Все твои раны (СИ) [Mari Red] (fb2) читать онлайн

Тайрон махнул рукой:

– Куда там… Всё переживали, как у вас дела.

– Да пучком всё, – сказал Яри. – Фейерверк неплохой был.

– Мы слышали, – усмехнулся Брайс. Он взял оставленный на земле рюкзак и пригласительным жестом указал на бронемашину: – Занимайте места в салоне согласно купленным билетам.

Только расположившись на жестком сиденье, сняв каску и бронежилет, Анна почувствовала, как горят ноги. В эти минуты не было большего желания, чем принять душ и отключиться хотя бы на пару часов. Но вздремнуть совсем немного удалось только по дороге, и то полусидя. После возвращения в часть нужно было доложить о выполненном задании Гаспару.

Анна бросила на стол командиру роты сложенную карту. Затушив сигарету в пепельнице, Гаспар развернул ее перед собой. На карте карандашом были прорисованы несколько дорог и два моста через небольшую речку на ревенской территории.

Капитан молча взглянул на Анну и одобрительно вздернул брови, чуть склонив голову набок. Анна сделала шаг ближе к столу и сказала:

– Судя по следам на грунтовой дороге, через эти мосты регулярно проходит гусеничная техника, – она ткнула пальцем в карту. – С большой вероятностью, это основной путь снабжения приграничного поста.

Гаспар с минуту внимательно рассматривал карту, затем поднял глаза на Анну.

– Отличная работа, сержант Линнегор, – сказал он, складывая карту и пряча ее в ящик стола. – Я подготовлю приказ о твоем поощрении. Ваш взвод может быть свободным до вечернего построения.

– Капитан… – Анна не спешила уходить.

– Да? – вопросительно посмотрел на нее Гаспар.

– Как командир взвода, я ходатайствую о поощрении для своих бойцов. Они вели себя как герои.

– Хорошо, я займусь этим, – ответил ротный, и выражение его лица смягчилось. – Иди отдыхай, Линнегор.

***

Не прошло и недели, как Анна получила звание лейтенанта. Ее со взводом, который теперь официально назывался разведывательно-диверсионным, снова и снова засылали в тыл Ревены. Анна приносила ценные разведданные о позициях войск и путях коммуникации. Так продолжалось, пока не выпал первый снег.

Вернувшись утром с задания, Анна доложила командиру роты и ушла в казарму немного поспать. Ночью был очередной марш-бросок на десятки километров, по раскисшему бездорожью, под падающим с темно-серого неба мокрым снегом, временами переходящим в дождь. Гудящая усталость сковывала все мышцы тела, поэтому уснула Анна глубоко.

Однако уже через пару часов ее начали тормошить за плечо. С трудом и едва ли не с болью вынырнув из сна и открыв глаза, Анна увидела перед собой Гаспара собственной персоной.

– Штефан хочет пообщаться с тобой, – сказал ротный.

Анна села на кровати и растерянно запустила пальцы в и без того растрепанные волосы.

– Ч…то?.. – только и смогла произнести она, стараясь держать тяжелые веки поднятыми.

– У тебя десять минут, Эмма… Приводи себя в порядок, нам нужно идти в штаб.

Анна умылась холодной водой – а теплой в расположении роты и не было – и организм мигом пришел в чувство. Спустя несколько минут она вошла в кабинет Гаспара, одетая в чистую форму и с прилежно заплетенной косой.

Капитан повел Анну в штаб. На улице к этому времени разгулялся промозглый ветер, от которого не спасала осенняя камуфляжная куртка. Зато в штабном здании было удивительно тепло – по крайней мере, так казалось после сырой улицы и прохладной казармы, где обещали растопить котельную только с наступлением морозов.

Гаспар и Анна поднялись на второй этаж по центральной лестнице. Капитан подошел к ближайшей двери из темного дерева, постучал и отворил ее, кивком приглашая Анну за собой.

Этот кабинет был, пожалуй, самым облагороженным местом во всей Ноленсии: два немаленьких окна с бархатными темно-зелеными шторами; старомодные, но в то же время дорого выглядящие обои на стенах; люстра на три лампы под потолком. У стены слева располагались различные шкафы и полки, а перед ними – массивный раритетный стол, к которому спереди были приставлены еще два, образуя Т-образную поверхность. Очевидно, здесь проводились совещания, о чем также свидетельствовала небольшая доска для письма мелом, висевшая на стене чуть сбоку.

Помещение было под стать своему хозяину. Виктор Штефан чинно ждал своих визитеров у стола, положив на него ладонь. Всё с такой же аккуратной прической, без единой складки на сером кителе. Он сдержанно поздоровался и пригласил вошедших сесть за стол, а сам занял свое место. Анна и Гаспар расположились друг напротив друга.

– Наслышан о ваших успехах, лейтенант Линнегор, – сказал Штефан. – Впечатлен. За время существования нашей скромной армии впервые наблюдаю такие результаты.

– Спасибо, полковник. Рада служить, – произнесла Анна.

– Такие бойцы, как вы, на вес не то что золота – платины. Но довольно похвал. Я вызвал вас, потому что хочу знать ваше мнение о перспективах продвижения на участке, где вы проводили разведку.

Штефан взял лежавший на столе бумажный свиток и развернул его. Перед Анной оказалась карта – такая же, что и у ротного, только побольше размерами. На ней карандашом были дорисованы все объекты, о которых докладывал ее взвод, разве что аккуратнее, кое-где даже под линейку.

Анна склонилась над картой, пока Штефан старательно точил карандаш карманным ножом.

– Прежде всего, целесообразно взорвать этот мост, – сказала Анна, показав оный на карте пальцем.

Штефан протянул ей карандаш, и она перечеркнула мост крест-накрест.

– Еще один важный путь проходит по этой дороге, и если ее заминировать, приграничный пост будет практически отрезан от подкрепления. Этот участок дороги сильно заболочен при оттепели, а здесь дорога хорошо простреливается с пригорка, – Анна одновременно чертила на карте обозначения, пока Штефан внимательно следил за ее действиями.

– Хорошо… – сказал он. – Как вы думаете, почему завладение этой территорией важно для нас?

– Электростанция Ревены окажется в досягаемости минометного огня, – ответила Анна и начертила на карте три стрелки, обозначающие направление возможного обстрела.

Штефан кивнул:

– Замечательно. Что ж, думаю, в ближайшее время мы перейдем к активным наступательным действиям, а разведку будем проводить с учетом погодных условий. Сами понимаете, снежный покров не особо располагает к секретным вылазкам… В течение недели мы перебросим на передовую дополнительные силы – капитан Гаспар, будьте готовы выделить своих пехотинцев. – Штефан взял карандаш и нанес еще пару пометок на карту. – Делаем ставку на артиллерию и танки. Но и вы, лейтенант, не расслабляйтесь – ваш взвод может понадобиться в любой момент.

Он посмотрел Анне в глаза, и та ответила:

– Есть, полковник.

– Можете быть свободны, – произнес Штефан, после чего продолжил задумчиво рассматривать карту, пока Анна и Гаспар шли к двери.

В преддверии зимы темнело рано. Когда на Альгус опустились сумерки, Анна направилась в хозблок. Бруно с его верной «Амалией» уже были там.

– Кауфман готов пожертвовать территорией ради твоей репутации, – сказал он, садясь на один из деревянных ящиков, сваленных у стены амбара.

Анна села рядом.

– Пусть эвакуируют электростанцию, ей не уцелеть.

– Да, этим уже занимаются.

– Ударная группировка будет сформирована на этой неделе. Как только узнаю конкретную информацию – кого, куда и сколько перебрасывают – сразу сообщу тебе.

Ненадолго наступила тишина. Анна уставилась в небо. Единственная звезда, пробивавшаяся через пелену облаков, казалась мутной белесой точкой.

– Наши уже закрепились на новых позициях, – сказал Бруно. – На передке остались только… смертники.

Анна повернула к нему голову, хоть в темноте было непросто рассмотреть его лицо.

– Их бросают на убой?

Бруно тяжело вздохнул:

– Согласись, будет странно, если Ноленсия зайдет на абсолютно пустую территорию. Конечно, постараются по максимуму сохранить жизни бойцов. Но… война, сама понимаешь.

Несколько минут они молчали. Ветер доносил гул генератора и приглушенные голоса солдат, возившихся в гараже. Затем Анна тихо произнесла:

– А мне и здешних тоже жалко. Не от хорошей жизни они пошли в армию.

Бруно хмыкнул себе под нос:

– Они хоть понимают, за что воюют?

– За кусок хлеба. Ты видел, как живут гражданские в этих поселках? Разруха, голод и страх, что придут военные и заберут последние крохи. Поверь, даже я на их месте предпочла бы оказаться среди тех, кто отбирает, а не наоборот.

– Это понятно, сам насмотрелся… – вздохнул Бруно. – Но интересно, за что воюет Виктор Штефан? Ты общалась с ним?

Анна машинально взглянула туда, где в отдалении светились несколько окон штабного здания. Как раз с той стороны подул ветер, и Анне показалось, что она ощутила запах дорогого дерева и кофе, которым был пропитан командирский кабинет.

– У него какие-то особенные тараканы в голове, – задумчиво произнесла она. – Это чувствуется.

========== Глава 7. Дьяволу навстречу ==========

На границе разразились тяжелые бои. Пока бронетехника и пехота стройными колоннами отправлялись на фронт, Анна со своим взводом была вынуждена отсиживаться в части. Каждый день в госпиталь привозили по десятку-другому раненых. А тела погибших обычно доставляли глубокой ночью, чтобы меньше деморализовывать солдат.

Но, конечно же, о больших потерях знали все. Спустя неделю боёв каждая рота успела похоронить по несколько бойцов. Командиры даже учредили новый вид дежурства для тех, кто не был задействован на передовой – копать могилы на кладбище, которое находилось в двух километрах от воинской части. Гаспар отправлял туда в основном парней, но Анна тоже время от времени напрашивалась помогать.

Павших хоронили без лишних почестей: на могилу насыпали холмик земли, сверху клали камень или кирпич, которых много валялось неподалеку после разрушений. На камне краской писали один лишь порядковый номер, кто-нибудь из офицеров записывал данные о покойном в тетрадку, которую затем относили в штаб. Память о погибших хранилась только там, и еще в сердцах сослуживцев.

Вторая мотопехотная рота безвозвратно потеряла троих. Около пятнадцати солдат находились в госпитале: среди них была Дария, а Ильдико, несколько дней пробывшая там с небольшим ранением, снова уехала на границу.

Бруно рассказал, что за все эти дни у Ревены было пятеро раненых. Могло быть больше, но работа Анны позволила ревенцам выстроить мощную оборону, и они просто расстреливали атакующих ноленсианцев пачками. Генерал Кауфман передавал Анне глубочайшие благодарности.

И всё же Ревена отошла, сдав, как и планировалось, часть своей территории. В одно не по-зимнему солнечное утро войска отступили с передовой на вторую линию, и измученные почти двухнедельным боем солдаты Ноленсии начали расставлять свои красно-белые флаги в покрытой свежим снежком степи.

Офицеры во главе со Штефаном весь день колесили по передовой и раздавали награды. Оказалось, что как бы ни противился главнокомандующий техническому прогрессу, еще пару лет назад в Альгусе появился полукустарный цех, который чеканил медали. До сих пор Штефан был не слишком щедр на вознаграждения, но в этот день их получили почти все, кто бился на границе. Пехоте полагались медали «За бесстрашие», артиллеристам и танкистам – «За крепкую броню», раненых в госпитале поощрили значками «За пролитую кровь».

Перед тем как на Альгус опустились ранние сумерки, командиры рот, вернувшиеся из «наградительного» заезда, скомандовали оставшемуся в части личному составу срочно выстроиться на плацу.

Был мороз, с неба сыпался мелкий снег, ветер гонял его туда-сюда у самой земли призрачными вихрями. Вещевой склад всё тянул с выдачей зимней формы, поэтому Анна уже через несколько минут не чувствовала своих ушей – кепка совершенно не спасала от колючего ветра. Штефан же, видимо, совершенно не признавал головные уборы в любую погоду – впрочем, в отличие от солдат, одетых в осенние куртки, он появился на плацу в достаточно теплом плаще.

– Именем Ноленсии объявляю, что сегодня тысяча квадратных километров территории перешла под наш контроль, – произнес Штефан со своей трибуны. – Ваши сослуживцы на передовой уже получили высокие награды. Но и среди вас есть те, кто приложил руку к нашей сегодняшней победе.

Стоявший чуть поодаль полковник Хенрикссон с небольшим деревянным коробком в руках подошел к командиру, и вместе они спустились ближе к солдатам. Штефан доставал из коробки по одной награде, зачитывал с прилагающегося свидетельства имя бойца и, когда тот выходил из строя, цеплял ему медаль на грудь. Так подошла очередь и разведывательно-диверсионного взвода.

– Лейтенант Эмма Линнегор награждается медалью «За отличную разведку», – сказал Штефан.

Анна чеканным шагом приблизилась и встала напротив него, отдав честь. Главнокомандующий приколол медаль к ее куртке и пожал руку, вручая свидетельство.

– Через полчаса зайдите ко мне в штаб, – вдруг произнес Штефан вполголоса.

Анна чуть заметно кивнула.

После всего официоза солдаты разошлись по своим казармам. Анна же в назначенное время прибыла в штаб.

Коридор непривычно освещали электрические лампы на потолке, да еще и с плафонами – привилегия высшего командования. За время пребывания в Ноленсии Анна успела отвыкнуть даже от таких элементарных вещей. Ей мимоходом подумалось, что здесь, в штабе, наверняка есть и горячая вода, а мебель не населена клопами и тараканами.

Анна постучала в дверь и вошла в кабинет. Полковник ждал ее за столом.

– Проходите, лейтенант Линнегор.

Она села напротив него. Сдвинув в сторону папки с документами, Штефан повернулся к Анне, положив на стол сцепленные в замок руки.

– Я хочу теперь уже от себя лично выразить вам благодарность, лейтенант, – сказал он, глядя Анне в глаза. – Без добытых вами разведданных, диверсий в тылу противника и составленных карт успешное наступление было бы невозможным.

– Благодарю, полковник.

– И я бы хотел кое-что вам предложить… – Штефан на мгновение опустил взгляд. – Согласитесь ли вы стать моей правой рукой? Мне бы не помешал толковый советник вроде вас.

Анна вскинула брови:

– Полковник, вы уверены?

Лицо Штефана исказила полуулыбка.

– Вы достаточно хорошо себя проявили для того, чтобы я был уверен на сто процентов. Соглашайтесь, лейтенант. Будете жить не в казарме, а в отдельной комнате в здании штаба. И работать будете здесь же.

Для вида пару секунд поколебавшись, Анна ответила:

– Я… принимаю предложение.

– Это очень, очень мудро с вашей стороны, – оживился Штефан. – Я попрошу, чтобы для вас подготовили комнату. Придете после ужина со всеми вещами, Клара покажет вам ваши апартаменты.

– Есть, полковник. Я могу идти? – Анна поднялась из-за стола.

– Идите, Линнегор.

Штефан бросил на нее недолгий взгляд и вновь потянулся к своим бумагам. Прежде чем Анна вышла из кабинета, ее охватило странное ощущение – будто она увидела, как холодная сталь ожила.

Из штаба Анна двинулась прямиком к хозблоку. Бруно как раз выгружал мешки с бельем возле прачечной.

– Ты рано сегодня, – сказал он.

– Времени в обрез, – Анна оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что они здесь одни. – Сегодня переезжаю в штаб. Штефан назначил меня своим советником.

Бруно пару секунд смотрел на нее, затем вытер рукавом глаз, в который попала мелкая колючая снежинка.

– Ничего себе. Мои поздравления, сестра! – он показал пальцем на медаль на груди Анны. – Да, и вот с этим тоже.

– Спасибо, – Анна поморщилась. – Всегда мечтала получить награду от командира вражеской армии.

– Брось. Это всего лишь говорит о том, что ты хороший воин. – Бруно вдруг схватил Анну за плечи и тихо сказал: – Будь осторожна. Теперь мы не можем встречаться здесь каждый день, это будет подозрительно. В штаб я приезжаю по утрам в десять, если будет возможность – перехватывай меня. Если нет – каждые три дня на этом месте, начиная с завтра.

– Принято.

Попрощавшись, Анна почти бегом помчалась в казарму. Ветер с силой гнул верхушки голых деревьев, швырял в лицо пригоршни снега, зловеще выл, проносясь между ровными рядами бараков. Пальцы цепенели даже в карманах; наверняка в расположении роты сейчас было ничуть не теплее, и Анне вдруг настолько захотелось как можно скорее вернуться в штаб – где хорошо натоплено и стены без трещин, в которые влезает палец, – что она растянула губы в улыбке, подставляя лицо колкой метели.

На крыльце штаба Анну встретила грузная женщина лет сорока с погонами капитана.

– Эмма Линнегор? – спросила она.

– Так точно.

– Меня зовут Клара Бьёрн. Мне приказано проводить вас в вашу комнату.

Капитанша отвела Анну в левое крыло второго этажа и раскрыла перед ней одну из дверей, щелкая выключателем. Под потолком небольшой комнаты зажглась припорошенная пылью люстра. Интерьер включал в себя кровать, шкаф, письменный стол и стул.

– Располагайтесь, – равнодушно произнесла Клара.

– Спасибо, – ответила Анна на автомате, рассматривая свое новое обиталище.

Звук тяжелых шагов Бьёрн разразился эхом по коридору. Анна закрыла за ней дверь, положила рюкзак со своими вещами на стул, села на кровать, которая хоть и была достаточно жесткой, но всё же удобнее, чем в казарме. Подойдя к окну, Анна отодвинула плотную темно-красную занавеску. Снаружи зияла темнота, стекло было отчасти залеплено летящим снегом.

В шкафу с одной стороны обнаружились полки со старыми книгами и газетами, другая же сторона, очевидно, предназначалась для одежды. На вешалке висел комплект штабной формы – серая строгая юбка, такого же цвета пиджак и темно-зеленая блуза, судя по сырому запаху, пролежавшие на складе с десяток лет.

Анна выгрузила из сумки нехитрый багаж – расческу, подаренное Петрой маленькое настольное зеркало, сменное белье и полотенце. Затем она погасила лампу в комнате, вышла в коридор, освещенный парой тусклых лампочек, стараясь не шуметь, прошла в один конец, затем в другой. Казалось, что здесь, кроме нее, не было ни души. Когда Анна заходила, она видела, что в кабинете Штефана горел свет. Интересно, где он ночует? Абсолютно все двери в этом крыле были одинаковыми. Вероятно, в этих комнатах и жила вся штабная «верхушка». Анна решила, что будет разбираться с этим завтра, вернулась в свою комнату, заперлась и легла на кровать.

Ночью стало холоднее, порывистый ветер тарахтел оконными стеклами в иссохшихся деревянных рамах. Спала Анна плохо. Лишь под утро ей удалось отключиться на пару часов, до того как на рассвете ее разбудил громкий стук в дверь. Очевидно, это была Клара, исполнявшая роль штабного «будильника» – после стука, от которого возмущенно скрипнул дверной косяк, раздались ее удаляющиеся шаги и грохот в двери других комнат.

Анна оделась в новую форму, затем нашла на этаже женскую душевую, умылась и заново заплела косу. После этого она направилась в командирский кабинет. Штефан уже был на своем месте.

– Проходите, лейтенант, – произнес он, жестом приглашая Анну занять место за длинным столом. – Сейчас все соберутся, я представлю вас коллегам, и проведем небольшое совещание.

В течение следующих нескольких минут в кабинете собирались штабные офицеры, командиры рот, затем лениво ввалился Хенрикссон, последней вошла Бьёрн. Штефан представил всем своего нового советника, затем подвел итоги последней операции на границе и рассказал о некоторых дальнейших планах. В конце Виктор отпустил всех, кроме Анны.

– Лейтенант, нам нужно обсудить, как будет строиться наша дальнейшая совместная работа, – сказал Штефан, когда за последним офицером закрылась дверь. – Прежде всего, хочу сказать, что разведывательно-диверсионный взвод остается в вашем прямом подчинении, но нужно назначить нового полевого командира. Кого бы вы порекомендовали на эту должность?

– Юрген Йорг, – без раздумий ответила Анна. – Ему можно доверять.

– Хорошо, – негромко сказал Штефан и на секунду задумался, что-то рассматривая в лежащем перед ним документе. – Вот что мы сделаем сегодня. После завтрака начнете знакомиться с характеристиками офицеров нашей воинской части, затем вам нужно будет пообщаться лично со всеми ими, узнать об обстановке во всех ротах. Вы должны на зубок знать о состоянии нашей боеспособности: количество и состояние вооружения, сколько бойцов болеет или ранено, на этом будет строиться планирование дальнейших операций. Всё понятно?

– Так точно, полковник.

– Прекрасно. Кабинет справа от моего отныне ваш, там вам никто не будет мешать работать. Сейчас идите в столовую, а когда вернетесь, на вашем столе вас будут ждать папки с характеристиками.

Анна вернулась в комнату, надела свою продуваемую всеми ветрами куртку и пошла завтракать. До сих пор, даже получив звание лейтенанта, она не ходила в офицерский зал, а ела со всеми солдатами. Так делали даже многие ротные, но штабным не полагалось проявлять излишнее панибратство к личному составу – об этом Анне мельком шепнула Клара, когда они столкнулись у входа в столовую.

Проходя мимо солдатского зала, Анна окинула его взглядом и ощутила, как десятки пар глаз уставились на нее в ответ. Ощутив нечто похожее на вину, она поспешила пройти в дальний зал.

Кормили офицеров несравнимо вкуснее и разнообразнее, чем простых вояк: Анне досталась на завтрак ароматная котлета с тушеными овощами. Не то чтобы деликатес, но после месяцев питания слипшейся кашей и жестким мясом с костями – вполне себе радость. На самом деле, иерархическое разделение в Ноленсии наиболее четко прослеживалось именно в вопросе еды. Гражданские питались тем, что не отобрали военные. Низшие звания кормили абы чем, а лучшие продукты – даже из отобранных – доставались высоким погонам. Анна уже знала, что Штефану и его заместителю Хенрикссону и вовсе приносили еду прямо в штаб – и наверняка этим «небожителям» пищевой цепочки подавали яства, недоступные даже офицерскому составу.

Путь обратно всё так же пролегал через солдатский зал. Едва Анна появилась в нём, ее окрикнули в спину:

– Эй, Линнегор, слышали, ты теперь в штабе?

– А за какие заслуги? – раздался другой голос, после чего послышался смех нескольких человек.

Анна сделала вид, что не слышала этого. Но голоса не унимались:

– Да ей теперь даже разговаривать с нами в облом! Вы посмотрите, как поднялась!

Всё еще не оборачиваясь, Анна шла к выходу, и в этот момент в столовой появилась Дария с перевязанной рукой. Ее камуфляжная куртка была просто наброшена на больное плечо.

– Я давно предупреждала, не трожьте ее!

Голос Дарии разнесся эхом по всей столовой, и гул в солдатском зале неожиданно притих. Анна невольно улыбнулась.

– Хоть мне осколок раздробил кость, но я еще могу спустить по три шкуры с каждого из вас! Усекли? – Дария повернулась вокруг своей оси, показывая пальцем уцелевшей руки на всех присутствующих. – А Эмма красотка, вам бы поучиться, как быть воином, а не вечно обиженной соплёй! – Дария подошла к Анне и потрепала ее за плечо. – Мы рады за тебя, малышка! Не обращай внимания на этих дегенератов!

Анна с благодарностью обняла Дарию. Коротко поинтересовавшись ее самочувствием, она снова поспешила в штаб.

Весь день Анна изучала характеристики, затем ходила по казармам и общалась с ротными, тщательно конспектируя все данные в старый довоенный блокнот с пожелтевшими страницами. После ужина она, уставшая, вошла в свой кабинет, чтобы немного навести порядок и сложить бумаги, которые валялись на столе.

Щелкнула дверь, и в кабинете появился Штефан.

– Ну что, лейтенант, со всем управились в первый день на новой должности? Тяжело? Утром вы выглядели куда лучше.

Полковник прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. Анна бросила на него мимолетный взгляд, продолжая сортировать документы.

– Не то чтобы очень тяжело… Я привыкну.

– У вас внушительный опыт разведки в боевых условиях, Линнегор. Вам доводилось проходить десятки километров за одну ночь, пробираться по лесу под вражескими пулями, вы теряли товарищей… И вот, рутинная бумажная работа делает из вас загнанную лошадку, – Штефан усмехнулся.

– Полковник, – Анна выпрямилась, – я бы не делала поспешных выводов по итогам всего лишь одного дня.

Штефан смерил ее пристальным взглядом, но в его глазах впервые проскользнуло что-то вроде уважения.

– Хорошо, лейтенант. Главное, что у вас есть характер. Просто если вы сталкиваетесь с какими-то трудностями на службе, мне нужно об этом знать. У нас не должно быть секретов.

Анна глубоко вдохнула, помолчала секунду и решительно произнесла:

– Те, кого я еще вчера вела в бой, сегодня плюются мне в спину. С этим справиться труднее всего.

Штефан поднял глаза к потолку, словно на пыльном плафоне люстры сидели невидимые обидчики его новой подчиненной.

– Запомните, лейтенант, завидуют только тем, кто лучше. Кто успешен. Слабаки всегда плюют в них. Сильные учатся и берут пример. – Он развернулся к двери, напоследок сказав: – Не сидите тут допоздна, экономьте электричество.

Анна выскользнула из штаба после отбоя, когда всё начальство разбрелось по своим комнатам. Прокравшись в хозблок, она встретила там скучающего Бруно, который сидел на присыпанных снегом ящиках. Анна протянула ему несколько листов бумаги.

– Я думал, ты уже не придешь. Уже околел тут весь. Что это? – он взял листы в руки.

– Переписывала добытые сегодня сведения, – ответила Анна, слегка запыхавшись.

– Ого. Богато, – протянул Бруно, бегло оглядев записи. Без освещения всё равно ничего не возможно было прочесть.

– Должность советника Штефана имеет много преимуществ, особенно если ты двойной агент, – подмигнула Анна своему связному и развернулась, чтобы уйти обратно в штаб. – Спокойной ночи.

========== Глава 8. Теплый свет живого огня ==========

Уже неделю Анна работала в штабе. Ей приходилось выполнять разные поручения Штефана – заполнить бумаги, передать какую-либо информацию ротным и тому подобное. Одним утром, когда Анна уже привычно вошла в кабинет полковника, тот раскладывал на своем длинном столе старые карты местности. Штефан выглядел немного веселее, чем обычно.

– Доброе утро, Линнегор, – он слегка улыбнулся ей. – Я хочу, чтобы вы аккуратно оформили штабные карты в соответствии с той информацией, которую добыли наши разведчики.

Штефан достал из-под стола карты меньшего размера, помятые и с небрежными пометками на них. Затем он выгреб из выдвижного ящика несколько карандашей и положил это всё перед Анной.

– Будет сделано, полковник, – сказала она.

Пока Анна неспешно рассматривала карты разведчиков, пытаясь расшифровать на них значки и надписи, сделанные явно во время каких-то вылазок в ревенский тыл, Штефан сел на свое место и что-то писал в ежедневнике. Тишину в кабинете нарушал только шорох бумаг и иногда – скрип карандашного грифеля. Анна так увлеклась своим делом, что уже через несколько минут почти забыла о присутствии рядом главнокомандующего вражеского гарнизона. Она тихо проговаривала себе под нос расшифрованные слова и числа, чтобы они не вылетели из головы, пока она перемещается от карты к карте.

Идиллию нарушила распахнувшаяся дверь, в которую вошел Хенрикссон.

– Привет, привет, труженики картографии… – сказал он, обходя стол, на котором кипела работа Анны. – Милая, сходи прогуляйся, пока мы с командиром пошепчемся.

– Она здесь вообще-то занята, если ты не заметил, – сказал Штефан, не спеша отрываться от своего блокнота.

Хенрикссон встал около него, наблюдая, как Анна продолжает порхать над картами.

– Ты погляди-ка… Раньше ты никому не разрешал заниматься художествами прямо у себя в обиталище. Но стоило появиться молодой женщине… Виктор, Виктор… Старый ты кобель, – хохотнул Хенрикссон.

– Сказал лысеющий пингвин, разменявший пятый десяток. Может, не будем опускаться до сальных подколок? – в голосе Штефана слышалось едва сдерживаемое раздражение.

– Может, я подожду за дверью? – вмешалась Анна.

– Нет! – резко выпалил Штефан. – Работайте, лейтенант, не отвлекайтесь. Оскар, пойдем к тебе в кабинет и там поговорим.

Хенрикссон вышел, и Штефан последовал за ним. Проходя мимо Анны, он тихо процедил:

– Чёртов клоун…

Как только офицеры удалились, Анна быстро достала из кармана небольшой сложенный вчетверо листок и принялась делать на нем быстрые, размашистые записи.

***

На смену морозным метелям уже несколько дней как пришла оттепель. Альгус стал бело-черно-серым с мелкими вкраплениями камуфляжно-зеленого, проталины на фоне грязного, еще не сошедшего снега зияли, будто провалы на месте глаз у мертвеца. Над всем этим в довершение картины нависали низкие свинцовые тучи.

Расправившись с картами, Анна вышла на улицу, держа в руке тонкую папку. Нужно было зайти в несколько казарм за новой информацией по личному составу – солдат начал массово косить грипп, что, несомненно, сказывалось на обороноспособности Ноленсии. Радовало лишь то, что начало эпидемии подстегнуло вещевой склад, наконец, выдать зимнюю форму. Теплая куртка и вязаная шапка неплохо согревали тело, но в душе у Анны было совсем промозгло, как в безлюдном городе в обложной дождь.

Необъяснимая тоска по чему-то недостижимому скручивала всё внутри. На самом деле, поводов для такого состояния было предостаточно вот уже восемь лет, но раньше Анне удавалось задвигать депрессию в самые дальние уголки сознания и жить так, как диктует текущая обстановка. Но в последние дни ей было всё сложнее подавлять рвущиеся наружу эмоции. Хотелось не то разрыдаться у кого-нибудь на плече, не то сбежать на фронт под свистящие мины. Анна предполагала, что монотонная штабная работа действует на нее таким пагубным образом.

Вечером, незадолго до отбоя, она занесла документы Штефану в кабинет, застав там Клару. Полковник, по всей видимости, как раз заканчивал давать ей какие-то поручения.

– И напоследок, принеси мне чаю. О, лейтенант, чаю со мной не выпьете? – сказал он, увидев вошедшую Анну, и, воспользовавшись секундным замешательством последней, сам же решил за нее: – Клара, будь любезна, сделай нам по чашечке.

Бьёрн кивнула и молча удалилась.

– Присаживайтесь, лейтенант… – Штефан с усталым вздохом потер глаза, затем посмотрел на старомодные часы, стоявшие на столе. – Долгий был день, да?

Анна лишь повела плечом, не зная, что ответить: для нее день был обычным. Штефан же продолжил:

– Старый хрен Оскар умеет испортить настроение надолго.

Клара принесла чай на подносе, поставила чашки перед ними обоими и удалилась. Анна взяла ложечку и сказала, не спеша размешивая содержимое чашки:

– Простите, полковник… Могу я задать вопрос?

Штефан кивнул, осторожно отпивая горячий чай.

– В чем заключается ваша неприязнь с Хенриксоном? – спросила Анна.

Полковник взглянул на нее сквозь пар, поднимающийся от чашки. Анна добавила, приподняв бровь:

– У нас ведь не должно быть секретов?

Усмехнувшись, Штефан одобрительно покачал указательным пальцем:

– Быстро учитесь. – Он откинулся на спинку стула. – У нас с Оскаром много разногласий. На самом деле, он стал моим заместителем еще тогда, когда Ноленсия была лишь кучкой разрозненных поселений. Просто кроме него, было некого взять на эту должность, а один бы я не справился. Теперь мне сложно с ним. Но он уже настроил против меня половину офицеров, так что даже пристрелить его я не могу, – последнюю фразу Штефан произнес почти сквозь зубы. Он несколько секунд помолчал и продолжил: – В самой концепции нового мира мы с ним не сошлись. Я ведь был против того, чтобы у нас в штабе был генератор. А ему хотелось, чтобы лампочки горели! – полковник демонстративно возвел руки к включенной люстре. – Он говорил, если мы пользуемся машинами и оружием, то почему нельзя лампами? Да потому что без машин и оружия не будет армии, а без армии не будет Ноленсии! – Штефан сам не заметил, как повысил голос. – Когда мы победим, когда весь мир поймет, что нельзя возвращаться к тому, что погубило человечество, вот тогда мы выбросим винтовки и автоматы и пересядем на лошадей! – Штефан перевел дух после своей эмоциональной речи, встал, взял с полки подсвечник с тремя свечами, чиркнул спичкой, зажег фитили и, быстро метнувшись к выключателю, погасил электрический свет. – Ведь как прекрасен живой огонь, Эмма…

На мгновение они встретились взглядами. В глазах Штефана отражались огни свечей, дрожащие от его неспокойного дыхания.

– Я думаю, в неформальной обстановке мы могли бы обращаться друг к другу на «ты»… Если нет возражений… – сказал он негромко.

– Я не против… Виктор, – произнесла Анна и невольно улыбнулась.

Штефан выглядел несколько растерянным и одновременно счастливым, будто впервые за много лет увидел живого человека, который назвал его по имени. Он с минуту молчал, глядя на пламя свечей, затем, будто очнувшись, мотнул головой, подошел к окну и несколько мгновений всматривался в темень. Услышав, как Анна, допив чай, с тихим стуком поставила чашку на стол, он сказал, не поворачиваясь:

– Скоро отбой… Ты можешь идти. Чашку оставь, Клара утром уберет.

Анна поднялась из-за стола и сделала пару шагов к двери.

– Спокойной ночи, Виктор.

– И тебе сладких снов, Эмма.

Анна аккуратно прикрыла за собой дверь и уже в коридоре поняла, что у нее подрагивают руки.

***

Туманным утром размокшую землю прихватило морозом. Над Альгусом стоял гул моторов и лязг гусениц: проходила плановая ротация. Вторая мотопехотная рота в полном снаряжении готовилась отбыть на границу. К передовой выдвигался и разведывательно-диверсионный взвод, с которым Анна чуть поодаль проводила последний инструктаж.

– Посидим в районе Свитавы не дольше недели, я думаю, – сказал Юрген, застёгивая разгрузку поверх бронежилета. – Нужно, чтобы еще немного подморозило. А то плыть по ревенской грязи как-то не с руки.

– По картам вопросов нет? – спросила его Анна.

– Никак нет. Задание не из самых сложных, будь спокойна, Сирена.

– Если что-то срочное – докладывайте сразу в штаб по радиосвязи.

– Есть, лейтенант, – улыбнулся Юрген.

Он пожал Анне руку, затем взвод начал загружаться в бронемашину, которая уже ждала в колонне. Анна наблюдала за ними, сложив руки за спиной. На этот раз ДРГ собиралась пробраться вглубь Ревены на пятнадцать километров, чтобы рассмотреть лагерь пехоты и заминировать пару дорог. Конечно, информация об этой операции давно уже поступила ревенскому командованию, наготове были сапёры, а основные силы переброшены из лагеря на временную стоянку.

Проводив взглядом удаляющуюся колонну техники, Анна направилась в штаб, чтобы заполнить все необходимые документы о ротации.

Еще на лестнице Анна услышала, как хлопнула дверь кабинета главнокомандующего, и в следующую секунду навстречу вышел Хенрикссон. Он быстрым шагом спустился по лестнице, держа в руке какую-то папку, и словно не заметил Анну, которая отдала ему честь.

Штефана в кабинете не оказалось. В последнее время он часто бывал в командном пункте, оборудованном в подвальном помещении, и слушал переговоры связистов с границей. Стараясь не шуметь, Анна прошла к столу. На нем лежал толстый блокнот с вложенными внутрь листочками и бумажками. Анна осторожно раскрыла его. Почерк Штефана был угловатым и неразборчивым. Это были наброски речи для всеобщего построения. Пролистнув пару страниц назад, Анна увидела какие-то цифры и названия населенных пунктов Ревены. Даты прогнозируемого захвата территорий? Анна решила на всякий случай переписать эти данные себе. На другой странице блокнота были написаны в столбик названия городов и деревень Ноленсии и жирно перечеркнуты, так, что бумага даже немного порвалась. Перечисленные районы находились на севере Ноленсии и пока в них не велись боевые действия. Анна пока не могла объяснить смысл этих записей, но всё же старательно их скопировала.

Жизнь шла своим чередом. Анна привыкла к новой должности советника, к которой невольно добавились обязанности задушевного собеседника Штефана. Иногда полковник звал ее к себе на чашку чая при свечах. Анна в основном слушала, как Виктор мечтательно строит планы о победе Ноленсии над мировым злом и о всеобщем счастье в новом мире, где не будет войн.

– Подумай вот о чём, Эмма, – говорил Штефан, отодвинув в сторону надоевшие за день бумаги и расслабленно развалившись за столом. – За последние два века человечество совершило такой скачок в прогрессе, какого не было в предыдущие тысячелетия. И за это же время произошло три мировых войны. Последняя из них – ядерная… Люди изобретали не только машины, компьютеры и вакцины. Они изобретали пистолеты, танки, бомбы… Находили всё новые и новые способы уничтожать себе подобных. В конце концов, всё привело к закономерному исходу.

– С этим я согласна, – сказала Анна. – Но лекарства? Почему ты против них?

– Понимаешь, медицина – самая гуманная наука из всех – принесла, наверное, больше горя, чем болезни. Врачи научились вытаскивать с того света тех, кому давно суждено было умереть. Закономерный итог – людей стало много! Настолько много, что они начали фанатично истреблять друг друга… Я уже говорил об этом. Видишь ли, Эмма, чем меньше людей – тем ценнее становится каждый человек. И счастливее.

Анна слушала речи Виктора и ловила себя на пугающей мысли, что считает его отчасти правым.

***

Зима выдалась на редкость отвратительной. Иногда выпадало немного снега, но уже через несколько часов вместо него под берцами хлюпали грязные лужи, а с неба моросил мелкий противный дождь. Когда свободные от работы часы совпадали с нормальной погодой, Анна переодевалась из штабной формы в свой старый камуфляж и шла на стрельбище. Это были остатки разбитого войной здания – три стены, уже порядком изрешеченные пулями разных калибров. На стенах были нацарапаны мишени, иногда во время занятий сюда притаскивали деревянные фигуры, изображавшие вражеских солдат. Стрельбище располагалось недалеко от хозблока, в дальней части военной базы. Анна не хотела терять навыки стрельбы, а еще это было одно из немногих занятий, которые по-настоящему доставляли ей удовольствие.

Взяв пистолет или свою любимую винтовку, она наслаждалась тем, как клацают, бряцают механизмы оружия, как приятной тяжестью ощущается в руках суровый металл, как его кисловатый запах смешивается с запахом жженного пороха, и как уверенно чувствовала себя Анна, управляясь с такой вещицей, которая – смерть для одного и защита для другого.

Анна была сосредоточена на отстреле мишеней и лишь краем глаза заметила, что на стрельбище появились трое солдат. Пока они копошились позади, подготавливая оружие, Анна положила винтовку на обломок бетонного блока и выпрямилась, разминая плечи. Она уже собиралась уйти, но внезапно ее схватили сзади, зажав рот.

Анна понимала, что против троих крепких парней она бессильна. К пистолету в кобуре было не дотянуться, ведь ее руки прижали к телу мертвой хваткой. У себя над ухом она слышала тяжелое дыхание и мерзкое похихикивание. Чья-то рука потянулась к застежке ее куртки, когда где-то недалеко послышался знакомый звук мотора «Амалии». Анна собрала все силы и резко дернула головой. В ту секунду, когда ее рот оказался освобожден от руки мерзавца, она успела выкрикнуть:

– На помощь!

Ругнувшись, солдаты швырнули ее на землю и что было духу помчались в противоположную от хозблока сторону. Анне почти сразу удалось принять сидячее положение. На щеке жгло ссадину – она приземлилась на один из бетонных обломков. Внутри также всё полыхало от ярости. Она взглянула вслед удаляющимся воякам, и одна долговязая фигура показалась ей очень знакомой.

– Камил… – злобно процедила Анна.

В этот момент к ней подбежал Бруно.

– Ты в порядке? – он помог Анне подняться и теперь внимательно рассматривал ее лицо.

– Я в норме. Ты вовремя приехал.

Бруно посмотрел в ту сторону, куда побежали солдаты, но их уже и след простыл.

– Приехал бы еще раньше – навалял бы им! Упыри, животные…

– Думаешь, мы вдвоем бы справились с тремя? – усмехнулась Анна, беря свою винтовку. – Пойдем.

Пока они шли к машине, Бруно заботливо придерживал Анну за локоть.

– Точно помощь не нужна? Могу до госпиталя подвезти, – он кивнул на свой пикап, но Анна лишь благодарно похлопала его по плечу.

– Бруно, не волнуйся и занимайся своими делами. Разве что забери вот это.

Она достала из нагрудного кармана сложенный лист бумаги со свежими разведданными. Распрощавшись с Бруно, она поспешила в штаб.

Анна столкнулась со Штефаном прямо около его кабинета. Увидев ее расцарапанное лицо, он нахмурился.

– Что с вами, лейтенант?

– Всё в порядке, полковник, я… поскользнулась.

Анна хотела обойти его, чтобы улизнуть к себе в кабинет. Сейчас ей не очень-то хотелось с кем-либо разговаривать, но Штефан неожиданно выставил в сторону руку, преграждая ей путь.

– Зайди, – он слегка подтолкнул ее в направлении своего кабинета.

Анна опустилась на стул сбоку стола, где она обычно сидела на совещаниях и чаепитиях. Штефан расположился рядом и молча смотрел на нее. Анна избегала встречи с его взглядом. Наконец, устремив взгляд в столешницу, она произнесла:

– На стрельбище трое солдат схватили меня… Не знаю, что они хотели сделать… Приехал водитель, Бруно, и они убежали.

– Ты их знаешь? Из какой они роты? – спросил Штефан таким тоном, что по спине у Анны пробежал холодок.

– Я не разглядела их лица. Полковник… Ничего страшного не произошло. Разрешите пойти и привести себя в порядок?

– Не разрешаю.

Анна молча уставилась на Штефана, который подошел к небольшому шкафу в углу кабинета, достал оттуда кусочек бинта и маленький темный пузырек. Он открутил крышечку и смочил содержимым бинт. Запахло спиртом. Виктор промокнул ссадину на лице Анны, и она дернулась, зашипев, поскольку щеку пронзила резкая боль.

– Тише… – Штефан придержал ее лицо другой рукой, продолжая очищать рану.

Закончив, он положил перед Анной листок бумаги и карандаш.

– Опиши все приметы подонков, которые запомнила. Я возьму расследование этого инцидента под личный контроль.

Анна машинально взяла карандаш и склонилась над бумагой.

– А что с ними будет?

– В расход, – без колебаний ответил Штефан, но тут же сам себя перебил: – Нет, нет, в штрафную роту. Пусть хотя бы пользу принесут… В любом случае, они смертники.

– Смерть? То есть это будет адекватным наказанием за…

– Покушение на преступление – тоже преступление. Я выступаю решительно за суровое и показательное возмездие. В назидание остальным, – полковник встал посреди кабинета, сложив руки на груди. – Далеко не у всех есть совесть. Но почти у каждого есть более надежный внутренний тормоз – страх.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвался один из офицеров.

– Полковник, у пограничного пункта Свитава серьезный бой! – выпалил он, запыхавшись. – У нас потери, похоже, Ревена вздумала идти на прорыв!

Анна и Штефан одновременно вскочили с мест.

– Сейчас же организуй подкрепление! – отдал приказ Виктор.

– Там мой взвод! – выдохнула Анна и рванулась к двери, но Штефан больно схватил ее за локоть.

– Думаешь, я пущу тебя туда?

– Думаешь, я буду тебя спрашивать? – прорычала Анна, вырвала руку из его хватки и выбежала из кабинета.

========== Глава 9. Сердце из алмаза ==========

Анна почти на ходу заскочила в одну из бронемашин, которые ехали к границе. Следом отправлялась внушительная колонна тяжелой техники, но она ползла слишком медленно, а маленькая проворная «коробочка» могла домчать до места боя за полтора часа.

В бронемашине оказался командир пятой артиллерийской роты и несколько сержантов. На полпути Анне удалось уговорить экипаж, чтобы ей позволили выйти на радиосвязь со Свитавой.

Древний динамик рации издавал невыносимый треск, в эфир врывались протяжным шипящим гулом звуки отдаленных взрывов.

– Свитава, это Сирена! – повторяла Анна в микрофон уже в десятый раз, но голоса солдат с передовой едва можно было различить среди посторонних шумов.

– Сирена, слышу вас! – наконец, внятно ответили на том конце эфира.

– Наша ДРГ пропала где-то в вашем районе, вы что-то знаете?

– Они укрылись в соседнем блиндаже. Здесь очень плотный огонь. Пока не придет подкрепление – мы можем только сидеть и ждать.

Расслышать дальнейшие реплики было невозможно – сигнал прерывался ежесекундно, а вскоре и вовсе пропал.

Когда бронемашина подъехала к границе, уже издалека были слышны частые взрывы мин и стрельба. Приехавшие офицеры и солдаты первым делом поспешили в полевой штаб, наскоро сооруженный из темно-зеленых армейских палаток в относительно безопасном месте на краю леса. Анна же незаметно для всех прошла пару сотен метров на запад и осторожно выглянула из-за пригорка, откуда открывался вид на поле боя.

На мертвой траве, вмешанной в грязь берцами, тут и там были разбросаны грязно-белые подтаявшие пятна снега, в некоторых местах приобретшие красноватый оттенок. Мимо пригорка в сторону лагеря двое медиков протащили прямо по земле раненого, который не подавал признаков жизни. На снегу остались алые следы.

Вдалеке были видны вспышки – Ревена вела массированный огонь по солдатам Ноленсии. Внезапно Анна услышала пронзительный свист, будто кто-то замахнулся огромным кнутом, и в следующую секунду в считанных метрах раздался оглушительный взрыв. Анна инстинктивно прижалась к земле, прикрывая руками голову. Сверху сыпануло мокрой землей.

Как только звон в ушах немного стих, Анна подняла голову. Примерно в сотне метров впереди располагался блиндаж, где должен был находиться ее взвод. Рядом с ним – гнездо пулеметчика, который отчаянно палил по ревенским позициям. Чуть позади, в окопе, залегли гранатометчики, выжидая подходящий момент для выстрела. Анна прикинула свой маршрут: можно было попытаться доползти до блиндажа, сделав небольшой круг – первый десяток метров скрыться за маленькими кочками, похожими на насыпи над кротовьими норами. Дальше ее укроет от огня низина, по которой она доберется до окопа, а по нему – прямиком в блиндаж.

Анна двинулась ползком и с иронией подумала, что весьма удачно сегодня была одета не в выглаженную штабную юбку. Местами потертому и вылинявшему камуфляжу не было суждено пережить этот день: водянистая грязь вперемешку с тающим снегом забивалась под рукава и очень скоро насквозь пропитала ткань.

Добравшись до блиндажа, Анна встретила там мотопехотный взвод из первой роты и своих разведчиков. Она прислонилась к укрепленной деревянными брусами стене, чтобы перевести дыхание и освоиться в полумраке. Грязная и мокрая ДРГ сидела у противоположной стены. Кого-то среди них не хватало.

К Анне подошел солдат-пехотинец с измазанным в саже и грязи лицом, от чего его глаза, казалось, неестественным образом светились.

– У нас уже двое убитых, четверых раненых увезли, а там на поле еще трое, не знаем, живы ли… До них не добраться.

– Когда они атаковали? – спросила Анна.

– Они контратакуют. Это мы атаковали первыми.

– Как мы? Кто приказал?

– Прямое офицерское начальство, кто же еще! – солдат сплюнул в сторону.

К разговору подключился Юрген:

– В шесть утра мы возвращались с вражеской территории после вылазки на разведку, и тут нашим мотопехотным поступил приказ захватить пограничный пункт Ревены. Наш взвод оказался между двух огней, еле добрались до этого блиндажа… Петра там осталась… Ее отбросило взрывом в овраг, вроде ранило сильно. А может и… – он замолчал на полуслове.

– Не понимаю… – нахмурилась Анна. – О планах атаковать мне должен был сказать Штефан.

Снаружи загремела канонада тяжелых орудий.

– Наши танки работают, – сказал пехотинец, кивнув в ту сторону, откуда, предположительно, доносились исходящие выстрелы.

Через мгновение весь блиндаж содрогнулся от разрыва крупнокалиберного снаряда где-то поблизости.

– Их танки, похоже, тоже подключились, – сдавленно проговорил Ренцо, инстинктивно прижимаясь ближе к полу.

Анна поднялась на ноги:

– Надо уходить отсюда. Артиллерия скоро всё здесь смешает с чернозёмом. ДРГ, за мной, я выведу вас к машинам. Пехота?.. – она вопросительно взглянула на солдата.

Тот покачал головой:

– Капитан приказал не покидать позиции. Так что мы остаемся, лейтенант.

Анна дождалась, пока канонада стихнет на время перезарядки орудий, и двинулась по окопам вместе с пятью подопечными. Они выбрались из траншеи и поползли по овражку, когда Анна услышала голос Штефана:

– Линнегор!

Полковник стоял с биноклем около пригорка, который скрывал его от ревенского огня.

Над головой Анны просвистела пуля, прилетевшая откуда-то слева. Солдаты Ревены стреляли с новой позиции.

– Всем пригнуться! – крикнула Анна. – Ползем по одному, максимально прижавшись к земле!

Она пропустила вперед разведчиков, которые успешно миновали кротовьи норы, и собиралась ползти следом, когда ее ступня провалилась в небольшую дыру в земле. Берц прочно зацепился за какую-то корягу. Анна безуспешно пыталась вывернуться, чтобы высвободить ногу и вместе с тем оставаться максимально незаметной для ревенцев. Краем глаза она увидела, как Виктор приближается к ней.

– Эмма, не двигайся! Я помогу!

– Лучше оставайся там, – выдавила Анна сквозь зубы, чувствуя, как коряга, насквозь пробившая кожу ее берца, теперь раздирает ногу.

Но Штефан уже пробирался к ней ползком по грязи. Анна поняла, что сама действительно не сможет выбраться, а только еще сильнее поранит себе ногу. Она обессиленно уронила голову на сложенные спереди руки, уже не слишком заботясь о чистоте волос. Штефан вскоре оказался возле нее. Ему пришлось совсем немного приподняться, чтобы вытащить ногу Анны из ловушки, и в этот момент пуля с резким свистящим звуком впилась ему в грудь.

Штефан издал сдавленный вскрик и рухнул на землю, зажимая рукой кровавое пятно, расползающееся по правой стороне кителя.

– Чёрт! Виктор!

Анна на автомате схватила его за руку. Она прислушалась, высчитывая время, когда ревенский стрелок будет перезаряжать оружие.

– Нужно быстро бежать. Сможешь?

Тяжело дыша, Штефан кивнул.

– Сейчас!

Анна подхватила его под руки, и они преодолели оставшиеся метры до пригорка. К Виктору сразу же подбежали медики.

***

Атмосфера в военном госпитале царила тяжелая. Отовсюду слышались стоны и крики боли, уставшие врачи и медсестры озабоченно сновали между койками. Палат в госпитале не хватало на всех прибывших раненых. Пару десятков пациентов лежали в большом холле на привезенных из казарм кроватях, которые отгородили от остального пространства, занавесив старыми посеревшими простынями.

Анна стояла у двери в одну из палат вместе с женщиной-врачом. Доктор вытерла краем белого рукава выступившие на лбу капельки пота и сказала:

– Если бы не было задето легкое, я бы взялась дать какой-то позитивный прогноз. Мы можем только зашить рану, как-то продезинфицировать и наложить повязки. Нет ни антибиотиков, ни обезболивающих, – врач устало вздохнула. – Он как будто не думал, что во время войны понадобятся нормальные лекарства.

– Он не думал, что они понадобятся ему… – Анна покосилась на дверь палаты. – Когда его можно будет увидеть?

– Не сейчас. Простите, лейтенант.

Доктор скрылась за дверью, плотно закрыв ее за собой. Анна не стала задерживаться в этом помещении, наполненном плотным запахом спирта и еще какой-то дряни, от которой становилось дурно.

Придя в штаб, она переоделась в чистую форму и кое-как отмыла в жестяном тазу волосы от присохшей грязи. К тому времени, как Анна вернула себе приличный вид, на Альгус начали опускаться ранние зимние сумерки. Лампы в коридорах штаба еще не включали, поэтому было заметно, как сквозь щель из-под двери в кабинет Штефана прибивалась полоска электрического света.

Анна отворила дверь и остановилась на пороге. Хенрикссон, развалившись в кресле главнокомандующего, достал из ящиков стола документы и теперь увлеченно копался в них.

– Что вы делаете? Он разве разрешил вам рыться в его столе? – Анна решительно подошла к полковнику.

– А он разве физически сейчас способен на это? – ответил Хенрикссон, даже не подняв на нее взгляд.

– Это бумаги под грифом «Секретно», зачем вы их достали?

Анна протянула руку, чтобы забрать стопку документов, но Хенрикссон резко схватил ее за запястье и припечатал ее ладонь к столу.

– Видишь ли, милочка, я заместитель, и я замещаю, – произнес он нарочито спокойным тоном, слегка наклонившись к Анне и сверля ее глазами. – А ты всего лишь советник, ты только советуешь. Усекла?

Анна зыркнула на него, до скрипа сжав зубы. Полковника, похоже, совсем не заботила сохранность ее руки.

– Командир будет недоволен, – сказала она.

– Сходи и порыдай у его кровати, подержи его за руку. Но не мешай мне работать.

Анна вырвала ладонь из хватки Хенрикссона и быстро вышла, гремя берцами по полу.

***

– Я не понимаю, что случилось сегодня на границе, – задумчиво сказала Анна, сидя рядом с Бруно на ящиках у стены амбара. – От наших не было никакого предупреждения, да и здешние сказали, что атаковали первыми. Но приказ отдал не Штефан…

– Кто же тогда?

– У меня есть одна догадка, нужно еще поработать в этом направлении… – Анна замолчала, глядя на отдаленные огни в окнах штаба и прислушиваясь к голосам, которые ветер доносил от гаражей. Затем она продолжила чуть тише: – Бруно, мне нужна твоя помощь. Я должна тайно попасть в Ревену.

– Умом тронулась?

– Нужно достать лекарства. В госпитале ничего нет, кроме спирта и бинтов. А у него серьезная рана, легкое повреждено…

Бруно смотрел на свою соратницу так, будто ее внезапно охватило помешательство.

– Ты собралась его спасать?

– Бруно, пожалуйста! – Анна взглянула на него с мольбой в глазах. – Нужно не дать Штефану умереть. Хенрикссон копает под него, и в случае его смерти займет его место. А у меня с ним не складываются отношения. Тогда всей нашей операции конец.

Помолчав мгновение, Бруно вздохнул:

– Ладно. Что тебе нужно?

– Гражданская одежда, деньги и прикрытие.

– Понял. В два часа ночи подберу тебя на северной дороге.

В оговоренное время Анна незаметно покинула территорию воинской части, пробравшись в дыру в бетонном ограждении. На дороге ее ждал Бруно на машине.

Пока они ехали в сторону границы, Анна переоделась в неприметную гражданскую одежду. Бруно где-то удалось достать неплохое кашемировое пальто и зауженные брюки – по его словам, гражданские в Тулааре только такое и носили. Впрочем, Анна уже столько лет не интересовалась модными тенденциями, даже когда таковые вновь стали заботить переживших бомбардировки людей, – что ей было всё равно.

Бруно остановил машину на лесной дороге.

– Дальше сама. Шум мотора могут услышать пограничники.

Взявшись за ручку, чтобы открыть дверцу, Анна сказала:

– Рассчитываю, что перейду границу обратно около семнадцати часов. Нужно будет дождаться темноты. Надеюсь, никто из офицеров не хватится меня за это время. – Она поразмыслила несколько секунд. – На рассвете найди Юргена и скажи, что я на границе по заданию Штефана. Место можешь не уточнять.

– Хорошо. После пяти встречу тебя на этом же месте.

Еще около часа Анна шла по лесу. В этих местах она не раз бывала, когда ходила на разведку. Снег почти весь растаял, а ночью легкий мороз сковал грязь, и это было как раз кстати, чтобы незаметно перейти границу, не оставив следов и не запачкавшись.

Когда забрезжил рассвет, Анна добралась до ближайшего ревенского приграничного города Кодоллума. Даже в этот сонный час было заметно, как бурно в Ревене кипели восстановительные работы. Конечно, здесь их темпы были несравнимы со столицей Тулааром, но даже этот небольшой городок уже был похож тот мир, который Анна помнила с довоенных времен: ровный асфальт на улицах, цветочные клумбы, свежевыложенная брусчатка на тротуарах. Несмотря на зиму, город оставлял впечатление ухоженного.

Пока Анна бродила по улицам, рассматривая всё вокруг, Кодоллум просыпался. Открывались магазины, на дорогах появлялся транспорт, люди спешили по своим делам – бодрые и невыспавшиеся, веселые и хмурые, сосредоточенные и мечтательные.

От голода начинал бунтовать желудок, и Анна решила зайти в ближайший супермаркет, чтобы взять чего-нибудь перекусить. Около кассы она заметила выставленную табличку: «Дорогие покупатели! Транспортерная лента временно не работает. Просим прощения за неудобства». Анна невесело усмехнулась про себя, вспомнив, сколько неудобств приходится терпеть тем, кто живет всего в нескольких десятках километров отсюда, по ту строну границы.

Она коротала световой день, гуляя по улицам и время от времени отдыхая в парках. Когда на пути попадался большой торговый центр, Анна непременно заходила туда и долго изучала лоснящиеся витрины.

Около входа в магазин одежды толпился народ. Рядом со стеклянной дверью, над которой возвышалась арка из воздушных шариков, промоутер вещал в микрофон что-то о супервыгодной акции. Анна вошла в торговый зал. Повсюду на стенах были развешаны огромные зеркала во весь рост. Она подошла ближе, пристально вглядываясь в собственное отражение.

Поправить несколько выбившихся из прически прядей, затянуть съехавший пояс пальто на талии – и фигура в зеркале стала обыкновенной молодой леди, не отличающейся от сотен таких же вокруг. Анна, словно в наваждении, продолжала смотреть на себя. До шестнадцати лет она не носила таких элегантных вещей, считая их слишком «взрослыми». А потом ей пришлось повзрослеть слишком стремительно – и больше она не носила ничего, кроме грубого камуфляжа. И даже не заметила, как встретила свой двадцать четвертый день рождения – кажется, в каких-то залитых талой водой окопах.

Она приблизилась еще, так, что на зеркале появился запотевший след от ее дыхания. Нет, эта леди всё же отличалась от тех, что сновали вокруг, увлечённые закупкой тряпья. Ее глаза были необычайно яркими – такими, какими бывают только глаза солдата на поле боя. Глаза воина, который каждую секунду готов встретить смерть, сияют ярче ограненных алмазов. Они словно уже видят то, что ждет его по ту сторону. И кажется, что если смотреть в них долго, станет видно его сердце, яркое, словно бриллиант, и нерушимое, как дикий алмаз.

– Вам помочь?

Из-за плеча Анны выглянула невысокая девушка-консультант с бейджем на униформенном жилете.

– Нет. Извините, – пробормотала Анна и поспешила выйти на улицу.

В послеобеденный час она обошла несколько аптек и набрала столько лекарств, сколько можно было протащить в сумках через границу. Начинали сереть сумерки. Анна села на автобус и доехала до развилки, от которой пришлось идти пешком еще не один километр. В Ноленсию она вернулась уже проторенным путем и, встретившись в лесу с Бруно, отправилась на его пикапе в воинскую часть.

***

В полутемных коридорах госпиталя почти ничего не изменилось за время ее отсутствия. Разве что освободилось несколько коек в холле. Анна догадывалась, куда подевались эти раненые. И по мере того, как она приближалась к палате Виктора, ее сердце необъяснимым образом ускоряло свой тревожный стук.

Он был жив. Около кровати горела керосиновая лампа, оранжевым светом озаряя его бледное лицо с чуть сведенными от боли бровями. Штефан не реагировал на происходящее вокруг, лишь учащенное поверхностное дыхание свидетельствовало о том, что он еще не сдался в руки смерти.

– Ему совсем плохо, – сказала врач, вошедшая в палату следом за Анной. – Горячка началась. Надеюсь, антибиотики, что вы принесли, помогут.

Доктор принялась хлопотать около Штефана, подключая капельницу.

– Распределите лекарства среди раненых, которым они необходимы, – сказала Анна. – Если понадобится, я раздобуду еще.

Врач коротко кивнула, не отрываясь от своей работы. Она озабоченно пробормотала что-то себе под нос, окинула взглядом разложенные на столике медицинские принадлежности и, видимо, не найдя чего-то нужного, спешно вышла из палаты.

Анна приблизилась к койке. Ее взгляд на мгновение остановился на лице Штефана, затем скользнул на пятно крови, просочившееся через повязку на его правом боку и тонкие простыни, которыми он был укрыт. Лидер врагов лежал перед ней поверженным и беспомощным. Разум подсказывал Анне, что она, вроде бы, в этот момент должна была чувствовать ликование. Но его почему-то не было.

Протянув руку, Анна осмелилась прикоснуться к щеке Виктора, словно хотела убедиться, что он тоже излучает тепло, как другие живые существа. Под своими пальцами она ощутила болезненный жар и шероховатость от пробившейся сквозь кожу щетины.

Звук приближающихся быстрых шагов заставил ее одернуть руку. Как только доктор вернулась в палату, Анна поспешила в коридор.

Остаток вечера она провела в своем кабинете за написанием поддельных документов с ложными сведениями. Ими она собиралась незаметно заменить секретные бумаги, которые так заинтересовали Хенрикссона.

Последний засиделся в кабинете Штефана допоздна, и Анна также не спешила покидать свое рабочее место, прислушиваясь к тому, что происходит за стеной. Никаких существенных звуков, впрочем, оттуда не доносилось. Наконец, глубокой ночью хлопнула соседняя дверь, затем на лестнице раздались удаляющиеся шаги. Подождав несколько минут, Анна тихо вошла в кабинет главнокомандующего и зажгла свет. В воздухе витал отчетливый запах чего-то спиртного.

Брезгливо поморщившись, Анна приоткрыла окно. Поток холодного воздуха ворвался с улицы в помещение, всколыхнул занавеску и неприятно лизнул ноги. Анна принялась перерывать бумаги, лежащие на столе, в ящиках и шкафах. Вскоре она поняла, что секретные документы исчезли.

========== Глава 10. Все твои демоны ==========

Спустя два дня Штефан пришел в себя. Врачи уверяли, что угроза жизни миновала. Выкроив время между завтраком и инспекцией рот, Анна пришла навестить его.

– Доброе утро, полковник, – она сдержанно улыбнулась, закрывая за собой дверь.

Виктор выглядел обессиленным, но всё же смог улыбнуться в ответ. Анна остановилась у изножья кровати.

– Как ты?

– Не беспокойся, – тихо ответил Штефан. – Это далеко не первые мои раны.

– Мне тоже больно от твоих ран.

Анна сама не знала, зачем произнесла это. Около минуты они молча смотрели друг другу в глаза, и лишь затем Виктор спросил:

– Как дела в штабе?

– Хенрикссон хозяйничает. Он забрал секретные бумаги.

– Вот же старый хрен… – Штефан слишком резко дернулся и зашипел от боли, приложив ладонь к ране.

– Виктор… Тогда кто-то приказал нашим мотопехотным атаковать ревенский пограничный пост.

Штефан тяжело дышал, было видно, что каждый вдох причиняет ему боль.

– Это Оскар… Командир роты, которая ответственна за тот участок, лоялен к нему. Эмма, ты должна знать, что Хенрикссон давно предпринимает попытки построить свое государство в нашем государстве…

Ему было всё труднее говорить, и он закашлялся, прижав к губам кусок бинта, на котором остались капли крови.

– Виктор, не говори больше, – Анна выставила ладонь вперед. – Я собираюсь найти и подменить документы, которые унес Хенрикссон.

– Всё правильно. Ты молодец, – Штефан перешел на шепот.

Анне пришлось подойти ближе и слегка наклониться, чтобы слышать его. Полковник перевел дыхание и продолжил:

– В семь вечера Оскар запирает свою спальню и идет ужинать, он проводит в столовой не меньше сорока минут. Запасные ключи от каждой двери есть у Клары. Она в это время тоже идет в столовую, но дверь не запирает.

– Я всё поняла.

– Действуй.

– Есть, – Анна выпрямилась и, прежде чем покинуть палату, сказала: – Выздоравливайте, полковник.

По пути в штаб Анна встретила проезжавшего на машине Бруно. Пикап резко затормозил около нее, и высунувшаяся в окно водителя рука вручила Анне сложенную в несколько раз бумажку.

– Срочно. От генерала, – коротко сказал Бруно, и машина так же резко стартовала, чтобы двинуться дальше.

Анна молча сунула записку в карман и направилась в свой кабинет. Там, закрывшись, она развернула листок, который оказался письмом от Кауфмана.

«А. Прочти и сожги. До меня дошли сведения, что ты совершила рискованный поход через границу. Считаю необходимым напомнить, что любая неосторожность может стоить нам операции, а тебе – жизни. Виктор Штефан – безжалостный садист и убийца, помни об этом всегда. К.»

Анна с невозмутимым выражением лица вновь сложила листок.

Вечером Анна проследила, когда Хенрикссон и Бьёрн ушли в столовую. Она понимала, что рыскать в их комнатах придется почти наощупь, чтобы никто не увидел с улицы свет и ничего не заподозрил. Полагаться оставалось лишь на тусклые лампочки в коридоре, которые немного освещали комнаты через приоткрытые двери.

Спальня Клары отчасти напоминала хозяйственный склад – вдоль стен прямо на полу лежали стопки постельного белья, несколько комплектов военной формы, башенками стояли стопки тарелок и чашек. Анна не стала в деталях рассматривать обстановку – ее целью был стенд с висящими на нем ключами с номерами комнат. Она взяла ключ от спальни Хенрикссона и направилась туда.

У полковника в апартаментах стояла мебель посолиднее: почти всю стену занимал добротный шкаф. Анна стала открывать дверцу за дверцей, находя то книги, то бутылки с коньяком и уже без него, то несколько стреляных гильз и совсем новые коробки с патронами. Наконец, в одном из отделений шкафа обнаружилась внушительная стопка бумаг. Анна вытащила их ближе к свету, чтобы найти нужные – секретные, которые она составляла вместе со Штефаном последние несколько недель. Там были обозначены все возможные плацдармы для наступления с указанием целесообразности каждой гипотетической атаки; направления, на которых может атаковать Ревена, какие силы она может применить на каждом участке и тому подобное.

Анна не знала, как много информации успел проштудировать и запомнить Хенрикссон. Она отобрала все секретные бумаги, вынула из-за пазухи папку с поддельными документами и вложила их на место настоящих.

Воссоздав в комнате первозданную обстановку, Анна вышла, заперла дверь, отнесла ключ в комнату Бьёрн и выдохнула, лишь оказавшись в своей спальне. Там она отодвинула от стены кровать. Одна из половиц ни на чём не держалась – Анна однажды заметила это, когда в штабе был день генеральной уборки. Под досками было достаточно пространства, чтобы спрятать немного документов под грифом «Секретно».

***

В последующие дни Анна старалась как можно меньше пересекаться с Хенрикссоном. Она много времени проводила в ротах, а свободные часы коротала на стрельбище. По правде, Хенрикссон не слишком интересовался ее деятельностью: Анна лишь приносила ему ежедневные отчеты, и этим их общение ограничивалось.

Штефан шел на поправку. Не прошло и двух недель, как он появился в штабе. Одним утром Анна неожиданно для себя встретила его в коридоре.

– Полковник, вам лучше? – спросила она и мельком поймала себя на мысли, что давно ждала его возвращения.

– Как видите, лейтенант, – Штефан улыбнулся одним уголком рта. – Пойдемте, у нас много работы.

Они вместе вошли в кабинет. Хенрикссон, который, видимо, только пришел и собирался расположиться в кресле, застыл, увидев вошедших. Штефан принял как можно более доброжелательный вид:

– Доброе утро, Оскар. Спасибо, что подменил меня. Можешь возвращаться к себе.

– Всегда рад помочь, Виктор. Обращайся.

Хенрикссон забрал какой-то журнал, пару карандашей, вынул из-под стола маленькую бутылку с остатками жидкости характерного янтарного оттенка. Проходя к двери, он будто по-дружески хлопнул Штефана по плечу. Тот на миг задержал дыхание, изо всех сил стараясь не выдать гримасу боли.

Когда Хенрикссон ушел, Виктор опустился в свое кресло. Его движения были осторожными и скованными. Анна села на свое привычное место сбоку.

– Лейтенант, к обеду подготовьте мне информацию о текущей ситуации в подразделениях. А я пока разберусь с разведданными, – Штефан начал разбирать лежащие на столе бумаги. – Да… и что там с медикаментами в госпитале? Вы ведь наверняка общались с врачами, пока я там находился…

– Используют последние запасы со складов, – ответила Анна.

– Понятно, – произнес Штефан и задумался, уставившись в один из документов. – Идите, лейтенант. Работайте.

Всё утро Анна возилась с документами, и лишь когда настало время обедать, она вышла на улицу. Там ее застал снег, падающий крупными хлопьями, размером со сливу. Такой снег обычно знаменовал приближение весны, хотя сейчас до нее было еще далеко.

Анна впервые подумала, что с момента начала войны уже в восьмой раз пропустила Рождество. Возможно, следующей зимой удастся где-то раздобыть елку, чем-то ее украсить и устроить хотя бы подобие того праздника, что Анна помнила с детства.

Праздник для маленькой Анны начинался, когда в один из дней в конце декабря распахивалась дверь их дома, и вместе с морозным воздухом внутрь врывался хвойный аромат. Отец всегда выбирал самую лучшую ель. Мама доставала из чулана коробку с украшениями, которая всегда пахла хвоей. И всё вокруг в эти дни сверкало разноцветными огнями, будто открывался портал в параллельный сказочный мир, и все люди, казалось, становились немного добрее, даже сварливый сосед, что жил напротив – его дом всегда светился гирляндами ярче всех, а еще он каждый год выносил на улицу целую батарею фейерверков и запускал их в рождественскую ночь на радость местным детям…

Со стороны стрельбища послышалась очередь – кто-то испытывал крупнокалиберный пулемет. Небо всё бросалось пушистыми комками снега, они падали на волосы и лицо, где сразу таяли, и прохладные капли стекали за шиворот. Анна подняла выше воротник и поспешила в столовую.

После обеда Анна принесла Штефану стопку документов.

– Спасибо, Линнегор. Я постараюсь разобраться с ними… до вечера, – сказал полковник и вздохнул. Он выглядел уставшим.

Анна окинула его участливым взглядом:

– Может, вам пока стоит больше отдыхать?

– Что, настолько плохо выгляжу? – Штефан усмехнулся. – Я-то ранен, а с тобой что стряслось? Что за скорбь на лице?

– Да… неважно, – Анна махнула рукой, отводя глаза.

– Мы же договаривались ничего не скрывать.

– Да глупо это. Снег пошел, и я начала вспоминать…

Виктор не без труда поднялся, подошел к окну и какое-то время молча смотрел на метель.

– Все мы в той или иной степени заложники своего прошлого. И это вылечить куда сложнее, чем раны от пуль, – он схватился рукой за свои ребра, и его лицо исказила боль.

Анна сделала пару шагов к нему.

– Всё в порядке?

Штефан снова выпрямился и посмотрел на нее.

– Признаться честно, мне неловко, что тебе довелось видеть меня в беспомощном состоянии.

– Иногда быть слабым и нуждаться в помощи нормально, – пожала плечами Анна. – Это значит, что ты настоящий, а не робот, каким поначалу мне казался.

– Я не робот, – с едва уловимой ноткой обиды произнес Виктор и вновь устремил взгляд на кружащиеся за окном хлопья снега. – Робот не чувствует боли, не видит снов, не помнит, не любит… Люди так и не смогли создать машину, которая была бы способна на чувства. Они умели всё что угодно, но не это. До войны я даже видел роботов, которые умеют танцевать… Ты умеешь танцевать, Эмма? – вдруг спросил он, повернувшись к ней.

– Я… пыталась когда-то учиться… – вопрос застал Анну врасплох.

– А я вообще не умею, – тихо засмеялся Виктор. – Вдруг я завтра погибну, да так и не попробую? Давай потанцуем? Только музыки нет, сама понимаешь.

– Что ж, попробую что-нибудь спеть, – сказала Анна, когда Виктор положил руку ей на талию, а в другую взял ее ладонь. – Может, все-таки стащить у ревенцев маленький проигрыватель на батарейках? Он же не принесет никакого вреда?

Оба засмеялись, и в следующее мгновение Анна начала напевать одну из старых песен, которые часто слушали дома родители. Они с Виктором не спеша закружились по кабинету в подобии вальса.

– Ослепи, лиши меня глаз,

На всё воля твоя.

Мы замираем, почти не дыша,

В танце в темных повязках кружась.

Тебя любить и тебя ненавидеть

Мне так легко, что бежит телом дрожь.

Скажи просто: умрем, чтоб воскреснуть вновь,

У нас остался лишь один вальс.

Другие ты и я,

И новый неожиданный, божественный роман,

Ждет всего один вальс.

И я боюсь,

Спасенья нам не видеть,

Танцуя сквозь туман,

Мы ждем последний наш вальс.*

До сих пор Анна не могла представить, что окажется с ним настолько близко лицом к лицу, что можно будет ощутить своей кожей теплое дыхание. Еще недавно, в госпитале, она боялась легкого касания, боялась, что он очнется в этот момент и… Что? Убьет ее? Неужели он и правда на это способен? Сейчас ее ладонь невозбранно лежала на его плече, а другую он держал с такой бережностью, на которую вряд ли способен садист и убийца.

Спустя несколько вальсирующих кругов по кабинету Виктор приложил руку к груди и опустился на стул, тяжело дыша.

– Закружила ты меня, – он обессиленно, но счастливо улыбнулся. – А мне всё еще тяжело.

В тот же миг в дверь постучали. Один из штабных офицеров заглянул в кабинет.

– Полковник, рад вашему возвращению, – сказал он и замер в дверном проеме.

– Вы что-то хотели, майор? – спросил Штефан.

– Да… Мы можем поговорить с глазу на глаз?

Анна поняла его намёк:

– Пойду к себе работать, – сказала она и направилась к выходу.

Покинув кабинет Штефана, она прошла чуть дальше по коридору и остановилась у стены около поворота на лестницу, навострив слух. Анна давно обнаружила, что там между кирпичами высыпалась старая штукатурка. Через едва заметную щель было слышно всё, что происходит в кабинете главнокомандующего.

– Вы шутите? С чего я должен переводить ее в штурмовой отряд? – говорил Виктор.

– Их командир вряд ли уже сможет сражаться на передовой, – отвечал ему майор. – В последнем бою ему порядочно посекло ноги. Лейтенант Линнегор хорошо ориентируется на местности, проявляет отличную тактику…

– Нет! Я не могу ею рисковать! Я не могу рисковать своим лучшим разведчиком, понимаете?

– Полковник, вы так ее бережете… А ведь она, по сути, пришла к вам с улицы. Никто достоверно не знает, чем она занималась раньше.

– У нее чистая биография. Вы сами ее проверяли, придраться не к чему, – Штефан не скрывал раздражения.

Между тем, майор понизил голос:

– Вам следует знать, полковник, что пока вы висели на волоске в госпитале, лейтенант Линнегор была замечена передвигающейся в одиночку в направлении ревенской границы. Полагаю, вам об этом факте не было известно до сих пор. Советую проверить эту дамочку тщательнее. Нельзя исключать, что она завербована или того хуже – иностранная шпионка.

– Уходите, – резко выпалил Штефан. – Я сам решу, что мне делать.

Судя по звукам, майор повиновался и зашагал прочь из кабинета. Анна поспешно метнулась к лестнице. Подождав, пока майор уйдет к себе, она забрала из своей комнаты куртку и почти бегом помчалась к хозблоку. Там она оставила послание для Бруно – особым образом сложенные камешки, которые означали, что встреча переносится на неопределенный срок.

***

Когда вечером Анна столкнулась со Штефаном в коридоре, у нее невольно пробежал холодок по спине. Но тот выглядел вполне доброжелательным.

– Лейтенант, вы уже закончили с работой? – спросил он.

– Да, полковник, всё сделано.

– Тогда, может, составите мне компанию за ужином? Я попрошу накрыть нам столик в зале для совещаний. Уверяю, таких угощений вы не попробуете в столовой.

– Я… не против, – пожала плечами Анна.

– Тогда приходите через полчаса, – сказал Штефан и двинулся дальше, в направлении своей комнаты.

Анна ушла в свою спальню. Мельком заметив, что у нее слегка участилось сердцебиение, она взяла зеркало и начала расчесывать волосы, которые слегка вились из-за постоянно заплетенной косы. Она разглядывала свое отражение долго, пока не настало время идти.

Зал для совещаний давно не использовался по прямому назначению. Офицеров в штабе было не много, и все они, даже вместе с ротными, спокойно размещались в кабинете Штефана, когда это было необходимо. Анна оглядела помещение, в которое вошла. Просторный зал освещали несколько свечей, блики от них тускло отражались от большой доски для письма мелом, висящей на стене. Перед ней располагался длинный стол, остальное пространство занимали ряды кресел, как в кинотеатре. Сейчас они были за ненадобностью сдвинуты к стенам, а посередине стоял небольшой круглый столик, накрытый белой скатертью и заставленный разными закусками. В центре композиции возвышалась бутылка вина. Стоящий рядом Виктор жестом пригласил Анну к столу.

– Проходи, Эмма.

Он галантно отодвинул для нее стул. Анна села и рассмотрела сервировку поближе. Действительно, такого в столовой не подавали даже офицерам: сырная нарезка, тонкие пластинки какого-то мяса, ломтики фруктов, бутерброды с кусочками рыбы… Виктор взял бутылку.

– Не знаю, какое вино ты предпочитаешь. Решил выбрать красное полусладкое. Сколько тебе? Еще? – сказал он, наполнив бокал Анны на треть.

– Нет, много не нужно. Я несколько лет не пила ни капли спиртного. Боюсь, как бы в голову не дало, – она улыбнулась.

– Ничего страшного. Ночь длинная, – Виктор тихо засмеялся, наливая вина себе. Затем он поднял бокал и аккуратно цокнул им по бокалу Анны. – За этот уютный вечер.

Отпив несколько глотков, Виктор поставил бокал и произнес, задумчиво глядя на слегка колышущуюся красную жидкость:

– Честно признаться, Эмма, ты первый человек за много лет, с которым мне по-настоящему приятно работать и просто общаться. Я хочу узнать тебя лучше.

Он посмотрел в глаза Анне, и от этого взгляда она ощутила внутри себя нечто похожее на водоворот: тепло от выпитого вина словно слилось в едином потоке с прохладным необъяснимым страхом. Стараясь не показывать эмоций, Анна наколола на вилку кусочек мяса. Виктор продолжил:

– Ты красива и изящна, даже слишком для всей этой войны. Мне интересно, как вообще такая хрупкая девушка попала в армию.

Анна понимала, что это не просто ужин, а допрос. И она начала рассказывать свою легенду.

– Война шла уже год, когда моего старшего брата мобилизовали. А через два месяца мама попала под обстрел и погибла. Я осталась с отчимом, который… не совсем по-отечески ко мне относился, понимаешь?

– Какой мерзавец, – Штефан нахмурился. – Он ведь ничего с тобой не сделал?

– Нет… Не успел, я пошла в армию добровольцем. Служила в тыловой части два года.

– А кто был в ней командиром? Интересно, я его знал? – Виктор заинтересованно потер подбородок.

– Генерал Лиан Бергман, – ответила Анна. Она мысленно поблагодарила сама себя за то, что накануне операции досконально изучила биографию Эммы Линнегор.

– Бергман… – протянул Штефан. – Как же, знал его. Отличный был парень. И каково тебе было в его части?

– Учитывая, что почти всё обеспечение шло на передовые позиции… Мы неделями жили на полигоне в холодных палатках, питаясь сухпайками. Я подхватила простуду, которая не проходила несколько месяцев. Пока меня не увезли в госпиталь прямо со стрельб. Обширное воспаление легких – это чудо, что я выжила. Два месяца была прикована к больничной койке, затем уехала домой.

– Да, нелегко тебе пришлось. Но разве такая тяжелая болезнь не дала никаких последствий? Сейчас ты выглядишь вполне здоровой.

– Конечно, последствия были. Остались рубцы в легких, и первое время я не могла и пяти метров пройти без одышки. Но затем я начала тренироваться, и стало намного лучше. Сейчас, как видишь, мне под силу серьезные физические нагрузки. Только я стараюсь не находиться долго в холоде и сырости. Не всегда это получается…

– Да уж… Наверное, нужно попросить Клару выдать тебе форму потеплее, –улыбнулся Виктор.

– Не нужно. Зима теплая в этом году, – Анна ответила ему улыбкой, отпивая вина.

– И что же, ты вернулась к отчиму?

– Да. К тому времени дома уже был брат, после ранения и с серьезно съехавшей крышей. Отчим пил… Они часто пили вдвоем, и почти всегда это заканчивалось дракой. В общем… Историю моего появления здесь ты знаешь.

– Что ж, земля пухом твоей родне, – Штефан вздохнул и поднес бокал к губам.

После небольшой паузы Анна сказала:

– Я тоже хочу больше узнать о тебе, Виктор.

Тот на время обратил всё внимание на закуски и будничным тоном спросил, не поднимая взгляда на Анну:

– И что именно тебя интересует?

– О тебе рассказывали не самые хорошие вещи, – произнесла Анна, чувствуя, что словам становится всё труднее выходить из горла, но вряд ли причиной тому было вино.

– Ну, конечно, – с иронией протянул Виктор. – Что еще обо мне могли рассказать?

– Так это правда? Ты избивал своих подчиненных?

– Я в них даже стрелял, – на этот раз усмешка Штефана походила на оскал. – Знаешь ли, Эмма, не все люди достойны жить, – он, наконец, посмотрел ей в глаза. – Пусть эти слова тебя не пугают. Дело в том, что предатель – а все они были предателями – опаснее врага. Они втираются к тебе в доверие и тихо разрушают изнутри, как коварная болезнь. И обнаруживаешь ты это слишком поздно, когда враг стал сильнее, а ты слабее. Из-за кучки мерзких шпионов я попал под военный трибунал. Я до сих пор должен был бы сидеть за решеткой, но… Судьи ценят деньги гораздо больше, чем закон. И это лишь еще раз доказывает, что достойных людей крайне мало.

На несколько мгновений настала тишина, и Анне казалось, что в ней можно расслышать яростный стук ее сердца. Во рту пересохло, и даже самый вкусный кусок уже не лез в рот. Ей пришлось запить вином ломтик бекона, чтобы, наконец, его проглотить.

– Эмма… – нарушил молчание Виктор. – Скажи мне, почему ты была на вражеской территории без моего ведома?

Анна старалась, чтобы ее голос не выдал внутренней дрожи:

– Я принесла оттуда лекарства. Ты умирал, – она взглянула Виктору в глаза. – Знаю, что это против твоих принципов. Но я очень не хотела тебя потерять.

Она вновь опустила взгляд на последние алые капли в опустошенном бокале. Вдруг Виктор коснулся ее напряженной руки, лежащей на скатерти, и в следующий миг переплел свои пальцы с ее. Анна неосознанно сделала движение навстречу, но уже через секунду одернула руку.

– Что с тобой? – голос Виктора звучал непривычно мягко.

– Всё в порядке, – прижимая ладонь к груди, выдохнула Анна сквозь спазм, который внезапно сдавил горло.

– Уже поздно. Ты, наверное, устала.

– Да, я, пожалуй, пойду к себе, – Анна чуть виновато улыбнулась и встала. – Спасибо за ужин.

– Рад был провести время с тобой. До завтра, Эмма.

Анна быстрым шагом дошла до своей спальни. Она заперла дверь изнутри и прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Пульс стучал в висках, руки дрожали, лицо пылало. Этот ужин стоил ей миллиона нервных клеток, хоть и прошел, вроде бы, удачно. Анна понимала, что играть на романтических чувствах – грязный, но все же действенный способ усыпить бдительность врага. Проблемой было то, что она не играла.

Комментарий к Глава 10. Все твои демоны

* Попытка в художественный перевод песни The Rasmus - Last Waltz.

========== Глава 11. Дань памяти ==========

Прошло два дня. С самого утра Штефан отправился в госпиталь снимать швы и перевязывать раны, поручив Анне проинспектировать передовые позиции.

Стояла оттепель, над землей висел тяжелый туман. Солдаты понуро бродили в окопах по колено в грязной воде, укрепляя бревнами стены траншей, которые расползались, словно мягкое тесто.

В сопровождение Анне по приказу Штефана офицеры выделили двух пехотинцев с автоматами. Вместе с ними она направилась к блиндажу, следуя указаниям – пообщаться в первую очередь с личным составом, а не с полевыми командирами. Накануне Анна передала в Ревену через Бруно информацию о своих запланированных перемещениях, поэтому не боялась шальной пули. И правда, в этот день на границе было непривычно тихо, лишь где-то в лесополосе в нейтральной зоне изредка постреливали одиночными.

Личный состав был крайне деморализован условиями несения службы. Катастрофически не хватало материалов для укрепления сооружений, половина солдат болела, другая половина поносила командование на чём свет стоит. Старательно записав все жалобы и пообещав скорейшее решение проблем, Анна со своей охраной двинулась назад.

Штабная машина ждала за небольшим леском, который отделял дорогу от передового плацдарма. Узкая лесная просека превратилась в болото из-за многочисленных колес и гусениц бронемашин. Один сопровождающий шел впереди Анны, второй – за ней. Внезапно оба автоматчика практически одновременно упали в грязь – спустя долю секунды после пары тихих выстрелов с глушителем.

Анна инстинктивно легла на землю между своими истекающими кровью охранниками: одному из них пуля попала в затылок, другому – точно в глаз. Внезапно два грязно-серых куста в чаще неподалеку ожили и приблизились к Анне. Двое снайперов в маскировочных накидках жестом приказали ей молчать.

– Спокойно, Фурия. Свои, – шепнул один из них. – Теперь ты пленная. Тебя приказано доставить к генералу.

Анна молча последовала за ними через заросли.

Тайными тропами ее перевели через границу. Неподалеку уже дожидалась дозорная машина разведроты. Анна влезла внутрь и не смогла сдержать радостной улыбки при виде старого сослуживца.

– Йоан! – воскликнула она, обнимая приятеля.

– Как я рад видеть тебя живой, Анна, – сказал тот, похлопав ее по спине.

Все расселись по местам, снайперы сняли маскировку и расположились в задней части машины. Зарычал двигатель.

– Ну и как там, в Ноленсии? – спросил Йоан, стараясь перекричать звук мотора.

– Как в аду, только хуже, – хмыкнула Анна.

– Я и смотрю, ты похудела.

– Что, еще сильнее? – Эйнар, сидевший за рулем, отвлекся от дороги и повернул голову. – Так не годится. Мы же потеряем нашу героическую девочку.

Грянул смех. Это и было то самое душевное возвращение домой, которого Анна ждала месяцами. Она улыбалась своим друзьям, но в ее голове вертелось всё больше вопросов. Надолго ли она вернулась? Отправят ли ее обратно? Почему тот ее ад в последнее время не так уж и хотелось покидать?

Солдатам задавать эти вопросы было бесполезно. Поэтому Анна всю дорогу просто слушала рассказы сослуживцев о забавных вещах, которые произошли в ее отсутствие. Вскоре ее привезли на военную базу в Тулаар, и она сразу же направилась к Кауфману.

Тот уже встречал ее на пороге своего кабинета.

– Генерал, – Анна отдала честь.

– Приветствую, Пековски. Проходи, – он пригласил ее внутрь и, когда Анна села за стол, предложил: – Может, кофе?

– Не откажусь.

Кауфман нажал кнопку на стоявшем на столе коммуникаторе и сказал:

– Принесите два черных кофе в мой кабинет, – он посмотрел на Анну и обратился к ней: – Сливки, сахар?

– Со сливками, без сахара, будьте добры, – произнесла Анна громко, чтобы на той стороне линии услышали.

– Сию минуту, сэр, мэм, – сказал из динамика женский голос.

Анна оглядела кабинет, в котором с момента ее отъезда появилось много нового: сбоку от доски для письма маркером висел плазменный дисплей, на столе у Кауфмана стояло несколько телефонов и сложенный ноутбук.

– А здесь многое изменилось, – сказала Анна.

Кауфман довольно закивал.

– Да, темпы восстановительных работ серьезно выросли. Мы, наконец, можем выделять больше средств на гражданские цели, поскольку дела на фронте стали идти куда лучше – во многом благодаря тебе.

В кабинет вошла высокая стройная женщина в форменном брючном костюме с подносом в руках. Она поставила перед Анной и Кауфманом чашки, те поблагодарили ее, и она вышла.

– Зачем вы меня вытащили, генерал? – спросила Анна, трогая рукой горячую чашку.

– Я подумал, что спустя полгода спецоперации настало время пообщаться с глазу на глаз. Связные передают информацию порционно, я же хочу получить как можно более полную картину того, что представляет собой командование Ноленсии. Мы уже достаточно давно топчемся на одном месте. А ведь конечная цель – победа над этими мракобесами.

Анна ответила:

– Главное, что мне удалось выяснить – командование у них не монолитно. У Штефана серьезный конфликт с его замом, который спит и видит, как бы его свергнуть. Поэтому… если отрубить голову этой гидре, на ее месте тут же вырастет другая.

– Значит, начинать надо со второй головы, так? – поднял бровь Кауфман, отпивая кофе.

Анна задумчиво кивнула. Генерал продолжил:

– Вот что… Отдохнешь здесь с недельку, поживешь в нормальных условиях, и за это время изложишь всю известную тебе информацию. А потом мы вернем тебя по обмену пленными.

Допив кофе, Анна вышла на улицу. Там ее ждал гражданского вида легковой автомобиль, только сбоку на двери была наклеена эмблема вооруженных сил с белым голубем на сине-красном фоне. За рулем был парень в военной форме. Он привез Анну к зданию общежития для солдат, которое построили совсем недавно вблизи военной базы. Сразу за стройным рядом новеньких пятиэтажных строений начинался город, над которым тут и там возвышались строительные краны и росли высотные здания. Тулаар возрождался на глазах.

Анне предоставили в распоряжение отдельную комнату и новый комплект формы. Насладившись такой немыслимой после Ноленсии радостью, как душ с горячей водой, она оделась и примерила перед зеркалом зеленый берет. Только теперь Анна заметила, что и впрямь исхудала: слишком уж были заметны впалые щёки и тени вокруг глаз.

В коридоре ее узнали несколько встреченных солдат. Анна остановилась, чтобы перекинуться с ними парой слов, когда к ней сзади незаметно подошла маленькая фигура.

– Анна, ты ли это?

Она обернулась на знакомый голос.

– Сильвия? – удивленно произнесла Анна, увидев перед собой своего первого куратора.

Как только Анна попала в разведку, Фараго перевели в другой гарнизон где-то на границе с Афраденой, и больше увидеться им так и не довелось. У Сильвии с тех пор погоны сменились на майорские и прибавилось морщин, но во взгляде читалось всё то же тепло и забота. Она крепко прижала Анну к себе.

– Ты так повзрослела! Даже не верится, – Фараго отстранилась, рассматривая ее лицо.

– Время летит, – пожала плечами Анна. – Давно вы здесь?

– Месяца два. Скоро опять куда-нибудь переведут, так что долго я тут не задержусь, – майор вздохнула. – А мне говорили, ты на задании в Ноленсии?

– Сейчас, выходит, у меня небольшой отпуск.

– О, так это же здорово! Слушай, я иду обедать, ты тоже? – спросила Фараго и, дождавшись кивка Анны, деликатно увлекла ее за собой, взяв за локоть. – Пойдем.

За трапезой они говорили обо всём, что случилось с ними за время, пока они не виделись. Затем, прогуливаясь во дворе общежития, Сильвия сказала:

– А ты знаешь, что мемориал наконец-то достроили?

– Правда? – переспросила Анна.

– Да, буквально в прошлом месяце. Он такой огромный, – Фараго нахмурилась. – И столько имён… Там ведь все, кого достали из-под руин и из метро… И твои, да?

Анна кивнула, опустив взгляд. Немного помолчав, она спросила:

– Какой автобус туда едет отсюда?

– Собираешься туда? – майор тронула ее за плечо. – Съездить с тобой?

– Нет, лучше я одна.

Еще за пару километров из окна автобуса стало видно сооружение, которое теперь высилось посреди поля на месте котлована, ставшего общей могилой для тысяч жителей Тулаара. Громадная пирамида из серого камня своей вершиной устремлялась в небо. Со всех ее сторон снизу на самый верх вели ступени, но большую часть поверхности пирамиды занимали прямоугольные плитки с высеченными именами и фамилиями. Много плиток были пустыми – в знак тех, кого не смогли опознать.

Памятник напомнил Анне картинки из книг по истории – похожие пирамиды строили тысячелетия назад вымершие цивилизации. Сейчас одно лишь Мироздание знало, простоит ли и этот мемориал сотни веков, или его сотрет в пыль очередная смертоносная война – как это случилось с теми, кто теперь приходил только во снах и воспоминаниях.

***

– Мам, мы за город на три дня собираемся.

Анна стащила с тарелки блинчик, которые ее мать продолжала выкладывать со сковороды.

– Мы – это кто?

– Ну, наш класс и параллельный. Там еще вроде какая-то спортивная команда из колледжа должна присоединиться.

– Значит, будет много мальчиков, я правильно понимаю? – покосилась на Анну мама.

Отец оторвался от изучения утренней газеты.

– Кристина, ну что ты опять начинаешь? Там с ними будут преподаватели, к тому же у них такой дружный класс, ее в обиду никто не даст.

Мать со вздохом покачала головой:

– Ее-то никто не даст… Но ты же знаешь, какой у девочек в таком возрасте ветер в голове и жажда найти приключения на свою…

– Да за кого ты меня принимаешь?! – Анна вскочила, пнула ногой стул и размашистыми шагами направилась прочь из кухни.

Она с грохотом закрыла дверь в свою комнату и заперлась на замок. Упав на кровать, Анна щелкнула пультом телевизора. В сюжете новостей рассказывали об очередной перестрелке на границе.

Через минуту в дверь постучали и раздался голос отца:

– Анна, никто не сомневается, что ты у нас благопристойная, интеллигентная дочь. Мама просто волнуется за тебя.

Анна молчала, покусывая кожу около ногтя.

– Открой дверь, солнышко, – теперь уже подала голос мама. – Я просто хочу с тобой поговорить.

– Ты уже всё сказала, что хотела, – произнесла Анна себе под нос.

– …Подразделения надежно контролируют ситуацию, – тем временем вещал телевизор. – Жителям зоны боевых действий предоставляется своевременная помощь продуктами, предметами гигиены и стройматериалами. Как заверил командир одиннадцатого батальона пехотных войск, в эвакуации гражданского населения пока нет необходимости…

***

Анна несколько часов ходила по ступеням то вверх, то вниз, вчитываясь в надписи. Знакомые имена попадались тут и там: почти все одноклассники, несколько соседей, известные в Тулааре чиновники, врач, лечивший Анне зубы… Вскоре она нашла свою двоюродную сестру Бетти, дядю и тётю, а почти у самой вершины пирамиды были увековечены мама и папа.

Сев на ступени около плиток с именами родителей, Анна устремила взгляд на горизонт. Там, в отдалении Тулаар купался в лучах заходящего солнца.

***

Открыв дверь, Анна, даже не взглянув на мать, вернулась на кровать и уставилась в телевизор. Мама присела рядом на край и негромко сказала:

– Я вовсе не против, чтобы ты поехала отдохнуть. Только лишь бы это не было в ущерб учебе. Ведь у тебя экзамены через месяц…

– Экзамены… – фыркнула Анна. – Только что тебя волновали не они, а «мальчики», которых будет слишком много возле меня! – она передразнила мать. – Скажи уже как есть: ты смотришь на Бетти и думаешь, что я стану такой же!

Одно лишь напоминание о кузине заставило Анну брезгливо поморщиться. Бетти была старше нее всего на год, но уже успела сменить не меньше десятка парней, по несколько дней не ночевала дома и постоянно норовила познакомить Анну с кем-нибудь из своих одиноких приятелей.

– Бетти тут ни при чём, – сказала мама. – У нее есть своя голова на плечах и свои родители. Я же хочу уберечь от ошибок именно тебя. Ты даже не представляешь, что может натворить человек под воздействием чувств.

– Не представляю, – согласилась Анна. – Потому что это очень глупо – сходить с ума из-за парней.

Мама доверительно заглянула ей в глаза.

– Скажи, тебе кто-то нравился из мальчишек?

Анна отрицательно мотнула головой.

– Вот поэтому ты пока не можешь понять, – продолжила мама. – Хотелось бы, чтобы у тебя была счастливая любовь на всю жизнь. Но так бывает нечасто. Почти всем из-за любви приходится плакать. В любом случае, когда ты познаешь это чувство, я бы хотела, чтобы ты поделилась со мной. Хорошо?

– Хорошо, – ответила Анна, и мама слегка приобняла ее за плечи.

***

Красный солнечный диск коснулся кромки горизонта. Те несколько человек, которые тоже бродили по ступеням пирамиды, спустились вниз и направились к шоссе ждать автобус, но Анна еще сидела около вершины.

– Мама, папа, я выжила. Научилась стрелять, ходить в разведку. Теперь я шпионка. Я молодец, да?..

Ответом был легкий порыв ветра, словно чья-то ласковая рука погладила по щеке.

– Пап, помнишь, ты обещал купить мне машину на восемнадцатилетие? – она невольно взглянула в сторону военной базы, где виднелись совсем крошечными коробочками корпуса общежитий. – Я за эти годы на каких только машинах не каталась… Мощные, крепкие и рычат, как сытый зверь, – она мечтательно улыбнулась. – Мам, я так хотела однажды прийти к тебе и сказать: знаешь, мам, я влюбилась. Он странный, опасный и вообще мне не пара. Ты будешь ругаться, но меня к нему тянет. Это не закончится хорошо…

Холодало. Очевидно, ночью собирался ударить мороз. Пока Анна спускалась по ступеням, вдали в сгущающихся сумерках показались фары ее автобуса.

========== Глава 12. Обмен ==========

Утро на границе началось с того, что солдаты Ревены увидели, как к ним со стороны вражеских позиций по размокшему во время оттепели полю приближается одинокая фигура человека в камуфляже.

– Это еще что за чёрт… – произнес пулеметчик, глядя в небольшое отверстие между мешками с песком, из которых было сооружено укрепление.

– Что там? – спросил его сержант.

– Дай бинокль! Какой-то хрен идет со стороны Ноленсии. Вроде бы без оружия. Сдаваться, что ли хочет?

– Выйду, посмотрю.

Сержант покинул укреппозицию и наставил на непрошеного гостя автомат. Тот продолжал идти неспешным шагом, демонстрируя пустые руки. Наконец, приблизившись достаточно, чтобы его было слышно, пришелец из Ноленсии крикнул:

– Я переговорщик!

– Слышишь? – обратился сержант к своему напарнику, не сводя глаз с ноленсианца. – Говорит, переговорщик.

Когда пулеметчик выглянул из укрепления, сержант сказал ему чуть тише:

– Прикрой меня, пойду, узнаю, что он хочет.

Он отдал автомат сослуживцу и прошел несколько метров навстречу переговорщику. Они остановились в десятке шагов друг от друга.

– Меня послали договориться насчет обмена пленными, – сказал военный Ноленсии. – Вы захватили нашего офицера, женщину, так ведь?

– А мне откуда знать? Не я ведь захватывал, – усмехнулся ревенец.

– Так узнай у своего начальства. Штефан хочет вернуть ее любой ценой.

Сержант взял рацию, она коротко зашипела.

– Охотник, это Дикарь. Тут из Ноленсии пришел переговорщик по обмену пленными. Приём.

– Везите на вторую линию, – донеслось из динамика рации.

– Э, нет, – сразу заартачился ноленсианец, – я никуда не поеду. Будем разговаривать только тут, на нейтралке.

– Охотник, он не хочет ехать, – сообщил сержант своему командиру.

Прежде чем последовал ответ, солдат Ноленсии сказал:

– Если хотите получить десять человек за одну девку, пусть ваши командиры сами едут сюда. Цена не окончательна, Штефан согласен на хороший торг.

Голос из рации произнес:

– В четыре часа дня встретимся на том же месте.

– Договорились, – сказал ноленсианец, развернулся и двинулся к своим. То же самое сделал и ревенский сержант.

Тем временем в кабинете у Кауфмана началось совещание. Анна стояла у интерактивной доски с изображением карты Ноленсии, на которой она делала пометки и одновременно рассказывала офицерам о положении дел во вражеском тылу.

– Ноленсия фактически поделена на зоны влияния Штефана и Хенрикссона. Последний негласно контролирует примерно четверть территории на севере. – Анна провела маркером на карте Ноленсии линию, обозначающую условную границу группировок. – К Хенрикссону примкнули семь командиров рот – соответственно, с личным составом. На территорию, которую они считают своей, они не пускают подконтрольные Штефану подразделения. Там примерно двадцать поселков, где относительно плодородные земли, и можно поживиться продовольствием у крестьян. Также Хенрикссону достался совсем небольшой участок фронта – километров пятьдесят. – Анна навела еще одну линию на карте. – Он был бы рад совсем уйти в тыл и заниматься сугубо грабежами, но Штефану всё еще удается как-то с ним договариваться.

Кауфман, который внимательно слушал Анну со своего места во главе стола, сказал:

– Слишком мало информации о слабых местах этого пятидесятикилометрового куска.

– К сожалению, генерал, поскольку я отношусь к лагерю Штефана, мне туда вряд ли удастся попасть.

Кауфман кивнул:

– Я понял тебя. Поручим эту задачу нашей разведке… И после того, как будет нейтрализован Хенрикссон, мы должны будем быстро зачистить его территорию. Следующим шагом будет устранение Штефана.

Генерал ненадолго задумался, глядя в разложенные перед ним отчеты и постукивая кончиком ручки по столу. Анна спросила его:

– Я верно понимаю, что мы не планируем их обоих брать живыми?

– Вероятнее всего, – ответил Кауфман скучающим тоном. – Хотя меня еще пытаются отговорить коллеги… – Он внезапно оживился и повернулся к Анне со словами: – Дело в том, что если мы захватим их в плен, то должны будем судить как военных преступников. Это процесс небыстрый и недешевый. А нам сейчас нужно сосредоточиться на развитии промышленности, экономики… Проще ликвидировать врагов на вражеской территории и забыть уже об этой войне. В общем, Пековски, когда у нас будет окончательное решение, вы об этом узнаете. Пожалуй, хватит на сегодня. – Генерал окинул взглядом офицеров. – Пока все свободны.

На границу для переговоров в назначенное время прибыл майор Альвин из Ревены. Ноленсианец в этот раз пришел в сопровождении двух солдат, которые остановились чуть позади, держа в руках автоматы. Майор встал молча напротив, ожидая, что скажет переговорщик.

– За Эмму Линнегор мы готовы отдать десять ваших, – сказал ноленсианец.

– У вас в плену семнадцать наших бойцов, – ответил Альвин. – Вы обещали торг? Так отдавайте всех. В знак милосердия. Чего вы будете их кормить?

Переговорщик Ноленсии недовольно сощурился:

– Оставьте нам хотя бы нескольких. Вы захватили тридцать пять наших военных. Даем одиннадцать.

В это время на базе в Ревене Анна и Кауфман в кабинете последнего слушали переговоры, которые транслировались с рации Альвина на ноутбук генерала.

– Боже, торгуются, как на ярмарке, – Анна устало потерла руками глаза.

Из динамиков между тем продолжал доноситься голос майора:

– Давайте так, не меньше двенадцати, и обязательно отдайте всех раненых и больных. А мы в нагрузку к Линнегор отдадим еще двух женщин.

– По рукам, – сказал ноленсианец.

Альвин что-то промычал себе под нос и произнес:

– Предлагаю произвести обмен в субботу.

– Ну уж нет, давайте завтра, – отрезал переговорщик. – Я со своим взводом не намерен сидеть еще трое суток в этой грязи.

– Кто же тебя заставляет здесь сидеть? – насмешливо фыркнул майор.

– А ты думаешь, я могу вернуться без девки? Штефан меня пристрелит! – в голосе ноленсианца уже слышались истеричные нотки. – Он так и сказал, мне и моему ротному: или вернёте Эмму, или вы трупы!

Кауфман, задумчиво слушавший переговоры, произнес:

– Завтра? Мы не успеем заполнить все отчеты до завтра…

Анна перебила его:

– Если буду работать всю ночь, успею. Пусть соглашаются.

Генерал что-то нажал в ноутбуке и сказал:

– Мы согласны на завтра.

– Есть, генерал, – ответили на том конце.

***

День плавно перетек в бессонную ночь, а та – в хмурое утро. С отчетами Анна управилась в срок. Передав все документы генералу, она смогла вздремнуть пару часов, едва уместившись на маленьком диванчике в подсобке – ехать в общежитие уже не было сил. Короткий беспокойный сон мало чем помог – лицо Анны по-прежнему несло отпечаток усталости.

На границу она ехала в БТР вместе с офицерами. Пленниц, которых готовили к обмену вместе с ней, везли в микроавтобусе в конце колонны.

– Те две женщины… Когда их захватили? – спросила Анна у майора Альвина, который принял на себя руководство всем процессом обмена.

– Одну почти год назад, вторую около месяца, – ответил майор. – Она была тяжело ранена, ее сослуживцы просто сбежали с поля боя, бросив умирать. Мы ее не захватили, а фактически спасли.

Колонна подъехала вплотную к передовой, все высадились из машин. Первым в нейтральную зону выдвинулся взвод автоматчиков и встроился шеренгой. Со стороны Ноленсии также подходила группа вооруженных людей.

Анна взглянула на пленниц, которых офицеры как раз вывели из фургона. Одну из них она никогда раньше не видела, а вот лицо другой было хорошо знакомым – только теперь едва узнаваемым от измождения. На месте ее правой руки свободно болтался рукав форменной куртки.

– Петра… – тихо произнесла Анна, и пленница подняла на нее отсутствующий взгляд. Больше они не обмолвились ни словом.

Майор Альвин поравнялся со своими автоматчиками и громко обратился к ноленсианцам:

– Пусть идут группами по четыре человека, мы пускаем по одному.

Военные Ноленсии скомандовали первой четверке пленных перейти нейтральную зону, а ревенцы, в свою очередь, отпустили Петру. Каждый освобожденный пленник подходил к военному, державшему листы бумаги, называл свои данные, и их сверяли со списками. Затем майор приветливо жал каждому руку и приглашал занять место в БТР.

Начинался мелкий, холодный дождь. Анна наблюдала, как Петра подошла к офицерам Ноленсии, и те повели ее за пригорок. Что там происходило, не было видно, но, судя по шуму двигателей, туда подъехало несколько бронемашин.

На обмен прошла вторая группа пленных. Настала очередь Анны. Она надвинула на глаза козырек камуфляжной кепки и спрятала косу под куртку, чтобы никто из освобожденных ревенцев не узнал ее и случайно не выдал. Ей скомандовали идти, и она зашагала вперед по рыхлой земле, покрытой редкой полусгнившей прошлогодней травой. Она поравнялась с последней четверкой пленников, не поднимая на них глаз.

Наконец, Анна оказалась на территории Ноленсии, прошла мимо оцепления автоматчиков. Офицер – командир пятой роты артиллерии – приказал следовать за ней. Вместе с Анной они свернули за пригорок. Там действительно стояла колонна техники, в конце которой как раз остановился штабной автомобиль. Из него вышел Штефан. Он поднял воротник плаща, прячась от летящих в лицо мелких капель, и двинулся вперед, навстречу Анне.

Приблизившись, Виктор мягко взял ее за локоть, мельком оглянулся на военных и повел Анну к штабной машине. Он открыл дверь, усадил ее на заднее сиденье, обошел автомобиль и сел рядом.

Анна порядочно замерзла под дождем и слегка подрагивала. Когда машина тронулась, Виктор, наконец, сказал, глядя на дорогу:

– С тобой всё в порядке?

– Да, я в норме.

– Они выпытывали у тебя информацию? Ты поддалась?

– Я водила их за нос. Рассказала им ложные сведения. Не о чем волноваться.

– Ты умница.

Штефан замолчал, отстраненно глядя на капли дождя на боковом стекле. Выглядел он так, будто не сомкнул глаз все эти дни. Беспокоился за секретную информацию? Или за Анну? Или здоровье давало сбой?

– А ты как? Рана болит? – спросила Анна.

– Не так сильно, как наживую вытаскивать из лёгких осколки рёбер и накладывать двадцать швов без анестезии.

– Я принесла тогда хорошее обезболивающее, мог бы и…

Штефан отмахнулся:

– Мне предлагали, я отказался. Оно еще пригодится.

Продрогшая под дождем, Анна всё никак не могла согреться. Она обхватила себя руками и инстинктивно старалась поглубже втянуть голову в воротник куртки. Виктор снял с себя плащ и накрыл им ее плечи.

– Не держать долго в холоде и сырости, я помню, – его лицо смягчила легкая улыбка. – Антибиотики нам тоже следует экономить.

Анна почувствовала долгожданное тепло и терпкий запах, знакомый и новый одновременно, не присущий больше ничему в этом мире. Он убаюкивал, словно гипнотическое зелье. Глаза закрывались сами собой. Анна теснее укуталась в плащ и склонила голову набок, прислонившись щекой к воротнику. Всю дорогу до Альгуса она проспала.

Во второй половине дня тучи внезапно рассеялись, и солнце ударило яркими лучами в лужи. В воздухе завис характерный аромат влажной, нагревающейся земли, знаменующий собой приход ранней весны.

Штефан великодушно дал Анне выходной. Она отсыпалась у себя в комнате до самого заката, и лишь вечером вышла на улицу и направилась к гаражам.

Бруно как раз копался во внутренностях своей машины.

– О, с возвращением! Если, конечно, тут уместны поздравления…

Анна села на лежавшую на боку пустую бочку из-под горючего. Через несколько минут Бруно закрыл капот пикапа и присоединился к ней.

– Слушай… Как там, в Тулааре? – он смотрел на нее с интересом и как будто надеждой, что Анне под силу каким-то образом отправить его домой.

– Там электричество, машины, интернет, магазины работают, дети играют на улицах… Даже почти не ощущается, что эти места ровняли с землей бомбами. Только людей в военной форме очень много, – Анна помолчала с минуту и продолжила: – Достроили мемориал на общей могиле. Я была там. Жуткое сооружение, на самом деле. Что-то вроде пирамиды. Нашла родителей…

Анна замолчала, Бруно тоже сидел и о чем-то думал, опустив взгляд на укатанную колесами землю с мелкими камешками. Спустя несколько минут Анна спросила:

– Кого ты потерял?

Никогда ранее не унывавший Бруно был мрачнее утренних туч.

– Невесту, – ответил он тихим и глухим голосом. – Мы планировали пожениться, когда я вернусь из армии. Даже кольца выбрали. До сих пор вижу ее во сне в белом платье.

– Мне жаль, – Анна сочувственно похлопала Бруно по плечу. – Как ее звали?

– Амалия.

– Ты назвал в честь нее свою машину?

Бруно пожевал губы, переведя взгляд на стоявший в нескольких метрах пикап.

– Хотел, чтобы среди этого кошмара хоть что-то грело мне сердце.

Анна наблюдала, как с наступлением сумерек в здании штаба одно за другим зажигаются окна.

– Видимо, скоро всё закончится, – задумчиво произнесла она.

– Что, генерал планирует наступление?

Анна оглянулась по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии посторонних ушей. Она наклонилась поближе к Бруно и продолжила тише:

– В ближайшее время наше внимание будет сосредоточено на группировке Хенрикссона. Если зачистить его территории, у нас будет отличный плацдарм, чтобы продвинуться еще километров на пятьдесят.

– А дальше?

– А дальше будем рубить головы гидре.

========== Глава 13. Пули, цветы и осколки ==========

На следующий день Анна принялась немедленно претворять планы Ревены в жизнь. Под конец рабочего дня Штефан сказал, что она может быть свободна, а сам остался в кабинете разбирать документы.

Анна же решила пожертвовать собственным временем, отведенным для ужина, и по накатанной схеме пробраться в комнату Хенрикссона. В его шкафу она отыскала блокнот, в котором полковник делал записи об обстановке в своих подразделениях. Анна внимательно изучала и запоминала информацию, чтобы позже, ночью по памяти записать ее и отдать Бруно.

Когда она вышла из спальни Хенрикссона и направлялась к комнате Клары, чтобы вернуть на место ключ, в коридоре ее перехватил Штефан.

– Лейтенант, хорошо, что вы здесь. Зайдите ко мне на пару слов.

Выругавшись про себя, Анна незаметно сунула ключ в карман и направилась за полковником. Войдя в кабинет, Штефан сказал:

– Завтра утром я буду в госпитале на перевязке. В восемь должен зайти командир четвертой роты, капитан Ману. Если я не успею вернуться – отдадите ему подписанный рапорт об отпуске. Вроде бы, его жена должна вот-вот родить. В стране творится чёрт знает что, а им вздумалось размножаться… – ворчал Штефан, доставая из ящика стола бумаги.

Анна же думала о том, что у нее осталось ровно семь минут.

– Будет сделано, полковник, – она постаралась ответить спокойным тоном и состроить доброжелательное выражение лица. – Что-то еще?

– Да. Напишите подробный рапорт о том, что с вами происходило в плену и что вы там видели. Даю на это весь завтрашний день.

– Хорошо, полковник.

– Так, погодите… Не весь день. В третьей артиллерийской роте вспышка кишечной инфекции, заболело восемь военнослужащих за два дня. Выделите время, чтобы подробно опросить личный состав о том, что они употребляли в пищу. Источник заражения явно не в столовой, поскольку в других ротах все здоровы.

– Есть, полковник.

Штефан еще на миг замыслился, вспоминая, все ли поручения отдал. Затем он кивнул Анне:

– Можете идти.

Анна развернулась на каблуке и вышла из кабинета, закрыла за собой дверь, после чего на цыпочках, бесшумно побежала к комнате Клары. Ей удалось повесить ключ на стенд и выскользнуть наружу буквально за секунды до того, как хлопнула входная дверь штаба. Анна рванула вверх по боковой лестнице, надеясь, что осталась незамеченной.

***

Утро в штабе начиналось как обычно. Самые ранние пташки из офицерского состава уже разбрелись по кабинетам, остальные, пока еще не в уставной форме одежды, толпились в районе душевых.

Хоть Анна не относила себя к жаворонкам, и Штефан обычно не требовал от нее являться к нему ровно в восемь, в этот день из-за его же поручения ей пришлось встать пораньше. Она вошла в командирский кабинет и остановилась на пороге. Клара, как всегда принесшая чашку горячего кофе, в тот же момент захлопнула ящик стола, в котором, очевидно, что-то искала.

– Полковника нет, – сказала Анна. – Что вы делаете?

– Пыль протираю, – Клара выпрямилась и с вызовом посмотрела на нее.

Анна закрыла дверь кабинета и подошла к столу.

– Вас Хенрикссон подослал?

Бьёрн оправдываться не собиралась и даже решила контратаковать.

– А кто тебя подослал, дорогуша? – она сверлила Анну глазами, оперевшись руками о стол. – Рыскаешь по штабу, как ищейка. Как еще Штефан не понял, что ты за фрукт? Запал на тебя, и мозги совсем помутились.

Анна мотнула головой:

– Не понимаю, о чём вы.

– О том, что, во-первых, крайне подло – пользоваться в профессиональных целях красивым личиком…

– Завидуете, что у вас такого нет?

Клара в один шаг оказалась возле Анны, схватила ее за ворот рубашки, развернула на сто восемьдесят градусов и припечатала к шкафу с такой силой, что внутри посыпались с полок книги. Они несколько мгновений молча прожигали друг друга взглядом, пока не открылась дверь. Штефан вошел в кабинет. Клара тут же отпустила Анну и быстро направилась к двери, бросив:

– Я принесла вам кофе, полковник.

Виктор проводил ее недоумевающим взглядом.

– Что здесь случилось? – спросил он, как только Бьёрн скрылась из виду.

Анна закашлялась. Клара в самом деле ее немного придушила, и те секунды, что понадобились ей для восстановления дыхания, она использовала для обдумывания дальнейшей тактики. Похоже, Бьёрн начинала что-то подозревать. Неужели Анна оставила какие-то следы во время вчерашнего визита в ее комнату? Если Клара что-нибудь расскажет Штефану, будет крайне сложно объяснить ему эти манипуляции, не санкционированные с его стороны. Виктор доверял Бьёрн, поэтому нужно было действовать на опережение и расшатать это доверие.

– Она рылась в вашем столе, – выдохнула Анна, поправляя одежду. – Потом вцепилась мне в горло, обвиняя во всех грехах… Лучше не пейте это.

Она взяла чашку, открыла окно и выплеснула кофе наружу. Когда она развернулась, Штефан уже куда-то исчез. Анна открыла шкаф и принялась расставлять упавшие книги по местам. Через минуту в кабинет вошел капитан Ману.

– Прошу прощения, я немного опоздал, – произнес он, слегка запыхавшись.

– Вот ваш рапорт, капитан, – Анна протянула ему лист бумаги, который лежал на столе.

– А что это с командиром? – Ману непонимающе указал взглядом на дверь. – Только что на моих глазах он за шкирку потащил Бьёрн на улицу.

Анна пожала плечами, будто он говорил о чем-то незначительном. Капитан удалился, и только тогда она подскочила к окну. Дальше она, словно во сне, наблюдала, как Штефан выволакивает Клару во двор, швыряет ее на землю, достает из кобуры пистолет и дважды стреляет ей в голову.

Тихо звякнуло оконное стекло, гулкий звук сдвоенным эхом раздался в голове, и Анна вздрогнула. В памяти сразу всплыли предостережения генерала Кауфмана. Виктор – безжалостный убийца, и однажды, стоит ей допустить малейшую оплошность, то же самое сделает и с ней. Впервые за всю спецоперацию на Анну многотонным грузом рухнуло осознание, по какому тонкому краю она здесь ходила. Пульс подскочил настолько резко, что голову пронзила боль.

Анна побежала вниз, стараясь не смотреть ни на Штефана, что прошел мимо нее и, кажется, ее окрикнул, ни на военных, столпившихся у окровавленного тела во дворе. Она бежала наугад. Ноги сами собой привели ее в самый дальний угол хозблока.

Около часа она просидела на покосившейся скамейке, над которой висела поржавевшая табличка «Место для курения». Никаких связных мыслей не было, только грохот выстрелов всё звучал и звучал в ушах. Анна слышала подобные звуки бессчетное количество раз, но почему-то сегодня ее самообладание дало сбой. Сегодня она наблюдала не поражение мишени и даже не уничтожение врага, которое не противоречило ни одному кодексу чести. Сегодня на ее глазах совершилось обыкновенное убийство, и стрелял именно он – садист, палач, зарвавшийся диктатор, который довел население подконтрольных ему земель до бедственного существования и который явно не заслуживал тех чувств, что рвались к нему из сердца всё сильнее.

Оказалось, что Анна уже могла безошибочно узнавать звук его шагов. Внутри нее, казалось, остывала кровь по мере того, как Виктор приближался к ее не такому уж тайному убежищу.

Он остановился в двух шагах от скамейки. Анна подняла на него взгляд. Глаза Виктора никак не говорили о том, что он собирается ей навредить. В руках он держал букет маленьких синих цветов, похожих на звездочки. Пролески. Когда-то давно окрестности Тулаара каждый год покрывались зелено-голубым ковром из этих цветов, едва сходил снег. Они росли в парках, садах и просто на улицах около домов. Бомбардировки выжгли в этих местах всю былую красоту, но теперь, по всей видимости, она вновь возрождалась. И где он их только нашел?..

– В последний раз я таким занимался лет в четырнадцать, – сказал Штефан. – Нарвал ромашек на соседской клумбе и подарил девочке из параллельного класса. А она меня высмеяла при всех. Ну да ладно… Ее, скорее всего, уже нет в живых.

Анна всё еще смотрела на него настороженно, словно побитый щенок, и не спешила брать цветы. Виктор сел рядом с ней.

– Эмма, ты же знаешь… Я пролил столько крови, что ею можно наполнить котлован. А ты разве не видела эту кровь? Не прошла семь кругов ада? – Он заглянул ей в лицо и вздохнул. С него будто враз схлынуло напряжение. – А глаза у тебя всё такие же ясные. Жаль, что они видят кровь гораздо чаще, чем цветы.

Анна с опаской протянула руку к букету.

– Ты этими руками час назад убил человека. Твой пистолет еще не остыл. Боже, как это всё дико…

Она уронила цветы на землю, закрыла лицо руками и затряслась в судорожных рыданиях. Вдруг Анна почувствовала, как ее обнимают за плечи, и в следующий миг она уже прижималась к Виктору, а тот успокаивающе водил руками по ее спине.

Штефан недолго посидел с Анной, а затем, сославшись на дела, ушел куда-то в направлении казарм. Через несколько минут Анна, успокоившись и приведя себя в порядок, направилась к штабу.

Тело Клары уже убрали, лишь на земле осталось красное пятно. Около крыльца Анну встретили Дария и Петра.

–Эмма, ты в порядке? У тебя лицо такое… – сказала Дария, внимательно ее разглядывая.

– Я в норме, – ответила Анна. – Просто это произошло прямо на моих глазах.

– Ужас, надо же, какой псих… Послушай, у нас, вернее, у Петры очень важная просьба. Ты последняя надежда.

Анна с немым вопросом во взгляде посмотрела на Петру, и та, наконец, заговорила:

– Как видишь, я уже не смогу воевать. Не найдется ли для меня работы в штабе?

– В смысле, вместо Клары?

– Если место еще не занято…

На Петру было жалко смотреть. Некогда настоящая боевая подруга для десятков вояк, одна из лучших разведчиков-диверсантов, превратилась в серое существо с погасшими глазами и, казалось, даже стала ниже ростом. Ясно было, что с таким серьезным увечьем ее ждало увольнение из армии и незавидная судьба на «гражданке», как и у всех здешних мирных жителей. Анна сочувственно поджала губы:

– Петра, видишь ли, Клара заведовала всеми хозяйственными вопросами в штабе. Понимаешь… там нужны две руки.

– Но мне некуда больше идти! – Петра начала срываться на крик. – У меня никого нет! Разве ты не знаешь, каково это – остаться в безвыходном положении?!

– Но ты же не сможешь…

– У меня вот, чуть выше локтя! – Петра похлопала здоровой рукой по тому, что скрывалось под вторым рукавом.

Анна лишь покачала головой.

– Штефан тебя не возьмет, прости.

– Ладно… – Петру почти трясло, она пыталась проглотить рвущиеся наружу слёзы. – Может, я на что-то еще сгожусь на войне. Вырвать чеку зубами и бросить гранату я, по крайней мере, смогу.

Дария осторожно взяла ее под локоть и повела к казармам. Анна вздохнула, глядя ей вслед, затем пошла в штаб.

Только она успела подняться в свой кабинет и расположилась за столом, чтобы начать писать рапорт о плене, как где-то неподалеку раздался взрыв. Анна невольно подскочила на стуле.

– Господи, что опять…

В окно уже доносились какие-то крики, и Анна снова побежала на улицу. Она увидела, куда сбегается толпа, и бросилась туда. Солдаты столпились за углом одной из казарм.

– Что случилось? – спросила Анна.

– Подорвала себя гранатой. Та девушка, что вернулась из плена без руки, – сказал стоявший рядом солдат.

– Петра… Чёрт…

Анна протиснулась ближе через толпу и увидела, как возле изувеченного тела рыдала, заламывая руки, Дария.

– Оставила ее всего на минуту! На минуту! Петра, что ты наделала?! – выкрикивала та, давясь слезами.

Дарию оттащили в сторону трое крепких парней. Анна же, чувствуя, как подкатывает тошнота, прикрыла ладонью рот и отвернулась, не в силах больше смотреть, как вокруг бездыханного тела Петры на земле запекается кровь.

Подоспел кто-то из офицеров и громко скомандовал:

– Разошлись! Приказываю всем вернуться в расположение!

Анна тоже поспешила уйти. Она внушала себе, что не стоит тратить столько эмоций на вражеских солдат, пусть даже с ними и довелось ходить в разведку бок о бок.

На несколько часов ей удалось абстрагироваться от всего произошедшего за день. Она сидела у себя в кабинете за написанием рапорта, пока не приблизилось время обеда.

Хоть у Анны с утра не было ни крошки во рту, есть особо не хотелось. Но она понимала, что быстро потеряет оставшиеся силы, если хоть что-то не пожуёт. Отложив рапорт, она направилась в столовую.

Даже в офицерском зале только и разговоров было, что о сегодняшних происшествиях. Анна лениво поковыряла вилкой тушеный картофель, затем залпом выпила чай и поспешила на выход.

Чуть поодаль, за углом столовой, была припаркована машина Бруно. Анна подождала неподалеку несколько минут, пока ее владелец не объявился. Зайдя за машину так, чтобы их не было видно выходящим из столовой, Анна достала из кармана сложенные листы бумаги.

– Это по Хенрикссону, – она незаметно протянула их Бруно.

Тот кивнул, озираясь по сторонам, и сказал:

– В кузов не смотри. Я… в общем, Клару пришлось вывозить мне.

Анна поморщилась, мельком все же увидев в кузове пикапа кровавые разводы. Внезапно у себя за спиной она услышала знакомые шаги.

– Так, кто-то идет, – тихо произнес Бруно, поглубже пряча бумаги за пазуху, и одной рукой прижал Анну за талию к себе. – О нет, это Штефан, – всё так же, почти не шевеля губами, сказал он.

– Чёрт… – едва слышно выдохнула Анна.

Она не видела, только слышала, как Виктор, не сбавляя шаг, прошел мимо них в направлении штаба. Лишь тогда Бруно отпустил ее.

– Мне пора ехать. Еще одно тело нужно отвезти на кладбище. Ну и денёк…

– Да уж, крепись там.

Распрощавшись с Бруно, Анна поспешила в штаб.

– Ты каждый раз так реагируешь на чью-то смерть? – спросил Штефан, когда Анна принесла ему чай.

– Что, простите?

– Я говорю… Его объятия более утешительны, или как?

Анну могла бы позабавить подобная сцена откровенной ревности, но не в таких обстоятельствах, когда перед участниками событий стояла неиллюзорная угроза жизни.

– Мы с Бруно просто друзья, – сказала Анна, пододвигая к Виктору чашку и стараясь сохранять холодный тон.

Штефан закивал, но вовсе не выглядел так, будто поверил ее словам. Витавший в воздухе легкий запах коньяка из закромов Хенрикссона наводил на догадки о том, где Виктор пропадал весь день. К удивлению, ни малейшего признака опьянения ни в поведении, ни в виде его не было. Он сделал маленький глоток.

– Вы дописали рапорт, лейтенант?

– Еще нет, полковник.

– Так ступайте и дописывайте, – нарочито спокойно произнес Штефан.

– Есть.

Анна ушла к себе в кабинет. Она села за стол, где были разложены исписанные листы и пачка чистой бумаги. Взяв карандаш, она занесла его над строчкой, на которой остановилась перед обедом. Анна замерла на секунду и вдруг резко бросила карандаш в противоположную стену, туда же полетел скомканный недописанный листок рапорта.

Когда стемнело, Анна незаметно покинула штаб и отправилась искать Бруно. Тот как раз загонял машину в гараж. Анна вошла следом за ним внутрь.

– Что-то забыла передать? – спросил Бруно, который уже не ждал ее сегодня.

– Хочу предупредить, чтобы ты пока поменьше отсвечивал около штаба.

– Что-то случилось?

– Ты видел, что случилось с Кларой, – Анна перешла на шепот. – Мне кажется, он готов прикончить любого, кто прикоснется ко мне.

Бруно невесело усмехнулся.

– Вот как… Интересно, генерал предполагал такой поворот в спецоперации?

– Бруно, прошу, просто будь осторожен.

– Да я понял тебя… – он помолчал мгновение и продолжил: – Есть вариант перевестись на перевозку боеприпасов на передовую.

– Шутишь?

– Серьезно говорю. У седьмой роты не хватает водителей. На днях приходили оттуда парни, спрашивали, не хочет ли кто-то из нас туда. Пока никто не захотел.

Анна задумалась.

– Седьмую роту Хенрикссон контролирует…

– Вот именно, – Бруно заговорщицки взял ее за плечо и склонился к уху. – Я мог бы ездить к ним на передок и собирать информацию, раз тебе там не рады.

– Было бы неплохо.

– Значит, завтра попробую пробиться к ним.

Анна кивнула. Безрадостный день заканчивался хоть с каким-то позитивным итогом.

========== Глава 14. Каждому по смерти ==========

Не успел Бруно перевестись в седьмую роту, как на северном участке фронта разгорелись бои. Ревена несколько дней успешно теснила подразделения Хенрикссона, и те были вынуждены отступить на десяток километров. Потери были значительные, госпиталь снова едва справлялся с наплывом раненых.

В связи с резко обострившейся ситуацией, Штефан вызвал на срочное совещание штабных офицеров и командиров рот. Анну он посадил рядом с собой в качестве секретаря. Хенрикссон и еще несколько ротных отсутствовали, поскольку находились на передовых позициях.

Выслушав подробные доклады об обстановке на фронте, Штефан резюмировал:

– Ситуация на севере, мягко говоря, паршивая. Без переброски подкрепления они не выстоят.

– В моей роте нет резервов, все уже на передовой, – сказал один из офицеров. С ним согласились еще несколько.

– Танковый взвод могу дать, – предложил командир первой механизированной роты. – Но там две машины требуют капитального ремонта.

– Там нужна серьезная артиллерия! – вклинился командир артиллеристов. – Если мы хотим отразить наступление Ревены, нужно перебросить часть сил с других участков фронта.

Анна поднялась со своего места.

– Полковник, я полагаю, мы не должны ослаблять другие участки границы. Силы Ревены явно превосходят наши. Мы должны сосредоточиться на сохранении жизней личного состава, лучше будет отступить и усилить вторую линию обороны.

– Но мы потеряем четверть территории! – возразил майор, сидевший в противоположном конце стола.

Анна бросила на него холодный взгляд, в ее голосе послышались стальные нотки:

– И сохраним жизни сотен солдат. Или для вас ценнее десяток депрессивных деревень?

Штефан выставил вперед руку, приказывая всем замолчать.

– Благодарю за ваши мнения, господа. Думаю, позиция лейтенанта Линнегор наиболее резонна. Пока не смею вас задерживать, ждите дальнейших приказов.

Офицеры покидали кабинет, недовольно переговариваясь. Анна осталась дописывать протокол совещания. Тем временем Штефан подошел к карте, висящей на стене, и задумчиво ее рассматривал.

Несколько минут в тишине раздавался лишь скрип карандаша по бумаге, пока в кабинет не вошел связист.

– Срочная телеграмма от полковника Хенрикссона.

Он протянул Штефану исписанный листок, отдал честь и удалился. Устало опустившись за стол, Виктор начал читать вслух:

– Срочно нужна подмога, нас теснят к горам. Артподдержка в квадрат 218. Заблокирована дорога на юг, рота не может выйти из окружения.

Анна оторвалась от протокола и подошла к карте с карандашом.

– Ударные группировки Ревены в полной боевой готовности стоят вдоль всей нашей границы, – она рисовала стрелки, показывающие, как именно Ревена может атаковать. – При прорыве они будут в Альгусе в считанные часы. Ослаблять этот участок нельзя.

– Они в любом случае прорвутся, – задумчиво произнес Штефан, уставившись на лежащую на столе телеграмму.

– Вот именно. У Ревены электронные системы наведения, воздушная разведка беспилотными дронами, а у нас что? Чем яростнее мы будем отбиваться, тем больше будет жертв.

Виктор перевернул листок и начал что-то быстро писать на обратной стороне.

– Идите к связистам и передайте Хенрикссону, пусть окапываются.

– Лучшим решением для них будет сдаться в плен.

– …И сдаются в плен… – Штефан тяжело вздохнул и отдал листок Анне.

Отнеся записку в командный пункт, Анна вышла на улицу, чтобы пройтись по расположениям рот. Внезапно откуда-то со стороны границы донесся глухой раскат. Для первого весеннего грома было рановато. Затем послышался еще один и еще… Кроме Анны, к звукам прислушались несколько солдат, что курили около казармы неподалеку. Раскаты раздавались монотонно, один за другим, примерно через равные промежутки времени. Минуты через три они прекратились.

– Тринадцать штук легло, – произнес один из военных. – Интересно, чем это били?

– Мощное что-то, такого здесь еще слышно не было, – ответил его товарищ.

Анна понеслась обратно в штаб и спустилась в командный пункт.

– Был прорыв на западном участке?! – с порога бросила она.

– О прорыве не сообщали, – сказал связист.

– Вы слышали только что?.. – Анна неопределенно указала рукой в сторону выхода.

Юный белокурый парнишка снял наушники и ответил:

– А то, стены дрожали.

– Срочно свяжитесь со второй мотопехотной ротой, с их стороны канонада была.

Связист начал нажимать кнопки на древнем аппарате. Наконец, на том конце провода что-то неразборчиво ответили.

– Игрок, это Нарцисс. Что у вас там происходит?

– Ревена пустила в ход реактивную артиллерию, – с шипением отозвался динамик. – У нас все целы. Ракеты легли в поле. Пугают, понятное же дело. Чтобы не расслаблялись.

Анна оглянулась на дверь, которую она в спешке не закрыла. На пороге, скрестив руки на груди, стоял Штефан. Ничего не сказав, он сразу ушел.

***

Каждый день в Альгусе была слышна канонада. Ревена отстреливалась десятком-другим крупнокалиберных снарядов пару раз в сутки – раскатистый, тяжелый звук, идущий не столько по воздуху, сколько в толще земли, отдавался вибрацией стен. Иногда Ноленсия отвечала – и тогда в Альгусе были слышны сдвоенные, более четкие выстрелы орудий.

Порой канонада служила Анне утренним будильником. И в этот раз она проснулась на рассвете. Взрывы в паре десятков километров отлично бодрили, а вызываемое ими подспудное чувство тревоги не оставляло ни малейшего шанса сну.

Анна оделась, умылась и привычно пошла в кабинет Штефана. Тот уже был на рабочем месте и совсем не в духе.

– Оскар мёртв, – сходу произнес он вместо обычного приветствия.

Анна на секунду застыла у двери. Виктор продолжил:

– Его машина взорвалась в глубоком тылу. Это была ДРГ.

– Где это произошло? – спросила Анна. Впрочем, она догадывалась, где, ведь сама накануне передала Ревене информацию о маршрутах передвижения Хенрикссона.

– В километре от поселка Зора, на трассе. Туда уже отправляется комиссия, чтобы всё осмотреть. Вы тоже поедете и всё внесёте в протокол. Спускайтесь, сейчас подъедет машина.

– Есть, – сказала Анна и развернулась, чтобы идти, но тут же остановилась. – Полковник… В каких бы отношениях вы с ним ни были… Я соболезную.

Виктор на пару секунд поднял на нее взгляд.

– Будь осторожна, – тихо произнес он.

Анне до отчаяния хотелось напомнить об осторожности и ему, а лучше – попросить бежать, куда угодно, в горы, в бескрайние глухие леса, в пустынные степи. Она бы нашла его рано или поздно, где бы он ни был, и даже если нет – она бы по крайней мере знала, что он жив. Но честь офицера Ревены никогда бы не позволила ей такое своеволие. Что ждало их дальше? Гидра уже была наполовину обезглавлена, и ее конец приближался стремительно.

К месту гибели Хенрикссона прибыла бронемашина с несколькими офицерами и санитарный грузовик, предназначенный для перевозки наиболее «грязного» груза. Перед комиссией предстал развороченный и обгоревший штабной автомобиль, куски которого валялись в радиусе нескольких десятков метров. Внутри груды черного от копоти металла виднелись два обуглившихся тела: одно застыло на водительском сиденье, второе – на пассажирском.

Анна поморщилась при виде этой отвратной картины, но ей было велено запротоколировать всё происходящее. Она села на камень недалеко от взорванной машины, положила на колени папку с листами бумаги и принялась записывать.

Сначала солдаты запаковали тела в полиэтиленовые мешки и потащили в грузовик, затем офицеры начали осматривать автомобиль, а через несколько минут приказали его перевернуть.

– Взрывное устройство было закреплено на днище, – сказал глава комиссии майор Вундер, которого считали самым опытным специалистом по взрывчатке во всей Ноленсии. – Прямо вот здесь, под сиденьем, где находился полковник Хенрикссон. Повреждений от осколков не вижу. Скорее всего, безоболочное.

– Привели в действие дистанционно, как думаешь? – спросил его другой офицер.

– Для этого им нужно было сидеть здесь и ждать, когда они проедут. Машина здесь не останавливалась. Вероятно, на бомбе был таймер. Или же детонация произошла в момент, когда автомобиль разогнался до определенной скорости. Посмотри, здесь прямой участок дороги.

Пока Анна заполняла протокол, а старшие офицеры продолжали осматривать место взрыва, два лейтенанта отошли от дороги и забрели в лесок. Неожиданно оттуда раздался взрыв. Все немедленно бросились в ту сторону.

– Стойте! Здесь растяжки! – прокричал лейтенант, который шел позади. Он позвал своего товарища: – Арди! Арди, ты цел?

Из зарослей не донеслось ни звука. Лейтенант ошалелыми глазами смотрел в ту сторону.

– Чёрт возьми… Он мёртв…

– Ты можешь выйти оттуда? – спросил его Вундер.

– Я попробую. Чёртову ногу посекло…

Он кое-как выбрался на обочину дороги. За это время Анна сбегала к бронемашине за аптечкой и перетянула ему бедро жгутом. Из раны порядочно хлестала кровь, вся штанина лейтенанта буквально на глазах обретала темно-красный цвет. Раненый почти плакал:

– Арди, дружище, как же так… Эти твари напичкали лес растяжками… Сволочи, чёртовы ублюдки, как же я хочу пустить вам кровь…

Один из офицеров сказал:

– Вряд ли они заминировали весь лес. Просто они знали, где взорвется машина Хенрикссона, и что мы будем здесь. Чётко сработали, гады. Кто-то им явно помогает из наших.

– Так, немедленно возвращаемся в Альгус, – сказал майор Вундер.

– А как же погибший? – спросила Анна.

Майор окрикнул солдат, стоявших возле грузовика, в который погрузили тела Хенрикссона и его водителя. Вояки взяли еще один мешок и отправились в заросли.

Двое офицеров подхватили раненого лейтенанта под мышки и дотащили до бронемашины. Все расположились внутри, солдаты из санитарного грузовика закончили свое дело, и колонна двинулась в сторону части.

По дороге офицеры связались по рации с Альгусом и сообщили о потерях. Вернувшуюся комиссию встречал во дворе части сам Штефан. Анна вышла из бронемашины и отдала ему папку, на которой остались пятна крови.

– Линнегор, идите к связистам, пусть объявят всем ротам срочное построение, – сказал полковник.

Анна кивнула и поспешила в здание штаба. Уходя, за своей спиной она слышала голос Виктора, который, очевидно, обращался к раненому:

– Почему у меня в подчинении такие кретины? Только полный кретин мог полезть в кусты и напороться на растяжку!

– Мы обследовали местность, полковник… – неуверенно пробормотал пострадавший лейтенант.

– Мест в госпитале и так не хватает! Может, мне добить тебя?.. – последовал ответ.

Дальше Анна не слышала тираду Виктора, но внутренне приготовилась вздрогнуть от очередного выстрела. Она даже удивилась, что он не последовал.

Анна выполнила указание Штефана и уже через десять минут стояла рядом с ним на плацу. Напротив выстроились «коробочки» рот.

– Приказ всем: обустроить третью и четвертую линии обороны на всей протяженности границы, – объявил Штефан, стоя за трибуной. – Командирам рот обеспечить необходимое количество личного состава, инженерной роте предоставить технику для строительства блиндажей. Подразделения из тыла перебросить к передовой.

Анна щурилась от того, что теплый весенний ветер швырял в глаза выбившиеся из косы волосы. В этот момент все услышали, как на границе вновь проснулась артиллерия: до Альгуса донесся с запада глухой раскат взрывной волны.

***

В последующие дни воинская часть заметно опустела. В бой была брошена почти вся бронетехника, а военные перебазировались из казарм в окопы. Анна же продолжала выполнять свою штабную канцелярскую работу. Устроившись в тишине у себя в кабинете, она перечитывала документы о расположении сил Ноленсии – те самые, что прятала в своей спальне от Хенрикссона, в чём теперь не было необходимости. На Альгус стремительно опускались сумерки. Время от времени Анна расхаживала у окна, чтобы размять затекшие ноги, и наблюдала, как с базы выезжают бронемашины. Солдаты были экипированы по-боевому – в касках, бронежилетах, разгрузках, у каждого в руках по винтовке или автомату. На передовую уезжали девчонки и парни, с которыми Анна начинала свою службу под прикрытием.

В часть заехал санитарный автомобиль и понесся в сторону госпиталя. Он приезжал со своим окровавленным, изувеченным, кричащим от боли грузом каждый день, часто не по одному разу. Жестокая бойня безжалостно перемалывала совсем молодые судьбы.

Иногда Анна, когда ей не спалось, представляла, кем был бы каждый из этих ребят, если бы война никогда не началась. Может, Петра преподавала бы в школе, а Бруно мог бы собрать музыкальную группу – временами Анна слышала, как он тихо напевает что-то из старого рока, копаясь под капотом своей машины. Дария была бы неплохим адвокатом, а Ильдико ставила бы эксперименты в лаборатории. Сама Анна к моменту начала войны задумывалась над тем, чтобы стать журналистом. Она даже записалась в школьный литературный клуб, чтобы научиться писать. С ее врожденной тягой к справедливости, она писала бы на самые острые темы, ее обличительные статьи на передовицах газет наделали бы немало шума. Когда-нибудь ее перо обязательно бы добралось до корыстного судьи, который досрочно выпустил из тюрьмы психопата-полковника Виктора Штефана…

Открылась дверь, в кабинет вошел Виктор, и вид у него был мрачнее тучи.

– Бой вовсю идет на второй линии, – сказал он, засунув руки в карманы брюк и прислонившись к косяку. – Мы отступили еще на пять километров. Я ведь тебя послушал и не стал усиливать северный участок. А они за него плотно взялись, неужели это было не понятно? – он говорил спокойно и задумчиво смотрел в окно мимо Анны. – Они заняли стратегическую возвышенность и скоро разобьют к чертям и третью линию тоже.

Анна не стала отвечать. В открытую дверь заглянул запыхавшийся связист.

– Наш грузовик с боекомплектом подбили. Говорят, там всё взрывается, как в аду, над линией фронта зарево сплошное.

У Анны внутри разлился тревожный холод. Она опустила документы на стол.

– Кто водитель? Из какой роты? Он жив?

– Я уточню, – сказал связист и направился обратно в командный пункт. Анна устремилась за ним, следом зашагал Виктор.

Связисты, все как один, сидели за своими аппаратами и не особо обращали внимание на Анну. Штефан сел за стол и внимательно слушал переговоры. С фронта докладывали о потерях. Один из связистов снял наушники, заглянул в свои записи и произнес:

– Всего за сегодня пятнадцать ранено, двенадцать погибли, около трех десятков только что сдались в плен.

– Мне нужны данные, сколько личного состава и техники остаются на позициях, – сказал Виктор.

Связист принялся устанавливать связь с подразделениями на передовой. В это время другой, сидевший сбоку у стены, негромко подозвал к себе Анну.

– Эй… лейтенант… Парень из подбитой машины с БК – из седьмой роты, только неделю назад перевелся к ним.

Анна почувствовала, что кровь отливает от кожи и немеют конечности. Связист, видимо, заметил, как она бледнеет на глазах, и понял, что погиб кто-то важный для нее.

– Мне жаль. Бедняга даже понять ничего не успел, всё мгновенно сдетонировало, от машины почти ничего не осталось…

– Спасибо, – сдавленно произнесла Анна и поспешно вышла из кабинета, не смотря никому в глаза.

Она брела по части, словно в забытьи. Поздние сумерки окутывали всё вокруг темно-синей дымкой. Анна прошла мимо гаражей, где уже никогда не появится Бруно со своей машиной, и пошла дальше, к хозблоку, где им уже не суждено было проводить свои тайные встречи. Она не знала, как долго сидела на сваленных ящиках у амбара, слушая отдаленные голоса солдат, шум тяжелой техники и тихий стук голых веток друг о друга на ветру.

– Теперь ты со своей Амалией, – прошептала Анна, глядя на что-то несуществующее перед собой. – Будь счастлив, Бруно. Хотя бы там.

Внезапно Анна насторожилась. Ей показалось, что она слышала какой-то шум в узком проходе между амбарами, где, в общем-то, никто никогда не лазал без особой надобности, к тому же ночью. Через мгновение она вздрогнула, услышав свой ревенский позывной.

– Фурия, – сказал мужской голос.

Его обладателя Анна не могла разглядеть в темноте. Высокая фигура вышла из-за стены и встала сбоку.

– Мой позывной Лис, – продолжил незнакомец.

Анне показалось, что этот голос она уже где-то слышала. Из-за облака как раз выглянула молодая луна, осветив призрачным светом воинскую часть. Анна встала, чтобы рассмотреть лицо сумеречного гостя.

– Ты?! – удивленно выдохнула она. Перед ней стоял Камил.

– Я последний, на кого ты могла подумать, верно? – усмехнулся он.

– Если ты из Ревены, почему я не видела тебя там?

– Спокойно, крошка, я здешний. Просто завербован. Мне пообещали сохранить жизнь, вытащить отсюда и обеспечить пожизненной пенсией, когда моя миссия будет выполнена. Если же выдам тебя – меня достанут из-под земли и в нее же зароют. Так что тебе нечего опасаться.

В памяти Анны всплыли моменты, когда Камила пришлось опасаться по-настоящему. Ревенское командование знало, кого выбрать в качестве агента: такой «достойный» индивид ради спасения своей шкуры с легкостью пойдет на сотрудничество с врагом.

– Ты в курсе, что чуть не попал в штрафную роту после того, как напал на меня с дружками? – сказала Анна, не скрывая отвращения. – Твое счастье, что я тебя пожалела и не сдала Штефану.

– О, премного благодарен, детка, – произнес Камил таким елейным тоном, что Анна отвернулась, недовольно фыркнув. – Но перейдем к делу. Горностай, пусть упокоится его душа, так и не успел доставить тебе важное сообщение. Все письма, что он передавал тебе из Тулаара, поступали параллельно и мне. Как раз на случай подобных… обстоятельств.

Камил достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул Анне.

– Прочтешь сама и уничтожишь.

– Принято, – произнесла она, пряча листок в карман.

Камил исчез так же внезапно, как и появился – только долговязая тень мелькнула между амбарами.

Анна сидела, запершись у себя в спальне, при свечах. Штефан приказал экономить топливо в генераторах и зазря не расходовать электричество. Она развернула записку. Почерк генерала Кауфмана узнавался сразу.

«А. Приступаем к финальной стадии спецоперации. Задание 1. Ликвидировать первую голову до полудня вторника. 2. Ожидать в укрытии до установления нами полного контроля над территорией. 3. Назвать пароль – твой позывной. Тебя вывезут в безопасное место. К.»

Пламя свечи подрагивало от сквозняка, пробиравшегося в щель под оконной рамой, из-за чего все тени в комнате напоминали недружелюбных потусторонних существ. До полудня вторника оставалось чуть больше тридцати шести часов. Анна поднесла записку к огню, и тот жадно набросился на бумагу.

========== Глава 15. Победители ==========

Ночью Анна почти не спала, лишь ненадолго забываясь полусном, из которого ее вырывал очередной отдаленный взрыв. На этот раз стреляли не сериями – канонада не прекращалась до рассвета. И когда в очередной раз Анне удалось задремать, ее разбудил стук в дверь. Она открыла. На пороге стоял Виктор.

– Мы эвакуируемся. Десять минут на сборы и спускайся вниз, – твердо проговорил он и быстро куда-то ушел.

Анна надела полевой камуфляж, наскоро причесалась, бросила в рюкзак свои немногочисленные вещи. Взяв лежавшую на стуле кобуру с пистолетом, прежде чем закрепить ее на поясе, она вытащила оружие и проверила, заряжено ли оно. Обойма была полной.

У штаба уже выстроилась колонна из машин и бронетехники. В грузовики и микроавтобусы солдаты грузили разные мешки и коробки. Офицеры рассаживались по штабным автомобилям.

Анна села на заднее сиденье рядом с Виктором. Тот молчал и, видимо, пребывал в глубокой задумчивости. Наконец, через несколько минут колонна тронулась.

– Куда мы едем? – спросила Анна.

– В тыл. Там есть одно более-менее обжитое расположение в глухом лесу.

– Хочешь переждать там атаку? А потом что?

Виктор немного помолчал, покусывая ноготь.

– Как думаешь, они нас живыми возьмут? – спросил он вполголоса и повернул голову к Анне.

Она смотрела ему в глаза и понимала, что Штефан впервые сдался. Он ждал смерти или плена, и Анна пока не знала, что пугало его больше.

– Они гуманно относятся к пленным. Не бойся, – сказала она как можно спокойнее, незаметно коснувшись чуть дрогнувшей рукой кобуры.

Колонна ехала несколько часов. Дорога то представляла собой приличное шоссе с намеком на былой асфальт, то почти терялась посреди лесостепи, сузившись до небольшой укатанной колесами колеи. Порой ветви деревьев с едва наклюнувшимися почками царапали боковые стекла и крышу. Дорога через лес была настолько неровной, что машина почти ложилась на бок, переезжая ухабы.

Когда солнце поднялось в зенит и вознамерилось снова скатываться вниз, впереди над горизонтом возвысился синим призрачным силуэтом горный хребет. Это были восточные окраины Ноленсии, за которыми на сотни километров простирались необитаемые скалы.

Вскоре колонна прибыла к небольшому лагерю посреди леса. На огороженной территории стояло трехэтажное здание и еще несколько небольших дополнительных построек. Один майор почтенного возраста, выходя из машины, сказал, что раньше здесь был санаторий. Вокруг лагеря росли высокие сосны, за которыми виднелось озеро. Воздух был непривычно свежим, казалось, что его было слишком много.

Солдаты остались выгружать пожитки, а офицеры двинулись в главное здание. Там был небольшой беспорядок, на полу то тут, то там валялись какие-то журналы и обрывки ткани. В этом месте обычно находилось два-три взвода на всякий случай, хотя даже не все военные Альгуса вообще знали, где это место находится. Последняя ротация покинула это расположение с началом боёв на северном участке – тогда Штефан приказал перебросить солдат ближе к границе с Ревеной.

Анна прошлась по коридору первого этажа. Похоже, здесь действительно был санаторий: по обеим сторонам коридора располагались небольшие номера, в которых много лет назад поселялись люди, желавшие отдохнуть в лесной тиши от духоты и шума большого города. Сейчас в этих комнатках стояли всё те же кровати с растрескавшимися от времени и сырости деревянными спинками, застеленные чуть сероватым армейским бельём. Анна вошла в трехместный номер и приблизилась к окну. Она попыталась его открыть, и после нескольких попыток старая рама со скрипом и тихим лязгом стекла поддалась. На подоконник упали крохи облупившейся белой краски.

Анна прислушалась к звукам снаружи. Окно выходило в сторону озера, голубая гладь которого просвечивалась за небольшой хвойной рощей. С фасадной стороны здания доносились солдатские голоса, но в целом место было настолько тихим, что не только выстрел из пистолета – хлопок в ладоши будет слышен на многие километры.

– Присмотрела себе номер?

Анна вздрогнула от голоса Виктора, который бесшумно подошел к открытой двери. Он прошагал к окну и остановился совсем рядом.

– Хороший вид. Прекрасный выбор. Солдаты жалуются, что в некоторых комнатах разбиты окна.

– Здесь еще две койки, я могу потесниться.

– Нет-нет, думаю, всем и так найдется место, – Виктор мотнул головой. – Ты всё-таки девушка…

Анна фыркнула:

Я в первую очередь солдат. И мне не привыкать жить в казарме среди солдатни.

Виктор усмехнулся.

– Ладно, располагайся. Через час можешь подходить в столовую. Она, если что, в отдельном здании слева. К тому времени наряд должен приготовить какой-то обед.

Виктор ушел, Анна проводила его тяжелым взглядом. Мысли о задании вновь вернулись в ее голову. В конце концов, помимо шумного пистолета у нее с собой был маленький и неприметный нож…

Почти весь оставшийся день военные укрепляли периметр санатория – рыли окопы, песком с берега озера наполняли мешки и строили из них баррикады. Офицеры во главе со Штефаном шатались по территории и командовали солдатами.

Анна попыталась пообедать вареной картошкой с какими-то неопределенного вида мясными консервами – тем, что умудрились приготовить из нехитрого проднабора дежурные по кухне. Не то чтобы еда у них получилась совсем несъедобной – после какой-нибудь успешной вылазки, нескольких часов в сырых холодных окопах она бы и не такое съела с удовольствием. Ей просто не лезло ничего в горло.

Она вернулась к себе в номер. На берегу озера солдаты достраивали укрепрайон, там уже высились насыпи земли возле вырытых траншей. И так было со всех сторон – и на въезде в санаторий, и с восточной стороны сразу за столовой, и с запада, где выстроились какие-то сарайчики. Анна была окружена. Одна, среди десятков вражеских солдат, дюжины вражеских офицеров. И Виктор был предводителем вражеской армии, а вовсе не ее командиром – Анна старалась напоминать себе об этом всякий раз, когда сердце чуть сбивало свой ритм, стоило ему оказаться рядом. В Ревене для нее уже наверняка подготовили пару орденов. Но как бы она хотела одну-единственную награду – стереть из памяти эту проклятую спецоперацию, Ноленсию, ее солдат, Виктора. Ведь единственное, что останется с ней до конца ее дней – разорванное в клочья сердце.

– Зачем ты так поступаешь со мной? – прошептала Анна ему, бьющемуся о грудную клетку с истязающей болью.

Анна сама не заметила, как задремала. Когда она проснулась, было темно. А разбудил ее щелчок открывшейся двери.

Виктор держал в руке зажженную свечу.

– Не спишь? Извини, я просто подумал, может ты… с тобой всё в порядке? Не выходила весь день.

Анна села на кровати. Ее коса превратилась в нечто совсем запутанное, поэтому она пошла за расческой к своему рюкзаку, который бросила у стены.

– Слегка нездоровилось. Пустяки, – сказала она.

Впрочем, Виктор, видимо, уловил в ее голосе нотки беспросветной грусти. Он сел на одну из кроватей и поставил свечу на скособоченную тумбочку. Расплавленный парафин маленьким водопадом скользнул вниз и застыл в подсвечнике, напоминавшем старинный металлический бокал на кованой ножке. Несколько минут они молчали, пока Анна расчесывала волосы, стоя у темного окна, в котором отражалась тускло освещенная комната.

– Ты веришь, что мы можем родиться заново? – вдруг спросила она. – В каком-нибудь другом мире, где нет всего этого. И мы там будем другими. Но обязательно встретимся снова.

Виктор наблюдал за подрагивающим пламенем свечи.

– Не думаю, что я верю в подобные вещи…

Анна подошла к нему и присела рядом.

– Виктор… – прошептала она так, словно доверяла ему страшную тайну. – Завтра мы умрем…

Он смотрел ей в глаза долгим и пристальным взглядом, от которого Анне уже не в первый раз казалось, что из нее вынимают душу наживую. Она коснулась его плеча, под ладонью тихо зашуршала грубая ткань офицерского кителя. В следующий момент Анна ощутила, что просто не может сделать вдох без того, чтобы горло не сжимало безжалостное чувство отчаяния. Это был его запах – тот, что Анна могла уловить, только оказавшись очень близко к Виктору. Она судорожно втянула воздух носом, изо всех сил стараясь не заплакать. Виктор мягко провел рукой по ее спине, слегка задев волосы.

Анна лишь мельком успела подумать, что этого точно не должно было случиться. Она целовала Виктора, уже чувствуя соленый вкус собственных слез, он отвечал, притягивая ее ближе, и проклятое, подлое сердце словно вырезали по кусочку из груди острыми кинжалами.

***

Проснулась Анна одна. Она была не совсем уверена спросонья, но, кажется, вдалеке была слышна автоматная очередь. Поднявшись с постели через боль, что разливалась по телу, как после лихорадки, она оделась в свою камуфляжную форму и привела в порядок волосы. Несколько мгновений она просто стояла посреди комнаты в тишине. Где-то в здании были слышны шаги и голоса, но их было невозможно разобрать. Анна постаралась отключить все мысли и эмоции. Верный стальной друг ждал своего часа в кобуре.

Она шла по этажу. Утро было ранним, но уже никто не спал. Мимо быстрым шагом проходили офицеры, солдаты носили на улицу ящики с боеприпасами. Из одной комнаты послышался голос Виктора. Похоже, там он успел обустроить что-то вроде своего кабинета. Он что-то сказал, ему ответили «Есть, полковник», и двое офицеров вышли в коридор.

Анна направилась в эту комнату. Она закрыла за собой дверь и успела заметить, как во взгляде Виктора деловой пыл сменился легким замешательством.

– Доброе утро, Эмма, – он взглянул на нее и тут же повернулся к окну. – Слышала стрелковое? Похоже, они уже близко. Думаешь, пора мастерить белые флаги из наволочек? – он усмехнулся, впрочем, напряжения во всей его фигуре от этого не убавилось.

Виктор повернулся снова к ней и застыл, глядя на наставленный на него пистолет.

– Что ты делаешь? – глухо произнес он.

На вытянутой руке Анны от напряжения проступили сухожилия и побелели ногти.

– Выполняю приказ. На этот раз, к сожалению, не твой.

– Эмма…

– Анна.

– Анна… – выдохнул Виктор и сделал шаг к ней навстречу.

Он смотрел уже не на пистолет, а ей в глаза, и в его взгляде читался вовсе не страх. Глаза Виктора блестели восхищением.

– Ты первоклассный солдат, Анна. И самая прекрасная женщина, которую я встречал. Я не боюсь умереть от твоей руки. – Он подошел почти вплотную. – Эта смерть будет ласковой. Это лучшая смерть, которую я мог бы принять.

Кровь ритмично пульсировала у Анны в висках, грудь вздымалась от учащенного дыхания. Но за годы армейской службы она научилась контролю над собой. Никакой дрожи. Стрелок и оружие – единое целое. Дуло пистолета смотрело прямо Виктору в лоб.

– Прощай, – шепнул он.

– Не будем прощаться, – произнесла Анна и выстрелила.

Бездыханное тело упало на дощатый пол.

– …Ведь мне тоже больно от всех твоих ран, – прошептала Анна, невидяще глядя перед собой и направляя пистолет себе под челюсть.

По коридору уже кто-то бежал на звук выстрела. Громыхнул второй – и Анна рухнула рядом с Виктором. На полу смешивались воедино две ярко-алых лужицы.

***

В считанные часы армия Ревены взяла под контроль всю территорию Ноленсии. Вслед за бронетехникой спешили грузовики с гуманитарной помощью для мирных жителей. Люди опасливо выглядывали из приоткрытых дверей и треснувших окон, пока мимо шли хорошо экипированные пехотинцы и ехала техника с водруженными на ней сине-красными флагами с белым голубем.

– Эмил! Эмил, быстро домой! – взволнованно кричала женщина с порога своего дома, не осмеливаясь выйти наружу.

Мальчик лет шести, в прохудившейся весенней курточке и грязных ботинках, стоял у самой дороги и завороженно смотрел на ползущие мимо БТРы с военными на брони. Один солдат, о чем-то посовещавшись с сослуживцами, спрыгнул на землю и, улыбаясь, подошел к мальчугану. Он присел рядом и вынул из кармана упаковку шоколадного печенья. Ребенок округлил глаза и приоткрыл рот, словно впервые в жизни видел сладости. Схватив угощение, он прижал его к груди и радостно побежал к дому.

– Эмил! – произнесла его мать. – Что нужно сказать дяде?

Мальчишка повернулся к солдату и, улыбаясь во весь наполовину беззубый рот, пролепетал:

– Шпафибо!

Военный приветливо помахал рукой женщине, которая всё же вышла на крыльцо, и сказал:

– Передайте всем, чтобы подходили в три часа дня на центральную площадь. Вам дадут продукты и предметы первой необходимости.

Он подмигнул мальчику и бросился догонять свой БТР.

Ревенская армия зашла в каждый поселок. Местных жителей накормили, а те в благодарность пускали солдат на ночлег. Вскоре из Ревены прибыли командированные специалисты, которые налаживали коммуникации и инфраструктуру.

Солдат, воевавших в армии Ноленсии, разоружили, гарантировав непривлечение к ответственности в обмен на добровольную сдачу всего оружия и боеприпасов. Немногочисленных затаившихся диверсантов продолжали отлавливать военные патрули. Судебный процесс над офицерами Ноленсии длился еще несколько месяцев.

***

Генерал Кауфман засиделся за работой допоздна. Когда он, наконец, взглянул на часы и не поверил своим глазам, то решил, что пора бы отправляться домой. Он выключил ноутбук, набросил на плечи китель. В этот момент в кабинет заглянул главный инженер-конструктор.

– Генерал… Официальная презентация завтра, но, я думаю, вам стоит взглянуть сейчас.

Они спустились в подземелье – эта часть базы уже давно использовалась как сверхсекретная лаборатория. Посреди огромного зала на технической площадке была уложена на стойки ракета. Генерал медленно обходил ее по кругу, а следом шагал инженер, зачитывая с листка бумагихарактеристики:

– Ракета класса «земля-земля» имеет дальность поражения до трех тысяч километров. Это расстояние она преодолевает за десять минут. Длина пятнадцать метров, диаметр сто двадцать сантиметров, стартовая масса девять тонн. Способна нести в боевой части ядерный заряд мощностью до сорока килотонн.

Инженер оторвался от своих записей и с самодовольной улыбкой посмотрел на генерала.

– Ну, как вам малышка?

Кауфман ласково погладил рукой белый корпус с нарисованным знаком радиационной опасности и мечтательно выдохнул:

– Она прекрасна.