Из истории русского литературного языка XVIII в. («Сатира на употребляющих французские слова в русских разговорах» И. Баркова) [Галина Николаевна Моисеева] (fb2) читать онлайн

Из истории русского литературного языка XVIII в. („Сатира на употребляющих французские слова в русских разговорах“ И. Баркова)

Г. Н. Моисеева

В «портфеле» известного историка XVII в. Г. Ф. Миллера, озаглавленном «Разные статьи и известия, относящиеся к России», под №20 хранится сборник стихотворений. Бумага сборника серая, грубой выделки, без водяных знаков. Стихотворения переписаны довольно четкой скорописью. Рукою владельца сборника Г. Ф. Миллера сделана приписка к последнему стихотворению, помещенному на л. 290: «Ubersetzungen aus dem Horatius von Borkow».^[1]

Известно, что в 1763 г. в Петербурге вышла книга «Квинта Горация Флакка Сатиры, или беседы, с примечаниями, с латинского языка преложенныя Российскими стихами Академии наук переводчиком Иваном Борковым». В том же 1763 г. в редактируемом Г. Ф. Миллером журнале «Ежемесячные сочинения» появилась одобрительная рецензия на перевод сатир Горация, выполненных И. Барковым.^[2]

Выход издания сатир Горация дает возможность полагать, что сборник составлялся ранее 1763 г.: после выхода печатного издания рукописный список сатир, опубликованных в книге, не представлял собой особенного интереса. Г. Ф. Миллер проявлял, как известно, очень большой интерес к произведениям, распространявшимся в рукописных списках, к корректурам произведений, не появившимся в печати. Так, например, лучший список антиклерикальной сатиры Ломоносова «Гимн бороде», из-за которой он едва не попал под суд Синода, находится в «портфелях» Г. Ф. Миллера, переписанный рукой трудолюбивого историка: «Lomonossow auf den Barf».^[3]

Сборник №20 представляет собой громадный интерес. Достаточно сказать, что в нем помещены сатирические произведения, возникшие в результате стихотворной полемики начала пятидесятых годов XVIII в., в которую оказались вовлеченными как виднейшие поэты того времени — Ломоносов, Сумароков, Тредиаковский, так и их ученики и последователи — Поповский, Барков, Елагин. Характер и перипетии этой полемики подробно освещены в книге П. Н. Беркова,^[4] который опирался на так называемый «Казанский сборник» семидесятых годов XVIII в., известный по печатному сообщению А. Н. Афанасьева.^[5]

Рукописный сборник, сохранившийся в «портфелях» Г. Ф. Миллера, имеет преимущество не только ранних списков стихотворений (относящихся к пятидесятым годам XVIII в.), но и большей авторитетности текста и авторства: Г. Ф. Миллер заказывал копии или же переписывал их сам с «надежных» списков. Об этом он писал позднее, когда продавал свое рукописное собрание в Архив Коллегии иностранных дел, в составе которого и хранятся его «портфели».

В настоящей работе мы остановимся только на одном стихотворении, помещенном в сборнике первым: «Сатира на употребляющих французские слова в русских разговорах чрез Боркова».^[6] С именем И. Баркова в этом сборнике (помимо перевода «из Горация») связаны еще два стихотворения: «Эпиграмма любовная»^[7] и «Сатира на самохвала».^[8]

Сатира И. Баркова «на употребляющих французские слова в русских разговорах» тесно связана с обстоятельствами литературно-общественной борьбы пятидесятых—начала шестидесятых годов XVIII в. В эти годы после выхода из печати «Риторики» и «Российской грамматики» Ломоносова особенно остро встал вопрос о путях развития русского литературного языка, находящегося в стадии «неупорядочности литературных норм, которыми характеризуется язык начала XVIII в.», что, по справедливому мнению новейшего исследователя, «явилось следствием распада системы двуязычия на русской почве».^[9]

Исторический анализ развития русского литературного языка и изучение системы современного ему русского языка позволили Ломоносову создать стройную систему литературных стилей, благодаря которой раскрываются «природное изобилие, красота и сила» российского слова.

Глубокое проникновение в древнерусские литературные памятники привело Ломоносова к выводу о том, что «российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было». Разумным использованием «сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков», — писал Ломоносов в «Предисловии о пользе книг церковных».^[10]

В. В. Виноградов отмечал, что «ограничение сферы воздействия на русский язык „чужих“, то есть западноевропейских слов» было вызвано стремлением Ломоносова к «демократической национализации церковно-книжной речи».^[11] Поток иноязычных влияний, начавшийся в Петровскую эпоху, способствовал хаотическому смешению лексического состава русского языка. Уже в начале XVIII в. «справщик Печатного двора» Ф. Поликарпов, производя редактирование церковных книг, проявил заботу об очищении русского языка от инославянских примесей.^[12]

К сороковым—пятидесятым годам XVIII в. иноязычные заимствования заполонили не только литературный язык, но проникли даже в церковную проповедь. В. В. Виноградов отмечает, что подобная мешанина церковнославянского языка с иноязычными кальками официально-канцелярского или общественно-политического характера постоянно была «объектом литературных нападений Ломоносова».^[13] Ведя борьбу за национальный словарный состав, Ломоносов предполагал написать специальную работу «О употреблении иностранных слов», о чем сохранилась его заметка в «Материалах к российской грамматике».^[14]

В формировании русского литературного языка середины XVIII в. известное значение имел Сухопутный шляхетный корпус, выпускники которого группировались вокруг А. П. Сумарокова — видного поэта и драматурга — «российского Расина». Сознательное культивирование «аристократического» языка с привнесением галлицизмов, ориентация на французскую литературу характеризует литераторов — воспитанников «рыцарского» Шляхетного корпуса. Сам Сумароков избегал засорения русского языка иноземной лексикой.

Уродливая галломания, охватившая широкие круги столичного дворянства, получила сатирическое отображение И. Баркова.

«Сатира на употребляющих французские слова в российских разговорах» развивает идеи Ломоносова: И. Барков говорит о «великости языка российского народа», который «не заплетен… в мыслях трудных». Русский язык способен выразить любое понятие:

Эти строфы перекликаются с высказываниями Ломоносова: «Красота, великолепие, сила и богатство российского языка явствует довольно из книг, в прошлые веки писанных».^[16] Мы помним, с каким восторгом писал Ломоносов о древних греках и римлянах, память о деяниях которых оставил «громкий голос писателей, проповедующих дела своих героев».^[17]

Но наряду с писателями, «слово» которых раскрывает «великость языка российского народа», действуют и «глупцы», которые «хотят быть мудрецами ‖ хваляся десятью французскими словцами». Именно они утверждают, что «природный свой язык неважен и невкусен», им претит сказанное «собственно по-русски». И. Барков создает образ галломана, сатирически используя сочетания русских и французских слов одного значения (mérite — заслуги, достоинство; favori — любимец, благодетель; présent — подарок, дар; sentiment — чувство, ощущение). Подобные «мудрецы», которые «показать в речах приятный вкус хотят»,

Новейший исследователь поэтического творчества И. Баркова, Г. П. Макогоненко убедительно показал, что все его сатиры имели определенную направленность — «борьба с поэзией классицизма, с творчеством его вождя Сумарокова, с его многочисленными подражателями и эпигонами».^[19]

«Сатира на употребляющих французские слова в русских разговорах» носит такой же боевой характер. С позиции передового мировоззрения И. Барков последовательно защищал идеи Ломоносова и боролся за создание подлинно национального русского литературного языка. Он был прямым предшественником Н. И. Новикова, обличавшим русских галломанов в сатирических журналах конца шестидесятых—семидесятых годов XVIII в.

⁂

Основной список: ЦГАДА. Портфели Миллера, ф. 199, №150, ч. 1, д. 20, л. 1—1 об.

Вариант: ИРЛИ, р. II, оп. 1, №635, лл. 79—80.

Сатира на¹ употребляющих французские слова² в русских разговорах,³ чрез Боркова⁴

Великость языка российского народа

Колеблет с яростью⁵ неистовства⁶ погода,

Раздуты вихрями безумными голов,

Мешая худобу с красой российских слов,

Преславные глупцы хотят быть мудрецами,

Хваляся десятью французскими словцами,⁷

И знание себе толь мало ставят в честь,

Хоть праведно и тех не⁸ знают произвесть.⁹

Природный свой язык неважен и невкусен,

Груб всяк им кажется в речах и неискусен.

Кто точно мысль свою изображает так,

Чтоб общества в словах народного¹⁰ был смак.

Изрядно скажешь ты и собственно по-русски,

Где слово приплетешь некстати по-французски.

Но не пленяется приятностью сей слух,

На нежность слов таких весьма разумный глух.

Не заплетен отнюдь язык наш в мыслях трудных:

Коль громок в похвалах, толь силен в тяжбах судных.

Любовный нежно он изображает зной,

Выводит краткость въявь, закрыту темнотой.

Каким преславный Рим превозносился словом.

Такое кажет нам Россия в виде новом.

Каков был Цицерон в витействе знаменит,

Так в слоге греческом Демосфен плодовит.

Возвысили они своих отечеств славу,

Принявши честь себе слыть мудрыми по праву. ‖

Примеру многие последуя сему

Желают быть у нас за образец всему:

Надменны знанием бесплодныя науки,

На ветер издает¹¹ слов бесполезных звуки,

Где показать в речах приятный вкус хотят

И мудрость тем открыть безумную спешат,

Заслуги ль к отчеству геройски выхваляют,¹² —

Мериты знатные сто крат усугубляют.

За склонность ли кому сей род благодарит, —

Не благодетель тот ему, но фаворит;

Не дар приемлют,¹³ что ж? — дражайшие презенты;

И хвалят добрые не мысли — сентименты.

^1—2 употребление французских слов  ^3—4 Нет.  ⁵ рвением  ⁶ неистова  ⁷ словами  ^8—9 знает произнесть  ¹⁰ Нет.  ¹¹ издают  ¹² восхваляют  ¹³ приемлет

Примечания

1

ЦГАДА. Портфели Миллера, ф. 199, №150, ч. 1, д. 20, л. 290.

(обратно)

2

Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах, 1763, декабрь, стр. 554—555.

(обратно)

3

ЦГАДА, ф. 199, №150, ч. 1, д. 19, л. 1. — Стихотворные отклики на «Гимн бороде», собранные в этом сборнике, переписаны писцами.

(обратно)

4

П. Н. Берков. Ломоносов и литературная полемика его времени. 1750—1765. М.—Л., 1936, стр. 92—146.

(обратно)

5

А. Н. Афанасьев. Образцы литературной полемики прошлого столетия. Библиографические записки, 1859, №15, стлб. 83—84. — В Институте русской литературы хранится рукописная копия «Казанского сборника» (ИРЛИ, р. II, оп. 1, №635). Мы пользуемся ею для изучения истории текста отдельных стихотворений.

(обратно)

6

ЦГАДА, ф. 199, №150, ч. 1, д. 20, лл. 1—1 об.

(обратно)

7

Там же, л. 214.

(обратно)

8

Там же, л. 217.

(обратно)

9

В. П. Вомперский. Ненапечатанная статья В. К. Тредиаковского «О множественном прилагательных целых имен окончании». Научные доклады высшей школы, Филол. науки. М., 1968, №5, стр. 83.

(обратно)

10

М. В. Ломоносов, Полн. собр. соч., т. VII, М.—Л., 1952, стр. 590—591.

(обратно)

11

В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв. Изд. 2. М., 1938, стр. 98.

(обратно)

12

И. С. Хаустова-Воронова. О двух спорных вопросах, связанных с «Лексиконом треязычным» 1704 года Ф. Поликарпова. Вопросы теории и истории языка. Сборник статей, посвященный памяти Б. А. Ларина. Изд. ЛГУ, 1969, стр. 233—235.

(обратно)

13

В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка, стр. 99.

(обратно)

14

М. В. Ломоносов, Полн. собр. соч., т. VII, стр. 606.

(обратно)

15

ЦГАДА, ф. 199, №150, ч. 1, д. 20, л. 1.

(обратно)

16

М. В. Ломоносов, Полн. собр. соч., т. VII, стр. 582.

(обратно)

17

Там же, стр. 592.

(обратно)

18

ЦГАДА, ф. 199, №150, ч. 1, д. 20, л. 1 об. (Курсив мой, — Г. М.).

(обратно)

19

Г. П. Макогоненко. От Фонвизина до Пушкина. Из истории русского реализма. М., 1969, стр. 165.

(обратно)

Оглавление

Сатира на¹ употребляющих французские слова² в русских разговорах,³ чрез Боркова⁴

*** Примечания ***