Коп ушёл [Микки Спиллейн] (fb2) читать онлайн

Микки Спилейн Коп ушел

Mickey Spillane: “The Last Cop Out”, 1973

Перевод:

Глава 1

Он подошел к газетному киоску без трех одиннадцать, взял утренний выпуск и ТВ-новости. Пока в свете киоска он просмотрел заголовки, прошла еще минута. Он перешел на другую сторону улицы. Собака, которую вели на поводке, оглянулась на него, затем по приказу хозяина свернула направо. Тротуар был пуст.

До одиннадцати оставалась одна минута. Он был абсолютно точен, так как его партнер любил пунктуальность. Когда темный «седан» въезжал на стоянку, можно было подумать, что ради этой короткой встречи они несколько часов назад сверили свои хронометры.

Водитель «седана» заглушил мотор, погасил огни и вытянул уставшие от дороги ноги. Затем поставил машину на ручной тормоз. Заперев дверцы и коснувшись ручки, поднимавшей стекло, он машинально взглянул на пешехода, идущего с собакой домой. Незнакомец, который несколько минут назад покупал газету и на которого водитель сначала не обратил внимания, потому что в Нью-Йорке люди по-прежнему покупают газеты и гуляют с собаками, а в таких трудно заподозрить врагов, взглянул на него с улыбкой. Водитель в ответ тоже улыбнулся. Но тут же похолодел от напряжения и почувствовал неприятную сухость во рту. Он узнал это лицо, вспомнил эту весьма необычную улыбку. Сорок лет его жизни сейчас закончатся на угрюмой улочке Вест-Сайда. У него не будет больше роскошных автомобилей, шикарных апартаментов в одном из небоскребов Манхэттена, круглолицей жены, ворчащей на него на ломаном английском, ответных тирад от не в меру умных его чад, возможности использовать свою власть над жизнью и смертью других с помощью вездесущей организации. И все из-за тупой белокурой шлюхи, живущей в квартире без горячей воды, которая знала, как удовлетворить его половые запросы и при этом доводила до такого экстаза, который раньше ему и не снился.

Он заметил, что человек с газетой приближается к нему и схватился за лежащий в кармане пистолет, но было уже слишком поздно. Вик Петрочини содрогнулся лишь раз, когда крупнокалиберная пуля вонзилась ему в лоб и мозги размазались по приборному щитку машины.

Собака едва ли обратила внимание на приглушенный звук выстрела. Ни человек, ни пес не нарушили своей приятной прогулки по улице.

* * *

Месяц назад их было двадцать один человек, сидящих за длинным столом в комнате совещаний корпорации Бойер-Рестон. Теперь только семнадцать консервативно одетых мужчин занимали капитанские кресла из темного дуба. Перед каждым лежал бювар и карандаш, кофе они могли налить из кофейника. Но стоявшие перед ними чашки были нетронуты, как и бювары…

Занимавший председательское кресло Марк Шелби, чьем подлинное имя было Маркус Аврелиус Фабиус Шелван, молча взирал на каждого, представленного за этим столом, и вспоминал, как двадцать лет назад он впервые присутствовал на подобном собрании. Тогда там были старые деревенщины, говорившие с акцентом. Кругом торчали пустые бутылки и переполненные пепельницы. Он был единственным, кто постоянно чувствовал себя в напряжении.

Всего лишь несколько недель назад он сделал вступительный взнос, убив Герша и Сала Переджино, покушавшихся на папу Фэтса. Потом его еще раз проверили, после чего выбрали для обучения в университете, чтобы он мог принести организации больше пользы. Совершенное убийство было скорее формальностью, традицией посвящения, нежели чем-то бо́льшим. Стол, за которым тогда собирались, был простым деревянным, стоявшим в задней комнате таверны Пеппи. Сколько раз он сидел за ним, подбираясь все ближе и ближе к равенству, а затем к главенству. Теперь именно он занимал большое кресло и именно ему внимали главы корпорации — новой современной организации, нового сообщества, судьбы которого зависели от зла и пороков, обитавших в Нью-Йорке на Манхэттене.

Выступление Шелби было образцом красноречия, но в каждом слове звучал металл. После дела Переджино он приказал уничтожить тридцать с чем-то человек, действия которых нашел несовместимыми с работой организации, и лично расправился с четырьмя из них. Теперь это должно служить постоянным напоминанием, что он столь же всемогущ и абсолютно безжалостен, как и его предшественники, и вполне заслуживает свое место.

Его звали Первым Гладиатором не столько из-за его настоящего имени, сколько из-за манеры расправляться с противником — быстро и получая от этого удовольствие.

— Прошлой ночью, — начал Марк Шелби, — был убит Вик Петрочини. — Он выложил стопку бумаг и, найдя нужный лист, опустил на него палец. — В течение шести недель по понедельникам и пятницам он наведывался по одному и тому же адресу, в одно и то же время, с одной и той же целью. Его оправдания каждый раз были разными и он думал, что всех обведет вокруг пальца, но попал в ловушку, так как нашелся кто-то, кого он обвести не сумел. Теперь потери — четыре-пять человек в месяц. — Он сделал паузу и взглянул на сидящих. — Вопрос: в чем причина?

Леон Брей управлял вычислительным центром организации. В свои пятьдесят он выглядел шестидесятилетним. На его лице отражались годы кропотливой работы. Большие, как у совы, глаза смотрели из-за толстых стекол очков. Он постучал карандашом по столу, ожидая, пока стихнет робкий шумок присутствующих.

— Бухгалтерские расчеты у всех ваших людей верны, — проговорил Брей. — Я трижды все пересчитал, проверил, и все счета сошлись до последнего пенни. Джо Морзе и Беггерт увеличили операции на двадцать процентов по сравнению с прошлым годом, а Рауз и Вик хорошо продвинулись с освоением новых территорий. Нигде никаких замечаний.

Шелби записал сказанное, кивнул головой и обратился направо:

— Что у вас, Келвин?

Артур Келвин («Быстрый») взглянул на председателя, крутя в пальцах незажженную сигарету. Он нервничал и это ему не нравилось, но то, что произошло, видимо, было лишь началом чего-то более существенного. Он прищурился и качнул головой.

— Я проверил все другие конторы — никто не пытался что-либо предпринять или вырваться вперед. Чикаго и Сент-Луис предложили нам своих людей, которые могут обнаружить каких-нибудь незнакомцев, если это сделал кто-либо из сопливых юнцов Майами или Филадельфии. У них произошла такая же история в прошлом году, но они быстро разобрались. Я ответил им, что мы пока подождем, посмотрим, что будет дальше.

— А Эл Харрис? Уже год, как он покинул Атланту.

Келвин пожал плечами.

— Это все только разговоры. Его дни сочтены. Он живет в Байе, штат Калифорния, и никуда оттуда не уезжал с тех пор, как обосновался там. Власти следят за ним, он прожигает жизнь и, видимо, чувствует себя счастливым. Кроме того, у него туберкулез. Поэтому, даже если у Великого Эла Харриса есть связи и средства, чтобы вернуться в игру, у него достаточно здравого смысла не делать этого.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Что у вас, Фелш? — спросил Шелби.

Маленький человечек как бы отряхнулся, но его детский жест относился к тем интенсивным исследованиям, которыми занимались двести специалистов, чьи доклады были проанализированы до последних мелочей.

— Вик и Беггерт занимались наркотиками, но их территории совершенно не пересекались. У Морзе и Рауза были различные сферы деятельности. Никакой связи. Общих друзей никогда ни у кого из них не было. Я перепроверил все их возможные контакты и не обнаружил никаких связей за исключением того, что дети Рауза и Вика ходили в одну начальную школу. Прошла почти минута, прежде чем Шелби вновь оторвался от своих записей.

— Никто, — произнес он негромко, — не убил бы четырех наших шефов, не имея на то оснований.

— Но мы знаем, что кто-то убил их, — заговорил малютка Ричард, которого прозвали так из-за внушительного телосложения.

Ричард Кейс поддерживал связи организации с политическими кругами города. Естественно, он возглавлял гигантский политический концерн, был общительным и политически активным. Но это, как и многое другое, было лишь завесой, скрывавшей его истинное положение.

— Продолжайте, Ричард.

Кресло заскрипело под тремя сотнями фунтов.

— Все были убиты разным оружием. Вик и Морзе — из 38-го, Беггерт — из 45-го, а Рауз — девятимиллиметровой штуковиной. Единственное, что совпадает, так это то, что все были убиты с одного выстрела, профессионально точно.

— У нас тоже имеются такие специалисты, — напомнил Шелби.

— Нет, — возразил Кейс. — Они бы выпустили не одну пулю для надежности. Кроме того, наши парни не выбрали бы такое время и место. Все убийства совершены как бы из засады и, похоже, пользовались глушителем. Поэтому полиция не может найти никого, кто слышал бы выстрелы. И кто бы он или они ни были — это работа специалистов. Почерк тот же самый, но свидетели не помнят никого, кто появился бы на сцене дважды. Если это один человек, то он, бесспорно, специалист высшей марки и за ним должны стоять большие деньги. Такой талант дорого стоит. — Лицо Кейса было задумчиво. — Что касается такого профессионала, как этот, то… ему известно, что теперь мы настороже, и вряд ли он будет рисковать собой и дальше. Он получит свои деньги, отправится куда-нибудь отдохнуть и даст им возможность купить для нового дела нового парня. Он действует уверенно до наглости и, хотя знает территорию, он не местный. Я готов держать пари, что теперь он далеко отсюда.

— А если предположить, что это был не один парень? — спросил Шелби.

— Тогда наши поиски окажутся менее трудными. Кто-то из них обязательно споткнется, и мы увидим, откуда все это исходит. Все, что нам необходимо знать, это причину, из этого и надо следовать.

— Это просто налет, — буркнул Келвин.

Леон Брей небрежно поглядел на него сквозь очки.

— Я в этом не уверен. Их собственность не тронута. Возможности шантажа не замечены. Но по-прежнему есть вероятность, что это чья-то личная месть. Кровная месть.

— Кровная месть давно уже отмерла, — заметил Келвин.

— Возможно, — согласился Брей, — но, благодаря девочкам и зависти, она могла снова возродиться.

Фелш несколько озабоченно посмотрел на них и хлопнул ладонью по столу.

— Я уже говорил вам, что у них не было почвы для столкновений, ничего общего — из этого и следует исходить. Общим у них было лишь то, что они сидели с нами за одним столом.

— Спокойно, Фелш, — проронил Шелби.

Он обдумал сказанное, затем откинулся в кресле и взял сигару. Остальные, за исключением трех некурящих, последовали его примеру.

— Может быть только один вывод, — заявил Шелби. — Это налет.

— Что нам предпринять? — поинтересовался Келвин.

— Ничего, — ответил Шелби. — Ждать. Они убирают наших людей, чтобы поколебать нашу власть. Все, что нам остается делать — ждать и смотреть, кто это столь глуп, что решил помериться с нами силами. А пока мы на всякий случай распустим наш стол. Деятельность организации будет идти, как и прежде. Не думаю, что противник попытается нанести нам новые удары.

* * *

Но Марк Шелби ошибся. Этой же ночью пуля 22-го калибра прошила череп Денниса Ревенала, и помощник управляющего заведением, ведающим проституцией Ист-Сайда, умер на шелковых простынях в дорогостоящей квартире, двери которой считал абсолютно надежными.

Никто не видел убийцу, никто не слышал выстрела.

Капитан Вильям Лонг сидел в помещении Манхэттенского отдела полиции по убийствам и пил кофе из бумажного стаканчика, улыбаясь комиссару.

— Чем вызвана эта маленькая война? — осведомился он.

— Наверное, тем, что Департамент полиции ведет себя излишне пассивно, — парировал комиссар.

— Может быть, вы и правы, — сказал капитан. — Но, может быть, иногда приносишь больше пользы, оставаясь в стороне. Учитывая… что все непричастные лица виновны.

— На этом заваруха не кончится. Другая сторона еще не седлала коней.

— Похоже, они просто не знают, кто их противник.

— А у вас есть какие-нибудь идеи?

По-прежнему улыбаясь, Лонг утвердительно кивнул. Появилась еще одна хорошенькая возможность прощупать комиссара. Через две недели он уходит в отставку и трудно придумать лучший случай для финала карьеры.

— Кое-какие идеи есть, — сказал он, — правда, ничего конкретного. Но ведь после двадцати пяти лет службы можно брать в расчет и интуицию.

— Мне кажется, вы все же поде́литесь ими, — несколько язвительно заметил комиссар.

— Есть только два варианта, — произнес, наконец, Лонг после того, как допил кофе и бросил смятый стаканчик в мусорную корзину. — Тут два мотива: деловой и личный. Честно говоря, я не могу представить себе настолько тупого человека, который решится преследовать людей организации лишь из чувства личной мести. Следовательно, это бизнес. Кто-то желает войти в правление, но для этого там должны появиться вакансии. Эти кто-то должны быть достаточно могущественны, раз наносят удары не только по отдельным частям, но и по всей империи в целом. В правлении вряд ли согласятся с тем, чтобы противник убирал их одного за другим. Появление этой новой силы — продолжение старой игры по жестким правилам: убрать верхушку, вызвать замешательство у прочих, принудить их признать игру проигранной или добиться того, чтобы они закрылись, как устрицы.

— Довольно опасная игра.

— Тем не менее, — продолжал Лонг, — она уже опробована и всегда оправдывала себя. Иногда люди наверху находят более выгодным принять новичков, чем бороться с ними. Они заинтересованы объединять силы, и поэтому следует ожидать нового кровопускания.

— Тем хуже, капитан. До сих пор мы как-то могли их сдерживать. Может быть, через год-другой мы бы их раскрыли. Но если они вновь начали применять силу — значит, и нам не уйти от стрельбы.

— Пока война идет так, что нам грех жаловаться.

— Ну, это вы знаете лучше меня. Да, пока все идет по схеме. Они уложили пятерых и, думаю, этот урок близится к концу. Но теперь они должны будут появиться и предъявить свои требования организации.

Но капитан Лонг тоже ошибся. На следующий день в 14.45 у кафе на Восьмой Авеню было угнано такси. В 14.48 такси было обнаружено на одной из боковых улочек Гринвич Виллидж. Машину обнаружил водитель этой же таксомоторной компании. На заднем сидении распростерся Антонин Бродерик, бывший докер, ставший в организации ответственным за рэкет. Он был убит пулей в сердце, пулей, выпущенной из «магнума».

* * *

Джиллиан Берк сидел на втором этаже кафе-автомата, ковыряя вилкой фасоль и мясной пирог, запивая все это молоком. За все годы, которые он отслужил, никто не называл его по фамилии. Он был просто Джил или же этот Джил. И вот теперь появилась еще одна передовица на четверть газетной полосы, посвященная суду над ним, состоявшемся в Департаменте полиции, и исключению его из рядов полицейских только потому, что он был слишком добросовестным копом, с которым не могли ужиться проклятые политиканы. В этой статье его фамилия упоминалась трижды и каждый раз была напечатана полностью и без ошибок. Репортер кратко пересказал его карьеру, заметив под конец, что существует потребность в таких людях, как он, и даже немалая, несмотря на то, что это может не понравиться некоторым официальным лицам и что, возможно, если прикрыть некоторые неприглядные делишки, коп окажется невиновным.

Джил оторвался от статьи и, увидев Билла Лонга, идущего к нему с подносом, свернул газету, освобождая место. По их внешнему виду можно было сразу определить их профессию. Отличительные черты, приобретенные ими, были таковы, что любой мог опознать их после минутного изучения, а каждый преступник, узнав их, мог сразу же уходить.

Годы, посвященные охране закона, расследованию и предупреждению преступлений, были тяжелым испытанием, и они стали людьми, один взгляд которых видел дальше и глубже, чем могли увидеть пристальные взгляды других.

Но что-то их уже разделяло. Билл Лонг был по-прежнему в рядах полиции. Джил где-то уже в стороне и в его поведении угадывалась печаль покинутости, какую испытывают на пустынном берегу во время отлива, хотя известно, что вновь наступит прилив и, возможно, его вода достигнет более высокой отметки.

— Почему ты не подождал меня? — спросил капитан.

— Я сильно проголодался, дружище.

Лонг снял с подноса тарелки, поставил их на стол и положил поднос на свободный стул. Джил отошел и через пару минут возвратился с порцией мясного пирога и булочкой, лежащей на стакане с молоком. Капитан ухмыльнулся и занялся мясом.

— Я бы подбросил тебя по пути к 21-му, но мне не хотелось показываться среди этих богачей.

— Ерунда!

— Как твои новые занятия?

— Отлично, лучше не бывает.

Лонг опустил в кофе ложку сахара и, позвякивая, размешал его.

— Плюнь, тебе еще повезло. Конечно, ты лишился оклада, потому что не вписался в систему, но пятьдесят косых в год вполне подходящая компенсация. А работа в общем-то та же самая.

— Не совсем.

— Ты знаешь, сколько отставных инспекторов желают быть начальником службы безопасности?

— Сколько?

— Все хотят. А ведь ты только сержант. Я и то могу лишь надеяться на такой вариант.

Джил улыбнулся, но в его улыбке не было веселья. Он прекрасно понял капитана.

— Нет, Билл, ты всегда был идеалистом. Может быть, именно поэтому восемь лет назад ты купил ферму. Ты ведь коп. И хороший коп. Но когда придет время, ты захочешь иметь что-то про запас.

— А ты?

— А я нет. Это одна из тех вещей, которые я пытался скрыть все эти годы.

Лицо капитана посерьезнело.

— Все же мне кажется, ты вполне удачно устроился.

— Конечно, новая работа многое компенсирует. Никто на меня особенно не давит.

— Хотел бы я так же сказать о себе!

— У тебя неприятности?

— Большая заварушка с Синдикатом. Никто не знает, что происходит. Шесть покойников и никаких идей.

— Да, — проронил Джил, — а газеты побранивают и подбадривают тебя…

— Когда падает в перестрелке очередной труп, настроение быстро меняется, мой друг. А трупы, похоже, будут. Перед нами мир, в котором уличные убийцы лишь выполняют волю боссов. В Чикаго состоялось важное совещание… Оказывается, Манхэттен до сих пор не может уйти из-под обстрела и не обнаружил противника.

— И теперь Департамент полиции будет выполнять роль телохранителей.

— Похоже на то, — согласился Лонг.

— Интересный поворот — полиция охраняет гангстеров!

Лонг усмехнулся и взглянул на Джила.

— Единственное, чему можно порадоваться, так это, что ты не участвуешь в деле. Конечно, все это неприятно, но думаю, что скоро все кончится. Если бы ты занимался этим делом, тебе тоже было бы не по себе.

— Я не так уж плох, капитан.

— Да, возможность кровопролития никогда не останавливала тебя, это я знаю.

— Сколько раз я ошибался?

— Очень редко.

— И никогда по-крупному.

— Да. Что нам об этом спорить?

— Есть разные способы делать свое дело, — заметил Джил. — Правильный способ, неправильный и свой собственный.

— Это тот самый способ, который выбрала другая сторона.

— Конечно.

Капитан вытер салфеткой губы, встал и протянул Джилу руку.

— Мне нужно идти. Увидимся в конце недели.

— Решено.

Без четверти шесть Джил Берк отпер дверь своего жилища, вошел и закрыл дверь за собой. Раздевшись, он включил выпуск теленовостей, затем открыл тайник в ножке письменного стола. В нем находились три пистолета. Он молча осмотрел их и вернулся к телевизору. В восемь он выключил телевизор и отправился спать.

Глава 2

До этого совещания никто, кроме Марка Шелби, не встречался с французом.

Франсуа Бердун был специальным уполномоченным, агентом главы организации, «мясником», не отвечающим ни перед кем, телохранителем трех человек, контролировавших сложную машину невидимого третьего правительства. Он был человеком, само присутствие которого нагоняло страх. Но с другой стороны, он был средним, неприметным в толпе человеком с приятными манерами, любивший, чтобы его звали просто Фрэнком.

Список убийств Фрэнка Бердуна был намного длиннее списка Марка Шелби. Нести другим смерть было для него удовольствием, которое он научился ценить уже много лет назад, совершал ли убийства сам, желая усовершенствоваться, или же кто-то проделывал это по его приказу. Он радовался, когда о его работе сообщали газеты и телевидение.

Когда ему было пятнадцать лет, он убил своего родного брата. В двадцать зарезал лучшего друга, когда этого потребовала организация. В двадцать пять лично расправился с семьей из шестнадцати человек, жившей на Западном побережье. В тридцать восстановил оборванные связи с европейскими торговцами наркотиками, выполнив задание боссов, которые восхитились его умением и преданностью и доверили ему пост чрезвычайной важности, где убийства были заурядным занятием и должны были совершаться быстро и без следов. Эту работу хорошо оплачивали, и француз мог удовлетворять свои причудливые и дорогостоящие желания.

Теперь на состоявшемся срочном совещании в верхах организация решила взять дела из рук нью-йоркского отделения и вынесла свое решение. Фрэнк Бердун был направлен для того, чтобы обнаружить любого и каждого, кто связан с расстройством дел корпорации. Все получили указание помогать ему, подчиняясь любому его приказу.

* * *

Один в своей конторе, расположенной на крыше дома в Чикаго, Тедди Шу, второе лицо в районе Великих озер, потревожил звонком красный телефон на столе Папы Менеса, отдыхавшего на своей вилле в Майами. Он сообщил, что Фрэнк Бердун должен прибыть в Нью-Йорк, и тогда машина заработает: результаты ожидаются в ближайшие дни.

Папа Менес выразил одобрение, но если через несколько дней результатов не будет, Тедди Шу окажется первым, кто почувствует недовольство Папы.

Тедди повесил трубку, отер выступивший пот, позвонил рассыльному и приказал принести кофе. Когда он взглянул на вошедшего, то лицо показалось ему… Прежде чем он успел открыть рот, вспомнив его имя, он лишился доброй половины лица, в которое угодила пуля 45-го калибра.

В свои семьдесят два года Папа Менес был невысоким коренастым человеком с лысиной, окруженной седыми волосами, как веником. Его руки, непропорционально большие, изъеденные возрастом и артритом, были в старых переломах: одна в уличной драке, другая — когда Чарли Агрономис пытался заставить его говорить. Может, разговор и состоялся бы, но Чарли допустил ошибку: он всегда носил на поясе перо в ножнах и не успел как следует порезвиться, как маленький Менес выхватил этот нож и всадил в зрачок правого глаза Чарли. Тогда маленькому Менесу было всего двенадцать лет. Теперь, когда ему исполнилось семьдесят два, он был признанным диктатором, управлявшим гигантским кланом, чья империя страха извлекала дань из всех народов, проживающих на земле.

На улице он мог вполне сойти за добродушного соседа-зеленщика. За тележкой зеленщика он выглядел бы вполне естественно. Глядя из окон на пляжи Майами, он чувствовал себя как бы сторонним наблюдателем, вне времени и пространства. Он обеспечил себе комфорт и одной из прерогатив его возраста было то, что он сам установил распорядок дня и никому не было дозволено тревожить его ранее десяти утра.

Джордж Спейсер, развалившийся на диване в холле, стал беспокоиться, а его партнер Карл Амес явно не хотел ждать еще полчаса.

— Сиди и отдыхай! — огрызнулся Джордж.

Карл Амес нервно теребил молнию на куртке для гольфа, потом потушил сигарету в пепельнице.

— Черт побери, Джордж, старик же сожрет нас за то, что мы задержали это сообщение. Меня удивляет твоя тупость. Ты же знаешь, как он поступил с Морли месяц назад.

— Конечно, но ты знаешь его приказ.

— Послушай…

— Тедди Шу мертв. И будет трупом, — Джордж взглянул на часы, — оставшиеся двадцать минут.

— В Чикаго пытались связаться со стариком, начиная с первого мгновения, когда обнаружили труп!

— У них есть причина для беспокойства.

В пять минут одиннадцатого они вошли в кабинет босса. Папа жевал тост.

— Ну, что у вас?

— Прошлой ночью прихлопнули Тедди Шу.

— Знаю, — буркнул босс, раскрыл газету и ткнул пальцем в заголовок. Забавнейшая штучка. Кто вас прислал?

— Бенни…

— У вас есть какие-нибудь определенные подробности?

— Сделать это было абсолютно невозможно.

Старик не выглядел слишком расстроенным, и Карл начал успокаиваться. — Тедди был один, но за дверями его кабинета сидела дюжина людей.

Никто из незнакомых не входил и не выходил.

— Но кто-то сделал это, — тихо заметил Папа.

Джордж выглядел озадаченным.

— Кто же мог?..

— Тот, кто сделал. — Старик отхлебнул кофе и указал на телефон. Свяжись с Бенни. Может, он узнал что-то новое.

Спейсер взял трубку и набрал чикагский номер. Когда Бенни заговорил, он минуты три слушал молча, потом повесил трубку.

— Ну?

— Как они говорят, последним входил рассыльный из соседнего магазина. Он что-то нес шефу. Тедди не хотел, чтобы его беспокоили. Он уже разговаривал по телефону, вернее, еще говорил, когда все разошлись. Все было заперто и все разошлись по домам.

— Теперь вы понимаете, что произошло и как?

Оба промолчали, и Папа Менес гримасой показал, что презирает их за тупость.

— Этот рассыльный проработал там недели две, чтобы к нему привыкли, выждал время и нанес удар. Уходя, он снял трубку с рычага, и получилось, что телефон занят. Все думают, что Тедди говорит по телефону, и уходят домой. Очень просто и четко. Спросите об этом парне, если он еще никуда не делся.

— Прикажете послать кого-нибудь туда? — спросил Карл.

— Не будь идиотом! — разозлился старик. — Его там давно уже нет. Мне пора собираться. Приготовьте «седан». Не лимузин, а «седан».

— Вы хотите?..

— Да, я хочу! Никто ничего не знает. Я хочу совершить небольшую прогулку, и никто не должен знать, куда и зачем. Вы останетесь в этой комнате и будете отвечать на телефонные звонки, говорить только то, что надо, а об остальном молчать. Ясно?

— Да, Папа.

Через час после отъезда старика, Джордж Спейсер, попивая виски с содовой и глядя на пляж, обратился к Карлу:

— Все же интересно, куда направился Папа Менес?

Карл опустошил свой стакан, поставил на столик и осторожно заметил:

— Этого никто не знает, но полагаю, что сукам из Нью-Джерси придется несладко.

Никто из них не представлял себе до конца, на какие хитрости способен старик.

* * *

Обычно Билл Лонг не показывал своего гнева. Он научился обращаться со всеми законами, правилами, предписаниями городских властей, он привык к негодованию общественности и общественной апатии, к гражданским комитетам и комиссиям по борьбе с преступностью, научился не выходить из себя, работая с ними.

Но теперь, когда помощник районного прокурора закончил свое сообщение и сидел перед ним, ожидая ответа, Лонг почувствовал, как все мускулы дрожат от напряжения.

— Может, вы скажете, чья это идея? — осведомился капитан.

— Считайте, что это идея верхов, — ответил Ледерер.

— В верхах всегда было полно дубов. Но почему они думают, что Джил приползет сюда после всего того, что с ним сделали? Черт-те что! У него сейчас отличная работа, он зарабатывает неплохую монету и с удовольствием раздавил бы всех этих толстозадых гадин, которые вышвырнули его вон!

— Вы его друг, не так ли?

— Да, причем такой, что не буду бросать в него дерьмо. Как вообще у них хватило… чтобы просить его об этом?

— Но ведь его увольнение не было совершенно несправедливым. С этим-то вы согласны?

— Вы же не полицейский! С чего вы это взяли?

— Зато вы полицейский и обязаны знать, что закон есть закон. Деятельность полиции подчинена специальным правилам.

— Иногда эти правила не позволяют нам выполнить наш долг.

— Тем не менее, Джиллиан Берк был специалистом и хранил в своей голове то, что должен был передать департаменту. У него были такие связи и источники информации, каких ни у кого в Департаменте нет.

— Сейчас вы восхищаетесь им, как отличным полицейским.

— С этой точки зрения — да. Этого никто не отрицал. Но его отношение, его действия были весьма далеки от дозволенных. На деле они были преступными.

— Он не трогал честных людей, мистер Ледерер. И, хотите вы этого или нет, он своего добивался.

— Но теперь из-за этого на Департамент посыпались обвинения.

— Это я знаю. И еще я знаю, что, заплатив деньги, можно сделать так, чтобы человека выгнали. Откуда взялись эти деньги, никто не спрашивает. Но нужны немалые деньги, чтобы нанять толпы людей для пикетирования здания городского управления, чтобы заставить людей писать письма, чтобы телевидение подало все это под нужным соусом. Вы знаете, как близко он подошел к тому, чтобы покончить с этим треклятым Синдикатом. Вы знаете, что он подготовил что-то такое, что должно было положить конец всей их верхушке, так как каждый из этих парней заслужил по сотне пожизненных сроков.

— Гмм… — промычал Ледерер, но Лонг, не обращая на него внимания, продолжал:

— Ну, положим, вы этого не знали, но они-то знали, что готовится, и смогли добиться отставки Джила, подмазав начальство. Они заставили работать вас. Но даже когда его выгнали, он должен был рассказать мне, что задумал. Поэтому я не расспрашивал его ни о чем. Но после недавней травли он сам не захотел ничего говорить даже мне. Вы выставили его мерзавцем, но если вглядеться повнимательней, вы наверняка увидите, где настоящие мерзавцы, хотя для этого необходимо иметь честные глаза.

— Вы забываетесь, капитан!

— Да, я зарвался. У меня есть еще кое-что сказать о нем.

— Не подвергайте из-за него опасности себя, капитан. Вы знаете, что он умышленно не дал свидетельств по делу об убийстве Берковица и Менуота? — Зачем он прикрыл этих двух мертвецов, выпускавших порнофильмы? А потому, что вы вполне можете увидеть лучшие в любом люкс-зале на Таймс-сквер. Мы конфисковали черт-те сколько этого добра и установили личность каждого, попавшего в кадр. Среди них не оказалось никого, с кем стоило бы возиться. Мы даже не стали предъявлять им обвинения.

— Сержант Берк сам может высказаться в свою защиту.

— Конечно, и тогда ваши парни разрушат до конца то, над чем он так долго трудился.

— Полиция работает не в одиночку, капитан.

— К сожалению, не в одиночку. Это я понимаю. Но полицейские делают свое дело, и оставьте их в покое. Они не знают, что такое отпуск, потому что слишком преданы своему делу. И когда вы выводите таких людей из игры, образуется столь огромная брешь, что ее не заткнуть и сотней бумагомарателей.

— Может, лучше вернемся к предложению?

— Джил пошлет вас к черту.

Прежде чем Ледерер смог что-то ответить, Лонг остановил его жестом и продолжал:

— Именно так он и скажет. На деле, пожалуй, он стал еще менее разговорчивым. Помните, что он говорил? Что он говорил прямо в лицо этим подонкам? С тех пор у него было много времени поразмыслить над тем, что стоит и чего не стоит говорить.

— И все же…

Рослый Лонг скривил губы и сощурил глаза.

— Мистер Ледерер, я думаю, что передам ему ваше предложение. Я разъясню каждую деталь этого предложения… что ваша контора желает сотрудничать с ним, как с агентом, отдавшим все свое время, энергию, опыт… знания… по доброте душевной и из любви к полицейской службе… и его жалкое желание вернуться на службу… и что неблагодарные свиньи оставили его без жалования и признания… А потом запишу его ответ и опубликую, чтобы каждый, от простого клерка до мэра, мог познакомиться с ним… Я только удивляюсь тем дубам, которые послали вас сюда.

* * *

Билл Лонг сидел напротив Джила и смотрел, как тот есть сэндвич и запивает его пивом. Наконец, он не выдержал:

— Да скорее же! Ответь!

— Что?

— О, черт! Ну, скажи же что-нибудь!

— Что заставило их столько тянуть с предложением?

Сигарета чуть не выпала из губ капитана. Брови его вопросительно поползли вверх. Он был растерян.

— Что за дьявольщина пришла тебе в голову, Джил?

— Я просто размышляю.

— И тебе понравилось их предложение?

Берк пожал плечами и допил пиво.

— Отчасти.

— Но почему?

— Потому что оно щекочет самолюбие.

— И ты хочешь принять это предложение?

— Скажи им, что я подумаю.

— Слушай, балбес, ты можешь опять попасть в ловушку. Они только что столкнулись с разразившейся уличной войной, с сумасшедшей бандитской стрельбой. Они ничего не могут с ней поделать, и теперь хотят, чтобы в их распоряжении оказался бывший выгнанный коп. Неважно, как они тебя прижмут. Ты больше не полицейский, но если возбудишь у этих вонючих гадов любопытство к себе, то окажешься мертвецом. Других путей нет и все они ведут к твоему поражению.

— Возможно.

— Еще как возможно! Положение дел ты знаешь не хуже меня. Но есть кое-что новенькое.

— Ты имеешь в виду приезд в город француза?

Несколько секунд Лонг молча смотрел на Джила.

— А ты откуда знаешь?

— Я знаю людей, которым наплевать — коп я еще или нет. Они запросто оказывают мне услуги.

— Для Бердуна нет ничего приятнее, чем проделать в тебе несколько аккуратненьких дырочек.

— Нет, дружище, это я стрелял в него. Он остался жив и ушел от приговора. Но все это в далеком прошлом. Француз слишком опытный профессионал, чтобы продолжать старую вражду.

— Ты знаешь, зачем он здесь?

— Конечно.

— Думаю, ты понимаешь, что происходит?

Берк неторопливо повел плечом.

— Есть несколько возможных объяснений.

— Скажи хоть одно.

— Кому-то кто-то не понравился, — буркнул Берк.

* * *

Фрэнк Бердун спокойно слушал доклад. Казалось, он особенно не вникал в него, но каждый факт запоминал, раздумывая над всеми вариантами. Теперь в комнате совещаний Бойер-Рестон появились новые лица. Марку Шелби это не понравилось, но виду он не подавал.

Все эти люди входили в личный отряд француза и вполне могли сойти за окружение царя гуннов Аттилы. Все шестеро изучили каждый нюанс в делах, касавшихся убийств, подкупов, насилия и вынюхивания нужных сведений. Кое-какие сведения, о которых не знала полиция, подвергались теперь рассмотрению.

— Все описания разные, — сказал француз, когда дискуссия закончилась. — Выстрелы сделаны из разных пушек. Но способ один и тот же и цель одна и та же — мы. Мнения разошлись по вопросу: действовал один человек или несколько. На это ответа не найдено.

Уже в течение двух недель Марк Шелби думал точно так же. Он постучал карандашом по столу, призывая к вниманию.

— Это может быть команда, но тренер у нее один.

— Вполне резонно, — согласился француз, — но это означает, что мы имеем дело с организованной акцией под чьим-то верховным командованием. Если это так, то сейчас должен начаться второй этап. До сих пор вы только принимали удары и перемен пока не видно. Кто-то ведет против нас великолепную и очень злую игру.

— Что говорит об этом Папа Менес?

— Марк, вам нравится ваше место? — Голос Бердуна прозвучал, как загробный.

Шелби принял реплику и смог лишь ответить:

— Я им доволен.

— Ладно, тут и оставайтесь. Я говорю здесь от имени Папы Менеса. Помните об этом. — Он сделал паузу и оглядел комнату. — Мы столкнулись с организацией. Это раз. Они дьявольски хитры и дьявольски сильны. Это два. А в третьих, весь этот чертов спектакль только начинается.

— И за кого же теперь нам браться? — спросил Артур Келвин, когда он закончил.

— За боевиков, за тех, кто убивает. Очевидно, что это не нанятые мальчики. Они сами входят в организацию. Но в этом и их слабость. Надо сделать так, чтобы выследить хоть одного. Даже если он будет трупом, мы восстановим его биографию, начиная с дня рождения. И неважно, кто это сделает. Но таким образом мы найдем их всех.

Все молчали.

Фрэнк смотрел на присутствующих взглядом голодного удава.

— У кого-нибудь есть вопросы?

Сидящие в креслах зашевелились и зашептались.

— Может быть, вы не до конца представляете себе ситуацию, — продолжал Фрэнк. — Они хотят устранять нашу верхушку до тех пор, пока не смогут приказывать нам. Поверьте мне, этого никогда не случится. Итак, как желает того Папа Менес, вы останетесь в городе и испытаете шанс попасть под выстрел. Вы не должны искать такой возможности, но и не должны ее избегать. Мы выводим из укрытия все наше войско и даже если потеряем кого-нибудь еще, рано или поздно кто-то из наших противников попадет нам в руки. Именно так. Совещание окончено.

Той же ночью они потеряли еще двоих. Эти двое не были застрелены. Они просто воспользовались моментом и уехали с полными денег чемоданами в небольшую экзотическую страну, где еда была невкусной, вода отвратительной, но где они были в безопасности и отрыве от своих сообщников… Но возвращение означало смерть. Учитывая обстоятельства, было решено, что эти двое также стали жертвами противника, который, видимо, решил разнообразить свои методы борьбы.

* * *

Другое совещание, состоявшееся в трех милях от деловой части города, скорее напоминало встречу школьников, которые собрались после уроков в ожидании лекции директора. В окружающей обстановке чувствовалась напряженность. Семь человек, ожидавших Джиллиана Берка и Билла Лонга, все еще пытались выбрать такую формулировку, чтобы не выглядеть законченными дураками.

Когда, наконец, друзья прибыли, все приветствовали их кивками головы. Уселись за стол, и Джил, улыбнувшись другу, предложил:

— Давайте начнем без предисловий.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Вы попали в хорошую заваруху, и никто не знает, что делать. Все ваши компьютеры выдают круглый ноль и вам не хватает человека, который мог бы кое-что ответить на ваши вопросы. Ваши парни, конечно, тоже могли бы кое-что сделать, если как следует их подогреть. Я их в этом не виню. Я сам такой же.

— Мистер Берк… — начал было районный прокурор.

— Молчите, когда я говорю! — отрезал Берк.

Прокурор замолк.

— Не говорите мне, что вы чертовски заботитесь о каждом покойнике. Этот каждый для вас просто-напросто еще один свеженький труп, которого вы аккуратно заносите в свои бумаги. Но когда заварушка идет в самой их организации и они звереют настолько, что готовы стрелять во всех подряд, вы начинаете потеть и пованивать. Поэтому теперь вы хотите, чтобы я вернулся в полицию. Что же, вы этого хотите, и я, пожалуй, пойду вам навстречу — я вернусь.

Глаза всех присутствующих были устремлены на Джила.

— Сойдемся на этом. Но я еще не сказал вам, чего я хочу.

— Со своей стороны мы никаких условий не выдвигали, — недовольно заметил Ледерер.

— Естественно. Вы хотите получить все, не дав ничего. Запомните: вы просите меня, и я ставлю свои условия или ухожу. Принимайте их или закончим на этом.

— Назовите ваши условия, — проронил прокурор.

Джил кивнул. Лицо его выражало решительность.

— Официальный пост, доступ ко всем документам и материалам, гарантированное сотрудничество любого Департамента, в который я при случае обращусь, и никакого внимания или вмешательства со стороны политиков.

— Вы по-прежнему отказываетесь от оклада? — недоумевающе поинтересовался Ледерер.

— Чтобы не оскорблять общественные организации, я согласен на доллар в год.

— Вы ожидаете, что в течение года разберетесь со всеми этими зверскими убийствами?

— Мистер Ледерер, — возразил Джиллиан Берк, — убийства не были зверскими.

— Да?

— Это обыкновенные убийства.

— А какая разница?

— Если вам до сих пор не понятно, то объяснять бесполезно. Теперь у вас осталось минуты две, чтобы сказать — да или нет.

Выбора у них не было.

За чашкой кофе в столовой Билл Лонг внезапно разразился смехом. Мотая головой, он сказал другу:

— Сказать ты им ничего не сказал, но заставил пойти на все твои условия.

— Конечно, ведь так и должно быть.

Глава 3

Парочка в прихожей заставила его задержаться на минутку. Он открыл дверь, и здоровенный детина попытался схватиться за его глотку, пока он не вытащил дубинку. Нос детины с такой быстротой стал широким и плоским, что он так и не понял, что произошло. Другой оказался еще менее удачливым: он выхватил пистолет, но Джил Берк успел сломать ему руку еще до того, как нанес чудовищный удар ногой в пах. Слышались только звуки ударов и падение тел, а также тяжелое дыхание брюнетки за стойкой. Все произошло слишком быстро, чтобы она что-нибудь поняла или запомнила. Она даже не успела закричать. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как он поднял с пола пистолеты и играл ими, крутя в руках.

— Хозяин там? — спросил он ее. Брюнетка лишь молча кивнула.

— Нажми кнопку, — приказал он. Тон его был таким, что она не стала возражать. Ее палец сам нажал кнопку. Послышался щелчок. Палец все еще нажимал кнопку, но он уже ушел, закрыв за собой дверь. Она молча глядела ему вслед.

Француз оторвался от бумаг на столе. Лицо его напряглось, но тут же расплылось в улыбке.

— Хэлло, мистер Берк! — Он глянул на пистолеты в руках Джила. — Собираетесь еще раз стрелять в меня?

Берк бросил пистолеты на стол, ногой выдвинул кресло и сел в него.

— Мои ребята оказались не на высоте, не так ли?

— Пожалуй, что так.

Француз осмотрел магазины и спусковые механизмы пистолетов, убеждаясь, что они готовы к стрельбе.

— Я думаю, ребята должны немного отдохнуть.

— Научите их лучшим манерам. Тогда они дольше проживут.

Бердун выразил удивление.

— Стоит ли об этом беспокоиться? Я полагал, что вы хладнокровнее, мистер Берк, а вы вдруг волнуетесь из-за пустяков. Кстати, чем вызван этот приятный визит?

— Любопытством, Фрэнк. Я слышал, у вас крупные неприятности?

— Ничего особенного.

— Но до сих пор такого вроде бы не бывало.

— У людей, подобных нам, часто бывают свои маленькие проблемы. Так что удивляться этому не следует.

— Пустые слова. Вы потеряли здесь немало важных шишек, а волна катится все дальше и не собирается останавливаться.

— Это не должно касаться вас. Хочу спросить: как вы чувствуете себя, врываясь к частному лицу и обращаясь с ним так нагло?

— Чувствую, что это часть игры. Это не было для меня неожиданностью, считайте, что это могло причинить вам очень маленькое беспокойство.

— Теперь моя очередь заметить, что это пустые слова.

Они улыбались друг другу и вели себя, как пара котов, готовых к защите своих территориальных прав. Когти и зубы остры, и при малейшем подозрительном движении они должны неминуемо схватиться не на жизнь, а на смерть.

— Вы до сих пор не сообщили о цели вашего визита, уважаемый мистер Берк.

— Я заглянул, чтобы вы не забывали, что я жив и кое на что способен. — Бердун понимающе кивнул.

— Вы хотите сказать, чтоищете у нас возможности подработать?

— Нет, Фрэнк, нет. Я просто хотел довести до вашего сведения, что я прорвусь через ваших парней при первом же случае и что сегодня в вашей стене имеются огромные бреши. Как только Папа Менес посылает своего лучшего стрелка на дело, это значит, что ему приходится туго, а меня все время так и тянет добраться до его грязной задницы и дать здоровенного пинка.

Француз, не глядя, схватил ближайший пистолет и чуть не сделал то, о чем тут же сказал:

— Я мог бы убить вас на месте, Берк. У меня превосходная практика. Это стоило бы мне одного дня тюрьмы.

— Не совсем, — усмехнулся Джил.

Он поднял шляпу, лежащую на коленях. Под ней оказалась пушка 45-го калибра, нацеленная на француза.

Бердун ухмыльнулся и откинулся назад, сцепив пальцы на затылке.

— Не думал я, что вы остались столь же подлым, уйдя из полиции. Знаете, что было бы с вами, если бы вы меня шлепнули?

— Это ваша вторая ошибка, милок. — Джил вынул из кармана бумажник и раскрыл его так, чтобы француз увидел значок. — Времена меняются.

Змеиные глаза Фрэнка полузакрылись.

— Не считайте меня молокососом, Берк.

— Я вполне серьезен, Фрэнк. Я просто хотел поставить вас в известность, чтобы вы призадумались о последствиях. Все как в старые добрые времена, Фрэнк, но ставки теперь повыше.

Он убрал бумажник, поставил свой 45-й на предохранитель, встал и покинул комнату.

Два стража, распростертые на полу, запачкали ковер кровью и рвотой. Они тихо стонали, приходя в себя. Брюнетка стояла над тем, у кого была сломана рука, закусив нижнюю губу и стараясь, чтобы ее не стошнило. Она была выше, чем он ожидал. Тело ее, призванное дразнить и доставлять удовольствие, было покрыто легким загаром. В ней угадывались черты того типа женщин, который не часто встречается в других местах.

У француза был свой особенный вкус, но она была не его женщиной, то есть, не в его вкусе. Джил еще раз взглянул на нее, взял с вешалки ее плащ и шляпку и вышел с девушкой под руку. Она не сопротивлялась, а покорно следовала за ним. Поравнявшись с женским туалетом, она прошептала:

— Я прошу вас…

Через пять минут она вернулась. Глаза ее были красные и влажные, а в уголках рта появились складочки.

— Выйдем на свежий воздух, — предложил Джил.

Она согласно кивнула и надела плащ.

Спустившись на лифте, они прошли пешком четыре квартала. На Шестой Авеню свернули за угол и зашли в кафе, где заняли места в укромном уголке.

— Чай со льдом для леди и пиво для меня, — сказал он официанту.

— Чай со льдом?!

— Это делается очень просто, — любезной улыбкой обезоружил официанта Джил.

Официант кивнул и пошел исполнять заказ. Когда он вернулся и поставил напитки на стол, Джил протянул ему пару долларов. Девушка выпила полчашки, тяжело задышала и откинулась на стуле, закрыв глаза.

— Это ужасно, — хрипловатым голосом промолвила она.

— Я, Элен, видел много чего пострашнее.

Глаза ее медленно открылись.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я был на суде, когда вы выступали свидетелем защиты на процессе Скоба. Если бы не вы, этот вонючий гаденыш был бы приговорен к смерти. Не знаю, девочка, зачем вы это тогда сделали.

Она устало улыбнулась.

— Я сказала правду. Он был со мной.

— Ленни Скоб был жалкий наемный убийца.

— Но той ночью он ввалился ко мне в стельку пьяный и проспал всю ночь на моей кровати.

— Этому никто не поверил, но никто не мог вам возразить.

— Это так. После суда я нигде не могла устроиться. Ни на Бродвее, ни в ночном клубе. Только секретаршей-машинисткой в этом гигантском унылом здании.

— Вы знаете, на кого работаете?

— Конечно. Но, по крайней мере, они отнеслись ко мне с уважением.

— Элен, ваш отец был полицейским. Джо Скенлон был отличным копом, поверьте мне.

— Вы знаете, как он умер?

— Я знаю, что говорят о его смерти, — с горечью заметил Джил. — Вы знаете, сколько почестей было ему оказано потом? Да… Он был хорошим человеком.

— Он многое мог.

— Но не сумел этим воспользоваться.

— Это для всех нелегкая задача. — Элен Скенлон слегка качнула головой и посмотрела прямо ему в глаза. — А вы? Кто вы?

— Джил Берк.

Она попыталась вспомнить, кто носил это имя. Лицо ее на мгновение застыло.

— Вы не тот ли, который…

— Он самый, — не дал ей договорить Джил.

— Значит, то, что вы только что сделали, было…

— Было сделано по долгу службы, Элен. Похоже, я снова понадобился, а когда люди в нужде, они не очень-то заботятся о наиболее красивых способах выбраться из нее. Лишь бы выкарабкаться, а свою гордость можно и попридержать.

— Вы оставили их лежать, прошли мимо и даже не остановились.

— Им повезло, что я не прикончил их. Сегодня я чувствую себя великодушным. Твой мистер Бердун позаботится о них, даст им несколько жестоких уроков, чтобы они лучше охраняли его драгоценную персону. И забудем обо всем происшедшем. У нас состоялась приятная беседа. Если уж он не огорчен случившимся, то вам и подавно не стоит расстраиваться.

На ее лице ничего не отразилось, оно лишь немного напряглось.

— Спасибо за чай со льдом, — поблагодарила она. — Не беспокойтесь, мне лучше пройтись до дома одной. — Секунду она колебалась, затем снова взглянула на него. — Я рада, что не знала вас, мистер Берк. Есть что-то непристойное в людях, которые, не обращая внимания на окружающих, могут избивать других. Как полисмен, пусть даже отвергнутый другими полицейскими, вы обладаете свойствами, которые меня восхищают, но как перебежчик, вы мне противнее облезлой крысы.

Он подался вперед и схватил ее за руку.

— Перебежчик?

— Вы слышали, что я сказала.

Элен вырвала руку, глаза ее по-прежнему пылали гневом. Джил Берк залился тихим сардоническим смехом и взял свое пиво.

— Едва ли, детка, едва ли…

По пути в контору она вспоминала его смех. В его глазах было что-то странное. Они оставались холодными, но в них промелькнула теплота. Она ощущала его пальцы на своей руке. Чуть вздрогнув, она глубоко вздохнула при мысли о том, что ждет ее в конторе, принадлежащей Бойер-Рестон Инкорпорейтед.

* * *

В почтовом отделении города Хемстеда, штат Флорида, Арти Микер забрал единственное письмо, адресованное мистеру Джону Бриллу и, заботясь о его доставке, сел в голубой «форд-седан», выпущенный два года назад. Он поехал к маленькому коттеджу на южной окраине Плантейшн Кей.

Припарковав машину, он вынес из нее коробку с продуктами, вручил Папе Менесу письмо и отправился на кухню готовить обед.

Папа Менес, сидя в тени на резном крыльце, отвел равнодушный взгляд от рыболовов на берегу залива и вскрыл конверт. Обычно француз сам обо всем заботился, но тут решил обратиться к Папе.

«…Это бывший полицейский, который наделал столько дел. Всюду сует свой нос. Так или иначе, он заявился со значком, и следует думать, что, несмотря на судебный процесс, кто-то, нуждающийся в старой твердой руке, уговорил его поработать. Возможно, это и хорошо, раз теперь сами власти будут искать того, кто организовал налеты. Если Папе не нравится именно этот коп, который был близок к тому, чтобы раскрыть всю их организацию, то можно позаботиться и удалить его…»

Папа Менес вообще не любил полицию. Еще меньше он любил заботиться о том, чтобы убрать кого-то, кто носит значок. Копы забавный народ, верный своему делу. Этот сумасшедший Берк был неплохим копом. Он был даже слишком хорошим и потому вылетел вон. Пусть люди думают о том, что он не прав, но даже и выгнанный, он все равно один из них.

«Может быть, тут француз прав, — подумал Папа. — Раз его цель выследить убийц, то пусть ковыряется. Малютка Ричард всегда узнает, чего добилась полиция, и если Берк чего-нибудь достигнет, организация может покончить с ним или с теми людьми до того, как их накроют власти».

Он снова взглянул на сверкающую зеленоватую воду залива и рыболовов. Теплый бриз нес запах соли. Может быть, все это и недурно пахнет, но… Тут сильно пахнет кое-чем другим. Он знал это, потому что прежде неоднократно сталкивался с этим запахом, странным запахом опасности, который невозможно забыть.

Папа молча написал телеграмму, которую должен отослать французу Арти Микер. Они оставят Джила Берка в покое до тех пор, пока он снова не станет опасным для организации. Но на этот раз не будет никаких судов, никакой общественной травли. Просто исчезнет этот постоянный источник опасности и беспокойства. Он подозвал Арти, отдал ему в коридоре послание с инструкциями, после чего вернулся в свое любимое кресло. Он должен бы чувствовать удовлетворение, но его не было, и он злился, опять ощущая этот дьявольский запах.

* * *

Джил Берк изучал фото Марка Шелби, сделанное двадцать восемь месяцев назад. На фото Марк выходил из фешенебельного бистро, улыбаясь кому-то, кто остался за кадром. Фотография была сделана телеобъективом из здания напротив. Так как Шелби не привлекался к ответственности, то не было его снимков в фас и в профиль, какие делают в полиции. Шелби старательно избегал фотографироваться.

— Дело закрыто, Джил, — подсказал Билл Лонг.

— Да, знаю, — отозвался Берк. — У тебя на руках есть пушка, мотив и человек, да только вот человек этот оказался смердящим трупом.

— Полицейский офицер застрелил его во время ограбления. При нем было золото Берковица, а у него дома мы нашли кошелек Менуота и массу других украденных вещей.

— Часто ли взломщики и грабители держат дома такие сувениры? Они не настолько глупы.

— Они достаточно глупы, раз грабят.

Берк взял листок и прочитал его до конца.

— В протоколе об этом парне нет ни слова. Он по-прежнему обделывает свои грязные делишки и занимает свой пост.

— Отчасти так, — согласился капитан.

— Отчасти он работает больше других мошенников.

— Не всегда. Это дает хорошее прикрытие. Парень был одинок, пьяница и не дюже умен. Проверьте его заработки. Он не мог так жить и столько пьянствовать на одну зарплату, у него должны быть побочные доходы. Ты же, Джил, знаешь эту старую историю.

— Берковиц и Менуот возились с отснятым фильмом. Нет сомнений в том, что их оборудование так просто не спрячешь. Но это не то место, которое выбирают взломщики-виртуозы.

— Джил… Они были в относительно безлюдном месте, одни, и этот парень… Как его имя?.. Тед Проктор просто увидел легкую добычу. Как мы смогли установить, Берковиц одолжил ему сотню долларов и Менуот примерно пятьдесят. Вполне достаточно, чтобы решиться на грабеж.

— А Марк Шелби оказался в это время в этом месте?

— Свидетель подтверждает слова Шелби. Он был комендантом на стоянке и видел только, как Шелби оставил свою машину.

— Ерунда!

— Он поклялся в этом.

— Стоянка рядом с рестораном, принадлежащем бандитам. Он должен был хорошо знать Шелби, в то время как утверждал, что видел его впервые.

— Это только предположение, Джил.

— Возможно. Но предположения, которые я делал раньше, привели к тому, что я лежал тогда, как раздавленный таракан.

— Ты охотился за Папой Менесом, дружище.

— Если ты вовремя подсуетишься, то доберешься и до верховного правителя, Билл. Понимаешь, я уже собирался стрясти с дерева яблоки, но они подрубили подо мной сук.

— Плюнь ты на это.

Губы Берка скривились в усмешке.

— Сам-то ты плюешь?

— Нет.

Берк сложил бумаги на столе и потянулся. С минуту он изучал потолок, затем потянулся и уставился на друга.

— Как же они сработали со мной?

— Долгое время ты был образцом, Джил, но гражданский комитет начал расследование…

— Два адвоката в нем связаны с организацией.

— Доказательств этому нет.

— Почему никто не попытался выступить в мою защиту?

— Нам надо было защищать себя, Джил. Ты же знаешь. А они представили только те факты, которые были против тебя. Никто не стал добровольно совать голову в петлю.

— Газеты устроили побоище. Мальчики с телевидения разрывали меня на части.

— Ты всегда приносишь сенсации. Когда ты застрелил трех парней в подземке, у них появилась пища для смакования.

— Билл, у этих парней было оружие. Когда я уложил эту тройку, какие-то кретины из толпы схватили их револьверы и убежали.

— Ты чуть было не спровоцировал расовые волнения.

— Не верь этому. Среди них масса трезвых людей.

— Почему же они тогда молчали?

— Почему молчал дядя Том? А ты попробуй понять их. Может быть, если бы моя жизнь была связана с их жизнью, все было бы по-другому. Но я был для них просто еще одним копом, который должен проводить облавы, а к облавам они привыкли. Парни несли с собой награбленное, и применение оружия должно быть оправдано, даже если я бы только подумал, что у них есть пистолеты.

— Итак, что ты собираешься делать теперь?

— Начать с того, где остановился.

— Что ж, начнем, — согласился Лонг. — Только помни, зачем они тебя вернули. Начинается дьявольская война между гангстерами, и они надеются, что ты сможешь что-то сделать, поможешь ее прекратить. — Капитан замолчал, пристально вглядываясь в лицо Джила. Но по его лицу невозможно было что-то определить. — Как ты думаешь, можешь ты это сделать?

— Видимо, да. Но мне кажется, что они захотят получить от этого еще какие-нибудь преимущества.

— Какие?

— Заиметь своего человека в этом сволочном Синдикате.

— Ты слишком долго отсутствовал, Джил. Они выросли, и теперь это невозможно.

— Для свиных задниц невозможно. Но кто-то уже пытается проникнуть туда.

* * *

Когда закончился одиннадцатичасовой выпуск новостей, Берк выключил телевизор и вылил в стакан остатки пива. Сегодня был долгий день, а завтрашний будет еще длиннее, поэтому он решил пораньше лечь спать. Неожиданный звонок в дверь заставил его оторвать голову от подушки.

Кого это черт принес в такое время? Любой из его друзей сначала позвонил бы по телефону, а кроме них он никого не ждал. Он взял со стола револьвер, встал за косяк и открыл дверь.

Вошедшая была в свитере и короткой юбке, сверху был накинут белый дождевик. Тяжелые волосы обрамляли ее лицо с большими карими глазами и ярким, почти рубиновым ртом.

— Вы собирались стрелять в меня, мистер Берк? — осведомилась Элен Скенлон.

Губы Берка улыбнулись, но взгляд был по-прежнему холоден. Привычным движением он сунул пистолет в кобуру.

— Не сегодня.

— Почему вы не приглашаете меня войти?

— Сейчас вряд ли подходящее время для визитов.

— Сделайте для меня исключение.

— Проходите, — кивнул он в сторону комнаты. — Не обращайте внимание на беспорядок. Я не ждал гостей.

— Очевидно, не ждали с тех пор, как тут поселились. Вы не слишком аккуратны, мистер Берк.

— Кого это касается? Вам не противопоказана выпивка?

— Нет, спасибо.

— Как хотите.

— Не будьте таким грубым. Разрешите, я присяду?

Джил поставил для нее стул, а сам уселся в кресло-качалку.

«Кое-что начинает закручиваться», — подумал он.

— Я пришла извиниться, — сказала она.

— За что?

— За то, что назвала вас перебежчиком.

— А как насчет облезлой крысы?

— Вы действительно сильно обиделись?

Берк пожал плечами и хлебнул пива.

— Это вовсе не связано со словами, какими вы меня называли.

— Значит, вы не обиделись? Я прошу прощения, — искренность в ее голосе была неподдельной.

— Стоит ли?

— Я подслушала телефонный разговор мистера Бердуна. Он сказал, что вы снова полицейский и опять суете свой нос, куда не следует. Вероятно, вы представляете угрозу для его… бизнеса?

— Вы чертовски тонко подметили об угрозе.

— Мистер Берк… иногда все бывает таким запутанным.

— Не верьте всему, что пишут газеты. Сколько вам лет?

— Тридцать.

— По вам не скажешь.

— А вам сколько?

— Сто десять.

Элен слегка улыбнулась.

— По вам тоже не скажешь.

— Все это чепуха, девочка.

— Почему вы представляете для них угрозу?

— Потому что делаю карьеру на том, что пытаюсь покончить с ними.

— Разве вы не знаете, что это невозможно?

— Похоже, все так думают, но ошибаются. Тот, кто поднимается наверх, может упасть вниз.

— Мой отец тоже так думал.

— Джо Скенлон сумел заполучить оружие, из которого был убит главный свидетель обвинения против Папы Менеса и шести других главарей Синдиката. На пистолете были отпечатки убийцы, и стены, окружавшие одну важную политическую фигуру, зашатались. Гангстеры сбили его на украденном автомобиле и вернули себе пистолет. Это было расценено, как дорожное происшествие.

— И никаких доказательств, что все было не так? — сухо заметила она.

— Если бы старая леди была жива — единственный человек, слышавший его предсмертные слова, — ты бы так не говорила.

— Что за старая леди?

— Она скончалась через два дня. Видимо, его смерть доконала ее. Она сообщила услышанное Хансону, который был тогда начальником полиции. Все, что он мог сделать — занести сказанное в протокол, но как свидетельские показания эта запись недействительна. Печальный факт…

Элен Скенлон попыталась справиться со слезами, уже подступившими к ее горлу. Она пришла только для того, чтобы извиниться. Она не собиралась копаться в прошлом. То, что она не хотела ни обсуждать, ни вспоминать, было странно, но, с другой стороны, и ее можно было понять. Она сидела напротив Джила Берка, и вид его сурового лица, и то, как он ко всему относился, заставило ее осознать, что все это из прошлого превратилось вдруг в настоящее.

— Тридцать тысяч долларов, которые остались после папы… все до последнего цента пошло на лечение матери. И все, что я смогла заработать, отправилось туда же.

— Но все это — прекрасная пища для любителей сенсаций. Ведь ты же выступала на сцене клуба, принадлежавшего мафии, встречалась с ее главарями, украшала ее вечеринки…

— Это еще не все, что я делала, потому что надо было зарабатывать деньги. Если бы не я, то другие… А маме я говорила…

— Люди обожают интересные зрелища. Но когда ты выступила свидетелем на суде Скоба, то окончательно связалась с ними.

— Но он был там!

Несколько мгновений Джил внимательно вглядывался в нее.

— Если бы ты порвала с ними после смерти отца, то вопроса о Скобе бы не было…

— Простите, мистер Берк, но мне были необходимы деньги, понимаете вы это? Где бы я их еще получила? Мама умерла через полгода после смерти папы, и мне надо было оплатить все расходы на лечение и похороны.

— О'кей, я тебе верю.

Он действительно верил ей.

Наконец, она совладала с собой.

— Я отлично помню, как публика в зале освистала меня. Это был конец.

На месяц я уехала из Нью-Йорка, но когда вернулась, все оставалось по-прежнему, ничего не изменилось. Никто, кроме журналистов, любящих скандалы, не хотел со мной разговаривать. Когда я однажды встретила Фоллера…

— Вика Петрочини?

— Да. Не знаю, почему все звали его Фоллером. Он представил меня кое-кому, и я получила место секретарши в Бойер-Рестон.

— С хорошим окладом?

— Да, они обошлись со мной очень любезно.

— Эта компания — одно из легальных отделений гангстерского Синдиката. — Бойер-Рестон управляет стоянками автомашин, похоронными бюро, химчистками, ресторанами…

— Известное дело!

— Что?

— Ничего, — хмыкнул Джил. — Ты хорошо знаешь Фрэнка Бердуна?

— Однажды видела его в Вегасе. Он занимался связью с общественностью.

— Он умеет устраивать первоклассные похороны, детка. Но хочу заметить, что клиентов для похоронного бюро создает он сам. Ты знала об этом?

— Секретарши не задают вопросов.

— Но ты проработала достаточно долго, чтобы кое-что понимать и кое-кого запомнить. Потом ведь слухи должны были заставить тебя призадуматься. Конечно, тебе не нравились мысли, которые приходили в голову, но не говори мне, что ты ничего не знала.

— Я старалась ни о чем не думать, мистер Берк.

— Но все же разговор об этом заметно волнует тебя.

— Извините меня.

— Не надо никаких извинений.

— Возможно, вы мне не верите, но мой отец воспитал во мне чувство уважения к моральным ценностям.

— И поэтому ты защищала Скоба? — прищурился Джил.

— Да. Я говорила правду.

— Скажи, тебе нравятся эти люди?

— Никто из них не сделал мне ничего плохого.

— Я спрашиваю не об этом.

Она невольно отвела взгляд и опустила руки.

— Нет.

— Почему же?

Элен подняла глаза и взглянула на него.

— Потому что, как вы сказали, я проработала там достаточно долго и стала задавать себе вопросы.

— Почему же ты не ушла от них?

Элен встала и набросила на плечи плащ.

— Мне, мистер Берк, просто некуда уйти.

Выражение лица Джила говорило, что это не так, но он промолчал. Поднявшись, он проводил ее до двери.

Стук ее каблучков по паркету, слабый запах ее духов были необходимы этой квартире, где он жил последние годы. Внезапно он почувствовал, что упустил что-то в своей жизни. Элен протянула ему руку, которую он крепко сжал.

— До свидания, мистер Берк.

Он хотел попрощаться с ней, но все слова вылетели из головы. Ее карие глаза смотрели ему в лицо. Он ощутил, что на лбу у него появилась морщина. Приблизившись к ней, Берк почувствовал в себе какую-то легкость. До того, как их губы слились, она закрыла глаза и издала какой-то неясный звук. По ладони в руке Берка пробежала дрожь. Мягкий и нежный поцелуй длился всего несколько секунд, но был подобен струйке сквозь щель в плотине, струйке, которая грозит превратиться в яростный поток.

Он выпустил ладонь девушки. Элен глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание. Она улыбалась, но глаза выражали недоумение. У нее были удивительно красивые глаза. Конечно, она целовалась и раньше, и много раз, но ни один поцелуй не доставлял ей такого странного ощущения. Уже шагнув за порог, она обернулась.

— Вы вовсе нисколько не противный, мистер Берк, — сказала она.

Джил запер замок, щелкнул задвижкой, вернулся в комнату и, оглядев ее, ощутил запах духов.

— Надо как-нибудь собраться и почистить эту свалку, — пробормотал он.

Глава 4

Стенли Холланд чувствовал себя весьма неплохо. Шел дождь и, хотя он ненавидел дожди, потому что при этом начинали болеть кости и голова, он чувствовал себя хорошо. Даже смог и сырость, окутавшие Кливленд, штат Огайо, не мешали ему.

Год назад, когда Папа Менес перебросил его сюда из Лос-Анджелеса для восстановления торговли наркотиками, которую накрыла кливлендская полиция, он чувствовал себя несчастным, но не сейчас. Новая структура торговли была спланирована так тщательно и построена так эффективно, когти ее столь цепко и глубоко охватили Огайо, что было немыслимо все это разрушить, раскопать, разрубить…

И все это сделал он.

«Он отдал жизнь своей работе, — подумал Стенли о себе. — И он многого добился».

Папа Менес будет ему благодарен. Все правление должно быть ему благодарно. Теперь его ждет другой город — лучший и большой, где он сможет потратить заработанное на свои удовольствия. Организация значительно разрослась. Новый источник наркотиков был его открытием, но о самом Стенли абсолютно никто не знал и ни в чем его не подозревал. Он был уважаемым бизнесменом, владеющим двумя крытыми кинотеатрами и одним открытым, где смотрят фильмы, не выходя из автомобиля. Прибыль его была немалая и от вторжения полиции он был хорошо застрахован.

Ровно неделю назад он, наконец-то, установил информатора, ответственного за крушение ранее существующей сети, и лично позаботился о том, чтобы этот тип принял избыточную дозу героина на крыше своего дома. А так как он был известным наркоманом, то его смерть никого не удивила. Двумя днями позже два слишком умных полицейских из соседнего городка, узнав пароль, пытались подкопаться под его агента. Первая встреча была неплохо устроена. Оба копа пришли вовремя и без лишних волнений отправились на тот свет. Он собственноручно налил им отраву, потом их задушили, перенесли в трюм судна, перевозящего цемент, и утопили в озере Эри…

Это было трудно, но сделано. Папа Менес и правление должны теперь получить все подробности операции. Машина спроса и предложения может начать работу. Он, Стенли Холланд, полностью обеспечил секретность и безопасность, и его звезда должна подняться на новую высоту в иерархии Синдиката.

Он въехал на стоянку за зданием, где располагалась его контора, выключил зажигание и взял чемоданчик. Он уже собирался закрыть дверцу, когда каким-то шестым чувством ощутил, что здесь что-то не так. Он вспомнил, что на соседнем месте, где должен стоять белый «кадиллак», приткнулся неизвестный черный «шевроле». Он не смог разглядеть лицо человека за рулем, потому что это лицо загораживал крупнокалиберный пистолет, направленный прямо в него.

Единственное, о чем успел подумать Стенли в последнюю секунду жизни: «Я отдал жизнь работе».

Все шло прекрасно, но не все хорошо кончилось.

* * *

Когда Билл Лонг встретил Джила за обедом, он был по-прежнему зол, хотя злость, пожалуй, следовало бы оставить в отделении.

— Что с тобой? — удивился Джил.

— В Кливленде на автостоянке найден труп Стенли Холланда.

— Это кто такой?

— Его настоящее имя Энрико Скела. Теперь вспомнил?

Джил кивнул.

— Я полагал, он погиб в автокатастрофе в Лос-Анджелесе.

— Вероятно, он хотел, чтобы мы именно так и думали. Стенли сделал пластическую операцию, а потом переехал в Кливленд и устроил там торговлю наркотиками. После смерти гада его опознали.

— Это точно?

— Несомненно. Он изменил лицо, но после операции остались следы. Когда проверили отпечатки пальцев, установили, что это именно он, Энрико Скела.

— Когда все произошло?

— Сегодня утром, примерно в половине десятого. Кливлендская полиция получила анонимный звонок, что в машине за зданием конторы лежит убитый. Сообщение подтвердилось.

— Кто-то следил за машинами на стоянке?

— Да, кто-то следил. Двое парней, оставивших там машины, утверждают, что в их машины тоже стреляли, но, вероятно, случайно. Кто-то лишился сигарет, у кого-то стащили перчатки, в общем, детские забавы.

— А ты чего взбудоражился? Отсюда до Кливленда пятьсот миль. У нас нет причин и полномочий вмешиваться в их дела.

— Да, но существует межрайонная связь!

— Координация действий? Все это часть той же дьявольской войны, и если она идет, то главные сражения ожидаются здесь, в Нью-Йорке. — Он замолчал, мрачно взглянул на Берка и добавил: — На это тебе, пожалуй, нечего возразить.

— Пожалуй, так.

— Ничего существенного ты и не скажешь.

— Если нечего говорить…

— Так можно было делать раньше, но сейчас у тебя другое начальство, а я не окружной прокурор.

— Плевать мне на прокурора!

— Он может снова выгнать тебя на улицу.

— Он не решится на это, дружище. Он просто не может себе этого позволить. Ты жуй свой обед.

Проглотив полсэндвича, Лонг заметил:

— Папа Менес куда-то исчез.

— Ну?

— Что ты об этом думаешь?

— Думаю, он знает, что делает.

— Старик может укрыться в дюжине своих местечек, откуда его без двух армий не выкуришь. Но он не появлялся ни в одном из них. Покинул Майами и просто исчез.

— Навсегда?

— Нет, он жив и по-прежнему шлет указания. Если бы с ним что-то случилось, мы бы сразу узнали.

Джил улыбнулся и доел сэндвич.

— Знаешь, очень интересно порассуждать о том, что будет твориться в Синдикате, если кто-то пришьет Папу. По-моему, они разорвут друг друга на клочки в схватке за трон.

— Черта с два! У них все предусмотрено заранее.

— Ты не совсем точно выразился, приятель.

— Что ты имеешь в виду?

— У них должно быть все предусмотрено. Синдикат существует не первый день. Уже должно подрасти новое поколение зверенышей. У них в организации все меняется, как и везде. И правительство, и бизнес — законные они или нет — без разницы. Если они слишком малы, то их разрушат, а если слишком велики, то сами рухнут под своим весом.

— Не верь ты этому.

— Не верить? Взгляни, на кого они теперь похожи! Они жалки, растерялись, потому что сами стали чьей-то мишенью и не знают, куда стрелять в ответ. Люди, считавшие, что мощь делает их неуязвимыми, вдруг начали умирать. Самое время для паники. Папа Менес тихо убрался из виду и теперь отсиживается, ждет конца заварушки. Ждет, что все сделают за него другие.

— Менес еще покажет себя. Такой тип долго в укрытии не просидит, вот увидишь.

— Ерунда! Он не зря выкопал пещеры, в которых можно укрыться. Когда вокруг него никого не окажется, он быстренько упакует котомку с твердой валютой и просто исчезнет куда-нибудь за кулисы, откуда по специальным каналам будет связан с организацией. Он будет сидеть тихо и в безопасности, хотя и в напряжении.

— А где он может сидеть?

Джил подул на горячий кофе и хмыкнул.

— У него есть местечко в Нью-Полтце, штат Нью-Йорк. Можешь не проверять. Я его проверил, оно пустует. Электричество не отключено, телефон работает, горничная убирается раз в неделю, следит за пикапом в гараже — чтобы не сели аккумуляторы, и раз в месяц, как положено, получает за это деньги. Она никогда не видела владельца, хотя несколько раз он там побывал. Каждый, у кого есть свободное время и терпение, может забраться туда, когда ее нет, и, разрушив стены или перекопав сад, добыть круглую сумму наличными.

— Как ты все это узнал?

— Наблюдая в свободное время за посетителями одного ресторана, где подают спагетти, и эти посетители приходят туда в определенные дни, в определенное время.

— Когда там был Папа Менес?

— Хитер ты, приятель. Один из этих посетителей — в высшей степени умелый взломщик. Остальные тоже воры, но попроще.

— Но где сейчас Папа Менес?

— Ну, его-то нельзя сейчас ни в чем обвинить. Кроме того, игра становится интереснее, когда нужно за кем-то охотиться.

— В этой игре замешано слишком много народу, — с кривой усмешкой заметил капитан. — Клан получает приказ и стрелки выходят на улицы. Прошлой ночью они проникли в арсенал Национальной Гвардии в Нью-Джерси, забрали оттуда двадцать два автомата и пятьдесят тысяч патронов. То же самое произошло на военно-морской базе в Чарлатау, но там они взяли гранаты. Джил, мы же сидим прямо у входа в ад!

Берк допил кофе и кивнул в знак согласия.

— Что ты теперь скажешь? — настаивал Лонг.

— Скажу, не хочешь ли ты чего-нибудь на десерт?

* * *

Ужин у Сисси не очень понравился Марку Шелби. Обычно он наслаждался изысканными блюдами, которыми она угощала людей, давших ей возможность открыть ресторан на Сорок Пятой улице в Ист-Сайде. Ее кулинарные рецепты регулярно появлялись в журналах, а местное телевидение дважды посвящало передачи ее средиземноморской кухне.

Марк отпил импортного розового вина, стоившего двадцать пять долларов за бутылку, но оно пошло, как вода, не доставляя радости. И все потому, что напротив него сидел француз. Он имел власть, он ставил все точки над «i», он был главным организатором, аналитиком, советником и полномочным представителем.

Но главное, француз был убийцей-профессионалом.

Все остальное неважно.

Француз был убийцей-гомосексуалистом, но никто не мог этого доказать, потому что он набрасывался на жертву, попавшую в его сети, как чудовищный черный паук, с той лишь разницей, что, пожалуй, не высасывал из жертвы кровь. Конечно, все это были лишь слухи, и не нашлось такого дурака, кто бы выдвинул против него подобные обвинения, потому что у француза была необычайная склонность к убийству людей. Причем столь же естественная для него, как для других, например, обычные потребности. Убивать, не обращая внимания на репутацию людей, на их положение в обществе, лишь бы это не вредило интересам организации. Страсть к убийству была неотъемлемой чертой его сущности.

Убить человека было для француза самым обычным делом. Ему нравилось, когда одно убийство следовало за другим, но если это было невозможно, он мог подождать. Так или иначе, одно неизбежно следовало за другим. Если бы этому ничего не препятствовало, он убил бы сейчас Марка Шелби — такой вариант был ему по душе.

Под взглядом Фрэнка Бердуна Марк Шелби чувствовал себя очень неуютно.

— Стрелявший в Холланда, кто бы он ни был, — заметил Шелби, — кое-что знал. Но с другой стороны, об этом знали еще лишь два посторонних человека, и оба они мертвы. Это доктор и сестра милосердия.

— Стрелявший точно знал это, — холодно улыбнулся Фрэнк.

Шелби подался вперед со злобным выражением на лице.

— Слушай, Фрэнк, не было никаких фотографий и записей. Операцию заранее оплатили и обеспечили полную гарантию безопасности. Единственными людьми, знавшими об этой операции, кроме доктора и медсестры, были Папа Менес, ты, я и шесть членов правления.

— Мы знаем, что Папа Менес не мог проговориться, шесть членов правления тоже. Остались лишь мы с тобой.

Миниатюрная штучка калибра 0.25, которую Шелби постоянно таскал с собой, была нацелена прямо в живот Фрэнка. Пальцы Марка, стискивавшие ее под столом, были готовы в любой момент нажать на спуск.

— Не сердись на меня, — добавил француз, все так же улыбаясь. Он поднял стакан в знак приветствия, подержал, как бы произнося беззвучный тост, и выпил залпом. Потом взял из ведерка со льдом бутылку и вновь наполнил стаканы. — Неужели ты думаешь, что Папе не пришла в голову эта мысль? — обратился он к Шелби.

Марк убрал палец с курка и взглянул на собеседника. Рука Фрэнка тоже находилась под столом, и Марк подумал о том, что в ней.

Он понял, что вел себя глупо, и проворчал, убирая пистолет в кобуру:

— Что только с нами происходит?

Обе руки француза лежали теперь на столе, свидетельствуя, что мир восстановлен.

— Определенно этот приятель не со стороны. Это идет изнутри организации. Вопрос в том, как глубоко они окопались. Кому было все известно о Вике Петрочини, Беггерте и Холланде? Ты знаешь, сколько людей мы уже потеряли?

— Я веду учет.

— Да, и поэтому ты должен знать, насколько глубоко они окопались.

— К чему ты клонишь, Фрэнк?

— Правление обеспокоено. Им не нравится происходящее. Впервые они признались, что их околпачивает чья-то мудрая задница, какой-то сукин сын. Они поняли, что заварушка неизбежна, и приготовились к ней, но сейчас совсем растерялись. Мы готовились к войне, поднялись по тревоге, но теперь генералы не знают, что делать с солдатами.

— Ерунда.

— Обсуждается еще один вопрос.

Шелби повертел стакан и, отхлебнув из него, поставил на место.

— Какой?

— Правительство Соединенных Штатов может решиться предпринять обходной маневр, чтобы успокоить общественность. Оно может использовать нетронутые ранее ресурсы для того, чтобы все раскрыть и понять, что происходит.

— Ты шутишь, Фрэнк! Кого они могут использовать? ЦРУ?

— И это считается возможным…

— С них хватит и ФБР. Сейчас они используют любой предлог, чтобы повсюду совать свой нос, а их директор даже не вспоминает о конституционных правах. Но у нас есть и там свои люди. В ФБР не было принято никаких решений выслеживать нас.

Фрэнк качнул стаканом и понюхал вино. Если бы Шелби не знал его, то мог бы подумать, что это обыкновенный завсегдатай уютных парижских бистро.

— Если это так, то тем лучше для нас, — продолжал Марк. — Пусть попытаются поковыряться с нами. Нет, Фрэнк, это не ФБР и не ЦРУ. Если бы это было так, я был бы доволен. По крайней мере, мы бы знали, с кем имеем дело, и предприняли бы нужные шаги. Но то, что происходит — просто сумасшествие. Никто из них пока и носа не показал.

Бердун кивнул, частично соглашаясь со сказанным.

— Покажутся, должны показаться. Они не смогут пройти через все преграды, чтобы, в конце концов, не обнаружить себя. Никто ничего просто так не делает, а тут такая рискованная игра… Это-то ясно.

— Не знаю, — уклонился Шелби от оценки сказанного Фрэнком.

— Что самое главное в мире? — спросил француз.

Он сложил руки на столе и уставился на Марка голубыми, напоминающими электрические искры, глазами.

Шелби подмывало возразить, но зная, что хочет услышать француз, он ответил:

— Деньги.

Недостаток губы француза был теперь ясно виден. Он унаследовал это от матери и, хотя сделал потом пластическую операцию, она не могла полностью скрыть дефекта. Он походил на нарыв, готовый прорваться.

— Кто-то хочет забрать наши денежки!

Марку Шелби вовсе не хотелось ломать из-за этого копья.

— Логично. Нет ничего выше денег.

На мгновение ему показалось, что француз хочет что-то добавить. После небольшой паузы Фрэнк неожиданно спросил:

— Что слышно о Берке?

— Я слышал, что он вернулся.

— Ты знаешь, что он работает в конторе окружного прокурора?

— Слышал и это.

— Ну и что?

— Ты же читал приказ Папы оставить копов в покое. Какое он может иметь к этому отношение? В городе двадцать пять тысяч полицейских, а он один из них.

— Он специалист.

— Оставь его.

— Он следит за тобой, Марк.

Губы Шелби расплылись в улыбке, он рассмеялся.

— Ему уже давали под зад. Можно и повторить. Да, Фрэнк, ты начал бояться вонючего синего мундира только потому, что в окружной прокуратуре сидит, за неимением лучших, это чучело.

— Нет, — возразил француз, — я не боюсь. А вот ты?

Он обернулся и подозвал официантку в черной мини-юбке.

* * *

Папа Менес послал своего шофера в Майами достать подробную карту Соединенных Штатов.

Арти Микер приколол ее кнопками к стене и, как велел старик, обвел те районы, которые он указал. Прислонившись к стене, он думал о красивой проститутке, с которой почти познакомился и для которой у него не нашлось свободного времени. Он терпеливо ждал, пока Папа Менес все обдумает и что-то прикажет.

— Проведи пунктирную линию к Фениксу, — наконец сказал Папа.

Арти не знал, где находится Феникс, но вспомнил, как Николь рассказывала ему о передвижном публичном доме и как она привыкла делать покупки в Фениксе. Найдя штат, он отыскал Феникс и пунктиром соединил его с Нью-Йорком.

— Что там в Фениксе, босс? — спросил Арти.

— Идея, — довольно буркнул Папа Менес. — А теперь соедини с Кливлендом.

Арти Микер знал, где Кливленд, и сразу провел линию.

— Так?

— Так, — отозвался Папа. — А теперь с Сиэтлом.

Арти быстро нашел Сиэтл и соединил.

— Сан-Диего внизу, в Калифорнии. Проведи линию туда.

Арти кивнул и прочертил линию вдоль шоссе номер пять, затем отступил и полюбовался на свою работу. Прямо как в школе на уроке географии. Вот бы миссис Фишер посмотрела на него сейчас. Он всегда считался тупым, но сегодня она могла бы гордиться им. Черт возьми! Когда-то он не мог отыскать Филадельфию, а сегодня спокойно соединяет далекий Сан-Диего.

— Теперь Даллас, — сказал Папа.

Арти, совсем как мальчишка, забавлялся картой. Он смотрел по телевидению сводки погоды и из них запомнил, где Даллас. В районе Далласа на телевизионной карте обычно стояли большие круги и в них буквы НД или ВД. Кроме того, в Далласе убили Кеннеди, а на прошлой неделе к северу от него прошел «торнадо». Говорят, что «торнадо» издает звуки, похожие на идущий поезд.

— Очень хорошо, — похвалил его Папа.

Откинувшись в кресле, старик изучал карту. Он мог попросить Арти провести еще несколько линий, но это уже ни к чему. Он мог поставить числа, указывающие время убийств, но в этом не было необходимости. Он и так все отлично помнил.

— Они очень мобильные, — изрек он.

Арти Микер не понял слов Папы и лишь почесал голову.

— А та девчонка, которую ты встретил в Майами, сегодня приедет сюда? — поинтересовался старик.

Арти давно уже перестал задавать себе вопрос, откуда старику все известно. Он знал, что врать не стоит, поэтому ответил:

— Да, босс.

— И сколько?

— Сотня. Сто долларов — и она счастлива.

— И делай, что хочешь? Верно?

— Конечно.

— Тогда сам свяжись с ней и передай, чтобы она захватила подружку. Пусть приходят сюда.

Два коттеджа, стоящих на берегу залива, отделяли друг от друга пятьдесят ярдов. Обычно они приносили удачу Харвею Бартелю, буфетчику, научившемуся обходить законы. Но когда приезжает такая фигура из большого города, такой человек, у которого хватит денег купить и продать тебя, и заставить тебя бросить это приятное занятие там, где и девок полно и денег достаточно, то лучше уж закрыть на все глаза и уехать куда-нибудь миль за двадцать посмотреть кино, где тебя никто не поймает с отмычкой, или заглянуть к местной блондинке, чей муж на шесть дюймов выше тебя и на сорок фунтов тяжелее.

Иногда Харвею Бартелю хотелось посмотреть, кому же принадлежат эти деньги, но, будучи трусом, он предпочитал с этим не связываться. Да и Папа Менес вызывал в нем такой страх, что он и подумать о нем не мог без дрожи.

* * *

Арти Микер не отличался большим умом, но у него была удивительная память. Когда требовалось, он мог запомнить пятнадцатиминутный разговор, передать его слово в слово и… забыть.

Он расплатился с девицами, дал им чаевые, подвез до стоянки такси в Хемстеде и выдал им еще пятьдесят долларов на дорогу домой в Майами.

Пока на заправочной станции служащие возились с его машиной, он, схватив мешочек с мелочью, набрал в телефонной будке нью-йоркский номер. Слушая, он только опускал двадцатипятицентовые монетки, когда кончалось время. За время разговора Арти выкурил две сигареты и лишь в самом конце сказал:

— Все.

Затем молча вышел из будки, заплатил за бензин, масло и выехал на шоссе. Когда он подошел к домику, Папа Менес уже пил кофе на крыльце и любовался солнечными бликами на воде.

— Ну? — спросил Папа, и Арти начал пересказ.

— Кливлендская полиция нашла зацепку. Девушка, работающая в здании рядом со стоянкой, заметила машину, в которой приехал убийца Холланда. Обычно на этом месте стоял автомобиль управляющего соседней конторой. Она запомнила, что в номере автомобиля было три нуля подряд. Когда они проверили все машины подходящей марки и цвета, то оказалось, что убийца взял автомобиль напрокат. Преступление начало распутываться. Бюро проката уже четыре раза беспокоили в прошлом году такими же расследованиями, и поэтому оно установило скрытую камеру, снимавшую всех клиентов. Лицо, получившее машину, тоже оказалось заснятым. Это был высокий мужчина в синем плаще поверх темного костюма, в серой шляпе, с небольшим саквояжем, на котором виднелся ярлык авиакомпании, в очках, с тонкими усиками шрамом на подбородке, оставшимся после неаккуратного бритья.

Он представил водительское удостоверение на имя Чарльза Холла из Элизабет, Нью-Джерси. За прокат уплатил по кредитной карточке.

Кливлендская полиция опросила всех служащих компании, устанавливая личность преступника. Его фотокопии были разосланы всем полицейским управлениям, но не были представлены телевидению ипрессе. Папа Менес должен получить фото завтрашней почтой.

Старик кивнул и допил кофе.

* * *

Джил Берк вернул кофе капитану Лонгу и заявил:

— Мистер «Кто угодно»… Очки и усы могут быть камуфляжем. Порезаться при бритье может каждый. Порез должен скоро исчезнуть.

— И все же это очень вдохновляет. Весьма существенная зацепка.

— А что с кредитной карточкой и адресом?

— Липа, что же еще! Адрес оказался гаражом, владельцы которого ничего не знают. А карточка в прокатном бюро использовалась первый раз. Мы проверяем, где и когда ее выдали, но надежды на успех маловато.

— Несомненно, дружище, потребуется масса работы.

— Не больше, чем можно ожидать от профессионала.

— Немножко больше. Обычно наемные убийцы не любят предъявлять такие бумаги, предпочитают обходиться без них, — уточнил Берк.

— Согласен, нам придется поработать. То ли это высокооплачиваемый заказ со стороны, то ли внутриорганизационные счеты. Но все же за ниточку мы зацепились. Кто-нибудь обязательно опознает убийцу по фотографии, рано или поздно это произойдет, и тогда все прояснится. Специалисты из лаборатории работают над негативом. Они должны выжать из пленки все, что можно.

— А ярлык авиалинии что-нибудь дал?

— Пока ничего, — Лонг взглянул на Джила и нахмурился. — Чему ты улыбаешься? Что тут смешного?

— Талон тоже может оказаться фикцией. Этот тип мог знать о камере. Если он хороший профессионал, то мог специально переодеться, зайдя в мужской туалет.

— Может быть, но ведь камера была установлена всего за неделю до убийства.

— Выходит, удалось поймать ниточку?

— Это еще не все. Тебе дали сведения у прокурора?

— Ничего мне не дали.

— Стенли Холланд, — начал Лонг, — был очень тщательно засекречен. Теперь, когда мы установили его личность, картина прояснилась. Его делишки были известны лишь нескольким деятелям из верхушки Синдиката и, что бы там ни было, операция должна хорошо финансироваться, и люди, осуществляющие ее, должны быть очень хорошо информированы обо всем. Полиция Лос-Анджелеса занялась этим вопросом и, видимо, скоро мы кое-что узнаем.

— Отлично, — отозвался Джил.

— Да, — вздохнул Лонг, пряча фотографию в карман. — Ну, а ты что-нибудь разнюхал?

— Пока ничего конкретного. Может, что-нибудь выплывет на встрече в среду.

— Давай. Учти, что рядом околачивается тип, который терпеть не может никого в форме, и он пронюхал о твоем участии в деле.

— Мейер Девис?

— Он самый.

Джил кивнул.

— Вряд ли он станет этим заниматься после того, как я подкинул ему дело Джойса Кэрола. Теперь он почти не занимается мною.

— Он рыщет повсюду, а за ним стоит вся пресса.

— Дать ему разок, чтобы успокоился!

— Не стоит.

— Конечно, босс.

— Все смеешься, Джил?

Берк действительно рассмеялся и сказал:

— О'кей, увидимся в среду.

Глава 5

Прозвище «Юнец» подходило к Вилли Армстронгу не меньше, чем к мистеру Футу кличка «Детка». Рост его превышал шесть футов, а весил он двести тридцать фунтов. Говорить он мог, как выпускник колледжа, из которого ушел, не окончив учебы. Но мог он и использовать диалект, на котором говорил его отец — владелец плантации в Джорджии. Зубы его были исключительно белыми, что так контрастировало с темным лицом. Все свои зубы он продемонстрировал в широкой улыбке, приветствуя Джила Берка в своих апартаментах на Ленокс-авеню в Гарлеме.

— Конечно, вам, как белому, было не очень-то приятно идти сюда, — сказал он.

Джил крепко пожал его руку.

— По утрам ваши котята не выступают. Вы выглядите очень довольным типом.

— Не котята, а «пантеры».

— Пантеры, когда заходит солнце. Как Камми?

— Великолепно. Стряпает лепешки и пироги.

— А мне, Юнец, захотелось попробовать колбаски и блинов.

— Все будет, дружище. Все, как в былые времена. Помнишь Луни Муни, повара, который проходил основной курс?

— Старо. «Берегись отрядов Луни Муни!» — отозвался Берк.

— Именно, друг. Кулинарные способности Камми делали его грустным, как сама печаль.

Этот завтрак напомнил им о былых горячих денечках.

Армстронг открыл вексельную контору, обслуживающую соседей. Он пережил экономические неурядицы, но, главное, стал видным лидером негритянской общины. Его тяжелая рука и разнообразные контакты позволили району его обитания избежать многих трудностей. Он знал почти все, что творилось в окрестностях.

Когда они позавтракали, Камми, прелестная маленькая супруга Вилли, единственный человек, голоса которого он боялся, оставила их в гостиной за чашкой кофе, а сама убирала со стола.

Юнец предложил Джилу свои сигареты и протянул зажигалку.

— Как пережил увольнение?

Берк выпустил в потолок струю дыма.

— Нормально.

— Меня, дружище, можешь не обманывать.

— Конечно, все это было неприятно, — ответил Джил и, улыбаясь, мягко добавил: — Но теперь я снова в строю.

Юнец кивнул, не выразив никакого удивления. Молча выслушав Джила, он вновь понимающе кивнул.

— Тебе нужна помощь?

— Да.

— Какая?

— Нужно найти одного молодого парня — Генри Кэмпбелла. Ему около двадцати пяти лет. Он снимал меблированную комнату на Бликер-стрит, но не оставил адреса, куда переехал.

— Когда это было?

— Два года назад.

— Чертовски давно.

— Я понимаю, но не так уж много мест, куда он мог уехать.

— Ясно. Если ты черный, твое место известно. Можно выбирать разные места, но все равно останешься в гетто. Ну, а если он уехал из города?

— Сомнительно. Родился он здесь. Родители умерли, два его брата работают в почтовом отделении, но уже несколько лет ничего не слышали о нем. Среди занятых или безработных он не числится. Специальности у него, вероятно, нет никакой. Последний раз, когда я его видел, он работал на стоянке у заведения, принадлежащего Синдикату.

Юнец стряхнул пепел с сигареты.

— Стало быть, он свидетель, который не вовремя смылся?

— Точно.

— И ты хочешь привлечь его?

— Нет, я просто хочу знать, почему он изменил показания. Может быть, его кто-то уже привлек.

— Может оказаться, что у него дырявая память.

— Меня он, пожалуй, помнит, а тебя еще лучше.

— Мне бы не хотелось, чтобы у него были неприятности.

— Мне тоже.

— Конечно. Но он, видимо, не позаботился о себе вовремя.

— Есть разные трудности и разные пути справиться с ними, Юнец. Если он пойдет мне навстречу, я гарантирую ему, со своей стороны, поддержку. Что ты на это скажешь?

Армстронг некоторое время молча курил, потом, согласившись, кивнул.

— Всем рано или поздно необходима помощь. Посмотрим, что я смогу сделать. Когда тебе сообщить?

— Еще вчера…

— А завтра устроит?

— Альтернативы?

— Никаких, — усмехнулся Юнец, обнажая великолепные зубы.

Джил уже поднялся, когда Юнец спросил:

— Обеспечить тебе эскорт до белой части города?

— Шутишь? Пока еще не вечер, — улыбнулся Джил.

— Для котят — да, — согласился негр, — а мы так любим природу.

Джил рассмеялся и, показав на окно, спросил:

— Конечно, однако скажи, кто ухаживает за этими цветочками на подоконнике?

— Камми. Она их поливает.

— Да, Юнец, ты любишь природу.

* * *

Располневшая старая леди, хозяйка дома в Вест-Сайде, не любила выходить на улицу. Ей было слишком удобно греться на солнышке в своем старом кресле, никуда не выходя. Джил Берк разговаривал с ней, стоя на ступеньках крыльца. Какие-то парни брели по улице, пара алкоголиков на обочине распивала бутылку.

Конечно же, она помнила Теда Проктора, хотя бы потому, что его прикончили всего за день, как он должен был уплатить за комнату. Эту плату она, конечно, так и не получила. То, что осталось после него, она выбросила в мусорный бак. Бак, конечно, увезли — могла ведь приехать санитарная комиссия. Его чемодан она продала за доллар уезжавшей проститутке, остались лишь сломанные часы, которые она взяла себе и до сих пор не отдала в починку.

— У него были какие-нибудь друзья?

— Есть деньги — есть друзья, — печально вздохнула женщина. — Вы же знаете, как это бывает.

— Но кто-нибудь посещал его?

На ее заплывшем жиром лице появилась необъяснимая гримаса.

— Иногда заходил Энди, его сосед, когда думал, что у Проктора найдется для него выпивка.

— А где Энди сейчас?

— Этот идиот прошлым январем заснул у своих дверей, простудился и умер от воспаления легких.

— Вы часто заходили в комнату Проктора, когда он был здесь? — Задумавшись, она смотрела на Джила. Он достал пятидолларовую бумажку и засунул в карман ее платья.

— Каждую неделю я меняла простыни и наволочки.

— Что он держал в шкафу?

— Ничего, кроме грязной одежды. Он не… Понимаете, я не могла следить и совать свой нос в чужие дела и вещи…

— Говорите, говорите, я вам уже заплатил.

Она передернула жирными плечами.

— Ничего интересного. Старые письма и открытки, корешки оплаченных счетов… Вы знаете, он просто работал…

— Иногда работал.

— Но он регулярно платил за комнату.

— Вы же знаете, что полиция нашла в его комнате.

— Не знаю. Обо всем я только читала.

— Вы никогда не заглядывали в нижний ящик? Там обнаружили бумажники.

— Ни об одном из них я и не догадывалась.

— Кроме того, кое-что нашли и в двух других ящиках.

— Когда я заглядывала в них, там ничего не было, кроме грязного белья. Так я и сказала полиции.

— Сколько времени прошло с того дня, когда вы заглядывали в его комнату, до его убийства?

Она на мгновение задумалась.

— Он скончался за день до уплаты, а в этот день я меняю белье. Значит, прошла неделя.

— У него был пистолет?

— Где ему было его взять?

— Я спросил не об этом.

— У него не было ничего, что я не видела. У него не было никаких пистолетов.

— Когда его застали в ломбарде, у него был пистолет, еще неиспользованная штуковина, которая стоит сто десять долларов в магазине и примерно двадцать из-под полы. Пистолет был украден в магазине спортивных товаров. На черном рынке такие стоят двадцать долларов.

— Послушайте, мистер, — возразила женщина, — если бы Проктор заимел двадцать долларов, то никогда бы не истратил их на пистолет, за это можно ручаться. Он сразу же отправился бы в забегаловку к Барни и так напился, что не мог бы идти домой. Правда, приполз бы и завалился спать. Ему всегда не хватало на выпивку и если бы он где-нибудь нашел пистолет, то постарался бы поскорее продать его.

— Если парень был таким алкоголиком, то ради выпивки мог бы далеко зайти.

— Продать пистолет — да. Стрелять — нет, — настаивала она. — Он был обыкновенным пьяницей. Если хотите знать больше, то не скупитесь.

Джил качнул головой.

— Хватит, понятно. Благодарю.

— Очень приятно было с вами поговорить, — пробормотала она, любовно поглаживая свой карман.

* * *

— Конечно, помню. Он ввалился в стельку пьяный и, размахивая пистолетом, приказал выложить деньги на прилавок. Конечно, мне стало не по себе. Я сталкивался с подобными парнями. Когда они вваливаются в таком виде, не знаешь, чего можно ожидать. Вы знаете, мистер, сколько раз на меня нападали? Четырнадцать! И последний случай был всего две недели назад.

— Удивляюсь, как вы до сих пор при деле, — заметил Джил.

— Понимаете, я отдаю им кассу, но в ней держу немного. Они забирают ее и уходят. Я ведь не сижу на всех своих деньгах за прилавком…

— Где же вы их держите?

— В маленькой коробке, приваренной к стальной балке в полу. С часовым запором. Трижды в неделю я отвожу их в банк.

— Вы говорили, что никогда до этого не видели Теда Проктора?

— Только однажды, когда он грабил меня. Если бы не оказалось этого проворного копа, который увидел происходящее, этот чертов пьяница мог меня прикончить. Чему только учат этих копов? Понимаете, прошлый месяц… — Стараясь не показывать неприязни, Джил прервал его:

— Я выполняю то, что мне приказывают.

— Почему нельзя завести побольше толковых копов?

— Я передам ваше пожелание комиссару. Ладно, вопросов больше нет. — Джил закрыл блокнот и убрал в карман. — Благодарю вас.

Он вышел на улицу и внимательно огляделся. Что-то беспокоило его, но что именно, он пока не понимал. В общем, ничего существенного он не выудил. Но все же казалось, какие-то детали он упустил и что-то проскользнуло. Все равно он докопается. Так было всегда, когда он бывал достаточно настойчив. Он взглянул на часы. Почти час.

* * *

Миссис Синтия Берковиц еще не сняла траурной одежды вдовы, которую носила, как королевскую мантию… Ее негодование, злость и отчаяние дополнялись горем, чувством жалости к самой себе и соболезнованиями соседей, за которыми угадывалось праздное любопытство… Они утверждали, что разделяют ее несчастье, что счастливы вспомнить, каким хорошим человеком был мистер Берковиц, как пунктуально он выполнял заказы, как всегда соблюдал религиозные правила, посещал синагогу, невзирая на погоду и свое слабое здоровье. Совсем не то, что мистер Менуот, которого она считала неверующим и который завлек ее дорогого мужа в порнобизнес, о котором муж не имел представления, сказав ему, что они будут снимать художественные фильмы. Хотя то, что они выпускали, показывалось каждый день в соседних кинотеатрах. Если бы ее муж знал, он бы ни за что не стал связываться с ним.

Джил Берк пил чай, внимательно выслушивая жалобы Синтии.

— Миссис Берковиц, а что потом произошло с их бизнесом?

— Продали. Практически задаром. Если бы не страховка…

— А кто купил?

Она развела руками и вздохнула своей необъятной грудью.

— Кто их знает? Одну вещь купил тот, другую — этот. Продажу вел Мирон, мой кузен. Он юрист, если вам когда-нибудь потребуется юрист…

— А деловые бумаги, бухгалтерия?

— Бумаги? Бумаги… По тем счетам, которые они получили, все уплачено. Остались какие-то чеки. Внизу лежит целая коробка с бумагами, которые, пожалуй, пора выбросить. Мирон, а он все же юрист, посоветовал хранить их на всякий случай, если возникнет вопрос об уплате налогов. Мирон хорошо разбирается в налогах. Скажите, мистер…

— Берк.

— Да, мистер Берк. Почему полиция заинтересовалась мистером Берковицем спустя столько времени? Несчастный иностранец, убивший его, сам уже мертв, и мы не стали возбуждать дело. Если бы не страховка…

— Миссис Берковиц, вы позволите просмотреть бумаги?

— Может, мне лучше позвонить Мирону? Он же юрист.

— Позвоните, — согласился Берк.

— Хотя… зачем тревожить Мирона? Вы приятный человек, с удостоверением. Когда-то все люди были приятными. Внизу, рядом с печкой, стоит большой ящик с бумагами. Посмотрите, что вам нужно, а формальности оставим на потом. Сейчас я приготовлю еще чаю. Или, может, приготовить суп?

— Благодарю. Чай — это прекрасно.

В полутьме, в тусклом свете запыленной лампочки, он разбирал кипу бумаг… Все их оборудование было куплено уже подержанным. Платили наличными. Самые большие расходы были, очевидно, связаны с приобретением двухмесячного запаса пленки. За три месяца до смерти Менуот приобрел подвижное кресло, старую тридцатипятимиллиметровую камеру «Никон» и вставил свой запор в двери конторы.

Мирон, как хороший юрист, поверх всего положил опись имущества и список проданного с аукциона. Общая выручка от продажи едва составила двести долларов. Список был подписан миссис Синтией Берковиц и миссис Ирмой Менуот. Ниже стояла подпись самого Мирона.

Джил Берк положил все бумаги на место, закрыл ящик и отправился наверх пить чай. Целый час он потратил на то, чтобы найти что-либо стоящее, но, кроме чая, ничего не получил.

Попрощавшись с миссис Берковиц, он вышел и стал ловить такси. Было уже около шести часов, и он хотел пригласить Элен Скенлон на ужин. Почему у него появилось такое желание, он сам не знал. Может быть, потому, что она так поцеловала его.

* * *

Они занимались этим парнем на верхнем этаже гаража в Бруклине. Его рывком кинули на стул и привязали к нему так, что онемели конечности кровь не доходила.

С повязкой на голове, он мог только стонать. Из-за повязки он ничего не видел. Он помнил только тяжелый удар по затылку и затем — темнота. Он и теперь не мог видеть. Узел повязки больно врезался в рану на затылке. Когда Фрэнк Бердун и Слик Келин вошли, Виго Майлс и Шатси Хейнкель почтительно встали. Парень на стуле стонал и мотал головой.

— Кто он? — спросил Фрэнк.

— По документам он Уильям Ф. Хейс из Ист-Орандж, Нью-Джерси. — Виго показал раскрытый на полу чемоданчик. — В дни убийства он был в Чикаго и в Кливленде. Похоже, тот самый, мистер Бердун.

— Проверьте, что в нем, — указал Фрэнк на чемоданчик. Он подошел и остановился перед сидящим. — Очки носит?

Шатси протянул сломанную оправу с остатками стекол.

— Такие же, как на картинке. Сломались, когда мы его брали.

— Чисто взяли?

— Никаких проблем. Использовали машину Виго. Он хотел добраться до Хилтона.

Кевин завершил осмотр документов и бросил их обратно в чемоданчик.

— У него хорошее прикрытие, Фрэнк. Торговец декоративными тканями.

— Проверьте все досконально, Слик, — приказал француз и обернулся к Виго и Шатси. — А вы позаботьтесь об этом парне. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь произошло, пока мы все о нем не узнаем. Вполне вероятно, что он поведает нам очень многое.

Фрэнк достал пропитанную чернилами подушечку, извлек из кармана лист белой бумаги и, зайдя за спину сидящего, смазал пальцы связанных рук чернилами и прижал их к бумаге. Он снял отпечатки лишь с одной руки, два оказались смазанными, но и этого было достаточно. Чернила подсохли, и он убрал лист в карман.

Парень вновь застонал, темное пятно поползло по его брюкам.

* * *

— Ваш звонок был для меня приятным сюрпризом, — улыбнулась Элен. — Не думала, что вы захотите еще раз увидеться со мной.

Джил попросил официанта принести кофе, а сам закурил.

— Теперь моя очередь извиняться перед вами за допущенную грубость. Я мог бы дома вести себя более учтиво и более гостеприимно.

— А вы на это способны, мистер Берк?

— Меня зовут Джил.

— Хорошее имя.

— И не считайте меня парией.

Элен улыбнулась.

— Вы напоминаете моего отца. Везде и всюду полицейский, а потом все остальное.

Джил положил ладонь на ее руку.

— В данном случае, это не к месту. Я пригласил вас сегодня, потому что весь день думал о вас.

— Почему?

— Ну, вовсе не потому, что вы работаете в приемной француза. Они не могут остановить мое расследование их дел, а если мне будет необходима информация, то ни к чему выбирать такой путь. Я и сам хотел бы знать, почему тянуло встретиться с вами, но не знаю. — Ему казалось, что он говорит что-то не то.

— А вы действительно недостаточно знаете женщин.

— Как сказать… А что?

— Потому что вы уже назвали причину.

— Да?

Элен рассмеялась и, пожимая его ладонь, сказала:

— Знаете, что будет, если какой-нибудь журналист заметит нас вместе и решит написать интересный рассказ?

— На это способны не больше двух журналистов во всем мире. Остальные полностью на моей стороне, а этих двоих я могу заставить помолчать. Кроме того, то, что мы встретились, уже новость. Все, что можно сказать о нас, уже сказано.

— Не совсем, Джил. Ты еще многое можешь рассказать.

Она разжала пальцы и полезла в сумочку. Достав оттуда то, что искала, она протянула ему.

— Кто это?

Он взял карточку и секунду смотрел на человека за прилавком бюро проката автомобилей, затем спросил:

— Где ты взяла?

— Сегодня мистеру Бердуну доставили их целый ящик. Он разложил их на шесть стопок, после чего их унес человек из основной конторы. Больше часа мистер Бердун говорил по телефону и был чем-то взволнован. Когда на минуту он вышел из кабинета, я занесла ему почту и взяла одну карточку.

— Проклятье! — процедил Джил и снова взглянул на фотографию.

Конечно, это был не оригинал, а копия, снятая с позитива, но для розыска она подходила не хуже присланных из Кливленда.

— Кому Бердун отослал фото? — осведомился он.

— Не знаю. На пакете не было надписи.

— Ты можешь узнать парня, который забрал их?

— Нет… Жаль, но он вошел и вышел очень быстро. А я сидела, уткнувшись в бумаги.

— Это хорошо…

— Кто это, Джил?

— Парень, который, как они думают, убил в Кливленде некоего Холланда.

— Важная птица?

Джил кивнул и убрал фотографию.

— Твои показания стоило бы занести в полицейские протоколы. — Заметив, что она нахмурилась при этих словах, он добавил: — Но ты об этом не беспокойся. Ничего нового ты не сказала. — Он подозвал официанта, расплатился и кивнул Элен. — Пойдем отсюда.

Северо-восточный ветер принес на улицы легкий туман, окруживший уличные фонари расплывчатыми гало и увлажнивший асфальт.

Желтый фонарь доводил до сведения водителей, что идут строительные работы. Ночная смена работала под руководством Эда, копая яму прямо посредине улицы.

— Что это вы копаете? — поинтересовался Джил.

— Я скажу, ты не поверишь, — ответил Эд.

— Что же?

— Мы хотим убрать это препятствие, называемое домом.

— Зачем?

— Потому что я так хочу, а почему хочу — сам не знаю.

Берк остановил такси, и они сели в него.

Человек из ресторана, только что звонивший по телефону, безуспешно пытался поймать такси. Машин не было и в помине. А та машина, за которой он хотел последовать, уже свернула за угол. Человек выругался и пошел ножками.

Джил удивлялся — как это женщина за два часа смогла управиться с тем, на что ему потребовалась бы целая неделя. Были выстираны две корзины белья. Теперь она приводила в порядок все остальное и даже не разговаривала с ним. Он сидел и готовил напиток в высоких стаканах, наблюдая, как играет ее тело под старой полицейской рубашкой. Ноги у нее были длинные и атлетически сложенные, как у балерины. Рубашка была велика, через ее ткань четко обрисовывались груди. А длиной рубашка была такая, что еле-еле прикрывала то, что считается неприличным показывать широкой публике.

Элен сделала прическу «конский хвост». На ее лице блестели капельки пота. Она напевала какую-то простенькую мелодию, чему-то улыбаясь.

В Джиле проснулись старые, забытые ощущения. Когда он сходил в химчистку за бельем, она уже кончила наводить порядок. Выбрав самое большое полотенце, она приказала:

— Разложи свои вещи по порядку. А я хочу пока принять душ.

Разложив все по местам, он привел в надлежащее состояние кровать, вернулся в комнату и, выпив стакан, сразу же налил себе еще. Руки у него дрожали. Элен все еще находилась в ванной.

«Что за чертовщина!» — подумал он.

Джил представил, какая она там стоит за дверью: руки разводят мыльную пену, потом она до красноты растирается полотенцем, любуясь на себя в зеркало.

Он сидел в кресле. Руки дрожали, в голове вспыхивали различные фантазии, и все из-за женщины за дверью ванной.

Когда она вышла, он был просто ошарашен. Элен была одета! То, что он надеялся увидеть, по-прежнему приходилось только домысливать. «Дурак! выругался он про себя. — Перебрал сотни вариантов, а такого предвидеть не смог!»

Элен выглядела довольной и счастливой. Взяв протянутый стакан с освежающим напитком, она долго пила. Наконец, поставила его на стол и промолвила:

— Спасибо, Джил. Может, ты ожидал от меня чего-нибудь еще, но мне хватило и этого.

— Ты крепкий орешек, — усмехнулся он. — Наш маленький ужин весьма затянулся.

Элен рассмеялась и взяла пальто.

— Да, время позднее. Мне пора ловить машину и ехать домой.

Он поставил стакан и проводил ее до двери. Помог надеть пальто. Она застегнулась и повернулась к нему. Целуя, он сначала хотел пожелать ей только доброй ночи, поблагодарить за приятный вечер и за работу, которую она проделала. Но воздушные замки, построенные им, неожиданно проявили себя, и он не смог сдержаться.

Опомнившись, он внезапно испугался.

— Какой мне теперь выбрать предлог, чтобы увидеться с тобой?

— Придумаешь что-нибудь! — ободрила его Элен. Сжимая его руку, она нежно и обещающе посмотрела на него. — А может, и я что-нибудь придумаю.

Когда двери лифта захлопнулись, он вернулся в комнату и выпил еще стакан освежающего напитка. Джил искал объяснений. Она, дочь полицейского, работает в Синдикате и оказывает ему услуги. Но может быть, и он оказал ей услугу, не заметив, какую и как?

Он выдвинул ящик стола, где она прибиралась. Все вроде бы на месте. Отодвинул блокнот и бумажник, освобождая место для стакана. Берк не мог решить — следили за ним или нет. Задумавшись, он открыл тайник, где хранилось оружие: весь арсенал находился на месте, ничего не тронуто. В мусорном ведре на кухне не было ничего, кроме пепла от сожженных им бумаг и пустого пакета из-под молока. Он должен был раньше побеспокоиться, все ли там сгорело до конца, но как-то забыл об этом. Конечно, особо волноваться не стоит, но кто знает, что может произойти с содержимым этого металлического ведра. Может, это просто старая привычка, а может, что-нибудь и еще.

Джил разделся и улегся в кровать на прохладное белье, заложив руки под голову. Он мысленно пытался сложить отдельные факты в единую систему, но все было тщетно.

* * *

На втором этаже гаража в Бруклине Слик Кевин поднял телефонную трубку, выслушал сообщение, повесил трубку и обратился к французу:

— Его дважды судили за угон автомашины и за нападение с применением оружия. Выпустили восемь лет назад, и с тех пор за ним ничего не замечалось.

Бердун медленно кивнул и оглядел извивающуюся фигуру, привязанную к стулу. Холостяк, живший в Джерси, мог иметь всякую липу. Хозяин ручался за него и он жил неплохо, сам составляя план своей работы и выбирая маршруты для контактов с заказчиками. Его видимые доходы были достаточно низки, чтобы кто-нибудь мог обвинить его в сокрытии прибылей. И никто никогда не рассматривал его дела. Во время убийств он дважды оказывался в местах, где они происходили. Теперь нужно заставить его говорить.

— Поработайте с ним! — приказал француз Шатси и Виго.

Шатси ухмыльнулся и плеснул на уголь в ведре стартерного масла, чтобы быстрее разгорелось. Когда пламя разбушевалось, он вытащил из-под угольных брикетов железные прутья и щипцы. Затем взял щипцами уголек и прикурил от него сигару. Виго разрывал на человеке одежду, воротя нос — избитый и обессиленный пленник невыносимо вонял.

Фрэнк Бердун и Слик Кевин сошли вниз и сели в машину. Когда он заговорит, они все узнают. А что оставалось делать? Приказ был известен, теперь нужно лишь ждать. Француз не любил рутинную работу. Вот когда надо убивать, он мог не спать сутками. Он зевнул, предвкушая хороший сон…

* * *

«Может быть, — думал Джил, — есть вероятность, что он не все предусмотрел. Ее друзья из Синдиката могли поручить ей самую грязную работу. Она женщина, а женщины умеют подолгу ненавидеть. Они могли сами заронить в ней семена ненависти и ждать, когда те прорастут. У них бывают странные привязанности… Может быть, то, что она показала ему фотографию, просто уловка, просто они дали ей возможность узнать, как он отреагирует. Но если это окажется правдой, скоро он это узнает. Все же он не такой тупица, хотя и не сумел в этот раз переспать с ней. Он по-прежнему представлял себе, как она выглядела под душем».

Наконец, Джил прогнал это видение и уснул.

* * *

Фрэнка Бердуна разбудил телефонный звонок. Он выругался, снял трубку и рявкнул:

— Слушаю!

— Мистер Бердун, это Шатси.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хотел сообщить вам, что мы не смогли открыть новый счет. Все выглядело неплохо, если нужно что-нибудь купить, но…

— Что случилось?

— Счет аннулирован.

— Ну и черт с ним! — буркнул Фрэнк и пошел досыпать.

Глава 6

Туман, окутавший прошлой ночью восточное побережье, сменился дождем, поливавшим город. Скрылись из глаз двадцатые этажи громоздящихся высотных зданий. Машины ехали с горящими фарами, а пешеходы старались идти поближе к стенам домов. Как обычно, в такое время не было свободных такси, и если какая-нибудь машина все же останавливалась, чтобы подбросить пассажира, то, в худших традициях города, люди кидались к ней, стараясь оттеснить друг друга. Возможно, женщины думали, что у них те же права, что и у мужчин, но последние были резче и разительно проворнее. Захлопнув дверцу машины, они кричали женщинам что-нибудь оскорбительное.

Отправляясь в деловую часть города, Джил вошел в пустой вагон подземки. Выйдя из метро на улицу, он угодил под дождь, направляясь к конторе капитана Лонга. Войдя в помещение, он стряхнул воду с плаща и шляпы, оставил их на скамейке и вошел в кабинет, где его поджидали капитан и Роберт Ледерер.

— Чертова погода, но утро все же доброе, — проговорил он.

Ледерер оторвался от досье, которое изучал, взглянул на него и приветствовал кивком головы. Билл Лонг предложил ему кофе.

— Спасибо, только что пил, — отказался Берк, садясь за стол.

Помощник прокурора кончил читать, закрыл папку и отложил в сторону. Джил вытащил фотографию и бросил на стол.

— Полюбуйтесь.

Ледерер раздраженно взглянул на нее и заявил:

— Мы раздали эти карточки всему персоналу, ведущему расследование. Если вы меня вызвали только затем, чтобы…

— Погодите! — прервал его капитан, забирая фотографию. Всмотревшись, он понял, в чем дело и, возвращая ее Ледереру, уточнил: — Это же копия с наших.

Прошло несколько мгновений, прежде чем помощник прокурора осознал этот факт. Облизнув губы, он выдохнул:

— Кто это сделал?

— Их распространяет другая сторона, — пояснил Джил. — Они тоже ищут этого парня. А это означает, что в наших рядах образовалась дырка. Как еще они могли узнать?

— В это трудно поверить.

— Чушь! — огрызнулся Джил. — Думайте головой и не стройте ложных иллюзий.

— Послушайте, Берк, но ведь…

— Если вы так думаете, то идите-ка… Перед вами организация, имеющая достаточно своих людей в правлении любого крупного города страны, знаменитая выстрелами во время избирательных кампаний, известная политическими убийствами, а вы не можете поверить… Идет война между гангстерами. Наркотики превращают людей в трупы, бизнес процветает только потому, что слился с планомерным грабежом, а вы хотите уверить меня, что…

Билл Лонг поднял руку и остановил его.

— О'кей, тигр. Все понятно. Мы выпустили ограниченное количество этих фотографий и будет не очень сложно навести справки. Не стоит кипятиться.

— Интересно, сколько этот человек работает на них? — продолжал Джил. — Установить это не так просто.

— И что?

— Хотелось бы знать, сколько лет он среди нас.

Ледереру вовсе не нравилось происходящее. Недовольно нахмурившись, он предположил:

— Может, уже пару лет?

— Самое малое, пару, — согласился Джил.

— Но ты, я думаю, тоже не терял времени даром, — заметил Билл Лонг.

— Времени я не терял. Но когда приходится начинать все сначала…

— Мистер Берк…

— Ну, что еще? — огрызнулся Берк Ледереру.

— Наш отдел очень тщательно и последовательно собирал материалы по операциям Синдиката за последние две недели. Это делалось без всякой помощи с вашей стороны и, учитывая этот факт, вы должны добавить к проделанной нами работе все, что вам известно. До сих пор, за исключением этой фотографии, вы ничего не сообщили.

Ледерер ткнул пальцем в карточку. Лицо его было мрачным.

Берк не выразил никаких эмоций. По его лицу никогда было нельзя ничего прочесть. Помолчав, он сказал:

— Позовите меня, мистер Ледерер, тогда, когда ваша эффективная работа предстанет в качестве обвинения в судебном разбирательстве. Если будет устранена утечка информации, я, может быть, кое-что сообщу вам. А пока буду выполнять свои обязанности сам и молча.

Глядя на непроницаемое лицо Джила, Ледерер не нашел, что сказать. Он никогда не чувствовал себя уютно в полицейских отделениях. В холодных красках комнат, в странных запахах, в непостижимых парнях, выбравших своей работой борьбу с преступностью, было что-то напоминавшее ему о робости, с которой он поступил в колледж. Ему еще повезло, что у него были богатые и влиятельные родственники. Ледерер встал из-за стола, снял с вешалки плащ, пожал капитану руку и молча кивнул Берку, покидая их.

— Нравится же тебе подкалывать этого парня, — произнес Лонг.

— Если ему повезет, лет через десять он станет кое-что понимать. Что скажешь о фотографии?

— Появление копий — не простая случайность.

— И что из этого?

— Ничего, кроме некоторых идей…

— Что скажешь о парне на карточке?

— Наш эксперт-фотограф из лаборатории клянется, что все это чистой воды камуфляж. Он мог знать о камере и предстать перед ней именно для того, чтобы сбить нас со следа.

— Разумно, — поддержал его Джил.

— Тем не менее, эта камера — очень интересная штуковина. На втором снимке проступают кое-какие любопытные детали. Похоже, научный прогресс приносит плоды.

— Мне больше по душе старые методы.

— Они хороши, когда в запасе достаточно времени. А у нас времени в обрез. Этим утром в парке обнаружили труп, изуродованный до крайности, просто какое-то месиво, но похоже, что это труп человека на фотографии.

— Что о нем выяснили?

— Ничего особенного. Бывший заключенный, вставший на путь истинный. Шесть лет делал мебель, потом переключился на продажу декоративных тканей. — Лонг еще раз всмотрелся в фотографию. — Теперь кое-что проясняется.

— Что именно?

— Показавшееся странным чернильное пятно на его правой руке. У него сняли отпечатки пальцев. Может, тот же человек, что передал фотографию, до сих пор имеет возможность копаться в наших обширных досье.

— Снимок еще не попал к газетчикам?

— Теперь может попасть, — ответил Лонг.

Затрезвонил телефон. Капитан снял трубку, выслушал и в конце проворчал:

— Давай сюда.

Повесив трубку, он объяснил:

— Сейчас появится Корриган. Работает следователем на четвертом. Не теряй времени даром. Если я понадоблюсь, найдешь меня внизу.

Берк кивнул вслед уходящему капитану, закурил сигарету, но успел сделать лишь две затяжки, как в кабинет вошел полицейский в штатском.

— Ну, садись, — предложил ему Джил.

Джимми Корриган сел, положив шляпу на стол.

— Что-нибудь случилось, мистер Берк?

— У тебя хорошая память?

— Не жалуюсь.

— Помнишь Теда Проктора?

Коп мотнул головой.

— Еще бы! Он первый, кого я убил, и, надеюсь, последний. Неприятные воспоминания.

— Не сомневаюсь.

Корриган покраснел и отвел глаза. Он хорошо знаю историю, случившуюся с Берком.

— Расскажи мне о том случае.

— Все имеется в протоколах, мистер Берк.

— Знаю, читал, но я хочу послушать тебя.

— В общем, до конца дежурства оставалось около часа. Я вышел из отделения. Сначала направился по улице на юг, потом свернул на запад.

— Все по графику.

— Может быть, с небольшим опережением. Я замерз, как черт, и хотел успеть зайти выпить чашку горячего кофе в забегаловке у Крейси, когда дежурство подойдет к концу. Прачечная китайца и ломбард были, естественно, открыты.

— Какие-нибудь инциденты?

Корриган задумался и передернул плечами.

— Когда в проходе грохнулся мусорный ящик, я зашел туда посмотреть. Оказалось, что там рылась собака. Затем я нарвался на подвыпившую девку, которая принялась рассказывать, что за сукин сын ее парень, он, видите ли, завел себе другую подругу, а она помогала ему купить мебель.

— Много народу было на улице?

— Почти никого. Было слишком холодно.

— Где вы наткнулись на эту даму?

— У лавки зеленщика.

— Свет в ней горел?

— Нет. Кругом было темно.

— Значит, зайдя в ломбард, Проктор не мог видеть вас на улице? Ну, продолжайте.

— Я посоветовал этой женщине забыть о несчастье, и она отстала от меня. Я пошел дальше по улице, поравнялся с ломбардом и, когда заглянул в него, обнаружил, что владелец стоит, подняв руки, а перед ним Проктор. Я выхватил пистолет и вбежал в ломбард, крикнув парню, чтобы бросил оружие, но он повернулся ко мне с пушкой в руке. Я был уверен, что он спустит курок, и выстрелил первым.

— Он что-нибудь сказал?

— Нет, но у него был безумный взгляд.

— Попробуйте описать.

Корриган снова пожал плечами и заерзал на стуле.

— Понимаете, мистер Берк, с тех пор прошло уже два года, но я по-прежнему вижу это выражение лица, лица безумца. Поверьте, все произошло так быстро, что я сразу не разобрался. Ведь действуешь, лишь думая о том, как лучше…

— Вы поступили правильно.

— Мне самому хочется так думать.

— У вас есть основания для сомнений?

Корриган нервничал, потирал руки, пытаясь мысленно восстановить картину прошлого.

— Я хочу понять, что произошло. Много раз я размышлял над этим. Даже во сне снилось. Но что-то было не так, а что — не могу сказать, не знаю.

— Вы почуяли это внутренним чутьем?

— Наверное, да. Что-нибудь еще?

— Нет, пожалуй, все.

— Я считал, мистер Берк, что это дело уже закрыто.

— Судя по тому, что сдано в архив — да. Но иногда уже законченные дела не мешают начинаться новым.

— Такова жизнь, — кивнул Корриган, попрощался и вышел.

* * *

Сержант Шнайдер, находившийся на дежурстве, проводил Берка в архив и нашел ему нужный документ-пакет. Высыпав содержимое на стол, он сказал:

— Вот здесь. Немного, конечно, но нам много и не требуется.

Он рыгнул, покопался в бумагах, протянул фотографии трех пуль, оборвавших жизнь, и указал на характерные черты, например, на утолщение, свидетельствовавшие, что все они выпущены из одного ствола, затем еще фотографию с изображением канала ствола, из которого были произведены выстрелы.

— Если бы все было так же просто, — произнес он.

Берк взял фотографию с отпечатками пальцев на оружии. Они явно совпадали с теми, что сняли у Проктора.

— Нам повезло, — заявил Шнайдер, — что вместо обычной накатки на рукоятке использовали гладкий пластик. С него и взяли такие четкие отпечатки. Остальные были смазаны, но нам хватило и этого. Да и пистолет был прямо под ним, когда он свалился.

Берк затушил в пепельнице окурок и, постукивая по карточке, поинтересовался:

— Скажи, Эл, что здесь не так?

Шнайдер внимательно посмотрел на фотографию и вернул ее Джилу.

— Все так. Отличный снимок.

— Здесь что-то не так.

— Ерунда.

— Или мы просто отупели…

— Меня в тупости не обвинить, — отозвался Шнайдер. — Что тебе еще нужно?

— Если бы я знал.

— Что ты мучаешься, Джил?

— Не хочется думать, что я тупица.

Джил взглянул на часы. Время приближалось к двум пополудни.

Вошел Трент с цветными фотографиями размером 6×10 и протянул их Шнайдеру, чтобы тот подшил к делу.

— Хотите полюбоваться? Тот самый парень, которого нашли в Проспект-парке.

Сержант Шнайдер ничего не имел против черно-белых фотографий, но проклятые цветные, которые получал теперь, ему совершенно не нравились, особенно снимки кишок, рваного носа, болтающихся сухожилий. Он хмыкнул и с радостью протянул снимки Берку, когда тот попросил посмотреть.

— Кто занимается этим делом? — спросил Берк Трента после внимательного изучения фотографий.

— Петерсон.

Берк обвел на фотографии место, где на животе трупа зияла страшная рана.

— Передай ему, пусть посмотрит досье Миннеаполиса и Денвера на М.О., примерно десятилетней давности. Двое шутов Каприни из Чикаго были убиты человеком, любящим вырывать куски мяса из живота.

— Зачем он это делал? — удивился Трент.

— Может, он их ел, — ответил Берк.

Шнайдер хихикнул. Джил рассмеялся и вышел.

Ему передали, что звонил мистер Вилли Армстронг, который не оставил номера. Джил поблагодарил оператора, повесил трубку, достал еще одну десятицентовую монету, опустил ее в автомат и набрал номер квартиры на Ленокс-авеню. Услышав низкий голос, он сразу же начал:

— Юнец, это Джил. Передали, что ты звонил мне.

— Где ты?

— В таксофоне. Что у тебя?

— Если тебе нужен Генри Кэмпбелл, можешь поговорить с ним, но это будет стоить…

— И все?

— Я гарантировал ему, что бояться нечего.

— Правильно.

— Он не мальчик, босс, за него можно взяться. Если он откажется от денег, их приму я.

— Юнец, мне ужасно хочется, чтобы твоя черная задница приняла от меня хороший пинок.

Было слышно, как его друг рассмеялся.

— Виноват, дружище. Много времени утекло с тех пор, как мы вместе сидели в одной норе.

— Ты, мартышка, забудь об этом. Где встретимся?

— Помнишь, где Перри Чонс получил свое в последний раз?

— Мозги у меня еще не высохли.

— Вот там в десять вечера. — Армстронг снова рассмеялся. — Гляди в оба, парень. Не изображай великого белого охотника на негров. Ты на земле «Черных пантер».

— Рехнулся, старый, — рассмеялся Джил.

Перри Чонс, уже давно покойный, был торговцем наркотиками. Как-то отец двух подростков застал его на крыше пятиэтажного здания, когда он пытался ввести его чад в сказочный мир героина.

Отец ударил его кулаком всего один раз, но так, что торговец полетел с крыши на мостовую. Двоюродный брат папаши оказался другом следователя по этому делу и падение было расценено, как самоубийство. Подростки узнали, что такое ремень по голой заднице, и прониклись уважением к своему отцу, которого прежде считали слюнтяем, и даже к полицейскому, который держал их во время знакомства с ремнем.

Улица нисколько не изменилась, дома стояли такие же мрачные, прохожие смотрели с тем же подозрением. Для белого человека появиться здесь, а тем более одному, значило быть настолько могущественным, что лучше его не трогать. Он запер машину и пробежал по ступенькам мимо двух парней в беретах. В здании было тихо, не то, что когда-то. Он довольно часто бывал в таких помещениях и знал, куда идти.

Еще двое парней расступились перед ним на площадке первого этажа, и еще трое были на четвертом. Один юнец попытался загородить дорогу.

— Вы, кажется, спешите, мистер? — спросил он, но, встретив решительный взгляд Берка, ответившего: «Спешу», пропустил его наверх. Генри Кэмпбелл был старым — старым молодым человеком, который за свои годы прожил дюжину жизней и пришел в упадок. У него не хватало волос для прически в стиле «афро», его любимой. Он похудел, лишился переднего зуба и розоватого цвета ладоней.

— Здорово, Генри!

— Оставьте фамильярность. Для вас я мистер Кэмпбелл. — У него был отличный нью-йоркский выговор.

— Брось кочевряжиться. Ты меня знаешь, — проронил Берк.

— Я гляжу, вас, копов, ничего не остановит.

— Ничего.

— Как вам понравились мои парнишки на лестнице?

— Я с ними не знаком.

— Может, когда-нибудь познакомитесь.

— Перейдем к делу.

— Вам что-то нужно? Какэто я сразу не сообразил?

— Конечно, не сообразил. Должен сказать, что сегодня не та ночь, когда приятно одному быть на крыше.

— Дай на хлеб, офицер.

Джил порылся в кармане и, разжав кулак, выронил на протянутую ладонь пенни.

— Как раз на хлеб. Большего дело не стоит.

Негр рассмеялся и опустил монетку в карман рубашки.

— Ты шутник, брат. Пожалуй, мы договоримся.

— Пожалуй.

— Задавай вопросы. Сегодня я знаю свои права.

— Помнишь убийство Берковица и Менуота?

— Помню.

— Ты говорил, что видел в этом районе Марка Шелби?

— Да, именно так я и говорил…

— А после ты этого никак не мог вспомнить и путался в своих же показаниях.

— Все так, все верно.

— Итак?..

— Да, Джил… Черт побери! Я называю полицейского по имени… Наверное, лучше говорить: мистер Берк?

— Так ли это важно?

— Нет, конечно.

— Ну же?

— Я видел его. Отлично видел. Он был на улице. Я точно помню: десять долларов на чай забыть нельзя.

— Даже через миллион лет, — согласился Джил.

— Я хочу сказать… до того, как ты задашь этот вопрос, что…

— Что?

— Я никак не могу забыть тех двух парней, которые показали, что может со мной случиться. Они растолковали мне все и оставили пятьсот долларов, чтобы я молчал.

— Интересный разговор.

— Считай, Джил, что я по-прежнему ничего не помню. Все это глубоко похоронено и никому не докопаться. Эти парни могут спокойно выпустить мне кишки и намотать на шею, а без кишок мне жить неохота, понятно?

— Конечно.

— Заставить меня вспомнить это дело просто невозможно. Я рассказал это сейчас лишь потому, что меня просил Большой Вилли. Теперь вам все известно, можете идти домой.

— Так что же делал Шелби?

— Ничего. Я просто видел его там.

— Далеко от конторы?

— Ни далеко, ни близко.

— Куда он направлялся?

— Никуда. Просто стоял там. Мне вообще с самого начала надо было ничего не говорить, но по молодости я этого не знал. Из-за этого мне чуть было не выпустили кишки.

— Сейчас ты работаешь?

— У меня гараж на паях с братом на Десятой Авеню. А что?

Джил вытащил стодолларовую банкноту и сунул в тот же карман рубашки, где лежала монетка.

— Вечно трачу много денег. Недавно, например, пришлось менять шипы на автомобиле.

Генри вынул банкноту из кармана, взглянул на нее и, усмехнувшись, вернул Джилу.

— Сукины дети полицейские!

— Сукины дети черномазые! — рассмеялся Берк.

Когда они, прощаясь, пожимали друг другу руки, Генри сказал:

— Хоть я и скряга, но сегодня пенни было достаточно.

— Я учту и его при подведении баланса. А ты береги кишки. Они тебе когда-нибудь пригодятся.

— Проклятье! Почему когда-нибудь? Они мне и сейчас нужны. Тем более, что я недавно женился.

* * *

Арти Микер любил острую мексиканскую кухню, такую, что, когда он управлялся со стручками горького перца, официанты показывали на него, крутя пальцем у виска. Все-таки не часто встречаются гринго с железным желудком. Хорошо, если он успеет оставить чаевые до своей смерти.

У Педро Кабелла была самая жгучая и острая кухня из всех кубинцев, живущих в Майами. Родом он был из Нуэва Лореда, где приезжим идиотам-гринго нравилось пробовать вулканическую кухню. При каждом удобном случае Арти заезжал к Педро.

Кабелла убрал остатки ужина в ящик, решив, что возьмет их домой и съест за завтраком. Посмотрев, как Арти оживленно беседует с толстой Марией, Педро улыбнулся, подумав, что, когда при поцелуе Мария почувствует вкус его губ и языка, она онемеет от неожиданности.

Но Арти ждали дела. Он заплатил за ужин, взял саквояжик и купил сигареты перед выходом. Он не обратил никакого внимания на тщедушного паренька, который вышел незадолго до его появления. Паренек продолжал стоять в будке, когда Микер садился в машину. Когда «седан» выехал на бульвар, парнишка связался с далеким городом и, назвав номер «седана», дал описание машины. У него была интересная работа. Трижды в день он питался за чужой счет, а если находил машину с нужным номером, получал солидный гонорар. Конечно, он мог бы сообщать и побольше номеров и получать побольше гонорара, приходящего по почте, но он боялся человека, предложившего ему эту работу. Даже не боялся или страшился, а был просто в ужасе от него.

* * *

Наедине со своими книгами, перфокартами, телефонами и новенькой ЭВМ, Леон Брей чувствовал себя надежно и уютно.

В одном из швейцарских банков на его счету значилось десять миллионов. Квартира в Нью-Йорке была роскошной. В Лас-Вегасе было имение в сорок акров, там же была конюшня и восемь лошадей. Дача в Байе, штат Калифорния, где он мог, когда возникало желание, развлекаться с какой-нибудь артисткой. И коттедж в Кейтсилле, о котором никто не ведал. «Мой дом — моя крепость», считал он. Любую его просьбу организация выполняла без разговоров. Он все же был фильтром, через который проходили все факты, касающиеся бизнеса. Потом информация сортировалась, обрабатывалась, записывалась и, наконец, могла быть выдана в любой момент. Элита охранников обеспечивала безопасность, делая крепость неприступной, совершенно неприступной. Вход внизу охраняли Прожженный Ян и его любовник Люсьен. Вид крови стимулировал их, к кровопролитию они были всегда готовы. Это были безукоризненные стрелки.

Выше несли дежурство Олли, Метт и Вуди. Оттуда они следили за всеми входами и выходами, и любой противник сразу же попадал под их перекрестный огонь.

Наверху Льюп и Кобра играли за маленьким столиком в карты, потому что дежурство в крепости всегда было скучным занятием. Им понравился переезд на Лонг-Айленд: и бар рядом, и комнатушки, куда удобно затаскивать баб.

У Леона Брея были причины считать себя в безопасности.

Но он не мог знать, что внизу окровавленное тело Яна лежит на трупе Люсьена. В глазах Люсьена застыл ужас, когда исключительно острая бритва вошла ему в горло.

Олли, Метт и Вуди так и не поняли, какой запах у смертельного газа, вошедшего в их легкие. Они ощутили страшный спазм, их тела одновременно содрогнулись, руки, потянувшиеся к горлу, закоченели. Когда они падали на пол, шум падения был довольно громким, но все же не настолько, чтобы встревожить охранников этажом выше.

Такое создание Льюп увидел впервые, и вместо того, чтобы сразу же пустить в ход оружие, сначала только разинул пасть. Этого оказалось достаточно, чтобы раздавшийся негромкий хлопок снес ему полчерепа.

Кобра, заслуживший свое прозвище благодаря сверхбыстрой реакции, вовремя отскочил в сторону, пригнувшись и высматривая цель. Но, увидев, не успел нажать на курок. Второй хлопок выбил у него из рук пистолет вместе с запястьем. Третий хлопок-выстрел угодил ему в рот, и светло-зеленая стена, у которой он стоял, украсилась сгустками крови и кусочками мозга. Стрелявший снял противогаз, вытер с лица пот и снова надел его. Все это время он почти не дышал — рисковать было слишком опасно. Через пять минут вентиляторы очистят помещение от газа, тогда можно будет дышать спокойно. Он взглянул на часы. Не шевелясь, прождал пять минут и сдернул маску.

Прошло еще десять минут. Зазвонил внутренний телефон.

— Льюп, машина готова? — спросил Брей.

— Готова, — раздался в ответ голос, который Брей посчитал за голос Льюпа.

Свет в щели между полом и дверью кабинета потух, один за другим щелкнули запоры и Леон вышел из кабинета с чемоданчиком под мышкой. Он вставил ключ в дверь, запер замок и повернулся к своему охраннику, чтобы отдать приказ.

Он не успел даже закричать, потому что стремительный удар в глотку перебил дыхание. Леон ударился о стену и стал сползать по ней. Его рука инстинктивно выхватила из-за пояса «беретту». В этот момент ему почудилось, что он выиграл схватку. Противник, перехватив его руку, развернул пистолет дулом ему в грудь. Пуля пронзила ребра и мышцы, пробуравила легкие и, ударившись в позвоночник, срикошетировала в аорту. Леон Брей ощутил, что у него из кармана забирают ключи, но, умирая, уже не обратил на это никакого внимания. Он мучительно умирал у открытой двери своего кабинета, в котором медленно горел фитиль, подбиравшийся к трем пачкам динамита.

* * *

Болди Формен положил карты на стол.

— Хорош.

Напротив него за столом в обшарпанном кабинете сидел Вито Бертольди и подсчитывал результат.

— Пока я еще у тебя выигрываю, — подвел итог Вито. Он потасовал карты и приготовился к сдаче, но, глянув на дешевый будильник, стоявший на пустом стуле, забеспокоился.

— Что с ними случилось? Им уже пора быть здесь.

— Ты, Вито, лучше не о них думай, а смотри за этими двумя.

— Какого черта француз прислал их сюда?

— Они талантливы. Без ножа в кармане к ним и подходить страшно. Я встречался с парочкой таких вампиров в Корее. Они могли делать все, что угодно, и начальник их не трогал. Худшие убийцы из всех, кого я видел. Настоящие мясники и любители своего дела. При виде крови звереют. И знаешь, оба отхватили награду за хорошую службу… Им уж пора прийти. Опаздывают на десять минут.

— Значит, Леон задерживается на работе.

— Черт бы его побрал вместе с машинами. Никогда не приходит вовремя.

— Позвони им, узнай, что случилось.

Вито с раздражением еще раз взглянул на будильник, бросил карты на стол, набрал номер и услышал длинные гудки.

— Не отвечают.

— Попытайся еще раз. Возможно, ты набрал не тот номер.

Вито положил трубку, после чего вновь набрал номер. Результат был прежним.

— Что-то не так, — забеспокоился он.

Они не стали тратить время на размышления и догадки. Быстро одели плащи, выскочили и побежали к зданию, пересекая улицу по диагонали.

На звонок никто не ответил. Болди достал свой ключ и открыл дверь, надеясь, что это всего лишь недоразумение. Дверь открылась лишь на несколько дюймов. Чтобы открыть ее дальше, потребовалось дополнительное усилие, так как этому мешали лежащие на полу трупы.

Когда же Болди увидел страшную картину, то прошептал:

— Какой сукин сын…

Эти же слова вырвались у него, когда он поднялся этажом выше и наткнулся на бездыханные тела Олли, Метта и Вуди. Они валялись, неестественно выпучив глаза, открыв рты и схватившись за горло. Они не заметили разлетевшиеся осколки тонкого, как бумага, стекла и, давя их, пошли дальше наверх, сжимая в руках пистолеты со спущенными предохранителями.

Наконец, они увидели мертвого Леона Брея. Но не его смерть занимала их. Они выполняли приказ Бердуна. Входя в кабинет Брея, они надеялись, что, может быть, найдут кого-нибудь живым и убьют на месте. Убив, они бы хоть немного успокоились.

Они были слишком напряжены и не обратили внимания на запах дыма. Когда же подошли к источнику дыма вплотную и Болди открыл рот, чтобы предупредить об опасности, сработал взрыватель. Болди и Вито разорвало на клочки, в которых застряли куски дерева, металла и других материалов… Через десять минут приехали пожарные. В это время полиция выводила людей из соседних зданий в безопасную зону. Лишь один журналист, оказавшийся на месте преступления, догадался о том, что это был за дом. Он ворвался в ближайший таксофон и позвонил в редакцию.

Глава 7

Она собиралась открыть дверь кабинки в женском туалете, когда услышала голоса вошедших уборщиц. Одна из них, работавшая на этаже, говорила:

— И я сказала этому Менни, чтобы он помолчал. Ведь то, что он видел ее с кем-то в ресторане в Ньюхопе, еще не причина вызывать ее к боссу. Когда она услышала слово «Ньюхоп», ее рука застыла на крючке. Именно там она была с Джилом позапрошлым вечером.

— Он уже четырежды заходил, но по-прежнему ничего не может предъявить, — продолжал тот же голос. — Я ему говорю: «Менни, не суйся не в свое дело», а он отвечает: «Да заткнись ты!» Говорят, он прикончил родную мать.

«Нет, — подумала Элен, — он еще не успел встретиться с Бердуном. Француза просто не было в конторе, а он никогда не говорит, куда уходит. Но сейчас босс должен быть у себя, на работу он приходит раньше всех».

Она подождала, пока уборщицы сменят полотенца, и отправилась на свое рабочее место. Никого из служащих не было, но она слышала, как Бердун разговаривает с кем-то по телефону в своем кабинете. Она быстро приняла решение и вошла к нему в кабинет.

— Мистер Бердун.

Он безразлично взглянул на нее.

— Да?

— Произошло нечто необычное, о чем вам стоит знать.

— Что такое?

— Однажды, в конце рабочего дня, мне позвонил мистер Берк. Тот самый, который устроил тогда у входа… ну, это… Он пригласил меня на ужин. — Француз все так же невыразительно смотрел на нее.

— Вы уже ушли. Я не могла с вами посоветоваться. Поэтому и согласилась встретиться с ним, чтобы узнать, что ему надо.

— Джил Берк… — повторил Бердун. В его глазах промелькнул интерес.

— Да, он был весьма любезен. Мы вместе поужинали.

— И вы поняли, что ему нужно?

— Он хотел разузнать о вас.

— Обо мне он знает много, даже слишком много.

— Это я поняла. Но он хотел знать больше, особенно то, что относится к Бойер-Рестон. Кто приходит сюда, что обсуждается на совещаниях…

— И что вы сказали ему?

— Вы понимаете, что я могла ему ответить.

Бердун позволил себе улыбнуться.

— Что вы о нем думаете?

— Только одно — он коп.

— Правильно.

— Он ведет расследование вашей деятельности и занимает определенное положение в своей системе.

— Исключительно точное замечание.

— Учтите, пожалуйста, что мой отец тоже был полицейским. И я знаю их. Их обычаи, привычки, все их маленькие слабости и хитрости. Когда я задала мистеру Берку несколько вопросов, он очень умело ушел от них. Мне бы хотелось сообщить вам больше, но…

— Этого достаточно. Я ценю вашу лояльность, Элен. Вы не доверяете полицейским, и я вас понимаю.

Она взглянула на него, и он запомнил этот взгляд. Фрэнк Бердун отлично читал выражения лиц. Никто не мог обмануть его, притворяясь, сколь бы искусным актером он ни был. Француз был доволен ее выражением отвращения, ненависти, злости, которое она выказала. Он разделял эти чувства. Бесспорно, она была искренна.

Она действительно была искренна. Единственное, чего он не уловил, так то, что Элен выказывала эти чувства по отношению к нему, Фрэнку Бердуну, а не к Джилу Берку.

— Скажи мне, дорогая, мистер Берк не просил тебя встретиться еще раз?

— Просил. Я сказала, что подумаю, поскольку не хотела ничего обещать.

— Думаю, когда он еще раз позвонит, ты согласишься.

Элен колебалась.

— Вы полагаете, это что-нибудь даст? Вы думаете, он ни в чем меня не подозревает?

— Мистер Берк выдающийся эгоист, — самоуверенно заявил француз. — Он не в состоянии поверить, что его кто-то может использовать в своих целях, тем более, женщина.

Она была спокойна, но недоумевающе закусила губу.

— Я просто не знаю…

— С сегодняшнего дня вы будете получать прибавку к жалованию.

— Хорошо, — Элен улыбнулась и кивнула, — но если только он попытается в отношении меня использовать силу, я выхожу из игры. Есть вещи, которыми я не хочу заниматься.

— Я все понимаю, Элен, и благодарю тебя.

Когда она вышла, француз снял трубку и велел Менни Фоту заниматься своими обязанностями. Этот приказ означал, что Менни не должен ничего говорить. Гаденыш, подобный Менни, не мог ослушаться свистка своего хозяина. Взгляд француза уплыл вдаль, и он вновь улыбнулся. Ну и куколка эта Элен Скенлон. Ему даже стало неприятно, что он выслушивал чушь, которую нес Менни Фот.

* * *

Передовица утреннего выпуска смело заявила, что дорогостоящее, тщательное расследование о принадлежности конторы каким-то определенным лицам, конторы, где произошел взрыв, показывает, что идет война гангстеров. Заголовок: «ВОЙНА ГАНГСТЕРОВ» успел даже попасть в утренние выпуски теленовостей. Полиция не назвала имена убитых, но один человек за пятьдесят долларов узнал некоторых. Были обнаружены Прожженный Ян и Люсьен. Даже беглое ознакомление с остальными людьми из окружения Леона Брея много о чем говорило. То, что раньше считалось лишь предположением, теперь становилось фактом.

Роберт Ледерер с раздражением обмахнулся газетой и швырнул ее в сторону. Сжав кулаки, он прошел к красному креслу.

— Черт побери, комиссар! Как мы можем что-нибудь сделать, когда кто-то выдает такие пенки!

— Вы были обязаны взять этот дом под наблюдение, — отозвался рослый мужчина в черном.

— Но мы не знали, что там находится. Они работали в этом доме всего две недели.

— А кто-то знал, что там делается.

— Послушайте, это может быть вызвано внутренними волнениями.

— Ерунда, меня не обманешь! Это проклятая война гангстеров, как называют ее газеты. С дьявольским Синдикатом что-то происходит, а что — мы не знаем. У них накопилось столько трупов, что скоро и хоронить будет негде. А мы заслужили презрение всей общественности от Калифорнии до Вашингтона. — Он взглянул на капитана Лонга и двух инспекторов, стоявших рядом с ним. — Скольких вы арестовали?

— Навалом, но никто из арестованных не имеет никакого отношения к этому делу, — ответил один из инспекторов.

— Полагаю, никто ничего не знает?

— Точно, комиссар.

— Информаторов вы больше не используете?

— Они знают не больше нашего.

— И ни у кого никаких идей. Великолепно! Просто чудесно!

— Кое-что мы узнали, — резко выпалил Билл Лонг. — Маловато, но все же…

— Что? — в голосе комиссара послышалось любопытство. Ему надоело вместо ответов получать извинения и объяснения.

— Труп, обнаруженный в Проспект-парке, частично похож на пару других, найденных давно. Мы послали Петерсона в Чикаго и он узнал там о некоем Виго, который был обычно неравнодушен к человеческим внутренностям. Вот уже шесть лет, как он куда-то исчез.

— Прекрасно, — съязвил комиссар. — Теперь можно спать спокойно. Великое открытие! Искать парня, которого шесть лет никто не видел. Газетам бы такое очень понравилось.

Билл Лонг и сам ухмыльнулся. Сказанное им прозвучало глупо, но все же он добавил:

— По крайней мере, мы сможем опознать убийцу, когда он попадет к нам в руки.

— Каким образом?

— Он срезал свой собственный пупок, когда был еще ребенком.

Для комиссара этого было достаточно. Он швырнул окурок в полупустую чашку кофе и вышел из комнаты. Оба инспектора не знали, что и сказать. Ледерер повернулся к Лонгу и резко спросил:

— Где вы взяли эту сумасшедшую идею?

— У вашего любимчика.

Ледерер не понял, и капитан пояснил:

— У Джила Берка.

— Ясно. Так что вы теперь думаете?

— Пока это единственная надежная дорожка. Все остальное до сих пор себя не оправдывало.

— Мистер Ледерер! — обратился к помощнику прокурора один из инспекторов.

— Да?

— Какую помощь получает ваш Департамент из других городов?

— Всяческую.

— И до сих пор ничего ценного?

— Все окапываются. Многие главари банд растерялись. Верхушка окружает себя телохранителями. Некоторые исчезли из поля зрения. Известно, что состоялось совещание правления, но где и когда, мы не узнали.

— Итак, кроме срезанного пупка, мы ничего не знаем, — констатировал инспектор.

— Будем надеяться на пупок. Совещание окончено, джентльмены.

Трое полицейских попрощались и вышли в коридор. Внизу у лифта они раскланялись с комиссаром, который смеялся какой-то шутке, сказанной Ричардом Кейсом, вышли и сели в машину. Слов, сказанных Кейсом, они не расслышали, но его интонация им не понравилась. Конечно, Ричард был бедным парнем, без денег и связей, и всегда старался угодить людям, которые могли оказаться полезными, но в его поведении было что-то непристойное. Однако, заметить это мог лишь опытный полицейский.

— Этот Кейс неприятен, — заметил Лонг, захлопывая дверцу машины.

— Не нападай на него, — возразил высокий инспектор. — Он знает лишь одно: надо добиться прибавки к жалованию.

— Все равно, я его недолюбливаю и за это, — нахмурился Лонг.

* * *

Марк Шелби очутился здесь, используя свои знания, тонкую деловую проницательность, но ведомый примитивным инстинктом и предчувствием, которые доминировали над всем остальным. Когда он шел к Хельге, то всегда выбирал путаные маршруты, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, и в случае чего изменить путь, благо выбор у него был.

В организации была своя система внутренней слежки. Он помнил, что случилось с Вико Петрочини, и не желал испытывать судьбу. Будучи столь близок к Папе Менесу, он не хотел подвергать себя или структуру империи опасности из-за каких-то особенностей своей жизни, тем более, устанавливая относительно постоянную связь с Хельгой. Правила были достаточно просты. Замереть, если нужно, и смыться.

Хельга была тем огнем, к которому он не мог не тянуться. Это полыхающее пламя коснулось его год назад и разогревало все больше. В жене, которую он содержал дома в комфорте, окруженной дорогостоящей роскошью, вообще не было никакого горения, только мелодичный голос, исходящий из пухлых губ на вялом, невыразительном лице над еще более вялым и невыразительным телом.

Хельга была его мечтой, его прекрасной живой мечтой. И плевать на правила хорошего тона. Она была ему просто необходима, и он не мог не встречаться с ней. Никто не знал, что он покинул контору, никто не знал, куда он пошел. В полуподвале он надел плащ с подкладкой, старую шляпу и взял зонт. Даже хорошо, что идет дождь — зонт будет прикрывать лицо. Никто не мог принять его в таком наряде за управляющего конторой, занимающей весь верхний этаж здания. Четыре квартала он проехал на автобусе, специально сев на заднее сидение, чтобы видеть улицу позади. Он вышел на углу, где находился овощной магазин его двоюродного брата Гидо. Войдя в магазин, он еще раз переоделся и вышел через черный ход в переулок, ведущий к соседнему кварталу. Пройдя немного на восток, он остановил такси и сел в него.

Теперь Шелби был доволен и чувствовал себя в безопасности. Он не обратил особого внимания на старика с бумажной сумкой, который топтался среди мусорных баков в конце прохода. Он так и не узнал, что старику потребовалось почти шесть месяцев терпеливого ожидания, тщательной слежки и точного расчета, чтобы добиться этого. Но ведь единственное, чем обладал старик, так это свободным временем и получаемым раз в месяц чеком, что помогал жить на его мизерную пенсию. Старику повезло, он запомнил три последних цифры номера такси, в которое уселся Марк Шелби. И сразу же сообщил об этом, кому следует.

* * *

— Это точно? — спросил француз.

Эрик Шмидт погладил усы и утвердительно кивнул.

— Никаких сомнений. Немцы перестали выпускать его в сороковом году, потому что на его изготовление уходило слишком много ручного труда. Все детали из спецсплавов, а они не могли пускать дефицитные материалы на спортивные штуковины. Теперь этот пистолет — мечта коллекционеров.

— А сколько их всего?

— По заводской статистике было выпущено триста штук. Не думаю, чтобы в Соединенных Штатах их оказалось больше шести. В прошлом году журнал оружейников поместил объявление, в котором за него предлагали три косых. Они не получили ни одного предложения.

— А патроны?

— Только у Крокера. Если бы специалисты по баллистике не проверили мой магазин, я бы никогда не узнал об этом. Но я установил, что все это из спецсплавов. Для уверенности я даже сделал анализ. Полиции я сказал, что сам ничего не знаю, и не знаю, кто мог бы им помочь. Они обошли всех оружейников, и я молился, чтобы Крокер сумел провести их, а сам сразу рванул по этому следу.

— Подробнее, — попросил француз.

— Сейчас. — Он закурил сигарету, которая затряслась в его губах, когда он начал говорить, не выпуская ее изо рта. — У Крокера была пачка патронов еще с конца войны. Этот парень зашел к нему в магазин и купил шесть по доллару за штуку. Крокер пытался разговорить его, но тот лишь сказал, что пистолет у него с давних пор и, учитывая рост преступности, он решил запастись боеприпасами. Он запомнил покупателя — высокий парень с длинными волосами, в старом плаще и в очках. Крокер обратил внимание на то, что парень слишком молод, чтобы иметь оружие времен войны.

— Понятно.

Шмидт усмехнулся и затянулся сигаретой.

«Когда же эти чертовы иностранцы научатся брать сигарету в руки при курении?» — подумал француз.

— И еще одна примета, — продолжал Шмидт. — У него было перебинтовано левое предплечье, а под бинтом скоба, наложенная на свежую традиционную татуировку.

Бердун широко раскрыл глаза.

— Он видел рисунок?

— Нет, но по размерам рисунок с четвертьдолларовую монету. Что-то вроде звезды, но точно он не видел.

— Это превосходно, — заметил француз и добавил: — Деньги вы получите почтой.

Шмидт вышел. Бердун взялся за телефон. Лучше и не придумать. В стране не так много салонов, где делают татуировку. В течение двадцати четырех часов они должны найти его. Он снял трубку и отдал приказ. Механизм гигантской машины заработал.

* * *

Было жарко, душно, проклятый кондиционер в машине почти не работал и Папа Менес злился, что пришлось ехать для телефонного разговора с совещанием правления в Хемстеде, что он вынужден слушать и говорить вместо того, чтобы иметь возможность лицом к лицу объясняться с людьми, выявляя их мотивы и цели. Он вошел в телефон-автомат за пять минут до назначенного срока и сделал вид, что куда-то звонит. Разговор длился двадцать пять минут, за которые он успел изучить все подозрительные места, где толпилось теперь новое поколение юнцов.

Чувствуя трудности организации, ему не оказывали должного почтения, забыли о страхе, который им следовало испытывать. Юнцы, видно, попали туда, где им не стоило показываться. Ни одна из групп до сих пор не выдавала себя, но время засучить рукава для более ощутимой работы уже наступает…

Правлению совершенно не понравились последние события в Нью-Йорке, потеря Леона Брея и сведений, которые нельзя было ничем восполнить. Они могли лишь надеяться, что Марк Шелби вместе с Папой Менесом сможет как-то восстановить утраченное. Но эта надежда была равносильна приказу самодержца-тирана с известной расплатой за неудачу.

Папа Менес заверил их, что Шелби и сам справится. Ведь кроме прочего, он был их собственным протеже, обладал великолепной памятью и, хотя никогда не вел записей, которые ему можно было инкриминировать, у него будет достаточно зашифрованных заметок, над которыми он поработает. Следует ожидать ускорения событий, так как француз лично занялся поисками человека, который укажет им путь. Кончая разговор, он грязно выругался, жалея, что не все мерзавцы, собравшиеся на совещание, слышат его.

«Сукины дети! Грязные выродки! — подумал он. — Нью-йоркская контора стоит всех остальных, вместе взятых. Я успешно управлял ей дольше, чем они живут на свете, а теперь они хотят подложить мне такую свинью. Эти подонки хотят вывести меня из укрытия. Что ж, они получат больше, чем смогут проглотить!»

Еще десять лет назад он видел, как все это начиналось в Чикаго, когда они устроили ему празднование дня рождения, и он подготовился к этому. У него есть свои люди в самых защищенных и хорошо охраняемых местах, о чем они пока еще не догадываются. Когда начнется представление, они узнают, что такое настоящая гангстерская война.

Черт побери! Почему он не приказал Джою Грифу обстрелять из базуки ту комнату, где они собрались, пока он говорил с ними по телефону. Джой в это время находился в доме напротив на верхнем этаже, лишь на два этажа ниже той комнаты, где они считали себя в полной безопасности. Но ангел смерти смотрел на них из дула базуки и Джой, конечно же, мечтал из нее бабахнуть. Папа Менес улыбнулся при этой мысли и почувствовал себя лучше. Он по-прежнему контролирует положение и может доказать это, когда потребуется, позвонив Джою.

* * *

— Ты быстро сообразила, Элен, — похвалил ее Джил.

— Пришлось. Я была уверена, что кто-то уже передал ему, и не хотела, чтобы он первым завел об этом разговор. Теперь он полагает, что я девушка, преданная интересам компании.

— Да?

— Все время, как я работаю у них, мне приходилось иметь дело с их секретами. И до сих пор я не получала повесток в суд даже в качестве свидетеля.

— Так и должно быть.

— Мне не нужно было сожительствовать с ними.

— Тебе не нужно было работать у них, — заметил Джил.

— Не пори чушь! Куда бы я еще пошла?

— А теперь твое место там. Что там сейчас происходит?

— Ничего, что ты ожидаешь. Мистер Бердун сегодня решил прийти пораньше. Он взял что-то из сейфа и ушел. Когда вернется, не сказал. Ему никто не звонил и никто не заходил. Все, что нам пришлось делать — рассылать накладные и принимать заказы. Об этом и говорить нечего. — Элен замолчала, глаза ее были испуганными. — Джил, что происходит?

— Ты читаешь газеты?

— Это… действительно… правда?

— Люди привыкли говорить, что нет никакой мафии, что нет никакой организованной преступности. — Джил усмехнулся и сделал глубокую затяжку. — Интересно, почему все начальники повывели свои армии, а сами сидят в бункерах? Они пережевывают телефонные разговоры, обдумывая, кого утопить, а с кем укрепить союз. Их курьеры и шпионы разбросаны от океана до океана, и можно положиться, что головы, придумавшие все это, стоят чертовски дорого.

— А что будет дальше?

— Этого никто не может сказать. Они, вероятно, будут вести свои дела на индивидуальной основе, пока не выяснят, что к чему. Или же попрячутся в норы, пока их профессиональные убийцы делают свое кровавое дело. Никакого отличия от тактики всех прочих революционеров и анархистов.

— Но полиция… Она защищает их. Газеты пишут…

— Защитные мероприятия во избежание больших неприятностей. Слишком много посторонних лиц могут попасть под их пули, когда они начнут стрельбу. И поверь мне, ждать этого долго не придется.

— Джил…

— Что?

— Увези меня домой. Пожалуйста.

— Хорошо, я только остановлюсь на минутку.

— Ладно, я подожду.

Он припарковал машину рядом с ломбардом. Элен с любопытством взглянула на него, пряча улыбку.

— Неужели все так плохо?

Он похлопал ее по бедру и рассмеялся.

— Такова работа копов, моя сладкая. Я на минуту.

— Я пошутила.

— Хорошо, если это останется только шуткой.

Продавец показывал длинноволосому парню электрогитару. Джил подождал, пока покупка будет совершена, и лишь потом приблизился к прилавку.

— Добрый вечер, мистер Терлей.

Естественное подозрение промелькнуло в глазах владельца. Он растерялся.

— Офицер… еще раз хотите с самого начала? Я только собрался закрывать.

— Насколько раньше обычного?

— Моя жена хотела…

— Я отниму у вас всего минуту.

— Пожалуйста.

— Я полагаю, вы не забыли подробности инцидента?

— Забыть? На вас когда-нибудь нападали? Забыть, как перед тобой размахивают пистолетом?

— И как он размахивал им?

— Как будто собирался выстрелить, вот как!

— Ну, ладно. А что он говорил при этом?

— Не знаю.

— Разве он просто стоял?

— По-моему, он говорил, чтобы я отдал ему деньги. Он был совсем пьян, и я не понимал, чего он бормочет. Но пистолет говорил достаточно выразительно.

— И вы обычно выкладываете деньги?

— Что же делать, если на тебя наставляют оружие?

— Уже в течение десяти лет у вас зарегистрировано оружие. Где вы его храните?

Хозяин пожал плечами и указал большим пальцем вниз.

— На нижней полке.

— Вы хорошо владеете им? — осведомился Джил.

— Мой сосед, мистер Кох, сказал, что нужно купить его. Я купил, теперь оно там и лежит. Я просто зря потратил деньги. И потом, я ничего не понимаю в оружии.

— Проктор был пьян. Вы могли испугать его, и не только испугать.

— Вы полагаете, что я могу кого-нибудь убить?

— Вы решили, что он собирался в вас выстрелить. Это вполне достаточное основание, чтобы спасать свою жизнь любыми средствами…

— Мистер… вошел тот полицейский и… Мне было незачем… Если бы он не появился… — продавец жестом выразил, что теряется в догадках.

— Ну все, я вас понял, — проронил Джил.

Идя к машине, Джил смотрел на Элен. Стекло несколько искажало ее лицо. Какого черта я вообще дергаюсь? — подумал он.

— Чего-нибудь добился? — поинтересовалась она, когда он включил двигатель.

— Думаю, ничего.

— Думаешь? — настаивала она.

— Похоже на то.

Она положила руку поверх его руки на рулевом колесе.

— Ну, тогда либо так оно и есть, либо так ему и положено, — туманно заметила она.

Несколько секунд Джил сидел молча, после чего расплылся в широкой улыбке и взглянул на Элен.

— За такие слова тебя следует расцеловать, крошка!

— Мы можем подождать до дома?

— Едва ли!

* * *

В Хельге нарастало недовольство. Она дала Марку все, что он требовал, и чуть-чуть сверх того. Но вместо того, чтобы уйти, как он обычно делал, он завалился на кровать и проспал шесть часов, разрушив намеченное свидание с Нильсом. И мало того, когда он позвонил и ему передали сообщение, он разозлился и влепил ей две пощечины, чтобы она выходила из спальни во время его разговоров по телефону. Щека с внутренней стороны кровоточила, и она лишь молилась, чтобы не было синяка под глазом. Некоторое время ее разбирало любопытство, из-за чего он так вскипятился, но она знала, что если Шелби придет в голову подозревать ее в таком любопытстве, он жестоко изобьет ее. Или того хуже… Было в Марке Шелби что-то такое, что наводило на нее ужас. Но почему торговец овощами из Трентона, Нью-Джерси, наводит на нее такой ужас, она никак не могла понять.

Хельга подошла к бару и приготовила себе выпивку. Все равно она сделает ему какую-нибудь гадость. Пожалуй, когда-нибудь она зажжет эту проклятую свечу над фигуркой святого в глубине бара, которую он велел хранить здесь. Она сожжет ее до конца… Она протянула руку и коснулась свечи, не слыша, как он вошел в комнату.

— Какого черта ты тянешь лапы? — прорычал он.

Радужные мысли мигом покинули ее.

— Она напоминает мне о тебе, — нашлась Хельга.

Ему было приятно слышать эти слова — он был страшным эгоистом. Когда же она протянула ему бокал, он совсем пришел в себя и немного успокоился.

— Больно? — спросил он, заметив кровь в уголке ее рта.

Ее рука коснулась его лица.

— Ты же знаешь, я люблю, когда ты шлепаешь меня. Но неужели нет более подходящих мест, чем мое лицо? При этом мне трудно давать тебе то, что больше всего тебе нравится.

Он вытащил из кармана две стодолларовых банкноты и сунул ей в руку — единственный ответ, на который он был способен. Марк понимал, что был не прав, ударив ее, но был уверен, что он все-таки чертовски везуч, если у него в любовницах такая женщина. Но и сейчас, как всегда, внешне он оставался холодным, как лед, и никак не выражал своих мыслей.

«Даже неурядицы в Синдикате, — подумал он, — идут мне на пользу. Если так будет продолжаться и дальше, я сумею выбрать удобный момент и достигнуть цели, которую наметил десять лет назад».

Марк Шелби оделся, поцеловал удовлетворенную Хельгу в шею, спустился в лифте и, выйдя на улицу, остановил такси. Усевшись в машину, он назвал адрес француза.

«Пусть Бердун издает приказы, — подумал он. — Если что-нибудь случится, ответственность будет лежать на нем. Фрэнк хочет использовать только своих людей и держит меня в неведении относительно своих планов. Что ж, убрать копа не так-то просто и не каждому под силу. Пусть попробует, может, надорвется».

Глава 8

Она лежала на кровати в приятном томлении.

Джил тоже испытывал эту фантастическую опустошенность. Все заботы таяли, как дым сигареты у него на губах. Он не знал, хорошо это или нет. Впервые в жизни он ощутил угрозу своей независимости. Он всегда был один, сильный своей независимостью, тем, что всегда действовал в одиночку, ни с кем не считаясь. Ему не были знакомы желания, которые он не мог бы подавить в себе. Он никогда не знал ничего, что не мог бы сделать без помощи других.

«Нет, — сказал он себе, — слишком поздно. Кнопка нажата, снаряд пущен. Нечего накрывать на стол после обеда. Если ты сделаешь это, то погибнешь».

Ему совсем не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он потушил окурок и медленно убрал руку.

— Мне пора идти, Элен.

Она обвила его руку своей и крепко прижала.

— Уже слишком поздно. — Ее голос навевал сон.

— Меня ждет работа.

— Завтра.

Он нежно поцеловал ее.

— И все же мне пора, моя куколка.

Широко раскрыв глаза, Элен в упор смотрела на него. Ей хотелось знать больше, знать о нем все, знать, что творится в нем. Но слишком много лет ушло на создание того внешнего облика, который был и у ее отца, и эта непроницаемая маска скрывала все. А под маской трудно разглядеть истинное лицо человека.

— Повтори, — попросила она.

— Нет, мне пора.

Она смотрела, как он одевается, вешает на пояс кобуру и надевает пиджак. В полутемной комнате он выглядел громадным.

— Ты вернешься?

— Не могу же я не прийти.

— Можешь, если захочешь.

— Не могу захотеть такого. По правде говоря, следовало бы, но не могу.

— Понимаю, — вздохнула Элен.

— И совсем ты не понимаешь. — Однако, теперь она понимала, каково было матери, когда Джо Скенлон должен подниматься среди ночи и делать то, что положено ему по службе.

* * *

Никто не сообщал французу всех подробностей. То, чего он не знал, ему уже кратко передали. Когда события, которые должны оставаться погребенными, вновь всплывают и стоят, подобно призракам, угрожая жизненным функциям организации, которой он посвятил свою жизнь, он чувствовал беспокойство, связанное с ошибками дураков, пытавшихся решать вопросы вне своей компетенции. Эти вопросы должны были решаться специалистами.

Полночи он провел, размышляя над всеми деталями, затем успокоился и решил, что все в порядке, но сейчас под давлением выпитого виски его сознание затуманилось и он забылся. Он забыл, что находится в Нью-Йорке для более важных целей. Коп был теперь деталькой официальных властей и носил этот треклятый значок. Его убийство могло привести к началу расследования, в котором они не нуждались.

Коп был бельмом на глазу, когда направил свои усилия на подкоп под верхушку Синдиката. Но те, за кем он охотился, сумели ускользнуть и дважды подставляли вместо себя известных нарушителей законов. Если бы они вовремя остановились и помогли копу получить новый чин столоначальника, на этом беспокойство с его стороны кончилось бы навсегда…

Бумажная рутина сломает какую угодно машину. Но они это не сделали и Берк продолжал подкоп до тех пор, пока не зацепил за очень чувствительный нерв, пытаясь добраться до Марка Шелби. Тут им пришлось выбить у него оружие. К счастью, он сам допустил оплошность. От них только требовалось привлечь внимание к его ошибкам, а бюрократическая система довершила все остальное. Теперь он вернулся и снова подкапывается. А этот сверхобразованный сукин сын Шелби запсиховал, потому что Берк начал там, где его прервали, когда он выслеживал Марка.

Марк опасался, что прикрытие, поставленное им, не сработает. Фрэнк Бердун, в свою очередь, не любил Шелби и все его ухищрения, потому что Марк уложил мало парней. Старикам это может и нравится, но ведь сам он уже бросил считать своих покойников, причем еще в ту пору, когда Шелби был любителем.

«Дурак, — подумал француз. — Прихлопнуть двух евреев лишь из-за дурацкой фантазии, что они сфотографировали его с какой-то шлюхой. Тем более, что Шелби в их объектив не попал. Они работали в соседней с ним комнате отеля, где навалом проституток, а дыра в стене, оказывается, осталась после выстрела напившегося моряка, который нажал на курок за неделю до этого».

Теперь нужно убрать Берка, потому что он стал слишком любопытным. А это всегда чревато. Плохо, что невозможно убить всех причастных к делу. У кого-нибудь что-нибудь да останется, и если кто-то обладает достаточным любопытством и не дурак, то сможет подробно восстановить всю картину. Прошло время скрупулезного выполнения законов, когда были мягкие суды и вездесущие либералы, защищавшие конституционные права. Но этот Берк всегда считал их дерьмом. Если он пронюхает правду, то будет сначала стрелять, а оправдываться уже после.

Но нельзя позволить вычеркнуть Марка Шелби. Власть пока у Донов — они вывели его из щенков в люди. Он показал свою цену, принося им миллионы, он по-прежнему их мальчик, а у мальчика появился шанс вляпаться в дерьмо и считалось, что он сам должен позаботиться об этом.

Ему хотелось бы самому врезать Марку Шелби, этому Первому Гладиатору, поглубже засунуть ему в глотку ствол пистолета. Однако, Папа Менес и правление могут отдать приказ проучить его за самодеятельность, чего он вовсе не хотел с тех пор, как увидел, что сделали с Мелоуни, его предшественником-ирландцем.

Француз взял трубку и в девятый раз попытался дозвониться до Слика Кевина. Телефон издавал звонки до тех пор, пока он не разразился проклятиями и не швырнул трубку на место. В общем-то, нужды в разговоре не было, но он разозлился, как черт. Чтобы успокоиться, он налил в стакан с двумя кубиками льда виски и уселся перед телевизором, где шел какой-то новый фильм. Он принялся обдумывать план убийства Джила Берка.

Чем больше он думал, тем меньше ему это нравилось. Наконец, он стукнул себя по лбу и улыбнулся. Да, правлению это понравится. Он сможет впихнуть Берка прямо в могилу и тот никогда не узнает, как это случилось. Об этом вообще никто не узнает.

Он поговорит с Элен Скенлон. Лучшей приманки, чем эта баба, не выдумать. Она всем, что у нее имеется, обязана компании и жаждет снова окунуться в шоу-бизнес, чтобы предстать перед публикой. А в должное время она тоже исчезнет где-нибудь в пустыне у Лас-Вегаса, об этом придется позаботиться.

Он взял со стола телефон и снова попытался дозвониться до Слика Кевина. После двух минут гудков француз бросил это занятие. Он мог бы звонить целый час и все равно бы ничего не добился. Слик Кевин валялся на полу в пяти футах от стола с телефоном. Он был мертв. Единственная пуля вошла между глаз. В руке он сжимал «автоматик», из которого так и не успел выстрелить.

* * *

Движение исходило от непривычного квартала. Оно было непродуманным, потому что смутьяны не приняли во внимание и не учли время и денежные ресурсы, стараясь утвердить только что появившийся арабский клан. Все, что они видели — это свобода действий и радужное будущее. Когда правление вызвало к себе управляющих территорий Сал Рома, мятежники заполнили якобы открывшиеся вакансии тем, что считали чистой, новой, зрелой силой. Они вытолкнули прибыльное дело из рамок законности в свою собственную сферу занятий. Они были жестокими, не ведающими страха юнцами, судовольствием приканчивающими других. Таких в начале своей карьеры использовал Капоне. Они были новыми галлами, свергающими установленные троны, с которых ими правили столько лет и которые уже вышли из моды. Они жаждали своей доли, своего куска, жаждали побольше и сейчас, сразу же.

Они восстали и смогли держаться, потому что течение, шедшее от них из Майами, с их же помощью и остановилось. Им было наплевать, что Паси Арандо получил свою территорию лишь потому, что его двоюродный брат Стив управлял северо-западным сектором, а его дядя Витале сам был в правлении.

Герман Шапке, мускулистый, широкоплечий юнец, презирающий себя за то, что его рост пять футов семь дюймов, управлял восстанием с помощью девятимиллиметрового «люгера», ненависти к миру и жгучего желания отомстить за обойщика, который давно был мертв.

Ему нравилась кличка Герман-Германец.

К счастью, зимний наплыв публики кончился и народу на улицах было мало. Дядя Витале был вызван в правление. Он позвонил своему сыну Стиву и велел передать Паси, что если тот не наведет порядок, у него будут неприятности. Под неприятностями подразумевалась его смерть. В таких случаях семейные связи были уже не в счет.

Теперь, когда правление узнало, откуда исходит опасность, можно было наметить план действий. Месяц назад лучший друг Германа-Германца отправился в Нью-Йорк. Этот друг был убийцей, который с помощью кубинских эмигрантов убрал свидетеля по делу компании Линдстром. У него была своя коллекция оружия, природные инстинкты охотника и физические данные хамелеона. Он отлично использовал окружающую обстановку, скрываясь в ней.

Его звали Моу Пил.

Когда различные семьи услышали о смерти Слика Кевина, они использовали нужные каналы и все отделения полиции поднялись по тревоге, начав поиски Моу. Пятьдесят тысяч долларов — столько было предложено Герману-Германцу, который, услышав это, лишь рассмеялся и еще крепче взял бразды правления своей майамской операцией.

Бево Кармоди вошел к нему с деньгами в картонной коробке. Он нес их из гаража, где кубинские эмигранты обсуждали план убийства Кастро. Кармоди получил пять тысяч. Остальные он разослал своим многочисленным помощникам, чтобы они начали разведку района Манхэттена, который был ему отлично знаком. С тех пор, как старый сукин сын Папа Менес в кровь избил его и, практически мертвого, бросил на свалке в Нью-Арке, он постоянно думал о том, как сведет с ним счеты. Теперь он знал: это будет не трудно. Все они думали, что именно он устроил текущие неприятности.

* * *

Районный прокурор начал действовать сам. Пресса сбросила покрывало с происходящих событий, и он учел это. Комиссары почувствовали на себе, какой шум поднимают газетчики и телекомментаторы, и были измотаны до крайности. Роберт Ледерер выступал в роли ведущего, так как начальник полиции поставил его в это положение, а сам сидел среди полицейских чинов, среди которых виднелось и сардоническое лицо Джила Берка.

— В течение семи лет у нас имелось два информатора из Чикаго, говорил Ледерер. — Их держали лишь для аналогичных случаев и ни для чего больше. Один из них, сообщивший о восстании в Майами, допустил роковую ошибку, позвонив из застекленной будки, где его увидел глухонемой, читающий по губам, которого мы подозревали в связи с гангстерами. Часом позже информатор был мертв. Пока они еще не знают, что есть второй информатор, но он обладает не столь высоким положением, чтобы знать, что творится внутри организации.

— Кто еще обладает этой информацией? — деловито осведомился высокий инспектор из пригорода.

— В настоящий момент она передана присутствующим здесь.

— А Майами?

— Мы считаем, что они принимают такие же меры предосторожности. В настоящий момент их особые подразделения приступили к работе и прочесывают районы. Они не могут заняться самим Германом Шапке, потому что не знают, где он, и опасаются спровоцировать ненужную перестрелку.

— Никто из восставших пока никуда не двинулся? — поинтересовался другой инспектор.

— Да, эта возможность нас озаботила. Аэропорты и вокзалы под наблюдением, но там пока еще никто не показывался. Если они и передвигаются, то, вероятно, на своих машинах, а это нелегко определить. Сейчас конец сезона и полно едущих, а среди них легко скрыться. Что касается жилых кварталов, то в них чертовски трудно все проверить, особенно учитывая, что у них могут быть свои безопасные пристанища.

— Звонили из Чикаго и Сент-Луиса, — сообщил Билли Лонг. — Упустили несколько главных вояк, которые, считалось, были у них под наблюдением. Очевидно, они заметили, что происходит, и начали действовать.

— Майами не избежать большого взрыва, — безапелляционно заявил прокурор.

— Майами не то место, — голос Джила был невыразителен и тих.

Глаза всех присутствующих устремились на него, ожидая, что он скажет дальше.

— Майами лишь поддразнивает их, — продолжал он. — Хороший стервятник ждет, когда зверь умрет совсем, и лишь тогда спускается к добыче. Недогадливые юнцы сделали преждевременную попытку, когда их родители еще в силе, поэтому они погибнут.

— Тут не вполне подходящее место для подобные аналогий, Берк, — сухо заметил Ледерер.

— Будем рассуждать так, — продолжал Берк. — Главные события происходят там, где деньги. А деньги в Нью-Йорке.

— Факты не…

— Фрэнк Бердун также в Нью-Йорке.

— Берк, я думаю…

— Марк Шелби также в Нью-Йорке.

Краска негодования залила лицо прокурора.

— Это не ваше личное дело, Берк. В конце концов, вы не имеете права…

— А любитель пупков, мистер Ледерер? — не дал ему закончить Джил.

Капитан Лонг ждал этого и улыбнулся. Он раскрыл у себя на коленях папку и сообщил:

— Денвер прислал данные, подтвержденные ФБР. У них зарегистрировано три убийства, когда у трупов вывернуты пупки. По описанию преступник — белый мужчина сорока пяти лет, среднего роста, слегка лысоватый и косоглазый. Единственный, кто может им быть по нашим картотекам — Шатси. Дополнительной особой приметой, по которой его можно сразу же опознать, является большой шрам на месте пупка. Сведения об этой особой примете получены от женщины, с которой он сожительствовал.

— Мне кажется, вы поставите наблюдателей в турецкие бани, чтобы они искали этот шрам, — ядовито проскрипел Ледерер.

— Конечно, — согласился Лонг, — а заодно проверим и всех проституток.

— Когда вы его найдете, то заставить его заговорить будет очень просто, — ухмыльнулся Берк.

— Каким образом? — попался на крючок Ледерер.

— Скажите, что иначе пришьете ему его старый пупок.

Смех, прокатившийся по комнате, развеял напряженность, лишь в помощнике прокурора продолжала кипеть злость. Он хмуро улыбался и продолжал совещание. Кончилось оно только через час и у всех осталось впечатление, что они висят между небом и землей.

У всех, за исключением Джила Берка. Сидя в кафе за столиком напротив Лонга, он сказал:

— Во-первых, есть утечка информации из Департамента. Во-вторых, мы получили данные о Шатси. От этого и следует плясать.

— И плевать против ветра? Черт побери, Джил, мы делаем, что можем!

— Лаборатория извлекла что-нибудь из конторы Брея?

— Полным-полно. Два грузовика мусора. Взрыв и пожар уничтожили все следы, если они были. То, что осталось от записей на перфолентах, ничего не дает — все они закодированы. Картина не восстанавливается и ждать тут нечего.

— Есть какие-нибудь идеи?

— Какие идеи?

— Предположим, это дело рук враждебной банды. Они скорее бы захватили информацию с собой, чем стали ее уничтожать. Брей был ключевым человеком в организации, его информация дала бы им доступ к любой области их бизнеса. А Синдикат — предприятие… Теперь они уже не держат все в голове. Все заносится на перфокарты и перфоленты, как и во всяком другом картеле.

— И что из этого следует? Ты что-нибудь предполагаешь?

— Нужно просто хорошенько продумать все это.

Лонг, глядя поверх его головы на затемненную стену, кивнул.

— Я, пожалуй, подумаю.

* * *

Другие девушки, работающие в конторе, были отосланы в разные места по служебным делам. Элен Скенлон была одна, когда ее вызвал француз.

— Элен, вы можете писать под диктовку?

— Разумеется, мистер Бердун, могу.

— Хорошо, тогда возьмите пальто и шляпку. Мы сделаем это за обедом в ресторане, если не возражаете.

— С чего бы я стала возражать?

Элен вышла из его кабинета и направилась к вешалке. На минуту она задумалась, но затем отбросила все сомнения. Вполне резонная просьба с его стороны. Если за ней что-то кроется, скоро она это узнает.

Бердун приказал водителю отвезти их в шикарный ресторан на какую-то из Сороковых улиц. Метрдотель раскланялся и проводил их в кабинет, отделанный ореховым деревом, принял заказ и бесшумно удалился по персидскому ковру. Репродукторы доносили приятную музыку. Шум голосов других посетителей сюда не проникал. До того, как были поданы напитки, вошел посыльный и вручил Бердуну конверт. Через каких-то десять секунд официант поставил на стол телефон и сказал, что мистера просят снять трубку.

Француз энергично говорил о делах Бойер-Рестон по производству новых пластиков, отдал приказ добиться полного слияния и положил трубку. Официанту он приказал больше не беспокоить его звонками и, подняв бокал, обратился к Элен:

— Теперь ты видишь, что приходится совмещать обед с делами?

— Вижу, — сказала Элен и отпила из своего бокала.

Пока они ждали обед, он продиктовал ей ответы на несколько писем, которые она положила ему сегодня на стол. Когда появился официант с заказом, он закончил диктовку.

— Тебе здесь нравится? — спросил он.

— Великолепно, мистер Бердун! Я никогда здесь не была.

— Это одно из моих любимых мест, — сообщил он. — Ну, а как поживает твой друг из полиции?

«Так вот в чем причина!» — подумала она.

— Он по-прежнему весьма любопытен. Я полагаю, таковы все копы. Это у них в крови.

— Он очарователен, не так ли?

Она усмехнулась.

— Полицейскому трудно быть очаровательным. Не помню ни одного, у которого не было бы изъянов.

— Они бывают очень хитры, — хмыкнул Бердун.

«Но могут быть и очень честны», — подумала она.

Француз деловито намазывал масло на хлеб.

«Что ему известно?» — спрашивала себя Элен.

— Я тоже попыталась быть очаровательной.

— И что? — вопросительно взглянул на нее Фрэнк.

— Как я узнала, он полностью погружен в дело Синдиката. Все эти последние убийства…

— Считается, что никакого Синдиката нет.

— Не для него, хотя он и не говорил о нем много. Мы поужинали, потом у него появилась странная идея — по дороге домой заехать в ломбард.

— Полицейским чувствительно недоплачивают, — сказал Бердун.

Но думал он другое. Берка нужно быстрее убрать. Конечно же, ему чертовски хочется убить двух зайцев сразу, убрав заодно и Шелби, но этот вариант отпадает.

Они закончили обед, поговорив еще немного. Подали кофе. Француз внезапно вспомнил еще об одном письме, и Элен записала продиктованное им напоминание основной конторе о модернизации бухгалтерской техники и установке еще двух телефонных линий.

Водитель отвез их из ресторана на работу, и француз исчез за дверью своего кабинета. Одна из служащих переписывала ее записи, а сама она принялась разбирать накладные и принимать у посыльных конверты.

В половине пятого Фрэнк Бердун вышел, провожая клиента и разговаривая о развитии дел в Аризоне, после чего подошел к столу.

— Билеты на самолет для мистера Клафа получены?

Она нашла конверт, переданный одним из посыльных, и протянула ему.

— Десять минут назад. Билет на рейс в восемь десять на Ла Гуардиа, мистер Бердун.

Коренастый посетитель взглянул на билет и спрятал его в карман.

— Благодарю, вы спасли меня от стольких забот. Очень жаль, что покидаю вас так скоро. — Он посмотрел на Бердуна, пошарил в пальто и вытащил два билета в театр. — Может быть, ты используешь их, Фрэнк? Я доставал их целый месяц, и Сэди сойдет с ума, когда узнает, какую возможность потеряла. Но такое важное дело…

Бердун взглянул на билеты и мотнул головой.

— Завтра я буду на совещании. — Он положил билеты на стол Элен. — Посмотри, может, кто-нибудь захочет.

Когда они вышли, Элен уставилась на билеты. Лучшие места на лучший спектакль в городе. Она спросила двух девушек, не хотят ли они, но те отказались. Одна уже была на спектакле, а у другой намечено любовное свидание. Элен засунула билеты в свою записную книжку.

Может, она уговорит Джила пойти с ней.

* * *

На лице Марка Шелби выступил пот. Пытаться восстановить всю пропавшую информацию — безнадежное дело. Практически невыполнимая работа. Но приказ ясен и безоговорочен. От старого Питса Усача до нового выводка, пробивающего себе дорогу, все подчиняются приказам без всяких исключений, без каких бы то ни было возражений. Если не выполнил, то пропал.

Чем больше он думал об этом, тем больше свирепел. Единственное, что утешало, то, что и это давление не вечно и когда-нибудь все сморщатся, как лопнувшие воздушные шарики, и их выметут на помойку, где им самое место, а человеком с метлой и совком будет он, Марк Шелби.

Черт бы их всех побрал, этих идиотов без определенного положения в обществе, без образования, без положительных природных способностей и счастливых потому, что ничего не соображают. Поэтому и столь глупо распоряжаются жизнями, стоящими выше их. Его жизнью, в частности. Они апеллируют к обычаям, к духу прародины, а сами даже не знают, где на карте Рим, Неаполь, Сицилия.

Забавно посмотреть, что с ними будет, когда они обожгутся, коснувшись этой прародины. Вполне возможно, эти идиоты будут лупить себя кулаками в грудь от умиления. Эта мысль успокоила его, но лишь на мгновение. Да, он сможет восстановить утраченное благодаря своему уму и заметкам, о которых они и не подозревают. Он возвысится еще больше, когда они узнают, как он выполнил эту задачу. Вполне вероятно, что он достигнет своей цели, не прибегая к первоначальному плану. Кто все может обгадить, так это проклятый Джил Берк, которого уже давно стоило прихлопнуть. Но вместо этого он лишь выбросил его на нейтральную полосу, добившись его изгнания из полиции. Теперь он снова задает вопросы хозяину ломбарда, а этот вшивый слюнтяй может не выдержать и сболтнуть лишнее.

Может быть, уже сболтнул. При этой мысли Марк покрылся холодным потом. Он никогда не недооценивал Берка. Ни разу, даже сейчас. Он все время следил за копом, когда тот служил в полиции, но отдачи от этого не было. И всегда оставался шанс, что полицейский тоже следит за ним, притом более искусно, чем раньше. У него было время поразмышлять обо всем и он мог найти правильное решение. Все правление также исследовало этот вопрос, оно имело доступ к документам полиции, но было вполне удовлетворено, не обнаружив ничего подозрительного.

Однако, сам Марк не был удовлетворен и в таком состоянии не мог сосредоточиться на задании. Шелби снял телефонную трубку и набрал номер Хельги. Он знал, что она должна пойти в салон красоты. Действительно, она собиралась уходить. Он одобрил ее намерение, обменялся с ней комплиментами и сообщил, что заедет к ней завтра, потом взглянул на часы, подождал пятнадцать минут и покинул здание своим хитрым способом.

Маленький старикашка, который, казалось, был занят самим собой, обнаружил его в том самом месте, где потерял в прошлый раз. Теперь же случай благоприятствовал ему. Оказалось совсем не трудно проследить и найти дом, где Марк Шелби содержал в роскошной квартире Хельгу. Старик был доволен. Он зашел в ближайший таксофон и набрал номер. Услышав магнитофонную запись, он выложил последнее сообщение и почувствовал себя немного огорченным, что заданию пришел конец. Эта работа доставила ему немало удовольствия, заняла все свободное время, которое все равно некуда было девать, и принесла массу приятных знакомств в различных местах. Теперь его ждет солидная награда, и он сможет сделать последний взнос за домик во Флориде, где будет греться на солнышке, пока не превратится в мумию.

Марк Шелби убедился, что в квартире никого нет, и, проверяя комнаты, заодно машинально просмотрел личные вещи Хельги. Все, что у нее было, она получила от него. Он вошел в гостиную, где находился бар, и вынул из подсвечника свечку, не обращая никакого внимания на статуэтку. Поднес свечку к свету и попытался высмотреть, что у нее внутри. Тщательно осмотрел ее, но ничего не увидел. Через пять минут он убедился, что никто не трогал ее с тех пор, как он поставил ее сюда.

Тяжкое сомнение покинуло его душу. Шелби взглянул на фигурку, охранявшую его сокровище, и подумал, почему он ни разу не встал перед ней на колени, ни разу не перекрестился?

— Что за идиотизм! — оборвал он себя. Он верит не в статую, а в свечу.

Покидая квартиру, он на всякий случай спустился по лестнице, а не поехал в лифте.

В этот момент сообщение, записанное на магнитофон, уже переписывалось.

Глава 9

Моу Пил возвратился в Нью-Йорк на старом грузовике с эмблемой ателье по ремонту телевизоров в Форт Лоудердейл. Ограничения скорости он не нарушал. Прошлой ночью останавливался у Марти-Бич в Южной Каролине. Единственным происшествием был прокол шины на шоссе номер тринадцать в Делавере. Тогда к нему подъехал местный полицейский и предложил помощь. Помощь ему не требовалась и, проверив водительские права, коп укатил.

Если бы он стал проверять содержимое грузовика, то мог бы обнаружить в инструментальном ящичке деньги, предназначенные для торговца оружием в Нижнем Вест-Сайде на Манхэттене. Но, к несчастью, в это время полиция Делавера еще не получила приказа о задержании Моу Пила. Но и этого мало: его водительские права были чистейшей липой. Он выглядел типичным представителем телеателье, совершавшим деловую поездку в Нью-Йорк, чтобы произвести срочные закупки.

Также, к сожалению, организация знала, что Герман Шапке решил продолжать борьбу и ему нужно оружие, чтобы справиться хотя бы с полицией, которая настолько наводнила Майами, что там ничего из оружие невозможно было достать. Следовательно, нужно было закупать оружие в Нью-Йорке, где, как подметила организация, совсем рядом с вест-сайдским шоссе стоял склад не слишком щепетильного торговца.

Виго и Шатси уже ждали его.

Так как Моу Пил никогда не видел торговца, он не сообразил, что Виго Майлс не соответствует описанию дельца. Он все понял лишь тогда, когда Шатси ткнул его сзади пистолетом под ребра. Ему не дали возможности даже воспользоваться револьвером, висящим на поясе, и проучить этих городских сопляков, которые забрали его оружие. Он ничего не испытывал, кроме недоумения. Там, на юге Флориды, он был лучшим стрелком, лучшим убийцей со своим собственным неиссякаемым арсеналом. И вдруг он стал никем иным, как круглым идиотом.

Но еще хуже, что они полагали, будто это он убрал всех исчезнувших боссов, и обращались с ним без особой нежности, а он даже не знал, что они приписывают ему. Он полагал, что они считают его за идиота, потому что он решил доставить Герману-Германцу грузовик оружия, хотя для этого можно было послать кого-нибудь не столь важного.

Он слышал, как они обсуждают этот вопрос, и сделал вывод, что его задержали именно из-за экспедиции за оружием. Кроме того, ни Герман, ни Моу не были в семье, не обладали достаточно высоким положением в организации и потому не могли о чем-либо догадываться.

Гараж не был звукоизолирован, поэтому, связав, они заткнули ему рот кляпом. Шатси достал ведро, насыпал в него угли, налил стартерного масла и разложил свои железки. Они дали Моу карандаш, чтобы тот начал писать, когда захочет что-нибудь сказать, а сами отправились звонить французу.

Нельзя было определить, когда Фрэнк Бердун бесился, и это было еще хуже. Когда он убивал, это были самые счастливые мгновения для него. Он смотрел, как жизнь покидает людей, и на его губах появлялась едва заметная улыбка. С таким же выражением лица он глядел сейчас на Виго и Шатси.

— Послушай, Фрэнк, клянусь — ни я, ни Виго не трогали его. Честное слово, Фрэнк. Мы ждали тебя, а потом глядим, он уже готов, железки даже не успели нагреться.

Француз взял голову за волосы, запрокинул и посмотрел в остекленевшие глаза Моу Пила.

— Тупицы!

— Фрэнк…

— Заткнитесь!

Это был уже не первый случай в его практике. После двух подобных он пошел к врачу, и тот ему объяснил: «У сукиного сына не выдержало сердце».

— Ерунда, Фрэнк…

— Тупые подонки! Кто велел вам начинать до моего прихода? Как вам нравится нынешнее положение?

— Мы думали, что…

— Вам хоть раз велели когда-нибудь думать? Вам, кретинам?! Вы понимаете, что мог сообщить нам этот тип? Через него мы бы узнали, кто за ним стоит, и подчистили бы всех остальных, всю головку. Вы, паршивые подонки, напортили мне дальше некуда!

— Пойми, Фрэнк, мы ждали водителя грузовика и ничего больше. Когда мы подловили этого парня, то оставили его для тебя. Все, как обычно. Ты же знаешь…

— Дерьмо!

Он смотрел на двух парней и постепенно остывал. Все, что они сделали — их обычная работа. И сделали они ее так, как привыкли делать. Обвинить их в этом было нельзя.

— А где сам торговец?

— Я прикончил его. Он там, сзади, — выдохнул Виго.

— Ладно, уберите обоих.

— А что делать с грузовиком?

— Загрузите его и отошлите назад. Пусть этот сукин сын Германец получит немного боеприпасов, но позаботьтесь, чтобы взрыв произошел во время, когда он будет рядышком. Сумеете?

— Конечно, босс, — осклабился Виго.

— Послушай, Фрэнк… — начал Шатси.

— Что еще?

— Все, босс, больше ничего.

Француз кивнул и в расстройстве покинул их. Шатси улыбнулся. Все очень просто. Он вытащил нож и, пока Виго загружал грузовик, вырезал у обоих трупов пупки. Затем с испугом поглядел на свою работу и выбросил пупки в загаженную уборную.

Трупы они выкинули на лужайке в Нью-Джерси, а грузовик с сюрпризом отослали назад в Майами, где его нетерпеливо поджидал Герман-Германец.

Правление в Чикаго, своевременно проинформированное о случившемся, одобрило эти действия, хотя и не все им понравилось. Единственное, о чем не узнало правление, так это о вырезанных пупках.

* * *

Она наслаждалась спектаклем. Молчаливый Джил сидел рядом. Он даже ни разу не улыбнулся, уйдя в свои размышления. Он не смотрел на часы, не скрипел стулом, не жаловался.

«Может быть, он по-своему наслаждается зрелищем», — подумала Элен.

В это время Джил Берк размышлял о двух трупах, найденных полицией Нью-Джерси, когда они решили прочесать местность в поисках потерявшегося ребенка. Лаборатория представила заключение, что оба были в гараже. Вывод был сделан на основе анализа частиц, взятых с тел. Этот гараж был очень старый, ветхий, пожалуй, еще со времен Первой Мировой войны.

Гараж использовался для ремонта старых автомобилей. Они еще до конца не разобрались с трупами, но он этим займется, когда закончится представление. Позвонит Биллу Лонгу и узнает, как они там продвинулись, чего новенького. Он уже звонил ему во время антракта, но тогда еще не выяснили ничего существенного. Что ж, может быть, сейчас уже что-то есть. Внезапно Джил обнаружил, что все закончилось и занавес закрылся. Он понял это по тому, что все начали подниматься с мест и продвигаться к выходу. Вспомнив, где он находится, Джил посмотрел на Элен.

— Как понравилось? — спросила она.

— Великолепно.

— Я хочу, чтобы ты потом рассказал о своих впечатлениях.

— Да?

— Мне кажется, ты спал с открытыми глазами.

— Неужели? Может быть. Все потому, что ты была рядом.

Элен улыбнулась.

— Недаром он говорил, что ты умеешь быть очаровательным.

— Кто?

— Мистер Бердун. Это он подарил мне билеты.

Его мышцы напряглись. Вот как? А она даже не сказала об этом. Ну и тупица же он! Он сам должен был поинтересоваться, а потом что-нибудь придумать. Он был слишком погружен в свои мысли и на остальное не обращал внимания.

— Элен… — Он осмотрелся по сторонам. Народ быстро покидал зал. — Не задавай вопросов и делай то, что я скажу.

— Джил?

— Делай, что скажу! Пошли!

Он схватил ее за руку и повел в толпу на выходе.

Когда они вышли, Джил увидел группу из восьми человек, ловивших такси. Он присоединился к ним и, когда подкатила машина, отшвырнул их левой рукой, провел за собой Элен, усадил в машину и сел сам. Сказав водителю, куда ехать, он стал следить, не следует ли кто сзади. Но улицы Манхэттена в это время были так запружены машинами, что он не смог этого выяснить.

Высадив Элен у ее дома, он проинструктировал таксиста, проехал еще четыре квартала и вышел. Когда машина, которая действительно следовала за ним, приблизилась, Джил находился рядом с открытым водосточным люком на тротуаре. Он успел прыгнуть в него как раз в тот момент, когда из машины раздалась автоматная очередь. Пути просвистели у него над головой, разбив стекла соседнего дома.

В руках у Джила очутились два револьвера .45, и он выстрелил из одного, угодив водителю в голову. Машина по диагонали промчалась через улицу и врезалась в автомобили, стоявшие у обочины. Он не успел сразить пассажира на заднем сидении, но на переднем остался лежать труп Виго Майлса.

Через два часа он потревожил техников из лаборатории, которые были вызваны из уютных квартир и подтвердили, что на Виго находятся те же микроскопические частицы, что и на трупах, найденных на лужайке Нью-Джерси.

Роберт Ледерер заскрежетал зубами, когда Берк отказался что-либо объяснить. Затем он усмехнулся, но оставил Джила в покое, потому что коп был единственным, кто хоть что-то понимал в происходящем. У этого сукина сына опять на руках оказались все козыри.

* * *

До этого француз никогда не испытывал чувства страха. Он видел страх в других, слышал его в других, но никогда не понимал, что он из себя представляет. Потому что до сих пор страх был свойственен тем, с кем он имел дело и кто боялся его. Но не ему… И это новое ощущение совсем ему не понравилось. Он осознал это лишь тогда, когда его почему-то затошнило. Француз остановился на улице, и его вырвало.

Что из того, что идиот Майлс позволил себя застрелить? Француз все устроил, но вместо того, чтобы все завершить, этот идиот дал себя пристрелить, а Шатси весь кончился, потому что его дружка укокошили. Он до сих пор трясется. Черт побери! Нельзя доверяться уродам в таком серьезном деле. Француз сам понять не мог, почему послал Шатси. Может, он тоже постарел? Он привык, что эти олухи делают все, что он прикажет. Теперь они устроили ему пакость, так что если он не кокнет этого бешеного подонка, то против него выступит все правление и ему свернут шею. Он вспомнил, как ему однажды заявила Лулу:

— Уроды могут проболтаться.

Он должен был учесть это.

«Ладно, Шатси, теперь ты первый в списке», — подумал француз.

Но Шатси уже учел подобную возможность. Он упаковал манатки и сменил место жительства. Когда за ним пришли палачи, его комната была пуста. Служащий, дежуривший ночью, не заметил его ухода, подвыпивший швейцар тоже.

Когда Бердун узнал об этом, его охватил новый приступ страха. Все летит к чертям! Один Джил Берк делает неприятностей более, чем достаточно, а тут еще и это…

«Вся организация разваливается», — решил он.

* * *

— Что же случилось? — поинтересовался Билл Лонг.

— Они подстроили мне ловушку, — угрюмо усмехнулся Берк. — Бердун вручил ей билеты, и они смогли выследить меня.

— Это так, мисс Скенлон?

— Не знаю. Бердун сказал, что я могу делать с ними, что угодно. Билеты остались у меня.

— Ты ведь могла и выполнить, что он задумал.

— С этой точки зрения, скорее всего — да.

— Кончай, Билл! — вмешался Берк.

— Ладно, но была такая возможность, черт побери!

— Это дерьмо.

— Учитывая, что ты рассказал, не совсем.

— У тебя, дружище, не хватает винтиков, — произнес Джил. — То, что у тебя на шее — пустышка.

— Ты понимаешь, что может сделать из этого хороший юрист?

— Ничего, — возразил Берк. — Обвинение не сможет даже представить это суду, ты же знаешь.

— Выходит, ты будешь вершить кровную месть по личным мотивам?

— Ерунда. Я никогда особенно не сталкивался с французом.

— А сейчас столкнулся, дружище.

— Придется его прикончить, если он предоставит такую возможность.

— Как в прежние дни?

— Вот именно.

— Браво, коп!

— Ирония тут ни к чему.

— Пожалуй, Ледереру ты больше не нужен.

— Нужен, еще как нужен!

— Зачем?

— Затем, что я единственный, кто его пугает.

Билл Лонг вздохнул и поудобней устроился в кресле. Он обязан был лучше знать, но теперь положение изменилось.

— Скажи-ка, — спросил он, — почему при всей этой заварушке и стольких убийствах ты вдруг сделался мишенью? Эта проклятая мафия не станет кидаться на тебя без особой причины, когда ее гнетут другие заботы, вроде нынешних.

Берк встал и закурил сигарету. Сделав пару глубоких затяжек, он уставился в окно на ночной город.

— Ты уже давно должен был спросить меня об этом. Или ты хочешь, чтобы я по-прежнему давал тебе пищу для размышлений?

— Ты знаешь, что можешь наделать?

— Конечно, — улыбнулся Джил и взглянул на Элен. — Но зачем я буду делать это сам, когда у меня есть помощники?

— Так, — огрызнулся Лонг, — значит, настало время испытать нашу дружбу?

— А что? — отозвался Джил.

Сидя в машине, Элен взяла его за руку.

— Я не могу больше оставаться у них, Джил. Понимаешь?

— И я не могу допустить этого. — Он достал из кармана сигареты, но пачка оказалась пустой. Джил злобно выбросил ее в окно. — Этот слюнтяй слишком резв и хитер.

— Джил… Он ведь не сказал мне, что я должна использовать эти билеты.

— Да? — Он обернулся к Элен и внимательно посмотрел ей в лицо. — Считай, что сказал. По всей вероятности, он достаточно хорошо знает своих служащих, и ты была единственной непосвященной в его план. Обычно женщины не меняют своих намерений в последний момент даже ради дивно удачных мест на лучшем спектакле. А ты просто ребенок.

— Но почему он хотел убить тебя? — удивилась она.

— Я ему мешаю.

— Так же, как и другие полицейские?

— Не совсем. От меня гораздо больше неприятностей.

— И они решили использовать меня, чтобы убить тебя?

— Таковы их правила. Один раз они смогли избавиться от меня, но я вернулся, поэтому они должны избавиться от меня во второй раз. Вот так-то, детка.

— Капитан Лонг думает, что я замешана в этом.

— Вовсе нет. Он решил ухватиться за соломинку, но он знает всю историю.

Элен еще крепче сжала его руку и прикусила губу.

— Я ничего не понимаю, Джил. Мне кажется, я начинаю бояться.

— Забудь обо всем.

— Джил, — она наклонила голову и с тревогой взглянула на него, — это ведь может повториться… То, что произошло после театра.

Он пожал плечами. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Возможно, но и окончится точно так же.

— О, Джил, неужели нет никакого выхода, хотя бы временного, — в ее голосе послышались странные нотки мольбы. — Все происходит так быстро. Я… я должна уйти прочь от этого.

Джил провел ладонью по ее руке и обнял за плечи.

— Мне очень жаль, что ты оказалась замешанной в этом, Элен. Я знаю, что Билл сегодня был груб, но он должен был взять у тебя показания. Ничего особенного. Видишь, ты уже порвала с проклятой работой и со всеми этими подонками. Так что забудь обо всем.

— Все это хорошо, но что я теперь буду делать?

— Ты будешь сидеть и отдыхать, и позволишь мне заботиться о тебе, крошка.

Несколько секунд Элен не шевелилась и молчала, затем снова взглянула на него и нежно протянула:

— Джи-ил…

Почти минуту он боролся с собой, перечисляя все преграды, вспоминая о том, какие могут быть последствия. Он уже не мальчик, а она достаточно пожила с полицейским — своим отцом. Перед ним стоит серьезная задача, выполняя которую, он рискует жизнью. Все это грозило ей неприятностями, причем такими, каких она никогда не знала. Но другое чувство, пробудившееся в нем, в которое он даже не верил, оказалось сильнее сомнений. Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Это тяжкий путь, моя сладкая, но что делать?

Элен положила голову ему на плечо и прошептала:

— Я люблю тебя.

Джил молча поцеловал ее, произнося про себя те же слова, обращенные к ней.

— Джил.

— Да?

— Сегодня суббота.

— Знаю.

— Мы не могли бы куда-нибудь отправиться на уикэнд?

Он посмотрел на часы и нахмурился.

— Уже девять сорок.

— Есть одно ужасно хорошее местечко в Нью-Джерси. Там тихо и отлично кормят. У всех комнат балконы выходят на холмы.

— Но, моя сладкая…

— Ну, пожалуйста.

Он нежно пожал ее руку.

— Ладно. — Он снова взглянул на часы. — Сейчас я тебя высажу, поеду захвачу кое-какие свои вещи и через полчаса буду тебя ждать.

Элен убрала голову с его плеча и недовольно нахмурилась.

— Любимый… если ты хочешь быть любимым, то должен немножко лучше понимать женщин. Я только что получила такой страшный урок и должна собраться, как следует. Поэтому, прошу, дай мне часа полтора.

Берк рассмеялся. Она права — он просто отупел. Они были почти у ее дома. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Я научусь, ягненочек.

Элен потрепала его по щеке.

— Я тоже так думаю.

— Но я хочу, чтобы ты знала кое-что еще.

— Что?

— Я решился на это не просто так. Мое предложение позаботиться о тебе мотивировано более постоянными и важными соображениями и намерениями.

Элен почувствовала, что заливается румянцем, и подумала, что никогда не была такой счастливой, как сейчас…

— Никогда! — сказала она сама себе и пошла вверх по ступенькам, ощущая радостную дрожь.

* * *

Папа Менес даже не знал, хорошо это или плохо. Но правлению известно, что он находился и находится сейчас во Флориде, где началось наступление, и теперь они обсуждают, что ему делать.

Майами, центр восстания, был от него лишь в часе езды на машине, и если не он вдохновитель и организатор восстания, то ему можно поручить его ликвидацию. Являясь членом правления, он не присутствовал на заседании, где были вынесены последующие решения. У него был нюх на кровь, а свою кровь он проливать не любил. И потом, когда он получил председательское кресло и власть в организации, единственными словами, употреблявшимися постоянно, были «пытать» и «убивать».

Совсем случайно он оказался сейчас рядом с мятежниками и должен позаботиться о резвом Германе, который задумал освободиться от власти организации. Они полагают, что он отлично знает здешнюю обстановку, и потому просили его выполнить эту работу для дураков. У него достаточно козырей и он сможет позаботиться о Германце в любое время, когда захочет. Его солдаты уже прибыли и были готовы действовать. Хотя майамская полиция оцепила весь район, его люди были единственными, кто мог проникнуть к мятежникам и нанести удар. Они были хорошо вооружены, отлично натренированы и абсолютно преданы ему…

Почему правление поручило это дело именно ему, он не знал. Эта работенка вполне подошла бы для какого-нибудь местного капо, но не для босса. Но уж если ему дали работу, что ж, отлично. Он сделает.

В Нью-Йорке сукин сын Берк устроил французу множество неприятностей, и это тоже хорошо. Всякий раз, когда правление вводит в действие тварь, вроде француза, неприятности неизбежны. Дерьмо! Дали бы ему возможность использовать своих людей, он бы все сделал сам. Так нет, они подключили к делу Фрэнка Бердуна, и тот сумел усугубить положение.

Ладно, он-то не оплошает. Два дня работы и через неделю этот жук Германец будет мертв и с его выступлением будет покончено.

* * *

Фрэнк Бердун обладал интуицией зверя. Он знал, когда его преследуют. Он чуял это нутром и, шагая по улицам, сжимал в кармане пистолет. Обычно ощущение оружия в руке успокаивало, но в этот раз он продолжал волноваться и нервничать. Металл холодил ладонь, глаза выискивали опасность, все чувства были напряжены, но он не видел охотника.

Француз вспомнил Вика Петрочини и других, и неожиданно понял, что они ощущали в свое время. Его снова затошнило.

Когда, войдя в свою квартиру, он оказался в относительной безопасности, его еще раз вырвало. Он торопливо встал на коврике на колени перед унитазом и старался, чтобы брызги не попали на него. Вылилось из него не так уж и много, потому что он ничего не ел, но мутило ужасно, и он дергался в спазмах. Когда рвота прекратилась, он разделся и влез под душ. Француз вышел из ванны уже более похожим на себя. После душа он, как всегда, почувствовал себя лучше. Он не увидел ножа, который полоснул его, а только вытаращил глаза и попытался закричать.

Увидев знакомое лицо, он не успел произнести имени палача: следующий взмах ножа полностью перерезал ему глотку у подбородка.

Он узнал, что такое растянувшийся миг. Француз думал об этой невероятности, думал о причинах всего происходящего и удивлялся, как один поганый маленький червяк может подточить каменные стены, которые рушатся теперь, будто сложенные из песка.

Француз был еще жив, когда нож снова со зверской силой распорол его тело. Все его страхи окрасились сознанием того, что он делал другим, и он попытался застонать. Но тщетно… Из перерезанного горла слышалось лишь тихое шипение выходящего из легких воздуха. Он умирал, понимая, что умирает, но был не в силах даже сказать об этом…

Шатси долго смотрел на лужу крови, омывающую тело. Лицо его застыло в глубокой задумчивости. При жизни Фрэнк Бердун был страшным человеком, которому подчинялись и которого избегали. После всего того, что француз сделал ему за все годы, Шатси был полностью предан ему, исполнял любой приказ, каприз, любое требование своего шефа. Но не из-за уважения или личной привязанности, а из-за обыкновенного неослабевающего и, казалось бы, беспричинного страха. Открывшееся зрелище обрадовало его и он издал сухой, кашляющий звук, заменявший ему смех.

— Ты, Фрэнк, не должен был посылать за мной солдат, — пробормотал он. — Ты, Бердун, грязный подонок. Ты сволочь. Ты получил то, что давно заслужил.

Ему показалось, что он уловил движение глаз лежащего, но не был в этом уверен.

«Плохо», — подумал он. До сих пор Шатси не приходилось делать это с живыми.

Он достал нож и аккуратно вырезал пупок Бердуна. Затем поднял кровавый комок к свету и внимательно изучил его. Когда он вновь перевел взгляд на француза, то непроизвольно передернул плечами. Шатси увидел, как в течение секунды глаза покрываются пленкой смерти.

Жизнь покинула француза, сердце дернулось в последний раз и замерло. Шатси усмехнулся, наблюдая агонию француза, потом вынул из кармана грязный платок и завернул в него страшный сувенир.

— Я сохраню его, Фрэнки, — пробормотал он. — Этот особенный…

* * *

Когда телефон зазвонил в четвертый раз, Джил поднял трубку. Звонил Билл Лонг.

— Пожалуй, тебе будет интересно узнать. Мы проверили Шатси Хейнкеля и, похоже, что он исчез.

— Как?

— Сбежал, дружище, с чертовской поспешностью. Очистил место, где жил, и сразу же после этого его зашли проведать несколько парней. По описанию, они похожи на тех, кто отличился в Бруклине.

— Ясно… Они приходили за ним. Если именно он был в машине с Виго, то его хотели убрать. Сейчас организация не может позволить, чтобы подобные выродки гуляли на свободе.

— Выходит, это Бердун отдал приказ, а?

— Да, вполне возможно, что он хотел его ликвидировать.

— Я так и думал. Теперь они поспешат к французу и сообщат ему эту новость.

Берк нахмурился.

— Этот подонок тоже может поспешить убраться.

— Черт побери! Мы устроим слежку за его квартирой на всю ночь. Не желаешь принять участие?

— Не сегодня, старина.

— Что с тобой?

— Скажу — не поверишь.

— Поверю.

— Я проведу уикэнд с Энни Скенлон, — смущенно проворчал Джил. — Если захочешь меня увидеть, я в гостинице «Клиппер» в Джерси.

— Ну, брат… — тихо протянул Лонг, аккуратно вешая трубку.

Берк собрал вещи и направился вниз по лестнице, чтобы поймать такси и ехать к Элен.

Глава 10

Переезжая через мост на пути в Джерси, Джил сидел молча, наслаждаясь чувством свободы от непрестанного шума и суеты большого города, который остался позади. Казалось, он пересек черту, и ему не хотелось возвращаться. К счастью, он умеет приспосабливаться. Многие не умеют. Город для них жизненно необходим, они не мыслят себя вне его. Для него же он был просто местом, где надо жить, пока он не решит, что пришло время покинуть его. Там он родился, вырос и работал, поэтому Нью-Йорк стал для него больше, чем просто город. Он стал его родным, родной горной страной, где скалами стоят дома, где каждый каньон, каждый уступ, каждая расщелина отпечатались в его памяти.

Людей, живших в нем, он систематически запоминал, заносил в каталоги и хранил все это в клеточках своего мозга. Иногда он чувствовал, что эта информация давит на него, подобно раковой опухоли. Эти люди действительно были подобны раковым клеткам. А другие были просто людьми, средой, которая кормила их и поглощалась ими по мере развития болезни.

— Джил, ты что такой серьезный?

Он повернул голову и улыбнулся.

— Просто думаю.

— Великие идеи?

— Не очень. — Он смотрел сквозь ветровое стекло. — Когда-нибудь я все же закончу это дело.

— Когда? — тихо спросила она.

— Когда все кончится.

— Разве такое возможно?

— Нет, но я сдержу их.

Она положила ладонь поверх его руки на руле.

— То же говорил и мой отец.

— Все так говорят.

— Почему же тогда они не сделали этого до сих пор?

— Копы — странный народ, детка. Я не понимаю, почему они не порывают со своей работой, но они не бросают ее. Знаешь только, что пройдет много времени, пока чего-нибудь добьешься… Некоторые приходят с высшим образованием, другие, кому не посчастливилось его получить, довольны, что могут пулять и лупить, кого надо. Они родились полицейскими и умрут ими. Такова жизнь.

— Понимаю, — проронила она.

— Но не одобряешь?

— Кто-то должен это делать.

— Ты не ответила на вопрос. — Прошло несколько секунд. Наконец, подумав, Элен кивнула головой, понимая, что слова, которые она произносит, слишком долго были погребены в ней.

— Одобряю, Джил. У меня была жизнь, которую я ненавидела, потому что слишком много было тревожных дней и ночей, пока не случилось неизбежное. Когда я сейчас вспоминаю, то вижу, что это я всегда жаловалась, а моя мать — никогда. Она… она помогала папе. Она делала все возможное, чтобы облегчить ему жизнь. Она одна по-настоящему испытывала страх. Не противоборство, не боль, не страдания при видеумирающих и мертвых, а страх. — Элен замолчала, крепко прижав ладонь к его руке. — Я одобряю твое дело, что бы о тебе ни говорили, — закончила она.

В груди у него опять заныло, но он по-прежнему смотрел на дорогу. Годы одиночества советовали ему ничего не отвечать, но годы, которые ждали впереди, советовали высказаться. Он быстро взглянул на нее, и этого взгляда было более, чем достаточно.

— Если бы я встретил тебя раньше, многое могло бы быть по-другому, Элен.

— Я бы ничего не изменила.

— Что может что-нибудь изменить?

Она вновь сжала ему руку.

— Ничто не может. Мы оба знаем это.

— У меня глупое ощущение.

— Какое?

— Черт побери! — повысил голос Джил. — Ты знаешь, какое.

— Можешь поверить, у меня то же самое.

У него опять заныла душа.

— Любовь создана для ребятишек, — заключил он.

Ее смех был низким и заливистым. Она положила голову ему на плечо, и Джил ощутил слабый запах ее духов и тепло ее тела.

— Тогда мы и есть ребятишки. И притом выбрали необычное место для объяснений.

— А где лучше?

— Ты должен был попытаться сделать это, когда мы лежали на одной подушке.

— Там бы это не прозвучало.

— Не прозвучало бы, если бы это был не ты, — промолвила Элен.

* * *

Марк Шелби услышал телефонный звонок, отставил питье и посмотрел на большие настенные часы.

«Люди в Чикаго стареют, — подумал он. — Понадобилось два часа, чтобы проверить его информацию, собрать правление и принять решение».

Когда он сказал «хэлло», они не стали называть друг друга по именам. Он сразу узнал голос. Теперь им известно, что француз мертв, и они вспомнят, что он всегда был Первым Гладиатором, и поведут дело, как надо.

— Мы только что обсудили положение, — произнес голос.

— Да? — Марк был тверд и решителен.

— Насколько вы продвинулись в своем другом деле?

Вопрос касался информации, утраченной во время взрыва компьютеров Брея.

— Потребуется еще несколько дней.

— Не можете ли вы заняться еще кое-чем?

— Разумеется, могу, — его голос звучал все уверенней.

На другом конце линии довольно хмыкнули.

— Отлично, мы поручаем вам это.

— Что именно?

— Пока Папа отсутствует, вы будете исполнять его обязанности. Вы сможете с ними справиться, не так ли?

— С удовольствием, — в его голосе послышались радостные нотки.

Щелчок возвестил окончание разговора. Теперь он знал, что должен выполнить работу француза, пока Папа сидит где-то в своем убежище во Флориде. Может быть, кроме него, это никому неизвестно. Но он хотел знать эти вещи, потому что однажды, когда ловушка захлопнется, она не должна оказаться пустой. Единственное, что беспокоит, это решение правления покончить с Германом-Германцем в Майами. Папа затеряется среди солдат, ему достанутся все награды за разгром восстания. Трудно уразуметь, каким образом никому неизвестный тип, вроде Германа, мог начать переворот, но при более тщательном рассмотрении появляются возможные ответы. Он был неизвестен, убийства его не задевали, а засады, которые он готовил, на деле не так уж сложны. Несколько самых тупых солдат обладают всеми данными для подготовки таких засад… Но когда они будут настолько глупы, что проговорятся об этом кому-нибудь, то через час попадутся.

Он снял стакан с папки, которую успел забрать из конторы француза до появления полиции, вытер обложку и раскрыл. Что-то беспокоило его, когда он рассматривал находившиеся в ней бумаги. Он перебирал листы и, наконец, нашел, что хотел.

Это была запись о продаже патронов, подходящих к оружию, из которого были произведены смертоносные выстрелы. Речь шла о парне с татуировкой на левом предплечье. Карандашная пометка говорила, что поисками занялся Эдди Кемп.

Марк нашел номер его телефона и позвонил. Недовольный женский голос сообщил, что Эдди ушел и неизвестно, когда вернется. Марк попросил позвонить ему, как только Эдди вернется, и положил трубку.

Что-то в этом деле с татуировкой совсем ему не понравилось. Почему он пока не понимал. Перед тем, как отставить телефон, он сделал еще три звонка, чтобы получше узнать, что происходит. Он услышал, что район Майами оцеплен, поэтому любые удары должны быть тихими и незаметными: должно произойти бесшумное массовое убийство, трупы затеряются и свидетелей не будет. Все должно выглядеть так, будто Герман-Германец со своей компанией решил просто исчезнуть и прекратить всякую деятельность.

Правление и Папа Менес полагались на отборных солдат, опытных головорезов, и работа не выглядела особенно трудной.

«Очень плохо, — подумал Марк. — Чем больше сейчас неприятностей и тревог, тем легче выполнить намеченное». Он быстро принял решение. Деньги есть, он сумеет обеспечить поставку».

Шелби снова с самодовольной улыбкой взялся за телефон.

Через час пакет с деньгами перешел из рук в руки. Еще через сорок пять минут погрузка была закончена и груз отправился в дорогу. Герман-Германец получит свой арсенал без помощи Моу Пила. Шелби допил стакан и собирался лечь спать, когда позвонил швейцар и сообщил, что его хочет видеть мистер Кейс. Он велел впустить гостя, удивляясь про себя, что за черт принес его в такой час.

Войдя в квартиру, Кейс не стал тратить время на любезности.

— Знаешь, кто прикончил француза? — начал он.

— Наверное, сейчас узнаю от тебя.

— Шатси, вот кто. Копы заметили его, когда он выходил из дома, но он сумел от них улизнуть.

— Шатси?!

— Да, личный мальчик Фрэнка. Ему не удалось выполнить поручение Бердуна, и тот начал разыскивать его, но Шатси сбежал. Он полагал, что Фрэнк собирается прикончить его, и пришил его сам.

— Последние известия…

— Ерунда! — заорал Кейс. — Этого пока никто не знает. Копы заполняют протоколы и телевизионщики молчат. Он перерезал французу глотку и вырезал у него пупок. Его опознали привратник и коп. Теперь все фараоны ищут его. — Шелби налил два стакана и протянул один Кейсу.

— Как ты говоришь, он был личным человеком Фрэнка? Значит, от него до нас не дотянуться.

— Послушай, Марк, никто не знает, что ему известно. Но нам лучше найти его до того, как найдут копы.

— Приказы Фрэнка по-прежнему в силе, не так ли?

— Так. Я позвонил еще дюжине наших людей, чтобы они подключились. — Он замолчал, переводя дыхание. — До каких пор это будет продолжаться? Так было легко и просто, и вдруг это чертово здание рушится нам на голову.

— Успокойся, такое случалось и раньше. Мы примем меры.

— Раньше у нас не водилось идиотских любителей жареных пупков.

— Кто сказал тебе о французе?

— Я был там, когда Ледерер делал своим нагоняй. Я слышал его через весь зал. Мэрия стонала, он кидался на всех, следователи вкалывают день и ночь. Билли Лонгу он вцепился в задницу, потому что исчез Берк и никто не знает, где он.

— Ну ладно, допивай и иди. Чикаго поручило все мне, пока не вернется Папа Менес. Я что-нибудь придумаю и завтра предпримем какие-нибудь шаги. — Заперев за Кейсом дверь, он стал размышлять о Джиле Берке. Ему понравилось, что этот ублюдок исчез. Но хотелось бы, чтобы коп был на месте, где его можно застукать.

* * *

Билл Лонг дозвонился до Берка и сообщил ему о Шатси.

— Ты уверен? — спросил Джил.

— Еще бы. Его видели привратник и полицейский. Медэксперт подтвердил, что Бердун скончался за несколько минут до того, как полицейский заметил выходящего оттуда Шатси.

— Наконец что-то проясняется.

— Несомненно. Он изуродовал француза, как и других, только похуже.

— Ну и дурак же он в таком случае.

— Черт побери! — сказал Лонг. — Бердун знал его, позволил ему зайти и получил свое. Наверняка он не ожидал, что Шатси тронет его хотя бы пальцем.

— Одной ошибки вполне достаточно, — отозвался Джил.

— Тебя ищет Ледерер. Он хочет основательно поговорить о Бердуне с Элен Скенлон, и тебе лучше заранее подумать об ответах. Он даже выделил двух человек, чтобы проверили тебя.

— Пусть усердствует.

— Ты уже говорил это…

— Есть еще что-нибудь новенькое?

— Когда ты вернешься?

— В понедельник утром. Если вздумаешь навестить меня, знай, что я здесь, в Нью-Джерси.

— Ладно, Джил, я ведь никому не сказал, где ты.

— Делай свое дело, — рассмеялся Берк, — а мне надо хоть немного отдохнуть.

— Вряд ли у тебя будет хороший отдых, — вздохнул Лонг и положил трубку.

Джил отодвинул в сторону телефон. Элен с улыбкой смотрела на него.

— Тебе совсем не дают спокойно отдохнуть.

Берк уткнул голову в подушку. Нежность к Элен переполняла его. Но что-то постороннее сидело в сознании, и он уже не был полностью с ней. Он вспомнил Нью-Йорк, и крохотные кусочки мозаики начали складываться в картину — не быстро, не сразу, а путаясь и перемешиваясь, как хлопья снега, кружащиеся по ветру и не находящие места, куда можно опуститься… Снежинка порхает, замирает на мгновение, касаясь земли, и становится частью сугроба, куда устремляются другие снежинки. Снег приобретает форму, все встает на свои места.

Элен понимала, что сейчас его мысли витают где-то далеко от нее, и довольствовалась тем, что он лежит рядом с ней, решая какую-то сложную задачу. Она хотела бы помочь ему, но это было не в ее силах и возможностях. Элен была уверена лишь в одном — в том, что сегодняшняя ночь принадлежит им.

Она закрыла глаза, закуталась и попыталась уснуть, не тревожа его…

* * *

На верхнем этаже дешевого отеля на Сорок Девятой улице сон никак не шел к Шатси. Он облизал губы, еще раз приложился к бутылке дешевого виски, купленной внизу, и ухмыльнулся. Они ищут его по всему городу, но сейчас это его не волнует. Пока у входа дежурит Верт, этот переполненный проститутками отель вполне безопасен, а завтра он уедет в другое место и будет скитаться, пока не доберется до полустанка в глубине Соединенных Штатов, где он родился. Там он сможет жить мирно и счастливо. Он очень ловко разделался кое с кем. Может, они оказались слишком тупыми, что позволили прирезать себя. Они никогда не могли соображать так, как он, и поэтому никогда не поймают его… Кто же станет искать его в местечке, где нет даже почтового отделения?

Шаг за шагом он планировал свои переезды и действия, отлично понимая, что бегство его должно быть безупречным.

Конечно, еще оставался Шелби и тот жирный тип из делового мира, по прозвищу Малютка. Оставался и Реми, который однажды приказал ему убираться, когда ждал француза. И за это он должен отомстить. Ну, а после он доберется до безопасного места. И то, и другое одинаково волновало его и было одинаково интересно.

«Да, хорошо бы пополнить коллекцию их пупками!» — подумал он.

Глава 11

Лишь однажды в жизни Папа Менес познал страх, который заставил его дрожать. Теперь он испытывал его вновь. Он вцепился в подлокотники кресла, чтобы не потерять над собой контроль и, когда приступ волнения поутих, приказал:

— Ну-ка, повтори все сначала!

Арти Микер потоптался по комнате и остановился напротив старика.

— Все, как я говорю, босс. Бердун мертв. Этот садист Шатси вырезал ему пупок и забрал с собой. Правление перепоручило все Шелби и подняло суматоху, потому что ничего не сделано.

— Шелби ничего не получит! — разозлился Папа.

— Я только передаю, что мне сказали.

Скорее самому себе, чем Микеру, Папа проворчал:

— Правление — куча болванов. Если они думают, что могут заменить меня Шелби, то они сошли с ума!

— Босс…

— Заткнись, Арти! — Старик внимательно посмотрел на свои руки, сжал их в кулаки, потом распрямил пальцы. — Они сами послали Бердуна, послали, не спросив меня, а теперь зарезали.

— Босс… первый раз француза ввели вы, — напомнил ему Арти.

— Этого раза было достаточно. Что они еще тебе сказали?

— Вся полиция Нью-Йорка ищет Шатси. Наши парни хотят найти его первыми и шлепнуть. Этот чертов помощник прокурора Ледерер потеет, как окунь на сковороде… Хотят, чтобы ты управился здесь, а потом вернулся в город.

— Похоже на то.

Микер пожал плечами.

— Они говорят, что вы собрали тут солдат и теперь пора их использовать. Они хотят побыстрее покончить с Германом.

— Ты сообщил им, как я делаю дело?

— Разумеется, босс… Сказал, что очень спокойно, без шума. Правление велит поторопиться и уезжать.

— Идиоты! — выругался Папа.

— Что собираетесь делать, босс?

Приблизительно минуту Папа Менес молчал. Он сидел и размышлял. Наконец, приняв решение, он взглянул на Арти.

— Сколько здесь наших мальчиков?

— Только четверо.

— Позови их, — кивнул Папа. — Значит, остальные присланы правлением. Пусть Чикаго радуется, когда повылетают шестеренки. Эти кретины с Запада подохнут. Может быть, хоть тогда семьи побережья поймут, что к чему.

— Начать прямо сейчас?

— Нет, успеем и завтра.

Арти взял пиво, не отрываясь, сделал несколько глотков и принялся рассматривать этикетку на банке.

— Послушайте, Папа, — наконец, произнес он.

— Что еще?

— Как вы думаете, кто все-таки ухлопал наших парней?

— Тот, кто хочет победить. Кто же еще?

— У Германа нет таких возможностей.

— Это я понимаю.

— Кто же тогда?

— А кого ты подозреваешь?

— Сперва надо покончить с этими недоносками в Майами. Когда это будет сделано, то уверен, мы кое-что узнаем.

Арти по-прежнему внимательно рассматривал этикетку.

— Одно меня щекочет, босс. Бердун был осторожен. Он не позволил бы ублюдку, вроде Шатси, зайти и прикончить его. Дерьмо! Француз сам бы разорвал его на клочки. Он скончался, едва выйдя из душа, значит, кто бы к нему ни вошел, он должен был открыть дверь ключом. Вряд ли француз дал свой ключ Шатси. — Арти вздрогнул, губы его искривились. — Убийца вырезал у него пупок.

— Заткнись! — рявкнул Папа. Он не желал больше выслушивать все эти ужасы.

* * *

«Стоит лишь заикнуться об отпуске, — подумал Лонг, — и весь этот сброд взвоет».

В такое время отдых казался ему впустую потраченным временем. Заботы сегодняшнего дня глубоко засели в его сознании. Он посмотрел на Берка.

— Элен Скенлон не сообщила им ничего, что бы они уже не знали.

— Она и не могла ничего сказать, Билл. Элен там лишь работала.

— Ледерер так не думает. Он будет давить на нее, пока не взорвется.

— Если бы она что-нибудь знала, это бы знал и я. Не думай, что я с самого начала не подозревал ее. Отнюдь, я ее подозревал в связи с организацией.

— И что заставило тебя отбросить подозрения?

— Ничего особенного. Я вел игру до тех пор, пока все не выяснил.

— Все равно, когда он кончит ее изводить, она вряд ли сможет легко найти работу.

— Она и не будет искать. Я сам позабочусь о ней.

Билл Лонг с интересом взглянул на него и нахмурился.

— Я слышу в твоих словах заботу о будущем.

— У меня рискованная профессия.

— Но ты же живучий.

— Конечно. Ну, а если я не выживу, она унаследует мое состояние. У меня нет никого, кому бы его оставить.

— О'кей, Ротшильд.

— Холостяк без особых запросов за годы жизни мог скопить приличную сумму, дружище. Ну, а теперь оставим в покое мою личную жизнь и вернемся к делам. Хочешь еще кофе?

— Нет, наливай себе.

Когда Берк сел, капитан откинулся назад и закурил.

— Полиция Лос-Анджелеса кое-что обнаружила.

— Что именно?

— По делу Стенли Холланда.

Размешав сахар, Джил добавил в кофе молоко и кивнул, показывая, что внимательно слушает.

— Они нашли врача, который делал ему пластическую операцию.

— И что?

— Он был в подчинении у банды. Лечил пулевые ранения, не сообщая о них, делал всю такую работу. Естественно, делал для них массу абортов, но ни разу на этом не попался.

— Великолепно, но при чем здесь все это?

— Понимаешь, парни из Лос-Анджелеса знали, как подействовать на него, и он заговорил. В частности, он сказал, что фотографии с Энрике Скела, сделанные после того, как он превратил его в Стенли Холланда, исчезли из его архива вместе с негативами.

— Кто знал об этой операции?

— Люди, следившие за его работой и проверенные Синдикатом.

— Выходит, это кто-то из них?

— Не обязательно. Один из следователей принялся за это с другой стороны — занялся смертью парня, которого посчитали за Скела. Ты знаешь об этой автокатастрофе. Он обнаружил, что кто-то долго ковырялся на месте происшествия, кого все приняли за страхового агента. Но комиссия, которая должна выплачивать страховку, обычно посылает человека, бросающего лишь беглый взгляд на случившееся, и платит по счету. Этот тип захотел осмотреть останки тела, убедиться в личности убитого, но даже не принял участие в похоронах.

— Нашли, кто это был?

— Это было слишком давно. Точного описания никто не дал.

— А кто оказался погибшим? Я помню лишь фотографию катастрофы, так как был в Калифорнии, когда это случилось.

— Этого они по-прежнему не знают. — Лонг нахмурился и затянулся сигаретой. — Ты вообще что-нибудь знаешь о Скела?

— Только по старым полицейским делам. Он был тогда капо Западного побережья.

— Он быстро рос… пока его не замочили. Гангстеры строили большие планы на его деятельности.

— Теперь они могут забыть о нем.

— Ну, теперь они забеспокоились о Майами.

— А что там? — поинтересовался Джил.

— Кто-то пригнал в город грузовик с оружием и боеприпасами, и группа Германа-Германца устроила дьявольскую стрельбу. — Лонг взглянул на выражение лица собеседника и добавил: — Тебе, дружище, стоит чаще бывать в конторе.

— Многих уложили?

— Двух людей Германца и трех солдат со Среднего Запада.

— А что слышно о Папе Менесе?

— Если он покинул зону, то мы его при этом не охраняли. Он по-прежнему платит за отель, но в его номере живут двое — Джордж Спейсер и Карл Амес.

— У Менеса был водитель Арти Микер. Тупой, но преданный ему.

— Он тоже исчез.

— А машина?

— Большой лимузин Папы по-прежнему в гараже.

— У него где-нибудь еще была машина?

— Была, но ее не нашли. — Лонг выплюнул окурок. — Сейчас я действительно начинаю беспокоиться.

— Почему?

— Потому что в Нью-Йорке все слишком тихо. Похоже на то, что фитиль уже горит, а где бомба — никто не знает. Единственное, что приходится делать — ждать, когда произойдет взрыв, и надеяться, что бомба не над тобой.

Такое же чувство испытывал и Марк Шелби. Сражение в Майами началось, и неважно, чем оно кончится, так как надвигается что-то зловещее. Если Папа Менес одержит верх, в правлении его все равно сочтут за дохлятину. Даже если власти и полиция позволят главарям в Чикаго сорваться с крючка в очередной раз. Они подкапываются под них со всех направлений, и организация может быть потрясена до самых корней.

Марк довольно улыбнулся. Если бы они продолжали заниматься только преступным бизнесом, они бы так не беспокоились. Но за долгие годы они превратили свои грязные деньги в легальные предприятия, стоящие не меньше миллиарда… И кем бы они сейчас ни были, эти люди владеют организацией наравне с другими.

А это можно сделать. Это просто вопрос времени.

* * *

Он взглянул на часы и вспомнил о Хельге. Шелби страшно нуждался в ней, но нужно было дождаться звонка о парне с татуировкой, купившем иностранные патроны.

Звонок раздался через пятьдесят минут. Татуировка была сделана здесь, в Нью-Йорке. Клиенту было около тридцати, он хотел вытатуировать звезду, внутри которой стояли буквы: наверху «ДС», внизу «ЗВ». Звезда похожа на старый образец звезды шерифа. Когда он снял рубашку, оператор, наносивший рисунок, заметил у него на спине шрамы от пулевых ранений — на левом плече и справа пониже.

Марк позвонил Реми и тот, после короткой беседы, предположил, что буквы обозначают «Уполномоченный шериф» и «Западная Вирджиния», а парень, вероятно, из-за ранений покинул службу, но настолько гордился своей работой, что решил оставить по ней пожизненную надпись. Проверить все это не составит труда.

Сказав Реми, чтобы он и занялся этим, Марк позвонил Хельге и сообщил, что выезжает.

Выйдя обычным скрытным путем, он думал о том, какое прекрасное и жгучее тело ждет его.

* * *

Берк вынужден был ждать до шести часов, когда придет Мирон Берковиц.

Юрист был высоким и очень худощавым парнем, который начал потеть от страха сразу же, как только Джил предъявил ему значок. Мирон постарался быть гостеприимным и пригласил его в свой кабинет. Он выглядел весьма удивленным, когда Джил согласился выпить предложенное.

Усевшись наконец, Берковиц попытался выглядеть деловым и поинтересовался:

— Итак, сэр, чем могу быть полезен?

— Ваша тетка говорила, что вы распоряжались имуществом ее мужа после его смерти.

— Да, действительно, это так. Конечно, после него осталось немного…

— Я просмотрел бумаги в ящике.

— К счастью, мой дядя был застрахован.

— Вы все внесли в список?

Мирон не стал долго раздумывать.

— Все.

— Если они выпускали порнофильмы, то как продавали их?

Вопрос не застал юриста врасплох. Очевидно, он знал, чем занимался его родственник.

— Верно, в прокат они их не пускали. Они не были настолько хороши и, кроме того, в кинотеатрах с новой цветной и озвученной порнографией его произведения выглядели несколько устаревшими. Но он продавал пленки поштучно любителям и поэтому держался в деле. — Мирон сделал паузу и смутился. — Я до сих пор не могу понять его.

— Что понять?

Мирон пожал плечами и отпил из стакана.

— Как он мог думать о покупке загородного дома и нового автомобиля? На это у него никак не набиралось.

— Может, это была его голубая мечта?

— Не думаю, — уверенно заявил Мирон. — Мой дядя не тратил время на фантазии. Он говорил мне, что собирается переехать в новый дом за город и просил выяснить цены на машины. Он хотел купить большую машину.

— Когда?

— За неделю до гибели.

— И откуда, по-вашему, он ждал поступления денег?

Мирон выглядел малость встревоженным.

— Может, он отснял хорошую картину?

— Вы думаете совсем о другом, — заявил Берк.

На этот раз Мирон не мог смотреть ему в глаза.

— Говорите! — велел Берк.

— Может быть, он заснял кого-нибудь, кто должен был хорошо заплатить за пленку со своим изображением?

— Это так?

Мирон медленно опустил голову, как бы соглашаясь.

— Такое однажды было в Бостоне. Кое-кто хотел заснять вечеринку, в которой участвовал. Для себя, конечно. Негатив дядю заставили отдать.

— Но он сохранил копию негатива?

— Что-то вроде этого. Но помните, это всего лишь предположение.

— Он вел рабочие записи? — поинтересовался Джил.

— Да, но в них не было ничего такого, что бы меня заинтересовало. Я даже просмотрел все его фильмы для полной уверенности.

— Думали взяться за дело самому? — ехидно улыбнулся Джил.

— Разумеется, нет!

— Но где-то вы все же обнаружили противоречие, не так ли?

Мгновенная вспышка в глазах Мирона убедила Берка в своей правоте. Он продолжал смотреть на юриста, его выражение лица не сулило ничего хорошего. Мирон глотнул из стакана и неуверенно произнес:

— Была накладная на что-то, чего я не нашел.

— На что?

— Мистер Берк, я юрист, а не фотограф.

— Не шути со мной, парень! Ты уже обо всем сказал, все написано на твоей физиономии.

— Это… это устройство для микрофильмов.

Джил еще раз улыбнулся и отставил стакан в сторону. Когда он поднялся, Мирон спросил:

— Это все?

— Все. По крайней мере, с тобой, — буркнул Берк.

Очутившись на улице, Берк взглянул на вечернее небо и ощутил на лице дождь. Это не были те снежинки, о которых он думал прошлой ночью, но все же… Все это висит над его головой и готовится спуститься вниз.

Идя по улице, он разложил загадку на составные части и на каждую налепил ярлычок. Берковиц и Менуот, фотографии трупов, Марк Шелби, очутившийся рядом. Зачем Шелби использовать или убивать фотографов? И все же Берковиц закупил оборудование для производства микрофильмов и ожидал получить кучу денег. По теории все складывается очень просто.

Трудности начинаются с ввода в действие Теда Проктора.

Джил нахмурился и еще раз перебрал в уме известные факты. Если Проктор каким-то образом узнал, что Берковиц должен получить кучу денег, и подумал, что он уже получил их, он мог решиться на ограбление, которое превратилось в убийство, а когда денег он не нашел, то решил отыграться на ломбарде. Логично… Но все же у Проктора не та натура. Он вовсе не похож на типа, который может связать два дела… или убить.

Ясно одно. Джимми Корриган не лжет, не приходится сомневаться в правдивости его рассказа о том, как он вбежал и увидел Проктора с пистолетом в руках, направленным на хозяина ломбарда. Послужной список Корригана безукоризненный, у него достаточный опыт, и он не стал бы стрелять, если бы не ощутил смертельную угрозу для своей жизни.

И еще один примечательный пункт: Корриган точно изложил факты, но тоже почуял, что здесь что-то не то. Вероятно, какая-то мелочь ускользнула от него то ли потому, что была слишком замаскирована, то ли потому, что была слишком очевидна, чтобы ее заметить.

Но что-то было, это точно.

Генри Кэмпбелл видел Марка на месте происшествия, даже если и отрицал это публично. Марк Шелби был там, но категорически отрицает это. А ведь если Шелби непричастен, то зачем ему врать?

Дождь припустил сильнее и Берк поежился. Около него остановилось такси, но он не стал садиться. Сейчас ему было необходимо подумать. Хозяйка дома, где жил Проктор, никогда не видела ни украденных вещей, ни оружия, но следователи нашли спрятанные бумажники, половина которых, как указывалось в протоколе, была украдена. Видимо, их вытащили из карманов. Неожиданная мысль вонзилась в голову Джила и он на мгновение остановился. Дождь полил еще сильнее, но по лицу Берка поплыла коварная улыбка, заметив которую, прохожие испуганно старались обойти его стороной. Берк что-то прошептал себе под нос и выбежал на мостовую ловить такси. Он назвал водителю адрес в деловой части города и откинулся на сидении.

Сержант Шнайдер уже собирался уходить, когда вошел Берк. Он бросил беглый взгляд на Джила и поспешно проговорил:

— Нет-нет, сегодня я с тобой заниматься не буду. Я спешу.

— Дружище, я не задержу тебя надолго.

— Слушай, я уже на час опаздываю к ужину. Ты что, не можешь подождать?

— Что за разговоры? Разве ты не хочешь стать героем?

— Стать героем, работая в архиве? Ты шутишь!

Берк настаивал на своем и Шнайдер, наконец, развел руками.

— Принеси мне списки найденного при обыске в комнате Теда Проктора, — попросил Джил. — Я хочу посмотреть имена и адреса тех, чье имущество у него обнаружили.

— Джил, Христа ради!..

— Давай тащи, быстро!

Шнайдер с недовольным видом поднялся с места и кивком пригласил Берка следовать за ним. Через полчаса он выложил все, что Джил от него требовал, и нетерпеливо наблюдал, как Берк просматривает одну бумагу за другой. Шесть человек заявили, что их обчистили на общую сумму в четыреста восемьдесят шесть долларов. В примечании говорилось, что бумажники и все, что осталось, были возвращены законным владельцам. Джил выписал их имена и адреса в свой блокнот.

Шнайдер в очередной раз взглянул на него.

— Все?

Глаза Берка взволнованно блестели.

— Мы все же кое-что упустили дружище.

— Что еще? — не понял сержант.

— Все заявления о кражах сделаны в два дня.

— Ну и что? Если вору везет, он может набрать и больше.

— Проктор был обыкновенным алкоголиком. Для утоления жажды четырех с лишним сотен ему многовато.

— Вспомни, как ты сам пьешь, — возразил Шнайдер. — Он вытащил их до того, как потратился. Даже при его потребности, он хотел заграбастать еще больше.

— Возможно.

— Еще как возможно! Не понимаю, Джил, чего ты начал ковыряться в этой чепухе.

— Потому что из-за такой чепухи я однажды вылетел из полиции.

Шнайдер молча уставился на Берка.

— Знаешь, что это за чепуха? — спросил Джил. — Это самая обыкновенная липа.

— И ты можешь это доказать?

— Если это окажется правдой, то да, — кивнул Джил.

То, что ему было нужно, проще всего получить не в официальном правительственном бюро, а в газетном агентстве. Сидевший там парень томился от безделья и рад был проводить его в нужную комнату и подобрать необходимые материалы.

Парень взглянул на индексы и протянул Джилу нужные листы.

Берк прочитал их и вернул парню.

— Нашли, что хотели? — осведомился парень.

— Благодарю, все в порядке, — улыбнулся Джил.

Он вышел на улицу и дошел до угла под дождем, который лил из темных туч, скрывавших вершины небоскребов.

Джил был один на улице и, несмотря на ливень, улыбался. Двое суток тогда лил дождь, как и сегодня, а в такую погоду карманники не работают.

Глава 12

Стрельба началась в Майами через два часа после прибытия партии оружия в автомобильный магазин Вигаро. Ни Вигаро, ни Герман-Германец не затруднили себя проверкой груза, вернее, источника поступления груза, полагая, что это устроил Моу Пил.

Они даже не удосужились прикинуть, что стоимость полученного ими оружия намного превышает сумму, выданную Пилу.

Один вид гранат, армейских полуавтоматов в смазке и ящиков с боеприпасами был столь изумителен, что они думали лишь о власти, которой добьются с помощью всего этого.

Герман-Германец видел новый порядок и себя на месте главы державы, которая возникнет на полуострове. Но еще более приятной была ему мысль о расправе над Папой Менесом, кого он ненавидел до зубовного скрежета. К несчастью для двух солдат, присланных правлением, они, выследив и прикончив одного из людей Германа, не удосужились как следует замести следы. Они не обратили внимания на пятнадцатилетнюю девчонку, ехавшую на мотороллере и обнаружившую их пристанище. Граната, брошенная в окно жилой комнаты домика, где они остановились, избавила их от дальнейших ошибок. Другая группа солдат подъезжала к закусочной, где, по слухам, в это время должен был обедать один из главарей штаба Германца. Эта группа была расстреляна перекрестным огнем трех резвых автоматчиков. В живых остался только водитель, а два пассажира превратились в кровавое месиво.

Это было потрясением для организации, которая считала, что для подавления мятежа достаточно нескольких часов, и теперь осознала, что противник, чье выступление казалось преждевременным, гораздо серьезнее, чем они полагали. Он действовал на своей родной территории, которая была абсолютно необходима для работы Синдиката. У него было все необходимое снаряжение для обороны и наступления, были люди, умевшие обращаться с оружием, и на волне успеха у этого врага могли появиться новые союзники. Но что самое главное, враг умел наносить удары и при этом был незаметен. Смелыми ударами в разных городах страны он уже уничтожил значительную часть лучших людей организации, действуя так неожиданно, что не было никакой возможности защититься.

Правление не могло понять, как недосмотрело и недооценило этого типа Германа-Германца. Каждый обладающий в какой-то мере чутьем уже давно бы заметил его способности и либо стал бы их использовать, либо уничтожил бы его.

Флорио Принс напомнил об инциденте, когда Папа Менес избил его и вышвырнул из Нью-Йорка. После некоторого обсуждения они решили, что косвенная вина падает на Менеса, из-за него рушится то, что они столь тщательно строили. Поэтому, несмотря на то, что Папа — глава целой организации, члены правления согласились, что если он целиком не искупит свою вину, его пригласят потесниться.

Не сообщив Папе Менесу, что именно он является инициатором такого решения, Флорио Принс передал ему мнение правления, про себя удивляясь спокойствию старика.

Но Папа Менес вовсе не был спокоен. Он сосал незажженную сигару, чего не делал уже много лет, глаза его рыскали по шести капо, собравшихся в дальней комнате «Ред Долфин Грил», излучая бешенство, потому что восстание, подобное этому, должно подавляться на местном уровне. К этому делу незачем привлекать главу всей структуры. Он не заметил и даже не осознал, что главной причиной его гнева было не это, а страх, что Майами — не ответ на все вопросы, что где-то уже лежит оружие, которое готовится поймать на мушку его череп. Он вспомнил Вика Петрочини, Тедди Шу, Слика Кевина, Стенли Холланда и других, и струйка пота бежала по его остеохондрозному позвоночнику. Он был рад, что никто не видит под пиджаком этого признака страха.

Ему сообщили подробности обстановки, число людей и возможные направления атак. Все должно произойти в рамках организации, иначе политические последствия будут плачевными, поэтому никаких отрицательных контактов: сотрудничества ждать не приходится. Полиция может убрать их столь же быстро, как они уберут людей Германа. Кроме того, всегда остается вариант, что ФБР найдет разумным вмешаться и усилить местную полицию.

Но Майами не был незнакомым для Папы. Полжизни здесь был его второй дом. Он знал в городе каждую улицу, каждый дом, а эти вещи постоянны. Они расширяются, обновляются, но в основе не меняются никогда. Единственное, что изменяется, это люди, в этом-то и причина всех треволнений.

Совещание продолжалось немногим более четырех часов, а когда закончилось, собравшиеся начали высказывать похвалы гению Папы Менеса, осознав, что он не зря глава, полностью понимая, как он достиг своего положения, и уже жалея тех, кто бросил вызов его авторитету.

Благодаря своему возрасту и положению, Папа не должен был принимать прямого участия в операции, но она должна проходить по намеченному плану, детально разработанному им. Он же будет руководить, внося в схему по ходу дела необходимые изменения.

Когда они распрощались, Папа сел в машину вместе с Микером, и они отправились обратно в коттедж. Его часть работы была выполнена и чувствовал он себя хорошо. Пусть эти подонки в Чикаго увидят, что получается, когда за дело берется специалист. Он полюбуется на них, когда они встретятся лицом к лицу. Несколько голов обязательно слетят, чтобы другим был пример, чтобы не считали, что с ним уже все кончено.

— Дерьмо! — пробормотал он.

Среди них нет никого, кто мог бы его перехитрить.

* * *

Марк Шелби выходил, когда Малютка Ричард Кейс встретился с ним в баре Вест-Сайда. По лицу Ричарда было заметно, что у него хорошие новости.

Они сели за столик в глубине зала. Когда официант принес заказанное и ушел, Шелби спросил:

— Что у тебя?

Малютка Ричард затрещал стулом и попробовал свою порцию. Пил он какую-то гадость, которую обожал.

— Полиция обнаружила район, где скрывается Шатси, все оцепила и теперь прочесывает дом за домом.

— Как они его нашли?

— Этот урод привел к себе в номер даму, а она тут же сообщила в полицию. Они не хотели его упустить, но боялись спугнуть. Все прибыли в штатском, без огней и сирен но… народу полно.

— Кому из наших ты поручил взять Шатси?

— Марти и его двоюродному брату Маку, — улыбнулся Кейс. — Они живут в соседнем доме уже четыре года.

Шелби кивнул, ожидая продолжения.

— Я велел им взять его, — произнес Кейс.

— Хорошо.

— Никто из них не привлекался, оба работают. Копы бы их не потревожили.

— А ты велел им отвезти его в Бруклин?

— Они должны его взять.

— Это неважно.

— Ты же понимаешь, Марк, что этот садист не будет ждать, пока его возьмут. И если его возьмут копы…

— Тебе известны наши шансы.

— Черт побери, ну что может знать Шатси?!

Шелби помрачнел и качнул головой.

— Подумай, Кейс. Что-то они знают всегда. Бердун был достаточно близок к верхушке, поэтому кое-что могли пронюхать и эти молокососы. Предположим, он знал что-то о Фрэнке. Предположим, он запланировал это убийство и забрал некоторые бумаги Фрэнка.

— Марк, француз не вел записей.

Шелби прищурился и пристально взглянул на Кейса.

— В этом нельзя быть уверенным.

— Положим, ты прав.

— Докладывай дальше. Ты собираешься в деловую часть города?

— Да. По-моему, назревают какие-то события. Закопошился Джил Берк, а Ледерер от него сходит с ума. Он добился и получил несколько человек в свое распоряжение, и прокуратура не может остановить его.

— Для чего?

— Он не сказал, поэтому Ледерер и бесится. Этот тип предпримет все возможное, чтобы утопить Берка, несмотря на то, что сам вывел его в главенствующую роль.

Шелби крепко сжал стакан и грязно выругался.

Берк — единственный человек, которого он по-настоящему боялся. Этому копу все нипочем. Берку дали что-то действительно стоящее, а он все равно продолжает копаться в старье. В общем-то, Марку тревожиться нечего. Он полностью замел следы, а ушедшие годы завершили работу.

— Начхать на Берка! — заявил он.

— Не стоит его недооценивать.

Шелби понял, что Кейс скажет больше, и ждал.

— Помнишь копа по фамилии Корриган?

— Да.

— Берк разговаривал с ним, а после заглянул в ломбард.

— Он и раньше там был, помнишь? Что он может разнюхать спустя столько времени? Ты думаешь, ему расскажут что-нибудь стоящее? Сомневаюсь.

— Берк способен нажать на кого угодно. Он никогда не отличался особой деликатностью.

— Ты полагаешь, что он устроит нам неприятности?

— Вспомни, что он сделал с Бенни и Клафако восемь лет назад. Он сохранил штату массу денег, а они не смогли доказать, что он сбросил их с крыши.

Шелби отставил стакан и в задумчивости потер лоб.

— Знаешь, может, ты и прав. Этот парень — наша болячка. Пожалуй, нам стоит убрать его.

— Конечно… Пусть Берк воспримет это, как должное.

— Не обязательно. Он достаточно нахватался, чтобы это выглядело чисто. На этот раз его стоит шлепнуть.

— Не нужно рисковать, Марк.

— Когда я решил отдать приказ, не стоит меня отговаривать.

— Ладно, — расстроился Кейс, — сейчас командуешь ты, но вряд ли это понравится Папе Менесу.

— Папа слишком занят своими делами, чтобы беспокоиться о такой мелочи.

Неуверенный голос заставил его почувствовать себя неуютно, и он заерзал на стуле. На счету Кейса было несколько трупов, и это отнюдь не придавало ему уверенности — это было уже давно, когда он был совсем молодым. Теперь его не привлекали к таким делам. Его связь и участие в организации были столь законспирированы, что никто не мог и предположить о сотрудничестве двух сил.

Он пожал плечами и предложил:

— Лучше я позвоню Марти, как он там с Шатси и полицейскими. Ты приедешь в Бруклин, когда мы возьмем его?

— Нет, если его придется допрашивать, Ричард, — улыбнулся Марк и увидел ужас на лице Кейса, понявшего, что ему предстоит.

— Это твоя работа, — заявил Кейс. — Я ведь сейчас только мальчик на побегушках.

— Малютка Ричард, ты всегда был примерным мальчиком, — поддразнил его Шелби.

Он подождал ухода Кейса, взял телефон и набрал номер в Майами. С минуту слушал, зловеще улыбаясь, затем резко произнес: «О'кей!» и повесил трубку.

Папе Менесу приходится тяжело, не то, что раньше. Сказываются годы, а он не замечает этого. Юнцы должны подорвать его пьедестал и, если он не падет сам, правление, не понимая того, поможет его свалить. Оно не прощает малейших неудач даже своим членам. Поэтому правление тоже внесет свой вклад, а когда он, Первый Гладиатор, достигнет вершины, никто не выступит против него. По крайней мере, никто из командующих отрядами солдат. Сила и власть будут у него в кулаке, а остальное — мелочи.

На квартире у Хельги, замурованные в воск простой свечи, были цифры, факты и подробности, которые крайне упростят его задачу. Цифры дадут ему доступ к швейцарским вкладам, факты и подробности предоставят возможность воздействовать на все области истеблишмента, где появится необходимость действовать или подкупить кого-нибудь. Дополнительная информация, переданная нужным властям, уничтожит любую оппозицию, которая решится выступить против него.

Оставался еще один вопрос, который требовал первоочередного решения. И его нельзя доверить никому, кроме себя. На этот раз не будет промахов, не будет необходимости поднимать общественную бурю, чтобы вывести Берка из игры. На сей раз он навечно загонит Берка на место, в шестифутовую яму в земле.

Пока Марк Шелби с удовольствием размышлял над этим, в Майами прибыл с Запада еще один грузовик. Полдороги у водителя были неприятности с двигателем, но из-за необычности груза он не мог доверить ремонт посторонним и был вынужден устранять неполадки сам. Он вовсе не был плохим механиком, но дело было в том, что у него не хватало нужных инструментов и приходилось черт знает чем обходиться. Он не знал, как установлен взрыватель, и совсем не хотел случайно включить его. Чертова машина еле двигалась, когда он прибыл на место, где должен был оставить ее… Водитель вылез из машины, вернулся на два квартала, вышел на шоссе и зашел в телефонную будку. Он позвонил, куда приказал Бердун, затем набрал номер таксомоторной компании. Через полчаса он уже сидел в междугороднем автобусе, мчавшемся на север, и просматривал газеты, к которым не прикасался четыре дня.

Прочитанное потрясло его. Бердун мертв, и водитель не знал, кто теперь будет его боссом.

Сукин сын! Он должен был мчаться быстрее, чем когда-либо. Когда грузовик грохнет…

Глава 13

Дождь вроде бы кончился, но подул свежий ветер, перемешивая в ночном небе темные клубящиеся тучи. Резкие вспышки молний вспарывали темноту, и Элен Скенлон видела их отражение в глазах Берка. Последний час он витал где-то так далеко, что совсем не замечал ее.

«Точно как отец», — подумала она.

Когда Билл Лонг оторвался от телефона, на котором висел минут пятьдесят, он выдвинул стул, устало плюхнулся на него и протянул Берку листок бумаги. На листке значилось единственное имя и больше ничего.

— Знаешь его? — осведомился Лонг.

— Да, знаю, бывший уполномоченный шериф. Ушел в полную отставку после ранения. А что?

— В него стреляли еще раз и теперь он ушел навеки. Похоже, кто-то пытался схватить его, но не ожидал отпора. Он уложил двух нападавших и, вероятно, ранил третьего, которому удалось уйти. — Лонг замолчал, несколько секунд всматривался в Джила, потом добавил: — В кармане у него была твоя карточка.

Берк не выразил никаких эмоций.

— Я был начальником охраны. Парень обратился ко мне насчет работы. Я дал ему карточку и объяснил, куда идти.

— Джил…

— Что?

— Дерьмо, и больше ничего, вот что! Зачем его ухлопали? Ты можешь это объяснить?

Берк с серьезным видом посмотрел на друга.

— Наверное, нет.

— Нашли его жилье. В шкафу у него оказались три необычных «автоматика», заряженные и упакованные, словно предназначенные для отправки.

— Насколько я знаю, он по-прежнему носит звезду шерифа. А по законам его штата это оружие вполне может принадлежать ему. Проверь это.

— Пожалуй,проверю.

Лонг хотел сказать что-то еще, но в этот момент подошел официант.

— Вас к телефону, капитан.

— Спасибо за все, еще увидимся, — попрощался Лонг.

Как только он ушел, Элен вынула руку из ладони Джила.

— Ты не сказал Биллу о своей причастности к этому. Что это значит, Джил?

— Да? — буркнул он, глядя ей в глаза.

Элен показала свою ладонь и он увидел, что его пальцы оставили на ней белые пятна в тот момент, когда Лонг протянул ему листок.

— Ты сразу же так отреагировал. Мне было немного больно. Это удивило меня. Я полагала, что ты неспособен на эмоции, когда дело касается работы.

— Он был моим большим другом, но я не сказал этого Биллу. Потеря такого парня и вызвала эмоции.

— Вряд ли ты полностью запудрил ему мозги.

— Я и не пытался.

— А ты не думаешь, что сотрудничество…

— Плевать мне на сотрудничество! Когда работаешь в команде, все там думают одинаково, а я остаюсь собой. — Неожиданно он увидел Билла Лонга и умолк. — Что случилось?

* * *

Рослый коп оперся о стул, руки его дрожали. Ненависть и дикая злость исказили его лицо так, что он не мог произнести ни слова. Затем он сделал два глубоких вдоха и немного успокоился.

— Мы упустили Шатси. Мы перекрыли весь район, все оцепили, собирались взять этого сумасшедшего недоноска, а его там не оказалось. Мы нашли только труп с перерезанным горлом и вырезанным пупком. Черт побери! Эти маньяки так дьявольски хитры, что…

— Чей труп?

— Марти Стеклера, парня, который живет поблизости. Работает в Бруклине. Ни приводов, ничего. Вероятно, он просто зашел туда и нарвался на Шатси.

— Есть мастерская Стеклера, Билл. Он держит ее на паях. С кем?

— Говорят, у него двоюродный брат.

— Мак… не то Ферро, не то Верро.

— Точно, Ферро. Откуда ты знаешь?

— Это мой старый район, Билл.

— Думаешь, Шатси прибрал и этого Ферро?

— Думаю — наоборот, Ферро прибрал Шатси.

— Но как они ускользнули?

— Ты забыл, где родился, дружище. Эти старые дома, как крысиные норы. В них есть такие входы и выходы, что трудно за всеми уследить.

— Может, ты знаешь, куда они направились?

— Может, и знаю.

— Берк!

Джил изогнул губы в тонкой усмешке.

— Стеклер работал на старом складе в Бруклине, принадлежащем ранее старинной семье Статто. Это установлено давно, но склад по-прежнему пригоден для преступных делишек.

— Полагаешь, что Шатси…

— Они сошлись, но Стеклер промахнулся, а Шатси нет. Его ошибкой было резать труп в этот момент. Тут-то его, наверное, и оглушил Ферро, а потом забрал с собой.

— Черт побери! Зачем? Почему бы его не пристрелить или прирезать на месте?

— Они захотели побеседовать с ним. Они не желают рисковать.

— Да-а… — протянул Лонг. — Ты едешь?

— Не сейчас, Билл.

— Послушай, но Ледерер…

— Плевать на это дерьмо! Сколько раз повторять тебе это?

— А куда ты собираешься?

— Домой, я промок. После этого, по всей вероятности, наведу кое-какие справки для оправдания своего нахождения в рядах блюстителей законности и борцов с преступностью.

Лонг долго и печально смотрел на друга.

— Знаешь, я отказался от отдыха, чтобы помочь. Могу лишь сказать: ну и черт с ним!

Берк подождал его ухода, оставил на столике счет и последовал за Лонгом.

Несколько минут, пока не поймал такси, он прятался под полотняным навесом. Наконец, они сели в такси, и он назвал водителю свой адрес.

Ни он, ни Элен не проронили ни слова, пока не вошли в квартиру. Джил переодевался в сухое, а Элен от нечего делать, включила магнитофонную приставку к телефону. Странный голос, явно старческий, произнес отдельные несвязные слова, затем назвал несколько чисел и под конец захихикал.

Она перемотала пленку назад и включила снова.

— Это код, — пояснил Берк.

— Важное сообщение?

— Возможно. Может, это то, на что я потратил уйму времени.

— Ты ничего не расскажешь мне об этом?

— Нет. — Он кончил переодеваться и повернулся к Элен. — Обижаешься?

Она слегка пожала плечами.

— Так же поступал и мой отец. Он не хотел, чтобы мать волновалась. Куда ты собираешься?

— Собираюсь кое-кого попугать, моя сладкая. Это касается только меня. А ты останешься здесь до моего возвращения.

— Но…

Он подошел к ней, его пальцы нежно коснулись ее ладоней.

— Мы дошли до этого, Элен, и пусть это длится, насколько нас хватит. У меня паршивая работа и лучше ее делать одному.

— Джил… Джил… — Она улыбалась, но в глазах блестели слезы. — Я люблю тебя, Джил. Будь осторожен. Ради меня…

— Я живучий, как черт.

— У тебя страшные и отвратительные враги.

— Ими нужно уметь управлять, — проронил он, нагнулся, поцеловал ее влажные губы и одновременно погладил волосы. — Я быстро.

Резкий телефонный звонок прервал их затянувшееся прощание. Он взял трубку и услышал голос Лонга.

— Берк… давай быстро сюда. Патрульная машина будет ждать тебя внизу.

— Вы взяли Шатси?

— Лучше, чем Шатси, вояка. Лети сюда, пока нет Ледерера. Сможешь кое-что узнать. Никто из его парней не знает этого гнусного местечка.

— Старый коп может сказать ему.

— Да, но здесь уже новый, что мне и надо было сделать. Давай, шевелись, старая черепаха.

— Шевелюсь, — он положил трубку и схватил плащ. — Запугивание на время откладывается.

— Мне все равно ждать?

— Если ты будешь ждать, я быстрее закончу дела.

— Буду…

* * *

Странное дело, он мог засунуть в дыру палец на всю длину, но совершенно не было больно. Лишь по краям раны создалось необычное ощущение, будто иголочками покалывало, а в глубине не чувствовалось ничего, и Шатси радовался этому.

Он кашлянул и на миг прислонился к стене дома. Он по-прежнему ощущал его в кулаке и еще раз взглянул — похоже на простой кусок жира. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, что же произошло со вторым, но так и не вспомнил.

Ну и дураки же жирный Кейс и второй парень. Они, наверное, думали, что с ним уже покончено. Он помнил неожиданный удар по голове, когда возился в комнате с тем типом, что бросился на него с дубинкой. Хотя он и потерял сознание, но, очнувшись, оказался хитрее их. Он пришел в себя на полу автомобиля, и Мак тут же хотел прикончить его, но Кейс не позволил. Дважды этот недоносок вгонял ему в ногу нож, чтобы посмотреть, не очнулся ли он, но Шатси даже не дернулся, а когда Мак возобновил перебранку с Кейсом, Шатси выхватил из-за голенища пружинный нож. Когда машина въехала в проход между домами, он сразу же чуть не отсек Маку голову, потом вонзил нож в грудь Кейса. Но эта тварь оказалась такой толстой, что пришлось повторить удар еще трижды, прежде чем Кейс упал. Обезображенные останки Мака тряслись на ухабах, голова вертелась на недорезанной шее, склоняясь к плечам и не доставая их. Кровища хлестала так, будто кто-то выжимал кровавую губку, но маленький пистолетик в его руке все же выстрелил в Шатси, и он ощутил удар справа чуть повыше пояса.

Когда он проводил ритуальную операцию над двумя телами, рана почти не беспокоила его. Теперь он будет действовать по своему плану. Он направится в местечко на западе. Глухой полустанок и крошечный поселок, о котором никто не знает.

Шатси кашлянул и уселся прямо на тротуар. Он слышал полицейские сирены, но они ничего не значили для него. Нащупав рану в боку, он опять засунул в нее палец. Ливень хлестал, как из ведра, и Шатси охватил озноб. Он запрокинул голову. Над ним склонились три каких-то лица, но постепенно расплылись в неясные овалы. Шатси завалился на землю.

Четырех машин с полицейскими и ливня оказалось достаточно, чтобы сдержать любопытство прохожих. К тому же, это был нежилой район и лишь несколько человек захотели узнать, что произошло, но так как ничего интересного не было видно, они направились своей дорогой. Единственный человек, знавший о разнообразной деятельности склада, позвонил и побеспокоил начальство.

Джил Берк отошел от двух трупов, накрытых клеенкой, и ждал, когда их заберет машина из морга. Служащий морга в униформе покачал головой. До сегодняшнего дня он полагал, что повидал в своей жизни все.

— А с этим что? — спросил его Джил.

— Мертв. Мертвее не бывает. Немного пожил, но шансов у него не было. Убийца сделал ему в животе солидное месиво. Знаете, что у него было в руках?

— Знаю.

— Сукин сын! Что он собирался с этим сделать?

— Думаю, вы пришьете все на свои места. Скажу вам по секрету покойный обожал жареные пупки.

— Прекрасно! Просто великолепно!

Джил услышал за спиной шаги капитана Лонга и напряженный, злой голос Ледерера. Он обернулся, чтобы в который раз спокойно взглянуть им в глаза. Прежде чем Ледерер разразился проклятиями, Джил спросил его:

— Что вы думаете по этому поводу?

— Это не для общественности, — уклонился от ответа помощник прокурора.

Берк ухмыльнулся. Два журналиста уже разговаривали с людьми, выехавшими на следствие. Добились, правда, немногого.

— А куда вы собираетесь девать мистера Кейса?

У Ледерера перехватило дыхание.

— Мистер Кейс весьма видный общественный деятель, — злобно прошипел он. — В машине у него оказался радиоприемник, и когда сообщили о проделках Шатси, он поднялся, как по тревоге.

— Неплохо, — согласился Берк.

— Его машину видели невдалеке от того дома. Когда беглецу потребовалась машина, он принял решение.

Берк закурил сигарету и расхохотался.

— Мистер Ледерер, какой дурак клюнет на это?

— Джил…

— А ты, капитан, не клюнешь на это, верно?

— Нет, но мы думаем, что кто-нибудь да клюнет.

— Ричард Кейс был брешью в нашей службе безопасности, — сурово заявил Берк. — Во сколько нам обойдется раскрытие его связей с мафией?

— Возможно, не так уж и дорого, — произнес Лонг. — А может, лучше спустить это дело на тормозах?

— Дерьмо! Сейчас разваливается вся их структура, а ты хочешь работать, не снимая лайковых перчаток?

— Послушай, Джил, что бы мы ни собирались делать, ты, дружище, не нервничай.

— Ладно, не буду. Но что теперь? У нас хватает данных, чтобы потревожить их вождей. Что будем делать?

— Позиции у нас прочные. Мы пойдем домой, выпьем, и пусть все великие умы соберутся и вынесут официальное решение, издадут приказы и все, что от них еще требуется, и попытаются не поднимать волны.

Берк взглянул на друга.

Капитан чувствовал, как по спине катятся холодные струйки. И это был не дождь. В такие редкие моменты особенно сильных сомнений Билл Лонг вспоминал о заметках в газете, выпускаемой где-то в Южной Америке, и его мозг анализировал подробности последних месяцев. Наконец, в его глазах появилась суровость.

— Выполняй, что я приказал, Джил.

* * *

Когда Германец получил сообщение, он послал двух своих наименее ценных болванов привезти грузовик. Он был не настолько глуп, чтобы не видеть в этом ловушки врага. Когда они все же доставили грузовик в заранее обусловленное место, Германец взглянул на него и сказал трем своим лейтенантам:

— Как вам нравятся шутки Моу Пила? Этот сукин сын, не понимаю, каким образом, очистил весь склад.

— Интересно, почему он нам не позвонил?

— А зачем? Его задачей было достать все и переправить.

— Моу должен был приехать сам. Он должен сопровождать такой ценный груз.

— Дурак! Моу больше, чем простой солдат. Он двигатель.

Но лейтенант не мог оставить это просто так. Все обязано быть белым или черным, без примеси серого, иначе ему становилось не по себе и руки начинали что-то искать.

— Не нравится мне это, Герман, — заявил он.

— Что не нравится?

— Каким образом к нам попал сначала тот грузовик?

— Смотри, у него же барахлит движок!

— Ты веришь, что это грузовик от Моу?

— Гляди сам! Я отсюда вижу железки. Я узнаю снаряжение, понял? Давай проверь, и если все в порядке, отгони его назад к отелю. Когда ты появишься, мы распечатаем грузовик.

— Конечно, Герм, но куда делся Моу?

— Может, он добывает еще партию оружия? Черт его знает! Все равно он вернется рано или поздно.

Через двадцать минут грузовик свернул в проход. Его тянул за собой старый четырехдверный «седан». Когда дорога пошла под уклон, их бамперы нежно звякнули и, наконец, машины замерли позади старенького отеля, где сейчас размещался штаб быстрорастущей армии Германа. Переезд штаба из старого места произошел тихо, быстро и незаметно. А в этот самый момент шестеро налетчиков Папы Менеса наступали на дом, где недавно располагался штаб Германца. Они так и не поняли, что оружие людей, находившихся в доме, принадлежало полиции, которая проверяла опустевшее здание и при начале стрельбы вызвала по радио подкрепление.

Через десять минут отряд Папы Менеса был полностью уничтожен.

Затем был уничтожен целый квартал города. Солдаты Германа-Германца вынесли из грузовика лишь четыре ящика, радуясь новым смертоносным игрушкам, думая о власти, захваченной с помощью стали и пороха.

Когда же подняли роковой ящик, столб пламени и дым, вырвавшиеся с ужасным грохотом, разрушили весь квартал. Безумная сила расшвыряла горящие балки по соседним кварталам, где сразу начались пожары. В какую-то микросекунду армия Германца перестала существовать.

Через полминуты новость об уничтожении отряда Менеса была передана в эфир, а спустя еще пять минут шатающийся и задыхающийся сторонник Германца заявил, что все потеряно, потому что Папа уничтожил их всех.

В Чикаго должно было через час собраться правление. Все уже знали, что произошло в Майами, и молча осуждали Папу Менеса за то, что он ставит под угрозу всю организацию своими глупыми выходками.

В эти минуты каждая гражданская организация, каждое правительственное учреждение готовились повести массированное наступление на подпольную империю, сидевшую у всех в печенках. Один лишь взрыв искреннего общественного негодования, и их настоящее и будущее, их семьи — все перестанет существовать.

Утешало только одно. В Майами был Папа Менес, это его операция и нести за нее ответственность должен он. Если отдать Папу легавым, публика будет довольна, а они смогут вернуться к своему грязному бизнесу.

Так как это решение было далеко не остроумным, они еще раз проявили недостаток оригинальности, ведя длинные дискуссии и нацеливая своих агентов по работе с общественностью на то, что все внимание должно быть сфокусировано на Папе Менесе, а они должны оставаться в тени.

Так или иначе, это была весьма гармоничная встреча с обильной выпивкой и пожиманием рук. Но, так или иначе, это было глупое сборище, потому что они недооценивали человека, который позволил им занять места в правлении.

Когда Папа Менес услышал о катастрофе в Майами, он немедленно позвонил Джою Грифу, который сидел напротив и немного ниже совещательной комнаты, где собралось правление. Он держал перед собой точно установленную, тщательно выверенную базуку.

При третьем звонке Джой снял трубку. Он знал, кто ему звонит, потому что ни у кого другого не было этого номера.

— Да, босс? — сказал он.

— Они встретились сегодня, Джой?

— Да, большая встреча. Сегодня собрались все.

— Ты готов?

Джой Гриф почувствовал волну неописуемого восторга. Такого в его жизни еще не бывало. Как будто попал в кипящее масло, но оно не обжигает. Хорошо, так хорошо, как не бывает даже с бабой!

Он не хотел, чтобы босс отменил приказ, заметив его волнение, поэтому попытался говорить тем же спокойным голосом:

— Абсолютно, босс. Когда?

— Ты хорошо видишь их оттуда?

— Не очень. Они сидят. Наверное, разговаривают.

— Когда они встанут за выпивкой, вот тогда…

— Будет сделано, босс.

— Удачи тебе, Джой. Не зря же тебя берегли.

— Я понимаю, босс.

Он услышал длинные гудки и положил трубку. Внизу ждет машина. В горах для него сняли домик. Деньги приготовили. Никто не сможет выследить его. С довольной улыбкой он поправил на руках резиновые перчатки, зарядил базуку ракетой, специально сконструированной для этого единственного выстрела и уселся, наблюдая за окном комнаты, где собралось правление. Выбрав подходящий момент, Джой Гриф нажал на спуск, и через мгновение вал огня ревел в комнате, где рвались шариковые бомбы, и адский взрыв уничтожил главарей преступного Синдиката.

Папа Менес был вполне доволен собой. Реконструкция империи на деле не столь уж сложная задача, и на этот раз он построит все так, как захочет сам. Он усмехнулся, чувствуя легкую дрожь в теле, и кровь быстрее заиграла в его жилах.

Глава 14

События в Майами и Чикаго привлекли внимание всей нации. Обычные программы новостей радио и телевидения освещали происшествия в спецвыпусках, прерывая для этого другие передачи.

И Марк Шелби забеспокоился. Нет, это не то слово. Он испугался, но если бы признался в этом себе, ему стало бы еще хуже. Он еще раз наполнил стакан и зашагал по комнате, глядя по сторонам и пытаясь что-нибудь придумать. Конечно, он знал, что в Майами старику будет жарко, но кто устроил этот великий взрыв? Копы точно установили, что весь грузовик был гигантской бомбой, и связали это с расширением восстания среди гангстеров. Шелби расстроено покачал головой. До сих пор он не мог прийти ни к какому заключению, не мог вынести никакого решения. Ладно, взрыв был. Он мог быть просто несчастным случаем. Сумасшедший Германец получил откуда-то взрывчатку и произошел инцидент. Это вполне подходящее объяснение. Но, по мнению полиции и общественности, это всего лишь эпизод, часть жизни мафии, и поэтому следует усилить борьбу с гангстерами.

Но даже и это его не пугало. Его пугало то, что каким-то образом был уничтожен весь мозговой центр могущественной империи. И уничтожение было проведено одним прекрасным, хорошо продуманным ударом.

Таким же ударом, как и предыдущие, но теперь удар последовал не по одному человеку. Теперь он хотел кончить всех разом и выполнил это! Откуда только этот парень получает информацию? Правление использовало эту комнату для заседаний лишь последние два месяца, снимая ее через подставных лиц. Надо было бы сменить ее на этот раз, но кто-то уже установил ствол как раз в то самое время, когда они только начали вырабатывать решение. Кто же это?

Убиты тридцать два человека. Двое раненых в критическом состоянии и вряд ли выживут. Шестеро не смогли присутствовать по состоянию здоровья. Один просто не мог сделать это в то время… и один был очень занят в Майами.

Шелби остановился, задумался, выпил и подошел к бару за новой порцией. С минуту он всматривался в свое отражение в зеркале. Возможно ли…

Папа Менес старел и, хотя являлся официальным главой семьи, у него уже не было стальной хватки, единоличной власти, которые были у него раньше. Приходили новые люди и заполняли правление, заключали союзы, грызлись за власть и старались вытолкнуть тех, кто ввел их туда. Не раз и не два возникали слухи о том, что Менес должен уйти. Он возражал против слишком многих их дел, а они терпеть не могли вмешательства. Они лишь ждали случая.

Что ж, он, Марк Шелби, дал им такую возможность. А буквально перед взрывом Джерри Дэйс проговорил ему по телефону закодированное послание о том, что Папу Менеса решили исключить. Вся беда в том, что старые тигры умирают неохотно. Они уже не столь энергичны, не столь сильны, но за долгие годы набрались опыта, развили свои природные инстинкты и в любое время могли убить новичка, бросившего им вызов.

А Папа Менес, конечно же, тигр. Черт побери, он все знал! У него есть свои каналы связи со всеми районами и он не из тех, кто может легко отказаться от задуманного. Он живуч и хитер, как все старые тигры джунглей. Нанести сокрушительный удар, подобный чикагскому взрыву, когда его хотели прижать — это как раз в его стиле.

Но… возможно ли это?

Если это так, то, следовательно, Папа стоял и за остальными убийствами. Он готовился реорганизовать все по-новому, а этого организация опасалась всегда. Шелби вспомнил былые времена. Подобное было в начале сороковых годов, но Папа тогда еще не был Папой. Он был просто человеком, тигром, который все забирал и ничего не давал.

Скривив губы в усмешке, Марк Шелби долго пил. Итак, старик решил все сохранить для себя. Дьявол!

Полиция должна получить некоторые, относящиеся к взрыву подробности, которые он собирал и хранил в течение стольких лет. Папа Менес станет железным кандидатом на пожизненное заключение в федеральной тюрьме, если только не пойдет на немедленное отречение от власти, приказ о котором издаст горстка уцелевших глав семей.

— Бедный Папа, — пробормотал Шелби. — Все сделал и ничего не знает. Черт с ними! Теперь почти всех убрали, и он, Шелби, сидит, как король. Он один знает жизненно важные детали сложного механизма организации, и если кто-нибудь проявит недовольство, есть подробности, с помощью которых они выпадут из строя прямиком в безымянную могилу или в камеру усиленного режима.

Шелби допил и подмигнул своему отражению в зеркале. Он чувствовал себя отлично. Он все рассчитал и ошибки быть не должно. Он хотел налить еще, но отодвинул стакан и заткнул бутылку пробкой. Выпивка — последнее дело, когда такой праздник. Что он хотел, так это рослую блондинку. Когда он одержит победу, то, пожалуй, скажет ей, кто он на самом деле, и введет ее в свой дом, где они будут жить так, как он давно мечтал и хотел.

Шелби потянулся к телефону, чтобы позвонить Хельге, но замер, едва палец коснулся диска. В такую «жару» за всеми следят особенно зорко. Пусть Хельга попостится несколько дней, пока все уляжется. Он протянул руку к бутылке, выпил еще стакан, потом еще один и уселся, думая о том, когда позвонит Малютке Ричарду. До сих пор ничего не слышно о том, что они сделали с Шатси — взяли или убили. Со склада никаких новостей, но скоро они должны позвонить. Остается только ждать. Он всегда ощущал подавленность, когда инициатива принадлежала не ему.

* * *

Приняв решение, Папа Менес все устроил за каких-то полчаса. Он ехал на заднем сидении, впереди сидели Арти и Луиза — их новая любовница. На боковой улочке Майами они поменяли машину, забрали единственный чемодан с личными вещами Папы и направились в Джексонвиль на севере штата. Хотя его имя упоминалось в каждом выпуске теленовостей, комментаторы считали, что он пропал без вести или убит. Их еще не остановил и не опознал ни один полицейский.

В аэропорту Арти купил Луизе билет первого класса в один конец до Нью-Йорка, сказал ей, где остановиться, пока они не прибудут, и дал пятьсот долларов бумажками, чтобы она не скучала во время поездки.

Она хотела ехать с ними в машине, но Папа помнил, как был схвачен старый Томми Хэйзлтон в деле Мани Экте, и не решился попадаться им в лапы, перевозя какую угодно даму за границу штата, неважно, сколько ей лет. Когда они вновь оказались в машине, Арти спросил:

— Босс, я ничего не хочу сказать, но ты уверен в этой бабе?

Он мог запросто схлопотать по зубам, но на этот раз Папа лишь улыбнулся.

— Когда я перестану разбираться в женщинах, то вернусь к своей жене. Эта козочка просто влюбилась в меня.

Арти неохотно кивнул. Он тоже заметил взгляды, которые она бросала на старика, и то, как вела себя с ним. Пожалуй, она не притворялась. Он недоумевал, почему старик выбрал для нее такой маршрут.

— Конечно, босс, но если кто-нибудь что-нибудь начнет говорить, то…

— Кто это может жаловаться? — с издевкой рассмеялся Папа.

Арти молча усмехнулся и повернул ключ зажигания. Он выехал со стоянки, вернулся на шоссе и устремился на север. Эту часть своей работы он любил больше всего — ехать, слушать музыку, думать о похотливых бабах и всяких их штучках. Он будет ехать, не превышая установленной скорости, останавливаясь лишь для заправки и перекусить, а старик пусть себе спит сзади. Предстоял двадцатичетырехчасовой пробег и он будет наслаждаться каждой его минутой, особенно когда увидит, как забирает какого-нибудь сосунка полиция за нарушение правил движения. Да, сэр, каждый, нарушающий дорожные правила, должен отвечать по закону. И поделом! Арти довольно хмыкнул и хлопнул себя по карману, где лежал бумажник. За всю жизнь у него никогда ничего не было, даже стояночного талона.

Папа сзади него вовсе не спал. Глаза его были закрыты, он перебирал в уме события, и они всплывали перед ним, как кадры в кинофильме. Временами это были документальные съемки, потом их сменял вымысел, который помогал разбираться в происхождении некоторых сомнительных фактов и в настоящем положении дел, затем он все прерывал и начинал разбор сначала. Определить начало было непросто. Все начиналось вовсе не с неожиданных убийств главарей Синдиката, все начиналось задолго до этого. Нужно было все рассчитать и запланировать, начиная с первого трупа и до странной катастрофы в Майами…

Все были чертовски уверены, что за все отвечал Германец, а эта лошадиная морда только и сделала, что воспользовалась моментом. У него, конечно, была артиллерия, но ему лучше было не трогать ее из-за возможных неприятных последствий. Что самое пикантное, так это взрыв, наделавший такой шум в городе. Это мог быть несчастный случай, но все несчастные случаи требуют тщательной подготовки. Он чувствовал, как чья-то рука мешает все карты. В тщательную подготовку Папа Менес не верил, точнее сказать, сначала не верил, а потом убедился в своей ошибке. Если бы он не верил в нее до сих пор, правление уже сейчас свалило бы его, но зная, как удачно он сыграл роль старого, никуда не годного дурака, которого необходимо убрать, Папа был спокоен.

Итак, кому принадлежит эта таинственная рука? Во-первых, кто еще сохраняет власть? Осталось немало народу, но следить надо за Марком Шелби. Кто, кроме самого Папы, знает работу всей машины? Из живых один лишь Марк Шелби.

Папа угрюмо усмехнулся и откинул голову на подушки. Он сам любил играть в такие игры. Впереди еще длинный путь, и он сможет перебрать все пункты, важные и незначительные, вспомнить все, что в свое время казалось неважным, но вкупе с остальным вдруг оказывается ценнейшим свидетельством. Первый Гладиатор станет последним.

* * *

Отзвук взрывов на Юге и Среднем Западе давал достаточно пищи для прессы, радио и телевидения, и было вовсе не трудно повременить с вестью о смерти Ричарда Кейса и его компаньона. Их гибель пока просто выпала из поля зрения тех, кто должен распространить эту новость. Кейс уже три года как разошелся с женой, и едва ли она начнет наводить справки, а его сослуживцам и подчиненным передали по телефону, что он ненадолго отбыл. Роберт Ледерер и его команда, усиленная отборными людьми из полицейской разведки, последние пять часов сидели над протоколами, пытаясь составить подробную картину случившегося. Но несмотря на детальные отчеты, окончательная версия была сомнительней всего прочего. Не прошло и пятнадцати минут, как все уже знали о Папе Менесе. Он добровольно явился вместе с адвокатом и свидетелем, который подтвердил, что они отдыхали в хижине высоко в горах и не имеют никакого отношения к происшедшим событиям.

Берк и Лонг с кислыми лицами смотрели на Ледерера, когда он сообщал им об этом.

Наконец, капитан спросил:

— Как и насколько тщательно вы собираетесь проверять его фальшивое алиби?

Пожав плечами, Ледерер развел руками.

— До конца, но ведь мы имеем дело не с ребенком. Менес замел все следы. Я не слишком уверен, что он непременно лжет и должен быть уличен. Не исключена возможность, что он говорит правду.

— Чепуха! — Резкий голос Берка прокатился по помещению, и все повернулись к нему.

— О'кей, мистер Берк, — произнес помощник прокурора, — каждый раз вы требуете, чтобы вам верили на слово, но где ваши доказательства?

— Доказательства? Вам-то они зачем?

— Мы хотим сделать определенные выводы из имеющихся у нас фактов, а вы, Берк…

— Ладно, обратимся к фактам. — Берк размял в пальцах сигарету и стряхнул табачные крошки. — Мы имеем дело с остатками Синдиката, охватывающего всю страну. Их лучшие люди лежат сейчас плечом к плечу в морге. Негодование общественности достигло высшей точки. Неважно, что вы предпримете против сукиных детей, но если вы будете действовать решительно, то окажетесь в выигрыше. Все сейчас находятся в политической оранжерее, где можно сорвать любой цветок. От полицейского в мундире до государственного деятеля — всех можно выдрать.

— Не разводите демагогии, Берк.

— Отнюдь. Вы знаете правду. Единственное, что всем интересно, так это связь их верхушки с легальным бизнесом. Их миллиарды, вложенные в экономику страны, составляют весьма внушительную сумму, и им очень не понравится, когда все раскроется. А теперь рассмотрим другой факт. Следующий раунд будет здесь. Дело идет к схватке, когда все достанется победителю. Ожидается страшнейшая война, когда Папа Менес и Марк Шелби соберут свои отряды. Могу поклясться, что они сейчас обзванивают всех своих головорезов. Старик пустил в ход все свои ресурсы, то же самое сделал и Шелби. Они выпустили джиннов из бутылок и смотрят, какой одержит верх. Сами они не примут в этом прямого участия, и вы никогда не получите доказательств их преступной деятельности, но твориться будет что-то адское. По сравнению с грядущим, взрыв в Майами — детская шалость.

— Не уводите нас в сторону, Берк.

Джил презрительно усмехнулся.

— Приятель, я лишь пытаюсь обрисовать обстановку. Если вы думаете, что я пускаю слова на ветер, спросите своих помощников. Далеко не все они люди типа: «Слушаюсь, сэр! Так точно, сэр!»

Ледерер взглянул на свою команду и понял, что Берк прав.

— И я полагаю, вы, конечно же, знаете, как все разрешить? — спросил он с едким сарказмом.

Берк утвердительно кивнул.

— Конечно, знаю.

— Так скажите нам, дурачкам.

— Убить их! — ответил Берк.

* * *

Лонг передал Берку пластмассовую чашечку дымящегося кофе и уселся на угол стола, уставившись в окно на городской пейзаж. Он отпил кофе. Из уголков его глаз бежали морщинки. Одна и та же мысль крутилась в голове, и он никак не мог избавиться от нее. Она все росла и укреплялась, но незаметно, как деревце в тени. Назревала неизбежность, но пока еще скрытно.

— На сегодня все? — буркнул Берк.

Не отрывая глаз от окна, капитан молча кивнул.

— Тогда я пойду. Позвоню тебе утром.

Лонг услышал его шаги и, когда Берк дошел до двери, сказал:

— Джил, постой…

— Да, Билл?

— Ты действительно сделал такой вывод?

— Какой вывод? — заколебавшись, переспросил Берк.

— Ну… что их надо убить?

Джил рассмеялся.

— Это единственное правильное решение. Ты прав, я сделал именно такой вывод.

Лонг в упор посмотрел на него. Лицо его оставалось спокойным, но глаза выдавали внутреннее напряжение.

— И ты сам собираешься пойти на это?

Пару минут Берк молчал, всматриваясь в лицо друга. Завеса пала, но перед ним все еще оставалась слишком сильная крепость.

— Да, — проронил Берк, — я обдумываю разные пути и способы.

— Надумал что-нибудь?

— Возможно. Когда я буду окончательно уверен, то скажу тебе.

Глава 15

Его осторожная разведка обнаружила за день одно событие и давала знать о себе каждые четыре часа. Марк Шелби решил, что его физическая потребность оправдывает риск, но не стал звонить Хельге. Обычным путем он покинул здание, прошел два квартала пешком, потом взял такси и назвал водителю адрес Хельги.

Марк дьявольски нуждался в перемене обстановки, чтобы потом вновь сосредоточиться. Он должен мыслить безошибочно, действия его должны быть таковыми, чтобы все шло, как по маслу. Контакт со стариком, даже когда он работал на него, всегда заставлял его беспокоиться. Беда в том, что правления больше не существует и никто не поддержит его в этой схватке. Папе Менесу известно, что организация все поручила Шелби. Теперь Папа сам был в правлении всем, чем угодно. По крайней мере, он думает, что это так. Марк взглянул на часы. Его одолевали сомнения. Марк собрал дюжину лучших стрелков, так что Папе придется попотеть. Он знал, что Папа тоже собирает своих вояк и, может быть, уже прибыл сюда с большей и лучшей армией, чем у него. Но Марк не собирался уступать ему без боя. И Папа Менес может прекрасно влипнуть в дерьмо.

На Западном побережье большинство оставшихся семей обещали поддержку Шелби. Естественно, все они поняли, что Папа Менес отдал приказ о тотальном уничтожении всех капо. И хотя они знали, что он признанный глава, они не могли больше признавать его своим правителем.

Кроме того, Шелби чувствовал, что ему доверяют, что все идет так, как он задумал. Они знали, какой хороший организатор Марк, они видели его в кругу самых избранных. Не желая покидать кормушку, они все были готовы поддержать его. Группа Среднего Запада еще кое-что сохранила, и они даже не обратят внимание на того, кто не сможет разговаривать с ними на старом жаргоне. Даже несмотря на то, что им был нанесен такой страшный удар. Ожидая столкновения, в котором затронуты их интересы, и они вынуждены будут принять в нем участие, они попытаются все же остаться в стороне, как делали всегда при схватке в верхах. Затем наступало время, когда они вручали победителю бразды правления. Вряд ли они поддержат Менеса. Шелби должен поковыряться в этих внутриорганизационных отношениях, еще не зная, как все они себя проявят, чью сторону примут. Наступил решающий момент игры, где главное — деньги. Наемным убийцам все равно, кто управляет фабрикой, лишь бы платили. Чем больше им платят, тем вернее они привязаны к тому, кто платит. Они чуют, где большие деньги. Марк учел и это. Когда они сделают выбор, он точно будет знать, кого убрать. Он уже о многом позаботился, даже о том, чтобы некоторые сведения попали в руки полиции. Тогда оппозиция рухнет окончательно и бесповоротно. И никто никогда не узнает, что это дело его рук. Несомненно, у старика припрятана пара тузов в рукаве, но «флешь-ройяля» ему не видать. Марк усмехнулся, вспомнив голос Папы Менеса, когда тот разговаривал по телефону. Конечно, старик давно уже сгнил, но по-прежнему хитер. Марк понять не мог, каким образом он сумел взорвать Германца. Хотя старик и думал, что все устраивалось очень осторожно, все явно делалось в большой спешке. Впрочем, этот взрыв совсем не относится к предстоящему делу.

Марк даже заржал, когда вспомнил о кое-каких вещах, которые он может документально подтвердить, после чего пара старых, верных ему семей окончательно решат выступить против старика. Марк вспомнил недавний разговор.

— Вы в безвыходном положении, Папа.

— Ты так думаешь? — спросил Папа.

— Естественно, Папуля.

— Ты кое-что забываешь, Марк.

— Что же я забываю? — Марк скривился, когда старик в первый раз засмеялся. Момент был явно неподходящий для шуток.

— Выходит, все ждут, когда появится сильная фигура, человек, который может взять все? — спросил старик.

— Верно, Папа.

— Кто достаточно велик, чтобы мог таким стать, и чтобы я был вынужден пытаться удержаться?

— Вот именно, Папа.

Старик опять захихикал и очень медленно проговорил:

— Ты еще и дурак. Ты думаешь, что все знаешь. Может, ты и вправду знаешь много, но ты не знаешь главного.

Шелби почувствовал дрожь в плечах, потом расслабился и улыбнулся. Папа Менес всегда так обращался с людьми и теперь пытался заполучить его… Для старика это обычное дело, но с Шелби он должен быть более деликатным.

— Что это значит? — решился спросить Марк.

Старик хихикнул.

— Если ты не догадываешься и не догадаешься через десять часов, позвони мне. Я скажу тебе кое-что, от чего у тебя поубавится пылу.

Прежде чем Марк успел что-нибудь ответить, старик повесил трубку. Марк усмехнулся, глядя на замолчавший телефон, и тоже положил трубку. Он чувствовал себя неплохо. Времена, когда старик мог безнаказанно бить его, прошли, теперь сила в его руках. Единственное, что его беспокоило, так это то, что он не мог понять намеков старика. Дьявол!

Теперь-то, наконец, стало ясно, кто устроил первые налеты на организацию. Им мог быть только один опытный профессионал, который знает обо всех и который мог нанять и обучить стрелков со стороны. Который учитывал все детали, посылая на каждое дело лишь одного человека. Не удивительно, что они никак не могли разобраться. Но первоначальное суждение, вынесенное тогда на собрании, было верным. А мотив — полная власть над организацией. Правление должно было быть узурпировано диктатором.

И Папа Менес был единственным человеком, который мог выполнить все это столь чисто. На мгновение Марк снова ощутил приступ ярости. Старый грязный сукин сын наверняка рассчитал даже то, как он, Шелби, на это отреагирует и попытается использовать.

Но что-то не так… Он по-прежнему жив и сохраняет свою власть. «Всегда что-то не так с этими переворотами, — подумал Марк. — Какая-то паршивая мелочь оказывается не на своем месте или кто-то опаздывает, или кто-то решает взять деньги, прежде чем отправиться в контору — и весь великий план рушится».

Но лучше всего, сказал себе Марк, то, что его собственные планы были разработаны и начали осуществляться задолго до того, как Папа Менес почувствовал себя в опасности и стал принимать ответные меры. При этой мысли Шелби ощутил такое удовлетворение, что даже возбудился.

Подъехав к дому, он достал купюру в пять долларов, протянул водителю и сказал, что сдачи не надо. Он надеялся, что Хельга приготовила для него какой-нибудь новенький сумасшедший сюрпризик. Эта ночь не должна походить на предыдущие.

Это будет удивительная ночь.

Когда он повернул ключ в замке и открыл дверь, то понял, что это будет самая дикая ночь из всех им испытанных. Хельга спрыгнула с кушетки во всей своей предельно возбуждающей наготе. Однако, Марк был слишком занят своими мыслями, чтобы понять, почему ему устроен такой необычный прием.

А дело было в том, что ее до смерти напугал журнал, который она случайно купила вместе с газетой, спецвыпуск, посвященный ужасным делам, которые произошло в Майами и в Чикаго. В нем был помещен снимок, сделанный одним ловким фотографом, теперь уже мертвым. На снимке были видны главари Синдиката, выходящие на улицу после конференции в отеле в деловой части города. На заднем плане, довольно расплывчатом, шел человек, которого она принимала за владельца овощного магазина из Трентона и который на самом деле был Марком Шелби, предполагаемым правителем всей мафии.

Хельга была далеко не дурочкой. В свободное время она, от нечего делать, много читала. Она умела думать и соображать. Прошлое Хельги состояло из массы различных деяний, выходящих за рамки общепринятой нормальной жизни. Она умела сопоставлять факты и делать выводы. Поэтому Хельга пришла к заключению, от которого содрогнулся бы и мужчина. Но она, будучи всего лишь женщиной, не впала в панику.

Хельга пошла в ванную, что было вовсе не обязательно, и, как ребенок после фильма ужасов, умылась над раковиной, избавляясь от страшных переживаний.

«Не взять ли у Шелби пистолет и не застрелить ли его? — подумала она, вытираясь. — Нет, это слишком рискованно. Да ведь я и вовсе не такая храбрая».

* * *

Всем существом она ощущала неведомые силы. Казалось, они изменили даже воздух, которым она дышала. Город жил в каком-то напряжении, люди, что бы они ни делали, подсознательно ощущали опасность. Накопившаяся энергия висела над ними в ночном небе, зловеще погромыхивая вспышками, ожидая и надеясь, что кто-нибудь все же не окажется настолько безумным и даст последний толчок, который выведет ее из неустойчивого равновесия. Элен Скенлон глядела на Берка и капитана Лонга, чувствуя, что в их дружбе происходит нечто такое, что ставит под вопрос все, что выковывало их привязанность в течение многих лет. Если это произойдет — неважно, каким образом, — оба будут в проигрыше.

Она понимала, что сейчас ей здесь не место. Настало время мужчин, но Элен ощущала себя катализатором, который может сдержать или ускорить катастрофу. Каждый из них хранил какую-то тайну, и они пытали друг друга, кто быстрее раскроется, пусть не полностью, но одного слова, одной выказанной эмоции будет достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.

На мгновение она испытала вспышку ненависти к миру, способному превращать людей в животных, а всю землю — в лабораторию всеобщего распада к выгоде отдельных развращенных умов.

Элен взглянула на часы: без четверти девять.

Билл Лонг отставил кофе и взял предложенную Джилом сигарету.

— Если ты прав, — сказал он, — то весь наш Департамент выглядит сборищем тупиц или просто находится в безвыходном положении.

— Не обязательно.

— Да? — Лонг нагнулся над горящей спичкой и выпустил струю дыма. — Ты понимаешь, сколько людей работает над проблемой?

— Конечно.

— Лучшие парни, вовсе не новички. Они ничего от тебя не скрывают, говорят все, что есть, и неважно, что они обнаружили.

— А обнаружили они много, не так ли?

— Ты не можешь отрицать того, что они установили.

— А я отрицаю, — заявил Берк. — Я не нахожу этому достаточно доказательств.

— Почему же ты не уходишь, а все чего-то ковыряешься?

— Не хочу и без того все ухудшать. У меня и так много чего накопилось, так что отступать не приходится. Оснований больше чем достаточно. Все, что я смогу сделать, это еще больше ухудшить положение, ты знаешь это. Когда это становится достоянием публики и политиканы могут нажить капиталец, выбирать не приходится. Будь я проклят, если еще раз попадусь этим свиньям! Правление лучше знало дело, когда предложило мне работу. Мне не пришлось раздумывать. За месяц я сделал больше, чем за год, когда находился на службе, потому что мне незачем было все время заглядывать в инструкции, которые мешали работать, и нечего было оглядываться на толпу противников среди полицейских и наивысших чинов, которых заботит лишь предстоящий уход на пенсию.

— Не говори так, Джил!

— Что ты можешь сделать, дружище?

— Оставить твое дело открытым, пока кое-что не прояснится.

— Выглядит это неплохо, но я не люблю голодать… — Он замолчал, махнул рукой и покачал головой. — Другая сторона немного умнее твоих парней. Им не нужно преодолевать сборники инструкций. Они могут делать все, что хотят. Они очень ловко выдернули мне зубы и проследили, чтобы, когда меня не стало, для них все определилось в лучшую сторону. В общем, после этого у них все пошло нормально.

— А что было не нормально?

Улыбка, которой его одарил Берк, почти испугала Элен. В его глазах и плотно сжатых губах было что-то такое, от чего у нее побежали по спине мурашки.

— Кое-что было, — проронил Берк.

— В действительности все ухудшилось.

— Для некоторых, пожалуй, да. — Берк перестал улыбаться и взглянул на Лонга.

— Если оглянуться, все выглядит отлично спланированным делом.

— Как знать?— неопределенно пожал плечами Берк. — Возможно, произошла цепная реакция.

На этот раз на лице Лонга появилось особенно недовольное выражение.

— Правильно. Одни лишь «возможно», «может быть» и «если». Ты можешь так рассуждать, если знаешь, где, когда и как началось.

— Это могла быть чистая случайность.

— Случайности, — возразил Лонг, — похожи на случайные совпадения обстоятельств, а в таких делах их не бывает. Их планируют.

— Планируют множество вещей, а потом вдруг происходит незапланированное и получается совсем другое, что ломает всю игру. — Он взглянул на часы и положил на столик деньги за кофе. — А теперь мы близки к тому, чтобы разобраться с этой игрой. Ясно? — Лицо капитана было напряженным, слова звучали резко.

— Может, ты расскажешь мне об этом?

— Пожалуй, ты сам увидишь, как все произойдет, и сможешь все объяснить. Выбора у тебя не остается. Я буду делать свое дело молча.

Элен заметила, как напряглись мышцы капитана Лонга.

— Вот ты каков, Берк, — наконец проронил он.

Элен положила руку на ладонь Джила.

— Если бы вы…

Он не дал ей договорить.

— Если бы ты, куколка, знала, что было. А мы просто кое-что выяснили. Может, это слегка неприятно, но совсем не жестоко. Видишь ли, частично именно благодаря тебе я начал понимать, как все происходило.

* * *

Очнувшись от сна, Марк Шелби почувствовал себя опустошенным. Хельга сидела, скрестив ноги, на кушетке, полностью одетая и улыбающаяся. Но в ее позе и улыбке было что-то не то, о чем говорил и полупустой стакан с виски, который она крепко, слишком крепко сжимала в руке. Он был достаточно опытен, чтобы почуять ее нервозность.

Он хотел забрать у нее стакан, но тут зазвонил телефон, и она чуть не выронила стакан на пол. Он шлепнул ее по руке, потянувшейся к телефону, и снял трубку.

— Слушаю вас, — произнес он тихим, жестким голосом.

При этом он заметил, как в ее глазах на секунду плеснулся страх.

— Да? — проговорил он в трубку, глядя на Хельгу, потом хмыкнул и протянул трубку ей. — Тебя. Какая-то баба.

Напряженность Хельги как рукой сняло. Она говорила быстро, торопливо, описывая, как хочет украсить свое платье. Во время разговора Хельга не смотрела на Шелби. Осторожно положив трубку, она уставилась на него, когда он возвращался от бара, приготовив себе выпивку.

Марк хотел наброситься на нее, но увидел часы, которые показывали десять. Не отрывая от нее глаз, он набрал номер Папы Менеса и, услышав голос старика, проговорил:

— Прошло десять часов, Папа.

Старик рассмеялся.

— Теперь ты понял, наконец?

— Стареешь, Папа. Я звоню лишь потому, что ты просил.

— Так ли это, Марк?

— Так, пока ты думаешь, что за всеми твоими неприятностями стою я.

— Почему я должен тебе верить? — удивился Папа.

Шелби вздрогнул.

— Слушай, — продолжал старик, — я был дурак и думал, что ты действительно стоишь за всем этим. Но потом я сел и решил, что у тебя никогда не было столько способностей и наглости, чтобы решиться на это. Ты просто ждал за кулисами, когда все кончится. Это вовсе не было запланировано тобой, но как только все началось, ты этому не мешал, а даже помогал понемногу. Но ты, как я сказал, кое-что забыл.

— Послушай, Папа…

— Молчи, дерьмо! Я знаю, что это не ты, а ты знаешь, что это не я. Ты просто забыл, что тот, кто все это начал, по-прежнему ждет, и мы оба значимся в его списке… Так что у тебя незавидное положение.

— Я…

— Ты дерьмо, Марк! Сейчас ты не дома и не на работе. Ты сейчас там, где чувствуешь себя в безопасности. Ты понял, что я выше тебя? Я укрылся в надежном местечке и вокруг меня двадцать пушек. Если нужно, я могу ждать хоть год. Но к этому времени ты будешь уже мертв. — Старик хихикнул и добавил: — Но даже если ты и не станешь трупом, тебе все равно придется туго. Этот коп Берк снова посетил ломбард. Искал какую-то бродяжку-блондинку. Он, конечно, добился немногого, потому что она давно уже в могиле, но он определенно сделает соответствующие выводы.

Старик повесил трубку, а в ушах Шелби все звенел его смех.

Когда Хельга с притворной сладостью поинтересовалась, все ли у него в порядке, его желудок вдруг подкатил к горлу и не дал ответить. Ответом был удар кулаком, после чего она распласталась на кушетке. Он набросился на нее. Он бил ее в голову, под ребра, ногами, оставляя на теле следы. Хельга валялась на полу избитая, окровавленная, вся в синяках. Наконец, он оставил ее и замер, блестя обезумевшими глазами. Руки его дрожали. Задыхаясь, он прошептал:

— Ты ждала мужика, паршивая шлюха! Но теперь ты больше никому не понадобишься. Ты подохнешь вместе с ним. Когда я вернусь, ты умрешь!

Шелби должен был бы подождать, но у него имелись более важные дела, чем убийство этих паршивцев. Безумный страх, что какой-то тип может разрушить все его планы, был так велик, что он забыл сказанное Папой. Он осознал все, лишь выйдя на улицу, но поздно было менять намерения. Он остановил машину, сел на заднее сидение и назвал адрес.

Может, счастье вновь перешло на его сторону. Чтобы помочь этому счастью, он трижды менял такси, пока, наконец, не прибыл, куда хотел, уверенный, что его никто не выследил.

Страх покинул его и теперь он был в обычном настроении, готовый устроить засаду и прикончить врага.

* * *

Не доехав квартала, Джил Берк остановил машину. Дождь превратился в туман, который смачивал улицы и причудливыми кольцами окружал фонари.

Берк и Лонг смотрели на опустевший квартал, где горели лишь окна нескольких квартир.

— Я хочу выложить тебе всю подоплеку, — сказал Берк. — Это совсем коротенькая история. После того, как мы наведем справки, ты обнаружишь доказательства… за одним исключением.

— Я внимательно слушаю.

— Мы вернемся к Марку Шелби.

— Ты сам себя обманываешь, Джил.

— Да? Поглядим, что ты скажешь потом.

— Ладно, поехали. — В голосе Лонга не было уверенности.

— Подумай, — начал Берк, — Шелби в состоянии знать обо всех, работу своей организации и все подробности. Он всегда был эмоциональным, но умел чертовски ловко скрывать это, потому что Синдикат не любит людей такого типа на руководящих постах. К тому же, Шелби не желал быть мишенью. Он запланировал захватить полную власть и хотел быть уверенным, что все останется тайной для остальных. Итак, помимо сбора данных о самой организации, он накапливал свидетельства о каждом человеке, с помощью которых мог вывести организацию из строя. Понимаешь, Билл, это не новинка, но у него была такая возможность. Он не мог хранить записи у себя, поэтому нашел двух неизвестных и непритязательных фотографов, которые сделали микрофильмы с его коллекции. К несчастью, один из фотографов оказался не столь непритязательным и сумел оценить, что находится у него в руках. Он попытался шантажировать, но Шелби сразу же убил их обоих. Он, пожалуй, присутствовал при их работе, но один из фотографов сумел снять дубликат или просто что-то запомнить. Бедный малый, видно, не понял, с кем имеет дело и что все это значит. Шелби ликвидировал обоих. У него было с ними лишь мимолетное знакомство и он никак не ожидал, что его засекут. Но один парень засек его, хотя решил ничего не говорить и по-прежнему молчит. А Шелби оказался в таком положении, что выбора не было. Он пустил в ход оружие, он хотел, чтобы два фотографа скончались побыстрее и все остались довольны. После этого, что бы свидетель ни говорил, все было не важным. Он выбрал прекрасного кандидата — алкоголика Теда Проктора. Видимо, Проктор поверил, что он нашел пистолет и что Тед может продать его за двадцать долларов. И они решили по этому случаю выпить. Вот так Тед попал в ловушку, полагая, что ему привалило счастье.

Понимая, что, вероятно, так все и было, Лонг холодно взглянул на Берка.

— То, что Джимми Корриган был запланирован, это, дружище, полнейшая чепуха.

— Он и сам об этом не знал, — продолжал Берк. — Он был просто орудием. — Джил перевел дыхание, закурил и посмотрел на улицу. — А перед этим Шелби взял у своих сподвижников, видимо, непричастных к делам, бумажники и подкинул их в комнату Проктора так, чтобы все выглядело, как добыча карманника. Затем он завербовал артиста, чтобы тот задержал Теда, если будет накладка во времени.

— О чем ты говоришь? — удивился Лонг.

— О том, что понял Корриган, но что не попало в протокол, потому что показалось не имеющим отношения к делу.

— Корриган подтвердит это?

— Конечно, но причину ты не обнаружишь.

— Давай дальше.

— Шелби знал расписание Корригана и время, когда он должен был подойти к ломбарду. Корриган немного запоздал, но артист сумел выполнить свою роль превосходно, когда Проктор вошел в ломбард. А когда Корриган, наконец, подошел к ломбарду, где Терлей торговался с Проктором о цене пистолета, как только коп заглянул в ломбард, хозяин поднял руки вверх, словно его грабят. Корриган увидел его в этой позе, ворвался в ломбард, а когда Проктор повернулся, держа оружие в руке, Корриган подумал, что парень хочет выстрелить в него, и выстрелил первым.

Лонг с отвращением посмотрел на Берка.

— В твоем рассказе имеется одно здоровенное упущение.

— В чем именно? — улыбнулся Джил, зная, что скажет капитан.

— Громаднейшая накладка. Была ночь. Как мог Терлей увидеть копа через окно, если в это время окна закрываются ставнями?

— Конечно, — согласился Берк, — закрываются.

— Ну?

— Помнишь, я сказал тебе, что именно Элен помогла мне все понять?

Элен с изумлением посмотрела на Джила.

— Ты ждала меня на улице в машине. Если выбрать нужную позицию, окна отражают то, что отражается в стеклянных дверях. Я отлично видел и машину и тебя в ней… А Терлей стоял не за прилавком, где обычно находится. Он мог видеть Корригана, подходящего к ломбарду, и без всяких затруднений сыграть свою роль.

— Черт побери! — отозвался Лонг. В его голосе больше не было холодка недоверия. Он ощущал логику рассказа, ощущал мотивы и причины, но в сознание больше всего врезалось то, как они сумели использовать честного человека.

— Пистолет, который подкинул Шелби, был в употреблении, он хорошо послужил ему. Мы обнаружили несколько других дел, где было замешано это оружие, где его использовали, — Берк замолчал и еще раз взглянул на Лонга. — На нем-то все и застряли. Ну, пожалуй, не все. Корригану не нравилось это происшествие, но он ничего не мог поделать. Что-то беспокоило его все это время, а что — он так и не мог понять.

— Да?

— Я обнаружил, что его удивило, но чему он не придал значения, чего не увидел.

Лонг никак не отреагировал, и Джил продолжал:

— Дело в отпечатках.

Капитан недоумевающе наморщил лоб.

— Все отпечатки на оружии принадлежали Проктору.

— Да, но их было больше, чем достаточно. А вот на курке, где должен быть его указательный палец, отпечатка нет. Отпечаток этого пальца остался на рукоятке. Проктор даже не знал, как обращаться с оружием. Он держался за рукоятку всей пятерней.

— Какого черта мы не заметили этого!

— Спокойно, дружище. Это было слишком просто, чтобы кто-нибудь обратил внимание.

Лонг беспокойно заерзал на сидении.

— Если ты прав, мы можем взять Терлея.

— Они могли его так напугать, что он никогда ничего не скажет.

— Вряд ли они смогут напугать его так, как мы.

— Что ж, попробуй, займись им.

— Ну и хитер ты, сукин сын. Думаю, что ты прав.

— Я прав, но сделай мне одно одолжение.

— Говори.

— Я занимался этим парнем с самого начала. Он знает меня и я хочу, чтобы он узнал меня еще лучше. Я хочу быть человеком, который освободит гаденыша для великих дел.

— Слушай, Джил, твое дело…

Джил оборвал его холодным и спокойным замечанием:

— Я именно тот, для кого все делается. Это по-прежнему именно мое дело.

— Да, именно твое, — согласился Лонг.

Берк отпустил ручной тормоз, включил мотор и отъехал от обочины. Идущая впереди машина свернула за угол, высадила пассажира и поехала дальше. Джил выбрал место для стоянки и выключил огни.

У Марка Шелби пересохло во рту. Дыхание ярости и страх высушили его губы в пергамент. Разбитые костяшки пальцев заныли, когда он стиснул пистолет. Шелби чувствовал, как колотится сердце.

Он заметил одинокую фигуру, вышедшую из машины и направившуюся к ломбарду. Нетерпение разъедало его, как рак. Несколько минут он находился в тени грузовика, поджидая, но парень не показывался, и он вновь выглянул на улицу. Через залитое дождем стекло было плохо видно, но он уловил что-то знакомое в позе, в развороте плеч и жесте, которым тот поправил шляпу.

Шелби узнал его и к горлу моментально подступила тошнота. Он задохнулся, глаза заслезились, когда он решился и, как сумасшедший, пересек безлюдную улицу, сжимая маленький пистолет, готовясь уничтожить два главных препятствия своим планам.

Шелби распахнул дверь и издал хриплый крик, когда заметил, что глаза Терлея раскрылись от ужаса. В следующий миг он нажал курок, стреляя Берку в спину. Но тот, увидев ужас в глазах Терлея, бросился на пол — сработал инстинкт самосохранения.

Пуля угодила Терлею в грудь, на рубашке проступило кровавое пятно и, уже мертвый, он рухнул на пол.

Шелби посчитал, что уже избавился от Берка, который замешкался, вытаскивая пистолет из кобуры, но прежде чем смог нажать на курок, сзади раздался гром и Шелби почувствовал сильнейший удар, переламывающий позвоночник, удар, дошедший до его сердца. Фонтан крови хлынул изо рта и залил весь пол, куда упало его тело.

Элен закрывала лицо ладонями, а Берк смотрел в глаза, излучавшие такую ненависть, что, казалось, Лонг готов заодно прикончить и его.

Лонг и в самом деле едва сдерживался, чтобы не убить его. Наконец, он убрал пистолет в кобуру и стал наблюдать, как Берк поднимается на ноги.

— Грязный недоносок! — прошипел Лонг. — Паршивый грязный недоносок!

Берк глядел на него, ничего не отвечая.

— Ты сделал меня марионеткой. Ты сделал из меня то же, что они из Корригана. Ты все рассчитал и заставил меня принять участие.

В глазах Берка не было ни нерешительности, ни испуга. Они были столь же холодны, как и у Лонга, но голос звучал по-другому.

— Ты утверждал, Билл, что в таких делах случайных совпадений не бывает. Только что ты был свидетелем одного.

— Нет, старик, — голос Лонга звучал устало, капитан выглядел расстроенным и постаревшим, — все равно ты мерзавец, грязный паршивый недоносок. Я давно подозревал это, но до сих пор не был уверен.

— Наверное, сейчас я доказал тебе это.

— Можешь испытывать меня, как угодно, но ты мне ничего не докажешь. Хитер ты, чертовски хитер. — Он смотрел на Берка с нескрываемым восхищением.

— Разве я пытался?

— Еще бы! Впрочем, какая теперь разница?

— Наверняка никакой.

— Тогда позвони Ледереру и его команде. Пусть они все очистят, а мы поедем. — Лонг скорчил кислую физиономию.

— Ладно, так мы и сделаем.

Стоя в дверях, Элен смотрела на них, не в силах поверить происшедшему, зажимая ладонью рот, чтобы не выдать свою слабость.

Глава 16

Ледерер прибыл на место происшествия вместе с медэкспертом и стоял рядом, ожидая, пока следователь не занесет все в протокол, и работники морга заберут трупы.

Телевизионщики и газетчики расспрашивали о малейших подробностях происшествия, и Ледерер был рад рассказать им, потому что, бросив этой ораве такую кость, он мог еще раз повременить с новостью об убийстве Ричарда Кейса. Сейчас он мог позволить себе широкие жесты. Перед его глазами стояли будущие выборы, и он уже видел свое имя среди прочих великих. Даже для Берка он нашел теплые слова, а его восхищение действиями Билла Лонга было видно каждому. То, что свидетельницей являлась Элен Скенлон, было еще лучше, а когда Берк заявил, что у него есть другие дела, и он закончит свой доклад утром, Ледерер оказался более чем счастлив, отпуская его.

Когда они сели в машину, Лонг от удивления прикусил губу.

— Он получил, они все получили. Они сорвали самый большой куш, который я когда-либо видел. Они все получили и должны все оприходовать. Теперь я понимаю, что должен был поддержать тебя в этом деле.

— Ничего ты не знаешь и не понимаешь, Билл.

— Пожалуйста, Джил. — Элен взяла его за руку.

— Хочешь, я скажу, что знаю? — спросил Лонг, и в его голосе послышались насмешливые нотки.

— Давай, Билл, выкладывай.

— Не так давно в одной южно-американской стране — ты читал об этом в газетах — начали находить трупы бандитов. Крупных и мелких, по одиночке и целыми группами. Иногда они лежали на виду, иногда были спрятаны. Всех их выследили, кокнули и уложили так, чтобы каждый мог на них полюбоваться. Некоторое время думали, что это еще одна война гангстеров, но оказалось совсем не так. В конце концов, установили, что это работал отряд палачей, и единственными профессионалами, которые могли выполнить эту работу, были люди, служащие в полиции. Показатели преступности упали до нуля, а мафия в дикой спешке смоталась к чертям собачьим из этой страны. Может, положение стало бы еще лучше, но вот что интересно: чем больше убиваешь, тем легче это делать, а когда выступает сила могущественная, огромная и смертоносная, то эти таланты могут превратиться в кое-что другое, когда начнут с помощью оружия уничтожать всех недоносков. К счастью, развития этого дела заметно не было, результаты были чертовски положительны, поэтому вскоре об этом замолчали, и дело было практически закрыто. Но, предположим, что этот опыт кое-кто счел пригодным здесь, в Соединенных Штатах. Он решил не только использовать его, но и модифицировать и распространить так, чтобы все неузнаваемо изменилось. Человек, который захочет сделать все это, должен быть профессионалом, знакомым с множеством деталей работы Синдиката. Причем лучше, чем другие. Он должен обладать знаниями, временем, способностями и деньгами, чтобы все рассчитать, нисколько не рискуя собой. Он должен заставить их работать против самих себя, самих своих соучастников, и когда останутся лишь немногие, он передаст их властям, что будет соответствовать закону. Он добьется своего и останется доволен.

Берк подъехал к какому-то дому и выключил зажигание. Он вышел из машины вслед за капитаном и Элен. Лонг вопросительно взглянул на дом, и Берк пояснил:

— Здесь у Шелби квартира.

— В наших досье этого не значится.

— А в моем значится! — отрезал Берк.

Как и предполагал Берк, имя Шелби среди квартиросъемщиков не фигурировало, но когда он показал значок и описал Шелби, швейцар вспомнил Марка и сказал, что он навещает мисс Хельгу Пирс в квартире 21А. Затем он добавил, что Шелби был там сегодня с вечера и поспешно ушел от нее чуть позже десяти.

— У вас есть ключ?

— Да.

— Тогда пройдемте с нами.

— Сэр, — пролепетал привратник, — вы ведь не собираетесь…

— Через пять минут мы можем получить ордер, — заявил Берк, — так что давайте пройдем.

Швейцар увидел выражение его глаз и перестал колебаться. Он поднял их на лифте до последнего этажа и указал на дверь.

Элен с привратником остались в стороне, а Берк с Лонгом подошли к двери и взглянули друг на друга. Из-под двери пробивался свет и слышались звуки телепередачи. Кроме того, слышалось и еще кое-что — стоны, заглушающие телевизор, и периодически испускаемый истерический смех.

Берк нажал кнопку дверного звонка. Безрезультатно. Еще раз — тот же эффект. Он жестом показал на замок, и швейцар открыл дверь. Джил взялся за ручку и, приоткрыв дверь, приказал швейцару:

— Останьтесь!

Спустив пистолеты с предохранителей, они осторожно вошли в квартиру, оглядываясь по сторонам и оценивая ситуацию. Никто их не встретил. Они слышали шум телепередачи и ощущали странный запах, наполнявший квартиру. С профессиональной осторожностью они подошли к двери комнаты и заглянули в нее.

Они увидели полуобнаженную женщину, лежащую на полу в луже крови. Женщина стонала и, извиваясь от боли, тянулась с ножом к горящей свече. Билл Лонг всякое повидал в своей жизни, но от такого зрелища содрогнулся.

Ужасные судороги ее тела оставляли далеко позади все страшные сцены, свидетелем которых он был. Кто бы это ни сделал, он должен быть таким мерзавцем, что его следовало бы прикончить еще в родильном доме.

Джил позвал Элен. На этот раз она не испытала страха и отвращения. Она окинула взглядом картину и бросилась на помощь. Элен заставила мужчин перенести Хельгу на кушетку, затем они искали полотенца, ставили компрессы и ухаживали за ней до тех пор, пока Хельга не открыла мутные глаза и, морщась от боли, не прошептала:

— Нет… Хватит, не надо…

— Все хорошо, — успокаивала ее Элен. — Мы друзья и поможем тебе.

— Поможете? Мне?..

— Да, — ответила Элен и махнула Джилу. — Быстро вызови скорую помощь. — Он подошел к бару и взялся за телефон.

В раскрытом баре было все опрокинуто, религиозная картина сорвана, статуэтка разбита.

— Сумасшедшая, — изумился капитан. — Как она доползла сюда в таком состоянии? Видишь ее кровь?

— Вижу.

— Это просто невероятно!

Берк смотрел на красные пятна на стене и полке бара. Размазанные кровавые следы запачкали край столика и кресло, куда она поднялась, когда ползла через комнату.

— Значит, ей было это очень нужно, — заметил Берк.

— Зачем? Добраться до этой статуэтки? — Он заинтересовался четырехногим подсвечником и показал его Джилу. — Возможно, ты прав. Вероятно, очень религиозные люди способны на многое. Она думала, что умирает, и решила зажечь свечку.

— Зачем тогда она тянулась к ней с ножом?

— Может, это религиозный обряд? — предположил Лонг.

— Джил… — позвала Элен, указывая на кровать.

— Что с ней?

— Он сказал ей, что его зовут Норрис. Он содержал ее, все было в порядке, но она случайно узнала, кто он на самом деле. Понимаешь, Джил?

Не успел он ответить, когда Элен протянула ему журнал.

— Вот что было у нее под кушеткой. Она мне показала.

Он взглянул на разворот, потом на обложку и ткнул пальцем в дату.

— Номер за этот месяц.

Элен приняла это к сведению и кивнула.

— Подойди-ка, старина, — позвал Берк капитана Лонга и показал ему фотографию.

— Вот он, — Джил указал на человека на заднем плане.

— Марк Шелби, — узнал его Лонг.

— Теперь тебе полегчало? — осведомился Берк.

— Из-за него — да, но не из-за тебя. Ты как был, так и есть мерзавец.

Хельга посмотрела на мужчин, ее губы дрогнули и скривились. Она хотела что-то сказать. Лонг повернул к ней журнал и ткнул пальцем в страницу.

— Он… с тобой?

— О-он… — кивнула она.

— Не надо разговаривать, — сказала ей Элен.

Хельга с трудом подняла руку. Губы ее вновь зашевелились.

— Он… сошел… с ума, когда узнал о… Нильсе.

— Нильс? Ваш муж?

Она мотнула головой.

— Друг… мы… собирались… пожениться… Взять его деньги и удрать…

— Хотите, чтобы я позвонил Нильсу?

Боль сменилась в ее глазах выражением неизбывной печали, по щекам покатились слезы.

— Нильс… был здесь… видел меня и… тоже удрал. — Она попыталась улыбнуться. — Все ушли… ничего не… осталось… только его свеча… Он так… любил свечу… Теперь я убью ее…

Внезапно Берк все понял. Он подскочил к свече, задул и взял ее в руки. Затем взял испачканный кровью нож Хельги, которым она пыталась разрезать свечу. Провел ножом по свече, делая надрез.

Восковой цилиндрик слетел, обнажив свернутые, поставленные друг на друга рулончики микропленки. Берк протянул их Лонгу и сказал:

— Полное доказательство и как раз вовремя. Если бы свеча догорела, все было бы разрушено. Шелби запасся всем — в свечу он вложил подрывной материал… Кому бы пришло в голову задувать ее во время религиозной церемонии?

— Тому, кому плевать на религию и все прочие убеждения, — проворчал Лонг. — Например, тебе. — Он улыбнулся. — Выходит, я прав. Ты и есть тот человек, один человек, заменяющий целый отряд палачей. В другое время ты бросился бы на меня за такие слова, но сейчас молчишь, потому что знаешь, что я прав.

— Тебе еще не надоело? — спросил Джил.

— Нет. Я думаю, что еще пощекочу твои нервы этим делом, Джил. Мне не придется особенно стараться. Я знаю, что ты хотел с самого начала. Теперь у тебя остается один человек, за которым ты охотишься… самый главный. Папа Менес. Пока что он жив и властвует и, что бы тебе ни подсказали против него эти пленки, он сумеет спрятаться, прежде чем ему предъявят обвинение. Он может укрыться во множестве мест и по-прежнему возглавлять все операции. Так делал Лючиано, так поступали и многие другие крупные гангстеры. Они дожили до старости в полном комфорте, управляя всеми делами так, как хотели. Но ты этого не допустишь. Ты все начал и должен теперь закончить. Когда-нибудь, как только у меня будет время и рабочее настроение, я прослежу все твои дела. Я восстановлю каждый твой шаг и найду всех, с кем ты был связан, кого использовал. Все твои операции я разберу по косточкам до полной ясности, до последнего штриха. Весь цивилизованный мир ужаснется, когда узнает, что произошло.

— И нецивилизованный тоже, — усмехнулся Берк. — Ну, и анекдот же ты выдаешь… Особенно, если все окажется правдой.

— Это и есть правда. Сейчас слишком трудно доказать, что это так, но, исходя из этого, нетрудно предугадать будущее. Я знаю, что должно произойти.

— А что должно произойти? — в голосе Берка чувствовалась тревога.

— Ты убьешь Папу Менеса.

— А если нет?

— Ну, тогда я не знаю.

— А иди-ка ты…

Элен глядела на них, не зная, чему верить.

* * *

Большой дом на Лонг-Айленде был построен за два года нью-йоркским банкиром, когда он был миллионером. Он был сыном эмигранта из Средней Европы и чистил ботинки в нижнем Манхэттене, отдавая весь свой заработок обнищавшим родителям. Раз в неделю они отмечали святое воскресение и по этому поводу ели жесткое мясо. Он ненавидел бедность.

Но он был хорошим чистильщиком обуви, ловко орудуя щетками и наводя блеск. Кроме того, он хорошо запоминал имена и лица финансовых тузов, которые, желая выглядеть безукоризненно, являлись его постоянными клиентами и щедро одаривали чаевыми. Он начал откладывать сбережения и, наконец, смог купить будку, где помещались всего два стула, его инструменты и больше ничего.

Склоняясь над ботинками, он выслушивал интереснейшие разговоры тех людей, которые находились в его будке. Однажды, услышав очередной разговор, он взял шестьдесят скопленных долларов и приобрел несколько акций, о которых шла речь. К вечеру его прибыль равнялась двумстам семидесяти пяти долларам.

Он продолжал внимательно слушать разговоры клиентов, и через месяц его счет в банке превысил шестизначное число. Еще через месяц он продал будку помощнику и все время проводил у аппарата, печатающего биржевые сводки. Когда он сделал свой третий миллион, то отправил родителей обратно в Европу, обеспечив им безбедную жизнь, а сам обосновался в сказочной конторе на Риверсайд-драйв. Тогда-то он и нанял архитектора для строительства безвкусного, мрачного, как крепость, здания на площади в шесть акров на оконечности Лонг-Айленда на самом берегу.

В двадцать четыре года он чистил ботинки. В тридцать восемь стал мультимиллионером с гигантским состоянием и собирался жениться на самой красивой актрисе Бродвея. Это было в 1929 году.

Когда катастрофа на бирже переломила хребет бумажным ценностям, девушка расхохоталась ему в лицо. Он выпрыгнул из окна своей конторы.

Дом на Лонг-Айленде переменил шесть владельцев, пока его не купила лично для Папы Менеса одна из подставных компаний. Никто не знал этого адреса Папы, этого роскошного убежища-крепости, откуда он мог управлять империей, пока все не утихнет, и юристы все не утрясут, и машина правосудия не перестанет ему угрожать.

Необходимо лишь выждать время, а денег у него было достаточно, чтобы обеспечить себе царский комфорт.

Купив это здание, он жил в нем с Луизой — собственной женщиной, которую импортировал из Майами. Каждый раз она придумывала что-нибудь новенькое, еще небывалое. Она всегда была готова услужить, и он даже начал удивляться, как это она выдерживает. Эта сумасшедшая Луиза дразнила его так, что он сходил с ума и начинал трястись, как припадочный.

Однако, ни он, да и никто другой не мог догадаться о том, какую ненависть она питала к Папе. Луиза скопила уже больше пяти тысяч долларов, которые свидетельствовали о щедрости Менеса.

Она решила, что этой суммы должно хватить, чтобы спастись от преследования гангстеров, которые обязательно начнут за ней охотиться, когда она совершит свою месть Папе Менесу… и его друзьям.

* * *

Прекрасные специалисты, пришедшие на помощь Биллу Лонгу, раскинули щупальца по всему городу, чтобы выяснить, что же произошло с Папой Менесом, но безрезультатно. Легальные предприятия, принадлежавшие подпольной организации и управляемые ею, функционировали нормально, чувствовалась опытная рука их владельца, рука старика Менеса.

Номинальные управляющие отраслями корпорации подчинялись передаваемым им приказам, но не знали, откуда они исходят. Код посланий не оставлял сомнений в их происхождении, поэтому они четко выполняли все предписания. По всей стране прокуроры штатов день и ночь пытались добраться до действительных владельцев предприятий, но многие из них уже не раз натыкались на глухую стену, проникнуть за которую не могли.

Их противники наняли толковых людей. Они лучше подготовились ко всяким неожиданностям, и произошло это задолго до того, как начались неприятности, а настоящие владельцы ликвидировали свои акции, ускользнув от судебной ответственности.

Лаборатория, расположенная в подвале, обработала микропленки и показала их увеличенные отпечатки федеральным властям и полиции. Через несколько минут после просмотра последнего кадра были подписаны ордера на арест различных лиц в тридцати двух штатах страны. Их могло быть и больше, но часть обвиняемых уже погибла при взрыве в Чикаго, а часть была уничтожена поодиночке еще до начала открытой войны гангстеров.

Роберт Ледерер сидел во главе стола напротив Берка и Лонга, просматривая свои заметки против фамилий тех лиц, которых ждал суд.

— Теперь нам необходимо добраться до корней, — сказал Ледерер.

— Что? — нахмурился Лонг.

— Можно сорвать плод или даже срубить дерево, но если останется корень, все начнется сначала. Мы можем стереть все брызги, выбить кое у кого зубы, взять всяких букмекеров, выловить нескольких проституток, но что это даст? Со всеми легальными предприятиями, приносящими колоссальные доходы, один большой человек сможет в течение нескольких месяцев восстановить всю преступную деятельность.

— Доберемся и до Папы Менеса, Роберт. Успокойся, всему свое время. Что-нибудь непременно должно случиться. — При этих словах капитан взглянул на Берка.

— Что это значит?

— Это значит, что старику осталось не так-то много жить. Верно, Джил? — Взгляд Берка остался спокойным.

— Не сомневаюсь в этом ни минуты. — Секунд десять Ледерер молча стучал карандашом по ладони, потом спросил:

— Вы что-то знаете? Пожалуй, и мне следовало бы знать это.

— Не совсем так, Боб, это всего лишь предположение.

Ледерер поднялся, собрал бумаги и, убирая их в чемоданчик, бросил:

— Будем надеяться на то, что что-то произойдет.

Когда он вышел, Лонг откинулся на спинку и забросил руки на затылок.

— Когда это произойдет, Джил?

— Сколько раз, дружище, тебя надо посылать к черту?

— Сколько угодно. Мне просто интересно глядеть, как ты нервничаешь при моих расспросах. Мне бы очень хотелось увидеть, как ты будешь убивать старика. Как сделаешь это, и чем все это для тебя кончится.

— И так мог бы догадаться, чем кончится. Чем кончилась для тебя смерть Шелби?

— Дружок, его убил вовсе не я. Это твое дело, целиком твое. Мой палец нажал на курок, но дело это только твое.

Берк поднялся и надел плащ.

— Мне кажется, дружище Билл, что ты не так глуп, чтобы пережевывать прошлое, особенно если знаешь все ответы.

* * *

Группа Папы Менеса на Лонг-Айленде становилась все более оживленной по мере поступления новостей о работе сети Синдиката. Со времени смерти Шелби вино и прочее спиртное лилось в этом доме рекой. Так Менес отмечал захват всей власти над империей. Охранники у входов лишь ожидали, когда их сменят, чтобы и они могли повеселиться.

Папа Менес давно уже захмелел. Он остался вдвоем с Луизой. Им принесли шампанское. Луиза гладила его ласковыми пальчиками, и Папа наслаждался душевным покоем. Когда ему доложили, что все устроилось, и ему ничего не грозит, пока он не примет судебной повестки, он успокоился.

Его люди успели убрать пару недоносков в Филадельфии, которые болтали лишнее. А Мосс Питкин из Сент-Луиса заканчивал проверять химчистки, когда ему свернули шею. Теперь все знали, что старик делает свое дело. Знали его дело, и были счастливы, что остались живы, а он взял все управление на себя.

— Луиза! — позвал он.

— Я здесь, Папочка. И я хочу сделать кое-что так, чтобы ты запомнил этот день на всю жизнь. Если тебе понравится то, что я сделаю, то дай и мне сделать так, как я хочу.

Он закрыл глаза.

— Ладно, но не томи же ты!

— О, нет, на этот раз нам не следует торопиться, на этот раз будет лучше, чем когда-либо. Что-то совсем особенное. Я должна делать все постепенно, иначе ты не оценишь этого в должной мере.

Старик открыл глаза, стараясь понять, что же она задумала.

— Что ты хочешь? Давай скорее!

— Ляг, дорогой, и успокойся, ты все почувствуешь. Я обещаю тебе кое-что… кое-что незабываемое.

Впервые с тех пор, как перестал быть ребенком, Папа Менес слушал и исполнял приказания женщины. Он лежал с закрытыми глазами в ожидании сюрприза, который она ему приготовила. Он даже не почувствовал выстрела, оборвавшего его жизнь. Смерть наступила мгновенно.

* * *

Если вы не понимаете низкой, примитивной природы настоящего Нью-Йорка, то немного увидите с крошечного балкончика квартиры Берка. В черных запачканных крышах с чердачными оконцами эстетики было очень мало. Телевизионные антенны стояли на них под разными углами, как остатки оголенного леса, связанные друг с другом веревками, на которых трепыхались какие-то покрытые сажей тряпки.

То здесь, то там виднелись пятна зелени: кто-то любящий землю пытался что-то выращивать здесь. Кое-где на балконах стояли шезлонги, приготовившие яркие цвета для людей, которым посчастливилось увидеть луч солнца, проникший сюда сквозь пелену смога. Виден даже запах, поднимающийся в потоках восходящего тепла от асфальта, нагретого подземными трубами и машинами, запах копоти и паров бензина, вырывающийся из выхлопных труб сумасшедшего транспортного потока.

Уже наступили сумерки, начали гаснуть окна контор в небоскребах деловой части города и зажигаться вечерние огни. Самолеты сделали из неба над городом посмешище, оставляя после себя хвосты искусственных облаков и зажигая пульсирующие зеленые и красные звезды бортовых огней. Только луна выглядела настоящей, но и ее человек уже начал загаживать.

— Пойдем назад, — сказал Джил Элен и взялся за балконную дверь, чтобы закрыть ее. С минуту назад Элен еще продолжала смотреть на город. Она пыталась оторваться от этих фантастических картин, стараясь найти что-то настоящее.

Сколько она знает его? Очень немного, но кажется, что всю жизнь. А сколько она знала остальных? Сразу же после рождения ее подстерегали опасности, смерть. Она познала добро и зло еще в детстве… Поэтому сама должна во всем разобраться. Она тоже была участницей, частичкой происшедшего. Она отлично помнила зловещие слова обвинения, которые предъявил Джилу Билл Лонг. Если это правда, то Джил самый страшный человек на земле.

— Но могут быть оправдания…

— Что?

Она медленно повернулась к нему.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — проронил Берк, протягивая ей стакан. Элен взяла стакан, руки ее дрожали. — Прости меня. — Он все-таки здорово соображает.

— Джил, я хочу спросить тебя кое о чем. Только, пожалуйста, ответь мне правду.

— Что за вопрос! Разве я когда-нибудь тебе лгал?

— Никогда?

— Конечно же, нет. Как ты могла подумать?

— Я и не думала, — ответила Элен.

— Ну, и что ты хотела спросить?

— Ты все подстроил… Ну, ты хотя бы знал, что там будет Марк Шелби? — Она внимательно смотрела на него.

Он даже не стал объяснять.

— Нет! — твердо сказал он, и Элен поверила ему. Ничто на свете не заставит ее усомниться в этом после единственного слова, произнесенного таким тоном.

— Больше ты ничего не хочешь спросить?

Элен помотала головой.

— Нет. Пожалуй, нет… — Она как-то странно посмотрела на него и добавила: — Честно говоря, я не думаю, что мне нужно что-то знать… по крайней мере, теперь.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя, Джил. Я влюблена в тебя по уши, и на остальное мне наплевать.

— Что за выражения? Ведь ты же леди!

— Но не с тобой.

— Ты догадываешься, что произойдет с тобой через минуту?

Элен облизнула губы и улыбнулась ему. Она поставила свой стакан и стала наливать в него виски со льдом. Когда растаял последний кусочек льда, Элен неожиданно взглянула на него и спросила:

— Что такое Шайнола?

— Нашла время говорить о чистке ботинок!

— Нет, серьезно!

— Обычная марка гуталина, а что?

— Так, просто пришло в голову.

— Ну и фрукт ты, Элен! Я люблю тебя и собираюсь жениться. Я рад, что ты оказалась такой. И я должен, вернее, вынужден буду следить за тобой, потому что мне нужно знать о тебе все.

— Однажды Бердун распсиховался и орал, что не может связаться со старым идиотом, что тот, вероятно, в Шайноле…

Она почувствовала, как Джил неожиданно напрягся, и взглянула на него. Он не был больше Джилом, а превратился в машину, компьютер в человеческом облике, который превосходит все ЭВМ, созданные человеческим гением.

Сейчас Берк перебирал всю информацию в миллиардах клеток своего мозга, пытаясь найти сведения об услышанном слове.

Элен заметила, что он вспомнил, что хотел, и поднялась, когда Берк уже подошел к телефону и набрал номер.

Она не слышала, что он сказал, лишь увидела, как он кивнул, благодаря своего собеседника, и положил трубку. После этого Берк стал одеваться.

— Куда ты уходишь?

— Неважно.

Она подождала, пока он пристегивал оружие, затем тоже оделась.

— Ты неправ, Джил, это важно. Что я сказала тебе?

Он долго-долго смотрел на нее и, наконец, ответил:

— Ты сказала, где находится Папа Менес.

— Я пойду с тобой, понял?

Берк продолжал смотреть на нее, потом решился и кивнул.

— Если пойдешь, то, может, получишь ответ на вопрос, который не задала.

— Я заслужила это?

— Да.

Спустившись вниз, они уже собирались сесть в машину, когда из тени возник Билл Лонг.

— Не ждали такой компании?

Джил оставил дверь автомашины открытой, и он пролез на сидение рядом с Элен.

— Ждать не ждал, но если пришел, поехали, — буркнул Джил.

* * *

Единственной живой душой была маленькая блондинка, садившаяся в автобус в трех кварталах отсюда, и парень, гуляющий с собакой. Здание стояло как бы насторожившись.

Берк подъехал к роскошному с колоннами крыльцу и выключил двигатель. С минуту они сидели в машине, сжимая в руках пистолеты, а потом вылезли и, оглядевшись, поднялись на крыльцо.

До этого они не раз бывали в подобных домах, но никто не мог им сказать, что все уже кончено, что то, чего они могли ожидать — уже случилось. По старой привычке они разными способами прикрывали друг друга, входя в дом, запоминая все подробности обстановки и прикидывая, как все это можно использовать в непредвиденном случае.

Позднее сюда придут специалисты из лаборатории, которые все зафиксируют, отразят в протоколах.

Когда они осмотрели первый этаж, то решились подняться на второй. Первая дверь, которую они открыли, была дверью в спальню Папы. Там он и лежал, как будто спящий. Пуля из пистолета прошила его насквозь, пройдя сквозь сердце… Он так и не узнал, что за сюрприз хотела преподнести ему Луиза.

Джил Берк забыл об Элен, пока она не вошла и не взяла его за руку. Когда она повернулась к Лонгу, в ее глазах читалось явное удовлетворение.

— Ты утверждал, что это всего лишь предположение… лишь история, которую ты можешь мне поведать.

Итак, дело было сделано, закончено, но вовсе не так, как ожидалось. Логика и правда жизни разошлись. Казалось, судьба насмехается над логикой, все вероятные и невероятные вопросы и ответы ушли в небытие. Все… Капитан неопределенно пожал плечами и пробормотал:

— Что за дерьмо!

Но Элен не собиралась отвязываться от него.

— Билл, ну, что мы теперь услышим о команде палачей… и о Джиле Берке?

Коп взглянул на нее, затем перевел взгляд на Берка и произнес:

— Все происходит необычным образом. Что ж, я рад, что ухожу в отставку, и рад, что ты вернешься. Я не желаю больше думать об этом, не могу ничего воспринимать. Я не хочу верить или быть уверенным, что один человек стоит за всем этим и уйдет восвояси без какой-либо отметины на себе, на своем сознании. Я не хочу понимать это, Джил, но я знаю. Я знаю, что это ты, но тем не менее, я рад, просто счастлив. Я счастлив, потому что не полностью уверен, и мы можем остаться друзьями несмотря на то, что в душе моей сомнения, которые я никогда не разрешу… хотя бы потому, что теперь не буду их решать.

— Как хочешь, Билл.

— Теперь все кончилось.

Берк лишь кивнул.

Капитан повернулся и вышел. Они услышали звук его шагов на лестнице, и как он набирал номер полицейского отделения.

Фигура, застывшая на кровати, нисколько не угнетала Элен. Она взглянула в лицо Джилу, которого так любила, улыбнулась и спросила:

— Скажи, это твоя работа?

Он неожиданно помрачнел.

— Если да, то это что-нибудь изменит?

— Ничего.

Джил как-то странно улыбнулся.

— Тогда какая разница?

Элен понимающе кивнула и тоже улыбнулась.

— Ладно, пошли домой…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16