Смерч [Владимир Гервасьевич Черевков] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Владимир Черевков СМЕРЧ
I
В стекла непрерывно стучал дождь. Накинув на голову тулуп и придерживая концы его руками, Леська выскочил за дверь. И сейчас же, точно поджидал за углом избы, смаху набросился на него сердитый ветер. Вздул парусом тулуп, захлопал пустыми рукавами по голове и захлестал мокрыми тряпками по рукам и ногам. — Деду-у! — крикнул Леська изо всей силы, но ветер подхватил его голос и швырнул куда-то через голову. Тогда, разлезаясь босыми ногами по жидкой грязи, Леська побежал к берегу, где расплывчатым пятном виднелась опрокинутая лодка.Черные водяные холмы с прометанными в них белыми дорожками пены тяжело хлюпали в пологий берег. Вечернее низкое небо точно падало в озеро, круто загибаясь темным краем. — Ты что? — спросила скорченная у вздернутого борта фигура. Леська пролез под ее рукою в открытый зев лодки и, примостившись поудобнее, таинственно позвал оттуда: — Подь сюда, дед! Что я тебе расскажу-то! Дед ухмыльнулся в бороду, с размаху стукнул молотком над леськиной головой и подождал, хитро сморщив нос. — Да дед жа! — нетерпеливо и глухо прозвучало из-под лодки. И когда темный большой ком, кряхтя, полез на Леську, он зашипел торопливым густым шепотом: — Шпионов ищут… Тех самых! — Каких еще шпионов? — у леськиного уха засипела потухшая трубка. — Эх, дед! — Леська от возбуждения встал на колени. — Намедни в газетине читал я тебе про шпионов? Ну, что из Ленинграда-то сбежали… — Верно, читал, — согласился дед, чиркая спичкой. В полумраке под лодкой заблестели широко открытые леськины глаза. — А в документе у рыжего что сказано? — торжествующе спросил Леська и скороговоркой ответил, — командируются в район Ладожского озера с секретным поручением. И подписано ГПУ. — Ну-к что ж? — спокойно отозвался дед и запыхтел трубкой. — За шпионами и командируются, — убежденно закончил Леська и опрокинулся на тулуп. — Эх, ты… математик! С чего ж взял, что за шпионами-то? — Спросил. — Ну? У их и спросил? — в голосе деда прозвучало любопытство. — У них. Горбоносый так это на меня поглядел. Ты комсомолец? — говорит, — дисциплину партийную знаешь? Ну, так смотри, чтоб ни гу-гу!.. Дед встревожился. Красный огонек мелькнул дугою вниз мимо Леськи. — Непутящий ты, Леська. По-старому говорится — не суй носа в чужое просо, ну, что ты в секретные дела путаешься? — Ничего, сойде-ет, — успокоительно протянул Леська. — Я и тебя, дед, пришил. — То есть, как это пришил? — Деду моему, говорю, Савватию можно сказать. Лучше стараться будет. Он, говорю, хотя и беспартийный, а за советскую власть горой. В семнадцатом Зимний дворец брал и комитетчиком был. Боевой, говорю, старичина… — Ну, ну, — самодовольно перебил дед. — ты расхвалишь. Трубка вернулась на свое место. С треском вспыхнул красный огонек, сверкнули маленькие живые глазки, выскочил широкий нос, и заструилась вниз сивая борода. — Поскорей бы выехать надо, — озабоченно сказал Леська, — торопят они. — Нельзя, брат. Ишь непогодь. До рассвета не угомонится. — Видать, все трое партийные, — голос у Леськи серьезный и задумчивый. — Не иначе, — подтвердил дед, — на такое дело всякого не пошлют. Сумерки сгустились в ночь. Дождь почти перестал, и редкие капли тяжело шлепались над головами в борт лодки. Леська прислонился к дедову плечу и задумался о том большом, о чем думалось ему всегда радостно и нежно, с нетерпеливой грустью, о таких еще долгих для него годах впереди… Леська думал о партии.
II
Над озером виснул прозрачный туман. Было оно в широких розовых складках, ласково трогало берег легкой волной, и с трудом верилось, что это оно так буянило ночью. У берега покачивалась тупорылая большая сойма[1], и с верхушки мачты по свернутому в жгут полотнищу паруса растекалась красная усмешка зари. Леська обогнал трех в шлемах, наклонился к волне, поймал ее горстями и брызнул мутноватою водою себе в лицо. Приятный холодок дробью чиркнул по телу, и Леське стало весело. Приложив руки ко рту, он закричал озеру: — Га-га! И тотчас же сконфуженно обернулся. Сзади стояли трое в переплетах ремней и с револьверами у пояса. Лица у них были строгие, далекие от леськиного веселья.Леська виновато улыбнулся и сказал в оправдание, махнув рукою: — Озеро… Тогда один из них, рыжий, тоже улыбнулся и острый взгляд его стал мягче. — Знаю, что не море. Однако, мы торопимся. Где же твой дед запропастился? — А вон он! Савватий с багром на плече торопливо спускался к берегу. — Дедун, все готово? — озабоченно крикнул Леська. Савватий молча подтянул лодку ближе к мосткам и только тогда строго ответил: — Можно ехать, товарищи. Суетливо расселись. В движениях трех была тревожная торопливость и настороженность. Леська подметил это, и ему снова стало стыдно за свою ребячливость. «Люди на такое дело, может, на смерть едут, а я…» подумал он смущенно, развязывая бичеву у мачты. Дед налег на багор. Привычно поймав ровную струю ветра, Леська быстро закрепил косой парус. Сойма вильнула круглым носом, припала бортом к воде, но сейчас же выправилась и, вздрогнув, понесла свое, ставшее стройным, тело, ломая волны. — С богом! — глубоко вздохнул рыжий и неожиданно, сняв шлем, перекрестился широким крестом. Леська с удивлением посмотрел на него. «Значит не коммунист,» подумал он разочарованно. Лодка летела птицей, подставив ветру косое крыло паруса. Рыжие от солнца волны, уступая дорогу, звенели о борта тихими всплесками. Туман давно стаял. Солнце грело затылок Леське, и ему было по-особенному хорошо и от солнца, и от легкого быстрого бега, и от сознания, что и он тоже не пятая у собаки нога в этом важном деле. Что ж, что этот не коммунист? Может, они все беспартийные, но раз им доверяют такое, значит стоющие. Вот и они доверились ему, без году неделя комсомольцу. Значит, хорошие люди. И Леське захотелось быть к ним ближе, захотелось сказать что-нибудь ласковое и значительное, от чего повернулись бы к нему их лица и дружески открылись сердца. Рыжий сидел на дне лодки спиной к носу. У борта привалился самый молодой (Леська слышал, как его звали Жоржем) с яркими, как у девушки, губами и бледным истомленным лицом. Только горбоносый кавказец пристально смотрел в сторону Леськи, поверх его головы, словно отыскивая что-то за его спиной. — Спит, — дружески кивнул ему головой на Жоржа Леська. Но тот только прикрыл веками черные с синеватыми белками глаза и снова открыл их, ничего не сказав. «Молчат, всё молчат», с отчаяньем подумал Леська, «неужто в ГПУ все такие неразговорчивые?» Леська перевел взгляд на деда. Савватий заиграл бровями, сморщил нос и улыбнулся седым ртом. Вот с кем Леська живет душа в душу. Однако, на озере тоже строг. Шкипер, сидит у руля, значит — царь и бог, как говорят рыбаки. Ну, а на суше Леська командует. Идеологическую выправку деду дает. Как что не так: «Дед, вспомни Зимний!» Слушается. Гордится он Зимним. Советского покроя старик. Солнце пригревало. Леська уселся поудобнее и не заметил, как вздремнул.
III
— Савватий, — резко сказал рыжий, — поворачивай туда! — и он рукою указал от себя налево. Жест был отрывист и неожидан, как удар ножа. Савватий недоуменно заморгал глазами и выставил вперед бороду. — Куды ж это товарищ? Нашего берега там нету. Финляндия ведь… — Разговаривать будешь? — жестко металлическим голосом отчеканил рыжий и, встав на ноги, положил руку на кобуру. — Военные тайны тебе открывать? «Чего это он так?» — с неудовольствием подумал Леська. Он во все глаза смотрел на деда, ожидая шкиперской команды. — Ну, ждать буду? — крикнул рыжий, и браунинг, матово блеснув, прыгнул у него в руке. — Да ну же, скорей, дурень старый! — одними губами попросил Леська, боясь, что дед заупрямится. Но Савватий метнул в него маленьким гневным глазком и тихо, ровно сказал, как командовал он всегда: — Давай! Глазок перескочил на рыжие усы, и тряся бородой, дед выкинул сбивчивые слова: — Не след это… Ежели надо, и сам сделаю… А этого мы не боимся, приучены… И, нагнув голову, дал руля. Леська уже перекинул парус, и сойма, словно утюгом разгладив мутные волны, повернула от берега в открытое озеро. Возвращаясь на свое место, Леська увидел хищные глаза кавказца, его пружинное тело, припавшее к выставленному колену, и черное дуло револьвера в выброшенной вперед руке. — Фу, черт! Белены объелись, — уже злобно прошептал он. Усевшись, Леська угрюмо посмотрел на Жоржа. С блуждающими глазами он сидел, опираясь спиной о борт. Леська подметил, как судорожно дернулось слева направо его лицо, и шлепнулись без звука губы. — Уже? В Финляндию? — с трудом выговорил Жорж и поочередно взглянул на товарищей. — Нет, в Кремль с повинной, — презрительно оттопырил губу рыжий. — Там ждут таких идиотов, как вы. Леська вздрогнул и впился в обоих глазами. Жорж вскочил и, перекосив в страшной гримасе лицо, крикнул истерично: — Я идиот, а вы предатель!.. — он задохнулся. — Ха! Шпион и предатель! У Леськи похолодели руки. Рыжий побледнел и тяжело оперся рукой о колено. — Замолчи, мальчишка! — негромко и властно сказал он, — а ты кто такой? — Я не поеду с вами в Финляндию! — исступленно выкрикнул Жорж. — Я не могу больше!.. Я вернусь с ними. А вы продавайте Россию! — кричал он уже с безумными глазами. — За эти планы, за такие сведения хорошо платят, вас… Оглушительно бухнул выстрел. Жорж поперхнулся словом, взмахнул руками, словно собираясь прыгнуть, и свалился за борт. Сильно качнулась на ходу лодка.Это было так неожиданно и быстро, что Леська не заметил даже, кто выстрелил. Он успел только увидеть мелькнувшие в воздухе сапоги и убегающую по воде ярко-красную струю. — Зачем, Авальяни? — спросил рыжий, болезненно скривив лицо. — Так лучше, — ответил тот, хищно обнажив зубы, и хлопнул револьвером себя по ноге. Леська дико закричал. — Замолчи, ты еще! — обернулся Авальяни и ткнул его в бок револьвером. Тогда Савватий, бледный и страшный поднялся во весь рост на корме. — Не трожь парнишку! — крикнул он визгливо, чужим голосом. — Не дурите, Авальяни, — сказал рыжий и оттащил его за рукав от Леськи. Потом он повернулся к Савватию. — Слушай, старик! Объяснять тебе нечего. И так понятно. Вы довезете нас и оставите ночью там, где я прикажу. Если все сойдет благополучно, будете живы. Если же что… — он выразительно взмахнул револьвером, — обоих, понял? Леська подбежал к деду. Тот взял его голову в руки и сказал хрипло: — Ваша сила. И сел за руль. Леська упал около деда, вжал голову ему в колени и сдавил зубы, чтобы не закричать снова. Но крик стоял внутри, и Леська ясно слышал его. Сердце отдавалось в ушах, и голову буравил противный звон. Так пролежал он долго, чувствуя на себе тяжелую и нежную дедову руку. Когда в нем перестало кричать, и в голове стало тихо, Леська разжал сдвинутые клещами зубы и стал ловить взвихренные мысли. Вот главная: — Шпионы… Те самые… И потом одна за другою: — Испугался я… — Везем в Финляндию… — Комсомолец я или нет?.. И последняя: — Как быть?.. Леська приподнял голову и сел возле деда, спиной к тем.
Кругом тихо и пустынно. Берегов не видно. Далеко-далеко одинокими тычками разбросались по водной равнине рыбацкие паруса. Некому помочь. На виске у Леськи билась торопливая тоненькая жилка. Леська потрогал ее пальцем. Ведь это она повторяет: — Как быть? Как быть? Леська искоса взглянул вперед. На носу о чем-то совещались шпионы. Леська всмотрелся в даль за ними и увидел лодку. Под полным парусом, на три четверти против ветра, она прокладывала путь широкими зигзагами. Вот уже простым глазом видны два человека. Один в красной рубахе. Яркое под солнцем пятно назойливо лезет в глаза. Что в них толку! Даже не крикнешь, бандиты всех перестреляют, а сами как-нибудь доберутся. — Как быть? Как быть? — настойчиво билась жилка на леськином виске.
Последние комментарии
14 часов 46 минут назад
23 часов 38 минут назад
23 часов 40 минут назад
3 дней 6 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 12 часов назад