Папочка (СИ) [ANGIE29] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

- Привет, папочка! - Привычно бросает она и перелезает через подоконник.

Эта несносная девчонка своими внезапными появлениями однажды сведёт его в могилу. И, конечно же, она не его дочь, а он, конечно же, не её отец, у него вообще детей нет. Просто нравится ей так его называть, а вернее, бесить его нравится, вот она и бесит.

На самом деле, эта рыжеволосая ведьмочка - его соседка из квартиры сверху. Ей чуть за двадцать, он даже не уверен точно, сколько ей лет, а она никогда не говорит, она обожает его английского бульдога Вариса, постоянно ходит по своей квартире на каблуках, раздражая его этими громкими цокающими звуками, слушает какую-то муть, от которой у него болит голова, приходит в гости без приглашения, спускаясь по пожарной лестнице, у неё убийственно-голубые глаза, и зовут её Санса.

“Папочкой” она стала называть его сразу, в первый же день их знакомства, когда она только переехала в их дом, в квартиру, доставшуюся ей по наследству от недавно скончавшейся родственницы. Ей тогда, наверное, лет восемнадцать было, а может, и девятнадцать уже. Он в то утро шёл выгуливать Вариса, а она торопилась в университет, но, увидев умильную мордаху бульдога, она тут же швырнула сумку на пол, грохнулась на колени и принялась тискать его, гладить, чуть ли не целовать, приговаривая при этом что-то вроде “Ути какой толстенький, какой хорошенький, сладкий пёсик, красавчик” и тому подобную чушь. Варис просто расцвёл от счастья и то и дело норовил лизнуть её в губы и в нос, а она заливисто хохотала и уворачивалась.

- Вообще-то, чужие собаки бывают агрессивными, - сказал он ей тогда назидательным, строгим тоном. - Поэтому не советую вам, юная леди, впредь набрасываться на них с объятиями.

- Не-е-е, меня собаки любят, - заявила она, продолжая трепать Вариса по загривку. - Они любят меня, а я люблю их. Кстати, меня зовут Санса. А тебя?

- Так вот, Санса, стоять на коленях в подъезде - это крайне негигиенично, к тому же, твои джинсы будут грязными. А зовут меня Петир, но ты можешь называть меня мистер Бейлиш.

- Ну уж нет! - Фыркнула она. - За твоё занудство я буду называть тебя не иначе как “папочка”!

Вот с тех пор так и повелось. “Привет, папочка!” “Папочка, есть чё пожрать?” “Папочка, давай посмотрим новый марвелловский фильмец! Говорят, просто бомба!” “Охренеть, папуля, ты в этом костюмчике прям Джеймс Бонд!” И плевать ей, что он солидный, взрослый, серьезный мужчина, с которым никто не смеет разговаривать подобным образом, у него успешный бизнес, он старше неё лет на двадцать, виски у него седые, а взгляд строгий, и улыбаться он не любит. Плевать и на то, что он никогда не приглашал её в гости и не предлагал ей свою дружбу, скорее, наоборот, он постоянно ворчал и проявлял недовольство тем, что она заявляется вот так вот неожиданно, влезает в окно и начинает расхаживать по его квартире, как у себя дома. В ответ на его упрёки она только фыркает и смотрит насмешливо, мол, ну и что ты мне сделаешь, выгонишь? И, конечно же, он её не выгоняет. Кормит, если голодная, позволяет пичкать Вариса всякой вредной дрянью, которую тот обожает, хотя она бы и спрашивать не стала, всё равно бы совала ему украдкой, пока он не видит, иногда даже смотрит с ней её дурацкие фильмы. Она же всегда с радостью выгуливает пса, когда он задерживается на работе из-за важного совещания или переговоров по очередной сделке, пришлось даже ключи от своей квартиры ей дать для этих целей.

Петир Бейлиш живёт один, если не считать собаку. Один в огромной, дорого обставленной квартире с новеньким дизайнерским ремонтом и подлинниками картин известных импрессионистов на стенах.

Она в импрессионизме не разбирается. Она учится на юриста, любит йогу и современные танцы, носит дырявые джинсы с кроссовками и растянутые футболки. Глядя на неё, он постоянно недоумевает, как ей в голову вообще пришло, что из неё может получиться юрист, это же бред какой-то. Но она как-то раз поделилась, что на юридическом образовании настояли родители, а сама бы она с удовольствием выучилась на хореографа, или выступала бы сама, но родители против. Они, её родители, живут в Техасе, обеспеченные, судя по всему люди, а она уехала учиться в Нью-Йорк и, по его, Петира, мнению, совершенно отбилась от рук. Но кто он ей, в конце концов, чтобы воспитывать и читать морали. Никто. Просто сосед, которого она называет “папочка” и заявляется к нему в любое время дня и ночи.

- Привет, - отвечает он и продолжает нарезать лук. Готовить он любит, а она любит есть его стряпню, поэтому готовить теперь приходится на двоих, иначе ведь заявится и всё равно съест половину его порции.

- Ты с Варисом гулял? Если нет, то я схожу.

- Давай поедим сначала, а потом сходишь, - отвечает, всё так же не глядя на неё.

- А ты со мной пойдёшь? - Спрашивает она с явной надеждой в голосе.

Обожает, когда он выходит вместе с ней. Тогда она может всласть побесить их соседку миссис Тиррел, которая тоже примерно в это время выгуливает свою таксу Маргери. Миссис Тирелл - дама строгих нравов и всяческие фривольности крайне не одобряет, поэтому она приходит в дикий ужас, когда Санса начинает изображать его молоденькую любовницу, виснет на нём, прижимается то грудью, то задницей и, придурошно хихикая, чмокает его в щёку. Просить её прекратить этот цирк бесполезно, и он просто молча терпит, пока она забавляется, доводя старушку до полуобморочного состояния.

- Пойду, если пообещаешь не виснуть на мне и не щипать за зад. Я давно уже сказал миссис Тирелл, что никакие мы не любовники.

- И она поверила? - хмыкает, насмешку в голосе скрывать даже не пытается.

Он пожимает плечами в ответ.

- Вот и я так думаю, что нихрена она не поверила, - голос довольный и взгляд вполне себе победоносный, мол, давай, давай, пытайся исправить положение, ничерта, всё равно, не выйдет.

- Так что? Обещаешь?

- Что? - Под дурочку косит.

- За зад меня не щипать. И на шее не виснуть.

- Обещаю! - Тожественно произносит, а сама пальцы скрещенные за спиной держит, хотя он и так знает, что врёт она, и за зад его всё равно щипать будет, и на шее виснуть тоже.

Варис не отходит от нее ни на шаг, и она усаживается прямо на пол, чтобы удобнее было мять его толстые бока и гладить розовое пузо, которое тот с радостью подставляет её тонким, изящным пальчикам, блаженно жмурясь от наслаждения.

- Не сиди на полу, - говорит он назидательно.

- А чё? Бацилла на меня прыгнет? - Хихикает, продолжая трепать Вариса за ушами.

- И не “чё”, а “что”.

Её манера говорить с этими жуткими словечками вроде “чё”, “капец ваще”, “охренеть” и прочими подобными бесит невероятно.

- Папулечка, ну не занудствуй, ничего со мной не будет, я же не голым задом на полу сижу.

Он моментально представляет эту картину и ему становится как-то душно.

- Еще чего не хватало. Давай, руки мой и за стол. Ужин готов.

Она тут же вскакивает, и несётся мыть руки. Голодная, сразу ясно, раз без лишних препирательств руки мыть пошла, так-то она ни за что не согласилась бы выполнить его указания вот так вот сразу, даже не попытавшись вымотать ему все нервы.

Зачем он терпит её? Как это вышло вообще, что замкнутый и отстранённый Петир Бейлиш впустил в свою жизнь эту взбалмошную девицу? Он вообще был против каких-либо серьезных отношений, предпочитал одиночество и покой, любил проводить свободное время за чтением книг или прогулками в компании собаки. Но вот уже четыре года, как он забыл, что такое настоящее одиночество. Санса лезет абсолютно везде, вмешивается во всё, бесит его, путается под ногами, а он по какой-то непонятной причине позволяет ей всё это. Ведь давно уже можно было расставить все точки над “I”, указать ей на дверь, да и дело с концом, но как, если она всё равно влезет в окно и скажет “Привет, папочка!”

Ест она, усевшись на стул с ногами и подтянув колени к подбородку. Он постоянно переживает, что она уронит кусочек курицы в соусе, изляпается сама и заляпает пол, но она, почему-то, никогда ничего не роняет.

- Сядь нормально, что ты сидишь как воробей на ветке.

- Не воробей, а синичка, я же девочка.

- Ты не девочка, ты мелкая безмозглая пташка.

- Безмозглых на юрфак не берут, - парирует она и отправляет в рот кусочек помидора.

- Могу поспорить, тебя оттуда уже раз сто выгоняли, но ты всё равно влезаешь в окно.

- Тогда уж пришлось бы влезать в постель к ректору, - она хохочет, представляя себе эту картину. - А он у нас такой толстенький, лысенький, прям как Варис. Не в моём вкусе, короче, я б с ним трахаться не стала.

Когда она выдаёт нечто подобное, ему всегда хочется заткнуть уши и не слышать больше этот бред. И совершенно не хочется представлять, как она трахается с лысым ректором или кем-нибудь ещё. Слава богу, парней она к себе не водит, он никогда ни с кем её не видел, может, ходит к ним, а может, и нет у неё никого, но думать об этом ему тоже не хочется.

Варис лежит у её ног и с надеждой заглядывает в глаза. Она, конечно же, суёт ему кусочки курицы в соусе карри, а он чавкает и просит еще.

- Я его уже кормил, прекрати его раскармливать, он и так уже как бегемот стал, и всё благодаря тебе.

- Я его кормлю, а он меня за это сильно любит, так что не мешай нашей любви, папуля.

- Он тебя любит не за то, что ты его кормишь, а просто так. Он бы тебя и без курятины любил.

- Откуда ты знаешь? Вот я бы тебя без курятины не любила бы так сильно, это стопудово.

- А ты меня что, сильно любишь? - спрашивает он и отпивает воды, что-то в горле пересохло совсем.

- А ты думаешь, с чего я к тебе таскаюсь? Люблю, конечно.

- Ты не меня любишь, а мою стряпню и Вариса, вот и таскаешься.

- И ещё твой домашний кинотеатр, не забывай, это тоже важный фактор наших с тобой нежных отношений, - хохочет заливисто и Варис солидно гавкает, соглашаясь с ней.

Невыносимая девчонка.

Они заканчивают ужин и он складывает посуду в посудомойку.

- Папуля, я щас, переоденусь и приду, пойдём с Варисом гулять, ок?

- Давай. Хотя что тебе переодевать, ты и так нормально одета.

- Раз говорю надо, значит, надо.

На ней синие джинсы и серая футболка, в принципе, наряд вполне подходящий для прогулки с собакой, но она всё равно вылезает в окно и взлетает по пожарной лестнице наверх, в свою квартиру.

Заявляется через пять минут, одетая по меньшей мере как уличная шлюха. Кожаная юбка еле прикрывает зад, блестящий топ открывает живот и не слишком уверенно прячет от посторонних взглядов грудь, бюстгальтера, ясное дело, на ней нет, на ногах золотые босоножки на высоченной платформе.

- Ну и что это за вид? Куда собралась? На панель?

- Ничего ты не понимаешь, - фыркает.

- Всё я понимаю, снова миссис Тирелл бесить надумала.

- А ты сам виноват, между прочим! Не запрещал бы мне за зад тебя щипать, я бы и не наряжалась так!

Он вздыхает.

- Ладно, идём.

И они идут гулять с Варисом, доводить старушку до сердечного приступа и болтать о всяких глупостях. Вернее, болтать будет она, а он будет слушать и поражаться, что она делает в его жизни, эта невыносимая девчонка.

***

Её не видно уже неделю, вернее, восемь дней, и он начинает переживать. То есть, переживает он уже семь дней, с того самого вечера, когда однажды она не влезла к нему в окно и не потребовала, как обычно, покормить её. На третий день он поднялся на её этаж и позвонил в дверь. Никто не открыл. Он звонил долго, а потом заходил ещё пару раз, но её не застал. А может, и была она дома, просто не открывала, кто знает.

Он старается не думать. Старается выбросить из головы все мысли о ней, но они не желают никуда уходить, наоборот, с каждым днём их становится всё больше, а сами они всё мрачнее…

Да что с ним такое? Ну не отец же он ей в самом деле, так чего переживать? А в голове почему-то крутится “Вот пусть только заявится - выпорю!”

И вдруг…

- Папуля, поздравь меня!

У него чуть стакан с водой из руки не выпал.

Пришла. Худющая стала, почти прозрачная, под глазами какие-то тени залегли, вид уставший, замученный какой-то, но взгляд счастливый.

- Ты на наркоту подсела что ли?

Фыркает. Как лисица.

- Папуля, ну чё за хрень ты несёшь? Какая ещё наркота?

- Тогда где тебя неделю носило и почему вид такой, будто только что из концлагеря?

- А ты волновался что ли?

- На вопрос отвечай, когда я тебя спрашиваю.

- У, папочка, какой ты у меня строгий, - смеётся и лезет в холодильник. - Пожрать чё есть? Я с голоду умираю. Не помню даже, когда ела в последний раз.

Он ещё держится, но с трудом. До жути хочется подойти, схватить за хрупкие плечики и встряхнуть хорошенечко, чтобы прекратила, наконец, кривляться, и ответила нормально, что, чёрт побери, происходит.

- Санса…

По имени и с такой угрозой в голосе он никогда ещё к ней не обращался и она понимает, что он на пределе. Поэтому спокойно отвечает:

- Диплом я дописывала, срочно надо было закончить и сдать. Вот и сидела дома безвылазно, писала.

- Я к тебе приходил, почему дверь не открывала?

- Так это ты был? - Удивлена, кажется, неподдельно. - А я еще думала, кто это ко мне постоянно ломится.

- Почему не открыла, говори.

Пожимает плечами.

- Я же не знала, что это ты. Думала, может Мирцелла или Джейни приходили, а им я открывать не хотела, а то бы они мне нормально позаниматься не дали болтовнёй своей. Я даже мобильник вырубила. Тебе бы я открыла, правда, папуля, просто у меня и мысли не было, что ты придёшь. Я думала, ты сидишь там весь такой довольный, что я от тебя отстала, наконец…

На самом деле, он тоже раньше думал, что будет очень рад, если она от него отвяжется. Но, почему-то, не был.

- Не смей больше так пропадать.

- А иначе что? Отшлёпаешь меня? - И смотрит с прищуром, издевается. А у него почему-то нутро всё скрутило в один тугой и горячий комок, а ладони вспотели.

- Там в холодильнике салат есть свежий, я сегодня делал. Ешь. Мясо пожарить? Будешь?

- Буду.

Вынимает салат, смотрит на него голоднющими глазищами, но поесть сразу не получается. Из соседней комнаты прибегает Варис, проснулся наконец, лежебока, и услышал знакомый голос. Он тоже скучал по ней, то и дело слонялся из угла в угол и посматривал на окно, но её всё не было и не было. Теперь же он спешит, торопится рассказать ей, как он тосковал, как ждал её, и ей ничего не остаётся, только плюхнуться на пол и обжиматься с радостным бульдогом, который от счастья даже похрюкивает и лижет, лижет её лицо, губы, нос, куда дотягивается розовым своим, мягким языком, а она смеётся и позволяет ему лизать себя, тоже скучала, сразу видно.

Почему-то Петир чувствует зависть. Завидовать собаке, это, вообще, нормально?

- Так с чем тебя поздравить?

- Я защитила диплом. Теперь я внатуре юрист. Прикинь? Ты вообще можешь в это поверить?

- Не особо. Я бы тебя на работу не взял.

Она хохочет.

- Ну папуля, почему? Почему бы тебе меня и не взять?

Да. Действительно. Почему бы ему её не взять.

Проклятье. Что за мысли вообще в его башку лезут.

- Ешь салат, давай. Сейчас быстро стейк пожарю. И руки помой.

Она моет.

***

Он вынимает утку с яблоками из духовки и выкладывает на блюдо. Она очень любит утку с яблоками, а он давно её не готовил.

В дверь звонят. Он никого не ждёт, по крайней мере, никого, кто приходит через дверь, поэтому открывать не торопится.

- Папуля, ну что ты так долго! Я опаздываю уже! М-м-м, чем так пахнет? Ты утку приготовил, что ли?

От её вида у него будто горло судорогой сводит. На ней красное вечернее платье в пол, очень красивое и явно дорогое, она в нём похожа на принцессу или даже на королеву, особенно с высокой причёской и скромным, но выразительным макияжем. На ногах босоножки на каблуках, явно подобранные специально к этому платью. Петир Бейлиш неплохо разбирается в моде, у него есть определенный вкус, а вот то, что она тоже умеет правильно выбирать наряды, для него настоящий сюрприз. Никогда бы он не мог даже представить себе, что увидит её в таком платье.

Он молчит и просто смотрит на неё.

- Папулечка, алё, есть кто дома? Я говорю, опаздываю очень, платье помоги застегнуть.

И поворачивается спиной. Платье застёгнуто только до середины, а дальше, видимо, не дотянулась, вот и пришла к нему. При виде её худенькой спины и как-то беспомощно что ли выпирающих лопаток, ему внезапно становится жарко, а тело наливается странной тяжестью. Особенно где-то в области живота. Или ниже.

- И почему не в окно? - Спрашивает он хрипло, чтобы сказать хоть что-то и не молчать, как полный кретин.

- А ты пробовал в вечернем платье и на каблуках в окна лазить?

Да, действительно.

Он подходит к ней совсем близко и находит застёжку. Руки почему-то слегка дрожат. На этих каблучищах она выше него, и его это немного смущает, чувствует себя, как простой смертный перед греческой богиней.

- Папуля, ну чё ты так долго, блин! Опаздываю, говорю. Придется такси вызывать, в таком платье в метро не поездишь.

- Куда собралась-то?

- Идём с ребятами из группы в ресторан праздновать окончание учёбы.

- Понятно. Много не пей.

- Да щас, - фыркает. - Я уже так давно мечтаю надраться как следует, а сегодня ещё и повод такой. Короче, жди к завтраку, не раньше.

- Я тебе дам, к завтраку. Чтоб к полуночи дома была, ясно тебе? И вообще, я тебя сам отвезу. Подожди, ключи возьму.

Он идёт за ключами от машины, а она гладит Вариса и бормочет в его довольную мордаху:

- Сегодня папулечка у нас такой строгий, допоздна гулять не велит, прикинь, говорит, чтоб к полуночи дома была, я ему Золушка какая что ли, совсем уже охренел, скажи?

Его чёрный внедорожник Мерседес она называет не иначе, как “грёбаная жестянка” и уверяет, что в нём он выглядит как настоящий гангстер. Он ей уже тысячу раз говорил, что гангстеры предпочитали ездить на Фордах, Кадиллаках и Роллс-Ройсах, но ей пофиг, гангстер и всё тут.

Музыку в машине он не включает, чтобы она не начала ныть, что устала слушать его старьё, вроде QUEEN или Элтона Джона, ей нравится что-то посовременнее, “подрайвовее”, как она выражается, а у него голова пухнет от её любимых песен.

До ресторана доезжают довольно быстро, пробок по дороге почти нет, повезло.

- Итак. Как я уже сказал, много не пей, и чтобы дома была к двенадцати. Вот, держи.

- Что это?

- Деньги на такси. До дома доехать. Бери, не выпендривайся.

Она и не думает его слушаться.

- Не возьму, еще чего. У меня бабки и свои есть, понял?

- Санса.

- Да, папулечка?

Он вздыхает.

Она быстро отстёгивает ремень безопасности и вдруг резко наклоняется к нему и чмокает его в нос.

- Веди себя хорошо папочка, притом, за нас обоих, потому что я сегодня буду очень, очень плохой девочкой.

Выскакивает из машины и дефилирует к дверям ресторана. Бёдрами качает как маятник, бесит его, знает же, что он смотрит.

Невыносимая. Она просто невыносимая.

Он сжимает руль и пялится ей вслед.

Надо ехать домой, утка с яблоками стынет.

На третьем часу ожидания у него заканчиваются сигареты, и он просто сидит в машине и тупо смотрит на двери ресторана. Припарковался чуть в стороне, и ему видны сразу два выхода - главный и боковой. Она пока не появлялась ни там, ни там, и он просто ждёт. Слушает сэра Элтона и ждёт.

Около полуночи у бокового выхода мелькает красное платье. Он настороженно всматривается, пытается понять, что там происходит. Она не одна, с ней двое парней, и они тащат её куда-то. Она, похоже, сильно пьяна, ноги еле передвигает, но всё же пытается сопротивляться.

Парни тащат её к машине, и предчувствие говорит ему, что везти они её собираются совсем не домой.

Блять. Мать вашу.

Он резко газует и перекрывает выезд серебристой Ауди, в которую затолкали его девочку. Из бардачка достаёт пистолет. Использовать его, конечно, нежелательно, но припугнуть этих ублюдков придётся.

Выходит из машины.

- Эй, мужик, отгони тачку, ты нам выехать мешаешь!

Петир направляет ствол на водителя.

- Мужик, ты сдурел что ли? Что ты творишь?! Убери пистолет!

- Девчонку. Отпустили. Быстро.

- Мужик…

- Считаю до трёх. Раз…

Задняя дверь Ауди распахивается и Санса практически вываливается на пыльный асфальт.

- Да забирай! Мы себе и получше найдём!

Петир подходит и помогает ей подняться. От страха она, кажется, даже протрезвела немного, глазищи огромные, взгляд перепуганный, смотрит на него и поверить не может, что это действительно он.

- П… Папулечка… Забери меня отсюда… Пожалуйста… - Язык еле ворочается, и не понятно, от количества выпитого или от страха.

Если бы не эти ублюдки в Ауди он бы сейчас сгрёб её в охапку прямо здесь, прижал бы к себе и не отпустил уже никогда, но надо увозить её отсюда, и поскорее.

Поэтому он просто берёт её под руку и помогает дойти до своего внедорожника, усаживает назад, чтобы она могла прилечь, если сидеть не сможет.

Недоноски в Ауди ржут и выкрикивают в их адрес какие-то пошлости. Ну что ж, пара пробитых колёс немного охладят их пыл. Грохот от выстрелов оглушительный, но ему плевать. Он просто садиться в свой Мерседес и увозит её подальше. Увозит её домой.

А дома она вся дрожит в ознобе, трясёт её сильно, с лица вся бледная, под глазами круги, тушь размазалась.

- Мне плохо, папочка, сейчас стошнит…

“Странно, что не “щас блевану”, - проносится в его голове, пока он помогает её добраться до туалета.

Рвёт её долго. Она стесняется, просит его уйти, но он её, конечно же, не слушает, сидит рядом, вытирает ей губы влажным полотенцем и время от времени даёт глотнуть воды. Она пьёт, а потом её снова тошнит и так, кажется, бесконечно.

- Всё хорошо, - шепчет он, поглаживая её по спине. - Всё хорошо, моя девочка, ты дома, в безопасности. Сейчас желудок промоем, умоем лицо и уложу тебя спать. Всё хорошо, не бойся, я с тобой…

В спальню приходится нести её на руках. Она совсем без сил, висит, как тряпочка, но хоть тошнить её перестало. Он укладывает её в постель. Думает немного, что делать с платьем, и всё же решает его снять. Она не сопротивляется, безропотно позволяет себя раздеть и так же покорно облачается в его синюю футболку.

- Папулечка, - шепчет. - Ты же не уйдёшь?

- Не уйду, не волнуйся. Спи.

А сам надевает такую же синюю футболку и полосатые пижамные штаны. Лежать с ней рядом под одним одеялом как-то странно, но вид у неё такой, что у него в груди щемит и никаких “таких” мыслей просто нет. Он гладит её по огненным её волосам и шепчет:

- Спи… Всё хорошо, малыш… Я рядом.

И она засыпает. Сопит, тесно прижавшись к его боку и положив ладошку ему на грудь, туда, где бешено бьётся сердце, и ему кажется, что он никогда не уснёт, но всё же вечность спустя тоже засыпает.

А на утро её уже нет.

***

Суббота и у него выходной, это значит, что в офис ехать не нужно, но какая-то работа всегда есть, поэтому он весь день сидит за ноутбуком, разбирает почту и ждёт.

Её не видно и не слышно. Весь день. Спит наверное, что же ещё, да и похмелье, наверное, дикое. Ему жаль, что она ушла пока он спал, но так, наверное, лучше, потому что он понятия не имеет, как на утро смотрел бы ей в глаза, что говорил бы после этой чёртовой ночи, после которой у него полнейшая неразбериха в мозгах.

То, что она напилась и её чуть не увезли в неизвестном направлении какие-то подонки его ничуть не удивляет, это как раз вполне в её стиле, но вот то, что сам он повел себя как полный придурок, когда ждал её под дверью ресторана, а потом спасал от этих мудаков, размахивая при этом заряженным стволом - вот это для него действительно неожиданность.

Вот уже четыре года в его жизни постоянно, с завидной регулярностью возникают всяческие неожиданности. Пора бы уже привыкнуть.

И очередная не заставляет себя долго ждать.

Из квартиры сверху доносятся какие-то странные звуки. Топот, громкая музыка, цокот каблучков, грохот какой-то, смех женский и… мужской, а потом… А потом звуки становятся вполне определёнными, такими, что сомнений нет никаких: в квартире сверху занимаются сексом.

Трахается. После того, как он отбил её у каких-то мудаков на Ауди, полночи откачивал, вытирал её блевотину, умывал, спать укладывал. Она трахается. На следующий же день. Трахается. С кем-то другим.

И, конечно, всё логично и закономерно, ведь он для неё просто сосед, престарелый к тому же, в отцы ей годится, папочка он для неё, вот и все. А вокруг неё молодые, высокие, загорелые, в мускулах все так и роятся, куда уж ему до них.

Проклятье.

И почему вообще подобные мысли лезут ему в голову? Какая ему разница, что она делает и с кем? Ну да, трахается, и что? В конце концов, ей не пятнадцать лет, и она не его дочь.

Так почему же ему так хреново?

Петир наливает коньяк в хрустальный бокал и выпивает его залпом. Нет никакого желания смаковать элитный напиток, как он делает это обычно, когда решает выпить немного субботним вечером.

Плевать. Насрать на всё. И на неё тоже.

Надраться и лечь спать. Всё.

Конец истории.

Звуки сверху становятся ещё громче, от этих стонов и рычания у него начинает болеть голова, и он пьёт, пьёт и терпит, сцепив зубы, и твёрдо решает продать эту грёбаную квартиру, а ещё лучше переехать в другой город.

Спустя два часа и полбутылки коньяка всё стихает.

- Папуля, слушай, тут такое дело…

Она. Как ни в чём не бывало. Стоит перед ним одетая во что-то непонятное, то ли платье такое с кружевами, то ли пеньюар ночной, стоит, смотрит глазищами своими и говорит:

- Папуля, алё, у меня тут к тебе просьбочка есть, ты слышишь?

- Убирайся.

- Папулечка, ты чего…

- Убирайся, я сказал. И чтобы я тебя не видел больше, тебе ясно?

Голос у него почти срывается, но он очень старается держать себя в руках.

Она не понимает.

Она подходит к нему так близко, что он ощущает лёгкий аромат её цитрусовых духов. Берёт его лицо в свои ладошки и заглядывает в глаза.

- Папочка, - шепчет. - Ты что? Что с тобой случилось? Это из-за прошлой ночи, да? Ты переволновался за меня? Ну прости, я так больше не буду, обещаю, папулечка…

Его трясёт.

- Убирайся отсюда вон!! - Орёт. - Слышишь?! И никогда! Никогда больше не приходи!

Её голос дрожит, и она спрашивает несмело:

- Папуля, ты напился что ли?

- Никакой я тебе не “папуля”, и не смей меня так называть! Если бы у меня и была дочь, она никогда не была бы похожа на тебя! Убирайся! Дрянь! Мерзавка наглая! Вон отсюда!

По её щекам текут слёзы и она исчезает, он даже не понял толком, в дверь она вышла или в окно. Её просто нет, и теперь уже можно не сдерживать себя, можно позволить себе садануть кулаком в стену, а потом тыльной стороной ладони размазывать по лицу солёную воду, смешанную с кровью, костяшки разбиты, ну да и наплевать, не имеет значения. Ничто теперь не имеет значения.

Всё.

Кончено.

========== Глава 2 ==========

- Мистер Бейлиш, можно?

Рос, секретарша, симпатичная, с рыжими волосами приоткрыла дверь его кабинета и никак не решится войти. Надо бы её уволить. Ну, или хоть приказать волосы перекрасить. Рыжие его бесят.

- Входи. Говори, что там, только быстро. Времени нет.

Она топчется у порога и опасливо поглядывает на него. Боится. И правильно делает. Его многие боятся, а в последнее время особенно.

- Ну? Что у тебя?

- Мистер Бейлиш, тут несколько рукописей, редакторы утром прислали. Посмотрите?

Он недовольно морщится.

- Клади на стол и оставь меня в покое. Кофе свари. Покрепче.

- Конечно, сэр, сию минуту.

Дрожащими руками она пристраивает несколько папок на край стола и как можно быстрее выскальзывает из кабинета.

Издательский дом “Пересмешник” существует уже пятнадцать лет и считается одним из самых успешных и солидных в области книгоиздательства. За эти годы они открыли много новых и ярких имён современных авторов, и Петир в тайне очень гордится своими достижениями. Да, все успехи своего бизнеса он неизменно считает своими личными, поскольку абсолютно все рукописи, которые они берут в печать, прочитываются им лично, и он один решает, подписывать в итоге контракт с автором или нет. Конечно, это занимает уйму времени, но зато он полностью уверен, что проходная муть никогда не будет издана под логотипом с птичкой пересмешником, ему нужны только бестселлеры, и никак иначе.

Все сотрудники издательства в курсе, что у владельца крутой нрав, и те, кто доставляет ему слишком много неудобств, надолго на этой работе не задерживаются. Неудобство для мистера Бейлиша - это трата его драгоценного времени на прочтение плохих текстов. Если редактор присылает ему две рукописи, которые мистер Бейлиш в итоге не одобряет - его неизменно ждёт увольнение.

За годы совместной работы Рос уже научилась определять, понравится ли боссу текст или нет, иногда она даже пытается спасти шкуры тупых редакторишек, подсунувших ему невесть что. Сама отбраковывает откровенный бред, из того, что ему прислали, и выбирает только самое стоящее. Зарплату ей поднять, что ли… Да, и волосы пусть перекрасит.

Мысли о рыжих волосах Рос снова возвращают его к тяжким воспоминаниям о ней.

Он не видел её уже три месяца, ни разу не видел с того самого вечера, когда выгнал её и приказал больше никогда не появляться в его жизни.

Она и не появлялась.

С того дня в её квартире было тихо и ни он, ни соседи, больше её не видели. Он спрашивал. Ненавидел себя за это, но спрашивал. И за то, что постоянно прислушивался в надежде услышать цокот её каблучков над головой, тоже ненавидел себя до одури. Но сверху не доносится ни звука.

Санса просто исчезла.

Ему не хочется признаваться в этом, но за три прошлых месяца он сильно постарел, осунулся весь, под глазами мешки, лицо опухшее какое-то. Надо бы меньше пить, но как не пить, когда в квартире такая оглушительная тишина, только Варис топает из угла в угол, смотрит на окно и тяжко вздыхает. Тоскует.

Петир пьет коньяк, реже виски, и пытается не думать.

А ещё ему снятся сны. Сны, в которых она так же, как тогда, нежно держит его лицо в своих ладошках и шепчет, шепчет ему прямо в губы “Папулечка, ну что ты…”, и тогда он уже не отталкивает её, не орёт, нет, он прижимает её к себе, вбирает её в себя всю, без остатка, так, что дышать невозможно и накрывает её мягкие, чуть припухшие губы своими. На вкус она невероятная, и она не сопротивляется, наоборот, она сама льнёт к нему, притягивает его лицо к себе и целует, целует, зажмурив глаза от счастья.

Каждый раз после такого сна он начинает пить с самого утра.

И он понимает, конечно, понимает, что всё это очень, очень глупо, ведь у них всё равно ничего бы не вышло, и дело даже не в том, что он старше неё на целую жизнь, а, скорее, в том что она по сути своей всё ещё ребёнок, пусть даже и совершеннолетний, но ребёнок. Как можно всерьёз строить отношения с кем-то, кто без остановки кривляется, отпускает дурацкие шуточки, может в любой момент сотворить какую-нибудь несусветную глупость и говорит что-то вроде “ну триндец внатуре ваще”.

Спать с ней… От этой мысли его знобит. Чувствует себя каким-то конченым педофилом. Даже подташнивать начинает. Не от неё, нет. От себя. Потому что он этого хочет. Не смотря ни на что, хочет её.

Есть ли какой-нибудь смысл отрицать очевидное?

Он любит её.

Он, Петир Бейлиш, любит грёбаную Сансу Старк.

Но любовь эта неправильная. Невозможная.

Любовь, у которой нет будущего.

***

Хуже всего ему приходится по выходным, когда офис закрыт и рабочие вопросы уже не отвлекают от мыслей о ней, поэтому он берёт несколько рукописей на дом и убивает время за чтением очередного детективного или философского опуса с претензией на культовость. Чаще всего практически все рукописи оказываются совершенно негодным материалом, и он пытается понять, то ли авторы стали хуже, то ли ему стало сложнее угодить. Придирается к каждой мелочи, всё ему не то и не так.

Папки, подсунутые Рос, он тоже взял с собой и к вечеру воскресенья перечитал почти все, только одна осталась, последняя.

Петир делает очередной глоток коньяка и открывает рукопись. Читает название.

“Папочка”.

Автор Алейна Стоун.

Его будто сильно ударили поддых. Очень сильно. Так, что весь воздух из лёгких вышибло.

Несколько долгих минут он приходит в себя, пытаясь унять дрожь в руках и слишком гулко бьющееся сердце.

Затем делает ещё один глоток из хрустального бокала начинает читать.

Привет, дорогой дневник.

Чёрт… Это так глупо. Я в жизни дневников не писала, даже не знаю, как это правильно делается. Вообще, чувствую себя какой-то долбаной Лорой Палмер. Но с другой стороны, о том, о чём я хочу написать, рассказать я никому не могу. Совсем никому. Ни единой душе. Поэтому, придётся всё это выслушивать тебе.

Мне хочется как-то к тебе обращаться, чтобы казалось, что я действительно разговариваю с другом, а не просто пишу в тетради для самой себя. Буду называть тебя Лора. По-моему, отличное имя для тайного дневника влюбленной дурочки, как считаешь?

Да, да, можешь ничего не говорить, сама знаю. Мои попытки прикрыть дыру в сердце самоиронией выглядят довольно жалко, но что мне ещё остаётся? Вены резать? Таблетки глотать? Были у меня такие мысли, что скрывать. Были. Наверное, так бы и сделала, но маму жалко. Она бы этого не пережила.

Так вот…

Прошёл уже почти месяц с тех пор, как я видела его в последний раз. Я, наконец-то, немного пришла в себя, стало немного легче, ну, как легче, просто уже не реву в подушку ночи напролет, хотя всё ещё глотаю успокоительное. Но рассказать кому-то мне просто жизненно необходимо, понимаешь? Иначе у меня сердце разорвётся от всего того, что там накопилось…

Всё ещё не знаю, с чего начать… В голове какая-то каша. Я даже даты ставить не буду, потому что это будет дневник воспоминаний, всё это уже в прошлом, и я даже не помню толком, когда именно происходили в эти события, за исключением, разве что, нескольких особо значимых дней. Я просто хочу выплеснуть это из себя и закрыть эти страницы навсегда. Мне надо как-то жить дальше, Лора, но я пока не знаю, как.

В общем… Начать нужно, видимо, с того, как я увидела его впервые. Был сентябрь и я только-только переехала в нью-йоркскую квартиру тёти Лизы. Мне жаль тётушку, она ведь была ещё совсем не старой, но рак - болезнь беспощадная, так что… Так что у меня появился новый дом, хоть я и не была особо рада этому обстоятельству. Скорее, это было весьма печально.

Как-то сумбурно всё выходит, мысли будто наскакивают одна на другую, и рассказ получается спутанный, но ты разберёшься, Лора, я в тебя верю.

В тот день я шла в универ, спускалась по лестнице и столкнулась с соседом, который выводил на прогулку собаку.

И это был он.

Прежде я ни разу его не видела, хоть и жила в доме уже три дня.

Ему немного за сорок, он примерно одного со мной роста и у него совершенно потрясающие седые виски, самые красивые в мире губы и глаза…

Помню, когда я впервые посмотрела ему в глаза… Когда он посмотрел мне в глаза… В общем, меня будто полоснули кинжалом по горлу, настолько трудно стало дышать, и я не знаю, как я тогда не схватилась рукой за шею и не стала хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Это было бы очень глупо, но именно это мне и хотелось сделать в тот момент.

У него такие глаза, Лора… Серо-зелёные, глубокие… Знаешь, ощущение было такое, будто я знаю его всю жизнь или знала в какой-то другой жизни, будто я знаю о нём всё-всё, а он обо мне. Это было… Не знаю, как объяснить. Было так, будто я вернулась домой после долгого путешествия. Вот, как я почувствовала себя, когда заглянула в его глаза.

И что было делать, Лора? Мне казалось, меня переклинило, застыла как статуя и никогда больше не смогу пошевелиться. И так бы, наверное, всё и было, если бы я не нашла в себе сил сделать хоть что-то, чтобы отвести взгляд от его глаз, иначе бы он сразу всё понял.

И тогда я уронила сумку на пол, рухнула на колени и принялась тискать его собаку. У него очень милый бульдог по имени Варис и на самом деле я его просто обожаю. Я вообще собак люблю, но Варис самый лучший пёс на свете, нереально няшный, и я тут же принялась его гладить и трепать его милую мордашку, пока он пытался меня облизать.

Он смотрел на меня, сперва молча, а потом сказал что-то вроде того, что стоять на коленях в подъезде негигиенично, потому что полы грязные… А, нет. Сперва он сказал, что незнакомые собаки бывают агрессивными и посоветовал не обниматься с ними вот так вот сразу. Я, сперва даже не знала, что ответить, но тут внезапно в меня будто какой-то демон вселился, иначе я это объяснить не могу. Я заявила вдруг что-то такое, знаешь, в стиле Арьи (Арья - моя младшая сестра), так вот я сказанула что-то вроде “Не-е-е, собаки меня любят, а я их!” И дальше стала нести такую же чушь, приправляя всё теми же словечками из арьиного лексикона, ну, знаешь, что-то вроде “клёво”, “ваще круть”, “чё” и так далее.

Забегая наперёд, я и дальше общалась с ним только в такой дурацкой манере. Я понимала, конечно, что он примет меня за какую-то деревенскую дурочку, которая приехала в Нью-Йорк, а сама два слова связать не может. Откуда ему знать, что я окончила школу с отличием и у меня несколько грамот за участие в олимпиадах по литературе и философии? Но я решила, что лучше пусть он решит, что я недалёкая идиотка, чем поймёт, что я вот так вот сразу, сходу втрескалась в него с того самого пресловутого первого взгляда, о котором моя мама говорила, что в жизни так не бывает. Оказалось, Лора, что очень даже бывает, но когда ты не веришь в это, то для тебя это похоже на сход огромной снежной лавины прямо тебе на голову, а ты стоишь и понять не можешь, как же это всё могло произойти, ведь этого просто не может быть.

Именно тогда, в самый первый день нашего знакомства я и назвала его “папочка”. Сказала, что он такой занудный, ну просто как папочка, потому я теперь буду называть его только так, и никак иначе. Он, наверное, решил, что я совершенно сумасшедшая, наглая и беспардонная. И он прав, так я себя и вела с ним в тот день и во все последующие.

Ты спросишь, Лора, почему я сделала это? Почему вдруг стала называть незнакомого человека “папочка”? О, был бы жив великий доктор Фрейд, он бы тебе объяснил. Он сказал бы, что у меня очевидные проблемы с фигурой отца в моей жизни, и был бы абсолютно прав.

Дело в том, что мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было семь лет. Мама с тех пор так и осталась одна, замуж больше не вышла.

Я не люблю рассказывать об этом, и ему я тоже ничего не сказала.

Но, на самом деле, даже когда отец был еще жив, он постоянно был занят работой, пропадал в офисе с раннего утра и до поздней ночи, а на нас, детей, особого внимания не обращал, поэтому, Лора, я никогда не называла его “папочкой”. Так я называла только его.

В общем, доктор Фрейд сказал бы, что я просто нуждаюсь в ком-то, кто смог бы заменить мне отца, это должен быть взрослый, надёжный и серьезный мужчина, с которым я бы чувствовала себя в безопасности и знала бы, что он всегда будет рядом со мной, что бы ни случилось. И ты знаешь, Лора, я не вижу в этом ничего ужасного или неправильного. Это просто факт и его можно только принять, смириться и жить дальше. Что плохо в том, что я нуждаюсь в нём? Но если ты думаешь, Лора, что я испытываю к нему только дочерние чувства, то ты ошибаешься. О, ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься…

Уже поздно, Лора, и я попробую уснуть. Продолжу свой рассказ завтра.

Спокойной ночи.

Прочтя начало рукописи, он откладывает папку в сторону. В голове царит полнейшая неразбериха, мысли путаются и скачут в разные стороны.

Что это? Что всё это значит? Это действительно писала она? Это её дневник? Но как он попал в издательство? Она что, решила опубликовать его под видом любовного романа? Бред какой-то…

Нет, нет, о чём он думает вообще? Издательство, публикации… Она пишет, что любит его! Что влюбилась с первого взгляда! Что он нужен ей…

И пишет она это так… Нормально. Так по-взрослому. Если это правда писала она, его девочка - то он просто-напросто совершенно её не знает.

На часах уже час ночи, но спать не хочется, какой там сон после такого… Он решает принять прохладный душ, чтобы немногоосвежить голову, и читать дальше.

Привет, Лора. Ты, наверное, уже заждалась продолжения моей истории? Прости, в последние несколько дней я была очень занята, нужно было заниматься подготовкой и рассылкой резюме, мне ведь нужно искать работу. На самом деле, несколько довольно солидных Нью-Йоркских фирм приглашали меня на работу сразу после окончания юрфака, но это бы значило, что мне пришлось бы снова вернуться в этот город. Город, где есть он. А я не смогу, Лора. Просто не смогу жить с ним в одном городе и не видеть его. Знать, что он где-то рядом, что ходит по тем же самым улицам, заходит в те же самые кафе… К тому же, жить в квартире тёти Лизы я больше тоже не смогу. Нужно будет поехать, забрать кое-какие вещи, но я пока не готова.

Ты, наверное, думаешь, почему всё так… Я расскажу тебе всё, но по порядку.

Итак… На чём мы остановились?

После нашего с ним знакомства я стала приходить к нему в гости почти что каждый день. Залезала к нему через окно, представляешь? Наш дом старой планировки и прямо за окном у меня находится пожарная лестница, по ней я и спускалась, это очень удобно, на самом деле.

В самый первый раз я вовсе не собиралась вламываться к нему, я просто спустилась по лестнице и через окно стала разглядывать его квартиру. Она у него просто шикарная, и у него даже есть несколько подлинников работы Матисса, Мане и Дега! Представляешь? Они же стоят целое состояние! Но папочка любит живопись, особенно импрессионистов, поэтому я не удивлена, что он вложил деньги в картины. Мне они тоже очень нравятся, но всё же мой любимый импрессионист Поль Синьяк, а его работ у папочки в коллекции нет.

Он заметил меня, когда я разглядывала комнату сквозь окно, подошёл и открыл его. Я тогда так жутко перепугалась, чуть не свалилась вниз от неожиданности, но всё же смогла взять себя в руки и, набравшись наглости, просто перелезла через подоконник и заявила, что пришла к нему в гости. Видела бы ты его, Лора! Виду он, конечно, не подал, но я-то знаю, что он был в шоке от моей этой выходки. Хотя, я думаю, я была в шоке сама от себя никак не меньше, чем он. Тот самый демон, который вселился в меня при нашей первой встрече, снова вынырнул откуда-то из глубин моего сознания и принялся управлять моим телом, руками, языком. Я несла полнейшую околесицу, я снова тискала его собаку, разгуливала по его квартире, осматриваясь, будто собралась в ней поселиться, выдавала какие-то совершенно дурацкие комментарии по поводу его мебели, гардин и особенно картин. Я назвала Дега “мазнёй”! Представляешь, Лора?! Сейчас все те мои проделки даже вызывают у меня улыбку, но тогда мне было не до шуток, нужно было как-то выкручиваться, и я выкручивалась.

После первого “визита”, я стала заявляться к нему практически каждый день, и всё так же через окно. Я нахально рылась у него в холодильнике, требовала меня покормить… Кстати! Лора! Он просто обалденно готовит! Пальчики оближешь! И он готовил для меня. Когда он это делал, я была самой счастливой на свете, поэтому требовала, чтобы он для меня готовил чуть ли не каждый день…

С каждым днём я влюблялась в него всё сильнее, и чем сильнее влюблялась, тем более дурацкие выходки совершала, лишь бы он только не понял, лишь бы не догадался ни о чём.

Я не знаю, как он так долго терпел всё это. Терпение у него просто ангельское, поверь мне, Лора, я знаю, что говорю. Я мотала ему нервы ежедневно, но он почему-то с каждым днём реагировал всё спокойнее и спокойнее. Привыкал ко мне? Позволял мне всё, что угодно, а я вела себя уже просто как совершенно от рук отбившихся подросток.

Я не знаю, Лора. Мне очень хочется думать, что я была ему небезразлична. Хоть немножечко, ну хоть совсем чуть-чуть… А я…

Ты даже не представляешь, Лора, как часто мне хотелось просто подойти к нему, обхватить ладонями его лицо и прижаться губами к его губам.

Он оттолкнул бы меня, я знаю, конечно, оттолкнул бы, но это стоило бы того. Хоть на одно короткое мгновение почувствовать вкус его губ. Но потом для меня всё было бы конечно. Он стал бы отчитывать меня, говорить, что это невозможно, и что я для него слишком… слишком маленькая и мне надо поискать себе парня среди моих одногодок, а я не смогла бы вынести эти его морали и непременно разревелась бы позорно и отвратительно. Он, конечно, стал бы меня утешать, успокаивать, говорить, что это бывает, когда маленькие девочки влюбляются во взрослых мужчин, но это проходит, и ещё кучу всего наговорил бы мне, а я бы всё ревела и ревела… И потом он бы стал избегать меня, Лора. Стал бы говорить, что занят, у него дела, стал бы на работе задерживаться. Стал бы запирать окно. Я знаю, так бы всё и было, и я не могла, просто не могла допустить это, ведь я больше не знала, как мне жить без него. Вся моя жизнь до него казалась мне чем-то нереальным, будто я спала, а потом однажды утром проснулась и первое, что увидела, открыв, наконец, глаза, был его серьезный и такой родной взгляд.

И я не подходила к нему, Лора. Не брала его лицо в свои ладони и не прижималась губами к его губам. Я просто мечтала, как всё могло бы быть у нас и радовалась хотя бы тому, что просто могу видеть его каждый день и тому, что он как-то терпит меня и не прогоняет, хотя я постоянно устраивала ему всякое, доставляя море неудобства.

Глупо? Очень глупо. Вот такая вот я глупая.

Знаешь, Лора, иногда я задумывалась, что это было. В самом ли деле я только играла роль, или это была просто другая сторона меня? Другая Я, которая прежде пряталась от посторонних глаз, не выходила наружу, а рядом с ним она проснулась вдруг и, как будто, на время делала меня другим человеком… Может быть, дело в том, что мне очень рано пришлось повзрослеть. После смерти отца маме нужна была моя помощь с младшими детьми, и она часто говорила, что я должна быть серьёзной и ответственной… И я была. До встречи с ним.

Так или иначе, я не давала ему спокойно жить, а он всё равно меня терпел.

Хотя, ты знаешь, кое-какой толк ему от меня всё же был. Я частенько выгуливала Вариса, когда он задерживался на работе. А иногда мы гуляли с ним вместе, и тогда у меня была возможность повиснуть на нём, я даже умудрялась чмокнуть его в щёку и прижималась к нему, ну, знаешь, так, будто у нас с ним роман, и мы с ним вместе…

Дело в том, что в нашем доме живёт миссис Тирелл - жутко вредная старушенция, и у неё есть такса Маргери, тоже, честно говоря, жутко вредная. И я делала вид, что хочу немного позлить старушку, а для этого мне просто необходимо изображать его любовницу, ведь очевидно же, что разница в возрасте у нас с ним приличная, и если меня это обстоятельство не заботит, то у миссис Тирелл просто дым из ушей валил.

Он ворчал на меня за эти выходки, но никогда не ругался всерьез. Но я-то знала, что однажды его терпению придет конец, и с ужасом ждала этот день.

И он наступил.

Но об этом позже…

Петир читает. Курит, хмурится, трёт подбородок, иногда на его губах проскальзывает лёгкая улыбка, когда она описывает свои самые дурацкие затеи, например, как она умудрилась поджечь ёлку на позапрошлое Рождество или залить его ванную мыльной пеной из сломанной стиралки. Однажды она расколотила огромное, в полный рост, зеркало и пыталась свалить всё на Вариса. Он помнит все эти проделки и каждая из них греет душу, как маленький огонёк тёмной, зимней ночью.

Оказывается, она любит творчество Синьяка, обожает группу QUEEN и знает наизусть все песни Битлов.

Оказывается, она не просто взбалмошная, глупенькая пичужка, залетевшая в его окно.

Оказывается, она - по уши влюблённая девушка, маленькая женщина, которая просто отчаянно искала способ быть рядом со своим любимым.

А он, весь такой умный, серьезный и взрослый, он ничего этого не понял. Он видел лишь то, что было на поверхности, не задумываясь о том, что творилось у неё в душе.

Его девочка страдала. Каждый день страдала от неразделённой любви, а он ворчал на неё за то, что она раскармливает Вариса и бесит старуху Тирелл.

Подобные мысли самооценки не добавляют, но от правды не уйти: он действительно просто слепой идиот, мнивший себя очень умным и проницательным. А на деле кретин он распоследний, вот и всё.

За окнами светает. Он заваривает кофе и читает дальше.

Так вот, Лора. Наконец, я хочу рассказать тебе о том дне, когда…

Прости, я снова разревелась и наглоталась успокоительных. Я их вообще каждый день глотаю, чтобы не было так невыносимо больно. Надеюсь, когда-нибудь мне станет легче, но не сейчас…

О чём я… Да. Рассказать тебе о том дне, когда я видела его в последний раз. Но сперва расскажу о том, что было накануне, это важно.

Накануне мы с ребятами из группы (Мирцелла, Джейни, Джоффри, Рамси, Под и еще несколько других) собрались отмечать окончание учёбы и получение дипломов. Мы заказали стол в ресторане на всю нашу большую компанию и я должна была быть там к семи вечера, но проклятое платье никак не хотело застёгиваться, и мне пришлось спускаться к папочке, чтобы он мне помог. По обычной лестнице спускаться, конечно, потому что лезь в окно на каблуках и в длиннющем платье не очень удобно, знаешь ли. В общем, платье он мне застегнул, попутно прочитав лекцию о вреде алкоголизма, и потребовал быть дома не позднее полуночи. Меня всегда умиляло, когда он проявлял заботу обо мне, но приходилось играть свою роль и я бурчала что-то в ответ, делая вид, что меня достали его нотации. А он был так заботлив, так мил, что даже отвёз меня к ресторану на своей машине, хотя я уверена, что в тот день он смертельно устал на работе.

Он отвёз меня и я думала, что он, конечно же, уехал домой, но, как потом оказалось, ничего подобного. Лора, он ждал меня. Всё то время, что я пробыла в ресторане, развлекаясь и накачиваясь алкоголем, он сидел в машине и ждал.

Если бы я знала об этом… Если бы я только знала, я бы послала этот дурацкий ресторан ко всем чертям и уехала бы с ним домой или куда угодно. Главное, что с ним…

Но я не знала и я была очень наивна и глупа, Лора. Я думала, что хорошо знаю своих одногруппников Рамси и Джоффри, но оказалось, что это не так. Я думаю, они подмешали что-то в мою выпивку, потому что у меня вдруг всё поплыло перед глазами и я чуть не упала. Рамси подхватил меня под руку и сказал девочкам, что отведёт меня в дамскую комнату, а Джоффри вызвался ему помочь. Только вот повели они меня вовсе не в туалет, а вывели из ресторана через боковой ход. Вернее, выволокли, потому что идти я почти не могла. Краешком сознания я понимала, что происходит что-то плохое, и мне не следует ехать с ними, я пыталась даже сопротивляться, но что я могла сделать с двумя сильными парнями? Ничего.

Она затащили меня в машину и я уже думала, что для меня всё кончится очень плохо, но потом произошло нечто странное. Я ничего не понимала, потому что соображала с большим трудом, только Джоффри вдруг вытолкнул меня из машины и я практически упала на землю.

А потом появился он. Папочка помог мне подняться и отвёл в свою машину. Мне кажется, я слышала выстрелы, Лора, но я не уверена. В том состоянии, в котором я была, мне могло почудиться что угодно. Наконец, он сел в машину и отвёз меня домой.

Мне было так хреново, ты себе даже представить не можешь. Тошнило так, что я еле сдерживалась. Я сказала об этом папочке, и он отвёл меня в туалет, а потом он помогал мне, сидел возле меня, поил водой, гладил по спине, по волосам… Мне было так стыдно, просто до жути, и я просила его уйти, оставить меня одну, но он меня не слушал. Сейчас, когда я вспоминаю об этом… Поверить не могу, что он сделал для меня всё это… Никто и никогда не заботился обо мне так, как он… даже мама.

Со временем мне стало легче и он отнёс меня в спальню. Да-да, Лора, отнёс на руках. Он даже снял с меня моё дурацкое платье и переодел в свою футболку. И он лёг спать рядом со мной, и я могла прижиматься к нему всю ночь… Это была самая незабываемая ночь в моей жизни. Жаль, что я очень быстро уснула, меня просто выключило, хотя я пыталась не спать как можно дольше.

Проснулась я под утро. Голова просто раскалывалась, и я выскользнула в туалет. Глянула на себя в зеркало и чуть в обморок не упала. Ну и видок же у меня был! В гроб краше кладут. Я жутко не хотела, чтобы он проснулся утром и увидел меня такой, поэтому я решила подняться к себе. Он еще спал, и я постаралась его не разбудить.

Дома я выпила таблетки от головы и легла еще немного поспать. Когда проснулась, было уже совсем светло и голова болела значительно меньше. Я долго валялась в постели, приходила в себя, а потом, уже после обеда, мне позвонил мой старший брат Робб и сказал, что они с Талиссой (это его девушка) прилетают в Нью-Йорк. Он спросил, может ли он остановиться у меня, и я, конечно же, согласилась. Перед их приездом я постаралась хоть немного прибраться, но вообще-то уборка - не моя стихия. У меня, откровенно говоря, вечно бардак, но ради гостей пришлось его разгребать.

Я старалась делать всё как можно тише, чтобы папочка не услышал. Мне хотелось сделать ему сюрприз, но вечером. Я решила испечь для него торт, настоящий торт, шоколадный, по маминому рецепту. Я вообще в кулинарии не сильна, но, провозившись несколько часов, результат всё же получила неплохой. Торт был готов, я поставила его в холодильник и поехала в аэропорт встречать Робба и Талиссу. Отвезла их домой, а сама поехала в магазин. Мне очень хотелось надеть что-нибудь особенное, что-нибудь такое, чтобы папочке понравилось, и он, может быть… Может быть… Понял бы, что я уже выросла… Постепенно, понемногу, я бы показала ему, какая я на самом деле.

После той ночи, когда он в буквальном смысле спас меня, мне показалось… Лора, мне показалось, что я ему нравлюсь. Ну, знаешь, нравлюсь не просто как взбалмошная соседка, с которой иногда бывает весело погулять с собакой, а как женщина…

Но всё получилось совсем не так, как я думала.

Когда я вернулась домой с покупкой, Робб с Талиссой уже слопали половину торта. Ты не представляешь, какая я была злая!!! Я их убить была готова! К тому же, они слушали музыку на всю громкость и, наверное, весь дом на уши подняли. Робб еще и намекнул, что хорошо бы мне оставить их наедине… В итоге, я просто надела то маленькое кружевное платье, которое купила, и отправилась к папочке. Хотела попросить его приютить меня на ночь, пока Робб и Талисса развлекаются у меня в квартире. Конечно, я не рассчитывала снова спать с ним в одной постели… Но кто знает…

В общем, когда я пришла к нему…

Извини, Лора, я снова разревелась.

Когда я пришла к нему, он меня выгнал. Орал на меня, орал по-серьезному. Говорил, чтобы я убиралась и никогда больше не попадалась ему на глаза. Даже “дрянью” назвал и “мерзавкой”.

Лора, я не могла поверить, что всё это происходило на самом деле. Я попыталась как-то поговорить с ним, успокоить… Я даже наконец-то подошла к нему так, как мечтала, и обхватила его лицо руками… Я была так близко, что могла бы даже его поцеловать…. Но он оттолкнул меня и заорал, чтобы я убиралась из его квартиры.

Больше я вынести этого не могла, Лора, я убежала.

И это был последний раз, когда я видела его.

Ты спросишь что случилось? Я не знаю. Правда, не знаю. Он очень сильно разозлился на меня, но за что? За прошлую ночь? За то, что ушла, и даже спасибо не сказала? Так я ведь как раз и хотела сказать ему спасибо, торт даже испекла… Он, конечно, о торте не знал, но он даже не дал мне никак объясниться…

В общем, я так и не знаю, что случилось, Лора.

В тот же вечер я собрала чемодан и улетела домой. Робб и Талисса полетели со мной, потому что видели, в каком я была состоянии. Они просто побоялись отпускать меня одну. Робб мне потом сказал, что на мне лица не было, и он всерьез опасался, что я что-нибудь с собой сделаю, такой у меня был вид. Думаю, если бы они не полетели тогда со мной, я и правда могла бы сделать что-нибудь глупое, просто тогда я не могла держать себя в руках. Вся моя жизнь рухнула в одно мгновение, и это произошло настолько неожиданно, что я и понять ничего не успела.

Наверное, так и бывает. Когда твоя жизнь рушится, то это как землетрясение или как снежная лавина. Вот так и со мной случилось.

А дальше… Я даже толком не помню, что было дальше. Я просто ревела ночи напролёт. Глотала успокоительное и всё равно ревела, а днём ходила как зомби или просто лежала, часами тупо пялясь в потолок. Мама постоянно пыталась выведать, что со мной такое, но ей ничего не рассказала. Она даже всерьез подумывала отправить меня к мозгоправу, и я не могу винить её за это…

Знаешь, Лора, не верь, если тебе скажут, что от любви не умирают. Умирают, Лора.

Мне кажется, я умерла.

Дальше идут несколько пустых страниц и он пролистывает их, замечая, что на бумагу что-то капает.

Петир смотрит немного удивлённо, пока не понимает, что это его слёзы.

***

Я не писала несколько дней, даже не открывала дневник, и за это время кое-что произошло. Тебя нашла Арья. Она такая жуткая проныра, ей всюду надо залезть и сунуть свой нос. В общем, Лора, она нашла тебя и прочла.

Ты не представляешь, каких усилий мне стоило убедить её, что всё это фантазии, и ничего подобного никогда не происходило со мной. Она не верила до последнего, грозила отдать тебя маме, чтобы она прочла тоже, но я бы тогда точно умерла, если б она это сделала.

Я клялась всеми богами, что всё это только моя выдумка, пока она не поверила. Я, по крайней мере, надеюсь, что поверила.

Я сказала, что хочу написать любовный роман, а это моя проба пера. Наплела ей какой-то несусветной фигни, всё, что угодно, лишь бы она вернула тебя мне. Арья сказала, что написано очень и очень неплохо, и тут же загорелась идеей отправить это в какое-нибудь издательство, можно даже под псевдонимом, чтобы они напечатали это как настоящий роман, а я бы получила кучу денег. Даже предложила отправить вместо меня, если мне страшно. Я ей на это ответила, что это пока только черновик и никуда я его отправлять не буду, но обязательно поработаю над окончательной версией, и вот тогда…

В общем, Лора, боюсь, мне придётся прятать тебя понадёжнее, где-нибудь в таком месте, куда Арья не доберётся, иначе…

На этом все записи заканчиваются.

Только на последнем листе небольшая приписка от редактора: “Сюжет выглядит неоконченным, необходимо обсудить с автором варианты финала.”

Петир закрывает папку.

***

- Мистер Бейлиш…

- Да, Рос. Что у тебя?

- Вы просили разыскать одного автора… Алейна Стоун… Но, мистер Бейлиш, я пыталась связаться с ней несколько раз, она не отвечает…

- Значит, пытайся еще. И чтобы до конца недели был результат, ясно тебе?

- Да, мистер Бейлиш… Сделаю.

Рос выскальзывает из его кабинета и он тяжело прикрывает глаза. Если она не ответит до конца недели - он сам к ней поедет. В Техас. В Антарктиду. В другую галактику. Куда угодно.

Адрес её ему давно уже раздобыли, но ему не хочется заявляться к ней вот так вот, без приглашения, шокировать её семью…

Внезапно раздаётся телефонный звонок. Звонит… Миссис Тирелл. Вредная бабка достала где-то его номер, надо же… Ворчит что-то в трубку, что-то вроде, он ей ванную заливает, и она немедля вызовет полицию, чтобы его посадили в тюрьму пожизненно.

Чёрт. Что за бред… Все краны он абсолютно точно перекрыл, так что ничего залить не мог. Но, делать нечего, приходится ехать.

Петир наскоро отдаёт Рос распоряжения относительно его встреч на вторую половину дня и мчится домой.

А дома, действительно, потоп…

Вернее, потоп даже не у него, потому что вода прибывает откуда-то сверху, капает с потолка, налило уже столько, что даже к старухе Тирелл протекает.

Сверху… Сверху…

Санса.

Он бежит, несётся как сумасшедший. О двери как-то даже не вспоминает, сразу направляется к окну. Выбраться на пожарную лестницу и подняться на этаж выше занимает всего несколько секунд и на его счастье, окно в её квартире приоткрыто.

Из ванной доносится шум воды, по полу струятся потоки. Петир врывается в ванную и…

Она стоит абсолютно мокрая, белое платье прилипло к телу, волосы слиплись и висят сосульками, тушь потекла…

- Санса!

Секунда - и она уже в его объятиях. Он прижимает её к себе крепко, одной рукой за талию, другой держит её затылок.

- Папочка… - Шепчет прямо в его губы. - У меня тут, кажется, кран сломался или трубу прорвало… Прикинь…

Вода и правда хлещет фонтаном, но он не обращает внимания. Он целует её, стоя по щиколотку в воде, сам уже весь мокрый, целует свою девочку, а она жмётся к нему, теснее, еще теснее, обхватила его спину руками и закрыла глаза, от счастья закрыла, он это знает точно…

- Папочка… - выдыхает, отстраняясь. - У тебя же там Дега утонет… И Матисс…

- Плевать. Лишь бы Варис выплыл.

И снова целует её, прихватывает своими губами сперва её нижнюю губку, потом верхнюю, а она делает то же самое в ответ и запускает пальчики в его волосы, сжимает их легонько, так, чтобы он прижимался к ней еще сильнее, и он прижимается.

Разорвать поцелуй оказывается настоящим испытанием для обоих, но они уже просто не могут дышать.

- Папочка… Ты простил меня? - спрашивает робко и глазищами своими прямо ему в душу смотрит.

- Это ты прости меня, девочка моя… Я такой идиот…

- Нет, что ты… Это я дура… Мне так стыдно перед тобой… За всё…

- Санса, я должен объяснить тебе… В тот день…В тот день я услышал звуки из твоей квартиры… И я подумал, что ты там с каким-то парнем…

Внезапно она понимает.

Смотрит ему в глаза и гладит его лицо своими тоненькими пальчиками.

- Папочка, ты что… - Шепчет и целует, целует его небритую щёку, глаза, нос, губы… - Ты что, правда подумал, что я привела к себе какого-то придурка… Мне ведь никто кроме тебя не нужен, ты разве этого еще не понял… Это был мой брат со своей девушкой, она тогда ко мне в гости приехали… А ты что подумал… Папочка, глупенький…

***

Она разгуливает по квартире босиком и в одном только нижнем белье, пичкает собаку всякой дрянью и пританцовывает, слушая в наушниках какую-то дичь. Она может внезапно исчезнуть, вылезти в окно и отправиться в квартиру наверху. Дьявол один только знает, чем она там занимается, ведьма эта рыжеволосая, может, колдует, зелья свои ведьминские варит, может, демонов вызывает, но скорее всего, просто бардак устраивает, это у неё получается лучше всего. Потом появляется, виснет у него на шее, в глаза заглядывает и трётся лисьим своим носом о его щеку.

-Папулечка, - шепчет. - Я тебя так люблю, ты знаешь?

И, конечно же, она не его дочь, а он, конечно же, не её отец, у него вообще детей нет. Пока нет. Просто нравится ей так его называть, а он не имеет ничего против, пусть даже на самом деле она никакая ему не дочь.

Она - его жена.

- Босиком не ходи, пол холодный, - отвечает он строго, легко подхватывает на руки и несёт её в спальню.