Жизнь - борьба [Василий Семенович Белозеров] (fb2) читать постранично

Василий Белз Жизнь — борьба

Глава 1. Борьба

Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба.

Виссарион Белинский

02.05.1916.

Вот я в центре Европы! В реальной жизни, в теле стареющего программиста, я даже из — за Урала не выбирался пятнадцать лет, а тут, на тебе, — весенний Цюрих 1916 года. На многолюдных улицах тепло исходит кажется из самой земли, от нагретых солнцем чистеньких мостовых. Благодаря моей влиятельной опекунше, меня, девятилетнего зауральского пастушка, помещают в центре старого города Schneggengasse 8, 1. Zurich Old Town — City Centre. Конечно я выбрал место сам, но ловко избавившись от малейших подозрений со стороны кураторши, а по совместительству австро-венгерской шпионки. Получилось это довольно просто.

Согласно приказу её руководства, меня должны были поместить в специальной конспиративной вилле с максимально усиленным наблюдением. Естественно, что резиденция находилась за городом. Тётя Хильда уверенно проинформировала меня, тоном не терпящим возражений: «Сейчас едем в деревню где самое свежее молоко, самый чистый воздух и много слуг». Я, ещё более спокойным голосом упёртого дитя, ответил: «Никогда больше не хочу жить в сельской местности». Ты наверное забыла, что я родился в деревне и с шести лет работал пастухом так как был сиротой. Один вид коров вызывает у меня тошноту. Тут мне действительно стало противно, так как вспомнил, что отсасывал молоко, воруя его прямо из грязного вымени. Меня так натурально передёрнуло от отвращения, что она перестала настаивать. «Выбирай сам, где бы хотел жить?» — недовольно подтолкнула карту — путеводитель оставленную мне нашими попутчиками. Она уже знала, что это была семья генерал — майора Селищева. Даже без умения читать мысли, по её выжидательному выражению лица, можно было понять, что она подозревает меня в сговоре с русской военной контрразведкой. Особенно её домыслы усилились после моего посещения Царскосельского дворца. Ведь даже если я и не встречался с императорской семьёй, как утверждаю, существует ещё охранная жандармерия, обязанная проверять всех стремящихся на аудиенцию к высочайшим особам. Именно там меня могли завербовать или просто взять под внешнее наблюдение. Первыми кандидатом на роль соглядатая подвернулась жена боевого генерала, участница русско — японской войны, Екатерина Дмитриевна Селищева в девичестве Черных. Будь я на месте германской контрразведки, тоже бы заинтересовался единственной русской, ехавшей с нами почти до самого места назначения. Только мои способности, считывать мысли возникающие у людей при нашем общении, убедили меня в случайности её появления.

Но мои мнения, для врагов России, совсем не авторитет. Тем более меня никто, ничего не спрашивал.

«Хочу жить в центре города» — и развернул карту на весь столик. Показательно закрыл глаза ладонью и ткнул пальцем точно в середину, попав в реку. Поблизости нашёлся Штатт Отель (Statt Hotel), на который я и указал с вопросом: «Пойдёт?» Поскучневшей госпоже Пруггер нечего было возразить. Место было действительно центровым и популярным. Но для меня его ценность состояла не только в туристической привлекательности, важнее близкое соседство с известным адресом Шпигельгассе,14. Всего в двух ста метрах снимает комнату скромная семья русских борцов с царским режимом. Что ещё примечательно, банкир из Pictet& Cie проживает тоже по соседству. Его банк расположен чуть дальше в официальном центре. Успокоив шпионку желанием отдохнуть с дороги, закрылся и тут же сбежал через окно третьего этажа. Мой попутчик, банкир Хансли, не ожидал такого быстрого появления. Пришлось напоминать наше, давно оговорённое, намерение встречи с его начальником. Он созвонился со своим банком, и только получив одобрение, мы отправились выполнять главную задачу командировки.

Моё первое появление там вызвало неприятное удивление директора: «Ребёнка могли бы оставить в приёмной у секретаря, господин Хансли». Благодаря выработавшейся привычке, ответственные встречи начинать с включения «экзаменационного режима» ускоренного мышления, чётко уловил причины непроизвольной антипатии. Более чем мой несерьёзный возраст, хозяина банка озадачил мой непритязательный внешний вид. Только когда я вынул из своего потрёпанного заплечного мешка портфель с ценными бумагами Царя Николая второго, а также доверенностями на право управления ими, хозяин кабинета всё быстро понял. Мой зауральский знакомый, устроивший нашу встречу Роби Хансли, чуть не заплакал, когда не дав ознакомиться с документами, его твёрдо попросили оставить помещение. Глядя вслед сгорбленному силуэту финансиста, прочитал горькие чувства обиды ещё не созревшие в конкретные мысли. Догнал своего старого спутника и пообещал обязательно навестить вскоре: «Есть более важное дело которое могу доверить только проверенному человеку» — добавил на ухо заговорщически.