Серое перышко [Елена Владимировна Клещенко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Елена Клещенко Серое перышко
— Мне, батюшка, — оксамиту на платье. Цвету смарагдового. И соболей на оторочку. — А мне — венец новый. И зарукавья. — А Марье — ягод лукошко, авось вередами пойдет, — тем же смиренным голоском добавила старшая. Поклонилась отцу, поплыла к двери. Середняя — за ней. Марьюшка словечка не сказала в ответ. Знает, что дорогих подарков ей не видать. И так сватают вперед сестер, двоим уже отказал отец. Поил сватов медами лучшими, греческим вином — Марья молода, берите Гордею, за ней вдвенадцатеро больше дам… Не сладилось дело. — Марьюшка, — позвал Данила. Дочь подняла ресницы. — Говори, что твоей душеньке хочется? — Спасибо, батюшка. У меня все есть, ничего мне не надо. — Так не бывает! Чтобы молоду да веселу и ничего не желалось?! Скажи, может, забаву какую? Марьюшка взглянула на отца, и сердце Данилы дрогнуло. Чем-то вдруг она напомнила жену-покойницу. — Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола. — Перышко? — Данила поднял бровь. — На что тебе соколиное перышко? — Оно не простое, серебряное. — Украшение какое? — Нет, — Марьюшка продолжила шить. — Утеха на праздный час. Купи, батюшка, оно недорого стоит. У баб на базаре спроси, они скажут.С перышком вышла незадача. Никто не знал, что это за диковинка. Купчихи, посадские жены, простые бабы качали головами, смеялись, отмахиваясь от Данилы рукавами. Торговка с пирожками чуть не сомлела от хохота — так залилась, не в силах перевести дух и по-лошадиному всхрапывая, что Данила плюнул и отошел. И то, смешно — зрелый муж бегает по базару, словно юродивый, ищет незнамо что… Да где же добыть это окаянное перышко Финистово?! — Перышко ищешь? Невесть как подкралась. Пожилая, лет под сорок, одета чисто, голова повязана белым платком, лицо темное, глаза и брови черные — знать, ясинка или булгарка. Нос острый, губы тонкие. Проживет еще столько да полстолько, вылитая будет баба-яга, как в баснях бают. — Ищу, дочке в подарок. — Сам надумал или дочка попросила? — Дочка. — А мать позволила? — ягишна усмехнулась одной щекой. — Вдовец я, — отрезал Данила. — Есть у тебя перышко или попусту болтаешь? — Есть. Продать тебе? — Продай. Не успел выговорить — баба развязала кису, что держала в руке. Данила думал, Финистово перо окажется затейливым, вроде тех, что украшают боярские охотничьи шапки: кудряво завитое, осыпанное каменьями-искорками… Но на узкой ладони лежала невзрачная сероватая полоска, вроде ивового листа. — Это? Краса, значит, и утеха? — А ты приглядись, купец. — Баба подняла перышко и повертела вправо-влево. Данила едва не ахнул: по бородкам пера побежали яркие радуги, мелькнули, пропали, появились снова. Он осторожно взял игрушку: стерженек холодил пальцы. Попытался согнуть паутинной тонкости проволочки, нажал легонько, сильней — не гнулись, упруго противились, как настоящее перо. — Беру.
Ко всему-то Марьюшка приготовилась. И к тому, что отец перышка не найдет, и к тому, что вместо подарка принесет плетку, — только не к тому, что улыбнется и подаст ей перышко. Сестрицы-змеищи кинулись, схватили, со всех сторон обсмотрели, пошипели — дура, мол, дурочка, нацепи в волоса свой подарок и красуйся! — да с тем оставили. Стыдно, страшно, а назад хода нет. Рано или поздно домашние прознают, какое такое перышко, и тогда… Надо разом, как с моста в воду. Новое платье и материно ожерелье лежали на сундуке, ждали своего часа. Наконец утихли и сестры, и чернавки. Марьюшка потихоньку нарядилась, затеплила лучинку. Бросить перышко об пол… Бросила. Радуги замелькали ярче и быстрее. Сказать шепотом: — Любезный Финист — ясный сокол, жених мой жданный, явись ко мне! И трижды прочесть «Да воскреснет Бог». Все-таки, хоть и не змей огненный, а кто его ведает… Трижды прочесть молитву Марьюшка не успела. И птицы-сокола не заметила. Загудело, как ветер в трубе, и из воздуха соткался он. Марьюшка, забыв о страхе и стыдливости, смотрела на него во все глаза. Не высок и не дороден, в поясе тонок. Одет в серебристый атлас или тафту — при лучине не разглядишь, все гладкое, без узоров и оторочек. Шапки нету, волосы светлы, надо лбом острижены, за ушами длинней. Усы кудрявые, борода не выросла. Лицо чистое, пригожее, брови темнее волос, а глаза — и впрямь соколиные: золотые, круглые и не смигивают. — Здравствуй, краса ненаглядная! — сказал, посмеиваясь. — Биться будем или мириться? Помолчал краткий миг, добавил: — Обниматься или целоваться? — Поговорить бы вперед, — сказала Марьюшка. Чародейский молодец усмехаться перестал. — Да ты… красная девица… — Обвел глазами светелку — сундук, столик у окна, постель на лавке. Снова уставил медовые очи на нее. На узенький венец и застегнутый до последней пуговки летник. — Не жена, не вдова — как же ты… кто
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
5 часов 55 минут назад
21 часов 59 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 6 часов назад
3 дней 13 часов назад
3 дней 17 часов назад