Пара туфель [Пьер Грипари] (fb2) читать постранично

Пьер Грипари Пара туфель

Перевод М. Зониной

Жили-были туфли — муж и жена. Правую туфлю — это был муж — звали Николя, а левую — это была жена — Тина. Они жили в красивой картонной коробке, завернутые в тонкую шелковистую бумагу. Чувствовали они себя там совершенно счастливыми и надеялись, что так будет всегда.

Но вот в одно прекрасное утро продавщица достала их из коробки и дала примерить какой-то даме. Дама надела туфли и сделала несколько шагов; туфли были ей в самый раз, и она сказала:

— Я их беру.

— Вам завернуть? — спросила продавщица.

— Не стоит, — сказала дама, — я пойду прямо в них.

Она заплатила и вышла в новых туфлях.

Вот так и получилось, что Николя и Тина проходили весь день, не видя друг друга. Только вечером они встретились в темном шкафу.

— Это ты, Тина?

— Да, Николя, это я.

— Какое счастье! Я боялся, что больше не увижу тебя.

— Я тоже. А где ты был?

— Я? На правой ноге.

— А я на левой.

— Я все понял, — сказал Николя. — Каждый раз, когда ты была впереди, я был сзади, а пока ты была сзади, я был впереди. Потому-то мы и не могли видеть друг друга.

— Что ж, так теперь и будет? — спросила Тина.

— Боюсь, что да.

— Но это ужасно! Целый день не видеть тебя, милый мой Николя! Нет, я к этому никогда не привыкну.

— Слушай, — сказал Николя, — я придумал. Ведь я всегда справа, а ты всегда слева. Так вот: на каждом шагу я буду чуть-чуть отпрыгивать в твою сторону. И мы сможем поцеловаться. Ладно?

— Ладно.

Николя так и сделал.

И весь следующий день дама, владелица туфель, не могла и шагу ступить, чтобы ее правая нога не задела за левый каблук, и — бац! — каждый раз она шлепалась на землю.

Очень встревоженная, она в тот же день отправилась на прием к врачу.

— Доктор, я не понимаю, что со мной. Я сама себе даю подножку!

— Подножку? Сама себе?

— Да, доктор. Стоит мне сделать шаг, как правая нога задевает за левый каблук, и я падаю!

— Это очень серьезно, — сказал доктор. — Если так и дальше пойдет, придется отрезать вам правую ногу. Вот возьмите рецепт: получите по нему лекарств на десять тысяч франков. Приходите завтра. С вас две тысячи за консультацию.

В тот же вечер, в шкафу, Тина спросила Николя:

— Ты слышал, что сказал доктор?

— Слышал.

— Но это ужасно! Если ей отрежут правую ногу, она тебя выкинет — и мы больше не увидимся. Надо что-то предпринять.

— Да, но что?

— Слушай, я придумала. Так как я на левой ноге, то завтра не ты, а я буду на каждом шагу чуть-чуть отклоняться вправо.

— Давай.

Так она и сделала, и весь следующий день левая нога задевала за правый каблук, и — бац! — бедная дама оказывалась на земле. Еще более встревоженная, она снова отправилась к врачу.

— Доктор, мне становится все хуже. Теперь уже левая нога цепляется за правый каблук!

— Да, ваше состояние ухудшается, — сказал врач. — Если так будет продолжаться, придется отрезать вам обе ноги. Вот возьмите рецепт: вы купите лекарств на двадцать тысяч франков. С вас три тысячи за консультацию. И непременно приходите завтра!

Вечером Николя спросил Тину:

— Ты слышала?

— Слышала.

— Если ей отрежут обе ноги, что будет с нами?

— Мне и подумать об этом страшно!

— А я тебя так люблю, Тина!

— И я тебя люблю, Николя!

— Я бы хотел никогда с тобой не расставаться!

— И я бы этого хотела, Николя!

Так они беседовали в темноте, не подозревая, что купившая их дама бродила в тапочках по коридору, потому что слова доктора лишили ее сна. Проходя мимо шкафа, она услышала их разговор и все поняла, ведь она была очень умна.

«Вот оно что! — подумала она. — Вовсе я не больна, просто мои туфли любят друг друга! Как трогательно!»

Она тут же выбросила в мусорный ящик все лекарства, купленные на тридцать тысяч франков, и на следующий день сказала своей прислуге:

— Видите эти туфли? Я их больше не надену, но тем не менее мне хочется оставить их у себя. Поэтому начистите их и следите, чтобы они всегда блестели, ухаживайте за ними, а главное, ставьте их всегда рядом.

Оставшись одна, прислуга сказала себе: «Мадам сошла с ума — держать такие туфли и не носить их! Через две недели она про них забудет, и я их стащу».

Через две недели она унесла туфли и надела их. И тут же стала сама себе давать подножку. Однажды вечером на черной лестнице, когда она выносила мусор, Николя и Тине захотелось поцеловаться, и — трах-тарарах! — бедняжка опомнилась только сидя на площадке, волосы ее были полны всевозможных очистков, а одна картофельная кожурка спиралью свисала ей на лоб, словно локон.

«Эти туфли заколдованные, — подумала она. — С меня хватит. Отдам-ка я их своей племяннице-хромоножке».

Так она и сделала. Ее племянница и правда была хромой и чуть ли не весь день не вставала с места. Если же ей случалось выходить из дому, то она шла так медленно, что ее ноги никак не могли