Отрыв [Ольга Аркадьевна Хожевец] (fb2) читать постранично, страница - 3

было догадаться, чего опасается сержант. В первую же ночь нашего пребывания на Чайке в бараке произошло ЧП — насмерть задавили одного из штрафников, молодого парня по кличке Клоун, а фамилию его я не запомнил. Клоун был "голубым", о чем свидетельствовала легкомысленная розочка, вытатуированная у него на скуле. В среду заключённых парень угодил впервые. Зоны он боялся до безумия, да и вообще вечно трясся и дрожал, бледнея до синевы от любого случайно брошенного взгляда. В пути, я помню, он здорово раздражал меня этим.

Не знаю, какое из негласных правил умудрился нарушить бедолага. В ту ночь я не слышал ничего; сон, глубокий, почти обморочный, придавил меня сразу, как только я бросил тело на койку. Я спал без сновидений — и проснулся только тогда, когда в бараке вспыхнул резкий дневной свет.

Над койкой Клоуна суетился врач. Помню, в первый момент я испытал подленькую такую, меленькую досаду: опять всем беспокойство из-за этого изнеженного труса — а потом врач отодвинулся, я увидел сине-чёрное лицо на подушке и понял, что никакого беспокойства никому Клоун уже не доставит. Никогда.

В те сутки по бараку дежурил Грим. Вообще-то быт учебки был организован таким образом, чтобы исключить саму возможность разборок между зеками (теперь уже штрафниками); недаром все основные помещения пестрели видеоглазками, недаром ретивые солдатики внутренней службы безотрывно пялили глаза в мониторы. Они и успевали обычно вовремя. Почти всегда — за исключением той ночи. Почему проспал расчёт, где был и чем занимался дежурный сержант ночной порой — нам, зекам, никто, естественно, не докладывал. Но то, как Грим уговаривал врача зафиксировать смерть как естественную, слышали своими ушами многие из нас.

Потом появился капитан — дежурный по части. Этот не стал вести разговоры во всеуслышание; срисовав сцену одним взглядом, он быстро удалился вместе с доктором, следом солдаты под руководством взмыленного сержанта утащили тело Клоуна. Дальнейшее развитие событий мне не известно, но никакого официального расследования не было — из чего я сделал вывод, что историю удалось благополучно замять. Контроль ужесточился, гайки закрутили, сержант Грим проявил себя просто-таки апологетом бдительности; кроме этого, видимых последствий происшествие не имело.

Теперь сержант откровенно психовал. Что ж, пусть. Этому потрястись полезно.

Вот только мои проблемы никакого отношения к переживаниям Грима не имели.

Что нужно от меня полковнику на этот раз? Я терялся в предположениях, и все они были не слишком весёлыми.

* * *

— Привет, — сказал мне полковник Мосин. Весело так сказал, будто старого знакомого встретил. — Выглядишь получше. Как самочувствие?

Хорошо, что не слышал этого сержант Грим — его отослали из кабинета сразу после доклада. У флегматичного, всегда уравновешенного капитана Диба и то глаза на лоб полезли.

Я решил, что раз раговор начинается в таком ключе, то позволительно и мне отбросить уставные формы, и ответил просто:

— Спасибо, хорошо.

— Ты как обращаешься к полковнику… — зашипел было Диб, но Мосин остановил его легкомысленным взмахом руки.

— Не стоит, капитан. К этому хитрецу у меня есть претензии посерьёзнее, чем по поводу неформального обращения. Осторожный мальчик, э? Мне сообщили, что ты тут демонстрируешь весьма средние показатели. Не так ли, капитан?

— Так точно, — доложил Диб.

— А что говорит медицина?

— Да здоров он, товарищ полковник.

— Я не о том. По поводу адаптации.

Капитан пожал плечами.

— Никаких подвижек. Полный ноль.

— Неужели совсем?

— Товарищ полковник, я же не медик. На эту тему вам бы лучше доложил майор медслужбы Палия.

— Да не кокетничайте, Диб. Расскажите, что знаете.

— Палия заинтересовался этим рядовым. Адаптационная кривая у него совершенно нетипичная — ни единого всплеска за все время учёбы. Но при этом и эффекта Преттера не наблюдается, и не возникает рассеивания по Винку — даже при запредельных нагрузках. Джалис уже третью неделю работает по интенсифицированной программе — и никакого эффекта, ни в ту сторону, ни в эту. Майор Палия сказал, что если изменений не будет и дальше, то возможно, мы имеем дело с феноменом стопроцентного иммунитета к нейродрайву.

Мосин повернулся ко мне, нарисовав на лице заговорщическую ухмылочку, только что не подмигнул.

— Понял, осторожный мальчик?

Я заметил:

— Эти термины мне незнакомы.

— Термины ему незнакомы. Феномен, э? Диб, что это был за анекдот, в котором кто-то там сам себя перехитрил?

— Не помню, товарищ полковник, — отозвался капитан, по-моему, слегка испуганно.

— Не важно. А хотите, я этот ваш феномен расщёлкаю в две секунды? Кривая, капитан, не растёт потому, что мальчик уже был адаптирован к нейродрайву — с самого начала. И между прочим, наш скромный рядовой имеет недурной опыт полётов. Я видел запись последнего — так скажу вам по секрету, для такого сосунка это было… — полковник