Синие дожди [Юрий Константинович Петухов] (fb2) читать онлайн

Синие дожди

ДВАДЦАТЬ СВАДЕБ В ОДИН ГОД Комедия в трех актах, шести картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С и д о р  Ф о м и ч.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч.

Т а т ь я н а.

Д у с я.

А л е в т и н а.

Г р и г о р и й.

П р о к о п.

Ф р о с я.

З о й к а.

В массовках — п а р н и  и  д е в у ш к и.

Время действия — начало шестидесятых годов.

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Крутой откос на берегу озера. Ночь. Но весело горят огни в Синегорье. Сегодня в селе свадьба. Из ближнего дома слышится гармошка, песни, а то и дробный пляс. На берег выходят  С и д о р  Ф о м и ч, маленький, толстый, бритоголовый, и З и н о в и й  К а п и т о н ы ч, длинный и тощий. Оба навеселе. Вороты рубашек расстегнуты.

С и д о р  Ф о м и ч. Фу-у… Отдышусь малость.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Осторожно тут! Осторожно, Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. Что такое?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Яма.

С и д о р  Ф о м и ч. Где яма?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вот она.

С и д о р  Ф о м и ч. Врешь! Нет тут никакой ямы.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Есть!

С и д о р  Ф о м и ч. Нет!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А это что чернеет?

С и д о р  Ф о м и ч. Это?..

Рассматривают.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Подождите минуточку. Ах ты, спички на столе забыл. Разрешите, я первый перепрыгну. У меня ноги длиннее. (Прыгает.) Ай-ай-ай!

С и д о р  Ф о м и ч. Что, Капитоныч?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Крапива!

С и д о р  Ф о м и ч. Ха-ха-ха!.. А ты говорил — яма! Откуда тут быть яме? Ох, Капитоныч, Капитоныч, вечно тебе что-нибудь этакое чудится. Перебрал малость?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Как не перебрать под такую закуску.

С и д о р  Ф о м и ч. Посидим здесь. Фу-у… С озера-то как обдувает. (Свешивает ноги с обрыва.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Что за рыбные пироги сегодня на свадьбе! Никогда таких не едал. Корочка поджаристая. И листик лавровый, и лучок — все в меру. Большая мастерица их пекла.

С и д о р  Ф о м и ч. Это все оттого, что ты рыбак. Я вот больше на жаркое, на поросятинку налегал.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Страсть как люблю рыбники. Ничего бы, кажись, не ел, окромя их.

На берег выбегает  З о й к а.

З о й к а. Сидор Фомич!.. Зиновий Капитоныч!

С и д о р  Ф о м и ч. Тсс… это за нами.

З о й к а. Где вы?

С и д о р  Ф о м и ч. Не пойдем больше. Хватит. Голова будет болеть, а мне чуть свет вставать надо.

Сидор Фомич и Зиновий Капитоныч притаились за кустами.

З о й к а. Сидор Фомич!.. Зиновий Капитоныч!.. (Голос ее удаляется.)

С и д о р  Ф о м и ч. Сюда бы с удочками на зорьке… Ферма-то как на том берегу светится, а?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Словно пароход плывет.

С и д о р  Ф о м и ч. То-то! А давно ли ныл и предостерегал: «Не построить. Не хватит сил. Подождем еще годик». А она — вот! На четыреста голов! Фабрика молока и мяса!.. У меня все по плану, Капитоныч! Все!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ой, не все!

С и д о р  Ф о м и ч. Ты о чем?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. На ветер выбрасываешь деньги, председатель.

С и д о р  Ф о м и ч. Когда это я деньги выбрасывал?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Хотя бы сегодня! Ну, свадьба. Ну, женятся. Похвальное дело, ничего не скажу. Только зачем же такие дорогие подарки от колхоза? Радиоприемник, кровать с панцирной сеткой!

С и д о р  Ф о м и ч. Это колхозу прибылью аукнется!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Окромя расходу, пока ничего не вижу!

С и д о р  Ф о м и ч. Потому что слеп. В цифры уткнулся и жизни не видишь! За пескарей хватаешься, а щук пропускаешь промеж рук! Мне молодежь вот так нужна, Капитоныч! Сколько можно на стариков надеяться?.. А молодежь я могу удержать только чуткостью, вниманием! Вот увидят, что мы их поощряем, — и другие скорее женятся. А женятся — в селе жить останутся!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Заберут ваши радиоприемники да кровати с панцирными сетками — и в город! Городские квартиры обставлять!

С и д о р  Ф о м и ч. Не уедут!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. И спасибо не скажут!

С и д о р  Ф о м и ч. В Синегорье останутся!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. И на нашу чуткость им наплевать!

С и д о р  Ф о м и ч. А вот и нет! Ну-ка, сколько свадеб у нас было три года назад?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Мне откуда знать?

С и д о р  Ф о м и ч. Надо знать. Только три! В позапрошлом году?.. Семь! А в прошлом?..

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Колхозная бухгалтерия свадьбам учет не ведет.

С и д о р  Ф о м и ч. И напрасно! Надо вести!.. Уже двенадцать! Вот! Нынче же их будет самое малое двадцать!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Эх, куда хватил!

С и д о р  Ф о м и ч. Двадцать!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. До войны и то этакого не бывало!

С и д о р  Ф о м и ч. Что ты мне довоенное тычешь в нос?.. Ферму мы такую до войны имели? Машины такие получали?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Никогда не будет двадцати!

С и д о р  Ф о м и ч. Будет!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Голову даю на отсечение!

С и д о р  Ф о м и ч. А ну-ка, посчитай, сколько свадеб уже было в этом году. Андрей Кряжев на доярке Анюте женился — раз. Манька тетки Аксиньи приняла в дом тракториста Ивана — два.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Санька Петров — на Любке.

С и д о р  Ф о м и ч. Три. Федька, сын Катерины Кузьмовны, на…

Снова прибежала  З о й к а.

З о й к а. Сидор Фомич!.. Зиновий Капитоныч!.. (Увидела их и подкралась.)

С и д о р  Ф о м и ч. Сколько уже?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Четырнадцать.

С и д о р  Ф о м и ч. А с сегодняшней?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Пятнадцать. (Торжествующе.) И это уже все!

С и д о р  Ф о м и ч. Будет двадцать!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Больше некому жениться!

С и д о р  Ф о м и ч. Найдем! Женим!

Поблизости заиграла гармошка. По берегу проходит, обнявшись, п а р о ч к а.

Д е в у ш к а (поет).

С и д о р  Ф о м и ч. Вот тебе и шестнадцать! Яшка с Галинкой давно гуляют. Самая пора их женить.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (загибает палец). Предположим.

Идет следующая  п а р а.

Д е в у ш к а.

С и д о р  Ф о м и ч. Еще одна!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Фиска с Кузьмой?.. Да никогда она не пойдет за этакого косолапого!

Парочка целуется.

Хм… Ну, семнадцать.

Входят  Д у с я  и  П р о к о п. Она — бойкая, быстрая, он — высокий и широкий, словно кряж.

Д у с я (поет, пританцовывая).

П р о к о п (растягивая мехи).

С и д о р  Ф о м и ч. Этих, само собой, поженим. Да у них и без нас все решено. Дуська Прокопа не упустит. Парень — золото. Голова у него как у архитектора.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Предположим, восемнадцать. Только все это еще вилами на воде писано.

Вбегают  Т а т ь я н а  и  Г р и г о р и й. Она чуть впереди, с веткой черемухи в руке.

Г р и г о р и й. Хорошо у вас.

Т а т ь я н а. Нравится?

Г р и г о р и й. Особенно озеро!

Т а т ь я н а. На этот берег выходили гулять еще наши дедушки и бабушки. Видите, как земля кадрилями утоптана.

Г р и г о р и й. Выходит, много эта береза на своем веку перевидела.

Т а т ь я н а. Много!

Остановились на откосе.

Вы к нам по делу или просто отдохнуть?

Г р и г о р и й. И то и другое.

Т а т ь я н а. Сидор Фомич, кажется, хочет переманить вас с завода?

Г р и г о р и й. Кажется. А вы… часто приходите сюда по вечерам?

Т а т ь я н а. Часто… Люблю стоять на берегу. Смотришь на воду — и под ногами у тебя еще одно небо. И правда, хорошо у нас… (Тихо запела.)

С и д о р  Ф о м и ч. Вот и девятнадцатая!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. С ума сошел! Да они и знакомы-то без году неделя!

С и д о р  Ф о м и ч. Это ничего не значит.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Опомнись!

С и д о р  Ф о м и ч. Женим, женим!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А если он не останется у нас работать?

С и д о р  Ф о м и ч, Как это не останется? Ты понимаешь, что говоришь? Разве колхозу можно теперь без инженера-механика?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Это ты так рассуждаешь.

С и д о р  Ф о м и ч. Женим, Капитоныч! Да и где он невесту лучше нашей Татьяны найдет? Помяни мое слово, завязнет возле нее, как муха в варенье! (Выходит из-за кустов.) Как гуляется, молодежь?

Т а т ь я н а. Сидор Фомич, откуда вы?

С и д о р  Ф о м и ч. На берегу с Капитонычем сидели, соловьев слушали. Ночь-то какова, а? Ишь как, стервецы, стараются, аж душу наизнанку выворачивают!.. Так вот, Татьяна, Григорий Алексеевич теперь наш житель.

Г р и г о р и й. Подождите, Сидор Фомич. Скоро яблони садят, да не скоро с них яблоки едят. Я согласья не давал. Сначала познакомлюсь…

С и д о р  Ф о м и ч. А что знакомиться? Машины ты знаешь.

Г р и г о р и й. Хочу на все хозяйство посмотреть.

С и д о р  Ф о м и ч. Ишь ты… Ха-ха! Парень не промах! Стороной не объедешь! Да оно и видно… (Подмигнул в сторону Татьяны.)

Т а т ь я н а. Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. Только учти: Татьяна — для нас человек незаменимый. Мы ее из Синегорья не отпустим. К нам — пожалуйста, от нас — на-кось выкусь! Такую заведующую фермой во всей области не найти!

Т а т ь я н а. С чего это вы вздумали меня расхваливать?

С и д о р  Ф о м и ч. Не стоила бы, так не хвалил. Заочно учится в институте. По удоям наша ферма выходит в передовые.

Т а т ь я н а. И выйдет, если будете помогать.

С и д о р  Ф о м и ч. Когда это я тебе не помогал?.. Кто для твоих коров вместо грязных, паршивых хлевов этот дворец выстроил?

Т а т ь я н а. А корма! Где корма?.. По весне ржанухой кормить приходится! Много ли с нее надоят?

С и д о р  Ф о м и ч. Дождливое было лето. Сгнило сено, сама знаешь.

Т а т ь я н а. Автопоилку еле-еле вымолила!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (тоже выходит из кустов). Не всё сразу. Не всё сразу. И так по твоей ферме по всем статьям перерасход.

Т а т ь я н а. А если этот перерасход двойным доходом обернется?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Эко куда хватила!

Т а т ь я н а. И хватила!

С и д о р  Ф о м и ч. Погодите! Хоть сегодня-то не цапайтесь!

Т а т ь я н а. А чего он?.. Рубля для нового дела не выпросишь!

Входит  А л е в т и н а, женщина румяная, сочная, лет сорока пяти. Говорит певуче.

А л е в т и н а. Вот они где, а мы-то приискались! Сидор Фомич, Зиновий Капитоныч, что же это вы? Я за вами уже и Зойку посылала, а она и сама запропастилась где-то. Разве это гоже — из-за столов так рано вставать? Молодых оставили одних!

С и д о р  Ф о м и ч. Я больше не пойду. Чуть свет вставать.

А л е в т и н а. А кому не вставать? Нет, уж вы погодите. Видано ли это дело, чтобы председатель первым со свадьбы ушел? Сидор Фомич, Зиновий Капитоныч, гости дорогие! Без вас и вино не пьется, и пироги не едятся. Сколько стряпни-то, ну-ка, настряпано — и вся лежит на столах. Одних рыбников непочатых еще штук пять, и с карасями, и с лещиками.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я, пожалуй, пойду.

С и д о р  Ф о м и ч. Не уговаривай, Алевтина! Мое слово твердое!

А л е в т и н а. На что же обиделись, гости дорогие? Что вам не по нраву?

С и д о р  Ф о м и ч. Все по нраву!

А л е в т и н а. Нет уж, вы скажите, не таите обиду про себя. Мы мигом все исправим. Ведь племянника своего женю!

С и д о р  Ф о м и ч. Ох, баба!

А л е в т и н а. Молодые совсем одни остались, сидят, пригорюнились. Крикнуть «горько» некому! Идемте, дорогие гости. Там пляска началась. Уж я плясала, плясала — нет больше моченьки. Гармонист-то как старается, вымок весь. Так и сыплет, так и подсыпает!

С и д о р  Ф о м и ч. Ох, Алевтина! Вот если бы ты так работала, как пляшешь!

А л е в т и н а. Так ведь у кого к чему охота! Всему свое время! Слышите, как дробит? Ну разве можно тут устоять?..

Зиновий Капитоныч!.. (Подхватывает его, кружит.)

Сидор Фомич!.. (Подхватывает и его.)

С и д о р  Ф о м и ч. Сказал, не пойду — и не пойду! Мое слово…

Алевтина кружит их, и вот они уже тоже пляшут. Взяла их под руки и с песней повела в дом. Татьяна, Григорий и Зойка хохочут.

Т а т ь я н а. Нет на свете человека, который переговорил бы Алевтину!

Г р и г о р и й. Кто она?

Т а т ь я н а. Вдова.

Г р и г о р и й. Бедовая!.. Но и вы, как я сейчас посмотрел, не из тихих, а?

Т а т ь я н а. Это вас огорчает?

Г р и г о р и й. Да нет, почему же.

Т а т ь я н а. Ведь каждый год с кормами одно и то же. У меня и в самом деле характер начинает портиться.

З о й к а (выбегает из кустов). Таня…

Т а т ь я н а. Чего тебе?

З о й к а. Я сейчас слышала что-то такое… (Фыркнула.)

Т а т ь я н а. Ну?

З о й к а. И про тебя и… про всех! (Покосилась на Григория.) Сидор Фомич… Он собирается в этом году… всех вас…

Т а т ь я н а. Договаривай, коли начала.

З о й к а (хмыкнула). Потом… Когда точно все узнаю! (Убежала.)

Г р и г о р и й. Идемте, Таня, вокруг озера.

Т а т ь я н а. Идемте.

Г р и г о р и й. Кто-то на лодке плывет.

Т а т ь я н а. И черемухой пахнет.

Г р и г о р и й. Я, кажется, начинаю влюбляться в ваше Синегорье. Странное у меня сейчас чувство, словно я всю жизнь здесь живу… А звезд, сколько звезд!.. Как это вы пели?

Уходят. Далеко разносится песня. По берегу в прежней очередности идут  п а р о ч к и. Парни ведут девушек, обняв их за плечи.

Появляются  П р о к о п  и  Д у с я.

П р о к о п. Залеточка ты моя.

Д у с я. Любишь?

П р о к о п. Кого же мне любить, если не тебя?

Д у с я. С озера-то как потянуло…

Прокоп накидывает ей на плечи пиджак.

П р о к о п. Значит, следующая свадьба наша?

Д у с я. Боюсь я тебя, Проша.

П р о к о п. Почему?

Д у с я. Ты такой сильный. Не угожу я тебе чем-нибудь, обед плохой сварю или еще что, а ты меня и побьешь.

П р о к о п. Дурочка… Да я тебя вот так ласкать буду, на руки возьму.

Д у с я. Ой! Не надо!

П р о к о п. Ведь я только из-за тебя и остался здесь. Ну какая тут для меня работа? Вот ферму построил — это еще дело! А теперь опять — то крышу перекрыть, то огород починить!

Д у с я. Без меня бы уехал?

П р о к о п. Мне по моему размаху города бы строить, а я тут!

Д у с я. Не уезжай, Проша!

П р о к о п. Да куда же я без тебя уеду?..

Проходят. Возвращаются  С и д о р  Ф о м и ч  и  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Они заметно захмелели, особенно последний. За ними неотступно следует  З о й к а.

С и д о р  Ф о м и ч. Спать, спать, спать.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Кажись, тут… канава. Подожди, я первый.

С и д о р  Ф о м и ч. Шагай быстрей, пока нас Алевтина не застукала!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну и пироги сегодня, ну и пироги!.. Вот бы узнать, кто их пек.

С и д о р  Ф о м и ч. Идем отведу, бобыль. И прибрать-то тебя некому.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А двадцатой все-таки не будет!

С и д о р  Ф о м и ч. Ты о чем?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Свадьбы двадцатой, говорю, не будет!

С и д о р  Ф о м и ч. Будет!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. И механик у нас не останется!

С и д о р  Ф о м и ч. Останется! Колхозу без механика никак нельзя!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А где же двадцатая?

С и д о р  Ф о м и ч. Будет двадцатая!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А вот и нет, нет, нет! Мы уже всех переженили! Всех!

С и д о р  Ф о м и ч. А вот и не всех!..

Мимо проходит  Ф р о с я, пухлая, аляповато одетая, с транзистором на плече.

Ф р о с я (поет тоскливо).

С и д о р  Ф о м и ч. Фрося?

Ф р о с я. Вы меня, Сидор Фомич?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А-а, это Фроська тетки Агафьи! Первая лентяйка в селе! Из свинарок ее выгнали, из доярок выгнали! На нее, Фомич, не надейся! Она не то что завлечь — последних парней отпугнет!

Фрося обиженно повела плечом и ушла.

Нету двадцатой, нету!

С и д о р  Ф о м и ч. Будет, сказал! А если я что сказал, так тому и быть, Капитоныч!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А на этот раз сорвется! Сорвется!

С и д о р  Ф о м и ч. Вот что… Если по осени, когда хлеба уберем, в Синегорье не будет сыграно двадцать свадеб, то я!.. Я!..

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вот с этого откоса на моих глазах в воду прыгнешь!

С и д о р  Ф о м и ч. Согласен!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ведь струсишь! Это ты сейчас, выпивши, говоришь!

С и д о р  Ф о м и ч. Мое слово твердое!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. По рукам?

С и д о р  Ф о м и ч. По рукам.

Держат пари.

З о й к а. Ой, как интересно!..

КАРТИНА ВТОРАЯ

Круглый столик и скамеечка возле фермы. На заднем плане — березовая роща и зелень поднявшихся яровых. Д е в у ш к и - д о я р к и  выносят бидоны с молоком. Входят  С и д о р  Ф о м и ч  и  Г р и г о р и й.

С и д о р  Ф о м и ч (утирая платком голову). Не устал?

Г р и г о р и й. Пока нет.

С и д о р  Ф о м и ч. Вот это и есть наша ферма.

Г р и г о р и й. Здравствуйте, девушки!

Г о л о с а. Доброе утро!

— Здравствуйте, Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч (помахал приветливо девушкам рукой). Любо-дорого смотреть, как работают. Молодцы! У нас в селе народ вообще трудолюбивый. Хватаются за дело, скажем, как Капитоныч за рыбный пирог.

Г р и г о р и й (смеется). Ваш бухгалтер рыбак?

С и д о р  Ф о м и ч. Рыбак. Комаров кормит да переводит табак! Привезет вот таких пескариков, начнешь срамить, так он одно: «Маленькая рыбка лучше большого таракана!» Тьфу! Честнейший человек, но близорук. Близорук и преступно осторожен! У меня с ним из-за каждого рубля битвы!.. Татьяна! Где Татьяна?

Из фермы выходит  Т а т ь я н а.

Т а т ь я н а. Меня, Сидор Фомич?

С и д о р  Ф о м и ч. Угостила бы гостя парным молочком. Солнце-то как печет. Вот бы на сенокос такую погодку загадать!

Г р и г о р и й. Здравствуйте, Таня.

Т а т ь я н а. Доброе утро. (Выносит две кружки.) Пожалуйста. (Дусе.) Фрося еще не приехала?

Д у с я. Нет.

Т а т ь я н а. Опять у нее что-то стряслось.

Г р и г о р и й (возвращает кружку). Вкусное. Спасибо.

С и д о р  Ф о м и ч. Жирность-то какова! Опять же заслуга Татьяны. Когда деньги в колхозе появились, я хотел всех коров заменить привозной породой. А она — стоп! У местных коров жирность выше. Попробуем раздаивать, будем свою породу выводить! Татьяна, а ты почему до сих пор не замужем?

Т а т ь я н а. Сидор Фомич, если вы пришли сюда по делу, так о деле и говорите!

С и д о р  Ф о м и ч. А это разве не дело?

Татьяна повернулась и отошла от них.

Обидчива…

Г р и г о р и й. Но почему же у вас с кормами плохо? Земли в хозяйстве много, места пойменные.

С и д о р  Ф о м и ч. Луга все кустарником, кочками забиты.

Г р и г о р и й. Так надо расчищать.

С и д о р  Ф о м и ч. Вот и возьмись за это дело. Да тебе, парень, цены не будет, если ты нам в этом поможешь!

Т а т ь я н а. Дуся, бидоны все погружены?

Д у с я. Все.

Т а т ь я н а. Скажи шоферу, чтобы ехал. Нечего молоко на солнце квасить.

Д у с я. Костя, трогай!

Шум отъезжающей машины. Идут  д е в у ш к и  с ведрами, несут воду на ферму.

Г р и г о р и й. А это что? У вас же автопоилки.

Т а т ь я н а. Насос барахлит.

Г р и г о р и й. Где он?

Т а т ь я н а. Потом как-нибудь. Запачкаетесь.

Г р и г о р и й. Идемте.

Т а т ь я н а. Вот сюда.

С и д о р  Ф о м и ч (задерживая Татьяну в дверях). Ну?.. Парень-то что надо, а?

Уходят. Появляется  Ф р о с я.

Ф р о с я (напевает).

О-ой… Как спать-то хочется!.. (Завалилась на солому.)

Входит  З о й к а. Она тащит флягу. Села на нее.

З о й к а. Таня!.. Татьяна Ивановна! Где вы? (Поет, дурачась.)

Таня! Дуся!.. Куда они все запропастились?

Д у с я (из окна). Чего раскричалась?

З о й к а. Где вы все? Я пришла за обратом для цыплят!

Возвращаются  С и д о р  Ф о м и ч  и  Г р и г о р и й.

С и д о р  Ф о м и ч. Должность я тебе такую определю — заместитель председателя по технической части. Ничего? Даю все карты в руки. Механизируй тяжелые работы! На нынешнем этапе без машин никак нельзя.

Г р и г о р и й. Нельзя?.. Эх, Сидор Фомич! Нравитесь вы мне. Хозяйственный вы человек. А вот машины у вас под небом стоят.

С и д о р  Ф о м и ч. А куда мне их?

Г р и г о р и й. Надо машинный парк строить.

С и д о р  Ф о м и ч. Не доходят до всего руки. Вот осенью…

Г р и г о р и й. Осенью дожди начнутся.

З о й к а (громко). Здравствуйте!

С и д о р  Ф о м и ч. А-а, Зойка. (Треплет ее по голове.) Вот тоже представить надо. Не смотри, что худышка. На птицеферме с матерью работает. По двести тридцать яиц от несушки добились!

Д у с я (Зойке).

З о й к а (не смущаясь).

Все смеются.

С и д о р  Ф о м и ч. К концерту опять готовитесь?.. Послушал бы ты, Григорий Алексеевич, как они, чертенята, меня прокатывают!

Д е в у ш к и (хором).

С и д о р  Ф о м и ч. Пошли от греха подальше!

Т а т ь я н а. Григорий Алексеевич, вы бы электромотор на кормокухне еще посмотрели.

С и д о р  Ф о м и ч. Потом, Татьяна, потом! Вот покажу ему все хозяйство — и тогда забирай. Хоть навсегда!

Уходят. Зойка хихикнула: «Навсегда!» Дуся подходит к Татьяне.

Д у с я. Нравится?

Татьяна кивнула.

Долго вчера были у озера?

Т а т ь я н а. До рассвета. Прямо оттуда пришла на работу.

Д у с я. Ой, Танечка! Наверно, это и есть тот человек, которого ты ждала… (Зойке.) Ты чего хихикаешь?

З о й к а. Да так!

Д у с я. Давай налью. Опоздала бы еще немного — и весь обрат поросятам унесли бы.

Т а т ь я н а (сев за столик, заполняет график удоев и напевает про себя).

Красулька — четырнадцать литров, Буренка…

Д у с я. Держи.

Но Зойка не уходит. Она снова усаживается на флягу и улыбается своим мыслям.

Т а т ь я н а (помрачнела). В группе у Алевтины всех хуже.

Д у с я. Так она подкормку опять всем коровам поровну раздала.

Т а т ь я н а. А ты куда смотрела?

Д у с я. Ого! Попробуй-ка свяжись с ней!

Т а т ь я н а. Алевтина!

А л е в т и н а (входит). Ух ты, неужто машина-то уехала?

Д у с я. А что ей тебя дожидаться?

А л е в т и н а. Хотела дать денег Костюшке, чтобы лаврового листа для пирогов купил. Ну-ка, подумайте только, в городе лавровый лист безвыходно есть — и в магазинах, и у спекулянтов. А у нас все ассортименты — вино, духи да ленты.

Т а т ь я н а. Алевтина, ты почему корма снова раздала поровну?

А л е в т и н а. Да как же не поровну? Изверг какой я, что ли? Одну корову, ну-ка, накормлю, а другую голодной оставлю? Ладно ли ты рассуждаешь, девонька?

Т а т ь я н а. Что толку увеличивать рацион, например, твоей Белянке, если она не прибавит молока, хоть закорми ее!

А л е в т и н а. Вот и проговорилась, девонька, проговорилась. Выходит, не в кормах дело, а в породе. В породе. И если ты хочешь, чтоб молока у нас было море разливанное, то давай мне других коров — холмогорок или истобенок!

Т а т ь я н а. А я говорю, что и наши коровы раздоятся!

А л е в т и н а. Говорить-то все можно. Ты, девонька, на ферме без году неделя, а я…

Т а т ь я н а. То-то и загубили коров! Привыкли все делать на авось!

А л е в т и н а. Мое авось не с дуба сорвалось! Еще до десяти — двенадцати литров наших коров можно раздоить, но чтобы пуд — не бывать этому! И нечего над доярками попусту измываться!

Д у с я. Кто над тобой измывается?

А л е в т и н а. Да она! Не работа, а фокусы какие-то! Каждой корове, видишь ли, особое…

Т а т ь я н а. Особое! И если ты не будешь соблюдать порядок, то тебе не работать дояркой! Предупреждаю!

А л е в т и н а (вошла в раж, не замечает, что Татьяна с Дусей ушли). Ох ты, ох ты! Поглядите-ка на нее, начальница какая! Вызвалась рекорд поставить, а теперь рекорд-то боком выходит, так она на доярок сваливает! Фокусы разные придумывает! Ишь, чего начертила тут! Вот и стой целый день, высчитывай, какой корове да чего! Да наши местные коровы больше двенадцати литров… (Заметила, что говорит впустую.)

Зойка сидит на фляге и хохочет.

Ха-ха-ха! Куренок недоваренный! (Ушла сердитая.)

Д у с я (из окна). Ну, а ты что сидишь?

З о й к а. Мне одной не утащить. Помоги.

Д у с я. Что сегодня такая веселая?

З о й к а. Да так. Я вчера узнала что-то…

Д у с я. Про кого?

З о й к а. Про тебя и про Таню… про всех, всех, всех! (Хихикает.)

Вокруг нее собираются  д е в у ш к и.

Д у с я. Не томи.

З о й к а. Сидор Фомич… Зиновию Капитонычу… вчера свои планы рассказывал.

Д у с я. Что-нибудь о ферме?

З о й к а. Нет!

Д у с я. О Доме культуры?

З о й к а. Да нет! (Не переставая хихикать.) Сидор Фомич в этом году… собирается двадцать свадеб в селе сыграть!

Д е в у ш к и. Что-о?

З о й к а. У меня, говорит, все по плану. В позапрошлом году было семь свадеб, в прошлом — уже двенадцать, а нынче — непременно двадцать! Вчера, выходит, была пятнадцатая, а теперь на очереди вот Дусю за Прокопа выдать, потом Галинку — за Яшку, потом тебя, Фиска, за Кузьму и… Татьяну за Григория Алексеевича!

Т а т ь я н а. Как ты сказала?

З о й к а. За приезжего инженера! Всех вас, говорит, надо скорее переженить, тогда вы никуда не разъедетесь из села!

Д у с я. Не мог он такое сказать! Выдумываешь ты! Таня с Григорием почти и не знакомы!

З о й к а. Вот-вот! И Капитоныч то же сказал! А председатель — «женим»! Колхозу, говорит, сейчас никак нельзя без механика! Да он возле Татьяны завязнет, как муха в варенье!

Т а т ь я н а. Хватит! Никогда не думала, что ты способна на такое вранье!

З о й к а. Я?.. На вранье?.. Да я… Вот честное слово!

Д у с я. Что же это такое, девчонки?.. Ну, я выхожу замуж, правда. Только какое же право имеет председатель меня с Прокопом в свои планы вставлять?

З о й к а. Самое честное слово, не вру, девочки! Сама слышала! Он несколько раз повторял: «В позапрошлом году — семь, в прошлом — двенадцать, а нынче непременно…»

Девушки возмущены.

Д у с я. Понимаешь, Таня, почему он тебя так расхваливал да расписывал этому инженеру? Приманку из тебя делал!

Т а т ь я н а. Погоди же, Сидор Фомич, ты еще не знаешь мой характер!

Входит  П р о к о п  с топором на плече.

П р о к о п. Здорово, девчата! Как работаете на новой ферме?

Т а т ь я н а. Как видишь. (Уходит.)

Девушки сдержанно приветствуют Прокопа.

П р о к о п. Что с вами?

Д у с я. На новой ферме, на старой ферме — какая разница!

П р о к о п. Да ты что, разве недовольна чем?.. Мы на совесть делали. Вот и столик для отдыха поставили.

Д у с я. Ну и сиди, а нам некогда.

П р о к о п (задерживает ее за руку). Дуся.

Д у с я. Ой, больно!

П р о к о п. Прости, я нечаянно. (Тихо.) Что с тобой?.. Я дома сегодня сказал, что в следующее воскресенье мы…

Д у с я. Как же, разевай рот шире!

П р о к о п. Что ты сказала?

Д у с я. Что слышал!

П р о к о п. Дуся!.. Значит, ты на попятную?

Д у с я. Значит!

П р о к о п. Выходит, ты меня?..

Д у с я. Выходит!

Прокоп непроизвольно поднял руку.

А-а-ай! Вот видишь, видишь. Я же говорила, что ты будешь меня бить!

П р о к о п. Не пойдешь за меня?

Д у с я. Будешь бить — не пойду!

П р о к о п. Дуся!

Д у с я. Не подходи!.. Мне надо подстилку для телят! (Набирает солому и вдруг неистово заверещала.) А-а-ай!

Т а т ь я н а (из окна). Что случилось?

Д у с я. А-а-а!

Т а т ь я н а (Прокопу). Как ты смеешь ее обижать?

П р о к о п. Да я ее… и пальцем не тронул…

Д у с я. Т-там… мертвая нога в соломе!

Из соломы показывается  Ф р о с я. Она широко раскрыла рот и наконец заревела.

П р о к о п. Фрося, что с тобой?

Ф р о с я. Я… я… такой страшный сон видела… П-пошла в лес по ягоды, а меня медведь как за ногу схватит!

Девушки хохочут.

Т а т ь я н а. Я тебя, кажется, не по ягоды, а за подкормкой посылала.

Ф р о с я. Я… я ездила.

Т а т ь я н а. Ну?

Ф р о с я. Мне не дали.

Д у с я. Кто? Медведь?

Ф р о с я. Какой медведь? При чем тут медведь?

Т а т ь я н а. Что же ты легла спать, мне не доложила? Почему в контору не пошла?

Ф р о с я. А это распоряжение из конторы. Зиновий Капитоныч…

Т а т ь я н а. Зиновий Капитоныч? Опять он?.. (Через окно сняла со стены трубку и звонит.) Зиновий Капитоныч?.. Что это за распоряжение вы отдали? Нет, я не пойду к вам разбираться! Хватит! Идите вы к нам! Я требую, все доярки требуют! И пожалуйста, не умасливайте меня, ловите на этот крючок карасей! (Повесила трубку.) Галинка, разыщи председателя!

П р о к о п. Дуся… мне бы с тобой поговорить надо.

Д у с я. Подожди ты!

Ф р о с я (отводит Зойку в сторону). Зойка… что это я сейчас от девчонок услышала…

З о й к а. Что?

Ф р о с я. Правда, что у Сидора Фомича в плане записано, кого на ком в этом году женить?

З о й к а. Отстань.

Ф р о с я. Скажи. Говорят, ты сама слышала.

З о й к а. Тебе-то зачем знать?

Ф р о с я. Как это зачем? Уж будто я и замуж никогда не пойду.

З о й к а. Ничего я не знаю.

Ф р о с я. Скажи… Кто напротив-то меня написан?

З о й к а. Где написан?

Ф р о с я. Да в книжке у председателя, которую он завсегда с собой носит.

З о й к а. В книжке?

Ф р о с я. Ну да. Вот бестолковая!

З о й к а. Напротив — Григорий Алексеевич.

Ф р о с я. Какой такой Григорий Алексеевич?

З о й к а. Инженер-то приезжий.

Ф р о с я. Врешь!

З о й к а. А что мне врать? У всех девок в селе, говорит, есть парни. Только ты одна. Вот он тебе и достался.

Ф р о с я. Зойка! Да если это правда, так я!..

Входит  Г р и г о р и й.

Г р и г о р и й. Что с электромотором? Показывайте.

Т а т ь я н а (сухо). Мы уже сами исправили. Спасибо.

Г р и г о р и й. Извините, раньше не мог прийти. Сидор Фомич задержал.

Д у с я (с ехидцей). Так вы, оказывается, к нам навсегда?

Г р и г о р и й. Кажется, так.

Д у с я. Что же вам у нас понравилось?

Г р и г о р и й. Все. Колхоз у вас перспективный.

Д у с я. А каковы перспективы лично для вас?

Г р и г о р и й. По-моему, тоже увлекательные.

Д у с я. Ага!

Т а т ь я н а. Дуся, перестань.

Д у с я. Так, так. А интересно, на что главным образом наш председатель нацелил ваше внимание?

Т а т ь я н а. Дуся!

Г р и г о р и й. Я что-то плохо вас понимаю…

Ф р о с я. Григорий Алексеевич, а у кого вы будете жить?

Г р и г о р и й. Пока еще не решил. (Татьяне.) Кстати, Сидор Фомич сказал, что вы мне поможете найти комнату.

Т а т ь я н а. Я?.. Почему я?

Девушки переглядываются.

Г р и г о р и й. Не знаю.

Т а т ь я н а. У нас в доме лишней комнаты нет.

Г р и г о р и й. Разве обязательно — у вас?

Ф р о с я. У моей мамы есть! Если хотите, то я…

Г р и г о р и й. Спасибо, зайду. А вообще… мне очень понравилось, что народ у вас простой, душевный. Где только я ни побывал сегодня — всюду люди работают без сутолоки и крика.

Быстро вбегает  С и д о р  Ф о м и ч.

С и д о р  Ф о м и ч. Что тут стряслось? Что за конференция? Кто за вас работать будет?

Т а т ь я н а. Сидор Фомич, я вас уже предупреждала! Если вы действительно хотите, чтобы наша ферма славилась удоями, то!..

С и д о р  Ф о м и ч. Опять что-нибудь с кормами?

Т а т ь я н а. Опять! Каждую тонну зеленой подкормки получаем со скандалом! А вы, вместо того чтобы снабжать ферму всем необходимым, какие-то… планы глупые составляете!

С и д о р  Ф о м и ч. Глупые планы?.. Я?.. Про какие планы ты говоришь?

Татьяна молчит.

Д у с я. Уж мы знаем!

С и д о р  Ф о м и ч. Вам не нравятся мои планы? Они стали глупыми? О-хо-хо, вот она, благодарность… И это за все то, что я сделал… Да разве вы забыли, что было в колхозе до моего прихода? Много ли за труд свой получали? Копейки! Сколько коров было на ферме? Тридцать скелетов! Хлеба такие снимали? Доход от животноводства получали?.. Да мы по нашим планам передовые хозяйства страны вот-вот догоним, а вы!..

Д у с я. Ну и догоняйте, а нас оставьте в покое! Не смейте нас в свои планы вставлять!

С и д о р  Ф о м и ч. Как это оставить вас в покое? Как это в планы вас не вставлять? Кто же будет догонять, если не вы?

Ф р о с я. Девчата! Что это вы напали на Сидора Фомича? Да разве у него планы были когда плохие? Да у него завсегда они самые наилучшие! Замечательные планы! И дай бог, чтобы они у него всегда и во всем сбывались!

С и д о р  Ф о м и ч (изумленный). Что это такое?.. Последняя лентяйка меня поддерживает, а вы… Татьяна! Дуся! Видимо, я и в самом деле чего-то не то…

Вбегает трусцой  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Выслушайте меня! Я уже знаю, из-за чего сыр-бор загорелся!.. Сидор Фомич, вот что побудило меня в некотором роде завысить свою власть. Пока на лугах не было травы, положение на ферме было тяжелым, и мы изыскивали корма где только могли. Но теперь, когда коровы наедаются на лугах, я считаю скашивание вико-овсяной смеси нецелесообразным!

А л е в т и н а. Без запасов зимой останемся! Татьяне лишь бы рекорд сейчас поставить!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Это прямой убыток!

Т а т ь я н а. Доход! С добавлением смеси коровы все еще увеличивают удой! Некоторые из них способны раздоиться до тридцати литров в день!

А л е в т и н а. Послушайте-ка, какие басни она рассказывает! Ой, умора!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Как член правления я…

Спорят.

П р о к о п (дергая за руку Дусю). Дуся…

Д у с я. Да отстань ты! Надоел! Сера липучая!

П р о к о п. Я надоел?.. Ах, так!..

С и д о р  Ф о м и ч. Татьяна… может, мы и правда хватили через край?

Т а т ь я н а. И вы туда же?

С и д о р  Ф о м и ч. Травы на лугах и в самом деле теперь не плохие. Коровы приходят как будто сытыми.

Т а т ь я н а. Вот именно — как будто. Эх, Сидор Фомич, Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. Да ты пойми меня правильно. Я тебя поддерживаю, но… и Капитоныч прав. Зачем нам лишаться запасов на зиму?

Т а т ь я н а. Никого вы не поддерживаете! Только мечетесь из стороны в сторону — и нашим и вашим! Двурушник вы!

С и д о р  Ф о м и ч. Что-о?! Двурушник?

Т а т ь я н а. Да!

С и д о р  Ф о м и ч. Девчонка!

Т а т ь я н а. И вот вам мой последний сказ: не обеспечите кормами ферму — я ухожу! Работайте без меня! Я уеду учиться в институт очно! (Уходит.)

С и д о р  Ф о м и ч. Татьяна!

Д у с я. А без Татьяны и мы не работницы! Правда, девчата?

Г о л о с а. Правда!

Все разбегаются.

С и д о р  Ф о м и ч. Да вы что, очумели все? Какая вожжа вам под хвост попала?

П р о к о п. Эх, была не была! Коли так пошло, то и я!..

С и д о р  Ф о м и ч. Ты еще что?

П р о к о п. Надоело огороды ставить! Уеду, раз вы не даете мне настоящей работы! Был Прокоп — и весь вышел! (Уходит.)

С и д о р  Ф о м и ч. Прокоп!.. Что с ними, Капитоныч?

Г р и г о р и й. Ну и ну. А мне-то показалось — образцовый порядок.

Ф р о с я. Григорий Алексеевич, вон наш дом. Идемте со мной, я покажу…

Уходят.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я предупреждал. Разбегутся все, не посмотрят и на подарки. А вчерашние молодожены уже и вещи в машину складывают. И радиоприемник и кровать с панцирной сеткой.

С и д о р  Ф о м и ч. Да у них-то что стряслось?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А ты их спроси!

Сидор Фомич стоит в растерянности посреди сцены, озадаченный всем происшедшим.

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Контора колхоза. Слева за столом сидит  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч, перед ним счеты, кипы бумаг. Справа — С и д о р  Ф о м и ч, он что-то нетерпеливо подсчитывает, похлопывая себя по шее. Посреди комнаты стоит  З о й к а, она только что вошла и не решается отвлечь взрослых от работы.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (заметил ее). Чего тебе?.. Садись.

Зойка садится на стоящую рядом табуретку.

З о й к а. Я за накладной, Зиновий Капитоныч.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Видел, видел. (Находит нужную бумажку.) Ячмень, жмыхи, мясные отходы, костная мука, соль… А зачем курам рыбий жир?

З о й к а. Это для цыплят. Но он и для кур необходим. Если в зимнее время им не давать рыбий жир и витамин «Д», то скорлупа у яиц будет слабая и…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Уже слышал, слышал. (Снова читает заявку.) Обрат, мел… А это что? Пенициллин?

З о й к а. Ага!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Разве у тебя бабушка заболела?

З о й к а (с обидой). При чем тут бабушка? Бабушка у меня здорова.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Для кого же пенициллин?

З о й к а. Тоже для цыплят. Он предупреждает заболевания и ускоряет рост. Мы его разводим в кипяченой воде, перемешиваем с едой и…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Нет ничего этого на нашем складе. В аптеку поезжай. И вообще не морочь мне голову!

З о й к а. Как же так?.. Цыплятам это необходимо, Зиновий Капитоныч. Я это не сама придумала. Об этом и в книжках написано. Вот, прочитайте.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Нет уж, ты их читай. У меня вон — своих вагон.

З о й к а (взволнованная, вертится на табуретке). Зиновий Капитоныч… Сидор Фомич…

С и д о р  Ф о м и ч. Что у вас?

З о й к а. С инкубатора привезли цыплят, и я пришла…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Посмотри только, что она тут не написала? Костная мука и рыбий жир! Откуда мы все это возьмем? Даже пенициллин для бабушки выписала!

З о й к а. Для какой бабушки? Я же сказала, что бабушка у меня здорова!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Черт те что! Раньше, бывало, хозяйка насыплет курамзерна: «Цып-цып-цып» — и довольно. А теперь и витамин «Д», и марганцовокислый калий!

З о й к а. Но если антибиотики нужны птице!

С и д о р  Ф о м и ч. Выпиши все, что требует!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Да нет у нас этого на складе!

С и д о р  Ф о м и ч. Надо достать. И вообще… Ты посмотри-ка на нее повнимательнее.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. На кого? На Зойку?.. Видел уже.

С и д о р  Ф о м и ч. Нет, нет, ты посмотри еще. Обойди вокруг.

Зойка сидит на табурете и в недоумении крутит головой, видя, как взрослые осматривают ее со всех сторон.

Видишь, кто останется хозяйкой в Синегорье, когда тебя, старого обабка, да и меня уже не будет, а? (Зойке.) Сколько классов кончила?

З о й к а. Восемь.

С и д о р  Ф о м и ч. Будешь дальше учиться?

З о й к а. Буду.

С и д о р  Ф о м и ч. Комсомолка?

З о й к а. Ага.

С и д о р  Ф о м и ч. Она уже знает, что такое антибиотики, а ты — «цып-цып-цып». Вот она, нынешняя крестьянка.

З о й к а. Я пойду, Сидор Фомич.

С и д о р  Ф о м и ч. Иди, Зойка. Все тебе достанем, не беспокойся. А книжки-то ты Капитонычу оставь для ознакомления.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не надо мне ее книжек! У меня своих вон…

З о й к а. Возьмите, Зиновий Капитоныч. Моя бабушка их уже прочитала! (Убегает, смеясь.)

Зиновий Капитоныч надулся, зарылся в бумаги. Сидор Фомич ходит по комнате.

С и д о р  Ф о м и ч. Никак не пойму, почему у меня с молодежью контакт нарушился?.. Все какие-то нервные стали, на каждое слово перечат. Особенно девки. С парнями, говорят, все перессорились, даже гулять на откос не ходят.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вот и слава богу. Меньше гаму да топоту!

С и д о р  Ф о м и ч. Непорядок это! Молодежь перестала ходить на откос! Там же наши деды и прадеды веселились! Этим жизнь всегда была молода! А тут!.. Нет, что-то неладно. Надо разобраться.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Избаловал ты их, вот и все, потакаешь на каждом деле. Скоро потребуют, чтобы мы им на свадьбах телевизоры дарили.

С и д о р  Ф о м и ч. Телевизоры?.. Неплохая вещь…

Входит  Т а т ь я н а. Она вводит за собой  А л е в т и н у  и  Ф р о с ю.

Вот кстати!

Т а т ь я н а. Разговаривайте с ними! Нет больше моего терпения. Эта лентяйка, а от Алевтины много слов, да мало дела. Обе не дорожат работой на ферме — нечего их там и держать.

А л е в т и н а. Ох ты, ох ты, разошлась какая! Да я на ферме работаю подольше твоего.

С и д о р  Ф о м и ч. Не тараторь, Алевтина. Идите-ка на крыльцо, посидите там. Я вами займусь попозже.

Алевтина и Фрося выходят.

Сядь, Татьяна. Что такая грозная стала?

Т а т ь я н а. Всегда была такой.

С и д о р  Ф о м и ч. Да нет… переменилась. Что-нибудь неладно?

Т а т ь я н а. Все ладно.

С и д о р  Ф о м и ч. С учебой, может, загвоздка?

Т а т ь я н а. Нет.

С и д о р  Ф о м и ч. Вот что, Татьяна. Обдумал я тут наш спор. Поприкидывал цифрами, сводки удоев поизучал. Расскажи-ка мне обо всем спокойно.

Т а т ь я н а. О чем?

С и д о р  Ф о м и ч. Значит, наши коровушки все еще продолжают раздаиваться?

Т а т ь я н а. Сводка перед вами, смотрите.

С и д о р  Ф о м и ч. И подкормка им все еще нужна?

Т а т ь я н а. Конечно!.. Мне необходимо узнать, на что способны наши коровы! И мы должны увеличивать их рацион до тех пор, пока они…

С и д о р  Ф о м и ч. Не достигнут предела?

Т а т ь я н а. Да! Некоторые коровы уже остановились, а есть такие, которые каждый день прибавляют по литру! Они будут давать в день и по двадцать — тридцать литров! Вот от этих-то коров нам и нужно будет выводить нашу синегорскую породу скота!

С и д о р  Ф о м и ч. Так, так, так. Кажется, улавливаю твою мысль. Хочешь иметь свое стадо!.. Но мы скармливаем посевы, тогда как на лугах уже вовсю растет трава.

Т а т ь я н а. Не всегда же я это буду делать! Еще неделю-две.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Расхитительство! Полнейший убыток! Колхозники подобное разбазаривание не одобряют!

С и д о р  Ф о м и ч. Какие колхозники?.. Ты не равняйся на отсталых, которые рассуждают: «Насыпать курам зерна — и довольно!» Смотри на тех, которые знают, что такое антибиотики!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Требую созыва правления!

С и д о р  Ф о м и ч. И соберем!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я буду говорить об этом на партбюро!

С и д о р  Ф о м и ч. И поговорим! Тебе везде мерещатся канавы да ямы — потому и попадаешь в крапиву!.. Неужели ты не понял, о чем она сейчас толковала? Ведь нам необходимо, вот так необходимо свое племенное стадо!

Входит  Г р и г о р и й.

Г р и г о р и й. Здравствуйте.

С и д о р  Ф о м и ч. А! Проходи!

Г р и г о р и й. Добрый день, Таня.

Т а т ь я н а. Здравствуйте; Григорий Алексеевич. (Пошла к двери.)

С и д о р  Ф о м и ч. Подожди, Татьяна. У меня к тебе еще разговор. Да вы что, не поссорились ли?

Т а т ь я н а. Нет. Просто мне некогда.

С и д о р  Ф о м и ч. Садись, Григорий. Вот у меня еще что, Татьяна… Ты знаешь, хоть я человек горячий и с самолюбием, но если критика здоровая, то я… ну, принимаю ее. Двурушник и прочее — все это ерунда. А мне интересно узнать, какие такие планы ты называла тогда… глупыми?

Т а т ь я н а. Да это так…

С и д о р  Ф о м и ч. Ничего себе — так! Девчата-то как на меня разом поднялись! Загалдели как! А что я такое сделал? Про какие-то планы говорила?

Татьяна молчит.

Григорий Алексеевич, может, ты знаешь?

Г р и г о р и й. Понятия не имею.

С и д о р  Ф о м и ч. Капитоныч…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не отрывайте меня. Я баланс подбиваю.

Т а т ь я н а. Да это… просто вырвалось.

С и д о р  Ф о м и ч. А-а.

Т а т ь я н а. Мне пора идти.

С и д о р  Ф о м и ч. Выходит, договорились?.. Держи курс по-своему!

Г р и г о р и й (догоняет ее). Таня… Приходите вечером на откос.

Т а т ь я н а. Некогда мне.

Г р и г о р и й. Что же вы делаете после работы?

Т а т ь я н а. Учусь.

Г р и г о р и й. Ну… хотя бы на часок.

Т а т ь я н а. Нет, нет. До свиданья. (Убегает.)

В дверь заглянули  А л е в т и н а  с  Ф р о с е й. Но Фрося увидела Григория и утянула Алевтину назад.

С и д о р  Ф о м и ч. С чем пришел, инженер? Что делаешь сегодня?

Г р и г о р и й. Сенокосилки привожу в порядок.

С и д о р  Ф о м и ч. Это прежде всего.

Г р и г о р и й. Да много ли они накосят на кочках? Ими быстро травы не убрать.

С и д о р  Ф о м и ч. Что предлагаешь?

Г р и г о р и й. Нужно траншеи строить. Застигнут дожди — силосовать корма будем.

С и д о р  Ф о м и ч. Так, так. Да ты что, вроде невесел?.. Задора я в тебе не ощущаю.

Г р и г о р и й. Правду сказать?

С и д о р  Ф о м и ч. А зачем мне неправда? Правду губить — кривдою жить.

Г р и г о р и й. Понимаете, Сидор Фомич… Как-то все иначе я представлял у вас.

С и д о р  Ф о м и ч. Да что с тобой? Чем недоволен? Разве в Синегорье нечем заняться инженеру?

Г р и г о р и й. Не в машинах дело.

С и д о р  Ф о м и ч. А чем плохи люди?.. Сам видел, как работают. А в каждом ли селе найдешь столько молодежи?

Г р и г о р и й. Молодежь есть, только… недружная.

С и д о р  Ф о м и ч. Недружная? У нас в Синегорье?

Г р и г о р и й. Ходят один по одному, нигде не соберутся. Даже на вашем знаменитом откосе никого не встретишь.

С и д о р  Ф о м и ч. Да, да, что-то случилось… не могу понять. А ты займись на досуге охотой! Лес рядом. На рыбалку с Капитонычем съезди. Он, правда, чаще всего вот таких пескариков ловит, но…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (глядя из-под очков). Маленькая рыбка лучше большого таракана.

Г р и г о р и й. Договоримся так. Сенокос и уборку я у вас проведу. И если за это время не приживусь, то… вы не будете меня задерживать.

С и д о р  Ф о м и ч. Вот ты как… Круто, круто. Чувствую, у тебя есть еще что-то на уме… Личное, а?

Г р и г о р и й (не отвечая на вопрос). А теперь о деле. Когда начнете строить парк для машин? Проект есть, место для строительства я выбрал.

С и д о р  Ф о м и ч. Сейчас я вызвал сюда Прокопа, об этом буду говорить. А смета?

Г р и г о р и й. Все готово.

С и д о р  Ф о м и ч. Тащи побыстрей. Да, кстати! Если я куплю телевизор для клуба, то передачи у нас можно будет ловить?

Г р и г о р и й. Двести километров?.. Хм… Ваше село на горе… Покупайте, что-нибудь придумаем!

С и д о р  Ф о м и ч. Вот и спасибо!

Григорий уходит.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. По статье культтоваров все деньги израсходованы.

С и д о р  Ф о м и ч. Придется перерасходовать.

Входят  А л е в т и н а  с  Ф р о с е й. Только что они уселись, как в контору вошел  П р о к о п.

П р о к о п. Звали меня?

С и д о р  Ф о м и ч. А, явился?.. Ну-ка, вы посидите еще на крыльце.

А л е в т и н а. Что это за отношение к нам? Целый день сидим, и еще!.. Плюну вот на все!

С и д о р  Ф о м и ч. Потом, потом! (Выпроваживает Алевтину и Фросю.) Загулял, молодец? И на работу перестал выходить?

П р о к о п. Огороды ставить — работа?.. Любого инвалида поставь — справится.

С и д о р  Ф о м и ч. Возле пивной бочки околачиваешься?

П р о к о п. А кому какое дело? Я здесь последние дни. В город, на стройку уезжаю.

С и д о р  Ф о м и ч. Ишь ты, градостроитель какой.

П р о к о п. Надоело старую рухлядь перебирать.

С и д о р  Ф о м и ч. Не все сразу. Вот ферму построил — спасибо люди тебе сказали.

П р о к о п (усмехнулся). Спасибо. Как же, дождешься от нее.

С и д о р  Ф о м и ч. Ты про кого?

П р о к о п. А?.. Да так это… Ну, а дальше что?

С и д о р  Ф о м и ч. Машины под небом стоят, не видишь? Парк для них надо строить?

П р о к о п. Надо. Надо. Так это же месяца на два — и точка.

С и д о р  Ф о м и ч. Тьфу! Чего же ты хочешь? Чтоб я дворец науки начал здесь строить?

П р о к о п. Зачем дворец, дворец не надо.

С и д о р  Ф о м и ч. Чего же тебе надо? Башню вавилонскую?

П р о к о п. Эх, председатель… Самого существенного не видишь.

С и д о р  Ф о м и ч. Ну-ну, укажи! Ишь какой зрячий!

П р о к о п. Почему Степан с Юлей на второй день после свадьбы переехали жить к тетке? Знаете?.. Потолки в избе провалились, пол рухнул!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Плясать надо было меньше!

П р о к о п. Да сгнило все, изопрело!.. Радиоприемник подарили! Кровать! А о том не подумали, что молодоженам придется начинать свою жизнь в дряхлом дедовском доме с полатями!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вот-вот, я говорил…

П р о к о п. Стыдно! Хозяйство растет! Слава о колхозе по области пошла, а колхозники живут в хибарах каких-то, в куриных избушках! На тридцати хуторах! По месяцу друг друга не видим! Что за радость?

С и д о р  Ф о м и ч. Ну-ну-ну.

П р о к о п. Перестраивать село надо! Все начисто перепланировать.

С и д о р  Ф о м и ч. Ой-ой-ой! Нет больше мочи! Ну что за народ, что за народ пошел, так и наседают, так и наседают!.. Едва построил клуб — Дом культуры им подай! Сгрохал ферму — все село им перепланируй! Извиваюсь, как уж на рогатине!.. Нет, брошу все и уйду на пенсию! Пускай другие!..

П р о к о п. Сидор Фомич…

С и д о р  Ф о м и ч. Ты иди-ка сюда, садовая голова! Иди! Посмотри, что это такое? (Достает папку из стола.) Проект центральной усадьбы! Целые улицы новых домов! Детский сад, библиотека, столовая, прачечная, стадион, баня, почта, школа!

П р о к о п. Чего же он в столе лежит?

С и д о р  Ф о м и ч. Деньги нужны! Деньги!.. Тебе в магазине бесплатно пиво отпускают?

П р о к о п. Извиняюсь. Я в долг не беру.

С и д о р  Ф о м и ч. А кто мне материалы бесплатно даст?.. Вот построили ферму, заручимся доходом — и с нынешней осени сможем каждый год выделять на строительство полмиллиона!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич, о нынешней осени речи не было.

С и д о р  Ф о м и ч. С нынешней!.. Целый колхозный городок будем строить! Соображаешь?

П р о к о п. М-да… Тут на много лет дела хватит. Есть где развернуться!

С и д о р  Ф о м и ч. То-то же.

П р о к о п. Увлекательно!.. Только… я все равно уеду.

С и д о р  Ф о м и ч. Почему?

П р о к о п. Да так. Личное тут.

С и д о р  Ф о м и ч. Дубина! Этакая дубина, а укусил его какой-то комар — и он…

П р о к о п. А если этот укус в самую душу?

С и д о р  Ф о м и ч. Тьфу!.. Ну, а парк для машин начнешь строить?

П р о к о п. Начну. Но работаю только до осени. Предупреждаю! (Уходит.)

С и д о р  Ф о м и ч. И этот до осени… Что за должность у меня окаянная! Точно казенная мочалка в бане, кому не лень — тот и трет бока! Ну, уж и я на ком-нибудь душеньку отведу…

В контору заглядывает  А л е в т и н а.

А л е в т и н а. Можно, Сидор Фомич?

С и д о р  Ф о м и ч. Заходи! А где Фроська?

А л е в т и н а. На траву прилегла. Разморило ее.

С и д о р  Ф о м и ч. Тащи ее сюда!

Входят  А л е в т и н а  и  Ф р о с я.

Спишь?

Ф р о с я (зевая). Что-то солнце шибко печет. Никак гроза собирается.

С и д о р  Ф о м и ч. Кости болят?.. Это бывает, особенно к старости, когда они работой надсажены.

А л е в т и н а (фыркнула). Сидор Фомич, я думаю, вы меня долго не задержите. Мне домой больно надо, я…

С и д о р  Ф о м и ч. Подожди, не с тебя начну. (Долго смотрит на Фросю.) Что такое коммунизм, знаешь?

Ф р о с я. Знаю. В школе проходила.

С и д о р  Ф о м и ч. Ну?

Ф р о с я. Это… это когда всего будет вдоволь. И еды разной, и нарядов самых наилучших, чтоб уж если зашел человек в магазин, так он все, что его душеньке угодно, мог бы выбрать. И денег за это с него никто не спросит.

С и д о р  Ф о м и ч. Хорошо будет жить?

Ф р о с я. Очень хорошо, Сидор Фомич! Даже замечательно!

С и д о р  Ф о м и ч. Так-так-так! А то ты знаешь, что человек при коммунизме безо всякого принуждения должен работать? Встал утречком и иди на свое место…

Фрося поджала губы.

Вижу по твоей физиономии, что такой коммунизм тебе не по душе… Не нравится, а?

Ф р о с я. Если вы намекаете на то, что я мало работаю, так ведь я… мало и получаю.

С и д о р  Ф о м и ч. Мало?.. Капитоныч, прикинь-ка на счетах! Сколько нужно денег, чтобы прокормить такую девицу месяц?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Думаю… рублей шестьдесят.

С и д о р  Ф о м и ч. А одеть?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (осмотрел Фросю). Ну… рублей сорок.

С и д о р  Ф о м и ч. Итого сто. А в год?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Тысячу двести.

С и д о р  Ф о м и ч. Так-так. Значит, на одевание и кормление тебя уходит тысяча двести в год. Сколько тебе лет?

Ф р о с я. Зачем вам?

С и д о р  Ф о м и ч. Надо.

Ф р о с я. Ну… двадцать.

С и д о р  Ф о м и ч. Помножь, Капитоныч, тысячу двести на двадцать.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Двадцать четыре тысячи.

С и д о р  Ф о м и ч. Двадцать четыре тысячи! Вот во что обошлось твое воспитание!

А л е в т и н а. Двадцать четыре тысячи?.. Ах ты, поганка этакая!

Ф р о с я. Какие двадцать четыре? Что вы напраслину-то возводите? Да у нас в семье никогда и денег таких не бывало!

С и д о р  Ф о м и ч. Капитоныч, сколько она заработала в колхозе?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч.. Всего… семьдесят два рубля.

С и д о р  Ф о м и ч. Сминусуй.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Двадцать четыре тысячи… семьдесят два рубля… В остатке — двадцать три тысячи девятьсот двадцать восемь рублей.

С и д о р  Ф о м и ч. Слышишь?.. Это все убыток! Это все за тобой долг! Общество на тебя двадцать четыре тысячи израсходовало, а ты ему — семьдесят два рублика!

Ф р о с я. При чем тут общество? Меня мать кормит и одевает!

С и д о р  Ф о м и ч. Слышал, слышал, как ты поешь!

А хлеб, который маменька для тебя приносит, не на колхозной земле рос? Наряды твои — туфли, платья — не на фабриках для тебя делали?.. Двадцать три тысячи девятьсот двадцать восемь рублей убытку! Хорошо еще, что ты дочь колхозницы, не профессора! Трех институтов не кончила, в легковой машине не катаешься! Это бы миллионом пахло! Электростанцию можно построить! Целую автоколонну купить!

Ф р о с я. Какая электростанция? Какая автоколонна? Да что вы на меня напали?

Входит  Г р и г о р и й.

Г р и г о р и й. Вот, Сидор Фомич. Принес.

С и д о р  Ф о м и ч. А?.. Давай сюда.

Г р и г о р и й. Прокоп приходил?

С и д о р  Ф о м и ч. Приходил. Разыщи его и потолкуй с ним. А вечером оба ко мне. (Фросе.) Так ты поняла или?..

Ф р о с я (косясь на Григория). Все поняла, Сидор Фомич! Все! Спасибо за содержательную беседу. Международное положение действительно продолжает оставаться напряженным, и все мы должны проявлять сознательность. Идемте, Григорий Алексеевич, я вам дорогой расскажу, о чем мы тут…

Уходят.

С и д о р  Ф о м и ч (удивленный). Международное положение?.. Чего это она?..

А л е в т и н а. Ну и поганка! Расти растет, а ни в суп, ни в засол ее!

С и д о р  Ф о м и ч. Теперь, Алевтина, за тобой очередь. Давно я…

А л е в т и н а. Это вы хорошо, Сидор Фомич, сделали, что пропесочили ее! Давно бы пора! Ну-ка, мать у нее убивается на конюшне, высохла вся на работе, а этакую кобылу прибрать к рукам не может! Ишь, раздобрела как, словно из сдобного теста вся! Увидела нового человека, так завзлягивала!

С и д о р  Ф о м и ч. Алевтина, давно я хотел поговорить с тобой…

А л е в т и н а. В чем другом я, бывает, и не одобряю вас, Сидор Фомич, ну, а в этом вопросе целиком на вашей стороне.

С и д о р  Ф о м и ч. Алевтина!

А л е в т и н а. Что понапрасну вы посевы косите — это я завсегда вам в глаза прямо скажу! Это тоже миллионный убыток!

С и д о р  Ф о м и ч (выходя из себя). Помолчи, Алевтина! Я с тобой о ферме буду разговаривать! И ты…

А л е в т и н а. А я про что?.. Я на ферме уже двадцать лет работаю. Татьяны-то тогда еще и в помине там не было. И я лучше знаю, на что наши коровы способны. Корм кормом, а порода породой. Это как человек. Который породистый, так на хорошем харче до потолка вымахает, а другого хоть закорми — выше стула не поднимется, разве только в ширину…

С и д о р  Ф о м и ч. Капитоныч! Разговаривай с ней ты! Я!.. Я от греха подальше! Гранатой хочется швырнуть в этакий пулемет! (Убегает из конторы.)

А л е в т и н а (спокойно). Чего это он петушится гак?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Нельзя же, Алевтина… Председатель с тобой о деле, а ты…

А л е в т и н а. Так и я о деле. А он шумит. Покраснел-то как, напыжился. Так и лопнуть можно.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ты хоть кого выведешь из терпения.

А л е в т и н а. И слова-то какие-то несуразные… Гранатой… в пулемет… Про что это он?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (откашливаясь). Вот о чем будет у нас разговор с тобой, Алевтина. Тебе известно, что за каждой дояркой на ферме закреплена группа коров. В большинстве групп удои высокие, есть даже рекордные, а в твоей…

А л е в т и н а. И совсем другой коленкор. С вами и беседовать приятно! Потому что вы человек рассудительный и без норову. А он шумит, шумит! Куда это гоже? И рта человеку раскрыть не дает! А все это оттого…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Кхм! Кхм!.. Ты слышала, о чем Сидор Фомич с Фроськой говорил? Должна понять, куда он клонил. Нужно, чтобы каждый человек работал с сознанием и…

А л е в т и н а. Зиновий Капитоныч, правда ли это, что вам на свадьбе рыбные пироги очень понравились?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А?.. Правда. А что?

А л е в т и н а. Так ведь эти пироги я пекла.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну-у-у?

А л е в т и н а. Ага. Племяш позвал в стряпухи, и как тут было отказать?.. Мне говорили, что вы добирались: «Кто да кто пек пироги?» Только я сказывать никому не велела.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Очень вкусные пироги. И лучок в них, и лавровый листик, и еще что-то… аромат особенный.

А л е в т и н а. А на то трава есть такая! О ней знаю я одна в селе. Свекровь-матушка научила меня такие пироги печь. Сама-то я не больно охотница, а поскольку муж мой, покойничек Коля, любил рыбу, то и приходилось. Помните ли вы Колю-то моего?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну! Как же, как же… Так вот, Алевтина, теперь о коровах…

А л е в т и н а. Уж как славно жили, как дружно. И работалось-то веселее. Вот теперь корят меня: нерадивой стала. Не спорю, есть в словах правда. А все почему? Радости в жизни не стало. Председатель шумит: «Работай лучше — получишь больше! Нынче материальный стимул поощряется!» А куда мне больше-то? Наряды у меня есть, еда есть. Не в кубышку же класть! Да и для кого наряжаться-то? Дома-то сидеть?.. Раньше, когда Коля был жив, правда, и заработать хотелось побольше, чтоб приодеться и в город съездить. А вот как вернулся мой Коля с войны инвалидом да вскорости помер, так и стряслось что-то со мной. Все стало безразлично, нету в жизни радости — и все тут. Ох, лучше на пожаре погореть, чем вдоветь. Жить вдовой да сиротой — хоть волком вой. И никто-то ведь не поймет, все только укоряют: «Ты одна, тебе легко, никаких забот». А какая мне легкость? Слезами изойдешься другой раз. (Прослезилась.) Жить-то для кого, Зиновий Капитоныч, а?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Это верно, верно. Сочувствую. И тем не менее, Алевтина, работа есть работа. За тобой закреплены коровы и…

А л е в т и н а. Зиновий Капитоныч, ну, а вот вы, как я погляжу, все на озеро ездите. Ловите чего или только так?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Как же! В прошлый раз штук с десяток привез! Лещи вот такие! А еще был случай…

А л е в т и н а. Ну, и куда же вы их? Пироги печете?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Какие пироги? Разве я сумею? Варю уху.

А л е в т и н а. Ай-ай-ай! Так вы только рыбу переводите!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Перевожу.

А л е в т и н а. Отчего же меня спечь никогда не попросите?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Неудобно как-то… Да и не знал я, что ты…

А л е в т и н а. Какое неудобство? Мука-крупчатка у меня есть. Долго ли умеючи-то?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Да нет уж… Люди начнут говорить…

А л е в т и н а. Людей слушать, так лучше и не жить! Приносите! Уж я постараюсь! Такие пироги вам испеку!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну, спасибо.

А л е в т и н а. Вот и договорились. Видите, как у нас все тихо да гладко. С симпатичным человеком почему и не поговорить. Так, значит, понравились вам на свадьбе пироги?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Очень понравились.

А л е в т и н а. Вот и вы, Зиновий Капитоныч, мне тоже по душе пришлись. Уважительный вы человек, самостоятельный, душу женскую понимаете! Побольше бы таких мужиков! Так, прощевайте, Зиновий Капитоныч. Давно я тут у вас. Пора и домой.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. До свидания, Алевтина Архиповна.

А л е в т и н а. Так приносите рыбу! Уж я для вас… угожу, словом! (Уходит.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (спохватившись). Алевтина! Алевтина! А о коровах-то мы и не поговорили!

С и д о р  Ф о м и ч (возвращается). Ну, накрутил ей хвоста? Ох, трудная баба! Видел я, как она побежала! Не ожидал, что ты ее так проймешь!.. Чего молчишь, а?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (улыбаясь смущенно). Сидор Фомич… а что, много ли у нас в селе вдов? Ты не считал?

С и д о р  Ф о м и ч. Не считал. А зачем тебе?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч, Вот ты все: «Молодежь, молодежь, надо заботиться о молодежи!» — а на мой взгляд, вдовам тоже надо особое внимание оказывать. Особое!

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Берег озера. Уже близка осень. На полях — стерня убранных хлебов. На деревьях много желтых листьев. По берегу идет  Ф р о с я.

Ф р о с я (поет).

Григорий Алексеевич!

(Удаляется.)

На берег взобрались  П р о к о п  и  Г р и г о р и й.

П р о к о п. Не боишься купаться в такую пору?

Г р и г о р и й. Вода еще теплая. Да и армейская привычка жива во мне — люблю закаляться. По плаванию у меня разряд.

П р о к о п. А у меня по атлетике.

Сидят, закуривают.

Г р и г о р и й. Когда парк построишь?

П р о к о п. Торопи председателя с шифером. За нами дело не станет. Осталась только крыша… В магазин со мной пойдешь?

Г р и г о р и й. А что там?

П р о к о п. Суббота. С устатку-то, а?.. Пивко свежее привезли.

Г р и г о р и й. Не хочется.

П р о к о п. А что здесь делать?.. Сидеть да на воду смотреть?.. Раньше бывало весело. Плясали, пели. Народу — как на гулянье собиралось. А теперь!.. Бродят в одиночку. Тоска!

Г р и г о р и й. Прокоп, почему ты с Дусей перестал встречаться?

П р о к о п. А ну ее! Семь пятниц на неделе! Сегодня одно, завтра другое! Вот дострою парк для твоих машин — и смотаюсь ко всем чертям! Так не пойдешь со мной?

Г р и г о р и й. Нет.

П р о к о п. Ну, пока. За гармошкой еще зайду. (Уходит.)

Григорий сидит в задумчивости на берегу.

Возвращается  Ф р о с я.

Ф р о с я.

Григорий Алексеевич! Вот вы где!.. А я как шла с фермы, увидела вас на берегу, а потом потеряла из виду. Гулять вышли?

Г р и г о р и й. По берегу побродить.

Ф р о с я. А я еще и не переодевалась.

Г р и г о р и й. С фермы идешь?

Ф р о с я. Ага.

Г р и г о р и й. А где остальные девушки?

Ф р о с я. Татьяна задержала. Беседу какую-то проводит. Надоела. Я выскользнула за дверь и…

Г р и г о р и й. Значит, Таня еще там?

Ф р о с я. На ферме. А зачем она вам?

Г р и г о р и й. Так просто, к слову.

Ф р о с я. Григорий Алексеевич, уж вы поскучайте немножечко без меня, пока я переоденусь. Я быстро. Погуляйте пока вон по той тропочке. Я вам укажу. Она узенькая-узенькая, только вдвоем можно пройти.

Уходят. Входят  Т а т ь я н а  и  Д у с я.

Д у с я. Ой, тяжело, Таня… Днем на работе еще терпимо, а как ближе вечер… Кажется, не выдержу я своего характера. Прокоп грозится: «Закончу строить парк — уеду!» Попивать начал.

Т а т ь я н а. Помирись с ним.

Д у с я. Можно?

Т а т ь я н а. Да разве я тебе запрещала?.. И какое мое дело? У вас же старая любовь.

Д у с я. Старая, верно… Три года ждала, пока со службы придет. Галинка с Яшкой и Фиска с Кузей уже снова гуляют. Слышала я, что председатель обещает всем молодоженам новые дома построить. Так помириться?

Т а т ь я н а. Конечно.

Д у с я. А как же ты?

Т а т ь я н а. Обыкновенно.

Д у с я. Одна будешь?.. Может, и тебе… Может, Зойка наврала все насчет свадеб?

Т а т ь я н а. А! Конечно, все это глупости! Но вот не могу переломить себя. Как только подумаю, что Сидор Фомич скажет: «Ага! Все по-моему получилось! Завяз инженер возле Татьяны! Теперь наш!» — и меня словно холодной водой из ушата.

Д у с я. Со мной то же самое бывает!

Ф р о с я (возвращается). Григорий Алексеевич, я скоро? (Увидела девушек, поет заносчиво.)

(Убегает.)

Д у с я. Замечаешь, как Фроська вьется возле него?

Т а т ь я н а. Пусть.

Д у с я. Ох, спохватишься, да будет поздно. Девка она хотя и дурная, но красивая. А мужиков ведь не поймешь — чего им надо?

Сидят молча.

Таня… так помириться мне с Прокопом?

Т а т ь я н а. Я же тебе сказала.

Д у с я. Пойду поищу. А то испортится — мне же потом придется горе мыкать с пьяницей. (Уходит.)

Татьяна одна. Сидит и тихо напевает свою песню.

Появляется  Г р и г о р и й.

Г р и г о р и й. Добрый вечер, Таня.

Т а т ь я н а. Здравствуйте.

Г р и г о р и й. Можно с вами посидеть?

Т а т ь я н а. Пожалуйста.

Г р и г о р и й (помолчав). Таня… что между нами произошло? Я вас чем-нибудь обидел?

Т а т ь я н а. Нет.

Г р и г о р и й. Что же случилось?.. Помните тот вечер, когда мы до утра бродили вокруг озера? Как было хорошо. Договорились встретиться снова, и вдруг… Вы как-то переменились ко мне.

Т а т ь я н а. Я всегда была такая.

Г р и г о р и й. Неправда. Раньше вы были лучше.

Т а т ь я н а. Значит, постарела.

Г р и г о р и й. Я не о том… И еще я замечаю: стоит только появиться Сидору Фомичу, как вы сразу же отходите от меня, словно чего-то боитесь.

Т а т ь я н а. Простое совпадение.

Г р и г о р и й. Да?

Т а т ь я н а. Да.

Вбегает  Ф р о с я  в нарядном платье.

А вот и ваша дама пришла. Простите, что помешала. (Уходит.)

Г р и г о р и й. Таня!

Ф р о с я. Не унижайтесь-ка вы перед нею, Григорий Алексеевич! Привыкла к почету, вот ей и не по душе, если кто-то в чем-то ее превзойдет!

Г р и г о р и й. Подожди, Фрося. Я пойду.

Ф р о с я. Идемте вместе! Я вам расскажу что-то такое, что в прошлый раз забыла!..

Идет за Григорием, подхватив его под руку. Появились  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч  и  А л е в т и н а. Он тащит удилища, она — весла.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Уж ладно. Спасибо. Здесь я сам.

А л е в т и н а. Не переломлюсь. Ничего со мной не сделается.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Утром, пожалуй, иней будет.

А л е в т и н а. Потеплее бы оделся. Простынешь.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Согреюсь.

А л е в т и н а. Ничего не позабыл?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вроде нет.

А л е в т и н а. Покрупнее рыбу вези, с мелкотой возня одна, только кошек кормить.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Еще неизвестно, как дело-то пойдет. Одному несподручно. И грести надо, и блесну тянуть.

А л е в т и н а. Не поехать ли мне с тобой?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Да что ты?

А л е в т и н а. А что? Когда Коля был у меня жив, так я часто с ним ездила. Костер зажжем, шалаш построим.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вдвоем веселее, ясно.

А л е в т и н а. Поехать?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Хм… Разговоров потом не оберешься.

А л е в т и н а. Людей слушать, так и на свете не жить! И кому какое дело? Не маленькие, чай, мы, соблюдать сами себя умеем. Нянек приставлять не надо. А кому языками чесать не лень, так пускай чешут. Нас не убудет.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Как же ты так сразу? Дома хватятся тебя.

А л е в т и н а. А кому меня хвататься?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. И одета ты легко!

А л е в т и н а. А плащ-то у меня вона какой! Еще и с капюшоном! Да его если растянуть, так и на двоих хватит.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не знаю, право…

На берег выбегает  З о й к а. Осмотрелась. Убедившись, что никого нет, начинает пританцовывать.

А л е в т и н а. Ишь ты… Раньше и я так-то, когда совсем молоденькой была. При взрослых не смела петь и плясать, так, бывало, приду сюда первая, пока еще никого нет, ну и практикуюсь, значит.

З о й к а (неокрепшим голосом).

А л е в т и н а (посмеивается). Велика ли вся-то, куренок инкубаторский, а уж тоже про любовь смекает.

Зиновий Капитоныч стукнул веслом — Зойка испуганно присела.

Ну, так как, берешь с собой?.. Костер на лугах запалим, песни будем петь. Я ведь раньше-то тоже песенница была!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Поехали!

Слышится плеск воды.

З о й к а (успокоившись).

Входит  П р о к о п  с гармонью. Он выпивши.

Ой! (Прячется в кусты.)

П р о к о п. Кто тут?.. Кто тут есть, спрашиваю?.. (Ищет.) Зойка, ты?

З о й к а. Я.

П р о к о п. Одна?

З о й к а. Одна.

П р о к о п. Это ты тут пела и плясала?

Зойка не отвечает.

А где остальные?

З о й к а. Кто?

П р о к о п. Ну… парни и девки.

З о й к а. Здесь никого не было. Я одна.

П р о к о п. И Дуси не было?

З о й к а. Нет.

На берег выбежала  Д у с я, остановилась в стороне.

П р о к о п. Эх, жизнь — сказка, а смерть — коляска!..

З о й к а. Что ты такое говоришь, Прокоп?

П р о к о п. Знаешь ли ты, Зойка, что такое любовь?.. Не знаешь?.. Любовь, Зойка, — это кольцо, а у того кольца нет конца! Попадешь в него — и закрутит тебя, закрутит!.. Ну, я ли ее не любил, я ли не ласкал, а она!..

З о й к а. Зачем ты напился, Прокоп?

П р о к о п. Зачем?.. А без вина правды не скажешь! Вот разыщу сейчас Дусю и все выскажу! А там — на все четыре стороны! Хоть к черту в преисподнюю! Но ты не унывай, Зойка!

З о й к а. Я и не унываю.

П р о к о п. Ты пой, пляши!

З о й к а. Я не умею.

П р о к о п. Умеешь! Ты еще сама не знаешь, какая ты славная девка растешь, Зойка! Не чета другим зазнайкам! Пляши, Зойка!

З о й к а. Я…

П р о к о п. Пляши, приказываю! Будем веселиться! Вдвоем! И пусть все от зависти лопнут! Пускай все по избам сидят, а мы петь будем и плясать будем! Синегорское село всегда весельем славилось! Пой, Зойка! Всю ночь для тебя одной играть буду!

З о й к а (робко).

П р о к о п. Ходчее!

З о й к а.

Д у с я (из темноты). Проша…

З о й к а (увидела ее).

Д у с я.

П р о к о п. Дуся! Ты?.. Пришла?

Д у с я.

П р о к о п (ходит за ней по кругу). Дусенька!.. Значит, ты!.. Сама пришла, Дусенька! Э-эх!.. (Растянул мехи гармони что есть силы.)

Из-за кустов на музыку выходят  п а р о ч к и.

Все пляшите! Все!.. Сегодня у Прокопа радость! До утра играть буду! Начинаем синегорскую кадриль в двенадцать колен!

Парни и девушки становятся в круг и танцуют.

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА ПЯТАЯ

Контора. З и н о в и й  К а п и т о н ы ч  сидит за столом, заваленным бумагами, и усиленно щелкает на счетах. Много курит. С и д о р  Ф о м и ч — у телефона.

С и д о р  Ф о м и ч (в трубку). Да, да. Последние гектары убраны! И с яровыми разделались! Быстро?.. Мы и сами не нарадуемся. Машинный парк работал исправно. Ни одной серьезной поломки за уборку. Помочь соседям?.. А что у них? А-а, старая история. Ладно, так и быть. Парочку комбайнов пошлю. (Вешает трубку.) Когда итоги, Капитоныч? Из райисполкома спрашивают.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не торопи, не то собьюсь.

С и д о р  Ф о м и ч. Я убегу на полчасика. Будут спрашивать — так я у трактористов. (Ушел.)

Входит  А л е в т и н а  с узелком.

А л е в т и н а. Накурил-то.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (не поднимая головы). Некогда мне, некогда. Заходите в другой раз.

А л е в т и н а. И кто только этот табак выдумал! (Открывает окна.) Рыбник тебе принесла. Ешь.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А-а, Алевтина.

А л е в т и н а. Ждала, ждала, да ты не идешь, так я…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Потом, Алевтина, потом.

А л е в т и н а. Что это тебе так приспичило?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Председатель торопит.

А л е в т и н а. А у него в каком месте пожар?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Итоги подбиваю.

А л е в т и н а. Урожай-то, судя по всему, нынче выше прошлогоднего.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Точных цифр пока еще нет.

А л е в т и н а. А когда нам скажут, во что колхозу Татьянины фокусы обошлись?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сегодня. Все сегодня.

А л е в т и н а. Наконец-то! А то она все фыркает: «Цыплят по осени считают!» Вот и посчитаем!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не отвлекай, Алевтина. И так в голове туман.

А л е в т и н а. А ты не кури. (Кладет пирог на стол.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Бумаги перемажешь!

А л е в т и н а. Рыбник надо есть вовремя. Только что из печи достала. (Разрезает.) Ишь, дух-то какой. А вот выйдет из него этот дух — и будет он хуже ржаной краюхи.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (смакует). М-м-м…

А л е в т и н а. Нащелкаешься еще. Поешь сначала.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Какая корочка! Какой аромат!

А л е в т и н а. А что это, Капитоныч, ты все в углу сидишь? Ведь ослепнешь, будешь хуже крота.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А что делать?

А л е в т и н а. Передвинь стол к окну.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Там сидит председатель.

А л е в т и н а. А его сюда!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Да что ты!

А л е в т и н а. А что в том такого?.. Ну разве можно его работу сравнить с твоей? У тебя ответственность! А у него — все в беготне! Тыр-пыр, забежит, пошумит — и нету его снова. Никакой усидчивости не требуется. Ну-ка, берись за тот край.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Неудобно, Алевтина, без спросу.

А л е в т и н а. Экий спрос, не корову режем!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ох, Алевтина, попаду я с тобой в беду.

Передвигают столы.

А л е в т и н а. И совсем другое дело! А теперь ешь. Вот еще корочку. В беду ты со мной не попадешь, авось человеком станешь, а то совсем отощал, срамота смотреть.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну и мастерица же ты, Алевтина. Право слово, мастерица. Никогда еще таких пирогов не едал!

А л е в т и н а (расцвела). Нравятся?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ничего бы, кажись, не ел, окромя их! Сытные, душистые…

А л е в т и н а (с чувством). Ох, Зиновий Капитоныч!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Что такое?

А л е в т и н а. Да стесняюсь я…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Говори.

А л е в т и н а. Ты ведь мне тоже очень по душе пришелся.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (поперхнулся). А!

А л е в т и н а. Самостоятельный ты мужчина и без шалостей. Давно я это приметила, вот только сказать все случая не представлялось. А вот сказал ты мне сейчас, что я тебе нравлюсь, так и…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я сказал — пироги мне…

А л е в т и н а. Все поняла! Все! Чай, не полная дура, чтобы не понять такой намек! (Прижалась к Зиновию Капитонычу.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Алевтина, люди войдут!

А л е в т и н а. Ах, людей бояться, так и на свете не жить! Сколько лет я боялась — и что теперь вспомнить? А сейчас вот ничего не боюсь! И если человек по душе пришелся, так хоть весь свет смотри, а я его вот так! Вот так! (Целует Зиновия Капитоныча.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Алевтина!

Входят  С и д о р  Ф о м и ч  и  Г р и г о р и й.

С и д о р  Ф о м и ч. О! Перемена декораций?.. Ближе к окну перебрался?.. Правильно, тут тебе светлее.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (красный как рак). Две тысячи пятьсот… Минус пять тысяч двести…

Г р и г о р и й. Что с вами, Зиновий Капитоныч? Костью подавились?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. К-к… костью.

С и д о р  Ф о м и ч. Постучи ему по спине, Григорий. У тебя кулак увесистее.

Г р и г о р и й (стучит). Ну, помогло? Еще?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. О!

А л е в т и н а. Что ты! Что ты! Так и убить человека можно!

Г р и г о р и й. У него же кость поперек горла! Видите, как покраснел.

А л е в т и н а. Поперек!.. От этакой кости еще ни один человек не скончался.

С и д о р  Ф о м и ч. Зачем в конторе, Алевтина?

А л е в т и н а. Уж и зайти нельзя?

С и д о р  Ф о м и ч. Сиди, места не жалко. Вот присматриваюсь к тебе. Слышал от Татьяны, что на работе ты стала радивее. Меньше в тебе строптивости. Отчего бы?..

А л е в т и н а. Татьяна, Татьяна… Думаете, только от ваших проработок человек лучше делается? Как бы не так! Иногда и очень сознательный человек может бессознательные поступки делать, потому что жизнь у него неудачливая, ожесточается сердце. Злость берет! А как судьба к нему смилостивится, так он и добреет. И тот человек, да не тот! Вот, председатель!

С и д о р  Ф о м и ч. Ох, что ни говори, а крепко, видно, он тогда тебя пропесочил!

А л е в т и н а. Кто это меня пропесочил?

С и д о р  Ф о м и ч. Капитоныч.

А л е в т и н а. Когда?

С и д о р  Ф о м и ч. Аль забыла?.. Капитоныч, напомни-ка ей! Помнишь, как ошпаренная, из конторы побежала! Чем это ты ее так пронял? А?

Г р и г о р и й. Что, Капитоныч?.. Опять кость в горле? (Стучит.)

А л е в т и н а. Да оставь ты его в покое! Все нутро отшибешь! Кость, кость! Ишь какой хирург нашелся…

Звонит телефон.

С и д о р  Ф о м и ч (берет трубку). Татьяна?.. Да, да, приходи. И последнюю сводку по удоям захвати. (Вешает трубку.) Садись, Григорий, отдыхай! Поработал на совесть! Как с хлебами-то скоро управились. Даже не верится.

Г р и г о р и й. Осень сухая. Это помогло.

С и д о р  Ф о м и ч. И это, конечно. А еще — порядок был в машинном парке. Порядок!

Г р и г о р и й. Я рад, что вы моей работой довольны.

С и д о р  Ф о м и ч. Еще бы не доволен!

Входит  Ф р о с я.

Ф р о с я. Здравствуйте.

С и д о р  Ф о м и ч. Ну вот! Это уж как правило! Кто на работу последний, тот за получкой — первый.

Ф р о с я. Вечно вы подшучиваете надо мной, Сидор Фомич. (Косит глазами на Григория.) Люди бог весть что могут подумать. Ну, чем мы с мамой хуже других? Сто двадцать рублей за последний месяц заработали.

С и д о р  Ф о м и ч. Не правильнее ли сказать так: мама — сто, а ты — двадцать?

Ф р о с я. Так ведь одной семьей живем, чего нам считаться? Кабы я отделилась или замуж вышла, а то…

С и д о р  Ф о м и ч. Замуж? С таким-то приданым?

Ф р о с я. А нынче женихи-то не за приданым гоняются, а за человеком!

С и д о р  Ф о м и ч. Остра, остра!.. Ну, выходи, выходи. Авось муж-то тебе на другую сторону кудри перевьет, бегом на работу побежишь. Вот только подходящего жениха для тебя я никак не найду.

Ф р о с я (улыбаясь). Уж будто и не найдете?

С и д о р  Ф о м и ч. А есть он у тебя?

Ф р о с я. Вы и не знаете?

Входит  Т а т ь я н а  с девушками.

Тут же  З о й к а.

С и д о р  Ф о м и ч. Проходите, рассаживайтесь. (Берет у Татьяны сводку и передает се Зиновию Капитонычу.) Приплюсуй да огласи итог.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Одну минуточку.

А л е в т и н а. Татьяна, ты что у дверей примостилась?

Т а т ь я н а. Мне и здесь хорошо слышно.

А л е в т и н а. Пройди вперед, нечего за спины-то прятаться.

Т а т ь я н а. Где уж мне впереди сидеть? Ты у нас среди доярок передовая — тебе и красное место!

Девушки смеются.

А л е в т и н а. Передовая не передовая, однако и не последняя!

С и д о р  Ф о м и ч. Алевтина, не устраивай базар!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Кхм, кхм… Итак, цифры показывают, что удой молока на ферме, по сравнению с предыдущим годом, повысился в полтора раза.

С и д о р  Ф о м и ч. Хорошо!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну, а те затраты, которые были сделаны на зеленую подкормку, не только окупились, но и принесли доход.

Д е в у ш к и. Ура!..

А л е в т и н а. Капитоныч, на те ли ты цифры-то смотришь? Уж не сделал ли тебе инженер какое сотрясение?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Все правильно, Алевтина. Наша карта — бита.

С и д о р  Ф о м и ч. Молодец, Татьяна! Так и впредь действуй!.. Остается еще добавить, что есть у нас теперь свое племенное стадо! Своя порода коров!.. Эх, вот если бы таких показателей, как по молоку, нам добиться бы и по яйцам и по мясу! Как это, Зойка, ты пела тогда?

З о й к а.

С и д о р  Ф о м и ч. Спасибо, девушки! Дали вы слово повысить удой — и сдержали его! Ваши полмиллиона нам очень кстати! Не было у нас свободных денег на благоустройство села, а теперь они у нас есть! Построим детский сад, столовую, Дом культуры!

Входят  П р о к о п  и  Д у с я. Они празднично одеты, даже немного торжественны.

П р о к о п. Сидор Фомич… нам бы газик надо.

С и д о р  Ф о м и ч. Зачем?

П р о к о п. До сельсовета… Вот, с Дусей расписываться поедем.

Д е в у ш к и. Правда, Дуся?.. Поздравляем, поздравляем!

С и д о р  Ф о м и ч. Газик?.. Не дам!

П р о к о п. Почему?

С и д о р  Ф о м и ч. На «Волгу» садитесь! Лучшая доярка выходит за нашего строителя! Да я на вертолете отправлю! Новый дом для молодоженов построим!

Д у с я. Спасибо, Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. И Галинке с Яковом построим, и Фиске с Кузьмой! Ох, до чего же хорошо бывает на душе, когда вот такие люди оседают навсегда в нашем Синегорье! И до чего обидно, горько, когда…

З о й к а. Сидор Фомич, разве от нас кто уезжает?

С и д о р  Ф о м и ч. Вот — Григорий Алексеевич.

Ф р о с я. Григорий Алексеевич?

Д у с я. Это вы точно, Григорий Алексеевич?

Г р и г о р и й. Да, точно.

Д у с я. Но почему? Что случилось?

З о й к а. Сидор Фомич, а вы его не отпускайте!

С и д о р  Ф о м и ч. Не могу. Не в моих силах неволить человека.

З о й к а. Разве вам у нас что-нибудь не понравилось, Григорий Алексеевич?

Г р и г о р и й. Все мне понравилось у вас, все. Хорошо мне было работать с вами. Крепко полюбил я ваше Синегорье, ваше раздолье. И работал бы еще, но… лучше все же уехать.

П р о к о п. Да что стряслось, Григорий? Может, тебя кто обидел?

Г р и г о р и й. Никто меня не обижал.

П р о к о п. Нет, ты объясни!

Г р и г о р и й. Ничего объяснять не буду. Как хотите понимайте. Об одном только не думайте, что уезжаю я из-за трудностей. Сами видели, как работал. Словом — давайте попрощаемся и…

Д у с я. Погодите! Сидор Фомич, извините, если я глупость вас спрошу… Правда ли это, что вы в своем плане намечали двадцать свадеб в селе нынче сыграть?

Татьяна быстро уходит из конторы.

С и д о р  Ф о м и ч. Я?.. Двадцать свадеб?.. Какая чепуха!

Д у с я. И будто бы вы назначили, кого и на ком…

С и д о р  Ф о м и ч (хохочет). Что-о?.. Да кто тебе такое сказал? Ну и уморила! Ну и уморила!

Д у с я (грозно). Зойка!

З о й к а. Сидор Фомич, вы же сами с Зиновием Капитонычем говорили об этом!

С и д о р  Ф о м и ч. Когда? Где?

З о й к а. На берегу! Вы не отпирайтесь! Не отпирайтесь! Я все слышала! «В позапрошлом году было семь свадеб, в прошлом — двенадцать, а нынче — непременно двадцать!» Вот что вы говорили! «У меня все по плану! Женим! Женим!» И кулаком даже стучали по колену! Прокопа — на Дусе, Яшку — на Галинке, Кузьму — на Фроське и…

С и д о р  Ф о м и ч. Дурочка! Да мы же тогда шутили! Выпивши оба были, вот и чесали языками!.. Мне просто радостно, что у нас в селе часто стали свадьбы играться, вот об этом я и говорил с Капитонычем! И правильно, я буду добиваться, чтоб год от году свадеб было больше! Пусть больше молодежи будет в селе! Надо работу — дадим работу! Негде жить — построим дома!.. Вы только вспомните, что хотели сделать враги с землей русской! В пепел превратить наши села! А мы — вот! Живем! Богатеем! Свадьбы играем!.. Чем это не показатель расцвета нашей жизни?.. Играйте, гармони! Расти и умножайся, советский народ!

Ф р о с я. Значит, в книжке нет никакой записи?

С и д о р  Ф о м и ч. Какой записи? Берите все, что есть! Наизнанку выворачивайте председателя! Нет у меня никаких от вас тайн!

Ф р о с я (читает). «Добиться от каждой курицы-несушки по двести пятьдесят яиц в год»… «Со ста гектаров земли — сто центнеров свинины»… А как же я, Сидор Фомич?

С и д о р  Ф о м и ч. Есть и про тебя тут запись.

Ф р о с я. Где?

С и д о р  Ф о м и ч. «Горе мне с Фроськой! Когда только я из этой лентяйки сделаю настоящую работницу!»

Все хохочут.

Д у с я. Таня!.. Где Таня? (Убегает.)

П р о к о п. Куда ты, Дуся? (Убегает следом.)

Г р и г о р и й. Эх, Сидор Фомич! Еще раз я убедился, какая широкая и добрая у вас душа! Жалко мне с вами расставаться.

С и д о р  Ф о м и ч. Так останься!

Г р и г о р и й. Нет. Решено. Я еще зайду сюда. Зиновий Капитоныч, приготовьте мне документы. (Уходит.)

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! (Убегает за ним.)

Д у с я (в дверях). Девушки! Разыскивайте везде Таню! Зойка! Галинка!

Девушки убегают.

С и д о р  Ф о м и ч. Это что еще за переполох? Куда вы все? Капитоныч, что за чертовщина?..

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Берег озера. Т а т ь я н а  стоит на откосе, утирает косынкой слезы и шепчет: «Дура я! Дура!..» Услышав голоса, убегает. Быстро входят  Г р и г о р и й  и  Ф р о с я.

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! Но почему вы уезжаете? Почему?

Г р и г о р и й. Неужели не понимаешь?

Ф р о с я. Нет!

Г р и г о р и й. Я люблю Таню! Люблю! А она…

Ф р о с я. Таню?

Г р и г о р и й. А она всячески избегает меня! Видимо, я ей неприятен! Так зачем же мне отравлять ей жизнь? Пусть живет и будет счастлива!

Ф р о с я. А как же я?

Г р и г о р и й. Что?

Ф р о с я. Я… я люблю вас.

Г р и г о р и й. Правда?

Ф р о с я. Правда.

Г р и г о р и й. Если это серьезно, то мне очень жаль тебя. Любить и быть нелюбимым — это… это тяжело, Фрося.

Фрося заплакала.

Ну, не надо. Не надо. И хотел бы я тебе помочь, но…

Ф р о с я. Не уезжайте!

Г р и г о р и й. Нет, уеду, Фрося.

Ф р о с я. Но как же я?

Г р и г о р и й. Все пройдет. Помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда бродили по этому берегу? Постарайся, Фрося, чтобы тебя уважали в Синегорье, и тогда… тогда тебя обязательно кто-нибудь полюбит. Прощай, Фрося. И будь счастлива! (Уходит.)

Ф р о с я. Григорий Алексеевич! Григорий Алексеевич! (Уходит следом.)

На берегу появляется  Д у с я, за ней  д е в у ш к и.

Д у с я. Куда же она исчезла?.. Таня! Таня!.. Девушки, крикнем хором!

Д е в у ш к и. Та-ня!

Д у с я. Зойка, ты беги в эту сторону, а мы — сюда!

Разбежались. Вбегает  П р о к о п.

П р о к о п. Дуся!.. Что такое с нашими девками приключилось? Куда они бегут как оголтелые?.. Дуся!.. (Тоже убегает.)

Медленно возвращается  Ф р о с я.

Фрося. О-ох…

(Уходит.)

Входят  С и д о р  Ф о м и ч  и  З и н о в и й  К а п и т о н ы ч.

С и д о р  Ф о м и ч. Фу-у… Постоим здесь малость. Все смотрю, Капитоныч, на это озеро и думаю: какая красотища зря пропадает!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Почему зря?

С и д о р  Ф о м и ч. А какая от него польза?.. Не развести ли нам тут уток и гусей?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не следует.

С и д о р  Ф о м и ч. Представляешь, десятки тысяч гусей и уток плавают по нашему озеру!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не следует, Сидор Фомич.

С и д о р  Ф о м и ч. Почему?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Дело новое для нас, незнакомое. А вдруг убыточно оно?

С и д о р  Ф о м и ч. Ах, Капитоныч! Вечно тебе канавы да ямы мерещатся! Над копейкой дрожишь, а миллионов не видишь! Тебе бы все в кубышку складывать, а по мне — наоборот! Деньгам нужно давать простор! Деньги, если они употреблены на доброе дело, растут, как снежный ком!.. Эх, Капитоныч, Капитоныч, смотри, покарает тебя жизнь.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ничего не случится. Я человек осмотрительный.

С и д о р  Ф о м и ч. В такую пропасть брякнешься, что и не вылезешь обратно!.. Решено, Капитоныч! Будем строить здесь птичий городок. У меня все по плану! И если я…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (улыбаясь). Ну, не скажи, что все. Бывает, и срывается.

С и д о р  Ф о м и ч. Когда это и что у меня срывалось?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А помнишь, на этом же месте говорил, что по осени, когда хлеба уберем, в Синегорье будет двадцать свадеб.

С и д о р  Ф о м и ч. М-да… тут я оплошал. Что верно, то верно. Но завтра будет сразу три свадьбы.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Итого — восемнадцать. Недостает еще двух. А ведь мы, если не забыл, тогда и пари держали…

С и д о р  Ф о м и ч. Помню, помню. Как же. И готов держать ответ. (Сбрасывает пиджак.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич!

С и д о р  Ф о м и ч. Проспорил. Твоя взяла! (Стаскивает сапоги.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не надо, Сидор Фомич. Мы же тогда шутили.

С и д о р  Ф о м и ч. Нет, не шутили.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Мы тогда были выпивши!

С и д о р  Ф о м и ч. А какая разница? Трезвый ли, выпивши ли, коль дал слово — держи.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Не надо, Сидор Фомич! Я прошу!

С и д о р  Ф о м и ч. Нет, нет. Мое слово твердое.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вода-то сейчас холодная!

С и д о р  Ф о м и ч. Ничего! Это даже хорошо — в такую погоду окунуться!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. А вдруг утонете? Меня колхозники живьем съедят!

С и д о р  Ф о м и ч. Не утону. С этого обрыва я еще мальчонкой нырял. Вот так сложу руки и…

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич, Христом-богом прошу! Не делайте этого! Дернул же черт меня за язык! Не было у нас никакого спора! Придумал это я!

С и д о р  Ф о м и ч. Был, был. (Снял и рубашку.)

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич, погодите!

С и д о р  Ф о м и ч. Что такое?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вот что… Будет в Синегорье еще одна свадьба.

С и д о р  Ф о м и ч. Еще одна?.. По-моему, мы уже всех переженили.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Нет! Будет еще одна!

С и д о р  Ф о м и ч. Кто такие?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я женюсь!

С и д о р  Ф о м и ч. Ты?..

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Я!

С и д о р  Ф о м и ч. На ком?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. На Алевтине.

С и д о р  Ф о м и ч. На Алевтине?.. Ну, поздравляю, поздравляю! Хотя она баба и злоязычная, но ничего, ничего. Авось замужем подобреет. Да и тебя пирогами подкормит. Ах ты, чертушка! Так вот, оказывается, та двадцатая свадьба, которой мне тогда недоставало!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Ну, одевайтесь, Сидор Фомич, а то еще простынете.

С и д о р  Ф о м и ч. Погоди, погоди. Итого получается теперь девятнадцать?.. Все равно я проспорил!

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Да какая разница? Одной больше, одной меньше. Я же не настаиваю!

С и д о р  Ф о м и ч. Нет, Капитоныч. Мое слово твердое!

На берег с чемоданом в руке выходит  Г р и г о р и й. Остановился, смотрит вокруг.

Г р и г о р и й. Ох, Синегорье, Синегорье… Тяжело мне с тобой прощаться…

С и д о р  Ф о м и ч (задержался на самом краю обрыва). Уезжает все же. Жаль.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич!

Г р и г о р и й (тихо поет).

Г о л о с  Т а т ь я н ы.

На берег выходит  Т а т ь я н а.

Г р и г о р и й. Таня!

Т а т ь я н а. Гриша! (Подбегает к нему.) Вы уезжаете?

Г р и г о р и й. Да, Таня.

Т а т ь я н а. Почему?

Г р и г о р и й. Мне кажется, что в Синегорье есть человек, которому не хочется, чтобы я здесь оставался.

Т а т ь я н а. А если наоборот?

Г р и г о р и й. Я… я люблю того человека, люблю ту девушку, а она избегает меня.

Т а т ь я н а. А если она вас тоже любит?

Г р и г о р и й. Таня!.. (Обнимает и целует Татьяну.)

Вбегает  Д у с я  с  д е в у ш к а м и.

Д у с я. Таня, Таня! Мы узнали от Сидора Фомича, что все это!..

Т а т ь я н а. Не надо, Дуся! Нам все понятно!

Г р и г о р и й. Я остаюсь в Синегорье, девушки.

Д е в у ш к и. Вот хорошо! Поздравляем!..

С и д о р  Ф о м и ч (натягивает на себя одежду). Ну, Капитоныч?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (оробев). Что, Сидор Фомич?

С и д о р  Ф о м и ч. В штанах будешь прыгать или как?

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Сидор Фомич, мы же тогда шутили… мы выпивши были.

С и д о р  Ф о м и ч. Не знаю. Не знаю.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч. Вода холодная!

С и д о р  Ф о м и ч. Я у тебя поблажки не просил. Держи свое слово, иначе люди верить тебе не будут.

З и н о в и й  К а п и т о н ы ч (раздевается). Люди увидят…

Вбегает  А л е в т и н а.

А л е в т и н а. Девки, не видели ли где моего Капитоныча?

З о й к а. Ой! Смотрите-ка! Капитоныч-то голый!

Капитоныч попятился и свалился с обрыва. Сидор Фомич не успел его удержать.

А л е в т и н а. Ай! Ай! Спасайте его! Спасайте!..

С и д о р  Ф о м и ч. Ничего с ним не случится!.. Вот глядите, товарищи, в какую пропасть он свалился! И так будет со всяким, кто не верит в наши планы!

К о н е ц

СИНИЕ ДОЖДИ Лирическая драма в двух актах, пяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П о л и н а  М е т е л е в а.

Ю л ь к а.

К о в я з и н.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а, его мать.

А л л а  О р е ш к о.

С е в а с т ь я н о в.

К у з ь м а  Б и с е р о в.

Г р у н я  Б и с е р о в а, его жена.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а.

В а л е н т и н.

Время действия — начало семидесятых годов.

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

За распахнутыми окнами — летний дождь, крупный, отвесный. Струи скатываются с крыши, шуршат в листве. Ю л ь к а, хрупкая светловолосая девушка, суетливо перебегает в комнате с места на место. Вытащила из-за ширмы плащ, из-под кровати резиновые сапожки. На столе — недопитый стакан чая с бутербродом, распахнутая книга.

Ю л ь к а (жует и читает). «Скарлатина… Родители ни в коем случае не должны сами «лечить» ребенка… При первых признаках болезни ребенка надо уложить в постель…» Так, все сделано правильно!.. «Посуду ребенка надо мыть отдельно…» И об этом я Анне сказала.

В небе прогромыхало — ворчливо, с ленцой.

Ну, все, что ли? (Выглядывает.)

Ослепительная вспышка, треск.

Тьфу на тебя! Тьфу!.. Вот гад! Вот гад противный!..

Дождь забарабанил нешуточный. Сделалось темно.

(Закрывает створки.)

В струях дождя за окном женщина, стучит в стекло.

Кто там?.. (Узнала.) Поля! Полюшка! Давай скорей, а то прохлещет насквозь! У крыльца грязно, залезай здесь!.. Полюшка!.. (Обнимает появившуюся подругу.) Когда приехала? Как же я не знала?

П о л и н а. Ты не видела мой чемодан?

Ю л ь к а. Не заметила.

Гром ударяет раз за разом.

Вот гад! Вот гад! Все лето так! Ни искупаться, ни позагорать! Только погожий денек выдастся, спрячу сапоги с плащом — надоели, с глаз долой! — кофточку-безрукавку выглажу, а он — трах-бах, та-ра-рах!

Гром как бы подтверждает ее слова.

Давай еще, давай! Гвозди́! Ну, не противный ли, а?

Смеются.

Когда же ты?

П о л и н а. Только что. Поставила чемодан, хотела до школы дойти, а он…

Замерли, ждут, втянув головы и зажав уши. Но гром молчит. Снова смеются, обнялись.

Ю л ь к а. На юге-то солнце было?

П о л и н а. А разве не видно? (Ушла за ширму, снимает мокрую одежду.)

Ю л ь к а (восхищенно). Поля… Полюшка!.. Какая ты вся шоколадненькая…

П о л и н а. Подай кофту.

Ю л ь к а. Погоди. Я хоть полюбуюсь на тебя. Мы тут все такие поганки бледнолицые.

П о л и н а. Ты меня заморозишь.

Ю л ь к а. А я тебе чаю дам. Горячего. С мармеладом.

П о л и н а. Юлька!

Ю л ь к а. Полюшка… пройдись по комнате. Ну, что тебе стоит? Пожалуйста. Ходила же ты по пляжу. А здесь никого нет. Шторы можно задернуть.

П о л и н а. Ну, хватит.

Юлька подает ей кофту.

Ты куда-то собираешься идти?

Ю л ь к а. К Анне Митревой. У нее ребенок заболел скарлатиной, а золовка живо сбегала к Соломониде. Хорошо, что я проведала!

Полина выходит переодетая. Подошла к рабочему столу, к полке с книгами. Ко всему притрагивается.

(Следит за ней.) В гостях хорошо, а дома лучше?

Полина кивает.

А я б так всю жизнь по гостям ездила!

П о л и н а (задумчиво). Прощай, отпуск. Прощай, Москва и дальние дороги… Меня никто не спрашивал?

Ю л ь к а. Как же! По нескольку раз на день!

П о л и н а. Кто?

Ю л ь к а. Ученики. Знакомые. И больше всех, конечно… Павел Гаврилович.

П о л и н а (живо). Да?

Ю л ь к а. Скоро заявится.

П о л и н а. Каким тоном ты о нем говоришь?

Ю л ь к а. Обыкновенным.

П о л и н а. За что ты его невзлюбила?

Ю л ь к а. Неправда! Павел Гаврилович очень порядочный человек! И я его уважаю!.. Но он… не для те-бя!

П о л и н а (смеется). Почему?

Ю л ь к а. По-то-му!

П о л и н а. Ох, Юлька! Человек, ищущий друга без недостатков, остается в жизни одиноким. Кто это сказал?

Ю л ь к а. Баль-зак!.. Сам он, видно, был хорош!.. А ты, Полюшка, не торопись. Не торопись. И если Павел Гаврилович снова начнет тебя уговаривать, то…

П о л и н а. Это в твои годы хорошо мечтать о ком-то необыкновенном.

Ю л ь к а. Ты еще такая молодая… красивая… и шоколадненькая! Дай я от тебя откушу! Ам!

П о л и н а. Вот тебе часики за комплимент. Твой заказ выполнила.

Ю л ь к а. Какие крохотули! Прелесть! Прелесть! (Чмокнула подругу.) Поля, все еще устроится. И ты дождешься его.

П о л и н а. Кого?

Ю л ь к а. Человека, который создан именно для тебя!

П о л и н а. Ого, какой высокопарный слог!

Ю л ь к а. Не смейся!.. Этот человек есть, обязательно где-то есть! И он ищет тебя! И непременно найдет, только нужно терпеливо ждать!.. Вот я… ты же знаешь, что мне никто особенно из здешних парней не нравился.

П о л и н а. Ну, ну, ну.

Ю л ь к а. Совершенно случайно!

П о л и н а. Да кто же?

Ю л ь к а. Иду я как-то по вызову к больному, догоняет меня на мотоцикле незнакомый мужчина. В кожаной куртке. Высокий. Предложил подвезти. Я села. А что?

П о л и н а. Познакомились.

Ю л ь к а. Конечно!.. Ты видела — высоковольтную линию по нашим увалам тянут?

П о л и н а. За Охтой.

Ю л ь к а. Что ты! Теперь совсем близко! Прямо через болота, через реку шагнули! И это все… он. Ну, не один он. Их там много. Но он у них главный. Его все слушаются.

П о л и н а. Дождалась? Создан именно для тебя?

Ю л ь к а. Он… он такой энергичный, такой серьезный и вежливый! Зашел вчера ко мне на работу. За репудином от комаров. А может, и не за репудином… Посидели, поговорили. Мне надо идти. И подает он мне с вешалки… мою поддергаечку. Ой! Как будто манто английской королеве! А подкладочка-то у меня продралась. Ключи из кармана носы выставили. Ой! Я теперь, Полюшка, такая счастливая, такая счастливая, что про это и в цветной кинокартине не рассказать!

В дверь стучат.

Он! (Метнулась за ширму. Стаскивает с ног резиновые сапоги, надевает модельные туфли.)

П о л и н а. Войдите!

На пороге — Г р у н я  и  К у з ь м а  Б и с е р о в ы. Она полная, дышащая деревенским здоровьем. Он жилистый и шумливый.

Г р у н я (певуче). Можно али не ко времени?

К у з ь м а. Ведь сказано — войдите! (Подталкивает жену.)

П о л и н а. Здравствуйте!

К у з ь м а. Здорово, пропащая! Здорово!

Г р у н я. Полегче руками-то — не свое… Мы, Полина Александровна, сразу вас заприметили и собрались, да — гроза! А повидать страсть как охота, никакого удержу нет, так мы… взяли по тазу да и шли под ними. Всей деревне на потеху. Смехота смехотищенская!.. Зонтиками-то не обзавелись.

Ставят тазы к стене в прихожей.

П о л и н а. Садитесь. Давно вас не видела.

К у з ь м а. И сядем! Как же? (Юльке.) Здорово, ящерица!

Ю л ь к а (увернулась от длинных рук Кузьмы). Здравствуйте, Кузьма Ильич.

Г р у н я (смотрит влюбленно на Полину). Загорела, пополнела.

К у з ь м а. Ну! На то и отпуск! Как же? (Похлопывает себя ладошками по коленям.) Трам-та-та-там-та, трам-та-та-та!

Г р у н я. В Москве-то останавливались или насквозь?

П о л и н а. Останавливалась.

Г р у н я. О-ох…

К у з ь м а (запел). «Москва-столица, Москва моя!..»

Г р у н я. Ты чего?

К у з ь м а. Для встречи-то… надо бы, а?

Г р у н я. Кому охота по грязи в магазин бежать?

П о л и н а. Никуда бежать не надо. Все предусмотрено. Еще в Москве. (Достает бутылку.)

К у з ь м а (рассматривает этикетку, мурлыча на тот же мотив). Вопрос исчерпан, вопросов больше нет!

П о л и н а. Кузьма Ильич, но вам нельзя пить.

К у з ь м а. Можно, можно! Вон Юлька — фельдшерица, она знает.

Ю л ь к а (переглянулась с Груней). Только одну рюмочку. Каверны в легких у вас еще не зарубцевались.

К у з ь м а. Чепуха! Я теперь почти не кашляю! Все в норме.

П о л и н а. Юля, подогрей чай.

К у з ь м а. Ящерица, бери меня в помощники! Где штопор?..

Уходит с Юлькой на кухню.

Груня посмеивается.

П о л и н а. Над чем, Груня?

Г р у н я. Потом расскажу… при случае. Ведь все его болезни, Полина Александровна, это только видимость одна. Я с Юлькой…

С улицы входит  Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Лицо приветливое, в морщинах. При разговоре любит покачивать головой.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-о-ва… Народу-то что… И я сюда же. С приездом, Полина Александровна.

П о л и н а. Спасибо, Таисья Степановна.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Уж мы так и заждались. Без вас будто чего-то и недостает в селе.

Г р у н я. Истинная правда! Вечером зайти не к кому!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Паша у меня раза по три на дню спрашивает: не приехала ли Полина Александровна, не приехала ли Полина Александровна? Скоро прибежит, я уж ему сказала. (Увидела чемодан и свертки.) О-о-ва… багажу-то что! Поди, пол-Москвы закупила?

П о л и н а. Закупила. Обошла Москву не один раз, пока все заказы выполнила.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Ох, и не говори. Народ-то ведь у нас дикарь дикий. Как узнают, кто куда поехал, так и бегут. Ни стыда-то, ни совести.

П о л и н а (подает сверток). Вот. Все, что вы просили.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Не разворачивай, не разворачивай.

П о л и н а. Посмотрите. Может, и не понравится.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Уж я дома рассмотрю. Дома. Ишь, ленточкой перевязано. Надушено вроде, а?

П о л и н а. Груня, это тебе.

Г р у н я. Купила? (Мигом сорвала обертку.) Ой!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Ну-ну, ну. Хороша. Нарядна. Такую-то кофту и девке носить не зазорно.

П о л и н а. А это мужу.

Г р у н я. Кузьма, Кузьма!

К у з ь м а (входит). Ну! Чего тебе?

Г р у н я. Иди сюда.

К у з ь м а. Некогда.

Г р у н я. Да ты посмотри только!

К у з ь м а (широко улыбается). А-а, штаны новые.

Г р у н я. Брюки! Штаны, штаны…

К у з ь м а. Ну, брюки так брюки. Будто по мерочке.

Г р у н я. Спасибо, Полина Александровна, спасибо. А то ведь он совсем обтрепался, шпана шпаной стал. Вчера чья-то собака ему последние штаны располосовала. До крови прохватила.

Ю л ь к а (выглянула из кухни). Собака?

К у з ь м а (заволновался). Ты!.. Ты чего болтаешь? Какая собака?

Г р у н я. Да что ты, Кузя? Сам же говорил.

К у з ь м а. И вовсе не собака!

Г р у н я. Кто же?

К у з ь м а. Проволока! Иду я из мастерской, машину поставил на прикол. А она…

Ю л ь к а. Выскочила из подворотни и залаяла! (Пауза.) Ох, Кузьма Ильич, Кузьма Ильич! Взрослый вы человек, а рассуждаете, как маленький. Вот что: сегодня же придете в медпункт. Начнем делать уколы против бешенства.

К у з ь м а (рассердился не на шутку). У-у! Сунул тебя черт: собака, собака! На вот, носи сама! (Бросил жене брюки и, расстроенный, ушел на кухню.)

Все смеются.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-ой… второй раз в этом году!

Г р у н я. Все потому, что бесхарактерный! Ходит по селу — башкой вертит, оглядывается. Вот они за мослы-то его и хватают.

Голос за окном: «Товарищи! Я же вам сказал, что кина сегодня не будет! Сломалась аппаратура!»

П о л и н а (удивлена). Валентин?.. Разве он не уехал учиться?

Ю л ь к а. Вернулся. (В окно.) Валя! Валентин! Зайди к нам!.. Поля, а ничего, если я приглашу нашу новую соседку?

П о л и н а. Кто она?

Ю л ь к а. Немецкий будет преподавать. Вчера приехала и никого не знает. (Убежала.)

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Чудышко заморское, а не учительница! Я отродясь таких еще не видывала.

Г р у н я. Вся-то она изогнута, перекручена. Сядет — ножка на ножку, встанет — подбоченится.

Входит  В а л е н т и н. На нем куцый, с чужого плеча плащ. Волосы длинные, как у битника.

В а л е н т и н. Приветик! Кому я безотлагательно нужен?

Полина молча смотрит на него — и он скис.

П о л и н а. Опять?

В а л е н т и н (выдохнул). Опять.

Г р у н я (хмыкнула). Выучился!.. В прошлом году на писателя, а нынче на артиста.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Обкорнай патлы-то, обкорнай! Ведь издали тебя за девку принимают, ладно ли?

П о л и н а. Большой наплыв?

В а л е н т и н. На одно место человек по сорок.

П о л и н а. Я тебя предупреждала: в театральный поступить способностей мало. Нужно дарование иметь.

В а л е н т и н. Дарование?.. Полина Александровна, да там половина по протекции устраивается, а половина так… на оригинальность бьет!

П о л и н а. Как это — на оригинальность?

В а л е н т и н. Очень просто! Вы знаете басню Крылова «Петух и жемчужное зерно»?

П о л и н а. «Петух, в навозной роясь куче, нашел жемчужное зерно».

В а л е н т и н. Вот-вот! Один парень эту басню прочитал так!.. (Убирает с центра комнаты стулья.) Представим, что здесь зал, где идут экзамены! Вы — председатель приемной комиссии. (Усаживает Полину Александровну за стол.) А вы — абитуриенты.

Г р у н я. Кто?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Кто?

В а л е н т и н. Тоже приехали поступать в театральный институт! В коридоре толкаетесь, в замочную скважину, в щелку подглядываете! (Оттеснил их в прихожую. Сам остановился в центре комнаты, в позе чтеца-декламатора. Напыщенно.) Петух (указывает пальцем на Полину Александровну), в навозной роясь куче (указывает на Груню и Таисью Степановну; и жест на себя) …нашел жемчужное зерно!

П о л и н а. Та-ак… И его приняли?

В а л е н т и н (не совсем уверенно). Приняли. Я бы тоже что-нибудь этакое придумал, кабы всю эту механику раньше узнал.

П о л и н а. За анекдотами съездил?.. Что теперь собираешься делать?

В а л е н т и н. Опять в клуб. Культурно-просветительная работа среди сельского населения.

П о л и н а. Я бы тебя снова не взяла.

В а л е н т и н. Полина Александровна!

П о л и н а. Какая от тебя польза? (Передразнивает.) «Кина не будет!»

В а л е н т и н. Это не я — они так!

П о л и н а. Поправь. Десятилетку закончил.

В сопровождении  Ю л ь к и  входит  А л л а  О р е ш к о. Она высокая, тоненькая. В свитере и полосатых брюках.

Ю л ь к а. Сюда. Пожалуйста.

А л л а. Я услышала голоса и сама хотела прийти, да не решилась. А одной тоскливо. Особенно в такую погоду. Добрый вечер.

П о л и н а. Заходите в любое время, как только вздумается. (Протягивает руку.) Полина Александровна Метелева.

А л л а. Орешко. Алла Викторовна.

П о л и н а. Вместе будем работать. Я преподаю литературу и русский.

А л л а. Закончила инфак. Только что.

К у з ь м а (вносит распечатанную бутылку). У кого инфаркт? Сейчас будем лечить.

П о л и н а. Вы со всеми знакомы?

А л л а. Нет. Только с Юлей.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Вчерась вы к моему Паше на дом приходили. Разве запамятовали?

А л л а. А, да, да.

К у з ь м а. Кузьма Бисеров. Тракторист.

А л л а. Очень приятно.

Г р у н я. Груня. Груня Бисерова.

К у з ь м а. Мой прицеп.

Груня толкнула его в бок. Рассаживаются за столом.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (озабоченно). Где же Паша-то?

К у з ь м а. Провозглашаю тост — за благополучное возвращение Полины Александровны из отпуска! По первой! С богом! (Никого не дожидаясь, опрокинул рюмку.)

П о л и н а. Спасибо. (Алле.) За ваш первый урок. Пусть он будет удачным.

А л л а. Благодарю.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Сдоба-то до чего хороша, пышная. О-о-ва… Из Москвы, сразу видать.

К у з ь м а (неожиданно запел). «Если на празднике снова встречается!..»

Г р у н я. Очумел?

К у з ь м а. Что, рано? Ну, так посидим.

Г р у н я (тихо). Ненормальный.

К у з ь м а (в тон ей). Молчи. А то вот укушу — вместе будем на уколы ходить.

Г р у н я (укоризненно покачала головой). Полина Александровна, уж до чего мне охота в Москве побывать, так и не высказать! Особенно в самом-то главном универмаге. Уж я б по нему походила!.. Значит, все-то в нем есть: и продукты, и одежда разная?

П о л и н а. Все, Груня, все.

К у з ь м а. Как в нашем сельпо.

Г р у н я. Еще чего скажешь?

К у з ь м а. И хлеб, и мыло, и сапоги, и книжки — все на одной полке!

Г р у н я (отмахнулась от него). Ведь я, Полина Александровна, за всю-то свою жизнь только раз бывала в большом городе. Еще в войну, когда мясо на базар возила.

К у з ь м а. Ага, спекулировала!

Г р у н я. Спекулировала!.. Тебе, балбесу, в армии-то паек каждодневно давали, а нам тут всяко приходилось выкручиваться. Кору ели!.. Ну, да что про то вспоминать… Ведь нынче-то можно жить, право, можно! И я вот по осени, как отпускные получу, так и махну!

К у з ь м а. Куда?

Г р у н я. В Москву! Надо же на людей поглядеть, да и себя показать!

К у з ь м а. Главным образом — себя!

Г р у н я. Я баба рисковая!

Все чуть захмелели, оживленны. Валентин включил проигрыватель. Танцует с Юлькой.

А л л а. Полина Александровна… вы здесь давно живете?

П о л и н а. Шестой год.

А л л а. И ничего?

П о л и н а. Ничего.

А л л а. Мне нравится, что у вас такой круг знакомых. По-моему, это неверно, когда ученые, скажем, встречаются только с учеными, артисты с артистами. Для нас, педагогов, особенно важно знать все слои населения.

П о л и н а. Я тоже так думаю.

А л л а. Я хочу преподавать язык не формально, не ради оценок. Хочу, чтоб дети умели читать, изъясняться. Кроме того, я еще и рисую. Рерих и Рокуэлл Кент — мои любимые художники. Поэтому я и попросилась на север. Где все диковато, необжито. А еще — я люблю все старинное. Здесь — я уже узнала — сохранились староверческие села. И мне хотелось бы собрать для себя древние книги, иконы, оклады. Предметы быта. Все, все, вплоть до лаптей.

К у з ь м а. Зачем они вам?

А л л а. Что?

К у з ь м а. Вы же их не наденете.

А л л а. А может, и надену.

К у з ь м а. Вы?

А л л а. А что в том особенного? Что?.. Моды меняются с головокружительной быстротой, и нельзя ничего предугадать! Вошли же древнеримские сандалии в наш быт? Вошли! А что такое мини-юбка, как не туника? И вполне может случиться, что лапти скоро будут носить и в Москве и в Париже.

К у з ь м а. В Париже?

А л л а. Да. Разумеется, их модернизируют. Они будут уже не из лыка, а из пластика, вполне современных материалов.

К у з ь м а. Лапти — в Париже! О-ха-ха-ха!..

Смеются и Груня с Таисьей Степановной.

Выпьем за лапти!

Ю л ь к а. Кузьма Ильич, вам больше нельзя!

К у з ь м а. За лапти можно! По второй! Грунечка!

Г р у н я. Ась?

К у з ь м а. Когда соберешься в столицу-матушку, так ни туфли, ни сапоги не надевай! Только лапти! Будешь там наиглавнейшей модницей!

И снова хохот.

А л л а (несколько шокирована). Мне, очевидно, не надо было начинать об этом разговор.

П о л и н а. Ничего, ничего.

А л л а. Ведь вам моя мысль не показалась столь уж абсурдной?

П о л и н а. Совсем нет.

А л л а. Вот видите!

К у з ь м а (подпевает пластинке). «Страстью и негою сердце трепещет!..»

В а л е н т и н. Стоп, стоп! У тебя же голос!

К у з ь м а. Ну и что?

В а л е н т и н. Пой. Ах, инструмента нет!.. Давай вместе.

К у з ь м а. Чего?

В а л е н т и н. «Страстью и негою!..» Начали!

Кузьма поет.

Выше.

К у з ь м а. «…пламя желанья!..» Выше не могу.

В а л е н т и н. Сможешь, сможешь! Я тебя до верхнего «до» доведу!

К у з ь м а. А зачем оно мне?

В а л е н т и н. Это же редкость! Редкость! Только Карузо да Собинов им владели!.. Снова!

К у з ь м а. Першит чего-то…

В а л е н т и н. Еще раз! Еще!..

Кузьма пустил петуха и замолк.

Ура! Верхнее «до» обеспечено!.. Снова! Закрепим!

Кузьма молчит.

Г р у н я (вмешивается). Чего — снова? Не видишь разве — человек голос сорвал?

Ю л ь к а. Глотните воды, Кузьма Ильич.

В а л е н т и н (умоляюще). Еще разок! Ну, попробуй!..

Входит  К о в я з и н.

К о в я з и н (заметно волнуясь). С приездом, Полина Александровна.

П о л и н а. Здравствуйте, Павел Гаврилович.

Обмениваются рукопожатием.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Ты где же так долго, Паша?

К о в я з и н. Директор совхоза задержал. Уж очень просит, чтобы школа помогла на уборке. Погода-то! Август, зерновые налились, а еще и сено не все скошено. Придется помочь. Вот такие-то, Полина Александровна, у нас дела тут… (Снял плащ, оглядывает присутствующих.) Кузьма, ты что, летом ангиной заболел?

К у з ь м а (указывает на Валентина). Во-о…

Г р у н я. Довел. Шлепнуть вот по затылку косматого! Айда, Кузя, домой.

Ю л ь к а. Сидите.

Г р у н я. Да нет уж, пора. Корова не доена. Спасибочко за угощение, Полина Александровна, за покупки. Молоко и яйца буду по-прежнему вам носить. Цена старая. (Алле.) И вам могу, если потребуется. Уж извините, коли вышло что не так.

П о л и н а. Заходите еще.

К у з ь м а (сипит). Ужо, Валька!.. Я тебе припомню это верхнее «до». Самым нижним заверещишь!

Уходят.

В а л е н т и н. Вот. Опять я виноват. В районе с меня требуют: открывай таланты, развивай таланты, шлифуй таланты! А тут… Пойду в клуб. Танцы устроить, что ли. (Кивает Юльке: «Пойдем».)

К о в я з и н. Драка у твоего клуба. Только стекла дрожат.

В а л е н т и н. Ну? (Убегает.)

Ю л ь к а. А вы… прошли мимо?

К о в я з и н. Как можно? Как можно?.. Я же понимал, что мне это грозит опалой и отлучением от этих прекрасных… не в меру строгих глаз.

Ю л ь к а. Я с вами серьезно, а вы…

К о в я з и н. Алла Викторовна, сейчас к вам придет Елисей Карпович. Это наш завхоз. Скажите ему, что вам нужно в комнату. Шкаф, тумбочки, стулья — все есть. Требуйте. Сегодня же привезут.

А л л а. Спасибо, Павел Гаврилович. (Выходит.)

К о в я з и н. Странная особа.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Да уж диковинка!

Ю л ь к а. А мне нравится.

К о в я з и н (коротко глянул на Полину). Впрочем, не будем торопиться с выводами. Не будем.

Ю л ь к а. Ой, я про Анниного ребенка совсем забыла! (Побежала к выходу и вернулась.) Поля, иди-ка сюда…

П о л и н а. Что за таинственность?

Ю л ь к а. Полюшка… я ухожу.

П о л и н а. Слышала.

Ю л ь к а (со значением). Ухожу… Остаешься одна. Вот. Помнишь наш разговор?.. Если только согласишься, то я… я…

П о л и н а (с улыбкой). То что?

Ю л ь к а. Буду кричать! Буду драться!

П о л и н а. Тсс…

Ю л ь к а. И знаю, Поля, тебе будет плохо… Слышишь? Очень плохо! (Выразительно поглядела в глаза. Убежала.)

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (разговаривавшая в это время с сыном). Тоже пойду, пожалуй… Спасибо вам, Полина Александровна, за все. Ведь вы для меня (неожиданно прослезилась)… будто дочь родная.

П о л и н а. Таисья Степановна!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Уж так вас люблю, так… И жить бы нам всем вместе.

К о в я з и н. Мама!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Пошла, Паша, пошла. Ты ворота-то на засов задвинул?

К о в я з и н. Задвинул.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Как бы не влез кто. Народ-то шибко балованный стал. Да… Я пошла. А уж вы поговорите. Ваше дело молодое. Ну, бог с вами. (Вышла.)

Неловкое молчание. Ковязин нервно постукивает по столу. Полина стоит возле окна.

К о в я з и н. Вас не продует?

П о л и н а. Нет.

Пауза.

К о в я з и н. Далеко ездили, Полина Александровна?

П о л и н а. Была на юге. Была в Москве.

К о в я з и н. Далековато. Особенно если учесть нашу глухомань. Наверно, ни разу про нас и не вспомнили?

П о л и н а. Вспоминала. И очень часто. А как увидела с самолета наши леса, увалы, так чем-то родным-родным потянуло.

К о в я з и н. По нашим елкам, выходит, больше всего соскучились?

П о л и н а. Не придирайтесь к словам, Павел Гаврилович. Всех вспоминала. В том числе и вас.

К о в я з и н. Полина Александровна…

П о л и н а. А вы… все здесь? Никуда не ездили?

К о в я з и н. Когда?.. То ремонт, то заготовка дров. Школу почти заново перестроил. Полы, крышу пришлось сменить. Вы свой класс и не узнаете. Отштукатурен, парты новые. Из подоконника — помните, жаловались? — дуло. Теперь не будет.

П о л и н а. Спасибо.

К о в я з и н. Инспектор из области приезжал — школу хвалил.

П о л и н а. Вы же превосходный хозяйственник!

К о в я з и н. Полина Александровна…

Полина наугад нажимает на шкалу радиоприемника. В комнату врывается то чужая речь, то треск, то широкая симфоническая музыка.

Вот и опять у нас с вами все по-старому, как месяц назад. Так же стоит чемодан. Вы — у окна. Я сижу. И кажется… на том же стуле. Только вы тогда собирались уезжать, а сейчас вернулись.

Полина молчит.

Хотя вы ничего определенного тогда и не ответили, но я вас ждал. Ждал. И вот… пришел продолжить неоконченный разговор. Я не мог не прийти.

Полина стоит, не меняя позы.

Я не знаю, не знаю, что вам мешаетсогласиться! У нас с вами так много общего. И в жизни, и на работе. Я серьезный человек. Для меня жениться — это уж раз и навсегда. Надо как-то устраивать свою жизнь. Мне за тридцать, да и вам… извините, и вы уже не девочка, Юльке в подружки не годитесь. Или вы… кого-то ждете?

П о л и н а. Нет.

К о в я з и н. Так в чем же дело?.. Неужели вам не хочется иметь семью, детей?.. Соглашайтесь.

П о л и н а. И если я скажу — да?

К о в я з и н. Полина Александровна! (Хочет ее обнять и не может: во взгляде Полины нет протеста, но нет и взаимного порыва.) Вы… вы не любите меня! (Отошел. Заговорил с обидой.) Ну чего, чего вам во мне недостает? Противен, гадок, безобразен или еще что?!.. Чего вы от меня хотите?

Ковязин сейчас поистине несчастен, и Полина с состраданием смотрит на него. Подошла к нему.

П о л и н а. Ничего. Вы даже лучше, чем я думала.

К о в я з и н. Вы еще узнаете меня и… полюбите! Да, да! (Берет ее за руки.) Разве б я не нашел себе жену? Но… нет! Пять лет лишь о вас думаю, пять лет лишь одну вас вижу! Полина Александровна!

П о л и н а. Я не вправе.

К о в я з и н. Почему?

П о л и н а. Павел Гаврилович, я понимаю, насколько серьезен этот шаг и для вас и для меня, поэтому я буду откровенна.

К о в я з и н. Говорите.

П о л и н а. Вы уже знаете, что я любила.

К о в я з и н. Но ведь его нет в живых!

П о л и н а. Нет.

К о в я з и н. Я знаю и то, что он вам нравился больше, чем я. Это вы хотите сказать?

П о л и н а. Да.

К о в я з и н. Ну, и что из этого?.. Не буду же я ревновать к мертвому! Полина Александровна, вы от меня ничего не скрываете. Этим-то вы мне и дороги. Знаю, первое время вам будет не легко, но я вам помогу. Я постараюсь помочь! Я вас люблю… И мы будем счастливы! Полина Александровна! Да? Да? Да?

П о л и н а. Куда вы так спешите, Павел?

К о в я з и н. Да? Да?

П о л и н а. Подождем еще.

К о в я з и н. Сколько можно ждать? Жизнь проходит! Жизнь!.. А когда пройдут лучшие годы, то кому мы будем нужны?.. Поля, я вас не тороплю. Вы только согласитесь. Поля…

П о л и н а. Ну… хорошо.

К о в я з и н. Полина Александровна!

В комнату вбегает  Ю л ь к а.

Ю л ь к а. Лекарство забыла.

К о в я з и н. Юля, поздравь нас! Поздравь! Полина Александровна согласилась выйти за меня замуж!

Юлька натянутой струной замерла в дверях. С испугом, недоверчиво смотрит на Полину.

Юля, что с тобой?

Юлька медленно пошла к Полине. Вдруг закрыла лицо руками, опустилась на краешек стула.

Юля, что случилось? Юля?.. Ребенок у Анны умер?

Ю л ь к а (подняла на Полину полные слез глаза). Зачем?..

КАРТИНА ВТОРАЯ

Двор Ковязиных. Рябина и столик с лавочкой. От стены дома к рябине протянута веревка. Т а и с ь я  С т е п а н о в н а  выносит из кладовки одежду и развешивает сушить. В приоткрытой калитке — С е р а ф и м а  И в а н о в н а.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а (смотрит на улицу). Кандаков! Кому я говорю? Уроки не выучил, а уже с мячом носишься! Марш домой! И товарищей уведи! Слышишь или нет? Гляди, родителей вызову!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Так их, так! Кашкалда несчастная! Того и гляди, в раму запуляют. Вот если бы все учителя такими строгими были.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Им поддайся, так после голосом заревешь. (Выходит во двор.) Все по хозяйству?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Столько делов, прямо беда.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. И не говори. Я вот уроки барабанила, а у самой думки: картошка не вся выкопана, сено с лугов не вывезено. Рыжики, говорят, опять появились. Я хоть и засолила банку-трехлитровку, да неплохо бы еще в лес сходить.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-о-ва… Моль. Как есть моль!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Крепкое сукно.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Да уж не нонешнему чета.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Гаврила Матвеевич, помню, на престольные праздники надевал.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Ночью сегодня… уж и не знаю — к чему! Приснится же этакое наказание!.. Вышла я, стало быть, на крыльцо, а он… Гаврила-то Матвеевич, ходит вот здесь, по двору, в этом сюртуке, себя по животу ладошками похлопывает. Была у покойника такая привычка.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Чего у вас только нет!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Да уж жили — людей не смешили.

Из дому выходит  К о в я з и н. Закуривает.

К о в я з и н. Поля еще не пришла?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Не видать.

К о в я з и н. Серафима Ивановна, вы ко мне?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Нет, Павел Гаврилович. К вашей маме. Хочу мешков под картошку попросить.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. И что это, Паша, она у тебя агитатором по бригадам бегает? На это есть молоденькие учительницы. Ты распорядись, ей и уроков хватает.

К о в я з и н. Я скоро вернусь. Ужин готовь.

Уходит.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-ох… Все мать, все мать. Вот и женился, а какое мне облегчение?.. Сейчас, Серафима Ивановна, вынесу мешки. (Ушла в дом.)

С улицы вбегает  В а л е н т и н. Увидел развешанную на веревках одежду.

В а л е н т и н. Эврика! Нашел!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Не тронь-ка, не тронь. Не для тебя повешено.

В а л е н т и н. А вот и для меня.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Разевай рот пошире.

В а л е н т и н. Не верите?.. Полина Александровна готовит спектакль. Нужны костюмы. Дореволюционные. Эпоха! А у нас в клубе гардероб известный — одна марлевая юбочка для акробатки.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. И ты цап-царап?

В а л е н т и н. Почему? Полина Александровна обещала. Серафима Ивановна, может, и вы сыграете рольку?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Некогда мне.

В а л е н т и н. Э-э. У Фаины Петровны трое детей, а она и в концертах выступает, и с лекциями ходит.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Ну, так и ступай к Фаине Петровне! Зови ее, а я с детства изгиляться не приучена!

В а л е н т и н. Вот вы как. О-ох, вот тут и поработай, создавай актив… Ну-ка, как оно? (Надевает сюртук и картуз.) Эпоха. Сразу в образ входишь!..

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (выносит мешки). Залатанные. Да ничего.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Спасибо. Я у вас огородом пройду. (Уходит.)

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Этакие деньги с мужем зарабатывает, а пустяка купить не может… (Повернулась и увидела Валентина, важно разгуливающего по двору. Ее лицо исказила гримаса суеверного страха.) А-а! (Опустилась на землю.)

В а л е н т и н. Таисья Степановна!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (отползает). А-а!

В а л е н т и н. Что с вами?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (всматривается). Т-ты?

В а л е н т и н. Я. Конечно, я.

Таисья Степановна поднимается и попавшимся под руку веником что есть силы хлещет Валентина.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а! Таисья Степановна! (Мечется по двору, сбрасывая одежду. Сиганул через забор.)

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Вот тебе! Вот тебе!.. (Присела на крыльцо.) О-о… ирод! Ну и ирод! Чуть не померла со страху. Я ж его, ирода, за Гаврилу Матвеевича приняла. Неужто, думаю, и белым днем стал приходить? О господи, помилуй!

В а л е н т и н (через забор). Таисья Степановна!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Цыц, негодник!.. (Садится к столу и чистит картошку.)

Входит  П о л и н а.

Ты где так долго, Полюшка?

П о л и н а. На току была. Беседу проводила.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. И не лень тебе?

П о л и н а (снимает кофту). Быстро шла, разогрелась.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Квас в сенцах. Попей.

П о л и н а (ушла на миг и вернулась). Павел дома?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Был, да снова ушел.

П о л и н а. Давайте я почищу.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Устала ведь. Отдохни.

П о л и н а. Ничего, ничего. И за водой я схожу.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Тогда я до сельпо. Чего-то Марфа с кошелкой туда побежала. (Уходит.)

Во дворе незаметно появился  В а л е н т и н.

В а л е н т и н. Полина Александровна…

П о л и н а. Ты откуда?

В а л е н т и н. Там был.

П о л и н а. А чего озираешься? У нас собаки нет.

В а л е н т и н. Собаки нет. Это точно. Знаю.

П о л и н а. Чего тебе?

В а л е н т и н. Я за костюмами. Помните?

П о л и н а. А-а. Так вот они.

В а л е н т и н. Я их уже видел.

П о л и н а. Выбирай.

В а л е н т и н. Можно?.. Красота! Я осторожно, не попорчу. Полина Александровна, а может, мне их не брать?

П о л и н а. Почему?

В а л е н т и н. Тут сейчас такое произошло…

П о л и н а. Что?

В а л е н т и н. Я и сам не могу понять. Со всех сторон прикидывал. То ли меня за вора приняли, то ли… за обормота какого. Это нельзя объяснить. Это можно только изобразить. (Перекосил лицо.)

П о л и н а (рассмеялась). Ну тебя с шутками!

В а л е н т и н. Я не шучу. Такое лицо было у…

П о л и н а. Устала я. Некогда. Репетицию драмкружка назначай на девять вечера. Раньше не смогу. Еще тетради не проверены.

В а л е н т и н. А на роль-то купца кого? Я всех мужчин подключил.

П о л и н а. Не попросить ли Павла Гавриловича?

В а л е н т и н. Это было бы здорово! Он прежде играл! Полина Александровна, поговорите!.. А я пойду в образ входить! Эпоха!

Уходит. Полина унесла блюдо с картошкой в дом. С улицы входит  С е в а с т ь я н о в. Прихрамывает. Кожаную куртку закинул за плечо. Ладонью вытирает потное лицо.

С е в а с т ь я н о в. Здесь живет директор школы Ковязин?

П о л и н а (возвращается). Здесь.

С е в а с т ь я н о в. Здравствуйте. Севастьянов.

П о л и н а. Ковязина.

С е в а с т ь я н о в. Мне сказали, что в вашем доме есть машина. Ехал на мотоцикле — тряхануло. То ли свеча барахлит, то ли еще что. Инструмент с собой не взял.

П о л и н а. Да. Только Павел Гаврилович отлучился.

С е в а с т ь я н о в. А без него никак?

П о л и н а. Посмотрите в ящике. Тут у него ключи.

С е в а с т ь я н о в. Благодарю. (Бормочет.) Дернуло меня свернуть с дороги на тропу. Там камень на камне.

П о л и н а. Упали?

С е в а с т ь я н о в. Пустяки. Чем больше ушибов, тем крепче делаешься. Это я еще в детстве усвоил… Нельзя ли глотнуть воды?

П о л и н а. Есть квас.

С е в а с т ь я н о в. А можно не из стакана — из ковша?

П о л и н а. Пожалуйста.

С е в а с т ь я н о в. Ого! Ядрен, как говорится. Не сами ли делаете?

П о л и н а. Нет, еще не научилась.

С е в а с т ь я н о в (перестав пить, внимательно смотрит на Полину). Подождите… А, сообразил! Вы та самая шоколадненькая, от которой хочется откусить! (Смеется.)

П о л и н а. Ох, Юлька! Ну, попадется она мне!

С е в а с т ь я н о в. Не надо! Без нее я бы тут пропал! Все рассказала, все показала. Для нового человека, а тем более городского, это так важно. Край-то у вас… газету не каждый день видишь. Да и народ не слишком разговорчивый.

П о л и н а. А вы тот самый, главный, в кожаной куртке, которого все слушаются.

С е в а с т ь я н о в. Вот видите — она и меня обрисовала!

В калитке появились  К о в я з и н  и  А л л а  О р е ш к о.

К о в я з и н. На этом и закончим наш разговор, Алла Викторовна. По-моему, все ясно.

А л л а (входит вслед за ним). Зато мне ничего не ясно.

К о в я з и н. Да поймите же, что нельзя столь повышенные требования предъявлять ученикам сразу!.. (Увидел незнакомого человека во дворе. Подходит, протягивает руку.) Ковязин.

С е в а с т ь я н о в. Севастьянов. Вот хозяйничаю у вас.

К о в я з и н. Прокол?

С е в а с т ь я н о в. Нет. Свеча, пожалуй.

К о в я з и н. У меня есть запасные. Возьмите.

Вбегает  Ю л ь к а.

Ю л ь к а. Вот вы где! Как хорошо! Мне надо к больному в Матяшино! Это не по пути?

С е в а с т ь я н о в. Сейчас будет по пути.

Ю л ь к а. Полюшка, это Аркадий Сергеевич. Ой-ой-ой… (Запищала, схваченная Полиной за ухо.) За что?

П о л и н а. А ты та самая Юлька, у которой хочется оторвать уши?

Ю л ь к а. Я все поняла, поняла! И больше не буду! (Вывернувшись, уходит с Севастьяновым за ворота.)

П о л и н а (подошла к мужу). Павел, а что случилось? (Указывает глазами на Аллу.)

К о в я з и н. Преподавание иностранного у нас действительно велось неважно. Случайным человеком. Да нельзя же так! Кого в классе ни спросит — всем колы да двойки. Отобьет охоту учиться. Ее ученики возненавидят.

П о л и н а. Я поговорю с ней.

К о в я з и н. Пожалуйста.

П о л и н а. Алла Викторовна, вы никуда не торопитесь?

А л л а. Нет. Я никуда не тороплюсь.

П о л и н а. Присядьте. Кстати, Павел… не выручишь ли нас? В драмкружке не хватает мужчин. Вакантна роль купца.

К о в я з и н. Купца?.. Нет, нет, нет.

П о л и н а. Почему? Мне передавали, что ты прежде неплохо играл.

К о в я з и н. Я человек без предрассудков, но… к сожалению, у нас на все это так-смотрят, что…

П о л и н а. Не понимаю.

К о в я з и н. Ты помнишь секретаря райкома Соловейчика?

П о л и н а. Как же! Славный, эрудированный человек. А где он?

К о в я з и н. Вот именно — где?.. Не только славный, но и работал хорошо. А выступил как-то на смотре. С арией Индийского гостя. И никто всерьез о нем уже не говорил. «Это какой секретарь райкома? Ах, тот, который в концертах поет».

П о л и н а. Павел…

К о в я з и н. Я не боюсь потерять должность, но я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Это какой директор школы? Ах, который купцов играет!»

Из огорода входит  С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Одета в стоптанные сапоги, латаную фуфайку.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Таисья Степановна! Мне бы еще парочку мешочков! (Не ожидала встретить здесь так много людей и на миг застеснялась своей простой одежды.)

Из магазина возвращается  Т а и с ь я  С т е п а н о в н а  с полной авоськой хозяйственного мыла.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (в растерянности). Вот скажите-ка мне вы, образованные, как быть? Хватит этого али еще раз обернуться?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А что такое?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Говорят, последний раз к нам хозяйственное мыло привезли! Больше завоза не будет!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Да ну? (Ринулась было бежать, да остановилась.)

К о в я з и н. И хочется тебе, мама, всякими слухами пользоваться.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Да ведь худо без запаса-то, Паша!

К о в я з и н. Унеси. И больше не смей ходить. Слышишь — не смей!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Ну, гляди, сынок. Гляди… Может, жена тебе будет без мыла стирать, а я так не приучена. Не приучена. (Уходит в дом, покачивая головой.)

А л л а. Павел Гаврилович…

К о в я з и н (резко). Да!

А л л а (тоже повышая голос). Серафима Ивановна здесь, и сейчас удобно выяснить, кто виноват в плохих оценках.

К о в я з и н. Вы, однако, упрямы.

А л л а. Я не упряма, я настойчива. Упрямство исключает ум.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А что случилось? Разве меня что касается?

А л л а. Разве вас… Не надо было браться за предмет, не зная его.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А если некому было? Некому. Не сокращать же программу! И кто бы нам такое позволил?

А л л а. Уж лучше сократить, чем создавать видимость, что ученики получают необходимые знания.

К о в я з и н. Алла Викторовна, я не виню вас ни в чем. Но не виню и Серафиму Ивановну. Она выручила школу, когда мы оказались без педагога. Спасибо ей за это. Я согласен, что преподавание велось не на должном уровне, и теперь вам, специалисту, надо повышать этот уровень. Но постепенно. Подбадривая учеников.

А л л а. Четверками и пятерками?.. Они и возомнят, что их учили как надо. Нет! Я им сразу дала почувствовать, что они ничего не знают. Мало, во всяком случае. Ваши отличники и те, вызубрив назубок правила спряжения, склонения, фразу не могут составить, ответить на элементарный вопрос. Так к чему их знания?

К о в я з и н. Хорошо… Раз вы сторонница категорических мер, во всем, полагаю, не только в преподавании, то я с подобною же категоричностью потребую от вас, чтобы вы перестали появляться в школе, да и на селе, в столь вычурных нарядах!

П о л и н а. Павел! Алла. А почему, собственно?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Вы — учительница! Учительница!

А л л а. И это значит, что я должна подделываться под местные вкусы?

К о в я з и н. Можно соблюсти чувство меры!

А л л а. Ага, чувство меры! Превосходно — чувство меры! Я еще не придумала, в чем мне явиться завтра на уроки, но на улице я постараюсь ни в чем не отличаться от нашего завуча.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Ох и чистоплюйка! Ох и чистоплюйка! Пожила бы так…

А л л а. Не «ты», а «вы».

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Пожили бы вы здесь с мое! Много ли вас, таких-то, задержалось тут?.. От хорошей жизни я в этом? Спросите-ка их! Если не заведешь дом, огород, корову, если всеми корнями не зацепишься, так и поминай как звали! Да! Приходится и картошку копать, и навоз возить!.. Ваша предшественница с наманикюренными пальчиками — фырк, фырк! — и улетела! И Серафиме Ивановне пришлось за немецкий браться! Посмотрим, надолго ли хватит вашего рвения!

П о л и н а. Товарищи, не надо так. Не надо! Мы испортим отношения, а нам здесь долго жить, долго вместе работать.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А что же она?..

Ю л ь к а. Серафима Ивановна!

П о л и н а. Впереди осень, зима, целый учебный год, а все наши распри невольно отражаются на школе, на всей жизни села.

Ю л ь к а. Недружно живем! Ох, как недружно!

П о л и н а. Я не вижу ничего плохого в том, что кому-то из нас приходится заниматься черной работой, и Алла Викторовна, конечно, тоже так думает. Меня не раздражает, если кто-то из нас одет не так, как другие. Несколько ярко, пусть даже вычурно. Кто придумал, что серость и незаметность — норма для учителей?.. Есть нечто более важное, что надо уметь сохранить под любой одеждой!

Ю л ь к а. Серые мы здесь! Серые!.. Правильно, Полюшка! Каждый сидит в своей избе, за своими воротами, и никого никуда не вытянешь! Тихон Лукич вернется из школы и скорей к своим пуховым кроликам! У Андрея Ефимовича каждый вечер в подкидного до одурения режутся!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Ой, Юлька! Язык-то у тебя!

Ю л ь к а. А что, не так?.. Концерт ли, спектакль затеем — к каждому надо на поклон идти! Вот и вы, Серафима Ивановна, все у себя в огороде, у пчел, да и у коровы!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Потому и в огороде, что жизнь здесь еще нелегка! Живем у черта на куличках, голенищами грязь черпаем! В других-то местах — вон! — и квартиры с удобствами, и газ с электричеством, а к нам провода еще только тянут! Движок никудышный, до одиннадцати еле-еле светит!

С е в а с т ь я н о в (закончив ремонт, возвращает инструмент). Спасибо. Очень меня выручили.

Все забыли, что он, посторонний человек, находится тут. Примолкли, переглядываются.

К о в я з и н (глухо). Не за что.

С е в а с т ь я н о в (Юльке). Сейчас поедем. (Призадержался у калитки.) Простите. Я слышал, о чем вы… Возможно, мне и не следует вмешиваться в ваши дела, да ведь в какой-то степени и я ответствен за то, что у вас тут так… нелегко, нескладно.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Что нескладно? Вы-то при чем?

С е в а с т ь я н о в. Я тяну к вам провода. Я! Не бог Саваоф. В других-то местах — вон! А здесь — еле-еле!.. (Помолчал. Усмехнулся. Закинул куртку за плечо.) Моя квартира — в большом городе. Театр, магазины, прачечная — все под боком. Телевизионная вышка, как лестница в небо, у самого балкона! Рай! На одном углу чистят ботинки, на другом продают мороженое!.. А могу ли я сказать, что вот я или мои соседи в чем-то уж очень вас превзошли? Полнотой счастья, что ли?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Предела желаемому, известно, нет конца.

С е в а с т ь я н о в. Так почему же в поисках этого предела вдруг бросаешь все это: и прачечную, и лестницу в небо, едешь черт знает куда?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Такая уж у вас профессия.

С е в а с т ь я н о в. Ага. Профессия… Ну, а те, кому никуда не надо ехать, они что, все непременно счастливее меня?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Не понимаю, куда вы клоните.

С е в а с т ь я н о в. Вот проведут к вам электричество. И этот… как его? — Тихон Лукич повесит лампочку в крольчатник, чтоб светлее было корм задавать. Моя соседка, к примеру, кошечками увлекается. А у Андрея Ефремовича…

Ю л ь к а. Ефимовича.

С е в а с т ь я н о в. Виноват. У него в подкидного будут играть уже не до одиннадцати, а до трех часов ночи. В преферанс научатся.

Ю л ь к а. Так оно и будет! Так оно и будет! Вот и все их счастье!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Ох, Юлька!

Ю л ь к а. Тридцать лет в нашем селе медпункт! Тридцать! А вы, когда у вас на ноге нарыв случился, к кому пошли?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Кто наболтал? Кто?

Ю л ь к а. Ну, я плохой фельдшер, плохой, у меня еще мало опыта. Так съездили бы в район к врачу, если мне не доверяете. А вы к Соломониде! Думаете, мне не сказали… Столько с ней я борюсь, сил трачу, а вы, учительница, вместо того чтобы меня поддержать!..

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А народная медицина теперь никем не отвергается. Средства́ народной медицины наукой берутся на вооружение! Так что нечего тебе особенно расстраиваться. Тебя-то уж это никак не компрометирует.

А л л а. Любопытный случай. Наш декан в институте отказался у одного очень известного хирурга делать операцию лишь потому, что тот отдельные слова произносил неправильно. Представьте, он усомнился в его квалификации. Юленька, хотя ты и медик, но это относится не к тебе.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Нахалка вы, вот вы кто! Учат вас, дипломы вам дают! Нахалка высшей степени! (Уходит.)

К о в я з и н (Алле Викторовне). Вам следовало бы извиниться перед ней.

А л л а. Как, впрочем, и вам передо мной. (Выждав паузу, резко повернулась. Ушла.)

С е в а с т ь я н о в (Юльке). Давай-ка и мы подобру-поздорову… (Ко всем.) Я не хотел никого ссорить. Так уж вышло. Есть вещи, в которых хочется разобраться… Впрочем, все это не к месту. Еще раз спасибо за инструмент. За квас. Ядреный квасок! (Поклонился и вышел за ворота.)

Юлька подбегает к Полине.

Ю л ь к а. Ну… как?

П о л и н а. Что?

Ю л ь к а. Одобряешь? (Кивает в сторону Севастьянова.)

П о л и н а. А-а… вполне.

Ю л ь к а. То-то же! (Убегает вприпрыжку.)

Шум мотоцикла, и все стихло.

К о в я з и н. Нехорошо вышло…

П о л и н а. Иногда надо поговорить начистоту, со всей резкостью! Я напрасно старалась всех помирить.

К о в я з и н. Странно, что ты стараешься защищать эту…

П о л и н а. Павел, тебе не следовало делать ей замечание при всех.

К о в я з и н. Я говорил ей и наедине. В учительской. И не раз! Это и вывело меня из терпения.

П о л и н а. Каждую осень, когда начинается учебный год, между старыми и новыми учителями у нас происходит нечто подобное. Каждый год!.. И я уже не знаю, кто прав. То ли кто тут крепко осел, пустил корни, или те, кто никак не может укрепиться.

К о в я з и н. Ну, уж Серафиму-то Ивановну я никак не променяю на эту новоявленную! Серафима Ивановна — старейший педагог нашей школы!

П о л и н а. И почему-то именно она принимает в штыки новеньких! Не потому ли, что опустилась, растеряла знания и боится за свое положение? А может быть, еще и потому, что ей выгодно, когда у нас не хватает учителей и ей приходится, будто бы по необходимости, вести то немецкий, то географию?

К о в я з и н. Поля!

П о л и н а. Да! Порой и такие мысли приходят мне в голову.

К о в я з и н. Возможно, она в чем-то и небескорыстна… Как и все мы, грешные. Тем не менее в нашей постоянной работе она надежна! На нее можно опереться! Она не кинет класс в середине учебного года! А вот эта — с первым ветерком!

П о л и н а. А может, и она не улетит, если постараться взять от нее то лучшее, что в ней есть?

К о в я з и н. Не знаю, не знаю… Много уж тут было таких!.. И этот, который с Юлькой… тоже хорош! Какое лицемерие! Так повел разговор, будто все блага, к которым стремятся люди, ничто, нуль!.. Романтик до седых волос!

П о л и н а. А я в его словах уловила для себя… нечто очень важное… даже для самой себя новое.

К о в я з и н. Что именно?

П о л и н а. Может получиться, что и у нас тут… все будет, все… Избавимся от грязи, черноты осенней. А вот счастья полного… настоящего… так и не дождемся.

К о в я з и н. И это говоришь ты. Сейчас… когда еще и месяца не прошло?..

П о л и н а. Павел! Ты ведь ни в чем не можешь на меня обижаться?

К о в я з и н. Нет.

П о л и н а. И я хочу, чтоб нам было хорошо! Только хорошо!

К о в я з и н. Я тебя чем-то обидел?

П о л и н а. Не в этом дело!.. Мы живем… как-то не так. Ведь здесь всё видят, всё подмечают. И хочется нам этого или нет, но на нас равняются. Потому что мы — э т о  мы, люди с высшим образованием..

К о в я з и н. Я понял. Ты о матери. Но ведь я ей сказал! И потом… она — это она.

П о л и н а. Нет. Она — это и мы. Я вчера совершенно случайно заглянула в нашу кладовку. Павел, чего там только нет! Лари соли, сотни коробков спичек, мешки муки. Теперь — мыло… К чему мы это заготавливаем? Ведь люди все это истолковывают по-своему!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (слушавшая их разговор из сеней). Во-от… Выходит, я уже не хозяйка в своем доме. Должна отчитываться, чего купила да сколько израсходовала.

П о л и н а. Не в деньгах дело, мама!..

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Забыли, как еще недавно без хлеба сидели? Как в войну по двадцать рублей за коробку спичек платили?

К о в я з и н. Пора забыть об этом! Пора забыть!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. А если не забывается?

К о в я з и н. Я тебе уже сто раз запрещал!..

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Кричи на мать! Кричи! Во-от… Привел жену. А мать ступай теперь на все четыре стороны…

К о в я з и н. Никто тебя не гонит!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Вышарила… разузнала, где и что… А не для вас ли все это? Себе в гроб, что ли, коплю? Живете как у Христа за пазухой! Ни разу в очереди не стояли!.. (Собирает одежду с веревок.) Ой! Нет!.. Украл! Как есть украл!

К о в я з и н. Кто украл? Что украл?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Валька-шельмец! Он увивался тут!

К о в я з и н. Объясни толком, не шуми.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Сюртук стащил! И картуз! Вот здесь висели! Он, подлый! Он! Окромя его, некому!

П о л и н а. Никто ничего не украл. Ему отдала я.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Отдала?

П о л и н а. Нам для спектакля нужны костюмы.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (все еще не веря). Отдала?

П о л и н а. Ничего не пропадет.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (неожиданно завыла). А-а… на позор! На посмешище!..

П о л и н а. Я не знала, что вы не разрешите! Ведь тряпки! Так же сгниет!.. Если вам что потребуется из моих вещей, так пожалуйста! Я решила, что теперь… все общее.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-ой!.. Сюртук-то почти ненадеванный…

К о в я з и н. Мама…

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Последняя память о муже… об отце твоем!.. (Уносит вещи в дом, подвывая.)

П о л и н а. Павел, я не знала! Я схожу! Я сейчас же верну!

К о в я з и н (останавливая ее). Не надо. Проще было — спросить… Для тебя — это тряпки. А для нее…

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-ой…

П о л и н а. Ах, как нехорошо.

К о в я з и н. Вот и я говорю — нехорошо. Все нехорошо! (Закрывает ворота, по привычке задвигая засов.)

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Лесистые увалы, уходящие далеко к горизонту. Островерхие ели в логах, камни-валуны у дороги. В тайгу углубляется трасса высоковольтной линии. На могучие опоры натягиваются провода.

С е в а с т ь я н о в. Татауров! Леня! Помоги Каримову!.. Так, крепите! Хорошо!.. Вы у меня — экстракласс! Ветерочек наверху бодрит?.. Рыбальчук, куда прешь? Влево бери, влево! Завязнешь в болотине — за неделю не вытащишь!

Снизу доносится рокот трактора.

Дьявол, всю работу застопорит!.. (Крупными шагами спускается в лог.)

За кустами — ее тут сразу и не заметишь — сидит  А л л а  с этюдником. Рисует.

К у з ь м а, в бахилах, с ружьем, выбирается на дорогу.

К у з ь м а. Груня, где ты?.. Груня!.. Вот баба, не иначе как заблудилась. (Разряжает в воздух ружье.)

Г р у н я (появляется прямо перед ним). В кого палишь?

К у з ь м а. А ты чего не откликаешься?

Г р у н я. До крику ли было? В гору, чай, ползла.

К у з ь м а. Дробь из-за тебя испортил.

Г р у н я. Ствол почистил, и то ладно. Я вон целое лукошко брусницы волоку. Ты хоть бы сороку какую дохлую к поясу прицепил. Все будет не стыдно по селу идти.

К у з ь м а. Сама-то ты сорока.

Садятся, отдыхают. Снизу опять рокот, крики.

Податливо у них идет, а?

Г р у н я. Куда тянут, не знаешь?

К у з ь м а. В тундру. Город там строится. То ли уголь, то ли нефть открыли. Не податься ли нам туда?

Г р у н я. Сиди уж… Строитель! (Кокетливо толкнула его в бок.)

К у з ь м а. Ты что?.. Не девка, чай?

Г р у н я. А ты, что ли, уже старик?

К у з ь м а. Я вот тебе покажу — старик. (Опрокинул ее.)

Возвращается  С е в а с т ь я н о в.

С е в а с т ь я н о в. Где-то я тут куртку оставил…

Г р у н я. Ой!

К у з ь м а. Гляди-ка… мы на ней устроились и не заметили.

С е в а с т ь я н о в (посмеивается). Как успехи, охотник? Кого подстрелил — уточку или куропаточку?

К у з ь м а. Откуда теперь куропатки? Рано еще.

С е в а с т ь я н о в. Ну, не скажи.

К у з ь м а. Эта — домашняя!

Груня колотит его по спине.

С е в а с т ь я н о в. Рыбальчук! Я же тебе показал — куда! Вот черт упрямый!.. Левей бери! Левей! Завязнешь!

А л л а (выступила из-за куста). Минуточку! Ни с места!

С е в а с т ь я н о в. А, это вы…

А л л а. Стойте, как стояли! Руки не опускайте!

К у з ь м а. Одного его в плен берешь или всех нас?

А л л а. Э-эх, такая поза пропала! Угловатая, резкая!

К у з ь м а (заглядывает в этюдник). Грунечка… и мы попались. Как есть мы. Во всей натуре. Глянь.

Г р у н я. Очень надо!.. Притаилась тут, подсматривает.

К у з ь м а. Да ведь хорошо! Право, хорошо! Хоть на стенку вешай! Я сижу — ноги вытянул. Ты в корзине ягоды перебираешь. (Алле.) Не слишком ли длинны у меня ноги-то получились?

Г р у н я (тоже заглянула). Какие есть, такие и нарисованы. И я… страсть как похожа.

К у з ь м а. Вылитая!

Г р у н я (подобрее). Угощайтесь брусницей. (Насыпает Алле полные пригоршни.)

А л л а. Спасибо.

К у з ь м а. А это от меня! (Достает из-за пазухи пару новеньких лаптей.)

А л л а. Лапти?!

К у з ь м а. Они самые! Вам в коллекцию. Нарочно сделал крюк к деду Иннокентию. За пять верст. Так что можно сказать — импортные.

А л л а. Не знаю, как вас и отблагодарить!

К у з ь м а. На маленькой колодке сковыряны, аккуратненькие.

С е в а с т ь я н о в. В таких хоть на лекцию, хоть в кино.

К у з ь м а. Да уж не чета вашим бахилам!

Алла примеряет лапти.

Не так. Не так. Это тоже надо умеючи. Вот. Во-от. Еще бы беленькие онучи подвернуть, так и совсем блеск!

А л л а. А почему их теперь не носят?

К у з ь м а. Потому что зажрались! Возомнили о себе бог знает что! Легкость-то какая в них, а? Идешь, как по персидскому ковру. Мозоли не натрешь. Сто верст прошагаешь — подошвы не оттопаешь. Опять же поскрипывают — душу веселят! Разве неправда?

А л л а. Правда. В самом деле правда!.. (Знаками показывает, чтоб все спрятались и замерли. Выходит на дорогу.)

Навстречу ей — от села — идет  С е р а ф и м а  И в а н о в н а  с пустой корзиной.

Здравствуйте, Серафима Ивановна!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Здравствуйте. (Уперлась взглядом в ноги.) Куда это вы… так?

А л л а. Тоже по ягоды.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а (недоверчиво). По ягоды?..

А л л а. Да.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Во что же вы их?

А л л а. Я… я в карманы. Могу еще в капюшон. Вот только я плохо знаю здешние места. Не возьмете ли вы меня с собой?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Нет.

А л л а. Почему?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Что это вы… вырядились-то так?

А л л а. Я решила прислушаться к советам старших товарищей и понемногу отказываюсь от вычурной, ультрасовременной одежды. Стараюсь приблизиться к простоте. Не правда ли, хорошо! Брюки-эластик и они! Удивительно гармонируют! А легкость-то какая! Идешь, как по персидскому ковру. Мозоли не натрешь. Сто верст прошагаешь — подошвы не оттопаешь. Опять же поскрипывают — душу веселят!

Груня за кустом прыснула. Кузьма зажимает ей рот.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Вы что же… и в классе в них?

А л л а. Непременно, если Павел Гаврилович разрешит!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Вот что, Орешко!.. Вы, я вижу, приехали сюда не учить, а смешить!

А л л а. Серафима Ивановна!..

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Теперь я понимаю, почему в городах этакая расхлябанная молодежь растет! В руки вот таких, как вы, отдается воспитание подрастающего поколения!

А л л а. Так вы меня с собой не возьмете?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Я с вами и ста шагов пройти не хочу! (Уходит.)

А л л а. Да почему?.. Это одежда наших предков! Лапти носили ваш отец и ваша мать!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а (издали). Мои родители никогда не были лапотниками! И вы за оскорбление ответите на педсовете!

А л л а (сокрушенно). Вот… теперь я понимаю, из чьих рук выходят тупые, ограниченные люди.

С е в а с т ь я н о в. А-ха-ха-ха!.. Давно так не смеялся! Хотел бы я поприсутствовать на этом педсовете!

Г р у н я. Алла Викторовна, вы очень-то не расстраивайтесь. Ее ведь не то что ученики, а и мы-то… (Махнула рукой.) Была когда-то учительница, да кончилась.

А л л а. Как это ужасно. Быть кем-то — и кончиться! Еще при жизни.

С е в а с т ь я н о в. Да.

А л л а. У вас что! Рухнет опора — новую поставят! А наш брак до пенсионного возраста бодренько топает.

К у з ь м а (спохватился). Ножик где?

Г р у н я. Я тебе отдала.

К у з ь м а. Врешь! (Осматривает все карманы.) Ведь врешь!

Г р у н я. Ну… тогда в колоду у ручья воткнула.

К у з ь м а. В какую колоду? Иди показывай!

Г р у н я. Да ты что, Кузя? С версту обратно, не меньше.

К у з ь м а. А ножик-то какой? Еще с фронта!.. Иди, говорю, иди! Ну и раззява!..

Оставив корзину, спускаются в лог.

С е в а с т ь я н о в (рассматривает рисунки). А вы, оказывается, давно возле моей бригады пасетесь. Я и не замечал.

А л л а. Люблю писать, когда не позируют.

С е в а с т ь я н о в. Татауров-то какой — герой! А? Герой! И Каримов ничего. А вот Рыбальчук…

А л л а. У хорошего человека я стараюсь усилить его привлекательность. Не боюсь ему польстить. Ну, а у неважнецкого… все его недостатки — наружу! Сгущаю! Пусть увидит!

С е в а с т ь я н о в. Как же разобрались, кто какой?

А л л а. Немного помогли ваши эпитеты, которыми вы оглашали лес и горы.

Смеются.

С е в а с т ь я н о в. Дайте мне ваши рисунки. На время. Завтра будет летучка. Покажу парням.

А л л а. Это тот случай, когда искусство активно воздействует на жизнь?.. (Кого-то увидела вдали.) Полина Александровна?.. Точно — она!

С е в а с т ь я н о в. Где?

А л л а. Идет с ребятами. По склону. Полина Александровна, сюда! Сюда!.. (Садится и торопливо делает набросок.)

Доносится песня. Голос Полины: «Теперь одни дойдете?» В ответ звонкое: «Дойдем!» И снова песня.

Чем дольше я здесь живу, тем меня все сильнее тянет к этому человеку.

С е в а с т ь я н о в. Почему?

А л л а. Противоположности сходятся. В ней все не так, как во мне. Она ровна, серьезна. Я задорна, легковесна. В ней есть какой-то прочный стержень. А я сплошной зигзаг. Она сделает в жизни много настоящего, доброго.

С е в а с т ь я н о в. И мне тоже кажется, что она такая.

По тропе поднимается  П о л и н а. В спортивном костюме. Усталая, но улыбающаяся.

П о л и н а. Ходили в поход. В Зотово. Там живет старушка сказительница. Записывали на магнитофон. Здравствуйте!

С е в а с т ь я н о в. Здравствуйте.

П о л и н а. Шла — все ничего. А как ближе к дому…

А л л а (прикрыв ноги курткой). Я знаю способ, как можно прошагать сто верст и не устать.

П о л и н а. Как?

А л л а. А вы меня на педсовете… не того?

П о л и н а. Что-то не улавливаю связь.

Алла вскочила на ноги.

Нашла?

А л л а. Кузьма Ильич подарил! На маленькой колодке сделаны, аккуратненькие! Еще бы беленькие онучи подвернуть, так и совсем блеск!

П о л и н а (смеется). Блеск!

А л л а. Отныне мы будем законодателями мод! Это позор, когда наши же вещи поступают к нам с Запада как новинки сезона! Демонстрирую: ЭКСПО-74! (Пошла по дороге, напевая.) «А я иду, шагаю по Москве…» (Издали.) Вы у меня уже есть! (Хлопает по этюднику.) Хочу ребят запечатлеть! Уж очень слаженно они шагают! (Уходит.)

П о л и н а (провожает ее взглядом). Трудно ей будет у нас.

С е в а с т ь я н о в. Не труднее, чем вам.

П о л и н а. Я северянка. Из Охты. Все это — мое, родное… Алла Викторовна, возвращайтесь! (Села. Перешнуровывает кеды.)

С е в а с т ь я н о в (что-то записывает в блокнот). Натерли ноги? Могу подвезти.

П о л и н а. Чем больше мозолей, тем крепче делаешься. Это я еще в детстве усвоила.

С е в а с т ь я н о в. О-о, да вы злопамятная!.. Ну, а серьезно?

П о л и н а. Спасибо. Не хочется домой. Здесь так хорошо.

С е в а с т ь я н о в. Вот и мне.

П о л и н а. Что?

С е в а с т ь я н о в. Тоже не хочется домой. Шестой месяц в пути.

П о л и н а. По-прежнему обходитесь без прачечной и лестницы в небо?

С е в а с т ь я н о в. Не ожидал, что вы меня моим же ударите. Я тогда вам хотел помочь!

П о л и н а. Я это оценила. И поняла, что нашего полку прибыло.

С е в а с т ь я н о в. Так зачем же своих?..

П о л и н а. Своих?.. Вы здесь пробудете еще неделю. Ну, самое большее — две. И новые поселки, деревни на вашем пути. А все то, что остается позади, понемногу забывается. Не так ли?

С е в а с т ь я н о в. Что-то забывается. А что-то и остается.

П о л и н а. Да. Что-то и остается… (Задумалась.) Аркадий Сергеевич, вы Юлю сегодня не видели?

С е в а с т ь я н о в. Нет. Обычно пробегает мимо. Сегодня не появлялась. А что?

П о л и н а. Я очень люблю ее… и постоянно тревожусь о ней. Особенно последнее время.

С е в а с т ь я н о в. Почему последнее время?

П о л и н а. Есть причина.

С е в а с т ь я н о в. Договаривайте, если начали.

П о л и н а. Иногда я думаю: случись с ней какое-нибудь горе — мне будет в сто раз тяжелее, чем если бы это стряслось со мной.

С е в а с т ь я н о в. О каком вы горе говорите? Да мы-то на что?

П о л и н а. Хорошо. Я буду на вас надеяться.

С е в а с т ь я н о в. Татауров! Передай парням, чтоб кончали! На сегодня хватит! Отбой!.. Рыбальчук! Не забудь завтра горючее получить! Вот наряд, возьми! (Уходит и вскоре возвращается.) Осень поджимает. И по выходным работаем.

П о л и н а. Когда в наши места приходит осень, то мне все почему-то начинает казаться синим. Синие увалы. Синий воздух. Синие дожди.

С е в а с т ь я н о в. Осенью океан придвигает к материку льды. Они раскалываются и сверкают.

П о л и н а. Мне еще девчонкой хотелось пойти туда — все прямо и прямо, через тайгу, через тундру! Увидеть льды!

С е в а с т ь я н о в. Я был там.

П о л и н а. Они синие?

С е в а с т ь я н о в. Там почти нет пыли. Воздух совершенно прозрачный.

П о л и н а. Все прозрачно… (Снова задумалась.) А что вы там делали?

С е в а с т ь я н о в. После школы нанимался матросом на траулер.

П о л и н а. Я тоже хотела стать моряком! Я даже бескозырку носила в лагере!.. (Смеется.) Где вы еще были?

С е в а с т ь я н о в. Спросите, где не был. Вот и вашу Охту довелось повидать. Трасса проходила мимо. Прямо через холм, на котором похоронен летчик. Испытатель, кажется.

П о л и н а. Нет.

С е в а с т ь я н о в. Вот как? Вы его знали?

П о л и н а. Я училась с ним в одной школе… с первого по десятый.

С е в а с т ь я н о в. А-а… Вот оно что…

П о л и н а. Он служил на Курилах. Во время облета границы попал в шторм. Машина обледенела. И он… упал около берега, на рифы.

С е в а с т ь я н о в (долго молча смотрит на Полину). Вы его так хорошо знали? Вы… любили его?

П о л и н а. Я должна была туда уехать. После окончания института. Взяла направление. А тут… и случилось это. (Пауза.) Не странно, что я все это рассказываю вам? До свидания. Пойду.

Возвращаются  К у з ь м а  с  Г р у н е й.

К у з ь м а. Безголовая!..

Г р у н я. Ой, Полина Александровна?

П о л и н а. Груня?.. Откуда?

Г р у н я. По ягоды ходила.

П о л и н а. Чем расстроен, Кузьма Ильич?

К у з ь м а. Вон! Целую версту зря протопал! Засунула ножик за голенище и забыла! Ходили искать!.. Слушай, инженер! Я сейчас на лося напоролся!

С е в а с т ь я н о в. Да ну?

К у з ь м а. Кабы лицензия, так тут же уложил!.. Иду я, стало быть, болотцем. От нее, тараторки, в стороне. И вдруг… (Рассказывает, ожесточенно жестикулируя.)

Г р у н я. Посидите, Полина Александровна. Вместе тронемся. Опять из похода?

П о л и н а. Из похода.

Г р у н я. Пробуйте ягодки. Больно вкусные. Себе-то запасаете?

П о л и н а. Некогда, Груня.

Г р у н я. Павел Гаврилович мужик домовитый, хозяйственный. (Придвинулась.) Как живете-то?

П о л и н а. Хорошо.

Г р у н я. С ним жить можно. Но вообще-то нынешние мужики — люди никудышные. В корне испорченные люди.

П о л и н а. Неужели?

Г р у н я. Взять, к примеру, моего.Вернулся он с фронта — пиры да гулянки. Холостой, правда, еще был. И до того избаловался, что в каждом хуторе по бабе имел.

К у з ь м а. Груня, ты там что-то про меня?

Г р у н я. Да что ты, Кузя… Я Полине Александровне рассказываю, как на ягодное место попасть. Сначала, значит, просекой, а потом через жердочки… И до того-то обтрепался, ну истинно шпана шпаной стал! Вот в таком-то образе и подкатился ко мне. Люблю, говорит! Я поглядела на него, подумала. Мое положенье вдовье. Где лучше-то взять? Дай, думаю, рискну. Я баба рисковая! Выгнать-то завсегда успею!.. И столько там ягод, Полина Александровна, что хоть лопатой греби!.. Принарядила я его, подкормила. Живем — ничего. А потом — батюшки свет! Приходит мой матаня чище прежнего. Весь в грязи, на лице борозды, будто под культиватором лежал. Я в слезы. И совсем уж его турнуть хотела, да подумала: неужто я, здоровая баба, с ним совладать не сумею? Всю-то ночку возле него просидела и составила вроде плана… пятилетнего, чтоб его в человеческий вид привести!

П о л и н а. Ну и как?

Г р у н я. С перевыполнением идет! Повела я его к Юльке-фельдшерице, и она — по моему наущению — признала у него туберкулез. Батюшки свет! Как перепугался-то он! И в самом деле запокашливал!.. А ягод там, Полина Александровна, до самого снегу не вынести!.. Но это еще не все. Главное — уберечь от компании. Почему я к вам с ним часто хожу? Вы, может, и не рады. Потому что вы ничего такого не позволите. У вас и разговор умный, всегда что-нибудь новое узнаешь. А вот когда вы в отпуске были, повела я его к этому… по химии-то.

П о л и н а. К Андрею Ефимовичу.

Г р у н я. Вот, вот. Ну и химик! Бац литруху самогонки на стол! И меня-то, дуру, напоили. Песни пели, так весело было! И я еще за бутылкой сбегала! (Осеклась.) Оно ведь иногда и выпить не грех. В меру, конечно. Ну, а Кузе лишнее…

П о л и н а. А он-то сам про этот пятилетний план знает?

Г р у н я. Ни-ни! Вы, часом, не проговоритесь!

К у з ь м а (грозно). Груня! Я ведь слышу!

С е в а с т ь я н о в. Утки!

К у з ь м а. Где?

С е в а с т ь я н о в. У речки сели, вон. Кустами, кустами.

Кузьма и Севастьянов убегают.

Г р у н я. Вот, вот. Побегай-ка, спать будешь крепче. Для чего, думаете, я ему ружье-то купила?

П о л и н а. Охотиться.

Г р у н я. Неужто он охотник?.. Чтоб по воскресеньям дома не сидел да пьяных дружков не видел. Умается, сердечный, в лесу-то, ну и опять неделю работает. Даже на баб чужих перестал заглядываться. Вот оно, ружье-то!

П о л и н а. Груня… но что дает тебе силу вот так… перевоспитывать его? Любишь ты его?

Г р у н я. Как сказать?.. Вот она, палочка-то. Не нужна вроде, да? А обстругай-ка ты ее да узоры сделай — она и дорога будет. Верно? Бросить-то человека легко. Многие так и делают. Чуть что не понравится — и фырк! А ты приложи-ка руки, сделай его себе по нраву.

Гремят выстрелы.

Стреляют! Пошли посмотрим. Хоть бы промазал. Я ведь ему за убитую утку четвертинку обещала, вот он и старается.

Уходят. По дороге идет озабоченный  К о в я з и н. Услышав голоса, остановился за деревом. Закурил.

Промазал! Вот и хорошо! Вот и слава богу!..

К у з ь м а  возвращается с  С е в а с т ь я н о в ы м.

К у з ь м а. Разве в лет попадешь?

С е в а с т ь я н о в. Собаку надо купить. Без собаки плохая охота.

К у з ь м а. Собаку?.. Да я бы всех их перестрелял, будь моя воля!

Г р у н я (участливо). Не попал?

К у з ь м а. Больше ты меня в лес не заманишь! Не пойду!

Г р у н я. Да что ты, Кузя? Это со всяким охотником может случиться. Сегодня промахнулся, а завтра целую стаю убьешь. Ведь правда, Аркадий Сергеевич?

К у з ь м а. Пошли домой. Ноги аж гудят, только бы до постели добраться. Весь выходной день зря ухлопал! (Зашагал, никого не дожидаясь.)

Г р у н я. Пошли, Кузя, пошли. Я тоже страсть как ухайдакалась. (Засеменила за мужем.)

П о л и н а. И мне пора.

С е в а с т ь я н о в. Полина Александровна, прошу.

П о л и н а и Севастьянов уезжают. К о в я з и н  выходит из-за дерева и напряженно смотрит вслед. По дороге бегут  Ю л ь к а  и  В а л е н т и н.

В а л е н т и н. Юлька, куда ты несешься? Давай здесь посидим.

Ю л ь к а. Аркадий Сергеевич! Аркадий Сергеевич, подождите!.. Вот. Уехал.

В а л е н т и н. А зачем он тебе? (Хочет взять Юльку за руку.)

Ю л ь к а (выдернула руку). Так… Надо… (Увидела Ковязина.) Павел Гаврилович, а кто с ним? Полина Александровна?

К о в я з и н. Что?.. Нет. Это не она. Не она.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Двор Ковязиных. Вечереет. Небо затягивается тучами. К о в я з и н  колет дрова. П о л и н а  складывает их в поленницу. У крыльца — С е р а ф и м а  И в а н о в н а.

П о л и н а. …Вы, конечно, понимаете, что и я никак не могу быть на вашей стороне. Мы по-разному смотрим на школу, а значит, и на учителей. Я в каждом ценю индивидуальность! И не боюсь, если в чем-то замечу перехлест. Это от излишка сил, а не от скупости! От щедрости!.. А вам бы хотелось, чтоб все мы, как эти поленья, были один к одному?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Мы воспитываем детей. Об этом не надо забывать!

П о л и н а. Как воспитываем? По собственному подобию?.. Да! Бесцветны мы — бесцветны и ученики! Разносторонний, многогранный учитель — очень резкие и непохожие друг на друга ученики!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Как бы за голову потом не схватиться от этого разнообразия!

П о л и н а. Правильно! И схватитесь! Потому что увидите, как отстали, не заметили, что жизнь переменилась!.. Ведь многие из нас десятилетиями сидят здесь и…

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Не у всех есть возможность каждый год на юг да в Москву ездить. И как бы ни менялась жизнь, авторитет учителя должен оставаться в силе!

П о л и н а. Но какими средствами завоевывать его? Окриком, строгостью или сердечностью?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А может, еще и клоунством, паясничанием?

К о в я з и н. Серафима Ивановна, вы напрасно заостряете вопрос. Никто не мешает нам работать. И ничто не грозит нашему авторитету. Разве мы сами… поведем себя неосторожно. (Коротко глянул на жену.) Если вы об Алле Викторовне, то она — да, несколько эксцентрична. Из такой уж семьи. Избалована. Ни в чем не было отказа. Но ведь наши опасения не подтвердились! Колы и двойки не отпугнули от нее учеников. Нашла она к ребятам сердечный подход, расположила к себе.

П о л и н а. Дело даже не в оценках! Вот я гляжу: пришли к нам издалека люди — по всей округе натягиваются провода. В каждый дом. Скоро зажгутся лампочки. Как все просто!.. А ведь мы должны к каждому сердцу… подвести нечто подобное. И чтоб горело это, не меркло! Красотой, добротой…

В калитку входит  С е в а с т ь я н о в.

С е в а с т ь я н о в. Если б и такие провода провести было можно, то уж я бы поработал! И день и ночь… Добрый вечер, Полина Александровна. Добрый вечер, Павел Гаврилович. (Поклонился Серафиме Ивановне.)

П о л и н а. Аркадий Сергеевич, проходите в дом. Я сейчас, Павел, мне на репетицию. Сегодня собираемся пораньше.

К о в я з и н. Хорошо. Иди.

П о л и н а. Вот, Серафима Ивановна, поэтому я и защищаю Аллу Викторовну. Я вижу в ней щедрость, доброту. (Уходит в дом.)

Севастьянов на крыльце перехватил у нее охапку дров.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а (глядя им вслед). А я, Павел Гаврилович, все-таки осталась при своей точке зрения. Авторитет учителя у нас в селе падает, и авторитет школы, как одно от другого зависящее, — тоже.

К о в я з и н. Я вам уже сказал — не надо заострять.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Мне, конечно, трудно вас в чем-то убедить. Полина Александровна ваша жена. Вы всегда будете заодно.

К о в я з и н. Не надо так! Зачем?.. Вы и в самом деле недоучитываете, что мы, живя тут невылазно, в чем-то можем отстать, порасти мхом, как этот валун. Сделаться смешными.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Смешными?.. Упаси бог!.. Вы, может, и позволите смеяться над собой… а я… нет. Нет!

Из дома выходит  Т а и с ь я  С т е п а н о в н а.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Паша… ты бы шел тоже в дом. У нас гость. Что она там одна-то?

К о в я з и н. Сейчас. Вот эту еще расколю.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Таисья Степановна, я ведь к вам опять по делу. Нет ли какого бочонка под капусту? Хочу засолить.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Бочонка?.. Вот этот разве…

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Частенько гость-то стал бывать?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Да заходит.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. По делам?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. У Полюшки что-то… Славный человек, обходительный.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Обходительный… Павел Гаврилович, так я не ограничусь этим разговором. Педсовет все-таки придется собрать.

К о в я з и н. Вас никто не поддержит.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Я заявляю со всей определенностью: работать с этой новомодной финтифлюшкой в одной школе я не желаю! Нельзя таким скороспелым учителям доверять воспитание молодежи! Нельзя! Да и с вашей женой… если уж по совести, мне бы тоже не хотелось…

К о в я з и н. Что?

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Уж больно чиста, образцова. Пройти мимо боязно. Однако сама-то в личном быту, я бы сказала, не так уж порядочна.

К о в я з и н. Что вы имеете в виду?

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Тише, тише, услышат.

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. И пусть слышат! Да это и не секрет ни для кого! Все говорят: с инженером этим у нее…

К о в я з и н. Замолчите!

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. А вы не кричите! Научитесь сначала женой командовать!

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. С инженером?..

С е р а ф и м а  И в а н о в н а. Почему, думаете, она тут сейчас так в красноречие ударилась?.. И то не так, и то не этак! Ах, какая я! Заметила, что он подходит к калитке, вот и решила покрасоваться! (Подняла бочонок на плечо. Ушла.)

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Паша… что же это, а?

Ковязин молчит.

Неужели правда?.. И впрямь он к нам зачастил. Такой славный, обходительный. И кто бы мог подумать?.. Вот как в человеке можно обмануться… Паша, ты поговори с ней. Ты построже! Еще не было в нашем роду такого, чтоб жена брала верх над мужем да позорила его!

К о в я з и н. Иди в дом.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Паша…

К о в я з и н. Сказал — иди.

Таисья Степановна ушла. Сделалось сумеречно. На крыльцо выходят  П о л и н а  и  С е в а с т ь я н о в.

П о л и н а. Павел?.. Ты все еще здесь?

С е в а с т ь я н о в (Ковязину). Ого, какую гору дров накатали!

П о л и н а. Я тебе уже говорила, что Аркадий Сергеевич согласился выручить нас. Взял роль купца. И у него получается!

К о в я з и н. У вас что… опять мотоцикл поломался?

С е в а с т ь я н о в. Мотоцикл?

К о в я з и н. Что-то он часто стал ломаться возле наших ворот.

П о л и н а. Павел.

К о в я з и н. Вот что… вы уж где угодно встречайтесь. В лесу, в клубе… где совесть позволит, только не у моего дома, чтоб люди не видели да не тыкали мне в глаза!

П о л и н а. Что ты говоришь?

К о в я з и н. Все говорят! Не я один!.. Ах, Полина Александровна… уж я так вам верил, так верил! А вы… Пока никого подходящего не было вам здесь в мужья, так и я был хорош! А теперь, когда лучше подвернулся, так вы!..

П о л и н а. Что ты? Павел! Да как ты можешь?.. (Убегает за ворота.)

По крыше дробно ударил дождь.

С е в а с т ь я н о в. Зачем вы так?

К о в я з и н. А ваше какое дело? Кто она вам?

С е в а с т ь я н о в. Ведь вы оскорбили ее.

К о в я з и н. Идите отсюда! Ну!

С е в а с т ь я н о в. Я уйду. Но сам. И вам не позволю оскорблять чистого, хорошего человека. Слышите — не позволю!..

Хлынул проливной дождь, и уже не слышно, что они говорят.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (мечется по двору). Паша, Паша! Аркадий Сергеевич! Побойтесь бога!.. Люди!..

КАРТИНА ПЯТАЯ

Та же комната, что и в первом акте. Теперь в ней только одна кровать. И обстановки стало меньше. Вечер. На улице сильный дождь. В комнате  Ю л ь к а. Она снова вытаскивает из-за ширмы плащ, из-под кровати резиновые сапожки.

Ю л ь к а. Вот это ударил! Вот это да!

Входит  А л л а  с папкой в руке.

А л л а. Не помешаю?

Ю л ь к а. Входи, Алла Викторовна. Входи.

А л л а. Надолго ливень?

Ю л ь к а. Теперь до снегу. У нас так!

А л л а. Я посижу у тебя. Что-то не сидится одной.

Ю л ь к а. Я предлагала — перебирайся! Полино место не занято. Шкаф и тумбочка — вот. Будем вместе жить.

А л л а. Не могу.

Ю л ь к а. Почему?

А л л а. Я женщина несвободная. Я женщина замужняя.

Ю л ь к а. Замужняя?.. Ой! Как же мы не знали? Кто он?

А л л а. Художник. Не то что я — настоящий. Сейчас поехал в Молдавию. Скоро заявится сюда. Хватит ему писать солнечные пейзажи. Пусть вот это изобразит.

Ю л ь к а. И вы будете… здесь?

А л л а. У меня, Юлька, такое правило: не сдавать занятую позицию. Это правило я усвоила от отца, воевавшего в чине гвардии рядового. Моя первая позиция — здесь. После школы, после института. Тут я начинаю жить. И если меня отсюда выпрут, то это — позор! Позор! Значит, я тряпка, дрянь, никому не нужный человечишко!.. И я отсюда не уйду! Пусть сто тысяч Серафим Ивановных ополчатся на меня!

Ю л ь к а. Вот ты какая…

А л л а. Да уж такая!.. А ведь я недавно труханула. Ой как труханула.

Ю л ь к а. Что такое?

А л л а. Колы и двойки — это, конечно, не метод. Ученики глядят на меня злыми глазищами. Особенно Галя Новосельцева, прежде круглая отличница. Чувствую, уж и кличку мне какую-то прицепили! Никакого контакта! По-немецки они со мной не умеют разговаривать. А по-русски не хотят. Да выручил счастливый случай! (Радостно смеется.)

Ю л ь к а. Что за случай?

А л л а. Помогали мы совхозу. Лен на лугах расстилали. Поднялся вихрь. Сорвал с меня шарф, а с Гали платочек. В реку. Я кинулась и вытащила только Галин платок. И ребята… Что-то сделалось с ними вдруг. Залопотали со мной по-русски. А на уроках даже и по-немецки пытаются!

Ю л ь к а (серьезно). Алла Викторовна, тебя будут любить ученики.

А л л а. За что?

Ю л ь к а. Я еще и не знаю, за что… но будут!

А л л а. Это первая медаль на мою многострадальную грудь!.. Я добьюсь, добьюсь, что к моему предмету перестанут относиться формально! Дети дворян знали чужие языки! А чем наши дети хуже?.. Юлька! Скоро здесь все-все переменится! Приедет он — будущий Поленов, Саврасов, Сезанн!.. Наставит кругом подрамники, краски! Я думаю, что он и твою комнату захламит.

Ю л ь к а. Пожалуйста!

А л л а. Но ведь у меня — правда! — тоже неплохо получается. По крайней мере, можно узнать, что и где рисовала. (Раскладывает рисунки.)

Ю л ь к а. Конечно, можно узнать. Вот мой медпункт. Сосны у реки. Серафима Ивановна… У-у, какая чванливая! С лаптем на голове! (Хохочет.) Высоковольтная линия. Аркадий Сергеевич с Полиной Александровной!

А л л а (берет у нее рисунок. Смотрит). В мире произошла очередная нелепость.

Ю л ь к а. Что за нелепость?

А л л а. Полине нужно было выйти замуж за него, а не за Ковязина.

Ю л ь к а. За Аркадия Сергеевича?.. Почему?

А л л а. Они как-то… подходят друг другу. Это же видно.

Ю л ь к а. Подходят? Они?..

А л л а. Об этом я думаю всякий раз, когда вижу их вместе.

Ю л ь к а. А Аркадий Сергеевич приезжает в село… вовсе и не к ней.

А л л а. К кому же? (Все поняла.) Девочка моя… (Обнимает Юльку.)

В дверь просунул голову  В а л е н т и н.

В а л е н т и н. Приветик! Никто по мне не соскучился?.. Как вы тут? Не промочило?

А л л а. Нет.

В а л е н т и н. Репетицию пришлось отменить. Никто не придет. Полина Александровна и то опоздала… (Юльке.) Так что нам полная свобода! Паричок я тебе раздобыл. И одежонку драную. На. Сразу состаришься лет на сорок. Ну и себе — в этом же роде. Вот пойдет парочка! Умора!

А л л а. Что это вы затеяли?

В а л е н т и н. Под большим секретом держим! Ни одна душа в селе это не должна проведать!

В комнату вбегает  Г р у н я.

Г р у н я. Юлька, где ты? Я ведь уезжаю!

Ю л ь к а. Куда?

Г р у н я. В Москву!

Ю л ь к а. Что это вдруг надумала?

Г р у н я. Денежки отпускные получила — вот и надумала! Кузя! Где ты, Кузя?

К у з ь м а. Ноги вытираю. Сама же велела. (Входит с большим самодельным чемоданом.)

Г р у н я. Сядь у дверей, не шлепай!.. Ну, уж теперь-то я погляжу на столицу! На универмаг-то особенный, главный! Да вот беда: нет у меня чемодана подходящего в дорогу. Покажи-ка, Кузя! Да иди сюда, что тебя, приклеили к стулу?.. Вот с ним я еще в войну ездила.

К у з ь м а. Не нужен он. В Москве хороший купишь.

Г р у н я. А вдруг там не будет?

К у з ь м а. Соображай!

Ю л ь к а. Мой не подойдет?

Г р у н я. Ну-ну, ну! О-ой… Что это за чемодан? Кило сушек не затолкаешь.

А л л а. Возьмите у меня.

Г р у н я. У вас?

А л л а. Мой вместительнее.

Г р у н я. Ой, Алла Викторовна! Даже и неудобно.

А л л а. Удобно. Идемте покажу.

Груня и Алла уходят.

В а л е н т и н. Юля, мы когда пойдем? Скоро?

Ю л ь к а. Подожди. Кузьма Ильич, а вы… тоже едете?

К у з ь м а. Как ее одну отпускать. Разве не видите? Совсем темный человек. А для меня Москва все одно что наша деревня. Я через нее два раза с пересадкой проезжал.

В а л е н т и н. С пересадкой? (Хохочет.)

К у з ь м а. И потом… хочу я, Юлька, с московскими врачами посоветоваться.

Ю л ь к а. О чем?

К у з ь м а. Пускай они мне авторитетно скажут, надо мне с предосторожностями жить или не надо. И то нельзя, и на это запрет. А если я напрасно себя всяческих удовольствий лишаю?

Возвращаются  Г р у н я  с  А л л о й.

Г р у н я. О-ой!.. И с замочками, и с ремешками.

В а л е н т и н. Как заграничные туристы, поедете!

Г р у н я. Алла Викторовна, вы уж не беспокойтесь. Все будет в сохранности, без единой царапинки верну.

А л л а. Да пожалуйста.

Г р у н я. Может, вам из Москвы чего привезти? Пирожных или сахару-помадки?

В а л е н т и н. Уж лучше кускового! Здесь его нет! (Он откровенно потешается, и Кузьме это не нравится.)

А л л а. Ничего не надо. Спасибо. Вы в Москву надолго? Где там остановитесь?

К у з ь м а. В гостинице.

В а л е н т и н. Кто вас пустит в гостиницу? Командировки у вас есть? Или вызов? Скажем, в Совет Министров?.. Нету! Выходит — на вокзал! Чемодан под голову, а ноги на диван!

А л л а. Поживете у моих родителей. Я вам дам адрес.

Г р у н я. О-ой!.. Нет, Алла Викторовна! Нет и нет!

А л л а. Почему?

Г р у н я. Ведь у вас папа-то с мамой, поди, академики-профессоры! А мы такие ввалимся!

А л л а. С чего вы взяли?.. Отец — старый метростроевец. Рабочий. А мать — по дому, младших воспитывает. Непременно к нам! Непременно!

Г р у н я. Ну, уж ладно… Кланяться им, значит?

А л л а. Кланяйтесь.

В а л е н т и н. В ножки, в ножки! По-столичному так! (Пригибает Груне голову.)

Г р у н я. Мы им груздочков, ягодки-брусницы…

В а л е н т и н. А еще лучше — сухих дров на растопку! У них там…

Кузьма на этот раз не выдержал и ударил чемоданом Валентина по спине. Из груди у того вырвалось что-то вроде стона.

К у з ь м а. Вот, Валька! Я тебе обещал, что ты у меня самым нижним заверещишь. И я слово сдержал.

Ю л ь к а (отзывает Груню в сторону). Он тоже поедет?

Г р у н я. Всяко думала, Юленька, всяко. Хотела дома оставить, так ведь свихнется без меня. А?

Ю л ь к а. Свихнется.

Г р у н я. То-то. Пускай и двойной расход, зато душа на покое.

Ю л ь к а. Но ведь он хочет там врачам показаться! В каком я буду положении?

Г р у н я (посмеивается). А я-то на что? Э-э, не бойся. Там они еще похлеще что-нибудь скажут!

К у з ь м а. Вы чего там?.. Про меня?

Г р у н я. Да что ты, Кузя? Я вот Юле рассказываю…

К у з ь м а. Пошли. Надо лечь пораньше, выспаться перед дорогой. Ой и хвачу я с тобой горюшка!

Г р у н я (вдруг всхлипнула). Уж прощевайте… Мало ли что может случиться. Никогда еще в такую даль не приходилось… Ведь самолетом! Как высоко-то!

К у з ь м а. Самолет — ерунда! Ты в метро, главное, под ноги смотри! Под ноги!.. Там, бывает, подметки начисто отхватывает!

Г р у н я. Ладно, Кузя. Буду смотреть… Дорога-то дальняя… Ну да ничего… Я ведь… баба рисковая.

В а л е н т и н. Передавайте привет столичному миру искусств!

Г р у н я. Передадим. Как же! Как же!.. Этакий бриллиант они в навозе не рассмотрели!

Уходят.

А л л а. Милые… чудесные люди.

В а л е н т и н. Да уж таких чудаков поискать!.. (Кричит вслед.) Зонтики-то хоть купите в Москве, охламоны! Неужели и там с тазами пойдете?.. (Захлопнул дверь. Юльке.) Через полчаса — устраивает? Все оставлю у тебя. Мне еще надо к сельпо. Фанерных ящиков наворую. Для декорации. Сейчас сторож в своей конуре — не увидит. Алла Викторовна, а может, вы возьмете на себя художественное оформление спектакля?

А л л а. Я?

В а л е н т и н. Больше-то некому!.. Вы рисуете. Красок и все прочее я раздобуду. Вот пьеса — почитайте. Вдруг у вас и получится!

А л л а. В самом деле — вдруг?

В а л е н т и н. Вы вот все для себя да для себя. Никто не увидит, не оценит. А если у нас спектакль зазвучит — в область вызовут. Там рванем! С вашим оформлением! Глядишь, вас заприметят и в город на работу переведут!

А л л а. Давай, Валя, давай! Открывай таланты! Развивай таланты!

Алла и Юлька смеются.

В а л е н т и н. Вам вот все смешно! Смешно!.. Я для вас, конечно, не бриллиант. А что бы здесь было без меня?.. Все бы здесь замерло! Чернотой покрылось! (Уходит.)

А л л а. Обиделся… А ведь он, пожалуй, прав. Попробую и я… в меру сил светить! (Ушла.)

Юлька прибирает в комнате, поглядывая на часы. Погасила верхний свет. Осталась только настольная лампочка. В дверях незаметно появилась  П о л и н а.

Ю л ь к а. Поля?.. Ты откуда?.. И без плаща.

П о л и н а. Так… Решила зайти.

Ю л ь к а. Садись на диван, к печке. Вот. Здесь был Валя и сказал, что репетиция отменяется. Никто не пришел.

П о л и н а. Ты куда-то собираешься?

Ю л ь к а. К Соломониде. Мы с Валентином решили нарядиться и под видом больных прийти к ней. Чтоб не узнала. И с поличным поймать ее. Все отпирается: «Я ничаво, я ничаво!»

П о л и н а. Пойдешь в такой дождь?

Ю л ь к а. И лучше! Сейчас она меньше остерегается.

Полина сидит, примолкла. Накрыла плечи шалью.

Поля, что с тобой?

П о л и н а. Ни-че-го.

Ю л ь к а. Ты… ты поссорилась с Павлом Гавриловичем? Поля… ты ушла от него? Да? Поля?.. Он… он… обидел тебя? Он ударил тебя? Да как он посмел?!

Полина отрицательно качает головой.

Так что же? А?.. (Прижалась к подруге.) Полюшка, ты не расстраивайся, не переживай!.. Знаешь что? Переходи снова сюда, а? За вещами я сбегаю. Вспомни, как дружно мы с тобой здесь жили. И никто нам не мешал. Вот и опять осень пришла. На дворе холодно, сыро. А мы, как и в прошлом году, затопим печку. И у нас будет тепло, уютно. Хочешь чаю?.. У меня есть мармелад!.. По вечерам ты опять будешь проверять свои тетради, а я что-нибудь читать. Мне так плохо без тебя!..

Сидят обнявшись.

Ты ведь и собиралась-то отсюда как-то несерьезно. Проигрыватель оставила. И пластинки. А стала я в столе рыться — нашла в нижнем ящике твои дневники. Не подумай! Я в них и не заглядывала! Вот они. И еще фотография институтская. Где весь твой курс. Все больше девчонки.

П о л и н а (берет фотографию). Девчонки…

Ю л ь к а. Кто эта?

П о л и н а. Катя Мещерякова… Мила Перминова. Вера Бублик. (Невольно улыбнулась, вспомнив что-то приятное.)

Ю л ь к а. Ой, а здесь что было!.. Груня с Кузьмой собрались в Москву. Алла Викторовна дала им свой чемодан. Валентин все подначивал, так Кузьма Ильич!..

П о л и н а. Девчонки… (Провела ласково ладонью по фотографии.) Не знаю, как сейчас, а тогда, в институте, действительно были все больше девчонки…

Ю л ь к а. И у нас. На фельдшерско-акушерском.

П о л и н а. Наш институт в городе называли «Фабрикой невест».

Ю л ь к а. Да?

П о л и н а. Кому-то казалось это обидным. Кому-то смешным.

Ю л ь к а. Ничего обидного! Подумаешь!

П о л и н а. Теперь все разъехались… Кто куда… В деревни, в поселки, на новостройки.

Ю л ь к а. Пишешь им?

П о л и н а. Катя Мещерякова теперь завуч. Ира Федосеенко перешла из школы в интернат. У Веры Бублик уже трое маленьких бубликов… А Мила Пермитина… Она попала в такое место, что на всю деревню было только трое неженатых мужчин. (С горечью.) Невеста… Вышла замуж. Он и пил, и скандалил. Похвалялся: «Я хоть всего шесть классов кончил, а более твоего на тракторе зашибаю!» Ушла. Теперь одна. И снова… невеста. А надо работать. Надо каждое утро приходить в класс улыбающейся, подтянутой! Чтоб никто и не догадался, каково у тебя на душе! (В волнении.) Я не знаю, есть ли еще профессия более трудная, чем наша! Тяжело шахтеру под землей! Тяжело летчику в небе! Но они кончат работу — и можно расслабиться, отдохнуть. А тут и в школе и на улице за тобой следят сотни глаз. Твои ученики. Их родители. Ты для них всегда — учитель. И если в тебе нет силы, нет веры, чтобы в чем-то самом важном всегда быть впереди этих людей, то — надо уходить! Надо бросать эту работу! Девчонки! Отважные девчонки! Я люблю вас уже за то, что вы не побоялись, взялись за это… невыносимо тяжелое, невыразимо прекрасное дело!

Ю л ь к а. Мне, Полюшка, легче! В самом деле легче! Я вот приду с работы и могу на голове ходить. А что?.. Захочу и буду! Никто не укажет!..

С улицы входит  К о в я з и н. За его спиной показалось заплаканное лицо Таисьи Степановны, но он закрыл перед ней дверь.

К о в я з и н. Наконец-то нашел тебя!.. Поля… пойдем домой.

Ю л ь к а (грозно встала перед ним). Никуда она не пойдет!

К о в я з и н (растерялся). Как… не пойдет?

Ю л ь к а. А вот так! Снова будет со мной жить! И я никому ее в обиду не дам!

К о в я з и н. Поля… ты что же… серьезно решила?

Ю л ь к а. Серьезно!

К о в я з и н. Так… Выходит, развод.

Ю л ь к а. Развод!

Полина молчит. Ковязин растерялся еще больше. За дверью послышался плач Таисьи Степановны.

К о в я з и н. Но как же так… сразу!.. Ну, я погорячился. Сорвалось с языка… Беру все свои слова обратно. Я не прав.

П о л и н а. Разве дело в словах?

К о в я з и н. Понимаю… Тебе многое не понравилось у нас в доме. Но это же… несущественно. Это пустяки.

П о л и н а. Какие же это пустяки?

К о в я з и н. Нет! Это не должно случиться! Я так люблю тебя, Поля… Да, я был несправедлив, когда упрекнул тебя. Твое решение выйти за меня замуж я почти вымолил, и ты ни в чем не виновата. Тебе действительно трудно у нас, и я постараюсь помочь. Я не забыл свое обещание! Поля… ну, что моя мать? Что? Она — старый человек. И она тоже любит тебя. По-своему. Ну, что-то не поделили. В чем-то не договорились. Это случается у всех на первых порах.

П о л и н а. Павел… речь не о том, кому быть хозяйкой… Пусть — она. Пусть. Для меня это даже лучше. Я о другом.

К о в я з и н. Но нельзя же все сразу!.. И так уж многое изменилось с твоим приходом. А если ты от меня уйдешь, то все к черту! Все прахом! И жизнь, и работа! Я даже не знаю, что со мной будет!.. Поля! Ты выросла в иной семье, тебе легко. А я… Ты не знала моего отца. Он из тех, для кого жизнь остановилась пятьдесят лет назад. Он забрался сюда, в глушь, чтоб никого не видеть, чтоб жить без людей. Но и сюда пришла жизнь!.. Вот следы от его побоев, когда я вздумал вступить в комсомол!.. А она!.. (Кивнул на дверь.) Она плачет о нем! Да, видно, забыла, как и ее!.. (Сжал кулаки.) Поля… все это ушло, но оно и живо. Оно — в доме, оно — во мне. Все нет ничего, нет, да вдруг и вырвется! Оно как сера — сразу не отмоешь. Поля, мы так хорошо начали жить. Ты поможешь мне… Рядом с тобой я становлюсь другим. Хочешь, брошу все тут — и уедем! Вдвоем! Куда угодно! Куда скажешь!

За дверью послышался вновь плач.

Ведь сказано тебе! Иди домой!

П о л и н а. Зачем ты с ней так груб? Пусть войдет.

Распахнулась дверь — на пороге  С е в а с т ь я н о в. В дождевике. Сапоги в грязи. Напряженное молчание.

Ю л ь к а. Аркадий Сергеевич?.. В такую погоду?..

Севастьянов не обращает на нее внимания. Смотрит на Полину.

Что с вами, Аркадий Сергеевич?

Пауза.

К о в я з и н. Идем, Поля.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (в сенцах). По-олюшка..

С е в а с т ь я н о в. Полина Александровна!

П о л и н а (мягко). Иди, Павел.

К о в я з и н. А ты?

П о л и н а. Я… здесь пока побуду.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-о… Прости нас, глупых… Это все Серафима, она настропалила! Пусть еще за чем придет!..

К о в я з и н. Мама!..

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. О-о…

К о в я з и н. Мама, ведь слышала. Она придет… чуть попозже. Я принес тебе плащ. До свидания, Юля. (После мучительного усилия.) До свидания, Аркадий Сергеевич. (Уходит.)

С е в а с т ь я н о в. Полина! Милая!..

Ю л ь к а (пораженно). Милая?

П о л и н а. Зачем вы?!..

Ю л ь к а. А!.. Что это? (Замерла.) Вы… любите ее? Поля, что это?.. И ты… ты тоже?.. А-а-а! (Кинулась в сени.)

П о л и н а. Задержите ее!

Ю л ь к а. Пустите!

П о л и н а. Юленька! Родная!

Ю л ь к а. Пустите! Пустите! Пустите!

П о л и н а. Тебе туда нельзя! Там дождь!

Ю л ь к а. Я ничего не хочу слышать! Никого не хочу видеть! Не хочу! Не хочу! Не хочу! (Убегает в смежную комнату, плотно захлопнув дверь.)

П о л и н а. Она-то за что страдает? Зачем вы?

С е в а с т ь я н о в. Я не знал… не знал, что у нее ко мне… Я думал — дружим. Она мне как сестренка. Полина…

П о л и н а. Молчите. Я не хочу вас слушать! Оставьте нас вдвоем!

С е в а с т ь я н о в. Мне нужно с вами поговорить! Не уходите!.. Я все равно вам это выскажу, где бы вас ни встретил — на улице или даже в школе! Я не могу этого не сказать!.. Я полюбил вас! Не спрашивайте, когда и как это произошло! Я окончательно это понял, когда он спросил — кто вы для меня?.. Полина, я не знаю, где начало этого чувства! Мне кажется, что мы с вами всю жизнь идем бок о бок, где-то совсем рядом! Навстречу нашему счастью! Навстречу нашим синим дождям!

П о л и н а. Прошу вас, Аркадий Сергеевич…

С е в а с т ь я н о в. Вы не уйдете больше к нему!

П о л и н а. Почему?

С е в а с т ь я н о в. Я всю землю исколесил! Я половину жизни прожил! И еще никому… никому не говорил вот так! Слышите — никому!

П о л и н а. А я… говорила.

С е в а с т ь я н о в. Это ничего не значит! Если и говорили, так — не ему! А тому парню, что разбился на рифах!.. И если бы он был жив, то я… не посмел бы. А сейчас на свете только — вы и я, вы и я!

П о л и н а (горько усмехнулась). Представляю… Полина Метелева… вышла замуж, а через два месяца… ушла к другому.

С е в а с т ь я н о в. Вы думаете только о своей репутации! А о жизни?

П о л и н а. А вы считаете, что это возможно разделить?

С е в а с т ь я н о в. Полина…

П о л и н а. Не нужно.

С е в а с т ь я н о в. Еще все поправимо! Мы уедем отсюда! А если нет, я могу и остаться! Если дорога вам школа, дороги здешние места!

П о л и н а. Дороги.

С е в а с т ь я н о в. Значит?..

П о л и н а. А почему вы думаете, что мы будем непременно счастливы? Каждый миг, всегда. Почему вы уверены, что у нас со временем… не произойдет нечто подобное?

С е в а с т ь я н о в. Вы… вы не верите мне? А сами-то вы этого не чувствуете?

П о л и н а. К вам придет уже не девушка, а женщина. Немало пожившая. Со своим прошлым.

С е в а с т ь я н о в. Это ничего для меня не значит! Я люблю вас!

П о л и н а. У нее есть муж. Человек, за которого она согласилась выйти замуж. Сама согласилась. Как же можно коверкать жизнь… ему?

С е в а с т ь я н о в. А мне? А себе?.. Почему я раньше не приехал сюда? Почему?

Долгое молчание.

Или вы в самом деле не уверены во мне… или… просто так владеете собой! Очевидно, вашим ученикам никогда не удается вывести вас из равновесия. Вы всегда в форме. Вы всегда владеете собой.

П о л и н а (глотая слезы). Пусть так. Пусть!.. Это… не так уж плохо. Пусть!

С е в а с т ь я н о в. Полина! Любимая Единственная!

П о л и н а. Не надо. Не надо. Не надо! (Отстраняется от него.)

С е в а с т ь я н о в (глухо). Как же вы будете жить?

П о л и н а. Недавно я слышала один рассказ… от простой женщины. Немножко грустный рассказ. Немножко смешной. Так бывает… Вот и мне, может быть, составить что-то вроде плана? На год. На два. На три…

С е в а с т ь я н о в. Подумайте, Полина. Я не считаю, что вы для меня потеряны. Я буду за вами следить. Каждый миг. Каждый час!.. И если вам снова будет худо!..

П о л и н а. Помолчим… Аркадий Сергеевич… (Полина распахнула створки окна. Слушает шум дождя.)

С е в а с т ь я н о в. Каким все вдруг стало серым… бесцветным…

П о л и н а. Не смейте так! Не смейте!.. Нельзя поддаваться этому чувству!.. Всегда были, есть и будут синие дожди! И сколько бы ни было на земле грязи, сколько бы ее ни прилипало к нам, — они смоют! Они все смоют! И будет чисто, прозрачно… Верьте в синие дожди! Верьте! (Прикоснулась к его руке. Уходит в смежную комнату — к Юльке.)

С е в а с т ь я н о в (один). Синие дожди… Синие дожди… А как верить?.. (Глянул на часы.) Пора… Что у меня на завтра?.. Начнем тянуть на Юргу. Пожалуй, надо подумать о валенках и полушубках. Скоро завьюжит. Завьюжит… На мотоцикле сейчас не проехать. Ладно, оставлю здесь. (Натянул капюшон и уходит.)

Некоторое время сцена пуста. Незаметно появилась  Ю л ь к а. Она идет наискосок от двери к двери. За ней — П о л и н а. Юлька удаляется от нее, как бы боясь ее прикосновений. Вдруг повернулась и бросается к Полине.

Ю л ь к а. Поля! Полюшка!

П о л и н а (обнимает ее). Ну, ну… Не надо. Не надо… Когда-то и мне казалось, что все остановилось. А я… счастливая. Я все равно — счастливая!

К о н е ц

ТВОЙ РОВЕСНИК Пьеса в трех актах, восьми картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г а л и н а  Я к о в л е в н а  К а р т а ш о в а.

Г р и г о р и й }

С а ш а }

Л е н ь к а } ее сыновья.

М о к е й  И в а н о в и ч.

Х р и с т и н к а, его дочь.

М и л д а.

И л ю ш к а.

А с я.

В эпизодах — р у с с к и е  и  н е м е ц к и е  с о л д а т ы.

Время действия — 1941—1945 годы.

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Островерхие ели стерегут утреннюю тишину. Л е н ь к а — длинноногий, темнокожий — сидит на подоконнике в одних трусах. Чуть запрокинув голову, щурится от ярких лучей, слушает посвист птиц. Если б не льняные волосы, он мог бы сойти за мулата — так прокален солнцем, обдут смоляным лесным воздухом. На коленях у него — тетрадь, в которую он время от времени что-то записывает. Помещение чердачное. Висят ружья, удилища, чучела птиц. К рейке приколота политическая карта мира с залохматившимися углами. На кровати в сумеречном освещении спит  С а ш а.

Ленька свернул тетрадку и, косясь на брата, засовывает ее за карниз. Потянулся, изгоняя дремоту, и вдруг пронзительно закричал петухом.

С а ш а (приподнял голову). Балда!

Л е н ь к а (ходит вокруг кровати). Ко-ко-ко-ко.

С а ш а. Перестань!

Л е н ь к а. Ко-ко-ко-ко…

С а ш а. Кому говорят?

Ленька стягивает с брата одеяло.

(Саша отбрыкивается.) Ты перестанешь или нет? (Натянул одеяло на голову и переворачивается на другой бок.)

Л е н ь к а. Ну и дрыхни! Черт с тобой! (Надевает боксерские перчатки и с ожесточением колотит грушу.)

По стволу дерева, вровень с окном, взбирается  И л ю ш к а.

И л ю ш к а На. (Протягивает низку окуней.)

Л е н ь к а. Молодец, оголец. В долгу не останусь. Я и сам кое-что подловил.

И л ю ш к а А куда тебе столько?

Л е н ь к а. На базар понесу.

И л ю ш к а Ври!

Л е н ь к а. Приходи попозже, в половине восьмого, — узнаешь.

И л ю ш к а (перебрался с дерева на подоконник). «Котовский» отчаливает в восемь пятнадцать. Я у самого капитана спрашивал.

Л е н ь к а. В восемь пятнадцать. Знаю. (Вздохнул, о чем-то задумавшись.) Смотри, Илек, если разболтаешь, то…

И л ю ш к а. Я?

Заскрипели ступеньки лестницы. Г а л и н а  Я к о в л е в н а  поднимается к сыновьям — будить.

Л е н ь к а. Сыпь на землю.

Илюшка исчезает.

(Проделывает возле ног Саши какие-то манипуляции с веревкой и тоже спускается вниз, выговаривая.) Ко-ко-ко-ко… ко-ко-ко-ко…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (входит). Курица?.. Откуда она тут?.. Показалось… Саша. (Снимает с лица сына одеяло.) Продрог, что ли? Спят с открытым окном. (Подходит к Ленькиной тахте.) И ты с головой укрылся? Вот уж на тебя непохоже. (Открывает и его.) Ох!

На подушке лежит чучело совы.

Ну, погоди у меня, негодник! (Заглядывает во все углы.) Ленька! Ленька! (Тормошит Сашу.)

С а ш а (сквозь сон). Ма…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где Ленька?

С а ш а. Я не выспался.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где Ленька, спрашиваю!

С а ш а. А черт его знает!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он дома ночевал?

С а ш а. Не знаю.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Но ты же поздно вернулся и видел, был он дома или нет. Смотри, что у него лежало.

С а ш а. Ну, был, был, был! (Снова зарывается в одеяло.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (потеплев). Ох, гуляка-ухажер… Опять до зорьки, просидел. Ну, вставай, Сашенька, вставай. Семь часов.

Саша встает, зевая. Сделал первый шаг и растянулся на полу.

Что с тобой?

С а ш а (взревел). Мама! Я за эти штучки Леньке голову оторву! (Нога у него, привязана к кровати.) А прошлое утро ящерицу под одеяло сунул!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (устало). Но что делать, если он совсем отбился от рук. Если бы жив был отец…

С а ш а. Хорошо! Я сам займусь его воспитанием!

Внизу в дверь стучат.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Кто бы в такую рань?

С а ш а. Да он! Опять, наверное, что-нибудь учудить надумал! (В угрожающей позе — полуголый — встал за дверью. Притворно вежливым голосом.) Входите, пожалуйста. Мы здесь, наверху.

На чердак поднимается  М и л д а.

М и л д а. О!

Саша сконфуженно прячется за карту.

Доброе утро, Галина Яковлевна. (Она говорит с легким прибалтийским акцентом.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Здравствуй, Милда. Ты… ко мне?

М и л д а. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что-нибудь случилось?

М и л д а. Н-нет… (Пауза.) Вы просили меня прийти.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (изумлена). Я?

Милда кивнула.

Когда это?.. Что-то не помню.

М и л д а. Ну как же. С Ленькой передавали. Он вчера специально приходил в лагерь и сказал, чтобы я пришла к вам в половине восьмого.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Зачем?

М и л д а (развела руками). Я тоже удивилась: «Зачем?» Но он не ответил и только как-то загадочно улыбался.

С а ш а (появляется в брюках). Ленька велел?

М и л д а. Да.

С а ш а. Очередной розыгрыш.

М и л д а. Розыгрыш?

С а ш а. Ну конечно.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ох, шельма! Ну, пусть только на глаза появится.

М и л д а. Но какой смысл так шутить?

С а ш а. А зачем он мне ногу к кровати привязал? Зачем на постель вместо себя это чучело положил?

М и л д а. Чучело?.. У-у, какое страшное! (Смеется.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (продолжает искать Леньку). Наградил господь тремя сыновьями и ни одной дочки… Ведь сидит где-нибудь и слушает.

М и л д а. Дочки тоже бывают озорные, Галина Яковлевна.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот Гриша рос серьезным. И на Сашу не жалуюсь. Но уж Ленька!.. Этот изо всех выдался! Посмотри, Милда, что он только не натащил в дом — весла, рога, гири! Все надо повыбросить! Все! А на чем спит — на голых досках! Только что гвозди не натыканы!

М и л д а. Где же он?

С а ш а. А мы знаем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты на нас не сердись, Милдочка! Нашей вины нет! В такую рань поднял человека! Шесть километров лесом шла.

М и л д а. Но я… я все-таки его подожду. Он не мог так бессмысленно пошутить.

С а ш а. Плохо ты его знаешь.

М и л д а. С Ленькой надо держать ухо востро — это верно!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (прибирает на чердаке). Посиди у нас. Позавтракаешь. От Гриши давно писем не получала?

М и л д а. С неделю. А вы?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И мы так же.

Возвращается  Л е н ь к а  с полными пригоршнями черешни. Все взгляды сразу же устремляются на него.

Л е н ь к а (буднично). Черешни хотите? Созрела.

С а ш а. Ты… ты где пропадал?

Л е н ь к а. Я ведь не спрашиваю, где ты был ночью.

С а ш а. Зачем велел Милде к нам прийти?

Л е н ь к а (словно только сейчас заметил Милду). А, Милда? Доброе утро… Лабрит!

М и л д а. Лабрит.

Л е н ь к а (оглядывая ее с ног до головы). Приоделась, как я велел? Правильно сделала. Мама, жарь рыбу. Она уже вычищена. И дрова я нарубил.

С а ш а. Ты… что зубы нам заговариваешь? Долго будешь подобными штучками заниматься? (Указывает на веревку.)

Л е н ь к а. А что это такое?

С а ш а. Не знаешь?

Л е н ь к а. Из веревки можно сделать лассо, петлю, лестницу…

С а ш а. Для тебя больше всего подходит кнут! Проучить?

Л е н ь к а. Проучи!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, отступись! Ты посмотри на него — он только этого и ждет! Ишь, изловчился, глазами, как волчонок, поблескивает!

Схватка.

Саша! Ленька! Прекратите! Милда, они же покалечат друг друга! Вот тебе! Вот тебе! (Хлещет Леньку веником.)

Ленька, смеясь, увертывается.

М и л д а. Бой прошел с явным преимуществом младшего!.. (Меняет тон.) А теперь отвечай мне: зачем велелприйти? Со мной тебе сила не поможет.

Л е н ь к а. А что сделаешь?

М и л д а. Да я!.. Я!..

Л е н ь к а. Скажу. Только с одним условием. Чтоб целоваться не лезла.

М и л д а. Целоваться?.. С кем?

Л е н ь к а. Со мной.

М и л д а (Галине Яковлевне и Саше). Что он такое говорит?

Л е н ь к а. Смотри, уговор дороже денег.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хватит валять дурака. Отвечай Милде. Зачем оторвал от работы? Она же пионервожатая в лагере.

Л е н ь к а. Ну да. Но я же знаю, что этой пионервожатой жутко хочется увидеть нашего Григория.

М и л д а. Григория? (Заволновалась.) Галина Яковлевна, а где он? Разве Гриша приехал?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Слушайте его!

Л е н ь к а. Сейчас будет дома.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Откуда знаешь?

Л е н ь к а. Вот телеграмма.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Телеграмма?.. (Читает.) «Приеду восемнадцатого скорым. Вагон седьмой. Григорий».

М и л д а. Восемнадцатого?.. А сегодня?.. Ой, тетя Галя! Ленька! Милый Ленька! (Обнимает и целует его.)

Л е н ь к а (возмущен). Мы же уславливались!

С а ш а. Когда телеграмму получил?

Л е н ь к а. Вчера.

С а ш а. Чего же молчал?

Л е н ь к а. А зачем из этого делать событие? Уехал, приехал — велика важность.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вы только послушайте его! Гриша целый год не был дома, а он!.. Уж коли ты такой бесчувственный и тебе все равно, так ты бы хоть нам сказал! Ведь мы даже не пошли его встретить!

Л е н ь к а. Дорогу знает — не маленький.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (махнула рукой, суетится). Ничего-то не приготовлено! Как встречать? Чем угощать?

Л е н ь к а (орет). А рыба! Зря, что ли, я ловил? Окуни и две щуки! А Гриша больше всего любит свежую рыбу!

Его никто не слушает.

М и л д а. Когда приходит скорый?

С а ш а. В семь пятнадцать.

М и л д а. Бежим на вокзал!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (скидывая передник). Бежим, Милдочка! Бежим.

Л е н ь к а. Да никуда вы не успеете! Поезд давно пришел!

Голос из нижней комнаты: «Мама!»

Все на миг замерли.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Просторная комната с широкими окнами и обеденным столом в центре. Табуретки сколочены под вид пеньков. Человек, который строил это жилище, очень любил дерево. Г р и г о р и й  стоит на пороге. Он в форме старшего лейтенанта.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а первая спускается вниз.

Г р и г о р и й. Мама!.. (Обнимает и целует мать.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша… Гришенька… приехал! Ну, прости ты нас, прости. Мы ничего не знали! Да его, ирода, и убить мало! (Она плачет и смеется.)

Г р и г о р и й. Кого убить? За что?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (указывает на Леньку). Только подумай: получил телеграмму вчера, а сказал об этом две минуты назад!

Г р и г о р и й. Беда не велика!.. Я отправил, да и сам пожалел: получишь и закрутишься, глаз не сомкнешь.

Л е н ь к а. Вот!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (дала ему подзатыльника). А вещи?

Г р и г о р и й. Какие у меня вещи? Да и сосед помог.

Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

М о к е й  И в а н о в и ч. Разрешите внести?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спасибо вам! Нашелся добрый человек!

Г р и г о р и й (поздоровался с Ленькой и только тут заметил Милду). Милда?

М и л д а. Здравствуй! (Метнулась к нему.)

Г р и г о р и й (удивлен). Ты — здесь, у нас?

М и л д а. Он!

Ленька усмехнулся и пошел на кухню.

Ленька, куда ты? Дай я тебя еще раз поцелую!

Л е н ь к а (выскочил и захлопнул за собой дверь. Кричит через щель). Отдай ему то, что мне причитается!

Григорий и Милда смеются.

М и л д а. Почему мне не сообщил о приезде?

Г р и г о р и й. Думал — побриться, начиститься и к тебе, когда ты пойдешь на фабрику.

М и л д а. А я теперь работаю не на фабрике. Я работаю в глухом-глухом лесу, где меня без егеря не найти! (Кинула взгляд на Мокея Ивановича.)

Мокей Иванович понимающе улыбнулся ей.

Г р и г о р и й. Сменила профессию?

М и л д а. Райком комсомола направил меня пионервожатой в лагерь.

Г р и г о р и й. А-а…

С а ш а (с некоторой обидой). Меня ты, я вижу, не замечаешь.

Г р и г о р и й. Сашок! Прости! Все как-то вдруг! (Обнимает Сашу.) Да ты уже колючий? Бреешься? Ах, какой франт — в белой рубашке, при галстуке!..

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Мокею Ивановичу). И как это вы, соседушка, на счастье, оказались на вокзале?

М о к е й  И в а н о в и ч. С зарей ложусь, с зарей встаю, Галина Яковлевна. Нарезал цветов да и понес. Народ едет к границе. Кое-кто, возможно, и за кордон. Приятно людям букет в дорогу получить. Память о родной земле.

Г р и г о р и й (достает деньги). Вот вам, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. Обидеть хотите?

Г р и г о р и й. Но вы из-за меня и цветы не продали.

М о к е й  И в а н о в и ч. А я не всегда за деньги. Бывает, что и дарю. От душевного расположения. Прошу принять. Прошу принять. (Вручает всем по букету.) У вас в доме радость.

М и л д а. Холодные… и еще в росе…

Г р и г о р и й. Спасибо, Мокей Иванович.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Оставайтесь с нами завтракать.

М о к е й  И в а н о в и ч. Уж очень неказисто я одет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что за беда!

М о к е й  И в а н о в и ч. Беды нет. Верно. Когда человек большую часть дня проводит в лесу, то очень трудно оставаться опрятным. Я только пиджак сменю.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Христинку с собой приведите!

М о к е й  И в а н о в и ч. Приведу, если вам хочется. (Уходит.)

Галина Яковлевна подошла к Григорию, глянула на него в упор, перевела взгляд на портрет мужа, висящий на стене, и глаза ее вдруг наполнились слезами.

Г р и г о р и й. Не надо… Ну вот…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не дождался… Уж так хотел он тебя увидеть.

Г р и г о р и й. Я не мог приехать раньше.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да разве мы тебя виним? (Прошлась по комнате, тронула струны цимбал, что висят в простенке.)

Напевные звуки как бы сами возникли в воздухе. Это голос леса.

Старые раны открылись, Гриша… Старые раны… Надо бы чаще отдыхать. А он не мог… Все в работе и в работе… Соберет школьников человек двести и дотемна с ними. Словно торопился побольше сделать. Всю Монастырскую пустошь засадил. И вырубки. Так и нашли его… с лопатой в руках. (Помолчала.) Устанет, бывало, уйдет к Лосиному ручью. Сядет и смотрит, смотрит на леса… А то что-нибудь мастерит, планку к планке примеривает… Любил он то место. Там мы его и похоронили.

Г р и г о р и й. Я пойду к нему. (Направляется к двери.)

Навстречу идет  Х р и с т и н к а — застенчивая и в то же время говорливая.

Х р и с т и н к а. Гриша приехал! Здравствуйте!.. Ой, какие же на вас ремни блестящие да скрипучие! Вы большим командиром стали, да? Три кубика — это старший лейтенант?

Г р и г о р и й (задержался). Здравствуй, Христинка.

Возвращается  М о к е й  И в а н о в и ч. Он приосанился и выглядит почти торжественно.

М о к е й  И в а н о в и ч. Это что же? Гости в дом, а хозяин — в бега?

Г р и г о р и й. Я хотел…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша… а может, попозже к отцу сходишь?

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а…

Х р и с т и н к а. Ой, чемоданище-то какой тяжелый!

М о к е й  И в а н о в и ч (строго глянул на дочь). Да-а… Приказал долго жить Ларион Кондратьевич.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Думала — на сто лет хватит. Уж как крепок был. А вот…

М о к е й  И в а н о в и ч. Крепок. Верно.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Проходите. Садитесь.

Христинка здоровается с Милдой, с Сашей.

М о к е й  И в а н о в и ч. С восточной границы на западную, Григорий Ларионович?

Г р и г о р и й (закуривает). Я этого не говорил. Приехал на побывку.

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а… Поохотиться… А мне-то подумалось — переброска. Время тревожное. Государства-то европейские ефрейтор, как грибы, в лукошко складывает. Одно за другим. Франция и месяца не продержалась. В Англию грозится через Ламанш переплыть.

Г р и г о р и й. Они его вскормили, на них он и проверяет крепость своих когтей.

М о к е й  И в а н о в и ч. Метко сказано! В самую точку…

В открытую дверь входит  И л ю ш к а. Обомлел, увидев Григория.

И л ю ш к а. С самой границы?

Г р и г о р и й (улыбнулся невольно). С самой.

И л ю ш к а. Шпионов ловил?

Г р и г о р и й. Ловил.

И л ю ш к а. А самураи — это правда — в плен не сдаются? Ножом себе по пузу чик-чик и готов!

Г р и г о р и й. Да ты и без меня все знаешь! (Высоко взметнул Илюшку над собой.)

И л ю ш к а. Вам там пионеры здорово помогают! Точно? Как заметят подозрительного, так и на заставу!

Г р и г о р и й. Ну, без пионеров нам бы и вообще не поймать ни одного!..

Милда и Галина Яковлевна накрывают на стол. Саша распечатывает бутылку вина.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не дойти ли до магазина…

Из кухни, пятясь, идет  Л е н ь к а. В руке у него огромнейшая сковорода, на которой происходит нечто вулканическое — треск, шипение, взрывы.

М и л д а. Что это?

Л е н ь к а (прикрывает лицо от брызг). Ставьте подставку! Ставьте подставку!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Рыба?.. Всю спалил. Ох ты, горе мое луковое.

Л е н ь к а. Луку я не нашел. Без луку поджарил.

Х р и с т и н к а. На чем ты ее?

Л е н ь к а. На сапожной ваксе!

Х р и с т и н к а. И очень даже похоже! Дыму-то, дыму-то! Фу! (Машет полотенцем.)

Все рассаживаются за столом. Каждый считает своим долгом ткнуть рыбу вилкой.

И л ю ш к а. Уж не мог меня позвать… испортил.

Г р и г о р и й (глянул на огорченное лицо Леньки). У Вишневой стрелки ловил?

Ленька кивнул.

Вместе сходим. Не горюй. (Раскрывает чемодан и достает подарки: матери — белый пуховый платок, Саше — рубашку, Милде — туфли. Наклонился, что-то надувая, и вдруг с силой метнул Леньке волейбольный мяч.)

Ленька передает мяч Милде, Милда — Илюшке, и пошла распасовка.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша…

Г о л о с а. Давай сюда!

— Эх, мазила!

— А ну, еще!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша!.. Разобьете все!

Г р и г о р и й. Ну, хватит, хватит! Пошалили, и довольно! (Леньке.) Собирай вечером ребят. Потренируемся.

И л ю ш к а. Зареченскую команду вызовем на соревнование?

Г р и г о р и й. Как же иначе!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (когда шум поутих, поднимает рюмку). За свидание, сынок. Ты — дома. Это бывает так редко.

Х р и с т и н к а. За повышение, Григорий Ларионович! Чтоб вам дослужиться до самого маршала! Ведь Ворошилов и Буденный, наверное, уже старенькие, чтоб на коне скакать!

Пьют.

Г р и г о р и й. Ну, как здесь жили, мама?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да как, Гриша… Сам видишь. Не хуже, чем другие. Саша вот техникум закончил.

Х р и с т и н к а. С отличием!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня в десятый перешел.

М о к е й  И в а н о в и ч. А могли бы и лучше жить, Галина Яковлевна. Да. Дом ваш на солнечном угоре. И если бы елки повыкорчевать да на их место…

Г р и г о р и й. Нет, деревья губить не надо. Их посадил отец.

Л е н ь к а. А вот беседку я сегодня же на дрова изрублю.

Г р и г о р и й. Почему?

Л е н ь к а. Надоело охи да вздохи слушать. Раньше ты с Милдой, а теперь какой-то тип повадился и — «Ах, Христиночка».

С а ш а. Замолчи.

Христинка склонила голову и смотрит на отца.

Л е н ь к а. Хоть бы что-нибудь разное говорил, а то молчит, молчит и опять — «Ах, Христиночка».

С а ш а. Ты замолчишь или нет?

Л е н ь к а. А то проучишь?

Г р и г о р и й (засмеялся). Так сразу и рубить!.. Двум братьям послужила, глядишь — и третьему пригодится!

М о к е й  И в а н о в и ч (крякнул). Опять в точку! В самую цель!

Л е н ь к а. Мне?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (с улыбкой). И сам еще завздыхаешь.

Л е н ь к а. Да никогда в жизни!

М и л д а. Ленька, не зарекайся!

Х р и с т и н к а. Завздыхаешь, Ленечка, завздыхаешь!

Все смеются.

Г р и г о р и й (подсаживается к Леньке). А ты вытянулся за год. Литой. (Толкнул в бок и тотчас же получил ответный удар.) Ого!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сладу с ним нет, Гриша. Дом в разбойный вертеп превратил. В окна к нему лезут, сборища какие-то по ночам устраивает. Не успеваю грязь выскребать.

М и л д а. Да напрасно вы на него нападаете! Ленька — славный парень!

Г р и г о р и й. Как оценки?

Л е н ь к а. Обыкновенно.

Г р и г о р и й. Пятерки и четверки?

С а ш а. Шпаргалит.

Л е н ь к а. Ну, ты — узкоколейных дел мастер!

Г р и г о р и й. Что за тон?

Л е н ь к а. Ребята после выпуска кто на Дальний Восток, кто на Сахалин, а он узкоколейку к пристани будет тянуть.

С а ш а. Оставили здесь, — значит, нужен! И каково матери с тобой будет, если я уеду?

Г р и г о р и й (Леньке). Мать обижать нельзя.

Л е н ь к а. Но и нюни распускать тоже нечего. (Глянул иронически на старшего брата.) Ты меня сегодня тоже удивил.

Г р и г о р и й. Чем?

Л е н ь к а. Только вошел и — «мама»! Чуть не расплакался.

Г р и г о р и й. Это плохо?

Л е н ь к а. Чего уж хорошего!

Г р и г о р и й (обращаясь ко всем). Что с ним происходит?

М и л д а. Да не обращайте на него внимания! Переходный возраст!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (глубоко вздохнула, Леньке). Вот начнешь жить самостоятельно да горя на чужой сторонке хлебнешь полной мерой — уж больно тебя из дому-то тянет! — так и закричишь: ой, мамочка.

Л е н ь к а. Я?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты.

Л е н ь к а. Никогда этого не будет!

Х р и с т и н к а. Будет, Ленечка, будет!

С а ш а. Как побитый вернешься!

Л е н ь к а (ноздри у него раздулись). Слово даю! Вот где бы ни был, чего бы ни испытал, а вернусь… ну, так войду в дом, словно только что вышел! Пять минут назад!

Все хохочут.

Не верите?

М о к е й  И в а н о в и ч. Глуп ты еще. Сосунок.

Х р и с т и н к а. Пять минут!.. Да слезами зальешься! Ведь мать — это… Как вспомню я свою маму… да лучше бы я сама умерла, чем она…

Г р и г о р и й (встает из-за стола). Я пойду.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Иди, Гриша. Иди.

Милда тоже поднимается.

Г р и г о р и й. Нет-нет. Я один.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Уж как хотел он тебя повидать… (Провожает сына до дверей.)

Снова возникают звуки цимбал. Чем дальше уходит Григорий, тем они делаются все явственнее и тревожнее. Ленька, пользуясь тем, что все смотрят в окна вслед Григорию, достает из комода чистые трусы и майку.

И л ю ш к а. Лень… Может, останешься, а?.. Гриша приехал… Так зареченским дадим!

Л е н ь к а (подумав). Нет. Не могу. (Хотел было подойти к матери и что-то ей сказать, но передумал и быстро поднимается по лестнице.)

Илюшка оглядываясь, идет за ним.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Декорация та же.

Вечер. Огня в доме нет. В лучах заката дом кажется сквозным, незащищенным, словно в нем нет ни стекол, ни стен. Из-за зубчатой кромки леса время от времени доносится глухое громыхание. Но небо чистое и глубокое.

С а ш а  в комнате сидит на табуретке и устало расшнуровывает ботинки. Одет в рабочую одежду. Брюки и куртка в глине. Потные волосы слиплись. Г а л и н а  Я к о в л е в н а, суетясь и тоже переодеваясь, накрывает на стол.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Воду согреть?

С а ш а. Не надо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ноги бы помыл. А то сходи к реке, искупаешься.

Саша молчит.

Что сегодня делали?

С а ш а. Шоссе перекапывали. Надолбы ставили.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Налет был?

С а ш а. Один раз. «Юнкерсы» спикировали на колонну беженцев. Человек сорок пулями посекли. А сзади стадо совхозное шло. Коровы кинулись от самолетов, раненых затоптали.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. О господи…

Где-то совсем рядом неожиданно пустил чистую, ручейковую трель соловей. Соловью не до людей, не до их горя. Вечер тих. После знойного дня от реки потянуло свежестью, и он поет, заливается.

Газеты из ящика достал?

С а ш а. Вот.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Писем не было?

С а ш а. Нет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где же Леня? Что с ним?

Саша, не отвечая, продолжает раздеваться.

Как уж так, братья и не дружите? Мог бы выспросить, разузнать, куда он собирался.

С а ш а. Ты же знаешь, что он по своей природе анархист, а я таких ненавижу!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он самый младший… Опять всю ночь не спала. Все-то, все передумала. А ну, как со шпаной связался?

С а ш а. Очень может быть.

Галина Яковлевна выжидающе молчит.

Откуда он деньги на патроны брал?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Говорил — на пристани подработал. Баржу разгружал.

С а ш а. Ты проверила?.. А сколько раз соседи жаловались, что в садах яблоки пропадают. Разве не его банды дело?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот бы и повлиял.

С а ш а. Как об стенку горох!.. Уж после смерти-то отца мог бы за ум взяться. Кто теперь о нас позаботится, как не мы сами?

Вбегает встревоженная  Х р и с т и н к а.

Х р и с т и н к а. Саша пришел? (Увидела его.) Ой, как же ты устал, Сашенька! Глаза совсем провалились, как у покойника! Галина Яковлевна, да не пускайте вы его больше туда!

С а ш а. Перестань. Там даже дети роют окопы. Не мешало бы и тебе.

Х р и с т и н к а. А кому пригодятся те окопы, если немцы город обошли?

С а ш а. От кого ты это узнала?

Х р и с т и н к а. Все говорят!

С а ш а (вскипел). Все?! Стрелять надо паникеров и пораженцев, а не слушать их! Тебя на оборонные работы назначали?

Х р и с т и н к а. Ну назначили.

С а ш а. Как же ты могла не пойти?

Х р и с т и н к а (глаза ее широко расширились). Тетя Галя, что он такое говорит? Немецкие самолеты в небе круглый день, а я… Смерти моей захотел? Да ты, я вижу, нисколечко и не любишь меня, если…

Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ты здесь?

Христинка сразу сникла.

Здравствуйте, соседи.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Здравствуйте, Мокей Иванович.

Саша кивнул головой, ест.

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна, мне с вами потолковать надо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Присаживайтесь.

М о к е й  И в а н о в и ч. Лучше бы наедине.

Саша встает из-за стола.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ешь-ешь. Мы уйдем в мою комнату.

Саша берет тарелку, хлеб и поднимается наверх.

Х р и с т и н к а (робко). Папа… я побуду с Сашей? Я недолго.

М о к е й  И в а н о в и ч (немного подумав). Побудь.

Х р и с т и н к а (догоняет Сашу). Сашенька, ты справедливый человек, это все знают. Но если мне страшно?.. А вдруг ты заболеешь или тебя ранят? Кто за тобой ходить будет?

Скрылись. Мокей Иванович прошелся по дому, остановился возле окна.

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна… хочу узнать ваши намерения.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (раскинула на столе сверток материи). Какие теперь намерения? Вот получили заказ на обмундирование. Будем в три смены шить и на дом брать работу.

М о к е й  И в а н о в и ч. Я в том смысле — эвакуируетесь или останетесь?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Немцев в город не пустят.

М о к е й  И в а н о в и ч. И все-таки мой вам совет — уехать.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Почему?

М о к е й  И в а н о в и ч. Объезжал я заповедник. Видел много беженцев из Западной Белоруссии и Литвы. Идут тропами, просеками. С узлами, с детьми. Зверя распугивают. Рассказывали мне, что фашисты неласковы с теми, у кого в семье… ну, вы понимаете. Муж ваш был коммунистом. Сын — красный командир. А люди в городе разные…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Добрых больше, чем злых.

М о к е й  И в а н о в и ч. Добрые-то могут и не заступиться… Вон прокурору нашему кто-то подбросил письмо, советовали сучок покрепче для петли подыскивать, так он в два часа собрался. Как ветром сдуло… Я из личного расположения к вам советую. Муж ваш, Ларион Кондратьевич, лесничий был взыскательный, справедливый. Но ведь из-за этой-то справедливости у нашего брата лесовика и наживаются враги. Если помните, в него и стреляли.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Какой-нибудь браконьер.

М о к е й  И в а н о в и ч. Народ здесь разноязыкий: и русские, и латыши, и поляки…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мокей Иванович, имеют ли люди право по языкам розниться, когда на свет выползает такая чума, как Гитлер?

М о к е й  И в а н о в и ч. Это верно. Галина Яковлевна, если вы опасаетесь за дом, так я присмотрю. Не позволю зорить. Или оставьте Сашу.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Почему Сашу?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… он в вашей семье наиболее выдержанный. Глупостей не натворит.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же вы не боитесь остаться?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ваше швейное заведение можно на колеса погрузить да и в любой город. А мои дубы в землю вросли. Веками — тут. Еще царскую охоту помнят. Да и зверье мое, как стадо свиней, в другие места не перегнать. Выходит, и быть мне здесь. При службе.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мокей Иванович, но куда же я уеду, если Гриша и Саша здесь? И как меня найдет Ленька, если я сменю адрес?

М о к е й  И в а н о в и ч. Это ваше последнее слово?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да.

М о к е й  И в а н о в и ч. Христинка! Где ты там?

Х р и с т и н к а (сверху). Бегу, папа, бегу!

М о к е й  И в а н о в и ч. Еще раз советую уехать… Лучше будет. (Уходит с дочерью.)

Соловей, сделав паузу, опять запел, и никак не верится, что где-то идет война. Галина Яковлевна выдвинула машину с ножным приводом, кроит материал. В дверях появляется запыхавшаяся  М и л д а.

М и л д а. Я видела Гришу! Только что!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где?

М и л д а. С платформы сошли танки, и на головном — в люке — был Гриша! Он уезжал встречать свой полк!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Домой не заглянет?

М и л д а. Нет. Они повели машины на заправку и сразу же в бой! Фашисты прорвали оборону за Даугавой и двигаются на город!

С а ш а (появляется в дверях). От кого ты это слышала?

М и л д а. Гриша сказал. Я на вокзале отправляла детей. Я должна была их сопровождать, но в последний момент выскочила из вагона. Я сердцем почувствовала, что еще встречу его… Саша!

С а ш а. Что?

М и л д а. Идем в военкомат! Туда уже многие ушли! Янис Озолис, Володя Красильников!..

С а ш а. Да-да. Конечно…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет-нет! (Удерживает Милду.) Война — это вам не игрушки! Я была на ней и знаю!

М и л д а. Что же нам делать? Смотреть, как фашисты войдут в город?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саше еще нет восемнадцати! И у него слабые легкие! С детства. И ты, Милда, не должна собой рисковать!

М и л д а. Я пойду!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Если из каждого дома уйдет по одному мужчине, так и тогда фашистам не пройти! У нас ушел Гриша! Он военный! А что вы умеете делать?

М и л д а. Мы учились стрелять и бросать гранаты.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Скорее я пойду, чем пущу вас!

М и л д а. Галина Яковлевна…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да-да! Я прошла всю гражданскую, и моя жизнь не так уж много значит, чтоб ею дорожить! А вы еще молоды! Вы не жили!

С а ш а. Милда…

М и л д а. Что?

С а ш а. А ты не преувеличиваешь опасность?.. Порядок, по-моему, должен оставаться порядком при всех обстоятельствах. Сумятица только на руку врагу. И без того ее достаточно. Если мы потребуемся — нас позовут. В этом я уверен.

М и л д а. Когда Родина в опасности, то не она должна о нас вспомнить, а мы о ней!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Но кому нужны напрасные жертвы? Вас подстрелят в первом же бою!

М и л д а. Мы уйдем!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не пущу! Не пущу!

В доме незаметно появляется  И л ю ш к а. Остановился в дверях, размазывая слезы по щекам.

М и л д а. Кто тебя, Илек?

И л ю ш к а. Я… я давал честное пионерское… и я бы молчал, но теперь… когда Леня…

М и л д а. Ты что-нибудь о нем знаешь?

Илюшка кивает головой.

Ну же! Не молчи!

И л ю ш к а. Я на пристани от дяди Аверкия узнал… На «Котовского» был налет. «Мессеры» разбомбили его за Старым затоном.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. При чем тут Леня?

И л ю ш к а. Так он же работал на нем. На все лето нанялся. Матросом.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Разбомбили?

И л ю ш к а. Ну да. Туда катера ушли. Спасать. На «Котовском» эвакуированных везли. Говорят, битком было набито. И в трюмах, и на палубе…

С а ш а. Когда это случилось?

И л ю ш к а. После обеда.

С а ш а. Чего же ты молчал?

И л ю ш к а. Боялся… Ленька, он знаете какой… скажет: фискал — и дружить больше не будет… Я все на берегу сидел и дежурил. А теперь катера пришли, а его нет. Рассказывают, на пароходе пожар занялся, и Леня до последней минуты пассажиров из кают вытаскивал. А потом его уже никто не видел.

Галине Яковлевне худо.

С а ш а. Черт тебя принес! Не мог сначала мне рассказать.

М и л д а. Воды. Скорее воды!

Фашистские штурмовики на бреющем полете проносятся над городом. Завывание моторов, взрывы. Все распластались на полу. Черные тени крыльев снова и снова закрывают окна.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша… Илюша… Милда… (Переползает от одного к другому, готовая каждого из них прикрыть своим телом.)

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Слабый рассвет проникает в окна. Одиночные выстрелы вспарывают тишину. Они кажутся более страшными, чем только что умолкнувшая канонада.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а  бесшумной тенью двигается по комнате, отодвигает стол, табуретки, расчищая путь к дивану. М и л д а  и  С а ш а  вводят повисшего у них на плечах  Г р и г о р и я.

Ворот гимнастерки у него разорван, лицо забинтовано.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сюда, сюда…

Григорий грузно осел, и Милда с Сашей не довели его до дивана, усадили на стоящую поблизости табуретку.

Гришенька!.. Гриша… (Ощупывает грудь, ноги сына.)

М и л д а. Он не ранен. У него контузия и ожоги.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Как же ты его нашла?

М и л д а. Когда наши отступали, я все стояла на переезде. Не прошло ни одного танка. Тогда я пошла оврагом к шоссе, где был бой. Там фашисты ходили по полю и добивали раненых.

Снова слышатся одиночные выстрелы.

Там и нашла его. Он лежал в нескольких шагах от танка. Оттащила в бурьян. Один фашист подошел совсем близко, но тут в башне начали рваться снаряды, и это помогло мне… Танкисты дрались один против ста! Ни шагу не отступили! Я ползла — и везде были фашисты, как передохшая саранча…

С а ш а. Его надо переодеть и спрятать. Утром, возможно, будут обыски.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сейчас я найду белье. Вот. Оно чистое.

Пытаются стянуть с Григория гимнастерку. Он вдруг выпрямился и грудью пошел вперед.

Г р и г о р и й. Самарин! Заходи с фланга! Огонь! Огонь!.. Берите в клещи! Вася! Вася Рыбаков! Кончатся снаряды — иди на таран! Они не пройдут! Не пройдут! Но пассаран!..

Он весь воспламенен боем. Милда и Саша с трудом удерживают его.

Живым не сдамся! Живым не… (Так же внезапно ослаб, и его укладывают на диван.)

Все устали и некоторое время сидят в бездействии.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (подает Милде воду). Попей. И ты, Саша.

С а ш а. Не лучше ли нам его наверх поднять? Там безопаснее.

М и л д а. Да, пожалуй.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же белье?

М и л д а. Там и переоденем.

Подняли Григория и уносят. Сцена пуста. Тикают ходики.

Но вот кто-то заглянул из сада в окно. Скрипнула дверь. Голос Леньки: «Приперлись! Заходи». Входит  Л е н ь к а. Одежда на нем обгорела и висит лохмотьями.

На щеке — ссадина. Осмотрелся. По расположению предметов определил, что дом не брошен, в нем живут.

Л е н ь к а. Спят, и дверь открыта… (Неодобрительно покачал головой. Услышав голоса наверху, насторожился и поднялся на несколько ступенек.)

Там разговаривают Саша, Милда и мать. Это успокоило его. Сразу же вернулись присущие ему независимость и резковатость.

Ну, входи же! Долго тебя приглашать!

За руку втягивает  д е в у ш к у  лет пятнадцати. Девушка упирается и смотрит зло.

Это мой дом. Здесь я живу. Садись. Хочешь есть?

Девушка молчит.

Тут у нас всегда кое-что из жратвы имеется. На случай, если кто припоздает. (Открыл створки буфета.) Так оно и есть! Ну!

Девушка отрицательно потрясла головой.

Кто тебе поверит? Со вчерашнего дня одним воздухом питаемся.

Девушка упорно отказывается, забилась в угол.

(Один садится за стол.) Упрашивать не собираюсь. Не надейся. (Поднял голову, слушает.) Чего они там шебутят? (Хотел было пойти и узнать, да очень уж хочется есть.) Ты зря упираешься. Молоко свежее. Чуть-чуть кислит. И яички вкрутую. Я терпеть не могу всмятку. А ты? (Метнул ей яичко.) Соль на столе сама возьмешь. Давай, давай, не стесняйся.

Возвращается  С а ш а. Увидел сидящего за столом — спиной к нему — человека и не сразу узнал в нем брата.

С а ш а. Леня, ты?

Ленька повернул к нему лицо.

Ленька! Брат! (Подбегает и обнимает его.) Живой! Живой!

Л е н ь к а. Тебе со стороны виднее. (Отрезает от каравая ломоть хлеба.)

С а ш а. Мама! Милда!.. Глядите, кто пришел!.. Ну, как ты? Откуда? А мы ведь тебя уже похоронили!

Л е н ь к а. А как же я об этом не знал?

Появляются  М и л д а  и  Г а л и н а  Я к о в л е в н а.

М и л д а. Вот! Я же говорила, что он вернется!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сыночек! Леня! Жив! Жив!

Л е н ь к а (пробормотал). И поесть не дадут… (Поднялся из-за стола, покорно отдавая себя объятиям и поцелуям. Всем своим видом говорит: видит бог, я тут ни при чем.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да как же так!.. Ведь нам сказали… Целешенек?

Л е н ь к а. Руки, ноги — все в наличье.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ленечка.

Ленька отстраняется от нее.

С а ш а (только сейчас заметил девушку). А это кто?

Все удивлены.

Л е н ь к а (девушке). Познакомься. Это моя мать. Домашний страж. Это брат Сашенька. Образцовый сын. Я с него во всем беру пример. А это Милда. Невеста моего второго брата — Григория.

М и л д а. Ты плохо знаешь свою семью. Я — его жена.

Л е н ь к а. Ну-у?

М и л д а. Ты уехал от самой свадьбы.

Л е н ь к а. Вот и не знал. Поздравляю.

С а ш а. Где ты ее нашел? Кто она?

Девушка смотрит на Леньку все так же зло, не выходит из своего угла.

Л е н ь к а (с внезапной яростью). Ну, не мог я сразу двух спасти! Не мог! Понимаешь?

Девушка всхлипывает.

Кто-нибудь другой, возможно, и вытащил бы твою бабку, а я не мог! Ведь видела, что творилось. (Глаза его потемнели, губы сжались в твердую линию.)

М и л д а. Что ты на нее орешь?

Л е н ь к а. Всю дорогу вот так… словно я во всем виноват.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (девушке). Пойдем со мной. Не слушай этого крикуна. (Леньке.) Если ты почувствовал себя достаточно взрослым, чтобы никому ни в чем не докладываться, то можешь и впредь поступать так: уходи когда вздумается, возвращайся когда угодно. Только нужна ли тебе будет в этом случае семья? (Уводит девушку. Она оскорблена поведением сына при встрече.)

М и л д а. Ты, я вижу, ничему не научился.

Л е н ь к а. А чему я должен был научиться?

М и л д а. Такое творится вокруг… и мог бы быть побережнее с близкими… Мать не спала с того дня, как ты исчез. Неужели у тебя не нашлось ласкового слова? Ты должен бы попросить у нее прощения.

Л е н ь к а. За что?

М и л д а. Уехал, ничего не сказав!

Л е н ь к а. Так бы она меня и отпустила.

М и л д а. А зачем тебе надо было поступать на пароход?

Л е н ь к а. Надо.

М и л д а. Но письмо-то ты мог бы с дороги прислать. Неужели и это трудно?

Л е н ь к а. Письмо?.. Письмо было… (Ищет в карманах. Вытряхнул бумажную труху.) Хотел отправить, а тут… и пошло…

С а ш а. Только о себе думаешь!

Л е н ь к а (поморщился). Сашенька, давай о чем-нибудь другом поговорим. Давно не виделись… Слушай, где ты такие шкеры отхватил? (Трогает его за брюки.) Блеск! Наимоднейшие! С моими никакого сравнения! А я-то все магазины облазил — нету! Расхватаны!

С а ш а. Ты!.. (Сжал кулаки.)

М и л д а. Ладно вам. Не до ссор теперь!

Л е н ь к а. Храбрый… (Только теперь почувствовал, как устал. Сел, вытянув ноги.)

М и л д а. Как же вы сюда добирались?

Л е н ь к а. С песенками вдоль бережка. Пехом. Другого транспорта не было.

М и л д а. На фашистов не нарывались?

Л е н ь к а. Не имели такого удовольствия… (Еще раз откусил кусок хлеба и перестал есть.) Село Ивково помните? За Двиной. Ну, за Даугавой, по-вашему. Все сгорело. И дома, и скот. Бабы с детишками сидят, воют. За версту слышно… Реку немцы переходили у Вишневой стрелки. Бой был. Вот таких судаков взрывами на берег повыбрасывало. А мелочи… плотва, сорога, окуни… Один снаряд попал прямо в плотину бобров. Все разворотило. Один бобер — раненый, еще плавает, а бобрята… Вот так и шли. Любовались. (Достал из кармана гранату-лимонку и крепко зажал в кулаке.)

М и л д а. Где ты ее взял?

Л е н ь к а. А? (Не сразу понял вопрос.) Этого добра теперь везде более чем достаточно. При желании можете миномет притащить.

Возвращается  Г а л и н а  Я к о в л е в н а — за едой для девушки. Увидела гранату.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Отдай.

Ленька медлит.

Ты натащишь оружие в дом, и по твоему следу придут фашисты. Они убьют Гришу.

Л е н ь к а. Гришу?

М и л д а. Мы только что привели его. Он там без сознания.

Ленька стремглав, через три ступеньки, взлетает наверх.

С а ш а (Милде). Гранату у него надо забрать. И ружья тоже. Ты ведь знаешь, какой он неуравновешенный.

М и л д а. Сейчас трудно быть уравновешенным, Саша. В городе — немцы.

С а ш а. Это продлится день или два!

М и л д а. А если месяц?

С а ш а. Ни в коем случае! Их выбьют и погонят!.. Надо пойти к Игорю Казаченко, и он скажет, что нам надо делать!

М и л д а. Я видела Игоря на переезде. Он втиснулся в машину с детсадовскими детишками и очень боялся, что его вышвырнут.

С а ш а (потрясен). Игорь? Казаченко?

М и л д а. Не всегда те, кого мы выбираем, оказываются достойными.

С а ш а. Ну, а в райкоме?

М и л д а. Неужели ты думаешь, что там и сейчас сидят в кабинетах?

С а ш а (он растерян, он так привык, чтоб им руководили). Но как же так? Почему нам не сказали, что надо уезжать?.. Мама! Еще не поздно! Возьмем самое необходимое и уйдем лесами! Нас не догонят! (Хватает вещи, увязывая их в скатерть.) Ну что же вы?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же Гриша?

С а ш а. Да-да, мы его не оставим… не оставим…

На верхних ступеньках появляется  Л е н ь к а.

Л е н ь к а (он словно стал старше, говорит жестким, непререкаемым голосом). На чердаке никого нет. Так отвечайте всем, кто войдет в наш дом. Гришина жизнь — это моя жизнь. (Спустился вниз и берет ключ.) Никого. Ясно? (Уходит, закрывая за собой дверь.)

С а ш а. Он непременно начнет стрелять!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет-нет. Он это сделает только в крайнем случае… Леня, слышишь?.. В крайнем случае!

В ответ — молчание.

Вот что. Давайте всё будем делать так, словно ничего не случилось… Сейчас который час?

М и л д а. Начало седьмого.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (все более овладевая собой). Вот и хорошо. Мы уже проснулись. Саша, принеси воды с колодца и иди умываться. Ася!

Появляется  д е в у ш к а, приведенная Ленькой.

Ты умеешь самовар ставить?

А с я. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Будешь помогать мне. Бери косарь и щепли лучину. (Саше.) В такие минуты не надо думать о себе. Думай о Грише.

С а ш а. Я не боюсь. Я просто не хочу глупой смерти!

В дом входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Остановился на пороге, не удивляясь, что все уже на ногах.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… кажется, стихло.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да, стихло.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ох и ночка, скажу я вам… (Шумно вздохнул.) Такое я пережил под Киевом в гражданскую. Засыпаешь при одной власти, просыпаешься при другой… (Увидел в доме незнакомую девушку.) Кто это?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Беженка. У нас поживет.

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а… Ну, а от старшего нет вестей?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он…

М и л д а (опережая ее). Он, как ушел тогда по тревоге, так и не появлялся.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну ничего. Будем надеяться, что невредим. И Ленька не объявился?

Никто не нашелся с ответом.

Шальной парень. Сам себе погибель ищет… Выходит, в наличии один Александр.

Вбегает  Х р и с т и н к а.

Ты зачем? Приказано было дома сидеть!

Х р и с т и н к а. Мне одной страшно! Я хочу видеть Сашу! Сашенька! Что же теперь будет? Что будет?

С а ш а. Ничего страшного. Ничего страшного. (Обнял ее.) Они долго не продержатся. Их прогонят, прогонят.

М о к е й  И в а н о в и ч. Да-да. Будем воевать малой кровью на чужой территории. Так всегда говорили.

А с я  идет из кухни, молча указывая на окно. Слышится немецкая речь. Улицей идут два солдата. Рукава закатаны, автоматы на плечах. Остановились, увидев в доме людей. Кричат: «Зииг! Зииг!» «Шёне медхен, ком шпациренгеен!» Ломают ветки сирени, бросают в окна, смеются. Рады, что живы, рады, что победили. Все, кроме Мокея Ивановича и Христинки, замерли в ожидании — что-то сделает там, наверху, Ленька?

КАРТИНА ПЯТАЯ

Г р и г о р и й  на чердаке. Лицо у него все так же перебинтовано. Рядом сидит  М и л д а. Л е н ь к а  спит на своей тахте.

М и л д а (улыбаясь). …Я почему-то всегда знала, что так и будет: ты лежишь, а я сижу возле тебя и говорю: «Спи, спи, спи».

Г р и г о р и й. И я ранен?

М и л д а. Нет. Ты пришел с работы и устал.

Г р и г о р и й. Расскажи мне что-нибудь.

М и л д а. Что?

Г р и г о р и й. О вашем герое Лачплесисе. Как он воевал с псами-рыцарями, как переплывал через Даугаву…

М и л д а. Все это ты уже слышал.

Г р и г о р и й. Я хочу научиться твоему языку.

М и л д а. Зачем?

Г р и г о р и й. Мне кажется, я узна́ю тебя еще ближе… Я много слов выучил. Доброе утро — лабрит, море — юрас, парикмахерская — фризетаве, не курить — не смекет.

М и л д а. Зачем же ты тогда куришь?

Г р и г о р и й. А что мне еще остается делать?.. (Взял Милду за руку.) Мне очень нравится, как ты говоришь с акцентом.

М и л д а (рассмеялась). О, я тогда никогда не научусь русскому языку!

Г р и г о р и й. Поверни меня лицом к окну.

М и л д а. Не надо…

Г р и г о р и й. Я хочу почувствовать свет.

М и л д а. Повязка толстая — не пропустит.

Г р и г о р и й. Я должен знать — буду ли видеть.

М и л д а. Глаза у тебя не повреждены. Ты мне не веришь?

Г р и г о р и й. Последнее, что я видел, — это огромный оранжевый шар, который катился на меня с горы.

М и л д а. Я подносила к твоему лицу лампу.

Г р и г о р и й. Лампа не могла так слепить.

М и л д а. Ты, наверное, все еще помнишь тот момент, когда загорелся танк.

Г р и г о р и й. Может быть… Может быть… Ты спасла меня.

М и л д а. Нет. У меня оказалось не так уж много сил. Я пронесла тебя метров двести и устала. Пришлось сходить за Сашей.

Г р и г о р и й. А Самарин и Рыбаков?..

М и л д а. Я никого там больше не видела. Прошло четыре дня, Гриша.

Г р и г о р и й. Четыре дня… Они не могли погибнуть! Не могли!..

Входит  Г а л и н а  Я к о в л е в н а, приносит завтрак.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пленных снова провели…

Г р и г о р и й. Пленных?.. Куда?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. К пристани. Товарный склад обгородили колючей проволокой и сгоняют туда. Я носила хлеб, так эти… прикладами по рукам. И подойти нельзя.

Г р и г о р и й. Как далеко теперь фронт?

М и л д а. Никто точно не знает. Ночью на двенадцатом километре кто-то обстрелял немецкий эшелон. Лес прочесывали.

Ленька на своей тахте перевернулся с боку на бок.

Г р и г о р и й. Наверно, мелкие подразделения остались в тылу. Хорошо бы установить с ними связь.

М и л д а. Я попытаюсь.

Г р и г о р и й. Милда…

М и л д а. Что, Гриша?

Г р и г о р и й. Сходи к Иннокентию Владимировичу. Это старый друг отца. Он нам поможет. Он непременно знает, что нам сейчас делать.

М и л д а. Я схожу. Сейчас же.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Будь осторожней, Милда.

М и л д а. Да-да. Конечно. (Уходит.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ешь, Гришенька, и спи… Во сне человек быстрее поправляется… Помнишь, когда ты упал в прорубь и простыл, то подолгу спал. Я поила тебя кипяченым молоком с сушеной малиной.

Г р и г о р и й. Золотая ты наша мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спи.

Г р и г о р и й. Когда ты возле меня, то мне делается вдруг так покойно… словно и нет войны.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И зачем я только родила вас, мужчин!.. Если бы были девочки…

Г р и г о р и й. Ты очень хорошо сделала, что родила мужчин. Ты об этом никогда не пожалеешь, мама.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спи, Гришенька, спи… (Заговорила, как бывало прежде.) Лес спит. Трава спит… Все зверюшки спят, все букашки спят… Только медведь косолапый не спит. Ходит по лесу, ходит по лугу. Спрашивает: «Кто не спит?..».

Григорий невольно улыбнулся и глубоко-глубоко вздохнул.

(Склонилась над Григорием и что-то тихо напевает. Убедившись, что он заснул, подходит к Леньке.) Опять всю-то ночь тебя не было дома… Леня…

Ленька не откликается.

(Осматривает его одежду.) Да какие же черти за тобой по пятам гоняются? Не успеваю чинить. (Уносит брюки и рубашку вниз.)

Ленька тотчас же скинул одеяло и подходит к Григорию.

Л е н ь к а (тихо). Гриша… Я могу в лес сходить. Слышишь? Разыщу наших. Я все тропы в заповеднике знаю. (Не решается разбудить брата. Достает свою заветную тетрадку и что-то записывает в нее.)

По лестнице неслышными шагами поднимается  А с я.

А с я. Так и знала, что ты не спишь. Притворяешься.

Л е н ь к а. Чего тебе?

Молча, изучающе смотрят друг на друга.

А с я. А что — нельзя? (Прошла по чердаку, все осматривая.) Я дома тоже на чердаке спала.

Л е н ь к а. Пришла сказать мне об этом?

А с я. Ты очень вежливый.

Л е н ь к а. Попросите жалобную книгу.

А с я (не обращая внимания на его колкость). Здесь у вас был штаб, когда вы в военные игры играли?

Л е н ь к а. Когда это было… (Ему теперь не до трещоток и самодельных ружей.)

А с я. Ты из МК хорошо стреляешь?

Л е н ь к а. Девяносто два из ста.

А с я (обрадованно). И я девяносто два!

Л е н ь к а. Рассказывай кому-нибудь другому.

А с я. Почему ты мне не веришь? Я девчонка — поэтому?

Ленька молчит. Он вообще не склонен ее замечать.

А я знаю, что ты делаешь по ночам.

Л е н ь к а (насторожился). Что?

А с я (упорно смотрит ему в глаза). Знаю.

Л е н ь к а. Разбрасываю по всему городу арбузные корки, чтобы немцы поскальзывались и ломали головы. Потом — натираю рельсы салом, и теперь у них все поезда буксуют.

А с я. Твой главный недостаток в том, что ты считаешь себя самым умным.

Л е н ь к а. А ты, как и все девчонки, суешь свой нос туда, куда тебя не просят.

А с я (помолчав). Ну хорошо. Я и без твоей помощи сумею найти себе дело.

Л е н ь к а. Какое дело?

Снова долго и выразительно смотрят друг на друга.

Отвернись.

А с я. Зачем?

Л е н ь к а. Ну!

Ася встала к нему спиной. Он прячет тетрадь на прежнее место.

Можешь смотреть. (Забыл, что без брюк, и торопливо задрапировывается в простыню.)

А с я (посмеивается). Я думала, ты снова улегся спать… Что-то спрятал, да?

Л е н ь к а (полон презрения). Подглядывала?

А с я. Я это вижу по твоим глазам… (Подошла к окну.) Мне нравится, что ваш дом стоит у самого леса. И река рядом. (Выкатила на середину фанерный «максим».) Мы в школе в военные игры играли и мальчишескую команду всегда побеждали.

Л е н ь к а. Не нашу.

А с я. Победили бы и вашу.

Л е н ь к а. Чего же ты плавать не научилась, если такая храбрая?

А с я. Я родилась на заставе, в песках. Там одна только река — Мургаб. Да и та далеко. Это в Туркмении.

Л е н ь к а. А здесь ты тоже на заставе жила?

Ася кивнула.

Твой отец кто?

А с я. Начальник погранзаставы.

Л е н ь к а. Значит, ты видела, как все это началось?

А с я. Я проснулась от выстрелов. Они были за болотом. Мама усадила меня с бабушкой на машину и велела везти. Я не знала, что это — война. Думала — тревога. Такое уже бывало, когда семьи эвакуировались с застав… Если бы я знала, то не уехала бы.

Л е н ь к а. А почему мать осталась?

А с я. Она радист.

Л е н ь к а. Бабушку твою я хорошо помню. Еще при посадке приметил. С зеленым эмалированным чайником. Ручка проволокой прикручена. С ним она все за кипятком на корму ходила.

Ася прикусила губу.

Ну-ну, не буду… Может, ее и спасли, да только на другой берег вытащили. Вы еще встретитесь.

А с я. А твой отец кто?

Л е н ь к а. Он был лесничий. Видишь, вокруг города леса? Все он посадил. Эти ели не простые. Певучие. Из них любой музыкальный инструмент можно сделать. Цимбалы, гусли, мандолину. (Достает из-под подушки что-то вроде кларнета. Тихо наигрывает.) Правда, звук чистый?.. Сам сделал. А отец даже скрипку мастерить начал…

По стволу — тем же путем — проникает  И л ю ш к а.

И л ю ш к а. Леня!.. (Увидел Асю и удивился. Говорит в сторону.) Раньше тут девчонок не было.

Л е н ь к а. Она дочь пограничника.

И л ю ш к а. Ну и что?

А с я. Тебя кто вежливости учил? (Натянула ему фуражку на самые уши.)

И л ю ш к а (взъярился). Теперь она тут будет командовать?

Л е н ь к а. Ладно, не бузи. С чем пришел?

И л ю ш к а. Не скажу, пока она здесь!

А с я. А сейчас я тебе еще фокус покажу. Хочешь? Вот. (Протянула ладошку, на которой лежит черный шарик.) Видишь? Раз — и нету! Где же он? (Достает шарик у Илюшки из уха.)

И л ю ш к а. Э-э-э! (Заржал.) Как это ты? У тебя их два? Да?

Л е н ь к а. Ну — с чем?

И л ю ш к а (сразу переключившись). Ты разве не слышал?.. Наши на двенадцатом километре так фрицев расколошматили! Целый эшелон с пехотой — под откос! Раненых всю ночь везли, везли!

Л е н ь к а. Ври, да не завирайся.

И л ю ш к а. Не веришь?

Л е н ь к а. Одного-двух, может, и продырявили.

А с я (выразительно глянула на Леньку). Я же сказала, что все знаю.

Л е н ь к а (после продолжительного молчания). Ну и что?

А с я. Даю честное комсомольское — девяносто два из ста. Меня папа учил. Я из боевой стреляла. Я не подведу.

И л ю ш к а (не понимая). Вы о чем?

Л е н ь к а (после паузы). Илек, газуй к Кольке Левашову и к Кавуну. Скажешь, надо встретиться.

Г р и г о р и й. Ленька.

Все от неожиданности вздрогнули.

Ты меня слышишь?

Л е н ь к а. Да.

Г р и г о р и й. Подойди ко мне…

Ленька подходит.

Сядь… (Молчит, собираясь с мыслями.) Скажи… ты хотел бы сейчас служить в армии?

Л е н ь к а. Еще бы. Когда Это началось, я сразу же двинул в военкомат! Да там не взяли… шестнадцать лет.

Г р и г о р и й. А если бы взяли… ты выполнял бы каждое приказание командира?

Л е н ь к а. Ну конечно!

Г р и г о р и й. Так вот… я тебя беру.

Л е н ь к а (не понимая). Куда?

Г р и г о р и й (приподнимаясь). Разве я уже не старший лейтенант танковых войск?

И л ю ш к а. Леня, соглашайся, соглашайся!

Г р и г о р и й. Оружие у вас есть?

И л ю ш к а. Много!

Л е н ь к а. Насобирали автоматов и винтовок. Еще можно по окопам полазить.

Г р и г о р и й. Ты отныне боец Красной Армии и без моего приказания ничего не будешь предпринимать.

Илюшка и Ленька разом скисли.

То же самое скажу Кавуну и Кольке Левашову.

Л е н ь к а. И что же мы будем делать?

Г р и г о р и й. Вот встану я на ноги…

Л е н ь к а. А фашисты тем временем!..

Г р и г о р и й. Ты слышал мой приказ?!

А с я (Леньке). Саша правду говорит, что ты — анархист!

Г р и г о р и й. За неподчинение в армии… Теперь я убедился, как нелегко с тобой матери… Я скоро поднимусь, ребята. Через неделю. Ну, через две. Без меня вы пропадете. Ни за грош.

Л е н ь к а. А ты знаешь, сколько эшелонов проходит через нашу станцию за сутки?.. С танками, с орудиями! И все на Москву, на Ленинград!.. Фашисты похваляются, что через месяц отбросят русских за Урал и будут зимовать в теплых квартирах!..

Григорий застонал.

Гриша!.. Вот эту карту повесил сюда наш отец! Когда ты воевал в Испании, мы ставили эти флажки! Мадрид, Толедо, Сарагоса были свободными! А теперь фашисты занимают наши города! И ты хочешь, чтобы я ждал?

Возвращается  М и л д а.

М и л д а. Что за крик? Даже на улице слышно.

Ленька замолчал.

Идите все вниз. Ну! (Подает Леньке залатанную одежду.)

Никто не двигается с места. Милда подходит к Григорию.

Я нашла его, Гриша… Мы не одиноки. Понимаешь?.. Не одиноки.

Г р и г о р и й (Леньке, глухо). Мы с тобой об этом еще поговорим.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Нижняя комната. Осень. С а ш а  устало раздевается. Г а л и н а  Я к о в л е в н а  помогает ему. Он осунулся, небрит. М о к е й  И в а н о в и ч  сидит за столом перед бутылкой вина.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Куда сегодня гоняли?

С а ш а. Шоссе ремонтировали. Выкапывали те надолбы, которые… Я не могу больше на них работать! Я не предатель!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Надо потерпеть, Сашенька. Надо потерпеть.

С а ш а. Они обращаются с нами, как со скотом… Унтерменш! (Снизил тон.) Вчера взяли Палецкиса, Ивана Ковалева и Раю Лученко. С Раей я состоял в одной комсомольской организации.

М о к е й  И в а н о в и ч (качнул головой). Даст бог, пронесет.

С а ш а. Почему вы так думаете?

М о к е й  И в а н о в и ч. Молния и та бьет с разбором. Выбирает то, что повыше. (Галине Яковлевне.) Вы не сердитесь, что я так у вас?..

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сидите. Места не жалко.

М о к е й  И в а н о в и ч. В такую пору, когда холод обдирает землю, хорошо посидеть, согревая себя изнутри. Грешен. Только где теперь возьмешь доброе вино?.. Народное творчество — самогон.

С а ш а (матери). Комендант Руге сказал мне, что теперь я буду вместо Палецкиса. Бригадиром. Понимаешь?.. Почему они повысили меня? Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А ты откажись… Откажись.

С а ш а. Легко сказать — откажись… Они же воспримут как саботаж. И к стенке!

М о к е й  И в а н о в и ч. Не береди себе душу, Александр. Никто тебя не тронет. Лучше глотни-ка с устатку… Взбадривает. (Наливает вина.) Люблю я посидеть у вас в доме, Галина Яковлевна. Почему-то тянет. Будто здесь, в этих стенах, мое счастье… Эх, кабы так свято не помнили своего мужа, то я не позволил бы вам долго вдовствовать.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И хочется вам такое говорить.

М о к е й  И в а н о в и ч. А я кроме шуток!.. Достойная вы женщина — с характером!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Саше). Грязное снимешь — сюда брось. Стирать буду.

М о к е й  И в а н о в и ч (посмеиваясь). Значит, не подхожу?..

Входит  Х р и с т и н к а.

Иди-ка сюда, дочка, иди. Ну, а коли мне полный отказ, то не выдашь ли своего сына за мою Христинку? А? Я хочу отступить от правил сватовства и все сделать наоборот!

Х р и с т и н к а (вспыхнула). Папа!

М о к е й  И в а н о в и ч (хохочет). По-моему, срок ухаживания давно уже истек!

Х р и с т и н к а. Я уйду.

М о к е й  И в а н о в и ч. Цыц! (Удерживает ее за руку.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Право, не до шуток, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. А что скажет жених?

С а ш а. Я… я люблю Христинку и не скрываю это. Но как нам жить и что нам делать, это мы решим без постороннего вмешательства.

М о к е й  И в а н о в и ч. Самостоятельный — хвалю!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не до свадеб теперь, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. А по-моему, до свадеб!-Самое время до свадеб! У славян это, может быть, теперь единственный шанс для победы — размножаться, плодиться и тем сохранять свою расу! Это помогло нам в борьбе с монголами, это, даст бог, выручит и с тевтонами!

С а ш а. Уж не кажется ли вам, что и нынешнее иго продлится триста лет?

М о к е й  И в а н о в и ч. Сколько продлится — не ведаю, не дано знать, но идут они со скоростью Батыя…

С а ш а. Вы ими восхищаетесь?

М о к е й  И в а н о в и ч (глухо). Я их ненавижу… В четырнадцатом году на войне с ними я получил два «георгия»… (Наливает себе еще вина.) Сегодня я долго толковал… с одним человеком… Он из бывших. Свои леса прежде имел, капиталами крупными ворочал. (На какой-то миг горделиво выпрямился.) В гражданскую уцелел и все эти годы перебивался, как мог… И вот что он мне сказал. Кто любит палачей? Никто! Их презирают даже те, кому они служат. Но палачи необходимы. Даже в цивилизованных государствах. И немцы нынче — это единственная сила, которая способна обезглавить…

С а ш а. Кого?

М о к е й  И в а н о в и ч (после продолжительного молчания). И еще он сказал: англичане и американцы до тех пор не начнут активную войну, пока не убедятся, что большевикам — крышка.

С а ш а. Подлец!

М о к е й  И в а н о в и ч. Кто?

С а ш а. Да тот, с кем вы…

М о к е й  И в а н о в и ч. А он считает себя патриотом! Да! Истинным патриотом России!.. И верит, что когда обе воюющие стороны обессилеют, то поднимется третья сила, которая и поставит все по своим местам!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Странно нам все это слышать, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. Передаю то, что запомнилось. Ни слова от себя не добавил…

С улицы входит  М и л д а. Раздевается.

М и л д а. О какой это третьей силе вы говорили, Мокей Иванович?

М о к е й  И в а н о в и ч. А?.. (Склонился над рюмкой.) Я люблю слушать, как шумят по ночам старые дубы. Они посажены не вами и не мной. Сколько бурь прокатилось, а они стоят. В них — крепость!

М и л д а. А мне больше нравится, когда шумит молодой лес на заре!

М о к е й  И в а н о в и ч. Ходил я, осматривал посадки. Много искорежено, перепахано войной.

М и л д а. Они еще поднимутся, встанут. А те дубы, о которых вы говорите, трухлявы и доживают последнее время.

М о к е й  И в а н о в и ч. Неужели?

М и л д а. Сегодня в городе объявились лесопромышленник Шаховец, бывший владелец здешних лесов, и помещик Камчадалов. В Австрии отсиделись. Уж не их ли вы имеете в виду?

М о к е й  И в а н о в и ч (смеется). Нет! С ними у меня нет ничего общего.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, у колодца ворот сломался. Нельзя воду доставать.

С а ш а. Сейчас починю.

М и л д а (выкладывает на стол кульки). Вот хлеб, маргарин. Обещали дать немного крупы.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (поцеловала Милду). Устала?

М и л д а. Пожалуй.

М о к е й  И в а н о в и ч. Поступила на службу к немцам?

М и л д а. Надо как-то жить.

М о к е й  И в а н о в и ч. Что-то я не замечаю на твоем лице печали от долгой разлуки с мужем.

М и л д а. А мы не успели друг к другу привыкнуть.

Саша оделся и вышел. Милда и Галина Яковлевна уносят припасы на кухню.

Х р и с т и н к а (все это время сидевшая как на иголках). Папа… ты серьезно?

Он вопрошающе дернул бровями.

Ну… чтоб мы с Сашей…

М о к е й  И в а н о в и ч. Серьезно.

Х р и с т и н к а. Что это вдруг?.. Два года мы дружим, и ты был против, а нынче…

М о к е й  И в а н о в и ч. Раньше у этого дома было много наследников. А теперь это дело, кажется, поправимо.

Х р и с т и н к а. А!

М о к е й  И в а н о в и ч (приставил палец к ее губам). Тсс. Пойдем и поможем молодому хозяину. Негоже, чтоб его хозяйство приходило в упадок.

Мокей Иванович и Христинка уходят.

Возвращаются  М и л д а  и  Г а л и н а  Я к о в л е в н а.

М и л д а. Не нравятся мне его разговоры.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Перепил.

М и л д а. Что ему у нас надо? Рассядется, как в своем доме, и сидит…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это с ним и прежде случалось. После смерти жены. Тоскует.

М и л д а. Как Гриша?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Все хорошо. Приходил Павлычко. Чертеж зоны приносил. На сегодняшнюю ночь побег пленных назначили… (Указывает на узел.) Сейчас понесу на хлеб менять.

М и л д а. Тут все ваши вещи! Зачем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да ведь выйдут еле живехонькие.

М и л д а. Тогда возьмите и мои платья! (Освобождает чемодан.) Иногда мне кажется, что он нарочно подолгу сидит у нас, чтоб услышать что-нибудь наверху.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пустое. Не думай. Милда… где Леня? Сердце изболелось.

М и л д а. Только не показывайте виду. Ему теперь часто приходится уходить связным. Ну, кто еще знает так все тропы?.. И вы в разговоре с соседями держите себя так, словно он все время поблизости. Ну, отбился от рук. Ночует у товарищей. И не удивляйтесь, когда он появится, не переживайте, когда его долго нет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты не была матерью, Милда.

М и л д а. Да я все понимаю! Время такое, мама! Немцы готовы за любую ниточку уцепиться! Ведь что ни ночь, так у них взлетают на воздух мосты, составы!..

Снова уходят на кухню. Кто-то приближается к дому, насвистывая уже знакомый нам мотив. Все ближе и ближе. Входит  Л е н ь к а  и с ним  А с я.

А с я. Я тебя заметила еще от водокачки!

Л е н ь к а. И не лень было мерзнуть?

А с я. А я не нарочно. Возвращалась из депо и там постояла.

Л е н ь к а. Зачем в депо ходила?

А с я. Ты мне о своих делах не очень-то рассказываешь.

Л е н ь к а. Ну и не надо. (Раздевается.) Дома все в порядке?

Ася кивнула.

Мать, наверно, опять с ума сходит — где да куда!

А с я. Ты ее не обижай. Она тебя любит.

Л е н ь к а. Пускай свои нежности для Сашеньки сбережет. Мне они ни к чему.

А с я. Ты завистливый.

Л е н ь к а. И не подумал.

А с я. Нет, завистливый! Иначе твое поведение ничем нельзя объяснить!

Л е н ь к а. Просто… я не хочу воском растекаться.

А с я. Скажи — какой гордый! Мой папа был тоже смелый человек, но он любил и меня и маму.

Л е н ь к а. Тебя-то за что? Нос как у утки, глаза как у росомахи.

А с я. А ты волк! Бездомный волк! Весь-то в паутине, в хвое! Я бы тебя и на порог не пускала!

Смеются.

Что это у тебя? (Увидела принесенный Ленькой сверток.)

Л е н ь к а (нахмурился). Позже узнаешь.

А с я (выдернула у него из кармана дудку с клапанами). Еще одну сделал?

Л е н ь к а. Так… от скуки.

А с я. На ней ты и играл? Научи меня.

Л е н ь к а. Вот… Если все отверстия закрыть, оставить только нижние, маленькие, то это — лес на рассвете. Птицы уже проснулись, но еще сидят на своих местах. Зорянка поет, утки крякают… А так — солнце уже взошло, грибники в лес пришли, перекликаются… А это — буря! Буря пришла из-за реки! Навалилась на лес, ломит, а он гудит, сопротивляется!.. (Играет.)

А с я (просительно). Леня… возьми когда-нибудь меня с собой.

Л е н ь к а. Зачем?

А с я. Я не просто так… буду всех спрашивать, не встретил ли кто моего отца и мать. А вдруг они живы?

Возвращаются  Х р и с т и н к а  и  С а ш а.

Х р и с т и н к а (полагая, что в комнате никого нет, обняла Сашу и поцеловала. Но вдруг увидела Леньку и Асю). Ой!.. Ленечка заявился…

Братья сухо обменялись поклонами. Меж ними по-прежнему нет мира.

М о к е й  И в а н о в и ч  остановился в дверях.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (вносит супник, увидела Леньку и подавила в себе желание кинуться к нему). Вот и хорошо, что все дома… Давайте будем ужинать.

Л е н ь к а (удивленный ее тоном). Лично я пожевать не против.

Входит  М и л д а.

М и л д а. Как погостил у товарища в деревне? Неужели все еще на сеновале спите?

Л е н ь к а (понимая, что надо подыгрывать). На сеновале.

М о к е й  И в а н о в и ч. Разрешите и мне к столу? Тут еще что-то бултыхается…

Ленька обернулся на звук его голоса и с силой швырнул под ноги Мокею Ивановичу сверток.

Что это?

Л е н ь к а. Разверните — узнаете.

М о к е й  И в а н о в и ч (наклонился. В руках у него мешок с темными пятнами. Некоторое время молчит). Ну… а дальше…

Л е н ь к а. Вас для того поставили егерем, чтобы вы истребляли зверей?

В комнате сделалось тихо. Галина Яковлевна молча поставила супник. Милда и Саша отодвинули тарелки.

В мешке было лосиное мясо. Я нашел его в солонцах, за Барсучьим болотом.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (поражена). Мокей Иванович…

Л е н ь к а. Мешок — ваш, и следы там — ваши. Не отпирайтесь!

М о к е й  И в а н о в и ч. А как же ты оказался на той тропе?.. В тех местах вроде бы нет никаких деревень.

Л е н ь к а. Крюк сделал. Нарочно. Я уже не раз узнавал голос вашего ружья.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… застрелил. Было.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Как же вы могли?.. Разве вы не знаете, чем для нашей семьи является заповедник?.. Его создавал мой муж. Едва закончилась гражданская, как он поехал в Москву и добился… Какого труда ему стоило, чтоб люди не рубили редкие деревья, не убивали животных… И вы, кого он так ценил…

М о к е й  И в а н о в и ч. А как мне теперь жить, Галина Яковлевна? На какие шиши, позвольте грубо задать вопрос?.. При службе я оставлен, а жалованье мне платят? Паек я хоть какой-нибудь получаю?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сейчас всем живется не просто.

Л е н ь к а. Он и до войны занимался браконьерством!

М о к е й  И в а н о в и ч. Не смей!

Л е н ь к а. Сколько раз пропадали лоси! А семейство бобров у Голубой заводи! А капканы на лис!.. Я всегда подозревал, что это он, он! Только отец верил ему, и все сваливалось на охотников!

М о к е й  И в а н о в и ч (Галине Яковлевне). Скажите ему, чтоб замолчал, а не то я заткну ему глотку.

Л е н ь к а. Руки коротки!

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну!

Л е н ь к а (не унимаясь). А теперь — при немцах — вы решили, что вам все дозволено, никто и слова не скажет? Так нет же! Мы, семья Карташовых, привлечем вас к ответу!

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна… Александр… даю честное благородное…

Л е н ь к а. А что, если и в отца не кто-нибудь, а он сам стрелял?

Все на миг оцепенели от столь страшного обвинения. Мокей Иванович дико взревел и кинулся на Леньку, но между ними встала Милда.

С а ш а (Леньке). Ну, знаешь…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня, обвиняй, но знай меру.

Л е н ь к а. Да разве ему по душе была строгость отца?

Х р и с т и н к а. Бешеный! Бешеный!

М о к е й  И в а н о в и ч (пригнул голову, глухо). Если бы не светлая память Лариона Кондратьевича… я бы зашиб тебя, как щенка. Такое сказать мне, его первому помощнику… Не я ли был ему опорой в работе, охранял лес, мок и стыл под дождем, выслеживая расхитителей?.. Не я ли прибежал тогда на выстрел и спас его от преступника?.. А кто помогал эти бревна вкатывать, когда строился ваш дом?

С а ш а. Как у тебя только язык повернулся.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты возьмешь свои слова обратно и попросишь у Мокея Ивановича прощения.

Л е н ь к а. Нет.

Х р и с т и н к а. Это ты, ты ни за копейку человека зарежешь! Дай тебе только нож!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я еще раз повторяю…

Л е н ь к а (обрывая ее). Нет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В таком случае нет у тебя ни матери, ни семьи. Долго я твое непослушание терпела, но всему приходит конец.

А с я. Не надо так! Не надо! Он вас любит! Любит!

Л е н ь к а (пораженный словами матери). Значит… или он, или я?

М и л д а. Успокойтесь! Успокойтесь! Да что это вы все словно с ума посходили!.. Леня, ты не прав и знаешь об этом! Нельзя, не имея никаких доказательств, бросать в лицо столь тяжкое обвинение! И ты, мама, погорячилась.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я не знаю… не знаю, как мне еще на него влиять… Он словно вырос не в этом доме — за тысячу верст, и там из него вынули сердце… Я к нему с лаской — он ощетинится. Попытаюсь говорить добром — в ответ только шуточки… Я не знаю, живу ли я сама, делаю ли что-нибудь для себя с тех пор, как появились они… Кухня да корыто. С утра до вечера как прикованная. Шью, стираю, еду готовлю… Все для них. И мне не жалко себя, но должно же все это как-то быть оценено…

А с я. Он вас ценит, ценит! Только это не сразу заметно!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Уйдет — придет, уйдет — придет. Ни здравствуй, ни прощай. Не посоветуется, мыслями своими не поделится. С врагом так не обращаются, как он со мной…

М о к е й  И в а н о в и ч. Непослушание кончается одним — распущенностью и неуважением к порядку, Галина Яковлевна. Сначала революцию устроят в семье, а потом так все в мире перевернут, что и за сто лет жизнь в старое русло не вернется.

Л е н ь к а. Ну хорошо… я беру свои слова обратно. У меня нет доказательств.

М о к е й  И в а н о в и ч. А в таком случае и я повинюсь!.. Фу, словно камень с плеч сбросил. На душе-то как легко сразу стало! Грех на душу взял. Верно. Больше никогда такое не повторится. А все голод. Голод, Галина Яковлевна. Действительно, всем теперь живется не просто, а впереди — зима-поморозница. Иду я как-то с ружьишком своим, житье-бытье обдумываю, а тут, как во искушение, зверь в пяти саженях от меня…

Х р и с т и н к а. Какие бобры? Какие лисицы? Кому нужны их шкурки невыделанные-то? Ведь это надо все уметь. И где взять квасцы?

М о к е й  И в а н о в и ч (остановил ее взглядом). Не попользовался бы я, попользовались бы другие.

Л е н ь к а. Кто?

М о к е й  И в а н о в и ч. Те, кто поселился в нашем заповеднике.

Л е н ь к а. Весь я его обошел — никого не встретил.

М о к е й  И в а н о в и ч. Куда же тогда содержимое делось? (Вывернул мешок наизнанку.) Ну, да я не в обиде. Нет. Всем надо жить, и меня это дело не касается. (Выливает в стакан остатки вина.) За победу пью! За победу!

С а ш а. Я… не могу, не могу больше жить в нашем доме! Все у нас тут узлами так и завязывается! Так и завязывается! На работе дергаешься, дома дергаешься, вместо того чтобы отдохнуть… (Леньке.) Почему ты на всех наскакиваешь? Почему от тебя нет никому покоя — ни матери, ни мне, ни им!

Л е н ь к а. Сашенька, давай о чем-нибудь другом…

С а ш а. Я тебе не Сашенька!

Л е н ь к а. А кто же?.. Умный, послушный мальчик… Вот если бы все росли такими паиньками, то как бы хорошо жилось на земле, сколько бы тогда было прислужников холуев.

С а ш а. Что?!

Л е н ь к а. Ты не ослышался.

С а ш а. Я не посмотрю, что ты мне брат!

Л е н ь к а. Ты давно уже не мне брат, а фрицам… Видел я, как за мостом насыпь снова в порядочек приведена. Давно ли была разворочена взрывами? А вот и опять составы покатились. Работай, Сашенька, старайся. Цветочки на насыпи не посадил? Почему?.. А вдруг сам Гитлер надумает посетить наши места. Спросит: кто это содержит дорогу в столь образцовом порядке? Выдать ему премию — два килограмма дохлой конины!

С а ш а (в неистовстве). Ты чей хлеб жрешь? А эту кашу, а эту картошку!.. Что бы ты ел, если бы мы с Милдой не зарабатывали этот паек?.. А чем бы мы… (Взметнул руки вверх.)

Все взгляды тотчас же обратились к Мокею Ивановичу. Он сидит, откинувшись и сладко посапывая.

Х р и с т и н к а (извиняющимся тоном). Папа… пойдем домой. Пойдем домой.

М о к е й  И в а н о в и ч. А?.. Прошу прощения. Прошу прощения.

Х р и с т и н к а. Саша, помоги мне. И не связывайся с ним… (Леньке.) Хоть бы тебя пришиб кто-нибудь!

Ленька галантно расшаркался перед ней. Христинка и Саша уводят Мокея Ивановича. Дверь с чердака открывается. На ступеньках стоит  Г р и г о р и й. Повязка с глаз у него снята.

Г р и г о р и й. Что у вас тут происходило?.. Я с трудом удерживал себя, чтоб не выйти!.. Ну, что же вы молчите?

Л е н ь к а (глянул на мать). Да ничего особенного… мы с Сашенькой в любви друг другу объяснялись.

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Ночь. В доме невнятные голоса. Входят какие-то люди. Одеты кое-как. Лица изможденные. Освещение только с улицы — лунное, и не сразу можно понять, что происходит в доме.

Л е н ь к а. Еще двух привел.

А с я (указывая на сидящих за столом людей). А мои уже подкрепляются.

Л е н ь к а (увидел встревоженные глаза матери). Милда и Григорий сейчас придут. Да не волнуйся… целы. (Поднимается наверх.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Поел бы тоже в дорогу.

Л е н ь к а (глянул на тех, кто так жадно поглощает пищу). Нет. Пускай они. (Уходит.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (усаживая за стол вновь прибывших). Ешьте, милые, ешьте.

П е р в ы й  б о е ц (хриплым, простуженным голосом). Спасибо, хозяюшка.

В т о р о й  б о е ц. Мы уже и забыли, какой он — хлеб.

П е р в ы й  б о е ц. Мне бы кипяточку… Осень, а на земле спали. Хуже собак. У-у! (Вскинул вверх туго сжатые кулаки.)

В т о р о й  б о е ц. Ничего… Теперь они у нас заплачут кровавыми слезами.

Ася вслед за Ленькой поднимается на чердак.

А с я. Что это ты все пишешь?

Л е н ь к а (оглянулся на нее). Надо.

А с я. Мне опять отвернуться?

Л е н ь к а (подумав). Можешь смотреть. (Кончил писать и засовывает тетрадку за карниз.)

А с я. Я никому не скажу.

Л е н ь к а. Теперь не скоро вернемся сюда. Если и скажешь, так некому будет искать.

А с я (помогает ему укладывать вещи). Тебе не жалко оставлять свой дом?

Л е н ь к а. Раз надо — значит, не жалко.

А с я. А я к нему привыкла. Я еще никогда не видела дом из таких толстых смолистых бревен.

Л е н ь к а (держит в руках скрипку, не зная, что с ней делать). Осталось-то самая малость… струны натянуть.

А с я. И можно будет играть?

Л е н ь к а. Не знаю… Может, вместо того чтобы доделать, только испортил… (Щелкает ногтем по деке, прислушиваясь к звукам.)

А с я. Твоя мать тоже с нами собирается уйти.

Л е н ь к а. Ясно. Уж если все мы — Гриша, я и даже Сашенька — уходим, то ее тут никакая сила не удержит.

А с я. Мы отсюда прямо в партизанский отряд?

Л е н ь к а. Приведу — узнаешь.

А с я. Ты по-прежнему мне не доверяешь? Даже после того, как я приносила взрывчатку в депо, помогала устраивать подкоп в зону?

Л е н ь к а. Не поэтому.

Ася выжидающе молчит.

На днях полицаи схватили нашу связную Катю Бережкову. Долго пытали. Повесили. Мне почему-то кажется, что если бы она меньше знала о нашем отряде, то осталась бы жива.

А с я. Я ее сумею заменить?

Л е н ь к а. Вряд ли.

А с я. Я выносливая. Я могу сорок километров пройти, не отдыхая. (Продолжают собирать вещи.)

В руки Асе попались учебники.

А где-то сейчас новый учебный год начался… И в классах весело, шумно… (Задумалась.)

Ты любишь стихи?

Л е н ь к а. Если они… крепко написаны.

А с я. Как это?

Л е н ь к а. Ну… без сиропа.

А с я.

Такое?

Ленька кивнул.

Л е н ь к а (перебивая ее).

Я буду бить их. Бить до тех пор, пока не сгинут все до единого…

В дом с улицы входят  Г р и г о р и й  и  М и л д а.

М и л д а. …Раньше чем к утру немцы подкоп не обнаружат.

Г р и г о р и й. Да. Все вышло лучше, чем мы ожидали.

Бойцы, увидев его в форме старшего лейтенанта, вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно».

Вольно. Продолжайте, товарищи. (Идет вокруг стола, всматриваясь пристально в лица.) Самарина и Рыбакова не приходилось вам встречать? Танкисты. Стрелок и водитель.

П е р в ы й  б о е ц. Нет, товарищ старший лейтенант.

В т о р о й  б о е ц. А вот я вас, товарищ старший лейтенант, по-моему, уже встречал… В одной атаке участвовали. Я был десантником на вашем танке.

Г р и г о р и й (крепко обнял бойца). Торопитесь, товарищи. Скоро выступаем. Идти далеко. Набирайтесь сил. (Вместе с Милдой поднимается на чердак.)

М и л д а (Леньке и Асе). А вы готовы?

Л е н ь к а. Да.

М и л д а. Ты что-то опять не в духе?

Л е н ь к а. Я хотел бы напоследок пройти по городу с автоматом… и всех, кто прислужничает, подличает… Палача Криворучку, Битюга-полицая.

Г р и г о р и й. У нас еще будет случай с ними посчитаться. А где Саша?

А с я. Его позвала Христинка. Он сказал, что на минутку.

Л е н ь к а. Вот увидите, он увильнет и останется. Он только на словах не трус, а как доходит до дела!..

Г р и г о р и й. Ну-ну, не горячись. Еще есть время. Ты не всегда с Сашей прав. Ему надо помогать избавиться от страха, а ты отталкиваешь его.

А с я (смотрит в окно). Если бы я здесь жила долго, то непременно бы научилась плавать.

М и л д а. Еще научишься.

А с я. Леня… давай с дерева на дерево и так до самой беседки. Посидим на прощанье.

Л е н ь к а. Нет.

А с я (удивлена его тоном). Почему? Так же делать нечего.

Григорий и Милда переглянулись. На их лицах — улыбки.

Л е н ь к а. Я пойду вниз. Помогу матери.

А с я. Ну и я.

Г р и г о р и й. Забирайте все вещи и уводите людей к водокачке. Мы догоним вас.

Л е н ь к а. Хорошо.

Бойцы уходят.

М и л д а. Славная девчушка.

Г р и г о р и й (засмеялся). А Ленька-то какой! А? Верен своему слову.

М и л д а. Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы уйти в лес?

Г р и г о р и й. Да. Наконец-то я — в деле!

М и л д а. Вчера в городе снова были аресты. Берут именно тех людей, на которых мы могли бы рассчитывать. Не пойму, откуда у немцев такая осведомленность.

Г р и г о р и й. Не опаздывает Павлычко?

М и л д а. Нет. Он придет точно. Сашу мы должны непременно увести. Он все больше попадает под влияние нашего соседа, а мне не нравится этот человек.

Г р и г о р и й. Почему?

М и л д а. Он какой-то… темный.

Г р и г о р и й. Уведем. (Обнял Милду.) Спасибо тебе за все. Спасибо.

М и л д а. Ну что ты, что ты…

Целуются. По лестнице наверх поднимается  И л ю ш к а, растерянно озираясь по сторонам.

И л ю ш к а. А где все?.. Дом пустой.

М и л д а. Ты почему не спишь?

И л ю ш к а. Где Леня?

М и л д а. Он ушел.

И л ю ш к а (упавшим голосом). И вы тоже уходите?

Г р и г о р и й. Да.

И л ю ш к а. Возьмите меня с собой! Я пригожусь, пригожусь! Я буду ходить в разведку!

Г р и г о р и й. Нельзя, Илек, нельзя. Вот подрастешь…

И л ю ш к а. Что ж я тут буду делать один?

Г р и г о р и й. Один?.. Держи-ка на память. (Снимает с полки книги.) «Том Сойер», «Как закалялась сталь», «Айвенго», «Овод», «Дети капитана Гранта». (Милде.) Эту библиотечку начал создавать еще я. А Ленька расширил.

И л ю ш к а. И это все мне? Мне?

Г р и г о р и й. С такими друзьями ты не пропадешь! Ну, ступай! И мы еще встретимся!

И л ю ш к а. Спасибо. Спасибо. (Уходит, унося полную охапку книг, и вдруг снизу доносится его голос.) Бегите! Тикайте! Здесь нем…

Кто-то, очевидно, зажал ему рот. Григорий и Милда хватаются за оружие. Фашисты взбегают по лестнице на чердак и падают, сраженные выстрелами. Их все больше и больше. Разгорается настоящий бой. Затемнение… По чердаку ходит  н е м е ц - в е р з и л а, высвечивая фонариком лица. На полу, связанные, лежат Григорий, Милда и Илюшка.

Н е м е ц (хрипло). Губер! Буцбах! Штее ауф! Штее ауф! (Это он пытается поднять на ноги своих товарищей.)

Они повисли на перилах, валяются на полу. Убиты. Верзила — взбешенный — ударяет пленников. Снизу вбегает еще один  н е м е ц.

Машина! Шнель, шнель!

Немец убегает. Верзила осматривает чердак. Ему душно, он ударом ноги распахнул створки окна.

Бандиты!.. Их верде ойхь шиссен! Зельбст! Зельбст! Та-та-та-та-та… (Показывает, как он будет расстреливать.)

На подоконнике бесшумной тенью вырастает  Л е н ь к а. С секунду оценивает обстановку. Григорий, Милда и Илюшка увидели его. Верзила, разгуливая по чердаку, повернулся и пошел к окну. На миг опешил. Вскинул автомат, но Ленька отвел дуло в сторону и сильным ударом в челюсть опрокидывает его. Началась борьба. Верзила размахивает ручищами, как кувалдами, но удары — точные и беспощадные — раз за разом посылают его на пол. Наконец немец рухнул. Еще попробовал встать и не может. Ленька тяжело дышит. Из разбитой губы течет кровь.

Л е н ь к а. Я услышал выстрелы и вернулся… (Разжал кулак. В руке у него подкова.)

М и л д а. А где Ася и мать?

Л е н ь к а. У водокачки. Все там.

И л ю ш к а. Леня, Леня…

Ленька развязывает их. На лестнице — тяжелые шаги. Кто-то идет, не опасаясь. Ленька замер у дверей. Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

Л е н ь к а. А-а… это вы.

М о к е й  И в а н о в и ч. Видел я, как ты сюда проник.

Г р и г о р и й. Помогите развязать, Мокей Иванович. Да пошлите скорее Сашу. Мы сейчас уходим.

Мокей Иванович вдруг наносит страшный удар Леньке по голове. Тот падает.

М и л д а. Что вы делаете?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ненавижу… В девятнадцатом году с вами не справились, так теперь руками немцев всех передушим.

Г р и г о р и й. Подлец! Подлец! (Силится освободиться и не может.)

Темнота.

Зазвучала губная гармошка, с какими любят ходить немецкие солдаты. Высвечивается гребень холма, на котором растут тонкостволые деревья — молодой лес. Ф а ш и с т ы  ведут на расстрел  г р у п п у  л ю д е й. Их поворачивают к нам лицами, и среди них мы узнаем  Г р и г о р и я, М и л д у, Л е н ь к у, И л ю ш к у. Ударила барабанная дробь, и мы не слышим команды  н е м ц а - в е р з и л ы, не слышим, что закричали Григорий и Милда. Залп. Все падают. Снова зазвучала губная гармошка — все тише и дальше. Тише и дальше…

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Прошло три с лишним года. Дом Карташовых уцелел в пламени войны, но что-то чуждое его строгости и простоте вошло в его быт: стало много ковров, подушечек. Х р и с т и н к а, располневшая, по-женски уверенная в себе, хлопочет в нем, как полноправная хозяйка. На комоде стоит патефон, и на всю квартиру несется: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

Х р и с т и н к а. Нет… табуретки эти к черту! Выкину! Хватит — помозолили глаза. Стол передвину. (Вальсируя, приближается к окну.) Папа!

Г о л о с  и з  с а д а. Чего тебе?

Х р и с т и н к а. Зайди на минутку!

Г о л о с. Подожди малость.

Христинка тем же манером удаляется от окна. В комнате неслышно появилась  Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Она очень постарела, поседела и как-то усохла лицом. Темные глаза ее смотрят настойчиво и пристально.

Х р и с т и н к а. Ой!.. (Чуть не налетела на нее.) Мама… как вы считаете, если я стол передвину немножко?

Галина Яковлевна молчит.

К вам я обращаюсь — не к столу!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мне безразлично. (Остановилась возле окна.)

Из сада доносятся размашистые удары топором. Ударяют по живому дереву.

Х р и с т и н к а. Вы не имеете права так себя вести со мной. Я Саше пожалуюсь. Я к вам со всей душой, а вы меня ненавидите. За что? (Притворно всхлипнула.)

Галина Яковлевна не обращает на нее внимания. Христинка роется в комоде.

Посмотрите, какую я байку купила.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хорошая.

Х р и с т и н к а. Вы так быстро шьете. Выкройте, пожалуйста. Распашонку. Внуку вашему!

Галина Яковлевна молча берет материал. Входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Он тоже постарел, но стал еще шире в плечах, кряжистее. Он только что рубил, корчевал и одет соответственно.

Ноги-то вытри!

М о к е й  И в а н о в и ч. Вытру, вытру! Чистоплюйка. Ну, зачем звала?

Галина Яковлевна поворачивается к нему лицом и в упор смотрит на него. Он отвечает столь же прямым и упорным взглядом.

Х р и с т и н к а. Ой, не могу! Как встретятся, так и упрутся друг в друга глазами! Словно не виделись никогда!

М о к е й  И в а н о в и ч (дочери). Ну, чего тебе?

Х р и с т и н к а. Папа, я хочу купить стулья. Надоели эти тумбы! Как начнешь мыть полы, так употеешь, ворочая. А сейчас на базаре один человек легкие венские стулья продает.

М о к е й  И в а н о в и ч. Почем?

Х р и с т и н к а. Вот и спросила цену, да забыла. Сколько нам надо? Тебе, Саше, мне. Потом и четвертый потребуется. (Глядя на Галину Яковлевну.) Всего пять. Но я думаю, и четырьмя можно обойтись.

М о к е й  И в а н о в и ч (дает ей деньги). Купи пять. Слышишь? Пять.

Х р и с т и н к а. Пять, пять. Не глухая.

Галина Яковлевна выходит из комнаты, захватив ножницы и материал.

Папа… ну почему она так? Десяти слов не скажет. Я к ней всегда хорошо относилась, и теперь, а она… Ну, разве мы виноваты, что у нее сыновей немцы убили?

М о к е й  И в а н о в и ч. Не обращай на нее внимания.

Х р и с т и н к а. Я ее боюсь. Глядит, будто завораживает. Вот увидишь, непременно какого-нибудь уродца рожу.

М о к е й  И в а н о в и ч. Не болтай!

Х р и с т и н к а. В доме двое мужчин, а какую-то старуху не можете поставить на место!

М о к е й  И в а н о в и ч. Я сказал — не тронь. Пускай доживает свой век как знает.

Х р и с т и н к а. Позволю я ей командовать! Как бы не так! Отошло ее времечко!.. Встанет у окна и все смотрит на эти елки! Да сруби ты их поскорей! Сруби!

М о к е й  И в а н о в и ч. Какой бес в тебя вселился?

Х р и с т и н к а. А ты тоже… не очень-то покрикивай.

М о к е й И в а н о в и ч. Что?!

Х р и с т и н к а. За любовь платят любовью. А ты меня гладил, ладошечку-то в кулак сжимая… А уж сколько маме бедной перепадало.

М о к е й  И в а н о в и ч. Я тебя и сейчас!..

Х р и с т и н к а. Не в твоем дому живу — в своем! Только задень!

Возвращается с работы  С а ш а.

Сашенька!

С а ш а (обнимает и целует Христинку). Вот тебе. Держи. Приезжала вагон-лавка. Железнодорожников обслуживала. Килограмм сахару, масло, печенье.

Х р и с т и н к а. М-м, какое вкусное!.. (С ощущением силы и независимости смотрит на отца.) А мы тут с папой все о тебе — где так долго Саша? Где долго Саша?

С а ш а. Задержался на собрании. Выбрали меня профоргом. Не было печали — черти накачали.

Х р и с т и н к а. Ничего-ничего. Все-таки должность. Подожди, ты у меня еще до начальника железной дороги дослужишься! (Смеется.)

С а ш а. Уж скажешь! (Мокею Ивановичу.) Сводку сегодняшнюю слышали?

Мок ей Иванович. А что там?

С а ш а. Наши войска обошли с юга Берлин и встретились с американцами на Эльбе! (Включил радио — передают марш.)

Мокей Иванович шумно вздохнул.

Что это вы так?

М о к е й  И в а н о в и ч. Годы мои уходят — это раз… А второе… я думаю, что союзники еще не раз пожалеют, что так рано ввязались в войну.

С а ш а. Рано?.. Да как же рано, когда наши войска и без них уж почти управились?

М о к е й  И в а н о в и ч. Да… сила силу ломит… (Выходит — кряжистый, с повисшими руками.)

Х р и с т и н к а. Сашенька, я пошла на базар. Папа дал денег. Куплю стулья.

С а ш а. А куда же табуретки?

Х р и с т и н к а. Тебе их жалко?

С а ш а. Не то чтобы жалко… Просто их сделал отец. Он очень любил вырубать из дерева разные диковинные вещи.

Х р и с т и н к а. «Отец, отец»! Только и слышу!.. У твоего отца были свои вкусы, ему это нравилось, а нам — нет! Имеем мы право заменить?

С а ш а. Ну конечно.

Х р и с т и н к а (ластится к мужу). Сашенька, я прошу тебя… повлияй на свою мать. Ну, почему она так ко мне относится, словно я ей что-то злое сделала?

С а ш а. По-моему, мы живем мирно. Она ни во что не вмешивается.

Х р и с т и н к а. Не вмешивается — да! Но я вижу по ее глазам, что ей ничего не нравится, что бы я ни затеяла. А ведь дом был как сарай! Голые стены!

С а ш а. У нее — горе. Ты же знаешь, как она любила…

Х р и с т и н к а. Но что толку думать о мертвых? Она должна думать о нас! У нее такое ремесло в руках, а она придет с работы — и ничего! Машина даром ржавеет! А могла бы… Сашенька, как ты посмотришь, если я попрошу перебраться ее из своей комнаты?

С а ш а. Куда?

Х р и с т и н к а. Ну… хотя бы наверх.

С а ш а. У нее больные ноги. Лестница крутая.

Х р и с т и н к а. А для меня не крутая?.. Я на шестом месяце! А как мне тут — ни раздеться, ни отдохнуть!

С а ш а. Ну хорошо. Я поговорю.

Х р и с т и н к а. Поговори, Сашенька, поговори. Это же временно. Только на лето. А там я рожу, и она вернется назад. (Чмокнула его и убежала.)

Возвращается  Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Она уже сделала выкройку и идет к машине.

С а ш а. Здравствуй, мама. Утром я ушел рано и не видел тебя. Как ты себя чувствуешь?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хорошо, Саша.

С а ш а. Так и не сходишь к врачу?.. Может, что-нибудь даст. Ну, нельзя же так убиваться. Всему есть предел.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот и подходит он — мой предел.

С а ш а. Зачем ты так? Ты еще будешь долго жить. Война со дня на день кончится. Мы уже и сейчас питаемся неплохо. Вот я принес сахар, масло. А давно ли сидели на одной картошке.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Зачем ты разрешаешь срубать те деревья, которые посадил твой отец?

С а ш а. Но что делать? Зарплата у меня невелика. Теперь все стараются как-то подработать. Вот разобьем побольше грядок. Конечно, лучше бы посеять цветы, но если на них нет спроса? А табак всегда в цене. Стаканами продают и даже спичечными коробками.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Слышала, слышала, как ты… «Покупайте-налетайте, табачок-крепачок, раз курнешь — упадешь, вскочишь — опять захочешь».

С а ш а (он очень смущен). Приходится как-то выкручиваться…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Воспитывала же я вас, не выкручивалась.

С а ш а. Тогда было другое время.

Галина Яковлевна строчит на машине.

Мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что?

С а ш а. Ты уже знаешь, что Христинка… у нее скоро будет…

Галина Яковлевна качнула головой.

Христинка чувствует себя очень стесненно в этой комнате. Тут — столовая. Тут — все мы. Не уступишь ли ты временно ей свою? Всего на несколько месяцев, пока она родит.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Куда же мне?

С а ш а. Куда?.. А можно и наверх. Мы там приберем. Там сейчас тепло. Это только на лето.

Галина Яковлевна с жалостью и состраданием смотрит на сына.

Если ты не согласна, то скажи. Мы не заставляем. Но там правда хорошо. Жили же мы с Ленькой. Ты на меня сердишься?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мне тебя жаль, Саша.

С а ш а. Жаль? Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты этого не поймешь… Скажи жене, что я освобожу комнату. Беги. Обрадуй. Заодно поможешь и обновку принести.

С а ш а. Спасибо, мама! Спасибо! Я всегда знал, что ты нас любишь! Тебе у нас будет хорошо! (Убегает.)

Галина Яковлевна осталась одна. Сидит в задумчивости. Откусила нитку. Снова шьет. В комнату входит  д е в у ш к а  в военной форме. Сапоги, пилотка, гимнастерка — все на ней ладно пригнано.

Д е в у ш к а. Здравствуйте. Я постучала, но вы, очевидно, не слышали.

Галина Яковлевна молча смотрит на нее из-под очков.

Вы?.. Тетя Галя! Галина Яковлевна. (Голос девушки прерывист и выдает сильное волнение.) Вы меня не узнаете?.. Я Ася! Ася Лагунова! Помните ту девушку, которую ваш сын Ленька привел с парохода?

Галина Яковлевна подходит к ней и крепко обнимает.

Что с вами? Вы больны?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Моя болезнь — старость, Ася.

А с я. Но вам не так уж много лет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Старость — это когда жить не хочется.

А с я. Как можно так говорить, когда вот-вот победа! Наши войска штурмуют Берлин! Сейчас только и начнется настоящая жизнь!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Для тебя.

А с я. А почему не для вас?.. С кем вы теперь живете? Ведь я с той ночи, как мы расстались, больше вас и не видела. Вы тогда вернулись домой, а я ушла в отряд.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да, вернулась. Сердце мне подсказывало, что в доме что-то неладно. Но я уже ничем не могла им помочь.

А с я. Знаю. Их схватили и вскоре расстреляли за отказ дать сведения о партизанах. И Гришу, и Милду, Илюшку и… Леню. (Замолчала.) Но ведь Саша остался жив?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Остался.

А с я. Он так и не был на войне?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет. Когда наши вернулись, все было разрушено, и он в стройбате восстанавливал железную дорогу, мост. Теперь у него семья.

А с я. Женился на Христинке?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да.

А с я. Я так и полагала!.. А я, тетя Галя, долго была в отряде Ракиты Кирилла Ивановича. Связной. Когда наши соединились с регулярными войсками, я поступила в зенитную часть. Мне было уже семнадцать. Воевала на Первом Украинском, освобождала Польшу. Близ Сандомира меня ранило. Сейчас я из госпиталя. Надо бы догонять свою часть, но мне сказали — уже незачем. Без меня управятся. И я решила навестить вас.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спасибо, девочка.

А с я. И еще я хочу что-то сказать… Мне удалось найти отца и маму. Они не погибли тогда на границе. После долгих боев ушли лесами. Папа теперь генерал-майор, командует дивизией, а мама… мама все так же радист.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я рада за тебя.

А с я. Ну… а бабушка…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Такова, видно, участь всех бабушек.

А с я. Г а л и н а  Я к о в л е в н а… разрешите мне подняться на чердак, где жил Леня. Мне хочется. Я должна там побыть.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Иди, раз надо. Я тоже туда собиралась. Дверь открыта. Иди.

А с я. Спасибо. (Медленно поднимается по ступенькам. Воспоминания нахлынули на нее. В комнате возникли уже знакомые нам звуки. Это песня леса. Ася открыла дверь на чердак, и звуки точно вырвались оттуда. Уходит.)

Галина Яковлевна вынесла из своей комнаты кое-какие вещи, стоит выжидающе возле лестницы, понимая, что она там будет лишней.

(Так же медленно спускается вниз. В руках держит Ленькину тетрадь, запыленную скрипку без струн и разодранную карту мира, что висела на чердаке.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (берет протянутую ей тетрадь). Что это?

А с я. Я знала, что найду… всегда помнила о ней. Там воробьи свили гнезда. Ее помочило дождем. Но она уцелела. Это дневник вашего младшего сына.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Лени?

А с я. Да. Я несколько раз видела, как он что-то писал. Прятал тетрадь. А в тот последний день, когда мы уходили, почему-то не счел нужным скрыть свой тайник.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. О чем он тут?.. Я плохо вижу.

А с я (читает). «Трусость — презреннейшее из чувств. На каждый удар надо отвечать двойным ударом. Не фискалить — это само собой… Женщины в моей жизни не будут играть ровно никакой роли. Любовь — пустая трата времени. Никаких лобызаний, слез. Нежность и мужество несовместимы».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (улыбнулась). Да-да… только он мог написать такие строчки.

А с я (продолжает). «Приезжает Гриша, а я должен уплыть. Хотелось бы походить с ним на рыбалку, но ничего не поделаешь. Дал слово — держи. Все лето буду жить на готовых харчах — это раз. Мир повидаю, деньжат подработаю. А то матери не так-то легко приходится тянуть нас, двух дуботолков. Крутится, вертится с утра до ночи, сама себе во всем отказывает».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Значит, он видел… понимал?.. И нанялся на пароход, чтоб мне помочь? Да?

А с я (кивнула). «Пишу 26 июня 1941 года. Война. Кое-как добрался домой. Наш пароход попал под бомбежку. Кормовая часть загорелась, и мы вытаскивали людей в шлюпки. Когда стало ясно, что всех не спасти, я схватил девчонку, которая никак не хотела уходить от своей бабушки, вцепилась в нее, готовая утонуть с ней вместе. Вытащил вплавь. Вел и все думал: почему я схватил именно ее, а не кого-нибудь другого? Ведь в каютах осталось еще немало людей».

Галина Яковлевна сбоку наблюдает за выражением Асиного лица.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что еще?

А с я. «Поругался с Сашей. И не в первый раз. Я его презираю. Трус! Тряпичная душа! Носочки, платочки, галстучки — весь он состоит из этой ерунды! О нарядах думает больше, чем девчонка! Не закаляет себя, словно всю жизнь проживет под крылышком у матери. Фашисты были уже у стен города, а он все ждал повестку, не шел добровольцем! Почему он такой?.. Конечно, виноват сам. Но и маму я не оправдываю. Она готова все делать за нас, лишь бы нам было хорошо. Гриша и я не растаяли от этой ласки, а вот он… Что происходит с родителями?.. Моя мать в восемнадцатом году ушла вместе с отцом драться с беляками. Скиталась по Дону, по Кубани. Работала в лазарете, но бывало, что и винтовку в руки брала. А вот началась мирная жизнь, и она дрожит за каждый наш шаг, словно мы родились хуже или слабее… Со взрослыми происходит что-то необъяснимое! Они забывают, какими были сами! Клянусь! Я всегда буду верен своей юности!»

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (после продолжительного молчания). В его словах много правды… много правды.

А с я (снова читает). «Я уже писал, что женщины в моей жизни не будут играть никакой роли. И я от своих слов не отрекаюсь. Но Ася… она не из тех девчонок — привередливых, капризных, — каких я встречал прежде. По-моему, я ни в чем не отступлю от своих убеждений, если буду с ней дружить. Дружить, как с хорошим товарищем».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Если бы он остался жив, он полюбил бы тебя, Ася. Уж я это знаю.

А с я. А я его люблю. Люблю и сейчас — вашего непослушного, дерзкого сына.

Галина Яковлевна поцеловала ее.

Вы укажите мне то место, где они…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мы вместе сходим туда. Там сейчас памятник, а на нем высечены их имена.

А с я (снова возвращается к дневнику). «Все чаще приходится уходить к партизанам. Уношу взрывчатку, мины. Дорога на Москву всецело в наших руках. Даем фрицам!.. Раньше я как-то разбрасывался и не знал, кем буду. То мне хотелось быть полярником и зимовать на дрейфующих льдинах, то — лесничим, по всей нашей земле сажать леса. А сегодня я вдруг решил: буду, как Гриша, военным. Останусь после войны в армии. Чтоб ни по воздуху, ни по воде, ни по суше к нам не пришел больше враг!..» (Смолкла.)

Молчит и Галина Яковлевна.

Вы никого не подозреваете, кто бы мог тогда донести?

Галина Яковлевна покачала головой.

Нет?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В городе много разных людей. За одним водится одно, за другим — другое. Но чтоб столь жестокого…

А с я. Неужели преступник уйдет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Есть у меня одно подозрение.

А с я. Кто этот человек?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я не могу назвать его фамилию.

А с я. Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это всего лишь подозрение… Доказательств никаких. А так человек и безвинно пострадать может.

А с я. Сегодня я видела Кирилла Ивановича. Нашего командира. Он возглавляет комиссию, которая подсчитывает ущерб, причиненный городу гитлеровцами, а также выявляет фашистских прихвостней. В его руки попадают редчайшие документы. В гестапо найдены списки, по которым производились тогда аресты. Все они написаны одной рукой. И анонимные. Первый список, составленный предателем, вызвал у фашистов к нему полное доверие. Были названы именно те, кого они искали, — члены партии, наиболее активные члены комсомола. И затем по его спискам люди арестовывались тотчас же. Это был очень скрытный агент. Даже немцы не знали его в лицо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Даже немцы?

А с я. Да. Этот человек — житель города. Он подробно указывал, кто и где работал. Вероятно, он не очень был уверен в исходе войны и потому осторожничал. По его доносам было арестовано свыше ста человек. Понимаете, как важно его обнаружить?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мерзавец!.. Какой мерзавец!..

А с я. Это очень подлый враг. Хитрый и опасный. Кирилл Иванович на днях побывает у вас и покажет те письма. Возможно, почерк вам покажется знакомым.

Возвращается  С а ш а  и  Х р и с т и н к а. На плечах они несут связки стульев.

С а ш а (свалил груз). Ася?.. Ты?

А с я. Я, Саша! (Протягивает ему руку.)

Х р и с т и н к а. Боже ж ты мой! Асенька?.. Как ты изменилась! Служишь в армии? (Обнимает ее.) Как это хорошо, что ты нас не забыла! (Галине Яковлевне.) Мама, ты видишь, кто к нам пришел? Ты, наверно, и не угостила ее ничем?.. Ну, садись же! Садись! Асенька моя!..

С а ш а. Надолго в наш город?

А с я. Я проездом.

Х р и с т и н к а. А ведь мы с ним…

А с я. Знаю и поздравляю!

Х р и с т и н к а. Вот устраиваемся, свиваем гнездышко. Решили перепланировать все.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Асе). Как это сказано тут?.. Быть верным своей юности?

А с я. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, у меня с тобой сейчас будет большой и серьезный разговор.

С а ш а. О чем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я была не права, когда решила, что моя жизнь уже кончена и мне не следует ни во что вмешиваться… Я не буду больше безучастным свидетелем. До тех пор, пока я жива, в этом доме все останется так же, как это было при жизни твоего отца. (Собирает подушечки, снимает со стен ковры.)

Х р и с т и н к а. Что это значит? Что это значит?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это значит, что я передумала идти туда — на чердак. В нашем доме достаточно комнат, чтоб всем жить по-человечески.

Х р и с т и н к а. Как же достаточно, если я ючусь здесь, у всех на виду! Ни одеться, ни раздеться!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Займи эту комнату.

Х р и с т и н к а. В ней живет папа!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. У него есть дом. Для одного это более чем достаточно.

Х р и с т и н к а. Какой дом? Какой дом? Разве не знаете, что он уже продан! И задаток получен!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пусть вернет.

Х р и с т и н к а. Как же он вернет, если деньги уже истрачены! На эти ковры, на эти стулья, посуду!.. Саша! Что она взбеленилась? (На Асю.) Это ты ее настропалила? Ты? (Она готова начать драку.)

А с я. Успокойся.

Х р и с т и н к а (Саше). Говори, кто хозяйка в доме — я или она?

С а ш а. Мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я во многом виновата перед тобой, Саша. Я должна была тебя воспитывать иначе, но вот… Наверно, потому, что мне в детстве жилось нелегко, я была слишком мягка с вами. Излишне опекала. А мужчины должны оставаться мужчинами! И пока я с тобой, я помогу тебе стать сильным! Таким, какими были твой отец, твои братья!

Х р и с т и н к а. С ума старуха сошла! Рехнулась!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В этом доме больше не будет дурмана табачных листьев! (Выбрасывает приготовленные для продажи мешки с табаком.) Иди и скажи своему тестю, чтобы он перестал вскапывать грядки.

С а ш а. Что ты, мама! Ты представляешь, как он взъярится, если я скажу ему об этом?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не бойся, сынок. Трусость — презреннейшее из чувств. Или ты не сын красного конника Лариона Карташова.

С а ш а. Я пойду, мама… Я скажу! (Убегает.)

Христинка завыла, закрутилась по комнате.

Х р и с т и н к а. Ну, погодите!.. Сейчас он вытеребит тебе седые патлы! Ишь чего захотела! Раскомандовалась! И сынка твоего милого приведут в послушание! (Снова прибивает коврики, собирает рассыпавшийся по полу табак.)

Голос из прихожей: «В этом доме, я вижу, двери никогда не закрываются…»

Галина Яковлевна встрепенулась, Ася слабо вскрикнула — так знаком им этот голос. Кто-то вошел в прихожую и неторопливо закрыл за собой дверь. Появляется  Л е н ь к а. Не сразу можно узнать его, так он изменился за эти годы: лицо огрубело, черно от ветра и солнца, на виске — шрам, и только волосы его все так же светлы. Он вытянулся и стал шире в плечах. Пилотка на нем — Советской Армии, но гимнастерка и шинель — иной. Незнакомые ордена на его груди.

Леня… (Попятилась и забилась в угол.)

Л е н ь к а (увидел мать, увидел Асю, узнал ее в сотую долю секунды, и лицо его дрогнуло, но он сохраняет все тот же спокойный вид). А что… к ужину я сегодня опоздал или нет?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (сдерживая себя и в тон ему). Нет, сынок… не опоздал. Ты пришел вовремя, что бывало довольно редко.

Л е н ь к а. Мама! (Кидается перед ней на колени и целует ей руки, лицо.) Мама!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня… сын мой… жив, жив! (Ощупывает ему плечи, голову.)

А с я. Здравствуй!

Л е н ь к а. Здравствуй!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Неужели мне это не приснилось?.. Но как же так? Ведь были свидетели, видели…

Л е н ь к а. Когда ударил залп, Гриша заслонил меня своим телом. Мы так и упали в яму. Ночью я выполз. Шел не помню куда. Домой нельзя было возвращаться. Забился в какой-то сарай и там заснул. А утром попал в облаву. Нас погрузили в вагоны и повезли в Германию. Я работал в каменоломнях. Оттуда бежал с сербом Милошем Бранковичем. В горах мы нашли партизан. После освобождения Белграда я сразу же сюда. Я не мог тебе писать, мама!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что ты… что ты… разве я на это сержусь?

А с я (развернула принесенную с чердака карту). Ветер свободы проносится над всей Европой, Леня! Скоро он перелетит и на другие материки!

В дом напористо, быстро входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Руки его полны корней, которые он только что выдрал из земли. Следом идет Саша, пытаясь его удержать, но Мокей Иванович с силой отталкивает его.

М о к е й  И в а н о в и ч. Где она?.. Долго ли эта старуха будет портить мне кровь? Видит бог, я был терпелив, но…

Галина Яковлевна смело встречает его, как встретила бы и одна, без Леньки.

(Увидел Леньку, и корни посыпались у него из рук.) А! А!.. (Попятился. Машинально ищет что-то руками, чтобы защититься.) А! (Кинулся было бежать, но в дверях — Саша, готовый задержать его.)

Л е н ь к а. Из земли встанем… но достанем. Ни один не уйдет.

К о н е ц

К МОРЮ-ОКЕАНУ Пьеса в трех актах, с прологом

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ф и л и п п.

И г н а т.

М и ш к а.

Г р а н я.

Т е р е н т ь е в.

В а л е р и й.

Н е л л и.

Время действия — начало шестидесятых годов.

ПРОЛОГ

На плоту у костра — двое: И г н а т  и  М и ш к а.

Темень — влажная, вешняя — обступила их. Туман однообразными серыми космами отрывается от поверхности реки и уносится в ночь, где ни звездочки, ни огонька, но откуда вдруг угрожающе наваливается берег черноглыбистый, ощетинившийся подмытыми корневищами и деревьями. Глухо и мерно бьет вода. Весело потрескивает костер.

Игнат и Мишка ужинают.

М и ш к а. Ушицы бы свежей похлебать. Крупа и дома надоела.

И г н а т. Все бы тебе сразу.

М и ш к а (смеется). У меня на воде аппетитище разыгрывается — ел бы не переставая! (Выскребает ложкой котелок.) В Волге, говорят, и белуга и осетр живут?

И г н а т. Живут.

М и ш к а. Икрицу осетровую, дядя Игнат, мы испробуем? Только раз я ее в ресторане ел. На закуску брал. Вку-усно.

И г н а т. Нельзя сейчас осетра губить — нерест.

М и ш к а. Тебе нельзя, мне нельзя, а есть такие, кому все можно. Особенно, коли денег невпроворот. А что, дядя Игнат, изрядно нам за поездку отколется?

И г н а т. Отколется. Плотогонов не обижают.

Сильный толчок. Чайник, подвешенный на палку, качнулся и звякнул крышкой.

М и ш к а (испуганно). Что это?

И г н а т. Похоже — топляк.

М и ш к а. Мертвяк?

И г н а т. Мертвяк, топляк — один черт. Утопшее бревно. Уперлось одним концом в дно, а другим торчит. Катер или пароход может насквозь протаранить.

М и ш к а. Но-о?

И г н а т. Аль струсил?

М и ш к а. Впервой я. Страшно вдвоем-то…

И г н а т. Вот доберемся до плотбища — в команду войдем. На другой плот пересядем, огромнейший. Лоцман у нас будет. И не заскучаем. Книжонок-то я вон сколько набрал!

М и ш к а. И много тут таких топляков-мертвяков?

И г н а т. Хватает. Высунули рыла и стерегут. Движению только мешают…

Сильные толчки. Чайник сорвался с палки и загремел в огонь. Игнат и Мишка плашмя упали на бревна. Полный мрак.

М и ш к а. Дядя Игнат! Дядя Игнат, где ты?

И г н а т. Здесь, Миша. Здесь. Рядом. Ты держись за меня, держись крепче — и цел будешь, не рассыплешься!

Костер пыхнул и постепенно разгорается. Вокруг все тот же мерный плеск.

М и ш к а. Хм… Не рассыплешься… Сам-то ты цел?

И г н а т. Да вот он я! Испугался?

М и ш к а. Боязно. И верно говорят: зря денег не платят…

И г н а т. Ты гляди, гляди! С часу на час вода рассветом зазеркалится — утки косяками тогда полетят. Все небо от края до края прошьют.

М и ш к а. А лебедей не увидим?

И г н а т. Авось и доведется. Ты черемуху-то слышишь?

М и ш к а (чутко замер). Слышу…

И г н а т. В этих местах черемушнику — страсть. Дебри! В прошлом году я плыл, так будто под белыми кружевными сводами. Аромат… Ну, а если еще ветерок тронет, то метель. Право слово, метель.

М и ш к а. Вот она! Вот!

Над их головами проносятся легкие облачка — белая кипень черемухового цвета. Мишка подпрыгивает, чтоб достать ветки.

И г н а т (радостно смеется). В воду упадешь, дурень!

М и ш к а. Ну, красотища!..

И г н а т. А ты не хотел плыть. Упирался!

М и ш к а. У-ух! Видимо-невидимо… Видимо-невидимо… (Заливается счастливым смехом.)

АКТ ПЕРВЫЙ

Солнце и синь. На огромном плоту — новенький, из искрящихся корой бревен, домик. Сбоку — вышка для обозрения. На натянутых туго веревках сушится одежда плотогонов. Г р а н я — плотная, темнолицая от загара женщина — развешивает ее. Берега далеко отступили и мало видятся.

Г р а н я (поет).

Сидя на корточках перед костром, Ф и л и п п  прикуривает трубку. Он кряжист, усат, фуражка с «крабом» небрежно сдвинута на затылок.

Ф и л и п п (обжегся углем). У, черт кусачий.

Г р а н я (звонко). Не туда смотришь, лоцман! Ох, посадишь ты нас на мель, коли и дальше так глазами косить будешь!

Ф и л и п п. Веселая… стерлядочка.

Г р а н я. В чистую воду, на простор вышла — вот и веселая! Пятнадцать лет сидела!

Ф и л и п п (настороженно). Срок отбывала?

Г р а н я. Угадал!

Ф и л и п п. За что?

Г р а н я. Такова уж моя участь горькая.

Ф и л и п п. Пятнадцать?.. А по виду твоему не скажешь. Сдобная. Справно, видать, жила. В придурках, что ли, при начальстве ходила? (Подкрадывается по ступенькам и хватает ее за бока.)

Г р а н я. Ну-ну! (Гонит его.) Искупаться захотел? Живо охолонешь.

Ф и л и п п. Не брыкайся… Думаешь, я тебя в команду взял без интересу? Стоящим мужикам дал отказ.

Г р а н я. Я и не знала, что тебе юбка нужна, а не работник! На, лови! (Срывает с веревки юбку и швыряет ему.) Ляжешь спать — под голову положи. (Хохочет.)

Ф и л и п п (угрожающе). Скрыла прошлое, когда оформлялась?

Г р а н я. Вашего брата не проведешь — так и в рай не попадешь!

Ф и л и п п. Не дури, сказано…

Г р а н я. Неужто чувством воспылал, лоцман? (Тронула его лоб.) У, раскалился, как утюг!

Ф и л и п п. На берегу бы без грошей сидела…

Г р а н я. Ох, зря я вам, мужикам, харч справный установила. Вот посажу на немазаную картошку!

Ф и л и п п. Разве еще кто пристает?

Г р а н я. А ты как думал? Был бы сладкий пирог, а мухи слетятся.

Ф и л и п п. Ха-ха!.. Что верно, то верно… (Движется вверх, широко расставив руки.)

Входит  И г н а т  и бросает на бревна заводную ручку от мотора.

А?.. Ты чего?

И г н а т. Ничего. Вон ручку кинул.

Недобро смотрят друг на друга. Граня посмеивается. Филипп нагнулся, хочет поднять ручку.

(Тихо.) Не трожь. И к мотору тоже не подходи.

Ф и л и п п. К кому? (Глянул на Граню. Ему показалось, что он ослышался.)

И г н а т. К мотору. На моей он ответственности. Ночью дал ему перегрузку — теперь барахлит.

Ф и л и п п. Барахлит! Потому что барахло дали! Думаешь, на такое дело новенький, прямо с завода, поставят?

И г н а т. Относись по-человечески, так послужит. Еле отрегулировал. (Вытирает паклей измазанные мазутом руки.) А ну как в нужный момент откажет — тысячи кубометров расшибем. И так уж дно у реки деревянное, в несколько накатов. Кабы все наверх, так можно было б год лес не переводить.

Ф и л и п п. Я его деревянным сделал? Я? Ты спроси, хоть один плот расшиб за свое лоцманство?

И г н а т. Расшибешь, если будешь каждый день закладывать.

Ф и л и п п. У, черт! Что за команда ноне подобралась! Каждый сам по себе! Никакого расположения друг к другу! (Уходит.)

Г р а н я. Ты не очень-то на него наступай. Человек бычьей силы.

И г н а т. Оно и видать.

Г р а н я. К вольности на реке привык. В случае чего — не встревай. Беда только выйдет. Уж я сама. Зачем кулаком, коли можно языком?

И г н а т (улыбнулся). Вижу, не из робких.

Г р а н я (у огня). Вот и уха готова. Буди Мишку.

И г н а т (смотрит через окно в домик). Пускай еще поспит. Измотался парень, пока малой рекой шли. Русло вертлявое, с перекатами.

Г р а н я. Заботишься, будто он тебе сын.

И г н а т (закуривает). С его отцом, Алешей, дружки мы были неразлучные. Вместе гуляли, в один год женились. Этим же вот путем плыли на фронт, когда немцы лезли к Волге! Ох, как лезли… Израненный вернулся Алеша домой. Мало и пожил. (Задумался.) И что случилось с Мишкой — ума не приложу. Проглядел я его, проглядел. Работает без искорки, все больше под-шабашить на стороне старается. То ли он в детстве наголодался и страх у него, то ли Фаина влияет…

Г р а н я. Что за Фаина?

И г н а т. Сватает тут одну. Из сытой семьи. У отца с матерью зимой снегу не выпросишь. (Доверительно.) Вижу я — неладно, уходит парень к чужим, слова не те говорит, вот и сманил его с собой. Пускай жизнь шире увидит. Авось и отторгну… Образумится.

Г р а н я. Своих-то детей разве нет — о чужом печешься?

И г н а т. Как нет, есть. Свои все на линии.

Г р а н я. Жену любишь?

И г н а т (поднял голову). Чего бы я с ней жил, кабы не любил?

Г р а н я. Спасибо.

И г н а т. За что?

Г р а н я. Поддержал ты меня. Теперь спокойнее на душе будет. С песнями поплыву!

И г н а т. О чем ты?

Г р а н я. Да о том же, о чем и ты.

И г н а т. Любишь загадками говорить.

Г р а н я. Чего же тут загадочного?

И г н а т (ждет). Ну?

Г р а н я. Что — ну? Полюбишь одну, к другой-то сердце уже и не лежит. Занято оно. Так ведь?

И г н а т (отмахнулся). Ай! (Раскрывает книжку.)

Г р а н я (смеется). Вот! Я же говорила: словами из любого можно всю силу вымотать. Кулак — дурак, хлобыстнет — и самому больно, а язык ставит петельки-силки тут да там — и цел сам! Ох, слова, слова… (Вздохнула.) Отчего, думаешь, мужики-то теперь пошли все такие рыхлые да вялые? На заседаниях с утра дотемна сидят да докладами друг друга изнуряют. (Вдруг сменила тон.) Вот любишь, а уехал от жены надолго. Зачем?

И г н а т (развел руками). Такая уж работа.

Г р а н я. Подыщи другую. В конторе.

И г н а т. Мне и эта по нраву. И потом… уж как радостно после разлуки-то свидеться. Дни считаешь!

Г р а н я (быстро). Хорошо, если так случается.

И г н а т. Что?

Г р а н я. Проехали мимо.

И г н а т. С тобой поговоришь.

Г р а н я. А не боишься на приволе речной в другую влюбиться? В меня, к примеру. (Пристально смотрит ему в глаза.)

И г н а т. Э, да я вижу, не тебя надо защищать, а от тебя защищаться.

Г р а н я. Что так? Иль уверенности в себе не чувствуешь?

И г н а т (рассмеялся). Да ведь нас, мужиков, на плоту трое, а ты одна. А ну как все задурим? Пожалуй, еще передеремся!

Г р а н я. Все из-за того, что я одна?

Игнат молчит.

Ни к чему мне это. Дурость-то. Плывите в мире. Не те годики, чтоб гордость тешить. А уж чего не сбылось, так то, видать, и не сбудется…

В окне появляется взлохмаченная голова  М и ш к и.

М и ш к а. Уха! Ей-бо, уха! Я еще во сне знал, что сегодня уха!

Г р а н я (помешивает в котелке). Ветерок-то в твою сторону тянет.

М и ш к а. Огромные лещи снились! Жирные и в сметане! А у меня, как на грех, ни ложки, ни вилки. И я руками, руками!

Г р а н я. Жаден ты, парень. Ну, отоспался?

М и ш к а. Да еще не совсем. Вот подкреплюсь и тогда уже закончу. Передых для еды сделаю.

Г р а н я. Сделай, сделай. Авось во втором-то заходе и невесту увидишь.

Мишка покосился на Игната.

Ничего он мне не говорил. Я сама так рассудила: почему бы такому видному парню невесту не заиметь?

И г н а т. Весь в отца… И ростом как Алексей.

Г р а н я (треплет Мишку за волосы). Ешь, Мишка, спи! Можно! Река позволяет. Не чета вашей вертлявой. Да и разлилась широко. А впереди — Волга. Мать всех рек. Пятнадцать годиков назад я тут плыла до самого Каспия! А теперь новые моря на пути. Будет что посмотреть! Вот бы вернуть годы-то… Сделаться бы ручейком незамутненным да и бежать-журчать, разливаться во всю ширь души!

Ф и л и п п (входя). О-го-го, ушица готова!

Г р а н я. И ты учуял?

Ф и л и п п. Шумела, чай.

Г р а н я. Ох, шумела. Да о том ли?.. (Встретилась глазами с Игнатом.) Ты что?

И г н а т. Да так… слушать тебя нравится.

Г р а н я. За дорогу еще надоем. Ну, садитесь все. Тебе, наш главный рулевой, самую большую ложку. (Подает Филиппу черпак.)

Ф и л и п п (безобидно). По моей комплекции как раз!.. Вот, мужики, последнюю извлекаю. (Достает бутылку.) Переходим на монашеское житье. Сухой закон. Не покажется — сами соображайте, на меня больше не надейтесь. Раньше — вот лафа была! — нашему брату спирт выдавали. Для обогрева, если кто искупается ненароком. (Ловко вышибает пробку.)

И г н а т. Мне немного.

Г р а н я. И мне.

Ф и л и п п. Гляди, какая согласованность.

М и ш к а. Лей, не жалей!

Ф и л и п п. Ну, стало быть… чтоб чинно да ладком. Кучно будем держаться — все будет в справе: и харч, и заработок. Река промыслом богата. От нас будет зависеть, в приятности поплывем или без приятности. Дай бог не последнюю.

Чокаются и пьют.

М и ш к а. Ай да ушица!

Ф и л и п п. М-м… навариста. Только речной человек может такую изготовить.

Г р а н я. Не жалеешь, что взял в команду?

Ф и л и п п. Ну, будет.

Г р а н я. Что же ты ничего не скажешь, Игнат, ни охулки, ни похвалы?

Игнат смотрит в сторону, и ложка в его руке замерла в воздухе. К костру крупным шагом подходит мужчина в добротных опойковых сапогах и в широком плаще с капюшоном — Т е р е н т ь е в.

Т е р е н т ь е в (снимает с плеча ружье и мешок). Мир да совет честной компании.

Все несколько изумлены появлением незнакомца на плоту.

Ф и л и п п (отчужденно). Откуда это?

Т е р е н т ь е в. Ясно, не с воздуха. На лодке.

Ф и л и п п. Видим, что не космонавт… С чем пожаловал?

Т е р е н т ь е в. Не из инспекции, не из надзора, лоцман. Не опасайся. Хотя и служил. Терентьев моя фамилия. (Здоровается со всеми за руку.)

Ф и л и п п. А нам опасаться нечего — все для глазу открыто. Как это ты определил, что я тут главный? Я ведь тебе не докладывался.

Т е р е н т ь е в. Вожак сразу виден. Ни с того ни с сего одного над другим командовать не поставят. Не подкинешь ли, хозяин? К пароходу опоздал. Следующего ждать сутки.

Ф и л и п п. Располагайся. Разрешаю.

Т е р е н т ь е в (кричит). Отчаливай!.. Нанял мальца за папиросы. От горшка два вершка, а уже дым пускает. (Смеется.)

Ф и л и п п (Гране). Угости пассажира, если осталось. Денег за проезд и питание мы не берем.

Т е р е н т ь е в (понимающе). Вот мой вклад в общий котел. (Достает из мешка пол-литра.)

Ф и л и п п. Ну, житуха! Я же говорил, река на промыслы торовата! Мужики, в кучу! Игнат, Мишка!

И г н а т. Хватит, Филипп.

Ф и л и п п. Да ладно ты…

И г н а т. И Мишке не наливай.

М и ш к а. Дядя Игнат, я же совсем трезвый. Да и на свежем воздухе это вроде воды. Не действует.

Ф и л и п п. Теперь до Лисьего переката никакая опасность не угрожает.

И г н а т. Не наливай, сказано. И вообще эту лавочку пора прикрыть. (Терентьеву.) Убери назад.

Терентьев медлит в нерешительности.

(Взял пол-литра и заталкивает в мешок. Подмигнул Мишке.) Прибережем для другого, более подходящего случая.

Т е р е н т ь е в. Это что же?.. Ведь деньги плачены… Не из твоего кармана.

Игнат отдает ему три рубля.

Ну и ну… Дела… (Глянул на Филиппа.) А я-то впрямь подумал, что лоцман — ты.

Филипп замер неподвижно, и только видно, как багровеет его лицо.

Или он при тебе вроде замполита?

Ф и л и п п (Игнату). Дешево хочешь отделаться.

Т е р е н т ь е в. Не печалься, лоцман. Еще одна завалялась.

Ф и л и п п. А ну, еще раз лапу протяни! (Воткнул возле себя топор.)

Т е р е н т ь е в. Э-э! Так тоже нельзя! Лишнее. Перебор. Все неприятности на земле происходят по причине непонимания друг друга. А вот эта штука процесс сближения очень даже ускоряет. Ну-ка, за круглый стол! За круглый стол! Да уважьте отпускника! Не портите мне отдых! Душевно прошу!

Г р а н я. У тебя отпуск, да у нас-то работа.

Т е р е н т ь е в (Игнату). И что это ты без причины на меня бычишься? А? Люди нынче должны жить в любви — таково знамение века.

И г н а т. Уж не секту ли ты приехал к нам организовывать? Не проповедник ли, часом?

Т е р е н т ь е в (захохотал). Вот уж кого презираю так презираю — сектантов разных, трясунов узколобых, навощенные души! Солнце в небе не видят! Но ты угадал. Угадал. Проповедник! Каждый человек проповедник. И каждый в свою веру других обратить старается.

И г н а т. Складно говоришь, да только непонятно, куда клонишь.

Т е р е н т ь е в. Клоню к тому, что не надо человека урезать. Человек-то неповторим и должен при жизни сполна раскрыться. Достичь себя. Потому что другой возможности у него уже не будет. Вот, скажем, он. (Кивает на Филиппа.) Если б его не одергивали да не приструнивали, так он, может, и не плоты бы теперь водил, а что-нибудь поважнее.

Ф и л и п п. Приструнки хватает, более чем достаточно. Существенное говоришь.

Т е р е н т ь е в (Мишке). И у тебя, малый, в душе должен быть собственный уклон! А?

И г н а т. Склоны-уклоны для воды хороши, чтобы вниз катиться. А человеку в гору идти.

Т е р е н т ь е в. Да на горах-то — стылость и лед! Чего мы там не видели?

Ф и л и п п. Вот именно!

И г н а т. В топях лучше?

Т е р е н т ь е в. Так я за середину! За золотую середину! Вот у нас с тобой и наметились точки соприкосновения!.. (Нарезает ножом ветчину.) Закусывайте, не стесняйтесь. Ветчина собственного производства.

М и ш к а. Где это ты такой ножище раздобыл? Ой-ой! И медведя запороть можно.

Т е р е н т ь е в. Немецкий трофей. С войны хранится. В разведке служил.

М и ш к а (разглядывает). Свастика…

Т е р е н т ь е в. Спиливал-спиливал — не начисто. Крупповская сталь. Да леший с ней. На охоте служит исправно. А ты почему, парень, в гимнастерке-то?.. Из армии, так вроде бы рановато.

М и ш к а. Отцовская. Мать в дорогу дала. Не хорошую же одежду трепать.

И г н а т. Как ты сказал?

М и ш к а (смутился). Ну… это я так… Что мне на нее теперь — молиться?

Игнат отошел от костра, неодобрительно покачивая головой.

Т е р е н т ь е в (тихо). Серьезный мужик.

М и ш к а. Он хороший.

С реки доносятся крики.

Г р а н я. Никак, нам! На чем это они плывут?

И г н а т. Где?

Г р а н я. Вон!

И г н а т. На лодке надувной.

Ф и л и п п. Туристы.

Г р а н я. Неужели она такую осадку имеет?.. Да они же тонут! Ей-богу, тонут!

Бегут с криками: «Э-гей! Гребите сюда!» — «Чалку ловите! Чалку!..» У костра остается только Терентьев. Он ест и спокойно наблюдает за суетой на плоту. Все возвращаются. С ними молодой  м у ж ч и н а, в очках, с изрядно заросшими щеками, и  д е в у ш к а. В а л е р и й  и  Н е л л и. Они в брюках и непромокаемых куртках.

В а л е р и й. Спасибо, товарищи!

И г н а т (вносит тяжелые рюкзаки). Чего уж там…

Н е л л и. Ура! Спасены! (Высоко взметнула руки.)

Ф и л и п п. Что, укол-прокол?

В а л е р и й. Да, возле клапана.

Н е л л и. Никогда еще не плавала на плоту! (Быстро обошла вокруг костра.) Как здорово!.. Это сосновое бревно, это березовое. А это — елочка-иголочка.

Г р а н я. Пихта.

Н е л л и. Да-да.

Ф и л и п п. Далеко ли держите путь?

В а л е р и й. Далеко. В низовья.

Ф и л и п п. Можете плыть с нами, пока не отремонтируете свою посудину.

Н е л л и. Лично я ваше предложение принимаю с восторгом!

Ф и л и п п. У нас тут вроде Ноева ковчега. Всех утопающих и погибающих от наводнения принимаем. Чистых и нечистых. Ха-ха! (Он все больше веселеет и с интересом приглядывается к рюкзакам.) Этта иду я по нашему плотику, а на припеке гад колечком свернулся, сушится. Тоже как-то к нам попал.

Н е л л и. Уж?

Ф и л и п п. А черт его знает! Может, и змея!

Г р а н я. Что же ты ее не зарубил?

Ф и л и п п. Я же говорю — Ноев ковчег! Всем места хватит! На полверсты плотик-то растянулся!

Т е р е н т ь е в (оценивающе). Да, древесинка строевая. Годная…

Г р а н я. Вот теперь ходи да под ноги гляди.

Т е р е н т ь е в (отводит Филиппа в сторону). Помог бы людям на берег добраться. Дай лодку. Чего им тут?

Ф и л и п п. Больше народу — веселее. Пускай плывут, коли нравится.

Т е р е н т ь е в. Еще заболеют. Видишь — промокли.

Ф и л и п п. А мы живо вылечим! (Порывается отойти.)

Т е р е н т ь е в. Погоди. Разговор есть. (Помедлил, что-то обдумывая.) За вами еще плоты идут или этот последний?

Ф и л и п п. Нет, не последний. Есть еще два.

Т е р е н т ь е в. Далеко?

Ф и л и п п. Километрах в двухстах.

Т е р е н т ь е в. А что за народ там в командах? Может, получше твоей компании? (Кивнул в сторону Игната.)

Ф и л и п п. Молодняк.

Т е р е н т ь е в. Молодняк?

Ф и л и п п. Ага… на званье претендуют.

Т е р е н т ь е в. А-а…

Ф и л и п п (возвращается к костру). Ой, припоздали вы малость! Ой, припоздали! Обогрев был у нас! Только что прикончили.

Н е л л и. Если бы вы нас известили, мы бы раньше тонуть начали.

Ф и л и п п. Ха-ха!

Г р а н я. Горячей ушицей угостим. Тоже неплохо.

Ф и л и п п. Своего-то обогреву разве нет? Как же так, в дорогу и без этого? (Звонко щелкнул ногтем по пустой бутылке.)

В а л е р и й. Неля, где-то в рюкзаке флакон со спиртом.

Н е л л и. Да-да. Медицинский.

Ф и л и п п. Медицинский. Что же вы молчали? Лучшее средство от простуды! Ищи-ищи, парень! Надо, надо! (Ему вручают крошечный пузырек из-под духов.) И это все? Ну что это? Ну что это? Воробью на понюшку!

Все хохочут, и Филипп тоже.

В а л е р и й (Нелли). Если бы ты знала, как я за тебя испугался.

Н е л л и. А я за тебя. Плыли бы сейчас по реке два молодых прекрасных трупа.

В а л е р и й. Эх, рация, наверно, подмокла.

Н е л л и. Я ее держала на весу. Помнила, что без нее ты — это уже не ты.

В а л е р и й. Смешно?

Н е л л и. Знаешь, я рада, что у нас начались приключения. Или это от ухи все стало таким радужным?

В а л е р и й. Возможно.

Н е л л и (хмыкнула). Попали в плен к пиратам!

В а л е р и й (на ухо). Один из них, во всяком случае, настоящий.

Н е л л и (тоже на ухо). Валера… Я тебя очень люблю.

Он отвечает поцелуем.

М и ш к а (пристально смотрит на них). Деньги некуда девать — вот и странствуете?

Н е л л и. Угадал! Из всех карманов торчат. У меня папа генерал-майор, а у него министр финансов. Не подбросить ли тебе миллиончик?

М и ш к а (презрительно). Стиляги. (Отошел в сторону.)

Валерий и Нелли хохочут.

В а л е р и й (Гране). Нам бы где-нибудь переодеться.

Г р а н я. Идемте в домик. (Уводит Валерия и Нелли.)

Терентьев, державшийся все это время особняком, подошел к Игнату и сел рядом. Взял из его рук книгу.

Т е р е н т ь е в. Книга — это концентрат жизни. Так я понимаю.

Игнат выжидающе молчит.

Но ведь ею, случись что, и дня не прокормишься?

Ф и л и п п (лежа у костра). Представляю, какое хлебово выйдет!

И г н а т (забирает книгу обратно). А зачем она тем, у кого есть брюхо и нет души?

Т е р е н т ь е в. О-о…

М и ш к а (подсаживаясь к ним). В дорогу еды столько не набрал, сколько этого добра.

И г н а т. Ты, Миша, можешь со стороны себя увидеть, какой ты и что ты есть?

М и ш к а. Ясно — нет. Как же?

И г н а т. То-то и оно.

Ф и л и п п. Экую мудрятину сказанул! А зеркало-то на что? Балда!

И г н а т. До чего же ты сегодня самокритичен.

Терентьев и Мишка засмеялись.

Ф и л и п п (зло). Мудрец! Читаешь книгу, а видишь фигу! Кабы видел что-нибудь другое, так в другом месте и сидел! Легковушку бы к дому подавали! А то вместе с нами.

Т е р е н т ь е в (смягчая тон). Разговор этот я начал к тому, что не хлебом единым жив человек. Однако и без хлеба тоже нельзя. А?.. Много ли зарабатываешь в леспромхозе?

И г н а т. Когда как.

Т е р е н т ь е в. Квартирой обеспечен?

И г н а т. Немудрящая, но есть.

Т е р е н т ь е в. У нас на торфопредприятии трактористы до двухсот рублей ежемесячно зашибают. И квартирами не обижены. Каменные дома, все удобства. Хочешь, помогу устроиться?

И г н а т (помолчав). Не собираюсь я уходить.

М и ш к а. До двухсот? И квартира сразу?

Т е р е н т ь е в. Сказал — помогу, посодействую.

М и ш к а (Игнату). А что, давай!.. Когда еще у наших дождешься! В бараках опилочных живем! Зимой углы промерзают!

И г н а т. Теперь уже недолго, Миша, — получим.

Т е р е н т ь е в. Ну-ну… Было бы предложено. Ох, люблю на воде отдыхать! Что ни час, то новая картина!.. Глядите, справа по борту дачи проплывают. Настоящие виллы. Эть, живут же люди! Заборами отгородились!

Ф и л и п п. И правильно! Дистанция должна соблюдаться! Каждому по делам.

М и ш к а. Дядя Игнат, что же ты говорил: поплывем — жизнь шире увидишь. А что смотреть-то? Жизнь везде одинакова, что у нас в поселке, что в городе. Каждый для себя норовит.

И г н а т. А ты смотри не назад, а вперед. Молодой. Видишь, за спиной все это остается… Ты, может, еще на то время оглянешься, когда люди заводы и землю в собственности держали?

М и ш к а. При том времени я не жил и говорю про то, что вижу!

И г н а т. Тебя жизнь к будущему, как эта река, несет. Оттопырил карманы и хочешь все в них затолкать?

М и ш к а. Всего мне не надо! А иметь меньше, чем другие, не желаю! Чем я хуже?.. Много люди переиначили в жизни, много, а вот одежду-то шьют по-старому, с карманами!

Т е р е н т ь е в. Хо-хо-хо!..

И г н а т. Ох, дурень!

Т е р е н т ь е в. А ведь парень-то, пожалуй, тверже твоего стоит на ногах? Хочет сполна получить все, чего достоин.

И г н а т (строго). Вот что — ты нас с ним не расклинивай.

Т е р е н т ь е в. Да к чему бы мне это?

И г н а т. Тебе виднее.

Т е р е н т ь е в (весело). На поверку-то выходит, что не я сектант, а ты! На все запреты ставишь! Лишнюю рюмку выпить — не смей! Поговорить, о чем хочется, — нельзя!

Ф и л и п п. Точно, точно!

Т е р е н т ь е в. Ты мужик-скромняга, я понимаю… Везете миллионные ценности, а сами живете в халупах!

И г н а т (с усмешкой). Долго ты крутил-вертел, однако все-таки вырулил… Будь бы все дело во мне, я бы срубил сорок кряжей — и хватит. Дом. А я заготовил, может, на целый город. Да, миллионы. И что же — мне надо их выцарапать с людей? Да мне радостно, что я им помочь могу.

Т е р е н т ь е в. Тебе-то радостно, да ему нет! Он тоже захотел заиметь дачку с гаражом! Ведь не откажешься, а?

М и ш к а (заливисто смеется). Не откажусь!

Т е р е н т ь е в. И что в этом «выцарапать» страшного? Ты — у меня, я — у тебя. Вот народ-то и зашевелится! Не надо будет приказами взбадривать. И деревня, глядишь, поскорей воспрянет.

И г н а т. Но туда ли мы тогда поплывем?.. И будем ли жить в любви?

Т е р е н т ь е в. А-а… А ты не прост. Ой, не прост! (Хохочет и грозит пальцем.)

Раздаются громкие звуки танцевальной музыки. Из домика выбегают  Н е л л и  и  В а л е р и й. Он в трусах, она в купальнике. У него на шее миниатюрный приемник.

Н е л л и (ежится). Вполне можно загорать. Как на Неве у Петропавловки! А?

В а л е р и й. Встань к стене с подветренной стороны.

Н е л л и. Мне на плоту больше нравится. А тебе? Здесь ты можешь и УКВ установить.

В а л е р и й. Ага.

Н е л л и. Майский загар самый крепкий. Вот наши удивятся, когда мы явимся шоколадными.

В а л е р и й. Держи.

Н е л л и. Что?

В а л е р и й. Шоколадку.

Н е л л и. А она способствует загару?

В а л е р и й. Изнутри.

Беззаботно смеются.

М и ш к а. Артисты.

Ф и л и п п. Браво, браво! (Хлопает в ладоши. Он развалился по-ресторанному и все это воспринимает как сцену.) Даю заказ — что-нибудь цыганское!

К костру возвращается  Г р а н я. Она явно смущена видом молодых людей.

Г р а н я. Ну, если наш плот — Ноев ковчег, то это — нынешние Адам и Ева.

Т е р е н т ь е в. Не так было, любезнейшая. Не читала библию. Адам и Ева жили до всемирного потопа.

Г р а н я. Неважно. Ну и молодежь… Живут как по проволоке идут. Только что тонули — и уже музыка.

Ф и л и п п. А мне наша компания нравится! В приятности плывем. А ну, выкиньте танчик! Ну почему? Почему? Ведь умеете! Стильный гопак с бугами-вугами.

Валерий и Нелли хохочут и, явно кого-то пародируя, делают танцевальные па. Им холодновато.

Г р а н я. Кто вот они? Муж с женой? А может, прокатятся — и прости-прощай?..

Т е р е н т ь е в. Нечистые?

Г р а н я (убежденно). Нечистые.

И г н а т. Не знаешь, Граня, людей — не наговаривай.

Г р а н я (Терентьеву). Говоришь, до потопу?.. А вот от этих такое потомство народится, что и никаким потопом не очистишь землю.

М и ш к а. Объясните мне. Воды, значит, было вокруг вроде нынешней. У Ноя — ковчег. Так зачем же он, чудило, брал на него чистых и нечистых? Ведь на земле-то сейчас куда бы лучше жилось! И как они не перегрызлись в одном месте?

И г н а т. Ты об этом спроси у самого Ноя.

М и ш к а. Где я его возьму?

И г н а т (указывает на Филиппа). Да вот он.

Все засмеялись.

Ф и л и п п. Ну, ну!

М и ш к а (заливается смехом). Ной у нас — мужик мировой! (Обнимает Филиппа за крутые плечи.) Никого не обидит! Но я серьезно.

Т е р е н т ь е в. Приказ ему, малый, был такой спущен от бога.

М и ш к а. А богу это было зачем?

Т е р е н т ь е в. По простой причине. Бог — он вроде нынешнего любителя футбола. А какая может быть игра без двух команд? Вот он на облаке-трибуне и считает голы, следит, кто кого одолевает.

М и ш к а (снова заливается). Ну, и кто кого?

Т е р е н т ь е в. Эть, дотошный. Да, по-моему, с переменным успехом. То мы их, то они нас.

М и ш к а. Кто мы и кто они? Сам-то ты какой? Чистый?

Т е р е н т ь е в. Хо-хо-хо… Вопрос поставлен довольно прямо. Да обыкновенный. До блеска себя не натираю, но и в грязь, как свинья, не лезу. С пятнышками, с пятнышками. И кто без них? Укажите мне такого? (Обводит всех взглядом.)

Ф и л и п п. Я!

Т е р е н т ь е в. Разве что ты… А вообще-то, малый, все зависит от обстоятельств, от дороги.

М и ш к а. Как это?

Т е р е н т ь е в. У кого жизнь легка, тот и опрятен, пушинки с себя снимает, а как попадет в болотную ряску, на кочкарник, тут уж не до этого. Быть бы живу. Натягивай сапоги повыше. И все равно от грязи не убережешься.

М и ш к а. А ведь, пожалуй, верно… Так…

И г н а т. Ничего не так. Кто же тогда будет дорогу мостить, если все по ней будут только шагать?.. Уперся в кочкарник — сделай остановку, попотей. Дамбу проложи.

Т е р е н т ь е в. Хо-хо-хо… Наша с вами дорога — река. Ее мостить не надо, — значит, и спор вести этот ни к чему… Завтра — Волга. А она — кормилица. Сыздавна всех кормит.

И г н а т. Ну и зря.

Т е р е н т ь е в (насмешливо). Что?

И г н а т. Всех — зря!

Т е р е н т ь е в. Перекрыть ее не в человеческих силах. Вот и перекрыли, так шлюзы опять же оставили…

Музыка переходит на плясовой наигрыш.

Ф и л и п п. Что же никто не пляшет? Мишка, сытый черт! (Нелли и Валерию.) А вы? Не будете — ссажу! Ей-богу, ссажу! (Пьяно выламывается, хватая то одного, то другого за руку.) Ой, стерлядочка моя вкусная!

Г р а н я. Отстань, непутевый.

Ф и л и п п. Всех люблю! Всех… кроме… (Идет, пошатываясь, на Игната.) Но я тебя за дорогу вышколю. По струнке будешь ходить. Понял?

И г н а т. Я и сейчас не мотаюсь.

Где-то вдали пароходный гудок нескончаемо долго выводит одну ноту. Игнат и Филипп стоят друг против друга.

Г р а н я. Еще перегрыземся, Миша. Перегрыземся.

АКТ ВТОРОЙ

Небо лилово-серое, набухшее грозовым ливнем. Из-под нижней кромки туч багряно стекает на плот и на реку расплывшееся вечернее солнце, и все вдруг притихло, точно насторожилось. И г н а т, раздевшись до пояса, умывается. Г р а н я  поливает ему ковшиком из ведра.

И г н а т. На спину, на спину! Уф, хорошо освежает.

Г р а н я. Держи чистую. Эта пойдет в стирку.

И г н а т. Спасибо. (Вытирается полотенцем и надевает чистую рубашку.) Это что за лодка? Откуда взялась?

Г р а н я. Под мотором валялся и не видел?

И г н а т. Не видел.

Г р а н я. Да пассажир этот сплавал на берег и привел. А пива да вина — ящик.

И г н а т (кивнул на домик). Пьют?

Г р а н я. Разговляются.

Через окно видны  Ф и л и п п  и  Т е р е н т ь е в. Они сидят за столиком и о чем-то беседуют. Входит  Н е л л и  с этюдником.

Что это ты сегодня не голая? Приоделась.

Н е л л и. Похолодало, вот и приоделась. И голая я, как вам известно, не ходила. Зачем так говорите? (Усаживается поудобнее и раскрывает этюдник.)

И г н а т. Зря подкалываешь.

Г р а н я. Не лежит сердце — и все тут. Балованная.

И г н а т. Что это от Филиппа я слышал, будто ты пятнадцать лет в тюрьме сидела.

Г р а н я (расхохоталась). Балда наш лоцман! Слово на вкус не умеет взять. Ему скажи: «Эй ты, баран!» — он и будет глазами барана отыскивать. (Садится рядом с Игнатом на бревнышко.) Счастья большого в жизни нет — вот и тюрьма. Я ведь лоцманского роду. Дед и отец на воде жизнь прожили. Семьями уплывали на всю навигацию, и я вот такая крохотулечка, а уж сколько раз этот путь прошла. В воле росла и выросла… (Вздохнула.) После войны — замуж. Понравился человек, и думала — все будет по-прежнему. А он как сел в контору! В окна весной потянет — ну такая тоска, будто ты чайка со спутанными крыльями! Зову: «Троша, брось ты эту слепую работу! Переведись на пароход. Ты же штурманское закончил!» А у него — повышение. Сын родился. Год за год, как колечко за колечко, — вот и цепочка. Приковала. Муженек тем временем отяжелел. Посиди-ка сиднем-то. Все его перебежки из кабинета в кабинет, с собрания на собрание. В лес в воскресенье не дозовешься… Чувствую: точно по лестнице в глухой подвал спускаюсь. В тридцать-то шесть лет! И нынче решила — дай молодость вспомню! По знакомым местам проплыву да на разлив, на закаты речные погляжу!

И г н а т. А все эти годы нигде не работала?

Г р а н я. Я диспетчер на пристани. Сейчас в отпуске.

И г н а т. Ну, а детей сколько?

Г р а н я. Один. Да и тот весь в него. Самый любимый предмет — чистописание.

И г н а т (смеется). Ничего, поплаваешь — затоскуешь. И по мужу затоскуешь.

Г р а н я. Ты деньки уже считаешь?

И г н а т. Да пока… нет.

Г р а н я. Что так?

Игнат помедлил с ответом, и Граня вдруг счастливо рассмеялась.

И г н а т. Ты что?

Г р а н я. А… хорошо. Воду вот слушаю. С берегами разговариваю.

И г н а т. О чем?

Г р а н я (снова засмеялась). Про то только я знаю. Хорошо! Будто мне снова восемнадцать. И ничего-то не было. Никаких заботушек. И впереди — только радость одна!.. На тебя такое находит?

И г н а т. Случается.

В дверях домика появился  Ф и л и п п. Он изрядно на взводе и не прочь покуражиться.

Ф и л и п п. Милуетесь?

Г р а н я. Сам; же говорил: надо плыть в приятности. Тебе хорошо там, нам — здесь.

Ф и л и п п. Мотор как?

И г н а т. Пришлось опять повозиться.

Ф и л и п п. Ха-ха! Думал: плыть — книжечки листать?

И г н а т. Нет. Я думал: плыть — беспробудно пить.

Ф и л и п п. Не указывай!

И г н а т. Если у этого есть лодка, так чего же он к нам пристал?

Ф и л и п п. А твое какое дело? Я главный, я за все в ответе. (Вдруг раскинулся на бревнах и положил голову Гране на колени.)

Игнат шагнул к нему, но Граня остановила его взглядом.

Г р а н я. Ты всерьез, что ли, расположение ко мне заимел?

Ф и л и п п (самодовольно). Не веришь?

Г р а н я. Так бы сразу и сказал. Я ведь тебя не бракую. Не-ет. Скажу еще так: нравишься ты мне своей самостоятельностью и крутым нравом.

Ф и л и п п. Так чего же ты?.. (Хочет ее обнять.)

Г р а н я (отстраняется). А надоело из рук в руки переходить. Поиграть-то — каждый, а насовсем…

Ф и л и п п. Не выскальзывай, так и один съем! Ха-ха!

Г р а н я. Без шуток?.. Ну, слава те господи, нашелся верный человек! Вот счастье-то бабе привалило! На старом — крест! Значит, так: вернемся, и я к тебе перетаскиваюсь.

Ф и л и п п (быстро сел). Ну-ну! У меня… дети.

Г р а н я. И жена?.. Ну, ее-то я в два счета спроважу! Пожила, скажу, старуха, и хватит! Пускай он меня теперь понаряжает. Вышвырну!

Ф и л и п п (усмехнулся, почесывая затылок). Еще кто кого… Ты мою благоверную не знаешь.

Г р а н я. Да ты что, вроде на попятную?.. Гляди, у меня и свидетель есть.

Ф и л и п п. Это еще зачем?

Г р а н я. В дирекцию пойдем! Расскажем, как ты меня сманивал!

Ф и л и п п (вскочил на ноги. Игнату). Знаешь, что она лагерная?

Игнат и Граня смеются.

И г н а т. Хоть ты у нас и Ной, но не ведаешь, кто у тебя чистые и кто нечистые!

Ф и л и п п. Ты придумал меня Ноем звать? Если еще раз от кого услышу — башку отрублю.

Т е р е н т ь е в (высунулся из окна с налитыми стаканами). Ной! Давай еще по одной!

Ф и л и п п. Ха… Ха-ха-ха-ха!.. (Оглушительно хохочет.) Ну, давай так давай!

Слышатся короткие гудки.

Г р а н я. С буксира сигналят — лот наверх.

Ф и л и п п. Действуйте.

Граня поднимается на вышку и отвечает флажком, что сигнал принят. Игнат уходит, и тотчас же заработал мотор.

Т е р е н т ь е в (указывая на Нелли). Тоже ничего… Рыбка.

Ф и л и п п (вразвалочку приближается к Нелли). Что же это вы в одиночестве и скучаете?

Н е л л и. Я не скучаю. (Накладывает мазки.)

Ф и л и п п (церемонно). Приглашаю вас в нашу кают-компанию. Рояля и шампанского, правда, нет, но… (Быстро.) Что это?

Н е л л и. Разве не видите? (На плече у нее — уж.) Я его отыскала.

Ф и л и п п. Вы… выбрось!

Н е л л и. Зачем? Он такой ласковый. (Прислоняется щекой к ужу.)

Ф и л и п п. Фу ты!

Н е л л и. Но он может и ужалить. Да. Не переносит спиртной дух.

Ф и л и п п. Фу, мерзость! Фу, пакость! (Уходит в домик, плотно закрыв дверь.)

Нелли смеется и продолжает работать. С насосом в руке входит  В а л е р и й.

В а л е р и й. Капитальный ремонт произведен, и наша скорлупка готова продолжить самостоятельное плавание!

Н е л л и (помолчала). Мне не хочется отсюда, Валера.

В а л е р и й (глянул на этюдник). Хорошо пишется?

Н е л л и. Не поэтому.

В а л е р и й. Надоело жить вдвоем?

Н е л л и. Ну что ты. Конечно нет. Просто… все здесь как-то основательнее: и под ногами, и… люди.

В а л е р и й. Замечаешь, обрастаю мускулатурой? (Достает из рюкзака батон и разламывает пополам.) Объясни мне, что такое потеря аппетита?

Н е л л и (подыгрывает ему). Состояние, когда не хочется есть.

В а л е р и й. Не понимаю. (Рвет зубами хлеб.) В городе понимал, а здесь не понимаю.

Хохочут. Нелли не удержалась и тоже набивает хлебом рот.

А что такое бессонница?

Н е л л и. Состояние, когда не хочется спать.

В а л е р и й. Тоже не понимаю! Дома, бывало, дворничиха шаркнет метлой — и я уже злюсь, захлопываю окно. А тут — мотор под ухом, чайки галдят, гудки! А хочется кинуться на бревна и…

Входит  М и ш к а, прикрепляя к самодельному удилищу леску.

Н е л л и. Что это ты все стороной нас обходишь? Иди к нам.

М и ш к а. А чего я у вас не видел? (Остановился поодаль.)

Н е л л и. Полон презренья, да?

Мишка неопределенно повел плечами.

В а л е р и й. А по-моему, наоборот, он к тебе неравнодушен. Я замечаю: куда ни встанет, все на тебя глядит.

М и ш к а. С больной-то головы на здоровую не сваливай.

Валерий и Нелли смеются.

Н е л л и. Уж очень ты серьезен.

М и ш к а (натягивая струной леску). У меня ведь не ваша жизнь. Это вы снарядились да и странствуете без забот.

В а л е р и й. А у тебя разве не бывает отпуска? И что ты знаешь про нашу жизнь?

М и ш к а. Да вижу.

В а л е р и й, Что видишь? Что?

Мишка молчит.

Возьми у нас спиннинг. Брось свою самоделку.

М и ш к а (соблазн очень велик). Не-е… еще поломаю.

В а л е р и й. Ну и что? Так же лежит, без дела.

М и ш к а (усмехнулся). Мало ли что где лежит. У другого вон машина по году без дела бывает, да не возьмешь ведь.

В а л е р и й. А ты это одобряешь?

М и ш к а. Раз деньги заплатил — твое. Владей.

Н е л л и. Ох! Хорошо, что никто не заплатил за небо и за солнце!

М и ш к а. Хм… чудно как сказала. (Несмело приблизился и глядит на холст.) Волны-то совсем и не похожи. Не так их надо.

Н е л л и. А как? Ну, покажи, покажи. Интересно.

Мазок, который сделал Мишка, получился очень нелепым, и все дружно захохотали.

М и ш к а (смущен). Нет, уж я лучше рыбалить пойду.

В а л е р и й. Да бери ты спиннинг! Бери! Владей, как небом и солнцем!

М и ш к а (просиял). Ну, спасибо! Я давно хотел попросить, да не смел! (Быстро исчезает.)

Н е л л и (смеется). Понял теперь, на что он засматривался?

Из домика выходят  Ф и л и п п  и  Т е р е н т ь е в, продолжая ранее начатый разговор.

Т е р е н т ь е в. Ну, так сговорились? Отпустишь парня или нет? Мне на один денек.

Ф и л и п п. Все сделает, как я скажу.

Т е р е н т ь е в. Нравишься ты мне, Филипп. Люблю вот таких! Самостоятельных! Но одно качество тебе все-таки не дано. А жаль.

Ф и л и п п. Какое?

Т е р е н т ь е в. Не умеешь ты согласье и монолитность в коллективе поддерживать.

Ф и л и п п (мрачнея). Вся дорога еще впереди.

Т е р е н т ь е в. Можно бы стоящие дела делать… Рассказывали мне. Вот так же плыли. И очутился у них на плоту человек, который знал адреса, куда можно лесок подкинуть, так озолотились за дорогу. Озолотились.

Ф и л и п п. Ты про что?

Т е р е н т ь е в. Аль на сплотке лишнего леску не прихватил?

Ф и л и п п. Не было у меня такого и не будет.

Т е р е н т ь е в. Их боишься?

Ф и л и п п. Никого я не боюсь!

Т е р е н т ь е в. Всего и дела-то: отцепить несколько пучков да и пустить по волнам. На бури да перекаты все спишется.

Ф и л и п п. Кончай этот разговор.

Т е р е н т ь е в. Хо-хо… А домик-то — готовая дачка. Тоже на учете?

Ф и л и п п. На учете.

Т е р е н т ь е в, В степных районах за него…

Проходят.

Н е л л и. Валера…

Валерий широко разметнулся на бревнах и не отвечает. Нелли некоторое время с улыбкой глядит на него. Потом осторожно извлекает проигрыватель. Щелчок — и зазвучала убаюкивающе колыбельная.

Вернулись  И г н а т  с  Г р а н е й.

И г н а т (шепотом). Под музыку крепче спится?

Н е л л и. Да.

И г н а т. А он для вас, когда вы спали, что-то другое заводил. И речь была не наша.

Н е л л и (улыбнулась). Опыт проводил. Нынче так языки пробуют изучать. Человек спит, а память слова фиксирует.

И г н а т. Ну и как? Получается?

Н е л л и. Не очень.

И г н а т. А что же вы на нем: не испробуете?

Н е л л и. Валера и без того знает немецкий и французский.

Г р а н я (садится чистить картошку у костра). Ох! Только и думки о том, чтоб полегче да без труда! Скоро в классах, наверно, будут ставить не парты, а кровати.

Н е л л и. Ну до чего же вы на мою тетю похожи! Поразительно! У нее та же песня: «Ничего не цените, лишь бы полегче!» Да разве наша вина, что вы росли в то время, когда все было по карточкам?

Г р а н я. Какие-то вы бессердечные растете.

Н е л л и. Откуда вам это известно? Откуда? По-вашему, нам надо умышленно отказываться от счастья, лишь бы наша юность походила на вашу?.. Да, легче! Ну и что? Может, нам и «ТУ-104» и ракетами не пользоваться только потому, что прежде все ездили на телегах?

И г н а т. Тсс…

Н е л л и. За что она меня так невзлюбила?

И г н а т. Ну… бывает. Значит, спишь и… Любопытно. Очень. Не попробовать ли?

Н е л л и. Пожалуйста… Все хочу вас спросить, что вы читаете?

И г н а т. Чехов. Рассказы. Ну, выдумщик! А вот еще. Автор — француз. Все откладывал, откладывал, а тут как начал, так и не оторвался. Советую.

Н е л л и. «Кола Брюньон».

И г н а т. Вот бы такого к нам на плот! Неплохо бы, а? (Отошел к Гране и помогает ей чистить картошку.)

В а л е р и й (тихо). Прошу… не ругайся с этой женщиной.

Н е л л и. Ты разве не спишь?

В а л е р и й. Сплю… но все слышу. Плеск волн, крики чаек…

Н е л л и. Тебе нравится эта женщина?

В а л е р и й. Да. Напиши-ка ее. Сделай серию — плотогоны.

Н е л л и. Пиши сам, если нравится! Лично меня она не вдохновляет! (Кинула кисти и ушла.)

В а л е р и й. Неля! Неля! Да ты что? Ты не так меня поняла. (Убегает за ней.)

Граня поглядела им вслед и вздохнула.

И г н а т. Да не такие уж они плохие, как кажется…

Вбегает  М и ш к а  со спиннингом.

М и ш к а. Сорвалась! Вот такая сорвалась! Уже наполовину вытащил, а она как хвостищем вдарит!

Г р а н я. Жалко?

М и ш к а. А то нет!

Г р а н я. Пускай живет, Миша, радуется. Посиди-ка с нами да расскажи, что во сне сегодня видел. (Прячет улыбку.) Снова жареных лещей или невесту? (Игнату.) Как ни спрошу — все лещей да лещей. И я уж подумываю: любит ли он свою суженую?

М и ш к а. Да что ты все выдумываешь! Никого я не вижу!

Г р а н я. И невесту?

М и ш к а. Тьфу!

Г р а н я. Ну, зачем ты так на нее? Или уж очень некрасивая, горбата? (Смеется и удерживает Мишку за рукав.) Да погоди, погоди. Что, еще рыбки охота?.. Ну не серчай, дитятко. Шутила я.

М и ш к а. А ну тебя. Только настроение портишь.

Г р а н я. Иногда человеку и надо настроение испортить, чтоб он над жизнью задумался. А я вот, Миша, как полюбила, так мне только он один и снился.

М и ш к а. Опять?

Г р а н я. А тебе, Игнат? Неужели лещи?

И г н а т (улыбается). Да нет — она.

М и ш к а. Дались вам эти лещи.

Г р а н я. И правда: любишь ли ты ее?

М и ш к а (солидно). Подходящий человек для совместной жизни — вот и любовь!

Г р а н я. Э-э, нет… Тот, который мне снился, на войне погиб — танкист, и стала я рассуждать по-твоему. А вот любовь-то и не получилась.

М и ш к а. А что же получилось?

Г р а н я. Ни то, ни се… Скажи, а не снится тебе такое: дом ты выстроил на каменном фундаменте. Жена обстановку всю привезла — приданое — и сама ходит пышная, будто пуховик, и широкая, как комод. В хозяйстве — корова, свинья, пасека…

М и ш к а. Ну, дядя Игнат! Не ожидал я от тебя этого!

И г н а т. Да я-то при чем? Она на выдумки горазда!

Г р а н я (продолжает). И будешь ты кум королю. Сыт, одет. От мира ни в чем не зависим. И случись что, к примеру война — тьфу, тьфу, тьфу! — ты убережешься. Ага. Пришлют тебе повестку, а ты — в лес, в дезертиры. Только чтоб от дому никуда! Харчи в землянку жена станет таскать.

М и ш к а. Ну, уж на такую подлость я никогда не пойду!

И г н а т. Как знать. Почаще слушай байки этого охотничка, так и не заметишь, как с дороги свернешь.

М и ш к а. Да чем он тебе насолил? Что плохого сказал? Дядька тертый, жизнь понимает. А что в жизни по линеечке-то вычерченное? Вот и широка река, да тоже с изгибами. Не прет дуром на гору, обходит.

И г н а т. У реки есть стрежень и бочаги-круговороты.

Г р а н я (вдруг). Ну, а не снится тебе, парень, мать, которая собрала в дорожку и пирожков напекла? А отец, который голову за тебя сложил? Все лещи! Лещи в сметане! Сытость!

М и ш к а. Да хватит вам меня шпынять! Не маленький!

Возвращаются  Ф и л и п п  с  Т е р е н т ь е в ы м.

Т е р е н т ь е в. Что это они насели на тебя, малый?

Ф и л и п п (властно). Иди сюда.

И г н а т. Миша, не ходи.

М и ш к а. А ну вас! (Уходит с Филиппом в домик.)

И г н а т. Зря ты так. Только парень смяк, и с ним бы легонько…

Г р а н я. Обида меня охватила! Обида! Как вспомнила своего-то, любимого… Как он семнадцатилетним добровольцем: ушел…

И г н а т (утешает). Ну вот…

Г р а н я. У-ух! В радости человек — сердце белым облаком оборачивается, а нет радости — камнем стопудовым в груди лежит. И слез-то ведь нет… Да и что плакать-то — толк какой? (Улыбнулась.)

Вернулся  В а л е р и й. Он расстроен ссорой и начинает копаться в рации, натягивает антенну, то и дело поглядывая в ту сторону, куда ушла Нелли. Терентьев подсаживается к нему.

Т е р е н т ь е в. Давно увлечением этим болеешь?

В а л е р и й. Еще со школы.

Т е р е н т ь е в. Интереснейшее занятие! Стоящее! Весь мир к тебе стучится, и ты в любую точку можешь голос свой подать. (Закуривает.) Наверно, немало дружков через это самое занятие заимел?

В а л е р и й. Да есть.

Т е р е н т ь е в. И на Кубе?

В а л е р и й. И на Кубе.

Т е р е н т ь е в. И в Германии?

В а л е р и й. Есть и в Германии.

Т е р е н т ь е в. В Западной или в Восточной?

В а л е р и й. В той и другой.

Т е р е н т ь е в. Скажи пожалуйста! И не боишься?

Валерий неопределенно повел плечами.

Вот ругают все нынешнюю молодежь — и такие вы, и разэтакие, а мне вы нравитесь! Честное слово! Есть что-то в вас.

В а л е р и й (рассеянно). Что же именно?

Т е р е н т ь е в. На жизнь смотрите свободней, без аскетизма. Желания свои не усекаете.

В а л е р и й. А это хорошо?

Т е р е н т ь е в. Ясно — хорошо.

В а л е р и й. А если мне пожелается, чтобы передо мной все коленопреклоненными стояли?

Т е р е н т ь е в (смеется). Ну зачем же? Зачем? По нынешним временам человек человеку друг и брат! (Подмигивает по-свойски.) Девушка у тебя, парень, очень уж хороша! В кино бы такую снимать!..

Валерий не отзывается.

Ну… А если, к примеру, на плоту пожар случится или еще что, ты и на берег можешь радировать?

В а л е р и й. Почему бы и нет? Укависты теперь — не редкость. В каждом поселке найдутся.

Т е р е н т ь е в. Скажи пожалуйста…

Быстро вошла  Н е л л и  и протянула Валерию руку.

Н е л л и. Будем считать, что инцидент исчерпан. Одна из сторон была неправа. Какая — уточнять не будем. (Терентьеву.) А начну я, пожалуй, с вас, если не возражаете.

Т е р е н т ь е в (насторожился). Что это?

Н е л л и. Не пугайтесь. Портрет будет выполнен в реалистической манере. Глаза будут глазами, а не восьмигранными гайками. Вас узнает жена, дети и даже тот, кто хотя бы раз с вами встречался. Долго вас не задержу… (Разговаривая, быстро делает карандашный набросок в альбом.)

Т е р е н т ь е в (с интересом следит за ней). А и в самом деле! Ну, не ожидал! Молодчина! И оба вы молодцы — один другого стоите! Разрешите мне на память.

Н е л л и. Но тут пока что одни контуры.

Т е р е н т ь е в. И вполне достаточно. Нет, уж позвольте. Редкий случай. (Сам выдирает листок.) Сохраню. И автограф, как полагается. Очень вам благодарен. Дома в рамку повешу. Ох, лихо! (Отходит, незаметно комкая рисунок.)

Н е л л и (Валерию). Ну, я была неправа! Я!.. (Поцеловала его и присела рядом.) Как у тебя тут? Готово?

Терентьев вызвал к себе Филиппа и что-то рассказывает ему, кивком головы указывая назад.

В а л е р и й (радостно). Родригес! Родригес! Я нащупал позывные Родригеса!

Н е л л и. Ну, ну!

Склонились и замерли.

Хорошо бы еще Димку Шведова отыскать! Ведь он теперь в Атлантике!

Филипп быстро подходит к ним, громыхая сапогами.

Ф и л и п п. С кем это вы в морзянку играете?

В а л е р и й. Не мешайте. Не мешайте.

Н е л л и. Скажи ему, что мы на плоту! Плывем к Волге! Великой русской реке!

Филипп резким рывком срывает антенну.

Что вы наделали?

Ф и л и п п. Где разрешение?

Н е л л и. Хам!

В а л е р и й. Нелли!

Н е л л и. Да-да, пьяный хам!

Г р а н я. Чем они тебе помешали?

Ф и л и п п. С тобой, уголовница, я не разговариваю.

В а л е р и й. Я радист-любитель, коротковолновик.

Ф и л и п п. Документы?

Н е л л и. Валера, не показывай! Он пьяный!

И г н а т (указывает на Терентъева). А что же ты у него не проверишь?

Т е р е н т ь е в. У меня? (Лезет в карман.) Всегда пожалуйста.

Ф и л и п п. Не надо! (Валерию.) А ты предъяви.

Валерий достает документы.

Т е р е н т ь е в (на ухо). Ссади с плота… Ребята, да уплывите вы от греха подальше!

Ф и л и п п (перебивая). Прошу не указывать! (Прячет документы.) Корочки получите в другом месте. (Пошел к домику и задержался.) Вот плывут этакие в лодочке надувной да ключиком тук-тук, тук-тук. Вроде бы бабушке привет передают, а над ними — мост. А по мосту идет состав с танками! А на Западе уже известно! Как это получается?.. И не запеленгуешь! Потому что сейчас они отсюда, а через час — уже из другого места! Ясно? (Уходит.)

И г н а т. Что за чертовщина?

В а л е р и й. Может, у него психоз?

Н е л л и. Белая горячка, черная меланхолия на почве алкоголизма! (Стучит в окно.) Отдайте! Верните!

Г р а н я. Филипп, не дури!

Т е р е н т ь е в. Ну вытворяет! Ну! Научи дурака богу молиться, так он и…

Игнат направился к двери. Ему навстречу выходит  М и ш к а. В руке у него ружье. Все удивлены его видом, и сам он смущен.

И г н а т. Ты что?

Г р а н я. Обалдел? Ружье-то зачем?

М и ш к а. Ничего не обалдел… Приказано присматривать… (Не очень уверен в себе.) Говорит — возможно, шпионы. Связь с заграницей поддерживают.

И г н а т. Не болтай!

Т е р е н т ь е в. Э-э, парень! Ружье — не игрушка! (Хочет отнять.)

Мишка увернулся.

(Уходит в домик.)

Г р а н я. Да, может, он не в себе, рехнулся, а ты его слушаешь?

М и ш к а. А кому я здесь подчиняюсь? Пьяный или трезвый, все одно — начальство.

Н е л л и (изумленно). Миша… и ты поверил? Поверил?

М и ш к а (в смятении). А кто вас знает, что вы за люди. С ним все выясняйте. Ишь какие… добренькие. (Кинул ей спиннинг.)

Н е л л и. Да-да! Шпионы! Резиденты! Тайну стомегагерцевой бомбы только что передали! Стрелять будешь?

В а л е р и й. Скажи своему самодуру — пусть вернет документы, и мы уплывем!

М и ш к а. Никуда не уплывете. И мечтать не смейте.

Н е л л и. Мы что, арестованы?

М и ш к а (распаляясь). И арестованы! Как думаете, все сойдет с рук?

Нелли, чтоб разозлить его, садится к рации.

Приемник не трогать! Да вы что думаете, меня сюда послали шутки шутить? И стрелять буду, если потребуется!

Удар грома. Все невольно вздрогнули.

Г р а н я. Пьяный… И его напоили.

Нелли смотрит на низко клубящиеся тучи и невольно прижимается к Валерию. Снова короткие гудки.

И г н а т. Что-то сигналят с буксира.

Г р а н я. Предупреждают о перекате. Ох и гроза тут же… (Валерию и Нелли.) Как бы у вас палатку и лодку волнами не снесло.

М и ш к а. К лодке не подходить!

И г н а т. Мишка! Убью щенка!

М и ш к а. Еще кто кого! (Отскочил и оборонился.)

В а л е р и й. Ну, знаешь… всему есть предел.

М и ш к а (отшвырнул его). Предел? Сейчас установим предел! Вот здесь будете. И чтоб никуда! К лодке и близко не подходить!

Игнат, оцепенело глядевший на все это, медленно двинулся к нему.

Не подходь! Кому говорят, не подходь! (Забеспокоился, направляет на него ствол.)

Игнат забирает ружье и наотмашь дает Мишке пощечину.

Г р а н я. Ты что? Ты что?

И г н а т (чуть слышно). Сопляк. (Так же медленно спускается вниз.)

Н е л л и (испуганно, Валерию). Что это?

В а л е р и й. Восстановление законности, правда, не совсем законными средствами.

Мишка наверху уткнулся лицом в руки и всхлипывает. Раскаты грома все ближе.

Г р а н я (Игнату). А говорил — надо легонько.

И г н а т. Сорвался. (Снова глянул на Мишку и хочет к нему подойти.) Миша…

М и ш к а (истошно). Не подходь! Убьюсь! В реку брошусь!

И г н а т. Эх, Мишка…

Г р а н я. Пускай отляжет обида.

И г н а т (решительно подошел к домику и распахивает дверь). Эй, лоцман! Не очень-то вожжи натягивай!

Ф и л и п п (стоит в дверях). Опять хвост поднимаешь?

И г н а т. Было — и поважнее ты посты занимал, да что-то не удержался! Гляди, как бы и отсюда не полетел!

Ф и л и п п. Ты у меня еще походишь взнузданный. Личностью стал?

И г н а т. Да, личностью! (С силой захлопывает дверь.)

Через окно видно, как Терентьев удерживает Филиппа от драки.

Н е л л и (восхищенно глядит на Игната). За таким человеком с закрытыми глазами можно идти. Так ему верю!

В а л е р и й. Из прокаленных…

Стремительный шквал обрушивается на плот. Тучи черными клиньями врезаются в небо, и кажется, что все вокруг рушится, кренится. То полный мрак, то ослепительные вспышки голубых молний. Люди мечутся по плоту, рокочет мотор, и слышится громкий голос Игната: «Крепите тросом членья! Тросом! Ни одно бревнышко не упустим!..» И хриплый бас Филиппа: «Не робей! Баграми! Баграми держи!..» Затем все разом стихает… Плывет над землей глухая ночь. В а л е р и й  и  Н е л л и  спят в палатке. В домике темно. И г н а т  и  Г р а н я  коротают время возле костра.

Г р а н я (как бы про себя). Вот о чем мне говорят берега… Почему же ты поторопилась, не дождалась того, с кем бы жила, не кривя душой?

И г н а т (посмотрел на нее и вдруг легонько коснулся лбом ее лба). Хорошая ты женщина, Граня.

Г р а н я (с силой). А ведь я ждала! Кабы не ждала! Так в чем же моя вина, что мы поздно встретились!

И г н а т. Разве тебя кто винит?

Г р а н я (глядит ему в глаза). Сама себя виню. Сама себя.

И г н а т (помолчал). Ну и ночка сегодня… Тучами все небо обложено, а дождя нет…

Г р а н я. Устал? Спи.

И г н а т. Нет. В прошлом году нас здесь посильнее буря трепала. Бревна дыбом вставали, в лучину расщепливались.

Г р а н я. Хорошо…

И г н а т. А?

Г р а н я. А когда вот так… вспомнить есть что. Ты гляди, гляди, сколько огней-то на реке… Ночью на реке еще лучше, чем днем. Вода тревожная… А вон эти два — красненьких, — еще сейчас их не было, где-то блуждали за болотами, в туманищах, а вот увидели друг друга и несутся, несутся, миленькие, словно обрадовались, словно только и думали веки вечные, чтобы встретиться!

И г н а т. Тебе бы стихи сочинять.

Г р а н я (чуть слышно). Любить… да так, чтобы до конца дней своих. Одного любить. Единственного. Ох и пела б я тогда! Да я б и к ста годам не состарилась! (Пошла в темноту, и оттуда донесся ее голос. Это даже не песня, а какое-то радостное раскрытие души.)

Игнат замер, слушая, пошел следом, вернулся. Снова шагнул, вдруг упал возле костра и глухо укрыл голову одеялом. Голос все удаляется и удаляется… Ночь совсем загустела. Костер угас. Из домика бесшумно вышел  Т е р е н т ь е в. Тишина. Осмотрелся и куда-то уходит воровато. Плеск волн. Невнятные гудки буксиров. Терентьев вернулся, он явно чем-то недоволен и поднимается к  М и ш к е.

Т е р е н т ь е в. Дремлется?

М и ш к а. Кемарю немного.

Т е р е н т ь е в. Ох, парень, крепко тебя держат в руках. Кто он тебе — отец, отчим?

М и ш к а. Да никто! Вот в силу войду, я ему это припомню. Выдам сполна.

Т е р е н т ь е в. В поддавки будешь играть — с потрохами сломают. Ну, Миша, в путь.

М и ш к а. Разве сейчас?

Т е р е н т ь е в (подумав). Через полчасика.

М и ш к а. А как же дежурство?

Т е р е н т ь е в. Филипп тебя сменит. С ним все согласовано.

М и ш к а. Да что делать-то?

Т е р е н т ь е в. По малой речке мне надо вверх подняться. Мотор, как на грех, испортился, а разве одному на веслах с течением теперешним совладать?

М и ш к а. Ой, отстать я боюсь.

Т е р е н т ь е в. Сядешь на поезд и еще обгонишь. Вот задаток. (Дает деньги.) Подработать никогда не грех.

М и ш к а (оживился). Вот и я считаю — не грех, а на меня наседают. Если бы я на грабеж ходил — другой разговор. А я честно. Вот, скажем, лужайка в лесу. Колхоз ее не скосит. Останется. А я тут да там — и стожок! Другой! Ну, что неправильного в моем рассуждении?

Т е р е н т ь е в. Милый мой, да человек и выжил-то благодаря своей предприимчивости. Царем природы стал! Не дремал, изворачивался! А теперь хотят этого качества его лишить. Отработал часик и плюй в потолок, слушай симфонии — мать их в душу! — довольствуйся нормой. А если мне нормы мало?.. Слабнет человек, ленивеет… А дай ему волю — да он трехжильным сделается. И во сне будет соображать, как да что повернуть можно! Сибирь-то, думаешь, кто покорил? Туристы? Не-ет. Деловые, торговые люди! На печи не лежали!

И г н а т (скинул с себя одеяло). На что ты его подбиваешь?

Т е р е н т ь е в. А?.. Да вот, беседуем. (Пододвигает к себе ружье.)

Из темноты появляется  Г р а н я.

И г н а т. Куда он тебя зовет, Миша?

М и ш к а. Тебе-то что?

И г н а т. Выходит, только тогда человек и пальцем шевельнет, когда золотые горы почует?

Т е р е н т ь е в. Так было присно и во веки веков.

И г н а т. Так не будет.

Т е р е н т ь е в. Ну-ну, интересно. Вот здесь, как уж мы привыкли говорить, ковчег, — значит, все человечество с нами: Хорошее и худое. На кого бы ты указал, кто живет иначе?

И г н а т. Вот хотя бы она. Обеспечена, рубль ее не гонит. А работает весело.

Т е р е н т ь е в. Хо-хо… Ну, ее-то, положим, влечет и другой интерес…

И г н а т. Не смей!..

Н е л л и (высунула голову из палатки). Что случилось? Опять перекат?

И г н а т (Терентьеву). Значит, не дремали и постоянно зубы оттачивали?

Т е р е н т ь е в (посмеивается). Не мной придумано. Таковы законы жизни. (Нелли.) Милая девушка, продемонстрируй-ка нам своего подопечного. Удачная наглядность к нашему разговору. Вот живое существо. Безобидное. Но наступи ему на хвост — он и укусит.

Н е л л и. А вы не наступайте.

И г н а т. Есть и такие, которые не только укусят, но еще и яд впрыснут.

Т е р е н т ь е в. А не кажется ли вам, что во времена давние, оные, змея была смиренным ужом?

Г р а н я. Обиды на всех хватало, да не стали же все змеями!

В а л е р и й. Законы жизни, замечу вам, меняются, но кое-кому очень не хочется расставаться с ядом, и они при каждом удобном случае впрыскивают его в других.

И г н а т (Терентьеву). Нехороший ты человек.

Т е р е н т ь е в. Ну вот… У нас теоретический спор, а вы на личности. Зачем же обострять?

И г н а т. Раз тут все человечество, так и миру быть не может до тех пор, пока с нами плывешь ты. Корень я в тебе ненавижу. Отчаливай.

Т е р е н т ь е в. Что-о?

И г н а т. Серьезно тебе говорю — убирайся с плота.

Т е р е н т ь е в (колотит в окно). Филипп! Филипп!

Ф и л и п п (появляется в окне сонный). В чем дело? Только что заснул.

Т е р е н т ь е в. Да вот… ссаживает.

Ф и л и п п. Кто это ссаживает?

Т е р е н т ь е в (Игнату). Разве ковчег-то только для чистых? Или он нынче не на гору Арарат нацелен?

И г н а т. Нет.

В а л е р и й. Этот маршрут, если верить легенде, человечеством уже испробован.

Ф и л и п п (зевает). Какой Арарат? Мы плывем только до Саратова. Что за буза?

И г н а т. Он куда-то сманивает с собой Мишку.

Ф и л и п п. Мишку я ему сам отдаю.

Г р а н я. Как это — отдаю? Он что — твой раб?

И г н а т (Терентьеву). Покажь документы.

Ф и л и п п. Он мой гость. Живи, и никто пальцем не тронет!

Т е р е н т ь е в (глянул на часы). Нет уж… раз такая перепалка, лучше уплыть. (Филиппу.) Первым хочет быть! Первым! Над всеми! Разве не видишь? Пойдем, Мишенька.

И г н а т. Мишка, не смей!

Т е р е н т ь е в. Залог у тебя…

И г н а т. Верни ему деньги!

Мишка колеблется.

Т е р е н т ь е в. Хо-хо… Пошла, так сказать, борьба за душу. Я набавлю.

И г н а т. Ты на работе. Разве забыл?

Т е р е н т ь е в. Даю еще.

М и ш к а. Дядя Филипп… прогул мне не поставишь?

Ф и л и п п. Не поставлю.

М и ш к а. Тогда поехали.

И г н а т. Мишка! Знаешь, что это за человек?

М и ш к а. Мишка, Мишка! Сто раз слыхал. Хватит, походил на веревочке! И зуботычины еще получать не хочу!Человек как человек, тебя не хуже!

И г н а т (загораживает ему дорогу). Сними гимнастерку.

М и ш к а. Это почему?

И г н а т. Снимай!

М и ш к а. Не твоя она.

И г н а т. И не твоя. (Он говорит тихо, чуть слышно, но вот-вот сорвется, закричит и даже ударит.)

М и ш к а. Да подавись ты этой рухлядью! (Сдергивает гимнастерку и, швырнув ее Игнату, уходит с Терентьевым.)

Ф и л и п п (Игнату). Мне перечить? Приказы мои отменять? (Ему под ноги подвернулся топор. Он схватил его.)

Г р а н я. Что ты делаешь? Совсем сдурел?

Филипп отшвырнул ее.

И г н а т (Валерию). Задержи их! Задержи!

Валерий убегает. В руках у Игната заводная ручка. Филипп и Игнат двигаются по кругу и оба напряжены до предела. Меж ними случайно оказалась Нелли. В руках у нее уж.

Н е л л и. А!.. А!.. Вот он. (Филиппу.) Хотите подержать?

Ф и л и п п. Уйди, девка!

Н е л л и. Глядите… его можно даже на шею повесить… как ожерелье…

Ф и л и п п. Сгинь, а то порешу вместе с этим гадом! (Топор высоко занесен.)

Н е л л и. А!.. А вы не бойтесь, не бойтесь… Он совсем ручной… (Все смелее наступает на Филиппа.)

Ф и л и п п. Фу… Фу! (Он уже ни на что, кроме ужа, не может смотреть.)

Игнат вышибает топор у Филиппа и скручивает ему руки.

Г р а н я. Давно бы так. (Помогает ему.)

Нелли как стояла, так и опустилась.

Глотни водицы, глотни! Ах ты, серебряная моя, ах ты, золотая!.. (Присела и чмокает ее в щеку, крепко прижимает к себе.)

В а л е р и й (возвращается). Уплыли! Не успел!

Густые, протяжные гудки разносятся над речной ширью.

Г р а н я. Ну, отошло сердечко-то? Отошло?.. Гляди — Волга. Волжские пароходы гудят.

Н е л л и (улыбается). Волга…

И г н а т. Э-эх! (Прижал гимнастерку к сердцу.) Проглядел… Сам отдал в чужие руки.

Г р а н я. Что ты?

И г н а т. Звал: поедем, Миша, Волгу увидишь. За нее мы стояли насмерть! За нее погиб твой отец Алексей. Я догоню их! Догоню! (Хватает весла.)

Г р а н я. Опомнись! Как же мы, без моториста-то? Ну, лоцмана я, ладно, заменю, места знаю. А у мотора кто?

В а л е р и й. Я! Я помогу! Я отлично разбираюсь в моторе!

Н е л л и. Да-да! Вы не сомневайтесь! Он все знает! Он такой! (Игнату.) А я — с вами.

И г н а т. Нет, девушка.

Н е л л и. Одному опасно, да и устанете! А я по гребле на школьных соревнованиях занимала не последние места!

В а л е р и й. Неля…

Н е л л и. Но ведь так надо! Надо! Надо! (Вырывает руку и убегает.)

В а л е р и й. Неля!..

Плеск воды, скрип уключин. Филипп пьяно мычит и крутит головой. Раздаются еще более мощные гудки. Сверкающий в темноте огнями — рубиновыми, золотистыми, изумрудными — стороной проплывает пароход, точно огромный город.

АКТ ТРЕТИЙ

Над плывущим плотом — нависшее серым потолком, в редких разрывах туч небо. Дали отсечены сплошной полосой обрушившегося ливня, шум которого доносится и сюда. Ни полыхания молний, ни грома — только ровный плеск массы воды. Г р а н я  стоит на вышке с фонарем. Провела рукой по волосам — и платок съехал на шею. Жадно вдыхает освежающий воздух. Входит  В а л е р и й. Рукава у него засучены до локтей.

В а л е р и й. Не видать?

Г р а н я. Где увидишь… за такой стеной. Вот он, потоп-то…

В а л е р и й (поднимается к ней). Никогда себе не прощу, что отпустил ее! Никогда! Это я, я должен был плыть с ним! Трус…

Г р а н я. Да не в трусости тут дело.

В а л е р и й. Уж такая черта в моем характере. Вместо того чтобы действовать, начинаю раскладывать — как лучше да как правильнее. Аналитик проклятый…

Г р а н я. Ну, не казните вы себя. Хорошая эта черта, и поступили вы правильно. Как бы я управилась теперь без вас? Идем очень опасным местом. Здесь две реки сливаются, и что ни весна — новые косы на пути.

В а л е р и й. У Терентьева — ружье. Он матерый волчище. А что у них? Ничего!

Г р а н я. Жизнь тоже не без перекатов.

В а л е р и й. Да ведь она только сердцем смелая! Вот так всегда. Кинется в драку, а сил маловато.

Г р а н я. Не будь у птиц сердце смелым, разве бы крылья поднимали их в такую высь?

Слышен треск, напоминающий выстрелы.

В а л е р и й. Что это?

Г р а н я. Бревна друг о дружку трутся. Волна крепчает.

В а л е р и й. Не догнать им теперь нас.

Г р а н я. Идем самым тихим ходом. На буксир я сообщила. Кроме того, здесь мы делаем большой разворот, а они могут срезать.

В а л е р и й (сделал руки рупором и кричит). Не-еля!..

Г р а н я (старается его отвлечь). Эх, куртку-то как вы измазали возле мотора. Простирнуть бы.

В а л е р и й. Неля вернется — сделает.

Г р а н я. Умеет?

Валерий кивнул.

Ну, не ожидала я, что она храбрость такую выкажет. Вот ведь как. Вы уж извините, что я поначалу плохо о вас думала. На родной земле, а по виду пришлые. В душу-то заглянуть не удосужилась.

Валерий, не слушая, уходит в темноту, и оттуда доносится: «Не-ля! Не-ля!..»

Филипп, лежащий связанным по рукам и ногам, зашевелился.

Ф и л и п п (пробует встать и не может). Кто это меня?

Г р а н я. Очухался?

Ф и л и п п. Аль бузил?

Г р а н я. Знает кошка, чье мясо съела.

Ф и л и п п. Развяжи.

Г р а н я. И не подумаю.

Ф и л и п п. Распутай, говорю!

Г р а н я. Откричался. Не страшен.

Ф и л и п п. Ну!.. (Пробует освободиться.)

Г р а н я. Потребовалось — связали, придет время — развяжем.

Ф и л и п п. Дай хоть испить.

Г р а н я. Воды?

Ф и л и п п (зло). Воды!

Г р а н я. С карболкой бы тебя для полного протрезвления.

Ф и л и п п (жадно глотает). У-уф!

Г р а н я (остатки воды плеснула ему на голову). Развернулся во всю ширь, владыка. Плот — мой! Я царь и бог! Что хочу, то и делаю. Мужиков взял работать, бабу спать. Такому вот дело народное доверяют, а он уж смотрит на него, как на свою вотчину. Приятелям — теплые местечки да поблажки. Слова поперек не скажи.

Ф и л и п п (осклабился). Ха… ха-ха! Ну, ты меня и расписала! Точно начальника нашего рейда.

Г р а н я. Может, кого и повыше. (Вдруг.) Какого рейда?

Ф и л и п п. Верхнеудинского.

Г р а н я (с недоверием). Разве похож?

Ф и л и п п. Да живо получилось… сходственно.

Возвращается  В а л е р и й.

А где Игнат?

Г р а н я. Не помнишь?

Ф и л и п п. А что?

Г р а н я. Прикидываешься непомнящим, чтоб на суде были смягчающие обстоятельства?

Ф и л и п п (рванулся). Какой суд? Какой суд?

Г р а н я. Ты же Игната засек.

Ф и л и п п. Ка-ак?!

Г р а н я. Топором.

Ф и л и п п. За что?

В а л е р и й. Как претендента на свое место. У деспотов — больших и малых — это в обычае.

Ф и л и п п. Будет врать-то! Будет! (Катается. Сел, дико вращая глазами.)

Г р а н я. Мог засечь. И нас мог. Да только сила-то оказалась не на твоей стороне.

Ф и л и п п. Ха… ха-ха!

Г р а н я. На первой же пристани замену потребуем.

Ф и л и п п. Ну, ну. Не ты меня ставила.

В а л е р и й (с ненавистью глядит на Филиппа). Вот засядет такой наверху, и жизнь уже отравлена… (В руке у него микрофон.) Люди, слушайте радостную весть. Еще одним микродиктаторщиком на нашей земле стало меньше. Вот он лежит передо мной — обезвреженный и поверженный, типичный сколок с тех костоломов-самоуправцев, которые все еще мнят, что только они, и никто кроме, могут быть лоцманами жизни.

Ф и л и п п. Чего мелешь? Чего мелешь?

В а л е р и й (продолжает). Подобный микродиктаторушка может засесть в любом месте — в институте, на заводе, в колхозной конторе — и давить, оскорблять, вселять в душу страх за себя и своих ближних. Люди, не бойтесь их! Ни больших, ни малых! И давайте им бой сегодня, завтра, послезавтра, до тех пор, пока они не исчезнут, как исчезли ихтиозавры!

Ф и л и п п. Кто? Кто дал тебе право позорить меня в мировом масштабе?

В а л е р и й (откинул в сторону микрофон). К сожалению, я лишен такой возможности.

Ф и л и п п (орет). Терентьев! Терентьев.

Г р а н я. Нет твоего дружка. Не поможет.

Ф и л и п п. Где он?

Г р а н я. Что же ты о Мишке ничего не спросишь?

Ф и л и п п (начинает смутно что-то припоминать). Ну… Где Мишка?

Г р а н я. Вору ты его продал! Вору! За сколько бутылок сторговался? Бандитом оказался твой дружок!

Ф и л и п п. Откуда у тебя такие сведения?

Г р а н я. Погляди, сколько лесу он увел! Пять домов можно построить! Открутил ночью проволоку да и…

Ф и л и п п. Врешь!

Г р а н я. Мишка уплыл его пособником, а Игнат с Нелей погнались за ними!

Филипп напрягся и вдруг высвободился от веревок. Вскочил. Валерий и Граня напряженно следят за ним.

Ф и л и п п (уловил на себе их взгляды). Да не зверь же…

Г р а н я. А мы и не очень боимся. (Кивнула головой.) У нас есть на тебя управа.

Филипп смотрит себе под ноги и с силой пинает банку, из которой Нелли поила ужа молоком.

Прозрел наш Ной. (Усмехнулась.) Отныне будет принимать только чистых. Себя для начала почисти. Очень требуется.

Филипп убегает в темноту и тотчас возвращается.

Ф и л и п п. Да вы-то куда смотрели?

Г р а н я (не уступая ему в тоне). Нет уж, позволь нам тебя об этом спросить! Не мы, а ты возле себя его пригрел!

Ф и л и п п. Ничего не помню… ничего… Сколько плаваю, не бывало еще такого… Кто ночью дежурил?

Г р а н я. Мишка.

Ф и л и п п. Значит, на пару сработали. Ну, только бы поймать! Капитану на буксир сообщила?

Г р а н я. Сообщила.

Ф и л и п п. Подскажу, чтоб на берег радировал… (Побежал и задержался. Гране.) На тебя, между прочим, тоже надо посмотреть. За что пятнадцать лет огребла?

Г р а н я. Вот она, бдительность-то.

Ф и л и п п. Ну?

Г р а н я. Тебе знать зачем?

Ф и л и п п (рявкнул). Раскалывайся!

Г р а н я. Такие сроки по пустякам не давали. На броненосце «Потемкине» я бунт против правительства поднимала.

Ф и л и п п. Ну, ну, ври, да меру знай. На этого субчика надежи тоже нет.

В а л е р и й. Да с кем же ты, о великий, поплывешь, если у тебя ни на кого надежи нет?

Ф и л и п п (снова рявкнул). Разговорчики! (Двинулся к Гране.)

Г р а н я (спокойно подпускает его к себе). Ты только что не очень лестно отзывался о начальнике Верхнеудинского рейда.

Ф и л и п п. Ну?

Г р а н я. Так я. — его жена.

Ф и л и п п. Жена?.. Ха-ха-ха… За кого ты меня принимаешь? Стал бы Трофим Андреевич жениться на такой…

Г р а н я (выпрямляясь). На какой?!

Ф и л и п п. Фальшивые шурупчики мне в башку не вкручивай!

Г р а н я. Их без того там много. (Протягивает Филиппу фотографию.) С кем я тут? А фамилия моя как? Память не залил окончательно?

Ф и л и п п. Ха… ха… (Ему вовсе не весело. Тяжелая челюсть отвисла.)

Г р а н я. Что? Разве не хочется больше стерлядочки? Разонравилась?

Ф и л и п п. Да… в точности. Я ведь и встречал вас с ним, а вот… Другой вид и речь совсем не та.

Г р а н я. Две жизни за спиной — две и речи.

В а л е р и й. Эх, Ной, Ной…

Ф и л и п п (перестраиваясь на дурашливый лад). Да какой я Ной! По нынешним временам Ной должен быть непременно партийный.

В а л е р и й (с усмешкой). И безусый.

Ф и л и п п. А?

В а л е р и й. Желательно.

Ф и л и п п (Валерию). Вот документики ваши. В сохранности. (Гране.) За намеки разные извините. Все по пьяному делу. Да, заливаю. Случается. Если наблюдение имели, то заметили, наверное. А все почему?

Г р а н я. Почему?

Ф и л и п п. Благоверная-то моя всю получку — себе. Люди! Целую зиму пост! А ведь я мужик! Душа крепости требует!

Г р а н я. Значит, Трофим Андреевич…

Ф и л и п п. Золотой человек! Золотой! Муху зря не обидит!

Г р а н я. Разве я тогда ослышалась?

Ф и л и п п. Ну… с разными людьми по-разному… Иному балбесу ведь ничего в башку не вобьешь, пока на него как следует не гаркнешь.

Г р а н я (вдруг громко). Раскалывайся!

Ф и л и п п. Ха… ха… Кого-то, конечно, и похвалит, и себе, так сказать, под крылышко, а неугодного… (Тряхнул увесистым кулаком.)

Г р а н я. Ясно. И Трофиму Андреевичу почиститься не мешает.

Ф и л и п п. А уж обо мне-то не беспокойтесь. Само собой! Все будет в порядочке! Как вернемся — в баньку, в парикмахерскую. И усы, коли таково требование масс, сбреем!

В а л е р и й (Гране). Все понял…

Ф и л и п п. Да нет, не все… (Настороженно и даже хитровато.) Зачем же вы с нами-то пустились в путь? А? Предположим, вас направили меня контролировать… (С недоверием качает головой.) Выходит, романтика?

Г р а н я. Угадал.

Ф и л и п п. Ха… ха-ха… Это хорошо. Воздух, птички… Значит, так все и обскажете, как здесь было?

Г р а н я. Да.

Ф и л и п п. И про то Трофим Андреевич узнает, с чем вы тут романтику совмещаете? Или у вас, как говорится, любовь?

Г р а н я. А ты как думал?.. Любовь — это грубо схватить да подмять? Любовь — это как награда человеку дается. Вот живет на свете человек — не по-скотски. Не расслаб, как тюфяк. Сильный, добрый. Каждый миг о других думает. Жизнью рискует ради них. И вот такого человека невозможно не полюбить!

Ф и л и п п. Да за что же, не пойму, Трофиму Андреевичу такая обида? Он мужик тоже, кажись, в самой поре, а вы… кажинную весну так или…

Граня резко и совсем не по-женски ударила его по лицу.

(Злобно.) Уважаю.

В а л е р и й (защищая ее собой). Поймите одно: вас и вам подобных будут бить сейчас раз за разом. Такая уж волна катится над землей. Бить до тех пор, пока всю подлость не выколотят. Пока проблески человеческие в глазах не появятся.

Ф и л и п п (тем оке тоном). Уважаю.

Медленно и устало — с разных сторон из-за домика — выходят  И г н а т  и  Н е л л и.

В а л е р и й. Неля! (Бросается к ней. Обнял.) Жива, жива! Ничего не говори! Сядь. Отдохни. Ты жива, жива! А это главное! (Целует ей руки.) Неля… Час назад ты для меня была совсем другой… Я не любил тебя так, как люблю сейчас, Неля…

Граня подходит к Игнату, который стоит одиноко.

И г н а т. На середину жизни его вывел, а он… с вором в кусты.

Г р а н я. Игнатушка…

Ф и л и п п. Выходит, не поймали… Что же теперь будет? Что будет? (Уходит.)

И г н а т (поднял гимнастерку). Мать хранила, ни единой ниточки не источено, в дорогу дала, а он… В ноги, точно тряпку, швырнул…

Г р а н я. Игнатушка! (Крепко прижала его голову к себе.) Игнатушка!

И г н а т (перевел на нее взгляд). Ты что?

Г р а н я. Я ведь теперь от тебя никуда! Ты домой — и я за тобой! Поселюсь рядом! По сто раз на день буду нарочно встречаться. И пускай меня срамят, корят где угодно… а я… по сто раз мимо твоего дома!

И г н а т (взял ее за руку). Зачем же мимо-то?.. Ты зайди. Рады будем.

Г р а н я. А она?.. Неужели так уверена в тебе, что и страха не будет?.. А ты?

И г н а т. Уж очень ты на нее похожа. В войну… вот так же, вроде бы случайно, встретились, а…

Граня вдруг крепко прижала ладони к глазам.

Ну что ты? Ну что ты?

Г р а н я. Никогда!.. Никогда я еще не понимала, что такое несчастье… Даже в тот день, когда узнала, что тот не вернется… Все верила, это первая любовь, почти детская, и забудется… Еще встречу! Еще встречу! И вот…

Игнат отнял ее ладони и целует Граню в лоб, в щеки, в глаза, как целовал бы плачущего ребенка. На миг счастьем озарилось ее лицо. Граня прильнула к нему долгим поцелуем, затем, точно вырвавшись, отбежала к домику и прижалась к нему спиной.

Н е л л и. Что с вами? Что с вами? (Подбежала к Гране.)

Граня, как подружку, обхватила ее за плечи. Слезы мешают ей дышать.

Вы расскажите, расскажите. Я пойму! Не такая уж я глупая! Честное слово, пойму!.. И вам легче будет. Да, да. Я по себе знаю.

Игнат поднялся и хотел было подойти к ним, но прошел мимо и остановился возле Валерия.

И г н а т (шумно вздохнул). Утки скоро полетят… утки… (Глядит на небо.) В одном месте мы их вспугнули видимо-невидимо… и лебедей.

В а л е р и й. Хотите сигарету?

И г н а т. Что?

В а л е р и й. Сигарету. Или вы только свои курите?

И г н а т. А… давай вразмен. Я попробую ваше, а вы мое.

Закуривают. Валерий включил приемник. Звучат аккорды рояля на фоне широкой симфонической музыки.

Н е л л и (Гране). Ну, полегче?

Г р а н я (глубоко вздохнула). Полегче.

Н е л л и. Когда слезы, то быстрее успокаиваешься. Это я тоже по себе знаю. И у вас еще все пройдет! Все пройдет! Ой, такое ли у меня было!..

Г р а н я (силится улыбнуться). Кто хоть вы такие? Третий день плывем и не знаем.

Н е л л и. Родом мы ленинградцы, там и живем. В одном доме. Я мечтаю быть художницей. Только получится ли — бабка надвое сказала. Бабка самая настоящая, живая. А Валера закончил политехнический и сейчас на заводе. Конструирует сложные вычислительные машины. Он очень талантлив и уже сам кое-что изобретает.

Г р а н я. Кто же из вас придумал так плыть? Ведь еще холодно. Кабы летом.

Н е л л и. Наши ребята еще потруднее маршрут выбрали. Светка Гаева с Павлом Носовым на Енисей подались. Насовсем. А Димка Шведов, так тот матросом на китобой нанялся и теперь в Атлантике…

Ф и л и п п (входит). Мотор близко! И будто кто-то закричал…

Все прислушиваются. Тишина. Только звуки рояля звучат все призывнее. Тучи ушли куда-то в сторону, небо вызвездилось.

В а л е р и й. Мы решили до конца с вами плыть, если не возражаете.

И г н а т. Плывите. Было бы ваше желание.

В а л е р и й. Тут я без вас посмотрел мотор. По-моему, на клапанах нагар.

И г н а т. Да.

В а л е р и й. Надо бы перебрать.

И г н а т. А вот и займемся с утра…

В а л е р и й. Мы очень довольны, что вот так… с вами… Словно весь мир перед глазами разворачивается… Лодку мы спустили на воду в маленькой речушке. Текла она возле деревни. На берегу — ферма, петухи горланили. Потом та речушка влилась в другую — и пошли лесные пролески, а на следующий день уже города, заводы…

И г н а т. Вот, вот. Речка в речку — так и море полнится. Эх, Мишки нет, не услышит нас. То же я говорил, да, видать, не так. Каждый — для себя, так это что же — одни лужицы? Закиснешь в тине, душа испарится, сожмется и коркой покроется. А если все сливается воедино, то весь так и ширишься, непременно моря достигнешь. Радости огромной.

Н е л л и (Гране). Ночью я иногда здесь проснусь, гляжу на небо, и Млечный Путь мне представляется звездной рекой… Вам не хотелось бы по ней?

Г р а н я (улыбнулась). Где уж…

Н е л л и. А мне хочется. И Валера, знаю, тоже мечтает. (Глядит вверх.) Как удивительно… Ходил в древности по берегу человек и в глубину ступить боялся. Потом сделал лодку, парус. Выплыл в большие реки, в моря, в океан… А над нами — еще один океан. Вот он. И маршрутам в нем нет конца…

Ф и л и п п (стоит, позевывая). Что-то мы без приятности стали плыть. Разговоры какие-то ни к чему…

И г н а т. Тебе же плыть только до Саратова.

Ф и л и п п. А?.. Ну да. А вам разве нет?.. Антенку обратно не натянуть? (В его тоне появилось что-то заискивающее.)

Ему никто не отвечает.

Н е л л и. Волопас, Плеяды… Валера, а это что за созвездие?

В а л е р и й. Которое?

Н е л л и. Вот.

Вместе поднимаются на вышку. Игнат и Граня смотрят им вслед.

Они сидят по разным сторонам плота.

Г р а н я (чуть грустно). А мне уже нравятся эти Адам и Ева.

И г н а т. Я же говорил — не торопись.

Г р а н я. Ведь поплывут они по той реке, поплывут. И расселится там от них новое человечество. И будут те люди счастливее нас… А земля наша так и будет называться — ковчегом. Берегом вселенной.

На плоту появляется весь мокрый  М и ш к а.

Все изумленно глядят на него.

М и ш к а. А… а… (Тяжело дышит.) За последнее бревнышко уцепился… (И вдруг закричал пронзительно.) Ловите его! Ловите!.. (В крике — ненависть и только что пережитый страх.)

Ф и л и п п. Кого?

М и ш к а. Вон! Вон! Хватайте, пока мотор не завел! Да неужели не видите?

Филипп в чем есть кидается в воду.

Г р а н я. Утонешь!

И г н а т (Валерию). В лодку! Скорей в лодку!

Убегают.

М и ш к а (топает ногами и вопит). За жабры его! За жабры!

Совсем рядом раз за разом прогремели два выстрела.

Н е л л и. А!.. (Прижалась к Гране.)

Г р а н я (всматривается в темноту). Мимо…

М и ш к а (снова вопит). Мазанул! Мазанул! Крепости-то в руках нет! Я ему там уже врезал! И еще не так врежу!

Н е л л и. Схватили?

Г р а н я (Мишке). Да как же вы возле плота-то очутились? Ведь мы вас везде искали.

М и ш к а (вдруг всхлипнул). И очень даже просто… очутились…

Н е л л и. Везут! Везут!

М и ш к а. Не был я ему пособником! Не был!.. Поплыли мы с ним — я и спрашиваю: ты же говорил, что мотор не работает? Он помалкивает, и стало мне подозрительно. Вижу — лес. Наш лес! «Цепляй, — приказывает, а сам посмеивается, — хороший улов!» Да я же, гад, нанимался подработать честно, а не воровать!.. Требую, чтобы развернул лодку! Он — на меня! Ударил я его что было силы и соображаю — как же дальше-то? Места незнакомые. Да, думаю, вас догонять буду! Лес наш — на буксир и жму на всю железку! И плот уже рядом, сбоку как-то вышел. А он… не заметил я, как опамятовался. Ножище свой вытянул и… Тут уж нервы у меня не выдержали. Выпрыгнул я. Успел только мотор выключить…

Все возвращаются. Ф и л и п п  несет на себе связанного  Т е р е н т ь е в а. Кинул, как плаху, на бревна. И г н а т  идет, опираясь на  В а л е р и я.

(Заметался.) Дядя Игнат! Ты жив? Жив?

И г н а т (остановился, тяжело дышит). Да вот я. (Пристально смотрит на Мишку.) А ты… не рассыпался?

М и ш к а (силится улыбнуться). Не рассыпался.

Граня, распоров рубашку, перебинтовывает Игнату плечо. Отнятый у Терентьева клинок Игнат швырнул в костер. Услышав, как звякнул металл, Терентьев приподнимает голову и обводит всех тяжелым взглядом.

Т е р е н т ь е в (хрипло). Мир да согласие?

Все молча смотрят на него.

Повезете и будете судить?

Ф и л и п п. Была б моя воля, я б без суда все бутылки о твою голову расхлестал!

Т е р е н т ь е в (выдержав паузу). Неразумно… На что же опохмеляться будешь?

Ф и л и п п. Ну!.. (Занес руку для удара.)

Его удерживают.

Т е р е н т ь е в (насмешливо). Лежачего-то?

М и ш к а. Я тебе и не лежачему хорошо врезал!

Т е р е н т ь е в. Пе-ту-шок.

М и ш к а. Вот и петушок, да не ты меня! И клыкаста пасть, да не слопал! Ну-ка, расскажи, крепко ли досталось?

Т е р е н т ь е в. Расскажу… Мало я ему дал, куш не тот, так он меня сапогом под дых.

М и ш к а. Неправда! Не так было! Дядя Игнат, не верь ему! Не верь!

Т е р е н т ь е в (Филиппу). Ну, а ты-то чего взъелся? Вроде бы без обиды сторговались и магарыч порядочный распили.

Ф и л и п п. Когда я с тобой торговался?

Т е р е н т ь е в. А ты сунь руку в карман. Не денежки ли там за лесок? Хочешь, номера всех купюр назову?

Ф и л и п п. Люди! Не продавал я! Не продавал! Пьяному подсунул! Пьяному! Клятвенно на коленях говорю!

Т е р е н т ь е в. Хо-хо-хо…

Г р а н я. Да-а… Крепко он вас, голубчики, заарканил.

М и ш к а. Не был я ему пособником! Не был!

Т е р е н т ь е в. Всех за собой, как в неводе, потяну! Всех! Если… Условие только одно: вы меня в глаза не видели, я — вас.

И г н а т. Нет.

Т е р е н т ь е в (Игнату). Корень, говоришь, во мне ненавидишь? Да корень у всех один. Можете меня убить, истолочь и рыбам бросить на корм, а корень тот останется в тебе, в нем. Каждый хочет жить для себя! Только я говорю это прямо, а вы словами расцвечиваете.

И г н а т. Слова наши не расходятся с делом, и ты в этом сейчас убедился.

Г р а н я. Мишку с собой не равняй! Ты прогнил насквозь, а его мы еще наждаком оттирать будем.

Ф и л и п п. И меня! И меня! Карболкой, касторкой — чем угодно! Новеньким гривенником засияю!

Т е р е н т ь е в. Хо-хо-хо! Снаружи-то отчиститься легко. А вот чем вы тот корень в себе истребите?

И г н а т. Если бы жизнь шла так, как ты говоришь, то и не было бы на земле человека. Реки бы не стекались в моря, а из морей расползались бы лужами.

Т е р е н т ь е в. Что ты мне расписываешь? Что?! Видел я всякую жизнь! И научен. Меня брали за горло — и я брал. На веки веков могу напророчить вперед — была на земле промеж людей грызня и будет! А все ваши сияющие вершины коммунизма — это только горизонт! Горизонт, к которому, сколько ни иди, — не придешь!

И г н а т. А ты бы хотел, чтоб перед нами была стена или пропасть?

Т е р е н т ь е в (рывком поднимается на ноги). Не верю я в ваш мир и согласие! Не верю!.. (Весь он в этот миг — сгусток человеконенавистничества и злобы.) Единение друзей и братьев!.. До первого переката все это! Слышите? До первого! Настанет час, и… (указывая на Филиппа) вот этот друг и брат так вас зажмет, таким взнуздывателем себя покажет, что и пикнуть никто не посмеет! (Мишке.) Ты за кусок хлеба отца с матерью продашь! (Игнату.) А ты, праведник, дай тебе волю, всех бы в монастырь загнал, псалмы петь, а заодно и славу тебе денно и нощно!

И г н а т (спокойно). А что бы сделал ты?

Терентьев жадно глотает воздух и не находит слов для ответа.

Н е л л и. Мразь… Какая мразь… (В голосе ее зазвучали слезы.)

Г р а н я. Были уже те перекаты, Терентьев. Были. И жизнь не повернулась вспять.

В а л е р и й. Потому мы и все вместе, чтоб пророчества твои не сбылись.

И г н а т (Мишке). Понял, почему он тебя из всех облюбовал?

М и ш к а. Понял.

И г н а т (протягивает ему гимнастерку). Как святыню прими и береги. И тех, кто на перекатах за тебя лег…

Мишка не решается взять.

Бери. И всей жизнью оправдай.

Мишка зажал гимнастерку в кулаке и глядит на Терентьева в упор.

М и ш к а. Мы с тобой еще встретимся. И не раз. И ты бойся этой встречи. Запомнил я тебя накрепко.

Н е л л и (вдруг). Море!.. Глядите, море!

Г р а н я. И правда… Берега-то как расходятся…

Безграничная синяя даль открывается перед глазами.

М и ш к а. Море…

И г н а т (точно выдохнул). Мо-ре…

Положив друг другу на плечи руки, смотрят вперед.

К о н е ц

ГЛУХОЙ Пьеса в двух актах, десяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

К и р и л л  П е т р о в и ч  М у р а ш о в.

Ф е д о р, его старший сын.

А л и с а, его жена.

Е в г е н и я, дочь Кирилла Петровича.

А л е к с а н д р  Л о п а т о в, ее муж.

С е р г е й, младший сын Кирилла Петровича.

З о я  С а в е л ь е в а.

Время действия — начало семидесятых годов.

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Квартира в одном из старых московских домов. Гостиная. Из нее двери — в комнаты, на кухню и в прихожую. В обстановке нет ничего такого, на чем следовало бы сделать акцент. Обычная мебель — тахта, кресла, журнальный столик. Тут же — телевизор и пианино.

Июньский вечер. Окна распахнуты. Небо в оранжевом мареве. Поблизости видны здания Нового Арбата.

В гостиной — К и р и л л  П е т р о в и ч, грузноватый седой старик с высокими залысинами на лбу. Он сидит в кресле и устраняет какую-то неисправность в слуховом аппарате. Вставил в ухо — весь внимание. Подошел к окну, слушает улицу. Ударяет ногтем по стеклу — раз за разом все сильнее. Включил радио. Выводит громкость до предела. Сердито выдернул слуховой аппарат и возвращается в кресло. Разворачивает газету. С улицы входят  С е р г е й  и  З о я. Оба с папками. Оживленные.

С е р г е й. Заходи, Зайка. Смелее… Ай да париловка сегодня! Сейчас бы в Химки. Не говорю уж о Черном море.

З о я (заметила сидящего в кресле человека). Здравствуйте.

Кирилл Петрович никак не реагирует на их приход.

(Недоуменно глянула на Сергея.) Здравствуйте.

С е р г е й. Не старайся. У отца плохо со слухом. А точнее — совсем не слышит. (Наклонился и чмокнул Зою в щеку.)

З о я. Не слышит — это еще не значит, что не видит.

С е р г е й. Ну, это уже частности.

З о я. А когда с ним произошло такое?

С е р г е й. Началось-то давно. С контузии. Потом разные неприятности. То прижимало, то отпускало. А тут — как отрезало! Работу пришлось оставить.

Проходят вперед.

Вот и я. (Трогает отца за плечо.) Еще один экзамен свалил с могучих плеч!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ты не один? (Поднимается.)

С е р г е й. Познакомьтесь.

З о я (протягивает руку). Зоя.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Кирилл Петрович. Отец вот этого высокоинтеллектуального недоросля.

С е р г е й. Уж и недоросля! А сегодняшняя пятерка? (Раздвинул пальцы на руке.)

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ну-у? Не ожидал… Зоя, наверно, не прочь выпить чего-нибудь холодненького. У меня есть крюшон. День сегодня, не правда ли, среднеазиатский. Я открыл окна, но не помогает.

З о я. Да, душно.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Я сейчас посмотрю, остыл ли он в холодильнике. (Уходит на кухню.)

С е р г е й. Как?

З о я. Потрясающе!.. Если бы ты меня не предупредил, ни за что бы не догадалась.

С е р г е й. Поразительнейшее самообладание! Мне бы такое.

З о я. Ой, Сережа… Ты меня разыгрываешь! Он же ясно услышал, что меня зовут Зоя.

С е р г е й. Я его предупредил, что сегодня приведу тебя к нам.

З о я. А-а…

С е р г е й (снова чмокает ее). Теперь и не услышит и не увидит.

В дверях появляется  К и р и л л  П е т р о в и ч. Он неумело несет бутылку и фужеры.

Зачем же? Зачем?.. Я сам. Сам! Это — моя дама, мне и лебезить перед ней. (Голосом гарсона.) Мадам, вам чуть на донышке или с верхом?.. Мадам, вы очаровательны! Я полюбил вас с первого взгляда! (Мимоходом.) Ни о чем не спрашивай его. Пусть сам ведет разговор. Так ему удобнее.

Приподняли фужеры. Пьют.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Сережа мне говорил, что вы вместе с ним закончите институт.

З о я. Да.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Это хорошо. Но, не правда ли, трудно сидеть за учебниками в такую жару, когда все мысли о Черном море, ну, на худой конец, — о Химках?

Зоя выразительно глянула на Сергея.

С е р г е й. Уверяю тебя, он ничего не слышит.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Я угадал ваши мысли.

З о я. Д-да. Угадали.

К и р и л л  П е т р о в и ч (приободрившись). Это совсем не сложно. Люди в одинаковых обстоятельствах часто мыслят стереотипно. А я ведь тоже был студентом и помню те годы.

С е р г е й. Мадам, вам подлить?.. С каким наслаждением я окатился бы этим крюшоном!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Еще мне Сережа сказал, что вы коренная москвичка.

З о я. Да, коренная.

К и р и л л  П е т р о в и ч. А мы приехали сюда в тридцатых годах.

С е р г е й. Интеллигенты в первом колене. Собственно, я — уже во втором!

З о я. Это и без пояснений каждому ясно.

К и р и л л  П е т р о в и ч (следит за собеседниками, боясь потерять нить разговора). Детей-то еще не было. Мы — это я и моя жена… Сейчас вам может показаться забавным, что мы с ней, будучи уже женатыми, приехали учиться. Да! Такая была тяга к знаниям.

З о я. Сколько же вам было лет? (Осеклась, вспомнив предупреждение.)

Кирилл Петрович мучительно соображает, о чем его спросили. Глянул на сына.

С е р г е й. По двадцати. Или по двадцати пяти.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Видите ли… Разговаривать со мной не так-то просто. Надо писать. А это связано с неудобствами… Да и что я ударился в воспоминания?

З о я. Рассказывайте, пожалуйста! Я люблю слушать!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Мне нужно уйти. А вы сидите, сидите. Оставайтесь у нас ужинать, тогда со всеми познакомитесь. (Уходит к себе в комнату.)

С е р г е й (глядя ему вслед). Ужасно жаль старика. Потерять возможность беседовать, это при его-то жадности к людям!..

З о я. И ничем нельзя помочь?

С е р г е й. Пока все безрезультатно… (Меняя тон.) Итак, вот наш вигвам! Здесь, в этой шикарно обставленной гостиной, наше семейство собирается по вечерам, чтобы поделиться впечатлениями о прожитом дне. Иногда мы музицируем и даже танцуем. В той, самой просторной комнате, живет мой старший брат, Федор, с женой Алисой и дочкой Светланкой. Сейчас у него отпуск.

З о я. Там кто-то печатает на машинке.

С е р г е й. Брат.

З о я. Летом, в отпуске — и дома?

С е р г е й. Что поделаешь — диссертация! Страсть быть ученым превышает желание сохранить здоровье… В той, менее просторной, — сестра Женя с мужем Александром. Недавно поженились. То есть как недавно — уже три недели.

З о я. Женя?.. Мы с ней знакомы.

С е р г е й. Забыл.

З о я. А кто он, ее избранник?

С е р г е й. Инженер из Новосибирска. Сюда приехал на стажировку… В той — не слишком просторной и не слишком тесной — отец. Ну, а мое место… Собственно, в моем распоряжении вся квартира. Никто еще не запрещал мне поставить раскладушку здесь или, скажем, там.

З о я. Представь, я дома на таком же положении! Меня даже называют «лягушкой-путешественницей»!

С е р г е й. Вообще-то у меня есть любимое место, и я тебе его покажу…

Из комнаты выглядывает  Ф е д о р — взъерошенный, в пижаме.

Ф е д о р. Серж! Это ты или отец устраивал фокусы с радио? (Увидел Зою.) Виноват. (Пригладил волосы, застегивает пижаму.) Федор.

З о я. Зоя.

Ф е д о р. Чем вы тут охлаждаетесь?

С е р г е й. Крюшоном.

Ф е д о р. Всего лишь?.. (Налил фужер и жадно осушил. Ходит по комнате, разминаясь.) Тигры и леопарды и прочие внушающие уважение животные, если их запереть на узком пространстве, начинают, как известно, хиреть и жалобно выть. Но это не самая страшная пытка, которую придумали для них люди. Вот если бы заставить их по десять — двенадцать часов в сутки сидеть на стуле и…

С е р г е й. Писать диссертации…

Ф е д о р. Вам смешно! Вы еще не утратили способность извлекать из жизни флюиды смеха… Которое сегодня число?

С е р г е й. Двадцать пятое.

Ф е д о р. Пол-отпуска как не бывало!.. Чем закончилась вчера встреча нашей сборной с венграми?

С е р г е й. Не знаю. Я готовился к экзамену и не смотрел. (Кивком головы приглашает Зою идти за собой.)

Ф е д о р (решительно удерживает ее). Не ходите! Прошу вас! Знаю, зачем он вас зовет. Будет показывать мерзопакостных упырей, ведьм и прочую нечистую силу! Он же псих! Псих из той разновидности, которые собирают марки, значки, что-то там вырезают, лепят. Им лишь бы убить время. Им жаль тратить силы на нас, живых, и вот они… А почему бы, скажем, не составить коллекцию счастливых людей? Или несчастливых?.. Ведь интересно! Вот с вас, к примеру, начать. Вы кто?

З о я. Я счастливая.

Ф е д о р. У вас нигде ничего не колет, не ноет?

З о я. Нет.

Ф е д о р. По ночам к вам не приходит ваш двойник и не говорит, что в жизни все-все можно было сделать иначе?

З о я. Не приходит. Вернее — редко.

Ф е д о р. Представьте, еще недавно у меня не было оснований жаловаться на судьбу! Я был счастливейшим человеком! Но стоило мне начать писать мой труд… О-о! В голове звон, одышка, печень покалывает. Это двойник, который следит за каждым моим шагом!

В квартиру входит  А л и с а  с тяжелой связкой книг и журналов.

Лисонька, я вышел только на минуту. Вот свидетели. Страшно мучила жажда! Сидел как проклятый.

А л и с а. Вышел в таком виде?

Ф е д о р. Я не знал, что у нас гостья.

А л и с а. Здравствуйте.

З о я. Здравствуйте.

А л и с а. Придется мне завтра ехать к Светланке в пионерский лагерь без тебя.

Ф е д о р. Но почему? Почему?

А л и с а. Мы же договорились: если ты будешь сегодня работать с утра до вечера, то следующий день у тебя выходной.

Ф е д о р. Но я говорю — на минуту! Только на минуту!

А л и с а (подает ему связку). Держи.

Ф е д о р. Это все мне?

А л и с а. Тебе.

Ф е д о р. Как ты дотащила?

А л и с а. Представь себе — дотащила.

Ф е д о р (целует жену). Мне кажется, женщины более тщеславны, чем мужчины. Кого мы ищем среди вас — жену! Любимое существо! Всего лишь! А вам непременно подай кандидата, доктора, академика! Не будь женщин, мне представляется, никто бы и не придумал все эти ранги лейтенантов, генералов, маршалов!

А л и с а. Не будь женщин, все бы вы ходили небритыми, нечесаными и шелудивыми… Хватит попусту философствовать. Давай дело делать.

Ф е д о р. Давай, Лисонька, давай. (Отзывает Сергея в сторону.) Это что… твоя девушка?

С е р г е й. Угадал.

Ф е д о р. Слушай, Серж… выручай брата.

Сергей непонимающе смотрит на него.

Ну, придумай что-нибудь такое, чтоб можно было развлечься. Помолвку объяви, что ли!.. Ведь видишь, как живу. Света белого, людей не вижу! Этот стакан крюшона — единственное, что я позволил себе за полмесяца!

А л и с а. Пошли. Пошли.

Ф е д о р. Пошли, Лисонька. (Взвалил себе на голову связку книг.) Ох, тяжела ты, ноша диссертанта!

Уходят. И тотчас же в квартиру вошли  Е в г е н и я  и  А л е к с а н д р.

Е в г е н и я (порывисто). Зоя, у нас?.. Вот молодец! Сколько раз я просила Сережу, чтобы он привел тебя! (Обнимает ее.) Это мой муж, Саша… Ну, как экзамены, молодежь?

С е р г е й. Идем, как говорится, ухо в ухо, ноздря в ноздрю.

Е в г е н и я. Фу, что за слог!.. Ты, конечно, побудешь у нас. Я приготовлю ужин, поговорим. У нас тут коммуна. Одну неделю хозяйство ведет Алиса, вторую — я.

А л е к с а н д р. Покупки нести на кухню?

Е в г е н и я. На кухню.

Александр уходит, внимательно глянув на Зою, за ним — Евгения.

С е р г е й. Теперь видела всех.

З о я. Все очень симпатичные.

С е р г е й. И я?

З о я. Самая симпатичная разновидность людей — это психи, которые что-то собирают, лепят, вырезают. Веди, показывай, что ты там настругал!

Убежали. В гостиной появляется  К и р и л л  П е т р о в и ч. Подошел к телефону, набирает номер.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Викентий Агафонович?.. Если ты поднял трубку и слушаешь, то приходи. Вечером я дома. (Держит трубку, не уверенный, что на том конце провода кто-то есть. Повторяет.) Викентий Агафонович, если ты поднял трубку и слушаешь, то приходи. Вечером я дома.

С кухни возвращается  А л е к с а н д р. Их взгляды встретились. Кирилл Петрович положил трубку и опустился в кресло. Александр закурил. Сел по другую сторону столика. Молчат. Александр взял блокнот, что-то написал в нем и, вырвав листок, протягивает его Кириллу Петровичу.

(Прочитав.) Что ж, это разумно. Оборудование в третьем цехе пора заменить. Устарело.

Александр написал еще что-то.

Толмачева на главного технолога?.. (Задумался.) Он-то справится, не сомневаюсь. Но кого на его место?..

Е в г е н и я (входит, повязывая на ходу передник). О чем вы тут?

А л е к с а н д р (улыбнулся). Посвящаю тестя в заботы его бывшего завода. Возможно, ему интересно.

Е в г е н и я. Конечно, интересно. Конечно! (Обняла Александра.)

Кирилл Петрович внимательно смотрит на них.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Комната Федора. Аккуратность и хаотичность ведут здесь меж собой длительную и безуспешную борьбу. Четко расставлена мебель, каждая вещь при месте, и в то же время — на полу скомканная бумага и копирка. Вокруг пишущей машинки — завалы рукописей. А л и с а  пытается все это привести в порядок. Ф е д о р  присел на корточки и разбирает принесенные книги и журналы.

Ф е д о р. Надо. Надо. Эта уже ни к чему. Эта написана такой же бездарью, как и я! (Отшвырнул книгу.) Бо-же… Как ты достала? Библиографическая редкость! За нею в читальном зале очередь!

А л и с а. А я выпросила домой.

Ф е д о р. Ты гений. Гений!.. Если мне и удастся добить до точки это сочинение, то половина сделанного в нем — знай! — твоя. Я подозреваю, что без жены вообще нигде и никому еще не удавалось написать диссертацию!

А л и с а. Федя, ты неисправим! (Целует его в лысеющую макушку.) Ты и в самом деле хорошо поработал без меня?

Ф е д о р. Посмотри. Раздел почти готов. Так что к Светланке я поеду! Поеду!

А л и с а. Постарайся к осени все закончить.

Ф е д о р. Упаси бог, чтобы я еще один отпуск загубил ради этой писанины!

А л и с а. Как ты можешь так говорить о своей работе?

Ф е д о р. Это моя работа?.. Моя работа — резать, сшивать, поднимать на ноги потерявших надежду людей! Мои руки привыкли к горячему человеческому телу. А это — бумага! Шелестящая мертвая бумага!

А л и с а. Ну ладно. Не разжигай себя. Работай. Займусь твоей картотекой.

Ф е д о р. Как будто я не работаю… (Печатает.)

Алиса заполняет карточки.

Включи, пожалуйста, музыку. Как-то легче думается… Мой двойник говорил мне ночью: эх, старина, когда-то ты мечтал стать дирижером симфонического оркестра…

Алиса ставит на диск проигрывателя «Болеро» Равеля. Продолжают работать.

(Бормочет.) Серафим Ильич Коврижных… Помню, помню этого старичка. Он принес мне удачу. (Листает историю болезни.) Именно тогда я подумал, что можно все иначе… Кстати, последняя моя операция похожа на эту. Как-то больной? (Встал.)

А л и с а. Ты пойдешь звонить в клинику?.. Если там узнают, что ты здесь, никуда не уехал, то без конца будут консультироваться.

Ф е д о р. А для кого секрет, что я дома? (Выходит и вскоре возвращается.) Вот, порядочек. Стул нормальный. Аппетит день ото дня улучшается. И мне — веселее… Эй ты, двойник! Хоть я и не стал дирижером, но, как видишь, топчу землю не напрасно!.. (Печатает, изредка неожиданным жестом руки отсчитывает ритм музыки.)

Алиса поглядывает на мужа. Ей хочется что-то сказать ему, но она не решается.

А л и с а (как можно непринужденнее). Знаешь, кого я сейчас встретила?

Ф е д о р. Кого?

А л и с а. Сизова.

Ф е д о р. Сизова?.. Что еще за Сизов?

А л и с а.Борис…

Ф е д о р. Борис?.. (Перестал печатать. Напряженно смотрят друг другу в глаза.) Надеюсь, ты… не поздоровалась с ним и не заговорила.

А л и с а. Он сам поздоровался и заговорил.

Ф е д о р. А ты?.. Ты?

А л и с а. Понимаешь, я не сразу его узнала… Такой полный, одутловатый. Начал расспрашивать о тебе. Оказывается, он многое знает. И что хирургическое отделение ты возглавляешь, и что диссертацию заканчиваешь.

Ф е д о р. Какое мне дело до того, знает он или не знает?

А л и с а. Я тебе говорю: он совсем не тот. Помнишь, каким заносчивым, надменным был. А тут — простой, располагающий.

Ф е д о р. Располагающий?

А л и с а. Я хотела сказать — разговорчивый.

Ф е д о р. Ну.

А л и с а. Узнал, куда мне надо, схватил связку, положил в машину, и… мне ничего не оставалось, как сесть.

Ф е д о р. Так это он помог тебе приволочь это?

А л и с а. Да… И на третий этаж даже поднял.

Ф е д о р. Поднял? До самой квартиры? Стоял тут за дверью? (Те книги, которые он отобрал и поставил стопкой к себе на стол, с силой смахнул на пол.)

А л и с а. Федя!

Ф е д о р. Чтоб ни одной тут не было! Чтоб тот же миг!..

А л и с а. Федя, они из библиотеки! За каждую спросят!

Ф е д о р. Разговаривала с подлецом! Ехала в одной машине с подлецом! Привела подлеца к двери нашей квартиры!

А л и с а. Федя…

Ф е д о р. Разве забыла, что он сделал мне? Всей нашей семье! Как переживали отец и мать, когда меня чуть не лишили диплома врача!.. Как ты могла?!

А л и с а. Он… он так хорошо говорил о тебе.

Ф е д о р. Ах, теперь — уже хорошо?

А л и с а. Я не стала бы с ним разговаривать, если бы не почувствовала, что он мучается, сознает свою вину и…

Ф е д о р. Сознает?

А л и с а. Если, говорит, Федор согласится встретиться со мной и выслушать меня…

Ф е д о р. Встретиться?

А л и с а. Да.

Ф е д о р. А это он видел? (Показывает кукиш.) Подлец! Жаль, что меня не оказалось на лестничной площадке. Он сосчитал бы все сорок шесть ступенек своей располагающей внешностью!

А л и с а. Не кричи. Поговорим спокойно.

Ф е д о р. После всего того, что было, посмел напомнить о себе!

А л и с а. Федя…

Ф е д о р. Что?

А л и с а. Еще он сказал…

Ф е д о р. Я не хочу знать, что он сказал!

А л и с а. Еще он сказал, что будет всячески содействовать благополучной защите твоей диссертации.

Ф е д о р. Что-о… Да кто он такой?

А л и с а. Он, оказывается, работает в ученом совете института, где ты собираешься…

Ф е д о р. Работает?

А л и с а. Да. Ученым секретарем.

Пауза.

Ф е д о р. С этого он с тобой и начал?

А л и с а. Что — начал?

Ф е д о р. Разговор.

А л и с а. Не с этого.

Ф е д о р. Нет, с этого!.. Иначе ты повернулась бы и ушла! А он сразу же дал почувствовать, кто он, как он теперь важен для нас, и это парализовало тебя! Я угадал? Угадал? Угадал?

А л и с а. В какой-то степени — угадал.

Ф е д о р. А ты так дорожишь всем этим, так жаждешь увидеть меня в сияющем ореоле кандидата, что готова с любым подлецом пойти на любую сделку?

А л и с а. Федя, не надо так. Не надо! Я тебе уже сказала: он очень переменился…

Ф е д о р. Теперь слушай меня, что я об этом думаю. Да пропади ты пропадом эта степень, да пусть сгинет она безвозвратно, но чтобы я!..

А л и с а. Так нельзя! Нельзя! Ты не имеешь права отступать! Теперь, когда позади два года кропотливой бессонной работы, теперь, когда ты уже на финише!..

Федор усиливает звуки «Болеро». Стоит возле проигрывателя, размахивает по-дирижерски руками, не слушая жену.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Комната Евгении. Узкая, тесная, с одним окном, упирающимся в глухую стену соседнего здания. Только диван-кровать, туалетный столик да этажерка с книгами вмещаются в нее. А л е к с а н д р  сидит у окна, перелистывая записную книжку.

Е в г е н и я (заглядывает к нему). Ку-ку!

А л е к с а н д р. Кукушка, кукушка, через сколько минут…

Е в г е н и я. Будет готов ужин?

А л е к с а н д р. Нет. Ты освободишься, и мы пойдем куда-нибудь?

Е в г е н и я. Тебя угнетает моя комната?

А л е к с а н д р. Что ты, она очаровательна.

Е в г е н и я. Да, если бы была чуточку побольше, раза в три, и окно выходило бы не на эту безобразную стену, а в парк?

А л е к с а н д р. Пожалуй.

Е в г е н и я. И был бы еще балкон?

А л е к с а н д р. Не мешает.

Е в г е н и я. Тут — дверь во вторую комнату. Там — кухня, ванная. И чтоб в этой квартире мы были… вдвоем?

А л е к с а н д р. Вот это самое главное — вдвоем. Женя, ты телепат. Ты читаешь мои мысли.

Е в г е н и я. Так ли в Москве начинают жить, Сашок?.. С угла, с каморки. Отдают на периферии хоромы за крошечную комнатушку. Так что не жалей, не жалей о потерянном.

А л е к с а н д р. Я и не жалею.

Сидят обнявшись.

Е в г е н и я. Что ты без меня делал? Читал?

А л е к с а н д р. Да вот — хочу выкинуть.

Е в г е н и я. Зачем?

А л е к с а н д р. Все адреса и телефоны новосибирские. Здесь не к кому пойти, некому позвонить.

Е в г е н и я. И знакомые будут. Будут! Не все сразу!.. Хочешь, пойдем к Сердюкам?

А л е к с а н д р. Кто такие?

Е в г е н и я. Нашего возраста. Она, как и я, художница по тканям. Он бухгалтер. Но не зануда, какими их изображают. Живой, остроумный. Аквалангист! Прошлым летом чуть не захлебнулся на дне Селигера!

А л е к с а н д р. Ну, а еще к кому можно?

Е в г е н и я. К Семеновым. Живут напротив. Нет, к ним лучше не ходить.

А л е к с а н д р. Почему?

Е в г е н и я. Им нужна не дружба, а выгодные знакомства.

А л е к с а н д р. Такие люди тоже любопытны.

Е в г е н и я. Разве что любопытны… Саша!

А л е к с а н д р. Что?

Е в г е н и я. Тебя, мне кажется, угнетает не эта комната и не отсутствие знакомых, а… Ох, как твоя бывшая жена, наверно, ненавидит меня!

А л е к с а н д р. Не будем об этом.

Е в г е н и я. Считает корыстной, подлой, этакой прожженной столичной штучкой, которая увела у нее мужа… Ну разве мы виноваты, что полюбили друг друга?

А л е к с а н д р. Не виноваты.

Е в г е н и я. Но я о другом! О другом… Я думаю: если бы она поняла, трезво оценила, что произошло. Если бы между нами установились нормальные — без вражды! — отношения.

А л е к с а н д р. И тогда?..

Е в г е н и я. Тогда к тебе мог бы приезжать твой сын. Да, да! Ведь из-за него у тебя подавленное настроение?

А л е к с а н д р. Ты положительно читаешь мои мысли.

Е в г е н и я. Вот!

А л е к с а н д р. Я его люблю. Я не представлял, что в такой степени будет тяжело…

Е в г е н и я. Так пусть приезжает!

А л е к с а н д р. Куда? Сюда?

Е в г е н и я. А что?.. Вся квартира — его. Бегай, играй. В нашей семье очень любят детей. Особенно папа.

А л е к с а н д р. Ты предлагаешь нереальное.

Е в г е н и я. Почему?

А л е к с а н д р. Она… она не отпустит его к нам.

Е в г е н и я. А вдруг!

А л е к с а н д р. Нет.

Е в г е н и я (сникла). Вот я и говорю: если бы установились нормальные отношения… Я бы очень хорошо к нему относилась. Как к родному! Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы у нас был… свой…

А л е к с а н д р (улыбаясь). Отвечу твоими словами: не все сразу.

Оба прислушались.

Что это у Федора?.. Крики, музыка.

Е в г е н и я. Федя очень импульсивный человек. Не попадись ему под горячую руку.

А л е к с а н д р. Ты считаешь меня слабеньким?

Е в г е н и я. Нет, ты сильный! Очень сильный!

А л е к с а н д р. Скажи… А Федор никогда не ставил вопрос о квартире для себя?

Е в г е н и я. По-моему, не ставил. Как-то само собой подразумевалось, что квартира родителей отойдет ему. Да я вот засиделась. И Сережа еще учится.

А л е к с а н д р. Откуда ты знаешь его девушку?

Е в г е н и я. Познакомились в театре. Зимой как-то ходили на лыжах в Измайлове.

А л е к с а н д р. У них… серьезно?

Е в г е н и я. Кто его знает. Встречаются, дружат. А что?

А л е к с а н д р. Да так.

Е в г е н и я. Ой, я про ужин совсем забыла!

А л е к с а н д р. Бог с ним, с ужином. Жарко, не до еды.

Е в г е н и я. Ну нет! Я тебя в любую погоду должна кормить до отвала! (Смеется.) Чтобы не разлюбил! Ведь путь к сердцу мужчины, как говорят, лежит через бифштексы! Сашенька, но я серьезно хочу понять: почему уходит любовь? Почему разрушаются семьи?

А л е к с а н д р. Причин много.

Е в г е н и я. А у тебя?.. Ведь было вам хорошо? Было! Так что же потом?.. Она стала сварлива, ленива, неласкова?

А л е к с а н д р. Не то, не то.

Е в г е н и я. Расскажи. Я все пойму. И учту!

А л е к с а н д р. Это трудно объяснить. Как-нибудь в другое время.

Е в г е н и я. Ну… хорошо.

А л е к с а н д р. Не уходи!.. Мы так мало бываем вместе!.. Оттого что на меня много навалилось — и хлопоты по разводу, и работа в новом коллективе, — я постоянно чувствую необходимость выговориться, поделиться с тобой всем, пусть даже мелким, незначительным.

Е в г е н и я. И правильно делаешь. Ничего не скрывай.

А л е к с а н д р. Каждый раз, когда я сообщаю твоему отцу заводские новости, я чувствую, каким родным стал мне этот завод. И я очень хотел бы остаться на нем.

Е в г е н и я. А ты не намекнул об этом?

А л е к с а н д р. Нет.

Е в г е н и я. Почему?

А л е к с а н д р. Вряд ли что получится. Должности начальников смен все заняты. Правда, Толмачев освобождает место, но… там уже сидят, подпирают.

Е в г е н и я. А если поговорить с папой?

А л е к с а н д р. Что это даст? Он теперь не директор и ничего не решает.

Е в г е н и я. Но с тем отношением, которое сохранилось к нему на заводе…

А л е к с а н д р. Отношение наилучшее. Да.

Е в г е н и я. Ты согласись на низшую должность.

А л е к с а н д р. Пойти мастером?

Е в г е н и я. Да.

А л е к с а н д р. Начать все сначала…

Е в г е н и я. Ну и что?

А л е к с а н д р. Нам будет трудно жить. Просидим в этом скворечнике не год и не два. Да и приносить домой я буду не так уж много. Ведь я теперь вынужден отсылать…

Е в г е н и я. Да не думай ты об этом! Не думай!.. Я от тебя ничего не требую! Нам хватит, всего хватит! Я так дешево тебе обхожусь. Почти бесплатно. Я не требую мехов, машину и поездок за границу! А на те кофточки, платья и туфли, без которых уж никак нельзя, я заработаю сама! Сама!

А л е к с а н д р. А если тебе и в самом деле поговорить с отцом?

Е в г е н и я. Ты этого хочешь?

Молча смотрят друг на друга.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Коридор, ведущий на кухню, и кладовка, где хаотично стоят лыжи, санки, какие-то ящики и чемоданы. С е р г е й  и  З о я  сидят на раскладных стульчиках, рассматривают фигурки из сучков и оба хохочут до слез, не в силах спокойно глянуть друг на друга.

Е в г е н и я (идет на кухню, остановилась). Что это вам так смешно?

З о я (протягивает сучок-загогулину). Он утверждает, что это — я!.. А это — он!..

И снова хохот.

Е в г е н и я. Как насчет ужина, молодежь? Все, кого ни спрошу, отказываются. Просят только пить.

З о я. Я — пить.

С е р г е й. И я.

Евгения уходит.

З о я. Сереженька, ты меня уморил. Так нельзя. Я сейчас заплачу…

С е р г е й. Больше не буду. Пошли отсюда.

З о я. Нет, посидим еще. Тут так необычно. И почему в нашем доме проектировщики не сделали такие ниши?

С е р г е й. Удобная, правда?.. Что ни притащишь, все сойдет.

З о я. Дай еще посмотрю… Змей-Горыныч. Марсианин. Кенгуру с малышом под брюшком. Журавушка. А почему у него одно крыло висит криво?

С е р г е й. Когда он взлетал, то лиса успела цапнуть за крыло.

З о я. Эта лиса?

С е р г е й. Она самая.

З о я. То-то мордочку загнула и глядит в небо! У-у, ненасытная.

С е р г е й. Жаль вот, редко приходится бывать в лесу.

З о я. Прошлым летом мы всей семьей ездили в Крым. Палатки разбили у подножья Кара-Дага. Сережа, вот бы тебе туда!.. В ущельях искривленные, коряжистые деревья! Все перевилось, перепуталось — не пролезешь! Куда ни глянешь — все какие-то морды, кривые, сплющенные!

С е р г е й. Ой, я хочу туда!

З о я. Так поехали!

С е р г е й. Разве это возможно?

З о я. Мы снова собираемся туда. А в машине свободно место.

С е р г е й. Свободно?

З о я. Даже два. Потому что папа с мамой нынче поедут поездом в Друскеники. Пить воду. Значит, нас будет четверо. Сестра с мужем и мы с тобой. Возьмем две палатки. В одной будут жить они, а в другой… Нет, переиграем. В одной будешь жить ты…

С е р г е й. Один?

З о я. С зятем. А в другой я с сестрой. Договорились?

С е р г е й. Ой, я бы поехал…

З о я. Тогда все подписано и утверждено.

С е р г е й. А они не будут возражать?

З о я. С чего бы?.. Ты умеешь водить машину?

С е р г е й. Умею. У меня есть и права.

З о я. Так они даже обрадуются! Знаешь, как утомительно вести машину на большое расстояние.

С е р г е й. Зайка! Это будет самое восхитительное путешествие в моей жизни! Целый месяц вместе?!

З о я. Целый месяц!

С е р г е й. Все ущелья, все скалы облазим! Одежду издерем в клочья! Загорим как черти!.. (Вдруг.) Нет.

З о я. Что — нет?

С е р г е й. Не могу.

З о я. Почему?

С е р г е й. Я должен ехать в другое место.

З о я, Куда?

С е р г е й. В Витебскую область. К одному деду.

З о я. Зачем тебе нужен этот дед?

С е р г е й. Мне-то он не нужен. Нужен отцу. А я дал слово.

З о я. И нельзя это слово взять обратно?

С е р г е й. Нельзя.

Сидят удрученные.

З о я. Сережа…

С е р г е й. Что, Зайка?

З о я. А ты сделай так. Поедешь с нами. А когда вернешься, скажешь, что был у деда. Не будешь же ты теперь, когда отец не слышит, подробно рассказывать, как там и что. Ну, был — и все.

С е р г е й. Обмануть?

Молчат.

Я допускаю это в том случае, если бы отец был здоров. Но воспользоваться его глухотой… Это все равно, что указать слепому не ту дорогу.

З о я. Прости. Я не подумала.

С е р г е й. Я мог бы взять слово обратно, если бы…

З о я. Если бы?

С е р г е й. Не такая история… Отец партизанил на Витебщине. У него в отряде был тот дед и два его сына. Ну, много пережито вместе. Не раз спасали друг друга от смерти. Сыновья деда погибли в конце войны. Теперь дед совсем один. Ну, со старухой. Написал отцу, что здоровья, мол, у обоих не стало. И дрова тяжело нарубить, и сено накосить. А тут еще бурей крышу с избы снесло. Надо поправить, да без помощника худо. Они живут в лесу. На кордоне. Дед всю жизнь работал лесником. Вот отец и сказал мне: «Съездил бы ты. Помог бы, поскольку ты без пяти минут строитель. Это тебе вроде практики…» Я согласился.

З о я. Тогда придется ехать… Я ведь не знала этого. А жаль! Так у нас все хорошо спланировалось. Я с сестрой. А ты…

С е р г е й. Знаешь, Зайка. Меня больше всего прельщало в этой поездке то, что я буду жить в одной палатке с твоим зятем.

Грустно улыбаясь, смотрят друг на друга.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Снова гостиная. К и р и л л  П е т р о в и ч  закрывает дверь на лестничную площадку, говоря: «Заходи чаще! Теперь у меня свободного времени хоть отбавляй». Идет к себе и сталкивается с только что вышедшим из комнаты  Ф е д о р о м.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Викентий Агафонович был. Посидели, в шахматишки сыграли. Забрал он мою механику. Другие, говорит, батарейки поставлю. Посильнее. Тогда будешь слышать. Да я не верю.

Ф е д о р (все еще не отошел после крупного разговора с женой, лохматит волосы на затылке). Да, да. Так, так.

К и р и л л  П е т р о в и ч (внимательно глянул на сына). А ты, я вижу, сильно устаешь. Непросто дается тебе кандидатская. Что-то застопорилось, а?

Ф е д о р. Нет, нет. Все нормально.

К и р и л л  П е т р о в и ч. У меня теперь странная жизнь началась. Я как будто постоянно смотрю немой фильм. Вижу взгляды, жесты, а слов — нет. Но ведь называли же немое кино за что-то великим! Так что я, может быть, не много и потерял?

Федор понимающе улыбается ему.

Ну, не уловлю какие-то частности, нюансы, как говорит Женя, но ведь главное-то не ускользнет. Вот, скажем, Светланка вернется из лагеря отдохнувшая или нет — пойму. Ты, к примеру, поссоришься с Алисой, и оба будете ходить надутые, как индюки.

Федор коротко глянул на отца.

Пойму. Тоже пойму.

Ф е д о р. Да, да. Конечно, поймешь.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Не расставить ли нам фигуры?

Ф е д о р. Давай расставим.

К и р и л л  П е т р о в и ч. С Викентием Агафоновичем мне стало неинтересно играть. Как случилось это со мной, так он неизменно или проигрывает, или сводит вничью. Удивительно деликатный человек. Старается хоть этим подбодрить. Играй в полную силу.

Ф е д о р. Хорошо, отец. Буду играть в полную силу.

Делают первые ходы. Из кухни пришла  Е в г е н и я.

Е в г е н и я (откинула крышку пианино и играет, напевая). Бери ложку, бери хлеб — и скорее на обед!.. Чай вскипел! Жители, выходите!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Счастлива, вижу. Тебе в самом деле хорошо?

Е в г е н и я. Да, папа.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Я вот тут Феде говорил, что мои дела не так уж плохи. Ведь главное, что необходимо понимать человеку в человеке, так это — хорошо ему или плохо?.. А все остальное мелочи. Нюансы!.. Это я философствую, чтоб как-то утвердиться в моем сегодняшнем положении.

Е в г е н и я. Да, папа. Это главное.

Вышел и  А л е к с а н д р. Остановился у столика и наблюдает, как стремительно развивается партия.

(Александру.) Может, все-таки поешь?

А л е к с а н д р. Позднее. Сейчас нет. Нет. Спасибо. (Написал что-то на листке и передает его Кириллу Петровичу.)

К и р и л л  П е т р о в и ч (прочитав). Ход дерзкий. Но… тут или — или. Поскольку противник у меня широкого диапазона, я этим ходом не воспользуюсь… И без подсказок, Саша! Без подсказок!

Е в г е н и я (тихо). Почему ты объясняешься с ним таким способом?

А л е к с а н д р. Каким?

Е в г е н и я. Записками.

А л е к с а н д р. А как иначе? Азбукой глухонемых я не владею.

Е в г е н и я. Но ведь все мы, ты видишь, стараемся все делать, как было прежде, не подчеркивая его глухоту. Наша мимика, жесты дают ему что-то дополнительное для понимания.

А л е к с а н д р. Возможно…

Е в г е н и я. А записками… Меня бы лично это раздражало.

А л е к с а н д р. Раздражение — если оно и возникает у Кирилла Петровича, так не потому, как я с ним изъясняюсь. Сам факт моего присутствия здесь…

Е в г е н и я. С чего ты это взял?

А л е к с а н д р. Я немножко тоже телепат. Угадываю ход его мыслей.

Е в г е н и я. Каких мыслей?

А л е к с а н д р. Женечка, нужно ли объяснять?.. Кто я для него? Человек, оставивший жену, ребенка…

Е в г е н и я. Ну и что? Ну и что? Как будто это первый и последний развод! Да в одной Москве каждый день… Надо понять, почему ты это сделал! А папа понимает. Все понимает. Он сейчас сказал мне: «Счастлива, вижу». Ну разве он мог предположить, что я счастлива с человеком, которого… нельзя уважать…

А л е к с а н д р. Потепления в наших отношениях я, во всяком случае, не замечаю.

Входят  С е р г е й  и  З о я.

Е в г е н и я. Что, еще не успокоились?

З о я. Он меня постоянно смешит. Скажите, чтобы перестал.

К и р и л л  П е т р о в и ч (приподнял голову от доски и смотрит на Зою). Как странно. Вот вижу, что смеется. Хорошо смеется. А не слышу. (Неожиданно сам хохотнул.)

Зоя словно ждала этого — залилась пронзительно.

Вы напомнили мне давний случай. Я и моя будущая жена Надежда Игнатьевна, Надя, как ее тогда звали… Простите, я опять ударился в воспоминания.

З о я. Да что вы! Говорите, пожалуйста!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Мы учились в одном классе. Оба были вроде вас. Смешливы. И хоть мы сидели на разных партах, стоило ей хихикнуть, как я тотчас присоединялся. Помню, учитель черчения, некогда работавший юристом, выдворял нас обоих в коридор. И когда я возмущался: «Меня-то за что?» — он отвечал: «За соучастие в смехе!»

С е р г е й (шепотом Зое). Ты спрашивала меня, какая она была… наша мама. Если сейчас посмотришь на Федора, на Женю и на меня, то увидишь ее.

З о я. Как это?

С е р г е й. Отец утверждает, что в Федоре — ее талантливость, в Жене — ее внешность…

З о я. А в тебе?

С е р г е й. Скромность.

З о я. Ого!.. Такого хвастуна я еще не встречала.

Евгения уходит на кухню.

А л е к с а н д р. Я не помешаю, если присоединюсь к вам?

З о я. Пожалуйста.

А л е к с а н д р. Там так заняты игрой, что не поговоришь. Вместе учитесь?

З о я. Доучиваемся.

А л е к с а н д р. Начинается взрослая жизнь.

З о я. По-моему, мы уже давно взрослые. С четвертого класса. Да, Сережа?

Ф е д о р. Попробую ладьей!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Федя, ты сегодня играешь на редкость невнимательно. Разрешено сделать обратный ход.

Ф е д о р. Да, невнимательно… Ты прав…

Е в г е н и я  приносит чайник и чашки. Наливает.

З о я. Спасибо.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Мне покрепче.

А л е к с а н д р. И мне.

З о я. Почему так? Жара! А люди пьют горячее.

С е р г е й. Чтобы почувствовать — может быть еще жарче.

З о я (с недоверием). Ты так думаешь?

С е р г е й. Если у тебя заноза, тебе больно. Но если еще шарахнуть кувалдой — ты перестанешь думать о занозе.

З о я (Александру). По-моему, это абсурд.

А л е к с а н д р. Мне трудно судить. У меня как-то не было, чтобы враз — и заноза и кувалдой.

Зоя смеется.

Е в г е н и я. Федя, а где Алиса? Ее чашка стынет. Если она не слышала позывные, то я повторю.

Ф е д о р. У нее… разболелась голова.

Е в г е н и я. Могу отнести туда.

Ф е д о р. Не надо, не надо. Я позову ее. (Приоткрыл дверь.) Алиса, мы пьем чай. Твоя чашка стынет. Подать тебе?.. (Возвращается к шахматам.) Сейчас выйдет. Мы с ней… немножко повздорили.

Е в г е н и я. Мог бы и не объяснять. Когда такое случается, то волосы у тебя на загривке почему-то вздыблены.

Ф е д о р. А-а.

Е в г е н и я. Что-нибудь серьезное?

Ф е д о р. И да. И нет. (Неохотно.) Всплыла одна полузабытая фигура.

Е в г е н и я. Кто?

Ф е д о р. Есть один. Я-то думал, что он давно вне игры, снят с доски, а он, оказывается, живет, существует и в некотором роде даже процветает!

Все насторожились, слушают.

Если бы я знал, что отец услышит, я не стал бы и называть фамилию этого подлеца.

С е р г е й. Какая разница — услышит или не услышит!

Ф е д о р. Ты прав, малыш. Разницы нет. И все-таки, чтобы не тревожить зря, я назову его лишь вам. Сизов!

Е в г е н и я. Сизов?.. Тот самый?

Ф е д о р. Да. Встретил сегодня Алису. Не преминул тут же рассказать, что он теперь ученый секретарь ученого совета, где я собираюсь… Что будет всячески содействовать мне. И что был бы счастлив восстановить прежние дружеские отношения.

С е р г е й. И ты?..

В дверях стоит  А л и с а.

А л и с а. Зачем ты это рассказал?

Ф е д о р. А что такое?

А л и с а. Это наше семейное дело, и посвящать в него всех ни к чему.

Ф е д о р. Ну, рассказал так рассказал. Слово не загонишь обратно.

Все молча пьют чай.

З о я (чувствуя себя лишней). Сережа, пойдем.

С е р г е й. Подожди.

А л е к с а н д р. Я что-то слышал об этом Сизове. Женя, ты рассказывала, да?.. Неудавшаяся операция. Больной умер чуть ли не на операционном столе.

Ф е д о р. При чем тут операция? Все было сделано как надо! Просто операция та началась поздно. Слишком поздно! И его уже никто не мог спасти. Ни я, ни сам бог!

З о я. Сережа…

С е р г е й. Не могу я сейчас уйти. Не могу!

А л е к с а н д р. Ученый секретарь — это, конечно, не председатель ученого совета. Но и он имеет значение. Может назначить каверзных, недоброжелательных оппонентов. Может создать вокруг диссертации невыгодные мнения… Порой маленький человек навредит больше, чем с положением. У меня на заводе, еще в Новосибирске, была неприятная история. Примерно такого же характера.

А л и с а. На карту поставлены два года трудов! Два года недосыпания! Мы перестали жить нормальной жизнью! Не помню, когда в последний раз были в театре, в кино! Как с работы, так в эти стены! Вот уже две недели Светланка в пионерском лагере, и мы не можем выбраться к ней, дорожим каждым часом, каждой минутой!.. Я совершенно запустила свою работу! Со мной в «Интуристе» уже не считаются. Поездки с делегациями в Англию, в Японию мне и не предлагают! Я привязана! Я могу лишь водить экскурсии вокруг Царь-пушки!

Ф е д о р. Да провались оно все пропадом!

А л и с а. Ты так говоришь сгоряча. Но я-то знаю, что твоя диссертация тебе не безразлична.

Ф е д о р. Да, не безразлична!

А л и с а. И почему тебе не иметь ученую степень, если этот Сизов…

Ф е д о р. Ах, он — уже?

А л и с а. Уже.

Ф е д о р. Ну, понятно… Я семь лет вкалывал в той дыре. Мотался в дождь и в пургу от больного к больному. Некогда было кусок хлеба проглотить, не то что толковую статью прочитать. А он после той заварушки сразу же умчался — под крылышко к дяде-профессору!

Е в г е н и я. Алиса, ты говоришь — наше семейное дело. Но ведь пока что семья — все мы. И всех нас, ты знаешь, больно коснулось Федино дело. Тяжело переживала мама. У отца именно тогда контузия дала о себе знать. И я, и Сережа. Что же в том плохого, если Федя рассказал нам?.. Каждому из нас вовсе не безразлично, как он поступит сейчас.

А л и с а. Допустим, что семья — это все мы. Хотя это уже давно не так. В каждой из этих комнат живет новая семья. Но — допустим… Женя! Недавно ты совершила поступок, который я, как член этой семьи, не одобрила. Я сообщила тебе убедительные доводы. А ты не посчиталась. Поступила по-своему.

Е в г е н и я. Только тебе они кажутся убедительными!

А л и с а. Нет, не только мне.

Ф е д о р. О чем вы?

Е в г е н и я. Она знает!

Ушла к себе в комнату.

А л е к с а н д р. Если я правильно понял, то вы говорили о нашей женитьбе… Но это подло! Подло!

Ушел следом за Евгенией.

С е р г е й. Зачем вы судите о том, что могут знать доподлинно только двое? Она и он! А что касается Феди…

А л и с а. Сереженька, когда ты проходишь мимо кинотеатров, то на некоторых афишах читаешь: «Дети до шестнадцати лет не допускаются». Так и в семейных вопросах, я считаю, нечего делать тем, кто еще не обзавелся семьей и не понимает, какие это накладывает на человека обязательства.

С е р г е й. Да что тут понимать? Подлость, она для всех возрастов — подлость! И я…

Ф е д о р. Ну, довольно. Довольно. Наговорим друг другу черт знает что, а потом будет стыдно. Надо спокойно все обсудить, обдумать.

С е р г е й. Ты еще собираешься обдумывать?!

Алиса собирает чашки. Увидела Зою.

А л и с а. Простите. Я вас не заметила… Вам подлить?

З о я. Нет. Спасибо. Не хочется.

Алиса уходит с посудой на кухню. Федор, тяжело вздохнув, направился в комнату. Кирилл Петрович, про которого все забыли во время разговора, пристально смотрел на каждого, пытаясь понять, из-за чего же загорелся сыр-бор.

С е р г е й. Вот, Зайка… Не такие уж мы симпатичные, как тебе показалось.

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Гостиная. Вечер следующего дня. С е р г е й  сидит на тахте. Вокруг него книги, конспекты. А л е к с а н д р  у телефона. Набирает номер.

А л е к с а н д р. Алло, алло, междугородная?.. Девушка, я заказывал Новосибирск. Заказ семьдесят девятый. В течение часа?.. Я жду второй! (Кладет трубку.) Вечная история…

Е в г е н и я  идет с платьем и утюгом.

Е в г е н и я. Все еще нет?

Александр развел руками.

Ты с ней помягче, поспокойнее. Надо как-то попытаться, а?

А л е к с а н д р. Хорошо, хорошо. Ты — сама доброта.

Е в г е н и я. Так куда мы? К Сердюкам.?

А л е к с а н д р. Давай начнем с этих… как их?..

Е в г е н и я. Которые любопытны?

А л е к с а н д р. Да.

Е в г е н и я. Ну… как хочешь. (Уходя, прислонила утюг к спине Сергея.) Не надо горбиться, студент. Сиди прямо.

А л е к с а н д р. Готовишься к последнему решительному?

С е р г е й. Угу.

А л е к с а н д р. Сдашь?

С е р г е й. Ясно, сдам.

А л е к с а н д р. Останешься в Москве или на периферию?

С е р г е й. А вот об этом надо подумать!.. Поехать — слишком просто. С радостью пошлют! И чем дальше, тем охотнее!.. А вот зацепиться здесь — вопреки распределению… Пойти на конфликт, растолкать всех локтями и осесть в перенасыщенной специалистами матушке Москве!

А л е к с а н д р (смеется). Хочешь изведать, чего стоишь?

С е р г е й. Ага.

А л е к с а н д р. Ой, непросто… Там скорее продвинешься.

С е р г е й. Но ведь ты приехал сюда.

А л е к с а н д р. У меня так сложились обстоятельства.

С е р г е й. Обстоятельства — это что, волны, против которых нельзя грести?

А л е к с а н д р. Почему? Можно… Но у каждого ли есть силы?

С е р г е й. Не уеду. Ни за что не уеду!

А л е к с а н д р. Предвижу, сколько будет беготни, нервотрепки.

С е р г е й. А как иначе закалишь характер?

А л е к с а н д р. Работу-то найдешь. Но пройдут годы, прежде чем получишь ключи от собственной…

С е р г е й. А тут многое будет зависеть от того, как я поведу себя с вышестоящими.

А л е к с а н д р. Ты реалистически мыслящий юноша… Ну, а если произойдет осечка? Застрянешь здесь. И надолго. Настанет пора жениться.

С е р г е й. Женюсь.

А л е к с а н д р. Пойдут дети.

С е р г е й. Пойдут.

А л е к с а н д р. И будешь ходить затюканный, замотанный, с вечными мыслями, как бы вырваться отсюда.

С е р г е й. Да ведь смотря на ком женюсь!

А л е к с а н д р. Что?

С е р г е й. Есть у меня знакомая. Таточка Мосолова. Да ее все наши знают! Никак, бедняжка, не может найти жениха. Потому ли, что волосики жидкие, в косметических кабинетах вытравлены. Потому ли, что ручки и ножки — спичечки. Ведь она никогда ничего не делала. А приданое — пятикомнатная квартира! Машина! Дача возле Внукова! Да имея такой плацдарм, можно не то что чего-то достичь — всю Москву покорить!

Звонок телефона.

А л е к с а н д р. Алло!.. Сережа, тебя.

С е р г е й (берет трубку). Зайка?.. Ой, приходи ко мне! Очень нужна! И в конспектах твоих ничего не понимаю, и прочие страшно важные вопросы. Слышишь? Обязательно приходи, жду. (Указывая на трубку.) Вот! Тут — любовь! Такая, какой уже не будет вовек! А там — существо, к которому я равнодушен. Но если я женюсь по любви, то куда приведу ее, любовь мою? В кладовку? И будем вместе вырезать чертиков, пока не осточертеет все на свете?.. Ведь у нее-то квартира еще более заселена, чем наша. А там — плацдарм! Как же тут быть?

А л е к с а н д р. Не валяй дурака.

С е р г е й. Я серьезно!

А л е к с а н д р. Что-о?

С е р г е й. Да как же не серьезно, если через день-два мне получать диплом и направление?

А л е к с а н д р. Ну, знаешь… Таких скоропалительных я вижу первый раз.

С е р г е й. Посоветуй! Ты опытнее меня! Ты дважды — как это? — скреплял узы Гименея.

А л е к с а н д р (посмеивается). Нет уж. Уволь. Посоветую на свою голову… Ты же реалист. Реалист!

Из комнаты выходит  Ф е д о р.

Ф е д о р. О, мужская компания?.. Отлично. (Ставит бутылку коньяку.) Открыл — не могу один. Не могу! Говорят, это последнее дело, когда в одиночестве… (Достает из серванта рюмки.) По махонькой.

А л е к с а н д р. В честь чего? Закончен труд?

Ф е д о р. Куда там!.. Серж, тебе только одну. Как тонизирующее.

С е р г е й. Я не буду.

Ф е д о р. Все еще дуешься на меня? Не хочешь чокнуться?

Сергей чокнулся и опрокинул рюмку.

Вот. Студенты всегда так. Без закуски. А я не могу. Надо или лимончик, или маслинку… Мой двойник говорит мне — воздержись. Во избежание семейных неприятностей. И вообще, воздержание — благо! А я… (Поморщился и выпил.)

А л е к с а н д р. О каком это ты все двойнике говоришь?

Ф е д о р. А вот он — передо мной!.. Подтянутый. Без плеши. Без единого седого волоса. Абсолютно трезвый. Мой двойник — это идеальный я! Тот, каким мне уже никогда не стать. Тот, каким бы я был, если бы не куролесил в жизни, не поддавался минутной слабости.

А л е к с а н д р. Но тогда ты сейчас, самое малое, занимал бы пост президента Академии медицинских наук.

Ф е д о р. И ни черта-то ты не понял! Ни черта!.. Разве для человека главное — идти только вверх? А вглубь?.. Иной и высоко вскарабкается, а нутро у него — труха. Гриб-порховка. Сожмешь — один черный дым!.. А вот работает у меня в отделении нянечка Акимовна. Все возле больных. Каждому особое слово, каждому особая забота. От нее пользы больше, чем от нас — хирургов. Она не тело, душу врачует. А у самой у нее душа — что крепенький груздочек!

А л е к с а н д р. Выпьем за Акимовну! И мысленно представим, что закусываем груздочками.

Ф е д о р. Серж! Я сказал — тебе только одну. Иди грызи науку.

С е р г е й. Что же ты не грызешь?

Ф е д о р. Потому что сегодня… перегрызла она меня. Ступай. Дай нам потолковать. Взрослым!.. (Александру.) У тебя разве нет двойника?

А л е к с а н д р. Нет.

Ф е д о р. Значит, ты или очень хороший человек, или очень плохой.

А л е к с а н д р. Что за странная классификация?

Ф е д о р. Негодяй, если он смолоду негодяй и всю жизнь живет по негодяйским законам, все сотворенное им оправдывая, никогда не раздваивается. А прекрасный человек не противоречит сам себе. Его слово не расходится с делом. А дела его — добры. И потому он в каждый момент прекрасен!..

Резкие телефонные звонки.

А л е к с а н д р. Это мне! Извините…

Из двери выглянула  Е в г е н и я.

(Волнуясь.) Да, да. Это я… (Ждет.) Наташа?.. Здравствуй, Наташа. Это я, Александр. Звоню из Москвы… Наташа, я с неделю назад отправил тебе деньги. И посылку для Витика. Там шерстяной свитер и брюки. Думаю, уж не затерялись ли. Ты получила?.. (Слушает.) Ну зачем же так? Зачем?.. Наташа! А как здоровье Витика?.. (Опустил трубку.)

Евгения подходит к нему.

Она… не стала получать. Велела мне вернуть обратно.

Стоят угнетенные.

Я предчувствовал, что этим кончится. Этим…

Медленно уходят к себе.

С е р г е й. Федя…

Ф е д о р. Что, Серж?

С е р г е й. Федя! А ведь он… не любит нашу Женю.

Ф е д о р. Что ты говоришь? Сколько тут выхлестал, пока я не смотрел?

С е р г е й. Сейчас мы с ним долго говорили. Обо мне. Как лучше — уехать из Москвы или остаться? Если остаться, то каким образом. В несерьезном тоне, конечно. Ты ведь знаешь, что у меня все решено. Я уеду. И вот, чтобы испытать его, я сказал: у меня есть два варианта. Жениться по любви и привести жену сюда. Или — взять с плацдармом.

Ф е д о р. С каким плацдармом?

С е р г е й. Я так назвал квартиру, дачу и машину. И спросил его — посоветуй!

Ф е д о р. Ну?

С е р г е й. А он… «Уволь!» И это меня как обожгло. Ведь если он сам — по любви и счастлив, то разве мог так ответить? Он сказал бы: да живи ты где угодно, на чердаке, в собачьей конуре, но только с любимой!

Ф е д о р. Подожди. Ты же сам говоришь — разговор был несерьезный.

С е р г е й. Тем не менее!

Ф е д о р. А если не ты его испытывал, а он тебя?.. Что? Попался?

С е р г е й. Он в конце разговора недвусмысленно сказал: ты же реалист. Реалист!

Ф е д о р. Ну и что? Это бранное слово?.. Я себя тоже считаю реалистом.

С е р г е й. Да… С некоторых пор ты стал им.

Ф е д о р. Ну, стал или не стал — не тебе судить.

С е р г е й. Мне!.. Вместо того чтобы вчера сказать, как отрезать, — обдумываешь.

Ф е д о р. Обдумываю.

С е р г е й. В переживания погрузился?

Ф е д о р. И погрузился.

С е р г е й. Хочется на небо взлететь. Да вот беда: чтобы сделать толчок, надо в грязь плюхнуться!

Ф е д о р. Вот что, малыш. Что касается моей персоны, можешь шпынять меня сколько угодно. Разрешаю. Я зверь крупных габаритов, до нутра доберешься не скоро. А свои догадки о Жене… Не смей сообщать ей!

Стукнула дверь. В прихожей показался  К и р и л л  П е т р о в и ч.

И отцу. (Припрятывает коньяк.)

К и р и л л  П е т р о в и ч. У-уф!.. Нет, наверное, в спорттоварах такого предмета, которым бы я не соблазнился. (Сгружает резиновые сапоги, котелок на треноге, подсачок, спиннинги и прочее.) Полная экипировочка… (Сергею.) Нам с тобой.

С е р г е й. Тоже поедешь к деду?

К и р и л л  П е т р о в и ч (шутливо). Ась?.. Не понял.

Сергей руками изображает крышу и забивает в нее гвозди.

Так точно!.. Бродил тут, слонялся, места не находил. А как принял это решение, так и цель в жизни появилась!.. Я хоть строительный институт не кончал, но с топориком и пилкой когда-то дружил!.. Где-то я вычитал, то ли в «Неделе», то ли в «Известиях», один контуженый плотничал и со стропил упал. Лет двадцать был немым, а тут с перепугу заголосил. Может, и я свалюсь да буду слышать, а?.. (Надевает бахилы.) В сорок втором году мне бы такие. Когда топями к немецким постам подкрадывались… Покажу я тебе все наши партизанские заслоны. И землянки, если совсем не заросли. Порыбачим, поохотимся. Ну-ка, примерь свои. Впору?

С е р г е й. Как раз.

К и р и л л  П е т р о в и ч (повел носом). Улавливаю в квартире какой-то дух… Резиной пахнет? Нет. Пожалуй, чем-то питейным.

Ф е д о р. Ну, откуда у нас питейное?

К и р и л л  П е т р о в и ч. А жаль. Пропустил бы с устатку рюмашечку.

Ф е д о р. Вот это другой разговор! Это по мне! (Извлекает бутылку.) Сейчас мы ее, голубушку, и прикончим!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Э-э, секретники. Вот она. Ее-то я и почуял. (Налил себе и выпил.) Остальное, Федя, я приберегу себе на потом.

Ф е д о р. Я хотел, чтобы мы сообща! Чего там осталось-то?

К и р и л л  П е т р о в и ч. Вижу, что не хочешь. Я и не неволю.

Ф е д о р. Да я с удовольствием!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ты и не любишь это зелье, знаю. А я по наперсточку. С устатку. Мне надолго хватит. (Уносит бутылку к себе.)

С е р г е й (хохочет). Вот случай, когда выгодно быть глухим!..

Федор обескураженно пожимает плечами. Сел за пианино. Играет.

На голоса вышли  Е в г е н и я  и  А л е к с а н д р.

К и р и л л  П е т р о в и ч (возвращается). А у вас глаза грустные… У тебя что-то, Женя?.. У тебя, Саша?.. Ну-ну. Ничего. Все перемелется! Были бы любовь и согласье. Так в старину говорили. А мы, доченька, с Сережей в поход собираемся. Поеду. Да, поеду! Чего тут мне закисать?

Федор увлекся и играет все громче.

Как странно. Вот вижу — играет. С душой играет! А не слышу.

С е р г е й. Ты, отец, теперь многое у нас не слышишь.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ась?

С е р г е й. Да так…

Ф е д о р. Женя, давай в четыре руки.

Евгения садится рядом с ним.

К и р и л л  П е т р о в и ч (Александру). Ничего у них получается?

А л е к с а н д р. Хорошо.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Мать научила. Вот удивительно! Пианино появилось у нас, когда ей было уже под тридцать! А и сама овладела, и детей научила. Любительски, конечно.

Сидят, слушают. Александр написал что-то на листке бумаги и протягивает Кириллу Петровичу. Тот прочитал. Глаза его озорно блеснули. Не отвечая словами, размашисто пишет на обороте.

А л е к с а н д р (смешался). Простите… Я думал, вам так удобнее.

К и р и л л  П е т р о в и ч. О! Великий немой заговорил!

А л е к с а н д р. Я…

К и р и л л  П е т р о в и ч. Где ты научился такому бюрократическому изъяснению?.. На своем бывшем заводе? У нас не так. Не так. Говори. Говори! Неважно, пойму я или нет. Просто приятно, когда тебя за полноценного человека считают.

А л е к с а н д р. У меня и не было намерения обидеть вас.

К и р и л л  П е т р о в и ч. И я кое-что уже понимаю. Понимаю! Если говорить четко и медленно. И — если сказанное соответствует мыслям говорящего.

С е р г е й. Что в жизни бывает не всегда.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ась?.. Ты опять что-то сказал? Ну-ка, повтори. Не спеша. Я уверен, что пойму.

С е р г е й. При-твор-ство.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Проворство.

Сергей смеется.

Не то?.. Очевидно, слова близки по смыслу.

С е р г е й. Да. Очень близки!

К и р и л л  П е т р о в и ч. А ну — еще.

С е р г е й. Мы все чис-тень-кие!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Тут, по-моему, три слова… Мы… все… Дальше никак не уловлю… Ты, Сережа, сегодня какой-то взвинченный. И смеешься нехорошо… Но я научусь. Непременно научусь! Нужно только повторять губами те движения… Еще и на работу, глядишь, поступлю! Вахтером в проходную!.. А тебе, Саша, спасибо, что ты держишь меня в курсе заводских дел. Я и сам там бываю. Часто. Толмачева, судьбой которого ты интересуешься, действительно назначают начальником цеха. А на его место… Кандидатов несколько. Кстати, директор, мой бывший заместитель, сказал, что ты хотел бы остаться на заводе. Так? (Пристально смотрит в глаза.) Что ж… признают нужным — оставайся. Буду рад. Талантливые люди нам нужны. А не получится — не огорчайся… Не из-за этого же ты все так ломал! Главное, чтоб с Женей у вас все было крепко. По-настоящему крепко.

В квартиру входит  А л и с а.

А л и с а (мужу). Опять на минутку?

Ф е д о р. Нет. На час. И даже больше!

Евгения при появлении Алисы встала, хочет уйти. Александр тоже поднялся.

Э! Э! Что я вижу? Вы не хотите быть в одном обществе? Вы не хотите разговаривать друг с другом?.. Чтоб этого не было! Я не потерплю! Женя, Алиса! Александр, и ты?.. Немедленно помиритесь!

А л и с а (первая подходит к ним). У меня и в мыслях не было ссориться с вами.

Ф е д о р. Ну вот. Ну вот. И отлично!.. А теперь давайте вместе что-нибудь затеем! Нечего сидеть по углам!

А л и с а. Милый… я тебя не узнаю. Давно ли расстались, а теперь разительная перемена.

Ф е д о р. Что такое?

А л и с а. Лицо горит, глаза сверкают! Голос — как у первого баса в опере! Таким ты бываешь в двух случаях. Илипосле отлично сделанной операции, или… после бутылки коньяку.

Ф е д о р. Ну, уж и после бутылки! Выпили по одной рюмашечке. Вот свидетели.

А л и с а. С одной ты таким не бываешь.

Ф е д о р. И тем не менее стал!.. Что бы такое придумать? А, идея! (Ставит треногу и котелок посреди комнаты.) Представьте, что мы не в чреве современного цивилизованного города, не в пекле из камня и асфальта, а на зеленой лужайке. У реки! Дикари! Блаженствуем на ветерке! Варим уху!.. Садитесь, садитесь все на ковер!.. А еще лучше — мы цыгане! Отец, ты вожак табора! Сидишь властный и гордый. Требуешь, чтобы мы тебя развлекали. (Запел.) «Ми-илая… ты услышь меня! Под окном стою я с гитарою!..»

К и р и л л  П е т р о в и ч. Не понимаю, что ты затеял. Но… вам весело — и мне весело.

Ф е д о р. А пляски будут?.. Женя, Алиса! Сережа, Саша! Ну, что же вы?.. (Топчется, дурачась.)

Его никто не поддерживает.

К и р и л л  П е т р о в и ч (улыбаясь чему-то). Сегодня я был у Викентия Агафоновича… Есть у него внук. Петька. Молчун. Ленивый. Прежде я его все тормошил: ну-ка, Петя, расскажи о том, об этом. Что в школе на дом задано?.. Теперь-то мне с ним непросто объясняться. И что же он недавно сказал своему приятелю, такому же двоечнику?.. Вот если бы все учителя были глухими! Уроки-то нам могут объяснять, а мы им что в голову взбредет! (Смеется.) Каков мечтатель, а?.. И это навело меня на мысль. Что все мы — и учителя и родители — нередко бываем глухими. То есть слышать-то слышим, что вы, дети наши, говорите нам. Но где уверенность, что сказанное соответствует истине?.. Мы требуем: делайте то, не делайте это. И вы чаще всего соглашаетесь. А на самом деле?.. Вот вспоминаю, сколько хлопот было с тобой, Федя, когда ты связался с уличными дружками и не хотел учиться. А замкнутость Жени? А резкость Сережи?.. Ох, трудно было услышать, докопаться, из-за чего все это. И только теперь, когда вы стали взрослые, можно как-то успокоиться, а? (Внимательным взглядом обводит всех.)

С е р г е й. Как сказать, отец… Мы теперь взрослые. Верно. Но мы ничего не имеем против того, что ты глухой.

Е в г е н и я. Сережа, что ты говоришь?

С е р г е й. То, что слышала.

Ф е д о р. Малыш! Еще одно слово, и я тебя вздую!

С е р г е й. У тебя нет на это морального права. Я был бы счастлив, если бы оно у тебя было и ты бы меня вздул. Но у тебя его нет! Нет!

А л и с а. А ну, прекратите! Немедленно прекратите!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Я сказал что-то не то?..

Е в г е н и я. Давайте и правда споем, а?.. Тихо-тихо… Как при маме, а?.. Ведь как дружно жили. Федя, Сережа, Саша… (Первая запевает.)

Все постепенно присоединяются к ней.

А л и с а (на фоне песни). Ты выходил из дому?

Ф е д о р. Да. Разомкнул стены темницы.

А л и с а. Куда?

Ф е д о р. Прогулялся до клиники.

А л и с а. На обратном пути причастился?

Ф е д о р. Я у киосков не пью. Я пью только дома.

А л и с а. День пропал. И не работаешь. И к Свете не поехали.

Ф е д о р. Душа ребенка, Алиса, — это нечто стерильное. Дохнет подлец — будет подлая. Дохнет добрый — добрая. А мы сейчас ни то ни се. Так что повременим.

А л и с а. Особенно тебе теперь дышать противопоказано.

К и р и л л  П е т р о в и ч (наклонился). Алиса…

А л и с а. Да. Слушаю.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ты его не очень… Он надорвался. Ему нужна разрядка. И у него что-то стряслось. Серьезное. Ты знаешь об этом?

А л и с а. Да. Да. Знаю.

Песня тихо плывет. В квартире сумрачно.

Ф е д о р. Ну-с, а как ты провела время? Снова встретилась с ним?

А л и с а. Встретилась.

Ф е д о р. Случайно, конечно.

А л и с а. Ты угадал.

Ф е д о р. Он был так же галантен? Опять пригласил в машину?

А л и с а. Не только. Довез до дому и на руках поднял на третий этаж.

Ф е д о р. Браво, браво! Узнаю. Он всегда умел производить впечатление на дам. Тебе надо было за него выйти замуж. Жена ученого секретаря! Звучит!.. Как это ты прогадала? Мы росли на одной улице.

А л и с а. У вас, мальчишек, не написано на лбу, кто кем будет.

Федор раздраженно крякнул.

Е в г е н и я. Федя, что с тобой?

Ф е д о р. Ничего. Ничего. (Подпевает. И через минуту, все больше закипая.) Вы договорились о встрече?

А л и с а. Договорились.

Ф е д о р. Где, если не секрет?

А л и с а. В ресторане «Арагви». В девять вечера. Он будет за третьим столиком справа.

Ф е д о р. Он пригласил только тебя или и меня?

А л и с а. Представь — и тебя.

Ф е д о р. Вы слышите?.. Лицо вам небезызвестное пригласило меня и мою жену в ресторан. На дружеский ужин. Это великая честь. О-о, да уже почти девять. Надо торопиться… Дела мои определенно пошли в гору! Как только защищу кандидатскую, так сразу же возьмусь за докторскую! Успех гарантирован! У меня свой человек наверху! И за него надо держаться!.. Ну что ж ты, дорогая? Нацепи все свои жемчуга, бриллианты, а я надену самый лучший костюм и галстук.

С е р г е й (вдруг). Это не он глухой. Это мы глухие. Мы делаем вид, что ничего не произошло. А на самом деле у нас все переменилось. И мы сами переменились! И ты, Федор, и ты, Женя, и я! И всех нас очень устраивает его глухота!

Ф е д о р. Малыш! Я пообещал и сделаю!

С е р г е й. Не посмеешь!

А л и с а. Федор!

С е р г е й. Знай, Федор, если ты и в самом деле решишься на встречу с тем подлецом — а дело идет, судя по всему, к этому, — то я тоже надеваю праздничный костюм, галстук и отправляюсь делать предложение Таточке Мосоловой!

Е в г е н и я. Предложение?

С е р г е й. Да.

Ф е д о р. Таточке?

А л и с а. С чего это ты?

С е р г е й. А вот спасибо Александру — надоумил!.. А что, чем не партия? Квартира из пяти комнат на улице Горького! Дача, машина!

Е в г е н и я. Саша, ты говорил ему об этом?

С е р г е й. Неужели вы не понимаете, как это отвратительно, что мы стали жить — он сам по себе, мы сами по себе?.. Или мы одна семья и нет у нас друг от друга тайн, или давайте разбежимся, как бегут крысы с тонущего корабля!

Ф е д о р. Ты знаешь причину, по которой я не хотел ему об этом сообщать!

С е р г е й. Я знаю причину, по которой тебе невыгодно об этом сообщать!

Е в г е н и я. Замолчите!.. Ведь он — здесь! Он видит. Он… понимает.

Только теперь все взгляды обратились к Кириллу Петровичу, который напряженно смотрит на каждого.

С е р г е й. Пора все объяснить ему! И я это сделаю!..

К и р и л л  П е т р о в и ч. Не надо. Не переводи бумагу… Я не знаю, что у вас происходит, и не хочу знать. (Снова молчаливо обвел всех взглядом.) Вы напомнили мне один случай… Забытый. Давний… Мы выходили из окружения. Под Витебском. И было нас, пожалуй, столько же, как и вас тут… А командира контузило. У него раскалывалась голова. И казалось ему, что это земля гудит и вот-вот лопнет на части. И ничего он не слышал. Ни единого звука!.. И когда с ним произошло такое, то среди бойцов начался разброд. Один говорил — надо и дальше идти, как шли. К своим. Через линию фронта. Другой — искать партизан. Третий — побросать оружие и разбежаться… Да. Было такое. А командир видел лица. Глядел на спорящих и никак не мог понять, из-за чего они?.. Только догадывался. И на душе у него было тревожно. Очень тревожно! Но он верил, что все будет как надо. Ну, найдется один трус, негодяй. Но чтобы все?.. Нет! Он слишком хорошо всех их знал. С ними он прошел трудную дорогу… (Помолчал.) Я не хочу знать, что у вас произошло. Вы уже не маленькие. Я не могу без конца указывать, как и что надо делать. У вас впереди еще длинная-длинная дорога. А я… подхожу к концу. Скоро меня не будет с вами — ни глухого, ни слепого. Решайте все сами. Сами! (Отвернулся, как бы не желая больше никого замечать.)

Все медленно расходятся по комнатам.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Комната Федора. А л и с а  и  Ф е д о р  входят в нее. Алиса машинально подбирает раскиданные бумаги. Федор остановился возле пишущей машинки и наугад нажимает на буквы.

Ф е д о р. Старик, как и всегда, оказался на высоте…

А л и с а. Старик великолепен!.. Что бы у вас ни произошло, на все у него отыскиваются подходящие случаи.

Ф е д о р. Это было с ним. С ним. Он — тот командир!

А л и с а. А ты не находишь, что все мы у него как марионетки на веревочках?

Ф е д о р. Не понимаю.

А л и с а. Что он все отлично знает, обо всем осведомлен, и та свобода действий, которой мы будто обладаем, — одна видимость?

Ф е д о р. Ты хочешь сказать, что он… слышит?

А л и с а. Ну, если не все, так девяносто девять процентов. Колдуют же они с Викентием Агафоновичем каждый день над слуховым аппаратом. Наверное, не зря!.. Хочешь, я пойду и проверю. Подойду сзади и крикну. Уверена, что услышит и оглянется.

Ф е д о р. Алиса, не смей этого делать!

А л и с а. А вот сделаю!

Ф е д о р. Не смей!

А л и с а. Почему?

Ф е д о р. В этом есть что-то отвратительное… Иногда, мне кажется, лучше остаться обманутым, чем уличить обманщика.

А л и с а. К тому же если он отец.

Ф е д о р. Если бы мой отец слышал, он и минуты бы не сидел дома.

А л и с а. Вот он и собрался в дорогу.

Ф е д о р. Но какой ему смысл — дергать нас за веревочки?

А л и с а. Откуда я знаю? У стариков много разных причуд. Моя мама, например, в последние годы, как ни войдешь в дом, прикидывалась спящей. Ей хотелось узнать, не говорим ли мы о ней плохо. И малейшее неосторожное слово — обиды, капризы.

Ф е д о р. Но ведь здесь ни обид, ни капризов! И склероз у него еще не настолько развился, чтобы привести к старческому маразму.

А л и с а. В конце концов, я хочу жить самостоятельно. Без подсказок. Сначала твоя мать, теперь он. Все на виду, все на глазах. Каждое твое действие поневоле контролируется.

Ф е д о р. Но ведь он и говорит — решайте сами. Сами!

А л и с а. Как же тут что-то решишь, если со всех сторон глаза?.. Сколько раз я просила — хлопочи, требуй! Нет, скоро вся квартира будет наша. И вот — она наша! Евгения не ушла к мужу, а привела его сюда. И это надолго! А Сергей, вот увидишь, не переедет к жене на улицу Горького, а привезет ее к нам! А где жить? В кладовке?.. Займут гостиную. И тогда ходи через них! Стучи — к вам можно? А может быть, проявим сознательность и уступим молодоженам эту комнату?

Ф е д о р. Алиса, ты расстроена. Ты говоришь такое, что не сказала бы в другую минуту.

А л и с а. Да, я расстроена! Потому что есть из-за чего расстраиваться!.. Я ухватилась за твою диссертацию, надеясь, что она упрочит твое положение, откроет перспективу! И тут — Сизов! Вынырнул очень ко времени! И теперь опять нет уверенности… Я обегала десятки библиотек, я как сумасшедшая вчитывалась в эти противные болезни и сама могу уже налево и направо вырезать аппендициты, язвы, раки! И все это ни к чему, ни к чему!.. (Швыряет книги на пол.)

Ф е д о р. Лисонька… Они же из библиотеки! За каждую спросят! (Подбирает.)

А л и с а. И пусть, и пусть, и пусть! (Заплакала.)

Федор подошел к ней и обнял ее.

Ф е д о р. Лисонька, ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Как ты мне дорога в те часы, когда сидишь за полночь у каталога, чертишь диаграммы. Я ведь серьезно говорю, что мне без тебя ничего не написать. Я готов на тебя молиться, когда ты входишь в квартиру со связками этих тяжеленных книг, задохнувшаяся, бледная, но счастливая… (Грозно.) Но только в тех случаях, когда приносишь сама!

А л и с а. Ну конечно. Тебе моих рук не жалко!

Ф е д о р. Сама! А не он!

А л и с а. Уж один-то раз…

Ф е д о р. И одного не хочу! Давай вместе ходить! На меня целый воз можно погрузить!.. Кстати, ты действительно снова встретила его? Это не розыгрыш?

А л и с а. Нет.

Ф е д о р. И ты снова… села к нему в машину?

А л и с а. Нет.

Ф е д о р. Он в самом деле пригласил нас в «Арагви»?

А л и с а. Да.

Ф е д о р. Чувствую, как этот негодяй уже взбирается мне на загривок… Хочу понять, для чего я ему потребовался? Нуждается в моей дружбе? Вряд ли. Боится, что я буду рассказывать всем про ту историю?.. Скорее всего — это. Да! И если я приду, откликнусь, то он поймет, что я спасовал, что я отныне в его руках, и он будет крутить мной, как захочет!

А л и с а. Федя, ну неужели ты думаешь, что я, уговаривая тебя встретиться с ним, хоть на минуту допускала, чтобы ты унижался перед ним?

Ф е д о р. Нет, конечно.

А л и с а. А если он в самом деле переродился и хочет искренне покаяться?

Ф е д о р. Долго же он перерождался!

А л и с а. Уж кто как. Бывает, минуты достаточно, а то и годы пройдут.

Ф е д о р. Не верю я в его перерождение. Сегодня зашел кое-куда, поспрашивал. Ты ведь знаешь, я не слежу за тем, кто из моих коллег кем стал и высоко ли поднялся. А тут просто заинтересовало. Навел справки. Он защитился совсем недавно. Полгода назад. И уже были неприятности. Пришла жалоба, что в диссертации использовал чужие материалы… Да он и тут выкрутился!

А л и с а. Ну, мало ли что о ком говорят.

Ф е д о р. Так ты допускаешь, что он?..

А л и с а. Допускаю.

Ф е д о р. Тогда у меня есть лишь один выход!

А л и с а. Какой?

Ф е д о р. Я…

А л и с а. Федя! Я уже знаю, что ты задумал. Но ведь это… будет для него страшно тяжело.

Ф е д о р. А мне тогда было легко?

А л и с а. Прошло столько лет. Он теперь уже не заносчивый юноша. Пожилой. С брюшком. Наверно, отец семейства.

Ф е д о р. А если он все-таки был подлецом! Был! Был!.. Вот и пусть потомство узнает, каким был папа!..

А л и с а. Ну зачем уж так жестоко.

Ф е д о р. Жестоко? Да, он не убил меня. Не закопал заживо в землю. Он всего лишь оклеветал! В душу плюнул! А это так мало, что можно забыть?

А л и с а. Федя, действуя тем образом, который ты наметил, ты только озлобишь его. Ничего не добьешься, ни в чем, как и тогда, не уличишь, а врага себе наживешь.

Ф е д о р. Врага?.. Прекрасно!

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Комната Евгении. А л е к с а н д р  и  Е в г е н и я  входят в нее. Евгения прошла к окну и смотрит на глухую стену противоположного здания. Александр стоит у двери, поглядывая на жену. Неожиданно рассмеялся.

А л е к с а н д р. Ай да сценка! Песни и пляски у костра! А потом все фырк-фырк — и разбежались… Странный человек твой отец. Решайте сами! Как будто у всех есть необходимость что-то решать… Ну, что же мы, собрались и не идем?

Е в г е н и я (повернулась). Все-таки к Семеновым?

А л е к с а н д р. Можно и к бухгалтеру, который тонул в Селигере.

Е в г е н и я. А если к Таточке Мосоловой?

А л е к с а н д р. Это зачем?

Е в г е н и я. Она тоже любопытна. Познакомишься. Вдруг и пригодится.

А л е к с а н д р. Не понимаю…

Е в г е н и я. Как ты мог навести Сергея на такую мысль?

А л е к с а н д р. На какую?

Е в г е н и я. Сделать Таточке предложение.

А л е к с а н д р. Да я и услышал-то об этой девице от него самого.

Е в г е н и я. Но ведь не случайно он назвал ее имя. Был у вас какой-то разговор.

А л е к с а н д р. Был. Не отрицаю. Треп. Элементарный треп, в котором не отыщешь и одного серьезного слова.

Е в г е н и я. Даже в шутливом тоне — я не знаю, как можно такое советовать.

А л е к с а н д р. Да не советовал я!

Е в г е н и я. Зачем же он сказал, что ты его надоумил?

А л е к с а н д р. Очевидно, у него самого это зрело…

Е в г е н и я. У Сережи?.. Никогда не поверю!

А л е к с а н д р. Выходит, ты его знаешь лучше, чем меня. Так получается?

Е в г е н и я. Сережа вспыльчив, резок. Такое за ним водится. Вчера Федор бесхарактерностью вывел его из себя, сегодня — ты.

А л е к с а н д р. Не вижу в поступках Федора ничего бесхарактерного. Ему надо повидать того человека и все выяснить.

Е в г е н и я. Надо?

А л е к с а н д р. Да.

Е в г е н и я. А Сергею надо подумать, не жениться ли на Таточке? А мне найти удобный момент, чтобы замолвить слово за тебя отцу?

А л е к с а н д р. Ты же знаешь, что все это не так. Не так! Гораздо сложнее!

Е в г е н и я. А если уж завязывать знакомства, то только с теми, которые любопытны?

А л е к с а н д р. Можем вообще никуда не ходить! Сидеть дома, в этой клетушке!

Е в г е н и я. Моя комната стала тебе тесна. А первое время, когда мы познакомились и я привела тебя в нее, ты был ею очень доволен… Саша!

А л е к с а н д р. Что?

Е в г е н и я. А по плечам ли ты взял ношу?

А л е к с а н д р. Какую ношу?

Е в г е н и я. Сейчас, когда ты разговаривал по телефону с женой — скажем, с бывшей, — мне почему-то показалось, что она для тебя все еще… жена.

А л е к с а н д р. Что за ерунду ты говоришь?

Е в г е н и я. Ты произнес «Наташа», и я увидела, как все дрогнуло в тебе. Что в этом имени для тебя — целая жизнь. Много-много хорошего.

А л е к с а н д р. Ты сама просила поговорить с ней как можно мягче. Я и не скрываю, что в первые годы жизни у нас было много счастливых минут.

Е в г е н и я. А что за неприятности произошли у тебя на прежней работе?.. Ты вчера говорил Феде.

А л е к с а н д р. А-а… Да так, сущие пустяки. Я преувеличил.

Е в г е н и я. А не преувеличил ли ты и те неприятности в семье, из-за которых нужно было расстаться?

А л е к с а н д р. Женя?.. Зачем так?

Е в г е н и я. Ты в моих глазах вдруг стал как-то раздваиваться…

А л е к с а н д р. Раздваиваться и раздваивать других — это, очевидно, ваша фамильная черта!

Е в г е н и я. Я все пытаюсь понять, что меж вами произошло, и никак не могу. Ты или уходишь от ответа, или говоришь что-то неубедительное.

А л е к с а н д р. Ну… мы с ней…

Е в г е н и я. За общей фразой «не сошлись характерами» всегда кроется что-то конкретное. Так что же? Что?.. Она была сварлива, драчлива? Она не устраивала тебя как женщина? Она тебе изменяла, наконец?

А л е к с а н д р. Перестань.

Е в г е н и я. Не правда ли, трудно оговорить человека, если к нему еще что-то теплится в душе… Я сейчас, Саша, поставила себя на ее место. Какой же это удар, какое потрясение, если развод — и без всякой причины!

А л е к с а н д р. Ты что, хочешь меня прогнать к ней?

Е в г е н и я. Я хочу сохранить тебя. Очень хочу! Но таким, какой ты мне нужен. Чтоб из-за свежих красок не проступали старые. Мы, художники, это хорошо знаем. Чтобы на сегодняшнее наше счастье не проступало прежнее! Чтоб я могла на тебя во всем положиться! А иначе… Иначе ты перешагнешь и через меня, как перешагнул через Наташу. Да, да! И женишься на Таточке. Потому что у нее — квартира, не эта клетушка. Но ты и через Таточку перешагнешь! Она тебе надоест. И в пятьдесят лет, седой, в предынфарктном состоянии, ты найдешь себе юную подругу по душе. И вот тогда-то она через тебя перешагнет! Ей будешь нужен не ты, а то, что у тебя есть!

А л е к с а н д р. Прекрати! Что за бред приходит тебе в голову? Я люблю тебя! Только тебя! И если виноват в чем, так в сущей безделице. Ну, советовал Федору уладить отношения. Чтобы защитил успешно и поднял свой авторитет в науке! Глядишь, съедут отсюда, и мы не будем тесниться. Ну, подсказал Сергею, чтоб ехал на периферию. Там скорее продвинется. Да и не в кладовке же ему начинать вить свое гнездо!

Е в г е н и я. И все это для нас? Ради нас?

А л е к с а н д р. И ради них!

Е в г е н и я. Но что же ты ответишь на то, что я сказала? Как ты разубедишь меня, что это не так?.. Ведь те ссоры, которые были у тебя там, я теперь убедилась, могут быть и здесь. Это еще не причина для развода.

А л е к с а н д р. Да не подлец я, не подлец!

Е в г е н и я. Ты им можешь стать, Саша. Можешь.

А л е к с а н д р. Это невыносимо! Так дальше нельзя!

Е в г е н и я. А разве я говорю — можно?

А л е к с а н д р. Я не хочу чернить свою бывшую жену. Не скажу, что разрыв с Наташей для меня прост. Если было хорошее, так было! И оно проступит, как ни замазывай!.. Обвинить женщину проще всего. А я не могу ничего сваливать на Наташу. Да! Она не сварлива, не драчлива и даже не изменяла мне! Она прекрасный в своем роде человек, и мне жаль, очень жаль, что я стал причиной ее несчастья. Но мы… разные. Просто разные. Я понял это, когда встретил тебя! Ты навалила на меня столько обвинений. А я прямо отвечу: да, я не бескорыстный. Я привык работать хорошо и люблю, чтобы мою работу замечали. И я счастлив, что наконец-то попал на прекрасный завод, где можно себя проявить! Женя, не считай, что для меня все и всегда решено! Я так же уязвим, как и ты! И непросто, ох непросто дается мне моя новая жизнь. Я в постоянном напряжении, и ты это чувствуешь… Я б хотел, чтобы восемь лет назад я встретил не ее, а тебя. В Москве, в Новосибирске, в Магадане — какая разница? И чтоб Витек был не там. А тут. Со мной. С нами… Нашим сыном.

Е в г е н и я. Вот, Сашенька, ты и сам стал раздваиваться. Сам…

А л е к с а н д р. Женя!

Е в г е н и я. Не подходи. Не подходи!.. Я не знаю, который ты… настоящий.

А л е к с а н д р. Ну что еще за мистика?.. Женя…

Е в г е н и я. Не знаю!

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Кладовка и часть коридора. С е р г е й  вошел, включил свет. Осматривает развешанные предметы, не зная, чем себя занять. В прихожей звонок. Побежал в прихожую и возвращается с  З о е й.

С е р г е й. Ой, Зайка! Как это здорово, что ты пришла!.. Опоздай самую малость — и я бы женился!

З о я. Женился?

С е р г е й. Ага.

З о я. Сам? Или тебя бы женили?

С е р г е й. Сам. Ведь человек слаб, а кругом соблазны.

З о я. На ком же?

С е р г е й. Есть тут одна.

З о я. Чем же она тебя соблазнила?

С е р г е й. Меня соблазнили ее квартира, дача и машина.

З о я. О-о!

С е р г е й. Но тут же здраво рассудил: если у меня все это будет, не надо зарабатывать, то в чем будет выражаться материальный стимул в моей жизни?.. А вдруг я, как герой из одной пьесы, который жил у дяди-купца на всем готовом, подумаю: а не повеситься ли мне?

Зоя смеется.

З о я. В квартире у вас как-то тихо… Все ушли?

С е р г е й. Сидят по норам. А было не тихо. Гроза только что кончилась. Были такие дебаты! Теперь продолжают келейно. Им-то хорошо! Брат может обрушить свои словоизлияния на жену, сестра — на мужа. А мне как?.. С деревяшками разговаривать?

З о я. За этим ты меня и позвал?

С е р г е й. Неважно зачем, важно то, что у меня в голове роится… Слушай! Предположим, мы с тобой поженились. Пошли дети. Растут. Образовалась семья. Общие интересы. Родители заботятся о детях, дети в меру сил помогают маме и папе. То есть тебе и мне. Но вот они выросли! Не вечно же им сидеть в гнезде? Разлетелись. Сыновья женились, дочки вышли замуж, Семья, выполнив свои функции, распалась. Печально, но факт. И меня мучает вопрос: когда семья распадается на три, четыре, пять частей, так это что — она становится сильнее в три, четыре, пять раз или слабее?

З о я. Я об этом как-то не задумывалась.

С е р г е й. Задумайся.

З о я. По-моему… сильнее!

С е р г е й. Вот и мне до сегодняшнего дня так казалось.

З о я. А что сегодня?

С е р г е й. Сидят каждый в своей клетке… Жили по одним законам, устанавливают новые. Новый устав, кодекс, как хочешь назови. Ведь у каждой семьи, я полагаю, бывает свой собственный… А каким он будет у Федора с Алисой, все зависит от того, как они поведут себя с тем типом.

З о я. Так еще не решили?

С е р г е й. В том-то и дело, что нет.

З о я. Ты обещал рассказать мне о нем. Вчера не успел.

С е р г е й. Пожалуйста. Федя и этот Сизов, его бывший друг, после института работали в одном северном городке. Сизов — на стационаре, Федя — больше в разъездах. Как-то Федя был вызван в участковую больницу. У пацаненка перелом черепа. Операцию надо делать на месте. И там же объявился еще один больной… Федя направил его в машине в поликлинику. Написал, что необходима срочная операция. А позднее еще и по телефону звонил Сизову!.. Тот осмотрел больного. Решил, что до утра потерпит. У него в тот вечер были какие-то планы. Вечеринка срывалась. Он вкатил два кубика морфия больному. Обезболивающее. А утром, когда Федя уже был там и готовилась операция, стало ясно, что… опоздали. У Сизова руки трясутся — с испугу. Федя стал делать сам. И сделал. Но уже развился перитонит. Больной умер. А когда этот случай разбирали, то Сизов отрекся, что от Федора Мурашова была записка о немедленном оперировании. А по телефону, мол, говорил — просто язва, госпитализировать.

З о я. Негодяй!

С е р г е й. Каждому ясно, что негодяй! А они в раздумье… Потому что попали в зависимость от этого негодяя!.. А у Жени с Сашей тоже объяснение. Я масла подлил. И не жалею. Она должна знать, что он… не так-то прост.

З о я. А что у них?

С е р г е й. Время покажет.

Сидят обнявшись.

З о я. Сережа…

С е р г е й. Ау?

З о я. Так ты точно не сможешь ехать в Крым?

С е р г е й. Никак.

З о я. Тогда, может быть, и мне не ехать?

С е р г е й. То есть?

З о я. Я там уже была. Все видела. Скучно.

С е р г е й. И что же?

З о я. Возьми меня с собой к деду.

С е р г е й. К деду?

З о я. Ведь я тоже будущий строитель. Мне практика нужна. И потом… боюсь я тебя отпускать одного. Вон ты какой неустойчивый к соблазнам.

С е р г е й. Зайка! Милая! Родная!.. (Целует ее.) Но подожди. Как же так? Я-то охотно… А что скажут мама с папой?.. Ты с кем поедешь? С молодым человеком? А каковы у него намерения? Вы там в одной палатке будете жить или в разных?.. Ведь зятя-то с нами не будет. Слушай!.. Я там сам буду зять! О-ой, девочки, держите меня!.. Зайка!

З о я. Что?

С е р г е й. Ты и в самом деле согласна?

З о я. Сомневаешься?

С е р г е й. А дальше?

З о я. Что дальше?

С е р г е й. Вернемся. Не будем же тут жить. Я и в мыслях не допускаю, чтоб торчал тут, претендуя на отцовский угол! Ты везде со мной?

З о я. Везде!

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Гостиная. К и р и л л  П е т р о в и ч  один. Сидит в кресле, о чем-то думая. Прошелся по комнате, подошел к каждой двери, как бы пытаясь понять, что же за нею происходит. Звонит по телефону.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Викентий Агафонович?.. Если ты поднял трубку и слушаешь меня, то… не приходи вечером. Я занят, занят. Потом объясню… (Опять держит трубку, не зная, услышали его там, в другой квартире, или нет.)

Распахнулась дверь. Из комнаты стремительно выходит  Ф е д о р. За ним — А л и с а.

Ф е д о р. Другого решения нет и не будет! Пойти к нему я не могу и тебя не пущу!.. А будет встреча — объяснимся. (Увидел отца с трубкой.) А вот. Чтобы не затягивать этот вопрос, тут же и разрешим… (Листает телефонный справочник.) «Арагви», администратор… (Набирает номер.) Здравствуйте. Прошу вас пройти в зал. Третий столик по правой стороне. Там должен сидеть один мужчина. Рыхлый, с брюшком. Довольно неприятный на вид. Передайте ему — пусть он позвонит на квартиру Федору Мурашову. Кто я такой?.. Он знает, да и вы, наверное, уже догадываетесь. Номер телефона он отыщет, не беспокойтесь… Это очень важно, вы меня поняли? (Положил трубку.) Не пройдет и трех минут, как будет на проводе.

А л и с а. И что ты ему скажешь?

Ф е д о р. Разве ты не догадалась?

А л и с а. Федя… Лучше все-таки съездить к нему. Ты напиши — я передам.

Ф е д о р. Ты к этому типу? В ресторан?.. Ни за что на свете! Хватит и того, что он тащил тебе книги, нес тебя на ру… Тьфу! Больше этого не будет!.. У меня с ним свои счеты, и ты не вмешивайся. О-о, он узнает, что и мы, раздвоенные, иной раз кое на что способны!

Из коридора выходят  С е р г е й  и  З о я, сияющие, держа друг друга за руки.

С е р г е й. Отец…

К и р и л л  П е т р о в и ч. Постойте, постойте… Ничего не объясняйте. Такие лица бывают у людей один раз в жизни! И мне уже все ясно! Без слов ясно!

С е р г е й. Понимаешь, отец… Она хочет ехать с нами к деду. Строить дом. Мне придется взять ее в жены.

К и р и л л  П е т р о в и ч. В же-ны?.. Поздравляю, дети! Поздравляю! Я рад за вас!.. (Целует Зою и Сергея.)

А л и с а (мужу). Ну, что я тебе говорила?

Ф е д о р. Серж… Что это, всерьез помолвка? Ты ради меня? Чтобы развлечь?.. Малыш, это слишком большая жертва…

С е р г е й. Иди ты к черту. Мне нет до тебя никакого дела. Живи как знаешь. Лобызайся со своим Сизовым.

Звонок телефона.

Ф е д о р. Он! (Жене.) Ты сама выбрала роль связной. Ты и потрудись.

А л и с а. Алло?.. Федора Мурашова?.. Сейчас позову. (Протягивает трубку Федору.)

Ф е д о р. Подождет!.. Ребята, так вы без шуток?

З о я. Еще как без шуток-то! Вот съездим к деду, поправим крышу, а потом и над собой что-нибудь возведем!

А л и с а. Федя, ведь ждет…

Ф е д о р. Так это же событие! Грандиозное событие в нашей семье!.. Отец, надо отметить! У тебя где-то припрятано! Бутылка! Понимаешь, коньяк!

К и р и л л  П е т р о в и ч. Насчет маленькой рюмашки, Федя, я всегда понимаю. Будучи даже глухим. (Приносит, наливает всем.)

Все чокнулись.

А л и с а. Федя!

Ф е д о р. Иду, иду… (Небрежно берет трубку.) Кто это?.. А, помню, помню. Жена мне передавала, что ты к ней подходил… Встретиться со мной? Видишь ли, я не прочь. Да, не прочь. Но все упирается в небольшую формальность. Ты, надеюсь, не забыл, что развело между нами мосты?.. Не забыл. Это хорошо. Значит, понимаешь, как наши отношения могут развиваться. Сделай одолжение. Там, где я сочту нужным, ты устно или письменно — на твое усмотрение — изложишь, как тогда было дело. Что человек расстался с жизнью не по моей, а по твоей вине. По твоей! (Резко подает трубку жене.) Теперь слушай ты. Будешь знать, с кем повелась!

А л и с а (слушает, медленно положила трубку). Да. Все-таки он… мерзавец. Ты оказался прав.

Ф е д о р. Что и требовалось доказать!

А л и с а. Он…

Ф е д о р. Знаю, знаю!.. Сознался, что виноват. Но к чему, мол, ворошить старое? Пора все предать забвению.

А л и с а. Примерно это. Примерно.

Ф е д о р. А подлость никогда не забывается!

А л и с а. Голос у него сделался раздраженным.

Ф е д о р. Еще бы! Теперь, когда он стал фигурой, ему напоминают! Смеют напоминать!

А л и с а. Отныне у тебя есть враг!

Ф е д о р. Это великолепно!.. У меня и у моей диссертации есть враг! Он будет делать все возможное, чтобы ее завалить! И если она все-таки пробьется, сделается достоянием науки, то это значит, что она чего-то стоит! Значит, она написана не ради корысти, не ради тщеславия!

А л и с а. Так мы ее все-таки добьем до точки?

Ф е д о р. Именно — мы! (Обнимает жену.) Эй ты, двойник! Покажись! Мне надо с тобой потолковать!.. Что это? Я не вижу своего двойника…

С е р г е й. Федя, ты прекрасен! Теперь ты для меня — снова старший брат, на которого хочется равняться!

Ф е д о р. Так за это тоже надо выпить!.. Дорогая, ты разрешаешь?

А л и с а. Ну, уж так и быть…

К и р и л л  П е т р о в и ч (обняв Федора и Алису). Вижу, вам хорошо! Значит, кризис миновал?

Ф е д о р. Миновал, отец!.. Еще по одной? Уж очень мала доза.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Не смею неволить. Раз не хочешь, так не хочешь. Мы и одни…

Ф е д о р. Да я с удовольствием!

К и р и л л  П е т р о в и ч. И с чего это ты, Федя, вдруг разлюбил коньяк?

Ф е д о р. Да кто тебе сказал такую глупость?

К и р и л л  П е т р о в и ч (увидев, что не вся семья в сборе). А где Женя с Сашей?..

Из комнаты вышел  А л е к с а н д р. Взволнованный. Нервно поправляет галстук.

А л е к с а н д р (бегло осмотрел всех, с трудом владея собой). Вы… вы, пожалуйста, побудьте там. С ней. Не оставляйте одну. А я… Мне надо походить. Подумать. (Убегает.)

Ф е д о р. А что случилось?

А л и с а. Женечка! Женя! (Первая бежит в комнату Евгении.)

Снова телефонный звонок.

С е р г е й. Алло? Кто?..

Е в г е н и я  выходит из комнаты в сопровождении  А л и с ы.

Е в г е н и я (силясь улыбнуться). Что за переполох из-за меня?.. Ничего страшного не случилось. Просто мы поговорили. Кое-что выяснили.

Увидела отца и кидается ему на шею.

К и р и л л  П е т р о в и ч. Ну, ну… Не надо. Не надо. Если он тот, за кого себя выдает, то все будет хорошо. Хорошо.

Е в г е н и я. Да, папа. Может быть, папа.

Все окружают Евгению, стараясь успокоить ее.

С е р г е й (у телефона). Федя, снова он — Сизов.

Федор жестом приказывает положить трубку.

(Резко.) Алло! Нет, вы попали не в банно-прачечный комбинат. И даже не в дом умалишенных. Это нормальная человеческая семья, где с подлецами за один стол не садятся и за руку не здороваются! (Бросает трубку на рычажки и тоже подходит к Евгении.)

К о н е ц

ВОЖАК Пьеса в двух актах, восьми картинах, с прологом

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

А р т е м  К у з ь м и ч  П о л о з о в.

М и н е е в н а, его жена.

Ф а и н а, их дочь.

Т и м о ф е й, муж Фаины.

М и т я, их сын.

К о н с т а н т и н  Ж у р а в л е в.

Н и н а, его жена.

Г е н н а д и й  Ш е в е л е в.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а  С о л о м и н а.

Г р и ш а.

Е ф р о с и н ь я.

М а к с и м, ее сын.

Л ю д а, невеста Максима.

Б о р и с.

Ц ы г а н.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а.

В массовках — п а р н и  и  д е в у ш к и, п о ж и л ы е  к о л х о з н и к и, п о п-«п е р е д в и ж к а».

Время действия — начало семидесятых годов.

ПРОЛОГ

Холм, с высоты которого далеко видны окрестности — деревни, большие и малые, река, луга и поля.

Тропинкой, по склону холма, идут  А р т е м  К у з ь м и ч  и  Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Он высок, угрюмо смотрит в землю. Она одета по-дорожному.

А р т е м  К у з ь м и ч. То ли ты делаешь?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а (поспешно). Так будет лучше. Лучше.

А р т е м  К у з ь м и ч. Кому?! (Резко остановился.)

Она вздрогнула и не сразу нашлась с ответом.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Всем. Всем. (Тронула его за пуговицу и торопливо заговорила.) Лето-то как быстро прошло. Давно ли, кажется, приходили сюда на разлив смотреть, а вот и лист желтый. Паутина летит.

А р т е м  К у з ь м и ч. Всем, всем… А мне? А тебе?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Ну, да что об этом снова? Ведь все уже оговорено.

А р т е м  К у з ь м и ч. Но куда же ты? Куда?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а (засмеялась. Так смеются, когда близки слезы). Опять двадцать пять! Снова да ладом тебе рассказывать?.. В Сольвычегодск. К подруге. Пишет, что работа найдется. И комнату дадут. При школе.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не отпущу я тебя. Не отпущу! (Крепко обнял ее.)

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Да ведь так-то нам нельзя. Я бы рада, да нельзя.

А р т е м  К у з ь м и ч. Тогда и я уеду. Пропади все пропадом! Сколько можно на этих дорогах пыль взбивать! Решено!.. Вот закончу уборку и соберусь. Ты меня обожди, вместе уедем.

Настасья Михайловна смотрит на него и улыбается — не верит.

Не привязан же я к этим полям!

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Никуда не уедешь, Артемушка.

А р т е м  К у з ь м и ч. А вот посмотрим!

Резкие гудки автомашины.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Меня.

А р т е м  К у з ь м и ч. Погоди! Как же так… сразу-то? Надо поговорить.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а (как маленькому). В Сольвычегодск. К подруге. В одной школе работать будем.

А р т е м  К у з ь м и ч. Настя…

Настасья Михайловна вдруг пригнула его голову к себе, целует, целует.

Настенька! Настя! Настя!

Настасья Михайловна вырвалась и побежала.

(Пошел вслед за ней крупными шагами.)

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Не ходи! Не хочу, чтоб люди видели. (Убегает.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Настя! Настя!.. (Только теперь понял, что это всерьез. Стоит, вскинув голову, высокий и коряжистый, будто вросший в землю. По его щекам текут слезы.)

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Летняя изба-клеть. Висят березовые веники, припасенные на зиму. На лавке — деревянные кадушки. Под пологом — кровать. Небрежно кинуты тяжелые рабочие сапоги, куртка и рубаха.

Слышны звонкие ребячьи голоса и зычный мужской окрик: «Но, Буланко, но-о!..» Смех. Кто-то полощется в воде, хлопая по ней ладошками. Воздух прорезает лошадиное ржание.

Входят  Ф а и н а  и  М и н е е в н а.

Ф а и н а. А где отец?

М и н е е в н а. В озере с жеребцами купается.

Ф а и н а. Ну что опять у вас?.. Живете — нет миру. На старости-то лет могли бы и не смешить людей.

М и н е е в н а. Ему про то скажи. (Насыпает из кадушки крупу.)

Ф а и н а. Право, от людей стыдно… (Отдернула занавеску.) Мусору-то… Рубаха не стирана.

М и н е е в н а. Теперь есть кому за ним ходить. Пускай и старается. (Ее жилистые руки в постоянном движении.)

Ф а и н а. Ладно ли ты говоришь, мама? Ведь столько лет прошло!

М и н е е в н а. Вот и прошло, да не прошло. Вернулась назад с севера. Не нашлось там погибели на ее голову!.. Да разве наш дом был когда для него домом? Нижние венцы сгнили, крыша прохудилась. А потолок в клети так и не удосужился за всю жизнь сделать. Не о том радел!.. (Ушла в дом.)

Тот же зычный голос: «Ванятка, рысью скачи! Говорю тебе — рысью!..» Слышится удаляющийся конский топот. Входит  А р т е м  К у з ь м и ч. Он постарел. Черные волосы совсем выбелились. Переступая через порог, низко наклонился, чтоб не задеть головой о притолоку.

А р т е м  К у з ь м и ч. У-ух, хорошо… (Увидел дочь.) Фая?.. По делу? Или так — повидаться?

Ф а и н а. Повидаться.

А р т е м  К у з ь м и ч. Вот это любо! За это спасибо!.. Вышел к озеру сполоснуться. А тут парнишки привели лошадей купать. Ну и не выдержал!

Ф а и н а. В твои ли годы с мальчишками-то купаться?

А р т е м  К у з ь м и ч. В твои, в твои… А сколько мне дашь? Сорок! Ну, от силы — пятьдесят! (Смеется.)

Ф а и н а. Вот поедет начальство да и увидит — председатель-то!

А р т е м  К у з ь м и ч. Скажу, что изучаю водоем на предмет разведения зеркального карпа!

Ф а и н а (переводя разговор на другую тему). Папа…

А р т е м  К у з ь м и ч (утирает лицо и не слышит). Как удой за декаду? Не снижаете?

Ф а и н а. Не снижаем.

А р т е м  К у з ь м и ч. И все равно вашу ферму придется раскатать по бревнышку. Послужила — довольно. А коров сюда, в Журавлево.

Ф а и н а. И мы, доярки, будем за десять верст на работу бегать?

А р т е м  К у з ь м и ч. Не тот эффект от мелких ферм, Фая. Не тот. Сегодня в шесть вечера буду собирать заведующих фермами. Передай Тимофею, чтоб пришел.

Ф а и н а. Ох, не понравится ему это.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не моя прихоть.

Ф а и н а. Как бы не сорвался…

А р т е м  К у з ь м и ч. Что за разговор?.. Раз надо, так надо. Поймет. Должен понять! (Одевается.) Как детишки? Растут?

Ф а и н а. Растут. Митя с утра до вечера у ручья пропадает. С удочкой. Пескарями котят откармливает. А вот у Верушки все животик что-то болит.

А р т е м  К у з ь м и ч. Болит?.. Привези их погостить.

Ф а и н а. Они и сами просятся. Особенно Митя.

А р т е м  К у з ь м и ч. Привези. Тоскливо нам тут вдвоем. А то перебирайтесь все сюда. Изба пустая. А?

Ф а и н а. Надо с Тимофеем поговорить.

А р т е м  К у з ь м и ч. Поговори. (Провел рукой по груди.) Эх, испить бы…

Вышла  М и н е е в н а. Принесла в клеть горшки с молоком. Услышала слова мужа и не ставит их на полку.

Ну, дай парного. Хочу. (Пьет большими глотками, глядя в глаза жене.) Спасибо. Посидела бы с нами.

Минеевна так же молча уходит.

Ф а и н а. Папа, ну что у вас? Ладно ли живете?

А р т е м  К у з ь м и ч. Я, как видишь, потолковать с ней не прочь. Да у нее и без меня собеседников предостаточно. (Взметнул руки вверх.) Господи Исусе, царь небесный… Господи Исусе…

Ф а и н а. Папа! Ну не езди ты больше в Елань! Не езди!

А р т е м  К у з ь м и ч. В Елань?.. А что я там забыл?

Ф а и н а (с недоверием). Будто не знаешь…

В клеть заглянул  Г р и ш а, обвешанный музыкальными инструментами.

Г р и ш а (сияя). Артем Кузьмич, привез! Полный комплект! И басы, и трубы, и литавры! Все новенькое, прямо с базы!

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну-у?

Г р и ш а. Горят как золото! Теперь бы нам руководителя! Я в городе разыскал одного, да просит очень дорого.

А р т е м  К у з ь м и ч. Сколько?

Г р и ш а. Сто рублей в месяц и чтоб все питание готовое.

А р т е м  К у з ь м и ч. Пьяница, наверно?

Г р и ш а. Это само собой.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну-ка, покажи свое золото. Малость умел когда-то. (Берет трубу и крутит в руках.) Был у меня в эскадроне трубач. Заиграет «Марш-марш!» — мертвые, можно сказать, поднимались. (Поднес мундштук к губам и играет. Неуверенно. Потом все четче и призывнее.) Вот бы ты чему научился, а?

Г р и ш а. Научусь, Артем Кузьмич! Мертвые, может, и не поднимутся, а живым никакого житья не будет!

А р т е м  К у з ь м и ч (Фаине). О чем мы с тобой?.. Да, не позабудь передать Тимофею. В шесть. И долго-то не засиживайся тут. Испортит настроение на всю неделю. (Уходит с Гришей.)

Фаина стоит в задумчивости.

М и н е е в н а (возвращается). Ушел?.. Айда в избу, чего тут.

Ф а и н а. Посидим в холодке. Душно в избе. (Опускается на порог.)

С улицы доносится пронзительный вопль трубы.

М и н е е в н а (вздрогнула, занавешивает окно). Помру я скоро, Фаюшка.

Ф а и н а. Что зря пустое говоришь? И в прошлом году тебе это же казалось.

М и н е е в н а. А нонче помру. Верно. Томление находит. И сынки стали часто сниться. Петюня с Мишей, Васенька.

Ф а и н а. Что ты все о них да о них? Не воскреснут от твоих слов.

М и н е е в н а. Зовут к себе. Как закрою глаза, так и являются.

Ф а и н а. Ты хоть на улицу выходи. Соседи говорят — по неделе не видим. Так, конечно, мерещиться будет.

М и н е е в н а. Пете-то нонешней весной сорок семь бы исполнилось. В самую пасху я его родила. Помню, холод был. Река лед ломала. Васютка с Мишей, бывалось, прибегут с поскотины, руки синющие. «Мама, дай хлебца, мама, дай хлебца». Скотину в том году, чуть снег сошел, выгнали на луга… (Помолчав.) Уж какие смиренные росли. Не то чтоб задраться, скандал увидят —сторонкой обойдут. А вот…

Ф а и н а. Так ведь война-то какая была! Не у одних нас погибли.

М и н е е в н а. В других семьях хоть кто-нибудь пришел. Инвалидиком, калекой разнесчастным. А тут… все трое. Как привиделись.

Фаина поднялась, чтоб уйти, но в голосе матери зазвучало что-то предостерегающее.

Ты знаешь ли на гари старую сосну?

Ф а и н а. А то нет! Каждое лето туда по малину ходим.

М и н е е в н а. Какой пожар там был. Весь лес кругом спалило. А вот она… стоит.

Фаина выжидающе смотрит на мать.

Так и у нас в роду. Потомство полегло. Все начисто. А вот ему… старому корню… ничего не делается.

Ф а и н а. Так уж и все? А я?.. Меня-то забыла. Аль я не полозовского роду?

М и н е е в н а (долго и пронизывающе смотрит на дочь). Ты уже наказана, Фаюшка.

Ф а и н а. Наказана? Как?.. (Поняла и натянуто засмеялась.) Ох уж и наказание! Да кто нынче из мужиков не выпивает? Разве тот, у кого денег нет да кому не подают. И хочется тебе, мама, всякую ерунду собирать. Страхи-то какие!

М и н е е в н а. Ты, Фаюшка, чем попусту-то храбриться, детей понадежнее храни.

Фаина насторожилась.

Верушка-то уж которую неделю животиком мается. А Митя день-деньской у воды пропадает.

Ф а и н а. Что же мне, работать бросить да за каждым их шагом следить?.. Нынче бабам-то некогда у окошка сидеть да на улицу глядеть. Где мужики, там и мы. И у кого дети не болеют? Кому удалось вырастить-то без этого?

М и н е е в н а. Четверо у меня вас было. Четверо.

Ф а и н а. Ну и что?

М и н е е в н а. Хворь да увечье — не главная беда. Кабы только это, так уберегла бы я всех.

Ф а и н а. Перестань! Слышала уже!

М и н е е в н а. Не жалел он вас, не любил. Беспощадность отцовская всему причиной.

Ф а и н а. Неправда!

М и н е е в н а. Ты вот за него горой. Словом обидеть не дашь. А кто мои обиды сосчитает?.. Сколько я перетерпела, чтоб на ноги вас поднять? А много ли он сделал? На той войне пять лет пропадал. Сама пахала, сама в извоз ходила. Худо ли, плохо ли, а хозяйство сберегла, не растеряла.

Ф а и н а. Да разве я не понимаю, мама? Не каменная ведь.

М и н е е в н а. А он вернулся и ну всех мутить, соседа на соседа натравливать!.. Потом и сынов от меня отторгнул!

Ф а и н а. Так ведь время было такое, мама!

М и н е е в н а. А кто его толкал на колокольню?.. Помнится, престольный праздник был. Успенье. Люди на молебен собрались со всей округи. Глянули — глазам своим не поверили!.. Колокола-то сверху в грязь! И крест святой!

Ф а и н а. Тебя послушаешь, так отец — грешник из грешников, и все, что б ни случилось, нам за его грехи расплата. Да ведь нынче никто в это не верит. Не верит!

М и н е е в н а. А я говорю — побереги детей. Не подпускай к нему близко. Не теперь, так после бедой обернется.

Ф а и н а. Хватит! Надоело мне это!

М и н е е в н а. Помяни мое слово — обернется!..

Откуда-то издалека снова доносится голос трубы.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Кабинет Артема Кузьмича. Все в нем по-рабочему просто, без каких-либо излишеств. Стол, телефон, стулья. На стене карта земельных угодий. В кабинете  К о н с т а н т и н, Н и н а  и  Г е н н а д и й.

К о н с т а н т и н (развернув перед Ниной лист ватмана). Видишь, как раскиданы?.. Черт в лукошке нес да растрес. Тут двадцать изб, тут… дюжина. Дороги — ухабы да рытвины. В распутицу и совсем не проедешь. Как связь поддерживать? Скажем, на работу кого-то вызвать или в больницу отвезти?.. Все снесем!

Г е н н а д и й. Тебе дай волю, так ты бы и сейчас туда бульдозеры послал.

К о н с т а н т и н. А тебе жаль эту допотопную архитектуру с лавками, полатями и тараканами?

Г е н н а д и й. Тараканов можно и в городской квартире развести.

Н и н а. Это точно!.. Тихо, тихо. Позвали все показать, а теперь ссоритесь. Это что?

К о н с т а н т и н. Двухэтажное здание универмага. Почта, школа, Дом культуры, комбинат бытового обслуживания.

Г е н н а д и й. В ближайшее время проведем в дома газ и воду.

Н и н а. Ну да?

К о н с т а н т и н. Улицы заасфальтируем. Захочется в наимоднейших туфельках пройтись — пожалуйста. Чем не город?

Г е н н а д и й. А это, Нина Дмитриевна, наши Лужники. Футбольное поле, теннисный корт, лыжная база.

Н и н а. О-о… Ваш генплан как расшифровывается — генеральный или гениальный?

Константин с Геннадием переглянулись и молча свертывают ватман.

Погодите! Экие обидчивые… Ну, а где обещанная мне больница?

Г е н н а д и й. Вот.

Звонок телефона.

К о н с т а н т и н. Алло… Артем Кузьмич скоро придет, ждем. Если хотите увидеть — торопитесь. А кто говорит? По какому делу? (Что-то записывает, прижав трубку плечом.)

Н и н а. Волнуюсь я, Геннадий Семенович. Ой, как волнуюсь!

Г е н н а д и й. Начнете работать — и все страхи исчезнут.

Н и н а. Я в деревне почти не жила.

Г е н н а д и й. Ну и что?.. Я из авиации. Вон где парил — над облаками!.. На самом берегу озера встанет ваша больница. Воздух от воды чистый. Больные и без лекарств будут выздоравливать.

Н и н а. Я на это главным образом и буду рассчитывать!

Г е н н а д и й. Нина Дмитриевна, я видел, вы заходили в клуб и на пианино играли. Хорошо играли. Не придете ли завтра? Вечером.

Н и н а. Зачем?

Г е н н а д и й. Пока муж занят, хочу назначить вам свидание.

Н и н а. Я уже догадываюсь, что это будет за свидание. Но я приду. Непременно приду!

В кабинет входит  Е ф р о с и н ь я.

Е ф р о с и н ь я. Константин Андреевич, подмахнули бы вы бумажку. Никак председателя не застану. Носится будто метеор.

К о н с т а н т и н (читает). Куда так много?

Е ф р о с и н ь я (выпалила). Сын из армии прибыл!

К о н с т а н т и н. Знаю.

Е ф р о с и н ь я. Жениться надумал!

К о н с т а н т и н. Уже?

Е ф р о с и н ь я. К свадьбе надо готовиться! Стряпню стряпать, родню извещать! Ой, хлопот невпроворот!.. А вас, Константин Андреевич, ведь тоже надо поздравить. Городскую привезли. (Бесцеремонно рассматривает Нину.) Свои-то, что ли, похуже?

К о н с т а н т и н (посмеивается). Похуже или получше — не мне судить. Вот — товар лицом.

Нина дернула его за руку.

Е ф р о с и н ь я. Вижу — любовь.

К о н с т а н т и н. Любовь.

Е ф р о с и н ь я. А человек в этом деле над собой не властен.

К о н с т а н т и н. Не властен, Ефросинья Егоровна.

Е ф р о с и н ь я. Как мотыль на огонь летит. Начисто обгорает, а летит!.. Верно ли, что вы у нас доктором будете?

Н и н а. Верно.

Е ф р о с и н ь я. Ой, как это хорошо, что вы баба! Женщина, я хотела сказать… Ну разве можно на такую деликатную работу мужика ставить? Мало ли у кого какая хворь. Надо пооткровенничать, а то и… раздеться. Была я летось в районной поликлинике. Сижу, жду вызова, беды не чую. Заглянула в дверь — батюшки! — там парень. Да молодой. Поди, насмешник. Я и деру!

Входит  А р т е м  К у з ь м и ч.

А р т е м  К у з ь м и ч. Как вам это нравится?.. Где я только не искал трос — в Сельхозснабе, у шефов наших, — ни у кого нет! А сейчас подкатывается ко мне цыган, в плюшевых шароварах, усищи — во! «Слышал я, председатель, что ты крайнюю нужду в тросе имеешь. Давай сделаем так, чтобы и тебе было хорошо, и нам. Мы дадим тебе трос, а ты нам жеребую кобылу». А? Ну откуда у цыган трос?

К о н с т а н т и н. Наверно, ворованный.

А р т е м  К у з ь м и ч. Скорее всего ворованный. А трос нам нужен! И не завтра, а сегодня! Как же тут быть, парторг?.. Здравствуйте, Нина Дмитриевна.

Н и н а. Здравствуйте, Артем Кузьмич.

Г е н н а д и й (улыбаясь). Будь я председателем, я бы все это так обтяпал, что парторг ничего и не узнал.

А р т е м  К у з ь м и ч. О, ему смешки! А выкручиваться-то мне! Нам с тобой! (Положил руку на плечо Константина.) И если пойдем на сделку, то кому строгача влепят? Еще и засудят! Ефросинья, что у тебя?

К о н с т а н т и н. Ефросинья Егоровна свадьбу затевает. (Передает Артему Кузьмичу бумажку.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Свадьбу?.. Максима женишь?

Е ф р о с и н ь я. Его. Старшего моего.

А р т е м  К у з ь м и ч. А я что говорил? Ведь говорил, что сын со службы домой вернется?

Е ф р о с и н ь я. Говорили, Артем Кузьмич.

А р т е м  К у з ь м и ч. И чего ему где-то там оставаться, если дома работа хорошая есть.

Е ф р о с и н ь я. Говорили.

А р т е м  К у з ь м и ч. И мать есть.

Е ф р о с и н ь я. Есть! Не померла покудова!

А р т е м  К у з ь м и ч. А вот и невеста появилась. (Подписывает.) На. И жди на свадьбу.

Е ф р о с и н ь я. Уж это непременно! Посаженым отцом будете! Всех приглашаю, всех. И вас, Геннадий Семеныч, с супругой. И вас, Константин Андреевич, с женой.

А р т е м  К у з ь м и ч. Наприглашаешь, а пол-то в избе выдержит? Ведь плясать будем!

Е ф р о с и н ь я. А уж выдержит, не выдержит — плясать все равно придется! Ведь старшего моего женю!

Все смеются.

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич…

А р т е м  К у з ь м и ч. Да.

К о н с т а н т и н. Рожь на марихинском участке вся убрана. Я направляю комбайны в Пестово. И сам туда еду.

А р т е м  К у з ь м и ч. Направляй.

К о н с т а н т и н. Обмолот сейчас проверяли. На три центнера выше прошлогоднего.

А р т е м  К у з ь м и ч. Молодец! Вижу, не зря в Тимирязевку посылали.

К о н с т а н т и н. И еще — сейчас звонила заведующая еланской школой. Ей нужно с вами поговорить. Насчет ремонта и дров на зиму.

А р т е м  К у з ь м и ч. Заведующая?.. Там мужчина.

К о н с т а н т и н. Вот, я и записал. Соломина Н. М.

А р т е м  К у з ь м и ч. Соломина?.. Ты не ошибся?

К о н с т а н т и н. По-моему, не ошибся.

Е ф р о с и н ь я. Так это же!.. (Осеклась.) Ну, я пойду. Пора. Так приходите на свадьбу! Все!.. Нина Дмитриевна, мне бы с вами как-нибудь пооткровенничать по деликатному вопросику.

Н и н а. Пооткровенничаем. Непременно пооткровенничаем.

Ефросинья уходит.

Г е н н а д и й. Артем Кузьмич, изба-то у нее и в самом деле покосилась.

А р т е м  К у з ь м и ч. Что?.. Да, да. Знаю.

Г е н н а д и й. Ефросинья Егоровна на любой работе безотказна. Да и Максим шофер что надо.

А р т е м  К у з ь м и ч. Когда у нас следующее правление?

Г е н н а д и й. Во вторник.

А р т е м  К у з ь м и ч. Обсудим… (Задумчиво.) Ветшают дедовские дома. Умирает старая деревня.

К о н с т а н т и н. Мир ее праху.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ах, как тебе не терпится ее в гроб заколотить!

К о н с т а н т и н. А что остается, если она мешает нормально жить, нормально планировать работу?

А р т е м  К у з ь м и ч. Мешает?

К о н с т а н т и н. Спросите любого моего сверстника, хочется ли кому жить на отшибе, на хуторах, где и сходить-то вечером некуда.

А р т е м  К у з ь м и ч. Между прочим, на тех хуторах живут и мои сверстники. И они еще не сидят сложа руки.

Г е н н а д и й. Константин, ну что ты прешь на рожон? Ведь это вопрос решенный.

К о н с т а н т и н. А если решенный, так чего тянем?

А р т е м  К у з ь м и ч. Без горячки. Без горячки. Торопилась баба обнову шить, да поленилась как следует выкроить… Нина Дмитриевна, вы ко мне?

Н и н а. Вот — привели показать свой гениальный… то есть генеральный план!

В кабинет незаметно входит  Т и м о ф е й  и садится на стул возле двери.

А р т е м  К у з ь м и ч. Да, генеральный. Пожалуй, и гениальный, если удастся все сделать как надо. Чтоб людям нравилось.

Н и н а (весело глянув на Константина и Геннадия). Из тридцати девяти деревень останется только шесть. В ближайшее время проведем в дома газ и воду. Улицы заасфальтируем. Захочется пройтись в наимоднейших туфельках — пожалуйста! Чем не город?

А р т е м  К у з ь м и ч. Так, так. Это ваша больница.

Н и н а. И ее мне уже показывали.

А р т е м  К у з ь м и ч. Кое-что уже построено. Мелкие фермы — вот эти — в первую очередь ликвидируем.

Тимофей кашлянул.

Тимофей?.. Ты что рано? Я созывал на шесть.

Т и м о ф е й. Да так… пришел пораньше. (Горячими глазами смотрит на всех исподлобья.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Константин Андреевич, так ты в Пестово?

К о н с т а н т и н. В Пестово.

А р т е м  К у з ь м и ч. Проверь эту жалобу. Бурей столбы повалены — люди сидят без света. Еще что-то. Разберись на месте. Как решишь, так и будет. На твое усмотрение.

К о н с т а н т и н. Хорошо.

Н и н а. Костя, возьми меня с собой.

К о н с т а н т и н. Зачем?

Н и н а. Хочу узнать все населенные пункты. Ведь мне и одной придется ездить по вызову.

А р т е м  К у з ь м и ч. Возьми, возьми. Я бы с молодой женой и на минуту не расставался.

Нина и Константин уходят.

Хорошая пара… Завидую я им. Всем молодым завидую.

Г е н н а д и й. Артем Кузьмич, я сейчас был у строителей. Что-то работать они стали с прохладцей. Не пригласить ли бригадира на партбюро?

А р т е м  К у з ь м и ч. Приглашай. Я подойду. Животноводческие комплексы к осени надо сдать. Обязательно!

Геннадий тоже уходит.

(Звонит по телефону.) Машины лес привезли?.. А цемент?.. Как десять тонн? По наряду — тридцать! Поезжайте еще раз и требуйте!..

Тимофей берет стул, решительно ставит его посреди кабинета и садится.

Ты что?

Т и м о ф е й. Не согласен!

А р т е м  К у з ь м и ч. С чем не согласен?

Т и м о ф е й. А со всем, что вы тут говорили! Что в бумагах своих поначертили! (Закинул ногу на ногу.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Сидел тихо-неслышно и вдруг… сорвался.

Т и м о ф е й. Сорвался!

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну, слушаю.

Т и м о ф е й. Чем наша марихинская ферма стала вам неугодна?.. Удои разве плохие? Не скажете. Уход за скотиной неважный? Тоже не скажете! Так почему же ее — по бревнышку раскатать?

А р т е м  К у з ь м и ч. Верно ты говоришь. Верно. Удои приличные. И уход хороший. Да очень много народу возле коров толчется. Ведь все делается вручную. А мы строим молочные комплексы, где все механизируется. И ты об этом знаешь.

Т и м о ф е й. Только на бумаге они хороши! Как-то в жизни?

А р т е м  К у з ь м и ч. И жизнью они проверены.

Т и м о ф е й. И что же теперь нам, жителям Марихина, делать? Дома на слом? Понову стройся, хребтину гни!

А р т е м  К у з ь м и ч. Колхоз поможет.

Т и м о ф е й. А я не хочу из Марихина переезжать! Не хочу! И никто не согласится!

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну, за всех-то ты не решай.

Т и м о ф е й. У нас бабы к туфелькам на гвоздиках, как эта, не приучены. И без асфальта проживем!

А р т е м  К у з ь м и ч. Что-то ты развоевался, Тимофей Павлович… Развезло?

Т и м о ф е й. Чего развезло?

А р т е м  К у з ь м и ч. Перед тем как зайти сюда, клюкнул?

Т и м о ф е й. Ну и клюкнул!

А р т е м  К у з ь м и ч. А тебе известно, что я с пьяными ни о каких делах не разговариваю? Пьяному и на порог сюда ступать не позволено.

Т и м о ф е й. А я пришел! И сижу!

А р т е м  К у з ь м и ч. Встать! Встать!

Вбегает  Ф а и н а.

Ф а и н а. Тимофей, ну зачем ты это сделал?

Т и м о ф е й. Я пришел все высказать и высказал!

А р т е м  К у з ь м и ч. Чтоб ноги твоей тут не было!.. И стул поставь на место!

Ф а и н а. Пойдем, Тима. Пойдем… Вот — я говорила.

Т и м о ф е й. Никто! Ни из одной деревни никто не поедет!

Фаина и Тимофей уходят. Артем Кузьмич взволнованно прошелся по кабинету. Появляется пожилой  ц ы г а н.

Ц ы г а н. Председатель, зачем твои люди говорят, что трос ворованный?.. Один человек у реки, где плоты разбирают, сказал нам: «Вот! Если вы всем табором мне одному споете и спляшете, то я вам этого железа сколько унесете, столько и отвалю!..» И мы пели и плясали. Наверно, это не совсем по закону. Наверно, тот человек немного с придурью, — но мы заработали честно!

В распахнутую дверь входит  ж е н щ и н а, в которой мы не без труда узнаем Настасью Михайловну. Годы тоже не прошли мимо нее.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а (как можно будничнее). Можно?.. Здравствуйте, Артем Кузьмич.

А р т е м  К у з ь м и ч (не узнав ее, хмуро). Здравствуйте.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Я к вам насчет еланской школы. Хорошо, если бы колхоз помог нам с ремонтом.

А р т е м  К у з ь м и ч (чуть слышно). Настя…

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Поскольку там учатся ваши дети, то…

А р т е м  К у з ь м и ч. Настя!

Ц ы г а н. Председатель, ты сначала реши мой вопрос! Эта гражданочка пришла позднее!

А р т е м  К у з ь м и ч. Как же это?..

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Я звонила. Разве тебя не предупредили?

А р т е м  К у з ь м и ч. Мне и в голову не пришло, что это… ты…

Ц ы г а н. Председатель! Ты посмотри на трос — из рук не выпустишь! Врать не буду — он не новый. Им плоты крепили. Но и кобыла, которую мы облюбовали, не молоденькая. Наш трос прослужит еще сто лет! А кобыла сдохнет через год!

Артем Кузьмич выпроваживает цыгана.

А р т е м  К у з ь м и ч. Откуда?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Из Сольвычегодска.

А р т е м  К у з ь м и ч. Столько лет прошло.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Пятнадцать. И девять месяцев.

А р т е м  К у з ь м и ч. Пятнадцать. И девять месяцев.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Я решила прийти сразу — при народе. Чтоб не было лишних толков.

А р т е м  К у з ь м и ч. Да, да.

Ц ы г а н (вновь появляется). Председатель!..

Артем Кузьмич хочет захлопнуть дверь, но перед ним возникло лицо  Ф а и н ы. Пауза. Фаина смотрит на Настасью Михайловну, на отца.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Здравствуйте, Фаина Артемьевна.

Ф а и н а (отцу). Я же тебя просила! Просила!.. (Резко повернулась и убежала.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Фая! Фая!

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Вот как вышло…

Молча смотрят друг на друга.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Колхозный клуб. Сцена. На ней стоит рояль. По бокам, возле кулис, стулья, стол для заседаний — все как попало. На сцене много молодежи. П а р н и  и  д е в у ш к и, одетые так, что не отличишь от городских, танцуют наисовременнейший танец. Н и н а  аккомпанирует. Среди танцующих выделяются  М а к с и м  во флотской форме и его невеста  Л ю д а.

М а к с и м. Мексиканский танец темпико! Танцуют все латиноамериканские страны! А также западноевропейские!..

Все стараются подражать ему.

Быстрее! Жару побольше!

Все сосредоточенны и устали, лица какие-то одеревеневшие.

Л ю д а. Нина Дмитриевна!

Н и н а. Что, Люда?

Л ю д а. А можете вы нашу, деревенскую?

Н и н а. Конечно, могу!

И все вмиг преобразилось — привычные свободные движения, лица ожили. С ультрасовременного танца перешли на вихревую кадриль.

Л ю д а.

М а к с и м.

Все поют и танцуют.

Н и н а. Ну, хватит, ребята! Хватит! Когда же мы будем репетировать?

Г о л о с а. Нина Дмитриевна, поиграйте еще!

Г р и ш а. Довольно, довольно! Так мы никогда концерт не подготовим.

Все рассаживаются кто куда — на стол, на стулья.

Нина Дмитриевна, у вас, я вижу, все получается. И ноты вы знаете. Не возьметесь ли руководить и духовым оркестром?

Н и н а. Нет, Гриша.

Г р и ш а. Почему?

Н и н а. Чего не могу, того не могу.

Г р и ш а. Какая разница? Тут ноты, и там ноты. Если беспокоитесь в смысле оплаты, то я с Артемом Кузьмичом договорюсь.

Н и н а (смеется). Заманчиво!

Г р и ш а. Новенькие инструменты лежат. Обидно! В конце концов, это не моя обязанность. Я инструктор по спорту. И еще — секретарь комсомольской организации. Но ведь мы тут всё сами! И спектакли готовим, и декорации расписываем!

М а к с и м. Что же ты меня не попросишь?

Г р и ш а. Чего?

М а к с и м. Оркестром подзаняться.

Г р и ш а. А разве ты?..

М а к с и м. Когда наши с дружеским визитом в Хельсинки были, мы там в порту концерт давали. Ну, подготовились! Все на нас подогнано, ни складочки, бляхи блестят! Трубы — огонь! Народу заграничного собралось! Даже эти, хиппи длинноволосые, которым все приелось, и те стояли рты разинув!

Г р и ш а. И ты?..

М а к с и м. Ну, что я? Что?

Г р и ш а. В оркестре играл? По нотам?

М а к с и м. Ясно — по нотам.

Г р и ш а. На каком инструменте?

Б о р и с (худощавый насмешливый парень). А вот на этих, которыми друг о дружку дубасят, чтоб шуму было больше!

М а к с и м. На басу, балда! А бас — основа всякого звучания!

Г р и ш а. Так возьмешься?

М а к с и м. Укомплектовывай экипаж. И чтоб дисциплина! Ходить так ходить — не волынить!

Г р и ш а. Вот будет программа! Нина Дмитриевна выдаст классику. Народное — как-нибудь сами. И в заключение — оркестр!.. А знаете, какое оформление будет? В кабинете у Артема Кузьмича я видел проект нашего села. Его и дадим в красках — голубых, зеленых, оранжевых! Новые дома, парк, стадион!

Г о л о с а. Ой, когда все это будет?

— Скоро!

— Скоро Улита сказывала, но не скоро…

— При жизни нашего поколения! И это без трепу!

— Еще насидимся на хуторах. Мы-то переехать готовы, да старики упираются. Где, говорят, родились, там и умирать будем.

Г р и ш а. Они потому и упираются, что не знают, каким будет наше новое село! А увидят — и колебнутся! В этом, можно сказать, и будет заключаться агитационное значение концерта!

Н и н а (подозвала к себе Люду). Итак, мы остановились на «Песне Сольвейг»?

Л ю д а. Получится ли? Я прежде пела только частушки.

Н и н а. Слушай мелодию и запоминай. (Наигрывает.)

Максима окружили парни.

Б о р и с. Мы втроем — он, он и я — скоро будем призываться. Посоветуй, куда проситься, — в какой род войск.

М а к с и м. Ясно — на флот.

Б о р и с. А чем он, к примеру, лучше пехоты или ракетных частей?

М а к с и м. Тем, к примеру, что таких, как ты, туда не берут.

Б о р и с. Почему?

М а к с и м. Осанистость не та. Волной за борт смоет.

Б о р и с. Осанистость… Много мяса — это еще не значит, что сильный.

Н и н а. Теперь попробуй пропеть. Ну, смелее.

Л ю д а. «Зима пройдет, и весна промелькнет…»

Все невольно примолкли и слушают.

Б о р и с. Вовремя ты, морячок, домой прибыл. Ой, вовремя.

М а к с и м. Что такое?

Б о р и с. Работали у нас шефы-монтажники. И был один парень поосанистей тебя. Уж очень он за одной девушкой увивался.

М а к с и м. Мало ли кто за кем увивался.

Б о р и с. В город сманивал.

М а к с и м. Мало ли кто кого сманивал.

Б о р и с. В готовенькую квартирку.

М а к с и м. Подумаешь.

Б о р и с. А вдруг бы и согласилась?

М а к с и м. Меня там, может, тоже сманивали.

Б о р и с. В Хельсинках?

М а к с и м. Ну… зачем мне заграница.

Б о р и с. Где же?

М а к с и м. Мало ли где…

Б о р и с. Ведь врешь!

М а к с и м. Ничего не вру!.. Когда списывался с корабля, то одна дамочка приставала: «Зачем тебе ехать в деревню к комарам и мухам? Оставайся. Дом — вот он, с видом на лазурное море».

Л ю д а (резко обернулась). Что же ты не остался?

М а к с и м. Да я… я и всерьез-то это не принял.

Л ю д а. Напрасно! Потом пожалеешь!

М а к с и м. Люда… ну чего ты?

Л ю д а. Здесь бы никто не заплакал!

М а к с и м. Да перестань…

Л ю д а. Отчаливай-ка подобру-поздорову!.. Эх ты, штаны — клеш, душа — грош! (Окинула его презрительным взглядом и убегает.)

Н и н а. Зачем вы такое сказали? Бегите и просите прощения! На колени встаньте!

Б о р и с (хохочет, ударяя в литавры). Представляю — осанистый морской волк на коленях просит прощения!

М а к с и м. У-у, салага недожаренная! Из-за тебя все! (Убегает вслед за Людой.)

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Холм. На его склоне, возле тропы, сидят  А р т е м  К у з ь м и ч  и  Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. В воздухе по-летнему тепло.

Слышен оркестр, сбивчиво исполняющий вальс.

А р т е м  К у з ь м и ч. Куда бы я ни шел по хозяйству, все меня ноги на это место выносят. Помню, когда еще голозадым малышом был, то раз осмелел и вскарабкался. И был поражен, что кроме нашей деревни есть и другие. Что мир велик… А в двадцать втором году, после ранений, после тифа, версты три бежал сюда, в шинелишке, в сбитых сапогах, чтоб скорее увидеть свое село…

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Вот и я не смогла привыкнуть там. Измучилась. Тянет и тянет в родные места. Как себя ни отговаривала — не помогает. И решилась! Что, думаю, теперь-то опасаться? Лучшие годы прошли. Ты — не тот, и я — старая баба. Что было, то быльем поросло. Приеду и буду работать.

А р т е м  К у з ь м и ч. А по мне, так ты и не изменилась нисколько.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Ну да!

А р т е м  К у з ь м и ч. Право.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Сорок пять.

А р т е м  К у з ь м и ч. В сорок пять баба ягодка опять.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а (засмеялась). А вот на тебя так действительно нет угомону.

А р т е м  К у з ь м и ч. Есть, Настя. Есть. Особенно по утрам чувствую. Проснусь — так бы и не вставал. И начинаю разжигать себя мыслями: «Что же ты, трухлявый пенек! В гараж на разнарядку надо идти? Надо! На ферму к дояркам обещался? Обещался!» Встаю и весь день бегаю, присесть уже боюсь.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Тебя еще надолго хватит.

А р т е м  К у з ь м и ч. Как знать…

Молча слушают музыку.

До меня доходили слухи, что замуж вышла.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Было. Пробовала начать новую жизнь. И человек вроде попался неплохой. А вот… счастье не склеилось.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ребенок есть?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Сын.

А р т е м  К у з ь м и ч. Это хорошо. Не одинока. Сын — это очень хорошо. Сколько лет?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Двенадцать.

А р т е м  К у з ь м и ч. Струсил я тогда. Предал тебя. Свое счастье предал. Надо было уехать с тобой. И все бы теперь было по-другому.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Не казнись. Я и пятнадцать лет назад знала, что тебе нельзя ехать со мной. Зачах бы ты там. И со мной не был бы счастлив. Ты как дерево — весь тут корнями. И никуда тебе нельзя. Никуда!

А р т е м  К у з ь м и ч. Хорошо, что вернулась. Очень мне тебя не хватало.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Пореже нам надо видеться. Лишние неприятности у тебя будут.

А р т е м  К у з ь м и ч. К черту все неприятности! К черту! Так и тогда надо было сказать!

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Мне пора. (Встает.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Посиди еще.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Я ведь тут случайно. По пути в Залужье. Хожу, проверяю, как мои ученики живут.

А р т е м  К у з ь м и ч. Поговорить о многом надо. Сама-то как устроилась? Всё ученики, ученики… (Помолчав.) Эх, Настя, Настя…

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Что, Артемушка?

А р т е м  К у з ь м и ч. Сколько весен тут прошло. И все — без тебя.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Вот встретились.

А р т е м  К у з ь м и ч. Это-то и ладно, что встретились. Это-то и ладно… Я тебя провожу.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Люди увидят.

А р т е м  К у з ь м и ч. Эка беда — увидят. Пусть видят!..

Уходят. С противоположной стороны на холм взбираются  Н и н а, К о н с т а н т и н  и  Г е н н а д и й.

Н и н а. Сюда, сюда! Ой, какой обзор!.. А сколько народу на луга высыпало! Все нарядные. В это время всегда так?

К о н с т а н т и н. Осенний бал. С полевыми работами разделались — не шутка! На столах — наша продукция. Снопы, как пишут газетчики, налитые зерном. Тыквы величиной с корчагу!

Н и н а. Надо будет посмотреть.

К о н с т а н т и н. А кооператоры почуяли деньгу и привезли телевизоры, костюмы, обувь!

Г е н н а д и й. В прошлом году без оркестра хуже было.

К о н с т а н т и н. Праздник!.. Как же тут не поплясать?

Н и н а (подхватывает).

Константин подхватил Нину и кружит.

Смотри — Артем Кузьмич к ручью спускается.

К о н с т а н т и н. Да.

Н и н а (зовет). Артем Кузьмич!

Г е н н а д и й. Не надо, Нина Дмитриевна.

Н и н а. С кем это он?

Константин и Геннадий переглянулись.

А-а… знаю. Слышала.

К о н с т а н т и н. Моя и его первая учительница. Настасья Михайловна. Удивительно славная женщина.

Садятся на траву.

Н и н а (задумчиво). Осень… короткое бабье лето. Оно, наверно, уже не может принести счастья. Но и в нем есть какая-то особенная, вечерняя радость… Геннадий Семенович, а почему вы из авиации и сюда?

Г е н н а д и й. Да, служил в авиации. Летал. И даже неплохо… (Коротко глянул на Константина.) Да ведь человек человека и то, бывает, подводит в работе. Так что же говорить о железе?

Н и н а. У вас была катастрофа?

Г е н н а д и й. Ну, катастрофа — это когда штопором в землю, а через несколько дней письмо от командования домой. А я, как видите, сам дома. С детишками и с женой.

Н и н а. Что же вы не позвали сюда жену с нами?

Г е н н а д и й. Мне надо поговорить с Константином.

Н и н а. Понятно. Я лишняя… Я уже давно почувствовала, что мне пора посмотреть тыкву величиной с корчагу! (Убегает.)

Г е н н а д и й. Костя.

К о н с т а н т и н. Что, Гена?

Г е н н а д и й. Тебе Артем Кузьмич поручил съездить в Пестово и разобрать жалобу.

К о н с т а н т и н. Поручил.

Г е н н а д и й. И что же ты сделал?

К о н с т а н т и н. А что я должен был сделать, если эта деревенька подлежит сносу?

Г е н н а д и й. Но там еще живут. Живут! А ты оставил людей без электричества. Мост разрушен — и надо ходить в обход.

К о н с т а н т и н. Но зачем вбивать средства там, где это ни к чему! Ни к чему!

Г е н н а д и й. А если Пестово простоит еще не год и не два?

К о н с т а н т и н. Вот в этом вопросе я никак не понимаю Артема Кузьмича! Уж если концентрируем фермы, гаражи, то надо быстрее укрупнять и населенные пункты!

Г е н н а д и й. Но люди не везде охотно едут.

К о н с т а н т и н. И не поедут, если будем старое латать!

Г е н н а д и й. Значит, выкуривать, брать измором? Оставлять без света и дорог?

К о н с т а н т и н. Ты же знаешь, что я провода не обрезал — столбы упали в грозу. И мост не разрушал — его подмыло.

Г е н н а д и й. А я понимаю Артема Кузьмича. Очень понимаю. Сколько народу разогнали из деревень. Теперь трогаем с насиженных мест. Так неужели нельзя без нажима, по согласию?.. Увидят люди, что в новых селах школа, ясли, магазины — все под рукой, и сами тронутся!

К о н с т а н т и н. А если не тронутся?

Г е н н а д и й. Вчера, когда Артему Кузьмичу подали вторичную жалобу, я видел, как его это поразило. Он только и вымолвил: «Ай да Константин Андреевич…» Он помог тебе закончить Тимирязевку! Взял к себе в заместители! Он так на тебя надеется.

К о н с т а н т и н. А если надеется, то почему не доверяет моим решениям?.. Как я организую работу, как, если из этого же Пестова доярки без конца опаздывают на ферму? А кое-кто из механизаторов при каждом дождичке пускается в загул!

Г е н н а д и й. Все это верно.

К о н с т а н т и н. Ведь сотни верст исколесишь, пока побываешь во всех деревнях!

Г е н н а д и й. И все-таки спешишь.

К о н с т а н т и н. Я этого не считаю.

Г е н н а д и й. Мой тебе совет — не дожидайся разговора с Артемом Кузьмичом. Поезжай в Пестово и распорядись как надо, раз это — «на твое усмотрение».

Входит  Л ю д а, за ней — М а к с и м.

Л ю д а (поет).

М а к с и м. Люда!.. Здравствуйте, Геннадий Семенович. Здравствуйте, Константин Андреевич.

Геннадий и Константин здороваются с ним за руку.

Л ю д а.

М а к с и м. Ну что ты в самом деле?.. Давай поговорим.

Л ю д а.

М а к с и м. Да не изменял я! С чего ты взяла?

Л ю д а.

М а к с и м. Да ничего она не перепутанная! Все ясно как божий день!..

К о н с т а н т и н. Хорошо. Я съезжу в Пестово.

Г е н н а д и й. Давно бы так.

К о н с т а н т и н. И все равно это полумеры. Полумеры! Новые заплаты на старых штанах! (Помолчал.) Уж очень надоело слышать — деревня, деревня… Хочется, Гена, скорее такую деревню построить, чтоб к нам из городов ехали. Ведь места-то у нас — любой курорт позавидует!

Г е н н а д и й. Она такой и будет, Костя. Будет!

Геннадий и Константин уходят.

М а к с и м. Люда… какая-то ерунда получается. Обо всем договорились. День свадьбы назначили. Мать гору пирогов напекла. Еще несколько квашонок с тестом пухнет.

Люда начинает громко смеяться.

Вот и тебе смешно. А там соседи гогочут! «Куда это вы пироги печете, не на продажу ли?.. Ведь с рыбой, с мясом! Протухнет все!»

Л ю д а. А ты ешь. Ешь! Поправляйся. Отощал на службе. Дамочка-то разве не подкармливала?

М а к с и м. Какая дамочка?

Л ю д а. У которой дом с видом на лазурное море.

М а к с и м. Да не было никакой дамочки!

Л ю д а. Как это не было?

М а к с и м. Трепался я. Борька, гад, подначивал! Я и не знал, что ты услышишь.

Л ю д а. Вот оно что!.. При мне ты будешь говорить одно, а без меня другое?

М а к с и м. Ну… так вышло.

Л ю д а (вдруг). Да тебе, парень, чего от меня надо?

М а к с и м (опешил). Как это чего?

Л ю д а. Я пришла сюда одна. Тебя не звала. Ах, понимаю, понимаю… У тебя пироги тухнут.

М а к с и м. Ну, знаешь!

Л ю д а. С рыбой, с мясом. И тебе никак нельзя не жениться.

М а к с и м, Люда!

Л ю д а. А что, если и правда их на продажу? Вон на лугу сколько народу — живо раскупят!

М а к с и м. А вот этого я тебе никогда не прощу! (Пошел прочь и громко запел.)

Л ю д а (улыбаясь).

М а к с и м (остановился). Люда… Люда!

Люда засмеялась и побежала. Максим за нею. Оркестр, молчавший некоторое время, снова заиграл. Тропинкой идут  Ф а и н а  и  М и н е е в н а. Чуть поотстав — Т и м о ф е й  с сыном  М и т е й.

М и н е е в н а. К тебе шла.

Ф а и н а. Хорошо, что не разминулись.

М и н е е в н а. Черницы сушеной несу. Верушке. Заваривай да пить давай. При животике первое средство.

Ф а и н а. Сегодня и начну. Да ей уж полегче. Врач наш новый, Нина Дмитриевна, навестила на дому. Отец, видно, подсказал.

М и т я (оглядываясь). Пап! Мотоцикл сюда втащим?

Т и м о ф е й. Тяжел. Пускай там стоит.

М и т я. Ты меня на полной скорости промчишь?

Т и м о ф е й. Промчу. С ветерком! Только мамке — ни-ни…

М и т я. Ни-ни…

М и н е е в н а. Так бы и пожила у тебя, отдохнула.

Ф а и н а. Ну и поживи. Места хватит.

М и н е е в н а. У вас тихо. А тут машины по всем дорогам снуют. Всю прежнюю жизнь разворотили. Ничего от старого не остается.

Ф а и н а. Тихо-то тихо, да ведь если люди тронутся, так и нам незачем оставаться.

М и н е е в н а. А вы останьтесь. Нет такого закона, чтоб с обжитого места сживать.

Ф а и н а. А ферма-то вон где будет!

М и н е е в н а. Далась вам эта ферма. Не надоело в навозе копаться?.. Проживете и без нее. Тимофей в лесники уйдет. Кругом ягоды, грибы. У тебя мастерство в руках. Только начни шить, так отбою от заказов не будет.

М и т я. Ой, дедушка идет! Дедушка!

Из-под горы выходит  А р т е м  К у з ь м и ч  с суковатой палкой в руке. Митя повис у него на шее.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ах ты, пострел!.. (Вскинул его на плечо и несет.) Мир да совет честной компании! О, да тут все наше семейство в сборе.

М и н е е в н а (резко). Кабы все.

А р т е м  К у з ь м и ч (словно не понял ее). И правда — Верушки нет. Здравствуй, Фая. Здравствуй, Тимофей. Где дочка?

Ф а и н а. С соседкой оставила. Присмотрит.

А р т е м  К у з ь м и ч. Лекарство ей помогло?

Ф а и н а. Помогло вроде.

Т и м о ф е й. Солнышко на траву выманило! А на свежем воздухе, как известно, аппетит разыгрывается!.. Так, может, лучшего места и не искать? Все вокруг видно, музыка долетает. Ну-ка, мать, что у нас в корзине? (Выкладывает продукты.)

А р т е м  К у з ь м и ч (треплет внука). Вырос! Вырос за лето! Пожалуй, скоро и дедушку поборешь, а?

М и т я. Ну-у… вон ты какой большой!

А р т е м  К у з ь м и ч. И что из того, что большой? Ты налетай! Чувствуешь свою правоту, так не бойся! Хоть на кого налетай! И победишь! Ну, а если не прав, то и малого-слабого не задевай. Вот! Вот! Еще раз!..

Возятся.

Ф а и н а (поймав на себе взгляд матери). Перестали бы вы. Еще покалечите друг друга.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ему разминка нужна.

Т и м о ф е й. Мать, как без бутылочки-то?

Ф а и н а. Принял уже сегодня. Хватит.

Т и м о ф е й. На свежем воздухе. Давай на мотоцикле слетаю!

А р т е м  К у з ь м и ч. Я не буду. Ни капли.

Т и м о ф е й. Будешь не будешь, а угостить тестя обязан зять! Еще подумает, что дочь в скупости держит.

Ф а и н а. Потом, Тима. Так посидим.

Т и м о ф е й. Ну, потом так потом… А хорошо сделали, что оркестр купили! Приятно послушать! Вот только музыку они не ту разучивают.

А р т е м  К у з ь м и ч. Чем она тебе не нравится?

Т и м о ф е й. Всё вальсы да танго. А надо — марши! Как одно начинание выполнено — марш и орден на грудь. Как второе начинание выполнено — марш и еще орден на грудь.

А р т е м  К у з ь м и ч. Марши тоже нужны. Верно. А ордена… что же в них плохого, если они за дело?

Т и м о ф е й. Вот именно — за дело!

А р т е м  К у з ь м и ч. Тебе не каждое начинание по душе. Это ты хочешь сказать?

Т и м о ф е й. Это!

А р т е м  К у з ь м и ч. А ведь если поглубже копнуть, так ты и не против. Просто боишься должность свою потерять. А?

Тимофей молчит.

Из двенадцати ферм останется только три. Значит, будет только трое заведующих. Остальным придется идти на рядовую работу. Это тебя злит? Поэтому и смел, критику наводишь?.. А что же молчал, когда действительно стоило слово сказать? Лично тебя не задевало?

Т и м о ф е й. Да не нужна мне эта должность!

А р т е м  К у з ь м и ч. Чего же супротивничаешь? Хочешь, чтоб твоя жена и впредь вилы навозные из рук не выпускала?

Т и м о ф е й. Ну, хватит об этом. Хватит. Сегодня отдыхаем. И тут не контора.

А р т е м  К у з ь м и ч. Сразу и хватит.

Т и м о ф е й. Садитесь. Кучнее! Семейнее!.. Нет, всухую не пойдет. Я слетаю. Мигом! (Уходит, незаметно позвав сына.)

Ф а и н а. А ты куда?

М и т я. Я… я к ручью. Посмотрю, есть ли там пескарики. (Пригнувшись, убегает в обход холма.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Митя, назад!

М и н е е в н а. Пускай побегает, коли охота. Не привязан к тебе.

А р т е м  К у з ь м и ч. Что ты стережешь его от меня? Я не коршун, и он не цыпленок.

М и н е е в н а. Тетерка жила, тетеревят не стерегла — вот и осталась без выводка.

А р т е м  К у з ь м и ч. Опять ты за свое!

Ф а и н а. Сегодня-то хоть не ссорьтесь.

А р т е м  К у з ь м и ч. С узелочком куда-то… Не к тебе ли насовсем?

Ф а и н а. Может, и насовсем.

А р т е м  К у з ь м и ч. Научит уму-разуму… Да как же я-то один останусь — неухоженный, ненакормленный?

Ф а и н а. Есть у тебя вторая. Только свистни — прибежит.

А р т е м  К у з ь м и ч. Вот ты как, дочка… Уж если я пятнадцать лет назад не ушел, так чего же теперь-то об этом? (Помолчал.) А я ведь планирую все по-другому, Фая. Чтоб вы все к нам в дом переехали. С Тимофеем разговаривала?

Ф а и н а. Разговаривала.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну и что он?

М и н е е в н а. Не трожь их. Где нравится, там пускай и живут.

А р т е м  К у з ь м и ч. Что он сказал?

Ф а и н а. Не поедем мы. Погодим.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не то ты говоришь, что думаешь. Не то.

Ф а и н а. А все люди так. Думают одно, а делают…

А р т е м  К у з ь м и ч. Все?.. Не научилась ты, Фая, душу человеческую глубоко понимать.

Ф а и н а (горько усмехнулась). Где уж мне!

А р т е м  К у з ь м и ч. Видишь только то, что снаружи.

Ф а и н а. И этим сытехонька!

А р т е м  К у з ь м и ч. Да… не клеится у нас разговор… Что ж, давайте и правда перекусим. По-семейному. Пелагея Минеевна, узнаю твои крендельки. Давно таких не едал.

Ф а и н а (вдруг прижала руки к глазам и заплакала). Господи, господи, да что ж это такое? Почему у нас так? Почему в других семьях все тихо да по согласью? И мать, и отец! Все миром! А у нас, сколько помню, все через пень да колоду!.. Зачем ты на ней женился, если не любил? Женился бы на другой! Глядишь, и не мучалась бы она!

Слышны крики.По тропе, нетвердо ступая, идет  Т и м о ф е й, неся на руках бесчувственного  М и т ю.

А р т е м  К у з ь м и ч. Что с ним?.. Митя! Митя! (Перехватывает внука к себе на руки.)

Т и м о ф е й. Канава и столб… Повернул руль неточно.

Ф а и н а. А! (Без сил опускается на землю.)

М и н е е в н а. Вот. Я говорила.

Вбегают  Н и н а, Г е н н а д и й, М а к с и м, Л ю д а  и еще  н е с к о л ь к о  ч е л о в е к.

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ПЯТАЯ

Кабинет Артема Кузьмича. Вечер. Горит настольная лампа. А р т е м  К у з ь м и ч  ходит по кабинету, о чем-то думая, и видно, как ему трудно сосредоточиться — все его что-то отвлекает. К о н с т а н т и н, разложив бумаги на столе, выжидательно следит за ним.

Звонок телефона.

К о н с т а н т и н (берет трубку). Из райкома.

А р т е м  К у з ь м и ч. Алло… Здравствуйте, Петр Лукьянович. Да, как раз этим и заняты. Уже с семи ферм собрали скот. Через неделю со всеми покончим. Корма подвезены. Ну и машинный парк, само собой, концентрируем. Сселение идет туговато. Причины разные. Но я уверен, что скоро тронутся… Неприятности?.. (Помолчал.) Есть кое-какие… Нет, помощи не требуется… До свидания, Петр Лукьянович. (Положил трубку.) Уже донеслось. (Снова молча пошел по кабинету.) Все машины войдут в новый гараж?

К о н с т а н т и н. Все. Так спроектировано.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не верится. Люди зимой будут работать в тепле. Не надо в избах воду греть, чтоб моторы запустить. Цех. Настоящий цех!.. Тебе, Константин, меня не понять.

К о н с т а н т и н. Да почему?.. Понимаю. И тоже радуюсь.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не понять… Если бы кому-нибудь из них, моих дружков, безвременно ушедших из жизни, с кем я тут начинал, показать все это… (Снова помолчал.) Да-а… друзья были. Враги были. Друзей прибавилось. Врагов поубавилось. Так, может, этим и надо оценивать человеческую жизнь?.. Остался один как перст, некому в последний час горсть земли на тебя кинуть, — значит, напрасно жил. Дрянно жил! А если друзей все больше… И пусть сыновья погибли, пусть семья поредела…

К о н с т а н т и н. Я думаю, все обойдется, Артем Кузьмич. Обойдется.

А р т е м  К у з ь м и ч. Обойдется?..

Слышится глухой гул машин, идущих с грузом.

К о н с т а н т и н. С лесом. Что-то припозднились сегодня.

А р т е м  К у з ь м и ч (звонит по телефону). Гараж?.. Сейчас машины будут разгружаться. Пошлите ко мне кого-нибудь из шоферов. Я еще в конторе.

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, шли бы вы домой, отдохнули.

А р т е м  К у з ь м и ч. Нет, нет.

К о н с т а н т и н. Меня жена ругает из-за вас.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ругает?.. Хочет, чтоб я на печке сидел?

К о н с т а н т и н. Ну, почему на печке?

А р т е м  К у з ь м и ч. Можно и на завалинке?

К о н с т а н т и н. Давайте оставим все это на утро.

А р т е м  К у з ь м и ч. Утром опять суетня-беготня. Только вечером и можно спокойно поразмыслить. (Надел очки и рассматривает бумаги.) Что за наметки у тебя на будущий год?

К о н с т а н т и н. Ячмень откликнулся на удобрения. Думаю увеличить посев.

А р т е м  К у з ь м и ч. Есть резон. А как клевера?

К о н с т а н т и н. Нынче будем со своими семенами. Не придется рыскать по области.

А р т е м  К у з ь м и ч. С землей у тебя, вижу, контакт. Пожалуй, и толковым хозяином станешь. Но что такое земля без рук человеческих?.. Ты людей подбери, так расставь, чтоб душа за каждую культуру болела. Уж если лен, так лен! Пусть он и ночью снится!.. (Сощурил глаза.) А недавно за этих самых людей — ох! — хотел я тебя отстегать. Какие только слова не подбирал. Ладно, что сам спохватился.

К о н с т а н т и н. Не сам. Геннадий Семенович взял меня в оборот.

А р т е м  К у з ь м и ч. Выходит, все мои слова от него выслушал?

К о н с т а н т и н. Отстегать, Артем Кузьмич, проще всего. Труднее понять.

А р т е м  К у з ь м и ч. А разве я тебя не понимаю?

К о н с т а н т и н. Вот вы говорите, что и ваши сверстники на хуторах не сидят сложа руки. Верно. Честь им и хвала. Но если серьезно говорить о нынешнем хозяйстве, то скажите, на кого мне надеяться? На кого опереться?

А р т е м  К у з ь м и ч. Тяжело мне, Константин, видеть, как умирают дедовские деревеньки.

К о н с т а н т и н. Состаримся мы, и наши села для внуков будут дедовскими.

А р т е м  К у з ь м и ч. Залужье, Пестово, Елань — все это древние русские селенья. У каждого своя история. И как-то мне не по себе, что их не будет… (Помолчал.) Недавно я был в одном, выморочном. Там, где стояли избы, — ямы. Крапива, бурьян. Ржавые серпы, косы. И напомнило мне это старые солдатские окопы. И подумал я: тут и там стояли до конца. Сколько люди из этих деревень давали стране хлеба, мяса, овощей. А ведь сами голодали.

К о н с т а н т и н. Вот и надо, чтоб они жили хорошо! Скорее поселить в новые дома! Не на отшибе — в бригадных селах! Чтоб не чувствовали себя забытыми!

А р т е м  К у з ь м и ч. А?.. Пожалуй, ты и прав… Пожалуй…

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, мы должны это сделать как можно скорее. Иначе потеряем молодежь!

А р т е м  К у з ь м и ч. Ты… вообще-то правильно… на своих сверстников делаешь упор. Мы хоть еще и копошимся, но…

В кабинет входит бочком  Т и м о ф е й.

Ты что, Тимофей?

Т и м о ф е й. Зашел спросить… свериться… как у него здоровье-то? (Крутит в руках фуражку.)

А р т е м  К у з ь м и ч. А что ты меня спрашиваешь? Разве тебя самого к сыну не пускают?

Т и м о ф е й. Пускают. Только что был. Да, может, врач-то не всю правду мне говорит. (После паузы.) Будет жить?

А р т е м  К у з ь м и ч. Будет ли жить?

Т и м о ф е й. Да.

А р т е м  К у з ь м и ч. Эх, Тимофей, Тимофей… Лихой ты мужик! Геройский, можно сказать. В орденах с войны вернулся. Жизнь защищал. А вот оберегать эту жизнь ежедневно, ежечасно, заботиться о ней… не можешь.

Тимофей молчит.

Ты думаешь, только сына покалечил? А жену?.. (Снял очки и прошелся по кабинету.) Вот родится на свет человек. Счастливый, всему радуется — солнцу, птицам. И может прожить жизнь вольно, радостно, как птица!.. Но соединит свою судьбу с другим, в котором никакого душевного понимания не встретит, который камнем тяжелым повиснет на шее, — и уже не будет ни солнца, ни птиц! Ничего не будет!

Т и м о ф е й. Я уже сказал… все. Теперь все.

А р т е м  К у з ь м и ч. Не первый раз обещаешь.

Т и м о ф е й. Теперь точка!

А р т е м  К у з ь м и ч. Аль научило?

Т и м о ф е й. Не надо ли какого хирурга-специалиста? Я бы живо в райбольницу слетал.

А р т е м  К у з ь м и ч. Нине Дмитриевне лучше знать, надо или не надо.

Тимофей хочет уйти.

Ты куда?

Т и м о ф е й. Да пойду.

А р т е м  К у з ь м и ч. Посиди. Скоро Нина Дмитриевна должна ко мне зайти. Сам от нее все услышишь.

Тимофей садится в сторонку. В кабинет входит  Е ф р о с и н ь я.

Е ф р о с и н ь я. Вижу, огонь в кабинете. Дай, думаю, загляну, а то ведь завтра ни за что не поймаешь. (Протягивает Артему Кузьмичу бумажку.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Что это?

Е ф р о с и н ь я. На подпись.

Следом за Ефросиньей входит  М а к с и м. Он в шоферской одежде.

М а к с и м. Артем Кузьмич, просили зайти?.. (Увидел мать.) А ты чего тут?

Е ф р о с и н ь я. Да вот…

А р т е м  К у з ь м и ч. Почему сегодня машины пришли поздно?

М а к с и м. Да тросы — будь они неладны! — два раза в пути лопались.

А р т е м  К у з ь м и ч. Тросы?

М а к с и м. Ну!

А р т е м  К у з ь м и ч. Вот. Цыгана-то того и вспомнишь.

М а к с и м. Не держат — и все!

А р т е м  К у з ь м и ч. Еще и пожалею, что не променял кобылу.

М а к с и м. Завтра хоть отменяй рейс! Невозможно с этими обрывками по нашим колдобинам ездить!

А р т е м  К у з ь м и ч. Невозможно, говоришь?

М а к с и м. Ну!

А р т е м  К у з ь м и ч. Теперь я бы и сам хоть перед кем сплясал. Всем колхозом бы сплясали!

Е ф р о с и н ь я. Константин Андреевич, чего это он?..

М а к с и м. Только из лесу выехали, у Степана Ивашева на прицепе — хрясть! Бревна в сторону. Хорошо, что на обочине никто не стоял, раздавило бы!.. Собрали, утянули кое-как. А перед самым селом — у меня!

А р т е м  К у з ь м и ч. Надо в район ехать. А то и в область. Кирпича не хватает. Цементу мало. Шифер тоже на исходе. И ведь ничего сразу не получишь! Ничего, пока в приемных не напляшешься!

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, пошлите меня.

А р т е м  К у з ь м и ч. Тебя?

К о н с т а н т и н. Вам сейчас никак нельзя. Вы взяли меня заместителем, а везде сами!

А р т е м  К у з ь м и ч. Хочешь по-настоящему впрячься?

К о н с т а н т и н. Хочу.

А р т е м  К у з ь м и ч. Гляди, Константин, и свободной минуты не будет. Засыпать и просыпаться будешь с заботами.

К о н с т а н т и н. Знаю.

А р т е м  К у з ь м и ч. Новая-то деревня ох каких сил потребует!

К о н с т а н т и н. Посылайте. Не вернусь с пустыми руками. Выколочу!

А р т е м  К у з ь м и ч. Выколотишь?

К о н с т а н т и н. Глядишь, и перед нами кое-где попляшут.

Е ф р о с и н ь я. Максим…

М а к с и м. Ну?

Е ф р о с и н ь я. Что это они заладили — спляшем, попляшут?

М а к с и м. Ты посиди в этом кресле, так узнаешь.

А р т е м  К у з ь м и ч. Выколачивай, Константин, выколачивай! Возьми с собой эту памятку. Тут все, что надо достать. Нам одними призывами деревню не перестроить!

К о н с т а н т и н. Чуть свет выеду. (Пожал Артему Кузьмичу руку и ушел.)

А р т е м  К у з ь м и ч. Так что у тебя, Ефросинья?.. Я уже подписывал. И ты получила.

Е ф р о с и н ь я. Получила.

А р т е м  К у з ь м и ч. В чем же тогда дело?

Е ф р о с и н ь я (оглядываясь на сына). Со свадьбой-то, Артем Кузьмич, небольшая застопорочка произошла. Назначили на одно воскресенье, перенесли на другое.

А р т е м  К у з ь м и ч. А-а!

Е ф р о с и н ь я. Этот молодец невесту не удержал. Трос некрепок оказался.

М а к с и м. Чего болтаешь?

Е ф р о с и н ь я. Да и работа срочная. Вы же его за руль посадили — пришлось еще раз отложить.

А р т е м  К у з ь м и ч. Так.

Е ф р о с и н ь я. Ну и зачерствело все. Не хранить же!

Артем Кузьмич подписал бумажку и отдает.

М а к с и м. Артем Кузьмич… тут вот еще какое дело. Мы подумали, посоветовались и решили свою избу перетащить на центральную усадьбу.

А р т е м  К у з ь м и ч. Решили?

М а к с и м. Да.

А р т е м  К у з ь м и ч. С чего бы это?

Е ф р о с и н ь я. А вот!

А р т е м  К у з ь м и ч. И не жаль вам обжитого места?

М а к с и м. Чего жалеть?.. На работу да с работы — половина дня на ходьбу уходит.

Е ф р о с и н ь я. И зачем нам где-то ютиться, если магазины, продуктовый и промтоварный, туточки! И больница рядом!

М а к с и м. Выделите участок для застройки, и я на тракторе живо дом передерну.

А р т е м  К у з ь м и ч. Передернешь?.. А вот есть люди, которые говорят, что добровольно никто не тронется.

М а к с и м. Я за всех не отвечаю. Кто-то, может, и хочет жить бирюком, а я — нет.

А р т е м  К у з ь м и ч. И невеста согласна?

М а к с и м. Люда-то?.. Как не согласна! На крылечко выскочит — до фермы сто шагов! И не надо бахилы надевать, чтоб до клуба добраться!

А р т е м  К у з ь м и ч. А не рассыплется ли изба при перевозке?

М а к с и м. Вот этого и я опасаюсь.

А р т е м  К у з ь м и ч. Подожди, Максим, с переездом.

М а к с и м. Чего ждать-то?

А р т е м  К у з ь м и ч. Потерпите еще немножко. Ну… до венчания, скажем. Когда оно у вас?

Е ф р о с и н ь я. В эту субботу. Тьфу, тьфу, тьфу! Хоть бы еще что не приключилось…

Вошел  Г е н н а д и й  и остановился у окна.

А р т е м  К у з ь м и ч. Геннадий Семенович, что-то произошло? Вижу — встревожен.

Г е н н а д и й. Есть причина. Вы, наверное, уже слышали, в наших местах поп-«передвижка» объявился?

А р т е м  К у з ь м и ч. Поп-«передвижка»?.. Что-то новое. Я знаю кинопередвижку.

Г е н н а д и й. А это поп. Не имеет постоянного места для богослужения. Странствует из деревни в деревню. Куда позовут, там и служит.

М а к с и м. А-а, старикашка такой! В хромовых сапогах, из-под шляпы косичка торчит. Наши парни не раз его подбрасывали.

А р т е м  К у з ь м и ч. За трояк?

М а к с и м. Ведь не я…

Е ф р о с и н ь я. Захарием его зовут. Отцом Захарием. Святого вида старичок. И кадило, и епитрахиль — все с собой носит. Покойников отпевает, детей крестит. Ну и молодых, само собой, венчает. (Осторожно толкнула сына в бок.)

М а к с и м. Еще чего!

А р т е м  К у з ь м и ч. Ты, Ефросинья, у этого святого, я вижу, уже была?

Е ф р о с и н ь я. Ну… не то чтоб была, а шла мимо, так заглянула.

А р т е м  К у з ь м и ч. У кого собрались?

Е ф р о с и н ь я. У Семихи-сторожихи.

А р т е м  К у з ь м и ч. Много народу?

Е ф р о с и н ь я. Откуда много? Старики да старухи. Ну, только те, что верят.

М а к с и м. Верят?.. Да ни черта они не верят!

Е ф р о с и н ь я. Уж скажешь.

М а к с и м. Вот раньше верили, так в Палестину пешком ходили!.. А нынче — насмотрелся я в городе: до церкви рукой подать, так в троллейбус садятся, куличи самим лень испечь — в магазине готовые торты покупают.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ефросинья…

Е ф р о с и н ь я. Что, Артем Кузьмич? Что?

А р т е м  К у з ь м и ч. Моя там?

Е ф р о с и н ь я. Не то чтоб там, а вроде… мелькнуло ее лицо. У Семихи в избе темно. Плохо я видела.

А р т е м  К у з ь м и ч. О чем же они молятся?

Е ф р о с и н ь я. Да ведь у каждого свое.

А р т е м  К у з ь м и ч. А моя?

Ефросинья мнется.

Г е н н а д и й. За дарование жизни рабу божьему отроку Димитрию.

Т и м о ф е й (приподнялся). Отроку Димитрию?

А р т е м  К у з ь м и ч (резко повернулся к Тимофею). Когда ты ко мне шел, где Фаина оставалась?

Т и м о ф е й. У Мити.

А р т е м  К у з ь м и ч. Одна?

Г е н н а д и й. Не одна она там. С Ниной Дмитриевной.

А р т е м  К у з ь м и ч. И никуда идти не собиралась?

Т и м о ф е й. Нет вроде… Не было разговора…

Г е н н а д и й. Вот умрет Митя — и мы потеряем Фаину.

Т и м о ф е й. Как это потеряем?

А р т е м  К у з ь м и ч. Уйдет к старухам псалмы петь!

Т и м о ф е й. Артем Кузьмич… Геннадий Семенович…

Г е н н а д и й. Ты думаешь, случайно поп здесь оказался?.. Прослышал, что человек нуждается в утешении, и тут как тут!

Т и м о ф е й. Я пойду и разгоню их там!

А р т е м  К у з ь м и ч. Разгонишь — в другом месте соберутся!

Т и м о ф е й. Да я и на шаг не отпущу ее от себя!

А р т е м  К у з ь м и ч. Не удержишь!.. Когда случается такое, то на небе уже нет солнца! Один только крест!.. Крест!..

Тимофей сорвался с места и побежал на улицу.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Сцена клуба. Сегодня она прибрана и нарядна. Висит красочный задник, на котором зеленые улицы, новые дома типа коттеджей и многоэтажные, стадион, парк с качелями и «чертовым колесом», пруд с вышками для прыжков — словом, все то, что подсказала фантазия художнику, мечтающему о новом облике своего села.

Стол накрыт белоснежной скатертью. В вазе — цветы. Чуть в сторонке — отсвечивающий лаком рояль. На первом плане кресла для зрителей.

Г о л о с а. Народишку-то поднабралось!

— У нас на свадьбы любят смотреть. И с работы удерут — не спросятся.

— Кто хоть венчается-то?

— Максим Ефросиньин. На флоте который служил. Людку-доярку берет.

— Ой, хорош парень! — А она чем плоха?..

Входят  Т и м о ф е й  и  Ф а и н а.

Ф а и н а. Зачем ты меня сюда привел?

Т и м о ф е й. А что дома сидеть да в угол глядеть?

Ф а и н а. Не до веселья мне теперь, Тима. Не до веселья.

Т и м о ф е й. Развеемся малость. Нельзя все время убиваться. Так и рехнуться можно.

Ф а и н а. К Мите я пойду.

Т и м о ф е й. Он заснул. Пускай поспит. Вот и Нина Дмитриевна здесь. Выходит, можно его и одного оставлять.

Ф а и н а. И мама наказывала зайти.

Т и м о ф е й. Нечего тебе у нее делать! Нечего!..

Садятся.

Г о л о с а. Что хоть с малым-то у них?

— Зашибся. Без сознания долго был.

— Этакое горе матери!.. Поправится ли?

— Кто его знает.

Г р и ш а (в выутюженном костюме и белой сорочке с бабочкой, подходит к Нине). Нина Дмитриевна, условились?

Н и н а. Гриша, включите магнитофон — и все будет прекрасно. Пленка есть.

Г р и ш а. Живая музыка всегда лучше! Волнует!.. Значит, так: когда Максима и Люду пригласят на сцену…

Н и н а. Я заиграю Первый концерт Чайковского.

Г р и ш а. Да. А в конце, когда все пойдет к завершению…

Н и н а. Свадебный марш Мендельсона.

Г р и ш а. Чудесно! Я махну рукой — следите. А вот что для призывников?.. Давайте вместе подумаем.

Г о л о с а. Чего это намалевано тут?.. Первый раз вижу.

— Наше село Журавлево.

— Ну да!

Все замолчали, рассматривают задник.

— Трепло! Что я, свое село не знаю? Какое же это Журавлево, если ничего похожего?

— Как это ничего?.. А это разве не наша школа? А почта? А столовая?

— И верно…

— Вот пруд.

— Пруд-то пруд, да откуда вокруг него столько деревьев?

— Вырастут. Разве забыл, как по весне саженцы втыкали?

— Вырастут ли?.. Козы обгложут, мальчишки обломают. Нарисовать-то что угодно можно!

— Если так рассуждать, так, конечно, ничего не будет! Ты чего семечки грызешь? Пришел в клуб, а вести себя культурно не умеешь!

— Ладно, раскричалась. Не дома.

— А вот и дома!..

Входит  А р т е м  К у з ь м и ч.

А р т е м  К у з ь м и ч (увидел дочь). Фая?.. Хорошо, что пришла.

Фаина не поднимает головы.

Был я сейчас у него. Спит. Порозовел во сне. Выходит, на пользу сон. На пользу.

Т и м о ф е й. Садитесь, Артем Кузьмич.

А р т е м  К у з ь м и ч. Сейчас. Побереги место. Есть еще кое-какие дела. (Подходит к Нине.) Нина Дмитриевна, Константин не вернулся?

Н и н а. Уходила — не было, Артем Кузьмич.

А р т е м  К у з ь м и ч. Третий день пошел…

Н и н а. У вас утомленный вид.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ерунда. Привычное! Ненастье, видать, приближается. Вот тут и сдавило немножко.

Н и н а. Почему вы ко мне не придете? Сколько раз прошу. Я в конце концов потребую! С Геннадием Семеновичем буду говорить!

А р т е м  К у з ь м и ч. Знаю, знаю. Вы давно готовы усадить меня на печку.

Н и н а. На печку?

А р т е м  К у з ь м и ч. Ну, на завалинку. Есть такая лечебная процедура. Ноги в пимы, на голову малахай — и на весь день на солнышко.

Н и н а. Артем Кузьмич, я без шуток!

А р т е м  К у з ь м и ч. Зайду, зайду. Непременно! Вот освобожусь немного… Очень я на Константина, Нина Дмитриевна, надеюсь. Вернется ни с чем — беда. Сегодня строители без конца перекуры устраивали.

Н и н а. Если он чего-то захочет, то добьется. Обязательно! Я его характер знаю.

А р т е м  К у з ь м и ч. Без характера в нашем деле пропадешь. Пропадешь…

Разговаривая с Ниной, заметил, как в клуб вошла  Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а  и остановилась возле стены. Издали молча поклонилась ему. Он так же молча ответил ей поклоном.

Г р и ш а. Геннадий Семенович, кто сегодня будет поздравлять молодоженов?

Г е н н а д и й. Сделаем так. Официально поздравляю я. А потом предоставишь слово Артему Кузьмичу.

Г р и ш а. У нас все готово.

Г е н н а д и й. Начинайте.

Г р и ш а. Как вам наше оформление? По-моему, кое-кому западает в душу.

Г е н н а д и й. Кто рисовал?

Г р и ш а. Я с ребятами-кружковцами. У нас же сплошная самодеятельность!

Г е н н а д и й. Молодцы!

Г р и ш а (берет микрофон). Добрый вечер!.. Прошу всех посторонних освободить сцену. Позднее рассмотрите этот шедевр живописи… (Выждал паузу.) Внимание!.. В отличие от предыдущих вечеров, сегодня все происходящее в этом зале будет транслироваться по всем бригадам нашего огромного хозяйства, равного по площади государству Люксембург. Пока только по радио — не по телевидению. (Выразительно.) Пока!.. Я приветствую вас, сидящих в зале, а также тех, кто по разного рода причинам не смог прийти сюда. Будем считать, что они — здесь, с нами. Давайте, товарищи, похлопаем. Пусть они услышат наши аплодисменты! (Подносит микрофон к сидящим в первом ряду.) У нас необычный вечер! Мы провожаем в армию трех наших парней — Бориса Погудина, Петра Лукашева, Игоря Черных. А также будем присутствовать при бракосочетании молодой пары — Люды Ивашевой и Максима Шестакова. Пусть работники загса в лице этой милой девушки не сердятся, что мы эти два, казалось бы, несовместимых мероприятия соединяем в одно!.. Дело в том, что прошло не так уж много времени с тех пор, как именно здесь, на этой сцене, мы провожали в армию нынешнего жениха. Он достойно отслужил на флоте, вернулся в родное село и женится — прямо скажем — на одной из самых хороших девушек! Так пусть этот факт — сегодняшнее венчание — подбадривает в трудной службе будущих воинов: они вернутся домой и не останутся старыми холостяками.

Смех, аплодисменты.

Борис Погудин! Петр Лукашев! Игорь Черных! Прошу вас пройти сюда. Вам сегодня — самые почетные места!

Т р о е  п а р н е й  выходят из публики и садятся на стулья, приготовленные для них.

А теперь приглашаю жениха и невесту! Также родителей и друзей! (Дает знак.)

Нина садится за рояль и играет. Через зал идут  Л ю д а  и  М а к с и м.

(В микрофон.) Должен прокомментировать для тех, кто не видит всего происходящего. Невеста и жених поднимаются на сцену. Невеста, как и положено, под белой, ниспадающей на плечи вуалью. Жених в безукоризненно сшитом черном костюме. Следом за ними идут родители невесты, родители жениха.

Е ф р о с и н ь я. Я-то одна. Не дожил до такого счастья. (Прижимает платок к глазам.)

Г р и ш а. Весьма существенно. Со стороны жениха присутствует только мать, Ефросинья Егоровна. Ее муж Игнат Степанович, всем вам хорошо известный, до последнего часа трудился в колхозе. Но раны, полученные на войне, сократили его жизнь. Мысленно представим, что он — здесь, с нами, и видит венчание сына. Прошу поставить ему стул.

Ефросинья глянула на поставленный рядом с нею стул и залилась слезами.

М а к с и м. Ну, мама, мама…

Люда подбежала к ней и поцеловала.

Е ф р о с и н ь я. Не дожил. Самую малость не дожил…

Г р и ш а. Передаю слово представителю загса. Прошу вас!

К Люде и Максиму подходит юная  д е в у ш к а. Лицо в пунцовых пятнах. Она еще не привыкла к своей работе и страшно волнуется.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а (срывающимся голосом). Дорогие молодые друзья! Уважаемые невеста и жених!

Все присутствующие на сцене встают.

Сегодня в вашей жизни и в жизни ваших родных и друзей большой, знаменательный день! Вы вступаете в семейный союз. В союз дружбы, любви и взаимного уважения. Отныне вы пойдете по жизни рука об руку. Семейная жизнь может дать человеку большое счастье, если она скреплена крепкой любовью и дружбой, взаимной заботой друг о друге!

Фаина наклонилась и незаметно смахнула с глаз слезы.

Т и м о ф е й. Ну, Фая, Фая… Теперь все будет хорошо.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. В своем счастье не забывайте родителей. Помните, сколько забот и ласки отдали они вам!

Е ф р о с и н ь я. Да уж было. Этаким неслухом рос!.. Вы-то со своей намаялись?

Г р и ш а. Тихо. Тихо.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. От всей души желаю вам, чтоб вы чувства любви и дружбы пронесли через всю жизнь!

Л ю д а. Спасибо.

М а к с и м. Пронесем. Не тревожьтесь.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. А теперь приглашаю вас к столу скрепить акт бракосочетания подписями.

Г р и ш а (в микрофон). Невеста и жених расписываются. За ними — свидетели.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а (все более торжественно). Дорогие друзья! После того как вы подписали акт бракосочетания, вы стали мужем и женой!

К т о-т о (с места). Ура-а!..

Г р и ш а. Терпение.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. В знак любви и дружбы прошу вас обменяться кольцами.

Г р и ш а (в микрофон). Представитель загса подносит жениху и невесте на подносе кольца. Максим надевает кольцо Людмиле, Людмила — Максиму.

Все аплодируют.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. Первый семейный документ вручит и поздравит депутат Журавлевского сельского Совета Геннадий Семенович Шевелев.

Г е н н а д и й. Дорогие новобрачные Людмила и Максим!.. Да, я хочу вручить вам первый семейный документ. (Неожиданно улыбнулся.) А если говорить языком шоферов, то путевой лист на огромное-огромное расстояние.

М а к с и м. Вот это по-нашему, Геннадий Семенович!

Г е н н а д и й. Надеюсь, он будет без единого прокола.

Смех.

М а к с и м. Ну уж — будем стараться!

Г е н н а д и й. Я рад за вас! Очень рад!.. От имени сельского Совета депутатов трудящихся и от себя лично поздравляю вас, Людмила и Максим! Уверен — вы составите крепкую советскую семью! (Вручает им свидетельство о браке.)

Л ю д а. Большое спасибо, Геннадий Семенович!

М а к с и м. На самой надежной скорости поедем, Геннадий Семенович!

Ч е й-т о  г о л о с. Горько! Горько!

Г р и ш а (в микрофон). Молодые целуются.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. Можно открыть шампанское!

Г р и ш а. Минуточку!.. Не сердитесь, что я вас перебиваю. (В микрофон к публике.) Слово предоставляется председателю колхоза Артему Кузьмичу Полозову.

Артем Кузьмич медленно поднимается с места.

А р т е м  К у з ь м и ч. Люда и Максим… И вы, ребята, Боря, Петя и Игорь… Я поговорю, как умею. Сразу и с вами… и с вами… Это я все скомкал. Попросил, чтоб вас так… вместе…

Гриша подносит ему микрофон.

Сегодня мы провожаем в Советскую Армию трех наших парней. А вот — один к нам вернулся. Вслед за ним — я не сомневаюсь — прибудет и второй, и третий… Шесть рабочих рук мы сегодня теряем. Но две руки взамен уже прибыли. И какие руки!

Б о р и с. Максим! Давай один за троих тут вкалывай!

М а к с и м. Ладно, ты, салага.

Г р и ш а (укоризненно). Ведь на весь колхоз…

А р т е м  К у з ь м и ч. Вот тут нарисовано наше село… Очень красочно. В жизни-то, может, будет и похуже. А может, и получше!.. Ты, Боря, работал на этом объекте. Клал кирпичи. И оставляешь новый Дом культуры недостроенным. Ты, Петя, подвозил лес. И много его, невывезенного, но необходимого нам, еще осталось на делянке. Ты, Игорь, сеял рожь. А убирать ее будет уже кто-то другой. Много, ребята, начатой и незаконченной работы оставляете вы в своем селе!.. Служите в армии. Хорошо служите! Но помните об этом! (Подошел и крепко обнял парней.) Немало таких, как вы, наше село проводило в войну. И по три человека враз. И по тридцать! Потому что фашисты стояли у стен Москвы, у стен Ленинграда!.. Многие не вернулись. И по одному человеку из семьи. И по три. И по пять!.. Уж тут кому как довелось… И о них помните! И если потребуется, то не посрамите завоеванную ими славу! (Подошел к Люде и Максиму, тоже их обнял.) А что вам сказать?.. Завидую я вам. Вы даже не представляете, какие вы счастливые. У вас все, как тут говорили, по любви и согласию. Иначе и быть не должно. Но сойтись по любви — это еще не все, дети… А вот пронесите ее через всю жизнь. Чтоб если уж на вашу семью обрушатся испытания, то не предавать друг друга… (Помолчал, сдерживая волнение.) Максим!.. Скоро ты поведешь молодую жену к себе. А изба твоя — знаю — не красна углами. Лучшего достойны вы!.. Правление колхоза обсудило этот вопрос и вынесло решение выделить вам новый дом. Вот он!.. (Указывает на заднике.) На улице, которую мы решили назвать улицей Молодоженов. Ваш дом — номер первый. Из трех комнат. Получайте ключи.

М а к с и м. Артем Кузьмич! Да разве я рассчитывал на это, когда приходил к вам…

Л ю д а. Ой! Дайте я вас расцелую!

Е ф р о с и н ь я. И я! И я!.. Ну, уважил, председатель! Из трех комнат! Вот подарочек так подарочек!

М а к с и м. Артем Кузьмич, отработаю! Один за троих буду вкалывать!

Б о р и с. А кто тебе эту мысль подал?.. Еще салагой обзываешься.

Г р и ш а. Ну что вы, в самом деле?.. Прекращу трансляцию!

А р т е м  К у з ь м и ч. А вам, холостяки, мы такого ценного подарка пока вручить не можем.

Г р и ш а. Пока!

А р т е м  К у з ь м и ч. Но вы мотайте на ус. Не напрасно вам тут намек делали… Вернетесь — и ваши дома встанут рядом. Второй, третий, четвертый… А сейчас, уж не знаю, все вы бороду бреете или нет, но правление решило каждому из вас подарить по электрической бритве «Харьков». (Вручает призывникам подарки.)

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. Теперь все?

Г р и ш а. Почти.

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. А что еще?

Г р и ш а (забыв прикрыть микрофон). Можно вас сегодня после концерта проводить домой?

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. Что за неуместный вопрос?

Г р и ш а (спохватился). Ой!

Д е в у ш к а  и з  з а г с а. Разрешается открыть шампанское! Родные и друзья могут поздравить молодых!

Гриша взмахнул рукой — Нина заиграла. Все устремляются на сцену. Разливают вино в фужеры. Артем Кузьмич чокнулся с Людой и Максимом, отошел в сторону.

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Тебе плохо?

А р т е м  К у з ь м и ч. Ничего, Настя. Ничего… Поволновался малость. Это хорошее волнение.

Фаина издали смотрит на них.

Ты одна? Без сына?

Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Где-то тут. Артем Кузьмич. Показала бы. Настасья Михайловна. Артемка!

К ним подбегает  п о д р о с т о к.

А р т е м к а. Что, мама?

А р т е м  К у з ь м и ч. Артемка… Артемка! (Взъерошил ему волосы на голове и ушел.)

Фаина пошла за отцом. На миг задержалась возле Настасьи Михайловны, глянув ей пристально в глаза.

Г о л о с а. Ура молодым!

— На руках в новый дом внесем!..

Г р и ш а. Прошу не расходиться! Не расходиться!.. Займите свои места! Сейчас в честь новобрачных и призывников будет дан большой праздничный концерт! Почти как в Колонном зале!

Т и м о ф е й. А где Фая?.. Геннадий Семенович, вы не видели, куда пошла моя жена?

Г е н н а д и й. По-моему, она пошла туда.

Т и м о ф е й. Фая! Фая!.. (Мечется по сцене.)

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Клеть. Темно. Входит  А р т е м  К у з ь м и ч. Ощупью. Включил свет. Присел на кровать, все поглаживая себе левую половину груди. Потянулся к динамику, стоящему на тумбочке, и повернул регулятор громкости. Слышится конец какой-то раздольной песни. Аплодисменты. Затем голос Гриши: «А сейчас будет исполнена Вторая Венгерская рапсодия Листа. За роялем — наш участковый врач Нина Дмитриевна Журавлева».

Воцаряется тишина. И вдруг зазвучали сильные, страстные звуки. Артем Кузьмич на время забыл про боль и напряженно слушает музыку. Скрипнула дверь. Входит  М и н е е в н а.

А р т е м  К у з ь м и ч. Дома? (Убавил звук.)

М и н е е в н а. Дома.

Молча смотрят друг на друга.

Не спал бы ты больше тут. Охолодали ночи. Переходи в избу. Я постель перенесу.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ладно, перейду.

Минеевна складывает одеяло, подушки.

Что ты все суетишься? Минуты без дела не посидишь. Я и сам перетащить сумею. Сам.

М и н е е в н а. Как знаешь.

Молчат.

А р т е м  К у з ь м и ч. Хорошо Нина Дмитриевна играет. Будто из Москвы передают… Сколько народу там! И все слушают.

М и н е е в н а. Чего же ты ушел?

А р т е м  К у з ь м и ч. Да вот… дома побыть. Тебя с собой туда пригласить.

Минеевна горестно усмехнулась.

А что?.. Пошли! Неужели настолько застарели, что нельзя и на люди показаться?.. Ведь хаживали вместе. Много раз хаживали. И какой же ты, Палаша, веселой была.

Минеевна наклонилась, смахнув слезу.

Ну, не хотел я этого. Не надо!.. Много было горя. Знаю. И у тебя, и у меня. У тебя больше. Да ведь надо как-то пересиливать его, горе-то! А то оно душу в уголь сожжет. (Помолчал, долго и пристально глядя на жену.) Эх, Палаша… уж как я тянул тебя за собой. Ну что ты все в темноту пятишься?

М и н е е в н а. Из темноты приходим, в темноту уходим.

А р т е м  К у з ь м и ч. Так потому и надо прожить жизнь ярко!.. Ну, перестань. И что ты чураешься меня?.. Было плохое. Но ведь было и хорошее! Как-никак жизнь прожили вместе… Разве я тебя сам оттолкнул, если бы ты не отходила?

М и н е е в н а. Отходила, — выходит, так надо было.

А р т е м  К у з ь м и ч. Надо ли?

М и н е е в н а. Жалею, что раньше того не сделала. Глядишь, и остались бы живы Миша с Петей. И Васенька.

А р т е м  К у з ь м и ч. Остались бы они — погибли бы чьи-то другие.

М и н е е в н а. Какое мне дело до чужих?

А р т е м  К у з ь м и ч. Тебе — нет. Да мне — есть.

М и н е е в н а. Вот и доживаем век как два трухлявых пенька.

А р т е м  К у з ь м и ч. А Фая?.. А Митя и Верушка?

М и н е е в н а. И на них перст божий уже указует! Будет ли еще жив Митя-то?

А р т е м  К у з ь м и ч. Хорош же твой бог, если из-за меня, старого грешника, сводит счеты с малолетними.

М и н е е в н а. Не богохульствуй!

А р т е м  К у з ь м и ч. Эх, Палаша, Палаша…

М и н е е в н а. Сызмальства привык к святотатству и теперь, на старости лет, не унимаешься. О душе подумай! Как она предстанет там?

А р т е м  К у з ь м и ч. А зачем она мне там?.. Я ее здесь оставлю.

М и н е е в н а. Гореть будет присно и во веки веков!

А р т е м  К у з ь м и ч. Очень хорошо!

М и н е е в н а. Не смей Фаину и Тимофея переманивать сюда! Наслушаются внуки твоих речей — и сами пойдут на смерть!

А р т е м  К у з ь м и ч. Кого это я без надобности на смерть посылал?..

В клеть вошла  Ф а и н а.

М и н е е в н а. А-а, Фаюшка… Давно жду. Что же ты так долго не шла? Я и вчера про тебя наказывала, и сегодня. Пойдем.

Ф а и н а. Я пришла с отцом поговорить.

М и н е е в н а. Ну, поговорите еще. Успеешь.

Ф а и н а. Мне сейчас надо. Оставь нас.

Минеевна неохотно уходит. Артем Кузьмич на время усиливает музыку. Слушают, глядя друг на друга.

А р т е м  К у з ь м и ч. Так… не довольствуешься, стало быть, наружным… В душу заглянуть хочешь?

Ф а и н а. Я с серьезным разговором пришла.

А р т е м  К у з ь м и ч. Вижу.

Ф а и н а. Из-за чего вы тут опять?

А р т е м  К у з ь м и ч. Из-за вас. Не велит из Марихина переезжать сюда. Как вы решили? Что Тимофей говорит?

Ф а и н а. Теперь как я решу, так и будет.

А р т е м  К у з ь м и ч. Ты?

Ф а и н а. Да.

А р т е м  К у з ь м и ч. А прежде от Тимофея все зависело… (Изучающе смотрит на дочь.)

Ф а и н а. Папа…

А р т е м  К у з ь м и ч. Что?

Ф а и н а. Ты сейчас там, в клубе… когда выступал и говорил про любовь… показалось мне, что ты это о себе… Кто же кого у вас предал?

Артем Кузьмич молчит.

Да и была ли она у вас, любовь-то? Настоящая-то!

А р т е м  К у з ь м и ч. Была. Пусть и не сразу она пришла к нам. Но была.

Фаина глядит напряженно на отца, ожидая, что он скажет дальше.

Росли вы, дети наши. Петр с Михаилом. Ты. Василий. И удавалось мне повести ее за собой. Отторгнуть от всего того, что впитала в себя с пеленок. Иконы выбросила. Ходила в ликбез. И наша семья не хуже других была. Может, в чем-то и получше!.. И если она старается об этом забыть, мол, ничего такого и не было, то не верь ей. Не верь!

Ф а и н а. Что же потом произошло? Почему теперь вы?..

А р т е м  К у з ь м и ч. Не может она простить мне, что в час, когда началась война, не удержал я возле себя сыновей — ведь мог, наверное, мог! — а сам послал их…

Ф а и н а. Помню. И маленькая была, но помню. Они тоже стояли втроем. Ты подошел к ним и сказал…

А р т е м  К у з ь м и ч. И ничего я тогда особого не сказал, что не говорилось бы в те дни тысячам другим!.. Идите и победите! Победите!.. А если потребуется — умрите!

Ф а и н а. Да.

А р т е м  К у з ь м и ч. И этих слов она не может мне простить. (С горечью.) Раз так сказал, то, выходит, — мало любил… Совсем не любил! Горе-то, дочка, страшную силу имеет. В один миг переродит человека. Ты об этом помни. И не поддавайся!.. Сыновья ушли и погибли. Такое уж, видать, наше родительское счастье. Разве я этого хотел?.. И она вернулась к своему богу. Все, что я прежде делал, увидела другими глазами. «Ты старую жизнь разворошил! Ты соседа на соседа натравливал! Ты колокола с колокольни скинул!..» (Помолчал.) Доведись сейчас, разве бы я полез галочьим пометом штаны пачкать?.. Не буду врать, что в церкви пулеметы и гранаты хранились. И поп никакой не контра. Смирный. Да ведь нам тут хотелось все переиначить. Ломать — дикость. Согласен. А мы и были дикарями! Нас тысячелетиями в дикости держали! Вот теперь… рояль слушаем. А было время, врывались в барские хоромы и топорами эти самые рояли! Топорами!.. (Замолчал, охваченный сильным волнением.) Что было, то было. Хорошее и плохое. И я не считаю себя несчастненьким! А вот ее послушать — так вся наша жизнь напрасна. Незачем было и на свет рождаться.

Ф а и н а. Что же ты от нее не ушел, когда встретил ту… другую? (Пауза.) Не решился оставить хозяйство?

Молчат, каждый думает о своем.

А р т е м  К у з ь м и ч. Вот и вся моя душа. До донышка. Ничего не утаил.

По крыше ударил дождь.

Наконец-то!.. Сразу полегчало.

С улицы слышны чьи-то крики.

Ф а и н а. Никак, Тимофей меня разыскивает?.. Его голос. Я сейчас. (Убегает.)

Артем Кузьмич, оставшись один, прилег на кровать. С крыши, сквозь щель, начинает капать на пол. Артем Кузьмич протянул руку и, набрав полную пригоршню воды, смочил себе лицо, грудь. Улыбается. Еще раз протянул руку. И вдруг она безвольно упала, свесившись с кровати.

Входят  Ф а и н а  и  Т и м о ф е й.

Папа.

Артем Кузьмич не отвечает.

Папа! (Подошла к нему.) Папа! Папа! (Трясет его.) Тимофей!.. Люди!..

Т и м о ф е й. Артем Кузьмич! Артем Кузьмич!..

На крики входит  М и н е е в н а.

Ф а и н а. Мама!

Минеевна все поняла, кинулась к мужу и заголосила, но овладела собой и стала истово класть кресты на лоб.

М и н е е в н а. Господи Исусе, владыка небесный… прими душу раба божия без покаяния…

Ф а и н а. Люди!.. Люди!..

В сутолоке уронили с тумбочки динамик, и музыка зазвучала громко, страстно, словно рояль стоит здесь, где-то совсем рядом.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

И снова холм. Дождь давно прошел, будто его и не было. Но в воздухе — осень. И люди, собравшиеся здесь, одеты по-осеннему. Стоят кольцом. Тут  К о н с т а н т и н  с  Н и н о й, Г е н н а д и й, Ф а и н а  и  Т и м о ф е й  с сыном  М и т е й, М а к с и м  с  Л ю д о й, Е ф р о с и н ь я. М н о г о  к о л х о з н и к о в  и какие-то новые  л и ц а — видимо, из района и области.

Духовой оркестр играет траурную музыку.

В стороне — М и н е е в н а  со  с т а р у х а м и  и  п о п о м. Держат внаклон крест, который им не позволили поставить на могилу. Все расступаются. И перед нами — на склоне холма — обелиск со звездой.

Речи уже сказаны. Кинута последняя горсть земли, и люди уходят, оглядываясь, как бы не веря, что тот, кого они тут оставили, к кому привыкли, не пойдет с ними, шумно разговаривая и смеясь.

Г о л о с а. Кто бы мог подумать…

— Ведь как крепок был!

— Ну уж работал. Себя не щадил. Этакий воз до последней минуты тянул.

— Пожалуй, последний из первых председателей. Из зачинателей-то.

Т и м о ф е й. Пошли, Фая.

Ф а и н а. Постоим еще.

Т и м о ф е й. Митя бы не простыл. Слаб еще. (Снял с себя шарф и укутал сыну шею.) Вот ведь как… Столько лет жили рядом, а только теперь я понял, что это был за человек…

Ф а и н а. Митя.

М и т я. Что, мама?

Ф а и н а. Не забудь дедушку.

М и т я. Не забуду, мама.

Старухи с Минеевной уходят. С ними и поп. Уносят крест.

К о н с т а н т и н. Не думал в такой день вернуться!.. Не думал…

Н и н а. Мы тебя везде разыскивали.

Г е н н а д и й. Я звонил в облисполком, в Сельхозснаб. И на завод к шефам.

К о н с т а н т и н. Был я там. Машины за кирпичом уже ушли. И цемент привезут. И трос.

Н и н а. Устал ты, Костя.

К о н с т а н т и н. Ерунда… Втянусь. Вот поговорить с ним еще не успел. Столько разных задумок в пути возникло!

Г е н н а д и й. Константин.

К о н с т а н т и н. Что?

Г е н н а д и й. Вчера заседало правление. Мы решили, что председательство должен принять ты.

К о н с т а н т и н. Я?..

Г е н н а д и й. Да. С секретарем райкома Петром Лукьяновичем я только что говорил об этом. Он твою кандидатуру поддерживает.

К о н с т а н т и н. Не справлюсь я.

Г е н н а д и й. Надо справиться.

К о н с т а н т и н. Да разве я смогу так, как он?.. А уж как с людьми он умел…

Г е н н а д и й. Все придет, Константин… Должно прийти! Не может быть, что, проработав с ним бок о бок, мы ничему не научились… Ведь это не так. Не так! Не так!

Молча все проходят мимо могилы.

В глубине сцены, в отдалении, стоит  Н а с т а с ь я  М и х а й л о в н а. Фаина встретилась с ней взглядом и остановилась. Молчат. Фаина легким наклоном головы приглашает ее подойти к могиле. Сама уходит. Настасья Михайловна медленно подошла к свежему земляному холму. Опустилась на колени. Разглаживает ладонями неровность земли. Так разглаживают морщины на лице любимого человека. Гриша, отделившись от оркестра, вышел вперед. Вскинул к небу сверкающую трубу и трижды проиграл: «Марш-марш!» Звуки далеко улетают и возвращаются эхом.

К о н е ц

Оглавление

ДВАДЦАТЬ СВАДЕБ В ОДИН ГОД Комедия в трех актах, шести картинах

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ

  АКТ ТРЕТИЙ

СИНИЕ ДОЖДИ Лирическая драма в двух актах, пяти картинах

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ

ТВОЙ РОВЕСНИК Пьеса в трех актах, восьми картинах

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ

  АКТ ТРЕТИЙ

К МОРЮ-ОКЕАНУ Пьеса в трех актах, с прологом

  ПРОЛОГ

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ

  АКТ ТРЕТИЙ

ГЛУХОЙ Пьеса в двух актах, десяти картинах

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ

ВОЖАК Пьеса в двух актах, восьми картинах, с прологом

  ПРОЛОГ

  АКТ ПЕРВЫЙ

  АКТ ВТОРОЙ