у неё было, что она так хотела вернуться в лагерь. Отдохнуть. Да, наверное, отдохнуть. Она не спала уже… сколько? Ей все время что-то мешало. А теперь она в безопасности…

Она расстелила спальник поближе к костру, но не слишком близко, и начала забираться вовнутрь.

— Стой, стой, что ты творишь! — воскликнул Пагрин. Сольвейг замерла, удивленно глядя на него. Она вылезла из спальника, в который успела уже засунуть ноги, и вдруг увидела, что он выпачкан в каких-то бурых липких ошмётках.

— Что это? — спросила Сольвейг и оглядела собственные ноги. Она забыла снять обувь — как глупо! — но грязь была не с ботинок. На икрах налипли крупные куски грязно-бурой ткани, и на задней части бедер — тоже. — Меня намазали, — вспомнила Сольвейг и нахмурилась. Ей было тяжело дышать. Что-то было не так.

Урд привела несколько людей — Сольвейг даже не заметила, когда та успела исчезнуть и вернуться. Немолодая, но очень ухоженная женщина опустилась рядом с Сольвейг на колени и посмотрела ей в глаза.

— Я вас видела раньше, — в этом Сольвейг не сомневалась, вот только вспомнить, где именно, было ей не под силу.

— Меня зовут Меридит. Меридит Мьют. Помнишь?

Да, Сольвейг что-то помнила. Какое-то дело, неприятное и неважное. Она скосила взгляд на Пагрина, ожидая подсказки. Он всё-таки её наставник. Но он молчал, глядя на Сольвейг с непроницаемым лицом. Приблизились и другие, вот только что им всем надо?

— Сольвейг, посмотри на меня, — потребовала Меридит и положила одну руку ей на щеку, а вторую — на запястье. — Ты понимаешь, где ты находишься?

— Конечно. В лагере охотников, мы тут… ищем снежок.

— Что за «снежок»? — спросила Меридит.

«Глупый вопрос, — подумала Сольвейг. — Он белый и холодный. Очень холодный».

— Мне холодно, — сказала она, глядя на огонь. Он был ужасный, но и приятно тёплый.

— Соль! — прикрикнул Пагрин. — Перестань валять дурака! Посмотри на себя!

Он дернул её за свободную кисть, выворачивая так, что она увидела уродливые коричневые струпья, налипшие на кожу. Она хотела их отодрать, но Меридит не отпускала её руку.

— Я хочу тебе помочь, Соль, — сказала она. — Но для этого мне нужно, чтобы твой разум был здесь, в полном осознании. Ты можешь сосредоточиться?

Сольвейг посмотрела на неё удивленно. Но её разум здесь, разве нет? Не может же быть такого, чтобы она всё-таки сошла с ума и не заметила? Она ведь так сопротивлялась этому!

— Я на самом деле не здесь? — спросила она, и страх её вернулся. — Где я?

— Тише, тише, ты здесь. Это лагерь охотников, ты всё правильно сказала. Но ты явно не отдаешь себе отчёт в том, что с тобой происходит. Что это, по-твоему? — она осторожно подняла ошметок ткани, который Сольвейг сняла со своей ноги.

— Грязь. Я не сняла обувь, извините…

— Это не грязь, — строго возразила Меридит. — Что с тобой произошло? Как ты сюда попала?

— Ветер принес. Он дул куда надо…

— Дракон, Сольвейг. Тебя обжёг дракон, — напомнила Меридит. — Ты помнишь, как это…

— Да! Точно! Это был дракон! Мы спрятались в пещеру, но там негде было укрыться, и я просто вжалась в стену, но он меня все равно достал! — Сольвейг вспомнила и пещеру, и мучительный день, который она провела в ожидании помощи. Много-много веков назад.

— «Мы»? — переспросил какой-то мужчина рядом, которого Сольвейг тоже раньше видела. Ах да, Винцент Мьют, глава клана. — Вас было несколько?

— Да, — охотно сказала Сольвейг. Ей было немного грустно вспоминать, но она сказала: — Это были Кангер, Палош и Эби из клана Стрилл… Эби меня подвела, но это сейчас неважно.

— А что сейчас важно? — мягко спросила Меридит.

— Вернуться в лагерь, — уверенно сказала Сольвейг. — Надо идти и не останавливаться, а остальное не важно.

Меридит устало вздохнула и поглядела на Пагрина.

— Её нужно привести в адекватное состояние, иначе ничего не выйдет. Я не могу подобраться к травме, если она её не осознаёт.

— Я осознаю, — серьёзно сказала Сольвейг. — Это ожог, я теперь поняла.

— Что ты чувствуешь? — вновь обернулась к ней Меридит.

— Мне трудно дышать.

— Сейчас это наименьшая из твоих проблем. Что чувствует человек, когда у него ожог?

Сольвейг начинала сердиться. Он чувствует злость! Она чувствует страх и одиночество, а тут ещё всякие ненормальные лезут с расспросами.

— Урд, подойди-ка сюда, — вдруг ласково сказал Винцент. — Садись рядом, Урд.

Та подчинилась, явно не понимая, что происходит.

— Давно хотел испытать один способ. Дай руку.

Она неуверенно протянула ладонь. Мьют взял её за локоть, шепнул «Извини», и с силой ткнул её ладонью в костер. Урд завопила и взбрыкнула, а потом, громко ругаясь, убежала куда-то. Сольвейг тоже вскрикнула от неожиданности, её затошнило. Она чувствовала запах горелой кожи, и вдруг вспомнила…

— Что ты чувствуешь?

Искры пробежали по позвоночнику, впиваясь в мозг. «Но ведь это не важно», — пыталась уговорить себя Сольвейг, но теперь это не действовало. Теперь она вдруг осознала, что сама себя подвела. Она заставила боль утихнуть, утверждая, что сообщение принято. Но потом она забыла об этом. Сообщение принято, но меры не предприняты. Она тихонько заскулила от боли и попыталась перевернуться лицом вниз: каждое неосторожное движение, каждый задетый миллиметр ожога теперь напомнил о себе…

— Тихо, всё хорошо, смотри на меня.

Она встретилась взглядом с карими глазами, и весь мир перестал существовать. Остались только затылок, шея, спина и ноги, объятые пламенем. Снежок не просто сжёг их, он по ним ещё прошелся, прожевал их и выплюнул, а потом сжёг ещё раз. Надо было позволить Эби сделать то, что она хотела. Это было бы быстро…

А затем всё прошло. Удивительная свобода и приятная прохлада пришли на смену кошмару, и Сольвейг почувствовала, что уплывает на волнах облегчения в неведомую даль.

— Ей нужен отдых, много воды, и пусть Джо даст легкий энергетик. А я пойду, найду Урд…

Глава 6

Эби лежала в коме в палатке целителей. Она оскользнулась на склоне, уже подбегая к лагерю, упала и ударилась головой о камень. Её обнаружили утром, когда она потеряла уже изрядно крови, сколько времени она там провела, понять было трудно. Целители сумели спасти её, но она так и не пришла в сознание, чтобы принять помощь от Меридит и рассказать, куда и зачем она так торопилась.

Сольвейг рассуждала об этом нелепом стечении обстоятельств, и пыталась понять, какое же послание от мироздания в нём таится. Наверное, это к лучшему, что Эби не пыталась заботиться о дочери раньше. В первый же раз, когда она попыталась это сделать, она чуть не погибла из-за собственной неуклюжести, а Сольвейг едва не умерла от ожоговых инфекций, понадеявшись на её помощь. Возможно, в этом был замысел богов, сообщавших им: по отдельности вам будет лучше. И если Део и Янг оказались милостивы к своей неверной подопечной, Непобедимый Вирд наказал свою воительницу довольно жестоко.

Хотя ожоги и ожоговые яды, благодаря госпоже Меридит, исчезли в один миг, Сольвейг понадобилось несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя. Её организм ослаб, судя по всему, она исчерпала все имевшиеся резервы, пока добиралась от пещеры у реки в лагерь охотников. Она сама не понимала, как ей это удалось: не иначе как с помощью Богов-Близнецов.

Разбор завалов и поиски пропавших продолжались больше недели. Численность охотников уменьшилась почти вдвое. Некоторые погибли, многие были ранены — не смертельно, так что помощь Меридит Мьют им не требовалась, но всё же из строя они на некоторое время выбыли.

На седьмой день после завала вернулся гонец, которого отправляли к отряду Герба Улгиста. Он сообщил, что Герб и Доран Йэлхед подошли вплотную к Братьям, а теперь ведут людей на северо-восток — в последний раз Снежка видели именно там. Сольвейг сообщила, что когда они были у реки, а дракон прилетел на дым их костра, он приближался с севера. Это дало охотникам надежду на то, что он обосновал новое логово по эту сторону от Пепельной, и пересекать её не придется. Счетоводы и командиры пришли к решению сворачивать лагерь и продолжать охоту. Из всех, кто потерялся на Третьем Брате, ненайденными остались восемнадцать человек, и шестнадцать из них носили эмблему Стрилл. Половина из тех, кому помогла госпожа Меридит, решили больше не рисковать своей жизнью, и вызвались остаться на Третьем Брате, чтобы присмотреть за ранеными и продолжить поиски, хотя это было почти безнадёжно. С ними осталась целительница Джо Лафэр и летописец Тоби Оалан.

Сольвейг тоже подумывала о том, чтобы остаться. Ей вовсе не хотелось вновь переживать что-то подобное, тем более что во второй раз госпожа Меридит ей помогать не станет. Но ей не хотелось оставлять команду, она все ещё не решила, что делать со своей жизнью. Кроме того, к Снежку у неё теперь были личные счёты. Она не могла бросить охоту, так и не выстрелив в монстра ни разу.

В тот день, когда охотники продолжили путь, чтобы настичь Снежка, Винцент и Меридит Мьют вдруг развернули коней в обратном направлении и ускакали со скоростью ветра, перекинувшись парой слов лишь с командирами да с собственной дочерью. Многих это встревожило, и ещё несколько человек решили остаться в лагере в Третьем Брате, просто посчитав, что так будет безопаснее.

Додекурии были переформированы, Пагрин продолжил выполнять свои обязанности и уже почти не хромал — рана заживала на нём, как на собаке. Сольвейг шла вместе со своей командой, и это её странным образом успокаивало — как будто всё как раньше, ещё до того, как она познакомилась с Эби, до того, как во второй раз повстречала Снежка. У неё было чувство, что с начала охоты прошло не две недели, а двадцать лет, за которые её жизнь радикально изменилась. На самом же деле у неё изменилась только прическа.

Она нервно рассмеялась, когда впервые увидела своё отражение в воде. На следующий день после возвращения она попросила Урд привести её обожжённые волосы в порядок, но та сказала, что подравнивать нечего — и сбрила те жалкие клочки, которые остались на лбу и правом виске. Теперь Сольвейг щеголяла лысиной, и это в основном забавляло её, но иногда заставляло грустить. Она пока не знала, будут ли расти волосы на макушке и затылке. К счастью, хотя бы шрамов на видимых частях тела не осталось. Сильнее всего пострадала нижняя часть спины, над чем Пагрин несколько дней неустанно потешался.

Кто-то с силой ущипнул её за руку, и Сольвейг обернулась.

— Так ты действительно ничего не чувствуешь? — изумленно спросила Ингви, подстраиваясь под скорость движения Сольвейг.

Та поглядела на покрасневшую от щипка кожу. Раньше она, наверное, выругалась бы от боли, но не теперь. Она сумела осознать боль, когда Винцент жестоко спровоцировал её, но потом все ощущения снова притупились, пусть и не до конца.

— Чувствую, — сказала Сольвейг. — Мне не больно, но я знаю, что ты меня ущипнула.

— Как такое может быть? — недоверчиво переспросила Ингви.

Сольвейг пожала плечами, а через секунду почувствовала, как что-то острое укололо её в кисть.

— Перестань, — попросила она, слизывая выступившую каплю крови. — То, что я не ору, как полоумная, ещё не означает, что я неуязвима.

Ингви перестала её тестировать, но расспросов не прекратила. Она хотела понять, как Сольвейг этому научилась, но та и сама не до конца понимала, что с ней произошло. Она могла «включить» чувствительность, если бы это потребовалось снова, но она чувствовала себя лучше вот в таком состоянии, когда цвета, звуки и ощущения как будто приглушены. Словно она путешествует внутри самоходной машины и наблюдает окружающий мир через окна в корпусе.

Пагрину это не нравилось: он опасался, что Сольвейг снова получит ранение, и умрет, так его и не заметив. Но она убедила его, что это ей не грозит, что она не потеряла контроль над ощущениями. И после нескольких проверок, куда более жёстких, чем устроила сейчас Ингви, он успокоился.

Охотники вышли из района Братьев и продолжили путь на северо-восток, к безымянным высотам рядом с Пепельной.

— Каждая из гор, отмеченных во время похода, позже получит индивидуальное имя, — сказала Ингви. — Первый Брат, скорее всего, станет или «Гостеприимным Хозяином» или просто «Хозяином», потому что там лагерь был расположен на редкость удачно. Третий Брат, станет либо «Безумным» либо «Хрупким», либо ещё чем-то в этом роде.

— Ну и фантазия, — едко сказал Пагрин. — А гору или долину, в которой Снежок найдет свой конец, вы наверняка назовете «Весенней», да?

— Нам не нужна фантазия, нам нужна объективность, — раздражённо сказала Ингви. — Горы получат то название, которое заслуживают.

— Горы тут ни при чём, — мрачно заметил Пагрин. — Это люди. Лучше бы вы клану Стрилл дали новое имя…

— Весь клан не должен отвечать за недальновидность нескольких охотников, — заметила Ингви. — Я их не оправдываю, и со своей стороны опишу всё так, как было. А какую ответственность они за это понесут — решать счетоводам.

Пагрин лишь фыркнул, выражая своё мнение о будущей судьбе охотников клана Стрилл. Из восемнадцати пропавших человек одиннадцать объявились, как только отряды Одвина и Белда объединились с отрядами Герба и Дорана. Оказалось, что они решили проследить за драконом, когда тот покинул Третьего Брата. И теперь они точно знали, в какой горе он обосновался. До неё было чуть больше дня пути.

Других охотников жутко раздражала самодеятельность Стрилл, ведь это серьезная заслуга — найти новое логово. Это не говоря уже о том, что они пролили первую каплю драконьей крови. Всё это существенно увеличивало долю клана, тогда как все остальные были вынуждены несколько дней разгребать последствия их ошибки, не говоря уже о множестве раненых и отошедших от мероприятия охотников.

На этот раз исследование горы проводилось точно так же, как в Третьем Брате. Теперь охотников было вдвое больше, и со дня на день должны были подтянуться ещё два отряда. Они исследовали гору, которую прозвали Снежным Замком, в поисках драконьего логова и подходов к нему. Здесь пещер было меньше, и велик был шанс, что не удастся незаметно подступиться к дракону вплотную. Совет счетоводов дал всем охотникам вполне чёткое указание следовать только согласованным планам и всеми силами препятствовать тому, чтобы дракон улетел за реку Пепельную. Теперь нарушение порядка никому не сойдет с рук.

Нужную пещеру нашли как раз в тот день, когда прибыли с разницей всего в несколько часов Аг Марто и Вэйд Гарлис со своими отрядами, и одновременно вернулись Меридит и Винцент Мьют. Сольвейг заметила, что они на других лошадях, но тоже крепких и быстрых.

В тот вечер и почти весь следующий день командиры с додекурионами составляли план действий и распределяли обязанности между охотниками. Одвин объяснил всем план, показал каждой команде на карте место, где они должны укрыться и приготовиться к атаке. На следующий день, рано утром, все охотники отправились к Снежному Замку. Разведчики доложили, что монстр в логове, и охотники, стараясь не шуметь, разбежались по позициям. Самый долгий путь предстоял тем, кто должен был занять места на возвышениях на восточной линии, чтобы не пропустить Снежка к реке.

Дракон не улавливал запахи, но обладал острым слухом и зрением, поэтому приходилось передвигаться предельно тихо и быстро. Но трудно было не это, трудно было выжидать несколько часов, пока займут позицию те, кто должен был отрезать монстру путь от реки. Именно по их готовности командиры дали сигнал к атаке. Рог прозвучал коротко, но однозначно. А через секунду из пещеры раздался озлобленный рёв — авангард из самых опытных охотников нанес удар.

Они должны были пройти по пещерам и подобраться к монстру вплотную, как сделали это Стрилл в Третьем Брате. Левый глаз монстра уже немного повреждён, и именно в него охотники собирались ударить из одной из ветвей пещеры. У них будет прочный стальной каркас на случай, если дракон снова начнёт метаться и крошить скалу, и когда Сольвейг услышала уже знакомый ей грохот, она очень понадеялась, что каркас окажется достаточно прочным, чтобы защитить охотников от падающих камней. Вся гора задрожала от ударов, но на этот раз охотники были в хорошо подобранных местах, и груды камней летели мимо. Пагрин снял свой арбалет с предохранителя, и Сольвейг последовала его примеру. Но Снежок почему-то не торопился покинуть своё укрытие. Он продолжал реветь и бросаться на стены, и в один момент камни посыпались сильнее, прямо над отверстием, ведущим в логово. Рушилась вершина, камнепад усиливался, дракон рычал и брыкался, но не вылезал.

— Почему он не выходит? — спросила Сольвейг.

Никто не ответил. Было тревожно за тех ребят, кто атаковал изнутри пещеры. Они предприняли все возможные меры, чтобы остаться в целости, но если Снежок заметил их и задался целью их достать, им конец. Вход был уже почти полностью обрушен, трудно было сказать, сможет ли дракон прорваться через завал… но всего через несколько минут он продемонстрировал свою силу, разбросав камни. Но обвал всё же задержал его, и это было на руку второй линии атаки. Прозвучал сигнал рога, и охотники, занявшие позиции справа от входа в логово, одновременно выстрелили, целясь дракону в шею.

Трудно сказать, на что он отреагировал — на несколько десятков снарядов, отскочивших от его шкуры, или на звук рога. Но он повернул свою уродливую морду и пригнулся, словно готовясь к атаке, и тогда прозвучал второй сигнал — слева от логова. Сольвейг прицелилась и впервые в своей жизни выпустила болт из арбалета в живую цель. Она точно знала, что попала, ведь дракон стоял почти неподвижно, глядел в другую сторону и буквально подставлял свою чешуйчатую шею под выстрел. «Так тебе, — подумала Сольвейг. — Будешь знать, как нападать на людей». Вдалеке послышался очередной сигнал к атаке правого фланга.

Сольвейг быстро достала новый болт, положила его на стальное ложе, наладила рычаг, чтобы взвести тетиву. Снова раздался сигнал к стрельбе слева, и вторая волна выстрелила в монстра. Сольвейг с силой надавила на рычаг, но чтобы зарядить орудие до упора, ей пришлось привстать и навалиться на него своим весом. Пагрин уже был готов к следующему выстрелу, и она занервничала, что шевелится слишком медленно. Снова выстрелил сектор справа. Сольвейг привела арбалет в рабочее положение и сняла с предохранителя. Успела. Сигнал — выстрел. Большая часть снарядов отскочила, как и раньше, но несколько застряли между чешуйками — это Сольвейг видела чётко. А когда дракон повернул к ней свою морду, она увидела его левый глаз — плачущий кровавыми слезами, и, кажется, уже слепой.

На миг ей стало жаль это чудовище. Снежок явно растерялся и не знал, куда деваться — вылезать наружу, где его жалит что-то чего он пока не смог обнаружить, или спрятаться в логове, где его ранили намного более серьезно. Снова он почувствовал удар справа, и Сольвейг поспешила перезарядить арбалет. Неизвестно, сколько ещё им удастся стрелять, пока дракон не сориентируется, но выстрелов должно быть как можно больше.

Снежок, наконец, рванул вперёд, но прорваться сквозь камни ему удалось не сразу. Он застрял, и пока он дергал туловищем, разбрасывая камни, охотники нанесли ещё три удара. Потом зверь оказался свободен, и беспорядочно заметался из стороны в сторону. Послышался один длинный сигнал: это означало, что дальше следует действовать по обстоятельствам.

Так никого и не обнаружив, дракон дохнул пламенем наугад и подпалил несколько низкорослых кустов. Дым мешал не только охотникам, но и самому дракону, и он вдруг развернулся и пополз по горе наверх. Снаряды летели ему вслед, не причиняя особых неудобств, но Сольвейг видела несколько оранжево-красных точек на белоснежной чешуе в районе шеи.

Когда он обернулся, его шея снова стала доступна, и он это почувствовал. Наверное, он догадывался, что атака идет откуда-то из долины, но никого не видел, и палил наугад. Сольвейг видела, что струя пламени прошла в опасной близости от одного из укрытий, но охотники, к счастью, не пострадали. Им лишь пришлось надеть респираторы, чтобы не задохнуться в едком дыму. Она перезарядила арбалет и прицелилась. Ледяной пот прошиб её, когда Снежок посмотрел прямо в её сторону, но она быстро взяла себя в руки, ведь большой валун надежно скрывал их, а белые плащи обеспечивали дополнительную маскировку. Дракон разинул пасть, и Сольвейг поняла, что это шанс. В ту же секунду, как струя пламени вырвалась в её сторону, она нажала спусковой крючок, целясь в жуткий раздвоенный язык.

— Пригнись, идиотка! — заорал Пагрин, с силой дергая её, хотя дракон был слишком далеко, чтобы достать их огнём. — Черт бы меня побрал, если я ещё раз возьму в ученики девчонку!

— Какая разница — девчонка или парень? — спросила Сольвейг. Ну, то есть в целом разницу она понимала, но почему Пагрин обратил внимание на это именно сейчас?

Тот не ответил, и они продолжили обстрел, пока была возможность. Снежок дёрнул хвостом, разбрасывая камни на десятки метров, а потом взмахнул крыльями — раз, другой, третий, и вот он уже летит. Охотникам пришлось замереть — с воздуха многих из них было легче заметить, чем из пещеры. Но, кажется, монстру было не до поисков, он лишь пустил ещё одну струю огня, и поскольку на этот раз он двигался, он захватил куда большую площадь, и раздались крики обожжённых. К счастью, Снежок не обратил на них внимания и полетел за восток. Едва он отлетел достаточно далеко, из одного из укрытий выбежала Меридит Мьют и приблизилась к раненым.

— Пошли! — скомандовал Пагрин.

После того, как зверь улетел, им полагалось как можно скорее переместиться на следующую точку. Если всё пройдет как надо, дракона удастся направить в удобную для охоты долину на западе. Со скал на восточных возвышениях слышались короткие сигналы рогов, но они нужны были не для стрельбы, а чтобы отпугнуть дракона, который, по идее, уже должен был привыкнуть, что удар наносится по этому сигналу.

Снежок резко изменил направление полета — план сработал. Сначала он пытался лететь на север, но встретив следующую команду, он свернул, как и задумывалось, на запад.

— Замерли! — раздался крик, и все, кто бежал к новому месту, застыли на местах, чтобы дракон их не заметил. Когда он пролетел мимо, снова раздался крик нескольких голосов: — Вперёд!

Первую приманку дракон почему-то проигнорировал. Возможно, ветер подул слишком сильно, дым шел по земле, и раненый дракон его не заметил. Поэтому двигаться пришлось сразу к третьей позиции, пропустив вторую. А это было намного дальше.

— Быстрее, быстрее!

Только теперь Сольвейг открылся истинный смысл тренировок Пагрина. Бежать с огромным тяжёлым арбалетом было ужасно неудобно и утомительно, но Сольвейг привыкла распределять нагрузку и центр тяжести так, чтобы двигаться предельно быстро. Она почти обогнала команду и легко обходила других охотников, но не хотела оказаться впереди без Пагрина. Да и силы нужно беречь — кто знает, сколько ещё продлится эта гонка…

Прошло не меньше получаса, прежде чем они подобрались к третьей точке атаки. Им даже не пришлось красться на позицию — дракон был настолько увлечён сражением с полыхающим врагом из связанных веток, что не мог сообразить, что жалящие укусы в шею наносит ему вовсе не он. Те охотники, что поджидали монстра здесь с самого начала, заняли, разумеется, самые удобные позиции, но и новоприбывшим было где укрыться. Здесь почти не было деревьев, но зато каменные скалы и огромные камни были в количестве. Очень скоро одна из ран на шее монстра стала по-настоящему кровоточить, разбрызгивая раскаленные капли во все стороны.

— Крепкий, зараза, — выругался Пагрин. Ему Сольвейг верила.

Когда приманка из веток почти догорела, настал момент, которого ждали все охотники: дракон разинул пасть, чтобы выпустить пламя, но вырвалось лишь несколько искр и облако дыма. Горючее вещество закончилось, и чтобы его восстановить, дракону понадобится время. Но давать его монстру никто не собирался. Многие охотники повылазили из укрытий, вооружаясь теперь копьями, среди них Пагрин и Фирмин. Сольвейг и Урд с копьями были бесполезны, поэтому они перебрались на более удобную для стрельбы позицию на возвышении, чтобы не задеть никого из своих…

Удар за ударом, выстрел за выстрелом… в какой-то момент Сольвейг подумала, что это никогда не закончится. Дракон был действительно силён — почти четыре сотни людей пытались убить его, и у них ничего не получалось, даже когда монстр уже не мог сопротивляться. Но Сольвейг продолжала стрелять, и никто не останавливался, пока последняя искра жизни не погасла в его здоровом глазу, а огромная грудь не перестала вздыматься в такт дыханию. Милосердие охотника — так называл это Пагрин — добить зверя как можно быстрее. Сольвейг постоянно вспоминала Патрика Шонни, и гадала, наблюдал ли он за происходящим издалека вместе со счетоводами и летописцами.

А потом гонцы умчались в Ахаонг за алхимиками, чтобы те занялись надлежащей транспортировкой. Целители, знакомые немного с этой наукой, сначала помогли раненым, потом стали руководить разделкой огромной туши, отделяя скоропортящиеся части. Сольвейг думала, что на этом их часть работы завершится, но Пагрин настоял, чтобы они участвовали и в этой части мероприятия, потому что это тоже часть охоты. Фирмин собирался остаться, но Винцент Мьют передал ему какие-то новости от брата, и Фирмин с Урд покинули лагерь.

Следующие дни прошли для Сольвейг в странном смешении удовлетворённости и пустоты. Она сделала то, что собиралась — приняла участие в охоте на дракона, и почти ни разу не вызвала недовольства Пагрина, а значит, всё сделала просто отлично. Она отомстила за собственную подпаленную шкуру и дни адских мучений, вот только у Снежка не было Меридит Мьют, чтобы исцелить его раны.

Когда с дракона стащили его белоснежную чешуйчатую шкуру, внутри он оказался самым обычным животным — с мышцами, костями, внутренними органами. Были и особенности, но Сольвейг слишком плохо знала анатомию монстров, чтобы их обнаружить без подсказок алхимиков. Она самоотверженно продолжала работу, и это чувство внутреннего недоумения только росло. И ради этого стоило идти так далеко? Ради этого надо было подвергать себя риску?

Сольвейг и Пагрин остались ещё на неделю, помогая разделывать тушу, упаковывать части монстра, а потом и везти их в Ахаонг.

По дороге Пагрин составил подробный отчет для летописцев и счетоводов, чтобы причитающуюся ему долю выслали в гильдию в Грэйсэнде. Сольвейг последовала его примеру, хотя и понимала, что с учетом её неопытности и ранения её доля не будет большой.

Когда они прошли Зеленую Тропу, она поняла, что откладывать разговор нельзя. Она уличила момент, когда Пагрин был один, и подстроилась под его темп ходьбы.

— Я собираюсь отправиться в Игерон и задержаться там ненадолго, — сказала она наставнику. Он ничего не ответил, и даже никак не отреагировал на её слова, так что Сольвейг продолжила. — Я хочу почтить Део и Янга, они помогали мне в пути.

Пагрин ничего не ответил, и Сольвейг решила, что это, пожалуй, к лучшему. Ей было жаль, что он потратил на неё столько времени и сил, пытаясь научить охотничьему ремеслу, но она пока что не была уверена, что готова продолжить эту карьеру. В любом случае, она была ему очень благодарна за всё, и так об этом и сказала.

— Тебе тоже спасибо, что статистику не испортила. А ведь могла, — сказал Пагрин, кисло улыбаясь. Ещё некоторое время он молчал, а потом вдруг спросил, как будто между прочим: — Собираешься просить прибежища в приюте?

Сольвейг поглядела на него с ужасом: он знал? Как давно? Рассказала ли ему Урд, или он сам каким-то образом догадался? Впрочем, сейчас это уже было не слишком важно. Она вполне сможет подождать ещё год, прежде чем снова проситься в гильдию.

— Да, наверное, — спокойно сказала она. — Мне нужно всё переосмыслить, прежде чем я снова начну искать приключения на свою задницу.

Пагрин впервые за время их знакомства по-настоящему, искренне рассмеялся, и Сольвейг тоже улыбнулась. Шрамы на пятой точке никогда не дадут ей забыть об этой маленькой авантюре.

— Что ж, удачи тебе. Где меня найти, в случае чего, ты знаешь.

Не доезжая до Игерона, Пагрин и многие другие охотники свернули на дорогу в Вормрут. За несколько недель их отсутствия в городах и поселках расплодилось много нечисти, с которой оставшиеся в Ахаонге охотники едва справлялись, и теперь у самых шустрых была возможность дополнительно подзаработать.

Летописцы и счетоводы отправились в Игерон — здесь им предстояло подвести окончательные итоги драконьей кампании, справедливо учесть вклад каждого охотника, целителя и летописца и распределить средства, вырученные с продажи частей алхимикам, зачарователям, коллекционерам и прочим заинтересованным лицам.

Сольвейг тоже отправилась в город-крепость под покровительство Део и Янга. Она ещё не знала, что будет делать дальше, но сиротский приют даст ей крышу над головой ещё на год. А Ингви Болл, судя по тому, что её энтузиазм к общению так и не остыл, могла бы рассказать ей больше о карьере летописца.

Оглавление

Первый полёт кукушонка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6