Децема [Явь Мари] (fb2) читать онлайн

Явь Мари Децема 1

Пролог

Когда знаешь, что физическая смерть — не конечная станция, а лишь пункт пересадки с одного поезда на другой, страх небытия уступает место страху боли. В такие вот моменты узнаешь о себе много нового.

— Сим светлейший Иберия, глава клана Нойран, ваш повелитель и правитель всего Эндакапéя за злоумышление против него, за измену и покушение на его жизнь и корону с одобрения Синедриона приговаривает вас, Эла из клана Децема, к заключению.

Конечно, заключение. Смертная казнь утратила свою актуальность давным-давно ввиду своей неэффективности. Нет такого способа, который уничтожал бы душу и разум бесследно, тотально, не оставляя шанса на возрождение. Смертная казнь — это побег, организованный твоими же палачами. Умерщвление тела означало мгновенную боль и дальнейшую безграничную свободу.

То, что в Эндакапее называется «тюремным заключением», многие предпочли бы исходу, оговоренному ранее. Потому что в случае «обыкновенной смерти» сохранялась вероятность убраться подальше. Забыть все, как страшный сон. Реинкарнировать совсем другим человеком. Даже не знать об этом проклятом месте.

«Заключение» же предполагало смерть здесь, как доставку к месту отбывания наказания. А по истечении срока опять же смерть, на этот раз как возвращение в лоно родного мира. И тот промежуток времени, который заключен между двумя этими смертями, моя будущая жизнь… «разделитель» превзойдет самое себя и сделает ее невыносимой.

Подобная практика весьма популярна. Преступников отправляют на Землю на перевоспитание, задавая «адской машине» специальную программу. Программу, согласно которой материя памяти будет удалена, а будущее тело (оковы) обязательно будет изобиловать всякими физическими несовершенствами.

— Приговор приведут в исполнение через три минуты, — продолжал вещать будничным тоном, как заведенный, клерк. — По истечении этого времени ваша душа будет отделена от тела. Первой будет задан код, который определит срок вашего заключения и ваши дальнейшие условия содержания на Земле. Эти условия будут соответствовать тяжести вашего преступления.

Похоже, мне придется влачить жизнь слепоглухонемого инвалида до конца своих дней. А если старик Иберия убедит Синедрион, что этого наказания недостаточно? Мне придется проходить это по второму, третьему кругу?

— Последнее, то бишь ваше тело, будет погружено в состояние анабиоза. По истечении срока наказания, иными словами после момента вашей физической смерти на Земле, ваша душа будет возвращена в истинное тело автоматически, как и запрограммировано.

Словно в подтверждении его слов палач — низкий, щуплый, облаченный в стерильный белоснежный костюм лаборант — подошел ближе к аппаратуре, проверяя исправность техники и пробегая пальцами по клавиатуре.

Лежа на холодном металлическом столе, ощущая беспощадную хватку зажимов на руках, ногах, голове и горле, я смотрела в высокий потолок экзекуционного зала Дома Правосудия и вслушивалась. Настойчиво и часто отмерял ритм сердца кардиомонитор, рядом постукивал по экранной клавиатуре палач, назойливо шелестели шепотки немногочисленных свидетелей. Если б в такой ситуации нашлось место для радости, я бы порадовалась тому, что отказалась вчера от последнего ужина. Тошнило просто безбожно.

Аллегория тупой беспомощности.

Клерк продолжал зачитывать протокол, оттягивая неизбежное.

— Ваш клан с этого момента объявляется преступной группировкой и лишается дарованных вам ранее территорий и привилегий. Все пять старейшин клана Децема приговариваются к заключению. Если члены вашего клана не пожелают добровольно сдаться, окажут сопротивление при задержании или предпримут попытку к бегству, срок вашего наказания, как предводителя преступников, увеличивается.

Резонно, что тут скажешь.

— У вас есть минута, чтобы сказать последнее слово.

Все внутри онемело. Скорее от холода, чем от страха, хотя и не без этого. Знаю, конечно, что там меня не ждет небытие, и все же… умирать для меня в новинку, пусть даже с предоставлением гарантий.

Чувствую, как под тончайшей тканью длинной сорочки бегают мурашки.

— Старик, — мой голос едва слышен за пиканьем кардиомонитора, который должен замолчать через минуту. — В следующий раз… я не буду сомневаться.

Свидетели замолкли и насторожились. Вместо слезного раскаяния и сожаления, им пришлось услышать заверение в том, что следующий раз будет. Что одряхлевший и прогнивший клан Нойран снова подвергнется нападению. И что на этот раз, стоя над скулящим старым ублюдком с оголенным лезвием сабли, я не стану колебаться. Проклятье, надо было доверить Иберию рукам мастера, как и настаивал Дис. Он бы не сомневался, и, вероятно, в таком случае мне не пришлось бы сейчас отсчитывать секунды.

По моему телу прошла вибрация. Палач-лаборант привел «разделитель» в состояние полной готовности, и весь зал утонул в гуле разгоняемых позитронов. Я знала наверняка, что смерть будет нести на себе отпечаток нестерпимой боли. Вся штука в том, что дальнейшая жизнь обещает муки куда большей интенсивности и продолжительности.

Проклятый счетчик громко отмерял последние мгновения моего существования. Заглушая чужие шаги.

— Дорогая моя Эла, — в поле моего зрения возникло морщинистое, суховатое, но невыразимо счастливое лицо. — Как жаль, что ты не увидишь этого.

— Ч-чего конкретно?

— Когда я поймаю твоего Десницу, я не стану отправлять его в ссылку. Такие, как Дис, совершенно неисправимы, у них предательство заложено на генном уровне, — прокряхтел, посмеиваясь, Иберия. — Я относился к тебе, как к дочери, подпустил к собственным детям, дал тебе все… и вот какая благодарность. Потому напоследок я скажу тебе… чтобы ты в оставшиеся у тебя секунды осознала, что, когда ты вернешься, он и все, кто тебе подчинялся, будут умерщвлены самым жестоким образом. Так что, да, мне очень жаль, что ты не увидишь, как я буду насаживать этих крыс на кол.

— На кол? — повторила я невнятно, словно не веря, что мысли о мести перенесли старика в средневековье. Кол. В наш-то век. И как после этого упрекать старика в примитивности?

— Устрою во дворе своего летнего особняка садик, — заговорщицки прохрипел дед. — И каждой официальной делегации или гостю, заглянувшему ко мне с дружеским визитом, я буду показывать в первую очередь свой «сад». Чтобы впредь никому не было повадно идти против меня.

— Да ты настоящий затейник.

— Дис… точнее то, что останется от подонка, будет расположен в самом центре композиции, — продолжал вещать Иберия, словно говоря о своих планах дизайнеру ландшафта, а не приговоренной к экзекуции. — И когда ты вернешься, я определю тебе комнату на западной стороне. Рядом с той, в которой ты жила раньше, помнишь? Обзор будет отличнейший.

— Какой ты любезный, — прохрипела я, оскаливаясь в подобии его улыбки.

Старик знал, куда бить. Кто-кто, а Иберия не мог себе отказать в удовольствии выжать последние капли отчаяния из сдавшейся, беззащитной жертвы. Благородство не входило в короткий список его добродетелей. Как и лаконичность, потому он все говорил и говорил о том, как будет пытать командиров Децемы, делая из их глаз бусы. Даже не верилось, что его отповедь уместилась в полминуты.

— Пришло время, — протянул старик, когда палач дал ему знак, что пора закругляться. — Как ты знаешь, всё, совершаемое в стенах этого зала, идет во благо нашей стране, государству и его жителям. Честно признаться, расставаться с тобой таким образом — настоящее испытание для моего старого сердца. Но лучше отсечь зараженный орган, прежде чем болезнь перекинется на все тело. И я отсекаю. Для меня это не ново.

— Такими темпами скоро тебе… нечего будет отсекать! — прорычала я глухо, скашивая глаза в сторону, когда Иберия отошел к пульту управления.

— Слава Предвечному и чтящим закон его! — громогласно произнес Иберия, приводя рубильник в третью позицию.

Мои глаза широко распахнулись, впитывая белизну высокого сводчатого потолка. По коже пробежало покалывание. Едва ощутимое по началу, оно уже через две секунды превратилось в мириады терзающих раскаленных игл, вонзающихся глубоко, в самую суть человеческой души.

— Вовеки слава! — хоровой ответ присутствующих утонул в несогласном вопле.

Глава 1

Смотрю на наручные часы, отмечая про себя, что это уже пятый раз за прошедшие десять минут. Но Эльза была типичной четырнадцатилетней девчонкой, одной из тех, кто опоздание считает признаком хорошего тона. Даже если встреча не предполагает свидание.

Слышится звонок, и через минуту из дверей частной школы-пансиона вылетает освобожденная хохочущая молодежь, а мне остается только молиться о том, чтобы этих ребят разом поразила выборочная слепота. Надвигаю бейсболку на самый лоб, поднимаю ворот куртки выше, а голову втягиваю в плечи. Вжимаюсь в жесткую спинку холодной лавки, занесенной жухлой осенней листвой.

Ага, вылитый хамелеон. Легче найти воду в пустыне.

— Эй, парни! Парни, погодите секунду… — крикнул своим дружкам Тэд, останавливаясь на последней ступеньке мраморной лестницы.

Его акулий взгляд быстро нашел игрушку для битья.

Моя рука ныряет в карман, нащупывая ингалятор.

Тэд был главным плохишом в нашем классе и, исходя из какого-то неписанного закона (подлости, вероятно), его тянуло к тихоням вроде меня. Ему было всего шестнадцать, но от него вечно несло каким-нибудь безжалостным, как перцовый газ, мужским парфюмом. Вероятно, он им полощет даже рот. Тэд всегда был одет, как бомж, то есть по последней молодежной моде, но крутым его считали по большей части из-за взрослых журналов, которые он таскал с собой повсюду. Кстати, он был одним из тех, кто попал сюда не благодаря своим талантам или неземному очарованию. Для него вопрос обучения вообще вопросом как таковым не являлся: Тэд считал себя не просто уместным, а чертовски незаменимым. Возможно, иногда он подумывал над тем, почему символом США является именно Статуя Свободы, ведь, будь все проклято, место на постаменте должно принадлежать ему.

В двух словах, за Тэда и ему подобных, чей суммарный интеллект проигрывал лабораторной мыши, платили родители.

— Че это ты тут делаешь, Алекс?

Этот голос сжимает дыхательные пути цепким спазмом, заставляя задыхаться. Похоже, в этот раз одной мантрой «без паники» не обойдется.

Проклятье, парень старше меня только на год, но весь его вид заставляет мечтать о кое-чем помощнее гормональных препаратов. Может, стоило дать шанс ЛСД.

— Мимикрирую, — отвечаю я, сдаваясь.

Тэд плюхается рядом, когда я достаю ингалятор. Нажимаю на поршень и делаю жадный глоток, как рыба, попавшая в родную стихию.

— Обойдемся без твоей соски, окей?

Я не успеваю отреагировать, а ингалятор уже оказывается в его руках.

Что ж, с выводом по поводу отсутствия талантов не стоило спешить. Все-таки в отличие от меня Тэд не начинал задыхаться, пробежав стометровку. Вообще, с собственным телом он был на «ты».

Его дружки, толпящиеся неподалеку, гогочут, привлекая внимание. Однако ученики и учителя проходят мимо, уверенные, что происходящее — не их дело.

Обструкция, зараза, снова напоминает о себе.

— Смотреть тошно, — заключает Тэд и, глядя мне в глаза, бросает ингалятор в урну, в кучу пачек из-под чипсов, жестяных банок, огрызков яблок и сигаретных бычков. Ладно, чему там нас учил Иисус? — Эй, чего это тебя не слышно? Куда делось твое красноречие?

Меня перевели в частную школу-пансион Битерси почти год назад. Тэд до сих пор не может забыть день нашего знакомства, потому постоянно спрашивает о том, в норме ли мое красноречие. Оно, конечно, в норме, никуда не делось, но с того раза я стараюсь быть поскромнее.

В «тот раз» Тэд подставил мне подножку, когда учитель, представив классу новичка, сказал мне занять свое место в классе. Иду я между рядами из парт, внутри все дрожит из-за того, что каждый посчитал своим долгом на меня поглазеть, а в следующий момент земля меняет свою орбиту. Грохот был не характерный для моего веса и роста. Видимо, где-то поблизости глушили рыбу.

— Эй, педик, — наклонился Тэд с хохотом. — Смотри под ноги. За тобой здесь не будут бегать, даже если твой IQ равен номеру моей банковской карточки. — Врал он все. Не было у него никакой банковской карточки. — Или ты рассчитывал, что тебе каждый раз будут подкладывать что-нибудь мягонькое?

— Ага. Твою подружку.

Это было выстрелом наугад с закрытыми глазами. Но мне частенько везло.

После уроков выяснилось, что Тэдди встречается с Ирмой — первой девчонкой из группы поддержки. Он же мне сам об этом и рассказал. Видимо, был тогда влюблен в нее без памяти — больно было чертовски.

С тех пор мы с ним — не разлей вода. Увы.

— Ну, как твой проект по астрономии, педик?

— Отлично.

— Правда? Надеюсь, в таком же состоянии находится и мой доклад по физике.

— А… знаешь, как раз собирался распечатать его в библиотеке.

— Серьезно? А ты себе задницу не отморозил, пока собирался?

— Спасибо, — говорю, — за беспокойство, Тэд. Но Джейла вряд ли оценит заботу такого рода.

И с какой стати, спрашивается, моя память посчитала нужным занести в базу данных имена всех его девчонок?

Как уже было сказано, Тэд был несколько туповат, я — отвратительный бегун, а до библиотеки — метров сто. Сообразительность моего «приятеля» дала моей астме фору. Оказавшись за спасительным порогом, я столкнулся с необходимостью объяснять миссис Реймонд, почему я дышу так, словно переплыл Гудзон минуту назад.

Насчет доклада я, конечно, Тэду не соврал. В конце концов, рассуждал я, следя за тем, как миссис Реймонд ловко управляется с принтером, все могло бы быть и хуже. Тэд и его компания могли с легкостью заставить меня бегать им за напитками, стирать носки или… не знаю, становиться на уши по щелчку их пальцев. Во мне метр вместе с кепкой, и я тощий, словно только что откопанная мумия, потому при желании такой, как Тэд, мог переломить меня через колено.

Делать доклады за него — вполне сносная дань. Я занимаюсь любимым делом, а он оставляет меня в покое на пару недель. Было бы труднее становиться на уши и бежать ему за колой. Это бы уязвляло гордость, а так…

Но когда еще теплые и пахнущие чернилами листы оказываются в моих руках, я, глядя в карие глаза миссис Реймонд, признаю, что являюсь последним трусом на этой планете.

— Как твой проект по астрономии? — спрашивает библиотекарша.

Поразительно, что тут каждый знает о моем проекте по астрономии. Понимаю, конечно, что все это формальная вежливость, и кроме меня до него никому и дела нет, но все-таки, откуда они всё узнают.

Приходите, говорю, в среду. Послушаете. О чем проект? Да чушь всякая. Рассуждаю о том, вероятно ли развитие цивилизации вне Земли. Ну там, про иные миры, ага. Начитался научной фантастики, точно. Просто, я так подумал…

— Наша галактика — самая обыкновенная галактика, вы это знаете? Она типична. Так же типично и солнце. Это среднестатистическая звезда, ничего особенного. Так может, и наша планета — заурядна? Что, если наш мир, наша цивилизация — это не лотерейный выигрыш, не исключительный случай, а норма? Ведь, подумайте сами, страшно жить, осознавая, что на миллионы световых лет нет ничего, кроме космической пустоты, вакуума, которому нет конца. По сравнению с космическими масштабами, наша планета — это… слеза в пустыне.

Мой голос, ставший писклявым, как у девчонки, дрогнул. Так всегда, когда я пытаюсь заразить кого-нибудь интересом к астрономии и в определенный момент понимаю, что просто езжу человеку по ушам. Вещать о вселенских просторах кому-то вроде миссис Реймонд, это все равно, что наполнять бочку данаид. Такие посоветуют поискать лекарство от СПИДа, а не пялиться в телескоп. И тут мне нечем было крыть.

— Не видели Эльзу Беймингтон? — спрашиваю невпопад, не закончив мысль.

Вопрос отрезвляет библиотекаршу, которая, кажется, уже досматривала второй сон. Пока она отвечает, я ощупываю карманы в поисках ингалятора. Проклятый безусловный рефлекс: я уже успел забыть, что оставил свои «легкие» в помойке.

Эта Эльза как всегда в своем амплуа. Трагическая героиня, сидящая на рыцарских романах. Иногда, смотря на Эльзу, мне кажется, что ей нравится страдать. Знаете, есть такой тип людей, которые просто тащатся, оплакивая себя. И вот она тоже из этих. Таким, как она, ничего не надо, они свою жизнь якобы ненавидят, но менять ничего не хотят, потому что на самом деле не знают, как это — быть счастливыми. Непривычно и хлопотно.

Романы эти дурацкие она тоже использовала не так, как обычные женщины. Для них такое чтиво — способ ухода от реальности, а для нее — обострение этой реальности до предела. Чтобы от контраста аж в глазах рябило. И чем нереальнее описанный в книге сказочный мир, тем лучше. Так ее настоящая жизнь будет казаться просто адом родом из фантазий Босха, и тогда даже, возможно, Эльза поплачет.

Короче, она совершенно чокнутая, не хуже меня.

Но водимся мы не поэтому. Познакомились мы давно, еще до того, как я перевелся в этот пансион. Я тогда еще жил в интернате для отказных. Унылее места в мире не сыскать. Правда, я мотался по подобным инстанциям с самого рождения, а Эльза попала в эту дыру впервые в девять лет. Ее мать — больная онкологией — умерла и оставила в наследство только невыплаченные кредиты. Чертову тучу кредитов. Никто из родственников не захотел ввязываться в это дело, потому Эльза и оказалась в том интернате.

К слову, брошенные дети, особенно, если те с врожденными изъянами, — явление из разряда «страшнее не придумаешь». И дело тут не столько в жалости, сколько в примитивном страхе. Потому что жить среди них — это естественный отбор в живом воплощении. Стоит надзирателю отвернуться, и начинается иллюстрация теории эволюции. Самое паршивое, что таким нечего терять. В том интернате все были как на подбор, озлобленные и дикие, словно их годами в клетке держали. Кстати, по отношению к некоторым это не было просто фигурой речи.

А на меня все няньки всегда удивлялись, даже когда я еще слюни не умел подбирать самостоятельно. Говорили, что я был ненормально спокойным. Таким тихим, что это их пугало. И не плакал я никогда, что на самом деле не чудеса воспитания, а патология. Первые месяцы моей жизни, по словам врачей, мой зрачок не реагировал на свет, а взгляд нигде не мог сосредоточиться. Врачи сделали вывод, что я слепой от рождения, и родители от меня отказались.

Понятное дело, что вывод этот был преждевременный, но выяснилось это уже когда было поздно за голову хвататься. Хотя с глазами у меня действительно какая-то ерунда. Кроме того что они у меня постоянно такие сухие, что из них едва песок не сыплется, отчего каждый час приходится закапывать раствор, вроде слезной жидкости, так я еще и цвета различаю неправильно. До десяти лет я носил темные очки не снимая, потому что все краски этого мира немилосердно били по глазам. Сейчас, если такое и случается, то крайне редко. Но, уверяю, последний цвет радуги не фиолетовый, а насыщенно бордовый.

В общем-то, в моем рюкзаке больше лекарств, чем учебников. Таскаюсь с ними повсюду, словно мне не пятнадцать, а девяносто. Кажется, мои предки были из рода прорицателей, знали, что разорятся на моем содержании. А так меня обеспечивает государство. Даже местечко для учебы приличное подобрали, как только узнали результат IQ теста.

Приличное в плане учебной программы, конечно. Что же касается морального климата, то уровень оного был ниже среднего. Но мне не привыкать, да и Эльзе тоже. Из того интерната, где мы познакомились, нас вместе перевели в Битерси. И так уж вышло, что у нее так и не появилось здесь подруг, а у меня — друзей. Не считая Тэда, конечно.

Потому приходится из раза в раз подниматься за ней на второй этаж библиотеки.

Ставлю ногу на последнюю двадцать третью ступеньку, а дышу так, словно покорил Джомолунгму.

Эльза забралась на свое седьмое небо и теперь исходит слюной, не думая о простых смертных. А мне бы просто отдышаться…

Чертов ингалятор, и почему я никогда не беру с собой запасной?!

Думаю, из парней я самый частый посетитель этого отдела библиотеки. Каждый день прихожу сюда и торчу по полчаса, ожидая, когда Эльза дочитает «последнее предложение». Совсем у нее совести нет. Думаю, нормальные девчонки постеснялись бы афишировать такое свое увлечение. Но с нормальными девчонками я даже никогда не разговаривал. Рожей не вышел, да и вообще…

— Хочешь, скажу, чем все закончилось? — сходу спрашиваю я, скрипя при этом, как немазаное колесо. Я вырываю книжку в мягкой обложке из ее рук, мельком читая название. Что-то там с поцелуем связано. Картина отображает всю суть произведения на «ура». Заставляя задуматься над тем, кто для этого позировал.

Эльза выше меня сантиметров на двадцать и прямая, как палка, потому мне приходится самого себя превзойти, чтобы защитить свой трофей.

— Живо верни, Лекс! — она, когда говорит, жутко картавит, но я нахожу это милым. Остальные над ней смеются. Наверное, это одна из причин ее страсти к идеальным героям. — Иначе я тебя изобью. Изобью, слышишь?!

Смешно сказать, но она действительно может. Потому что, несмотря на возраст и пол, весовые категории у нас разные. Да и спортсмен из меня… как из Тэда Статуя Свободы.

— Если так нравится, чего не берешь по абонементу? — спрашиваю я, выходя из тесного коридора стеллажей с книжонкой вместе. А углы у нее засаленные и затертые, что дает представление о том, через сколько рук она прошла.

— С ума сошел, что ли?!

Ага, значит, стыдно все-таки.

— Пошли, потом дочитаешь, — выдавливаю я, спускаясь с лестницы.

Легкие болезненно сжимаются, требуя дозы. Подгоняемый спазмами, я не реагирую на протестующие вопли Эльзы, проходя к столу заказов. Миссис Реймонд на месте и смотрит на меня во все глаза, когда я кладу перед ней любовный роман.

— А… так это на мисс Беймингтон, — догадывается она, замечая за моей спиной пышущую жаром Эльзу.

— Нет!

— Это я себе, миссис Рейдмон, — отвечаю я. — Осеннее обострение.

Выписывая книгу, библиотекарша, вероятно, думает над тем, как можно совмещать проекты по астрономии с чтением беллетристики.

— Очень прочитать хочется, — бросаю я, выхватывая из ее рук книгу, и выпрыгиваю из дверей библиотеки, как черт из коробочки.

Никогда я еще так быстро не бегал, даже Тэд не задавал мне такого ускорения.

Забавно было, наверное, смотреть на то, как я несусь к помойке, проверяя, все ли в ней на месте. Порядок. Мусор забирали по вечерам, в восемь, а сейчас было чуть больше четырех. Вытерев «соску» об футболку не первой свежести, делаю второй вдох. И мир вновь обретает смысл.

— Придурок чертов. Ненавижу тебя, — бормочет Эльза, проходя мимо.

— Вот, возьми, — спешу за ней, протягивая книжку. — Только верни через две недели, не люблю долги в любых проявлениях.

— Пошел к черту. Сам читай, — отрезает она, а у самой в голосе — смех.

— Ладно. Потом заберешь, — соглашаюсь я, зная, что заберет уже часа через два.

Дабы не выставлять себя идиотом и дальше, прячу книжку в рюкзак. Как раз вовремя, надо сказать, потому что Тэд & Co решили подзадержаться. Караулили меня у самого общежития, а я заметил их, лишь когда парни выросли прямо перед носом. Зрение у меня все-таки ни к черту.

Эльза замедлила шаг, не собираясь удирать. Она вообще смелая девчонка. Поначалу, первые недели нашего знакомства я помнил ее постоянно ревущей. Она, кажется, пила меньше, чем выревывала. Просто не глаза, а два Ниагарских водопада.

К слову, глаза у нее в самом деле бесцветные, как вода. По носу и щекам у Эльзы рассыпаны веснушки, за что ее часто дразнили. Порой даже чаще и обиднее, чем за логопедические изъяны. Но внимание к ней скорее приковывал ее рост. Когда мы только повстречались, Эльза едва мне до плеча доставала, а теперь на меня свысока смотрит. Будь у меня такой рост, я бы Тэда и не замечал вовсе. Даже если бы он передо мной стоял, недвусмысленно играя мускулами.

— У меня, кажется, дежа вю, — пробормотал я, останавливаясь и показывая на скамейку. — Ей-богу, я помню, как несколько минут назад…

— Запихни себе это дежа вю знаешь куда, урод? — Тэд переключился в режим «Рембо». Мимо проплывали щебечущие девчонки из театрального кружка. — Пояснить?

— Нет, кажется, я понял… Туда же, где только что побывала твоя куртяшка, да?

— Четысказал?!

— Отвали от него!

Ладно, я был не из тех парней, которые выходят из себя от мысли, что их защищает девчонка. Но были времена, когда и у меня начинали чесаться кулаки.

Гогот прихлебателей Тэда терзал слух. Терпеть не могу, когда издеваются над женщинами, ударяя по больному. По их физическим недостаткам. Смеяться над женщиной, это как смеяться в храме. Правда, в последнем случае ты получил бы хороший пинок от приличных прихожан и выкатился бы из дома Божьего ко всем чертям. До сих пор не могу взять в толк, почему люди думают, что Бог живет лишь в отведенном ему под это людьми же месте?

— Забирай свой доклад, — отрезаю я, вынимая из рюкзака отпечатанные листы.

— С этого и надо был начинать, педик, — я уже хотел было пройти мимо, но его рука схватила меня за куртку, рывком придвигая к себе. Эльза что-то крикнула, но я не расслышал. Меня нестерпимо мутило от запаха его дезодоранта, который душил похлеще астмы. — Мы с тобой еще не договорили, хлыщ. Кто тя отпускал?!

— Бартл! Нашел! — прозвучало требовательно и как-то воодушевленно за нашими спинами. Словно мужик, выкрикнувший это, споткнулся об чемодан с деньгами. — Да оставь ты его в покое! Сюда иди. Вот… вот она!

Я, сощурившись, следил за тем, как шевелятся губы Тэда. Он говорил о том, что отец его буквально накануне научил разделывать индейку, и что Тэд теперь до смерти хочет рассказать мне о том, какой это полезный навык.

Но вот всю нашу веселую компанию накрыла громадная тень, и Тэдди заткнулся, задирая голову выше… выше… выше…

— Клянусь Предвечным! Координаты сходятся. Это точно она, — тараторил все тот же голос, которому нельзя было не завидовать. Черт с ней, со звучностью, но этот парень был так счастлив, что мне показалось, будто он вообще прилетел к нам с другой планеты. — Ребята, будьте добры подвинуться. Красавица, мы пришли за тобой.

Рука Тэда разомкнулась, и я высвободил ворот куртки, хрипя, как старый шарпей.

Был бы у меня фотоаппарат, и я не упустил бы момента: Тэдди как будто уменьшился, съежился, поменялся с собой пятилетним. И выражение лица у него было теперь такое, словно его мочевой пузырь едва держится.

Обернувшись, мне пришлось признать, что… проклятье, у Тэда были все причины смотреть на этих двоих, как на чудовищ, выпрыгнувших из-под его детской кровати.

— Какого дьявола ты обращаешься к ней так непочтительно? — проревел его спутник.

Бог свидетель, мои глаза никогда не слезились, но смотря теперь на этого огромного, как тысячелетняя секвойя, мужчину, я буквально почувствовал, как что-то влажное скользит по моим щекам.

Поднеся руку ко лбу, я судорожно отер выступивший пот.

На фоне этого обернутого вдоль и поперек мускулами динозавра его приятель выглядел Лепреконом. И это при условии, что он был выше Тэда на голову. И шире раза в два. Этим ребятам пора завязывать с анаболиками.

Кто бы мог подумать, что у Эльзы есть такие знакомые.

— Мы типа… отчаливаем… вот, — прочистив горло, пролепетал Тэдди, уматывая так стремительно, что едва не потерял штаны.

Говорю же, у него всегда был полный порядок, когда дело доходило до контроля над собственным телом. В то время как я сохранил лишь способность вертеть головой. Немудрено, что появление этих мафиози привлекло внимания молодежи, но где охрана, черт их дери?!

Задавшись этим вопросом, я метнул взгляд в сторону ворот, находя там двоих. Лежащих. И стоящего над ними третьего, передающего по рации (могу поспорить) требование выслать сюда всех людей, машины, вертолеты, которые только отыщутся в округе. Немедленно. Прямо, мать его, сейчас.

Представляя себе схватку, которая будет происходить между этими двумя и полицией, мне в голову приходили лишь кадры из фильма «Годзилла». Ага, тот самый случай, когда преимущество не на стороне простых смертных.

— Босс, простите нас за задержку, — пророкотал «Голиаф», прислоняя свою огромную, как ковш экскаватора, ручищу к груди и сминая черную ткань одежды (которую такому здоровяку точно шьют на заказ), словно внутри у него все щемило от раскаяния. — Любое наказание примем с благодарностью, как дар.

— Да. Да, все так, — бормотал несколько озадачено тот, что поменьше, переводя взгляд с окаменевшей Эльзы на устройство, вроде GPS. Какая-то новая штучка, совершенно точно разработка японцев. — Босс, летели так быстро, как могли. Тебя все заждались. И… чтоб меня, выглядишь ты неважно.

— Отлично выглядите, босс! — перекрыл его голос рёв огромного дубины. — Иберия уже ответил за то, что сделал с вами.

— Да, Дис ему голову открутил. Буквально.

— И раздавил, как ягоду, — удовлетворенно прорычал кровожадный здоровяк, сжимая ручищу в кулак. Я сглотнул, потому что понимал — в его лапе уместится не одна голова. — Все знают, что ваши страдания отмщены, босс.

— Да, кровищи было…

Мне стало дурно. Настолько, что я готов был грохнуться в обморок и ославиться перед всем пансионом, как последняя размазня. Вернуло мне присутствие духа легкое прикосновение. Я даже не понял, что к чему сразу, потому что страшно было до одури.

Эльза, схватив меня за рукав куртки, переместилась за мое плечо. Давно я такого за ней не замечал. К тому же, в подобной ситуации мне тоже было впору прятаться за спину кого-нибудь… погабаритнее. Тем не менее, этот ее жест заставил меня очнуться.

— Слушайте, парни… — я сглотнул, кажется, вновь начиная задыхаться. — Думаю, сейчас приедут копы, и вы огребете по полной. Отстаньте от девушки. Не к лицу вам школьниц домогаться… думаю, многие женщины будут в восторге от ваших… э-э-э… форм. Но лучше вам не искать приключений здесь. По статье пойдете. За растление малолетних. И нарушение частной территории. И нападение на лицо при исполнении. Целых два. Лица.

— Ты еще кто такой? — проворчал басовито дубина, давя меня взглядом. Смотрел на меня, как на вошь. Так, словно только сейчас заметил и совсем моему присутствию не рад.

— Я этого и боялся, — вздохнул его спутник, опуская руку с виртуальной картой. — Это ее приятель.

— Приятель?

— Да. Типа дружок. Понимаешь, балда? Естественно, она же ничего не помнит.

— Убьем его, — предложил спокойно громадина, ударяя кулаком правой руки в ладонь левой.

Все внутри меня похолодело и сжалось. Вынуждая вспоминать, как однажды, когда я еще по-человечески разговаривать не научился, нянька отвлеклась, и я налопался снега. Увидел его впервые в жизни и начал хватать комьями. Понятное дело, что надолго меня не хватило, да и снег таял. Теперь же мне казалось, что я изнутри им набит, как мягкая игрушка синтепоном.

— Не… Я не ее дружок! В смысле, мы не встречаемся! Совсем. Мы просто собрались вместе пойти в планетарий… Дружим уже давно и… — что сказать, тогда я так перетрусил, что готов был этим двоим даже исповедоваться, если они потребуют. — И вообще, чего вам надо от нас?

— От тебя конкретно — ничего.

Что не может не радовать.

— Хватит трепаться, Раск, — загудел его нетерпеливый товарищ, делая в нашу сторону гигантский шаг. — Босс, нам надо торопиться.

— Точно, Дис нас заживо закопает, если узнает, что мы его бортанули и притащились сюда в одиночку, — подняв GPS, Раск пробежал пальцами по высветившейся клавиатуре, задавая координаты. — Эла, ты ничего не помнишь, но уверяю, вспомнишь уже через… пять часов. Ну… плюс еще пятнадцать минут в качестве резерва для непредвиденных ситуаций.

— Не подходите! Какого черта? Что вам от нее нужно?! — вскричал я пискляво.

— Свои дела мы будем обсуждать только с нашим боссом, — пророкотал исполин, медленно надвигаясь.

Эльза закричала. Так пронзительно, что мне даже уши заложило. Чистый ультразвук. Вряд ли, думал я, подобное остановит этот бульдозер, но, слава всевышнему, я ошибся. Великан остановился, будто растерявшись, не зная, как реагировать, что предпринять.

— Проваливайте! Не трогайте его! Я никуда не пойду!

Думаю, она закрыла глаза и вся сжалась. Но силищи у нее было, как у самого черта, — вцепилась в мою руку так, что у меня перед глазами потемнело.

И тишина. Где-то вдалеке звучали пронзительные сирены. Взволнованно и громко переговаривались между собой свидетели, обступившие нас кругом. Но держались они все на безопасном расстоянии. Еще бы, какой дурак захочет к ним добровольно приблизиться. Все только охали и хаяли их и ничего кроме.

— Ясно, — заключил тихо Раск, неотрывно глядя на девчачью руку, насмерть в меня впившуюся. — Бартл, слушай мою команду. Берем двоих.

— Понял, — ответил ему туповато здоровяк, возобновляя движение в нашу сторону. — Раз босс так хочет, возьмем и парня.

На этот раз Эльза не закричала. Я почувствовал, как все ее тело, прижавшееся ко мне, расслабилось и обмякло. Потеряла сознание. Мне бы такую роскошь.

Глава 2

Раск (здоровяк пару раз называл его «Мышью») был пепельным блондином, у которого из-под черной банданы волосы торчали во все стороны. Одет он был во что-то как будто бы военное, черно-кожаное, и вел себя, как пьяный интеллектуал. Не знаю, как ему удавалось все это совмещать, но клоуном при этом он не выглядел. Даже, думаю, женщины от таких тащатся.

Его приятель Бартл славился тем, что его габариты состояли в обратной пропорциональной зависимости от количества серого вещества его головного мозга. В двух словах, он был сильным, как дьявол, но вряд ли таким же сообразительным.

Я уже перестал задыхаться, спасибо «тайледу». Но мое предплечье болит так, словно его прищемили раскаленными щипцами для барбекю. И какой идиот сказал, что все девочки — слабачки. Придурок не встречался с Эльзой.

Эльза… знал бы я, чем дело обернется, оставил бы ее в библиотеке на весь день. Никогда бы не подумал, что дамские романы могут кого-то спасти, но факт есть факт — мне стоило предоставить Эльзу книжке и идти в планетарий одному.

Нет, конечно, я не имею в виду, что был бы счастлив, если бы вся эта заварушка случилась без меня и, вернувшись в пансион, я увидел рыскающих повсюду кинологов и полицейских. Просто, если бы Эльза так и продолжала прятаться за стеллажами с откровенным чтивом, эти парни, вероятно, выбрали в качестве своей жертвы кого-нибудь другого.

Не знаю, какие у них мотивы. Может, вообще никаких. Их разговоры все равно что картины абстракционистов — не понятно ничего, точнее — понимай, как хочешь.

Сидел я так, наверное, с час, трясся молча, прислушиваясь к их трепу. К слову сказать, я сам не понял, как оказался там, где оказался, хотя я никогда не наблюдал за собой провалов в памяти. Теперь же пытаюсь припомнить, как так получилось, что я сижу в кресле, пристегнутый идущим крест-накрест ремнем безопасности в тесном салоне вроде самолетного, а в голове пусто, как у нищего в кармане.

Тут ни иллюминаторов, ни багажных отделений, ни стюардесс, ни столиков — ни черта. Нет даже ощущения движения, и потому все выглядит совсем уж по-идиотски. Словно мы на месте стоим и тем не менее ждем чего-то.

Но я молчу. Молчу, хотя пить хочется безбожно. А я даже пошевелиться боюсь. Вздох лишний сделать. Смотрю только на то, как здоровяк Бартл мерит своими тяжелыми шагами нашу клетку. Иногда он подходит к полулежащей в кресле бессознательной Эльзе, поправляя на ней плед. Такие проявления заботы пугают и вводят в недоумение, а не трогают.

Его блондинистый приятель иногда куда-то уходит. Тут единственная дверь открывается совершенно бесшумно, отъезжая в сторону. Вот и теперь он вышел, чтобы вернуться через минуту. Упал в соседнее кресло и начал вновь играться со своей полупрозрачной электронной штуковиной, которую я давеча принял за навигатор.

— Связи еще нет? — спрашивает внезапно Бартл, замыкая сто первый круг.

— Рано, — отвечает ему Раск, не поднимая головы. — Еще даже к орбите не подошли.

Мария Дева, они вновь заговорили, как персонажи Космической одиссеи.

Посмотрев в очередной раз на Эльзу (скорее всего она уже давно очнулась и теперь обморок только симулирует), решаюсь заговорить. Выкупа, мол, они за нас не получат. Лучше бы они взяли с собой Тэда. Кроме того, Тэдди такой весельчак, им было бы не скучно от его отца деньги ждать. Да и ждать не пришлось бы слишком долго.

— Деньги? На кой ляд нам ваши деньги? — проворчал Раск, озадаченно потирая подбородок, даже не собираясь на меня взглянуть. — Расслабься, парень, на место прибудем, и Эла сама же тебе все объяснит. Из меня, а из Бартла тем паче, хреновый дипломат. А еще что-то мне подсказывает, что ты, малыш, не поверишь ни одному моему слову.

Ее Эльзой зовут, говорю.

— Что в очередной раз указывает на то, что ее прошлая жизнь повлияла на ее земное воплощение.

Земное воплощение? Прошлая жизнь? Увы, от меня они денег не получат. Даже на лечение.

— Вот что я тебе скажу. Просто потому, что ты, скорее всего, назад уже никогда не вернешься, — Раск оторвался от своего портативного планшета и вперился в меня абсолютно трезвым взглядом. — Твоя планета — это тюрьма, в которую заключенных с моей планеты отсылают по решению Синедриона. Преступникам, точнее их душам, стирают память и отправляют на Землю, задавая их дальнейшую судьбу программным кодом. Ты можешь верить, что все решаешь сам, но на самом деле это ни разу не так. Твоя жизнь уже прописана от и до «разделителем». Машина решает, какой у тебя будет цвет глаз, кожи и волос при рождении. В каком городе ты появишься, в семье с каким достатком, будут ли у тебя братья, сестры, домашние животные. Все определяет программа. Даже обстоятельства твоей смерти.

Глупость какая, заявляю.

— Что и требовалось доказать, — машет на меня рукой похититель, но я поспешно обосновываю.

Даже если принять его гипотезу на веру, как такая прекрасная, исключительная во всех смыслах планета может быть тюрьмой? Слишком хорошие условия. Не у меня конкретно, но у других. Многие здесь счастливы, о какой тюрьме может идти речь?

Все это прозвучало, как детский лепет. Раск расхохотался. Братл мрачно хмыкнул.

— Давай-ка я тебе поясню, пацан, что такое тюрьма. Это ограниченное пространство, в которое помещены преступники, отбросы общества, эдакий лишний элемент. Иногда в это место помещают ублюдков, которые это заслужили, иногда просто тех, кого нужно убрать с глаз. Условия содержания первых и вторых разнятся по понятным причинам. Это место может охраняться. Если же тюрьма представляет собой замкнутую систему, — с этими словами он изобразил ладонями шар, намекая на форму нашей планеты, — надобность в охране отпадает. Из такой тюрьмы не сбежать, потому что из нее нет выхода. Когда срок заключения подходит к концу, преступник умирает. Его душа возвращается в ранее оставленное тело, которое все это время ожидало его в огромном банке-хранилище, пребывая в состоянии гибернации.

Ладно, говорю я, допустим (только допустим), что технология какой-нибудь высокоразвитой цивилизации достигла таких высот, что может все это реализовать. Но как насчет того, что на земле ежедневно рождается несколько сотен тысяч детей? Из его слов следует, что ровно столько же неблагожелательных граждан этой высокоразвитой цивилизации были пропущены через разделитель. Не многовато ли работенки для их «Синедриона»? Тысячами отправлять людей в ссылку изо дня в день?

— Объясняю дураку, который в школе не учился…

Ступай лесом, говорю, в школе я учился лучше вас всех вместе взятых.

— Теория относительности, фигня такая. Время — материя весьма непостоянная — течь может по-разному. У нас может пройти несколько месяцев, а у вас — один день. Это раз. Два: многие из преступников приговорены на несколько сроков подряд. Программа их наказания предусматривает новое рождение на земле сразу после смерти. В-третьих, «разделитель» не один в своем роде. Их тысячи по всей планете. Это распространенная мера наказания.

О'кей. Но не много ли возни с «отбросами общества»? Спорю, бюджетнее было бы построить в пределах их планеты обычную тюрьму. С колючей проволокой и стенами до небес. Чтоб снайперы с винтовками, овчарками и такие дела.

— Численность населения своей планеты знаешь?

Семь миллиардов или около того?

— Вот-вот. А теперь прикинь, какую площадь эта тюрьма должна занимать. — Как наша планета, ага. — Что касается бюджетности. Для всех этих семи миллиардов нужна еда, вода, одежда, одним словом, условия. Большая часть доходов государства уходила бы на содержание преступников, то есть на то, на что тратиться совсем не улыбается. А так преступники обеспечивают себя сами.

Предположим, что все так. Что же это получается, что и я преступник?

— Вроде того.

Ну уж нет, братец. Какой из меня преступник? От рождения за собой никаких дурных наклонностей не замечал. Напротив даже, я очень миролюбивый парень. Пацифист.

— Естественно. Ты ж не помнишь ничего. «Разделитель» память стирает начисто. Вот и рождаетесь вы все очищенные и убеленные. Сущие ангелы.

Что это за пенитенциарная система такая? Разве не справедливее будет оставлять человека до конца «тюремного срока» обдумывать свое плохое поведение? Разве это не главный аспект исправления? Вина, раскаяние, сожаление?

— До чего же ты приставучий дуралей, — вздохнул обреченно Раск, сползая в кресле и закрывая глаза. — Во-первых, амнезия в вашем случае — необходимость. Вас же при экзекуции «переписывают», понимаешь? Изменяют ваш жизненный «код». Память вносила бы в программу сумятицу, и через раз возникали бы разного рода логические ошибки. Вроде «побегов».

Как так?

Раск проводит оттопыренным большим пальцем по горлу.

— Суицид? — уточняю.

— Ага. Массовые самоубийства. Толпы кончающих с собой психопатов.

— При этом душа возвращается в оставленное некогда настоящее тело, так?

— Нет. Программой предписан определенный срок. Вот должен ты умереть в шестьдесят и точка. Раньше этого времени домой ты не вернешься.

— А… какой тогда резон кончать с собой?

— Существует такая штука — теория вероятности…

Руки чесались, как задушить его хотелось. Умник чертов.

— …и вот согласно этой штуке, есть вероятность, что носящаяся по космическим просторам «сбежавшая» душа выберется за границы нашей зоны влияния — коридора между нами и «тюрьмой».

— И?

— И реинкарнирует где-нибудь на краю Вселенной. Не знаю. Такого никогда не случалось. Это простогипотеза, ясно тебе?

— Поэтому у вас не жалуют смертную казнь? Из-за этой гипотезы?

— А ты не так безнадежен, как могло показаться вначале.

Он сказал это, явно давая понять, что на больший комплимент от него я могу не рассчитывать.

Думает, что я ему поверил. Что мне пятнадцать, и потому он может мне спокойно на уши вешать псевдонаучную лапшу. Весь этот бред про тюрьму под именем «Земля». Мол, смысла в нашей жизни — ни на грош. И вся наша история, культура, религия, вся жизнь — это фантазия узников, ищущих оправдание своего существования. И этот сценарий — рождение, взросление, смерть; эта схема — школа — колледж — работа — пенсия — на самом деле не твой личный выбор, а программные установки. Да какой идиот на это поведется?!

— Ага. То есть выходит, вы двое проникли на территорию… зоны, чтобы устроить побег заключенного, который по каким-то причиним был приговорен и в итоге стал Эльзой, но вы с этим приговором не согласны, и потому…

— Она наш босс! — пророкотал исполин, резко тормозя и швыряя в мою сторону убийственный взгляд.

Святые угодники, они и в самом деле верили, что Эльза — их босс. Что тихая, неказистая, высоченная, как токийская телебашня, почитывающая дамские романы Эльза — грозный главарь их инопланетной «Коза Ностры». Да с чего же они это взяли?! Почему именно она? Или это прописано «кодом», который они смогли взломать? Не то чтобы я всему этому верил…

— Кодом это не прописано. Код вообще взломать нельзя, даже если ты заполучишь тот самый «разделитель», который совершал экзекуцию. Эта машина — результат не столько технологии, сколько эволюции. У нее свои собственные мозги, их нереально расшифровать.

— Типа, механический разум, да? И как это работает?

Я в это не верю. Не-а. Просто любопытно узнать, как он рассуждает.

— Объясняю на пальцах. К примеру, у вас за убийство дают двадцать пять лет, а за кражу — не больше восьми. Уголовный кодекс — как меню. Есть список блюд и соотнесенные с ними цены, так? За каждый проступок ты платишь соответствующую цену. Суд, ориентируясь на этот кодекс, выносит преступнику меру пресечения. В судебном процессе при этом участвуют как сами судьи, так и свидетели, адвокат, обвинитель и присяжные. Короче, хренова туча народу решает, что делать с одним единственным невезучим сукиным сыном. Так вот у нас тоже есть свой уголовный кодекс, только действует он быстрее и не с таким размахом. Синедрион лишь решает, виновен преступник или нет, а меру пресечения выбирает «разделитель». По решению Синедриона злоумышленника помещают в «разделитель», а специально обученный обращению с машиной техник «сообщает» ей о преступлении, которое бедолага совершил. К примеру, выбирает из длинного списка функций, из меню, «убийство с отягчающими», и машина сама пишет программу наказания. После этого на вашей Земле рождается ребенок-даун, ходящий под себя. Или еще какой инвалид. Понятно тебе?

— Ага. Понятно. Кроме того, что искусственного интеллекта не существует, мне понятно еще и то, что вы не можете быть уверены на сто процентов в том, что Эльза — тот самый нужный вам заключенный.

— Вот балда. Что такое в твоем представлении «искусственный интеллект»?

Я мог припомнить только все части «Терминатора» и «Матрицы», сказать по правде. Но этот Раск так завелся, во что бы то ни стало решил мне доказать реальность своих фантазий.

— Пойми ты, наконец, раньше люди были убеждены, что и летать могут только живые существа. Разум тоже веками считали свойством исключительно живого организма.

— Хорошо-хорошо. Предположим, что это так. Тогда тем более, как вы нашли из семи миллиардов одного единственного нужного вам человека? Код, по которому, как по нотам, расписан сценарий жизни вашего босса — где он родился, с какими внешними данными, в какой семье — так и остался для вас китайской грамотой. И тем не менее вы надрываете глотки, доказывая наперебой, что это именно Эльза.

— Значит, для этого есть причины, как думаешь? — проворчал недовольно Раск, после чего взвесил в руке свою «игрушку». — Мы заполучили тело нашего босса, находящееся в анабиотическом состоянии, и тот самый «разделитель», который написал ей программу. Кей — наш прославленный гений — поколдовал немного и вывел некую закономерность, которой пользовался «разделитель» при назначении наказания нашему боссу. Нам не нужно было искать ее по внешним признакам — цвет ее глаз, волос и кожи нам знать без надобности. У нас есть координаты с точностью до метра, а это уже гребаный прогресс, сопляк. Если учесть, на каком расстоянии Земля находится от Амальтеи.

И на каком же, спрашиваю, заслушивая ряд цифр, которые я бы на его месте предпочел записать, а не озвучивать. В двух словах: чертовски далеко.

Смеюсь, просто потому что плакать не умею. Ребята, говорю, так вам нужно торопиться, потому что, не знаю, как вы, но ваш босс успеет десять раз откинуться, прежде чем эта посудина покроет хотя бы треть этого расстояния.

— Мы идем на субсветовой скорости, умник.

Я аж от хохота икать начал. Все признаки шизофрении на лицо. Слышу, как Раск рявкает своему другу, чтобы тот прижал свою задницу к креслу и не мозолил глаза. Они еще минутку, пока я пытаюсь справиться с икотой, решают вопрос, кто кого круче и с какого черта один должен подчиняться другому.

Утихнуть их заставляет мучительный стон, раздавшийся со стороны Эльзы. Пошевелившись, словно пытаясь увернуться от преследующего ее кошмара, она сползла в кресле еще ниже, сбивая плед на пол. Во все глаза я смотрел на то, как здоровяк подходит к ней чуть ли не на цыпочках, поднимая плед и аккуратно… очень аккуратно укрывая им девушку.

— Заткнулись оба, пока я вас на рога к дьяволу не отправил, — шепот Бартла звучал в разы устрашающе рева.

И где бы он ни подразумевал нахождение этих дьявольских рогов, мысль о том, что здоровяк пробьет стену этой посудины чьей-то головой (возможно даже, моей), приводя корабль к разгерметизации, страшила куда сильнее. Минутку… неужели я им поверил?

Субсветовые скорости. «Разделитель». Переселение душ. Тюрьма.

Когда между нами вновь улеглась нервная тишина, полная нетерпеливого ожидания, я начинаю задыхаться и тереть глаза. Теперь мне совершенно не хочется смеяться, хотя я и понял, что похитители не намерены убивать нас или даже отрезать уши, чтобы посылать их потом органам правопорядка. Им действительно не нужен выкуп. Они полностью верят в то, что говорят. Каждому слову. Верят с такой же силой, с какой я не верю.

Мне было бы легче поверить в похищение. Почему-то думая над этим, мне кажется, что в таком случае я бы даже переживал меньше. Похищения случаются. Не то чтобы это было рядовым явлением, но о них известно каждому, о них неустанно вещают СМИ. Похищение с целью выкупа — это нормально. А то, что сейчас происходит с нами — со мной, с Эльзой — это никак не вписывается в повседневность. Да даже в рамки реальности, если уж на то пошло.

Страх всегда сопровождался спазмами и тошнотой. Потому то я теперь едва сдерживал себя от желания попросить Раска поведать мне еще какую-нибудь сказочку. Мне нужно было говорить. Трепаться о чем угодно, чтобы просто не задумываться над тем, чтó находится по ту сторону стен этой посудины. И я говорю не о конечном пункте, а о вакуумной пустыне, территории абсолютного нуля, от которой нас отделяют всего несколько сантиметров металла.

Глава 3

Я превысил дневную норму «тайледа», но сегодня без этого никак нельзя было обойтись. Вряд ли этим парням доставило бы удовольствие наблюдать за мной, катающимся по полу, размазывающим слюни в попытке сделать хоть один полноценный вдох. А я совсем не хотел их расстраивать. Потому что прошло еще какое-то время, а рожи у них стали сосредоточенные и бледные. Вероятно, они думали об одном и том же, и эта общая мысль заставляла нервничать даже таких здоровяков. Это заставляет меня нервничать тоже.

Эльза все еще в отключке. Может, просто продолжает притворяться, считая, что так безопаснее. Может, в самом деле ее психика решила сделать перекур на несколько часов.

Глаза жжет огнем, и я решаюсь пошевелиться, чтобы закапать раствор. Кажется, никому тут до меня нет дела. Я мог бы станцевать перед ними тарантеллу, а они бы и бровью не повели, так эти двое крепко призадумались.

Я уже настолько осмелел, что решил потребовать воды, но именно в этот момент Раск вскочил со своего места, поправляя на ухе передатчик.

— Проложи маршрут, здесь я один не справлюсь. Пойдем по орбите, сэкономим топливо, — обратился наш капитан к диспетчеру, уходя в (как я понял) кабину пилота.

Бартл и я остались наедине. Ситуация из разряда «не самые приятные». Кажется, я предпочел бы остаться тет-а-тет с разъяренным мастифом, чем с этим мужиком, сверлящим меня рыбьим немигающим взглядом. Вероятно, думает, что я путался с его «боссом», поэтому теперь спит и видит, как свернет мне шею.

Памятуя о мерах предосторожности, которые нужно соблюдать при встрече с бешеным животным, я замер и уставился в пол. На Эльзу смотреть было опасно, а на того дубину еще опаснее. Кто знает, он мог принять любое мое движение за провокацию.

Прошло еще несколько минут. Не знаю, перестал он пялиться или нет, поднять голову и проверить я не решался.

Все еще пытаюсь убедить себя в том, что всё сказанное ими — неправда, но их внушительный вид и это место заявляют обратное. Мол, я в самом деле преступник и не должен был знать об этом до самой смерти. А потом я бы умер и вернулся к своим черным делам. Из-за чего меня бы снова сослали на Землю, на этот раз в какой-нибудь голодающий район Нигерии. Какой-то порочный круг.

Но если допустить, что все именно так и было… ждет ли меня кто-нибудь там, «дома»? Есть ли у меня семья? Как я выгляжу на самом деле?

Сумасшествие какое-то.

Тут нас тряхануло. Ощутимо так. Я даже позабыл о мерах предосторожности, взглянув на здоровяка, чтобы удостовериться, что еще рано молиться за упокой души. Но тот словно ничего и не почувствовал, сидел, как и прежде, правда на меня уже не пялился. Уперев руки в колени, Бартл смотрел на Эльзу, которая начала понемногу приходить в себя. В тот момент, когда глаза сообщили ее мозгу, что дело дрянь, Эльза подскочила в своем кресле, но ремни ее крепко скрутили. Тут она начала вырываться, спросонья вообще не соображая. Я, конечно, понимаю, что Бартл хотел как лучше, но когда эта гора порывисто поднялась, пытаясь разрядить экстренную ситуацию, Эльза завопила.

Не ори, говорю, привлекая ее внимание к себе. Тебя все равно никто не услышит, мы ж в открытом космосе.

Как я уже говорил, Эльза такая девчонка, что некоторым парням фору даст, если речь идет о смелости. Вот и теперь она умолкла, как только заметила меня. Дышала только тяжело и смотрела на меня блестящими широченными, как у куклы, глазами. Вероятно, хочет знать, что тут происходит. Но тут я ей ничем помочь не мог. Все-таки меня здесь вообще не должно было оказаться, если верить этим мафиози.

Ничего больше я ей не сказал, да и Эльза больше не кричала. Может, ее успокаивала мысль, что все это безумие творится не только с ней. Меня, к примеру, лишь это и спасало. Хотя я думал, что, взглянув в зеркало после этой поездочки, обнаружу, что все мои волосы до единого поседели. Так что едва ли мой вид может кого-нибудь подбодрить. Костлявый, как смерть, я теперь еще стал таким же бледным. Хоть сейчас в гроб клади.

Так и молчали мы, два несчастных заложника, до тех самых пор, пока не случилось… это.

* * *

Это случилось где-то через час после посадки. Мы высадились, а потом куда-то еще долго ехали. О колесах тут, к слову, если и слышали, то только из учебников по истории. Я словно попал в «Назад в будущее» — весь этот транспорт на воздушных подушках и прочая дребедень. Но все так натурально, совсем не бутафорно. Я ведь терпеть не могу фильмы про космос или, там, про будущее, потому что все они словно из пластилина слеплены. А здесь будущее — это настоящее, данность, повседневность.

Тошнило. Нестерпимо, я даже зубы стиснул, так боялся испортить этим крутым парням их дорогущий, благоухающий салон, вроде автомобильного, но попросторнее. Скорость набрали запредельную, так что ничего я рассмотреть не успел. Да и сказать, что очень хотелось, не могу.

Главное, что дышать я здесь мог, а гравитация не угнетала. Небо было привычно голубым, трава, хоть и редкой, но зеленой. Люди обычные, никакого третьего глаза, никаких зеленокожих гуманоидов и прочей лабуды, навязанной телевизионными шоу и желтой прессой.

Сидел я так молча, уставившись на свои руки, и думал, что самое неправильное во всем происходящем — моя реакция. Скажи мне кто-нибудь вчера о подобной возможности — путешествие за границы родной солнечной системы, я бы, даже просто представляя, каково это, испытал куда больше эмоций. Казалось, случись со мной такое, я бы из штанов от радости выпрыгнул. Ну, еще бы! А теперь…

Когда наш кортеж остановился, мне было так паскудно, что я думал, будто умираю. Есть хотелось, а пить и того больше, заставляя вспоминать, что отобедал я «тайледом». Все тело ломило, словно меня поезд сбил, не меньше. А кровать стала для меня все равно что эдемский сад.

Я расслышал, как Раск говорит следовать за ним. Мне, конечно. С Эльзой он начал церемонится, пропускать ее вперед, выделывать какие-то вежливые па, что-то говорить елейно. Едва переставляю ноги и слежу только за тем, чтобы в них не запутаться, потому что проворным я стал, как годовалый карапуз. А народу вокруг как в церкви в пасхальную ночь, все толпятся, шепчутся, пытаются что-то разглядеть.

Нас накрыл высокий потолок широченного, как футбольное поле, фойе, но у меня не было никакого желания оценивать интерьер местечка. Вокруг все гудело, и голова раскалывалась. Я все никак не мог отделаться от навязчивого голоса, твердящего: «… раздавил, как ягоду. Кровищи было».

Не успеваю уловить момент, когда все вокруг стихает. Не помню, спускались мы вниз или поднимались. Дыхалка у меня всегда была — так себе, потому трудно разобраться, какой конкретно манёвр заставил меня так пыхтеть.

Нахожу взглядом Эльзу. Она держится молодцом, многим лучше меня. Возможно, она поверила всему тому, что ей тут наобещали. Я бы, наверное, тоже на ее месте поверил. Все-таки многое из того, что говорили похитители, оказалось правдой. Ну, про другие миры, про развитие технологий и то, что денег у них, как грязи. Вполне возможно, что и вся эта ерунда с «боссом» такая же правда. Я тогда ни в чем не был уверен, даже в законах физики. Все куда-то как будто уплывало, мимо меня, в какую-то дыру.

Эльзу утешать не надо. Это ей меня в пору утешать. Думаю, вся соль в том, что ей ничего не угрожает, а вот обо мне такого не скажешь. Мы смотрим друг на друга целую вечность, словно можем общаться телепатически. Как будто я могу ей сказать: «Неужели ты доверяешь им?»

А она может ответить: «А ты нет?»

Я бы вспылил: «Нет, конечно! Я тебя сто лет знаю, какой из тебя босс? Ты видела этих ребят? Да с ними и майор Пейн не справился бы!»

Она бы задала вполне резонный вопрос: «А какие идеи? Они нас не убили. Им не нужен за нас выкуп. Мы уже не дома, Алекс, и ты это знаешь. Ты же сам все видел».

На этом наш «разговор» закончился. В помещение ворвался североатлантический циклон. Появление Кея, которого Раск некогда назвал «нашим прославленным гением» треснуло меня по мозгам, вынуждая вернуться в реальность.

— Чокнутые ублюдки! Вы оба! — возопил молодой мужчина вместо приветствия.

Док Кей не был низким, но на фоне Бартла он бы потерялся, не будь на нем этого ослепительного белого до рези в глазах лабораторного халата и таких же перчаток.

На самом деле, мне доведется в итоге убедиться в том, что Кей, несмотря на первое впечатлением, был самым приземленным человеком из всей их банды. Потому что каким бы гением он ни был, прежде всего он был простаком. Не знаю, как у него получалось этот характер простака комбинировать с эйнштейновскими мозгами и многочисленным пирсингом: кольца у него были везде, где только можно. В ушах, бровях, на губе. Думаю, я в тот раз не все увидел. Нашпигован металлом в самом безобидном смысле этого слова.

Но характер у него был, как у сатаны. Вот и теперь он буквально влетел в комнату, покрывая бугаев трехэтажным матом, а те терпели. Вообще, создавалось такое впечатление, что мы все только его и ждали, поэтому теперь приходилось просто молча слушать.

Только один раз Бартл решился ему возразить.

— Не говори так при боссе.

После этих слов док просто взорвался.

— Не говорить?! Да, это, пожалуй, совсем скоро нам всем устроит один наш общий знакомый. Знаете, мы все не сможем говорить. Думаю, вы догадываетесь почему.

Даже я догадывался, а уж они — подавно. Мертвые не разговаривают, такие дела.

— Развели самодеятельность, удоты! — рычал Кей, поправляя перчатки. Он оттягивал их, после чего отпускал, вызывая смачный шлепок. Почему-то мне от этого звука стало совсем уж не по себе. — Никому ни слова не сказали. Командиры, мать их. Видела бы она вас, заставила бы землю жрать. Я вас покрывать не стану. С какой стати мне защищать ваши задницы? Ох и огребете же вы от него. Один Предвечный знает, как сильно огребете.

— Утихни, Кей, — протянул Раск, кивая в сторону немало перетрусившей Эльзы. — Мы босса вернули, спасибо сказал бы, что ли.

— За меня тебя Дис поблагодарит, — заверил елейно док, после чего все же взглянул на дрожащую Эльзу. — Бог ты мой, беру свои слова назад, Иберия умер легкой смертью.

— Да мы тоже не поверили, — ответил блондин, затягивая бандану туже. — Ты бы видел дыру, в которой мы ее обнаружили. Среди каких отбросов. Малышку, кстати, Эльза зовут. Тц, у этой чокнутой программы мозгов хоть отбавляй, когда дело доходит до условий содержания, но на имя ее воображения не хватило.

— Не бойтесь, уважаемая госпожа, — док буквально переменился в лице, подходя к ней ближе. — Вероятно, эти остолопы уже успели вам рассказать, почему вы здесь.

Эльза кивнула, а потом покачала головой. Что следовало расшифровывать как «да, но вряд ли это сделало ситуацию понятнее».

— Вы ничего не помните о том, что произошло. Вы пошли против своего названого отца и господина. К сожалению, безуспешно. Он приговорил вас к заключению на Земле в этом самом тщедушном теле, — он так мило улыбался при этом, что создавалось впечатление, будто он всю свою жизнь только и делал, что с детьми сюсюкался. — Мы тут все с ума посходили, конечно, когда ваши люди в тот раз вернулись ни с чем, подчинившись вашему приказу. Что тут творилось… Приговор привели в исполнение уже через день, а мы были разбиты и совершенно потеряны без своего командира. Но, как видите, мы справились. Кое-как дождались вас, так что вы уж наведите здесь порядок. Чего мне только не пришлось в ваше отсутствие вынести, госпожа. Я вполне заслуживаю прибавку к своей нищенской зарплате.

Конечно, про нищенскую зарплату он загнул. Его мозги обеспечили ему безбедную жизнь, старость и королевские похороны. Думаю, денег ему одному тут отстегивали столько, сколько получают ежемесячно все министры Белого дома разом.

— Все, что вы должны запомнить на ближайшее время — мы ваши самые преданные друзья, — продолжил Кей так искренне, что купился бы прожженный скептик. Что говорить о четырнадцатилетней девчонке. — Завтра ваша память вернется к вам, сразу после того, как…

— Завтра?! — недовольно загудел Бартл, скрещивая на груди свои огроменные, как нефтяные трубы, ручищи. — Не собираюсь ждать до завтра.

— А я думаю, что подождешь! — выпрямился док, незаметно переключаясь в режим «мистер Хайд». Мне даже показалось, что он готов на этого дылду прям так наброситься. Инстинкт самосохранения у этого парня совсем ни к черту. — Ее тело намного чувствительнее к перемещениям, чем наше. Госпоже необходим отдых, хотя бы несколько часов сна.

— Эй, я тоже согласен с Бартлом, — подал голос Раск. — Какая разница, если ты можешь отделаться от этого бесполезного тела уже сейчас? Босс успела в анабиозе отдохнуть, а душе, как мы знаем, отдых не нужен.

— Точно, — подтвердил здоровяк. — Ей же лучше вернуть воспоминания прямо сейчас. Мы для нее все еще чужаки. Девочка напугана, она не сможет уснуть. Я бы не смог.

— Но, если тебе так хочется, давай соберем старейшин, — предложил блондин. — Где Олафер? Анна?

— Олафер на переговорах в третьей зоне! А Анне никогда не было ни до чего дела!

— Отлично, значит численное преимущество на нашей стороне. Двое против одного.

— Я могу связаться с твоим командиром и узнать его мнение, а?

— Именно поэтому нам нужно как можно скорее вернуть ее в божеский вид. Пока он не объявился, ясно тебе?

— Думаешь, она за вас заступится? Ну уж нет, я жуть до чего хочу увидеть, как он вам по башке настучит. Ничего не могу с собой поделать.

— Заступится или нет, но после очередной потасовки Диса и Бартла придется затянуть пояса, ведь твою зарплату урежут. Придется скидываться на ремонт всех тех помещений, которые эти двое разнесут. Заново класть газон, там, и кустики высаживать. Ты же знаешь, как она любит эти дурацкие кусты.

— Я не подчиняюсь никому, кроме своего босса, — подтвердил мрачно Бартл. — И если кому наказывать меня, то только ей.

— Заглохните! — поднял руки Кей, оглядев бойцов хмурым взглядом исподлобья. — Вы, кажется, еще кое о чем забыли. Решаете судьбу своего шефа вместо нее самой. Идиоты. Хотите пропустить ее через «разделитель», спрашивайте разрешения у нее!

Он ткнул рукой в сторону Эльзы, после чего приложил ладонь ко лбу, словно голова у него трещала неописуемо.

Насчет Эльзы это он правильно сказал. Человек он все-таки был порядочный, хотя и нервный до чрезвычайности.

Видимо, эти двое тоже решили, что их приятель дело говорит, потому уставились на Эльзу. А та долго молчала, глядя в пол и соображая о чем-то своем. Бог знает, о чем она в тот момент думала, но в итоге отколола такую штуку, что я там едва дуба не дал.

— Я… настоящая — красивая?

Лица мужиков вытянулись. Раск и Кей переглянулись, испуганно, а может недоуменно.

— Да-а… — смущенно протянул док. — Молодая, привлекательная…

— Вы самая красивая, босс! — взревел убежденно Бартл. — Самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо видел!

— Ага. Да. Все именно так, — начал энергично кивать Раск, и я заметил на лице Эльзы бледную, но счастливую улыбку.

Никогда я не видел, чтобы она так улыбалась, а тут на тебе. Выглядела она так, словно дзен достигла.

Эльза считала себя невозможной уродиной, к тому же картавой. Всё надеялась, что с возрастом это пройдет, а меня готова была задушить, когда я говорил, что она ни капли не страшная. Но эти дуры, девчонки, ее одноклассницы, всё всегда портили. Понятное дело, видеть ее зареванной — удовольствие ниже среднего, но эта улыбка меня откровенно напугала. Я сорвался с места и схватил ее за ладонь.

Ты что, серьезно, спрашиваю, вот так просто от себя откажешься? Ты понимаешь, что они хотят с тобой сделать? Ты потеряешь себя, ты умрешь, от тебя прежней ничего не останется. Ты станешь совершенно другой!

— Я и хочу стать другой! — заявила Эльза, а сама едва не плачет. — Тебе легко говорить! Мужикам хватает одних мозгов! Некоторые и без них обходятся! А кто такая некрасивая женщина?! Да таких даже за людей не считают. Знаешь, что про меня говорят в школе? Что у меня внешность противозачаточная! И что ты заладил «потеряю, потеряю»! Неужели ты так и не понял, что я не потеряю, а найду себя! Здесь мой дом, Алекс! Здесь мои настоящие друзья! Семья, о которой я мечтала! Ты хоть можешь себе представить… если бы ты был на моем месте, неужели ты поступил бы по-другому? Отказался бы?! Может, ты хочешь вернуться?!

Я открыл рот и стоял так, словно олигофрен, даром что слюни не пускал.

Никогда я не понимал этих девчонок. Сам я красавчик был не ахти какой, но совсем по этому поводу не расстраивался. Дурак, не дорос, наверное, еще, чтобы понимать всю пользу смазливого лица.

Но черт с ней, с красотой. Это все второстепенное. Главное, что Эльза всю жизнь чувствовала себя чужой, ненужной и одинокой, а эти ребята предлагали ей даром поддержку, защиту, уважение. Стать главной среди них! Называли это «возвращением». Она ведь именно об этом мечтала, искала все это в своих дурацких романах…

Как бы я поступил на ее месте? Несмотря на то, что я был отпетым трусом, я бы поступил точно так же.

— А это кто такой? — подал голос Кей, как будто увидел меня только сейчас.

Говорю же, сразу меня замечают только подонки конченые, а для порядочных людей я, вроде, и не существую вовсе.

— Он мой друг. Лучший! — заявляет Эльза с завидной твердостью. Мы словно местами поменялись. Будто это она старше меня, и у нее, как говорится, появились яйца.

— Понял, — отрывисто произносит док, после чего начинает шарить по карманам. — Ничего не имею против, но все-таки зря вы его сюда притащили. Программой это не было предписано, кто знает, как теперь его судьба сложится. Его тут быть не должно.

Утешил, одним словом.

Нащупав во внутреннем кармане плоскую флягу, мужчина отвинтил крышку привычным, быстрым движением и сделал пару глотков, чем вызвал оправданное возмущение.

— Какого дьявола ты делаешь?! — возмущенно заорал Раск.

— У меня от тебя голова трещит, замолкни.

— Перестань немедленно, сволочь! Тебе еще дела делать!

— Правда? Мы еще ничего не решили. Госпожа не сказала…

— Я хочу сделать это. Сейчас, — отрезала Эльза, поднимая на него свои глаза. Она, правда, не сомневалась. Вообще, вела себя так, будто и в самом деле является боссом этих гангстеров.

— Да ты глянь на него, он же пьяный в хламину, — пробормотал презрительно Раск, на что Кей елейно протянул:

— О, ну прости, мамочка, — после чего выкинул вперед руку: — Дай сюда радар, Мышь.

— На, блин, твой радар. Только попробуй напортачить, скотина, — проворчал блондин, доставая свой портативный компьютер, с которым все это время носился. — На ее месте я бы тебя уже давно вышиб, алкаш долбаный.

— А вот это видел? — тут Кей продемонстрировал всем известную комбинацию пальцев.

Они могли бы обмениваться «любезностями» до тех пор, пока Солнце не погаснет, но меня тогда это ни разу не интересовало. Я все смотрел на Эльзу и никак не мог поверить в то, что через несколько минут девушки, которую я знал, не станет. Что она не просто согласна на эту сомнительную процедуру, но даже хочет этого. Я в тот момент не верил во всю эту ахинею с перемещением душ. Я знал, что Эльза перестанет быть собой совершенно, все равно что умрет. Понятное дело, что после этого надобность во мне отпадет. У нее появились друзья повлиятельнее, а мне придется отсюда уйти и… куда? Проклятье! Я собирался пойти в планетарий, а в итоге угодил на другую планету. Видел ли мир такого идиота?

Я почувствовал, как Эльза сжимает мою руку в ответ, видимо, хотела подбодрить. Но я в тот раз вообще не соображал, так был напуган. А потом стало совсем уж плохо, потому что Кей объявил:

— Да, все сходится. И раз уж таково желание Элы, проведем слияние сейчас.

Он прикоснулся к портативному гарнитуре-передатчику, закрепленному на его левом ухе и сказал:

— Хьюго, не спи. Готовь ДППИР. Ага, это правда. Босс вернулась.

Глава 4

— Та-дам! Дама и господа, позвольте продемонстрировать вам мое творение. Рабочее название разработки «Система ДППИР-17». Как вы уже могли заметить, это полностью переработанный «разделитель». Теперь вместо того, чтобы делить, он соединяет. Я угрохал на него огромную кучу времени и сил. Госпожа Эла, вы должны оценить мои старания по заслугам.

— Хватит трепаться, — перебил его угрюмо Бартл. — Пока еще нечего оценивать. Все до сих пор на старых местах. Ничего не изменилось.

Кей оскорблено поморщился, и я, дуралей, попытался его отвлечь от неприятных мыслей. Все-таки от настроения этого человека сейчас многое зависело.

— А почему именно ДППИР?

— Долбанулся, пока придумывал имя… реально? — предположил Раск.

— Система «диаметрально противоположная протонно-изотопному разделителю», — процедил в ответ Кей.

— Используется ядерная энергия? Это безопасно?

— Не безопасно только такие вопросы мне задавать.

— О'кей. А почему именно «17»?

— Это мое счастливое число.

— Ясно.

Думаю, я бы еще с ним поговорил. Болтовня меня успокаивала, но я помнил, что Бартл недавно сказал всем заткнуться. Я меньше всего хотел злить этого верзилу, потому посчитал разумным замолчать.

Мы подошли к тому самому ДППИР — огромной бандуре, размером с дом. Я такие разве что на фотках старых видел, первые снимки ЭВМ или вроде того. За границей из триплекса находился горизонтальный прозрачный резервуар, в котором я увидел тело женщины. Честно признаться, после рассказов этих парней, после того, как они, не прекращая, твердили «босс, босс», я представлял себе несколько иную картину. Мне даже казалось, что Кей и Раск врали, говоря о привлекательности. Что касается Братла — кто знал, каких женщин он находит красивыми. Мне трудно было представить себе его маму или сестру…

Женщина, помещенная в резервуар с раствором, который по словам дока служил для лучшей проводимости каких-то там импульсов, выглядела… обычно. Исключая этот клубок проводов и разных примочек, которыми она была опутана, госпожа Эла казалась нормальной.

Кей назвал ее молодой. Мне думалось, ей не больше двадцати пяти. Может даже меньше. Ее лицо, выражающее всеобъемлющее ничто, было окружено облаком темных волос.

Я весь прижался к стеклу, разглядывая это лицо, которое не носило на себе отпечаток жестокости или железной воли. Всё пытался понять, как так получилось, что эти монстры зовут ее своим боссом, но у меня на этот счет совершенно не было идей.

Глядя на нее, я вспомнил о Рип Ван Винкле. Том самом, который проспал двадцать лет, а когда вернулся, все те, кто его знал и помнил, померли. Будь у него такая семья, какой могла похвастаться эта женщина, старик мог бы дрыхнуть вплоть до турецкой пасхи. Парни все равно бы его дождались.

Повернув голову влево, я взглянул на Эльзу. Она жутко волновалась. Вся покраснела и тряслась, так что, когда она заговорила, я ее понял с большим трудом: так она заикалась.

— Это… это б-больно?

Кей поджал губы, коротко кивнув. Похоже, процедура будет совершенно непохожа на посещение стоматолога. Никаких заверений, поощряющих вкусняшек, и некому за руку держать.

— Кроме того, после моего вмешательства машина… в общем-то тот, кто ее разработал, был настоящим гением, мне до него, как до Земли и обратно. После того, как ваша душа покинет это тело, последнее будет аннигилировано. Полностью уничтожено. Это вроде… побочный эффект.

— Это не имеет значения, — ответила Эльза, неотрывно смотря на новую (старую) себя. — Это тело мне больше не нужно.

— На это и рассчитывал, — вздохнул с облегчением Кей. — Что ж, в таком случае… будьте добры надеть вот это.

Только теперь я заметил стоящего поодаль ассистента дока. Хьюго не то чтобы был дохляком, но по нему сразу было видно, что держат его тут не за богатырскую силу. В руках у него была зажата больничная сорочка, вроде тех, которые выдают в госпиталях. Кажется, он волновался не меньше нашего.

— Я… я очень много слышал о вас. Для меня честь с вами познакомиться! — прозаикался он, протягивая Эльзе одежду.

— Спа… спасибо, — она нашлась не сразу.

Прежде чем уйти переодеваться, она повернулась и обратилась то ли к Раску, то ли к Кею. Может, даже к Бартлу.

— Вы… вы… несколько раз говорили… я слышала, как вы говорили про… Диса. Кто он?

Хорошенький вопрос. Самое время обсудить еще одного головореза из их банды.

— Ну, он…

— Это типа…

Кей и Раск переглянулись, и последний набрал воздуха в грудь.

— Он вроде вашего заместителя.

— Десница, — поддакнул док.

— Да, так его называют. Я Мышь, он Десница, а вот Бартл у нас Тартар. Прям, как соус.

— Дис заменял вас на посту босса все это время.

— С ним не разгуляешься.

— Да… он суровый парень, — док почесал макушку, покусал кольцо в губе. — Короче, вся эта самодеятельность… вряд ли он ее одобрит. Я должен был первым делом ему отчитаться о том, что у меня есть ваши координаты с точностью до метра. Но он улаживает одну довольно трудную проблему, и я подумал, что лучше его не беспокоить. Потому рассказал о находке только этим двум баранам.

— Дис в последнее время был весь на нервах, и мы решили, что сделаем все сами, — продолжил воодушевленно Раск. — Делов-то! Найти по карте объект и доставить на базу. И ребенок бы справился. Зато это был бы… ну, вроде, сюрприз.

— Они прикарманили мой радар и смылись, — закончил Кей, метнув в сторону Раска злобный взгляд. — Но это уже неважно. Вы здесь, и это главное. Через несколько минут все это закончится, и мы сможем вздохнуть спокойно.

Я грел уши самым бессовестным образом.

Последние слова дока пришлись мне по душе. Кто бы знал, насколько мне было необходимо вздохнуть свободно. Вот только через несколько минут никому этого счастья не перепало.

— Мне страшно, — прошептала Эльза, когда я подошел к ней.

Она лежала на широком, длинном столе из металла, а на ее запястьях, щиколотках и голове были закреплены зажимы. Все это выглядело откровенно дико, как смертная казнь, потому я понимал Эльзу отлично. К тому же Кей не посчитал нужным скрывать, что ей придется несладко в тот момент, когда он заставит эту машину работать.

Док отдавал распоряжения своему ассистенту. Судя по всему, они справятся с этой громадиной вдвоем. Раск и Бартл тоже о чем-то беспокойно переговаривались. Думаю, все происходящее для них — исторический момент.

— Эй, пацан, отойди в сторону, — крикнул мне Кей, проходя к ряду мониторов, на которых высвечивались жизненные показатели Эльзы. Хьюго в это время стоял за пультом управления.

Я посторонился, но на Эльзу смотреть не перестал. Думаю, на ее месте я бы уже давно помер от страха: так жутко все выглядело. Но она считала, что результат оправдывает средства. Скорее всего, так оно и было.

— Доктор Кей. Он не резонирует. Говорит, что нет совпадения, — отозвался растерянно ассистент, пялясь на приборную панель.

— Парень, сказал же, свали оттуда! Помехи создаешь, — рявкнул мне мужчина, я аж подскочил и поспешил убраться подальше. — Запусти аварийный генератор и увеличь энергоподачу. Без паники, система иногда спотыкается…

— Готово! — отозвался ассистент. Он еще что-то говорил, но его голос тонул в нарастающем гуле.

Я попятился назад, пока не втемяшился в железобетонный пресс Бартла. Мужик стоял, не шевелясь, и молча смотрел строго перед собой в сосредоточенном ожидании. И я последовал его примеру.

* * *

Живя своей прежней жизнью, я представить себе не мог… что бывает такая тишина.

А теперь все стихло. Ни звука, как в гробу, честное слово. Стояли мы так целый день, наверное, словно кто время на паузу поставил. А потом за стеной из триплекса раздался судорожный кашель.

Это было похоже на воскрешение из мертвых, я чуть не завопил. Госпожа Эла резко села, запутавшись в трубках и проводах. Она кашляла, волосы прилипли к лицу и плечам. Я видел краем глаза, как Кей и его лаборант рванули на помощь. Сам же я смотрел на то место, где раньше лежала Эльза. Там было пусто. Совсем ничего.

Мое сердце сжало струбциной, как будто самой натуральной, без всяких аллегорий.

Вероятно, говоря об уничтожении ее прежнего тела, док имел ввиду разрушение его структуры на молекулярном уровне. Без прощаний, отпеваний и похорон.

Я все слышу так, словно меня поместили в герметичную упаковку, в какой-то полиэтиленовый пакет. Дышать трудно, и мир убавил громкость. Вокруг ликование, а мне стало так тоскливо, что хоть стреляйся. Я в очередной раз пожалел, что такой никудышный — даже разрыдаться не могу. Думаю, если бы мог, точно разрыдался бы.

Суета отвлекает мое внимание на себя.

Я слежу за тем, как Кей кудахчет над своей госпожой, усаживая ее в кресло. Выглядит она, сказать откровенно, неважнецки. Словно на том свете побывала, ага.

По рукам, плечам и спине у нее ползет узор цветной татуировки, как у всамделишной якудзы.

Кей укутывает ее простыней, потом его ассистент приносит толстенный плед.

— Воды… — просит Эльза не своим голосом, вероятно, мечтая избавиться от отвратительного привкуса раствора.

Пока она пьет, я собираю свою волю в кулак и подхожу. Интересно, она меня узнает или согласно программе воспоминания о земном существовании стираются? Черт его знает, как это работает…

Теперь у Эльзы роскошное женское тело, длинные густые волосы и глаза такие светло-светло-карие, едва не рыжие, как будто собрали в себя все оттенки и глубину Большого каньона. Парни не солгали, госпожа Эла была настоящей красавицей. Но страх портил всю картину.

— Я… я…

— Как вы, босс?

— Я…

— Вы в порядке?

Она поднимает голову и находит взглядом меня.

— Я… ничего не помню.

Глава 5

Всегда мечтал так сделать: грохнуться с размаху на огромную кровать, размером с площадь Мердека. Постель в этой комнате была ничуть не меньше, уверяю. Несколько минут назад мне казалось, что большего для счастья не надо, но даже смертельно уставший я никак не могу отделаться от этого голоса, твердящего: «Я ничего не помню! Ничего не изменилось! Я не знаю, что со мной! Так больно!».

— Вы не помните меня? — уточнил в тот раз Кей, присев перед ней.

Эльза обхватила голову руками, уставившись в пол. Ее лицо было искажено паникой. Парни тоже заметно нервничали.

— Что… что со мной? Почему я ничего не вспомнила? Я думала, что…

— Кей, мать твою! — это был настоящий рев, самое удивительное заключалось в том, что он принадлежал Раску. — Как это понимать?!

— Завались! — оскалился док, порывисто выпрямляясь. — Я первый, кто совершил подобное, ясно?! Никто до меня не пытался сломать программу «разделителя» или, что хуже, его перестроить! Никто раньше не пробовал вернуть человека оттуда! Естественно, я не могу знать, каковы будут последствия.

— Надо было сначала проверить!

— Ты, блин, думай, о чем говоришь! Проверить?! Ты просто не понимаешь, о чем идет речь! С чем мне приходится работать! Ты думаешь, я могу экспериментировать?! Мне для этого понадобились бы пачки людей! А знаешь, сколько энергии уходит за один прогон?! Где я возьму все эти ресурсы?!

— Тварь! Речь идет о нашем боссе! Тебя, ублюдка, ничего кроме денег не волнует! — Видит бог, они едва сдерживались от мордобоя. — Ты крупно облажался, Кей. И не пытайся отвертеться!

— Я облажался?! Раскинь мозгами, пискун, может никто и не лажал, а? — тяжело дыша, Кей вытащил из внутреннего кармана халата фляжку, решая, что сейчас самое время залиться. — Ты… ты сам то прикинь, какой должна была быть реакция?

— А?

— Думал, что все пройдет гладко? Я не верю в чудеса, а ты?

— Че ты несешь?!

— Я тебе пытаюсь сказать, что все прошло успешно.

— Успешно?! Это ты называешь «успешно»?!

— Тело целое, душа на месте. Она ничего не помнит? Можешь сослать это на посттравматический синдром.

— Что ты…

— Я пытаюсь тебе сказать, что к ней вернется память! Может, уже через несколько минут, может, через час, а может, завтра. Как я уже сказал, мне не с чем сравнивать, до меня никто не пытался подобное провернуть, я не знал, какой будет реакция. Но она жива, следовательно, нам остается только ждать. Я уверен в том, что все сделал правильно. Все наладится.

— Молись, чтобы наладилось.

Они еще долго признаются друг другу в любви, а я продолжаю тупо пялиться на Эльзу. Несмотря на преображение, выглядела она препаршиво. Но док всех нас убедил в том, что кризис миновал. Он предложил Эльзе какое-то успокоительное средство, я отважился и попросил немного и для себя. Денёк, говорю, выдался адский.

Теперь я уже никак не мог дождаться, когда же он закончится.

Я бы так всю ночь и провалялся до утра. На грязную одежду, головную боль, интерьер комнаты — на все это мне тогда было начихать. Мне даже удавалось не думать о том, что между моей настоящей, привычной кроватью и этой — световые года. И что, вероятно, преподаватели и наши опекуны из школы-пансиона подняли на уши весь город. Чокнулись там, наверное, все от страха, ищут нас, заглядывают в каждый угол, листовки печатают с нашими фотографиями. Наверное, моя гнусная рожа будет по всему городу развешена. Это бы меня всерьез озаботило в прежние времена, теперь же я думал об этом вскользь, не придавая значения.

Успокоительное начало действовать, или у меня просто кончился «завод»: меня словно по голове кто жахнул, так быстро я отключился. И проснулся так же стремительно, потому что Раск теребил меня за плечо. Вокруг темно было, как на дне Марианской впадины, я даже рук собственных не мог разглядеть, а этот черт меня за плечо трясет.

— Недомерок, — говорит. — Проснись. Кто тебе спать разрешал? Тебя даже не обыскали.

Совсем с ума сошел, что ли, спрашиваю. Я тогда еще не проснулся до конца, потому такой смелый был. Отвали, говорю, господом богом прошу, отвали.

Какой там! Эти парни, как я понял, мафиози о жалости слыхом не слыхивали. Раск уходит, но только для того чтобы в комнате свет врубить яркостью в тысячу солнц. А потом берет мой рюкзак, который я кинул рядом с кроватью и выворачивает все его содержимое на ковер.

Не знаю, стал бы я сопротивляться, будь потрезвее и посильнее. Все-таки там было, что прятать от посторонних глаз, так что, наверное, стал бы.

— Да ты смеешься надо мной? — пробормотал Раск. Сев на пол рядом с кучей моего барахла, он выудил книжонку с дурацкой пошлой картинкой на обложке и говорящим названием. — Парни на Земле увлекаются чтением подобного, серьезно?

Мышь уставился на меня, требуя ответить, а я все пытался понять, какого дьявола он сюда притащился. Вероятно, после всей этой передряги ему не спалось. Переживал за своего босса так, что глаз сомкнуть не мог. Пока душу не отведет, не уснет, садист проклятый.

Я уже было рот раскрыл, чтобы сказать, кто на самом деле увлекается этим чтением, но быстро себя осадил. Не стоило портить репутацию Эльзы. Да и не в моих правилах наносить удары исподтишка.

Положи, говорю, на место. Чего лапаешь, если не твое?

— Не бойся, себе не заберу, — уверяет он, откладывая литературку в сторону. Потом берется за папку с моим проектом.

А я как вспомнил про этот дурацкий проект, меня так разобрало, я едва от хохота не помер. Забавная штука выходит, думаю, с этим проектом. Старался, идиот, готовился, а тут на тебе — новая цивилизация на блюдечке.

— Пацан, ты там что, кони двинул? — пробормотал Раск, когда я умолк, рухнул на подушку и глаза закрыл.

Отстань, говорю. Чего пристал вообще ко мне? Пистолет он там,что ли, в таблетках ищет? Я его сегодня забыл положить. Всегда беру с собой, а вот сегодня забыл. Если бы знал, то, конечно же, не свалял бы дурака.

— Пистолет? — повторил Мышь, саркастически хмыкнув.

Я тогда не знал, почему он так ухмыляется. Но довольно скоро мне пришлось выяснить, что пистолеты для них, как рогатка для мамонта.

— Ты, видать, действительно помереть собрался, — протянул Раск, открывая баночки с пилюлями и таблетками.

Нет, это я жизнь веду во всеоружии. Но если он так и будет тут сидеть и лезть ко мне, я точно окочурюсь.

— Слушай, я немного устал, — заявляю довольно вызывающе. — Понимаешь, со мной такое редко случается. Ну, чтобы меня всякие инопланетные якудза похищали. А потом моих друзей разбирали на атомы. ДППИР я тоже впервые вижу. Я очень рад, что моя голова не взорвалась, но если так продолжится, у меня случится отравление бредовой информацией с летальным исходом, ясно тебе?

Может, я и потрещал бы с ним завтра, он, вроде, не был таким уж сумасшедшим психом, каким показался на первых порах. Но ночью разговаривать с этим парнем, все равно что вагоны разгружать.

Но он меня, вроде, как и не слышал, так был увлечен моим шмотьем.

— Че с тобой? — нахмуренно поинтересовался Раск, когда я уже отчаялся дозваться его совести. — Видимо, у тебя очень маленький срок заключения.

Может и так. Кто знает, сколько я должен был продержаться на этих таблетках? Здоровье в меня эта программа забыла вложить, это уж точно. Но я до жути очаровательный, все девчонки в школе меня обожают, говорю.

— Ага. Я так и понял. Ты поэтому всюду инструкцию с собой таскаешь.

Вот сволочь, привязался ко мне с этим романом, теперь жизни не хватит, чтоб от позора отмыться.

А вам, отвечаю, даже инструкция не поможет. Людей похищать, даже не пытаясь объяснить, что к чему. Развитая цивилизация. Да пудели культурнее будут. Знаешь, спрашиваю, какие пудели умные? Ужасно умные собаки, ему завидно должно быть, вот какие они умные.

— Хватит, пудель, умничать, — кидает он, запихивая мои вещи обратно в рюкзак. Думаю, все мои тетради помял к чертям, такой треск стоял. — Рассказывай, как с боссом познакомился.

Я сразу понял, зачем он сюда притащился. Соображения безопасности, весь этот показной обыск — только предлог. Он просто хотел узнать, как Эльзе жилось вдали от них, но обратиться напрямую к «боссу» — пороху не хватало.

Отлично, говорю, жилось. А ты как думаешь? Мать у нее умерла от рака, а отца она никогда не знала. Встретились мы в одном из детских приютов. Когда Эльза там появилась, она ревела постоянно, ее из-за этого сразу все возненавидели. Плакс там терпеть не могли. Однажды ночью я увидел, как девчонки, с которыми она жила, решили ее проучить в коридоре. Ну, я и влез.

— Ты спас ее? — взволнованно спросил Раск, смотря на меня, как на героя какого.

Ага, говорю, спас. Просто решил составить ей компанию. Ты глянь на меня, я что, похож на того, кто может кого-то спасти?

В этот момент я задумался обо всей той жестокости, которой переполнен тот мир. Если даже дети позволяют себе те зверства, которых я успел насмотреться на своем веку, миф о тюрьме обрастает смыслом. Земля заражена злом, как это ни прискорбно. Вдобавок ко всему люди его стараются выпятить, поставить на видное место. С утра до ночи по ящику показывают такое, что хоть вешайся.

— А с тобой-то что? — спрашивает Мышь внезапно.

Это он пытается проявить участие, вероятно. Я же знал, что история моей жизни ему нужна, как прошлогодний снег.

Со мной, отвечаю, все намного лучше. Я своих родителей вообще не видел. Мне повезло: не с чем сравнивать. Я другой жизни и не знал, в отличие от Эльзы. А она потеряла худо-бедно, но рай, и все это время мечтала в него вернуться. Она очень добрая девчонка, вообще-то, но жутко вспыльчивая. И адаптировалась она медленно, но потом привыкла. Не позволяла себя обижать больше. Бить она вообще не умеет, откровенно говоря, но смелая до чертиков.

Я уже собирался было сказать, что не понимаю, как ее характер вяжется с этой ненормальной верой в сказочную любовь и с пристрастиями к глянцевым журналам, но вовремя вспомнил, с кем тут лясы точу.

— Короче говоря, она заслужила счастья, — бубню себе под нос, повернувшись к Раску спиной. — Надеюсь, вы ей поможете. Она вам доверяет.

Он благоразумно промолчал. Что-что, а счастье должность босса их клана не подразумевала. Возможно, Эльза и правда все вспомнит, но эйфория сойдет скоро, и настанут ее привычные будни. Всё войдет в свою колею, но мне нет до этого сейчас никакого дела. Я спать хочу зверски.

Я так Раску и сказал. Говорю, завтра можешь меня хоть застрелить, а сейчас дай поспать.

Он поднялся, кажется, собираясь выйти. Я даже не поверил такой щедрости небес.

— Ну, раз у тебя нет ко мне никаких вопросов, валяй, дрыхни.

Прохиндей был все-таки этот Раск ужасный. Лис он, а не мышь.

— Погоди, — бросаю ему в спину, заставляя замереть на пороге. — Почему я тебя понимаю?

— Чего-чего?

— Язык откуда мой знаешь?

— Это вообще-то мой вопрос.

— А?

— Не забывай, каким образом ты на Земле оказался.

— Слушай, а ты, часом, не Сфинкс? Так бы и разгадывал твои загадки круглыми сутками, честное слово.

— Мозгами своими раскинь. Когда тебя отправляют на Землю, тебе только память стирают, а не создают тебя с нуля. Система языка, заложенная в тебя здесь, на твоей настоящей родине, никуда не исчезает. Можешь сравнить это с остаточными знаниями при амнезии. Машине незачем выдумывать еще и новый язык персонально для вас — хлопотно.

Ладно, это я понял. Но что он скажет про другие языки? Почему так вышло, что я говорю именно на том же языке, что и они? Национальностей у нас — миллион. Их дорогая Эльза могла бы родится в каком-нибудь Китае или в тропических лесах Латинской Америки среди аборигенов. Как бы он тогда с ней договаривался?

— Этого быть не могло, — отвечает Мышь со знанием дела. — Как думаешь, какова вероятность, что преступник из Китая попадет в тюрьму аборигенов из Латинской Америки?

Нулевая вероятность, отвечаю. Вряд ли у аборигенов есть тюрьмы.

— Амальтея поделена на страны точно так же, как и Земля. Каждой стране Амальтеи принадлежит часть территории на Земле. Проще говоря, у каждого государства есть своя тюрьма, естественно, там говорят на том же языке, на котором общаются и обычные, мирные жители государства.

— Это значительно облегчает задачу. Вы просто искали Эльзу на территории, находящей под вашей юрисдикцией.

— Упрощает? Ага. Семь миллиардов или миллиард — проще некуда.

Тут он, конечно, прав. Не так уж просто такими цифрами жонглировать. Сузить число до миллиарда, это, все-таки, не до десятка.

— Выходит, у вас тут тоже есть все те национальности, которые присутствуют на Земле? — уточняю, получая утвердительный ответ. — Но так ведь было не всегда. Я имею в виду такой национальный состав на Земле. У нас все стремительно меняется, одни народы исчезают, другие появляются, то же самое с языками.

— Ну так и с нами та же фигня! — огрызнулся нетерпеливо Мышь, надвигая бандану ниже на лоб. — Кто меня за язык тянул…

Он уже собрался улизнуть, когда я его вновь окликнул.

— Чего опять?!

— Свет за собой выключи.

Глава 6

Спал я долго, но не сказать, что слишком крепко. Но это даже к лучшему: когда я проснулся, меня не накрыла лавина из «где-я-как-я-тут-оказался-мамочка». А пробуждение у меня было отличное, без шуток. Я так никогда не просыпался, это уж точно. Чтобы меня так встречали по утрам? Да ни разу такого не было!

— Прошу меня простить, господин, — елейный голос заставил меня улыбнуться. Я даже почувствовал во рту вкус меда, так сладко этот голос звучал. — Вам пора вставать, вы не можете прийти в трапезную позже нашей госпожи.

Я слышал, как раздвигаются тяжелые портьеры, впуская солнце хорошенько меня взбодрить. Открыв глаза, я увидел транслирующий яркий, но мягкий свет остекленный эркер. Этот свет обнимал изящный женский силуэт — именно то, что заставило меня мигом проснуться и резко сесть на кровати.

— Мне не хотелось тревожить ваш сон, — искренне призналась она, поклонившись.

Девушка, очевидно, была из обслуживающего персонажа. Смотря на нее, я догадался, что при заполнении анкеты служанки здесь указывали, работали ли они ранее в модельном агентстве. Если нет — от ворот поворот.

Она была просто на удивление хорошенькой, жутко симпатичная. Такая симпатичная, что просто находиться с ней рядом хмырю вроде меня считается неприличным.

Все у нее идеально: прическа, макияж, одежда. Вроде, ничего особенного, все скромненькое, но, может, именно поэтому я так уставился на нее: она обладала красотой капли росы, купающейся в солнечном свете.

— Я принесла вам свежую одежду, — заговорила она снова, кажется, совершенно не сердясь на то, что я вытаращился, как конченый кретин. — Если вы позволите, я покажу вам ванную комнату.

— Ага. Да. П-прости… — я соскочил с кровати, поправляя свою измятую одежду и стремительно краснея.

Что поделать, я с такими обалденными девчонками ни разу в жизни не разговаривал. Даже не мечтал о подобной возможности, если говорить откровенно.

— Как… как тебя зовут? — спросил я, а сам смотрел в другую сторону, обзывая себя последними словами. Мое подсознание стало поразительно похоже на Тэда.

— Селия, — ответила она, и ее улыбка едва меня не нокаутировала.

Когда я привел себя в порядок и вышел из ванной, предварительно натянув на себя предоставленные черные футболку и штаны, Селия ждала меня у двери, чтобы проводить на завтрак. Я об этом завтраке думать не думал, всё на свете забыл и до самых дверей рассматривал плывущую впереди служанку.

— Проходите, прошу вас, — она вновь улыбнулась и легонько поклонилась, указывая рукой на поджидающую меня реальность, которая находилось по ту сторону распахнувшихся двойных дверей.

Неуклюже ее поблагодарив, я неохотно прошел вперед. Мою беспечность как ветром сдуло. На негнущихся ногах я двинулся к столу, за которым полным ходом шел разговор.

— …естественно, я ему все рассказал, — взмахнул руками Раск. Вчерашнюю униформу он сменил на нечто по их меркам моднявое, светлое.

— А поконкретнее? — протянула утомленно единственная женщина за этим столом.

Выглядела она, как японская гангуро: от красок, которые нашли место на ее одежде, волосах, макияже и маникюре в глазах рябило. На загорелой коже лица белели крашеные губы, а веки были густо сдобрены подводкой и тенями. Из-за такой экстремальной внешности нельзя было определить ее возраст даже приблизительно.

— Куда уж конкретнее? Я доложил ему, как он и приказал. Обо всем. От первой до последней минуты. С того момента, как мы ее нашли, и до того, как он со мной связался. — Меня заметили. — И про этого молокососа тоже поведал. Чего уставился? Садись.

— К-куда?

— Рядом с Олафером садись, — ответил он раздраженно, тыкая пальцем в сторону свободного места рядом с дедом. — Или ты думал, что для тебя подготовили место во главе стола?

Нет, этот трон был предназначен для Эльзы. Потому мне пришлось сесть рядом со стариком, седым, как лунь. Лет ему было сто, не меньше. Кажется, он дремал. Сгорбился весь, как горгулья, едва носом пустой тарелки не касался. Облачен дед был на манер шаолиньских монахов, во что-то свободное и простое.

Вероятно, этот стол был рассчитан исключительно на шестерых. Двое по бокам от «главного места» и одно — напротив. Не знаю, по какой причине они сделали для меня исключение. Судя по всему, это желание Эльзы.

— И что дальше? — все так же лениво спрашивала женщина. — Что он сказал?

— Ничего он не сказал, — бросил Раск, вертя столовый нож между пальцами. — Промолчал.

— Как думаешь, он скоро появится?

— В любую минуту.

— Ну, остается только надеяться, что до этой самой минуты она уже все вспомнит, — вздохнула утомленно женщина, скобля вилкой по пустой тарелке. От звука, который при этом выводился, у меня внутри все скрутило.

Слава богу, долго мне это терпеть не пришлось: двери вновь распахнулись. Слуги, которые до этого как статуи стояли вдоль стен, пришли в движение. В роскошную столовую вошла Эльза. Хотя, смотря на нее, мне пришлось признать, что от Эльзы, которую я знал, там мало что осталось. В этой величавой, нарядно одетой женщине от моего друга сохранились лишь неуверенная походка и недоверчивый взгляд. Она так ничего и не вспомнила.

— Привет, — поздоровалась она, но по большей части смотрела на меня. Думаю, мое присутствие было ей в данный момент необходимо, и осознание этого меня приободрило.

Все встали как по команде, когда она подошла к столу, чем немало меня озадачили. Лишь только старый Олафер, рядом с которым я сидел, встрепенулся и начал кряхтеть, словно изо всех сил пытался приказать своим ногам слушаться. Но те сопротивлялись.

— Чего ты уставился? — прикрикнул на меня Раск. — Помоги ему.

Пришлось захлопнуть рот, подняться самому и схватить под локоть старика. Олафер был тяжелым, как товарняк, или же это я такой слабак — едва его поднял.

Зачем вообще, спрашиваю, трогать его? Сидел бы он и сидел. Если это так важно, он мог бы и на словах своего босса поприветствовать.

— Таков закон! — проревел ревностно Бартл.

(Бартл был самым статичным из их компании, он никогда не менялся, начиная с одежды, кончая выражением лица.)

Все уселись. Я взглянул на старика, который пытался смахнуть с лица сон. Выглядел он при этом так, что я боялся, как бы он прямо здесь богу душу не отдал. Я так переживал за него, что даже не старался прислушаться к разговору, который завели остальные. Очевидно, расспрашивали Эльзу, как она, хорошо ли ей спалось, и прояснилась ли ее память.

Принесли угощения, и я отвлекся. Уставился на них, как буриданов осел, не зная, с какого бы начать. Что говорить, кормили нас всегда неважнецки, но со временем ко всему привыкаешь. Знаешь, что выбора нет, и безразлично жуешь все, что дают, пусть даже на тарелку положат солому.

В итоге я пододвинул к себе вишневое желе. Я вообще-то желе терпеть не могу, но здесь и сейчас оно выглядело очень аппетитно. Может, это и не по-мальчишески, но к сладкому я никогда отвращения не испытывал. Я бы кроме желе еще что-нибудь взял, но все остальные сладости пригребла к себе поближе та сама гангуро, так что пришлось удовлетвориться желе.

Звякнула вилка, упавшая на пол. Я повернулся к кряхтящему старику, который ее выронил и теперь пытался дотянуться.

— Я подниму! — поспешно заверил я его, поднимая и отдавая вилку подоспевшему слуге.

Вкладываю деду в руку чистый прибор, но он и его роняет — совсем он немощный, меня аж зло берет: какого черта они заставляют его посещать все эти утомительные трапезы? У них в подразделении вообще существуют такие понятия, как «совесть» и «пенсия»?

— Ну, чего ты размазня такая? — пробормотал Раск, обращаясь ко мне. — Так трудно старику услугу оказать? — Я недоуменно вздернул бровь. — Он наш герой, ты за честь должен считать возможность сидеть рядом с ним.

Я скоро лопну от гордости, но что он имеет в виду под услугой, уточняю.

— Намажь ему чесночную булочку маслом, — наставляет Мышь нешуточно, и я кидаю взгляд на старика.

Судя по всему, сам он с такой задачей не справится, потому я, оглядев наблюдающих за мной в оба глаза присутствующих, взял треклятую булочку и пододвинул к себе масло.

— Да намазывай ты, а не накладывай! — продолжал безжалостно инструктировать меня Раск, выглядя при это таким серьезным, что я даже не подумал огрызнуться. Да и к немощным у меня всегда были теплые чувства. Вроде солидарности.

— Что ты делаешь? — спросил меня блондин, когда я булочку эту дурацкую на тарелку перед стариком положил. — Он сам ее не возьмет, у него страшный артрит. Покорми его.

Издевается он, что ли?

— Нет, я на полном серьезе.

Я на него посмотрел, пытаясь понять, что этот грызун задумал, но в его глаза, все равно что в колодец ночью смотреть, ни черта ты там не увидишь.

Ну, я и поднял эту булочку, поворачиваясь к бедняге Олаферу. Артрит — это не шутка, а у него еще кроме, наверняка, целый букет Паркинсонов и Альцгеймеров.

Но все внезапно изменилось. Олафер как-то странно скривился, сжал губы, а потом как возьмется хохотать. Смеялся он, как сумасшедший, перепугал меня не на шутку.

— Артрит… ха-ха-ха… ну ты выдумал, дуралей! — гоготал Олафер, обнажив полный набор целехоньких белоснежных зубов. — Артрит! Вот фантазер! Вы его слышали?

К этому моменту покатывался уже весь стол. Даже Эльза не смогла сдержать улыбки, хотя она, также, как и я, не могла знать, что эта сволочь Мышь просто решил надо мной подшутить и потому взял к себе в сотоварищи Олафера.

Самое забавное, что я сам себя одурачил, решил, что сил у деда хватало лишь на то, чтобы перетаскивать свое бренное тело с место на место, а он оказывается…

— Олафер второй по силе в Децеме, — говорил Раск, сбиваясь на смех. — Второй, а ты ему тут хлеб маслом намазываешь!

Откуда я мог знать, говорю.

— Внешность обманчива, малец, — обратился ко мне старик, забирая из моих рук булочку. — Но я ценю твою помощь. Правда.

Не за что, бросаю, отворачиваясь. Приятного аппетита.

Дед ласково растрепал мои волосы своей сильной рукой с узловатыми, мозолистыми пальцами.

— Считай это ритуалом приобщения, — продолжает посмеиваться Раск. — С Олафером ты, значит, познакомился. Это Анна. — Женщина улыбнулась, слизывая взбитые сливки со своего десерта. — Она специализируется на ядовитых веществах и антидотах. Возглавляет нашу очаровательную женскую команду ликвидации.

Я чуть было не присвистнул от удивления. Даже такое бывает? Но эти амазонки, исходя из внешнего вида их командира, явно знать не знают о маскировке. А может в этом и вся соль…

— Меня ты знаешь, я из разведки, — продолжил Мышь. — Тартар и его группа поддержки — лучшие в защите. Олафер специализируется на нападении. Ну вот и познакомились.

Черт возьми, я был прав от и до. Они действительно мафиози.

— Мафиози! — Раск захохотал с новой силой. — Парень, что ты понимаешь под своим «мафиози»? Давай, не стесняйся, поведай нам свою философию.

Исходя из того, что я только что услышал, они вроде… людей убивают, да?

— Что-нибудь еще?

Ну, там… они держат в страхе весь город, торгуют оружием, заправляют наркопритонами, клубами с сомнительной репутацией и покрывают всякие незаконные организации и действия оных…

— Ага. Дальше?

Что, это еще не все? Ну, возможно, они еще легализовали здесь про… прости… титуцию.

— Чего это ты заикаешься? — ухмыльнулся Раск, а глаза его хитро сощурились. — Да ты на себя глянь, как покраснел. Че, не обломилось на Земле?

Какое это отношение имеет к вопросу?

— Да никакого. Непонятно только, где ты нахватался этих стереотипов.

Там же, где «не обломилось».

Мышь решительно отодвинул свое блюдо в сторону, подаваясь вперед, кладя локти на стол.

— Урок социологии специально для тебя, пацан. Ты у нас, я заметил, очень правильный, подчиняешься государственной системе, так?

Да я самый законопослушный гражданин, какого он только встречал.

— А что такое, по-твоему, верхушка власти на вашей земле? Чем твой государственный аппарат отличается от нашей мафии?

Я, кажется, не совсем понял его вопроса. Он попросил меня отличить белое от черного?

— Как у тех, так и у других есть своя территория — зона влияния. На этой территории действуют законы, установленные государственной или мафиозной верхушкой. Людей, проживающих на их территории, они облагают налогами, собирают с них дань, а взамен защищают их, а также свои интересы и границы от посягательства вражеских государств и группировок. Время от времени эти посягательства случаются, вспыхивают военные конфликты. Реальность такова, что при этом гибнут люди, и счет жертв порой идет на тысячи, а то и на миллионы. — Он выдержал паузу, словно давал мне минутку на осмысление, а может просто нагнетал драматичность момента. — Так что ты там говорил про белое и черное?

Во всяком случае, говорю, государством заправляют порядочные люди. Их выбирают сами граждане, у нас демократия.

— Демократия у них, ты слышал, Олафер?

— Иллюзия выбора — это не так уж и плохо, — отвечает Раску старик, бодро жуя круассаны, макая их предварительно в джем. — У нас здесь тоже не рай земной, не нам их осуждать.

— Мы, по крайней мере, не держим людей за идиотов.

— Вряд ли это делает их счастливыми, — отозвался дед, поворачиваясь ко мне. — Ты ешь, парень. Вот увидишь, если продолжишь хлопать ушами, Анна подчистит всё и тебе не достанется ни гренка.

Я посмотрел на Анну. Она не выглядела, как человек, который на подобное способен, хотя в словах старика был смысл: рядом с женщиной уже стояла парочка опустошенных креманок и большая менажница. Ну и метаболизм у нее, должно быть…

— Босс прозвала Анну «Жадиной», — заявляет Раск шепотом.

Мы с Эльзой кривим губы, стараясь сдержать улыбки.

Благо, что не обжорой.

— А какое ваше кодовое имя? — обращаюсь я к Олаферу.

Тот приосанился, расправляя плечи.

— Тут легко догадаться, парень.

Без понятия, говорю.

— Давай. Я в тебя верю.

На ум приходило лишь «старпер», «динозавр» или «хохмач», но мне жутко не хотелось его обижать: дед он был что надо, потому я просто пожал плечами.

— Император, — отвечает он, махнув на меня рукой.

Что, спрашиваю, серьезно?

— А что, непохож?

Нет. Очень похож. По крайней мере, если бы я хоть с одним встречался лично, то уверен, что он выглядел бы один в один, как Олафер.

Эльза рассмеялась, отчего у всех отлегло от сердца. Воспоминания о вчерашних перипетиях и сегодняшнее напряжение растворились в этом мелодичном звуке.

Но долго наша идиллия не прожила. Уже через минуту она окочурилась от страха, задушенная появлением Десницы.

Глава 7

Я потянулся к карману и вздохнул (попытался) с облегчением: ингалятор был на месте. Это было важно для меня — знать, что он поблизости, потому что легкие мои скрутило двойным нельсоном, стоило заместителю Эльзы переступить порог столовой.

Честно признаться, я не слишком религиозен, но, когда этот парень здесь материализовался, у меня в голове стали сами собой возникать цитаты из Апокалипсиса.

И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, имя которому «смерть»; и ад следовал за ним.

Конь, конечно, остался где-то за пределами этой комнаты, зато всадник заглянул сказать нам, что мы уже можем готовиться.

Дис был страшным, как смертная казнь. Таких людей я в жизни не встречал и думать не думал, что такие существуют. Он был таким бледным, что казался просто восставшим мертвецом.

Врожденный дефицит меланина, а по-человечески — «альбинизм», такие дела. Десница казался монстром, потому что несмотря на правильные черты лица выглядел совершенно безжизненно. Живыми на его лице оставались лишь красные, прозрачные глаза. Его убранные назад волосы были жутко тонкими и белыми, как раскаленный металл. Вообще, это человек был с ног до головы колюч и остер. Вполне вероятно, что у тех, кто отважился до него дотронуться, на всю жизнь оставались ужасные шрамы.

Короче, в тот раз мне в голову лезла всякая чушь. Я так задумался, что даже не заметил, как все поднялись. Все, кроме меня и Эльзы: она, вероятно, перетрусила не меньше моего. Думаю, даже больше — новоприбывший смотрел исключительно на нее.

Я ждал, когда заместитель воскликнет: «ну наконец-то!» или «я заждался!», в конце концов, «сколько можно, мать твою, прохлаждаться?!».

Ни звука. Мы словно собрались на групповую медитацию.

Он всматривался в несчастную Эльзу, изучал, медленно водя глазами, словно прикасался, ощупывал, проверял. В какой-то момент Эльза не выдержала и отвернулась, опустив голову.

Не знаю почему, но мне ее стало в этот момент жутко жалко. Десница словно пытал ее, не приближаясь. Вбивал гвозди в ее ладони, а мы этого даже не слышали, позволяя ему…

— Посмотри на меня, — раздался в тишине приказной тон. — Девчонка, я к тебе обращаюсь.

Эльза сжалась еще сильнее, и я просто не выдержал. Не знаю, на что я рассчитывал, но видеть, как все повторяется снова, что даже здесь ее не отпускают прошлые страхи, а этот парень их еще и обостряет, было выше моих сил.

Я открыл рот и задохнулся.

— От… станьте… от нее… — прохрипел я, после чего трясущимися руками достал «тайлед» и сделал глубокий вдох, словно впитывал в себя эликсир бесстрашия. — Она не ради этого терпела четырнадцать лет унижения и лишений, чтобы теперь выслушивать приказы от… того, кто вообще не должен был этого допустить!

Стихами заговорил. Не знаю, на что я надеялся, приказывая этому парню не отдавать приказы своему начальству. В моих мыслях бы сейчас и сам дьявол шею свернул.

Жадина Анна перекатывает карамель за щекой и раскусывает ее с характерным треском, разрушая всеобщее оцепенение.

Я во все глаза смотрю на то, как Дис отодвигает стул и садится, тем самым позволяя и всем остальным расслабиться. Левой рукой он кладет черные лакированные изогнутые ножны себе на колени, и я испуганно сглатываю. Черт с ним, с оружием, у этого человека не было левой руки, на ее месте красовался кибернетический протез. Ювелирная работа.

— Как скажешь, босс, — проговорил Десница через мгновение, откидываясь на спинку стула. — Кажется, ты растешь к земле. И мне жутко хочется знать, умники, что вы теперь будете с этим делать.

* * *

Эльза спотыкалась, но не упиралась, когда я схватил ее за руку и потащил прочь из парадной столовой. Кажется, она просто еще не привыкла к своему новому телу — вестибулярный аппарат у нее был ни к черту, а вести ее за собой, все равно что перетаскивать с места на места полное собрание Британники, — еще то удовольствие.

В итоге я нырнул внутрь пустующей тесной комнатенки, какого-то подсобного помещения, утягивая за собой и Эльзу. Закрыл дверь.

— Ты сам его слышал! Ты слышал! — нервы ее сдали. Будь я на ее месте, мои бы сдали тоже. Но я только молчал, тупо уставившись себе под ноги. — Я знала… я, как только это произошло, сразу почувствовала, что это не мое… не мое тело! Я не смогла сегодня заснуть! Всю ночь меня мучили кошмары, которые я забывала сразу же после того, как открывала глаза. Я так ничего и не вспомнила! Господи, а теперь… меня словно всю выворачивает! Это хуже, чем физическая боль.

Я сам его слышал. Я слышал.

Вцепившись в свои волосы пальцами, я медленно съехал по стене на пол.

Кто бы мог подумать, что в тот раз шаги Десницы, идущего от порога трапезной к столу, на самом деле являлись отсчетом.

До разрыва шаблона остается десять, девять, восемь…

До вулканизации мозга — семь, шесть, пять, четыре…

До конца света — три, два, один…

Мое внутреннее зрение транслирует гигантский ядерный взрыв, волна от которого ударяет в виски.

— Какая же я дура! Я поверила, а ведь… мне нельзя ни на что надеяться… я всегда это знала…

Она разрыдалась, и я весь съежился от этого звука. Женские слезы отчаяния — это хуже не придумаешь.

Мою душу переполняла искренняя ненависть. Странно, конечно, что из всего диапазона возможных эмоций, которые родились после открывшейся правды, я решил остановиться на примитивной ненависти. И все-таки я ненавидел этих людей, беспечность которых беспощадно вырвала у Эльзы едва обретенную надежду на семью, уважение, любовь. Из-за одной ошибки все полетело в тартарары: Эльза теперь несчастна и потеряна, а я…

Матерь божья, я должен быть сейчас на месте Эльзы. Это я главарь мафиозной семьи «Децема». Это мое тело. Я на самом деле… же… женщи… щина.

Подняв голову, я бросил взгляд на содрогающуюся от рыданий Эльзу. Боже мой, я ведь совершенно не контролировал свои мысли в тот раз, когда впервые увидел госпожу Элу. Я посчитал ее красивой, и кто знает, о чем еще я тогда мог подумать…

Похоже, я участвую в какой-то авантюре, навязанной мне эти треклятым «разделителем».

— Что теперь… что теперь со мной будет, Алекс? — прошептала Эльза. Она стояла ко мне спиной, пряча слезы. — Что они решат? Как они поступят?

Едва ли меня сейчас волновало мнение старейшин.

Поднявшись на ноги и выпрямившись, я провел рукой по своей груди. Меня моя комплекция теперь более чем устраивала, а мысль, что на пустом месте должен появиться лишний элемент третьего размера, вынудила пожалеть о том, что я ел это проклятущее желе. Интересно, где тут у них ближайшая уборная…

— Нет, — сказал я в итоге так сипло, словно мне уже провели кастрацию. — Нет, я в это не верю. До этого самого момента я готов был мириться со всей той чушью, которой меня тут кормили. Но это заявление — потолок моей веры. К черту это все. Я ухожу…

— Куда ты уходишь, идиот? Забыл, где мы?

Ах да, точно. Как все-таки нелегко привыкнуть к мысли, что находишься от своего привычного мира на расстоянии, которое принято измерять не милями, а годами.

— Ты — их глава, Алекс. Это тебя они ждали! — Эльза закрыла лицо руками. — Все зря… вся эта надежда, вся эта боль и борьба с самой собой были напрасными! Совершенно напрасными! Почему со мной всегда так получается? Почему именно со мной?

Не реви, говорю, и не верь в этот бред.

— А может мне вообще нигде нет места, как думаешь? Вдруг я — ошибка, а? — она вцепилась в меня замутненным, нетрезвым взглядом. — Ошибка системы, сбой какой-нибудь программы. Ведь ошибки случаются…

— Ошибки? Исходя из моего внешнего вида, все так и есть, — я оттянул футболку на груди.

— Так и должно быть, ты что, не понял? Это записано в программе твоего наказания, это не ошибка. Ты и должен был родиться мужчиной!

— Откуда ты можешь это знать? Возможно, во всем ошибается именно Десница. С чего он вообще решил, что его босс — я? Может, к тебе вернется память уже завтра!

— Она не вернется! Никогда не вернется, потому что это все… — она обхватила свою голову ладонями, портя к чертям всю прическу — …все это — не мое. Я — не тот ключ, которым открывается спрятанное здесь, ясно тебе!

— Но как они могли перепутать? — прошептал я негодующе.

Уверен, в эту самую минуту в столовой обсуждали тот же самый вопрос.

— Хватит валять дурака! — кричала Эльза. — Ты же сам слышал: их координаты не могли быть сверхточными из-за огромного расстояния между нашими планетами. Все что показывал их радар — точка, диаметром в метр.

Да, и так уж получилось, что, когда Мышь, а следом и Кей сверяли данные по этому радару, Эльза всегда находилась со мной в непосредственной близости.

Как я мог обвинять их в такой досадной оплошности, ведь на месте парней я бы даже не счел нужным допустить такую вероятность, что их очаровательный босс в земном воплощении может оказаться парнем-астматиком. Конечно, я бы решил, что объект их поисков — девушка, которая ко всему прочему обладает созвучным именем!

Как же я ненавидел подобные идиотские ситуации, а особенно — играть в них главную роль!

— В любом случае, главное сейчас…

…не разводить панику. Я уверен, что эти парни найдут способ исправить косяк, случившийся по их вине.

Оглушительный грохот заставил нас испуганно переглянуться. На штаб напали? Кто его знает, может, мафиозные разборки здесь — рядовое явление. Господи, я до сих пор не осознал полностью, в какую глубокую лужу сел.

Конечно, разумнее было не открывать эту дверь и спрятаться за многочисленными ящиками, но я совсем тогда не соображал. Стоило мне оказаться за порогом, как я едва устоял на ногах, чуть не сметенный тайфуном.

Трудно было поверить своим глазам: перед моим носом пролетела огромная, как три Титаника, туша Бартла. Ну просто натуральное ядро из пушки. Когда Тартар впечатался в стену, по той паутиной расползлись трещины. Я словно попал в реальность комиксов про Супермена.

За моей спиной вскрикнула Эльза, и я вновь почувствовал вцепившиеся в мое плечо сильные пальцы.

— Он… он убил его…

Хрен там плавал. Бартл стоял на ногах через секунду, чтобы уже в следующую рвануть на своего противника. Видимо, подобное у них — повседневность, никто не носился с криками и не разнимал этих чокнутых верзил.

Как и предсказывал Раск: две стихии, методично разносящие прекрасный особнячок, были Бартлом и Дисом. И я готов был спорить, они не остановятся, пока не пробьют друг другу бошки.

— Разнимите их кто-нибудь! — закричала за моей спиной Эльза, когда Бартл снова пролетел мимо нас, превращая коридор в гигантскую аэродинамическую трубу. — Боже… Прекратите!

— Я… никому… не подчиняюсь… кроме босса… — прохрипел Бартл, поднимаясь на ноги. — Никто… не будет меня наказывать… кроме босса…

Широко распахнув глаза, словно боясь упустить любую мелочь, я наблюдал за тем, как эти двое вновь обмениваются серией точных, ловких ударов. Дис на фоне Бартла казался обреченным на проигрыш, я даже поставил его права на лидерство под сомнение, когда Тартар уклонился от очередной атаки, поднырнул под руку Десницы и обхватил своей лапищей его ногу.

Полеты не во сне, а наяву? Ага, эти двое с превеликим удовольствием запустили бы друг друга и в космос.

Каким-то чудом альбинос извернулся в воздухе так, что оттолкнулся от стены ногами, хотя должен был в нее втемяшиться носом. Бартл поставил блок, защищая грудь, но в итоге тяжелые подошвы ботинок противника расплющили его лицо. Это был самый невероятный, профессиональный, чистый дропкик из когда-либо совершенных человеком.

Интересно, эта парочка вообще слышала о законах физики?

— Помогите! — не прекращала тщетных попыток Эльза. — Кто-нибудь… Останови их, Алекс! Они же поубивают друг друга! Слышишь?

— Ты что, с ума сошла? — прошептал я, поворачиваясь в ее сторону. Она подумала, что все дело в страхе. В самом деле, какой безумец захочет оказаться между Сциллой и Харибдой? Но, увы, причина заключалась в другом. — Да такого даже в «Прайде» не увидишь. Используй момент.

Серьезно, если они так хотят продемонстрировать друг другу и случайным зрителям свое превосходство, с какой стати я буду отказывать себе в удовольствии и портить такую живописную драку?

Тем временем Дис оседлал широченную грудь своего рухнувшего оппонента, занося над ним сжатый в кулак механический протез. На лицо бедняги Бартла пришлась парочка тяжелых ударов, которые превратили его многострадальную физиономию в фарш. Третий удар не достиг своей цели: взревев, Тартар погасил атаку своей ладонью, в которой металлический кулак буквально утонул. Залитое кровью лицо Бартла исказила гримаса страшного усилия, вены на его правой руке вздулись, и в итоге до нас донесся жуткий скрежет и треск: гигант просто стер протез своего соперника в порошок. После чего провел блестящий бросок через себя.

Бартл знал, куда нужно целиться: Десница вылетел в окно, сметая собой витражное стекло начисто. Что ж, остается надеяться, что третий этаж для него — высота не смертельная.

— Позагорай немного, м*дак, — сплюнул на кафельный пол Бартл, поднимаясь на ноги.

Он шатался, как подпиленный дуб, который не может решиться — рухнуть ему или замереть. Посмотрев себе под ноги, Тартар несколько секунд разглядывал кровавые кляксы и брызги, после чего поднял голову.

Лицо его распухло и стало походить на огромный чернослив. Я думаю, что он не видел ни черта: его глаза превратились в два слепленных вареника. Вероятно, ему подсказала интуиция, где мы находимся. Бартл поплелся в нашу сторону, и хватка на моем плече усилилась, заставляя стиснуть зубы.

— Босс… босс… — ревел Тартар, приближаясь. — Простите меня, босс. Вы должны меня наказать. Как я мог не узнать вас? Я не достоин быть частью вашего избранного круга! Не достоин носить звание старейшины вашего клана!

Он чего, спрашиваю, совсем ума лишился? Пусть сначала глянет на себя в зеркало. Краше в гроб кладут. Если дело и дойдет до наказания, то только через месяц, а то и все два.

— Босс, вы слишком милосердны ко мне. Как всегда, — и он растянул свой окровавленный рот с недостающими зубами в улыбке.

Ага, киваю, опасливо поглядывая на выбитое окно, если бы я был вполовину так милосерден, как он думает, не позволил бы с ним случиться подобному.

— Вам понравилось, босс? Я оправдал ваши надежды? — Ей богу, он выглядел в тот момент как сущий ребенок, ждущий похвалы.

— Это был лучший бой, который я когда-либо видел.

— Правда? Вы говорите честно, босс?

Да он надо мной смеется! Конечно, я говорю честно! Какой идиот захочет наказывать его, тем паче — выгонять, после такой демонстрации своих талантов? Он не ест свой хлеб даром, это уж точно. С такой обороной клану Децема не грозит уничтожение.

Чего не скажешь о главе этого клана.

Глава 8

Похоже, эти «старейшины» держали у себя в заложниках царя Мидаса, того самого, который одним прикосновением к предмету обращал его в золото: как еще объяснить такое обилие роскоши, которое они со спокойной совестью могут обратить в прах за минуту?

Кроме прочего, сидя в просторном совещательном зале, я думал о том, что недооценил масштабы дома, в котором оказался, территории, которую их штаб занимает, и, скорее всего, всей планеты.

Нас было восемь человек, разместившихся за круглым столом, но едва ли я чувствовал себя рыцарем короля Артура. Слева от меня находилась угнетенная Эльза: руки скрещены на груди, голова низко опущена. Вероятно, она уже не считала пребывание здесь удачей, мечтая вернуться в свою прежнюю, не самую лучшую, но безусловно куда более спокойную, стабильную жизнь.

Справа расположился Десница. Выглядел парень совсем не так, как должен выглядеть человек, прошедший через мясорубку «Тартар» и вылетевший в окно на третьем этаже. Напоминали о недавней потасовке висевший бесполезным грузом изломанный протез левой руки и солнечные ожоги, которые исчезали буквально на глазах.

Лицо же Бартла представляло собой один сплошной синяк, но кровь уже остановилась, и Кей до собрания успел вправить бедняге нос. Док тоже присутствовал, хотя особой радости по этому поводу не испытывал.

Фаза наивысшей активности у Кея наступала ночью, жаворонков парень презирал и потому теперь мрачно оглядывал присутствующих своими сонными, опухшими от пьянки длиною в жизнь глазами.

Здесь же сидели Анна, любующаяся своим ярким маникюром, улыбающийся аки Будда Олафер и, конечно же, Раск. Последний неприкрыто нервничал. Он же был тем, кто нарушил неловкое молчание.

— Ладно, всем ясно, что сейчас последует! Чего тянуть! Да, я налажал, — взмахнул он руками, поднимаясь со своего места. — Херовый из меня разведчик, можете делать со мной, что хотите. Убьете? Отлично. Заслужил.

Все молчали, и я понял, что обращался он не столько ко всему собранию, сколько ко мне. И даже Дис, впившийся в Раска прищуренным, ядовитым взглядом, при всем желании объяснить парню разницу между «лажей» и «катастрофой», сидел молча.

— Сядь… — проговорил я неуверенно, после чего судорожно вздохнул. Даже не верится, что в прошлой своей жизни подобные мероприятия были для меня нормой. — Сядь, Раск, никто никого убивать не будет.

Послышалась непонятная возня, свидетельствующая то ли об облегчении, то ли о недоумении.

— У нас нет на это времени, — добавил я, собравшись с духом. — Если то, что вы говорите — правда, у нас есть куча других проблем, которые требуют немедленного разрешения.

Мышь опустился на свой стул, упер локти в столешницу и спрятал лицо за козырьком ладоней, приставленных ко лбу.

— В общем… ну… слушайте, я верю, что делал подобное сто раз, но сейчас для меня это в новинку. Потому я просто спрошу, можно ли каким-то образом без вреда для Эльзы провести ту же процедуру. Вернуть мне… те-тело? — я посмотрел на полупьяного Кея. — Док, начнем с ваших предложений.

— А? — он метнул взгляд в мою сторону, после чего потер небритый дня три подбородок. — Ее тело уничтожено, поэтому я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под безвредностью.

— Я так понял, ваши технологии невероятно развиты. Вы еще не научились выращивать… человеческие тела искусственным путем?

— Ахаха. Это было бы круто, — посмеялся хрипло док, выуживая из кармана портсигар. — Но если бы я мог создавать такую сложную систему, как организм человека, с нуля, на кой хрен тогда я корпел бы месяцами над протезом для вашего обожаемого заместителя. Я бы просто вырастил ему новую руку. — Закурив, он еще долго сидел молча, размышляя. — Если бы мы достигли подобного уровня развития технологий, вопрос с бессмертием был бы окончательно решен.

— Тогда что вы можете предложить?

— Нам нужно извлечь чужеродную душу из вашего настоящего тела без вреда для первой и последнего… Опять же все упирается в «разделитель». Только эта машина способна работать с такой тонкой материей. Я должен буду перестроить ДППИР, чтобы он при пересадке души не уничтожал тело, как это случилось с вашей подругой. Но на это уйдут годы. Это первая проблема. Вторая: допустим, просто допустим, что мне это удастся, куда вы поместите вынутую душу? Я так понимаю «без вреда» подразумевало дальнейшее существование госпожи Эльзы в телесной оболочке. А может, она согласится поменяться с вами местами и жить в этой самой вашей тушке?

— Не… нет, думаю, это не вариант.

Док махнул рукой, в которой держал тлеющую сигарету. Дым постепенно подбирался ко мне, обвивая резким, удушающим запахом.

— Понятное дело, что где-то на просторах нашей планеты находится ее настоящее законсервированное тело, но мы же ничего о ней не знаем. Кем она была раньше, как выглядит, причину ее заключения, срок. Даже то, какой именно «разделитель» отправил ее на Землю.

— Но где-то же должны находиться отчеты об этих казнях? — не оставлял надежд я. — Кто-то же следит за этим всем, делает какие-то записи. Смотрите, мы же знаем дату ее рождения на Земле, так? Дальше идет элементарная математика: мы должны вычислить, какому промежутку времени здесь соответствует день ее рождения на Земле. Это может быть несколько недель или даже месяцев, но мы уже сузим границы поиска: просто надо будет проверить по записям, кого подвергали экзекуции в эти дни. К тому же, мы знаем, что искать нужно в Эндакапее.

Док опять рассмеялся.

— Прежде всего, Синедрион не допустит кого попало копаться в своих архивах. С этими ребятами лучше не связываться, босс. Но это только полбеды. Предположим, что вы определили, что… дата вашего рождения, пожалуйста, — обратился к Эльзе Кей, получив тихий ответ. — Ну вот, вы определили, что девятнадцатое февраля на Земле соответствует промежутку времени от первого до двадцать пятого числа первого месяца на Амальтее. Подняли всю документацию, обнаружили что в эти дни по всему Эндакапею было пропущено через «разделитель» свыше десятитысяч преступников. И в каком направлении вы будете действовать дальше? Отделять мужчин от женщин? Но ведь только сегодня мы выяснили, что это — напрасный труд.

— Я — точно женщина, — заявила раздраженно Эльза.

— Да как скажете, — безразлично отозвался док, затягиваясь. — Это все равно ничего нам не дает.

— То есть… — я закашлялся, вытаскивая из кармана ингалятор. Все замерли, следя за тем, как я провожу все эти жизненно необходимые мне манипуляции. — Вы не могли бы… не курить?

— Твою-то мать, — пробормотал Кей, туша сигарету об свою ладонь. — Что это еще за…? — Ну, типа, астма, фигня такая. — Мне это ни о чем не говорит. Я не врач, парень, а инженер, занимающийся биокибернетикой.

Но врачи-то у них должны быть, ведь так?

— Спрашиваешь, — он все еще смотрел на меня опасливо, словно ожидал от моего здоровья очередного фокуса, но я постарался продолжить.

— То есть, в принципе, если Эльза что-нибудь вспомнит, есть вероятность отыскать ее настоящее тело?

— Ага. Но это вряд ли. Программа, как и всякое творение рук человеческих, совершает ошибки, но крайне редко. Обычно она работает качественно и стирает всякое упоминание о прошлом. Не думаю, что память, пусть даже фрагментарно, удастся восстановить только лишь усилием разума, — покачал головой Кей, потирая красную точку ожога на своей руке, которая стремительно светлела.

— Но такое случается! Духовные практики на Земле. Есть люди, которые верят в прошлые жизни и переселение душ, и при помощи некоторого ряда упражнений достигают просветления. Они вспоминают свои прошлые жизни, иногда даже в мельчайших подробностях…

— Ну, или они просто шарлатаны, которые выдают желаемое за действительное.

— Не стоит списывать силу духа со счетов так поспешно, друг мой, — подал голос старик Олафер.

Взгляды их скрестились, и я понял, что эти двое — заклятые друзья. Логичность науки столкнулась с эфемерностью веры.

— Это возможно? — повернулся я к Императору.

— Теоретически? Да, существуют специальные духовные техники, направленные на глубочайшее познание своей сути. Но как и в случае с господином доктором, нам придется потратить на это много времени.

— Ну так отлично! Время у нас есть! — воскликнул я. — Пока док будет совершенствовать свое творение, мы будем осваивать эти техники!

— Все это звучит просто сказочно, — протянул Кей. — Но я еще с самого начала упомянул, что Синедрион не позволит нам провести обряд «воскрешения». Возможно, они еще спустят с рук то, что Раск и Бартл притащили сюда постороннего человека, но украсть у них тело преступника и прежде срока его оживить — это самый натуральный побег.

Наступила раздумчивая тишина.

— Минутку. А как тогда называется то, что сделали вы? — недоуменно пробормотал я, оглядывая старейшин. — По идее вы тоже помогли мне сбежать, разве нет?

— Да, но на это у нас было разрешение, — заговорил Дис, и я прикусил язык. — Иногда, если случай исключительный, они могут закрыть глаза на подобного рода самодеятельность.

— Кажется, я не совсем понимаю. Как ваша уголовная система может быть такой… лояльной?

— Дело не в лояльности. Ты постоянно забываешь, о чем идет речь. Ты — не типичный преступник, а глава одного из самых влиятельных кланов в Эндакапее. И на Землю тебе отправили не за убийство, а предательство с попыткой захвата власти. — Боже, неужели они говорят про меня?! — Раньше вся власть в Эндакапее была сосредоточена в руках одного клана — Нойран, которым управлял твой отчим. Государство, которым он верховодил, было поделено на несколько районов. За каждый из этих районов отвечала отдельная группировка, которая в свою очередь подчинялась главному дому. Сфера влияния клана Иберии стремительно ширилась и в итоге достигла и нас. Долгое время Децема отстаивал свою независимость, но по понятным причинам мы должны были в итоге прекратить эту совершенно ни к чему не ведущую борьбу. Наш предыдущий босс подписал акт о вхождении наших территорий в зону влияния Нойран. Когда Паймон умер, на его место Иберия поставил тебя.

Дис умолк, опустив голову. Вероятно, эти воспоминания не из разряда «счастливые».

В сложившейся тишине создавалось неприятное ощущение вроде понимания, что я не просто узурпатор, а узурпатор в квадрате. Правда, во второй раз захват власти завершился моей ссылкой на Землю.

— И после ряда каких-то событий я решил пойти против этого Иберии, так?

— Вроде того.

Вот что значит самого себя не знать.

— Значит, выходит так… — Я нахмурился. — Выходит, что именно Иберия настоял на моем заключении, а теперь, когда он мертв, надобность в наказании отпала, так?

— Синедрион — это не только исполнение закона в обычном понимании, босс, — неуверенно заговорил Раск. — Это тоже своего рода группировка, которой, однако, чужды наши разборки и постоянная грызня за территории. Они вроде непредвзятых наблюдателей, к которым обращаются главы кланов, когда не могут решить какой-то щекотливый вопрос при помощи кулаков. Синедриону абсолютно наплевать, кто именно будет стоять у руля, главное, чтобы этот кто-то выполнял свои обязанности руководителя хорошо.

— Получается, вы каким-то образом все-таки уничтожили Иберию и его дом, а потом получили разрешение от Синедриона вернуть своего главу назад. И они умыли руки.

— Как Дис и сказал, ты — не преступник в привычном понимании этого слова, потому-то они действительно просто закрыли глаза. Но это исключение из исключений.

— То есть за Эльзой в любой момент могут прийти?

— Я так не думаю. Насколько мне известно, ребята из Синедриона жутко аморфны. Если будем помалкивать, никто и не почешется проверить сколько людей мы прихватили с Земли.

Несмотря на туманность объяснений, я понял многое. В частности то, почему служители местного закона «аморфны». Всю работу за них делает «разделитель». Машина так путает карты, что даже если какому-нибудь мафиози захочется тайком вытащить из тюрьмы своего «кореша», у него едва ли это получится: огромные затраты средств и времени на то, чтобы перелететь с Амальтеи на Землю, найти именно того самого человека (что вообще было практически невозможно), переделать «разделитель» в ДППИР и соединить две части одного целого. Провернуть такое мог только чертовски влиятельный клан, у которого есть для этого все ресурсы, и которому человек, угодивший на Землю, нужен ну просто позарез. Но опять же «чертовски влиятельный клан» не будет делать это тайком.

— Хорошо… — пробормотал я, смотря в столешницу. — Хорошо, мы хотя бы знаем, в каком направлении плясать. Что касается Синедриона — решим позже, каким образом забрать настоящее тело Эльзы. Главное, узнать степень тяжести её… э-э-э… преступления. Я верю, что это — сущая мелочь, — обратился я к Эльзе, просто чтобы она не думала, будто я считаю ее прожженным разбойником. — Я тебя знаю отлично и просто уверен, что это какое-то недоразумение. Мы сможем с ними договориться.

Надо мной, как дамоклов меч, нависла тишина. Вероятно, старейшины Децемы считали, что я просто пудрю ей мозги с целью успокоить. Что касается Эльзы, она выглядела, как человек, которого вообще не волнует собственное будущее. Завтра будет хуже чем вчера, так она считала после всего произошедшего. Вполне оправдано: еще несколько часов назад она считалась главарем влиятельной организации, а теперь стала обычным преступником, не знающим даже причин собственной ссылки на Землю.

Я хотел ее утешить. Сказать, что вполне вероятно у нее здесь есть семья, которая ее дожидается. Но, во-первых, знать я этого наверняка не мог. Во-вторых, даже если бы я оказался прав, вряд ли после ее заключения они заживут как прежде. В-третьих… не в моем положении кого-то утешать.

— Осталось только решить, как объяснить ситуацию остальным, — проговорил Дис, смотря на Раска. Вероятно, тем самым намекал, что объяснять придется именно ему.

Признавать столь вопиющую и откровенно глупую ошибку перед собственными подчиненными, перед всем кланом, а там — и страной… даже я не мог ему завидовать.

— Разве в этом есть необходимость? Кому-то рассказывать? — спросил я. Старейшины на меня недоуменно уставились. — Что, если оставить, как есть? Сохранить в секрете?

— Я не буду подчиняться никому, кроме…

— Да, да, мы это уже поняли, — оборвал я Бартла. — Если ситуация того требует… не знаю как, но я постараюсь выполнять свои обязанности. В то же время, мы пока не можем решить этот вопрос с телами… Эльза de jure будет главой клана. Ты согласна?

— Мне все равно, — пробормотала она.

— Жизнь главы — это не только бумажная работа и раздача приказов. Это также постоянные разъезды, встречи и переговоры. Уверен, что хочешь ее этому подвергнуть? — спросил Дис, и я поразился тому, насколько хорошо этот парень разбирается во мне.

Он не спросил, справится ли Эльза с этой работенкой. Справлюсь ли я? Несмотря на логичность моего предложения, я не мог допустить этого: прикрываться ею, использовать, как бронежилет, а самому отсиживаться в окопах.

— Да, тут ты прав… — умолкнув, я осторожно посмотрел на своего заместителя. — Возможно, есть другие варианты?

Мне почему-то показалось, что именно Дис был тем, кто вытаскивал весь клан из безвыходных ситуаций. И что последнее слово всегда оставалось именно за ним. Кто знает, может, глава клана из меня был неважнецкий. Скорее всего, я и в прошлой жизни был еще той размазней, и меня не стоило вытаскивать. И что их на это дернуло? Навряд ли благородство.

Дис непонятно усмехнулся.

— Да уж, говорить во всеуслышание о глупости собственного клана нам как-то не с руки. В то же время скрывать правду мы тоже не можем: любой дурак увидит различия между нашим прошлым главой и настоящим. — Все (кроме Будды-Олафера и безразличной Анны) стыдливо потупили взгляды. — Единственно возможное решение мне видится в том, чтобы…

Его негромкий ровный голос утонул в шуме распахивающихся высоченных дверей. Дис замолчал, опасно сощурившись. На пороге стоял не слуга. По внешнему виду парень походил на бойца. Напуганного и откровенно смущенного тем, что так нагло прервал совет своего босса.

Не вели казнить, вели миловать! ля-ля-тополя. Обращался он целиком и полностью к Эльзе.

— К нам пожаловала делегация клана Феб. Добиваются твоего немедленного внимания. Они уже успели обвинить нас в негостеприимности, так что парни готовы «извиниться» в любой момент, босс. Ты только скажи, — заявил самоуверенно мужик, разминая кисти рук.

Я видел огонь нетерпения в его глазах. Мне было действительно трудно поверить в то, что речь идет о реальных людях: тут без убийства не обходится ни дня, не так ли?

— И сколько их? — спросил я, начисто позабыв, что для всех, кроме старейшин, я — непонятный парень, прицепившийся к их боссу, как надоедливый балласт.

— Отвечай, — проговорила Эльза, догадавшись, что конкретно смутило докладчика.

— А… одиннадцать.

Раск и Бартл переглянулись, обмениваясь понимающими ухмылками. Эти двое готовы были скинуть напряжение, и потому в итоге уставились на меня, спрашивая разрешение поприветствовать делегацию по-свойски. Им страсть как хотелось выместить зло на этих нагловатых послах, но я, дурак, решил, что так дела не делаются.

— Приведи главного… среди них же должен быть главный? А остальных не трогайте, — я сглотнул, глянув в расширенные глаза мужика, принесшего новость, — пока.

— Выполнять! — гаркнул Бартл, когда его подчиненный поморщился, словно готовясь уточнить, какого хрена я лезу не в свои дела.

— Кто они такие? Эти Фебы? — спросил я, когда гонец исчез. — И… что им может от меня понадобиться?

— Неугомонные ублюдки, — проворчал мрачно Бартл, кладя свои массивные как кувалды кулаки на стол.

— Группировка, находящаяся под нашим патронажем, — пояснил Десница. — Сидели тише воды, ниже травы, а тут вдруг вылезли…

— Откуда они могли узнать? С момента возвращения босса прошло меньше суток, — пробормотал недоуменно Раск.

— Я слышал, что одно из наших подразделений вчера кутило всю ночь, — посмеиваясь, доложил Олафер. — Праздновали возвращение главы. Кажется, это было в баре в районе Мабей. Там была знатная потасовка, но с нашей стороны потерь нет.

— Это точно не мои! — воскликнул Мышь, оглядывая собрание. — Никто из разведки не покидал территорию базы.

— Я так понял, что это были наши очаровательные отравительницы, — в той же веселой манере заявил Император, кинув взгляд на Анну. Та даже бровью не повела.

— Кто бы это ни был, Фебам… теперь уже всему Эндакапею известно, что Эла вернулась, — сказал Дис. — И что-то мне подсказывает, они сюда заявились не для того, чтобы занести поздравления по такому случаю.

— Как не вовремя… — прошипел Мышь, глянув на двери, которые вновь растворились, пропуская внутрь двоих.

Посол — костлявый, вытянутый, откровенно отталкивающий тип, нес в своих руках… нет, не оружие, хотя я после всего услышанного верил, что он заявился не для мирных переговоров. В его руках была зажата шипастая алая роза.

За спиной мужчины двигался плавно и бесшумно, как змея, его телохранитель: очевидно, идти в логово к неприятелю в одиночку посолу было невпотяг.

Я бегло оглядел этих двоих, не заметив у них припрятанных пушек или ножей, вероятно, все побрякушки у них изъяли при входе на нашу территорию. Тем не менее их появление заставило старейшин напрячься. Они не были рады гостям, потому и я насторожился.

— Ах ты сука! — разъяренно прорычал Раск, вскакивая и… исчезая.

Я не успел проследить за развитием ситуации, просто в одно мгновение Раск сидел за столом, а уже в следующее стоял рядом с послом, прижав к его горлу острие стилета. Что касается телохранителя бедолаги, за спиной того, тихо посмеиваясь, застыл старик Олафер. Дед туда буквально телепортировался. Боже-боже, и это ему я булочку маслом намазывал.

— Только не думай, что ты проворнее меня, мальчик, — предупредил Император, еще сильнее морща свое старческое лицо хитрой улыбкой. — Мы не любим такого рода гостинцев, и, чтобы передать наш ответ вашему боссу, хватит и одного человека.

— Госпожа… — дрожа всем телом, посол вперился расширенным взглядом в Эльзу.

— Ч-что происходит? — прошептал я, поворачиваясь к Дису.

— Клан Феб объявляет вам войну, босс. Только и всего.

Глава 9

Мне никогда в жизни не дарили цветы. Сказать по правде, я на подобное и не рассчитывал. Даже больше — надеялся, что до того не дойдет. Если только на похоронах, но это уже иной разговор.

Забавно, что первый в жизни цветок, преподнесенный конкретно мне, подразумевал собой брошенную перчатку.

— Раск, Олафер, — неуверенно позвал я своих старейшин, которые, увидев, как я качаю головой, выдавили из себя дружелюбные улыбки.

— Проходите, прошу вас, — процедил Мышь, рукой указывая в сторону стола.

— Нет. Мы… ненадолго, — прохрипел посол, поправив воротничок своей накрахмаленной сорочки.

— Что вам нужно? — спросил я тихо, приводя гостей в искреннее недоумение.

Они еще долго водили взглядами от меня к Эльзе. В конце концов посол собрался с мыслями, обратившись к Эльзе.

— Мой господин — Адэр, глава клана Феб — вызывает вас на поединок, — проговорил он, боязливо посматривая на стоящего неподалеку Раска, который подкидывал и ловил стилет, что-то беспечно насвистывая себе под нос. — Мы не хотим кровопролитной войны.

— Поединок? — переспросил я. Меня всего трясло. — Это типа… дуэль?

— Именно. Принимая во внимание, госпожа, ваше… положение только что вернувшейся с того света, мой господин предлагает выбор оружия вам.

— Какое-какое положение? — прищурился Мышь. — Твой босс-недоносок намекает на то, что наш босс — слабак?

— Да как ты смеешь… — прошипел оскорбленно посланец.

— Ради Предвечного, держите себя в руках, — прикрикнул на них Кей, подпирая голову рукой. — Башка и без вас раскалывается.

— Что… мне передать в качестве вашего ответа?

— Голову свою передашь, — подмигнул мужчине Раск, недвусмысленно проводя по воздуху рядом со своей шеей острием стилета.

— Нет. Никто никаких голов никому передавать не будет, — остановил я разыгравшееся воображение командира разведчиков. Я хотел было спросить, какого дьявола им вообще от нас надо? С какой стати они так внезапно решили пойти на нас войной? Но потом я вспомнил, где нахожусь, и что подобное для них — обычное дело, потому только уточнил: — Твой господин… вызывает ме… главу клана Децема на дуэль и предлагает госпоже Эле самой решать, на каких условиях та будет проходить, так?

— Именно, — проговорил посол, внимательно в меня всматриваясь. Вероятно, гадал, как такая вошь оказалась сидящей за совещательным столом старейшин, и встречал ли он меня ранее.

— Ясно… — я опустил голову. Долго молчал. Взглянул на Диса, лицо которого ничего не выражало. Знать бы, как он поступил, окажись на моем месте. Кем бы я ни являлся в прошлом, сейчас я был просто пятнадцатилетним подростком, которому необходим совет человека опытнее и сильнее меня. — Клан Децема обдумает ваше… предложение. Окончательное решение касательно поединка и даты вы получите в письменном виде… — Или нет? Тут еще сохранился эпистолярный способ передачи информации? — …через неделю. Не так ли, госпожа Эла?

Она подтвердила мои слова не сразу. Сначала долго смотрела на меня во все глаза, словно пытаясь уверить себя, что я попросту сошел с ума. Не мог же я на полном серьезе соглашаться на бой, подвергая ее такой опасности.

Когда чужаки удалились, я сполз на своем стуле, словно этот визит обрезал ниточки, удерживающие мое тело в вертикальном положении.

— Ты хочешь меня убить? — спросила шепотом Эльза, глядя на меня, едва не плача.

— Господи, да конечно же нет! Просто, если бы я сказал, чтобы они убирались со своими дуэлями к чертям, мы прослыли бы трусами и слабакам, — поспешно объяснил я. — Не думай, что репутация клана важнее тебя, это совсем не так. Просто…

— Просто ты согласился на эту дурацкую дуэль! На которую идти придется мне!

— Не придется, — пробормотал я, закрывая глаза. — Уважаемые старейшины, единственное, что нам остается, так это рассказать всем правду. Пока ложь не завела нас в еще более глубокую яму, чем та, в которой мы находимся сейчас. Мы можем провести голосование, если…

Я замолчал, услышав заразительный смех дока.

— Голосование! Вот умора!

— Эльза не должна в этом участвовать. Ваша ошибка… без обид, но она исключительно ваша. Так вот, ваша ошибка не должна стоить ей жизни. До тех пор пока мы не отыщем ее настоящее тело, Эльза должна быть в полной безопасности. Что касается этой дуэли… — я сглотнул, уставившись на свои трясущиеся руки. — Блин, почему именно сейчас?

— А чего непонятного? — проворчал недовольный таким лаконичным исходом Раск, возвращаясь к своему месту. — Всякое отрепье узнало о твоем возвращении и считает, что, пока ты еще не очухался от заключения, нужно перейти в наступление.

— Я не совсем понимаю, зачем надо было ждать именно моего возвращения, чтобы объявить эту треклятую «войну»?

— Потому что до этого объявить ее они не могли, — ответил мой заместитель.

Конечно, кто захочет драться с ним. Этот Адэр из клана Феб не был самоубийцей.

— Если один глава клана хочет прибрать к рукам территории другого клана, то он должен решать этот вопрос напрямую с владельцем этих территорий, — пояснил Раск. — То есть объявлять войну имеет право лишь один босс другому боссу. Только так и никак иначе. Дис — не наш глава, он лишь ваш заместитель. Даже если бы какая-то группировка начала катить на нас баллоны, и даже если бы это у них неплохо получалось, Синедрион не признал бы победу в этом конфликте за нашими противниками. Потому что они играли не по правилам.

— Получается, они просто ждали, когда я вернусь, чтобы вызвать меня на дуэль? — я накрыл глаза предплечьем, откинув голову на спинку стула. — Чисто теоретически…. если этот Адэр убьет меня, и его люди разберутся с вами, территории, принадлежащие нам, войдут в их состав?

— Этого никогда не случится, но, чисто теоретически, — да.

— Почему вы отпустили их, босс? — проревел недовольно Бартл. — Нам надо было преподать им урок вежливости и уважения.

Странное местечко эта Амальтея. Здесь уважение состоит в прямой зависимости от количества отобранных жизней.

— Что ты имеешь в виду под «рассказать»? — спросила Эльза.

— Ну… рассказать обо всем, что с нами произошло. Понимаешь, если все так и оставить, ты станешь мишенью, а я… я не смогу себя простить, если с тобой что-нибудь случится.

— Ну, расскажешь ты, и что дальше? — встревоженно заговорила она приятным, все еще непривычным голосом взрослой женщины. — Ты понимаешь, что тогда тебе придется идти на этот поединок? Ты на себя взгляни, какие тебе дуэли? Ты даже дышать нормально не умеешь!

Ладно, ее беспокойство на этот счет было более чем оправданным. Даже если бы мне пришлось соревноваться с этим Адэром в гольфе, я бы ему продул. Судя по тому, где я оказался, даже тесты по физике, написанные мной некогда едва ли не на сто процентов, теперь могли послужить разве что носовым платком.

— Не знаю, — искренне ответил я в итоге, убирая руку, чтобы посмотреть на Эльзу. — Но я постараюсь… я что-нибудь точно придумаю. Мы что-нибудь придумаем. — Едва ли я в самом деле в это верил. Вытирая рукой пот со лба, я обратился к доку. — У вас же есть какое-нибудь огнестрельное оружие? Думаю, за неделю есть надежда научить меня хотя бы меткости.

Я верил, что мои слова звучат логично и убедительно. Судя по тому, каким взглядом меня наградил Кей, об огнестрельном оружии он узнал от прадедушки. Короче, для них я вместе со своими идеями был чем-то доисторическим. Дуэль на пистолетах, ха! Да меня самое время отправлять в музей и класть под стекло.

— У меня есть кое-что покруче, босс, — растянул губы в зловещей ухмылке Кей. — Я готов вам показать все свои игрушки прямо сейчас. К тому же… нам нужно что-то делать с этой вашей астмой.

— Обязательно! — я оживился, услышав это обнадеживающее «покруче». — Однако первым делом я прошу вас, док, заняться протезом Десницы. Пусть хоть кто-нибудь из нас двоих будет приведен в состояние полной боевой готовности, да?

Это было обусловлено целиком и полностью практическими соображениями, а не заботой. Но уверен, все меня поняли неправильно.

— Так что… спасибо за внимание… — я встал, и все последовали моему примеру. Не знаю, что я тут должен был сказать, потому просто протараторил: — Думаю, на этом все.

* * *

Когда все разошлись на свидания со своими повседневными делами, я предложил Эльзе прогуляться. Нужно было освоиться в местных лабиринтах коридоров, познакомиться с порядками, дать привыкнуть глазам к новой обстановке. Утешить Эльзу.

Мой рот не закрывался, пока мы мерили шагами бесконечные метры отполированного пола. Нес я какую-то чушь, в которую и сам верил, из кожи вон лез, чтобы стереть с ее лица эту угрюмую озадаченность.

Но стоило мне увидеть в ее глазах проблеск надежды, как мимо проходил какой-нибудь лопоухий хлыщ, и все мои старания летели псу под хвост.

Босс, какое счастье! Наконец-то вы вернулись! Я считал дни до вашего возвращения! Позвольте пожать вам руку! Вот спасибо, теперь будет о чем рассказывать внукам!

— Эльза, — говорю я, когда мы лежим на мягком, как мех газоне, смотря в ультрамариновую глубину неба. — Я знаю, тебе сейчас очень нелегко…

— Нелегко? — повторяет она однотонно. — Моя мечта, которую я держала в руках, рассыпалась, превратилась в пепел. Мне не просто нелегко. Мне сдохнуть хочется. Но я даже этого не могу, потому что это тело не мое.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, — убежденно продолжаю я. — Мы найдем твое настоящее тело. А после… если ты захочешь вернуться к своей настоящей семье, я пойму. Но я буду просто счастлив, если ты согласишься остаться здесь. Ты мой единственный, лучший друг. Мы с тобой в каких только передрягах не бывали. В общем, этот клан значил для меня многое в прошлом, я не сомневаюсь, но сейчас… если бы мне пришлось выбирать между кланом и тобой, я бы выбрал тебя.

— Да, потому что ты ничего не помнишь, — проворчала она недоверчиво. — Если бы помнил, иначе бы заговорил.

— Возможно, я бы стал рассуждать иначе… Конечно, все бы изменилось, но не это. Я знаю точно, что я тебя никогда не брошу.

Эльза повернулась ко мне, давая в очередной раз убедиться в том, что госпожа Эла и в правду настоящая красавица. Обнимаемая ярким светом гордо вознесенного на небесах солнца, она смотрела на меня своими невероятными глазами, словно пытаясь вытянуть правду.

Это был невероятный, долгий миг, во время которого я пытался осознать, что смотрю на себя. Так и не смог. От бесполезных усилий у меня лишь начала болеть голова, а настроение вконец испоганилось.

— Этот Дис… — проговорила внезапно Эльза, не переставая на меня смотреть, — …жуткий тип.

— Ага. Мурашки по коже. Это точно. Вероятно, пугать всех до колик — часть его служебных обязанностей.

— Кажется, он очень ждал тебя, — добавила она неуверенно, следя за моей реакцией.

— Думаю, так оно и есть. Ты же слышала остальных… Видимо, ему надоело выполнять мою работу, — усмехнулся я. — Еще бы… куча документации, разъезды, переговоры — сплошная головная боль. А тут на тебе. Видела, как он мутузил Бартла? Расстроился очень, что такая ерунда со мной приключилась, — закрыв глаза, я замечтался. — Если бы у меня такой друг был там, на Земле…

— Да нет же… он ждал тебя, потому что… ну ты же видел, как он смотрел на меня там, да?

— Смотрел? Обычно смотрел. Правда каким-то образом быстро доехал, что к чему.

— Он… мне кажется, он меня теперь ненавидит.

— Это нормально. Он всех ненавидит, ты же его видела.

— Да нет же! Он ненавидит меня, потому что любит ее! Ты что, совсем ничего не понимаешь! Какой же ты иногда тугодум!

— Кого-кого он там любит? — распахнул глаза я, поворачивая голову в сторону Эльзы. — Мы точно говорим об одном и том же человеке?

— Он меня точно ненавидит, — она закрыла лицо ладонями, начиная качать головой. — Столько лет ждать, чтобы потом…

— Ты что, перечитала своих книжек? — спрашиваю. — Не нужно романтизировать его образ. Он не герой, а убийца. У таких ампутирована часть души, которая отвечает за всякого рода… нежные привязанности и тому подобное.

— То есть… думаешь, он не мог влюбиться в тебя?

Ч-ч-чего?

— Раньше у тебя было другое тело. А он был твоим заместителем. Вы долгое время были вместе, принимали сообща важные решения. Он принес тебе клятву верности и охранял ценой собственной жизни. Но однажды злодей разлучил вас, — начала безучастно перечислять образы, возникающие в ее голове, Эльза. — Может, его никто раньше не любил из-за его откровенно дикой внешности, а госпожа Эла была первой женщиной, которая увидела его душу…

— Ты чего, решила написать роман? — расхохотался я, закидывая руки за голову. — Только ему об этом не говори. Я-то тебя знаю, привык к твоим фантазиям, переживу как-нибудь…

— Я не шучу.

— Ладно-ладно, как скажешь, — главное — не задумываться над ее словами. Просто не задумываться. — Ты не переживай на его счет, О'кей? Дис ничего тебе не сделает. Мы для него всего лишь дети. Думаю, слабаков и дураков он не трогает.

Ага, чего не скажешь о том типе из клана Феб, который вызвал меня на поединок. Воспоминание, как зернистая наждачная бумага, грубо стерло улыбку. И я решил, что пришло время навестить дока.

Глава 10

Несмотря на то, что Кей создавал впечатление совершенно неуправляемого торнадо, если дело доходило до приказов, он был крайне аккуратен и исполнителен.

Когда мы с Эльзой ступили на стерильную территорию, где властвовали логика, ум и док, последний еще был занят протезом.

Он расхаживал по своей просторной, пустынной лаборатории, а его свежий медицинский халат развивался за ним, как ангельские крылья. Рукава его рабочей одежды были закатаны до локтей, позволяя разглядеть узоры татуировок. Похоже, подобное — вроде униформы для каждого члена Децемы.

На самом деле, увидев наколки у дока, я не слишком удивился. Все-таки с его пирсингом они весьма гармонировали.

Кей все еще отчаянно пытался проснуться, поэтому и заметил нас не сразу.

— Идите сюда, — поманил он нас рукой, склонившись над операционным столом, на котором растянулось мускулистое, обнаженное по пояс тело заместителя босса Децемы. — Показать, как это работает?

Я взглянул на Эльзу. Она — на меня. Док словно предлагал нам зайти в клетку к тигру, накаченному транквилизаторами, и подергать его за усы.

— Он точно спит? — уточнила опасливо Эльза, на что док не ответил.

Он просто взял в руки тонкий прибор вроде паяльника, после чего прислонил раскаленный добела стержень к щеке мужчины. Послышалось шипение, и до меня дошел тошнотворный запах жженной плоти.

— Ага, похоже, он спит, — заключил бодро Кей, поворачиваясь к нам спиной и уносясь в сторону своего рабочего стола.

Я подбежал к Деснице, наблюдая за тем, как точка от ожога постепенно исчезает.

— Что… что это такое? — пробормотал я, наклоняясь ниже над его лицом. Любопытство задавило страх. — Он что… не человек?

— Да. Гребаный вампир.

Я уставился на дока, который в свою очередь тоже повернулся ко мне. Его взгляд был трезвым и абсолютно серьезным. Первые секунды.

— Да шучу я! — рассмеялся он, возвращая свое внимание протезу. — Генная инженерия, босс, только и всего. Клетки реагируют на повреждение и начинают ускоренно делиться.

— Но это работает только с мелкими повреждениями, так?

— Да. На целые органы и конечности это, увы, не распространяется. С поражениями большой площади всегда труднее: возникают ошибки. Во время экспериментов у покалеченных людей, которым были вживлены модифицированные клетки их же крови, случались жуткие мутации. К примеру, на месте потерянной руки вырастало целых две, и обе недееспособные.

— Модифицированные клетки… — повторил я озадаченно. — Если учесть, сколько прошло времени с того инцидента с Нойран… получается, вы здесь практически не стареете?

— Не стареем? Наш организм изнашивается так или иначе, просто при помощи технологий мы можем замедлить этот процесс. Опираясь на достижения той же генной инженерии или биокибернетики, некоторые люди могут себе позволить жизнь, исчисляемую не десятками, а сотнями лет, — Кей вздохнул, потерев ребром ладони не спавшие глаза. — Человек приблизился к совершенству, но смерть куда более совершенна.

Замолчав, он дал мне пару минут поразмыслить над его словами.

— Сейчас он вообще ничего не чувствует. — Я оглядел мониторы, которыми был обставлен операционный стол. — Вы ему как-то «отключили» нервную систему, так?

— Поверь мне, эта процедура не из приятных. Ну-ка подвинься, — попросил док, подходя к столу вместе с протезом.

Я отошел, приблизившись к Эльзе, которая старалась не смотреть в сторону операционного стола. Кей начал срезать наросшие, лишние ткани с культи плеча. Зрелище еще то.

— И какой используется материал?

— В основном титан. Суставные хрящи из тефлона.

Кей принялся за грязную работу по соединению несущей кости и нервов, на ходу объясняя строение креплений и нейронных контактов, управляемых биотоками живого тела. Я же, следя за манипуляциями дока, думал над тем, каково это — остановить своим лицом удар руки, сделанной из металла, которым обшивают космические корабли. И каково это — стереть этот металл в порошок.

Дис и Бартл — долбаные чудовища.

— В протез вшита защита от спонтанного сокращения мышц. Например, бессознательного ослабления хватки или наоборот, неподконтрольного сжатия. Короче, все эти рефлексы… — Кей отклонился и отошел к компьютерам. — Но самое главное достижение — отсутствие аккумулятора. Протез использует ту же энергию, на которой работает остальное тело. Я — гений, просто признай это, босс.

Я охотно признал.

— Как у него много шрамов, — прошептала Эльза, приближаясь на шаг, разглядывая белое, как у покойника, тело.

— Это все старые. Дис не из тех, кто любит болтать о прошлом, но, насколько мне известно, у него было насыщенное детство, — отозвался Кей, кидая взгляд через плечо. — Если кому и знать его историю, то только тебе, босс.

Я буркнул что-то невнятное, стараясь не обращать внимание на Эльзу, которая уставилась на меня самым бессовестным образом. Опять что-то там себе вообразила романтическое. Девчонки, что с них возьмешь.

Но в одном она была права — шрамы у него — мама, не горюй. Они словно корявые молнии или корни столетнего дерева легли на его кожу и замерли чудовищным, холодящим кровь узором.

— У вас у всех отпадные татуировки, док, — проговорил я внезапно с определенным умыслом.

— Спасибо, — Кей оскалился в очаровательной ухмылке. Кажется, повысил меня в своем рейтинге не самых безнадежных после этого комплимента.

— Я смотрю, у вас троих они одинаковые, да?

— Это, вроде, наша визитная карточка.

— Ага, — пришлось замолчать, потому что Кей добавил последний аккорд в свою клавиатурную симфонию, кажется, «включив» нервную систему Десницы. На черном экране кардиомонитора стремительно и часто по зигзагообразной траектории замелькал огонек. — Он сейчас очнется?

— Да не-е, — Кей встал, стянул с рук перчатки со смачным щелчком и прошел к урне. — Может, через час… Представляешь, этот мизантроп не разрешает к себе прикасаться никому из моей команды. Приходится работать с ним в одиночку.

Размяв плечи так, словно все это время таскал на себе слона, мужчина посмотрел на меня.

— Хочешь себе такую же? — догадался он насчет наколки.

— Ну… я просто подумал… если в этом будет необходимость, я не стану сопротивляться. — Окей, кого я пытаюсь обдурить? — Да. Было бы здорово.

— В этом есть необходимость, — Кей подмигнул мне, после чего двинулся в сторону выхода, махнув нам рукой. — Идем. У нас есть еще одна необходимость: подобрать тебе достойную игрушку.

* * *

Игрушек у Кея было столько, словно он решил снарядить ими китайскую армию.

Пока мы за ним следуем, минуя тихие лаборатории и шумные цехи, док объясняет, что надобность в стрелковом оружии давно отпала. Реакция «модифицированных» людей слишком быстра, чтобы за ними угналась пуля. Пока твои глаза захватят цель, те отдадут приказ мозгу, а он — рукам, и только потом пальцы нажмут спусковой крючок, производя выстрел… скорее всего, ты уже к тому моменту будешь мертв.

Я находился в том мире, где судьбу могла решить доля секунды, а пистолет вообще за оружие не считался.

В этой реальности такие модифицированные люди пользуются холодным оружием или же, как Бартл и Олафер, вообще обходятся без него. Но Бартл и Олафер — редчайшие исключения, настоящие мастера своего дела. Ребятам попроще не так-то просто перепрыгнуть разделяющую их пропасть, потому приходится прибегать к менее дорогостоящему способу (в отличие от полной модернизации тела) уровнять силы.

— Выбирай, — огласил торжественно Кей, останавливаясь перед витриной, на которой возлежали бластеры разной конфигурации.

Глаза мои разбежались. Эльза, переминающаяся с ноги на ногу рядом, в оружии явно была заинтересована меньше, хотя ей бы тоже не помешало подстраховаться.

Основная часть пушек работала на СВЧ-излучении. Вроде микроволновки направленного действия: три секунды и мозг твоего противника превращался в желе, а голова взрывалась, как перекачанный шар.

Я понимающе коротко кивнул, но док вошел в кураж, рассказывая про импульсное оружие: работает быстрее и на большем расстоянии. Никакой отдачи. Создает мощнейшее гравитационное поле, которое буквально сдавливает твоего противника, оставляя от него лишь мокрое место.

— Представь, что на тебя поставили авианосец со всем снаряжением и экипажем, — для наглядности советует Кей, и мое воображение подчиняется.

Бамс!

— Спасибо, — говорю, судорожно сглатывая. — Пожалуй, я возьму это.

Беря бластер в руки, я надеялся, что не выгляжу жалко. Хотя мой мозг упрямо транслировал лишь проклятущий авианосец.

Молюсь о том, чтобы меня никто не вынудил этим воспользоваться. Что касается главы Фебов? Если мы не хотим, чтобы итогом нашей дуэли стало два мокрых места, придется оставить эту побрякушку дома.

Похоже, я так и не нашел выхода из сложившейся ситуации.

Глава 11

Совершенно незаметно подкрался вечер, а с ним — тот час, когда я должен официально вернуть себе отобранные некогда Иберией права. От мысли, что мне придется выступать перед грозным собранием убийц, которых я некогда называл своим кланом, безбожно лихорадило.

Никогда не любил значимые мероприятия. Ведь даже в готовящемся некогда проекте по астрономии для меня основной трудностью было не его написание, а сам факт выступления.

Теперь мне надо было выходить перед всеми этими серьезными людьми, которые вообще слушать не привыкли, и говорить им, что — вот он я, вернулся, правда не совсем в том виде, в котором они ожидали.

Кроме прочего, сжавшее меня тисками парадное одеяние лишило последних крох уверенности. Оно было тяжелым и очень плотным, словно бронежилет. Если я буду носить постоянно нечто подобное, я так никогда не вырасту, сказал я Олаферу. Дед, посмеявшись, заверил меня, что это только на несколько часов, пока не закончится церемония.

На лифте мы спустились на нижний подземный этаж, лишенный коридоров и комнат: это было сплошное, огромное, как стадион, помещение с довольно низким потолком, бетонными стенами, в границах которых застыло людское море. Думая все это время, что мы направляемся в некий парадный зал, я не ожидал столкнуться с аскетической простотой, которая была противоположна всей той роскоши, наблюдаемой целый день.

Противопоставленный огромной толпе суровых мужчин и женщин, облаченных в черное, я растерял свою уверенность и те слова, которые уже успел заготовить в уме.

Присутствующие здесь стояли в строгом порядке, как послушные солдаты, а не как разнородная, скучающая толпа. Стоило нам показаться, зал наполнился тысячеголосым ропотом, едва ли одобрения. Я так растерялся, что замер, забыв о том, как это — ходить. Тут-то мне на помощь и пришел мой заместитель.

В то время как остальные старейшины встали в сторонке от возвышения, Дис схватил меня за локоть и буквально дотащил до невысокой сценки, с которой мне предстояло вещать. Поставив меня на нее, как статуэтку на полку, мужчина резким движением отстегнул свой ремень с ножнами, начиная закреплять драгоценное оружие на мне.

На мою голову обрушилась убийственная тишина. Я слышал лишь стаккато собственного сердцебиения и мерный гул вентиляционной системы, смотря перед собой. Я не видел конца этой армии, но даже при желании не стал бы спрашивать ее численность. Не сейчас.

Теперь мы с Десницей были одного роста. Что касается габаритов: ему пришлось дважды обмотать кожаную ленту ремня вокруг меня, чтобы сабля не сползла.

Слегка наклонив голову, Дис снял со своей шеи две цепочки, на которых висели небольшие, вырезанные из прочного, темного дерева амулеты, представлявшие собой замысловатые симметричные узоры. Он надел эти два амулета на меня, после чего заглянул в мои глаза и понял, что я готов испортить торжественность момента, замарав свои штаны.

— Ты все делаешь правильно, — проговорил он тогда четко и очень тихо, чтобы слышал только я.

Я сам не поверил, это было похоже на магию: мне разом полегчало. Поблагодарить его за поддержку я не успел, Дис ушел к остальным старейшинам.

Я взглянул на Эльзу. Думаю, глубоко в душе она радовалась тому, что не находится сейчас на моем месте: выглядел я прескверно. С этим надо было кончать.

Я выпрямился, точнее попытался это сделать под сокрушительным весом своего облачения.

— Вы все, наверное, гадаете, что я здесь делаю, — слова вылетали из моей груди со свистом. Что касается, акустики, здесь она была — что надо, мой цыплячий голосок слышно было всем. — То, что я скажу, вероятно, удивит вас… — я остановился, осмотрев свою аудиторию. Хищники, которым нужна была жесткая рука истинного вождя. А я здесь сопли размазывал. — В общем-то, по некоторым причинам до определенного момента ваш глава будет выглядеть вот так.

Что тут началось. Несмотря на то, что у этих людей «дисциплина» было первым словом, которое они услышали, поняли и произнесли, мое заявление заставило их позабыть об этом понятии. Голоса, как свирепый прибой, захлестнули меня. Через несколько минут я пообещаю себе, что тот раз был последним, когда я сдался страху без боя. Но пока эти минуты не прошли, я стоял и мечтал лишь о том, чтобы пол подо мной чудесным образом разверзся. В возмущенной суете голос Десницы произвел впечатление разорвавшейся гранаты.

Он приказал всем заткнуться. Все подчинились. Я в том числе. Уяснив себе, что от меня больше не стоит ожидать ни слова, Дис вышел вперед, становясь перед возвышением.

Исправлять мои косяки — его прямая обязанность.

— Что это? — спросил отрывисто Десница, указав рукой в черной кожаной перчатке на саблю, свисавшую с моего левого бока чуть ли не до пола.

Армия громогласным хором ответила, что это — реликвия клана Децема. Его честь и слава.

— А это что? — ткнул на вырезанные из дерева знаки Дис.

Это — символы власти. Один из них — благословение Светлейшего Эйи, бога справедливой и благородной войны. Второй — передающийся из поколения в поколение, переходящий от одного главы Децемы к другому, знак законности власти нового босса.

— Тогда кто стоит перед вами?

Наш босс, сердце и глава семьи Децема. Вот только…

Определенно, вручить мне регалии было недостаточной мерой. Метод «показывай, а не рассказывай» здесь не сработал, потому Десница, обведя собрание своим жутким взглядом, не напрягая голосовых связок, заговорил.

С чего эти недоумки решили, что он, Дис, внезапно поглупел настолько, что станет отдавать реликвии в руки обычному ребенку? Что касается того, что буквально в нескольких метрах поодаль стоит их настоящий, привычный босс — госпожа Эла — они, как солдаты, должны знать, что иногда полагаться на зрение не просто напрасный, но еще и чертовски опасный труд. Похоже, когда-нибудь именно их собственные глаза приведут их к гибели. Великодушный босс в очередной раз решил преподать им такой урок, дабы они никогда не забывали, что главным врагом может стать собственное тело.

Своим долгожданным появлением глава, конечно, не только хотел испытать сообразительность и верность своихподчиненных. То, что они сейчас имеют возможность наблюдать: тонко проработанный план босса, который собьет с толку многочисленных врагов клана Децема. Никто из этих тугодумов не заподозрит в пятнадцатилетнем подростке предводителя одной из сильнейших группировок, раз уж его не узнали собственные подчиненные.

Что касается госпожи Элы, которая присутствует тут же, это — священное тело их босса с душой человека, который приходится главе лучшим другом. Эта отважная девушка — Эльза — согласилась на такую опасную роль, потому что готова пожертвовать собой ради блага клана и потому что никому больше священное тело босса не могло быть доверено.

Исходя из всего вышесказанного он, Дис, лично уложит в гроб любого, кто будет оказывать недостаточное уважение малышу-боссу и его подруге или же слишком много трепать языком.

Все сказанное Десницей прозвучало изобретательным… бредом. Потому я был просто уверен в провале его затеи, но как оказалось совершенно напрасно: Децема набирала себе людей, ориентируясь на силу, а не сообразительность.

— Невероятно…

— Босс, вы гений!

— Таким образом вы ослабите бдительность всех этих напыщенных идиотов…

— Как хитро, босс!

Те, кто еще несколько минут назад смотрел на меня волком, теперь наперебой извинялись и восхищались. Но Дис опять безжалостно обрубил этот поток щенячьего восторга.

— Возможно, вы хотите сказать еще что-нибудь, босс?

Теперь я смотрел в его глаза без страха, кажется, в состоянии читать его мысли, если только он сам этого захочет.

Десница был самым невероятным человеком из тех, кто ходил под небом. Его ум был молниеносным. Сила — несомненной. Уверенность — основательной. Смелость выглядела как пренебрежительное безразличие. Через любую неприятность он перешагивал со спокойным достоинством.

Смотря в его глаза, я с тоской понял, что всю жизнь мечтал о таком старшем брате. Я хочу стать похожим на него.

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить отважных воинов своего клана за преданность и терпение. Благодаря вам я вернулся домой отмщенным. — В меня вливалась уверенность с каждым словом. Я действительно верил в то, что говорю, словно память уже вернулась ко мне, и я могу по именам назвать каждого, стоящего в этом зале. — Я скорблю о многочисленных потерях, которые понес наш клан, прежде чем вернуть отобранную некогда Иберией свободу и честь. Теперь же мы независимы и едины, и не позволим никому изменить это. — Послышались одобрительные выкрики. — Прежде чем вы разойдетесь праздновать, я хотел бы обратиться к своему заместителю. — В помещении огромном, как аравийская пустыня, осела тишина. — Больше никогда не перебивай меня, Дис.

Могу поспорить, я увидел мимолетную понимающую ухмылку.

— Скорее уж я отрежу себе вторую руку.

Глава 12

Вот что значит кардинально поменять жизнь. Из затюканного неудачника я превратился в мафиози, с мнением которого обязаны считаться люди сильнее и умнее меня в разы. Самое абсурдное: они не против такого положения дел. Их поведение даже говорит о том, что я — не обуза, а долгожданный хозяин. Что они… любят меня.

С этой божественной мыслью я просыпался в роскошной кровати. Первым человеком, встречающим меня в новом дне, была Селия, отчего мое настроение по утрам всегда было превосходным.

Во время утренних и вечерних трапез старейшины вели себя как одна большая семья. Казалось, они знали друг друга целую вечность, но понимание этого не заставляло нас с Эльзой чувствовать себя в их компании чужаками. Возможно, за пределами этих стен люди, меня окружавшие, становились в самом деле жестокими, беспощадными к врагам убийцами, но за общим столом они выглядели совершенно безобидно и держались, как английские джентльмены.

Я заметил, что даже Эльза, настроенная первое время враждебно, стала оттаивать и проявлять интерес к непривычному миру. Долгие прогулки в светлое время суток и ночные часы, проведенные на крыше главного здания за изучением тайного языка звездного неба, помогали ей в адаптации.

В ее новой просторной, лишь ей одной принадлежащей комнате было все, что только может пожелать девичья душа. Эльза задалась целью примерить все платья из ее бессчетного гардероба.

Что касается меня: такими же бессчетными, как и наряды Эльзы были официальные документы, с которыми я должен был ознакомиться. За время моего отсутствия утекло немало воды, и надо было за пару дней наверстать десятки лет. Конечно, это не означало, что бразды правления я взял целиком и полностью в свои руки. Свою работу я видел в том, соглашаться или нет с решением своего заместителя. К слову сказать, неприкрыто угрожающий, дикий вид Десницы не соответствовал его умеренной, сдержанной манере жизни. Он был рассудительный до чертиков и не любил попусту болтать, что вызывало мое безграничное уважение. Я пытался и Эльзу убедить в том, что Дис отличный парень, но та все равно предпочитала не попадаться ему на глаза, относясь неприязненно и боязливо.

Постепенно и осторожно я входил в оставленную и стертую из памяти пятнадцать лет назад жизнь, присматриваясь, прислушиваясь, учась. Совершенно забыв о том, что неделю назад дал обещание Фебам прислать ответ касательно предложенной ими идиотской дуэли.

Об этом за завтраком мне напомнил Дис. И настроение в трапезной резко упало ниже нуля.

Отложив в сторону приборы, я подпер голову рукой. Неуютное молчание старейшин обвиняло Десницу: он начал разговор о работе, тогда как она должна была оставаться за порогом этого помещения.

— Босс, мы разберемся с ним по-свойски, — пробасил Бартл, сильными пальцами сдавив грецкий орех, который тут же треснул. — Сегодня же. Вам вообще не надо об этом беспокоиться.

— Нет, Бартл. После этого наша репутация будет уничтожена. Мы на собственном примере должны показывать простым людям, что такое честность и справедливость. В том, чтобы нападать тайком на клан, нарушая свое обещание, и «разбираться по-свойски» нет ничего справедливого.

— Почему ты до сих пор строишь из себя героя? — спросила раздраженно Эльза. — Сними розовые очки! Ты попал не в сказку. Здесь такие методы нормальны, разве нет?

— «Здесь», не означает, что они нормальны и приемлемы вообще. — Хотя что-то мне подсказывает, что в итоге мне придется прибегнуть именно к ним. — Я уверен, что у каждого человека есть своя слабость. То, что они дают нам право выбирать оружие — большое преимущество.

— Они просто недооценивают тебя, босс! — стукнул кулачищем по столу Тартар так, что вся посуда, звякнув, подпрыгнула.

— Не без причин, — ответил я, постукивая пальцем по столу. — Кто-нибудь расскажет мне об этих Фебах и их обожаемом Адэре?

Роль рассказчика взял на себя Десница, как самый осведомленный во внешней политике клана.

Некогда мелкая рыбешка — клан Феб — была обречена на съедение хищником покрупнее, если бы не Децема — травоядная акула океана под название Эндакапей. Еще не обремененная ярмом власти Иберии, но уже предвидя столь нежелательный исход, Децема собирала союзников — это были и единомышленники и те, кому просто нужно было спрятаться за спину кого-нибудь помощнее, чтобы не быть сметенными стремительной экспансией Нойран. Как говорится, в бою любая палка пригодится. Фебы до последнего оставались никчемными слабаками, но после продолжительной, весьма расточительной войны с Иберией Децема была ослаблена, чем и воспользовались Фебы, получив ряд привилегий и территорий. Они все еще официально остаются нашими вассалами, но мечтают избавиться от своего сюзерена раз и навсегда, но с минимальными потерями.

Я покивал, после чего посмотрел на Эльзу, уставившуюся в свою пустую тарелку. Пришло время десерта. Насколько я помню, сегодня в меню значился вишневый штрудель. Эльза его обожает, потому не стоило оттягивать ее удовольствие и дальше своими мрачными разговорами, я попросил любезного слугу принести десерт.

— Они надеются, что их уступчивость касательно выбора оружия породит взаимную уступчивость с нашей стороны? — уточнил я у Диса. — Они хотят, чтобы взамен я согласился на их условия: если Адэр победит, то эта победа будет означать не исключительно мое поражение, но поражение всего клана. Я правильно понимаю?

— Похоже на то.

— Видимо, они очень уверены в своем главе, — задумчиво говорю я, слыша, как в стороне Анна возмущенно отчитывает прислугу за то, что ей положили так мало мороженого. — Он… силен? Хотя какая разница, в любом случае, он сильнее подростка-астматика. И все же, я должен знать о его слабостях.

— Он боится смерти, — голос Олафера звучал в привычной, успокаивающей, старчески неторопливой манере.

— Это можно с легкостью сказать про каждого из нас, — пробормотал я, нахмурившись сильнее.

— Речь о другом. Истинный воин сочтет смерть в сражении за счастье. Что уж скрывать, Адэр воин неплохой. Потому он боится умереть не на поле боя, а от болезни или случайности, — посмеиваясь, продолжил Олафер, вонзая вилку в свой штрудель, выпуская из вишневых ягод бордовый, как кровь, сок.

— Да! Точно! Я что-то такое слышал! — подхватил воодушевленно Раск, набивая рот лакомством. — Он же долбаный параноик.

— Едва ли это слабость, — ответил я со вздохом. — Из всего сказанного я понял, что этот человек — отличный боец, который будет сражаться, как отчаявшийся безумец, если дело коснется его жизни или интересов его клана. Мой возраст и внешний вид его не остановят…

— Если других вариантов нет, его можно просто отравить. — Предложила негромко Анна, и я уставился на нее, как на ожившую статую. Это был первый раз за неделю, когда она решила поучаствовать в общей дискуссии. — Если ты, крошка-босс, отдашь такой приказ, я займусь этим лично.

— А это, кстати, вариант. Женщины вхожи во все двери. Анна — мастер своего дела, — рассудительно заявил Раск, взглянув на меня в ожидании.

Мы несколько минут назад говорили о честности и справедливости, а они предлагают мне травить человека, который не испугался вызывать на дуэль своего патрона. Видимо, выглядел я так, что других, честных выходов у меня попросту не оставалось. А ответ надо было дать уже сегодня.

— Мы не будем прибегать к помощи яда. Прости, Анна, но не в этот раз.

— Точно. Правильно, босс! Нам ни к чему яд! — громогласно поддержал меня Тартар, поднимаясь из-за стола, нависая над ним горой. — Я сейчас же…

— Нет. Нет, погоди, Бартл. — Поспешно остановил я его. — Я ценю твою решительность, но мы еще ничего не решили. Я уверен, что в оставшееся время что-нибудь придумаю…

Как я вообще мог забыть об этом проклятущем поединке?!

— Что ж, вы узнали о его слабостях. Знаете и о своих, — поднял голову Олафер, чтобы внимательно на меня посмотреть. — Не пришла ли пора узнать о ваших сильных сторонах?

Пардон? Говорить о моих сильных сторонах в их присутствии — это же смешно. Мои сильные стороны в сравнении с их сильными сторонами — немощность и стыд.

— С вашего позволения, я вас оставлю. Буду ждать вас на тренировочном полигоне, — многообещающе произнес Император, выходя из-за стола. — Оденьтесь в то, что не жалко будет выкинуть, босс.

Полигон?

Я вспомнил потасовку Бартла и Диса и признал, что для тренировки таких монстров действительно нужно нечто попросторнее обычной спортплощадки.

— У-у-у… когда это последний раз было? — рассмеялся Раск, провожая деда взглядом. — Олафер берет себе ученика? Как говорится — не зарекайся, не так ли?

* * *

У Олафера не было привычки зарекаться. Что касается того случая, когда он сказал, что больше никого не будет обучать боевым искусствам, — это был первый и, возможно, последний раз. Все дело, как несложно догадаться, заключалось в Иберии и иже с ним.

Жесточайшая битва против Нойран была проиграна. Децема накормила смерть на годы вперед. Олафер, схоронив своих павших учеников и смирившись с пленением своей госпожи, прекратил всякие тренировки молодежи и сосредоточился главным образом на своих непосредственных обязанностях: уничтожении.

Немало смельчаков мечтали сравнять ослабленную и незащищенную Децему с землей, поэтому работы у старика было выше крыши. Но не поддавался он на уговоры и слезные мольбы молодых юношей и уже взрослых мужчин обучить их секретным техникам ведения боя далеко не по причине чрезвычайной занятости. Олафер попросту устал приносить в жертву чьим-то амбициям своих сыновей, учеников и лучших друзей. Растить на заклание новых он был не намерен.

Ко всему прочем, Император не привык быть последним, но по части смерти его обогнали все, кто был ему близок. Он остался последним, и по его собственным словам, были такие минуты, когда он искренне не понимал, что до сих пор делает на этой грешной планете.

Что же касается нашего свидания на полигоне, Олафер не собирался заделываться моим наставником. Старик просто считал необходимым устроить мне тест-драйв, и все мои заверения, что это для меня — чистое самоубийство, он пропустил мимо ушей.

— Я не допущу вашей смерти, не стоит переживать. — Ответил он на мое заявление о том, что я пожизненно освобожден от физкультуры по состоянию здоровья. — Если вы начнете задыхаться, и я сочту ваше состояние опасным, вас немедленно реанимируют.

Может просто не стоит рисковать, подумал я, оглядывая безграничное поле, которое было освобождено специально для меня. Надеюсь, никто из тех, кто обычно здесь разминается, не будет подглядывать за моей тренировкой. Потому что мне жутко не хотелось позориться на глазах у своих же подчиненных.

— Постарайтесь очистить разум! — крикнул мне Олафер, когда я пошел на старт, чтобы пробежать сто метров. — Думайте только о победе. Я верю в вас!

Его забота тронула меня.

Попрыгав на носках, размяв плечи, я наклонился вперед и застыл, сосредоточиваясь на финише. Я припомнил все унижения, которые мне довелось испытать за свою короткую жизнь. Понял, что хочу измениться, и это место для данной цели подходит отлично. Я подумал об Эльзе, которую я поклялся защищать ценой собственной жизни. А также о Дисе, на которого хотел стать похожим.

Объединив в своем сердце намерения, мечты, ненависть к собственной слабости, я рванул изо всех сил.

— Двадцать одна секунда, — огласил мой результат Олафер, когда я подковылял к нему, стоящему с секундомером.

Достав из кармана усовершенствованный в местном медицинском центре ингалятор, я сделал два глубоких вздоха, после чего поинтересовался:

— Это же хороший результат, да?

— Можно и мне попробовать? — послышался за моей спиной голос Эльзы.

Она была одета в шорты и узкую майку, а в руке держала мороженое.

— Конечно, прошу вас, — Олафер пригласил ее жестом пройти на исходную.

Вручив мне фруктовый лед, Эльза плавно проплыла к старту, и когда дед дал отмашку, рванула, как вихрь.

— Девять секунд. Весьма неплохой результат, — кивнул ей одобрительно Император.

— Это все из-за чужого, неудобного тела, — оправдалась Эльза. Увидев меня, замершего с открытым ртом и тающим мороженым в руке, она беспечно улыбнулась.

Чужое тело не помешало ей побить мировой рекорд.

Дальше по списку шли отжимания.

— Смотри, это же так просто! — щебетала рядом Эльза, без особого напряжения снова и снова отталкиваясь от земли руками, тогда как я лег ничком уже после третьего раза.

Дойдя до перекладины, я, пыхтя, болтался на ней несколько секунд, но так ни разу и не подтянулся. Эльза оставила турник после трех подходов по десять, просто потому что надоело.

Кажется, дело мое — табак.

— Я безнадежен, — унижено просипел я, принимая из рук старика бутылку воды.

Олафер не стал меня в это разуверять.

— Было бы глупо с моей стороны рассчитывать на лучшие результаты, — сказал он, уходя с полигона.

— Тогда… зачем все это? — поинтересовался я, следуя за Олафером. Компанию нам решила составить и Эльза.

— Чтобы отрезвить вас. Разогнать кровь, — ответил старейшина, вновь таинственно улыбаясь.

Все встало на свои места, когда мы обошли величественный особняк — главный штаб — и группу небольших зданий — казарм, хозяйственных помещений и тренировочных залов, оказываясь на берегу искусственного идеально круглого озера. В прозрачной, как спирт, воде шныряли рябые, откормленные карпы Кои. Райский, тихий уголок. Будто это место и не являлось военным городком, на территории которого проживало около двух тысяч бойцов — основной военный потенциал. Остальные воины Децемы живут вместе со своими семьями, рассеянные по всему востоку Эндакапея, который находится в нашем ведении.

Сев на стриженую траву, Олафер, как заправский йог, принял позу лотоса.

— Располагайтесь.

— А нам обязательно… — пробормотал я, указывая на положение его ног.

— Нет, — утешил нас Император, понимающе усмехаясь. — Устраивайтесь так, как вам удобно, как подсказывает вам ваше тело. Это необходимо для разговора с самим собой по душам.

Похоже наша медитация обещала быть интересной, потому я поспешно подчинился, повалившись в траву и закинув руки за голову. Рядом, погрузив босые ноги в прохладную воду озера, села Эльза.

Здесь лето стояло в самом разгаре. Воздух был суховат и ароматен. Пахло костром и сеном.

По просьбе старика, я закрыл глаза, утопая в темноте, наполненной сладковатыми запахами и стрекотом кузнечиков. Блаженная улыбка растянула мои губы. Я снова позабыл о тех проблемах, которые пообещал решить до наступления вечера.

Слова Олафера гипнотизировали. Я ведь как только его увидел, сразу понял, что старик на промывке мозгов не одну собаку съел. Своим убаюкивающим старческим голосом он вел меня по запутанным коридорам воображения. Пока я не оказался на берегу замерзшего океана, прямо под гребнем гигантской оледеневшей волны.

Я вижу, как ее пронизывают лучи солнца, падая на мою ладонь. Я чувствую их тепло кожей, тогда как через рот выдыхаю клубы горячего пара. В толще бирюзового, прозрачного льда просматриваются мельчайшие пузырьки. В какой-то момент под моим взглядом они начинают быстро, хаотично двигаться, и я слышу голос учителя по биологии.

— …таким образом, вы можете наблюдать процесс брожения. Луи Пастер был абсолютно прав…

Я задумался над тем, почему на одиноком, арктическом пляже находится еще и мой учитель по биологии, но стоило мне так подумать, как по нависшей надо мной ледяной глыбе пошла трещина. Сокрушающая водная стихия обрушилась на меня, вышибая из груди весь воздух.

Я проснулся, ошалело хлопая глазами. Не зная, сколько времени тянулось мое видение: минуту? час? Вскочив на ноги так стремительно, что напугал и Эльзу, и даже Олафера (хотя тот явно был не из трусливых), я кинулся в сторону главного штаба, крича через плечо:

— Я понял! Я знаю… теперь я знаю, что нужно делать! Мне нужно срочно увидеть Диса! И Анну!

— Что это с тобой? — обеспокоенно бросила мне вслед Эльза.

— Почему я сразу до этого не додумался?! — закричал я, расхохотавшись: — Эта дуэль… мы их сделаем на раз-два! Как Луи Пастер!

Глава 13

— Это просто… настоящий шедевр, — не нашел я слов более красноречивых, рассматривая себя в зеркало.

Прошла всего неделя, а кажется — несколько лет: я основательно подрос. Или все дело в этом потрясающем официальном костюме, сшитом в рекордно сжатые сроки.

— Ваша похвала — лучшая награда для меня, — отозвался польщенный портной, удовлетворенно потирая ладони.

Кажется, ранее подобных заказов он не получал. Местная одежда, особенно если та шьется для важной шишки, предполагает наличие сотни мелких деталей, дорогой фурнитуры и броских цветов, вроде красного и золотого. Потому мой заказ местного кутюрье несколько озадачил, если не сказать больше — оскорбил. Немалых усилий стоило заверить швейных дел мастера в том, что простота моего будущего наряда — преимущество, а не показное сомнение в таланте портного.

— Что ж, признаю. Выглядите вы отлично, — согласился через минуту швец, и я довольно осклабился.

Черт, видели бы меня девчонки…

Черные льняные брюки, черная легкая рубашка, сшитые по моим меркам, произвели бы необходимое впечатление вкупе с новой стрижкой. В связи с тем, что мою внешность можно было смело назвать посредственной, я никогда не страдал нарциссизмом. Я даже избегал зеркал. Теперь?

Не будь поблизости постороннего, я бы в очередной раз поддался слабости и полюбовался работой уже другого мастера.

Ага, я добился своего, и теперь всю мою спину и предплечья покрывали цветные татуировки. Прежде чем передать меня в руки художника, док заверил, что с работой подобного объема мастер управится за пять дней. Но я должен знать, что нанесение самого узора — плевое дело, а вот процесс заживления мне запомнится надолго.

— После каждого сеанса я буду вводить тебе инъекцию, — вспомнил я слова Кея. — Будет больно, особенно по ночам, но зато к следующему утру все заживет.

Я пережил не одну такую адскую ночь, во время которой кровать превращалась в раскаленную сковороду, но все выдержал. Черт возьми, не зря. Ведь теперь у меня была точно такая же татуировка, как у Диса… и у Эльзы, Раска, Бартла, Олафера, Анны и так далее. Кажется, боль породнила меня с кланом.

Долго красоваться — роскошь, мне не доступная. Раньше я знать не знал о том, что такое дефицит времени, теперь же я принадлежу миру, в котором жизнь идет на совсем других скоростях.

В дверь стучат, после чего та отворяется. Слуга сообщает мне, что транспорт уже ожидает. Это дает повод вспомнить, куда я так вырядился: на рандеву с Адэром, ага. Вполне возможно, что в этом же костюмчике меня положат в гроб уже сегодня. От уверенности в правильности принятого решения, которая, как благословение, пребывала со мной всю неделю, не осталось и следа.

Проходить по длинному коридору из выстроенных в две шеренги бойцов станет когда-нибудь привычным для меня. Клан Децема провожал своего главу, и я надеялся — не в последний путь.

У самого аэромобиля стояла не на шутку встревоженная Эльза.

— Ты чокнутый самоубийца, ясно тебе?! — Прошипела она, вероятно, позабыв все ободряющие слова, которые были бы сейчас очень кстати.

— Тоже считаешь, что я выгляжу потрясно?

— Если ты умрешь…

— Эй, не собираюсь я умирать.

— Если ты только вздумаешь…

— Да прекрати меня хоронить!

— Если ты… — я отшатнулся, как от удара, когда увидел, как над ее нижними веками начинают собираться слезы. Эльза намерена разрыдаться здесь, при всех, из-за меня. Гребаная катастрофа. — Только попробуй оставить меня здесь одну!

Я приблизился к ней на шаг, чтобы уже в следующий момент заключить в объятья. Возненавидев при этом свой до смешного маленький рост. Думаю, наши застывшие в сплетении рук тела выглядели чрезвычайно нелепо. Эльза была взрослой женщиной, выше меня на две головы. Я — чем-то полудохлым, приземистым, настолько слабым, что не мог конкурировать здесь даже с самыми кончеными слабаками.

Когда я сел в просторный салон аэромобиля, я еще долго молчал, смотря себе под ноги. Молчали и те, кто сопровождал меня в сегодняшнем рискованном предприятии: Дис и Анна. Гул работающего двигателя был тише шепота.

— Ладно, — прихлопнул я себя по коленям внезапно вспотевшими ладонями. — Когда вернемся, отпразднуем это дело. Я дам вам отпуск… хотите? Я слышал, в вашей солнечной системе есть целая планета-курорт. Цитра? Говорят, там настоящий рай, визу туда абы кому не дают…

Это было просто смешно: я пытался трепом на отвлеченные темы унять лихорадочную дрожь собственного тела. Несмотря на то, что мой план был одобрен старейшинами как единственно возможный при соблюдении параметра «честность», сомнения обвивали легкие и заставляли диафрагму судорожно сжиматься.

— Анна, ты взяла все необходимое? — посмотрел я на сидящую напротив Жадину, которая со вкусом жевала тянучку. Салон пропах ядреным запахом клубники.

— Все при себе, босс, — ответила она, доставая из-за спины маленький рюкзачок, облепленный мелкими, многоцветными кругляшами значков. До самого конца поездки Анна поправляла свой сложнейший, смелый макияж.

Находящийся рядом со мной Дис был привычно молчалив и угрюм. Его кожа, чувствительная к свету местной беспощадной звезды, была защищена повседневной униформой. На его здоровой руке, как влитая, сидела перчатка, лицо закрывал опущенный до самых бровей капюшон, а глаза были закрыты непроницаемо темными стеклами солнцезащитных очков. Все это — от его внешнего вида до безжалостного молчания — создавало иллюзию расстояния, исчисляемого милями.

Я начинаю жалеть, что не взял с собой Бартла, с ним можно было бы поболтать. Однако соображения безопасности вынудили его остаться. Кроме прочего, вряд ли этот салон вместил в себя такого верзилу.

Зато я теперь не мог себя упрекнуть в том, что оставил дом в недостаточной защищенности. Бартл и Олафер — адский дуэт, который приравнивался по силе к целой армии. Что касается Раска: Дис отправил командира разведывательного подразделения на задание повышенной важности, с которым, по его словам, если кто и мог справиться, то только Мышь.

Я отвернулся к окну, за которым на безумных скоростях менял свой неразборчивый узор незнакомый мне мир. Мне стоило давно устроить себе экскурсию по владениям Децемы. Насколько мне известно, зона нашего влияния практически необъятна, даже при условии, что это только лишь третья часть Эндакапея.

Остальные две трети принадлежали клану Тион. На вопрос «как так получилось» есть логичный ответ.

Оставшись при своих интересах, но уже без своего главы, Децема была ограничена в действиях. Без своего предводителя они не имели больше никаких прав скалиться в сторону Нойран, уж тем более официально объявлять войну. Синедрион склонялся на сторону Иберии, отчего Децема оказалась под угрозой роспуска, а старейшины клана обязаны были перечеркнуть свою прошлую жизнь в объятьях «разделителя». Легендарный, один из самых древних и сильных кланов Эндакапея должен был прекратить свое существование со дня на день.

Тогда, задушив свою гордость, Дис пошел на поклон к Гаю, главе Тиона, а по совместительству зятю Иберии. Всем было известно, что родственные узы никогда не рассматривались Гаем, как препятствие. Тщеславный и амбициозный: для него быть в тени Иберии, означало не быть вовсе. Породнившись с царем царей, он все чаще стал поглядывать на вершину пирамиды господства, до которой оставался всего один шаг. Этот шаг помог ему сделать Дис, предложив весь военный потенциал Децемы для борьбы с Нойран. Все, что нужно было сделать Гаю — заключить союз с Децемой, после чего объявить войну Иберии. Взамен Тион получал две трети территорий, которыми владел Нойран, и столицу — Таврос — в придачу.

Так Тион стал первым кланом в Эндакапее, Децема же, обретя независимость, удовлетворилась вторым местом.

Мои попытки узнать подробности касательно предводителя главенствующей группировки заканчивались мрачным заверением со стороны Диса в том, что я все узнаю при личной встрече. И как бы мне ни хотелось эту встречу избежать, ее неотвратимость и важность были очевидны даже мне.

Наша поездка была долгой и изнуряющей. Когда я покинул комфортабельный салон, мне казалось, что все мое тело превратилось в колышущийся студень. Свидание было назначено в местном Доме Правосудия, дабы дуэль состоялась на глазах служителей Синедриона.

Я запрокинул голову, но глаз моих не хватало, чтобы полностью запечатлеть величие выросшего передо мной здания. Вот оно — лицо Синедриона. Вернее сказать, одно из многих. Мне трудно было вообразить, что из себя представляет Дом Правосудия в столице Эндакапея.

Симметричное, соединяющее небеса и землю, как мост, нагромождение прозрачного, как воздух, стекла и зеркал, удерживаемых скелетом из стальной арматуры. Мои извечно сухие глаза жгло огнем от исходящего от этого правосудия сияния.

Внизу, иллюстрируя собой броуновское движение, сновала вечно деловая толпа клерков и простых смертных, забредших сюда в поисках справедливости. И вот тут-то я и пожалел, что поддался мрачному очарованию черного цвета и остановил выбор именно на нём сегодня: мой наряд, так же как и внешний вид моих спутников, весьма выделялся на белом фоне здешних служителей.

А может всё это не так уж и катастрофично, ведь нас сразу заметили и признали, пропуская без лишних вопросов. Нас не обыскали и не отобрали оружия, хотя моя нервная хватка на рукояти сабли могла быть расценена местной охраной, как неприкрытая угроза.

Оказавшись под сводчатым потолком вытянутого нефа, я растерянно остановился. Такие масштабы, признаться честно, пугали меня. Это касалось и интерьера и людей, которые по сравнению с размерами самого здания выглядели просто суетливыми насекомыми.

Вытащив ингалятор, я сделал вдох. Именно этот неловкий, уязвимый момент выбрал один из местных служителей, чтобы подобраться к нам. В руках у него был зажат тонкий, полупрозрачный мобильный компьютер.

— Я вас сразу узнал. — Вежливо, даже заискивающе обратился к Дису молодой мужчина в белом. И что тут скажешь, Десница в самом деле личность весьма узнаваемая. — Вас и вашего главу ожидают. Я провожу вас на место, как только госпожа Эла…

— Она перед тобой. — Отозвался я, сглатывая, пытаясь отделаться от прилипшего к языку привкуса лекарства. — С моим телом возникли некоторые неполадки.

Только тогда клерк обратил на меня внимание, подтверждая мою теорию, согласно которой для приличных людей я до последнего момента остаюсь невидим.

Член Синедриона еще долго всматривался в меня, примечая регалии, которые абы кому не вручаются.

— Это… это не помешает вам? — решил в итоге узнать он, намекая на мой внешний вид.

— Благодарю за беспокойство, но если это не противоречит правилам, я готов ответить на вызов Адэра из клана Феб прямо сейчас. — Мой ответ прозвучал не горделиво, а обреченно.

Оглядев меня сверху до низу в очередной раз, клерк, вероятно, задумался над тем, сколько времени займет эта «дуэдь». Похоже, по его представлениям, я должен был загнуться от одного взгляда того воинственного грозного дядьки.

Люди сторонились, прижимаясь к стенам, пропуская нас к холлу с лифтами. В смазанном разговоре многоголосой толпы я распознавал отдельные фразы.

— Какая-то важная шишка…

— Это они..?

— Вы, должно быть, шутите.

— Просто сопляк…

— Здесь Стокрылый, ты слышал?

— Видимо, ради этого и тащились из самого Тавроса.

От непонятого смысла пойманных моим слухом отдельных фраз мне захотелось поежиться. Я все еще, как трусливый ребенок, сжимал ладонью навершие, а когда мы зашли в просторную кабину лифта, отошел в самый угол и опустил голову на грудь. Мысль, что, возможно, это — последние минуты моей короткой жизни, что план может провалиться, что я попросту недооценил Адэра, что я его вообще не знаю и потому не могу предугадать его реакцию, заставляли серое вещество моего мозга кипеть.

Самое паршивое, что мой страх был очевиден не только мне. Дело в том, что главная моя задача, как предводителя клана, заключалась не в решении сложных ситуаций. Для этой цели у меня была собственная армия, которой руководили старейшины — люди, чья сила и ум неоспоримы. Моей работой было не утрачивать ни капли величия и достоинства, сталкиваясь с опасностью лицом к лицу. Смотреть сверху вниз даже при таком росте.

Но я опять сдавал позиции инстинктам.

— Эла, — раздался надо мной тихий, никогда не колеблющийся голос, вынуждая поднять голову. Дис уже снял очки и капюшон и теперь смотрел на меня с высоты своего роста. — На Цитре скукота.

— А?

— На Цитре отдыхают всякие пустоголовые, развратные толстосумы, и все блага этого места ориентируются именно на них. Гнильё.

— Ты был на Цитре? Хрена ли ты там делал? — спросил я шокированно, потому что был наслышан об этом сказочном месте и откровенно не понимал, когда это мой заместитель успел там засветиться.

Вот и всё: мой страх как рукой сняло. В тот момент я окончательно себе уяснил, что Десница — самый опасный и самый близкий мне человек: только ему одному известна формула антидота от разъедающего меня яда страха, однако, с таким же успехом он мог знать, как превратить мой страх в смертельный ужас.

Прежде чем пройти в заполненный свидетелями шумный зал, я сказал своему заместителю, что если мы отсюда выберемся живыми, при этом не дав никому покалечить нашу гордость, он может с чистой совестью отправляться в свой заслуженный отпуск туда, куда его понесет нелегкая.

Тяжелые двери перед нами бесшумно расступились, отъехав в стороны, и я шагнул на территорию овального, напоминающего Колизей помещения с невыразимо высоким потолком. Мы находились под землей, возможно, в самом основании Дома Правосудия.

Пройдя к возвышению, на котором расположилось судебное трио, я напряг голосовые связки, объявив, что я — не обман их зрения, а Эла из Децемы. Я прибыл сюда по приглашению Адэра и потому хотел бы его видеть.

Насколько мне известно, все находящиеся здесь были посвящены в детали нашего разногласия.

Центральный судья привстал и наклонился над парапетом, всматриваясь в меня. Разглядев знаки отличия и двух моих спутников, судьи начали взволнованно между собой переговариваться. Зрители, на которых я даже не рассчитывал, взбесились: смех боролся с возмущением.

А я, дуралей, не мог никак понять, каким ветром Диса занесло на Цитру. Он не подходил по формату такому модному, помпезному местечку. Возможно, сопровождал своего предыдущего главу. Вспомнить бы, каким этот предыдущий был…

— Думаешь, это спасет твоего босса? — раздалось позади меня, и я отступил на шаг от судебной ложи, оборачиваясь. — Посылаете на заклание мальчишку. Как я и думал, ваш клан совсем опустился.

Дис проявил завидную выдержку, не отреагировав на это заявление ни словом, ни взглядом. Он даже бровью не повел, смотря на приближающегося, уже успевшего повидать жизнь и даже привыкнуть к ее фокусам, человека. Высокий, сухопарый, скорее жилистый, чем мускулистый, мужчина с проседью в смоляной шевелюре и был тем самым Адэром, который прислал мне розу. За что я не забыл его поблагодарить.

Глава Феб умолк и сощурился, словно сканируя меня.

Я же в это время заявил, что не совсем понимаю такое его желание выставить проблему, которая возникла между нашими кланами, напоказ, собрать здесь всех этих почтенных людей, устроить настоящую театральную трагедию. Если бы он был хоть вполовину таким умным, каким его считают его же подчиненные, он бы предпочел решить вопрос при личной встрече, на словах, а не при помощи кулаков. Или они тут планомерно возвращаются в эпоху варварства, а я им торможу процесс деградации своими отповедями?

Что же касается моего внешнего вида: это просто результат досадной медлительности моих биокибернетиков. Мое настоящее тело, оставленное на Амальтее на время заключения, еще не готово ко встрече с моей душой. Оно, конечно, несомненно более надежный, сильный и красивый сосуд, но, чтобы одолеть Адэра, мне хватит и этой мальчишеской тушки.

— Узнаю этот гонор, который уже скоро не сможет вмещать в себя Вселенная, — процедил сквозь стиснутые зубы Адэр, вытягивая руку в сторону. Подоспевший наперсник, сопровождающий его, вложил в ладонь своего босса саблю. — Твой выбор оружия меня более чем устраивает, Эла из Децемы. Не будем медлить, я и так ждал тебя слишком долго.

Как бессовестно с моей стороны заставлять его ждать, но, похоже, ему придется подождать еще несколько секунд, потому что сабля — всего лишь реликвия, которую я обязан всюду таскать с собой.

— Я не в том положении, чтобы отказываться от вашего предложения, — продолжил я, повернувшись к сопернику полубоком. — Выбор оружия вы оставили за мной, чем я охотно воспользовался. Кроме того, если вы победите в этом поединке, я согласен признать поражение не только за собой, но и за всем кланом.

Да, ставки были чертовски высоки. Я шел ва-банк, и Адэру из Феб казалось, что моя уверенность не имеет под собой оснований. Возможно даже, он опасался, что связавшись с полудохлым мальчишкой, навсегда опорочит свою репутацию. Вот только мы с ним уже прошли точку невозврата, давать задний ход было поздно.

Аудитория жаждала зрелищ, и потому я продолжил.

— Пусть уважаемый Синедрион примет это во внимание: Адэр из Феб сам предложил выбирать условия нашего поединка. Как вы можете догадаться, данное мое тело не создано для сражений. Какое бы оружие я не выбрал, шансы на победу все равно останутся нулевыми, — озвучил я очевидное, после чего подал знак Анне. — Потому, сражаться будут наши души, господин Адэр. Посмотрим, готовы ли вы пойти до конца, если потребуется.

Глава Фебов опустил руку с оружием, начиная внимательно и весьма обеспокоенно наблюдать за тем, как Анна неторопливо выставляет на небольшой позаимствованный у местной прислуги передвижной столик два небольших пузырька.

— Эти сосуды абсолютно идентичны внешне. Синедрион может в этом убедиться. Это, однако, не относится к их содержимому. В одном из них находится обычная вода. Во втором яд. Со слов очаровательной Анны, он известен в широких кругах как «Капля». Не только потому что одной капли хватит, чтобы свалить слона. Яд ничем не отличается от обычной воды, ни вкусом, ни запахом, ни консистенцией. «Капля» начинает действовать спустя минуту после попадания в организм, поражая внутренние органы. Начинается внутреннее кровотечение, которое приводит к мучительной, но не слишком продолжительной агонии, а там и смерти, — доходчиво объяснил я, глядя на слушающего меня, широко распахнув глаза, Адэра. — Но это происходит при малых дозах. Количество яда, находящегося в одной из этих склянок, хватит, чтобы добраться до мозга, сделать из него жидкий крем, после чего тот вытечет через нос бедняги… Я правильно понял?

Я повернулся к Анне, беспечно посасывающей леденец.

— Да. Примерно так. Иногда вылезают глаза, — подтвердила она охотно. — «Капля» превращает внутренности в однородный кисель, который покидает тело всеми доступными способами. Не самая красивая смерть.

— Да уж, это точно, — согласился я, сокрушенно покачав головой. — Не хотел бы я умереть, захлебнувшись в собственных мозгах. В этом мало героического. К тому же после этого вряд ли кому-то захочется приблизиться к трупу. А о похоронах я вообще промолчу.

— К чему ты клонишь? — рявкнул Адэр. Я видел, как его трясло. То ли от злости, то ли от отвращения. А может, от страха. — Для чего все это?

— Я объясняю условия поединка: если вы выпьете содержимое любого из этих двух сосудов, я выпью оставшийся. — Отвечаю я, старательно корча из себя саму беспечность. — Как видите, выбор не велик, и условия довольно просты.

— Что ты такое городишь?! — рычит мужчина, ткнув пальцем в сторону склянок. — Речь шла о выборе оружия.

— Что я и сделал. Мы находимся в одинаковых условиях: я, так же как и вы, не знаю, где яд, а где обычная вода. Ошибка для любого из нас станет смертельной. Так что, не стоит обвинять меня в мошенничестве, все-таки судить — не ваша прерогатива. С этой целью здесь присутствуют арбитры.

— Мы признаем дуэль на таких условиях. — Переглянувшись со своими коллегами, отзывается главный судья.

— Тогда нам нечего ждать, не так ли? — повторяю я слова Адэра. — Приступайте.

— Думаешь, что взял меня за яйца? — шипит мужчина, скривившись от ярости. — А что если я скажу, что уступаю первый ход тебе?

— Это, безусловно, очень смело с вашей стороны, — улыбаюсь я, хотя едва ли в подобной ситуации было чему улыбаться. — Если это ваше желание, я подчинюсь. Просто вы наступаете на те же грабли, господин Адэр. Отдаете мне право выбора.

Я намеренно неторопливо направился к столику под взглядами свидетелей и своих старейшин. Перспектива вытекших через нос мозгов меня отнюдь не прельщала.

— Назад! — рявкнул Адэр, обгоняя меня. Он оказался рядом со склянками за секунду, и я замер. — Вообразил, что напугал меня своей лекцией, сопляк?

Толпа зрителей ахнула уже в который раз, когда Адэр склонился над пузырьками. Его зрачки быстро бегали от одного к другому, пока в глазах не начало рябить. Небольшие, сделанные из прозрачного стекла сосуды ничем не отличались, даже уровнем жидкости.

— Долбаный психопат. — Проворчал Адэр, а по его вискам ползли крупные капли пота.

Смотря на склянки, он уже не пытался определить состав их содержимого. Глава Феб взвешивал все «за» и «против». Стоит ли его гордость тех последствий, которые ждут его и весь клан в случае ошибки? А ведь вероятность оной чертовски огромна.

Стиснув зубы до скрипа, я следил за тем, как Адэр медленно выпрямляется, видимо, приняв решение. Которое может закончиться именно моей смертью.

— Я в такие игры не играю, Эла из Децемы, — сказал он, повернувшись ко мне. Расправив свои плечи, он гордо поднял голову. — Умереть от яда… разве есть смерть более позорная для воина?

Людское море взволновалось, зароптало.

— Согласен, — отвечаю я, все еще не веря в то, что кризис миновал. — Может еще только смерть по случайности.

Таким образом, Олафер оказался прав: страшащийся болезней и случайностей с летальным исходом Адэр отказался от проведения поединка на моих условиях, тем самым вынудив судей засчитать ему техническое поражение.

Даже при том, что я рассчитывал именно на такой исход, я еще долго не мог поверить, что проблема так скоро, даже незаметно разрешилась. Больше моя голова не будет болеть по этому поводу. Эта мысль казалась непривычной.

Задумчиво посмотрев на меня еще пару мгновений, глава Фебов повернулся к нам спиной, кивая своему наперснику.

— Бывай, малыш-босс, — махнул мне мозолистой рукой Адэр, направляясь к выходу. — Не думай, что я считаю себя безнадежно проигравшим. Что-то мне подсказывает, что мое малодушие спасло тебе жизнь.

С этим нельзя не согласиться.

Оглядев своих старейшин, я позволил себе вздохнуть с облегчением.

Слишком рано.

Я не успел проследить изменение, которое нарушило и без того неустойчивое равновесие эмоций, захлестывающих «Колизей». Просто в одно мгновение все буквально встало с ног на голову.

Адэр замер, так и не дойдя до дверей, остановленный возникшим перед ним как из воздуха фехтовальщиком. Высокий и гибкий, этот человек был похож на изворотливую, скользкую ящерицу. Его светлые волосы были на вид жесткими, выжженными на солнце. Безжизненным, немигающим взглядом он уставился на главу Фебов, уткнув в ямку под подбородком мужчины остриё длинной катаны. Наперсник Адэра, его «правая рука» среагировал на ситуацию секундой позже, оказавшись за спиной атаковавшего незнакомца и приставив к его горлу лезвиекинжала. Тот даже не пошевелился, продолжая смотреть строго перед собой.

В то же самое мгновение, когда неизвестный приставил катану к шее Адэра, Дис рванул в мою сторону. Шипастый кастет скользнул на пальцы его здоровой руки. Вспыхнувший алым взгляд нацелился на того, кто совершенно незаметно (для меня) оказался за моей спиной.

— Остыньте, — раздался надо мной шутливый приказ, после чего чужая, тяжелая рука опустилась на мою голову. — Я просто хотел поприветствовать своего блудного братца.

Глава 14

— Это же Стокрылый Гай!

— Тион? Здесь?

— Какого дьявола они вылезли из Тавроса?

Люди, пришедшие засвидетельствовать дуэль между Децемой и Фебами, вскочили со своих мест, сыпля вопросами и переглядываясь.

— Уберите оружие! Немедленно! — вскричал за моей спиной главный судья. — Я приказываю вам подчиниться!

— Как только так сразу, — ответил без должного уважения нарушитель всеобщего спокойствия, взъерошивая мои волосы. Я же остолбенел, не в силах обрести необходимую дистанцию и оглянуться. — Не так быстро, Адэр из клана Феб. Не шевелись, просто слушай. Не обессудь, но ты сейчас послужишь наглядным примером всем тем, кто захочет бросить вызов Децеме, не поставив при этом в известность меня. Единственный человек, чей статус позволяет делать подобные предложения Эле, — я сам. Наматывайте на ус, — повысил голос мужчина, чья рука продолжала приводить мои волосы в беспорядок, — таков удел тех, кто думает иначе.

Фехтовальщик исчез из поля моего зрения так же внезапно, как и появился. Угрожающий ему кинжалом наперсник грузно повалился на землю, схватившись за грудь. Между пальцами его руки засочилась кровь.

Застигнутый врасплох, напуганный и оторопелый, я смотрел на то, как, шатаясь и хрипя, к нам медленно поворачивается Адэр. Его широкая ладонь была прижата к разрезанному горлу, из уголка губ по подбородку стекала пенистая алая капля. Глаза навыкате, лицо исказила гримаса боли и ярости.

— Ты… сволочь… Гай… ты… — оставив мысль незаконченной, Адэр рухнул на колени. Его взгляд, вцепившийся во врага в предсмертном усилии, желал ему мучительной и позорной кончины.

Я вздрогнул, когда глава Феб рухнул лицом вниз на каменный пол зала. Кровь, струящаяся из перерезанной артерии, стала собираться в глубоких трещинах между плитами. Крик застрял в моем горле, перехваченный очередным легочным спазмом. Впервые в жизни мне довелось стать свидетелем убийства.

Синедрион не простит им этого, я был уверен. Порешить на их глазах, в их священном доме двух честных людей, которые не дали повода для таких радикальных мер ни словом, ни взглядом… вряд ли это сойдет им с рук.

Фехтовальщик материализовался неподалеку от своего господина, становясь напротив Диса. Моего лица коснулся слабый ветер, и я понял, что все эти фокусы с исчезновениями и появлениями — не магия, а результат модернизации человеческого тела и десятилетий изнурительных тренировок. Воин передвигался так быстро, что мой непривычный к таким скоростям глаз, просто не мог проследить его траекторию.

— Я приказываю вам остановиться! — громыхнул голос служителя Синедриона. — И объясниться, Гай, глава Тиона!

— Эй, старпёр, — развязно отозвался всё тот же голос. — Не вмешивайся для твоего же блага. Я отчитываюсь только перед женой, а ты на нее ни разу не похож. Не психуй, это прогнившее место не по вкусу мне, я надолго здесь не задержусь, — он усмехнулся, убирая свою руку с моей головы, обходя меня, вставая напротив. — Никак не могу понять, Эла, что в тебе изменилось.

Поразивший меня столбняк не позволял поднять голову, потому я смотрел на возникшего передо мной человека исподлобья. Громоподобный пульс закладывал уши. Неприязнь, даже ненависть к убийце Адэра и его «правой руки» зрела, росла, крепчала под лицезрением движущейся крови, которая послушно повторяла узор всех трещин и выбоин в камне. Это зрелище нагнетало давление в метафорическом шаре под названием «сдержанность». Стоило Гаю возникнуть в поле моего зрения, как шар этот лопнул. И я растерялся.

Беспощадный садист, чокнутый глава Тиона оказался молодым мужчиной лет двадцати пяти с непослушной шевелюрой волос цвета белого золота, стянутых на затылке в хвостик. Он был словно представителем редкой породы: высокий, пропорционально сложенный синеглазый блондин. Я даже допустил мысль, что его внешность — результат новейших технологий: Гай был вызывающе идеален. Его непогрешимость просто не могла быть сотворена природой. Той самой природой, которая испытывает такую слабость ко всему ассиметричному, неправильному, алогичному. Творения природы изобилуют изъянами, я по себе знал. Она еще не создала ничего идеального. Потому я так уставился на Гая, пытаясь разгадать тайну его появления в этом несовершенном мире.

— Кажется, ты усох, да? Новая диета? — насмехался он с абсолютно серьезным лицом.

Ага, хотелось мне ему ответить, пятнадцать лет на Земле играешь роль сироты-инвалида. Отличная диета. Очень советую.

На крики свидетелей и судей собралась охрана. Я видел краем глаза, как они толпятся в дверях, не решаясь приблизиться. Вооруженные до зубов солдаты тряслись от страха перед этим человеком, точь-в-точь как малые дети перед воображаемым чудовищем, облекшимся в плоть.

Значительно позже я узнаю, почему Гая прозвали Стокрылым. Еще не нашлось человека в мире, который мог бы его обогнать. Его реакция выходила за пределы даже здешних человеческих возможностей. Потому пушки были против него бесполезны, и вся эта набежавшая сюда гвардия была просто соблюдением предписаний, обычной формальностью, не больше. Они не могли бы этого парня даже просто поцарапать.

— Тц, еще немного и твой зам прожжет во мне дыру своим взглядом, — пробормотал досадливо Гай, продолжая смотреть на меня. — Он у тебя очаровашка, не спорю, но может ты скажешь своему псу не щериться на меня? Язык проглотил, э?

— Я тебе не брат, — заявил я в ответ хрипло, — чему я невыразимо рад.

Это было самой натурально пощечиной, и что-то мне подсказывало, что от последствий такой опрометчивой смелости меня не смогут защитить ни Дис, ни Анна.

Вопреки предчувствию, которое заставляло мои колени слабеть, Гай расхохотался.

— Ну да, конечно! Ты ведь все забыл, — его рука вновь фривольно взъерошила мои волосы. От моего стильного образа остались лишь приятные воспоминания. — Не помнишь своего папашку? Иберию? Я женат на Илоне, его дочери, твоей сводной сестре. Вспомнил? Конечно же я твой брат, балбес! — он задумался, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы. Я зарделся, потому что понимал, насколько нелепо это выглядит со стороны. — Знаешь, с тобой в женском воплощении вести дела было куда проще. К тому же я и не думал о такой возможности — иметь младшего брата. У меня все-таки был один… Ты помнишь?

Ни черта я не помнил. Да и всё, что он тут говорил… казалось, мне легче понять китайский сериал, чем его болтовню.

— Ты не помнишь Чери? — его яркий взгляд потяжелел, налившись тоской. — Я бы охотно вспомнил с тобой былое, если бы не эта дыра. Меня от нее уже тошнит. Знаешь что? — его лицо озарила ангельская улыбка. — Ты должен приехать ко мне в Таврос. Нам необходимо многое обсудить, не так ли? Например, то, как ты до такого додумался… этот ультиматум с ядом. Просто мороз по коже. Ты серьезно готов был выпить ту дрянь, если понадобится? Кажется, на земле тебе полностью перековали мозги. Совсем с головой не дружишь.

Проталкивая в грудь воздух, я глядел в его неоновые, жгущие холодом глаза.

Это не я с головой не дружу, сообщаю осторожно, а Луи Пастер. Я просто позаимствовал идею у великого ученого, который точно так же однажды ответил вызвавшему его на дуэль вельможе. Только он использовал в качестве весомого аргумента не «каплю», а бактерии оспы.

Гай присвистнул, уперев руки в бока.

— Отдых на Земле не прошел для тебя даром. Люди там — сплошь изворотливые ублюдки. Еще бы, самые сливки преступности.

Как бы там ни было, им до него, как до Китая раком.

— Это просто демонстрация, — его тон стал серьезным, назидательным. — Что я тебе говорил насчет мягкосердечности, Эла? Знаешь почему ты еще здесь и так смело хамишь мне? — Гай наклонился ко мне, понижая громкость голоса. — Потому что я — плотина, сдерживающая поток, желающий стереть Децему в порошок. Я — единственная преграда, стоящая между тобой и кланами, которые спят и видят, как объединятся против тебя. В связи с чем я не советую тебе терять в моем лице союзника. И уж тем более не советую делать меня своим врагом.

— Что это зна…

— Если ты не притащишь свою внезапно осмелевшую задницу в Таврос, последствия тебе не понравятся. Срок на размышление — две недели, — все его дружелюбие испарилось за секунду. Передо мной стоял тот самый жестокий, больше похожий на машину, чем на человека, убийца, который несколько минут назад без задней мысли отнял жизнь у Адэра и его «правой руки». — Тебе, правда, лучше не игнорировать мое приглашение. Это разобьет мне сердце. Докажи, что твой пес старался не зря, вызволяя тебя из заключения. Потому что, Предвечный тому свидетель, если ты вздумаешь строить из себя бунтаря, я отправлю тебя в такие дали, откуда тебя уже никто не сможет вытащить.

Испуганно вытаращив глаза и прикусив язык, я слушал его, недоумевая. Из дружелюбного старого знакомого он превратился в не терпящего неповиновения хозяина. Эта внезапная смена режимов его психики весьма меня озадачила.

Так и не дождавшись моего ответа, Гай положил руку мне на затылок и надавил, заставляя кивать.

— Конечно, Гай, я обязательно приеду к тебе, — заговорил он за меня елейно. — Я не смею отказывать своему любимому старшему брату. И дело тут не в том, что ты сильнее меня, а твой клан больше и влиятельнее моего. Я навещу тебя, потому что очень соскучился и хочу вспомнить наше старое житье-бытье, а вовсе не потому что в ином случае ты не оставишь от меня и мокрого места.

Глубоко вздохнув, глава клана Тион выпрямился, продемонстрировав очередную обескураживающую улыбку родом из рая.

— Значит, до скорой встречи, Эла. Непременно дай знать, когда соберешься. Я должен встретить тебя по чести.

Он развернулся, махнув рукой фехтовальщику. Тот неуловимым движением убрал самурайский меч, разрывая с Дисом зрительный контакт. Сумасшедшая парочка направилась к выходу, словно и не замечая охрану, пришедшую по их души. Они знали: никто из этих людей не осмелится даже косо взглянуть в их сторону.

Всё это было за гранью моего понимания. Гай наводил страх даже на Синедрион.

Да кто он, черт его дери, такой?

Глава 15

С того самого дня все пошло наперекосяк.

Сейчас я даже не могу вспомнить, как добрался до дома после той проклятущей дуэли. Всю дорогу, взвинченный и немало напуганный, я на повышенных тонах требовал от Диса растолковать мне произошедшее.

Почему мне никто не сказал, что среди свидетелей будет этот сумасшедший маньяк? Почему никто не объяснил мне, как нужно вести себя при столкновении с чем-то настолько неадекватным и непостоянным? К этому Гаю вообще имеется инструкция? Потому что при разговоре с ним невольно чувствуешь себя сапёром.

Я должен был знать о главе Тиона куда больше, чем знал к моменту нашей непреднамеренной встречи. Возможно тогда я смог бы избежать той зловонной кучи проблем, которую он оставил на моем пороге.

Синедрион взбесился и спустил всех собак именно на меня. Потому что территория, на которой случился инцидент, принадлежала Децеме. Для Гая это было вроде игры, конечно. Он просто пришел в чужую песочницу и раздавил сделанные другими ребятами куличики. Убил людей. Унизил принародно Синедрион. Напугал обычных гражданских до полусмерти. И все это на землях, за которые я отвечаю головой.

Пожар, вызванный его появлением, пришлось тушить еще очень долго.

Поэтому-то когда мы вернулись с поединка вместе с победой, лица наши были понуры и мрачны. На просьбу Эльзы рассказать подробности, я неясно пробормотал, что так перетрусил, что ничего не могу теперь вспомнить. Прозвучало весьма убедительно.

С тех пор я не высовывался за пределы территории базы, а по возможности — своего кабинета. Целыми днями я торчал в четырех стенах, кажется, позабыв начисто, что некогда вел совершенно иную жизнь. Беспечную жизнь психически нестойкого подростка, чьи решения были продиктованы не логикой, а гормонами.

Иногда единственным человеком, которого я видел на протяжении суток, был Дис. Дис, который никогда и не был просто «правой рукой». Правую руку можно ампутировать, и в данном мире ты не многое потеряешь. В случае «ампутации» Десницы я бы загнулся уже на следующий день, потому что без него я не мог и шага ступить. Что ничуть меня не радовало.

Собственная слабость, как физическая, так и моральная, угнетала меня почти так же, как необходимость тащиться в Таврос. В тишине кабинета, когда я просматривал отчеты и пытался вникнуть в премудрость тяжелейшей науки управления государством, между мной и моим заместителем стоял немой вопрос.

Какого черта я здесь делаю?

Для Диса всё это — пакты, акты, отчеты, встречи, улаживание конфликтов мирными путями и не очень — было нормой. Он был в своей стихии, как рыба в воде. Я же здесь тонул, захлебывался и отбивался. Я знал прекрасно, что Дис, лидерство у которого было в крови, справился бы отлично и без меня.

Тогда для чего все эти сложности? Зачем они со мной носятся? Эти невысказанные вопросы не столько расстраивали, сколько злили меня. Потому в один прекрасный день я попросил Десницу меня тренировать.

В каком-то смысле это было пустой тратой времени. Даже здоровый взрослый мужчина не смог бы составить конкуренцию среднестатистическому модифицированному бойцу здешнего мира. Их сражение превратилось бы просто в иллюстрацию к библейскому избиению младенцев.

Но мне нужно было просто что-то разрушить, при этом имея оправдание.

Таким образом одолевающая меня с той роковой встречи с Гаем недельная бессонница отступила, когда, предварительно разнеся в пух и прах весь подземный тир электромагнитной пушкой, я вернулся в свою спальню.

С тех пор возобновились взявшие перерыв совместные завтраки и ужины, на которых, однако, не присутствовал Раск. Его разведывательная операция затягивалась, и, хотя мы до сих пор получали от него данные, лицезрение пустующего за столом места сжимало грудь тревогой.

Перепады моего настроения не укрылись от Эльзы, которая решила во что бы то ни стало добиться от меня причин апатичности, часто меняющейся местами с нервозностью. Но ей, правда, не стоило знать, что это просто нетерпение, ведь мне страсть как хочется наведаться в гости к Гаю, моему обожаемому названному старшему брату.

Воспоминания о нашей первой встрече и предвкушение новой вызвали столько радостного волнения в моем сердце, сколько не вызвала бы необходимость съесть вагон жгучего перца в одиночку.

Кроме того, я сейчас не имел никаких прав тревожить Эльзу плохими новостями, ведь медитации, которым ее обучал Олафер, начали давать плоды. Отрывочно, словно сон из раннего детства, она начинала вспоминать свою прошлую жизнь. Она говорила, что во время медитации может даже слышать голоса родных людей. У нее правда есть семья.

Пожалуй, ее улыбка была единственным, что помогало мне выживать в этом мире, открывать глаза по утрам и вставать с постели.

Хотя, вру. Не единственным. По утрам, с большей радостью, чем солнце, я встречал Селию. Эта умная и вежливая, просто потрясающая девушка напоминала мне своим видом, что этот мир не так уж и плох. Прошло немного времени, и я перестал вести себя как конченный кретин, стоило ей на меня посмотреть. Она была интересным собеседником, я даже допустил мысль, что она стала бы отличной подругой для Эльзы.

Я собирался попросить Селию о таком одолжении на следующее утро после того, как в мою голову пришла такая гениальная мысль. В моем мозгу копошились корыстные мысли: Эльза и Селия станут лучшими подругами, и первая обязательно расскажет последней, какой я на самом деле отличный парень…

Но на следующее утро разбудила меня не Селия. Молодая женщина, которая объявила мне о начале нового дня, даже отдаленно ее не напоминала: профессионально сдержанная, неулыбчивая, глаза цвета почерневшего на солнце весеннего снега.

Посматривая на нее с любопытством, но недоверчиво, я переоделся, привел себя в порядок, после чего задумчиво замер.

— Желаете что-нибудь еще? — осведомилась служанка, развязывая пояс своего простого наряда. — Я к вашим услугам, господин.

Я резко отвернулся, покраснев с головы до пят. Я, конечно, подозревал, почему здесь прислуживают именно красивые, молодые женщины, но, видит бог, даже при таком раскладе я не собирался пользоваться такой разновидностью их услуг. Стыдно признать, но мне пока еще не довелось даже целоваться с девушкой.

— Нет! Нет, послушайте… вы очень красивая, и я вовсе не пытаюсь вас обидеть, просто… — я нервно сглотнул, не решаясь к ней повернуться, — просто я не ожидал вас здесь увидеть. Селия… с ней все в порядке?

— Она не сможет прислуживать вам некоторое время, господин, — ровным голосом ответила женщина за моей спиной. — Если я не устраиваю вас, вы можете выбрать себе другую…

— Да нет же! Черт! — я взъерошил свои волосы, кидая на нее взгляд через плечо. — Она… заболела?

— Пожалуй, что так.

— Мне можно ее увидеть?

Она молчала какое-то время, словно пытаясь разобраться в моих мотивах. Радение о прислуге — не моя сфера деятельности. Очевидно, до нее быстро дошло, что это — личное, потому она коротко кивнула.

— Следуйте за мной, господин.

Следовать за ней пришлось долго, так как дом, в котором обитала прислуга, находился на самой границе территории резиденции. Мне еще не доводилось бывать в этом месте, потому мое появление произвело настоящий фурор: местные обыватели глазели на меня в оба, а особо смелые даже решались подходить и заговаривать.

Это были самые обычные работяги. Никаких модификаций и усовершенствований в их телах не наблюдалось. Они перемещались с привычной для моего зрения скоростью, их движения не поражали ловкостью, синяки и порезы на их коже не заживали за минуту, и им было известно, что такое «простуда».

Оказаться на мгновение в их обществе — как чистой воды напиться.

Однако сладковатое послевкусие душевного отдохновения сменилось горечью момента, в который я переступил порог светлой, прохладной и пахнущей летними цветами комнаты.

Селия лежала на одной из четырех кроватей, повернувшись лицом к стене. Остальные три были заправлены и пусты: ее соседки ранние пташки. Я думал, что девушка еще спит и хотел было попятиться, но, услышав суету в дверях, Селия приподнялась на локте и повернулась в нашу сторону.

Конечно, меня она ожидала здесь увидеть меньше всего. Еще меньше я ожидал ее увидеть в таком плачевном состоянии.

Она не была больна в привычном понимании. В бледности ее кожи и темных кругах под глазами читались бессонная ночь, рыдания обиженного существа и боль. Ее губы были распухшими, разбитыми. На скуле вызывающе темнел безобразный синяк.

Сквозь звон в голове я расслышал, как Селия жалобно укоряет мою проводницу — Нану — в том, что та ее сдала. Потому что теперь-то ее точно выгонят.

— Кто это сделал? — спросил я тихо. Я не умею строить из себя героя. Вероятно, в этот момент мне следовало осыпать ее обидчика проклятьями и крушить мебель. Как обычно в подобном положении ведут себя настоящие мужчины?

— Я просто упала. Поскользнулась на кафеле, когда чистила бассейн, — озвучила она заранее подготовленную фразу, пряча глаза.

Упала, переспрашиваю я. А впечатление такое, что по ней проехался танк.

— И имя ему Дрейк. — Прошептала едва слышно за моей спиной Нана, даже не собираясь скрывать отвращение, которое вызывает в ней одно лишь звучание этого имени.

— Простите, что я… встречаю вас в таком виде… — Начала сбивчиво оправдываться Селия, приглаживая свои растрепанные волосы и порываясь встать.

— Нет! Я уже ухожу. — Поспешно заверил ее я, пятясь к выходу. — Отдыхай, тебя больше никто не потревожит. Ни о чем не переживай, хорошо?

Она не ответила, провожая меня недоуменным, обеспокоенным взглядом.

Когда дверь за нами закрылась, я попросил Нану проводить меня к выходу из дома.

— Такое случается время от времени, — ответила она негромко на мое требование прояснить ситуацию. — Но еще никогда он не бил ее настолько сильно. Дрейк просто ревнивый урод, но Селия не переставая твердит, что сама виновата. Говорит, что любит его.

Тем утром я пропустил завтрак, а когда пришел в свой кабинет, часы показывали полдень. Я вошел в большую, исключительно комфортабельную комнату, проигнорировав взгляд своего заместителя, который сидел в кресле с навороченным портативным ноутбуком на коленях.

Впервые за все время что я знаю Диса, я решил, что он бесполезен в деле, которое меня тревожит. Потому что для него — разбитое сердце, это что-то навеянное бабушкиными сказками. Если этот человек вообще был способен на любовь, то поселил бы это чувство в своей душе лишь затем, чтобы страдать, а не с целью обрести счастье. У него была какая-то нездоровая тяга к боли, я заметил.

Сев за свой исполинский стол, заставленный новейшими технологическими устройствами и примочками, я молча придвинул к себе тонкую, как лист, сенсорную клавиатуру и после утомительного ввода личных кодов и паролей, открыл базу данных Децемы, вглядываясь в плазменный экран. После ряда быстрых манипуляций, я отыскал нужного мне человека.

Минут десять я тупо пялился на фотографию этого Дрейка. За это время Дис успел договориться о трех встречах, две из которых были с союзниками, а одна — с конкурентами. Дал добро на подписание акта о роспуске Фебов. Согласовал поставку оружия нового образца. Согласился с проектом по уменьшению налогового гнета на отдаленные районы. Важные дела Дис никогда не доверял секретарям, хотя у него их было аж три штуки.

Крепко задумавшись, я не видел, как Десница оказался рядом со мной. И он терпеливо ждал, пока я не очнусь в достаточной степени, чтобы заприметить его немаленькую фигуру.

Мне нужно было опять поставить биометрическую «подпись» на нескольких файловых документах, суть которых я самым бессовестным образом обделил вниманием.

Молчаливый вопрос, замерший в его глазах, заставлял мое горло гореть от потребности ответить.

— Я просто… — я сполз в своем кресле. — Я влюбился… думал, что влюбился.

Я следил за его реакцией: Десница дернул головой, словно от слабого удара, но выражение его лица не поменялось. Он скосил свои глаза на экран, и я поспешно заверил, что на фотографии запечатлен не объект моего обожания. Конечно, нет.

— Теперь это всё неважно, — горько усмехнулся я. — Знаешь… мне сейчас так паршиво, что хочется засунуть руку в огонь и держать ее там, пока мои легкие не заполнит запах жженного мяса, — я уже привык говорить при нем все что взбредет на ум, потому и теперь не особо стеснялся, смотря на свою ладонь. — Это бы вернуло меня на землю и основательно сузило круг проблем, которые бы меня беспокоили.

Ясен пень, Десница бы не позволил мне себя увечить. Вместо этого, он дотронулся до гарнитуры на своем ухе и попросил информационный центр соединить его с базой Тиона.

— Похоже, у тебя самое подходящее настроение для встречи с Гаем, — объяснил он, отходя к широкому окну. — Если выдвинемся сегодня, то обернемся за день.

Я касанием к клавиатуре разворачиваю на экране карту Эндакапея.

Присвистнув, бормочу:

— Может, опробуем те самолеты из серии «Мистраль»? Слышал, их предельная скорость достигает пяти махов, а? — точно, ведь это доставит мне куда более острые ощущения, чем крепкое рукопожатие с тысячей градусов по Цельсию выше нуля.

— Только четырех, — отозвался Дис, после чего непогрешимо ровным, я бы даже сказал ледяным тоном сообщил оператору клана Тион, что их дражайший глава может готовиться к визиту Децемы.

— Скажи, что нас будет трое, — бросил я своему заместителю, взволнованно елозя в кресле. Нет смысла брать с собой целую армию. Не просто потому что это бесполезно и выставит нас посмешищем. Гай мог отреагировать на слишком большое число гостей неадекватно, решив, что я его провоцирую. — Возьмем Олафера.

Да, Бартл сам по себе выглядел, как вызов, к тому же этот парень был чертовски несдержан в словах и проявлении эмоций. Здесь от него будет больше толку. Что касается Анны: она была женщиной, и мои моральные принципы не позволяли тащить ее в логово врага. То же относилось и к Эльзе. Даже при условии, что она уже который день без умолку трещит о красоте, богатстве и расточительности столицы, которые мы обязаны подтвердить или опровергнуть при личной встрече, я буду молчать, как партизан, до последнего.

Дис связался с одним из секретарей, поручив тому договориться насчет транспорта и гостиницы. Все это время я молча жег взглядом фотографию, которая замерла на уровне моих глаз.

— Дис, ты… — я осекся, поняв, что собираюсь спросить у него совета в таком сугубо личном деле. В деле, с которым если уж и разбираться, то точно без посредничества советчиков. — Ты не мог бы доставить сюда этого человека?

Бог его знает, что творилось в его голове, когда он на меня так смотрел. Скорее всего, Дис все понял. А может наоборот, не понял ни черта. Как бы там ни было, он позвонил Бартлу, сообщив ему, что один из его бойцов должен оказаться в кабинете босса через минуту.

— Ага. Спасибо, — пробормотал я, подтягиваясь в кресле. Я отнюдь не собирался рисоваться перед ожидаемым посетителем. Даже при желании, вряд ли у меня вышло произвести на кого-нибудь устрашающее впечатление. А у этого парня — Дрейка — рост под два метра. — Выйди, будь так добр.

Было бы неплохо ему перед этим сказать, что я опять все делаю правильно.

— Это женщина?

Мои глаза округлились. Он спрашивал меня о предмете моих воздыханий, сомневаясь при этом в половой принадлежности этого предмета? Серьезно?!

— Чего?! Конечно же женщина, ты… — я запнулся, «догадавшись». — Нет, это не Эльза. Она для меня навечно останется ребенком, к тому же Эльза носит мое тело, а я такими извращениями не занимаюсь, — подперев голову рукой, я задумчиво протянул: — спорю, в прошлой жизни все было куда как проще. Ведь я совершенно не обращал внимание на красивых девушек, даже если те были абсолютно свободны.

Я хило рассмеялся, тут же устыдившись этого жалкого звука.

— Он ударил ее… — объяснил я, чувствуя себя нашкодившим школьником. С чего я решил, что должен давать ему отчет в каждом своем шаге? — ее парень… у нее есть парень, ага. Кажется, я просто магнит для ситуаций «хуже не придумаешь». Черт, никому про это не рассказывай, ладно? Знаю, что ты не из болтливых, просто…

Не могу припомнить случай, когда я чувствовал себя еще более идиотом, чем теперь. Собираюсь вмешаться в дела, которые меня не касаются. В жизнь двух взрослых людей. Корчу из себя долбаного рыцаря.

— Мы отбудем через два часа, — ответил Дис, и я вздохнул с облегчением: ему было абсолютно наплевать на то, кому я дарю свои симпатии. Да и чего ему суетится, он-то все равно навсегда закрепился в списке людей с пометкой «жизненно необходимые». — Этого времени тебе хватит, чтобы уладить свою проблему?

Я коротко кивнул, не удостоив его взглядом. Я не смотрел на то, как он уходит, унося с собой то, что делало этот кабинет местом, порог которого переступали со страхом и благоговейным трепетом. Теперь же комната превратилась просто в четыре стены, между которыми была зажата сама безнадежность — я.

Но Дрейк не заставил себя ждать, спугнув осевшее на мгновение отчаянье. Я вскинул голову, выезжая на своем кресле из-за стола и следя за тем, как в комнату вкатывается этот башенный кран. Два метра дубленой, загорелой кожи, покрывающей налитые свинцом мускулы. Лицо представляло собой маску преданного вояки и просто серьезного человека, за которой, однако, проскальзывали черты бьющей женщин паскуды.

Глядя на него, я почему-то вспомнил Тэда.

— Проходи, не стесняйся, — сказал я, рассмотрев мужчину. Он заметно волновался, давая мне повод не волноваться вообще. — Садись. Куда? Да куда хочешь садись.

После недолгого колебания он опустился на краешек кожаного, жесткого дивана, на котором не так давно сидел Дис. Дрейк пытал свое воображение, никак не в состоянии понять, чем конкретно отличился. Пригласил я его для похвалы или для упрека.

— Как твоя мама, Дрейк? — поинтересовался я, чем немало его озадачил.

— Мама? Э-э… неплохо, — заговорил боец, начиная посвящать меня в ненужные подробности: где старушка живет, и какую часть своего жалования он ей отсылает каждый месяц.

— Круто. Нет, правда, здорово. Ты так о ней радеешь. Она же твоя мама. Женщина. Мужчины должны заботиться о женщинах. Защищать их, да? Я свою мать знать не знал, но, мне кажется, всё это и идиоту понятно, что скажешь?

В его бегающих глазах мелькнуло понимание, но я не дал этой мысли окрепнуть, спросив:

— Слушай, а чем ты еще умеешь заниматься?

— В… каком смысле?

Забавно, но я правда заставлял этого дылду нервничать. Я впервые вкусил сладкий вкус яда мести. Сидя там, я решил, что напьюсь им сегодня до тошноты.

— Ну там, что умеешь делать? У тебя есть какие-нибудь таланты? Может у тебя отец был… ремесленником или еще что, нет? Какое-нибудь семейное дело?

Мои путаные вопросы начинали его бесить. Теперь Дрейк думал, что я просто трачу его время на свои детские забавы.

— Я имею в виду, кроме как женщин бить, ты еще на что-нибудь годен?

Его словно током шибануло. Все его тело напряглось, а глаза начали бегать, как у загнанного животного. Но молчать его заставляла не растерянность, а исключительно мой статус. При других обстоятельствах итогом моей проповеди стали (в лучшем случае) выбитые зубы.

— Понимаешь, я жутко не хочу лишать твою маму средств к существованию. Мне хотелось бы знать, что ты сможешь ее содержать, зарабатывая себе на хлеб честным трудом. Потому что здесь ты больше не живешь и не работаешь.

Страх, ярость и унижение влились в его мышцы, заставляя вскочить на ноги и уязвлено зарычать:

— Всё, что сказала эта дрянь — ложь! Она заслужила! Я её предупреждал!

С щелчком я высвободил бластер из кобуры, прикрепленной на правом бедре. Оружие удобно легло в руку, и я направил его на человека, обрывая поток возмущения.

— Знаешь, что это такое? — Его кадык судорожно дернулся, что можно было расценить, как положительный ответ. — Мне его Кей подарил. Новая разработка его ребят, — я посмотрел на пушку в своей руке. — Он небольшой по размеру, да? Излучатель направленного имплозивного действия. Одного нажатия на спусковой крючок достаточно, чтобы человека порвать на части. Честно признаться, на живых мишенях я его еще не тестировал, но Кей говорит, что череп разносит, как осколочную гранату.

Дрейк верил, что я позвал его сюда, чтобы проверить слова дока, ведь именно так проходит увольнение в Децеме. Если кому-то приспичило отсюда уйти, или же кто-то слишком мозолит боссу глаза, незадачливого «кого-то» выносят вперед ногами. Только так и никак иначе.

И все же я верил в то, что такие радикальные меры не требуются: если парень дружит с головой, он будет держать рот на замке.

— Выметайся, — качнул я рукой с оружием в сторону двери. — Собирай шмотки и поезжай к матери на перевоспитание. Мне не нужны недоумки, которые при решении вопросов опираются исключительно на физическую силу, пуская ее против тех, кто слабее.

Ага, точно, ревность тут совсем ни при чем.

Он не сдвинулся с места.

— А, до меня дошло. Ты общаешься только на языке кулаков. И сейчас ты меня не понимаешь, так?

— Слабее? — пробормотал себе под нос Дрейк, смотря на ворсистый ковер под своими пыльными берцами. — Да ты, босс, видимо, ни хрена о женщинах не знаешь.

— Может и так, — не стал отрицать я, все еще держа его на прицеле. — Но я знаю основное: ударив любую женщину, ты ударил мать. А мать — это святое. Это же трюизм, ну? — я раздосадовано цокнул. — А, к черту, моего роста и возраста явно недостаточно, чтобы учить тебя жизни. Просто, если в тебе осталась хоть капля мужества, признай свою ошибку и извинись перед ней. Хотя я бы на ее месте даже слушать тебя не стал. Но, кажется, Селия тебя любит. М-да.

М-да, Дис продемонстрировал поразительную проницательность, когда решил, что сегодняшний день — лучший для визита к главе Тиона. Ведь, кажется, хуже, чем сейчас, уже не будет. Мои легкие наполняла вонь горящей души.

Наглотавшись власти, я опустил бластер и свесил голову, ощущая опустошающее душу послевкусие.

Густой ворс ковра заглушил шаги: Дрейк вышел за дверь стремительно, вероятно, думая, что от ребенка можно ожидать любых выкрутасов. Я мог изменить свое решение за секунду и чисто из любопытства опробовать подарок Кея на нем, на Дрейке. Будет лицемерием сказать, что мне этого не хотелось.

Моя свободная от оружия рука соскользнула с подлокотника и потянулась к пульту управления, расположенного на столе. Я отключил назойливо шелестящий кондиционер и открыл окно, впуская в комнату пропахший солью морей муссон. Возможно, в поездку меня будет провожать дождь…

Буйная сила лета вихрем запахов и звуков влетела в ловушку из четырех стен, спутала мои волосы, отрезвила. Надев на ухо передатчик, я связался с Олафером, обрисовав ему наш план действий на сегодняшний вечер и попросив не посвящать в некоторые аспекты этого плана Эльзу. Вроде того, что мы собрались именно в столицу.

После беседы с Императором я решил переговорить с Десницей, но все попытки установить связь улетали в пустоту. Исходя из того, что игнорировать меня Дис не стал бы и посреди ночи, я сделал вывод, что Десница занят от слова «чертовски».

Глава 16

Таврос. Сладкое на вкус сочетание резких и тихих звуков в имени города отображало его дуализм. Переменчивый, как капризный ребенок, город был под стать непостоянным, богатым сволочам вроде Гая. Таврос был идеальным троном для него.

Сердечный ритм столицы никогда не утихал, а лишь ускорялся день ото дня, втягивая в свою воронку слабовольных, падких на удовольствия смертных. Мне мегаполис, запах которого походил на наркотик, виделся наряженной в неон черной дырой, в которую без остатка и возврата улетало время, деньги, надежды и мечты людей, а также сами эти люди.

Ночной Таврос напоминал мне раскрашенное во все цвета радуги лицо Анны.

Мой внешний вид оскорблял пестроту и вседозволенность столицы: простой и однотонный дуэт черных брюк и рубашки, лакированные туфли, никаких побрякушек вроде галстуков и запонок. Думаю, именно так я вырядился, если бы дорос до выпускного.

Когда я и мои спутники сели в аэромобиль, который доставит нас к месту встречи, я предпочел молча глядеть за окно на растворяющийся в скорости урбанистический пейзаж. Не потому что меня очаровала развратная красота Тавроса, а потому что какое-то мерзкое чувство запечатало мой рот. Уязвленная гордость? Злость? Обида?

Мое упрямство может стоить мне жизни. Все-таки было бы разумнее выспросить у Диса все, что он знает о Гае, дабы миновать возможные ловушки и попросту не оступиться в разговоре с главой Тион. Обращаться же за разъяснениями исключительно к Олаферу, означало выставить себя надувшимся идиотом. Потому я молчал.

От Диса пахло запретной сладостью — женщиной.

Мой заместитель игнорировал мои звонки долбаный час, потому что, как я и предполагал, был чертовски занят. Его подружка не из робкого десятка: подпускать к себе того, от вида которого и у отпетых убийц поджилки тряслись… это говорило об исключительном качестве ее нервов.

Похоже, я опять лезу не в свои дела.

В какой-то момент я увидел в отражении стекла, за которым проносился Таврос, как Олафер и Дис переглянулись.

— Прежде чем мы покажемся на глаза Гаю, я хочу тебя кое о чем попросить, босс, — обратился ко мне Десница и я, кажется, сдал себя с головой, бросив неискренне беспечное:

— Валяй.

— Ничему не удивляйся.

— Разве мое удивление ему не польстит?

— Конечно, если ты поохаешь над его костюмом или любовницей. Я же говорю, что для нашего общего блага тебе следует игнорировать его специфическое поведение.

Я вспомнил Адэра и то, с какой легкостью Гай меняет жизнь на смерть. Игнорировать? Проще не придумаешь.

К слову об «не удивляйся».

— Это правда, что в зоне влияния Тиона легализована работорговля? — спросил я, получив ожидаемый, утвердительный ответ.

— Но по большей части эти рабы — не люди, — добавил Олафер, вероятно, желая меня успокоить. — Это наполовину синтетические человекообразные существа. На стадии эмбриогенеза структуру их мозга перепаивают, таким образом еще будучи зародышами они запрограммированы на покорность и исполнительность.

Я вспомнил фехтовальщика, глаза которого больше подошли бы наркоману, сидящему на первитине.

— Но ведь изначально… это были люди? — пробормотал я, повернувшись к ним, — так?

— Как по мне, граница тут размыта, — ответил старик. — Их выращивают в инкубаторе. Есть ли в этом что-нибудь человеческое, кроме того, что в итоге эти существа имеют идентичное с нами строение тела?

Таким образом, в Тавросе было налажено производство элитной рабочей силы. Дорогой, безусловно, но исключительно долговечной, продуктивной и просто незаменимой, если ты хочешь лишний раз подчеркнуть свой статус.

Никаких бунтов, как со стороны самих рабов, так и со стороны местных блюстителей морали. Выращенные в пробирке слуги представляли собой всего лишь случайные сперматозоид и яйцеклетку, сплоченные в лабораторных условиях. Гай устроил свою фабрику рабов, а Синедрион закрывал на это глаза. Как же так? Они такие трусы? Или просто слабаки?

— Их сила или отсутствие таковой не имеют никакого значения, — взялся за пояснение Дис. — Они выполняют роль независимых наблюдателей при конфликте целых группировок или отдельных людей. Они не создают законы, они лишь следят за выполнением тех, которые навязывает глава клана своим подданным.

Как по мне, они — лишняя шестерня в здешнем государственном механизме, если Гай может так просто заткнуть им рот.

— Наличие Синедриона упорядочивает систему. Даже такие, как Гай, это понимают. Он может игнорировать решение Синедриона, если сила и власть ему это позволяют, но он никогда не решится его уничтожить. Это бесполезно, даже больше — нежелательно. Вырвав с корнем Синедрион, он просто даст возможность на этом месте вырасти чему-нибудь другому, но похлеще, — я недоуменно поморщился. — Суды нужны, чтобы поддерживать в государстве порядок. Разве на Земле не так?

— Да, но там суды ограничивают власть главы государства, каким бы крутым он ни был. А ваш Синедрион поджал хвост, когда Гай нарушил на их глазах закон…

— Он никакого закона не нарушал, — усмехнулся невесело Дис. — Собственно, после падения Нойран, Гай и есть «закон». Он оскорбил Синедрион, унизил, растоптал их авторитет — да. Но никакие законы он не нарушал.

— Он убил человека!

— Да, но перед этим он дал знать о своих мотивах. Фебы действительно должны были поставить его в известность, перед тем как бросать нам вызов. Другое дело, что это правило повсеместно игнорируется, и ранее Гай не предавал этому значения. Если бы Фебы принесли проклятую розу в любой другой дом, он бы и ухом не повел. Но Децема — уникальный случай.

— Для этого должны быть причины.

— Когда речь заходит о Гае, причин может не быть вовсе.

Ну да, точно, постоянно забываю, о ком идет речь.

— Получается… — я сгорбился и сжал руки, лежащие на коленях, в кулаки. — Если я вдруг, чисто теоретически, решу уничтожить тиранию Тиона, дать Синедриону больше власти и прав в случае победы и вообще улучшить качество жизни простого народа… Синедрион не поможет мне?

— Нет.

— Ясно. Он не поможет мне, потому что они чертовы слабаки или потому, что им нет разницы, кто ими помыкает?

— Без понятия. Насколько мне известно, верхушку Синедриона, то есть заправляющую всей организацией тройку, никто никогда не видел кроме посредников, при помощи которых они общаются с внешним миром. Кто знает, чем они руководствуются при вынесении приговоров — слабостью или безразличием.

Как я погляжу, дальше в лес — больше дров.

— Выходит, те судьи, что следили за нашим поединком в том Доме Правосудия, были просто наместниками?

— Да.

— И никак нельзя добиться аудиенции с этим священным трио?

— Нет.

Я мысленно собрал в кучу все сказанное Дисом и хотел было уже перейти к сортировке, но Олафер заставил меня позабыть о моем намерении.

— Те трое… существа за пределами нашего понимания, босс. Поговаривают, что именно они создали «разделитель». Их интеллект и их чувства невозможно подогнать под человеческие критерии нормальности. Так что даже если вы добьетесь личной встречи с ними и предложите план по изменению мира к лучшему, они вряд ли его одобрят. Для них реальность — совершенна, идеальна сама по себе, ее не нужно менять. Мир такой, какой есть. Каким бы Гай ни был ублюдком, он занимает свое место в картине этого мира. А «лучше» или «хуже» — это установки людей.

Ремарка старика вступила в диссонанс с моим миропониманием.

— В таком случае, это многое объясняет… точнее, не объясняет ни черта… Высший разум? Здесь? На этой планете? И их никто никогда не видел?

Император пожал плечами, на его лицо вновь легла загадочная улыбка Будды.

— Это может оказаться простой сказкой. Но необразованные и далекие от благ технологий люди с окраин очень суеверны и молятся им, принимая за богов. В любом случае, доказать что-либо не получится.

Конечно, ведь им без надобности кому-то что-то доказывать. Аморфны, как и сказал некогда Раск…

— Дис, что там с Мышью?

Затянувшаяся пауза заставила меня вскинуть голову и посмотреть на Десницу.

— Он целый день молчит. Мы не можем связаться с его отрядом.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?! — Вспылил я, тут же себя одернув: какой толк был бы от того, узнай я это раньше? — Возможно, неисправность передатчика?

Какое наивное, чисто детское предположение.

— Возможно.

Конечно, Дис сам не верил в то, что сказал.

* * *

Готовиться к встречи с Гаем — глупая затея. Продумывать разговор, пытаться предсказать ход событий, мысленно прописать сценарий — бесполезный труд. Единственный способ удержаться на плаву — отдаться течению, не сопротивляясь, взять на себя роль простого наблюдателя и говорить как можно меньше. Слушать и по возможности кивать.

Такуюустановку дал я себе, когда покинул салон машины, примчавшей нас под гостеприимные, вечно открытые двери «Марса» — огромного элитного клуба, эдакого любимого детища Гая, где нам и была назначена встреча.

Абстракция из металла и камня, наряженная в гипнотизирующий блеск колющих глаз огней, окруженная порочной многолюдной толпой независимо от времени суток.

Нас встретил управляющий роскошного заведения. Приветствие было вежливым, но профессионально холодным, после чего мы проследовали за этим человеком, к чьему вытянутому, лоснящемуся лицу приклеилось неприязненное выражение.

Ведя нас тайными тропами из зала в зал, от волнующего, эротически-напряженного транса к ритмичному, мрачному драму, управляющий сохранял молчание. Вероятно, такая сдержанность предписана местным этикетом. Как бы то ни было, я был слишком занят изучением места, в котором оказался, отчего разговоры казались мне излишними.

Не могу сказать, что я был в восторге, но «Марс» определенно поразил меня. Я не жалел, что побывал в этой элитной яме, куда попасть считается за счастье, но был уверен, что никогда не пришел бы сюда по доброй воле. И, конечно, я надеялся, что больше мне не придется топтать здешние полы.

В какой-то момент все мое внимание сосредоточилось на дверях, которые плавно разъехались в стороны после предварительного ввода сложной комбинации цифр и сканирования сетчатки глаза. Управляющий не переступил порога окутанного мраком помещения, но жестом дал нам понять, что оно — конечный пункт.

Комната, в которую я шагнул, была не слишком просторна, но обустроена с исключительным удобством и роскошью. Темнота рассеивалась приглушенным голубоватым сиянием мелких светильников, выстроенных в ряд на стенах. Та стена, что находилась напротив дверей была сплошь сделана из стекла. Скорее всего, звукоизоляционного и непробиваемого. Сделав еще один шаг в ее сторону, я увидел находящуюся за стеклом, внизу, арену, на которой безжалостно превращали друг друга в мешки с киселем из дробленых костей, жил, мяса два гиганта. Бои без правил — любимое зрелище Гая.

Широкая, круглая арена была отгорожена лазерным барьером от толпы, разевавшей рты в криках, которые должны были означать нецензурные комментарии и ставки.

— Я заждался, — раздался в сумраке голос Гая. Хозяин Тавроса сидел ко мне вполоборота на софе. Рядом пустовала такая же софа. Между ними примостился изящный стеклянный столик. — Проходи, Эла. Присаживайся.

Наша встреча началась невероятно спокойно и тихо, чего я никак не мог ожидать.

Я послушно прошел, кидая быстрый взял на стоящего рядом со своим господином фехтовальщика. Его лицо показалось мне еще более безжизненным и бледным, чем ранее. Вдоль ближайшей к Гаю стены, не шевелясь и потому походя на мебель, расположились еще четверо телохранителей — могучие и неприкрыто угрожающие исполины. Не знаю, как на такую компанию отреагировали мои старейшины, а у меня по позвоночнику пробежал озноб.

Тестостерона в этой комнате было больше, чем на всей Земле.

Сев, я постарался выглядеть расслабленно, считая, что пока не сделал ничего, что давало бы мне повод нервничать. Гай так ко мне и не повернулся, любуясь поединком с аристократической холодностью, даже надменностью. Как божество, которому приносят жертву.

Дис и Олафер расположились за моей спиной.

— Смерть — довольно востребованный товар на рынке удовольствий, — заметил Гай, наблюдая за безжалостной бойней, слегка склонив голову. — Эти двое — профессиональные бойцы, тела которых, тем не менее, не подвергались изменениям. Лепить боевых рабов, как оказалось, — работать, себе в убыток. Их движения слишком быстры и точны, их бой непогрешим и безошибочен, как математическая формула. Их сражение нагоняет скуку. Причем не только на зрителей, но и на них самих. Ты не увидишь в глазах победителя триумфа, а в глазах проигравшего — страха смерти или ярости. Взгляни на Монаха, он форменный представитель этого снятого с производства вида. Идеальный боец, не знавший поражения. Поговаривают, что я клонирую ему подобных, чтобы создать непобедимую армию, с которой отправлюсь покорять Вселенную. Что за чушь, я никогда не посмел бы порочить Войну, принося ей в жертву бездушных андроидов.

Я посмотрел на фехтовальщика. Тот не двигался, не переминался с ноги на ногу от усталости и не сутулился. Лишь иногда он медленно моргал.

Почему именно «Монах», спрашиваю.

Вопрос заставил Гая повернуться в мою сторону, словно парень только сейчас вспомнил, что разговаривает не с самим собой, а привечает гостя. Дать мне незамедлительный ответ ему не позволила прислуга, проскользнувшая в комнату бесшумно, оставляя на столе выпивку и закуску.

— Он молчит постоянно, — оживился глава Тиона, как радушный хозяин наливая в бокалы не лимонад и не сок. — Словно дал обет, понимаешь? На самом деле ему просто повредили речевые центры мозга при модификации, да так, что понимать язык он может, но воспроизводить мысли посредством слов — нет.

Наклонившись, он вставил мне в руку бокал, и я принялся сбивчиво объяснять, что еще несовершеннолетний.

— Не хочешь выпить со мной? — с расстановкой озвучил свой леденящий кровь вопрос Стокрылый.

Просто плыть по течению.

Влив себе в горло «греческий огонь», я, естественно, зашелся унизительно долгим, громким кашлем. Моя язык словно стал подушечкой для иголок, а по пищеводу каталась циркулярная пила.

Отличная выпивка. Лучшая, что я когда-либо пробовал. Волшебный нектар.

Гай рассмеялся, уже, кажется, позабыв о вколачивающих друг друга в пол бойцах.

— Как дом? Как семья?

Как мило с его стороны меня об этом спрашивать.

— Я слышал, ты ухлестываешь за девушкой, — кривовато улыбнулся Гай, вертя бокал в руках. — Шустрый какой. Но я бы на твоем месте вел бы себя точно так же. Раз уж ты оказался в теле противоположном твоему прежнему полу, почему бы этим не воспользоваться?

Сердце мое упало в лакированные туфли. Я вспомнил сначала Селию, но в итоге понял, что Гай говорит об Эльзе. Знать бы, как много ему известно.

Откуда такая информация, спрашиваю как будто беззаботно.

— Птичка напела, — его ответ прозвучал холодно. Опять. Мои попытки прощупать почву его злили.

— Да-а, знаешь. Просто увлечение. Пользуюсь благами власти и денег.

— Правда? Жалко. Но у тебя вся жизнь впереди, — Гай изобразил легкомысленную улыбку. — В любом случае, это не мое дело.

— Как твоя жена? — схватился я за нейтральную тему, решая отвести от себя огонь.

— Отлично. Желает тебе поскорее сдохнуть в мучениях.

Ладно, сказать по правде, это меня несколько озадачило. Тогда как Гая моя реакция снова повеселила.

— Не бери в голову. Она ненавидит тебя, и это естественно. Я бы начал подозревать неладное, если бы Илона после твоего предательства относилась к тебе благосклонно. Из-за тебя убили ее брата и отца. В любом случае, это никоим образом не отразится на моем отношении к тебе.

Это, безусловно, утешает, однако, разве он сам не предал Иберию? Конечно, задавать такие вопросы было с моей стороны весьма рисковым ходом, но Гай, кажется, даже не придал этому значения.

— Кроме того, что я ее муж, а ты в прошлом всего лишь ее сводная сестра, между нами есть еще несколько отличий. Ты предавал Иберию из-за прихоти, а я в ответ на нанесенное мне личное оскорбление.

Я растерялся, силясь найти в недрах своего разума упоминание об этом оскорблении, но тщетно. Потому что я о нем попросту никогда и не слышал! Все это время мне казалось, что именно предательство Гая — прихоть, а мое, скорее всего, — благородное, но обреченное на провал, дело. А теперь выходит, что я злодей?

Незаметно, но беспощадно к голове подступило опьянение, принесшее с собой какую-то необоснованную смелость, даже разнузданность.

И что это за личная обида такая, спрашиваю.

В ответ Гай протянул руку в сторону Монаха, сделав жест, который немой раб понял, снимая с пояса ножны с изогнутым мечом.

— Знаешь что это такое?

Да, это катана. Самурайский меч. Стильная штучка.

— Это оружие моего младшего брата Чери, — его голос вновь вобрал в себя пасмурность осени и унылость ноябрьских дождей. — Раньше место рядом со мной принадлежало ему. Он дрался, как бог. Ты бы его видел, он просто танцевал с этим мечом! Да и поговорить с ним было о чем. Отличный парень. Наверное, единственный, кому я действительно все спускал с рук.

Черт, я очень сочувствую его потере.

Гай бросил в мою сторону прищуренный от недовольства взгляд.

— Он не погиб. Ты что, думаешь, он мог кому-то проиграть?

Да нет, но разве он сам только что не сказал, что…

— Чери прошел через «разделитель». Как раз Иберия этому и способствовал, — глухо прорычал Гай, вытаскивая лезвие из ножен, любуясь узорами многослойной стали. — Самое паршивое во всем, что случилось, это то, что я даже не знаю, когда его ждать обратно. Срок, определенный «разделителем», до последнего остается загадкой, пока в один прекрасный денек на твоем пороге не появляется тот, чье лицо ты уже позабыл.

— И за что его… посадили?

Глава Тиона начал издалека.

У его братца было довольно пафосное прозвище. Сам Гай и его люди кликали Чери Бритвой: так же остер, холоден и аккуратен. И при всем при том (можно ли такое представить?) Чери был наивным романтиком. Сколько бы старший брат ни пытался вдолбить в его душу вместе с болью нормальное, рациональное понимание жизни, младший продолжал по ночам пялиться на звезды и мечтать о вечной любви.

День его совершеннолетия стал настоящим бедствием для их семьи. Стоило их отцу вручить младшенькому меч, тем самым признав его как взрослого мужчину, и парень пустился во все тяжкие.

— Он трахал все, что движется. Серьезно. Говорил, что души пола не имеют, — без презрения, с легкой улыбкой говорил Гай. — Таким образом он искал «истинную любовь». Верил, что обязательно что-то почувствует при соединении тел. Какое-то высшее Провидение должно было подсказать ему путь к его настоящему спутнику жизни.

Эта философия Чери немало раздражала его отца и старшего брата, но, как и сказал Гай, этот парень был настолько очарователен и талантлив, что ему все было как с гуся вода.

— Девчонки за ним табуном бегали, — посмеиваясь заявил Стокрылый, и в это было нетрудно поверить, если учесть, что они близкие родственники.

Однажды Гай отправился в гости к своему любимому тестю, естественно, прихватив с собой Чери. Унылые переговоры прошли, и Чери, тоскующий в стенах чужого дома, отправился проветриться.

Забредя в один из баров с паршивой репутацией, в которых так любили проматывать деньги и время солдаты Иберии, он стразу стал центром всеобщего внимания. Его внешность и необычное оружие были просто магнитом для женских взглядов, что, само собой, не могло понравиться тамошним мужчинам.

Когда Чери сидел за барной стойкой, потягивая крепкий коктейль, один смельчак решил выкинуть шутку по поводу его клички.

— Эй, Бритва, не побреешь мне яйца своим языком? — сказал он, загоготав.

— Их там было с десяток. Десять тренированных бойцов клана Нойран. Как не трудно догадаться, живыми они оттуда не вышли, — Гай с резким щелчком спрятал лезвие в ножны. — Иберия посчитал это личным оскорблением и приговорил Чери к экзекуции. Это случилось уже после инцидента с Децемой, и поэтому как только твой пёс изложил свой план по уничтожению Нойран, я с легкостью его поддержал.

— Ясно. Не называй его так.

Гай вопросительно посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Прекращай называть его псом, — проговорил я хрипло и недостаточно четко. — Какого дьявола ты его постоянно оскорбляешь?

Гай отпрянул от меня, взглянув так, словно впервые увидел.

— Я его оскорбляю?! — Стокрылый оглядел Диса, молча стоящего за моей спиной. — Что же тут оскорбительно? Преданность собак вызывает у меня восхищение. Я обожаю собак, честно! Знаешь, кого я терпеть не могу? Грызунов. Ненавижу этих хитрых, пронырливых тварей. А их развелось, как грязи. Даже не знаю, как мне с ними бороться. Может, ты мне подскажешь?

Глава 17

Даже при условии, что я напился так, что хоть выжимай, моего соображения хватило, чтобы выявить тайный смысл заданного Гаем вопроса. Я чувствовал, как по ложбинке вдоль позвоночника скользит капля холодного пота. Мои обожженные крепким пойлом губы задрожали от напряжения, и эта неумелая попытка скрыть страх вызвала на лице Стокрылого ироничную ухмылку.

Он смотрел на меня сверху вниз, но его взгляд вопреки ситуации не излучал ярости, обещания скорой расправы или же триумфа. Знать бы, что видели эти глаза. Нахлеставшегося, перепуганного мальчишку? Старого знакомого, в котором он разочарован? Бесполезный мусор, который скоро отправится на помойку?

— Так как ты, говоришь, избавляешься от крыс? — повторяет свой вопрос блондин, не повышая голоса и на полтона.

— Закрываю глаза и делаю вид, что их нет, — ведь судя по тому, как много Гаю известно обо мне, я именно так и жил последние недели: не видел, как под меня копают.

— Видимо, эти недоумки пока еще не обнаглели до такой степени, чтобы проворачивать свои грязные дела прямо под твоим носом, думая, что ты их не заметишь, — Гай плавно выпрямился, отворачиваясь от меня. Он протянул меч своему рабу, после чего наклонился вперед, кладя руки на колени, и кивнул в сторону арены, на которой несколько человек спешно убирали последствия закончившегося поединка. — Тогда соизволь обратить внимание на то, как я борюсь с паразитами.

Мое тело стало негнущимся, как доска, но я, стиснув зубы, заставил свою голову повернуться к стеклянной стене. Я знал, что увижу там. Я готовился к этому.

Но боль все равно вырывалась из-за закусанной губы тихим всхлипом: на арену выволокли Раска. Изорванная одежда, пропитанная кровью, облепила его утратившее силу тело. Когда прислужники отпустили его, оставляя в круге, он даже не сразу смог подняться. Вокруг бушевала толпа, предвкушая новое зрелище, которое едва ли продлится долго.

Дис отправил Мышь в логово Гая. Цель оправдывала средства? За что Раск умирает? Ради чего, ради какой такой жизненно необходимой информации я вынужден теперь смиренно наблюдать за парадно шествующей смертью друга, который ввел меня в этот мир? Мир, в котором у меня были семья и цель — то, чего бы я никогда не обрел на Земле.

— Займись им, — кинул Гай Монаху, продолжая смотреть на пошатывающегося, озирающегося, ощетинившегося Раска.

— Дис. Не дай ему даже коснуться Раска! — отдал приказ я, одновременно со словами выхватывая из кобуры бластер.

При входе у нас не отобрали оружие просто потому, что оно воспринималось исключительно, как аксессуар.

Картина реальности изменилась за секунду. Дис оказался перед дверями, загораживая собой выход фехтовальщику, который уже успел обнажить лезвие меча. Четыре телохранителя достали свои игрушки и направили их в мою сторону. Но я и глазом не моргнул, видя перед собой лишь озадаченное лицо Гая. Кажется, я его удивил такой безрассудностью.

— Тебе при экзекуции точно мозг повредило, — пробормотал он недовольно в итоге, бросая пренебрежительный взгляд на нацеленный на него бластер. — Угрожать мне на моей же территории? На такое решится только форменный псих.

Ага, ну или нализавшийся школьник. Меня можно было сравнить с карапузом, который увидел розетку и решил, что она — отличная игрушка для него. Тогда я действительно не понимал весь масштаб своей глупости.

— Ну, вот он я.

Эти слова, прозвучавшие как вызов, заставили брутальный квартет дернуться в мою сторону, даже при отсутствии прямого приказа со стороны Гая. Они просто действовали по инструкции, но их задумку сорвал Олафер. Я бы несомненно хотел убедиться воочию в легендарной силе Императора, которую он опробует на этих глыбах, но дед предпочел выйти из ситуации изящнее.

Оказавшись рядом с прочным стеклом толщиной в палец, Олафер сжал руку в кулак и без размаха ударил. По прозрачной стене побежала волна, после чего от усохшего, покрытого вздутыми жилами кулака по кругу разошлись мелкие трещины.

— Подходите все разом, — злорадно посмеиваясь провоцировал их Император. — Я вас всех уважу.

— Стойте на месте! — одернул своих людей Гай. — Старик — не ваш уровень. От вас четверых будет слишком много крови.

— Тогда, может, Стокрылый сам решит составить мне компанию? Или ты будешь слишком занят, меняя своим подружкам пеленки?

Черт его дери, я не ожидал услышать от Олафера нечто настолько смелое и язвительное. Но факт есть факт — дерзкое предложение было озвучено его голосом.

— Тебе за мной не угнаться, дед. И ты это знаешь, — ухмыльнулся в ответ Гай, после чего снова обратился ко мне: — Твои псы плохо обучены, вклиниваться в разговор своего начальства — дурной тон, Эла. Но, как говорится, горбатого могила исправит.

— Прости, Гай, — мой голос звучал искренне, — но я не могу просто смотреть на это. Раск — моя семья. Ты бы…

— Я бы поступил на твоем месте точно так же, — заверил меня мягко глава Тиона, а затем кинул Монаху: — ты заставляешь меня ждать. Убей эту крысу.

Фехтовальщик кинулся в противоположную от выхода сторону, врезаясь всем корпусом в растрескавшееся стекло и вылетая на арену. Куски стекла глубоко застряли в его руках и лице, но парень даже глазом не моргнул, вставая на ноги, выпрямляясь. Дису не надо было повторять приказ дважды: краем глаза я заметил пронесшуюся мимо нас черно-белую вспышку.

В нашу ультрасовременную театральную ложу ворвался азарт беснующейся толпы.

— Порви этого снежка!

— Руби, мать твою!

— Пятьдесят либранов на то, что Монах снесет ему башку!

Скорее страх, чем любопытство требовал меня повернуть голову в сторону кровавой сцены, но вопреки эмоциональному порыву я продолжал смотреть Гаю в глаза.

— Каков дуралей. Наставлять на меня оружие — поступок слишком безрассудный даже для такого несмышленыша. Тебе мама не говорила, что с огнем не играют?

— Нет. Я сирота.

— Точно. Запамятовал, — Гай посмотрел на арену. Ничто в этом человеке не говорило о волнении или сомнении, как бы я ни хотел найти следы этих эмоций в его взгляде, движениях, голосе. — Несмотря на то, что я испытываю своего рода слабость к отчаянным идиотам, не привыкшим пользоваться тормозами, выставлять себя на своей же территории кретином мне не с руки, — скосив глаза, в которых читался приговор, на меня, мужчина мимолетно улыбнулся. — Похоже, сегодня я принесу домой хорошие новости. А ведь все могло бы иметь другой, лучший для тебя исход. Если бы ты согласился смиренно понести свое наказание, потери были бы минимальными: ты лишился бы одного бойца. Погоревал, но с легкостью нашел бы на его место другого. Возможно, на этот раз, ты подобрал бы его не на помойке. Да, я бы тебя отпустил, Эла, на твою детскую площадку, при условии, что ты больше не будешь путаться у меня под ногами. Теперь тебе это, конечно, не светит. Но сначала я хочу, чтобы ты увидел, как Монах поднимет отрубленную голову Десницы. Ты должен заглянуть в его мертвые глаза.

— Он не проиграет, — убежденно, тихо заявляю я.

— Нет смысла надеяться, Эла. Дурачина! Ты ничему не учишься, — наигранно разозлился Гай. — Сто раз говорил тебе о вреде пустых мечтаний! Мой раб непобедим. Это совершенная машина по производству смерти, не знающая боли, не ведающая жалости, скорость регенерации которой позволяет называть Монаха бессмертным.

— Это не важно. Дис не проиграет. Он никогда не проигрывает.

Я был в этом убежден так же, как и в том, что Земля круглая, что на моей руке пять пальцев, а лёд холодный. Но раздавшийся после моего заявления хохот вынудил меня усомниться в своей правоте.

— Ты даже этого не знаешь? Он тебе не сказал, да? Ты даже… можно ли в это поверить? Ты даже не знаешь, кто тебе служит? — продолжал смеяться Гай. Не картинно и фальшиво. Ему, похоже, было в самом деле весело. — Никогда не проигрывает? Ха-ха, Олафер, старик, ты это слышал? Эла, ты хоть в курсе, как он оказался в Децеме?

Даже угроза смерти не произвела на меня такого впечатления. Сказать, что я был потрясен и напуган его словами, означало сильно преуменьшить масштабы творящегося в моей душе хаоса.

— Конечно, зачем ему трижды проходить через один и тот же ад, — разглагольствовал Гай. — Ведь он уже, вероятно, поведал тебе свою историю, когда ты еще стоя ссать не умел и носил юбки. Хочешь, я тебе расскажу, а? Слышал про Цитру? — за меня ответили мои округлившиеся глаза. — Знаешь, что это за местечко? Это Рай и Ад разом. Если ты при деньгах — первое, если ты то, что покупается за эти деньги, — второе. Нетрудно догадаться по виду твоего Десницы, в какую именно категорию из представленных двух он входил.

Когда я еще только подбирался к своему совершеннолетию, Тион сотрудничал с Децемой, за штурвалом последней в то время стоял Паймон. Однажды мой отец назначил деловую встречу на нейтральной территории — на Цитре. Он частенько совмещал приятное с полезным, в комбинациях такого рода старик был настоящим мастером. Например, он нередко брал меня на разного рода переговоры, приобщая к семейному делу. В тот раз я тоже был с ним. На Цитре-то мы и познакомились с твоим заместителем.

Стокрылый предался воспоминаниям, тень которых накрыла и меня. Лишь крики, раздававшиеся с арены, заставляли меня вздрагивать и перебирать взмокшими пальцами на рукоятке бластера.

— Знаешь, любовь к кровавым зрелищам передается у нас из поколения в поколение. Потому, после утомительного улаживания многочисленных вопросов, в которые я не вникал, отец предложил Паймону и сопровождающему его Олаферу посетить знаменитые на всю галактику бои, которые происходили на арене Фомальгаут. Сказать, что я был в восторге, это все равно, что назвать Амальтею большой, понимаешь? Отец взял меня впервые на мероприятие, достойное настоящих мужчин. Дис в то время еще не носил это имя, и вообще мало чем походил на человека. Скорее, он был похож на мифическое чудовище. Эта внешность и легенды, связанные с датой его рождения… но я ухожу от сути. В Фомальгауте он сделал себе репутацию живучего и весьма способного ублюдка, и это с учетом того, что он был немногим старше меня. Лично мне он показался надменным, обнаглевшим уродом. Техника его боя была груба и не отточена, он все делал не планируя, а словно подчиняясь секундному порыву. Понимаю, конечно, бои без правил — не шахматы, но в сражениях с его участием не было никакой красоты. Может, именно это и привлекало элиту, у которой от роскоши уже начали портиться зрение и вкус?

Скажу откровенно, я был, когда надо, очень хорошим мальчиком, мой папаша во мне души не чаял. Потому, когда этот мутант победил своего третьего противника, а арбитр предложил любому желающему из высокочтимой публики схлестнуться с этим никчемным отбросом, на которого жизнь пожалела даже краски, я попросил отца пустить меня на арену. Я к тому времени получил неплохое образование по части владения холодным оружием и рукопашной. Так что я мог не только за себя постоять, но и зарвавшегося отброса, считающего себя чемпионом Фомальгаута, на место поставить.

Отец мне, однако, отказал. Мараться о нечто подобное? Старшему сыну главы Тиона? Он меня иногда совершенно не понимал. Отец решил, что я просто хочу, чтобы этот гордый червяк был раздавлен, неважно кем. Потому он, смеясь, рассказал о моем желании увидеть раба заливающим арену своей кровью, Паймону. Тот попросил о таком одолжении своего спутника. Да, именно Олафер был тем, кто почти выбил из Диса душу. Конечно, ты скажешь, что тут нечем хвастать: противником старика был мальчишка-самоучка, чье тело вдобавок не проходило через долгую и дорогостоящую модернизацию. Вероятно, так же подумал и Паймон: Дис продержался против Олафера целую минуту, это, действительно, стоит особо отметить. Но я тогда ничему значения особо не придавал, я был порывистым юнцом, которому исключительно понравился эпилог чемпионской карьеры ничего не стоящего мусора. Конечно, с моей стороны вести себя так было глупо, но я был ребенком. Теперь я уважаю Диса, серьезно. Вряд ли кто-нибудь другой смог бы выживать в таком месте, как Фомальгаут, не имея при этом никаких планов на завтрашний день, кроме как снова выжить.

Мы с отцом покинули Цитру в тот же день, а через месяц мне стало известно, что Паймон притащил отброса с собой на Амальтею и чуть ли не начал относиться к нему, как к собственному сыну. Но это уже иная история.

Опуская все эти бесполезные подробности, я хотел тебе сказать вот что, Эла. Если бы ты хотел выйти отсюда живым, ты бы поставил против Монаха Олафера. Тогда шанс на победу увеличился бы с нуля до… одной сотой.

Способность моего мозга воспринимать новую информацию хромала на обе ноги. И все же, опустив бесполезный бластер, я поблагодарил Гая.

— Рассказать это для меня ничего не стоило. Это просто прихоть. Блажь.

Да, я уже успел уяснить, что все его поступки — просто прихоть, независимо от степени важности принимаемого решения. И когда я решился на слова, я руководствовался именно этой особенной чертой характера Гая. Собирался уцепиться за последний шанс — азарт, непостоянную натуру владыки Тавроса, несмотря на то, что у того были все права лишить меня жизни на месте.

Потому что Гай был не только хозяином, гостеприимство которого я благополучно попрал, наставив на него оружие. Не только главой мафиозной семьи, в дела которого Децема решила влезть. Прежде всего Гай был тем, кто носит отобранную у Иберии корону. Децема могла считать себя и зоны своего влияния независимыми от его власти, не платить ему дань, ни в чем не отчитываться и даже время от времени забывать о его существовании. Но вне зависимости от этого, Стокрылый оставался главой первого клана в Эндакапее и в любой момент мог решить сделать первый единственным, объединив земли под своей властью. Тем паче теперь, когда он может законно, по инструкции объявить о таком своем намерении вернувшемуся главе Децемы, то бишь мне, воспользовавшись службой доставки цветов. Треклятая роза подоспела бы аккурат к моим похоронам.

— Дис снесет твоему Монаху башку, — мой голос звучал тихо, но уверено. — И после этого ты нас отпустишь.

— Своим детским упрямством ты меня раздражаешь, — усмехнулся кривовато Гай, наливая в свой бокал еще больше той убийственной отравы, которая сейчас разъедала мой желудок, — и напоминаешь брата. Хочешь пари? — да, еще как, мать твою, хочу! — Пожалуй, твою самонадеянность, которую ты выдаешь за веру, не стоит так быстро сбрасывать со счетов. Если уж Дис смог одолеть Индру, вероятно, он и против Монаха продержится… минут десять.

Лязг сражения и крики зрителей терзали меня какофонией звуков все настойчивее. Но я продолжал смотреть на главу Тиона, ожидая его жеста королевского волеизъявления: он должен был сказать «по рукам».

Медленно, играя на моих нервах с мастерством виртуозного садиста, Гай пригубил «греческий огонь».

— Если Монах сольет твоей «правой руке», я не только отпущу вас, приглашенных гостей, но и того, кого я не приглашал, — неторопливо, демонстративно благосклонно произнес в итоге Стокрылый. — В случае победы Диса, ты заберешь свой осточертевший мне зверинец, Эла, и уберешься восвояси целым и невредимым. Я тебе даже счет за выбитое стекло не пришлю. Смотрю, ты оживился. Не стоит, радоваться пока слишком рано. Я ведь еще не сказал тебе, что будет в противном случае. Мы ведь поднимаем ставки, не так ли?

От озвученного далее перечня действий, по сравнению с которыми казни египетские показались бы дарами, кровь в моих венах перестала течь. Самое страшное во всем озвученном Гаем было то, что его голос звучал спокойно, бесстрастно. Он не пытался меня запугать. Он просто говорил, как поступит в случае моего проигрыша.

Моя потяжелевшая голова повернулась к выбитому стеклу, а взгляд устремился на арену.

Глава 18

Только получив приглашение от Гая, я уже тогда знал, чем наша встреча обернется. Та цель, которую глава семьи Тион добивался, требуя от меня прибыть в Таврос, предполагала все это: мой страх, его превосходство, демонстрация оного с участием Раска. Гай никогда и не собирался устраивать мирный междусобойчик, дабы перетрясти со мной старые воспоминания. Он вызвал меня к себе именно для того, чтобы напомнить мне мое место. Сказать по правде, урок надежно закрепился в памяти.

Думаю, Паймон за такое обращение со своими старейшинами заносчивому, эгоцентричному Гаю оторвал бы уши. Я же, ненавидя свою беспомощность, был вынужден просто терпеть его высокомерные насмешки и издевательства.

Однако даже при всем при этом, я убеждал себя, что вынес бы и худшее за возможность выбраться из захлопнувшейся ловушки. Хотя для этого я, можно сказать, и пальцем не пошевелил. Да, из передряги нас всех опять пришлось вытаскивать Деснице.

Сидя в тесном салоне самолета, прикованный к креслу жесткими объятьями ремней безопасностей, я смотрел на сидящего напротив Диса. Его белые волосы слиплись и потемнели от крови — чужой и его собственной. Похоже, он до сих пор не мог отдышаться, либо просто не выносил тесноту и подвешенное состояние. Протез, принявший на себя с сотню рубящих и колющих ударов, едва ли мог функционировать исправно. Кажется, мы привезем доку работенку.

К слову, о работенке. Напротив Олафера, рядом с Дисом, сползя в своем кресле, вытянув ноги и опустив подбородок на грудь, разместился Раск. Если бы не его прерывисто, болезненно вздымающаяся грудь, я бы решил, что он уже отдал душу богу — так дико парень выглядел.

Я припомнил, как всю дорогу до аэропорта он нес какую-то бессвязную нелепицу, словно в бреду.

— Я не смог… прости, босс… ты пришел… Дис говорил мне… он мне приказал, а я все равно полез туда… помнишь, ты всегда мне говорил, что я никогда не исправлюсь… я им всё рассказал… всё… они ввели мне какую-то дрянь… а потом… я практически ничего не помню… на спине… там что-то…

Я смотрел в его виноватые, блестящие от боли, унижения и сожалений глаза, проклиная Гая и собственную никчемность. Что касается спины Мыши, то ее, судя по количеству крови, несколько раз провезли по тёрке. Ткань порванной одежды прилипла к израненной коже и засохла, не давая разглядеть масштабы повреждения. Потому я просто попытался утешить Раска заверениями в том, что мне абсолютно наплевать, кому он там и что рассказал. И что мы уже совсем скоро прибудем домой.

Домой. Воистину, штаб-квартира Децемы стала для меня милым домом — единственным местом на Амальтее, прямо противоположным Тавросу и иже с ним.

Сказать по правде, я все еще до конца не верил в такое счастье, хотя свое холодное «проваливай» Гай озвучил часа два назад. С каждой секундой я отдалялся от ставшего мне ненавистным престольного города Эндакапея, но острота воспоминаний не притупилась, преследуя меня, как стая эриний.

Сегодня я убедился воочию в том, что Дис — натасканный убийца, исполнительность которого не имеет нареканий. Отдав приказ защитить Раска, я, сам того не понимая, поставил условие: либо сдохни, либо убей своего противника. Дис, как я понял, с самого детства привык к игре с подобными правилами. Потому он теперь сидит здесь, живой, а Монаха в данную минуту отправляют на помойку машин, более непригодных для употребления. Я думаю, таких, как Монах, не хоронят по-человечески, ведь для окружающих они не люди. Как и сказал некогда Олафер: они — просто сданный за деньги генетический материал, выращенный в искусственных условиях в организм с ампутированной личностью.

Эти мысли и картина, находящаяся перед глазами, заставляли все внутри меня сжиматься в беззвучных рыданиях, безжалостно оставляя глаза сухими.

Когда наш самолет совершил посадку, светило нового дня еще было перечеркнуто горизонтом — рассвет. Небо засыпано мелкими облаками цвета свежих синяков. Промозгло.

Я еще не успел спуститься с трапа, когда в гарнитуре раздался ударивший по уху щелчок. Прикосновением переводя передатчик в активный режим, принимая вызов, я подошел к ожидающему нас аэромобилю. Остановился перед дверью, поворачиваясь к Дису и показывая ему на наушник.

— Кей, сделай так, чтобы Дис тоже слышал это, — проговорил я сипло, мгновенно протрезвев. Потому что новость дока подействовала на меня лучше бодрящего воздуха холодного утра.

Остановившись напротив в метре от меня, Десница включил свою гарнитуру.

— Да. Порядок, — раздался в динамике обеспокоенный голос Кея. — Короче, вам нужно это знать. Судя по данным радаров, нашу воздушную границу только что пересекли четыре сверхманёвренных ударных самолета типа Вольтурн.

Мои глаза испуганно распахнулись, следя за тем, как Дис нахмуривается, смотря себе под ноги. Видимо, то, что озвучил пару секунд назад Кей и то, что осталось для меня неразгаданной шарадой, Деснице сказало о многом. К примеру, о том, что делать свое лицо настолько озабоченным есть все причины.

— Может… они просто воспользуются нашим воздушным пространством? — наивно предположил я.

— Босс, я хотел узнать, как прошла ваша встреча с Гаем, — произнес Кей напряженно, требовательно. — Потому что «Вольтурн» — инновационная разработка инженеров Тиона.

Упасть мне не дал аэромобиль, к которому я привалился спиной.

— Как же… — я был похож на обманутого ребенка. Просто не мог поверить, что Гай способен на такую подлость: нападать тайком, без официального объявления… хотя едва ли мне стало легче от того, что нападение пройдет по «правилам». — Он не имеет права… я не принимал его вызов… Ты пытался с ними связаться?

— Ага. Они оказались не самыми общительными ребятами.

— Садитесь, — бросил резко Дис мне и застывшему рядом Олаферу, поддерживающему едва стоящего на ногах Раска. — Кей, высылай перехватчики.

Забравшись в салон машины, которая уже через несколько секунд сорвалась с места, я продолжал сосредоточенно вслушиваться.

— Уже. Вся фигня в том, что по моим прикидкам наши беспилотники их встретят аккурат над шестым районом. Жертв будет много. Можно подпустить их к пустырю над третьим…

— Да. Таким образом они окажутся на необходимом расстоянии для ракетной атаки.

— Нет, вообще-то, до нашего штаба останется еще с сотню миль…

— Исключено. Чем там занят Бартл?

— Поднял на уши своих ребят. Наша база приведена в высшую степень боевой готовности.

— Он должен связаться с главами ближайших…

— Ага. Именно этим сейчас Тартар и занимается. Погоди… — я стиснул руками свои колени, молча слушая шорох и беспокойные голоса на заднем плане, перемешивающиеся в динамике. — Самолеты… они разделились.

— Они собираются оставить нас без подкрепления. Эта атака придется по кланам, которые отвечают за соседние с нами районы, — проговорил поразительно собранным, невозмутимым для ситуации, в которой надлежало вопить от страха, тоном Десница. Вновь давая повод ему позавидовать. — Скорее всего, они будут просить нас о поддержке, которую мы, тем не менее, не сможем им оказать. Мы не можем жертвовать людьми сейчас, когда Тион нацелился на штаб…

— Не говори так! — перебил я Десницу, которого мое вмешательство неприятно удивило. — Разве они находятся не под нашей эгидой? Почему мы должны бросать их в критический момент? Это называется трусостью и подлостью.

— Босс, ты что… напился? — пробормотал неуверенно Кей, но я ему не ответил.

— Это называется логикой. Мы не можем ослаблять центр, — попытался доходчиво, неторопливо объяснить Дис.

— Я слышал, у нас огромная армия, хватит и на близлежащие районы…

— Наша армия рассредоточена по всей зоне влияния. Основная ее часть защищает рубежи. Чтобы подтянуть к штабу силы с границ уйдет целый день. Теперь, когда Гай решил пренебречь собственными законами и напасть без предупреждения, у нас нет на это времени.

— Значит, надо поторопиться. Потому что отряд Олафера сейчас покинет штаб и разделиться между районами, которые Тион планирует атаковать, — решительно настолько, насколько вообще позволял мой голос, заявил я, взглянув на Императора.

Старик не сказал ни слова, но кивнул, словно поддерживая мое решение.

— Эй, босс… — протянуло озадачено в динамике. — Ты уверен, что хочешь оставить штаб без поддержки сильнейшего отряда?

— Я уверен, что не собираюсь подвергать уничтожению кланы, которые вообще к нашему конфликту не имеют никакого отношения, — добавил я, вновь посмотрев на Диса.

В его глазах не было борьбы или злости, даже при условии, что его авторитет командующего только что оспорил пятнадцатилетний пацан. Возможно, он понимал, что я не собираюсь его унижать, что все это было сказано мной не для того, чтобы встать в позу и насладиться собственной властью. Мне просто легче было бы умереть, чем отказать в защите людям, зная, что без нашей помощи они обречены на гибель.

— Ты слышал его, Кей. Выполняй, — согласился в итоге Десница. — Олафер, — обратился он к Императору, — твой отряд ждет твоей команды.

Отвернувшись к окну, я слушал мерный, уверенный голос старика, который от лица босса и своего собственного приказывал своим людям покинуть территорию Децемы и, разделившись на четыре группы, состав которых определят Трой, Джу, Эврос и Герион, отправиться в качестве подкрепления во второй, третий, четвертый и пятый районы соответственно. Сведения касательно численности, оснащенности и боевой силе врага они получат от Кея.

Прислонившись лбом к холодному прочному стеклу, я закрыл глаза. Кислота страха и обиды вливалась в кровь, заставляя судорожно искать в недрах воспаленного разума какое-то единственно правильное решение. Но в итоге я был вынужден признать, что поиск этого решения превратился в попытку нащупать в черной комнате черного кота, которого там на деле вообще не было. Просто потому что война и связанные с ней решения априори не могли быть правильными.

Глава 19

— Этот ублюдок опять полез, куда не следует, — заключил, цинично щелкнув языком, Кей.

Стоя неподалеку от операционного стола, который окружила медицинская бригада, минуту назад приступившая к работе, док походил на собирающуюся на горизонте бурю. Мрачен, напряжен, относительно тих и спокоен.

Я видел, как медики подключают лежащего на животе Раска к специализированной аппаратуре для трансплантации костного мозга и крови.

— Похоже, ему ввели тетратонин, — объяснил мне ранее Кей, как только мы показали ему Раска, чье состояние ухудшалось с каждой минутой, хотя он до последнего пытался строить из себя не нуждающегося в посторонней помощи мужика. — Дезинтегрирующее вещество направленного действия. Приводит к деструкции модифицированные клеток, что не позволяет организму запустить процесс регенерации.

Ладони дока были засунуты в широкие карманы, пришитые к его халату, и стиснуты в кулаки. Отец и хранитель всего технического оснащения, приложивший руку к созданию протезов, импульсного оружия и системы безопасности Децемы — Кей оставил ненадолго свой наблюдательный пост, поручив следить за развитием ситуации Хьюго. Кей предпочел стоять рядом со мной в операционной, наблюдая за профессионально точными и ловкими действиями хирургов, игнорируя озвученный Дисом приказ, по которому док должен был отвести меня в бункер. Ведь, несмотря на мое высокое положение, я по большей части оставался ребенком, которому едва ли есть место на полях сражения.

Кей, тем не менее, в бункер, куда уже были помещены проживающие на территории базы гражданские, меня не отвел, предложив присутствовать на операции.

— Когда этот придурок очнется… ему будет так паршиво, что он пожалеет о том, что не сдох, — негромко, без особой злости пояснил Кей. — Лучше будет, если кто-нибудь близкий окажется рядом, чтобы его поддержать. А я такими вещами отродясь не занимался.

Он просто озвучил очевидное. Раск считал себя предателем, порывистым глупцом и главной причиной случившейся заварушки. На самом деле для Гая Мышь был просто ничего не значащей пешкой в его игре: он оставил ему жизнь, повинуясь очередному капризу, хотя имел предостаточно поводов и времени, чтобы пристукнуть на месте. Потому я теперь и не понимал действия главы Тиона. Он отпустил нас, а потом… передумал, так что ли?

Вероятно, это в его духе, пришел я к единственно возможному объяснению. И снова поспешил.

Разрезав одежду на спине Раска и обмыв поврежденную площадь дезинфицирующим средством, главный хирург поднял голову, оглядев своих ассистентов, после чего повернулся в нашу сторону.

— Вам нужно это увидеть, — проговорил он в маску, закрывающую нижнюю часть лица.

Растерявшись, я проследовал за быстро прошедшим к операционному столу Кеем не сразу. Остановившись рядом с хирургом, Кей долго всматривался в раскрашенную наколками спину Раска, после чего грубо выругался. На что у него были все причины.

Увидев причину всеобщего удивления, я понял, что Гай никогда и не был флюгером, подчиняющимся вихрям собственных душевных порывов. Он не был рабом своих мимолетных капризов. Гай позволил другим так думать о себе, а сам до последнего оставался расчетливым змеем, мысли которого оставались загадкой для всей Вселенной.

На спине Раска алели грубые рубцы, складывающиеся в запутанный лабиринт лепестков розы.

Стокрылый отвел Раску важную роль акта о начале военного конфликта. Он не собирался его убивать. Он знал о том, что Монаху не победить Диса. Он изначально не был намерен нарушать правила, потому и отпустил нас домой вместе с недвусмысленным посланием, которое мы заприметили только сейчас.

Что изменилось после этого открытия? Не слишком много. Разве что я потерял надежду на то, что Синедрион и кланы, подвластные Тиону, обвинят Гая в несоблюдении законов, которым подчинялись и которые уважали его предки. Ну и еще, несмотря на свой мирный, домашний характер, я представил, как за такое обращение с Раском, собственноручно сношу Гаю его изобретательную, смазливую голову. Что было настоящим сюрпризом от моего неагрессивного воображения.

Словно моя ненависть могла превратиться в требовательный, высокочастотный сигнал, вторящий сердцу: в динамике гарнитуры раздался голос оператора, который передал желание главы Тиона со мной пообщаться.

Что за черт, подумал я прежде, чем дать положительный ответ. Все это время, как только нам стало известно о вторжении, я, как одержимый, пытался наладить связь с его кланом, который упрямо мои попытки игнорировал. Может, у Гая есть близнец, который копирует все действия брата, вплоть до приказов, с точностью да наоборот?

— Как добрался домой, Эла? Я очень волновался. У вас там сейчас раннее утро, да? — разорвал белый шум ставший ненавистнымголос. — Получил мою открытку?

Стиснув зубы, я ушел прочь от стола и обеспокоенно уставившегося на меня Кея.

— Чего ты хочешь? — выдавил я из себя. — У тебя же должны быть какие-то мотивы. Кроме тех, что ты, кровожадный и самодовольный павлин, просто решил позабавиться.

Мой детский гнев лишь улучшил его настроение.

— Мотивы? — рассмеялся он. — Для начала, я никому не прощаю неуважительное ко мне отношение. А ты по этой части перешел все границы. Почему я не убил тебя сразу? Я никогда не гажу там, где ем. Таврос — город, в котором живет моя семья, потому здесь приемлема лишь благородная смерть на ринге. Никаких убийств. Этот закон обязаны соблюдать все, я — в том числе. Ну, и кроме того, я пытаюсь сейчас умаслить недовольный мной Синедрион, потому с некоторых пор моя жизнь — сплошной свод правил. — Что-то не особо в это верится. — Я должен был уведомить тебя о начале военных действий. И, по-моему, я сделал это весьма… эффектно. Скажу откровенно, я розы терпеть не могу. В них присутствует какое-то абсурдное сочетание любви и смерти.

Как будто меня заботило, какие ему нравятся цветы, а какие — нет. Если бы дело дошло до подарков, оформленных заботливой рукой флориста, я бы послал Гаю похоронный венок.

— Еще раз. Что ты хочешь? Твои условия, — прошипел я тихо, надеясь, что этот разговор останется только между нами. Услышь сейчас кто-нибудь о моем намерении подписать с Гаем мир на любых условиях, и меня бы заклеймили предателем и трусом.

— Условия, условия… — задумчиво протянул молодой голос. — Как насчет этого: ты собственноручно, но с помощью разделителя, отправишь своих старейшин топтать грешную Землю, после чего подпишешь акт о передаче твоих территорий под мою власть и станешь питомцем моего пятилетнего сына. В земном воплощении у тебя такая забавная мордашка. Ты мне напоминаешь енота.

Я опешил.

— У тебя есть сын?

— Не понимаю причину скепсиса в твоем голосе, Эла. Может, ты и подросток, но мне казалось, что в твоем возрасте о технологии производства детей не просто знают, но и вовсю ее осваивают…

— Иди ты к черту со своей технологией!

— Слушай, решай сейчас. У Мёрди сегодня день рождения, и я пообещал ему купить домашнее животное. Но Илона говорит, что от собак и кошек будет слишком много шерсти. А пресмыкающихся она на дух не переносит…

— Ты с ума сошел? Послушай, что ты несешь! — его непонятный, извращенный юмор не заставил бы меня улыбнуться и в мирное время. — Тебя что, вообще не волнует то, что в день рождения твоего первенца погибнут люди. Много людей!

Гай снова расхохотался.

— Дай Предвечный тебе не дожить до моего дня рождения!

— Чокнутый подонок! — процедил я, замечая краем глаза спешащего ко мне молодого паренька. Слуга. Его озадаченное лицо, расширенные от волнения глаза требовали моего внимания прямо сейчас, и тем не менее я жестом заставил его остановиться. — Твои люди, которых ты сюда пришлешь, не переживут сегодняшнего дня! Ты же знаешь это!

— Хэй, привет, малыш Мёрди, — протянул ласково Гай, давая понять, что он во время нашего разговора направлялся в детскую. Судя по веселому щебету, в помещении, в котором мужчина оказался, шел веселый праздник. — Какой красивый и большой у тебя торт, сынок. Мама? Мама испекла его для тебя? Правда?

— Гай! — рявкнул я отчаянно, не в силах поверить, что отец, обращающийся к сыну с такой родительской нежностью, и глава, объявивший войну Децеме столь изощренным способом, один и тот же человек.

— Господин… прошу прощение, но это… — попытался в очередной раз вклиниться в наш диалог остановившийся неподалеку слуга.

— Мы тут зажигаем праздничные свечки, Эла, — продолжал напевно говорить Гай. — Мёрди, ты уже загадал желание? Отлично.

— Гай, чтоб тебя!

Жестокий удар сотряс здание медико-технологического центра от основания до самой крыши, и я испуганно вздрогнул. Это было похоже на яростный сейсмический толчок или свирепое прикосновение взрывной волны.

— Эй, босс! Похоже, началось! — крикнул мне Кей, спешно направляясь к выходу из операционной. — Уходи в бункер, слышишь? Мы постараемся быстро с этим разобраться. Главное, не высовывайся!

Смех Стокрылого раздался в динамике, заставляя яростно сорвать с уха гарнитуру. Тяжело дыша, я кинул взгляд в сторону врачей, которые лишь ускорили свою работу, действуя неизменно слажено.

— Господин…

— Да? Что тебе? — хрипя отозвался я, запихивая наушник в карман брюк.

Гребаный Гай! Как он может столь легкомысленно, играючи вести себя, когда речь идет о массовом убийстве? С каких пор война стала для него неплохим способом поразвлечься?

— Мы обыскали… все вокруг перерыли, однако… — он начал заикаться, отводя взгляд и взволнованно заламывая руки. — Кажется, ее нет… ее нет на территории Базы.

— Чего? — едва слышно спросил я, пытаясь заглянуть в его глаза.

— Госпожа Эльза… ее нет в бункере… в этой суматохе… мы ее потеряли.

* * *

Все объекты на территории базы Децемы, начиная от хозяйственного дома и заканчивая бункером, были соединены сложной системой подземных ходов. Об этих секретных коридорах нам с Эльзой рассказали в первые дни нашего здесь пребывания. Потому в том, что Эльза незаметно покинула бункер, затерявшись в толпе, которую лихорадила паника, было мало удивительного. А если вспомнить, что с некоторых пор эта девчонка способна передвигаться, как чемпион по легкой атлетике, прислугу нельзя винить за недогляд.

Длина пути по бетонной извивающейся кишке, помноженная на мой страх, равнялась бесконечности. Быстро переставляя ноги, я пару раз поймал себя на мысли, что бегу на месте. Я не страдал клаустрофобией, но, если бы страдал, подумал бы, что оказался в аду и петлять мне здесь до скончания вечности. Прошло, наверное, три дня к ряду, прежде чем я наткнулся на дверь из многослойной стали. Если бы эта большая и тяжелая, как гробовая плита, бандура не открывалась самостоятельно после ввода пароля, здешние катакомбы стали бы моей могилой. Довольно забавная смерть, если учесть мой статус и тот факт, что в данный момент дом, в котором я проживаю, подвергся нападению. Умереть я мог куда более оригинальным образом. К чему всё и шло полным ходом. Ведь, видит бог, было чистым самоубийством вылезать наверх, в раскрашенный непрошеной войной мир, который я только начал привыкать называть родным.

Оказавшись в подвале главного особняка, я поднялся в пустующее фойе, наполненное тревожным эхом боя, который шел далеко от здания штаба. Я верил, что найду Эльзу здесь. Подчиняясь безумному порыву, она могла спрятаться в своей комнате, среди того, что стало за несколько недель привычным и родным, что автоматически ассоциировалось у нее с безопасностью.

Это не было лишено смысла, потому что, сколько я ее помню, она всю жизнь до смерти боялась грозы, от которой пряталась в каком-нибудь тайном месте — вонючей дыре, заставленной найденными на улице безделушками, вроде цветных стекол, кукольных голов и красивых бутылочных пробок. И она чувствовала себя в окружении этого мусора, как в укрепленной цитадели. Логично предположить, что и теперь она предпочла железобетонным стенам бункера балдахин своей кровати.

Но я ошибся. Добравшись до жилого этажа, в коридорах которого гуляли сквозняки, и забежав в ее комнату, в ту самую, в которую солнце на рассвете заглядывает первым делом, я Эльзы не обнаружил. Ничего, кроме растерзанной взрывной волной мебели, выбитого окна и хрустящих под моими ботинками расколотых флаконов от духов, которые она любила выстраивать ровным длинным рядом на комоде.

Осознание собственной ошибки за секунду перевело мысли в режим цейтнот: у меня не было времени анализировать ходы. Эльза могла находиться, где угодно: в здании, за его пределами, в руках врага или… Эта последняя недопустимая, жестокая мысль сгущалась в моем уме, заставляя звать громче, а бежать быстрее.

Сверху донизу и обратно я облазил особняк, впервые за все время проживания в нем возненавидев его грандиозные размеры. Пока не оказался в коридоре второго этажа, я думал, что вообще являюсь единственной живой душой, блуждающей здесь в ногу с ветрами.

Привалившись спиной к стене под развороченным оконным проемом, который зиял последним в ряде ему подобных, сидел в обнимку с огромной, как бревно, импульсной пушкой, солдат из отряда Бартла. В подчинении у Тартара все были, как на подбор: огромные, как откормленные аписы, с лицами, к которым пришпилено выражение какого-то озлобленного недовольства.

— Ляг! — рявкнул мне солдат, и я бессознательно подчинился, падая на живот. — Ты че, босс, так быстро от жизни устал? Эти парни тебя быстро определят на тот свет.

— К-какие парни? — прохрипел я озадаченно.

— Те, что засели напротив, в здании коммуникационной станции. Паскуды. Хрен ты теперь с кем свяжешься, — мужик, выказывая свое презрение, смачно сплюнул.

— Этого… этого быть не может. Я по восточной стороне уже минут десять гуляю.

— Э? — он поморщился, вопросительно приподняв бровь.

— Ты не видел Эльзу? Госпожу Элу? Ее нет в бункере.

— Тц, тебя тут тоже не должно быть, босс. Нет, твою Эльзу я не видел. Надеюсь, ее подобрал кто-нибудь из командиров. В ином случае, ты ее тоже больше не увидишь.

От его слов рот наполнился горечью, а в горле засвербело.

— Я не понимаю, почему… она просто ушла оттуда…

— Говоришь, уже десять минут, да? — протянул задумчиво боец. — Может, наши их уже оттуда вытурили…

Он размышлял пару секунд, после чего повернулся к окну, осторожно приподнимаясь. Его голова возвысилась над прикрытием, зоркий взгляд внимательно и неторопливо просканировал окрестности.

— Твою ма… — успел только грубо рявкнуть мужчина, прежде чем сильнейший импульс отшвырнул его тело к противоположной стене, раздавив череп.

Дико вытаращив глаза и с силой стиснув зубы, я смотрел на брызги крови и изуродованное тело, борясь с рвотными позывами и криком. Думаю, если мне удастся пережить сегодняшний день, я буду сознательно избегать этот коридор.

Жадно глотая воздух, я зажмурился на пару секунд, не успокаивая себя, а заставляя. Заставляя не думать о бегстве, заставляя дышать ровно, вопреки яростному сопротивлению предательски слабых легких, заставляя ползти в сторону мертвеца.

Собрав рубашкой грязь и кровь с десяти метров, разделяющих меня и импульсный бластер повышенной мощности, я схватился за пушку, пытаясь приподнять и подтянуть ее к себе. Мои силы позволили оторвать ее от пола лишь на несколько сантиметров.

Надсадно дыша, я пополз обратно, волоком таща за собой позаимствованное у павшего смертью храбрых солдата дальнобойноеоружие, которое было таким же малогабаритным, мобильным и легким, как рояль.

Меня почти не интересовали причины, по которым вражеские снайперы проигнорировали мое вызывающее и абсурдное десятиминутное прыганье перед их прицелами. Я собирался выбраться отсюда и продолжить поиски Эльзы за пределами главного особняка и, дабы повысить свою выживаемость, прихватил с собой нечто, компенсирующее отсутствие силы, роста и опыта.

Покинув злополучный коридор, я боязливо приподнялся, сутулясь. Прижавшись к стене, я подкрался к окну, молясь о том, чтобы не повторить судьбу своего скоропостижно скончавшегося знакомого. Внутренний двор, на который глядели окна северной стороны, был разворочен и пустынен. Разбитые хозяйственные постройки и редкие тела погибших находились вдали от сцены основных боевых действий, которые, по всей вероятности, переместились на полигон.

Осмелев, я высунул голову в оконный проем, всматриваясь в еще наполненный сумраком двор, по которому кралось какое-то шелестение. Тихо кряхтя, напрягая колени и хилые бицепсы, я подтянул двадцатикилограммовую пушку наверх, кладя ее на оконную раму. А ведь для ребят из подразделения Бартла эта штуковина была вроде водяного пистолета.

Крадучись перебегая от одного укрытия к другому, в густой тени хоронилась Эльза. Напрягая зрение, я едва узнал ее, позаботившуюся о камуфляже и теперь одетую в стандартную военную униформу с убранными под бандану волосами. Порывистые, неловкие движения и крупная дрожь выдавали ее страх и сомнения.

Я собрался ее окликнуть, хотя и знал, что уже успел сорвать себе весь голос к черту по дороге сюда. В итоге тем, кто привлек внимание Эльзы, стал не я, а выпрыгнувший из окна на первом этаже боец в темно-синей вражеской форме.

Мой частый, громоподобный пульс стал как-то поразительно похож на китайскую пытку водой.

Остановившись прямо под моим окном, мужчина развязано просвистел, делая недвусмысленный комплимент обмершей от ужаса Эльзе. Именно этот пронзительный, тошнотворный звук и заставил меня действовать. Я продвинул бластер вперед, наклонил ствол вниз, нагнулся над оружием… и понял, что не знаю, как им пользоваться. Ругая себя последними словами, я искал спусковой крючок среди десятка датчиков, регуляторов и тумблеров. Черт возьми, возвращаться к трупу и одалживать еще и инструкцию не было времени, потому пришлось импровизировать.

Примерившись, я столкнул дальнобойный бластер вниз, аккурат на голову зазевавшегося мужика. Удар, лишивший его равновесия, по моим расчетам должен был вбить беднягу в землю по пояс. Однако тот, растянувшись на животе, уперся руками в землю и уже через секунду попытался встать, глухо рыча от боли и ярости. Не раздумывая долго, я добавил к прилетевшим двадцати килограммам свои пятьдесят, неуклюже вылетая из окна. Не знаю, с каких пор я начал считать себя небьющимся.

Я приземлился на левое плечо, слушая мерзкий хруст и собственный крик, в котором звучало больше удивления, чем боли. Как безрассудно было до этого момента считать второй этаж пустяковой высотой.

— Алекс! — в прозвучавшем вопле были в равных пропорциях смешаны страх, радость и облегчение.

Шипя, я приподнялся, скашивая взгляд вниз, на лежащего подо мной плашмя солдата, не подающего признаков жизни.

— Идиот! — разрыдалась Эльза, обессилено падая на колени. — Ты умереть решил?! У тебя же есть имплозивный излучатель!

— Дура! — вскричал я, но меня было практически неслышно. — Какого черта ты тут делаешь?! Тебе же было сказано… в бункере сидеть!

Ее глаза были красными от слез, губы взволнованно дрожали, волосы выбивались из-под банданы.

— А ты… я… так испугалась, когда все это произошло… — она размазывала слезы по грязным щекам, как пятилетняя. — Почему ты… бросил меня? Ты же говорил, что никогда меня не оставишь! Ты думаешь, это просто? Сидеть там? А если бы с тобой что-нибудь…

— Ладно-ладно, поднимайся, — стыдливо пробормотал я, признавая свою вину и желая поскорее оставить эту дурацкую ситуацию в прошлом. — Я тебя уже обыскался. Чуть с ума не сошел от страха. Больше не смей подвергать себя такой опасности…

— Рас… раскомандовался! Я не твой солдат, ясно? Со своим любимым Дисом будешь так разговаривать!

— Хорошо, я все понял. Может, соизволишь встать? Нам надо убраться отсюда поскорее…

— Ты изменился! Раньше мы всегда были вместе, а теперь у тебя нет на меня времени! Целыми сутками ты торчишь в своем дурацком кабинете, а я предоставлена сама себе! А если мы видимся, ты только и говоришь: Дис то, Дис сё, словно на нем клином свет сошелся!

— Слушай, я, кажется, руку себе сломал, — мое плечо в самом деле горело огнем и раздувалось, как воздушный шар. — Давай мы продолжим этот разговор…

— Он меня достал! Я его ненавижу! Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы его убила!

Ого-го. Я отшатнулся от такого нешуточно агрессивного настроя.

— Тебе бы стало легче, если бы я умерла! — всхлипнула она жалобно, отворачиваясь. — Я просто мешаюсь под ногами. Меня вообще здесь не должно быть!

Я приблизился к Эльзе и схватил ее за запястье здоровой рукой, дергая наверх.

— Если бы ты умерла, я бы застрелился! — убежденно рявкнул я, отражаясь в ее блестящих, широко распахнутых глазах. — А теперь вставай, мы должны добраться до бункера, пока на твои вопли не сбежались непрошеные гости.

Я развернулся и потянул ее за собой. Обиженно шмыгнув носом, Эльза подчинилась, поднимаясь на ноги, но прежде чем успела сделать шаг, упала снова.

В дальнейшем, мысленно возвращаясь к этой самой минуте, я признаю, что ненавидеть и презирать себя сильнее невозможно: прежде страха в тот момент я испытал раздражение. Я считал Эльзу ребенком, чьи капризы и постоянные обиды вкупе с трудностями моего нового положения и разбитым Селией сердцем были просто форменным божьим наказанием. Все сказанное ею в этом неудачном месте и в неудачное время было правдой, которую она не могла мне озвучить ранее из-за моего сумасшедшего графика: я оставил ее, хотя ранее пообещал, что никогда подобного не допущу.

— В яблочко!

Дикий, крикливый смех раздался со стороны окна на первом этаже. В проеме нарисовались двое. Один — низкорослый, но крепко сложенный брюнет с растрепанными волосами. Удовлетворенно скалясь, он закинул массивный бластер на свое правое плечо. Его спутник — амбал с бритым черепом и с зажатой в зубах дымящейся сигаретой цинично хмыкнул в ответ.

— Дебил. Хрена ли в сердце целился?

— А ты попробуй его вынести с тридцати шагов, а? Голова в отличие от сердца — пустяковая мишень.

— Ты че, ушами хлопал, когда приказ зачитывали? Сказано же: уничтожить тело полностью.

— Да не грузись ты. Главное, что мы ее нашли. А там — голова, руки, ноги… Все сделаем в лучшем виде, ну?

Из моей хватки выскользнула стремительно коченеющая рука Эльзы. Стоило мне повернуться к ней, мои колени превратились в хлипкое желе, и я упал.

На ее груди зияла пробитая насквозь дыра, в которой теперь клокотала кровь, пропитывая ткань одежды и землю. Яркие глаза потускнели, остекленели и закатились, провожая душу. Всё самое чудовищное, необратимое и пугающее влилось в это мертвое тело, заставляя меня яростно, протестующее закричать. В тот треклятый раз я себя вообще не контролировал: наплевав на силу и количественное преимущество противника, я вытащил свой малогабаритный бластер, направил его в сторону убийц и нажал на спусковой крючок. Однако прежде чем импульс до них добрался, эти двое уже успели исчезнуть из поля моего зрения.

Через секунду я получил по ладони, сжимавшей оружие, ногой.

— Оставь его в покое. Забыл приказ босса? — бросил бритоголовый своему приятелю, наступившему на мои пальцы, которыми я пытался дотянуться до отлетевшей в сторону пушки.

Ненависть застелила поле зрения алым пульсирующим полотном, за которым я едва различал отдельные силуэты. Не соображал я тогда ни черта, мне просто хотелось сделать такие же сквозные дырки в головах ублюдков, а потом разрыдаться. Но, увы, я не был способен ни на то, ни на другое.

— Да ниче я ему не сделаю! — ехидно хохотнул тот, с размаху пнув меня в живот. — Жить будет, падла.

С этими словами он сплюнул на землю рядом с моей головой и подошел к своему приятелю, который склонился над телом Эльзы.

— Слушай, подними ее.

— Что ты опять задумал, чокнутый сукин сын?

— Держи ее. Держишь?

Его голос удалялся. Чокнутый сукин сын отбежал, останавливаясь поодаль от своего сообщника, который, подняв Эльзу за шкирку, держал ее на вытянутой руке в стороне от себя.

— Только попробуй меня задеть.

— Да не ссы! Прямое попадание в голову на счет «три». — Я на животе пополз к своему бластеру, захлебываясь пропахшим кровью воздухом. — Раз! Два!

Мой обезумевший взгляд метнулся к ведущему отсчет улыбчивому брюнету. Он не смог закончить: его череп разнесло прежде, чем он успел договорить. Та же участь постигла и его шокированного напарника. С глухим стуком он завалился на землю, не размыкая хватки на вороте форменной куртки Эльзы.

— Три, ублюдки, — заключил человек, в котором я едва смог распознать Хьюго.

Привыкнув считать парня безобидным лабораторным занудой, я не мог себе представить, что ассистент Кея умеет обращаться с оружием настолько умело. И что когда-нибудь именно он спасет мне жизнь.

Хлопая глазами, я следил за тем, как парень убирает свой бластер и быстро подбегает ко мне.

— Шеф, ты как?

Я сорвал голос, потому мог только шевелить искусанными губами.

— Я нашел вас по маячку. Да… доктор Кей не сказал вам, в ваш излучатель встроен жучок. Простите ему такую самодеятельность.

— Эль… Эльза…

Уже в следующую секунду Хьюго был рядом с женским трупом, переворачивая его на спину.

— Тело еще теплое. Прошло не больше двух минут. Хорошо.

В тот момент наши понимания того, что «хорошо» сильно разнились. Ассистент дока радовался тому, что клетки мозга еще не начали отмирать, что позволяло восстановить систему организма и запустить заново процессы его жизнедеятельности.

Что касается меня… думаю, мне стало бы хорошо, если бы я нашел в себе силы застрелиться.

Глава 20

Кей ругался, как пьяный матрос. Озвучивал мои мысли.

В стерильном помещении, где я находился, сидя на стуле, было очень холодно. Что-то вроде специализированного рефрижератора, в котором теперь док вместе со своей бригадой проводит ряд сложных манипуляций над моей женской ипостасью.

Как только я сюда вошел, напоминая лунатика, Кей решил поспешно меня заверить в том, что несмотря на серьезность повреждения, им удастся починить мое тело. Поврежденный спинной мозг, легкие и ребра восстановят модифицированные клетки, сердце заменит гомеостатический протез-помпа.

Времени прошло — прорва. Боль разжала цепкий захват, выгоняемая из тела инъекцией, которую сделала заботливая медсестра, ласково меня заверив в том, что я буду через пару часов, как новенький. Чего не скажешь об Эльзе и еще сотне парней, погибших сегодня. Из-за меня.

Судя по разговорам, к которым я прислушивался безотчетно, Децема уже практически зачистила территорию при помощи подоспевшего подкрепления. Здесь уже всем известны истинные мотивы главы Тиона. Его элитные убийцы вторглись на зону нашего влияния не только для того, чтобы дать урок хороших манер оскорбившему их босса пацану. Гай хотел уничтожить мое настоящее тело, дабы я до конца своих дней оставался в темноте забвения, закованный в тюрьму слабой, болезненной плоти.

А мне на это настоящее тело было откровенно говоря наплевать. Потому что я уже привык, что госпожа Эла говорит, как Эльза, сдувает с лица непослушную прядь, как Эльза, смеется, как Эльза и обиженно молчит, как Эльза. Я никогда и не воспринимал этот образ как нечто свое, я сжился с мыслью, что он принадлежит Эльзе.

Я неосознанно тер глаза и неровно дышал, снова и снова прокручивая в голове ее последние слова и миг ее гибели, который я упустил. Мне предложили плед, но я отказался. Вероятно, мне вообще следовало отсюда убраться, потому что я здесь всех смущал своим видом. Понимаю, от взгляда на мою физиономию кому угодно захочется удавиться.

Повод подняться и выйти из реанимации дал вихрем ворвавшийся в помещение Дис. Его появление перепугало хирургов и медперсонал до смерти. На мгновение замерев, они уставились на него, не дыша и, вероятно, гадая над дальнейшим развитием событий. И ни у кого не возникло мысли попытаться выставить за порог это облепленное кровью, пóтом и грязью чудовище за двери.

Когда его взгляд меня нашел, я распознал в красных полупрозрачных глазах потребность свернуть мне шею. Чему в тот момент я не только не собирался противиться, но о чем готов был его попросить.

Дис, дружище, сделай такое одолжение.

Понимаю его нежелание отчитывать меня при свидетелях: Десница был слишком правильным, чтобы позорить босса на глазах у его подчиненных. Потому я потащился к выходу, даже не взглянув на ныне пустующий телесный сосуд с обритой черепушкой и развороченной грудью, лежащий на операционном столе.

Оказавшись в просторном, длинном, как и этот бесконечный день, коридоре, я неторопливо огляделся, после чего проследовал в какой-то закуток, где стояли тележки, груженые всякой медицинской резко пахнущей ерундой. Дис молча шел следом.

— Валяй, — махнул я рукой, останавливаясь и поворачиваясь к нему лицом. — Просто знай, что любое твое действие будет любезностью. Спроси себя, стою ли я этого? Если ты на меня наорешь, даже если ударишь, мне только полегчает.

Я не смотрел на него, потому что, как и все нормальные люди, боялся заглядывать в глаза собственному страху. И тем не менее в тот момент я был совершенно расслаблен, и напоминал больше амебу, чем живого человека.

Все гадал, с какой стороны мне прилетит, но произошедшее лишь в очередной раз доказало, что интуиция — это не про меня. Здоровая рука Диса мягко опустилась на мою голову и замерла, словно сомневаясь в моем присутствии. Его жесткая ладонь совсем не напоминала руку священника, отпускающего грехи или дарящего благословение. Это даже не было похоже на утешение. Скорее всего, это прикосновение говорило о том, что я вопреки всему жив, и что Дис сделает все, дабы так было и впредь. Это было содержательнее любых разговоров.

Я втянул голову в плечи и мучительно зажмурился.

Понимал ли он меня в тот раз? Испытывал ли он когда-нибудь похожее чувство потери, которое оказывалось сильнее, многостороннее и коварнее тупой физической боли? А если да, стал бы он мне об этом рассказывать?

— Олафер… он мертв, — раздался надо мной его извечно невозмутимый голос. Но я готов был спорить: в этот раз он надломился.

Известие ударило меня наотмашь, заставляя покачнуться. Я еще долго смотрел себе под ноги, разглядывая ровные клетки кафеля и просто пытаясь постигнуть смысл сказанного.

— Нет! — в какой-то момент я резко выпрямился, стряхивая его руку и вскидывая свой обезумевший взгляд. — Это невозможно! Ему просто нужна помощь… срочно! Ты сказал Кею? Почему ты ему ничего не сказал?!

Мои ватные ноги понесли меня прочь от Десницы, который тут же вернул меня на место, дернув за еще не зажившее плечо. Боль подействовала отрезвляюще.

— Олафер ушел, потому что таково его решение! — твердо, вбивая слова в мой воспаленный разум, заговорил Дис. — Он хотел, чтобы ты знал, что он умер не потому, что слаб, а потому что сильнее всех нас вместе взятых. Ему пришло время уйти…

— Пришло время уйти? Да что ты такое несешь?! Я не верю в эту романтическую хрень!

— Таких, как Олафер, не было и никогда не будет, даже не пытайся судить о его поступках, ориентируясь на свои собственные страхи, — Дис в очередной раз безжалостно выдернул меня из пучины грез, сдавив пальцами предплечье. — Как-то он сказал тебе, что попросит у тебя отпуск, и ты дал свое согласие, поклявшись, что отпустишь его на все четыре стороны в любой им выбранный момент. Ты этого уже, конечно, не помнишь. Он просил тебе напомнить о твоем обещании. Этот отпуск он заслужил.

С этими словами Десница отпустил мое плечо, и я зашатался, как эквилибрист, готовый сорваться с каната. Мой ошалелый взгляд шарил по полу, по стенам, по редким людям, проходившим по коридору, не видя на самом деле ничего.

Смерть Олафера была для меня чем-то, обязательно ведущим за собой апокалипсис, вызывающим снег в аду и меняющим небо и землю местами. Это не было просто еще одной смертью, скорее катастрофой мирового масштаба.

Олафер… Эльза… дорогие мне люди, оставившие меня здесь немощным настолько, что я даже не могу их оплакать.

Когда я начал падать, собираясь растянуться на полу, как и подобает беспомощному, никчемному сопляку, Дис подхватил меня, удерживая за плечи. А потом неуверенно, словно чувствуя себя исключительно неловко, он притянул меня к себе, кладя правую ладонь на затылок. Вцепившись руками в ткань пропитанной засохшей кровью черной футболки, я лбом уткнулся в его грудь. Моя скорбь звучала, как скулеж побитой собаки, и была совершенно лишена слез.

Глава 21

В каком-то смысле я уже умер.

Шесть дней назад прошла церемония прощания с погибшими, и какая-то часть меня навсегда осталась в мавзолее. В том мрачном, независимо от времени суток и года холодном храме мертвых, где покоились урны с прахом всех предыдущих боссов Децемы и их приближенных.

Ритуал прощания проходил под тихий ропот многолюдной толпы: проститься с Олафером пришли не только Децемы, но и главы других кланов. Информационный центр без роздыху отвечал на сообщения-соболезнования и рассылал «похоронки».

Для Децемы настали черные дни траура. Тихие дни. Решивший любезно поинтересоваться моим самочувствием Гай торжественно поклялся не нападать на территории Децемы девять дней, давая ей время разобраться со своими мертвецами и привести в порядок базу.

— Он определил на тот свет половину моего спецподразделения, а мне все равно жалко не своих людей, а вашего старика. Серьезно, очень жалко, — лился его голос из динамика в тот раз. — Но не так, как всех вас. Без Олафера вы совсем скоро загнетесь. Присмотрел уже кого-нибудь на его место?

— Ты убил Эльзу, — прохрипел я в ответ.

— Да-да, прости, но это было необходимо. Не думай только, что я тебя ненавижу. Я и вполовину не испытываю к тебе той злости, какую испытывал по отношению к Иберии. Именно поэтому я не стал убивать тебя, а лишь покалечил твое бывшее тело. Ты должен быть мне благодарен.

— Я тебе этого не прощу.

— Даже не вздумай, — согласился Стокрылый.

Может, он в тот раз хотел добавить еще что-нибудь в своем духе безумно-остроумное, но я первым закончил наш разговор.

После убийства Эльзы, я каждое утро и вечер, словно совершая какой-то молитвенный ритуал, примерял к виску бластер. Слушал чечетку своего сердца, ритм которой ускорялся по мере того, как я мысленно детализировал обстоятельства своей кончины: от боли до того, как лягут мазки крови на дорогой ковер и светлые стены. После того как главный особняк распотрошили взрывы и подчиненные Тиона, я стал жить в уцелевшем летнем домике, который находился неподалеку от круглого озера. Здесь весь нехитрый интерьер изобиловал пастельными тонами, так что контраст был бы — что надо. В какие-то моменты я всерьез начинал верить, что смогу, но прошла неделя, а я все еще представлял из себя ни то, ни сё, не решаясь доделать начатое Гаем. Порой мне казалось, что, померев, я сделаю своему клану огромное одолжение.

Особенно Дису. Вот кто вздохнул бы после такого исхода свободно. Потому что, не доверяя моей шаткой психике, он с некоторых пор играет роль моей тени. А все это началось с того момента, как однажды он застукал меня за этой чокнутой забавой.

Стоит мне всерьез о чем-то задуматься, как я перестаю замечать реальность, хоть бы она с ног на голову перевернулась. Тогда я тоже не заметил, как Десница вошел в мою комнату, когда я методично пытал инстинкт самосохранения. Я сидел на кровати, спиной к двери. Весь ссутулился, но рука моя не дрожала. В глубине души я знал, что это просто игра, но Дис этого знать не мог.

Это был первый раз, когда я видел его слетевшим с катушек. Он ударил меня. Даже сейчас, вспоминая об этом, я думаю, что все это мне приснилось. Какой-то безумный кошмар. Отобрав оружие, он отвесил мне такую оплеуху, что у меня в глазах завели хоровод звезды, прямо как в дурацких мультиках.

Конечно, первые секунды я жутко испугался, если не сказать больше: я его тогда ненавидел. Он ведь ни черта не понимал! Не знал, каково это быть таким, как я, в окружении таких, как он! А теперь, когда я загибался под грузом совести, когда спать не мог из-за осознания, что причина всех смертей, слез матерей, жен, детей заключается в моей недальновидности, беспечности, безрассудности… будь он моим другом, сам бы меня прикончил!

Когда я очнулся и ошалело взглянул на него, Дис тяжело дышал. Я никогда не видел, чтобы что-то выводило его настолько из состояния равновесия, как физически, так и духовно. В его глазах я прочитал, что он уже сто раз успел пожалеть о содеянном. А еще, что это не он меня не понимал, а я — его. Мои потери нельзя было соизмерять с его потерями.

Мне стало жутко стыдно за свое поведение, и я, как дитя какое, низко опустил голову. Поднял ее лишь когда Десница, забрав предварительно возлежавшую на подставке саблю, подошел обратно к кровати, вкладывая прохладную рукоять оружия в мою ладонь. Я молча следил за тем, как Дис отступает на шаг, после чего закатывает рукав рубашки до локтя на своей здоровой руке, вытягивает ее перед собой и становится на колени.

Честно признаться, до меня дошло не сразу, что могли означать все эти манипуляции.

— Главное — хорошо размахнуться, — посоветовал Дис, вернув себе сдержанность. — Центр перкуссии у этого лезвия там, где заканчиваются долы. Примерься, чтобы удар получился строго вертикальным. Будет досадно, если лезвие соскользнет и застрянет в кости.

— Ага, и тебя с добрым утром, — неловко пробормотал я, поднимаясь на ноги и пряча лезвие в ножнах. — Пойду, навещу Раска. Ты видел его спину? Этот козел Гай испортил ему татуировку ко всем чертям.

То утро было самым бодрящим из пережитых мной. Но не самым запоминающимся.

А самым запоминающимся стало для меня следующее утро. Восемь ушедших дней забрали с собой мрачную, траурную неразговорчивость и остудили лишающий разума гнев. Выдержанная скорбь сплотила клан сильнее. Децема демонстративно заточила когти и ощетинилась.

Тот день обещал быть жарким и напряженным. Пытаясь собраться с мыслями перед советом старейшин, я мерил нетвердыми шагами территорию базы. Путаные размышления завели меня в итоге во внутренний двор главного особняка, там я замер минут на пять, уставившись в землю, на которой чернели пятна крови. Как раз в тех местах, где погибла Эльза и ее убийцы.

Пока совесть пережевывала мое сердце, я смиренно стоял и слушал, как в голове нарастает назойливый шум. Который, как через минуту выяснилось, не сосредоточился исключительно в моей черепной коробке, а исходил со стороны КПП.

Выпрямившись, я повернул голову в сторону разрастающейся суеты, напрягая зрение и слух.

— Быстрый, ублюдок…

— Да стреляйте же!

— Не стрелять! Разнесете особняк, и босс вам бошки открутит!

— Сообщите о ЧП Тартару!

— Не, зовите Десницу!

На нас снова напали, причем неприятель, осмелившийся нарушить границы частной территории, был настолько безумным, что ломанулся в главные ворота, при этом проигрывая численностью. На базу Децемы вторгся один единственный человек.

Я еще даже не успел подумать о том, что было бы неплохо взглянуть на ЧП, когда само ЧП ворвалось во внутренний двор, на секунду остановилось, заметив меня, и вихрем метнулось в мою сторону. Тут действительно необходима была тяжелая артиллерия в виде Бартла или Диса, потому что наведавшийся к нам гость был, как пить дать, из семьи Тиона. Взъерошенное ветром золото волос, неестественно яркие, словно неоновые глаза цвета индиго. На вторженце были лишь грязные, сделанные из какой-то клеенчатой ткани штаны, вроде тех, которые носят местные медики. Его взгляд был диким и дезориентированным, словно парень, объявившийся тут, прибежал сюда прямиком из морга. Забыв не только про одежду, но и про оружие.

Но последний вопрос он быстро решил, со скоростью молнии оказавшись за моей спиной, на ходу выхватывая из моих ножен саблю. Через секунду подтянулось подкрепление, останавливаясь в паре метров от меня. Их излучающие ненависть и страх глаза впились в человека, вставшего за мной. Замерев на месте, я краем глаза видел, как с левой стороны от моей головы вытягивается лезвие сабли.

— Никому не шевелиться, — отдал недвусмысленный приказ нарушитель границ и спокойствия. — Я же сказал, что пришел с миром.

— Засунь себе свой мир в задницу! — крикнул кто-то смелый.

— Тионы лживые ублюдки, все до одного! — рявкнул другой голос из собравшейся вооруженной толпы.

— Мы тоже с миром Гаю твою голову вышлем, паскуда!

— То-то он обрадуется твоему возвращению, Бритва.

Я не удивился. Едва этот человек возник перед моими глазами, я уже тогда понял, что своим визитом нас почтил никто иной, как Чери. У этого Стокрылого морального урода Гая шла какая-то несправедливая полоса удач: весьма успешное нападение на Децему, возвращение младшего брата из заключения. Страшно подумать, что будет дальше.

— Тихо, — призвал я своих подчиненных к молчанию, взглядом кося на блестящее у левого виска лезвие. — Если ты правда пришел с мирными целями, мы выслушаем тебя, Чери. Но сначала верни мне саблю.

Он не ответил и саблю мне не вернул. Под возмущенными, ошарашенными взглядами свидетелей, Чери обвил меня правой рукой, прижимая к себе, после чего уткнулся в мою макушку.

— Ты не застрелился, — бормотал он, как заклинание, — не застрелился. Я так боялся опоздать.

Сей весьма смущающий момент выбрал для своего появления Дис. Расступившаяся толпа опасливо переводила взгляд с Десницы на прилипшего ко мне Чери. Трудно себе представить, какие мысли вызвала у моего заместителя явившаяся его грозному взору сцена, но судя по тому, как он сжимал в здоровой руке кастет, это были мечты об убийстве.

— Погоди… — я остановил его, вытянув перед собой руку. — Эй, парень… ты че, мать твою, делаешь?

Чери поднял голову, но меня не отпустил. Я понял, что их с Десницей взгляды скрестились.

— На этом самом месте Алекс едва не погиб. Когда ему угрожала опасность, тебя не было поблизости, — заговорил он медленно, со значением. — Какой из тебя паршивый телохранитель, Дис. С этих самых пор я буду защищать Алекса, а ты просто стой в сторонке.

Все знали, что Чери никогда нельзя было назвать слабаком, но бросать вызов Дису, упрекать его в недогляде и бесполезности, претендовать на его место… даже со стороны лучшего фехтовальщика Эндакапея это было самоубийством.

— Эльза? — догадка потрясла меня. — Иди ты к черту! Я не верю в это! Эльза была правшой!

Чери наклонился ниже, зашептав:

— Когда нас только перевели в Битерси, ты с первого взгляда по уши втрескался в Соню, старшеклассницу, блондинку. Она занималась в драмкружке, на репетиции которого ты ходил, как на работу. Однажды ты вызвался добровольцем помогать с декорациями, которыми тебя благополучно завалило. С тех пор ты туда не совался, а когда…

— Да-да, можешь не продолжать! — оборвал я его, стыдливо заикаясь. Мои уши горели, а озадаченный взгляд уперся в землю. — Я не могу… поверить в это, понимаешь? Я видел, как они… — закусив губу до крови, я закрыл глаза, позабыв об окруживших нас людях, — …видел, как они убили ее. А я ничего не мог сделать. В тот раз я просто…

Убрав руку, Чери повернул меня лицом к себе. Брат Гая был таким рослым, что, когда он встал на колени, то я оказался немногим выше. Мой рот сложился в жалкую, дрожащую линию, когда я заглянул в эти непривычные, но искрящиеся благожелательностью глаза.

— Больше тебя никто не посмеет обидеть, Алекс, — убежденно проговорил Чери, после чего протянул мне саблю. — Ну что, примешь меня в свою семью?

Вряд ли кто-нибудь до меня испытывал подобное внезапное чувство всеобъемлющего покоя: вина в смерти лучшего друга, поедающая меня живьем день за днем, ослабила хватку своих остро наточенных зубов. Несмотря на абсурдность происходящего, я с радостью ему поверил, ведь появление Чери оправдывало меня, снимало с меня мучительный грех. Проигнорировав вопрос и возвращаемое мне оружие, я на глазах у своего клана крепко обнял врага, восхваляя божье милосердие.

Глава 22

Глядя на истинное обличье Эльзы, мне было трудно сдержать смех. Мои напряженно сжатые губы предательски кривились, когда я следил за уплетающим одно блюдо за другим Чери.

Этот парень, не имеющий ни гроша в кармане, ни карманов в одежде, ни самой одежды толком, уже успел отвыкнуть от вкуса аппетитной, горячей еды, пребывая в анабиозе, а после семь дней добираясь до нашей Базы. Торопился, как мог. Жутко боялся, что я разнесу себе голову прежде, чем он объявится здесь, дабы этому помешать.

Из его путаных, скупых объяснений, я понял, что Чери самым возмутительным образом сбежал из камеры ожидания Хранилища, куда помещают вернувшихся «заключенных», и откуда их забирают оповещенные об «освобождении» родственники. Следуя протоколу, Гая незамедлительно уведомили о радостной вести, но его оживший младший брат сделал ноги быстрее, чем глава семьи Тион прибыл забрать его домой.

Мог ли Гай себе представить, что, отдавая приказ о нападении на Децему, натравливал своих людей на собственного младшего брата?

Мог ли это себе представить я? А также предположить, что убийство Эльзы было прописано «разделителем»? (А может машина запрограммирована автоматически переписывать жизненный код преступника, когда возникают разного рода ошибки, когда сценарий, навязанный «разделителем», ломает какое-то непредвиденное, неучтенное событие?)

— Чего лыбонишься? — поинтересовался, не переставая работать челюстями, Чери.

— Ты как-то сказал, что ты — точно женщина.

Покривившись в неловкой ухмылке, парень невнятно пробормотал, что кроме прочего он «вообще вел себя как плаксивая, неуравновешенная дура». Воспоминания о днях заключения болезненно били по его гордости.

В малую столовую вошла служанка, чтобы оставить полуденный чай и забрать грязную посуду. Руки ее волнительно дрожали, едва справляясь с хрупким фарфоровым сервизом. Причина же этого волнения как будто и не замечал бросаемых в его сторону взглядов. Взглядов, какими меня девчонки никогда в жизни не награждали.

— Видели бы тебя сейчас эти недоумки из Битерси, — не скрывая злорадства, протянул я, подперев подбородок кулаком. — А особенно, твои бывшие одноклассницы.

— На себя глянь, — ухмыльнулся Чери, на что я ответил: мол, лучше не стоит. Это вернуло гостю серьезность. — Твое тело… ты теперь…

— С ним порядок. По крайней мере, все могло быть и хуже. Кей работает над ним, но задето очень много костей и важных органов, а главное — спинной мозг. Нервные клетки восстанавливать труднее всего. Главное, что голова цела, да. А сердце заменит перманентный протез.

Он вслушивался в мои неуклюже выстроенные слова молчаливо хмурясь. Отложив столовые приборы, Чери откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Слушай, — обратился я к нему, пододвигая к себе чашку с чаем, — мы оба знаем, как ты мечтал о семье. Теперь, когда выяснилось, что она у тебя есть, и что эта семья — не самая зачуханная семья в Эндакапее… может, тебе стоит вернуться?

Он метнул в мою сторону ледяной, укоряющий взгляд.

— Как-то ты сказал, что будешь счастлив, если я останусь здесь.

— Я и не отказываюсь от своих слов, просто…

— Все из-за того, что я брат Гая? Что я из Тиона?

— Ну… типа… да, — я неловко отвел взгляд в сторону. — Поверь, мне меньше всего хочется находиться с тобой по разные стороны баррикад. Но если ты останешься…Гай расценит это как предательство.

Идиот. Разве я не должен сейчас ликовать? Свою преданность мне предлагает любимый младший братик моего злейшего врага, это ли не отличный шанс отомстить? Я мог бы послать Чери в Таврос и целый вагон дурацких алых роз в придачу, представляя, какой фурор произведет сие явление. И тем, кто смеется последним, стал бы я.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — его голос звучал с нешуточной серьезностью. — Кроме прочего, я знаю, что никогда не стану полноправным членом твоей семьи. Для всех здесь я останусь врагом. Если не врагом, то чужаком.

— Тогда зачем тебе проходить через это? Я рад, что ты появился здесь и снял с моей совести груз вины. Счастлив от того, что ты живой… не просто живой, но в отличной форме. Молодой, сильный красавчик. Потому я тем более не понимаю, на кой ляд тебе оставаться здесь? В Тавросе тебя ждет настоящая семья. Тебя уважают там. Да ты же второй после Гая в Тионе! Ради чего бросать все это?

— Моя жертва должна показывать степень моей серьезности. Считай это моим вступительным взносом.

— Ты понимаешь, что потом можешь пожалеть об этом?

— У меня было много времени на размышление. К Гаю я не вернусь, — отрезал Чери, понурив голову. — Все двадцати три года он и наш клан были смыслом моей жизни, и я не был счастлив. Совершенно.

— Эй, ты просто меняешь шило на мыло. Здесь та же песня…

— Это не так. Еще там, на Земле, я понял, что ты особенный. Если я и буду сражаться за кого-то, то только за тебя. Тем более, я не смогу спокойно жить, зная, что ты постоянно подвергаешь себя опасности, а этот мутант выполняет свои прямые обязанности из рук вон плохо.

Ну да, точно, совершенно из головы вылетело: Эльза на дух не переносила Диса. А теперь, после полной трансформации, Чери не собирался избегать его или трусливо отмалчиваться.

— Да нет, он отлично справляется. В тот раз я его не послушал, потому и…

— Это неважно, — решительно заявил брат Гая. — Скоро ты поймешь, что он недостоин называться твоей десницей. Единственная жертва, которую он принес тебе и клану — его левая рука. Кроме прочего, ему на тебя наплевать.

От такой убежденности, звучащей в его голосе, я совершенно растерялся.

— Да, у тебя могло сложиться такое впеча…

— Ему нет до тебя никакого дела, — перебил меня настойчиво Чери. — Он относится к тебе, как к беспокойному, надоедливому ребенку и не воспринимает всерьез. Ты совсем не тот человек, которого он ждал. Ты ему такой не нужен. Ему нужна Эла, а не ты.

— Да, но разве… это… я… — я окончательно смешался.

— Дис носится с тобой лишь потому, что должен. А я буду рядом, потому что я этого хочу.

Не знаю, чего добивался Чери, говоря все это. Все то, что было очевидно и так.

— Мне все равно, как он ко мне относится, — довольно резко ответил я. — Не чаять во мне души никогда и не входило в его обязанности. Так же, как и нянчиться со мной. Достаточно и того, что на нем держится весь клан, а его репутация охраняет нас лучше любой системы безопасности.

Брат Гая недовольно нахмурился, пробормотав:

— Было время, когда ты считал, что твой клан не важнее меня.

— Я и не говорю, что он важнее! — воскликнул я, поднимаясь из-за стола. — Я не собираюсь выбирать между кланом, Дисом, да кем угодно и тобой. Хочешь стать частью Децемы? Любой другой глава просил бы тебя об этом на коленях, а я прошу тебя подумать еще раз. Ты же будешь сражаться против собственного брата!

— Мы никогда и не были единомышленниками, — флегматично ответствовал Чери, уводя взгляд в сторону.

— Тебе будет необходимо перенести кучу формальностей. Самая неприятная: придется удалять татуировку Тиона и накалывать нашу.

— Да хоть сейчас.

Его безразличие к боли и трудностям сбивало меня с толку. Запустив руку в волосы, я уставился в пол, пытаясь припомнить, чем мог заслужить такую собачью преданность.

— Нет, сейчас мы соберем совет, на котором будет объявлено о твоем вступлении в наши дружные ряды. А потом… потом мы свяжемся с твоим братом и попросим у его величества аудиенции.

* * *

Пришлось долго и обстоятельно объяснять Бартлу, Раску и Анне, почему они должны терпеть сидящего с ними за одним столом Чери, то бишь родного брата человека, по чьей вине погиб Олафер и еще сотня парней — их подчиненных.

— Я как-то дал ему слово, — под конец своего неловкого выступления сказал я, — что если он захочет, то после возвращения воспоминаний, сможет остаться здесь. Я не намерен нарушать своего обещания, даже если ситуация сложилась таким образом.

Бартл сверлил Чери, сидящего слева от меня, ненавидящим взглядом. Его массивные кулаки, лежащие на столешнице, были напряжены так, что побелели костяшки. Но первым свое недовольство высказал Раск. Бедняга Раск, который еще проходил курс реабилитации после сложнейших операций. Серость его лица и темные синяки под глазами напоминали о той пропасти страданий, которую ему любезно подарил Гай. Поэтому присутствие в этом почти священном зале брата главы Тиона было для Мыши равносильно оскорблению, жестокой насмешке.

— Ты не ему давал слово, а затюканной четырнадцатилетней девчонке, — прохрипел он, глядя на незваного гостя исподлобья. — Откуда нам вообще знать, что его к нам послал не Гай?

— Только идиот решит, что брат мог отпустить меня в одиночку на вражескую базу, — холодно ухмыльнулся Чери, — Тем более сразу после того, как я вернулся в тело, находящееся без движения долгие года.

— Только идиот решится в одиночку идти на вражескую базу, — парировал Раск.

— Да, и у этого идиота будут все шансы прирезать недалеких командиров и их босса да еще и уйти незаметным, потому что защита здесь ни на что не годна.

— Чего ты вякнул? — взревел Тартар, выпучив глаза, налившиеся кровью.

— Но настоящее дно в Децеме — это, конечно, разведка. Видимо, ребята из этого подразделения берут пример со своего командира.

Я готов спорить, что слышал, как зубы Раска скрипнули.

— Да ты просто нарываешься…

— Ты некомпетентен от слова «совершенно», — резко перебил его Чери, спокойно выдержав уничтожающий взгляд. — Подставился сам и потянул за собой весь клан. Из-за тебя мог погибнуть Алекс.

— Не говори так, — остановил я его, недовольно хмурясь. — Раск поступил опрометчиво, но он уже поплатился за свою ошибку.

— Не тебе меня отчитывать! — рявкнул оскорбленно Мышь в сторону своего собеседника. — Я некомпетентный? А у тебя имя бабское!

— Как бы там ни было, от моего имени пока еще никто не помер.

— Да? А я бы на твоем месте уже давно застрелился.

— Ты и на своем месте мог бы уже давно сделать такое одолжение…

— Все! Хватит! Брейк, парни! — вмешался я, всерьез огорченный тем, насколько плохо сложились отношения Чери с избранным кругом. — Ладно, Раск, я тебя понял. Ты против пополнения.

— В лице этого ублюдка? Да я скорее толчок поцелую.

— Кажется, ты, Бартл, тоже не…

— Этот зарвавшийся мальчишка смеет утверждать, что я плохо защищаю своего босса…

Да-а, у Чери настоящий талант заводить новых друзей.

— Анна? — спросил я отравительницу, которая наблюдала за словесной перепалкой с любопытством, посасывая леденец.

— Я не против, чтобы смазливая мордашка остался, — заявила она, усмехнувшись.

Бартл и Раск синхронно повернули к ней свои головы, окинув взглядом, заклеймившим ее как последнюю предательницу.

— Э… ладно, тогда… — я посмотрел на Диса.

Вот кого не надо было спрашивать «за» он или «против». Просидевший все собрание молча, скрестив руки на груди и даже не пытаясь поставить чересчур осмелевшего гостя на место, Десница больше походил на угрюмую кладбищенскую статую. Он был так мрачен и напряжен, словно все его мысли были заняты молитвой, помогающей ему сдерживаться от кровопролития. И мне казалось, ожидать от него ответа не имеет никакого смысла, но все же, подняв взгляд на меня, Дис заговорил с поразительным безразличием:

— Если ты дал слово, наше мнение уже не играет ни малейшей роли. Ничье недовольство не должно мешать тебе принимать решения.

— Ты должен мне мешать их принимать, если они неправильные.

— Не тот случай. Ведь даже если бы ты слова не давал, я бы все равно посоветовал бы тебе оставить этого парня.

Это было настолько неожиданно, что я даже допустил на мгновение мысль, что Диса подменили. А Раск едва не свалился со стула, возмущенно воззрившись на Десницу.

— Он был лучшим мечником в Эндакапее, думаю, и на сегодняшний день этот статус все еще закреплен за ним. Децеме не помешают сильные люди. Тем более, если это родственник того, с кем у нас намечается война. Он отлично знает Гая и его клан. Выбрасывать такой козырь будет с нашей стороны настоящей глупостью.

Пусть Дис и соглашался принять в нашу семью нового члена, руководствуясь исключительно прагматическими соображениями, а не личными симпатиями, он все же был на моей стороне. Или же просто скрывал свои истинные мысли, не собираясь оспаривать мои решения, даже если те были неимоверно безрассудными.

Черт, будь я хоть вполовину так же крут, как Дис, Гай бы не посмел смотреть на меня свысока.

— Даже если я и чей-то козырь, то уж точно не твой, — демонстративно дерзко произнес Чери, метнув в сторону Десницы острый, как лезвие, взгляд. — Не думай, что я буду тебе подчиняться.

— Ты будешь подчиняться мне до тех пор, пока я занимаю место второго после босса в этом клане, — ответил Дис, и я с удивлением, которое больше походило на ужас, заметил на его лице слабую ухмылку. — Так заведено в этой семье. Если тебя что-то не устраивает, мальчик, можешь в любое время выметаться отсюда и бежать плакаться своему брату.

Черт его дери, никогда бы не подумал, что Десница умеет быть настолько ехидным.

— Пока? Звучит обнадеживающе, — с равной едкостью вернул ему Чери.

А я все никак не мог отыскать в своей бедной душе немного решимости, чтобы их урезонить. Потому просто решил повернуть наш разговор в иное русло.

— Ладно, сейчас нам куда важнее решить другой вопрос. Траур по погибшим заканчивается сегодня, как и наше с Тионом перемирие. Но в связи с новыми обстоятельствами нам необходимо добиться от Гая аудиенции. Возможно, он и не захочет этой войны.

Я оглядел понурые лица своих старейшин. Задержал взгляд на Чери, враждебно косящего в сторону Диса. Потом посмотрел на Десницу, упрямо игнорирующего агрессивный настрой новичка.

Война… это слово стало весьма многозначным.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22