Сказочники (СИ) [Капитан Ли] (fb2) читать постранично

Утро Кунни Голдштейн начинается с тёплых булочек и всеобъемлющего страха. Страха, что в её квартиру вломятся, что ей свяжут руки, что будут пытать, что посадят в тюрьму и отнимут самое дорогое, что у неё есть.

Но она старается отбросить эти страхи и сосредоточиться на том, как их преодолеть и что сделать, чтобы преумножить своё счастье во сто крат.

За окном разгорается нежно-розовый рассвет, на небе тухнут искорки звёзд, а она уже на ногах, потому что это вдруг вошло в привычку. Пекари всегда поднимаются ни свет ни заря – а она почти жена пекаря, и чувствует свою обязанность вставать также рано. Ей не очень сложно – она помогает в пекарне по мелочи, а потом трансгрессирует в министерство. Ни к чему лишним глазам видеть её перед маггловским магазинчиком.

В этом и проблема. В этом вся проблема!

Куинни хочет, чтобы её видели перед пекарней, Куинни хочет, чтобы на улице её узнавали, чтобы заходили в Пекарню Ковальски, покупали булочки, передавая привет Миссис Ковальски, чтобы не было никаких косых взглядов и не надо было прятаться. Куинни не хочет чувствовать себя в опасности, целуя утром человека, которого любит.

Видите проблему?

Якоб вылепливает аккуратные остроконечные пирожки. Внутри – тыквенная начинка. Он готовится к Хэллоуину.

— Что это, дорогой? – мягко спрашивает она, пытаясь разглядеть знакомую зверушку в затейливой форме. Якоб аккуратно покрывает изделие шоколадной глазурью. Это – только проба, он может поменять состав или форму, в зависимости от того, понравится ли ей.

— Ведьма, — у Якоба в голове играют песенки про ведьм, и Куинни видит в кусочке текста, покрытым шоколадом и пудрой, сгорбленный силуэт и, кажется, крючковатый нос. Якоб достаёт из духовки ещё одну фигуру – такого же старика – и покрывает ему бороду сахарной пудрой. Куинни хмурится, а он повторяет про себя что-то про отравленные яблоки.

— Ведьмы не такие, — она кривит губки и обиженно ставит фигурку обратно на стол. Он поднимает глаза и немного расстроенно прижимает к себе руки.

— В маггловских сказках – такие, милая, — как можно мягче говорит он.

— Глупые у вас сказки, — она ещё сильнее хмурится. – Ну разве Ньют похож на него? – она аккуратно берёт фигурку старика с глазами-изюминками и подносит ближе к лицу.

«Мерлин так выглядит», – думает Якоб и тут же произносит это вслух, прежде чем она успевает открыть рот, чтобы возразить. А потом прикрывает. Да, возможно, и правда – Мерлин выглядит именно так. Она отстранённо ставит фигурку на место, а Якоб вырисовывает на ней шоколадом и сливками замысловатые узоры.

Куинни, конечно, не похожа на ведьму из маггловских сказок. Она даже на ведьму не похожа, – скорее, на фею. Такие мысли Якоба немного задевают её, но он ведь не знает, как выглядят феи на самом деле. Экземпляр книги Ньюта о волшебных созданиях Тина увезла с собой во Францию. Но Куинни скоро покажет ему, ткнёт прямо в нос. Не то чтобы её раздражали их различия – слушать про чужие сказки было интересно. Но она, конечно, не фея. И даже не ведьма. А он не маггл. Они – просто влюблённые люди. Которые хотят быть вместе.

«Фею сделаю из зефира», – ветерком проносится в голове Якоба. Куинни не любит зефир. Она любит ягодные пироги, в особенности – штрудели.

Куинни устала. Она читает ему вслух волшебные сказки, потому что реальность намного красочнее того, что выдумали магглы. А пирожки в виде горбатой ведьмы и седобородого волшебника всё равно расходятся лучше печенья в виде нюхлеров. Такова правда.

Горькая, как лакрица.

Куинни читает сказки самой себе, перед сном, закрывая глаза, прячась под одеялом от стен – вдруг они могут слышать? А в сказке конец счастливый. Она повторяет про себя «Фонтан феи Фортуны», напоминая, что это – просто сказка. И дело не в волшебном источнике удачи. Дело в том, что в конце волшебница выходит за маггла – а, как известно, такого не бывает.

Тина очень любила эту сказку в детстве. Сейчас ей не до сказок вовсе.

— Он двигается, — восторженно бормочет Якоб, бросая взгляд на газету. Куинни тут же быстрым движением кладёт её на стол – напечатанный на первой странице Геллерт Гриндевальд корчится от этого. Куинни расправляет газету руками, словно кусок ткани, убирая складки. Бумага комкается, потому что бумага – не шелк.

Глупое сравнение, да?

Якоб думает о том, что давно должен был привыкнуть к таким фотографиям. Куинни его не осуждает. А лицо Гриндевальда, сверлящего своим пустым взглядом со страниц газеты, действительно не вызывало никаких приятных ощущений. Или аппетита.

Якоб берёт газету, пока Куинни не видит, и думает о том, что представлял самого жуткого волшебника иначе. Жаль, что Куинни мысли только слышит, и не может увидеть картин, возникающих в его