Просодика: метафоры и реальность [Юрий Александрович Клейнер] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Просодика: метафоры и реальность

Что такое наука, как не рассуждение о рассуждениях?

М. И. Стеблин-Каменский
Ю. А. Клейнер (Санкт-Петербург)

Данная статья представляет собой своего рода комментарий к публикуемой в настоящем сборнике работе А. С. Либермана, которая была любезно предоставлена мне автором еще в рукописи. Основные положения обеих статей обсуждались нами на протяжении многих лет. Целью этого обсуждения было уточнение отдельных аспектов проблемы, решение которой было предложено А. С. Либерманом в его первой статье об ударении [Либерман 1973]. Эту же цель преследует и предлагаемый ниже комментарий.

Спорные вопросы просодики, как общей, так и просодики отдельных языков, начинаются с самого термина («просодика» resp. «просодический» и т. д.), которым обычно обозначают либо только явления, не выделяемые в результате членения речевой цепи (ударение, тон, интонация), либо эти же явления плюс слог. У Н. С. Трубецкого просодика, помимо, собственно просодических единиц (= «просодем», например, слогов), включает различительные просодические признаки (интенсивность, высота тона) и признаки примыкания гласного к последующему согласному в слоге [Трубецкой 1960, 222]. Такая точка зрения на просодику является преобладающей, хотя и не единственной. В частности, то, что два вида признаков (явлений) принадлежат двум различным уровням, следует из предложенной А. С. Либерманом трактовки ударения как позиции максимального различения фонем (см. статью А. С. Либермана в настоящем сборнике). Такая позиция может быть описана только в терминах сочетаний гласных и согласных, т. е. слогов. Соответственно, признаки — различительные просодические признаки и признаки примыкания — должны распределяться по двум разным уровням. Целесообразно было бы поэтому, сохранив термин «просодический» для комбинаций сегментных единиц (фонем), ввести для явлений, не выявляемых при линейном членении, специальное обозначение, например, «суперсегментные» (как правило, этот термин используется в качестве синонима термина «просодический», ср. [Lehiste 1960, 1]).

Одновременно слоги противопоставляются фонемам как инвариантным языковым единицам. Действительно, по самой своей природе, слоги не имеют (и не могут иметь) инварианта, однако эквивалентом его, в известном смысле, можно считать правила, регулирующие сочетания фонем и одновременно — слоговые границы. В этой связи уместно вспомнить явно недооцененное высказывание Э. Пулграма о том, что слог «существует ради собственных границ» [Pulgram 1970, 50]. Границы отражают один из видов членения речевой цепи и выделяют единицы членения, существующие в данном языке наряду с фонемами и морфемами. Роль таких единиц в разных языках различна. В русском языке, где слова бочка или мичман могут члениться как боч‑ка (мич‑ман) или бо‑чка (ми‑чман), слогоделение не отражает ничего, кроме фонотактики. Слог здесь — даже не единица ритма, а просто произносительная единица (согласный не может существовать вне сочетания). Эта функция слога, видимо, универсальна.

В языках, где роль слога не ограничивается фонацией и где существует противопоставление слогов разных типов, слог является единицей ритмического членения, т. е. просодемой. Например, в английском противопоставляются слоги, различающиеся типом примыкания гласного к согласному: плотное ~ свободное. Это противопоставление было впервые описано Э. Сиверсом; в качестве просодической корреляции усечения слога его ввел в фонологию Н. С. Трубецкой. Нужно сказать, что в своей просодической теории Н. С. Трубецкой не отказался от понятия автономных сегментных единиц (фонем), в общем, мало зависящих от структуры слога. (Здесь, видимо сказалось то обстоятельство, что его фонология основывалась, в первую очередь, на материале языков без противопоставления слогов, славянских и, в первую очередь, русского.) В результате, исследование слога, в значительной степени, свелось к описанию слогоносителя. (Ср.: «минимальной просодической единицей …является слог точнее слогоноситель» [Трубецкой 1960, 222].) Главный вывод, который сделали, например, англисты, применявшие теорию Трубецкого к своему материалу, состоял в том, что английские гласные следует подразделять не на краткие и долгие, а на усеченные и неусеченные. Для большинства авторов различия между долгими/неусеченными и краткими/усеченными гласными носят, главным образом, терминологический характер. Более того, термины эти не обязательно являются взаимоисключающими. Усеченность и неусеченность могут, например, рассматриваться как фонетические характеристики гласных, наряду с долготой, напряженностью и т. п. [Дикушина 1952, 31; Vassilyev et al. 1962, 30, 32]. Эти характеристики ничего не говорят о фонологическом статусе гласного. С другой стороны, помещая усеченные и неусеченные гласные в косые скобки, И. Вахек [Vachek 1976, 147] как бы