«Как заводить друзей и выигрывать в квиддич» (ЛП) [peterpandemic] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1: В которой Сакамичи Онода одинок, а его мать легко поддается обману ==========

Когда мама позвала Оноду забрать его почту, он не мог сказать, что ожидает чего-то особенного. За все одиннадцать лет на его имя редко что-либо приходило (один раз это был флаер о продаже газонокосилки, другой — официальный выговор из школы, а однажды — открытка от его тетки из отпуска в Марокко, которая с тех пор, видимо, забыла, что у нее есть племянник, потому что больше ничего не посылала), но, несмотря на предыдущий опыт, говорящий о том, что не стоит ждать чего-то интересного, ему было любопытно.

К тому времени, когда Онода вошел на кухню, его мама уже вернулась к делам, которыми занималась до того, как позвала его. На этот раз она гладила, что было довольно привычным с утра зрелищем. Ее короткие вьющиеся волосы были убраны назад платком, она напевала себе под нос, а возле ее ног ждали корзины с бельем. На столе громоздилась стопка счетов за коммунальные услуги, но мама с завидным упорством делала вид, будто бы их там нет.

— Доброе утро, Сакамичи, — весело сказала она, доставая еще одну рубашку из корзины для белья и раскладывая ее на гладильной доске. — Ты что-нибудь ел сегодня?

Онода вспомнил, что нет. Сначала он собирался присоединиться к ней за завтраком, как делал это каждый день, но коллекция комиксов и dvd снова отвлекла его, и он совершенно забыл о еде до тех пор, пока голос мамы не вернул его в реальный мир. С этими мыслями он почувствовал, как живот скрутило от голода. Подойдя к столу, Онода достал из пакета два кусочка хлеба и сунул их в тостер.

— Извини, что не пришел на завтрак раньше, — пробормотал он. Чувства вины и голода сливались в одно неприятное ощущение. Онода не любил пропускать совместные трапезы дома: моментов, когда они с мамой могли поесть вместе, и так становилось все меньше. — Ты сегодня работаешь?

— Да. Вернусь поздно, так что приготовлю тебе что-нибудь на ужин, прежде чем уйти. Я оставлю еду в холодильнике, а вечером просто разогреешь ее в микроволновке.

Кивнув на автомате, Онода почувствовал себя очень тоскливо, но притворился, будто все нормально. Он неловко топтался, дожидаясь, пока приготовятся тосты, и не хотел беспокоить маму, но хотел узнать, зачем она позвала его спуститься.

— Ты говорила, что для меня есть письмо?

— Ох, точно. Вот, — сказала она, достав конверт, протянула ему и продолжила гладить. — Только на нем нет штампа. Странно.

Онода взял письмо и тут же подумал, что отсутствие штампа — не единственная странность. Толстая, на вид старая бумага была подписана изумрудно-зелеными чернилами, но еще необычнее оказался сам текст. Его имя, Сакамичи Онода, было указано на передней стороне, как и домашний адрес и другая информация, которую обычно помещают на конверте (минус обратный адрес, заметил он). Как упоминалось ранее, Онода не часто получал почту, поэтому мог ошибаться, но он почему-то сомневался в том, что большинство отправителей писем считают нужным указывать в адресе не только город, улицу и дом, но и то, что получатель занимает вторую спальню наверху.

В поисках объяснений Онода взглянул на мать, но та все еще была занята глажкой, и он решил не отвлекать ее.

Конверт был запечатан красным воском и открылся с приятным звуком, когда он скользнул большим пальцем по складке бумаги. Внутри обнаружилось несколько страниц письма, поэтому он начал с первой и с любопытством развернул лист. Страницу занимала короткая рукописная запись, которая вызвала, скорее, лишь больше вопросов.

Уважаемый мистер Онода,

Рады сообщить вам, что вы приняты в школу магии и волшебства «Хог­вартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и принадлежностей.

Семестр начнется 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Судя по всему, его приняли в какую-то школу? Хотя это было странно: Онода не мог вспомнить, чтобы мама упоминала о том, что хочет перевести его в школу с таким… по меньшей мере, необычным названием. Они уже обсуждали все варианты, связанные с обучением, и таких было весьма немного. Он бы вспомнил, если бы слышал об этом раньше.

И кроме того, это была школа, в которой учили «магии и волшебству»?

Несколько раз моргнув, Онода, убежденный, что как-то неправильно понял письмо, перечитал текст повторно, но даже после этого смысл не изменился.

Что это значило? В каком смысле «сова»?

Он быстро перешел на следующую страницу, тщетно надеясь, что хотя бы она что-то объяснит. Эта страница не была написана как письмо, и Онода подумал, что, вероятно, это и есть список вещей, о которых говорилось на первой. Зная, что это перечисление школьных принадлежностей для пусть даже странной школы, он ожидал, что здесь будут указаны обычные вещи, вроде учебников, тетрадей, карандашей и, возможно, формы для занятий физкультурой.

И хоть в списке действительно было несколько книг, Онода никак не думал увидеть такие названия, как «Стандартная книга заклинаний» или «Тысяча магических трав и грибов», которые были в числе книг для обязательного чтения. Возможно, так и должно было быть, если бы это на самом деле была школа «магии и волшебства». В списке также упоминалось множество других предметов, которые были слишком необычными для учащегося, посещающего обычную школу. Например, наборы флаконов, мантии и даже котел и палочка.

Было ли вообще это письмо реальным?

А если и было, как он мог позволить себе все это?

Содержание последней страницы было значительно существеннее, чем предыдущих, но лишь немного более информативным.

Примечание для студентов из магловских (немагических) семей:

Вы получили это приложение в дополнение к стандартному письму о принятии на первый год обучения, поскольку наши сведения указали, что ваша семья не имела контактов с магическим сообществом и поэтому не информирована о том, что можно ожидать на данном этапе. Хотя новость, что магические практики реальны, возможно, шокировала вас, мы хотели бы заверить, что Хогвартс является законным, первоклассным учебным заведением, в котором работают высококвалифицированные преподаватели. Хогвартс может похвастаться богатой историей, насыщенной образовательной программой, рассчитанной на семилетний период, и оживленной атмосферой. Сама школа занимает живописную область в нераскрытом местоположении и владеет территорией, включающей участки нетронутой дикой природы, что делает ее популярным выбором для родителей маленьких ведьм и волшебников, стремящихся обеспечить своим детям захватывающий опыт обучения.

Исторически сложилось, что у магловских семей возникают финансовые проблемы при приобретении принадлежностей и учебников, необходимых для занятий. Школа понимает, что во многих случаях это неизбежно, особенно потому, что магловские деньги не являются принятой валютой в магическом сообществе. Поэтому каждый год Хогвартс спонсирует магловских детей, приглашенных в школу, и предоставляет им основные предметы первой необходимости для учебы. Пожалуйста, свяжитесь с персоналом Хогвартса через сову, если вы хотите отказаться от этой программы.

Чтобы помочь в приобретении школьных принадлежностей и ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у вас, член персонала Хогвартса прибудет в ваш дом в 11:00 часов 25 июля. Мы с нетерпением ждем возможности познакомиться с вами в сентябре этого года.

Онода был не совсем уверен, но некоторые моменты в обычном с виду описании школы невольно вызывали нехорошее предчувствие.

Также нехорошее предчувствие возникало из-за того факта, что школа, видимо, предполагала прислать к ним своего сотрудника, указав дату и даже время. Это выглядело так, словно тот, кто управлял школой, не сомневался, что Онода туда отправится.

Но опять же, школа обещала покрыть основные расходы, которые должны были возникнуть. В их нынешнем финансовом положении Онода сомневался, что было бы разумным игнорировать это обещание. Также казалось, что это место может быть интересным и даже веселым, если оно, конечно, существует в реальности. Если это, конечно, не просто розыгрыш.

— Мам, ты, наверное, захочешь прочитать это, — сказал Онода и поспешно свернул страницы, чтобы передать их матери.

Он задумчиво наблюдал за ней, пока она читала и эмоции на ее лице медленно менялись от неопределенного замешательства до искреннего непонимания. Она не спешила, и Онода вдруг вспомнил, что совсем забыл о своем завтраке, который уже давно приготовился и успел остыть. Достав из шкафа тарелку, он положил на нее тосты, собираясь все съесть. Мысль о расточительном отношении к еде ему не нравилась, даже если остывшие тосты и не были самым аппетитным завтраком.

— О, Сакамичи, это же замечательно! — внезапно сказала мама.

Онода едва не уронил свой тост. О чем бы он ни думал, этот ответ точно не оправдывал ожидания.

— Что замечательно? — осторожно спросил он.

— Тебя только что пригласили в очень впечатляющую школу, Сакамичи! Выглядит так, словно это одна из тех старых престижных школ, куда богатые семьи отправляют своих детей. Они даже предложили финансирование, чтобы ты мог туда пойти. Как такое произошло? У вас в классе проходил какой-то тест? Или кто-то из твоих учителей отправил рекомендацию? — спросила мама, а ее глаза блестели от счастья так, как этого не было уже давно.

Онода неуверенно замялся. Как бы то ни было, к тому, что его имя написано в этом письме, школа отношения не имела. Оценки он получал в лучшем случае посредственные, не имел спортивных талантов, а сказать, что у него не было общественной жизни, было бы преуменьшением, учитывая, что одноклассники обычно активно избегали его. Но сейчас мама выглядела такой счастливой… Онода не хотел рушить ее фантазию о том, что ее сын талантливый и многообещающий ребенок.

— Может быть, — рискнул ответить он. — Я действительно не знаю, почему получил это письмо. Но ты… С тобой все в порядке?

Мама ласково взъерошила его волосы.

— Конечно, я в порядке, — заверила она. — Я горжусь тобой и очень рада за тебя. Это ведь такая интересная возможность.

— Но как насчет… того, что это школа магии и волшебства? Чему они там учат?

— Магии и волшебству, вероятно, — игриво ответила мама.

— Мам, — произнес Онода, едва сдерживая раздражение, — магии не бывает.

Но мама улыбнулась и, наклонившись, погладила Оноду по щеке так, как бывало раньше. До того момента, когда он вырос и стал стесняться этого.

— Сакамичи, в этом мире есть много вещей, которые я не понимаю и, возможно, никогда не пойму. Но я чувствую, что у тебя появился шанс открыть для себя что-то из этих вещей, и я не хочу мешать тебе, — сказала она. — Я знаю, что не смогла обеспечить тебя легким и радостным детством, удерживая тебя рядом, и сожалею об этом. Поэтому я думаю, что появилась возможность, которая может сделать тебя счастливее, и тебе стоит подумать о поступлении в эту школу. И даже если вначале будет сложно и страшно, я уверена, в будущем ты станешь гораздо смелее и сильнее, чем раньше. Хотя… — Мама замолчала и вытерла неожиданно заслезившиеся глаза. — Я буду скучать по тебе каждую секунду, пока тебя нет рядом.

Онода моргнул, чувствуя себя смущенным.

— Что ты имеешь в виду? Почему ты будешь скучать по мне?

— Это школа-интернат, Сакамичи, — мягко объяснила мама. — Эти старые школы все такие. Ты не можешь жить дома и каждый день отправляться на учебу так далеко, верно? Но это может быть очень интересно: у тебя будет возможность жить вместе с друзьями, и ты все равно сможешь приезжать домой на летние каникулы.

Онода ошеломленно раскрыл рот, но понимание этих слов лишило его дара речи. Как же он сглупил, что сразу не догадался, когда читал описание обстановки, в котором использовались такие слова как «живописные», «дикие» и, что более подозрительно, «нераскрытое местоположение». Конечно, эта школа не была учебным заведением, в которое он смог бы просто ходить каждый день. Чтобы ходить в нее, придется уехать.

А друзья? От мысли жить в одном помещении с другими учениками его возраста и старше Онода внутренне вздрогнул. Если бы эти ребята не ненавидели его, он был бы счастлив. Но крайне маловероятно, что в этой школе у него будет больше друзей, чем в его последней. Если школа чему и научила его, то это тому, что он не был пригоден для дружбы с кем-то. Это всегда оставалось проблемой.

— Извини, дорогой, придется продолжить этот разговор в другой раз, — сказала мама, выдернув Оноду из мыслей. — У меня еще много дел, которые нужно сделать до начала смены. Почему бы тебе не подняться наверх и не подумать немного?

Онода вздохнул и опустил глаза.

— Хорошо. Я попробую.

— Люблю тебя, — сказала мама, поцеловав в макушку.

Онода недовольно сгорбился, но все равно ответил:

— И я тебя.

*

Письмо занимало его мысли в течение всего дня. Но вопреки словам матери Онода делал многочисленные попытки не думать о нем, пытаясь отвлечься одним из любимых сериалов, который уже знал наизусть. Большую часть времени он провел, разбирая вещи в своей комнате и просматривая старые мультфильмы. Поужинал и сходил в ванную как обычно, но, когда настала ночь, уснуть долго не получалось. Глядя в потолок, лежа в своей кровати, теперь он ничем не мог отвлечься, и мысль, которую он так пытался подавить, вышла на передний план.

Он представлял, как покидает свой дом и отправляется в школу-интернат где-то далеко отсюда.

Онода нахмурился, ерзая под одеялом. В пустом доме стояла тишина, и любое даже малейшее движение звучало слишком громко. Это невольно напоминало о том, что мама все еще была на работе, несмотря на поздний час.

В каком-то смысле предложение было не таким уж и плохим, верно? Онода мог провести некоторое время в маленькой школе-интернате, а его мама — сосредоточиться на себе, а не на том, чтобы заботиться о сыне. Хоть она и никогда не обсуждала это с ним, создавая видимость, что все нормально, их повседневная жизнь иногда давала намеки об их истинном положении. Онода видел и понимал, что означают стопки неоплаченных счетов на столе и напускной веселый настрой матери. Он понимал, почему, когда старые носки рвутся, они не покупают новые, а зашивают дырки. Понимал, почему дней, в которые мама работает до поздней ночи, в то время как он лежит без сна в своей комнате, слишком переполненный беспокойством, чтобы отвлечься комиксами, становится все больше.

Онода был достаточно смышленым, чтобы понять, что эта школа, Хогвартс, может стать решением их проблем. Когда о его школьных принадлежностях, пропитании и одежде позаботились бы другие, мама смогла бы заработать достаточно денег, чтобы оплатить все счета и долги. Возможно, у нее даже появилось бы время сделать что-то для себя вместо того, чтобы тратить свободные часы после работы на хлопоты по дому и воспитание сына. Может быть, ей больше не пришлось бы наигранно улыбаться, стараясь оставаться жизнерадостной ради Оноды.

И это только на следующие семь лет.

Онода перевернулся, закутываясь в одеяло, и закрыл глаза. В каком-то смысле, маме было бы лучше без него. Конечно, она не врала, когда сказала, что будет скучать по нему, Онода не сомневался, но в их нынешней ситуации он чувствовал, что приносит больше проблем и забот, чем счастья.

Возможно, это было очень эгоистично, но большая его часть не хотела никуда уезжать. Он жил тихой асоциальной жизнью и был привязан к своей комнате с тщательно подобранной коллекцией комиксов и фильмов, с плакатами и удобной кроватью. Он наверняка будет скучать по маме. Мысль о том, чтобы лишиться этой жизни и отправиться в другое место, туда, где ему бы пришлось тесно контактировать с незнакомцами, вызывала ужас.

Все в порядке, ты сможешь приехать домой на летние каникулы. И кто знает? Возможно, другие ребята окажутся лучше, чем твои последние одноклассники. Они не будут знать о тебе ничего и не смогут подумать, что ты странный, предоставляя тебе самому выбирать, как себя вести. Может быть, некоторые из них даже понравятся тебе.

Может, у тебя появятся друзья.

Онода уткнулся лицом в подушку. Было бы здорово найти друзей, он признавал это.

Но что, если все снова будет, как раньше? Что, если он так останется ребенком, которого недолюбливают? На этот раз у него не будет возможности уединиться ото всех, чтобы заняться своими любимыми делами.

И потом, пожалуй, самым главным остается то, что это «школа волшебства». Это было даже забавно, но волнение об отъезде из дома казалось более важным сейчас, чем этот конкретный момент. В конце концов, сегодня он узнал нечто новое и потрясающее о мире.

А это письмо можно было объяснить только двумя способами. Первый: магия реальна, и он, Онода, один из немногих, кому выпала возможность изучить ее. И второй: он — всего лишь жертва странной и хорошо продуманной шутки. С точки зрения здравого смысла любой из этих вариантов должен был беспокоить его больше, чем возможность того, что ему придется покинуть свой дом, но разум Оноды иногда бывал странным.

Он почти надеялся, что это просто какой-то розыгрыш. Если бы это оказалось шуткой, ему бы не пришлось уезжать.

Хотя возможность существования мира, в котором есть настоящая магия, и была удивительной, Онода не был уверен, что его жизнь в таком мире стала бы лучше, чем сейчас. По крайней мере, он к этому привык. И действительно, даже если это было настоящее письмо настоящей волшебной школы, они наверняка совершили ошибку, когда отправляли послание на имя Оноды, и вскоре поняли свою оплошность, а теперь, скорее всего, пытаются исправить ее.

В конце концов, с Сакамичи Онодой никогда не происходило ничего особенного.

========== Глава 2: В которой Тодзи Канзаки помогает юным ведьмам и волшебникам ==========

Комментарий к Глава 2: В которой Тодзи Канзаки помогает юным ведьмам и волшебникам

Онода впервые в жизни встречает волшебника.

Не то чтобы спустя недели Онода совсем забыл о письме, однако его конкретные детали все-таки выветрились из головы достаточно, чтобы можно было перестать беспокоиться и сосредоточиться на других вещах. В конце концов, это было только начало летних каникул, а у мальчишек такого возраста всегда было много отвлекающих вещей. Онода побывал в магазине, куда часто заглядывал, купил последний выпуск своей любимой серии комиксов и с треском провалился в попытке отговорить себя от приобретения одного сезона своего телешоу. Он вернулся домой довольным и засел в своей комнате с закусками и газировкой, чтобы насладиться покупками.

(Если он когда и задумывался о том, каково это — проводить так время с друзьями, а не в одиночестве, то эта фантазия хранилась слишком глубоко в его разуме, чтобы представить ее ярко.)

Было довольно неожиданно, когда утром 25 июля звонок в дверь вырвал из приятного погружения в телешоу. Этот факт сам по себе казался необычным, ведь его семья редко принимала гостей. Однако, вспомнив о том, какое сегодня число, Онода невольно ощутил приступ страха.

25 июля.

Он проверил время.

11:00.

Разве то странное письмо говорило не про 25 июля и 11:00?

Чтобы помочь в приобретении школьных принадлежностей и ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у вас, член персонала Хогвартса прибудет в ваш дом в 11:00 часов 25 июля.

Онода сбежал по лестнице вниз, едва не столкнувшись с матерью, которая уже собиралась открыть дверь.

— Сакамичи, что я говорила о беготне по дому? — недовольно отчитала она.

— Прости, — рассеянно извинился Онода и взглянул на дверь. — Слушай, мам… я подумал, может, нам не стоит открывать дверь? Мы можем притвориться, что дома никого нет, и подождать, пока они уйдут.

Мама изумилась.

— Сакамичи, это ужасно! Это может быть один из твоих будущих учителей, и, в любом случае, всегда нужно быть вежливым с гостями.

— Да, но он может оказаться мошенником, который разведет нас на деньги! — воскликнул Онода, все еще отчаянно не понимая, почему мама не видит ничего подозрительного в письме, в котором ее сына пригласили учиться в школу для волшебников. — Ты не думала, что они могли просто врать?

Но мама только улыбнулась.

— Дорогой, я думаю, что для аферы мошенники выбрали бы более богатую семью, чем наша.

Может быть. Но вдруг его семья стала легкой жертвой, потому что была невежественной и отчаянной. Вдруг мошенники выбрали их, потому что понимали, что такая семья, узнав о спонсировании школой, будет достаточно счастлива для того, чтобы утратить бдительность.

Но если они надеялись обмануть Оноду и его мать, почему они не придумали более правдоподобную историю?

В то время, как Онода впал в задумчивость, мама воспользовалась возможностью и открыла дверь, прежде чем он смог снова помешать ей.

— Здравствуйте, я Сачико, мама Сакамичи Оноды. Добро пожаловать в наш дом! — улыбаясь, поприветствовала она гостя.

Онода знал, что его мама была из тех людей, которые не упускают возможности повеселиться. Она любила приглашать знакомых на чай, ей нравилось проводить время в кругу близких друзей. Онода невольно вспомнил о том, что, когда он был младше и они еще были достаточно обеспеченной семьей, чтобы у мамы оставались время и силы, она всегда приглашала друзей домой. Но в течение последних лет она перестала это делать.

Чувство вины вернулось, и у Оноды больше не хватало духу пытаться отсрочить неизбежное. По крайней мере, он хотя бы встретится с одним из своих «учителей» и, может быть, получит от него ответы.

По приглашению мамы гость вошел в дом, любопытно оглядываясь, что мгновенно заставило Оноду мысленно возмутиться.

Он определенно оценивает место!

Гость выглядел вполне нормально для того, кто предположительно преподавал в школе ведьм и волшебников. Он был довольно молодым, не очень высоким, с коротко стриженными каштановыми волосами и узким лицом. Одевался в свободные джинсы с порванными коленками и футболку со слишком выцветшим логотипом, чтобы можно было разобрать изображение. В целом гость больше напоминал небрежного студента, нежели учителя.

— Тогда, видимо, это Сакамичи, — сказал мужчина приятным, немного монотонным голосом и спрятал руки в карманы. Впечатление он создавал непринужденное, несмотря на проницательные черты. — Рад познакомиться с вами, Сачико, Сакамичи. Я Тодзи Канзаки. Письмо, которое вы получили из Хогвартса, должно было предупредить о моем визите.

— Мы рады видеть вас здесь, — с энтузиазмом ответила мама. — И мы так благодарны Хогвартсу за его приглашение! Проходите в гостиную, располагайтесь, а я приготовлю чай для нас троих.

После того, как гость прошел в дом, Онода, чувствуя себя неловко, уселся на уродливую зеленую вельветовую кушетку, которая занимала половину крошечной гостиной, а Тодзи Канзаки разместился в кресле напротив него. Мамы пока не было. Она ушла приготовить чай и найти что-нибудь в качестве угощения, оставив Оноду наедине с этим незнакомцем, с которым их разделял только расшатанный кофейный столик.

Онода пытался не нервничать или хотя бы сделать вид, что не нервничает.

Несмотря на явно неловкую ситуацию, мужчина выглядел безмятежным. Казалось, он сдерживал улыбку, когда взглянул на Оноду и наконец заметил:

— Для одиннадцатилетнего ты очень настороженно относишься ко мне, тебе не кажется?

Онода напрягся еще сильнее.

— Простите… Не хотел показаться грубым…

— …но твоя настороженность уместна.

Ошеломленный прямотой, Онода поднял глаза.

— Что?

— Конечно, это естественно, — ответил Канзаки. — Ты из семьи маглов, у которой никогда не было никакой связи с магическим миром. Ты был воспитан с верой, что магии не существует. Большинству людей недостаточно одного письма, чтобы изменить свои убеждения.

Онода заинтересовался, и Канзаки, ухмыльнувшись, продолжил:

— Именно поэтому Хогвартс присылает кого-то из персонала для личной встречи с маглорожденными детьми, чтобы рассказать им, чего ожидать, и, если необходимо, убедить, что магия реальна.

— А вы… Извините, если это грубо, но не могли бы вы…?

— Не мог бы что?

— Можете сделать волшебство? — спросил Онода, чувствуя себя очень глупо из-за этого вопроса.

— Конечно, — ответил Канзаки, кажется, совсем не обидевшись. — Акцио салфетка! — сказал он, и Онода заметил деревянную палочку в его правой руке. Канзаки указал кончиком палочки на большую салфетку посреди кофейного столика, и она немедленно подлетела к нему, а потом осторожно приземлилась на его ладонь.

Онода моргнул.

— Извини, что не особо эффектно, но я подумал, что если покажу что-то слишком дикое, это может напугать тебя… Эй, парень, ты в порядке? — немного обеспокоенно спросил Канзаки.

Онода заставил себя дышать и заговорил:

— Это… настоящая магия?

Канзаки неопределенно пожал плечами.

— Ну, это не обман, — ответил он, задумчиво постукивая палочкой (волшебной палочкой?) по колену. — Но, с какой-то стороны, это всего лишь магия для трюка в гостиной, на самом деле. Простое заклинание призыва, а я довольно средний волшебник. Подожди, пока ты не увидишь вещи, на которые способны твои профессора. Это убедит кого угодно.

— Оу. Но я думал… вы будете одним из моих учителей.

— Что ж, в некотором смысле я учитель, — сказал Канзаки. — Я тренер по квиддичу и учу полетам первокурсников. Поэтому я буду обучать тебя в этом году, но фактически я не являюсь одним из профессоров. Боюсь, у меня недостаточно способностей.

Все, что Онода уяснил из этих слов, заключалось в том, что этот человек, по-видимому, тренер и должен будет научить его летать. Онода посмотрел на салфетку в руке Канзаки и подумал, а не случится ли это подобным образом, когда тот будет размахивать палочкой и произносить слова, которые отправят его в небо?

Это была странная фантазия, и Онода не мог сказать, что с нетерпением ждет подобных уроков.

— Значит… в этой школе я должен буду научиться делать такие вещи? — спросил Онода, с сомнением поглядывая на палочку Канзаки. — Вы думаете, что я могу… заставить что-то летать?

— И еще многое другое, — подтвердил Канзаки. — Все, что могут юные волшебники. Скорее всего, ты уже совершал небольшое волшебство бесконтрольно и неосознанно. Я уверен, ты можешь вспомнить несколько таких случаев.

Вполне.

Чем больше Онода размышлял о словах Канзаки, тем больше все это начинало обретать жуткий смысл. Все его неприятности в школе… и те «маленькие несчастные случаи», которые привели к разладу с учителями и оттолкнули одноклассников… Все это из-за магии?

Как-то раз, когда он забыл подготовиться к контрольной по математике, на его столе необъяснимым образом появился лист с идеально решенным вариантом и повлек за собой неприятности.

Или другой раз, когда один ребенок украл его обед, а на следующий день не появился в школе, потому что сильно заболел.

Еще был случай в бассейне, когда кто-то толкнул его в воду. Не умея плавать, Онода перепугался, и, прежде чем вода полностью скрыла его, бассейн отбросил его назад, оставив на скользком кафеле перед ошеломленными одноклассниками.

Были и другие моменты на протяжении многих лет, но, независимо от того, где это происходило, результат оставался неизменным: Сакамичи Оноду отвергали, старались избегать, считая, что он проклят и что из-за него происходят странные и плохие вещи.

— Эй, эй, все в порядке, — попытался успокоить Канзаки, видимо, заметив взволнованное состояние Оноды. — Это выглядит так, будто быть волшебным ребенком — отстой, но ты просто родился в семье маглов, и рядом не было никого, кто мог бы предупредить тебя о твоей магии или объяснить, что ее проявление — это совершенно естественно.

— Я даже не знаю, хочу ли я быть… волшебником или кем-то еще, — подавленно сказал Онода. — Я просто хочу быть нормальным.

— Ну, мне очень жаль, но если ты волшебник, твоя магия рано или поздно проявится, даже если ты будешь отрицать ее или пытаться подавить. Ты никогда не сможешь быть обычным маглом, Сакамичи. Это просто невозможно.

Онода опустил голову, глаза защипало. Конечно, он не думал иначе. Более-менее признавал тот факт, что всегда будет другим, будет странным. Однако слышать это от постороннего человека было больно.

— Но, — продолжил Канзаки, и Онода удивленно поднял глаза, — если ты поступишь в Хогвартс, то сможешь встретить много юных ведьм и волшебников, которые, как ты, никогда не были нормальными маглами. Мы научим тебя контролировать свои силы, и к концу обучения ты сможешь быть обычным членом магического сообщества, как и любой другой молодой волшебник. И если ты поймешь, что быть обычным не так здорово, как ты привык думать, — указал Канзаки пальцем на Оноду, — ты всегда сможешь стать необычным.

— …что?

— До сих пор твоя магия, вероятно, была для тебя только обузой, — сказал Канзаки, наклоняясь и внимательно глядя на Оноду. — В Хогвартсе твоя магия сделает тебя таким же, как и все остальные. Ты можешь выбрать: хочешь ли ты принять это и стать обычным, самым обычным волшебником из всех живущих или попробовать сделать что-то большее, используя свой талант. Ты можешь выбрать разные пути в правильном направлении и даже наслаждаться процессом.

Онода понятия не имел, что с этим делать.

— И вы думаете, что даже кто-то вроде меня может стать необычным иначе?

— Сакамичи, Хогвартс — школа магии. Он существует для того, чтобы помочь юным ведьмам и волшебникам реализовать свой потенциал. Это, наверное, самое лучшее в мире место, чтобы ты сам это понял.

Не зная, как ответить, Онода замолчал, и в гостиной стало тихо до тех пор, пока наконец не пришла его мать и не поставила на стол поднос с чаем и печеньем, предлагая гостю. Канзаки вежливо согласился, перестав смотреть на Оноду и, видимо, позволяя ему все обдумать.

Хотя Оноде и не хотелось открыто признавать, но, возможно, в глубине души он уже согласился со всем, что сказал Канзаки о магии.

Может, со временем Онода поверит в том, что у него будет возможность стать необычным.

*

— Идем, Сакамичи, постарайся не отставать. Нам еще много куда нужно сходить, и я пообещал твоей матери, что верну тебя прежде, чем она уйдет на работу, — сказал Канзаки, обернувшись в сторону Оноды.

Несмотря на его прохладность и невозмутимость, Онода начинал видеть в нем настоящего тренера, которого Казаки утверждал своим поведением. Казалось, у него был какой-то неумолимый нрав и невероятно высокие ожидания, когда дело касалось обычной скорости ходьбы.

После того, как мать Оноды присоединилась к ним в гостиной и они сделали несколько первых глотков чая в тишине, Канзаки отставил чашку и начал объяснять некоторые вещи, обсудить которые его, вероятно, и отправила школа. В отличие от Оноды, его мама не требовала каких-либо дополнительных доказательств существования магии. Тем не менее она пришла в восторг, когда Канзаки заставил чашки совершать пируэты на столе. Его рассказ по большей части говорил о том, что Онода мог, а чего не мог взять с собой из вещей помимо тех, что указывались в списке, напоминая, что первокурсникам не разрешалось пользоваться собственными метлами (что бы это ни было), а также что связь через интернет или телефон невозможна, пока Онода находится в школе, поэтому придется ограничиться совиной почтой.

По крайней мере, теперь Онода понял, что имелось в виду, когда в письме сказали отправить сову, хотя мысль о том, что волшебники и ведьмы использовали сов для доставки писем, казалась невероятно странной.

Кроме того, информация, предоставленная Канзаки, была удивительно выборочной, думал Онода. Выглядело странным, что Канзаки вел себя открыто и раскованно, пока разговаривал с ним, а общаясь с его матерью, держался так, будто читал заученный текст по сценарию. Онода задавался вопросом, а не имеет ли это какого-то отношения к тому, что его мама не была волшебницей… была «маглом», как выразился Канзаки? Все, что он сказал ей, было о подготовке Оноды к поступлению в Хогвартс, о том, как начало его учебы, возможно, повлияет на ее жизнь и как она сможет связываться с сыном. Об устройстве волшебного мира (или настоящей магии) он молчал.

Как только он закончил беседу с матерью Оноды, Канзаки сказал, что пришло время сопроводить его для приобретения школьных принадлежностей, чем снова пробудил затихшее беспокойство Оноды. Несмотря на то, что теперь он доверял Канзаки и его словам о магии больше, чем раньше, Онода не думал, что готов отправиться с ним вдвоем в странный район Лондона, где он никогда не бывал, для покупки множества вещей с подозрительными названиями.

Но его мать, похоже, не переживала по этому поводу, и теперь Оноде приходилось практически бежать за Канзаки, чтобы купить все, что понадобится для занятий магией. Они взяли такси (видимо, у Канзаки не было машины), на котором проехали часть пути, а сейчас шли пешком. Онода понятия не имел, где они находятся и где могут купить все, что значилось в списке.

Когда он сказал о своих беспокойствах Канзаки, тот лишь ухмыльнулся:

— Ни к чему волноваться. Есть в Лондоне одно место, где можно купить все, что нужно. Мы идем в Дырявый Котел.

— Куда?

— Дырявый Котел. Это паб. Мы пройдем через него и попадем в Косой переулок, где купим все, что нужно тебе для школы.

Онода смущенно нахмурился.

— Мы должны пройти через паб, чтобы попасть туда?

Канзаки кивнул, с непосредственным видом сунув руки в карманы прямо во время ходьбы, при этом все еще умудряясь справляться быстрее, чем Онода.

— Ну, понимаешь, так это место и остается скрытым. Мы же не можем позволить маглам гулять по Косому переулку. Это было бы катастрофой.

— Значит… маглы… не должны знать о магии? Вообще?

— Как правило, нет, — задумчиво ответил Канзаки. — Конечно, бывают исключения, как, например, в твоем случае. Твоя семья — маглы, и мы не можем полностью скрывать правду от твоих ближайших родственников. Приходится раскрывать часть, чтобы получить разрешение на поступление в Хогвартс. Однако мы пытаемся ограничить объем важной информации, которую рассказываем в таких случаях.

По крайней мере, это объясняло, почему Канзаки был так осторожен во время разговора с матерью Оноды. Чтобы не рассказать ей слишком много.

— Это долгая история, — продолжил Канзаки, заворачивая за очередной угол и ведя их на еще одну незнакомую улицу. — Ты, наверное, слышал об охоте на ведьм в давние времена? В… Может, в твоей старой школе говорили что-то?

Онода кивнул.

— Ну, скажу только, что охота на ведьм в Европе не оказала большого влияния на магическое сообщество: наша магия всегда хорошо нас защищала. Но само такое событие, как охота на ведьм, дало нам четкое представление о том, как реагируют маглы, когда сталкиваются с выходящими за рамки обыденного вещами. Явлениями более сильными, чем они. В то время было убито много невинных маглов, потому что людей просто пугало заблуждение о том, что те могут пользоваться магией.

Онода невольно вспомнил, как начали относиться к нему одноклассники, когда заметили, что с ним происходят странные вещи, что он другой. Несомненно, он и сам мог видеть, с какой враждебностью и страхом маглы реагируют на способности ведьм и волшебников, живущих рядом с ними.

— Поэтому Министерство Магии создало Статут о Секретности, который отделяет волшебный мир от магловского и сохраняет его в тайне, — сказал Канзаки. — В прошлые времена маглы не могли особо навредить нам, но сейчас стоит быть осторожнее. Теперь их оружие гораздо страшнее, чем просто топоры и стрелы, поэтому мы стараемся ограничить их знания о магических вещах насколько это возможно для нашей собственной защиты.

— Кажется, в этом есть смысл, — нерешительно сказал Онода, пытаясь запомнить, что, по-видимому, в Лондоне существовало Министерство Магии и скрытое сообщество волшебников. О том, какой эффект вызвала бы эта информация в обычном мире, он мог только предполагать.

Канзаки усмехнулся и хлопнул Оноду по плечу, заставив подпрыгнуть на месте.

— Не буду скрывать, дорога обучения в волшебном мире немного крутая для таких, как ты, но ты не первый и не последний волшебник, который родился в мире маглов. Я уверен, что ты усвоишь все тонкости в ближайшее время.

Онода надеялся, что Канзаки прав, потому что уже чувствовал себя в очень невыгодном положении по сравнению со своими будущими одноклассниками. Он только начинал понимать, сколько базовых знаний о магическом мире ему не достает, и о том, что другие ведьмы и волшебники были подвергнуты гонению всю жизнь. Что, если его одноклассники подумают, что он не странный, а просто глупый?

Разговор прервался, когда Онода серьезно задумался над этим потенциальным сценарием.

К счастью, до места назначения им удалось добраться быстро, что позволило Оноде отвлечься. Однако, после рассказов о сложностях магического мира и презентации волшебства, «Дырявый Котел» на первый взгляд не выглядел впечатляющим. Как и было обещано, он оказался пабом. Глядя с улицы, об этом сложно было догадаться: маленькое здание просто стояло между музыкальным и книжным магазинами. Проходящие мимо люди даже не обращали на него внимания. Онода подозрительно взглянул на Канзаки, но тот, похоже не заметив этого, открыл дверь и позвал за собой.

Войдя в помещение следом, Онода увидел, что внутри довольно оживленно, хоть и все было мрачным, как вид снаружи. Повсюду стояло много старых деревянных столов и стульев, и почти каждый был занят, несмотря на ранее время. Никто даже не взглянул в их сторону, когда Канзаки и Онода переступили порог этого места. Некоторые из посетителей паба выглядели довольно странно. Большинство из них носили необычную старомодную одежду, а чьи-то лица напоминали злодеев, которых Онода часто видел в комиксах. Он мог поклясться, что заметил острые зубы у одного из мужчин, когда тот задрал голову в заливистом смехе.

— Нервничаешь? — спросил Канзаки. — Не волнуйся, все эти люди хорошие. – Он огляделся, а потом вдруг поморщился. — Ну, большинство из них, по крайней мере. Пошли, мы здесь не задержимся.

Чувствуя огромное облегчение, Онода поспешил за ним.

Канзаки вывел его через заднюю дверь паба, и они оказались в маленьком дворе. Подойдя в стене, он остановился и вытащил свою палочку из кармана.

— Итак, Сакамичи. Ты должен усвоить это, потому что я не всегда буду рядом, и в будущем тебе придется справляться самостоятельно, — сказал Канзаки. — Здесь вход в Косой переулок. Чтобы открыть его, нужно взять свою палочку и коснуться этих кирпичей — движением против часовой стрелки, заметь. После этого дверь откроется. Легко и просто.

Онода постарался запомнить, каких именно кирпичей коснулась палочка Канзаки. Когда тот закончил, кирпичи начали перемещаться и вскоре образовали арку там, где до этого была только пустая стена.

Это был только третий раз, когда Онода наблюдал, как кто-то сознательно совершает настоящее волшебство. Ему было интересно, сможет ли он когда-нибудь испытывать меньший шок и благоговение при виде этого?

— Ладно, у нас много дел, но не так много времени, к сожалению, — сказал Канзаки, пройдя через арку. После этого кирпичи начали вставать на свои места, и Онода быстро проскочил следом, прежде чем дверь полностью закрылась. — Думаю, мы должны в первую очередь отправиться в Гринготтс и снять средства со счета Хогвартса, чтобы покрыть наши расходы. Мы можем также перевести твои карманные деньги на год из магловской валюты в волшебную, пока будем там.

Онода едва услышал слова Канзаки: все внимание было поглощено первыми впечатлениями от Косого переулка.

Улица была очень узкой, но людей было столько, что передвигаться, не задев никого, почти не представлялось возможности. Как и те, кого Онода видел в пабе, многие были одеты в странные наряды, которые напоминали мантии или что-то несуразно переделанное из магловской одежды. Они изучали витрины магазинов и уличные вывески или беседовали друг с другом, неся с собой огромный ассортимент странных вещей, предположительно приобретенных в одном из многочисленных тесных магазинчиков, которые выстроились по обе стороны улицы. Онода прищурился, чтобы разглядеть некоторые из вывесок и прочитать рекламные объявления таких мест, как «Чародей Букс» и «Омолаживающие зелья мадам Примпернель». Помимо магазинов в этом районе располагалось и множество ресторанов. В результате такого сочетания достопримечательностей, запахов и звуков Онода испытывал непохожее ни на что чувство. Для того, кто большую часть времени проводил дома в знакомой обстановке, это место производило потрясающее впечатление.

В Лондоне существовало целое сообщество волшебников, и, вероятно, они жили здесь сотни лет, обособленно от маглов и имея собственное развитое общество со своими законами иправительством.

И немагический мир не имел никакого значения.

Онода повернулся к Канзаки и уже было открыл рот, чтобы извиниться за свою рассеянность, но там, где должен был находиться его сопроводитель, теперь проходила женщина с безумной внешностью и совой в клетке, за которой следовали две молодые девушки, едва не наступая на подол ее мантии.

Онода почувствовал первые отголоски сковывающего ледяного страха, когда вытянул шею, пытаясь разглядеть Канзаки в толпе людей.

Может, он ушел вперед? Я отвел от него взгляд только на секунду, он должен быть рядом.

Онода протиснулся сквозь толпу, случайно толкнув каких-то мужчин и услышав с их стороны неразборчивые возмущения. Обычно он останавливался и извинялся, но в этой ситуации больше беспокоило другое.

Канзаки нигде не было видно, и Онода остался один в этом странном месте.

========== Глава 3: В которой Шокичи Наруко находит благодарную публику ==========

Комментарий к Глава 3: В которой Шокичи Наруко находит благодарную публику

Онода принимает конфеты от незнакомца.

Онода не испытывал ничего, кроме паники, пока отчаянно пробирался через толпу людей, пытаясь найти единственного в этом месте человека, который не был ему незнакомым. Каждый раз, когда ему казалось, что он видит просвет среди прохожих или футболку Канзаки, толпа покупателей снова затягивала его. Со всех сторон он задевал людей и слышал их раздраженные голоса. Вероятно, даже в разгар собственных проблем он многим мешал и от этого чувствовал себя еще хуже.

Но ему необходимо было найти Канзаки. Онода все еще почти ничего не знал о волшебном мире и понимал, что совершенно не представляет, куда идти дальше, и что его собственные деньги здесь никто не примет. Здания и атмосфера Косого переулка, которые минуту назад казались удивительными, теперь пугали и давили. Отовсюду раздавался смех, обрывки разговоров торгующихся людей, крики, свист крошечных волшебных устройств, которые парили и вращались в витринах магазинов, визг сов…

Все это было таким громким.

Онода закрыл голову руками, зажмурился, желая сейчас оказаться дома в своей комнате, никогда не видеть магии, не слышать о волшебниках или не получать это глупое письмо в первую очередь.

Его мысли прервались, когда кто-то толкнул его сзади. Он потерял равновесие и упал на колени.

— Эй! Смотри, куда идешь, мудак!

Если бы Онода был более смелым, то указал бы грубияну на то, что это, вообще-то, была его собственная вина, что он наткнулся на кого-то. Но все же Онода стоял посреди оживленной улицы, закрыв лицо руками, поэтому часть вины, наверное, лежала и на нем тоже. К потере Канзаки, тому факту, что он остался здесь один, и последующей панике теперь прибавилась боль от падения и добила окончательно. На глазах появились слезы.

Как будто ситуация и без того не была достаточно ужасной, чтобы еще пришлось заплакать. Перед всеми этими людьми.

— Ты в порядке, очкастый? Что случилось? — Человек, который толкнул его, видимо, все еще не ушел, и, что хуже, его голос прозвучал совсем рядом, как будто он присел, чтобы быть с Онодой на одном уровне.

Онода хотел, чтобы этот человек ушел, прежде чем он разразится слезами, но, похоже, удача была не на его стороне.

— Вот дерьмо, — продолжил незнакомец, почему-то не собираясь уходить. — Ты выглядишь плохо. Где твои родители?

Не в силах ответить, Онода хотел просто свернуться в клубок и исчезнуть. Он подтянул колени к себе и спрятал в них лицо, мысленно умоляя странного незнакомца потерять к нему интерес и оставить в покое.

— Черт, — снова сказал незнакомец, а в следующий момент Онода понял, что его тянут вверх, пытаясь поднять с земли, что, судя по ворчанию и ругательствам, было нелегко. Чужая рука обняла за плечо, и Онода заметил, что его насильно уводят с середины улицы.

Он моргнул, пытаясь разглядеть, куда они направляются, но его очки были в каплях от слез, и все вокруг размывалось.

В голову пришла мысль о сопротивлении, но, к тому времени, как он подумал об этом, чужая хватка уже ослабла и ему позволили вернуться в сидячее положение, но теперь с гораздо большей осторожностью. Онода снова сидел на земле, но здесь было немного тише, а за спиной чувствовался холодный камень стены какого-то здания. Он снял очки, с трудом протер их нижней частью рубашки, а потом надел обратно.

Увидев лицо своего (спасителя? обидчика?) в непосредственной близости от собственного, Онода рефлекторно дернулся назад, но это привело лишь к тому, что он ударился затылком о стену.

Это определенно не его день.

— Эй, только глянь на это! Малой, ты прямо настоящая ходячая катастрофа, да? — заметил незнакомец, уперев ладонью подбородок, когда Онода потер больное место.

Он осторожно огляделся и понял, что они не ушли далеко, когда узнал в этом месте магазин зелий, который он заметил раньше. По-видимому, между этим зданием и соседним было расстояние, что сформировало своего рода переулок. Мысль о том, что его увели с улицы в такое уединенное место, сначала вызвала тревогу, но чуть позже принесла облегчение, так как они не были слишком далеко, чтобы в случае чего его крик никто не услышал. К тому же, кажется, это было одно из немногих мест на улице, в котором он мог прийти в себя, так что Онода был благодарен за это.

— Вот, съешь. Тебе станет лучше.

Что-то в пластиковой упаковке возникло перед глазами. Надпись «Лакричные палочки», видимо, свидетельствовала о том, что это были такие волшебные конфеты с содержимым, похожим на обычную лакрицу. Тем не менее Онода взял конфеты хотя бы для того, чтобы успокоить своего непрошеного собеседника.

Взглянув на незнакомца, Онода с удивлением заметил, что тот присел перед ним на корточки и любопытно наблюдал. Это был мальчик его возраста. Он выглядел одним из самых нормальных людей, которых Онода встречал в волшебном мире, если такой вывод можно было сделать на основании его внешнего вида: футболка, шорты и кроссовки вполне напоминали обычную одежду, которую магловский ребенок мог носить на прогулку. С другой стороны, «нормальность» несколько сбивалась с учетом, что у мальчика были густые ярко-рыжие волосы и похожего красноватого цвета необычайно большие для ребенка его возраста глаза.

— Давай, очкастый, это не отрава, — обиженно сказал он. — Знаешь, я вообще-то собирался съесть это сам.

Онода оторвал взгляд от мальчика и с сомнением посмотрел на упаковку конфет. Она не выглядела поврежденной, но опять же, кто знал, на что были способны обладатели магии? Нетронутая упаковка вряд ли могла считаться надежным показателем того, что конфеты безопасны.

Однако, судя по требовательному взгляду его наблюдателя, казалось, что ему не позволят даже двинуться, пока он не съест все угощения. Онода все еще думал, что это плохая идея. Но, к сожалению, он никогда не считал себя особо волевым человеком и не собирался пытаться быть им сейчас.

Побежденно вздохнув, Онода открыл упаковку, вынул конфету (вероятно, вышеупомянутую «лакричную палочку») и внимательно посмотрел на нее, прежде чем откусить первый кусочек. Вкус оказался смутно похожим на что-то фруктовое и, как ожидалось, был почти не отличим от обычной лакрицы. Теория вскоре подтвердилась, после того как Онода откусил еще несколько раз и не произошло ничего странного или потенциально смертельного. Это разочаровало, но Онода предположил, что такой результат предпочтительнее, чем если бы они были опасными.

Он удивился, но тем не менее мальчик оказался прав: конфеты действительно позволили почувствовать себя лучше. Возможно, потому, что вкус конфет был первым, что казалось знакомым в этом месте, или, может быть, потому, что это, по-видимому, был дружеский жест без каких-либо скрытых мотивов. А возможно, процесс просто отвлек его от мыслей и проблем.

Во всяком случае, Онода успокоился и вернул контроль над своими эмоциями. Он поднял взгляд на рыжего мальчика и неуверенно поблагодарил.

Слишком широкая для сравнительно изящных черт улыбка, растянувшаяся на чужом лице, вызвала смутное чувство тревоги, когда в глаза бросились необычно острые клыки.

— Ха-ха, не волнуйся, очкастый! — весело сказал мальчик, хлопая Оноду по плечу, что выглядело бы вполне дружеским жестом, если бы не было почти болезненно. — Я не мог оставить мелкого хлюпика вроде тебя плакать посреди улицы. Можешь просто отплатить мне конфетами в следующий раз, если хочешь.

— Оу, ладно, — ответил Онода, застигнутый врасплох его случайным предположением, что они увидятся вновь. Честно говоря, он даже не мог понять, почему мальчик хочет снова встретиться с ним.

— Как тебя зовут?

— Эм… О-онода. Сакамичи Онода.

Мальчик сияюще улыбнулся.

— Приятно познакомиться с тобой, Оонода. Я Шокичи Наруко!

Он понял мое имя неправильно!

— Знаешь, ты выглядишь довольно мелким, — продолжал Наруко. — И, похоже, очень нервничаешь. Что ты делаешь в Косом переулке в одиночестве? Ты маглорожденный?

Онода поморщился от удивительно точной, хотя и глупой догадки.

— Да, так и есть. Я… маглорожденный. Но я пришел сюда не один. Мне нужно было купить школьные принадлежности, и я приехал сюда вместе с учителем Хогвартса, но потом мы разделились и…

— Что-о? Так ты моего возраста? — воскликнул Наруко, видимо, обескураженный внешностью Оноды. — Ни за что бы не подумал, что ты уже достаточно взрослый, чтобы поступить в Хогвартс! Ты больше похож на моего младшего брата. Мне показалось, что тебе восемь или около того.

Онода не знал, как должен был реагировать на это.

— В любом случае, — продолжил Наруко, — сколько тебе лет? Ты будешь поступать на первый курс? Знаешь, на какой факультет?

Смутившись, Онода попытался ответить на его вопросы, начиная с тех, которые были хотя бы понятны.

— Ну… Мне одиннадцать. Я буду поступать на первый курс…

— Ха-ха, круто! — восторженно сказал Наруко. — Я тоже. Может быть, мы попадем на один факультет! Было бы супер. Мы могли бы болтать на занятиях, нарушать комендантский час и, возможно, даже играть в одной команде в квиддич!

Снова это слово — «квиддич». Онода вспомнил, как Канзаки упомянул об этом один раз, но до сих пор Онода не имел понятия, что это. Видимо, Наруко знал, но у Оноды уже был список вопросов, которые он хотел задать, несмотря на то, что Наруко, кажется, имел склонность перескакивать с темы на тему. Однако сейчас он был единственным источником информации, и Онода все равно решил попробовать.

— Извини, но не мог бы ты сказать, что ты имеешь в виду, говоря «факультет»?

— Тебе до сих пор не объяснили? — удивился Наруко. — Видимо, они решили повременить с этим, и я действительно не знаю, как это работает у маглорожденных. Ну… — сказал он с очень довольным видом. — Первоначально Хогвартс был основан четырьмя ведьмами и волшебниками: Гриффиндором, Рейвенкло, Хаффлпаффом и Слизерином. Вместе они организовали школу, но как выяснилось, у каждого были свои требования к ученикам. Гриффиндор хотел учить храбрых и смелых, как рыцари, детей, Рейвенкло — умных детей, Хаффлпафф — трудолюбивых и дружелюбных, а Слизерин — хитрых и амбициозных.

Онода подозревал, что эта история была одной из тех вещей, о которых, как упоминал Канзаки, дети волшебного мира уже слышали, но ему только предстояло. Похоже, что усвоение всех этих знаний будет непростой задачей.

— Итак, поскольку они так и не пришли к соглашению, основатели решили разделить всех учеников. Идея вроде как прижилась. Поэтому сегодня, когда студенты поступают в Хогвартс, их распределяют на один из факультетов в соответствии с их личностными качествами, — воодушевленно сказал Наруко. — Ты идешь в Гриффиндор, если ты храбрый; в Рейвенкло — если умный; в Хаффлпафф — если… ммм, не знаю… хороший человек, думаю; и в Слизерин — если ты готов бросить кого-то на растерзание гиппогрифу, чтобы продвинуться в жизни.

Онода подумал, что описание последнего факультета звучит несколько неуместно.

— Значит, Слизерин… не самый хороший факультет, чтобы учиться на нем?

— Ну… — произнес Наруко и поджал губы. — Наверное, раньше были и хорошие слизеринцы, поэтому не все из них по умолчанию злые. Но я слышал, что Слизерин всегда помогает плохим людям стать еще хуже. Кроме того, слизеринцы всегда хотят насолить гриффиндорцам, но делают это по-настоящему трусливо, поэтому я им не доверяю.

Онода сглотнул. Рассказ о Хогвартсе становился все менее веселым и более пугающим.

— И… на каком факультете ты хочешь оказаться?

Настроение Наруко быстро изменилось, и он снова ослепительно улыбнулся.

— Гриффиндор, конечно! — вскочив на ноги, взволнованно сказал он. — Гриффиндор — лучший факультет на сегодняшний день. На этом факультете обучались великие волшебники, много великих хороших волшебников, которые не были злыми. И, если ты действительно смелый, мужественный и веришь в правильность своих поступков, ты попадешь на этот факультет. Кроме того, гриффиндорская команда по квиддичу выиграла много игр, и они могут носить красный цвет, поэтому это, безусловно, самая яркая и крутая команда! Я точно буду в Гриффиндоре. Иначе и быть не может.

Онода признавал, что звучало это действительно впечатляюще и, казалось, идеально подходило Наруко, даже если Онода и мало о нем знал. На минуту он представил, как попадет на такой удивительный факультет с кем-то вроде Наруко, который был смелым и целеустремленным человеком, казалось, точно знающим, чего хочет и как этого добиться. Эта мысль пришла без особых усилий и неосознанно. Онода представлял, что сможет быть гриффиндорцем вместе с Наруко, получить возможность делать все вместе, например, ходить на одни и те же уроки или встречаться на перерывах, чтобы поболтать или почитать комиксы. Может, если бы Онода оказался на Гриффиндоре, они с Наруко могли бы стать друзьями. Судя по его назойливости, Наруко был тем, кому действительно нравилось дружить с кем-то.

Но это всего лишь попытка принять желаемое за действительность, подумал Онода. Такого никогда не произойдет. Он никогда не будет распределен на Гриффиндор, потому что он не был храбрым или похожим на рыцаря, и когда Наруко поймет это, то наверняка не станет дружить с кем-то столь жалким и трусливым.

В самом начале он не должен был разочаровываться.

— Так… — произнес Онода, решив, что лучше перевести тему, в которой его не стоило упоминать. — А что такое квиддич? Ты сказал что-то про команды, и я…

Если Наруко был удивлен тем, что Онода не знал о факультетах Хогвартса, то такой вопрос и вовсе привел его в ужас.

— Ты даже не знаешь… что такое квиддич?

— Ммм… Нет?

— Ловцы? Охотники? Квоффл, бладжер? — сказал Наруко с широко раскрытыми от недоумения глазами. — Что-нибудь из этого звучит знакомо?

— Прости, нет.

— Похоже, нет смысла спрашивать, летал ли ты когда-нибудь раньше, — со страдающим видом сказал Наруко.

Онода почувствовал необходимость объяснить:

— Понимаешь, у мамы не хватало денег, чтобы мы могли отправиться куда-то в отпуск, поэтому…

Наруко резко взмахнул руками:

— Нет, нет, я говорю не о магловских самолетах. Я спрашивал о полетах на метле!

Онода озадачился.

— На… метле. Ведьмы и волшебники летают. На… метлах.

— Да? — произнес Наруко, явно ожидая, что Онода объяснит, почему считает это странным.

— Просто… Маглы в самом деле думают, что волшебники летают на метлах. Я и не предполагал, что одна из вещей, которую маглы думают о волшебниках, окажется правдой, — сказал Онода. — Кажется, это просто… глупо…

— Ну, это маглы, — пожал плечами Наруко. — Наверное, рано или поздно они должны были оказаться в чем-то правы. И это не глупо, это обалденно! Ты этого не понимаешь, потому что ни разу не видел квиддичного матча. И не летал сам.

— Наверное, так и есть…

— Что ж, с этим ничего не поделать, но… — радостно сказал Наруко и протянул Оноде руку. — Пойдем со мной, я кое-что покажу.

Похоже, ему не оставляли выбора, однако Онода особо и не размышлял. Это был самый близкий контакт с кем-то его возраста, и с Наруко было интересно. Конечно, это лучше, чем в одиночестве блуждать по Косому переулку в поисках Канзаки.

— Хорошо, — согласился Онода, взяв протянутую ладонь, и поднялся на ноги. Он едва успел отряхнуть свои джинсы, прежде чем Наруко схватил его за запястье.

— Ладно, просто иди за мной, — сказал он, потянув Оноду за собой. — Я бывал здесь миллион раз и знаю дорогу. Держись за мной и смотри не потеряйся.

Именно в этот момент Онода понял нечто удивительное.

Он всегда был маленьким для своих лет. Узнав, что они с Наруко одного возраста, он предположил, что Наруко выше, однако, стоя рядом с ним, Онода понял, что Наруко удивительно миниатюрный и низкий, возможно, даже ниже, чем он сам. Он нечасто встречал сверстников такого же роста, поэтому ощутил себя немного обескураженно. Онода все еще чувствовал крепкую хватку на своем запястье, когда его вывели обратно на улицу, и с этим вдруг пришло осознание того, что Наруко удивительно сильный, несмотря на свои незначительные габариты.

То, что кто-то такой маленький мог быть таким впечатляющим, казалось Оноде невероятным.

На самом деле, быть в компании кого-то вроде Наруко было обнадеживающе, подумал Онода и понял, что с нетерпением ждет, когда сможет увидеть больше мест в Косом переулке, хотя раньше он слишком боялся возвращаться на публику.

— Значит, ты из волшебной семьи, верно? — поинтересовался Онода, когда набрался смелости попытаться начать разговор.

— Наполовину, — ответил Наруко. — Моя мама ведьма, а папа магл, поэтому я и то, и другое. Но дети в волшебном мире не могут пользоваться магией до тех пор, пока им не исполнится одиннадцать и они не поступят в школу. Поэтому я должен был расти как магловский ребенок. Это так утомляет. Не могу дождаться, когда смогу использовать магию и играть в квиддич.

Онода задался вопросом, каково это — жить с одним родителем волшебником и одним маглом. Здорово ли быть частью обоих миров или же наоборот — одиноко, потому что не чувствуешь, что принадлежишь этим мирам?

— В этом году будет ужасно, — продолжал Наруко, не заметив, что Онода отвлекся своими мыслями. — Первокурсники не допускаются к игре в квиддич, и нам даже не разрешают пользоваться собственными метлами, пока мы учимся в школе! Можешь представить?

Честно говоря, Оноде показалось, что представить вполне можно.

— Я понимаю, что должен быть возрастной лимит, потому что квиддич иногда опасен, но выбор минимального возраста — двенадцать лет — не кажется несправедливым? Я, наверное, летал уже больше, чем многие второкурсники. Было бы правильнее, если бы ограничение основывалось на способностях или чем-то еще. Ты так не думаешь, Оонода?

— Онода, — не задумываясь, поправил Онода и на мгновение поразился собственной смелости.

Наруко просто рассмеялся, казалось, совсем не обидевшись, когда его исправили.

— Так что, Онода?

— Д-да. Хотя… можешь называть меня Сакамичи. Если хочешь, — сказал Онода, чувствуя неловкость. — Если, конечно, хочешь, тебе не обязательно.

— Ну, тогда ты можешь называть меня Шокичи, — улыбнулся Наруко.

Они шли еще несколько минут, прежде чем Наруко остановился и сказал:

— Вот! Это то, что я хотел тебе показать.

Магазин, к которому привел Наруко, поверхностно походил на многие другие в Косом переулке, но Онода догадывался, что была какая-то особая причина, почему Наруко хотел показать это место. Причина стала ясна, когда Онода взглянул на большую витрину за стеклом.

Вывеска над дверью гласила: «Качественные Квиддичные Принадлежности», и Онода увидел внутри множество метел, ярких мантий и шаров разных размеров. Он уже догадывался, что квиддич являлся своего рода видом спорта для ведьм и волшебников, но увиденное оборудование побудило попытаться объединить то, что он знал, в более цельную картинку.

— Итак… Квиддич — это спортивная игра в которую играют на метлах? — спросил Онода.

Наруко кивнул с энтузиазмом.

— Да, это самый популярный волшебный вид спорта в Европе и один из самых популярных в мире! В команде семь человек: три охотника, два загонщика, один вратарь и один ловец. Охотники используют мяч под названием квоффл, — он указал на большой красный шар на витрине, — и сражаются с охотниками другой команды, чтобы заполучить мяч и бросить его через ворота противника. За каждое попадание дается десять очков. Также в каждой команде есть два загонщика, чья работа состоит в том, чтобы защищать охотников своей команды и мешать охотниками команды соперников. Мячи, которые они используют, называются бладжерами, в игре их два. Но бладжеры летают сами по себе, поэтому загонщики используют биты, чтобы пытаться отбить их в охотников другой команды.

Наруко указал на большую металлическую клетку на витрине, и Онода увидел много тяжелых металлических шаров, летающих внутри. Изредка они сталкивались друг с другом и отскакивали в разные стороны с таким треском, что было слышно даже снаружи магазина.

Онода начал подозревать, что квиддич, на самом деле, был невероятно опасной игрой на протяжении всего процесса, а не только «иногда». Становилось ясно, почему первокурсников не допускали к игре.

— Задача вратаря состоит в том, чтобы защищать ворота и не позволять охотникам противников забросить мяч в одно из трех колец в верхней части столбов. Это достаточно просто. Последняя позиция немного другая, — сказал Наруко. — У каждой команды есть ловец, чья задача — поймать золотой снитч. Это крошечный золотой шар с крыльями… Не думаю, что сейчас он есть в наличии. Он быстрый, и его почти невозможно увидеть, но его поимка заканчивает игру. ловец, который поймал его, выигрывает дополнительно 150 очков к тем, что набрали охотники, поэтому команда, чей ловец заполучил снитч, почти всегда побеждает.

— Кем ты играешь?

— Кем? — переспросил Наруко.

— В квиддиче. На какой позиции, — пояснил Онода.

— Ну… — протянул Наруко, и Онода впервые увидел его таким застенчивым. — Дело в том, что, прежде чем сыграть в квиддич, тебе понадобится много всего, например, мячи, стойки ворот, после этого участники игры, а потом у них у всех должны быть метлы, так что…

Наруко замолчал и покраснел, когда понял, что Онода все еще смотрит на него и ждет ответа.

— Ладно. Я никогда раньше не играл, — нахмурившись, признался Наруко. — Я много летал и пытался практиковаться без нужных мячей, но это не так уж и хорошо работает и… Я не знаю, на какой позиции бы играл. Если бы мне пришлось выбрать, я бы выбрал быть ловцом. Это позиция для самых быстрых и ярких. Ловцы почти всегда набирают наибольшее количество очков среди участников. Думаю, было бы здорово быть ловцом.

Онода кивнул. Он мог представить себе Наруко в этой роли.

— Как насчет тебя?

— А? — спросил Онода.

— Ну, ты интересовался, на какой позиции я бы хотел играть, — сказал Наруко. — Мне просто интересно, на какой бы хотел ты?

— Н-но я…

«Я ничтожен в спорте», — хотелось ответить.

Идея о том, что он мог бы быть в команде, казалась Оноде увлекательной, но квиддич был опасным, к тому же связанным с полетами и магией. А еще, по-видимому, игроки пытались сбить других игроков в небе, и это было немыслимо. Онода не мог представить себя в такой игре даже для удовольствия. Это было слишком далеким от его характера.

Но Наруко смотрел на него выжидающе, и это был первый раз, когда кто-то разговаривал с Онодой так долго. К тому же квиддич определенно много значил для Наруко. Если Онода скажет, что никогда не будет играть, потому что он ужасен в спорте и боится, Наруко поймет, что он трус, что у них нет ничего общего и нет никаких причин быть друзьями.

— Ну, я… — начал Онода, пытаясь придумать правдоподобную ложь. — Возможно…

— Сакамичи!

Его прервал знакомый голос со спины, и Онода с облегчением понял, что Тодзи Канзаки нашел его. Конечно, теперь Онода был освобожден от необходимости отвечать на вопрос, но также, кажется, и немного опечален. Проводить время с Наруко было довольно приятно, и теперь это время закончилось.

— Мистер Канзаки, — произнес Онода, внезапно забеспокоившись о том, что у него будут проблемы из-за своей невнимательности. Если бы он просто держался за Канзаки, а не позволял себе отвлекаться, ничего этого бы не случилось. — Мне очень жаль, что я отстал и потерялся. Я обещаю больше никогда не причинять вам беспокойства.

Вместо того, чтобы рассердиться, Канзаки поднял ладонь в мирном жесте.

— Тебе не нужно извиняться и ничего мне объяснять, Сакамичи. Это моя ошибка. Я забыл, что ты маглорожденный и что твоя первая поездка в Косой переулок обязательно будет непростой. Я взрослый и недостаточно хорошо присматривал за тобой, вот в чем дело. Надеюсь, ты сможешь простить меня?

Онода был ошеломлен. Взрослый человек извинился перед ним?

Поняв, что Канзаки все еще ждет ответа, Онода немедленно заговорил:

— Да-да, все в порядке! Не волнуйтесь об этом!

— Ну, — вздохнул Канзаки, с сомнением глядя на Оноду, будто знал, что он врет о том, что все в порядке. — Мне все равно жаль. Ты не пострадал? Никто не обидел?

Онода кивнул.

— Нет, нормально. Спасибо вам, мистер Канзаки.

— Канзаки? Это не вы тот Канзаки, который был звездой квиддича, а потом остался работать тренером в Хогвартсе?

Онода повернулся, чтобы взглянуть на Наруко, о котором на мгновение забыл. Тот смотрел на Канзаки с удивлением и интересом.

— Эй, Сакамичи, ты не говорил, что твой назначенный школой гид Тодзи Канзаки!

Слегка нахмурившись, Канзаки посмотрел на Наруко.

— Ты… Ты Наруко, я прав?

— Это я! — ответил Наруко, явно довольный тем, что его узнали. — Шокичи Наруко! Я рассказывал Оноде о квиддиче, хотя удивительно, что он не спросил об этом вас, потому что вы же эксперт. Эй, вы знаете, почему первокурсникам не разрешено играть?

— Так и есть. Первокурсники, которые раньше никогда не летали на метле, сначала должны освоить основы. Это старое правило, но я подозреваю, оно спасло Хогвартс от многих судебных процессов, — невозмутимо ответил Канзаки.

— Да, думаю, в этом есть смысл, — притихнув, сказал Наруко. — Но это не значит, что мне это нравится! Черт возьми, это просто отстой!

— Извини, парень, — пожал плечами Канзаки. — Тебе придется сидеть и терпеливо ждать, как и всем первокурсникам.

— Не нужно мне говорить об этом, — пожаловался Наруко. — Без разницы. Сакамичи, тебе, наверное, нужно идти, раз мистер Канзаки привел тебя сюда для покупки школьных принадлежностей. Я бы, может, тоже пошел. Я был в середине процесса примерки мантий, прежде чем убежал, так что моя мама, вероятно, сильно злится сейчас.

Онода сглотнул, нервничая за Наруко. Он всегда считал, что такая жизнь, как у Наруко, изнурительна.

— Хорошо. Увидимся позже, наверное?

— Готов поспорить, — громко сказал Наруко и крепко обнял Оноду одной рукой. — Найди меня в Хогвартсе, если вдруг захочешь вернуть мне конфетный долг, — засмеялся он.

Онода с грустью понял, что на этом, вероятно, все и закончится. Он будет скучать по Наруко. Даже если бы они были в одной школе, ничего бы не изменилось. Онода знал, что это глупо, но, когда Наруко ненадолго повернулся, чтобы попрощаться, он не мог не чувствовать, будто они прощаются навсегда.

Он был поглощен собственными мыслями, когда Канзаки неожиданно заговорил.

— Эй… Сакамичи, — позвал он, наблюдая, как Наруко пробирается сквозь толпу, в конце превращаясь в крошечную красную точку, прежде чем полностью исчезнуть. — Этот мальчик Наруко… как он тебе? Он показался тебе странным?

— Что? — смущенный вопросом, спросил Онода. — Ну, да, наверное, он был странным. Но не страннее, чем кто-то вроде… вас и других волшебников, я думаю. Кажется, он действительно любит квиддич, а еще он храбрый, громкий… но приятный тоже. Он дал мне лакричные конфеты, — добавил Онода, как будто это было очень важным фактом.

Канзаки слегка улыбнулся.

— Я вижу.

— Я не понимаю, — сказал Онода, не желая позволять Канзаки думать о Наруко что-то плохое. — Здесь что-то не так? Наруко мне очень помог и…

— Нет, нет, ничего подобного, — сказал Канзаки, посмеиваясь, и Онода почувствовал, как настроение немного поднимается. — Просто мне было любопытно. К тому же это необычное совпадение, что ты встретил его сегодня, особенно сразу после того, как я рассказал о Статуте о Секретности. Наруко ничего не говорил тебе о своих родителях, так?

Онода нахмурился.

— Немного. Только то, что его мать ведьма, а отец магл.

— Его мать очень известная на сегодня ведьма, — сказал Канзаки. — Вот как я узнал, кто он… клянусь, он выглядит точно так же, как она. Во всяком случае, я упомянул, что Статут о Секретности — это законодательство, которое отделяет волшебный мир от магловского и не позволяет маглам знать о существовании мании?

Онода кивнул.

— Мать Наруко возглавляет кампанию против Статута о Секретности. Она считает, что пришло время отказаться от закона и объявить о существовании магии всему миру.

Только-только познакомившись с магическим миром, Онода даже оценить не мог, насколько огромным был этот шаг.

— Но… вы сказали, что маглы не любят вещи, отличающиеся от обыденности или более могущественные, чем они. Когда упоминали об охоте на ведьм.

— Да.

— Тогда не будет ли разрешение всем маглам знать о магии… действительно опасным?

— Видимо. Во всяком случае, многие из старых чистокровных семей никогда не будут на стороне изменений, — размышлял Канзаки. — С другой стороны… Онода, ты довольно долго не знал о магии, но скоро поймешь, что волшебный мир почти ничем не отличается от магловского, и у нас тоже много проблем. Проблем, которые будет больше шансов решить, если мы перестанем тратить всю нашу энергию на укрытие, а вместо этого будем работать над тем, чтобы сотрудничать с нашими магловскими соседями и выводить себя из темных веков, если можно так выразиться.

Онода был поистине обескуражен всем этим. Заметив его замешательство, Канзаки улыбнулся.

— К счастью, на данный момент это не должно тебя слишком беспокоить. Все, о чем тебе нужно думать, это твоя учеба.

Онода мысленно согласился. А потом вздрогнул, когда чужая ладонь легла на его плечо.

— Это дело тебя не касается. Я рад, что ты нашел друга, — ухмыльнувшись, сказал Канзаки.

Онода хотел возразить, что это еще не так, что он вряд ли захочет присоединиться к квиддичной команде, даже если ему и удастся (каким-то чудом) попасть в Гриффиндор, но решил не разочаровывать Канзаки так рано.

В конечном счете он мог пожить с иллюзий того, что и правда обрел друга.

========== Глава 4: В которой Сакамичи Онода идет за покупками ==========

Комментарий к Глава 4: В которой Сакамичи Онода идет за покупками

Онода и Канзаки наконец делают то, для чего пришли в Косой переулок.

Первым местом, которое посетили Канзаки и Онода после непреднамеренной разлуки и воссоединения перед магазином квиддичного снаряжения, был волшебный банк Гринготтс.

Услышав это название, Онода вспомнил, что Канзаки уже упоминал о Гринготтсе раньше, до того, как Онода потерялся. Если бы он немного подумал, то, возможно, отправился бы в это место и нашел Канзаки, вместо того чтобы паниковать и ждать, пока тот вернется. Осознав это, Онода снова понял, как часто он зависел от того, чтобы кто-то приглядывал за ним. Он действительно должен был быть более… каким? Независимым? Решительным? Надежным?

Тем не менее… он задавался вопросом, не показала ли эта ситуация его с плохой стороны, хотя сожалеть о том, что он потерялся, даже если ему было страшно, не получалось. Вероятно, иначе он никогда бы не встретил Наруко.

Неудивительно, что Онода нервничал, когда шел в банк вместе с Канзаки. Старое, громоздкое здание из белоснежного мрамора казалось одним из тех скучных официальных мест, где заносчивые офисные работники пренебрежительно обращаются с теми, кто приходит с детьми или кто выглядит ниже определенного финансового уровня. В последний раз Онода бывал в таком месте со своей матерью и пережил этот неприятный опыт, несмотря на то, что мама всегда старалась выглядеть красиво, даже с учетом нехватки средств. Он предполагал, что в этом случае реакция будет еще хуже, потому что Канзаки был в своей старой футболке, а Онода — в мятой и испачканной одежде после переулка, куда его затащил маленький ураган в человеческом обличье.

Но, как оказалось чуть позже, этот банк немного отличался от тех, к которым он привык.

Вернее сказать, отличался довольно сильно.

Гринготтс был заполнен гоблинами. На Канзаки даже не взглянули во второй раз, когда он подошел к одной из стоек, за которой сидел старый с огромными ушами гоблин, и подал ему ключ. Сам гоблин был одет в невероятно уродливый костюм с сильно накрахмаленными манжетами и таинственными пятнами на лацканах. Быстро оглядевшись по сторонам, Онода заметил, что немногие из людей в банке могут похвастаться хорошей одеждой.

Очевидно, стандарты моды и внешности в волшебном мире были менее строгими, чем в магловском. Этот факт вызвал нечто вроде облегчения, позволив наконец перестать беспокоиться.

Также это был первый для Оноды банк, в котором, чтобы снять деньги, нужно было совершить подземное путешествие на тележке до своего хранилища. Канзаки предупредил об особой неприязни Гринготтса к потенциальным ворам и описал некоторые из многочисленных и креативных мер предосторожности банка, которые убедили Оноду остаться в тележке, когда сам Канзаки отправился в сейф Хогвартса. Он приглашал с собой, убеждая, что все будет хорошо, если не планируешь ничего украсть, но Онода не захотел искушать судьбу и (вежливо) отказался.

Вскоре Канзаки вернулся с маленькой сумкой, в которой, по предположению Оноды, были деньги на школьные принадлежности. И после того, как они вышли обратно на поверхность, день покупок начался всерьез.

Их первой остановкой после банка была «Одежда Мадам Малкин на все случаи жизни», где Онода приобрел две черные мантии, которые, по-видимому, были традиционной униформой Хогвартса. Наруко упоминал, что был в середине процесса примерки, прежде чем убежал, и Онода недолго надеялся, что встретит его снова, но рыжий мальчик либо уже ушел, либо отправился в другой магазин. Должно быть, разочарование было написано у Оноды на лице, потому что Канзаки, видимо, не так его растолковал, оценив это выражение как раздражение, пока бабушка-ведьма подгоняла его мантию.

— Не смотри на меня так, — усмехнулся Канзаки. — Это не займет много времени, и, если получится быстро купить остальные вещи, я даже угощу тебя мороженым. Как тебе?

Онода мог объяснить, о чем на самом деле думал, но посчитал, что в этом нет необходимости. И, возможно, он действительно хотел мороженого.

После того, как они оплатили мантии, Канзаки повел Оноду в разные магазины, чтобы приобрести чемодан, книги и принадлежности для зелий. Чемодан был их первой необходимой покупкой, иначе бы Онода просто не смог взять все школьные учебники. В списке значилось восемь книг, которые были отмечены, как обязательные к прочтению, и все они были громоздкими, с толстыми переплетами и плотными страницами. Даже с чемоданом (у которого были колесики) Онода подозревал, что перевозить так много книг будет сложно.

Вскоре они купили еще и котел, и Онода серьезно начал пересматривать всю эту идею «Хогвартса», потому что такими темпами он точно не сможет сдвинуть с места свой багаж.

В этот день в Косом переулке было еще несколько мелких дел, во время которых не требовалось ничего покупать. Они посетили почтовое отделение, где Канзаки отослал регистрационные документы, которые они заполнили с матерью Оноды ранее. Онода был поражен количеством и разнообразием сов и других волшебных животных, которые ждали своей очереди разносить письма и посылки. Заметив его интерес, Канзаки пригласил Оноду посетить «Волшебный зверинец», где было еще много сов и животных, доступных для покупки. В письме Хогвартса говорилось, что ученикам разрешено иметь питомца, но, увидев ценники на большинство клеток, Онода осознал, насколько мало карманных денег он должен растянуть на целый год. Даже если он и купит питомца, маловероятно, что он сможет позволить себе клетку и пищу для него.

Прежде чем они двинулись дальше, Онода еще раз задумчиво посмотрел на сов. Иметь питомца было бы здорово. Так можно легко поддерживать связь со своей матерью, будь у него собственная сова. Может быть, через несколько лет он сможет вернуться к этому вопросу.

Последней остановкой в Косом переулке были «Палочки Олливандера». Если бы Оноде пришлось выбрать, вероятно, это была бы самая волнительная часть покупок. Он видел, как Канзаки творит магию с помощью своей палочки, и, судя по его словам, именно палочка позволяла направлять и контролировать магию, вместо того, чтобы позволять ей вырываться в самые неподходящие моменты. И, если честно, какая-то часть Оноды до сих пор была убеждена, что Канзаки, Хогвартс и все, кто считал, что Онода мог стать волшебником, совершили ужасную ошибку и что в нем не было магии. Может быть, приобретение палочки поможет изменить свое мнение.

Первые результаты попыток Оноды найти правильную палочку были не впечатляющими. Лавочник выглядел довольно приятным человеком, хотя и непреднамеренно немного жутким, когда он измерил руку Оноды, перебрался в заднюю часть магазина, а потом вернулся с кучей узких пыльных коробок. Он открыл первую коробочку и протянул ее Оноде. Осторожно взяв палочку, Онода вытянул руку, словно держа зажженную динамитную шашку. Чувствовал он себя невероятно глупо.

Эта палочка почти сразу же вырвалась из рук, и, как только она снова исчезла в коробочке, Оноде предложили другую. Взяв ее, Онода последовал инструкциям лавочника и сделал пробный взмах.

Струя пламени выстрелила из кончика палочки, попала в угол пыльных штор и зажгла их.

Онода застыл в ужасе, не зная, что делать, пока его фантазия рисовала горящий магазин (который, похоже, состоял только из самых легковоспламеняющихся материалов). Но, прежде чем он смог извиниться, лавочник погасил пламя ленивым всплеском воды из своей палочки.

Все еще пребывая в шоке даже после того, как огонь погас, Онода никак не отреагировал, когда лавочник просто взял палочку обратно и предложил еще одну.

Показалось, что Канзаки хихикает за спиной, и Онода задался вопросом, не происходит ли подобное каждый раз, когда Канзаки приводит маглорожденного ученика для покупки своей первой палочки? Лавочник же, видимо, привык ремонтировать сопутствующие повреждения своего магазина, поэтому, возможно, такая ситуация была в порядке вещей и даже ожидалась при попытке выбрать правильную палочку.

С этим осознанием Онода почувствовал себя немного лучше и был уже увереннее, когда сделал очередной палочкой экспериментальный взмах.

*

Оказалось, что внезапная уверенность Оноды была не совсем уместной, так как эта конкретная палочка заставила несколько светильников в магазине взорваться. Но в конце концов они с Канзаки слегка подпаленными и более чем немного запыленными покинули магазин с совершенно новой палочкой. В целом Онода считал, что это было успешное дело.

— Волос единорога и тополь — хорошее сочетание, — сказал Канзаки, передавая Оноде его шоколадно-ореховый сандей, прежде чем занять свое место.

После всего они остановились в кафе-мороженом по дороге к выходу с Косого переулка, и теперь разместились за одним из столиков снаружи. Онода не очень часто ел мороженое и, конечно, ни о чем подобном не мог мечтать, поэтому этот поход был для него приятным моментом. По правде говоря, весь день прошел в сумасшедшем темпе, но мороженое, безусловно, было самой нормальной и утешительной частью.

Все было не так уж и плохо.

— Наверное, теперь, когда у тебя есть собственная палочка, ты официально являешься волшебником, — с усмешкой продолжил Канзаки, облизав свою ложку. — Имей в виду, что ты будешь испытывать соблазн опробовать ее, прежде чем попасть в Хогвартс, но Министерству это не очень нравится.

Привыкая к окружению, Онода кивнул и съел свою первую ложку мороженого. Время было послеполуденным, и шум толпы немного стих, когда люди начали отправляться домой на обед. Теперь, когда Онода был где-то в стороне и знал, чего ожидать, он видел в этой толпе среди странных и совершенно чужих людей много детей его возраста, которые, казалось, выглядели нервными и потерянными, когда тащили тяжелые, почти с них самих размером, большие чемоданы. Онода задавалсявопросом, были ли они тоже первокурсниками Хогвартса?

Может быть, подумал он, они даже маглорожденные. Может, они такие же, как я.

Несмотря на то, что он и не хотел, чтобы кто-то переживал такие же сомнения, страх и одиночество, тем не менее возможность, что в свой первый день в волшебном мире другие дети чувствовали себя точно так же, как он, утешала.

Возможно, просто возможно, этот Хогвартс был бы неплохим местом для него.

— Послушайте, мистер Канзаки, — осторожно спросил Онода, — мне просто интересно… ваша семья маглы?

Канзаки слегка улыбнулся.

— Нет, извини. Среди носителей фамилии Канзаки довольно много волшебников, хотя в прошлом в нашей родословной было несколько маглов.

— Оу.

— Вероятно, ты хочешь получить совет для волшебника, рожденного в магловском мире, так? — сочувственно спросил Канзаки. — Я знаю, каково быть на твоем месте.

— …Да, наверное, — признался Онода. — Просто… Знаю, раньше вы говорили, что я буду таким же, как и все остальные в Хогвартсе, потому что у нас у всех есть магические способности, но существует так много вещей в волшебном мире, о которых я не в курсе. До сегодняшнего дня я ничего не знал о… Гриффиндоре и факультетах Хогвартса, о квиддиче или палочках или о том, что в Лондоне, по-видимому, есть место, где можно купить порошок из когтя дракона или что-то в этом роде. Знаю, вы сказали, что дорога обучения будет крутой, и другие маглорожденные сталкивались с тем же, что и я, но… как это было? Они когда-нибудь привыкают к этому или они всегда немного хуже, чем их одноклассники?

— Это немного сложный вопрос, Сакамичи, — сказал Канзаки. — Но хорошо, что ты спросил об этом. Я постараюсь ответить прямо: рождение в семье маглов не делает тебя менее способным, чем те дети, которые родились в волшебных семьях. Это факт, и это доказано миллион раз. Твоя магия будет такой же сильной, как и у твоих одноклассников из волшебных семей, а ты не… я не знаю, уступаешь морально или что-то в этом роде. Некоторые из самых талантливых ведьм и волшебников, а также некоторые из лучших людей, которых я когда-либо встречал, были маглорожденными.

— Но стоит сказать, — хмуро продолжал Канзаки, ковыряясь ложкой в своем мороженом, — ты, скорее всего, столкнешься с некоторыми препятствиями во время пребывания в Хогвартсе. Это не будет твоей ошибкой, но изначальное отсутствие знаний о магии и волшебном мире отметит тебя как магловского ребенка, и предрассудки по этому поводу… к сожалению, слишком глубоко закрепились в нашем обществе.

— Что вы имеете в виду? — спросил Онода, обеспокоившись почти до боли в животе. Он посмотрел на свое недоеденное мороженое, и аппетит внезапно пропал.

Почесывая голову, Канзаки вздохнул.

— Помнишь, раньше я упоминал, что у волшебного мира много проблем? Так вот, одна из этих проблем связана с так называемыми «чистокровными семьями», — сказал он, показав пальцами кавычки. — Чистокровные семьи подобны магической аристократии — это самые древние из магических семей со своим богатством и неизменным статусом. Худшие из них любят заниматься такими вещами, как прослеживание своего происхождения, чтобы потом утверждать, что их семья на протяжении всей истории никогда не была «запятнана» магловской кровью. В глазах некоторых из этих людей существует определенное клеймо на волшебниках с одним или двумя магловскими родителями.

— Значит… некоторые волшебники не будут считать меня одним из своих, потому что мои родители маглы?

— Дискриминация в отношении маглорожденных, как правило, не одобряется, но ее корни глубоки, а Хогвартс посещают много детей из чистокровных семей, — сказал Канзаки, неловко дернув плечами. — Для них нет ничего необычного в том, чтобы в конечном счете перенять токсичные идеалы своих родителей. Так что… возможно, ты столкнешься с такими ребятами. Прости.

Канзаки взглянул на Оноду и, увидев его обеспокоенное лицо, ударил себя по лбу.

— Ах, черт возьми. Я пытался ответить на твой вопрос, но в итоге напугал тебя. Слушай, все, что я хочу сказать, это то, что, в каком-то смысле, с самого начала преимущество будет не на твоей стороне. Но это не значит, что ты не можешь это преодолеть.

— Но как мне это сделать? — спросил Онода.

— Пока все, что ты можешь сделать, это держать голову поднятой, — ответил Канзаки. — Если кто-нибудь скажет, что ты не можешь чего-то, потому что ты маглорожденный, сделай все возможное, чтобы доказать, что они не правы. Много трудись. Заводи друзей. Пойми, Сакамичи, что проблема не в тебе, а в волшебном мире, у которого длинная история страхов и свои взгляды на маглов. Это отстой, но пока волшебное сообщество не изменит свои установки, тебе нужно просто пытаться справляться с этим.

— И… вы думаете, я смогу это сделать? — взглянув на Канзаки, спросил Онода. — Все эти вещи… Я никогда не ладил даже с магловскими детьми. Даже несмотря на то, что они, вероятно, не осознавали, что боятся из-за моей магии. И теперь, когда я буду в школе для волшебников наконец, с такими людьми, как я, они могут так же ненавидеть меня за то… что я недостаточно волшебник? У меня никогда не было талантов в чем-то, не было друзей, а теперь я должен доказать, что я достоин быть волшебником?

— Не все из тех, кого ты встретишь, будут такими, Сакамичи, — со своей обычной улыбкой сказал Канзаки. — И ты должен делать все, что сможешь, независимо от того, кто на тебя смотрит. Кстати о людях, с которыми ты можешь встретиться: попробуй найти мою сестру в Хогвартсе в сентябре этого года. Если к тому времени ты все еще будешь заинтересован в том, чтобы найти друзей, она — отличный вариант для этого, по моему не очень скромному мнению.

— У вас есть сестра? — спросил Онода, с удивлением отвлекаясь от своих первоначальных мыслей.

— Да, ее зовут Мики, она тоже будет поступать на первый курс. На следующей неделе я поведу ее в Косой переулок, чтобы сделать все покупки для школы. Полагаю, мне нужно будет следить за ней, чтобы убедиться, что она не пронесет контрабандой метлу в своем чемодане, когда никто не видит, — сказал Канзаки, видимо, обращаясь и к самому себе тоже. — Клянусь, эта девчонка еще более одержима, чем я в свои дни в Хогвартсе.

По-видимому, сестра Канзаки, как и Наруко, тоже была фанатиком полетов на метле. Возможно, они оба были нормальными в волшебном мире, или Оноде просто так повезло.

— Это все так странно, — признался Онода, — вернуться домой и прожить целый месяц своей обычной жизнью. Произошедшее будет казаться каким-то странным сном, когда я вернусь домой, где все будет как всегда.

— Наслаждайся этим временем, Сакамичи. Месяц пройдет быстро, а после этого многое изменится.

Онода молча согласился, но все же задавался вопросом: а не будут ли эти изменения в конечном итоге к худшему?

Единственное, что сейчас можно было сказать с какой-то определенностью, было то, что, как только лето закончится, ничто в жизни Оноды не будет таким, как прежде.

(Комментарий: Для тех, кому интересно, палочка Оноды — это тополь, который, по мнению википедии, является надежным компонентом и лучше всего совмещается с пользователем, который обладает ясными нравственными принципами. Волос единорога также делает палочку последовательной, верной, и её трудно обратить к темным искусствам.)

========== Глава 5: К которой Сакамичи Онода не готов ==========

Комментарий к Глава 5: К которой Сакамичи Онода не готов

Онода отправляется в школу, много волнуется и встречает придурка в поезде.

Доев мороженое, Онода и Канзаки отправились домой на такси и успели прибыть ровно к тому моменту, когда мама Оноды собиралась уходить на работу. Она с охотой придержала дверь, пока Онода и Канзаки поднимали теперь уже хорошо укомплектованный чемодан Оноды на крыльцо и затаскивали его внутрь, отвлекаясь от взволнованных расспросов о том, куда они ходили и что купили. Канзаки умело избегал ответов, вежливо улыбаясь и уходя от темы, и Онода начинал думать, что в прошлом Канзаки, вероятно, имел немало такого опыта. Если его часто вызывали, чтобы представлять маглорожденным детям, таким как Онода, волшебный мир, естественным было предположить, что мать Оноды была не единственным любопытным маглом, с которым Канзаки приходилось раньше иметь дело.

Поскольку мама явно не была удовлетворена ответами Канзаки, Онода догадывался, что в следующий раз, когда они увидятся, он, вероятно, подвергнется более строгому допросу. Чувствуя себя виноватым, он был благодарен, что ей вскоре пришлось уйти на работу, что, по крайней мере, давало ему некоторое время на придумывание ответов, которые угомонили бы ее любопытство, но и не раскрыли слишком много конкретных сведений о магическом мире.

Казалось, магия, которая должна была облегчить жизнь Оноды, на самом деле собиралась сделать ее намного сложнее.

Канзаки проявил достаточную любезность и помог Оноде занести чемодан по лестнице в его комнату, хотя он, в действительности, взял на себя большую часть процесса, оставив Оноде только роль указателя. Понадобилось некоторое время и немного замысловатых маневров на узких ступенях, но в конечном итоге чемодан был успешно доставлен и размещен возле кровати.

Как только они закончили, Канзаки выпрямился, отряхнул руки и задержал заинтересованный взгляд на коллекции телешоу и фильмов Оноды. Раньше Онода, возможно, воспринял бы это как еще одно доказательство того, что Канзаки планирует их ограбить, но теперь подозревал, что ему было просто любопытно узнать, какие вещи любят маглы. Скорее всего, дома волшебников выглядели несколько иначе, чем магловские, и Канзаки просто искренне интересовался, в чем заключаются эти различия.

— Ну, — ухмыляясь, сказал Канзаки, — вроде как я сделал все необходимое. Для твоего первого дня в волшебном мире, думаю, ты справился довольно неплохо. Скорее всего, ты привыкнешь к нему быстро… черт, к концу учебного года, может быть, ты даже не захочешь возвращаться в мир маглов.

Онода серьезно сомневался, что подобное предположение оправдается.

— Я-я не знаю, — нерешительно ответил он. — Сегодняшний день в основном больше смутил меня, и я доставил вам неприятности. Если вы думаете, что я стану хорошим волшебником, то… возможно, вы можете разочароваться во мне в конечном итоге. Мне очень жаль! — воскликнул Онода, а затем быстро добавил: — Не то чтобы я думал, что вы заблуждаетесь или плохо разбираетесь в человеческих качествах или чем-то еще, но просто… не думаю, что я такой человек, каким вы меня видите.

Улыбка Канзаки слегка дрогнула, и вскоре выражение его лица сменилось на хмурое.

— Ты берешь на себя слишком много для ребенка, — вздохнул он, потирая шею. — И слишком принижаешь свои способности для того, кто никогда не испытывал их раньше.

Канзаки замолчал, глядя на обложку одной из коробочек с телевизионным сериалом Оноды.

— Знаешь, есть одна вещь, которая действительно восхищает меня в маглах. Это их способность отвлекаться от рутины собственной жизни, — задумчиво сказал он. — Я думаю, что это действительно удивительно, ведь для них не имеет значения, верят ли они в магию или смогут ли когда-нибудь сделать что-либо незабываемое или невероятное, потому что они изобрели так много способов компенсировать это. Я имею в виду, что если они не могут найти в себе смелость рисковать или быть необычными, они просто находят возможность наблюдать, как кто-то другой делает это. Я считаю, что это потрясающе, — сказал Канзаки, взглянув на Оноду. — Но, похоже, это немного грустно, не так ли?

Оноде показалось, что Канзаки пытается закончить начатую мысль, но тот просто усмехнулся и взъерошил его волосы.

— Ну, я уверен, что ты поймешь это позже. А пока наслаждайся оставшейся частью лета. Сейчас я должен буду уйти, но мы увидимся снова этой осенью, Сакамичи.

— До свидания… Вас проводить до двери?

— Не нужно. Я уверен, что твоя мама проводит меня. Позаботься о себе, хорошо? — сказал Канзаки. Однако, как только он собрался покинуть комнату, он обернулся. — О, кстати, магловские технологии не работают в Хогвартсе, потому тебе придется оставить фильмы дома. Извини, что так… Ну, увидимся позже, — сказал Канзаки и вышел за дверь.

Онода подумал, а собирается ли он вообще пережить следующий год в таком случае.

*

Как и обещал Канзаки, август пролетел незаметно.

Последний месяц лета Онода провел в основном так же, как и первые два, погрузившись в свои комиксы и телешоу, но теперь намереваясь максимально насладиться просмотром, чтобы потом суметь прожить без этого весь учебный год. Сейчас, когда Онода думал об этом, приходило и понимание, что он упустит много новых выпусков, пока будет в школе, и не сможет приобрести их до следующего лета или, может быть, до Рождества. Он предположил, что комиксы, по крайней мере, можно попросить купить маму и отправить их ему, однако, с другой стороны, не хотелось заставлять ее тратить на него драгоценное время и ограниченные средства. Кроме того, даже если бы мама и потратила деньги, Онода не был уверен, что она сможет найти сову, чтобы отправить комиксы. Единственная совиная почта, о которой он знал, находилась в Косом переулке, куда его мама пойти не могла.

Оставался один вариант, и заключался он в том, чтобы получить максимум удовлетворения от просмотра своих телешоу сейчас и упаковать в свой чемодан столько комиксов, сколько сможет.

Первую неделю после посещения Косого переулка Онода старательно избегал думать о чемодане возле своей кровати, но в конце концов сдался и открыл его, чтобы взглянуть на свои новые вещи. Его палочка из светлой лакированной древесины все еще выглядела такой же новой и красивой, как в магазине. Онода все еще боялся брать ее, хотя частично только из-за того, что не хотел повредить что-нибудь. Несмотря на заверения лавочника, что эта палочка почти идеально подходит для него и что она вовсе не темпераментная, чтобы противостоять желаниям хозяина, Онода все еще не был уверен, что он случайно что-нибудь не взорвет.

Он отложил палочку в сторону и начал листать свои учебники, рассеянно думая, что было бы неплохо получше познакомиться с волшебным миром, прежде чем отправиться в Хогвартс. Однако эта идея недолго была актуальной, поскольку Онода обнаружил, что текст во многих местах трудно понять без базовых знаний о предмете или он ссылался на такие магические вопросы, о которых Онода никогда не слышал. В конечном итоге он со вздохом отложил «Историю магии», надеясь на то, что большую часть непонятной информации получится наверстать в классе.

И пока Онода продолжал беспокоиться о своей надвигающейся новой жизни в качестве волшебника, день отъезда постепенно приближался. И вот однажды он проснулся по будильнику рано утром, взглянул на календарь и внезапно почувствовал себя испуганным как никогда прежде.

Это было первое сентября.

Не то чтобы Онода забыл про этот день: всю последнюю неделю он готовился к нему. Убедился, что его школьные принадлежности вернулись на свои места, выбрал повседневную одежду, комиксы, которые хотел взять с собой (а потом, когда они не влезли в чемодан, решил, без каких точно не сможет жить). Однако спустя минуту после пробуждения он захотел притвориться, что это было просто обычное утро и что его жизнь останется прежней.

Мама позвала его снизу, ее голос было трудно расслышать, но, вероятно, она говорила что-то о завтраке, и это заставило Оноду подняться, несмотря на непреодолимое желание похоронить себя в одеяле и не двигаться до тех пор, пока они не опоздают на поезд, чтобы больше уже не было смысла куда-то идти.

Ты делаешь это не только для себя, мысленно напомнил себе Онода, ты делаешь это и для нее тоже. Если это единственное, чем можно помочь, ты обязан это сделать.

С этими решительными мыслями, Онода спустился вниз и столкнулся с очень неожиданной картиной. Обеденный стол, который чаще всего оставался пустым, учитывая отсутствие семейных обедов, был аккуратно накрыт на завтрак. Мама расставила несколько сервировочных тарелок, которые были наполнены сосисками, блинами и нарезанными дольками апельсинов. Запах стоял необыкновенный, и Онода понял, что не может вспомнить, когда в последний раз она готовила им завтрак.

Более того, он знал, что мама вернулась домой лишь поздней ночью, а это означало, что, вероятнее всего, она пожертвовала большей частью, если не всем временем для сна, чтобы сделать все это.

Как только эта мысль пришла в голову, мама, суетясь и улыбаясь, поставила на стол кувшин с соком.

— Ах, это ты, Сакамичи! Я как раз собиралась подняться и разбудить тебя! Ты ведь, конечно, не хочешь опоздать в такой важный день!

Несмотря на неутихающий страх перед отъездом, Онода едва не задохнулся.

— Ты… ты сделала это все для меня? — спросил он.

— Ну конечно, — как ни в чем не бывало ответила мама, принимаясь разливать напитки. — Это в последний раз за долгое время, когда я могу приготовить что-то для тебя. Еда в Хогвартсе наверняка будет отличной, раз уж это богатая школа, но сегодня у тебя длинная поездка на поезде, и я не хочу, чтобы ты был голодным. Я сделаю тебе бутерброд, чтобы ты мог взять его с собой на всякий случай.

Все это звучало так нормально. Трудно было сопоставить ее тон с тем, что все стремительно менялось.

— Ну, нам лучше приступить к еде, если не хотим опоздать на поезд, — продолжила мама, усаживаясь за стол, и взяла вилкой сосиску. — Я заказала для нас такси, оно приедет где-то около восьми. Хогвартс-экспресс не уйдет раньше одиннадцати, поэтому у тебя должно быть достаточно времени, чтобы сесть на рейс. Ты не потерял билет, который дал тебе мистер Канзаки?

— Оу, нет, — ответил Онода, сев на свое место. Он честно не ощущал себя голодным, но мама очевидно потратила много сил, чтобы приготовить завтрак, поэтому нельзя было отказываться от еды только из-за своих нервов.

Онода съел прилично, хотя, по-видимому, все-таки не столько, сколько хотела мама — если, конечно, то смутное тревожное выражение, появившееся на ее лице, было каким-то признаком этого. Тем не менее она позволила ему выйти из-за стола и продолжить приготовления, а после вручила большой бумажный пакет, когда они выходили из дома, с объяснением, что это «на обед».

Хоть Онода и бывал раньше на вокзале Кингс-Кросс, сегодня это место казалось совершенно новым. То, что вокзал был одновременно важным транспортным центром для маглов и остановкой поездов, направляющихся в школы особого магического обучения, было удивительным, хотя и не являлось самой странной вещью, с которой пришлось столкнуться в последнее время. Этим утром вокзал был переполнен, и Онода внимательно искал взглядом других ребят, которые, как и он, могли толкать тяжелую тележку с чемоданом, возможно, дополненным завернутой метлой или клеткой с совой. Он задавался вопросом, сможет ли увидеть красные волосы Наруко среди толпы или, может быть, Канзаки с его маленькой сестрой.

Было бы здорово встретиться с кем-то дружелюбным, тоскливо думал Онода. Поездка, вероятно, будет длинной, и ему, скорее всего, придется ехать всю дорогу одному. У него были с собой комиксы, хотя компания все же внесла бы в его планы желанные изменения.

— Так, хорошо, по словам мистера Канзаки, Хогвартс-экспресс отбывает с платформы «девять и три четверти», — сказала мама, хватая карту вокзала с витрины и открывая ее. — Также он говорил, что мы не найдем опознавательных знаков и что платформа действительно находится внутри барьера между платформами «девять» и «десять». Разве это не поразительно, Сакамичи? Я никогда не мечтала о том, что в мире может быть гораздо больше вещей помимо тех, что мы видим каждый день.

— Эм… да, — чувствуя себя немного нехорошо, ответил Онода. Уже совсем скоро они будут на платформе, и его желудок сворачивался в узел.

Чем ближе они подходили к платформам «девять» и «десять», тем чаще Онода замечал людей, которые выглядели так, будто могли быть ведьмами и волшебниками. Здесь были взрослые в нелепой старомодной или эксцентричной одежде, а также его возраста дети, везущие перед собой чемоданы. Подозрения подтвердились, когда опередивший его мальчик случайно опрокинул тележку, и чемодан ударился об землю, рассыпав кучу книг заклинаний. Его мать отругала его за неуклюжесть, поспешно вернула все на место и, прежде чем двинуться дальше, оглянулась убедиться, что маглы ничего не заметили.

Они пришли на платформу слишком рано, и мама заключила Оноду в теплые объятия.

— Я так рада за тебя, — сказала она, поглаживая рукой по волосам Оноды так, словно делала это в последний раз. — Думаю, что это признак того, что ты предназначен для важных вещей, и я так горжусь тобой за то, что ты такой храбрый. Надеюсь, ты будешь усердно трудиться и много веселиться.

Онода сморгнул скопившиеся в уголках глаз слезы. Он хотел возразить, что он не храбр; что он собирается поехать только потому, что слишком труслив, чтобы сказать о своих истинных чувствах и о том, что он знал, насколько эгоистично требовать, чтобы мама продолжала так много жертвовать ради него. Но он не мог сказать этого вслух. Не в тот момент, когда Сачико Онода наконец обрела повод в первый раз в жизни гордиться своим сыном. Он хотел, чтобы их расставание было счастливым. По крайней мере, для нее.

— Я буду много писать, — пообещал Онода, уткнувшись лицом в плечо мамы. — Думаю, что в школе будут совы, которых ученики могут использовать… для пересылки писем и прочего. Я буду все рассказывать, если хочешь.

— Это было бы замечательно, — отодвинувшись, улыбнулась мама. — Но я уверена, что ты будешь очень занят, и, наверное, мало удовольствия в том, чтобы все время писать своей старой матери письма. Я бы хотела получить от тебя весточку, когда у тебя будет свободное время, но не хочу, чтобы ты тратил его только на меня, хорошо?

На это было не так много шансов, но Онода все равно кивнул.

Ему показалось, что мама была готова заплакать, когда в последний раз поправляла его воротник.

— Тебе пора идти. Не забудь переодеться в форму, пока будешь в поезде.

— Хорошо, — проглотив ком в горле, ответил Онода. — Пока, мам. Пожалуйста, позаботься о себе.

Она засмеялась.

— Слушай, а ты все-таки вырос. Ты тоже должен о себе позаботиться. Я люблю тебя и буду скучать по тебе.

Прощание закончилось, и Онода признал, что пора расставаться. Глубоко вздохнув и с готовностью усилив хватку на своей тележке, он сделал первый и, казалось, огромный шаг к барьеру между платформами «девять» и «десять».

Ненадолго остановившись, Онода обернулся в сторону мамы, чтобы взглянуть на нее в последний раз, но она только ободряюще улыбнулась и махнула рукой, побуждая сделать то же самое в ответ, прежде чем продолжить.

Канзаки дал четкие инструкции, которые заключались в том, чтобы игнорировать барьер и идти прямо через него. Можно было даже побежать, если нервничаешь. Несмотря на инстинкт, говорящий ему остановиться (потому что перед ним была сплошная кирпичная стена, ради Бога), Онода зажмурился и, не глядя, прошел сквозь.

Когда он открыл глаза, его встретил открывающийся вид на сверкающий алый паровоз, стоявший на платформе, где секунду назад ничего не было. Онода обернулся, но вместо того, чтобы увидеть за своей спиной маму, все, что он видел теперь, было лишь стеной. Хотя и логичным было, что он может просто вернуться туда, откуда приехал, если захочет, но вид стены, закрывающей дорогу назад в знакомый мир, заставил почувствовать себя так, словно последняя связь с его жизнью как магла была разорвана.

На платформе было много родителей (предположительно, ведьм и волшебников), прощавшихся со своими детьми, которые вскоре должны были сесть в Хогвартс-экспресс. Онода снова огляделся в поисках Наруко или Канзаки, но не удивился, когда не смог увидеть их, и смирился с тем, что в поездке у него не будет компании из кого-нибудь знакомого или более-менее знакомого.

Как только он подал свой билет проводнику, загрузил багаж и сел на поезд, реальность ситуации поразила его. Несмотря на то, что до отбытия еще оставалось время, вагоны уже были переполнены громкими и взбудораженными детьми. Ситуация оказалась именно той, в которой Онода никогда не был хорош. Это напомнило ему момент, как если бы у него был полный поднос еды, и он пытался приметить место, где можно сесть в столовой во время обеда, но всюду видел лишь перекошенные отвращением лица, пока не находил какой-нибудь уединенный уголок вместо того, чтобы сидеть там, где его явно не приветствовали.

Хотя и вместо обеденного подноса у него был чемодан с его мантиями и комиксами, а вместо стола он пытался найти свободное купе, чувство страха было похожим. Он надеялся, что сможет найти пустое купе, чтобы не вторгаться в чье-то пространство и спокойно почитать свои комиксы, но большинство купе казались занятыми, и Онода, конечно, не был достаточно смел, чтобы рискнуть спросить у кого-нибудь, не будут ли они против, если он к ним присоединится.

У Наруко не возникло бы никаких проблем в этой ситуации, подумал Онода. Хоть он и совсем недолго знал этого мальчика, он был уверен, что Наруко просто завел бы разговор, и к концу поездки все были бы в восторге от него. На данный момент Онода очень хотел оказаться похожим на Наруко, чтобы так беззастенчиво сходиться с людьми.

В конце концов Оноде удалось найти купе, которое после короткого взгляда через небольшое окошко показалось пустым. Вместе с этой находкой, которая могла послужить убежищем от толпы людей снаружи, пришло слабовольное облегчение, и Онода распахнул дверь, но только чтобы тут же столкнуться с узкими глазами и недовольным лицом того, кто, видимо, был единственным обитателем купе. Серые глаза мальчика были невероятно холодны, поскольку Онода, кажется, прервал его в середине чтения.

— Ч-что? Ой, мне очень жаль, я не знал, что здесь уже занято. Извини, что не постучал… ха-ха… — запинаясь, проговорил Онода, пытаясь объясниться.

Мальчик, к которому Онода случайно вторгся, был худым и бледным, с прямым носом, тонкими губами и холодными серыми глазами. Его волосы были немодно длинными, и выглядел он как один из тех «популярных детей», которых Онода, по необходимости, научился распознавать в школе: слишком красивый, загадочный и, возможно, немного страшный для того, чтобы быть дружелюбным.

Этот мальчик, безусловно, был ярким примером таких детей, которых Онода всегда старался избегать.

— Прошу прощения за то, что оторвал тебя от чтения, я сейчас же уйду. Мне очень жаль! — взволнованно пролепетал Онода.

Он быстро выскочил из купе, в спешке случайно хлопнув дверью. Поморщившись, Онода понадеялся, что мальчик не настолько разозлился из-за вторжения или неосторожного грубого хлопка дверью, чтобы отомстить ему позже.

В то же время поиск купе все еще оставался актуальной проблемой.

К сожалению, попытки Оноды не увенчались большим успехом, независимо от того, как далеко по составу он шел. Казалось, что каждое купе уже было занято. К тому же количество людей в коридоре неуклонно снижалось по мере приближения времени отправления поезда, и все больше учеников занимали свои места.

Онода задавался вопросом, а не стоит ли ему просто сесть посреди коридора, как кто-то постучал его по плечу.

— Эй, парень, — сказала девочка, старше его, может быть, лет на пять. — Поезд отправляется уже через несколько минут. Ты должен найти купе для себя и своих вещей.

— Эм… — произнес Онода. — Мне обязательно нужно сидеть в одном из купе? Мне, честно, прекрасно и здесь…

— Извини, нельзя слоняться в коридорах во время движения поезда.

— Но свободных мест нет, — нервно сказал Онода.

Девушка закатила глаза.

— Тогда просто найди купе, которое не слишком переполнено, и спроси, можешь ли ты подсесть. Элементарно.

Онода хотел возразить, что это не было элементарным, но девушка уже отошла, чтобы пристроить еще одного ребенка, который болтался в коридоре.

Онода не знал, что делать. Если нахождение в коридоре было запрещено и он не смог найти себе свободное купе, единственным, что оставалось, было сделать то, что сказала девушка: спросить кого-нибудь, не может ли он подсесть к нему.

Онода подумал, что предпочел бы скорее выйти из поезда на полном ходу, чем подойти к совершенно незнакомому человеку и попроситься сесть с ним. Более того, купе были уже не просто заняты: большинство из них были переполненными. Оноде не казалось, что он сможет где-то уместиться, даже если наберется смелости спросить.

Хотя все же он знал одно купе, которое было не таким уж и переполненным…

Онода помотал головой, стараясь выкинуть мысль о том, чтобы вернуться к мальчику с холодными глазами, которого он случайно прервал раньше, и попробовать подсесть к нему. Это был ужасный план… В конце концов Онода уже столкнулся с причиной, почему этот мальчик сидел один. Очевидно, он ненавидел находиться рядом с другими людьми и, вероятно, распугал всех, поэтому сейчас мог распоряжаться целым купе для своего чтения. Это был определенно не тот человек, с которым Онода хотел связываться, особенно после того, как уже разозлил его.

Но когда дело дошло до этого, он был единственным вариантом. Собрав все свое исчезающее мужество, Онода направился обратно к купе, в которое пытался сесть раньше, и, сделав глубокий вдох, постучал.

Ответа не последовало, но он все равно решил открыть дверь. На этот раз проявив особую осторожность и стараясь сделать это медленно, чтобы предупредить о своем вторжении и не рассердить мальчика.

Когда он снова столкнулся с этими узкими глазами, в которых теперь было уже раздражение, Онода почувствовал, что вся его смелость испаряется.

— П-привет, это снова я, хех… — беспокойно потоптавшись, сказал Онода. — Извини, что побеспокоил тебя раньше, но все купе переполнены, и я хотел п-поинтересоваться… Я хотел поинтересоваться, не могу ли я сесть здесь? Это нормально, если ты не хочешь! Я могу просто…

— Мне все равно, — скучающе сказал мальчик и вернулся к своей книге.

— И-извини?

— Если ты хочешь сидеть здесь, — медленно проговорил мальчик, будто общался с маленьким ребенком, — тогда садись.

Онода моргнул; он, конечно, не ожидал такого результата.

— Что… в самом деле?

— Да. Мне все равно, пока ты не шумишь и не раздражаешь, — ответил мальчик. — Если сможешь сидеть молча, я не против, чтобы ты был здесь.

Онода подумал, что, кажется, должен пересмотреть свое первоначальное впечатление от этого человека. Если он готов разделить свое место и отважиться на риск прервать покой и тишину, он, очевидно, был не таким плохим.

— Не нужно просто стоять там и улыбаться, это меня нервирует, — пожаловался мальчик. — Если ты собираешься сесть, тогда сядь.

Смутившись, Онода сел на сиденье напротив мальчика. За окном он увидел, как платформа начинает медленно смещаться, а значит, поезд уже начал выходить со станции.

К лучшему или худшему, Онода наконец отправлялся в Хогвартс, где он собирался обучиться настоящей магии и тому, как стать волшебником. Это все еще казалось пугающей идеей, но сейчас было уже немного легче, возможно, из-за того, что ожидание наконец закончилось. По крайней мере, скоро он получит больше ответов на его многочисленные вопросы и сможет сосредоточиться на реальных проблемах, столкнувшись с ними, вместо того, чтобы беспокоиться о предполагаемых и выдуманных его разумом.

Достав первый из своих комиксов, Онода успокоился, когда почувствовал что-то знакомое в руках. Он взглянул на другого пассажира купе, задаваясь вопросом, а не может ли он в последний раз рискнуть нарушить тишину, и решил, что пожалеет, если не сделает этого.

— Кстати, — сказал Онода, открывая свои комиксы. — Меня зовут Сакамичи Онода.

Он нарочно отвел глаза, но ему показалось, что другой мальчик коротко взглянул на него.

— Шунске Имаизуми, — было единственным ответом.

После этого недолгого диалога снова повисла тишина, хотя она не была неловкой, и Онода немного расслабился. Скоро ему нужно будет переодеться в свою форму, а после придется отважиться вступить в ряды других учеников Хогвартса, распределиться на факультет, и, возможно, сделать еще много других вещей, которые даже не приходили в голову.

Но на данный момент, по крайней мере, лучшее, что он мог сделать, — это спокойно читать под смену пейзажей за окном, и пока что Онода был доволен.

========== Глава 6: В которой Шунске Имаизуми не слизеринец ==========

Комментарий к Глава 6: В которой Шунске Имаизуми не слизеринец

У Оноды и Имаизуми разные предпочтения в чтении, и начинается распределение по факультетам.

Как и подозревал Онода, с учетом условия, что он может находиться в этом купе, если только молчит, Шунске Имаизуми был не особо разговорчивым человеком. По большей части, казалось, он полностью игнорировал чужое присутствие и все время был погружен в чтение, когда Онода бросал на него короткий взгляд. Хоть Онода и пытался уважать желание Имаизуми оставаться в покое, пока поезд продолжал грохотать и мчаться по сельской местности, он быстро понял, что, должно быть, унаследовал от своей матери больше любопытства, чем думал раньше.

Первую часть поездки Онода провел удачно отвлекшись от другого пассажира купе с помощью комиксов, которые взял с собой, но он уже читал их раньше, и поэтому не потребовалось много времени, чтобы пробежаться по ним снова. Как только он закончил, то взглянул на Имаизуми, задаваясь вопросом, а не скучно ли другому мальчику, как и ему?

Имаизуми до сих пор читал, слегка нахмурившись, но тем не менее выглядел совершенно непринужденно. Заметив, как мало он продвинулся в чтении, Онода решил, что либо книга, которую он читал, была с мелким шрифтом, либо прошло не так много времени, как казалось. Или, может быть, дело было в обеих этих вещах одновременно.

Онода постепенно начинал осознавать, насколько же было тихо. Конечно, это была не мертвая тишина: ветер все равно свистел за окнами, а колеса поезда отбивали свой успокаивающий ритм, но отсутствие разговора или хотя бы каких-либо звуков внутри купе стало напрягать. Онода знал, что Имаизуми нравится тишина, но это казалось уже крайностью. Кроме как шума перелистывания страниц, от Имаизуми не доносилось вообще ни звука.

Будучи не занятыми ничем другим, мысли Оноды обратились к одному-единственному интересному объекту в непосредственной близости: самому Имаизуми.

Онода задавался вопросом: был ли Имаизуми из семьи маглов, как он, или же был из семьи волшебников, таких как Канзаки. Возможно, он уже много знал о магии или, может быть, он чувствовал себя так же потерянно и смущенно, как Онода. Возможно, это могло объяснить то, почему он казался настолько замкнутым… Неужели он просто стеснялся?

Но, бросив быстрый взгляд на мальчика, Онода подметил его несколько надменные черты лица и твердость, с которой тот резко перевернул страницу своей книги.

Вряд ли он ощущал сомнение.

Оноде было интересно, что такого читал Имаизуми, что так поглощало его. Возможно, он был одним из умных детей и уже начал изучать свои учебники, в то время как Онода только попытался, но потерпел неудачу. Наруко упоминал, что в Хогвартсе есть факультет для умных, и, может быть, Имаизуми надеялся поступить на него. Если бы он был маглорожденным, то, вероятно, захотел бы обучиться всему, чему мог, сам, прежде чем прибудет в Хогвартс. Во всяком случае, это было одним из потенциальных объяснений.

Невозможно точно было сказать, был ли Имаизуми из семьи маглов или волшебной семьи, потому что он уже переоделся в форму Хогвартса, когда Онода впервые его увидел. Опять же, одежда не обязательно могла быть решающим фактором, позволяющим определить, кто из какой семьи. Мать Наруко была ведьмой, но сам Наруко был… немного другим. Ничего в выборе его одежды не могло указать на то, к какой семье он принадлежит. Онода заметил, что обувь Имаизуми выглядела совершенно новой и блестящей и была, наверное, дорогой, но кроме этого его внешность действительно ни на что не намекала.

С другой стороны, может, он был…

— Ладно, — раздраженно сказал Имаизуми, положив книгу на колени, и прищурил глаза, глядя на Оноду. — Это, наверное, седьмой раз за последнюю минуту, когда ты посмотрел на меня, а затем быстро отвернулся, как будто не хочешь, чтобы я заметил. В чем проблема?

— Я-я… — побормотал застигнутый врасплох Онода. — Я не то чтобы смотрел, просто… ммм… интересовался некоторыми… вещами? Извини! Я обещаю прекратить!

Онода торопливо рванулся взять один из своих комиксов и притвориться читающим, но неправильно оценил свое положение на сиденье и только успел сбить всю стопку на пол.

Имаизуми между тем смотрел на него со скептичным выражением, словно был поставлен в тупик высотами глупости и неловкости, которых Онода был способен достичь сегодня.

— А-ах, извини! — воскликнул Онода, соскользнув со своего места, чтобы быстро поднять комиксы с пола. — Мне действительно очень жаль, что я побеспокоил тебя, я обещаю, что оставшуюся часть поездки даже не буду шевелиться. Пожалуйста, не сердись…

Имаизуми закатил глаза, и Онода запоздало понял, что его постоянные извинения, вероятно, были тем, что Имаизуми подразумевает под «шумом», и что сильно помочь делу не получится, если продолжать просить прощения. Снова Онода был способен только все портить или делать плохие ситуации еще хуже. Это все начинало казаться очень знакомым.

— Что ты читал?

Онода поднял удивленный взгляд на Имаизуми. Мало того, что он действительно задал Оноде вопрос по собственному желанию, возможно, этот вопрос прозвучал даже… заинтересованно?

К тому же он спросил о комиксах. Никто никогда не делал этого раньше.

— Э-это серия комиксов, — объяснил Онода, все еще нервничая из-за разговора с Имаизуми, хотя, с другой стороны, он был в восторге от возможности рассказать о чем-то, что ему нравится, кому-то, кого это интересовало. — Главная героиня — девушка по имени Принцесса Котори, и она учится быть…

— Это магловские комиксы, — сказал Имаизуми, приподнимая бровь. — Картинки не двигаются.

— Да, я думаю, они… постой, картинки в волшебных комиксах движутся? Существуют волшебные комиксы? — ошеломленно спросил Онода. — Это поразительно!

— Эм… Да, есть, и да, они двигаются, — ответил Имаизуми, впервые за это время частично потеряв свое непрошибаемое спокойствие. — Я-я не фанат, хотя…

— Ох, — произнес Онода, расстроившись, когда снова услышал холодность в тоне другого мальчика. Он подумал, что это будет концом их короткого диалога, но Имаизуми вновь удивил его.

— Так ты, значит, из семьи маглов, — сказал Имаизуми, когда Онода закончил собирать комиксы и вернулся на свое место.

Онода испуганно ответил:

— Да… моя мама магл, и думаю, мой папа тоже. Он ушел, когда я был маленьким, поэтому, может быть, есть шанс, что он был волшебником? Я точно не знаю.

— Поскольку ты так же не знаешь, что волшебные картинки могут двигаться, могу предположить, что это твой первый год, — сказал Имаизуми, теребя страницы своей книги, но еще не предпринимая очевидных попыток продолжить чтение. Онода оптимистически воспринял это как знак того, что их разговор еще не закончен.

— Д-да, — ответил Онода. — Я узнал о магии чуть больше месяца назад.

— Хм…

Может быть, назвать это «разговором» было немного преувеличением?

Собрав всю свою храбрость, Онода решился поинтересоваться:

— А ты?

— Что? — кажется, в замешательстве спросил Имаизуми.

— Я просто… задавался вопросом, на каком ты курсе и волшебники ли твои родители?

— Ох. Я поступаю на первый курс. И да, мои родители волшебники, — скучающе ответил Имаизуми.

Онода ждал дальнейшего развития темы, но, похоже, разъяснений не будет.

— Должно быть, это здорово, — сказал он, стараясь продолжить беседу, — расти, зная, что магия реальна.

— Наверное, — отозвался Имаизуми, все еще не принимая наживку.

— Так, ммм… ты, видимо, уже много знаешь о магии и Хогвартсе, верно? — спросил Онода, пытаясь сделать разговор не таким неловким.

Имаизуми пожал плечами, теребя свою книгу.

— Отчасти, может быть.

— Знаешь, на какой факультет хочешь поступить?

Тонкие губы Имаизуми сжались, мускул на его щеке дернулcя, но, похоже, он не был зол, так как его взгляд оставался неподвижным и прикованным к книге у него на коленях.

— Мне все равно, пока это не Слизерин.

Онода с самого начала был готов воспринимать короткие ответы Имаизуми просто как знак упрямого раздражения, но горячность в его голосе во время последнего ответа показала, что в этом есть что-то большее. Онода начал подозревать, что, возможно, причина, по которой Имаизуми пытался закрыть это конкретное обсуждение, состояла в том, что ему было действительно неудобно говорить об этом.

Онода не привык распознавать настроение вразговорах (и вообще не привык к разговорам, если честно), но он решил испробовать все возможное, чтобы спасти ситуацию.

— Так… — сказал Онода под осторожным прищуренным взглядом Имаизуми, — что ты читаешь?

Имаизуми взглянул на свою книгу, явно удивившись внезапной смене темы. Он снова поднял книгу и, положив палец на том месте, где остановился, повернул ее так, чтобы Онода увидел обложку.

«Квиддич сквозь века».

Онода начинал серьезно задумываться, а правда ли, что все в волшебном мире одержимы квиддичем, или это просто у него была особенность постоянно и случайно сталкиваться с этими помешанными людьми?

— О-ох, — сказал Онода. — Я знаю о квиддиче.

— Серьезно? — спросил Имаизуми, и… вот оно, его прищуренный взгляд исчез, и он снова вдруг заинтересовался в разговоре.

Так, хорошо, квиддич. Онода вполне был способен это сделать, ему просто нужно было вспомнить все, что мог, из того рассказа Наруко возле магазина квиддичных принадлежностей… Подумаешь, это было всего-то целый месяц назад. Что он там говорил? Что-то о бладжере? Охотниках? Снитче? В игре были разные мячи и позиции, поэтому, может, Имаизуми захочет поговорить об этом?

— Ты играешь в квиддич? — спросил Онода, начиная с легкого и надеясь избежать раскрытия того, насколько мало он знал об игре на самом деле.

Имаизуми кивнул.

— Немного. Я еще не участвовал в реальном матче, но у меня есть своя метла и набор мячей дома, с которыми я иногда практикуюсь.

Ладно, это было неплохо.

— На какой позиции ты бы больше всего хотел играть?

Кажется, Имаизуми понадобилась лишняя секунда, чтобы подумать о своем ответе.

— Наверное, я слишком высокий, чтобы быть ловцом, а позиция загонщика мне не интересна, — в конце концов ответил он. — Может быть, охотник. Хотя я думаю, что вратарь — тоже хорошо.

— Кое-кто, с кем я говорил о квиддиче, сказал мне, что ловец — самая яркая позиция, поэтому он считает ее лучшей, — сказал Онода, слегка улыбнувшись воспоминанию.

Имаизуми скривился.

— Твой друг говорит как настоящий идиот.

— О, нет, мы не друзья, — настоял Онода, взволнованный таким непосредственным предположением Имаизуми. — Не то чтобы я не хотел дружить, просто мы встретились только недавно, и я не хочу предполагать… — Он неловко замолчал.

— Могу я поинтересоваться, на какой позиции ты бы хотел играть в квиддичной команде? — спросил Имаизуми. — Мне кажется, до сих пор мы говорили только обо мне. Разве тебе не интересно играть тоже?

Онода сглотнул.

— Ну, я… эм… Наверное, я мог бы… — пытался ответить он, но случилось то же самое, что и во время подобного разговора с Наруко. — Я-я не знаю. Честно говоря, я даже недостаточно много знаю о квиддиче. Я просто… пытаюсь найти что-то, о чем можно поговорить с тобой.

Онода приготовился к раздражению или разочарованию Имаизуми, но этого не произошло. По правде, он даже не выглядел особо удивленным.

— Ну, конечно, ты еще ничего не знаешь о квиддиче, ты из семьи маглов, — сказал Имаизуми лишь слегка разраженно. — Ты говорил, что узнал о магии только в прошлом месяце, так что не можешь быть в курсе всего сразу. Но ты заинтересован в том, чтобы играть в квиддич? На самом деле?

— Эм… Возможно. Я не знаю.

— Тогда почитай это, — сказал Имаизуми, протягивая свою книгу, которая и спровоцировала весь этот бестолковый разговор о квиддиче. — Потрать немного времени, чтобы лучше узнать об игре, а затем сможешь решить, хочешь ты играть или нет.

— Н-но я не могу! Ты читаешь ее… и было бы грубо забрать ее у тебя, — запротестовал Онода.

— Ты не забираешь ее, — сказал Имаизуми. — Я даю тебе ее. Все равно я уже прочитал все это, и ты вряд ли можешь сказать, что не сделал то же самое со всеми своими комиксами. Просто взгляни, — сказал он и добавил другим тоном: — Обещаю, это интересно.

— О-ох, хорошо, — ответил Онода, принимая книгу. Она выглядела довольно устрашающе и совсем не была похожа на то, что Онода сам бы выбрал для свободного чтения, но он был тронут этим жестом и хотел, чтобы Имаизуми остался при хорошем мнении о нем, поэтому решил, что попробовать не помешает. — Спасибо. Но что ты будешь…?

Он замолчал, и Имаизуми выжидающе поднял бровь.

— Я думаю… если ты хочешь, можешь почитать мои комиксы, — предложил Онода.

Правый глаз Имаизуми дернулся, но он не отверг эту идею, и Онода поднажал.

— История действительно неплохая, и рост персонажа проработан очень хорошо, потому что сюжет развивается. Я думаю, Котори — отличный главный герой, и серия станет намного популярнее, чем сейчас, если больше людей просто дадут ей шанс! У меня есть первая книга, если ты хочешь, — взволнованно сказал Онода, взяв комикс с верхней части стопки и протянув его Имаизуми. — Пожалуйста, попробуй, хотя бы для оставшейся части поездки.

Имаизуми вздохнул, в легком раздражении откидывая свою челку назад.

— Хорошо, — ответил он и взял комикс из рук Оноды. — Но только потому, что я никогда раньше не читал магловские комиксы. И только пока мы в поезде.

Онода радостно усмехнулся, практически подпрыгивая на месте. Наконец-то, наконец-то ему удалось убедить кого-то почитать его комиксы. Шунске Имаизуми не был плохим человеком… на самом деле, может, он был даже славным в сдержанной, неприветливой манере. Он казался готовым мириться с Онодой и его неловкостью, и он достаточно доверял ему, чтобы одолжить книгу, которая ему, очевидно, нравилась.

С их новым материалом для чтения Онода и Имаизуми снова погрузились в молчание, хотя на этот раз это было более комфортно. Где-то между этим моментом и конечным пунктом назначения Оноде нужно было переодеться в свою форму, но он подумал, что у него есть достаточно времени до этого, чтобы познакомиться с книгой Имаизуми о квиддиче.

Онода был рад, что встретил Имаизуми. Если повезет, может быть, они даже попадут на один факультет. Было бы замечательно, подумал Онода, если он, Имаизуми и Наруко все вместе окажутся на Гриффиндоре. Возможно, они смогут стать друзьями, сидеть вместе в классе и проводить все свободное время вместе, как предлагал Наруко раньше.

Может, это мечта звучала глупо, но он не была за пределами реальности.

Именно с этим осознанием Онода вскоре понял, что немного нетерпеливо ждет их прибытия в Хогвартс, школу чародейства и волшебства.

*

Когда поезд наконец остановился на станции, было темно и Имаизуми закончил читать все комиксы, которые Онода взял с собой. Онода же, напротив, мало продвинулся в «Квиддиче сквозь века», частично из-за объема книги, а отчасти потому, что иногда останавливался, чтобы спросить Имаизуми, что он думал о конкретном моменте или персонаже комикса.

Имаизуми не выглядел таким восторженным, как надеялся Онода, но, похоже, он просто действительно не любил комиксы. По большей части он казался просто озадаченным законами «вымышленной магической системы», с которой знакомилась Котори, и также был убежден, что ее друг/наставник был «анимагом», поскольку в противном случае, по-видимому, ему не было бы никакого смысла говорить.

Что бы это ни значило.

Но в целом все могло быть гораздо хуже. Имаизуми отдал Оноде комиксы, когда они вышли из поезда вместе с другими учениками, а Онода попытался вернуть книгу про квиддич, но Имаизуми предложил ненадолго оставить ее себе, если она все еще была интересной. Онода убрал книгу, пообещав себе, что будет с ней осторожен и вернет как можно скорее. В конце концов это был первый раз, когда кто-то позволил ему одолжить что-то действительно важное, и, даже просто думая об этом, Онода чувствовал тепло и радость.

За пределами поезда было холодно, и ученики несколько минут кутались в свои мантии в недоумении, что они теперь должны делать, пока не появился человек с фонарем и не подозвал всех первокурсников к себе. Стараясь держаться поближе к Имаизуми среди остальных ребят, Онода следовал указаниям голоса, и вскоре они спустились по узкой тропинке к берегу большого глубокого озера.

— Эм… Имаизуми, ты знаешь, куда мы должны идти? — спросил Онода. — Я имею в виду, я думал, мы идем в школу, но…

— Поезд привозит учеников Хогвартса лишь в Хогсмид, деревню недалеко от замка, — ответил Имаизуми. — Поэтому после Хогвартс-экспресса требуется проехать еще некоторый путь. Другие ученики прибудут в экипаже, но, судя по тому, что я слышал, есть традиция, чтобы первокурсники добирались до школы по озеру.

Он сформулировал свой ответ как ни в чем не бывало, но Оноде показалось, что он видел, как губы Имаизуми скривились. Видимо, он презрительно смотрел на перспективу пересечь все озеро, чтобы добраться до…

Подождите.

— Подожди, ты сказал «замок»? — спросил Онода. — Хогвартс — это замок?

Имаизуми повернулся и безучастно посмотрел на него. В то же время его темп бессознательно замедлился, из-за чего шедший по тропинке за ним врезался в его спину. Первокурсник выругался и сердито посмотрел вверх, готовый отчитать того, кто встал у него на пути, но, встретившись со взглядом Имаизуми и увидев его впечатляющий, как и холодные глаза, рост, он, казалось, передумал.

Обратив свое внимание к Оноде, Имаизуми быстро сказал:

— Да, Хогвартс — это замок. Разве они ничего не сказали тебе, прежде чем отправить сюда?

— Ну, я думаю, они рассказали мне кое-что, — ответил Онода, неловко уставившись вниз. — Может быть, это подразумевалось в какой-то момент? Или, может, это не настолько важно, как другие вещи, о которых мне рассказывали.

— Хм, — сказал Имаизуми. — Тогда я извиняюсь.

Онода моргнул.

— За что?

— За предположение о том, что уже ты знаешь то, чего ты не знаешь. Ты говорил, что новичок в магическом мире, поэтому я должен перестать ждать, что ты будешь знать столько, сколько любой человек из волшебной семьи, и удивляться, когда приходится что-то объяснять тебе.

Это было… сказано неожиданно вежливо. Не то чтобы Онода думал, что Имаизуми не был приличным человеком, но теперь у него сложилось четкое впечатление, что тот просто дал ему разрешение спрашивать о вещах, которые могли бы сбить его с толку в будущем.

— Во всяком случае, — продолжил Имаизуми, — у тебя будет возможность увидеть Хогвартс достаточно скоро. Туман сегодня густой, но, как только мы приблизимся, ты сможешь увидеть.

Онода не знал, как ответить, но, так или иначе, оказалось, что у него не много шансов на это. Когда он и другие первокурсники добрались до края воды, они направились к флоту небольших лодок и получили указание подняться на борт, причем не более четырех человек на одну лодку. Оноде удалось залезть в ту же лодку, что и Имаизуми, прежде, чем она оказалась переполнена, так что, хоть и двое других пассажиров были ему совершенно незнакомы, он не чувствовал себя одиноким. Это приносило немного облегчения, когда кто-то, кого он знал, был близко, особенно учитывая то, что Онода все еще беспокойно чувствовал себя возле воды. Хотя он в конце концов и научился плавать, вероятно, между тем, чтобы бултыхаться по-собачьи в бассейне с подогревом, и тем, чтобы плавать ради спасения своей жизни ночью в глубоком холодном озере, была огромная разница, исследовать которую не очень хотелось, если лодка вдруг уйдет под воду или перевернется.

Как и сказал Имаизуми, чем дальше они продвигались по озеру, тем больше редел туман, и вскоре Онода смог разглядеть очертания массивного многоэтажного замка на вершине горы перед ними. На фоне мрачного неба замок был темным, что затрудняло попытки рассмотреть конкретные детали, но в окнах горел свет, ярко отражаясь на поверхности озера.

Это было совершенно невероятное зрелище.

Но в то же время Онода чувствовал, как нервно сжимается его сердце. Вот оно — место, где он проведет следующие семь лет, изучая магию с другими ведьмами и волшебниками. Зрелище было грандиозным, далеким и совсем не похожим ни на что, и абсолютно невозможно было представить, каким замок будет внутри.

Онода взглянул на Имаизуми, интересуясь его чувствами, но эмоции на его лице было трудно разобрать. И Онода не думал, что это только из-за плохого освещения.

Вскоре лодки проплыли под высокой скалой, приблизились к спрятанному своду и остановились возле лестницы, вырезанной прямо среди огромных камней. К этому моменту Онода, несмотря на свое волнение о том, что он увидит внутри, надеялся, что лестница приведет прямо в замок, поскольку сочетание холода и тумана заставляло чувствовать себя промокшим и дрожать. Он был уверен, что сейчас примет любой расклад, лишь бы где-то там был источник тепла.

Как только они все вышли из лодок, первокурсников повели по лестнице, которая закончилась тяжелой деревянной дверью. Их проводник трижды постучал в дверь, и она распахнулась, показывая лысеющего, грузного пожилого человека. С широкой улыбкой он встретил группу испуганных детей.

— Добро пожаловать, первокурсники! — сказал он, сияя. — Меня зовут профессор Пьер, и я рад встретиться со всеми вами. Теперь, если вы проследуете за мной внутрь, мы сможем начать!

Этот человек выглядел дружелюбным, подумал Онода, но, взглянув на Имаизуми, он понял, что тот, кажется, был настроен скептически. Когда Онода поспешил к двери, он задавался вопросом, что именно в профессоре не понравилось Имаизуми.

Как только первокурсники собрались в вестибюле и дверь за ними закрылась, профессор Пьер снова обратился к ним.

— Ну хорошо, я уверен, что вы очень голодны, и мы запланировали великолепный банкет на этот вечер для начала года, но у нас есть несколько вопросов, которые нужно решить в первую очередь, — объявил он. — Через несколько минут вы будете приглашены в Большой зал и распределены на ваш факультет. Факультетов, на которых вы можете оказаться, всего четыре, а именно Гриффиндор, Хаффлпафф, Рейвенкло и Слизерин. Ваш факультет будет похож на вашу семью, пока вы учитесь в Хогвартсе, так как вас ожидают совместные занятия, проведение времени в общей гостиной, а так же сон. Ваш факультет может потерять или получить баллы в течение года на основе признания ваших достижений и выговоров в случае нарушения правил. В конце года факультет с наибольшим количеством баллов получит Кубок школы, что является большой честью. Надеюсь, вы все будете стремиться к тому, чтобы именно ваш факультет удостоился этого.

Онода нервно сглотнул, вспоминая, как Наруко знакомил его с факультетами Хогвартса, и размышляя о том, чем он может быть полезен для любого из них. Точно припомнить, каким именно был какой факультет, не получалось, но он помнил, что Гриффиндор был тем, куда хотел попасть Наруко, потому что именно туда отправляли смелых людей.

Если Онода хотел оказаться на том же факультете, что и Наруко, то ему не повезло. Он, конечно, не чувствовал себя особо смелым в данный момент.

— Распределение начнется в ближайшее время. Когда главные двери откроются, — сказал профессор Пьер, указывая на двойные двери в противоположной стороне холла, — вы должны будете спокойно и по порядку пройти в Большой зал, поэтому я бы хотел попросить вас, пожалуйста, уделить время, чтобы построиться в алфавитном порядке по фамилиям.

Под руководством профессора первокурсники начали перемещаться, пытаясь сориентироваться в правильном положении в очереди. Пришлось потолкаться, и в процессе Онода оказался оторванным от Имаизуми, чья фамилия стояла в алфавитном порядке значительно выше, чем Оноды, но в итоге он нашел свое место среди двух высоких мальчиков. Он неловко потоптался, чувствуя себя маленьким и немного потерянным.

— Хорошо, должно быть, это все, — сказал профессор Пьер. — Повторяю, открытие дверей будет вашим сигналом для входа, и, пожалуйста, постарайтесь сохранить правильный порядок. Спасибо и всем удачи!

Профессор вышел, и Онода начал задаваться вопросом о том, что нужно будет сделать для распределения. Он надеялся, что от него не ждут никакой магии… Единственное, что он изучал в этом вопросе, было связано со спортом на метле, в котором он даже ни разу не практиковался.

Онода оглянулся вокруг, пытаясь понять, достаточно ли близко Имаизуми, чтобы спросить его о том, как будет проводиться распределение. Он был таким идиотом… он должен был спросить Имаизуми об этом раньше, но он, честно говоря, не подумал об этом, а теперь было слишком поздно. Ребята вокруг него были совершенно незнакомыми, поэтому он точно не мог просто подойти и спросить любого из них…

Вытянув шею в попытке выглянуть из-за высокого ребенка, Онода с удивлением увидел немного знакомый затылок прямо перед другим мальчиком.

Ну, не затылок, а волосы. В частности, темные, но с необычайно интенсивным красным оттенком. Если этого было недостаточно, чтобы подтвердить подозрения, стоило обратить внимание так же на то, что рыжий парень был значительно ниже большинства окружающих его людей, возможно, ростом с Оноду.

Наконец после всего этого времени, проведенного с надеждой встретить кого-то знакомого, он нашел Наруко.

Онода рефлекторно открыл рот, готовясь позвать его. Возможно, Наруко знал, что будет происходить в процессе распределения. Может быть, он тоже искал Оноду, потому что помнил, как встретился с другим первокурсником Хогвартса в Косом переулке месяц назад.

Именно тогда, мальчик — это был Наруко, Онода теперь был уверен в этом — шумно рассмеялся в ответ на что-то, что только что сказала девочка перед ним, побудив других повернуться и попросить его замолчать. Не волнуясь, он продолжил болтать с девочкой, не обращая внимания на мрачные взгляды, бросаемые из-за того, что они смели так беззаботно вести себя в такой серьезный момент. Наруко, конечно, совсем не нервничал, в отличие от большинства ребят, ожидающих в холле.

Однако когда Онода попытался поприветствовать Наруко, он понял, что не может этого сделать. Не то чтобы он не хотел, просто то, что Наруко так просто общался с людьми, которые, вероятно, были для него почти незнакомцами, ставило под сомнения собственные отношения Оноды с ним. Онода вроде бы предполагал, что раз они встретились в Косом переулке и он так хорошо помнил другого мальчика, Наруко придавал такую же значимость их встрече. Очевидно, это было не так… Наруко отличался от него и выглядел так, словно общаться с людьми для него было так же свободно и легко, как дышать.

Онода подавленно понял, что встреча с ним, возможно, вообще не была чем-то важным для Наруко. На самом деле, если бы Онода попытался поприветствовать его сейчас как знакомого, вероятность того, что на него посмотрят озадаченным взглядом, прямо выражающим ‘кто ты?’, была большой. В конце концов они были довольно чужими друг другу.

Признав, что не может даже представить себе эту попытку начать разговор с ним, Онода закрыл рот и вернулся в ряд, чувствуя себя еще более уныло, чем раньше.

Однако его страдание не затянулось, так как в этот момент двери наконец распахнулись и впустили первокурсников в Большой зал.

Они медленно вошли, и когда часть ряда, в котором стоял Онода, оказалась внутри, он обнаружил, что немного отвлекся от своего затруднительного положения из-за такого странного… и такого чудесного окружения. Огромный зал был освещен плавающими в воздухе свечами, парящими над четырьмя длинными столами, за которыми сидели ученики Хогвартса. Столовые приборы выглядели так, будто были сделаны из золота, а потолок был либо полностью прозрачным, либо заколдованным, поскольку Онода мог видеть сквозь него темное облачное небо, мягко простирающееся над ними. Зал выглядел как что-то из его комиксов, как фантастическое место, которое никогда не могло существовать в реальности. Онода с трудом сопротивлялся желанию ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит.

Как только он добрался до передней части зала, появился профессор Пьер с четырехногим табуретом и сильно потертой остроконечной шляпой на нем и поставил его на пол перед ними.

Каждый в зале выжидающе наблюдал за шляпой, не зная, что делать, и Онода присоединился к ним.

Он не знал, чего ожидать, и, конечно, не ждал того, что шляпа разразится песней.

Песня шляпы была в основном той же самой историей, которую рассказывал ему ранее Наруко, о четырех основателях Хогвартса, создавших школу, и о качествах, которые они хотели видеть в учениках, хотя информация была немного подробней, чем давал Наруко, который явно сделал особый уклон в сторону Гриффиндора. Согласно шляпе, гриффиндорцы были смелыми, отважными и рыцарственными, а хаффлпаффцы — трудолюбивыми, терпеливыми и преданными. Рейвенкловцы были ‘умными детьми’, Онода помнил, как Наруко упоминал о них, как о тех, кто ценит остроумие, интеллект и знания. Слизеринцы были находчивыми, хитрыми и обладали большими амбициями. Судя по тому, как сформулировала шляпа, все это были замечательные качества.

Жаль, что Онода не мог понять, как что-либо из этого относится к нему.

Профессор Пьер развернул длинный кусок пергамента.

— Когда я назову ваше имя, пожалуйста, сядьте на стул. Затем шляпа будет надета на вашу голову и вы будете определены на ваш факультет.

Профессор вызвал первую ученицу, которая нервно подошла и села на стул, осторожно оглядываясь. Шляпа, которая оказалась довольно большой, опустилась на глаза. Она оставалась тихой еще в течение нескольких секунд, прежде чем выкрикнуть: «ГРИФФИНДОР!»

Шляпа была снята с головы, и теперь улыбающаяся девушка получила указание сесть с другими учениками Гриффиндора, которые приветствовали свое пополнение. Профессор назвал следующее имя в своем списке, и процесс продолжился.

Вскоре профессор дошел до имени, которое было для Оноды знакомым.

— Имаизуми, Шунске!

Онода смотрел, как Имаизуми, который выглядел собранным, за исключением того, что его ладони периодически сжимались и разжимались, выходит из ряда и, подобно ученикам перед ним, садится на стул, пока профессор надевает шляпу на его голову.

На нем, в отличие от предыдущих учеников, шляпа молчала значительно дольше. Большая часть лица Имаизуми была скрыта, но Онода мог видеть, что его губы плотно сжаты. Что бы ни происходило, он определенно был не очень доволен этим.

Наконец шляпа закричала: «РЕЙВЕНКЛО!», и профессор снял ее, прежде чем Имаизуми встал и направился к аплодирующему сине-медному столу, безуспешно пытаясь пригладить волосы. Его самообладание было поразительным, но Оноде показалось, что он увидел что-то похожее на облегчение в его глазах.

Должно быть, представил слегка неуверенный тон, с которым Распределяющая шляпа объявила факультет Имаизуми.

Еще несколько учеников были отсортированы, прежде чем было объявлено другое имя, которое узнал Онода, и он, вздрогнув, поднял голову.

— Канзаки, Мики!

Итак, это была сестра Канзаки, понял Онода, когда симпатичная девочка с длинными каштановыми волосами подошла к стулу. В ее лице было что-то от ее брата, хотя черты казались менее хитрыми, более округлыми и открытыми. Она широко улыбалась, когда шляпу надели на ее голову, и та замешкалась лишь на мгновение, прежде чем объявить: «ХАФФЛПАФФ!»

Мики Канзаки, несомненно, была тем, кто приехал в Хогвартс, зная, как все должно происходить.

Других имен, которые узнал бы Онода на протяжении процесса, не было, хотя случился небольшой забавный момент: одного мальчика, которого потом распределили на Слизерин, вызывали несколько раз, поскольку он, видимо, задремал на ногах, пока ждал в очереди. Однако после устранения этих незначительных неудобств сортировка продолжилась в том же темпе, пока…

— Наруко, Шокичи!

Наруко практически прыгнул к Распределяющей шляпе, спотыкаясь о мантию в процессе. Онода подумал, что она выглядит немного длинной для него, и вспомнил, что Наруко говорил, что он был в середине примерки формы в тот день в Косом переулке, когда убежал и в итоге встретил Оноду. Вполне возможно, что из-за этого у мантии не было шанса правильно отрегулироваться.

Кажется, у Наруко возникли длительные проблемы с попытками прийти в равновесие для того, чтобы шляпа оказалась на его голове, но, к счастью, стоило ей едва коснуться кончика одной дико-красной торчащей пряди, как она объявила: «ГРИФФИНДОР!»

Наруко, явно обрадованный, спрыгнул со стула и бросился к гриффиндорскому столу, снова едва не рухнув лицом вниз, когда его нога запуталась в мантии, под гиканье и смех аплодирующих гриффиндорцев.

Онода был рад, что Наруко попал на факультет по своему выбору. Это казалось хорошим вариантом для него, и было приятно видеть его таким счастливым.

И все же, немного с грустью подумал Онода, было бы неплохо быть на одном факультете с друзьями.

С Имаизуми на Рейвенкло и Наруко на Гриффиндоре не было ни единого шанса, что Онода окажется на факультете вместе с ними двумя, его почти друзьями. Он предполагал, что все еще есть небольшая возможность, что он пройдет на факультет с одним из них, но было напрасным думать, что он достаточно умен для Рейвенкло или достаточно смел для Гриффиндора. Скорее всего, он больше никогда не сможет приблизиться к ним настолько, чтобы подружиться.

Мальчик, который стоял между Онодой и Наруко в очереди, был вызван, а после того, как его отправили на свой факультет, назвали его имя. «Онода, Сакамичи!»

Онода полагал, что с того момента, как он получил письмо из Хогвартса, какая-то часть его всегда была убеждена, что все это было ошибкой и что даже сейчас все могло быть закончено одним движением руки. Когда Онода услышал свое имя, это убеждение немного поколебалось, но факт оставался фактом: он понятия не имел, на какой факультет будет определен, если он действительно мог быть определен на какой-либо из них.

Что делать, если нет такого факультета, куда его можно было бы направить, и он просто будет сидеть на этом табурете, а все в зале — смотреть на него, пока кто-нибудь наконец не поймет, что у него, на самом деле, нет каких-либо хороших качеств, необходимых для каждого из факультетов?

Что, если окончательный приговор будет в том, что ему вообще нет места в Хогвартсе — в этом мире магии?

Онода задавался вопросом, что может сказать ему шляпа из того, что он еще не знал сам.

========== Глава 7: В которой у Мики Канзаки есть предложение ==========

Комментарий к Глава 7: В которой у Мики Канзаки есть предложение

Онода распределен, а квиддич и нелюдимость Имаизуми становятся главными темами за столом.

Хотя Онода и знал, что дойти до табурета, возле которого ожидает профессор Пьер с Распределяющей шляпой, не отнимет у него больше времени, чем у тех, кто распределялся до него, ему казалось, что момент, пока он шел к месту назначения, затянулся. За ним внимательно наблюдали старшие ученики из-за столов своих факультетов и его собственные однокурсники, и тяжесть их взглядов почти физически давила на него и отнимала силы. Онода никогда не любил быть в центре внимания в магловской школе, часто пользуясь преимуществом своего (невыразительного, но вполне сносного) поведения в классе и отсутствия социальной жизни, чтобы быть незаметным и избегать привлечения внимания к себе. Теперь же, попав в Хогвартс, он уже обнаружил, что не привлекать внимание людей будет сложно, потому что, очевидно, в магическом мире было привычным публично оценивать личности новоприбывших с помощью говорящей шляпы на виду у всей школы.

К этому, как и к остальным реалиям магического мира, Онода был определенно не готов. Ему в самом деле следовало перестать удивляться.

Когда Онода подошел к табурету, его лицо, должно быть, выражало едва ли не ужас, потому что профессор Пьер успокаивающе улыбнулся ему, приглашая сесть. Нервно сглотнув, Онода последовал указанию и занял свое место на табурете, глядя в зал, на многочисленные лица, которые были повернуты так, чтобы видеть его в этот очень значительный момент. Онода почти хотел спрыгнуть с табурета и бежать к дверям, но это очень вероятно привело бы к еще большему вниманию к его персоне, поэтому он пересилил себя и остался на месте, покрепче вцепившись руками в сиденье.

Раньше, чем он смог даже подумать о бегстве, шляпу водрузили ему на голову. Она была велика — принадлежала взрослому волшебнику, если можно верить легендам об основании — и немедленно сползла ему на глаза, закрывая вид на зал. Темнота стала приятной передышкой, давая чувство уединенности и позволяя забыть о том, что он по-прежнему сидит на виду у всех.

Это было облегчением, пока он не услышал голос.

— Хмм… ты еще одна загадка, да?

Понадобилось все присутствие духа, чтобы не повертеть головой в поисках говорившего, кто (или что) бы это ни было. Это действие ни к чему бы не привело, потому что обзор был все еще перекрыт шляпой, и к тому же Онода подозревал, что обладателем голоса была именно шляпа. Голос был похож на тот, что пел песню и объявлял факультеты остальных учеников, но был тише и, казалось, исходил из того, что окружало его.

— Маглорожденный, который пока не силен в магии… но это не должно стать проблемой, разумеется, поэтому ты здесь для обучения. — Пауза. — И еще ты считаешь, что тебе здесь не место?

Онода почувствовал, что его сердце пропустило удар. Он искренне надеялся, что он — единственный, кто слышит все это. Шляпа, по-видимому, собиралась узнать все плохие и самоуничижительные мысли, которые у него когда-либо были — он не думал, что сможет пережить, если о них узнают остальные ученики.

Шляпа продолжила:

— Посмотрим, не сможем ли мы разубедить тебя в этом. Тебе не хватает уверенности, и ты думаешь, что мужества тебе тоже не хватает… но, похоже, это не так, конечно нет. У тебя есть честолюбие, но ты никогда не пробовал дать ему волю. Основываясь на этом, Гриффиндор был бы хорошим выбором для тебя. Как бы то ни было…

Онода напрягся.

— Ты очень ценишь других людей. У тебя сильное чувство нравственности и долга перед высшими законами и людьми, которых ты уважаешь… Кажется, до сих пор эти качества были недостаточно использованы.

Звучало так, словно Распределяющая шляпа близка к принятию решения.

— Думаю… в таком случае, ты мог бы достичь многого, если сосредоточишься на этом. Если тебе больше нечего предложить, пусть это будет…

— ХАФФЛПАФФ!

Шляпу сняли с головы Оноды до того, как он понял, что последнее слово было произнесено громко, так, чтобы весь зал услышал.

Он с изумлением понял, что остальные ученики разразились аплодисментами, так же, как и для всех первокурсников, которые надевали шляпу. Это словно доказало одну, несомненную наконец, вещь: теперь он настоящий ученик Хогвартса. На миг он неловко застыл, чувствуя себя немного потерянным, а потом направился к столу, принадлежащему его новому факультету.

Теперь он хаффлпаффец. Из головы моментально вылетело, как Распределяющая шляпа описала факультет в своей песне, но Онода знал, что стол Хаффлпаффа — под желтыми с черным знаменами с изображением барсука на них, окруженный учениками, которые хлопали ему громче всех. Также Онода вспомнил, как в Косом переулке Наруко упомянул, что на Хаффлпафф попадают «хорошие» люди.

Он… предполагал, что будет хуже. Онода чувствовал, что может примириться с тем, что его распределили на факультет из-за «хорошести» или чего-то такого же необычного. В самом крайнем случае это почти гарантировало, что его товарищи по факультету не будут дразнить его или красть его вещи, и, возможно, поймут, если он просто захочет, чтобы его оставили в покое.

Это было просто…

Все же было немного грустно, что он нашел краткое утешение в возможности быть распределенным на один факультет с Наруко и Имаизуми и в итоге не оказался ни с одним из них. Имаизуми сидел за синим с медным столом Рейвенкло, и уже пристально наблюдал за шляпой, ожидая, пока следующий ученик подойдет на распределение. Наруко был за алым с золотом столом Гриффиндора и, казалось, хлопал ему как-то рассеянно, пока коренастый мальчик громко — и безуспешно — пытался говорить с ним, перекрикивая шум. Имаизуми и Наруко будут жить своей жизнью без Оноды, и через несколько месяцев (или недель; не было нужды льстить себе, что это займет много времени) они, вероятно, забудут, что когда-то встречали его.

Это был слишком ожидаемый исход, чтобы на самом деле расстраиваться, сказал он себе, несмотря на то, что его сердце дрогнуло при этой мысли. Оноде следовало обязательно вернуть Имаизуми его книгу до того, как это случится.

Когда Онода подошел к столу Хаффлпаффа, ученики быстро подвинулись на скамье, и у Оноды появилось место, чтобы сесть. Он был благодарен за это, потому что ему никогда не хватило бы смелости спросить, не собираются ли они подвинуться. Он неловко уселся на край скамьи, пытаясь занять как можно меньше места. Рано или поздно ему придется привыкнуть к жизни в непосредственной близости с этими людьми, но сейчас они все были незнакомцами, и он чувствовал себя немного загнанным в угол.

И тем более удивительным — и неловким — для него стало то, что все они, кажется, хотели поговорить с ним.

— Эй, пацан, добро пожаловать в Хаффлпафф!

— Рады, что ты здесь, не все же Гриффиндору забирать новичков!

— Шляпа задержалась на тебе, ага? Признаюсь, я уже было подумал, что ты шляподум.

— Шляподум? Это было не настолько долго — ты вообще видел когда-нибудь шляподумов, или просто пытаешься драматизировать…

— Шшш, он выглядит напуганным — как будто думает, что мы кусаемся. Почему нам всегда попадаются такие застенчивые, а?

Последнее утверждение исходило от худого мальчишки со спутанными темными волосами и недоверчивым выражением, которое, казалось, навсегда запечатлелось на его лице. Онода встревоженно опустил глаза под его взглядом и сжал руки под новой мантией, вряд ли чувствуя себя уютно рядом с этим парнем. Он живо напомнил Оноде тех людей, которые жестоко издевались над ним, когда он был в магловской школе.

Может, Наруко ошибся, и в Хаффлпафф вовсе не обязательно попадали «хорошие» люди.

— Забавно, что именно ты говоришь это, Аракита, — ответил другой мальчик, прерывая поток мыслей Оноды. Этот был даже более странным и, возможно, более пугающим, чем первый. Он был бледным, необычно высоким и долговязым и щеголял причудливой прической вызывающего фиолетового оттенка. — Вообще, я всегда думал, что кусаться — это по твоей части. Едва ли можно винить первокурсников за то, что они обращают на это внимание?

Подозрительный парень — вероятно, Аракита — что-то проворчал вместо ответа, и мальчик с фиолетовыми волосами продолжил:

— Теперь, может, нам стоит подумать о том, чтобы успокоиться и уделить внимание остальным распределяющимся, хмм?

Все сидевшие за столом сразу же затихли, и Онода обнаружил, что больше не является предметом обсуждения для остальных учеников. Снова оставшись один, он вздохнул с облегчением, но передышка была кратковременной. Как только ученик, чье имя было названо вслед за именем Оноды, был распределен на свой факультет, он почувствовал прикосновение к своему плечу.

— Не против, если я сяду здесь?

Онода повернулся на сиденье, оказываясь лицом к лицу с девочкой примерно его возраста, улыбавшейся ему так, что Оноде стало слегка тревожно. Из-за, как он подумал, многозначительной улыбки на ее губах. Хотя выражение лица и можно было назвать «приятным», оно не выглядело так, словно она была их тех людей, которые принимают ответ «нет».

— Эм, да! В смысле, нет. То есть, я не против… я хотел сказать, — запинаясь, произнес Онода, пытаясь сместиться поближе к краю скамьи, несмотря на то, что подвинуться хотя бы на дюйм для него значило бы оказаться на полу.

— Спасибо! — радостно ответила девочка, присаживаясь рядом. — Надеюсь, я не доставлю тебе неудобства, но мне было интересно, что ты собой представляешь, с того момента, как мой брат рассказал о тебе, вот я и решила подойти и представиться. И еще хотела поздравить тебя с распределением — думаю, это здорово, что мы попали на один и тот же факультет!

— О! — воскликнул Онода, понимая, что это та самая девочка, которая подошла к шляпе, когда прозвучало имя Канзаки Мики. — Ты сестра мистера Канзаки, верно? Он упоминал, что ты едешь в Хогвартс в этом году.

— Ага, — просияла она. — Я Мики. А ты Сакамичи Онода! Тодзи рассказал мне, что должен был помочь мальчику из немагической семьи подготовиться к школе в этом году, и я надеялась, что у меня будет возможность встретиться с тобой! Хотела удостовериться, что не слишком тебе надоедаю. Должно быть, это в самом деле сложно — вырасти в магловской семье, и, думаю, ты немного шокирован оттого, что оказался так далеко от всего этого.

— Э… похоже на то, — промямлил Онода.

— Ну, даже если так, ты, кажется, отлично справляешься, — сказала Мики, глядя с одобрением. — Я думаю, тебе несложно будет привыкнуть.

Онода задумался: что же он сделал, чтобы произвести такое впечатление?

— В конце концов, — продолжила она, то ли не замечая, то ли вежливо игнорируя недоверчивое выражение Оноды, — ты только что приехал в Хогвартс и уже нашел общий язык с Шунске, что само по себе достижение.

— Шунске?

— О, ты, вероятно, все еще называешь его Имаизуми, — беззаботно ответила Мики. — Я не видела связи, пока не услышала твое имя при распределении, но именно с тобой он вошел сегодня, да? Вы были вместе, когда сошли с поезда, и в лодках тоже. Каждый раз, когда я смотрела, ты, кажется, действительно разговаривал с ним, а это и правда редкое зрелище! — хихикнула она. — Когда я поняла, что человек, с которым он поладил, — это ты… ну, вот тогда я и подумала, что мне просто необходимо с тобой познакомиться.

— Я… поладил с Имаизуми? — спросил Онода, соображая, не могла ли Мики неправильно понять ситуацию. Конечно, Онода мог полностью согласиться в том, что Имаизуми был не особо общительным и ценил свое личное пространство. И еще мог согласиться, что Имаизуми был удивительно вежлив с ним, по сравнению с первоначальными ожиданиями, согласно которым он был вроде тех, кто окунал людей в унитаз или словесно унижал всех, кто ему мешал.

Но мысль о том, что хмурый, легко раздражающийся и пугающий мальчик, с которым он на короткое время разделил купе и читал вместе, — это Имаизуми в необычно хорошем настроении, была немного сложноватой, чтобы можно было ее переварить.

— Да, вроде ты ему понравился, — улыбаясь, сказала Мики.

И не было ли это самой странной вещью, которую он слышал за день?

…Ладно, нет. Хотя это все еще было очень странно.

Вместо того, чтобы пытаться спорить, Онода, не уверенный, не будет ли это невежливо, но тем не менее заинтересованный, спросил:

— Кажется, ты хорошо знаешь Имаизуми?..

— Да, по меньшей мере… довольно хорошо, — пожала плечами Мики. — Мы знакомы целую вечность. Мы жили по соседству с самого рождения, а когда немного подросли, иногда играли в квиддич вместе. Он не особенно дружелюбный, и… ну, думаю, люди в некоторой степени старались избегать его семьи, поэтому у него никогда не было друзей. Хотя он неплохой… Кажется, многие, знакомясь с ним, сразу представляют, каким он должен быть, и это беспокоит его больше, чем он показывает.

— Что… если ты не возражаешь, что я спрошу, — поспешно поправился Онода. — Что именно ты имела в виду, говоря, что людям не нравится его семья?

Мики задумчиво поджала губы:

— Думаю, ты, возможно, еще не достаточно осведомлен, чтобы знать об этом, но семья Имаизуми из тех, кого волшебники называют «чистокровными». Не знаю, в курсе ли ты…

— О, — сказал Онода. — Нет, я знаю, что значит чистокровный, — на самом деле, мистер Канзаки сказал мне. Это значит, что семья очень древняя, и богатая, и могущественная, и среди них нет маглов, верно?

— Это очень хорошее объяснение, — ответила Мики. — Конечно, все более сложно, но это самая суть.

— И Имаизуми… чистокровный?

— Да, — подтвердила Мики. — Я редко бывала у него дома, и поэтому почти не видела его родителей и не знаю о них ничего, кроме того, что они влиятельные люди в Министерстве. Я знаю, что Шунске был очень одиноким, когда был маленьким. Не уверена, действительно ли он так любит быть один или просто привык к этому, но думаю, что теперь, даже если бы он чувствовал себя одиноко, то не знал бы, как найти компанию.

Онода опустил голову. Может, он просто слишком много думал об этом, но когда это сказано вот так… возможно, у него и Имаизуми удивительно много общего. Оноде случалась пытаться заниматься чем-то, чтобы не думать о своем одиночестве. Он испытал что-то похожее на… товарищество, когда они с Имаизуми читали в поезде. Может, Имаизуми тоже почувствовал это.

— Но мне кажется, что находиться здесь может быть полезным для него, — снова оживилась Мики. — Я удивилась, что его отправили на Рейвенкло — вся его семья была на Слизерине, туда обычно отправляют чистокровных, — но думаю, что для него будет хорошо пообщаться с людьми, непохожими на его семью. Этот опыт может открыть ему глаза.

Онода отчетливо вспомнил, что Имаизуми, когда егоспросили, на какой факультет он хотел бы попасть, мрачно ответил, что лучше куда угодно, чем на Слизерин. Онода задумался, насколько это особенное мнение было мотивировано его семьей и жизнью дома.

— И вот мы добрались до моего следующего пункта! — внезапно воскликнула Мики, обращаясь к Оноде, который слегка вздрогнул от перемены ее тона. — Хоть он и вдалеке от своей семьи, любой в школе, у кого есть хоть капля магической крови, сможет узнать в Шунске чистокровного — имя Имаизуми тоже слишком известно. А еще у него не очень с общением, и я беспокоюсь, что у него будут проблемы с тем, чтобы найти друзей. Но когда я заметила, как хорошо он поладил с тобой, я подумала, не сделаешь ли ты мне одолжение?

— Ох… я… ладно? — ответил Онода, изумляясь, что его спросили об этом. — Что мне нужно сделать?

Мики побарабанила пальцами по столу — впервые за их разговор она выглядела немного неловко.

— Может быть, ты мог бы… Я не знаю, как сказать, чтобы это не выглядело странным, извини, — сказала Мики. — Я подумала, что если ты не против проводить время с Шунске… может, ты мог бы попытаться подружиться с ним?

Онода моргнул, испугавшись неожиданной просьбы.

— Но… у него ведь уже есть ты? — спросил он, про себя думая, что идея о том, что он может предложить в дружбе что-то, чего не может человек вроде Мики, была просто дикой. Мики, по его первому впечатлению, была доброй и общительной, и любой, включая его самого, был бы счастлив считать себя ее другом.

— Ну… наверное, так, — сказала Мики. — Но со мной все иначе. Мы знаем друг друга очень давно, и он… привык ко мне, я думаю, но я же из семьи волшебников. Я знала о его семье и статусе крови даже раньше, чем познакомилась с ним, и ему это известно, поэтому в определенной степени это всегда влияло на наши отношения. Если бы меня спросили, почему он общался с тобой, я бы сказала, это потому, что у тебя нет никаких ожиданий относительного того, кто он и как должен себя вести. Ты даже не знал, что он чистокровный, когда вы встретились, и он не чувствовал, что должен доказывать тебе что-то.

— Но я не произвел хорошего впечатления поначалу, — запротестовал Онода. — Он показался мне пугающим. Когда я вошел в купе без спроса, он посмотрел на меня, и… я сбежал.

Только когда слова сорвались с губ, Онода сообразил, что допустил что-то, что может стать причиной множества затруднений для него, попав в неправильные руки, и что он до сих пор не достаточно хорошо знает человека, которому сказал это. Он понадеялся, что у Мики не было тайного злого умысла, иначе следующие семь лет могут стать долгими и несчастными.

Мики рассмеялась, и Онода покраснел до кончиков ушей. Он также искренне надеялся, что она на самом деле смеется не над ним.

— Значит, все, что ему нужно сделать, чтобы изменить твое мнение о нем, — это быть с тобой подобрее, — уверенно сказала она. — И ты, вероятно, уже показал ему это, поверив в его лучшие качества — в конце концов, ты вырос не в магическом мире. Твое восприятие основано на том, как он относился к тебе, а не на том, из какой он семьи. Представляю, какой это может быть хороший шанс для него!

Онода подумал, что у Мики вполне есть основания так считать. Имаизуми, кажется, слегка расслабился, когда увидел немагические комиксы Оноды и понял, что он маглорожденный. И в самом деле, по какой еще причине кто-то такой симпатичный, богатый и умный, как Имаизуми, мог наслаждаться обществом Оноды?

— В любом случае, ты не должен делать что-то, чего не хочешь, — воодушевленно сказала Мики, похлопывая его по руке, возможно, слишком по-дружески для людей, которые только встретились, но с ее стороны этот жест казался совершенно естественным. — Я просто подумала, если ты не против общаться с ним, ты можешь попробовать проводить с ним больше времени. Но это просто предложение. Ты имеешь право дружить с кем сам захочешь.

Онода кивнул.

— Ладно… Ну, я думаю…

Он снова посмотрел в сторону стола Рейвенкло. Лицо Имаизуми было таким же бесстрастным, как и когда Онода в последний раз смотрел на него, а его узкие глаза были устремлены в ту часть зала, где распределялись оставшиеся ученики. Онода подумал, что он был не таким уж… пугающим, но и не создавал впечатления человека, к которому легко подойти.

Это казалось легким, когда Мики сказала об этом, но «подружиться» с Имаизуми, судя по всему, будет непростой задачей для такого, как он.

— …Я подумаю об этом, — сказал наконец Онода, уставившись в стол.

К счастью, Мики не казалась расстроенной его нерешительным ответом. Она даже ободряюще улыбнулась ему, и Онода не мог не почувствовать себя немного лучше. Улыбка у Мики была очень милая.

— Конечно, это твой выбор. Если ты все-таки попытаешься стать ему ближе, я рекомендую завязать разговор о чем-то, что ему интересно.

— Ты имеешь в виду что-то вроде квиддича? — спросил Онода.

— Именно! — просияла Мики. — Это точно сработает, чтобы начать разговор. Когда он втянется, ты можешь говорить и о других вещах, но поначалу будет лучше… снять напряжение. Он немного неловкий, я говорила.

— Х-хорошо, — заикаясь, ответил Онода. — Спасибо за…

Совет? Стратегию? План наступления?

За что именно он опять благодарил ее?

— Нет проблем, — сказала Мики раньше, чем Онода смог закончить. — В любое время.

Онода понял, что к ней действительно можно обратиться с чем угодно. Он был очень смущен, но удачно избежал необходимости отвечать на вопрос, когда профессор Пьер свернул список имен и табурет с Распределяющей шляпой был вынесен из зала. Видимо, последние несколько учеников были распределены (и Онода немного расстроился оттого, что не уделил больше внимания процессу), и было уже ничего не поделать. Довольно эгоистично с его стороны, но он был, по крайней мере, благодарен за то, что не пропустил, как те, кого он знал и о ком беспокоился, так или иначе попали на свои факультеты.

Профессор Пьер вскоре вернулся и занял место за столом среди других учителей, и когда все устроились, директор поднялся, чтобы сделать объявления перед началом семестра. Подобное Онода не раз видел в магловской школе, но нынешнее содержание речи немного отличалось. Это была обычная приветственная речь, обращенная к новичкам; в магловской школе, конечно, в ней не упоминалось о Запретных лесах или отборах в команду по квиддичу, но здесь это определенно было важным пунктом, о котором все ученики Хогвартса обязаны были помнить. Ничего из этого не показалось Оноде значимым — или он так думал. Он знал, что по возрасту его не возьмут играть в квиддич, даже если бы он и хотел (а он не хотел), и ему казалось невероятным, что кто-то захочет проникнуть в место, обозначенное директором как «темный лес».

К счастью, речь оказалась короткой, и когда директор закончил говорить и сел, пустые блюда на столах перед ними наполнились едой. Онода никогда не видел так много еды сразу в одном месте, все это ему нравилось и, судя по внешнему виду и запаху, было приготовлено безупречно.

— Тодзи вечно болтал о здешней еде, рада, что наконец могу увидеть то, о чем он говорил все эти годы, — радостно сказала Мики, накладывая себе в тарелку ростбиф. — Передай, пожалуйста, булочки, Сакамичи.

Онода поспешил сделать то, о чем она просила, все еще немного ошеломленный внезапным появлением еды на пустом месте. Он подумал было, что слишком беспокоится, чтобы есть, но его живот почти болезненно скрутило, когда запах еды достиг ноздрей, недвусмысленно напоминая, что, кроме нескольких блинов и бутерброда, он ничего не ел целый день. Стесняясь, но тем не менее чувствуя голод, Онода передал корзинку с булочками Мики, а одну взял себе. Также он положил себе два разных вида мяса (и почувствовал себя исключительно смелым), немного пышного пюре и соус, наслаждаясь фактом, что может есть столько, сколько хочется. По крайней мере, его мама оказалась права в том, что в Хогвартсе хорошо кормят.

Он решил взять и немного овощей, подумав о маме и зная, что будет чувствовать себя виноватым, если не возьмет. Но вышло так, что он потянулся за вареной морковью одновременно с другим учеником, и, почти коснувшись ее, они оба неловко отдернули руки, глядя друг на друга и пытаясь понять, как вести себя дальше. Онода нервно заметил, что другим учеником был мальчик старше его с длинными фиолетовыми волосами — тот, который утихомирил того, с неприятным взглядом. Он выглядел так, словно ему было по меньшей мере так же неуютно, как и Оноде, но, возможно (и Онода почувствовал себя виноватым за эту мысль), у него просто было такое лицо.

— Эм… ты хотел взять… ох… — начал Онода, не представляя, как люди справляются с каждодневными неловкостями вроде этой. Вероятно, это не конец света, хотя для Оноды это казалось именно так.

— …Морковь? — спросил другой мальчик с неопределенным выражением на своем бледном лице.

— Да! — воскликнул Онода, хотя оглядываясь назад понял, что сказал это с большей горячностью, чем того требовала ситуация. — Я имел в виду… ты первый коснулся ее — поэтому бери.

— Э… — сказал мальчик, — нет, ничего… Я могу подождать.

— Но ты же… старшекурсник?

— А ты выдержал церемонию распределения… и на лодке через озеро плыл. Ты, вероятно, голоден.

— Нет, я в порядке!

— Ну… если ты настаиваешь, — сказал мальчик, пожав плечами, осторожно накладывая себе крошечную порцию моркови. Осталось в избытке, и Онода на мгновение задумался, не положил ли он поменьше, чтобы убедиться, что Оноде достанется столько, сколько он хочет; но быстрый взгляд в его тарелку показал, что всего остального там тоже по чуть-чуть. Может, он просто мало ест?

— Спасибо, — сказал мальчик, передавая блюдо Оноде.

— С-спасибо, — ответил Онода, смутившись, что его поймали за подглядыванием в чужую тарелку.

— Так… — сказал мальчик с фиолетовыми волосами, задумчиво разламывая картошку вилкой и переводя взгляд с Мики на Оноду. — Вы двое — одни из наших первокурсников.

Мики подняла голову и проглотила то, что было во рту, перед тем как улыбнуться.

— Да, приятно познакомиться!

— Ага, — неуверенно ответил Онода.

— Простите, если покажется… странным… но я слышал, что вы упомянули имя Канзаки и не мог не поинтересоваться… — начал мальчик.

— О, да. Это я, — ответила Мики. — Я Мики Казаки, Тодзи — мой старший брат. А это Сакамичи Онода!

Мальчик моргнул, явно думая, должно ли имя «Сакамичи Онода» быть ему известным. Вместо того, чтобы спросить, он кивнул Оноде, перед тем как снова обратиться к Мики:

— Так ты сестра Канзаки… Я думал, что ослышался на церемонии, но, видно, нет. Ты похожа на него… Мики, верно?

— Большое спасибо, — сказала Мики.

— Ты играешь в квиддич, как и твой брат? — спросил мальчик. — Мне не приходилось с ним играть, но с тех пор, как впервые пришел сюда, я слышал, что он удивительный, и как тренер он хорош. Это у вас семейное?

— Ну, — поджала губы Мики, задумавшись. — Я люблю квиддич, но точно не играю как он. Тодзи был ловцом, а мне это никогда не удавалось.

— И что тогда ты делаешь?

— Что бы я выбрала? Думаю, если бы меня взяли в команду, я хотела бы быть загонщиком, — улыбаясь, ответила Мики.

— О, — сказал мальчик, и Онода подумал, что он так удивлен, что даже потерял выражение неловкости, которое было на его лице в течение всего разговора. — Ну… могу сказать, что этого я не ожидал. Ты довольно маленькая и легкая для загонщика, но если ты похожа на своего брата, я уверен, ты будешь впечатляющей. Знаю, в этом году ты не можешь пробоваться, но команда будет счастлива заполучить тебя после летних каникул.

— Спасибо, — сказала Мики. — Прости, не уловила твое имя?

— О. Юске, — ответил он. — Юске Макишима. В прошлом году я играл охотником.

Мики улыбнулась ему, снова сказав «Приятно познакомиться», пока Онода повторил свое имя, сопровождая его кивком.

— А что насчет тебя, Сака… мичи? — спросил Макишима, видимо неуверенный, что правильно запомнил имя Оноды. — Думаешь пробоваться в команду факультета в следующем году?

Почему все волшебники так хотят, чтобы он играл в квиддич?

Вместо того, чтобы озвучить эту мысль, Онода выбрал безопасный путь и ответил:

— Я… пока не уверен? В основном я только сейчас об этом узнал.

К счастью, Макишима не стал настаивать на решении этого вопроса.

— Ладно, — сказал он. — Будет круто, если ты сможешь — в нашей команде большинство старшекурсники, и много позиций в следующем году будут открытыми… и наш прошлогодний ловец уже выпустился, поэтому скоро понадобится замена… Но все зависит от тебя, если тебе это интересно.

— Хорошо, — сказал Онода. — Спасибо.

— Если подумать, мой брат в самом деле мог упоминать тебя раньше, — задумчиво сказала Мики. — Хаффлпафф — его факультет, и мне кажется, ему нравится приглядывать за делами в команде, после того, как он ее покинул. Думаю, я помню, что он назвал тебя действительно хорошим игроком для твоего возраста и говорил, что у тебя большой потенциал!

— Он правда так сказал? — спросил Макишима, отворачиваясь будто в смущении. Онода подумал, что в то же время он выглядит и немного довольным.

— Хотя… я хорошо помню, что он описывал тебя как парня с оранжевыми волосами.

— О, — сказал Макишима, поднимая прядь своих волос и разглядывая ее. — Они были оранжевыми в прошлом году… Я часто меняю.

— Ты красишь волосы? — спросил Онода и немедленно почувствовал себя идиотом.

Конечно же, Макишима не красил волосы, это определенно был их натуральный цвет. Потому что у многих людей фиолетовые волосы от рождения. Онода такой дурак — что же Мики и Макишима о нем теперь подумают?

— Ага… — ответил Макишима, не комментируя с осуждением оплошность Оноды, а просто отвечая на заданный вопрос. — Мода и эстетика для ведьм и волшебников — наш семейный бизнес, и я могу получить бесплатные образцы зелья для изменения волос всегда, когда захочу. Пока я не нашел свой цвет, — пробормотал он как бы в раздумье.

— Этот выглядит красиво, — вежливо сказала Мики. — Но я надеюсь, ты скоро найдешь тот, что сделает тебя счастливым…

Заверения Мики были прерваны хлебным шариком, вылетевшим из ниоткуда и попавшим Макишиме в затылок. Напуганный Онода оглянулся вокруг, недоумевая, кто мог это сделать, но Макишима, напротив, не выглядел удивленным. Он просто выпрямился и посмотрел назад, раздраженно вздыхая.

— Прошу прощения, — сказал он, гордо поднимаясь. — Мне нужно кое о чем позаботиться.

— О, конечно, — сказал Онода одновременно с Мики, которая воскликнула:

— Что это?

Макишима снова посмотрел назад, и только тогда Онода заметил фигуру в слизеринском зеленом, стоящую у стола своего факультета и машущую что есть силы в их сторону. Наверное, друг Макишимы?

— Неприятность, — проговорил Макишима сквозь сжатые зубы. — Я разберусь.

— О… тогда ладно, — ответил Онода, но Макишима уже ушел.

Мики, снова повернувшись к своей тарелке, продолжила нарезать мясо, будто ничего не произошло.

— Кажется, у нас будут интересные товарищи, — сказала она. — Я рада. Думаю, будет весело быть в одной команде с людьми вроде Юске.

— Ты действительно собираешься вступить в команду по квиддичу в следующем году? — с любопытством поинтересовался Онода. Его удивило, что кто-то может быть так уверен в своих способностях. Она кивнула:

— Да, непременно! У меня есть целый год, чтобы наблюдать за тренировками других команд и изучать их движения, и даже хотя первокурсникам не позволено иметь собственные метлы, я уверена, Тодзи разрешит нам иногда заимствовать школьные, если мы сможем доказать, что достаточно ответственны, чтобы нам доверять. Потом еще будут уроки полетов, хотя на них учат только самым основам, они не подходят для настоящих тренировок…

Картошка во рту у Оноды неожиданно потеряла вкус.

Канзаки говорил ему, что учит полетам — Онода почти забыл, но ему несомненно нужно будет посещать их. Теперь, зная, что Канзаки подразумевал под «полетами», он понял, что нельзя будет просто выбрать, хочет ли он садиться на метлу. Даже если он решит не играть в квиддич, все равно ожидается, что он будет учиться летать.

— …а потом еще будет время полистать «Метлу ведьмы», чтобы найти…? Эй, Сакамичи. Ты в порядке? — спросила Мики. — Ты выглядел немного нездоровым.

— О, ничего! — воскликнул Онода. — Я просто… думаю, я немного переел.

Мики хихикнула:

— Неудивительно. Возможно, лучше не налегать на еду, если не привык к ней. Она довольно сытная, — и продолжила есть еще одну порцию Йоркширского пудинга.

— Да, — слабо улыбнулся Онода. — Да, вероятно, ты права.

Когда ученики закончили есть основные блюда, остатки исчезли и на их месте появился десерт. Как и раньше, все выглядело восхитительно, и в любой другой ситуации Онода стремился бы попробовать все, но теперь он едва мог вынести даже мысль об этом. Он все же взял маленькую порцию шоколадного мороженого, и было неудивительно, что это оказалось самое вкусное мороженое, которое он когда-либо пробовал. Онода сделал себе мысленную заметку попробовать его еще раз, когда ему будет получше и он сможет оценить его в полной мере.

Когда блюда с десертами тоже исчезли, старосты факультетов приступили к работе, собирая вокруг себя своих товарищей по факультету, чтобы отвести их в спальни, куда уже отправили их вещи, пока они ели. Онода чувствовал себя подавленным и измученным и не хотел ничего, кроме как свернуться в клубок и проспать несколько дней, и он был благодарен, что кто-то показывает дорогу и им не нужно самим плутать в извилистых поворотах незнакомого замка.

И оказалось, что это были важные повороты, которые привели к тому, что они нашли и вошли в гостиную Хаффлпаффа.

Вход был расположен в маленьком коридоре, который (по словам сопровождающего их старосты) также вел в кухню Хогвартса. Староста уделил особое внимание тому факту, что попытки найти и войти в кухню в поисках еды строго запрещены и приведут к наказанию нарушителей, если их поймают. Онода подумал, что некоторые первокурсники выглядят слегка разочарованными этим, но если их всегда будут кормить так же, как и сегодня, едва ли кто-то захочет намеренно поискать еще чего-нибудь съестного.

Оказалось, чтобы попасть в гостиную, нужно приблизиться к куче бочек, стоящих в коридоре, и постучать по определенной бочке в ритме слов «Хельга Хаффлпафф». Само по себе это не казалось устрашающим, пока Онода не узнал, что тот, кто постучит по неправильной бочке или собьется с ритма, будет облит уксусом и не попадет внутрь.

Онода уже начал удивляться, почему именно хаффлпаффцы имеют репутацию «хороших». Бочки-ловушки казались несколько коварными по сравнению с тем, чего он ожидал от факультета Хаффлпафф.

Хотя гостиная была красивой: круглая, с низким потолком, заполненная удобными креслами, стоящими вокруг аккуратного камина. По расположению в замке Онода догадался, что гостиная Хаффлпаффа хотя бы частично находится под землей, но под потолком было много маленьких круглых окошек, и значит, днем помещение будет хорошо освещено естественным светом. В общем, гостиная ему очень понравилась, и он даже удивился, насколько она соответствует его вкусам. Он прямо видел себя, сидящим с книгой или домашней работой в одном из уютных кресел…

За которые ему придется бороться с большим количеством других хаффлпаффцев, разделяющих с ним это пространство, и он не был уверен, что готов к этому, каким бы гостеприимным ни выглядело это место.

Хотя, подумал он, направляясь к круглой двери, за которой (по словам старосты) находились спальни мальчиков, лучше преодолеть этот страх, и чем быстрее, тем лучше. В конце концов, с сегодняшнего дня он будет постоянно есть, спать и посещать занятия бок о бок со своими товарищами. Личное пространство осталось в прошлом.

Спальни тоже были очень симпатичными. Кровати с пологами, накрытые лоскутными покрывалами, выглядели так же тепло и по-домашнему, как и остальные помещения Хаффлпаффа. Это было небольшим утешением, учитывая, что это не его дом. В спальне стояли ряды кроватей, и Онода не сомневался, что все они будут заняты.

По крайней мере, можно опустить занавески, подумал он.

Наконец Онода нашел свой чемодан возле одной из кроватей, и без сомнения развязал шнурки, удерживающие занавески открытыми. Он забрался на кровать и закрыл занавески вокруг себя, не беспокоясь, что это может показаться странным. Лежа на кровати, он прислушивался, как вокруг двигаются и разговаривают другие мальчики, разбирая свои чемоданы.

Оноде тоже следовало разобрать вещи, переодеться в пижаму и найти, где почистить зубы, но он подумал, что будет лучше сделать это, когда все улягутся. День был долгим, и Онода уже успел наобщаться больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Если ему придется говорить еще с кем-то, он просто закричит.

Нет, уж лучше подождать, пока не останется даже самой маленькой возможности, что с ним кто-то заговорит, и он остался лежать за занавесками.

Хотя нельзя было сказать, что люди, с которыми он говорил по причине отсутствия выбора, оказались неприятными. Скорее наоборот, и он удивился этому. Мики была очень доброй, Макишима показался крутым, даже если и страшноватым, Имаизуми вообще был ненавязчивым. Онода видел и Наруко, но не поговорил с ним.

Просто для одного дня достаточно.

Ему есть о чем побеспокоиться. Завтра начинаются занятия, и ему понадобится весь его ум. Будет нелегко привыкнуть к магии как к части ежедневной жизни, и еще сложнее, что Оноде придется самому делать магию. Ему также нужно научиться ориентироваться в замке и, в конце концов, придется столкнуться с неизбежными уроками полетов.

И если он все это переживет, тогда можно будет подумать над предложением Мики.

Было бы неплохо, если бы Имаизуми однажды стал его другом.

(Комментарий: Палочка Мики — груша и волос единорога.)

========== Глава 8: В которой у Сакамичи Оноды только один путь — наверх ==========

Комментарий к Глава 8: В которой у Сакамичи Оноды только один путь — наверх

Онода оправдывает свои собственные плохие ожидания в классе и испытывает слишком много проблем с дружбой для того, у кого нет друзей.

В следующие дни после прибытия в Хогвартс Онода изо всех сил старался сохранить положительный настрой, но чем больше времени проходило, тем более болезненно очевидным становилось, что его карьера в качестве волшебника начиналась неудачно.

Он проснулся наутро после банкета и, вместо того, чтобы одеться и приготовиться к завтраку с остальными учениками, ждал, пока большинство из них — если не все — покинет спальню, перед тем как отважиться снять пижаму и надеть школьную мантию. Он получил несколько смущенных взглядов, и некоторые из других мальчиков были немного обеспокоены, спрашивая, все ли у него хорошо и не подождать ли его. Естественно, Онода хотел прямо противоположного и поторопился заверить их, что все в порядке и что он придет в Большой зал так быстро, как только сможет.

Очевидно, это успокоило их или, по крайней мере, дало понять, что Онода не особо нуждался в их компании, потому что все они быстро ушли, позволив ему одеться в одиночестве. Несмотря на то, что они все еще были чужими, Онода был тронут тем, что эти ребята оказались достаточно вежливыми, чтобы учитывать его в своих планах, и достаточно проницательными, чтобы понять, что он хочет остаться один. Если с ними так просто с самого начала, то это ободряющий знак.

Непредвиденным результатом его действий стало то, что, едва покинув гостиную, Онода сообразил: ему придется искать дорогу в Большой зал самостоятельно. Он помнил примерное направление, в котором они шли, чтобы попасть в гостиную предыдущей ночью, но тогда он чувствовал себя слишком усталым и вымотанным и не приложил достаточно усилий, чтобы запомнить всевозможные лестницы и повороты, которые они сделали. Знание того, что гостиная находится в основании замка, немного помогло, ведь это значило, что ему определенно нужно направляться вверх, но вот сами лестницы представляли проблему. Староста, вероятно, упоминал об этом ночью, но Онода явно недостаточно хорошо слушал или, должно быть, не так встревожился, когда лестница, на которой он стоял, начала двигаться. У него не было выбора, кроме как отчаянно держаться за перила, пока движение не прекратится, и когда он неуверенно ступил на лестничную клетку, то понял, что оказался не там, где предполагал, и что лестница, изменив направление на полпути, привела его куда-то, где он никогда не был.

Это заняло намного больше времени, чем должно было, но в итоге Онода нашел дорогу в Большой зал после того, как несколько раз попадал в тупик и выбирал неправильное направление. Он вздохнул с облегчением, увидев это (более знакомое) окружение, и, возможно, даже испытал легкое чувство гордости за то, что прошел через весь замок и добрался до места назначения сам.

Однако это чувство уменьшилось, когда он заметил, насколько пустым был зал. За столами почти никого не было, за исключением нескольких опоздавших, которые то ли неторопливо завтракали, то ли спешили, чтобы успеть подготовиться к занятиям. Поиск дороги определенно занял куда больше времени, чем он думал.

Онода не мог сказать, был ли его первый завтрак в Хогвартсе таким же вкусным, как и приветственный пир, потому что проглотил его так быстро, что даже не почувствовал вкуса. Он подозревал, что ел тосты. Может быть.

После того, как он с рекордной скоростью позавтракал, времени осталось только на попытку найти среди извилистых коридоров и движущихся лестниц дорогу назад, в спальни Хаффлпаффа, чтобы собрать книги и приступить к нелегкой задаче — поискам кабинетов, в которых будут проходить его первые занятия. К счастью, это оказалось проще, чем он ожидал: нужно было просто следовать за своими одетыми в желтое с черным однокурсниками (у которых с направлением было немного получше) к правильным классным комнатам.

В конце первой недели Онода мог с гордостью сказать (не то чтобы кто-то спрашивал), что он ни разу не опоздал на уроки, хотя вопрос, можно ли считать это его собственным достижением, все же был спорным.

Как бы то ни было, сами по себе уроки представляли для Оноды проблему. Конечно, Канзаки был прав, уверяя Оноду, что его одноклассников никто не учил магии заранее, но это не изменяло того факта, что Онода… был неважным учеником. Его успеваемость была в лучшем случае очень посредственной, и едва ли замена механических карандашей на перья, а транспортиров — на волшебные палочки могла как-то помочь в долгосрочной перспективе.

Занятия, на которых их учили практической магии — трансфигурация (искусство превращения чего-то во что-то другое) и чары (основы заклинаний) — состояли из большего количества теории и меньшего — использования палочек, чем ожидалось, и им приходилось переписывать подробные и сложные диаграммы и тексты. Попытки Оноды превратить спичку в иголку, как часть введения в трансфигурацию, не дали никакого результата, что хотя и было предпочтительнее, чем когда спичка просто сгорала, выпуская струю едкого дыма, как случалось у других учеников, — но все же совсем безрадостным.

История магии, которая не предполагала практических занятий, создавала особый вид трудностей для Оноды. В отличие от других занятий, она была очень похожа на занятия в магловской школе. Словно обычная история, только вот имена, которые надо было запомнить, были совершенно незнакомыми, и даты ничего для него не значили. На этом уроке становилось очевидно, что у учеников из магических семей есть-таки преимущество, так как они, хоть и не зная тему досконально, по крайней мере, слышали про большинство обсуждаемых имен и событий и имели какое-то представление об их значении. Онода же, наоборот, чувствовал себя совершенно потерянным на каждом уроке, его мозг отчаянно (но безуспешно) пытался уложить новую информацию о магическом мире в тот курс истории, который он изучал с начальной школы. Из-за этого история магии быстро стала наименее любимым предметом.

Зельеварение, как и трансфигурация, состояло из теоретической и практической частей. Онода подумал было, что идея изготовления магических зелий выглядит очень круто, но по факту это оказалось долго, скучно, а временами — мерзко. На первом занятии они работали над «простым» зельем от ожогов, но его приготовление предполагало гораздо больше нарезания жучиных глаз и взвешивания лягушачьих ножек, чем Онода мог вытерпеть, и в дополнение к этому, добавляя ингредиенты, было абсолютно необходимо следить за котлом, пока он кипел, что для Оноды было тяжелее всего запомнить.

Он надеялся, что профессор, как и он сам, сможет хотя бы оценить иронию того, что его противоожоговое зелье воспламенилось. Но даже если профессор и заметил, это не помешало ему поставить Оноде плохую оценку.

Травология была увлекательной, но представляла множество новых и интересных угроз для здоровья и личной безопасности Оноды в виде зловещих волшебных растений. Когда ему сказали, что некоторые из растений, с которыми они будут взаимодействовать, смертоносны, он предположил, что ими, должно быть, можно отравиться, если съесть, или они могут вызвать зуд, если попадут на открытую кожу. Чего он не ожидал, так это зубастую жуть, которая выскакивала из ползучего растения на стене теплицы и пыталась вцепиться в того, кто был неосторожен; или дерево, которое выстреливало, словно пулями, острейшими иголками, если его потревожить; или споры папоротника, которые, если их задеть, погружаются в человеческую плоть и прорастают там, да так, что их почти невозможно извлечь. Оноде пришлось быть постоянно готовым к очередному растительному кошмару, подстерегающему поблизости в любой из теплиц. Неудивительно, что его успеваемость на занятиях из-за этого пострадала.

Больше всего Оноде нравились астрономия и защита от Темных искусств, хотя он не мог сказать, что в чем-то особенно преуспел. Астрономия интересовала его, потому что немного напоминала уроки естествознания в магловской школе, а магическая перспектива дала им новую жизнь. Сочетание вещей, которые он знал раньше, с узнанным в магическом мире он находил завораживающим, но курс был сложным и преподавался в полночь, поэтому он часто отвлекался, а его веки смыкались, несмотря на желание узнать, что же расскажут.

Защита от Темных искусств тоже была в числе любимых предметов Оноды, но по не слишком похвальной причине. Так как на этом уроке учили защищать себя с помощью магии от других волшебников (которые в некоторых случаях были злыми), это больше всего напомнило ему о том, чему должна была учиться Котори в его любимых комиксах. Он почти мог представить, как она посещает Хогвартс и эти занятия, овладевает могущественной магией, чтобы помогать людям и защищать их, и Онода подумал, что будет круто, если он будет делать то же самое. Однако он был предсказуемо плох в работе с палочкой, поэтому когда пришло время практиковаться в разоружении противника, его палочка выдала лишь слабую искру вместо выполнения заклинания.

Ничего не скажешь, занятия шли не слишком хорошо.

Все это было бы терпимым, если бы у него был кто-нибудь, с кем он мог поговорить. Тогда, быть может, он был бы способен посмеяться над своими неудачами вместо того, чтобы зацикливаться на них и переживать из-за этого. Мики до сих пор подходила поздороваться с ним каждый день и иногда садилась рядом во время завтрака или на уроке, но у нее были и свои собственные друзья, и новых она тоже находила легко. А когда у Хаффлпаффа начались совместные занятия с другим факультетом, у нее появилась возможность сидеть с ее, по мнению Оноды, лучшей подругой — девочкой по имени Айя, у которой было скучающее выражение лица, короткие темные волосы, а синяя мантия давала понять, что она с Рейвенкло.

С Рейвенкло, как Имаизуми, всякий раз, видя ее, не мог не подумать Онода.

Несмотря на то, что у них были совместные занятия, Онода ни разу не сел с Имаизуми. Взгляд неизбежно стремился к полу, когда он замечал его в Большом зале или на уроках.

Только в конце второго дня он набрался смелости заговорить с Имаизуми, как просила Мики. Онода заметил его в одном из коридоров на перемене между уроками, видимо, за разговором со старшекурсником с его факультета. Когда он подошел поближе, то понял, что скорее старшекурсник старался поговорить с Имаизуми, а Имаизуми пытался уйти. Наконец ему удалось обойти другого мальчика, который, на удивление, не последовал за ним.

Тем не менее за ним последовал Онода.

Оба предыдущих раза Имаизуми выглядел раздраженным, и когда он заметил, что его преследуют, то нахмурил брови и напрягся. Это должно было предупредить, что у Имаизуми неподходящее настроение для того, чтобы с ним подурачиться или подружиться, но Онода, как обычно, был забывчив в ситуациях, связанных с общением, и не заметил тревожных знаков, пока не стало слишком поздно.

Имаизуми оглянулся, чтобы выяснить, кто же идет за ним так близко, и, узнав преследователя, монотонно пробормотал:

— Онода, — и просто пошел дальше, вместо того, чтобы остановиться и узнать, чего от него хотят.

У Оноды появилось смутное чувство, что разговор начался неудачно, но он (вероятно, глупо) все еще надеялся, что сможет как-нибудь повернуть ситуацию в свою сторону.

— Эм… привет, Имаизуми, — начал он. — Я читал книгу, которую ты мне одолжил и… я только что дошел до разных видов метел, и мне стало интересно: какой самый лучший?

Имаизуми вздохнул. Его лица не было видно, и поэтому трудно было сказать, усталый это вздох или раздраженный, но наконец он ответил:

— В определенной мере это зависит от того, на какой позиции ты играешь в квиддич. Или от твоих личных предпочтений.

— И… какая твоя любимая? — подсказал Онода.

Имаизуми взглянул на него, и в этот раз во взгляде была явная неприязнь.

— Предположим, я всегда считал линию Нимбус самой надежной и лучшей с точки зрения сочетания скорости, стабильности и несущих способностей.

— В самом деле? — переспросил Онода, желая, чтобы Имаизуми был достаточно заинтересован, чтобы углубиться в тему. Онода делал ставку на то, что у него получится это, но теперь ему приходилось изворачиваться, пытаясь найти способ продолжить разговор. — Я говорил с Мики и она, кажется, думает, что Нимбусы и… Чистометы вроде бы… примерно на одном уровне, за исключением того, что линия Нимбусов не слишком развивается с годами. Что ты…

— С Мики разговаривал, значит, — перебил Имаизуми, и в этот момент Онода отчетливо понял — Имаизуми был раздражен.

— Э… да, — сказал Онода, не понимая, в чем проблема. Разве они не друзья детства?

— Я бы с осторожностью слушал ее слова, если бы был на твоем месте, — жестко сказал Имаизуми. — Она назойливая и намного умнее, чем показывает. Никогда нельзя быть уверенным, что она говорит тебе всю правду.

— О, — поник Онода. — Я думал… Мне показалось, она милая.

Имаизуми скривился.

— Она… милая… предположим. Но это не значит, что она не назойливая. У нее есть свои мысли по поводу того, как все должно быть, и она будет крутиться рядом и ловчить, пока все не станет так, как она хочет, — всегда такой была. Она хочет как лучше, но это не отменяет того факта, что тобой манипулировали.

— О, — повторил Онода в недоумении, что на это ответить.

Очевидно, Имаизуми думал, что Мики манипулирует Онодой — это плохо, если она именно это и делала. Дело было в том, что Онода был не настолько против, насколько он, судя по реакции Имаизуми, должен был быть. Хотя вполне возможно, что у нее были и еще причины просить Оноду подружиться с Имаизуми помимо тех, что она назвала, но Мики, все то короткое время, что он ее знал, старалась быть доброй с ним. Онода чувствовал, что это что-то значит, и не мог не верить, что, по крайней мере, сердце у нее на месте.

— А сейчас, если позволишь, мне пора идти на урок, — быстро сказал Имаизуми и ускорил шаг, оставляя Оноду стоять с осознанием, что его намеренно бросили. И еще он ясно понял, что ему не сказали ни «пока», ни «потом поговорим».

Потому что никакого «потом» не будет, понял Онода, и его сердце дрогнуло. Он не имел понятия, как это могло случиться в ходе безобидного разговора, но он, кажется, только что собственноручно уничтожил любую возможность подружиться с Имаизуми. Онода знал, что в следующий раз, когда он столкнется с Имаизуми, уже не будет той легкости, с которой они провели поездку в поезде, и подозревал, что можно сказать без натяжки: проводить с ним время снова Имаизуми не захочет.

И даже теперь, спустя неделю, Онода не мог разобраться, что в их разговоре обеспокоило другого мальчика. Имаизуми, несмотря на все, что он сказал о «назойливости» Мики, был, похоже, в довольно хороших отношениях с ней. Иногда Онода видел их вместе в Большом зале, Мики что-то живо говорила ему, он рассеянно кивал, погруженный в выпуск «Ежедневного пророка». Он не особо радовался ее присутствию, но и не был против настолько, чтобы заставить ее уйти, что очень впечатляло в сравнении с холодным пренебрежением, с которым он относился ко всем остальным.

Онода вспомнил, как Мики сказала ему во время пира, что он, кажется, понравился Имаизуми, и снова почувствовал себя ужасно из-за того, что предал его доверие.

Как бы то ни было, волноваться только из-за того, что о нем подумал Имаизуми, было роскошью, которую Онода едва ли мог себе позволить. Занятия все еще были тяжелыми, коридоры Хогвартса в своей сложности все еще напоминали лабиринт, а новое испытание, которое появилось в виде объявления в общей комнате Хаффлпаффа, мгновенно отодвинуло все остальные тревоги на второй план.

Уроки полетов должны были начаться в течение недели.

Это предупреждение хаффлпаффские первокурсники встретили с некоторым беспокойством, но все же казались и довольно восхищенными. Подобно им, первокурсники других трех факультетов тоже обсуждали эту новость за завтраком, очевидно увидев такие же объявления у себя.

Онода ощущал себя единственным человеком в школе, у которого страх перед полетами намного перевешивал любое восхищение, которое он мог бы почувствовать. Полеты не вызывали в нем ни воодушевления, ни даже фантазий о том, что у него могло бы получиться, которые пересилили бы страх оказаться неловким или пораниться на виду у своих одноклассников.

Что еще хуже, первое занятие у них должно было быть с гриффиндорцами, которые имели репутацию людей несдержанных и чересчур храбрых. Последнее, в чем Онода нуждался, так это показать ученикам факультета, на котором гордились своей смелостью, какой же он на самом деле трус. Он не особенно хотел за неделю стать посмешищем для целой школы.

И это был факультет Наруко. Онода уже примирился с тем фактом, что у него не получится возобновить общение с Наруко, но также и не жаждал быть униженным перед ним.

Как ни печально, кажется это было неизбежно.

Когда во вторник в 3:30 дня занятия закончились, Онода и его одногодки отправились на площадку, где должны были проходить уроки полетов. Вдали Онода видел площадку для квиддича, которая представляла собой большое овальное поле с тремя кольцами на шестах в обоих концах. Вокруг площадки возвышались трибуны, с которых публика могла смотреть соревнования между командами факультетов, и Онода думал, что у него в качестве зрителя, вероятно, будет столько же трудностей с его ростом, как и в качестве игрока.

Остальные хаффлпаффцы тоже указывали и болтали о поле для квиддича, гадая, кто из них будет достаточно хорош — или достаточно смел, — чтобы участвовать в отборочных в команду факультета на второй год. Онода чувствовал себя так, словно увяз в земле, и в разговоре не участвовал.

Наконец они достигли территории, предназначенной для занятий, и там их встретил ухмыляющийся Канзаки, который уже пришел и разложил несколько длинных рядов метел на земле.

— Сдается мне, хаффлпаффцы сегодня первые, — сказал Канзаки, и его улыбка стала шире, когда он окинул первокурсников взглядом. — Не то чтобы я удивлен — гриффиндорцы всегда опаздывают. В любом случае, для вас это даже лучше — это значит, что вы первые выберете метлы.

Онода впервые видел Канзаки так близко с тех пор, как тот водил его в Косой переулок, и его внезапно поразило, что есть еще один человек, которого он разочарует, если окажется неспособным летать как следует.

— Думаю, мне следует представиться, — сказал Канзаки. — Меня зовут Тодзи Канзаки. Я тренер по квиддичу, инструктор по полетам и среди прочего слежу за оборудованием здесь. Я не профессор, поэтому не нужно так ко мне обращаться. Можете звать меня Канзаки или мистер Канзаки, если хотите, — я не особо привередлив по этому поводу. Теперь я бы хотел попросить каждого подойти и встать возле одной из метел, и, когда покажутся гриффиндорцы, мы начнем.

Хаффлпаффцы поспешили подчиниться, пытаясь найти как можно лучшую метлу из этого (вообще-то, не впечатляющего) набора. Онода убедился, что из его метлы торчит больше веточек, чем следует, но оннадеялся, что это, так или иначе, не имеет большого значения. Мики, казалось, вообще не беспокоилась, какую выбрать, очевидно остановившись у первой попавшейся. Опять же, она, вероятно, достаточно хорошо летала, чтобы быть уверенной в себе независимо от того, какая метла ей попадется.

Пока они выбирали метлы, наконец показались гриффиндорцы. Они пришли оживленной толпой в алом и черном, и большинство из них, как оказалось, не могли устоять на месте — видно, уроки полетов повысили энтузиазм этой и без того активной группы. Их поприветствовали так же, как и Оноду и его одноклассников, а потом направили занять место возле одной из метел.

В какой-то момент Онода заметил Наруко (неудивительно, но он был одним из тех, кто не мог стоять спокойно), и тот, подобно Мики, не обратил внимания на то, какой бугристой или потрепанной будет его метла. Он остановился возле одной, слегка покачиваясь на носочках в нетерпении.

— Хорошо, — обратился к ним Канзаки, когда все нашли себе метлы. — Если каждый стоит возле метлы — нет, две метлы брать нельзя, это противоречит нашей цели, — я хочу, чтобы вы все вытянули правую руку и сказали «вверх»!

Онода с сомнением посмотрел на свою метлу, выставил руку и крикнул «ВВЕРХ!» так повелительно, как только мог, но добился лишь того, что метла жалко дернулась на земле.

Онода не был поражен еще одной — самой легкой на данный момент — неудачей, но когда он осмотрелся, то все же удивился тому, что многие оказались в том же положении, что и он. Было много учеников, у которых метлы едва перевернулись, как у Оноды, были и те, чьи метлы не двинулись вовсе.

Естественно, у нескольких человек метлы прыгнули прямо в их протянутые ладони с первой попытки. Одним из них был Наруко, и, как мог видеть Онода, Мики была вторым. Они выглядели довольно нетерпеливыми, что, в общем-то, было ожидаемо от Наруко и не совсем — от Мики.

Потребовалось несколько попыток, чтобы заставить метлу неохотно подняться на уровень его руки (и если быть совсем честным, он немного опустил руку, чтобы наконец схватить ее), но вскоре Онода и его одноклассники держали метлы наготове.

Осталось недолго.

У Оноды скрутило живот, когда Канзаки открыл рот, чтобы снова заговорить.

— Ладно, кажется, все наконец держат свои метлы, это хорошо… не нужно беспокоиться, мы собираемся делать все по правилам. Я знаю, некоторые из вас, вероятно, уже летали раньше, но сегодня мы начнем с самого легкого, что подходит тем, кто не летал.

Несколько минут Канзаки показывал первокурсникам, как надлежит взбираться на метлу и где располагать руки на рукоятке. Потом в последний раз осмотрел их и кивнул, по-видимому удовлетворенный.

— Кажется, мы все готовы начать. Есть еще вопросы?

Вопросов не последовало, и многие ученики проявляли нетерпение, поэтому Канзаки продолжил:

— Отлично, я надеюсь, всем ясно, что вы должны делать. Когда я дуну в свисток, я хочу, чтобы вы все посильнее оттолкнулись от земли. Убедитесь, что держите метлу прямо, затем, как только ваша метла медленно поднимется, я хочу, чтобы вы продержались в воздухе пару секунд, потом наклонились вперед и медленно вернули метлу на землю. И я сказал, медленно. Если я увижу, что кто-то намеренно делает что-то помимо того, что я описал, он будет наказан. Мне все равно, как вы, по вашему мнению, хороши, насколько мне известно, тут все начинающие, и безопасность прежде всего, так?

Собравшиеся первокурсники кивнули.

— Тогда по моему сигналу… — сказал Канзаки и подул в свисток.

Все первокурсники оттолкнулись от земли одним (более или менее) синхронным движением. Онода, пытаясь не замечать дрожь в руках и ногах, заставил себя оттолкнуться так сильно, как только мог, и когда он почувствовал, что твердая поверхность исчезла из-под ног и это легкое ощущение в животе — как будто он в лифте, несущемся вверх, — он сразу понял, что все это было огромной ошибкой. Открывать письмо, покупать принадлежности, ехать в Хогвартс — все было ошибкой, если привело к этому.

Он изо всех сил старался держать метлу прямо, как говорил Канзаки, но по какой-то причине — его дрожь, или недостаток уверенности, или что-то еще — Онода чувствовал себя невероятно нестабильно в момент подъема. Тот конец, где были прутья, норовил наклониться ниже, чем следовало, и Онода чувствовал, что медленно сползает назад. К тому же метла слегка кренилась из стороны в сторону, и это вызывало в его голове ужасную картину: метла полностью переворачивается и он оказывается висящим вниз головой в воздухе.

Но, несмотря на постоянные сомнения в стабильности метлы, настоящий ужас он испытал, только посмотрев вниз.

Земля казалась пугающе далекой.

Онода словно окаменел. Внезапно он в полной мере осознал тот факт, что парил в воздухе безо всякой поддержки, и единственное, что удерживало его от падения, — это подержанная старая метла с волшебным заклинанием на ней. Несколько месяцев назад он вообще не верил в волшебство, а теперь должен доверить ему свою жизнь?

Биение сердца отдавалось в ушах, а дыхание стало тяжелым и прерывистым. Он смутно осознавал, что остальные одноклассники, парившие рядом с ним, начали спускаться, но сам он был не способен сделать необходимые движения, чтобы последовать за ними. Нет, ведь для этого нужно посмотреть на землю и наклонить метлу, а Онода определенно не хотел делать ничего из этого. Что, если он будет спускаться слишком быстро и разобьется? Что, если он наклонит метлу (которая и так качается) слишком сильно и соскользнет?

Ну уж нет, думал Онода, зажмуриваясь. Так рисковать он не будет.

Он сжал метлу крепче и попытался посильнее наклониться к рукоятке, надеясь, что это поможет чувствовать себя безопаснее, но, к несчастью, эффект оказался прямо противоположным. Едва он сместил вес тела вперед, как понял, что метла, которая, по крайней мере, до этого парила в одном месте, тоже устремилась вперед.

О нет. Нет, нет, нет, нет, нет…

Метла медленно, но уверенно стала набирать скорость, и Онода решил, что для него все кончено. Он понятия не имел, почему метла решила двигаться, почему сама по себе набрала скорость или что ему сделать, чтобы остановить ее, но был абсолютно уверен, что ему не пережить падения с такой высоты и что он не сможет держаться так вечно.

Оказалось, что ему не пришлось долго об этом беспокоиться, потому что через пару минут он во что-то врезался.

Поначалу Онода запаниковал, испугавшись, что будет сбит с метлы, но, во что бы он ни врезался, это было слишком мягким, чтобы сбить его, и лишь хорошо притормозило его движение вперед. Не задумываясь, он ухватился за это и обнаружил, что его руки держат что-то вроде толстой ткани.

Он крепко держался за то, что остановило его на несколько мгновений, наслаждаясь вновь обретенным ощущением стабильности, пока до него не дошло поинтересоваться, за что же именно он держится. Его глаза были все еще закрыты, но он заставил себя приоткрыть их достаточно, чтобы увидеть свое окружение.

И обнаружил, что то, за что он ухватился, одето в хогвартскую мантию, — он врезался в человека.

— Я в-в вас в-врезался? — пролепетал Онода, понимая, что только что столкнулся, а потом вцепился в другого ученика. — Я помешал вам! П-прошу прощения…

— Не, все в порядке — все уже приземлились. Я просто подумал, что у тебя могут быть проблемы, и вернулся!

Онода отодвинулся подальше, пытаясь понять, кто перед ним. Он не мог повернуться так, чтобы бегло взглянуть на чужое лицо, но заметил волосы, и этого оказалось достаточно.

Онода был абсолютно уверен, что есть только один человек в Хогвартсе с такими бесстыдно рыжими волосами.

— Первое правило полетов — наклоняясь вперед и крепче сжимая рукоять, ты ускоряешься, Сакамичи, — сказал Наруко, и Онода почти слышал улыбку в его голосе. — Поэтому если ты нервничаешь, тебе, вероятно, лучше не делать то, что ты только что сделал.

— Н-Наруко? — не веря, дрожащим голосом спросил Онода. Он слегка оттолкнулся и смог увидеть лицо Наруко получше, но все еще отчаянно хватался за его мантию, словно от этого зависела его жизнь.

Крепче придерживая Оноду для большей уверенности, Наруко надулся:

— Я же вроде говорил тебе называть меня ‘Шокичи’. Мы ведь не незнакомцы! И вообще, разве я не сказал найти меня, когда приедешь в Хогвартс? Ты все еще должен мне конфеты, знаешь ли, и мои процентные ставки могут круто подскочить.

— Э… прости, Нару… в смысле, Шокичи.

— Ты должен был, я целую вечность удивлялся, когда же ты покажешься, — пожаловался Наруко. — Мне ни разу не удавалось заметить тебя после распределения, потому что ты всего лишь лицо в толпе и ничем не выделяешься — кстати, над этим определенно стоит поработать — но все это может подождать. Так… — он задумчиво посмотрел на Оноду, — думаю, начать нужно с вопроса: как ты здесь оказался?

— Я… — Онода сглотнул, стараясь не смотреть вниз. К несчастью, пришлось вместо этого смотреть на Наруко, и Онода не знал, сможет ли он, глядя тому в лицо, признать, что его беспокоит.

Но, хотел он этого или нет, Наруко выжидающе смотрел на него, и поскольку он помог, то, вероятно, заслуживал ответа.

— Я… Я думаю, что боюсь высоты, — с трудом выдавил Онода.

Наруко расплылся в широкой улыбке и издал такой звук, словно его душил смех. Онода почувствовал, что его лицо пылает от стыда, но до того, как он окончательно смутился, Наруко пренебрежительно махнул свободной рукой:

— Не, не, все нормально… Я не над тобой смеюсь, но… ничего себе способ заявить об очевидном.

Онода не совсем понял, как это связано с тем, что Наруко смеялся не над ним, но не успел как следует обдумать, прежде чем Наруко снова продолжил:

— Хотя ладно, многие поначалу боятся летать. Нужно время, чтобы привыкнуть — поэтому в Хогвартсе проводят занятия для первокурсников. Важно стараться, даже если тебе и страшно, и в следующий раз будет легче.

Кажется, Наруко ждал ответа, и Онода попытался неуверенно кивнуть, покрепче хватаясь за чужую мантию.

— Думаешь, ты готов попробовать спуститься? — спросил Наруко.

— Н-наверное, — пролепетал Онода.

— Пф, все будет нормально, — подбодрил Наруко. — В конце концов у тебя есть я, и не хочу хвастаться, но я чертовски хорошо летаю.

Онода был не в силах приоткрыть глаза, и поэтому не мог увидеть, как Наруко летал сам по себе, но, как выяснилось, в нем не было ни капли неуверенности, которая была в Оноде. Сидеть на метле, летящей в воздухе, для Наруко, по-видимому, было так же удобно, как и на скамье в Большом зале. Онода не особо представлял, как выглядит правильное управление метлой, но подозревал, что то, как делает это Наруко, очень близко к этому — если не лучше.

С помощью него Оноде удалось совершить постепенный ровный спуск на землю. По сравнению с подъемом приземление вышло очень мягким, но, как только ступни Оноды коснулись земли, его ноги, которые тряслись без остановки все то время, пока он был в воздухе, выразили свой протест и подогнулись. Онода свалился на землю и, поскольку он все еще держался за мантию Наруко, утянул и его за собой.

Онода не осознавал тот факт, что все это произошло на виду у целого класса, пока не прибежал обеспокоенный Канзаки и Онода не увидел, что взгляды его одноклассников сосредоточены на нем и Наруко.

Случилось именно то, чего он так не хотел.

— Онода, ты в порядке? — спросил Канзаки, опускаясь рядом с ними. Онода заметил, что Каназки впервые за все время не обратился к нему по имени. — Что-нибудь болит? Почему ты не спустился с остальными?

— Потому что… — проговорил Онода, не в силах встретить взгляд Канзаки и увидеть в нем разочарование, — я… испугался. Как-то так. Мне очень жаль, я обещаю в следующий раз стараться лучше!

Канзаки положил ладонь ему на плечо.

— Ничего, я не собираюсь злиться за то, что тебе было страшно в первый раз на метле. Я тоже виноват, если бы я раньше сообразил, что что-то не так, то быстрее прилетел помочь тебе.

Онода невольно кивнул, не уверенный, что от него ожидают ответа, но Канзаки все равно успокаивающе улыбнулся.

— Думаешь, у тебя получится летать остаток урока, или ты бы хотел взять передышку и посмотреть с земли?

Не желая сейчас садиться на метлу, даже если бы от этого зависела его жизнь, Онода решительно сказал:

— С земли, пожалуйста.

Канзаки кивнул и еще раз сжал его плечо, прежде чем убрать руку. Потом он повернулся к Наруко, и выражение его лица стало более жестким.

— А теперь ты. Наруко, верно?

Наруко как раз пытался подняться на ноги; он осторожно взглянул на Канзаки, когда услышал свое имя.

— Ага, — сказал он.

— Я дал всему классу конкретные указания: после того, как оттолкнетесь от земли, сразу вернуться назад,— сказал Канзаки. — Что из этого заставило тебя снова оттолкнуться, когда ты вернулся?

— Эммм… Мистер Канзаки, могу я… — запротестовал Онода.

— Не вмешивайся, Онода, — строго сказал Канзаки, отметая его попытку.

Наруко нахмурился.

— Сакамичи нужна была помощь! У него возникли проблемы со спуском, и я знал, что могу дать ему руку, поэтому…

— Неважно, насколько хорошо ты уже летаешь, Наруко. Ты все еще ученик в моем классе, и пока ты здесь, ты подчиняешься правилам, как и все остальные, — продолжил Канзаки. — То, что у тебя больше опыта в полетах, чем у других, вовсе не дает права показывать это. В следующий раз, когда ты подумаешь, что кому-то нужна помощь, скажи мне, и я помогу им, понятно?

Наруко ярко покраснел от смеси смущения и ярости и пробормотал:

— Да.

— Отлично, если ты понял. За неподчинение мне пять баллов с Гриффиндора…

— …Эй!

— …и отработка.

— Но это…

— …Начинать сейчас, — закончил Канзаки. — Буду рад видеть тебя на занятиях на следующей неделе, если к тому времени ты сможешь доказать мне, что поддерживаешь решение следовать правилам. У меня есть большая коллекция спортивных… ну, скажем, ‘реликвий’, которые нужно рассортировать. Через секунду приступишь к работе.

Канзаки заговорил, теперь обращаясь к другим ученикам:

— Что касается всех остальных, это была отличная первая попытка стартовать и приземляться. Если вы сможете сесть и тихонько поговорить между собой несколько минут, пока меня не будет, то скоро мы продолжим. И если я увижу кого-то в воздухе, когда вернусь, или услышу, что вы летали, пока меня не было, вы присоединитесь к мистеру Наруко на отработке, это я могу сказать прямо сейчас.

Ученики с Гриффиндора и Хаффлпаффа беспокойно зашевелились, а лицо Наруко исказилось от раздражения при резком замечании.

— Ладно, Наруко. Иди за мной.

Наруко сердито сунул руки в карманы и пошел, топая, как малыш, которому отказали в желанной игрушке. Но судя по завистливому взгляду, который он бросил на других учеников, так и стоявших со своими метлами наготове, это не было неточным сравнением. Казалось, он готов сделать все, чтобы снова полететь.

И пока они не отошли на значительное расстояние, Онода не сообразил, что так и не поблагодарил Наруко за помощь.

*

В тот день Онода просидел в одиночестве у входа в комнату для принадлежностей возле квиддичной площадки почти два часа, сложа руки и ожидая, пока закончится отработка Наруко.

Когда Наруко наконец появился, он казался непохожим на того непоседу, которого узнал Онода. Может, свет так падал, но выглядел он более… унылым, чем обычно. Он не улыбался и, хотя это, возможно, из-за покрывшей его пыли, даже его волосы выглядели тусклее и не такими яркими, как сегодня же раньше.

Зрелище было неприятное, и Онода внезапно подумал, было ли это хорошей идеей — попытаться встретиться с Наруко сразу после того, как он получил отработку и пропустил полеты из-за Оноды. Как бы то ни было, он почувствовал на себе взгляд Наруко до того, как принял решение не усугублять ситуацию и сбежать, так что было уже поздно.

Глаза рыжего мальчика широко раскрылись в неподдельном удивлении.

— Сакамичи… ты меня ждал?

Онода неловко поерзал.

— Э… да, ждал, — сказал он, рассеянно потирая затылок.

— Уроки полетов должны были давно закончиться.

— Ага, так и есть.

— Пф, разве у тебя нет занятия получше, чем ждать меня, Сакамичи? — спросил Наруко, но Онода видел маленькую искру, промелькнувшую в чужих глазах. Наруко определенно было приятно, что его ждали, словно внимание Оноды было чем-то желанным для него. — У тебя есть друзья?

Онода слегка улыбнулся и неспешно пошел в направлении замка. Наруко на полшага отстал.

— Хехе… нет, вообще-то. На оба вопроса.

Наруко рассмеялся, мгновенно подскочил к Оноде и приобнял его за плечи. Как и с Мики на банкете, Онода подозревал, что по большинству стандартов они не были достаточно близки для такого тесного контакта, но на удивление он был совсем не против этого.

Это было даже как-то… приятно. Наверное, вот так оно и есть — иметь друзей.

— Ну, тогда этим надо заняться, — усмехнулся Наруко. — Я думаю, ты очень крутой, и это только вопрос времени — убедить в этом всех остальных. Это будет как дополнительный проект в свободное время, просто для развлечения.

Онода улыбнулся, но ничего не сказал, не полностью убежденный, что Наруко не шутил, и не уверенный, как следует отвечать. Разговор приутих после этого, и Онода поспешил возобновить его снова, пока не стало неловко.

— Так… — начал он, нарушая тишину. — Как это было?

— Хмм?

— О. Я про отработку, — поправился Онода.

Он запоздало заволновался, что Наруко не понравится говорить об этом, но оказалось, что беспокоиться не нужно.

— Ну, не так уж и плохо, — сказал Наруко, пожав плечами. — Я даже не думаю, что Канзаки в самом деле разозлился. И даже круто — у них куча старых квиддичных принадлежностей и вещей в кладовой, которые нужно почистить и убрать как следует. Не слишком ужасно для моей первой отработки здесь.

Последнее утверждение Наруко звучало так, словно он ожидал, что отработок будет гораздо больше. Онода должен был согласиться с ним по первому пункту — он не думал, что Канзаки действительно был зол на Наруко. Возможно, было необходимо наказать Наруко за нарушение инструкций, но Онода подозревал, что на самом деле Канзаки был счастлив видеть, что кто-то проявил инициативу, чтобы выручить одноклассника.

Онода все еще не слишком хорошо знал Канзаки, но был уверен, что в глубине души он добрый.

— Если честно, — начал Онода, внезапно вспоминая, что намеревался сказать с тех пор, как Наруко только отправился на свою отработку. — Одна из причин, по которой я решил подождать тебя после занятий, — потому что я понял, что у меня не было случая поблагодарить тебя за то, что ты присмотрел за мной. Ты уже дважды выручил меня, когда мне было нужно, и я очень признателен, поэтому… спасибо.

— Не беспокойся, — пренебрежительно сказал Наруко. — Если действительно хочешь отблагодарить, то отплати мне конфетами, которые взял у меня, но можешь сделать это в любое время, я подожду. А вообще, все нормально — у меня двое младших братьев дома, и с ними постоянно что-то случается, и присмотреть за еще одним человеком не так уж трудно. Я на месте, если тебе нужно, как бы банально это ни звучало, — усмехнулся он.

Онода немного поразило это предложение, хотя оно и было сделано легкомысленно — никто и никогда не говорил ему чего-то вроде этого.

— Б-большое спасибо, Наруко!

— Эй, ‘Шокичи’, помнишь? — сказал Наруко, щелкнув Оноду по голове. — В любом случае, я уверен, что в конце концов ты запомнишь. Эй,— внезапно сказал он, — тебе нравятся плюй-камни?

— …это такие конфеты? — с сомнением спросил Онода. — В смысле, я все еще должен тебе Лакричные палочки, и…

— Не-не-не, это игра. Я взял свой комплект из дома, и до сих пор никто не собирался поиграть со мной. Хочешь, научу как? — с надеждой спросил он.

— О, конечно, — сказал Онода, и Наруко немедленно пустился в детальные объяснения процесса игры, от которых у Оноды закружилась голова.

Но где-то среди потока слов у Оноды было время сообразить, что это было именно то, чем друзья или, по крайней мере, люди, которые почти могут считаться друзьями, могли бы заниматься.

Может, Наруко уже его друг, и Онода просто не понял этого.

И пока они шли по направлению к школе, Онода обнаружил, что чувствует себя удивительно счастливым. Этим утром он беспокоился, что провалится на уроке полетов и опозорится на глазах у всего класса (как все и случилось), но он не мог и представить, что будет благодарен, что все произошло именно так.

Может, у него действительно один путь — наверх.

(Комментарий: Палочка Наруко — красный дуб и сердечная жила дракона.

Поскольку в книгах о Гарри Поттере есть главный герой, который умеет летать и не испытывает проблем с нарушением правил во время своего первого урока, я подумала (надеюсь, что автор действительно девушка xDD), что было бы интересно, если бы Онода вначале летал ужасно и чтобы у кого-нибудь действительно были неприятности, когда они не подчиняются инструкциям. Потому что вы знаете, всем одиннадцать и летать опасно. Канзаки хороший, но не настолько хороший.)

========== Глава 9: В которой между Шокичи Наруко и Шунске Имаизуми вспыхивает искра (в комплекте с ожогами второй степени) ==========

Комментарий к Глава 9: В которой между Шокичи Наруко и Шунске Имаизуми вспыхивает искра (в комплекте с ожогами второй степени)

Онода знакомится с преимуществами и сложностями дружбы с Наруко, обзаводится таинственным новым другом по переписке (если можно так выразиться), и все отлично ладят.

Дружба с Наруко многому научила Оноду.

Первое, что он узнал, — это что «никто» не собирался играть с Наруко в плюй-камни потому, что Наруко, по-видимому, был богом игры в плюй-камни и всегда выигрывал, выигрывал бесстыдно.

Хотя это само по себе было безрадостно для предполагаемых противников Наруко, настоящая причина, удерживающая людей от игры с ним, состояла в том, что в качестве наказания за проигрыш в плюй-камни проигравшего обливали зловонной жидкостью.

После пятого поражения Оноды Наруко (когда закончил смеяться над промокшим насквозь и вонючим Онодой) признал, что много играл в эту игру дома, с младшими братьями, поэтому обладал слегка нечестным преимуществом.

Лично Онода подумал, что это было преуменьшением, но, по крайней мере, Наруко был счастлив, и они получили возможность раз и навсегда убедиться, что прачечная в Хогвартсе работает надежно.

Поскольку Онода был начинающим в вопросах дружбы в целом, он не был уверен, чего ждать поначалу. Первоначально его поразило, что его другом стал Наруко, потому что Онода всегда думал, что если когда-нибудь и подружится с кем-то, то это будет кто-то робкий и тихий, увлекающийся тем же, чем и он сам. Он развлекался, представляя, как они вдвоем читают его любимые комиксы и ходят друг к дружке домой посмотреть фильмы вместе. Просто делать те же самые его любимые вещи только… вместе, а не в одиночку.

В любом случае, справедливым было бы сказать, что Онода ожидал, что дружба для него будет сдержанной и… спокойной по своей природе.

Реальность была совершенно иной.

Наруко не был тихим, и Онода вообще думал, что у них не очень много общего. Наруко был шумным и нахальным, часто говорил не подумав, и они редко сидели в тишине. Он не особенно интересовался комиксами и, кажется, был неспособен сидеть и заниматься чем-то одним, не отвлекаясь на что-то другое или не скучая. Дружба с Наруко не была спокойной и непринужденной, как Онода представлял; в какой-то мере это было чем-то вроде работы.

Как бы то ни было, несмотря на все сложности, Онода временами удивлялся, как же легко было поладить с Наруко. Его беспредельный энтузиазм и безрассудная храбрость были заразительны, и Онода обнаружил, что все меньше и меньше боится того, что может встретиться за углом в Хогвартсе. В худшем случае Наруко мог быть назойливым и грубым, но, к удивлению Оноды, эти не слишком приятные черты не особо его беспокоили. Онода склонялся к тому, чтобы судить о людях по их намерениям, а не поступкам, и он не мог найти недоброжелательности в часто импульсивных действиях Наруко. Кажется, ему искренне нравился Онода и он на свой лад старался присматривать за ним.

Хотя между ними все же были некоторые различия, оказавшиеся более неприятными, чем остальные.

В субботнее утро, через неделю после его неудачной первой попытки прокатиться на метле, Онода был разбужен рукой, которая грубо схватила его за плечо и тряхнула, возвращая в сознание.

— Что… я не… ох? — пробормотал он, чувствуя смутное раздражение оттого, что его потревожили. Полусонный, он приоткрыл веки, чтобы взглянуть на того, кто был ответствен за его пробуждение.

Он не ожидал, что этот человек будет выглядеть намного лучше него.

Без очков Онода видел расплывчато, но все же смог разобрать лицо недовольного парня, с которым он ненадолго столкнулся после распределения. Неприятный, почти страшный — Аракита, так его назвал Макишима — и выглядел он более чем немного раздраженным.

— О-о, ты… — запинаясь, проговорил Онода, сорвавшись на писк на последнем слоге (к его полному ужасу).

Онода не знал, чего старший от него хотел, но подозревал, что ничего хорошего. Он едва сдержал желание накрыться с головой и спрятаться, пока Аракита не сдастся и не уйдет.

— Эй, ты тот мелкий пугливый первокурсник с огромными очками? — спросил Аракита с раздражающе скучным видом. — Рыжая мелочь у входа в гостиную тебя ищет.

— Я… я, ох… который час? — спросил Онода, шаря в поисках очков. — Я не…

— Шесть утра, — сказал Аракита. — Заведи себе часы.

— Что? Почему так рано… погоди, ты сказал, кто-то снаружи, — проговорил Онода, пытаясь в своем полусонном разуме собрать воедино все части сценария. — Ты уже проснулся? Как ты узнал…

— Это мое дело, и тебе не стоит совать в него нос, если он тебе нужен, — рассердившись, рявкнул Аракита. — Просто иди и спроси, чего твоему дружку надо, чтобы он перестал шуметь на нашем гребаном пороге. Сейчас слишком рано, чтоб я разбирался с этой хренью — я пойду спать.

— А он… не упоминал, что он хочет?

— Я тебе что, сова ебучая, что ли? Пойди и сам узнай.

— Х-хорошо, — пролепетал Онода, когда Аракита отодвинулся. — Спасибо…

Ответа не последовало, и Онода не был уверен, потому ли это случилось, что он говорил слишком тихо, или же Аракита просто не посчитал его достойным ответа.

Так или иначе, Онода проснулся. Теперь ему нужно было узнать, для чего именно его разбудили, и так скоро, как только возможно, или Аракита снова разозлится и придет. А этого определенно не хотелось.

Мысленно охая, Онода выскользнул из-под блаженно теплого одеяла, и в тот же миг его одетое в пижаму тело было атаковано холодным утренним воздухом. Пол, несмотря на покрывающие его тонкие коврики, быстро охладил босые ноги, и Онода, несмотря на счастье найти друга и в целом теплое отношение к Наруко, здесь и сейчас решил, что Наруко лучше иметь выдающуюся причину, по которой ему нужно поговорить с ним в шесть утра в субботу.

Потому что хотя Аракита определенно не называл имя, кто же еще это мог быть?

Подозрение Оноды подтвердилось, когда он миновал проход в гостиную и сразу попал в энергичные объятия.

— Сакамичи! Я уж думал, что переоценил надежность того узкоглазого парня, который вошел раньше, но, видно, напрасно волновался, — весело сказал Наруко. — Хорошо, что мне не пришлось слишком долго ждать, потому что нам надо сегодня много успеть, и нельзя тратить время впустую.

Онода очень скоро понял, что Наруко, несомненно, был энергичным человеком, но такое поведение казалось необычным даже для него. Он практически пылал от волнения.

— Погоди — что ты имеешь в виду — тратить время? — изумился Онода. — Сейчас шесть утра! Все еще спят!

— Это их проблемы, — пожал плечами Наруко. — Ты готов идти?

— Идти куда?

— О… непохоже, — сказал Наруко, обращая внимание не на вопрос Оноды, а на его одежду. — Иди назад и накинь что-нибудь, в чем ты не будешь чувствовать себя по-идиотски. Думаю, несколько минут я могу подождать.

— Подождать чего? — беспомощно сказал Онода, впервые замечая, что Наруко одет в магловскую одежду, а не в обычную униформу Хогвартса, — кроссовки, шорты и легкую куртку. Еще у него был подозрительный на вид набитый рюкзак за плечами, и хотя Онода подозревал, что именно в этом содержится ключ к тому, что Наруко от него хотел, он также думал, что это знание, вероятно, не наполнит его сердце радостью.

— Бегом-бегом, Сакамичи, — захлопал Наруко. — Мы пропустим дневные часы, если ты не поторопишься!

Онода подумал, что это можно считать преувеличением, учитывая, что солнце еще даже не встало, но все равно подчинился. Он вернулся в спальню, переоделся в штаны, старую футболку и легкий джемпер, остановившись только один раз, чтобы с тоской взглянуть на свою пустую кровать, перед тем как поспешить к Наруко.

Это то, что люди делают ради дружбы.

Первое впечатление Оноды о том, что Наруко сегодня был в необычно приподнятом настроении, кажется, оправдалось, поскольку Наруко, со всей его энергией, никогда раньше не проскакивал коридоры Хогвартса в присутствии Оноды так, как сделал это сегодня.

Подозрение Оноды все росло, когда Наруко повел его прочь из замка к хогвартским площадкам.

— Не поверишь, как долго я ждал этого дня, Сакамичи, — блаженно выдохнул Наруко, замедляя шаги так, что Онода смог его догнать. — Прошло уже… что, три недели с тех пор, как мы здесь? Пропавшее время, а с нашим везением, наверное, скорее снег пойдет. Я бы хотел практиковаться, сколько только можно, несмотря на…

— Нару… Шокичи, — сказал Онода, возможно немного резко, но он был сыт по горло непониманием происходящего. — О чем ты говоришь?

Наруко с любопытством развернулся к Оноде.

— О полетах, разумеется.

Онода остановился, и Наруко опередил его на несколько шагов, прежде чем понял, что за ним уже не следуют.

— Э… ты в порядке, Сакамичи? — спросил Наруко, и первый раз за день его голос звучал неуверенно.

— Н-но что — мы не можем!

— Почему нет?

— Ну, — лихорадочно задумался Онода. — У… у нас нет метел!

Наруко поморщился.

— Знаю, если бы мне разрешили привезти мою метлу из дома, я бы уже пару недель как тренировался. Но все нормально — школьные метлы старые и не слишком быстрые, но это лучше, чем ничего. Мы можем просто использовать их.

— Н-но мы не можем использовать их, — запротестовал Онода, разыскивая причины отговорить Наруко от задуманного — хотя истинная причина его сомнения была ему болезненно известна. — Канзаки запирает их после каждой тренировки, и…

— Сакамичи, у нас было уже два урока полетов, и это занятие, на котором нас отмечают, — так терпеливо, как только мог, объяснял Наруко. — Канзаки известно, что люди хотят тренироваться в свободное время. Нам определенно можно брать их — я спросил его в конце последнего занятия.

— Ты уверен, что он разрешил тебе брать после того, что случилось в первый раз? — спросил Онода, понимая, что это удар ниже пояса, но не в силах остановиться.

Однако Наруко только усмехнулся.

— Все в порядке, — сказал он, улыбаясь Оноде так, будто тот сказал что-то располагающее. — В смысле, меня допустили ко второму уроку, поэтому я, вероятно, прощен. Я больше беспокоюсь о тебе, Сакамичи.

— Эм?

— В смысле, может, я и плохо соблюдаю указания, но я практиковался в полетах самостоятельно годами, — сказал Наруко. — Думаю, скорее у Канзаки будет проблема с тем, чтобы разрешить тебе взять метлу без кого-то, кто бы присмотрел за тобой и убедился, что ты не поранишься или… не знаю, не улетишь куда-нибудь и никогда не вернешься.

— Ты так думаешь? — с надеждой спросил Онода. Может, есть еще шанс…

— Вот поэтому я и здесь! — воскликнул Наруко, обнимая за плечи — и надежды Оноды мгновенно рухнули. — Я присмотрю за тобой, и когда ты будешь способен достаточно хорошо стартовать и приземляться, я покажу тебе все, что помогало мне, когда я учился. Ты будешь летать так, будто был рожден для полетов, быстрее, чем поймешь это. Проблема решена!

Онода вздохнул, признавая поражение и понимая, что ему почти нечего сказать, чтобы отговорить Наруко.

— Почему тебя это так беспокоит? — устало спросил он.

— Ну, во-первых, потому что на последнем уроке полетов ты был просто ужасен…

— Ох… — сказал Онода, не уверенный, как следует отвечать на это. Это была правда, отрицание которой ему ничем не поможет.

— Но по большей части,— продолжил Наруко, поджимая губы, — думаю, это потому, что полеты — это действительно весело. Любой ребенок, выросший в семье ведьм и волшебников, восхищен, летая в первый раз — предполагается, что этого все ждут с нетерпением. Это удивительно — в первый раз быть на метле и понимать, что ты можешь улететь так далеко и так быстро, как тебе хочется, а когда научишься достаточно хорошо, ты можешь играть в квиддич и прочие потрясные штуки тоже. Полеты — это что-то особенное. Но каждый раз, когда кто-то упоминает об этом, ты выглядишь так, словно готов блевануть, или обосраться, или все сразу…

— П-прошу прощения, — тихо сказал Онода, съеживаясь. Полеты, очевидно, были очень важны для Наруко, а Онода, кажется, был неспособен не испортить каждую возможность, которая у него была. Из-за него Наруко выгнали с их первого занятия, и теперь он отчаянно пытался найти причину удержать их на земле, потому что был слишком труслив, чтобы признаться в собственном страхе.

— Не извиняйся, — сказал Наруко, беззаботно отметая все беспокойства Оноды. — Если тебе страшно — тебе страшно — это не твоя вина. Я просто подумал, если ты научишься хорошо летать, или если ты поймешь, как это весело, несмотря на страшные моменты, тогда, может, твой страх высоты не будет таким сильным. В смысле, зачем беспокоиться о том, что ты упадешь, если ты можешь летать?

Это было… удивительно трогательно, и Онода сказал бы это, если бы Наруко не воспользовался возможностью продолжить:

— …и будет в самом деле круто, если ты научишься летать достаточно хорошо, чтобы мы могли играть в квиддич вместе. За лето я придумал несколько приемов, умираю как хочу попробовать их на настоящем противнике.

По крайней мере, Онода был рад, что Наруко всегда откровенен с ним.

— Итак, у нас есть около часа, пока Канзаки не придет с ключами от комнаты с оборудованием, — сказал Наруко, снимая с плеч свой рюкзак и бросая его на землю. К этому моменту они ушли довольно далеко от главных ворот и, насколько Онода мог сказать по тому, как земля внезапно шла под уклон, были где-то на восточном берегу черного озера. — Я обдумывал только, как выспаться, но если мы собираемся вставать рано в любом случае, я думаю, несколько упражнений не повредят.

— Упражнения? — подозрительно спросил Онода. — Это… то, что делают на уроках физкультуры?

— Да, мы их делали раньше, когда я был в магловских спортивных командах, — сказал Наруко, доставая из своего рюкзака две большие бутылки с водой. Он протянул Оноде одну, говоря: — Не то чтобы тебе действительно нужны упражнения, чтобы научиться летать, но это улучшит твою концентрацию и растянет мышцы, так что это неплохая вещь. И еще… ты тощий, и я заметил, ты что устаешь, поднимаясь по лестницам, и если мы установим что-то вроде режима тренировок, тебе это только на пользу.

После их встречи Онода быстро сообразил, что Наруко один из тех «спортивных» ребят, которых он видел в основном в спортивных клубах в его старой школе. Хотя ростом и не выше Оноды, Наруко был в лучшей физической форме и упоминал, что играл в бейсбол и футбол в школе, в которую ходил до Хогвартса (однако он настаивал, что квиддич всегда был его истинной страстью). Онода относился к этому нормально и просто принял тот факт, что у него и Наруко были разные вкусы в увлечениях.

Хотя он не ожидал, что будет вот так втянут именно в эти интересы Наруко.

Как бы то ни было, это субботнее утро Онода провел наворачивая круги вверх и вниз по холмам, делая выпады, и отжимания, и приседания, и все остальное, что Наруко посчитал необходимым, и в процессе сожалея, что не остался в кровати. К тому времени, когда Наруко решил, что их тренировка «выполнена», Онода был вымотан, и, что еще хуже, Наруко закончил если и с покрасневшим лицом, но все равно лишь слегка запыхавшимся.

— Надо, чтобы делать это снова вошло в привычку, — сказал Наруко, вновь засовывая руку в свой рюкзак и на этот раз доставая помятые упаковки с бутербродами с арахисовым маслом и джемом. — Я уже отвык тренироваться, понадобится несколько недель, чтобы прийти в форму.

Для Оноды было непостижимым, почему Наруко добровольно заставляет себя делать что-то вроде этого снова, и он надеялся, что в следующий раз сможет избежать тренировок.

В попытке отвлечь Наруко от темы, он спросил:

— Откуда эти бутерброды?

— О, они из кухни, — сказал Наруко, разворачивая свой бутерброд и пожирая его за один укус.

— Но я думал, нам нельзя брать еду с кухни? — с сомнением спросил Онода, вспоминая, что староста в их первый вечер в Хогвартсе предупредил, чтобы они не пытались таскать еду с кухни в перерывах между приемами пищи. Он считал, что правило касается всех.

— Ха, пока тебя не поймали — это не важно, — сказал Наруко, уже более спокойно пережевывая свой второй бутерброд. На его верхней губе повисла капля джема, и Онода хотел было сказать об этом, но Наруко облизал губы, и капля джема исчезла раньше, чем он успел. — На кухне работают домовые эльфы, а они очень дружелюбные и любят, когда к ним приходят, поэтому с этим нет проблем, и они не будут жаловаться ни учителям, ни старостам. К тому же технически мы не взяли дополнительной еды, раз не собираемся сегодня на завтрак.

— Мы… не?

— Нет, мы же собирались полетать, помнишь? — бодро напомнил Наруко. Он подтолкнул пакет с сандвичами к Оноде. — Вот, ешь. Мы сожгли кучу калорий, и если не поторопишься, я сам все съем.

Онода сдался, взял бутерброд и, вгрызаясь в него, задумался, как Наруко уже узнал так много о Хогвартсе, несмотря на то, что впервые приехал сюда лишь несколько недель назад. Одновременно с Онодой, который считал большой удачей, если у него получалось дойти из спальни в Большой зал и не сбиться с пути из-за движущейся лестницы больше одного раза.

Иногда Онода просто не мог не удивляться, на чем держится их дружба, если он так сильно отстает от Наруко практически во всем.

*

— Вы двое за метлами, верно? — спросил Канзаки, удовлетворенно ухмыляясь, когда, открыв комнату с оборудованием, увидел ожидающих его Оноду и Наруко.

— Ага, — смело сказал Наруко, словно у него и не было проблем с Канзаки меньше недели назад.

— Если вы не против, — торопливо добавил Онода. — И если не слишком заняты.

Канзаки пожал плечами:

— Нет, все в порядке. Я занимался с метлами старых моделей. Я предполагал, что некоторые первокурсники захотят сегодня потренироваться, вот и пришел пораньше. Меня уже отвлекали пару раз, прося метлы, — когда выйдете отсюда, то увидите их.

— Тч, — раздраженно произнес Наруко. Онода подозревал, что Наруко из тех людей, которые любят быть первыми во всем, и расстроен, что кто-то пришел сюда раньше них, хоть это и никакое не соревнование.

Приложив руку ко рту, Канзаки крикнул назад:

— Мики, можешь вынести мне два Чистомета семь?

Онода приободрился, услышав имя Мики, и через пару секунд она появилась из глубины комнаты с двумя слегка пыльными метлами в руках. Она широко улыбнулась, увидев стоявшего в дверях Оноду.

— О, Сакамичи! — воскликнула она. — Не ожидала, что тебе понадобится метла этим утром! Да и в любой другой день — у меня было впечатление, что ты не любитель полетов?

— Н-нет, не особенно, — застенчиво признал Онода. — Но все же я бы мог позаниматься.

Наруко подавил смешок.

Мики подозрительно прищурилась, посмотрев в сторону Наруко, и снова взглянула на Оноду, чтобы понять его сомнительное выражение.

— Знаешь, — ласково сказала она, — тебе не нужно это делать, если ты не хочешь. Оценки, которые ты получишь на уроках полетов, не особо повлияют на твою академическую успеваемость. Если ты не будешь слишком часто летать, то…

— Нет, все в порядке. Я хочу научиться, — сказал Онода и удивился, обнаружив, что эти слова не такие уж и ложные на вкус. Это правда, идея полетов была для него пугающей, но если ему в любом случае придется посещать уроки полетов, не будет ли предпочтительнее, если онкак-нибудь научится не бояться их?

И может быть, ему просто передался энтузиазм Наруко, но Онода подумал, что было бы круто поспевать за ним хотя бы в чем-то одном.

— Ну, если ты уверен, — сказала Мики, подавая каждому из них метлу. — Удачи, Сакамичи. Не заставляй себя слишком сильно.

— Не буду, — сказал Онода, неловко сжав рукоятку метлы.

— И будь осторожен, — вставил Канзаки, бросив предупреждающий взгляд на Наруко. — Наруко, если я услышу, что ты ведешь себя безрассудно, отстраню от занятий — в этот раз на месяц.

— Ага!

Они (или, по крайней мере, Онода) поблагодарили брата и сестру Канзаки и покинули кладовую.

— Не могу поверить, что он все еще об этом, — пробормотал Наруко, закидывая метлу на плечо, когда дверь за ними закрылась. — И я не безрассудный. Безрассудство для людей, которые не знают, что делают, а я определенно знаю.

Онода кивнул, слушая вполуха, пока они шли по траве в направлении квиддичной площадки. Кажется, это была одна из тех ситуаций, когда Наруко не особенно требовал от Оноды ответа, и, если быть честным, у Оноды в любом случае было о чем подумать.

Между его постоянным страхом неудачи и размышлениями о том, что если он не справится, то это может повлиять на его пока еще некрепкую новую дружбу с Наруко, Онода заметил, что на квиддичной площадке уже кто-то есть. По словам Наруко, площадка не была зарезервирована для тренировок по квиддичу на ближайший час или два (очевидно, старшекурсники предпочитали высыпаться, и Оноду моментально охватила зависть по этому поводу), и ему стало любопытно, кто бы это мог быть.

— О, похоже, там уже кто-то есть, — указал он Наруко. — Может, это один из тех первокурсников, о которых говорил Канзаки? Интересно, кто…

Онода замолчал, когда человек, на которого он указывал, услышал его голос и повернулся посмотреть, кто говорит. Он обнаружил, что узнал этого человека — его идеальную осанку, длинные руки и ноги и слегка отросшие волосы.

Это был Имаизуми.

При других обстоятельствах Онода мог бы быть счастлив, увидев Имаизуми, даже если Имаизуми совершенно ясно дал понять, что больше не хочет видеть его. Онода все еще надеялся, что их напряженный последний разговор в коридоре был всего лишь недоразумением, которое забудется со временем. Однако он знал, что Имаизуми — еще один человек, который очень серьезно относится к полетам и квиддичу. И это явно не добавит Оноде баллов на шкале дружбы, если он заставит Имаизуми наблюдать за тем, как он превращает в насмешку что-то настолько важное.

Онода знал, что Имаизуми его избегает, но не думал, что сможет вынести, если Имаизуми начнет смотреть на него так, как на людей, которые стараются действовать ему на нервы.

Онода сглотнул и не смог воспротивиться желанию идти след в след за Наруко, как будто так он мог спрятаться от пронзительного взгляда Имаизуми.

Имаизуми нахмурился, взглянув за Наруко, который остановился напротив него.

— Онода, — сказал Имаизуми, и Онода подумал, что его голос звучит немного удивленно.

Он выглянул из-за Наруко, чтобы убедиться в этом, но, едва встретившись с пристальным взглядом Имаизуми, нырнул обратно.

— П-привет, Имаизуми, — сказал Онода, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал обычно, несмотря на то, что он, в сущности, — и очень заметно — прятался от другого мальчика. — Как дела? Тренируешься, похоже…?

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Имаизуми, но не так обвинительно, как того опасался Онода. Голос Имаизуми звучал скорее с любопытством, и Онода немного расслабился. Может, Имаизуми не так уж и злился, как ему казалось?

Это придало уверенности снова выступить из-за спины Наруко и с облегчением заметить, что Имаизуми вовсе не выглядит разозленным — фактически, он, может быть, выглядел непривычно для Оноды заинтересованным. Имаизуми прищурился, глядя на Оноду — задумчиво, но не подозрительно.

Но только Онода открыл рот для ответа, как его опередили.

— А на что это похоже, а? Мы пришли тренироваться, есть проблемы?

Онода вздрогнул от вызывающего тона и мысленно отругал себя за то, что забыл, что они с Имаизуми не одни здесь. Конечно, Наруко был раздражен тем, что Онода использовал его как ширму и говорил через его голову (фигурально выражаясь, естественно). Запоздало осознав, что, вероятно, должен был представить Наруко Имаизуми — в конце концов, это вежливо, — Онода решил обратиться к ним, но пока он думал, стало уже слишком поздно.

— Конечно, у меня нет проблем с этим, — ровно ответил Имаизуми, и его глаза блеснули, когда он увидел неопрятный вид Наруко, его магловскую одежду, а особенно задержался на его рыжих волосах. — Во всяком случае, не с Онодой. Квиддичная площадка свободна для всех — даже если это трепло из семейки предателей.

Это была… совсем не та реакция, на которую надеялся Онода.

Наруко замер.

— Не мог бы ты повторить, Имаизуми? — спросил он, угрожающе прокатив на языке имя. — Что там насчет моей семьи?

— Думаешь, я не замечаю? — насмешливо изогнул губы Имаизуми. — Я смотрел церемонию распределения. Даже если бы ты не был таким очевидным Наруко по внешности — и темпераменту, — я бы в любом случае не пропустил твое имя, когда тебя распределяли. Такую славу здесь не скроешь.

— А с хера ты решил, что я прячусь? — огрызнулся Наруко. — И раз уж мы обсуждаем семьи, почему бы не вспомнить твою?

Лицо Имаизуми стало непроницаемым.

— Да как ты смеешь, — сказал он, и в каждом слове сквозила ярость. — Мне не нужно…

— Уж не думаешь ли ты, что я не знаю о почтенной чистокровной семье Имаизуми? — с издевкой спросил Наруко. — Говорят, вы не менялись уже сто лет. Магия — сила, ага? Выслеживал маглов в качестве тренировки, Имаизуми?

— Ты ничего не знаешь, — бросил Имаизуми. — Если бы было по-вашему, твои маглы уничтожили бы нас!

Ситуация уже давно стала хуже самых плохих представлений Оноды о том, как могла бы пройти эта встреча, но перебранка продолжалась с быстротой молнии, и он обнаружил, что не может найти возможность вмешаться.

— Твой отец пытался отправить мою мать в Азкабан! — крикнул Наруко, теряя контроль под влиянием гнева.

— Твоя мать заслуживает попасть в Азкабан, — процедил Имаизуми сквозь сжатые зубы. — Она смутьянка и подстрекательница, которая больше заботится о том, чтобы создать шумиху и привлечь внимание, чем о безопасности и стабильности магического мира. И я уже могу сказать, что ты точь-в-точь как она.

— Да? Я приму это за комплимент, потому что для тебя безопасность и стабильность значит только, что ты живешь жизнью богатенького титулованного паршивца за счет других!

— Не воображай, что ты знаешь хоть что-нибудь о моей семье или обо мне! — прошипел Имаизуми. — И я бы посмотрел, кого называть паршивцем, на твоем месте. Я не ною, как ребенок, не выгляжу как нечестивый потомок лепрекона и особо низкорослого нарла. Хотя по сравнению с твоими настоящими родителями это еще респектабельно…

Наруко ощетинился, как разозлившийся кот.

— Сказал уже, не смей так говорить о моих родителях, ты, ублюдок. На себя посмотри! Ты будто в колодце вырос — весь длинный, бледный и узкоглазый. С учетом того, что я слышал о чистокровных семьях, я не удивлюсь, если…

— Словно ты что-то в этом понимаешь…

— Какака, так это правда?

— Что? Нет!

— Эм, ребята… — неуверенно сказал Онода, надеясь привлечь внимание. К несчастью, Имаизуми и Наруко были слишком поглощены ссорой, чтобы услышать его, не говоря уже о том, чтобы отвлечься.

— Ты самая злобная мелкая тварь, которую я когда-либо встречал, — рявкнул Имаизуми, и его лицо было выразительнее — и тревожнее, — чем когда-нибудь видел Онода. — И волосы твои дурацкие, а зубы вообще смешно выглядят, не представляю, как ты с ними разговариваешь!

— А ты самодовольный говнюк с таким лицом, будто кто-то размазал дерьмо у тебя под носом и тебе приходится каждый день его нюхать…

— Ребята! — крикнул, не в силах больше сдерживать раздражение, Онода.

Имаизуми и Наруко прекратили обмениваться ругательствами и удивленно взглянули на него, словно забыв, что он тоже там.

Вероятно, так оно и было.

— Ладно, — глубоко вздохнул Онода, тщательно подбирая слова и чувствуя неловкость оттого, что наступила тишина и все внимание было обращено к нему. — Ладно, я знаю, что у нас тут… началось не очень хорошо, но…

— Все было бы нормально, если бы он не задирался, — пробормотал Имаизуми.

— Все было бы нормально, если бы он не был таким гандоном, — отозвался Наруко.

— Ребята, — повторил Онода, из последних сил собирая остатки терпения. — Имаизуми, Нару… Шокичи. Я вижу, что, вероятно, есть… вражда между вашими семьями… — сказал он так дипломатично, как только мог, и Имаизуми и Наруко посмотрели друг на друга. Онода поспешил продолжить: — Но здесь это все не имеет значения, так ведь? Я имею в виду, мы в Хогвартсе, а наших семей здесь нет… В смысле, я — маглорожденный, у На… Шокичи мать ведьма, а отец — магл, Имаизуми… чистокровный? — неуверенно сказал Онода и сразу же пожалел, когда Имаизуми заметно вздрогнул. — Но мы все волшебники в Хогвартсе, и все должны делать одно и то же, разве мы не можем поладить?

Онода с надеждой переводил взгляд с Имаизуми на Наруко, думая, вызовет ли сказанное им какой-нибудь отклик. Они, кажется, слегка успокоились, что было хорошим знаком, но продолжали обмениваться настороженными взглядами, и Онода был вынужден сделать вывод, что его речь не оказала должного воздействия.

— Ой, да ладно, — Онода почти умолял. — Слушайте, мы здесь по одной причине, так? Мы все хотели потренироваться в полетах, так что…

Упоминание полетов сделало то, что не смогло все остальное, — Имаизуми и Наруко заинтересовались.

— Знаешь, если подумать, Сакамичи прав, — медленно сказал Наруко, передвигая руку на рукоятке метлы так, словно только что вспомнил, что она там. — Я пришел сюда, рассчитывая на хороший полет.

— Интересно. Я тоже, — ответил Имаизуми, и Онода заметил, что он так же внезапно обнаружил, что сжимает метлу.

— Интересно, управляешь ли ты метлой хотя бы вполовину так же убого, как и ругаешься, — очень недружелюбно улыбаясь, сказал Наруко.

— Посмотрим, так же ли ты жалок в воздухе, как и на земле…

Онода вдруг почувствовал, что, даже несмотря на то, что они уже не кричали, ситуация вовсе не улучшилась.

— Устроим гонку! — в один голос сказали Имаизуми и Наруко — и на их лицах отразился ужас, когда они сообразили, что случайно воспроизвели одну и ту же мысль.

— Как бы то ни было, — быстро проговорил Имаизуми, — я первый это придумал.

— Хах, еще чего — я был, по крайней мере, на слог впереди тебя. Это моя идея, — не согласился Наруко. — Я хотел сказать вот что: мы можем начать с квиддичной площадки, полетим к домику смотрителя…

— …до края Запретного леса, вокруг территории замка и через озеро, — подтвердил Имаизуми. — Кто первый вернется — тот и выиграл.

— Согласен.

— Отлично. Не жалуйся, когда проиграешь.

— Пфффт, как будто я могу. За собой смотри, шустряк.

— Имаизуми! — воскликнул Онода в последней попытке решить все мирно. — Если Канзаки вас поймает во время гонки, разве у тебя не будет проблем? И, Шокичи, ты же только что получил разрешение снова летать — что если тебе снова запретят, и в этот раз надолго?

— Хмм… — задумался Наруко, приостановившись. — Знаешь что? Я думаю, стоит рискнуть, чтобы показать самодовольному богатенькому мальчику, с кем он связался, — сказал он после паузы, дико улыбнувшись. — Не беспокойся, у меня займет всего несколько минут стереть его в порошок даже на такой медленной метле, и тогда я вернусь и помогу тебе с полетом, ага?

Он сказал это так, словно это была самая здравая мысль в мире, но Онода был далек от переубеждения.

— Хорошо, но…

— Эй, Сакамичи, скажешь, когда начинать? — нетерпеливо сказал Наруко.

— Я… эм, — сказал Онода, отчаянно пытаясь придумать хоть какую-то причину, по которой они не смогут устроить гонку. Несмотря на его усилия, такой не нашлось, и, если быть совсем честным, он сомневался, что самая даже лучшая причина сможет их убедить.

— Ладно, — уступил Онода, мысленно признавая поражение.

Если им так сильно хотелось погонять, было ясно, что он бессилен остановить их. Может, это даже поможет им справиться с их агрессией.

Он просто понадеялся, что они не слишком сильно пострадают в процессе.

— Спасибо, Онода, — неожиданно обратился к нему Имаизуми.

— Ага, спасибо! — весело сказал Наруко, а потом повернулся к Имаизуми, зло улыбаясь. — А что до тебя — надеюсь, ты готов догонять меня!

Имаизуми презрительно поднял бровь.

— Если только в твоих мечтах.

— Давай, Онода! — подогнал Наруко. — Говори — я хочу поставить шустряка на место!

— Х-хорошо, — сказал Онода, мысленно проклиная себя за неспособность сказать «нет» последний раз. — На старт… внимание…

Он в самом деле надеялся, что все это не закончится плачевно.

— …Марш!

У Оноды было смутное представление, что Наруко летал хорошо, хотя он видел это только на уроках Канзаки, которые были относительно простыми и не требовали особых навыков. Имаизуми на метле он никогда не видел, только знал, что ему приходилось летать, из их разговора в Хогватс-экспрессе.

И ничего из этого не подготовило Оноду к тому, какими быстрыми они будут, оказавшись в воздухе. Секунду назад они были на земле, держа метлы наготове, но как только с губ Оноды сорвалось слово «марш», оба стартовали и унеслись в направлении Запретного леса, оставляя за собой лишь краткое эхо характерного смешка Наруко.

Едва они исчезли из вида, Онода тяжело опустился на траву квиддичной площадки и приготовился ждать, пока они не вернутся.

Наблюдая, как двое его одноклассников превращаются в крошечные точки вдали, Онода с болью осознал, как же малы в сравнении с их его собственные способности. Хотя он и знал, что сильно отстает от большинства своих товарищей по части навыков полета — и знал, что у Имаизуми и Наруко эти навыки превосходят средний уровень, — только сейчас он непосредственно увидел это. Когда Имаизуми и Наруко стартовали, они, ни секунды не сомневаясь, взмыли вверх, и не было неловкого барахтанья, когда метла прекратила свой резкий подъем, чтобы выровняться и устремиться вперед. Их движения были ровными, уверенными и собранными — в них не было вообще ничего неловкого, когда они летели. Это выглядело круто, это выглядело восхитительно, и Онода подумал, что смотреть квиддичные матчи стоит хотя бы ради того, чтобы оценить уровень навыков такого полета. Это было невероятно.

Онода нахмурился, подтягивая колени к груди. Он расстроенно думал, как должны были его неуклюжие неумелые попытки летать выглядеть для кого-то вроде Наруко. Наруко, с его точным управлением метлой и безукоризненным ускорением, смотрел на его жалкие первые попытки оторваться от земли и однажды даже спас его. Хотя взлеты сами по себе после практики стали получаться немного легче, и Онода почти мог сделать это без замирания сердца, но ему все равно предстоял долгий путь, чтобы научиться хотя бы более-менее прилично, не говоря уже о том, чтобы делать это так же хорошо, как Имаизуми и Наруко.

Фактически, даже если бы Онода тренировался каждый день весь остаток жизни, едва ли у него получилось бы так здорово. Он думал, что может угнаться за Наруко в полетах? Ага, верно — это было чем-то, чего не случится никогда в жизни.

Но было ли это нормально? Нет такого правила, по которому Онода должен отлично летать, — Мики даже сказала, что их оценки за полеты не особенно повлияют на их конечный результат, а когда закончится его первый год, уроков полетов больше не будет. Онода вообще может не садиться больше на метлу, если не хочет. Это не так уж важно, если он проживет этот год целым и невредимым.

Хотя, подумал он, и живот скрутило от беспокойства, Наруко уже был готов помочь Оноде летать лучше. Оба они, Наруко и Имаизуми, не только хорошо летали, но и уже решили, что хотят играть в квиддич, как только достигнут того возраста, когда их возьмут в команды их факультетов. Очевидно, что их интересы будут крутиться вокруг этих двух предметов — полетов и квиддича, — а на остальное останется чуть-чуть места.

Мучительное беспокойство, терзавшее Оноду все утро, наконец вышло на передний план, и он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от него.

Если он разочаруется в полетах и будет неспособен научиться играть с ними в квиддич, то зачем Имаизуми и Наруко вообще проводить с ним время? Разве они не будут тяготеть к другим людям, разделяющим их интересы и вдохновляющим их на лучшее?

И Оноде не в чем винить их, если это случится. Это не так уж весело — проводить время с тем, кто не разделяет твою страсть, относится к тому, что ты любишь, как к неприятной работе, и не может поддержать тебя. Рано или поздно Наруко наскучат боязливые и нерешительные попытки Оноды летать, и он бросит стараться научить его.

А потом он уйдет и найдет себе нового друга для игры в плюй-камни, вот так все и закончится.

Вероятно, Онода просидел бы здесь, поглощенный тревогой, намного дольше, но что-то маленькое, отскочившее от его головы над ухом, отвлекло от этих мыслей.

Выпрямившись, Онода осмотрелся, пытаясь найти, что же его ударило. Поиски не заняли много времени, виновником оказался маленький ярко раскрашенный клочок чего-то, невинно лежавший на траве рядом с ним.

Потянувшись, Онода осторожно поднял яркую штуку и обнаружил, что это был маленький бумажный самолетик, сделанный из чего-то похожего на обертку от конфеты. Онода развернул бумажку и разгладил ее, чтобы рассмотреть получше, вяло удивляясь, откуда она. На обертке были пересекающиеся золотые и розовые круги и надпись «Летучие шипучки» яркими буквами. Онода не знал, что это были за «Летучие шипучки», но подозревал, что еще один вид волшебных конфет, имеющий мало общего с лакричными палочками, которые до сих пор оставались его единственным опытом с волшебными конфетами.

Он перевернул обертку и удивленно моргнул. С этой стороны вместо эмблемы и названия конфет была надпись, которая выглядела так, будто была добавлена позже кем-то с очень неаккуратным почерком. Некоторое время Онода щурился, расшифровывая, что там написано, но в конце концов разобрал.

«Кто, по-твоему, выиграет?»

Онода подозрительно огляделся. Он параноик, или кто-то действительно отправляет ему послания? Намекал ли автор записки на гонку Имаизуми с Наруко, и если так, то где они? Насколько Онода мог видеть, он все еще был один на пустынном поле для квиддича.

Пока он тихонько недоумевал, второй самолетик ударил его в лоб, и он открыл его, чтобы увидеть новое послание, написанное таким же неопрятным почерком.

«Я думаю, это будет высокий и злой. У него, кажется, контроль немного лучше».

Теперь Онода был убежден, что отправитель записок пытается говорить с ним, но до сих пор не мог понять, откуда они появились. Это должно быть рядом, достаточно близко, чтобы отправить ему записки — может, с помощью магии? Наверное, это несложно — направить палочкой небольшой легкий предмет в выбранном направлении, но это так же означало, что они должны видеть, куда он полетит.

— …будто ты не можешь вынести тот факт, что я победил тебя…

— …смешно, ты повсюду был раньше…

Услышав слабые звуки голосов в отдалении, которые становились все громче, Онода прервал попытки отыскать отправителя посланий и обнаружил, что видит две темные фигуры в небе, которые летят в его направлении. Это могли быть только Имаизуми и Наруко на пути к окончанию своей гонки и утверждению того, кто из них лучше летает. Видимо, прошло больше времени, чем Онода думал.

Кроме…

Даже с все еще большого расстояния он мог заметить, что они приближались не так быстро, как в начале гонки. Кроме того, они тратили намного больше усилий на спор — и спорили громко, чем на то, чтобы обогнать друг друга и первым достигнуть квиддичной площадки. Это было слегка неожиданное развитие событий, но Онода еще не определил, хорошо это или плохо.

Когда Имаизуми и Наруко приземлились, Онода поспешил встретить их.

— Ну… я полагаю, это ничья, да? — полувопросительно сказал Онода, подойдя и оценив состояние одноклассников, которые встали на землю и слезли со своих метел. Они оба были взъерошенными и раздраженными, и оказались… насквозь мокрыми?

— Ох, — произнес Онода, не найдя, что сказать. — Что… там произошло?

— Ну, — сказал Наруко, смахивая промокшую рыжую челку с глаз. — Я расскажу тебе, что произошло. Оказалось, что шустряк — гребаный маньяк с опасными порывами, которому следует запретить покидать землю. Навсегда.

— Ой, умоляю, — отозвался Имаизуми, злобно отжимая воду из рукава, как будто тот нанес ему личную обиду, осмелившись стать таким мокрым. — Хватит обвинять меня в том, что ты не умеешь держаться на метле во время движения. Признай свои недостатки и старайся получше.

— Говорит тот, кто пытался столкнуть меня с метлы!

— Это называется борьба за позицию, — сердито проворчал Имаизуми, но Онода мог поклясться, что его уши слегка покраснели.

— Ты столкнул меня в озеро, — гневно сказал Наруко.

— А ты утянул меня за собой! — закричал Имаизуми, мигом возвращая себе прежний вид и осуждающе указывая на Наруко. — Ты начал терять равновесие, и первая гребаная вещь, которую ты сделал, была в том, что ты схватился за мою мантию и стащил меня! Какого черта?

Несмотря на все усилия, приложенные, чтобы сохранить каменное выражение лица, Наруко не сдержался и усмехнулся.

— ЭТО НЕ СМЕШНО! — рявкнул Имаизуми.

— Видел бы ты свое лицо, — ликующе смеялся Наруко. — Это прямо совершенный «о черт, я совершил ужасную ошибку» момент. Думаю, моя теория о том, что ты вырос в колодце, была верна — ты вполне себе пловец, если постараешься…

— Лучше бы ты утонул, — сказал Имаизуми с таким видом, словно искренне хотел этого.

Наруко ухмыльнулся.

— Ага, размечтался. Единственный способ избавиться от соперничества… как чистокровно с твоей стороны, Имаизуми, я очень впечатлен.

— Ты…

— Ладно, — перебил Онода, вставая между ними, пока их неприязнь не возросла еще больше. — У вас была гонка, и я думаю, будет честно сказать, что это она закончилась ничьей, так?

Имаизуми и Наруко с сомнением посмотрели друг на друга.

— Ну… — страдальчески потянул Наруко.

— Не уверен, что это… считается… — пробормотал Имаизуми.

— Ну, на настоящий момент, у вас, ребята, была гонка, — сказал Онода, стараясь, чтобы это звучало насколько можно благоразумно. — Никто из вас… не умер, вы не потеряли метлы, и Канзаки ничего не видел… думаю? Вам не кажется, что лучше сейчас просто признать ничью? В смысле, вы оба насквозь мокрые, и я пока не знаю никаких чар, чтобы высушить человека, так что, может, мы… устроим перерыв, чтобы вы могли, по крайней мере, переодеться во что-то посуше?

Имаизуми и Наруко снова посмотрели друг на друга, перед тем как повернуться в Оноде.

Наконец Имаизуми кивнул.

— Ладно, я согласен с Онодой. Давайте пока заключим перемирие.

— Идиот, не думай, что ты теперь такой весь рассудительный, — сказал Наруко, и в его голосе все еще звучали вызывающие нотки. — Но ты прав, Сакамичи! — весело продолжил он, обращаясь снова к Оноде. — Дай мне избавиться от этих мокрых вещей, и я вернусь, чтобы помочь тебе со взлетами, как обещал.

— О… да, спасибо, — сказал Онода, а его живот снова скрутило, когда все прошлые беспокойства вернулись с новой силой. — Это будет… круто.

Его сомнение, должно быть, прорвалось наружу, потому что Наруко тотчас стал обеспокоенным.

— Эй, ты в порядке, Сакамичи? Ты выглядишь не слишком бодро — ты заболел?

Лицо Наруко неожиданно оказалось совсем близко, и Онода почувствовал у себя на лбу одну из его (холодных после падения в озеро) рук, которой Наруко, видимо, хотел проверить, не лихорадит ли Оноду. Онода взглянул через плечо Наруко и, к своему удивлению, увидел Имаизуми, который стоял в стороне, старательно сохраняя дистанцию, но тоже смотрел на него с некоторым беспокойством.

Онода почувствовал себя ужасно. Он заставил их безосновательно волноваться о нем, ведя себя так, будто действительно заболел, хотя он просто боялся — просто знал, — что когда-нибудь разочарует их. Это был всего лишь вопрос времени, когда они оба покинут его ради более хорошего друга.

— Проклятье, температура моего тела слишком сбилась, чтобы я мог сказать, лихорадит тебя или нет, — пожаловался Наруко, убрав руку и сделав шаг назад, позволяя Оноде снова вздохнуть. — Может, нам не стоит рисковать. Если тебе нехорошо, то последнее, что нам нужно, это чтобы тебя вырвало в воздухе — это всегда неприятно. Хочешь на сегодня закончить?

Чувствуя невероятную вину, Онода кивнул.

— Мне очень жаль, — сказал он, ощущая себя так ужасно из-за своего тайного обмана, что действительно мог заболеть. — Я знаю, ты много сделал для этого, и рано встал, и…

— Ничего, — сказал Наруко, похлопав его по плечу чуть мягче, чем обычно. — Всегда есть завтра, и следующая неделя, и неделю спустя.

— В этот раз я согласен с лепреконом, — сказал Имаизуми, подходя и становясь рядом с Онодой. По-видимому, он решил все давнишние вопросы с Онодой, потому что был к нему так близко, как когда они только прибыли в Хогвартс. — Ты не сможешь показать себя с лучшей стороны, если тебе нехорошо, — продолжил он. — Лучше подождать и вернуться к этому позже, когда ты снова будешь в порядке.

Они оба были такими добрыми, Онода совсем их не заслуживал.

— Наверное, нам нужно вернуть метлы Канзаки, перед тем как возвращаться в замок, а? — сказал Наруко. — Очень надеюсь, он не спросит, почему они все мокрые.

— П-подождите, — быстро сказал Онода. — Если я не летаю, это же не значит, что вы не можете. Я знаю, вы долго этого ждали, и у вас еще есть время…

— А, можно будет потом полетать, не оставлять же тебя одного, когда ты болен, — усмехнулся Наруко. — Кроме того, — сказал он, перекидывая метлу через плечо и умудряясь случайно ударить Имаизуми по голове в процессе, — без тебя в любом случае не так весело. Пошли назад.

Они были такими уверенными и понимающими, и это заставляло Оноду чувствовать себя все хуже.

— Я тоже могу уже закончить, у меня есть вещи, над которыми мне надо поработать сегодня, — сказал Имаизуми, потирая голову и неодобрительно поглядывая на Наруко. — Если ты хочешь, Онода, у меня есть хорошее руководство для тех, кто начинает летать, и оно может тебе помочь. Если ты посмотришь диаграммы и выучишь правильные позы, тебе может быть легче в следующий раз, когда придется летать.

— Эй, нечего напрашиваться! — возмутился Наруко. — Сакамичи, скажи ему, что его не приглашали!

— Ну… это не проблема, — сказал Онода, игнорируя протесты Наруко и нервно поглядывая на снова безразличное лицо Имаизуми. — Если ты на самом деле уверен, что не хочешь остаться и потренироваться…?

— Все нормально, — быстро сказал Имаизуми. — Сейчас самое начало сезона, и мне надо переодеться. Когда я закончу, будет уже слишком поздно, и мне в любом случае придется взяться за следующий пункт в моем расписании.

— В его расписании — Сакамичи, ты слышал этого парня? Может, ты втайне андроид, шустряк? И просто повторяешь человеческие эмоции? Может, ты можешь интернет раздавать? Пожалуйста, скажи, что это правда, особенно последнее. У меня ничего не работает как надо, с тех пор как мы здесь.

Имаизуми безучастно уставился на Наруко, и его взгляд говорил, что он был зол, но в то же время и о том, что он понял лишь половину сказанного, и Онода поспешил вмешаться.

— Хорошо, спасибо, — сказал Онода Имаизуми. — Я ценю помощь… если это не слишком сложно для тебя, конечно.

— Не слишком, — сказал Имаизуми. — Хорошо, когда у тебя есть доступ к разным материалам во время учебы, и тебе не приходится учиться лишь у одного — потенциально некомпетентного — учителя.

— ЭЙ!

Имаизуми и Наруко возобновили свою перебранку, пока собирали вещи и шли с квиддичной площадки, в этот раз на тему, какие извинения они должны принести Канзаки с объяснением подмокшего состояния их самих и позаимствованных ими метел. Онода пропускал мимо ушей большую часть, не имея ничего, что можно было бы добавить по предмету вопроса, и чувствуя себя слишком измученным, чтобы снова влезать в один из их споров. Он задумался, что, возможно, они на странный манер, но все-таки неплохо поладили?

Он бы даже порадовался этому, но все еще был слишком расстроен из-за того, что заставил их думать, что заболел, чтобы чему-то радоваться.

Он не знал, что заставило его обернуться на квиддичную площадку, но когда он сделал это, ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что именно он увидел.

Там действительно был кто-то, сидящий на верхушке одних из квиддичных ворот?

Онода прищурился, но было слишком далеко, чтобы убедиться точно. Должно быть, ему показалось, но, кажется, там был человек, опасно усевшийся на одно из колец, через которые бросают мяч в квиддиче. Они были в самом деле высоко, и Онода был уже наполовину уверен, что его мозг подшутил над ним, ведь кому может быть удобно в таком положении? Кто вообще был способен находиться так высоко над землей, когда рядом никого, чтобы поймать его, если он упадет?

Но Онода не мог не думать о такой возможности.

Кто-то отправлял ему записки на обертках от конфет, и, несмотря на все усилия, Онода так и не смог обнаружить, где был отправитель, хотя подозревал, что они были близко. Смешно, что при всех его размышлениях и постоянных напоминаниях о полете ему так и не пришло в голову взглянуть вверх.

Так что если это правда, очень похоже на то, что кто-то был там, наблюдая за ним, с самого начала.

Это было… на самом деле, довольно жутко, и Онода не смог сдержать дрожь, которая пробежала по его позвоночнику при этой мысли.

— Эй, тебя что, знобит? — спросил Наруко, очевидно, обладавший шестым чувством по отношению к ощущениям Оноды, которое перевешивало даже желание поспорить с Имаизуми. Правда, это помогло Оноде отвлечься от мыслей и вернуться к своим спутникам.

— Хочешь мою куртку? — продолжил Наруко, потому что Онода не ответил достаточно, по его мнению, быстро. — Она лежала в сумке и даже не промокла.

— Эм, нет, все хорошо, — сказал Онода. — Я в порядке, правда.

После убеждений Оноды, что все нормально, Наруко пожал плечами и сразу стал достаточно счастливым, чтобы продолжить ругаться с Имаизуми, но Имаизуми задержал взгляд на Оноде, немного прищурившись. Он явно подозревал, что что-то случилось.

Оноде, вероятно, следовало бы вспомнить, что не всех так легко одурачить, как Наруко.

Конечно, в таком случае Оноде придется потрудиться. Если он хочет быть другом для Имаизуми и Наруко, единственный вариант для него — стать тем человеком, с которым они хотят дружить. Это значит, что он, неважно как, должен преодолеть свой страх полетов. Даже если это потребует дополнительного времени, даже если ему придется тренироваться одному, как только выпадет шанс, он сделает это. И если Имаизуми снова разговаривает с ним, ему надо сообразить, что оттолкнуло его в первый раз, и постараться не делать этого снова.

Иметь друзей будет намного сложнее, чем ему когда-либо мечталось, но когда он смотрел на Имаизуми и Наруко, то не мог не думать, что в конце концов оно того стоит.

(Комментарий: палочка Имаизуми — перо феникса и вяз.)

========== Глава 10: В которой общественная жизнь Сакамичи Оноды становится все более запутанной ==========

Комментарий к Глава 10: В которой общественная жизнь Сакамичи Оноды становится все более запутанной

Онода и Имаизуми встречаются с глазу на глаз, Имаизуми и Наруко — нет, а еще у Оноды случается очень необычный разговор.

Вернувшись в замок, Онода, Имаизуми и Наруко разошлись, чтобы каждый мог пойти в свою спальню и переодеться, хотя расставание должно было стать лишь временным. Имаизуми мимоходом упомянул, что собирается поработать над своим эссе об эффективных методах зельеварения, и Онода, вспомнив, что свое эссе он даже не начинал и что большая часть того, о чем говорилось в классе, прошла мимо его ушей, воспользовался возможностью и робко спросил Имаизуми, все ли он понял на уроке.

Онода уже почти осмелился прямо попросить Имаизуми о помощи. Он не был уверен по поводу того, каким Имаизуми был учеником, но, кажется, у него были ответы на все вопросы, которые задавались во время их совместных занятий, он был с факультета, на котором традиционно гордятся своим интеллектом; кроме того, у него было преимущество происхождения из чистокровной семьи. Он был как минимум сообразительнее Оноды, но Онода опасался, что его просьба может показаться немного… нахальной, из-за сопутствующих обстоятельств. В конце концов, Имаизуми только-только начал снова разговаривать с ним (по непонятным причинам), и Онода немного беспокоился, что если он попросит Имаизуми помочь, то это будет выглядеть так, словно он хочет общаться с ним только ради выгоды.

Мысль о том, чтобы оттолкнуть Имаизуми снова так скоро, ему не нравилась. Следовало быть осторожнее.

Но оказалось, что можно было не беспокоиться, потому что Имаизуми просто посмотрел на него и спросил неожиданно неуверенным голосом:

— Если тебе… нужна помощь с твоим эссе, может, мы могли бы встретиться в Большом зале и поработать над ним?

Онода понадеялся, что его глаза не выскочат из орбит, и поспешил ответить:

— Правда? Это было бы великолепно, спасибо!

— Да, в самом деле? — ухмыльнувшись, спросил Наруко, пристроившийся за ними, видимо, по пути в гостиную своего факультета. — Отлично, я свое еще не начал. Очень мило с твоей стороны поделиться с нами глубинами твоего познания, шустряк.

Приветливое выражение на лице Имаизуми немедленно исчезло.

— Не с тобой, — сказал он. — Тебя никто не приглашал.

— Вы встречаетесь в публичном месте, тупица. Попробуй меня остановить, — язвительно ответил Наруко, закидывая рюкзак на плечо. Когда он повернулся к Оноде, вся его аура изменилась: взгляд потеплел, лицо перестало быть насмешливым как по — Оноде хотелось стукнуть себя за это наблюдение — волшебству.

— А с тобой, Сакамичи, мы позже увидимся. И я надеюсь, — голос понизился до ненатурального шепота, — что ты не помрешь со скуки с шустряком. Слышал, что пропаганда чистокровия ежегодно занимает третье место среди причин смерти ведьм и волшебников, после взрывов котлов и проклятых вещей. Уверен, если он начнет перечислять все ветви своего родословного древа, ты не забудешь заткнуть уши и заорать погромче, чтобы заглушить его…

— Я заставлю тебя замолчать, — прошипел Имаизуми и сделал несколько угрожающих шагов в сторону Наруко, который поспешно отступил, кривляясь на ходу.

— Увидимся, Сакамичи, Имаизуми, — сказал Наруко, издевательски протянув последнее имя, помахал на прощание и ушел.

Имаизуми несколько минут простоял в напряжении, сжимая и разжимая кулаки, прежде чем смог успокоиться и повернуться к Оноде.

— Ладно, — выдавил он, судя по всему решив сделать вид, что этого эмоционального срыва не было. — Встретимся в Большом Зале через… скажем, полчаса?

— Да, мне это подходит, — быстро ответил Онода. — Тогда я пойду к себе.

— Ладно. Мне, наверное, тоже надо, — сказал Имаизуми, оглянувшись по сторонам.

— Да, конечно.

— Хорошо.

— Эм… Скоро увидимся.

— Ага. Пока.

— …пока.

Онода надеялся, что их встреча в Большом зале будет не такой неловкой.

*

Неудивительно, что к тому времени, когда Оноде удалось найти дорогу в гостиную Хаффлпаффа, переодеться во что-то не пахнущее как клетка хомячка, почистить зубы (он забыл сделать это раньше), собрать все, что могло понадобиться для эссе по зельям, и найти дорогу назад в Большой зал, Имаизуми уже сидел за столом Рейвенкло, и оказалось, что у него есть приличная фора — если его неразборчивый почерк указывал на это.

Мгновенно разволновавшись из-за необходимости сидеть рядом с незнакомыми людьми, Онода с осторожностью направился к столу Рейвенкло. Ему не приходилось раньше сидеть за столами других факультетов, но он и не думал, что есть правила, которые это запрещают, — если бы они были, Имаизуми, скорее всего, знал бы и предупредил его. К тому же вокруг было не так много людей, которые могли бы пожаловаться на его присутствие за чужим столом. Завтрак убрали некоторое время назад, и за столами было всего несколько студентов. Они работали над домашними заданиями, болтали или играли в карточки. Атмосфера, в отличие от будних дней, была ленивой и расслабленной. Никто не нервничал, не торопился, и, возможно, никто не станет возражать, если первокурсник с Хаффлпаффа присядет за стол Рейвенкло.

— Привет… Имаизуми, — сказал Онода, слегка приподняв руку в приветствии.

Имаизуми поднял голову от своего эссе, заметил Оноду и пригласительно махнул пером.

— Ты задержался, — сказал он, когда Онода уселся рядом. Голос Имаизуми не был раздраженным, но Онода все равно почувствовал себя виноватым.

— Да, прости. Я все никак не разберусь с направлением.

— Все нормально, — спокойно сказал Имаизуми. — Выучишь на практике.

— Думаешь? — спросил Онода, неловко усмехнувшись. — Очень надеюсь, что ты прав. Иногда мне кажется, что все, что мы тут делаем, я должен со временем усвоить, но время проходит, а я так ничего и не понял.

Запоздало осознав, что ему, возможно, не стоит беспокоить Имаизуми своими пустяковыми жалобами, он быстренько закончил:

— В любом случае мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты предложил помочь. Это действительно мило с твоей стороны — отложить свою работу, чтобы протянуть мне руку помощи, особенно учитывая, что я безнадежен в зельях.

Взглянув на Имаизуми снова, Онода заметил, что тот хмурится. Может, Имаизуми до сих пор злился на Оноду из-за чего-то?

— Онода, — наконец сказал Имаизуми, осторожно положив перо перед собой. — Я уже знаю, что ты маглорожденный. Я говорил, что ты можешь спрашивать меня, когда тебе нужно. Мне нетрудно объяснить.

— О. Спасибо, — смущенно ответил Онода. Казалось, Имаизуми старался восстановить те дружеские отношения, к которым они двигались до того, как он перестал разговаривать с ним.

Может, это ободрение убедило Оноду в том, что то, что он сделал в следующую минуту, было хорошей идеей.

После короткой паузы он выпалил вопрос, который вертелся на языке уже долгое время:

— Имаизуми, мы друзья?

Имаизуми напрягся всем телом, и Онода с опозданием сообразил, что из-за своего эгоизма поставил его в неловкое положение. Некоторые из сидящих рядом учеников с Рейвенкло услышали этот не слишком тихий вопрос и теперь с любопытством смотрели в их сторону.

С нервным смешком Онода замахал руками, как будто это могло отвлечь наблюдающих за ними.

— Это неважно, прости. Забудь, что я сказал.

Имаизуми снова посмотрел на свою работу, словно его интересовало только это, но потом глубоко вздохнул и расслаблено опустил плечи, перед тем как снова взглянуть Оноде в глаза.

— Я… боюсь, что я не самый… у меня не слишком много опыта с друзьями, — проговорил он неуверенно — очевидно, ему было трудно подбирать слова или заставлять себя произносить их. А может, и то, и другое. — Думаю, тебе это известно.

— Мне… что? — спросил Онода. — Почему ты думаешь…?

— Я знаю, что ты говорил с Мики, — ответил Имаизуми. — И я знаю, какая она. Думаю, мне было не по себе какое-то время, потому что я не знал, о чем она с тобой говорила и насколько это было обо мне. Но когда я говорил с ней, она рассказывала только о тебе, а значит, верно было бы предположить и обратное.

— О… о, — протянул Онода, сообразив, в чем дело. — Так ты поэтому… поэтому ты со мной не разговаривал? Потому что тебе не нравилось, что я… что-то знаю о тебе?

Онода вздрогнул, понимая, что если он и пытался не поставить Имаизуми в трудное положение, то явно не преуспел в этом.

— Можно и так сказать, — ответил Имаизуми, глядя в сторону. — Думаю, сейчас нет смысла отрицать. Даже если Мики тебе не сказала, эта мелкая рыжая угроза, без сомнения, все разболтала. Предполагаю, тебе известно, что я чистокровный.

Онода кивнул.

— И ты знаешь, что это значит?

— Думаю, да, — сказал Онода. — Мистер Канзаки рассказал мне о чистокровных, когда мы ходили в Косой переулок за вещами для школы. Поскольку ямаглорожденный, он старался объяснить мне, почему происхождение из магловской семьи может стать проблемой в магическом мире.

— Тогда у тебя, скорее всего, есть неплохие познания о том, какая… репутация у нас здесь, основанная на том, кто наши родители, — сказал Имаизуми. — И моя репутация как чистокровного — как Имаизуми — не всегда хорошая. Этот Наруко придурок, но нельзя сказать, что он в целом неправ. Моя семья не особенно… скажем так, приветствует новые идеи или альтернативные точки зрения, и наша история — не то, чем я горжусь.

Имаизуми сделал паузу, но продолжил в тот самый момент, когда показалось, что он уже закончил:

— Поэтому я неплохо знаю, что обо мне будут думать в Хогвартсе, и мне это не нравится. Не хочу, чтобы обо мне шептались, когда я захожу в гостиную факультета. Не хочу, чтобы со мной дружили только из-за того, что мои родители влиятельные люди, и уж точно не хочу терпеть шумных и надоедливых людей, которые клеймят меня чистокровным и стараются спровоцировать этим. Я просто хотел, чтобы меня оставили одного, но это, по-видимому, невыполнимое желание, потому что, несмотря на мои усилия держать всех на расстоянии, мне все равно приходилось мириться с теми, кто лезет в мою личную жизнь, еще до приезда в Хогвартс.

Онода опустил голову, припомнив, как он впервые узнал историю Имаизуми.

— Но оказалось, — снова заговорил Имаизуми, — что все не так страшно, как я думал. Ты был маглорожденным и не знал о мире волшебников достаточно, чтобы узнать во мне члена семьи Имаизуми и чистокровного, и когда ты справился с тем, что мне показалось просто волнением при знакомстве с новым человеком, ты стал дружелюбным, и мне… вроде как понравилась твоя компания. А когда я увидел, что Мики говорит с тобой, я решил, что все изменится, раз уж ты узнал, кто я, — может стать неловко, или начнешь обращаться со мной как все остальные, как только они узнают. Тогда я подумал, что будет проще сразу разорвать все связи, чем на что-то надеяться. Мне жаль — теперь я понимаю, что было нечестно бросить тебя без объяснения.

— Нет — ничего страшного, — поспешно заметил Онода, чувствуя себя неуютно из-за того, что Имаизуми так самоуничижительно перед ним извиняется. — Но вообще, ты прав насчет Мики. Она немного рассказала о тебе. И попросила, поскольку у тебя немного друзей, попробовать стать твоими другом — как одолжение для нее.

Имаизуми фыркнул, и Онода заметил, что уголки его губ подернулись в слабой улыбке.

— Мики, — сказал он. — Так и знал, что она что-то задумала.

— Да? Почему?

— Потому что она сказала мне то же самое о тебе, — пояснил Имаизуми, готовый, кажется, по-настоящему улыбнуться — в первый раз, с тех пор как Онода его встретил. — Мики сказала, что ее брат поведал ей об одиноком застенчивом маглорожденном мальчике, который собирается первый раз приехать в Хогвартс, и что она пообещала помочь ему, как только сможет. И когда она заметила тебя со мной, то попросила меня попробовать подружиться с тобой — в качестве особого одолжения ей.

У Оноды закружилась голова от этой новой информации.

— Так Мики в самом деле…

— Не пойми меня неправильно, она сделала именно то, что собиралась — постаралась сделать нас друзьями. Только она сделала это так, что каждый из нас думал, что делает ей одолжение, а еще из жалости к другому. Наверное, это единственный способ, при котором она могла быть уверена, что наша гордость — или, по крайней мере, моя гордость — не помешает нам. Она самая изворотливая сводница из всех, кого я встречал, — сказал Имаизуми, но в его голосе звучало восхищение. — Мне, наверное, придется обсудить с ней свои личные границы, но надо признать, что я впечатлен.

— Воу, — сказал Онода, решив, что его первое впечатление о Мики как о более открытой и менее застенчивой, чем ее брат, было совершенно необоснованно. Очевидно, она была умнее, чем ему показалось. — Я знал, что она сказала, что мистер Канзаки упоминал обо мне, но я и не думал, что он попросил ее «присмотреть за мной» вот так. Если только она это не выдумала?

Имаизуми пожал плечами.

— Не могу представить зачем и не думаю, что трудно поверить в то, что твой наставник беспокоится о твоем переходе из жизни магла в жизнь волшебника.

Онода не ответил.

Имаизуми вздохнул, рассеянно потирая затылок.

— И, отвечая на твой вопрос, — да. Я думаю, мы друзья. Или можем быть, если хочешь.

Онода уставился на него.

— Но… раньше…

— Я знаю, раньше я избегал тебя. Это полностью моя вина — ты не сделал ничего плохого, и ты можешь прекратить со мной всякие связи, если тебе так будет лучше. Я чистокровный, это верно, но я обещаю, что я не… такой. По крайней мере, стараюсь быть не таким. Понимаешь?

— Думаю, да, — сказал Онода и неожиданно почувствовал себя так, словно действительно понял. — Но тебе не стоит волноваться — было бы нечестно, если бы я осуждал тебя только за то, что ты чистокровный и беспокоишься о том, как другие люди к тебе относятся. Я маглорожденный и должен думать о таких же вещах. И что бы ты мне ни говорил, ты всегда был добрым и помогал мне, и я знаю, что ты не… не из тех, кто ненавидит людей только за то, что они маглорожденные. Хочу сказать, если ты согласен дружить с кем-то не очень умным, кто умудряется заблудиться каждый раз, идя на завтрак, — то я определенно согласен дружить с тобой!

Имаизуми улыбнулся, и, хотя улыбка все еще была напряженной и кривоватой, для Оноды это было как солнце, выглянувшее из-за облаков.

— Отлично. Мы друзья.

С удивительно небольшим воодушевлением оба вернулись к заброшенной домашней работе. Имаизуми поднял перо и начал писать, в то время как Онода устраивался и раскладывал свои книги и принадлежности. На несколько минут единственным свидетельством о состоявшемся разговоре была расползавшаяся по лицу Оноды глупая улыбка, которую он не мог сдержать (несмотря на то, что писал о важности измельчения глаз угря до того, как их отмерить, а не после), и даже Имаизуми выглядел необычно расслабленным, пока они работали в тишине.

— Хотя, — задумчиво сказал Имаизуми, нарушая тишину, когда Онода обмакнул перо в чернила, — я и счастлив считать себя своим другом, я не слишком уверен в твоем умении выбирать друзей.

— Что ты имеешь в виду?

— Пытаюсь понять, как, во имя всего святого, оказалось, что ты пришел с Наруко, — сказал Имаизуми. — Я не хочу сказать, что ужасно удивлен — судя по тому, что я слышал, они любят маглов и маглорожденных до сумасшествия — но близость с ними тоже опасна. Я не… полностью уверен, что для тебя это хорошо — привлечь интерес одного из них.

— По поводу риска… ты имеешь в виду те дела, в которые его семья вовлечена? Насчет того, чтобы позволить маглам знать о магии? — спросил Онода.

Имаизуми моргнул.

— Так ты уже знаешь. Тебе Наруко сказал?

— Ну… Мистер Канзаки, вообще-то. Он не рассказал слишком много, только о том, что разрешать маглам знать о магии опасно, но также может быть и хорошо?

— Едва ли какой-то из вариантов может быть хорошим вообще, — многозначительно сказал Имаизуми. — Киоко Наруко — мама этого мальчишки — главная виновница всего этого переполоха. Она мелкий чиновник в Отделе Международного Магического Сотрудничества, но сейчас она больше известна как борец за отмену Статута о Секретности.

— Ты считаешь, что рассказать маглам о магии — это только плохо? Мистер Канзаки сказал, что маглы могут отнестись враждебно к тому, что им кажется чужеродным, но разве не хорошо было бы, если бы мы могли работать вместе? — спросил Онода, думая о своей матери, которая, несмотря на жизненные сложности и более чем достаточное количество причин для того, чтобы быть озлобленной, с одобрением и подлинным восторгом приняла тот факт, что магия реальна. Она могла с ревностью отнестись к тому, что у Оноды появилась возможности изучать магию, но вместо этого она дала ему только поддержку и ободрение.

Если магия Оноды сможет помочь ей или людям вроде нее, то он всецело заинтересован в объединении магического и магловского миров.

— Это красивая мечта, — сказал Имаизуми, слегка нахмурившись, — но и совсем нереалистичная. Хотя я и не думаю, что все маглы будут проявлять по отношению к нам жестокость, но допускаю, что риск конфликта очень велик. Однажды сделанное решение не отменить, этот факт то ли не приходил Киоко Наруко на ум, то ли она его сознательно игнорирует. И я не доверяю людям, которые так безрассудно относятся к жизням многих.

— О… — поник Онода. — Думаю, это звучит разумно.

— Этот Наруко пытался вовлечь тебя во что-то подобное? — спросил Имаизуми с явным беспокойством в голосе. — Меня это интересовало с тех пор как… ну, ты же сам маглорожденный, и…

— Что? Нет, — быстро сказал Онода. — Нет, я встретил Шокичи, когда потерялся в Косом переулке, и он выручил меня. А потом он снова мне помог, когда у меня были проблемы с метлой на первом уроке полетов, и теперь собирается учить меня, как летать лучше. Он даже никогда не упоминал своих родителей и всегда был добр ко мне, правда!

— О, — сказал Имаизуми с таким выражением лица, словно не мог до конца поверить в сказанное. — Ладно… просто будь осторожен. Я буду присматривать и за ним, на всякий случай.

— Я… не думаю, что это необходимо, — неуверенно сказал Онода. — Но в любом случае спасибо, Имаизуми.

Имаизуми слегка кивнул, по-видимому удовлетворенный нерешительным ответом Оноды.

— И еще кое-что — ты можешь звать меня Шунске, если хочешь. Я заметил, что ты обращаешься по имени к этому Наруко, и было бы смешно, если бы ты продолжил называть меня по фамилии.

Особенно потому, что Имаизуми старался дистанцироваться от своих чистокровных корней, подумал Онода, но вслух не сказал.

— Хорошо, — улыбнулся Онода. — И… ты тоже. Если хочешь, теперь можешь называть меня Сакамичи.

— Так и сделаю, — ответил Имаизуми со слабой улыбкой, как будто Онода оказал ему услугу. — Спасибо.

Было странно получить благодарность за такую мелочь, и Онода чувствовал себя так, словно это он должен благодарить Имаизуми за то, что тот первым постарался подружиться с ним, но вместо этого, не понимая, что делать, просто кивнул, прежде чем отвернуться.

— Ну… — начал Имаизуми, стремясь вернуть разговор назад к удобным для них обоих темам. — У меня есть то руководство по полетам, о котором я говорил, если хочешь. А ты прочитал ту книгу, «Квиддич сквозь века», что я тебе одолжил?

— Ммм, нет, пока еще нет, — робко сознался Онода. — У меня не очень хорошо с большинством предметов, и читать нужно много, поэтому я трачу большую часть времени на это. Хочешь, чтобы я ее вернул, или…?

— Нет, все нормально, — махнул рукой Имаизуми. — Можешь считать, что она в бессрочной аренде. Хотя… — продолжил он менее уверенно, а его уши покраснели, — есть кое-что, что меня давно интересует: может, у тебя… есть следующий выпуск той серии комиксов, что ты одолжил мне в Хогвартс-экспрессе? И если есть, могу я… позаимствовать его?

— Правда? — спросил Онода, не в силах скрыть удивление. — Я не думал… прости, мне показалось, что они тебе не понравились.

Имаизуми уставился на свой пергамент, как будто тот лично обидел его.

— Я тоже не думал. Они совсем… не похожи на все остальное, что я читал. Но я понял, что не могу справиться с желанием узнать, чем закончатся магические испытания Котори, и научится ли она колдовать без палочки, и объявится ли Аримару на ее дне рождения, как он обещал, или опять сбежит, как на их свидании в парке, и еще мне интересно, как Маге оказался в такой форме с самого начала, и сможет ли он обратиться назад или так и застрянет в ней. Не могу перестать думать об этом, даже когда пытаюсь заняться чем-то другим, и я не знаю почему, но то, что я не знаю, что там случится, меня беспокоит.

— О! Раз так, — просиял Онода, — то ты в самом деле увлекся ими! Круто! Не беспокойся, у меня есть следующие семь выпусков, в чемодане, внизу, можешь взять их, когда захочешь. А остальные у меня дома, уверен, что смогу взять их для тебя, когда поеду домой на Рождество.

Имаизуми моргнул.

— О… хорошо, спасибо.

— Я так рад, что они тебе понравились, — восторженно воскликнул Онода. — Я никогда не встречал кого-то, кому бы нравились комиксы так же сильно, как мне! А в феврале выходит новый том, и там должна быть история о прошлом Аримару, и будет круто, если ты сможешь догнать меня к этому времени и мы сможем прочитать это вместе. Мне всегда хотелось, чтобы у меня был друг, с которым можно обсудить мои теории!

Казалось, что Имаизуми озадачен таким — как понял Онода, непривычным для него, — поведением, но, как ни странно, уголки его рта изогнулись в слабом подобии улыбки.

— Хорошо, — согласился он. — Сделаю, как ты сказал.

Онода хотел добавить, что Имаизуми никоим образом не обязан слушать его настырные рекомендации, если не хочет, но неожиданно почувствовал, как кто-то уселся рядом с ним на скамью и обхватил его рукой за плечи.

— Сакамичи, только не говори, что вы двое начали без меня, — жалобным тоном сказал Наруко — потому что кто бы еще это мог быть, — но Онода подозревал, что он шутит. Он посмотрел на едва тронутый пергамент Оноды.

— Не слишком-то много. Чем вы занимались все это время? Что, этот тупица отвлекал тебя от работы?

— Что? Нет, мы с Имаи… с Шунске просто разговаривали, — промямлил Онода, по непонятным причинам почувствовав себя виноватым. — Прости, наверное, надо было подождать тебя?

— Вовсе нет, учитывая, что его даже не приглашали, — еле слышно пробормотал Имаизуми.

— Пфффф, — рассмеялся Наруко, взъерошив волосы Оноды. — Ничего-ничего. Мне нужно было причесаться после душа, и это заняло много времени, поэтому я и не думал, что вы будете ждать. А что насчет тебя, — сказал он, перегибаясь через Оноду в попытке обратиться к Имаизуми, — кто ты такой, чтобы указывать мне, куда мне можно идти, а куда нельзя? Знаешь, я первым подружился с Сакамичи! И у тебя нет никаких преимуществ только потому, что среди твоих предков был ебучий дядюшка Мерлина или еще хер знает кто.

— К твоему сведению, — зло проговорил Имаизуми, — Сакамичи может быть и твоим другом, но здесь — стол моего факультета, и если я сказал, что тебе нельзя здесь сидеть, то тебе, недоросток, лучше уйти отсюда.

— С каких это пор есть такое правило?

— С тех пор, как я тут сижу и считаю, что ты меня раздражаешь, — сказал Имаизуми. — И остальные с моего факультета меня поддержат.

— Ты слишком уверен в этом для того, кто известен своей черствостью и равнодушием даже среди своих товарищей, — ответил Наруко, улыбаясь во все зубы. — Ты действительно так уверен, что они кинутся тебя защищать, или это твои чистокровные привилегии говорят?

Глаза Имаизуми сузились до крошечных щелок.

— О, не знаю, — едко заметил он. — Уверен, что даже несмотря на то, что люди думают обо мне, ты им нравишься еще меньше.

— Ой, умоляю, — драматически закатил глаза Наруко. — Я куда популярнее тебя.

— Ты так уверен? — поинтересовался Имаизуми. — А популярность вообще возможна, если ты размером с фасолину — и это еще мягко сказано, — а голова твоя похожа на карликового пушистика, которого макнули в галлон зелья для укладки волос?

— Я все еще расту! — взревел Наруко. — И не смей оскорблять мои волосы, говнюк, когда я стану профессиональным игроком в квиддич, такая прическа будет известна как прическа чемпионов! И меня не волнуют твои слова, я все равно популярнее тебя!

— Меня не интересует популярность, — мягко сказал Имаизуми. — Только недалекие охотники за чужим вниманием вроде тебя жаждут ее, потому что ты так боишься собственной заурядности, что делаешь все, чтобы почувствовать себя особенным. Это жалко.

— Хочешь выйти? — грозно спросил Наруко, поднимаясь на ноги. — Повтори это мне в лицо, и я покажу тебе заурядность в виде моего кулака тебе в зубы!

— Настоящий волшебник уладил бы это с помощью палочки, — язвительно усмехнулся Имаизуми.

— Отлично, у меня руки чешутся проучить тебя, и Вингардиум Левиоса это не исправит, Имаизуми. Или ты слишком испуган, чтобы сразиться со мной на самом деле?

— Я ничего не боюсь, — вскинулся Имаизуми. — Если хочешь драки — будет тебе драка.

— Слишком грубые слова для такого паиньки!

— Я вобью тебя в землю так глубоко, что ты больше не вырастешь.

— Выбью из тебя эту показушность, так что предки твои в гробу перевернутся!

— Я твои ресницы дурацкие повыдергаю…

— Хватит! — заорал Онода и ударил по столу обеими руками так сильно, что стол подпрыгнул и их с Имаизуми бутылочки с чернилами опрокинулись.

Наруко и Имаизуми уставились на него, вытаращив глаза.

— В общем… — проговорил Онода, снова оробев от возвращения в реальность. — П-послушайте, вы двое… Я знаю, у вас есть причины, чтобы не ладить друг с другом, но так вы их не решите. Драка ничего не решит, будет куча проблем. И еще, — он нервно оглянулся по сторонам, — на вас люди смотрят.

— Я почти уверен, что они смотрят на тебя, Сакамичи, — моргнул Наруко.

— Что? — пискнул Онода. — Нет, я…

— Нет, я вполне уверен, что он прав — впервые, — сказал Имаизуми. — Ты заорал и из-за тебя весь стол затрясся. Это… сложно пропустить.

— О, — сказал Онода. — Ой, п-прошу прощения! — воскликнул он, обращаясь к заинтересованным — и раздраженным — взглядам, которые, как он заметил, были направлены в основном в его сторону. — Вы можете вернуться к своим делам, мне очень жаль, что я вас побеспокоил!

До того, как начать паниковать по-настоящему, Онода почувствовал, как чья-то рука тянет его за рукав мантии вниз, на скамью.

— Хватит, Сакамичи, — они все поняли.

— Согласен, — сказал Имаизуми, вытаскивая палочку. — Скорджифай. — Он направил ее на разлившиеся лужицы чернил, и они немедленно исчезли.

— Прости за чернила, Имаи… Шунске, — промямлил Онода, когда тот закрыл опустевшую бутылочку.

— Все в порядке, у меня есть еще, — сказал Имаизуми. — А ты?

— Да, не беспокойся, — ответил Онода, не в силах вздохнуть.

Имаизуми недоверчиво нахмурился:

— Ты все еще выглядишь… расстроенным.

— Ну… — Онода машинально крутил в руках бутылочку. — Я думаю, мне бы в самом деле хотелось, чтобы вы двое не ругались. Вы оба мне нравитесь, и — у меня раньше никогда не было друзей. Это так приятно, что я понравился вам обоим, и вы мне тоже, так что… Мне, наверное, грустно из-за того, что вы не нравитесь друг другу.

Наруко и Имаизуми переглянулись над головой Оноды, что было достижением — из-за невысокого роста Наруко они бы не смогли сделать это, если бы Онода сидел прямо, с поднятой головой, но он сгорбился — и их глаза смогли встретиться.

— Хорошо, — наконец согласился Наруко, поспешно отводя взгляд. — Я не буду вбивать в него хорошие манеры, если тебя это расстроит, — даже если он этого заслуживает, — добавил он многозначительно. — Не могу обещать, что мы станем друзьями или что-то вроде, но обещаю, что не буду калечить его.

— Ты меня не покалечишь, даже если постараешься, — парировал Имаизуми, но когда он повернулся к Оноде, его голос изменился. — И я тоже. Он мне не нравится, и ты уже знаешь, что я не считаю, что он обязательно должен быть твоим лучшим другом…

— Эй!

— Но если ты считаешь его своим другом, — продолжил он, — я постараюсь уважать это. Я не думаю, что мы действительно поладим, но я попытаюсь избегать конфликтов, если это возможно.

— Просто потому, что ты знаешь, что проиграешь, если дойдет до этого, — весело сказал Наруко.

— Итак, Онода, — чопорно закончил Имаизуми, очевидно предпочитая игнорировать рыжеволосого, — это приемлемо для тебя?

Онода вздохнул, вдруг почувствовав себя уставшим. Неутешительно, что двое его новых друзей, казалось, не способны были поладить или хотя бы попытаться подружиться друг с другом, но он предполагал, что это было лучшее, на что он мог сейчас надеяться.

Господи, ну кто же знал, что дружить так утомительно?

— Да, думаю так, — наконец сказал Онода. — То есть, я не могу заставить вас нравиться друг другу. Но если вы оба хотите общаться со мной, достаточно будет, если вы постараетесь друг друга потерпеть. Я правда очень рад, что так нравлюсь вам. Спасибо вам за это.

— О, конечно ты нам нравишься, — сказал Наруко и потерся об Оноду, как кот. Это было странно, но нельзя сказать, что неожиданно с его стороны. — Думаю, я не могу говорить за шустряка, но, по-моему, ты классный, Сакамичи!

— Я бы не проводил время с Сакамичи, если бы он мне не нравился, — безэмоционально сказал Имаизуми, копаясь в сумке, наверное, в поисках новой бутылочки чернил.

Онода едва сдержал вздох. По-видимому, все так и было. Он надеялся, что Имаизуми и Наруко найдут хотя бы маленький кусочек привязанности друг к другу — как бы глубоко он ни лежал — и от него проложат себе путь. Но пока этого не случилось, ему придется быть посредником между ними — чаще так, чем нет.

Кажется, по крайней мере, вчера им нравилось гоняться друг за другом. Может, если они смогут наконец играть в квиддич, они смогут и направить свои чувства в более позитивное, а не разрушительное русло?

Или нет, подумал он, вспоминая тяжелые черные шары — бладжеры — которые существовали только для того, чтобы ударять игроков или сбрасывать их с метел — или для того и другого. И он слишком ясно представлял, что такое опасное окружение может не слишком хорошо отразиться на соперничестве Имаизуми и Наруко.

Онода с сомнением посмотрел на ребят, сидевших по обе стороны от него. Наруко рвал свой пергамент на кусочки, комкал их и стряхивал Имаизуми на голову чаще, чем писал свое эссе по зельям. Имаизуми же снова погрузился в свою работу и, похоже, не обращал внимания на то, что происходит по соседству и тем более на крошечные кусочки бумаги, упавшие на него и застрявшие в волосах, как снежинки. Наруко сосредоточенно высунул кончик языка и нетерпеливо улыбался, когда ему удавалось приготовить и запустить очередную порцию бумажных снарядов, явно ожидая, что Имаизуми наконец заметит это и хоть как-то отреагирует.

Онода мог только представлять, чем это закончится.

Исполняя роль рефери для этих двоих и пытаясь как-то научиться летать достаточно хорошо, чтобы оставаться их другом, Онода ожидал, что будет очень занят в ближайшие месяцы.

*

Снова настал понедельник, и Онода приготовил себя к еще одной неделе занятий, на которых он почти ничего не понимал и узнавал только, как мало он на самом деле знает.

К счастью, это оказалась лучшая неделя из всех, что у него были до сих пор. Теперь, когда он мог считать Наруко и Имаизуми своими друзьями, он, по крайней мере, не сидел на занятиях в одиночестве. Когда у Хаффлпаффа и Гриффиндора были совместные занятия, Наруко всегда выбирал место рядом с ним и с воодушевляющим участием разделял его неспособность понять суть урока.

Также оказалось, что одним из совместных занятий была травология, и хотя Наруко и не был слишком хорош в ней, он безжалостнее, чем Онода, использовал ножницы и лопаты, и теперь, в качестве приятного разнообразия, Ядовитая Тентакула держалась от них подальше во время занятия, что, в свою очередь, позволяло уделять внимание уроку вместо того, чтобы поминутно оглядываться, не подползла ли она поближе.

Не меньше Онода ценил совместные занятия с Имаизуми. Мальчик с Рейвенкло был, как обычно, не особенно разговорчив, но иногда упоминал о своем прогрессе в чтении комиксов и тихонько рассказывал, что ему понравилось, а что — смутило, когда они заканчивали с приготовлением ингредиентов для зелий. Еще на общих занятиях у Оноды была возможность попросить у Имаизуми помочь с неясными моментами, так как Имаизуми, как правило, успевал во всем, и у него не было проблем с тем, чтобы помочь. И это очень успокаивало — даже если уроки были непонятными, Онода мог просто попросить Имаизуми объяснить ему позже.

Помогало и то, что Мики тоже была на всех занятиях. Хоть она и нечасто садилась рядом, но всегда находила время поздороваться и немного поговорить, и, несмотря на то, что Онода знал, что у нее есть более близкие друзья, ему было очень приятно, что она интересуется его жизнью. Он был должным образом представлен подруге Мики, Айе, которая, как оказалось, тоже была маглорожденной, как Онода. Поначалу она показалась немного неприветливой, но когда Онода сообразил, что это, вероятно, ее способ справиться с культурным шоком, который она пережила, впервые попав в волшебный мир, она показалась ему симпатичнее и он стал лучше ее понимать. Со временем и Айю он стал считать своим другом.

В целом Онода обнаружил, что теперь, когда у него есть люди, которых он может называть друзьями, дни полетели намного быстрее. В мгновение ока неделя закончилась, и снова наступило 6:00 субботнего утра, и Наруко врезался в него на выходе из гостиной Хаффлпаффа, обхватил его руками и начал распространяться о подготовке и полетах и том, чтобы «показать наконец шустряку, кто здесь главный».

Так что повторились события прошлой субботы — с некоторыми заметными изменениями.

В этот раз, когда они дошли до вестибюля, их ждал, прислонившись к стене со скучающим видом, Имаизуми. Когда он заметил их, то вежливо кивнул Оноде, хотя его губы неприязненно скривились при виде Наруко. Наруко в ответ показал язык — и лицо Имаизуми выразило неприкрытое отвращение.

Онода решительно втиснулся между ними до того, как их враждебность переросла в драку, и с этим они отправились на еще одну нескучную тренировку, на которой друзья Оноды незаметно пытались убить друг друга.

Их обычные утренние упражнения шли не особенно хорошо, главным образом потому, что Имаизуми и Наруко продолжали оскорблять режимы тренировок друг друга и пытались подставить друг другу подножку, пока Онода не видел. Этот план скоро оказался заброшен, но к тому времени Наруко дважды сбросил Имаизуми с холма, на котором они занимались, а Имаизуми преуспел в хватании Наруко за волосы и уже направлял ему в лицо Жалящее заклятье, когда Онода вмешался. У Оноды получилось — в этот раз — предотвратить катастрофу, но к тому времени самым безопасным решением для всех присутствующих мыслилось сделать перерыв на еду, во время которого они обменивались взглядами, полными молчаливого негодования, вместо того, чтобы бросаться друг на друга с кулаками или заклятьями.

Ситуация лишь немного улучшилась, когда они взяли метлы, и только потому, что это позволяло им улаживать свои споры другим способом и, по большей части, уменьшало возможности физического контакта.

Онода совсем не удивился, что, когда они с метлами в руках едва достигли квиддичного поля, Наруко уселся на свою и немедленно взлетел, вызывающе крикнув Имаизуми:

— Попробуй догнать меня, шустряк, догони меня!

Имаизуми взглянул на Оноду неуверенно (и, возможно, немного виновато), пробормотал: «Это быстро, обещаю», и тоже стартовал, крича Наруко, что не собирается его догонять (несмотря на то, что именно это он и делал, и это было бессмысленно отрицать).

Онода уже знал, как будут развиваться события, поэтому уселся на землю, чтобы подождать.

Хотя он не особо переживал, что не участвует в состязаниях своих друзей — он вообще считал, что никто в здравом уме не захочет участвовать в этом, — но понял, что чувствует себя немного брошенным, глядя, как они улетают. Очевидно, что Имаизуми и Наруко оба любили летать, и оба были очень хороши в этом. Хоть они и вечно ругались, Онода знал, что они искренне наслаждаются возможностью посоревноваться с кем-то на своем уровне, и особенно в своем любимом занятии.

А Онода… просто не был частью этого. Не мог быть, пока оставался жалким неудачником во всем даже просто напоминающем полеты.

Ему следовало стать лучше.

В тот момент Оноде стало ясно, что события прошлой недели должны были повториться, потому что он почувствовал что-то маленькое и легкое, отскочившее от его головы, и моментально узнал, что это.

Это снова был крошечный бумажный самолетик, как ни в чем не бывало лежавший на земле рядом с местом, где сидел Онода, и сердце едва не остановилось, когда он наклонялся, чтобы поднять самолетик, пока его не унесло ветром.

Надежно держа самолетик, Онода искоса глянул вверх, решив в этот раз узнать, кто продолжает посылать ему эти записки, но верхушки ворот — согласно «Квиддичу сквозь века» — были где-то на уровне пятидесяти футов в воздухе, и с такого расстояния он мог разобрать только смутный темный силуэт на фоне яркого неба. В любом случае этого было достаточно, чтобы убедить Оноду, что там, наверху, был кто-то — очень смелый или очень безрассудный.

Кто-то, кто определенно хотел связаться с Онодой — у него были на это причины.

Онода осторожно развернул самолетик, его руки тряслись от неожиданной нервозности, пока он думал, что мог получить сегодня.

На этот раз обертка была бледно-голубой и надпись на ней гласила, что это «Друбблс», но Онода не обратил на это внимания, не интересуясь еще одной волшебной конфетой, о которой никогда не слышал. Если бы ему хотелось узнать о ней, он мог бы позже спросить у Наруко, который, казалось, восполнял свои скудные учебные знания впечатляющими знаниями о конфетах.

Когда Онода развернул обертку, он нашел то, что искал — еще одну короткую, торопливо нацарапанную записку от своего неизвестного корреспондента.

«Мне кажется, все это выглядит очень знакомо. А ты как думаешь?»

Онода подозревал, что автор записки имеет в виду соревнование Имаизуми и Наруко, и почувствовал, как слабая улыбка расползается по его лицу. Конечно, он был согласен.

И вместе с этим пришло осознание, что впервые Онода обнаружил в себе желание суметь как-нибудь ответить, кто бы ни писал эти послания. Кажется, этого кого-то интересовало мнение Оноды, так как в двух из трех записок спрашивалось о его мыслях. Он думал: действительно ли отправитель ожидает, что Онода сможет ответить, и не раздражает ли его очевидный недостаток интереса.

Еще один самолетик отскочил от головы, и Онода, схватив его, немного помедлил перед тем, как развернуть и достать послание.

«Ты очень тихий».

Онода моргнул. По всей видимости, его мысли были на той же самой волне, что и мысли его таинственного корреспондента, если содержимое письма можно расценивать как выражение разочарования от того, что он ни разу не ответил.

Но в то же время не было ли с самого начала неоправданным ожидать ответа? Кто бы там ни был на верхушке ворот, он, в сущности, просто бросал самолетики вниз, возможно слегка направляя их с помощью палочки, чтобы их не унесло ветром по пути к цели. Если Онода хотел ответить, ему пришлось бы как-то заставить свое послание взлететь самостоятельно, а он до сих пор не знал, как наколдовать такое.

Онода не представлял, что отправитель письма хочет от него, кроме…

Кроме…

Он хлопнул себя по лбу, не веря, что ему понадобилось так много времени, чтобы найти такой очевидный ответ на вопрос. В первый раз он пришел на поле для квиддича, чтобы потренироваться в полетах. В тот самый момент он сидел с метлой на коленях, думая, как оказаться достаточно высоко в воздухе, чтобы это смог увидеть человек на воротах.

Отправитель письма не ожидал ничего в ответ. Может, он просто ждал, пока Онода не наберется достаточно любопытства — или недовольства, — чтобы сесть на метлу и отправиться искать того, кто отправлял эти письма.

Кроме того, отправитель, вероятно, делал ставку на то, что Онода не настолько труслив, чтобы не взлетать и не выяснять, кто это. Но если Онода и бы кем-то, то именно трусом. Ничто не могло заставить Оноду залезть на метлу и столкнуться с человеком, отправлявшим дружелюбные, но и немного жутковатые послания две последние субботы подряд. Такого просто не было.

Но все же…

Невзирая на решение оставаться на твердой земле до тех пор, пока Имаизуми и Наруко не вернуться, Онода проглотил свой страх и взмыл с земли на своей метле, решив встретиться с тем, кто отправлял ему послания на конфетных обертках.

Когда ему (с большим трудом) удалось заставить свою метлу устойчиво парить прямо напротив квиддичных колец, многое из того, что казалось ему непонятным, разъяснилось.

Первым, что понял Онода, было то, что он был прав — человек, которого он искал, сидел на самом верху квиддичных ворот. Он обнаружил мальчика, примерно его возраста, который ненадежно взгромоздился на верхнюю часть кольца, одной ногой опираясь на его нижний край, а другой — беззаботно болтая в воздухе. Возле его плеча небрежно парила метла, но больше у него не было никакой поддержки, и не было ничего, что могло бы его поймать в случае падения.

Он то ли находился в блаженном неведении относительно этого факта, то ли был невероятно смелым — и Онода почувствовал острый укол зависти.

— А вот и ты! — улыбнулся ему мальчик, как будто это вовсе не было странным или удивительным — встретить нового человека впервые лицом к лицу в тот момент, когда один из вас неуверенно восседает на метле, а второй — на квиддичном кольце, и оба вы находитесь в воздухе в пятидесяти футах над землей. — Мне уже стало интересно, что заставит тебя подняться сюда.

Онода открыл рот, чтобы ответить — но не смог.

— Я Сангаку Манами. Приятно познакомиться, — сказал мальчик, лучезарно улыбаясь и приветственно поднимая руку.

Этот мальчик — Манами — тотчас произвел на Оноду впечатление несколько странного, несмотря на его выбор в сидении. Это необязательно было плохо — вроде как Имаизуми тоже показался ему странным при первой встрече, но в то же они были совершенно разными.

Как и Имаизуми, Манами был худым, с бледной кожей и темными волосами, но на этом сходство заканчивалось. Производимое им впечатление было… единственное слово, пришедшее на ум, было «беспечность». Он, возможно, был выше Оноды, если бы он стояли рядом; его свободная мантия не скрывала, что он очень стройный, определенно не шире самого Оноды, несмотря на более высокий рост. Его черные, с синим переливом волосы спадали на плечи, обрамляя тонкие, миниатюрные черты, а большие, полуприкрытые глаза придавали ему безмятежное, слегка сонное выражение.

Он не был похож на других одиннадцатилетних мальчиков, которых Онода встречал — как в магловском мире, так и в магическом.

И теперь он мечтательно улыбался и махал рукой так, словно не был одним из самых странных людей, с которыми сталкивался Онода.

— Я думал, что ты придешь сюда для того, чтобы ответить мне, — сказал Манами, возвращая руку, которой махал, в прежнее положение, хотя и не стараясь посильнее ухватиться за кольцо. — Как тебя зовут?

— Я… Сакамичи. Сакамичи Онода, — смог наконец выдавить Онода. И, раз уж начал, стоило идти до конца. — Как я понял, ты тот, кто отправлял мне послания? — спросил он.

— Я, — довольно сказал Манами. — Тебе понравилось?

— Ох… да, наверное, — озадаченно ответил Онода. — Почему ты посылал их? И почему мне?

Манами пожал плечами, и Онода мысленно вздрогнул, думая, не нарушит ли это небольшое движение баланс и не сбросит его с места. Каким-то чудом Манами усидел и ответил удивительно небрежным тоном:

— Ну… на прошлой неделе я увидел, как ты сидишь на площадке, пока твои друзья летают без тебя, и подумал, что тебе, должно быть, скучно, вот и решил начать разговор. — Он сделал паузу и застенчиво улыбнулся Оноде. — Вообще, если подумать, я, наверное, должен был с самого начала сказать, где я, и тебе бы не пришлось искать… но если бы я сделал так, я бы не узнал, сможешь ли ты сам додуматься. И поскольку ты здесь, значит, ты в любом случае меня нашел, и в итоге все получилось!

— Х-хорошо, — ответил Онода, не зная, что еще можно сказать по этому поводу. — Думаю, в этом есть смысл…

Но на самом деле это казалось бессмысленным, как и почти все, что Онода до сих пор знал о Манами. Но, возможно, для Манами отправлять таинственные письма человеку, которому «должно быть, скучно», чтобы посмотреть, что будет дальше, выглядело вполне логично. Это мог быть просто его каприз. Или же скучно было именно самому Манами.

Но, независимо от причины, было непохоже, что он хочет как-то навредить этим, и Онода слегка расслабился оттого, что загадка разгадана.

Расслабился он и потому, что все еще мог удерживать равновесие на своей парящей в воздухе метле.

— Ну и… что именно ты тут делаешь? — спросил Онода, призывая все свое мужество.

Манами спокойно улыбнулся ему.

— Знаешь, мне нравятся высокие места.

— О. В самом деле?

— Да, — сказал Манами, неожиданно наклоняясь вперед и взмахивая ногой, очевидно не заботясь о своей безопасности. У Оноды пересохло во рту, когда он подумал, не придется ли ему совершить свою первую (и, как он надеялся, последнюю) воздушную спасательную операцию, но снова оказалось, что другой мальчик вне опасности и с легкостью удерживает равновесие.

— Мне нравится летать, — продолжил он, оставаясь в полном неведении, что едва не довел Оноду до сердечного приступа. — И мне нравится чувство свободы в полете. Мне нравится ощущать, как ветер подталкивает меня и делает быстрее. А когда я не летаю, мне нравится находить места, где я могу сидеть и видеть всю землю. Это место одно из моих любимых.

— Кажется, я вижу почему… — сказал Онода, нервно сглатывая после того, как рискнул взглянуть на окружающую местность, как будто для него существовала какая-то возможность увидеть то, что видел Манами. Вид, как он предполагал, был эффектный, с озером и лесом с одной стороны, горами и замком — с другой, но вид с земли тоже был впечатляющий, и Онода уже знал, какой из двух он предпочитает.

— Скажи мне, Сакамичи Онода, — вдруг сказал Манами, вырывая Оноду из его мыслей. — Тебе нравится летать?

Онода моргнул, немного ошеломленный неожиданным вопросом. Он открыл рот, чтобы сказать: нет, ему совсем не нравится летать, и если бы у него был выбор, он бы не садился снова на метлу до конца своей жизни — но остановил себя раньше, чем слова вырвались наружу.

Нравилось ли ему летать? Не особенно — это было ужасающе. Но в то же время… он не был уверен, что действительно ненавидит это. Ему пришло в голову, что он, на самом деле, не слишком много думал о самих полетах, за пределами своей боязни высоты. По большей части он хотел лишь научиться хорошо летать и пожинать плоды того, что должно прийти вместе с этим умением, — такие как одобрение и дружба с людьми, которые ему нравятся.

Хотя любовь к полетам могла бы быть дополнительной наградой.

— Я… Я точно не знаю … — неуверенно сказал Онода.

Манами нахмурился с недоумением.

— Наверное, это… не знаю, я бы хотел научиться этому. Мне бы хотелось полюбить это. Но я… я боюсь высоты, — робко сознался Онода.

— Но ты же сейчас здесь, — отметил Манами. — Ты боишься?

— …Ужасно.

— О. — Манами посмотрел на Оноду с новым интересом. — Это очень странно.

Онода подумал, что это, вероятно, немного смело со стороны Манами — бросаться словами вроде «странный», когда он сам достаточно странный, — но придержал эту мысль при себе.

— Что странного? Что кто-то боится чего-то, что тебе очень нравится?

Манами рассмеялся, и смех его звучал как звон колокольчиков.

— Да, думаю, и это тоже. Но более странно для меня быть настолько решительным, чтобы позволить случиться тому, что ты называешь своим худшим страхом. Зачем ты себя заставляешь?

— Не знаю, — сказал Онода. — По большей части это эгоизм, думаю. Мне хочется произвести впечатление на людей. Чтобы понравиться им.

Ему было тяжело убрать горечь из своего голоса.

— И это все?

Онода взглянул на Манами.

— Может… В основном да, вообще-то. Но иногда… я вижу, как много полеты значат для людей, и мне в самом деле хочется понять, что они в этом находят. Как Имаизуми и Наруко, или как Мики, или… ты, наверное.

— Хочешь узнать, что я нахожу в полетах? — поинтересовался Манами веселым голосом.

— Да… Хотя ты упоминал, что тебе нравится свобода? И еще что ты любишь высоту? — спросил Онода, надеясь, что не пересек никакую черту, переводя разговор на Манами.

— Да, это так, — с чувством сказал Манами. Он нетерпеливо повернулся к Оноде, напугав неожиданной силой в его — очень голубых — глазах. — Эй, ты когда-нибудь думал, на что это похоже — упасть с большой высоты?

Онода побледнел, быстро оглянувшись.

— Ммм… да, в самом деле. Постоянно.

Онода боялся высоты. Хотел он этого или нет, его мысли всегда крутились вокруг этого, когда он был на метле. И что из того?

— Тебе вроде не нравится это идея, — заметил Манами, и его голос звучал до странности разочарованно.

— Конечно нет! — в замешательстве воскликнул Онода. — Я боюсь высоты. Я не слишком хорошо летаю, и если яупаду, я могу… — он оборвал себя. — Я стараюсь не думать об этом.

— Хмм… — задумчиво сказал Манами, глядя в никуда.

У Оноды появилось трусливое подозрение, что он только что провалил какой-то тест, хотя понятия не имел, что за тест это был.

— Это… плохо? — спросил он, теряясь в догадках.

Манами рассмеялся, и этого, по-видимому, хватило ему, чтобы снова засиять.

— Нет, я думаю, нет… это понятно, на самом деле. Ну, тогда мне остается только пожелать тебе удачи в твоих попытках полюбить полеты, Сакамичи Онода.

Онода запоздало сообразил, что Манами призвал свою метлу из ее «отдыхательного» положения за его плечом, наверное, собираясь улететь.

— О. Ты уже уходишь?

Манами легкомысленно кивнул:

— Ага, наверное. Это место становится слишком известным, и мне нужно присмотреть какое-нибудь еще, пока мистер Канзаки не пришел потребовать метлу назад. И твои друзья скоро будут здесь, значит, ты будешь занят и я снова буду скучать.

Теперь, когда Манами упомянул об этом, Онода услышал слабые отзвуки перебранки, доносимые ветром. Он понадеялся, что в этот раз никто не упал в озеро.

— О! — сказал Онода. — Тогда ладно. Думаю, мы сможем поговорить позже, если встретимся… ты ведь тоже первокурсник, правда? У нас должны быть совместные занятия.

Манами шаловливо улыбнулся ему.

— Хмм… может быть. Посмотрим.

— Что?

С опозданием Онода вспомнил, что надо было взглянуть на эмблему факультета на мантии Манами до того как он — с почти нечеловеческой ловкостью — одним проворным движением покинул место, где сидел, и оседлал метлу, перед тем как улететь.

— Поговорим, когда ты снова будешь на метле, — ответил Манами и вскоре исчез из виду.

Онода осторожно вернулся на землю и уселся так, будто ничего не произошло, несмотря на то, что в его голове кружились вопросы и сомнения о странном разговоре с не менее странной личностью.

Одно было точно: о случившемся не стоит говорить Имаизуми и Наруко.

Он едва успел взглянуть на герб Ховартса на форме Манами; только после того, как он упомянул, что у них могут быть совместные занятия, Оноде пришло в голову поинтересоваться, на каких именно занятиях они смогут встретиться. Короткого взгляда хватило, чтобы понять, с какого факультета Манами.

Факультет Сангаку Манами — Слизерин.

И Онода знал, что одной из немногих вещей, в которых Имаизуми и Наруко соглашались, было то, что слизеринцам нельзя доверять.

(Комментарий: Палочка Манами — волос единорога и сосна (я даже удивлена, потому что это единственная из древесин палочек для персонажей, с которой я очень согласна).)

========== Глава 11: В которой Сангаку Манами заметно отсутствует ==========

Комментарий к Глава 11: В которой Сангаку Манами заметно отсутствует

Онода пишет письмо и посещает квиддичный матч.

Дорогая мама,

Я не знаю, когда именно ты получишь это письмо (раз это впервые, когда я посылаю кому-то письмо совой), но знаю, что когда-нибудь оно к тебе дойдет, потому что я одолжил сову у моего друга Шунске, и он сказал, что она очень надежная. Ее зовут Психе, и, если ты не будешь запирать ее в доме, она сможет охотиться и тебе не придется беспокоиться о том, чтобы накормить ее. Просто отправь ее назад с письмом, если хочешь. Шунске просил передать, чтобы ты не беспокоилась, если ответ займет много времени, так как он в любом случае нечасто использует ее. Думаю, он не шлет много писем своей семье. Во всяком случае, с его стороны очень щедро предложить мне сову, и я очень благодарен!

Что до меня, я едва знаю, с чего начать. Мне так много нужно рассказать тебе о Хогвартсе, моих уроках и людях, которых я встретил, что я боюсь — в одно письмо не получится вместить все даже приблизительно, но я приложу все усилия, чтобы показать тебе, на что это похоже.

Мои занятия очень интересные, хотя для меня они трудноваты. Они очень отличаются от уроков в моей последней школе, поэтому многое мне приходится начинать изучать с чистого листа. Я знаю, я рассказывал тебе о некоторых из них и показывал учебники летом, но теперь я могу определенно сказать, что сами уроки такие же сложные, какими выглядят по книгам! Мой любимый урок, вероятно, астрономия или, может быть, защита от Темных искусств, но я не слишком успеваю в каком-то из них. Самый нелюбимый урок — история магии, но и на зельеварении иногда довольно мерзко, поэтому его я тоже не очень люблю. В последнее время я тренировался в полетах (на волшебной метле), и у меня есть друзья, которые помогают мне с этим. Их зовут Шунске и Шокичи, и они оба очень хорошие. Не думаю, что они замечают это, но у них в самом деле много общего.

Кажется, я был очень занят последние пару месяцев. А как ты? Как твоя работа? Было что-нибудь интересное в твоей жизни в последнее время?

Я очень скучаю и очень жду, когда смогу приехать домой на Рождество через месяц. Тогда у меня будет возможность рассказать тебе обо всем поподробнее, а сейчас я надеюсь, что у тебя все хорошо. И в дальнейшем я постараюсь посылать тебе письма чаще!

Люблю тебя!

Сакамичи

Аккуратно написав свое имя внизу пергамента, Онода сложил письмо пополам, вложил в конверт с адресом и запечатал воском.

— Готово! Что-нибудь еще нужно сделать перед отправкой? — спросил Онода, вручая письмо Имаизуми.

Онода и Имаизуми снова сидели за столом Рейвенкло в Большом зале, и Онода только что закончил писать его первое письмо маме, что он пытался сделать с тех пор, как приехал в Хогвартс. Имаизуми просматривал один из комиксов Оноды, сосредоточенно сузив глаза в попытке уловить смысл происходящего на картинках (Онода запоздало вспомнил, что волшебники привыкли к движущимся картинкам, и магловские комиксы были особым вызовом для понимания Имаизуми), но судя по тому факту, что он около часа почти не поднимал головы от книги, история ему в любом случае нравилась.

Они оба будто бы ждали, когда покажется Наруко, хотя Онода был уверен, что Имаизуми до последнего вздоха будет отрицать, что делал что-то подобное.

— Нет, этого достаточно, — сказал Имаизуми, отвлекаясь от чтения, чтобы забрать письмо у Оноды и сунуть его в свою сумку. — Если ты написал правильный адрес, то я смогу объяснить Психе, куда лететь. Я отошлю его вечером, если ты не против.

— Спасибо за это, Шунске, — с чувством сказал Онода, надеясь передать, как много этот жест для него значит. — Я так давно не говорил с мамой… То есть, я знал, до того как приехал сюда, что здесь не будет телефонов и что я смогу связаться с ней только при помощи совы, но если бы ты не предложил мне помощь, я бы не знал, с чего начать. Не думаю даже, что я бы нашел дорогу в — совятню, да — сам, не говоря уже о том, чтобы заставить сову отнести письмо в нужное место.

— Мне не трудно, я уже говорил, — сказал Имаизуми с таким видом, словно ему постоянно приходилось повторять свои слова.

Онода улыбнулся.

— Знаю, знаю. Я просто… в самом деле благодарен. И я очень рад, что смогу получить и ответ от мамы! Она совсем одна дома, и я о ней очень беспокоюсь.

Имаизуми вопросительно поднял бровь.

— Почему ты беспокоишься о ней? Это ты учишься в волшебной школе, которая находится неизвестно где и с которой она не может самостоятельно связаться. Не должна ли она больше беспокоиться о тебе?

— Нет, я так не думаю, — улыбнулся про себя Онода. — Мама не так это воспринимает. Она думает, что это в самом деле восхитительно, что я уехал и учусь магии. Она действительно счастлива за меня. — Он сделал паузу, стараясь привести мысли в порядок, прежде чем продолжить. — Думаю, я беспокоюсь о ней потому, что она… не особо думает о себе? Мы никогда не были богатыми, и ей приходилось очень много работать, чтобы прокормить и одеть нас, и все такое, но она всегда казалась счастливой, а если все было вправду плохо, она старалась не показывать этого мне. Я знаю, ей пришлось многим пожертвовать, и для нее это было тяжело; а теперь я в Хогвартсе и больше не могу… присмотреть за ней, понимаешь? Я не много мог раньше, но мог хотя бы проверить и убедиться, что она не перегружает себя, и поговорить с ней. Я просто… я в самом деле надеюсь, что у нее все в порядке.

— Думаю, я понимаю это, — сказал Имаизуми. — Звучит так, будто она во многом похожа на тебя.

— Что? — воскликнул Онода, краснея. — Нет, я не думаю, что мы похожи, правда! Моя мама добрый и искренний человек, другие для нее всегда на первом месте, и она очень надежная!

Имаизуми посмотрел на него безучастно и, как подумалось Оноде, немного раздраженно.

— Как ты думаешь…? — начал Имаизуми, но, очевидно, передумал, потому что оборвал себя, не закончив, помотал головой и вернулся к книге. — Неважно.

— Что ты хотел сказать? — с любопытством спросил Онода.

— Ничего.

— О, — произнес Онода, немного разочарованный тем, что Имаизуми, по-видимому, пытался закончить разговор. Онода задумался, не сказал ли снова что-то не то. — Ну… — неуверенно начал он, надеясь возродить их диалог. — У тебя уже есть планы на Рождество?

— Нет, — коротко ответил Имаизуми, не отрываясь от книги.

— Ты не ждешь встречи с семьей? — удивленно спросил Онода.

— Не особенно, — сказал Имаизуми, и по тому, как сжались его губы, Онода мог догадаться, что ему совсем не нравится эта тема. — Вообще-то я думал провести Рождество здесь.

— О… ну, я думаю, тебе это подойдет, если ты хочешь позаниматься на каникулах. Но… тебе не будет одиноко? — спросил Онода, понимая, что, вероятно, побеспокоит этим, но в то же время чувствуя невероятную грусть от мысли, что Имаизуми проведет одинокое Рождество в замке, когда большинство учеников — включая Оноду — поедут домой.

Имаизуми пожал плечами.

— Я люблю тишину. Да и моя семья не из тех, кто собирается вместе. По большей части мои родители работают на Рождество, поэтому мы много не устраиваем. Иногда они дарят мне подарки… и у большинства слуг выходной, мэнор совсем пустой. Иногда я читаю или занимаюсь метлами, если мне скучно. Я просто решил, что в этом году, если мне придется провести все каникулы в одиночестве, я могу сделать это здесь, а не в старом особняке.

Это было, возможно, самое мрачное описание праздничных каникул, которое Оноде доводилось слышать.

— Это… очень плохо, что твои родители слишком заняты, чтобы провести Рождество с тобой, — сочувственно сказал Онода. — Уверен, они очень хотят побольше видеться с тобой.

Имаизуми фыркнул.

— Да, я тоже, — саркастически сказал он.

Онода мудро решил промолчать.

К счастью, скоро появилось необходимое отвлечение в виде Шокичи Наруко, который, с тех пор как Онода видел его несколькими часами ранее, дополнил свой огненно-рыжий вид сильно обгоревшей хогвартской мантией и частично сожженной челкой.

— Подержи это, Сакамичи, — сказал Наруко в порядке приветствия, передавая Оноде большой тюбик чего-то и скрученные бинты, перед тем как бросить свои книги в кучу на столе.

Одна из книг соскользнула с кучи, ударилась о локоть Имаизуми, и он поднял голову.

— Что на этот раз? — спросил он, с прищуром наблюдая за опаленным Наруко. — Неужели маглы, которых так любит твоя семья, наконец-то попытались сжечь тебя на костре?

— Ха-ха-ха, — сказал Наруко. — Так смешно. Знаешь, ведь маглы до сих пор сжигают ведьм и волшебников на костре. Именно это все еще случается. Ты определенно просто полностью невежествен по отношению к тому, что нравится маглам, и пытаешься спрятать это, притворяясь, что ты умный.

— Мне не нужно притворяться, — холодно заметил Имаизуми, ставя свой открытый комикс на стол, словно пытаясь скрыться от Наруко.

— Ну… так что случилось, Шокичи? — спросил Онода, когда Наруко забрал назад свой тюбик, и Онода заметил на его руках множество неприятно выглядящих ожогов, которые были ярко-красными и кое-где пошли волдырями.

Одного взгляда на них хватило, чтобы Онода почувствовал тошноту. Он немного удивился, почему Наруко не придает им значения — они выглядели болезненными.

— Мой котел расплавился, — в качестве объяснения сказал Наруко, сжимая тюбик, пока из него не показалась густая зеленоватая паста. Он щедро размазал ее по самым худшим ожогам на руках, перед тем как использовать — более бережливо — на маленьких красных пятнах на лице. Все это заняло несколько секунд и было сделано с тревожащей сноровкой. — Видимо, у меня ‘слишком тяжелая рука’ для крыльев поденки, и я спутал иглы дикобраза с иглами нарла… опять.

— Почему меня это не удивляет? — пробормотал Имаизуми, с сомнением посматривая из-за своей книги на зеленую пасту, почти текущую с Наруко. Губы Имаизуми изогнулись. — Какая мерзость.

— Ну, твое лицо тоже, но я же не жалуюсь, — бросил в ответ Наруко, забирая у Оноды бинты и начиная неловко обматывать ими руки.

— Давай я, — сказал Онода, когда Наруко в четвертый раз выругался, преуспевая лишь в размазывании большей части зеленой субстанции по бинтам, а не в покрывании своих ран.

Наруко не пришлось убеждать. Он просиял, впихивая Оноде — теперь очень грязные — бинты:

— Спасибо, Сакамичи! Ты лучше всех!

— Ага, нет проблем, — сказал Онода, поморщившись, принял протянутые бинты и начал осторожно перевязывать руки Наруко, стараясь избегать прикосновения к жутковатой зеленой жидкости больше, чем это было необходимо. Наверное, какой-то антибактериальный лосьон? Или что-то магическое, для ускорения процесса заживления? Что бы это ни было, Онода надеялся, что это работает — ожоги, особенно с зеленой пастой на них, представляли действительно ужасное зрелище.

— У тебя есть планы на Рождество, Шокичи? — спросил Онода, заканчивая бинтовать, в надежде отвлечь внимание Наруко от дополнительного неудобства, которое он, должно быть, испытывал в результате неуклюжих усилий Оноды.

Наруко широко улыбнулся.

— Ага! — сказал он. — Я собираюсь домой, навестить моих младших братьев! Я так рад, что снова увижу их, и уже приготовил подарки и все такое! Я купил им пару видеоигр, и, думаю, привезу еще несколько крутых волшебных игрушек из Косого переулка, и…

— А ты не рад, что увидишь своих родителей? — мягко поинтересовался Имаизуми, и Онода нервно взглянул на него.

— Конечно я и их рад увидеть, — раздраженно сказал Наруко. — Почему нет?

Имаизуми неодобрительно посмотрел на него, но он быстро отвернулся.

— Обычно в сочельник мы занимаемся своими делами, но на Рождество проводим почти весь день вместе, — продолжил Наруко, будто ничего не случилось. — Мама говорит, что из-за того, что мы много времени проводим порознь, стало еще важнее ценить те моменты, которые мы можем провести с семьей. Мы едим праздничный завтрак, открываем подарки, а потом целый день делаем что хотим. В прошлом году мы катались на санках, и это было удивительно — мама зачаровала их, чтобы они ехали быстрее, и мы все время выпадали; а когда закончили, вернулись домой смотреть телевизор и пить горячий шоколад. Мои братья еще маленькие, поэтому очень устали после всего этого. Они даже не смогли испытать игрушечные метлы, которые им подарили, и пошли спать.

Глаза Наруко светились теплом и нежностью, когда он рассказывал эту историю и особенно — когда упоминал своих младших братьев. Онода подумал, что приятно видеть его таким счастливым, но его сердце слегка дрогнуло, когда он вспомнил, как Имаизуми описывал привычное для него Рождество.

— Но в любом случае, — продолжил Наруко, — Рождество еще не скоро. Знаешь, чего нам стоит ожидать в ближайшее время?

— Э… — протянул Онода, подумав минуту. — Экзамен по истории магии на следующей неделе…?

— Сакамичи… — начал Наруко с болью в голосе.

— Матчи по квиддичу между факультетами начинаются в эти выходные, — сухо сказал Имаизуми, не отрываясь от комикса.

— Да, спасибо, что перебил, — насмешливо сказал Наруко. — Я собирался сказать ему это! Не суйся в наши разговоры!

— Если ты это называешь разговором, — намеренно безразлично пожал плечами Имаизуми.

— АААргх, вообще не понимаю, как Сакамичи тебя выносит, ты вечно ведешь себя как напыщенный кретин. Ты что, умрешь, если придержишь свои комментарии при себе?

Имаизуми вскинул глаза:

— Не знаю, не убьет ли тебя, если ты перестанешь быть ноющим ребенком хотя бы на секунду? О, погоди, ты, кажется, живешь ради того, чтобы быть центром внимания, поэтому, видимо, убьет…

— Не могу поверить, что ты все еще меня перебиваешь, о боже, просто заткнись…

— Хорошо, — сказал Онода достаточно громким голосом, чтобы перекричать Имаизуми и Наруко, которые постепенно поднимали громкость по мере того, как разгоралась ссора. — Начинается квиддич, это приятно знать. Кто будет играть?

Если быть искренним, Онода не особенно беспокоился об ответе, но это была идеальная тема, чтобы отвлечь друзей от ссоры, и он в полной мере воспользовался этим. Наруко и Имаизуми немедленно прекратили перебранку и обратили свои взгляды на Оноду. Как начал понимать Онода, их внимание могло быть так захвачено только упоминанием про квиддич или метким замечанием другого.

— Странно, что ты не знаешь об этом, Сакамичи, — ответил Наруко, слегка вскинув голову. — В конце концов, играет команда твоего факультета!

— О. А с кем они… то есть мы…? Кто противник? — спросил Онода.

Имаизуми поморщился.

— Слизерин, — сказал он. — В этом году они сильны, насколько я слышал. В некоторых областях они слабее, чем другие, как и любой будет перед его первым матчем в сезоне, но в целом они — крепкая команда. Их ловец тоже очень впечатляющий для третьекурсника — это Тодо, его имя известно в здешнем сообществе волшебников, и он определенно много тренировался вне школы. Думаю, для Хаффлпаффа это будет сложный матч.

— И… как тогда по сравнению с ними Хаффлпафф? — спросил Онода.

— Не уверен, но они просто обязаны быть лучше Слизерина в следующую субботу, все к тому идет! — радостно заявил Наруко. — Я слышал, у них есть один или два приличных игрока из прошлогодней команды, поэтому у них по-прежнему хороший шанс.

— Если хочешь знать подробности, лучше спросить у Мики, — добавил Имаизуми. — Уверен, она сидела на их тренировках с самого начала.

— Да, скорее всего, — согласился Онода. Кажется, он вспомнил, что она упоминала об этом на банкете. — Так… даже если ни одна из ваших команд не играет, вы все равно собираетесь пойти?

— Ну да, — сказал Наруко. — Квиддич есть квиддич — я собираюсь смотреть в любом случае. Все равно, кто играет, смотреть всегда весело. Играть, конечно, веселее, но с этим мы пока ничего не можем поделать.

— За кого вы будете болеть? — спросил Онода.

— Слизерин играет, — сухо сказал Имаизуми. — Поэтому я болею за Хаффлпафф, естественно.

Наруко хихикнул.

— Прямо с языка снял, шустряк, — сказал он, ткнув Имаизуми в щеку. — О, может, мы в конце концов поладим, если ты восхищаешься мной настолько, что копируешь меня…

Имаизуми отбросил его руку:

— Отстань от меня.

Онода поерзал на сиденье, снова убеждаясь, что его друзьям в самом деле не нравится Слизерин. Он задался вопросом, что бы они сказали, если бы узнали, что он разговаривал со слизеринцем и что он планировал встретиться с тем же самым слизеринцем еще раз, чтобы закончить предыдущий разговор.

Как бы то ни было, «планировал» было точным словом. Онода все еще помнил их прощальные слова и что в ответ на утверждение Оноды, что у них должны быть общие занятия, Манами сказал только что-то вроде «может».

Сначала Онода был в замешательстве по поводу того, что бы это могло значить, но причина, по которой Манами так ответил, в ближайшее время прояснилась. У Оноды вошло в привычку просматривать толпу учеников во время всех совместных занятий со Слизерином и даже просматривать Большой зал во время еды, но ему редко удавалось заметить кого-то, похожего на Сангаку Манами. Если подумать логически, найти его во время занятий должно было стать легкой задачей — даже если переполненный Большой зал и представлял вызов, — потому что у Манами была заметная внешность и классы были сравнительно маленькими, но прошли дни с их первой встречи, и Онода должен был хоть раз видеть его.

Какое-то время Онода думал, не избегает ли Манами его сознательно, но быстро отмел эту мысль как паранойю. Было непохоже, что их встреча так повлияла на Манами, чтобы он изменил свое поведение, и со стороны Оноды думать так было немного самоуверенно.

Значит, должна быть другая причина. Онода уже решил, что когда он снова найдет Манами, то определенно спросит, что он имел в виду.

В то же время, видя плохое отношение своих друзей к слизеринцам в целом, Онода все сильнее убеждался, что пока ему следует хранить свое… знакомство с Манами в тайне. Он не был в курсе, почему Наруко и Имаизуми против слизеринцев, но раз пока не знал чего-то определенного о них, он не хотел быть причиной ссоры или рисковать быть уличенным в симпатии к врагу.

Вздохнув, Онода вынырнул из своих мыслей, и как раз вовремя, чтобы не дать Наруко отрезать часть челки Имаизуми принадлежащим Оноде ножом для очинки перьев.

Да, это действительно была хорошая идея, чтобы избежать дальнейших осложнений с его друзьями, если он рассчитывал продолжать их отношения.

Ему не хотелось думать, что может случиться, если он прямо сейчас введет Манами в игру.

*

День игры Хаффлпаффа против Слизерина выдался ясным и светлым. Бодрящий утренний ветер сопровождал толпы восторженных учеников Хогвартса, которые спускались на квиддичную площадку и поднимались по высоким деревянным лестницам на трибуны. Все указывало на то, что это идеальная погода для полетов.

Правда, Онода этого почти не заметил.

Переведя дыхание, он продолжил карабкаться на зрительские места, упрямо стараясь смотреть только вверх, чтобы не видеть, как далеко оказалась земля. Хоть это и выглядело достаточно странно, примерно на полпути он полностью отбросил гордость и вцепился в рукав Наруко, а вскоре Имаизуми ненамеренно начал подсказывать Оноде, когда поднимать ногу для следующего шага, чтобы ему не пришлось опять смотреть вниз.

Было унизительно полагаться на них в таких несущественных, как подъем по лестнице, вещах, но в то же время Онода был втайне польщен, что они могут сделать что-то такое для него. Было очень приятно, что, несмотря на его страх высоты, он все еще может рассчитывать на их поддержку.

— Эй, Шунске! Сакамичи!

Онода, озабоченный тем, чтобы не позволить своим глазам отклониться вниз, осмотрелся и увидел того, кто их звал.

— О… это Мики, — понял Онода, заметив Мики на месте, где она уже сидела со своей подругой Айей. Она живо помахала им, и Онода застенчиво поднял руку, чтобы помахать в ответ.

Мики улыбнулась, перебросилась парой слов с Айей, потом снова повернулась и позвала:

— Вы трое можете сесть с нами!

Имаизуми взглянул на Оноду и пожал плечами.

— Я не против. Ты согласен сесть с ними, Сакамичи?

— Да, конечно, — ответил Онода, удивившись, что Имаизуми понадобилось спросить. — Мне нравится Мики.

Имаизуми кивнул.

— Ладно тогда, — сказал он, продвигаясь в направлении мест, на которые указывала Мики. — Думаю, мы все согласны.

— Ты меня не спросил, придурок, — пробормотал себе под нос Наруко.

— Прошу прощения, — сказал Имаизуми, и на мгновение Онода глупо уверовал, что это начало искреннего извинения, но его надежды быстро исчезли, когда Имаизуми продолжил: — Я имел в виду, что все, чье мнение хоть что-то значит, согласны. Постараюсь в следующий раз выражаться более ясно.

Наруко блаженно улыбнулся Имаизуми.

— Я собираюсь столкнуть тебя с верха этих трибун.

— С твоим уровнем мышечной силы? Я в этом серьезно сомневаюсь, — прохладно ответил Имаизуми.

— Ты гребаный мудак, ненавижу тебя! — рявкнул Наруко, и его улыбка уступила место такому выражению, словно он хотел прыгнуть на Имаизуми, но не мог, потому что Онода все еще располагался между ними двумя. Наруко пришлось отвернуться, и он был разозлен, пока не залез в карман, не достал оттуда желатинового слизня и не вонзил в несчастную конфету зубы, обезглавив ее одним укусом.

Онода нервно сглотнул, глядя на Имаизуми и ожидая увидеть его закипающим от сдерживаемой агрессии после очередной яростной перепалки с Наруко, но, как ни удивительно, Имаизуми не был даже близко так раздражен, как ожидалось. Его лицо было по большей части типично невыразительным, а вот рот сделал то движение, которое Онода считал попыткой бороться с улыбкой — когда уголки губ слегка подергиваются вверх, перед тем как быстро вытянуться в тонкую линию.

Это было едва заметно и длилось меньше секунды, но Онода все же заметил.

Ну, Имаизуми получил лучшее в этом споре, решил наконец Онода. Вероятно, это не было слишком несвойственно ему — да и любому другому, раз уж на то пошло — радоваться победе в споре.

Когда они подошли к пустым местам возле Мики, Онода автоматически встал в стороне, чтобы Имаизуми мог сесть рядом с подругой детства, но вместо этого был почти что стянут вниз на сидение сияюще улыбающейся Мики.

— Ты должен сесть рядом со мной, Сакамичи! — нетерпеливо сказал она, положив руку ему на предплечье. — Ты ведь никогда раньше не видел квиддичного матча? Как товарищ по факультету, я буду очень рада объяснить тебе все непонятное в ходе игры, если хочешь! Тодзи всегда говорил мне, что никогда не рано познакомиться поближе с правилами игры.

— Не хочется отвлекать тебя, Мики, — сухо сказал Имаизуми, сев по другую сторону от Оноды и, судя по злобному ругательству, опередив в этом Наруко.

— Мне совсем нетрудно, — мгновенно успокоила его Мики, не меняя приветливого выражения лица. — Честно. Я уже пообещала Айе то же самое, а объяснять двум человекам ничуть не сложнее, чем одному.

Недовольно взглянув на Мики, Айя закатила глаза.

— Не воображай, что ты делаешь это как одолжение для меня, глупенькая. Я знаю, что тебе просто нужно оправдание, чтобы присесть кому-нибудь на уши с квиддичем, как всегда.

Мики хихикнула.

— Но я в самом деле думаю, что тебе понравится квиддич, если ты дашь ему шанс, Айя, — сказала она, видимо даже не беспокоясь о том, чтобы опровергнуть утверждение своей подруги. — Тебе же нравились спортивные игры, в которых ты участвовала в магловской школе, так, может быть, ты оценишь и квиддич, когда познакомишься с ним получше. Они не могут слишком уж отличаться.

— Полет на метле в воздухе, пока команда из семерых людей и двух мячей старается сбросить тебя, очень сильно отличается от тенниса, Мики, — парировала Айя.

Каким-то образом улыбка Мики стала еще шире.

— Айя, — радостно сказала она, — то есть ты действительно помнишь, сколько людей составляют команду по квиддичу и какая роль у бладжеров? Так ты все-таки меня слушала!

— Что? Ну… это тяжело забыть, ты постоянно вокруг этого крутишься, — сказала Айя, быстро отвернувшись, и ее лицо слегка покраснело. — Ты, вероятно, даже не представляешь, как часто ты повторяешься, когда у тебя есть настроение для твоих квиддичных лекций.

— Все равно приятно знать, что ты достаточно заинтересована, чтобы запомнить так много, — сказала Мики. — Хотя это технически не верно, что все семь игроков другой команды стараются сбить тебя с метлы в любой удобной ситуации. Видишь ли, загонщики и охотники, как правило, единственные, за кем тебе нужно следить — и иногда вратарь, если ты пытаешься забить, но им нельзя покидать зону ворот. О ловце, вероятно, вообще не стоит беспокоиться. Но даже так есть довольно суровые правила, запрещающие чрезмерную грубость между игроками, поэтому во многих случаях, если кто-то действительно пытается сбросить тебя с метлы, это приведет к фолу или…

— Ладно, ладно, я поняла, — раздраженно сказала Айя. — Это сложно — я поняла. Просто, пожалуйста, избавь меня от деталей в этот раз.

— Хорошо, если ты настаиваешь, — моргнула Мики, словно не понимая, почему Айя не находит это таким же увлекательным, как, очевидно, она. — Я просто закончу объяснять, если это появится в игре позже.

— Жду не дождусь, — ответила Айя без тени сарказма.

— Ладно тогда… Сакамичи! — сказала Мики, поворачиваясь к Оноде с чем-то вроде надежды, что он окажется более благодарным слушателем, чем Айя. — У меня почти не было возможности поговорить с тобой в последнее время. Ты рад, что увидишь свой первый квиддичный матч?

Никогда раньше Онода не был так солидарен с Айей, как в этот момент, и часть его испытала краткое искушение озвучить свое отношение к квиддичу и полетам в целом.

Но Мики смотрела на него сверкающими нетерпеливыми глазами, очевидно просто желая разделить свою любовь к квиддичу с кем-то еще, чтобы они тоже могли научиться любить его, и решимость Оноды, как обычно, рухнула.

— Д-да, мне в самом деле интересно увидеть, на что это похоже, — с усилием сказал Онода, краем глаза замечая, что, когда он сделал это, Имаизуми слегка нахмурился. По-видимому, Онода действовал недостаточно хорошо, чтобы его одурачить, поэтому он торопливо продолжил, надеясь, что, если он скажет больше, его слова будут менее похожи на ложь. — В смысле, мне было любопытно с тех пор, как я впервые услышал о нем от Шокичи, — сказал Онода, глядя за Имаизуми, туда, где сидел Наруко.

В идеале Онода надеялся, что сможет отвлечь внимание от себя, втянув Наруко в разговор. Поскольку Мики сосредоточила внимание на нем, а Имаизуми осознавал, что он не был в полной мере правдив, Онода подумал, что если привлечь Наруко (и любовь Наруко быть в центре внимания), то это создаст достаточное основание, чтобы ему позволили тихонько исчезнуть из разговора. И уж точно отвлечет Имаизуми, если он, кажется, принимает за личную обиду каждое слово из уст Наруко — и наоборот.

Но Наруко в настоящий момент надувшись взгромоздился на сиденье, подтянув колени к подбородку, возможно все еще раздраженный потерей места рядом с Онодой и проигрышем в последнем раунде словесной перепалки с Имаизуми. Он даже не заметил чуть ли не прямого предложения Оноды представиться и присоединиться к обсуждению. В сущности, выглядело так, словно он изо всех сил старался игнорировать остальных, отвлекаясь лишь чтобы время от времени бросить неприязненный взгляд в сторону Имаизуми — просто напомнить ему, как он раздражает.

Было ясно, что с этой стороны помощи не будет. Онода надеялся, что Наруко, по крайней мере, немного оживится, когда начнется игра — будет досадно, если он не сможет в полной мере насладиться матчем после того, как так сильно его ждал.

— Ну… — сказал Онода, отчаянно пытаясь придумать, что бы добавить. — Кто, по-вашему, выиграет? — спросил он.

— Хммм? — задумчиво сказала Мики, и если она и заметила подозрительно долгую паузу Оноды, то, к счастью, никак не прокомментировала ее. — Ну, мне бы хотелось сказать, что Хаффлпафф, конечно, но Слизерин в этом году довольно сильный со своими талантливыми третьекурсниками. У меня не получилось присутствовать на их тренировках, хоть я и очень старалась, так что я не могу подтвердить это утверждение тем, что видела своими глазами…

— Ты пыталась увидеть тренировки Слизерина? — не поверил Имаизуми.

— Конечно, — сказала Мики так, словно это самая очевидная в мире вещь. — В этом году я стараюсь посмотреть, как разные люди играют в квиддич, так много, как только возможно, если мне самой нельзя играть. По-моему, это лучший способ подготовиться ко всему, что могут включать в себя отборочные в следующем году.

— Ладно, это справедливо, — признал Имаизуми, нервно пробежав пальцами по волосам. — Но все же, слизеринцы? Почему ты решила, что это была хорошая идея — тебе не приходило в голову, что они могут подумать, что ты за ними шпионишь?

Мики задумчиво нахмурилась.

— Ну, не сразу, думаю… но теперь, когда ты упомянул об этом, это кажется самым логичным заключением. Вероятно, поэтому их ловец и подошел ко мне и велел уйти, когда заметил меня на трибунах.

— Тебе повезло, что это все, что он сделал, — мрачно пробормотал Имаизуми. — Вряд ли для Слизерина осталось в прошлом считать справедливым проклясть первокурсника только ради того, чтобы сохранить свои дурацкие игры в секрете.

— Да ладно, Шунске, их ловец Джинпачи Тодо, — сказала Мики, отметая комментарий Имаизуми раньше, чем он успел закончить. — Он друг Юске Макишимы из команды Хаффлпаффа… или скорее соперник, но они очень хорошо ладят, что бы Юске ни говорил против этого. Я не думаю, что Тодо плохой человек.

— Предполагается, что слизеринцы обманчивы, Мики, именно поэтому они на Слизерине, а не на других факультетах, — сказал Имаизуми. — Никогда не знаешь, на что они способны, пока они этого не сделают, а тогда уже будет поздно. Тот факт, что он на Слизерине, значит, что, несмотря на то, что лежит на поверхности, в глубине души он более чем способен делать ужасные вещи, если это даст ему преимущество.

— Я думаю, это немного нечестно с твоей стороны, Шунске, — сказала Мики. — Ты даже не знаешь Джинпачи.

Имаизуми фыркнул:

— Мне не надо знать его, все есть в описании их факультета. Помнишь, что говорила Распределяющая шляпа? «Эти хитрецы используют любые средства для достижения своих целей». Это значит, что определенный уровень беспощадности ожидается от всех слизеринцев. Слушай, я не говорю, что он входит в число самых злобных тринадцатилеток в мире, но я уверен, что его бы не отправили на Слизерин в первую очередь, если бы он не был потенциально плохим.

Онода неловко отвернулся в надежде, что его выражение не выдаст его нервозность и (что более удивительно) чувство вины, которое он испытывал. Он в самом деле не сделал ничего неправильного, но живот скрутило в узел, несмотря на все попытки убедить себя в этом.

Хотя Онода и понял уже, что Имаизуми и Наруко не доверяют слизеринцам, у него было лишь очень смутное представление почему. И из слов Имаизуми оказалось, что он не любит слизеринцев потому, что по своей сущности они эгоистичны и всегда ищут выгоду для себя, неважно какой ценой. И это было, видимо, не личным наблюдением, а подтверждалось песней Распределяющей шляпы.

Онода задумался, был ли таким Манами.

Его первой мыслью было — нет, конечно нет. Насколько Онода видел, Манами вообще не казался плохим. У него была необычная внешность и поведение, но он был дружелюбным с Онодой и не разговаривал с ним свысока из-за страха высоты, что было неожиданно добрым с его стороны. У него была очень милая улыбка, и она казалась искренней.

Он определенно не создавал впечатления ни властолюбивого, ни грубого, ни агрессивного человека. В этом Онода был вполне уверен.

…Но все же Имаизуми уточнил, что слизерницы должны быть обманчивыми. Что, если Манами лгал ему? Что, если его дружелюбие было лишь прикрытием, чтобы заставить Оноду доверять ему?

Но какая Манами выгода, если это было правдой?

Оноды был захвачен беспокойными мыслями, когда Мики неожиданно потрясла его за плечо.

— Посмотри, Сакамичи! Команды выходят на поле! Матч скоро начнется! — воскликнула она.

Онода почувствовал, что Имаизуми рядом с ним выпрямился, и даже Наруко с нескрываемым интересом развернулся, чтобы увидеть, что происходит на траве квиддичного поля.

Две команды появились на поле с противоположных сторон, одетые одна в желтое и черное, вторая — в зеленое и серебряное. С трибун они выглядели крошечными, и это заставило Оноду поежиться, снова осознав, как же высоко они сидят. Команды встретились в центре поля и построились, образовав каждая неровный полукруг с двумя игроками в середине. Онода подозревал, что есть какое-то значение в том порядке, в котором они построились, но не мог ни увидеть, ни вспомнить достаточно, чтобы сказать, кто есть кто.

— Ну, Сакамичи, Айя, — сказала Мики, достав что-то, что оказалось театральным биноклем, покрытым маленькими дисками и кнопочками, и расположив его напротив своего носа. — Вот так всегда начинается квиддичный матч. В середине — два охотника, готовые вступить в борьбу за обладание квоффлом, а остальные члены команды рассредоточились вокруг них. Это дает центральным охотникам пару дополнительных вариантов, когда они стартуют с земли. Загонщики рядом, чтобы ответить в случае, если бладжеры, как только они появятся, будут слишком близко к их товарищам по команде. В то время как вратари и ловцы располагаются дальше всего, чтобы их не зацепила первоначальная схватка за квоффл. Вратари могут свободно достигнуть ворот так быстро, как только можно, а ловцы могут немедленно начать поиски снитча. Это также для того, чтобы ловцам не могла навредить другая команда, пока никто не смотрит.

— Э… ладно? — сказал Онода.

— Кажется, Слизерин выбрал Фукутоми в качестве начинающего охотника, — продолжила Мики, полностью сосредоточив внимание на поле. — Он всего лишь третьекурсник, но очень хороший игрок, так что это неудивительно… и, кажется, Хаффлпафф выбрал… — она удивленно опустила бинокль. — Аракита? Это странный выбор.

— Почему странный? — спросил Имаизуми.

— Потому что, насколько я поняла, Аракита не слишком хорош, когда ему приходится соревноваться непосредственно с Фукутоми… будто он не старается так, как может. И они вроде как очень хорошие друзья, не понимаю, почему Юске не… — Мики снова посмотрела через бинокль. — О, вот он. Но почему Юске на позиции ловца? Они в самом деле не смогли найти нового ловца вовремя?

— Юске? — спросил Онода. — Ты имеешь в виду Макишиму? Которого мы встретили на банкете?

— Да, — сказала Мики. — Хотя он должен был быть охотником. Он был им в прошлом году, и тренировался именно для этого все время, когда я видела команду Хаффлпаффа вместе. Кажется, сегодня у них другой охотник, и я не помню ее с тренировок. Может… может, тот, кто должен был стать их ловцом, не справился?

— Этот Макишима хорошо летает? — спросил Имаизуми.

— Конечно, — сказала Мики. — Тодзи говорил, что у Юске невероятный потенциал, и, насколько я видела, он всегда очень быстрый и обладает отличными рефлексами.

— Тогда мне кажется, что он был достаточно хорош, раз они решили, что с нынешней хаффлпаффской командой, какая она есть сейчас, его бесполезно использовать охотником, — сказал Имаизуми. — Слабая команда — это препятствие, но слабый ловец почти неизбежно означает катастрофу даже для самой лучшей квиддичной команды.

Онода нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Ловец часто в одиночку набирает больше очков, чем все остальные за матч, но только если поймает снитч, — объяснил Имаизуми. — Если у него не получается сделать это, он не набирает ничего и его команда, вероятно, проиграет. Если ловец достаточно хорош, он может принести победу даже самой слабой команде, но по той же причине плохой ловец может стать причиной проигрыша даже для сильной команды.

— О, — сказал Онода. — Думаю, это большое давление на ловца — выиграть для своей команды, да?

— Огромное, да, — сказал Имаизуми и прищурился, оценивающе наблюдая за игроками на поле. — И как бы он ни был хорош, вообще не предполагалось, что этот Макишима первую очередь будет ловцом. Совсем ему не завидую.

Онода посмотрел на поле, чувствуя неожиданную волну жалости к Макишиме. Он задумался, хотел ли тот вообще быть ловцом или просто отказался от позиции охотника ради блага команды, по причинам, которые предполагал Имаизуми.

— Вот и Тодзи с мячами! — восторженно сказала Мики, хлопая Айю по плечу и указывая на крошечную, одетую в черное фигурку, только что появившуюся на поле. — Скоро начнут!

— Вся дрожу от предвкушения, — монотонно сказала Айя.

— Хорошо, он открывает коробку… и он выпустил снитч! — сказала Мики. — Теперь он собирается достать квоффл, и тогда…

Маленькая фигурка Канзаки с большим красным мячом достигла двух ждущих в самом центре поля игроков. Толпа зрителей затихла в предвкушении, пока Канзаки что-то коротко говорил двоим игрокам и пока они пожимали друг другу руки перед тем, как все члены обеих команд, взобравшись на метлы, замерли, выжидающе глядя в центр.

Прозвучал свисток, и квоффл был подброшен в воздух.

Мяч быстро оказался у центрального игрока в зеленом, который немедленно полетел в направлении хаффлпаффских ворот. Это произошло так стремительно, что Онода едва смог уследить за ним своими глазами.

Как вообще можно быть таким быстрым? Онода считал, что Имаизуми и Наруко хорошо летают, и они в самом деле были очень быстрыми, но такого он никогда раньше не видел. Была ли эта разница из-за более новых и быстрых, чем школьные, метел? Или это просто тренировка? Какой бы ни была причина, слизеринский игрок казался просто зеленой полосой в воздухе, когда летел.

Это было намного круче, чемпредставлял Онода. Это было… невероятно.

— …И что я говорила, Фукутоми первым завладел мячом, — сказала Мики, критически щелкнув языком. — Аракита не может приложить все усилия против Фукутоми. Кто-то определенно не продумал этот выбор.

Онода удивился, почему Мики так спокойно говорит об этом.

— Как они собираются остановить его? — спросил Онода. — Он слишком быстрый. Никак…

Черный мяч среднего размера выскочил из ниоткуда и поразил Фукутоми в спину. Сила удара заставила его выронить квоффл, который тотчас подхватил игрок в желтом и помчался в противоположном направлении, к оглушительным крикам зрителей.

— Загонщик молодец, — сказал Имаизуми, поворачиваясь к Мики. — Точно в цель. Ты знаешь, кто это?

— Изумида, думаю, — ответила Мики. — Веришь или нет, но он всего лишь второкурсник. Это его первый настоящий матч.

— Хах, — сказал Имаизуми. — Неплохо.

— Ага, хороший ход сделал, — заговорил Наруко, в первый раз с тех пор, как они сели на свои места. Он нетерпеливо смотрел на разворачивающийся перед ним матч, в восхищении явно забыв, что все еще должен злиться на Имаизуми и на мир в целом. — Хоть я не знаю об этом охотнике, не думаю, что он двигается достаточно быстро, чтобы… упс, ага, бладжер в голову. Снова у Слизерина.

Квоффл опять был захвачен слизеринским игроком, и пусть в этот раз это был не Фукутоми, Онода понятия не имел, кто это. Как бы то ни было, у слизеринского игрока не было ни шанса продвинуться к воротам Хаффлпаффа — его грубо толкнул игрок в желтом и, использовав преимущество внезапности, бесцеремонно вырвал квоффл у него из рук. Ни секунды не сомневаясь, хаффлпаффский игрок бросился через поле, расталкивая всех, кто стоял (или летел, поправил себя Онода) на его пути, по-видимому не заботясь от том, были это противники или его собственные товарищи по команде.

— Ты точно уверена, что это хаффлпаффец? — ошеломленно спросил Имаизуми.

— Не похож, правда? — сказала Мики. — Но да, Аракита определенно хаффлпаффец. Он просто… как бы это сказать… он действительно верит в победу.

Уже не первый раз Онода удивился, как такой страшный человек попал на Хаффлпафф. Он был безжалостным в своем стремлении, и недружелюбным, и, кажется, не беспокоился ни о ком, кроме себя самого.

Почему кто-то вроде Манами на Слизерине, когда кто-то вроде Аракиты на Хаффлпаффе? Это бессмысленно.

— Значит, Аракита верит в победу, несмотря на то, что он лично против Фукутоми, — сказал Имаизуми. — Это… как-то странно.

— Уверена, у него есть на то причина, — сказала Мики, когда слизеринский вратарь не смог остановить брошенный Аракитой в среднее кольцо квоффл, и трибуны разразились аплодисментами.

Онода, Мики, Имаизуми и Наруко хлопали вместе с остальными учениками Хогвартса (кроме слизеринцев), а счет на табло изменился на 10:0 в пользу Хаффлпаффа.

Вратарь Слизерина бросил квоффл слизеринскому охотнику, который пронесся мимо, и игра возобновилась.

Следующие сорок минут игра продолжалась в том же духе, как и сначала, проходя цикл, состоящий из овладения одной из команд мячом, потери его из-за удара бладжера (или Аракиты, что было частым случаем), и случайному игроку удавалось пронести квоффл в один из концов поля, чтобы забросить в ворота. Вратарям часто удавалось остановить их, но порой охотник оказывался способным одолеть их чистой силой или обвести и забить гол ради своей команды и зрительских аплодисментов.

И тогда, после краткой паузы, игра продолжалась.

Онода впервые увидел сломанный нос, когда особо злобный бладжер попал одной из хаффлпаффских охотниц в лицо. Был короткий перерыв, во время которого Канзаки привел ее в порядок, прежде чем игру разрешили продолжить. Это было самое серьезное повреждение, которое видел Онода; удивительно, но ему постоянно напоминали, какой жестокой — и опасной — была игра. Бладжеры были ужасающе быстрыми и непредсказуемыми даже без воздействия загонщиков, и было не редкостью, когда кому-то без предупреждения попадали в затылок во время полета. Сами игроки были одинаково безжалостны, практически бросаясь на того, кто в данный момент завладел квоффлом. Когда дошло до этого, Аракита был в своей собственной лиге.

Если, конечно, не вмешивался Фукутоми. В этом случае он сдавался, теряя скорость и свирепость, как будто внезапно утратил всю энергию и волю к победе. Это выглядело почти сюрреалистично, но Мики, кажется, была права насчет неспособности Аракиты соревноваться с Фукутоми.

Счет был 30:40 в пользу Слизерина, когда два ловца наконец увидели снитч.

Казалось, внимание всех — равно зрителей и игроков — было отвлечено от игры, когда стало очевидно, что Тодо, который провел первую часть игры паря над местом, где проходило основное действие, внезапно быстрым рывком метнулся к дальнему концу поля.

— Думаю, Тодо первым его заметил, — воскликнула Мики, направляя свой бинокль на то, что указывали люди. — Но я сомневаюсь, что Юске просто позволит схватить его!

Конечно же, Макишима, который явно присматривал за Тодо, быстро последовал за ним. Они боролись за позицию, когда оказались бок о бок, и, если бы Онода прищурился, он думал, что смог бы различить золотой отблеск, рассекающий воздух всего в нескольких метрах от их протянутых рук. Кажется, они забыли обо всем, кроме того, что оказались в середине самой напряженной части игры, где охотники по-прежнему отчаянно сражались за обладание квоффлом, но теперь еще были вынуждены поспешно увертываться, чтобы убедиться, что нечаянно не помешают собственному ловцу.

Онода глубоко вздохнул, его сердце тяжело колотилось, а руки, лежащие на коленях, крепко сжались в кулаки. Если снитчу не позволят ускользнуть — игра будет закончена, а тот, кто его поймает, принесет победу своей команде. Он думал, что ему сложно будет заинтересоваться игрой, но это оказалось совсем не так. Он был удивлен, обнаружив, что результаты действительно имеют для него значение — он хотел, чтобы Макишима поймал снитч. Он хотел, чтобы Хаффлпафф выиграл.

И судя по лицам его друзей, они чувствовали то же самое.

Негодяй-бладжер пронесся перед ловцами, заставив Тодо на долю секунды засомневаться, и Макишима, воспользовавшись преимуществом момента нерешительности, двинулся вперед и опередил противника, когда снитч ушел в пике.

Макишима последовал за ним, камнем бросившись вниз, преследуя снитч до самой земли. Он снова потянулся, приближаясь к маленькому золотому шарику так медленно, в то время как земля приближалась стремительно. Было близко — очень близко, но Онода, даже с застрявшим где-то в горле сердцем, был уверен, что Макишима сможет, уверен, что он поймает снитч и выйдет из пике достаточно быстро, чтобы избежать столкновения с землей…

Но Тодо возник из ниоткуда, Онода потерял из виду снитч, и земля была прямо там, но каким-то невероятным образом обоим, Макишиме и Тодо, удалось выровнять свои метлы в горизонтальное положение раньше, чем они врезались в землю, хотя Онода был почти уверен, что их ступни коснулись травы, перед тем как они снова взмыли в воздух.

Облегчение так завладело Онодой, что ему понадобилось время, чтобы понять, что половина трибун разразилась приветственными криками, а вторая, на удивление, недовольно зашумела. Он осмотрелся, смущенный реакцией.

— …Почему люди недовольны? — спросил он у Мики. — Я думал, они оба через секунду разобьются. Разве… разве это не хорошо, что никто не пострадал?

Мики хмурилась, и такое непривычное выражение на ее лице ошеломило Оноду.

— Ты прав, хорошо, что они оба в порядке. Но посмотри на них, и ты поймешь, что произошло.

Сделав, как было сказано, Онода высмотрел среди игроков на поле Макишиму, который сгорбился на своей неподвижной метле, стиснув зубы. Он тяжело дышал, его фиолетовые волосы падали ему на глаза, и выглядел он совершенно разъяренным.

Тодо, напротив, воспарил над остальными игроками, ослепительно улыбаясь с распростертыми руками. С победным выражением на лице он сжимал в руке снитч, чьи крошечные серебряные крылышки бились, словно в безуспешной попытке убежать.

— О, — запоздало понимая, что случилось, сказал Онода. — Все кончено? Мы… мы проиграли?

Он удивился своему настоящему разочарованию. Это была всего лишь игра, но он на самом деле хотел, чтобы Хаффлпафф победил, хотя бы ради Макишимы.

— Финальный счет 190:30 в пользу Слизерина, — подтвердил Имаизуми. — Видишь, что я имел в виду, говоря, что все дело в хорошем ловце?

— Эй, не преуменьшай усилий Юске, — запротестовала Мики. — Он отлично поработал для человека, у которого не было возможности потренироваться на этой позиции, и Тодо — впечатляющий ловец. Не думаю, что кто-то еще смог бы держаться против него так хорошо.

— Я не принижаю его, просто констатирую факт, — сказал Имаизуми.

— Да, ну, я не знаю, заметил ли ты, но твое «просто констатирую факт» обычно довольно оскорбительно, — заявил Наруко. — Ты просто автоматически считаешь, что ты будешь лучше, неважно, о чем идет речь, ага?

— Что ты хочешь этим сказать? — угрожающе прищурился Имаизуми.

— Хочу сказать, что если кто-нибудь похвалит шеф-повара в ресторане и ты подслушаешь это, то немедленно наденешь передник и включишь духовку, чтобы постараться превзойти его, — сказал Наруко. — Ты до ужаса любишь соревноваться.

— Соревноваться? — не поверил Имаизуми. — Ты говоришь, что я люблю соревноваться?

— …И я думаю, что нам пора уходить, — сказала Мики, спокойно поднимаясь со своего места, а сразу за ней последовала Айя. — Увидимся, Сакамичи, и твой друг — Шокичи, верно? И с тобой тоже, Шунске. Было приятно со всеми вами поговорить.

— Да, до свидания, — машинально ответил Имаизуми, перед тем как снова повернуться к Наруко, будто ничего не случилось. — Ты думаешь, что я люблю соревноваться, но для себя считаешь вполне нормальным придираться ко всему, что я скажу, к тебе это обращено или нет?

— Только если ты говоришь что-то осуждающее или самодовольное, что — о, как же я удивлен — составляет около девяноста процентов всего, что ты говоришь каждый божий день…

— Ну, по крайней мере, я не на сто процентов бесполезен, как ты.

— Я так не сказал, шустряк, потому что твои оставшиеся десять процентов — просто жалость к себе.

— Мне жаль всякого, кто должен слушать твой голос или видеть твое уродливое лицо день за днем, так что ты прав. Мне действительно себя жаль.

— Знаешь, я согласен с тобой, когда ты так говоришь. Ты в самом деле жалок.

Пока двое его друзей спорили на заднем фоне, Онода, встряхнув головой, обратился к Мики:

— Спасибо, что рассказывала мне про квиддич сегодня, Мики. Это было весело.

— Достаточно весело, чтобы ты играл в следующем году? — спросила Мики с шаловливым блеском в глазах.

Онода открыл рот, чтобы пролепетать что-то в ответ, но Мики опередила его.

— Расслабься, — сказала она. — У тебя все еще полно времени, чтобы решить, хочешь ты играть или нет, и все в порядке, что бы ты ни выбрал. Я рада, что тебе понравилось смотреть матч с нами. Мне тоже было весело.

— Спасибо, — поблагодарил Онода. Хоть она и уместила это в несколько слов, на самом деле он понял, что будет по-прежнему пользоваться ее расположением, даже если не будет играть в квиддич. Вероятно, он не смог бы найти слова, чтобы выразить, как много это для него значит, поэтому даже не пытался, а просто улыбнулся ей так широко, как только мог в тот момент.

— Приглядывай за Шунске для меня, ладно? — улыбнулась в ответ Мики и коротко потрепала Оноду по плечу, перед тем как вместе с Айей начать спускаться вниз.

— Увидимся, Сакамичи, — помахала через плечо Айя. — Тебе лучше вернуться к своим друзьям и убедиться, что они не поскидывали друг друга с трибун.

— Ага. Погоди, что…

Еле-еле, но Онода успел скользнуть между Имаизуми и Наруко, пока они не пустили в ход заклинания (или кулаки) друг против друга, и ко времени, когда ему удалось разрешить ситуацию, большинство зрителей, включая Мики и Айю, уже давно ушли.

— Знаешь, все это волнение и немного разочарования вызывают у меня голод, — наконец сказал Наруко, пытаясь разгладить свою помятую мантию. — Думаешь, если мы вернемся в замок, ланч уже будет готов?

— Вероятно, он скоро будет, — сказал Имаизуми. — Хочешь пойти и взглянуть? — спросил он, обращаясь к Оноде.

Онода рассеянно кивнул, лишь наполовину слушая, потому что его взгляд как магнитом притягивала одинокая темноволосая фигура с метлой, которая только что вышла на пустое квиддичное поле. Как и с квиддичными игроками, когда они строились раньше, было тяжело разобрать какие-то особые черты, только зеленый слизеринский шарф, но по некоторым причинам Онода был уверен, что этот человек — Манами.

Если Онода был прав, то это будет первый случай увидеть Манами с момента их первой ‘официальной’ встречи, когда Онода взлетел, чтобы поговорить лицом к лицу со странным мальчиком на квиддичных воротах.

И что же Манами сказал в тот раз? Казалось, его позабавил вопрос Оноды о том, увидятся ли они на занятиях, и он ответил игривым «может», и тогда…

…И тогда он сказал, что они поговорят снова в следующий раз, когда Онода будет на метле.

Поскольку его собственные методы связаться с Манами, очевидно, не имели успеха, Оноде пришло в голову, что в этот раз стоит попробовать сделать так, как просил слизеринский мальчик.

— Знаете что, ребята, я вас попозже догоню, — сказал Онода, надеясь, что его голос не дрогнул. — Сначала хочу кое-что сделать.

— Что, серьезно? — спросил Наруко. — Ланч уже скоро. Еда! Ты не голоден?

— Немного, — ответил Онода. — Я скоро приду, обещаю. Может, даже раньше, чем он начнется.

— А почему? — спросил Наруко, прищурив свои красноватые глаза с подозрением. — Тебя заставляют драться? Мне надрать кому-нибудь задницу для тебя?

— Что? Нет! — воскликнул Онода, напуганный этим предположением, но и слегка польщенный, что Наруко (который для всех целей и намерений был так же мал, как и Онода) готов был драться за него. — Обещаю, там ничего плохого — я просто хочу немного побыть один.

— Это девчонка…? Ауч! Что за хрень ты творишь, Имаизуми?

— Если Онода хочет немного побыть один, это его личное дело, идиот, — спокойно сказал Имаизуми, не ослабляя хватку на ухе Наруко, как бы тот ни вырывался и ни ругался, а потом обратился к Оноде: — Отведу его назад в замок. Оставайся, сколько тебе нужно, а если тебе понадобимся мы — ты знаешь, где нас найти.

— Спасибо, Шунске, — сказал Онода.

— Не обращай внимания, — сказал Имаизуми, уклоняясь от удара в лицо со стороны своего пленника. — Скоро увидимся.

— Ага, — сказал Онода, и Имаизуми, вежливо кивнув, продолжил наполовину вести, наполовину волочь Наруко вниз по лестнице.

Когда они ушли, Онода подумал, что его встреча с Манами должна по необходимости пройти быстро, потому что он думал, что вряд ли его друзья смогут выносить друг друга очень долго. Но ему не нужно было много, в самом деле. Он только хотел спросить Манами, почему у них не бывает совместных занятий, и в процессе, может быть, что-то понять о тех вещах, которые его смущали в этом загадочном мальчике.

Может, он даже сможет раз и навсегда понять, действительно ли Манами был таким человеком, каким, по мнению Имаизуми, должен быть любой слизеринец, или правда намного запутаннее.

И еще, если все будет хорошо, у него даже может появиться новый друг.

(Комментарий: Сова Имаизуми — самка, и есть кое-какая причина, почему ее зовут именно Психе. Дж. К. Роулинг, похоже, нравится много отсылок к классике в ее произведении (например, сову Перси Уизли зовут Гермес, в честь греческого бога торговли), поэтому было решено назвать сову Имаизуми в честь другого персонажа из мифологии. «Психе» заимствованно из мифа «Эрос и Психея», поскольку есть версия рассказа, в которой Психея превращается в сову после того, как Эрос покидает ее. В более распространенной версии, она должна выполнять множество дел, что так же очень хорошо подходит сове. «Психея» может означать как «душу», так и «разум», что нравится автору по отношению к Имаизуми.)

========== Глава 12: В которой Сангаку Манами раскрывает свою трагическую историю, а Сакамичи Онода принимает вызов ==========

Комментарий к Глава 12: В которой Сангаку Манами раскрывает свою трагическую историю, а Сакамичи Онода принимает вызов

Онода намеревается узнать что-то о Манами, но попутно узнает кое-что о себе.

После того, как друзья ушли, Онода испытал краткое искушение пойти прямо вниз, на квиддичное поле, чтобы встретиться с Манами, но быстро пересмотрел этот курс действия. Манами конкретно сказал, что Онода может снова прийти к нему и поговорить, когда будет на метле, и Онода подозревал, что это утверждение — нечто большее, чем просто праздное предположение о том, в какой ситуации они могут встретиться в будущем.

Еще было вполне возможно, что Онода относился к этому намного серьезнее, чем следовало, но он посчитал, что не будет ничего плохого в том, что он примет эту конкретику близко к сердцу. И когда он совершил пугающий спуск по длинной лестнице зрительских трибун, он решил, что первым делом надо узнать, не работает ли Канзаки в комнате для оборудования, и если да, то спросить у него, нельзя ли позаимствовать метлу.

Канзаки, к удаче, оказался на месте, хотя и, кажется, был удивлен тому, что Онода пришел один. Вероятно, он проводил достаточно времени с Имаизуми и Наруко, чтобы стало уже необычным увидеть его без кого-то из этих двоих — или без них обоих — поблизости. Поначалу показалось, что Канзаки сомневался, стоит ли давать Оноде метлу, раз он один — и не было сомнений в том, что инструктор вспоминал его далеко не блестящую первую попытку летать, — но Онода обезоружил его убеждениями, что не будет задерживаться и не будет пробовать ничего опасного — он просто собирался на короткую встречу с другом.

Хотя Онода не особо пытался обманывать, все же ему было немного неуютно оттого, что его утверждение ненамеренно ввело Канзаки в заблуждение. Возможно, тот думал, что друг, о котором упоминал Онода, — это Имаизуми или Наруко, а не какая-то неизвестная переменная в виде слизеринского мальчика, которого Онода едва знал.

Но Канзаки не спросил об этом, а Онода больше ничего не добавил.

Хотя и чувствовал себя виноватым.

Несколько минут спустя Онода вышел из кладовой с одним из старых школьных Чистометов семь, растерянно удивляясь, когда это держать метлу для него стало почти привычным. Это имело смысл, решил он, учитывая, сколько времени и сил он посвятил тренировкам помимо уроков Канзаки и сколько проводил со своими одержимыми квиддичем друзьями. Онода был вполне уверен, что никогда в жизни ни к чему не прикладывал столько усилий, и это было не потому, что он хотел отлично летать, или выигрывать в квиддич, или что-то еще, что поначалу так привлекало в метлах большинство его одноклассников.

Его причина, был уверен Онода, не имела ничего общего с квиддичем, зато имела с хищными улыбками Наруко, со спокойным ненавязчивым вниманием Имаизуми и теперь — после их необычной встречи — еще и с беззаботным поведением Манами и его легкомысленным смехом.

Когда Онода вернулся, квиддичное поле оказалось пустым, но это еще вовсе не означало, что Манами ушел — по крайней мере, Онода достаточно знал его для того, чтобы догадаться об этом. Была вероятность, что Манами просто занял свое любимое место на верхушке квиддичных ворот и наслаждался видом с высоты, наблюдая за тем, что происходит на земле внизу. Это было бы очень похоже на него.

Онода задумался, заметил ли уже его Манами.

Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Манами возник перед Онодой, упав с неба со страшной скоростью, а потом необыкновенно легко приземлился на траву.

— Сакамичи. — Манами улыбнулся смущению Оноды, когда выпрямился и слез с метлы, отбрасывая с глаз темные пряди. — Приятно снова тебя видеть.

— М-манами? — с трудом выговорил Онода.

Спрашивать было бессмысленно, потому что это действительно мог быть только один человек. Хотя вообще-то Онода думал, что ему придется потратить некоторое время на поиски Манами, раз уж тот, кажется, предпочитал небо земле. Именно поэтому тот факт, что Манами сам пришел к нему, показался немного удивительным, как и внезапное вторжение в личное пространство.

Но Манами, возможно, уже ждал их встречи.

— Называй меня Сангаку, — сказал он, смерив Оноду взглядом, который у любого другого показался бы хитрым, но у него — всего лишь игривым. — Я видел тебя на квиддичном матче и надеялся, что ты впечатлишься настолько, что снова захочешь полетать сегодня. Кажется, я наконец не ошибся.

Онода покраснел.

— Ох, ты тоже был на матче? Я тебя не видел… Поздравляю с выигрышем твоей команды! Я думал, твой факультет потом будет праздновать. Что ты здесь делаешь?

— Должно быть, — пожал Манами плечами. — Но если выбирать между вечеринкой в переполненной старшими гостиной и пустым квиддичным полем, очевидно, что лучше, да?

Онода понял, что кивает — он тоже не любил вечеринки. Во многом он был таким же необъяснимым, как Манами. Кажется, кое в чем они могли бы согласиться.

— И я вижу, что ты меня послушал, — продолжил Манами. — Я попросил прийти ко мне в следующий раз, когда ты будешь на метле, и ты так и сделал!

— Вообще-то, я хотел спросить об этом, — неловко сказал Онода, воспользовавшись возможностью поднять вопрос, который его беспокоил. — Помнишь… в нашу последнюю встречу я спрашивал, увижу ли я тебя на каком-нибудь из уроков, и ты сказал ‘может’?

— А! — без особого веселья произнес Манами. — Я так и сказал, верно? Что тебя интересует?

— Я искал тебя на всех занятиях со Слизерином, но так ни разу и не видел, — сказал Онода. — Но это же бессмыслица. Мы первокурсники, поэтому у нас должны быть общие занятия хотя бы иногда. Почему я не вижу тебя нигде, кроме как здесь?

— Хорошо, — вздохнул Манами. Его улыбка неожиданно пропала, и сердце Оноды неприятно дрогнуло. Видеть Манами без улыбки было странно, и привыкать к этому не хотелось.

— Расскажу тебе, если хочешь, — сказал Манами. — Ты заслуживаешь знать, в конце концов. Хотя это невеселая история — ты уверен, что хочешь услышать ее?

Онода кивнул, ради серьезного поведения Манами стараясь не выглядеть слишком нетерпеливым.

— Ладно тогда, — сказал Манами. — Вот что случилось. Думаю, я могу начать с того, что, когда мне было одиннадцать, я получил письмо из Хогвартса — так же, как и ты, я уверен, и я был так восхищен, что поеду в школу, что целый месяц только об этом и говорил. Мне было все равно, на какой факультет я попаду, но я уже решил, что хочу вступить в команду моего факультета по квиддичу так скоро, как только можно, — слегка усмехнулся Манами. — Я был беспечным. Я вступил в команду на первом курсе и думал, что я достаточно хорош, чтобы успевать за остальными, даже если они все были старше и сильнее меня. Оказалось, я ужасно ошибся.

Онода нахмурился.

— Но… я не понимаю, — перебил он. — Почему ты говоришь так, будто это уже случилось? Я не видел тебя сегодня в слизеринской команде… и первокурсникам вообще нельзя вступать! Так почему…

Манами улыбнулся так загадочно, что у Оноды мурашки по спине пробежали.

— Скоро поймешь, — мягко сказал Манами. — В любом случае, все мои планы закончились во время финала по квиддичу. Был дождь, я сбился и в итоге, преследуя снитч, попался на пути приближающегося бладжера. Он ударил меня, я упал с метлы, ударился об землю, и мой череп треснул, как яичная скорлупа. Внизу собрались профессора, они старались изо всех сил спасти меня, но было поздно. Все это время я парил над ними и видел себя, лежащего на земле, поэтому знал, что все бессмысленно.

Онода недоверчиво уставился на него, чувствуя растущий ужас по мере того, какое направление принимала эта история.

— Вот это и случилось! — сказал Манами тревожно бодрым тоном. — Я умер на квиддичном матче, и с тех пор я всегда на квиддичном поле — поэтому ты не встречаешь меня на занятиях. А еще, кстати, поэтому последние сто лет первокурсникам не разрешают вступать в команды факультетов. После того, что со мной случилось, было решено, что квиддич слишком опасен, чтобы начинающие волшебники играли в него.

— Погоди… ты имеешь в виду… — Онода вытаращил глаза в недоумении, когда до него дошло, о чем говорил Манами. — Ты призрак? И ты обитаешь на этом поле сто лет?

— Ага, — мягко ответил Манами. — Я привязан к месту, где умер. Такое иногда случается с призраками, которые особенно преданны чему-то в момент смерти, например месту или предмету. И… квиддич значил все для меня при жизни, поэтому, думаю, имеет смысл, что теперь я не могу уйти отсюда.

Несмотря на странность ситуации, Онода почувствовал, как его накрывает волна грусти за Манами — Манами, который был загадочным, невероятно светлым и грациозным, очевидно, по единственной причине — потому что он был мертв.

— Мне очень жаль, — сказал Онода, мечтая, чтобы он хоть что-нибудь мог сделать. Он никак не ожидал чего-то вроде этого, и теперь почти сожалел, что захотел узнать, что Манами подразумевал под своим ‘может’. — Это одиноко? — спросил он. — В смысле… быть призраком.

— Иногда, — сказал Манами немного грустно, но потом слегка повеселел, словно ему в голову пришла неожиданно ободряющая мысль. — Но я могу посмотреть отсюда игры, а это всегда интересно. Хотя иногда мне в самом деле одиноко, и хочется стать видимым и, знаешь, напугать парочку игроков… так, чтобы они упали, как я. Думаю, было бы неплохо иметь компанию. Если подумать, это действительно ужасно скучно — быть единственным призраком на поле.

Погодите.

Погодите.

Онода открыл рот, чтобы ответить, но Манами неустанно продолжал:

— Но по большей части это неплохо. В смысле, я многое упустил в жизни, мне было всего лишь двенадцать, когда я умер, но так я, по крайней мере, исполнил свое желание — я могу летать и наслаждаться квиддичем постоянно. Так что думаю, я достаточно счастлив просто быть Сангаку Манами, квиддичным призраком.

Онода замер без звука, несколько долгих секунд глядя на пустое выражение лица другого мальчика — призрака, не зная, с чего начать или как сказать то, что он хотел сказать.

Пока он думал над этим, губы Манами изогнулись в улыбке, и момент был упущен.

— Просто шутка, — беспечно сказал Манами, садясь на метлу.

Оноде понадобилось еще несколько секунд, чтобы сообразить, что он только что услышал.

— Н-но ты… как…? Что? — заикался Онода, пока Манами парил в воздухе в нескольких футах перед ним, глядя на него со сдержанным весельем и широко улыбаясь. — Ты сказал… ты сказал, что шутишь о том, что все в порядке? Или о том, что бывает одиноко? Погоди, нет, пожалуйста, скажи, что ты шутил о том, что хочешь побольше призраков себе в компанию, потому что квиддич и так очень опасный спорт, и если что-то ты и должен понимать лучше, учитывая, что ты умер, играя в него, и…

— Нет, нет, — перебил Манами, расхохотавшись так, словно физически не мог больше сдерживаться. — Я сказал, что шучу. В смысле, я не призрак, я живой и дышу, — он подвинулся ближе и легко дотронулся до лба Оноды. — Видишь, я совершенно твердый, как ты.

— Но… — запротестовал Онода, напрягая мозги в попытке понять, что же происходит. — Но ты только что… только что сказал мне, что это так! Ты на самом деле серьезно сейчас? О том… о том, что ты не призрак?

Манами только улыбнулся терпеливо (и, возможно, несколько снисходительно).

— Сейчас я серьезно, да.

— Так вся история, которую ты рассказал… — недоверчиво проговорил Онода. — Ты все это на месте придумал?

— Да, — невинно ответил Манами. — Тебе понравилось?

— Я… — сказала Онода, честно не имея понятия, как ответить на этот вопрос. — Это была… хорошая история, думаю. Очень… правдоподобно.

Это утверждение казалось ему странным, потому что Онода-несколько-месяцев-назад совсем не посчитал бы это правдоподобным. Он подозревал, что его новообретенная доверчивость ко всяким странностям происходит от того, что он посещает школу магии и видит невозможное для него каждый день, но он не мог и мечтать настолько привыкнуть к необычному, что его придется убеждать в том, что один из его одноклассников — не призрак.

Теперь, когда реальность была установлена, Онода застеснялся своей наивной веры в слова едва знакомого мальчика.

— Эта история… хоть что-нибудь в ней было правдой? — спросил Онода, решительно отвернувшись, чтобы Манами не заметил, как он покраснел.

— Не особо, — сказал Манами. — Ну… Я определенно получил письмо, и я приехал в Хогвартс, вот это правда. И я на самом деле люблю летать, так что… хмм… да, это не все ложь. Только большая часть.

В его словах не было ни малейшего раскаяния, заметил Онода перед тем, как понял что-то еще.

— Но раз так, то ты все еще не сказал мне, почему ты не бываешь на моих занятиях.

— О! Ты прав, — заметил Манами, задумчиво подняв указательный палец к подбородку, будто в самом деле забыл. — По-прежнему хочешь узнать?

Онода был вполне уверен, что ничего не может быть хуже того, что Манами уже рассказал ему.

— Да? — нерешительно сказал Онода.

— Правда может быть хуже, ты же понимаешь, — сказал Манами, словно прочитав мысли Оноды. — Но если ты уверен… скажи мне, ты хорошо играешь в пятнашки, Сакамичи?

Онода моргнул при такой странной перемене темы.

— Ну… я не очень хорош в играх и спорте, но я знаю как…

— Хорошо, — сказал Манами. — Как насчет того, чтобы сыграть тогда? Если поймаешь меня за пять минут, я расскажу, почему ты не видел меня на своих уроках.

— А если я проиграю — не расскажешь? — спросил Онода, поняв намек.

— Ну, должно же быть что-то на кону, чтобы спор был интереснее, ты не думаешь? — сказал Манами с дразнящими нотками в голосе. — Что ты на это скажешь?

— Ух… ладно, — неохотно согласился Онода, зная, что отказываться нет смысла, если он действительно хочет узнать ответ на свой вопрос. Манами, кажется, твердо решил не давать ему легких или прямых ответов, и Онода подозревал, что, откажись он сейчас — Манами наконец заскучает от их странного общения и снова улетит один и может… может, даже найдет кого-то еще, кто будет выглядеть достаточно «интересно», чтобы бросать в него самолетики из конфетных оберток, и начнет все это представление заново.

Онода начал приходить к мысли, что его короткое знакомство с Манами было чем-то вроде игры или развлечения для другого мальчика. Но, на удивление, вместо того, чтобы прийти в отчаяние, он обнаружил что-то похожее… на желание однажды принять вызов. Оправдать ожидания Манами и, может быть, даже впечатлить его немного, если такое вообще возможно.

И даже если Онода полностью неправильно оценил ситуацию, он все еще хотел знать, почему Манами не было на уроках, так что, вероятно, стоило хотя бы попробовать.

Манами, явно не обращая внимания на мысли Онода, только ослепительно улыбнулся ему.

— Рад, что мы оба согласны.

Он вытащил из кармана мантии что-то, что оказалось серебряными карманными часами, и повернул один из крошечных рычажков на верхушке, наверное устанавливая таймер для их игры.

— Ты готов?

Онода сглотнул, поборов нервы.

— Мы будем играть на метлах, я так понимаю?

— Конечно, — ответил Манами, как если бы это было очевидно.

Онода не представлял ничего другого, но когда он услышал это, то у него не прибавилось уверенности. Как бы то ни было, он все еще был согласен, устраивая свои трясущиеся руки на рукоятке метлы и готовясь к взлету.

Успокойся, глубоко вдохни, сказал он себе, вспоминая инструкции Имаизуми и Наруко. Стартуй медленно, скорость со временем придет. Не спеши, если тебе это неудобно, следи за хваткой — она должна быть крепкой, но не чересчур. Сохраняй уверенность, можешь пошутить, чтоб отвлечь остальных и чтоб они не заметили, что ты нервничаешь, и воспользуйся этим преимуществом, когда появятся бладжеры…

В какой-то момент внутренний голос Оноды стал голосом Наруко, и это, естественно, не придало уверенности. Думать так было бесполезно, и Онода вытряхнул все мысли из головы, вместо этого переключив свое внимание на слова Манами.

— Удачи, Сакамичи, — кажется, искренне пожелал Манами, а его прежде полусонный взгляд стал бодрым и сосредоточенным. — Три… два… один, вот и я!

Когда дело дошло до полетов, Онода начал замечать, что у всех, о ком он достаточно беспокоился, чтобы наблюдать за ними, был особый стиль и поведение в воздухе. Полет Имаизуми, например, по большей части характеризовался его точностью — ему удавались резкие повороты и внезапная смена скорости или высоты, потому что, вероятно, он имел обыкновение думать на несколько шагов вперед, что позволяло ему заранее подготовиться к необходимым регулировкам. Наруко летал… одним словом, безрассудно. Превыше всего он ценил скорость и действительно хорошо преуспевал, потому что был легким и его стиль полета предполагал как можно ближе склоняться к рукояти метлы, что уменьшало сопротивление ветра. С другой стороны, несчастливая привычка переоценивать себя, набирая скорость, приводила к тому, что он не особо хорошо тормозил (за исключением тех случаев, когда он тормозил, врезаясь в разгневанного Имаизуми — это всегда получалось хорошо).

Стиль Манами был очень сложным.

Если бы Онода описывал его, он, вероятно, назвал бы его легким. Взлет Манами даже не нельзя было назвать взлетом, потому что он, кажется, вообще не прилагал усилия, чтобы подняться в воздух. Скорее казалось, что Манами просто решил больше не стоять обеими ногами на земле — и немедленно оказался в воздухе, без малейшего усилия с его стороны.

И это, конечно же, был самый изящный полет из всех, которые Онода видел среди своих одноклассников… нет, если подумать, он был даже более изящный, чем сегодня продемонстрировали во время матча игроки Хаффлпаффа и Слизерина. Онода вообще не мог представить, что можно маневрировать так на одной из медленных и дерганых школьных метел — даже Имаизуми жаловался, что чары полета на них едва действуют и действуют тем хуже, чем выше он поднимается, но у Манами с этим, кажется, проблем не было. Может, ему вовсе не нужна была метла для того, чтобы летать, раз… нет, Манами человек, напомнил себе Онода.

Человек, но просто… несомненно — даже для такого неискушенного зрителя, как Онода, — отлично летающий.

Манами, отлетев на безопасное расстояние, развернулся, чтобы оценить позицию Оноды, и немедленно расхохотался над увиденным.

— Сакамичи, знаешь, тебе тоже надо быть на метле! Если ты будешь все время внизу, ты меня не догонишь!

Онода сообразил, что, вместо того, чтобы следовать за Манами, он все еще стоит на земле в немом остолбенении, держа перед собой метлу так, словно забыл, что с ней делать. Осознав, как по-дурацки, должно быть, выглядит, Онода, ощущая приливающий к лицу жар, поспешил взобраться на метлу, чтобы не усугублять ситуацию.

К несчастью, когда он взлетел в своей обычной неуклюжей манере, то понял, что в воздухе его шансы усугубить ситуацию стремительно возрастают.

— Если готов, давай посмотрим, как ты умеешь догонять! — заявил Манами, убедившись, что Онода в воздухе и готов преследовать его по-настоящему, перед тем как унесся в направлении противоположного конца поля.

Мрачно вцепившись в рукоять метлы, Онода наклонился вперед, заставляя метлу ускориться, несмотря на воззвавший к нему безотчетный страх движения. Это было необходимо, если он хотел догнать Манами. Ему надо было вытерпеть это и надеяться на лучшее.

Манами, хоть и поддерживал расстояние между ними, пока не особо старался увеличить его, ведь, скорее всего, в этом не было большой нужды. Они не определили границ для их игры, и Манами мог летать буквально где ему хотелось, чтобы убежать, и это предполагало, что Онода должен в первую очередь держаться рядом с ним.

Но…

Если Онода все правильно понял, Манами хотел, чтобы Онода догонял его. Манами хотел насладиться игрой, и, вероятно, он не сможет этого сделать, если Онода не будет достойно сражаться.

Манами нужен был вызов, и он хотел посмотреть, на что способен Онода.

Так что Онода должен постараться и показать ему это.

В нескольких метрах впереди Манами снова обернулся, чтобы понаблюдать за прогрессом Оноды, и в его глазах безошибочно было счастье, когда ему пришлось быстро развернуться и стремительно уклониться, чтобы летящий за ним Онода не запятнал его (или не врезался в него).

— Неплохо! — звонко рассмеялся Манами, кружа вокруг Оноды вне досягаемости для него. — Ты быстрее, чем я думал.

Но Онода еще не закончил. Несмотря на слова Манами и его впечатленный тон, было ясно, что он все еще не особо старается. Он еще не пытался убежать, пока находя, вероятно, более интересным поиграть с Онодой. Если Онода делал движение в его сторону, Манами игриво делал вид, что бросается в противоположную, и постоянно держал расстояние между ними в несколько футов, не позволяя ему ни увеличиться, ни уменьшиться ни на каплю.

На какое-то время показалось, что они застряли так навсегда (или, по крайней мере, пока не сработает таймер), но, как только Онода наклонился сильнее и приготовился сделать рывок, который позволил бы ему преодолеть разрыв между ним и Манами, вспышка внезапного понимания промелькнула на лице другого мальчика, и он неожиданно взлетел на несколько футов вверх, оставив Оноду хватать воздух.

— Отлично! — нахально похвалил Манами, спустившись вниз, чтобы обратиться к Оноде. — В этот раз почти поймал!

Онода не был даже близко к этому и хорошо это знал. Манами до сих пор более чем управлял игрой.

Конечно, он летал лучше, чем Онода, но с этим ничего не поделаешь. Все, что Онода мог сделать, — это продолжать преследовать и изо всех сил следить за тем, что Манами решит выкинуть, потому что сомнений не было: пока не сработает таймер, Оноде снова будет брошен вызов.

И правда, Манами скоро заскучал от этой игры в кошки-мышки, и дразнящее выражение на его лице сменилось на что-то упреждающее. Манами быстро улыбнулся Оноде и, безо всякого предупреждения, улетел в направлении ближайшей стойки ворот.

Намек был ясен: Онода должен следовать за ним, если сможет.

Решительно стиснув зубы, Онода ускорился, держа черно-зеленую фигуру в поле зрения. Вспомнив слова Наруко, Онода попытался опуститься к рукояти как только можно, чтобы увеличить скорость, и вопреки всему это, кажется, дало эффект. Он приближался к Манами — медленно, но уверенно.

Онода начал понимать, что, хотя Манами и отлично летал и обладал очевидным изяществом и хорошими рефлексами, он, на самом деле, был не особенно быстрым. Имаизуми и Наруко, не обладая качествами, которые делали их полет таким легким, вероятно, оба смогли бы превзойти Манами в прямой гонке.

Не то чтобы он был медленным — в среднем он все еще был значительно быстрее, чем Онода, но…

Может, догнать его все-таки не невозможно.

Достигнув ворот, Манами описал аккуратную кривую, легко пролетел через них и появился с другой стороны. Онода следовал за ним с меньшей точностью, и ему не удалось описать вокруг такие идеально ровные дуги, как это сделал Манами, но, по крайней мере, он ни во что не врезался.

Но, что более важно, Онода не отставал, и осознание того, что он счастливо пресек чужую попытку сбросить его с хвоста, заставило сердце взволнованно забиться. Он не мог сдержать улыбки, бросая взгляд туда, где впереди летел Манами, не только потому, что продолжал приближаться, но еще и потому, что был приятно удивлен тем, чего никак не ожидал.

Это было весело.

Летать с Манами, не отставать от него, изо всех сил стараться поймать его было весело. Это восхищало так, как не могла ни одна спортивная игра из всех, что Онода пробовал (и где-то в глубине своего разума он удивился, почему так), и внезапно все, что Наруко и Имаизуми говорили ему о так называемых «чудесах полета», стало иметь смысл.

И еще Онода начал понимать, почему Манами так беззастенчиво смеялся во время полета.

Как будто чувствуя осознание, происходящее в голове Оноды в этот самый момент, Манами оглянулся и улыбнулся ему. Воодушевленный Онода мог сделать немного больше, чем просто улыбнуться в ответ.

Манами ничего не сказал, но молча сменил курс, уводя их в направлении зрительских трибун, с которых Онода смотрел квиддичный матч, и Онода отрегулировал свое управление, чтобы соответствовать. Оба они увеличили скорость в открытом пространстве, приближаясь к строению, и теперь Онода был близко — наверное, даже ближе, чем на длину метлы — к Манами. Онода подозревал, что если потянется, то почти сможет дотронуться до прутьев метлы Манами передним.

Онода вспомнил битву Макишимы и Тодо за снитч и почувствовал, что его сердце замерло от восхищения.

Когда они достигли трибун, Манами ожидаемо двинулся сделать круг вокруг них. Онода приготовился следовать за ним, но только он это сделал, как Манами показал свои истинные намерения, снова используя тот отрицающий гравитацию подъем, который раньше удачно позволил ему оставить Оноду позади. На мгновение отставший, Онода старался вернуть позицию, пока Манами взлетал выше, все больше и больше увеличивая расстояние между ними.

И когда снова удалось ровно лететь следом, Онода не стал тратить время впустую.

Оказалось, что, пока они поднимались и даже когда они снова сравнялись, у Оноды было что-то вроде преимущества, потому что каким-то образом ему по-прежнему удавалось оставаться у Манами на хвосте. Понадобилось некоторое время, чтобы сократить расстояние, которое появилось, когда Манами сделал свой финт, но Онода все еще не отставал.

Странно, но Манами не казался обеспокоенным тем фактом, что его преследователь был действительно близок к тому, чтобы нагнать его, и что здесь, высоко в воздухе, не было никаких помех, которые можно использовать в свою пользу, как это было ближе к земле. Все, что теперь требовалось от Оноды, — это развить достаточную скорость, и неважно, если у него не получится точно повернуть или остановиться — он поймает Манами раньше, чем у того будет малейший шанс избежать этого.

Онода обнаружил, что метла Манами на расстоянии протянутой руки от него… потом его голова поравнялась с прутьями, потом его плечи…

И наконец они почти поравнялись друг с другом, и Онода сделал свой ход.

— Догнал! — воскликнул он, потянувшись, чтобы запятнать Манами…

Но в этот миг случилось две вещи.

Сильный порыв попутного ветра поднял волосы Оноды, и они упали ему на глаза, на мгновение отвлекая от цели…

…и рука Оноды не нашла ничего, кроме воздуха, перед собой, потому что Манами исчез оттуда — словно его с самого начала там не было.

Оглядываясь вокруг и недоумевая, что же произошло, Онода быстро заметил Манами, снова летящего в нескольких метрах впереди, что давало ответ на, по крайней мере, один вопрос, но на его месте сразу же возникал другой.

Как он оказался так далеко и как он сделал это так быстро?

От этих мыслей отвлек звук мелодии, доносившейся откуда-то поблизости, и Онода рассеянно задумался, что это могло быть. Звук был похож на звучание старых музыкальных шкатулок, которые коллекционировала бабушка (когда Онода был совсем маленьким, а она была жива), но Онода не мог сообразить, почему он слышит что-то подобное посреди квиддичного поля.

Это сбивало с толку, пока Манами не остановился и не вытащил карманные часы, которые заводил раньше, и музыка стала намного отчетливей. Он нажал на кнопочку сбоку корпуса, и музыка внезапно оборвалась.

С этим последним доказательством Онода наконец усмотрел связь: таймер, поставленный Манами, дошел до конца отсчета. Их пятиминутная игра в пятнашки была закончена, и Онода, несмотря на все усилия, ни разу не догнал Манами.

Онода почувствовал, как внутри у него все сжалось от разочарования.

Но, в самом деле, размышлял он, ему не следовало удивляться такому результату — Манами отлично летал, а Онода по-прежнему был всего лишь начинающим. Было бы более странно, если бы Онода каким-то образом победил в их игре, поскольку он никогда в жизни ни в чем не выигрывал, и для него не было бы никакого смысла внезапно начать это сейчас.

Хотя… на миг показалось, что он действительно способен догнать. Так может, он позволил себе представить это. Может, он хотел догнать — хотел произвести впечатление на Манами так сильно, что его мозг преувеличил его достижения, и все это время он едва успевал, едва справлялся, а Манами жалел его и замедлялся, чтобы он мог догнать…

— Это было удивительно, Сакамичи!

Онода посмотрел вверх и увидел подлетающего к нему Манами, на лице которого снова была его воздушная улыбка. Онода попытался улыбнуться в ответ, но знал, что его собственная улыбка выглядит дрожащей и фальшивой.

— Я приземляюсь, хочешь со мной? — вежливо предложил Манами, и Онода, кивнув, медленно спустился вслед за ним на землю.

Манами сразу уселся на траву, улыбаясь стоявшему Оноде, и протянул руку, словно приглашая.

— Ну, — весело сказал Манами, когда Онода устроился на земле рядом. — Думаю, я получил ответ на вопрос, который у меня был насчет тебя.

— И… что там? — спросил Онода, неохотно встречая взгляд Манами. Хотя Манами и казался по-обычному дружелюбным, вполне возможно, что он просто умел скрывать негативные эмоции.

А Оноду просто убило бы, если он бы он взглянул Манами в лицо и прочел в нем разочарование.

— Ну, для того, кто боится высоты, ты довольно смело летаешь, — беспечно проговорил Манами, вынуждая Оноду испуганно посмотреть вверх. — Но вообще, когда ты сегодня летал, высота тебя совсем не беспокоила, так?

— Я был… — понял Онода. — Ты прав, я был…

— Ты был так сосредоточен на победе, что забыл бояться упасть, — восхищенно взглянул на него Манами. — Я подозревал раньше, но теперь я уверен — ты правда другой, Сакамичи.

Онода покраснел от неожиданной похвалы. Манами был прав, Онода понял: в ходе игры мысль о падении едва ли пришла ему в голову, хотя теперь, вспоминая, что он делал в воздухе… он побледнел от страха.

Несомненно, Онода смог догнать Манами и вполне удачно держаться за ним, несмотря на повторяющиеся попытки его сбросить, даже следовал за ним во время маневров, которые обязательно привели бы его в ужас, если бы он тогда подумал об этом. До сих пор Онода не знал, что способен на такое.

Хотя Манами все-таки не был полностью прав относительно остального.

Мысль о том, чтобы победить Манами, выиграть их спор, вовсе не была главной для Оноды. На короткий момент он почти признал правду: я не думал о победе, просто хотел поймать тебя, но хватило доли секунды, чтобы решить, что сказать такое будет очень странно и это лишь сделает ситуацию неловкой.

— Не так уж это удивительно, правда, — слабо запротестовал Онода, вместо того, чтобы сказать то, что в действительности думал. — Я просто развлекался…

— И в конце у тебя почти получилось! Уверен, ты в первый раз делаешь что-то такое сложное, но ты так легко это принял, — совершенно восхищенно сказал слизеринский мальчик. — Ты, может, и не выиграл, Сакамичи, но ты такой невероятный, что я все равно скажу тебе, почему не бываю на твоих уроках.

Онода радостно взглянул на Манами, тотчас отбросив плохие мысли.

— Правда? — спросил он, едва веря в такую удачу.

— Ага, почему нет? — заговорщически усмехнулся Манами, понижая голос, словно собирался поделиться великим секретом. — Есть, вообще-то, хорошая причина, почему я не хожу на твои уроки, Сакамичи. На самом деле, это потому…

Онода выжидающе склонился вперед.

— …что я прогуливаю, — прошептал Манами.

Онода моргнул, потрясенный признанием. Или скорее, потрясенный полной обычностью ответа по сравнению с тем, что он ожидал. Особенно если сравнить с историей призрака, которую он услышал до этого.

— Ты прогуливаешь.

Манами весело кивнул.

— В… в смысле — ты прогуливаешь? — переспросил Онода, задумавшись, не ослышался ли он.

— Я прогуливаю занятия, — бодро сказал Манами с беззаботностью, которая удивила Оноду, несмотря на то, что в других ситуациях он ожидал подобное отношение от Манами. — Сачкую, отлыниваю… ты меня понял. Поэтому меня и нет на занятиях. Думаю, ты можешь сказать, что я иногда должен ходить на твои занятия, я просто обычно не хожу на них.

— А почему нет? — в недоумении спросил Онода. — У тебя из-за этого не будет проблем? И разве тебе не нужно знать содержание уроков, чтобы пройти тесты?

— Пока проблем не было, — сказал Манами, откинувшись на спину. — Кроме мистера Канзаки, думаю… его раздражало, когда я брал метлы с утра и держал целый день, вместо того, чтобы вернуть их и пойти на уроки, но это пока не мешает ему давать их мне, — продолжил он, пожав плечами. — И я думаю, что это общее представление — в смысле, что если ты не ходишь на занятия, то плохо сдашь экзамены. Это верно, хотя… я пока ничего не провалил, и у меня есть подруга, которая дает мне свои конспекты и говорит, когда нам дают задания. Она очень злится на меня из-за прогулов, поэтому иногда я появляюсь, чтобы она успокоилась.

— Тебе не нравится школа? — полюбопытствовал Онода. Как человек, который не успевал ни в одном из предметов с момента приезда в Хогвартс, он мог понять, почему спустя некоторое время у кого-то могло появиться искушение просто не ходить на них, но мысль о прогулах он никогда в действительности не рассматривал. Ему было интересно, почему для Манами это не так.

— Хмм… нет, в самом деле нет, — сказал Манами, неприязненно поморщившись. — Не люблю торчать внутри, сидеть смирно и думать об именах, и датах, и ингредиентах, и какие слова нужно сказать, чтобы получилось заклинание. Особенно не люблю застревать на земле. Оставаться в замке и ходить на занятия, а полеты только раз в неделю — это как попасть в клетку. Я чувствую себя свободным только на метле, а в остальное время это просто… действительно скучно. Ненавижу это.

— Думаю, я понимаю, — сказал Онода и поспешил пояснить: — Не в том смысле, что я такой же, я просто… понимаю, почему ты так чувствуешь, кажется. Мне было очень весело летать с тобой сегодня, и даже если это всего лишь небольшая часть того, что ты чувствуешь каждый раз, когда ты на метле, я понимаю, почему ты так сильно это любишь. Если бы я был немного смелее и не так боялся упасть, я бы, возможно, думал, что высота и меня тоже делает свободным.

Губы Манами слегка изогнулись, как если бы Онода нечаянно сказал что-то смешное.

— Что? — осмелился спросить Онода.

— Ничего особенного, — задумчиво сказал Манами. — Я просто думаю… что мне бы на самом деле понравилось это. Упасть.

— Правда? — усомнился Онода.

— Ага. Можешь представить, на что это похоже? — сказал Манами, и Онода услышал в его голосе что-то вроде тоски, побеспокоившей его немного пугающим образом, который он не мог полностью объяснить.

— Не особо, — наконец ответил Онода. — То есть я могу догадываться, но такого никогда раньше не случалось, поэтому с уверенностью сказать не могу. Но… думаю, пусть лучше так и будет. Если ты упадешь с метлы, разве ты не… ну, знаешь, не умрешь?

— Хмм… может… — сказал Манами, лениво обрывая травинки. — А может, нет. Но я не говорил об ударе о землю, только о моменте падения. Думаю, что те секунды, которые ты проводишь в воздухе, во время которых ветер бьет тебе в лицо и ничто тебя не держит, должны быть совершенны — самое настоящее ощущение свободы, которое ты когда либо чувствовал. В таком случае, что бы ни произошло после, оно того стоит, правда?

— Ох… нет, не могу так сказать, — честно ответил Онода и честно немного забеспокоился об интересе Манами. — Я имею в виду, через пару недель я хотел поехать домой на Рождество, а если я буду… мертв, я не смогу, и моя мама, вероятно, очень расстроится. И я не слишком хорошо кого-то знаю здесь, но Имаизуми и Наруко оба… — Онода засомневался. — Ну, они оба действительно крутые, но не очень хорошо ладят, и если рядом не будет меня, то кто-то еще должен убедиться, что они не переусердствуют, когда ссорятся. Я не думаю, что мне стоит делать все, что я хочу, если это расстроит их. По отношению к ним это нечестно.

Манами внимательно посмотрел на Оноду, теребя в пальцах сорванную травинку, и хотя он все еще улыбался, но появилось что-то темное в выражении его лица.

— Ты много думаешь о других, — сказал он. — И ты очень добрый, но я думаю, что ты не так меня понял. Конечно же, я не хочу умирать. Во всяком случае, все наоборот. Я просто хочу почувствовать себя живым.

— О-о. Тогда ладно, — проговорил Онода, ни капельки не убежденный этим уточнением, но уже осознавший, что это, очевидно, личное для Манами и не его дело совать туда свой нос. Если Манами захочет, чтобы он знал, то скажет ему. — Может, я не так хорошо понял, как подумал, — сказал Онода, вынужденно улыбаясь и надеясь, что этого будет достаточно, чтобы перевести разговор на что-то менее тревожное.

К счастью, Манами проглотил наживку — или, по крайней мере, так казалось, потому что его улыбка потеряла свой темный оттенок и вдруг показалась более искренней, чем раньше. Он снова стал больше похож на странного, но дружелюбного мальчика, отправлявшего Оноде послания на обертках от конфет и смеявшегося над этим, и меньше — на абсолютного незнакомца, чьи улыбки вызывали неясное смущение.

— Ты интересный, — неожиданно заявил Манами, выбрасывая то, что осталось от травинок, с которыми он играл. — Несмотря на твое поведение и то, что ты сказал о себе, ты почти непреклонный, да?

— Что? — спросил Онода, испуганно и по какой-то необъяснимой причине растерянно.

— Мне нравится, как ты летаешь, — сказал Манами, кажется не заметив удивленного вскрика Оноды. — Думаю, это потому, что для тебя недостаточно просто летать, нужна другая причина. Что-то, чего бы тебе хотелось так, чтобы ты смог бороться со своим страхом — вот как сегодня. Наверное, тебе просто надо продолжать так же хотеть победить.

В сказанном Манами могло быть что-то, но звучало это так, словно он все еще был убежден в том, что новообретенная способность Оноды не теряться на метле происходит от чего-то вроде «духа соревнования», и Онода решил не придавать этому особого значения. На самом деле, он чувствовал себя немного виноватым, что не разубедил Манами, когда тот неверно о нем подумал, потому что теперь у Манами создался образ Оноды, который… не соответствовал действительности.

Но что еще хуже, Манами, кажется, нравился такой Онода, и он называл его «интересным» и «непоколебимым», а Онода даже во сне не мог представить, чтобы этими двумя словами характеризовали его. Он хотел произвести впечатление на Манами и вроде бы преуспел в этом, но не мог избавиться от чувства, что, чем больше Манами о нем узнает, тем менее будет впечатлен.

Онода только неуверенно улыбнулся.

— С-спасибо, я очень польщен, что ты такого высокого мнения обо мне, Мана… Сангаку, — сказал он. — Мне было приятно встретиться с тобой сегодня, и особенно приятно было летать с тобой, но… я обещал Имаизуми и Наруко, что вернусь в замок вовремя, чтобы поесть с ними, так что мне действительно пора идти.

Онода снова поднял метлу, надеясь, что не выглядит убегающим настолько, насколько он себя таким чувствовал.

— Ты должен прийти полетать со мной снова, когда у тебя будет возможность, Сакамичи, — сказал, пока Онода не ушел, Манами, лежа на земле с раскинутыми по траве словно нимб волосами и блаженной улыбкой на лице. — Мне тоже было очень весело.

Его последние слова звучали так искренне, что Онода, невзирая на всю свою неуверенность, не мог не улыбнуться в ответ.

— Я очень постараюсь, — пообещал он.

И думал, что в самом деле сможет.

*

Словно этот день не был уже достаточно странным, Онода, придя в Большой зал после расставания с Манами, увидел неожиданное зрелище.

Имаизуми и Наруко сидели вместе.

Онода ожидал, что они будут сидеть каждый за своим столом (а если за одним, то сядут, по крайней мере, в нескольких метрах друг от друга, чтобы никому не пришло в голову, что они сидят вместе), но это явно был не тот случай.

Имаизуми и Наруко действительно сидели рядом и вроде бы даже не ссорились. Их головы, темная и рыжая, были наклонены близко друг к другу, и, кажется, они разговаривали шепотом — совсем как люди, которые отлично ладят. Хотя вполне возможно, что у них просто была самая тихая в мире ссора, но отсутствие физической жестокости Онода с надеждой принял за показатель продвижения в их дружбе.

Может, Онода необоснованно польстил себе, сказав Манами, что он необходим Имаизуми и Наруко, чтобы удерживать их от слишком частых стычек.

— О… привет, ребята, — сказал Онода, приблизившись и подумав, что неловко отвлекать их в момент очевидного спокойствия. — Простите, я немного опоздал, задержался кое из-за чего.

Имаизуми и Наруко повернулись к Оноде с одинаковым выражением удивления и…

…вины?

Оноде не пришлось долго раздумывать над этим, потому что Наруко внезапно проявил инициативу: вскочил со своего места и бросился в руки Оноды, в процессе почти уронив обоих на пол.

— С возвращением, Сакамичи! — воскликнул Наруко, сжимая Оноду в неистовых объятиях. — Отныне все будет хорошо, обещаю. Я и даже этот тупица шустряк позаботимся об этом, и тебе не придется больше расстраиваться…

— Ты бы сначала не набрасывался на него, как только он входит в помещение, идиот, — рявкнул Имаизуми. — И я буквально только что сказал тебе не выбалтывать все…

— Ага, с твоей стороны будет очень мило, если ты сам не будешь выбалтывать все, шустряк, мы все знаем, что секреты для тебя — заноза в заднице!

— Этот аргумент совсем ребяческий, и я отказываюсь на него отвечать, но просто хочу, чтобы ты понял, как смешно, что кто-то вроде тебя говорит такое кому-то вроде меня, — угрожающе проговорил Имаизуми. — Твоя постоянная неспособность держать рот закрытым — это главная причина, по которой никто никогда не доверит тебе ни кусочка важной информации.

— Вау, Имаизуми, я едва слышу тебя из-за того, насколько невероятно ребяческое было это утверждение, — сказал Наруко. — По крайней мере, я пытаюсь поддержать — тем временем ты просто сидишь тут и отпускаешь грубые комментарии, что, как я понимаю, является благородной чистокровной традицией, но ты думаешь о себе вместо Сакамичи, и…

— Кто что думает обо мне? — смутился Онода.

Наруко немедленно замолчал, отскочив от Оноды почти так же быстро, как и подбежал. Он улыбнулся так же, как и всегда, но что-то было не так.

— Что? Хах, ты, наверное, ослышался или что-то вроде, Сакамичи.

Наруко и Имаизуми обменялись взглядами, и Онода еще больше смутился.

— Это неважно, ты, должно быть, голоден, — резко сказал Имаизуми, указывая на место рядом с собой, которое только что освободил Наруко. — Садись с нами, пожалуйста, — добавил Имаизуми явно официальным тоном.

Садясь, Онода ненадолго задумался, не пропустил ли он чего-то важного в тот короткий отрезок времени, что провел с Манами, потому что с того момента, когда они расстались после квиддичного матча, он совсем перестал понимать, что происходит с его друзьями.

— Хорошая мысль, Шокичи, Шунске, — начал Онода. — Но ланч разве не закончился? Простите, я задержался дольше, чем думал, и…

— Умоляю, кто, по-твоему, твои друзья? — спросил Наруко, садясь едва ли не на стол. Покопавшись в сумке, он с победным шумом извлек небрежно обернутый салфеткой сверток и нетерпеливо положил его прямо перед Онодой.

Онода неуверенно развернул обертку и с облегчением не увидел внутри ничего более опасного, чем два слегка помятых корнуэльских пирожка. Ему стало неловко, что он ожидал чего-то… подозрительного, но его друзья были странноватыми, и он никогда не знал, чего от них ожидать.

— Не могу поверить, что ты просто бросил их в свою сумку, — брезгливо поморщился Имаизуми. — И почему ты здесь сидишь? Немедленно слезай, мы едим за столом.

— Заставь меня, — невозмутимо сказал Наруко, даже не пошевелившись, чтобы исполнить просьбу Имаизуми.

— Чего?.. ты бы так не сделал, если бы мы сидели за столом Гриффиндора!

— Ну… кто-то отказался, когда я предложил сесть за… как там… «грязный, покрытый микробами» стол моего факультета, — гадко улыбнулся Наруко. — Может, об этом следовало раньше подумать, шустряк?

— Ребята, — устало позвал Онода, и Имаизуми и Наруко мгновенно прекратили снова ссориться. — Спасибо, что приберегли для меня немного, — просто сказал Онода, не тратя силы на упрашивание их не ругаться.

Он откусил от первого пирожка — пирожок был холодный, но ничего другого он не ожидал. Он спокойно ел, пока ему не пришло в голову поинтересоваться, как он вообще может спокойно есть с такими друзьями, и он поднял голову посмотреть, что они делают.

Они смотрели друг на друга (неудивительно), но, кажется, было что-то более… значительное между ними, чем обычно. Наруко время от времени делал едва заметные беспокойные движения руками, обычно в сторону Оноды, а взгляд Имаизуми становился все более недоверчивым, пока он, раздраженно хлопнув себя по лбу и, кажется, приняв решение, не повернулся к Оноде.

— Сакамичи, — неловко начал он, слегка запнулся, заметив, что Онода уже смотрит на него, но все-таки продолжил. — Есть кое-что, что мы — что Наруко и я должны обсудить с тобой. Могу я говорить откровенно?

Онода нахмурился, снова смущенный официальным тоном Имаизуми, но кивнул, если уж Имаизуми, кажется, считал, что ему нужно разрешение Оноды, чтобы говорить.

— Хорошо, спасибо, — сказал Имаизуми, глубоко вздохнув. — Теперь, как бы мне это сказать… недавно я наблюдал за твоим поведением.

— Ох… ладно?

— Господи, шустряк, только ты можешь так кошмарно сказать. Напомни мне, почему именно ты должен объяснить это…

— Я наблюдал за твоим поведением в последнее время, — повторил Имаизуми, перебивая Наруко и раздраженно поглядывая на него, — особенно уделяя внимание твоему отношению к полетам и квиддичу, и то, что я видел, было не слишком ободряющим. Я беспокоюсь о тебе.

— Имаизуми… — посмотрел на него Наруко.

— …Мы беспокоимся о тебе.

Онода переглянулся со своими друзьями, недоумевая, что привело к этому.

— Я… это ценю, но в самом деле не понимаю, о чем вы говорите.

— Все нормально, Сакамичи, — сказал Наруко, усаживаясь на скамью рядом с Онодой и успокаивающе обнимая его за плечи. — Тебе не надо от нас прятаться… мы знаем, что изучать все эти магические штуки не так легко, и на тебя давит необходимость делать то, чего ты никогда не делал раньше, и позволь сказать: последнее, чего бы мы хотели, так это оказывать на тебя еще большее давление.

— Что?..

— Наруко и я, мы оба знаем, что ты боишься летать, — сказал Имаизуми, серьезно взглянув Оноде в глаза. — Поэтому, по моему пониманию, мы пытались помочь тебе научиться. Мы думали, что если ты улучшишь свое умение летать и привыкнешь к высоте, то будешь счастливее и свободнее в выборе более сложных интересов, вроде квиддича… До недавнего времени у нас было впечатление, что он тебя так же заинтересует, если ты научишься летать.

— Но потом, немного позднее, я стал замечать, что ты не выглядишь действительно заинтересованным, когда бы речь ни зашла о квиддиче, — сказал Наруко, и Онода понял, что его отсутствие интереса должно быть было очень очевидным, если даже Наруко это приметил. — И ты вел себя действительно странно после матча, будто пытался сбежать от нас или вроде того, поэтому мы поговорили об этом и поняли, что ты, возможно, в самом деле чем-то расстроен.

Онода вспомнил, как Имаизуми сказал ему «оставайся, сколько тебе нужно», когда Онода упомянул о желании уединиться. Конечно, Онода просто хотел увидеть Манами, но если Имаизуми и Наруко уже подумали, что он был расстроен, то теперь, оглядываясь в прошлое, они вполне могли подумать, что Онода хотел остаться один по совершенно другой причине.

— Вы думали, что мне нужно было побыть одному, чтобы… поплакать? — неловко спросил Онода. — Из-за квиддича?

— Нет, конечно нет! — абсолютно неубедительно сказал Наруко и ободряюще сжал плечо Оноды.

Онода не мог предвидеть, что у него будет такой разговор с его друзьями.

Хотя он не мог представить и что у него будут друзья, так что тут приходилось лететь вслепую.

— Сакамичи, — сказал Имаизуми, — я думаю, тебе будет важно знать, что Наруко и я считаем тебя своим другом полностью независимо от нашего интереса к квиддичу и полетам. И если ты делаешь то, что тебе неудобно, или стараешься показать, что интересуешься вещами, которые на самом деле не доставляют тебе удовольствия, ради нас, то я хочу, чтобы ты знал, что в этом нет необходимости и тебе не нужно больше себя заставлять.

Онода моргнул.

— В самом деле?

— Конечно! — воскликнул Наруко, почти обиженный явным сомнением Оноды. — Пойми, даже если ты сейчас решишь, что никогда больше не будешь летать и страстно возненавидишь квиддич, мы все равно будем твоими друзьями. Так что не беспокойся о полетах и всем остальном, если не хочется, потому что мы с тобой несмотря ни на что.

Они оба посмотрели на него с заметной решимостью в глазах, и Онода мгновенно потерял дар речи.

Его поразило, что друзья так точно поняли, какими всегда были его чувства по отношению к полетам и квиддичу, но в то же время и так ошиблись.

Онода действительно боялся того, как Имаизуми и Наруко могут отреагировать, если узнают, что он в самом деле не заинтересован в том, чтобы научиться летать, или не мог даже представить себя играющим с ними в квиддич. Этот вопрос задержался на задворках сознания в тот момент, как Онода впервые их встретил, и с тех пор не исчезал. Но когда они стали проводить больше времени вместе, он до такой степени потерял значение, что теперь услышать, что они останутся друзьями, даже если он никогда не научится любить полеты так же, как они, стало утешением, а не осуществлением невыполнимой мечты.

Они определенно сблизились как друзья, и, может, изменилось что-то и в Оноде.

Потому что в одном они ошиблись: квиддичная игра не расстроила его. Конечно, она была ужасающей сама по себе, но… он наслаждался ей. Он определенно задержал дыхание, когда Макишима и Тодо боролись за обладание снитчем, но не только страх был причиной этому — и восхищение тоже.

А после этого было соревнование с Манами, и Онода действительно летал хорошо. Манами был впечатлен и похвалил его, сказав, что Оноде нужна лишь причина летать, если он хочет преодолеть свой страх.

С удивлением Онода обнаружил, что сегодня, в первый раз за долгое время, он был действительно доволен собой. Он успешно летал, наслаждался этим, и он начал понимать, что пока не готов отпустить это чувство.

А если этого недостаточно, то у него еще было двое очень хороших друзей, которые приберегли ему поесть, когда он пропустил ланч, и были готовы забыть про собственные различия и вместе подумать, чтобы помочь ему чувствовать себя лучше.

Имаизуми и Наруко любили летать, и Онода хотел летать с ними. Он был уверен, что это достаточная «причина», как сказал Манами.

— Спасибо, Шокичи, Шунске… вы самые лучшие друзья, о которых я только мог мечтать, — искренне сказал Онода, глядя по очереди на каждого из ребят и на миг чувствуя себя ошеломленным тем, как же ему повезло встретить их. В глазах защипало, но он решил не плакать, даже если это и от счастья. — И насчет того, что вы говорили раньше, о том, что вы будете дружить со мной, даже если я брошу летать… Думаю, теперь я знаю, чего хочу. Думаю… я хочу участвовать в отборочных в команду по квиддичу Хаффлпаффа в следующем году. — Онода помолчал, потом спросил, внезапно неуверенный: — Думаете, я смогу подготовиться вовремя?

Имаизуми и Наруко уставились на него в откровенном потрясении. Имаизуми смешно вытаращил глаза, у Наруко отвисла челюсть в полном неверии.

Спустя несколько секунд ошеломления Наруко снова бросился к Оноде и радостно сжал его в очередных объятиях.

— Какака! Как будто есть сомнения — ты определенно будешь готов к ним, Сакамичи, мы позаботимся об этом! К тому времени, как мы закончим, ты станешь самым страшным в небе, и никто не устоит против тебя!

— Кроме нас с тобой, идиот, — мы все еще в разных командах, — едко сказал Имаизуми, но искренняя улыбка на его лице свела его ехидство на нет. — Ты уверен, что хочешь этого? — тише спросил он Оноду, наклонившись к нему, чтобы уловить малейший намек на его скрытые истинные намерения.

Онода улыбнулся ему, кивая:

— Я уверен.

Внимательно изучив его и убедившись в его искренности, Имаизуми наконец согласно наклонил голову:

— Тогда ладно. Только ты знаешь, что хорошо для тебя, и я помогу тебе чем смогу. — Он ухмыльнулся. — Или, скорее, буду помогать, пока мы не встретимся на матче. Боюсь, там тебе придется самостоятельно, Сакамичи.

Удивительно, но эта мысль не напугала его так, как Онода думал. Тяжело считать Имаизуми и Наруко соперниками, потому что пока они были просто друзьями. И когда они наконец встретятся на матче…

Ну, может, к тому времени Онода все-таки догонит их.

*

Тем вечером, когда трое друзей вместе ужинали (в этот раз за столом Гриффиндора), Онода спросил нарочито обычным тоном:

— Эй, Шунске, ты не знаешь, было ли какое-то особенное происшествие, из-за которого первокурсникам не позволяют играть в квиддич? Несчастный случай или что-то вроде?

Имаизуми нахмурился.

— Думаю, чистокровный малыш ушиб пальчик о квоффл, и его отец пригрозил школе иском. Во всяком случае, было что-то подобное. А что?

— Ничего, — пробормотал Онода, терзая брокколи вилкой. — Просто хотел убедиться.

========== Глава 13: В которой прошлое Шунске Имаизуми возвращается за ним ==========

Комментарий к Глава 13: В которой прошлое Шунске Имаизуми возвращается за ним

Имаизуми переживает пару суровых дней, а Онода пытается контролировать ущерб.

Дорогой Сакамичи,

Я помню, что мистер Канзаки что-то упоминал о совиной доставке писем для волшебников, когда заглядывал к нам в тот раз, но я совершенно забыла об этом, пока не спустилась сегодня утром вниз и не нашла эту грозную даму, ждущую за окном! Должна признать, сначала я была немного шокирована, но когда она подняла лапку и я увидела у нее письмо, то быстро поняла, что странные совы, средь бела дня разносящие письма, вероятно, имеют что-то общее с волшебной школой, в которую ты уехал. Я открыла окно, чтобы впустить ее, и увидела, что была права и письмо от тебя!

Психе (чудесное имя — ее владелец, должно быть, настоящий поэт!) — очень спокойная и благовоспитанная для злобного создания, за которое я приняла ее вначале. Еще она, верно, очень сообразительная, раз ей удалось найти меня и доставить письмо прямо к моей двери, несмотря на то, что она никогда раньше не была здесь. Как именно это происходит, Сакамичи? Я знаю, что иногда послания разносят голуби, совы делают так же? Кто-то обучал ее находить адреса или она знает это по волшебству? У меня много вопросов, но пока я просто отдам ей письмо и понадеюсь, что она лучше меня понимает, как ей делать ее работу.

Если отложить в сторону вопрос с совой, я очень рада слышать, что твои уроки интересные (звучит намного увлекательнее, чем математика, это уж точно), но даже если то, что ты изучаешь, кажется тебе странным или мерзким, ты должен убедиться, что усердно работаешь над ними! Хогвартс — очень необычная школа, но все-таки школа, и твоя сегодняшняя работа может сильно повлиять на твои карьерные возможности в будущем. Может, однажды тебе предложат работу, которая потребует хороших познаний в зельеварении или истории, и если это случится, ты наверняка пожалеешь, что не прилагал достаточно усилий сейчас!

Мне очень интересно то, что ты рассказывал об уроках полетов на волшебной метле. Как все прошло? Тебе повезло учиться летать (звучит очень расслабляюще!).

Я счастлива, что у тебя есть друзья, Сакамичи. Они кажутся очень добрыми, и я уверена, что ты принял хорошее решение подружиться с ними. Ты должен когда-нибудь познакомить меня с ними. А я тем временем надеюсь, что они помогали и будут продолжать помогать тебе.

У меня здесь все почти как всегда. Все в порядке, и я продолжаю проводить много часов на работе, чтобы оплатить счета, так что тебе не нужно отвлекаться на беспокойство обо мне. Я заметила, что кафе в нескольких кварталах от нас (где делают мои любимые пирожки с черникой, ты знаешь его) требуется сотрудник, так что я могла бы попробовать устроиться туда. Если я получу эту работу и часы и плата будут подходить мне, я могу уволиться из супермаркета и вместо этого работать там. Это симпатичное место, и, думаю, это была бы приятная смена обстановки — попробовать на новом месте.

Мне бы хотелось еще много чего сказать (или спросить), но, думаю, пока хватит. В конце концов, бедной Психе, должно быть, нелегко было проделать весь этот путь из Хогвартса сюда, и последнее, чего бы мне хотелось, — это усложнить ей работу, написав огромное письмо, которое ей придется нести назад. В любом случае ты ведь скоро приедешь, и тогда мы поговорим обо всем, о чем хотим.

Удачи на занятиях, Сакамичи! И повеселись!

Мама

Онода улыбнулся про себя, пряча письмо назад в конверт. Он почти слышал мамин голос в ее послании, иногда укоризненный, но чаще — открыто заинтересованный и энергичный. Хорошо, что он скоро собирается домой на Рождество, потому что, прочитав письмо от мамы, он еще сильнее заскучал по ней.

— Неплохие новости, как я понял? — спросил Имаизуми, краем глаза уловив легкую улыбку Оноды.

Онода помотал головой.

— Нет, у нее, кажется… все как всегда, — сказало он. — Она больше говорила обо мне — и о твоей сове, вообще-то, — чем о себе. Хотя она всегда такая, и я ничего другого не ожидал. Но она упомянула, что постарается устроиться на новую работу. Надеюсь, все пройдет гладко.

— Хн. Тогда хорошо, — рассеянно сказал Имаизуми, предпринимая героическую попытку показать, что он действительно слушал ответ Оноды, пока его внимание не было неизбежно отвлечено. — Можешь написать ответ, если хочешь, — просто дай Психе денек отдохнуть, прежде чем посылать его.

— Хорошо, спасибо, — сказал Онода, благодарный за предложение. По правде говоря, он в самом деле хотел послать ответ, но из-за неловкости и стеснения не мог попросить и был очень рад, что Имаизуми избавил его от этого.

Хотя Имаизуми был так занят другими вещами, что, вероятно, даже не осознавал, что только что сделал Оноде одолжение.

— Знаешь, я всегда предполагал, что на Рейвенкло учатся умные, Имаизум-иии, — протянул Наруко, взглянув на своего противника через стол. Он положил подбородок на руки, а на его лице расплылась жестоко-радостная улыбка.

— Заткнись! — огрызнулся сердито раскрасневшийся Имаизуми. Побужденный к действию насмешкой, он решительно выбрал одну из своих фигурок и переместил ее на новую позицию на игровой доске с (вероятно, неоправданной) жестокостью. — Посмотрим, как ты с этим справишься, — с вызовом сказал он, скрещивая руки на груди.

Улыбка Наруко поблекла, и он затих, устремив взгляд на доску, чтобы оценить ход Имаизуми и настоящее расположение игровых фигурок. То, как быстро меняется его поведение, когда он настойчиво сосредоточивается на чем-то, Онода находил почти сверхъестественным. Для кого-то столь шумного и неустанно живого, как Наруко, он был удивительно тихим и серьезным, когда осматривал доску, покусывая ноготь на большом пальце, и просчитывал свой следующий ход.

Имаизуми тоже был явно обескуражен внезапными умолканиями Наруко и все еще неловко ерзал на месте и выглядел куда менее уверенным в себе, чем раньше, несмотря на то, что такую же ситуацию они наблюдали на протяжении последних нескольких проведенных ими игр.

Онода не знал, что заставило его думать, что для Имаизуми и Наруко поиграть в плюй-камни вместе — это простой и безопасный способ посоревноваться и поработать над их разногласиями. Действительно, стол между ними удерживал их вне зоны прямого поражения друг друга (при условии, что они не использовали палочки, и они, к счастью, пока этого не делали), но Онода машинально предположил, что мастерство Имаизуми и Наруко будет на одинаковом уровне как в полете, так и на игровой доске. Они оба были из семей, где хотя бы один из родителей — волшебник, оба выросли со знанием, что из себя представляют волшебные игры и как они работают, и Онода (глупо) пришел к заключению, что это означает, что они будут примерно равны по части игровых навыков.

Хотя Онода в любом случае сомневался, что мог бы предвидеть этот результат. Он слегка беспокоился, что Наруко не сможет угнаться за Имаизуми, потому что мальчик с Рейвенкло обладал развитым логическим мышлением и на занятиях постоянно получал оценки лучше, чем Наруко и Онода. Это была хорошая причина, чтобы предположить, что Имаизуми будет выигрывать в стратегические игры.

По крайней мере, так Онода сказал себе, чтобы облегчить свое чувство ответственности за все последующее.

Наруко окончательно продумал свой следующий ход и со вновь появившейся широкой ухмылкой самодовольно взглянул на Имаизуми, отчего тот разозлился. С видом завершенности Наруко поднял одну из своих фигурок и переместил ее снова, что запустило тревожные звоночки в голове Оноды.

— Снова попался, шустряк.

Имаизуми обладал отличными рефлексами, но даже он смог только проговорить короткое проклятие и прикрыть глаза одной рукой, перед тем как все фигурки на доске брызнули в него вонючей жидкостью.

Оноде понадобился один раунд игры, в котором Наруко полностью уничтожил Имаизуми, чтобы понять, что, может быть, не просто его неумение играть позволяло Наруко выигрывать у него так ловко все разы, когда они играли вместе. На самом деле, даже Имаизуми (который, несомненно, был противником лучше, чем Онода) еще ни разу не одержал победу над ним.

Имаизуми медленно опустил руку от лица, закипая от ярости, и Наруко расхохотался.

— Пфффт… о боже, видел бы ты свое лицо сейчас, шустряк. Это просто… не могу… КАКАКА! — Он хохотал так, что едва не свалился со скамьи, на которой сидел. — Не могу поверить, что ты такой отстой в этом! Чем ты занимался все эти годы, что не знаешь, как играть в плюй-камни?

Имаизуми хлопнул руками по столу, а его губы побелели от злости. Казалось, он сейчас закричит, но когда он заговорил, то слова вышли удивительно тихими.

— Сыграем еще раз, — жестко потребовал он.

— Ты действительно думаешь, что если мы сыграем снова, то что-то изменится? — спросил Наруко, борясь со смехом. — Разве тебе не достаточно?

— Сыграем. Еще. Раз, — бесстрашно повторил Имаизуми.

Что-то действительно не так с Имаизуми, подумал Онода, и какое-то ощущение тревоги пробралось в его мысли, когда он смотрел на разворачивающуюся перед ним сцену.

Наруко, очевидно, считал всю эту ситуацию уморительной — неудивительно, ведь он любил выигрывать, а выигрывать у Имаизуми любил даже больше, но все-таки, как и Онода, он находил странным, что кто-то, предположительно такой умный, как Имаизуми, будет так плохо играть в простую настольную игру. Но у Наруко не было преимущества знания о жизни Имаизуми дома, которое было у Оноды. Наруко вырос в семье, в которой, судя по его рассказу Оноде, о нем заботились и старались проводить столько времени вместе, сколько было возможно. В противоположность этому, родители Имаизуми были в лучшем случае отдалены от него, хотя Онода думал, что слово «отсутствующие» лучше всего описывало их роль в жизни их сына.

Принимая это во внимание, неловко думал Онода, совершенно ясно, что Имаизуми не будет так хорош в играх для двоих игроков, как Наруко. До приезда в Хогвартс у Имаизуми не было возможности играть с другим человеком, даже если бы он захотел.

Онода наблюдал, как Наруко начал снова готовить доску, а Имаизуми слегка расслабился, вероятно успокоенный тем, что Наруко согласился начать новую игру, хотя сидел по-прежнему понуро. Капля отвратительной жидкости стекла по его щеке, и он злобно смахнул ее рукавом мантии, ни на секунду не отводя взгляда от доски.

Наблюдение заставило сердце Оноды болезненно сжаться, но он знал, что вмешиваться сейчас будет бесполезно. С самого начала Онода узнал о Имаизуми то, что под своей внешней прохладностью и сдержанностью тот бы на удивление… непоколебимым. Если Имаизуми считал, что должен свести с кем-то счеты, то ничто не могло заставить его отказаться от этого. Лучшее, что Онода мог сделать, — это пережидать и надеяться, что Имаизуми станет более благоразумным, когда осуществит то, что намеревался, что бы это ни было.

— Почему бы тебе не сделать первый ход? — спросил Наруко, снова пристроив подбородок на ладони и наблюдая за Имаизуми краем глаза. Это была умышленно обычная поза, которую Наруко, по убеждению Оноды, принимал специально, чтобы разозлить своего противника.

И это работало.

Имаизуми прикусил губу и, подрагивая от плохо сдерживаемой ярости, переместил свою первую игровую фигурку. Он ничего не сказал — но опять же, в этом не было нужды. На этот раз Онода не сомневался в том, что думает Имаизуми, и ему хотелось, чтобы он смог хоть что-то с этим сделать.

Идея совсем не осенила Оноду. Она началась с крошечной упрямой мысли и постепенно оформилась, когда он наблюдал за игрой его друзей, которая развивалась таким же образом, как и предыдущая. Это верно, Онода немногим мог помочь Имаизуми в этой ситуации, но это неозначало, что неспособен помочь ему в целом. И Онода в любом случае планировал написать маме. В процессе этого будет нетрудно задать вопрос.

Наполненный решимостью, Онода достал из сумки новый сверток пергамента и письменные принадлежности. Это было вовсе не лучшее место, чтобы написать письмо (поскольку у Оноды была причина полагать, что поблизости с его стороны стола вскоре будет снова разлит сок плюй-камней), но он хотел как можно скорее изложить свои мысли на бумаге. Он даже был в откровенном нетерпении, когда откупоривал бутылочку с чернилами и готовился писать.

Часть Оноды (более осторожная, рассудительная часть) предупреждала его, что не стоит переоценивать себя, ведь очень возможно, что Имаизуми не заинтересуется его предложением, потому что это очень сочувственный поступок, а Имаизуми все-таки чистокровный волшебник (несмотря на его предполагаемую неприязнь к этому), тогда как Онода всего лишь маглорожденный; но Онода думал, что предложить в любом случае стоит.

Имаизуми много чем помог Оноде с тех пор, как они впервые встретились в поезде, и Онода тоже хотел сделать для него что-то хорошее. Даже если это будет только однажды.

*

Результат злополучного соревнования в плюй-камни был недооценен, но его последствия давали о себе знать еще несколько дней после того, как оно закончилось.

В конце концов Имаизуми не удалось выиграть ни единой игры, и он прекратил свои страдания, стерев новейший слой сока плюй-камней с лица и проговорив: «С меня хватит» обманчиво безразличным тоном.

К этому моменту он, очевидно, достаточно восстановил контроль над своими эмоциями, чтобы снова скрыть их, и даже если он был расстроен результатом (и Онода не видел причин, по которым он не должен был), признаки этого невозможно было обнаружить ни в его позе, ни в выражении. Удивительно, но даже энтузиазм Наруко поугас из-за отсутствия реакции, и он был достаточно счастлив, чтобы согласиться закончить на этом.

Кроме… нет, это было немного нечестно по отношению к Наруко. Он, конечно же, наслаждался победой над Имаизуми и тем, как его это злит, но Онода думал, что даже Наруко выглядит отчасти разочарованным из-за того, что Имаизуми так и не смог выиграть ни одного раза. Было несколько моментов, когда Оноде казалось, что Наруко действительно хочет, чтобы Имаизуми победил, даже если всего лишь на один раунд.

Но в чем бы ни заключалась причина, после Наруко не дразнил Имаизуми так безжалостно, как обычно. Их постоянные споры стали происходить даже реже, хотя, если Онода и думал, что это хороший знак, он жестоко ошибался.

Главная причина того, почему споров стало меньше, была в том, что Имаизуми стал меньше разговаривать, и с Наруко, и с Онодой. Он никогда не был особо разговорчивым, но Онода привык, что время от времени Имаизуми просто болтал, делясь мыслями на разные темы на занятиях или грубо огрызаясь на Наруко, когда гриффиндорец бывал особенно раздражающим. Имаизуми по-прежнему отвечал, когда кто-то обращался к нему с прямым вопросом, но редко говорил что-то по собственной инициативе, что Онода находил тревожным.

И на уроке зельеварения, два дня спустя, он наконец набрался храбрости спросить об этом.

— Шунске, — неуверенно позвал Онода, отмеривая правильное количество крапивы и стараясь в целом выглядеть как обычно. — Могу ли я спросить тебя кое о чем?

Имаизуми посмотрел на него и моргнул. Он как раз добавлял крапиву в свой котел, помешивая против часовой стрелки точными рассчитанными движениями. Онода заметил, что его зелье было именно того сине-фиолетового оттенка, которого, по словам профессора, оно должно быть на этом этапе, если все сделано верно.

Тем временем зелье Оноды определенно стремилось к оранжевому, и (судя по странным звукам, которые оно издавало), возможно, в нем зародилось сознание. Он разберется с этим позже, сейчас важнее Имаизуми.

— Да? — откликнулся Имаизуми.

— О! Хорошо, — сказал Онода, собираясь с мыслями. — Я просто думал, тебя случайно что-нибудь не… беспокоит, что ли?

— Конечно нет. С чего ты взял? — поинтересовался Имаизуми. Он повернулся к своему зелью и, после минутного размышления, добавил дополнительную щепотку тысячелистника и стал размешивать ее.

Онода нахмурился, глядя Имаизуми в спину.

— Ничего особенного — просто ты кажешься тише, чем обычно, по-моему.

— Спасибо за беспокойство, но у меня все хорошо, — сказал Имаизуми. — А вот у тебя все будет наоборот, если ты не уменьшишь нагрев своего котла сейчас же.

В этот момент Онода почувствовал запах горелого и, быстро повернувшись к своей работе, снял дымящийся котел с огня. На грани паники он принялся размахивать над ним шляпой, пытаясь обуздать пламя, охватившее его зелье.

— Вот. — Взмах волшебной палочки — и пламя исчезло. Онода оглянулся и оказался лицом к лицу с Имаизуми, который убрал палочку и поднял ступку, наполненную остатками какой-то белой пасты. — Поток воздуха только увеличит огонь, идиот. И я предполагаю, что ты забыл добавить ягоды омелы тогда же, когда и забыл уменьшить нагрев?

— О-ох, ты прав! — сообразил Онода, смущенный тем, что забыл даже растолочь ягоды, когда отвлекся на мысли о том, как подойти к Имаизуми со своим вопросом.

— Если добавишь их сейчас, то с тем, что у тебя есть, сможешь получить, по крайней мере, проходной балл, — сказал Имазуми, аккуратно соскребая немного ягодной пасты в котел Оноды. — Теперь поставь его обратно на огонь, только не позволяй ему снова так сильно кипеть.

— Хорошо, спасибо, — поблагодарил Онода, возвращая котел на огонь. Зелье, кажется, уже начало приобретать голубоватый оттенок — Имаизуми был просто удивителен.

— Не за что, — сказал Имаизуми и повернулся к своему собственному котлу. — Не забудь помешать.

Онода кивнул, забыв, что Имаизуми не видит его.

— Но в самом деле спасибо, — сказал Онода. — И, Шунске?

— Что?

— Если… если есть что-нибудь, чем я могу помочь, ты можешь сказать мне. В смысле… я вряд ли много могу, но сделаю все, что можно, обещаю.

Имаизуми посмотрел на него — действительно посмотрел в первый раз за день.

— Я благодарен за предложение, — согласился он, и его выражение было чуть-чуть мягче, чем раньше. Кажется, он почти собрался сказать что-то еще, но передумал, потому что закрыл рот и помрачнел. — Но в этом нет необходимости, — быстро продолжил он, видимо посчитав, что его зелье достаточно стабильно, чтобы оставить его на время, необходимое для уборки рабочего места. — У меня все отлично.

Онода сомневался в этом, но не знал, что можно сделать перед лицом такого явного отказа.

В конце занятия Имаизуми и Онода передали свои флаконы с зельем для оценки и, покинув подземелье, обнаружили ожидающего их Наруко. Тот переступал с ноги на ногу, рассматривая проходящих учеников — в другой день Имаизуми отпустил бы замечание по поводу излишней энергии, но сегодня, кажется, он твердо решил полностью игнорировать присутствие Наруко.

Несмотря на все усилия Имаизуми избежать этого, Наруко быстро их заметил, и его лицо выглядело радостным, когда он бросился к своим друзьям.

Или, скорее, к своему другу и еще кому-то, кем он там считал Имаизуми.

— Привет, Сакамичи! О, и ты тоже, шустряк… едва разглядел тебя, с этой стороны ты похож на злобную вешалку. И почему такое лицо, а? — ухмыльнулся Наруко.

Очевидно, он не понял ситуацию, иначе не стал бы приветствовать их с насмешкой над уже загруженным Имаизуми.

Хотя кого Онода хотел одурачить — конечно стал бы.

— Я не заинтересован в том, чтобы делать это прямо сейчас, Наруко, — прохладно сказал Имаизуми.

— Чего-о-о? Делать что? Я ничего не делаю, — запротестовал Наруко в своей обычной манере, хотя и взглянул вопросительно на Оноду, словно в поисках объяснения поведению Имаизуми.

К несчастью, у Оноды его не было, и он мог только пожать плечами.

Наруко нахмурился, его лицо стало упрямым.

— Эй, только не говори, что до сих пор злишься из-за того, что я надрал тебе задницу в плюй-камни на днях.

— Конечно нет, — отрезал Имаизуми. — Это было бы инфантильно и мелочно. Меня раздражаешь ты, потому что эти два качества, кажется, являются твоими определяющими чертами, а я не особенно заинтересован в том, чтобы взаимодействовать с ними прямо сейчас.

— Это больше похоже на того придурка Имаизуми, которого я знаю, — сказал Наруко, и в его последующей улыбке было странное облегчение. — Но если серьезно, было бы действительно тупо, если бы ты злился из-за этого. Это всего лишь дурацкая игра, и я постоянно играл с моими братьями, поэтому в ней я настоящий мастер! Игроки получше тебя проигрывали мне! В следующий раз мы можем поиграть в шахматы или еще что-то, если хочешь… Что-нибудь занудное и скучное, без вонючих штрафных, все как ты любишь. Конечно, я по-прежнему собираюсь выбить из тебя дерьмо, но…

— Наруко.

— Что?

— Заткнись, — сказал Имаизуми.

— Ладно, ладно, — надулся Наруко, очевидно смущенный отсутствием у Имаизуми дальнейшей реакции, положительной или отрицательной. — Эй, Сакамичи! — весело сказал Наруко, обращаясь уже к Оноде. — У тебя ведь закончились уроки на сегодня?

— Ну… мне нужно написать эссе по зельеварению о важности… следования написанным инструкциям… — со стыдом признался Онода. На самом деле, эссе было задано профессором в качестве наказания, когда в конце занятия Онода сдал свой подгоревший и, несмотря на все его усилия, все еще слегка оранжевый образец зелья.

— Пш, потом сделаешь, — пренебрежительно сказал Наруко. — Хочешь полетать со мной? Я просто думал пойти потренироваться, и тебе тоже нужно много тренироваться, если ты хочешь попасть в свою команду в следующем году!

— Ох… ладно, — ответил Онода и на мгновение подумал, будет ли сегодня на квиддичном поле Манами. Сердце подпрыгнуло при мысли о том, чтобы увидеть слизеринского мальчика и, может, снова погоняться с ним. — Да, конечно — я потренируюсь с тобой, по крайней мере, немного.

— Какака, отлично! А ты, шустряк? Пойдешь, или боишься снова проиграть мне?

— Забавно, но я не могу припомнить, чтобы хоть раз проиграл тебе в полетах, — жестко сказал Имаизуми, но Онода сомневался, что даже в самом плохом настроении тот сможет устоять против перспективы потренироваться в квиддиче. — Хорошо. Я тоже пойду.

Хотя это было сказано тем же надменным тоном, которым Имаизуми по умолчанию говорил обо всем, в чем был замешан Наруко, Онода заметил в глазах Имаизуми крошечный проблеск чего-то, чего не было в последние пару дней, и поневоле слегка успокоился. А еще Наруко впервые намеренно попытался включить Имаизуми в их планы, и… да, вау, это было определенно ново и не было нежелательной переменой.

— Потрясно… Я рад, что ты наконец-то стал относиться к соперничеству между факультетами серьезно, шустряк, — сказал Наруко, по-приятельски обнимая Оноду за плечи, пока они продолжали идти по коридору. На секунду показалось, что он хочет сделать то же самое с Имаизуми, но он только слегка приподнял руку перед тем, как передумать и смущенно опустить ее назад. — Но я все еще летаю лучше тебя, — быстро сказал Наруко с небрежной бравадой, чтобы прикрыть свою кратковременную ошибку в оценке.

Имаизуми не подал вида, что заметил что-то — возможно, потому что действительно не заметил.

— Ты так говоришь, но я пока не видел, чтобы ты поддержал какое-то из этих утверждений убедительными доказательствами.

— Вооу, мудак-Имаизуми, кажется, снова оживился, — сказал Наруко. Хотя Онода подумал, что выглядит тот довольным. — Но в самом деле ты должен признать, что я был нааамного быстрее тебя, когда мы в последний раз летали вместе.

— Да, я согласен, что на прошлой неделе ты влетел в ворота с впечатляющей скоростью.

— Эй, единственная причина, по которой ты это увидел, была в том, что я был перед тобой! Знаешь, потому что ты проигрывал.

— Да, ты определенно выиграл гонку, чтобы стремглав врезаться в ворота. Как ни странно, это не то соревнование, проиграв в котором я буду переживать.

При виде перебранки своих друзей Онода улыбнулся про себя. Что бы это ни было, это было знакомо и, конечно же, предпочтительнее, чем Имаизуми, томящийся в мрачном молчании. Он все еще не выглядел полностью успокоенным, но тем не менее это было значительное улучшение.

Однако, как и все хорошее, это не затянулось.

— Снова вы трое, — вздохнул Канзаки, когда, открыв дверь комнаты для принадлежностей, увидел Оноду, Имаизуми и Наруко, нетерпеливо ожидающих на ступеньках. Его голос звучал раздраженно, но на лице была улыбка, и он, отступив в сторону, взмахом руки пригласил войти. — Почему-то я не удивлен. Дайте угадаю, три метлы для вас, ребята?

— Эм… да, — нервно сказал Онода. — Но на самом деле мы думали, нельзя ли будет взять еще и… принадлежности для квиддича?

Канзаки взглянул на Оноду с хитрым выражением на лице, которое очень живо напомнило Мики.

— О, прямо так? Я удивлен, мне казалось, ты не слишком хорошо чувствуешь себя в воздухе — или вообще не любишь летать, если честно.

По-видимому, Имаизуми и Наруко не были единственными, кто заметил летательные… проблемы Оноды. Но Онода мог только быть благодарным, что Канзаки, в отличие от его друзей, очевидно, не считал необходимым публично разбираться с этим от его имени.

— Я буду в порядке, — сказал Онода, думая о том, как чувствовал себя, когда летал с Манами. Теперь он в самом деле говорил правду — однажды ему удалось полетать удачно, и он сможет сделать это снова столько раз, сколько понадобится, чтобы научиться.

Должно быть, он говорил достаточно уверенно, чтобы рассеять чужие сомнения, потому что Канзаки усмехнулся ему с зажатой, как обычно, между его белых зубов зубочисткой.

— Тогда поверю тебе на слово, но вы двое, Имаизуми и Наруко… Онода по-прежнему начинающий, и ваша работа — присматривать за ним, понятно?

Имаизуми и Наруко неуверенно посмотрели друг на друга и немедленно отвернулись, когда случайно встретились глазами. Оба кивнули (во время этого старательно избегая смотреть друг на друга), и Канзаки, по-видимому, был удовлетворен.

— Хорошо тогда, — сказал он, хлопнув в ладоши. — Давайте посмотрим, что тут у нас.

— Так вы в самом деле дадите нам квиддичные мячи? — воскликнул Наруко с таким видом, словно внезапно наступило Рождество. — Вы самый лучший, мистер Канзаки! Мой любимый учитель!

— Спасибо, мистер Наруко, — веселым голосом сказал Канзаки, копаясь в огромной корзине неотсортированных спортивных принадлежностей. — Хотя, боюсь, я не могу с чистой совестью дать вам бладжеры — я не так уж спешу потерять работу, большое спасибо. И про снитч не спрашивайте — они дорогие, и у нас их ограниченное количество, так что я не могу рисковать потерять их. У меня тут есть защита для рук, и давайте посмотрим… я знаю, что где-то была пара старых квоффлов, может, еще мячи для гольфа… — Канзаки выглянул из своих раскопок. — Один из вас может посмотреть в чулане сзади, если хотите.

— Я могу, — сказал Имаизуми. — Что я должен искать?

— Там должен быть квоффл или два, в которых есть немного воздуха. Любой, не совсем разбитый и не из тех, что мы оставляем для тренировок или игр.

— Хорошо, — кивнул Имаизуми и отправился в чулан.

Онода наблюдал за Канзаки и Имаизуми, поэтому был встревожен, когда обратил внимание к Наруко и обнаружил, что тот хитро на него поглядывает, хотя и усмехается при этом.

— Эм… что такое? — спросил Онода, оглянувшись, чтобы убедиться, что рядом нет ничего, что могло бы быть истинной целью этого взгляда.

— А? Ничего особенного, Сакамичи, — сказал Наруко, ни капельки не смущенный, что его застали, когда он смотрел. — Просто я думал, что ты в самом деле говорил правду, когда сказал, что теперь хочешь научиться летать лучше и присоединиться к команде своего факультета.

— Ты думал, я вру? — спросил Онода.

Если совсем честно, он не собирался обвинять Имаизуми или Наруко, если бы они сразу усомнились в искренности его появившегося рвения к полетам, потому что для них эта перемена, вероятно, выглядела беспричинной. Для них было бы естественно быть осторожными.

Наруко пожал плечами.

— Не особо. Мне показалось, ты был честен с нами, но одно дело услышать, а другое — увидеть, так?

— О, — сказал Онода. — Да, думаю, так.

— И… не пойми меня неправильно, я правда счастлив, что ты счастлив, знаешь, но еще я просто думаю, что по-прежнему не знаю, что такого случилось, из-за чего ты изменил свое мнение, — сказал Наруко.

Ответ был легким: Манами. Манами случился.

Не то чтобы Онода не мог сказать об этом Наруко. Но рассказать правду о Манами неизбежно значило бы и указать, что Манами слизеринец. Онода был уверен, что именно эта деталь не понравится никому из его друзей.

Другая, меньшая его часть думала, не вызвана ли его неохота желанием оставить Манами только для себя, но эту мысль он отбросил, как чистую бессмыслицу.

— Э, ничего, в самом деле, — стараясь говорить обычно, ответил Онода. — Я просто… думаю, я учусь в довольно хорошем темпе, так что теперь чувствую себя увереннее?

Онода был уверен, что Наруко видит его насквозь, что заметит, что не так, но тот лишь просиял и хлопнул Оноду по плечу:

— Приятно слышать! Так что, Сакамичи, ты уже подумал, на какой позиции ты мог бы…?

Их прервало бессвязное восклицание, вскоре за которым последовал ужасный грохот.

Несколько безумных секунд Онода провел в попытке сообразить, что случилось, хотя и быстро догадался, что, что бы оно ни было, это явно не что-то хорошее. Грохот издавала куча метел, рассыпавшаяся после того, как Имаизуми, по-видимому, врезался в нее, упав на землю в спешке, чтобы убежать от… что это было?

Там, где раньше было четыре человека — сам Онода, Канзаки, Имаизуми и Наруко, — теперь было пять.

Появившийся мальчик выглядел, по крайней мере, на два года младше, чем нужно для Хогвартса. Но странность его появления возрастом не ограничивалась. Он был тощий, почти как скелет, и одетый в старомодную рубашку и штаны, покрывающие его крошечное тело. Его круглые глаза были впалыми и темными, и это резко контрастировало с восково-бледным цветом лица.

Взгляд мальчика остановился на Имаизуми, который сел на полу, там, где упал, и уставился на него в неприкрытом ужасе.

— Ты… Что ты…?

Широкая улыбка расколола лицо мальчика, и лицо Имаизуми совершенно утратило цвет.

Онода так и не узнал, что бы случилось потом, потому что Канзаки вмиг оказался между ними.

— Ридикулус! — выкрикнул он, взмахнув палочкой.

Мальчик — или что бы это ни было, только не настоящий человек, судя по тому, что произошло далее — взорвался облаком пыли, которое исчезло в темноте чулана.

— Я очень сожалею об этом, Имаизуми, — виновато сказал Канзаки, убирая палочку и закрывая дверь в чулан, в этот раз на замок. — Понятия не имел, что там прячется боггарт, — если бы знал, близко не подпустил бы тебя к чуланам. Ты в порядке?

Имаизуми не ответил и по-прежнему смотрел на дверь чулана так, словно боялся, что она опять откроется.

— Эм… а что это за… боггарт? — тихо спросил у Канзаки Онода, все еще слегка подрагивая от пережитого. И если Онода был поражен, он мог только представить, что сейчас чувствует Имаизуми.

— О? — сказал Канзаки, бросая на Имаизуми — который все еще не говорил и так или иначе не реагировал — обеспокоенный взгляд. — Точно, ты, вероятно, никогда не видел их, Сакамичи. Боггарт — это магическое создание, которое питается человеческим страхом. Они перевертыши — прячутся в темноте, а когда встречают человека, то стараются превратиться в то, что, по их мнению, сильнее всего его напугает.

Онода обдумал его слова.

— Так это… не настоящий человек?

— Нет, всего лишь боггарт в той форме, которая показалась ему самой подходящей, чтобы напугать нас. Или, в данном случае, одного из нас, — пояснил Канзаки, внимательно глядя на Имаизуми. — Боггарты по большей части вредители, но их тактика более эффективна, когда им нужно напугать только одного. Поэтому вам не стоит идти против них в одиночку.

Именно в тот момент Наруко раз и навсегда утвердил свою полную неспособность понимать общее настроение.

— Так… это значит, что самый большой страх наследника чистокровной семьи Имаизуми — что, восьмилетний ребенок? — спросил Наруко, не в силах сдержать смешок. — Потому что я должен сказать тебе, шустряк, что это вроде…

Очевидно, это было то, что нужно, чтобы получить реакцию Имаизуми.

— ЗАКРОЙ СВОЙ ЕБАНЫЙ РОТ! — заорал Имаизуми, неуверенно поднимаясь с пола и взглянув на Наруко с расширенными от бешенства и — сердце Оноды дрогнуло — страха глазами. — Не говори об этом так, будто ты что-то знаешь!

Он хотел выбежать из комнаты для оборудования, но прежде, чем сделать хоть шаг, споткнулся об одну из метел, которые опрокинул раньше. Он поднялся без единого слова, хотя его лицо вспыхнуло, показав Оноде, что ему не все равно. Имаизуми продолжил идти, пока не оказался за пределами комнаты и дверь не захлопнулась за ним, и этот звук, кажется, вывел Наруко из оцепенения.

— Вот же дерьмо, — только и сказал тот, перед тем как распахнуть дверь и выбежать вслед за Имаизуми.

В комнате для оборудования остались только Онода и Канзаки, и тишина была оглушающей.

— На твоем месте я бы пошел за ними, — после небольшой паузы сказал Канзаки, выжидательно приподняв бровь.

Это был как раз тот толчок, который нужен был Оноде, чтобы убедить его последовать за его друзьями.

Наруко как раз догонял Имаизуми, когда Онода покинул комнату для оборудования.

— Эй, шустряк, — окликнул Наруко, подбежав и остановившись прямо напротив Имаизуми и вынудив его притормозить, что Имаизуми ни капельки не порадовало. Скорее он выглядел более озабоченным тем, как ему обойти новое препятствие.

— Прости, — неожиданно сказал Наруко, и Онода удивленно уставился на него. Имаизуми, однако, и глазом не моргнул. — Я не должен был смеяться, ладно? Я просто был удивлен или вроде того. — Наруко криво усмехнулся, неуверенно положив руку на плечо Имаизуми. — Я не собирался насмехаться над тобой — по крайней мере, теперь. Иногда ты напрашиваешься, и я не могу сдержаться. Но я не хотел действительно расстроить тебя, так что… не знаю, ты хочешь поговорить об этом или…

— Нет. С чего бы мне хотеть говорить об этом с тобой? — рявкнул Имаизуми с горячностью, которая заставила Наруко отступить. Имаизуми стряхнул чужую руку с выражением отвращения. — На случай, если ты забыл, мы не друзья и никогда ими не будем. Мне не нужно поговорить, мне не нужны твои извинения и особенно мне не нужна твоя жалость!

Наруко заметно побледнел, его глаза расширились. Поначалу он показался лишь пораженным, но вскоре его удивленное выражение сменилось чем-то опасно похожим на боль, прежде чем обосноваться на более безопасной территории чистого упрямства.

— Да в-в чем дело вообще? — огрызнулся он, выйдя наконец из ступора. — Я просто пытаюсь помочь!

— Если ты действительно хочешь помочь, можешь начать с того, чтобы не лезть в дела, которые тебя не касаются, Наруко, — холодно сказал Имаизуми, проходя мимо него. — Предлагать помощь — это не твоя забота, и я разочарован, что ты достаточно слабовольный, чтобы подумать об этом.

Наруко ощетинился, а его глаза загорелись яростью.

— Ты…

Имаизуми продолжил идти, как будто ничего не произошло.

— Я ухожу — и не смей преследовать меня.

— Тогда попробуй остановить меня, ты, безмозглый шустряк, — крикнул Наруко, злобно топая за ним по траве со сжатыми кулаками. — Решил, что я просто повернусь и сделаю, как ты сказал? Будто я когда-то так делал! Я заставлю тебя пожалеть, что ты назвал меня слабым, ты, мерзкий кусок…

— Думаю, тебе лучше оставить его, Шокичи, — нервно сказал Онода, наконец набравшись смелости вмешаться. Он успокаивающе положил руку на предплечье Наруко, и пока тот отвлекся, Имаизуми немедленно воспользовался возможностью уйти.

— Но Сакамичи, — запротестовал Наруко, поворачиваясь к Оноде с покрасневшим от унижения и беспомощной ярости лицом. — Ты слышал, что он сказал? Я не могу это так оставить!

— Шунске… сам не свой сейчас, — сказал Онода, задумываясь, с чем из сказанного Имаизуми Наруко сильнее всего не согласен. — Боггарт… в самом деле расстроил его. Не знаю почему, но думаю… уверен, что он не это имел в виду. То, что он сказал.

Наруко скрипнул зубами.

— Думаю, что как раз это.

— Пожалуйста, — сказал Онода, не в силах убрать умоляющие нотки из своего голоса. Имаизуми уже скрылся из виду, и Онода подозревал, что найти его будет не так-то легко. — Я пойду за ним. Если он увидит тебя сейчас… это, наверное, только все ухудшит.

— Ну а если я хочу все ухудшить?

— …Не думаю, что это будет хорошо для вас обоих, правда, — сказал Онода, пытаясь сохранять дипломатичность даже перед лицом разгневанного Шокичи Наруко, что потребовало значительных усилий с его стороны. — Просто дай мне уйти. Я постараюсь все уладить — может, он даже будет разумным.

Наруко, кажется, сомневался, но наконец посмотрел в том направлении, куда ушел Имаизуми, и вздохнул, опуская плечи и пряча руки в карманы.

— Ну… как скажешь, Сакамичи. Думаю, он в любом случае с большей вероятностью не откусит голову тебе.

Онода кивнул, успокоенный тем, что в этом Наруко согласился отступить. Он вернется в замок и даст Имаизуми хотя бы несколько минут, чтобы остыть, прежде чем найти его. Онода понадеялся, что тогда тот будет более покладистым, и, может, даже способным взаимодействовать с Наруко цивилизованным способом, при условии, что Наруко тоже согласится на это.

Может, все это еще может как-нибудь закончиться мирно.

— Врежь ему хорошенько для меня, Сакамичи, — сказал Наруко, взмахнув кулаком.

Онода понадеялся, что Наруко не в самом деле хотел этого.

*

Когда Онода наконец отыскал Имаизуми, тот одиноко сидел в библиотеке, кажется глубоко погрузившись в лежащую перед ним тяжелую книгу.

Хотя он и не выглядел особенно расстроенным, были причины, по которым его вид вызывал в памяти тот первый раз, когда Онода увидел Имаизуми в Хогвартс-экспрессе, и Оноде это сравнение не слишком понравилось.

— Сакамичи. — Имаизуми признал присутствие Оноды, но вовсе не выглядел счастливым по этому поводу. — Что ты здесь делаешь?

— Я… искал тебя, — сказал Онода, неуверенно присаживаясь напротив Имаизуми с нервно колотящимся сердцем и благодарный за то, что их расположение и ближайшее окружение в библиотеке удержит Имаизуми от того, чтобы накричать на него, если все пойдет совсем плохо.

— Я вижу. Это по поводу… сегодняшнего? — натянуто спросил Имаизуми, нарочито избегая смотреть на Оноду. Он перевернул страницу. — Потому что я не в настроении говорить об этом прямо сейчас.

Онода сглотнул.

— Ага, нет, Шокичи сказал мне, что ты говорил это. — Он заметил, что Имаизуми заметно напрягся, когда он произнес имя Наруко. — Я, вообще-то, хотел спросить тебя кое о чем другом. Я собирался подождать с этим, пока Психе не вернется с письмом от мамы, но… не знаю, может, это поможет тебя подбодрить?

Имаизуми явно скептически приподнял бровь.

— Я очень извиняюсь, — Онода глубоко вздохнул, а его глаза метались из стороны в сторону, избегая встречаться с Имаизуми. — Это очень самонадеянно, и я чувствую себя глупо даже спрашивая, но я написал об этом маме в последнем письме, которое отправил, и я уверен, что она согласится, так что я хотел спросить… спросить, не… — он замолк, чувствуя себя по-дурацки.

— О чем ты там бормочешь, Сакамичи?

Онода сжал руки в кулаки под столом.

— Хочешь встретить Рождество со мной и моей мамой? — выпалил он.

Имаизуми уставился на него.

Конечно, совсем не так он хотел начать этот особенный разговор, но, к худу или к добру, он был начат. И Онода сделал то, что он обычно делал в таких ситуациях.

Он запаниковал.

После этого взрыва Имаизуми замолчал, и Онода стал поспешно оправдываться, надеясь минимизировать ущерб.

— Я имел в виду, что ты не должен, если не хочешь, конечно же. Я знаю, это выглядит странно, раз моя мама — магл и не очень много знает о магии и всем остальном, так что она может задавать странные вопросы, и тебе придется сообразить, как обойтись без магии пару недель… и денег у нас немного, так что наш дом не в лучшем виде и он в самом деле маленький, и я не думаю, что там не будет так красиво, как везде, где ты жил раньше, но я подумал, что в любом случае тебя спрошу, раз ты говорил, что проведешь Рождество здесь один и…

— Сакамичи, — перебил Имаизуми, милосердно оборвав неловкую тираду Оноды, пока тот еще больше не застеснялся.

Вот так, осознал Онода с каким-то щемящим чувством. Он окончательно оттолкнул Имаизуми, потому что был слишком навязчивым и не уважал его личное пространство. Он снова поднял взгляд на Имаизуми, мысленно приготовившись встретиться с презрением в этих серых глазах и быстрым отказом на свое предложение, но был удивлен, потому что увидел совершенно другое.

Имаизуми все еще смотрел на него, но выражение его лица было скорее потрясенным, чем каким-либо еще. Словно неловкому лепету Оноды каким-то образом удалось перевернуть все его мировоззрение с ног на голову.

И Имаизуми определенно не выглядел сердитым.

— Сакамичи, — повторил он с таким видом, будто ему трудно было говорить. — Ты… ты в самом деле этого хочешь?

— Хочу чего? — ни капли не смущаясь, спросил Онода. — Чтобы ты встретил с нами Рождество, если хочешь? Потому что… если дело в этом, то да. Но только если ты захочешь! Если ты предпочитаешь остаться вместо этого в Хогвартсе, я полностью понимаю…

— Нет! В смысле… нет, я никогда особенно не настаивал на том, чтобы остаться в Хогвартсе, правда, — сказал Имаизуми, и это звучало, по крайней мере, так же потерянно и неловко, как и чувствовал Онода, несмотря на очевидные попытки Имаизуми сохранить свой обычный невозмутимый внешний вид. — Нет, если есть другой вариант, кроме возвращения в семейный мэнор. Но не будет ли это беспокойством? Я не хочу мешать вашему семейному празднованию… и у тебя пока нет разрешения твоей мамы пригласить меня, да? — Глаза Имаизуми заметно потемнели, когда в них поселилось сомнение. — Тогда есть хороший шанс, что она скажет нет.

— Нет, я обещаю, что все будет в порядке! — поспешил Онода развеять опасения Имаизуми. — Рождество мы обычно встречаем только вдвоем, поэтому у нас действительно тихо и ты ничему не помешаешь. И едва ли мама не захочет, чтобы ты приехал — она любит гостей, ты бы видел, как она обрадовалась, когда зашел мистер Канзаки, а это было только для школы, — неуверенно усмехнулся Онода, надеясь убедить Имаизуми, что не о чем беспокоиться. — А еще она упоминала в последнем письме, что хочет встретиться с тобой и Шокичи, так что она не упустит возможности познакомиться хотя бы с одним из вас… в смысле, раз Шокичи будет дома с семьей и по-другому никак…

Он опять уходил от темы. Следовало свернуться раньше, чем станет слишком неловко.

— Так… я и подумал спросить, чтобы ты знал, что есть такой вариант, — неубедительно закончил Онода. — Прости, что не могу предложить ничего получше…

— Я буду рад.

Онода удивленно взглянул на Имаизуми, хотя и Имаизуми выглядел таким же удивленным, будто не ожидал, что скажет это.

— Ты… будешь? Правда? — спросил Онода.

Теперь настал черед Имаизуми отворачиваться, прячась, но он сделал это недостаточно быстро, и Онода увидел, как покраснело его лицо.

— Да, правда. Это звучит… интересно. Если ты уверен, что все будет в порядке, — торопливо добавил Имаизуми и снова посмотрел на Оноду, сжав губы в упрямую линию. — Хотя я не согласен, пока ты не получишь письмо от мамы и она не даст свой ответ.

— Ну, я уже говорил, с этим действительно нет проблем, — слабо запротестовал Онода, потому что знал, что Имаизуми не уступит, если он принял какое-то решение. — Но ладно — вероятно, это не займет много времени. И если она ответит «да»… тогда ты приедешь?

— Я думал, это уже ясно, — сказал Имаизуми, и Онода понял, что тот снова пытается создать видимость расстояния и контроля. Хотя его губы слегка подрагивали, и Онода знал, что все это — видимость. — Да… если твоя мама согласится, я с благодарностью приму твое предложение.

— Ладно, звучит хорошо, — сказал Онода, подавив слабый вздох облегчения. Прошло намного лучше, чем он ожидал.

Онода знал, что это была отличная возможность закончить разговор на позитивной ноте. Вопреки всему, приглашение Оноды все-таки подбодрило Имаизуми, или, по крайней мере, привело его в лучшее расположение духа. Онода, если пожелает, вероятно, мог достать свое эссе по зельям или выпуск комиксов и тихонько присоединиться к Имаизуми в его занятии. Это был самый простой и, возможно, самый удобный вариант для них обоих.

И все же у него был чувство, что может, может… ему стоит и дальше попытаться испытать свою удачу.

— Э… Шунске, — сказал Онода. — Я не буду спрашивать тебя о сегодняшнем, если ты не хочешь об этом говорить, но я бы хотел узнать… проигрыш в плюй-камни действительно так сильно расстроил тебя?

Глаза Имаизуми сузились.

— И-или, — запнулся Онода, — это потому, что ты проиграл Наруко?

Имаизуми неуверенно посмотрел на него, не говоря ни слова. Это продолжалось несколько долгих минут, но, как только Онода начал думать, что Имаизуми вообще не собирается отвечать, тот ответил.

— Я был так очевиден? — тихо спросил Имаизуми.

— Ага… вроде, — неловко сказал Онода.

Имаизуми вздохнул, отбрасывая челку со лба. Он выглядел полностью вымотанным.

— Ну, я подозревал, что у меня не слишком хорошо получилось тебя одурачить — думаю, это просто подтверждение. И еще я был груб с тобой в последнее время. Надеюсь, ты сможешь простить меня за это.

— Ты не должен извиняться, все в порядке!

Имаизуми усмехнулся, но ничего веселого в этом не было.

— В самом деле? Кажется, в последнее время я только и делаю, что извиняюсь перед тобой. В последнее время я ни с кем не вел себя нормально, ни с тобой, ни с… Наруко. — Он поежился.

— Шунске… — сказал Онода. — Что бы ты ни думал, что ты сделал или не сделал, пожалуйста, помни, что Наруко и я проводим с тобой время потому, что нам это нравится. И я не знаю, подходящий ли момент сейчас говорить об этом, но… не думаю, что Шокичи хотел чего-то плохого. Сегодня или с плюй-камнями.

Имаизуми нахмурился.

— Я понимаю твою точку зрения, Сакамичи, в самом деле. Это просто… — он встряхнул головой. — Я не могу проиграть ему.

— Что?

— Я не могу проиграть ему — или если проиграю, то должен выиграть снова, чтобы возместить проигрыш. Вот так должно быть.

— Я… не думаю, что понимаю, — осторожно сказал Онода.

— Все пошло не так, с тех пор, как мы играем в эту дурацкую игру, — сказал Имаизуми, и в его голосе было слышно разочарование, которое со временем явно возрастало. — Наруко и я не друзья — совсем нет. Но он хороший противник в полетах и, вероятно, однажды станет и хорошим игроком в квиддич, и я ценю это. Я знаю, что поладить — это в наших интересах, но… — он поморщился. — Мы слишком разные. Он шумный и вредный, и я не верю в большинство вещей, на которых он настаивает. Иногда я едва могу выносить его.

— Но тогда…

— Но я заметил, что лучше всего у нас получается, когда мы равны в чем-то, — неумолимо продолжал Имаизуми. — Как в полетах. А потом эта глупая игра — она как-то все испортила. Я ни разу не смог выиграть против него, и, как будто это еще недостаточно плохо, теперь он знает о Мид… о боггарте. Он все выигрывает, и я не могу с ним тягаться — он даже начал смотреть на меня, будто ему меня жаль! — Последнее Имаизуми сказал так, словно это было немыслимо. — Как нам поладить, если он даже не может заставить себя бороться со мной? — безнадежно спросил Имазуми. — Потому что я не…

— Шшшш! — Онода действительно почувствовал облегчение, когда библиотекарь, встревоженный тем, как Имаизуми постоянно повышает голос на протяжении всей своей тирады, оборвал его на полуслове строгим взглядом в их сторону. Имаизуми немедленно закрыл рот и опустился на место, подавленный и более чем немного смущенный.

— Так… тебе и правда не нравится Наруко? Совсем? — тихо спросил Онода, когда Имаизуми снова поднял свою книгу и попытался найти то место, на котором остановился.

— Ни капли.

— И… ты думаешь, что и он тебя не любит?

— Я знаю, что не любит, — Имаизуми поднял глаза от книги и усмехнулся над выражением Оноды. — В самом деле, Сакамичи, тебе нечего грустить из-за этого. В конце концов все само разрешится, и мы оба по-прежнему будем твоими друзьями, когда все закончится. Ничего не придется менять.

В этом все дело, хотел сказать Онода. Может, все должно измениться. Но у него не было ни малейшей идеи, как убедить в этом Имаизуми и возможно ли это вообще.

— Ладно… что ни говори, — наконец сказал Онода, не имея сил спорить дальше. — Думаю, это правда не мое дело — я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Конечно, — сказал Имаизуми.

Онода посмотрел вниз, на сумку на своих коленях, и не смог удержаться от мыслей о том, думает ли об этой ситуации Наруко так же, как и Имаизуми. В любом случае он был явно расстроен тем, что случилось, пока Онода не пошел за Имаизуми. Онода ничего не мог сделать для Имаизуми, но он мог, по крайней мере, пойти и найти Наруко, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. Будет несправедливо оставить его одного.

Приняв решение, Онода встал.

— Ну, если у тебя тут все в порядке, я собираюсь найти Шокичи, — сказал он фальшиво-бодрым голосом. — Хочешь пойти со мной? Раз уж мы не смогли полетать сегодня, и…

— Мне неплохо здесь, — небрежно сказал Имаизуми. — Развлекайся.

— Ты… ты уверен?

— Несомненно.

Онода нахмурился, когда собрался уходить, чувствуя себя совершенно бесполезным. Он изо всех сил старался выслушать и понять проблемы Имаизуми, но не мог не задумываться, приведет ли все, что он сказал, к каким-то переменам в долгосрочной перспективе. В конце концов, Имаизуми был упрямым, и совет Оноды, вероятно, не был полезным для начала.

Все это невероятно расстраивало. Каким же другом он был, если быть с одним другом значило отказаться от другого?

— Сакамичи.

Онода остановился на полпути.

— Да? — осторожно отозвался он, обернувшись к Имаизуми.

Онода ожидал услышать на прощание что-то вроде «в следующий раз занимайся своим делом» или «не говори об этом Наруко», но был удивлен, когда увидел, что Имаизуми, который минуту назад был расстроен и зол, смотрит на него с написанной на лице неуверенностью.

— Как думаешь, что твоя мама могла бы захотеть на Рождество? — спросил он.

Онода моргнул.

Или может… в конце концов что-то хоть немного изменится.

========== Глава 14: В которой Сангаку Манами и Шокичи Наруко получают подарки на Рождество пораньше ==========

Комментарий к Глава 14: В которой Сангаку Манами и Шокичи Наруко получают подарки на Рождество пораньше

Начинаются рождественские каникулы, и Имаизуми встречается с ураганом, известным как мама Оноды.

Хогвартс-экспресс, наполненный грузом из ведьм и волшебников школьного возраста, которые возвращались в Лондон, чтобы провести каникулы со своими семьями, весело пыхтел, пробираясь мимо покрытых снегом деревень. Хотя до Рождества все еще оставалось несколько дней, коридоры и купе были наполнены шумом радостных голосов и смеха проникшихся духом сезона учеников.

Перевозбужденный Наруко позаботился о том, чтобы Онода и Имаизуми начали каникулы с (буквально) грохотом, пронеся этим утром контрабандой в поезд целую коробку волшебных Рождественских хлопушек. В итоге он радостно взорвал их все в маленьком купе, которое они разделили, что привело к серии оглушительных взрывов и появлению большого количества фиолетового дыма, который почти заставил всех троих покинуть купе и переместиться в менее токсичное окружение.

Пришлось приложить усилие, чтобы выветрить дым через открытую дверь, даже после того, как Имаизуми отважно вернулся и приоткрыл окно, и Наруко провел большую часть времени в отчаянных извинениях перед Онодой, который страдал от приступа кашля и в тот момент был неспособен сказать ему, что да, он действительно в порядке, и что нет, он не хочет в качестве компенсации надевать корону, которую Наруко вытащил из последней хлопушки.

class="book">К тому времени дым почти рассеялся, оставив после себя только слабый запах пороха и обломки коробки, полной хлопушек. Наруко устроился между Онодой и окном и задремал так же сладко, как кот в солнечных лучах (или точнее, как дракон на своих сокровищах) с вышеупомянутой короной, съехавшей набок на его голове, и остальными его трофеями, разбросанными вокруг на полу и сиденьях. Онода и Имаизуми, с другой стороны, как только прошло волнение, вернулись к своему чтению: Онода все еще решительно продирался через «Квиддич сквозь века», а Имаизуми наконец перешел к единственному оставшемуся комиксу из тех, что взял с собой Онода, который еще не прочитал.

В основном в купе было тихо (особенно по сравнению с праздничной атмосферой, пронизывающей большую часть поезда), но, к счастью, это была не та напряженная тишина, к которой Онода привык за последнюю пару недель. Занятый чем-то Имаизуми и спящий Наруко — это был, кажется, единственный надежный способ для них двоих провести время в непосредственной близости без натянутости и неловкости, и Онода наслаждался передышкой, какой бы короткой она ни была.

За недели в преддверии каникул стало ясно, что между ними все еще определенно оставалось несколько… вопросов, над которыми им следует поработать. У Наруко вошло в привычку посматривать в направлении Имаизуми, когда тот не видел, и притворяться глухим, когда тот говорил, а Имаизуми…

Онода думал, что, возможно, нафантазировал, но Имаизуми, кажется, иногда выглядел почти одиноким. А когда не выглядел одиноким, то был более раздраженным, чем всегда.

У Оноды было отчетливое впечатление, что Имаизуми страдает от последствий того, что его привычный способ выместить разочарование недоступен для него; он думал, что провести некоторое время порознь на каникулах будет для них полезно. Это бы, по крайней мере, дало им шанс успокоиться и пересмотреть их поведение друг относительно друга перед новым семестром. Но, с другой стороны, было как-то грустно, что им троим приходится расставаться на плохой ноте.

Для Оноды все еще было странно думать, что всего лишь несколько коротких месяцев назад он был совсем один, а перспектива провести несколько недель дома, перед тем как вернуться обратно в школу и ко всем своим одноклассникам, — заманчивой. Теперь же все, о чем он мог думать, — это как же ему повезло, что не придется, по крайней мере, скучать по Имаизуми, потому что он едет с ним, и как он в то время будет скучать по Наруко, Мики, Айе и по самому замку.

И Манами.

По Манами он, конечно, тоже будет скучать.

*

Если Онода и задавался вопросом, может ли снег удержать Манами от полета, ответ на него он получил, когда, старательно пробравшись сквозь сугробы, окружающие квиддичную площадку, обнаружил Манами стоящим посреди поля с метлой в руке и одетым сильно не по погоде — его школьная мантия развевалась вокруг него, как крылья. Он запрокинул лицо к небу и то ли не замечал, то ли не беспокоился о снежинках, которые собирались у него на ресницах и приземлялись на его кожу, чтобы через несколько секунд растаять. Он оставался совершенно безмятежным и, кажется, прислушивался к чему-то далекому.

Потом Онода застеснялся этой мысли, но в тот момент он подумал, что Манами выглядит красиво.

Когда эта мысль пришла в голову, у Оноды внезапно появилось странное впечатление, что он вторгся во что-то личное. Это было глупо, ведь Манами стоял посреди квиддичного поля, где буквально любой мог наткнуться на него, если сначала захочет бросить вызов снегу; но Онода по-прежнему чувствовал себя так, словно должен уйти, несмотря на то, что проделал этот путь, в первую очередь надеясь найти Манами.

Исполнить это решение, однако, не вышло, потому что снег громко хрустнул у него под ногой, когда он отступал назад.

— Сакамичи? — спросил, повернув к нему лицо, Манами, вырванный из своих грез.

Онода задумался, не почудилось ли ему, что Манами назвал его имя до того, как увидел, кто там, и решил, что, наверное, и правда показалось.

— Привет, — несмело сказал он, слегка приподнимая руку, чтобы помахать. — Прости… Я не хотел помешать тебе…

— Ты не помешал мне, Сакамичи, — заверил его Манами, обращаясь к Оноде, пока тот стоял в нескольких дюймах от него. — Я как раз думал, увижу ли я тебя сегодня.

— О… в самом деле? — спросил Онода, чувствуя себя излишне польщенным тем, что Манами думает о нем, даже когда его нет рядом.

— Конечно! В конце концов, если бы я не увидел тебя сегодня, мы, вероятно, не смогли бы встретиться до самого конца рождественских каникул, — сказал Манами. — Ты же собираешься домой, навестить свою семью. Верно?

— Д-да, — сказал Онода. — А ты?

— Хмм. — Манами задумчиво поморщился. — Нет, не думаю.

— Не поедешь? — удивленно спросил Онода. — Почему нет?

Манами пожал плечами.

— Не знаю. Я не очень близок с моим отцом, и не думаю, что он по мне скучает. А здесь есть метлы, и целых две недели не будет людей, которые пытаются говорить мне, что делать, так что для меня будет идеально просто остаться здесь! — весело рассмеялся он.

Как бы то ни было, Онода почувствовал себя неспособным разделить веселье Манами.

— То есть… для тебя это в самом деле нормально? Ты не просто так говоришь?

Онода на самом деле начал задумываться, не стоит ли ему спросить у мамы, нельзя ли Манами тоже к нему приехать. Только вот… нет, приедет Имаизуми, а Имаизуми не нравятся слизеринцы. И еще он с большой вероятностью вообще пока не знал о существовании Манами, несмотря на то, что Онода считал его своим другом, и заставить этих двоих провести вместе Рождество в крошечном доме Оноды в магловском Лондоне — это, вероятно, не лучший способ их познакомить.

И хотя Онода был уверен, что его мама примет еще одного гостя с распростертыми объятиями, но подозревал, что два дополнительных рта нанесут ее финансам урон, который в настоящий момент она едва ли может себе позволить.

— Да, конечно, я в порядке, — отбросил все сомнения Оноды смешок Манами. — Мне в самом деле лучше так. Хотя думаю, я должен объяснить. Видишь ли, когда я был младше, то много болел, и отец вбил себе в голову, что это его работа — заботиться о том, чтобы я оставался дома и не попадал в ситуации, в которых могу повредить себе. Думаю, это потому, что он обо мне беспокоился, но это и так раздражало. Он так и не преодолел этот этап, даже хотя со мной сейчас все нормально, и я знаю, что если вернусь сейчас, он по-прежнему будет стараться контролировать меня, — нахмурился Манами, и его лицо непривычно потемнело, перед тем как снова засветиться. — Но так лучше. Я могу остаться здесь и летать сколько хочу, спать когда хочу, и никто не будет заставлять меня ходить на занятия или быть осторожнее. Не думаю, что я хоть что-то потеряю.

— О, — сказал Онода, понимающе расширив глаза. — Ладно. Думаю, в этом есть смысл.

Он осознал, что это был единственный случай, когда Манами действительно открыл что-то столь значительное из своего прошлого, и какая очень-очень крошечная часть Оноды задумалась, не было ли это очередной ложью, призванной заставить его как-то отреагировать, как история о призраке в их первую встречу.

Но… это был Манами. Онода чувствовал, что теперь знает Манами гораздо лучше, чем тогда, и, конечно же, ему, по крайней мере, не казалось, что Манами лжет о том, что будет счастливее, если останется в Хогвартсе.

И это действительно имело значение, поэтому Онода решил поверить Манами.

— Так ты пришел полетать со мной сегодня? — нетерпеливо спросил Манами и в предвкушении посильнее перехватил метлу.

Онода помотал головой, и его живот немного скрутило от сожаления.

— Нет, я… я действительно не был уверен, что ты будешь здесь в такую погоду, но хотел посмотреть, не смогу ли я найти тебя, чтобы… дать тебе кое-что.

— О? — разочарование на лице Манами быстро сменилось любопытством.

— Ага… это всего лишь мелочь, — поспешно добавил Онода, не желая, чтобы Манами надеялся на что-то большее; он залез в карман и извлек небольшой конверт. — Если честно, поначалу я даже не знал, что мама положила их, но подумал, что если они у меня есть, то я должен их использовать.

Манами взял конверт, осторожно открыл его, и Онода заметил, что тот, помимо того, что не надел накидку на школьную мантию или шапку, не надел еще и перчатки.

У Оноды все это было, и он все равно мерз. Он ощутил внезапный приступ беспокойства за Манами. Если тот действительно собирался продолжить летать в такую погоду, ему нужно было одеться потеплее, чем сейчас.

— Спасибо, Сакамичи, — сказал Манами, и Онода вынырнул из своих мыслей как раз вовремя, чтобы увидеть, как Манами засовывает рождественскую открытку обратно в конверт и бережно прячет его в один из карманов мантии. — Я даже и не помню, когда в последний раз получал от кого-нибудь рождественскую открытку.

Онода нахмурился.

— Скажи, Сангаку…

— Да? — безмятежно отозвался Манами.

— А у тебя… у тебя есть накидка? — спросил Онода. — В смысле, она была в списке принадлежностей, как часть формы, и я подумал, что у всех должна быть, но почему тогда ты ее не носишь?

— У меня есть накидка, но она мне не нравится, — пожаловался Манами. — Она слишком плотная — я не могу как следует чувствовать ветер, когда надеваю ее. Для полетов это ужасно.

— Но ты должен носить ее! — запротестовал Онода. — И перчатки тоже. У тебя есть перчатки?

— Хмм… вроде нет.

— Ладно, — сказал Онода, решительно стягивая с рук свои перчатки. Он вручил их Манами и сказал: — Тогда можешь взять эти. Пожалуйста, надень их.

Манами выглядел удивленным.

— Сакамичи, да все в порядке, — стал отказываться он, пытаясь вернуть перчатки Оноде. — И они же твои — ты ведь замерзнешь?

— Тебе они больше нужны, — не уступил Онода. — Я могу взять новую пару, когда поеду домой, а если ты собираешься много летать один, то тебе нужны, по крайней мере, перчатки, и даже если эти и старые и не очень хорошие… я о них не слишком заботился, и твои руки больше моих, так что они могут быть маловаты…

— Сакамичи, — сказал Манами со странным выражением лица, и Онода невольно закрыл рот. — Тебе… будет лучше, если я надену их?

Онода моргнул.

— Да, конечно, — сказал он.

— Тогда я буду носить их, — сказал Манами, надевая перчатки. В его движении было неоспоримое чувство завершенности. — Спасибо за подарок, Сакамичи. Боюсь, у меня нет ничего такого же особенного, чтобы дать тебе в ответ, — добавил он извиняющимся тоном с небольшой, но искренней улыбкой.

— Что?.. Нет, это не твой рождественский подарок, — запротестовал Онода в ужасе от того, что Манами все неверно понял. — Я хотел подарить тебе что-то получше, чем мои поношенные перчатки, обещаю — и ты не должен дарить мне что-то в ответ, я вовсе не ждал…

— Хорошо, — сказал Манами, а потом сунул руку в один из карманов мантии и с сосредоточенным видом пошарил там. — Посмотрим… я знаю, это где-то там… о, вот он! — он вытащил небольшой рождественский апельсин и протянул его Оноде. — Веселого Рождества, Сакамичи! — просиял он. — Это просто нужно было сделать сейчас.

Онода не смог не улыбнуться, пока брал апельсин в свои неприкрытые теперь руки.

— Спасибо, Сангаку. Обещаю, что привезу тебе кое-что получше, когда вернусь.

— Не знаю, что может превзойти перчатки, — беспечно сказал Манами но, как ни странно, вовсе не казалось, будто он шутит.

— Ага, хорошо, — произнес Онода, неуверенный, как ответить. — Надеюсь, пока они в любом случае будут работать хорошо. Ты останешься полетать?

— Я просто обязан, особенно если у меня есть новые перчатки, чтобы их опробовать! — рассмеялся Манами, и Онода смущенно посмотрел вниз. — Хмм… вероятно, я не должен убеждать тебя остаться, раз уж у тебя больше нет перчаток и ты достаточно замерз, чтобы трястись как испуганный кролик.

— Я в порядке! — возразил Онода, хотя внезапно понял, как ему в действительности холодно. Ну правда, как Манами это выносит?

— Тебе лучше вернуться в замок, Сакамичи, — сказал Манами, взбираясь на метлу, и его внимание медленно и неотвратимо уходило от Оноды назад к небу. — Кажется, ветер сейчас поднимется.

— Ох… ладно, тогда позже поговорим, — сказал Онода, коротко удивившись, откуда Манами может это знать.

Или… может, он и не знал этого. Вообще-то, это было похоже на отговорку, что-то, чтобы заставить Оноду уйти. Это всегда было возможно.

Онода немного упал духом, когда эта мысль пришла ему в голову. По отношению к Манами вполне можно было сказать, что рутинные вещи — вещи вроде школы и домашней работы, или семьи, или случайных друзей, или Оноды были просто отвлекающими мелочами перед лицом его желания летать и быть свободным от всего, что связывало его или заставляло скучать. Онода недолго знал Манами, но, кажется, понимал его достаточно, чтобы представить себе, по крайней мере, это.

Но это ничего. Так он может продолжить дружить с Манами, не ожидая от него многого. Пока Онода понимал, как приспособиться к жизни Манами, он мог рассчитывать на его улыбки и внимание и не беспокоиться о том, чтобы слишком довериться ему. И если Онода перестает существовать для Манами, когда пропадает из вида, ну… это всего лишь одна из издержек дружбы, верно?

— Надеюсь, ты повеселишься со своей семьей, — снова улыбнулся Манами, перед тем как исчезнуть в вихре снежинок.

Несколько долгих минут Онода смотрел, как Манами улетает, пока особенно сильный порыв ветра не заставил дрожать, напомнив, что он собирался вернуться в замок. Имаизуми и Наруко в любом случае будут его ждать, и, если Оноде повезет, их вражда не возрастет, пока он отсутствует.

К тому времени, как Онода добрался до главного входа в школу, ветер дул, по крайней мере, вдвойне сильнее, чем когда он разговаривал с Манами, и, кажется, не спешил утихомириваться.

*

— Эй, Сакамичиии!

От воспоминаний Оноду отвлек взъерошенный со сна, но несомненно проснувшийся Наруко. Кажется, в какой-то момент он избавился от короны, но на щеке у него все еще была вмятина, значит, проснулся он не очень давно.

— Что? — спросил Онода.

— Хочешь чего-нибудь с тележки?

Онода моргнул.

— Ох… нет, не надо, — отказался он.

— Не надо, отлично. Если потом захочешь, можешь взять что-нибудь из моего. Чувак, я умираю от голода, — сказал Наруко, спрыгивая с сидения и покидая купе, чтобы купить себе поесть.

Имаизуми бросил слегка озабоченный взгляд в сторону Оноды.

— Ты в порядке?

— Ага, — невольно усмехнулся Онода. — В порядке. Просто… рад, что еду домой!

Имаизуми нахмурился, очевидно не удовлетворенный ответом.

— В самом деле. Кажется, даже Наруко думает, что тебя что-то беспокоит.

— О. Правда?

— Если ты не думаешь, что то маленькое фиаско с рождественскими хлопушками — просто Наруко как он есть, — сухо сказал Имаизуми. — Если ты спросишь меня, то я думаю, что он сделал — дико неправильную, надо добавить — попытку подбодрить тебя. Поэтому, в чем бы ни заключалась твоя проблема, нам лучше решить ее побыстрее, если мы не хотим увидеть еще более неприятную его выходку позже.

— О, — повторил Онода, на мгновение утратив дар речи. — О, ну… может быть, я был немного напряжен в последнее время? Не думаю, что я хорошо сдал большинство экзаменов, ты и Наруко несчастливы, никому из нас не удалось полетать со времени последнего большого снегопада, а теперь мы не сможем быть вместе, пока не пройдет Рождество. Думаю, просто сейчас много всего беспокоит меня, — неловко признался Онода. — Прости, я не должен утруждать тебя своими проблемами, когда тебе есть о чем беспокоиться.

— Ну, я… Имаизуми смущенно умолк. — В первую очередь прости, что я добавил к твоим проблемам новую. Но… — он поморщился. — Я собираюсь постараться все уладить, обещаю. По крайней мере, с моей стороны.

— Что ты…?

— Надеюсь, ты любишь сдобные котелки, Сакамичи, потому что я купил десять штук! — Наруко ввалился в открытую дверь купе и вернулся на свое место с огромным бумажным пакетом, который нес обеими руками. — И еще купил лакричные палочки, и шоколадных лягушек, и всевкусные орешки Берти Боттса на случай, если ты захочешь чего-нибудь полегче, — улыбнулся он.

— Ничего себе, — пробормотал Имаизуми.

На щеке Наруко дернулся мускул, но больше он никак не показал, что слышал Имаизуми.

— Ох… Шокичи, я действительно очень ценю твое предложение, но прямо сейчас я правда не голоден, — слабо сказал Онода.

— Но ты почти ничего не ел сегодня, — запротестовал Наруко, по-видимому не собираясь сдаваться. Может, Имаизуми и был прав насчет Наруко — может, это еще одна попытка его подбодрить.

— Наруко, сядь и затихни, — сказал Имаизуми, поднимая с сидения рядом с собой сумку и принимаясь копаться в ней, — и Наруко ощетинился.

— И почему именно я должен это сделать? — ухмыльнулся Наруко, поворачиваясь.

— Просто хочу покончить с этим, пока мы все здесь, — мягко сказал Имаизуми, доставая из сумки маленькую, обернутую в красное коробку и протягивая ее Наруко. — Веселого Рождества.

— Чего?

Онода онемел, а Наруко (который действительно сел, как и просили, хотя, видимо, от чистого шока) уставился на Имаизуми так, будто тот только что отрастил вторую голову.

— Ты меня разыгрываешь, — нервно огляделся по сторонам Наруко. — Установил тут скрытые камеры, да? И беспроводные микрофоны? Я прав, так?

— Я не знаю, что это значит, — с бесконечным терпением сказал Имаизуми. — Просто возьми.

Наруко явно не хотел брать и смотрел на подарок в яркой обертке так, словно он оторвет руку, если его коснуться.

— Что ты с ним сделал? — наконец спросил Наруко, поворачиваясь к Имаизуми.

— Завернул, — сухо ответил тот. — Это подарок на Рождество, идиот. Я подумал, что, по крайней мере, это даже ты сможешь сообразить.

Наруко еще сильнее прищурился с подозрением.

— Но это же бессмыслица, — сказал он, видимо достаточно заинтересованный, чтобы предпочесть проигнорировать насмешку Имаизуми. — С чего это ты решил дать мне подарок на Рождество?

— Потому, что по какой-то непостижимой причине мы оба дружим с одним и тем же человеком, и было бы невежливо не сделать этого, — холодно сказал Имаизуми. — И это обычное дело — дарить знакомому, с которым ты проводишь много времени, подарки на Рождество, нравится он тебе или нет. Просто жест, ничего больше.

— ХА… Невежливо? Серьезно? Когда ты вообще беспокоился о том, что ведешь себя невежливо? — язвительно рассмеялся Наруко. — Но это все только отговорки — это ловушка, да? Это будет что-то супермерзкое или — не знаю, обольет меня чернилами, когда открою, верно? Все еще мстишь за плюй-камни, не так ли? Я точно знаю, как работает твой коварный разум, и не собираюсь позволить тебе так легко меня провести.

— Это не ловушка.

— Да? Докажи это, — потребовал Наруко. — Где подарок Сакамичи? Если ты такой заботливый, что приготовил подарок для меня, тогда ты и для него что-то должен был припасти. И где же он, а?

— Поскольку я проведу каникулы у Сакамичи, я подарю ему подарок, когда наступит Рождество, очевидно, — не моргнув глазом, сказал Имаизуми. — Конечно, для него у меня тоже что-то есть. А тебе я даю твой только потому, что мы больше не увидимся, пока не начнется новый семестр в школе. Ты должен быть благодарен, что я тебе хоть что-то подарил, — пробормотал он в сторону.

— Хватит говорить это так рассудительно, — нахмурился Наруко, бросая сомневающийся взгляд на подарок, который оказался во всех отношениях нормальным и относительно безопасным. — Я знаю, ты сделал это для меня, Имаизуми. А что до ловушек, то эта была жалкой! Я ее за милю мог раскусить. Поэтому можешь успокоиться — я тебя пооолностью вычислил.

Имаизуми закатил глаза.

— Ты невероятно глуп.

— Эй!

Имаизуми вздохнул.

— Ладно, хорошо. Я обещаю, что это не ловушка.

— Этого недостаточно, — Наруко упрямо скрестил руки на груди. — Ты можешь просто так сказать.

Имаизуми скрипнул зубами, очевидно теряя контроль над своим с трудом достигнутым терпением.

— Ладно, — с усилием сказал он. — Я открою его для тебя. Как тебе это?

У Наруко дернулся глаз.

— Хах?

— Ну, раз уж ты слишком боишься сделать это, я всегда могу открыть его, чтобы показать тебе, что не о чем беспокоиться. Или, — задумался Имаизуми, — с другой стороны, может, мне вообще не стоит давать его тебе, видя, какой ты привередливый и раздражающий; я начинаю думать, что, возможно, я не чувствую себя таким уж щедрым по отношению к тебе. Так как насчет…?

Наруко выхватил подарок из рук Имаизуми раньше, чем тот успел закончить фразу.

— Никаких возвратов! — рявкнул он, хотя все еще осторожно держал коробку на расстоянии от себя. — Шокичи Наруко не трус! Ты был достаточно глуп, чтобы дать мне что-то, а я буду дураком, если не открою это!

— Да, нам бы, конечно же, этого не хотелось, — голос Имаизуми сочился сарказмом. — Только… не тряси слишком сильно.

— Что? Какого черта я не могу трясти ее? Что в ней?

— Хватит спрашивать, просто открой и посмотри! — рыкнул Имаизуми, и последняя нить его терпения лопнула, как дешевая резинка.

Наруко приступил к делу, но (к раздражению Имаизуми) продолжил отпускать комментарии в процессе.

— Вааа… тут дырки сверху коробки! Что ты делал, ножом в упаковку тыкал? Думаю, ничто так не говорит «Веселого Рождества», как применение оружия к своему подарку перед тем, как отдать его. Это уровень гребаного серийного убийцы…

— Во имя… — Имаизуми потер виски. — Ты можешь открыть подарок с закрытым ртом?

Наруко взглянул на него, но тем не менее продолжил обрывать бумагу и ленты.

— Ты понимаешь, что я уже знаю, что это будет что-то ужасное, — сказал он прозаическим тоном. — Я был начеку и знаю, что кто-то таскал флоббер-червей из запасов в кабинете зельеварения, и я ни капельки не удивлюсь, если это был ты, так что я, вероятно, должен сунуть туда руку и достать горсть… о, — смущенно оборвал он себя, достав круглый закупоренный флакон. — Это… бутылка зелья для укладки волос?

Наруко моргнул. Он выглядел удивленным для того, кто в настоящий момент не держит в руке горсть флоббер-червей.

— Прежде чем ты спросишь — бутылка запечатана, — в оборонительной манере сказал Имаизуми. — Я ничего с ней не делал, так что, пожалуйста, избавь меня на этот раз от глупых вопросов.

Наруко фыркнул.

— Нечего обвинять меня в том, что я осторожен, придурок, — сказал он, повертев бутылку в руках. — Но, в самом деле, это… действительно не такой ужасный подарок, я думаю. Странноватый и случайный… и еще дешевый. Но… неплохой. Хах, я правда удивлен.

— Там еще одна часть, — сказал Имаизуми.

Наруко покопался в коробке, на этот раз не так опасливо, и через секунду Онода увидел, что его глаза вспыхнули, как искры. Наруко издал восхищенный звук и вытащил из коробки что-то вроде крошечного мячика из красного меха.

…Только вот мячик, кажется, шнырял по его ладони по своей воле, словно был живым.

Онода не особенно понимал, почему обнаружить эту вещь в подарке было поводом для празднования. Наруко, с другой стороны, кажется, встретил ее с удивительным воодушевлением.

— О боже, шустряк, ты купил мне карликового пушистика? — восхищенно спросил Наруко, смотря на клочок красного меха так, будто это была самая красивая из всех вещей, которые он когда-либо видел. — Он такой милый и даже красный! Я очень хотел такого в детстве, но мама мне так и не купила, потому что, по ее словам, я недостаточно ответственный для питомца.

— Это верно, ты недостаточно ответственный для питомца. Хоть в чем-то я согласен с твоей мамой, — сказал Имаизуми. — Но я никогда не слышал, чтобы у кого-то были проблемы с уходом за карликовым пушистиком. Предполагается, что они почти неуязвимы и едят все, так что это кажется безопасным, даже для тебя.

— Так это, — неуверенно спросил Онода, — …животное?

— Да, это миниатюрный комочек пуха, — пояснил Имаизуми, хотя для Оноды это мало что значило. Он подозревал, что это одно из магических созданий, о которых он никогда раньше не слышал. — Они продаются как карликовые пушистики, думаю, это вроде экзотических питомцев. Они есть разных цветов, и о них просто заботиться, так что они действительно популярны среди маленьких детей, — ухмыльнулся он. — И среди тех, кто думает как маленькие дети.

— Единственная причина, по которой я тебе сейчас не врежу, — это то, что тебе каким-то чудом удалось подарить мне не-ужасный подарок, — рассеянно сказал Наруко, поглаживая карликового пушистика кончиком пальца и воркуя, когда тот поворачивался… спиной? Передом? Боком?

Сколько Онода ни смотрел, карликовый пушистик был похож скорее на помпон с верхушки шапки, чем на животное, и был, по общему признанию, странноватым. Но ведь Наруко был счастлив, так?

Так Имаизуми имел в виду это, когда говорил Оноде, что «постарается все уладить»?

— Хотя чего я не понял, — наконец сказал Наруко, как только смог заставить себя оторвать взгляд от своего нового питомца, — так это почему ты подарил мне зелье для укладки волос. Это не самая обычная вещь для подарка, и у меня уже есть много.

— Подумать не мог, — поморщился Имаизуми, оглядывая волосы Наруко.

— Так ты случайным образом решил, что карликовый пушистик и бутылка зелья для укладки волос совершенно нормально подходят для подарка… — Наруко замолк, будто что-то осознал. — Имаизуми, ты гандон!

Имаизуми, к удивлению Оноды, кажется, боролся с улыбкой. И, как понимал Онода, это была не обычная реакция на то, что тебя назвали гандоном.

— Не имею понятия, о чем ты, — сказал Имаизуми настолько нейтральным голосом, насколько у него получилось.

— Все ты понимаешь! Не могу поверить — уже месяцы прошли! Ты вправду держишь в памяти все ужасные оскорбления, которые когда-то выдумал?

— У меня нет такой привычки, — самодовольно сказал Имаизуми. — А вот ты определенно достаточно озабочен, чтобы держать в памяти все оскорбления, сказанные тебе.

— Нет! Это было…

Онода смущенно приподнял руку:

— Эм, могу я спросить, в чем проблема?

— Он сказал, что я выгляжу как карликовый пушистик, которого макнули в зелье для укладки волос, — Наруко бросил на Имаизуми злой взгляд.

Онода нахмурился в замешательстве.

— Прямо сейчас? Я не помню…

— Нет, не сейчас! — пожаловался Наруко, глядя на Оноду с умоляющим выражением. — Ты не помнишь? Это было, когда мы с тобой только подружились и я впервые встретил Имаизуми. Он сказал, что я выгляжу как карликовый пушистик, которого макнули в зелье для укладки волос, потому что он урод. А теперь он снова обзывает меня так же!

И тогда Онода понял, почему именно Имаизуми дал Наруко подарок — это было, вероятно, предложение мира и объявление войны одновременно.

И вот это был способ Имаизуми улучшить отношения с Наруко? Онода думал, что ему удалось вернуть их к диалогу, но в то же время он, кажется, активно усиливал их враждебное отношение друг к другу.

Так ты собираешься заводить друзей, Шунске?— задумался Онода.

— Не знал, что сделал что-то подобное, — ухмыльнулся Имаизуми. — Ты ошибся.

— Ты в самом деле думаешь, что это смешно, о мой бог. Так вот что все было, да? Просто огромная подготовка к самой убогой ответной шутке на свете. Ненавижу тебя.

— Сожалею, что ты так чувствуешь, — сказал Имаизуми без тени сожаления в голосе. — Ты всегда можешь вернуть подарок, если он тебе не нравится, — добавил он, как бы после раздумья.

— Пошел ты! — огрызнулся Наруко, защитным жестом прижимая карликового пушистика к груди. — Ты его мне подарил, так что у тебя больше нет на него никаких прав. А еще я уверен, что Квоффл думает, что ты узкоглазый и уродливый, и я не хочу снова отдавать его тебе.

Имаизуми дернулся.

— Ты назвал его Квоффл?

— Конечно! Он круглый, как мяч, и красный тоже — отличное имя!

— Это ужасное имя.

— О, прошу прощения. Не догадался, что раз уж мы в Хогвартсе, то должны давать нашим питомцам вычурные имена вроде «Психе». Ты абсолютно прав, шустряк, Квоффл — тупое имя. Я определенно должен был выбрать имя поярче. Что думаешь насчет Агриппы? Парацельс? Моргана ла Фэй? Какие-нибудь другие известные ведьмы и волшебники из прошлых времен?

— Ты знаешь эти имена только потому, что они есть на карточках от шоколадных лягушек, — пробормотал Имаизуми. — Как бы то ни было, мне все равно. Называй его каким угодно дурацким именем.

— Хмм… что тогда, если я назову его Шунске? — лукаво улыбнулся Наруко. — Милый пушистенький маленький Шунске…

Имаизуми сверкнул глазами.

— Ты. Не. Посмеешь.

— Тогда что не так с Квоффлом?

— Абсолютно ничего, — отозвался Имаизуми. — Лучшее имя из всех, что я слышал.

— Я тоже так думаю, — победно усмехнулся Наруко. — Спасибо, шустряк, — весело сказал он.

Ну… может, план Имаизуми сработал лучше, чем ожидал Онода, если прозвище снова было на месте. И «спасибо» Наруко звучало на удивление искренне.

Может, они, в конце концов, и сами могли справиться.

Имаизуми быстро вернулся к чтению, когда волнение немного поутихло, или, по крайней мере, притворился.

— Не стоит, — резко сказал он. — Я говорил, это всего лишь жест. Понятия не имел, что тебе действительно понравится.

— Ну, я обязательно подарю тебе что-нибудь такое же содержательное, — сказал Наруко с тревожно широкой улыбкой. — Сакамичи, ты непременно должен дать мне свой адрес, пока мы не приехали в Лондон, чтобы я мог отправить тебе рождественские подарки.

— Ох, верно! — сказал Онода. — Думаю, и мне твой тоже нужен. Мне послать их совой или…

— Магловской почтой тоже можно. Мой папа магл, помнишь? — сказал Наруко. — Хотя совой, вероятно, быстрее, особенно раз у шустряка есть своя. С, повторюсь, чудовищным именем.

— Заткнись.

После этого они успокоились на оставшуюся часть поездки, и Онода с облегчением подумал, что отношения между Имаизуми и Наруко, кажется, вернулись к нормальным. Плечи Имаизуми наконец перестали быть напряженными, и он действительно расслабился в первый раз за день — если не за всю неделю. Наруко тем временем разломал на куски один из своих сдобных котелков и кормил ими карликового пушистика Квоффла. Странное создание казалось более чем счастливым, поглощая котелок весом с него самого, и у Оноды появилось ощущение, что оно будет счастливо с новым хозяином так же, как и Наруко, когда получил его.

Неприятным же эффектом этой славной умиротворенной поездки было то, что, казалось, совсем не осталось времени до того, как громкоговоритель объявил, что проезд приближается к вокзалу Кингс-Кросс, напоминая Оноде, что он все еще одет в школьную мантию и должен переодеться в магловскую одежду перед тем, как сойти с поезда. После того, как последние несколько месяцев он ходил почти исключительно в школьной мантии, очень странно было надевать старый джемпер и джинсы, ткани и формы которых стали незнакомыми. Когда он застегнул джинсы, его ждал очередной сюрприз — низ его штанин, кажется, стал немного дальше от пола, чем был, когда он надевал их в последний раз.

По-видимому, он все же вырос в большем количестве смыслов, чем думал, с момента приезда в Хогвартс.

Остаток поездки прошел в тумане, и вскоре дождь обрушился на вокзал Кингс-Кросс, и нескольким сотням юных волшебников разрешили высаживаться.

Сойдя с поезда, Онода и его друзья первым делом забрали свои чемоданы и клетку с совой Имаизуми из багажного отделения, но для Оноды даже это действие казалось просто отсрочкой перед неизбежным.

— Думаю, я вижу мою семью там, — сказал Наруко, глядя сквозь толпу, которая закрывала ему обзор. — Наверное, мне надо пойти встретиться с ними.

— Да, наверное, — сказал Онода со сжавшимся горлом.

Дурак, говорил он себе. Конечно, Наруко хочет увидеть семью. И им вовсе не придется быть вдали друг от друга особенно долго. Здесь вообще почти не о чем волноваться, когда они так скоро увидятся снова. А Онода всего лишь был прилипчивым и жалким — кажется, никто больше так не реагировал…

Его мысли прервал Наруко, когда стиснул его в крепких объятиях.

— Буду в самом деле скучать по тебе на каникулах, Сакамичи, — серьезно сказал он. — Кого мне учить всяким крутым движениям в полетах, а? — Он сопроводил это высунутым через плечо Оноды языком в сторону Имаизуми. — А по тебе, шустряк, я вообще не буду скучать. Будет приятно от тебя отдохнуть.

— Мне тоже, — сказал Имаизуми. — Твое отсутствие на целых две недели — самый лучший подарок, который ты можешь дать мне.

— Нажрись дерьма и сдохни, Имаизуми, — сказал Наруко, в последний раз сжав Оноду перед тем, как отпустить. — Веселого Рождества, и увидимся в поезде по пути обратно!

Онода и Имаизуми понаблюдали, как он проталкивался сквозь толпу, неосторожно волоча свой чемодан. Через минуту он был атакован двумя темноволосыми детьми, но присел и поймал их в объятия до того, как они преуспели в том, чтобы опрокинуть его, смеясь над тем, как они пытаются увернуться от поцелуев, которые он запечатлел на их макушках. Грозного вида женщина с огненно-рыжими волосами, собранными в растрепанный хвост, сказала ему что-то, когда он обнимал мальчиков (его младших братьев, по-видимому), он выпрямился и последовал за ней. И перед тем как пересечь барьер вместе со своей семьей, он улучил момент, чтобы послать улыбку и последний раз помахать туда, где все еще стояли Имаизуми и Онода.

Онода, несмотря на то, что отчаянно пытался отговорить себя от этого, не смог избавиться от ощущения внезапной потери. Они увидятся с Наруко всего через пару недель, и Оноде очень нравился Имаизуми, но…

В самом деле было бы лучше, если бы они трое были вместе.

— Ну, наверное, нам нужно пойти и поискать мою маму, — решительно сказал Онода бодрым голосом. — Она, вероятно, где-то снаружи ждет.

Имаизуми рассеянно кивнул, они двинулись сквозь толпу, и Онода задумался, чувствовал ли он при этом то же, что и Онода.

— Почему твоя мама просто не вошла, чтобы встретить нас? — внезапно озадаченно спросил Имаизуми. — Вроде все остальные родители пришли сюда за детьми.

— Да, но она магл, — напомнил ему Онода. — Она не может пройти через барьер.

— О. Верно, — сказал Имаизуми. Он выглядел раздраженным, что забыл об этом.

Несколько долгих минут они шли в молчании, но перед самым барьером Имаизуми остановился как вкопанный. Его лицо исказилось, как будто его что-то беспокоило.

— У тебя все в порядке с этим? — неожиданно спросил он.

— В порядке с чем?

— Тебя не волнует, что твоя мама не может тебя проводить, когда поезд уезжает? — спросил Имаизуми. — Или что она не может встретить тебя, когда ты вернулся?

Онода смущенно нахмурился.

— Я… даже не знаю, наверное, — признался он. — Может быть, да, немного, но она вовсе не так далеко, так что нет большой разницы. Просто все так, и жалобы на это ничего не изменят.

— Но… это вроде как несправедливо, верно? — настойчиво сказал Имаизуми. — Ты прав, огромной разницы нет, но твоя мама и отец Наруко… и все остальные родители-маглы должны ждать снаружи платформы вместо того, чтобы пойти с остальными родителями-волшебниками. Должны смотреть, как они входят, зная, что они смогут увидеть детей раньше. Я задумался, каково это.

Онода почувствовал себя неудобно.

— Да, думаю, ты прав. Это вроде несправедливо — я просто не задумывался об этом раньше. Есть так много правил насчет того, как много о магическом мире моей маме можно знать или видеть, и это всегда казалось просто… одним из них.

— Я тоже никогда раньше на самом деле не задумывался об этом, — сказал Имаизуми, и Онода искренне забеспокоился за него. Имаизуми выглядел странно встревоженным этим осознанием. — В смысле, моим родителям достаточно отправить буквально одну сову, и они узнают все, что хотят, о том, что я делал в Хогвартсе; и они могут проводить меня, когда я туда возвращаюсь, если хотят. Но твоей маме приходится мириться с тем, что ты отправляешься в какое-то таинственное место делать вещи, о которых ей едва позволено знать. Если ты первым не пошлешь ей сову, она вообще не сможет с тобой связаться.

— Ну, если честно, моя мама немного… другая, так что я не думаю, что она действительно беспокоилась, отправляя меня учиться магии, даже если ей не много позволено знать об этом, — сказал Онода. — Но я понимаю тебя, это, похоже, то, что беспокоит многих.

— Я тоже так думал, — тихо сказал Имаизуми, продолжая свой ранее прерванный проход через барьер, и у Оноды появилось отчетливое впечатление, что на данный момент эта тема закрыта.

Хотя он и задумался, почему же Имаизуми поднял ее сейчас.

Мир за пределами платформы девять и три четверти для Оноды был еще более непривычным, чем его старая одежда. Он не заметил, как это случилось, но на каком-то этапе он больше привык к тому, что помещения были освещены магическими свечами, и почти полностью забыл о существовании флуоресцентных ламп. Поэтому его первая реакция на магловскую часть вокзала Кингс-Кросс заключалась в неловком моргании, и он даже не заметил, что они вышли прямо рядом с его мамой, пока не почувствовал себя в ее руках.

— Сакамичи! — сказала она, крепко прижимая своего изумленного сына к груди. — Добро пожаловать домой.

— Мам? — беззвучно спросил Онода, когда окончательно погрузился в ситуацию. Его мама была здесь. Он был снова дома.

Поддавшись порыву, Онода обнял ее и отчаянно прильнул, на мгновение забывая, что Имаизуми тоже здесь и что он, вероятно, предстает перед ним в неловком свете, когда ведет себя как нуждающийся в маме ребенок. Но в тот момент это было слишком важно. Онода никогда не был далеко от мамы такое долгое время, и звук ее голоса принес чувство глубокого облегчения той его части, которую он изо всех сил старался не замечать в последние месяцы.

— Боже мой, прошло, кажется, так много времени, с тех пор, как я последний раз видела тебя, — сказала мама, и Онода понял, что полностью согласен с этим утверждением. — И посмотрите на это! Ты, кажется, подрос!

— …кажется, я не видел тебя вечность, — все же удалось выговорить Оноде. — Я тоже по тебе очень скучал.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, Онода, несмотря на все его усилия, громко всхлипнул и подумал, что глаза его мамы подозрительно блестят. Он неловко потер затылок, потом запоздало вспомнил о присутствии Имаизуми и поспешил извиниться.

— Шунске… прости, это так невежливо с моей стороны, да? — покраснел Онода. — Прости… Шунске, это моя мама. Мама, это Шунске. Я писал о нем в последнем письме, которое отправил тебе. Он…

— Ты богатый спортсмен, который дружит с Сакамичи! — просияла мама Оноды, протягивая руку для пожатия, которую Имаизуми неуверенно принял. Зрелище было немного странным, потому что Имаизуми, несмотря на свои одиннадцать лет, был уже выше мамы Оноды и к тому же был элегантно одет и все же полностью напуган невысокой кудрявой женщиной в цветастой кофте и юбке.

— …А вы, должно быть, миссис Онода, — тихо ответил Имаизуми. — Очень приятно с вами познакомиться, мэм, и я очень благодарен за приглашение провести с вами Рождество. Надеюсь, я не вторгаюсь…

— Такой учтивый! — воскликнула мама, взглянув на Оноду, который оробел от смущения за нее. — Тут в самом деле нет никакой проблемы — мы счастливы принять тебя. Боже мой, у Сакамичи никогда не было друзей, так что это перемена к лучшему!

Онода покраснел еще сильнее, и попытался вспомнить, почему решил, что это такая уж хорошая идея, а его мама неустанно продолжала.

— Я даже и не знала, чего ожидать, когда Сакамичи сказал, что действительно подружился с кем-то в школе магии, — говорила она. — Хотя не могу сказать, что ждала кого-то вроде тебя. Ты уже такой высокий! А еще такой симпатичный — однажды ты обязательно станешь покорителем сердец, я это гарантирую.

— Эм… — Имаизуми, кажется, потерял дар речи. — С-спасибо, мэм…

— О, тшшш, — сказала она. — Называй меня Сачико, дорогой. И… упс, — она посмотрела на часы, — нам лучше поспешить, если мы хотим выйти отсюда, пока не приехало наше такси. Можем поговорить по дороге. Ну, расскажи мне немного о себе, Шунске, ты из Лондона? В какую школу ты ходил до Хогвартса? Какая еда тебе нравится? Я собираюсь испечь что-нибудь в ближайшие пару дней, и если ты хочешь что-то особенное, просто скажи мне, и я сделаю это для тебя.

— Эм… — сказал Имаизуми, беспомощно следуя за ней с растерянным видом. — Нет,мэ… Сачико, моя семья живет в Кенте… и я… не ходил в школу до Хогвартса. У меня были репетиторы, так что…

— Ах, верно! — понимающе закивала мама. — Ты же богатый, поэтому, думаю, правильно, что ты был на домашнем обучении, я слышала, что многие состоятельные семьи так поступают — это хорошо! И тем интереснее, должно быть, пойти в школу и встретиться с остальными учениками, так? Но в любом случае вернемся к другому моему вопросу. Есть какие-то пожелания, пока я не начала печь?

— Я… я не сомневаюсь, что мне понравится все, что вы сделаете.

— О, уверена, у тебя есть какое-то мнение, — настойчиво улыбнулась мама, явно не собираясь уходить от этой темы. — Тогда хоть что-то одно?

— Ну… — сказал Имаизуми, опустив глаза. — Мне нравится… морковный пирог…

— Принято! — бодро сказала мама Оноды. — Завтра куплю для него ингредиенты. Боже, я не делала морковный пирог годами… но не из-за недостатка умения, конечно, моя мама как-то сказала, что я готовила морковный пирог лучше, чем она. Правда, у моей мамы могла вода подгореть, если оставить ее наедине с плитой, так что это нельзя считать показателем качества, но, как бы то ни было, я думаю, что…

Онода воспользовался тем, что мама была увлечена, чтобы придвинуться поближе к Имаизуми и прошептать:

— Прости, я, наверное, должен был предупредить тебя. Моя мама немного… эмоциональная.

Имаизуми слабо улыбнулся:

— Все в порядке… я понимаю.

— Она немного перевозбудилась, думаю, — застенчиво сказал Онода. — Она в самом деле любит гостей.

— Просто все это немного странно — она полная противоположность моей маме, — шепотом ответил Имаизуми.

— А это хорошо или плохо?

Имаизуми слегка ухмыльнулся.

— Определенно хорошо. Так что не беспокойся — могу сказать, что твоя мама хорошая.

— О, тогда ладно, — облегченно выдохнул Онода.

— Мне может понадобиться немного времени, чтобы… привыкнуть к ней, — признался Имаизуми, бросив нервный взгляд на маму Оноды.

Онода хихикнул:

— Определенно.

— Сакамичи, я должна повторять?

Онода снова поднял глаза, услышав громкий голос мамы.

— Прости, что ты сказала?

Мама вздохнула.

— Я говорила, что ты должен вытащить раскладушку из кладовки и поставить ее, когда мы вернемся домой. Подходящие простыни в бельевом шкафу, только убедись, что взял новый комплект, а не старый. Я даже не знаю, если честно, зачем мы храним его — кажется, я помню, что ты прорезал в простыне дыры для костюма на Хэллоуин несколько лет назад…

— Мама, — прикрывая лицо от стыда, возразил Онода. — Ладно, я все сделаю. Просто пожалуйста…

— Пожалуйста что?

— …Неважно, — признал поражение Онода. Шанса, что он переживет это Рождество с неповрежденным чувством гордости, просто не было, поэтому стоило принять этот факт с самого начала. Кажется, у Имаизуми не было впечатления, что Онода особенно крутой, так что то, что он увидит, ничего не изменит.

Когда они подошли к выходу с вокзала, возле которого их должно было подобрать вызванное мамой такси, они на минуту остановились, чтобы надеть куртки. Тогда мама заметила кое-что особенное.

— Что случилось с твоими перчатками, Сакамичи? — спросила она. — Снаружи не так тепло, даже если мы и выходим ненадолго. Тебе следует надеть их.

— О, — сказал Онода, машинально посмотрев на свои голые руки. — У… меня их больше нет, — сказал он. — Думаю, мне нужны новые.

— Тебе нужно быть аккуратнее со своими вещами, Сакамичи, — сказала мама, качая головой. — Ты их в поезде потерял?

Онода внезапно очень ясно понял, что Имаизуми стоит прямо рядом с ним и отлично может слышать все, что он скажет. Имаизуми, который не доверяет слизеринцам. Который не знает о Манами.

Онода хотел, чтобы эти каникулы прошли для Имаизуми хорошо, если это возможно. Даже если однажды Имаизуми неизбежно узнает о дружбе Оноды с Манами, Онода предпочел бы, чтобы это было не сейчас. Не стоит напоминать Имаизуми о факультете, который он не любит, в то время, когда у него действительно есть шанс расслабиться и быть счастливым.

По крайней мере, так Онода сказал себе.

— Да, думаю, так и есть, — солгал Онода. — Прости.

— Ничего, — сказала мама Оноды. Ее голос звучал немного расстроенно, но, к счастью, не особо раздраженно. — Мы можем купить новые. Просто постарайся и их не потерять.

Онода вспомнил, как Манами — без малейшего сарказма — назвал перчатки «особенными» и пообещал носить их, не потому, что ему было нужно, но потому, что Онода почувствовал бы себя лучше, если бы Манами так сделал. Манами даже поблагодарил за них.

И эта мысль так согрела его в тот момент, что Онода подумал: вряд ли ему снова понадобятся перчатки.

— Думаю, с этим проблем не будет, — искренне сказал Онода, а потом подъехало их такси, и они втроем вышли из дверей вокзала и начали загружать свои чемоданы, чтобы поехать домой.

(Комментарий от автора: В книгах о Гарри Поттере карликовые пушистики были новым творением Фреда и Джорджа Уизли. Они представлены в двух цветах: фиолетовом и розовом. Я немного изменила правила в этой истории, в связи с тем, что действие происходит в наше время, а не в 90-х годах, и поэтому я подумала, что они будут более популярны как домашние животные и теперь будут красочнее, поэтому Наруко получает красного :)

Имаизуми любит морковный пирог, потому что он зайка.

Кроме того, я ничего не знаю о Великобритании, так что собираюсь рассказать о многих деталях лишь вкратце, поэтому, пожалуйста, простите меня.

Пользователь AO3 happysnowdragon также сделал несколько прекрасных набросков для этой au! На этот раз есть несколько очень милых Онод, Наруко и даже Имаизуми! (Http://happinesswillbeachieved.tumblr.com/post/108389977955/a-few-sketches-for-this-amazing-fanfiction))

========== Глава 15: В которой у Сакамичи Оноды и Шунске Имаизуми очень магловское Рождество ==========

Комментарий к Глава 15: В которой у Сакамичи Оноды и Шунске Имаизуми очень магловское Рождество

Подарки куплены и получены, а Имаизуми расширяет свои познания о маглах до кино и консольных игр.

Онода бежал за Имаизуми, и дыхание уже стало тяжелее, чем это хотелось признавать. Они только вышли из дома, и он изо всех сил старался поспевать за широкими шагами другого мальчика.

— Эй, подожди, Шунске… — взмолился Онода, наполовину натянув свои (новые) перчатки. — Куда мы идем?

— За покупками, — сказал Имаизуми, вопросительно взглянув на Оноду. — Я думал, мы уже договорились об этом.

— Да, но… — возразил Онода. — Я не думал, что мы сейчас пойдем. Как мы собираемся туда попасть? Мама на работе, так что она не сможет с нами пойти… а я никогда не заказывал такси и не знаю, на каких остановках выходить, если мы поедем на метро. Поэтому я просто…

Имаизуми выдохнул облачко пара на холодном воздухе.

— Не будь смешным, — сказал он. — Ты волшебник, Сакамичи. И у тебя нет причины полагаться на магловский транспорт, особенно если ты хочешь попасть в такое важное место, как Косой переулок.

— Но тогда… я думал, нам не позволено использовать магию вне Хогвартса… — начал Онода, с тревогой глядя, как Имаизуми достает из пальто палочку.

Несколько секунд Имаизуми выглядел смущенным — пока не понял, что причиной беспокойства Оноды стала его поднятая палочка.

— Ты не так понял, — сказал он, встряхнув головой, и более решительно выставил палочку перед собой. — Я не использую магию, я просто… сигнализирую.

— Сигнализируешь? — спросил Онода, недоумевая. — Сигнализируешь кому?

Но долго недоумевать не пришлось: воздух с гулким треском раскололся, и прямо напротив них возник большой ярко-фиолетовый трехэтажный автобус.

Онода, попятившись, споткнулся и, вероятно, упал бы, если бы Имаизуми не протянул руку и не поймал его за край пальто.

— Автобус «Ночной рыцарь», — в качестве ответа сказал Имаизуми, отпустив Оноду, и, достав свой бумажник, приблизился к автобусу с непринужденным видом, чего Онода ни в малейшей степени не разделял. — Это самый простой и быстрый способ для нас попасть в Косой переулок, — бросил Имаизуми через плечо Оноде, пока ставшему лишь на шаг ближе к автобусу, чем он был до этого.

Онода еще несколько секунд поглазел на автобус и поспешил присоединиться к Имаизуми, который уже прошел через двери.

Когда они оба оказались внутри, Имаизуми заплатил улыбающемуся кондуктору двадцать два сикля из своего бумажника (за себя и за Оноду, невзирая на протесты последнего). Они прошли в заднюю — удивительно пустынную — часть нижнего уровня автобуса, и Онода, из-за того, что нервничал, держался поближе к Имаизуми.

Изнутри автобус «Ночной рыцарь» совсем не был похож на все виденные Онодой автобусы. Вместо ожидаемых обычных рядов одинаковых сидений там было множество разнообразных посадочных мест, разбросанных по полу, среди которых было несколько деревянных стульев, словно из кухонного набора, пара потрепанных шезлонгов, диван, и даже трехногий табурет.

От внимания Оноды не ускользнуло и то, что ничего из этого не было привинчено.

Имаизуми подошел к одному из шезлонгов и, перед тем как сесть, слегка поморщившись, смахнул с него пыль. Онода сел на диван в напрасной надежде, что, выбрав самое тяжелое сидение, он сведет к минимуму свои шансы оказаться в воздухе, когда автобус поедет.

Конечно же, когда автобус опять начал движение, он почти без предупреждения рванулся вперед, а все стулья — вместе с пассажирами — понеслись назад и сгрудились в кучу у задней стены автобуса. Онода быстро поджал ноги на диван, чтобы их не отдавило. Следующий поворот заставил стулья сместиться влево, а на следующей остановке все снова полетело вперед.

Выражение лица Имаизуми тем не менее говорило, что он находил все это абсолютно нормальным, разве что немного неудобным.

— Где… именно мы находимся? — наконец набрался смелости спросить Онода, нервно оглядываясь на окружающие предметы, которые снова опасно заскользили по полу, когда автобус сильно накренился на дороге.

— Автобус «Ночной рыцарь»…

— Это я уже знаю! — воскликнул Онода, и тревога наполнила его голос большим нетерпением, чем ему того хотелось. — Но что это за Ночной рыцарь, в самом деле?

— Автобус «Ночной рыцарь» обеспечивает перемещение для небогатых ведьм и волшебников, — сказал Имаизуми так, словно это было общеизвестно. — Конечно, большинство ведьм и волшебников, достигших совершеннолетия, могут аппарировать, установить заранее порт-ключи или подать заявление, чтобы их камины подключили к каминной сети, если им куда-то нужно, но несовершеннолетние, а еще старые и больные не всегда могут это сделать. Ночной рыцарь — это услуга, доступная всем, кто не может путешествовать магическими способами, по каким бы то ни было причинам.

— И ты… ездил на нем раньше? — с надеждой спросил Онода. Если Имаизуми уже ездил на Ночном рыцаре и остался в живых, тогда…

— На Ночном рыцаре? Конечно нет, — презрительно сказал Имаизуми, как будто этот вопрос был абсурдным. — Ты можешь представить, чтобы я когда-нибудь в прошлом оказался в ситуации, в которой мне мог бы понадобиться общественный транспорт? Моя семья, конечно, не допустила бы этого, даже если бы у меня была возможность поехать куда-то без их предварительного разрешения.

Оноде определенно не померещилась горечь в голосе Имаизуми, когда тот говорил это.

— Ох… ладно тогда, — неловко сказал Онода. — Но… это безопасно, верно?

— Достаточно безопасно, — сказал Имаизуми, уклонившись, когда особенно сильный крен запустил диванную подушку в полет над его головой. — По крайней мере, мы должны добраться до Дырявого котла, — поправился он. — Если уж это быстрый способ.

Это утверждение не особо придало Оноде уверенности, и он выдохнул с облегчением, когда они наконец вышли напротив Дырявого котла, едва ли не более потрепанные, чем раньше.

— Как насчет того, чтобы встретиться у Флориана Фортескью через пару часов? — предложил Имаиузми, когда они вошли в переулок через спрятанную дверь на задворках паба.

— Погоди… мы разделимся? — забеспокоился Онода. Он не ожидал, что ему придется гулять отдельно от Имаизуми, когда они первоначально планировали эту вылазку. Он живо припомнил последний раз, когда оказался один в Косом переулке, и воспоминание это было… не приятным.

И если он потеряется в этот раз, не будет никакого Наруко, чтобы спасти его.

— Ну конечно, тупица, — закатил глаза Имаизуми. — В конце концов, нам же надо и друг для друга купить подарки.

— У меня уже есть подарок для тебя, — беспомощно сказал Онода, сомневаясь, что это как-то повлияет на решение Имаизуми. — Мама забрала его по дороге домой на днях. И разве ты не сказал Шокичи, что у тебя уже есть что-то для меня?

— Да, но это Наруко — он впился как заноза, и мне нужно было что-то, чтобы заткнуть его. В любом случае я знаю, что хочу подарить тебе, мне просто надо пойти и забрать это, — сказал Имаизуми, и его выражение неуловимо стало мягче, когда он заметил, как встревожился Онода. — Сакамичи, все будет в порядке, обещаю. Если хочешь, можешь просто остаться у Флориана Фортескью и подождать, пока я не закончу, а потом я заберу тебя и отведу туда, куда тебе нужно. Так будет лучше?

Это предложение было очень заманчивым, но именно тогда Онода вспомнил, что ему нужно подыскать лучший подарок для Манами, а он не сможет делать это, если Имаизуми будет смотреть и задавать вопросы. И, в сущности, Имаизуми дал ему отличное извинение, чтобы пойти за покупками одному, Онода будет просто дураком, если не воспользуется им.

Даже если сначала ему придется одолеть свой страх потеряться.

— Нет, все хорошо, — услышал собственный голос Онода. — Думаю, мне стоит научиться справляться с этим самому. Кроме того, если я буду делать покупки после тебя, это займет вдвое больше времени, а я уверен, что мама хотела бы, чтобы мы вернулись до темноты.

— Точно? — приподнял бровь Имаизуми. — Ты говоришь это не потому, что думаешь, будто для меня слишком хлопотно проводить тебя?

— Нет, нет… я в самом деле хочу так, — заверил его Онода. — Я буду в порядке.

Имаизуми с сомнением посмотрел на него, но наконец вздохнул и немного раздраженно отвернулся.

— Ладно, как скажешь, — проговорил он. — Но если потеряешься, просто спроси у кого-нибудь дорогу. Любой продавец сможет помочь.

Онода энергично закивал.

— Так и сделаю, — сказал он, надеясь, что Имаизуми будет удовлетворен этим и не станет расспрашивать дальше.

— Ладно тогда, — сказал Имаизуми. Он, казалось, внимательно приглядывал за Онодой, чтобы уловить намек на то, что тот был не откровенен с ним. — Скоро увидимся.

— Ага, — сказал Онода, пытаясь говорить своим обычным голосом. Имаизуми отошел, и толпа быстро поглотила его.

Так начался первый в жизни Оноды самостоятельный поход за рождественскими подарками.

Более того, это был первый одинокий поход за рождественскими подарками в магическом мире, который обладал даже большим количеством возможностей убить, чем привычный мир.

Онода сглотнул, приготовившись к неизбежному приступу страха, который быстро обнаружил свое присутствие, едва он посмотрел по сторонам, впитывая узкие улицы, витрины магазинов, в которых разыгрывались шумные рождественские представления, и толпы людей, которые общались или просто следовали своей дорогой в другую часть переулка.

Поскольку рождественский подарок для Имаизуми уже был, Онода сообразил, что количество людей в его рождественском списке, вероятно, четыре — ему нужно было найти что-то для Наруко, своей мамы, может, и для Мики что-то и что-то для Манами.

Даже лишь для четырех человек — мысль, что нужно найти подарки для них в Косом переулке за два часа, подавляла.

Расслабься, напомнил себе Онода, пытаясь предотвратить начинающуюся панику. Просто двигайся шаг за шагом. Ты справишься.

Когда удалось взять дыхание под контроль, Онода заставил себя оторваться от сравнительной безопасности знакомого кафе-мороженого и нырнуть в толпу праздничных покупателей. Плохо представляя себе, что он ищет, Онода обнаружил, что рассматривает вывески и вглядывается в витрины магазинов, наполненные множеством разных товаров, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть, нет ли внутри чего-нибудь похожего на многообещающий подарок.

Благодаря этой стратегии Онода нашел подходящий подарок для мамы, в конце концов оказавшийся в цветочно-розовом магазинчике с надписью «Чайный пакетик Розы Ли», в котором, что неудивительно, торговали большим количеством различных видов чая, как в пакетиках, так и листового. Большинство названий (и, правда, большинство ингредиентов) он не узнал, но наконец нашел кое-что, что ему понравилось, — приятную легкую смесь, которая пахла сочетанием фруктов с чем-то сладким. Жевательной резинкой, например.

К счастью, продавец была чрезвычайно любезна с ним, несмотря на его застенчивость, когда он подошел к ней, чтобы купить чай, и, заворачивая покупку для Оноды, она заверила, что выбранный им вид не окажет никакого странного магического эффекта, если должен быть приготовлен немагическими средствами и выпит маглом, в отличие от волшебника. Так что, по крайней мере, Оноде не пришлось бы беспокоиться о том, что он испортит Рождество, отравив маму магическим чаем — одной заботой меньше.

В кондитерской Шугарплама Онода нашел подарок для Наруко, и это оказалось нездоровое количество конфет. Онода уже заранее подумал об этом конкретном подарке, и, за неимением чего-то лучшего, решил, что это будет возможностью отплатить Наруко за конфеты, которые тот ему дал, потому что пока Онода этого не сделал. Хотя в теории это был неплохой план, Онода никогда раньше не покупал волшебные сладости для себя, и оказалось, что он все еще не имеет понятия о том, что собой представляет большинство из них, не говоря уже о том, какие нравятся Наруко. В конце концов он выбрал несколько наугад и решил надеяться на лучшее. По мнению Оноды, это был какой-то плохой подарок, но, по крайней мере, он верил, что Наруко может посмеяться над этим.

После еще нескольких минут бесцельного шатания Онода наконец обнаружил, что оказался в немного знакомой части Косого переулка, которую он опознал как ту, где предыдущим летом купил большую часть книг и письменных принадлежностей для школы. Он не думал, что энциклопедия разных видов плотоядных растений или учебник по истории особо хорошо подойдет для кого-то из тех, кому он все еще должен был купить подарки (Мики и Манами), но все равно решил проверить «Обскурус», так, на всякий случай.

И это оказалось хорошим решением, потому что после десяти минут поиска среди переполненных рядов книжных полок Онода обнаружил идеальный подарок для Мики — крепкий дневник в кожаном переплете, который, по его убеждению, пригодился бы для ее летной тренировки. Стоило немного больше, чем планировалось потратить на одного человека, но Мики всегда была добра с Онодой, и он решил, что она это заслужила. Дневник был слишком подходящим подарком, чтобы пройти мимо.

Вдохновленный успехом в книжном, Онода направился в другой магазин, который узнал, аптеку «Слизень и Джиггер», но так же поспешно покинул его, когда вспомнил, что именно этот магазин — скорее всего, не то место, где стоит покупать подарки, если только он не думал, что Манами втайне будет рад получить мешок шкур большого скользкого угря (два сикля за фунт) в качестве подарка от Оноды. Зная о Манами так мало, Онода не удивился бы, если бы тот действительно был любителем некоторых вещей, которые большинство людей считают чудными, но он пообещал Манами подарок получше пары старых перчаток и не собирался рисковать, покупая что-то странное. Особенно если это шкура большого скользкого угря.

Местом, где Онода наконец нашел подарок для Манами, оказалась Лавка письменных принадлежностей — длинное изящное орлиное перо он заметил на витрине возле прилавка. Часть его немедленно отвергла идею подарить что-то такое Манами, ведь он знал, что Манами ненавидит школу и, вероятно, не будет его использовать, но он также и помнил, что первые слова, с помощью которых Манами связался с ним, были написанными, и для Оноды это было достаточно значимым, чтобы признать письменную принадлежность достойным подарком. Все это было забавно сентиментальным до такой степени, что Онода почти чувствовал смущение, когда продавец заворачивал перо в ткань и укладывал в кожаную подарочную коробочку, несмотря на то, что продавец, конечно же, понятия не имел, почему Онода выбрал именно это.

Но… по какой-то причине перо казалось настолько подходящим подарком для Манами, что Онода даже не пытался отговорить себя от этого. Он не знал почему, но оно просто каким-то необъяснимым образом соответствовало.

И теперь Онода понял, что купил все, что нужно. В конце концов ему не пришлось прилагать много усилий, чтобы вернуться к Флориану Фортескью со своими покупками, потому что по большей части он двигался с потоком толпы — люди направлялись домой на обед — и теперь заметил куда больше знакомых магазинов, которые послужили ему ориентиром, чем раньше. Возможно, это означало, что ему будет еще легче найти дорогу, когда он в следующий раз окажется в Косом переулке.

К тому времени, как Онода пришел, Имаизуми уже сидел в кафе-мороженом, и рядом с ним стоял лишь один небольшой пакет, подтверждающий, что он действительно ходил за покупками. Он пил чай из кружки, которую опустил, как только заметил приближение Оноды.

— Сакамичи, — поприветствовал Имаизуми. — Ты быстрее, чем я думал.

— Ты тоже, — сказал Онода, присаживаясь напротив. — Ты нашел все, что искал?

Имаизуми кивнул.

— Думаю, да, — сказал он, а потом добавил слегка нервно: — Хотя я все еще сомневаюсь насчет подарка для твоей мамы. Я не был уверен, что ей понравится или что… подошло бы. Никогда раньше не покупал подарок для магла, и я…

— Уверен, что все будет в порядке! — замахал руками Онода. — Правда! Она так рада, что ты приехал, что уже это может быть твоим подарком ей. Но если ты хочешь подарить ей что-то еще, я думаю, она оценит это, и неважно, что это будет за подарок, если он от тебя.

Имаизуми бросил на Оноду взгляд, одновременно сомневающийся и беспомощный, и снова обратил свое внимание на чай.

«Ночной рыцарь» отвез их домой к Оноде, их бумажники существенно полегчали, и когда они убрали свои покупки туда, где никто другой на них случайно не наткнется до того, как их положат под елку (Онода — на верхнюю полку в кладовой, Имаизуми — в свой чемодан), то спустились на кухню за чипсами и газировкой, которые мама Оноды оставила, чтобы они могли подкрепиться, пока она не вернется домой с едой после смены. Набрав снэков, они вернулись в комнату Оноды, и Онода подключил свою плейстейшн и запустил файтинг на двоих игроков.

Имаизуми с самого начала был против этого, даже когда Онода объяснил ему, как работает игра и что делают кнопки на контроллере.

— Я не слишком хорошо играю, — сказал Имаизуми, с подозрением глядя на контроллер, который ему предлагали.

— Ничего, я тоже не очень, — успокаивающе сказал Онода. — Так что мы будем в равных условиях.

И он был прав — сначала они были в равных. Онода почти выиграл их первую игру с результатом две победы и одно поражение (Имаизуми удачно нанес удар, когда Онода случайно выронил свой контроллер), но в течение пяти раундов с начала Имаизуми, очевидно, в каком-то смысле приноровился.

— О, вау, у тебя в самом деле получается, — напряженно сказал Онода, когда персонаж Имаизуми выполнил комбо и вышиб персонажу Оноды мозги. Он небрежно задумался, было ли это простым везением, или Имаизуми действительно начал понимать суть управления.

— Это просто шаблоны, правда, — сказал Имаизуми, когда начался обратный отсчет к следующему раунду. — И расчет времени. Это так маглы устраивают поединки?

Онода вздрогнул при виде того, как его персонаж получил удар ногой с разворота в живот от персонажа Имаизуми.

— Вообще-то, нет. Как я уже говорил, это просто игра. Маглы… люди играют для развлечения, а не для… не знаю, не для того, чтобы настоять на своем или защитить свою честь. По крайней мере, думаю, что большинство не для этого. В любом случае было бы странно, если бы они так делали.

— Хммм, — сказал Имаизуми, и несколько следующих секунд они дрались, пока он не сделал очередное комбо и не загнал персонажа Оноды в адскую ловушку. На экране зажглась красная надпись «ИГРА ОКОНЧЕНА», сирена едва перекрыла предсмертные крики злополучного персонажа.

Ладно, это определенно была не случайность.

— Хочешь еще раз? — спросил Имаизуми.

После этого Онода не особо горел желанием сыграть еще раунд — между тем Имаизуми, кажется, решил, что видеоигры были «ничего» — мнение, на которое мог немного повлиять тот факт, что играть он, по-видимому, быстро научился. Как бы то ни было, Имаизуми со спокойной благосклонностью согласился, когда Онода выключил игру и вместо этого включил DVD.

Во время пребывания в Хогвартсе Онода кое-что осознал: не существовало такой штуки, как волшебное телевидение. Телевизор, как понял Онода, был исключительно магловским устройством. Волшебники, у которых он был, были в основном вроде семьи Наруко, которая использовала в повседневной жизни смесь из возможностей как магловского мира, так и волшебного.

Следовательно, было очень маловероятно, что Имаизуми, выросший в очень традиционной волшебной семье, мог когда-либо познакомиться с чудом, которое представляли собой дешевые магловские боевики.

— Что у главного героя в руках? — спустя десять минут безмолвного просмотра спросил Имаизуми.

Онода моргнул.

— О. Это оружие. Ты же… знаешь, что такое оружие?

На лице Имаизуми медленно появилось понимание.

— О, да, — сказал он. — Насколько я слышал, это вроде… заменителя волшебных палочек для маглов, только его единственная практическая цель — убивать маглов и некоторых животных. Верно?

— Эмм… да, конечно, — наконец сказал Онода, не сумев найти чего-то определенно неправильного в объяснении Имаизуми.

— Просто они больше, чем я думал, — продолжил Имаизуми. — И я удивлен, что магловские актеры так рискуют просто во имя развлечения.

Онода нахмурился, чувствуя, что что-то упустил.

— О, — сообразил он. — Нет, они не используют настоящее оружие. Это всего лишь спецэффекты, чтобы выглядело более реалистично. Все актеры в полной безопасности.

— О. Хорошо, — сказал Имаизуми. Он не казался полностью убежденным, но явно старался поверить в объяснение Оноды. — Просто они выглядят в самом деле реальными.

Несколько долгих минут они смотрели фильм в тишине. Имаизуми, устроив подбородок на руках, всматривался в экран так внимательно, будто хотел найти какой-то глубокий смысл в — несомненно, запутанном — сюжете о бывшем полицейском, который противостоял группе гнусных преступников, чтобы вернуться к своей семье.

— Мне нравится музыка, — неожиданно сказал Имаизуми прямо посреди особенно напряженной серии действий, в результате которой злодей в кулачном бою взял верх над уже потрепанным и израненным главным героем.

— А? — спросил Онода.

— Музыка, — повторил Имаизуми. — Мне нравится, она… восхитительная.

Онода едва замечал музыку, сопутствующую сцене боя, но, когда Имаизуми упомянул о ней, он обратил внимание. Это была довольно обычная мелодия, и для Оноды она не звучала как что-то особенное. Но, похоже, определенно звучала так для Имаизуми.

— Если хочешь, я потом могу поискать саундтрек в интернете, — предложил Онода. — У тебя есть mp3-плеер или…?

Взгляд Имаизуми опустел.

— …Думаю, нет, — сказал Онода. — Может, я смогу подарить его тебе на следующее Рождество.

Когда герой счастливо воссоединился со своей семьей и по экрану поползли финальные титры (Имаизуми не хотел выключать фильм, пока они не дослушали звучавшую во время финальных титров мелодию до конца), они выбрали другой фильм с полки возле кровати Оноды и сунули его в DVD-плеер.

Фильм отличался от предыдущего — это был мультик, хотя и такой же дешевый, как первый. Ребенком Онода очень любил его, но теперь при просмотре начал задаваться вопросом о своем вкусе. Шутки были даже близко не такими смешными, какими Онода их помнил, персонажи были поверхностными и слабыми, а компьютерная графика заметно устарела с тех пор, как мультик вышел на экраны.

Но и в нем Имаизуми понравилась музыка, так что, по крайней мере, это не было полным провалом.

Им пришлось сделать паузу в середине просмотра, когда мама Оноды вернулась домой с пиццей, купленной по дороге. Она сердечно поздоровалась с ними, поставив еду на стол и сняв пальто, отправила Оноду налить им всем напитки и заставила Имаизуми сесть (поскольку он был гостем и она твердо решила удерживать его от забот по дому, несмотря на его стремление помочь). Когда все приготовления были сделаны, все трое уселись за маленький обеденный стол и начали есть.

Имаизуми в первый раз пробовал пиццу и, кажется, наслаждался ею, пока не сообразил, что не любит оливки и не начал доставать их из своих кусков, перед тем как есть. Было приятно ужинать вместе, даже если мама Оноды и чересчур усердствовала, наполняя тарелку Имаизуми каждый раз, едва он заканчивал жевать (потому что он был «слишком худеньким для растущего мальчика»), а Имаизуми был определенно слишком напуган тем, что он может обидеть маму Оноды отказом.

После того, как Онода и Имаизуми съели намного больше пиццы, чем им действительно было нужно, а немногие остатки были убраны, они смогли вернуться в комнату Оноды и досмотреть фильм, который начали. Потом они посмотрели еще фильм, и к тому моменту, когда он закончился, обоим было тяжело держать глаза открытыми. По молчаливому согласию они оба приготовились ко сну.

В первый день Онода предложил взять раскладушку себе, а свою кровать оставить Имаизуми. Он решил, что это будет наиболее удобное место расположения для Имаизуми, потому что тот, несомненно, привык к более роскошному месту для сна, и, несмотря на то, что кровать Оноды — плохая замена, она определенно будет лучше, чем раскладушка. Но, как бы то ни было, Имаизуми категорически настоял на том, чтобы спать на раскладушке, и не уступал, что бы Онода ни говорил, так что пришлось перестать поднимать этот вопрос, даже если Онода и чувствовал неловкость из-за того, что мог предложить первому другу в своем доме лишь такую убогую кровать. Если Имаизуми в самом деле было неудобно на раскладушке, как того опасался Онода, он никогда не подавал виду и не жаловался.

Когда оба были готовы, Онода щелкнул выключателем, забрался в кровать и натянул одеяло до подбородка, пытаясь устроиться поуютнее. Шорох покрывала на другой стороне комнаты свидетельствовал о том, что Имаизуми, вероятно, делает то же самое. Наконец все звуки затихли, и единственным доказательством, что Онода в комнате не один, был легкий и почти неразличимый звук человеческого дыхания.

Онода, возможно, заснул бы так — и он почти заснул, но ему помешал неожиданный звук в тихой в остальном комнате.

— Спасибо.

Онода услышал голос Имаизуми, хотя было слишком темно, чтобы видеть его лицо.

— За что? — смутился Онода. — Я ничего не сделал.

Несколько минут стояла тишина, потом послышался короткий вздох, и Имаизуми сказал еще тише:

— За сегодня. Мне… было весело.

Первым побуждением Оноды было извиниться — в самом деле, в этом дне не было ничего особенного. Онода был раздражающе труслив (и, вероятно, навязчив), когда они были в Косом переулке, а когда они вернулись, он не нашел ничего интереснее, чем поиграть в видеоигры и посмотреть фильмы, что он обычно делал и сам, даже если у него не было гостей.

Конечно же, Имаизуми просто проявлял вежливость, потому что никак не мог считать день вроде этого веселым.

Но… Онода подумал об удовлетворении, которое ощутил, найдя подарки для всех важных для него людей, о том, что теперь в его жизни есть другие важные люди, кроме мамы, и решил, что, по крайней мере, немного особенным этот день все же был.

И может, видеоигры и фильмы были чем-то привычным для Оноды, но для Имаизуми они были полностью новыми. Кажется, была разница между тем, чтобы смотреть и играть одному, потому что у тебя нет другого выбора, и тем, чтобы делиться этим с друзьями, потому что хочешь делать что-то приятное вместе.

— Мне тоже было весело, — наконец сказал Онода, уставившись в потолок. — Завтра… у меня есть еще фильмы, и у мамы тоже есть — больше романтические комедии и все такое, но в основном они хорошие. Можем посмотреть еще, если хочешь?

Послышался другой звук, будто Имаизуми просто повернулся.

— Буду рад, — последовал неуверенный ответ.

С чувством, что Имаизуми сказал то, что он хочет услышать, Онода закончил:

— Спокойной ночи, Шунске. До завтра.

— Спокойной ночи, Сакамичи, — ответил Имаизуми.

*

В рождественское утро Оноду и Имаизуми разбудил запах блинчиков и сосисок.

Поскольку у мамы Оноды был выходной, она решила приготовить завтрак для всех троих, и они поели вместе перед неизбежным походом к маленькой елке в гостиной. Или, что более значимо, к сложенным под ней ярко обернутым подаркам.

— Чай? Спасибо, Сакамичи, очень заботливо с твоей стороны, — просияла мама, изучая красивую коробочку с цветочным узором. — Не думаю, что когда-то пробовала этот сорт. Интересно, это один из тех травяных чаев, о которых говорят во всех журналах…?

— Эм, может, просто похож? — несмело предположил Онода. — Я просто подумал, что он хорошо пахнет.

Мама Оноды вдохнула аромат содержимого коробки и кивнула:

— Согласна, в самом деле хорошо. Может, я заварю немного, и мы сможет его попробовать.

— Это твой подарок, мама, тебе не обязательно делить его с нами! — запротестовал Онода.

— Чепуха! Если он мой, то я могу сделать с ним, что захочу. А я хочу разделить его с вами, — настояла она и отправилась на кухню с коробкой чая. — Я вернусь через секунду, открывайте пока свои подарки.

Онода сдался, чувствуя, что в этом споре ему не победить.

— Спасибо, Сакамичи, — сказал Имаизуми, бережно откладывая подарок Оноды — полную серию комиксов, которые он брал у Оноды последние несколько месяцев. — Я как раз думал, не стоит ли мне купить свой собственный набор, но не знал, где его найти.

— Это не проблема, — улыбнулся ему Онода. — Я рад, что они тебе понравились! Просто боялся, что для тебя это будет скучный подарок.

Имаизуми слегка улыбнулся:

— Это отличный подарок. В любом случае намного лучше того, что подарил Наруко.

Онода моргнул, понимая, что совершенно забыл о беспокойной сове, которая прилетела накануне и принесла два свертка в коричневой бумаге.

— О, да, я забыл, что надо открыть подарки от Наруко. Что он тебе подарил?

Имаизуми протянул коробку Оноде:

— Сам посмотри.

В коробке было какое-то устройство, лежащее в углублении пенопластового наполнителя. Судя по реакции Имаизуми, Онода ожидал чего-то очень странного, но вещь, на самом деле, выглядела довольно обычной. В сущности, она выглядела в точности как…

— Думаю, это фен, — сказал Онода, хотя этот факт вызывал больше вопросов, чем ответов.

— Это что? — поинтересовался Имаизуми повышенным тоном. — Это какая-то магловская вещь? И почему он подарил ее мне?

— Это эм… сушит волосы? — постарался объяснить Онода. — Я не знаю, они довольно полезны. В смысле… ну как волшебники обычно сушат волосы?

— Полотенцем, — сказал Имаизуми так, как если бы это была самая очевидная в мире вещь. — Или заклинанием, если не хотят слишком долго ждать.

— О, — сказал Онода, взяв один из кусочков пенопласта и смяв его.

И только в этот момент он заметил маленький листок бумаги, полупогребенный в упаковке. Он достал его и протянул Имаизуми, который развернул его и начал читать.

Через пару секунд Имаизуми, слегка поморщившись, опустил кусок бумаги.

— Как всегда, — сказал он.

— Что?

Имаизуми бросил бумажку Оноде:

— Можешь прочитать, если хочешь.

На бумаге (по виду, вырванной из отрывного блокнота) было несколько строчек, написанных угловатым почерком Наруко:

Дорогой Шустряк,

я увидел это и подумал о тебе. Потому что вы оба раздражаете и оба зря сотрясаете воздух*. Ты зараза, но я надеюсь, что ты в любом случае весело проведешь Рождество, потому что я способен быть выше этого.

Искренне твой,

Шокичи Наруко

Несколько раз Онода открывал и закрывал рот, не уверенный, что сказать.

— Ну, это… эм…

И удивился, когда Имаизуми захихикал. Эта реакция не входила в число тех, которые ожидал Онода. Во-первых, смех Имаизуми был достаточно редким явлением, не говоря уже о том, что он смеялся, когда его так очевидно оскорбили (даже если и всего лишь грубой запиской).

— Э… что смешного? — неуверенно спросил Онода.

Имаизуми криво улыбнулся:

— На самом деле, ничего. Просто… я просто подумал, что Наруко в записке сказал, что будет выше этого, но… — Он фыркнул. — Это маловероятно, правда? Ему нужно стать повыше восьмилетнего ребенка, если он хочет… — Имаизуми оборвал себя, очевидно вспомнив, с кем разговаривает. — Я не имел в виду… Я не над тобой смеялся, правда! Нет ничего такого в том, чтобы быть невысоким, просто, ну… Наруко, знаешь…

— Ничего, — перебил Онода, пока Имаизуми не стало слишком неловко. — Я не обиделся. И Наруко первый начал, думаю.

Имаизуми кивнул и быстро закончил, сменив тему:

— Так что эта рыжая угроза тебе подарила?

Оказалось, что Наруко подарил Оноде несколько новых комиксов, названия которых он не узнал и после нескольких минут просмотра понял, что причиной этому было то, что это были магические комиксы, о которых Имаизуми упоминал во время их первой встречи в Хогвартс-экспрессе. Персонажи на картинках двигались, беседовали друг с другом или размахивали палочками полностью самостоятельно.

Это был очень крутой подарок, и Онода с нетерпением ожидал, когда сможет прочитать их. Он подумал, что надо не забыть поблагодарить Наруко, когда они снова встретятся в конце каникул.

Следующий подарок, который Онода открыл, был небольшой, но на удивление тяжелый, и надпись на нем гласила, что он от Имаизуми. Если честно, Онода совсем не представлял, что Имаизуми может посчитать хорошим подарком для него. Он сказал, что заранее знал, что хочет подарить Оноде, так что, вероятно, был вполне уверен в своем выборе, что бы это ни было.

Подарком Имаизуми оказалось что-то похожее на симпатичный бронзовый бинокль с небольшими странным дисками вокруг окуляров. Он казался смутно знакомым, но Онода никак не мог сообразить, где видел его раньше, пока Имаизуми не заговорил.

— Это омнинокль, — пояснил Имаизуми, неловко поерзав на сиденье. — Такой есть у Мики, она приносила его на матчи по квиддичу, так что ты мог его видеть. В любом случае он очень полезен для зрителей квиддичных матчей — он увеличивает, замедляет, ставит на паузу и повторяет события. Я просто подумал, что тебе неплохо будет иметь его, если ты хочешь научиться играть в квиддич, ведь намного быстрее сделать это, когда ты действительно можешь наблюдать, как другие играют.

Онода почувствовал, как его горло сжалось.

— Ты… купил его специально для меня?

— Да, — неуверенно сказал Имаизуми.

— Но я подарил тебе только комиксы, которые ты уже прочитал — это даже близко не так круто, как омнинокль! — отчаянно сказал Онода. — Он в самом деле выглядит полезным и, должно быть, очень дорогой…

— На самом деле, нет, — сказал Имаизуми, хотя в глаза Оноде не смотрел, и Онода убедился, что он лжет.

— Что дорогое? — спросила мама, выбрав именно этот момент, чтобы появиться с подносом, уставленным чашками, над которыми поднимался пар. Заметил омнинокль, она охнула:

— Боже, как красиво. Это от тебя, Шунске? Сакамичи, ты не забыл поблагодарить Шунске за его подарок?

— О, да, спасибо, — сказал Онода, вспомнив о вежливости. — Большое спасибо.

— Не за что, — сказал Имаизуми, и его голос звучал так неловко, словно он предпочитал полностью оставить эту тему.

— Ты и для меня что-то приготовил, Шунске? — спросила мама, поднимая еще один — даже меньше, чем был у Оноды — подарок из-под елки. — Тебе в самом деле не стоило.

— Там ничего такого, — сказал Имаизуми, и он, судя по его виду, еще больше хотел провалиться сквозь землю. — С вашей стороны было очень щедро позволить мне остаться на Рождество, так что я хотел подарить вам что-то,чтобы… выразить мою благодарность.

— О, тшш. Тебе всегда здесь рады, независимо от того, принес ты подарок или нет, — сказала мама, разворачивая крошечную коробку. — В конце концов, не надо было… О Господи! — воскликнула она.

Онода посмотрел, удивившись, что же так поразило его маму, и увидел, что она держит маленькую обтянутую бархатом коробочку, внутри которой лежит красивое золотое ожерелье с чистыми голубыми камнями.

Мама полностью утратила дар речи, по-видимому от удивления лишившись способности воплощать свои эмоции в слова.

— Я не много знаю о ваших предпочтениях, поэтому я остановился на этом типе драгоценного камня, — быстро сказал Имаизуми, из-за своей неловкости, очевидно, чувствуя необходимость объясниться. — И я не знаю, насколько его качество можно сравнить с чем-то подобным у магловских ювелиров, но я купил его у ювелира, с которым моя семья взаимодействовала последние несколько столетий, так что это самый надежный источник, о котором я мог подумать в спешке, — сказал он. — Надеюсь, вам подойдет.

— Т-ты хочешь сказать, — запинаясь, проговорила мама. — Они настоящие?

Имаизуми приподнял голову, очевидно смущенный.

— Настоящие? Конечно… сапфиры и золото… 18 карат вроде… Я бы не стал дарить вам низкосортную копию, даже если бы был ограничен во времени.

Мама издала какой-то полузадушенный звук, но наконец ей удалось ответить:

— Спасибо, Шунске, оно очень красивое. Но… не думаю, что я могу принять такой дорогой подарок.

— Почему нет? — в оборонительной манере спросил Имаизуми. — Вы же не просили меня купить его. Есть не так уж много важных вещей, на которые я могу потратить деньги, так что лучше я потрачу их на людей, которые этого заслуживают, чем они будут собирать пыль в Гринготтс.

Он сказал это с абсолютно серьезным лицом, и Онода знал, что Имаизуми верит в сказанное каждой клеточкой своего тела.

— Ладно, — сказала мама, когда смогла совладать с собой — хотя ее голос все еще звучал пораженно, — и бережно закрыла коробочку, словно беспокоилась, что может повредить ее. — Думаю, с моей стороны будет невежливо быть неблагодарной по отношению к твоей щедрости. Большое спасибо тебе, Шунске. Я обещаю, что буду всегда беречь его.

— Это в самом деле меньшее, что я мог сделать, — тихо ответил Имаизуми. — Я должен вам намного больше за вашу доброту.

— Как я уже сказала, это…

— …это совсем не трудно, я знаю, но для меня это по-прежнему много значит, — сказал Имаизуми, снова уставившись в пол.

— О, верно! — воскликнула мама, хлопнув руками. — Я же до сих пор не отдала вам мои подарки!

Онода не знал, действительно ли его мама понимала чужое настроение лучше, чем он думал, или это было совпадение, но он был рад, что ей удалось увести тему разговора от Имаизуми, который выглядел благодарным за то, что ему позволили больше не быть центром внимания.

В коробке, которую мама дала Имаизуми, была целая гора помадки и печенья, которое она пекла перед Рождеством, а еще копия ее рецепта морковного пирога и самодельный купон, который, по ее словам, имел неограниченный срок действия и позволял ему приезжать в любое время, когда он захочет. Она объяснила, что, поскольку Онода сказал ей, что Имаизуми был из богатой и чистокровной семьи, она не смогла придумать для него достойный подарок вовремя, но все же в любом случае хотела подарить ему что-то и надеялась, что его это не разочарует. Имаизуми, даже близко не разочарованный, выглядел неподдельно тронутым ее жестом и очень благодарил ее.

Оноде она вручила простой белый конверт. Он осторожно разорвал его и вытащил небольшую стопку двадцатифутовых банкнот.

Онода вытаращил глаза, сообразив, что это была самая большая сумма денег, которую он получал от кого-либо в своей жизни.

— Я знаю, это не очень много, — сказала мама, вырывая его из минутного оцепенения, — но тот ваш магический банк поменяет обычные деньги на волшебные, не так ли?

— Гринготтс? Да, поменяет… — сказал Онода. — Но мама, это же…

— Я решила, что в этом году позволю тебе самому выбрать, что ты хочешь на Рождество, — уверенно сказала мама. — И не говори, что это слишком много, потому что это не так. У тебя почти нет карманных денег, и я подумала — со всеми этими уроками полетов с волшебными метлами и всем остальным, — может, ты захочешь купить что-нибудь еще, кроме школьных принадлежностей. Теперь, по крайней мере, ты можешь сделать это.

Онода все пытался уложить в голове мысль о том, что, в сущности, его мама только что дала ему деньги на метлу. Дала ему деньги на метлу, и в следующем году он сможет играть в смехотворно опасную магическую спортивную игру против старших и более опытных игроков и хорошо бы на постоянной основе. Но это был невероятно подходящий подарок, и очень воодушевляло знать, что его мама до такой степени верит в него. И она была абсолютно права — ему скоро понадобится собственная метла, если он хочет иметь шанс попасть в команду Хаффлпаффа, и он был уверен, что ее подарок ему в этом поможет.

— Спасибо огромное, мама, — сказал Онода, отложил деньги и встал, чтобы покрепче обнять ее. — Обещаю, я потрачу их с пользой.

— Я в этом уверена, — сказала мама, и хотя Онода не мог видеть ее лицо, он понял, что она улыбается.

*

Оставшаяся часть каникул прошла быстро, и вскоре Онода и Имаизуми снова собирались на Хогвартс-экспресс, чтобы вернуться в школу.

В день, когда они уезжали, мама Оноды приготовила завтрак (на этот раз сладкие гренки с беконом), который они быстро съели в промежутках между поисками вещей, которые они могли забыть во время первой лихорадочной упаковки чемоданов, поспешным умыванием и усаживанием раздраженной Психе в клетку перед долгой поездкой назад в Хогвартс.

Было странно сидеть рядом с Имаизуми в такси, едущем на Кингс-Кросс, потому что, когда Онода последний раз покидал дом, чтобы ехать в Хогвартс, он чувствовал себя одиноким во всех смыслах слова. Еще он обнаружил, что, по сравнению с предыдущим разом, в этот раз его живот не скручивало тугим узлом беспокойства о том, что он оставляет свой дом и маму позади. Конечно, он будет скучать по ней, но теперь у него есть преимущество знания, что с ней все будет в порядке, и с ним тоже.

Он даже удивился, как сильно, в самом деле, скучал по замку в свое отсутствие. Нравилось ему это или нет, но Хогвартс, кажется, теперь владел частью его сердца, и большинство эмоций, которые он испытывал по поводу их затянувшегося возвращения, были счастливыми.

Попрощавшись с мамой Оноды и получив от нее порцию неистовых объятий (к их общему смущению), Имаизуми и Онода пересекли барьер, толкая перед собой нагруженные тележки. После того, как они погрузили большую часть чемоданов в багажный отсек, они зашли в поезд и нашли пустое купе, в котором устроились, пока прибывали остальные ученики.

— Все по новой, — сказал Онода, улыбнувшись в сторону Имаизуми и вспоминая их первую встречу в купе по пути в Хогвартс.

Имаизуми явно понял смысл, заключенный в словах Онода, потому что слегка улыбнулся в ответ.

— Постараемся справиться получше, чем в прошлый раз, — сказал он с нотками юмора в голосе.

Через пятнадцать минут после того, как они устроились, дверь купе отъехала в сторону, явив им кого-то очень мелкого и рыжего в знакомом состоянии беспорядка. Заметив Оноду, вышеупомянутый пришелец метнулся через купе и практически приземлился ему на макушку, спеша поймать его в крепкие объятия.

— Сакамичи! — воскликнул Наруко, блаженно не осознавая, что почти расплющил лицо Оноды о свою шею. — Ты пережил каникулы с шустряком в целости и сохранности! Я боялся, что никогда больше тебя не увижу!

— Прошу прощения? — прошипел Имаизуми. — У Сакамичи не было никаких проблем с тем, чтобы провести каникулы со мной. Это ты пытаешься его задушить, не втягивай меня в это…

Онода хотел было вмешаться, чтобы заверить их, что он в порядке, но именно в этот момент почувствовал что-то теплое и живое, взбирающееся по его спине, и отреагировал так, как сделал бы любой нормальный человек.

Вскочил со своего сиденья и истошно заорал.

Следующие несколько минут основательно встревоженные Имаизуми и Наруко посвятили попыткам установить причину, по которой Онода паниковал и дергал на себе одежду так, словно она жгла его, но после продолжительной суматохи виновник инцидента был наконец вытряхнут из рубашки и упал на коврик.

Виновником оказался маленький пушистый красный шар, который выглядел знакомым.

— О! Квоффл! — сказал Наруко, опускаясь на колени, чтобы поднять своего питомца с пола. — Упс, прости, Сакамичи, должно быть, он заполз на тебя, когда мы обнимались.

— Я должен был знать, что это ты виноват, — сердито сказал Имаизуми, пока Онода, весь дрожа, возвращался к своему сиденью, а Наруко заботливо гладил карликового пушистика, словно чтобы успокоить его после травмы, которую тот получил потерявшись в одежде Оноды. — Погоди. Откуда заполз?

Наруко уставился на Имаизуми.

— А? Квоффл ездит у меня на плече. А иногда на голове. А еще у меня в рукавах, и везде, где может найти себе место, — сказал Наруко, пристраивая карликового пушистика назад на его почетное место в своих волосах. — Он вроде не кажется любителем долго сидеть на одном месте.

Имаизуми несколько раз бесполезно открывал и закрывал рот, пока не выдавил:

— …В этом действительно есть что-то невероятно тревожащее.

— Ну, ты для меня его купил. Не вини меня за то, что так люблю его, что ношу с собой, — нагло сказал Наруко.

— О, кстати о подарках, — сказал Имаизуми. — Я вот задумался — почему фен?

— А?

Имаизуми закатил глаза.

— Да, я понял шутку, но ведь есть другая причина, по которой ты решил прислать мне… фен в качестве подарка?

— Не знаю, просто подумал, что это будет круто, — пожал плечами Наруко. — Забавно и полезно.

— Это магловское устройство, Наруко, — медленно, словно маленькому ребенку, объяснил Имаизуми. — По словам Сакамичи, оно работает от чего-то, что называется «электричество», и еще тебе нужна вещь, которая называется «розетка», чтобы заставить его работать. И не знаю, как насчет тебя, но в волшебном замке, где мы живем, я ничего из этого не видел.

Наруко вздохнул, убрал с лица рыжие пряди и неодобрительно посмотрел на Имаизуми.

— Да ладно, ты в самом деле подумал, что я могу подарить тебе что-то настолько скучное, как нормальный фен? Ты даже не достал его из коробки, верно?

— …Нет, не достал.

— Отстооой, — протянул Наруко. — Если бы открыл, то увидел бы, что он… модифицирован по сравнению с оригиналом, если так можно сказать. Короче, теперь это магическое устройство, так что тебе не нужно подключать его, и у него есть все новые крутые настройки! Если честно, у меня было искушение оставить его себе, но я решил быть милым, и на твоем месте, шустряк, я проявил бы немного больше благодарности.

— Говоришь, я должен быть благодарен за то, что ты подарил мне на Рождество предмет, который представляет собой неправильно используемый магловский артефакт? — невозмутимо спросил Имаизуми.

— …Ну, если ты так говоришь, конечно, — беспечно сказал Наруко перед тем, как весело добавить: — Но разве это не делает его круче? Знать, что это возможно-вроде-как-почти нелегально для владения?

— Ты думаешь, знание о том, что это контрабанда, должно наполнить меня радостью? — все более скептическим тоном поинтересовался Имаизуми. — Знаешь, мой отец работает в министерстве…

— Тогда хорошо, что я тебе это подарил, а не ему, ага?

— Это не имеет значения! Ты хоть представляешь, что бы сделали мои родители, если бы нашли в моих вещах магловское устройство? — огрызнулся Имаизуми. — Это не тот случай, когда можно просто отделаться. Или если бы они узнали, что я действительно общаюсь с маглами, или…

Он умолк, переводя взгляд с Оноды на Наруко, а его выражение в мгновение ока сменилось с раздражения на что-то странно напоминающее отчаянье, будто он понял что-то важное. Или будто правда, которой он избегал, наконец настигла его.

И что бы это ни было, это определенно его расстроило.

Лицо Имаизуми стало закрытым, пустым и нечитаемым.

— Ну, думаю, сейчас уже ничего не сделать, — сказал он после паузы. — Думаю, просто надо убедиться, что они не увидят его.

У Оноды, как ни странно, появилось ощущение, что Имаизуми больше не о фене говорил, и он почувствовал, как где-то в глубине его сознания зарождается новый страх перед тем, что, возможно, Имаизуми имел в виду.

Разговор свернул с этой темы при первой же возможности — Онода в этом убедился, — но Имаизуми после этого стал немного тише, чем раньше, и, может, Наруко не приставал к нему так часто, как обычно. Как бы то ни было, несмотря на первоначальное напряжение, когда поезд двинулся, они неплохо устроились в компании друг друга, словно это было самым обычным делом на свете.

И, несмотря на то, что Онода снова оставлял Лондон и маму далеко позади, какая-то его часть чувствовала себя так, будто он ехал домой.

*

Первым уроком в новом семестре у Оноды была астрономия, которая проводилась в полночь на следующий после возвращения в Хогвартс день.

Хотя другие разделившие его судьбу ученики с Хаффлпаффа и Слизерина ворчали, Онода был в довольно хорошем расположении духа. В астрономии он успевал не больше, чем в остальных предметах, но она ему нравилась, и он скучал по царившей ночью на Астрономической башне атмосфере, с приглушенным светом, так что звезды были ясно видны через широкие окна.

Но этой ночью было и еще что-то другое.

— Извини, это место не занято?

Онода обернулся и встретился лицом к лицу с застенчиво выглядящим Манами, который улыбался и был таким же сияющим и неземным, как и всегда, но и, наверное, более незнакомым в окружении, которое было так привычно для Оноды и так далеко от всего, с чем ассоциировался Манами.

Онода никогда не встречал Манами не на квиддичном поле. И Манами говорил ему, что ненавидит уроки, потому что они заставляют его чувствовать себя в ловушке. Онода не понимал, что могло привести к тому, что Манами изменил свое мнение.

Случилось что-то, что повлияло на его решение? Онода задумался. Была ли у Манами особая причина хотеть быть на занятии именно сейчас?

Вспомнив, что Манами задал вопрос, Онода встряхнул головой и поспешно передвинул свои вещи на свой край стола.

— Эм, нет, — ответил он. — Садись, если хочешь.

— Спасибо! — радостно сказал Манами, устраиваясь на сиденье, словно перышко, опустившееся на землю. Онода внезапно вспомнил про орлиное перо, которое он купил и которое все еще лежало в своей коробочке на дне его чемодана в хаффлпаффской спальне. Может, скоро ему предоставится возможность подарить его Манами — или, скорее, он наберется смелости, чтобы сделать это без того, чтобы почувствовать себя полным дураком.

Он ощутил, что его щеки пылают, и быстро посмотрел на Манами, опасаясь, что он может заметить, но тот, казалось, наполовину погрузился в свой мир, как и всегда.

— Не думаю, что хоть раз видел тебя на занятии, — прошептал Онода, доставая свою карту звездного неба и расправляя ее столе. Было приятно вернуться в знакомый ритм, несмотря на явную неловкость, вызванную присутствием Манами рядом. — Разве ты не говорил, что в школе тебе скучно?

Манами обратил свое внимание на Оноду, и его глаза сверкали так, будто он смеялся над их личной шуткой.

— Ну, это так, но… — Его улыбка стала еще шире, и Онода уловил блеск зубов. — Мияхара… — сказал Манами, кивнув в сторону девочки в очках, сидевшей через несколько столов слева от них, которая уже сгорбилась над своей картой и что-то черкала на ней, — сказала, что не даст мне больше свои записи, если я не буду показываться на занятиях чаще, чем в прошлом году. И я вроде как забыл про рождественский подарок для нее и решил вместо этого прийти, чтобы не злить ее, — объяснил он, потирая затылок и показывая раскаяние, которое, по мнению Оноды, едва ли было искренним.

Еще Оноду удивило, почему Манами сел с ним, вместо того чтобы сесть со своей подругой, если уж он пришел в первую очередь в качестве одолжения ей, но он придержал эту мысль при себе. В конце концов, он не хотел, чтобы Манами уходил.

— В любом случае, — задумчиво продолжил Манами, поглядывая на Оноду краем глаза и опираясь на свои учебники, не делая никаких попыток достать их задание на день, — думаю, что с этого момента все будет немного интереснее, чем раньше, правда?

Онода понятия не имел, что на это ответить, но, к счастью, Манами, кажется, и не ждал ответа.

Наоборот, Манами пристроил голову на свои сложенные руки и закрыл глаза, и к тому времени, когда профессор начал урок, он крепко спал.

* Примечание: в оригинале эта фраза звучит так: «Because you are both tools and both blow hot air». Слово tool одновременно обозначает ‘прибор’ или ‘инструмент’ и называет неприятного говорящему человека (именно оно несколькими главами ранее было переведено как ‘гандон’). Идиому blow hot air буквально можно перевести как ‘дуть горячим воздухом’, что, собственно, и делает фен, а еще это означает, что человек, который это делает, любит попусту болтать языком — ну или зря сотрясать воздух, трепло, проще говоря.

========== Глава 16: В которой Сакамичи Онода покупает свою первую метлу ==========

Комментарий к Глава 16: В которой Сакамичи Онода покупает свою первую метлу

Онода готовится к своему второму году в школе магии и волшебства Хогвартс.

Лето, последовавшее за первым годом Оноды в Хогвартсе, было самым длинным летом в его жизни.

Первоначально летние каникулы казались очень далекими, пока он был отягощен напряжением, оставшимся после итоговых экзаменов (и мучительным подозрением, что то зелье на столе, которое было настолько едким, что растворило флакон, принадлежало ему), но после того, как пришли результаты и остальные ученики начали строить планы о встрече на каникулах, реальность настигла Оноду подобно удару бладжера в затылок.

Первый год закончился.

Онода всегда ждал летние каникулы с нетерпением в прошлом, когда посещал магловскую школу и отчаянно боялся делать что-то, что еще сильнее отличало бы его от одноклассников. Как бы то ни было, теперь, вместо того, чтобы принести чувство облегчения, приближающиеся каникулы нервировали Оноду едва ли не так же, как итоговые экзамены. Раньше летние каникулы были для Оноды привлекательным временем, потому что это значило, что ему не нужно заставлять себя казаться обычным перед полным классом других учеников, которые, естественно, относились с подозрением, когда уравнение на доске, которое Онода должен решить, стиралось быстрее, чем учитель мог дописать его до конца. Наоборот, Онода был волен провести целых два месяца либо в своей комнате, либо в магазине комиксов, погрузившись в истории о людях, у которых были захватывающие судьбы и замечательные друзья, которые были по-хорошему другими и могли использовать свои способности скорее чтобы помочь людям, чем чтобы заставить их бояться.

Теперь, когда он стал учеником Хогвартса, все было по-другому. Первый раз в жизни он не отличался от всех остальных. Все его одноклассники переживали что-то подобное, пока росли, и все были здесь, чтобы так же, как и он, учиться магии, поэтому он мог не беспокоиться, что оттолкнет их, делая что-то необычное.

И, словно этого недостаточно, было еще множество причин, по которым Онода любил Хогвартс. Ему нравилось, что можно есть в Большом зале с Имаизуми и Наруко, болтая о предстоящем дне и делясь комиксами с Имаизуми (который быстро пристрастился к ним, неважно, насколько он изображал безразличие). Нравилось, когда он говорил что-то бесцеремонное Наруко, что ему не казалось чем-то особенным, но заставляло глаза Наруко светиться пониманием, словно Онода сказал что-то очень располагающее. Нравилось напористое дружелюбие Мики, ненавязчивый сарказм Айи и еще более ненавязчивая забота, даже если ее, кажется, это смущало. Ему действительно, действительно нравилось проводить время с Манами, хотя он никому бы не признался в этом вслух (и, если честно, до такой степени, что он почти стеснялся признаться в этом и самому себе). Хотя они и в самом деле не летали вместе после того незабываемого раза (во-первых, из-за погоды, во-вторых — из-за подготовки к экзаменам), Манами удивил Оноду тем, что никогда не пропускал их совместные занятия.

(Хотя он часто опаздывал, входя в класс с растрепанными волосами и застенчивой улыбкой, и профессор бросал на него строгий — но по большей части не удивленный — взгляд, и отправлял занять место. Манами почти всегда выбирал место рядом с Онодой, и это неизменно заставляло сердце Оноды бешено колотиться.)

Так что несмотря на то, что он по-прежнему был неуспевающим в большинстве предметов (судя по результатам, он едва сдал), пребывание Оноды в Хогвартсе было несоизмеримо приятнее, чем во всех магловских школах, которые он посещал. В Хогвартсе у него были друзья — и в этом было огромное отличие.

И естественно, напоминание о том, что ему придется распрощаться с тем, что стало для него таким привычным и удобным, на целых два месяца, казалось пыткой.

Было тяжело приспособиться проводить большую часть времени в одиночестве. После возращения домой Онода обнаружил, что поворачивается сказать что-то Наруко — и запоздало вспоминает, что Наруко далеко от него, дома со своей семьей. Не однажды он брал новый выпуск комиксов и радостно представлял, что же скажет о нем Имаизуми — и только потом вспоминал, что пройдут недели, прежде чем он сможет дать ему комикс.

Онода обнаружил, что есть одно преимущество в том, чтобы не иметь друзей — тогда ты не будешь скучать по ним в разлуке. С этим фактом он быстро ознакомился.

По крайней мере, Наруко по большей части был всего лишь в одном телефонном звонке от него. У его семьи был телефон, и перед расставанием он дал Оноде номер, так что, хотя они и не могли видеться, им было по-прежнему легко связаться друг с другом в свободное время. Ему даже выпала честь несколько раз поговорить с двумя младшими братьями Наруко, которые, по-видимому, знали его как «друга их брата, который имеет доступ к неограниченному количеству конфет» и с нетерпением (основываясь на этом описании, неудивительным) ждали возможности встретиться с ним лично.

С Имаизуми было немного сложнее, потому что единственным способом связаться с ним было что-то, называемое каминной сетью (и это, очевидно, был не вариант, потому что камина у Оноды не было), или сова, но просто отправка писем была очень медленным способом связи. Еще у Оноды было мучительное подозрение, что Имаизуми нарочно отправляет так мало писем, как только можно, чтобы избежать внимания к ним со стороны родителей и возможного поднятия вопроса о том, кому он столько пишет, потому что письма, которые получал Онода, были редкими, но всегда невероятно длинными, огромные свитки пергамента, исписанные от края до края мелким почерком. В основном в них говорилось о всяких пустяках, но Онода не мог не беспокоиться и надеялся, что Имаизуми не был так несчастен, как казалось, если вспомнить о его перспективах при возвращении домой на Рождество.

Онода задавался вопросом, писал ли Имаизуми Наруко, но так и не набрался смелости спросить.

Август приближался ужасно медленно, пока наконец не осталось всего лишь несколько недель до того, как они опять загрузятся в поезд и отправятся на следующий год в Хогвартс. Потребовалось некоторое количество обсуждений (и много приготовлений со стороны Оноды, включая кучу писем и телефонных звонков), но в конце концов ему удалось организовать встречу со своими друзьями в Косом переулке. Было сложно выбрать день, когда они все смогли бы прийти, потому что Имаизуми из дома его семьи в Кенте должен был привезти личный шофер (по-видимому, его родители решили, что порт-ключ это «вульгарно», а совместная аппарация — «недостойно»), а Наруко должен был убедиться, что в этот день его родители не будут слишком заняты, чтобы присмотреть за его младшими братьями. Какое-то время Онода вообще сомневался, что родители его друзей разрешат им прийти, но всем им нужны были школьные принадлежности и книги для предстоящего семестра, и это было удобное оправдание.

Еще Онода подозревал, что Имаизуми таинственным образом «забудет» сказать своим родителям, что собирается за покупками не один, так что был хороший шанс, что с этим проблем не будет.

К счастью для Оноды, у его мамы не было смен в ресторане в тот день, когда он хотел встретиться с друзьями, поэтому она могла предложить ему отвезти его в Дырявый котел на своей новой машине (она была подержанной, но ездила хорошо, и добираться на работу и домой стало легче). Он приехал рано, помахав маме на прощание, прошел через паб и потайной ход и присел на бордюр в ожидании, когда появятся его друзья.

И все это привело к настоящему моменту, когда Имаизуми и Наруко один за другим прошли через арку. Их лица заметно посветлели, когда они заметили Оноду, который поспешил подняться, чтобы подойти и поприветствовать их.

Онода много времени с неловкостью думал о том, как это будет — увидеть своих друзей снова, и теперь этот миг настал, и это было вовсе не то, чего он ожидал.

— Сакамичииии! — воскликнул Наруко, бросаясь к нему. — Не могу поверить, как много я…

Внезапно Наруко остановился прямо перед ним с все еще протянутыми руками. Чем дольше он смотрел на Оноду, тем быстрей его радостное выражение сменялось испуганным неверием. Он казался преданным, как если бы Онода только что признался, что выбросил карликового пушистика из окна Хогвартс-экспресса. Или если бы он взял метлу и сломал ее об колено на растопку.

— Я… я не знаю, что на это сказать, Сакамичи, — наконец произнес Наруко, глядя на Оноду расширенными, полными боли глазами. — Как ты мог?

Онода непременно ответил бы на этот умоляющий взгляд, но Имаизуми выбрал именно этот момент, чтобы вмешаться. Он драматически закатил глаза и отвесил Наруко оплеуху, которая заставила того вскрикнуть.

— Перестань, — жестко оборвал он жалобы Наруко. — Ну, Сакамичи стал на… один, может, два сантиметра выше тебя. Не понимаю, что в этом такого.

— Но это Сакамичи, — пожаловался Наруко, потирая затылок и бросая возмущенный взгляд на Имаизуми, перед тем как повернуться к Оноде со снова умоляющим выражением. — Я не понимаю, Сакамичи. Разве мы не пообещали, что никто из нас не будет выше другого?

— Прости, я не это имел в виду! Я обещал, что в самом деле… погоди, — заморгал Онода. — Я… правда не помню, чтобы ты раньше говорил что-то такое. Или что я на это соглашался.

Наруко надулся.

— Ладно, может, это было больше невысказанное обещание. Но все-таки! Я думал, что это понятно — мы можем соревноваться только в квиддиче и не пытаться… знаешь, затмевать друг друга в чем-то другом.

— О, — сказал Онода. — Тогда прости, Шокичи.

Дружба для него все еще была чем-то новым, и он не удивился, что, видимо, упустил что-то настолько важное.

— Но что насчет Шунске? — внезапно спросил он, сообразив, что объяснение Наруко, вероятно, должно касаться и его тоже. — Он выше нас обоих…

— Пожалуйста, не втягивай меня в это, — умоляющим тоном сказал Имаизуми.

— Да, но это же шустряк, обычные правила к нему не применимы, — презрительно сказал Наруко. — В любом случае он не просто высокий, он ненормально высокий, так что это не делает его круче, чем любой из нас. Даже понижает его крутизну, если честно.

— О мой бог…

Онода нахмурился.

— Но если мы говорим о… крутизне, разве Шунске не будет по-прежнему объективно круче, даже если не считать его рост? В смысле, он богаче и, вероятно, лучше выглядит, чем мы… и его оценки выше…

Наруко отскочил, прикрывая руками уши, как если бы слова Оноды причинили ему физическую боль.

— Ненененене, я не говорю с тобой о том, какой шустряк крутой — черт, не могу поверить, что это происходит. Это так неправильно…

— И не говори, — пробормотал Имаизуми с побагровевшим лицом. — Не могли бы мы прямо сейчас сменить тему? Пожалуйста?

— А, хорошо, — сказал Онода.

Вместо этого в последующий момент тишины он воспользовался возможностью действительно рассмотреть своих друзей в первый раз после встречи. Он понял, что они по большей части были такими же, какими он их запомнил, что было вполне очевидно — в конце концов, прошло всего два месяца, не два года.

И все же, если приглядеться, можно было заметить небольшие перемены. Имаизуми стал заметно выше и, кажется, постригся, а у Наруко был более темный загар, чем помнил Онода, и брызги веснушек на носу. Отличия были не резкими, но достаточными, чтобы напомнить Оноде, что, после того, как он проводил в Хогвартсе с ними все возможное время, пока не спал, теперь был двухмесячный период, в который их жизнь, кроме того, о чем они решили сообщить ему в письмах или по телефону, была для него недоступной тайной.

Это казалось немного странным, но больше Онода осознал, что теперь они снова вместе.

— Знаете… — неуверенно сказал он, нарушая тишину и надеясь, что его голос звучит не так слабо, как он думает. — Я так рад снова слышать, как вы спорите — не в том смысле, что я думаю, что вы должны ругаться друг с другом, но… ну, я думаю, что действительно скучал по вам.

Мимолетная улыбка осветила лицо Имаизуми и исчезла так же быстро, как и появилась.

— Я чувствую то же. Хотя без этой рыжей катастрофы было потише, я, вероятно, должен был принять это во внимание.

— Пошел ты, придурок, — огрызнулся Наруко. Повернувшись к Оноде, он просиял и нежно — может, лишь слишком усердно — взъерошил ему волосы. — Я по тебе тоже скучал, Сакамичи! И не беспокойся о разнице в росте, ты мой лучший друг, так что на этот раз я тебя прощаю! В любом случае я тебя скоро догоню, хочешь ты этого или нет, какака!

Все было так, словно они и не расставались вовсе.

— Итак, — сказал Имаизуми, когда Оноде удалось освободиться от хватки Наруко. Он немного разучился делать это, или, может, Наруко просто стал сильнее. — Сакамичи, раз уж встретиться сегодня было твоей идеей, думаю, у тебя есть планы?

— Э… нет, не особо, — неловко сказал Онода. — Ну или есть что-то вроде? Я просто думал о том, что мы можем сегодня сделать… знаете, кроме покупки книг и всего остального… и я подумал, может, я хочу купить метлу? Только я мало о них знаю, так что я подумал, что будет неплохо, если вы двое будете рядом, когда я куплю ее. Вы, конечно, не обязаны, если это сложно, но, может, вы, ребята, поможете мне выбрать хорошую и не очень дорогую?

Очевидно, Онода зря беспокоился, потому что Имаизуми и Наруко ответили на его несмелый вопрос с почти одинаковым выражением энтузиазма.

— Конечно, что угодно, Сакамичи, — весело сказал Наруко, пристраиваясь возле Оноды, когда они неторопливо двинулись в сторону магазинов спортивных товаров. — Я просто был этим летом в «Качественных Квиддичных Принадлежностях», выбирал метлу себе, так что я знаю, что сейчас у них есть много хороших моделей. И действительно быстрых!

— О, ты тоже купил свою первую метлу? — удивился Онода. Он всегда считал, что у Наруко уже есть метла, потому что он так много говорил о домашних тренировках.

Наруко покраснел.

— Первую хорошую, — признался он, с подозрением взглянув на Имаизуми, будто чтобы убедиться, что он не смеется над этим. Имаизуми, конечно же, был, как всегда, невозмутимым, и поэтому было сложно сказать, было ли беспокойство Наруко обоснованным, или нет. — У меня была подержанная Хвостатая звезда, когда я был ребенком — знаешь, чтобы практиковаться стартовать, поворачивать и все такое, но, когда я подрос, я стал вместо нее использовать мамин Чистомет, потому что он лучше и на самом деле быстрее, чем эта черепаха. Но мама годами говорила мне, что если я буду хорошо заниматься в первый год в Хогвартсе, то она скопит денег, чтобы купить мне действительно быструю метлу, так что у меня есть хотя бы одна для квиддича.

— И какую ты купил? — нарочито обычным голосом спросил Имаизуми.

— Удар молнии шесть, — гордо сказал Наруко.

Имаизуми встал как вкопанный.

— Тебе на самом деле жить надоело? — недоверчиво уставился он на Наруко. — Из всех типов метел на рынке что заставило тебя выбрать эту?

Наруко пожал плечами.

— Ну, не похоже, чтобы мы могли себе позволить что-то вроде Молнии Суприм или какую-нибудь из импортных марок, — сказал он. — Удар молнии дешевле.

— Тогда почему ты не купил Чистомет? — спросил Имаизуми. — Или Нимбус? Или даже Комету, ради бога. Они все дешевле, а в качестве бонуса не убивают тебя, когда ты пытаешься на них летать.

— Удар молнии намного быстрее любой из них, — сказал Наруко так, словно это было единственное, что имело значение. — Вот мы и пришли, — сказал он, когда они остановились перед «Качественными Квиддичными Принадлежностями».

Онода придержал дверь для своих друзей, пока все трое заходили в оживленный магазин. Когда Имаизуми проходил мимо, Онода заметил, что его лицо по-прежнему искажено раздражением. Кажется, он все еще не был удовлетворен причиной, по которой Наруко выбрал метлу.

— Это же всего лишь для школьной команды, — пробормотал Имаизуми Наруко, когда они начали рассматривать метлы на витрине. Теперь, внутри магазина, он говорил тише, но, по-видимому, не собирался оставлять эту тему. — Это не Чемпионат мира по квиддичу — на котором, кстати, если ты помнишь, линия Удара молнии показала себя с худшей стороны. Ты просто опять хочешь посоревноваться без надобности, да?

— Прекрасно. Говоришь так, будто вообще не собираешься побеждать, — поддразнил Наруко.

— И каким же быстрым ты, по-твоему, должен быть, Наруко? — раздраженно поинтересовался Имаизуми.

Наруко обнажил зубы в улыбке:

— За кого ты меня принимаешь, шустряк? Конечно, я должен быть самым быстрым.

Имаизуми явно выглядел так, будто хотел кого-нибудь ударить — и, как подозревал Онода, этот кто-нибудь был рыжим и на один или два сантиметра ниже его. И сделал бы это, если бы они не были в магазине метел, который, по мнению Оноды, был почти священным местом для кого-то вроде Имаизуми.

— В любом случае, — с ухмылкой продолжил Наруко. — Ты все еще не сказал, какая метла у тебя. Так что — великий и могущественный Шунске Имаизуми действительно собирается выступить против меня на матче по квиддичу на Комете 360?

Имаизуми открыл рот и снова закрыл его.

— …Старсуипер, — пробормотал он.

— Ч-чего? — вытаращил глаза Наруко.

— Я сказал, я решил привезти Старсуипер, — огрызнулся Имаизуми. — И даже не пытайся сказать мне, что не знаешь, что это.

Наруко присвистнул.

— Срань господня, шустряк, и ты еще говоришь, что я соревнуюсь без надобности, — усмехнулся он. — Не только метла мирового класса, но и одна из супер-дорогих импортных. Американская, ага… и дай угадаю, у тебя дома еще полно метел такого уровня, чтобы выбрать?

Имаизуми нахмурился.

— Да, — сказал он.

— Почему я не удивлен, — сказал Наруко, взмахнув руками. — Должно быть, неплохо быть богатым, — тоскливо выдохнул он.

— Это в самом деле не главное в жизни, обещаю, — мрачно сказал Имаизуми.

Наруко фыркнул, с деланным безразличием отворачиваясь, чтобы изучить винтажную Серебряную стрелу в стеклянной витрине позади него.

— Поверю, когда увижу.

— Ну а до тех пор почему бы тебе не поверить мне на слово? — огрызнулся Имаизуми. — Я устал от этого разговора. Мы пришли, чтобы выбрать метлу для Сакамичи — можем мы это сделать, не углубляясь в мою личную жизнь?

— Господи, хорошо. Не надо злиться, — сказал Наруко, хмуро взглянув на Имаизуми.

— Есть идеи, что мы ищем, Сакамичи? — спросил Имаизуми у Оноды, который подпрыгнул, испуганный внезапным обращением.

— Э… не особо, — смущенно сказал Онода. — Просто что-нибудь… хорошее, думаю.

— Есть мысли о том, какого производителя ты предпочитаешь? Или о длине рукоятки? Или на какой позиции ты собираешься играть в квиддич? — спросил Имаизуми.

Онода почувствовал, что лицо заливает краска.

— …Нет.

Имаизуми вздохнул, и Онода не глядя мог сказать, что он закатил глаза.

— Тогда пойду захвачу каталог. Нам придется немного задержаться.

— Мне жаль, — попытался извиниться Онода, но Имаизуми лишь покачал головой.

— Нет, все в порядке, — сказал он. — Это же твоя первая метла, лучше мы потратим время, чтобы убедиться, что она тебе подходит, чем возьмем что попало.

Пока Имаизуми искал справочник, Онода и Наруко начали изучать модели метел на витрине. О каждой из них было не так много доступной информации, которую можно было бы использовать для справки, но Наруко указал на некоторые известные британские бренды, которые использовались для квиддича, — серии Нимбус, Чистомет, Комета и Молния. Все модели на витрине были идеальными, с безупречно ровными прутьями и хорошо наполированными деревянными рукоятками и были почти не похожи на школьные метлы. Онода попытался представить, как летит на какой-нибудь, и потерпел неудачу, даже несмотря на то, что сегодня собирался покинуть магазин с одной из них.

Может, потому, что он уже сомневался, что скоро станет одним из покупателей в магазине, человек, который рассматривал витрину со старинными метлами, теперь, кажется, большую часть времени наблюдал за ними. Он не был кем-то, кого Онода мог откуда-то знать — это был пожилой мужчина с длинными волосами, что, кажется, было модно среди некоторых волшебников, а его стиль одежды был сдержанным, хотя сами по себе вещи выглядели довольно качественными. Честно говоря, он мог быть почти кем угодно.

Онода не мог понять, почему этот человек проявляет такой интерес к нему и Наруко, но это заставило его чувствовать себя неловко, и в результате он придвинулся к Наруко поближе.

— Ты в порядке, Сакамичи? — спросил Наруко, отрываясь от метел, когда Онода задел его.

— Э-эм, да, — сказал Онода, безуспешно пытаясь успокоить тревогу Наруко улыбкой. Неудача, видимо, была вызвана тем, что получившееся у Оноды ни при каких обстоятельствах нельзя было принять за улыбку.

Сразу встревожившись, Наруко через пару секунд нашел взглядом замеченного Онодой мужчину, и его глаза угрожающе сузились.

— Эй, на что это ты, по-твоему, уставился? — поинтересовался Наруко громко и — по мнению Оноды — довольно грубо.

— Эй, — сказал Онода. — Все в порядке, тебе не нужно…

— Ни на что, в самом деле, — сказал мужчина раньше, чем Онода смог закончить, и его голос был скучающим и абсолютно непримиримым. — Мне просто не нужно думать, откуда исходит запах, если я вижу отродья Наруко, когда они выползают наружу, — он холодно взглянул на Оноду, — особенно когда они таскают с собой одного из своих грязнокровных питомцев.

Онода был слишком сбит с толку, чтобы ответить (хотя было вполне ясно, что их каким-то образом оскорбили), но Наруко опередил его до того, как он смог даже подумать о том, как на это ответить.

Наруко набросился на мужчину, яростно ощетинившись:

— Не смей так называть Сакамичи, ты, сукин сын! Я твою ебаную глотку порву!

Онода никогда в жизни не видел Наруко таким злым. Даже во время ссор с Имаизуми, какими бы жестокими они ни были, Онода не видел лицо Наруко до такой степени искаженным яростью.

— Чудесно, — сухо сказал мужчина, по-видимому не впечатленный угрозами Наруко. — Хотя от дворняги следовало ожидать мерзкого тявканья. Кажется, позволять себе истерики вместо разумной беседы — это тоже что-то вроде семейной черты.

— Клянусь, я…

— Ты — что? Несовершеннолетний использует магию, чтобы атаковать чистокровного волшебника посреди магазина? Пожалуйста, — сказал мужчина. — В любом случае я ухожу — понятия не имел, что здесь такой низкий уровень. Просто убедись, что хорошо приглядываешь за своим грязнокровкой — знаешь, они бесятся, если их не привязать как следует.

Наруко, кажется, приготовился к бою в любом случае, но мужчина просто прошел мимо него, как будто он перестал быть достойным внимания. Хотя мужчина и сказал, что уходит, Онода боялся вздохнуть, пока не услышал, как дверь открылась и снова закрылась, а крошечный колокольчик над ней насмешливо задребезжал.

— Ох, Шокичи…? — начал было Онода, но сразу же замолчал. Наруко выглядел ужасно, его глаза расширились от беспомощной злобы, а все тело напряглось и сжалось. Онода нервно задумался, раз за разом сжимая руки в кулаки, подходящий ли это момент для дружеского объятия или успокаивающей руки на плечо. Наруко, без сомнения, сделал бы это, если бы Онода был расстроен, но Онода был вовсе не уверен, что Наруко оценит этот жест, направленный в его сторону.

Наконец Наруко заметил неловкое присутствие Оноды, и эффект от этого последовалнезамедлительно. Он заставил себя выпрямиться, глубоко и прерывисто вздохнул, и, когда он снова повернулся к Оноде, на его лице была улыбка, но в этом по-прежнему было что-то не так.

— Мне жаль, что тебе пришлось слышать это, Сакамичи, — сказал он нарочито бодро. — Чувак, я в самом деле ненавижу мудаков вроде этого, а ты?

Даже кто-то такой слабо разбирающийся в ситуациях, связанных с обществом, как Онода, мог узнать в этом очевидную попытку как-то облегчить ситуацию, которая ни в коем случае не было легкой. Взрослый незнакомец, в сущности издевающийся над ребенком в общественном месте — это не было нормальным, и хотя Онода не много понял из случившегося, он знал, что это правда. И что еще хуже, показное безразличие на лице Наруко говорило о том, что это не был единственный случай — такое бывало и раньше, он был уверен в этом.

Одной этой мысли было достаточно, чтобы ему стало плохо.

— Шокичи… — начал Онода, но Наруко быстро оборвал его натянутой улыбкой.

— Не беспокойся об этом, Сакамичи, — сказал он. — Это не твоя вина, а моя — черт, если бы меня здесь не было, он бы и не взглянул на тебя второй раз, так что… прости, в общем. — Он выдавил смешок. — Просто забудь, это ерунда.

Онода не хотел этого так оставлять, но, поскольку Наруко, кажется, не был заинтересован в том, чтобы давать дополнительные объяснения, он придержал язык.

— О, — сказал Наруко. — Я оценю, если ты не будешь упоминать об этом при других — особенно при Имаизуми. Можешь сделать это?

Онода неохотно кивнул, несмотря на нежелание.

— …Хорошо. Как скажешь.

На лице Наруко отразилось такое облегчение, что чувство вины у Оноды, за то, что он только согласился умышленно скрыть правду о чем-то от одного из своих друзей, сразу уменьшилось.

Вскоре после этого вернулся Имаизуми и нахмурился, заметив напряженную атмосферу.

— Что случилось? Думаю, я слышал громкие голоса из этого направления.

— Ничего не случилось, — сказал Наруко, абсолютно неубедительно рассмеявшись. — Нет, вообще ничего. У нас тут все нормально, верно, Сакамичи?

Имаизуми взглянул на Оноду в поисках лучшего объяснения, очевидно не доверяя поспешному ответу Наруко, но Онода смог только беспомощно пожать плечами, совершенно не зная, что еще можно сделать.

— Ты хотя бы принес каталог, про который говорил? — спросил Наруко.

Имаизуми с подозрением прищурился, но наконец кивнул:

— Да.

— Круто. Так мы теперь можем посмотреть метлы вместо того, чтобы стоять тут и тратить время, — сказал Наруко, выхватывая книгу из рук Имаизуми и открывая ее. — Так, Сакамичи, ты до сих пор не знаешь, на какой позиции хочешь играть?

— Нет, на самом деле нет.

— И ты ограничен в средствах? — продолжил он.

— Д-да, — ответил Онода.

— Нет.

Наруко и Онода посмотрели на Имаизуми, который заметно помрачнел от их внезапного внимания.

— Если хочешь что-то, на что тебе не хватает, я могу добавить, ты же знаешь, — заикаясь, пробормотал он.

Онода разинул рот.

— Т-ты в самом деле не обязан делать это, Шунске! Ты уже потратил на меня слишком много, и я скопил вполне достаточно!

— Да, ну… я подумал, что упомяну о такой возможности, — неловко сказал Имаизуми. — Метлы дорогие.

— Не припомню, чтобы ты мне предлагал такой вариант, — пробормотал Наруко, по-видимому неспособный противостоять искушению, несмотря на то, что был во всех смыслах слова занят перелистыванием раздела «Нимбус» в каталоге.

— Потому что это ты, — немедленно сказал Имаизуми. — И ты никогда не просил, так что тебе в любом случае не на что жаловаться, — коротко добавил он.

Наруко скорчил гримасу, но не воспользовался возможностью продолжить спор, что, должно быть, запустило тревожные звоночки в голове Имаизуми, потому что он немедленно бросил еще один вопросительный взгляд на Оноду. Как и ранее, Онода не был уверен, что способен ответить, даже если бы Наруко и не просил его не говорить об этом, так что он ничего не сделал.

После долгого чтения, обдумывания, а так же перебранки Имаизуми и Наруко и их борьбы за каталог, Оноде удалось наконец выбрать метлу, которая могла бы подойти ему. В конечном счете он решил остановиться на метле Чистомет 30, которая была новейшей моделью, на чем настаивал Имаизуми, и принадлежала к надежной и уважаемой линии метел, давно существовавшей на рынке. Наруко был менее впечатлен этим вариантом, когда он впервые был представлен (по причинам, связанным с «разгоняется до максимальной скорости с 0 до 120 за десять секунд? Умоляю, это для сосунков» и «целый мир полон разных деревьев, и они выбрали тополь?»), но он неохотно признал, что Имаизуми был прав и что Чистометы — это хорошие метлы, даже если они и не были такими быстрыми и яркими, как нравится ему.

Оноде нравилась метла, которую он выбрал. В каталоге было сказано, что это хорошая метла для малоопытных пользователей, потому что хотя она не специализировалась в какой-то определенной области и не была такой быстрой, как Нимбус или Молния, но все же была достаточно быстрой, чтобы ее настоятельно рекомендовали для игроков в квиддич. Это не была особенно эффектная метла, но Онода в любом случае и не думал, что ему нужно что-то особенно модное. Ему нравилось даже то, что она из тополя (несмотря на то, что для Наруко это был несомненный аргумент против), потому что это означало, что его метла и его палочка совпадают. Это была, конечно, незначительная деталь, но странное соответствие поразило Оноду и помогло ему почувствовать уверенность в том, что он выбрал для себя самую подходящую метлу.

Когда они закончили покупки в «Качественных Квиддичных Принадлежностях», то прошлись по самым крупным магазинам Косого переулка, покупая новые книги и принадлежности для следующего года. Сделали они и короткие остановки в магазине сладостей, потому что Наруко, по-видимому, обещал, что принесет конфет своим братьям, и в Торговом центре «Совы», чтобы Имаизуми мог купить совиных орешков для Психе. Оноде пришлось пронести свою метлу через каждый магазин, и после того, как он второй раз опрокинул витрину с сахарными перьями, он задумался, не следовало ли ему подождать, пока они закончат с остальными покупками, перед тем как приобретать ее — но теперь он мало что мог поделать с этим. В любом случае они купили почти все, и ему не пришлось беспокоиться слишком долго.

(Еще Онода везде тайком высматривал человека, которого они видели в Квиддичных принадлежностях, но, к счастью, нигде его не заметил. Онода не знал, что может случиться, если у них произойдет повторное столкновение, и не хотел думать об этом).

Когда в конце дня они расходились, Онода подумал, что прощальное объятие Наруко было немного крепче, чем обычно, но ничуть не пожалел об этом. Он даже постарался покрепче обнять в ответ, хотя и знал, что у него не слишком хорошо получается показывать свою привязанность. Возможно, Наруко оценил его усилия, потому что по-настоящему улыбнулся ему, перед тем как сесть в машину своего отца.

— Увидимся через пару недель, Сакамичи! Кто попадет на Кингс-Кросс первым — занимает купе для остальных!

Онода согласился, Имаизуми закатил глаза, и вскоре шофер Имаизуми, на удивление дружелюбный волшебник, представившийся Оноде как Такахаши, прибыл на большом старомодном автомобиле, чтобы отвезти Имаизуми домой. Имаизуми, кажется, был в хороших отношениях с шофером и не беспокоился, что тот подумает о таком друге, как Онода, и Онода был счастлив, что, по крайней мере, кажется, есть кто-то, кто заботится об Имаизуми, даже когда его родители отсутствуют.

Наконец Имаизуми тоже попрощался и уехал, и остался лишь Онода, сидящий на бордюре возле Дырявого котла в ожидании приезда мамы. Вокруг него было расставлено несколько сумок с очень подозрительными книгами и ингредиентами, а на коленях лежала метла.

В следующий раз, когда он увидит своих друзей, настанет время для их второго года в Хогвартсе.

*

Оставшиеся две с половиной недели каникул метла Оноды провела неиспользуемой и по-прежнему в коричневой магазинной упаковке.

Метла занимала почетное место, бережно пристроенная поверх его чемодана, где она гарантированно становилась первым, на что падал взгляд Оноды, когда он заходил в комнату. Каждый раз, когда он ее видел, его сердце пропускало удар, отчасти от восхищения перспективой иметь полностью свою новую метлу, но частично и от страха.

И не просто его страх высоты заставлял его чувствовать это, хотя было бы неправдой сказать, что он совсем не имел значения. Как бы то ни было, больше всего его тревожила возможность, которую метла ему предоставляла.

В этом году Онода сможет участвовать в отборочных в команду по квиддичу, и он осознавал, что многое потеряет, если провалит их. Хотя он и знал, что Имаизуми и Наруко останутся его друзьями, даже если он не пройдет отбор, они все же испытают понятное разочарование, если не смогут играть с ним в квиддич, и Онода не был уверен, что сам простит себя за то, что испортил что-то, чего они ждали с явным нетерпением. В каком-то смысле он даже ожидал этого — или, по крайней мере, надеялся, что сможет найти что-то, что делало полеты с Манами таким приятным, и в квиддичном матче.

И еще оставался Манами, конечно же, который был чрезвычайно важным фактором в желании Оноды присоединиться к команде по квиддичу.

Что было абсолютно смехотворным, потому что Онода даже не знал, заинтересован ли Манами в квиддиче так же, как и в полетах. Несмотря на это, Онода обнаружил, что смутно и застенчиво надеется, что Манами будет впечатлен им, если он преуспеет в квиддиче. После встреч с Манами на уроках Онода усвоил одну вещь: невероятно трудно привлечь и удержать его внимание, если в деле не замешаны метлы. Кажется, Манами легко пропускал мимо ушей информацию, которая его не интересовала, и значительную часть времени на уроках спал, так что Онода иногда задавался вопросом, стоит ли Манами вообще беспокоиться о том, чтобы приходить.

Однако, когда что-то действительно интересовало Манами, он зацикливался на этом с почти головокружительной энергией.

И в какой-то момент, несмотря ни на что, чему-то в Оноде удалось привлечь его интерес по причинам, о которых Онода мог только гадать. Онода не знал точно, что это означает или что он делал, но знал, что всем своим существом хочет быть одной из тех вещей, которые увлекали Манами.

Ему невольно показалось забавным, что после двенадцати лет непрестанных усилий не выделяться как «странный» или «не такой» Онода не знал, сможет ли выдержать, если не привлечет внимание одного человека. Однажды ему захотелось быть кем-то достойным внимания.

Слишком много зависело от одной метлы.

После похода в Косой переулок недели прошли быстро, и вскоре наступил канун дня, в который Онода должен был уезжать в Хогвартс. Он включил DVD — не потому, что как-то особенно хотел посмотреть фильм, и, честно говоря, его мозг был слишком озабочен другими вещами, чтобы уделять ему внимание — но в Хогвартсе не было DVD-плееров или телевизоров, так что он подумал, что должен использовать его по максимуму, пока он есть.

Он лежал на спине и думал, понравится ли музыка из этого фильма Имаизуми, когда услышал стук в дверь.

— Входи, — сказал Онода, и в дверях показалась мама с корзиной, полной аккуратно сложенной одежды.

— Ты уже закончил укладываться, Сакамичи? — спросила она, поставив корзину на кровать рядом с ним. — У меня тут твои школьные… мантии, да? Ну, в любом случае я постирала и погладила твою форму, так что для завтра все готово. И еще немного твоей обычной одежды, если ты захочешь взять что-нибудь другое.

— Спасибо, мама, — сказал Онода, принимая сидячее положение. — И нет, я не совсем готов, — добавил он, запоздало вспомнив, что ему задали вопрос. — Я просто сделал перерыв.

— Ну, не сиди слишком долго, ты сегодня захочешь пораньше лечь спать, — быстро сказала мама и немедленно отвлеклась на что-то другое. — О, это то, о чем я думаю?

Онода посмотрел на то, о чем она говорила, и обнаружил, что она с интересом изучает метлу.

— Ох, да, — сказал он. — Это метла, которую я купил на твои рождественские деньги. Хочешь ее увидеть?

— Нет, все нормально, — с улыбкой отмахнулась мама. Наклонившись, чтобы изучить этикетку, она пояснила: — Я не хочу заставлять тебя разворачивать ее и сразу снова заворачивать — уверена, что в любом случае смогу ее увидеть, когда ты приедешь снова. Надеюсь, ты выбрал хорошую.

Онода кивнул.

— Да. Это Чистомет 30, так что… это не самая лучшая метла, но для меня она хорошо подходит. И еще довольно быстрая. Не такая быстрая, как у Шунске или Шокичи, но для квиддича, думаю, достаточно.

Мамино лицо на минуту сделалось озадаченным, но быстро прояснилось.

— А, квиддич! Верно, ты рассказывал о нем раньше. Это вроде волшебного футбола, так?

— Эм… вроде, — предположил Онода.

— Точно, теперь я помню! Ты сказал, что хочешь вступить в команду по квиддичу в школе, — сказала мама, глядя на него с очевидной гордостью. — Мой сын спортсмен — никогда бы не подумала. Это может быть даже большим сюрпризом, чем обнаружить, что ты втайне волшебник!

Онода смущенно отвернулся.

— Я пока еще не в команде, мама, — запротестовал он. — Мне все еще надо пройти отборочные.

— Ты будешь в команде со своими друзьями? — спросила мама, присев рядом с ним на кровать.

— Э… нет, на самом деле, — неловко сказал Онода в ответ на ее выжидающий взгляд. — Мы все будем в разных командах. Если я попаду в свою команду, то буду играть за Хаффлпафф, Шокичи будет играть за Гриффиндор, а Шунске будет играть за Рейвенкло. Поэтому мне придется играть против них, наверное.

Мама кивнула, и Онода подумал, что она выглядит сочувственно.

— Должно быть, это трудно — соперничать со своими друзьями. Обычно хочется, чтобы друзья тебя поддержали, так?

— Может. — Онода пожал плечами. — Они поддерживают меня, когда могут, и… не знаю, может, играть против них тоже будет весело? Моя подруга Мики тоже на Хаффлпаффе, а она обязательно попадет в команду, и Сангаку может тоже…

Он замолчал, но было поздно.

— Сангаку? — с любопытством спросила мама. — Не думаю, что слышала это имя раньше. Этот Сангаку — еще один из твоих друзей?

— Эм… вроде, — сказал Онода, думая, как найти слова, чтобы говорить о чем-то таком необъяснимом, как Манами. — Но… я не уверен.

— Я вполне уверена, что до этого раза ты не упоминал Сангаку, когда рассказывал мне о своих школьных друзьях, — сказала мама. — Ты что-то скрываешь? Думаешь, я не одобрю, или…

— Нет! Нет, все не так, — запротестовал Онода, чувствуя, что к лицу приливает жар. — Сангаку просто друг из школы — он любит летать, и он действительно хороший, но я думаю, что не слишком хорошо его знаю. И… эм… по поводу того, что я не упоминал о нем, это потому… он на факультете Хогвартса, который большинство не очень любит, и я вроде как беспокоюсь, что, если мои остальные друзья узнают о нем, он им не понравится. И тогда… может, им и я перестану нравиться из-за того, что дружу с ним, — добавил он намного тише.

— Звучит запутано, — наконец сказала мама. — И что ты делаешь с этим?

— Наверное, стараюсь… разделить их? — неуверенно сказал Онода. — Я провожу больше времени с Шунске и Шокичи, но бываю и с Сангаку, когда могу… когда они не замечают.

— И как долго это продолжается?

— Почти год, — ответил Онода. — Я знаком с Сангаку почти так же долго, как и с Шунске и Шокичи.

Его мама задумчиво поджала губы.

— Ну, думаю, если тебе нравится этот Сангаку — и если он действительно такой хороший, как ты сказал, — тогда нет причины думать, что ты делаешь что-то неправильное, когда дружишь с ним, даже если у тебя есть и другие друзья, — сказал она, как само собой разумеющееся. — Если твои друзья с ним не ладят, ты ничего с этим не сделаешь. Думаю, иногда люди просто не подходят друг другу, и это нормально.

Онода кивнул.

— Но, — продолжила она с непривычно серьезным выражением лица, — еще я думаю, что если кто-то из твоих друзей осудил бы тебя за дружбу с кем-то, кто делает тебя счастливым, из-за собственных предпочтений в этом, то это не был бы хороший друг для тебя. Вы знаете друг друга уже год — если что-то такое незначительное, как это, настолько круто меняет их мнение о тебе, тогда они, очевидно, в первую очередь не хорошие друзья.

— Так… — Онода нервно сглотнул. — Что мне тогда делать? Думаешь, я должен рассказать Шокичи и Шунске о Сангаку?

— Делай то, что тебе покажется лучшим, Сакамичи, — сказала она, и в ее голосе послышалась легкость, словно она никуда и не пропадала. — Ты всегда говоришь столько хорошего о своих друзьях, и Шунске показался приятным, насколько я видела, так что я уверена, что их реакция не будет такой плохой, как ты думаешь. Если ты решишь не говорить им, они все равно в конце концов могут узнать. Так на самом деле будет легче, если ты решишь, когда и как рассказать им, до того, как это случится.

Онода вздохнул.

— Ага… вероятно, ты права. Я… я подумаю об этом.

— Только не думай слишком много прямо сейчас, не забывай, что я сказала о том, чтобы хорошенько выспаться, — сказала мама по дороге к двери, раз уж разговор был закончен. — И не беспокойся — уверена, что все будет в порядке.

Онода в самом деле надеялся, что она права, потому что со вступлением в команду по квиддичу, попытками дружить с Имаизуми, Наруко и Манами и размышлением о том, что же случилось в «Качественных Квиддичных Принадлежностях», ему показалось, что его второй год в Хогвартсе будет значительно сложнее первого.

========== Глава 17: В которой Сакамичи Онода сталкивается с некоторыми новыми испытаниями ==========

Комментарий к Глава 17: В которой Сакамичи Онода сталкивается с некоторыми новыми испытаниями

Онода начинает свой второй год в Хогвартсе и участвует в отборочных по квиддичу.

На второй год Онода ожидал заметить небольшие различия в людях, которых встречал в предыдущем году (и заметил, с Имаизуми и Наруко), но обнаружил, что по-прежнему не верит своим глазам, впервые посмотрев на Манами после возвращения в Хогвартс.

Первым в новом семестре совместным уроком Хаффлпаффа со Слизерином были заклинания, и Онода понял, что проводит время до начала урока в нервном ожидании. Он пришел рано (что было возможно только потому, что в предыдущем году он наконец запомнил дорогу от спален Хаффлпаффа к большинству кабинетов, после чего его жизнь стала существенно легче) и выбрал место в конце класса, положив на свободное сиденье рядом сумку, чтобы никто другой туда не сел.

Онода в самом деле надеялся, что Манами не решит, что ему наскучили занятия (или он, прошептал противный голосок в голове), иначе он почувствует себя виноватым, что занял место для кого-то, кто не пришел, когда другим тоже нужно сесть.

Как оказалось, беспокоиться не стоило. Манами вошел в класс сразу после того, как преподаватель начал представляться — опоздав, как обычно, — с беззаботной улыбкой извинился перед профессором и осмотрел кабинет.

Его взгляд оживился, когда он заметил Оноду, и Онода немедленно почувствовал, что его лицо пылает.

Манами выглядел точно таким, каким Онода его помнил: призрачно-бледная кожа без намека на загар или ожоги, несмотря на количество времени, которое он проводил на улице, такие же голубые глаза, такая же воздушная улыбка.

Самое странное, что Онода не был полностью убежден, что Манами вообще изменился. Поскольку он заметил физические перемены у обоих своих друзей, Манами казался почти в точности таким же, каким Онода его запомнил, но в нем все же было что-то немного… не так.

Может, это как-то было связано с чем-то вроде ауры потусторонности, которую Манами обычно, кажется, излучал. Как человек, Манами, кажется, попеременно то отталкивал, то привлекал людей — это было одной из первых вещей, которые Онода заметил, когда они начали встречаться на уроках, где были окружены другими учениками. И казалось, что что-то в этой силе могло стать немного мощнее, немного глубже, чем было раньше.

А может, Онода просто отвык от этого, проводя лето без какой-либо возможности связаться с Манами.

Или, возможно, он просто искал оправдание для того факта, что ощущал притяжение Манами сильнее, чем всегда.

— Привет, Сакамичи, — прошептал Манами, скользнув на сиденье рядом с Онодой почти беззвучно и без единого лишнего движения. — Спасибо, что занял мне место.

Оноде отчаянно хотелось расспросить его о том, как он провел лето, или, может, рассказать о собственных планах присоединиться к квиддичной команде, просто ради случайного шанса произвести на Манами впечатление, но профессор уже начал лекцию и, вероятно, не отнесся бы одобрительно к попытке Оноды завести длительный разговор во время урока.

Так что Оноде пришлось удовлетвориться кивком и насколько возможно радостной улыбкой слизеринскому мальчику, зная, что придется подождать до конца занятия, чтобы действительно что-нибудь сказать ему.

Краем глаза он смотрел, как Манами достает свои письменные принадлежности (из прошлого опыта Онода знал, что вряд ли их будут использовать много, но важно внимание), и его немного беспокоило, что наблюдать за Манами, выполняющим обычные задачи вроде разворачивания пергамента, становится, вероятно, более интересным, чем учиться зачаровывать чайную чашку, чтобы она пела.

Еще от внимания Оноды не ускользнуло, что перо, которое достал Манами, было то самое, которое Онода подарил ему на Рождество в предыдущем году, и это наполнило его радостью, но никак не помогло сконцентрироваться.

Излишне было говорить, что тема урока от Оноды целиком ускользнула. Он был слишком отвлечен своим товарищем по парте, чтобы уделить внимание объяснениям, которые давал профессор, и в конце занятия преуспел лишь в том, чтобы заставить свою чашку испускать неустанный оглушительный визг, который прекратился, только когда Манами «случайно» столкнул ее локтем со стола и разбил, к большому облегчению остального класса. Манами просто невинно улыбнулся профессору в виде извинения за свою неуклюжесть, и профессор каким-то чудом дал Оноде новую чашку без каких-либо вопросов.

У Оноды было чувство, что все это было чем-то, о чем он будет вспоминать со смехом, но, выходя из класса с солнечно улыбающимся Манами, он не ощущал ничего, кроме смущения.

— Могу сказать, что в этом году занятия станут сложнее, — поделился своими мыслями Манами. — И оценки тоже сложнее получить… В смысле, я думал, что кричащая чашка заслужила, по крайней мере, шесть из десяти — она хотя бы действительно издала звук. Моя нет.

(Чашка Манами, к сожалению, до конца урока осталась обычной чашкой.)

— Ну, думаю, оценки ставили в зависимости от того, насколько хорошо звучало пение, так что, наверное, имеет смысл, что я не преуспел, — честно сказал Онода. — Чашка Мияхары звучала довольно приятно…

Манами пожал плечами.

— Мелодия была хорошая… хотя немного хриплая.

— О, в самом деле? Я не заметил, — сказал Онода.

— Совсем немного, — сказал Манами.

Их разговор прервался, и Онода понял, что это и был его шанс действительно поговорить с Манами.

— Так… как прошло твое лето? — спросил он, нервно комкая ткань мантии. — У тебя получилось полетать побольше?

Манами ответил уклончиво:

— Неплохо, наверное. Мой отец до сих пор, кажется, думает, что я провожу слишком много времени на улице, но было не так уж и трудно избегать его, если постараться. Так что да, мне удалось провести много времени в полетах.

Онода почувствовал, что о многом Манами не сказал, но он знал, что, когда дело касается Манами, любопытство не поможет и не будет оценено.

— Ну… это вроде хорошо, — сказал Онода. — Не знаю, как ты, но я действительно рад вернуться в школу. То есть… я ужасен на уроках, но я вроде как скучал по ней.

Манами улыбнулся, и Онода заметил морщинки в уголках его глаз.

— Я тоже рад вернуться.

— В самом деле? Странно, я думал, ты ненавидишь школу.

Манами слегка пожал плечами.

— Ну, у нее есть свои недостатки, но и хорошее тоже есть. В смысле, ты можешь… О… Упс, чуть не забыл! — внезапно сказал он. — Прости, что прерываю тебя, Сакамичи, но я обещал кое-кому встретиться с ним после уроков, чтобы позаниматься полетами.

…О.

— Э… нет, все в порядке, — сказал Онода, пытаясь не замечать неприятного ощущения в животе, которое громко настаивало на том, что все, конечно же, не в порядке. Он подавил это противное чувство и вежливо улыбнулся Манами. — Прости, что задержал тебя.

— Нет, нет, это моя вина, что забыл, — со смехом отмахнулся Манами. — Ааа, надеюсь, он не будет злиться, если я опоздаю… он вроде из тех, кто тоже злится из-за этого.

— Может, если ты поторопишься, то не заставишь его слишком долго ждать, — предположил Онода, хотя в тот момент это было самое последнее, что он хотел советовать. — Я имею в виду, я уверен, что он поймет, если ты на пару минут опоздаешь, раз уж у тебя только что был урок…

Манами просиял, как будто Онода не был последним человеком на Земле, который заслуживал его доброты.

— Хороший план… Спасибо, Сакамичи! Потом увидимся!

И он ушел, оставив Оноду наедине с не самыми желанными в тот миг мыслями.

Что это было?

Онода стоял в коридоре возле кабинета заклинаний, наверное, целую минуту после того, как Манами исчез на лестнице, думая, что же с ним было не так.

Откуда появились эти ужасные мысли? Он всегда был таким эгоистичным? Он в самом деле был настолько собственником, что новость о том, что у Манами есть планы с кем-то другим, так сильно его расстроила?

В самом деле, Онода должен считать себя счастливчиком, что понравился Манами настолько, что тот вообще проводит с ним время, а не обижаться на кого-то неизвестного ему за то, что он тоже пользуется вниманием Манами. Не было ничего плохого в том, что у Манами есть другие друзья — в конце концов, даже у Оноды есть другие друзья, и Манами не выглядел обеспокоенным, когда Онода говорил о них с ним.

(Часть Оноды почти желала, чтобы это посильнее беспокоило Манами, но, как и другие противные мысли, прокравшиеся в его разум, он безжалостно прогнал ее.)

Я не такой, озабоченно думал Онода. Он знал, что у него много недостатков, но никогда раньше не думал о себе как о собственнике или о том, кто хочет контролировать других.

Может, он никогда таким не был, потому что раньше у него не было друзей, которых можно было назвать своими, подумал он с появляющимся чувством ужаса. Может, дружба в конце концов разбудила в нем что-то чудовищное. И наконец, разве мама не предупреждала его, что люди, позволяющие своим чувствам вмешиваться в отношения своих друзей с другими людьми, были плохими друзьями?

Но… по-прежнему оставался небольшой шанс, что он просто погорячился, и Онода ухватился за эту возможность, как за спасательный трос. Это, в конце концов, был первый раз за месяцы, когда он увидел Манами, так что не слишком удивительно, что он немного расстроился, потеряв возможность пообщаться с другом, по которому он скучал… верно? И Онода уже был в напряжении из-за предстоящих отборочных по квиддичу, поэтому, может, он и чувствовал себя немного раздражительнее — и неувереннее, — чем обычно.

Так что, возможно, все-таки было этому разумное объяснение, которое не предполагало, что он просто плохой человек.

Может.

С усилием взяв себя в руки, Онода покрепче прижал к груди сумку с книгами и стал спускаться по лестнице, надеясь где-нибудь по пути в Большой зал встретить Имаизуми или Наруко. Они могли успокоить его, когда он был расстроен, и он подумал, что может воспользоваться этим прямо сейчас.

И возможно, быстро приближающиеся отборочные в команду факультета тоже помогут ему отвлечься, и, что бы с ним ни происходило, все вернется в норму, прежде чем он об этом узнает.

*

Первым отборочные по квиддичу проводил Рейвенкло.

В день испытаний Имаизуми пришел на завтрак со своим, кажется, обычным уровнем хладнокровия, но то, как он чуть сильнее сжимал ложку и словно напоминал себе, что нужно продолжать и съесть свою овсянку после того, как с трудом набрал ее в ложку, в первую очередь предупредило Оноду, что на самом деле он очень нервничал.

Это было действительно странно — видеть Имаизуми настолько обеспокоенным тем, что, как знал Онода, хорошо ему удавалось, но Имаизуми, в конце концов, был всего лишь человеком. Старшие ученики тоже участвуют в отборочных, так что нельзя сказать, что у него не будет соперников в борьбе за место в команде.

— Выглядишь так, будто на казнь собираешься, шустряк, — сказал Наруко с полным отсутствием хоть чего-то похожего на чуткость, откусывая неаккуратный кусок тоста, на котором джема было, вероятно, в два раза больше, чем хлеба, и расплевывая по столу крошки с каждым произнесенным словом. — Мне пофти валь…

— Не говори с набитым ртом, — огрызнулся Имаизуми, опуская ложку с большей силой, чем необходимо. — Это отвратительно.

— Грубо, — сказал Наруко, хотя на этот раз проглотил, перед тем как продолжить. — Но знаешь, мир не рухнет, если ты будешь набирать чуть побольше — а то мы все закончим школу раньше, чем у тебя выйдет изящно доесть свою гребаную овсянку.

— Не знаю, с чего ты жалуешься на мою медлительность, — быстро сказал Имаизуми, вытерев рот салфеткой, скомкав ее и положив на стол рядом с тарелкой. — Я уже закончил.

Онода встревоженно нахмурился.

— Ты уверен, Шунске? Ты съел совсем мало…

— Достаточно, — перебил Имаизуми. — Не хочу нагружать себя больше, чем необходимо.

Наруко коротко рассмеялся, но Онода быстро начал говорить, пока он не сказал чего-нибудь оскорбительного.

— Но ведь тебе нужны силы, правда? — спросил он. — И не думаю, что, если ты доешь свою тарелку, это так сильно тебя нагрузит. Разве что чуть-чуть…?

— Сказал же, я в порядке, — раздраженно сказал Имаизуми, вставая. На миг показалось, что он может уйти без дальнейших объяснений, но когда он совсем уже собрался идти, то явно передумал и остановился с сожалеющим видом.

— Извини, — сказал он, глядя между Онодой и Наруко. — Знаю, это выглядит неожиданно, но отборочные начнутся всего через час, и мне надо идти готовиться, или я опоздаю. Позже увидимся.

— Э… да, мы будем ждать! — сказал Онода раньше, чем Имаизуми успел сбежать. — Удачи!

Имаизуми не ответил, и Онода опустился обратно на место, не в силах перестать невольно беспокоиться. Он знал, как много это значит для Имаизуми — в самом деле, попасть в квиддичную команду много значило для Оноды, так что он едва мог представить, как важно это было для его друга.

И реакция Имаизуми показывала, что попасть в команду действительно сложно. И если даже Имаизуми беспокоился, то какой шанс оставался у кого-то вроде Оноды?

— Эй, Шокичи? — окликнул Онода.

Наруко отвлекся от процесса зачерпывания джема из банки пальцем.

— Хмм? — спросил он, сунув палец в рот. — Чего?

— Имаизуми… думаешь, с ним все будет хорошо? — спросил Онода.

Несколько минут Наруко смотрел на него с ухмылкой, словно Онода сказал что-то забавное.

— Шустряк? Да, он будет в порядке.

— Правда?

— Конечно! То есть он может быть хреновым человеком, но действительно хорошо летает для второкурсника, — уверенно сказал Наруко. — Он уничтожит соперников, гарантирую. Просто у бедного неудачника почему-то нет уверенности в себе — это даже грустно, в самом деле.

Онода неловко кивнул, глядя на свою еду.

— И тебе тоже надо быть поуверенней, Сакамичи, — после короткой паузы продолжил Наруко. — Ты много работал и действительно стал лучше — если твоя команда не увидит этого, они полные идиоты. Я уверен, для тебя тоже найдется место.

Это потребовало усилия, но у Оноды получилось немного улыбнуться.

— Надеюсь, ты прав. Спасибо, Шокичи… я постараюсь изо всех сил не подвести тебя или Шунске.

Наруко выглядел так, словно хотел добавить что-то, но с редким проявлением контроля он поджал губы и выбрал промолчать.

— Эй, — наконец сказал он, — хочешь пойти на площадку, чтобы подождать, пока шустряк закончит? Можем взять метлы и немного потренироваться, пока ждем.

Онода благодарно кивнул:

— Ага, звучит хорошо.

По-видимому, Имаизуми не о чем было волноваться, потому что он пришел к месту на площадках, где Наруко и Онода отдыхали после тренировки, примерно два часа спустя, полностью растрепанный, но удовлетворенный.

— Ну, как прошло? — взглянул на него Наруко, когда Имаизуми плюхнулся на траву рядом с Онодой и вытащил из сумки выпуск Ежедневного Пророка.

— Вратарь, — сказал Имаизуми, разворачивая газету так, словно в результате ни в малейшей степени не сомневался. — Они сказали, что я могу выбрать между вратарем и охотником, но потенциальных охотников было намного больше, чем вратарей, поэтому я выбрал так.

— Пффт, скукотища, шустряк, — поддразнил Наруко, вырывая травинки и бросая в него. — Тебе придется торчать перед воротами целую игру — отстоооой.

Имаизуми посмотрел на него.

— Вратари имеют большое влияние на результаты матча. Это важная позиция.

— Ага, ага, продолжай говорить себе это, — хихикнул Наруко. — Хотя не могу сказать, что тебе это не подходит — играть поддерживающую роль. Что до меня, я собираюсь занять действительно важную позицию, такую, как ловец, так что… — внезапно он оборвал себя и обернулся, глянув на Имаизуми. — Что это было, а?

Имаизуми приподнял бровь:

— Что это было?

— Ты фыркнул. Прямо когда я сказал, что буду пробоваться на ловца.

— Тебе кажется, — сказал Имаизуми.

— Нет, я определенно слышал фырканье! В чем проблема? — злобно вопросил Наруко. — Думаешь, раз ты уже получил подтвержденное место в команде, то стал кем-то вроде…?

— Хорошо, — сказал Имаизуми, быстро опуская на колени выпуск Ежедневного Пророка. — Ты хочешь знать, что я думаю, так вот — я думаю, что объяснения твоего желания быть ловцом — плохо продуманные и глупые. Вот что я думаю.

Наруко отшатнулся, будто обжегшись, кажется пораженный откровенным ответом Имаизуми.

— Почему ты…? — его глаза сузились, а удивление быстро сменилось яростью. — Ты, кусок дерьма, с хера ты думаешь, что у тебя есть право решать за меня? Ты даже не знаешь, почему…

— …почему ты хочешь в первую очередь быть ловцом? — закончил за него Имаизуми. — Потому что это особенная позиция, которую обычно занимает самый быстрый игрок в команде, и ловец часто зарабатывает больше всех очков, что означает, что зрители обращают на него много внимания. Или я не прав?

Наруко открыл и закрыл рот, явно ошеломленный тем, что Имаизуми удалось догадаться так о многом.

— Я понимаю твои аргументы, какими бы наивными они ни были, но можно посмотреть на это с другой стороны, — продолжил Имаизуми. — Во-первых, ловцы всегда летают определенным образом — они наверняка должны быть точными, но в остальных случаях ловцы не особенно хорошие спортсмены. У тебя же в любом случае есть преимущество — ты в приличной физической форме и, вероятно, можешь без больших усилий научиться играть на любой позиции. Напрасно будет не воспользоваться этим преимуществом, особенно если ловец обычно проводит большую часть игры не делая ничего, в ожидании появления снитча. И я думаю, если мы имеем дело с человеком вроде тебя, смешно полагать, что ты сможешь так долго бездействовать.

— Но… это, — поперхнулся Наруко. — Как ты узнал… что я…?

Онода между тем обнаружил, что тревожится из-за возможности превращения их надвигающегося спора в вежливый интерес в ходе перебранки. Кажется, Имаизуми делал что-то большее, чем просто провоцировал стычку.

Подозрения Оноды подтвердились следующими словами Имазиуми.

— Тебе стоит попробоваться на охотника, — сказал Имаизуми.

— А? — Наруко выглядел ошарашенным, как если бы Имаизуми посоветовал что-то совершенно неслыханное. — Мне, охотником? Ты шутишь?

— Это подошло бы тебе, — совершенно серьезно сказал Имаизуми. — Скорость — необходимая черта для охотника, и ты сможешь играть на протяжении всего матча, а не по чуть-чуть каждый раз, когда покажется снитч. Тебе это, вероятно, понравится, и ты все еще сможешь приносить очки команде — это не изменится.

— Приносить очки? Да это смешно, — безрадостно усмехнулся Наруко. — Только десять очков за гол? Кому это вообще нужно — ловец единственный, кто приносит больше всех очков, и его заслуга в победе самая большая. Охотники могут ничего не делать.

— Если ты в это веришь, значит, ты понимаешь суть квиддича даже еще хуже, чем я думал. Охотники — это необходимая и жизненно важная часть команды, — сказал Имаизуми, немного раздраженный, что ему приходится объяснять. — И если хочешь, можно посмотреть на это так — ловцы способны получить 150 очков за игру…

— …Я уже знаю, — запальчиво сказал Наруко. — Я не идиот.

— …Но они и ограничены 150 очками за игру, — подчеркнул Имаизуми, внимательно наблюдая за Наруко, чтобы оценить его реакцию. — Для охотников, с другой стороны, нет максимального количества голов, которые они могут забить — единственное, что определяет, сколько очков они получат, — это предел их собственных способностей. Если ты, как охотник, сможешь вывести свою команду на 150 очков вперед, то ты сможешь и сделать ловца команды противников бесполезным. Это то, чего ты не сможешь сделать ни на какой другой позиции.

Наруко уставился на Имаизуми, явно потеряв дар речи под грузом новой информации. Тем временем Имаизуми с обманчивым безразличием откинулся назад.

— Делай что хочешь, конечно — я просто хочу показать тебе перспективы, которые ты можешь упустить в своей спешке порисоваться, — беззаботно сказал Имаизуми, снова поднимая газету. — Хотя я думаю, что это будет сложная задача для любого — набрать 150 очков за игру охотником… и, вероятно, невыполнимая для нетерпеливого мелкого искателя внимания, как ты, если подумать. Может, тебе больше повезет быть ловцом, в конце концов.

Наруко хлопнул руками по площадке.

— Пошел ты, шустряк, для меня нет невозможного! Я сделаю это — попаду в команду Гриффиндора охотником, и тогда первое, что я сделаю — размажу тебя! Я буду набирать больше 150 очков за каждую игру, и ты пожалеешь, что вообще дал мне эту идею!

— Звучит впечатляюще, но удачи тебе в получении очков, когда я на воротах, — сказал Имаизуми, явно пытаясь изобразить полное отсутствие интереса, но его слова прозвучали больше как насмешка. — Она тебе понадобится.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда я влеплю квоффл прямо в твою самодовольную рожу, — отозвался Наруко.

— Если ты действительно так глуп, чтобы целиться в меня, а не в пустое кольцо, ты только облегчишь мне работу.

— Ну, может, хоть так у тебя получится хоть что-то остановить, а?

— Это предполагает в первую очередь, что ты достигнешь цели и не свалишься с метлы.

— Какака, спорим, ты будешь мечтать, чтобы это случилось, шустряк.

— Я уже мечтаю, чтобы это случилось.

— ХА, я же говорил… погоди, что?

Онода был почти уверен, что если он отодвинет газету Имаизуми, то увидит, что тот прилагает все усилия, чтобы сдержать улыбку.

Неудивительно, что Наруко на следующий день попал в команду Гриффиндора. Сюрпризом для большинства знавших его было то, что он пробовался только на одну позицию, и это была позиция охотника.

Вопреки всему, что он говорил раньше каждому, кто хотел его слушать, он даже не подумал пробоваться на ловца.

*

В день, когда проходили отборочные в команду Хаффлпаффа, Онода по-новому понял, как, должно быть, нервничал перед своими Имаизуми и как хорошо он, несмотря на это, держался.

— У тебя получится! — радостно сказал Наруко, хлопая Оноду по плечу. Онода не нашелся, что ответить, он был слишком занят — мрачно вглядывался в тарелку с яйцами, тостом и сосисками, которую Наруко поставил перед ним. — Срань господня, ты и шустряк абсолютно не умеете справляться со стрессом.

— А ты абсолютно не понимаешь, когда тебе надо испытывать стресс, — огрызнулся Имаизуми. — Слушай, если он не голодный, то он не голодный. Не старайся заставить его есть, если он не хочет.

— Даже ты что-то съел, — пожаловался Наруко. — Сакамичи до сих пор ни к чему не притронулся.

— Может, он просто не хочет наедаться жирных сосисок перед полетом и просто слишком вежливый, чтобы сказать тебе, такое не приходило тебе в голову?

— Ребята, — устало сказал Онода. — Все нормально, просто я правда сейчас не голоден. Шокичи, спасибо забеспокойство, но я в порядке, честно.

— Хнргх, как скажешь, — сказал Наруко с очевидным сомнением в голосе. Как бы он ни сомневался, это не удержало его от того, чтобы отодвинуть тарелку Оноды от него и начать самому ковыряться в ней. — Хотел бы я поддержать тебя, — с сожалением сказал он, пережевывая сосиску. — Но людям с других факультетов не позволено наблюдать за отборочными, особенно если они уже в команде. Духом мы будем с тобой и будем ждать, когда ты пройдешь, чтобы тебя поздравить!

— Мы будем ждать, как бы ни прошло, — поправил Имаизуми. — Думаю, ты сможешь, но мы здесь, даже если в этот раз у тебя не получится. Ладно?

Конечно, Онода уже знал это, но обещание Имаизуми все равно было невероятно обнадеживающим.

Имаизуми взглянул на него.

— Удачи.

— Увидимся, Сакамичи! Сломай ногу!*

— Почему ты сказал это? — пораженно спросил Имаизуми.

— Это просто выражение, господи, шустряк — думаешь, я в самом деле надеюсь, что он поранится?

— Откуда мне знать с тобой? Ты такой кровожадный, что…

— Это довольно забавно услышать от парня, признавшегося, что «скорее всего, намеренно пытался столкнуть кого-то с метлы» в наш…

— Ты не можешь использовать это против меня, у нас нет доказательств, что это не просто что-то, что прилипло как шутка!

— Шутка или нет, это полностью правда! Помнишь первый раз, когда мы гонялись? Если бы мы не были над озером, тогда…

Онода был слишком далеко, чтобы услышать остаток разговора, но понял, что уже неплохо представляет, как это будет.

Возвращаясь из спальни, где он переоделся в тренировочную одежду, Онода столкнулся с Мики. Она тоже переоделась в мантию для участия в отборочных, но выглядела скорее возбужденной, чем нервной, когда болтала с Айей у главного входа.

— О! Привет, Сакамичи! — воскликнула она, заметив его. — Ты тоже направляешься на отборочные? Вот, я пойду с тобой. Поговорим позже, Айя — сейчас мне надо идти на отборочные в команду Хаффлпаффа!

— Просто не убейся, глупенькая, — поморщилась Айя. — Знаешь, я не собираюсь рыдать над твоим бездыханным телом, если ты окажешься в лазарете.

— Ты худшая подруга на свете, — надулась Мики и взяла руку Оноды в свою. — Вот что, — решила она, — с этого момента Сакамичи мой лучший друг. В конце концов, мы собираемся быть в одной команде, так что мы, очевидно, предназначены друг другу. Даже родственные души. Ты не можешь становиться между нами.

— Ладно, хорошо, — глазом не моргнув, сказала Айя. — Будь лучшим другом Сакамичи, если хочешь, но за это место ты остаток жизни будешь драться на три стороны с его чокнутой шайкой. Если согласна на это, давай.

Мики поежилась.

— Ладно, ты меня сделала. Ты мой лучший друг навсегда, Айя, даже если у тебя самый худший вкус в книгах и тебе нравятся только скучные виды спорта.

— Так и думала, — ухмыльнулась Айя. — Увидимся.

— Пока, — весело помахала Мики. — Вечером расскажу тебе, чем все закончилось!

То, что Мики была рядом с ним по дороге на квиддичную площадку, помогло Оноде отчасти усмирить панику. Она была разговорчивой, и ее истории о том, что она и Айя вытворяли, помогали Оноде не накручивать себя, и даже просто ее присутствие служило напоминанием, что, по крайней мере, он не будет совсем один — будет как минимум одно знакомое лицо на отборочных рядом с ним, и это знание хоть немного успокаивало.

Когда они пришли, основные хаффлпаффские игроки были уже там, одетые в желтые с черным квиддичные мантии вместо тренировочной одежды, так что было легко отличить их от кандидатов, несмотря на то, что большое количество новых дарований казались старше Оноды. Пусть он и не особенно хорошо знал кого-то из команды Хаффлпаффа, Макишиму он заметил сразу же, хотя тот выглядел совершенно не так, как в последний раз, когда Онода его видел. Его волосы стали, по крайней мере, вдвойне длиннее, чем были, и были уже не фиолетовыми, а яркого переливчатого зеленого. Как правило, его было сложно пропустить, и его необычные черты лица делали его всегда узнаваемым.

Хотя Оноде показалось, что он не выглядит очень счастливым, и он коротко удивился почему.

После Оноды и Мики пришли еще люди, и скоро на площадке неловко топтались десять или около того новоприбывших. Подошел высокий мальчик с планшетом и спросил у всех имена, потом, после короткого ожидания, им велели построиться в шеренгу перед скамьей, на которой расположились члены команды Хаффлпаффа. Мальчик с планшетом стоял впереди и машинально вертел в руке самонаполняющееся перо, пока пришедшие занимали места.

— Так, что касается этого года, позиции ловца и вратаря у нас заняты, но мы ищем двух новых охотников и одного загонщика, — сказал он, как только все перестали двигаться, быстро перелистывая страницы и вглядываясь в кандидатов, словно пытаясь подобрать лицо к каждому имени. Исходя из того, что он говорил больше всех и выглядел самым старшим в команде, Онода решил, что это был капитан. Хотя, если он и представился как положено раньше, Онода полностью пропустил это. — Сегодня мы выберем новых членов из вашей группы, основываясь на том, как вы покажете себя в упражнениях, которые мы запланировали для вас.

Онода пытался усмирить внезапно разыгравшуюся тревогу, напоминая себе, что он ждал этого. Насколько ему было известно, он не отдавал предпочтения ни позиции загонщика, ни охотника, так что ему надо было просто посмотреть, что ему лучше подойдет.

— Хорошо тогда. Мы разделим вас на две группы. Если бы хотите пробоваться на загонщика — становитесь слева. Охотники — справа.

Или… может, нет.

Онода стоял на месте, неуверенный, что ему следует делать, пока остальные кандидаты — включая Мики — разошлись по сторонам, оставив его стоять в одиночестве посредине.

Наконец мальчик с планшетом подошел к нему.

— Ты не выбрал сторону, — сказал он. — Ты не знаешь, на кого хочешь пробоваться?

Онода смущенно отвел глаза.

— …Нет, не особенно, — признался он. Он знал, какую роль выполнял каждый из игроков, но понятия не имел, какая из них подойдет ему лучше.

— Хмм… — сказал мальчик, не выглядя злым. — Твое телосложение для загонщика не подходит, но мы можем поставить тебя с охотниками, просто посмотреть, как у тебя получится. Как звучит?

Охотник, как Наруко. Звучало не слишком плохо.

— Э, ладно, — осторожно сказал Онода.

Старший мальчик кивнул, очевидно удовлетворенный.

— Ладно тогда, оставляю тебя Ясутомо.

Имя звучало смутно знакомо Оноде, но, только увидев лицо игрока, он понял, кем именно был «Ясутомо».

О нет, с ужасом подумал Онода.

Если верить капитану, то, по-видимому, он и остальные пять предполагаемых охотников были оставлены на милосердное попечение Аракиты, мрачного (и, безусловно, самого ужасного) участника хаффлпаффской квиддичной команды.

Аракиты, который в тот самый момент с сомнением осматривал их маленькую группу.

— Оживленная у нас тут компашка, — саркастически сказал он. — Ты, — внезапно бросил он, указывая на мальчика в конце. — Как тебя зовут?

— С-сакурай, сэр! — запнувшись, ответил мальчик, и Онода нашел небольшое утешение в том, что, по всей видимости, не он один боится Аракиту.

— Я что, похож на сэра, ясноглазка? Я не чертов профессор — называй меня Аракита, или лучше никак не называй и держи рот закрытым. Так ты хочешь стать охотником, а?

— Д-да…

— Воу, как уверенно, — насмешливо сказал Аракита. — Как насчет тебя? — он указал на Оноду.

Онода мог поклясться, что его сердце остановилось.

— Да, я с тобой говорю, четырехглазый, — рявкнул Аракита. — Просто ответь на вопрос, чтоб тебя!

Онода сглотнул, но во рту пересохло, и это мало помогло.

— О-онода, — удалось выдавить тихим голосом.

— Еле слышу, что ты там мямлишь, четырехглазый, но ладно. Тоже хочешь стать охотником?

Онода кивнул:

— Да…

— Блядь, — сказал Аракита и явно скрипнул зубами, отворачиваясь, как будто их вид причинял ему физическую боль. — Поражен вашим энтузиазмом. Герои ебаные, по большей части.

Никому не хватило смелости ответить, и наконец он повернулся к ним с более раздраженным, чем всегда, видом.

— Ну, мы могли бы взглянуть, может ли кто-то из вас бросить мяч или принять бладжер, не развалившись пополам, хотя в этом я действительно сомневаюсь, — угрожающе сказал он. — Залезайте на метлы, начнем с упражнений в полетах.

К счастью, оказалось, что упражнения, предложенные Аракитой, были очень похожи на то, чего Онода ожидал. Честно говоря, от кого-то такого страшного, как Аракита, то, что от них ожидалось, показалось довольно… несложным.

Первым делом их заставили маневрировать между разноцветными флагами, магическим образом подвешенными в воздухе, как можно быстрее, но не врезаясь в них. В этом Онода уже неплохо преуспел, хотя его умения пострадали от постоянного страха, что на него накричат. Был один новобранец, которому особенно не удавались быстрые повороты и на которого обрушилась большая часть изысканных выражений Аракиты, и Онода знал, что последнее, чего бы он хотел, — это стать мишенью для гнева охотника.

— Блядь, да вокруг флагов, неуклюжий идиот! Не таранить их!

— Что я только что сказал? Ебать копать…

Это продолжалось около пятнадцати минут, Аракита то раздавал указания, то ругался, пока наконец они все, к счастью, не закончили. В любом случае, у новых кандидатов не было ни шанса собраться, перед тем как начать выполнять новое упражнение.

Аракита, с подергивающимся правым глазом, построил их в круг, по-прежнему на метлах, и сказал:

— Ну, это было целиком и полностью ужасно. А хорошая новость в том, что следующее упражнение такое простое, что мне, наверное, даже не придется постоянно водить вас за ручку. Это упражнение на передачу, поэтому по моему сигналу вы должны сделать большой круг. Потом вы получите мяч; вам нужно выбрать кого-то и бросить мяч ему. Целиться в грудь — все, что летит выше или ниже, — плохая передача, а если вы сделаете плохую передачу в игре, мы потеряем мяч, — он прищурился. — Достаточно просто? Как только мы начнем, я буду перемещать вас, так что вам придется бросать вверх, вниз и назад, это даст вам представление о том, чего можно ожидать во время настоящей игры.

Это звучало разумно, и Онода, конечно же, понял важность упражнения, но вскоре ему стало ясно, что эта область его способностей, если говорить о том, чтобы быть охотником, вызывала опасения. Онода никогда не был особенно хорош в передачах — его руки были слабыми, и ко всем видам спорта, в которых необходимо было бросать, он всегда питал особенную неприязнь.

Естественно, в ходе упражнения Аракита понял это очень быстро.

— ЭЙ, ЧЕТЫРЕХГЛАЗЫЙ, ТЫ ЭТО НАЗЫВАЕШЬ ПЕРЕДАЧЕЙ?

С этого все пошло по наклонной. Онода не только не справлялся с упражнением на передачу и не мог бросить квоффл достаточно далеко, чтобы добросить до другого игрока, или точно, чтобы удовлетворить Аракиту, но и нервы его были полностью вымотаны. Он так сильно боялся сделать что-то не так, что не мог следовать даже простейшим указаниям, что, неудивительно, еще больше раздражало Аракиту.

И когда Аракита объявил, что они заканчивают «этот унылый ебучий спектакль», Онода испытал такое облегчение, что у него даже не было сил пожалеть о том, что он, вероятно, только что уничтожил любой свой шанс попасть в квиддичную команду.

Во всяком случае, сначала.

Только когда он подошел к одной из скамеек, стоявших по краям площадки, и сел, он вспомнил, почему так сильно хотел в первую очередь этого, и неуверенность снова начала терзать его.

Он провалится — уже провалился, скорее да, чем нет. Оноде никак не попасть в команду теперь, после того, как он так плохо показал себя. Аракита его ненавидел. Несмотря на все его усилия и все тренировки, Онода позволил всему пропасть впустую.

Он подвел Имаизуми и Наруко, которые трудились изо всех сил, чтобы попасть в свои команды, и с нетерпением ждали, что смогут сыграть в квиддич с Онодой… Они скажут, что все в порядке, и постараются успокоить его, конечно же, но он знал: в глубине души они будут, по крайней мере, немного расстроены.

Но хуже всего было то, что он подвел себя. Он был таким идиотом, что позволил себе подумать, что если он очень сильно захочет чего-то, то у него получится — разве ему не следовало уже знать лучше? Некоторые люди могли выделяться и делать удивительные вещи, и Онода не был одним из них. Он должен был признать это в самом начале и избавить себя от проблем.

Очевидно, что Манами вообще не понимал его, и любой интерес, который он мог испытывать к Оноде, был неуместен. Онода не винил его за желание найти друзей получше.

Онода был так погружен в свои сомнения, что почти не заметил, когда кто-то сел на скамью возле него, хотя уже замечал, что этого человека трудно игнорировать. Он был высоким и бледным, с копной зеленых волос, которая в значительной степени уменьшала возможность того, кто это мог быть.

Несколько долгих минут они сидели рядом в тишине. Сгорбленный Онода смотрел на землю между своих ног, пока Макишима от нечего делать вытягивал нитку из своих перчаток. Тем не менее Макишима наконец перестал ерзать и вздохнул, бросив быстрый взгляд на Оноду.

— Ну… Аракита говорит, что твои броски были самыми худшими из всех, что он когда-либо видел, — тоном светской беседы сказал четверокурсник.

Онода пристыженно отвернулся.

— Мне правда очень жаль. Я потратил ваше время, и…

— Аракита, каким бы очаровательным он ни был, такой же деликатный, как удар битой загонщика по яйцам, — сказал Макишима, неловко усмехнувшись собственной шутке. — Я три года был с ним в команде и ни разу не видел, чтобы он был с кем-то помягче, так что тебе не стоит принимать это слишком близко к сердцу, — он сделал паузу, вероятно осторожно подбирая слова. — Хотя, думаю, кое в чем он прав — кажется, позиция охотника в самом деле не для тебя.

— …Думаю, вы правы, — сказал Онода, и что-то сжало грудь. — Я просто… я не…

Следующие слова Макишимы были в любом случае неожиданными.

— Если ты не против, я хочу кое-что попробовать, — сказал он. — Сможешь еще раз залезть на метлу?

— …Хорошо, — неуверенно ответил Онода. Он чувствовал себя эмоционально истощенным испытаниями Аракиты, но Макишима, насколько он видел его, ему нравился, и он не хотел разочаровывать его. — Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Просто подняться сейчас на пару метров в воздух, — сказал Макишима. — Когда поднимешься, я дам тебе инструкции, но обещаю, там ничего сложного.

Чувствуя себя немного сбитым с толку, Онода поднял метлу и вышел на траву. Он стартовал, заботясь о том, чтобы не подняться так высоко, как обычно, и заметил, что Макишима вытаскивает из-под скамьи корзину с чем-то и что в его сторону обращено много любопытных лиц.

Многие из них принадлежали членам команды Хаффлпаффа, и Онода беззвучно взмолился, чтобы справиться с этим, не опозорившись еще больше.

— Ладно тогда, — сказал Макишима. Он вынес корзину на площадку и поставил себе под ноги. — Мы не собираемся делать ничего сложного, просто потренируемся ловить — ловить без передачи, не волнуйся. Как звучит?

— Ох… звучит хорошо, — сказал Онода, все еще запутанный.

Тренироваться ловить? Макишима не вынес квоффл, поэтому Онода не понимал, что ему придется ловить.

Ответ на свой вопрос он получил быстро, когда Макишима сунул в корзину руку и вытащил что-то очень маленькое и ярко-оранжевое.

— Лови! — сказал Макишима без предупреждения и бросил этот предмет в направлении Оноды со всей силой.

Удивленный Онода едва успел собраться вовремя, чтобы поймать предмет, пока он не упал на землю. И только сжав его надежно в руках, он наконец понял, что это было — мяч для гольфа.

Эта вещь была настолько магловской, что, увидев ее посреди тренировки по квиддичу, Онода на миг опешил.

— Некогда отдыхать, Сакамичи, вот и новый летит! — окликнул Макишима, возвращая Оноду в чувство. Он взглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как Макишима бросает еще один мяч для гольфа в направлении, прямо противоположном тому, в котором он бросил первый.

Только выжав из новой метлы максимум, он смог вовремя поймать следующий мяч — подхватил его в воздухе, выдернув из падения. В этот раз у него не было шанса даже перевести дыхание, прежде чем Макишима бросил другой мяч в совершенно другом направлении, и Онода приготовился снова его преследовать.

Они повторили это десять, двадцать раз перед тем, как Онода потерял счет попыткам. Все его органы чувств были сосредоточены на движениях Макишимы и траектории крошечного оранжевого мячика, когда он проносился в поле его зрения. Большинство ему удалось поймать, но некоторые он упустил, иногда ошибаясь в оценке направления или просто не успевая догнать их вовремя. Макишима никогда не говорил ни слова о том, как у него получается — если он и злился на пропущенные мячи, то Онода не видел никаких проявлений этого. Макишима просто доставал следующий мяч и бросал его.

Упражнение — или что бы это ни было — продолжалось, пока корзина не опустела и некогда девственно-чистая трава квиддичной площадки не была усеяна яркими оранжевыми мячиками.

Макишима выпрямился и попробовал пошевелить плечами, будто проверяя, не больно ли — Онода только тогда понял, как много мячей он бросил ему.

— Неплохо, — сказал Макишима, и Онода не смог издалека понять по выражению его лица, было ли это задумано как искренний комплимент, или нет. — Теперь можешь спускаться, спасибо.

Онода сделал как было сказано и вернулся на скамью, а Макишима подошел к остальным членам команды, и они начали негромко обсуждать что-то между собой. Онода тем временем задумался, не должен ли он собрать мячи, но заметил, как один из старших игроков — Изумида вроде бы — рассеянно призывает мячи в корзину палочкой, прислушиваясь к разговору других.

Наконец они приняли какое-то решение, и участники основного состава команды Хаффлпаффа разошлись, направляясь к новым кандидатам по одному. Сердце Оноды пропустило удар, когда он понял, что настал момент, в который он наконец узнает, попал он в команду или нет — момент, которого он ждал почти год.

Онода заметил, что Мики говорит с четверокурсником Изумидой, и выражение ее лица невероятно счастливое. Кажется, она заняла свободную позицию загонщика, и Онода не мог не гордиться ей. Он был уверен, что ей понравится быть в команде и что она будет фантастически играть.

Онода сжал кулаки так, что костяшки побелели.

Теперь ему осталось волноваться только о себе.

К счастью, ему не пришлось долго ждать, пока один из членов команды подойдет к нему, и Онода приготовился к новостям, которые он принесет.

Только… пусть это не будет Аракита, беззвучно взмолился Онода.

Пожалуйстапожалуйстапожалуйста…

Человеком, который наконец подошел к нему, был Макишима, и Онода мысленно выдохнул с облегчением. Каким бы ни был окончательный вердикт, будет, по крайней мере, не так ужасно выслушать его от Макишимы, как от Аракиты — или кого-то еще, раз уж на то пошло.

— В общем, мы тут пришли к соглашению… более или менее, — сказал Макишима и пожал плечами, остановившись напротив Оноды. — И теперь мне надо сообразить, как бы это сказать… дай мне секунду.

Онода ждал, к тому моменту все сильнее переживая.

— В основном, — продолжил Макишима, — мы все — команда то есть — согласны, что у тебя есть потенциал, но тебе и по-прежнему нужно многому учиться. Ты пока второгодка, так что это не последний шанс для тебя — у тебя все еще есть достаточно времени, чтобы улучшить свои навыки, и мы все возлагаем на тебя большие надежды в будущем. Понимаешь?

— Да… — сказал Онода, и его сердце дрогнуло от осознания, что эти слова — вежливый отказ.

Вежливый или нет, смысл не менялся. Неудача была неудачей.

Помня, что Макишима все еще здесь и, вероятно, хочет сказать больше, Онода постарался сдержать внезапный натиск отчаянья, чтобы, по крайней мере, закончить разговор и оставить настолько хорошее впечатление, насколько возможно в сложившихся обстоятельствах. Горло сдавило, словно стоит ему вдохнуть — и он расплачется, но он попытался проглотить комок.

— Хорошо, — продолжил Макишима, словно Онода и не был на грани краха. — Тогда, наверное, увидимся на тренировке в следующую субботу.

— Ладно, спасибо, — выдавил Онода, моргая, потому что слезы, несмотря на все усилия, застлали глаза. Не плачь, не плачь, мысленно уговаривал он себя — будет неплохо избавить себя от этого последнего унижения. — Я обязательно… погодите, — сказал он, когда сказанное Макишимой окончательно встало на свое место. — Что?

— Я сказал, увидимся на тренировке, — сказал Макишима с таким видом, словно не совсем понял, как реагировать на выражение лица Оноды, которое, как Онода теперь понял, было совершенно не к месту в свете нового понимания, о чем на самом деле Макишима говорил с самого начала. — Ты ведь собирался прийти, верно?

— То есть… мне можно посещать тренировки? — спросил Онода, едва осмеливаясь поверить, что услышал все правильно. — Чтобы… тренироваться с остальными членами команды?

— Ну… да, — сказал Макишима, неловко потирая затылок. — Я же только что сказал, что тебе все еще надо многому научиться, и для всех, вероятно, будет немного обидно, если наш новый ловец не придет на первую тренировку, ты не думаешь?

— Да! Думаю, будет, и… потому что я ловец?

— …Да? — ответил Макишима.

— О, — сказал Онода.

— О! — воскликнул он снова, когда правда окончательно уложилась в голове, неспособный подавить искреннюю восторженную улыбку, глядя на высокого четверокурсника.

Он едва мог поверить в свою удачу.

Онода посильнее сжал кулаки и сказал:

— Большое спасибо! Я обещаю, что буду усердно трудиться и стараться изо всех сил, чтобы стать таким ловцом, которого эта команда заслуживает!

— Э… ладно? — сказал Макишима. — Суббота в 11:00, запомни.

— Да! Конечно! — сказал Онода. — Я непременно приду, обещаю! Я не опоздаю — я обязательно приду, по крайней мере, на полчаса раньше. Или даже еще раньше, если вы считаете, что так будет лучше!

— В 11:00 будет нормально, — устало сказал Макишима. — И это все, что мне оставалось сказать, так что… увидимся, Сакамичи.

— Да! До свидания, Макишима! И еще раз спасибо!

— Не то чтобы это был только мой выбор, — Макишима, вероятно, собирался сказать это безразличным голосом, но Онода подумал, что, несмотря на это, он звучал немного удивленно. — Однако не за что.

*Примечание: Идиома Break a leg соответствует нашей «Ни пуха ни пера» — суеверное пожелание худшего, чтобы отвести неудачу.

========== Глава 18: В которой у Юске Макишимы есть больше чем один не очень тайный поклонник ==========

Комментарий к Глава 18: В которой у Юске Макишимы есть больше чем один не очень тайный поклонник

Онода узнает, какими странными… и страшными могут быть игроки в квиддич.

Если Онода думал, что Имаизуми и Наруко будет приятно услышать, что он попал в команду по квиддичу, то скоро он обнаружил, что ошибался.

Имаизуми и Наруко были вне себя от радости, когда услышали, что Онода занял позицию хаффлпаффского ловца. На лице Имаизуми появилась одна из его редких искренних улыбок, когда Онода, не переводя дыхания, выпалил свои новости, а Наруко (предсказуемо) взял Оноду в захват и с энтузиазмом взъерошил ему волосы.

— Вот дерьмо, ты в самом деле это сделал, Сакамичи! Не могу поверить! — воскликнул Наруко, игриво потянув Оноду за волосы, не в силах сдержать ликование. — Теперь нас трое!

Эти слова — сказанные с искренним восхищением — были, наверное, слишком удивленными для того, кто был полностью уверен, но Онода не винил в этом Наруко. Он тоже до сих пор не мог поверить, что попал в команду, и сильно подозревал, что причина этого больше связана с действиями Макишимы, нежели с сомнительными способностями к квиддичу самого Оноды.

Он надеялся, что Макишима, возможно, захочет дать объяснения позже.

— Когда у тебя первая тренировка? — спросил Имаизуми, отвлекая Оноду от его мыслей. Улыбка Имаизуми к тому времени исчезла, но глаза сияли так, что было понятно, что он просто сдерживает свою радость, не показывая ее.

— В эту субботу, — сказал Онода, внезапно начиная нервничать от возможности озвучить свои подозрения. — Правда, всего на пару часов. Думаю, кто-то забронировал площадку после нас.

— О, тогда это, наверное, моя команда! — сказал Наруко. — Не могу точно вспомнить, когда будет наша — я был слишком взволнован, чтобы слушать, когда они объявляли — но это имеет смысл, раз уж обеим нашим командам понадобится тренироваться все возможное время!

Онода задумался, не пропустил ли он что-то, потому что Наруко, кажется, подразумевал что-то конкретное.

— Ну да, я знаю, что тренировки важны. Но почему это важно именно для нас? — спросил он, немного запутавшись. Если бы речь шла только об Оноде, он бы понял, потому что ему действительно надо тренироваться как можно больше, но Наруко-то, вероятно, уже был игроком лучше среднего, даже по хогвартским меркам. Если остальные из команды Наруко такие же талантливые, то им должно быть не о чем волноваться.

— Потому что первый матч сезона будет уже через месяц — не говори, что ты еще не слышал, Сакамичи? — вытаращил глаза Наруко. — Гриффиндор против Хаффлпаффа, Сакамичи, — это наш первый официальный матч, и мы будем играть друг против друга! Разве это не удивительно?

На секунду показалось, что комната ухнула куда-то вниз, но Онода сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и мир постепенно начал приходить в норму.

— П-правда? Ты прав, это… в самом деле удивительно, — сказал он, хотя в голове был шквал сомнений.

На самом деле, Онода знал, что причин для этого не было. Он выбрал пробоваться в квиддичную команду, достаточно хорошо зная, что, если ему улыбнется удача, он должен будет играть против своих друзей. В любом случае разве не в этом весь смысл? Разве они все не хотели играть в квиддич вместе, несмотря на то, что были на разных факультетах?

Кажется, существовало значительное различие между надеждой на возможность сделать что-то в будущем, и знанием, когда именно это случится. Столь многое могло пойти не так, и Онода до сих пор не был уверен, что он чувствует по поводу соперничества с одним из своих лучших друзей с намерением победить его в чем-то. Это заставляло Оноду чувствовать себя неловко — одновременно кем-то, кто больше всего хочет, чтобы его друзья преуспевали, и начинающим спортсменом, который беспокоится, что может проиграть кому-то, кто лучше, чем он.

Как бы то ни было, в конце концов единственным, чем он смог себя успокоить, было знание, что, поскольку он был ловцом, а Наруко был охотником, их роли в команде не слишком-то влияли друг на друга. И его друзья казались, по крайней мере, довольными этим результатом, так что Онода не видел причины, почему бы ему не быть хотя бы счастливым за них.

Может, в конце концов это будет не так уж и плохо…

Даже за пределами восхищения Оноды тем, что он попал в команду Хаффлпаффа по квиддичу, его жизнь складывалась неплохо. Онода посещал уроки, и после того как он до неузнаваемости испортил несколько заданий по зельям и в наказание написал соответствующие эссе, он медленно, но верно стал заниматься лучше.

(Его развитие меньше было связано с собственными навыками и больше — с новой и полностью случайной привычкой Имаизуми громко повторять самому себе правильные инструкции во время работы. При этом наносилось существенно меньше ущерба здоровью и безопасности в классе, так что профессор пока не жаловался.)

Оноде также удалось сорвать потенциально некрасивую стычку между Имаизуми и Наруко, пока она не вышла из-под контроля (Имаизуми сравнил внешний вид Наруко с корнем мандрагоры), хотя эта победа померкла после провалившейся попытки остановить другую перепалку, когда Наруко «случайно» выронил телескоп Имаизуми из окна Астрономической башни. Умом Онода понимал, что едва ли ему следует винить себя за то, что не удалось предотвратить это, если в момент происшествия он спал в хаффлпаффской спальне, но все-таки он желал, чтобы был какой-нибудь способ избежать следующих нескольких дней, когда Имаизуми сознательно игнорировал Наруко, а тот то угрюмо молчал, то отпускал раздраженные замечания о том, что Имаизуми «перегибает палку», потому что он достаточно богат, чтобы просто без проблем купить себе новый телескоп.

Потребовалось время, чтобы Онода понял, что причина, по которой Имаизуми был расстроен, по большей части была не в том, что он был особенно привязан к старому телескопу или не хотел покупать новый, а в том, что покупка нового телескопа требовала бы сначала связаться с родителями. После того, как Онода установил эту связь, отношение Имаизуми стало понятнее для него, и он смог аккуратно вмешаться.

Хотя у него и не получилось в первую очередь предотвратить ссору, Оноде удалось ее закончить, убедив наконец Наруко неохотно извиниться и предложить поделиться телескопом с Имаизуми, пока Имаизуми не купит свой — предложение, которое было немедленно — и предсказуемо — отвергнуто. Впрочем, настроение Имаизуми после этого существенно улучшилось, так что Онода все-таки посчитал это за успех.

Успеху, которого Онода добился в большинстве своих недавних начинаний, удалось даже немного приглушить боль, которую Онода испытывал из-за быстро растущего числа случаев, когда у Манами, кажется, было оправдание, чтобы не проводить время вне уроков с Онодой.

Нельзя сказать, что Манами намеренно старался избегать его — по крайней мере, Онода не думал, что это так.

(Он надеялся, что это не так.)

Манами на самом деле по-прежнему приходил в класс, по-прежнему садился рядом с Онодой на место, которое тот ему занимал, и по-прежнему иногда улыбался Оноде, но в остальном он отсутствовал. Если бы Онода отважился угадывать, он сказал бы, что у Манами, когда они встречаются в классе, на уме что-то большее, чем просто заклинания или астрономия, и его взгляд был отсутствующим, даже когда Онода пытался втянуть его в разговоры, которые как на подбор должны были быть ему интересны.

Вероятно, это не должно было быть так больно, как было — видеть, как Манами кивает ему, улыбается чему-то, что он сказал, но знать, что мысленно он так далеко от Оноды, как только можно. И это неминуемо привело к тому, что Онода постоянно гадал, чему — или, в частности, кому удалось захватить интерес Манами до такой степени.

(До степени, к которой Онода никогда не был даже близок.)

Онода недолго и наивно надеялся, что рассказ о том, что он попал в команду по квиддичу, сможет возбудить интерес Манами, и поначалу даже показалось, что так и есть.

Онода решил сказать ему в начале урока заклинаний, и Манами смотрел на него (в самом деле по-настоящему смотрел на него) расширенными от очевидного удивления глазами, а сердце Оноды болезненно сжалось в груди. Потом, после короткой паузы, уголки губ Манами слегка изогнулись вверх.

— Непреклонный, да? — усмехнулся Манами. — Я действительно рад, Сакамичи, — думаю, у тебя получится. Какую позицию ты занял?

— Ловец! — сказал Онода немного воодушевленнее, чем обычно, потому что вау, Манами на самом деле поддержал разговор с ним, а это не так часто случалось в последнее время. — Я не ожидал этого, но Макишима — один из старших игроков команды — заставил меня попробовать половить мячики для гольфа, которые он бросал. А потом он, наверное, сказал что-то остальным, потому что они предложили мне быть ловцом!

Странно, но Манами выглядел даже еще более удивленным, чем был.

— Ловец? — повторил он, будто это слово показалось ему странным на вкус.

— Ага! — сказал Онода раньше, чем почувствовал перемену настроения. — Это… это хорошо? — спросил он, надеясь, что ничего не испортил только что.

Манами быстро пришел в себя, посмотрев на Оноду с бриллиантовой улыбкой, которая силой своего сияния мгновенно вымела все тревоги у того из головы.

— Да, конечно, хорошо! Кажется, это хорошо тебе подходит, и я рад, что старший товарищ, о котором ты говорил, помог тебе. Я просто удивился, наверное, посчитав… — Он умолк, прикусив нижнюю губу, будто обдумывал что-то. — А, неважно, просто подумал вслух! — наконец сказал он, застенчиво потирая затылок.

— Посчитав что? — с пробудившимся любопытством спросил Онода.

— Ничего важного, правда, — обезоруживающе улыбнулся Манами. — Ты ловец, это все, что имеет значение. Уверен, ты будешь хорошо играть.

Онода хотел возразить, что, если бы там в самом деле было «ничего», тогда у Манами не было бы причин не говорить ему, но услышал звонок на урок и был вынужден прервать разговор.

Даже когда урок закончился, у Оноды не было возможности поднять вопрос о том, что Манами имел в виду. Едва профессор отпустил их, Манами снова поспешно сложил свои неоткрытые книги, спрятал неиспользованные письменные принадлежности и послал Оноде извиняющуюся улыбку.

— Прости, Сакамичи, — сказал он. — Мне надо…

— …кое с кем встретиться, да, я знаю, — закончил за него Онода, надеясь, что у него получилось скрыть сожаление в голосе. — Ладно. Поговорим как-нибудь в другой раз, верно?

— Определенно! — сказал Манами, и Онода задался вопросом, не подумал ли Манами, что он врет. — Увидимся, Сакамичи!

Манами покинул кабинет, и Онода — отчасти с горечью — заметил еще несколько голов, кроме его собственной, повернувшихся, чтобы проследить путь Манами.

Это было еще одним напоминанием, что в этом году, в отличие от предыдущего, Манами не был невидимкой.

Теперь, кажется, Онода был невидимкой для Манами.

*

Утро следующей субботы застало Оноду прибывшим на первую запланированную тренировку Хаффлпаффа на добрых полчаса раньше.

Он не принимал сознательного решения идти, когда сделал это — его нетерпеливость сделала выбор за него. Он проснулся в обычное для занятий время и завтракал в одиночестве, поскольку Наруко отсыпался, а Имаизуми, вероятно, занимался в одиночку, раз уж два его друга не могли этого делать, а у него все же была энергия для последующей тренировки.

Не стоит говорить, что утро Оноды прошло очень тихо.

Он ожидал, что будет первым на квиддичной площадке, но, к его удивлению, кое-кто в хаффлпаффском желтом уже сидел на скамейке, когда Онода пришел. Его длинные зеленые волосы дали понять, что это Макишима (а не кто-то другой из хаффлпаффской команды, вроде Аракиты), и это дало Оноде необходимую уверенность, чтобы подойти к скамье и положить метлу.

— Д-доброе утро, — сказал Онода в жалкой попытке звучать дружелюбно и естественно.

Макишима критически поднял бровь.

— Я вполне уверен, что конкретно говорил тебе не приходить на тренировку рано?

— О, — смутился Онода. — Извините.

— Не беспокойся — это уже сделано, — сказал Макишима. — Можешь сесть, остальные, вероятно, покажутся не раньше чем через пятнадцать минут.

Онода быстро сделал как просил Макишима, и несколько долгих мгновений спустя тишина начала становиться тем более неловкой, чем дольше они не нарушали ее. Наконец Онода прочистил горло, надеясь разговором ослабить напряжение.

— Так… э, что привело вас сюда так рано? — спросил Онода, от нечего делать пиная траву под ботинками, и умолк, запоздало сообразив, что это может быть воспринято скорее как плохо замаскированная критика, чем как простой вопрос.

— Я, э… — Макишима сделал паузу, потирая затылок с таким видом, словно предпочитал быть где-то в другом месте. — Ничего особенного, наверное, я просто оказался здесь. Так что, да, верно подмечено — вероятно, мне тоже не стоило приходить так рано.

Он казался неуверенным в своем ответе, но не злым, и Онода мысленно выдохнул с облегчением.

— Вы не против, если я спрошу? — спросил он после короткой паузы.

— Я вроде как здесь для этого, как старший в команде, — сказал Макишима, кажется значительно меньше в виде ответа на вопрос, чем ожидал того Онода. — Пока речь идет о чем-то про квиддич. Не спрашивай меня о твоих будущих экзаменах по трансфигурации, или о Веселящих зельях, или совета о чем-то даже напоминающем отношения — гарантирую, ты будешь разочарован.

Он сопроводил ответ слабой улыбкой, и Онода заподозрил, что так, вероятно, Макишима представлял себе веселую шутку, но все еще колебался, смеяться ли, из-за случайного шанса оскорбить Макишиму.

Слабая улыбка Макишимы исчезла, не встретив немедленной реакции, и он вздохнул.

— Так о чем ты хотел спросить?

Онода чувствовал себя немного виноватым — судя по реакции Макишимы, его утверждение все же предполагалось шуткой. Но раз его спросили, Онода продолжил вопросом, который волновал его с тех пор, как его несколькими днями ранее назначили новым хаффлпаффским ловцом.

— Э, ну… Макишима, сэр. — От нервозности у Оноды заплетался язык. — Я знаю, что вы говорили, что это было не только ваше решение — взять меня в команду, но ведь в первую очередь вы подали эту идею, правда?

Макишима задумчиво покосился на него.

— Тебе в самом деле не нужно называть меня «сэр», но… это верно, да.

— Почему? — спросил Онода. — То есть… я благодарен, что вы дали мне шанс — в самом деле благодарен, — но я все еще не знаю, в первую очередь почему был выбран именно я. Я пока не очень хорошо летаю и уронил много мячиков, которые вы мне бросали…

— И все-таки большую часть из них поймал, — перебил Макишима. — Не думаешь, что это что-то значит?

Онода засомневался.

— Ну… может, я не знаю, — сказал он. — Но я пробовался на охотника, так почему мне предложили быть ловцом?

Макишима снова вздохнул, лениво откинув назад голову.

— Ты не позволишь мне соскочить с крючка, пока я не объяснился, да?

Онода не ответил, напряженно ожидая, что Макишима продолжит, и тот усмехнулся, откровенно развлекаясь этим.

— Кажется так. Ну ладно, не то чтобы мне не нравилось это в ловце… упрямство то есть.

— Но…

— Почему мы взяли ловца… Начнем с того, что мы вообще не планировали выбирать ловца в этом году, — сказал Макишима, и Онода прекратил возражать. — Вероятно, ты заметил, что мы разделили всех потенциальных участников на отборочных на охотников и загонщиков, и причина этому в том, что все остальные позиции были уже заняты. Включая и позицию ловца, которая принадлежала мне.

Онода удивленно посмотрел на Макишиму.

— Но это значит… вы не… вы что, оставили позицию в команде ради меня? — спросил Онода с растущим чувством ужаса.

— Эй, все не так страшно, как звучит, обещаю, — сказал Макишима, умоляюще подняв руки и делая успокаивающие жесты, как если бы Онода был легковозбудимым маленьким животным. — В любом случае предполагалось, что я буду занимать место ловца, пока у нас не получится найти кого-то другого для этого. Единственная проблема в том, что найти хорошего ловца — это как пытаться вытащить единственную лягушку из бочки, полной жаб, вслепую и во время поездки на Ночном рыцаре, так что в моем случае все остальные решили держать меня на позиции ловца на полупостоянной основе, раз уж я не совсем ужасен в этом и это избавляет их от проблем, связанных с поиском нового.

— Я все еще не вполне понимаю, что вы говорите, — медленно сказал Онода. — Я смотрел, как вы летаете, раньше, и вы удивительный! Если вы уже ловец, нет причин, почему…

— Почему? Видишь ли, Сакамичи, правда тут в том, что я немного эгоистичен, — сказал Макишима, и на его лице появилось почти печальное выражение. — Я начинал как охотник, и я в любое время предпочитаю это тому, чтобы быть ловцом. Я видел, как ты летаешь, и подумал, что у тебя есть потенциал, поэтому я сказал остальным, что если они выберут одного нового охотника и возьмут тебя ловцом вместо того, чтобы выбирать двух новых охотников, то я буду счастлив вернуться на свою старую позицию охотника и ввести нового ловца в курс дела.

Онода моргнул.

— Так что на самом деле, Сакамичи, тебе не нужно беспокоиться, что ты «украл» мою позицию или вроде того — ты делаешь мне одолжение, находясь здесь, правда, — продолжил Макишима. — Предполагалось, что я буду ловцом, пока не придет кто-то получше меня, а ожидание могло занять много времени — а то и быть вообще напрасным. Я пока не очень хорошо тебя знаю, но думаю, что ты мне нравишься. Как я уже сказал, ты упрямый — упрямый с неплохими рефлексами, для меня это выглядит хорошим сочетанием. Если ты решишь остаться в нашей команде, я приложу все усилия, чтобы сделать из тебя такого ловца, которого даже ДжинпачиТодо вынужден будет принимать всерьез.

Онода не знал, что сказать, пораженный, каким же удачливым он был, раз кто-то вроде Макишимы дал ему шанс, когда никто другой не стал.

Макишима был таким крутым.

— Огромное спасибо за все, что сделали для меня, — сказал Онода, сжимая руки в кулаки на коленях. — Я даже не знаю, как благодарить…

— Отблагодаришь, помогая нам выиграть, — просто сказал Макишима, выглядя немного смущенным своей речью теперь, когда закончил объясняться. — Усердно работай и не давай нам причины пожалеть, что взяли тебя в команду, и мы не пожалеем.

— Я буду! Спасибо, Макишима, сэр!

— Опять сэр, — пробормотал Макишима скорее сам себе, отбрасывая с лица зеленые пряди, словно в раздражении, хотя и слегка улыбаясь при этом.

Казалось, что, несмотря на пугающий поначалу внешний вид Макишимы, на самом деле он был удивительно добрым человеком. Онода подозревал, что они должны действительно хорошо поладить.

— Йо, Юске!

Макишима и Онода повернулись, и Онода почти сразу отвел взгляд, когда увидел приближающегося к ним Аракиту.

Макишима чуть приподнял руку в вялом приветствии.

— Ясутомо, — ответил он. — Что нового?

Аракита пожал плечами, беззаботно бросив сумку на скамейку. Странно, но свою метлу он поставил с большей аккуратностью, чем того ожидал от него Онода, перед тем как сам уселся по другую сторону от Макишимы.

— Ничего особенного, в основном та же хрень, что и всегда. Джуичи только что сказал мне, что слизеринской команде удалось в этом году собрать потрясающий состав.

— В самом деле? Он так сказал? — спросил Макишима с улыбкой, не похожей ни на одну из тех, что видел Онода.

— Покороче, — разозлился Аракита. — Заткнись. Знаешь же, что я имею в виду.

Макишима пожал плечами, на удивление равнодушный к раздражению Аракиты.

— Ладно, ладно. Так что он на самом деле сказал? «Мы сильны» или какую-то другую версию этих же слов?

Аракита поморщился и кивнул, будто признать это было больно.

— Этот гребаный каменнолицый.

Макишима хихикнул, а Аракита только теперь заметил сидящего рядом Оноду. Онода тотчас оробел под его острым пронзительным взглядом.

— Так четырехглазый уже тоже здесь, — неприязненно протянул Аракита. — Предупреждаю один раз: я не собираюсь таскаться за бестолковым недоростком, который не знает, что делает, и неважно, что этот гриндилоу в человеческом обличье тебе сказал. Первый матч уже через месяц, так что лучше тебе быть готовым доказать, что ты, блядь, на лету схватываешь.

Онода сглотнул, отчаянно пытаясь взглянуть на что-нибудь еще, кроме другого парня перед ним.

— Расслабься, Аракита, — сказал Макишима, удивив и Оноду, и Аракиту тем, что так быстро начал защищать Оноду. — Месяца вполне достаточно, чтобы научиться, и он уже не так плох. Он будет в порядке.

— Тч, — неприятно щелкнул языком Аракита, перед тем как повернуться к Макишиме. — Пусть лучше будет. Я добрый месяц не мог смотреть Джуичи в глаза, после прошлогоднего матча Хаффлпаффа против Слизерина, и тогда Джинпачи…

— Он невыносим, — мрачно сказал Макишима.

— Да, невыносим, это подходящее слово. И после того матча он был еще невыносимее, чем всегда, блядь. Он все говорил о том, как я, должно быть, страдаю от «немочи неудачника», что хожу с таким лицом… агх, ненавижу этого претенциозного мелкого придурка.

— И поэтому ты решил, что нужно забить его до смерти астролябией, верно?

— Сам нарвался, — убежденно сказал Аракита, а потом вопросительно-укоризненно взглянул на Макишиму. — Знаешь, он разозлится, когда узнает, что ты больше не ловец. Парень сильно захвачен вашими маленькими соревнованиями.

Макишима пожал плечами.

— Я знаю.

— И что именно ты планируешь делать, когда он обнаружит это?

— Думаю, я отправлю ему слезливую записку, написанную моей кровью, — беспечно сказал Макишима. — А если серьезно, Джинпачи просто надо принять, что моя жизнь и позиция, на которой я играю в квиддич, не вращаются вокруг его прихотей, независимо от того, кто его родители. То, что он думает, что мы «предназначенные друг другу соперники», не значит, что я должен соответствовать этому.

— Попробуй ему это объяснить, — резко сказал Аракита. — Нет, я серьезно — на самом деле объясни, чтобы он перестал шататься вокруг нашего стола во время еды и прятаться возле общей комнаты по вечерам. Это, блядь, на нервы действует.

У Макишимы дернулся глаз, и у Оноды появилось впечатление, что что-то сказанное Аракитой в конце концов задело его.

— Сделаю все возможное, — натянуто сказал Макишима. — А если не получится, ты всегда можешь попробовать немного повисеть у него на хвосте. Слышал, ты довольно хорош в этом.

Аракита скривил губы в гримасе.

— Твое чувство юмора такое же извращенное, как и в прошлом году. Все равно, все, что я хочу сказать — разберись с этим, потому что вот я, например, не хочу, чтобы безутешный Джинпачи Тодо остаток жизни скулил у нас над ухом.

— Скулил? — довольно переспросил Макишима, и его оборвал мрачный взгляд.

— Ха-ха, очень смешно, — с откровенным отвращением сказал Аракита. — Я и забыл, как сильно ненавижу твои шуточки, черт подери.

Ковыряя небольшую дыру на колене его брюк, Макишима пробурчал в ответ:

— Ну, по крайней мере, ты понял, что это шутки.

— Хн. Тоже верно.

По этому прошедшему разговору между ними, за которым Онода до сих пор наблюдал, вряд ли можно было определенно сказать, ладят между собой Макишима и Аракита или нет.

Вскоре начали подходить остальные участники команды. Когда появилась Мики, она, заметив на скамейке Оноду, помахала ему и весело улыбнулась, и Онода застенчиво ответил тем же. Остальные бросали на него любопытные взгляды, но, кажется, не собирались пытаться втянуть его в разговор.

Это, вероятно, было хорошо, потому что он обязательно растерялся бы, если бы кто-то из них так сделал.

После короткого неформального представления, когда все пришли, началась настоящая тренировка. Что удивительно, она началась с командного упражнения по передаче квоффла, такого же, как то упражнение, которое Аракита заставил делать Оноду и остальных кандидатов на отборочных, и его должны были делать все, не только охотники. Онода очень старался, чтобы успевать, но его навыки, конечно же, не улучшились с предыдущей попытки. Лучшее, что он мог делать на протяжении всего упражнения, это избегать зрительного контакта с Аракитой и все время оставаться как можно дальше от хмурого парня.

Стало немного лучше, когда они закончили групповую разминку и разбились на маленькие группки в соответствии со своими позициями. Мики ушла с Изумидой тренировать удары, а Оноду как ловца тренировал Макишима.

Оказалось, что в придачу к тому, что он уже знал, ему нужно было узнать кое-что еще.

— На самом деле не знаю, как объяснить, Сакамичи, но ловец — это действительно странная позиция, — наконец сказал Макишима, почесывая голову и явно не зная, как лучше объяснить, что он имеет в виду. — Тебе не нужно особо взаимодействовать с остальной командой, когда ты ловец, так что нет специальных правил и стратегий, с которыми тебе нужно познакомиться, кроме основы — вот этого: не пытайся никого убить.

— А… — произнес Онода. — Ладно?

— Ага, в основном быть ловцом — значит использовать свои инстинкты. Если ты видишь снитч, или другой ловец пытается поймать снитч — действуй, — сказал Макишима. — Только если мы не отстали больше чем на 150 очков, в таком случае не лови снитч, потому что игра закончится, а мы все равно проиграем.

— Понял, — решительно сказал Онода. — Я должен держать счет в уме, когда ищу снитч.

— Именно, — кивнул Макишима. — На тренировках мы можем отточить твои рефлексы и набраться опыта в полетах, но сверх этого я немногому могу тебя научить. Ловцами, как правило, рождаются, а не становятся.

Наверное, Онода при этом стал выглядеть обеспокоенным, потому что Макишима растянул губы в том, что ему, вероятно, казалось ободряющей улыбкой.

— Думаю, у тебя получится, Сакамичи. Я знаю, тяжело быть уверенным, когда ты новичок в чем-то, но я не предлагал бы тебе заниматься этим, если бы не считал, что у тебя есть потенциал.

Может, просто из-за того, что он был уже немного вымотан первой тренировкой, но Онода впервые поймал себя на мысли, правда ли это. Ему не нравилось сомневаться в Макишиме, особенно после того, как тот был таким добрым с ним, но ему пришло в голову, что, возможно, Макишима просто хотел оставить позицию ловца кому-то другому, чтобы снова быть охотником, и было вообще неважно, кто будет новым ловцом.

Потом Онода посмотрел на Макишиму, лицо которого выражало осторожную надежду, и немедленно почувствовал себя виноватым.

Кто он такой, чтобы осуждать мотивы Макишимы? И стимул Оноды побеждать не был особенно чистым — у него тоже были эгоистичные причины хотеть быть в команде.

Онода получил именно то, что хотел, так что жаловаться ему действительно было не на что.

*

Тренировка подошла к концу с появлением поздним утром гриффиндорской команды по квиддичу.

— Эй, Сакамичи! — воскликнул Наруко, подскакивая к нему, едва Онода благополучно приземлился. Наруко был уже одет в тренировочную мантию, алый цвет который отлично подходил к его волосам и возбужденному румянцу на щеках. — Как тренировка?

— О. Хорошо… наверное, — сказал Онода, неловко теребя прутики на метле. Обычно он был счастлив поговорить с Наруко, но другие игроки с Хаффлпаффа складывали вещи обратно на скамью, и он немного беспокоился из-за того, что у него будут проблемы, потому что он не предложил им помощь.

— Всего лишь хорошо? — недоверчиво спросил Наруко. — Да ну, Сакамичи, это была твоя самая первая квиддичная тренировка, разве ты не… о, погоди, я понял! — внезапно сказал Наруко, щелкая пальцами, будто сообразив что-то, и бросая в сторону Оноды хитрый взгляд. — Уже скрытничаешь о стратегии своей команды в присутствии врага, да? Знаешь, это довольно подло с твоей стороны, Сакамичи…

— Это не то, правда, — устало возразил Онода. — Мы действительно просто…

— Погоди! Ненене, мне нельзя это слышать! — испуганно сказал Наруко, поспешно затыкая уши. — У нас будет честная схватка, Сакамичи, иначе нет смысла! Ты не должен давать мне нечестное преимущество вроде этого!

— Что за… вот ты где, бесполезная мелкая фасолина, какого хрена ты тут стоишь? Остальные уже собираются на дальней стороне.

Онода взглянул поверх плеча Наруко, чтобы увидеть новоприбывшего…

…и взглянул еще повыше.

Этот парень был, вероятно, примерно ровесником Макишимы, но он был огромным настолько, насколько только возможно для кого-нибудь быть огромным. Он был высоким, широким, а устрашающие мускулы на его руках в обхвате казались больше, чем у Оноды шея. Видимо, в этот момент парень был не слишком доволен, судя по скрежету зубов и нетерпеливому виду, когда он уставился на забывшегося Наруко.

— Ну? — вопросил здоровяк, нетерпеливо скрестив руки, явно ожидая реакции.

— О-он, э… — несмело сказал Онода, пытаясь совладать с языком, который, кажется, не собирался слушаться. — Эм… уши, — жалко выдавил он, услужливо покрутив руками у висков.

Каким-то чудом парень понял туманные попытки Оноды объяснить отсутствие реакции у Наруко, потому что он закатил глаза, приблизился, схватил Наруко за запястья и бесцеремонно отдернул его руки от ушей.

— Эй… ауч, что за нахер? — рявкнул Наруко, оглянувшись вокруг, чтобы увидеть, кто его схватил. Онода почти ожидал, что лицо Наруко побледнеет, когда он увидит смотрящего на него старшего, но вместо этого его друг всего лишь глянул и злобно — но не очень точно — пнул в голень своего похитителя. — Отпусти меня, тупой старик — я тут разговаривал!

— Разговаривал заткнув уши, уверен, это было очень важно, — сухо сказал парень, не ослабляя хватки и, кажется, даже не испытывая особого неудобства из-за своих усилий. — Поговоришь позже, мелкий, а теперь твоему другу пора уходить, а тебе — сесть на скамейку с остальными как хороший маленький… матерь божья!

Онода не был полностью уверен, толкнуло ли его на это слово «маленький» или нет, но, какой бы ни была причина, Наруко выбрал именно этот момент, чтобы рвануться вверх и вонзить свои острые зубы в руку старшего, заставив того ослабить хватку настолько, чтобы позволить ему наконец вырваться на свободу.

Наруко отступил на безопасное, по его мнению, расстояние и высунул язык, издевательски оттягивая вниз веки.

— Ха, это тебе за то, что пытался удерживать великого Шокичи Наруко, недоумок.

Несколько минут старший мальчик молчал, потирая укушенную руку. Наконец он поднял голову, и выражение его лица было откровенно пугающим.

— Ты покойник, фасолина.

Самодовольство на лице Наруко сменилось угрозой.

— Кого это ты назвал… о черт.

Удивление отразилось на его лице, когда Тадокоро рванул к нему с тревожной для кого-то таких размеров скоростью. Оноде показалось, что смотреть, как он приближается к тебе, — это все равно, что стоять на пути мчащегося поезда, и он одновременно был благодарен, что не находится на месте Наруко, и опасался за судьбу своего друга.

Не нужно говорить, что Наруко бежал так, словно его жизнь зависела от этого, хотя и продолжал вызывающе громко смеяться.

— Увидимся, Сакамичи! — бросил Наруко через плечо, пересекая квиддичную площадку, вероятно нимало не обеспокоенный тем, что разъяренный товарищ по команде дышит ему в спину. — Встретимся в Большом зале позже?

— При условии, что от тебя что-то для него останется позже! — крикнул в ответ парень.

— Да неужто, ты, гигантский слоупок!

— Ты не сможешь бегать вечно, придурок!

— Чего-чего? Ничего не слышу, ты пыхтишь, как старик, которой взбирается по лестнице!

— Черт подери — я не такой старый!

Несмотря на то, что ему не хотелось оставлять Наруко наедине с его судьбой, Онода — потому что остальная часть команды Гриффиндора посматривала в его сторону с подозрением — понял, что подзадержался на поле. Конечно, это имело смысл — теперь было время гриффиндорцев для тренировки, невзирая на (драку? гонку?) Наруко и другого парня, а из разговоров с Имаизуми и Наруко Онода знал, что квиддичные команды часто скрывают происходящее на тренировках. Вероятно, они не начнут, пока не убедятся, что Онода ушел.

Так что он решил, что, по-видимому, в его интересах понять намек и уйти.

В идеале план Оноды состоял в том, чтобы вернуться в замок, не сталкиваясь с пугающими старшими учениками, но судьба в тот день определенно была не на его стороне. Он вышел за пределы квиддичной площадки, замечая, что товарищей по команде в поле зрения нет — должно быть, они ушли без него.

Вздохнув, Онода понадежнее устроил на плече Чистомет и приготовился возвращаться в замок один. На самом деле, он не и не ожидал, что его подождут, но немного надеялся, что, по крайней мере, Мики (или даже Макишима, подсказал его разум) могла заметить его и позаботиться, чтобы он не остался.

Это не так важно, и в любом случае был шанс, что Имаизуми ждет его в Большом зале.

Все в порядке.

Но когда Онода вышел, его присутствие заметил другой человек, прислонившийся к задней стенке зрительских трибун, будто ожидая кого-то. Онода не узнал его и решительно приготовился пройти мимо так быстро, как только можно, не создавая впечатления, что убегает, и избегая зрительного контакта.

К несчастью, у мальчика были другие планы.

— Эй, подожди секунду…

Внезапно мальчик оказался перед ним, преграждая путь. Он вгляделся в лицо Оноды, и его холодные глаза засветились пониманием.

— Аха! — воскликнул он, и его указательный палец замер в дюйме от носа Оноды. — Я знаю, кто ты!

Онода сделал один осторожный шаг назад.

— П-правда? То есть я не…

Ужасная мысль пришла ему в голову, и он еще раз взглянул на старшего ученика.

Онода никогда не встречал его раньше, но, несмотря на это, понял, что знал, кто это. Он узнал эти гладкие темные волосы, убранные с точеного лица белым ободком, несмотря на то, что они были растрепанными и спутанными, когда Онода видел их в прошлом — и только издали. И он был одет в обычную школьную мантию вместо изумрудно-зеленых цветов его команды, но в нем все еще было легко узнать Джинпачи Тодо, звездного ловца квиддичной команды Слизерина.

И на Оноду он смотрел так, словно тот был чем-то, что он только что отскреб с подошвы своего ботинка.

— Ты тот второкурсник — новый проект Маки-Маки, — неприязненно добавил он, с упрямым лицом скрещивая руки на груди. — Ну? Что ты можешь сказать о себе?

Онода моргнул.

— Я не…

— Ты же понимаешь, в чем ошибся, не так ли? — перебил Тодо, раньше чем Онода смог ответить. — Имею в виду, я не идиот — я точно знаю, что произошло. Не знаю, почему Маки решил, что должен сделать это у меня за спиной, но он, по крайней мере, должен был знать меня достаточно хорошо и понять, что нет шансов, что я не узнаю, как он всучил позицию ловца очкарику-новичку, — сказал Тодо со следами недовольства в голосе. — Не то чтобы это просто небольшая борьба за власть между нами двумя, и намек на это, честно говоря, немного оскорбляет. Ты бы так не сказал? — потребовал он ответа, неожиданно обратившись к Оноде.

Онода подпрыгнул он внезапного вопроса.

— Я, эм…

— О, но я не жду, что ты что-то поймешь об этом, — вздохнул Тодо, отступив и убирая пряди волос с глаз. — В конце концов, ты, вероятно, никогда раньше не играл в квиддич серьезно. Ты не знаешь, как это — доводить себя до предела на виду у кого-то, кто действительно достоин видеть твои усилия, — ты едва ли постигнешь, на что эта связь между соперниками похожа. Я был под впечатлением, что Маки чувствует то же, конечно, но… ну, как я уже сказал, это вроде как обидно.

Онода не совсем понял, пытается ли Тодо обвинить его за то, что он косвенно стал причиной того, что Макишима ушел с позиции ловца, или всего-навсего хочет озвучить кому-то свои жалобы.

— Я не… — начал Онода, полностью уверенный, что его снова перебьют, но вместо этого сразу обнаружил на себе пристальный взгляд бледных глаз Тодо — и это, как оказалось, было не особенно приятно. Он сглотнул и заставил себя продолжить. — Я не думаю, что Макишима намеревался… оскорбить вас, Тодо, сэр.

Тодо прищурился.

— Ну, я должен надеяться, что нет! — обиженно сказал он. — Но результат тот же, верно? Он оскорбил меня, и сделал это, отбросив наше соперничество, как прошлогодние конспекты по истории магии, и намекнув, что тощая невезучая помеха вроде тебя — это все, что нужно, чтобы победить меня. Ты понимаешь — хоть чуть-чуть — почему я расстроен?

— Наверное? — осторожно сказал Онода.

— Ну слава Богу за это, не знаю, что бы я делал, если бы ты был совсем бестолковым — наверное, я должен быть благодарен, что Маки, по крайней мере, такого высокого мнения о моих способностях, — сказал Тодо, критически оглядывая Оноду, — что не подкинул мне полностью безмозглого соперника. Но теперь настоящий вопрос в том… теперь, когда я тебя увидел, что именно мне с тобой делать?

— С-со мной? — переспросил Онода с растущим в глубине души страхом.

О боже. Он покойник. Тодо определенно был из тех слизеринцев, которых ему стоило пытаться избегать. Онода был глупцом — Манами заставил его поверить, что Слизерин всего лишь еще один факультет, а люди с него в большинстве своем безобидны и могут стать друзьями, если дать им шанс.

Очевидно, в этом он был неправ. И теперь ему придется заплатить за свою глупость.

— Как тебя зовут, второкурсник? — спросил Тодо, и уголки его губ немного приподнялись.

Оноде стало нехорошо при мысли, что, возможно, именно решение о том, что с ним сделать, вызвало эту улыбку на лице Тодо.

— О-онода, — прохрипел он. В горле болезненно пересохло, но он слишком боялся, что Тодо может заставить его говорить, даже если он решит не отвечать. — Сакамичи Онода.

— Ладно, Сакамичи Онода, — сказал Тодо, снова ткнув в него пальцем, в этот раз с холодной улыбкой и высокомерно поднятой головой, для полностью противоположного образа. — Советую тебе приготовиться к чрезвычайно мучительному и унизительному поражению.

Онода ожидал, что Тодо достанет палочку, чтобы подкрепить угрозу, но вместо этого слизеринский ловец только развернулся и быстро пошел прочь. Отойдя на несколько ярдов от Оноды, он остановился и взглянул через плечо.

Онода замер, ожидая худшего.

— О, и не забудь передать Маки-Маки привет от меня! — весело сказал Тодо и продолжил идти, оставив Оноду неспособным ни на что, кроме как смотреть ему вслед.

Онода не был полностью уверен, стоит ли в такой ситуации бояться за свою жизнь или просто признать, что он очень, очень запутан.

========== Глава 19: В которой Сакамичи Онода слишком эгоистичен ==========

Комментарий к Глава 19: В которой Сакамичи Онода слишком эгоистичен

Оноде вообще не везет.

Следующие несколько дней Онода провел беспокоясь о том, что он будет делать, если снова наткнется на Тодо в коридорах или в Большом зале во время еды, но с удивлением обнаружил, что тот, кажется, поддерживает дистанцию. Онода не знал, был ли это намеренный поступок со стороны Тодо или нет, но это было неожиданно — Онода не думал, что Тодо из тех, кто так быстро от чего-то отказывается, особенно если что-то так сильно его задело, как, по-видимому, задело место Оноды в команде Хаффлпаффа.

Но в любом случае он не мог сказать, что не благодарен за передышку. Ему было о чем беспокоиться помимо необходимости постоянно наблюдать за слизеринским четверокурсником, пытающимся поквитаться с ним или навредить ему. Особенно потому, что Тодо требовал ответа, почему Онода думал, что заслуживает места хаффлпаффского ловца больше, чем Макишима, а Онода не был уверен, что сможет придумать этот ответ.

Онода поделился своими тревогами с Имаизуми, когда они шли на трансфигурацию в следующий после первой тренировки Оноды по квиддичу вторник, хотя он сознательно не упомянул Тодо в своем описании случившегося. Он чувствовал себя немного виноватым за то, что нарочно скрывал информацию, особенно из-за того, что это, кажется, вошло у него в привычку в последнее время, но ему не хотелось без необходимости беспокоить Имаизуми. Не то чтобы Оноду действительно запугивали — не совсем, — и ему не хотелось, чтобы показалось, будто он делает много шума из ничего. Тодо не сделал ничего, кроме одной немного неясной угрозы, и, кажется, пока был удовлетворен на этом, так что не стоило создавать себе проблемы на пустом месте.

— Шунске? — спросил Онода. — Можно мне спросить кое-что?

— Хмм? — произнес Имаизуми, бросив быстрый взгляд на Оноду, перед тем как снова посмотреть на коридор перед ними. — Да, конечно. Давай.

— А, хорошо, я просто задумался, — начал Онода, неловко покрутив ремень сумки в попытке собраться с мыслями. — Ты когда-нибудь… получал что-то, чего тебе действительно хотелось, но потом очень жалел об этом?

Имаизуми молчал, и Онода нервно закусил губу. Решив, что, должно быть, не совсем ясно выразился, он продолжил:

— Это… должно сделать тебя по-настоящему счастливым, но когда ты наконец получаешь это, то не можешь быть таким счастливым, как должен… может, потому, что в глубине души ты знаешь, что не заслуживаешь этого?

Прошло несколько долгих минут, во время которых они продолжали идти по коридору. Наконец Имаизуми вздохнул с растерянным и — что более удивительно, — может, немного разозленным видом.

— Это о тебе и команде по квиддичу, так?

Онода не ответил, но это не имело значения, потому что его молчание определенно было сочтено утвердительным.

— Я думал об этом — ты был таким тихим в последнее время, и, если честно, я бы соврал, если бы сказал, что не ожидал этого, — сказал Имаизуми с усталым раздражением. — Ты думаешь, что недостаточно хорош. Верно?

Онода открыл рот для ответа, но не смог заставить себя сказать хоть что-то. Снова закрыл рот и просто кивнул.

— Тогда я не знаю, что тебе сказать, Сакамичи. Прости, — сказал Имаизуми, и хотя его слова были фактически резкими, тон был сочувственным. — Ты сможешь искренне поверить мне, если я буду успокаивать тебя? Если я скажу, что ты более чем хорош для хаффлпаффского ловца и что все причины, по которым ты думаешь иначе, только в твоей голове?

Онода решительно отвернулся.

— …Нет, не думаю, что смогу, — сказал он.

— Я тоже не думаю, — прямо сказал Имаизуми. — Тебе, вероятно, уже говорили это Наруко, Мики и Юске Макишима, так что я сомневаюсь, что мои слова как-то отличаются для тебя, неважно, верю ли я лично в это или нет.

— Но тогда… ты думаешь, что я совершаю ошибку, Шунске? — спросил Онода, безуспешно пытаясь скрыть беспокойство в своем голосе. — Что, если я действительно не заслуживаю быть в команде? Что, если я просто… просто был эгоистом и отнял позицию ловца у кого-то более способного?

Острый взгляд Имаизуми оборвал его возражения.

— Твоя команда приняла решение, и ты за него не отвечаешь, — сказал Имаизуми. — Но тебе решать, совершаешь ты ошибку или нет, соглашаясь на эту позицию. Больше никто не может судить об этом.

— О… — сказал Онода, пораженный серьезностью его тона. — Ладно, наверное, — сказал он, неуверенный, что еще он мог бы сказать на это.

Имаизуми вздохнул, увидев очевидно подавленное выражение лица Оноды.

— Извини, это, вероятно, не тот ответ, на который ты надеялся, — сказал он почти с сожалением. Однако после короткой паузы он неуверенно предположил: — Хотя если тебе это поможет… мой ответ — да.

— Что «да»? — спросил Онода, смущенный неожиданной сменой темы.

Имаизуми улыбнулся, но улыбка была почти печальной.

— Я всего лишь отвечал на твой первый вопрос. Мне случалось раньше получать что-то хорошее, что, как я думаю, я не заслужил… на самом деле, много чего.

— Правда? — с любопытством сказал Онода. — И что это было?

— Ну… — сказал Имаизуми и очевидно приумолк, и Онода принял это как знак, что он не намеревается продолжать, но, как ни странно, он продолжил. — Можно сказать, что почти все, что сейчас у меня есть достойного, я в какой-то мере не заслужил.

Озадаченный непонятным на вид ответом Имаизуми, Онода торопливо вставил:

— Уверен, ты слишком суров к себе — ты такой добрый, и такой умный, и талантливый — не думаю, что это эгоистично с твоей стороны — хотеть сохранить… что бы там у тебя ни было.

Имаизуми фыркнул, хотя даже не улыбался.

— Извини, я просто оценил всю иронию твоих слов, что я слишком суров к себе. И я оценил твою мысль, Онода, но тебе не нужно успокаивать меня. Я хорошо знаю, каким могу быть эгоистичным, и надеюсь, ты понимаешь, что я не особенно этим горжусь.

Онода понял.

Он задумался, знает ли Имаизуми, как много Онода понял.

Это был личный эгоизм Оноды — то, что заставило его остаться на позиции ловца несмотря на тот факт, что Аракита — его собственный товарищ по команде — явно недолюбливает его и не хочет, чтобы он был в команде, и на тот, что один из ловцов-противников уже сделал это своей миссией — позаботиться о поражении Оноды.

Тогда это эгоизм проявил себя в том противном чувстве в глубине души, когда он видел удаляющуюся спину Манами, убегающего после занятия, или когда он представлял того человека, который явно в последнее время завладел большей частью мыслей Манами.

Это было отвратительное чувство, и знание, что его ревность была необоснованной, сделало все только хуже.

— Я просто хочу поступить правильно, — сказал Онода, неуверенный, пытается ли он убедить Имаизуми или себя.

— Разумеется, — сказал Имаизуми, словно ничего другого не ожидал. — Уверен, ты скоро сообразишь как.

*

День матча Хаффлпаффа против Гриффиндора выдался ясный и безоблачный — не идеальные условия для квиддича, потому что сияние солнца делало поимку снитча затруднительной, но и не самые плохие, какие только могут быть.

По крайней мере, так сказал Оноде Макишима, подавая ему квиддичную мантию тем утром, а у Оноды не было собственного опыта, чтобы согласиться или опровергнуть утверждение, поэтому он просто принял это как факт.

Раздевалка была маленькая и переполненная, и, несмотря на негромкий разговор и бодрую на вид атмосферу, для поддержания которой некоторые члены хаффлпаффской команды прилагали усилие, в ней царило сильное напряжение. От него, казалось, не были защищены даже старшие и более опытные участники команды — Аракита, в частности, был откровенно раздражен, а лицо Макишимы было бледным, и он помалкивал, когда Онода замечал его краем глаза.

Онода, в свою очередь, был счастлив последовать примеру Макишимы и ни с кем не разговаривать, большей частью потому, что боялся, что его вырвет в ту же секунду, как только он откроет рот. Он натянул через голову новую мантию и лишь слегка запутался в рукавах, проскальзывая в непривычную одежду. Когда ему удалось сделать это самому, он украдкой оглядел комнату, ощупывая завязки, которые держали переднюю часть мантии, в попытке оценить, правильно они затянуты или нет.

— Тебе ничего не нужно с этим делать, — раздался голос совсем близко, и Онода удивленно обернулся, чтобы увидеть сияющее лицо Мики едва ли не в дюйме от своего. Он попятился и врезался в Макишиму, который удивленно ойкнул, потеряв равновесие.

— Эй, полегче, — сказал Макишима, когда снова выпрямился и поддержал Оноду рукой за плечи. — Ты же не хочешь получить травму до начала матча, верно?

Вместо того, чтобы задуматься над тем, что это звучало как намек, что он получит травму после начала матча, Онода повернулся к Мики и выдавил (только немного дрожащим голосом):

— Извини… Не нужно делать что?

— Не нужно перевязывать их, — сказала Мики, указывая на завязки, которые Онода теребил. — Они уже завязаны под тебя, и они в любом случае скорее для украшения. Ты уже разобрался с перчатками и защитой для рук? Это важная часть.

— Ох… нет, — признался Онода, бросая недоумевающий взгляд на то, что показалось связкой разных кусков кожи, разбросанных по скамейке рядом с тем местом, где он стоял. — Это… это что?

— Вот, я помогу, — нетерпеливо сказала Мики, хватая кусок с верхушки горки. Онода заметил, что свои она, кажется, уже надела, если защита для рук действительно так должна была выглядеть на человеке, а не в беспорядочной куче. — Это достаточно просто, когда разберешься, но поначалу дополнительная рука может помочь. Просто натяни перчатку вот так, — сказала она, просовывая руку Оноды в предназначенное для этого пространство, — и теперь, когда все, кажется, в порядке, ты можешь плотно застегнуть защиту для рук — но не слишком туго, ты же не хочешь прервать кровообращение в пальцах.

Онода постарался сделать как она сказала, но, несмотря на все его усилия, мало что смог застегнуть.

Его лицо горело от унижения — в придачу ко всему остальному он, по-видимому, был неспособен одеться самостоятельно — но Мики не казалась слишком озабоченной. Она просто взяла застежки из неловких рук Оноды и стала застегивать их сама.

— Вот это я и имела в виду, когда говорила, что с дополнительной рукой легче, — сказала Мики, и ее улыбка стала чуть добрее, чем раньше, когда она умело растянула защиту по всей длине его руки. — Я целую вечность училась делать это сама — постоянно приходилось просить Тодзи помочь. Это требует практики, вот и все.

Потом она застегнула защиту на другой его руке, и, закончив, сделала шаг назад и оценивающе оглядела его.

— Как тебе?

Онода попробовал согнуть пальцы, жесткая кожа скрипнула, протестуя против непривычного движения.

— Э, нормально, — сказал Онода. — Если ты не против моего вопроса, то почему мне это нужно? Единственный мяч, о котором я должен беспокоиться, — это снитч, и он слишком маленький, чтоб причинить настоящий… ущерб, разве нет?

— Это предосторожность, — весело сказала Мики. — Даже если охотники и загонщики не будут целиться прямо в тебя, это не значит, что ты не можешь иногда оказаться между ними и их действительными целями. Если ты преследуешь снитч, когда это происходит, и протягиваешь руку, а в нее влетает бладжер, ну — это слабая защита, но лучше, чем ничего. Их носит вся команда.

— О, — нервно сглотнул Онода.

Мики уверенно похлопала его по плечу, развеяв наступившую на мгновение неуютную тишину.

— Ну, Сакамичи, теперь ты действительно похож на ловца! Остальное за тобой.

— Я, ох… — он смущенно отвернулся, и со стороны наблюдавших за ними игроков раздалось несколько добродушных смешков.

Он задумался, понимает ли еще кто-нибудь, что ему это совсем не по плечу.

Когда они вышли из раздевалки и ступили на квиддчное поле, Оноду тотчас поразил вид трибун, заполненных людьми, которые взревели при появлении команд, пока воздух не зазвенел от их приветствий и аплодисментов.

Где-то вверху с этих трибун смотрел Имаизуми. Может, Манами тоже был где-то там и, может, даже приветствовал Оноду.

Онода сглотнул, следуя за своими товарищами к центру площадки как в тумане, пока его не вернуло в чувство неожиданное «Сакамичи!» прямо перед ним.

Кричавшего он узнал безошибочно, хотя и не видел его в ярко-алой квиддичной мантии Гриффиндора раньше. Как бы то ни было, она, без сомнения, ему подходила.

— Ты в порядке? — спросил Наруко, сжимая руку Оноды в своих ребяческим жестом, вероятно порожденным избытком адреналина и общим недостатком самосознания. — Не нервничай так, Сакамичи, ты будешь великолепен, обещаю!

Онода не был уверен, что положение Наруко позволяет ему обещать что-то вроде этого, но, как всегда, не мог не приободриться от абсолютной уверенности Наруко в нем. Ему даже удалось слегка улыбнуться, отвечая:

— Ты уверен, что тебе следует говорить это? Ты же знаешь, в этот раз мы играем друг против друга.

Наруко отмахнулся.

— Пффф, как будто это важно — мы друзья, а друзья на первом месте, даже если речь идет о квиддиче. Я просто хотел пожелать тебе удачи, — сказал он, поднимая перед собой кулак.

Онода нахмурился.

— Что ты делаешь?

— Ты не знаешь, как это — стукнуться кулаками? — недоверчиво спросил Наруко. — Конечно, нет, о чем я думаю — ладно, сожми руку в кулак… хорошо… а теперь как бы… стукни его, — сказал он, легко ударив своим кулаком по кулаку Оноды. — Ясно?

— Наверное, — сказал Онода, глядя на свой сжатый кулак, будто он мог ответить на его вопросы. — Чего я не понимаю, так это зачем.

— Оххххх, это все? — ухмыльнулся Наруко. — Я просто хочу поделиться с тобой моим духом, чтобы помочь тебе.

— Твоим духом?

— Ага, — весело сказал Наруко. — Ты выглядел обеспокоенным, а я понял, что у меня достаточно собственной смелости, и подумал, что ты, может, захочешь одолжить немного. Но только немного — это сильная штука, слышишь?

— О, — сказал Онода, слегка тронутый этим жестом. — Тогда спасибо тебе, Шокичи. Я… я в самом деле счастлив, что мы можем поиграть вместе в квиддич. Я просто хотел бы…

Чтобы мы могли играть в одной команде, лишь мысленно договорил Онода, но Наруко, кажется, все равно его понял, потому что успокаивающе похлопал по плечу.

— Не беспокойся, квиддич не страшный! — сказал он. — Все будет в порядке, и…

Внезапно Онода со смущением осознал, когда и где происходит этот разговор: это произошло, когда магически усиленный голос Канзаки прервал их беседу, отчетливо объявив, что «Мы начнем матч сразу же, как только гриффиндорский охотник соизволит вернуться на свою часть поля…»

Большой парень с Гриффиндора, с которым Онода ненадолго встретился после первой тренировки, подскочил к ним, схватился за черный воротник мантии Наруко и поволок его назад к остальной гриффиндорской команде.

— Ладно, ладно — иду! — возмутился Наруко, борясь со стянувшим шею воротником. — Отпусти, ты, безмозглый медведь!

Тадокоро предпочел игнорировать его, вместо это бросив извиняющийся взгляд на Канзаки, пока заталкивал Наруко обратно на его место.

— Извините. Продолжайте, пожалуйста.

Хотя выражение Канзаки было строгим, Оноде показалось, что он видит, как уголок его рта изгибается.

— Спасибо, Тадокоро. Как я уже сказал, сегодня я ожидаю хорошей и честной игры от каждого.

Канзаки наклонился и откинул крышку знакомого деревянного сундучка и завозился с чем-то внутри. Момент спустя вылетело что-то крошечное и золотое и исчезло где-то над плечом Канзаки слишком быстро, чтобы Онода смог проследить. Снитч был выпущен.

— Капитаны, пожмите руки.

Капитан команды Оноды и гриффиндорский капитан встретились в центре, с уважением пожали друг другу руки и вернулись к своим местам на поле. Как только место в середине снова освободилось, Макишима и гриффиндорский игрок, стройный мальчик с темными вьющимися волосами, приблизились каждый со своей стороны. Онода знал достаточно, чтобы понять, что это начинающие охотники, те, кто будет первым сражаться за обладание квоффлом.

Хотя он уже несколько раз был свидетелем начала квиддичного матча, это было впервые, когда он видел этот момент с места игрока, а не далекого зрителя с трибуны. Одной мысли о том, как много людей смотрит на него и надеется на выигрыш, было достаточно, чтобы его пульс ускорился и он почувствовал себя немного болезненно.

Канзаки снова обратил свое внимание к сундуку и следующими освободил бладжеры, отклонившись, чтобы они его не ударили, и они вылетели и начали кружить по полю. Тогда, наконец, как только бладжеры убрались с дороги, Канзаки достал квоффл и вынес его в центр. Среди игроков воцарилась странная выжидательная тишина, когда Канзаки поднял мяч в одной руке и поднес свисток к губам другой, Макишима и гриффиндорский охотник сосредоточились, готовые постараться поймать квоффл, как только прозвучит свисток.

И тогда квоффл был брошен высоко в воздух, звук свистка пронесся над квиддичным полем, и матч начался.

Внезапно начавшееся движение было столь же беспорядочным, как Онода и помнил; квоффл был пойман Макишимой, а обе команды взмыли в воздух и смешались. Квоффл быстро переходил из рук в руки, загонщики действовали с жестокой эффективностью, которая заставила Оноду побыстрее отступить, чтобы наблюдать за игрой с безопасного расстояния, когда Наруко с триумфальным криком подхватил квоффл.

Мики поразила Наруко особенно хорошо направленным ударом в плечо, что ослабило его хватку, и он с проклятием выронил мяч. Аракита, который ждал этого, быстро схватил квоффл в свои руки и понесся к гриффиндорским воротам. За ним тотчас бросились другие два гриффиндорских охотника, которые держались близко, но и на расстоянии, достаточном, чтобы их загонщики могли нанести удар, если представится возможность.

И несколько минут спустя возможность представилась, судя по тому, что бладжер врезался в шею Аракиты и пошатнул его равновесие, позволив кудрявому гриффиндорскому охотнику вырвать квоффл у него из рук. Охотник перекинул его товарищу по команде, обведя других игроков, приближавшихся к нему, чтобы попытаться отобрать квоффл. Онода мог поклясться, что он насмешливо отсалютовал Араките, перед тем как последовать за другим охотником к площадке, и Аракита, судя по его раздраженному рыку, похоже, подумал о том же.

Быть ловцом странно, решил Онода, следя за развитием игры со своего наблюдательного пункта прямо над гущей событий. Хотя он и играл в этом матче, по большей части он не делал ничего, кроме как смотрел за ним, время от времени оглядывая поле в поисках проблеска снитча и присматривая за другим ловцом на случай, если он заметит снитч раньше Оноды. Он в любом случае должен быть сконцентрирован и готов к действию, но от основной игры он был изолирован.

И Имаизуми был прав — для многих роль ловца, вероятно, была невыразимо разочаровывающей и скучной. Несмотря на это Онода обнаружил, что чувствует особенную благодарность за то, что ему можно держаться подальше от остальных, когда в четвертый раз стал свидетелем того, как Наруко был поражен блаждером и через несколько секунд выровнялся только для того, чтобы снова потерять квоффл. Осознание Наруко того, что произошло в короткий период его отвлечения, обычно сопровождалось раздраженным шипением и плевками, что, как думал Онода, делало еще более очевидным, что это его первый настоящий квиддичный матч.

Не сказать, чтобы Наруко играл слишком плохо. Казалось, со временем у него все лучше получается уклоняться от бладжеров, но все-таки он былрезковат на поворотах, и ему определенно было над чем работать. В противоположность ему другие охотники его команды, кажется, двигались в почти совершенном согласии, предугадывая движения друг друга как свои собственные. Это было почти сверхъестественно.

Сверхъестественно или нет, как бы то ни было, нельзя было отрицать, что методы Гриффиндора были эффективными. Благодаря их быстрым и приспосабливающимся охотникам и одинаково яростным загонщикам Гриффиндор пропустил очень мало бросков в свои ворота. Понадобилось немного времени, чтобы Гриффиндор вышел вперед со счетом 40:10, и шансы Хаффлпаффа на победу, кажется, становились все меньше и меньше.

По крайней мере, если Онода не поймает снитч. Если ему удастся это сделать, их теперешняя разница в счете быстро потеряет значение перед лицом 150 очков, заработанных Онодой для своей команды. Они могли бы легко выиграть, если бы Онода выполнил эту простую задачу.

Он покрепче сжал рукоять метлы.

Он по-прежнему нервничал, так нервничал, что внутри у него, кажется, все переворачивалось, но вокруг этого была крепкая стена решимости. Макишима верил в него, Мики научила его надевать защиту, и еще раньше Манами показал ему хоть немного, что значит любить полеты.

Он не хотел никого из них разочаровывать, так что он должен приложить все усилия, чтобы выиграть этот матч для себя и своей команды, и, может, наконец, наконец получить ответ, заслуживает ли он свое место в команде и оказанное ему доверие.

Он был не уверен, прошло ли несколько секунд или минут, когда он наконец краем глаза заметил золотую вспышку, но когда заметил, то даже не думал. Сработал инстинкт, и Онода схватился за метлу и наклонился, побуждая ее лететь вперед.

Снитч летал возле опоры зрительской трибуны на гриффиндорской стороне поля, которая была не особенно далеко от него, но и не близко. Он подумал, что может воспользоваться шансом, ведь если ему удастся добраться туда незамеченным…

Вид на слабое сияние снитча был прегражден гриффиндорским игроком, появившимся перед ним. Хуже того, Онода понял, что это был ловец-противник, который, очевидно, тоже заметил положение снитча, и Онода не был уверен, сделал ли он это в то же самое время, что и Онода, или из-за Оноды.

Хотя теперь это не имело значения — все, что имело значение, это добраться до снитча быстрее, чем соперник.

Гриффиндорский ловец быстро глянул через плечо на Оноду, перед тем как ускориться, и Онода наклонился вперед еще сильнее, чтобы увеличить собственную скорость, держась так близко, как только можно, чтобы не терять возможность следить за снитчем. Это было сложно, но он подумал, что лучше всего ждать своего часа и возможности обойти соперника и забрать снитч себе.

Он не знал, был ли вообще на это способен, но не мог сдаться. Не сейчас.

Снитч мелькнул в направлении гриффиндорских ворот, и два ловца следовали за ним. Онода ощутил краткое дежавю, когда они приблизились к стойкам ворот, вспомнив, как перед ним летел кто-то другой и как ему казалось, что он может лететь вечно, если это означает, что он может гнаться за этим человеком, даже несмотря на огромную возможность никогда на самом деле не догнать его. Даже если все, что он получит, — это брошенную иногда через плечо улыбку, это хорошо, потому что…

Сосредоточься, сказал он себе, вытряхивая из головы этот образ. Нельзя позволять себе думать об этом сейчас, или он упустит шанс.

Он сконцентрировался на цели, на крошечном золотом мячике перед ним, и воспользовался шансом. Вложил все свои силы в то, чтобы заставить метлу лететь быстрее, и ему удалось обойти соперника и стать на решающие дюймы ближе к снитчу.

Приготовься, приготовься.

Он был так близко. Крошечный золотой мячик был вне досягаемости, но с каждой секундой становился все ближе, ближе, пока не оказался почти на расстоянии вытянутой руки. Приготовившись, он протянул руку, распрямил пальцы…

— Берегись! — крикнул кто-то, но было слишком поздно.

Онода почувствовал, как его голова взорвалась болью, а зрение на время затуманилось. Его метла повернулась на месте, когда он попытался опереться на нее, быстро заморгав, когда вернулось зрение.

Или, по крайней мере, когда оно частично вернулось. Даже после того, как звон в ушах прекратился, мир не напоминал ничего, кроме размытых цветных пятен.

Он не мог видеть.

Он парил где-то в пятидесяти футах над землей на ненадежной метле и не мог видеть.

Паника охватила и переполнила его, стало трудно дышать, но он изо всех сил старался удерживать ее под контролем достаточно долго, чтобы понять ситуацию. Что случилось? Почему он ничего не видит?

Вцепившись одной рукой в метлу, он поднес другую руку к лицу и осознал, что ощущает отсутствие знакомой тяжести очков на носу. Это было самое вероятное объяснение его проблемам со зрением, но вызывало только еще больше вопросов — как он потерял их? Что с ним случилось? Где снитч теперь?

Ответ он получил пару секунд спустя, хотя и сразу пожалел об этом.

— И гриффиндорский ловец поймал снитч! — прокатился над стадионом голос комментатора, и даже в разгар своей паники Онода почувствовал, как его сердце сжалось. — Гриффиндор получает 150 очков и выигрывает со счетом 190:20!

Вот, удивленно понял Онода. Вот оно.

— Сакамичи!

Оноду обхватила пара рук, и знакомый голос громко заговорил прямо в ухо. Хотя все расплывалось, узнать Наруко было легко.

— Ты в порядке? — спросил он. — Срань господня, никогда больше так меня не пугай — ты просто остановился, когда тебя долбануло тем бладжером, и…

Наруко все говорил, а Онода невольно обмяк в его руках, прилагая все усилия, чтобы вернуть контроль над бешено колотящимся сердцем. Ему хотелось просто зависнуть здесь, довериться заботе Наруко и не думать ни о чем и не сталкиваться с тем, что случилось, но он все равно заставил себя говорить.

— Нет, это… мне не больно, — жалко сказал Онода, и живот свело от чувства разочарования и вины. Он почти желал, чтобы ему было больно, если бы только это могло быть более адекватным оправданием для его провала.

Долбануло бладжером. Вероятно, это было все, что требовалось, чтобы Онода полностью утратил выдержку.

— Я просто… Должно быть, я потерял очки, — сказал он. — Думаю, бладжер их сбил, и тогда я — я просто запаниковал, я не мог видеть, и я… я все испортил, да?

— Шшш, все нормально, Сакамичи, — успокаивающе проговорил Наруко, хотя в его голосе звучали напряженные нотки тревоги, и это не особенно утешало. — Ты не сделал ничего плохого, так? Мы найдем твои очки и… не знаю, может, мы сможем объяснить Канзаки, что произошло? Он должен понять, что это была не твоя вина, и тогда, думаешь, он может пересмотреть…

— Это ничем не поможет, — сказал еще один голос, оповестивший о прибытии кого-то нового. Перед Онодой появилось желтое пятно с зеленой макушкой, и даже хотя голова по-прежнему кружилась, он легко опознал его как Макишиму. — Матч окончен. Теперь мы ничего не можем с этим поделать.

— Но ты не знаешь, если не попробуешь! — возразил Наруко, покрепче прижимая Оноду к себе. — Сакамичи потерял очки и не мог видеть — он ничего не мог поделать!

— Я знаю, но это не имеет значения, — сказал Макишима, и Онода почувствовал, как что-то прохладное толкнулось в его лицо. Он открыл глаза и обнаружил, что снова может видеть, и понял, что Макишима, должно быть, нашел его очки. — Такие вещи в квиддиче иногда случаются, и нам просто надо с ними мириться. Минутное сомнение и единственный промах составляют разницу между победой и проигрышем. В этот раз нам не повезло, вот и все.

Оноде почти хотелось, чтобы Макишима не возвращал ему очки, потому что мягкое озабоченное выражение его лица вовсе не доставляло Оноде удовольствия, как и разочарование одетых в желто-черное болельщиков Хаффлпаффа на трибунах. Он не хотел видеть лица всех людей, которых он подвел.

— Я не так хотел выиграть, — расстроенно сказал Наруко, и Онода осознал, что есть еще что-то, за что он ответствен — команда Наруко выиграла свой первый матч в сезоне, а его друг, вместо того, чтобы праздновать, застрял здесь, беспокоясь за него.

— Могу представить, но победа есть победа, — пожал плечами Макишима. — Ты Наруко, верно? Думаю, Джин тебя ищет, так что ты, вероятно, можешь вернуться к своей команде. Я присмотрю за Сакамичи.

— Но…

— Обещаю, со мной он будет в порядке, — сказал Макишима, и его слова, бывшие достаточно обнадеживающими, не допускали возражения.

Наруко все еще сомневался, переводя взгляд с Оноды на Макишиму, словно не мог доверить Макишиме своего друга в таком состоянии, но потом кивнул и отпустил Оноду, который быстро схватился за руку Макишимы вместо его. Перед тем, как покинуть их, Наруко обернулся.

— Увидимся позже, Сакамичи, ладно? — сказал он напоследок. — Если ты уверен, что ты в порядке?

Разве ты уже не доставил всем достаточно проблем? — мысленно отругал себя Онода. Вслух же ответил показавшимся ему более-менее честным голосом:

— Да, я в порядке.

Наруко не выглядел полностью убежденным. Он бросил на Макишиму подозрительный взгляд, но все же наконец кивнул.

— Тогда перехвачу тебя позже.

Онода не смотрел, как он снижается, только потому, что это требовало посмотреть и на землю. Онода не чувствовал себя так ужасно на метле со времени своего первого неудачного урока полетов в предыдущем году, когда запаниковал и ему понадобилась помощь Наруко, чтобы спуститься. Он думал, что после всех его тренировок это беспомощное чувство головокружения наконец останется позади, но, очевидно, с тех пор Онода изменился меньше, чем думал.

И это не было счастливым осознанием.

— Ну, Сакамичи, — сказал Макишима, неловко пристроив руку на плече Оноды, будто не был полностью уверен, как ему следует реагировать на поведение товарища по команде. Онода не винил его — он знал, сколько от него проблем. — Остальная часть команды встретится в раздевалке, чтобы обсудить ход матча… и нам тоже нужно быть там. Ты готов спускаться?

Несмотря на тот факт, что он не хотел ничего сильнее, чем почувствовать твердую землю под ногами, ему казалось, что он готов провести в воздухе всю оставшуюся жизнь, если это означает избежать встречи с товарищами по команде, которых он подвел.

Может быть, Макишима почувствовал это, потому что неловко похлопал Оноду по плечу, очевидно, чтобы успокоить.

— Да ладно, не так уж это и плохо. Тебе будет лучше, как только окажешься на земле, верно?

Онода в этом как-то сомневался, но в любом случае последовал этому мягкому побуждению к медленному спуску.

— А ты… расстроился? — наконец набрался храбрости спросить Онода, когда они приземлились и вместе шли в направлении раздевалки, взвалив метлы на поникшие плечи. — По поводу матча, в смысле — что мы проиграли?

Макишима издал легкий странноватый смешок.

— Наверное, я притворяюсь лучше, чем думал, если тебе даже пришлось спрашивать, Сакамичи, — сказал он, повернувшись к Оноде и позволив впервые ясно увидеть беспомощное разочарование, затянувшее его глаза и опустившее вниз уголки рта, и при виде этого сердце Оноды немного дрогнуло. — Конечно же, я расстроен, что мы проиграли, но что сделано, то сделано. Все, что мы можем сейчас, — это строить планы, что нам делать в следующий раз, и надеяться, что обстоятельства, которые мы не можем контролировать, позволят нам нацелиться на Кубок по квиддичу в этом году.

— Погоди, о каких обстоятельствах ты говоришь? — спросил Онода, спеша, чтобы поспевать за более широкими шагами старшего. — Что теперь будет?

Макишима вздохнул, задумчиво пробежавшись пальцами по волосам.

— Ну… Гриффиндор сегодня победил, так что они двигаются вперед и встречаются с новым противником — это будет победитель матча Рейвенкло против Слизерина, который еще предстоит, — небрежно пояснил он, словно проигрывая в голове возможные сценарии, пока говорил. Но его сомневающееся выражение не внушало уверенности. — Мы играем с проигравшим. Если нам повезет, Гриффиндор проиграет свой матч, а мы выиграем свой, и это вернет нас в гонку за кубком. Это наш самый лучший… нет, единственный шанс теперь.

— О, — сказал Онода, и его накрыло новой волной вины. Все эти дополнительные проблемы были из-за него, и теперь им надо победить или команду Имаизуми, или — он содрогнулся — самого Джинпачи Тодо только ради маленького шанса на продолжение.

— Не беспокойся об этом слишком много, — сказал Макишима, видимо изо всех сил пытаясь говорить убедительно. — То, что случилось, случилось, и все, что мы можем теперь сделать, — это постараться в следующий раз подготовиться получше.

Онода смог только один раз устало кивнуть, уже мысленно подготавливая себя к встрече с остальными членами команды.

*

Остальные члены команды Хаффлпаффа были добры к нему.

Онода знал, что это не должно его слишком сильно удивить — у хаффлпаффцев была репутация добрых, так что этого стоило ожидать, когда он вернулся в раздевалку, робко следуя за Макишимой. Хотя они и были очевидно разочарованы, некоторые из них казались явно более расстроенными, чем остальные, когда ерошили Оноде волосы и говорили, что такое может случиться с каждым и ему не надо себя винить и принимать это близко к сердцу…

А Аракита не сказал ему ни слова, что, по мнению Оноды, тоже было добротой.

Встреча была короткой, и на ней рассказывалось в основном то же, что Онода уже слышал от Макишимы — какие игры должны быть выиграны, а какие проиграны, чтобы Хаффлпафф смог вернуться в гонку за Кубком по квиддичу, и короткий обзор того, что каждому участнику следует улучшить к следующему разу. Оноде эта часть казалась больше формальностью — все, кроме него, сделали свою работу хорошо, но они, кажется, решили не возлагать всю вину за проигрыш на него одного, несмотря на то, что он единственный явно этого заслуживал.

Когда встреча закончилась и команда разошлась, Онода обнаружил, что не знает, что делать. Он не был уверен, где окажутся Имаизуми или Наруко, и у него не было конкретных планов встретиться с ними где-то или в какое-то особенное время, кроме как «потом», так что он впервые оказался в одиночестве и ничем не занятым, и это показалось вечностью.

По привычке ноги привели его в Большой зал, но вместо того, чтобы сесть за стол и подождать друзей (Наруко будет только беспокоиться, знал он, а Имаизуми будет сверлить его своими слишком умными глазами, пока не поймет, о чем именно Онода думает), он двинулся в коридор, который должен был привести его в общую комнату Хаффлпаффа. Правда, сделав пару шагов, остановился, сообразив, что общая комната, несомненно, будет наполнена более сочувствующими доброжелателями, которые будут утешать его, пока он видит, и бросать на него обвиняющие взгляды, когда он отвернется.

Это был совсем нежелательный вариант, но Онода не знал, куда еще пойти, поэтому нашел компромисс: выбрал тихую часть коридора и присел, привалившись к стене, прижав колени к груди и спрятав в них лицо. Он постарался не обращать внимания на любопытные взгляды нескольких проходивших мимо него учеников. Если повезет, никто не узнает его, но, по крайней мере, все поймут, что он хочет остаться один.

Печально, но большого количества удачи Оноде в этот день, кажется, не обломилось.

Онода сидел в коридоре уже некоторое время, когда на него упала чья-то тень, он взглянул вверх, ожидая увидеть Имаизуми или Наруко, или, возможно, даже Мики или Макишиму, но вместо этого оказался лицом к лицу со старшим мальчиком, которого никогда раньше не видел. Мальчик был рыжеволосым — как Наруко, но с более темным оттенком, ближе к каштановому — и улыбался ему. Он казался примерно возраста Макишимы, а нашивка на мантии свидетельствовала, что он слизеринец.

Онода слегка насторожился. Это человек был совсем незнакомым ему — они не были на одном факультете, и они не были даже одноклассниками, и он понятия не имел, зачем этому мальчику понадобилось приблизиться к нему.

— Приветик. Я Эйкичи Мачимия, слизеринский загонщик, — дружелюбно сказал мальчик, протягивая руку. — Приятно встретить тебя, малыш. Обидно вышло на матче.

Онода неуверенно пожал предложенную руку, не полностью понимая, как относится к попытке Эйкичи Мачимии втянуть его в разговор; его столкновение с Тодо было свежо в памяти. Мачимия, по крайней мере, казался приятнее Тодо, но Онода решил, что в любом случае будет благоразумно проявить осторожность.

— Э… да, наверное, — нервно сказал он, отпустив руку. — Я Сакамичи Онода.

— Эй, эй, не надо так беспокоиться, — сказал рыжий. — Я просто подошел поболтать, раз уж ты выглядишь таким одиноким тут, знаешь.

— О-о, — произнес Онода. — Это… мило с твоей стороны?

— Не думай об этом, — сказал Мачимия, улыбаясь так широко, что его глаза превратились в щелки. — Не могу пройти мимо несчастных людей, которые сидят в одиночестве, и даже некому посочувствовать. Когда ты расстроен, лучше быть с кем-то, знаешь.

Онода не знал, как на это ответить, и опустил голову, надеясь, что Мачимия сдастся и уйдет, если увидит, что Онода не заинтересован в разговоре.

— Должен сказать, — заговорил Мачимия, устроившись поудобнее у стены рядом с Онодой, явно показывая, что не собирается уходить, — ты, кажется, справляешься с разочарованием на удивление хорошо, учитывая… ох, ну…

Онода почувствовал непреодолимое стремление отодвинуться от того места, где Мачимия устроился рядом с ним, но никак не мог обосновать для себя это желание. Даже если ему хотелось побыть одному, старший мальчик же просто проявил дружелюбие, разве не так? И Оноде не с чего чувствовать себя маленьким животным, пойманным голодным хищником, верно?

И вместо того, чтобы отодвинуться, Онода проигнорировал свои инстинкты и слабо предположил:

— Учитывая, что мы проиграли, да?

Мачимия драматически приподнял бровь, словно удивился.

— О, не совсем, — сказал он, слегка замявшись, будто тема была трудной для него. — Я хотел сказать, учитывая, что Хаффлпафф проиграл матч, потому что их ловец облажался — потому что ты облажался, думаю, можно сказать.

Онода окаменел, не сразу поняв слова Мачимии — пока медленно, медленно их смысл не дошел до него.

— В смысле ты совсем новичок, и не сказать, что это было особенно неожиданно — никто на самом деле не думал, что ты с самого начала будешь способен одолеть Гриффиндор, — продолжил Мачимия, очевидно не осознавая, что каждое произнесенное им слово приносило Оноде физическую боль, — так что, по крайней мере, это не было таким уж и поражением.

— Ты хочешь сказать — у нас даже…?

— У вас даже не было шанса? — закончил Мачимия со смешком. — Конечно не было! То есть то, что Гриффиндор победит, было давно ясно, и, в отличие от твоей команды, они не заменяли самого опытного ловца на начинающего прямо перед первым матчем. Наверное, с Макишимой на позиции ловца они смогли бы достойно бороться, но как теперь — не знаю, о чем они думали.

Эти слова — сказанные таким жизнерадостным тоном — продолжали причинять боль, но даже если бы Онода обладал смелостью защитить себя, в первую очередь он не должен был делать этого.

Не должен был, потому что в глубине души знал, что все, сказанное Мачимией, было правдой. Онода сомневался, что Мачимия говорил это со злым умыслом — скорее он просто констатировал факты как они есть.

И прошедший матч преуспел в том, чтобы как следует прояснить эти факты для Оноды.

Мачимия был прав. О чем Онода думал все это время, пытаясь быть игроком в квиддич? Он определенно дурачил себя, считая, что то, что он немного потренировался, а старший товарищ сказал, что у него есть потенциал, значит, что он вполне способен играть рядом с кем-то вроде Имаизуми и Наруко.

Или мысль о том, что его жалких попыток летать когда-нибудь будет достаточно, чтобы впечатлить Манами. Что за ирония — внимание Манами никогда не было меньше обращено к Оноде, чем когда Онода начал играть в квиддич, и только теперь ему пришло в голову задуматься, не было ли между этими двумя фактами чего-то общего. Имело ли смысл то, что причина, по которой он стал отдаляться от Оноды, была лишь в том, что Онода начал отдаляться от него первым, не замечая этого? Или он просто был смущен заблуждениями Оноды, что у него есть талант, и просто старался избегать их?

А что насчет команды по квиддичу Хаффлпаффа? Они доверяли ему, и посмотрите, как Онода отплатил им — позволил своей гордости и самоуверенности лишить их победы. Ему следовало знать лучше — им следовало знать лучше. Все это время Онода только и занимался тем, что дурачил себя и всех остальных.

И теперь он наконец это понял.

Мачимия, безмолвно наблюдавший за Онодой краем глаза, наклонился и хлопнул его по плечу, вырывая из раздумий.

Онода вздрогнул.

— О, ну, — сказал Мачимия. — Я лучше пойду уже, но мне будет очень приятно поговорить с тобой как-нибудь в другой раз. А до тех пор выше нос! Может, тебе больше повезет в следующем матче — если у тебя будет шанс снова играть, конечно.

Мачимия неспешно двинулся по коридору, насвистывая бодрый мотив. Он сунул руки в карманы мантии, и в его походке отчетливо была видна упругость, которой не было раньше. Он словно олицетворял собой человека, который только что достиг именно той цели, которую поставил себе.

Оноде хотелось ненавидеть его, но он обнаружил, что не может. Нечестно ненавидеть кого-то только за то, что он озвучил правду, которую ты не хочешь слышать, и Мачимия, можно сказать, сделал ему одолжение. Если честно, то разговор со старшим мальчиком в самом деле помог Оноде взглянуть на вещи объективно.

Если он действительно хочет, чтобы его команда победила, лучшее — или, скорее, единственное, что он может сделать, — это покинуть команду немедленно.

========== Глава 20: В которой Шунске Имаизуми сдается ==========

Комментарий к Глава 20: В которой Шунске Имаизуми сдается

Онода старается собраться, а Имаизуми удивительным образом все теряет.

К большому удивлению всех учеников Хогвартса — включая Оноду, — Слизерин был полностью разбит Рейвенкло в матче на следующей после поражения Хаффлпаффа Гриффиндором неделе.

На матче не было кровавой бойни — обе стороны играли хорошо, каждой команде удалось забить примерно одинаковое количество голов, и разница составляла только десять или двадцать очков за раз.

По крайней мере, счет был близким, пока ловцу Рейвенкло — дьявольским усилием — не удалось перехватить снитч прямо под носом у, похоже, ничего не подозревающего Джинпачи Тодо, и это стало главным источником удивления во время матча.

Еще до начала матча Онода знал, что Имаизуми покажет себя удивительным вратарем, и он сделал это. Он был хладнокровным и внимательно следил за ходом игры так, что, казалось, всегда знал, какое кольцо слизеринцы будут атаковать следующим, и реагировал соответственно. Охотники Рейвенкло тоже были опытными игроками и использовали много разумных стратегий и ходов, чтобы получать очки, и их загонщики были беспощадно умелыми. В общем, команда Рейвенкло была хорошо собранной, и было ясно, что на тренировках они отлично поработали.

Но возможность того, что Джинпачи Тодо может проиграть, сначала почти не казалась возможностью для Онода, и такой исход был и особенно неожиданным, и нежеланным.

Слизерин проиграл свой матч, что означало, что это будет следующая команда, с которой Хаффлпаффу придется встретиться. И это означало, что если Онода не покинет команду в ближайшее время, то скоро ему придется ожидать, что в течение двух недель он выступит против самого Тодо — факт, который никак не ослабил вездесущую тревожность Оноды.

Пока, несмотря на свои нервы, Онода изо всех сил старался порадоваться за победу Имаизуми, когда они тем вечером встретились на ужине за хаффлпаффским столом, высказывая восторженные поздравления с хорошей игрой и получая в ответ слабую улыбку, которой удалось немного приподнять его дух, несмотря на все остальное. Онода устроился поудобнее, надеясь, что приятный послепобедный ужин с лучшими друзьями сможет помочь ему не думать о плохом, но скоро стало ясно, что, учитывая, кем были лучшие друзья Оноды, тихий, небогатый происшествиями вечер в планы просто не входит.

— Я даже не знал, за кого болеть в этом матче, можешь в это поверить? — сказал Наруко, обращаясь к Имаизуми в перерыве среди активного забрасывания картошки в рот. — С одной стороны, было бы хреново, если бы Слизерин выиграл, но ты в другой команде, так что поддерживать Рейвенкло для меня как предать все, во что я верю. Это была настоящая проблема.

Онода сидел рядом с Наруко на матче Рейвенкло против Слизерина, так что мог непосредственно видеть, как Наруко надувал щеки в мрачном гневе всякий раз, когда Имаизуми удавалось сделать особенно смелый сейв. Хотя ради Наруко Онода решил притвориться, что не заметил еще и того, что Наруко всегда казался более расстроенным в тех редких случаях, когда Имаизуми пропускал удар, а не менее.

Но у Имаизуми не было преимущества знания об этом, и при словах Наруко его губы изогнулись.

— Тогда зачем ты вообще приходил? — резко сказал он, наколов кусок жаркого с такой силой, что вилка ударилась о тарелку под ним.

Онода вздрогнул при этом звуке и — несколько нервозно — сделал еще один глоток тыквенного сока. В любой другой вечер Имаизуми мог пропустить комментарий вроде этого мимо ушей, но, кажется, в этот раз он принял его на свой счет по причине, в которой Онода не был полностью уверен.

— Да ладно, квиддич есть квиддич, — пожал плечами Наруко, явно не обращая внимания на тревожные знаки. — И это, наверное, лучший результат, по крайней мере, в том случае, если это значит, что я смогу увидеть, чего ты стоишь на самом деле, когда мы наконец встретимся на следующем матче.

— Ты прав, это хороший результат, — сквозь сжатые зубы проговорил Имаизуми. — Если на следующем матче мне придется беспокоиться только о том, чтобы остановить твои слабые броски в цель, то это, по крайней мере, будет легкая победа для Рейвенкло.

На лице Наруко удивление от решительно небезобидного тона кратко отразилось даже раньше, чем он действительно уяснил, что Имаизуми сказал. Однако когда уяснил, его глаза сузились от внезапной ярости, и он хлопнул руками по столу.

— Что ты только что сказал? — угрожающе спросил он.

Имаизуми встретил его взгляд холодно.

— Умоляю, ты знаешь, о чем именно я говорю. Твоя игра на матче с Онодой была жалкой. Мне было почти стыдно за тебя.

— Ты кусок дерьма, не…

— За все время, когда мы тренировались вместе, — продолжал Имаизуми громче, чтобы его было слышно за злобным шипением Наруко, — я ни разу не видел, чтобы ты летал так убого, как на той игре, и я могу рискнуть угадать почему.

— Что за хрень ты несешь?

— Это потому, что ты пытаешься все делать сам, — бросил Имаизуми. — Ты так озабочен тем, чтобы выделяться, что забываешь, что охотник — это не одиночная позиция. У тебя неспроста есть товарищи, и если ты не используешь их, ты просто дурачишь сам себя. Опять.

— Но…

— Я не закончил, — перебил Имаизуми. — Сила Тешимы и Аояги в том, что они действуют как одно целое — если ты тоже хочешь быть охотником, тебе нужно приспособиться к ним и их стилю игры, или я гарантирую, что тебе не удастся забросить ни одного гола. Это квиддич. Это командный спорт, а не только твой.

— Что это за херня, лекция какая-то? — поинтересовался Наруко. — И вообще, почему тебя это беспокоит? От меня ты чего хочешь?

— Хочу, чтобы со мной ты играл лучше, чем с Хаффлпаффом! — едва не взорвался Имаизуми, а его вилка издала жуткий скрежещущий звук по тарелке, когда он ввернул ее в растерзанный кусок жаркого. — Я хочу, чтобы ты проглотил свою гордость и поработал наконец над тем, чтобы играть хорошо, вместо того, чтобы стараться выглядеть крутым — а если ты не можешь этого сделать, скажи мне сейчас и избавь от беспокойства о том, чтобы принимать матч с Гриффиндором всерьез!

Наруко встал, его плечи подрагивали от ярости.

— Знаешь что, шустряк, — да пошел ты!

И ушел, но перед этим опрокинул свой бокал с соком Имаизуми на голову.

Несколько минут после его (яркого, как обычно) ухода Имаизуми сидел неподвижно, и с него текло, пока Оноде не удалось выйти из ступора и тронуть его за плечо.

— Эм… тебе не надо салфетку? — неуверенно спросил Онода. — То есть… Наверное, это тыквенный сок, так что он липкий, даже когда высохнет, так? Салфетка, по крайней мере, впитает его насколько можно, пока он не испачкал тебе рубашку…

Имаизуми моргнул, а тыквенный сок свободно стекал с его волос, пока он не достал волшебную палочку и не направил ее на себя.

— Тергео, — сказал он почти механически, и сок с его кожи и мантии исчез, словно его с самого начала там не было.

— Или… так, наверное, — сказал Онода, чувствуя себя необыкновенно глупым. — Магией.

Имаизуми, нахмурившись, снова спрятал палочку.

— Это не… ты просто пытался помочь, — произнес Онода, желая суметь хоть что-то сказать, чтобы Имаизуми почувствовал себя лучше. — Возможно, тебе стоило выразиться иначе, но я не думаю, что ты на самом деле это заслужил.

Имаизуми вздохнул.

— Может, и нет, но это того стоило, если он послушает, — сказал он на удивление спокойно, учитывая все обстоятельства. Кажется, он не хотел встречаться глазами с Онодой, его взгляд задерживался на двери, за которой исчез Наруко. — Ты тоже видел? Он способен на лучшее, чем это.

При этом вопросе у Оноды скрутило живот.

— Я не знаю, — наконец сказал он, потирая затылок. — Я не думаю… что я подходящий человек, чтобы спрашивать меня о чем-то таком, правда.

Имаизуми слегка прищурился, все-таки взглянув на Оноду.

— Почему нет? Я доверяю твоему мнению, и ты знаком с его стилем полета. Ты очевидный выбор.

— Ну, может. Но…

Но Онода пока не набрался смелости рассказать Имаизуми о своем плане уйти из команды, поэтому он сомневался, что Имаизуми поймет, почему Онода чувствовал себя последним человеком, который может отпускать комментарии о чьих-то еще способностях.

Только он задумался, какое оправдание собирается найти в этот раз, как ощутил осторожное прикосновение к плечу. Онода подскочил на месте, вообразив, что это Мачимия снова собирается «быть дружелюбным» к нему, но быстрого взгляда было достаточно, чтобы увидеть знакомое лицо, зеленые волосы и жалкую попытку убедительно улыбнуться, и Оноду переполнило облегчение.

— М-макишима, сэр, — успокоенно выдохнул Онода.

— Юске хватит, Сакамичи… или, по крайней мере, отбрось «сэр», начнем с этого, — сказал Макишима, поморщившись, перед тем как убрать руку. — Извини, что напугал тебя, Сакамичи. Это… место свободно?

Онода взглянул на место, только что освобожденное Наруко.

— Эм, да, — поспешно ответил он, быстро отодвинув полупустую тарелку Наруко, чтобы обеспечить Макишиме место. — Вот… сюда можете поставить тарелку, а блюда с едой еще полные, так что…

— Полегче, Сакамичи, — сухо усмехнулся Макишима. — Я уже поел. Я только что говорил со старшими членами команды и хотел поделиться кое-какой информацией с тобой, поскольку это может затронуть тебя позже.

— О, — испуганно сказал Онода. — Конечно.

— Хотите, чтобы я ушел? — спросил Имаизуми в своей обычной откровенной манере.

— Не обязательно, — сказал Макишима. — Я не планирую говорить о квиддичных стратегиях Хаффлпаффа или о чем-то вроде, но будет хорошо, если ты в любом случае не будешь об этом распространяться.

— Разумеется, — сказал Имаизуми.

— Это о сегодняшней игре Рейвенкло против Слизерина, — сказал Макишима. — Я предполагаю, что ты был там, Сакамичи?

Онода кивнул.

— Рад узнать, я тоже смотрел, — сказал Макишима, задумчиво барабаня по столу пальцами. — Говоря по-простому, тот факт, что Тодо был неспособен поймать тот снитч или, по крайней мере, лучше побороться за него, кажется мне странным. Во всем этом есть что-то, что вызывает у меня действительно плохое предчувствие.

— Погодите, — сказал Онода, уловив намек в словах Макишимы. — Вы говорите, что есть шанс, что Тодо… слил матч?

Онода разинул рот, а глаза Имаизуми едва заметно сузились.

— Не преуменьшая достижения Рейвенкло, конечно, — продолжил Макишима, неопределенно махнув в сторону Имаизуми. — Это был хорошо сыгранный матч, и победа была заслуженной — но я полагаю, что есть возможность, — сказал он, встретившись с пораженным взглядом Оноды, — что провал Тодо в поимке снитча был намеренным, да.

После этого откровения Макишимы Онода сидел в ошеломленном молчании, пока его не прервал недоверчивый смешок Имаизуми.

— Вы, конечно, простите мне мои сомнения, — сказал он. — Какая возможная причина была у него, чтобы сделать это?

Макишима слабо улыбнулся ему.

— Ты довольно дерзкий для второкурсника, ты ведь… Имаизуми, верно?

Имаизуми еще больше нахмурился, но быстро кивнул в ответ.

— Так и думал — ну, может, у тебя, по крайней мере, есть причина быть дерзким. Сакамичи всегда очень хорошо говорил о тебе, и теперь, когда я сам увидел твою игру, я понял, что он прав. Ты умелый игрок, Имаизуми, — сказал Макишима, — и ты знаешь, что делать во время квиддичного матча.

Имаизуми моргнул, очевидно удивленный.

— Я… спасибо?

— Но, — продолжал Макишима, — я знаю Тодо. Я знаю, что он умеет, и я знаю, как он думает, и проигрывать вот так совсем на него не похоже. Я думаю, он что-то планирует, и я не знаю в действительности, что это может быть, но отважусь предположить, что это связано с нашей следующей игрой.

— С нашей… следующей игрой? — осторожно спросил Онода, почти страшась ответа.

— Ты, вероятно, уже понял, что в следующей игре мы будем против Слизерина, — сказал Макишима, снова обращаясь к Оноде. — Если Тодо намеревался заставить Хаффлпафф сыграть против Слизерина, то проиграть Рейвенкло — это самый быстрый и надежный способ сделать это. И ты ловец, как и он, так что если у него есть планы, включающие нашу команду, тогда они очень вероятно затронут и тебя тоже, и тебе надо быть готовым к этому.

Онода сглотнул, и живот у него неприятно свело.

— О-ох, — сказал он, быстро приходя к пониманию, что эта возможность была намного больше, чем об этом знал Макишима. Он до сих пор не рассказал ему об угрозе Тодо — и не собирался, — но Макишима был прав, и Онода был уверен, что Тодо планировал использовать следующий матч специально для того, чтобы так или иначе унизить его.

— И все же, — добавил Имаизуми с ноткой осторожности в голосе. — Я думаю, вы делаете слишком большое допущение — чтобы ловец в самом деле подвергал опасности сезон для всей своей команды только ради… чего? Чего-то вроде реванша?

Макишима пожал плечами.

— Это звучит надуманно, но я все еще считаю, что есть такая возможность. Тодо отличный игрок, и он уверен в себе. Мне кажется, если он наберется наглости сделать что-то вроде этого, то только потому, что он полностью уверен, что потом способен вытащить свою команду из лап поражения. Он такой человек.

Онода сомневался, что ему почудился оттенок восхищения, прокрадывающийся в голос Макишимы, чем больше он говорил о Тодо. Понятно, что, какими бы ни были отношения между Макишимой и Тодо, они были запутанными для того, чтобы показать слизеринского мальчика со столь разных сторон за такое короткое время.

— В любом случае, — сказал Макишима, поднимаясь и расправляя мантию. — Прости, что сейчас у меня нет лучших ответов, но я просто подумал, что ты должен об этом знать, на всякий случай.

— Ничего, — сказал Онода, чувствуя себя неловко от мысли, что у него есть еще информация, информация, которой он сознательно предпочитал не делиться. — Спасибо, Макишима, сэр.

Макишима вздохнул — вероятно, из-за «сэр» — и последний раз хлопнул Оноду по плечу.

— Увидимся на тренировке, Сакамичи. Нам придется попотеть, если мы хотим быть готовыми встретиться со Слизерином через две недели.

— А-ага, верно, — сказал Онода, и Макишима вернулся на свое место.

Онода все еще не упоминал о своем намерении уйти из команды Имаизуми или Наруко и слишком боялся говорить об этом с остальными членами команды. Он знал, что должен сделать это, и лучше раньше, чем позже, если им придется искать и тренировать нового человека ему на замену, но именно теперь подошел крайний срок для ухода.

Он покинет команду до того, как они встретятся со Слизерином. Таким образом, у Хаффлпаффа появится лучший, чем Онода, ловец, чтобы поддержать их, а у Тодо не будет шанса сделать то, что он хотел сделать с Онодой. Все будут счастливы.

Все будут счастливы, повторял про себя Онода, размазывая остывшие овощи по тарелке и пытаясь убедить себя, что неприятное ощущение в животе — просто несварение желудка.

*

Онода надеялся, что в этот вечер сможет увидеть Наруко снова, только потому, что немного беспокоился за него, но не ожидал, что столкнется с ним сразу же, как только оставит Имаизуми в Большом зале.

И «столкнуться» значило, что Наруко действительно столкнулся с ним, уронив его на пол, едва он повернул за угол.

— Куда это ты так торопишься? — спросил Онода, когда запыхавшийся Наруко, многократно извинившись, протянул ему руку, которую он принял.

Вопрос его был явно риторическим, потому что для любого наблюдателя было очевидно, куда именно направляется Наруко. Он был одет в тренировочную мантию и нес с собой Удар молнии, хотя его поведение предполагало, что он задумал что-то значительно более подозрительное, чем очевидный вариант.

— Я? А… полетать, конечно! — сказал Наруко, рассмеявшись с таким видом, словно его поймали на чем-то, чего он делать не должен. — Хочу провести в воздухе побольше времени перед отбоем, знаешь.

Это был совершенно разумный ответ, но он все еще не объяснял то, как странно Наруко оглядывался по сторонам через случайные промежутки времени, и Онода почувствовал, как к его беспокойству присоединяется немного любопытства.

— Ладно, — сказал Онода. — А что-то… не так? Я знаю, ты и Шунске немного… поссорились раньше, и я не хотел говорить об этом за ужином, но если есть что-нибудь, что ты хотел…

Наруко тут же дико замахал рукой перед лицом Оноды, а его сжатые зубы и напряженное выражение умоляли Оноду прекратить, какую бы неловкую мысль он ни пытался озвучить.

— Ненене, ничего общего с этим, — неубедительно сказал Наруко, снова оглядевшись, перед тем, как придвинуться ближе к Оноде. — Ладно, хорошо — почти ничего общего. Не говори шустряку, но я… вроде как попросил Тешиму и Аояги присоединиться ко мне сегодня?

Должно быть, какая-то часть удивления Оноды отразилась на его лице, потому что Наруко попятился и сразу принялся защищаться.

— Но это только сейчас! — упрямо сказал он. — Это не насовсем и все такое, я просто хочу увидеть на надменном лице богатенького мальчика стремнозуми удивленное выражение, когда я докажу, что он неправ, и обгоню его на сто пятьдесят очков в следующей игре.

— О, — сказал Онода. — Ты собираешься тренироваться с ними?

— Ага… — поморщился Наруко с болезненным видом. — Но они такие странные, Сакамичи! — горячо добавил он. — Кажется, любой из них всегда знает, о чем другой думает, и Аояги жутко пялится на меня, когда я с ним разговариваю… а Тешима такой мудак…

— Но… они хорошие охотники, верно? — предположил Онода.

Наруко упрямо задрал подбородок в ответ, но потом неохотно кивнул.

— Да, наверное, можно и так сказать. Во всяком случае, в команду их определенно взяли не за то, что они приятные личности.

Звучало так, будто Наруко пока вообще не был уверен, нравятся ли ему те, о ком он говорил, но Онода подумал про себя, что потренироваться вместе — более чем хорошая идея. Вероятно, то, что Наруко дорос до уважения товарищей по команде, было так же важно, как то, что они учатся приспосабливаться к стилям полетов друг друга. Имаизуми — обычно совершенно не понимающий людей — был на удивление проницательным, подметив это.

— Ну, удачи тогда, — сказал Онода, стараясь придать своему голосу столько искреннего ободрения, сколько можно. — Надеюсь, твоя тренировка пройдет хорошо.

— Конечно хорошо — мы же обо мне говорим, — сказал Наруко. — Просто помни, что я сказал — Имаизуми никогда об этом не услышит, ладно? То есть никогда.

— Хорошо.

— Потому что этого не было.

— Да, я понял, — услужливо сказал Онода.

— Отлично, — сказал Наруко и одарил Оноду сияющей улыбкой. — Ты всегда все так хорошо понимаешь, Сакамичи, — одно из твоих лучших качеств.

— Спасибо, — ответил Онода. Утверждение Нарукобыло, конечно же, полностью неправильным, но жизнерадостный ответ в любом случае немного согрел сердце.

— А, верно! Я лучше пойду, пока не стало слишком темно для полетов. Спасибо, что выслушал, Сакамичи, и помни, — сказал Наруко, подняв указательный палец, — это наш маленький секрет, ага?

Онода опустил голову, борясь с улыбкой.

— Я никому не скажу, не беспокойся.

— Отлично. Увидимся позже, Сакамичи! — сказал Наруко, уже торопясь вниз.

Было почти обидно, что Наруко так явно стеснялся возможности того, что Имаизуми узнает о его тренировке с другими гриффиндорскими охотниками, потому что Онода был уверен: Имаизуми будет счастлив получить подтверждение, что Наруко, фактически, послушал его и принял его совет.

Но ничего не поделаешь. Имаизуми, несомненно, поймет, что его слова произвели впечатление, во время матча, особенно если к тому времени Наруко значительно улучшит свои навыки.

Онода все еще улыбался по пути к хаффлпаффским спальням. Было очень обнадеживающе видеть порой доказательства, что его друзья, кажется, заботятся друг о друге, даже если их отношения по большей части были не особенно дружескими. Знание о том, что, может, он не просто пытался заставить этих двоих подружиться, что было невозможно, помогло ему почувствовать себя немного более оптимистично, несмотря ни на что.

Но ненадолго, к сожалению, потому что, повернув за следующий угол, он оказался лицом к лицу с самым последним человеком, которого хотел увидеть.

— Сакамичи, — с улыбкой сказал Эйкичи Мачимия. — Надеялся поймать тебя этим вечером!

Онода, несмотря на то, что сердце его невольно забилось быстрее от страха, не мог не задуматься, неужели Мачимия ждал здесь все это время, чтобы застать его одного. Хотя ему и хотелось отбросить эту возможность, как дурацкую паранойю, у него было неприятное подозрение, что его инстинкты не ошибаются.

— Я слышал, в следующий раз мы будем играть с твоей командой! — громко объявил Мачимия, хлопая Оноду по плечу. — Продолжай работать, Сакамичи! Может, в этот раз тебе больше повезет!

Часть Оноды — большая часть — велела ему уйти как можно дальше от Мачимии и как можно быстрее, но все, что Онода мог сделать, — это не сбегать, как испуганный кролик.

— Хотя, — тихо сказал Мачимия, рукой, обернутой вокруг плеча, притягивая его поближе. — Я знаю, что не должен, строго говоря, делиться конфиденциальной информацией команды Слизерина с нашим противником, но между нами, думаю, будет честно предупредить тебя заранее, что наш ловец планирует кое-что особенное для тебя.

Не позволяй ему достать тебя.

— По-хорошему я бы должен молчать об этом, но не могу не беспокоиться, — сказал Мачимия, потирая затылок, будто его слова причиняли ему неудобство. — Ты всего лишь второкурсник и определенно не готов играть с кем-то уровня Тодо на равных, так что, я думаю, ты можешь использовать любую помощь, которую можешь получить. То, что я тебя предупредил, будет просто нашим секретом, хорошо?

Оноде удалось слегка кивнуть, отчаянно надеясь, что это заставит Мачимию уйти. Он чувствовал тошноту, несмотря на то, что, как и в прошлый раз, он уже знал все, что ему говорил Мачимия, и не должен был удивляться. Это просто ранило сильнее, чем он ожидал, — слышать, как подтверждаются его худшие страхи.

К счастью, после предложения «помощи» Мачимия, кажется, закончил и распрямился из своей чрезмерно дружелюбной позиции возле Оноды, лишь на секунду задержав руку у него на плече, перед тем как окончательно отойти.

— Теперь мне надо идти, Сакамичи, извини. Хотя я с нетерпением буду ждать нашего матча! — уходя, обернулся он к Оноде. — Тогда и увидимся!

Онода бегом направился к спальням Хаффлпаффа, не беспокоясь, что его могут увидеть.

Когда он снова оказался в относительной безопасности спальни, то свернулся на кровати и накрылся с головой одеялом, пытаясь усмирить свои беспорядочные мысли. Когда он смог спокойнее дышать и его сердечный ритм постепенно вернулся к нормальному, его беспокойство по поводу новой встречи с Мачимией слегка рассеялось, оставив его измотанным и опустошенным.

На самом деле, думал он, изучая ткань простыни под своей щекой, ему следует больше волноваться о «планах» Тодо, какими бы они ни были, и о том, как ему защититься от них.

Но может, это вообще не проблема, раз, по всей вероятности, он недолго будет хаффлпаффским ловцом.

В этот момент, даже невзирая на более очевидные проблемы, больше всего его беспокоило, как сильно он скучал по Манами.

Тоска по Манами причиняла почти физическую боль, хотя это не имело смысла — то, что он занимал сейчас в мыслях Оноды первое место, когда Мачимия, и Тодо, и тот факт, что он до сих пор не сказал никому о своих планах уйти из команды, представляли более насущные проблемы, чем нехватка времени, проводимого с Манами. И присутствие Манами рядом вовсе не должно помочь ему с этими проблемами — он и Манами никогда не были так близки. Они не делились друг с другом проблемами, и Онода вообще не был уверен, что Манами тот человек, который может помочь другим или даже заинтересоваться в том, чтобы сначала хотя бы попробовать.

И это было пустое желание, потому что Онода также хотел и чтобы Манами был хорошего мнения о нем, а это значило, что он не должен видеть Оноду таким. Бессмысленно даже думать втягивать Манами во все это, и Онода не понимал, по какой причине вообще об этом думал.

Но, кажется, прекратить только по своему желанию он не мог.

*

На следующей неделе Онода с Макишимой сидели на высокой трибуне на квиддичном поле, ожидая начала матча Рейвенкло против Гриффиндора.

Погода не считалась ни с чьими желаниями, и моросящий дождь начался сразу же, как только зрители заняли свои места. Трибуны были крытыми, к удаче Оноды и других зрителей, но поле и игроки были совершенно беззащитны перед погодой, а темные тучи, которые принесло с запада, были предзнаменованием скорого ухудшения условий.

Оказалось, что нужно, по крайней мере, что-то большее, чем небольшой ветер и дождь, чтобы усмирить дух Наруко, заметил Онода, использовав омнинокль, чтобы приблизить одного из далеких игроков в красном, когда они стояли смирно в ожидании Канзаки, который выпустит мячи и начнет матч. С омниноклем было просто выделить Наруко из остальных и увидеть предупреждающую улыбку на его лице, когда он приподнимался на кончиках пальцев, бросая взгляды на сторону поля Рейвенкло.

Имаизуми, в противоположность ему, мог показаться скучающим любому, кто был не Онодой и в настоящий момент не обладал дорогостоящим магическим театральным биноклем. Он решительно смотрел прямо перед собой, но то, что он сжал пальцы на рукоятке метлы так сильно, что побелели костяшки, выдавало охватившие его эмоции. А беспокойство это было или возбуждение — Онода мог только догадываться.

Рейвенкло завладел квоффлом при вбрасывании, и матч начался с отмщения. Серию быстрых передач остановил Тадокоро, когда достал ведущего квоффл охотника хорошо направленным бладжером, позволив гриффиндорским охотникам утащить красный мяч.

Онода выпрямился на сидении, задумавшись, не увидит ли он наконец результаты тренировки Наруко с другими охотниками. Все обстоятельства, кажется, указывали, что увидит — светловолосый охотник передал мяч кудрявому, который перебросил его Наруко, а тот закончил тем, что швырнул квоффл изо всех сил…

И попал Имаизуми точнехонько в лицо.

Старшие гриффиндорские ловцы переглянулись, а Наруко разразился смехом, даже не беспокоясь о том, что мяч упал прямо в ожидающие руки Имаизуми. Должно быть, потом он что-то сказал, хотя Онода не мог сказать, что именно это было, с такого расстояния, но в ответ Имаизуми сжал мяч крепче, а его лицо покраснело от ярости.

— О, это выглядит не очень, — сказал Макишима, криво улыбнувшись. — Интересно, как он на это ответит — о, вот…

По-видимому, Имаизуми использовал преимущество того, что Наруко на миг отвлекся, когда отвернулся и отправился на свою часть поля, и швырнул квоффл в него, и тот отскочил от затылка Наруко.

— Это немного детская реакция, — сказал Макишима, когда охотники Рейвенкло бросились, чтобы завладеть квоффлом, пока Гриффиндор не перехватил его. — Я не думал, что он на это способен, исходя только из последнего матча.

— Шунске, на самом деле, немного… любит соревноваться? — предположил Онода.

Макишима коротко усмехнулся.

— Теперь я это отлично вижу, не беспокойся, Сакамичи.

— Думаете, они будут продолжать так целый матч? — спросил Онода.

Макишима пожал плечами.

— Вероятно, нет, — сказал он. — Сомневаюсь, что их команды позволят им такое. В конце концов, им нужны настоящие голы.

Как и сказал Макишима, Имаизуми и Наруко, кажется, стали относиться к матчу более серьезно после их ребяческой первой схватки, и Онода подозревал, что кого-то из них или их обоих между делом отчитали товарищи по команде. Кажется, Наруко не старался много бить по воротам, но его передачи существенно улучшились, и он, кажется, больше не старался делать все сам. Онода не знал, заметил ли это Имаизуми, но он также и не думал, что когда-либо видел его таким сосредоточенным. К тому времени, как игра продолжалась уже пятнадцать минут, Имаизуми сделал одиннадцать сейвов и пропустил только один особенно хитрый мяч в свою сторону. Несмотря на ветер и все усиливающийся ливень, матч обещал быть хорошим.

И тогда это случилось.

Онода не видел, что именно привело к этому происшествию, потому что оно случилось в центре ожесточенной борьбы за квоффл, и дождь поначалу не позволял разглядеть детали, но одна последовательность событий предстала перед ним с кристально-ясной четкостью.

Светловолосый охотник смог перехватить квоффл и выронил его.

Наруко, круживший внизу, поймал его, набрал скорость, но был тут же осажден охотниками Рейвенкло и оглянулся через плечо, пытаясь определить, откуда его вероятнее всего могут атаковать.

Один из загонщиков Рейвенкло в панике замахнулся на мчащийся мимо бладжер и промахнулся, мяч безобидно ушел в сторону.

Но не промахнулся по Наруко.

Бита ударила его прямо по затылку со звуком, который — Онода мог поклясться — был слышен даже за шумом дождя и ветра, и Онода в ужасе смотрел, как Наруко соскользнул с метлы и стал падать, падать…

Нет. Нет нет нет нет нет…

Был ли какой-то звук, когда Наруко ударился о землю, — Онода не слышал. Он уже изо всех сил бежал по крутым ступеням к земле, даже не осознав, когда решил сделать это, и новый страх в его голове заслонил давнишнюю боязнь высоты и свел ее к нулю.

Слишком высоко, думал Онода, дрожа от страха. Это было чересчур высоко. Ты не можешь… Шокичи…

Онода вовсе не был знатоком, но даже он знал, что никто не может просто подняться после падения вроде этого, даже если его и не ударили перед этим битой загонщика. Был ли Наруко без сознания, когда падал? Онода мог только предполагать, что так, или он бы в первую очередь не упал, или это ничего не значило? Удержаться на метле и так достаточно сложно, может, импульса биты было…

— Мне очень жаль, мистер Онода, но я должен попросить вас не пытаться выйти на поле прямо сейчас, — сказал настойчивый голос, и широкая ладонь легла на плечо. — Об этом позаботятся.

Онода оглянулся, впервые понимая, что он действительно пытался выйти на квиддичную площадку. Он даже не думал об этом и бежал на автопилоте.

— Профессор Пьер, — тупо сказал Онода.

— Сядьте, мистер Онода, — добродушно предложил Пьер, указывая на пустое место на скамье, на которой он сидел. — Ваш друг получит лучшую возможную помощь, обещаю.

Онода безмолвно сделал как сказали и сел на скамью, не отрывая глаз от места, где лежал Наруко, где толпа людей постоянно росла по мере того, как на поле выходили учителя и команды Гриффиндора и Рейвенкло начали спускаться, чтобы понять, что произошло.

Одетый в синее с бронзовым игрок слетел на землю со скоростью метеора, и Онода знал, что это Имаизуми, даже раньше, чем увидел его лицо.

Имаизуми выглядел потрясенным настолько, будто не мог до конца поверить, что скорчившаяся на земле фигурка — действительно его противник.

— Наруко, — сказал он, и его голос должен был звучать сердито, но был скорее лишь слишком детским и безнадежно потерянным. — Эй, Наруко? Что ты делаешь, идиот, мы должны… должны…

Подойти поближе ему не дал один из его товарищей по команде, старший мальчик в очках, быстро приземлившийся перед ним и твердо положивший руку ему на плечо. Он что-то проговорил Имаизуми прямо в ухо, и это заставило его замереть и попытаться сбросить удерживающую его руку. Однако мальчик в очках продолжил говорить, и вскоре Имаизуми успокоился достаточно, чтобы согласиться просто смотреть, как профессор трансфигурации создает летающие носилки. Один из старших мальчиков с Гриффиндора — Тадокоро, подумал Онода — аккуратно перенес неподвижное тело Наруко на них, осторожно разместив его руки и ноги.

Неожиданным стало то, что, учитывая неустойчивые, кажется, отношения между ним и Наруко, Тадокоро все же нашел время взъерошить мокрые волосы Наруко непривычно нежным движением, перед тем как отступить и позволить носилкам унестись прочь.

Как только небольшая группа, собравшаяся вокруг Наруко, покинула поле, Канзаки дунул в свисток, выдернув Оноду из охватившего его состояния холодного оцепенения.

— Пенальти Рейвенкло за нарушение загонщика! — Он повысил голос, чтобы перекричать шум дождя. — Гриффиндор может сделать один штрафной бросок!

Имаизуми поднял голову, каждая черта его лица выражала недоверие.

— Что? — переспросил он, и Онода услышал в его голосе гнев с примесью удивления. — Что вы сказали?

Канзаки быстро взглянул на Имаизуми с бесстрастным лицом.

— Матч продолжается. Как вратарь Рейвенкло, ты нужен возле своих ворот.

— Но вы не можете — Наруко пострадал, мы собираемся просто игнорировать это? — недоверчиво спросил Имаизуми, вырываясь из рук пытающегося удержать его товарища по команде. — Вы не можете серьезно ожидать, что я поверю, что удар битой по другому игроку можно компенсировать гребаным штрафным броском…

— Имаизуми… — предупреждающе сказал Канзаки.

— И мы серьезно собираемся вести себя так, будто ничего не случилось? Мы даже не знаем еще, как сильно он пострадал, и собираемся продолжать играть? Каваде позволено продолжать играть?

— Видимость плохая, Имаизуми, Кавада уже наполовину размахнулся и, вероятно, не мог увидеть Наруко вовремя, чтобы остановиться, — пояснил Канзаки с опасным блеском в глазах. — Это было сочтено неизбежным, так что пенальти будет незначительным, чтобы показать это. Вы действительно хотите, чтобы ваша собственная команда была оштрафована еще?

Имаизуми открыл рот, чтобы возразить, но, должно быть, подумал лучше, потому что отвернулся, ничего не сказав. Когда он взобрался на метлу, чтобы лететь обратно к воротам Рейвенкло и ждать, его движения были порывистыми, а глаза потемнели от злости.

В конце Рейвенкло оказались победителями, но это происшествие стало переломным моментом для целой игры.

Имаизуми не удалось остановить ни единого броска весь остаток матча, и только ловец Рейвенкло смог одолеть гриффиндорского в сумасшедшей схватке за снитч, что позволило Рейвенкло сохранить лидерство и выиграть со счетом 170:60.

Когда матч закончился и поле опустело, Оноде пришлось проталкиваться через толпы людей в поисках Имаизуми. Значительных усилий потребовало только пробраться туда, где собралась квиддичная команда Рейвенкло, но, даже когда он туда попал, Имаизуми он так нигде и не увидел.

Уже ушел? — задумался Онода. — До начала встречи команды и даже не сняв квиддичную форму?

— Эм… простите? — остановил Онода первого игрока Рейвенкло, к которому подошел и которым оказался тот в очках, остановивший Имаизуми раньше. — Вы не знаете, где я могу найти Шунске Имаизуми?

Старший мальчик посмотрел на него с любопытством.

— Он ушел сразу, как закончился матч, и направлялся в сторону Запретного леса, думаю, — сказал он. — Наверное, пошел искать метлу своего друга — она улетела в том направлении, когда он упал.

Онода поблагодарил мальчика и быстро направился к лесу, срываясь на бег, несмотря на то, что при этом дождь бил в лицо.

Но как только он пришел к опушке леса, Имаизуми скоро нашелся — правда, к тому времени он промок до костей и дрожал. Дождь поставил видимость под вопрос, но было тяжело не заметить мальчика выше обычного ростом в синей мантии, который сражался за метлу с особенно колючими кустами ежевики.

Имаизуми преуспел в вытаскивании метлы из зарослей, как раз когда Онода приблизился, и Онода увидел, что первое, что он сделал, освободив ее, — это поднес рукоятку поближе к глазам, словно разыскивая повреждения. Онода подумал, что, должно быть, слышал несколько мрачных слов вполголоса об «ужасном поводе для метлы», но легко мог просто ослышаться из-за шума ветра.

— Шунске, — сказал Онода, и Имаизуми заметно напрягся, поворачиваясь с метлой, неловко сжатой перед собой, будто чтобы спрятаться за ней от того, кто смог приблизиться к нему незамеченным.

— Сакамичи, — признал его Имаизуми после паузы и неохотно опустил руки, сообразив, что это всего лишь Онода. — Я думал, ты уже вернулся в замок.

Слова «проверить, как там Наруко» не прозвучали, но Онода все равно услышал их громко и четко.

— Я подумал, что буду путаться под ногами, если приду так скоро после матча, и задумался, куда ты ушел, — сказал Онода искренне, но тщательно подбирая слова. — На самом деле, я забыл про метлу, но если тебе удалось найти ее, думаю, мы можем вернуть ее вместе… если хочешь?

Ты тоже можешь зайти к нему, знаешь, — действительно хотел сказать Онода, но понятия не имел, как Имаизуми воспримет это, так что эти слова тоже остались несказанными.

Имаизуми помолчал, перед тем как ответить, как будто осторожно продумывая ответ.

— Если ты все равно идешь, наверное, я могу пойти с тобой, — сказал он. — И ты прав, мы должны, по крайней мере, вернуть метлу.

Имаизуми поднял руку, чтобы убрать с лица пряди волос, и Онода заметил кое-что, что заставило что-то в животе неприятно сжаться.

Он был уверен, что Имаизуми знал заклинание, позволяющее раздвинуть ветки, но даже если и знал, было ясно, что он предпочел не использовать его, потому что его руки были покрыты царапинами. Со скребущим чувством Онода понял, что Имаизуми, должно быть, продирался сквозь заросли, в которые попала метла Наруко, с голыми руками, лишь с минимальной защитой в виде квиддичных перчаток.

— Пойдем, Сакамичи, — сказал Имаизуми, и Онода вернулся в реальность.

— Ох… да, верно, — согласился Онода, хотя не мог выбросить из головы вид царапин на руках Имаизуми и избавиться от ощущения, что, несмотря на то, что в лазарете был Наруко, больше в тот момент нужно было присматривать за Имаизуми.

*

К тому времени, как Онода и Имаизуми вернулись в замок, почистили и высушили свои мантии настолько, чтобы не привести в ярость хогвартских уборщиков, они обнаружили, кажется, всю гриффиндорскую квиддичную команду, ждущую у дверей лазарета и переговаривающуюся на пониженных тонах. Лица их были по большей части мрачные, и Онода постарался убедить себя, что это только потому, что они проиграли матч, а не потому…

Кудрявый гриффиндорский охотник поймал их взгляд, когда они подошли к открытой двери лазарета, и, к их смятению, слегка покачал головой. Выражение его лица было безнадежным, и Онода почувствовал, что похолодел от страха.

Встревоженно посмотрев в сторону Имаизуми, он увидел такое же испуганное выражение на его лице.

Они вместе ввалились в дверной проем, уже отчаянно оглядываясь в поисках знакомого огонька рыжих волос, и Онода был готов настаивать, чтобы ему позволили увидеть друга, независимо от того, что скажет медсестра и в каком печальном состоянии он может быть.

И был смущен и озадачен тем зрелищем, с которым пришлось столкнуться.

— Эй, Сакамичи, шустряк, — весело сказал Наруко, поприветствовав их зубастой улыбкой с одной из больничных кроватей, на которой он удобно расположился, держа кружку, от которой поднимался пар. — Я уже думал, когда же вы появитесь!

В противоположность всем ужасным образам, которые нарисовал Оноде его разум, Наруко казался вполне в порядке и, если не принимать во внимание бинты, обмотанные вокруг его головы, выглядел почти таким же энергичным, как и утром за завтраком. Его обычная острозубая улыбка стала поменьше, когда он увидел, как они на него смотрят, и ее сменило замешательство.

— Э… что-то случилось? — спросил он.

Имаизуми открыл и закрыл рот, потом помотал головой и раздраженно отвернулся.

— Нет, вообще ничего, — угрюмо сказал он.

Наруко посмотрел на Оноду, похоже ища лучшего объяснения, и Онода нерешительно признался:

— Ну… я, наверное, не могу говорить за Шунске, но я вроде как ожидал, что ты… будешь в гораздо худшем состоянии, чем есть?

Наруко нахмурился, склонив голову набок в недоумении.

— Почему ты так подумал?

— Просто… твой товарищ снаружи казался…

Наруко оставался в недоумении только пару секунд, потом на его лице отразилось понимание, он повернулся, насколько ему позволяло одеяло, и злобно крикнул «ТЕШИМА!» в сторону входа в лазарет.

Кудрявый охотник с ухмылкой просунул голову в дверь.

— Звал?

— Вот не надо тут мне, ты, кучерявый кусок дерьма, — прорычал Наруко. — Что ты там наврал Сакамичи?

— Ну-ну, Шокичи, не надо так обращаться к старшекурснику, — усмехнулся Тешима. — И маленькому хаффлпаффцу я ничего не говорил, просто моя скорбь по причине того, что ты прикован к постели, должно быть, была выражена на моем лице слишком ясно, когда он проходил мимо, вот и все.

— И все?

— И не то чтобы я хотел побеспокоить именно его — ты же не можешь обвинять меня в том, что я хотел увидеть, как элитный чистокровный Шунске Имаизуми немного заволновался, верно?

Имаизуми бросил убийственный взгляд на Тешиму. Из них двоих Имаизуми был значительно выше, но старший мальчик не подал никаких признаков, что был хоть чуточку напуган.

— Это того стоило, — удовлетворенно вздохнул Тешима, перед тем как отвернуться и обратиться к Наруко. — Шокичи, я должен был напомнить тебе, что из-за тебя собрание нашей команды откладывается до завтра, так что твоей голове лучше быть в порядке к тому времени, ладно?

— Это твоей голове лучше быть в порядке к тому времени!

— Мое дело сделано, — сказал Тешима. — Просто постарайся отдыхать и принимать зелье как хороший мальчик, или Джин до конца дней будет тебе это припоминать.

Наруко закатил глаза.

— Ладно, ладно, — сказал он, хотя в конце все-таки неохотно добавил «спасибо».

— Все для нашего любимого маленького выскочки, — сказал Тешима и, махнув рукой, скрылся обратно в коридор. — Просто делай как я сказал, ага?

— Придурок, — пробормотал себе под нос Наруко, когда Тешима ушел. Он сделал глоток из кружки, которая покоилась в его руках, и содрогнулся:

— Ух, что за мерзость.

— А что… это именно? — спросил Онода, с подозрением поглядывая на кружку.

Наруко, нахмурившись, поднял ее перед собой.

— Знаешь что? Не имею понятия. Наверное, исцеляющее зелье, но большинство сломанных костей срослись еще до того, как я пришел в себя. Это, должно быть, зелье для чего-то еще, не знаю для чего. Но в любом случае вернемся к самому важному — матч! Я слышал, он был довольно удачным, даже если для моей команды он и закончился плохо, да?

Онода мог поспорить, что матч для всех закончился по-своему плохо, но не знал, как это объяснить, и ответил только:

— Да — мне жаль.

— Наверное, мне можно утешиться знанием, что ты играл не так впечатляюще, пока меня не было, — преувеличенно вздохнул Наруко, откинувшись на подушки и обращаясь к Имаизуми. — Тешима сказал мне, что он и Аояги уничтожили тебя в последние несколько минут.

— Может, я и пропустил пару сложных бросков из-за дождя, — равнодушно сказал Имаизуми. — Не так уж важно, раз мы все равно выиграли. И у тебя нет причин радоваться, что твоя команда все еще играет лучше, пока тебя нет.

Наруко поморщился, заметно дернувшись, будто его ужалили.

— Иди к черту, Имаизуми. Меня сбили с метлы и проломили голову — ты мог бы хотя бы притвориться расстроенным.

Имаизуми ничего не сказал, только снял оторванную нитку с рукава своей синей квиддичной мантии, избегая смотреть Наруко в глаза.

Тишина стала оглушительной, и Онода торопливо вставил:

— Так, э, Шокичи, думаешь, ты сможешь скоро выйти из лазарета, если ты уже нормально себя чувствуешь?

Наруко состроил угрюмую мину.

— Нет, мне придется оставаться здесь остаток дня и всю ночь. Это глупо — я уже почти поправился, но, видимо, здесь, в Хогвартсе, мы «не рискуем с травмами головы, мистер Наруко», и поэтому моя голова обмотана бинтами и я не могу встретиться со своей командой после игры. Наверное, мне повезло, что вам, ребята, вообще разрешили навестить меня.

— Ну… вероятно, это к лучшему, — признал Онода. — Это было… действительно жутко, когда ты упал во время матча.

— Ооо, Сакамичи, — нежно сказал Наруко, как будто Онода сказал что-то несомненно милое. — Такие вещи постоянно случаются в квиддиче — просто спроси шустряка. Разве ты не знаешь, к концу мирового чемпионата 1868 года ни один игрок из победившей команды не начинал игру, и это только из-за травм.

— В самом деле? — спросил Онода. — Это правда?

— Правда, — сказал Имаизуми, хотя вовсе не выглядел счастливым, признавая это.

— Видишь? О падениях вроде моего не стоит волноваться, — сказал Наруко, криво улыбнувшись Оноде. — Хреново, что это случилось раньше, чем я смог показать шустряку, кто здесь главный, но такова жизнь, знаешь.

— О, — сказал Онода, сообразив, что все еще думает скорее о магловских способах лечения, нежели о магических. — Извини, наверное, я ошибся. Поскольку у маглов нет магического исцеления, имеет смысл, что несколько сломанных костей после неудачного падения для них намного хуже, чем для волшебников, верно?

— Вроде того, — сказал Наруко, медленно моргая, словно его ресницы внезапно стали необъяснимо тяжелыми. — Квиддич просто… вот такой. Не позволяй ему так сильно беспокоить тебя, Сакамичи.

Онода только открывал рот для ответа, когда в Больничное крыло вернулась целительница и приблизилась к ним. Она взяла почти пустую кружку из все более неуверенных рук Наруко и принялась подтыкать ему одеяла.

— Кажется, зелье начинает действовать, так что я боюсь, вам придется завершить свой визит прямо сейчас, — сказала она, и когда Онода открыл рот, чтобы возразить, твердо продолжила: — Ему надо поспать, чтобы исцеление закончилось, и вам нельзя быть здесь и отвлекать его. Он выйдет уже завтра, поэтому я уверена, что вы сможете отложить все, что вам нужно, на потом.

— Эм… хорошо, спасибо, — нервно сказал Онода. — Мы сейчас уйдем.

Под бдительным взглядом целительницы Онода и Имаизуми собрались идти, но прежде чем они сделали хотя бы шаг в направлении выхода, Наруко движением, напугавшим их обоих, поймал непослушной рукой край рукава Имаизуми.

Если бы Имаизуми захотел, то легко стряхнул бы слабый захват, но вместо этого он послушно остановился и обернулся в ожидании.

— Шустряк. Это просто… черт, я собирался удивить тебя, — Наруко постарался бросить на него равнодушный взгляд, но получился у него только смутно разочарованный. — У нас наконец-то был шанс играть друг против друга в настоящей игре, и я…

Онода не думал, что Имаизуми знает, о чем именно упоминал Наруко, но Имаизуми, кажется, в любом случае достаточно хорошо понял это.

— Это не твоя вина, — сказал он спокойно, но взгляд его был печальным. — И всегда есть следующий год.

— Верно… следующий год, — согласился Наруко слегка заплетающимся языком. — Я от тебя не отстану, ты… человеческий репейник.

— Это в самом деле все, до чего ты додумался?

— Не знаю… липкий, колючий… что-то длинное с пронзающими зубами.

— Спи давай, — сказал Имаизуми, резко отворачиваясь. — Ты бредишь сильнее, чем обычно.

Он выдернул рукав из пальцев Наруко и в быстром темпе покинул комнату, больше не прощаясь. Онода подумал, что он как будто убегает от чего-то, хотя не был уверен от чего.

Понадеявшись про себя, что Имаизуми будет в порядке, Онода обратился к едва бывшему в сознании Наруко:

— Хорошего сна, Шокичи, надеюсь, завтра тебе будет лучше.

— Тебе тоже, — сонно проговорил Наруко. — Спасибо за… знаешь, за метлу.

— Не благодари меня, скажи спасибо Шунске. Это он первый пошел за ней, — сказал Онода, думая, как много из этого разговора забудется наутро. — Знаешь… — неуверенно начал он, не в силах остановиться — потерянное выражение лица Имаизуми, когда он держал метлу Наруко, преследовало его. — Я все-таки думаю, что вы двое могли бы быть действительно большими друзьями, если бы дали друг другу шанс. Я всегда так думал.

— Хммм… — Вот и все, что он получил в ответ.

Глаза Наруко были закрыты, и Онода не был уверен, что Наруко вообще воспринял то, что он сказал, не говоря уже о том, чтобы принять это близко к сердцу.

Хотя едва ли он мог что-то с этим поделать. Может, Наруко запомнит, может, нет. Теперь это было не в силах Оноды.

Когда Онода вышел из лазарета и осторожно закрыл за собой дверь, гриффиндорской команды больше не было, но был еще кое-кто, в дополнение к Имаизуми, кого Онода определенно не ожидал увидеть.

Потребовалось несколько секунд, чтобы Онода узнал в нем Каваду, одного из загонщиков Рейвенкло. Онода не знал его лично, но они были одногодками, поэтому у них были совместные уроки и Онода достаточно хорошо знал его в лицо. Кавада пришел, чтобы тоже навестить Наруко? Это было… интересно, учитывая, что именно он стал причиной, по которой Наруко пострадал.

Онода коротко удивился, для чего же именно тот появился здесь, но раньше, чем он смог что-то предположить, Имаизуми заговорил.

— Ты можешь идти, Сакамичи, — сказал он, игнорируя вопросительный взгляд Оноды. — Мне надо кое-что обсудить с Кавадой — как с товарищем по команде, конечно, так что ты понимаешь, что мне не хочется, чтобы рядом был кто-то с Хаффлпаффа.

— О, конечно, — сказал Онода, и хотя это не была такая уж странная просьба, голосок где-то на задворках сознания настаивал, что что-то здесь не так. Голос Имаизуми и его нарочито формальное обращение, которое Оноде не понравилось — оно было слишком спокойным, слишком беспристрастным, особенно после его эмоциональных порывов в этот же день.

Оноде не хотелось думать о себе как о ненадежном человеке, но что-то — может, беспокойство — прокралось в него и призывало намеренно пойти против желаний Имаизуми. Он прошел по коридору только до первого угла, и, как только свернул за него и оказался вне поля зрения, прислонился к стене, чтобы послушать.

Первый голос принадлежал Каваде и казался нервным.

— П-прости, но я… я просто хотел зайти, чтобы… убедиться, что он в порядке…

— Он спит, — сказал Имаизуми, и дыхание у Оноды перехватило от его абсолютно холодного тона.

— О. Может, я могу вернуться позже тогда? Как он?

— Он в порядке…

— Слава богу, — голос Кавады слегка дрогнул с очевидным облегчением. — Я волновался, что…

— Я имел в виду — в порядке для человека, получившего травму, которая могла бы привести к смерти, если бы целители в Хогвартсе не были такими умелыми, — сказал Имаизуми. — Что. Ты думал, я скажу «он в порядке» и все на этом?

Кавада помолчал, словно ему пришлось сделать паузу, чтобы что-то сказать в ответ на грубые слова Имаизуми.

— Ладно, — наконец произнес он. — Я знаю… знаю, что вы, ребята, друзья и у тебя есть все причины злиться на меня, я знаю это. И поэтому я хотел извиниться в первую…

— Я не могу на самом деле говорить за Наруко, но твои сожаления для меня ничего не значат, — сказал Имаизуми, оборвав его раньше, чем он смог закончить. — Даже если оставить тот факт, что Наруко и я — не друзья, ты действительно думаешь, что увижу в твоем равнодушном сожалении что-то большее, чем способ снять с себя вину?

— Но если он в порядке…

— Он все еще мог умереть, — прошипел Имаизуми. — Говоря, что ты не хотел, ты ничего не изменишь.

— Слушай, я запаниковал и совершил ошибку! — возразил Кавада почти шепотом, и Оноде пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Мне и так хреново из-за этого, ясно? Какого черта ты докопался с этим ко мне, если ты с ним не в одной команде и даже не его друг?

— Потому что я думаю, что в квиддич надо играть по правилам, — сказал Имаизуми, и его голос сочился ядом, который шел вразрез с сухой формулировкой. — Если ты не можешь выиграть, не нарушая правила, тебе в самом деле следует спросить тебя, можешь ли ты играть вообще. Сегодня ты опозорил себя и нашу команду, и тебе надо быть готовым нести за это ответственность.

После этого Онода какое-то время не мог ничего расслышать отчетливо, но подпрыгнул, когда Кавада неожиданно пробежал мимо, по-видимому даже не заметив его. Понадобился лишь момент, чтобы Онода понял, что если Кавада ушел, Имаизуми, по всей вероятности, скоро последует за ним, но момент этот был слишком долгим.

Имаизуми повернул за угол, и его глаза встретились с глазами Оноды.

Его выражение было напряженным и натянутым, темнота коридора бросала тени на его черты и превращала его лицо в какое-то другое, которое Онода едва узнал. И хотя стыдно было признать, на короткий момент Онода почти испугался этого незнакомца с холодным взглядом.

Однако это быстро прошло, и Онода снова увидел Имаизуми, которого он знал: бледного, вымотанного и издерганного, как будто он не был полностью уверен, что ему делать без метлы в руках. Теперь он казался особенно неуравновешенным, очевидно застигнутым врасплох столкновением с Онодой.

— Сакамичи, — сказал Имаизуми, и его испытующий взгляд и тот факт, что он, кажется, не знал, что дальше сказать, заставили Оноду задуматься, не подозревает ли он, что Онода слышал его разговор с Кавадой.

Если бы Имаизуми спросил его, или, сохрани боже, разозлился на него из-за этого, Онода искренне не знал, будет ли он способен сказать правду или нет. Он устал от всей неправды и секретов, количество которых все росло в последнее время, но так же и не был уверен, что Имаизуми нормально отнесется к тому, что именно этот разговор был подслушан.

Однако Имаизуми не дал ему возможность выбора, когда после нескольких коротких мгновений нерешительного ожидания отвернулся и пошел по коридору.

Онода поспешил за ним.

Молчание между ними стало напряженным, и впервые за все время Онода не знал, что сказать, чтобы разрушить его. Нестройный звук их шагов в темном проходе в этот раз не говорил о товариществе, а, казалось, только подчеркивал огромное расстояние между ними.

Шунске Имаизуми — чистокровный.

Конечно, Онода не забыл первый разговор с Мики вечером после распределения, но он предполагал, что всегда вроде как… считал само собой разумеющимся, что, как чистокровный, Имаизуми был воспитан совсем не так, как он или Наруко.

В какой-то момент Онода, должно быть, что-то неправильно понял. Может, он понял заверения Тодзи Канзаки, что нет никакого врожденного превосходства у чистокровных перед полукровками и маглорожденными волшебниками, так, что между ними нет вообще никаких значительных различий. Или, может, он знал о том, что отличало чистокровных от других волшебников, но убедил себя, что Имаизуми каким-то образом отличается от них — может, лучше.

Имаизуми был другом Оноды — одним из его самых лучших и близких друзей. Это было несомненно. Имаизуми был немногословным, неловким и способным, и слишком крутым, чтобы водиться с кем-то вроде него, но он все равно делал это, как будто для него не имело значения, что он принижает себя этим и может найти кого-то получше. Имаизуми всегда был для него хорошим другом.

Но, несмотря на то, что Имаизуми мог протестовать против своей чистокровной семьи и воспитания, Онода больше не мог отрицать, что видел в Имаизуми и то, и другое с несомненной ясностью.

— Ты уже закончил свое эссе об использовании мандрагоры в зельях? — нарочито обычным голосом спросил Имаизуми.

Онода моргнул из-за вынужденной перемены предмета.

— Эм… нет еще, — признался он.

— Надо к понедельнику, ты знаешь.

— Ага, я знаю, — сказал Онода. Такой обыденный разговор показался ему почти нереальным, потому что домашняя работа по зельям определенно занимала в мыслях их обоих последнее место. Но Имаизуми спросил, и Оноде ничего не оставалось, кроме как подыгрывать — по крайней мере, это лучше, чем тишина. — У меня были проблемы с исторической частью… в «Тысяче магических растений и грибов» раздел про мандрагор не содержит ничего, что бы мы не проходили в классе, так что…

— Для эссе на втором курсе тебе надо поискать побольше. Я нашел несколько хороших книг в библиотеке, когда писал мое. Могу показать тебе, если хочешь.

Какая-то нотка в его голосе была натянутой, как колючая проволока, и Онода очень хорошо понимал, что Имаизуми намеренно старается отвести внимание от того, что произошло между ним и Кавадой в коридоре.

Онода знал, что ему не следует забывать про подслушанное, как для своего блага, так и для Имаизуми, но это был ужасный день в завершение и без того ужасного месяца, и беспристрастное и закрытое выражение лица Имаизуми сказало Оноде, что любую битву, которую он начнет против Имаизуми, ему не выиграть.

И Онода был вымотан, поэтому вопреки своим убеждениям он решил оставить все как есть хотя бы в этот раз.

— Хорошо, спасибо, — сказал он. — Я был бы очень благодарен.

========== Глава 21: В которой Сакамичи Онода не одинок ==========

Комментарий к Глава 21: В которой Сакамичи Онода не одинок

Почти-затишье перед бурей.

— Думаю, это выглядит вполне неплохо…

— Чего? Эй, это отлично! Теперь…

— Для плохой адаптации истории жизни Мерлина под дневную радио-драму, — перебил Имаизуми, хлопнув пергаментом об стол. — Только не говори, что все это из учебника. Ты вообще хотя бы читал?

— Я читал… кое-что. И все в любом случае уже знают историю Мерлина, так какой в этом был смысл? — упрямо сказал Наруко. — Уверен, в учебнике в основном то же самое.

Имаизуми вздохнул, насмешливо кривя губы за просматриванием работы Наруко еще раз.

— Единственное, что во всем твоем сочинении правильно, — это написание имени Мерлина.

— Да ладно, придурок, я серьезно.

— И я тоже, — сказал Имаизуми. — Посмотри… ты утверждаешь, что «Мерлин, после того, как избежал преследования со стороны своих магловских врагов, наконец сбежал с Бебхинн, любовью своей жизни…»

Наруко схватил несчастную работу и, хмурясь, просмотрел ее еще раз.

— И что? Я не…

— Бебхинн — это имя лошади Мерлина, ты, идиот, — устало сказал Имаизуми. — Его. Лошади.

Наруко открыл и закрыл рот в негодовании, но потом оскорбленное выражение на его лице превратилось в вынужденную задумчивость.

— Это… — сказал Наруко, — на самом деле может объяснить некоторые из… запутанных и вызывающих беспокойство частей дальше в книге.

— Представляю себе, — сказал Имаизуми, потирая виски. — Перепроверь факты — и ради бога в этот раз читай книгу как следует — и перепиши свое эссе, и может, если тебе повезет, у тебя все-таки получится наскрести на проходной балл за этот курс.

— Боже, да зачем так грубо, — обиделся Наруко, хотя, по крайней мере, соизволил вытащить учебник и долистать до соответствующих страниц, уныло глядя на мелкий текст.

— Ты должен быть благодарен уже за то, что я просмотрел твою домашнюю работу, — неприязненно парировал Имаизуми. — Не могу поверить, что такой мусор ты сдаешь постоянно.

— Пошел ты, шустряк. Не все мы не знающие жизни ботаны вроде тебя — у крутых ребят вроде нас есть много вещей получше, чтобы тратить на них время, чем домашняя работа, верно, Сакамичи?

— А, что? — спросил Онода, вернувшийся в реальность, когда прозвучало его имя. Несколько минут он то выныривал из своих мыслей, то погружался в них с головой, слыша разговор, но не вникая в значение слов, так что, когда к нему вдруг обратились, он был застигнут врасплох.

— Нечего прикрываться Сакамичи только потому, что не можешь работать как следует, — сказалИмаизуми. — Он, по крайней мере, кажется, действительно думает хоть немного над своим эссе.

По правде говоря, Онода не думал — скорее под видом работы над своим заданием мысленно пытался выгрести из трясины проблем. Ему удалось написать лишь жалких две строчки за последний час.

— Э… да, — застенчиво сказал Онода. — На самом деле, прямо сейчас у меня не очень хорошо идет? Наверное, я… отвлекся.

— Ага! — сказал Наруко, поворачиваясь к Оноде с диким блеском в глазах. — Матч Хаффлпафф против Слизерина будет завтра, так? Давай, Сакамичи, ты должен выиграть его для меня! Если ты не сделаешь это, кто тогда сможет окончательно стереть эту уродливую ухмылку с лица шустряка?

— Не дави на него, идиот, — сказал Имаизуми. — Дай ему сосредоточиться на игре, прежде чем предъявлять требования насчет финала.

Квиддич по множеству причин был последней темой, которую Онода хотел обсуждать в этот момент с друзьями, но поскольку это были Имаизуми и Наруко, было неизбежно, что ее в конце концов поднимут.

Имаизуми не стал относиться к Наруко как-то по-иному после злополучного матча Рейвенкло против Гриффиндора — не особенно. Постоянные перебранки все еще присутствовали, и Имаизуми мог быстро отразить язвительное оскорбление, если его провоцировали, и только в моменты спокойствия Онода замечал, что что-то изменилось.

Тогда как раньше Имаизуми и Наруко практически возвели в ранг искусства игнорировать друг друга, пока заняты чем-то другим, теперь Имаизуми время от времени украдкой поглядывал в сторону Наруко, когда был уверен, что его не заметят. Он выглядел отчего-то раздраженным, делая это, и Онода иногда задумывался, не беспокоит ли его что-то и не ищет ли он повод начать ссору, но он никогда не делал этого и всегда возвращался к своей работе, будто ничего не случилось.

Что касалось перемен, эта не казалась особенно зловещей для Оноды, но в любом случае он не мог не волноваться о том, что бы это могло значить.

Конечно же, когда разговор обратился к квиддичу, Наруко выбрал именно этот момент, чтобы затронуть тему, которой Онода отчаянно надеялся избежать.

— Кстати, я слышал, Кавада ушел из твоей команды, шустряк, — что за хрень там случилась? — спросил Наруко. — Вы же выиграли все свои игры, так на что ему еще было жаловаться?

Имаизуми сомневался всего долю секунды перед ответом, но для Оноды это была словно целая вечность.

— Не знаю. Может, не справился с напряжением, — ответил Имаизуми, даже не поднимая головы от своей работы. Его тон был по большей части безразличным, но Онода обнаружил затаенные нотки чего-то в его голосе, что пробрало до костей.

— Хах, — рассеянно сказал Наруко, очевидно не замечая ничего необычного в ответе. — Плоховато для твоей команды — выбирать и тренировать нового загонщика посреди сезона и все такое. Это может повлиять на ваши шансы в финале, шустряк.

— Это не так уж плохо, — теперь уже полностью безразлично сказал Имаизуми. — На Рейвенкло много тех, кто хорошо летает и будет более чем счастлив взять это на себя.

Онода отвел глаза, внезапно почувствовав себя неловко при этом разговоре по причинам, которые едва ли мог озвучить.

— Знаете, я на самом деле здорово устал, — сказал Онода, начиная неуклюже сворачивать свое только начатое эссе. — Думаю, может, я попробовал бы сегодня лечь спать пораньше, если вы двое не против.

Наруко обиженно надул губы.

— Ооо, Сакамичи, ты собираешься оставить меня наедине с ним? Ну, наверное, у тебя завтра великий день и все такое, но в самом деле?

— Меня тоже не особенно приводит в восторг, что ты здесь. Может, я тоже пойду, — недовольно сказал Имаизуми, хотя Онода подозревал, что у него не было никакого намерения последовать этому заявлению. — Но я согласен с тобой, Сакамичи, тебе, вероятно, нужно немного отдохнуть. Ты выглядишь бледным все эти дни.

— Я… правда? — спросил Онода. — Наверное… я не заметил. Я уже говорил, в последнее время мне нужно было о многом подумать, так что…

— Представляю, — сказал Имаизуми, и Онода подумал, что Имаизуми, кажется, смотрит на него с чем-то почти похожим на предостережение. Не прямое подозрение, только что-то вроде неявной настороженности, и он не мог не задуматься, связано ли это как-то с подслушанной в тот вечер в коридоре у лазарета ссорой между Имаизуми и Кавадой.

— Ну, тогда не буду тебя задерживать, — сказал Имаизуми, снова поворачиваясь к своей работе. — Хорошего сна.

— Увидимся завтра на завтраке, — сказал Наруко. — Не беспокойся, в этот раз за тебя болеет великий Шокичи Наруко, так что победа обеспечена, ясно?

— Ага, спасибо, — сказал Онода, слабо усмехнувшись. — Спокойной ночи.

Оставив своих друзей с их собственными занятиями — Имаизуми, как и догадывался Онода, не пошевелился, чтобы уйти, — Онода выбрал самый быстрый путь из Большого зала в спальни Хаффлпаффа. Хотя он, возможно, и не сказал своим друзьям обо всем, что занимало его мысли в данный момент, но был на самом деле правдив, сказав, что устал и хочет спать. Ему хотелось провести как можно больше времени до неизбежного столкновения со своей командой (если он уйдет из нее) или с Тодо (если нет) в блаженной отключке.

И почти предсказуемо немедленно столкнулся с последним человеком, которого хотел видеть.

— Все еще стараешься, Сакамичи? — спросил Мачимия с чем-то не совсем похожим на улыбку на лице. Он расслабленно прислонился к стене, и Онода задумался, как же долго Мачимия ждал, пока он не будет проходить здесь.

Онода инстинктивно отпрянул, но изо всех сил постарался не позволить своему страху отразиться в позе или выражении лица.

— Эм, да, — быстро сказал он, пытаясь проскользнуть мимо. — Прости, мне нужно кое-где быть, и я не должен…

— Эй, Сакамичи, что ты обо мне думаешь? — внезапно спросил Мачимия.

— Что я…?

— Ты думаешь, я дурак, да?

— Я… нет…

Мачимия — тревожно для Оноды — рассмеялся, компанейски хлопнув его по спине.

— Не надо так беспокоиться, Сакамичи. Я просто пошутил, ты же знаешь.

— О… — сказал Онода, выведенный из равновесия и совершенно не понимающий, что на это ответить.

— Хотя мне кое-что интересно, Сакамичи, — задумчиво продолжил Мачимия. — Если, по-твоему, я не дурак, тогда, может, ты просто не поверил мне, когда я сказал, как сильно наша команда превосходит твою? Если быть совсем откровенными, не могу поверить, что ты все еще не освободил дорогу для другого ловца. Ты настолько безрассудный или ты просто не понял, против кого ты?

— Я…

— Знаешь, Джинпачи Тодо не проиграл ни одного матча за весь прошлый год, — сказал Мачимия. — Ты не думаешь, что это впечатляет?

— Да… это действительно так, — сказал Онода. — Но я в самом деле не…

— О, ладно. Я просто хочу узнать, почему ты до сих пор не ушел из команды. Это достаточно простой вопрос, хмм?

Даже в такой ситуации Онода не мог мысленно не согласиться с язвительными замечаниями Мачимии. Он не дотягивал до уровня Тодо, даже близко, и для его команды несомненно было бы лучше, если они заменят Оноду на кого-то более способного.

Но это был хороший вопрос — почему он не ушел? Разве он не говорил себе все это время, что уйдет до того, как нужно будет встретиться с Тодо. Почему он до сих пор не сделал этого?

Может, несмотря на все проблемы, которые появились из-за этого, весь страх и все сомнения, которые он испытывал, пытаясь научиться летать достаточно хорошо, чтобы попасть в команду по квиддичу и, наконец, стать ловцом…

Он, на самом деле, не хотел уходить?

— Я… я не… — начал Онода, но не успел больше ничего сказать — его прервал звук приближающихся шагов, и Мачимия застыл, будто в страхе быть застигнутым говорящим с Онодой.

— Мачимия, — протянул голос, и Онода, вместо облегчения оттого, что их прервали, почувствовал лишь, что сердце заколотилось быстрее.

Он понял, что это за голос — тот определенно достаточно кричал на него в прошлом. Повернувшись, он узнал острые черты и недружелюбный взгляд Ясутомо Аракиты, который был, вероятно, одним из тех людей в Хогвартсе, чье мнение об Оноде было еще ниже, чем у Мачимии.

Как бы то ни было, Оноде явно не повезло.

— Я подумал, что отсюда тянет чем-то гнилым, Мачимия, — продолжил Аракита, обнажая зубы в улыбке, скорее похожей на оскал. — Что привело тебя сюда, а?

Мачимия умолк, на секунду показавшись почти нервным; его вид перестал быть уверенным, пока он не собрался.

— Ну, я слышал истории о твоем собачьем нюхе, — небрежно сказал он, хотя в его глазах снова появилась настороженность. — Приятно узнать, что в сплетнях есть доля правды. Ты всю дорогу следил за мной?

— Не, просто проходил мимо, — сказал Аракита, с безразличным видом почесывая щеку. Его взгляд упал на Оноду, и Онода вздрогнул, ожидая, что Аракита прикрикнет на него или отпустит грубый комментарий по поводу его бедственного положения, но тот лишь на секунду задержался на нем, прежде чем вернуться к своей первоначальной цели. — И раз уж я здесь, не объяснишь ли ты, что у тебя за дело с нашим ловцом?

— Э… ничего такого, — сказал Мачимия.

— Не думаю, что это похоже на «ничего», — обманчиво приветливо сказал Аракита, но Онода уловил скрытые в его тоне грозные нотки.

— Я всего лишь желал Сакамичи удачи перед нашим завтрашним матчем.

— Как мило, — сказал Аракита, хотя его выражение свидетельствовало об обратном. — И как совершенно непохоже на тебя, Мачимия. Да ладно, ты же не ждал, что я поверю в это?

Мачимия изобразил невинность.

— Не имею понятия, на что ты намекаешь…

— Ох блядь, просто заткнись, — оборвал его Аракита, разом отбросив всю притворную вежливость. — Я знаю, что ты делаешь, и это не сработает. Вам лучше постараться изо всех сил выиграть нормальным способом, потому вы никогда не заставите нашего ловца выбыть с помощью таких жалких попыток манипулировать.

Манипулировать? Выбыть? О чем Аракита говорит?

Мачимия нервно усмехнулся.

— Звучит так уверенно, — сказал он, чуть затаив дыхание, хотя и не побеспокоился опровергнуть обвинение Аракиты. — Что заставляет тебя так думать?

— Потому что наш ловец сильнее этого, — сказал Аракита, и у самого Оноды перехватило дыхание от уверенности в его голосе. — Не стал бы тратить на него время, если бы это было не так. Так что проваливай, если не хочешь проблем, Мачимия, или я позабочусь о том, чтобы Джуичи услышал об этом.

Онода едва мог поверить в услышанное — это было слишком нереально. Аракита лгал, чтобы сохранить лицо перед Мачимией, или Онода провалился в какую-то параллельную вселенную, где Аракита неожиданно не ненавидит его? Потому что слова Аракиты звучали почти как будто…

— Посмотри на себя, совсем ручной волк теперь, да?

Аракита ухмыльнулся, показав все зубы.

— В самом деле хочешь проверить? У тебя есть последний шанс уйти, прежде чем я надеру тебе задницу.

Мачимия, кажется, собирался что-то сказать, но засомневался.

— Все равно, — наконец сказал он, и последние остатки приятного выражения исчезли, когда он взглянул в сторону Оноды и Аракиты с неприкрытой ненавистью. — Если вы по-прежнему такие смелые, чтобы возлагать все свои надежды на одного бесполезного грязнокровку, то так лучше для нас…

В тот же миг у Аракиты в руке появилась палочка, и раньше, чем Онода успел моргнуть, он направил ее на Мачимию и рявкнул:

— Обезъяз!

Руки Мачимии взлетели ко рту, и он начал издавать невнятные яростные звуки. Оноде понадобилось время, чтобы понять, что Мачимия не пытается что-то сказать, а скорее не может.

Что Аракита с ним сделал?

— На твоем месте я бы следил за своим языком, — угрожающе сказал Аракита, пряча палочку в карман, когда Мачимия бросил на него просто убийственный взгляд, а Онода уставился с расширенными от шока глазами. — Не беспокойся, чары со временем ослабнут — я бы не стал делать ставку на то, что кому-то так нравится твой голос, что их снимут до этого. Просто убирайся с моих глаз.

Мачимия, закипев от ярости, сделал в сторону Аракиты грубый жест, но — к изумлению Оноды — подчинился и исчез в глубине коридора.

Несколько долгих минут Онода мог только смотреть, моргая, на своего спасителя, пытаясь разобраться с мириадами самых разных мыслей. Все, что он знал об Араките, и все, что только что произошло, в его голове полностью противоречило друг другу, и он обнаружил, что больше не знает, какому варианту верить.

У него было так много вопросов, но начать он решил с самого очевидного.

— Что, эм…

— Чего, четырехглазый? — рявкнул Аракита. — Ебать, разве я не просил сто раз говорить громче?

Онода сглотнул, и в горле у него пересохло. Кажется, Аракита, возможно, не так сильно отошел от первоначального представления о нем Оноды, как тот думал.

— Что вы… с ним сделали?

— Э, — пожал плечами Аракита. — Просто приклеил его язык к небу. Это полезно, чтобы заставить людей заткнуться.

— А это… это было действительно необходимо? — почувствовал себя вынужденным спросить Онода. — В смысле он уже уходил, и теперь, если он расскажет кому-нибудь из профессоров, что вы сделали, у вас будут проблемы. Разве это…

— Слушай, мелкий, для тебя, наверное, не будет гребаным шоком, что у меня нет особых проблем со сквернословием, — резко сказал Аракита, — но есть несколько оскорблений, которые я никому не спущу, если услышу. Профессора могут поцеловать меня в задницу — он сам напросился.

Онода нахмурился, копаясь в памяти.

— Что он сказал? Погодите, это было… это было «грязнокро…»

— Блядь, да не говори это! — Аракита развернулся к Оноде, и его глаза загорелись. — Хочешь, чтобы и тебя заколдовал?

— Н-нет, — пробормотал Онода, невольно делая шаг назад.

— Я так не думаю, поэтому не повторяй. Господи.

— А что это значит? — наконец спросил Онода, чувствуя, что не получит ответа. — Никогда раньше его не слышал.

— Тогда тебе повезло, — фыркнул Аракита, но он вовсе не казался особенно злым на Оноду. — Наверное, в первый год у тебя были друзья получше, чем у меня. Некоторые используют его для обозначения волшебников, которые родились от маглов, — это значит «нечистая кровь». Это означает мерзость или… не знаю, нечистоплотность или еще какое-то дерьмо? Да все равно, ненавижу это ебаное слово.

В глазах Оноды отразилось понимание.

— Аракита, сэр… вы маглорожденный? Как… как я?

Аракита прищурился.

— Я уже говорил тебе не называть меня «сэр», но все равно. И нет, я не маглорожденный, но все-таки понимаю, как херово, когда тебя не считают за человека из-за чего-то, с чем ничего нельзя поделать.

— О. И поэтому… поэтому вы помогли мне? — спросил Онода.

Аракита уклончиво пожал плечами.

— Не совсем.

— Тогда почему?

— Ты слишком много требуешь в этот вечер, — сказал Аракита, хотя это снова звучало значительно менее раздраженно, чем Онода мог от него ожидать. — До сих пор не могу понять, почему ты не поднял шум, когда вся эта хрень с Мачимией началась. Знаешь, что они говорят о хаффлпаффцах, четырехглазый?

— Н-нет… — ответил Онода, немного напуганный явной сменой предмета.

— Они говорят, что мы кучка недоумков, — сказал Аракита, презрительно скривив губы. — Мы должны быть честными, и усердными, и преданными, и прочее дерьмо, и некоторые долбоебы при этом представляют радостных слабачков, которые прогнутся как угодно, если это поможет избежать столкновения. Но на самом деле мы не такие. А знаешь какие?

— Какие?

— Мы люди, которые стоят за своих, вот так, — сказал Аракита, резко ткнув Оноду в грудь. — Так что в следующий раз, когда кому-то взбредет в голову докопаться до тебя, подойди ко мне, и я заставлю их убраться. Если они связались с тобой, они связались со всеми нами, ясно?

— Н-но вы не обязаны! То есть… если проблема во мне, то…

— Ебаный в рот, четырехглазый, ты в самом деле думаешь, что дело только в тебе?

— Но Мачимия был прав — это моя вина, что мы проиграли наш первый матч, — сказал Онода, и жар прилил к лицу, когда он вспомнил о своем позоре. — Если бы я был лучше, тогда…

— Тогда ничего, — недоверчиво сказал Аракита, окончательно обрывая протесты Оноды. — Ты что, блядь, шутишь, что ли? Ты думаешь, ты первый ловец, проигравший матч, или ты считаешь, у тебя должно было получиться идеально с первой попытки? Тебе все еще как до луны до того, чтобы быть таким дерзким.

От смущения Онода покраснел еще сильнее. После таких слов он сообразил, что это действительно немного самоуверенно — думать так, но…

— И во-вторых, — продолжил Аракита, загибая пальцы, — что с того, что ты облажался на квиддичном матче или родился в семье маглов? Если бы не что-то из этого, они бы нашли что-нибудь еще, чтобы сделать тебе больно.

— Что-то?

— Это тактика, которую некоторые слизеринцы особенно любят, — сказал Аракита, — убирать противников, воздействуя на них психологически. Физическое насилие обычно не их конек, а вот психологическая война как раз та хуйня. Вот это Мачимия и делал. Это всего лишь дурацкая стратегия — заставить тебя поволноваться или уйти перед завтрашней игрой, господи боже. Он, вероятно, делал это со всеми противниками, не только с тобой.

— Но как вы можете точно знать?

— Поверь мне, я знаю. Кое-кто пытался опробовать это на мне несколько лет назад.

— Правда? — удивленно спросил Онода. Он не хотел говорить это, но слово вырвалось раньше, чем он смог остановить себя. Мысль о том, что над кем-то таким страшным и сильным, как Аракита, издевались, была… абсурдной.

(И, несмотря на то, что это было не его дело, он не мог не заинтересоваться, какое «слабое место» было у Аракиты.)

— Ага, — продолжил Аракита, по-видимому безразличный к словам Оноды, — но его давно нет, так что не о чем беспокоиться.

— Что вы сделали?

— А? В смысле что я сделал? — спросил Аракита.

— Ох, э… простите, — поспешно извинился Онода. — Я хотел спросить, как вы… разобрались с этим, наверное?

— О? И как ты думаешь, что я сделал?

Онода посмотрел на него.

— Я не…

— Оторвал его гребаную голову, вот что, и поэтому никто больше ко мне не лезет, — сказал Аракита, подтолкнув Оноду в направлении хаффлпаффских спален, что заставило его пройти несколько шагов вперед, прежде чем он смог остановиться. — Иди спать, четырехглазый, и ради всего святого, не сиди всю ночь, думая обо всем дерьме, что наговорил этот отброс. Если ты завтра уснешь во время матча, клянусь, я тебя, блядь, прикончу, ясно?

— Х-хорошо, — сказал Онода. Сердце у него колотилось, и он был больше чем немного сбит с толку. Он достаточно сохранял присутствие духа, чтобы в любом случае понимать, что по какой-то необъяснимой причине Аракита в своей грубой манере предостерегал его, и его следовало как-то поблагодарить.

— Спасибо, сэр… то есть Аракита.

— Пффт. Не стоит.

Онода пошел по коридору, раздумывая над тем, как забавно было, что теперь он мог ассоциировать Ясутомо Аракиту скорее с чувством облегчения, а не страха за свою жизнь. Кажется, Аракита в действительности не был таким плохим, как о нем думал Онода? Или, может, им просто нужно было немного времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Так или иначе, казалось, Онода боялся Аракиту намного меньше, чем мог догадываться, и часть его была почти благодарна, что он столкнулся этим вечером с Мачимией, только потому, что это позволило узнать этот удивительный факт.

В дополнение к этому Онода подозревал, что Мачимия его больше не напугает, и это знание невероятно успокаивало.

Хотя, мрачно подумал Онода, когда, нахмурившись, выстукивал правильный ритм на куче бочек, которые скрывали вход в спальни Хаффлпаффа, есть еще одна — и значительно менее приятная — связь с его последней встречей с Мачимией. Если быть с собой честным, его разговор с Аракитой разъяснил для него еще кое-что помимо поведения Мачимии.

Оноду раздирали сомнения, и ему отчаянно хотелось поверить, что он придавал всему этому чересчур большое значение, но крошечный червячок беспокойства все же был где-то в глубине сознания. Имаизуми был зол, когда говорил с Кавадой в коридоре у лазарета после матча, во время которого пострадал Наруко, и было понятно, что он так себя и чувствует.

Неудивительно, что эмоции овладели им и все закончилось тем, чего он не хотел.

В конце концов, нет доказательства, что это из-за Имаизуми Кавада покинул команду.

И даже если был небольшой шанс, что это его работа, не было похоже, что Имаизуми стал бы специально манипулировать Кавадой с этой целью. Он был не из таких людей. Имаизуми не был жестоким — Онода хорошо знал, как много он заботится о людях. Он был добрым. Он помог Оноде на занятиях и, хотя не так очевидно, понемногу присматривал и за Наруко, незаметно предугадывая проблемы, с которыми они могут столкнуться, и сглаживая их без комментариев и какого-либо желания одобрения.

Но когда Онода увидел, как Имаизуми стал наблюдать за Наруко так, словно тот мог раствориться в воздухе, если бы за ним постоянно не присматривали, то не мог не задаться вопросом, не был ли в этом корень проблемы. Потому что когда дошло до этого, Онода знал, что Имаизуми заботится о нем и Наруко, но у него в конечном счете не было доказательств, распространяется или нет эта забота на людей за пределами его непосредственного круга друзей. В особенности на людей за пределами его непосредственного круга друзей, которые были замешаны в причинении вреда одному из этих друзей, даже если по чистой случайности. Может, это могло объяснить тот странный удовлетворенный тон, который, как Онода мог поклясться, был слышен в голосе Имаизуми после того, как Наруко спросил, почему ушел Кавада.

Но Имаизуми, кажется, теперь во всем вернулся к прежнему себе, так что, может, Онода просто заблуждался на этот счет — он был уже на грани, в конце концов. Может, все это было лишь в его голове, и только он по некоторым причинам не мог перестать думать об этом.

Онода подошел к кровати и тяжело плюхнулся на нее, только чтобы услышать звук сминаемой бумаги и почувствовать что-то значительно менее мягкое, чем матрас, под собой.

С любопытством Онода вытащил из-под себя предмет, на который сел. Это был ничем не примечательный на вид маленький пакет в коричневой бумаге с небольшой запиской, привязанной куском коричневой веревки. Очень походило на пакеты, которые совы доставляли ученикам каждое утро во время завтрака, но Онода ни разу не получал посылки в Хогвартсе и понятия не имел, почему она оказалась у него на кровати, а не с остальной корреспонденцией.

Сначала Онода взял записку. Там не было ни имени, ни обратного адреса, лишь два предложения неразборчивым почерком, гласившие:

«Когда выиграл, хвали себя. Когда проиграл, вини снаряжение».

Заинтригованный, Онода ободрал бумагу и обнаружил покрытую бархатом прямоугольную коробку. Он аккуратно снял крышку, и на свет явилась пара чего-то вроде защитных очков, лежащих на мягкой шелковой подушечке. Они были простыми и выглядели прочными, с круглыми линзами из толстого стекла, удерживаемыми на месте латунными креплениями и мягкими кожаными ремнями.

Горло сжалось. Он достал очки и осторожно повертел их в руках, будто они были невозможно хрупкими или могли исчезнуть, если он будет слишком грубым с ними — что было смешно, они выглядели более чем способными вынести несколько ударов. Когда же он наконец набрался храбрости снять свои и поднять перед глазами защитные очки, то получил подтверждение тому, о чем уже начал подозревать.

Они точно подходили ему. Он видел в них отлично и знал, что понадобится что-то большее, чем один своенравный бладжер, чтобы сбить их с него в середине матча.

Кроме загадочной записки снаружи пакета, больше не было ничего, что могло бы дать понять, кем мог быть отправитель, и Онода был озадачен вопросом, кто же купил ему такой подходящий подарок. На первый взгляд, не было необходимости дарить ему что-то вроде этого, разве что…

Разве что кто-то хотел показать, что ему дают второй шанс.

Глаза Оноды стали подозрительно мокрыми, когда он засунул очки назад в коробку и осторожно поставил ее в пустой угол своего чемодана. Он немного забеспокоился о том, что заливается слезами в тихой спальне, но, вытерев слезы рукавом мантии, почувствовал, что желание плакать стало меньше.

В сущности, когда он снова открыл глаза, от желания плакать он был дальше чем когда-либо за долгое время.

Имаизуми и Наруко, остальные члены хаффлпаффской команды, в какой-то мере даже Эйкичи Мачимия верили, что Онода потенциально может хорошо сыграть в этом матче. Что означало, что на самом деле все это время единственным, кто действительно сомневался в нем, был… он сам.

Какая разница, даже если Тодо собирается достать его. Какая разница, даже если Мачимия говорит, что у него нет нужных для хорошего ловца качеств. Какая разница, даже если он всего лишь начинающий, который слишком много на себя взял.

Команда Оноды доверилась ему, и в этот раз он их не подведет.

*

— Мне нравятся твои очки, — сказала на следующее утро Мики, затягивая покрепче застежки на своей защите для рук.

Прогноз на день обещал снег, но на тот момент, когда команда Хаффлпаффа собралась в раздевалке перед матчем со Слизерином, небо было чистым и ясным. Удивительно, но, несмотря ни на что, Онода в итоге смог поспать предыдущей ночью и чувствовал себя… не особенно уверенно, но более оптимистично по отношению к матчу, чем раньше. Не то чтобы он не боялся Тодо, но он больше не поддерживал мысль о том, чтобы уйти, только чтобы избежать столкновения с ним.

— Что… о, спасибо, — сказал Онода, поднимая руку, чтобы застенчиво потрогать край очков. — Все забываю, что надел их… они нормально выглядят?

— Да, тебе подходят, — согласилась Мики и бросила хитрый взгляд в сторону Макишимы. — Ты ничего не сказал про новые очки Сакамичи. Что ты о них думаешь, Юске?

Макишима заметно съежился, натянуто улыбнувшись Оноде.

— Они… хорошие, — сказал он и с чрезмерной энергией продолжил поправлять форму.

— Ты ведь не покупал их для себя, верно, Сакамичи? — невинно спросила Мики.

— Нет… они просто появились вчера в спальне. Понятия не имею, кто купил их для меня, но я действительно благодарен… Вот бы на них было имя, чтобы я мог как следует поблагодарить, — сказал Онода.

— Не беспокойся, — ободряюще сказала Мики, хлопая Оноду по плечу. — Уверена, он уже знает, что ты оценил подарок.

Макишима издал неясно болезненный звук, и Мики усмехнулась.

— В любом случае, — продолжила она. — Как ты, держишься? Готов посоревноваться с Тодо?

Онода сглотнул. По правде говоря, он сомневался, что когда-либо будет к этому готов, но у него уже было бессчетное количество возможностей сбежать, и до настоящего времени он этого не сделал.

— Наверное? — сказал он. — По крайней мере, постараюсь…

— Это все, о чем мы можем просить, — сказал Макишима, очевидно избавившийся от того, что его беспокоило. — И не то чтобы ты будешь там один — мы будем стараться набрать достаточно очков, чтобы Слизерин не выиграл, даже если Тодо поймает снитч.

— Именно! — воскликнула Мики. — Можешь на нас рассчитывать, Сакамичи — мы тебя прикроем!

— Мои поздравления, это было самое отвратительное представление, которое я когда-либо видел от этой команды, — язвительно заметил Аракита со своего места неподалеку. — Мне стыдно быть в одной команде с вами, неудачники.

— Не беспокойся, Ясутомо, мы все знаем, что ты просто так показываешь любовь, — театральным шепотом сказал Изумида в сторону Аракиты.

— Пошел ты, Реснички!

— Кажется, у тебя сегодня довольно хорошее настроение, — непринужденно сказал Изумида. — Это из-за чего-то особенного?

Аракита осклабился:

— Ты же знаешь, я всегда готов выбить дерьмо из Слизерина.

— И это никак не связано с тем, что мы играем с Фукутоми…

— Заткнись, или огребешь!

Изумида хихикнул, но успокоился, позволив сердитому Араките отступиться.

В первый раз, в раздевалке перед началом их второй игры, Онода обнаружил, что действительно ощущает себя частью команды.

Это было хорошее чувство.

Команда Хаффлпаффа покинула раздевалку и под оглушительные аплодисменты трибун проследовала на поле. Онода несколько раз моргнул, частично в попытке убрать пятна перед глазами от внезапной яркости, частично — от удивления тем, как много народу на трибунах поддерживает Хаффлпафф. Он забыл принять во внимание тот факт, что не только другие хаффлпаффцы, но и большая часть остальных учеников Хогвартса поддержит всякого, кто играет против Слизерина.

С одной стороны, иметь такую поддержку было очень ободряюще. С другой стороны, это создавало дополнительное давление в уже напряженной для Оноды ситуации.

У него уже есть поддержка команды. Он понадеялся, что этого будет достаточно.

Онода занял место на поле, позади начинавших собираться в центре охотников. Одетые в зеленое слизеринцы, которые появились с дальнего конца поля, тоже начали строиться, и теперь в каждую секунду Джинпачи Тодо мог занять позицию напротив Оноды, как ловец противника.

Тодо, когда Онода наконец нашел его, был в своем обычном ободке и с исключительно самодовольной улыбкой, которая стала только шире, когда он заметил, что Онода и Макишима смотрят на него.

Затем он, очень демонстративно, вышел в центр поля.

На место, оставленное для начинающего охотника, не для ловца.

Онода смутился и за разъяснением посмотрел на Макишиму, но Макишима выглядел ошеломленным.

— Что ты в этот раз задумал, Джинпачи? — осторожно спросил Макишима.

— Видишь, Маки-Маки, — с самодовольной улыбкой сказал Тодо, намеренно игнорируя вопрос Макишимы. — Ты не единственный, кто может сменить позицию за спиной противника.

— Ты…

— Я теперь тоже охотник! — воскликнул Тодо, явно неспособный дольше сдерживаться. — Ты же знаешь, что это значит? Верно — мы наконец можем сражаться друг с другом так, как всегда было предназначено! И если ты не хотел сразиться со мной как с ловцом, тогда мы сделаем это как охотники!

— Я… рад за тебя? — беспомощно сказал Макишима. — Но Джинпачи, ты слизеринский ловец — черт, — сказал он с нехарактерным для него выражением ярости. — Ты, наверное, лучший ловец Слизерина за более чем десять лет. Не могу поверить, что ты отбросил это… отбросил все это ради какой-то блажи…

Тодо нахмурился, взволнованно задрав голову.

— Что значит «блажь»? Я долго и тщательно думал об этом, ты знаешь, Маки, и я решил, что позиция ловца больше не привлекает меня, если я не могу выступать против тебя. И раз никакие мои слова не могли заставить тебя снова стать ловцом, то стать охотником — это единственное, что я мог сделать.

— Не могу поверить, что твоя команда настолько сумасшедшая, чтобы согласиться с этим. Это буквально самая худшая идея, которую я когда-либо слышал от тебя, и думаю, что должен тебе кое-что сказать.

— Так говори, но убедить команду было действительно легко, если тебе надо знать, — беспечно сказал Тодо. — Мне просто нужно было доказать, что как охотник я так же ценен, как и ловец, и найти и натренировать нового ловца себе на замену, и все это я сделал. Я не понимаю, почему ты так скептичен, Маки, — в конце концов, я не сделал ничего, чего ты не сделал первым.

Не обращая внимания на очевидный намек, Макишима поднажал:

— А ваш новый ловец? Какого несчастного ты втянул в эту сумасшедшую схему?

Тодо обнажил зубы в улыбке.

— Я так счастлив, что ты спросил, — радостно сказал он. — Это действительно удачная находка. Когда команда увидела, как он летает, мне почти не пришлось убеждать их принять мою идею. Он слегка… о, недисциплинированный пока что, но, думаю, он более чем соответствует твоему очкастому чуду.

Тодо подозвал к себе другого одетого в зеленое игрока, и время для Оноды словно замедлилось, едва он узнал синеватый отлив темных волос и то, как знакомая улыбка изогнула бледные губы.

Онода глубоко вздохнул, задумавшись, стал ли воздух таким странным для всех или только для него.

— Это Сангаку Манами, — сказал Тодо, и в его голосе звучала неприкрытая радость. — И я боюсь, что скоро он оставит вашего маленького ловца далеко позади.

========== Глава 22: В которой Сангаку Манами разоблачен ==========

Комментарий к Глава 22: В которой Сангаку Манами разоблачен

Что-то складывается, что-то рассыпается.

— Сангаку, — против воли выдохнул Онода.

Глаза Манами встретились с его глазами, и он почувствовал, что может умереть, утонув в этом неподражаемом оттенке синего.

— Сакамичи, — сказал Манами, приветственно склонив голову, и от изящного движения его волосы упали на плечо. Это смутило Оноду и уничтожило всякий шанс для него подобрать связный ответ. Горло сжалось так, что в этот момент он сомневался, что ему удастся хотя бы прохрипеть.

Всегда ли Манами был таким… таким взрослым? Онода по-прежнему видел его иногда на занятиях, но всегда чувствовал себя старшим среди них. Сегодня же Манами был особенно сияющим, грациозным и небрежно красивым в зеленой с серебряным квиддичной мантии, и это заставило сердце Оноды колотиться, а его самого — почувствовать неявную тошноту.

Легкая улыбка озарила лицо Манами, пока секунды все уходили, и Онода потерпел совершенное поражение в поисках адекватного продолжения жалкой попытке выговорить имя Манами.

— Кажется, нам действительно не о чем поговорить, когда мы не говорим о полетах, хмм? — усмехнулся Манами, наконец прерывая молчание.

— Хаха… да, может. — Оноде удалось слабо улыбнуться. Его голова переполнилась вопросами, и полная картина происходящего казалась извлеченной из какого-то сна. Слишком многое не вставало в ряд с тем, что Онода уже знал и чего ожидал, и если ошеломленное неверие на лице Макишимы можно было считать показателем, то не он один был удивлен таким поворотом событий. — Но даже все разы, когда мы с тобой разговаривали… ты никогда не говорил, что играешь в квиддич, — сказал Онода, надеясь, что слова не выйдут едва слышными.

Успокойся, Сакамичи, приказал он себе. Это просто Манами — ты же знаешь Манами, разве не так? Этому есть объяснение…

Намного легче было бы пропустить это через себя, не будь он таким заторможенным.

Улыбка Манами стала шаловливой.

— Я думал, ты догадаешься, если честно. Джинпачи ясно сказал, что мне не стоит говорить с кем-то о том, что я в команде, или что он тренирует меня дополнительно, или, в особенности, что меня рассматривали как ловца, когда я упомянул, что Юске Макишима тренировал тебя как свою замену, и он начал плакать и часами запираться в спальне…

— И теперь инструкции все еще в силе, негодный маленький проказник, — перебил Тодо, втискиваясь между ними и хватая Манами за ухо. — Теперь иди стройся, если только ты не хочешь, чтобы твой первый матч стал для тебя последним.

— Ладно, ладно, — рассмеялся Манами и стряхнул руку Тодо, прежде чем сделать как было сказано и отправиться к своему месту. — Удачи, Сакамичи, — сказал он, глянув на Оноду через плечо, и в его глазах сверкнул вызов. — Не терпится увидеть, такой ли ты непоколебимый, как я помню.

Пока Онода возвращался к своему месту на поле, живот неприятно скрутило. Едва Канзаки отошел, чтобы распаковать мячи, к Оноде приблизился Макишима и тронул за плечо.

— Ты знаешь этого парня? — тихо спросил Макишима. — Этого Сангаку Манами?

Онода сглотнул.

— Да… ну, вроде того, наверное. Я летал с ним раньше, и он… он неплох.

Макишима нахмурился, его лицо исказилось чем-то, что Онода мог только представить себе как беспокойство.

— Он просто обязан, раз Тодо собрался пройти через что-то вроде этого. Не могу сказать, будет ли это для нас плохо или пока нет… вообще, я бы сказал, хорошо, что ты будешь играть против новичка одного с тобой курса вместо Тодо, но… — Он умолк.

— …Но на тренировках последние несколько недель я специально знакомился с методами Тодо как ловца, — сказал Онода, ощущая, как страх струится по венам по мере того, как он осознает проблему. — А Манами, вероятно, будет играть по-другому.

— Именно, — сказал Макишима, нервно оглядываясь. Он вздохнул. — У нас даже близко нет для этого времени — матч может начаться в любую секунду, и мне надо идти на позицию, — но ты сказал, что летал с ним раньше? Тебе знаком его стиль?

— Однажды, — сказал Онода. Он почувствовал себя неловко, когда воскресил в памяти тот единственный раз, когда в прошлом году он соревновался с Манами в их импровизированной игре в пятнашки — игре, которую он проиграл. — Но это было давно, — возразил Онода. — Я не уверен, насколько хорошо смогу вспомнить…

— Ничего, — быстро сказал Макишима. — Просто старайся изо всех сил, — посоветовал он Оноде с натянутой улыбкой. — Канзаки возвращается, так что просто скажи мне одну вещь, пока не начался матч, Сакамичи.

Онода нахмурился, слегка встревоженный тоном, которым был задан вопрос.

— …Да, что?

— Просто… скажи, хочешь ли ты играть сегодня, — сказал Макишима. — И не говори, что все в порядке, просто чтобы успокоить меня, ты выглядишь немного… не знаю… убитым. И непохоже, чтобы ты просто нервничал, это что-то другое.

— Что-то другое? — спросил Онода, не понимая, что может иметь в виду Макишима, пока перед его мысленным взором не предстало воспоминание о небесно-голубых глазах и он не покраснел. — Я-я не знаю, о чем вы, — чересчур поспешно сказал он.

Макишима, очевидно не убежденный, продолжил:

— Не хочу отсылать тебя, потому что думаю, что ты можешь навредить себе, Сакамичи. Если твое внимание обращено не к матчу…

— К матчу, обещаю! — как можно убедительнее сказал Онода. Идея того, что против Манами будет играть кто-то другой, была немыслимой. — Я готов играть, — сказал он. — И команда рассчитывает на меня, я не могу бросить их сейчас. Я немного нервничаю, но буду в порядке, как только мы поднимемся в воздух.

Макишима вздохнул, неловко почесывая голову и явно уступая.

— Они в самом деле застали нас врасплох в этот раз, — с сожалением сказал он. — Тодо поймал меня полностью внезапно, и ты прав, ты действительно нам нужен. Если ты говоришь, что все в порядке, тогда я доверюсь тебе, Сакамичи. Просто будь осторожен.

— Конечно, — сказал Онода, испытывая облегчение оттого, что вопросы закончились. — Сделаю все возможное! — добавил он с дополнительной вспышкой энтузиазма.

— Ты всегда делаешь, отдаю тебе должное, — сказал Макишима с вялой улыбкой, возвращаясь на свою стартовую позицию на поле. — Удачи.

Онода сглотнул, и во рту у него ощутимо пересохло, когда он обратил взгляд на Манами, который стоял прямо напротив него по другую сторону линии.

Сосредоточься, мысленно приказал себе Онода и сделал глубокий вдох, чтобы усмирить свое колотящееся сердце. Сосредоточься на матче.

К несчастью, сосредоточиться на матче означало, что ему придется наблюдать за Манами, а это само по себе уже отвлекало.

Игра началась достаточно невинно, когда Канзаки подул в свисток и хаффлпаффские и слизеринские игроки подняли в воздух комья грязи и ободранной травы. Макишима поймал квоффл, и когда он полетел в направлении слизеринских ворот, борьба за сохранение преимущества началась всерьез.

К сожалению, Макишима не продвинулся далеко: бладжер, направленный слизеринским загонщиком, в котором Онода (с ужасом) узнал Мачимию, отнял у него преимущество, что позволило одному из слизеринских охотников подхватить упавший квоффл. К охотнику мгновенно приблизился Аракита, и на секунду показалось, что квоффл снова перейдет в другие руки, но крик Макишимы был единственным предупреждением, которое успели получить хаффлпаффцы, перед тем как беззвучно приблизившийся Тодо возник словно из ниоткуда, чтобы помочь товарищу по команде.

Точно, вспомнил Онода о своих тренировках с Макишимой. Тодо летал почти беззвучно, и его самая большая сила была в том, чтобы двигаться так, что противник не догадывался об этом. Он коротко эгоистично порадовался, что ему не придется столкнуться с этой способностью, но это, казалось, могло стать проблемой для команды в целом, даже если Тодо был охотником.

Трибуны взорвались аплодисментами и свистом, и Онода понял, что Тодо забил. В самом начале матча Слизерин лидировал 10:0.

Так же, как остальные члены команды занимались Фукутоми, Мачимией и Тодо,Онода должен найти способ держаться против Манами. На настоящий момент ему еще предстояло сделать ход, и он, подобно Оноде, просто парил над основным действием, внимательно следя за снитчем.

Онода пытался не позволять знанию, что Манами с такой же вероятностью наблюдает за ним, как и он за Манами, слишком сильно отвлекать его. Это просто… бодрило, после того, как он редко видел Манами за последние несколько месяцев.

Если подумать, тот факт, что Манами, вероятно, вовсе не избегал его, а вместо этого всего лишь встречался с Тодо, чтобы потренироваться на ловца, на самом деле здорово утешил его. Может, Онода даже и стал причиной, по которой он решил присоединиться к слизеринской команде. Может, Манами тоже почувствовал дистанцию между ними и понадеялся исправить это, разделив интересы Онода. От этого ему хотелось кричать или, может, взлететь к Манами и снова поймать его взгляд, как это было, когда он сказал, что Онода интересный. Или, может, это было глупо, может, на самом деле Манами хотел, чтобы Онода снова проявил себя, делая что-то удивительное, вроде трюка или…

— Сакамичи, берегись!

Онода быстро взглянул вверх и едва успел уклониться от бладжера, который пролетел мимо его щеки так близко, что он ощутил движение воздуха кожей.

— Поживее, четырехглазый! — рявкнул на него Аракита, пока Онода пытался вернуть контроль над сердцебиением. — Если тебя снова собьют, я не буду подбирать твою жалкую тушку…

— Сакамичи, ты в порядке? — перебил Макишима, задержавшийся на пути к хаффлпаффской части поля и бросивший на Аракиту недовольный взгляд.

— Ох… да, извините, — сказал Онода, смущенный одновременно и тем, что его застали в задумчивости, и предметом своих мыслей. Как будто прошлого раза было мало. — Он просто напугал меня, это не повторится.

— Лучше пусть не повторится, — сказал Аракита, но ответ, по-видимому, удовлетворил его достаточно, потому что он улетел.

Онода поудобнее сжал рукоятку метлы, выпрямился и снова приступил к поискам снитча.

И примерно через десять, по подсчетам Оноды, минут снитч наконец-то впервые появился на поле, порхая вокруг левой стойки ворот Слизерина. Онода заметил его первым, срываясь с места со всей доступной скоростью, зная, что Манами будет преследовать вплотную. Если Онода помнил верно, Манами великолепно маневрировал на метле, и он был намного наблюдательнее, чем казался — не было шанса, что у Оноды получится перехватить снитч, а он не заметит.

Действительно, Онода преодолел не больше половины пути, когда хлопанье развевающейся мантии возвестило о приближении кого-то еще, и спустя секунды Манами поравнялся с ним и улыбнулся в его сторону.

— Не разочаруй меня в этот раз, Сакамичи, — сказал Манами, и воздух застрял у Оноды в горле.

— Д-давай оба постараемся, — жалко промямлил Онода, и Манами вырвался вперед со смешком, звук которого отозвался звоном колокольчиков на ветру.

Онода ускорился, склонившись к рукоятке, чтобы уменьшить сопротивление воздуха насколько возможно. Он едва поравнялся с Манами, и снитч все еще был в нескольких метрах впереди них. Ему нужно будет попробовать что-то другое, если он получит достаточное преимущество, чтобы…

Поднялся ветер, и Манами внезапно оказался на несколько футов дальше того места, где был раньше — где должен был быть сейчас, основываясь на его нынешнем направлении и скорости, что почти заставило Оноду отстать из-за шока. Манами был почти на расстоянии протянутой руки от снитча, и, если бы Онода не сделал что-нибудь вовремя, он поймал бы его, и игра была бы закончена.

К счастью, Онода был спасен Мики, пролетевшей прямо перед Манами как раз тогда, когда он готовился протянуть руку, что заставило его быстро снизить скорость и отвести взгляд от снитча. Она продолжила лететь за бладжером, который преследовала, по-видимому совершенно не подозревая, что только что предотвратила раннее завершение матча, пока Онода почти обмяк от облегчения из-за своей удачи. В этот короткий момент замешательства снитч воспользовался возможностью снова исчезнуть.

Когда Онода и слегка более разочарованный Манами начали снова кружить над полем, Онода стал задумываться, как Манами удалось так легко опередить его в погоне за снитчем. Подумав над этим немного, Онода понял, что этот ход не должен был застать его врасплох, потому что он видел его раньше, во время их игры в пятнашки на первом году. В тот раз Онода тоже думал, что смог развить одинаковую с Манами скорость, но Манами неожиданно удалось обойти его. Онода никогда раньше не понимал, что тогда произошло, но теперь он был более опытным, и после того, как он собрал вместе все, что помнил об этом случае, со всем, что увидел сегодня, все внезапно прояснилось.

Это был ветер.

В этом был секрет внезапных скоростных рывков Манами, которые казались беспричинными. Манами, должно быть, хорошо — нет, больше, чем просто хорошо, мастерски читал погоду и состояние воздуха вокруг себя. Он знал, как проскользнуть сквозь ветер, когда тот был против него, и как поймать, когда он был в его сторону, чтобы получить преимущество в скорости. Манами никогда не сражался с обстоятельствами в полете, он просто следовал за потоком и ждал возможного момента, чтобы атаковать.

Оноде следовало делать то же самое, если он хотел ухватиться хотя бы за мельчайший шанс победить.

Тем временем счет остановился на 30:20 в пользу Слизерина. Разрыв был небольшим, и было ясно, что Хаффлпафф, вероятно, не мог надеяться увеличить его настолько, чтобы ему не потребовались очки, получаемые командой, чей ловец поймает снитч, чтобы выиграть. Это значило, что победа или поражение команды Оноды зависит полностью от него, что бы Макишима или Аракита ни говорили ему, чтобы успокоить.

После того, как они оказали ему такое большое доверие, Онода был должен им.

Онода осматривал хаффлпаффскую сторону поля, когда движение, замеченное краем глаза, привлекло его внимание. Он развернулся, думая, что это может быть снитч, и обнаружил, что это был Манами, который с удвоенной силой устремился вверх и по направлению к центру поля. Это могло значить лишь одно, и Онода поспешил за ним, проклиная себя за то, что не заметил этого первым. Оноде понадобились все силы, чтобы догнать его, но едва он попытался поймать, как ситуация снова изменилась.

Снитч спикировал вниз, и Онода и Манами наравне друг с другом без колебаний последовали за ним.

Оноде это показалось почему-то подходящим, что падать вот так, с Манами рядом и землей, несущейся им навстречу, на самом деле напомнило ему первый увиденный им квиддичный матч, где Макишима и Тодо рухнули вниз за снитчем вместе, втянутые в игру «кто первым струсит», чтобы увидеть, кто из них отступит. Руки и ноги Оноды похолодели от страха, но его разум оставался до странного ясным, пока он продолжал преследовать снитч. Манами взглянул на него, возможно задаваясь вопросом, нервничает ли Онода и планирует ли отступить, но его глаза, когда они встретились с глазами Оноды, были пораженными и, наверное, удивленными немного. Казалось, он почти хотел что-то сказать, но момент был упущен, только мимолетное соприкосновение со спокойствием, перед тем как оба встретились с реальностью: земля приближалась с пугающей скоростью.

Три…

Два…

Один…

Онода с силой врезался в землю, откатываясь на несколько футов от метлы из-за удара, и замер лицом вниз. В голове зазвенело. Пролежал в оцепенении несколько долгих минут — или, возможно, это были только секунды — пока не пришло осознание нарастающей боли в лице. Он подозревал, что ему, должно быть, удалось замедлить падение, по крайней мере, на чуть-чуть в последнюю минуту, раз он до сих пор в сознании, но в суматохе он понятия не имел, что стало со снитчем или Манами.

О приближении нескольких человек Оноду предупредил звук голосов и глухой стук быстрых шагов, который, чем дальше он прислушивался, становился громче. Не желая беспокоить кого-нибудь без необходимости, он поднял голову и принял сидячее положение, готовясь убеждать любого приблизившегося, что он в порядке. Однако подавился собственными словами, когда движение наполнило его рот привкусом меди и стало причиной больших капель крови, брызнувших на землю под его ногами.

Было… было много крови. Онода почувствовал слабость, когда неуверенно поднял руку к горящему лицу.

— Полегче, полегче, не трогай, пока я не осмотрю тебя, — остановил его Канзаки, опускаясь перед ним на колени и осторожно приподнимая кверху его лицо. — Кажется, трава — может, еще и рукоятка метлы оставила след у тебя на лице. Разбитая губа и кровь из носа, хотя он и не сломан с виду. Ты легко отделался, Сакамичи.

— Ох, это хорошо, — пробормотал Онода, не чувствуя себя особенно удачливым, даже когда Канзаки достал палочку и быстро проговорил одно за другим несколько заклинаний, которые тотчас заставили боль начать исчезать и сменяться мягким онемением заживающих ран. Кто-то другой — Онода не был уверен кто — принялся аккуратно счищать кровь с его лица уверенными движениями палочки.

Тем временем приземлился и Манами, опустившись на землю так же легко, как лист, несомый слабым ветерком. Онода с облегчением увидел, что он был в порядке, хотя было понятно, что он не сделал бы ничего такого уродливого и неловкого, как сломать метлу, — он в самом деле летал намного лучше, чем Онода. Однако выражение его лица было до странного пустым, когда он приблизился и остановился на почтительном расстоянии от столпившейся вокруг Оноды группы.

— Отличная работа, Сакамичи, — беспечно сказал Манами, хотя странное пустое выражение не исчезло с его лица. — Наверное, ты в самом деле больше не боишься падать.

У Оноды появилось смутное впечатление, что он упустил что-то важное.

— Может, это доказательство, что я должен был, — слабо сказал Онода, надеясь получить в ответ одну из характерных мечтательных улыбок Манами, но Манами продолжал просто смотреть на него, и Онода неловко подвинулся.

— Моя метла в порядке? — спросил он, не обращаясь ни к кому в особенности, в надежде уменьшить нарастающее напряжение. — Я уже достаточно времени потратил. Все ждут продолжения матча, так что мне нужно…

Канзаки озадаченно посмотрел на него.

— Ты, должно быть, шутишь, Сакамичи, — только не говори, что во всей этой суматохе еще даже не заметил?

— Заметил что?

— Посмотри на свою правую руку.

Онода сделал как было сказано и оцепенел, когда понял, на что указывал Канзаки.

Там, в неосознанно крепко стиснутом кулаке, был снитч.

— Я… погодите, — сказал Онода. Мысли в его голове вертелись быстрее, чем крошечные серебряные крылышки, бьющиеся в его ладони. — Как он сюда попал?

— Это ты скажи, — усмехнулся над его замешательством стоявший рядом Макишима, который опирался на рукоятку метлы. — Ты же смог выдержать это пике и каким-то образом и поймать снитч, и не упустить его после довольно неприятного столкновения.

— Я… это действительно случилось? — слабо спросил Онода. — Я в самом деле не могу вспомнить большую часть этого. Я правда… сделал все это?

— Это была удивительная игра, — подтвердил Канзаки, хлопая Оноду по плечу, после того как помог ему подняться. — Хотя, — добавил он, — как инструктор по полетам, я, вероятно, должен предупредить тебя, что такой ход был немного чересчур рискованным для начинающего, но тем не менее…

Онода осмотрелся и впервые ясно понял, что трибуны пустеют и толпы зрителей высыпаются на поле, а воздух вокруг них звенит от ликующих криков. Остальные участники команды Оноды приземлились и попытались воссоединиться с Онодой и Макишимой, но со смехом поняли, что оказались лишь в толпе поклонников. Онода поймал только беглый взгляд Аракиты и короткое ругательство, пока его полностью не увлекла толпа.

Они выиграли. Команда Оноды выиграла, и он помог им сделать это. Он исполнил роль, которую ему доверила команда.

Сердце Оноды пропустило удар, и он ощутил, как у него в груди распространяется тепло, совершенно непохожее на все, что он когда-либо чувствовал.

Именно об этом в первую очередь говорили Имаизуми и Наруко, когда сказали ему, что нет ничего похожего на квиддич. Видеть и чувствовать снитч в своей руке было очень приятно, и он… гордился собой, наконец. Его старания и часы, проведенные за тренировками, наконец-то окупились.

Хотя что-то было упущено.

Где-то среди празднования и похлопываний по спине Манами повернулся и пошел прочь, и вид его удаляющейся спины быстро начал сводить радость, которую чувствовал Онода, на нет.

— Сакамичииии! — воскликнул Наруко, врываясь в толпу и бросаясь в объятия Оноды. Испуганный Онода едва не упал. — Наконец-то, герой дня! Это было удивительно, Сакамичи, даже не знаю, смог бы я лучше — ну, может, не намного лучше, но это было невероятно!

— Хорошая работа, Сакамичи, — с достоинством сказал Имаизуми, хотя на губах его играла слабая улыбка, а щеки раскраснелись от восхищения. — Думаю, увижу тебя в финале.

Как бы Онода ни был рад, что осчастливил Имаизуми и Наруко, он не мог отделаться от чувства, что в результате что-то было не так. В особенности с тем, как все вышло с Манами.

Из них двоих Манами летал намного лучше — по всем правилам он должен был выиграть. Он был достаточно умелым, чтобы выйти из пике вовремя, чтобы избежать столкновения с землей, в конце концов, когда Онода не был. Тот факт, что Онода поймал снитч, был скорее следствием удачи, чем настоящего умения, и Онода ничего не мог поделать с чувством вины, которое омрачало его радость, при осознании этого.

Манами уходил прочь, и Онода поспешил догнать его, едва осознавая, что Имаизуми и Наруко следуют за ним по пятам.

— Сангаку! — крикнул Онода и на секунду подумал, что Манами не остановится, но тот заметно заколебался и обернулся, выжидающе глядя на Оноду.

Онода открыл рот, приготовившись сделать сам не зная что — может, поздравить его с хорошей работой? Утешить его? Кажется, ничего из того, что он мог сказать, не было бы принято с желанием, но он не мог вынести и расставание без единого слова. Не теперь, когда Манами смотрел на него, как незнакомец.

— Эй, Сакамичи, что ты… О…

Имаизуми немедленно перевел взгляд на Наруко, будто притянутый непреодолимой силой, и, увидев, что Наруко начинает смотреть на Манами с любопытством, он заметно побледнел и стремительно протиснулся между ними, словно стараясь разорвать их зрительный контакт.

— Э-эй, шустряк, в чем дело? — запинаясь, поинтересовался Наруко, хотя было ясно, что его внимание обращено к Имаизуми лишь наполовину. Он продолжал смотреть на Манами через плечо Имаизуми, а на его щеках появился странноватый румянец, и он явно не осознавал, что чем дольше он так смотрит, тем более опасно мрачным становится лицо Имаизуми. — Разве ты не знаешь, что это невежливо… ну…

— А еще невежливо встревать в разговор, когда тебя не звали, Наруко, — резко оборвал его Имаизуми.

— Прошу прощения, — сказал Манами с ненатуральной улыбкой, которая на его лице смотрелась неправильно. — Я не знал, что у нас был разговор, мистер…

— Имаизуми, — дрогнувшим голосом сказал Имаизуми. — Шунске Имаизуми.

— Ааа, верно, — сказал Манами. — Я должен был понять, ужасно извиняюсь. Ладно тогда, было приятно вас увидеть, Шунске Имаизуми…

— Что происходит с тобой и Сакамичи? — прямо спросил Имаизуми, преграждая ему путь.

— Очень похоже на то, что тебе следует спросить Сакамичи, не так ли? — ответил Манами, по-прежнему блаженно улыбаясь. — Тогда я вас оставлю, хорошо?

Манами прошел мимо Имаизуми и исчез в толпе. Он не удостоил Оноду даже еще одним взглядом, и Онода почувствовал себя так, словно кто-то вонзил нож ему под ребра.

— Наруко, — внезапно сказал Имаизуми, снова обращая внимание на теперь безмолвно закипающего рыжего.

Наруко заметно скрипнул зубами.

— Чего тебе, мудак? В конце концов, разве это не был разговор, в который меня не звали…

— Сакамичи оставил свою метлу там, где упал. Сходи принеси ее.

— Чего… ну так если ты заметил, тогда почему бы тебе не сделать это? — сварливо поинтересовался Наруко. — Кто я, по-твоему, мальчик на побегушках?

— Ты ближе, — сказал Имаизуми. — И я был первым, кто пошел за Сакамичи, так что тебе надо было подумать о том, чтобы поднять ее.

Наруко раздраженно выдохнул.

— Ладно, — пробормотал он. — Но только потому, что быстрее тебя это сделаю. Не двигайтесь с места, пока я не вернусь.

В тот миг, когда Наруко исчез из виду, рука Имаизуми легла на плечо Оноды, и следующее, что понял Онода, было то, что его ведут — практически тянут — прочь сквозь толпу.

— Эй, Шунске, — запротестовал Онода, безуспешно пытаясь освободиться от хватки Имаизуми. — Что мы делаем? Разве Шокичи не сказал ждать…

— Он успокоится через пару минут, мне просто нужно поговорить с тобой кое о чем первым, — сказал Имаизуми. — Наедине.

На это у Оноды не было ответа, и он чувствовал напряжение в пальцах Имаизуми, поэтому позволил увести себя с квиддичного поля. Когда он достигли сарая, где хранились метлы, Имаизуми проверил его дверь и, обнаружив, что она не заперта, а сарай пуст, поманил Оноду за собой внутрь.

Только после того, как дверь была надежно закрыта за ними, Имаизуми позволил себе выдохнуть, поворачиваясь к Оноде.

— Так, это должно сработать. Я хотел бы сказать тебе это совсем не при таких обстоятельствах, но до сегодняшнего дня я не думал, что это понадобится.

— Шунске, — сказал Онода. — Ты о чем?

Имаизуми моргнул.

— О Сангаку Манами, разумеется.

Его тон подразумевал, что это должно было быть очевидным.

— Как ты познакомился с ним, Сакамичи? — спросил Имаизуми. — Ты же встречался с ним раньше, верно?

— Ну… да, — признался Онода, и ему показалось нереальным наконец раскрыть свой секрет после всего этого времени. — Иногда мы встречались, и на уроках сидели вместе.

На лице Имаизуми появилось испуганное недоверие.

— Ты хочешь сказать, что в прошлом году проводил много времени в компании Сангаку Манами — наедине — и даже не знал, кто он?

То, как он сказал это, показалось Оноде неправильным, и, несмотря на тот факт, что это был Имаизуми, часть Оноды машинально почувствовала желание наброситься на него и его недоверчивый тон. Он слишком хорошо знал, что Имаизуми думает о факультете Слизерин, и именно поэтому он надеялся избежать этого разговора.

— Да? — сказал Онода. — Как я уже сказал, Сангаку мой… мы друзья. И мне очень жаль, что я не сказал о нем тебе или Шокичи раньше, но то, что он слизеринец, не значит…

— Дело не в том, что он слизеринец, хотя и это не особо обнадеживает, — сказал Имаизуми, и в таком состоянии Онода в последний раз видел его тогда, когда Наруко упал с метлы во время матча Гриффиндор-Рейвенкло. Его губы сжались в тонкую линию, и плечи были заметно напряжены. — Ты в самом деле ничего не знаешь, да? Он не рассказывал тебе ничего о своем прошлом или…?

— Не слишком много, — сказал Онода, теперь уже действительно сбитый с толку. — В смысле он рассказывал кое-что, но… по большей части я не очень-то расспрашивал об этом?

— И он, вероятно, не вызывался рассказать, — мрачно сказал Имаизуми.

— Я не пони…

— Это… — Имаизуми глубоко вдохнул и сжал губы. — Он не человек, Сакамичи.

В наступившей тишине было слышно лишь легкое поскрипывание старых половиц, на которых они стояли, и далекие голоса учеников, разговаривающих по дороге в замок в совершенном неведении, что целый мир Оноды, кажется, пошатнулся.

Из всего, что Онода ожидал, из всех причин, которые могли быть у Имаизуми, чтобы попытаться убедить его, что дружить со слизеринцем — плохая идея, это было самое последнее, что он ожидал услышать. Это даже казалось абсурдным, как плохая шутка. Но Имаизуми не выглядел так, будто шутит, и, посмотрев в его глаза, Онода увидел там беспокойство.

— Что… Что ты имеешь в виду? — наконец спросил Онода. Во рту пересохло. — Конечно он человек… То есть как-то раз, когда мы только встретились, он пытался убедить меня, что он призрак, но это была просто… просто шутка, верно?

Имаизуми поморщился, и Онода узнал это выражение. Оно говорило о том, что Имаизуми ненавидел то, что собирался сделать, но сделал бы это в любом случае.

— Сангаку Манами — наполовину вейла, — сказал Имаизуми. — Я знаю это с первого года, но думал, что это не имеет значения. Его распределили в Слизерин, и я думал, что, по всей вероятности, мне никогда не придется иметь с ним дело. Я не мог представить, что такое случится.

— Ты… погоди. Что… что такое вейла? — прохрипел Онода, чувствуя, что желудок подкатывает к горлу.

— Вейлы… сложные, — осторожно сказал Имаизуми. — Они магические создания, за неимением лучшего термина, но у них подобный человеческому интеллект и… в редких случаях, дети, рожденные от связи человека и вейлы.

Онода уставился на Имаизуми, не моргая и едва улавливая суть его слов.

— Это… создания, которые по большей части принимают форму красивых женщин, и именно так они завлекают людей. Хотя когда они… злятся, то показывают свою истинную форму, — продолжал Имаизуми, и казалось, что он цитирует информацию из учебника, хотя он избегал смотреть Оноде в глаза. — Они… в их внешнем виде есть что-то птичье, они очень изменчивые и темпераментные, и в дополнение к этому обладают опасными защитными способностями. В Хогвартсе сотни лет не было никого с кровью вейлы, и по веским причинам.

— Сангаку никогда не делал ничего, чтобы навредить мне, — слабо возразил Онода — ему не нравился намек Имаизуми. — И он не опасен…

— Он опасен, хочешь ты в это верить или нет. Я даже видел доказательство.

— Что? Какое?

— Влечение, — сказал Имаизуми. — Все вейлы могут делать это, как на бессознательном, так и на сознательном уровне. И ты… проводил много времени с Манами, так?

— …Да, — неуверенно признал Онода.

— Ты когда-нибудь чувствовал, что он странно… притягивает тебя?

Онода покраснел и нерешительно кивнул, понимая, что его странный смущающий интерес был раскрыт, но выражение Имаизуми оставалось мрачным. Он явно не закончил.

— Случалось ли, что ты обнаруживал, что хочешь быть рядом с ним постоянно и как-то быть в центре его внимания, прежде всего? — продолжил Имаизуми и наконец взглянул в глаза Оноды с почти пугающим напором. — Ты когда-нибудь хотел произвести на него впечатление так сильно, что обнаруживал, как задумываешься или действительно делаешь что-то, что может быть для тебя опасным?

Лицо Оноды потеряло цвет, и он почувствовал озноб. Он посмотрел на свои руки, все еще испачканные кровью из больше не существующих ран, и сжал их в кулаки. Следующий сделанный им вдох был прерывистым.

Мысли, против его воли, обратились к первому разу, когда он действительно свободно летал, когда он и Манами играли в пятнашки. Он думал, что это потому, что Манами крутой и интересный, и Онода просто хочет дружить с ним, но…

— Вейлы… странные создания, — сказал Имаизуми, и его голос теперь был немного мягче, чем раньше. — Они похожи на сирен из греческой мифологии — не настоящих сирен, русалок, — на сирен из историй, которые были наполовину птицами и использовали свою красоту, чтобы склонять моряков разбиваться о камни. Вейлы из тех же созданий, и, вероятно, причины, по которым маглы придумывали мифы. Я вырос, слушая истории о людях, которые сходили с ума или погибали, пытаясь завоевать внимание — или сердце — вейлы, — он нахмурился, — и я не собираюсь стоять и смотреть, как это случится с тобой.

Онода ощутил странное чувство разъединения — он мог слышать слова Имаизуми, но они звучали словно издалека, или как если бы Онода плыл под водой, неуклонно опускаясь и теряя связь с вещами, которые он так долго воспринимал как реальность.

Это не могло… это должно быть совпадением. Это просто смехотворно, но…

…Но не изменило (не могло изменить) тот факт, что слова Имаизуми дополнили головоломку в его голове, предоставляя ответы на вопросы, которыми он, не отдавая себе отчета в этом, задавался.

Вопросы вроде того, почему Онода всегда желал внимания Манами с жадностью, которая поражала его самого, и почему он чувствовал иррациональную ревность, когда Манами показывал интерес к кому-то еще. Он заставил себя преодолеть страх высоты ради Манами, и один только взгляд на его одобрительную улыбку мог заставить сердце Оноды трепетать. Манами был самым красивым человеком, которого он когда-либо встречал — даже когда-либо мог представить, что встретит, — и он сделал бы все, чтобы сохранить его внимание, какое бы странное подобие дружбы у них ни было. Вообще все.

И на квиддичном матче в этот день разве Онода не доказал, что, невзирая на все сомнения, он с радостью бросился в небо, что последовать за Манами в пике, которое для Оноды закончилось в луже крови на земле?

— Я не знаю, насколько мощны силы влечения Манами сейчас, — продолжил Имаизуми, кажется даже не задумываясь, слушает или нет его слова Онода. — Или насколько он осведомлен об их использовании, но он пока молод, а они возрастают с годами. И хотя у меня нет причин верить, что он сознательно использует их против тебя, я не думаю, что мы можем полностью исключить возможность того, что ты пострадаешь в результате несчастного случая, если продолжишь проводить с ним время… особенно после того, что случилось сегодня.

Так все было из-за этого? То, что Манами бросил ему вызов, вдохновил его и никогда не покидал его мысли с момента их первой встречи, действительно было из-за того, что Онода был… что, в самом деле, буквально очарован?

Онода чувствовал себя заболевшим. Чувствовал себя преданным, несмотря на тот факт, что Манами даже не сделал ничего плохого — Имаизуми сказал, что он даже мог не делать этого специально, но это все равно причиняло боль. Онода настолько неправильно понял Манами, что сомневался, что вообще когда-либо его знал, не говоря уже о том, чтобы быть кем-то, кого Манами мог, в свою очередь, считать другом. В лучшем случае Манами всего лишь выделил его как не более чем, как он сказал, — потенциального противника, чтобы проверить его силы. Разве Манами не говорил всегда, что, кажется, хочет выигрывать?

Но виноват в этом непонимании, на самом деле, был только Онода.

Ему не нужно было обвинять Манами, что тот его одурачил. Оноде было ясно, что он более чем способен сделать это сам.

— Мне жаль, что именно мне пришлось рассказывать тебе это, — с искренним сожалением сказал Имаизуми. — Наверное, я не мог представить, что ты будешь так… близок к нему, поэтому я сожалею, если я…

— Нет, все в порядке, — сказал Онода, ощущая жжение в глазах. — Ты все сделал правильно. Спасибо за… спасибо, что рассказал мне, я ценю это.

— Сакамичи… — с тревогой в голосе сказал Имаизуми.

— Я в порядке! — попытался улыбнуться Онода. — Правда, спасибо. Думаю, я… мне просто надо побыть немного одному — переварить это, знаешь? Пока!

Он быстро отвернулся, когда его голос дрогнул, слепо двинувшись в сторону двери, раньше чем Имаизуми мог что-то сказать. Однако едва он нашел ручку, как дверь распахнулась, и он столкнулся с Наруко, который как раз входил.

— Сакамичи! — воскликнул Наруко и остановил Оноду, положив руки ему на плечи. — Наконец-то я нашел тебя! И если ты здесь, значит, полный мудила шустряк, который решил, что будет очень смешно бросить меня в толпе, тоже… погоди, — сказал он, и его улыбка пропала, когда он наконец увидел выражение лица Оноды. — Почему ты плачешь?

Онода отмахнулся, поднырнув под его руки.

— Ничего, я в порядке, — сказал он так бодро, как только мог, надеясь развеять беспокойство Наруко. — Увидимся позже!

— Погоди, Сакамичи! — воскликнул Наруко. — Что случилось? Что он — Имаизуми что-то сказал тебе? — спросил он. — Где ты…

— Оставь его, Наруко, — услышал Онода голос Имаизуми, перебивающий неистовые крики Наруко, воспользовался этим преимуществом и выскользнул за дверь.

— Ты смеешься надо мной? Я не позволю ему просто так уйти — эй, Сакамичи! Подожди!

— Хотя бы раз в жизни ты мог бы, пожалуйста, просто послушать меня? Разве ты не видишь, что он просто хочет побыть один?

Часть Оноды отчаянно желала повернуться и пойти назад, что остановить ссору друзей, пока она не усилилась — вмешаться и успокоить их, как он делал это много раз в прошлом, но в этот раз он не мог найти для этого силы. Не мог разобраться с их проблемами, когда едва держал себя в руках.

— Отвали от меня! — прошипел Наруко, и Имаизуми негромко вскрикнул от боли, словно острый локоть угодил ему во что-то чувствительное. — Сакамичи!

— Успокойся, Наруко.

— Не смей говорить мне, чтобы я успокоился! Что ты сделал? Что за херню ты сделал?

Имаизуми, должно быть, ответил, но Онода уже был слишком далеко, чтобы услышать.

========== Глава 23: В которой Сакамичи Онода осуществляет знакомство ==========

Комментарий к Глава 23: В которой Сакамичи Онода осуществляет знакомство

По местам.

Следующая за первой победой Оноды в квиддич неделя тянулась уныло: Наруко решительно старался избегать Имаизуми, а Имаизуми, по-видимому, разрешал ему это, при каждой возможности скрываясь в библиотеке или спальне Рейвенкло. Долгие периоды скуки прерывались только крошечными (и очень нежеланными) проблесками оживления, когда Онода неуклюже маневрировал между Имаизуми и Наруко или всякий раз, когда эти двое случайно пересекались.

В дополнение к этому Манами снова перестал приходить на занятия, и вид пустого стула рядом не переставал ранить сердце Оноды. Он и не представлял, как сильно хотел видеть дружелюбное лицо на всех уроках, а сильнее, чем иметь компанию, он хотел именно компанию Манами. Однако ему приходилось переспрашивать себя каждый раз, когда он обнаруживал, что затянут в знакомый водоворот мыслей, потому что, как сказал Имаизуми, причина, по которой Оноду так тянуло к Манами, была в первую очередь в том, что Манами был кем-то вроде магического создания, а не в том, что ему действительно нравилась его компания, или в грусти оттого, что такой дружелюбный, добрый и интересный в общении Манами так часто бывает один.

Эти мысли ни к чему не приводили, поэтому Онода изо всех сил пытался загнать их так глубоко, как только возможно. Не имело значения, что могло или не могло случиться во время его… чего бы там ни было с Манами, потому что было ясно, что Манами больше не хочет его видеть. И Онода не хотел продолжать беспокоить его, так что ему просто нужно было принять это.

Вот так вышло, что в следующее субботнее утро Онода обнаружил, что сидит за столом Гриффиндора в Большом зале и делает вид, что занимается, листая «Стандартную книгу заклинаний, Второй уровень» не глядя на самом деле на страницы. Имаизуми лишь на мгновение появился за завтраком и снова исчез в спальне. Тем временем Наруко предпочел позаниматься с Онодой, но вскоре оставил всякие претензии на работу и, пристроив подбородок на открытый учебник, стал щелчком запускать Всевкусные орешки Берти Боттса через стол, чтобы Квоффл гонялся за ними. По мнению Оноды, ему было невероятно скучно.

Онода знал, что нет ни шанса, что кто-то такой гордый, как Наруко, когда-либо признает, что скучает по Имаизуми, но не мог и представить, что еще могло привести его обычно энергичного друга в такое состояние угрюмого раздражения. И как человек, который в данный момент скучал по кому-то, он легко обнаружил это чувство в ком-то другом.

И все это было из-за Оноды, поэтому чувство вины камнем висело в груди.

— Тебе не стоит продолжать злиться на него, ты же знаешь, — наконец сказал Онода, пытаясь скрыть неловкость за переворачиванием страниц. — Он в самом деле не сделал ничего плохого. Просто хотел сказать мне кое-что.

— Сказать тебе что-то, что довело тебя до слез, ты имеешь в виду, — раздраженно сказал Наруко, даже не побеспокоившись посмотреть, как Квоффл сожрал пойманный орешек, и приготовившись бросать следующий. — Это точно не выглядит как ничего плохого для меня.

— Наверное, это не было… приятно услышать, — признал Онода, пытаясь быть честным. — Но он сказал, что я обязательно должен был узнать это, и… думаю, я согласен с ним.

— Правда, что ли? — огрызнулся Наруко, и Оноде показалось, что это было что-то, о чем он долгое время думал. — Ты слишком уж слепо веришь ему, Сакамичи. Вероятно, поэтому он думает, что может постоянно помыкать тобой.

Наруко щелкнул по следующему орешку со слишком большой силой, и тот по инерции слетел с дальней стороны стола сам и сбросил Квоффла. Бормоча себе под нос, Наруко встал, поднял карликового пушистика с пола и сел на место, рассеянно почесывая ему бок.

— Нет, просто… он просто беспокоится, — сказал Онода. — Я в самом деле думаю, что он старается помочь.

Наруко еще сильнее нахмурил брови, позволив Квоффлу бегать между своими сложенными чашечкой руками.

— Да, ну… наверное, я… вроде уже понял это? — наконец согласился он, но упрямо поджал губы. — Но все же! Он был таким изворотливым в последнее время, и я знаю, что он скрывает что-то от меня — и, думаю, по крайней мере, ты можешь сказать, что происходит, но ты тоже хранишь какие-то секреты.

— Это… не то чтобы я тебе не доверяю, — сказал Онода. — Это просто вроде как… тяжело признать, для меня. Я правда не хочу говорить об этом.

— А что насчет шустряка? — воинственно потребовал ответа Наруко. — Все его странные перепады настроения и властность как-то связаны с тобой?

— Не… все это, думаю… — сказал Онода, чистя ноготь.

— Да ладно, Сакамичи, не надо врать мне, — взмолился Наруко. — Кажется, что все, кроме меня, участвуют в какой-то крутой движухе, и я не могу это больше выносить. В смысле Имаизуми и я едва ли лучшие друзья или что-то вроде, так что я не особо ожидал, что он скажет мне, но…

— Думаю, Шунске просто… пытается защитить тебя, — неуверенно предположил Онода, — не втягивая тебя во все это. Я не думаю, что он не доверяет нам, я думаю, он старается оберегать нас обоих как только может.

— Защитить меня? — насмешливо сморщил нос Наруко, как если бы Онода предположил что-то совершенно смехотворное. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, Сакамичи. Ты же не думаешь на самом деле, что он пал так низко — серьезно, помнишь, как он сходил с ума из-за боггарта?

Онода поморщился. Пришлось признать, что это было правдой — если свое понимание личности Имаизуми Наруко основывал в частности на той ситуации, то можно было, наверное, понять, почему Наруко был настолько неспособным поверить, что он включен в число людей, которых Имаизуми хотел защитить. И сам Онода оказался в неприятной ситуации, когда у него были аргументы против, но он не мог ими поделиться, не раскрыв при этом некоторые неудобные факты об Имаизуми тому самому человеку, от которого Имаизуми хотел бы скрыть их в первую очередь.

— Видишь? — сказал Наруко, будто молчание Оноды только подтвердило его правоту. — Если Имаизуми хранит все эти секретики, очевидно, что ты единственный, кого он тут защищает.

— Но…

— Звучит так, будто это именно то, что тупица шустряк будет пытаться сделать, да? Всегда стараться выглядеть крутым, даже если он и психует из-за мелочей. Это так раздражает, и…

— Кхм.

Онода и Наруко обернулись и встретились лицом к лицу с Джинпачи Тодо, который стоял рядом с заносчивым видом и изо всех сил старался создать впечатление, что он просто прочищал горло и вовсе не пытался намеренно привлечь их внимание.

— Ты, четырехглазый новичок Маки-Маки, мне надо с тобой кое о чем поговорить. У тебя есть минутка? — спросил он и продолжил раньше, чем у Оноды появился шанс ответить, попутно взяв его за плечо и подняв на ноги: — Ой, какой же я глупый, ты всего лишь второкурсник, так что у тебя явно более чем достаточно времени, чтобы перекинуться невероятно важным словечком со мной, хмм? Спасибо, и не беспокойся, рыжая мелочь, я верну его быстрее, чем ты заметишь, что он ушел.

Наруко негодующе отнесся к тому, что его обозначили как «рыжую мелочь», но раньше, чем он успел воспротивиться как наименованию, так и «заимствованию» Оноды, Онода был вытянут с его места и быстренько выпровожен из зала.

Когда Тодо посчитал, что они уже достаточно далеко от зала, Онода мог только неловко стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу, пока Тодо оценивающе смотрел на него. За пределами квиддичного поля он только однажды встречался с Тодо — при тех запоминающихся обстоятельствах, когда слизеринский парень угрожал ему. Онода понятия не имел, чего Тодо хотел в этот раз, но у него было смутное ощущение, что это не что-то приятное.

Однако Тодо, кажется, решил и сегодня не оправдывать ожидания Оноды.

— Как дела? — спросил он, и Онода остолбенел.

— Тодо… сэр? — в замешательстве спросил он. Хотя Онода и не знал, что думать о внезапном появлении Тодо, он был, по крайней мере, вполне уверен, что Тодо захочет поговорить с ним о Макишиме. Он не был готов, что изо всех людей Тодо выберет предметом своего интереса его самого.

— Да-да, это я. — Тодо нетерпеливо помахал рукой. — Теперь, если ты соблаговолишь просто ответить на мой очень легкий вопрос, мы сможем покончить с этим.

— Ну, я был… — Онода припомнил, что произошло за последнюю неделю, между постоянным отсутствием Манами, новыми ссорами его друзей, его собственными сомнениями в себе… Он сглотнул. — В порядке.

Тодо бросил на него острый взгляд, словно почувствовав ложь, и со вздохом отвернулся. Выражение его лица было странным, и едва ли Онода мог вспомнить, что видел его раньше. У кого-то другого оно могло быть почти сочувствующим.

— Это тяжело, я знаю, — сказал Тодо.

— Что… это? — спросил Онода, отчетливо ощущая, что, кажется, пропустил что-то важное.

— Тяжело любить и чувствовать, что это не взаимно, — сказал Тодо.

Очень вероятно, что это была самое последнее, что Онода ожидал услышать от Тодо в свой адрес.

— Я… правда не знаю, был ли я когда-нибудь действительно влюблен, Тодо, сэр… — запинаясь, пробормотал Онода.

— Я и не говорил влюбляться, я сказал любить, — поправил Тодо. — В чем бы ни была для тебя разница, мне все равно. Как бы то ни было, мое мнение в том, что вы — вы оба, на самом деле — похоже, сильно преувеличиваете возможность того, что ваши чувства навязаны вам магией.

Онода, если такое возможно, был даже сильнее озадачен, но часть про «чувства навязаны магией» и тот факт, что Тодо был здесь, могли относиться только к одному человеку.

— Под «нами обоими»… вы подразумеваете меня и Сангаку?

— Нет, тебя и Маки-Маки — конечно я имел в виду тебя и Сангаку! — резко сказал Тодо, и Онода вздрогнул. — С кем еще у тебя недавно была очень драматическая ссора, которая повлияла и продолжает негативно влиять на мою жизнь? Я не видел Сангаку улыбающимся со дня матча, а недавно он начал пропускать тренировки по квиддичу, что просто немыслимо. Честно говоря, это раздражает, и я убежден, что если это твоя вина, то ты должен нести ответственность за это.

— Я не думаю, что Сангаку… на самом деле хочет меня видеть, — печально сказал Онода.

— Я сомневаюсь, что Сангаку знает, чего он хочет и, более того, что хорошо для него, — сказал Тодо. — Он проблемный мальчишка. Если бы это не было ради Маки, я бы сказал, что усилия, затраченные, чтобы сделать из него ловца, не стоят тех постоянных изматывающих попыток угодить его причудам. Откровенно говоря, ты должен быть благодарен, что я разговариваю с тобой сейчас, ты для меня постоянная заноза, с тех пор, как Маки впервые встретил тебя. У нас было прекрасное соперничество, пока он не испортил все, чтобы взять тебя в команду. — Тодо пригвоздил Оноду взглядом. — И поэтому я не собираюсь позволить вам, двоим соплякам, нарушать тот порядок, что у нас есть, своими детскими страданиями. Ты ведь даже не понял, как тебе повезло иметь хорошего соперника, который ждет тебя, так? Я хочу летать с Маки-Маки, даже если ему все равно, потому что…

— Э… Тодо, сэр? — нервно начал Онода.

— Извини? Ты что-то сказал? — спросил Тодо. — Разве ты не знаешь, что невежливо перебивать старших, особенно прямо посреди…

— Я правда прошу прощения, я не хотел перебивать, — поспешно извинился Онода, запоздало понимая, что только что перебил Тодо снова, — но я только хотел сказать, что Макишима, он… он всегда очень хорошо отзывался о вас.

— Тебе стоит знать, что… погоди, — прервался Тодо, бросая на Оноду заинтересованный взгляд. — Он… Маки хорошо отзывался?

— Да? — сказал Онода, внезапно засомневавшись, что это действительно его дело — говорить это Тодо, но Тодо уставился на него пронизывающим взглядом, и Оноде не оставалось ничего, кроме как продолжать. — Когда… когда мы тренировались, как победить вас на практике, он сказал, что вы один из самых блестящих ловцов,которых он когда-либо видел — и я могу сказать, что он был на самом деле счастлив снова летать против вас. Я просто думал, вы должны знать — я не думаю, что он из-за вас вернулся в охотники, просто это то, в чем он хорош. И он бы никогда не попросил вас следовать за ним, потому что думал, что быть ловцом вам нравится больше, так что…

— …Вижу, — невозмутимо сказал Тодо.

Онода застенчиво опустил голову.

— Пожалуйста… не говорите Макишиме, что я сказал это.

Тодо ущипнул его за щеку, рассеянно на него покосившись.

— Конечно не скажу. Но я должен признать, ты, на самом деле, намного симпатичнее, чем мне показалось при первой встрече, — сказал он и словно после раздумья добавил: — И ты действительно не так уж и похож на помеху.

— О… спасибо? — сказал Онода, а Тодо внезапно повернулся и пошел по коридору. Его походка была по-новому упругой, чего не было раньше. — А… разве вы не хотели мне что-то сказать? — спросил Онода.

— Нет, думаю, я сказал все, что мне было нужно, — через плечо ответил Тодо. — А тебе действительно стоит взбодриться, Сакамичи Онода. Лицам вроде твоего подходит улыбка — ты в этом отношении как мой надоедливый протеже. Твое хмурое лицо раздражает меня.

— Извините, — машинально сказал Онода, на что Тодо ответил лишь утомленным вздохом, перед тем как исчезнуть, взметнув пыль полой своей мантии.

Когда Онода вернулся к гриффиндорскому столу, вид у него, должно быть, был странный, потому что Наруко посмотрел на него с любопытством.

— Так… — спросил он. — Чего он хотел?

— …Понятия не имею, — откровенно признался Онода.

*

Несколько долгих дней жизнь Оноды в Хогвартсе шла привычным путем, с одним только заметным исключением в виде дыры в форме Манами в его расписании.

Какая-то безрадостная правда была в том, что даже это, однако, не было таким потрясением, каким могло было быть в прошлом. Иногда казалось, что потерять Манами всегда было неизбежно, что это был всего лишь медленный и длительный процесс, который наконец достиг финала. Если все было так, то, может, Онода не должен был расстраиваться, что его… знакомство с Манами закончилось, может, скорее ему следовало быть в первую очередь благодарным за все то время, которое Манами был готов провести с ним. Было нелегко, но с течением времени он подошел вплотную к тому, чтобы жить с этим — игнорировать пустое место рядом с собой на совместных занятиях хаффлпаффцев и слизеринцев, прекратить ожидать встречи с ним в коридорах, не смотреть на верхушки квиддичных ворот, ожидая увидеть его там…

Пока в один на вид ничем не примечательный день он не решил показаться на заклинаниях.

Он не сел рядом с Онодой и не сделал ничего запоминающегося (кроме того, что на самом деле показался на уроке), но Онода мгновенно заметил его. Однако его счастье оттого, что он видел Манами снова, было дополнено неприятным чувством, когда Манами сел сзади вместо того, чтобы сесть рядом.

Правильно. В конце концов, так было лучше.

У Оноды не было надежды на следующий урок со знанием, что Манами сидит у него за спиной (и почему Манами вообще пришел? В прошлом он, кажется, обычно приходил только для того, чтобы посидеть с Онодой, так почему он пришел сегодня?). Его мозг практически гудел от вопросов.

После того, как прошла, кажется, целая вечность, урок наконец закончился, и Онода поднялся, чтобы убрать свои книги, когда остальные ученики собрались и начали покидать классную комнату. Как только он засунул перо в сумку, на стол упала чья-то тень, и он поднял голову, чтобы внезапно обнаружить всего в нескольких дюймах от своего лица лицо Сангаку Манами.

Что-то смутно похожее Онода чувствовал тогда, когда Наруко случайно ударил его по голове рукояткой метлы.

— С-сангаку? — запинаясь, пробормотал Онода.

— Сакамичи, — кивнул Манами без улыбки. — Если я попрошу тебя встретиться со мной кое-где сегодня вечером, ты придешь?

Онода засомневался — Манами избегал его все это время, а теперь внезапно спрашивает такое? Часть его желала согласиться, но его разумное я сомневалось, думая о том, что Имаизуми сказал о Манами и о вейлах в целом. Знал ли Манами вообще, какое воздействие он оказывал на Оноду? Имаизуми говорил, что он может не контролировать свое… влечение. Насколько он на самом деле может доверять Манами? Насколько он может доверять себе?

Поэтому вместо того, чтобы немедленно согласиться, Онода, впервые за все время, собрался с духом и подавил желание не думая согласиться на все, что бы ни предложил Манами.

— Я… я не знаю, — сказал он.

— Пожалуйста, Сакамичи? — попросил Манами. В его голос прокрались умоляющие нотки, и Онода был поражен, что он дошел до мольбы — что это так много для него значило. — Я знаю, это нарушение комендантского часа, но просто выслушай меня. Я хочу поговорить с тобой. Наедине.

Хотя привычная уже тяга и побуждала его выполнить просьбу Манами, тихий голосок в голове Оноды предупреждал его, что это была определенно плохая идея. Голосок звучал более чем немного похожим на голос Имаизуми.

— Есть много мест, где мы могли бы встретиться днем, — выдавил Онода, сжимая кулаки, словно в надежде, что это удержит его от глупых поступков, — если ты хочешь поговорить.

Манами слегка подался назад, нахмурившись.

— Ты мне не доверяешь, — сказал он, и это было скорее утверждением, а не вопросом.

— Я не… я правда не знаю, чему теперь доверять, — признал Онода, не в силах полностью взглянуть Манами в глаза.

— Это из-за того, что этот… Имаизуми так хотел рассказать тебе? — слегка раздраженно спросил Манами. — Он рассказал тебе о моей маме, да? О том, что я наполовину вейла.

Было странно слышать, как он так легко признается в этом, после всего остального.

— Ты вообще собирался мне рассказать?

— Это было неважно, — сказал Манами, хотя Онода, на самом деле, не об этом спрашивал. — Я никогда не врал тебе об этом — не понимаю, почему это что-то меняет.

— Но… когда мы первый раз встретились и ты заставил меня думать, что ты призрак. Ты сказал мне тогда…

— Я сказал, что был таким же живым, как и ты. Я не говорил, что я такой же человек, как и ты, Сакамичи.

Голос Манами был непривычно резким, и Онода инстинктивно съежился, испугавшись, что действительно разозлил Манами. Был ли он несправедлив? Он так не думал, но у него не было опыта в таких ситуациях — и на самом деле, у кого он был? Он никогда не просил о таком, все, чего он хотел, — завести немного друзей, а не быть очарованным одноклассником-наполовину-вейлой и вынужденным разбираться, какие из его чувств действительно искренние, а какие — всего лишь работа магии.

Онода почувствовал, как ему в руки сунули что-то мягкое.

— Послушай, — Манами вздохнул, и голос его был почти таким же расстроенным, как Онода себя чувствовал. — Если ты собираешься, по крайней мере, меня выслушать, можешь взять метлу и вернуть мне их сегодня в полночь у главного входа. Если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, просто оставь их себе. Я больше не буду их использовать.

Онода недоверчиво посмотрел на то, что держал в руках.

Это были дешевые перчатки Оноды, пара, которую он подарил Манами предыдущей зимой, когда они стояли вместе на квиддичном поле во время снегопада. Они были точно такими, какими он их помнил, до торчащих ниточек на манжетах. Они выглядели так, будто их почти не носили с тех пор, как он их видел.

Манами заранее планировал отдать ему перчатки, или это значило… что Манами везде носил их с собой? И если так, то по какой причине?

Онода хотел спросить, но когда поднял голову, Манами уже ушел.

*

В конце концов, было неизбежно, что Онода сделал бы так, как просил Манами.

Онода никогда раньше не нарушал комендантский час, но, поскольку он был постоянной целью для издевательств в детстве, он всегда хорошо умел становиться незаметным и куда-то прокрадываться. Хоть раз он был благодарен за несчастное время в начальной школе, потому что на удивление легко проскользнул незамеченным из гостиной Хаффлпаффа, мимо призраков и через Большой зал, несмотря на то, что мысли его уходили от настоящей ситуации и цеплялись за другие темы.

Другой темой, в данном случае, конечно, был Манами.

Онода не ожидал, что Манами в первую очередь подойдет к нему, и он определенно не ожидал, что тот будет все еще носить его перчатки, даже спустя столько времени. Может, он взял их просто потому, что руки замерзли? Но… Поначалу Манами не хотел носить их, и, судя по тому, как он подрос за последний год, было непохоже, что они на него налезут.

Только когда Онода выскользнул за тяжелые двери, ему в голову пришло, что, возможно, это был план с целью вовлечь его в неприятности, и Манами вообще даже не намеревался встречаться с ним, но раньше, чем суметь действительно запаниковать, он заметил Манами, стоящего в нескольких шагах и смотрящего на него.

— Привет, — жалко сказал Онода, посильнее сжав метлу, когда закрыл за собой дверь.

Не ответив на его приветствие и вместо этого просто сказав: «Следуй за мной», Манами взобрался на метлу и взлетел в ночь.

Онода не имел понятия, что планировал Манами, но он уже зашел настолько далеко и не мог на самом деле думать о причине, чтобы вернуться, поэтому он забрался на метлу и взлетел следом.

Манами, как оказалось, не улетел далеко — он парил рядом, явно ожидая Оноду. Убедившись, что Онода увидел его и следует за ним, он повернулся и направился туда, куда хотел их отвести.

Онода никогда раньше не летал ночью, и он, конечно же, не летал раньше так близко к зданиям (не говоря уже о самом замке, который представлял собой колючую мешанину башенок, и скульптур, и прочих штук, в которые он мог легко врезаться в темноте, если не будет осторожным), но свет луны был достаточно ярким, и в этот раз Манами, кажется, не был заинтересован в том, чтобы устраивать гонку. Он летел довольно медленно, часто оборачиваясь, чтобы убедиться, что Онода по-прежнему держится за ним, и скоро они взлетели к самой высокой из башен замка — Астрономической башне, понял Онода, и Манами изящно приземлился на крышу с видом кого-то, кто делал это уже много раз.

Приземление Оноды вышло намного более неловким, но он надеялся, что Манами был слишком занят, устраиваясь поудобнее, чтобы заметить. Он, может, и не каменел от вида высоты больше, но все еще не любил ее, и пространство, отведенное ему для того, чтобы приземлиться и сесть, было тревожно маленьким.

Как бы то ни было, Оноде удалось, и он неловко уселся на крыше на небольшом расстоянии от Манами, скрестив перед собой ноги, чтобы усесться понадежней и не свешивать их за карниз. Только когда он был относительно уверен, что не соскользнет, если отпустит руки или подвинется, он набрался достаточно смелости, чтобы залезть в карманы и вытащить перчатки.

— Я… эм… принес их, как ты просил, — неловко сказал он.

Манами безмолвно принял перчатки, которые Онода протянул ему. Даже при плохом освещении Онода заметил, что, хотя лицо Манами по-прежнему было бесспорно красивым, было в его внешности что-то неестественное и сдержанное. Лицо его было напряженным, чего Онода не мог вспомнить, чтобы видел раньше, и было похоже, что он недосыпал, что для Манами, как думал Онода, было невероятным.

Тишина вокруг них становилась все тяжелее, пока Манами не прервал ее вздохом.

— Я разозлился после матча и вообще не хотел разговаривать с тобой снова, — прямо сказал он, и Онода похолодел. Он почти боялся услышать то, что будет сказано дальше, когда Манами продолжил: — Но пришел Джинпачи и обсудил это со мной. Он сказал, что я не должен полностью разрывать связи с тобой только потому, что наше… соперничество не принесло тех результатов, которые, как я думал, я хотел, и, думаю, он прав. По крайней мере, думаю, я должен тебе объяснение. И извинение, если ты его примешь.

Все это было даже большим, чем то, на что он надеялся, и Онода с бешено колотящимся сердцем поспешно выпалил:

— Да, конечно! Я определенно принимаю твое извинение, и пожалуйста, не беспокойся — если что, это я должен извиняться!

Манами уставился на Оноду, и выражение неподдельного и неприкрытого недоверия на его лице в результате шумных заверений Оноды говорило о том, что у него не было ни малейшей идеи, как на это реагировать. Однако наконец уголки его губ изогнулись, и он рассмеялся. Чистый звук его голоса разнесся в ночном воздухе подобно звону колокольчика.

Онода был очень смущен (и более чем немного обеспокоен, что шум оповестит кого-нибудь об их присутствии), но большая его часть была просто очарована видом искреннего счастья на лице Манами, и он не собирался быть тем, кто в этот раз заберет это счастье.

Но наконец смех Манами утих сам по себе, и когда он открыл глаза, то выглядел намного более расслабленным, чем раньше, словно с его плеч упала тяжелая ноша. Он куда больше походил на того Манами, которого Онода запомнил с прошлого года, который выглядел так, будто мог уплыть с дуновением ветра.

— Знаешь, Сакамичи, — сказал Манами. — Ты мог бы, по крайней мере, дождаться того, чтобы услышать мое извинение, прежде чем принимать его. Я над ним хорошо потрудился, знаешь — но, наверное, это похоже на тебя, — сказал он, и его голос звучал почти нежно. — Я должен был предвидеть это.

Должно быть, Онода выглядел озадаченным, потому что Манами снова рассмеялся.

— Я рад, что ты не злишься, но я обещал Джинпачи, что извинюсь перед тобой, так что лучше мне это сделать — если я постараюсь остановиться сейчас, он, вероятно, будет психовать. Он всю неделю твердил мне «поднять мою несчастную задницу и идти извиняться перед мелким очкариком Маки», или он сам погнал бы меня пинками до спален Хаффлпаффа, — сказал Манами.

Онода разинул рот.

— Что… правда? Он правда это сказал?

— Ты выглядишь удивленным.

— Ну… Тодо сильно напугал меня, когда мы впервые встретились, — смущенно признался Онода. — Он сказал, что собирается раздавить меня — я думал, он меня ненавидит.

— О, это, вероятно, моя вина, — застенчиво сказал Манами, и Онода не смог не уставиться на него. — Я был так удивлен, когда ты сказал, что занял позицию ловца — Джинпачи всегда говорил о своем соперничестве с хаффлпаффским ловцом, и когда ты сказал, что он уступил ее тебе… я не смог удержать это при себе. Первоначально Джинпачи хотел, чтобы я занял позицию охотника, но после этого он решил, что он… как там… о, да, он сказал, что он «позаботится, чтобы я стал его преемником» вместо этого.

Меж всех дел Оноде никогда не приходило в голову, как именно Тодо так скоро узнал, что Макишима сменил позицию, особенно учитывая секретность, в которой каждая команда проводила свои тренировки. То, что все это время Манами встречался именно с Тодо и что это были дополнительные тренировки по квиддичу, действительно имело большой смысл. Может, Оноде следовало бы злиться, что Манами рассказал Тодо о его позиции, но он поделился этой информацией полностью по своей воле и не просил Манами держать ее в секрете, так что все, что произошло, — на самом деле его вина. По большей части Онода просто устал от чувства обиды, и непохоже, чтобы это в итоге принесло Слизерину преимущество.

…Что напомнило ему об одной вещи, за которую он хотел бы извиниться, если бы ему представилась возможность. И, ну… это была отличная возможность.

— Ладно, — Онода сглотнул, и Манами взглянул на него сияющими глазами. — Насчет матча — я долго тянул, знаю, но я… я хотел сказать, что действительно сожалею о том, что случилось.

Вид у Манами стал озадаченным.

— Сожалеешь о чем? Ты не сделал ничего, о чем тебе нужно сожалеть, Сакамичи. Ты хорошо летал.

— Но… ты заслужил победу, — сказал Онода. — Ты прав, что злился, это была нелепая случайность, что ты не поймал снитч первым. Ты куда лучше летаешь — то есть ты в первую очередь тот, кто помог мне научиться…

— Ты хочешь сказать, ты даже не понял, что сделал? — прервал его Манами.

— Что?

— Когда мы падали вместе, — сказал Манами. — Знаешь, что ты сделал?

— Я… не слишком много помню об этом? — признался Онода, хотя не был вполне уверен, куда Манами клонит. — Все произошло так быстро, и у меня, на самом деле, не было времени думать.

— Ты был готов к удару, — сказал Манами.

Онода нахмурился. Манами сказал это так, словно это было важно, но даже ради спасения своей жизни Онода не мог понять почему.

Словно почувствовав его замешательство, Манами вздохнул.

— Нам обоим оставались секунды до столкновения с землей, и ты полностью был готов врезаться в нее скорее, чем дать снитчу ускользнуть, — сказал он. — А я тем временем остановился. Я помню, что в тот момент думал, что будут еще шансы, что не стоит вредить себе, пытаясь поймать его прямо тогда — по крайней мере, так я себе сказал, — а тем временем ты преследовал его до самого конца и как-то смог поймать его.

Несколько долгих секунд стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра под черепицей. Атмосфера была напряженной от ожидания.

— И я не мог поверить в это, — наконец продолжил Манами, пристально глядя вдаль. — Ты, мальчик, которого я встретил, с самого начала так боявшийся падения, действительно бросился в грязь, чтобы поймать снитч, когда я отступил. — Когда он взглянул на Оноду, в его голубых глазах ничего нельзя было прочитать. — Видишь, Сакамичи, я не был лучше тебя, это твое сердце оказалось сильнее моего. Я говорил, что люблю высоту и всегда задумывался, на что это похоже — позволить себе упасть, но, когда пришло время, моя смелость подвела, а твоя нет. Все просто.

— Но… ты…

— Ты выиграл в тот день своими силами, Сакамичи, — сказал Манами. — Тебе не за что извиняться. Я, с другой стороны… — он намеренно отвернулся, но по его профилю Онода понял, что Манами неуютно. — У меня есть еще кое-что, за что я должен тебе извинение и объяснение.

— О… — сказал Онода, понимая, на что он намекает. — Это… про вейлу? — осторожно спросил он.

— Да, — сказал Манами, прикусывая нижнюю губу. — Я не думал, что это будет проблемой, но тогда я не знал, как это работает… Моя мама умерла, когда я был ребенком, и я никогда не встречал других вейл, так что у меня не было шанса узнать, на что я способен с моими силами или как их контролировать. Казалось, это не будет иметь значения, потому что по большей части все совершенно не собирались обращать на меня внимание, кроме…

Кроме меня, со стыдом подумал Онода. Он был единственным, кто цеплялся за Манами как дурак, отчаянно желая его внимания.

— Я все еще пытаюсь понять, почему чары вейлы действуют на одних людей сильнее, чем на других, — продолжил Манами. — Но думаю, что самое вероятное объяснение в том, что люди, которые знают, кто я, — как мои товарищи по команде — с меньшей вероятностью принимают магическое влечение за что-то большее. В твоем случае я тоже проводил с тобой больше времени, чем с кем-либо другим в школе, и это, возможно, не улучшило ситуацию. Возможно, ты был… перенасыщен мной, наверное?

— О, — отвернувшись, сказал Онода. Тогда это было так.

Онода задумался, возможно ли, что, когда тебе по-настоящему разбивают сердце, — это так же больно, как и когда это делают магическим способом. Его чувства был грубо растоптаны, а глаза жгло от непролитых слез. Если это было что-то похожее на настоящую любовь, Онода не мог понять, почему вообще кто-то хочет испытать это или что-то вроде.

— Хотя, — неожиданно продолжил Манами, качая ногами, перекинутыми через карниз, — едва ли я эксперт, но я подозреваю, что могла быть еще одна причина. Может.

— Что?

— Опять-таки я не уверен. Это была просто мысль, но я вроде как задумался… может ли это отчасти зависеть от того, что я чувствую к человеку.

Онода моргнул.

— Может, часть меня хотела, чтобы ты был очарован мной, — сказал Манами, и уши Оноды покраснели, когда он услышал звенящий в его голосе смех. — Может, ты нравился мне больше, чем я думал, с самого начала, и все это время я изо всех сил старался удержать тебя поближе, не осознавая этого.

Онода, несмотря на тяжесть признания, не смог не захихикать вместе с Манами, и напряжение между ними наконец ослабило свою хватку. Он был почти уверен, что Манами просто поддразнивает его, но и рад, что даже после этого неловкого разговора они по-прежнему могут вот так смеяться вместе.

— В любом случае теперь я буду стараться лучше контролировать это, — легко сказал Манами. — Будет легче, ведь теперь мы оба знаем, что происходит, — это меньшее, что я могу сделать. Надеюсь, после всего этого ты все еще принимаешь мои извинения. Я не хотел, но причинил тебе боль, и я сожалею.

— Ну… если так, то я думаю, что тоже должен перед тобой извиниться, — сказал Онода и продолжил раньше, чем Манами смог возразить: — Думаю, мы оба с самого начала поступали неправильно по отношению друг к другу. Но, думаю, у Тодо была правильная идея насчет Макишимы — мы можем быть соперниками, но это не значит, что мы не можем попробовать и быть друзьями. Просто… — Онода умолк, собираясь с мыслями и смелостью перед тем, как продолжить. — Я хочу в этот раз попробовать быть настоящими друзьями, если ты не против? Я хочу, чтобы мы могли узнать друг друга такими, какие мы есть на самом деле, вместо того, что мы о себе думаем, если… если это имеет смысл?

Сначала Манами выглядел удивленным, но Онода ощутил тепло внутри, когда удивление превратилось в самую мягкую улыбку из всех, что Онода видел на его лице.

— В таком случае, — шутливо сказал Манами, протягивая изящную руку. — Мы можем и начать по-настоящему в этот раз. Позволь мне заново представиться. Я Сангаку Манами, Слизерин, второй курс. Я люблю высоту, и я ловец команды моего факультета по квиддичу. А ты?

Чувствуя, как уши начинают гореть, Онода проглотил свою неожиданную — и совершенно незваную — застенчивость и принял протянутую руку.

— Сакамичи Онода, Хаффлпафф, второй курс, — сказал он. — Я люблю комиксы, и я тоже ловец команды моего факультета. Мне… мне приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже очень приятно, Сакамичи Онода, — сказал Манами, и хотя в его глазах все еще была шутливая искорка, слова звучали так, словно он имел в виду именно это.

Как по невысказанному соглашению они обратили свои взгляды к открывающемуся перед ними пейзажу, позволяя друг другу немного уединения после такого эмоционально нагруженного разговора.

Однако, казалось, никто из них не собирался убирать руку после их рукопожатия. Если они действительно начинали с чистого листа, Онода подумал, что для них, должно быть, странновато держаться за руки на крыше Астрономической башни в ранний утренний час, но по некоторым причинам это казалось совершенно естественным. Наверное, у Манами просто был дар заставлять Оноду чувствовать себя уютно в самых неожиданных ситуациях.

Так что, казалось, они не совсем вернулись к исходной точке, но Онода не находил причин жаловаться.

*

Было очень удачно, что, когда на следующий день Онода пришел к своим друзьям после уроков, чтобы сказать, что хочет, чтобы они кое-куда с ним пошли, Имаизуми и Наруко, казалось, поняли, как это было для него важно. Хотя, насколько ему было известно, никакими извинениями они, на самом деле, не обменялись (и к тому же Онода не знал, понимает ли кто-нибудь вообще, за что тут нужно извиняться), между ними, казалось, возникло что-то вроде, по крайней мере, понимания. Казалось, что они, по меньшей мере, отложили свои разногласия до поры до времени ради Оноды, за что он был благодарен.

— Знаешь, если ты хотел полетать с нами, тебе надо было просто сказать, — в шутку сказал Наруко, быстро шагая рядом с Онодой. — Уже сто лет прошло с тех пор, как мы тренировались вместе.

Несмотря на беззаботный тон, Онода смог уловить едва заметное напряжение в его голосе. Наруко беспокоился, хотя, казалось, изо всех сил старался не показать этого.

В противоположность его, беспокойство Имаизуми выражалось только в силе, с которой он сжимал свою метлу и квоффл, который они на всякий случай прихватили, и в том факте, что едва ли сказал что-то, кроме тихого «привет» Оноде.

Онода глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Во-первых, ему нечего было бояться — это были всего лишь Имаизуми и Наруко. Это он позвал их встретиться здесь, так что варианта отступать не существовало.

Просто… даже если в этом не было ничего опасного, он все-таки нервничал из-за того, что собирался сделать. Он почти хотел отступить, но, если быть совсем честным с собой, он знал, что это было очень давно ожидаемым и почти наверняка запоздавшим.

Так что, ступив вместе с Имаизуми и Наруко на квиддичное поле, Онода затолкал свои тревоги поглубже. Он подвел их к стойкам ворот на дальней половине поля, а потом глубоко вздохнул и обернулся к ним. Поднял руку в приглашающем жесте и приготовился к тому, что за этим последует.

Манами мягко приземлился рядом с Онодой, едва примяв сухую траву под ногами.

Имаизуми и Наруко онемели.

— Шунске, Шокичи, — нервно сказал Онода, становясь между ними и Манами. — Я собирался представить вас уже давно, но… это Сангаку Манами, мой… мой друг.

Челюсть Имаизуми едва не упала от изумления, когда Манами весело помахал перед ним рукой.

— Мы встречались, но я надеюсь, что эта встреча пройдет при лучших обстоятельствах, — приветливо сказал Манами, небрежно приподнимая ступню, чтобы почесать ей другую ногу. — Сакамичи очень хорошо отзывался о вас.

Наруко, которому, очевидно, удалось стряхнуть свой ступор, заговорил:

— Эй, погоди — Сакамичи, ты же не хочешь сказать, что у тебя есть друг кроме нас? С каких это пор…

Имаизуми аккуратно оттер Наруко от Манами, прежде чем пригвоздить улыбающегося мальчика взглядом.

— С чем ты, по-твоему, играешь? — обратился он к Манами, сжав губы в тонкую линию, будто Оноды вообще не было рядом.

— Хм? Ты о чем? — спросил Манами, нимало не смутившийся. Его улыбка даже не дернулась.

— Когда я в последний раз тебя видел, ты не смог уйти от нас — включая Сакамичи — достаточно быстро. Что изменилось? Что тебе с этого будет?

— Что мне с этого будет? — повторил Манами с широко раскрытыми глазами и серьезным выражением лица. — Прости, но я не понял — разве Сакамичи только что не сказал тебе? Мы друзья.

Выражение лица Имаизуми ни на йоту не смягчилось, если только глаза еще сильнее сузились.

— …И я уверен, что мы тоже ими будем, Шунске, — доверительно добавил Манами. — Со временем.

Его слова звучали так, словно должны были сопровождаться поглаживанием по голове. Имаизуми, кажется, был в ярости.

— Шустряк? — с заметным беспокойством в голосе спросил Наруко. — Ты…

Голос Наруко, видимо, сделал то, что не смогло все остальное, и Имаизуми наконец отвел взгляд.

— Ничего, совсем ничего, — сказал Имаизуми, поворачиваясь, и взглянул на Наруко и Оноду, одного за другим. Такое выражение на его лице Онода видел нечасто; что-то похожее он видел, когда поднимался вопрос о родителях Имаизуми, или тем вечером, когда он встретил Каваду в коридоре у лазарета.

Онода понял, что у Имаизуми есть кое-какое беспокойство по поводу Манами, но в то же время он не мог в полной мере объяснить, что в этой ситуации оправдывает это выражение страха.

— Сакамичи, — жестко сказал Имаизуми — видимо, необходимость что-то сказать перевесила то, что его терзало, что бы это ни было. — Ты помнишь, о чем мы говорили после матча?

— Да, — сказал Онода, надеясь, что его голос не слишком дрожит.

— И ты… подумал об этом? — серьезно спросил Имаизуми, ища на лице Оноды хотя бы намек на сомнение. — Ты уверен?

Онода кивнул:

— Да.

Имаизуми, просмотрев на него нескольких долгих минут, со вздохом отвел взгляд.

— Тогда мне, наверное, нечего больше сказать, — сказал он, бросая последний взгляд на Манами. — Просто будь осторожен, Сакамичи.

— Буду, — пообещал Онода. Если Имаизуми собирается довериться в этом его суждению, тогда это меньшее, что он может сделать.

— Так, если вы не против, что я спрошу, — вмешался Наруко, исключенный из их круга, и от этого выглядевший все более раздраженным, — если это была встреча-знакомство, то зачем ты заставил нас взять метлы? Просто в качестве причины собраться? Потому что, в самом деле, если хочешь разочаровать кого-то…

Онода покраснел. Он надеялся, что эта первая встреча пройдет более гладко, но теперь этот момент прошел и все его планы казались безнадежно оптимистичными.

— О, это… эм, я подумал, может, это поднимет нам дух, если мы вчетвером потренируемся вместе? — предложил он, глядя по очереди на каждого из троих. — Я просто подумал, что если мы все любим летать, то у нас, по крайней мере, много общего, так, может, это… поможет нам узнать друг друга получше?

Онода знал, что идея выглядела непостижимо глупой, чтобы ее предлагать, но понятия не имел, как еще достучаться до своих увлеченных квиддичем друзей. Он с самого начала знал, что они двое будут психовать, потому что Манами был слизеринцем, а Имаизуми будет особенно психовать, потому что Манами был вейлой, и Онода решил, что мини-игра в квиддич между ними четырьмя может стать тем, что ослабит их напряжение друг насчет друга.

Это с самого начала была ужасная идея — не было шансов, чтобы какое-то соревнование заставило их хоть немного расслабиться. А даже если и были, Имаизуми никогда не согласится…

— Хорошо, — сказал Имаизуми, протягивая Оноде квоффл и отворачиваясь. — Сакамичи, ты бьешь первым. Наруко, ты в моей команде.

По-видимому, Онода не был единственным, кто посчитал такую реакцию, мягко говоря, неожиданной. Наруко вытаращил глаза на Оноду, скрипя зубами и выразительно тыкая Имаизуми в спину, всем своим видом изображая кто это и что случилось с Имаизуми?

Онода и сам начал задаваться этим вопросом.

— Прекрати кривляться и давай сюда, идиот, — огрызнулся Имаизуми, и Наруко, хихикая, побежал догонять его.

— Думаю, прошло довольно неплохо, — сказал Манами Оноде, когда Имаизуми и Наруко были на безопасном расстоянии от зоны слышимости. Для сложившейся ситуации он выглядел слишком расслабленным. Было бы ложью сказать, что ни один волосок на его голове не был не на своем месте (это ведь был Манами, так что, на самом деле, они все были не на своем), но в тоже время каждому месту удавалось каким-то образом быть верным. Онода коротко задумался, было ли это способностью вейлы или способностью Манами, но потом решил, что это неважно.

— Наверное… — сказал Онода. — То есть я не думаю, что это уже конец, но…

— Но, по крайней мере, никто из них не пытался проклясть меня, — с милой улыбкой сказал Манами. — Уже начало.

Онода почувствовал, как его собственные губы изогнулись в ответ.

— На самом деле, Шокичи не стал бы проклинать тебя, — сказал он, чувствуя необходимость защитить своих друзей. — А Шунске…

— …определенно наполовину вытащил свою палочку, когда я приземлился, но это ничего, — бодро сказал Манами. — Мы над этим поработаем.

Онода бросил озабоченный взгляд в сторону Имаизуми и Наруко, снова думая, действительно ли это была хорошая идея. Имаизуми наклонился и, казалось, что-то довольно серьезно говорил Наруко. Онода задумался, что же он говорил и насколько это было о Манами.

— Сакамичи, все будет в порядке, — сказал Манами, и к искренности в его голосе Онода все еще не привык. — Правда, ты ведь уже так много сделал. В конце концов они привыкнут — или нет, но я уверен, что они в любом случае останутся с тобой. Ты хороший друг.

При этих словах Онода почувствовал, что его лицо запылало, и посмотрел вниз, словно впервые замечая в руках квоффл, который дал ему Имаизуми.

— О, точно, — сказал он. — Наверное, если мы собираемся играть в квиддич, мы все должны быть кем-то вроде охотников? Ты хорошо забрасываешь?

— Ужасно, — весело сказал Манами.

— О, — сообразил Онода, — тогда мы проиграем.

— Возможно, — согласился Манами. — Но кто знает, может, я им больше понравлюсь, если мы позволим им думать, что в квиддич они играют лучше меня. Тебе стоит больше смотреть на все с хорошей стороны, Сакамичи.

— Думаю, все возможно… — неуверенно предположил Онода, когда Имаизуми закончил, что бы он там ни говорил Наруко, и они оба взобрались на метлы, не отводя взглядов от противоположного конца поля. — Только… Есть еще кое-что, что я хочу сказать тебе прежде всего. Сангаку…?

— Да?

Онода сглотнул, а его желудок сделал кульбит.

— Даже если мы позорно проиграем, я думаю, это… я просто… на самом деле счастлив в этот раз быть на одной стороне с тобой.

Манами моргнул, явно удивленный, и без предупреждения взмыл в небо, оставляя Оноде лишь движение воздуха.

Он постарался не расстраиваться — потому что, в самом деле, что может сказать кто-то, кому сказали такое безо всякой причины? Не было вины Манами в том, что Онода по-прежнему был немного под воздействием его притяжения вейлы, и хотя он изо всех сил старался контролировать себя, ему все же стоило быть более осторожным, чтобы в будущем избежать проколов. И если это была цена дружбы Манами, то все это в конце концов стоило того.

И едва он оттолкнулся от земли, он услышал это — ответ Манами, такой тихий, что его почти унесло ветром раньше, чем он достиг его.

«Взаимно, Сакамичи».