Миниатюры [Елена Ободовская] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Елена Ободовская МИНИАТЮРЫ

Победа

Никуда не ведущий обрыв раскинулся рядом с наклонной плоскостью, ступить на которую нельзя, не потому что такой закон, а потому что нельзя, и неожиданно открывается ступеньками — так вещь, измучившая предсказуемостью, радует до сего дня скрытыми достоинствами. Солнце вынуждено научиться играть роль сауны, выводя лишнее из зашлакованного мыслями организма — ничего более не выжать из солнца.

Арабский сезамовый соус — не что иное, как сильно разбавленный израильский хумус — своего рода запоздалое садистское торжество победителя, не насытившегося сто миллионов лет назад сделкой по отторжению полуострова, сродни жесту доблестного майора: выплеснуть кофе из старинной фарфоровой чашечки, сервированной для воинов-освободителей хрестоматийной старушкой (такие бывают только в многосерийном кино — и ах, как не хватает кружевного передничка! — но ведь город берут, черт возьми!), водки налить за победу — бедному фикусу плевочек: «расти будет лучше», а параллельным звукорядом для уравновешивания добра со злом, голос Геббельса: «мой фюрер, русские уже на Вильгельмштрассе».

Главная достопримечательность Вильгельмштрассе — магазин, название которого, навязчиво сходное с именем известного когда-то издательства, вкупе с зависшей неподалеку — вместо того, чтобы просвистеть ослепительным бликом и выкупаться в ближайшем океане, — луной неизменно возвращает к мысли «ничего нового давно не существует» и к вопросу «кому бы рукопись продать». Сегодня Вильгельмштрассе одинаково хорошо простреливается со всех сторон, включая здание совета местной федерации, и оставляет лишь подслеповатые глазницы квартир для среднеобеспеченных слоев на ближних подступах к вечно осажденному британскому посольству. Бывшие союзники погорячились с выбором места дислокации и теперь в одиночку расхлебывают скуку латентной опасности.

Реактивная торпеда, выпущенная с оптимальной скоростью, одинаково успешно взрежет водную гладь, чужую улицу на нейтральной полосе и сливную яму, какой непременно становится душа, если, избалованная красками и контурами, снова запамятовала привести в действие противоракетную защиту. Разворошив поверхность, перемешав слои психологических фекалий, внешнее вторжение подтвердит идентичность слежавшихся, нижних, и новых, наслаивающихся выше, а проще говоря, то, что все плохо, даже когда хорошо, и маленькое случайное счастье доступно исключительно зажравшемуся индивиду и есть лишь наказуемый слом системы и факт отступничества от вечных ценностей вселенской скорби.

С началом прилива всегда легче плыть, правда, острее становится неожиданный вопрос о смысле целенаправленного перемешивания воды — ведь тот же прилив смывает берег, забытый на нем зонтик-грибок падает, приближая смерть тени, и кончаются сами границы пространства, пригодного к повседневному существованию, и так уже достаточно размытые временем и взглядом сквозь стекла маски для подводного плавания, благодаря тонированной кубокилометрами голубизне превративших реальность в нереальность: ведь не краски и контуры, но плотность давно стала определяющим фактором восприятия, а потому прозрачные рыбы кажутся существующими на самом деле — ровно, впрочем, до момента удара хвостом электрического ската — зато попытка определить направление «к берегу» обречена изначально, потому что берега, с его устоявшейся для кого-то постороннего материей, в прицеле глубоководной маски не существует вообще. Зато можно придумать другой. Разве не правда, что для того чтобы встретить новое, достаточно просто не помнить прежнего? Как правда и то, что и эта мысль не нова.

Все зависит от точки отсчета, как писал старик Ньютон, да и я, кажется, тоже. Открывавшаяся наконец-то обрывом поверхность земли, видением дилетанта, которому неведом пока успех, оборачивается беспощадным медленным, как ампутация, сползанием в сливную яму давно придуманных мыслей. Луна висит так высоко над горами, что ее власти не помешает даже восход солнца, одновременно почти соприкасаясь с морским горизонтом, наверное, потому, что ее видят разные люди, ненавистно противоречащие друг другу всеми до единой молекулами накануне даты извечного семилетнего перерождения организма. Над Вильгельмштрассе она, с наивностью гения считающая себя светилом, неполная, как германский бюджет, зависла на одной и той же высоте вроде зараженного вирусом файла на фоне трехцветного, вопреки явлению плотности, флага и встречает проходящего случайно под порталом бундесрата совсем ненемецким обещанием: «Я буду всех победить.»

9 мая 2003, а потом еще немножко.

Весна

Еще не было восьми, когда навстречу мне, прямо из главной двери редакции журнала «Вторые руки» или откуда-то по соседству вышел дождевой червяк. Огромный и как будто грозящий прорваться от