Шип и игла [Пол Б Томпсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пол Б. Томпсон Шип и игла

Для Либ

ПЕРВОЕ: Две ночи в Портовом городе

Лишь из-за человеческой ошибки позднее появился шип.

Роберт Херрик (1591–1674)
«Роза»

ГЛАВА I

— Итак, это Миести!

Восьмивесельная барка щегольски вошла в гавань, слегка раскачиваясь, но высокий незнакомец крепко держался на ногах. Он заломил назад свою зеленую кожаную шляпу, стараясь не упустить ничего из виду. За продутыми ветрами домами на набережной высились жемчужно-серые стены собственно города. Стяги веяли на зубчатой стене, и на каждой башне стояли бронзовые статуи в восемь человеческих ростов.

— Милорд, сядьте, пожалуйста. Нехорошо будет, если вы свалитесь за борт у самого причала.

Тоненькая фигурка в сером решительно дергала высокого человека за полы его одежды.

— Я граф Хапмарк, — отвечал он, — и я войду в порт стоя, как приличествует лицу моего положения.

Юноша в сером, слуга графа, замолчал.

Внезапно барка развернулась: это протабанили гребцы одной стороны. Низенький галеон пересек курс барки. На фок-мачте галеона развевался заметный вымпел: красный бриллиант, оправленный в золото, на белом фоне. Граф наблюдал за галеоном. Тот рассекал зеленую воду с каждым гребком весел. Граф вынужден был переступить, чтобы не упасть, когда барка вошла в волны после галеона.

Капитан барки выругался. Граф обернулся к нему:

— Кто были эти наглецы, капитан Фиро?

— Это Братья, милорд. Мы все должны уступать дорогу святым Братьям. — Капитан Фиро в сердцах сплюнул за борт.

— Вы огорчены? Разве Братья не обогатили Миести за последние полвека?

— Да, конечно. Но жизни нет от этих постоянных поклонов и виляний хвостом перед полчищем священников с металлическими обручами на голове. Я родился свободным человеком и ни в чем не уступаю им. — Фиро опять сплюнул.

— Шип, ты слышишь это? Я не считал нашего доброго капитана республиканцем, — сказал граф.

Его слуга Шип только передернул плечами.

— Ты не веришь в то, что некоторые люди рождаются с большими правами, чем другие? — спросил он капитана барки.

— Все мы рождены одинаково, — сказал Фиро, — Голенькими и в крови из чрева матери, Боже, благослови Мать! — Он осенил себя знаком Богини Матери.

Отвернувшись, Шип проделал то же самое.

Граф облизнул губы и вновь стал обозревать приближающиеся причалы. В порту кипела жизнь. В одном конце порта скопились лихтеры, и стивидоры были заняты огромным потоком груза. Гребцы на барке подняли весла, и судно уткнулось в срединную часть пирса. Капитан Фиро покинул свое место на корме и прошел на нос. Он бросил канат рабочему на пирсе, и тот закрепил его на бронзовой тумбе. Один из гребцов бросил кормовой конец, и барка причалила.

Граф легко перешагнул через сидящих, направляясь к деревянной лесенке, свисающей с пирса. Он поправил свой бархатный костюм и крикнул:

— Живее, Шип! Бери мои вещи.

Шип с трудом балансировал на качающейся лесенке с тяжелым сундуком на узких плечах. На берегу он сбросил груз. Граф отскочил:

— Ты чуть не попал мне в ногу! — сказал он возмущенно.

— Простите, граф. Как это я промахнулся. — Шип спустился в барку опять.

— Это шутка по поводу величины моих ног? — отозвался граф.

Матрос подсобил с весомой парусиновой сумкой, взвалив ее на спину Шипа.

— Уф. Конечно нет, милорд.

— Ну хорошо.

Позднее три сумки и две корзины багажа графа были на берегу. Оставив Шипа охранять их, граф направился вдоль причалов в поисках повозки или тележки. Как только он оказался на улице, его окружила толпа зазывал и мелких торговцев.

— Хотите провожатого?

— Я — Грово, сын Грово, торгую прекрасной канифолью…

— … подобных женщин ваше превосходительство не знало! Они способны на все…

— Только за три дуката вы станете иностранцем и гостем…

— Молчать! — закричал граф. — Прочь! Прочь с дороги!

Это не возымело действия. Зазывалы набрасывались друг на друга с обвинениями в воровстве и шарлатанстве. Посыпались тумаки, и граф испугался, что он окажется в центре разрастающегося мятежа. Его призывы к порядку не были услышаны. Он протянул руку к мечу.

Вдруг толпа стала шумно разбегаться. Скоро от нее никого не осталось. Удивленный граф оглянулся и увидел подходивших к нему солдат в стеганых кожаных куртках и стальных шлемах. Они носили бриллиантовые отличия Братьев Факта.

— Добрый день, сэр. Надеюсь, эти грубияны не нанесли вам ущерба, — сказал первый солдат. Он держал в руках шест, на верху которого болтался цилиндрический железный колокол.

— Нет, все в порядке, — ответил граф.

— Вы только что прибыли? — спросил второй.

— Да, мы с «Бизона».

— Можно посмотреть ваши документы? — сказал солдат с колоколом.

Граф услышал предупредительный звон колокола у себя в голове. Он достал из кармана кожаный бумажник и протянул свои документы второму.

— Вы граф Радо Хапмарк? — спросил охранник, читая пергамент.

Граф ответил положительно.

— А где расположен Хапмарк?

— Не могу сказать точно, — ответил граф, пытаясь свести дело к шутке, но солдатам было не до смеха. — Фактически Хапмарк — наше наследственное поместье в провинции Масеран.

— Здесь сказано, что с вами слуга. Где он?

— Здесь, — сказал Шип, бесшумно появляясь сзади солдат. Оба охранника вздрогнули, колокол зазвенел.

Второй солдат насторожился:

— Как зовут? Здесь неразборчиво.

— Я зову его Шип, — быстро проговорил граф Радо. — Сирота, родители неизвестны, без сомнения, нечистых кровей.

Шип посмотрел хозяину в глаза, приподняв бровь.

Охранник вернул документы графу. Грифельным карандашом он записал информацию в свою тетрадь: «Некто граф Радо, гражданин Масерана…»

— Я — сюзерен, не гражданин.

Солдат послушно внес исправление: «…и некто Шип, слуга, незаконнорожденный». Он захлопнул тетрадь:

— Благодарю за помощь, милорд. Желаю приятного пребывания в нашем городе.

Солдаты повернулись, чтобы идти.

— Погодите. Не можете ли вы подсказать, где мне можно остановиться, — спросил Радо.

* * *
Охранники обменялись взглядами.

— Нам не разрешается давать частные рекомендации, — сказал солдат с колоколом, — но вы можете обратиться к любому водителю со знаком Факта. Прощайте.

— Прощайте.

Плечом к плечу солдаты пошли прочь. Зеваки расступились перед ними.

— Что ты об этом думаешь, Шип? — спросил граф.

— Вас интересует мнение человека нечистых кровей?

— Не будь придирой. Какое мнение у тебя сложилось об этих Братьях?

— Они хорошо организованы. Их боятся. Вы заметили, что они разогнали толпу одним звуком колокола?

Граф Радо потер жесткий ус.

— Их боятся, — сказал он. — И можно сказать, ненавидят.

* * *
Для того чтобы найти повозку со знаком красного в золоте бриллианта, не потребовалось много времени. Возница вежливо помог Шипу погрузить графский багаж в порту. Радо сидел на месте возницы, не делая ничего, чтобы облегчить работу слуги.

Когда Шип наконец погрузил багаж в повозку, возница спросил:

— Куда, милорд?

— Ты можешь порекомендовать хорошую гостиницу в городе?

— Вам пока нельзя в Миести, милорд.

— В самом деле? И почему? — спросил Радо.

— Вы только что прибыли с утренним приливом?

Граф подтвердил это.

— В таком случае вы должны подождать в Портовом городе, пока прелаты сити не одобрят ваш приезд.

Граф покраснел.

— Я — пэр Отечества. Со мной нельзя обращаться как с неприкаянным, особенно чиновникам колониального города.

Возница пожал плечами.

— Номера имеются в таверне Палло. Как я слышал, по доступным ценам.

Радо посетила идея. Он достал из кошелька крупный пазойский дукат.

— Это поможет мне попасть в Миести? — лукаво спросил он.

Возница разжал челюсти:

— Милорд, я много работаю. Я могу изъездить десяток дней и ночей и не заработать столько. Но если вас обнаружат в пределах городских стен без должных документов… — Он предоставил своим слушателям самим вообразить возможные последствия. — Я не хочу поставить вас в положение людей, лишенных свободы. Факт учит нас: «Познайте, что чувствует ваш брат, и посочувствуйте ему».

— Ну ладно, я не твой брат.

— Все люди братья, милорд.

Возница прищелкнул языком. Мул тронул повозку вперед, а Радо закрыл рот. Они ехали по мощеной улице. На их пути встречались торговцы с повозками, женщины, несущие ежедневный провиант, поросята, куры, собаки, немногие калеки и нищие. Моряки судов, стоявших в порту, пробующие грог и высматривающие шлюх, выглядывавших со вторых этажей домов. Местный закон не разрешал торговлю до полудня, и морякам оставалось только смотреть.

Радо тоже смотрел, хотя возница отвлекал его внимание на бурлящее уличное движение. Граф улыбнулся желтоволосому существу в белой льняной сорочке, стоявшему у окна на утреннем солнце…

Краешком глаза Радо заметил, что кто-то следует за повозкой. Он покосился и увидел женщину в вуали, шедшую позади повозки. Шип переговаривался с женщиной так тихо, что Радо не мог расслышать ни слова. Прежде чем он успел сказать что-либо, женщина в вуали растаяла в толпе.

— Таверна Палло, — сказал возница. — Вам подходит, милорд?

Радо оценивающе посмотрел на гостиницу. Фасад был обшит в накрой, как корабль, и обшит некрашеными досками. Грязные тряпки свисали из окон. Он щелкнул пальцами Шипу:

— Разузнай, я подожду.

Шип спрыгнул. Радо посмотрел вслед серой фигурке, скрывшейся в темном проеме двери таверны. Граф достал свою трубку и отколол кусок курительной смолы. Она как раз начала пениться, когда появился Шип, мрачный и расстроенный.

— Милорд, — начал он, — эта таверна представляет собой образец бессмысленного запустения и убожества. Хозяин — великий пьяница, его клиенты — мерзавцы и подонки моря. Здесь подают разбавленные отвратительные напитки. Короче говоря, милорд, это наиболее подходящее место для вас.

Радо закинул голову и расхохотался:

— Шип, ты наглец. Я не знаю, почему я не отдам тебя выпороть.

Он спустился на землю, поблагодарил возницу и дал ему серебряную монету Миести.

— Один момент, сэр, — сказал возница. Он подчеркнуто отсчитал пять медных монет: — Сдача, милорд.

— Сдача? Повесьте меня, если когда-нибудь мне сдавали сдачу!

Возница затянул шнурок кошелька и спрятал его в блузу.

— Факт учит нас: «Обходись со своим братом, как ты хотел бы, чтобы обходились с тобой».

Он не только сдал сдачу, но и помог Шипу разгрузить багаж. Затем он взмахнул шляпой и тронул вожжи.

Граф Хапмарк вошел в темный вестибюль таверны. Несмотря на то что еще не наступил полдень, за столами было много мужчин и женщин, пивших пиво из высоких глиняных кружек. У стойки стояли моряки в веревочных туфлях и пили дурно пахнувший напиток из маленьких стаканчиков. Посетители таверны Палло обратили внимание на прибытие графа Радо. Его богатое одеяние и кольца с драгоценными каменьями свидетельствовали о его значительности. Но его меч у левого бедра отбивал всякую охоту лишать иностранца бремени его богатства. К тому же чужеземец был крепок и мускулист.

— Хозяин! Хозяин! — позвал Радо, бряцая мечом в ножнах.

— Да, да, да, как много шума, — раздалось из-под стойки.

Оттуда вылезло нечто бесформенное и массивное. При синеватом свете спиртовки показалось большая голова уродливой формы:

— Я — Баккер.

— Где Палло? — спросил граф.

— Сорок лет как похоронен. Если вам что-нибудь надо, обращайтесь ко мне. — Один его глаз покраснел, другого вовсе не было.

— Очень хорошо. Мне нужен ваш лучший номер на несколько дней.

— На сколько дней?

— Я не знаю. До тех пор, когда ваши дураки прелаты впустят меня в сити.

Упоминание прелатов вызвало в зале тишину. Радо огляделся.

— Надеюсь, это не займет больше двух дней.

— Да, вы можете занять шестой номер.

Баккер бросил на прилавок ключ, одновременно раскрыв рядом с ключом ладонь:

— Две серебряные монеты за ночь.

Граф протянул золотой дукат, которым он соблазнял возницу:

— Шестой — ваш лучший номер?

Баккера явно взволновала золотая монета.

— В общем, да, — уклончиво сказал он.

— А как на счет четвертого номера? — раздался голос из зала. Баккер сплюнул.

— А как на счет этого четвертого? — спросил Радо. — Он лучше шестого? — Он вертел дукат в пальцах. Баккер облизнул губы.

— Подождите… недолго.

Из-под стойки он достал морской фиксатор каната, закатал рукава, обнажив татуировку, и направился по лестнице на второй этаж. Ступеньки скрипели под ним. Граф тем временем поудобнее устроился у стойки бара.

Вдруг раздался стук, приглушенные голоса, звук падения чего-то тяжелого, вопль. Посетители не обращали на это никакого внимания, а Радо с удивлением поглядывал на потолок.

Полуодетый мужчина приземлился у подножия лестницы, пролетев ее. Он застонал, но не поднялся. За ним по лестнице проехалась черноволосая женщина, лихорадочно прикрывая груди.

— Свинья! — закричала она. — Прелюбодей несчастный! Кто позволил тебе так обращаться с нами? Мы уплатили…

— Он заплатил больше! — взревел Баккер, тяжело ступая по лестнице. — Вон отсюда! Я всегда был против дешевых шлюх в моих номерах.

— Шлюх? А когда здесь бывали настоящие женщины, грязный скотонасильник! — Женщина оттащила своего партнера с дороги спускавшегося Баккера.

В это время вошел Шип, неся последние вещи графа. Женщина вытолкала своего спутника к выходу и затем на улицу. Шип придержал дверь для них, а женщина пнула его по голени.

— Четвертый номер ваш теперь, — сказал, осклабившись, Баккер.

— Вы слишком любезны, — ответил Радо. Он подбросил золотую монету, а Баккер с неожиданной ловкостью поймал ее мясистыми руками.

Граф направился на второй этаж. Несмотря на слабое освещение, он нашел комнату, отмеченную четырьмя вертикальными белыми полосами. Радо заметил, что замочные скважины всех дверей были различными, так что к каждой подходил только свой ключ. Довольный, он открыл четвертый номер и вошел.

Комната была большая; это, пожалуй, все, что можно было сказать о ней. Стена вправо от двери была занята камином. У стены стояла широкая кровать. Напротив входа было единственное окно, закрытое ставнями. Граф открыл ставни. Он услышал, что Шип тяжело возится с его багажом, шумно поднимаясь по лестнице.

— Очаровательное место, — сказал Шип.

— Тс-с, не будь нахалом. Наш добрый хозяин Баккер не из тех, кто легко воспринимает оскорбления в адрес своего учреждения.

Радо снял меч вместе с поясом и повесил его на спинку кровати. Набитый перьями матрац, издавал такую вонь, как будто его вымачивали в приливной воде по крайней мере год. Он что-то пробурчал по этому поводу.

— Что? — спросил Шип.

— Просто мыслю вслух. Распаковывайся.

— За целый дукат мы вправе ожидать, по крайней мере, чистых простыней, — сказал Шип, раскрывая багаж.

— «Мы», Шип? Почему ты думаешь, что ты будешь спать в этой кровати? — Слуга не отвечал. Он стоял и расправлял складки на вечернем костюме графа. — В любом случае, дукат — цена не столько номера, сколько уединения, которое он дает.

— Вы так думаете?

— Да. Кто еще способен заплатить так много за подобное гнездо для мухи? — Радо опустился на кровать. Он отстегнул подтяжки и почесал живот. — Шип, когда это будет?

— Крайний срок — середина дня. Поискать провизию и напитки? Я бы не стал доверять тому, что предложит Баккер с его кухней.

— Я думал о другой потребности. Возьми сумку с мелочью и пойдем на набережную. Я хочу, чтобы ты нашел определенную леди в определенном доме.

Шип вздохнул неодобрительно:

— Сейчас, милорд?

— Конечно, сейчас. Я только что завершил очень длинное и утомительное морское путешествие, не правда ли?

В послеполуденное время Шип, предоставленный самому себе, держался возле гостиницы. В зале он нашел место за столом, где было меньше, чем за другими, подозрительных типов. Ему сразу же подали кружку с горьким элем, хотя он не просил.

— Доброго здоровья всем вам, — сказал Шип, поднимая кружку.

Другие тоже подняли кружки и выпили. Но Шип не выпил. Он лишь намочил рот в пене.

— Какой город у вас! — сказал он. — Я слышал много историй про Миести. Надеюсь много увидеть, когда мой хозяин и я сможем вступить в сити.

— Ха! — ответил моряк слева. — Что касается меня, то я скоро как двадцать лет захожу в этот порт, но ни разу не был за пределами Портового города.

— Это говорит в пользу прелатов, не правда ли? — сказал парень слева от моряка, одетый в длинный прямой разноцветный полосатый халат. Он был бородат и черняв. — У них хватает ума не пускать в сити всяких морских чертей.

— Перед нами курук, который врет, — сказал человек по правую сторону от Шипа. — В старину никому не возбранялось посещать Миести.

— В чем же разница? — спросил Шип.

— Святые Братья, — сказал курук в халате.

— Ха! — моряк осенил себя знамением Богини и сделал большой глоток эля.

— Это правда, что Братья подавили поклонение богам старины? — вопрошал Шип.

— Подавили не то слово, — сказал человек справа. — Обманом увели в сторону, сладкими словами и хитрыми трюками. Они сделали храмы пустыми, а затем сити востребовало их здания, поскольку священники были не в силах платить налоги.

— Сплошной обман, — согласился курук.

— Вы утверждаете, что Братья не сдержали своих обещаний? — спросил четвертый человек напротив Шипа. Это был молодой человек, гладко выбритый, с веснушками. Он был в войлочной шляпе с очень широкими полями.

— Они занимаются магией. Какая может быть вера, если молишься в ящик и ожидаешь чего-то. Боги, они вроде нас, они ничего не делают задаром. А чего хочет это божество Факта?

— Я слышал, что людей увозят в святилище на острове Прайос и они оттуда не возвращаются.

— Злонамеренная клевета, — сказал молодой человек в шляпе. — Прайос — прибежище Братьев. Что плохого в том, что люди едут на Прайос за религиозными инструкциями?

Моряк изрек:

— Там — Факт, на Прайосе.

Глаза Шипа расширились:

— Правда? Сам Факт?

— Верно. Факт был доставлен на остров пятьдесят лет назад великим прелатом Убартом. Избранный правитель Миести отдал Прайос Братьям навечно как святилище. — Человек в шляпе медленно повернул кружку ручкой к Шипу. — Это самое удачное дело для сити. Скоро мир узнает богиню Факта.

— Конское дерьмо. — Человек справа от Шипа вытянул серебряную цепь. На ней болталась крохотная статуэтка. — Вот Бог для человека, сказал он. — Джодер — бог штормов. Он изъясняется громом! Море вскипает от его пальца на ноге, когда он писает, происходит ураган! Что ваши жалкие боги в сравнении с ним? Он даже не общается с верующими, если на них нет головного обруча!

Человек в шляпе встал:

— Бог Факта — единственный настоящий бог. Все остальные придуманы сосунками и пьяницами.

Приверженец Джодера взвыл и кинул полупустую кружку. Человек в шляпе отбил летящий предмет, который приземлился на соседнем столе. Тот, в кого он попал, взревел:

— Кто бросил это?

Гребец с острова Джуа с волосами, свитыми как сотня поросячьих хвостиков, поднялся со своего места.

— Это он, — указал курук.

— Варвар, которому я выпущу кишки, — прорычал поклонник Джодера.

Стол с грохотом перевернули. Моряк и курук попадали со скамеек. Шип швырнул кружку в последователя Джодера. Джуанец ударил человека в шляпе, пробираясь к последователю Джодера.

Весь зал взорвался дракой. Летали кружки, липкий коричневый эль витал в воздухе. Баккер ударил фиксатором каната по стене, призывая к порядку. Кто-то бросил в него стул о трех ножках, и Баккер упал. Ничего удивительного в том, что он так выглядит, подумал Шип. Он прижался к ближайшей стене.

Гигант-джуанец, двадцати ладоней в высоту и мускулистый от своей работы, ударил поклонника Джодера лицом о столб. Уронив его на пол, он принялся за другую жертву. Он заметил Шипа одного у стены и улыбнулся. У него был выбит каждый второй зуб, и оставшиеся торчали как у змеи.

— Я не едал иностранца давненько, — сказал он. — Тихо, малыш…

Рука Шипа потянулась к подмышке. Он вытянул стальной стилет длиною в две ладони. Он нажал штифт на рукоятке, выскочило два зубца, и образовался эфес.

Джуанец лишь ухмыльнулся. Он полез себе за спину и вытащил оттуда свайку, один конец которой был остро заточен. Моряк прыгнул с ближайшего стола на спину джуанцу, который только немного пошатнулся, но устоял. Гребец схватил моряка за ухо и сбросил его с себя. Моряк упал на скамью, которая разлетелась на куски.

Свайка просвистела у горла Шипа. Он отвлекся на моряка и упустил из виду джуанца. Этого нельзя было делать! Джуанец уже размахивал кривым ножом. Сзади у Шипа была стена. Он сделал шаг вперед… и зубцы его стилета задержали удар ножа. Шип не мог выдержать натиска джуанца. Тот был слишком силен. Вместо этого он провернул стилет и отразил удар.

Джуанец очень удивился. Шип царапнул его по горлу и средним пальцем руки прижал гребцу глаз. Тот сразу стал смирным.

Но только на момент. Зубец стилета Шипа опять сдержал удар свайки. Он повернул стилет и вдавил зубец в руку джуанца. Гигант взревел, как раненый бык. Это не было неожиданностью для Шипа. Слуга графа направил острие своего оружия в руку гребца. Острая сталь легко вонзилась в мышцу, кровь полилась фонтаном. Джуанец отступил, преследуемый Шипом.

В конце концов стилет уперся в шею упавшего гребца. С улицы послышался звон железных колоколов. Драка мгновенно прекратилась. За время, достаточное для произнесения слов «Братья Факта» гостиная таверны опустела. В ней остались Шип, джуанец и поклонник Джодера, который был без сознания.

Шип выпрямился. Он вытер кровь на своем оружии двумя пальцами.

— Убирайся, — сказал он, — если тебя не заберут охранники.

Прижимая руку к груди, джуанец выскочил в дверь. Шип спрятал стилет в ножны и направился к лестнице на второй этаж.

В этот момент по лестнице спускалась избранница графа Радо. Она сжимала в своих руках по серебряной монете. Они столкнулись на узком месте. Шип уткнулся во влажную блузку графской избранницы.

— Нашел что-то новенькое? — сказала она весело.

Шип отступил на шаг:

— С вашим уходом, леди.

Девица рассмеялась ему в лицо, искусственные жемчужины затряслись на ее шее.

Шип вежливо постучался в дверь номера.

— Войдите, — ответил граф.

Радо возлежал на подушках, положенных в изголовье кровати, от которой по-прежнему исходил запах. Его бедра прикрывала простыня. Он умиротворенно попыхивал трубкой. Запах тонкой курукской смолы растекался по комнате.

— Я слышал какую-то возню? — произнес граф.

— Удивлен, что милорд обратил на это внимание, — ответил Шип, который заметил, что его манжеты были в крови.

— Это произошло не от недостатка интереса к богатым прелестям молодой леди, — ответил Радо. — Что случилось?

— Я втянул некоторых посетителей таверны в дискуссию о состоянии религии в городе. Последователь древних богов нелестно отозвался о Братьях Факта. Кое-кто поднялся на защиту новой веры. Произошла ссора… — Шип пожал плечами.

Радо вынул трубку:

— Ты убил кого-нибудь?

— Милорд!

— Не разыгрывай лицемера передо мной! Я знаю, что ты прячешь в одежде смертельное оружие. Ты убил кого-нибудь?

— Нет, Радо. Один парень некоторое время не сможет работать, но он не умрет, если найдет компетентного хирурга, чтобы перевязать свои раны.

— Хорошо, — граф затянулся душистой смолой. — Это не приведет к тому, что тебя посадят в тюрьму в первый же день?

— Нет, милорд. Чтобы заменить меня, потребуется время.

Радо затянулся и снова закашлялся.

Шип подошел к камину. Его тонкое одеяло было разложено на плите у холодного очага. Граф дал ему отпуск, чтобы он отдохнул, и Шип растянулся на одеяле, блаженно вздыхая.

Радо некоторое время посматривал на него, посасывая трубку.

— Шип, — позвал он тихо. — Шип, — повторил он громче.

— Да, милорд?

— Лови, — граф бросил ему подушку. Шип поймал ее и погрузился в ее комковатое пространство.

— Спасибо, Радо.

— Граф Радо.

— Граф Радо.

* * *
Открытый кабриолет, покрашенный в элегантный черный цвет, остановился перед таверной Палло. Два охранника в кожаных куртках Факта соскочили с запяток и встали у дверцы. Возница открыл дверцу. Серебровласый джентльмен с горделивой осанкой, одетый в кружева и лосины, ступил на землю.

Из мрачного чрева таверны пахнуло прогорклым элем, потом и мочой. Богато одетый господин поднес к носу сумочку с духами.

— Хозяин! — сказал он. — Где вы?

— Я здесь, — Баккер встал со своего обычного места под стойкой бара. Он сощурился на пришельца и пробормотал: — Черт побери! Еще один вельможа к нам. Надо поднять цены.

— У вас остановился иноземный джентльмен?

— Быть может. А вам что за дело?

Человек распахнул камзол. Блеснула золотая эмблема Факта.

— Я — Харлик Вост, субпрелат Коллегии Мира. Так есть у вас иностранец или нет?

Баккер почесал то, что осталось у него от носа после вчерашней баталии:

— Да, он и еще мальчик, наверху.

— Мальчик?

— Слуга. Эти благородные вельможи не могут сами вытереться…

— Да, я понял, — сказал Вост. — Поднимитесь наверх и попросите джентльмена спуститься сюда.

Баккер переминался с ноги на ногу, пока не заметил охранников у входа в таверну. Эти бритые черти отпугнут всех клиентов. Дела пойдут хуже, пока они не уберутся… Баккер постучал кулаком по двери.

— Проснитесь, милорд! — сказал он вежливо, вспомнив про золотой дукат. — Пожалуйста, милорд, вас ждет важный господин внизу.

Затекшее лицо Шипа и спутанные волосы показались в двери:

— Кто там?

— Некий Вост из Коллегии Мира. Знатный вельможа… вы понимаете.

— Очень хорошо. Скажите господину Восту, что граф Хапмарк скоро выйдет к нему. — Баккер скривил лицо, изображая согласие, и удалился.

Шип подкрался к спящему Радо на расстояние толщины волоса от уха и пошептал два особых слова:

— Помни Сасрел.

Глаза графа мгновенно раскрылись, и он катапультировался с постели.

— Как ты смеешь говорить это мне! — Его грудь сковал спазм.

— Внизу вас ждет чиновник из Миести, — спокойно сказал Шип. — Он, без сомнения, желает задать вам несколько вопросов, прежде чем разрешит въезд в сити.

Радо выругался, опускаясь на единственный стул в комнате.

— Ты напугал меня, отняв десять лет жизни.

* * *
— Выбирайте костюм на сегодня, а я позабочусь о тазике с водой для утреннего омовения.

Радо спрятал лицо в ладони, а Шип пошел искать свежую воду.

Он вернулся с медным тазом тепловатой воды. Шип толкнул дверь ногой и столкнулся с обнаженным мечом графа.

— Мне следовало бы убить тебя. Тогда это сумасшествие миновало бы меня.

— Вода не очень чистая, но это лучшее, что можно получить в таверне.

— Проклятие! Как ты смеешь обращаться со мной как со старым дураком? Если ты не уважаешь меня, то ты должен бояться клинка в девять ладоней.

Шип поставил чашу на кровать.

— Я знаю, что вы собой представляете. Указующая Власть рассказала мне о вас. Нет ничего в вашей жизни и в карьере, чего бы я не знал. — Он сложил руки и посмотрел Радо в глаза. — Что касается меча, то у вас хватит сноровки убить меня, прежде чем я вас достану, но сейчас не то время, чтобы затевать борьбу, учитывая, что нас ждет представитель Факта внизу.

Меч опустился в пол. Радо оперся на эфес.

— Как я дошел до жизни такой? Ты напустил на меня порчу?

Шип подошел к сундуку и достал оттуда расшитый синим костюм, с отделкой цвета жемчуга в вине.

— Это не порча, — сказал он. — То, что вы сделали, вы сделали с улыбкой и теплыми чувствами к собственному разуму. Никто не угрожал вам ножом. Вы действовали ради кошелька и репутации.

Радо стащил ночую рубашку через голову. Он стоял в одних трусах. Видя, что Шип отвернулся, он снова обрел храбрость.

— Дай мне свежие трусы, — сказал он с прежней надменностью.

Шип порылся вещах и достал чистые трусы. Глядя в пол, он передал их Радо. Граф стянул с себя старые и бросил их Шипу. Радо начал одеваться, а Шип стоял, закрыв лицо.

* * *
Харлик Вост спокойно сидел в отведенном ему приличном кресле. Баккер нырнул в свое убежище. Субпрелат ждал. Колокол на башне пробил шесть — шестой раз после полуночи. Он ждал с тех пор, как пробило пять, а граф Радо не появлялся.

В комнате наверху Радо стоял, растопырив руки, а Шип обматывал его поясом. Когда меч был пристегнут, Радо сказал:

— Кролик жарился достаточно долго, не правда ли?

— Вам лучше знать, милорд.

— Тогда пошли.

Вост наклонился в своем кресле, когда послышался скрип изношенных ступеней. Первым спускался юноша шестнадцати ладоней в высоту с непокорной шапкой волос, желтых как солома. Позади на три ступени шествовал мужчина постарше, добрых восемнадцати ладоней в высоту. Темные волосы были перевязаны в косичку. Глаза у него были карие. Он носил жестко подстриженные усы.

Вост встал.

— Я имею честь приветствовать графа Хапмарка?

— Да, я Радо Хапмарк, — граф скрестил руки за спиной. — А кто вы, сэр?

Харлик Вост назвался.

— Я пришел, чтобы взять ваше заявление на въезд в Миести.

— Что я должен сделать?

— Мне потребуются ваши документы, которые вместе с отчетом, представленным мною Прелату Мира, послужат основанием для принятия решения.

Радо помахал рукой Шипу, который передал документы Восту. Субпрелат раскрыл их и бегло пробежал.

— По какому делу вы в городе, милорд? — спросил он.

— Я совершаю поездку по восточным колониальным городам. Мои поместья в добром порядке содержатся моими людьми, что дает мне время и средства путешествовать. Мой отец, герцог Леадро Масерин, ожидает, что я наберусь опыта в поездке.

Радо достал из кармана свою любимую трубку.

— Понятно. Миести не первый город на вашем пути?

— Нет, я провел восемь дней в Лукате. Ужасное место, все провонявшее рыбой. — Он положил кусочек смолы в свою трубку. Шип поднес ему свечу и подержал ее, чтобы он мог закурить. — Краткое время я провел в Кейп Этро и на острове Опаросе. Оттуда я отправился в Миести.

— А куда вы поедете после?

— О… — Радо выпустил клуб дыма. — Как называется это место?…

— Таблиш, — подсказал Шип.

— Да, Таблиш. Чудное название, не правда ли?

Вост поклонился. Название происходило от курукского атамана, умершего там двести лет назад.

— Город славился изделиями из стекла и керамики, — продолжал он, пряча документы Радо в нагрудный карман. — Спасибо за помощь, милорд. Я не думаю, что будут препятствия вашему въезду в Миести. До свидания.

— Погодите. Когда мне будет ответ?

— Завтра, милорд. Нарочный возвратит ваши документы с разрешающими печатями.

Вост вышел. Охранники стали на запятки, и кабриолет скрылся в потоке людей, наполнивших улицу.

ГЛАВА II

Шип покрутил дверную ручку и нашел, что дверь надежно заперта, после этого он присоединился к графу Радо в нижнем зале.

— Осмотрим Портовый город? — сказал Радо.

Шип нашел возницу, готового повезти их вверх от набережной. Граф сел впереди, а неутомимый Шип позади, и они отправились провести день ожидания.

Портовый город походил на сочленение большого пальца с указательным. Более длинный «указательный» простирался с севера на юг и состоял из доков и складов, более широкий «большой палец» проходил с востока на запад и состоял из ночлежных домов, публичных домов и кричаще выкрашенных храмов. Последние бойко торговали охранными амулетами для моряков и путешественников. У некоторых храмов был свои прорицатели и гадатели по внутренностям животных. Проезжая по улице Миззен, Радо и Шип по скоплениям народа могли убедиться, что древние боги не умерли даже в непосредственной близости от Факта.

На углу возле храма морской богини Людрил на большом ящике стоял человек с эмблемой Факта во всю грудь. Мимо него проходила очередь в храм Людрил. Человек обращался к поклонникам Владычицы Приливов. Граф Радо сделал знак вознице, и они остановились.

— …обмануты фальшивыми богами, братья мои! В этом крашеном доме вы не найдете истинного божества. Нет, вы найдете статуэтку и жрецов, отбирающих трудно заработанные деньги. А что они дают взамен? — Человек взмахнул рукой. — Ничего! Пустые обещания, бормотание об успокоении! Разве вы дети, которые зависят от песенок, чтобы стать смелыми. Разве вы настолько сомневаетесь в собственных ощущениях, чтобы покорно поклоняться куску дерева, вырезанному в виде женщины?

Кто-то из очереди грубо зашумел. Раздался смех, и резкий голос спросил:

— А кому ты молишься, человек из сити?

— Есть только один бог, и его дал нам Факт!

— Нет, от него мы имеем осла, — сказал другой поклонник Людрил.

— Смейтесь, если вы можете! Насмехайтесь, если хотите! Из недр этого города-сити встанет воинство, которого хватит на весь мир. Не враги, убивающие и разрушающие, — нет, и не войско! Сонм верующих, услышавших Слово Факта! Из Миести, Лукаты, Таблиша и Этро! Из каждого города, каждого селения, от каждого сердца в мире. Слово Божье — Факт, его голос — Факт, Факт преобразит мир!

Сам Оратор преобразился. Из скромного и делового он стал истеричным. Его лицо горело, глаза были навыкате, пот покрывал лысеющую голову. На голове у него был медный обруч.

— Как я могу продемонстрировать вам истину? Как вам передать чудо Факта? Скажите мне, братья!

Послышались самые дикие и вульгарные предложения, которые он предпочел проигнорировать. Наконец серьезный молодой человек с инструментами каменщика на поясе сказал что-то, чего не расслышал Радо. Оратор от Факта нагнулся к нему и, выслушав его, кивнул головой:

— Братья! Вот достойное предложение. Простой честный рабочий попросил у меня обруч поносить.

— Хо-хо! А я хотел бы поносить ваши туфли…

Оратор Факта спустился вниз. Он обнял каменщика и снял медный обруч с головы. Граф был поражен, увидев живую рану там, где был обруч. Оратор бережно надел обруч на голову каменщика. Обруч был тому велик и сполз до ушей. Толпа веселилась.

— Наверное, зная это, Факт дал тебе большую голову.

— Бог не должен знать размеров всех голов.

Радо и Шип не обращали внимания на насмешки толпы. Все их внимание было обращено на каменщика. Выражение любопытства на его лице погасло. Он поднял руки к обручу и прижал его к голове. Челюсти каменщика двигались, как будто он разговаривал, его глаза смотрели ввысь на недоступные перспективы. Медленно по его лицу разлилась улыбка чистейшего счастья. Он засмеялся как ребенок, и из глаз, устремленных вдаль, полились слезы.

Энтузиасты Людрил поутихли. В наступившей тишине до Радо и Шипа донеслись звуки, которых они раньше не слышали:

— Оуаноуаноуаноуануан уаноуан оуан…

— Нечленораздельная чепуха, — сказал граф.

Толпа явно придерживалась другого мнения. Она с благоговением вслушивалась в непрерывный поток звуков из уст каменщика. Оратор был вынужден оторвать пальцы человека от обруча. Каменщик с подкосившимися ногами упал ему на руки. Оратор водрузил обруч себе на голову.

— Встань, брат, — сказал он. Каменщик встал на нетвердые ноги. — Расскажи им. Расскажи им о великом присутствии божьего голоса.

— Это говорило со мной, — пролепетал молодой человек. — Я не понял, что оно сказало, но это было чудесно. Я отдалился на тысячелетие и увидел мир, где люди живут как боги, а города построены из вечных драгоценностей…

— Следуйте за мной! — закричал Оратор. — Следуйте за мной к добродетели Факта!

Он направился по улице Миззен, за ним последовало, по крайней мере, сорок мужчин и женщин.

— Осторожно следуй за ними, — сказал Радо. Старая кобыла потащила их по следам обращенных.

Они пошли через центр Портового города с Оратором Факта и каменщиком во главе. В конце улицы некрашеные уродливые дома натыкались на стену сити. У городских ворот был расчищен полукруг площади. Закрытые ворота охранялись парой солдат.

— Остановитесь! Кто приближается? — спросил один из охранников.

— Варлан Черт, Оратор Факта.

— Подождите опознания!

Возница опустил вожжи. Граф склонился в ожидании. Рука опустилась на его плечо. Сзади стоял Шип.

Свет ярче солнечного вырвался из цилиндра над воротами. Толпа отхлынула в страхе, но Варлан Черт успокоил людей. Свет принял форму луча, пересекшего лицо Черта и остановившегося на эмблеме Факта на нем.

— Входите, Варлан Черт, Оратор, — произнес эти слова странный и мощный голос.

— Этим людям нужно пройти со мной, — сказал Черт в пространство. — Они хотят познать добродетель Факта.

— Пусть это свершится. Откройте ворота.

Черные железные двери задвинулись в прорези по бокам. Варлан Черт провел пораженную толпу через ворота. Затем ворота закрылись, и свет погас. Солдаты вновь стали в скучающие позы по обе стороны ворот.

— Интересно, что случится теперь с ними, — сказал Шип.

— Они станут маленькими счастливыми людьми Факта, — граф сбросил руку слуги с плеча.

— Не все, милорд, — сказал возница.

— Что ты хочешь сказать?

— Не все подходят для ношения обруча. Те возвращаются в Портовый город.

Шип спросил:

— Откуда вы знаете так много?

Возница приподнял шляпу, обнажив два длинных прямых шрама над висками.

— Сам попробовал. Не с чужих слов.

* * *
Граф Радо расплатился с возницей на Хогсхед-лейн и отправился вместе с Шипом на прогулку. Самое скверное время для портового города — период после полудня.

Граф медленно шел посередине улицы, спускавшейся к причалам, где виднелись различные суда, стоявшие на якорях в проливе Прайоса. Шип шел на полшага сзади:

— Ищете корабль?

— Я дивился краскам моря и неба, — голос Радо был резким. — Тебе надо проявить больше интереса к реальному миру. Немножко мирского опыта придаст тебе большую терпимость по отношению к жизни.

— Время, проводимое с вами, дает мне больше «реальной жизни», чем я ожидал. Но я не забыл, о чем мы говорили. Вы размышляли об отъезде?

— Неужели?

— Вы знаете, милорд, чем это обернется.

Граф резко обернулся.

— Мне нужна свежесть. Свежесть и разнообразие. Вся эта теология отрезвляет.

Со всех сторон виднелись таверны и винные лавки. Граф Радо указал на один из домов покрупнее, на котором красовалось изображение разъяренного быка. Необычным было то, что наряду с быком были изображены пара кубиков для игры в кости.

— Это то место! — объявил граф.

Они вошли в дом «Дикого быка», когда там играли курукские волынщики. Они играли для пары мужчин, танцевавших в кругу ритмично похлопывающих в ладоши посетителей таверны. Куруки не танцевали друг с другом, а каждый выделывал свои па независимо.

Сквозь прогал в кругу зрителей Шип изучал публику.

— Я знаю вон того, — сказал он. — Он был в таверне Палло вчера, когда там началась драка.

Курук тоже узнал Шипа и широко улыбнулся. Прозвучало дикое крещендо, и музыка оборвалась. Зрители шумно выражали свое одобрение, бросая медяки кланяющимся танцорам.

Курук пробирался сквозь толпу, собирая дары. Он подошел к Шипу и графу, вытирая лицо широким рукавом:

— Приветствую вас, друзья! События прошлой ночи помешали мне должным образом представиться. Я делаю это сейчас. — Курук прижал ладонь к груди: — Ишаф Индолел к вашим услугам. — Шип представил графа и себя. — Великий господин, ваш слуга — настоящий воин. Мое сердце радовалось, как хладнокровно он справился с этим гигантом джуанцем.

— Похоже, ты вышел невредимым из большой драки, — сухо заметил Радо.

— Ко мне благосклонно было божество удачи Омпи. Видя превосходящие силы, я поступил, как учат мудрецы, — остался жить для лучшей жизни назавтра. Конечно, не я один удалился, — поспешно добавил Индолел. — Житель Миести в широкополой шляпе был первым у выходной двери.

— Как вы узнали, что он из Миести?

— На нем была эмблема бриллианта. — Увидев их недоумение, Индолел добавил: — Знак Факта, вы, наверное, видели его.

— Да. А что делал человек Факта из сити в запустении Палло? — ухмыльнулся граф. — Он что, вероотступник?

— Он кажется человеком стойких убеждений, — сказал Шип.

— Неважно. — Радо оглядел зал. — Вывеска на таверне обещает игру в кости. Где это может быть?

— Великий господин желает испытать судьбу за столом? Дозвольте Ишафу сопровождать вас.

Курук начал прокладывать дорогу через толпу в зале. Волынщики начали играть опять, и пронзительные тона курукской музыки контрастировали с ровным гулом публики. Вино лилось рекой, и немало было пролито на графа и Шипа, когда они продирались сквозь тесноту зала за Индолелом.

Танцор остановился у стены, покрытой мозаикой.

— Великий господин не знает, что хозяева «Дикого быка» не желают входить в коммерческие дела иностранных игорных домов в Портовом городе. Поэтому вход сюда надо оплачивать.

Рука Шипа полезла в подмышку. Он заподозрил подвох. Граф же скучающе спросил:

— Сколько?

— Обычное пожертвование Омпи составляет одну двадцатую кошелька.

Сказав это, Индолел отступил, как бы ожидая удара со стороны графа. Многие посетители «Дикого быка» завязывали драку в этом случае. Радо же только посмотрел на курука и вынул золотую монету из кошелька на поясе. Не сказав ни слова, он отдал ее Индолелу. Тот попробовал ее на зуб и дважды стукнул о стенку. В стене открылся люк, под которым было маленькое отверстие. Индолел опустил в отверстие монету, и люк закрылся. Затем заработала сложная система несмазанных колес, и вся мозаичная стена повернулась вокруг оси. Шип заглянул туда и, убедившись в полной безопасности, пропустил вперед графа.

— И да руководит вами рука Омпи! — сказал Индолел. Широкоплечий лакей пропустил графа Радо и Шипа и тотчас же закрыл за ними потайной вход.

Они словно вступили в другое царство. Широкая комната с низкими потолками была уставлена богатой мебелью. На стенах были роскошные обои. Мягкие ковры закрывали весь пол. Канделябры висели над столами, за которыми несколько сот мужчин и женщин сидели перед кучками золота и серебра, испытывая капризы случая.

Курук в униформе поклонился им.

— Чего желаете, великий господин? — спросил он медовымголосом. Даже его улыбка отдавала золотом.

— Позволяется ли ничего не делать? — спросил граф.

— Можно ничего не делать, можно пробовать, можно испытывать, — ответил курук. — Здесь действует единственная заповедь, великий господин, — веселитесь.

— Благодарю вас?…

— Афрез Мирора к вашим услугам, великий господин.

Радо сунул в руку Мироры серебряную монету и пошел дальше. Шип следовал за ним, стараясь не отстать из-за того, что все время смотрел по сторонам.

Радо прошел мимо обычных видов игры: берок, пять-и-семь, игры в кости. Игры, которые он не узнал, он отнес к разряду национальных курукских. Одна странная игра привлекла его внимание. Стол был в форме кольца. В центре сидел человек. В поверхность стола были встроены чашки разного цвета и пронумерованные. После того как ставки были сделаны, человек в центре бросал деревянный шар в воздух. Место его приземления определяло, кто выиграл, а кто проиграл. Это походило на известное колесо судьбы, но здесь человек, бросавший шар, был слеп.

Шип что-то сказал, как бы про себя.

— Говори громче, юноша, я не слышу, — сказал граф.

— Я сказал, что грех видеть, что много богатства истрачено на одно удовольствие.

— Грех? Я ожидал большей тонкости от тебя, мой дорогой Шип. Я так ничему тебя и не научил? Что общего у греха и удовольствия? Разве не является грехом то, что оскорбляет богов?

— Вы знаете, что это так, милорд.

— А разве боги осуждают удовольствие?

— Конечно, нет, милорд.

— А разве удовольствие не приносит счастья? — продолжал граф, не испытывая угрызения совести.

— Не всякий раз, милорд. Иногда удовольствие одного человека оборачивается болью для другого.

— Точно! Так в чем же грех, добродетельный Шип? Человек, испытывающий удовольствие, счастлив, а человек, испытывающий боль, — нет. Разве в таком случае боги осуждают страдающего за то, что он несчастен?

Шип не отвечал. Подошла официантка с полным подносом медных кубков. Радо схватил два и протянул один своему слуге.

— Пей, Шип. Пей и отвергай боль, хотя бы на момент.

Граф осушил кубок за один прием. Шип глядел в темно-красную жидкость. После того как граф выпил, Шип перелил в его кубок свою долю вина.

— Я давал обет не забывать, милорд. Мне кажется, это ваша задача.

Радо нахмурился и опорожнил второй бокал в таком же темпе.

В дальнем углу зала граф нашел то, что искал. За столом, накрытым зеленым сатином, играли в башни. Стол имел шестигранную форму. Два кресла были свободны. Радо встал за одним из них и спросил:

— Могу я присоединиться?

Ведущий, который, судя по его костюму, был морским капитаном из Опарана, спросил:

— А деньги у вас есть?

Граф в ответ бросил тяжелый поясной кошелек на стол. Его глухой звук свидетельствовал о праве на игру.

— А что он? — спросил другой игрок. Он был с бородой, происходил из Таблиша.

— Это мой слуга, — объяснил Радо. — Я плачу ему не столько, чтобы он мог играть.

— Хорошо, в таком случае пошлите его куда-нибудь, я не люблю, чтобы надо мной торчали люди.

— Я вас понимаю, — сказал граф. — Однако у слуги хранится мой подлинный кошелек, и я настаиваю, чтобы он остался. Вам не помешает, если он будет стоять на коленях возле меня.

Опаранец согласился.

За столом также были человек с запада, называвший себя Геффрином, и судовладелец по имени Йотеза. Ставка была — одна монета со звездой на партию, что было дорого. Морской капитан выигрывал. Перед Геффрином была солидная кучка, а Йотезе и Нишому из Таблиша не везло.

В башни играют набором из шестидесяти разрисованных плиток. Разница в окраске в этой игре не имеет значения, важна категория. Ведущий раздает игрокам по три плитки, которые кладутся на стол оборотной стороной вверх. На каждую плитку кладут ставку. После чего ведущий переворачивает две плитки в середине стола. Это — башни. Игроки заявляют о своем намерении играть одной из своих плиток против башен одним из трех способов: ниже, чем младшая из показанных плиток (называется туннель); ровно или между двумя открытыми плитками (называется мост); выше, чем старшая плитка (называется арка). Каждый играет с ведущим по очереди. Это нервная игра, требующая концентрации на том, что было разыграно. Радо нравилась эта игра больше других.

Он положил на каждую свою плитку минимальную ставку. Первыми башнями были четыре льва и девять рабов. Нишом играл первым.

— Мост, — сказал он и перевернул пару факелов. Слишком мало. Он проиграл серебряную монету ведущему.

Радо был следующим.

— Мост, — сказал он.

Опаранец раскрыл перед ним восемь львов. Морской капитан выплатил ему одну звездную монету. Радо оставил ее на столе для игры.

— Туннель, — сказал Геффрин.

Он проиграл с восьмеркой. Йотеза рискованно назвал арку и показал королевского шута — высшую плитку в наборе рабов. Йотеза был доволен и захлопал в ладоши.

Нишом пристально изучал ушедшие плитки.

— Туннель, — сказал он. Открылся ад — старшая плитка факелов. — Проклятие ведьм! — выругался он. — Не могу выиграть ради спасения собственной жизни!

Радо играл туннель с тремя. Геффрин играл туннель с единственным львом. Йотеза потерял на мосте, а Нишом проиграл снова. Он собрал последнюю пару серебряных монет со звездами с зеленого сатина.

— Увы, друзья, я вынужден откланяться. Мне надо оплатить ночлег, а судя по моему невезению, если я буду играть дальше, то мне придется спать на улице. — Он приложил руку к груди и поклонился.

Они играли до тех пор, пока у капитана не кончились плитки. Коробка с плитками перешла к Геффрину. Пока он перемешивал содержимое коробки, игроки разминались. Графу умеренно везло. Он делал ставки консервативно, взвешивая силу соперников и соразмеряя ходы с удачей. Шип скучал. Он позевывал под локтем хозяина.

Человек, одетый в скромный редингот, подошел к столу. Не говоря ни слова, он бросил шелковый мешочек с монетами перед одним из пустых кресел.

— Будучи немым, вы говорите достаточно громко, — сказал Радо. — Присоединяйтесь.

Человек сел и откинул капюшон. Его глаза и нос закрывала фетровая маска. Пока он медленно — палец за пальцем — стягивал тугие перчатки, Геффрин заметил:

— В игре между джентльменами принято называть себя, сэр.

— В таком случае я сел не за тот стол, поскольку я пришел играть не с джентльменами, — сказал незнакомец. Игроки обиделись и убрали руки со стола. — Не волнуйтесь, мне действительно все равно, с кем я играю. С жуликами или с принцами — лишь бы у них были деньги на проигрыш.

Граф рассмеялся:

— Очень хорошо, господин маска. В таком случае я не впервые сяду играть за один стол с жуликом.

— Верно вы сказали, граф, — сказал незнакомец.

— Вы меня знаете?

— Возможно.

Человек в маске щедро отсыпал на стол большую кучу золотых монет из Миести. Место чеканки денег не имеет большого значения, и у всех игроков в этом зале были местные деньги. Примечательным было то, что монеты незнакомца были крупного достоинства. Так, у него было пятьдесят двойных крон, что равняется двумстам дукатам Пазоя.

— Это слишком много? — спросил незнакомец, поскольку весь стол уставился на это богатство.

— Нет, что вы, — сказал опаранец. — Мы только свидетельствовали почтение.

Шип сжал руку графа. Что-то знакомое было в облике маски. Его голос? Он слышал так много новых голосов за прошедшие два дня. Лицо под маской было молодым и чисто выбритым; в этом тоже было что-то знакомое. Шип так углубился в изучение маски, что на его лице даже выступил пот.

По просьбе графа принесли вина, и игра продолжилась. Геффрин тряхнул коробку в последний раз. Радо играл с переменным успехом и во время четвертого раунда у него было денег не больше, чем в начале игры. Совсем не так обстояли дела у Геффрина. Обычно ведущий загребает деньги в большом количестве, но новый игрок играл так непредсказуемо, что Геффрин начал проигрывать. Незнакомец мог проиграть три небольшие ставки, но затем самым невероятным образом выигрывал сразу пяток двойных крон. Когда так повторилось несколько раз, выигрыш Геффрина испарился.

— Сэр, — сказал Геффрин холодно, — вы самый необычный игрок, каких я только видел.

— Спасибо. Я недавно научился этой игре.

«Горячий темперамент», — подумал Радо, увидев, что ведущий стал совсем красным поверх белого воротничка. Геффрин пригладил волосы назад, он начал играть последний раунд. Человек в маске поставил десять двойных крон на первую плитку, пятнадцать — на вторую и двадцать пять на последнюю.

— У меня нет таких денег, — сказал Геффрин.

— В таком случае мне лучше не выигрывать, — сказал незнакомец, и слабая улыбка заиграла под маской.

Геффрин раскрыл башни: шестерка и семерка.

— Туннель, — сказал Йотеза. Его первая плитка была десятка, и он проиграл свои звездные монеты.

— Туннель, — сказал капитан. Он показал шестерку и мост, проиграв пять опарейских марок.

— Арка, — сказал Радо. Восьмерка принесла ему единственную монету.

— Мост, — сказал незнакомец.

Радо закусил губу. Этот человек сошел с ума! Случай говорил в пользу туннеля или арки. Делать ставку точно на шесть или семь было большой дерзостью.

Проревело семь львов, и Геффрин должен был заплатить десять двойных крон.

Взмокнув от пота, Геффрин собрал игранные плитки и открыл две новые плитки. На игроков смотрел королевский шут. Следующие за ним были девять лун. Йотеза вертел в руках последние монеты.

— Туннель, — прошептал он.

Королева бродяг прошлась по нему мостом, и он был уничтожен.

Капитан объявил мост, показал пару и проиграл.

Радо помнил плитки, которые были в игре. Осталось меньше половины. Большая часть плиток низкого достоинства была использована. Наиболее вероятным должен быть мост. Посмотрев на человека в маске, он, вдруг, сказал:

— Туннель.

На плитке было четыре факела. Геффрин уплатил ему две звездные монеты.

Все глаза устремились на плитку незнакомца. Если он выиграет, он сломает Геффрина. Все серебро, которое осталось у него, составит не больше шести или семи двойных крон. Незнакомец сидел прямо, опустив руки. Шип заметил, что под маской глаза были зелеными.

«Он?»

— Туннель, — сказал человек в маске.

— Можно мне? — сказал граф, протянув руку к плитке.

— Это будет большой честью для меня, милорд.

Радо подбросил глиняную дощечку. Единственный раб, с протянутыми руками, просящий милостыню, забрал все деньги Геффрина.

За столом воцарилось молчание.

— Я разорен, — признал Геффрин. Он подвинул кучку монет: — Забирайте все, больше у меня нет ничего.

— Я могу признать за вами долг, — сказал незнакомец.

— Вы ничего не получите, — сказал Геффрин на всю комнату.

Пара больших куруков внушительных размеров двинулась в сторону стола, где играли в башни. Геффрин увидел их и обмяк.

— Сообщите мне ваш адрес, и я вышлю вам недостачу завтра.

— Я предпочел бы нанести визит к вам.

Геффрин полез в карман, а Шип автоматически к себе под мышку за стилетом. Если бы Геффрин вытащил кинжал, Шип пригвоздил бы его руку, прежде чем тот успел бы воспользоваться оружием. Но тот достал лишь сложенный пергамент, на котором он написал название гостиницы, в которой он остановился. Когда он писал, угольный карандаш сломался и крошки посыпались на пол. Геффрин положил пергамент поверх проигранного серебра. Затем без слов, но с ненавистью во взоре, он вышел.

— Мне тоже пришел конец, — сказал Йотеза. — Жена не будет разговаривать со мной целый месяц из-за моего проигрыша. А сейчас, извините, я должен найти туалет.

Капитан остался не без денег, но решил потратить их на что-нибудь более стоящее.

— Вина, — сказал он, тряся полупустым кошельком.

За столом остались только граф, Шип и незнакомец.

— Кажется, я вышел из игры с прибылью, — сказал человек в маске.

— Пари и ставки на двойные кроны ведут к этому. — Граф поднялся и произнес: — Неплохо бы прогуляться. А как ты, Шип?

— Как пожелает хозяин.

— Ценный человек, — сказал незнакомец. — Будьте осторожны, граф. Его могут перекупить.

— Я бы не смог его отпустить, — сказал Радо. — Этот мальчик мне как сын.

Он похлопал Шипа по спине. Они вместе стали пробираться к выходу. Их окликнул человек в маске:

— Граф Радо! Граф! Позвольте спросить вас, милорд.

— Я готов выслушать вас, молодой человек.

— Поскольку вы вооружены, не смогли бы вы проводить меня отсюда? Со мной столько металла, что хоть статую отливай.

— Конечно, если вы окажете честь и назоветесь, — ответил Радо.

— Меня зовут Ференгассо.

— Ведите нас, господин Ференгассо. — Граф протянул ему руку.

В остальных помещениях «Дикого Быка» народу было еще больше, чем раньше. Мужчины и женщины танцевали вокруг винных бочек, вытащенных на середину для того, чтобы увеличить потребление. Дикие краснокожие фигуры носились по залу, едва прикрытые тряпками. Продираясь сквозь зал, Радо и его компания присутствовала при рождении еще одной менады. Женщина с запутанными волосами встала из бочки, выпустив струю вина изо рта. Вино попало на Шипа. Он сделал движение в направлении пьяной женщины, но Радо схватил его за талию и остановил.

Снаружи была ночь. Луна еще не встала над морем. Но в проливе виднелся яркий свет.

— Корабль горит? — спросил граф.

— Белый пожар? — засомневался Шип.

— Нет, это свет из Прайоса, — сказал Ференгассо. — Святилище Факта на Прайосе горит божественным огнем истинного бога. Это можно видеть в любую ясную ночь.

Когда он сказал это, Шип понял, что его предчувствия не обманули его. Он знал, где он видел Ференгассо раньше.

Они шли по улице Миззен к таверне Палло. Другие пешеходы почти не встречались. Фонарщик зажигал огни, сидя на спине мула.

— Куда мы идем? — поинтересовался граф.

— Меня ждет собственный экипаж у сыромятни Дрома, — сказал Ференгассо. — Это в нескольких домах от Палло.

— Я не помню, чтобы мы говорили, что мы остановились у Палло, — сказал Шип.

Ференгассо обезоруживающе рассмеялся:

— Вы сказали, иначе откуда мне знать.

Шип все еще раздумывал, как ему ответить, когда со стороны гавани появилась первая фигура. Затем позади Шипа появилось еще три.

— Господин Ференгассо был прав, попросив нас проводить его, — сказал граф и вытащил меч. — Эти люди не похожи на добрых братьев.

Шип достал стилет. Он и Радо стали спина к спине. К ним примкнул Ференгассо. Четверка, вооруженная шишковатыми палками, окружила их и ожидала какого-то сигнала. В круг света от фонаря на столбе вошел человек.

— Добрый вечер, — сказал Геффрин, держа в руке короткую дуэльную шпагу. — Я здесь, чтобы уладить мои долговые обязательства, господин Маска.

— Никакой необходимости приводить с собой толпу, — сказал Ференгассо. — Я даже толком не знаю, сколько вы должны мне.

— Нет, это вы должны мне, и я готов получить долг.

Разбойники подошли поближе.

— Отдать ему? — спросил Ференгассо.

— Ни в коем случае! Не следует поощрять такие поступки, — сказал граф. Шипу он добавил: — Прикрой мне спину.

— Их всего лишь четверо, милорд.

— Я знаю, что это несправедливо, но они напрашиваются на урок. Граф зарычал и бросился на Геффрина. Тот отбил удар. Острие его шпаги скользнуло по мечу Радо до эфеса. Граф отступил и принял стойку для фехтования. То же сделал и Геффрин.

— Какой школы? — спросил Радо.

— Жемчужной, — ответил Геффрин.

— Отлично! Я — из Мунстоуна.

Заскрежетало железо. Разбойники окружили Шипа и Ференгассо. Слуга Радо обнажил кончик стилета, но нанятые разбойники не испугались.

— Берите на себя того со шрамом, — сказал Шип.

— Какой шрам?

— На щеке. — Нападавшие надвигались. — Начали.

Ференгассо сцепился с указанным ему человеком. Шип уклонился от удара палкой, повернулся и вонзил стилет в грудь нападавшего. Конец его оружия достал до сердца и, когда Шип вытащил стилет, разбойник упал. Левой рукой он ощутил удар, который отозвался во всем теле. Шип ударил второго в лицо и отобрал у него палку. Ею он ударил третьего. Обезоруженный второй схватил Шипа за ноги, и все трое превратились в один клубок. Вскоре клубок распутался, и тот, кто посмел напасть на Шипа безоружным, откатился в сторону, раненный в спину.

Ференгассо с противником скатились в канаву. Молодой и активный, Ференгассо не был бойцом. Разбойник сел на него и приставил палку к его горлу.

Граф Радо и Геффрин ходили кругами по улице. Их клинки жаждали плоти. Если бы не это обстоятельство, они походили бы на актеров, выполнявших ритуальный танец. Оба тяжело дышали, причем графу доставалось больше, ибо его меч был тяжелее.

— Для жемчужной школы вы хороший мастер, — сказал Радо, чувствуя пот на губах.

— А вы отнюдь не хромой мастер школы Мунстоуна, каких мне доводилось убивать, — ответил Геффрин. Их клинки звенели, как железные колокола Братьев.

Шип не мог вызволить свой стилет. В его руках ничего не было, когда он отступил, чтобы увернуться от занесенной палки третьего. Тот знал свое дело. Шип попытался схватиться с ним и получил сильный удар по спине. Он попытался пнуть ногой в коленную чашечку уличного драчуна, но тот упер палку в живот Шипу. Чтобы избежать удара в голову, Шип упал на землю и откатился в сторону.

Жизнь Ференгассо была в распоряжении его противника. Черная ночь становилась все темнее от удушья. Ему осталось жить несколько секунд.

Шип вскочил на ноги. Враг не ожидал такой живости. Шип охватил правой рукой горло противника, схватил его за левое ухо и повернул голову, свернув ему шею.

Ференгассо вновь увидел свет, когда его горло перестали сжимать. Шум в ушах прекратился. Он увидел, как Шип вытаскивает стилет из убитого.

— Вы дышите? — спросил Шип, заглядывая под маску. Ференгассо откашлялся и покрутил головой. Шип побежал на выручку хозяину.

Дуэль была безнадежно ровной. Шип встал между сражающимися. Те опустили клинки.

— Вы справились со всеми? — спросил Геффрин удивленно.

— Шипу цены нет, — сказал Радо. Кровь стучала в его висках. — Он справиться с любым числом разбойников. — Показался Ференгассо. — Судьба отвернулась от вас, Жемчужный.

— Вижу. За мной должок. — Геффрин салютовал клинком. — Я уступаю, Мунстоун. Пока. — Он задвинул клинок в ножны.

То же сделал граф Радо. Шип удивился:

— Вы оставляете его в живых?

— Джентльмены клинка сражаются благородно, — сказал граф. — Господин Геффрин уступил. Он может жить, но на нем остается пятно позора его поражения.

— Позор! И это все? Он со своими людьми пытался убить нас!

Шип шагнул к Геффрину. Дуэлянт Жемчужной школы потянулся к оружию.

— Стой! — сказал Радо. — Борьба окончена. Сдержись, мой мальчик. Вспомни, чему тебя учили. Ты действительно хочешь убить человека сгоряча?

Стилет щелкнул в ножнах — Шип убрал смертельное оружие. Геффрин быстро слился с темнотой.

Подошел Ференгассо:

— Огромная благодарность вам, милорд… мастеру Шипу. Вы оба были великолепны!

— Старина, я испытал громадное наслаждение. — Граф посмотрел на четыре трупа: — Я думаю, что нам следует удалиться от разбойников господина Геффрина. Как бы охранники Братьев не упрекнули нас за засорение улицы подобным сбродом.

В конце концов они подошли к аллее, где стоял экипаж Ференгассо. Возница, тоже в маске, помог своему хозяину занять место в закрытом экипаже. Ференгассо отодвинул изнутри занавески и сказал:

— Еще раз большое спасибо. Граф, я знаю, вы не примете дара за добрый поступок, но разрешите мне поблагодарить вашего слугу. — Ференгассо протянул Шипу двойную крону: — Я покорен вашей доблестью.

Шип поклонился:

— Рад услужить.

Черные мерины двинули экипаж по улице Миззен. Когда он скрылся из глаз, Радо разжал руку Шипа и взял у него двойную крону.

— Какая ночь! — воскликнул он. — Вино, игра и фехтование. Знаешь, мне нравится здесь.

— Да, он играл свою игру хорошо, — сказал Шип.

— Что ты хочешь сказать?

Шип махнул в сторону удалявшегося экипажа:

— Наш друг Ференгассо. На днях я видел его в таверне Палло в большой шляпе на голове. Он начал там драку, подчеркнуто защищая поклонение Факту.

— Ты уверен?

— За игорным столом я узнал его голос и глаза. Когда я избавил его от разбойника, душившего его, я заглянул под маску. Ференгассо является господином Большая Шляпа.

— Интересное совпадение, — сказал Радо, — но вряд ли зловещее. Я хочу сказать, что парню нравится разыгрывать из себя преданного Братьям в дневное время, а ночью рыскать по Портовому городу в поисках разнообразия.

— С кошельком, наполненным двойными кронами? Надеюсь, что вы не ошибаетесь, милорд.

— Конечно, я прав, — граф погладил свой синий шелковый галстук.

— Чтобы завершить эту ночь, не хватает только одного.

— Чего же это, милорд?

— Я думаю, ты догадываешься, Шип.

Лицо слуги потеряло выразительность:

— Если милорд настаивает…

— Это не должно быть столь ужасной обязанностью. Ты можешь насладиться, если пожелаешь.

— Вы знаете о моих чувствах, Радо.

— Чувства здесь ни при чем.

Они спустились по холму к таверне, поочередно попадая то под свет фонарей, то в тень. Светила луна, ревностно соревнуясь со светом острова Прайос.

ГЛАВА III

Спали даже распутники таверны Палло. Человек подождал, пока не погаснут огни в общем зале таверны. Затем он вошел внутрь, неслышно ступая туфлями по деревянным отшлифованным половицам.

Он направился по лестнице наверх, придерживаясь стены, чтобы не скрипеть ступеньками. Из наблюдателя он превратился в слухача, пробиравшегося от двери к двери. Он улавливал хрипы и храпы, сны и кошмары. Люди спят отнюдь не в тишине. Только отсутствие разговоров способствует такому впечатлению.

Он задержался у двери, отмеченной четырьмя белыми полосами. Он прижался ухом к ней. Было слышно дыхание. Они находились в номере. Он достал изогнутую проволоку и вставил ее в замочную скважину. Его руки вспотели, а губы начали дрожать, пока он возился с отмычкой. Наконец-то! Замок поддался. Дверь открылась, и человек осторожно вошел в комнату.

Обитатели номера не обращали на него никакого внимания. Они были заняты более изначальным делом. Человек услышал ритмическое движение тел, частое дыхание страсти. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел их в античной кровати энергично совокупляющихся. Странно, подумал он. Несколько часов наблюдая таверну, он не видел ни одной женщины, поднимавшейся к графу в номер. Единственно кто с ним был, так это его слуга. Его слуга? Ко многим порокам графа Радо прибавляется еще и этот!

Человек протянул руку и почувствовал под рукой стенку тяжелого деревянного сундука. Замок был с другой стороны. Он перевернул сундучок другой стороной и вставил отмычку в замочную скважину. Он нащупал секрет замка…

Раздался щелчок.

— Радо… Радо, остановись!

— Безумие! Я не могу!

— Кто-то в комнате кроме нас!

Проклятая неудача! Надо же, каким шумным оказался этот замок! Человек оставил сундук. Он не пошел к двери, а направился к окну. Серебристый лунный свет струился сквозь запертые ставни.

С криком на него кто-то навалился. Он сбросил его и стал открывать ставни. Чьи-то руки ухватили его лодыжки и перевернули его на пол. Неуверенно он потянулся за кинжалом, но его на поясе не было.

Послышался голос:

— Вы это ищете?

Последовал сильный удар в лицо. В следующий момент он оказался на животе, а кинжал нащупывал его почки. Сильные пальцы схватили его за волосы и отогнули голову назад.

Зажглась лампа. Когда она разгорелась, в комнате стало светло.

— Кто это? — спросил граф. Он был в кровати с лампой в руках.

— Перевернись, — раздался прежний голос, должно быть слуги. Незнакомец перевернулся на спину. Дикое существо с кинжалом, приставленным к его горлу, не было слугой. С загорелого клинышка кожи под шеей его глаза скользнули на две небольшие, но несомненно женские груди. Более темный клинышек внизу живота подтверждал поразительное открытие. Шип оказался женщиной!

— Господин Ференгассо! — сказал Радо. — Что вы здесь делаете?

— Он — шпион! — сказала Шип. — Я знала это! Слишком много совпадений. Он появляется везде вслед за нами.

— Вы — шпион? — спросил граф. — Он сел, собрав вокруг пояса простыню. Кончик кинжала был прижат к горлу Ференгассо, и тот не осмелился говорить. — О, дай ему сказать, — проговорил Радо.

— Мне нечего сказать, — выдохнул шпион.

— Посмотрим. Вы понимаете ведь, что вы поставили нас в неудобное положение, раскрыв секрет Шип. Мы должны найти способ заставить вас молчать.

— Кто вас нанял? — спросила Шип. — Братья?

— Я не скажу ничего.

Граф встал и пошел, волоча простыню. Он вынул меч и приказал Шип оставить шпиона. Он протянул ей белую рубашку.

— Она не является женщиной бесконечного очарования, — сказал граф, — но она познала невообразимые науки.

Шип покраснела и отступила к кровати. Радо склонился над Ференгассо. Он держал меч свободно, не угрожая им. Доверительным тоном он сказал Ференгассо:

— Ей известно много способов причинить боль, на вашем месте я начал бы рассказывать до того, как она приступит к работе.

— Я не боюсь зла, — сказал Ференгассо. — Моя сила в Факте. Факт со мною.

Кончиком меча Радо скинул шляпу с головы шпиона, обнажив кольцо ободранной кожи на том месте, где полагалось быть обручу. — Теперь понятно, почему вы были в шляпе и в маске. Где ваш обруч сейчас?

— Мне сказали, чтобы я оставил его… — он остановился, плотно сжав рот.

— Что вы возитесь с ним? — сказала Шип сердито и вынула стилет.

— Я знаю, кто его послал.

— Тихо! — Радо постучал Ференгассо по голове, призывая его послушать его. — Вы не сочтете ее за религиозную женщину, не правда ли? А вот представьте себе — она жрица, священник с полным посвящением. В ее ордене обучают рукопашной схватке. Она может справиться с дюжиной обычных мужчин.

Еле слышно Ференгассо сказал:

— Стражи храма.

— Да, вы слышали о них? Очень хорошо. Рад, что вы понимаете.

Шпион понимал это даже слишком хорошо. Его молодое лицо приобрело восковой оттенок при свете лампы.

— Это безжалостное войско, — продолжал граф, — выращенное за оградой храма из детей, отданных жрице. Только одна девочка из десяти по силе и мастерству достигает старшего класса, но когда она там, то ее обучают всем известным боевым видам борьбы. Не правда ли, Шип?

Она стояла, прислонившись к спинке кровати, с жесткой неподвижностью на мальчишеском лице.

— Стражи не только охраняют храм, защищают его секреты и сокровища, они также отвечают за безопасность жрицы. В особых случаях им может быть поручена защита других лиц.

— Как вы удостоились такой чести? — спросил Ференгассо.

— О, я много приложил усилий для этого. Я…

— Довольно этого! Со шпионом надо расправиться, — сказала Шип. Ференгассо раскрыл рот. Граф поднес свой меч к уху шпиона.

— На вашем месте я не стал бы кричать. В этой прекрасной старинной гостинице никто не обратит на это никакого внимания. — Ференгассо закрыл рот, он ждал, что стальной клинок вонзится ему в шею, однако граф медлил.

— Исполняйте, — сказала Шип.

Радо опустил оружие:

— Почему я? Это твое дело, а не мое.

— Вы убили больше людей, чем я.

— В дуэлях, обратите внимание. Дело чести. Мои противники были на ногах и вооружены.

Она презрительно фыркнула:

— Тогда это правильно. Что вы предлагаете? Вооружить шпиона? Дать ему мой стилет, чтобы ваше мужское чувство чести позволило бы вам убить его?

— Что женщины знают о чести? Ничего. Вас этому учили? Ха! Это мышление дикаря!

Пока они спорили, Ференгассо взвешивал свои шансы. Если он загасит лампу, у него появится шанс убежать. Пальцами левой руки он нащупывал кусок мягкой ткани. Бархатный графский жилет.

Шип встала между Радо и шпионом. Он невольно прислушался к их словам.

— …так и не узнав, что им известно уже о нас. Если мы убьем его и тайно захороним тело, Братья не смогут связать его исчезновение с нами.

— А кого им еще подозревать? Два дня он следует за нами, — ответил Радо.

Шип остановилась у камина. Она заметила отмычку в замочной скважине сундучка. Она осенила себя знаком Богини.

— Он лазил в сундук! — воскликнула она.

Радо выругался:

— Проклятье! Он видел это, как ты думаешь?

— Рисковать нельзя!

Шип и граф стояли над сундуком. Ференгассо вскочил на ноги и бросился к закрытому окну. В мгновение ока Шип метнула кинжал, который вонзился шпиону в спину. Он вскрикнул, успел раскрыть ставни и упал из окна на улицу головой вперед.

Когда Радо и Шип выбежали на улицу, они оказались в густом тумане, пришедшем с моря. Они не сразу нашли Ференгассо. Тот успел отползти в сторону.

Граф перевернул его на бок. Изо рта у него потекла кровь.

— Не имеет смысла, — пробормотал он. — Вы двое… как враги. Почему?

— Все мы исполняем свои роли, — сказал Радо. — Мою роль обеспечивает Шип. — В глазах умирающего стоял невысказанный вопрос. — Я пришел, чтобы убить вашего бога, — сказал Радо.

Они оттащили труп в порт и утопили его там. Она вымыла руки от крови, затем забросила кинжал в воду. Затем они пошли в гостиницу.

— Мрачное дело, — пробормотал граф.

— Зато необходимое, — возразила Шип. — Если бы он убежал, нам бы не миновать виселицы.

— Я слышал, что Братья не казнят своих врагов.

— Чепуха. Сказка для легковерных.

Колокола на башнях сити пробили дважды. Когда Шип и Радо поднимались из гавани к улице Миззен, сквозь густой туман послышалось равномерное жужжание.

— Что это? — спросила Шип.

— Это идет из Миести, — граф напрягал глаза, но напрасно: туман был слишком плотным. Гудение приближалось и становилось громче. Источник звука прошелся над их головами и удалился в гавань. Стало тише. Шип двинулась вперед, но Радо схватил ее за рукав.

— Посмотри! — выдохнул он.

Далеко над проливом блеснул яркий луч света из облаков. Он полоснул по морю из края в край, как будто великан изучал обстановку. Затем они увидели и вовсе невероятное: в небе, среди расступившегося тумана показался корабль.

— Что бы это могло быть? — спросил граф, когда свет и гул исчезли.

— Колдовство, — сказала Шип мрачно. — Вы заметили, куда это видение двигалось? Нет? Вам следует уделять больше внимания обстановке, а не женщинам в игре. Чем бы ни был этот призрак, он направлялся на остров Прайос. — Она сжала руку в кулак. — Нам надо побывать там.

ВТОРОЕ: Совершенный город

Очаровательная леди, разве вы не знаете, что законы хороши, что все правила, все точные нормы хороши?

Ханнс Хейнц Эуэрс Алрауне (1911)

ГЛАВА IV

На следующий день Харлик Вост возвратился с документами графа Радо. Он прибыл в том же экипаже, с теми же охранниками, в той же одежде. Шип, не выспавшись, приняла субпрелата в общем зале таверны. Она налила горячую воду в чашку с чайной корой. Привередливый Вост поджал губы, когда Шип вылила напиток, не заботясь о том, что в нем плавают крошки коры.

— Как я и ожидал, разрешение на въезд графа Радо не встретило возражений, — сказал Вост, выкладывая документы на стол перед Шип.

— Некоторые проблемы возникли в связи с вами.

— Со мной? — переспросила Шип.

— Да. Мы обычно не рассматриваем дела лиц с неопределенным происхождением и вассальной зависимостью. Благосостояние Миести привлекает много жулья.

Шип подняла бровь. Вост поспешно добавил:

— Однако, учитывая вашу близость к графу Радо, мы разрешили ваш въезд.

— Рад слышать!

Радо, картинно прислонившись к поручням лестницы, одетый в капюшон и при мече, выступал вперед с преувеличенной важностью:

— Я не смог бы прожить без моего верного слуги. Прошу передать мою благодарность Коллегии Мира.

— К вашим услугам, милорд. — Вост встал и вручил графу медальон Факта. — Кроме того, я хотел бы дать некоторые разъяснения, граф.

Радо принял цепочку и металлическую эмблему:

— Какие?

— В пределах Миести вам надлежит носить это все время.

— А если милорд не пожелает? — спросила Шип.

— Он будет арестован и выслан, — сказал Вост. — А вы, господин Шип, не имея такой эмблемы, должны постоянно находиться в обществе графа. Охранники очень строги на этот счет, и я не рекомендую испытывать их.

— Не опасайтесь, господин Вост. Я, конечно, всегда буду носить эту эмблему. — Радо с беспокойством взглянул на Шип. — Что-нибудь еще субпрелат?

— В Миести действуют законы, имеющие целью поддержание общественного порядка. Постепенно вы узнаете их, но три из них особенно важны. Вы подпадаете под их юрисдикцию немедленно.

— Такие, как?…

— Во-первых, комендантский час. Никто не должен появляться на улицах после восьми ударов колокола и до пяти утра. Во-вторых, женщинам закрыт вход в общественные места…

— Скучное постановление, — сказал Радо.

— Почему? — спросила Шип.

— Мы, Братья, научены Фактом, что место женщины дома, в семейном хозяйстве и с детьми. Если им разрешить появление в общественных местах, театрах и тому подобном, это отвлечет их от их обязанностей.

— Очень здраво, по моему мнению, но тем не менее обещает скуку, — сказал граф.

Вост откашлялся:

— В-третьих, что бы вы в Миести не увидели, вы не должны вмешиваться. Я знаю, что это звучит расплывчато, но добродетельность Факта проявляется в сити каждый день. Если вы не последуете этому правилу, вы столкнетесь с серьезными последствиями.

— Мне и в голову не придет вмешиваться, как и Шипу. — Радо повесил медальон на шею. Он был сделан из какого-то дешевого металла, может быть, олова, и покрашен красной и золотой краской. Эмблема субпрелата была массивнее и была отделана перегородчатой эмалью.

— Итак, когда мы пойдем? — спросил Радо.

— Вы можете вступить в сити через любые ворота Портового города между восемью и десятью ударами колокола, — сказал Вост. Он застегнул свою официальную сумку и выпрямился. — Он поклонился. — До свидания, господин Шип.

Когда Вост ушел, Шип сказала:

— Несносный педант.

— Согласен, — сказал граф, — Но тебе следует притворяться безразличной, выслушивая откровения людей Факта, в противном случае ты навлечешь на себя подозрения.

Восьмой удар только что пробил, и они решили идти к ближайшим воротам немедля. Шип разбудила Баккера. Граф дал ему пять медяков, чтобы он помог Шип вытащить багаж на улицу. Пока вещи перетаскивали, графу удалось договориться с возницей полупустой повозки о доставке их с багажом до ворот.

Баккер поднял вещи на повозку, а Шип разместила их на повозке и уселась на куче мягких вещей. Они тронулись, оставляя уродливого хозяина таверны на улице. Скоро повозка скрылась за пригорком. Баккер вытер руки о грязный фартук и вошел в таверну.

* * *
Волею случая или капризом богов граф Радо и Шип оказались у тех же ворот, что использовал Оратор Факта Варлан Черт для препровождения в сити новообращенных. У ворот была очередь из желающих пройти. Возчик остановился за телегой, нагруженной овощами.

— Проклятье! Никакого терпенья не хватит! — воскликнул граф. — Нельзя ли попробовать другие ворота?

— Быть может, да, быть может, нет, — сказал кучер. — У ворот всегда очереди.

Граф выходил из себя в связи с ожиданием:

— Шип, сходи к охране, скажи, чтобы пропустили немедленно.

Она с сомнением посмотрела на него:

— Как этого добиться?

— Скажи им, кто я, — важно заявил Радо.

Не убежденная этим, Шип все же спрыгнула с повозки и пошла в голову очереди. Охранник, с которым она говорила, отмахнулся от нее, высказав кучу неприятных вещей.

Шип подошла к графу, закрываясь от солнца рукой:

— Он сказал, что все равны, а граф Хапмарк не более равен, чем все остальные.

— Наглец, мерзавец. Он действительно сказал так?

— Он высказал это покрепче. Дословно он сказал следующее…

— Это неважно.

Они достигли ворот лишь после девяти ударов колокола. Охранник узнал Шипа и постарался придраться к документам графа, но в конце концов вынужден был пропустить их.

— Вот мы и прошли, — сказал Радо.

Их проход через ворота не был отмечен никаким волшебным светом и никакими божественными голосами. Проем в стене для прохода был очень глубоким: в два раза больше, чем высота повозки. В стенах не видно было швов — они выглядели как отлитые из жидкой массы.

Сразу за воротами был мощеный круг. Возница направил повозку на круг и встал, заявив:

— Здесь я должен оставить вас, милорд.

— Почему?

— У меня нет пропуска, но даже если бы он и был, я все равно не смог бы везти вас.

Он указал на щит из дерева, прикрепленный к столбу напротив ворот. На щите черными буквами отечественного алфавита было написано: «Живая тяга за пределами этого круга запрещена Коллегией здравоохранения».

— Это просто смешно! Как можно передвигаться по городу без лошадей? Они ждут, что Шип потащит мои вещи на спине?

— Надеюсь, это не так, — ответила она.

Повозку разгрузили, возчику уплатили. Шип и граф остались с дюжиной других пришельцев, у некоторых из них были огромные тюки багажа, предназначенного на продажу. Когда удалились последние повозки, ведомые лошадьми, раздался десятый перезвон колоколов. Все ворота в сити закрылись.

— Не теряй зря времени. Нам нужен транспорт. Иди и найди что-нибудь.

Шип достала свернутую фетровую шляпу из кармана и надела ее. Она присоединилась к группе, бредущей с теми же целями вдоль короткой и широкой улицы.

За первым рядом домов параллельно городским стенам тянулась широкая улица. Дома на ней не были похожи на продутые всеми ветрами деревянные и терракотовые дома Портового города. Насколько хватало глаз, везде были видны белые кварталы жилых домов, выстроенных как по линейке. Преобладали дома в три, четыре и пять этажей, все крытые шифером, со стеклами в окнах. За этими домами на холмах были здания с куполами и шпилями, с колоннами выше, чем мачты корабля. Для Шип многое было необычным. Она сошла на проезжую часть, новички вокруг нее также были поражены увиденным.

Пронзительный крик вернул ее на землю. Шип увидела повозку, несущуюся прямо на них.

— Назад! — закричала она. — Сорвалась неуправляемая повозка!

Она изготовилась к прыжку, готовая вскочить на повозку и помочь перепуганному вознице затормозить. Однако повозка объехала ее, и она увидела водителя, который управлял безлошадным экипажем при помощи изогнутого рычага… как лодкой. При этом он считал сложившиеся обстоятельства вполне нормальными и помчался дальше. Шип, раскрыв рот, видела, как он скрылся за углом.

— Что это было? — спросил кто-то позади нее.

Пришельцы, прибывшие одновременно с ней, были поражены и напуганы. Кое-кто упал на колени, моля богов о защите. Едва Шип успела переварить полученные впечатления, как показалась другая незапряженная тележка, на этот раз на трех колесах.

Она замахала обеими руками человеку в повозке, которая замедлила ход и остановилась. На водителе был шлем, похожий на старинный рыцарский. Он приподнял козырек и спросил:

— Что случилось? Кто-нибудь ранен?

Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем Шип смогла ответить.

— Что это такое? — спросила она, указывая на самодвижущуюся повозку.

— Это? Коляска. — Он посмотрел на сгрудившихся иностранцев, затем на ворота. — А, я понял. Вы здесь новички. Никогда не видели коляску? — Шип замотала головой. — Привыкнете. В Миести их много. — Он нажал педаль. Повозка тронулась. — Всего хорошего, брат! — сказал он.

Шип побежала к графу Радо. Сбивчиво она рассказала, что она видела. Он откашлялся:

— Заколдованный экипаж? За кого ты меня принимаешь? Чушь!

— Посмотри сам!

Оставив ее с багажом, Радо пошел посмотреть. На перекрестке улицы, ведшей от ворот и большой улицы, он увидел большую повозку, которой необходимо шесть лошадей, но которая ехала сама по себе. На ней возили ткани и другие материалы. На стенке вагончика было написано: «Форг Минясик. Торговля тканями и кожей».

Радо спросил у одного из грузчиков, каким образом в сити перевозят вещи.

— Полагаю, что надо нанять коляску, — прохрипел тот в ответ. С другим грузчиком тот погрузил последний тюк в повозку. — Все! — сказал он, — толкайте!

Шестеро грузчиков уперлись ногами в мостовую и приналегли на повозку. Колеса застонали. Водитель, сидевший высоко наверху, заработал рычагами. Где-то внизу повозки заскрипел металл о металл. Повозка тронулась, грузчики побежали за ней, вскакивая на ходу в нее.

— Извиняюсь, — сказал Радо, возвратившись к Шип. — Ты говорила чистую правду.

— Вы не заметили, что я всегда говорю чистую правду.

Солнце перевалило за жемчужно-серые стены. Пришлые люди по двое и по трое пошли пешком или были подобраны коммерческим транспортом, предназначенным для грузов из Портового города. Места еще для двоих ни у кого не нашлось, и к одиннадцати часам Шип и Радо остались одни.

— Пора идти, — сказал граф.

— А что с багажом?

— Тебе надо справиться с ним.

В конце концов Радо согласился нести два места багажа. Шип осталось остальное. У нее не хватало рук, и она связала ремешком вещи. Они с трудом тащились по улице, не зная, собственно, куда. Коляски проносились мимо, не обращая внимания на предлагаемое графом золото.

Стояла жара. Куртка Шип пропиталась потом. Она сняла ее, но Радо щелкнул языком:

— Лучше надень ее. Трудовая роса разоблачает то, что ты не мужчина.

К сожалению, это была правда. Насквозь промокшая рубашка обнажала то, что Шип следовало скрывать. Она вновь надела куртку.

Они опустились в низину, затем начался подъем. Шип бросила вещи:

— Хватит! С меня довольно. Я не могу нести твой гардероб дальше!

— Хорошенький разговор для слуги, — ответил он. — Ты забыла наш пакт? Жрица наказывала тебе услуживать мне во всем, пока я выполняю ее поручение. Ты забыл это, мой юноша?

— Нет, черт побери! — она подняла лицо к его лицу. — Мало того что вы использовали мое тело для удовлетворения своей похоти. Мало мне было ваших претензий на благородное происхождение. Мало мне терпеть ваши насмешки надо мной. Теперь еще мне работать как какому-нибудь рабу.

Он раздражающе улыбался:

— Пусть никто не говорит, что Радо Хапмарк проявлял негибкость. Если ты хочешь расторгнуть наш пакт, я готов сделать это немедленно.Что ты на это скажешь?

Шип почувствовала снова бремя ответственности.

— Вы знаете, что я не могу пойти на это. Только жрица может снять с меня это бремя. — Она взяла на плечо ремешок багажа. — Но, когда задание будет выполнено, я заставлю тебя заплатить за это, Радо.

— Граф Радо.

Улица казалась бесконечной. В полдень они встретили стражника. Он был одет так же, как охранники у ворот, только был в шляпе, а не в каске.

— Вы не поможете нам? — спросил Радо. Шип почти распласталась перед ним.

— Ради святого Факта, что с вами?

— Мы — иностранцы в Миести, у нас нет лошади с повозкой. И мы с трудом добираемся своими силами от самых ворот. Мой бедняга слуга совсем выдохся.

Стражник спросил у графа его документы. Бегло просмотрев их, он ознакомился также с медальоном.

— Тысяча извинений, милорд. Разве Братья у ворот не сказали вам, что они могут организовать для вас общественную коляску, чтобы довезти вас, куда вам нужно в Миести?

— Охранник у ворот был чрезвычайно груб. Будь это в моей власти, я наказал бы его.

Стражник достал дощечку:

— Дайте мне час вашего прохода и скажите, через какие ворота вы шли, и это будет сделано, милорд.

Радо расплылся в улыбке. Он сообщил информацию об охраннике.

Стражник сказал:

— Пожалуйста, отдохните здесь, я вызову для вас экипаж.

Он подошел к ближайшему столбу. Как и все в Миести, столб был больше обычного. Он был в два человеческих роста и толщиной с человеческую талию. На уровне лица в столб была вставлена воронка раструбом наружу. Рядом с воронкой была рукоятка как на кофейной мельнице. Стражник проделал странные действия. Он покрутил рукоятку, а затем начал говорить в воронку.

— Говорит Брат Мира Смерт с дороги Принца Тема. У меня здесь благородный иностранец, некий граф Радо и его слуга. Им срочно нужна коляска. Пожалуйста, пришлите сюда немедленно одну. — Он обернулся к графу: — Если вы останетесь здесь, сюда подъедет коляска за вами.

Он повернулся, чтобы пойти.

— Погодите, — сказал граф. — Вы что, хотите сказать, что кто-то слышал вашу просьбу? Как это возможно?

— Это все Факт, милорд. Факт сделал возможным многие вещи для верующих. Ну, мне пора продолжить мой обход. Всего хорошего.

Шип приподнялась и села.

— Это самый безумный город, который я видела. Повозки без лошадей, разговоры через фонарные столбы! Похоже, нам здесь ждать до темноты.

— Не думаю, — возразил Радо. — коляска уже подъезжает.

Перед ними развернулась четырехколесная коляска. Ее боковые планки и рама были окрашены в белый цвет. Флаг Факта на древке был вставлен в старомодное гнездо. Улыбающийся усатый парень с большой эмблемой Факта на шее отпустил рычаг, и повозка встала.

— Добрый день. Вы — граф Хапмарк и его слуга? — спросил он.

— Да.

Парень поклонился:

— Сувин Хайнарк к вашим услугам. Сожалею, что не смог прибыть раньше.

— Как вы нашли нас? — спросила Шип.

— Стражник сообщил. Поехали! Давайте погрузим багаж в машину.

Радо положил свою ручную кладь в повозку и уселся рядом с водительским местом. Шип не грузила багаж, а только села сама. Веселый Хайнарк закинул вещи одну за другой в повозку. Последним был сундучок, который пытался открыть Ференгассо. Сначала Хайнарк не смог его поднять. Он поплевал на руки и предпринял вторую попытку. Вены вздулись у него на шее, когда он оторвал сундучок от земли.

— Что в нем? — спросил он.

— Золото, — ответил граф. — Так я храню деньги.

— У вас, должно быть, княжеский пансион!

Радо рассеянно перебирал пальцами по эфесу:

— Можно сказать.

Хайнарк сел за рычаги:

— Куда поедем?

Радо признался, что он совсем не знаком с Миести.

— Быть может, в таверну или постоялый двор? — предложил Хайнарк.

— Да, конечно.

— Я знаю гостиницу, которая подошла бы для принца, — сказал Хайнарк. Он надавил на педаль, и коляска тронулась. Шип вцепилась в планку.

— Готовы? Поехали!

Хайнарк манипулировал рычагами и педалями. Коляска рванула вперед как олень. Радо держался с достоинством. Хайнарк улыбался, как счастливое дитя. Он повернул рукоятку влево, передние колеса повернулись, повернулась и вся коляска. Они завернули за угол. Хайнарк надавил на педаль, и скорость увеличилась.

— Замечательный аппарат, — сказал граф, стараясь перекричать свист ветра. — Чем он двигается?

— Это знают только Братья, — сказал Хайнарк. — За последние годы прелаты Коллегии Мира дали нам многие чудеса. У меня была повозка и две лошади, но после того как Коллегия Здравоохранения запретила животных в сити, я научился водить коляску.

— Почему они это сделали? — спросила Шип.

— Навоз, — ответил Хайнарк через плечо.

— Не понял?! — воскликнул граф.

Житель Миести засмеялся:

— Я не хотел вас оскорбить, милорд. Прелаты запретили лошадей, мулов и волов на улицах сити, чтобы не было навоза под ногами. С тех пор Миести выглядит и пахнет лучше других городов мира.

Он повернул рычаг вправо, и коляска сделала поворот. Мимо пронеслась трехколесная коляска, водитель которой прокричал нечто вульгарное. Хайнарк спокойно продолжал свой путь.

— Вы слышали, что он прокричал? — спросила Шип.

— Это не имеет значения, — ответил Хайнарк. — Это был неверующий. Ему можно только пожелать, чтобы он когда-нибудь пришел бы к Факту.

— А много неверующих в Миести? — невинно спросил Радо.

— Немного. Здесь активно поработали Ораторы.

— А сколько, как вы думаете?

Хайнарк прикрыл один глаз, задумавшись. Коляска вильнула и едва не наехала на фонарный столб. Шип резко вздохнула, но ничего не сказала.

— Наверное, каждый седьмой или восьмой. Я с цифрами не в ладах, — сказа Хайнарк.

— Это пропорция относится и к женщинам?

— Этого я не могу сказать, милорд. Поскольку женщины не слышат голоса Факта, трудно оценить степень их вовлечения.

Радо посмотрел на Шип. Никто из них не видел и не слышал, чтобы женщины носили эмблему Факта или обруч.

Хайнарк отпустил рычаг, и коляска встала как вкопанная, так что Радо чуть не вывалился из нее.

— Вот мы и приехали… Гостиница «Красная лягушка».

Воистину красная лягушка! Радо и Шип смотрели на кристально чистое стекло. В доме было не менее восьми этажей. Над двойными бронзовыми дверями была изображена сама красная лягушка, как и положено гостиничной вывеске, только ее контур был сделан из красных трубок, которые светились даже днем. Стена гостиницы была выполнена из белого отшлифованного камня.

Багровое лицо Хайнарка, казалось, лопнет от улыбки.

— Это не лучшая гостиница в Миести, но я надеюсь, что граф одобрит ее, — сказал он.

Радо подавленно кивнул головой. Он вышел из коляски и обошел ее. Тем временем Шип сгружала багаж. Хайнарк помогал ей. Граф дал Хайнарку дукат, а тот немедленно дал сдачу в четыре звездные монеты. Волшебная коляска уехала, стуча окованными железом колесами по мостовой.

— Куда мы попали? — проворчал Радо. — Такие здания в городе для приезжих… Каковы же их официальные издания?

— Из одного камня — пусть самого прекрасного — не построишь веры, — возразила Шип. — А самые хитроумные трюки не составят истинной религии.

Она схватила ремешок и потянула связку вещей ко входу. Когда до дверей оставалось пять шагов, они внезапно раскрылись сами собой.

— Еще трюки, — сказала Шип с презрением. — И нет им конца?

Они вошли в общую приемную с восьмиугольной стойкой в центре зала. В центре стойки находился человек в кремовой ливрее с золотым шитьем. В его эмблеме Факта переливались драгоценные камни. Еще одна эмблема был вытатуирована у нега на лбу.

— Добро пожаловать, достопочтенные гости. Меня зовут Кларен Сарстик, я — управляющий гостиницей «Красная лягушка». Чем я могу помочь вам?

Радо сказал вызывающе:

— Для начала помогите с багажом. Или вы ожидаете, что мой бедный слуга перетащит все?

Кларен Сарстик улыбнулся и склонился над стойкой. Он сказал несколько слов в раструб воронки на стойке. Появилась пара крепких парней с небольшой тележкой. Сарстик указал им на багаж графа Радо.

— Так-то лучше. Могу я получить номер с камином и ванной и с прилегающим помещением для слуги?

Сарстик перелистал огромную книгу.

— Да, апартаменты Дельфина свободны. Пятнадцать звездных монет за ночь, или пять дукатов и пять звездных монет за неделю.

Радо щелкнул пальцами. Шип взгромоздила сундучок с деньгами на прилавок, небрежно бросив его на полированную поверхность. Радо достал ключ из связки на шее и отпер сундучок. Он достал из железной коробки шесть дукатов. Полученную сдачу он презрительно бросил в сундучок и захлопнул его.

— А теперь разрешите ваши документы, — спросил Сарстик.

— Для какой цели?

— Законы сити требуют, чтобы иностранные гости хранили свои документы у управляющего гостиницы, пока они живут в ней. — Граф, поколебавшись, протянул свои документы. — Пока у вас есть эмблема гостя, вы можете свободно ходить по городу-сити, — объяснил Сарстик. — Если вы пожелаете покинуть гостиницу или сити вообще, мы вам, разумеется, вернем ваши документы.

— Как любезно, — недовольно пробурчал Радо.

— Граф Радо Хапмарк, — прочитал Сарстик. — Надеюсь, вам удобно будет в «Красной лягушке».

Радо фыркнул:

— Гм, мне не нравится эта затея с документами.

— Сожалею, милорд. Таков закон.

Грузчики двинули скрипучую тележку от восьмиугольника. Шип огляделась вокруг светлой, но почти пустой приемной:

— А где лестница?

— Между колонн, но есть более быстрый путь. Следуйте за нами.

Носильщики везли тележку, тщательно избегая мест, покрытых клетчатым ковром. Они остановились перед дверью, нажали на рычажок в стене. Раздвижная металлическая дверь открылась в небольшую комнатку.

— Следуйте за нами, — повторил носильщик.

Когда тележка с багажом была внутри, графа и Шип пригласили войти. Дверь за ними закрылась.

Комнатка завибрировала, и Радо отчетливо почувствовал, как подошвы его ног вдавливаются в пол. Колокольчик звякнул один раз, два, три, четыре раза. На пятом звонке комнатка остановилась, и дверь раскрылась. Они увидели коридор, устланный ковром и освещенный такими же немигающими яркими лампами, как в приемной.

— Все, выходим!

Шип выскочила первой и прижалась к стене. Носильщики выкатили тележку и покатили ее дальше. За ними пошел Радо. В нем эта обстановка пробуждала отнюдь не лучшие чувства!

Носильщик отпер дверь апартаментов Дельфина — на синей эмали двери была выложена мозаика, представляющая играющего дельфина, — и вручил ключ графу. Носильщик разгрузили тележки и с улыбками удалились. Шип захлопнула дверь за ними и объявила:

— Я схожу с ума!

— Воистину, мой мальчик, я думал, что вас обучают более спокойно воспринимать превратности судьбы.

Шип хмуро посмотрела, выставив вперед нижнюю губу по-мальчишечьи.

— Дайте мне хитрого вора, и я буду спокойна. Столкните меня с пьяным кузнецом, у которого изнасилование на уме, и я буду спокойнейшей из женщин. Пошлите на меня рассвирепевшего быка в тупиковой улице, и я справлюсь… но это! Что это за место, где повозки и комнаты двигаются сами по себе, а гостиницы строят из мрамора и бронзы?

— Очень богатое место, я сказал бы! — воскликнул Радо. Он быстро обошел апартаменты — четыре комнаты: главная спальня, малая спальня, комната-шкаф и комната, в которой не было ничего, кроме фарфорового ночного горшка и большой ванной. — Очень богатое место. Отель «Алмаз» в Пазойе не имеет ничего подобного.

Шип села в плюшевое кресло.

— Это как раз и угнетает меня. Если такое богатство растрачивается просто на гостиницы, то чем же располагают Братья сверх того? Никогда не представляла Миести таким. Не думаю, что Указующая Власть представляет Миести таким местом.

Высказав это вслух, она впервые задумалась над тем, осуществима ли их миссия вообще.

— Бодрее смотри на вещи, Шип-мне-в-бок, — сказал Радо. — Если наши усилия потерпят крах, подумай, какими украшениями обзаведется темница в Миести. — Он расстегнул камзол и бросил его на стул. — Я собираюсь вздремнуть. Разбуди меня в четвертом часу.

Он разлегся на широкой кровати, оцарапав ботинками спинку ложа.

«Свинья, — подумала Шип. — Никогда не думает о других…»

Она осторожно поднялась на ноги. Вздремнуть не мешало бы и ей, но у нее были неотложные дела. Из самого маленького чемодана она извлекла тонкую кожаную папку. Она удалилась в малую спальню и раскрыла на полу книгу. Для случайного взгляда написанное в книге было бы загадкой. Вместо скорописи отечественного письма в книге Шип были печатные знаки древнего пиктографического письма, знакомого лишь посвященным в храме. Она разобралась по страницам, которые ей отметила жрица для данного этапа. Когда она вникла в значение инструкции, она села, склонив голову.

Почему все так сложно? Неужели ее конечная цель — исполнить предначертания древних орденов, изложенные в Книге Тысячелетий? Шип посвятила свою жизнь Матери Богине и обязалась повиноваться жрице храма. Она не могла отказаться, даже если ей это дорого стоило.

Однако впервые в жизни она рассматривала возможность непослушания.

ГЛАВА V

Шип стояла над спящим Радо. Он лежал, завернутый в мягкие покрывала. Она наклонилась и ущипнула его. Граф вскрикнул и вскочил.

— Что это значит? — Его волосы были растрепаны, рубашка сбилась вокруг шеи. — Как ты смеешь? — сказал он, потирая бок.

— Четвертый час, — ответила Шип. — Милорд пожелал встать в это время.

— Ты не должна щипать меня. Достаточно было потрясти за плечо. Ты с твоими выходками… — Тут он заметил нарядный пакет в ее руке: — Что это?

— Это пришло, пока вы спали. — Она протянула ему послание. Восковая печать содержала знаки благородного оружия, неведомые ему. Радо сломал печать и вскрыл пакет. Внутри был листок пергамента, сложенный вдвое. Радо прочитал элегантный почерк.

Дом Востига, 16-й день месяца Вороны, 4-го года Княжеского Прелата Рома.

Благородному Радо,

графу Хапмарку.

Приветствие.


Получив весточку о визите Вашей милости в наш сити, беру на себя смелость направить Вам это приглашение на обед сегодня вечером в доме Востига. Гости из великих благородных домов Отечества редки у нас, и мы предвкушаем, что Вы почтите нас своим присутствием. Приходите в шестом часу на Корморскую дорогу, дом Востига — третий по ходу солнца вокруг Площади Принцессы. Вы узнаете дом по знаку Чертополоха.

С братским приветом
Сверна, принцесса Востига
— Что будем делать? — спросил Радо.

— Это добрый знак, — ответила Шип. — Принцесса Сверна — одна из наших.

— Одна из наших благородных или одна из ваших?

— И то и другое, — сказала Шип. — Я сделаю милорду ванну и выберу костюм для вечера.

— Я полагаю, что надо идти.

Приглашение предвещало скуку.

Шип зашла в ванную комнату. Оттуда послышалось шипение пара и воды.

— Ты удивляешь меня, Шип. Ты так устала и тем не менее возишься с ведрами для моей ванны.

— Ничего подобного, милорд.

— Как так?

Шип подвела Радо к ванне, повернула декоративную ручку на стене, и вода потекла бурным потоком в ванну.

— Никаких усилий не требуется.

Радо обрадовался как ребенок. Он расстегнулся, снял рубашку и начал стягивать штаны. Шип опустила глаза и собралась выйти.

— Останься здесь, ты мне поможешь.

— Какого рода помощь требуется?

— Ты думаешь, что я сам могу тереть себе спину?

Он спустил штаны и протянул Шип сапог, чтобы она сняла его. Она взялась за подошвы и стянула один сапог за другим. Радо сбросил штаны из бархата. Он опустил руку в ванну. Она была приятно горяча. Он опустил ноги в ванну. Шип стояла у входа в ванную комнату, отвернувшись.

Радо опустился в воду.

— Подойди сюда, — сказал он. Шип приближалась к нему с закрытыми глазами, скользя ногами по плиткам пола. — Держи, — протянул он ей губку. Он нагнулся: — Ну, чего же ты ждешь? Три спину, юноша.

Шип встала на колени. Она смочила губку и подняла ее. Вода полилась на бледную спину Радо.

— Сверна — одна из тех, с кем ты ожидала контакта? — спросил он.

— Я поддерживала контакт с сестрами с момента нашего вступления в Портовый город, — ответила Шип. Она старательно действовала руками, периодически опуская губку в воду.

— Как много ваших в Миести?

— Этого вам лучше не знать.

— Боишься, что расскажу Братьям? Им не сломать меня.

— Если бы так. Я подозреваю, что вы заговорите, если вам подставят подходящую девочку и побольше вина.

Он схватил ее за руку:

— Почему ты так плохо думаешь обо мне? Если я такой бесполезный мерзавец, то почему жрица выбрала меня на это задание?

— Я сужу по моим впечатлениям. Что касается выбора, то вы в долгу перед нами, а долги надо платить. Так или иначе.

Граф встал и заставил Шип подняться. Он держал ее за запястья, прижав их к своей груди, и смотрел в бесстрастное лицо.

— Посмотри на меня! Проклятье! Открой свои дурацкие глаза и посмотри на меня!

Она не обращала на него никакого внимания. Радо ударил Шип. Она отступила к стене, но так и не открыла глаз.

— Я дала клятву, поэтому я не могу ответить ударом, — сказала она. — Моя вера не позволяет мне смотреть на твое голое тело. До того часа, когда ты исполнишь то, что тебе положено, я твоя рабыня. — Она попятилась к двери. — Но я размышляю над тем, какой смертью тебе умереть, Радо. Каждым твоим оскорблением ты делаешь свою смерть все более неотвратимой и ужасной.

Шип выскользнула из ванной комнаты. Радо оцепенел, но не от того, что он стоял голышом.

* * *
Кларен Сарстик организовал коляску, чтобы доставить графа Радо и его слугу в Дом Востига. Улицы Миести оживлены до наступления темноты. Когда солнце скрылось за высокими зданиями, зажглись яркие шары на больших металлических столбах. Они вышли из «Красной Лягушки» в половине пятого. Радо выглядел блестяще в своей черной визитке и ярко-красных лосинах под стать темным волосам и красной ленте, вплетенной в косичку. Его кожаная накидка была отделана красной шерстью Отечества, а шляпа с загнутыми полями завершала одеяние. Пока они ехали, Радо разместил свою шпагу между колен. В складках его одежды скрывался кортик. Шип была одета очень просто, в серо-коричневых тонах. Единственной уступкой мужской моде был белый шелковый воротник. Она так уложила волосы, что еще больше походила на восемнадцатилетнего юношу.

Корморская дорога оканчивалась площадью в пяти выстрелах стрелы. В центре площади доминировала сложная скульптурная группа из бронзы. На площадь выходили самые роскошные виллы из всех виденных Радо. Всего их было восемь — по две с каждой стороны площади.

Дом Востига был темным. Вначале Радо подумал, что в приглашении была ошибка и никого нет дома. Затем он обратил внимание, что в отличие от других особняков Дом Востига не освещался яркими лампами. В окнах виднелся бледный мерцающий свет, явно свидетельствовавший о том, что дом освещался свечами и масляными лампами. Шип также заметила это и выразила свое удовлетворение.

У дверей их встретил привратник. Он взял у Радо шляпу, накидку, шпагу, а у Шип — ее пелерину. В сравнении с гостиницей дом принцессы Востига был старым и темным. Внутренние стены в доме были отделаны деревянными панелями и металлом, хранившим следы многолетнего ухода.

— Сюда, пожалуйста, — сказал привратник.

Радо важно шествовал, расправив грудь, как актер, готовящийся произнести монолог. Раздвинулся занавес входных дверей в салон, где находилась принцесса Востига, хозяйка дома.

Сверна была женщиной приятной наружности старше Радо по крайней мере на десять лет. Ее полная фигура была завернута в отливавшую жемчугом сатиновую ткань, ее седеющие волосы были собраны в высокую прическу. Лицо принцессы носило следы благородства, жизни в церемониях и протоколе.

Радо поклонился:

— Ваше высочество.

Старый слуга встал впереди него и объявил его имя своей госпоже. Сверна протянула руку;

— Граф Радо, рада вас видеть.

— Это большая честь для меня, ваше высочество, — он выпрямился. — Разрешите мне представить вам моего верного слугу Шипа.

Шип не стала кланяться, а проделала быстрое движение рукой к лицу, затем к сердцу. С принцессы слетел ее аристократический глянец. Ее голубые глаза расширились, она поднесла сжатый кулак ко рту.

— Господин Шип, — произнесла она с трудом, — я рада, что граф взял вас с собой.

Резким движением руки она показала старому дворецкому на дверь. Когда они остались одни, Сверна бросилась к Шип и преклонила колени.

— О Страж! Я знала, что настанет день и вы придете! Я к вашим услугам! — на глазах ошеломленного Радо Шип спокойно попросила Сверну встать.

— Хорошо снова побыть вместе с сестрой, — сказала Шип. — Чтобы прибыть сюда, я прошла долгий и извилистый путь.

— У меня есть много, что рассказать, только вот… — Сверна огляделась. Они были совершенно одни.

Радо спросил:

— В чем дело, ваше высочество?

— В Миести невозможно что-либо сказать без того, чтобы тебя не услышали Братья. Даже в моем доме у них есть уши, — прошептала она еле слышно.

— У Братьев есть шпионы в вашем доме? — спросила Шип.

— Нет, подслушивают отнюдь не ушами смертных…

— Если у вас есть новости, рассказывайте, — сказала Шип. Властность ее голоса поразила Радо.

Сверна сказала:

— Я расскажу, Страж. Вслушайтесь в то, что я не скажу. — Она потянула шнурок звонка, и появился старый дворецкий. — Мы будем обедать сейчас, Латц.

— Очень хорошо, ваше высочество.

Принцесса провела их из салона по длинному коридору в маленькую обеденную залу. В большом доме вроде этого должна быть большая столовая. Вероятно, эта небольшая комната была предназначена для более интимных встреч или для обедов лишь с участием принца и принцессы.

Верх стола из черного дерева был зеркальным. Радо подождал, пока дворецкий подставит Сверне стул, потом сел сам. Блюда и весь сервиз были отделаны чистым золотом. Подле каждого блюда стоял серебряный кубок, по обе стороны блюда стояли серебряные чаши для омовения пальцев. Радо обратил внимание, что стол накрыт для двоих — для него и для принцессы, ведь о Шип думали как о слуге.

Латц удалился, чтобы подать первое блюдо. Сверна сказала:

— Прошу прощения за обслуживание. Если вы, о Страж, пожелаете, я прикажу накрыть и для вас.

— Нет, — сказала Шип. — Я должна играть заданную мне роль.

— Прошу извинить меня, ваше высочество, но почему вы придаете такое значение этой персоне? — спросил Радо.

Лицо Сверны стало холодно начальственным.

— Разве вы не знаете? Она — Страж Первого Потока. Среди поклоняющихся Матери она пользуется большим уважением.

— У графа мало уважения к женщинам, независимо от их положения, — сказала Шип.

Латц вернулся с тремя слугами. Они налили вино, заполнили чаши для омовения сиреневой эссенцией и подали густую ароматную похлебку в золотых чашках.

После сервировки слуги встали вдоль стен. Болтая ложкой в супе, граф сказал:

— Ваше высочество, я не мог не заметить, что вы не пользуетесь волшебными лампами, которые так распространены в Миести.

— Я никогда не позволю их в доме Востига.

— Умоляю. Скажите, почему. Они так хороши.

— Яркие лампы являются одним из пустячков, которыми Братья Факта совращают народ Миести, — сказала Сверна. — Их прелестные игрушки отвращают народ от старых богов. Братья не успокоятся до тех пор, пока весь мир не будет поклоняться их богу.

— Это действительно будет ужасно? — спросил Радо. — Мир будет намного спокойнее, если все будут поклоняться одному божеству.

Обе женщины посмотрели на него так, как если бы у него отросла вторая голова.

— Вы совершенно не правы, милорд, — сказала Шип. — Если мы отвернемся от небес, мы навлечем на себя гнев богов, и никакие волшебные лампы или коляски не спасут нас.

«Да и что случится со всеми жрецами и храмами? — подумал Радо. — Придется им подыскивать настоящую работу». Оставив эти мысли при себе, он спросил:

— Высочество, вы противодействуете Братьям, а они остаются доминирующей силой. Похоже на то, что они полностью контролируют Миести?

— Да, граф, это так. Укрепление их власти сломило жизнь моего дорогого супруга, покойного принца. — Она отвернулась, погруженная в воспоминания. — Чтобы понять настоящее, надо знать прошлое. Вы знаете, как управлялось Миести в прошлом?

— Нет.

— Власть делили восемь семей — восемь потомков капитанов первых восьми колонизаторских кораблей, основавших Миести. По мужу мы из рода Галло ти Востиг. Они вместе с другими капитанами установили систему, при которой каждые три года проходили выборы. Принц одного из восьми домов избирался Первым Принцем Миести, который правил с помощью Тайного Совета Семи. Это были бурные времена! Кандидаты соперничали друг с другом за популярность среди граждан…

— Неужели народ голосовал за правителей? Странно, — сказал Радо.

— Дела ладились, голосовать могли и мужчины и женщины, лишь бы они предъявили доказательства владения собственностью, — сказала принцесса. — Ростки сегодняшнего отчаянного положения проявились пятьдесят лет назад. Это было во время четвертого правления принца Сивена из дома Латоркса. Прелат Факта, некий Убарт обратил Первого Принца в веру Факта. Сивен дал Братьям остров Прайос для их святилища.

— А где находился Факт до этого? — спросила Шип.

— Говорят, что его возили в большом фургоне, — ответила Сверна. — Убарт доставил Факт на берег к стенам сити. Была построена огромная баржа, и Факт переправился на Прайос.

— Кто-нибудь видел его? Как он выглядит?

Принцесса поглядела на слуг.

— Подавайте второе блюдо, — сказала она.

Латц вывел слуг. Сверна понизила голос:

— Мой отец заплатил охраннику десять крон, чтобы увидеть Факт. Он был хорошо укрыт, но отец прополз под покрывалами и увидел его. — Она сделала эффектную паузу. — Он говорил, что он в два раза больше быка и золотой.

Радо разочарованно протянул:

— И это все?

Сверна добавила:

— У него было мало времени, а кругом были охранники.

— После этого Факт отправлен на Прайос, где он остается по сей день? — спросила Шип, пытаясь удержать разговор в заданных рамках.

— Да, о Страж. На восточном побережье острова был старый замок, построенный сотню лет назад курукскими корсарами. Братья заняли его и сильно расширили. Они говорят…

Тут вернулся Латц с холодной морковью и горошком, приправленными маслом и уксусом. Овощное блюдо было съедено быстро. Такая же участь постигла и мясное блюдо — кролик с пряностями и медом. Принцесса почувствовала беспокойство, когда дворецкий вошел с фруктами и сыром. Он прислуживал с ледяным спокойствием.

— Латц! Для десерта здесь слишком тепло. Подай три ликера на веранду. Мы будем там.

— Три? — переспросил Латц. Шип не принимала участия в обеде.

— Да, три. Граф Радо ощущает жажду.

Латц побледнел и, кланяясь, удалился.

Сверна прижала пальцы к губам и глубоко вздохнула:

— Идемте в сад.

Веранда больше походила на балкон. Она располагалась на колоннах, и с нее открывался вид на парк. Принцесса разъяснила, что парк являет собой остатки старого леса, в котором семейства принцев охотились с соколами и собаками.

— Это зеленое пространство обречено, — сказала Сверна печально. — Братья учат нас, что охота — варварское времяпрепровождение.

Подул свежий бриз, принеся запахи моря. Сверна села в складное кожаное кресло. Радо занял место напротив нее. Столик между ними представлял собой короткий цилиндр из мрамора с голубыми прожилками. Шип подошла к железным поручням, вглядываясь в деревья.

— Отрицать Мать и Охотника, — сказала она. — Что останется от ритма жизни, если Братьям удастся свергнуть Великую Богиню и ее супруга?

Латц поставил тяжелый поднос на мраморный стол. Три хрустальных кубка, наполненных золотистым ликером, образовали равнобедренный треугольник. Сверна отпустила Латца и взяла ближайший к ней кубок.

— Здесь мы можем говорить свободнее. Под открытым небом на виду нашей Матери Факт бессилен слышать нас. — Радо поднял свой бокал. — Отведайте медового напитка с нами, о Страж!

Шип повернулась спиной к лесу. Она взяла третий кубок.

— Да здравствует Богиня, Мать щедрого дара! — сказала принцесса. Радо пробурчал нечто подобное.

Шип только подняла свой бокал и сказала:

— Смерть Факту! Смерть монотеистам! — и вылила содержимое на землю под верандой.

* * *
Принцесса Сверна весь вечер разворачивала историю подрывной деятельности Братьев и их захвата Миести под свой контроль. История эта, мягко говоря, не сходилась с официальной версией.

— Вначале люди Факта ограничивали свою деятельность своим островом. Они посещали Портовый город для закупок продуктов, приходили, чтобы получить заморские товары в гавани. Странные это были товары — слитки меди, свинца и олова, селитра, купорос и кальцинированная сода. Братья наполняли баржи песком с побережий к северу и югу от Миести и везли это в Прайос. В ночном небе виднелись вспышки молний, а Факт тем временем строил крепость из камня и стекла. Люди удивлялись, многие были напуганы.

Два года спустя после прибытия Факта однажды ночью прекратились вспышки молний на горизонте, на следующее утро в Портовый город пришло судно, с которого сошли десять Ораторов Факта. Это были первые Ораторы, потом прибывали еще. Все они проповедовали нового бога. Среди них был их теперешний лидер — Прелатор Ром.

За их успехами было трудно следить. Ораторов приветствовали и их освистывали. Там, где боги моря и неба были сильнее, Ораторы получали кинжал в спину.

Сверна отогнала неприятное воспоминание, пришедшее ей на ум.

— Но сити был открыт в те дни. Это много позднее они получили доступ в хорошие дома, где они обращали в свою веру богатых и благородных.

Первым сдался дом Латоркса. Принц Сивен сам появился на совете в обруче от Братьев. Был обращен ростовщик Гурдасик, а общество рабочих-металлистов примкнуло целиком. Новости о вновь обращенных поступали каждую неделю. Власть имущие и чернь, бедные и богатые слышали слова Факта и уверовали. И, насколько мне известно, никто не выходил оттуда.

— Вы забыли важную деталь, — сказала Шип. — Все эти обращенные были мужчинами, не правда ли?

— Да, о Страж. Ораторы на улицах заявляли, что женщины не могут услышать слов Факта, но тем не менее верующие есть и среди женщин. По правде говоря, репутация Факта такова, что есть верующие и среди тех, кто не носит обруча.

— Куда бык поведет, пойдет все стадо, — откликнулся Радо.

Шип проигнорировала его. Она спросила:

— Когда их набралось достаточно, они захватили власть?

— О нет. Все было сделано законным образом. Верующие граждане голосовали за Братьев как за кандидатов. Скоро единственным способом одержать верх была вера в Факт. В настоящее время я — единственная из семей принцев осталась необращенной. В Тайном Совете я бессильна. Старые древние законы о частной собственности не действуют. Голосовать могут лишь мужчины — граждане Миести, живущие в сити. Женщины и жители Портового города лишились своих голосов. — Сверна сложила пальцы в белый мягкий кулачок. — Они расстались со своей властью, просто отдали свои права!

Сверчки затянули свою извечную песню. Издалека с башен сити донесся восьмой перезвон колоколов.

— Мы должны зайти в дом, — сказала принцесса, — комендантский час.

— Не могут же стражники иметь возражения против того, что мы сидим на веранде вашего собственного дома? — сказал граф.

— Милорд, после восьми ударов колокола все должны находиться под крышами своих домов!

Сверна неловко пошевелилась в своем кресле. Ее изысканная прическа была готова распасться. Темные пятна пота выступили на тонкой ткани ее платья.

— Чего вы боитесь? — спросила Шип.

— О Страж, мне стыдно быть боязливой в вашем присутствии, но… — Сверна взглянула на небо. — Братьям слышны и видны вещи, которых ни один смертный не может обнаружить. На прошлой неделе, например, Коллегия Мира арестовала сестру храма и ее мужа. Он вернулся два дня спустя, а Аджилла не подает никаких признаков жизни.

Все трое ушли с веранды. Верный Латц появился в коридоре с канделябрами.

— Ваше высочество, я позволил себе постелить его сиятельству и господину Шипу, — сказал дворецкий.

— Очень хорошо, Латц. Можешь идти.

Тот передал Шипу свечи и вышел.

Принцесса Сверна стояла позади пламени свечей. Она прошептала:

— Силы верных Богини почти на исходе. Никто не смеет действовать наперекор Факту. Повсюду стражники Коллегии Мира, и нам остается только молиться и взывать к Матери, прося божественного вмешательства.

— Держись, ваше высочество, — ответила Шип. — Граф Радо и я и есть вмешательство Матери.

— Что можете сделать вы двое?

— У нас есть средства. В нашем распоряжении имеется оружие такой силы, о котором смертные не могли и мечтать. Оно подготовлено в недрах Храма в соответствии с инструкциями тысячелетней давности. С его помощью мы прикончим Факт и разрушим власть узурпаторов навеки.

Сверна посмотрела на Шип, потом перевела взгляд на Радо и снова на Шип. В отношении Стража Первого Потока она могла поверить практически во все, но при чем здесь этот циничный граф, сосредоточенный на своих интересах. Какова его роль в этом деле?

ГЛАВА VI

«Радо с руками за спиной был поставлен на колени. Обширный холл, освещенный факелами, размещенными на коротких колоннах из красного песчаника. С трех сторон от него стояли жрицы. Два Стража Храма, безжалостно эскортировавшие его, стояли вплотную за ним.

Огни полыхали. Между языками пламени появилась Указующая Власть, сама Верховная Жрица. На ней была маска палача. Возникнув из пламени, она метнула дымящийся цеп на пол перед ним. Радо поднял голову. Черная маска помрачнела. В ее бойницах не было видно глаз живущего существа.

— Гнусный человек, я бросаю оружие наказания. Взять ли мне его в руки снова или ты сделаешь то, что я прошу?

— Что я должен сделать? — хрипло спросил Радо.

— Убить фальшивого бога.

— Как я могу убить бога?

— Возьми оружие Богини в святилище Фальши и помести его в сердце врага. Ты исполнишь это?

«А у меня есть выбор?» — горько подумал Радо. Он знал, что в случае его отказа продолжится пытка. Дав согласие, он, по крайней мере, выиграет время…

— Леди, я сделаю это, — сказал он.

Верховная жрица подняла руку. Из-под сени ее руки возникла стройная фигурка, одетая в полированные латы и кожаную юбку. Еще один страж, одетый более изысканно, чем другие. Ее глаза были устремлены исключительно на Верховную жрицу.

— Страж Эрида, — сказала жрица. — Я поручаю вам этого злодея. Вашей святой обязанностью будет сопровождать его, защищать его, подчиняясь ему в той степени, которая касается вашей миссии. Если он попытается бежать, если он будет уклоняться от заданной мною цели, если он каким-либо образом изменит моему заданию, вы нанесете ему удар и скормите его тело птицам. Вы клянетесь?

Эрида приставила свой стилет к сердцу и поклонилась. Верховная жрица сняла маску. Ее лицо и лицо Шип были абсолютно одинаковы.

— Нет!!! — закричал Радо».

В комнате было темно и спокойно.

Шип сказала:

— Это был сон.

— Скорее, кошмар. Что ты собираешься сделать?

— Я выхожу.

Он привстал:

— Братья заберут тебя.

— Пусть попробуют.

Радо услышал щелчок стилета.

— Зачем ты выходишь? Что ты надеешься сделать?

— Я должна посетить местный храм и обсудить кое-что с сестрами.

Радо ничего не видел. Комната, предоставленная принцессой Сверной, была без окон. Он услышал, как Шип прошлась по комнате и сказал:

— А что мне делать, если ты не вернешься?

— Выполнять задание одному, — сказала она.

— Одному?

Послышался щелчок двери. Он посмотрел в направлении двери и увидел Шип на фоне света позади нее.

— Ты ничего не предпримешь, — сказала она. — Я знаю. Но запомни, милорд, что я не единственный Страж в мире. Мои сестры имеются повсюду, даже в Миести.

Ее профиль исчез в дверном проеме, оставив Радо с невеселыми мыслями.

* * *
Вышла она не парадных входом, а через окно второго этажа, привязав шелковую веревку к поручням балкона. Большой дом напротив образовывал широкую аллею с домом Востига. Аллея была темна и пуста, как заброшенная шахта. Спали даже сверчки.

Она шла, придерживаясь тени домов Корморской дороги. Улица была пустынна тоже. Яркие лампы были выключены.

Принцесса объяснила ей дорогу к последнему храму Матери Богини в Миести: пройти четыре перекрестка вниз по Корморской дороге, затем направо. Еще два перекрестка, поворот налево, затем найти низенький домик с лепной штукатуркой. В аллее за домом будут ступеньки в подвал, где находится храм.

Прекрасно, ухмылялась Шип, Создателю вселенной поклоняются в подвале.

Шип стала на цыпочки, готовая бежать в любом направлении. На втором перекрестке показалась коляска, ехавшая без огней. Она бросилась на землю. В абсолютной тишине она слышала все звуки, производимые машиной: скрежет окованных железом колес о мостовую, скрип осей и кое-что еще, не замеченное ею раньше. Из-под низа задней части раздавался постоянный гул. Шип поняла, что это звук пойманного духа, движущего коляску.

Коляска свернула в сторону. Шип привстала и прислушалась.

Яркий луч света сверкнул по Корморской дороге, по тому месту, куда попала бы она, если бы двинулась сразу. Из коляски вышел стражник и ярким лучом света обшарил улицу. Шип осталась в тени. Стражник погасил фонарь и вернулся к своим товарищам в коляске.

Опасность придавала Шип новые силы. Она была в своей стихии, сражаясь с врагами Богини. Месяцы тренировок с этим никчемным Радо изнурили ее. Но теперь! Она снова была Стражем Храма.

Она повернула у четвертого перекрестка, у дощечки с надписью «Улица Прелатора Джота». Даже улицы не миновали обращения в иную веру. У второго перекрестка, где ей надлежало совершить поворот налево, еще одна — или, может быть, та же самая — коляска двигалась по той улице, по которой ей надо было идти. Она вжалась в стену.

Зажглась яркая лампа. В ее свете она увидела стражника Факта в шлеме. На плече у него был арбалет. Он продвигался по улице Прелатора Джота, поочередно освещая обе стороны улицы. Коляска медленно удалялась. Слишком медленно. Стражник несомненно выследит ее. Она должна его обезвредить, однако ей было неизвестно, сколько человек было в коляске.

Он осветил улицу напротив Шип. Она вынула стилет. Человек осветил место, где она стояла до этого. Она была на полпути к нему.

Он выпустил лампу из рук, и она повисла на шнурке у пояса. Лампа представляла собой металлический цилиндр, закрытый с одного конца. Человек снял с плеча арбалет и попятился. Стальные латы закрывали его до бедер. Шип бросилась на человека, вонзил стилет ему в шею. Она надавила на стилет, чтобы тот вошел глубже. Медленно она опустила убитого на землю.

Появился второй фонарь. Коляска развернулась, она приближалась. Шип расстегнула ремешок в крови, сняла шлем с мертвеца и надела его на себя. В шлеме, с лампой и арбалетом она пошла навстречу коляске.

Свет ударил ей в глаза. Она направила свой фонарь на светившего, и тот не смог рассмотреть ее.

— Шолли, — последовал оклик, — что-нибудь не так?

— Ничего, — ответила Шип, — погаси фонарь.

Это была ошибка. Свет пропал. Она выключила свой фонарь, и люди в коляске увидели в ней чужого. Раздались крики. Шип различила три разных голоса. Она приложила арбалет к плечу и нажала спусковой крючок.

Гулкий рев, сопровождающий вспышку, оглушил ее. Она упала. Придя в себя, она увидела, что коляска пылает. Человек в капюшоне, объятом пламенем, упал из машины. Она подбежала к нему и увидела, что он мертв. Сгорел и второй. Третий, водитель, напоролся на рычаг машины.

Вдали были слышны крики. Шип быстро сообразила. Она подтащила тело убитого и втолкнула его в пламя, туда же полетели шлем и фонарь. Она подошла к коляске со стороны, которая пока не была затронута огнем, и перевернула коляску набок.

Затем она легко, на цыпочках, бежала с места содеянного, так, как учил инструктор. Мало кто мог выследить ее по следам одних пальцев ног, касавшихся земли. Когда она остановилась перед низеньким оштукатуренным домом, ее сердце громко стучало в груди. Арбалет был в ее руках.

Шип постучала в дверь подвала. Открылось окошечко. Из него послышался женский голос:

— Кто стучится так поздно?

— Посланник от Матери, — ответила Шип.

— Что вы принесли?

— Ее благословение и ее силу.

Формулировка удовлетворила вопрошавшую, дверь отперли. Шип протиснулась в нее, стараясь не выпустить на улицу полоску света.

В подвальчике были две женщины. Молодая, которая открывала дверь, напряженно стояла у столба, поддерживавшего потолок. В ее руках была булава. Женщина постарше была в форменной робе и вуали, она сидела за простым столиком в нескольких шагах от первой. Пламя лизало края светильника в центре стола. Казалось, что огонь видоизменяет черты старой жрицы.

— Доброго здоровья вам, сестра, — сказала Шип. Она скрестила руки и согнулась в пояснице.

— Каптис благословенна языком грез, — сказала молодая женщина. — Я переведу, если она заговорит. — Она положила булаву в угол. Шип поцеловала ее в обе щеки. — Ориат, Страж Шестого Потока. Мы ждали вас, начиная с полуночи. Опасались, как бы вас не поймали.

Шип представилась как Шип и рассказала о битве на улице.

— Я не знаю, почему загорелась коляска, — сказала она.

Ориат взяла арбалет:

— Можно мне?

Шип разрешила.

— Леди, вы видите этот паз в стволе? Ориат нажала на гладкую металлическую пластинку. Показалась синяя головка стрелы арбалета. Ориат достала стрелу и показала ее Шип. Она была металлической и составляла половину длины обычной стрелы. Она положила ее на руку Шип.

— Тяжелая, — сказала Шип.

— В головке находится скрытый дух, который при сильном ударе воспламеняется и уничтожает все на пути. Стражники называют это «ударом молнии». Их разрешают носить только ночным патрулям. — Ориат вставила стрелу на место. — Еще один дар Факта, — криво усмехнулась она.

— Рота, вооруженная этим, можетуничтожить все на своем пути.

Ориат кивнула:

— Говорят, что пара суденышек Братьев одержала победу над целым отрядом корсаров, имевших неосторожность напасть на них.

Старая жрица за столом что-то пробормотала. Ориат поспешила к ней. Она встала на колени и приложила одно ухо к благословенной Каптис.

— Она говорит, что вы из Первого Потока. Она говорит, что мы должны отдать вам все, что потребуется, даже наши жизни. Она говорит, что у вас имеется страшное оружие, невиданное со времен, когда боги были молодыми, а мир был окутан туманом Хаоса.

Ориат посмотрела на Шип:

— Это правда? Все, что она сказала?

Каптис произнесла длинную цепь невнятных слов. Ориат перевела:

— «Прочитайте синие строки, песнь 74, строчки 36–39». Вам это понятно?

Тяжелый кулак обрушился на дверь:

— Откройте! Мы — стражники Мира!

— Они следовали за вами, — прошептала Ориат.

— Это невозможно! Никто не мог…

— Никто не мог, а Факт смог.

— Откройте! Таков приказ субпрелата Ферстратиса!

Шип огляделась:

— Имеется ли другой выход?

— Дверь на лестницу… там. — Ориат показала в дальний угол подвала. — Это ход в систему городского стока.

Шип подбежала туда, ища признаки дверцы. Она оказалась крышкой люка. Она потянула за кольцо и с трудом открыла люк. В нос ударила вонь стока.

— Идем быстрее, — сказала она. — Захвати старшую сестру.

Стражники уже взламывали дверь.

— Нет, — сказала Ориат. Она отставила булаву и взялась за арбалет.

— Я приказываю.

— Нет, сестра. Спастись должны только вы. Я останусь и задержу врага. Они свалят на меня вину за происшедшее на улице. Захватив нас, они прекратят дальнейшие поиски вас.

— Они убьют вас, Ориат.

Планка в середине двери подалась. Ориат направила арбалет на дверь и выстрелила.

Произведенный эффект был сильнее, чем на улице. От двери ничего не осталось. Спускаясь в отверстие люка, Шип почувствовала жар на щеке. Крышка люка с шумом захлопнулась.

Ориат, должно быть, пережила первый выстрел или нападающие применили свое оружие, но только раздалось еще два взрыва, потрясших дом до основания. В скользком туннеле Шип сделала неверный шаг и упала. Сверху доносились крики. Ориат дорого отдала свою жизнь и жизнь Каптис.

Шип поднялась на ноги и пошла вниз. Труба туннеля была в диаметре чуть ниже роста Шип, и в ней было черно, как в сердце ростовщика. Будучи новичком Шип много миль покрыла по лесам с повязкой на глазах. Это, однако, трудно было сравнить с системой стока, и она не знала, где она окажется.

Много раз она слышала наверху тарахтение колясок, выискивающих противников Факта. В одном месте трубы расходились по четырем направлениям. Шип пошла по туннелю, который вел назад к площади Принцессы.

После долгих переходов он нашла люк наверх. Она выглянула и увидела широкую короткую улицу. Когда она вылезла, ее напугал бой городских часов. Пять ударов колокола. Приближался рассвет.

Шип побежала к далекому дому Востига. Дыхание начало причинять боль. Она опустила руки на пояс и произнесла слова клятвы: «Моя сила — ваша сила, мой долг — ваша воля». Это придало ей силы.

На Площади Принцессы она появилась с запада. Не обращая внимания на то, что ее можно увидеть из любого окна, она пересекла площадь прямо к дому Востига. Черная веревка по-прежнему висела на том месте, где она ее оставила. Она поднялась по ней, перевалила через перила, втянула веревку и упала без сил.

Пара лучей с неба в поисках ее обшаривала сити. Шип увидела силуэты, длинные тени, двигающиеся против ветра.

Она приплелась в комнату Радо. В кровати его не было. Одетый в темно-красный халат он стоял у холодного камина, бесцельно двигая кочергу. На камине стояли зажженные свечи.

— Шип, — сказал он, — как ты выглядишь! — Он потянул носом воздух: — И как пахнешь!

И в самом деле: рукава ее синей куртки были темными от крови. С головы до ног она была отмечена следами огня, дыма, пота и ила.

— Я нашла путь, — сказала она.

— Какой путь? Куда? — спросил Радо, но Шип не могла сказать более ничего. Ее колени подогнулись, и она рухнула на пол.

Радо медленно обошел кровать, поднял обессилевшую женщину и положил ее на элегантную кровать, предоставленную Сверной для гостей. Она выглядела безжизненной.

Он положил руку ей на горло и слегка нажал. Лицо Шип покраснело. Она закашлялась, и Радо убрал руку.

— Еще не время, — сказал он, — пока твои глаза открыты.

ГЛАВА VII

Молодая Эрида неловко чувствовала себя на жесткой скамье. Чем ждать в канцелярии, она предпочла бы собирать яблоки в саду храма или вычесывать колючки из шерсти коз. Она рассердилась на другую девочку — подкидыша Луалу и ударила ее в глаз за то, что Луала взяла себе пудинг Эриды за обедом накануне. Теперь ее накажут. Сестрам этого не понять. Что же ей, позволять этой жадной Луале съедать все ее пудинги? Та крадет не впервые.

В канцелярии было пыльно и тихо. У стен на полках стояли массивные тома книг в кожаных переплетах серого, коричневого и черного цветов. Эрида провела пальцем по неровным корешкам книг. Поблекшие золотые буквы говорили о том, что содержится в этих книгах, но Эрида не умела читать.

— Что мне делать с тобой? — Девочка повернулась и увидела одну из жриц, стоявшую в дверях. — Ведь ты поставила синяк под глазом Луале.

— Она съела мой пудинг, — сказала Эрида еле слышно, но упрямо.

— Семья Луалы происходит из Вендролло. На ее глазах они все умерли от голода. Она по-прежнему не понимает, что здесь ей не нужно красть еду, чтобы остаться живой. Что мне с тобой делать?

Рука девочки лежала на корешке книг.

— Научите меня читать, — сказала она.

— А что, такая непоседа, как ты, захочет читать?

Эрида стащила с полки огромный том. Она могла держать книгу, только обняв ее обеими ручонками.

— Хочу читать это, — заявила она.

— Книга Тысячелетий. Да, это подходящее средство от жестокости. Садись.

И так Эрида научилась читать. Всю остальную свою жизнь она не читала других книг, кроме этой первой книги. Книга Тысячелетий состояла из наставлений Богини своим смертным дочерям. Текст состоял из двух колонок, каждая на своем языке, двух разных цветов. Левая колонка была написана на секретном языке Внутреннего храма. Правая колонка синего цвета была написана на обычном языке Отечества. Ему-то Эрида и научилась сначала.

* * *
Граф Радо завтракал в одиночестве. Было уже за девять, а принцесса вставала рано. Латц накрыл ему в большой обеденной зале за дубовым столом, за которыми уместилась бы сотня гостей.

Облачка скрывали утреннее солнце. Радо пил чай и считал птиц, осаждавших высокие окна восточной стены залы. Шел десятый час, а Шип все не появлялась. Граф позвал старого дворецкого.

— Милорд? — спросил Латц.

— Вы можете сделать ванну?

— Да, конечно.

— Сделайте горячую ванну для моего человека.

— Мы сделаем ванну на кухне.

— Нет, сделайте в моей комнате, — быстро сказал Радо. — Бедняга Шип стесняется своих изъянов.

Латц понимающе кивнул головой и удалился.

Радо подождал, пока последний из вереницы слуг с ведрами не пройдет вниз, и открыл дверь в спальню.

— Я знала, что вы придете, — сказала Шип. Она сидела в деревянной ванне спиной к двери.

— Ты знала? — ухмыльнулся он.

— Вам присуще вторгаться… Закройте дверь, милорд.

В камине горел огонь. Радо пошевелил кочергой и обнаружил горевшую одежду. Шип сжигала свидетельства своих ночных похождений.

— Сколько человек ты убила? — спросил Радо.

— Какое это имеет значение? Они предстали перед богами теперь. Важна информация, сообщенная мне Каптис.

Он не спросил ее об информации. Она закрыла глаза и продекламировала:

Корабль с веслами, но некому ими грести,
Облака тверды, раскиданные ветряной мельницей,
Яд в оправе из золота их так прочно внедряет,
Но один человек их иглою сломает.
— Факт на острове Прайос в сердце крепости. Мы должны попасть туда на корабле, — сказала Шип.

— Туда допускаются только корабли Братьев, — заметил Радо.

Она глубже погрузилась в воду.

— Это точно.

— Ты представляешь: мы заходим на их корабль и говорим: «Послушайте, нам срочно нужно к Факту», — сказал он.

Шип ничего не ответила. Она пошевелила плечами в воде, а Радо видел, как от нее расходятся волны.

После долгого молчания Шип спросила:

— Вы боитесь умереть, Радо?

— Я об этом не думаю, — ответил он. — Я знаю, что когда-нибудь я умру, и мне жалко будет потерять то, чем я наслаждался в жизни. С другой стороны, выбор времени и места смерти польстил бы моему самолюбию.

— Стихи, которые я продекламировала, взяты из священной книги, известной только жрицам храма. Стих ставит передо мной проблемы. Он не только указывает, как достичь Факта, в нем говорится, что смертельный удар нанесет мужчина. Понимаете? Вы присягнули Указующей Власти выполнить ее приказ, равно как я присягнула служить вам и защищать вас при исполнении приказа. Однако, сознавая ваше значение для выполнения миссии, я не вижу того, что движет вами. Стоит вам отказаться, и все пойдет прахом.

— И если я выйду из игры, ты убьешь меня.

— Да.

— В тебе достаточно ненависти ко мне, чтобы убить меня сейчас.

Она не оспорила этого.

— Ты не включила в свои расчеты того, что я пожелаю выполнить задание.

Она взялась за края ванны и села:

— Почему?

— Прожив в Миести один день и одну ночь, я получил представление о том, что Братья предлагают миру. Это полный набор — благополучие, порядок, магия. Но я должен признаться тебе, Шип-мне-в-бок, эти люди меня пугают. Да, пугают! Представь себе их образ жизни. Никаких таверн, никаких азартных игр, никакого женского общества… никаких лошадей! Проклятье! Благочестие — черта, достойная священников и стариков, но не такое всепоглощающее, как здесь! Ты можешь вообразить, что весь мир будет таким, как Миести? Какие радости останутся мужчине?

— Вы предпочитаете мир образца Портового города?

— Да, черт побери! Если на то пошло, мужчины и женщины должны жить и любить по своему выбору — гнить в мусоре или обедать на золоте! Сражаться за деньги или сражаться за честь! Навоз воняет, но на нем произрастают лучшие цветы — не чета мрамору.

Шип взяла полотенце со стула около ванной и завернулась в него.

— Радо Хапмарк, вы — безнадежный негодяй, но я верю вам. Ко мне вернулась надежда.

Он почесал щеку и спросил:

— Что мы предпримем теперь?

— Нам надо вернуться в «Красную лягушку». После событий последней ночи наше присутствие здесь опасно для принцессы Сверны. Если мы не попадемся в лапы Коллегии мира, мы придумаем, как нам напасть на Прайос.

Радо пошел к двери:

— Я попрощаюсь с принцессой.

Он взялся за дверную ручку.

— А ты весьма примечательная личность, — сказал он быстро. Прежде чем Шип успела среагировать, взволнованный Радо вышел из комнаты.

* * *
Сверна попрощалась с ними. Она щедро предложила Радо золото, чтобы облегчить ему бремя расходов. Граф вежливо отказался.

— Расходы этой экспедиции уже гарантированы великим Пазойским храмом, — сказал он.

Возвращение в «Красную лягушку» прошло без приключений. Те же улицы, те же пешеходы и снующие взад и вперед коляски. Жизнь кипела. Но появился беспокоящий элемент: на каждом углу стояли стражники Факта. Днем раньше они видели от силы пять стражников всего за весь день. Кроме того, в отличие от вчерашнего дня, стражники были вооружены. И не просто дубинками: из каждой пары у одного была алебарда, а у другого — арбалет. «Неужели все они стреляют ударами молний?» — подумала Шип.

В «Красную лягушку» они прибыли как раз в полдень. Кларен Сарстик вздрогнул, когда Радо стукнул кулаком по столу.

— Граф Радо, это вы? — сказал он подчеркнуто громко. Краешком глаза Шип заметила, что при этих словах с дивана поднялся человек и приблизился к ним. Шип протянула руку к стилету…

— Граф Радо Хапмарк? — спросил человек вежливо.

— Я.

— Милорд, меня зовут Госс. Я из Коллегии Мира. Можно мне вас на пару слов.

— Это так необходимо? Я после полного завтрака хотел бы пропустить кружку эля.

— Милорд, это займет одно мгновение.

— Очень хорошо, — кисло ответил Радо. Он сунул свою шляпу Шип.

— Подержи, да смотри не сомни, юноша.

Граф с незнакомцем отошли от стола.

— Милорд, сегодня ночью недалеко отсюда произошло разбойное нападение, — сказал Госс спокойно.

— О? Что из того? Городские улицы ночью нередко являются свидетелями разбоя.

— Не в Миести, милорд. Коллегия озабочена вашей безопасностью. Богатый иностранец, не знакомый с городом, может легко заблудиться и нарваться на неприятности.

— О чем вы говорите?

— Я повторяю, милорд, мы позаботимся о вас. Управляющий гостиницей сказал нам, что вы ночевали не дома.

— Да это так. Я возвращаюсь из гостеприимного дома Востига, где я провел приятный вечер в обществе принцессы Сверны. Очаровательная хозяйка, немного своенравная, признаюсь, но в целом обворожительная. Как все вдовы. Она — моя родственница. Вы знали это?

— Нет, не знал, — Госс смотрел вниз. — Боюсь быть навязчивым, но я исхожу из того, что граф всю ночь провел в доме Востига.

— От заката до восхода. Я бы уехал раньше, но этот комендантский час очень неудобен. — Он подмигнул. — Но вопреки ограничениям в передвижениях это было неплохо.

— Вот как? — Госс перебирал воротник своей туники. — Могу я просить о последнем одолжении с вашей стороны?

— О чем?

— Разрешите мне посмотреть на ваши руки?

— Мои?… — Широко раскрыв глаза, Радо вытянул вперед руки. Его слегка загорелая кожа была гладкой и чистой.

— Премного благодарен, милорд. Всего хорошего. — Госс быстро пошел, не удостоив поклонами ни Шип, ни Сарстика. Радо наклонился над стойкой.

— Господин Сарстик, — сказал он, — нельзя ли достать план Миести?

— План, милорд?

— Да, план с названиями улиц и указанием главных зданий, если это возможно. Вчера ночью произошло неприятное событие, и господин Госс советовал мне избегать повода быть втянутым в неприятности. Если бы у меня был план, я мог бы заранее планировать мои выходы. Здесь так много интересного, я не хотел бы лишать себя удовольствия посмотреть все.

— Такой план должен быть у гравера, — сказал Сарстик. Он был сбит с толку этими требовательными иностранцами и вторжением чиновников сити в его гостиницу. — Послать мальчика?

— Немедленно, будьте добры. — А на Шип он зарычал: — Чего ты стоишь? Вызови движущуюся комнатку для меня.

В номере Шип сказала:

— Вы разумно поступили, попросил план сити у Сарстика. Мы сможем узнать, где находится верфь Братьев и доки.

— Заткнись! — Радо отцепил шпагу и бросил ее на кровать. — Он знал, черт побери! Этот Госс знал о моих связях с твоими кровавыми выступлениями прошлой ночью. Он думал, что виновник их — я! — Граф рассказал о странном желании Госса посмотреть на его руки: — Он хотел увидеть следы боя!

— Вы заметили, что на нем не было эмблемы Факта? — спросила Шип.

— У него была… нет. Погоди, у него не было… Самозванец?

— Нет, это истинный Брат, я уверена. Он не назвал своего ранга?

— Я полагаю, по меньшей мере субпрелат.

Шип подошла к окну. Первые капли дождя упали на оконное стекло. От ее дыхания стекло засеребрилось. Она рассеянно потерла пальцем запотевшее стекло.

— Допустим, он был не субпрелат, а имел выше ранг. Предпочтя не афишировать свое значение, он снял эмблему, перед тем как подойти. Сарстик был сбит с толку явно. — Ее палец почувствовал на стекле бриллиант. — Сверна была права, — сказала Шип.

— Что ты лепечешь?

— Братья знали о нашей деятельности всегда — здесь и в Портовом городе. За нами наблюдали с тех пор, как мы высадились в Миести и стражники прочитали наши документы. Этот шпион Ференгассо, человек, который чуть не поймал меня прошлой ночью… Принцесса права. Факт так или иначе наблюдает за нами.

— Чепуха, — прорычал Радо. — Если им известно так много, почему они не арестуют нас.

— Они не знают наших целей. Они не могут вообразить нашей конечной цели. Согласно тому, что они знают о нас, мы можем быть шпионами главнокомандующего Отечества или даже куруков.

— Итак, к чему мы пришли?

Шип пошевелилась, в ее руке оказался стилет. Она высвободила боковые зубцы стилета и опустила его в центр тяжести, поставив его на подоконник. Она убрала руку. Стилет продолжал стоять.

— Баланс, — произнесла она. — Очень тонкое равновесие.

* * *
Тепловатый дождь ручьями сбегал по сторонам стеклянной пирамиды. Под ее стеклянным небом собрались десять субпрелатов Коллегии Мира. Коллегию возглавлял Вивон Форгани. Рядом с ним сидел человек, называвший себя Госсом.

— Таково, братья мои, положение дел с графом Радо Хапмарком, — сказал субпрелат Вост. Он открыл пергаментную папку перед собой и посмотрел на старшего.

Форгани сказал:

— Графу и его человеку намекнули о нашем интересе?

Госс прочистил горло:

— Я очень ясно дал понять. Каковы бы ни были его задачи, он должен будет либо отказаться от них, либо поспешить с выполнением.

— Мне это не нравится, — сказал Вост тихо.

— Ты что-то сказал, брат? — подал голос Форгани.

— Мне это не нравится, — громче повторил Вост. — Этого человека надо держать в руках, а не позволять ему хозяйничать на свободе. Он опасен — сколько стражников загубил за ночь!

Младший субпрелат порылся в пергаментной пачке и прочитал запись: «Шесть убитых, три тяжело ранены, выдавлен глаз, искалечена нога…»

— Да, Брикс, достаточно. Вост, вы слышали аргумент Госса. Вы не желаете опровергнуть его?

— Я хочу заявить следующее: прелат стражников делает очень высокие ставки в игре. Чего он надеется добиться тем, что Хапмарку будет позволено действовать на свободе?

Госс склонился над столом, опершись на руки:

— А помнит субпрелат быль о фермере и лисице?

— Вы будете рассказывать нам сказки для детей? — спросил Вост.

— Так вы помните?

— Нет.

— От разбоя лисицы фермер терял каждую ночь по цыпленку. Фермер спрятался в курятнике, чтобы поймать зверя. Лисица появилась и задушила двух кур, которых она утащила с собой.

Вост заморгал:

— Почему он не совладал с лисицей до того, как она взялась за кур?

— Фермер понял, что одной лисице не сесть столько мяса. Он позволил ей унести кур. По кровавому следу он нашел нору лисицы. Он разорил нору, найдя там двух лисят. Убив всех лис, он покончил с проблемой раз и навсегда.

В комнате воцарилась тишина. Секретарь Брикс приготовил гусиное перо для записи Воста.

— Я понимаю это, — сказал Вост, — но настаиваю на том, что мы подвергаемся большому риску. Ведь дело идет не о цыплятах.

— Я передал вам сказанное мне, — сказал Госс. — У меня, братья мои, было общение, и Факт сказал, что надо делать. Граф Радо будет свободен до последнего момента. Затем мы схватим его.

Совещание закончилось. Субпрелаты разошлись по своим делам. В комнате остались Форгани и Госс.

— Кто он такой, этот Радо Хапмарк? Каков он? — спросил Форгани.

— Авантюрист и вольнодумец невысокого полета. Он не верит, и не только в Факт. Подобные люди ни во что не верят. Он прибыл сюда за славой или за золотом, и это все. Мы имеем о нем представление. Не бойтесь.

— А слуга?

— Слуга как слуга. Ференгассо отмечал устрашающую боевитость его в драке в таверне, но Хапмарк не разрешает ему носить меч.

— Хотелось бы услышать новости от шпиона. Что-то давно не было.

— Шпионы по своей природе не заслуживают доверия. — Госс зевнул. — Мне кажется, Коллегия Мира закоснела. Страхи и подозрительность субпрелатов порождают серьезную угрозу там, где речь идет лишь об одном ловкаче. Вашим людям следует почаще отправляться на Прайос для общения с Фактом. Это положит конец их страхам.

— Это официальное мнение прелата стражников Факта? — спросил Форгани.

— Я высказываюсь только официально, — Госс поднялся, чтобы идти. — Есть только один Бог…

— …и он дал нам Факт, — завершил Форгани слова молитвы. — Вы собираетесь вернуться на Прайос вечером?

— Да, позже. Коллегия Света просит передать по подводному кабелю больше духа. Граждане все больше пользуются магическими лампами, и потребность в духе растет ежедневно. Я поеду в святилище после установления их потребностей. За мной послан «Промикон», он скоро прибудет.

Форгани обнял его. Госс сказал:

— Пусть Факт руководит вами, брат.

— Того же и вам пожелаю, великолепный Госс.

Дождь усилился. Тучи сгустились до того, что Форгани показалось, что они сломают бриллиантовые стекла пирамиды.

ТРЕТЬЕ: Святилище

Когда ворон на кричащей башне

Прокричит семь часов кряду,

Смерть предсказывая, статуя умоется кровью,

Тирана убьют, а люди помолятся своим Богам.

Нострадамус
«Века», IV-55

ГЛАВА VIII

— Держи свечу неподвижно.

Шип обхватила свободной рукой свое запястье и наклонила свечу в сторону Радо. Большая капля расплавленного воска капнула ему на руку.

— О! Жалкая… Ты нарочно это сделала!

— Тысяча извинений, милорд. Я не хотела, чтобы воск упал на план, — ответила она.

Сарстику понадобилось менее часа, чтобы достать план города. Гравер Медрик имел не менее десятка планов в запасе. Он с готовностью предложил Сарстику продать их по десять звездных монет за штуку. Управляющий гостиницей строго ответил, что ему нужна только одна карта города, за которую он не заплатит более пяти серебряных монет. Сарстик в подробностях описывал это до тех пор, пока граф Радо не швырнул ему золотой дукат с наказом убираться.

— А если принесете сдачу, я встречу вас палкой, — сказал Радо. Прошло два часа, а Сарстик не показывался.

Радо сидел на ковре, скрестив ноги, прижимая ими план города. Согласно дате, карта была исполнена три года назад, но им это подходило. Миести и Портовый город сверху выглядели как указательный и большой пальцы. Сити был окружен стеной с моря и с земли. С материковой стороны было шесть крупных ворот и дюжина дверей. С Портовым городом сити связывали десять ворот. Все ходы и выходы тщательно охранялись. Дверями пользовались исключительно чиновники сити, то есть Братья.

К западу от Портового города стена выходила прямо к берегу. Она включала полуостров, выдававшийся в пролив. На севере стена проходила вдоль берега высохшей реки, затем круто сворачивала вдоль территории сити. Для предупреждения подкопов там было много башен.

— А это что? — спросила Шип, постукивая кончиком свечи по пергаменту.

Радо сощурился:

— Естигол. Что бы это значило?

Шип посмотрела на пояснительный текст плана в нижнем правом углу:

— «Естигол — одна из двух цитаделей древности, воздвигнутых курукскими королями пять веков назад. Название Миести происходит от старой курукской крепости, которая теперь находится внутри городских стен нынешнего сити». — Она пропустила неинтересные детали. — «Другой цитаделью является Прайонгол». Угадай, где он находится?

— Прайос?

— Милорд, ваши знания увеличиваются в объеме каждый день. Прайонгол, должно быть, и есть та цитадель, которую принц Сивен уступил Братьям.

Они вновь склонились над картой. Естигол был на вершине западных скал, омывавшихся морем.

— О чем вы думаете?

— Я думаю о бутылке бренди. — Радо свернул карту в рулон. — А также о том, как удобно было бы организовать причал в скалах под Естиголом. Можно было бы подплывать и отплывать, когда захочешь, не мешая коммерческому флоту в Портовом городе. К тому же пролив между полуостровом и островом наиболее узок.

— Откуда вы знаете это?

— Капитан «Бизона» сказал об этом, когда мы впервые появились в этих водах. — Он распрямил ноги в коленях и потер их. — Я не шучу в отношении бренди. Сходи и спроси Сарстика, есть ли у него что-нибудь в продаже.

— Ведрами или бочками?

— Ступай! — загремел он. Она вышла.

Вернулась Шип с покрытой пылью глиняной бутылью.

— Это единственное из крепких напитков, что он имел, — сказала она. — Я думаю, что это сохранилось со времен до Братьев.

— О, старое вино, — сказал граф. — Ты переплатила ему?

— Наполовину выше его цены. Почему вы настаиваете на том, чтобы забрасывать золотом этих людей?

— Мне приятно тратить деньги, не принадлежащие мне, — сказал Радо, откупоривая бутылку. — Кроме того, меня забавляет мимика людей Факта, сталкивающихся со щедростью.

Радо налил бренди в кубок. Понюхал, обмакнул в вино язык и помешал вино мизинцем. Проделав все это, он осушил кубок.

— Ах, — воскликнул он, — Сарстик не знает, от чего он отказался! — Он налил еще. — Как ты думаешь, люди в верхах среди Братьев втайне позволяют себе запретные удовольствия? Готов на спор — они занимаются этим. Пьют, как матросня, гуляют с красотками из гавани и вставляют эти свои эмблемы друг другу в…

— Умеренность, милорд, общественная доблесть, — Шип попыталась забрать бутылку.

Однако он был настроен воинственно и выхватил бутылку обратно.

— Что ты знаешь об умеренности? Твой лозунг — отказ. Ты всю жизнь жила среди своры нелепых женщин, изучая мужскую походку и драку.

— Мне не нужно заболеть сифилисом, чтобы знать, как его получают.

В голосе Шип звучала тревога. Ничего хорошего не жди, если Радо будет продолжать пить. Напряженность висела в воздухе.

После четвертого кубка он начал поносить священников вообще, и Мать Богиню в частности. Шип старалась не слушать. Она пыталась отвлечь себя запоминанием маршрута до Естигола. Повороты, тупики…

Вдруг Радо сказал:

— Подойди сюда.

— Вам чего-нибудь нужно?

— Я желаю тебя, — сказал он заплетающимся языком. — Снимай свои чертовы одежды и иди ко мне.

— Нет, Радо. Я занята.

Он издал вульгарный звук. Теперь он пил прямо из бутылки.

— Пока ты подчиняешься мне, ты будешь делать все, чтобы ублажить меня.

«Нет! — подумала Шип возмущенно. — Драться! Трезвый или пьяный, он не ровня мне, я могу перешибить ему горло одним ударом кулака. Могу сломать ему шею». Но тут в памяти Шип всплыли слова жрицы: «Твое задание имеет высший смысл, который оценят лишь последующие поколения».

Она обреченно пошла к нему. Промозглый алкоголь засветился в его глазах. Радо внимательно наблюдал, как Шип снимала свой камзол, штаны и обувь. Осталась одна желтоватая рубашка.

Согнутым пальцем он зацепил кружева, намереваясь разорвать их. Однако он потерял равновесие, и они вдвоем упали на пол. Против Радо были бренди и пассивность Шип. Он пытался скинуть одежду с себя и с нее. Он овладел ею прямо на полу, молча, без каких-либо претензий на нежность. Шип дотянулась до столика и сложила ладонь куполом над короткой свечкой.

Ориат была права. Боль перевернула ее мысли в иные пространства.

* * *
— Эрида? Эрида, где ты, дитя?

Хозяйка храмовой кухни Имадин звала девочку на лестнице. Девочки, занимавшиеся сервировкой, давно покинули свою общую спальню. Только Эрида, темпераментная одиннадцатилетняя девочка, осталась там. Она куталась в одеяло из лошадиной шерсти и дрожала.

— Эрида? Дрянная девчонка, марш на кухню. Хлеб на сегодня некому замешивать. Ты меня слышишь?

Под тяжелыми шагами Имадин заскрипели ступеньки. «Почему повара всегда толстые? — подумала Эрида. — Должно быть, оттого, что они целый день с продуктами».

— Эрида? — полное лицо поварихи показалось в дверях. — Все еще в постели, ленивица? Я положу этому конец! — Она прошла между постелями к кровати девочки, взяла одеяло за конец и стянула его с Эриды.

Эрида лежала на спине. Имадин воскликнула:

— О Мать, помоги мне! Дитя мое, ты вся в крови!

— Я знаю, — сказала девочка. — Я умираю. Я не могу остановить кровь!

— Ерунда, девочка. Пришло время для кровотечения. Я позову кого-нибудь из сестер. — Она натянула одеяло на девочку. — Лежи спокойно, дитя мое. До смерти далеко.

Первой пришла Алинд, ей не было еще и тридцати, но она была не по годам серьезна, а ее волосы были пепельно-серыми. Она беззвучно подошла к постели Эриды и опустилась на колени. В руке у нее была вечнозеленая веточка. Прохладная рука Алинд погладила щеку Эриды. Она не сказала ни слова, оторвала от ветки кусочек коры и положила ее Эриде в рот. Мягким нажимом она заставила девочку жевать кору. Эрида послушалась и почувствовала, что боль стихает. Алинд обменялась с ней заговорщическими взглядами.

Затем прибыла ткачиха Бретя. Она сняла одеяло с Эриды и достала из принесенного мешка несколько свертков тряпок ярких цветов. Она наложила их на девочку, которая почувствовала тепло. В ее нынешнем положении она не обращала внимания на то, что ткань приобрела синий оттенок.

К ним присоединилась Шерди, начальница Имадин, веселая хранительница кухонного очага. Она излучала счастье. От нее всегда приятно пахло печеным хлебом, пряностями, маслом, медом, фруктами. Она принесла Эриде небольшой поднос, наполненный всеми яствами, которые только мог предложить храм. Эрида почувствовала запах своих любимых пряных пирожных. Однако, когда Шерди опустила поднос, девочка почувствовала тошноту и отвернулась. Опечаленная Шерди встала в ряд с сестрами.

Последней пришла Нандра. Как обычно, ее храмовая ряса была повязана вокруг бедер так, что она могла быстро передвигаться. В отличие от Алинд, Брети и Шерди Нандра была коротко острижена. Ее короткие лоснящиеся волосы открывали уши и затылок. Рукава были закатаны до плеч. Ее лицо было красным и потным. Она была сердита. Эрида боялась ее.

В правой руке Нандры был клинок, который она демонстрировала перед Эридой, поворачивая его разными сторонами и подставляя его под лучи света. Затем она взяла клинок за ручку и направило острие в живот Эриды. Если бы это сделала Алинд, Эрида не испугалась бы: она была целительницей. В руках Брети клинок был бы иглой для выделки ковров. У Шерди стилет служил бы шампуром для поджаривания голубей.

Другое дело — Нандра. Стилет в ее руках — инструмент убийства.

Эрида села и выбросила руки вперед. Она поймала Нандру за запястье и отвернула клинок, хотя боль в животе раскалывала ее пополам. Нандра нажимала сильнее и сильнее. Эрида схватила рукоятку стилета и попыталась вырвать оружие из рук женщины.

Наконец ей удалось это. Острый клинок перешел в руки Эриды.

— Выбор сделан, — сказала Алинд. — Нандра, она ваша.

— Что я выбрала? — спросила Эрида.

— Сегодня ты стала женщиной, — сказала Бретя. — Чтобы остаться в храме, ты должна выбрать орден, в котором тебя будут учить. Домашние виды — медицина, ткачество и кухня оставили бы тебя здесь еще на несколько лет до замужества и детей. Вырвав стилет из рук Нандры, ты открываешь себе путь как будущему Стражу Первого Потока.

— Этот выбор окончателен, — добавила Шерди. — Вступив в этот путь, ты остаешься верной суровым законам Стражей до смерти.

Эрида знала, что Стражи охраняют храм и его владения от воров и соперников, служат защитниками жриц в мире за пределами освященной земли.

Нандра спросила:

— Ты согласна с выбором?

Эрида посмотрела на Нандру. Префект Стражей стояла, выжидательно уперев руки в бока. Ее сила была ощутима. В ней было еще кое-что, не испытанное Эридой за ее короткую жизнь: уверенность в себе.

— Я согласна, — сказала она.

* * *
Граф храпел как поросенок. Шип оттолкнула его. Что подумала бы Нандра, увидев эту сцену! Теперь Нандра была во Внутреннем Храме, и ее минуют сведения о том, что ее лучшая ученица попала в объятия пропойцы.

Вода в кувшине для умывания была холодной. Шип оценила ее свежесть. Она полила себе на бедра…

ГЛАВА IX

Дождь пристроился над городом, как старая собака у теплого очага. Граф и Шип ехали по широкой авеню в четырехместной коляске-ландо с узкой полоской брезента, плохо защищавшей их головы от дождя. Радо переживал тяжкое похмелье. Он обмяк на своем сиденье. Его поднятый круглый воротник закрывал щеки. В зубах он сжимал трубку с кусочком черной смолы, которую он пытался раскурить вопреки падавшим на нее каплям дождя.

С тех пор как Шип разбудила его, он не проронил ни слова. По ее настоянию они наняли экипаж для осмотра сити в соответствии со сказанным Сарстику и Госсу. Она навьючила на безразличного Радо отвратительный дождевик и вытолкнула его из дверей «Красной лягушки».

— Улица Баннер, — сказала она водителю ландо, который сидел в тепле и сухости стеклянной будки. Они свернули с дороги Иглет на Баннер — улицу, которая тянулась вдоль всего муниципального района Миести.

Городской пейзаж немедленно начал меняться. Кварталы между гостиницей и улицей Баннер были заполнены почти одинаковыми домами: кубиками из камня от четырех до восьми этажей, где вперемежку размещались жилища, мастерские и склады. Восточная сторона улицы Баннер была другой. Слегка отступя от тротуара, высились самые большие здания, которые Шип когда-либо видела. Они были из камня и цветного стекла и насчитывали от десяти до двенадцати этажей. Причем архитектура нижних этажей носила явный отпечаток дофактовой: окна курукского стиля — по существу, высокие прорези, маленькие двери, терракотовые простенки. На всем этом покоились вдохновленные Фактом здания из камня без швов.

— Как они стоят, такие высокие? — вслух удивлялась Шип. — Мне кажется, что они должны обрушиться под собственным весом.

Граф только сосал свою трубку. Смола погасла.

Шип посмотрела на план сити. Она держала карту очень близко к лицу, чтобы не дать каплям дождя упасть на чернильную паутину улиц. Так было удобнее и читать пояснения.

— Первое здание — Коллегия Здравоохранения. Сюда приходят заболевшие граждане Миести для излечения, — прочитала Шип. — Субпрелаты Здравоохранения отвечают также за чистоту улиц и подаваемой воды.

Их обогнала трехколесная коляска, окатив Радо брызгами воды от задних колес. Он заморгал и вытер лицо.

Они проехали мимо Коллегий Труда, Света и Металлов. Посаженные деревья и газоны травы прекратились, далее начиналась центральная площадь. Здесь стояли те башни, которые они впервые увидели еще с корабля в гавани. Радо медленно наклонился, постучал в будку водителя, дав ему знак остановиться.

Три прямоугольные башни красовались на фоне скучного неба. Сверху донизу их прорезали длинные окна. Северная и Южная башни были одинаковы по высоте, Западная башня была на одну треть ниже. У подножия башни сливались в единый блок, столь чудовищный по своей величине, что фигурки на уличном уровне казались муравьями.

— Проклятье! — Это были первые слова Радо за весь день.

Согласно плану, триединая структура вмещала в себя Коллегии Мира и Слова.

— Мы пройдем в молельный зал, — сказал граф. Водитель кивнул и отпустил педаль. Последние десять ступеней перед входом были заполнены пешеходами. Они собирались на утреннюю службу, несмотря на неприятный дождь.

— Остановитесь здесь, — сказал Радо водителю. — Я хочу пойти с этими людьми.

— Мы не можем, — возразила Шип. — Мы не принадлежим к Братьям.

— Они — тоже. Это — общедоступное мероприятие. — Ландо замедлило скорость, подъезжая к ступеням. — Пойдем, разве тебе не интересно? Или ты боишься?

Шип презрительно вздернула голову и спрыгнула так, что брызги полетели в разные стороны. Радо поправил накидку, перчатки и двинулся в толпу со всем апломбом, на который граф Хапмарк был способен в похмелье.

Толпа состояла из простых людей, одетых в рабочую одежду: пекари, резчики по дереву, дубильщики кожи, лудильщики, прачки, столяры, угольщики, ткачи, сапожники. Шип не заметила ни одного нищего в толпе. Радо отметил, что почти половину молящихся составляли женщины.

Четверо Братьев сошли по ступеням, сопровождаемые стражниками, у которых в руках были церемониальные алебарды с деревянными символами Факта наверху вместо стальных лезвий. Первая пара Братьев позвонила в железный колокол. Толпа притихла. Выдвинулась вторая пара Братьев. Они объявили в унисон:

— Настал час Факта. Слушайте все смиренно. Есть только один бог, и он дал нам Факт!

— Мы слышим Факт и внимает богу, — ответили молящиеся.

Братья повернулись и вошли внутрь. Толпа стала строиться по четыре в ряд и последовала за ними.

Радо схватил Шип за руку:

— Оставайся рядом.

В его голосе появилась странная интонация. Шип изучающе взглянула на него, но за серой маской похмелья трудно было что-то разглядеть.

Они вошли в вестибюль под бдительным оком стражников. Радо с его гостевой эмблемой пропустили, но Шип задержали:

— Где ваша эмблема?

— Этот мальчик — мой слуга, — спокойно сказал Радо. Он потрогал свою эмблему. — Мне сказали, что этого достаточно для нас обоих.

— Без эмблемы входа нет.

Стражник нагнулся к плетеной корзине у ног и достал дешевую эмблему на тонком шнурке. Он протянул ее Шип. Та посмотрела на нее как на гадюку.

— Возьми ее, — сказал Радо. — Мы задерживаем очередь.

— Мне не надо ее!

— Возьми ее, черт побери, или я сдам тебя им!

Шип взяла эмблему оцепенелыми пальцами, и они двинулись. Она держала шнурок так, что та не касалась ее.

Молельный зал оказался обширным и высоким помещением. Широкие арки из серого камня поддерживали крышу. Пол был из черного полированного базальта. Повсюду широко были представлены дары Факта — яркие лампы, движущиеся комнатки для поднятия людей на балконы, а также те странные воронки, через которые люди переговаривались на расстоянии. В дальнем конце зала доминировала высокая платформа, на которой возвышался самый большой из виденных ими символ Факта, выполненный в трех измерениях. Факт был представлен не плоским изображением бриллианта, а состоял из двух пирамид, соединенных основаниями. Его плоскости были черно-зелеными, как крылышки жука. Позолоченные ребра и вершины ярко отражали свет ламп, образуя мягкий нимб вокруг символа Факта.

В зале поток людей рассыпался. Молящиеся подыскивали себе места получше. Тем временем церемония началась. На каждой стороне платформы сидели Братья с обручами. Их было около двух сотен. Они не обращали ни малейшего внимания на продолжавшееся движение внизу. Они безотрывно смотрели на символ Факта.

Зазвонили колокола, и публика стихла. Стражники стукнули палками своих алебард о пол, что означало призыв рассаживаться. Радо и Шип сели на свои места. Руководствуясь постоянным рефлексом, Шип искала в зале запасной выход и не находила ничего, что было видно с ее места. Она была среди тысяч молящихся Факту, и впервые после прибытия в Миести Шип по-настоящему чувствовала страх.

Внешние ворота закрыли, эхо гулко отдалось в зале.

У края платформы появился совсем молодой Брат. В руках у него был обыкновенный шест с колокольчиком наверху. Только колокольчик был бронзовый. Основание шеста упиралось в пол около его правой ноги. Его поза была строгой неподвижной, лицо выражало экзальтацию. Он позвонил в колокольчик.

— О! — запел он чистым тенором.

— О! — отозвалась толпа безразличным басом. Колокольчик зазвенел снова.

— О-уан! — запел Брат.

Затем это же пропели молящиеся. Третий раз зазвенел колокольчик.

— Уан-о!

Это повторилось десять раз, после чего Брат пропел:

— Уан-о-о-уан!

— Такая же чепуха, как и у парня в Портовом городе, — произнесла Шип. — Вы помните?

— Да. Тихо!

Брат рукой заглушил звук колокольчика. Он источал тишину так же, как до этого звон колокольчика. На этом фоне резким контрастом прозвучали слова, раздавшиеся сверху.

На платформе перед символом Факта стоял другой Брат. Его плечи были задрапированы в белую мантию, свисавшую до пола. У этого Брата не было эмблемы, зато его обруч был совсем необычным. Он был золотым, и от него во все стороны расходились проволочные лучи.

Брат сказал:

— Есть только один бог, и он дал нам Факт.

— Веруем, — отозвалась толпа.

— Прелат Слова? — пробормотала Шип.

— Или сам прелатор. Тсс!

— Факт говорит мне, а я говорю вам. Его слова истинны, а свет весом. Если хотите знать правду, встаньте и слушайте.

Молящиеся поднялись. Шип осталась сидеть, но Радо поднял ее.

— До того как был мир, было небо, но до небес было два духа. Они воплощали вечные противоположности: Свет и Тьму, Полноту и Пустоту, Субстанцию и Ничто. Существовали только духи, но они были слепыми, ничего не ведающими силами, пока они не соединились в третье — в бога. Бог — сумма всех духов, не являясь ни одним из них, поскольку духи существуют и сегодня, даже в этом священном зале.

Бог сотворил мир из себя самого с Жизнью и Смертью, чтобы управлять им. Люди жили и умирали в невежестве и жестокости, поскольку им не дано было знание. Бог пытался обращаться к людям, но люди не могли услышать голос бога. И тогда бог сотворил Факт. Он отдал Факт при жизни наших отцов, и теперь мы можем слышать с помощью Факта голос бога.

Прелатор поднял руки.

— Мои слова пусты по сравнению с речью Факта. Я не буду больше говорить. Те же из вас, кто хотел бы слышать Факт, могут подойти и надеть святой обруч. Пусть Факт наполнит вас и принесет вам мир.

Он опустил руки. Братья, общавшиеся с Фактом на платформе, встали и пошли в движущиеся кабинки, которые опустили их на нижний этаж. Им навстречу хлынула масса молящихся, желающих услышать Факт. Толпа разъединила Радо и Шип. Шип поднялась на носочки и спросила:

— Милорд, мы выходим?

— Нет, я хочу попробовать тоже, — сказал Радо.

— Нет, милорд, не надо…

Его обуяла странная радость. Он присоединился к толпе. Шип осталась одна, но она опасалась оставить графа одного.

Используя свой рост и осанку, граф выдвинулся в первые ряды толпы. Скоро он предстал перед седовласым Братом, который одалживал свой обруч мужчинам из толпы. Стражники удалили из очереди всех женщин. Брат опустил медный обруч на голову Радо. Поскольку обруч соскальзывал вниз, Брат поднял руки Радо, чтобы они поддержали обруч.

Шип стояла на цыпочках. Ей была видна только верхушка головы с медным обручем. Шип сама удивилась, когда в ее уме промелькнула короткая молитва к Богине за Радо.

Затем Брат поднял обруч с головы Радо, милостиво улыбнувшись ему, и почти ласково оттеснил его в сторону.

Шип пробралась сквозь толпу желавших услышать Факт, схватила Радо за рукав и повела его квыходу. В вестибюле она бросила стражнику одолженную тем эмблему. Из дверей здания она вышла, хватая воздух ртом, как вынырнувший пловец.

Дождь прекратился. Потоки солнечного света прорывались сквозь одеяло облаков. Шип вдыхала свежий воздух.

Радо сказал:

— Отпусти меня! Ты сломаешь мне руку.

Она выпустила его руку. Он потер больное место.

— Ландо ждет, — сказала Шип.

Они сели в него. Шип сняла брезентовое покрытие, а Радо приказал водителю ехать в гостиницу.

— Нам не добиться успеха, — сказал он тихо.

— Что вы имеете в виду?

— Шип, я слышал это. Я… чувствовал это. Со мной говорили, и я ощущал это в себе, вокруг…

— Иллюзия, милорд. Вы были одни. Я вас видела. Это колдовские фокусы.

— Это было так же реально, как ты сейчас! — вскричал он. — Даже больше. Факт более реален, чем ты или я. И он добр и милостив. Как отец с бесконечным терпением и силой.

Она ударила его.

Он вспыхнул и схватил ее за одежду на груди:

— Кто ты такая? Что ты себе позволяешь?

— Я знаю, кто я, а вот кто ты?

Он ослабил хватку:

— Ты не можешь понять, как это было. Это невидимо. Это — бог. — Радо посмотрел на небо. — Долго ли обруч был на мне?

— Я могла сосчитать до десяти-двенадцати.

— Мне показалось, несколько дней. Я знал, что нахожусь в молельном зале, но я был также и еще где-то. Он знает, кто я, Шип. Он звал меня по имени.

— Это невозможно. Вам это пригрезилось.

— Факт знает обо мне, — сказал Радо серьезно. — А если это так, он должен знать, для чего мы здесь.

— В таком случае нам нельзя терять времени. С заходом солнца мы отправимся в Естигол. Если ваши предположения верны, у Братьев есть тайный причал под цитаделью. Если удастся, то с помощью Богини мы спрячемся на одном из судов.

— Ты не собираешься пересмотреть это сомнительное мероприятие? — сказал Радо. — Ты не можешь допустить порочности нашей цели?

— Милорд, после того, что я увидела сегодня, я еще больше убеждена, что наши задачи не только справедливы, но и крайне необходимы.

Сияющая красная лягушка над дверью гостиницы приветствовала их. Граф расплатился с водителем, дав ему ровно столько, сколько положено. По какой-то причине ему больше не хотелось сорить деньгами.

ГЛАВА X

Мягкая черная веревка коснулась земли. Граф Радо выглянул из открытого окна апартаментов Дельфина. Двумя этажами ниже стены гостиницы погружались во мрак, и тонкого шелкового каната не было видно.

— Ты ждешь, что я спущусь по нему вниз? — сказал он.

Шип зубами натянула перчатки потуже.

— Вы можете прыгнуть.

— Дурацкие выдумки стражей с этими веревками.

Его меч звякнул об оконную раму. Радо поправил накидку вокруг ножен. Заботясь о тишине, Радо надел меч на спину.

— Странное одеяние, — сказал он, увидев Шип в черном замшевом костюме с головы до пят.

— Это мой старый костюм, — сказала она с трудом дыша. В поясе костюм был узковат. Это слегка беспокоило ее. Десять месяцев назад ее охотничий костюм сидел на ней отлично.

Она натянула черный льняной капюшон на голову. Отверстия для глаз были закрыты кисеей: ее глаз не было видно.

— Вы готовы? — спросила она.

— Какое это имеет значение? — Радо опустил шелковую маску из своей шляпы. Она закрывала его лицо сверху до усов. — Вы спускаетесь впереди, мой мальчик, — сказал он с подчеркнутой вежливостью.

Шип обернула канат вокруг руки и шагнула в пустоту. Повернувшись к нему лицом, она сказала:

— Когда я спущусь, я дерну канат дважды. По этому сигналу вы начинаете спуск.

— Понятно.

— Не вздумайте навалиться на веревку до конца моего спуска. Только по сигналу.

— Не понимаю, почему мы не можем выйти через вестибюль как цивилизованные люди?

Шип не ответила. Она пропала в темноте.

Радо наблюдал за дерганием нагруженной веревки. Он забавлялся мыслью: что, если бы он перерезал веревку? Она упала бы на жесткую мостовую с высоты трех-четырех этажей. Это избавило бы его от Шипа-в-боку… Он уже видел себя с клинком, перерезающим канат. Это так легко.

Почему бы и нет? У него на руках останется сундук с золотом Храма, и пройдет немало времени, прежде чем стражи Храма выследят его.

Год, от силы два.

По канату пробежала волна сигнала, затем второго.

— Еще одна загубленная мечта, — ухмыльнулся он вслух.

Он забрался на подоконник. В одно мгновение его ощущения обрели остроту. Он почувствовал меч за спиной. Запах перчаток из оленьей кожи. Скрип ботинок, скользнувших с подоконника.

Он не спускался вниз, а скорее, регулировал свое падение, пока кожа его перчаток не раскалилась от трения. Он приостановил спуск. Повернувшись два раза, он уперся в стену ногами и таким образом преодолел последние этажи спуска.

— Опять какие-то выходки? — сказала Шип.

— Я пытался повеситься.

— Что помешало?

— Я решил, что не следует строить ловушку не тому человеку.

Они крадучись вышли из аллеи. Улицы казались пустынными, как это и должно быть: десятый удар колоколов прозвучал давно. Радо двинулся дальше, но Шип остановила его. Жестами она показала, что надо осмотреться.

Напротив через дорогу стояло импозантное, но неизвестное здание в половину высоты «Красной лягушки». На правильные очертания углов, дверей и окон накладывалась тень. Радо сфокусировал глаза и увидел, что это был человек.

Шип взяла в руку стилет, но Радо замотал головой.

— Пропустим его, — еле выдохнул он, — так будет тише.

Шип пожала плечами и вернула оружие на место.

Она упала на живот и поползла. Радо восхитился ее змеиным передвижениям, но ничего подобного он проделать сам не мог. Подошвы ее мягких туфель исчезли за углом.

Радо ожесточился и завернулся в накидку. Поля его шляпы опустились, когда он прижался к стене дома. Он думал, что он один в дверном проеме соседнего дома, и почти закричал, когда руки Шип в перчатке коснулись его спины.

— Не делай так, — сказал он сквозь сжатые зубы.

— Они наблюдают за гостиницей, — прошептала она. — Теперь вам понятно, почему мы не пошли парадным входом?

Они покинули свое прикрытие и стали передвигаться по улице от двери к двери, от колонны к колонне, подобно призракам, танцующим тайный менуэт. В конце улицы Корморинг Шип вышла из-под теней зданий и стала изучать верхние этажи и силуэты крыш вокруг.

— Что ты надумала? — спросил граф.

— Изучаю облака.

— Ночью? Ты с ума сошла? Спрячься, пока не увидели!

Она вернулась в тень, но до ужаса медленно.

— Милорд, есть другие основания для комендантского часа, помимо того, чтобы не давать народу погрязнуть в пороке. А именно, помешать людям увидеть то, что Братья летают в облаках.

— О чем это ты?

— Об освещенных облаках, милорд, а также о комендантском часе. О чем это говорит? О том, что Братья имеют какого-то рода летающий корабль, на котором они могут добраться до Прайос быстро как птицы. — Она изогнула шею, чтобы увидеть краешек освещенного неба между высокими домами. — Они наблюдают за городом сверху, но нас они не смогут увидеть: им помешают облака. Я первой их услышу, прежде чем они увидят нас.

— Ты совсем свихнулась. Летающие корабли!

Ее лицо под капюшоном повернулось к нему:

— Ты считаешь, что Факт не способен на это?

Кровь прилила к его лицу. Он вспомнил всеохватывающее присутствие Факта сегодня днем. Волосы зашевелились на его голове. Ему не хватало трубки.

— Мы теряем время. Пошли.

Корморская дорога вела от Площади Принцессы на юг и кончалась на дороге Баринад, главной авеню в этой части города. Шип перешла на бег. У нее был выработан способ скоростного покрытия больших расстояний, который не утомлял ее. Граф не смог за ней поспеть: он пил много пива, много курил смолы. Он быстро шел, не теряя ее из виду.

Резкий поворот вправо в конце Корморской дороги означал начало дороги Баринад. Граф запыхался. Он прислонился к фонарному столбу.

Из-за угла вывернулась Шип. Она бежала на большой скорости.

— Прячься! — скомандовала она на бегу.

Из-за угла доносился звук нескольких колес. Радо не увидел ни одного укромного местечка, чтобы спрятаться. На этом углу доминировала ровная стена в человеческий рост. Шип нигде не было видно. Звук нарастал. На стене влево от него показался свет от колясок.

Радо перебежал улицу и с живостью, которой он от себя не ожидал, залез на столб. В этот момент на Корморской дороге показалась первая коляска.

Трехколесный экипаж прокатился прямо под ним. В нем сидело шесть стражников. За ним проехало ландо такого типа, которое они нанимали днем. В нем сидело лицом к лицу два стражника. Последней в колонне была безлошадная повозка-фургон, со всех сторон закрытая брезентом. Однако Радо с его высокого места было видно, что внутри.

Там был цветок.

По крайней мере, нечто, напоминающее цветок, — огромный бронзовый цветок с четырьмя тычинками толщиной в человеческую руку и с пестиком в центре. Сквозь него было проделано отверстие. Судя по скрипу фургона, изделие в форме цветка было сделано из цельного металла и было очень тяжелым.

Коляски завернули за угол и скоро скрылись из виду. Радо закрыл глаза и вздохнул. Если бы только один из них взглянул наверх…

— Милорд изволил возвыситься, — сказала Шип. Она опиралась на этот столб.

— Черт побери, я подумал, все кончено. — Он соскользнул вниз. — А куда ты подевалась? Я тебя нигде не мог найти.

— Я все время была на виду, — сказала Шип. — Я видела, как вы карабкались на столб. Так быстро вы не двигались с тех пор, как пивная в Опаросе загорелась.

— Ха! Забавно. — Радо отряхнул пыль с костюма. — Ты лучше бы позаботилась о моей безопасности. Ведь если меня поймают, ты пропадешь.

Они вместе потрусили вдоль дороги Баринад. Улица круто поднималась. Граф начал задыхаться. Почувствовался запах моря. За поворотом на улице начинались ступени.

Показалась древняя цитадель Естигол. На расстоянии полета стрелы кончилась застройка домами. Две концентрические стены окружали цитадель и отгораживали ее от улицы.

— Мрачный вид, — сказала Шип.

— Это строили не для красоты, — ответил Радо.

Он некоторое время служил в гвардии сити Пазойи и кое-что понимал в фортификациях. В конструкции Естигола по-прежнему проглядывал курукский стиль, более позднее колонисты Отечества лишь надстроили кое-где. Самая низкая часть цитадели, соединенная с городскими стенами, стояла на треугольной основе, вершиной указывая на море. Постройка на треугольном основании возвышалась на три этажа, а сверху была шестиугольная башня. На башне горела яркая лампа, и на ее вершине виднелись стражники.

Внешняя стена имела двойные ворота, которые были открыты. Шип двинулась в проем, держа в руках стилет. Граф последовал за ней, держа кинжал наготове. Однако прохода через вторую стену они не заметили. Они разошлись по сторонам и встретились посредине, так и не обнаружив входа внутрь.

— Должна же быть хоть какая-нибудь дверь! — сказала Шип.

Радо выругался. Он посмотрел на ворота в первой стене.

— Хитрые мерзавцы, — сказал он. — Это ловушка, место для массовой бойни. — Он указал на ворота: — Посмотри! До смешного широко. Предполагается, что враг хлынет потоком сюда и натолкнется на стену. А затем…

— Сплошная мясорубка. — Шип покачала головой. Она годами убивала людей, но массовая бойня претила ей. — Итак, где же настоящий вход?

— Возможно, мы стоим под ним. Должно быть, с внутренней стены опускается переходной мост.

— Другого пути нет?

Радо осмотрелся:

— Во всяком случае не здесь.

Внутренняя стена была закрыта металлической решеткой с торчащими лезвиями: нечто вроде бороны с загнутыми вверх ножами, как у косы. Шип подошла и взяла осторожно за лезвия. Она поставила ноги на них, поднявшись над уровнем земли.

— Ты порежешься, — хрипло сказал Радо.

Шип сошла на землю и сказала:

— Милорд, последние сто лет на Миести никто не нападал, а защитники крепости не точили лезвия по крайней мере полстолетия. Соблюдая осторожность, мы можем подняться по ножам.

Шип поднялась на избранные ею лезвия. Радо оставался на месте, наблюдая, как она выбирает наиболее затупленные ножи. Она махнула ему рукой, показывая, что он должен следовать за ней. Он думал взбунтоваться, как вдруг произошло чудо, которое изменило ход его мыслей.

Естигол вдруг осветился конусом яркого света, исходившего от спускавшегося на крепость корабля, большего, чем башни цитадели. Из крепости спускавшееся чудовище осветили, и Радо увидел самый большой корабль, который он когда-либо видел. Он четко различал киль и днище. Несколько ниже корабля висели лодки, от которых создавалось впечатление бахромы света. Не было ни малейшего сомнения, что корабль плавал в воздухе. В нем была своеобразная грация кита. У него, как у кита, были плавники. Летающий корабль пролетел над цитаделью в сторону центра сити. Он поднялся выше, и конус света погас.

Граф стал быстро подниматься по бороне, без разбора хватаясь за лезвия. Ботинки предохраняли его ноги, но в панике он больно порезал руки. Шип была близко к парапетной стенке с бойницами. Радо рванулся к ней, невзирая на то, что ножи рвали ему одежды.

— Ты видела это? Ты видела?

— Тсс! — энергично зашипела Шип. — Стражники!

Она посмотрела через бойницу и увидела солдата с алебардой на плече. Он носил панцирь на подкладке, скорее ради порядка, чем для защиты. Неосторожность Радо побудила его подойти к бойнице, чтобы взглянуть на источник шума.

В мгновение ока на него напала Шип. Она пронзила ему шею стилетом, но почувствовала, что до сердца клинок не достал. Стражник выронил алебарду и попытался сопротивляться, стараясь прижать Шип к стене. Она оказалась в трудном положении, поскольку момент неожиданности пропал, а стражник был велик ростом и тяжел. Она выронила стилет и зажала стражнику рот рукой. Они оказались между двумя зубцами стены. Ей удалось толкнуть стражника, и тот упал со стены на борону, которая сделала свое черное дело.

Радо взобрался на парапетную стенку, и в этот момент объявился второй стражник, привлеченный шумом борьбы. Он спустил алебарду с плеча и побежал на Радо, который стоял к нему спиной.

— Радо! Сзади!

Граф сделал шаг в сторону как тореадор. Потеряв один удар, стражник изготовился ко второму. Радо сбросил накидку и взялся за меч. Шип могла ударить стражника сзади, но тот стоял на ее упавшем стилете.

Алебардой можно достать дальше, чем мечом, но все равно это — неуклюжее оружие для поединка. Радо парировал удар за ударом. Стражник сражался хорошо. Он не тратил усилий на нанесение смертельных ударов, но теснил графа к стене, которая была уже близка. Тогда граф окажется в полной зависимости от стражника.

Как только стражник сошел со стилета, Шип подобрала его и изготовилась к удару.

Пятка Радо коснулась стены. Это был конец. Алебардист позволил себе улыбку триумфатора.

Радо выступил вперед. Удар алебарды пришелся по воздуху. Затем она ударилась о пол. Радо сманеврировал так, что захватил палку алебарды в одну руку, а другой нанес удар мечом. Он вытащил меч, а стражник упал лицом вниз.

Шип подбежала.

— Спасибо за предупреждение, — сказал Радо.

— Я служу вам, чтобы защищать. — Она ответила. — Вы хорошо сражались, милорд.

— Ты удивлена?

— По правде говоря, да. После вашего боя с Геффрином я отметила вас как маневрирующего спортсмена, не убивающего в ближнем бою.

Радо вытер клинок:

— Извлеки урок: Геффрин был дуэлянтом Жемчужной школы и джентльменом, чего не скажешь об этом лакее.

На башнях сити пробило полночь. Под звуки мощного перезвона на башне Естигола Радо и Шип пересекли крошечный дворик внутри. Свет за амбразурами показывал, что еще много стражников не спало.

— Куда теперь, моя умница?

— Внутрь и вниз. Под нижним этажом должны быть галереи.

— И дежурная часть стражников в них. Ты предлагаешь пробиваться через горы трупов?

— А что предлагаете вы?

— Что угодно, только не это.

Шип неслышно, как кошка, подобралась к одноэтажному зданию. Поднявшись на носки, она вскарабкалась на крышу. Радо потел внизу. Пробил последний удар колокола. Он слышал возню в здании, приглушенную стенами.

Узел размером с его кулак опустился перед его носом. Сверху Шип прошептала:

— Поднимайтесь.

Превозмогая боль в израненных ладонях, он поднялся. Он увидел моток тяжелого каната в руках Шип.

— Откуда это?

— Веревка от колокола.

— Ты хочешь сказать, что отрезала канат от колокола сити?

— Я подождала, пока кончат трезвонить. В нашем распоряжении час, прежде чем они обнаружат пропажу каната.

Они перебросили бухту пеньки к краю крыши другого конца здания. С трех сторон было море. Внизу пенились волны.

— Ты воображаешь… Нет, не может быть…

— Спуск! Вы же не пожелали идти через цитадель. Это — единственная альтернатива! — сказала Шип. — Дайте я закреплю канат… — Она обвязала канат вокруг конического курукского якоря. Завязав и развязав узел, она повторяла храмовую поговорку: — Прогоним страх.

— Шип!

— Да, Радо?

— Я не уверен, что справлюсь с этим.

— Перед каждый новым препятствием нам надо поспорить? Вы…

— Мои руки порезаны. Я едва смог подняться на небольшую высоту. Не думаю, что я удержу канат на долгом спуске.

Она бросила веревку и подошла к нему. Повернув его ладони кверху, она посмотрела на израненные руки.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я не думала, что это так серьезно.

Они подошли к краю и снова посмотрели вниз: расстояние до воды было таким же, как высота цитадели — три четверти полета стрелы.

— Дайте мне ваш нож, — попросила она.

— А… я потерял его, взбираясь на стену.

— Тогда вытащите меч.

Он с опаской вытянул меч из ножен. Не обращая внимания на его протесты, она обрезала кайму его дорогой накидки. Отрезанную кожу она разделила на два лоскута равной величины.

— Обвяжите это вокруг ваших рук. Это защитит их.

— Эта накидка от Гуэлло, — сказал он брюзгливо. — Ты знаешь, сколько я заплатил за нее?

— Чьими деньгами?

Граф хотел спускаться первым. Это тешило его самолюбие. Шип же сказала, что в случае, если он сорвется, она не хотела бы быть под ним. Радо обернул канат вокруг тела и спустил ноги над бездной:

— О благородный, смелый авангард, твое место впереди! — процитировал он и начал спуск.

Он повернулся и уперся ногами в стену цитадели. Руки жгло, но терпимо. Прежде чем спуститься ниже, он спросил:

— А что, если там нет причала?

— Тогда поднимемся наверх и попытаемся использовать другой путь, — ответила Шип.

— Ты бешеная, Шип-мне-в-бок!

— Тихо!

Его шляпа пропала из виду. Шип посчитала до тридцати и тоже начала спуск.

Ветер сдул с него шляпу и маску. Тяжелая накидка трепыхалась от ветра, раскачивая Радо. В отчаянии он отстегнул застежку и сбросил с себя произведение Гуэлло. Накидка упала в пенистый прибой.

Вдруг он почувствовал впадину под ногами в стене. Радо осторожно заглянул внутрь. Там был арсенал, заполненный оружием. Единственный стражник сидел спиной к окну около лампы. Граф поборол в себе желание высказаться о слепоглухо немых предках солдата, который почесал за ухом, под мышкой и спину. Радо ухмыльнулся и двинулся дальше.

Поверхность скалы была гладкой и вертикальной. Проделав достаточный путь, Радо понял, почему. Древние куруку сняли слой камня с поверхности скалы на строительные цели, одновременно сделав скалу более труднодоступной. Он подивился дерзкому труду куруков, работавших с камнем на вихляющихся платформах. То там, то здесь встречались другие следы работящих предков. На мягком камне были выбиты имена и изречения давно умерших людей, их заявки на бессмертие. Он подумал о риске, который они брали на себя, и пожалел, что не может читать по-курукски.

Ладони горели. Он попытался переложить часть тяжести на локти, но это мало помогало. Он уже ясно видел волны прибоя, когда из-под кожаных обмоток показалась кровь. Он мечтал о трубке.

Вверху он увидел тонкую фигурку Шип. «Костлявая она, — подумал он между приступами боли. — У женщины должно быть больше мяса на костях».

Его праздным мыслям пришел сокрушительный конец, когда он обнаружил, что веревке пришел конец. Его ногам не на что было опереться. В панике он поднялся чуть выше, так, чтобы чувствовать ногами канат.

Вскоре Шип оказалась прямо над ним.

— За чем остановка?

— Веревка кончилась! Идиотка, не могла отрезать побольше!

— До низа немного осталось, — сказала она. — Не больше, чем два ваших роста.

— Да, но там острые камни!

Он был прав. Внизу было причудливое нагромождение острых камней. Шип отталкивалась ногами от скалы, пытаясь раскачать канат.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Если мы раскачаемся достаточно, то мы сможем спрыгнуть в воду.

— Нет! Даже за все золото вашего храма!

Она продолжала раскачивать канат, а он, чтобы не ударяться о скалу, вынужден был отталкиваться от нее ногами.

— Следующий раз прыгаем, — прокричала Шип.

— Ни за что!

Они ударились еще раз о скалу. Радо боялся, что он размозжит голову.

— Ши-и-и-п!

Радо упал в воду спиной. Отплевываясь, он обнаружил, что все еще держит канат в руках. Шип была в воде рядом.

— Ты обрезала этот проклятый канат!

Она протянула ему его меч.

— Теперь поняли, почему вы спускались первым? — Мокрая, в своем замшевом костюме, она походила на тюленя. — Пойдемте, милорд. Я вижу огонек на берегу.

Бог удачи Омпи был милостив к ним. Пользуясь откатом волны, они взобрались на большую глыбу, прежде чем на их прежнее место обрушилась крупная волна. Граф присел, вода текла по его лицу. Шип прыгала с камня на камень в направлении света.

Она помахала ему издалека. Он осторожно тронулся с места.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил он слишком громко. Она шикнула на него и заставила сесть на колени.

На краю выдававшейся в море суши имелась ниша среди валунов, скрывавшая вход в док, не видимый с моря. Предположение Радо оказалось правильным. Здесь у Братьев был тайный причал.

Внутри стояло судно — двадцативесельная фелюга. Десять весел с каждого борта торчали вертикально. Фелюга была привязана кормой к плавучему причалу.

На борту видно было трех человек. Один на причале у кормы, а двое на носу. Радо заглянул в нишу. По существу, это была пещера, уходившая под скалу. Внутри был построен деревянный барак. Из трубы шел дымок. В окнах сновали тени.

— Еще стражники, — прошептала Шип.

— Похоже, это экипаж корабля, — сказал Радо. — А как мы попадем на корабль?

— Мы можем подплыть к носу и пролезть через якорные клюзы.

— Это подходит для тебя, но не для меня, — сказал Радо, и Шип решила, что он прав.

— Вы знакомы с судами лучше меня. Как можно проникнуть туда незамеченным?

— Я всегда поднимался по парадному трапу. — Он хотел добавить что-нибудь язвительное, но тут открылась дверь барака, и вышло около дюжины людей. Радо и Шип поглубже вдавились в камни, хотя они оставались в тени.

Из глубины пещеры появилась группа людей. Их белые шлемы и золотые эмблемы свидетельствовали об их высоких рангах. Они приближались парами к ранее собравшимся людям. Когда они подошли поближе, Радо узнал таинственного Госса, который опрашивал его в гостинице «Красная лягушка». Человек постарше рядом с ним был тем прелатом, который вел церемонию в молельном зале.

— Как я и подозревал, — пробормотал Радо. — Этот Госс — не субпрелат. Он — правая рука прелатора.

Госс и прелаты остановились, чтобы поприветствовать собравшихся и принять рапорт экипажа. Шип коснулась Радо локтем. Он посмотрел, куда она показывала, и увидел, что трое сошли с фелюги, чтобы присоединиться к выстроившимся товарищам.

Радо и Шип спустились до уровня воды. По другую сторону причала они увидели второй корабль. Шип соскользнула в воду и неслышно поплыла к причалу. Радо была ненавистна даже мысль намокнуть во второй раз. Двигаясь от укрытия к укрытию, он пробрался на причал. Распрямившись во весь рост, он нагло перешел по трапу на фелюгу. К тому времени Шип, стараясь оставлять меньше мокрых следов на палубе, прошлась к полуюту. Радо сидел на ступенях трапа.

— Со всеми удобствами? — спросила она.

— Во всяком случае, я не такой мокрый. Спустимся, пока нас не схватил благородный Госс.

По вертикальному трапу они спустились вниз. Там было темно, как у угря в желудке. Слабый свет проникла сквозь весельные отверстия.

— А где же места гребцов? — удивился Радо вслух. — У такого корабля за веслом сидит по три человека.

Скамеек не было совсем. Над днищем был помост. От весел тянулись железные рычаги, запертые в одном положении. Шип тронула один из рычагов.

— Что это? — спросила она.

— Это пустяки, а что это?

В центре помещения, на месте, где должно было быть основание главной мачты, находилась большая металлическая коробка с выступами и колесами. Шип провела пальцами по кожуху и быстро отдернула руку.

— Оно живое! — произнесла она.

Радо тоже потрогал это. Холод металла передал ему легкую вибрацию. Внутри был могучий дух, желавший выбраться наружу.

Над их головами по палубе загрохотали сапоги. Впереди открылся люк. Не говоря ни слова, Радо и Шип спрыгнули с настила, попадав на поперечные ребра корабельного остова. Они лежали неподвижно в прогорклой трюмной воде, пока команда фелюги готовила корабль к выходу в море.

— Смотри веселей, Марпо! Положи немного смазки на четвертый блок связи. При выходе в море там лязгнуло как у старой девы зубами. Не хочу, чтобы его превосходительство слышало подобное по дороге домой.

— Хо, Вам! Поршни заменили, как я приказал?

— Я сам видел, как это делали. Что говорят замеры?

— Я еще не был у руля и не видел.

Члены экипажа сновали взад и вперед над спрятавшейся парой, занятые наладкой странной машины в помещении фелюги. Кто-то потребовал света, и сверкнули яркие лампы, заставившие Радо задвинуться поглубже.

— Все готово? — спросил знакомый голос.

— Все в норме, прелат Госс.

— Благодарю, Джатт. Скажите капитану Пестарку, что пора в путь.

Шип пряталась в планках, между которыми были широкие дренажные щели.

— Пользуюсь случаем сказать, что «Орибос» почти готов, — сказал Госс. — Бронзовые отливки удались, согласно предписанию Факта.

— Факт никогда не ошибается, — ответил собеседник Госса. — А когда новый корабль выйдет в море?

— Надо подучить команду на новых механизмах, завершить поставки, подобрать Ораторов… Через три месяца. Если нажмем, то через два.

— Спешка не нужна, — отозвался собеседник Госса. — Миссия «Орибоса» — самая важная в жизни нашего поколения. Все-таки первая официальная миссия Ораторов в Отечество. Мы ведь хотим, чтобы всякий, кто увидит наш новый корабль, познал мудрость и силу Факта.

— И они никуда не денутся, Ром. Даже пресыщенные граждане Пазойи не способны будут отринуть «Орибос». — С палубы послышался звон. — Нам лучше подняться наверх, — сказал Госс. — Это помещение слишком шумно на ходу.

— Ты слышишь? — прошептал Радо. — Они засылают Ораторов в Пазойю.

— Да, на новом корабле. Этому надо помешать.

Сверху послышался голос:

— Отдать швартовые! Отпустить кранцы. Загребной, весла!

Поднялся ужасный грохот. Рычаги и бимсы пришли в движение. Когда фелюга отошла от причала, весла заняли горизонтальное положение. Корпус корабля начал сотрясаться от вибрации. Радо осмелел и взглянул поверх помоста. Он увидел, что колеса по обе стороны от металлического кожуха вращаются, а рычаги, идущие к веслам, совершают сложные движения.

— Загребной, тридцать ударов в единицу! — прокричал капитан. Двадцать весел легли на воду, и фелюга двинулась вперед.

— Это надо видеть! — воскликнул Радо.

Шип высунула голову и едва увернулась от удара рычагом. Пыхтя и скрипя, машина вращала колеса и двигала весла.

Под помостом Радо сказал:

— Весельное судно без гребцов! Фантастика!

— Как бы там ни было, это против законов природы, — ответила Шип. Шум машины был оглушительным. — Из ничего получишь ничего. Братья, должно быть, завладели могучими духами, которые крутят эти машины. Ты слышал, они говорили о смазке. Чудовище, должно быть, прожорливо.

На этом разговор кончился. Ведь приходилось перекрикивать машину. Радо и Шип устраивались для краткого путешествия между корабельными ребрами. Их невысказанные мысли касались нового корабля, о котором говорил Госс. Тот должен превосходить фелюгу по всем статьям.

«Промикон» резал волны под всплески весел — неутомимые тридцать ударов в минуту. С такой скоростью пучь до Прайоса должен занять не более часа.

* * *
Весельный ритм переменился. Вместо обычного погружение-протяжка-подъем весла делали погружение-протяжку-подъем-выдержку. Фелюга замедлила ход. Затем весла правого борта прекратили греблю, а левый борт продолжал грести. Фелюга поворачивалась к порту. Была отдана команда «задний ход», и судно остановилось. На палубе послышался грохот цепей, весла были подняты вертикально. Корпус фелюги натолкнулся на что-то неподвижное, и «Промикон» причалил.

Пришли матросы для проверки механизмов. В трюме отвратительно запахло: это механики протирали отработанное масло с движущихся деталей. Покончив с этим делом, матросы удалились, захлопнув крышку люка.

— Подождем, — сказала Шип.

Время тянулось медленно еще и потому, что сверху не доносилось почти никаких звуков. В трюме слышалось поскрипывание причальных цепей и шлепанье воды о корпус судна. Шип перебралась на помост:

— Радо, пойдем.

Они подошли к переднему люку. Он был закрыт и заперт. Шип попробовала достать замок через решетку, но безуспешно. Хорошенькое дело: зайти так далеко, чтобы попасть в ловушку, неумышленно подстроенную аккуратным матросом!

Однако на корме они смогли проползти в капитанскую рубку. В скромно обставленной кабине Радо увидел корзину с провизией.

Набив себе рот, он подумал о Шип:

— Хлеб?

Та направилась на корму, сказав:

— Ради Матери Богини!

Радо направился за ней, отхлебывая кислое молоко из тыквенной бутыли. Когда им стал виден берег, он выронил бутыль, а у него изо рта вывалился комок жеваного хлеба.

Прайос. Святилище Факта.

Фелюга стояла кормой к острову. Через застекленные панели они увидели крепость из золота и алебастра, купающуюся в неестественно ярком свете. Крепость была построена ярусами, сужающимися кверху. Ее окружали черные холмы острова Прайос.

Нижний этаж крепости состоял из мягко изгибавшейся стены, которая казалась прозрачной от заливавшего ее света. Начиная с третьего яруса, святилище пронизывали тысячи шестиугольных окон и дверей в виде бриллиантов. Скрытые лампы поливали их своим светом. Крошечные фигурки людей двигались по ярусам этой фарфоровой крепости, их белые шлемы выглядели желтыми на фоне ярко освещенных стен.

А эмблемы! Начиная с пятого яруса и до вершины на плоских крышах стояли ряды эмблем Факта на золотых подставках. Позади каждой была косо наклоненная черная панель. Все это было сделано так, что если убрать бриллиант в центре, то сквозь эмблему могла проехать коляска, такого размера были эти эмблемы.

— У вас это с собой? — спросила Шип, без отрыва глядя на здание.

— С собой — что? — тупо спросил Радо.

— Оружие Богини. Оно с вами?

В событиях вечера он совсем забыл об этом. Радо достал коробку из-за спины. Месяцами они скрывали ее на дне сундука с деньгами. Шип положила ее вместе с деньгами, зная, что Радо будет сражаться за деньги храма ради собственной выгоды.

Это был цилиндр, обшитый шкурой ягненка. Радо взялся за шнуровку.

— Нет, — сказала Шип, — не открывай, пока не настало время.

Они спустились по трапу в полуют. С кормы им был виден весь порт. С берега тянулся мол, построенный из такого же блестящего камня, что и крепость. В середине он загибался, образуя защитное пространство для кораблей Братьев. Кроме фелюги в порту стояло на якорях два галеона. На другом конце залива все еще в строительных лесах стоял новый корабль «Орибос». Черный корабль без отверстий для весел.

— На нем нет мачт, — сказал Радо. — Едва ли он скоро будет готов, как говорит Госс.

— Может быть, ему не нужны мачты, — заметила Шип.

Хорошо освещенный мол был безлюден. На дальнем его конце было несколько человек, возившихся с лебедкой и стрелой крана. Они пытались выловить из воды бочонок.

Шип и Радо прошли по главной палубе и выглянули из весельного отверстия правого борта. Пирс бы выложен обыкновенной шиферной плиткой. Шип провела рукой по бесшовной белой стене.

— Совершенно без трещин. Один нескончаемый кусок.

— Плевать. Найдем менее заметное местечко.

Ширина мола была двадцать шагов. Его внешняя стена была в тени, поскольку лампы были направлены на порт. Шип прошла вперед и, увидев, что путь свободен, дала знак Радо присоединиться к ней.

Радо был недвижим. Несколько рук протянулось к нему из-за спины.

— Шип! — закричал он, но она уже бежала к нему, держа стилет в готовности. Они были вооружены только дубинками, и Шип врезалась в их порядок без колебаний. Радо видел мелькание дубинок и белых туник, затем Шип пропала. Стражники начали падать на шиферную плитку, вымазанные собственной кровью. Радо сражался, по крайней мере, против шестерых. Седьмой стражник Факта отобрал у него меч.

Послышался топот бегущих людей. Стражники и Братья с палками появлялись отовсюду. Стражники вокруг Шип окружили ее, но держались на расстоянии от ее опасных рук.

— Придумай что-нибудь, — прокричала Шип.

— Надо вернуться в Портовый город или еще лучше — в Пазойю, — беспомощно ответил Радо.

Батальон Факта окружил Радо и Шип. Было ясно, что они стремятся взять их живыми, орудуя одними дубинками, но они не могли приблизиться к Шип, не заплатив за это кровью.

Госс прошел сквозь ряды сражавшихся, отделив стражников от Радо.

— Скажите вашему человеку, чтобы он положил свое оружие.

— Он не слушается меня, — ответил Радо. — Мне следовало бы уволить его, но где столь неисправимый юноша найдет хозяина, подобного мне?

Госс печально кивнул. Он поднял руку, и отряд с арбалетами поднял свое грозное оружие. Шип вспомнила эпизод с коляской. Удары молнии. Не сказав ни слова, она положила стилет на землю. Госс поднял его. Он с любопытством осматривал его, нимало не боясь испачкаться кровью, стекавшей с него. Прелат посмотрел на Шип.

— Успокойте его, — сказал он.

Из рядов выступил стражник и страшным ударом кулака по голове свалил Шип на землю. Радо, до последней минуты ожидавший, что Шип освободится и убежит, сдался на милость победителя.

Госс посмотрел на него:

— Граф Радо, вы в порядке?

— Буду жить, — вздохнул он.

— Вы будете жить, — ответил Госс. Солдаты подняли обмякшее тело Шип на плечи. Они подождали, пока прелат снял капюшон с головы Шип. — Я не уверен, что могу обещать это в отношении вашего слуги.

ГЛАВА XI

Шип и Радо были разлучены со времени их прибытия в святилище. Радо завязали глаза, чтобы он не видел, куда их ведут. Сопровождаемый двумя Братьями и под охраной четырех стражников его вели по длинному переходу к лестнице, миновав несколько поворотов на другой этаж в узкий зал. Он услышал поворот ключа в замке. Повязку с него сняли, и, прежде чем он успел вымолвить слово, дверь закрылась, ключ повернулся, заперев его внутри.

Для тюремной камеры это было неплохо. Кровать с одеялом, стол и стул. Тазик и кувшин с холодной свежей водой. Пустой медный горшок.

В стене было окно, но до него Радо не мог дотянуться. Он подставил стул и осмотрел окно. На нем была решетка, к тому же оно было небольшим. Таким образом, его заперли в комнате, которая, скорее всего, служила гостевой комнатой для Братьев, приезжающих на Прайос пообщаться с Фактом.

У него отобрали все металлическое — меч, монеты, даже наконечники шнурков. Радо лег на кровать, заложив руки за голову. Он ждал: кто-нибудь ведь придет.

Серый свет за окном превратился в белый. В здании звенели звонки, передвигались стулья, топали ноги — все это доносилось в его смиренную обитель. Люди ходили по коридору. В святилище Факта начинался новый день. Радо было интересно, а знают ли они, кого они заполучили к себе в эту злополучную каморку. Неверного! Свободомыслящего! Террориста! Сам он пуще всего боялся религиозных фанатиков. Его фантазия услужливо рисовала ему сценарии дальнейшего один страшнее другого.

Тем не менее страх не помешал ему заснуть. Он растянулся на жестком матраце и спал, пока его не разбудил звук ключа, вставляемого в замочную скважину. Радо вскочил с кровати и отбросил пятерней волосы с лица.

Дверь открылась, и появился прелат Госс со стражником. Увидев, что Радо находится далеко от двери, Госс отдал ключ стражнику, который запер дверь снаружи.

— Доброе утро, милорд. Надеюсь, вы освежились? — поинтересовался Госс. Он положил матерчатую сумку на кровать. — Мы возвращаем вам большую часть ваших вещей. Вы понимаете, что оружие остается у нас.

Радо просмотрел вещи и увидел, что цилиндр, обшитый шкурой ягненка, был в сумке. Он сдержал улыбку. Повернувшись к Госсу, он спросил:

— Что будет со мной?

— Это всецело зависит от вас, милорд. Вы преднамеренно нарушили границы святого места. Святилище закрыто для всех, у кого нет обруча Факта. Наше право наказать вас за вторжение.

К Радо вернулось чувство уверенности. Он сел на стул.

— Было бы серьезным нарушением этикета нанести ущерб члену благородного собрания Отечества.

— Никто не собирается наносить вам ущерба.

— Никаких топоров?

— Нет, милорд. Факт учит нас милосердию в отношению обидчиков. Прелатор может решить задержать вас здесь для курса инструкции по учениям Факта. Затем вас освободят.

Радо рассмеялся:

— Хотите сделать из меня Брата? Это будет достижением почище волшебных ламп и безлошадных экипажей.

— Срок вашего пребывания здесь будет зависеть от вашей готовности поведать нам о целях вашего приезда на Прайос.

— Это была шалость. — Граф пожал плечами.

— Хороша шутка! Проникнуть в цитадель Миести, убить двух человек, прокрасться на «Промикон»?

Не вставая со стула, Радо переменил положение ног. Госс знал больше, чем граф мог представить себе. Прелат соединил руки за спиной.

— Почему ваш слуга так отчаянно сопротивлялся, будучи уже пойманным? Многие наши люди тяжело ранены.

— Шипу свойственного увлекаться.

— Почему она выдает себя за мужчину?

У Радо засосало под ложечкой.

— Почему вы так решили? — медленно спросил он.

— Она пришла себя в плену и начала сражаться как бешеный волк. Понадобилось шесть человек, чтобы совладать с ней, а когда ее обыскивали в поисках оружия, то обнаружили, что она женщина. Какие это шалости, милорд? Женщина, которую вы зовете Шип, находится в здравом уме и не страдает извращениями. Она кем-то обучена носить мужскую одежду и драться как мужчина.

— Что из того? В мире много странных культов.

— Одно из основных правил святилища гласит, что женщины не допускаются на Прайос. Ваша спутница осквернила крепость Факта. Боюсь, что последствия для нее будут весьма серьезными, если вы, конечно, не разъясните вашу настойчивость в проникновении сюда.

Радо сложил руки и отвернулся.

— Кто эта женщина? Почему она с вами здесь?

Граф скрестил руки. Он демонстративно молчал.

— Вы глупо ведете себя, милорд. Со временем правда выйдет на поверхность.

— О да, тиски для больших пальцев, колодки, дыба…

Госс выглядел искренне шокированным:

— Братья не применяют пыток! Подобные методы омерзительны! — Несколько успокоившись, он добавил: — Я предвижу, что вас представят Факту. Познав милосердие и величие Факта, вы сами захотите сотрудничать с нами.

— Мой разум вряд ли так легко изменить, — сказал Радо.

Прелат тонко улыбнулся:

— Мы обращаем не ваш разум, а вашу душу.

* * *
Госс оставил Радо наедине с его страхами. Обещание прелата было более леденящим для графа, чем угроза пыток. Одно дело сломаться под ужасными физическими пытками, другое — когда вежливым обращением тебя заставляют служить силе, одержавшей верх.

Чувство полной беспомощности завладело графом. Он попытался вызвать эйфорию, испытанную им в молельном зале, когда он почувствовал присутствие Факта впервые. Но не смог. Будто он забыл слова песни, которую распевал годами. Память изменила ему: он забыл пережитые ощущения. Он помнил все событие, но никак не мог вызвать из забытья то чувство прикосновения к Факту, которое он тогда испытал. Оно потеряло качество реальности.

Ему было интересно, что произошло с Шип. По рассказу Госса, она затеяла еще одну драку, которую проиграла. Радо поверил в искренность слов Госса о неприятии пыток, однако зная, как легко Шип начинает драку, а также то, что как женщина она не подвергается обращению, ему подумалось, что топора палача ей не миновать.

За этой мыслью последовало коварное открытие о тщетности усилий. Шип была ножом у его горла. Пусть Братья устранят ее, что ему за дело! А не будет ее, не будет и его обязательств перед храмом.

Свободен навсегда и обращен.

Братья посещали его нерегулярно. Приходили всегда парами. Один блокировал дверь и держал ключ, другой приносил еду, воду или пустой горшок. Радо пытался отделить утро от вечера их приходами, но ничего путного не получалось. Их расписание не поддавалось систематизации.

Ощущение дня и ночи стало ему изменять. Первый день плена был чрезвычайно долгим. В окне было светло по крайней мере часов восемнадцать. Затем последовала короткая ночь и снова день на восемнадцать часов. Как это могло быть? Неужели и солнечные циклы подвластны Братьям?

Эту тайну он частично разгадал на третий день. Посреди того, что, по мнению Радо, было солнечным послеобеденным временем, комната внезапно погрузилась во мрак. Он подставил стул к окну и выглянул. Как только его лицо показалось над нижней рамой окна, вспыхнул ослепительный дневной свет. Так что это было? Братья разместили яркую лампу прямо под его окном. Они манипулировали его чувством времени для того, чтобы ослабить его сопротивляемость.

Гнев овладел графом. Буду сопротивляться, решил он. Тем не менее он безнадежно сбился со счета времени после прибытия на Прайос.

Они приходили во время его сна без предупреждения, хотя обычно он слышал шаги в коридоре или щелчок в замочной скважине.Когда они пришли за ним, он ничего не слышал до тех пор, пока голос не призвал его проснуться. Он открыл глаза и увидел, что кровать окружили Братья.

— Встаньте, Радо Хапмарк. Близок час вашего общения, — сказал субпрелат, руководивший церемонией.

— Нет, — ответил он.

— У нас специальная инструкция самого прелата. — Полдюжины Братьев вокруг него были вооружены дубинками в коже. — Что бы вы ни решили, исход будет один. Так не лучше ли для графа Радо прийти к Факту на собственных ногах, а не быть притащенным как преступник?

В этом был смысл. Радо протянул руку к штанам. Его одежда была грязной от лазания по скалам и лежания в тюремной воде. Он хотел бы, чтобы Шип почистила ее. Радо сунул ноги в ботинки и встал. Со всякими аристократическими ужимками он надел камзол и протянул руку за сумкой.

— Это вам не потребуется, — сказал субпрелат.

— Это нужные вещи, — настаивал Радо.

— Вы вернетесь сюда позднее. Все ваши безделушки останутся на своих местах.

В открытой сумке он видел цилиндр с оружием Богини. Он не мог взять его под пристальными взорами Братьев.

— Пойдем? — легко спросил Радо.

Они вышли из комнаты. Двое из Братьев пошли впереди, затем — Радо с субпрелатом. Остальные пошли сзади. Пока они шли, Радо вспоминалась пьеса, которую он однажды видел в Пазойе. Она называлась «Узурпатор» и была написана неким Бритемом. В кульминационной сцене мятежный принц Касмар идет на эшафот. Он обращается к своей возлюбленной, шествующей рядом: «Не плачь, дорогая. Палач знает свое дело. Уверен, что топор будет острым». Радо подумал, а острым ли будет Факт. Радо и его сопровождающие поднялись не менее чем на восемь пролетов лестницы. И чем выше они поднимались, тем богаче была обстановка. От спартанских гладких стен из камня на этаже, откуда они шли, до толстых ковров, обоев и статуй. Святилище скорее походило на дворец, чем на тюрьму.

Пройдя площадку восьмого этажа, они встретили прелата Госса и еще трех человек в такой же одежде и без эмблем. Субпрелат как бы передал Радо Госсу и удалился с сопровождавшими его людьми.

— Идем, — сказал Госс, протягивая руку. — Мне не нужно будет возвращать их, не правда ли? — Радо подтвердил. — Хорошо. Вам предстоит тонкое переживание, милорд. Я не хотел бы портить его дубинками и кулачным боем. — Прелат взял Радо под руку. — Пойдемте. Перед общением надо подготовиться. Эти Братья хорошо знают свое дело.

— Что они будут делать?

— Заверяю вас — это не больно.

Они вошли в маленькую комнату. Вдоль трех ее стен стояли столы, покрытые металлом. На них лежали инструменты. В центре комнаты стояло единственное высокое кресло.

— Снимите ваш камзол и садитесь, — сказал Госс.

Один из просто одетых Братьев взял его камзол и повесил на вешалку. Радо сел. Ему на плечи накинули простынку. Холодный металл коснулся головы Радо.

— Что вы делаете? — резко спросил Радо.

— Стрижем ваши волосы, — сказал Госс. — Этого требует процесс общения. — Вокруг полетели обрезки коричневых волос. Один из Братьев тут же убирал их щеткой.

Парикмахер смочил полотенце остро пахнувшей жидкостью. Он смел остатки волос с головы Радо. Едкая жидкость охлаждала кожу. Парикмахер взял бритву.

— Пожалуйста, оставьте усы, — сказал Радо. Госс никак не отозвался.

Парикмахер побрил участки кожи от ушей вперед с каждой стороны. Снова применили холодную жидкость. Парикмахер, окончив свое дело, уступил место человеку, который что-то мешал в чаше. Брат-аптекарь получил белую пасту и лопаточкой стал наносить ее на бритые места. Третий брат снял у Радо ботинки и омыл ему ноги теплой водой с уксусом. Он вытер их и надел сандалии.

— Встаньте, — сказал Госс. Братья почистили Радо щетками. — Очень хорошо. Ленник остается, а вы двое можете идти.

Ленник, человек с пастой, мыл руки. Он, Госс и Радо вышли из комнаты.

В конце коридора была движущаяся комната, значительно большая, чем в гостинице «Красная лягушка». Как высоко они поднялись, Радо не смог угадать, но наверняка высоко, если не на самый верхний этаж. Убранство здесь было иным. Стены были покрыты стальными матовыми листами серого цвета. Полы от стенки до стенки были покрыты чем-то губчатым и желтым, что походило на шкуру, но не имело швов. В мире не было таких больших животных.

— Подождите, — сказал Госс.

Он прошел вперед к паре дверей из такого же металла. Из-под шлема он достал эмблему Факта, выпуклую сдвоенную пирамиду, являвшуюся копией эмблемы, находящейся в молельном зале. Острием предмета Госс прикоснулся к сочленению дверей, и они раскрылись. Госс жестом предложил Радо заходить.

Комната была правильной круглой формы. Металлические стены вырастали из металлического же пола. В центре стояло кресло с подушками. Подле кресла была металлическая стойка.

— Милорд, соблаговолите сесть…

«Нет! Бежать! — восстал разум Радо. — Кулак в лицо подручного и бежать, как будто за вами гонятся все проклятые духи мертвецов».

— Пожалуйста, граф Радо. Вы так близки к цели. Садитесь, — сказал Госс.

Радо тяжело упал на кресло. Ленник занялся каким-то аппаратом сзади кресла. Вперед выдвинулась рама, коснувшаяся макушки головы Радо. Ленник протянул Госсу толстую медную ленту.

— Скажите мне правду, — сказал Радо. — Я умру?

— Нет. Воистину вы будете жить, — сказал Госс.

Он положил ленту на голову Радо. Затем прелат покрутил какие-то винты на внешней стороне медной ленты, уплотняя контакт с выбритыми частями головы Радо. Ленник протянул Госсу черный шнур. Прелат приладил шнур к большому винту на правой стороне ленты. Таким же образом он соединил провод с левой стороной. Ленник поставил ноги Радо на металлическую пластину около кресла.

Госс улыбнулся.

— Я завидую вам, — сказал он с неподдельным чувством. — Впервые я разговаривал с Фактом одиннадцать лет и девять месяцев назад. Нет ничего подобного тому, как в первый раз услышать голос бога.

— С Фактом можно разговаривать? — спросил Радо. Во рту у него пересохло, он еле ворочал языком.

— О да! Он вас услышит. — Ленник сказал, что все готово. Госс кивнул и направился к выходу. — Общайтесь, милорд.

Двойные двери за ним захлопнулись сами собой.

Пот выступил на голове Радо. Он протянул руки, чтобы снять ленту, но она была зажата винтами и приклеена пастой к голове. Лихорадочно он нащупал винты.

Свет померк. Радо почувствовал холод.

— Вот я, — громко сказал он. — Чего вы ждете? Ведь вы бог. Докажите мне вашу божественность!

Он задрожал. Его голова билась о подушки. Его руки скрестились, как у мертвеца. Его глаза закатились, и видны были одни белки. Противоестественная дрожь пробежала по его телу. Затем все тело расслабилось. Его вертикальное положение обеспечивалось лишь проводами, ведущими к ленте на голове.

Он исчез. Тело оставалось, но разум и душа Радо Хапмарка покинули этот мир.

ЧЕТВЕРТОЕ: Неверующий

Вера состоит в принятии души,

неверие — в отвержении ее.

Ралф Уалдо Эмерсон
Представители человечества

ГЛАВА XII

Ржаное поле простиралось до горизонта. Рожь была ранней, еще желтой, дозревавшей, ее колос пока на налился. Ветер носил запах новой жизни.

Радо не верилось. Последнее, что он помнил, была роковая комната в святилище Факта… и боль. Он оборвал ржаной колос и засунул его в рот. Сладко. Он стал разрывать землю руками. Черви и жуки бежали от него. Один слепой червь потянулся было к солнцу, но скоро снова зарылся в плодородную почву.

— Вам не нравится?

Радо вздрогнул:

— Кто говорит?

— Этот вид приятен вам?

Радо повернулся кругом. Он был совершенно один.

— Кто разговаривает?

— Я — Факт.

— Где вы? Почему я вас не вижу? Где я? — прокричал Радо.

— Так много вопросов! Разве мои Братья не подготовили вас к этому моменту?

Колени подогнулись под ним. Он присел.

— Нет, — выдохнул Радо. — Никто меня к этому не готовил.

— Сожалею. И все-таки вам нравятся эти картины?

— Да. Да. Где я?

— Нигде… и здесь. Вы во мне.

— Как это возможно? Я был в комнате с лентой на голове…

— Да, эти обручи — жестки, но без них трудно меня узнать. Поскольку мои Братья не подготовили вас полностью, вы получите некоторые разъяснения от меня. Это место, это поле озимой ржи я сотворил из мыслей в вашей голове. Вы жили около такого поля?

— В Теразе, почти тридцать лет назад… Мне было четыре года. Во ржи я прятался от Нанны. — По его щеке скатилась слеза. — Как вы могли узнать про такие вещи? Даже я сам забыл о них.

— Читать вашу память мне так же легко, как вам говорить. — Ветер переменил направление. Он подул Радо в лицо, охлаждая работу памяти. — Почему вы здесь, Радо? Почему вы пробивались ко мне тайными путями?

— Если вы задаете вопросы, какой же вы бог, — ответил Радо.

— А вы — скептик. Я могу получать ответы, когда угодно, но не хотелось бы получать их без разрешения. Мне уже известно о серьезных страданиях, которые вы испытываете, дитя мое.

— Я не ваше дитя, — возразил граф. — Я — узник Братьев. Я не хочу находиться здесь и воистину не желаю с вами разговаривать.

— Вот как. Кто провел вас на место общения?

— Госс.

— Первый из моих блюстителей. Я понимаю: он хочет опустошить ваш разум и знать то, что вы знаете. Очень хорошо. Это будет сделано…

Радо подпрыгнул:

— Нет, не надо. Пожалуйста!

— Это будет сделано.

— В таком случае… прошу вас об одолжении. Вы можете проявить щедрость к бедняге Радо.

— Чего вы хотите?

— Дайте мне вас увидеть. Я хочу увидеть Факт.

Чьи-то пальцы коснулись его локтя. Радо повернулся и чуть не закричал. Около него стоял мальчик лет двенадцати.

— Вы — Факт?

— Я избрал этот образ ради вас. Вам он знаком?

По спине Радо пробежал холодок. Факт напоминал его самого.

— Примите другой образ, — прошептал он.

— Нет, так лучше.

Мальчик Радо протянул грязную руку взрослому Радо. — Коснитесь моей руки, и ваши муки сократятся. Обещаю.

Подлинный Радо колебался. Мальчик добавил:

— Вы меня не обманете, Мое Взрослое Я. Всякий обман лишь высветит глубину вашей памяти. Я сразу почувствую вашу ложь.

Лицо мальчика потеряло суровую облачность.

— Торопитесь, возьмите мою руку! Возрождение сопряжено с меньшим шоком, нежели сама жизнь.

Радо взял руку Факта в свою. От него к мальчику и обратно пробежали спазмы. В одно мгновение пропало ржаное поле. На его месте появилась обшарпанная ферма в южном графстве Отечества. Радо-мужчина и Радо-мальчик стояли каждый сам по себе и смотрели на изможденную молодую женщину, сжимавшуюся под ударами кнута. Высокий бородатый мужчина в расцвете лет и сил своим бичом буквально сдирал одежду со спины женщины.

— Мама, — сказали оба Радо вместе.

— Потаскуха, — орал мужчина. — Как ты смеешь приносить мне этот вопящий гнойник. Я не участвовал в этом! Это косой идиот свинопас? Вот кто отец. Правду я говорю?

Этот вопрос он сопроводил особенно злобным ударом. Женщина, склонившись до земли, прорыдала нечто утвердительное. Бородач остановился.

— Так-то лучше, — сказал он, тяжело дыша. — Теперь вон с моей земли, чтобы я тебя не видел. И забирай с собой ублюдка. — Он удалился с кнутом под мышкой.

Женщина подняла голову. У нее на коленях, защищенный от кнута ее спиной, лежал краснолицый младенец.

— Бедная женщина, — сказал Факт. — Влюбилась в младшего сына хозяина поместья, родила ему сына, которого тот не захотел, да и не смог признать своим. — Это — мы, Радо. Не граф, не милорд, а всего-навсего бедный незаконный и отвергнутый сын.

Радо протянул руки к страдающей женщине, своей матери. Но его руки прошли сквозь нее как через дым. Он не мог обнять воспоминания, даже первые воспоминания своей жизни.

Внезапно его сердце ожесточилось, он метнул свой взгляд на Факта.

— Нечего сказать, вы — великий бог, продемонстрировавший мне некую басенку. Грудные дети слишком малы, чтобы помнить что-либо. Вы состряпали эту безобразную сцену, чтобы сломить меня!

Мальчик смахнул слезы с лица.

— Отрицай это! Отпирайся, Радо, когда можешь. Я же, если бы беспокоил твой разум даже сотню раз в день, вспоминал бы эту «безобразную сцену» каждый раз.

Он схватил мальчика Факта за горло и потряс его.

— Проклятье, мне следовало бы свернуть тебе шею, как предполагалось…

— Вот как, — сказал Факт, — ты хочешь убить меня? Ты пробрался на Прайос, чтобы убить меня? Люди редко отваживаются на самоубийство. А ты, Радо? Расскажи мне поподробнее.

— Мне нечего сказать.

— Как угодно. В конце концов, какой тут разговор?

На глазах Радо мальчик Радо стал расти в юношу, затем во взрослого мужчину. Радо-Факт приблизился к Радо.

— Назад! Я не хочу тебя знать, ты мне не нужен! Это все фокусы. Это не существует реально…

Его протесты смолкли, когда он и Радо-Факт коснулись друг друга. Плоть слилась с плотью в единое целое. Радо и Факт соединились, их разум объединился.

* * *
Шел дождь в ту ночь, когда мы вынырнули в игральном доме «Костяшки». Вот уже неделю, как Пазойя ночами мокла от дождей, и это в числе других причин сделало нас раздражительными и дерзкими. Неудивительно, что захочется отвлечься любым способом, если единственным развлечением семи дней было наблюдение того, как протечки на потолке наполняют все горшки, которые давал нам хозяин.

Так что мы рванули в «Костяшки», хотя мы знали, что найдем там капитана Сасрела. Мы должны были ему деньги. Много денег… двадцать два дуката. Нам не удавалось выиграть у Сасрела ни банка плиток, ни броска костей со времени последнего полнолуния.

Барменша Луша сердечно приветствовала нас, когда мы прошли через занавеску с бусинками, служившую в «Костяшках» дверью. Мы не менее сердечно приветствовали ее, щипнув за грудь по пути к пивному крану. Она взвизгивала в ответ и отпускала нам в уши непристойные выражения. Она, эта Луша, была девочкой при игрище, но у нее не было зубов, зато была волосатая родинка там, где у женщины не должно ее быть, и мы знали это.

— Хо! Кракс! Налей мне полный бокал, — сказали мы.

Кракс Дуормо, содержатель бара сплюнул на пол красную жевательную смолу.

— Деньги, Радо. В этом учреждении за напитки требуют деньги, — прорычал он.

Кракс был одинаковым в высоту и в ширину, не будучи жирным. Свое имя он получил от стеклянного глаза. Настоящий глаз он потерял в дни короля Талтона. Некто, теперь уже труп, стукнул его молотком по голове. Дуормо остался жив, но глаз издал звук «кракс».

— Я оплачивал все, — сказали мы, ясно глядя в глаза.

— А теперь деньги на прилавок вперед. Я не хочу подставлять свою задницу за кредиты тебе.

Мы собирались поспорить: порой мы спорили с Краксом ночами, как вдруг увидели, как на стойку бара упал золотой дукат с орлиным носом Талтона.

— Ты должен мне двадцать два таких, Радо, — сказал капитан Сасрел. Он был разжалован из армии несколько лет назад, но по-прежнему носил саблю и синий костюм со дня увольнения.

— Я заплачу, Сас, как только у меня зазвенят монеты, — сказали мы.

— Не пойдет. Вы проигрываете с такой скоростью, что я скорее умру, чем вы мне заплатите.

— Как кому повезет.

Его черты ужесточились:

— Тебя твой язык приведет к смерти.

— Может быть, облегчить твою судьбу оружием?

Между Сасрелом и нами упала клюшка со свинцовым наконечником Кракса.

— Никакого кровопролития в баре, — сказал он. — Хотите подраться, идите, как и все, на улицу.

— В драке нет необходимости, — сказали мы, жестом показывая Краксу, чтобы он налил. — Если капитану хочется получить деньги прямо сейчас, мы можем что-нибудь придумать.

Пришло время объяснить, что наш главный заработок мы получали из наемных дуэлей. Беззаботные джентльмены нарывались на угрозу меча, хотя они не отличали шпаги от вертела. Согласно кодексу Школы Меча, они могли нанять за себя человека. Это нас. Или не столь почетно, но выгодно мы могли быть наняты компанией мужчин или женщин, скрывающих свои истинные цели. Последний раз нам пришлось прятаться в Вендролло после убийства троих за три дня. В это время мы столкнулись с Сасрелом, пробыв в Пазойе всего пять недель.

Желтая жадность светилась в желчных глазах капитана.

— Может быть, — сказал он, — у вас больше везения, чем здравого смысла, когда мое маленькое предприятие сможет использовать человека с вашим неукротимым талантом. Обговорим это в частном порядке.

— Мне нужно эля, чтобы думать, — сказали мы.

Сасрел откатил дукат Краксу:

— Пришли кувшин.

Нам следовало бежать после этого. Сасрел угощает нас? Сасрел объяснялся в любви каждой монете, полученной от бедняка. Золото ему нравилось больше, чем еда, чем женщины… Нам следовало бы выпрыгнуть из окна «Костяшек» сразу, не думая, но мы не сделали этого.

Капитан и мы прошли в одну из частных кабинок Кракса. Кабинки — это, конечно, громко сказано. Там были скамейки с доской, куда можно было поставить кружку и локоть, отгороженные прокопчеными перегородками. Мы разместились. Кракс принес кувшин бледного Ботланда — лучшего пива в Пазойе. Пока мы разливали и пили впервые за эту ночь, Сасрел начал свою историю.

— Что вы знаете о Храме Богини Матери? — спросил он.

— В этом городе?

— Гм.

— Большая и богатая секта. Говорят, Пазойский храм основал все остальное в мире.

— Ясно мыслишь, все правильно, — он ближе склонился к нам. — Я хочу взять кое-кого оттуда.

Мы почти плевались элем:

— Кого тебе еще надо из закрытого храмового общества?

— Женщину, — вырвалось из него как пламя. — Ее зовут или звали Вития Парвьел. Ведьмы там внутри зовут ее Ариаф. Она старшая прислужница Внутреннего Храма.

На этот раз мы поперхнулись. Служительницы Внутреннего Храма по всем порядкам были самые священные. В отличие от всех других служительницы Внутреннего Храма давали клятву молчания (за пределами Храма), обет безбрачия (навсегда) и носили маски, сплетенные из прутьев, выходя на публику. Храм учил, что глаза женщины — наиболее разоблачающее и уязвимое место женщины. Именно через глаза проникает зло.

Сасрел смахнул золотые капельки эля с рукава.

— Да, я знаю. Меня тошнит от этого. Эти проклятые жрицы забирают хороших женщин и закрывают их от жизни, от мужчин. Это противоестественно. Итак, я хочу заполучить обратно Витию, хотя бы на несколько часов.

— А скажи, пожалуйста, Сас, как ты вообще мыслишь себе эту встречу со старшей служительницей, — спросили мы.

— Она не родилась ведь этой проклятой служительницей? — рявкнул он.

Головы за перегородкой повернулись в нашу сторону. Сасрел понизил голос:

— Мы выросли на одной улице. На Ярн-Спиннерс, здесь, в Пазойе. — Он отхлебнул прямо из кувшина. — Мне было всего четырнадцать лет, когда я попросил ее, и она согласилась.

— Просил — чего?

— Выйти за меня замуж, кудахтающий олух! Когда мне исполнилось шестнадцать, я убежал на войну, а она обещала ждать меня. Через два года меня произвели в офицеры, а она отвергла меня! Сказала, что я слишком ругаюсь, пью и разговариваю про войну и убийства и…

Сасрел схватился за доски стола. Это было самое настоящее, что мы услышали от него. Это возбуждало к нему человеческое сочувствие. Мы почувствовали деликатность вопроса в том, что нам рассказали.

— У меня помутился разум. Я… я… ударил ее, дал пощечину, но она закричала, и тут подключился ее братец-щенок, ну, я дал ему попробовать своего кинжала. Меня поймали стражники сити, но Вендролло был тогда в осаде. Поэтому я отделался наказанием в пятьдесят плетей. Брат Витии жив, он серебряных дел мастер на Фернас-лейн.

Вития бежала. Ко времени моего возвращения с войны никто не знал, где она. Я настойчиво искал, свернул несколько голов, но никто не знал, даже брат. Я уже считал, что ее нет, как вдруг неделю назад я увидел ее в ряду служительниц с корзинами на голове. Я узнал ее! Она так и не покидала города!

— Сас, я не могу попасть в Храм. А если бы и мог, до него десять выстрелов стрелы. Как я могу найти ее? А если найду, как я вызволю ее оттуда. Это невозможно.

— Эх, парень! В том-то и есть чудо. Ты слышал о тактике?

Мы улыбнулись, прикрыв губы кружкой:

— Имеем представление.

— У меня тактика. Я хочу, чтобы ты сделал следующее.

Он изложил трехступенчатую процедуру, рассказав нам, что, когда и где делать.

— Как только она будет в твоих руках, тебе останется только доставить ее в мою нору в Трубы-под-Мостом.

— Что вы собираетесь с ней делать?

— Беседовать. Уговорю ее вернуться ко мне. Это все.

Тогда-то нам нужно было подняться и бежать к двери. Именно тогда. Но нет, мы продолжали сидеть. Единственное, что мы сделали, так это спросили:

— А о какой оплате может идти речь, капитан?

Он удивил нас:

— А сколько вы хотите?

Нам надоело, что у нас из-под носа уводят пиво. Мы сказали:

— Ликвидация всех долгов и плюс мне десять дукатов.

— Согласен. Дай руку.

— Ты не будешь торговаться? Ты не будешь называть меня подонком и сукиным сыном?

Он не собирался. Он протянул изуродованную руку без одного пальца, и мы, как новейшие дети во ржи, пожали ее.

* * *
Если пройти дальше вдоль берега реки Грайдон, то у ее устья попадешь в эстуарий. Суда значительных размеров заходят ловить рыбу и за товарами в нижнее течение реки, но настоящая доходная река начинается в сердце Пазойи и Прикрытого источника, естественного колодца, включенного в стену с древних времен. Позднее завоеватель короля Талтона Эдрам Быстрый возвел крышу над источником в знак благодарности Богине Матери за ее божественное предвидение. Так сказал он. Во всяком случае, Прикрытый источник стал светским для поклонников Богини, а также групп жриц, ходивших на источник за водой.

Действие первое. Нам предстояло скрыться в выложенном стенами источнике с мешком, канатом и нашим мечом.

Действие второе. В окрестностях Храма должно стать известным, что здесь появился Сасрел. По его мысли, это должно побудить Витию-Ариаф не покидать Храм кроме как в обществе своих сестер. Наиболее подходящим поводом для выхода толпы сестер из Храма будет ежедневный визит к источнику.

Действие третье. Мы ждем, когда появляется Вития, хватаем ее и несем в объятия нежного Сасрела.

Если бы мы хотя бы в течение десятка ударов сердца поразмышляли, мы вернули бы десять полученных дукатов и избежали бы всей этой гнусной затеи. Но мы вбили себе в голову понятие лояльности платящему и околачивались у колодца: высматривая Витию.

Сасрел дал нам подавляюще детальное описание ее. Мы никогда не слышали столь подробного описания женщины, которую он не раздевал. Любовь — странная приверженность. Мы же сводили это к соитию.

Удача — та, что так редко давалась нам за игральным столом, ниспослала нам Витию прямо в руки всего через два дня. Несмотря на шаль и плетеную маску, мы узнали ее сразу же. Она не была особенно красива. Приятное туповатое лицо, впалые щеки, золотисто-каштановые волосы, хорошо, но без экстравагантности причесанные. На улице мы прошли бы мимо сотни раз, не обратив внимания.

Мечом мы выбили факел из гнезда. Он упал на пол и потух. Были сумерки, и внутри стало темно. Мы кружились по холлу, кидая остальные факелы на камни. Некоторые из наших подопечных протестовали, но не громко. Меч в руках производит чудеса с поведением людей. Мы подошли к жрицам храма сзади. Их было пять. Две из них — служительницы Внутреннего Храма. До остальных нам не было дела. При плохом свете, но на близком расстоянии мы легко могли опознать Витию. Мы вложили наш меч в ножны и вошли в толпу женщин.

Должен признаться, мы не были вежливыми. Мы были слишком возбуждены. Мы затолкали трех служительниц в источник. Первая из женщин с маской оказалась не Вития, мы и ее затолкали в воду. Вскоре мы убедились, что намеченная жертва в наших руках, тогда мы надели ей на голову и плечи мешок. Она и ее сестры визжали, но ничего не предпринимали.

С женщиной через плечо мы пробежали по заранее намеченному пути. Трубы-под-Мостом был грязным домом, построенным под мостом Хокдан. Частично трубы были сделаны из отбросов строительства на Печной линии, отсюда — Трубы-под-Мостом.

Мы стучали в дверь норы Сасрела, покрикивая, чтобы заглушить визги женщины. Внезапно Сасрел показался в дверях:

— Заходи! Сюда, — показал он.

Мы опустили Витию на пол около стены. Пока мешок еще был на голове, Сасрел схватил ее за запястья и привязал ремнями к кольцам на прокопченной стене. Надежно прихватив ее руки, он сдернул мешок. Одновременно слетела маска и шаль. Голубые глаза Витии с нескрываемым ужасом смотрели на Сасрела, ее нижняя губа трепетала от страха.

Он вывалил на безобидную служительницу потоки непристойности и грубости, до тех пор не слыханные нами. Сасрел рычал, брызгая слюной. Свою злобную тираду он завершил пинком окованной пехотной бутсы.

С нас было довольно. Ясно, что он также не намеревался долго говорить. Мы не рассчитывали на его желание взять свое, когда мы пришли к нему. Мы взялись за ножны меча и выступили вперед. Сасрел стоял спиной к нам.

— Капитан, — сказали мы, и это было все.

Он обернулся. Его кожаная плеть от запястья хлестнула нас по глазам. Мы застыли, как вчерашние рабы. Эта безобразная свинья нагнулась над нами, смеясь. Он взял у нас десять дукатов, которыми он заплатил нам. Затем ударил ботинком по нашей голове, так что мы пропустили, что было дальше при воссоединении с его драгоценной Витией.

ГЛАВА XIII

Мы проснулись слепыми, по крайней мере, мы так думали. Мы думали, что мы по-прежнему у Сасрела: от стен пахло дымом. Наша голова раскалывалась, мы подняли руку к лицу и обнаружили тряпку. Это был капюшон на нашем лице. Мы разорвали капюшон и сели. Молоток боли стучал между глаз.

С трех сторон мы были окружены женщинами — по крайней мере сотней женщин, аккуратно сидевших тремя ярусами. От шеи вниз они были прикрыты драпировками цвета кости, дававшими призрачное впечатление того, что сотня голов лежит на тройном ряде подушек. Вот только эти головы не мигая пристально смотрели на нас.

Комната была весьма обширной, большей частью черной или скрытой во тьме. За рядами женщин вставали колонны. Рыжевато-коричневые блики играли на каменных колоннах и каменных лицах. За нашей спиной горел большой огонь в открытом очаге. Теперь мы поняли, где мы: в Храме Богини Матери.

Женщина в середине первого ряда стала лицом ко мне. Она была в возрасте, сухопарая, с суровым взглядом старой женщины. Драпировки спали с нее, но ее тело и ноги остались прикрытыми.

— Вы меченосец Радо? — спросила она.

Мы не сразу ответили, и она повторила вопрос. Мы ответили утвердительно.

— Вы поставлены перед собравшимися служительницами Внутреннего Храма, чтобы засвидетельствовать приговор их воли. Вы признаны виновным в святотатственном изнасиловании и убийстве совместно с Сасрелом, бывшим капитаном армии сити. В мгновение ока все стало понятным.

— Я не делал этого! Я не делал! Он — Сасрел заплатил мне, чтобы я привел к нему женщину! Я не делал…

— Капитан рассказал нам всю правду, — сказала женщина, очевидно, судья или Верховная жрица. — Ваше участие — того же рода, как если бы вы были активной стороной. Вы виноваты.

— Нет! Нет! Я не знал, что он хотел сделать с ней. Он сказал, что желает поговорить с ней, убедить ее вернуться к нему.

Верховная жрица нагнула голову, затем медленно подняла ее до тех пор, когда наши глаза встретились. Мы вспомнили предписание о глазах служительницы и отвернулись.

— Беседа? Убеждение? Давайте я вам покажу убеждение мужчины.

Она кивнула собравшимся слева. На ярусе расступились. Пришло четверо работников из Внешнего Храма, держа в руках парусиновые носилки. Они подошли к нам. На носилках лежало тело, накрытое простыней.

— Посмотрите, — сказала жрица. — Откиньте и посмотрите.

Мы не посмели отказаться. Взявшись за уголок, потянули. Жрица широким жестом распахнула простыню.

— Это сделал безумный нелюдь, — сказала она. — Смотри, наймит, и чувствуй свою вину!

Мы не подвержены тошноте. Мы видели много мертвых мужчин и женщин в наши дни, но мы не видели ничего похожего на то, что Сасрел сделал с этим бедным существом. Он работал кулаками и сапогами до тех пор, пока не получилось кровавое месиво.

В горло нам хлынула болезненная желчь. Мы не могли потерять достоинства и осквернить храм своей тошнотой. Мы сжали зубы и упорно дышали через нос.

— А что случилось с Сасрелом? — выдавили мы из себя.

Она пересекла истертый каменный пол, подойдя к другой стене. Затем она мотнула головой, приглашая последовать за ней. Все в поту мы сделали это.

Второй ярус женщин беззвучно разомкнулся. Они сошли со своих высоких стульев. За ними было две больших колонны. При свете огня мы смогли различить пугало, стоящее в цепях между колоннами. Мы готовы были рассмеяться! Его не успели одеть, у его ног лежала куча тряпья.

Нет? О нет! Мы закрыли глаза руками. Мы попятились и наткнулись на стену молчаливых жриц. Это было не пугало. Это было не тряпье. Это болтался сам Сасрел.

Мы упали на живот под ноги верховной жрицы.

— Пощади, Мать! Я взял деньги капитана в счет долга, но я не сделал бы этого, зная, что он задумал. Почему? Я пытался остановить его, когда он начал бить Витию, и получил отметину на лице.

Она сказала спокойно:

— Я знаю.

Мы перестали лебезить:

— Вы знали?

— Стражи Храма нашли Сасрела пьяным в таверне в четырех улицах от его комнат. Они принудили его вернуться туда и обнаружили вас, бесчувственно лежавшим на полу рядом с нашей поруганной сестрой. Позднее мы подвергли зверя допросу, и он рассказал о вашем действенном участии в преступлении. — Она склонилась над чем-то красным на полу. — Он извергал свою проклятую душу из тела, но не просил о милости.

Она приказала выставить останки Сасрела на внешней стене храма. Они висели там несколько недель с надписью «насильник-убийца».

Когда тела удалили, жрицы сняли длинные драпировки. Молоденькие прислужницы уносили их охапками. В какой-то момент за разговорами мы подумали, что мы свободны. Мы начали искать дверь. Мы нашли ее, но как только мы повернули дверную ручку, она крутанулась сама, и дверь открылась. Группа суровых женщин вошла в помещение. Они были одеты в полированные доспехи и юбочки. Булавы на их плечах отнюдь не выглядели церемониальными.

— Подойди сюда, человек, — сказала верховная жрица. Она сидела на одном из высоких стульев спиной к огню. Нас окружали девушки в юбочках с булавами. Одна из них подогнула нам колени, и мы встали на колени.

— Тем не менее вы, наемник, виноваты в описанном и остаетесь при храме до тех пор, пока мы не сочтем нужным вас освободить.

— Вы хотите сказать, что я — ваш раб? — спросили мы.

— А вы бы предпочли такую свободу, как капитан?

Ко всем чертям! Она стала рассказывать, что служительницы Внутреннего Храма обсуждали этот вопрос и сочли нас подходящим для одного предприятия, которое они давно планируют.

— Мы хотим, чтобы вы совершили путешествие по восточным колониальным городам, — сказала Верховная жрица, — выступая как богатая титулованная особа из Отечества. Храм обеспечивает поездку деньгами и одеждой.

Мы невольно улыбнулись:

— Это в наказание? Я совершу это. Когда отправляться?

— Остановите ваш язык! Вы не знаете, на что вы даете согласие. Вы отправляетесь любым путем так, чтобы к концу лета прибыть в Миести.

— А что в Миести?

— Бог.

— Бог?

— Да, новейший бог, которого мы хотим, чтобы вы убили.

А, подумали мы. Правда выходит наружу. Они безумны! Но нам конец, если мы не проявим дипломатии, особенно после того, что они сделали с Сасрелом. Мы ответили:

— Если этот бог состоит из плоти, в которую я могу вонзить свой меч.

— Этого никто не знает.

Раньше, чем мы начали протестовать, Верховная жрица пустилась в описание краткой истории Братьев Факта и их походах к верующим и неверующим. На востоке под их влияние попало все Миести, на пути к этому Опарос и Таблиш. Оттуда приезжало все меньше пилигримов и поступало все меньше отчислений церковной десятины.

— Еще большее беспокойство вызывает то, что учение Факта ставит женщин в полную зависимость от мужчин. Не прошло и тысячи лет жизни женщин в почете, как выскочка-божество пытается все разрушить.

— Но, леди, — сказали мы, — как человек может убить бога?

— Божественным оружием, — сказала она загадочно. Одна из вооруженных булавами Стражей Храма выступила вперед и положила между Верховной жрицей и нами серый цилиндр.

— Внутри здесь находятся Слезы Богини, самый живучий яд из известных на небесах и на земле. Согласно древней формуле в Книге Тысячелетий из секретного архива Храма, эта небольшая доза приготовлена специально для этой миссии. Чтобы не вызвать подозрений у Братьев, вы доставите Слезы Богини в Миести окольными путями. Попав туда, вы в любой форме дадите яд этому фальшивому богу.

Тщета задания вызвала у нас пот.

— Я не вижу, как я смогу это сделать, — сказали мы. — Если этот бог живет среди смертных, как вы говорите, его охраняют толпы лояльных последователей. Как мне добраться до него?

Верховная жрица хлопнула в ладоши. От группы отделился один Страж, которая подошла к жрице и склонила колени.

— Эрида, — сказала жрица, прикоснувшись к волосам девушки. — Ты — лучший боец из Стражей. Если бы твоя несдержанность не заставляла меня наказывать тебя еженедельно, ты была бы среди нас во Внутреннем Храме. — Она вздохнула. — Ты возьмешь на себя заботы об этом мужчине — Радо, отправившись с ним, наставляя его на путь святого задания, которое я ему даю?

— Матушка, я готова в любой час умереть за вас и за храм, — сказала Эрида. — Но, пожалуйста, не связывай меня с этим порочным мужчиной. Я скорее окуну руку в кровь, чем буду нянчиться с этим жадным и слабым человечишкой.

Мы вскочили на ноги:

— Погодите! Мне наплевать, что здесь храм. Человек, который говорит такие вещи мне, должен взять клинок и ответить за это!

— Замолчите оба! Дайте подумать. — Верховная жрица изучающе посмотрела на Стража, затем на нас, а после — снова на Стража. В помещении воцарилась тишина, было только слышно потрескивание в очаге.

— Вам, — она имела ввиду нас, — нельзя доверять в десяти шагах от Храма. И даже если бы мы заполнили все это помещение золотом, этого было бы недостаточно для поднятия вашей решимости сломать стену охранников, которые должны окружать бога Факта, как вы справедливо предполагаете. Поэтому мы пошлем вас с нашим строптивым Стражем Эридой, которая будет защищать вас от ущерба, а также обеспечит вашу верность миссии.

Мы начали протестовать, но она остановила нас своим взглядом. Стражу она добавила:

— Эрида, когда тебя подбросили к воротам Храма ребенком, в нашей детской не было места для тебя. Шла жестокая война, и все приюты были заняты сиротами и подкидышами. Я тогда была неоперившейся служительницей и пожалела твой вздутый живот и сморщенные конечности. Ты никогда не плакала, Эрида, никогда. Даже когда казалось, что стены детской комнаты обрушатся от плача сотен детей, ты лежала молча.

Мы наблюдали за лицом Стража. Ее и жрицу явно связывала взаимная привязанность, но она не проронила ни слезинки, пока та рассказывала ее историю.

— Ты все время шла своим путем. Только Богиня знает, как ладили ты и моя предшественница. Я сносила твой характер дольше, чем это было разумно возможно. Пришло время очищения от грехов. Ты должна посвятить себя моей воле не как твоей наставницы, а как Первой Служительницы, Любимой Дочери Богини.

Я поручаю тебе: ступай с этим человеком, веди его, охраняй его, куда бы он ни пошел, до тех пор, пока не будет оплачен его долг за преступление перед нашей сестрой Ариаф. Ты должна подчиниться его командам, кроме тех случаев, когда они расходятся с высшей целью твоего задания. Ясно, Страж?

— Передо мной нет выбора, Матушка?

— Нет. — Голос старой женщины немного смягчился. — Когда поступок будет совершен, молюсь, что ты лучше поймешь цену команды.

Эрида поднялась, чтобы поцеловать ей руку. Нас проводили из помещения с очагом, и подготовка к путешествию началась.

* * *
Мы не покидали Храма до того времени, когда надо было отправляться на восток. Эрида следовала за нами по пятам как сторожевой пес. Ее строптивое присутствие так надоело, что мы решились на смертельный номер.

— Ты знаешь, что я буду представлять собой никчемного прожигателя жизни, тебе тоже надо избрать образ, — сказали мы.

— Почему? — спросила Эрида.

— Вооруженная женщина вне стен Храма выглядит странно. И чем далее мы отдаляемся от него, тем более странно это будет.

Она признала это и спросила:

— Кем же мне быть?

— Очевидно, моей женой, — предложили мы.

— Скорее я позволю забить мне гвозди в уши.

Посмотрев на ее тощее угловатое тело, я согласился. Эрида сказала:

— Сестра более подходит, по-моему.

— Ха! Подумай своей головой, женщина! Мы, слава богам, не похожи друг на друга. Кроме того, с какой стати лорд Отечества потащит за собой свою незамужнюю сестру через море Адамантаны?

— А кого лорд возьмет с собой в долгое морское путешествие?

Меня осенило:

— Слугу!

Эрида, увидев в предложении здравый смысл, согласилась. Она привыкла носить мужские костюмы, мы купили несколько наборов одежд для слуг в коричневых и серых тонах. Парикмахер подстриг ее желтые волосы короче моих. У сапожника мы раздобыли ботинки, закрывавшие лодыжку. Она беспрестанно жаловалась на фасоны, на стрижку, на цвет одежды. В конце концов мы рассердились:

— Ты должна мне подчиняться, а не быть постоянным шипом в боку.

С тех пор так и пошло: ведь мы не могли звать ее девичьим именем, а стали звать Шип.

Впервые мы пытались сбежать, когда мы с Шип были у сапожника, а ее ноги были в колодках. Мы прокрались через заднюю дверь и побежали к морю. Золото и наш новый гардероб были уже на корабле. Если бы нам удалось избавиться от половины банды, нам осталась бы сумма достаточная на жизнь.

Шип поймала нас, когда мы проходили по сходням с ящичком, в котором были монеты.

— А, привет!.. Я пошел, чтобы захватить деньги на оплату сапожника, — сказали мы запинаясь.

— Я уже заплатила ему, — сказала Шип.

В Пазойе мы предприняли еще две попытки. Мы купили нечто порошкообразное — «Худмум», действующее как снотворное. Но проблема была в том, что Шип ничего, кроме воды, не пила, а на воде «Худмум» плавал подозрительными белыми хлопьями. Мы организовали в гостинице пожар и выпрыгнули со второго этажа. Она гналась за нами босиком. На этот раз завязалась драка. Наши удары пришлись в воздух, а она уложила нас тремя ударами: по шее, по колену и в пах. Когда мы лежали, хватая воздух ртом, она впервые показала стилет.

— Теперь, милорд, послушайте меня, — сказала она хладнокровно. — Мне надоели ваши фокусы. Если вы еще раз побежите, попытаетесь подсунуть мне что-нибудь или нападете на меня, я приведу вас обратно в храм, где с вас сдерут шкуру самым тупым ножом, который только найдется. Если вы мне верите, кивните головой.

Мы верили ей. Мы отплыли в ту же ночь. Некоторое время мы жаловались на свою судьбу, затем сделали открытие. Поскольку мы были среди людей, не знавших нас как меченосца Радо, мы объявили себя графом Радо Хапмарком и скоро привыкли к этому. Мы легко тратили деньги храма, щедро одаривая лакеев, барменов и шлюх. Каждый истраченный дукат причинял беспокойство Шип. А нам это нравилось. Это было другим открытием.

Мы не могли избавиться от нашего сторожевого пса, не могли ее побить. Что оставалось? Сокращать ответственность? Мы уже приняли на себя столько, сколько хватило бы на всю жизнь. Довольно! Если вам не избавиться от стража, нам надо быть потребовательнее, всячески унижать ее, так, чтобы она захотела сама покинуть нас.

Отчасти это было легко. В нас проснулась аристократическая кровь. По крайней мере, нам нравилось, когда нас обслуживают. Мы ничем не брезговали, чтобы досадить ей. О, она очень тонко отвечала на все это. Она стала мастером сарказма. Наши постоянные сражения стали нашим образом жизни, естественным, как дыхание.

Другим делом было узнать Шип. Мы обнаружили, что она была ханжой, не выносившей вида голого мужчины. В этом сказывались не столько храмовые обеты, сколько ее внутреннее отвращение к мужчинам. Мы заставляли ее ожидать около ванны, одевать нас. Она научилась многие вещи делать с закрытыми глазами. Досада на нее сделала нас жестокими. Мы решили испытать, как далеко простирается ее повиновение.

Мы приказали лечь ей в нашу постель. Да, это была проказа негодяя. Раньше никогда мы не принуждали женщину к нашему обществу, но сейчас мы были возмущены, кроме того, воздержание длилось уже двенадцать дней морского путешествия от Ледрилла до Опароса. Это было совокуплением с куклой. Мы поворачивали ее так и сяк, но так и не затронули ее.

В известном плане это злополучное происшествие возымело свое действие. Если до этого Шип все время была подле моего локтя, то после она держалась так далеко, как позволяли расстояния на корабле. Она была глубоко обеспокоена, а мы не обращали никакого внимания. Шип-в-моем-боку или камень на шее — если ей жизнь с нами не подходила, пусть ищет другого компаньона.

В Опаросе нас отпустили под честное слово на берег. Мы чудесно провели время! Мы устроили самую большую попойку, которую когда-либо видели на этих берегах. Вино текло в канавы, а на наши художества смотрела стая красоток. Мы выставили Шип перед дверью за стеной и время от времени подходили туда, крича через стену, чтобы она присоединилась к нам.

К жестокости ужасно легко привыкают.

Берегом Курукланда мы пришли на юг в направлении Миести. Там положение радикально изменилось. Рассказы об этом, начиная с Ледрилла, а в Опаросе мы увидели первых Ораторов Факта. Единственной целью их жизни было обращение в веру Факта новых верующих. Это были обычные пустомели, для которых все цели были хороши. В Опаросе мы впервые усомнились в правоте их дела.

В Миесте произошел случай. Мы ударили Шип.

Мы думали, что теперь придет нам конец, но она не ответила на удар. Странно, но нас это задело, мы увидели: подчиненность фанатичной жрицы была для нее выше оскорбления, обиды. Это потрясло нас.

Мы прибыли в Миести, и Факт окружил нас своими чудесами. Лампы горели без пламени. Повозки двигались без лошадей. Вдомах вверх и вниз двигались комнатки, в домах столь огромных, что это не поддавалось человеческому разуму смертных! Были и другие чудеса, спрятанные под видимой поверхностью. У Братьев есть корабль, который летает.

Мы опасались Факта и Братьев. Если такую силу направить на одного человека, можно ли надеяться, что он выживет? Казалось, мы обречены, обречены умереть от руки Шип или от колдовства Факта. А затем… в маленьком зале мы соприкоснулись с разумом Факта, познав такое величие! Такую мощь и милосердие! И это тот самый выскочка бог, которого жрицы хотят уничтожить?

Было бы позорным преступлением нанести ущерб Нам. Божественные благодеяния Факта принадлежат миру. Нет, мы не будем убивать Нас. Хотя мы боимся Нас, мы знаем, что мы любим Нас.

ГЛАВА XIV

Шип пошевелила пальцами ног. Она хотела бы, чтобы ей было что лягнуть, чтобы вернуть ощущение собственных ног. Она была подвешена высоко над полом, предплечье и лодыжка привязаны к тяжелому стулу. Все ее члены онемели.

Даже когда Братья отобрали у нее ее смертоносный стилет, она отступала, ведя бой на каждом шагу. Она переломила много рук и проломила много голов, прежде чем на нее сели и связали ее. Стражники поместили ее в такую же комнату, как и Радо, и заперли. Когда ей впервые принесли пищу, она выбежала и успела пробежать сорок шагов по коридору, прежде чем армия охранников справилась с ней. Они применили дубинки и основательно избили ее.

Шип была помещена в меньшую камеру, похуже. В ходе того же дня все поменялось. Охранник, подававший ей еду, допустил ошибку: он протянул в окошечко руку за кружкой. Шип выдернула его руку из сустава и вынудила отдать ей ключ. Далеко она не ушла: лишь открыла дверь и тут же была схвачена.

Госс видел это.

— Меня печалит ваше упорство бежать, — сказал он. — Братья не намерены лишать вас жизни. Некоторое время назад Факт запретил это делать, но надо помешать вам наносить ущерб, и защитить вас от ущерба.

Они перенесли Шип в большую пустую комнату. Тяжелый кубический стул весом по крайней мере в десять камней был единственным предметом в комнате. Охранники протянули широкие мягкие ремни, прижав предплечья и икры ног, затем они прибили ремни гвоздями к стулу. Канат беспокоящей толщины был протянут под ее руками и за спинку стула. Шип была поднята в воздух.

— Ваши оковы не слишком жмут? — спросил прелат.

— Очень удобно, — сказала Шип. — Почему бы вам самому не попробовать?

— Я прощаюсь с вами, — сказал он.

Тюремщики вышли, дверь гулко захлопнулась, снаружи послышался щелк задвижки.

Стены блестели росой. В сочленениях камней рос мох. Шип посмотрела наверх и увидела, что потолок сделан из бревен Между ними были щели, через которые проникал свет.

Шип сжала правую руку в кулак и постепенно напрягала мышцы рук. Ремень не поддавался. Она двинула плечом, и стул дико заплясал в воздухе. Она поняла хитрость приспособления: сиденье было подвешено на трех точках опоры, и едва она, пытаясь освободиться, нарушит баланс, все может окончится тем, что она повиснет в нелепой болезненной позе. Она может даже задушить себя веревкой. Шип перестала двигаться. Она с ненавистью думала о Братьях.

Путы, связывающие ее руки и ноги, не были тугими, но они сковывали движения, и конечности стали затекать. Это было ужасно.

Охранник приносил суп и воду через большие промежутки времени. Он подносил это к ее рту в чашке, привязанной к шесту. Шип проливала большую часть приносимого.

Оставаясь одна, она пыталась вычислить время. На раннем этапе в тренировки Стражей включались и пребывания в совершенно темной комнате в полном молчании. Она должна была измерить проходящее время и не появиться ранее чем через четыре часа. Если она выходила слишком рано, то получала от Нандры удары палкой — по одному за каждую ошибочную минуту. Упрямая Эрида получала десять палок за медлительность.

Как долог день? Количество часов ничего не значит, когда они бесконечно длинны. Шип считала минуты тысячами и желала, чтобы что-нибудь произошло в жутком однообразии.

Вошел Радо.

— Вы!

Он запрокинул голову и улыбнулся:

— Как ты попала туда?

— Я взлетела и построила стул! Позднее буду нести яйца. А как ты думаешь? Это сделал Госс.

— Он умница. Подвешенное состояние предохранит тебя от несчастного случая. Умно!

— Побереги восторги и спусти меня вниз. Мои пальцы на ногах готовы разорваться.

— Я не могу сделать этого, — сказал Радо.

— Почему? — закричала она. Затем она заметила выбритые места на его голове. — Мать, сохрани меня, — застонала она. — Тебя обратили.

— Это не совсем так. — Теперь Шип пришла в замешательство. — Дай мне объяснить. Я не тот кем я выгляжу. — Он схватился за лицо. — Тело заимствовано… Видишь ли, я — Факт.

— Хо-хо! Ты маленький божок, Радо. — Шип засмеялась.

— Здесь только доля моей сущности, полностью она не вместится ни в какую плотскую оболочку.

— Я не верю тебе, — ее стул опасно наклонился. — Это один из твоих фокусов.

— Как мне убедить тебя?

— Сделай что-нибудь божественное.

— Очень хорошо. — Он описал полный круг вокруг стула на уровне нескольких дюймов от ног Шип. — К сожалению, я не могу вести переговоры непосредственно с твоим разумом. Ты — женщина и потому не достойна… Может, ты хочешь послушать общую теорию относительности или закон Авогадро? Я могу сказать, что твое сердце бьется с частотой шестьдесят шесть ударов в минуту, а давление крови равняется сто двадцать на семьдесят.

Шип зевнула:

— Жалкая чепуха. Уходи, Радо, и благодари богов, что я не могу наложить руки на твое проклятое горло.

— Ты ненавидишь Радо, у тебя на то есть причины. Когда мы говорим, разум Радо общается со мной. Он все рассказывает мне о вас… Как вы встретились. Трагическая смерть Витии. Это не оправдывает варварского обращения с капитаном Сасрелом.

— Варварское! Подобного возмутительного поступка с сестрой храма не совершалось ни разу за двести лет. Старый закон предписывает жестокую расправу с покусившимся на служительницу Внутреннего Храма. Надо учить на примерах. Если бы жрицы не были защищены строжайшими законами, как долго, по-вашему, продержался бы Храм и его мирские сокровища?

Радо кончил кружить и сел, скрестив ноги, пониже Шип.

— Все это так не нужно, — сказал он спокойно. — Этот Сасрел погиб понапрасну. Ваш Храм прекратит существование через несколько кратких лет. Почитая меня, все станут богатыми и счастливыми. Мужчины и женщины найдут свои роли согласно природе.

— Вы хотите сказать, мужчины встанут над женщинами, — вставила Шип. — Вы предлагаете рабство половине человечества.

Радо снова улыбнулся:

— Таким образом, вы поверили в меня. Правда завладела ею. Этот мягкий, уверенный в себе Оратор был не Радо. Ее компаньон не был способен на такие шутки.

— Вы — Факт, — сказала она. Это не было вопросом.

Он поклонился иронически:

— Я — посланник бога.

— Какого бога? — выдохнула она.

— Единственного всевидящего божества, создавшего мир и правящего им.

— В таком случае вы знаете, для чего Радо и я прибыли в Миести?

— Да, чтобы убить Факт. Чванливая цель. Вы серьезно рассчитывали на успех?

Шип выгнула спину, натянув ремни. Факт не выказал испуга. Когда она прекратила свою демонстрацию, он повторил свой вопрос:

— Вы рассчитывали на успех?

— Победить или умереть в попытке, — тяжело дыша ответила Шип.

— Гм, таково кредо любого фанатика. Радо прав в отношении вас. Он считает, что вы ни о чем больше не думаете, как о своей миссии. Он полагает, что вы никогда не замечали восхода солнца, не слышали щебета птиц, никогда не смеялись по глупому, пустяшному поводу.

— Мысли графа Радо не имеют большего достоинства, чем писк комара, — ответила она. — Почему вы подвергаете меня проверке? Чего вы хотите? Признания вашей рабской веры?

— Я предпочитаю обращенных мученикам, — сказал Факт. — Город молящихся всегда лучше, чем погребальный костер мертвых врагов.

— Здесь перед вами нет обращенной.

— Я понял это. Сожалею. В мыслях Радо я проследил нечто, возбудившее мое любопытство. Моя главная движущая сила — любопытство. Я всегда хочу знать больше. Я хочу изучить вас. Вы знаете, что он восхищался вами?

Шип презрительно рассмеялась, раскачивая стул.

Факт придал лицу Радо печальное выражение:

— Это правда. Он боялся вас. Почему?

— Он знал, на что я способна. Мужчины вроде него впустую проводят жизнь, захватывая легкие деньги, пользуясь распущенностью других. Они не могут понять истинно верующих, посвятивших себя дисциплинированному служению.

Факт погладил щеку Радо:

— Это правда. Я чувствую его страх во мне. Может быть, мы с ним не так уж отличаемся друг от друга. Скажите мне, Шип, почему вы хотите умереть?

— Потому что вы угрожаете моей Богине, моему образу жизни, моему миру.

— Ваш мир пропах нуждой и варварством. Я предлагаю нечто лучшее. Мой путь включает единство, достоинство и силу. Своим последователям Факт несет свет. Я облегчаю бремя и даю радость.

— Ложь, ложь. Я видела то, что вы предлагаете, и это мерзко. У вас хватит плененного духа для машин всего мира? Улицы Миести наглядно демонстрируют суть Факта — конформизм, стерильность. Какова цена свету, который вы несете? Вместо сохранения тайн природы вы готовите из нее служанку человека. Как долго продержится ваш образ жизни? Сто лет? Что станет с миром Богини, если все покроется камнем и стеклом? Куда денется ритмичность времен года, утонувшая в лязге шестеренок и рычагов? Факт означает медленное умирание мира.

Богиня направила меня с дарами, которые она высоко ценит: быстрая смерть, милость забвения и возвращение на почву.

Радо-Факт продолжал улыбаться одними губами:

— Спасибо, Страж, за формулирование линии будущей битвы. Надо сказать, что глубина невежества, с которой я столкнулся, оказалась даже большей, чем я ожидал.

Шип подготовила резкое движение, но голова Радо внезапно отклонилась в сторону: он вслушивался в то, что Шип было недоступно.

— Я должен идти, — медленно сказал он. — Винт моего нового турбохода прибыл с литейного двора. Инженерам требуется мое руководство в установке винта.

— «Орибос», — прокричала Шип вдогонку ему, — вы строите его, чтобы направить Ораторов в Отечество.

Факт-Радо оглянулся, нахмурившись:

— Вы знаете больше, чем я думал. Почему я не нашел этих сведений в голове Радо?

— Потому что Радо — дурак, а вы — пусть даже и бог — глупец тоже! Когда моего возвращения в храме не дождутся, верховная жрица будет знать, что моя миссия провалилась. К вам пошлют новых Стражей, и каждый Оратор, которого вы пошлете в Пазойю, найдет смерть на причале.

— В таком случае я пошлю еще и еще. Мои ряды растут с каждым днем, приближая время, когда Факту будут поклоняться во всем мире как единственному истинному богу. Время изменений на моей стороне, Эрида. Если вы не поплывете с этим течением, то вы и вам подобные утоните.

Она вытянулась насколько ей позволяли ее путы:

— У вас нет никакого права называть меня этим именем. Я — Шип и останусь Шипом до тех пор, пока вас не уничтожат!

— Шип может только раздражать, — заметил Факт. — Вы — Шип, а я — игла. Вы улавливаете разницу? В то время как вы выросли как оружие вымирающего культа, меня выковал из стали Бог. От вас кровоточат враги вашего храма, а я проникаю в их сердца, несу им свет. Вы поклоняетесь хаосу, не осознавая этого. Я — новый порядок для всех веков, таков Факт.

Факт-Радо направился к двери:

— Я рад, что поговорил с вами. Ваше время прошло, а я торжествую над вами.

— Когда-нибудь я искупаюсь в вашей крови, — ответила Шип.

В двери щелкнул запор, который прозвучал погребальным звоном.

ГЛАВА XV

Радо открыл глаза. Он лежал на кровати. На своей кровати, в своей комнате, в прекрасном святилище Факта. На стуле подле него сидел Прелат Госс.

— Как вы чувствуете себя? — спросил Госс.

Радо потрогал виски. Медной ленты не было. Выросшие волосы торчали ежиком на когда-то бритых местах.

— Как долго… Как долго меня не было.

— По отсчету времени Факта, долго, по людскому времени — мгновение. Что вы хотите делать сейчас, Радо?

Он опустил руки вдоль тела.

— Может, это покажется странным, но больше всего я хочу спать. Я очень устал.

Госс сказал:

— Я понимаю. Вы были в удивительном путешествии. Естественно, что вы чувствуете усталость. Я еще приду, и вы расскажете мне о вашем общении. Никто не проводил так много времени с Фактом, как вы. Даже сам Прелатор.

— Госс, — вымолвил Радо до того, как прелат скрылся за дверью, — это было чудесно.

— Я знаю. Это всегда так.

Он мягко закрыл дверь. Радо с закрытыми глазами прислушался: щелчка запора он не услышал.

Он быстро скатился с кровати. Устал? За всю свою жизнь он не ощущал такого подъема. В его мозгу как песчаный перекат перемещались картины и звуки. В то время, когда Факт заимствовал тело Радо, разум меченосца Радо оставался вне контроля Факта. Сейчас его внимания требовали миллионы вещей. Два дня Радо бродил по разветвленным просторам разума Факта и запомнил то, что видел. Ему стало известно точное расположение святилища, расписание вахты стражников, каждая деталь каждого замысла в мозгу Факта была теперь ему знакома.

Факт совершил непростительную для бога ошибку. Он воспринял воспоминания Радо за чистую монету, не отфильтровав их от того, что на самом деле думал Радо.

Хуже того. Радо врал ему.

Проходя через великие кладовые знаний Факта, Радо понял его силу, но также и его несовершенство, он был велик, но не вездесущ. Почтение Радо померкло. Он притворно и сомнамбулически улыбался, чего было достаточно, чтобы убедить Факт в том, что он восхищен им. В конце концов, никто не был так близок к богу, не будучи обращенным в верного почитателя. Кто мог бы ожидать подобного от пожизненного циника.

Радо потихоньку приоткрыл дверь. Коридор был пуст. Но теперь он знал, что в потолке через регулярные интервалы располагаются волшебные глаза, называемые «камра», посылающие импульсы непосредственно Факту. Таким образом, никто не мог избежать наблюдения за собой, если он не знал об этом.

Правая «камра» была в пяти шагах по коридору направо от его двери. Налево по коридору было еще две комнаты, и коридор кончался холлом. Радо пошел налево. В глубокой нише мраморной стены было проделано высокое окно. Он отодвинул щеколду и влез на подоконник.

Сверху святилище имело форму шестиугольника с одной из осей параллельно гавани. Радо знал, что в этот час высшие чины Братьев присутствуют на завершении планирования «Орибоса». Действовать надо было быстро. Ему предоставлен единственный случай. Факт мог раскрыть ошибку в любое время, и тогда Радо закончит жизнь тем же, что и Шип, — привязанным к стулу, подвешенному к потолку.

Шип. Если он освободит ее, его шансы бежать с острова повысятся. С другой стороны, это было бы тем, чего от него ожидает Факт. Чтобы пройти к ней, он должен будет пробежать сквозь строй «камра». Нет, это безнадежно.

Он пробежал за алебастровой стенкой, заслонявшей внутреннюю стенку святилища. Солнечный свет перемежался с тенями как пальцы рук, цеплявшихся за ноги Радо. Он сбился с дороги и натолкнулся на колонну. В его мозгу пронеслись дикие, невероятные картины: металлические птицы, говорящие окна, голоса в воздухе, башни огня, с воем проносящиеся по небу. Мертвые дети в пробирках, живые люди под водой. Радо простонал, переживая видения Факта.

Золотые стержни. Медные ленты. Капли расплавленного песка. Свет тысячи лет проходил через эти капли и выходил цифрами — нолями и единицами:

«Один-ноль-один-ноль-оуаноуано». Те же непрошеные звуки срывались с языка Радо.

— Стоп! — Он ударил кулаками о колонну: — Стоп! Стоп!

Боль от ударов прогнала мысли Факта. Радо слизнул кровь с костяшек пальцев. Кровь была солоноватой. Настоящей. Это здорово. Он по-прежнему Радо. Лестничные пролеты зигзагами шли по наружной стене крепости. Он стал подниматься. Контейнер в шкуре ягненка постукивал по его спине. Факт пренебрег слезами Богини. В своей обычной загадочной манере он сказал, что он не насекомое, которое можно вывести, посыпав ядом. Тогда Радо не понял аналогии, но сейчас на длинной белой лестнице его осенило.

Яд. Он не насекомое? Не живое? Если Факт не живое существо, может ли он быть убит? Если он не живой, то что же он собой представляет?

Он перетянул за ремень коробку со слезами к себе на живот со спины. Холодный свинцовый контейнер, который он теперь держал в руках, был еще не родившимся смертельным ребенком. «Дети в стеклянных пробирках — дико!», — подумалось ему. Оставалось пройти еще два этажа. Он с трудом дышал.

«Есть только один бог, это — Факт…»

Крыша предпоследнего этажа была утыкана металлическими штырями.

Через их посредство Факт разговаривал с поклоняющимися ему. Его голос седлал духов воздуха, которые доносили его до соответствующего обруча. Различной формы штыри соответствовали различным формам обручей. Таким образом поддерживалась иерархия Братьев.

Радо продирался через хитросплетения контактов, избегая трогать золотые прутки. В дальнем конце крыши находилось круглое отверстие в стене верхнего этажа. Туда тянулись нити медных проводов. Верхний этаж был прибежищем Факта, и этот туннель был единственным ходом туда, не считая официальных священных ворот.

Над прибежищем громоздилась высокая пирамида молочно-белого стекла, на вершине которой росло высочайшее золотое дерево. Оно задевало облака так же, как гора Прайос. С его вершины слова Факта могли быть направлены с любым ветром. Радо подумал, что, наверное, на ствол ушло много золота. Память Факта подсказала ему цифры. Он понял, что золотой была лишь облицовка. Он фыркнул.

Туннель в священное прибежище был шире его плечей и был наполовину заполнен переплетенными проводами. Память Факта подсказала ему, что оставшаяся часть будет заполнена, когда молельные дома будут воздвигнуты в Отечестве. Для этой цели Факт планировал постройку других деревьев. Будет больше символов Факта. Радо лег на кабели и пополз.

Изнутри исходил горький запах. Нечто подобное Радо нюхал вне связи с Фактом и далеко от Прайоса. Это было, когда в березу ударяла молния, расщепив ее на тысячу щепок. Ему запомнился этот едкий запах.

Наконец он пробрался внутрь. Теперь он находился в прибежище Факта, он стоял на деревянной платформе, предназначенной для распределения проводов вокруг Факта.

Бог выглядел так же, как его символы, только был сплошным. Две золотые пирамиды, соединенные основаниями, со стержнями, торчащими со всех концов. Радо подобрался к самому толстому пучку проводов, менее чем в десяти шагах от Факта.

Братья соорудили помост на четырех колоннах, и он лежал там недвижно, безжизненно и совершенно невпечатляюще. Пучки проводов тянулись по полу от внутренностей Факта к другим золотым изображениям. Это были простые коробки с красными драгоценными камнями, которые мерцали, как кошачьи глаза в темноте при свете факела.

«Это — моя память», — когда-то давно сказал Факт.

Он обошел их вокруг. Если бы это стояло на полу, то оно было бы одного роста с Радо. В центре Факт был в два раза толще Радо.

Он прикоснулся к нему. Тщательно отшлифованная поверхность не была ровной. В золоте были видны чужеродные вкрапления. На некоторых местах были видны надписи неизвестных письмен. Некоторые стержни были коротко обломаны, и их концы оплавлены. Факт упал с неба. Полет едва не превратил его в золу.

«Огнедышащие башни».

Радо окончил кружение. Остановившись, он поставил контейнер, обшитый шкурой ягненка. На свинцовом контейнере были выгравированы сцены из легенд Матери Богини. Радо подумал, что контейнер должен быть очень старым: мастера изобразили Богиню с большими бедрами и необъятными грудями, мода на которые прошла века назад.

Как его открыть? Память, заимствованная у Факта, тут не годилась. После долгого осмотра он нашел, что цилиндр развертывается в середине. Когда он разъединил две половины, показалась древняя набивка.

Он очень осторожно снял заполнитель и обнаружил длинную черную трубку. Под пальцами нащупывалась глазированная керамика. Он сдунул последние остатки заполнителя.

«Что мне теперь делать с этим?» — подумал он. Если бы у Факта было сердце, он вылил бы Слезы на него. Но у Факта не было сердца, не было плоти, не было крови.

Радо снова обошел Факт. Трубка со Слезами была как кинжал в его руке. Пройдя три четверти пути вокруг золотой пирамиды, он остановился. Свободной рукой он нащупал небольшой зазор между золотыми пластинами. Он просунул туда пальцы и потянул. Треугольная панель приоткрылась вокруг петли в вершине. Радо проник внутрь с головой. И там он, меченосец Радо, фальшивый граф Хапмарк узрел голого Факта.

Пространство было заполнено черными кнопками и проводами, тонкими как волос. Изгибались стеклянные нити. Местами блестела золотая и серебряная фольга. Это ему ни о чем не говорило.

Это было обманом! Это был не Посланник Неистощимого Света. Это не был источник невидимой, неосязаемой мысли, подвигавшей людей, их души и сердца к неистощимой мудрости. Это изделие из металла и стекла было глупым фетишем, подделкой кукольников на карнавале, завлекающим глупцов «беседами с мертвыми». Радо ненавидел их, он ненавидел Братьев, создавших оскорбительного бога.

Где же был подлинный Факт? Где тот странный посланец, с которым он общался? Жрица храма в Пазойе послала его убить узурпатора бога. А здесь, в святая святых Братьев, он нашел только идиотскую картинку.

Он ударил контейнер со Слезами Богини о гнездо дешевого блеска. Тонкая, как яичная скорлупа, черная оболочка разбилась, и пролилась жидкость, разбрызгиваясь на фальшивого идола. Она зашипела, и появился резкий запах. Закашлявшись, Радо отступил. Треугольная панель захлопнулась.

Из щелей потянулся вонючий пар. Радо заткнул нос и с трудом перебрался к туннелю. На его глазах выступили слезы. Хватая воздух ртом и серый от подступившей тошноты, он выбрался из туннеля.

Из гавани слышались крики. Радо переполз до края крыши и увидел одетых в белое Братьев, покидавших не спущенный на воду «Орибос». Факт осознал свою ошибку и призывал верные ему силы покончить с Радо.

Мысли Радо переключились на Шип. Если впереди была борьба, то он хотел бы освободить ее, чтобы немного уравновесить силы. Она была в галерее подвального уровня. У Радо оставалось несколько минут до прибытия Братьев.

* * *
Шип болталась под потолком мрачной тучей. Ее голова была запрокинута, рот открыт. Сначала Радо улыбнулся, когда увидел ее. Он хотел бы рассказать ей, в каком состоянии она была.

Он ослабил центральный канат и опустил ее на пол. Ее голова болталась из стороны в сторону. Радо больше не развлекался. Неужели слишком поздно? Она мертва? В таком случае не по приказу Факта.

С помощью обрезков стекла, которые он нашел на полу, он разрезал привязывающие ее ремни. Неожиданно он получил пинок под зад. Шип набросилась на него сзади. Она нанесла удар по его почкам и сказала:

— Теперь ты умрешь, Факт.

— Нет, о, нет, — пролепетал Радо. — Это я — Радо.

— Откуда мне знать?

— Откуда невежественная ведьма вроде тебя знает?

Его ругательства убедили ее. Она ослабила хватку. Радо сел потирая ушибы:

— Не ожидал от тебя.

— Я очнулась, когда стул стукнулся об пол, — сказала Шип. — Как ты попал сюда? — Он быстро пересказал события последних двух часов. — Ты сладил с Фактом. Не такой уж он и бог, если с ним сладил меченосец и картежник.

— Острые слова от человека, подвешенного, как голубь в базарный день. Обсудим наши недостатки позже. Сюда двигаются Братья.

Шип с трудом встала. Ее ноги сводила судорога от долгого неудобного положения.

— Я не думаю, что мой стилет у вас?

— Нет, и я не думаю, что нам сейчас надо искать его. Пойдем, уберемся с этого острова духов.

Они побежали по галерее. Радо четко представлял весь план святилища в своей голове. Он уверенно делал повороты, знал, которые двери не заперты. Шип была удивлена этим:

— Как вы изучили так крепость? — спросила она.

— Я много полезного узнал из общения с Фактом. — Он остановился. — Нам сюда. — Они вошли в сводчатую комнату с деревянными перегородками.

— Куда мы идем? — спросила Шип.

— К ба… батареям, — он запнулся на слове, — в помещение, где Братья содержат плененных духов, двигающих всю чертовщину. — Он подошел к двойным дверям. — Здесь. Помоги мне. — Они вдвоем отвинтили винты металлической двери, и массивные двери подались.

Это помещение, как и то, где находилась Шип, также было бывшим резервуаром. Оно было уставлено полками, на которых лежали кубовидные стеклянные посудины с желто-зеленой жидкостью. В каждый сосуд было опущено по одной свинцовой и медной пластине, все они соединялись проводами, ведущими в центр.

— Они улавливают солнечный свет и питают им духов машин.

— Вы хотите сказать, что если мы разобьем эти горшки, все машины встанут?

Радо кивнул, а Шип нашла большую дубину и приготовилась крушить все вокруг.

— Нет, — закричал Радо. — Эта жидкость сожжет твои руки. Есть лучший способ.

Фрагменты знаний Факта крутились в его голове. Он огляделся:

— Нам нужно что-нибудь металлическое.

Шип бросила деревяшку и схватила цепь:

— Это подойдет?

— Да, но будь осторожна, чтобы духи тебя не ударили.

В коридоре раздавались голоса. Их искали охранники.

— Проклятые духи, — сказала Шип.

Она бросила цепь на дальние контакты. Когда цепь замкнула контакты, послышался громовой удар, и они увидели молнию.

— Ты сделала это! — завопил Радо.

Стеклянные контейнеры лопались, и из них выливалась разъедающая жидкость. Они оба бросились бежать. Вдруг навстречу им попалось восемь человек, четверо из которых были вооруженными охранниками. У них в руках были дубинки. Шип напала на них. Радо последовал ее примеру.

Она ворвалась в их ряды. Один из них размахнулся дубинкой, но промахнулся. Она схватила его за вытянутые руки и направила в перегородку. Он ударился и не встал. Шип взяла его дубинку и переломила ее через колено. Зазубренный конец она оставила себе, как оружие. Им она ударила второго.

Радо бомбардировал противника коробками со стеллажей. Невооруженные Братья отступали. В одном из ящиков Радо обнаружил ножи.

— Дай мне, — Шип порылась в открытом ящике.

Она достала оттуда вилку и двинулась к свободной двери. Один из Братьев нагнулся, чтобы поднять палку. Шип пригвоздила его вилкой. Его крик заставил бежать его товарищей.

— Послушай, Шип. Что бы ни случилось, держи курс наверх. Понятно? Если меня убьют, знай, что выход наверху.

Она утирала пот.

— Кого это вы назвали невежественной ведьмой, — спросила она холодно.

— Я должен был дать тебе понять, что это я. Проклятье, я отдал бы правую руку за меч.

— И держал бы его в зубах?

Братья за стеною, по-видимому, серьезно настраивались получить их головы. Он и Шип пробежали по коридору к следующему пролету лестниц. Яркие лампы замигали и погасли.

— Теперь скажи, куда идти, — проговорила Шип.

— Еще двадцать ступеней и лестница направо, — сказал Радо.

Она взяла его за руку и провела через темный холл. От ее прикосновения он почувствовал облегчение.

По голому полу послышалось цоканье шагов.

— Охранники! — сказала она. — Радо ложись и не двигайся.

Он лег на живот около стены. Шип пошла как призрак в ночи. Им был слышен разговор охранников. Они бормотали бессмыслицу. Один за другим голоса стихали. Радо пытался не думать о том, как Шип бродит среди них. Похоже, стражников совсем не беспокоило их уменьшающееся число. Наконец, Шип прикончила последнего.

Шип постучала Радо по голове:

— Вставайте, граф.

— Что с ними произошло? Похоже, они были пьяны.

— Пьяны или безумны. Что-то случилось с Братьями. Они не могли ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться.

Он пытался порыться в памяти Факта, но там ничего не было. Он должен был признаться, что запасы памяти Факта исчезали. Он признался в этом Шип.

— Не имеет значения. Мы будем подниматься.

Они продолжали путь по зданию среди Братьев, которые их игнорировали, бесцельно бродя по коридорам и неся всякую чушь. Некоторые стражники бессмысленно ударяли дубинками по стенам здания.

Они достигли этажа, где полы были покрыты коврами, а стены — обоями. Это означало, что они поднялись до уровня прелатов.

— Что дальше? — спросила Шип. — Где лестница?

— Я не знаю, — запинаясь, произнес Радо. — Я не помню.

Его рука нащупала холодную металлическую ручку двери. Он открыл дверь, и они оказались в богато обставленной комнате, где с потолка поступал дневной свет. Шип быстро осмотрелась и сказала, что через потолок они могут попасть на крышу. Она взяла обитое кресло и поставила его под отверстиями в потолке.

— Это комната Госса, — сказал он, собирая обрывки памяти Факта. Под ударами его сапог рухнул шкаф.

— Что ты делаешь? Помоги лучше!

Она не доставала до потолка. Он достал из шкафа ее стилет и свой меч. Теперь он чувствовал себя самим собой.

Он встал на стул рядом с Шип. Вместе им удалось выбраться на крышу. Прибежище Факта возвышалось вдали. На крыше ничего не было, кроме железных кольев и терракотовых плиток, а также бухты тяжелого каната.

— Что теперь? — спросила Шип. — Выше нет смысла подниматься. Что будем делать, милорд?

Их окружили беспорядочные звуки и хриплые крики. Шип с тревогой посматривала на открытое небо. Крыша была слишком уязвима. Что если сюда подберутся охранники…

— Почему мы не идем в порт? Как вы рассчитываете убраться с острова?

Ответ пришел с рубиновых облаков. Радо понял, что его привели сюда оставшиеся призывы Факта. Приближался воздушный корабль.

— Понимаешь? Мы должны были оказаться здесь, — сказал он. Китообразное судно пододвинулось своим носом к ним. От корабля отделился командирский катер. Вращение позади катера затихло, и Радо увидел знакомый ему «цветок», который он подсмотрел на улицах Миести. Ему вспомнилось слово «пропеллер», которое ему, сказать по правде, ничего не говорило.

— Следуйте за мной! — сказал он, подбегая к спускающемуся кораблю.

— Куда мы направляемся? — прокричала она.

— Лететь! Лететь! Идем, если ты не хочешь оставаться здесь.

Пропеллер остановился, затем переменил направление вращения. Корабль продвинулся вперед, затем начал отступать. Человек на командирском катере увидел бегущих Радо и Шип. Он выкинул несколько тяжелых мешков и переменил направление движения пропеллера.

Радо подпрыгнул и уцепился за поручни катера. Шип подпрыгнула еще выше и перевалилась животом через перила. Летающий моряк выбросил еще несколько мешков, и корабль поднялся в воздух.

Радо уже уверенно себя чувствовал на корабле, Шип уже приложила свой стилет к щеке моряка.

— Не надо этого, — сказал Радо. — Он нам нужен для управления кораблем.

Она отпустила испуганного человека.

— Пожалуйста, скажите, что делать? Всякий раз, когда я вызываю прелата, я слышу что-то невразумительное.

— На вас нет обруча, — заметила Шип.

— Когда я летаю, у меня голова должна быть ясной, — ответил он.

— Поверните корабль и доставьте нас в Миести, — сказал Радо.

— О, этого я не могу! Мне запрещено летать над городом до десяти вечера.

Шип уколола его около уха и спокойно сказала:

— Вы доставите нас в Миести.

Вытаращив глаза, моряк согласился.

Он пошел к маленькому бронзовому рулевому колесу корабля, укрепленному на носу катера-гондолы. Он резко развернул корабль. С большой высоты они могли видеть шпили Коллегий на улице Баннер.

Радо подставил лицо ветру.

— Быстрее! — закричал он.

Моряк подвинул длинный рычаг назад. Пропеллер зажужжал громче. Потоки воздуха обтекали лицо Радо, расплывшееся в улыбке.

Шип была бледна.

— Тебе не нравится? — спросил Радо.

— Летать должны ястребы, а не люди, — ответила она. Он засмеялся. Солнце опустилось за гору Прайос, и бордовые краски сменились на фиолетовые. Моряк повернул рукоятку, и большая яркая лампа, висевшая на носу, загорелась. Ее луч расколол пополам белый от пенистых волн пролив. Радо закричал, показывая играющего дельфина.

Корабль задрожал. Моряк лихорадочно заработал рычагами.

— Духи отказываются работать, — закричал он. — Я опасался этого. На Прайосе мы должны были подзаправиться новыми духами.

— Мы упадем? — спросила Шип встревожено.

— Хуже. Ветром повлечет нас в открытое море, где мы погибнем без воды и еды.

Яркий белый свет сменился на желтый. Моряк повернул рукоятку и погасил свет. Пропеллер заработал сильнее, но не надолго.

— Портовый город! — закричал Радо. — Эй, в Портовом городе!

Шип ничего не сказала, она наблюдала за останавливающимся пропеллером. Моряк положил шлем на правый борт. Обычным местом приземления был Курукский материк. Летающий корабль был тайной, Братья не отваживались показывать его в сити.

— Радо, успокойся, — сказала Шип. — Посмотри, в городе пожары!

Она была права. Под ними пульсировало несколько красных и оранжевых пятен. В воздухе проносились клубы дыма. Чтобы избежать их водоворотов, моряк повернул еще более вправо. Языки пламени лизали стены домов, доставая до высоких окон.

Тут затих пропеллер.

Металлические рычаги скрипнули и стихли. Моряк в ужасе оглянулся.

— Духи покинули нас, — сказал он. — Я потерял управление кораблем.

Ветерок постепенно начал двигать корабль к гавани.

— А что нас держит в воздухе? — спросил Радо, наблюдая пожары.

— В пузыре содержится божье дыхание, — сказал бледный моряк. — Будучи божественным, оно поднимает корабль… Теперь мы погибнем.

Шип нажала на надутые шелковые пузыри.

— Божье дыхание, — проворчала она. — Я спущу нас вниз!

Она вытянула меч Радо из ножен и, держа его обеими руками, проткнула пузыри. Радо и моряк кричали на нее, но было уже поздно. Шелковая ткань быстро разорвалась, и воздух с серным запахом стал выходить из них. Все они повалились в один угол гондолы.

— Ты погубила нас! — сказал моряк.

— По крайней мере умрем не от голода, — заметил Радо.

Ядовитый газ быстро выходил из центра корабля. Гондола почти сложилась пополам: нос и корма поднялись. Они падали все быстрее.

Они пронеслись мимо пылающей башни, в их лица пахнуло жаром. Они пролетали над улицами, заполненными народом. Все это походило на мятеж. Однако им было не до жителей Миести. Корабль несся к земле. Киль гондолы ударился о вершину крыши. Шип чуть не выпала — ее удержал Радо. Переполненный страхом моряк открыл задвижку в дне гондолы, отверзлась дверца, через которую моряк выпал. Он стукнулся об одну из крыш и повис, обмякнув на ней. Китовые оперения корабля зацепились за крышу и погасили скорость. Полет над горящим домом немного поднял их в высоту, сдержав падение. Пролетев над башней, корабль приземлился на северную площадь Корморской дороги. Шип и Радо выпрыгнули из гондолы, прежде чем оболочка корабля успела накрыть их.

На твердой почве было вряд ли спокойнее. Жители Миести в эту ночь были настроены на убийства и разрушения. Шип и Радо спрятались в подъезде дома, наблюдая, как толпы нападали друг на друга. Общим между группами было то, что ими руководили Братья, носящие обручи.

— Посмотри, — указал Радо на мародерствующие толпы, — безумие с Прайоса распространилось.

Шип подобрала дубинку, потерянную стражником и сказала:

— Тогда будем пробиваться к безопасности.

Логической целью был Портовый город. Он был свободнее от влияния Братьев, кроме того, там можно было сесть на корабль. Радо и Шип туда и направились.

Повсюду были признаки хаоса. Окна разбиты, двери взломаны, рассыпаны мелкие ценности. Коляски разбиты. Там и сям лежали раненые и мертвые, и никто ими не занимался. Они прошли мимо одного из Братьев, иступленно бившего по земле кулаками.

Радо и Шип находились близко от одних городских ворот, где они встретили неистовую толпу жителей Миести. Шип почувствовала холодок под ложечкой, увидев у некоторых арбалеты. Самые большие разрушения в городе были от «ударов молний».

— А что если забаррикадироваться в одном из домов? — сказал Радо.

— Нет. Они обрушат на нас стены. — Она готовилась к бою с палкой в одной руке и стилетом — в другой. — Прикрой меня сзади. Я расколю этих лунатиков.

Он встал спиной к ней вплотную. Две толпы сбились в одну. У Радо было впечатление, что на него обрушиваются дома. Шип закричала, врезаясь в толпу, состоявшую из вчерашних законопослушных граждан. Сейчас это были волки. Когда из их рук выбивали оружие, они подбирали камни. Задние давили на передних.

Никакого специального внимания на Радо и Шип никто не обращал. Это был поток анархии и кровожадности. Работая вдвоем, Шип и Радо смогли пробиться к верхнему концу улицы. За спиной у них оказалась стена. Они сдерживали мятежников успешно. Увидев их твердость, мятежники стали искать противников полегче.

— Сколько это продлится? — спросил Радо.

— Пока или они или мы погибнем.

Они устали больше, чем мятежники. Радо казалось, что его меч налит свинцом. Он мог только отбиваться. Не лучше обстояли дела и у Шип. Дубинка сломалась, а стилет был оружием ближнего боя, оставляя ее открытой с флангов и сзади.

Она только что расправилась с мясником, как получила удар сзади ножкой от стола. Шип упала на колени. Трое женщин забросали ее камнями. Шип упала лицом вниз на булыжную мостовую.

Радо зарычал и встал над поверженным партнером. Ему в грудь попал камень. Он держал меч двумя руками и махал им.

Вдали послышался звук рога. Звуки отражались от стен домов. Толпа отхлынула от Радо. Он воспользовался случаем и прислонил Шип к стенке.

На другом конце улицы показался лес пик и алебард. Звук рога становился все ближе. Лица мятежников впервые выражали неуверенность. Некоторые пустились наутек. Радо осмотрел ранение Шип. Это была царапина над левым глазом, которая, однако, заливала кровью лицо.

Копья приняли боевое положение. Рог трубил, и традиционный охотничий клич «Крови и выгоды!» прошел по рядам копьеносцев, направившихся на толпу. Несколько человек из толпы были разнесены в клочья, большая же часть ее разбежалась.

Радо пытался разгадать, кто очистил улицы: куруки, спешившиеся корсары?

За рядами копьеносцев верхом на коне он увидел принцессу Сверну. Она направила своего серого в яблоках мерина в его сторону. Копьеносцы пошли далее по улице. Принцесса же с охраной из лучников подошла ближе.

— Граф Радо, — сказала Сверна, — с вами все в порядке?

— Жить буду.

— А Страж?

— Она ранена, но тоже жить будет.

— Я рада. Пришел час судьбы, милорд. Богиня свергла неверных, и сити вновь в ее руках.

— Чьи это люди? — спросил Радо, справляясь с усталостью.

— Это люди Портового города, откликнувшиеся на мой призыв. Когда Братьев поразило безумие, охранники покинули свои посты у ворот. Мы вошли четырьмя потоками и с боем пробились сюда.

Меч выпал из рук Радо, зазвенев на мостовой.

— Когда их поразило безумие? — спросил он.

— За два часа до захода солнца, — сказала Сверна.

Это было вскоре после того, как Радо полил Слезами Богини изображение Факта.

ГЛАВА XVI

Насильственные сцены продолжались всю ночь. Спокойствие в Миести восстановилось с первыми лучами солнца.

Сверна с армией людей из Портового города взяли улицы сити, но их было слишком мало, чтобы завладеть всеми домами. Обычные люди проснулись с чувством тревоги. Братья обещали мир и благополучие. Теперь Братьев не было, а на улицах были убитые и раненые.

С балкона Коллегии Мира, выходящего на улицу Баннер, Принцесса Сверна объявила Факт низложенным, а поклонение ему вне закона. Мало кто радовался, потому что мало кто думал о духовном.

Теперь, без постоянной информации, идущей каждому из Братьев в голову, Братья и стражники были безоружны и беззащитны. Яркие лампы и коляски не действовали. Движущиеся комнатки и переговорные устройства стали бесполезными. Суда Братьев были с весельем сожжены моряками Портового города.

Коллегия Здравоохранения организовала госпиталь, который сразу же был переполнен ранеными и обожженными. Целители Портового города не справлялись с потоком пострадавших, и многие жители Миести погибали даже от простых ран. Отчаяние распространялась как чума, и западные ворота сити были забиты населением, отправлявшимся во внутренние районы куруков.

Радо отдохнул, но силы не восстановил. Он вместе с Шип отправился во дворец Сверны. И их там приветствовал не кто иной, как Геффрин, дуэлянт Жемчужной школы и игрок. Он стал гофмейстером Принцессы.

— Улицы очищаются от мертвых, — доложил он. — В этих целях горят костры. Точных цифр никто не знает, но, по словам целителей, сотни тысяч погибли в уличных боях и пожарах.

— К тому же много погибло на Прайосе, — сказал Радо. — Кто-нибудь там побывал?

— Я полагаю, что этот вопрос ее высочество хотела бы обсудить с вами, — сказал Геффрин. — Перед дверью в покои принцессы Геффрин протянул Радо руку: — Вы оказали миру неоценимую услугу. Вы спасли его от зла.

Радо пожал протянутую руку без особого воодушевления. Он думал о сотне тысяч погибших.

Сверна приняла их как королева. Она сидела на высоком кресле на возвышении, и вооруженные жители Портового города стояли в почетном карауле.

— Приветствую вас, милорд! Приветствую вас, Страж! Рада вас видеть, — сказала она.

Радо поклонился и ответил:

— Благодарю, ваше высочество. Мы прибыли по первому зову.

Шип не произнесла ни слова.

— Работа по восстановлению сити идет быстро. Это огромный труд, но жители Миести начинают отходить от своих разочарований и включаются в работу. Через шесть недель Миести будет вновь цивилизованным портом. — Она сделала задумчивую паузу. — Я призвала вас, чтобы поручить вам миссию. — Радо и Шип обменялись взглядами. — Я хочу, чтобы вы отправились на Прайос.

— Для чего? — спросила Шип.

— Я хочу, чтобы вы привезли оставшийся от Факта каркас. Я намереваюсь продемонстрировать его всему миру и хочу положить конец слухам.

— Мы принимаем задание, — сказала Шип.

— Мы? — пробормотал Радо.

— Отлично. Я подобрала роту сопровождения на случай, если Братья на Прайосе будут сопротивляться.Безумие заканчивается, но не надо подвергать себя ненужному риску, — сказала Сверна. — Люггер «Трайфон» ждет вас у причала Полнолуния.

Она протянула руку. Радо в ответ поклонился, а Шип фыркнула, повернулась на каблуках и вышла.

* * *
«Трайфон» пересек пролив за три часа — ему потребовалось значительно больше времени, чем «Промикону» на веслах. «Трайфон» прибыл вскоре после полудня.

Первое, что они увидели, была фелюга в полузатопленном состоянии. Весла левого борта торчали в воздухе, как ноги раздавленного паука. Шип оказалась на пирсе первой. Из двадцати членов экипажа Шип оставила четверых на борту, дав им сигнальный рог на случай тревоги.

Пирс был свободен. Шип, Радо и вооруженные моряки прошлись по нему и никого не увидели. Затем Шип позвала всех последовать за ней в святилище.

Пронзительно крича взлетали чайки. Они собрались над пятью трупами. Шип изучала останки.

— Чего ты ищешь? — спросил Радо.

— Госса или прелатора, — ответила она. Мертвые, судя по их снаряжению, были стражниками.

Главные двери были широко раскрыты. На мраморных ступенях запеклась кровь. В коридорах без окон было темно, и моряки ломали мебель на факелы. Радо был знаком с местом лучше всех, и он возглавил команду.

Тишина была оглушительной. Кроме них ее никто не нарушал. То там, то здесь они находили трупы Братьев, большей частью изувеченные. Моряки держались вместе, опасаясь этого логова волшебства и безумия.

Ногами они распахнули двери и обнаружили мастерскую. Здесь делали контейнеры для духов, двигавших коляски, стеклянные шары для ярких ламп, внутренние детали для переговорных устройств. Здесь был полный порядок, все вещи лежали на своих местах. Несмотря на безумие, охватившее Братьев, у них хватило выдержки не сломать изначальные вещи, составлявшие основу чудес Факта.

Чем выше они поднимались, тем больше трупов они находили. Некоторые лежали группами, задушенные друг другом. Окна на верхних этажах были взломаны: Братья прыгали вниз. Экспедиция достигла логовища Факта, так и не встретив ни одного живого Брата.

Радо направился к двери на вершине лестницы, за которой находилось прибежище Факта. Моряки отпрянули. Радо спросил Шип:

— Хочешь взглянуть? Ты удивишься.

Она последовала за ним. Толстая металлическая дверь скрипнула и остановилась.

Факт исчез.

Помост был на месте. Висели обрывки проводов. Радо выругался.

— Он был здесь! Точно здесь стоял на стеклянных стержнях. Он имел форму бриллианта, золотой, моего роста. Похожий на символы.

— Он мог двигаться сам по себе? — спросила Шип.

— Нет… то есть, я не знаю.

— Тогда его перевезли Братья.

— Не могу понять, каким образом. Он был слишком велик, чтобы пройти в двери. Мне показалось, что хранилище построили потом, чтобы никто не мог украсть его.

Шип потянула за свободно висящий провод.

— Исчез. Может быть, вернулся на место, откуда его взяли.

— Сверна будет недовольна.

— Я — тоже. Указующая Власть также будет недовольна.

Моряки удивились исчезновению, многие схватились за свои амулеты любимых богов. Другие осенили себя знаком Богини.

— Что будем делать, леди? — спросил капитан «Трайфона».

— Возвращаться в Миести, — ответила Шип.

Радо взглянул на северные причалы. На стапелях не было черного остова «Орибоса». Он дал указание узнать в чем дело.

В доке торчали фальшивые ребра корабля. На этой основе «Орибос» был собран. На песке остался глубокий след от киля. «Орибос» был спущен на воду.

Моряк постучал костяшками пальцев по кипе пластин восемь ладоней на восемь.

— Это железо! — воскликнул он.

На каждой пластине был ряд отверстий.

— Вы думаете, что из этого они сделали корабль?

— Нет, — сказал капитан люггера, — железо не плавает.

Шип заметила стопку деревянных деталей. Она принюхалась к ним.

— Масло джодры, — сказала она. — Это обычное съедобное масло куруков, которое они получают из орехов джодры.

— Похоже, что они употребляют масло против ржавчины.

У Шип родилась идея. Они вкатили сорок бочонков масла на дамбу, ведущую к святилищу. Шип повылавливала донышки бочонков, вылив масло в коридоры святилища. Белая крепость задымилась от масла.

— Дайте мне факел и отойдите, — сказала Шип. Она зажгла масло и затем бросила факел в лужу масла. Коридоры немедленно наполнились дымом.

Моряки обрадовано закричали. Пожар как средство решения проблем они одобряли. На радостях они выбежали на берег и подожгли док. Ко времени их возвращения на «Трайфон» на Прайосе все горело.

— Подымай парус, капитан, — скомандовал Шип.

— Что это? Конец Факта?

— Факт мертв, — сказала Шип.

— Он мертв, и его нет, — добавил Радо. — Разве вы не видите погребальные огни?

ПЯТОЕ: Цена Тысячелетия

Я — хаос. Я — субстанция, из которой ваши художники и ученые строят ритмы. Я — дух, благодаря которому смеются ваши дети и клоуны в минуты счастливой анархии. Я — хаос. Я жив и объявляю вас свободными.

Малаклипс Младший
Принципа Дискория

ГЛАВА XVII

Недели уходили в прошлое и стирались из памяти страхи ночи, когда Факт умирал. Жизнь Портового города, другой образ жизни просачивался сквозь городские стены сити и передавался Миести. Люди быстро привыкли к лошадям, свечам и старым пантеонам множества божеств. На многих углах пооткрывались таверны, и они не жаловались на отсутствие клиентуры. Открылись бордели, тоже пользовавшиеся успехом. Ремесленники, направлявшиеся Братьями на производство изделий для колдовства, возобновили свою извечную деятельность. Чистые улицы приобрели налет грязи. Немыслимо высокие здания были оставлены, и через несколько недель их верхние этажи были разобраны каменщиками на строительный материал. Было что-то завораживающее в силуэтах строительных конструкций, лишенных мрамора, на фоне утренних и вечерних зорь. Но и они исчезали с появлением полнолуния.

— Через год Миести нельзя будет отличить от Портового города, — объявил Радо Шип. — Разница исчезнет.

Каждый день они получали аудиенцию у принцессы. Шип была фактически начальницей Новой Гвардии сити, а Радо давал советы по лицензированию и обложению налогами увеселительных мест. С его помощью в бывшей Коллегии Света скопились большие богатства.

Когда исполнилось два месяца пребывания Шип и Радо в Миести, принцесса Сверна передала им связку ключей.

— Что это, высочество? — спросила Шип.

— Это ключи бывших княжеских домов. Их всего семь. Древние благородные семейства Миести потеряли свои звания и собственность, отдав себя на службу Братьям. Теперь эти дома принадлежат мне. В награду за ваши великие заслуги я предлагаю вам дома на выбор.

Радо с готовностью спросил:

— Любой ключ?

— Да, милорд. Учредите Дом Хапмарка в Миести. Это ваше право, — сказала Сверна.

Радо взял связку. Отдельные ключи были старыми и изношенными. Радо выбрал новейший. Принцесса удивилась:

— Почему этот, милорд?

— Новый ключ свидетельствует о порядке в доме, о здоровой атмосфере, — ответил Радо.

— И о богатой обстановке, — насмешливо добавила Шип.

Сверна взяла связку и предложила ее Шип.

— Вы отказываетесь от резиденции, Страж? Я направила послов в Пазойю, в Великий Храм и попросила их прислать жрицу для учреждения нового храма в Миести. Если пожелаете, вы можете стать Первым Стражем нашего храма.

Связка висела в нежных пальцах принцессы, но Шип не двигалась.

— Ваше высочество, я благодарю вас, но я не могу принять это. Я не достойна быть Первым Стражем какого бы то ни было храма.

— Вы слишком скромны. О вас будут слагать песни. Здешние женщины, равно как и женщины Отечества, будут чтить вашу храбрость.

Шип смотрела вниз:

— Я не могу этого принять. Я не выполнила еще всего. К осеннему равноденствию я должна завершить дела и сесть на корабль домой.

— Какие задания остались? — Радо схватил ее за руку.

— Это не ваша забота. Вы выполнили свой долг. Передо мною стоит еще сложнейшая задача.

Радо повернулся к озадаченной принцессе. Сверна лишь пожала плечами, а Шип поклонилась и вышла. Радо сжал кулак.

— Я никогда не понимал этой женщины, — сказал он.

— Она кажется бледной. Она не болеет? — спросила принцесса.

— Я не знаю, ваше высочество. После нашего вторичного возвращения из Прайоса Страж и я держимся раздельно. Я могу навести справки.

Сверна склонилась на своем плюшевом троне.

— О, не беспокойте ее. События последних дней сказались бы даже и на сильном мужчине. Ступайте спокойно, граф Радо, и передайте мои приветы Стражу.

* * *
Особняк, который выбрал Радо, принадлежал ранее принцессе Зодрам, которая много лет управляла плантациями смолы на курукских землях. Радо получил не только великолепный новый дом, но и обнаружил полные подвалы тончайшей дивной курительной смолы.

— Странная вещь, — доверительно сказал он Шип, — вот уже несколько недель, как мне не хочется курить трубку.

Шип проводила время то во дворце Сверны, то в бывшей Коллегии Мира, то в новом доме Радо. Принцесса образовала тайный совет для управления Миести, и по мере становления совета Шип оставалось все меньше работы. Командование Гвардией сити она передала бывшему солдату Федерико — фавориту Сверны. Сделав это, она стала проводить время на широкой веранде нового дома Хапмарка. Радо требовал от прислуги, чтобы она подчинялась Шип. Ей не много требовалось. Стакан воды, блюдо с фруктами. Постепенно Радо стал замечать, что она устраняется от убыстряющейся жизни в городе.

— Что тебя беспокоит? — спросил он ее одним солнечным вечером. — Можно подумать, что ты оплакиваешь смерть Факта.

— Ваш юмор столь же высокой пробы, сколь и титул, граф, — кисло отвечала она. Вопреки солнечной погоде она, действительно, выглядела бледной.

— Ты уходишь от вопросов, что с тобой?

— А ты живешь без проблем, Радо? Меня они обуревают.

— Какого рода проблемы? Я могу помочь?

— Никто не может мне помочь, милорд.

Он издал смешок:

— Ты впервые за долгое время назвала меня так, и на этот раз по праву.

Она не слышала его. Ее глаза устремились в одну точку. Он оставил ее. В одном из переходов дома он почти столкнулся со служанкой Шип. В руках та несла одежду.

— Продаешь одежду хозяйки?

Девушка покраснела:

— Нет, милорд! Я выполняю приказания миледи.

Радо перебрал несколько вещей. Здесь был весь гардероб Шип.

— Какие приказания?

— Приказано избавиться от этого, — ответила девушка.

— Чепуха! Что же Шип голышом будешь ходить по дому?

Девушка опять покраснела:

— Миледи дала мне деньги на новую одежду. Утром я посылала за нею. Сейчас одежда в комнате миледи.

Радо захотел посмотреть все сам. Он отослал девушку и пошел в комнату Шип наверх. Он отвел ей покои в левом крыле дома Зодрам. Она, однако, не пользовалась комнатами, кроме одной, где спала и хранила одежду, обычную одежду для женщины ее возраста. Никакой экстравагантности, все очень обычное и скромное. Но теперь Страж Храма заказывает себе одежду!

Затем ход мыслей Радо принял следующий оборот.

Шип посвятила жизнь выполнению миссии — уничтожению Факта. Теперь Факта нет, и Шип свободна. У нее нет никакого желания становиться жрицей! Она отказалась от своего стилета. Однако аскетизм жизни в храме пугает ее. Тут он может ей помочь. Граф Хапмарк как никто знает прелести жизни.

Он подошел к письменному столику и взял два листка прекрасной писчей бумаги с гербами Зодрам. Он написал краткую записку и письмо, промокнул их пудрой и вызвал дворецкого, затем — посыльного.

Он проверил, знает ли последний указанные им адреса, и дал приказание немедленно доставить послания, подождав ответа.

Довольный, он стукнул кулаком по столу. Как такая идея не приходила ему раньше в голову?

ГЛАВА XVIII

Радо постучал в дверь к Шип. Он видел свет лампы под дверью и знал, что она дома и не спит.

— Могу я войти? — спросил он.

— Войдите.

Высокий салон был выполнен в розовом цвете. Шип сидела на кушетке, поджав под себя ноги. Ее ноги были прикрыты покрывалом. Он заглянул через плечо и увидел старинный текст, покрытый воском. Видимо, она занималась шифрованием или дешифровкой.

— Вы заняты? — спросил он.

— Нет, — сказала она, не поднимая глаз.

— У меня что-то для вас имеется.

— Не сейчас, Радо…

— Это подарок, — сказал он. Его голос твердел. От него не отмахнуться. — Вот, пожалуйста.

Она отставила столик и поставила ноги на пол. Радо дал знак посыльному развернуть блестящее небесно-голубое платье из тончайшего шелка. Плечи переходили в стоячий воротник шести пальцев высотой — последний крик моды Пазойи, — усеянный сапфирами.

Лицо Шип ничего не выражало.

— Что это?

— Платье, дурочка. Для тебя, — сказал Радо гордо.

— Почему вы воображаете, что я надену это?

Его лицо быстро потемнело:

— Потому что я подумал, что ради разнообразия ты захочешь одеться как настоящая женщина! Я видел, что служанка относила твою старую одежду, и вот…

— Вы много себе позволяете, милорд. Через два дня наступает равноденствие. В это время я должна вернуться в Храм. Я послала за храмовой одеждой, поскольку мне надоело быть слугой графа Радо. Вот и все.

Радо выхватил платье у посыльного и отослал его. Когда они остались одни, он расстелил платье у ее ног и сказал:

— Убирайся, только раз и навсегда.

Он широко раскрыл дверь. К ним наверх донесся гул собравшегося внизу народа. Перекрывая шум, Радо сказал:

— Я, вернее, мы принимаем гостей сегодня вечером.

После этого он захлопнул дверь.

Шип рассеянно посмотрела на закрывшуюся дверь, затем ее взгляд упал на шелк лежащего платья.

Публика в большом зале стихла, когда она появилась на вершине лестницы. Радо не мог сдержать улыбки, увидев ее. Платье подходило к ее телу, как нож к ножнам. Радо поднялся к ней и встал на ступеньку ниже.

— Что сие означает? — спросила она.

— Это праздник. В вашу честь, — ответил он. — Вы предавались меланхолии в последние дни. Мне показалось, что небольшая пирушка взбодрит вас и облегчит тяжесть бремени, которую вы взяли на себя.

— Вы сделали это для меня?

Он покраснел, жуя усы:

— Да… Как повод для веселья это неплохо.

Он протянул ей руку. Когда она взяла его руку, в публике послышался гул одобрения. Шип восприняла это как удар в лицо и выпустила руку. Не говоря ни слова, она спустилась по лестнице. Музыка пронзительно заиграла, и толпа окружила Радо.

Шип сошла медленно. Один из слуг Зодрам появился с подносом, на котором стояли кубки с золотистой жидкостью.

— Мед, миледи? — предложил слуга.

Шип рассеянно взяла кубок.

— Что это? — спросила она.

— Мед, — повторил слуга. — В Миести традиция подавать мед накануне равноденствия перед началом пивоварения.

Канун равноденствия. В Миести дни считались по солнцу, приближался святой баланс дней.

Она вошла в толпу. Все незнакомые. Радо просто лишил таверны снабжения и направил публику сюда. Похоже, что это было население Портового города. Грубоватое и оживленное. Шип уловила взвизгивание среди гула толпы и музыки волынок. Радо стоял, окруженный раскрашенными курукскими женщинами, среди которых была одна рыжая девушка. Они смеялись его словам.

На плечо Шип легла рука. По своей давней привычке она быстро развернулась, готовая к бою.

— Приветствую вас, — сказал чернявый улыбающийся человек. — Вы меня не помните?

— Ваше лицо знакомо, — сказала Шип, расслабляясь.

Человек приподнял руки и сделал небольшой танцевальный перебор ногами:

— Индолел! Ишаф Индолел! Вы помните?

— Да… Танцор из «Дикого быка».

— Точно! С вашей стороны любезно помнить меня. Вы — слуга его светлости. Щедрого человека. А вы совсем не то, что были. Представить только женщину, такого бойца…

Шип неудобно чувствовала себя в новом платье. Индолел поклонился и удалился. Она перебралась в относительно спокойное место в углу. На нее накатила волна тошноты. Схватившись за балюстраду, она подозвала другого слугу.

Тот увидел осушенный кубок и спросил:

— Не желаете еще бокал?

— Почему бы нет? — она обменяла пустой кубок на полный. Мед был сладким и теплым. Она почувствовала приятное ощущение в желудке. Ранее Шип никогда не пробовала алкоголь, хотя полного запрета его для Стражей не было.

— Вот это да! — вскричал Радо. Шип открыла глаза. Он размахивал пустым бокалом над своей головой. — Пейте! Наслаждайтесь!

— Почему бы нет? Почему бы нет? — вдруг сказала она вслух.

Люди вокруг уставились на нее. Шип пробралась сквозь толпу к группе в которой стоял Индолел. Он быстро говорил по-курукски. Шип опустила ладонь на его плечо.

— Танцуй, — потребовала она.

— Извините, леди. Музыка не подходит.

— Я это устрою.

Она подошла к оркестру, нанятому в «Диком быке» и сказала:

— Сыграйте что-нибудь, чтобы он станцевал.

Волынщик знал Инафа и начал бодрую мелодию на курукские темы.

Вокруг Индолела образовался круг. Он поклонился оркестру и сделал приветственный жест Шип. Затем он приподнял ногу и начал вращение в диком темпе, взмахивая руками. Зрители зааплодировали в такт ударам барабана.

Курукская женщина, вскрикнув, тоже пустилась в круг. Они повернулись друг к другу спинами, пытаясь превзойти партнера замысловатыми коленцами. Индолел совершал прыжки выше головы. Женщина скоро выдохлась. Она смешалась с публикой. Индолел продолжал танец.

Шип осушила свой четвертый — или, может быть, пятый — кубок меда и бросила бокал через плечо. Она встала в круг, наблюдая за Индолелом.

А тот ощущал себя на гребне волны. Он улыбался и получал улыбки дам в ответ. Возможно, он испытает счастье нынешней ночью. Возможно, благодаря своему блестящему искусству танца.

Возгласы ободрения и хлопки усилились, и Индолел почувствовал, что это было не в его адрес. Взгляды толпы были обращены за его спину. Не прекращая танца, он посмотрел и увидел, что там была Шип, которая имитировала каждое его движение, включая кивки головой. Курук остановился, а затем сделал особо трудное кручение. Шип в точности повторила его движение, а ее голубое платье распустилось как цветок. Индолел сделал неимоверный прыжок назад. Шип повторила и это движение. Индолел начал уставать. На его лице выступил пот, и он больше не улыбался. Он взял Шип за талию, и вместе они сделали полный оборот, после чего Шип поменялась с ним местами и повторила па.

Музыканты остановились первыми. Шип и курук разошлись, тяжело дыша. Публика окружила их, одобрительно хлопая по плечам. Радо пробрался к Шип.

— Удивительно! Чертовски интересно. Я не знал, что вы танцуете.

— Я не могу танцевать, я только повторяю за ним.

Внесли еще поднос с медом, и Шип схватила два кубка. Радо с улыбкой наблюдал, как она осушила оба бокала, а затем швырнула их через плечо.

— Тебе достаточно, — сказал он ей на ухо. — Пойдем со мной.

Поддерживая Шип за локоть, Радо проводил ее наверх по лестнице. Публика приветствовала их. Некоторые предлагали опасные советы.

— Не сегодня! — отвечал Радо. — Сегодня здесь много леди, и я не должен уделять внимание одной.

Он привел Шип в ее комнату и сказал:

— Я хотел, чтобы ты развлеклась. Я должен был знать, что ты не умеешь пить. Хорошенькое дело, если бы ты оскорбила одного из гостей, будучи пьяной. Оставайся здесь и проспись. Ты в порядке? — спросил он.

— О да, — ответила она.

Он вернулся к гостям. Она лежала в темноте несколько часов. Мед бродил по ее жилам. Пот охлаждал ее лицо. Ее сомнения испарились под воздействием выпитого и танца. Завтра настанет ее день. Она завершит предназначенный ей акт.

Она схватила платье за ворот и разорвала его до талии.

ГЛАВА XIX

В большом доме Зодрам гуляли две ночи и день — пили, пели, дрались. На площади перед домом собирались любопытные, привлеченные слухами о диком веселье.

В этом счастливом неистовстве покои Шип оставались островками охраняемого мира. Время от времени заблудшие парочки возникали в поисках тихого местечка, но им достаточно было взгляда на стилет Шип, чтобы быстро ретироваться. Для этого хватало одного взгляда на Стража, которая полулежала голая на кушетке.

По окончании второго дня пиршества дом начал успокаиваться. Слуги возвращались на свои узкие койки и валились от усталости. Колокола отзванивали равный день и равную ночь.

Шип начала приготовления. После обильного приема меда она ничего не ела. Из гигантского кувшина она налила воды в тазик и смоченной в воде тканью протерла лицо и груди. Затем она умылась целиком. Из маленькой сумки, которую она не открывала с начала путешествия в Пазойе, Шип достала свою последнюю чистую одежду: серое храмовое платье и алый шелковый жилет. Жилет ей был почти до колен. Она причесала волосы серебряной расческой, которой некогда пользовалась принцесса Дома Зодрам. За последние шесть недель ее волосы отросли так, что снова покрывали шею.

Она прошлась по верхним покоям. Повсюду в неудобных позах на мебели и на полу лежали пьяные мужчины и женщины, но она не смотрела на них. Ее ноги легко ступали по древним коврам. С закрытыми глазами она сосчитала шаги до комнаты Радо.

Ручка в спальню открылась легко. В комнате она услышала тяжелое дыхание более чем одного спящего. Кого он подцепил? Около кровати она раскрыла глаза и увидела две контрастирующие головы — черную и рыжую. В кровати Радо был курук с девушкой.

Где же был Радо?

Шип обнаружила пару ног, которые торчали из-под одеяла. Радо сдвинул две кушетки и спал. Она прикрыла его рот ладонью.

Он открыл глаза, проговорив что-то в ее руку.

— Ничего не говори. Встань и иди за мной.

Растерянный Радо последовал за ней в коридор.

— В чем дело? Почему ты так одета?

Она выдержала паузу, обходя пьяных в коридоре.

— Я уезжаю, — сказала она.

— Что? Ты для этого разбудила меня?

Шип не отвечала, пока не дошла до двери в свои покои. Она сделала знак следовать за ней. Позевывая и почесывая живот, в рубашке, которая вся была в пятнах меда, он последовал за ней. Шип зажгла свечу.

— Закрой дверь, Радо, — сказала она.

Радо закрыл разукрашенную дверь.

— Так ты уезжаешь? — сказал он, уперев руки в бока. — Чего же ты хочешь от меня? Денег? Я могу дать тебе, сколько ты пожелаешь. Сверна очень щедра в тайном совете.

— Мне не нужны твои деньги, Радо. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Она поднесла руку к пламени свечи, как когда-то сделала Страж Ориат с жрицей Каптис.

— У меня будет ребенок, Радо, — сказала она.

У него дернулась левая бровь.

— Мой? Конечно, мой. — Он сел, дрожа. — А ты уверена?

Шип приложила руку к низу живота.

— Я уверена и знала это несколько недель.

— Так вот почему ты вела себя так странно. Отдала свою мужскую одежду! Почему ты мне раньше не сказала? — сказал он строго.

— Какая разница. Я не девушка на ферме, мечтавшая о неотразимом женихе. И ты желаешь меня в жены не больше, чем я тебя в мужья. Не притворяйся, что тебе есть дело до меня.

Он закрыл лицо руками:

— Я не хотел этого.

Она пожала плечами.

— Я помогу тебе, — продолжал он. — Есть целительницы, знахарки, знающие, как прекратить… Снадобья…

— Выбора нет, — сказала Шип. — Я посвященная в Храме. Моя жизнь принадлежит Богине. Я не могу размениваться.

Радо сделал большой шаг к ней:

— Тогда останься здесь, в Миести. По крайней мере, до рождения ребенка. Черт побери, я знаю сам себя, я знаю тебя, ему хватит места. Этот дом, мой титул. Мы, конечно, родители не из сказки, но вырастить ребенка можем.

Она отвернулась к окну. Через окно она видела площадь, покрытую лунным светом.

Радо мягко сжал ей руки:

— Я хочу сына. Принеси мне сына здесь. Я выплачу все золото Храму.

Она вырвалась из его рук. На ее лице был отпечаток загнанности. То, чего Радо у нее никогда не видел.

— Ты не понимаешь, — сказала Шип быстро. — Никто из нас не действует в соответствии со своей волей. Богиня предопределила наши судьбы. Ни ты, ни я ничего не можем поделать.

— О нет! Разве ты ничему не научилась? Мы убили бога. Эти боги и богини — как мы. Они как кролики в лесу. Они знают побольше, но отнюдь не всемогущи. Мы сами отдаем им власть. — Он почти кричал. — Я хочу моего ребенка. Ты не можешь лишить меня его.

Шип посмотрела на него. В их взглядах не было любви. Она скрестила руки под жилетом. Момент слабости миновал.

— Ребенок принадлежит Храму. С утренним приливом я возвращаюсь в Пазойю. Так должно быть, если мы не хотим возрождения Факта.

— О чем ты? Какое отношение Факт имеет к нашему ребенку?

— Мир прожил еще одно тысячелетие. Сегодня отмечается Тысячелетие. Для подготовки к следующему циклу необходимо совершить еще один акт. Семя Богоубийцы должно быть сохранено после его смерти.

Здесь, на грани знания и невежества, Радо понял правду. Его рука автоматически потянулась к бедру. Но его меч остался висеть на спинке кровати. Шип поместила стилет в пламя свечи.

Он побежал к двери. Он слышал, как ее босые ноги преследовали его. Он пробежал вокруг большого элегантного стола. Он увидел, что большим и указательным пальцами она погасила пламя свечи.

Наступила полная темнота. Он знал, что в темноте она прекрасно видит. Его единственным шансом, как у шпиона Ференгассо, были окна за тяжелыми шторами.

Радо мог поднять крик, но он знал, что никто не спасет его. Она перебросила стилет из одной руки в другую. Радо был беспомощен. Стальной клинок вошел в его сердце. Она почувствовала его предсмертную судорогу.

— Богоубийца, — сказал Радо и умер.

Она так же легко вынула стилет, как и вонзила. Крови не было видно. Шип оставила оружие и перетащила Радо на пол. Его глаза были открыты. Она закрыла их.

В доме Хапмарка наступила глубокая тишина. Шип накрыла Радо алым жилетом. Тот, кто найдет его утром, будет долго искать следы крови.

Она подняла стилет, обулась и вышла, тихонько затворив за собой дверь.

ГЛАВА XX

С моря Пазойя выглядела не изменившейся. Бревенчатые дома, посеревшие от многолетнего воздействия соленых ветров, сбегали по холмам, в купеческой части города стояли дома с фальшивыми мраморными колоннами. На этом фоне выделялись королевский дворец и большой купол Храма. На берег Шип добралась на ялике с лоцманом. Ее встретили без приветствий. Лоцман с задубевшим от ветра лицом в черной кепке и с постоянным прищуром помог беременной женщине сойти на берег после пяти месяцев отсутствия. Всю дорогу к Храму она прошла пешком, отвергая предлагавшуюся ей помощь. Несмотря на то что ее ноги и спина болели, она хотела в одиночку пересечь знакомые улицы.

Улицы были заполнены щедрыми дарами осенней ярмарки. Мальчишки и девчонки бежали за повозками с яблоками, ожидая, что спелые плоды сами упадут к ним под ноги. Одной такой удаче Шип долго смеялась. Эрида тоже была сиротою и знала, как вкусны эти нечаянные дары.

— Привет! — сказала она.

Девчушка прижала яблоко обеими руками к тощей груди. Ее костлявые пальцы едва охватывали вкусный плод. Шип улыбнулась и попыталась выглядеть нестрого. Компания подростков увязалась за девочкой.

Между домами порта и купеческим кварталом росли деревья, которые окружали центр Пазойи. Дубы и клены сбрасывали листву, а лошади истирали в порошок опавшую листву. Шип остро чувствовала запах осени.

Улицы купеческого квартала были широкими, но тем не менее заполненными движущимися повозками. Люди уступали дорогу беременной женщине. Один возчик остановил коляску перед ней и снабдил ее золой, которая была нужна для крутого подъема в гору к Храму. Она с благодарностью воспользовалась его любезностью.

Массивный купол доминировал над городом. Шип вошла в его тень с чувством холодка. Солнце больше не светило так ярко. Взбираясь по острым камням, она заметила, что у входных ворот никого не было. Это было добрым признаком. В недобрые времена у ворот стояли вооруженные Стражи, задача которых была воспрепятствовать разграблению садов Храма. Отсутствие Стражей означало спокойные времена.

Как и тысячи раз ранее она поцеловала резную фигуру в воротах. Столбы ворот прочно врастали в землю, окруженные мхом. Шип прислонила свой посох к стене и пригубила воды из кувшина. Даже дождевая вода в Пазойе была вкуснее.

Она увидела, как сестры срезают омертвевшие ветки сливовых деревьев на пути к Внутреннему Храму.

— Привет, Аридана, — поздоровалась она с пожилой женщиной, стоявшей у лесенки.

Жрица сощурилась. Аридана все еще ходила без очков.

— Кто вы? Это священная земля. У вас есть дело?

— Вы меня не узнаете, Дани?

Она подошла на расстояние трех шагов. Лицо Ариданы засветилось.

— Эрида! Матушка, мои глаза! Килова, это Эрида.

— Да, это она, — сказала та без особого энтузиазма. — Но это не повод бросать лестницу, — сказала она с вершины лестницы.

Аридана вновь вцепилась в лестницу.

— Мы считали дни до твоего возвращения, — сказала она. — Почему ты не сообщила о своем приезде?

— О, я хотела тихого возвращения.

— Не тряси лестницу, — закричала Килова.

Аридана села на нижнюю перекладину лестницы. Килова подняла пилу и отпилила ветку.

— У тебя было много приключений.

— Хватит на всю оставшуюся жизнь.

Аридана взяла ее за руку.

— Тяжелые были приключения?

Жрице не видно было за складками одежды ее большого живота, в то время как Килове все было прекрасно видно.

— Не заставляй ее стоять здесь весь день, Дани, — сказала она своей близорукой сестре. — Эрида, должно быть, устала.

— Я должна видеть Указующую Власть, — сказала Шип. Она спросила сестер, где она может найти Верховную жрицу.

— В этот час она должна быть в помещении очага, — сказала Аридана.

Шип пошла к храму. Аридана вдогонку ей сказала:

— Ты проделала великолепную работу!

Во внутреннем дворике запасались дровами. Хозяйственные сестры точили топоры на точильном камне. На крыше часовни девушки из школы для подкидышей покрывали соломой истончившиеся места кровли. Повсюду Шип видела признаки приближающейся зимы.

Шип совершила еще одно ритуальное омовение рук и ног в дождевой воде. Она оставила свою обувь перед входом во Внутренний Храм. Внутри было тепло, воздух был подкреплен благовониями. Однако их аромат доставил ей меньше удовольствия, нежели запах опавших листьев. Галереи в это время дни были пустынны, и Шип была довольна этим. Жрицы были на работах. Как бы она ни любила своих сестер — Килову, Аридану и всех других, она пока не была готова встретить их взгляды на свой округлившийся живот.

Морское пальто, в которое она была одета, показалось ей слишком теплым, и она сбросила его на пол. Внутренний Храм был одной обширном комнатой, разделенной тенями и разграниченной ритуалами. В самом центре под огромным куполом находился очаг. Шип притягивало к этому месту, как моль к свету.

У очага кто-то сидел. У вечного огня серое платье жрицы выглядело черным.

— Матушка, разрешите мне погреться у вашего огня?

Голова в капюшоне поднялась.

— Сейчас не время поклонения… Эрида, это ты?

— Да, матушка.

Задрапированная в серое фигура повернулась к ней. Верховная жрица выглядела старше и худее, чем ее запомнила Шип. Она подозвала ее. Шип подошла и Указующая Власть поцеловала ее в обе щеки.

— Я рада тебя видеть, — сказала она. — Садись у огня и расскажи мне о времени, проведенном вдали. Я получила цветистое и пространное послание от Сверны. Я знаю, что Братья свергнуты, расскажи о других делах.

— Все было исполнено, Матушка. Богоубийца умер в День Равноденствия в соответствии с писанием.

Они сидели, и Верховная жрица держала руку Шип в своей руке.

— Ты пока не осознаешь, какое великое дело ты совершила. Исполнив завет Книги Тысячелетий, ты обеспечила мир и полный порядок на тысячу лет.

Шип взглянула на свою наставницу:

— В самом деле? Я всего лишь убила человека.

Лицо старшей женщины выражало озабоченность:

— Ты чувствуешь угрызения совести? Почему? Разве он не третировал тебя? Разве он не использовал тебя для своего удовольствия?

— Да, матушка.

— Разве он не повинен в смерти нашей сестры Ариаф?

— Да, матушка.

Верховная жрица погладила ее по бедру:

— Почему же ты печалишься?

— Я не печалюсь, матушка. Вы избрали меня для этого задания, потому что знали, что я выполню его, что бы ни случилось, — сказала Шип.

Старая женщина нахмурилась:

— Ты никогда не могла врать. Когда я была Первым Стражем и твоей наставницей, я всегда знала, когда ты говоришь неправду.

Бывшая Нандра пожала руку Шип:

— Я выбрала тебя не потому, что ты была бессердечной убийцей, а потому, что из всех Стражей Храма лишь у тебя была настойчивость и воля к выполнению задания. Я знала, что ты воспользуешься обиженностью этого петушка Радо в наших целях. А всякий другой Страж убил бы его до прибытия в Миести.

— И не понес бы его ребенка. — Шип потерла сухими ладонями свое лицо. — Он был все же храбрым человеком при всей своей ребячливости. Он встретился с Фактом лицом к лицу, почувствовал его силу и все же убил его.

— Об этом говорится в книге. «Сомневающийся человек не поверит, а если сможет, мир содрогнется».

— Все было загодя предрешено Богиней? Мой путь и путь Радо были неизбежны? Получается, что шансов на неудачу не было?

— Нет, — сказала Верховная жрица твердо. — Древние предопределили только ритуал, а не конечный исход.

Шип задумчиво смотрела на огонь:

— А через тысячу лет Факт вернется?

— В той или иной форме. Так повелевают небеса. Богиня всегда побеждала Машину, но в будущем Тысячелетии она может потерпеть поражение, и Машина одержит победу.

— Это ужасная мысль, матушка.

— Остерегайся таких мыслей, дитя мое. Ты слышала когда-нибудь о Зеркале Раскола? — спросила жрица. Шип покачала головой. — Это случилось давно. Жрицы, служившие в храме Хелда, представили, что существует много миров, а не один. Зеркальники утверждали, что в этих других мирах живут люди вроде нас и сталкиваются с такими же событиями, как и мы. — Жрица нахмурилась. — В эти дни Отечество пребывало в хаосе, моим предкам было трудно осуществить авторитет власти над сестрами в Хелде. И когда они начали распространять слухи о том, что Великая Богиня не является верховенствующей во всех этих мирах, против них были посланы Стражи.

— Для наказания, — бесстрастно произнесла Шип.

— Да, как надлежит всем раскольникам. Поэтому мы в Пазойе должны оберегать Книгу Тысячелетий как предупреждение новым поколениям сестер, вступающих в Храм.

Нандра встала. Она продвигалась с некоторым трудом. Ее суставы плохо слушались ее. Это был результат прошлых ран ее как Стража.

— Шерди делает пирог из почек. Ты с нами пообедаешь?

— Я хотела бы остаться здесь на некоторое время, — сказала Шип.

— У нашего огня. — Верховная жрица выпрямилась. — Его семя обрело свое место?

Шип инстинктивно положила руку на живот.

— Да, — еле слышно сказала она.

— Это тяжелое бремя для тебя, дитя мое, но семя Богоубийцы должно быть сохранено. Через сорок поколений миру оно потребуется. Я попрошу Богиню, чтобы у тебя был здоровый ребенок. Мир тебе, Эрида. — Ее суставы хрустнули.

Шип порылась в своем багаже. Под грязными одеждами, последним куском сыра и запасными ботинками лежал стилет. Она взяла его. Ее обуревали другие чувства при виде его — это не был предмет ее комфорта и силы. Сейчас он показался подпорченным, хотя она не понимала почему.

Тонкое жало выглядело на фоне огня черным. Шип бросила стилет в пламя — Эрида вышла из святилища.


Оглавление

  • ПЕРВОЕ: Две ночи в Портовом городе
  •   ГЛАВА I
  •   ГЛАВА II
  •   ГЛАВА III
  • ВТОРОЕ: Совершенный город
  •   ГЛАВА IV
  •   ГЛАВА V
  •   ГЛАВА VI
  •   ГЛАВА VII
  • ТРЕТЬЕ: Святилище
  •   ГЛАВА VIII
  •   ГЛАВА IX
  •   ГЛАВА X
  •   ГЛАВА XI
  • ЧЕТВЕРТОЕ: Неверующий
  •   ГЛАВА XII
  •   ГЛАВА XIII
  •   ГЛАВА XIV
  •   ГЛАВА XV
  •   ГЛАВА XVI
  • ПЯТОЕ: Цена Тысячелетия
  •   ГЛАВА XVII
  •   ГЛАВА XVIII
  •   ГЛАВА XIX
  •   ГЛАВА XX