Старшая правнучка [Иоанна Хмелевская] (fb2) читать постранично, страница - 2

написанный, вместе со шкатулкой, в которой он лежит. Читать дневник не разрешаю никому, за исключением самой старшей моей правнучки по женской линии. И еще той же правнучке оставляю мой дом в Блендове, перешедший ко мне от бабушки…

На этом творческий процесс, от которого Матильда уже начала получать удовольствие, пришлось прервать. И виной тому был супруг. За считанные минуты, как это бывает с тонущими, в голове Матеуша пронеслась вся их совместная жизнь и все накопившиеся за долгие годы претензии к жене. Он похвалил себя за то, что свое-то завещание составил как следует, у нотариуса, причем Матильде не оставил ни гроша, все поделив между детьми и внуками. Да и не было необходимости заботиться о будущей вдове, поскольку она располагала независимым состоянием. Выходя замуж за Матеуша много лет назад, Матильда предусмотрительно настояла на брачном договоре, определявшем имущественные права будущих супругов. Наверняка она тоже его ни словом в завещании не помянет.

Ничего не попишешь, Матильда имела полное право распоряжаться тем, что получила в приданое, но, по правде говоря, упомянутое имущество гораздо внушительнее выглядело на бумаге, чем в действительности. Вот разве что деньги, положенные в банк, представляли реальную ценность, все же остальное… Поместья и земельные угодья находились в жалком состоянии, и еще неизвестно, хватило бы банковских средств на их восстановление или нет. А обозначенные важным словечком "гарнитуры" драгоценности Матильды вряд ли заслуживали этого названия. Кулончик на золотой цепочке, к нему серьги или браслетик, парочка колец – вот и все. Другое дело, что, обладая незаурядным вкусом, Матильда умела подбирать драгоценности к платьям и выглядела в них когда-то потрясающе. Но было и кое-что еще.

Матеуш неоднократно ломал голову над тем, что сделала жена с наследством, доставшимся ей от бабки, той, чей портрет висел в бревенчатом доме в Пляцувке. Ходили слухи, что эта бабка была дочерью самого Наполеона. Сохранились какие-то смутные фамильные предания, будто прабабка Матильды, женщина потрясающей красоты, привлекла внимание императора Франции и по прошествии положенного времени на свет появилась дочурка. А в те благословенные времена дамские драгоценности были в большой моде. Матеуш видел, что, когда бабка Матильды лежала на смертном одре, она о чем-то долго шепталась с внучкой, но о чем – так и не узнал. Не захотела Матильда рассказать мужу, даже скандал ему закатила, обвинив в алчности уж никак не заслуживавшего таких инсинуаций супруга, так что Матеуш обиделся и расспрашивать перестал, тем более что сам никогда нужды не испытывал.

Таким вот образом наполеоновские презенты оказались покрыты мраком неизвестности, о них супруги не заговаривали, и, даже когда на больших балах все дамы чуть с ума не сходили от сияния украшений его жены, Матеуш вопросов не задавал. Гордый он человек. Сейчас же, когда Матильда взялась за составление завещания, он подглядывал главным образом из-за этих легендарных сокровищ – а вдруг упомянет их в завещании?

Под старость оба они почти не покидали свое роскошное поместье, привольно раскинувшееся на сотнях гектаров под Глуховом, недалеко от Варшавы. Да и другие их владения располагались вокруг Варшавы. Так уж повелось, что издавна здешняя шляхта предпочитала вступать в брачные союзы по соседству, не выходя за пределы Мазовии. Долгие годы Матеуш не мог забыть претендента на руку Матильды, чьи владения находились где-то на окраине Польши, то есть у черта на куличках. Что с того, что претендент этот был в родстве с Потоцкими? И ведь легкомысленная Матильда чуть было не отдала ему предпочтения, какой позор, все никак не могла решиться, кого же выбрать, вечно сравнивала его с Матеушем. А потом тот на самое дно скатился, так ему и надо. Вышла бы за того кретина, сейчас бы по деревням милостыню под окнами просила…

– Недолго бы просила, – ядовито отозвалась Матильда, – уж твой кусок хлеба у меня бы в горле комом стал. И чего ты злишься? Потому что по-моему вышло, не погрел руки на моем добре?

И она была права – в самом деле, материальная независимость супруги невыносимо раздражала Матеуша. Идея брачного договора пришла в голову тестю, отцу Матильды, и он же претворил ее в жизнь с помощью опытного юриста-еврея, с которым подружился еще в юности. Кто-то из них спас другому жизнь – достаточный повод, чтобы сделаться друзьями до конца дней; юрист трясся над имуществом друга как бараний хвост, заботясь о нем больше, чем о своем собственном. Ну и о дочери друга тоже. Матеушу Матильдино приданое было совсем не нужно, не из-за него женился на девушке, но ее полнейшая независимость была просто невыносима. Из-за этого он не имел над Матильдой никакой власти. Ничего не мог ей запретить, жена вольна была поступать как ей заблагорассудится, путешествовать, принимать собственных гостей, покупать любые наряды и – о ужас! – даже ставить деньги на скачках.

Что Матильда нередко и делала.

Иногда