Сталь в твоих руках (СИ) [Killed your thoughts] (fb2) читать онлайн

- Начало войны, так начало войны, - тихо, но отчетливо проговаривает Кристофер, поправляя свой галстук и солнцезащитные очки.

========== ved bordet med killer. ==========

Белые хлопья волшебно кружатся в воздухе, готовя холодную страну к скорым праздникам. Люди начинают ещё больше утепляться, на улицах появляется калейдоскоп из разноцветных шарфов и шапок. Все стремятся скорее прийти домой или заскочить в какую-нибудь уютную кофейню на пересечении двух улиц. В этом своя романтика и тепло, которое заставляет сердца биться с новой силой. Несмотря на то, что до Рождества ещё прилично, душа уже жаждет этого праздника, устав от осени и темноты.

Кристально-серые глаза с наслаждением наблюдают за водоворотом людей. Все они такие разные, спешащие к семье. У каждого из них время идёт «по-своему», каждый из них и уникален и ничтожен в одном флаконе. Слегка потрескавшиеся губы растягиваются в улыбке, а носик дергается от холода.

Она всегда обожала зиму. Зима – это что-то волшебное, это абсолютное добро с примесью волшебства, горячего какао и ароматного яблочного пирога с корицей.

- Вероника, принеси полотенце, пожалуйста, они в гостиной, в комоде, -окликает застывшую у окна Веронику Харрисон Шистад.

Девушка ласково улыбается ему и кивает головой. Серебристые локоны, будто усыпанные блёстками, весело разлетаются в стороны.

Кристофер поднимает свой коньячный взгляд, как только в столовой появляется его девушка. Она, словно в замедленной съёмке, с счастьем, лучащимся изнутри, раскладывает кухонные полотенца.

- Кри-и-ис, - улыбается она, как только мускулистые руки окольцовывают её талию.

- Да-а-а? - так же нараспев мурлычет молодой человек, нежно целуя белоснежную шею.

Девушка блаженно прикрывает глаза, растягивая губы в улыбке.

- Кристофер, мне нужно закончить с сервировкой! - пытается возразить ему Вероника, отталкивая парня.

- Она подождет, - его пальцы скользят по волосам девушки.

- Она-то подождёт, а я бы не хотел, - раздаётся голос, от которого Кристофер и Вероника отпрыгивают друг от друга как по команде.

Над комнатой нависает бархатный хрипловатый смех. Глаза Александра Коршунова напряжены, но добродушны.

- О,Господи! - взвизгивает Стод, набрасываясь на того, кого считает своим отцом.

- Ну, меня, конечно называют так иногда, - отпускает одну из своих самых любимых шуточек мужчина.

Он по-семейному целует своего ангела в макушку, вдыхая запах её волос. Он пытается запомнить её такой: счастливой, весёлой; когда в её ясных глазах нет ни единой слезинки, а кожа свежа и бела как первый ноябрьский снег (без крови и шрамов, без боли).

Коршунов пожимает руку Кристоферу, подмечает каждое малейшее его изменение. Доволен тем, что Шистад-младший становится достойной заменой своего отца. Александр не ошибся, ставя Кристофера во главе управления.

- Как перелёт? Самочувствие? - не безразлично спрашивает парень, пока Рони принимается снова сервировать стол. Оба мужчин подмечают её волнение.

- Всё прекрасно. Врачи говорят, что я вроде как иду на поправку, - оба, одновременно, напрягаются и резко оборачиваются на звук упавшей вилки.

- Правда? - спрашивает Стод, не обращая ни малейшего внимания на упавший столовый предмет.

- Да, - добродушно улыбается Александр.

- Алекс! - появляется в столовой Харрисон. - Я скучал, брат!

- Не ври мне, прохвост, - смех заполняет помещение, вселяя во всех присутствующих тепло и любовь.

В столовой раздаётся дружный семейный смех.

Вильям Магнуссон поправляет свою челку лёвой рукой и смотрит на Коршунова. Александр так легко вошёл в его с Вероникой семью, что как-то незаметно заменил им обоим отца. Сейчас мужчина улыбается, в уголках глаз появляются такие родные для Ви морщинки. Он спрашивает у Вильяма как продвигаются его дела в школе. Это не светская беседа, как раньше было с отцом. Это именно то тёплое, семейное общение, которого ему так не хватало всю жизнь.

Нура Сатре неуверенно сидит рядом с Вильямом. Румянец играет на её бледной коже, но, как говорит всегда Вильям: «ты часть моей семьи, и совсем скоро всё будет официально». Сатре побаивается Коршунова и Шистада-старшего. В её душе мириадами оттенков переливается страх. Она сидит за одним столом с людьми из самой опасной мафии, с убийцами, с тиранами, с теми, кто выгрызают за власть глотки; у кого даже сейчас по два ствола под кофтами. И, Нура готова поставить тысячу крон, ещё и бронежилеты. Но, если бы Амалие Сатре и поставила бы на это, то с крахом бы потерпела поражение. Все они – сейчас безоружны.

Девушка слегка задумывается. Интересно, а то, что она сидит за столом с самыми ужасными людьми, это делает ее соучастницей и плохим человеком? Сатре прекращает хмурится. Это её семья. Она слишком любит всех их, ужасно боясь, при этом, увидеть их всех в действии.

Дэнниел Хьюго весело разговаривает с Харрисоном. Мужчины смеются над шутками Дэна. Хьюго – как ещё один старший брат для Вероники. Человек, на которого можно положиться. «Он же ветреный!» - скажут все. «Он преданный» - ответят Стод и Коршунов. Хьюго прекрасно знает своё дело, до чертиков опасен, привлекателен и всё это перекликается с его безбашенностью и непосредственностью. Вот почему он больше, чем просто приближённый Коршунова.

Кристофер Шистад поглаживает под столом бедро своей Стод. От его прикосновений она блаженно закрывает глаза. Кристофер улыбается уголком рта, чувствуя множество мурашек под своей горячей ладонью. Кажется, будто так будет всегда. Что они всегда будут сидеть за этим дубовым столом и говорить, говорить, говорить. Быть самой настоящей семьей, которая встречает праздники и, стабильно, каждое воскресенье, ужинают вместе. Кажется…

- Дэн, Рони, завтра вы вылетаете на задание, - обращается Коршун к своим любимцам. Нура крепко сжимает под столом ладонь Вильяма, Кристофер отдергивает руку от Рони, сжимая кулак.

- Куда? – с блеском в глазах интересуется Стод.

- Лос-Анджелес, вам понравится, - улыбается Коршун. – Вам надо развеяться. Подробности вы узнаете позже, - Александр поднимается с бокалом белого вина в руке. – Я хочу сказать, что все, присутствующие здесь, за этим столом, - он тепло улыбается Сатре, будто читая ее мысли и чувства, - все вы – люди, за которых я с радостью отдам свою жизнь…

- Алекс… - тихо шепчет Стод.

- Вы моя семья. Так что, за семью, - будто не слыша девушки, продолжает Александр. Раздаётся прекрасная симфония хрустальных бокалов, счастье и тепло начинают петь.

- Ронс? – зовёт девушку Вильям, помогая убирать ей со стола. Девушка не смотрит на него, но брат в одно мгновение понимает, что она вся во внимании.

Тарелки из чёрного стекла звенят в её руках.

- Ты же уже знаешь об этом? – Магнуссон вздрагивает, ощущая на себе холодный кристально-серый взгляд.

- К сожалению, - её чёрные бровки хмурятся, пока руки принимаются собирать столовые приборы.

- Это всё? – Магнуссон, по привычке, шмыгает носом.

- А что мне сказать? – пожимает плечами младшая сестра.

- И ты собираешься идти к деду на приём? – задыхается от возмущения брюнет.

- Мы, - поправляет его Стод.

- Я понять не могу, - начинает Вильям чуть ли не криком, но понимая, что все отдыхают в гостиной, переходит на шёпот, - ты самоубийца? У тебя патологическая любовь к опасности или что вообще?

- А что ты предлагаешь делать? – совершенной спокойно, с долей безразличия, спрашивает она. – Мы не можем не прийти на приём к деду. Он не впутан в наши игры, он как обычно, по традиции семьи, устраивает Зимний приём. И мы просто обязаны там быть.

Вильям берет посуду и относит на кухню, вернувшись, он видит как Вероника допивает оставшееся шампанское из бутылки. Её равнодушие проваливается на дно этой самой бутылки.

- Всё пройдёт гладко, - улыбается Стод, больше уверяя себя, чем брата.

- Ах к черту всё! – усмехается Магнуссон, обнимая свою сестру.

А её волосы по-прежнему пахнут свежим ананасом и парфюмом Кристофера Шистада. Она, по своему обычаю, сначала просто стоит в объятиях брата, слушая как бьется его сердце. Спустя несколько вечностей, она окольцовывает его. В его руках она становится той маленькой девочкой, которая так любила засыпать пока он читал сказки, лазить в его телефоне и наблюдать как он играет в старые компьютерные игры.

- А что это у нас тут за жаркие объятия? – слышится слегка пьяный голос Шистада.

- Иди, и тебя обнимем, ненаглядный наш, - усмехается Вильям, после того как поцеловал сестру в лоб. – Ну? – Вильям двигается на Криса с распростертыми руками.

- Любимый! – восклицает Шистад, обнимая его. – А меня в лобик поцелуешь? – выпячивает он губу под смех своей девушки.

- Только если на похоронах, - смеётся Вильям, за что получает толчок локтем в бок от сестры.

Хрупкая темноволосая девушка демонстративно выходит из спортивной машины, заставляя всех обратить на неё внимание. Её ярко-изумрудный взгляд скользит по площади, на которой ночью начнутся гонки.

Появившись рядом с ней, молодой человек кладёт левую руку на тонкую талию, а другой поправляет чёрные солнцезащитные очки.

- Я по ходу линзу вставила неудобно, левый глаз колит, - не двигая губами произносит девушка.

- Стод, это наименьшее, что нас сейчас волнует, - ухмыляется Хьюго.

- Не Стод, а…

- Кэтрин Лавкрафт, - перебивает её Дэн. – Кэт… Кэтти, - весело мурлычет он, пока они обнявшись идут к шатру участников.

- Кэтрин, Майк, рады приветствовать Вас, - почтительно улыбается мужчина шестидесяти лет.

- И мы, - ослепительно улыбается Дэнниел-Майк-Хьюго.

Стод довольно сверкает глазами. Их действительно приняли за несуществующих профи в стритрейсинге, за жгучую брюнетку-гонщицу Кэтрин Лавкрафт и обескураживающего рыжего-агента Микела Корнеля.

- Мистер Коренль, - обращается к нему их цель.

Герберт Дуэйн. Шестьдесят девять лет. Съел несколько миллионов собак на гонках. В его гонках гоняются не за деньгами. За смертью. Все победители по-разным причинам были найдены мертвыми, погибшими бравой смертью от передоза наркотиками. Все, кто гонялись за головой Дуэйна, мертвы. Долгое время скрывался, так как перешёл дорогу Стае.

- Да, - покладисто отзывается Хьюго-Корнель.

- Хотелось бы переговорить с вами наедине, - сверкает глазами седоволосый.

Хьюго кивает подруге, та скромно улыбается и покорно выходит, оставляя мужчин наедине. Она знает, что всё пошло по плану. Именно в эту минуту Герберт Дуэйн предложит ему то, от чего парень не сможет отказаться.

- Вы, как я понимаю, претенденты на победу? - складывает руки на груди Дуйэн.

- Не хотелось бы заниматься позёрством перед вами, мистер Дуэйн, но да, - улыбается уголком рта Хьюго. Именно такой улыбкой и этой очаровательной ямочкой он и пленяет всех девушек.

- Я на вашей стороне, чтобы вы знали, - загадочно улыбается Герберт. - Как мисс Лавкрафт относится к допингу?

- При чем здесь допинг? - хмурит брови Хьюго. Прекрасная актерская игра.

- Я должен быть уверен, что она пересечет финишную черту первой. Я ставлю на вас на тотализаторе, вы выигрываете. При чем крупную сумму. Я остаюсь при крупной сумме, выигранной на вас. Допинг — гарантия того, что она принесет нам большие деньги.

- А если сердце остановится? - хмыкает Дэн. - Вы не подумайте, мне всё равно на неё, таких гонщиц можно вырастить на раз-два, но как всё это объяснить прессе и что с деньгами?

- А вы знаете в этом толк, - гадко улыбается мужчина. - Все деньги от выигрыша переходят ко мне, а вам выплачивается прекрасная компенсация. Прессу я замну сам… В случае чего, разумеется, - быстро добавляет он. - Так что?

- По рукам, - завораживающе улыбается Дэнниел.

- С вами приятно иметь дело, мистер Корнель.

- Ну и? - выжидающе смотрит на Дэнниела девушка. - Дэн, у меня от этого парика голова чешется.

- Терпи, Мышка. Вот, - он протягивает ей блистер с двумя таблетками. - Этим он убивает гонщиков. В случае смерти, все деньги от выигрыша переходят к Герберту.

- Миленькие, - хмыкает Стод, проводя большим пальцем по таблеткам. - Какой дальше план?

- Ты не выйдешь на трассу, - загадочно улыбается парень.

- А? - недоумённо поворачивается к нему Рони.

- Поеду я. Ты же пойдёшь развлекаться в его лоджию. Что? Я хочу, чтобы об этом гремели все новости и твой оте… и Джеймс знал с кем имеет дело. Это твой звездный шанс!

Пока стрелка на спидометре растёт вверх и Дэнниел Хьюго, известный в Лос-Анджелесе как Майкл Корнель, совершает очередной маневр. Вероника Стод, известная здесь же как Кэтрин Лавкрафт, делает очередной маневр по устранению охраны Герберта.

Она медленно открывает дверь в лоджию, из которой Дуэйн наблюдает за гонкой.

- Твоя подопечная прекрасна, - не поворачиваясь к Стод, проговаривает он. Девушка закрывает дверь на засов.

- Да, он определенно хорош. Не будь у меня парня, я бы вышла за него замуж, - медленно проговаривает Вероника без усмешки. С будущими мёртвыми она всегда чересчур откровенна. А что? Они ведь никому уже ничего рассказать не могут.

- Ты?! Почему ты не на трассе?! - удивленно вскрикивает Дуэйн, случайно опрокидывая бутылку с виски.

- Потому что этот идеальный заезд по праву принадлежит Дэнниелу Хьюго. Ах, простите, Майклу Корнелю. - Девушка театрально хмурит бровки. - У него так много имён, что порой я забываю как и когда его следует называть правильно.

- Кто ты? - щурится мужчина, пытаясь найти кнопку вызова охраны.

- К сожалению, не поможет, - мило улыбается ему Стод.

Девушка резко снимает пистолет с предохранителя. Первая пуля летит на своё законное место — в живот. Не устояв на ногах, мужчина падает в кресло.

- Стая не прощает, - Вероника опускается перед Гербертом на колени, пока он отчаянно пытается достать пистолет.

Её холодные пальцы откидывают его ствол, вкладывая в массивную мужскую руку свой.

- Ты умрешь вместе со мной, шлюха коршуновская, - выплевывает он с кровью, приставляя пистолет девушки к её лбу.

- Ты думаешь, я боюсь смерти? - хитро сверкает глазами она. - О, нет, я не боюсь её. Мы с ней уже как сёстры. Ну знаешь, те которые с детства вместе, дерутся, ненавидят друг друга. Но всё же семья.

- Что ж, пора воссоединиться, - хрипит Герберт.

- Когда-нибудь, мы обязательно с ней встретимся…

- И ты будешь гореть в аду!

- Как и ты, мой милый, как и ты, - она поджимает губы и мило улыбается. - Ну же, нажимай на курок.

Рука мужчины дрожит.

- Ты же никогда не исполнял грязной работы сам. Ну же! Давай! Ты же хочешь меня убить? Давай! - девушка встаёт с колен, её хохот ударяется о стены и его ушные раковины. -Ну, не ты, так я. Гори в аду, сука, - одно нажатие, буквально пара секунд,и из лба мужчины стекает тонкая кровяная струйка.

Стод аккуратно достает бутон бордовой герберы, бережно расправляет его. Пуля прошла на вылет, так что она аккуратно вставляет в его лоб цветок. Поворачивает кресло, чтобы мужчина смотрел на заезды.

- Чтобы ты знал, я просто обожаю VIP-ложи, - усмехается девушка. - Мы видим их всех как на ладони, а они видят, разве что, чёрное стекло. Наслаждайся и остывай, - довольно хмыкает она, поднимая окровавленную пулю с пола. Проводит по ней кончиком языка и снова усмехается.

Через несколько часов Дэнниел Хьюго сопит на коленках у Вероники Стод. Сообщение Коршунову отправлено, а вслед за сообщением, и они летят в Осло. На Рони больше нет того ужасного, как она считала, парика и зеленых линз. Она устало смотрит в иллюминатор, иногда поглядывая на друга. Хьюго был как всегда прав. Это убийство вызвало бурный отклик публики. Но Стод-Магнуссон остается только плутать в догадках того, что об этом думает биологический отец.

Сероволосая прикрывает глаза, с наслаждением думая о том, что в аэропорте её обнимет Кристофер Шистад, она почувствует на своём виске его горячие губы, а потом будет любоваться тем, как он ведёт машину и бесконечно отпускает пошлые шуточки в её сторону.

Дэнниел мычит что-то нечленораздельное, подкладывая руку под щёку. Сквозь джинсы она ощущает его горячую ладонь. Она мило улыбается ему, пропуская его волосы сквозь пальцы. Затем закрывает глаза, погружаясь в свои мысли. Мысли, в которых живёт Кристофер-гад-Шистад.

========== desperate tider. ==========

Зимний приём

В доме пахнет хвоей и выпечкой. Тонкие нотки корицы доносятся до Вероники Стод. Она аккуратно, оценивая обстановку, оглядывает гостей в загородном доме дедушки Магнуссона. До неприличия много людей, которые смотрят на неё, оценивают её, жалеют. Вероника нагло поднимает подбородок, замечая, что к ней, словно стремительный вихрь, летит её тётка, родная сестра отца – Талия Магнуссон.

- Ви, ты как обычно сногсшибательна, - обескураживающе улыбается она и стискивает племянницу в объятиях.

- Ты тоже не отстаешь от меня, - мило и максимально сдержанно улыбается Вероника.

- Отец сегодня будет? – как всегда спрашивает она в надежде на то, что вечные прения между детьми и отцом когда-нибудь прекратятся. Как бы не так.

- Понятия не имею, - с обыденностью пожимает плечами Ви, замечая идущего к ним Вильяма.

- Вилли! – неугомонно-взбалмошная тётка буквально виснет на шее высокого парня. Среди народа проскакивают умилительные улыбки. Считая их образцовой семьей. Образцовее некуда.

- Талия, - брат подчистую копирует эмоцию сестры при ответе. – Как поживаешь?

- Слава Богу, что слава Богу, - заливисто смеётся темноволосая женщина с ярко-голубыми глазами. - Видишь, Рони, тебе надо ещё учиться и учиться такой же учтивости как у брата, - назидательно говорит она, пока Рони убийственно смотрит на брата.

- Талия, ну что ты опять пристала к моим внукам? – раздаётся хриплый, безумно красивый мужской голос, который заставляет всех троих обернуться.

Прежде чем посмотреть на дедушку, брат с сестрой окидывают презрительным взглядом отца, который, противно ухмыляясь, смотрит на детей.

- Ну, пап, - по-детски восклицает женщина, в то время как морщинки звездной россыпью загораются вокруг глаз Роберта Магнуссона.

- Отец, - учтиво улыбается Джеймсу Вильям, пожимая протянутую руку. Немая пауза и воцарившаяся неловкость забираются под кожу всей семье Магнуссон, пока гости думают, что это самая образцово-показательная семья.

Джеймс пожимает руку сыну, переводя взгляд на дочь, которая, как тайфун, налетела с объятиями на смеющегося деда.

- А меня обнять не хочешь? – усмехается Джеймс. Вероника медленно оборачивается на его голос, смотря сквозь глаза прямо в его гнилую душу.

- Здравствуй, папа, - её бледные губы растягиваются в теплой семейной улыбке. Если бы Джеймс не знал кто она, он наверняка подумал бы, что в дочери проснулась любовь.

- Вы наконец-то разговариваете? – тихо спрашивает появившаяся Лидия Магнуссон.

- Ба! – игнорируя вопрос, внуки одновременно обнимают женщину.

- Такое ощущение, что вы меня вечность не видели! – смеется женщина.

Вечность… Вероника поглаживает своё платье цвета лазури ладошками. Этот цвет подходит к её коже и отросшим свеже-покрашенным волосам. Она кажется маленькой снежной королевой, с инеем поселившимся на волосах, ресницах и в сердце. Сероволосая поднимает свой кристально-серый взгляд на брата, моля его о том, чтобы он не смел уходить от неё ни на шаг.

Семья, перекинувшись ещё парой фраз, медленно расходится каждый по своим делам, оставляя брата и сестру в гордом одиночестве.

Это одиночество им всегда предоставляли сполна, в то время, когда Нико везде таскали за собой. Талия Магнуссон всегда считала, что её брат – невероятный человек, отец-одиночка, которому очень трудно справляться с избалованными Вильямом и Вероникой. Она всегда думала, их ссоры с отцом – исключительно из-за избалованности этих двоих. Но нельзя сказать, что Николая она ставила выше остальных племянников. Она любила его точно так же, как и «дабл В» (как всегда ласково называла Вильяма и Веронику).

Роберт и Лидия всегда души не чаяли во внуках. Смерть Николая поразила их до глубины души, и каждый, отчасти, винил в этом сына. Теперь они боялись только одного – потерять двух других внуков, а учитывая их вечные прения с отцом – это вряд ли заставит себя долго ждать.

«Пап. Мам. У Николая случился передоз», - именно с этой фразой зашел в их дом Джеймс, поселив на оставшуюся жизнь тревогу, сидящую глубоко в сердце.

- Ви, Крис звонит. Надо ответить, иначе он мне голову отгрызет, - слегка улыбается Вильям.

- Только вернись, ладно? – просит его девушка. Молодой человек целует её в висок, обещая вернуться, и, поправляя бархатный тёмно-синий пиджак, выходит из гостиного зала.

Кристально-серый взгляд медленно застывает под классическую музыку и щебетание людей. Она не была в этом поместье три года. Три года назад девушка в это время лежала в больнице, пока врачи пытались вытащить обломок ножа, предназначавшегося прямо в сердце, но застрявшего между рёбрами. Тогда, лёжа на операционном столе, она клялась найти и выжечь сердце тому человеку. Но, как только затянулся последний шов, затянулась и последняя душевная рана. Она вернётся за тем неудачником тогда, когда он не будет этого ждать. Даже если понадобится на это десять лет. Два года назад она находилась на задании Коршунова. Сейчас она стоит тут, с иногда пробегающим холодком в области левых рёбер и неподвижным ледяным взглядом.

- Странно находиться в одном доме и стараться не убить друг друга, не так ли? – спиной чувствует кривоватую улыбку того, кого в далеком детстве называла «папочка», когда летела к нему со всех ног, только появись он на пороге.

- Весьма, - сдержанно улыбается Вероника, поворачиваясь к собеседнику лицом. Сбежать и проявить слабость? Не её удел.

- Ты всё хорошеешь, - на секунду ей кажется, что перед ней тот самый, её отец. Бред. Приди в себя, Стод. Тут всё фальсификация.

- А от тебя уже смердит гнилью, - язык работает на автопилоте, пока мозг борется с внезапным чувством семейности.

- Я скучаю по вам с Вильямом, - спустя секунду/вечность снова говорит мужчина.

- Это ты со скуки что ли натравил на меня не так давно свою псинку Нико для моего убийства? – кривит губы в страшной полу усмешке. Раздирает швы на зажившей коже звериными когтями.

- Ты тоже не осталась в долгу, натравив в ответ свою псинку Кристофера, - усмехается мужчина. – Пока ещё живую псинку, - риторически добавляет он, отпивая красное вино. Ей кажется, что в этом хрустальном стакане её кровь, а не алкоголь.

- Я смотрю на тебя и мне хочется, чтобы ты сдох в муках, - скалится Стод, видя как в его глазах начинают сверкать молнии.

- Хорошее пожелание.

- Знаешь, чего я не понимаю? Почему человек, которому в жизни дали всё от погремушки до нефтяной вышки – так отплачивает своей семье? Превратился в скользкую падаль, в погоне за властью и наркотой. Убиваешь, разводишь и выучиваешь крыс, врешь своей семье…

- Ты не находишь, что ты превращаешься в меня? – грубо перебивает Джеймс дочь. Со стороны – они мило улыбаются друг другу. Вблизи – оскал двух горных львов перед нападением.

- О, да. Согласись, я – твоё лучшее творение. И уже на голову выше тебя, папаша.

- Хочешь сказать – это я виноват во всей твоей жизни? – приближается к её уху настолько близко, что обжигает её чёрную душу своей гнилью.

- Хочу сказать, что все, кого я убила и убью – все они убиты и твоей рукой тоже. А счётчик там ого-го какой, папа, - выплевывает слово «папа», с блаженством оставляя его висеть в пространстве и растворяться как снег весной на теплеющем асфальте.

- Что ж, тогда до встречи в аду, - поднимает он бокал, подкусывая губу.

- Я буду на троне, - копирует его движение сероволосая.

- Хьюго, ты же понимаешь, что Трейнс слишком ненадежен? – спрашивает Коршунов, выдыхая сигаретный дым. Над холодным Осло господствует утро. Снег ещё кое-где лежит, но, в основном он остается только на горах. Весна нагло производит захват этого города.

- Отчаянные времена требуют отчаянных мер, - как всегда весело подмигивает Дэнниел.

- Этой фразой всегда начинались самые сумасшедшие поступки в твоей жизни, - недовольно поджимает губы Алекс.

- Зато не скучно, - Дэн удобно разваливается в кресле, закинув ноги на один из подлокотников. Изумрудные глаза мерцают в свете огня от зажигалки. – Алекс, он наш. Он по духу наш. Он в своё время спас Рони…

- Ну и? – сдвигает брови к переносице Коршунов.

- Да не знаю я. Он ведь тогда отказался только потому что предан Якудзам. А сейчас всё поменялось.

- Он наркоман, - струйка дыма рассеивается в кабинете.

- Так, а кто без греха? Стод тоже была, ширялась там не от хорошей жизни, знаешь ли. Да и потом, насколько верны мои источники – он в завязке.

- Мы не можем сейчас оступиться, понимаешь? Идёт война, Дэн. Мы нажили слишком сильного врага…

- Ты нажил его в тот момент, когда в твою голову закралась мысль забрать дочь одного из самых сильных криминальных авторитетов, - тихо перебил его Хьюго. – Ты же за ней гонялся.

- Да, - встаёт из-за стола Александр. – И сделал из неё прекрасного убийцу, руководителя.

- Вот что чувство вины творит с человеком, - задумчиво произносит Дэнниел.

- Это не чувство вины, мой мальчик, это обещание.

- Знаешь, иногда мне кажется, что в своё время Волкири сделала правильный выбор, выбрав тебя, а не этого обмудка Джеймса. Жаль, что только поздно.

- Ири больше нет. И разговор закончен. – Мужчина властно затушил сигарету. – Собирайся. Полный экипировка, возьми троих еще, чтобы в тачке сидели. Не думаю, что Магнуссон откроет пальбу сегодня. Сам не высовывайся. А после этого вернёмся к разговору о Дилане.

- Понято, принято, большой босс, - Хьюго лениво поднимается с кресла и вразвалочку идёт в сторону двери. – Или, вас теперь стоит называть, мистер второй босс? - нагло оборачивается он к мужчине.

- Пошёл собираться, щенок, - по-доброму повышает голос на него Коршунов.

- Я мамочке Стод сейчас пожалуюсь, - выпячивает нижнюю губу парень, он проворно успевает закрыть дверь до того, как в неё ударяется книга.

- Балбес, - хрипловато смеётся Коршунов.

Мужчина возвращается к рабочему столу, медленно достает из ящика фотографию. Москва, Красная площадь и двое молодых людей, уже познавшие жизнь сполна и думающие, что они готовы ко всему. Молодой парень смотрит в сторону, на течение жизни вокруг него. Ямочки на правой щеке говорят об его ослепительной улыбке. Молодая русоволосая девушка, рядом с ним, смотрит прямо в камеру. На шее висит цепочка из белого золота с подвеской в виде маленькой галочки. В углу фотографии чёрной гелиевой ручкой выведено: «Москва, 1992 год».

- Прием вроде был с два месяца назад, а такое ощущение, будто вчера, - выдыхает Вильям, смотря на дорогу.

Как только сестра села к нему в машину – в ней стало непривычно тихо. Нура всегда о чем-то говорила, делилась как прошёл день, рассказывала о предметах, восхищалась природой за окном, Вероника же думала о чем-то своем. Да и вряд ли она вообще услышала слова брата.

Больше всего на свете она не любила этот весенний день – её день рождения. Всю жизнь она старалась забыться в учёбе, работе, за выпивкой с Хьюго, да хоть где-нибудь. Только не думать о братьях, отце, матери.

Дорога уводила далеко от школы, в домики на фьордах, где, собственно говоря, девушке и готовился сюрприз. При чем, как заявила хрупкая Нура Амалие Сатре: «Сюрприз должен быть в двойной силе! В прошлом году мы так и не отметили её праздник!». Да и что там было отмечать в том году? Ровно год назад Стод сама прекрасно отметила своё день рождения, свалившись с моста во фьорд на «офигенной тачке» (к слову, именно на том месте, что они проехали десять минут назад), тем самым не только заставила забыть всех, включая сероволосую, про этот ненужный день, так еще и умудрилась на несколько месяцев оттянуть встречу с отцом. Ну всем подаркам – подарок. Именно то, о чем мечтает каждая девочка в свои восемнадцать.

Вероника заламывает свои бледные пальцы. Слишком много нерешенных проблем для того, чтобы веселиться. Сегодня ночью должны быть переговоры у Коршунова с Магнуссоном. О чем, правда, Коршунов не посвятил девушку. К слову о нём, то мужчине становилось хуже с каждым днём. Опухоль, сидящая в его голове, снова давала о себе знать. Она, как маленькая девочка, то игралась с внутричерепным давлением, то с артериальным, иногда ей хотелось большой игры, и она звала эпилептические припадки, а затем снова играла по-маленькому. Вероника хотела, чтобы он дожил хотя бы до её девятнадцатилетия. Но он не только «доживал», он еще и продолжал стоять в управлении компании.

- Эй, - брат настороженно смотрел на девушку, щёлкая пальцами.

Парафиновые ресницы два раза коснулись щёк и, наконец, кристально-серые глаза посмотрели на брата. Машина никуда не ехала, окна были открыты.

- Я уже пятнадцать минут стараюсь с тобой поговорить, - он откидывает свою чёлку, шмыгая носом.

- Я просто в окно смотрю, - мило улыбается девушка, пока Вильям ловит отблеск солнца в серебристом колечке в её носу.

- Я понимаю, что ты не хочешь никуда ехать и тем более что-то справлять, но нельзя же так. Ты вообще мне запрещала поздравлять тебя с твоим днём!

Вероника потупила взгляд, уходя опять в свои мысли. Её щёки чувствуют, как холодные руки брата заставляют её голову повернуться к его голове.

- Прости меня, за то, что позволил тебе уйти тогда одной. За то, что вкладывал тебе в голову мысль о том, чтобы ты сильной была. А надо было, что я сильный, и я тебя защищу. Я знаю, что ты ненавидишь отца, Николая, маму. Но, поверь мне, мама не была не была наркоманкой и вряд ли покончила жизнь самоубийством. Ненавидь их, но не вини маму в своем рождении и ее смерти.

- Я уже никого не виню, Вил, - устало улыбается девушка. – Где-то в глубине сердца я люблю и Нико, и отца. Тех их, когда я бежала босиком встречать его с работы, как вы с Нико читали мне сказки по ролям. И маму я ни в чем не виню, наоборот, виновата я, что думала столько лет, что она просто так бросила меня, - Рони убирает выпавшую прядь за ухо.

- Я долго думал, что тебе подарить, - поджимает губы Вильям, переводя тему. – Это, конечно, абсолютно не сравнится с подарком, который тебе приготовил Крис. Это даже не от меня подарок, мой тоже ждет тебя там, - шоколадный взгляд быстро посмотрел на дом и снова вернулся к обладательнице серебристых волос. – Мама приготовила всем троим подарки на девятнадцать лет. Она всегда говорила, что восемнадцать – это ещё детский возраст. А девятнадцать – уже другое. И была права, - Вильям аккуратно достаёт из коробки цепочку из белого золота с подвеской в виде галочки. Он ловко подцепляет крючочки, и украшение висит на груди сестры так, будто висело там всю жизнь.

- Как красиво, - тихо говорит девушка. – Она как моё тату, - рассматривает в пальцах галочку. – А что мама дарила вам?

- Кольца, - Вильям показывает большой палец правой руки. – У Нико такое же. Нам надо идти, - быстро переводит тему Вильям.

- Точно? – мученически хныкает девушка.

- Там будет торт, - улыбается Вильям.

- Это исключительно ради торта!

Плакат « С Днём Рождения, Стод!», шарики, конфетти, близкие люди, алкоголь и громкая музыка. Вероника видела такое только в сопливых американских фильмах про подростков. По сценарию там сначала всё хорошо, потом резко приходит фиаско всему из-за парня, а потом опять всё хорошо и, главное, героиня снова с тем парнем. Её фильм – альтернатива всем фильмам. Хорошенький боевик, где никогда не будет всё идеально, клишировано и радужно.

- Минуточку внимания! – приглушает музыку Кристофер. – Фух, какая-то драма-а-а, - пытается отшутиться он под пристальным взглядом присутствующих.

Нура растягивает свои ядовито-красные губы и хитро смотрит сначала на Вильяма, а затем на Кристофера. Сана пытается сдерживать неугомонную Линн, которая может своим одним выкриком испортить Шистаду всю речь. Крис Берг застывает, глядя на откусанный пирожок. На лицах Пенетраторов играют довольные улыбки. Харрисон Шистад, Александр Коршунов и Дэнниел Хьюго замирают в напряжение. Двое последних параллельно думают и о переговоре, который должен состояться сегодня ночью, но оба стараются отгонять эти мысли в разные стороны. Александр замечает на шее девушки кулон, и по его коже разбегаются мурашки. Уголки губ содрогаются и расплываются в широкой улыбке.

- Рони… Ви, я уже как-то косо-криво тебе это уже говорил, а, сука, всё равно как в первый раз, - выдыхает Шистад. – Как-будто ты куда-то денешься от меня, - самоуверенно добавляет он. – Короче, я наконец-то заработал на нормальное кольцо, а не на этот прутик, - смеётся он, пока все поддерживают его смех. – Ты выйдешь за меня?

- Шистад, когда у нас дело до ЗАГСа уже зайдёт, - весело смеётся Стод.

- Ну, следующая остановка – ЗАГС? – дергает бровями он.

- Да, - улыбается девушка, пока парень надевает ей на палец кольцо из белого золота.

- Но! Это ещё не всё, - поднимается с колена брюнет. – Я подумал, что тебе уже надоела твоя старая машинка. Да и я знаю, как ты любишь красивые спортивные авто. Короче на, - протягивает Шистад коробочку с ключами от автомобиля. – Не переживай, эта машина разрешена на дорогах общего пользования, - подкусывает губу Крис.

- Agera RS?! – ( Koenigsegg Agera RS – прим.автора) вскрикивает девушка. – Да ты гонишь! Этого быть не может!

- Сама смотри, - самодовольно улыбается Кристофер.

Перед домом стояла чёрная машина с аккуратными тоненькими красными полосками.

- Шистад, твою мать! – девушка с разбега запрыгивает на руки к парню.

- Не разбейся только, она резвая лошадка, - подмигивает кареглазый, целуя девушку в висок.

- Обожаю тебя! – радостно визжит девушка.

- Обязательно было именно в день рождения твоей дочери устраивать весь этот мафиозный цирк, Джей? – хрипловато спрашивает Коршунов, закатывая рукава расстёгнутого пиджака. Время уже давно перевалило за четыре часа утра. Мужчина знает, что Веронике знать об этой встрече сегодня не обязательно. У неё должен быть выходной.

- Фактически, она родилась вчера, - загадочно улыбается Магнуссон.

- Ну как? Хорошо тебе живётся? Ни на что не жалуешься?

- А ты слишком резв для человека, подыхающего от опухоли мозга.

- Мне уже нечего терять, - пожимает плечами Коршунов. – Я хотел поговорить с тобой о перемирии.

- Странно говорить о перемирии, когда у тебя вся машина до винтиков вооружена, - усмехается Джеймс.

- Ты тоже далеко не ушёл, - невинно улыбается Коршунов, засовывая руки в карманы.

Слух мужчин улавливает как где-то неподалёку щёлкают два затвора пистолетов.

- Как всегда всё по серьёзному, - Магнуссон поднимает два пальца в воздух, показывая своему человеку «отбой» и подзывает его к себе. То же действие совершает и Коршунов.

- Ух ты! Хьюго, тебя повысили до личной охраны? – злорадно усмехается Магнуссон.

- По карьерной лестнице только вверх, - скалится Дэн.

- Жаль, что по жизненой только вниз, - провоцирует его Джеймс.

- Так что по итогу? Дашь мне умереть спокойно? – Александр не сводит взгляда с Джеймса. – Мне не долго осталось, не переживай.

- Вопросов ноль, Эл, - Джеймс хлопает его по плечу. – Только обещай сдохнуть.

- Почему всё вышло так, Джей? – вопрос, на который Коршун уже не ждёт ответа.

- Потому что, птичка моя, так было задумано, - признаться честно, Джеймс Магнуссон сам не знал ответа на этот вопрос.

- Херовая у тебя задумка, - развернувшись на пятках, Коршунов двинулся к автомобилю, вслед за ним – Хьюго.

Раздалось два выстрела, хриплый возглас «сука», а вслед ещё восемь выстрелов, визг шин и глухой стук об асфальт.

Коршунов медленно оборачивается, стоя две секунды в ступоре и глядя на расстрелянное тело охранника Джеймса. Тёмный больной взгляд скользит по асфальту, он срывается к Дэну.

- Две пули, - улыбается он. – Одна на вылет. Отдай её Ви, - хрипит, пальцами скрежет по асфальту от боли.

- Молчи, полудурок! – рычит он на парня. – Подгоните машину и в больницу! – орёт он в сторону авто.

- Я три пули всадил в этого Магнус…сука, в тварь эту, - не выговорив фамилию, выкрутился Хьюго.

- Молчи, я тебе сказал! Я его закопаю. Да хер там, ты сам поправишься и сам положишь его в могилу, - отчаянно шепчет Алекс.

- Отдай Ронс, - всё об одном просит Хьюго. У парня начинается бред.

- Сам отдашь, сукин сын! Слышишь меня? Сегодня не тот день, чтобы умирать, - размеренно говорит мужчина, пока парня аккуратно кладут в машину.

========== kulen. ==========

- Видела, что Вильям подарил? – смотря на зевающую девушку, спрашивает Кристофер.

На её серебристых волосах играют солнечные лучики, заставляя серебро отдавать ярким свечением. Кожа, бледная и бархатистая, пахнет розами. Кристофер проводит большим пальцем по предплечью девушки. Ей кажется, что всё так же, как раньше, когда она только приехала в Осло. Душевное спокойствие.

- Билеты на Мальдивы…- девушка загадочно хмурится, - стой-ка, а почему день рождения был у меня, но свою долю кайфа поймал и ты?

- Ну, может, потому что я – главная часть твоей жизни, - улыбается как Чеширский кот, своей той самой улыбкой, сводящей с ума.

- Ты – моя головная боль, Шист, - взъерошивает его волосы.

- Да что ты, - сверкает глазами Кристофер, слегка прикусывая плечо своей девушки. Губы скользнули на шею. – Не бери, - шепчет Кристофер, как только слышит телефонный звонок.

- Это Коршун, - говорит девушка, нажимая на зелёную трубку.

Кристоферу хватает двух секунд, чтобы понять по выражению лица Стод, что именно произошло. Оба подрываются с кровати, молча, как по команде. Веронике хватает 15 секунд, чтобы разогнать новую машину до 160 км/ч.

Никто ничего друг другу не говорит. В салоне слышен только шум от шин и мотора. Скулы обоих напряжены настолько, что кости весьма спокойно могут прорезать плоть. Дай волю Стод, она давно бы уже позволила взлететь этому авто.

Стальной Bugatti Chiron летит по ночному прибрежному городу. Дубай покоряет своей красотой и богатством. За рулём сидит обворожительный молодой человек с зелёными глазами, на каждом повороте он орёт во весь голос, словно ненормальный, перекрикивая громкую музыку. Серебристоволосая на соседнем сидении делает очередной глоток рома из бутылки.

- Мне кажется, я начал любить тебя, алкота! – перекрикивает музыку Дэнниел, смотря за дорогой. Ему на какой-то момент становится жалко это машину. Машина же не виновата, что обладатель её – козёл.

- Да что ты! – смеётся Стод в ответ ему. – А заключим пакт? – её пьяные глаза с хитростью смотрят на напарника.

- Какой же это? – дёргает бровями молодой человек.

- Если мы никогда не влюбимся, то ты на мне женишься. У нас будет трое детей, собака и охренительный Koenigsegg, - девушка прижимает бутылку к виску.

- Ты пьяна что… А, ну да, - усмехается Хьюго. – Да, Мышка. Твоё слово для меня закон, - улыбается он той нежной улыбкой, которую дарил только один раз в своей жизни той, кто его предала.

Он знает, что с их работой – его судьба – быть одному. И её тоже. Но мысль о том, что кто-то когда-то будет прикасаться к ней, обнимать, целовать – делает ему больнее, нежели мысль о пуле, которая может убить её. Чёртов эгоист.

Четыре выстрела. Колёса начинает спускать. Звук битого стекла. Девушка запрыгивает на крышу машины и начинает неистово скакать, иногда оставляя пули в крыше.

- Хватит, наверное, - подводит итог молодой человек, обливая машину бензином.

- Определённо, - улыбается девушка, чиркая спичкой о коробок. – Гори, моя юность, - пьяно и невпопад говорит она, кидая спичку.

Молодой человек аккуратно берёт в свои пальцы ром. Глоток, второй, третий, пока девушка не забирает из его рук бутылку, случайно касаясь его руки своими ледяными пальцами. На какой-то момент ему кажется, что в этих холодных пальцах течёт электричество. Она делает очередной глоток, пока кровавый рассвет сменяет чёрную ночь. Они так и стоят, смотря на полыхающий огонь. В её глазах – пьяный восторг. В его – один единственный вопрос: «Как вывернуть эту ненужную любовь к девочке в братскую любовь?»

«Ей всего шестнадцать, а она уже сломала свою жизнь так, что она не подлежит восстановлению», - где-то внутри него говорит ещё здравый отголосок.

«Да ты свою вообще закопал с рождения!», - откликается вся его натура.

- Чёприсосался? Погнали, - улыбается она, собирая волосы в небрежный хвост.

- Ну, погнали, - усмехается Дэн, поправляя часы и накидывая капюшон на голову.

- Пуля пробила лобную кость, прошла через мозг и застряла где-то в задней части черепа. Где именно – сейчас ищем. Вторая прошла навылет через бедро, не задев кость. Скажу сразу, с такими ранениями, не выживают. Мы знаем только один случай, когда человек выжил с таким ранением. Я не обещаю абсолютно ничего…

- Нет, ты не понял меня, белый халатик, этот дырявый мне нужен живым, - Вероника готова в любую секунду напасть на врача.

- Мы стараемся…

— Значит старайся лучше! – выплёвывает девушка, отпуская врача.

- Может, вы успокоите свою девушку, сэр? – обращается к Шистаду мужчина.

- Может, вы пойдёте делать свою работу? – выгибает бровь Кристофер. Мужчина кивает головой, удаляясь вдаль по коридору.

- Коршунов! – вопит девушка на всю больницу. – У меня только два вопроса. Какого хера вы поперлись вдвоем? Почему ты отвез его не в SGI?!

- Он бы не доехал до SGI, - сдержанно говорит Александр, ловя себя на мысли, что она всё-таки ещё не готова к управленческой деятельности.

- Что ж, - будто прочитав мысли мужчины, успокаивается она, - ты так и не ответил на первый вопрос. - Или всё-таки готова.

- Были переговоры с Магнуссоном, на счёт перемирия. Хотя бы на два года. Я больше не продержусь, - садится на стул возле палаты Александр.

- Прекрати, - тихо проговаривает Стод.

- Рони, я не проживу больше двух лет – это факт, - дергает правым уголком губы. - И я хотел, чтобы эти два года - были тихой счастливой старостью. Но, видимо, это останется просто желанием.

Она сидит «увлеченно» рассматривая белый кафель. Так странно получается, она сейчас рядом с живым трупом. Его мозг медленно умирает, каждый день, секунда за секундой.

Два года. Много ли это? Ей всегда казалось, что этого времени больше, чем достаточно. Но как только жизнь прижимает тебя к стене – два года оказывается словно две секунды.

Заламывает пальцы, глядя на кулон в виде галочки. Чувствует парфюм Кристофера рядом.

Спустя четыре часа придёт врач и скажет, что пулю удалось найти и извлечь, что состояние Дэнниела Хьюго на данный момент более менее стабилизировалось, но дать надежду на положительный исход они не могут.

Девушка медленно заходит в палату. Вечно улыбающийся Дэн лежит с закрытыми глазами в куче проводов. Цвет бинтов на его голове сливается с цветом кожи парня, под глазами будто провели кистью с фиолетовой краской, пигмент которой въелся прочно на прочно. Она замирает в дверях, не в силах сдвинуться с места. Время застывает вместе с её дыханием. Они убивали, много их коллег умирало, но она никогда не сталкивалась с тем, чтобы близкий человек, сильный человек, так беспомощно лежал на кушетке. Ей кажется, что все эти разноцветные провода только душат ослабшее тело. А в реальности – какой-то комок внутри груди душит её.

- Я знаю, - еле двигает губами Хьюго, - ужасно выгляжу.

- Молчи, пожалуйста, - шёпот девушки кажется ясным отчётливым голосом.

Она садится на край кровати, прижимая левую руку ко рту. Хлопает несколько раз ресницами, смахивая непрошеные слёзы.

- Магнуссон сделал? – тихо, без злости, спрашивает она. Уже нет сил ни на что. Дэн слегка кивает головой.

- Его шавка, - выдыхает судорожно, - но она мертва. И в обмудке три пули, - его левая рука дрожит в попытке взять девушку за руку. Она сама накрывает своими ледяными ладошками его тёплые руки. – Я надеюсь, что он сдох.

Девушка молчит, сжимая в ладошках его руки.

- Ронс, там, - показывает Дэн взглядом на прикроватную тумбочку, на которой стоит пуля. – Это не из маковки, эта навылет прошла. Забери её, - с трудом выговаривает длинное предложение Дэнниел.

Вероника еле сдерживает всхлип. Она снова моргает несколько раз и смотрит на пулю уже сухим взглядом. Прокручивает её в пальцах. На шее Хьюго висит пуля, вытащенная из левого плеча девушки, которая когда-то прошла навылет. Теперь её очередь делать из пули своеобразный амулет. Это небольшая традиция Стаи. Если пуля напарника проходит навылет, то в знак уважения, ты делаешь из неё кулон и вешаешь на шею.

Хьюго с гордостью носил этот кулон Вероники. Он вообще гордился своей Мышкой, которая уже давно стала ему больше чем напарница, сестра или подруга.

- Давай, ты не будешь мне под рукой мешаться? – задиристо усмехается Дэн, смотря на девчонку. Он вряд ли когда примет её, уж слишком она раздражает его.

- Давай, ты захлопнешься? – спрашивает девочка, перезаряжая пистолет.

Они стоят рядом, когда к ним подъезжает чёрный джип. В России зимой холодно, но эти двое стоят одетые больше по-весеннему. Холод забирается под кожу каждому из них.

Кристально-серые глаза внимательно наблюдают за обстановкой, пока Дэнниел разговаривает с грузным мужчиной. Девушка улавливает как щёлкает сначала один затвор пистолета, а затем с разницей в несколько секунд – второй. Пульс чётко отбивает одно слово «подстава».

- Что пожелаешь перед смертью? – усмехается Хьюго, приставив дуло пистолета ко лбу мужчины.

- Забрать вас с собой, ребятки, - хитро улыбается мужчина.

- Ну это вряд ли, - оголяет ровные зубы Дэнниел.

- Как знать, - спокойно пожимает плечами собеседник.

Стод медленно поворачивает голову за спину напарника. В пятидесяти метрах от них стоит человек с пистолетом. Три выстрела происходят одновременно. Хьюго слышит, как пуля бьётся об асфальт. Он отворачивается от трупа мужчины, замечая сначала валяющегося недалеко ещё одного человека, а затем его глаза замечают руку девушки в крови. Она молча смотрит на него.

- Кажется, я спасла твой зад, - задумчиво хмыкает она. Парень молча поднимает пулю с асфальта, убирая её в карман рубашки, понимая, что это девочка трансформируется из надоедливой малолетки в бесстрашную девушку, которая прикрывает его невнимательный зад.

- Ви, прошу тебя, лети сегодня с Крисом. Мы так старались с Вилом, - улыбается уголком губы Дэн.

- Я не могу, - еле шевелит губами она.

- Можешь. Ради меня, слышишь? Я обещаю, что как только ты прилетишь – я встречу тебя в аэропорту, - пытается убедить зеленоглазый девушку.

- Честно? – по-детски спрашивает Рони.

- Максимально, - он, по правде, не понимает, кого из них двоих больше заставляет поверить в это.

Она оставляет горячий поцелуй на его щеке, а он смотрит как её тонкий силуэт скрывается за дверью палаты. Хьюго прикрывает глаза, чувствуя, что сегодня их уже больше не откроет. Разговоры с ней всегда эмоционально выматывали его, особенно сейчас, когда она жалела его.

Он слегка улыбается, окончательно проваливаясь в сон.

- Как себя чувствует Дэн? – спрашивает белокурая Нура у своего молодого человека.

Машина Вильяма выезжает из аэропорта, скрываясь в ночных огнях Осло.

- Я думаю, что хуже, чем он пытается это показать нам, - губы Вильяма сжимаются в тонкую полосу.

- Он обещал Веронике встретить её в аэропорту, когда она прилетит, - грустно говорит девушка, чувствуя, как горячая ладонь ложится на её бедро.

- Это же Дэнниел, если он обещал, то он встретит, - успокаивающе улыбается Вильям. – Сейчас и Крису, и Рони нужен отдых. Они наберутся сил, Хьюго встанет на ноги, и они устроят тут настоящие гангстерские стрельбище, как в сериалах, - усмехается он, видя, как его любимая слегка улыбается.

- Вы не находите, что этот ваш выбор – он опасен? – спрашивает Нура, заранее зная, что скажет её Вильям.

- Мы не выбирали. Оно всю жизнь крутилось вокруг нас, - глаза Вильяма становятся серьёзными.

- А твои бабушки с дедушками знают об этом? Ну обо всём этом «бизнесе»?

- По линии отца – нет. Да, им это никогда не нужно было. Они сидят там на своих миллиардах и нефти, не сказать, что тоже честно, но всё-таки. Со стороны матери всё вообще сложно. Бабушка Кэтрин давно развелась со своим мужем, дедушкой Арне. Деда приезжал к нам часто, а после матери – сам умер через несколько месяцев. Деда вроде брокером был, ну по рассказам бабушки Кэтрин. А сама она – модельер. В последний раз она прилетала из Франции на похороны Нико. У нас не очень с ней отношения, она после смерти нашей матери с ума сошла. Думала, что это Вероника довела мать до самоубийства…

- Почему? – тихо спросила девушка. Вильям никогда не был настолько откровенен с ней. Теперь она точно является частью его семьи.

- Да там у неё сдвиг по фазе просто, у стариков это часто, - пожимает плечами Вильям. – Ладно, хватит об этом. Может в кино?

- Да, я только за. Нам тоже надо расслабиться в конце концов, - слегка улыбается мраморный ангел, утопая в глазах цвета коньяка хорошей выдержки.

Вильям вжимает педаль газа, набирая ещё большую скорость, увозя свою девочку от проблем этого гнилого мира, в котором она теперь живёт.

========== villdyr. ==========

Кажется, он вечность может просидеть так: в солнцезащитных очках, поглаживая серебристую голову на своих коленях и листая ленты в социальных сетях. Здесь нет никаких знакомых лиц, работы, людей, которые стремятся перерезать тебе глотку.

Неподалёку музыка отдаёт лёгкими «летними» басами. Ничего, кроме покоя, не забирается ей под кожу, чтобы разодрать на тысячи мелких частей. Здесь ей ни к чему быть сильной/опасной/грозной. Тёплый воздух ласкает её тело не хуже, чем Кристофер Шистад. Только пуля, висящая на её шее, клеймит. Слегка жжётся иногда на ключице. С пятым днём на Мальдивах, ей перестало казаться, что иногда по её телу текут капли крови с «амулета». Загар прочно осел на светлой коже, на лице проступило несколько веснушек. Солнце любит её. Но не так сильно, как Кристофер Шистад.

Она прищуривает глаза и смотрит на него. Улыбается своей фирменной улыбкой, надевая очки на голову. Мурашки забираются глубоко под кожу, когда карие глаза смотрят на неё. Он что-то говорит всё с той же ослепительной улыбкой, но звук будто выключили. Гладит её нежную кожу своими грубыми пальцами.

- Я вообще-то спросил тебя, - ухмыляется Кристофер, смотря как Вероника садится, поправляя купальник.

- Волны слишком шумные, - хмыкает она, не хочет разбивать эту прекрасную тишину.

Он больше не задаёт вопросов, будто читая мысли девушки. Переводит взгляд на океан.

Океанический воздух достаточно хорошо влияет на рассудок. Другая страна – тем более. Все прежние чувства покидают тебя, и вот, сидите вдвоём, в чужой стране, с одинаковыми мыслями: «а может страна не такая уж и чужая, раз чувствуешь себя здесь максимально комфортно?». И оба понимают, что останься они здесь чуть больше, когда мозг отойдёт из режима «отдых» - все проблемы с новой лавиной накинутся на них. А пока вокруг только до одури влажный воздух и шум поднявшихся волн.

Здесь жизнь бьёт ключом. Жизнь. Тёмные брови хмурятся, снова посмотрев на парня.

Жить и существовать. Грань между этими дефинициями настолько тонка, почти невидима. Порой, переступив её, теряешь себя: будь то депрессия, мысли или что-то ещё. Так как понять в какой именно момент ты переступил грань? Разве это так же как «с восемнадцатилетием приходит ответственность и наказуемость»? Или это тот самый перелом, когда тебя покидает кто-то из близких? Когда узнаёшь то, чего знать не должен был? Когда рука дрожит перед первым выстрелом? Или просто на просто сама Жизнь с рождения установила, что ты существуешь? У всех по-разному. Но все мы, в конечном итоге, движемся к одному – к существованию.

Как часто ты чувствуешь, что надвигающаяся буря в этот раз точно не обойдёт тебя стороной? Как часто ты убеждаешь себя, что жизнь прекрасна, но, в самом деле, ты существуешь? Ты не можешь ответить на это быстро и чётко. Никто не может.

Шоколадный взгляд Кристофера внимательно наблюдает за девушкой, которая танцует в центре зала. Светомузыка падает на её оголённое тело, блики устраивают игру в догонялки по её коже. Он в несколько шагов сокращает расстояние между ними, показывая всем своим видом, что это только его девочка. А она не сопротивляется, растягивает губы, накрашенные матовой бежевой помадой, в довольно-дьявольской улыбке. Дёргает правой бровью, когда его руки по-хозяйски стискивают бёдра. Её взгляд затуманен и пьян, она резко разворачивается к нему, увлекая в горячий поцелуй. Кусает его губы так, что тепло разливается по телам обоих.

- Уйдём отсюда? – хрипловато спрашивает брюнет.

- Давай ещё немного побудем, утром самолёт, хочу насладиться, - несвязно мурлычет она.

- Как скажешь, принцесса, - он, с ловкостью, разворачивает её спиной к себе и начинает танцевать.

- Мы ещё ни разу не танцевали вместе, Кристофер Шистад, - доносится пьяный голос девушки.

- Когда-то же надо начинать, миссис Шистад, - он закусывает губу, думая о том, что именно так желает называть этого сероволосого пьяного демона.

- Оу, не торопитесь так, мистер Шистад.

- Ни в коем разе, миссис, Шистад.

Она шутливо пихает его в бок, в то время как он удовлетворённо подмигивает какой-то, засмотревшейся на него, девушке.

Янтарная жидкость смело капает в хрустальный стакан. Здоровой рукой мужчина поправляет пиджак и аккуратно пытается сесть на кресло, под внимательными взглядами приближённых коллег. Магнуссон ухмыляется. Когда все их встречи начали начинаться с алкоголя?

- Как долго нам ждать обещанных денег от руин SGI? – Трэвис Лайнэ задумчиво смотрит на вышку здания Shistad Global Industries.

- Весьма скоро, - Джеймс делает глоток. – Первая приятная новость – англичане приняли наше соглашение, теперь фирма Klaus and El под нашим покровительством.

- Только не говори мне, что трахнул Алишу Трэйнс, - смеётся Льюис Клайм, но, видя абсолютно серьёзное лицо начальника-друга, тут же смолкает.

- Этот союз с семьёй Трейнсов выбивался годами, - омерзительно улыбается Магнуссон.

Алиша и Клаус Трейнс – основатели ведущей брокерской компании Англии. Некоторые поговаривают, что денег у них больше, чем у самой Королевы. Фирму покойный Клаус Трейнс завещал своему единственному сыну – Дилану Трейнсу.

- Союз-то выбился, а Дилан по-прежнему не собирается ни вступать в свои обязанности, ни к нам. Да его даже Далеон подвинул, - закуривает Клайм.

- Да, но Коршунов знает о нём что-то, чего не знаем мы, раз предлагает стать частью Стаи, - закусывает губу Джеймс. – И потом, если я смогу втереться в доверие к нему, то он подпишет договор, а значит шесть миллиардов долларов перейдёт в нашу компанию.

- Это всё прекрасно, если ты не умрёшь раньше, - усмехается Льюис, поправляя уголки рубашки.

- Твой охранник, кажется, подвёл. Либо люди в Стае настолько сильны, что не дохнут от двух пуль, - задумчиво протягивает Трэвис.

- Хьюго… - задумчиво протягивает Магнуссон.

- Стало жалко его? – едко подмечает Лайн.

- Он живуч и в государственной больнице, а я могущественен, - как бы «между делом» бросает Магнуссон, показывая мужчинам, что шутки более неуместны. – Разрубишь тело пополам – человек околеет. А душу разорвёшь – станет послушней, и только, - пепел падает в пепельницу.

Норвегия встречает холодом и еле складывающим мысли в слова, измученно улыбающимся, Дэнниелом Хьюго на видеосвязи. Он обещал, что встретит напарницу. Он встретил. Пусть и через телефон, который держала медсестра.

- Как Мальдивы? – спрашивает Вильям, как только видео звонок завершается.

- Прекрасно, - улыбается ему сестра. – Прожила бы там всю оставшуюся жизнь.

Она выглядит новой, посвежевшей. На фоне загара её глаза блестят, увлекая в этот волшебный блеск волосы и серебристое колечко в носу. Губы чаще обычного растягиваются в улыбке, а взгляд с большей нежностью смотрит на Кристофера Шистада. Сам Кристофер больше не похож на мафиози, который держит в своих руках огромную компанию с прилагающимся к ней проблемами. Этот тот самый обаятельный Пенетратор Крис, которому подмигивают девушки в аэропорту, а стюардессы стараются увеличить своё декольте, расстегнув ещё две пуговички. Тотальная перезагрузка душ и мыслей. И Вильям Магнуссон видит это, чутко подмечает каждое изменение и довольно улыбается, смотря на сестру.

К вечеру, как только все дела, связанные с прилётом, были сделаны, в пентхаусе Вильяма сидело четверо молодых людей. Нура аккуратно водила пальчиком по хрустальному бокалу с белым вином и воодушевленно слушала рассказы Стод. Сатре в такие моменты всегда вспоминала тот первый завтрак в Осло, в этой же самой квартире. Когда всё только началось. Столько пережитого с семьей Магнуссон сделало её неотъемлемой частью этой семьи.

Вильям Магнуссон уже даже не думает о том, что Нуры Амалие Сатре может не быть в его доме. Что по вечерам не будет её заливистого смеха, а утром он не будет чувствовать запах еды с кухни. Вильям подкусывает нижнюю губу, заворожённо смотря на девушек.

Телефонный звонок прерывает тёплый субботний вечер.

- Это из больницы, - сообщает Вильям, в то время как все остальные напрягаются. – У Дэна ухудшение состояния.

- Надо ехать, - поднимается из-за стола Кристофер. Движут ли им дружеские чувства? Скорее, он начальник Хьюго.

Карие глаза Кристофера смотрят на невесту. Она так же безмолвно сидит, сжимая в руке бокал. Чёрт сломит голову в её мыслях – это единственное, что знает Крис.

- Да, поехали, - она аккуратно ставит бокал, спокойно пожимая плечами. Нура хмурится. Реакции были разные, но, чтобы настолько спокойной.

- Ви, с тобой всё нормально? – аккуратно интересуется она.

- Конечно, - улыбается девушка. – Это же Хьюго, он выкарабкается, - она приподнимает руку, показывая пулю.

Стод сделала из грубой верёвки с пулей, тупо висевшей на шее, аккуратный браслет на руку. Тем самым оставляя галочку из белого золота висеть величественно и дорого.

- Давайте, я сама к нему сгоняю, я даже каплю алкоголя не успела в себя влить, - предлагает Стод. – А через час-два я вернусь. Крис пока фотки покажет с видосиками, а потом напьемся!

- Точно сама справишься? – хмурится Кристофер.

- Конечно, - она целует его в щёку и обнимает Нуру и Вильяма. – Я скоро, - щебечет она, срываясь в дверях.

Белые больничные стены – девятый круг ада. Сероволосая сидит около палаты не двигаясь вообще. Мысли здесь снова начинают загружать очищенный мозг. Она так старалась настроить себя на то, что он выкарабкается, но пуля на запястье только обжигала кожу. Будто подсказывала, что всё кончено, а Дэн назло всем продолжал бороться.

- Вы можете войти, - врач словно за руку вытягивает Веронику из тёмного океана. – Состояние стабилизировалось, он пока в сознании. Если у вас есть какие-то плохие новости для него, то лучше не говорите.

- Он выживет? – тихий голос громко ударяется о стены больницы.

- Я верю, что да, - врач опускает взгляд.

- Верите? – безэмоционально, как заведённая несколько минут назад кукла. – Он лежит здесь около недели, перевести в мою клинику вы его не даёте, ссылаясь на «нестабильное состояние», и вы верите?

- Здесь уже ничего не зависит от нас, либо организм сильный и борется, либо нет. Мы властны над многим, но не над пулей, - мужчина опускает руки в карманы.

- Так говорите, будто пуля – это рак.

- Это и есть рак, если попадает в мозг или сердце. Мы могли оставить его овощем на всю жизнь, если бы не извлекли всё максимально аккуратно. Поймите, дальше мы не властны, - выдыхает он.

- Я понимаю, - натягивает едва заметную улыбку.

- Какая ты красивая, - тихо говорит Хьюго.

- Просто загорелая, - улыбается девушка. – Ну как ты?

- Пока живой, - выдыхает он. – И хотел бы погулять на твоей свадьбе.

Стод подмечает, что больница состарила его. Он больше не выглядит на свои двадцать четыре года. Скорее на тридцать. Ей кажется, что даже в его волосах проскакивают несколько седых прядей.

- Не говори глупостей, - строго говорит Рони. – Ты обязан быть там, слышишь? Смотри, что я тебе привезла, - широко улыбаясь и переводя тему, достаёт из кармана браслет с подвеской в виде галочки. – Теперь у тебя тоже будет!

- Да, отметины на спине-то мне мало, - пытается состроить недовольную моську. – Поможешь надеть?

- Нет, сам ковыряйся. Ты здоровый!

- Сучка, - кривовато улыбается Дэнниел, пытаясь застегнуть застёжку. – Всё могу, даже при смерти!

- Только бред перестать нести не можешь.

- Знаешь, Мышка, иногда люди чувствуют свою смерть. И я чувствую, что она здесь. Она постоянно рядом, держит меня за руку, - он выдыхает, моргая несколько раз. К горлу Стод подступает ком. – И мне некуда от неё уйти. Я знал, что закончу свою жизнь смертью, мы сами это выбрали, правда?

- Дэн…

- Нет, не прерывай, - осекает её Хьюго. – Я всегда хотел умереть на месте, ну знаешь, чтобы больно тебе не делать. Чтобы ты не сидела так и не тешила себя надеждой, мол вдруг он выкарабкается. Это конец, и я медленно разлагаюсь. А Импер… И я ничего не могу сделать с этим, - парень решает не говорить то, что хотел изначально. Она не выдержит, если сейчас он скажет, что Империя придёт за ним. – Но я ни о чём не жалею, если ты об этом. Я рад, что со мной была ты.

- Дэнниел Хьюго, прекрати нести эту чушь немедленно! Слышишь меня? Всё хорошо, ты скоро пойдёшь на поправку, мы будем стрелять по мишеням, ну хочешь, поедем на охоту, которую ты так любишь?

- Конечно, - ямочки играют на его щеках. – Конечно, поедем, Мышка.

- Вот! – эмоционально говорит девушка. – Так-то лучше! У тебя просто депрессия после травмы, всё хорошо, Дэн, всё хорошо. - Если бы, моя милая Мышка. – А теперь тебе надо поспать, уже поздно. А завтра я приду, Крис, Алекс, Вильям, мы все придём. – Девушка оставляет горячий поцелуй на тёплой щеке.

- Ронс, - окликает он её у выхода. Девушка разворачивается. – Я люблю тебя, - говорит он.

- И я тебя, Красавчик, - ослепительно улыбается сероволосая и скрывается за дверью.

Парень поворачивает голову к потолку. Желваки заходят за скулы, а потолок, кажется, обрушивается на него. Снова боль в области затылка, висков, руки и ноги заламывает. В ушах шумит «И я тебя, Красавчик». Это никогда не перерастёт в тот смысл, с которым он признавался ей сейчас. Да и на что надеялся, глупый?

Привык быть один. Поэтому всегда сбегал после заданий в тёплые страны. И, конечно, чтобы не видеть того, как привязывается к ней. Ему казалось, что машины, девушки, алкоголь – всё это отталкивает его от навязчивых мыслей. Но возвращаясь, и сталкиваясь с дерзостью и силой в обличие девушки, он снова начинал играть в какую-то, понятную только ему, игру.

- Ну как он? – спрашивает уже довольно охмелевший Кристофер.

- Получше чем ты, пьянь норвежская, - ухмыляется Стод. – Я думаю, что скоро в норму придёт. У него всё ещё шок от случившегося.

- И это хо-ро-шо! – взвизгивает Нура.

- Мда-а, - растягивает Рони.

Как только стрелка приближается к двум часам ночи – Вероника Магнуссон-Стод так же теряет своё трезвое «Я». В какой-то момент их чудесный квартет расширяется до прибывших Пенетраторов, подруг Нуры и Рони, а также ещё доброй пол сотни непонятных и незнакомых людей. Пентхаус Магнуссона превращается чуть ли не в элитный ночной клуб Норвегии.

Любимая ваза Сатре разбивается самой же неуклюжей Нурой, которая утром обязательно спихнёт это на кого-нибудь. Сана Бакуш наблюдает за тем, как Стод обучает «опрокидывать шоты с локтя» Эву Мун и Вильде Хеллэруд.

- Всегда мечтал бухать с учителем среди его учеников, - перекрикивает музыку Шистад.

- Шист, тебе мозги отбило? Мы уже год так бухаем, - кажется, что смех Магнуссона слышится сквозь долбящую музыку.

- Значит, всегда мечтал это сказать, - смеётся Шистад. – О-о-о, Трейнс, привёл своих Якудз? – добродушно подкалывает его парень.

- Да, уже хотим надрать вам зад, - смеётся Дилан, здороваясь сначала с Шистадом, а затем с коллегой.

- Ну как? Вклинился? Никто не обижает? – с долей издевательства интересуется Вильям.

- Не дождётесь, - отмахивается Трейнс. У него такое чувство, будто его место действительно здесь. На какой-то момент ему даже не хочется смещать Далеона и возвращать главенство над Якудзами. Взросление? Возможно. Желание большего? Вполне вероятно.

- Мальчик, а ты кто? – хрипло спрашивает Вероника Стод, смотря на шатена.

- Такой же вопрос к тебе, крошка, - обольстительно улыбается Кристофер. – Я не трахаюсь больше одного раза с девками, вали, киса. Толстовка в шкафу.

- Если что, звони, красавчик, - Стод проводит языком по верхней губе, дерзко поднимаясь с кровати.

Шистад хватает её за запястье, возвращая обратно.

- Пренебрегаешь своими правилами? С каких пор? – насмешливо протягивает Рони.

- С тех самых, как ты появилась на пороге этой квартиры и оккупировала эту комнату, которая любезно была предоставлена для меня Вильямом.

- Звонок в дверь, - подрывается девушка, натягивая футболку Кристофера.

- Детка, хозяин тут Вильям, - спускается вслед за своей невестой Крис. – Кого принесло в такую рань?

- Понятия не имею, - осторожно говорит Вероника, пробираясь по завалам мусора. – Может кто что забыл?

- Стой, - Кристофер берёт из кармана пальто пистолет.

- Шист, ты с ума сошёл? – вскидывает брови девушка.

- Что? На всякий случай.

- Да ты ствол в пальто хранишь! Ненормальный, - смеётся девушка.Загорелая рука дотрагивается до двери. - Это курьер, Крис.

- Здравствуйте? Вероника Стод? – спрашивает мужчина, держа в руках подарочную коробку, увенчанную сверху огромным кроваво-красным бантом.

- Да, это я, - Стод бросает кроткий взгляд на Кристофера, дёргая указательным пальцем два раза. Кристофер напрягает все группы мышц, крепко сжимая ствол за спиной.

- Вам посылка, распишитесь вот здесь, и вот здесь. Что передать мистеру Магнуссону? – как только вручает тяжёлую коробку ей в руки, спрашивает курьер.

- Не сможешь, будешь трупом, - дуло пистолета Кристофера стремительно встречается со лбом.

- Может быть, но Империя будет жить, - ухмыляется он, нагло разворачиваясь и удаляясь. Ровно пятнадцать метров, и он падает с лестницы.

- Крис! – от возмущения девушка забывает, что у неё в руках тяжёлая коробка.

- Что? – грубо спрашивает Шистад, раскладывая нож-бабочку и присаживаясь на корточки возле парня. – Тебя итак не найдут, - усмехается он, вырезая букву «К» на ладони.

Пока Шистад укладывает его в багажник машины, Стод ставит коробку на столешницу кухни.

- Давай её просто выкинем, - рычит Кристофер.

- Что здесь происходит? – спрашивает Вильям, спускаясь вместе с Нурой по лестнице, замечая напряжённых друзей.

- «С прошедшим Днём Рождения, моя милая крошка. Прости, что так задержался с подарком. Надеюсь, что ты повеселилась с курьером», - зачитывает Вероника.

- Отец, - зло сверкает глазами Вильям.

Тонкие пальцы разворачивают бант и слегка поднимают крышку коробки. Секунда, и руки начинают трястись, сжимая пальцы в кулаки. Кулак стремительно ударяется об столешницу, оставляя на ней трещину, капельки крови и неистовый, пробирающий до самых маленьких костей, крик.

- Ронс, - Кристофер тут же срывается к девушке, но застывает, глядя в содержимое коробки.

- Вы что издеваетесь нахуй? – разозлено рычит Магнуссон, смотря, как попытавшаяся подойти Нура, оступается на два шага назад и оседает рядом с диваном.

Безумный смех Вероники остаётся один на один с тишиной и ушными раковинами близких людей.

- Такое дело, Вил, - она сгибается в истеричном смехе. – Мы собирались ехать к Дэну, - воздух чрезмерно забивает лёгкие, - а он тут к нам приехал.

Магнуссон, как в замедленной съёмке, подходит к коробке. Оттуда на него, своими потухшими изумрудными глазами и с привычной нахальной усмешкой, смотрит Дэнниел Хьюго. Со внутренней стороны, мелко подписано: «Не мог оставить тебя без возможности его захоронения. Адрес найдёшь под его затылком».

Сероволосая, всё так же продолжая смеяться, пытается осесть на кафель, но Кристофер, словно на автопилоте, отвешивает ей пощёчину. Теперь кроме громкого отзвука от стен и красного следа от трёх пальцев, которые поместились на её щеке, ничего нет.

- Слышишь меня? – слышит его голос отдалённо. Смотрит как дикий зверь. Кристофер молча поднимает её на руки, свободной рукой закутывает в плед.

- Что ты делаешь? – сквозь туман спрашивает его Вильям, закрыв коробку и помогая подняться Нуре.

- Собирайтесь. Переезжаете в поместье моего отца. Этот пентхаус сожги нахуй. Я куплю вам дом, как только мы закончим с Империей, - голос начальника, диктатора. Никто и не пытается ему перечить.

Пустой серый взгляд следит за холодным, мраморным жестоким миром за стеклом машины. В листьях деревьев она видит его изумрудные глаза. Кожу от пули больше не жжёт. Всё так как должно быть, он говорил ей об этом. Пытался достучаться до её сердца. А теперь, сердце вместит в себе мир мести.

Если это не звоночек того, что тебе давно пора занять свой трон, то тебе лучше прострелить себе мозги.

Кристофер кидает на неё кроткий взгляд, внимательно следя за дорогой. Ей больно. Это боль отдаётся у него где-то под кожей.

- Я убью его, - слышит он приглушённый голос.

- Потом с тобой поговорим об этом, - холодно бросает он. Её дом превратился в какое-то холодно королевство. Серый взгляд непонятливо впивается в Шистада. Она больше не чувствует себя в безопасности.

- Какого хера? – так же холодно спрашивает она. Словно чужие.

- Ты не будешь сейчас ничего предпринимать. Никуда ходить. Ты будешь сидеть дома и пялиться в грёбанное окно, - шипит Кристофер. Зло приятно растекается по его венам. – Выходить куда-то сейчас опасно, ясно?!

- Ох, что ты? Я должна сложить лапки, отдать все стволы и послушаться бандита? – чувствует, как её серые глаза сверкают.

- Я не бандит, - единственное, что отвечает он ей.

- Правда? – подкусывает она губу. – А это я сегодня завалила человека? - в ответ тишина. - Ты мне сейчас нужен, чёрт возьми! – срывается на крик она. - Почему ты сейчас не можешь общаться со мной так же как с остальными?!

- Потому что ты лучшее, что есть в моей жизни! – кричит Кристофер. – Я не хочу найти тебя так же!

Замолкает так же резко, как и начала говорить с ним. Снова погружается в свой океан, пока он стремительно сбрасывает скорость и закуривает. Снова чувствуют себя дома.

========== Cain mark. ==========

Знаешь, Мэри,

в моей голове

звери.

Они бы тебя

съели,

если бы я разрешил.

Но я их гоню из прерий,

на ключ закрываю двери.

Сидят на цепях звери,

на ржавых цепях души.

Цвет чёрного оникса блестит на солнце, будто бы звёзды на чёрном холодном небе. Он любил этот цвет. Природа не замирает на месте: первые весенние птички весело щебечут, солнце нежно купает в своих лучах присутствующих мужчин/женщин/парней/девушек. В основном на костюмах мужчин, слева, где располагается левый кармашек, и сверху кофт/платьев у женщин, поблёскивает едва заметная брошь-галочка. Их лица напряжены, мышцы сковывает страх. Никто не хочет видеть одного из своих главарей таким.

Серебристая голова поворачивается в сторону, когда тёплая рука Кристофера сжимает её ладонь. Она видит компанию Пенетраторов. Капюшоны чёрных фирменных толстовок (в знак их уважения и благодарности) накинуты на голову. Вильям сидит во главе компании, иногда бросая короткие взгляды на Шистада. Пенетраторы давно перестали быть просто школьным автобусом, несанкционированной группировкой. И Кристофер, как и Вильям, понимал это. Их коньячные взгляды сталкиваются, они одновременно дергают носами и поправляют капюшоны на своих головах.

Чуть поодаль виднеются переливающиеся брошки изумрудных змеев. Катарсис вернулся. Глава – Раймунд де Рэбер – уже держал слово о потере такого человека, как Дэнниел Хьюго, и выражал соболезнования Александру Коршунову.

Люди, которые считают своим отличительным знаком мудрого змея, который может в любой момент искусить, скорбят.

Катарсис, сам по себе, никогда не вмешивался в чужие дела и разборки. Они работали на территории Франции и большего не желали. Рэбер и Коршунов – что -то вроде добрых старых друзей. Учились в одном университете, в одной группе. В то время Рэбера перевели по обмену в Россию, где он и научился всему, чем в лучшем виде владеет Александр: изворотливость, сноровка, стойкость, диктаторство. Правда, откуда Коршунов владел этим настолько идеально Раймунд никогда не мог понять.

Чёрные брови слегка хмурятся, глядя на мужчину с бирюзовыми глазами и смольными волосами. Его выражение лица грозно и угрюмо, а легкая щетина будто способна защитить его от пули. Стод видела его, когда ей было пятнадцать лет. Прошло четыре года, а Рэбер будто пьёт эликсир молодости вместо ликера.

- …од, - отдаленно доносится до уха Вероники.

- Ви, тебе нужно выйти, - бесшумно говорит Кристофер, поднимаясь и протягивая ей руку.

Кристофер смотрит на присутствующих так, что все из его взгляда понимают: не приведи Господь, сейчас кто-то что-то прошепчет.

Она встаёт легко и непринужденно, сжимая в кулак пальцы вместе с его пулей. Смотрит на Нуру, что сидит подле Вильяма с красными от слез глазами. Усмехается. Ей больше нечем плакать.

Чувствует властную руку Шистада, но не чувствует землю под ногами. Он рядом, он держит её крепко, он никому не разрешает подходить к ней, словно Цербер, охраняющий адские врата.

Наконец, видит его. Застывшая хьюговская ухмылка бесстрашия словно скандирует: «Они убили меня с моего позволения». Ей хочется, чтобы он прекратил эту чертову не смешную шутку. Изнутри раздирает крик: «Поднимись, черт возьми! Прекрати эту ублюдскую пытку!» Снаружи из глазниц сочится горечь, боль, скорбь и мертвое спокойствие.

На шее, на месте швов, завязан красный шелковый платок /его любимый/, из-под которого выглядывала, посмотреть на все происходящее, пуля, принадлежащая Стод. Всё те же красные кеды /которые он носил с любой одеждой и в любое время/ под официальный чёрный костюм всё с той же брошью-галочкой. Рукава пиджака, по-хьюговски, закатаны. Будто он сам одевался на свои похороны. Будто он не мертв. На бледной правой руке – тот самый, подаренный Стод браслет, который она заставляла его застегнуть самому.

- Я не знаю, что говорить, - тихо шепчет она своей крепости-Шистаду. Девушка, на глазах у всех, комкает бумажку с речью и выкидывает её.

- Я не знаю, что нужно сказать, - уже громче говорит она. – Что нужно сказать, чтобы выразить всю свою любовь к этому человеку. Я не могу назвать его коллегой, знакомым или просто другом. Он выше этого. Я никогда не назову его любовником или любовью, - Кристофер слегка напрягается, - потому что он выше этого. Я не смогу назвать его братом, ни кровным, ни душевным. Он над этим. Дэнниел Хьюго заслуживал большего в этой жизни, он понимал это, но был со мной. Шёл на дно, когда это требовалось и умел вынырнуть, когда сил не оставалось ни на что, кроме смерти. Это не его убили. Это он дал позволение на свою смерть. Вы должны уважать его выбор. Не я. Я всегда бесила его, всегда перечила. И этот раз не станет исключением, только потому, что он решил выйти из игры. Ты слышишь? – она поворачивается к гробу, заставляя холодок мурашек пробежать по спинам всех присутствующих. – Ты говорил, из игры можно выйти только умерев. Так знай, ты мертв, и ты все ещё играешь. – Она говорит это ему, в то время как все понимают, что эта девушка хуже Коршунова в добрую сотню раз. Все готовы подчиниться ей.

Вероника освобождается от рук Шистада и подходит ближе к Хьюго.

- Ты полный мудак, ты знаешь? – тихо говорит она.

О, да.

- Это твой самый глупый поступок за всю твою никчемную жизнь!

Да. Но он ради тебя. Иногда, чтобы признали лидера – должна быть жертва. Я хочу, чтобы Джеймс знал, что тебя не сломить.

- Я ненавижу тебя за то, что тебя нет! – она яростно шепчет над его волосами, опираясь на край гроба.

Ты всё переживешь. Ты сильная. Я люблю тебя.

- Ты всегда будешь жить в моем сердце, Красавчик, - бессильный шёпот и горячий поцелуй в лоб.

А звери мои

ночью,

рвут кожу и плоть

в клочья.

И каждый их клык заточен.

Играют на струнах жил.

Но

все-таки,

между прочим,

/пусть я и

обес

точен/,

ты вся,

до ресниц и точек -

причина того, что я жив.

Шистад смотрит в потолок. Со дня похорон прошло около двух месяцев. Месяц он наблюдал за ней как за сталью /сталью, которая накалена до своего предела/. В первые дни – она не ходила в школу, забила на государственный выпускной экзамен. Напоминала его. Почти не разговаривала, каждый вечер сидела напротив панорамного окна, в доме Харрисона Шистада, и буравила взглядом корпорацию «отца», проводя кончиками пальцев по чёрному стволу пистолета.

Кристофер каждый раз смотрел на нее тем взглядом, который полон то ли жалости, то ли разочарования. Карие глаза с каждым днём гасли, а кристально-серые этого не замечали.

Смерть Хьюго подкосила всех, наложила отпечаток, от которого просто так не отмоешься. Метка Каина.

Шистад садится в кровати. Часовая стрелка переваливает за два часа дня. Солнце так же нещадно пробирается сквозь плотные ночные шторы. Идеальная, для мужчины, бровь вопросительно вскидывается, когда он видит сообщение от неё: «Забери меня пожалуйста». И он бы забрал, если бы увидел сообщение на четыре часа раньше.

Проводит рукой по лицу, медленно спускаясь на первый этаж. Отца дома нет – скорее всего уже в компании. Вильям, что вероятнее всего, в школе, как и Нура. А, судя по сообщению, Вероника непонятно где.

Кристофер устало, но, в то же время, облегченно выдыхает, видя ее за барной стойкой на кухне.

- Прости, что не забрал тебя, только проснулся, - Кристофер аккуратно целует ее в плечо.

- Всё хорошо, - отмахивается девушка, целуя его в губы. Для него – непривычные ощущения за эти несколько месяцев.

Запах её волос застревает где-то в лёгких. Вот она, рядом. Та опасная/несломленная/строптивая/не похожая на тысячи других.

- Прости меня, - тихо говорит она. – Я много думала и надолго ушла в себя, наделала ошибок и тут же расплатилась за них.

Шистад молчит, не знает, что ей ответить. Он всегда говорил, что он чёрствый для таких откровений. Он редко волновался за неё, редко был с ней тем, что называют девушки, «милым», мог забывать спросить банальное «как дела?». А она продолжала стоять за его спиной, иногда закатывая фееричные скандалы.

Стод знает, что он ей ничего не ответит. Да, наверное, это ни к чему. Она слегка ухмыляется, подтверждая свой поток мыслей краткой ухмылкой. Безграничная романтика – не их конёк.

Собирает правой рукой серебристые волосы на плечо и ставит кружку с /уже не/ горячим шоколадом на стойку.

- Всё хорошо, - тихо говорит Кристофер, заставляя её удивлённо вздёрнуть бровь. Мускулистые руки крепко прижимают её к себе. – И ты меня прости.

- За что? Или ты успел изменить мне? – весело усмехается Вероника Стод. Та, которую он знает.

- Просто, - обрывочно говорит он.

Если ты чёрствый, то почему тебе так страшно за её жизнь?

Беги от меня, Мэри,

/прижмись же ко мне теснее/.

Спасайся скорей, Мэри,

/ничто тебя не спасет/.

Коснувшись тебя, Мэри,

попробовав раз,

звери,

живущие в моем теле,

хотят еще и еще.

- Эй, Стод! – нагоняет её в школьном коридоре Фрай Далеон. Девушка одергивает кожаную куртку, под вопросительный взгляд Нуры.

- Чего тебе? – на выдохе спрашивает она Якудзу. – Мне не до тупых игр «хороших и плохих», ясно?

- Я просто подумал, к чему нам воевать? – кривовато улыбается Фрай. – Все войны заканчиваются смертью. Так, может, прекратишь?

- Так, может, ты заткнёшься? – поджимает губы Рони.

- Слушай, Фрай, ты реально думаешь, что настолько крут? – останавливается Нура, скрещивая руки на груди. – Ты просто псинка, сам знаешь в чьих руках. И, чтобы ты не делал, как бы ты не выкручивался тебе никогда, слышишь, никогда не превзойти Трейнса. И ты сейчас понимаешь, что я не о мистере Трейнсе. А о Дилане, - ядовито-красные губы растягиваются в улыбке, в то время как Вероника непонимающе смотрит на Сатре. По-моему, Вильям серьёзно решил затащить эту хрупкую девчонку на самое дно.

- А ты всегда такая резкая, Сатре? Или только, когда твой дружок ведёт у тебя урок? – не остаётся в долгу парень.

- Как ты меня бесишь, - выдыхает Вероника, глядя напоявляющихся Пенетраторов. Всё такие же блистательные и гордые, разве что раньше их возглавляли Вильям Магнуссон и Кристофер Шистад.

Ох, Шистад.

Вероника хватает Сатре за руку и сворачивает с ней в сторону столовой.

- Я украду её у тебя? – бархатистый голос Дилана заставляет девушек одновременно повернуться в его сторону.

- Я бы не хотела, - хмыкает Нура, ставя на поднос йогурт. Она своим белокурым затылком чувствует неодобрительный взгляд Саны, непонимающие взгляды Крис и Вильде и слегка завистливый взгляд Эвы.

- Значит, украду, - ухмыляется Дилан, поправляя завязки на капюшоне своей серой толстовки.

- Меня никто спросить не хочет? – дёргает бровью Стод.

- А надо было? – скептически спрашивает Нура, получая от подруги лёгкий удар кулачком в плечо.

- Я ненадолго, - бросает блондинке Стод, расплачиваясь и направляясь за Трейнсом.

- Это полная жопа, - голос Трейнса становится в несколько раз тише, как только он садится за стол. Вероника выжидающе смотрит на него. – Твой биологический отец трахнул мою биологическую мать. И решил сделать ей предложение, - Вероника, тщательно пережевывающая свой салат, прекращает это делать.

- Посолить забыли, - объясняет она причину своей остановки.

- Соль, - протягивает ей солонку Трейнс.

- Премного благодарна, - кивает ему, снова принимаясь за салат.

- И это вся реакция, сестрёнка? – дёргает бровью Трейнс.

- Меня не интересуют те, кем увлекается этот человек в свободное время.

- А, может, заинтересует тот факт, что этот человек хотел подослать меня следить за тобой? Видишь ли, Далеон опрометчив и горяч, Магнуссон видит в нём Николая. А во мне – мешок с деньгами. Мой папаша завещал мне брокерскую и откинулся, зная, что мать эти деньги и компанию протрахает на таких как Магнуссон. Эти браком Магнуссон связывает Империю и компанию отца. Получает нехилый процент в денежном эквиваленте. Ему остаётся моя подпись, которую он хочет выбить из меня, угрожая смертью матери. Как жаль, что мне всё равно.

- Вау, - выдыхает Стод. – То есть, Якудзы ему нужны просто как «охрана». А Далеон вообще не при делах. Ему нужен был ты. Теперь ты с ним?

- Я настолько глуп? – его изумрудные глаза сверкают в отблеске света.

- Я не знаю, - поджимает она губы. Не как ученица, подруга или разочаровавшаяся девушка. Как убийца. И Вильям замечает это.

- Ты считаешь, я бы сказал тебе это?

- Я уже больше ничего не считаю.

- Вот и дура. Я защитить тебя пытаюсь, - Дилан через стол приближается к её лицу, вмиг разрушая субординацию.

- Один такой защитничек уже в гробу. Туда же метишь? – ядовито шепчет Вероника, засовывает помидор-черри в рот с крашеком вилки, а затем противно проводит эмалью зубов по железной вилке.

- Я уже всё решил, куда я мечу, и какая метка будет покоится у меня под ребром, - тихо говорит Дилан, отодвигаясь.

- Ты не мог так поступить, - так же тихо говорит Вероника. – Ты представления не имеешь, куда ты сунулся, - выделяя слово «куда», вытирает руки салфеткой. Хотя, судя по тому, как он разговаривает с ней о «суперсекретных делах» на виду у всей столовой и как качественно вуалирует это всё под обычную светскую беседу, он знает, «куда» он влез.

- Я делаю это, чтобы этому ублюдку не досталось ничего от компании отца. Возможно, я бы сейчас сидел где-нибудь на Мальдивах, попивая коньяк вместе с отцом, смотря на то, как доходы нашей фирмы растут.

- До сих пор не понимаю, зачем тебе это? – девушка спокойно отпивает зелёный чай.

- Четыре года назад. Пересечение Хелгесенес Гейт и Тофтес Гейт, - говорит он, пока по её спине бежит холодок от воспоминаний. – Я – двадцатитрёхлетний, обдолбанный, пьяный, еду с похорон своего отца и сбиваю девочку. В страхе вызываю скорую. Я узнаю, что она дочь Джеймса Магнуссона. Прихожу в больницу, не менее обдолбанный, чтобы отомстить за убийство отца. И вижу в её, не менее обдолбанном взгляде, что она тоже не прочь убить его. И нахожу в ней понимающего собеседника, а она во мне.

- Судьба – сука, - она смотрит на Трейнса понимающим взглядом и встаёт из-за стола.

- Мы в связке, - завершает этот разговор Дилан, оповещая, что теперь он её напарник.

- Запасись нервами.

- И, да, Стод, не забудь сдать до конца этой недели четыре конспекта, - привычным голосом говорит Трейнс, когда мимо проходит директор старшей школы.

Ты знаешь, Мэри,

есть истина в вине и теле,

религии и постели.

Но я отыскал в тебе.

- Вильям, хватит суетиться! – приказным тоном говорит Кристофер, наблюдая за шелестом дерева. Магнуссон большими шагами замеряет гостиную отца Кристофера вдоль и поперек.

- Всё запутывается с каждым грёбанным днём! Я иногда думаю, что уже не смогу жить спокойно, как раньше, - фыркает он. – Лучше бы всего этого не было.

- Лучше бы она не пересекала тогда порог твоей квартиры? – усмехается Кристофер, не подозревая о том, что Стод услышала именно эту фразу и замерла на входе в гостиную, оставшись незамеченной.

- Я не про это! – выдыхает он вместе с тем, как стальное сердце пропускает несколько ударов. – Я мог не допустить этого всего, а просто взял и ушёл из дома. Оставил там её, ослушался последнего желания матери: оберегать её. Кроме своего эго ничего не видел.

- Именно поэтому мы стараемся оберегать её сейчас. Не из-за твоего эго, а потому что она нужна нам, - так же в сторону говорит Кристофер. – Катарсис не при чём. Они не трогали наших матерей.

- Уверен? – сводит брови к переносице Вильям.

- Более чем, - пожимает плечами Кристофер.

- О чём говорите? – решается войти Стод, прикинувшись дурочкой.

- Да так, треплемся, - добродушно улыбается Вильям, пока девушка садится на колени к Шистаду. Магнуссон сам не знает, почему он не может сознаться сестре о чём они ведут разговор.

- Вы знали, что Джеймс убил отца Дилана Трейнса? – спрашивает Вероника, пока два задумчиво-загруженных взгляда резко смотрят друг на друга.

- Для чего? – Вероника чувствует, как грудная клетка Кристофера вибрирует.

- Ну, чтобы отхапать себе компанию отца Дила. Типа он устранил отца, трахнул мать, сделал предложение. Как только всё заверится на бумаге, её небольшая часть уйдёт к нему. А его цель сделать, чтобы Дилан поставил подпись в какой-то бумажке, чтобы все деньги отошли к этому ублюдку. Там денег просто туева хуча, - сглатывает она. – А это значит, что он откроет официальную базу в Англии, а дальше, постепенно сместит нас и займёт ведущую позицию на мировой площадке сами знаете чего.

- А Дилан что? – спрашивает Вильям.

- А Дилан принял предложение Коршунова и теперь он наш.

- Так вот о чём вы разговаривали в столовой? – брат слегка облегчённо смотрит на сестру, она кивает ему.

- Я думаю, что нам всем бы расслабиться, - выдыхает в серебристый затылок Кристофер. Вильям смотрит на то, как пальцы его друга поглаживают подвеску в виде галочки на шее сестры.

- Я тоже не против, - пожимает плечами Стод.

- Слышь ты, тебе выпускные сдавать, помнишь? – строго смотрит старший брат.

- Боже, завались, - девушка кидает в него ручку со стола, стоящего рядом с диваном. Попадает точно в цель – в идеальный лоб брата.

- Так, мистер Меткость, в меня не обязательно было! – возмущается Кристофер, после того как в его лицо прилетает маленькая диванная подушка, от которой ловко увернулась Магнуссон-младшая.

- Я не винова…- Вильям не успевает договорить, когда Кристофер запускает в него журналом.

- Это, мать вашу, война! – задорно кричит Стод, хватая в руки подушку, отбегая несмотря назад. Она натыкается на Нуру, появившуюся в дверях, запрыгивает за импровизированный «живой щит», когда на блондинистую Сатре в идеальном светло-розовом драповом пальто выливается вода из вазы, а на голове, словно вишенка на торте, лежит ярко-красная, в цвет её губам, роза.

- Все цветы к твоим ног… головам! – смеётся Вильям разводя руки в стороны, а-ля «Тада-а-ам!».

- Вы тут охренели?! – задыхается от возмущения девушка, наспех снимая с себя пальто и запуская им в Магнуссона.

- Шистад, верни меня на землю! – орёт Стод, пытаясь всё ещё замахнуться подушкой в Вильяма.

- Ни хрена! Друзей на бабу не меняем! – смеётся Кристофер.

Кое-как извернувшись Вероника всё же бьёт Кристофера, который поскользнувшись на луже летит на удивлённую Сатре, которая в свою очередь хватается за пиджак Вильяма, а он, как истинный джентльмен, успевает подстелить светлое пальто благоверной, чтобы не вытереть своими дорогими брюками паркет.

- Всех тигров укротила! – сидя на куче из Кристофера, Нуры и Вильяма, щебечет Стод под дружный смех.

- Укротительница, блин, - фырчит Кристофер, пытаясь столкнуть с себя всех, но закидывает голову назад в бессильном хохоте, от того, что Вероника начинает его щекотать.

Мэри,

стань укротительницей

моих

диких

зверей.*

Комментарий к Cain mark.

* “Знаешь, Мэри, в моей голове звери.” - Джио Россо.

========== sannheten. ==========

Кристально серый взгляд скользит по надгробию. В этом месте всегда чисто и аккуратно, всегда лежат две свежие бордовые розы (дело рук Вильяма, он привозит их каждую неделю). Чёрным выжжено «Волкири Магнуссон. 1967 - 2005.»

Сероволосая аккуратно забирает с плиты подсохшие розы и кладёт свежие. Она не была здесь четырнадцать лет. Четырнадцать лет назад, в этот день, она, будучи маленьким смышлёным ребенком, услышала как отец сказал: «Эта наркоманка спрыгнула с многоэтажки». Эти слова так засели в голове малышки, что она возненавидела мать всем своим большим сердцем. «Она кинула тебя», - раз через раз давил на малышку отец.

Всегда бежала от себя. И только глубокой ночью, когда она оставалась наедине с собой, знала, что никуда не сбежать нельзя. Каждый раз смотрела в зеркало, и, несмотря на цвет волос, видела в себе часть отца, часть Николая, часть матери. Все те части, которые так отчаянно пыталась похоронить - вылезали наружу через разорванную душу.

С Вильямом они никогда не говорили о матери, только вскользь, когда девушка напоминала брату, что вся их семейка - один из лучших сумасшедших домов мира. Ещё бы, здесь премия «Семья года» и «Оскар» за исполнение главных актерских ролей.

Все поменялось после подвески, которую она прямо сейчас сжимала в своих пальцах. Она почему-то носила её с гордостью, будто бы это то, что всегда принадлежало ей. Даже Александр стал смотреть на неё иначе, видел в ней кого-то другого, не девушку с серебристыми волосами так прекрасно владеющую собой. Скорее, ту, кем она была раньше, ту, которую он никогда не знал. Та девочка со светло-русыми волосами, которые с каждым годом её жизни становились насыщенно русыми. Как у матери. Как у Николая.

- Прости меня, - тихо говорит девушка. - Я не должна была так вести себя, и вообще многое не должна была делать, - руки подрагивают, но её душа на месте. Не то, чтобы не было душевного успокоения. Было. Все части были на месте, все предохранители прочно стояли и не мешали работать шестеренкам. И только, будто бы, как ресничка попадает в глаз и зудит, такая же маленькая ресничка сидела в мозге. А сейчас дышится легко. Ей удалось подковырнуть и вытащить раздражитель.

- Ви? - неожиданный голос брата заставляет её вздрогнуть.

- Привет, Вил, - она слегка шмыгает носом, не смотря на него.

- Ты здесь, - то ли констатируя факт, то ли не веря в то, что видит, говорит он.

Парень садится на траву рядом с сестрой. Они молчат. Долго не смотрят друг на друга. Иллюзия воссоединения семьи говорит всё за них. На какой-то момент, девушка думает, что возможно где-то в параллельной вселенной у неё есть живая мама, прекрасный отец и два любящих брата. Где она просто училась, потом бы просто работала, просто проживала свою жизнь. Возможно, где-то на отдаленных галактиках так и есть. Всё с этим пресловутым «просто» и, до приступов тошноты, банально.

Рони кривовато улыбается, отчего неглубокая ямочка появляется на её щеке.

- Я всё поняла, - тихо говорит Вероника.

- Иногда нужно многое потерять, чтобы усвоить главный урок в своей жизни, - философски замечает старший брат.

- С такими темпами, я скоро Академию Мазохизма открою, - слегка смеётся девушка.

- Отлично! Буду преподавать там английскую литературу!

В школьный двор, с оглушающей музыкой, въезжает Agera RS. Вокруг обладательницы этой машины слухов уже накопилось на хороший том Толкового словаря. Что знают о ней? Сестра Вильяма Магнуссона, преподавателя английской литературы Hartvig Nissens, негласного главаря Пенетраторов. Невеста Кристофера Шистада, директора Schistad Global Industries: Института микробиологии и нанотехнологий. Хорошая подруга и однокурсница Нуры Амалие Сатре. И чего о ней не знают? Почему с ней тесно общаешься преподаватель физкультуры? Из-за чего умер её друг? (некоторые говорят, что в этом виноваты Якудзы) Почему она почти ни с кем не общается? Для чего вся эта аура недоступности и скрытности? И ещё тысяча и один вопрос. Не меньше.

Наконец, показывается фигура Вероники Стод. Волосы собраны в высокий небрежный хвост, солнцезащитные очки скрывают последствия вчерашней вечеринки, светло-голубые облегающие джинсы, чёрная футболка и кожанка. Вокруг правого рукава обвязана белая бандана с кроваво-красными буквами «RIOT».

Сама она не напрашивалась в этот автобус, настояли брат и, черт бы его побрал, женишок. Они решили, что у неё так мало проблем, что повесили на неё главенство Риота, ссылаясь на то, что большей бунтарки, чем она - не найти. (И она всегда будет под чутким присмотром Вильяма)

Она старалась не привязываться ни к кому, а в сухом остатке - стала неотъемлемой частью жизни многих людей. Настолько многих, что если она исчезнет, то причинит слишком много боли.

Каждый из Пенетраторов здоровается с ней, приобнимают, целуют в щеку. В какой-то момент за её спиной вырастают двенадцать парней с точно такой же рекламой клуба Риота. Среди них - она единственная девушка, что, безусловно, раздражает остальных. Она - сестра Вильяма Магнуссона. Иначе и быть не могло.

Девушка, в очередной раз, закатывает глаза на тупую шутку парней. Фирменная фишка? Да.

- Нет, серьезно! - смеётся Хенрик. - Вы вчера с Шистдом были просто звёздами этой вечеринки, - парень весело толкает девушку в бок.

Чёрная кожанка, будто бы вторая кожа Кристофера Шистада, распахнута. Мол, нате, смотрите, я не капли не изменился; видите?

Светомузыка играет всеми оттенками радуги по его волосам, даже сквозь чёрные линзы солнцезащитных очков (почему он в них? Потому что он так хочет) все видят его взгляд полный страсти и любви, направленный лишь на один объект в его жизни. Алкоголь.

Он делает глоток, смотря на свою девушку. Она общается с Хенриком, то и дело оголяя зубы в улыбке, или закидывая голову назад от смеха. Видит, как Зак Эверли Шелби приносит ей очередную порцию /дозу/ алкоголя.

- Крис Шистад и долгие отношение, - слышит он знакомый голос над своим ухом. - Долгие отношения и Крис Шистад, - даже в свете софитов её волосы всё так же /как и раньше/ отдают ярко-рыжим отблеском.

- Эва Мун и алкоголь, алкоголь и Эва Мун, - парирует Шистад, ловя на себе вопросительный взгляд Стод. - Твоё здоровье, - делает очередной глоток, начиная двигаться в такт музыки. Мун подхватывает его игру.

- Что ты строишь из себя? Мы все знаем твою натуру отъявленного мальчика-блядуна, - скалится она, расстегивая две пуговицы светло-зеленой рубашки, плотно облегающую талию и грудь девушки.

- Она тоже знает мою репутацию, крошка, - Кристофер проводит языком по контуру своих губ, в то же время, пока его большой палец проводит по контуру скулы собеседницы.

- Н-да? - девушка подвигается ближе к его руке.

- А я не знал, что ты стала настолько общепитом… - протягивает Шистад, понимая, что уже и не помнит её фамилию. - Как твоя фамилия, кстати?

- Не притворяйся, Шистад! - она резко отдёргивается от него. «Общепит» начинает проявляться на её коже, под кожей, на органах. Общепит.

Ну и кем ты стала, Эва Квиг Мун?

Шистад весело врывается в центр танцпола. Он выглядит собой: не отказывается от внимания дам, свободно разговаривает с ними, приобнимает за талии и, иногда, может прошептать что-то на ухо. На этом всё. Не позволяет ни одной к нему прикоснуться, останавливает, когда его выводят на провокацию верности. Он мудак, каких стоит поискать. Он не может отказаться до конца от девушек и оставить в своей жизни только одну (глазки есть у всех, смотреть не запрещается никому). Его душа прогнила, таит в себе полчища чертей. Кристофер Шистад - не лучшая кандидатура для семейной жизни. Но именно Кристофер Шистад не бросит тебя, как тряпичную куклу в воду, если начнёт тебя уважать, если ты поселишься в его гнилой душе и приглянешься рогатой орде.

- Воу! Стод, давай держать в штанах все эрегированные члены этой тусовки сегодня! - гудит чей-то бас сквозь музыку, когда серебристоволосая остаётся всего лишь в кружевном топе.

Её белое худи с кроваво-красными буквами отлетает куда-то в сторону пьющих и наблюдающих парней первокурсников. А слухи про неё - правда. Дикая.

Шистад усмехается той самой шистадовской ухмылкой, Вильям неодобрительно смотрит на эту парочку. Наверное, они навсегда останутся такими.

Девушка грациозно запрыгивает на барную стойку, принадлежащую Робину Зейну. Тот лишь удовлетворительно качает головой, ловя взгляд Вильяма. Музыка тут же меняет своё направление. В ней внезапно появляются нотки горячей латины, когда огненный Кристофер Шистад вырастает рядом со своей девушкой.

Она стоит перед ним. Его пьяный взгляд смотрит в её, тушь слегка осыпалась с ресниц, но темные тени на месте, будто были чёрной нефтью у россыпи звездного взгляда кристально-серой радужки.

Чёрный кружевной лиф-топ окольцовывает стройное тело, а ядовито-синие шорты держатся на бёдрах и какой-то серебристой ленточке в цвет ботинкам. Которые, она с вызовом снимает в одну секунду с носками, оставаясь босиком.

Он стоит перед ней. Сквозь его любимую куртку и тёмные линзы, видит только его возбуждение и алкогольное опьянение. Кристофер слегка поправляет заклепку на кожанке, когда девушка, двигаясь в такт, остервенело сдирает её, кажется вместе с кожей, и откидывает черт голову сломит куда.

Он улыбается своей фирменной улыбкой, оголяя зубы и дёсна, показывая ямочки. Остаётся в одной белой футболке и тёмно-синих джинсах.

Протягивает ей ладонь в то время, когда множество рук с телефонами взмывают вверх. Завтра это превратится в сенсацию. Сегодня это самый чувственный, пьяный, дикий танец.

Она скользит руками по его мускулатуре, он - по бёдрам, совершающим опасные манёвры. Это вообще законно?

- Я вижу, - добродушно смеётся Стод, смотря на эту грязно-пьяную вакханалию. Но, стоит признать, до жути привлекательную вакханалию, прямо как в этих долбанных фильмах про танцоров.

- Как в фильме прям! -озвучивает мысль восхищённый Адам.

- Видел я недавно фильм, который начинался так же, - играет бровями Юнас. Дружный гогот расползается по школьному двору.

- Наверное, мы смотрели его вместе, - подмигивает ему Стод, одновременно замечая короткие пепельные волосы подруги. - Всё, до пар, - говорит она, соскакивая со скамейки.

Парни что-то пробурчали колкое в ответ, но девушка не только не расслышала, но и не обернулась, чтобы переспросить. Просто исчезла с места сбора как ураган. Ураган, который заставлял всех боязливо смотреть на неё, по мере того как она подходила к Сатре.

- Ох и даму себе отхватил Шистад, - пожимает плечами, завороженно смотря в след, Зак.

- Да, этому черту удалось сделать невозможное, - риторически замечает Дилан Кейс, смотря на двух обнимающихся девушек.

- Так, первый ящик стола, справа, - бубнит себе под нос Вероника, заходя в кабинет Коршунова. - Первый ящик стола, справа, - повторяет она, пока пересекает кабинет от стены до стола. - Первый ящик… - взгляд застывает на фотографию Дэнниела с чёрной ленточкой в углу. - Стола, справа, - пытается договорить она.

Моргнув несколько раз /ровно столько же, сколько сердце пропустило ударов/ она всё же опускается на колени перед ящиками.

Длинные пальцы перебирают папки в столе, пытаясь найти нужную: в фиолетовой обложке с чёрной скрепкой.

- Здесь черт голову потеряет, - беспомощно скулит Вероника, взяв себя в руки. - Видишь, Дэн, а раньше этим занимался ты, - смотрит прямо в глаза фотографии.

Этот фетиш находили странным абсолютно все. Её мозг, будто отказываясь принимать смерть Хьюго, отправил его куда-то далеко, но точно не в гробу под землю. Она всегда обращалась к нему, говорила с ним, не отводя взгляд от его глаз на фотографии. Когда было чертовски плохо - он был с ней.

- А вот и наша нужная вещь, - снова едва разборчиво, под нос. Она резко выдирает её из-под остальных папок, смотря на то, как в этом хаосе, наведённым вытаскиванием папки, выскакивает половинка фотографии.

В глаза бросается точно такой же кулон, как на шее Стод. Она, аккуратно, подцепляет ногтями фотокарточку.

Облизывает губы, тупо моргая, проводит большим пальцем по фотографии, хмурится.

- Что за? - в мужчине она узнает молодого Коршунова, когда в женщине - свою мать.

- Ронс, ты чего там закопалась? - появляется в дверях голова Дилана.

- Я… Тут у Алекса такой завал, я еле откапала эту папку! И вообще она не фиолетовая, а какая-то больше синяя, - быстро ориентируется Вероника, поднимаясь с пола, и кидая фото в ящик. Не беспокоится о том, что Коршунов узнает. Он узнает в любом случае: от неё или от неправильного положения фото - ей плевать.

Она всовывает папку в руки Трейнса.

- Ты не собираешься идти? - опирается об косяк входной двери, засовывая левую руку в карман таким образом, что папка зажата между телом и рукой.

- Скажи Алексу, что он мне нужен здесь, - девушка садится на место Коршунова; всё-таки, она не дождётся, пока он узнает про фотографию.

- Я вам что мальчик на побегушках? - выгибает бровь Дилан.

- Да иди уже! - фыркает Вероника, смотря как Трейнс спокойно разворачивается на пятках и удаляется прочь.

- Зачем ты ушёл от меня? - уже тихо спрашивает Стод, смотря на портрет Хьюго.

А Хьюго усмехается, его изумрудные глаза полны насмешки и саркастичности; весь его вид - один сплошной сарказм, пронизанный нотками чёрного юмора, самоиронии и постиронии.

Кабинет Коршунова - его крепость. Вероника всегда чувствовала себя защищённой в его кабинетах. Он умудрился даже в стеклянном и величественном SGI создать свой уютный тёмный уголок. Панорамные окна были завешаны темными жалюзи. Внутри почти все было из дубового дерева. Одна из стен была полностью отдана под книжный шкаф, другая - вся в папках, каких-то безделушках с разных стран, в фотографиях.

Вероника постукивает ноготками по столу, чувствуя как сердце хочет вырваться из груди. Что происходит вообще в этом чертовом мире? Почему со мной?

Белая эмаль впивается в розоватые губы, когда Александр входит в свой кабинет. Он одергивает кофту и молча садится в кресло напротив. Сейчас парадом руководит девушка в его кресле.

Коршунов улыбается краешками губ. Явно не намерен злиться или ссориться.

- Доставай, что нашла, - тепло смотрит на неё. Он не скрывал эту фотографию, но и правду открывать не хотел. Правда - она не всегда приятная; не всегда, узнав её, можно продолжить жить без боли. Это был тот самый случай, когда жизнь /и без того не сахарная/ наполнилась бы сплошным дёгтем и ненужными надеждами.

Фотография аккуратно появляется на столе. Вероника тоже не злится. Ей нужна правда. В любой её формообразующей.

- Ты знаешь, что мне нужно, Ал, - оно пододвигает к нему фотографию.

- Я не хотел, чтобы ты знала это, - его губы сжимаются в тонкую полосу, пока брови девушки сползают к переносице.

В первый раз в своей жизни, она начинает замечать с ним схожесть. Не только по поведению и по духу, по внешности. Волосы у него русые, глаза светлые. Скулы ярко-выраженные, хотя на левой уже давно живёт полоска шрама. Нос заострён так же, даже горбинка маленькая, почти незаметная.

-Говори, - сквозь зубы вырывается у неё. Значит, мать всё-таки изменяла отцу? Радостно даже как-то. Её отец - не этот козлина Магнуссон.

- Ты думаешь, что эта война с твоим отцом, - в смысле? - идёт только несколько лет. Она идёт дольше, столько, сколько я себя знаю, - Коршунов взял конфетку из вазочки и, развернув её, продолжил, - я твой дядя. Родной.

- Не, ну это ещё полбеды, - усмехается Вероника. Коршун знает, что ей страшно. - Я уж было подумала, что ты мой отец, - защитная реакция. То, что он вырабатывал в ней. Пуленепробиваемость, кайф от смакования боли.

- Арне Стод, твой дедушка, мой отец. - Удар, но она не осознает, почему не больно. Коршунов осматривает застывшую девушку, её взгляд сосредоточен на фотографии Хьюго.

Дядя. Ну надо же. Лучше бы ты был моим отцом.

Проносится искромётная мысль в голове Стод, которую она не решается озвучить.

- Арне и Кэтрин развелись спустя 2 года после рождения твоей матери, Волкири. Отец уехал в Россию, по делам бизнеса, и остался там. А спустя ещё два года родился я. Ты прекрасно знала своего деда, Ви. Он человек чести, поэтому всегда поддерживал прекрасные отношения с твоей матерью. Забирал Ири на каникулы всегда. Мы с ней были одной душой.

- Фамилия, - перебивает Вероника. - Почему не Стод?

- По матери. Я учился в России до старших классов, она считала, что в те времена лучше не светить заграничной фамилией, - Коршунов скользит взглядом по девушке, не в силах отгадать её эмоцию. Всё-таки, она - лучшее его творение.

- Продолжай, - приказывает она. Он отмечает, что ей очень идёт этот тон вкупе со спокойным лицом.

Шистад Недопенетратор.

Мы у Робина.

Шистад Недопенетратор.

Тебя забрать, киса?

Шистад Недопенетратор.

Отвечай мне, когда я спрашиваю.

Короткое «Я умею водить» и блокирует телефон.

- Мою мать убили из-за каких-то дел отца. Он, не долго думая, забрал меня в Норвегию. Нас с Волкири считали чуть ли не отвязной парочкой в духе Бонни и Клайда, - Александр прикрывает глаза и улыбается, вспоминая те времена.

- Ири, это не лучшая затея! - говорит улыбающийся молодой парень. Он всегда был рациональнее, холоднее, педантичнее своей сестры.

- Прекрати, Ал, - широко улыбалась девушка, - или малышка-Алекс боится? Боишься, да, - оттопыривает нижнюю губу, смотря не него щенячьим взглядом.

- Черт с тобой! - отмахивается Александр, беря в руки бейсбольную биту. - Но знай, что их заведомо больше, чем нас. На голом энтузиазме и навыках не уедешь.

В ответ он улавливает её задорный смех и одобрительный гул их компании.

- Мы были чем-то вроде ваших Пенетраторов или Якудз, или ещё какой-то компании, - Александр не помнит уже названия. - Мы были Стаей. Набивали татуировки и морды. В те времена важным было - выжить. Прежде, чем стать друзьями с Харрисоном Шистадом мы с Волкири начистили ему морду, - хрипловато смеётся Коршунов. - А потом она встретила Магнуссона.

При упоминании о Джеймсе, девушка натягивается как струна. Грань между красивым звучанием и лопаньем струнки.

- Он всегда был избалованным, имеющим доступ к наркоте и наркокартелям. Это он нас втянул в эту жизнь. А потом всё как-то завязалось и оказалось, что твой дедушка Арне задолжал крупным наркобаронам, поэтому убили сначала мою мать. А потом и его самого. Мы с Ири поднялись с нуля, у Шистадов там вообще из поколения в поколение передавался этот бизнес. А Магнуссона это бесило. Он не входил в Стаю, был обособленным, наверное это и привлекло Волкири. Я отговаривал её, но слишком уж она упёртая. Этим ты в неё.

Всё шло относительно неплохо, пока Магнуссон не решил подставить меня. Его бесила моя связь с твоей матерью. Он пел ей в уши, что я сдерживаю её, а потом и вовсе вывернул всё так, что я хочу выкинуть её из Стаи. Поэтому я вернулся в Россию, закончил университет, вывел Стаю на мировую площадку.

- Она поверила, - тихо говорит Вероника, смотря на фотографию улыбающейся матери. - Она поверила ему, - не трудно было догадаться, что было дальше. Якобы обычная жизнь семьи Магнуссонов, трое детей, никаких Шистадов и Коршуновых, Стай и Соколов. Сплошная Империя Магнуссона.

- А потом узнала правду, за которую поплатилась жизнью. Вместе с матерью Кристофера.

- Это Джеймс?

- Мы не знаем до сих пор. За Ири приглядывал Шистад. Они хорошо общались с Элли, его женой. Волкири позвонила мне в Россию один единственный раз. Последний раз. Она попросила забрать вас:Николая, Вильяма и тебя. Далее мы встречались только на кладбище, ровно раз в год, в день её смерти.

- Почему ты не забрал нас? - она сверкает глазами.

- А разве тогда вы бы стали теми, кем являетесь сейчас? - хитро усмехается Александр. - Николай был уже прогнут под Джеймсом. Вильям всё своё время проводил с сыном Харрисона, так что за него я не беспокоился вообще. А ты сама пришла ко мне, - ни один мускул не дергается на лицах собеседников.

Если бы она знала, что нужно чувствовать в таких ситуациях - обязательно бы почувствовала.

- Почему не рассказал сразу? Почему пришлось проходить столько проверок на прочность? - наконец, спрашивает.

- Потому что ты не спрашивала. Разве я сейчас утаил от тебя что-то? - отвечает вопросом на вопрос мужчина. Он как всегда прав. - Если бы я не сделал с тобой всего этого, то ты была бы вторым Николаем. Ты же Магнуссон.

- Когда ты перестанешь быть таким всезнающим, Коршунов? - слабо улыбается девушка.

- Года через два, - откашливается он.

- Прекрати, - сдавленно говорит Стод, поднимаясь из-за стола.

В миллиард раз больнее терять человека, который стал не только родным её душе, но оказался родным вообще. По всем параметрам. Правда, порой, убивает.

Шистад Недопенетратор.

Поторопись, малыш, я жду тебя всего десять минут. Перед входом.

Шистад Недопенетратор.

Конечно, ты умеешь водить. Именно поэтому твоя старая ламба Aventador превратилась в груду металла.

========== joker smile. ==========

Капюшон девушки накинут на голову чуть прикрывая глаза. Она ловко лавирует между столами в ресторане, добираясь до нужного: рядом с огромным панорамным окном, вид которого выходит на оживлённую вечернюю площадь.

Он уже ждёт её. Сидит, непринуждённо отпивая свой любимый раф с банановым сиропом, смотря за стекло. Серебристый взгляд, словно ручей, стекающий с гор, скользит по людям, машинам, бутикам. Как только он слышит скрип стула по паркету, улыбается. Ямочки на щеках настроены дружелюбно.

- Что тебе нужно, Николай? – девушка строго смотрит на брата, поправляя свои серые косички.

- Ты будешь чего? – заботливо спрашивает он сестру, пока та кутается в кофту, стараясь сделать так, чтобы шрамы на руках в его присутствии болезненно не жгли.

- Я больше не причиню тебе боли, - опустив глаза тихо проговаривает Магнуссон.

- Мне очень хочется верить тебе, - улавливает он.

- Я позвал тебя, чтобы извиниться перед. К чему нам эта отвратная война? – его глаза с отчаянием смотрят на Веронику. Это отчаяние сидит глубоко под её кожей уже столько лет. – Я не хочу воевать с тобой. Я не хочу воевать с Вильямом. Вы – моя семья. Я так подло, так по-скотски поступал с вами. Нет, не перебивай, - осекает он девушку, замечая, что та хочет возразить. – Я достоин смерти и только, чёрт, да я пулю в тебя всадил! – отчаянно шепчет он, берясь за голову. – Я так переживал после этого, я только потом осознал насколько всё далеко зашло. Насколько мы далеко зашли.

- Никки, я не знаю как нам быть дальше, я правда не знаю, - она старается посмотреть в его глаза. Не может. Страшно.

- Уже никак. Я всё равно мёртв, - улыбается он самой светлой своей улыбкой. – Я бы поступил в точности так же как твой Шистад.

- Что? – Вероника удивленно хлопает глазами. – Ты…Ты врёшь. Ты не мог просто так умереть! Ты же Николай, ты мой брат! Ты не имел на это никакого права! – встаёт из-за стола, опрокидывая его любимый банановый раф.

- Но это так, - сдержанно улыбается Николай.

Её светловолосый, гордый, всегда улыбчивый Николай Магнуссон. Смотрит на него. Долго. Испытывающее. Избегая глаз, будто увидит в них что-то страшное, убивающее.

Его холодная рука накрывает её ладонь, слегка поглаживая большим пальцем запястье. Уже не страшно от его прикосновений.

- Прости меня, моя маленькая девочка, - только губами говорит он.

Два кристально-серых взгляда сталкиваются. Серебро растекается по радужке глаза.

Холод пробегает по спине от его пустых, мертвых галактик. Дневной свет, заполняющий мир, меркнет. Николай подмигивает ей так страшно и угрожающе. Его типичная скользкая ухмылка не сходит с лица, а сам он всем телом опирается на гроб.

- Пошли домой? - тянет её за руку на себя. - Мне так не хватает тебя.

- Отпусти, - левая бровь подрагивает.

- Нет, сестренка, я больше тебя никогда не отпущу, - оскал зверя. - Нас уже ждут там, - он переступает через бортик гроба, заставляя девушку пойти за ним. - Ну же, малышка Ви, нам давно пора, - протягивает ей вторую ладонь.

Прописная буква «К» на коже начинает трескаться и кровоточить.

- Кристофер, - шепчет девушка, смотря как глаза брата вспыхивают огнём злости. - Пусти меня, Нико!

- Больше не отпущу, - он тянет рывком тело девушки на себя.

- Эй, Стод! Вероника, Ви, черт бы тебя побрал, - тормошит ворочающуюся девушку Шистад. - Боже, ненормальная, - закатывает он глаза, когда ему в очередной раз прилетает с локтя в плечо. - Рота подъем! - орет он со всей дури, с упоением наблюдая, как серебристые волосы мелькнули в виртуозном падении с кровати.

- Шистад! - недовольное бурчание откуда-то снизу и плохое предчувствие из-за сна.

- Тебе что-то хреновое снилось, - свешивает он свою голову с кровати, дабы лучше рассмотреть ее лицо.

- На что-то хреновое я смотрю сейчас, - продолжает бухтеть девушка, поднимаясь с пола.

- Надо собираться, вас с Вильямом ждёт небольшой сюрприз, - недобро усмехается Кристофер.

- Что ты задумал? - хлопает глазами Вероника, поднимаясь с пола.

- Что-то очень приятное, возможно даже алкогольное, - играет бровями Кристофер и, в заразительном смехе, запрокидывает голову назад. Его хмурости как не бывало.

Карие глаза внимательно следят за дорогой. Признаться честно, он скучает по тем временам, когда так гордо переступал порог школы, когда все взгляды были прикованы исключительно к нему, а все его перепалки,начиная от Якудз и заканчивая Стод, были обязательно на слуху.

Её парфюм крепко накрепко поселился в его машине. Надо же, никогда не думал о том, что отношения с девушкой будут такими долгими. Серьезность была равносильна скучности.

Но, как выражался парень, «с ней хер соскучишься». Её настроение было всегда хамелеонным: злая, равнодушная, любвеобильная, милая, до отвратности мразотная. Но такая его.

Он всегда был уверен, что ни одна девушка не выдержит его характер, а сам он, чего уж далеко ходить, не удержит своё достоинство на месте. Но просыпаясь каждый день, выбирал из миллиардов других больную на голову Веронику Стод.

- Слушаю, - отвечает он на телефонный звонок таким серьёзным, по-настоящему мужским, голосом, что тут же усмехается самой мальчишеской усмешкой.

- Что ты задумал? - раздаётся в динамике насмешливо-серьезный голос лучшего друга. Чертов учитель.

-Я. Хочу. Развлекаловки, - отрывисто объясняет Кристофер попутно сигналя белому Volvo, за то, что этот недоводитель подрезал его.

- А че ты моей сестрице мозги пудришь? Она залетела ко мне в кабинет посреди урока с криком: «Твой долбанутый друг что-то придумал! Но отказывается говорить что! Заставь!», - Шистад смеется, представляя как в этот самый момент Магнуссон кривляется изображая младшую сестричку и ее переливчатый голос.

- Братан, да ты бы видел её лицо! - в ответ на возглас Криса слышится смех Вильяма.

- Во сколько?

- А что? Перед тобой уже лежит ежедневничек-планировщик? Контрольные некогда проверять?

- Заткнись, Шистад, - сипит Вильям, чем-то постукивая на том конце связи.

- Может, в 9. А, может, и позже. Не знаю, - беззаботно пожимает Шистад. - Да что это за мудак на белом Volvo!? - взрывается он.

- Что такое? - интересуется Магнуссон.

- Да обмудок какой-то, уже третий раз пытается меня подрезать, - на эмоциях рычит Шистад, давя педаль газа в пол.

- Ладно, не буду тебя отвлекать. Но, если помнишь, моя любимая бита в багажнике, - весело откликается Вильям.

- Вот она то как раз и разобьётся сейчас об голову этого интересного персонажа!

Кристофер ловко лавирует между машинами, участвуя в импровизированной гонке.

-Ну, что, хочешь влететь на крупную сумму по ремонту моей малышки? - хитро усмехается Шистад. Усмешка Джокера.

Он стремительно набирает скорость, а затем так же оттормаживается. Сильный удар протаскивает его машину на несколько добрых метров вперёд. Подушки безопасности выстреливают из руля и около пассажирского. По лобовому стеклу,справа, тут же появляется паутинка, сплетенная стеклянным насекомым. Ремни тут же блокирует. Брюнет убирает от лица правую руку, открывая зеркало и проверяя его на удары. Всё хорошо. Незамедлительно включает аварийки.

Хлопает дверью машины, которую наверняка отправить на свалку.

Вот и повод для новенькой.

Поправляет свою чёрную толстовку и откидывает челку назад. Volvo своим носом торчит из-под багажника машины Кристофера. Первым делом, проверяет на наличие пострадавших.

- Жизнь не дорога? - спокойно дёргает Кристофер, закуривая.

- А тебе? - медленно выходит из машины мужчина, слегка откашливаясь.

Да уж, морда не хило помяла мою задницу.

- Ну, конечно. Трэвис Лайнэ, - усмехается Шистад. - Кто, как не ты, мог посметь соревноваться со мной в безумстве?

- Добровольно пойдешь со мной? Или разукрасить твою мордашку? - Лайнэ довольно поджимает губы и щурит чёрный взгляд.

Они оба уже и не помнят в какой жизненный момент за мужчиной сорока трёх лет и молодым человеком закрепилась слава ‘психов’. Беспринципный выходец Империи Магнуссона и гордый Сокол. Лайнэ всегда утверждал, что Кристофер - единственный равный соперник ему, превосходящий своего отца в несколько сотен раз.

Шоколадные волосы мальчишки спадали на лоб. Он внимательно смотрел на работу своего отца. В юношеском сердце ярким огнём горело желание стать таким же. Гордый, сильный, независимый, несломленный.

Кристофер облизывает губы и слегка прищуривается.

Он переводит высокоградусный взгляд на маму. Она улыбается, затягивая шоколадные волосы в высокий хвост и что-то говорит подчиненным. Так вкрадчиво, обольстительно, но в то же время устрашающе до леденения крови.

Кристофер восхищается ей, как и его отец. Ему нравится, что именно эта женщина любит его.

- Чего загрустил, мой ангел? - она садится перед ним на корточки, растягивая пухлые губы в улыбке.

- Я не грущу, - гордо вскидывается мальчик.

Ему восемь. Но для восьми лет он чересчур знает эту жизнь, чересчур здраво рассуждает. Он ходит в третий класс вместе с ещё одним серьёзным мальчиком - Вильямом Магнуссоном. Вместе их серьёзность становится апофеозом, виртуозной игрой мастера. Все говорят, что у них отнимают детство. Но никто не знает, что за дверью комнаты Кристофера, эти двое - самые настоящие дети.

- Пойдём сегодня в парк? - предлагает женщина своим любимым мужчинам.

В глазах сына и отца загораются наивные детские огоньки. Оба подрываются со своих мест.

- Хочу вату!

- Хочу на горки! - наперебой кричат они.

Семья самых опасных людей Осло.

Коньяк вместо крови начинает течь в венах Лайнэ, когда Шистад смотрит на него. Зло, остервенело, но так чертовски спокойно.

- Ты же осознаёшь, что это всё просто так не окончится, даже если вы меня убьете? - Кристофер выкидывает окурок, запуская руки в карманы. Нащупывает телефон и, невесомым движением пальца, отключает звук.

- Как знать, - пожимает плечами Трэвис. - Как тебе мои весточки? - спрашивает он, пытаясь вывести Шистада из состояния пуленепробиваемости. Зачем бить физически, когда можно уничтожить духовно? В этом вся суть Трэвиса Лайнэ.

- Жаль, что ты голубиной почтой не пользуешься. Я бы знал, кому прислать ответ, - хмыкает Кристофер.

В его мозгу бьет набатом: «Будь аккуратнее на дороге». Хватает секунды, чтобы сопоставить сегодняшнюю аварию и туанонимную записку.

- Ну, ладно, мне надоело, - приподнимает уголок правый губы, приставляя дуло пистолета ко лбу Кристофера. Видит, что в его глазах страха нет. По правде, в них нет ничего, кроме сумасшедшего цвета радужки и властности.

Кристофер крайне безоружен, а Трэвис - опасен. Любая попытка к бегству обойдётся Шистаду в несколько пуль, а то и во всю обойму. Вряд ли его малышка-Стод хочет такого исхода.

- Ну, веди, куда там надо, - голос Шистада размеренно заполняет ушные раковины. Лайнэ, в который раз, удивлён.

Ну и где тот опрометчивый подросток, который кинется грудью на амбразуру?

- Малышка, подвезти? - окликает Вильям Магнуссон сестру, когда выходит из школы. Ему абсолютно плевать, что подумают окружающие.

Нура уехала на дополнительные курсы по педагогике, предоставляемые от Ниссан.

А Магнуссону так не хотелось ехать одному.

- Меня Крис хотел забрать, - шмыгает носом по-магнуссонски.

- Позвони ему и поехали. Заодно узнаешь, во сколько нам ждать его сюрприз, - усмехается Магнуссон, опираясь рукой на крышу своей машины.

Вероника скользит по нему кристальным взглядом. Брату кажется, что на солнце он более глубокий, чем обычно. Глубокий до откликов радуги в глазницах.

Ей так непривычно видеть его в этом строгом костюме, в котором он, кажется, уже начал и спать. Челка спадает на лицо не так назойливо как обычно, видимо Нура усыпила его и постригла. Иначе объяснить это маленькое изменение в брате Вероника не могла.

- Не берет, - хмурится Ви, слушая длинные безжизненные гудки.

Пальцы начинают стучать по сенсору телефона: «Меня патлатый (или уже не очень) забрал. Во сколько нам быть готовыми?»

Они едут под тихие звуки какого-то не назойливого инди-рока по радио и её смех.

- Когда ты прекратишь придираться ко мне по литературе? - сводит брови к переносице, весело улыбаясь.

- Когда ты начнёшь ее читать, - чертовски привлекательно ухмыляется Вильям.

- Да ты сам её не знаешь! - задыхается от возмущения Вероника.

- Ничего не написал наш Мистер-Начальник-Всея? - Магнуссон отпускает педаль газа, тормозя перед пешеходным переходом.

- Не-а, - пожимает плечами Стод. - Наверное, переговоры или бумаги, или ещё миллион и одна скукотища. После того как Коршунов уехал, Шист весь в завале, - объясняет девушка.

- Куда уехал? - на переносице образуется складка. Машина снова движется плавно.

- К Раймунду де Рэберу. Катарсис. Коршун говорил, что хочет расширить компетентность и продавать оружие. Но они условились, якобы это будет легально. А там, чем черт не шутит.

- И давно уехал?

- Коршун не уезжает. Он исчезает, испаряется. Чтобы к нему не привыкали, - хмыкает Стод. Прекрасно понимая, что бред это всё, а не точка зрения. - Неделю назад где-то.

- Нура выбирает новый дом, - улыбается уголками губ Вильям.

- А ты когда будешь выбирать Нуре кольцо? Встречаются несколько столетий и всё никак, - хитро смотрит сестра на брата. То, что Нура выбирает дом - не новость только потому, что Стод активно участвует в её выборе; а именно отвергает все предложения Сатре.

Вильям просто кивает в сторону бардачка.

- Ах, ты лис! - ахает сестра, обнаруживая бархатную коробочку. - Серьезно?! - прокручиваемо кольцо в пальцах. - Нет, серьезно?! И ты молчал?! И без меня выбрал?! Боже, чувствую себя никчёмной! - обиженно захлопывает коробочку с кольцом и сильно бьет крышкой бардачка.

- Да как то всё не время, - пожимает плечами Вильям.

- Слышь, патлатый, не время это не делать этого!

- Это ты на каком языке? Что за построение предложения? - шутливо щёлкает её по носу.

- А это что за не братское поведение? - отвешивает ему легкий подзатыльник. - А Шистад вот знает, да?

- Ну, не хохлись как курочка. Шистад, первое, мой лучший друг. А, второе, мужик.

- Чертов Шистад! - разозлённо бурчит себе под нос.

- Ого, авария нефиговая, - Вильям слегка притормаживает из-за пробки.

Серебристые волосы в красивом переливчатом танце совершают арабеск, пока взгляд фокусируется на двух машинах. Сердце ударяет в последний раз перед тотальной остановкой.

- Останови машину, - так тихо говорит она, что громкость словосочетания поражает ультразвуком.

- Да не куксись ты из-за того, что я тебя не предупредил, - тёплый взгляд брата возвращается к сестре.

- Вильям! Это машина Криса, - горло превращается в стальную трубку, а дрожание голоса - от того, что что-то так назойливо бьет по стенкам.

- Это не он, Ви, - Вильям уверен, что это не он. Он не мог так нелепо.

Скорая, две машины и полиция. Стод приоткрывает окно, чтобы слышать о чем речь. Ни одного водителя, ни второго нет на месте происшествия.

- Едь, не сворачивай, - приказывает Вероника, слыша характерный звук поворотников.

- Что? - хмурится Магнуссон.

- Там никого нет, - прикусывает щёки изнутри, пока костяшки на руках брата белеют от сжатия руля.

========== phoenix. ==========

Шоколадная голова висит на груди. Сплёвывает кровь, как только слышит, что железная дверь открывается.

- Ох, Кристофер Шистад, - его слух фокусируется на голосе.

Дышать сложно и больно. Но сегодня день не для смерти. Шистад поднимает голову, властно смотря на входящего. Будучи привязанным к стулу, его взгляд скользит по Магнуссону властно и дерзко, словно король ситуации здесь он.

За этот его наглый взгляд Магнуссон готов разрядить в него всю обойму. Он не был «воспитан» Коршуновым. В нём без воспитания была та самая стойкость, гнев, сила. Это он видел только в нескольких людях за всю свою жизнь.

- Желаете ударить, сир? - насмешливо хрипит Кристофер.

- Этот твой огонь, - ухмыляется Магнуссон, подставляя из дальнего угла стул. - Я такой видел только у четверых людей.

- Это так интересно, сил нет слушать, - серьезно вставляет Кристофер.

- Язви, конечно, пока можешь, - улыбается Джеймс. - Я могу продолжить? Тебе будет это интересно.

- Всенепременно.

- Первой была моя жена. Волкири Стод. О, она была прекрасной девушкой, чудесной женщиной. Я прекрасно понимаю твои чувства к моей дочери. В её глазах был такой огонь. Я до безумия любил его…

- По этой же причине она умерла? - перебивает Кристофер.

- Ну, почти, - сверкает глазами Магнуссон.

- Не удосуживайся мне всё объяснять. Я, итак, знаю про то, что она сестра Коршуна.

- Как быстро всё расползается, - самодовольно улыбается Джеймс. - Второй такой огонь в глазах я видел у Коршунова. Ну, оно и понятно. Третий принадлежит жене Харрисона Шистада. Элли Шистад. Четвёртый, соответственно, моя дочь. И ты, ты - пятый.

- Вау! Ты умеешь считать, - Крис заходится в больном смехе, смешанным с ужасающим кашлем.

- Ты, наверняка, знаешь уже много. Кроме ключевого. Смерти Волкири и Элли, - Магнуссон довольно усаживается на стуле, пока взгляд Шистада приковывается в его. Скулы напрягаются.

- Волкири хотела уехать к брату, - продолжает Магнуссон. - А я, я не мог этого допустить. Не для того я отвадил этого выскочку. Уезжать она собиралась не одна, а с документами моей Империи. Лайнэ перерезал тормоза в машине моей жены. А вот и ирония, - делает театральную паузу, - твоя мать в тот день была у нас. Они договорились с Ири: Элли уезжает на ее машине под видом моей жены, а она сама, с детьми, уходит ночью. Хотели обвести меня вокруг пальца. Не получилось у обеих. Поняв, что Лайнэ прикончил не ту, он просто скинул Стод с окна нашей квартиры. Финита ля комедия.

Шистад молчит, его ноздри раздуваются от гнева. Всё это время ответ был так рядом, так мучительно близко, так качественно замаскирован. Но всё это было теперь в прошлом. Не всегда месть завершается физическим убийством. Кристофер отомстил ему, ударив по самому больному, по самолюбию. Schistad Global Industries уничтожил Magnusson’s Imperium. И оба это прекрасно понимали.

Теперь прошлое казалось ему всего лишь выходом в отставку, это был будто бы какой-то другой способ существования, каникулы, праздность, смерть; каждое событие, сыграв свою роль до конца, по собственному желанию послушно укладывалось в заколоченный ящик и становилось почетным членом в кругу собратьев-событий. Всё на свете было только тем, чем оно кажется.

- Что ж, на этом всё? – Кристоферу тяжело даются эти слова вкупе с вымученной натянутой улыбкой.

- Ах, как я мог забыть! – театрально восклицает мужчина. – Где Коршунов, падаль? - он резко встаёт со стула, обхватывая жилистыми пальцами челюсть Кристофера.

- Понятия не имею, - ухмыляется Шистад.

Магнуссон считает, что если разорвать душу – человек будет покладист.

Только вот не берёт в расчёт, что Шистад – не человек.

- Видимо, я не так что-то спросил, - грозность фразы Джеймса обрывается вместе

с тем, как голова парня вырывается из рук и резким движением смещает перегородку носа мужчине. Магнуссон, сориентировавшись, бьёт с ноги в солнечное сплетение.

- Ты всё не теряешь надежды? Я повторяю вопрос: где Коршунов?

- Коршунов всегда исчезает. Так же внезапно, как и появляется, - откашливается парень.

- Интересно… Значит, ты исполняешь всю бумажную работу, - Магнуссон

Подворачивает рукава рубашки так, чтобы не было видно крапинок крови

Кристофера. – А кто же исполняет главные обязанности за него? Твой отец? Хотя

так виртуозно он не заменит Коршунова.

- Я за него, - раздаётся стальной голос, заставляющий два карих взгляда метнуться к двери.

Стальные, серые глаза, обведённые тенью бессонной ночи, смотрят безжалостно, даже как-то безучастно ко всему происходящему. Только сердце не бьётся, оно остановилось за сегодняшнюю ночь.

- Как ты попала сюда? – Магнуссон отшатывается на шаг назад.

- Заставляй своих людей хотя бы иногда проверять телефоны в карманах у жертв и функцию «Найти iPhone», - усмехается Вероника.

- Всё чисто, - заявляется на пороге помещения Дилан Трейнс. – Под зачистку ушло всего десять человек. Что-то ты, Магнуссон, не особо старался охранять данное место.

Магнуссон лишь многозначительно улыбается, находя в глазах Дилана Трейнса точно такой же огонь, как и в глазах этих двоих.

Кристофер смотрит сначала на Джеймса, затем на Веронику и только потом на Дилана. Что-то не так. Всё как-то чересчур нелепо и наигранно.

- Ты никогда не сможешь стоять во главе Стаи, - самодовольно улыбается Джеймс, поднимая ладони вверх, как только Дилан наставляет на него пистолет. – Ты слишком чувствительна ко всему. Слишком привязана к Коршунову, к Хьюго, к Трейнсу, к семье и, конечно, к нему, - кивает головой он, не снимая с лица эту самодовольный оскал. – Это только сковывает тебя. Если мне придётся убить всех, то я сделаю это. Я закалю сталь раз и навсегда.

- Ты! – сверкнула глазами Вероника. В этот самый момент девушка понимает, что она никогда не была кукловодом, которым считала себя. Всего лишь жалкая, фарфоровая кукла с шарнирами из стали.

Он управлял ей, так искусно, так виртуозно, что она этого и не замечала. Все частички наконец-то сложились в нужной последовательности, образовав картинку. Магнуссон не хотел видеть Николая во главе своей компании (хотя, его как раз-таки он и любил), он хотел видеть её, Веронику Стод. Только потому, что она была похожа на мать. Внешне, внутренне. Он решил создать из неё новую, улучшенную Волкири; не знающую ни любви, ни сострадания. Ту новую звезду, которая не будет сомневаться, как предшествующая.

Специально стравливал её с Вильямом и Николаем. Знал, что она любит своих братьев до потери пульса. Даже после того, как Николай причинил боль, она не прекратила /на подсознательном уровне/ любить его. Джеймс забрал одного из старших братьев, словно старую игрушку, и выкинул. У Джеймса почти получилось избавиться от Вильяма, переманив его в Лондон. Только любовь к Нуре вернула его в Осло. Как-то между средним сыном и отцом заключился не договорной пакт: сын молчит /как всё свое детство/, отец не трогает его.

Выкинул из жизни дочери Дэнниела Хьюго, который являлся морализатором всех поступков сероволосой. Был той самой гранью между “плохо” и “плохо до отвратного скрежета в рёбрах”, добивался от неё стойкости и гордой неприступности. И, конечно, был образцом преданности и сострадания.

Джеймс Магнуссон потихоньку пытался выкинуть из жизни Вероники Стод всё самое светлое и значимое.

На очереди оставались теперь Кристофер Шистад, Дилан Кел Трейнс, Александр Коршунов, Нура Амалие Сатре и, не доведенное до конца выключение из её мозга, Вильям Магнуссон.

Пока Трейнс освобождает Шистада от веревок, сковывающих тело, Кристофер перехватывает осознанный взгляд своей девушки, будто читая мысли. Все её эмоции отображаются на его кровавом лице.

- Для чего ты тянешь время, сукин ты сын? – в секунду Джеймс оказывается зажатым между Кристофером и стеной.

- Отвечай или я тебе пристрелю! – ствол Вероники упирается в череп биологического отца.

- Для этого! – радостно улыбается Магнуссон, обращая внимания на входящий вызов. – Позволите?

- Ставь на громкую, - отрывисто говорит Вероника.

- Александр Коршунов устранён, - слышится голос в трубке. Лоб Джеймса чувствует, как дуло пистолета, а вместе с ним и рука дёргается. – Что ж, в связи с тем, что ваш бывший начальник не передал никому официально управление, предлагаю тебе свои услуги.

- Молчать! – максимально спокойный голос, заставляющий мурашки, даже у Дилана, заплясать танго.

- Ты ещё придёшь ко мне, - пытается задавить её психологически, видя, как прочная земля уходит из-под её ног. – И Вильям. Вы оба будете моими.

- Ты болен, - раздаётся в помещении пятый голос.

Идеально-начищенные ботинки, всё тот же костюм. И, теперь уже, ствол в правой руке.

- Сына, решил присоединиться к нашему празднику? – мило улыбается Магнуссон.

- Я серьёзно, Джеймс. Ты психически нездоров, - Вильям поджимает губы.

Вероника приказала стоять ему у входа в помещение, чтобы брат не видел, какой недобрый огонь удовольствия загорается в её глазах, как только аккуратный хрупкий пальчик нажимает на курок. Вильям – единственный, кто понимал, что она убивает, но никогда не видел этого. Она боялась, что если увидит – сразу начнёт считать убийцей. Забывая о том, что Вильям Магнуссон далеко не такой.

- Я сказала тебе быть там! – сквозь зубы, не смотря в сторону брата. Вильям чувствует её пустой взгляд через затылок. – А, что касается тебя, мы не придем даже на похороны. А еще, знаешь что? – она приближается максимально близко к уху. – Я. Я глава Стаи ровно с того момента, как Коршунов узнал, что болен. Ты просчитался.

Глаза Магнуссона тут же меркнут. Дрожи в руке Вероники как не бывало. Она резко убирает руку в область живота Джеймса. Секунда. Пуля разъедает плоть, а белая рубашка становится цвета кровавого заката.

- Признаться честно, я недооценил тебя, - хрипит он. – Но признайся, я преподал тебе такой ценный урок, о котором ты не могла и мечтать.

- Пришло время расплачиваться за частные уроки.

Это будет первый труп, на котором, словно на холсте, распишутся сразу три художника. Бордовый бутон розы, прописная буква «К» на правой ладони и снятый ноготь с мизинца левой руки.

- Первый приказ, вступающий в силу ровно с завтрашнего дня: устранить всех людей, работающих на эту падаль. Дилан, Якудзы в твоём распоряжении. Кристофер, распространи эту информацию на всех, - плечи Ви пробирает лёгкая дрожь. Ребёнок вселенского взрыва восстаёт Фениксом из пепла умерших /вечно любимых ею/ людей.

Она боится обернуться на Вильяма. Но попадая в его крепкие объятия, слёзы кольцом начинают душить девушку. Всё, что осталось у неё – это старший брат, любящий будущий муж и парень, оберегающий от смерти.

Спустя несколько лет на её левой руке будет обручальное кольцо; на столе, в тройной рамке, фотографии мужчин, которых она любила несмотря ни на что – Александр Коршунов, Дэнниел Хьюго и Николай Магнуссон; в кабинете будет пахнуть свежими яблоками, корицей и одеколоном Кристофера Шистада; каждые выходные станут семейными – поездка в загородный дом на фьорды вместе с четой Магнуссон. И это будет самыми светлыми моментами, разбавляющими густые чёрные краски тёмной стороны жизни.

А сейчас они стоят напротив Хардангер-фьорда, запивая всё произошедшее крепким ромом.

Вильям Магнуссон. Мальчик-гранит. Твёрдый, прочный. Тот, что так понимающе поддержит, примет с холодной рациональностью абсолютно всё.

Нура Амалие Сатре. Девочка-мрамор. Та, что верит в людей, любовь и мир во всём мире. Отыскивая самые светлые стороны человеческой души даже там, где их нет.

Кристофер Шистад. Мальчик-алмаз. Неодолимый, несокрушимый. Тот, что, за маской скотства, бездушия и секс-символа, прячет в себе человека искреннего, душевного человека.

Вероника Стод-Магнуссон. Девочка-сталь. Совмещающая в себе абсолютно все несовместимые вещи. Её закаляли отсутствием любви, чтобы сделать машину. Но уяснила она только то, что любовь движет её мышцами, нервными импульсами.

А вместе они – дети вселенского взрыва. Со своей историей, которая должна была быть рассказана. Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать.

Автобиографична ли эта история или же плод буйного воображения – мы, увы, уже никогда не узнаем. Но, ведь, главное совсем не то, какова она. Совсем нет. Главное, чтобы Вы, мой дорогой читатель, всегда помнили: в каждом живёт сталь; вы (и только!) решаете, насколько закалить её. Сталь исключительно в Ваших руках.