Пули на васильковом поле (СИ) [Freude der Berge] (fb2) читать постранично

========== Глава 1 ==========

…Обдумывая впоследствии произошедшее, Коля со всей уверенностью мог заявить, что сам не понял, как всё произошло. Он весьма устойчиво (при его уровне истощения, конечно) стоял, а после — миг — и он понял, что летит вниз с моста. А он всего-то немного подался корпусом вперед поглядеть на падающий танк.

В лицо ударил холодный и влажный от воды порыв ветра, в ушах засвистело, и мир перевернулся с ног на голову. Сноп брызг окатил его, когда «Пантера» рухнула в воду, взрезая гладь воды. Николай не думал ни о чём в этот миг, растянувшийся в короткую вечность, лишь смотрел и чувствовал. Внутренности от падения будто менялись местами, и ему казалось, он вот-вот выплюнет какой-нибудь из них.

Он успел услышать кинувшийся за ним вдогонку крик Степана и зажмурился, прежде чем с головой ушёл в ледяную, взрытую танком воду. Дыхание отбило, колени и ступни обожгло огнём, а из носа вверх по скуле настойчиво полезли к поверхности пузырьки воздуха. Ивушкин как можно ближе подтянул к себе колени, понимая, что вот прямо сейчас наткнется ими на металлическую поверхность танка и, скорее всего, сломает себе что-нибудь.

Но всего этого пока не было.

Вода отрезала звуки, от давления заложило нос и сдавило его внутри, будто при болезни. Он слышал, как колотится собственное сердце в оглушительной тишине: лихорадочно, панически быстро. Холод залил поясницу, а одежда тут же стала мокрой и ужасно тяжёлой. Речка под водой перестала быть речкой вовсе: потеряла берега, своих подводных обитателей, дно и фрица с его «Пантерой» — и превратилась в одно большое хранилище воды, спокойствие которого, кроме самого Ивушкина и пробивающихся с поверхности рассветных лучей, не нарушало ничего.

Под Николаем разверзлась темнота и пустота, и, будто в глубокую пещеру, он медленно и неподвижно шёл ко дну. Он было дернул руками, понял, что в левой всё ещё сжимал винтовку, но скованные кожаной курткой верхние конечности лишь безвольно всколыхнули толщу воды, плыть в которой было по меньшей мере невозможно.

Поняв это, Николай вдруг просто прикрыл глаза. У него совершенно не было сил делать хоть что-то. Накатила сонливость, такая настойчивая, что он широко зевнул бы, если б не вспомнил, что воздух ужасно ценен. В вакууме было мирно, спокойно и колюче-холодно, но если не двигаться, последнее ощущение смазывалось и почти пропадало.

И было бы прекрасно просто уснуть вот так, здесь, в окружении тишины и спокойствия, не сдавливай так сильно горло и грудь. И чем больше проходило времени, тем яростней жгло внутри от нехватки воздуха, разбивая умиротворение. Он дёрнулся, краем сознания понимая, что всё происходящее — неправильно.

Но почему? Что не так?

Неожиданно мощная волна разбила вдребезги все заторможенные мысли и с силой толкнула вверх, наружу. Он будто упал снизу-вверх, преодолевая гравитацию и силу сопротивления.

Он вынырнул, ощущая жгучую смену температур, тут же глотнул воздуха и зашёлся кашлем, чувствуя, как саднит горло и грудину.

Он мог снова дышать.

И Коля дышал, жадно и нетерпеливо, медленно и беспрепятственно сносимый течением до тех пор, пока что-то не зацепилось за его ногу. Он опять с головой был утянут под воду, липкий холод пробирался через короткий ряд жёстких волос на затылке; с трудом сквозь речную муть разглядел тело немца, который безжизненно дрейфовал на глубине около трети метра, как упавшая в воду деревяшка или… впрочем, неважно. Коля раздраженно выдохнул, но всё же подплыл к нему ближе и с усилием потянул на себя, сжимая в кулаке темно-серый китель.

— Степа-а-ан, — хрипло прокричал он, отплёвываясь от воды, — Василё-ёнок!

Никто не ответил ему.

Раскрыть глаза было сложно — вода жгла, но он заставил себя сделать это и с трудом сфокусировался на мутной линии берега, погрёб к нему. Пару раз, когда Ивушкин уходил с головой под воду, он думал «всё, не доплыву», потому что одеревеневшие от холода и голода мышцы не слушались его.

Однако вновь делал рывок и вновь глотал ледяной после воды воздух. Его «марш-броску» мешали не только дополнительный вес и жуткое истощение, но и что-то металлическое, гонимое течением, хоть раз в пару минут, но бившее его по бокам.

Ещё и немец, сука, ни капельки не помогал, явно находясь без сознания. Ледяная вода щипала свезённые скулу и костяшки пальцев, но то были такие мелочи по сравнению с лесным пожаром в лёгких, честное слово. Коля вытолкнул на склон берега сначала чужое тело, потом — своё, подтянулся, вылезая на сушу и упал без сил, всё ещё краем сознания чувствуя не желающие отпускать волны, бившие его по голеням.

Чуть переведя дыхание, Ивушкин с трудом подобрался. Привстал на локти, забрался выше, наконец доползая до более ровной земли, втащил немца за собой, толкнул на живот.