Just friends (СИ) [Paper Doll] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Когда я впервые увидел мою милую упрямую Джо, она отдаленно напомнила мне Нэнси Кэмпбелл, о которой я было уже позабыл. Они были такими разными, да и к тому же саму Джо я тогда ещё совершенно не знал, но отчего-то вспомнил о чёртовой Нэнси, что было в первый и в последний раз.

Я начал дружить с Нэнси, когда нам обоим было, наверное, по лет пять, не больше. Я был слишком молчалив в обществе гадких избалованных задиристых детей, из-за чего они не весьма радушно принимали меня. Родителей это пугало. Особенно маму. Дела не стали лучше, когда я стал ввязываться в драки, провоцированные теми, кому моя молчаливость давила на нервы. И только Нэнси никогда меня не донимала. Она сама ведь тоже была не из числа разговорчивых.

Мы с Нэнси проводили много времени вместе. Порой приходил к мысли о том, что любил её, но вряд ли это считывается, когда тебе всего пять. Тем не менее, тогда я был почти в этом убежден. Мы вместе катались на велосипедах, доезжая до границ небольшого города, куда нам строго-настрого запрещали езжать, или проводили дни напролет у озера, вылавливая оттуда рыбу, а затем выбрасывая обратно. Иногда она начинала смеяться ни с того, ни с сего, и я никогда не понимал этого её смеха. В растерянности ухмылялся, не спрашивая объяснений. Она их жуть как не любила. Вечно строила из себя загадку, для разгадки которой я был откровенно говоря туповат. Я и не пытался её никогда понять. В то время это не казалось таким уж и важным. Помимо этого Нэнси любила яблоки и называть меня «дураком». Остальное о ней смутно помню.

По большей мере, Нэнси таскалась за мной, хоть и делала вид, что было иначе. Она приходила ко мне домой, подписывала глупые открытки, изредка звонила. Я всегда оставался единственным гостем на её дне рождении, а она всегда без приглашения заявлялась на мой. Мне нравилось проводить с Нэнси время, хоть порой она и казалась мне странной. И всё же идеальной для меня она оставалась исключительно такой.

Её убили, едва ей успело исполниться девять. В беспечном городе обнаружился маньяк-педофил, и Нэнси не была его первой жертвой. Я много узнал о нем позднее, например то, что на его счету было около пятнадцати невинных жизней. Нэнси оказалась последней.

Я чувствовал вину за произошедшее, потому что в тот момент меня не было рядом. Мы всей семьей на некоторое время уехали из города, а, когда вернулись, убийцу уже поймали. Её смерть стала для меня большим ударом. Наверное, я стал молчаливее обычного, приступы агрессии стали проявляться намного чаще. Я не совладал собой. Мог расплакаться посреди урока или бросить камнем в соседское окно. К слову, мама отвела меня на приемы к психотерапевту, что длились больше года, и к её глубочайшему разочарованию ничем не помогли.

Немного позже я виделся с убийцей, которым оказался школьный сторож, которого никто никогда не замечал. Я спросил у него, почему он сделал это, потому что мне, правда, было интересно. В моем голосе не звучали трагические ноты скорби, что уничтожила мою жизнь раз и навсегда, потому что смириться мне всё же удалось, надежно спрятав тихий холод под кожу на долгие года. И ответ его был избавлен излишне пафосной философии, которой любят злоупотреблять придурки вроде него — с ровно подстриженными глупыми усами, охотящиеся за юбками маленьких недоразвитых девочек. Мужчина пожал плечами.

— Такова моя природа, — ответил он. — Вот такой у меня есть изъян, — тогда он начал умолять меня прийти ещё раз, слишком ему одиноко там было, а я, не сказав и слова больше, резко подхватился с места и ушел. Мерзким всё же он был типом. И, тем не менее, он ни о чем не сожалел.

Кроме моей семьи никто не знал о Нэнси. Она не была моим скелетом в шкафу, чудищем под кроватью, я просто больше не хотел вспоминать о ней, вычеркнув из своей жизни, будто её никогда и не существовало. Так было проще. Нэнси не делала меня уязвимым, как и что-либо больше.

Так вот вспомнил я о Нэнси неожиданно для самого себя. Просто посмотрел на Джо, половина лица которой скрылась в тени приглушенного света грязного паба, и подумал о Нэнси, с которой у неё не было ничего общего. Не было в Джо молчаливого упрямства наперекор равнодушному к ней миру, резкости в речи, живости духа в глазах. По крайней мере, такой она мне показалась впервые.

И внешне нельзя было найти сходства. У Нэнси были рыжие волосы, что она каждое лето подстригала вопреки запрету матери, карамельные глаза и круглое лицо, небрежно разрисованное веснушками. Джо была красивее, а потому, как по мне, опаснее Нэнси. Я не знал ещё того, что сама Джо не подозревала о силе своей внешней миловидности, что заставила меня заткнуться посреди речи и смотреть на неё, точно умалишенный.

Она ведь всего-то появилась на горизонте моего узкого мировоззрения. Пришла, запыхавшаяся из-за спешки, в милом белом платьице, разрисованном кислыми лимонами. Бледные щеки совсем раскраснелись, хоть и на кожаной куртке горчичного цвета были заметны капли дождя. Села безмолвно рядом, будто не замечая того, как я проводил изучающим взглядом каждое её легкое движение.

Я не знал, кого стоило ждать, когда Найджел внезапно признался в том, что помимо меня, пригласил ещё и девушку. Я был безразличен к тому, кем она была, так как не весьма охотно согласился на эту встречу. Только Найджел был моим единственным другом, и он уезжал, поэтому выбора у меня особо и не было.

Разговор у нас вязался не очень занятный. Говорили и молчали по очереди. Было немного неловко, невзирая на то, что мы были друзьями вот уже почти три года. В конце концов, я начал рассказывать о приключение, случившемся со мной накануне, что было не таким уж невероятным или интересным, но Найджел, похоже, пребывал в восторге от рассказа. Он много спрашивал, смеялся и повторял слова за мной, как чёртов попугай, что немного раздражало, но, в конце концов, это был его последний день в этом чёртовом городе.

Друзей у парня было не намного больше, чем у меня. Наверное, иначе он и не примкнул бы ко мне. Многого я о нем не знал, потому что учились мы в разных школах, и встречались лишь изредка на скейт-площадке, откуда часто возвращались избитыми тупимы скейтерами, вечно норовящих выпендрится перед девчонками с низкими самооценками и жизненными стандартами. Говоря о расизме часто предполагается надругательство над правами афро-американцев, но Найджел был белее белого, или, иначе говоря, альбиносом, из-за чего подвергался нападкам. Я же всего единожды вступился за него, влез в чёртову драку, как затем это вошло в привычку.

Если бы я мог выбрать себе друга, мой выбор вряд ли бы упал на Найджела. Парнем он, конечно, был неплохим, и всё же умел выводить изредка из себя. И первое, за что я его ненавидел, это чёртова разговорчивость, что обычно и приводила нас обоих туда, где нам не хотелось бы оказаться. Похоже, моё молчание ни разу его не смущало, так как он болтал много и ни о чем, не смущаемый тем, что я совсем его не слушал. Похоже, моя угрюмая компания была его единственным утешением, а потому мне было его жаль. Поэтому, невзирая на назойливость парня и моё некоторое неумение управляться со скейтом, я приходил на чёртову площадку, время от времени, чувствуя и себя менее отрешенным от общества.

Если бы я только знал, что его досуг занимало и приятное времяпровождение с моей милой Джо, я бы сбросил груз общения с ним всецело на неё, даже не догадываясь о том, как стойко эта миниатюрная девушка смогла бы выдержать бремя общения со мной, человеком, не отличавшемся особой жизнерадостностью. И тогда я бы никогда не познакомился с ней, даже не заметил, несмотря на то, что жили мы всё это время на разных концах одной улицы.

— Прости, не хотела тебя перебивать, — вместе со звонким нервным смешком произнесла девушка, заправляя тонкими пальцами пряди влажных волос. Когда я продолжил пялиться на неё, с интересом изучая прелестные детали, она неуверенно взглянула на парня, рядом с которым расположилась. Найджела, знакомого с нами обоими, ситуация лишь забавляла.

— Не переживай, Фред всего лишь делился секретами покорения девичьих сердец, — губы искривились в усмешке, так глупо это звучало. Поэтому я ожидал, что девушку это тоже позабавит, но та лишь недовольно нахмурилась, выражая своё немое негодование. Получилось у неё это довольно забавно. Наверное, как-то даже по-детски мило. — Прости, пожалуйста. Фредерик. Я имел в виду Фредерик.

Складки на её бледном лбу расправились. Расслабив напряженные до этого плечи, она откинулась на спинку старого потертого кожаного диванчика, пропахшего насквозь пролитым пивом и сигаретным дымом. Она обратила пару больших глаз на меня, неловко поджав губы. Я приподнял вверх одну бровь в немом вопросе, что рассмешило девушку. А в голове чёртова Нэнси Кэмпбелл и хоть убей меня.

— Меня зовут Джозефина, — она протянула через весь стол свою маленькую ладонь. Предварительно вытерев свою о джинсы, я пожал её. — Я была бы благодарна, если бы ты использовал полное имя.

— Зачем? — спросил я, и её лицо вытянулось от удивления, будто я спросил какую-то чёртову глупость, не слыханную раньше.

— Это одна из её причуд. И, тем не менее, тебе стоит слушать её, потому что в злости она может быть по-настоящему взрывоопасной, — посмеиваясь, ответил Найджел. Джо опустила глаза вниз на скрещенные ноги. Она чувствовала себя неловко, и это можно было заметить по тому, как она выбывала незнакомый ритм по липкой деревянной поверхности стола.

— Значит, мне не стоит называть тебя Джо? — подавшись немного вперед, я продолжал наблюдать за ней. Мимо внимания не осталось и то, как девушка вздрогнула от этого сокращения. Это показалось слишком уж забавным, а потому я и не думал прекращать называть её Джо. «Джо, так как твои дела в школе?», «Джо, как долго ты дружишь с Найджелом?», «Джо, не подашь мне соль?» и много других дурацких вопросов, заданных ей лишь назло. Сперва, девушку это безумно злило. Она хмурила брови, с тяжестью выдыхала, иногда пыталась игнорировать меня, но примерное воспитание не позволяло этого делать. Затем это перестало занимать нас обоих — Джо надоело злиться, а мне — выводить её из себя. После этого между нами, кажется, упало некое напряжение, и мы смогли расслабится в компании друг друга. И Найджела заодно.

В пабе было душно. Достаточно для того, чтобы щеки девушки покраснели, а на лбу выступили капельки пота, что она постоянно вытирала аккуратными движениями. Она чувствовала себя некомфортно в этом грязном месте, а выглядела совсем не уместно в этом своем слишком милом платье. Время от времени морщила нос из-за неприятного запаха и кривила губы, что можно было едва заметить. И всё же этот старый заброшенный паб был единственным приличным местом в городе, куда можно было пойти. В день здесь проводили время ученики, а ближе к ночи подтягивались жалкие пьянчужки, что лишь здесь находили своё жалкое пристанище. Мы заявились не в весьма подходящее время, поэтому шума и вони вокруг было больше обычного.

— Мне будет невероятно не хватать вас, ребята, — Найджел выдавил скупую слезу, что вполне походила на искреннею, но, тем не менее, не вызвала ни во мне, ни в Джо ответной реакции. Мы переглянулись между собой, словно не понимали, о чем тот говорил. И почему-то это короткое мгновенье, когда Джо робко улыбнулась, мне захотелось улыбнуться ей в ответ, что было так чертовски глупо, что мне захотелось тут же ударить себя за подобное проявление нежностей. — Не знаю, что буду делать в другом городе без вас.

— Жить? — предположил я, избавив памятный момент излишней романтичности. Краем глаза заметил, как Джо улыбнулась. Понравиться ей было так же легко, как и разозлить.

— Что ты сказал? Я не расслышал, — кто же мог сомневаться в этом.

— Не важно. Давайте, просто выпьем за это.

И мы взяли липкие стаканы, наполненные кислым лимонадом, и выпили их. Брезгливая Джо лишь намочила губы, но и этого Найджел, кажется, не заметил. Разбросанные по столу чипсы больше не хотелось есть, как и пиццу, от которой уже тошнило. Проводы Найджела немного затянулись, и Джо то и дело поглядывала на часы на своем запястье в перерыве между тем, как делала вид, что её не раздражало то, как я продолжал время от времени называть её сокращенным вариантом имени. И всё же это казалось чудным.

По большей мере, беседу вел Найджел, голос которого утопал в пьяном лепете ранних посетителей. Нам пора было убираться, но парень не понимал этого, нарочно игнорируя тот факт, что с наступлением темноты здесь появлялось всё больше подозрительных лиц, что вытесняли Джо из зоны комфорта. Девушка втиснулась в спинку дивана, набросив на голые плечи куртку, в которой ей было явно жарко. Я не мог этого игнорировать, как бы сильно не хотелось выводить девушку из себя. Неподдельный страх не казался забавным.

— Мне пора домой, — я прервал Найджела посреди очередного глупого рассказа, что никому не был интересен, избавив Джо необходимости пойти наперекор собственному чувству такта, что родители вбили в её светлую голову, как важнейшее из правил приличия. Подобную чушь хотели вбить и в мою голову, но заложенная в генетику прямолинейность матери позволяла без особых затруднений нарушать обременяющие жизнь правила этики. — Джозефина? — я сделал незначительную уступку только чтобы не обременять её обществом Найджела, от которого девушка, видно, и сама устала.

— Действительно, уже слишком поздно, — она неуверенно поднялась с места. Губы дрогнули в утешительной улыбке, которую обычно преподносят с фразой — «мне очень жаль, но мы сделали всё, что было в наших силах». — Спасибо за приглашение. Это был удивительный вечер, — ложь ей давалась легче, чем мне.

— Удачного переезда, — бросил напоследок и я, после чего схватил девушку за локоть и потащил прочь из этого ужасного места.

— Мы тоже будем скучать по тебе, Найджел, — успела произнести на ходу Джо, очевидно чувствуя некую вину за то, что мы так поспешно оставляли парня. Тем не менее, она не отказывалась послушно следовать за мной, осознавая то, что без моей помощи не смогла бы быстро убраться вопреки своему противоречивому желанию.

Улица пахла дождем. Воздух был пропитан влагой, кожи касалась прохлада. Озябшая Джо надела куртку, бросив на меня взгляд, полон беспокойства. Я же был в одной лишь серой футболке и чёрных джинсах, в карманы которых спрятал руки и, опустив голову вниз, двинулся вперед.

— Наверное, нам не стоило оставлять его там одного, — девушка посеменила за мной. Она быстро перебирала ногами, живо перепрыгивая лужи и минуя грязь. Я же не обращал на это внимания, хоть и внутри конверс образовалась неприятная влага. Мне просто было всё равно, даже если бы я утонул в одной из грязных луж, что казалось лучшей перспективе, чем тонуть в серости жалкого бытия.

— Можешь вернуться, — с ехидной усмешкой предложил я, краем глаза наблюдая за тем, как она снова нахмурилась. Джо пыталась идти быстрее, но у неё это едва получалось, потому что шаг у меня был шире. Было похоже на то, что она боялась темноты, а больше того — завсегдаев места, от которого мы стремительно убирались прочь.

— Кажется, он набирал номер своей матери. С ним должно быть всё хорошо, — бормотала она себе под нос.

— С ним должно быть всё отлично. В конце концов, мы могли и не прийти.

— Надеюсь, в другом городе у него будет больше друзей.

— Вряд ли.

— Почему ты такой жестокий? Найджел хороший и милый парень. К тому же он очень добрый. На день святого Валентина он единственный подарил по розе всем девушкам, никого не обделив. Или когда Кэрол Скотт заболела на свинку, он единственный осмелился её проведать в больнице. А ещё… — Джо начала смешно размахивать руками, искренне возмущаясь моим честным ответом. Она и шаг замедлила, потому что не могла одновременно возмущаться и быстро идти. И, похоже, она искренне верила во всё лучшее, что было в Найджеле, быстро позабыв о его природном умение надоедать людям, что оставило нас в тот вечер один на один на почти безлюдной улице.

— Так, почему сегодня нас было только трое? — я не мог больше слушать оды, воспеваемые парню, недостатки которого знал лично. Это было напрасной тратой времени и сил. Хоть Джо в состоянии воодушевления, вызванным мировой несправедливостью, меня премного забавляла, но слушать о Найджеле я не находил желания. — Если он здесь не смог обзавестись друзьями, у него это вряд ли получится где-либо.

— Ты просто невыносим, — девушка сложила руки на груди. И это был знак её непризнанного поражения, что заставил меня улыбнуться собственной маленькой победе. Нехотя, но Джо признавала моя правоту, что задевала её гордость. — Дурак, — обиженно прошипела девушка, что даже не могло меня хоть капельку задеть. Вот где пряталась моя маленькая Нэнси. Она жила в этом коротком незамысловатом безобидном слове, произнесенным скорее с нежностью, нежели со злобой.

Мы продолжали идти молча, что меня совсем не занимало. Тогда я ещё не знал, что жили мы на одной улице, а потому мы просто шли одной дорогой, не терзаемые вопросом о том, почему продолжали двигаться в одном направлении. Мне было интересно наблюдать за Джо. И чем дольше я рассматривал её при свете уличных фонарей, тем больше она казалась мне прекрасной, что было так странно и необычно для того, кто перестал находить в жизни что-либо красивое.

Медового оттенка средней длины волосы были заплетены в косички. Из прически уже начинали выбиваться пряди, когда длинный летний день подходил к концу, но штрихи небрежности придавали девушке некой очаровательности. Черты лица у неё были премилыми, а потому выдавали в ней примитивность мышления, которыми были полны девушки, подобные ей, стоило им только осознать силу собственной привлекательности. И я ненавидел себя за то, что в этот раз попал на крючок внешнего лоска, к которому, обычно, был устойчивым. Глаза у неё выдавались большими от того, как наивно и широко она их распахивала, поражаясь миру, полному чудес, не впечатляющих обычного человека. Нос прямой, губы пухлые — недостатками Джо почти не отличалась за исключения кривоватых передних зубов. И даже это не портило её внешности, а напротив — придавало милости.

Мы шли в окружении глухого вечера, плавно переходящего в ночь, а я лишь думал о том, каким прекрасным всё же был этот момент, которому не суждено будет больше повторится. Я был тверд в уверенности, что у нас с Джо больше не будет возможности повидаться. А если такова и случится, мы оба сделаем вид, будто не знаем друг друга, потому что, даже находясь близко, мы оставались незнакомцами.

Мне нравилось её горделивое молчание. Было бы хуже, если бы она болтала без умолку, делая вид, будто моя угрюмость её вовсе не занимала. Или же засыпала меня глупыми вопросами, притворяясь, словно я мог её интересовать. Её молчание хотя бы было честным. А это детское разочарование из-за поражения в словесной перепалке так вовсе казалось смешным.

— Твоя подружка, фрик? Не думал, что кто-либо согласиться пойти с тобой на свидание. Разве что ты ей неплохо заплатил, — режущий слух голос местного идиота Рика Дадли, нарушил приятную тишину. Джо резко остановилась, а я ускорил шаг, оказавшись вмиг рядом с девушкой. Она выглядела напуганой, что не странно, потому что видок у Рика был не из лучших. По большей мере, страха перед парнем навевали слухи, сложенные придурковатыми друзьями Рика, половина которых оставались ложью. Мне же он навевал лишь отвращение и раздражение. И всё же я дал знак Джо, чтобы та стала за мной, когда я сделал неуверенный шаг вперед.

Чёрт, а мы почти добрались до перекрестка, что сворачивал на нашу улицу.

— Можешь просто уйти с дороги? — решил начать с вежливости, хоть и понимал, что на Рика это точно не подействует. Этот парень любил дешевые спектакли, а я — оставаться незамеченным. Ужиться с этим было сложно.

— Она симпатичная. Это случайно не сестра Хейли Дойл? — он стал приближаться ближе. Рик широко открывал рот, пережевывая жевательную резинку, выглядя при этом совсем, как кретин.

— Ты сестра Хейли Дойл? — шепотом спросил, обернувшись на секунду назад. Послышалось тихое испуганное «Да», а в следующую секунду кулак Рика встретился с моим лицом, и я упал от удара на землю. Силы у этого идиота было ровно столько же, сколько пустоты в голове.

Джо отпрянула назад и громко вскрикнула от испуга. Подобные сцены, наверное, не часто разыгрывались перед ней. Я улыбнулся окровавленной улыбкой, что было не самым лучшим решением.

— Можешь меня хоть до смерти забить. Знаешь же, что мне всё равно, — ещё один удар. Только в этот раз я успел увидеть сердитое выражение лица Рика, которому хотелось, чтобы я немного потешил его самолюбие жалкими просьбами не трогать меня.

Я сплюнул кровь. В этот раз Джо не издала и звука.

— Ладно, бей меня сколько хочешь. Я могу подождать, — я сумирно лег на мокрый асфальт, сложив руки на груди. По туповатому выражению лица Рика, можно было понять, как сильно его это всё выводило из себя, и только ради этого я и старался.

— Ты псих! — Рик со злостью поднялся на ноги и выплюнул дурацкую резинку изо рта. — Ты просто гребанный псих! — и с этим поражением Рик медленно побрел себе по улице дальше в поисках развлечений.

И буквально через секунду надо мной появилось прелестное лицо Джо, на котором я заметил соленные дорожки слез.

— Прости меня, прости, прости, — начала бормотать девушка, и почему-то я почувствовал себя ответственным за эти крокодильи слезы. — Я просто стояла там, как дура, и даже не попыталась помочь тебе. Боже мой, твоё лицо, — я немного привстал, и её тень больше не закрывала большей части окровавленного лица. Всё ещё сидя подле меня, Джо начала копаться в маленькой сумочке, откуда вытащила салфетки, которыми вскоре начала вытирать моё лицо.

У неё были нежные теплые руки. Они приятно пахли спелой клубникой, и я готов был упиваться этим сладостно-тошнотворным запахом. Не теряя времени, я рассматривал её лицо, что теперь находилось в запредельной близости к моему. И она всё равно выглядела прекрасной.

— Так, ты сестра Хейли Дойл? Я не знал, что у неё есть сестра, — она бросала окровавленные салфетки на землю, сосредоточившись всецело на том, чтобы не оставить ни единого следа крови.

— Да, а ты брат Эллы Филлипс, — губы растянулись в мягкой улыбке. Слышать имя сестры из её уст было, по меньшей мере, странно.

— Почему я не видел тебя раньше?

— Ты просто меня не замечал. На самом деле, мы много раз пересекались. Последний раз это случилось на прошлой неделе, — девушка опустила руки вниз, закончив со своей работой. Кожа на лице всё ещё жгла, но я не обращал на это внимания. Мы продолжали сидеть на холодном мокром асфальте и смотреть друг на друга. Я пытался вспомнить её, и теперь настало время Джо высмеивать мою невнимательность.

— Когда?

— Это не так важно теперь, — глаза спрятала вниз, когда на лице выросла хитрая улыбка. Эти девушки и дня прожить не могут без тайн. И как бы мне не хотелось забить на это, я не мог перестать думать о том, как не замечал её раньше.

Хейли была лучшей подругой моей старшей сестры Эллы. Они дружили с самого первого дня в начальной школе и до сих пор оставались не разлей вода. Меня часто выводило присутствие Хейли в нашем доме, потому что вечно ей было до меня дело. Она любила говорить о моем затворничестве, будто это был недостаток не выдерживать таких людей, как она, и держатся от них подальше. К тому же в моем присутствие девушка любила говорить обо мне же в третьем лице, делая вид, будто меня там не было. И всё же больше всего меня выводили из себя пустые разговоры, что вели девушки, обсуждая всё вокруг, подстраивая едва ли не всех по собственным низким стандартам.

Я знал, что Элла была выше этого, потому что каждый раз, когда Хейли уходила, она приходила ко мне и извинялась за невежество подруги. Извинение срабатывало лишь в том случае, если Элла начинала пародировать Хейли, что получалось у неё крайне похоже. Будь я в самом плохом расположении духа, это меня неимоверно смешило. И всё же я упрямо не понимал, как Элла могла переносить Хейли на дух, как я того делать не мог.

Джо казалась мне другой. Мы были знакомы всего несколько часов, но всё же рассмотреть в ней хоть какое-то родство с Хейли я не мог. Мог подумать о том, что она обманывала меня, но даже придурок Рик смог узнать её, а я — нет. Ведь не мог же я её не замечать всё это время.

— Твоё платье должно быть испачкалось. Нужно уходить отсюда, — я первым резко поднялся, а затем вытерев потную ладонь о джинсы, протянул её девушке. Она взяла её с меньшей небрежностью, чем в первый раз, и приняла мою ничтожную помощь.

— Я заняла его у мамы. Она меня убьет за это, — произнесла девушка так весело, будто убивали её дома уже не раз, и подобное лишь приносило ей удовольствие. Затем она смешно сморщила нос, и я улыбнулся, как дурак, в ответ. — Ты любишь лимоны? — спросила она ни с того, ни с сего, когда мы медленно продолжили идти. Джо перестала спешить, хоть и идти медленно ей удавалось с трудом.

— Они кислые, — я по-дурацки сморщил нос, будто действительно съел лимон. — Скажешь, что любишь их, и я буду удивлен ещё больше, чем был до этого.

— Я люблю делать из них зимний лимонад. Рекомендую к употреблению только зимой, особенно вкусен в предрождественские дни, — в её голосе пробивались нотки веселого смеха, что и во мне воспламенял некую непринужденность, к которой я не привык при общении с девушками. Джо была непринужденной в неловких действиях, незамысловатой речи и поведении. Рядом с ней легко было чувствовать себя так же просто.

— Зимний лимонад? — подобная глупость не вызывала презрения, а казалась напротив милой.

— Обычный чай с лимоном. Но когда обычные вещи необычно звучат, они обретают гораздо большей важности, — и в этих словах, чёрт побери, я нашел так много смысла, что мне вдруг захотелось поцеловать её.

Наверное, дело было в прохладном последождевом воздухе, что освежил этот летний вечер. А ещё в тишине улицы, которая давно погрузилась в сон, потому что длинный день подошел к окончанию, а следующий должен был начаться буквально через пару часов. Летние ночи неимоверно короткие и теплые, а ещё атмосферные, но последнее скорее зависело от людей, с которыми эти ночи были проведенные. Джо оказалась идеальной для этого.

— Теперь мне налево, а тебе — направо, — мы слишком быстро добрались до перекрестка, где вынуждены были разойтись.

— Я провожу тебя.

Она улыбнулась, не став возражать. Я впервые чувствовал себя так странно. Меня всё больше удивляло, как близко она находилась всё это время.

— Я слышала о тебе от Найджела и от Эллы немного. У тебя вроде бы не так много друзей, — Джо опустила глаза вниз, очевидно, полагая, будто задела не лучшую тему для разговора. И всё же, невзирая на то, что я не был фанатом Рождества и лимонов, стоило признать, что лучше бы мы вернулись к обсуждению этого.

— Ты всё ещё переживаешь о том, что мы оставили Найджела там одного? Прости, но я видел, что ты хотела убраться оттуда не меньше, чем я, — магия развеивалась, хотя наблюдать за её осторожностью в словах по-прежнему было интересно.

— Да, но… Весь вечер ты был так резок с ним, словно он совсем не имел для тебя значения…

— Так и есть.

— Неправда.

— Правда.

— Нет. Откуда тебе вообще это знать? Что ты могла узнать обо мне из чужих разговоров?

— Я не сужу о людях по тому, что о них говорят другие. Это понятно по тому, что ты пришел на эту встречу с Найджелом, зная, что больше его не увидишь. Ты вел себя с ним грубо, но будь честен с собой, тебе его будет не хватать, как и мне, невзирая на то, что он умел надоедать. Затем, ты помог мне убраться из этого ужасного душного паба, хотя и мог оставить вместе с Найджелом. Ещё, когда мы встретили Рика, ты вышел вперед, позволив мне спрятаться за твою спину. Это всё сущие пустяки, но они имеют значение, потому что ты хочешь, чтобы все видели тебя таким, каким ты не являешься, — она говорила быстро, будто боясь упустить хоть одну мысль. Затем девушка с неуверенностью в больших глазах зыркнула на меня, с опасением ожидая ответной реакции.

— Я всего лишь хочу, чтобы все оставили меня в покое.

Она остановилась. Начала мять в руках дурацкий пояс от платья и всматриваться в облачное ночное небо. Я, как дурак, тоже поднял голову, но ничего захватывающего в этом не нашел, а потому продолжил смотреть на Джо, чувствуя, как волшебство этой ночи ускользало из рук.

— Прости, — произнесла она, не отводя глаз от неба. — Это всё не моё дело.

— Джо…

— Не стоит меня дальше провожать. Здесь недалеко осталось, — и она резко развернулась и быстрым шагом ушла прочь, даже не заметив того, как я произнес её имя. Я проводил её взглядом до последнего дома в конце улицы, где её фигура исчезла. Было половина одиннадцатого, и в доме ещё горел свет. Её ждали.

Опустив голову вниз, я медленно шагал домой. Не мог перестать думать о Джо и её словах. Переигрывал в голове наши диалоги и менял их, где мы продолжали говорить о чёртовом лимонаде и зиме, которые ненавидел. Она крепко застряла в моей голове.

Двери моего дома были заперты. Дело рук отца. Я опоздал к комендантскому часу, а он снова запер чертовы двери. С Эллой подобного он не проделывал. Она умела к нему подластится, признать свою вину и за считанные минуты стать примерной дочерью. Я не умел так делать. И этим своим упрямством бесил его больше всего.

Тогда я пролез через окно в свою комнату, что находилась на первом этаже. Оно было открыто лишь потому, что Элла выбиралась через него, когда родители засыпали и удирала до самого утра. Тогда мы с ней и пересекались. Она залезала через моё окно обратно в дом, а я ложился на лавку на крыльце дома, что, по мнению мамы, должно было «расчувствовать отца». По большей мере, это лишь радовало его самолюбие, он-то ведь думал, что я всю ночь на улице провел, из чего вынес урок жить по его правилам. Но подобный фокус мне удавалось проворачивать раз за разом, а отец оставался в дураках, полагая, будто я страдал от этого.

Сменив футболку на ту, на которой ещё не было следов крови, бессило упал на кровать. Пытался уснуть, но никак не получалось. Сначала думал, что виной был чёртов фонарь, что светил с улицы, но, даже задвинув шторы, мог сделать это с трудом.

«Удачного тебе переезда. Не будь таким чмом, каким был здесь» — написал Найджелу, признавая перед Джо поражение, о котором она никогда не узнает.

«Спасибо, что пришел сегодня. Для меня это много означает»

Я знал это. Потому, наверное, и пришел. И сделал это, похоже, совсем не зря.

========== 2. ==========

Проснулся с первым звонком будильника. Не заметил, как уснул в одежде, хотя мне это, наверное, и было на руку. Глаза заслезились, когда я сделал безуспешную попытку их открыть, но через невидимую пелену всё же сумел рассмотреть время — половина седьмого. Ровно через десять минут отец должен был выйти на веранду, сладко зевнуть, потянуться, вдохнуть прохладный утренний воздух, пока тот ещё не успел нагреться, и взять утреннею газету. Затем он непременно вспоминал о том, что я не заявился к комендантскому часу, и проверял лавку, на которой неизменно лежал я, весь такой несчастный и виноватый за непослушание. Он тормошил меня за плечо и разрешал заходить в дом, решив, будто я учел этот урок раз и навсегда.

На самом деле я подозревал о том, что отец наверняка знал, что мама оставляла открытыми окна в мою комнату, потому что уж слишком дурацкой была идея оставлять своего ребенка на улице на ночь в качестве наказания. В конце концов, я не был чёртовой собакой. Только, кажется, мой старик приходил в несказанный восторг от этого театра одного актера, где чувствовал себя режиссёром-постановщиком. Работая в школе учителем драмы, ему стоило бы лучше справляться со своей работой, как и с работой отца.

Вылезая через окно, я занес в палец занозу. Выругавшись под нос, побрел к крыльцу дома, где лег на холодную деревянную лавку, где мама, дай ей бог здоровья, оставила для меня ещё и плед, которым я укрылся, хоть и понимал, что меньше чем через десять минут вернусь в дом, где запрусь в своей комнате и не буду полдня из неё выходить.

Ноги уже давно перестали помещаться на лавке, поэтому пришлось их подтянуть к себе. Я пытался вытащить чёртову занозу, но это было сложно сделать, не глядя на руки. Я закрыл глаза, сосредоточившись на мыслях о том, что произошло вчера, и первое, что я увидел в темноте, было лицо девушки, что склонилась надо мной, вытирая кровь с лица. Она была красивой, как имя, которым её прозвали. Джозефина. Оно совершенно подходило ей и никаких вопросов не возникало, почему она просила называть полную его версию. Мальчишеское сокращение не соответствовало её нежной женской натуре. Эта девушка точно родилась, чтобы быть той, кем она была.

Входные двери противно заскрипели. Занавес открылся. Я оставил попытки вытащить занозу, сложив руки на груди. Зевок, потягивание, глубокий вдох. Всё, как по расписанию. Тихий скрип половиц. Мужчина лениво спустился вниз по лестнице, чтобы взять газету, брошенную на лужайке, а затем потряс меня за плечо, пробуждая.

Я открыл глаза. Вид передо мной представился не самый лучший. Вспоминать лицо Джозефины было гораздо приятнее, чем лицезреть нависшее надо мной лицо отца, искривившееся в злобной улыбке.

— Проснись и пой, — он хлопнул меня в бок, призывая подвинуться, чтобы он сел рядом, что я сделал без особого энтузиазма. — Люблю утро. Моя любимая часть дня, — я мог бы тоже его любить, если бы каждая тирада отца не начиналась с этого любезного напоминания. — Ты опоздал к комендантскому часу. Где ты был?

— Найджел уезжает сегодня из города. Типа навсегда. Поэтому он позвал нас в паб напоследок.

— Почему ты не предупредил мне об этом?

— Думал, что успею вернуться, — почти честно ответил я. На самом деле я не планировал надолго оставаться с парнем. Немного подбодрил друга, выслушал пару тройку историй, которые раньше уже слышал, и ушел бы с чистой совестью восвояси. Кто мог подумать, что у него помимо меня ещё были друзья? К тому же такие милые и симпатичные.

Мы оба замолчали. Я натянул на плечи плед, утренняя прохлада давала о себе знать. Солнце уже высилось над землей, но должно было пустить свои радиоактивные лучи только через несколько часов, когда люди смогли бы покинуть свои удобные дома с кондиционерами. Днем накануне была жуткая жара, что спала только под вечер, поэтому я и не надеялся, что и в тот день должно было быть легче.

Я не был большим поклонником погоды вроде этой. Жара приносила мне жуткий дискомфорт. Потовыделение усиливалось в несколько раз, из-за чего одежда ужасно прилипала к телу. Кожа становилась липкой, но это не мешало заносчивым насекомым пытать её своими укусами. Голова болела после самого непродолжительного пребывания на улице, где блуждали жутко громкие дети, освобожденные от бремени школы. Я ненавидел лето, и единственным утешением было то, что это были каникулы.

— Кто ещё там был? — спросил отец, будто его это действительно интересовало.

— Джо Дойл, — я позволил себе вольность назвать её так, придав голосу напускного безразличия к её особе.

— Сестра Хейли? — я кивнул в ответ. — Я и не знал, что у неё есть сестра, — как и я. — Ладно, возвращайся домой, — я с облегчением выдохнул, поднявшись с места. Но оказавшись у двери, был остановлен. — Какие у тебя планы на лето, Фред?

— Никаких, — честно признался я, что означало, что я хотел оставаться незамеченным, растрачивая время жизни на глупые сетевые игры или рисование, что, кажется, выходило у меня всё хуже и хуже с каждым разом.

— Тебе стоит что-то решить с этим. Но мы поговорим об этом позже, — отец даже не смотрел на меня, поэтому не заметил, как я закатил глаза, прежде чем хлопнуть дверью за собой. Я знал, что он будет сидеть там до момента, пока мама не приготовит завтрак, после чего наконец-то уберется на полдня из дома, уехав на работу.

Вернувшись в комнату, я первым делом включил компьютер. Задернул шторы, включил вентилятор, запер двери, чтобы больше никто меня не побеспокоил. Обычно по возвращению я ложился обратно спать, не снедаемый голосом совести, что должен был надоумить меня не совершать ошибки, но мне было плевать. Я спал крепко даже в самые тревожные дни. Только теперь мне вот не спалось.

Зашел на свой профиль в Фейсбуке, где от силы насобиралось пятнадцать друзей. Трое из них — мама, отец и сестра. В поисковике быстро ввел имя — Джозефина Дойл, где мне сразу на глаза попал профиль девушки. Нажав на иконку её фотографии, незамедлительно перешел на её страницу.

У неё не было много фотографий, и судя по всему она не была активным пользователем. Хотя, откуда мне было знать, если большая часть её записей была спрятана? Я открыл первое фото и стал рассматривать его, потому что она была чертовский красивой. До этого я не находил ни одну девушку достаточно милой, чтобы обратить моё внимание, но Джо казалась очаровательной. По крайней мере, на чёртовом фото.

Её глаза были закрыты, демонстрируя макияж, с которым ей, скорее всего, помогла сестра или мать. Алые губы слегка приоткрыты. Светлые волосы уложены в аккуратную прическу. Вьющиеся локоны спадали на бледные плечи. Она напоминала мне бельчонка. Почему-то это казалось милым. Переключил дальше. Джо согнулась пополам от смеха, оголив зубы, скованные в брекеты, что её совсем не смущали. Её волосы казались ещё длиннее, чем были теперь. На вид ей было не больше двенадцати. На этом всё. Я даже остался разочарованным.

Затем я начал пролистывать её ленту. Кроме тех же фото других я не обнаружил. Для большего мне стоило добавить девушку в друзья, но я не решался этого сделать. Лучше было оставить её вообще в покое. Лучше было выбросить её из головы. Чувствовать к кому-то малейший признак симпатии было для меня в новинку, но в этом должен был оказаться подвох. Первое впечатление о Джо было слишком приторно сладким, чтобы обнаружить, что она действительно была той, какой показалась мне в свете уличный фонарей — милой и чарующей.

Вернулся на свой профиль, как вдруг заметил новое добавление в друзья. Почувствовал неведомое волнение из-за предположения, что это могла быть она. Вдруг Джо также рассматривала мою страницу, и общение со мной казалось ей лучшей перспективой, чем для меня общение с ней.

Это была всего лишь Дженна Маллиган, подписанная к тому же нелепым ником — Джей Малли, будто это делало её особенной. Я добавил девушку и лишь затем понял, что сделал это зря. Осознание пришло после того, как буквально в следующую минуту от неё пришло сообщение:

«Почему не спишь в такую рань?»

«Думал обо мне?»

Разве что проснулся от очередного кошмара с тобой в главной роли.

«Много дел запланировал на сегодня» — невинная ложь ещё никогда не вредила.

«Надеялась, мы сегодня с тобой встретимся…»

«В следующий раз обязательно»

Зачем я дал ей это глупое обещание? Я ведь вообще не хотел с ней встречаться. Ни в тот день, ни через месяц, ни через год.

«Когда?»

Я успел увидеть сообщение, но оставил его непрочитанным, закрыв вкладку. Мне не нравилось, как Дженна привязывалась ко мне, хотя этого стоило ожидать, ведь днем накануне мы поцеловались. Быть точнее, она меня поцеловала. Я просто не сопротивлялся. Надеялся, девушка заметит, что была абсолютно безразличной мне, но, наверное, слабая улыбка, которую я продемонстрировал, свидетельствовала об обратном.

Я катался на скейте, слушая музыку, как заметил Дженну с её братом. Парень схватил сестру резко за волосы и начал на неё кричать. Она пыталась ударить его в ответ, но попытка оказалась безуспешной. Он ударил её. Не став разбираться в чем дело, я молча подошел к нему и врезал по лицу. Отпустив сестру, парень своё внимание переключил на мою неприметную особь. Он набросился на меня, но каким-то невероятно странным образом я оказался сильнее. Я бил его совсем не для забавы или выброса эндорфинов, как это делали парни, подобные Рику, а потому что защищал Дженну, что стояла в стороне, не смея меня останавливать.

Я знал Дженну Маллиган и раньше. В конце концов, мы ходили с ней в одну школу, хоть я и мало обращал на неё внимания, как в прочем и на других. Она не вызывала у меня особого интереса, как Джо, хоть и с этим стоило завязывать.

Когда парень поднял руки в знак того, что сдавался, я отступил назад. Я отступился, поднял с земли скейт и хотел продолжить свой путь, как Дженна ввязалась за мной. Она много болтала о том, каким придурком был её брат, но я почти не слушал её, хоть и кивал послушно головой, что заверяло её в обратном. По дороге обратно на развилке мы остановились, чтобы попрощаться. Я чувствовал себя неловко и всё, чего хотел, это лишь уйти домой, но Дженна потянулась обнять меня, в чем я не мог ей отказать, а затем совершенно неожиданно для меня самого поцеловала.

Это был мой первый поцелуй, и он почти соответствовал моим представлениям о поцелуях. Губы Дженны были мягкими, язык хранил прохладный мятный привкус. В общем, целоваться с ней оказалось приятно, хоть и думать об этом по-прежнему неловко. Я ответил на поцелуй, побаиваясь того, что её впечатление обо мне будет совсем плохим, из-за чего слух о моей неопытности даже в таких мелочах быстро мог бы разлетелись в округе. Но Дженна улыбнулась мне, словно заверяя, что всё было в порядке, во что я и хотел верить. Только, кажется, я ввязался внечто большее, чем невинный благодарственный поцелуй. Дженна ожидала от меня большего.

Она была девушкой приятной наружности. Темные прямые волосы обрамляли круглое лицо. У неё был маленький нос кнопкой, но большие глаза. Дженна могла напоминать фею из волшебного леса, если бы не курила время от времени и не посещала всевозможные вечеринке, на фотографиях с которых я находил её лицо. Она не была из числа популярных, хоть и стремилась таковой стать. Она постоянно была в разных компаниях, где её неохотно принимали. Было похоже на то, что ей сложно было приспособиться к школьным устоям. Если бы она только не пыталась…

У меня с Дженной совпадало лишь несколько уроков, и на тех она не была сильна. Несколько раз я ловил её взгляд на себе, но никогда не мог подумать, что, правда, мог её интересовать. Когда я случайно останавливал взгляд на ней, девушка быстро отворачивалась, а я продолжал рассматривать всех вокруг, пытаясь найти в окружающей среде хоть что-то вдохновляющее, но попытки все эти заканчивались с не большим успехом.

Дженна была всего лишь одной из многих, так сильно похожих друг на друга девушек. И, наверное, неправильной была мысль о том, как бы более ненавязчиво от неё отделаться. Я чувствовал себя неловко, ведь ранее мне не приходилось подобным заниматься. Я оставался апатичным к противоположному полу и даже не представлял, что мог кого-то интересовать. В последнее время со мной происходило много странных вещей.

В новой вкладке открыл онлайн-игру, готовый скоротать время до момента. пока не проголодаюсь. Таковыми у меня и были планы на лето. Друзей у меня не было, увлечений тоже, как и жизненных целей. Я ни к чему не стремился и порой это пугало, хоть и чаще всего я пытался забыть об этом.

Я подпрыгнул на месте от испуга, когда кто-то постучал в моё окно. Невольно схватился за сердце, так неожиданно это было. Поднявшись с места, неуверенно подошел к окну, за которым оказалась Элла. Она была явно зла из-за того, что я не оставил окно открытым. Девушка испугано озиралась вокруг, когда я поспешил впустить её внутрь.

— Какого чёрта, Фред? — спросила сестра, едва успела оказаться внутри. — Боже, как здесь холодно, — Элла обняла себя руками.

— Я думал, ты вернулась ещё ночью.

— Ты слишком много думаешь, — упрекнула мне сестра. Она уже поспешила к двери, как с другой стороны в неё кто-то постучался. Элла застыла на месте, бросив в меня испуганный взгляд. Я показал ей на шкаф, но она залезла под кровать. Кто бы мог сомневаться, что она сделает по-другому?

Я открыл перед матерью двери. Она настороженно осмотрела комнату в поисках того, что заставило бы меня запереться внутри, хоть и я не медлил с тем, чтобы впустить её. Мама бросила взгляд на мятую постель, и мне пришлось прокашляться, привлекая её внимание.

— Завтрак готов, — сухо сообщила женщина, остановив своё внимание на мне. Её выражение лица изменилось, когда она заметила рубцы и ссадины на моем лице, и, уверен, это заставило её обо всем забыть. Её плечи расслабились, рука потянулась вперед. Мама грустно покачала головой в осознании, что она больше не могла защитить меня от подобного. По большей мере, я сам навлекал на себя опасность, но ей не стоило этого знать. — Как Найджел?

— Отлично. Очень взволнован из-за переезда, — я выдавил неуверенную улыбку. — Мам, я быстро сохранюсь, а затем… — её глаза остановились на мониторе ноутбука, где застыла на паузе игра, в суть которой ей было не вникнуть, даже если бы она попыталась. — Я скоро приду, — я ухватился за ручку двери, намереваясь закрыть её.

— Ладно, — напоследок мама ещё раз осмотрела комнату, а затем хмыкнула и ушла.

— Господи, тебе стоило бы время от времени убираться, — Элла незамедлительно выползла из-под кровати и начала громко кашлять, не опасаясь мамы, что успела уйти не так далеко. — Ещё для грязных носков есть специальная корзина, если ты вдруг не знал, — между двух её пальцев был зажат один из моих носков, что девушка небрежно бросила мне прямо в лицо. Элла устало села на край кровати, выпустив тяжелый выдох. Ей нужно было немного выждать, прежде чем подняться наверх к себе. Обычно, сестра просыпалась не раньше половины одиннадцатого, поэтому у неё не было вероятности быть побеспокоенной неожиданным визитом матери или отца, в чем и была её привилегия.

— Послушай, ты знала, что у Хейли есть сестра? — спросил я, вроде как между прочем.

— Я дружу с Хэйлз с пяти лет, поэтому, наверное, да, — с иронией ответила девушка. Она странно посмотрела на меня, сузив глаза в подозрении. — Если намереваешься подкатить к ней, то она тебе точно не по зубам.

— С чего ты вообще… — я и сам не мог сообразить, что возмутило меня больше. Уверенность Эллы в том, что я не способен произвести должного впечатления на девушку и влюбить её в себя или же само предположение, будто я мог попасть в чьи-либо любовные сети. — Не собирался я к ней подкатывать, — я опустил глаза вниз, но до меня донеслось недоверчивое цоканье языком девушки.

— Зря, она довольно-таки милая, — голос Эллы стал сладким, что явно не было к добру. Она взяла меня на крючок и намеревалась долго держать на нем, испытывая терпение.

— Ты только что сказала, что она мне не по зубам, — женская логика противоречит всем законам.

— Это не делает Джозефину менее милой, — девушка громко засмеялась, а затем, внезапно вспомнив о том, что она была в укрытие, закрыла рот обеими руками. Мне не понравилось, как Элла произнесла имя Джо. Она высмеивала её привычку называть людей полными именами, и хоть мне она мне тоже казалась забавной и непонятной, мне стало неприятно. — Ладно, малый. Мама должно быть уже думает, что ты здесь дрочишь, поэтому лучше иди к завтраку, — Элла поднялась с кровати и похлопала меня по плечу. Скорее всего, она понимала больше, чем меня. Сестра всегда отличалась особой проницательностью, что заставляла меня восхищаться ею ещё с детства.

— Так, может, расскажешь мне что-то о ней? — попросил я, теряя остатки гордости.

— Я не много о ней знаю, — девушка пожала плечами. — Разве что должна тебя предупредить. Ни за что не зови её кататься на коньках.

— Сейчас же лето, — я чувствовал себя глупо, будто чего-то не понимал в словах сестры.

— Поверь, тебе и до зимы времени не хватит. Фредерик, — она снова засмеялась, но теперь в разы тише, а затем вышла из комнаты.

Я был в растерянности. Не мог понять, как правильно стоило понимать слова сестры. Она возомнила, будто я действительно был заинтересован в Джо в первую очередь, как в девушке, хотя она казалась мне интересным человеком и не более. Хоть Джозефина и олицетворяла ту самую половину людей, что я привык ненавидеть за их напускную доброту и наивную честность, но это было частью её. Джо была настоящей во всем. По крайней мере, мне так могло показаться.

Она была призраком в тени одинаковых домов. Освещаемая тусклым светом уличных фонарей кружилась в дурацком платье с лимонами. Вечерний ветер запускал пальцы в её мягкие пшеничные волосы, а те щекотали мне щеку, когда она, приблизившись, притрагивалась тонкими холодными пальцами к моему лицу. В этом воспоминание Джо была красивой. Но я был почти убежден, что при свете дня её лицо и душа могли оказаться не столь привлекательными моему взору. Наверное, я этого боялся. Хотел, чтобы она оставалась такой, какой осталась в памяти, но в то же время хотелось узнавать её всё больше.

Больше этого я хотел лишь не думать о ней, ведь чувствовал себя глупо. Ещё ни одна девчонка не заставляла меня чувствовать себя подобным образом. Ещё ни одна не заставляла меня чувствовать что-либо. Разве что Нэнси. Но я забыл о ней окончательно, как только встретил Джозефину. До тех пор, пока она сама мне о ней не напомнила.

***

Последующая неделя не оказалась продуктивной, о чем я и не надеялся. Я тщательно избегал отца и его серьезного разговора о том, что мне пора было начать задумываться о собственном будущем. Время от времени я этим всё же занимался. И занятие это лишь приводило меня в уныние. Я не умел ничего делать хорошо и не знал, чем бы хотел заниматься. Я был заложником собственной беспомощности перед неминуемым взрослением, что требовало решений и выборов, к которым я ещё был не готов. Отец смотрел на меня с укором, а мама — с жалостью, и что было хуже сложно определить.

Помимо этого пришлось много врать Дженне, что мне не сильно нравилось. Она продолжала писать изо дня в день, будто бы невзначай, и я вежливо отвечал ей отказами. Мои ответы отличались сухостью и простотой изложения, но девушку это не смущало. Она явно была не с числа тех, кто умел читать между строк, хоть и казалась девушкой умной. И, тем не менее, прямо сказать ей о своем нежелании продолжать с ней незадавшуюся беседу я не мог, ведь это могло обидеть её, и вообще подобное не было в моем стиле.

Я тихо сидел в своей комнате, играя глупые игры, из-за которых, казалось, живые клетки мозга медленно отмирали. Читал понемногу книги, слушал музыку, пытался что-то написать. Помогал матери, чем мог, если она об этом просила, и терпел Эллу, когда та приводила домой свою несносную подругу. Думал время от времени о Джо, но эти мысли лишь отравляли разум непереборными желаниями и тягой к девушке, что была так сильно похожа на других и одновременно оставалась особенной.

Родители уехали на ужин к друзьям, что не могло сделать наш с Эллой пятничный вечер более спокойным. Мы сделали большую миску поп-корна, купили много разъедающий желудки воды и приготовились к просмотру фильма, что так давно хотели посмотреть.

— Ты боишься уезжать? — спросил я, отвлекшись от происходящего на экране, где действия разворачивались слишком уж медленно.

— Нет. В моей жизни впервые что-то измениться. Если это немного и пугает, то по большей части приятно волнует, — сестра пожала плечами в ответ. — Когда знаешь, чего хочешь и идешь к этому, наверное, всё в разы проще.

— Наверное…

Элла бросила на меня подозрительный взгляд. Затем поставила фильм на паузу и повернулась ко мне.

— Ещё два года назад я тоже не была уверена в том, чего хотела. Это нормально, когда тебе шестнадцать. Ты не знаешь кем хочешь быть, чем хочешь заниматься и прочее. Мне восемнадцать, и я не до конца неуверенна. Мне хочется думать, что я выбрала правильный путь, потому что дороги обратно уже нет. И если я собралась им идти, то я хотя бы должна это делать с мнимой уверенностью в том, что знаю, зачем я его выбрала.

— Я это понимаю. Попробуй его убедить в этом, — я имел в виду отца, и Элла без лишних слов понимала, о чем была речь.

— Просто делай, о чем он тебя просит. Напиши ты ему чёртову историю или сценарий, и он успокоится.

— Легче сказать, когда у тебя получается это делать. Я не могу и два слова вместе сложить, когда сажусь, чтобы что-то написать. Мания отца перед этим бесполезным занятием сводит меня с ума. Если он любит писать чёртовы пьесы, почему должны и мы?

— Я могу одолжить тебе кое-что из своего неудавшегося. Я ведь не всё давала ему читать.

— Нет, спасибо, не стоит.

Наш разговор был прерван телефонным звонком. Я был премного удивлен, что мне мог кто-то звонить. Опасался того, что это мог быть Найджел. Однажды мне пришлось общаться с ним по Фейстайму, и это занятие затянулось на долгие три часа, за которые парень успел показать мне свой новый дом, поделиться впечатлениями от нового места, познакомить со своей матерью, что оказалось странным для обоих из нас. Он стал ещё и спрашивать меня о Дженне, и я пожалел, что рассказал ему о своем странном приключение, завершившемся неожиданностью в виде поцелуя и продолжившегося в невинные сообщения, что стали причиной того, что я стал реже заходить на свой профиль в Фейсбуке.

К моему счастью это был не Найджел. Номер был скрыт, и мне было сложно даже предположить, кто это мог быть.

— Может быть, это Джозефина? — тон Эллы снова стал непринужденно шуточным. Она надула губы и послала мне воздушный поцелуй с долей сарказма. Меня передернуло от того, как сестра снова исковеркала имя Джо, но в ответ лишь закатил глаза. В тайне я надеялся, что это всё же могла быть она, хоть и шанс был совершенно мизерный.

— Фред? — я не мог узнать голоса, что обращался ко мне. Но наверняка понял, что тот принадлежал девушке. — Фред, забери меня отсюда… — она вдруг осеклась. Кажется, её вырвало, а я поморщился от этого жуткого звука. Это была Дженна. Я наконец-то узнал её.

— Где ты? — обеспокоенно спросил я, резко спохватившись с места. Уводить пьяную девушку с неизвестной вечеринки было последним в списке дел на день, но, похоже, большого выбора у меня не было. В подобном состоянии ей было слишком рискованно оставаться среди сброда придурков, что могли этим воспользоваться. И где она, чёрт побери, нашла мой номер?

— В доме Говарда Льюиса, — успела ответить Дженна, прежде чем её снова вывернуло наружу. Я отключился первым, понимая, что нельзя было тратить и секунды больше. Чем быстрее я бы забрал её с чёртовой вечеринки, тем быстрее оказался бы дома, что было бы замечательно.

— Этот город в беде, и он нуждается в герое, — Элла выбралась на диван и подняла одну руку вверх, воображая себя Суперменом. — И его имя — Фредерик Филлипс, — она забежала следом за мной в комнату, когда я на ходу начал переодеваться. — О, Фредерик, спаси меня от этого безумия. Я застряла в клетке крепких чувств к тебе, — голос Эллы изменился за доли секунды. Она начала дурачится, и это едва ли смешило меня.

— Перестань, — отмахнулся от девушки, выбегая в прихожую, чтобы обуться.

— Перестану сразу после того, как расскажешь, куда ты спохватился, — сложив руки на груди, Элла испепеляла меня испытывающим взглядом. В её глазах всё ещё играли чертики.

— Это Дженна Малиган. Она попросила забрать её с вечеринки.

— Даже так, — лицо сестры вытянулось от удивления. — Да ты ещё тот Донжуан. Должна признаться, я не ожидала. Две девушки за одну неделю… — пока Элла рассуждала вслух, я схватил джинсовку и вышел наружу, оставив двери открытыми. — Золушка, не забудь вернуться к двенадцати! Комендантский час уже давно закончился, — бросила мне вслед девушка, после чего я прибавил шагу.

Летние ночи были приятны своей теплотой. Было уже половина одиннадцатого, а солнце едва успело залечь за горизонт. На небосводе не виднелось ни одной тучи, зато вокруг неряшливо кем-то были разбросаны звезды, что складывали созвездия, в распознавании которых я не был силен. Легкий ветерок охлаждал землю и кожу, что покрывалась роем мурашек. Я шел быстрым шагом, а потому в куртке оказалось слишком жарко.

Я остановился на перекрестке, когда заметил приближающуюся ко мне фигуру Джо, что заставила меня оторопеть на месте. Девушка плавно рассекала воздух, катаясь на роликах, что приближали её ко мне всё быстрее и быстрее. Заметив меня, девушка помахала рукой и улыбнулась, чем вынудила забыть напрочь о том, куда я собирался и зачем.

Вид её разительно отличался от того, что я видел прошлый раз, но и без красивого платья и аккуратно заплетенных волос она выглядела обворожительно. На девушке был розовый комбинезон и белая футболка, носки натянуты до щиколоток. И всё же я бы желал, чтобы она нравилась мне меньше.

— Привет, — сладко протянула она, затормозив в шаге от меня. Девушка вытащила наушники и спрятала их в передний карман комбинезона. — Давно не виделись.

— Провел последнюю неделю в затворничестве, — или же иными словами не был ничем важным занят, но ей не стоило этого знать. — Что ты делаешь здесь в это время?

— Шутишь? Это лучшее время, — Джо весело засмеялась, обводя глазами звездное небо. — На улице так тихо и прохладно. Идеально. А ты куда спешишь? — её взгляд снова остановился на мне.

— Нужно забрать одного друга с вечеринки, — язык не повернулся сказать правду о том, что это была девушка, и мне хотелось ударить себя по лбу в эту же секунду. — Жутко напился…

— Именно этим и занимаются парни, которым всё равно, — она хмыкнула, а затем свернула и медленно двинулась вперед. Я пошел следом за ней.

— Я не говорил, что мне на всех плевать. Может быть, немного. Но я просто…

— Не можешь поступить иначе, — закончила она вместо меня. И это была правда. Я не хотел идти в паб с Найджелом, но не мог иначе. Не хотел спасать Дженну с тупой вечеринки, но не мог иначе. Единственное, чего я хотел, чтобы у Джо не сложилось обо мне неправильное мнение, будто это имело хоть какое-то значение. Ведь кем она была? Всего лишь девушкой из дома в другом конце улицы. Всего лишь той, что задела мои чувства и мне теперь приходилось с этим как-то мириться. — Можешь не объясняться. Я понимаю, — она повернулась ко мне лицом и стала ехать задом наперед, что выглядело так изумительно странно.

— Ты так сильно уверена в том, что видишь меня насквозь? — я ухмыльнулся. Мне стоило бы поспешить, но я медленно брел за девушкой. — Ты ничего обо мне не знаешь, Джо, — я произнес её имя нарочно так, чтобы она не думала, будто я действительно подчинялся её ничтожной прихоти называть других полными именами. Девушка сморщила нос, будто ей от этого стало неприятно. Улыбка её погасла.

— Ты ведь никому и не позволяешь этого сделать, а потому одинокий, от чего и злой, — она снова отвернулась от меня, набрав скорость. Я ускорил шаг, поэтому не намного отставал.

— И всё же не я катаюсь здесь в полном одиночестве. Похоже, твой единственный друг уехал.

— Зря ты так, Фредерик. Я не сделала ничего плохого, чтобы заслужить подобную грубость, — и это заставило меня опешить. Кажется, я действительно начал переходить границы позволенного. Мне не стоило говорить с опалу того, что я сказал. Я хотел перестать думать о Джо, а не отталкивать её вовсе.

— Прости, — тихо произнес я, опустив голову вниз, как провинившейся ребенок. Я снова чувствовал себя глупо, и это было ненормально, как эта девчонка пропускала через меня весь спектр эмоций, выводила меня из контроля.

— Всё в порядке, — заверила меня девушка, снова обернувшись. — Я знаю, что умею быть раздражающей. Тебе нет, за что извиняться.

Я поднял глаза на неё. Она улыбалась. Мы оба остановились.

— Ты не раздражающая. Ты честная. Я к такому не привык.

— Тогда, наверное, стоит начать, — Джо снова подняла глаза к небу и стала рассматривать звезды. Я сделал то же самое, но меня надолго не хватило. Мне хотелось рассматривать её, и дольше с этим я не мог бороться. Мне нравился её небрежно завязанный пучок и пряди, заправленные за ухо, что колыхал ветер. Перевернутая лямка комбинезона. Один носок сполз вниз. Идеальные бантики на роликах. Такой она была.

— Твой друг должен быть в этом доме, — Джо обернулась, чтобы указать мне на дом, что весь светился изнутри, отличаясь от других на этой улице. Музыка сюда не была слышна, но я был почти уверен, что окажись я внутри, как она взорвала бы мои барабанные перепонки. До нас доносились лишь сумасшедшие крики некоторых особо пьяных подростков, что под воздействием алкоголя или наркотиков были готовы ко всевозможным подвигам. — Надеюсь, ты успеешь спасти его от этого безумия, — её ладонь легла на мою спину и легонько похлопала меня. — Удачи, — сказала напоследок Джо.

Затем девушка надела наушники и уехала обратно, скорее всего, чтобы вернуться домой. Я смотрел ей вслед. Она двигалась плавно, и внезапно мою голову поразил совет Эллы никогда не приглашать Джо кататься на коньках. Это было странно. Если она так хорошо каталась на роликах, то должно быть не хуже могла кататься и на коньках. Лучше меня точно.

Я нехотя побрел спасать Дженну всё ещё с мыслями о Джо, снедаемый противоречивыми чувствами на счет того, что происходило в моей жизни.

========== 3. ==========

Мой дед был писателем. Зарабатывал на жизнь глупыми детскими сказками, проиллюстрированными достаточно хорошо, чтобы их купил хотя бы кто-нибудь. Они отличались чёрным по белому исписанной моралью, что должна была поучать самых младших безропотно верить в добро и бороться со всяческим злом. Сюжеты их были заезженными и не отличались большой фантазией. Дед не был достаточно популярен и зарабатывал, по правде говоря, копейки, но жил этим с верой в то, что однажды напишет что-то, что принесет ему всемирную славу. Подобного с ним так и не случилось, хоть он не переставал делать для этого всё до самой своей смерти.

Отец начал писать, будучи ещё ребенком. Дедушка читал все его работы, осыпая сына жестокой критикой, что, тем не менее, не убила в нем желания писать лучше, чтобы однажды услышать от отца похвалу. Сперва он тоже промышлял сказками, но затем понял, что это было ему явно не по душе, а потому после первого же похода в театр с классом, папа так увлекся происходящим на сцене, что незамедлительно начал писать собственную пьесу. Один за другим выходили из-под его пера произведения, что получали такие долгожданные похвалы от отца. И всё же верхом его творчества был момент, когда одну из его пьес превратили в постановку школьного театра. После этого мой отец с ещё большим усердием стал писать, отправляя свои творения лучшим театральным режиссёрам Англии. До сегодняшнего дня его запросы остаются безответными.

Наверное, отец решил, что и у нас с Эллой должен бы развиться писательский потенциал, из-за чего заставлял нас писать. И если у сестры это получалось крайне хорошо, то у меня крайне плохо. Я ограничил себя всего лишь одной попыткой написать что-либо, и она не увенчалась успехом.

Это должен был получиться рассказ о мальчике вроде меня, что не мог найти дороги домой. Каждый день из школы его забирала мама, но, когда та умерла, ему пришлось возвращаться самому. Вдохновение прошибло меня насквозь. Я буквально чувствовал всё то, что должен был чувствовать мой герой, но это не выливалось в текст. Я напрасно пытался втиснуть мысли в слова, пока, в конце концов, не вымучил рассказ, что поместился на пяти тетрадных страницах. Перечитав его в одиночку, я сам убедился в том, что написан он был сухо, без малейшей доли таланта. Я сжег тетрадь. Отцу соврал о том, что ничего не смог придумать. У меня со всем так скверно получалось. Я даже предположить не мог, в чем мог быть хорош, кроме как выводить отца из себя. Шестнадцати лет оказалось мало, чтобы ответить на этот вопрос.

Когда отец захотел со мной поговорить, я знал, о чем будет идти речь. Мы всегда говорили с ним об одном — моем бесполезном существовании и альтернативе сделать его более значимым для меня самого и мира.

— Какие у тебя планы на лето? — мужчина стал расхаживать по моей комнате, рассматривая всё вокруг, будто был здесь впервые. Три стены, покрашенные в глубокий синий цвет и одна в белый. Они не были изувечены тупыми плакатами или милыми семейными фото, от которых меня воротило. Они оставались чистыми, и мне это нравилось гораздо больше излишнего нагромождения, чем отличалась комната Эллы. Она говорила, что это скучно и уныло, но мне было в самый раз.

— Пока никаких, — ответил я, закрывая вкладку с игрой. Отец отодвинул шторы, из-за чего яркий свет резко ударил в глаза, заставив меня поморщится.

— Тебе нужно найти какое-то хобби или работу, — опять он взялся за старое. Мужчина присел на край кровати, сосредоточив внимательный взгляд на мне. Я же прокрутился на кресле, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Это вроде как должен был быть серьезный разговор.

— Ты же знаешь, что в прошлом году я испытал все работы, куда брали людей моего возраста и отовсюду меня увольняли, — я качнул головой, зарыв ладонь в волосы, что лезли прямо в глаза. Жуткое выдалось лето.

Ровно год назад я решил, что найти роботу будет легче, нежели написать чёртов сценарий или пьесу, о чем просил отец. Я ещё никогда так сильно не ошибался. Оказалось, что я был непригодным даже для самой простой роботы, предлагаемой подросткам в этом небольшом городишке. Я попытал свои силы в книжной лавке, продуктовом мини-маркете, редакции местной газеты и пабе. В каждом из этих мест я не сумел продержаться дольше десяти дней, которые давались для стажировки. У меня всё валилось с рук, никак не получалось быть обходительным или хотя бы вежливым, часто путал задания или забывал о некоторых обязанностях. Я оказался неготовым к жизни в реальном мире, а потому последние несколько недель безвылазно торчал в своей комнате, снедаемый чувством собственной беспомощности.

Отец грустно покачал головой. Конечно же, он помнил о моих ничтожных попытках влиться в социум, что завершились неудачей. Он сказал мне сразу, что я не справлюсь, но я упрямо хотел доказать ему обратное. Это был мой не первый проигрыш.

— Тогда остается одно…

— Я не умею писать ни чёртовы рассказы, ни пьесы, вообще ничего, — сквозь стиснутые зубы проговорил я. — Не могу понять, почему мы снова начинаем этот разговор. Он всегда приводит к одному, — я резко спохватился с места и стал ходить из одного угла в другой.

— Фред, послушай… — ладони отца сжались в кулаки, он пытался совладать собой, чтобы очередной наш разговор не превратился в ссору. — Ты мог бы создать группу. Вы могли бы проводить репетиции в подвале…

— О чем ты говоришь? У меня даже друзей нет!

— Отличный повод завести их, — он обнадеживающе улыбнулся, а мне захотелось больше всего на свете ударить его. И хоть это было чертовски неправильно, но я не жалел об этом желании.

Я наконец-то остановился. Снова сел на стул, спрятав лицо в ладонях и выпустив тяжелый вздох. Почему же ему так трудно понять?

— Если бы здесь был хоть один нормальный человек, у меня не было бы с этим проблем.

— Так, ты считаешь, что ни один человек не достоин дружбы с тобой? — отец резко спохватился на ноги. Надолго его терпения не хватило. Конечно, разве могли мы хоть раз обойтись без ссоры? — Думаешь, ты лучше остальных?!

— Я не это имею в виду, — попытка объяснить ему что-либо снова проваливалась с треском. — Я просто…

— Ты создашь чёртову группу, напишешь чёртов рассказ или сделаешь хоть что-то полезное за это лето, ты понял меня? — я поднял голову вверх только чтобы посмотреть не шла ли у него пена изо рта из бешенства, которым намеревался закончиться наш очередной разговор.

— А то что? — с вызовом спросил я, наклонив голову набок. Наглая ухмылка явно была лишней, но я не смог не удержаться, глядя на рассерженное лицо отца. Он схватил меня за копну волос, заставив зашипеть от боли, и поднял меня, чтобы я оставался на уровне его глаз.

— Иначе тебе в этом доме не жить. По окончанию школы так точно, — мужчина брызгал слюной мне в лицо, что было не так уж и приятно, но я старался держать язык за зубами на этот счет. — Мне всё-равно пойдешь ли ты в колледж или будешь работать, но ноги твоей здесь больше не будет.

— Значит, у меня для этого есть ещё два года? — мой голос явно не звучал виновато или напугано, но меня от следующего рывка злости отца спасла мама, что без стука вошла в комнату, прервав нашу милую беседу.

— Руперт! — вскрикнула она, заставив отца отпрянуть в сторону. Мама смотрела на него испепеляющим взглядом, что заставил его отпустить мои волосы, ещё и аккуратно пригладить. Я и без того знал, что мужчина не посмеет поднять на меня руку, потому что он никогда этого не делал, воздерживаясь от желания (ведь, по правде говоря, я бы и сам себя ударил за подобное), но его дальнейшие угрозы явно бы ни к чему хорошему не привили. — Фред, у тебя гостья, — мама мягко улыбнулась, обратившись ко мне. Мы с отцом переглянулись, явно удивлены этой новости, но всё же я рванул вперед.

Внутри меня за считанные секунды успело зародиться убеждение, будто это была Джо. Я почти был уверен в этом. После нашей последней встречи прошло два дня, и я слонялся вечерами по улице, как придурок, но её так ни разу и не встретил. Она сказала, чтобы я привыкал к ней или, по крайней мере, подобное мне послышалось, поэтому я терпеливо ждал и искал её без особого успеха. И вот она сама пришла ко мне…

Насколько же большим разочарованием для меня оказалось обнаружить в прихожей не Джо, а Дженну, что сразу же повисла на моей шее, отравляя легкие крепким запахом стойких духов. Её объятие было грубым, хоть и искренним. Затем девушка не помедлила поцеловать меня в губы.

— Хотела поблагодарить тебя, — её пальцы играли с моими волосами, когда наши лбы соприкасались. Я чувствовал себя слишком неловко в интимной близости к ней, поэтому поджал губы, вытянув те в странной улыбке.

— Так, ты девушка Фреда? — отец дал о себе напомнить. Я выбрался из рук Дженны, став рядом с ней. Её ладонь нашла мою и крепко сжала. У меня от напряжения даже вспотели руки. — Он много рассказывал о тебе, — мужчина бессовестно врал, и я не мог найти этому причины. Кажется, он немного охладился. Отец заметил, как сконфузило меня появление Дженны, и нагло пользовался этим, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке.

— Это так мило с учетом того, что мы не так давно встречаемся, — мои брови поднялись вверх от удивления. Я и сам не подозревал о том, что мы встречались, поэтому подобного рода заявление было возмутительным. Я не хотел объясняться с девушкой перед родителями, поэтому стойко держался на месте, сжимая её ладонь в своей всё сильнее. — Очень рада с вами познакомится, но я хотела бы… — она стала показывать в сторону двери, и мне впервые захотелось поддержать её в намерении уйти.

— Да, конечно. Идите, — сказала мама. Её улыбка по-прежнему оставалась ласковой. Её глаза светились от счастья. Она была счастлива, что я был не один. Но если бы она только знала…

— На минуточку, — отец остановил нас, когда я как раз опустился вниз, чтобы обуться. — Милая, ты случайно не играешь на каких-либо инструментах? Просто Фред решил создать группу и не знает, с чего ему начать, — я бросил в сторону мужчины испепеляющий взгляд, но он плевать на это хотел.

— О, какая замечательная идея. Я неплохо пою. По крайней мере, мне так несколько раз говорили, — Дженна скромно улыбнулась, поправляя за ухо прядь волос. — Если Фред захочет взять меня в свою группу, я бы не отказалась.

— Ты принята, — резко ответил я, не дав отцу права хоть на одно слово больше. Я схватил девушку за руку и потащил на выход из дома, пока всё ещё больше не вышло из-под контроля.

— Твои родители такие милые. Мой отец почти не появляется дома. Лучшим решением матери было уйти от него, — Дженна усмехнулась, делясь со мной неприятными реалиями своей жизни. Я немного притормозил. Моя ладонь обмякла, но теперь её удерживала девушка, переплетя наши пальцы вместе.

— Как давно она ушла? — спросил я, опустив голову угрюмо вниз, опасаясь взглянуть Дженне в лицо. Я должен был расставить все точки над «і» в отношениях, в которых мы не состояли. Стоило объяснить девушке, что та малейшая симпатия, что я питал к ней, не была достаточным основанием полагать, будто я был её парнем. Более того, я хотел выбить из её головы мысль о том, что мы могли встречаться. И даже если бы это заставило её ненавидеть меня, я был бы спокоен, потому что девушки, как правило, долго не злились (как показывал долгий опыт общения с сестрой).

Но я не осмелился на это, когда Дженна вспомнила о своей семье. Она пыталась говорить об этом непринужденно, будто это было в порядке вещей, но у меня стал ком посреди горла от услышанного. Я многого не знал о девушке, которая была перед глазами большую половину моей жизни. Она оставалась для меня невзрачной, неинтересной, обычной. Как легко быть слепым перед переживаниями других, когда всецело поглощен собственными. Я чувствовал себя совершенно обезоруженным перед Дженной. Я ненавидел своих родителей (по большей мере, отца) за их вездесущность, когда ей этого больше всего не хватало. Мне отчего-то стало стыдно за неумение ценить то, что у меня было. Наверное, мне было бы гораздо легче, если бы отец не навязывал собственные интересы. В глубине души я понимал, что делал он это по доброте душевной, но было бы лучше, если бы он просто хоть раз прислушался ко мне, нам было бы проще найти общий язык. С предоставленной свободой выбора я, может быть, хотел бы жить, используя спектр возможностей вместо того, чтобы прятаться от них.

— Давно. Мне было не больше шести, — девушка пожала плечами, её голос всё ещё звучал обыденно. — Теперь мне всё равно. Я ведь не смогу уже ничего изменить. Так зачем же мне сожалеть о чужом решение? — я посмотрел на Дженну. Она улыбалась, прикусив нижнюю губу. Стоило мне обратить глаза к ней, как она отвернулась. Ладонь девушки всё ещё держала мою, и всё равно её смущал мой взгляд. Это могло быть по-своему мило, если бы я чувствовал что-то больше жалости. — Это случайно не Джо Дойл? — её глаза сузились, рассматривая фигуру девушки, имя которой заставило меня оторопеть.

Я разжал ладонь, надеясь успеть спрятать её за спиной, пока Джо не увидела, как я держался за руку с Дженной. По спине пробежал рой мурашек, лоб покрылся холодным потом. Я неуверенно поднял глаза. Это действительно была Джо. Шла напротив и весело размахивала рукой, приветствуя нас. И откуда только Дженна могла её знать?

— Куда спешишь? — первой развязала разговор Дженна. У меня язык присох к нёбу, когда глаза Джо опустились вниз на наши стиснутые руки. Хотелось провалиться в ту же секунду под землю, но деваться было некуда. Я просто рассматривал Джо, пытаясь прочитать эмоции на её лице, с которого по-прежнему не сходила милая улыбка.

— По субботам посещаю дом престарелых. Не хотите со мной? — она не могла быть ещё более идеальной. Диснеевская принцесса в реальном мире. Обычно, от таких меня воротило, но к ней напротив тянуло с неимоверной силой. Я даже хотел её ненавидеть, но не мог.

— Нет, — ответила за обоих Дженна. Я поджал губы. Глаза Джо остановились на мне, из-за чего я с ещё большей силой хотел вырваться из рук другой девушки, но едва ли останавливал себя от совершения опрометчивых решений. Наверное, Джо это понимала, а потому пошла вперед, а мы посеменили за ней. — Слышала, ты отлично умеешь играть на фортепиано. Фред собирает группу, может, ты хотела бы присоединиться?

— Правда? — она посмотрела на меня с явной насмешкой. — Думаю, для группы более подходящим мог бы стать синтезатор. Тащить с собой фортепиано не самая лучшая идея, — Джо снова посмотрела на Дженну. Её глаза заблестели будто бы от маленькой победы. Ей, наверное, показалось, что её слова звучали довольно иронично, но я усмехнулся только из-за того, что ей одной так показалось.

— А если мы найдем тебе синтезатор, ты присоединишься к группе? — звучало так, будто я бросал ей вызов. И в этот момент я сумел забыть и о Дженне, что держала меня за руку, и о том, что я напрочь не хотел создавать чёртову группу.

— Тогда и поговорим, — она снова лукаво улыбнулась. — Простите, я должна спешить, — Джо поправила на плече сумку и ещё быстрее пошла вперед. — Рада была вас видеть.

Она ушла, и я снова вспомнил о реальности, что меня окружала. Пришлось ещё раз вспомнить о родителях Дженны, чтобы заставить себя ответить на её поцелуй. Было неправильно целовать девушку лишь из-за жалости, которой она к тому же не требовала, но я знал, что на самом деле Дженна нуждалась в любви. Иначе она бы никогда не повелась на такого, как я. Дженна была отчаянной, и я чувствовал, возложенную на плечи ответственность за её чувства, что не находили ответа в моей душе. Отложить разговор о невозможности наших романтических взаимоотношений было, наверное, не самым лучшим решением, но я не мог обо всем сказать Дженне сразу. Особенно после того, как она счастлива была помочь мне собрать чёртову группу.

***

После контрольного визита отца, который пожелал мне спокойной ночи, а заодно заверил себя в том, что я вообще находился в своей комнате после окончания комендантского часа, я выбрался через окно на улицу. Воздух был прохладным, шумели деревья и сверчки, наполняя ночь волшебством. Последние дни, что я был занят дурацкими поисками участников в чёртову группу, немало изнурили меня и большей мере потому, что я слишком много времени проводил с Дженной. Отец был чрезвычайно доволен, а потому больше трех дней я с ним не разговаривал. Прогулка в одиночестве среди ночи была всем, о чем я мог мечтать.

Взял с собой скейт. Рассекал воздух, чувствуя себя на своей волне, что придавала мнимое чувство свободы от всего того, во что пришлось ввязаться. Стал понимать, почему Джо выбирала именно это время для катания на роликах, потому что без людей мир казался лучшим местом. Наверное, без меня мир других людей мог бы быть лучше. Вечность была у меня перед глазами, и я проживал её, не намереваясь предаваться удушающим мыслям о ничтожности собственного существования, что не покидали меня ни на минуту. Однажды я хотел бы проснуться и не знать, какими были день и время. Забыть о том, как меня зовут и откуда я родом. Я хотел забыться на короткое время в кромешной темноте летней ночи, убитой светом уличных фонарей. Я позволял себе делать это, пропуская похожие дома и улицы.

Встретил придурковатого Рика с компанией таких же исключительных идиотов, как он, но сумел сбежать, показывая им средний палец. Они бежали за мной, пока им хватило дыхание. Остановившись в нескольких метрах от них, я не мог удержаться от того, чтобы не рассмеяться над их жалкими попытками поймать меня. Они что-то кричали в след, но через смех, что разрывал легкие, я не слышал их.

По дороге домой я задержался на перекрестке. Лег на ещё теплый асфальт и стал смотреть на небо, усеянное звездами. Снова вспоминал лицо Джо, нависшее надо мной. Даже мысли о ней были приятными. Когда настоящая Джо появляется передо мной, я даже не до конца осознаю, настоящая ли она, пока её голос не нарушает тишину вокруг.

— Ты в порядке? — её брови были сведены вместе, выражение лица выглядело несколько испуганно. Девушка выдохнула с облегчением, когда я обнажил зубы в противной улыбке. — Идиот, — она толкнула меня в бок, поднявшись с места. — Что ты здесь делаешь?

— Смотрю на звезды. Разве не очевидно? — я бросил на девушку беглый взгляд. Она стояла рядом, обняла себя и рассматривала ночное небо. Джо была в юбке, а потому я быстро отвел глаза, не нарушая рамок дозволенного. Я не хотел подглядывать за ней, как какой-то чёртов извращенец. — Может, ляжешь рядом?

— Могла бы, если бы здесь не было пыльно. Не хочу запачкаться, — хотя бы честно. Она посмотрела вниз. Провела ладонями вниз по юбке, разглаживая её, а затем отошла в сторону, подумав, вероятно, о том же, о чем и я. — Ты, действительно, собрался создавать группу?

— Да. Осталось только найти для тебя синтезатор, — я поднялся. Сидел, вытянув ноги, и неотрывно наблюдал за девушкой, что теперь носком обуви пинала камушек. Она улыбнулась, когда я сказал это.

— У меня есть свой, — беглый взгляд в мою сторону, будто бы проверяла, не шутил ли я. Затем отвела глаза, явно смущена тем, что и я смотрел на неё. — Просто это всё не похоже на тебя.

— Как ты можешь знать, что похоже на меня? Мы знакомы не больше нескольких недель, — её улыбка погасла. Джо прикусила нижнюю губу. Она чувствовала себя неловко из-за сказанного, а потому снова неуверенно подняла голову вверх, устремив океаны голубых глаз во мрак ночного неба.

— Твоя правда, — девушка развернулась на пятках и намеревалась продолжить путь домой, но я не хотел, чтобы она так быстро уходила. Встречи посреди ночи уже начали быть закономерностью, как и то, что все наши разговоры будто бы обрывались на половине слова. Я их обрывал, не давая Джо шанса узнать себя лучше, хоть и сам хотел узнать больше о ней самой. Хотя бы то, почему она не боялась гулять посреди ночи одной? Джо была достаточно милой, чтобы для неё эти прогулки отличались особой опасностью.

— Что ты делаешь здесь в это время?

— Возвращаюсь домой. Разве не очевидно? — она повела бровями, полностью копируя мой тон. Девушка продолжила отдаляться от меня, когда я, как последний дурак, стоял на месте.

— Откуда возвращаешься?

— Почему я должна отвечать на твои вопросы, если ты не хочешь отвечать на мои? — Джо остановилась, повернувшись ко мне. Между нами было достаточно большое расстояние, чтобы я перестал чувствовать запах её духов в воздухе. Я сделал неуверенный шаг вперед, сокращая эту пропасть. Джо была умной девушкой. Если я чего-то просил у неё, то должен был непременно что-то отдавать взамен. Она не была такой уж безвозмездной, как Дженна, и это совершенно не портило её в моих глазах.

— Отец поставил условие. Я должен либо написать рассказ или пьесу, либо же создать чёртову музыкальную группу, — я пожал плечами, выкладывая всю правду, какой она была. Джо опустила глаза вниз, задумавшись о чем-то, пока я терпеливо ждал от неё ответа.

— Думаешь, с группой проще?

— Писать я уже пробовал. Получилось скверно. Группа тоже провалиться, но я хотя бы попытаюсь, чтобы он отстал от меня, наконец.

— А если я помогу тебе написать историю? — глаза Джо загорелись нездоровым огоньком. Мне это одновременно и нравилось, и пугало. Слишком уж зажглась она этой идеей, хоть я ещё не успел дать своё согласие. — Пошли за мной, — подпрыгнув на месте, девушка быстро сократила между нами расстояние, схватила за руку и потянула за собой. Прикосновение её холодных пальцев заставило почувствовать рой мурашек, пробежавший по спине. Это делало меня уязвимым. Мои чувства делали меня слабым.

— Ты всё ещё не ответила на мой вопрос, — осторожно заметил я, не став расспрашивать, куда мы направлялись и зачем. Мне просто было приятно держать Джо за руку и вдыхать сладкий запах её духов.Кожа у неё была нежная, а потому мне не хотелось её отпускать, как бы мозг тревожно не просил об этом.

— А, это пустяки. Ходила в кино с подругой, — она махнула рукой, будто в этом ничего необычного не было, кроме того, что ближайший кинотеатр был в другом городе. — Матильда уговаривала остаться на ночь у неё, но я жутко хотела домой. Фильм выдался ужасным.

Я улыбнулся. Она хотела домой, но вместо того, чтобы спешить туда, с энтузиазмом тащила меня куда-то, заставляя одолевать полгорода. Я и не возражал особо, потому что мне было приятно рядом с ней. Ночная прохлада и едва различаемое пение сверчков создавали невероятную атмосферу, которую кроме как с Джо, я бы согласился провести разве что в одиночку.

Она пересказывала сюжет фильма, но я не слушал её. Джо была настолько увлечена этим занятием, что даже не требовала от меня какой-либо ответной реакции. Похоже, ей и не нужен был внимательный слушатель. Тем не менее, я оставался тем, кто слушал её голос, распознавая в нем ноты от первого «до» и до последнего. Джо обладала звонким голосом, что в своем привычном звучании из уст кого-то другого несомненно действовал мне на нервы, выводя из себя, но её было приятно слушать. Гораздо приятнее Дженны.

Наверное, прошло больше получаса, как мы оказались на месте. И я оторопел, подняв глаза на дом, что был мне до боли знакомым. Невольно отпустил ладонь Джо, сделав шаг назад, будто это могло отдалить меня от воспоминаний.

— Это дом погибшей больше десяти лет назад Нэнси Кэмпбелл. Не знаю, было это правдой, но мама рассказала мне когда-то о том, что её жестоко убил один из учителей или что-то в этом роде. Помню лишь отчетливо, как она не разрешала нам с Хейли выходить друг без друга из дома и названивала каждые полчаса, проверяя всё ли с нами было в порядке. Подлинной истории я не знаю, поэтому не могу утверждать, будто это правда…

— Это правда, — я едва смог выдавить из себя звук. Я весь побледнел, чувствуя призрак Нэнси, что касался моей спины своими холодными маленькими пальчиками, обвиняя в том, что я не спас её. Не был с ней рядом, когда мы были не разлей вода и не спас, чёрт побери.

— Ты был знаком с ней? — лицо Джо вытянулось от удивления. Прядь упала на её лицо, и у меня не впервые ли за последнее время не появилось желания случайно прикоснутся к её милому лицу, чтобы поправить мягкие волосы.

Позднее я подумал о том не зря ли так внезапно вспомнил о Нэнси, когда впервые встретил Джо. Между ними по-прежнему не было ничего общего, но почему-то тогда воспоминание о ней пронзило меня, будто молнией, а теперь Джо привела меня к её дому.

Он пустовал ещё с момента, как Кэмпбэллы уехали из города. Они не стали продавать дом, оставив его пылиться и стоять без дела, своей пустотой напоминая окружающим о своей потери.

— Нет. Но тоже слышал об этой истории, — я отвернулся от дома, медленно шагая от него прочь. Я избегал появления здесь, а потому после смерти Нэнси никогда не ошивался даже рядом с этой улицей (хоть и Рик напрасно считал, будто я делал это из-за него, ведь жил он по соседству). Несколько сеансов у психотерапевта и встреча с её бесстыжим убийцей заставили меня бессовестно вычеркнуть Нэнси из своей жизни, не вспоминая о ней, будто её и вовсе никогда не было.

Оказавшись снова здесь, возле её дома, я почувствовал, как придушенное чувство сожаления о допущенной ошибке, снова давило на мою грудь, выжимая оттуда весь воздух. Волна паники накрыла меня с головой. Хотелось бежать, как можно дальше и не оглядываться. Это место заставляло переживать худшие воспоминания, что могли бы стать лучшими, если бы угроза была предотвращена. Я не хотел ни вспоминать о Нэнси, ни думать о ней, но Джо вынуждала меня, при том довольна собственной затеей.

— Мы напишем историю о ней. Превратим местную легенду в правду! Соберем немного информации об этом всем… Даже на целую книгу хватит! — Джо весело побежала за мной. Похоже, она была в восторге от идеи, зародившейся в её голове, и я не хотел расстраивать её грустной реальностью о том, что мне и без того хватало информации об этом деле.

— Я не уверен, что хочу…

— Можно будет связаться с её родителями. Думаю, они будут только за…

— Я не хочу об этом писать, — чуть громче произнес я, чтобы девушка наконец-то смогла меня расслышать.

— Но это замечательная история. На её примере мы могли бы…

— Джо! — крикнул я, разрывая ночную тишину. Она остановилась. В больших глазах ещё плескалась надежда на то, что я передумаю, но та угасала с каждой следующей секундой, что таяли между нами. Девушка неотрывно смотрела на меня, поджав губы. В конце концов, она хотела, как лучше, хоть и явно перегнула палку. Она даже снова успела открыть рот, чтобы возразить мне, но я бесцеремонно перебил её, не дав даже начать фразу. — Джо, хватит! Я не буду писать об этом. И ты тоже!

— С Дженной ты разговариваешь также? — мне показалось, как в её голосе пробились нотки ревности. Это могло бы потешить, если бы нервы и без того не были накалены до предела. Я шумно выдохнул, не скрывая раздражения, чем, наверное, ещё больше усугубил ситуацию. — Почему ты не можешь понять, эта история должна быть рассказана. Это важно, — продолжала в том же русле девушка едва ли не со слезами на глазах.

— Так почему ты сама не написала об этом раньше?

— Я не решалась. Но теперь, когда нас двое…

— Мы оставим всё, как есть. Это не обсуждается, — я пытался придать голосу строгости и, похоже, это подействовало. Джо нахмурилась, сложив руки на груди, а затем быстрым шагом вышла вперед. Всегда она куда-то торопилась.

— Джо…

— Перестань называть меня этим чёртовым именем! — крикнула девушка. Она повернулась ко мне, взмахнув волосами, а затем её глаза широко открылись от испуга. — Фредерик! — крикнула она, заставив меня оглянутся.

Позади меня несся на большой скорости автомобиль. Я едва успел отпрянуть в сторону, как он промчался мимо меня. Моё сердце едва не остановилось от испуга, и я не успел заметить, кто был за рулем. В следующую секунду я посмотрел на Джо, чтобы удостоверится, что с ней всё в порядке. Она стояла осторонь, наблюдая за мной. Девушка тяжело дышала, переводя дыхание. Мы оба были не на шутку испуганы.

От автомобиля и след простыл. Я даже не успел заметить, кто был за рулем или кому вообще могла принадлежать эта машина. Водитель даже не удосужился включить фары или посигналить нам. Он просто пронесся мимо, спрятавшись в темноте, как преступник.

— Какого чёрта только что произошло? — я вскинул руками в воздухе, приближаясь к Джо. Жар бессмысленного спора спал, и мы оба были слишком встревожены тем, что только что произошло. По крайней мере, я полагал, будто это беспокоило нас обоих.

— Это был знак свыше, что тебе стоит одуматься и принять моё предложение.

— Почему для тебя это так важно?

Девушка ничего не ответила. Обижено надула губы, будто ей самой было невдомек, как я мог быть настолько глупым, чтобы не понимать этого, а затем развернулась на пятках и едва ли не впервые за наше непродолжительное знакомство, медленно побрела обратно. Она что-то бормотала себе под нос, но я не мог разобрать и слова. Почему-то это казалось забавным. Я шел рядом с ней и улыбался, раздражая этим всё больше и больше.

Мы расстались с Джо на том же перекрестке, где встретились. Она бросила беглое «До встречи», не удосужившись даже посмотреть в мою сторону. Она была разочарована, но я не намеревался исправлять это, как бы сильно Джо мне не нравилась. Я хотел быть лучше в её глазах, но для этого, наверное, уже было слишком поздно, а потому она не питала больших надежд, связанных со мной, хоть и была похожа на одну из тех, что на досуге позволяли себе мечтать о том, как исправить кого-то столь несносного, как я. Джо была такой, как и все, как бы сильно мне не хотелось отрицать, но было в ней и что-то, что заставляло меня симпатизировать этим схожестям, что не отличали её от других девчонок. Мне могла нравиться и Дженна, похожа на меня гораздо больше, чем я хотел то замечать, но невзирая ни на что тянуло меня к доброй, наивной, приторно сладкой Джо, которая называла людей полными именами, будто от этого они становились более значимыми.

Я вернулся через окно с облегчением от того, что утром мне не нужно будет торчать на террасе, страдая на узкой лавке в половину седьмого утра. Я просто переоделся и уснул, уставший после совершенной прогулки.

Мне впервые за долгое время приснилась Нэнси. Я чувствовал, что это была она, потому что она была взрослой и совсем не похожей на ту девочку, с которой я когда-то дружил. Я узнал её по длинным рыжим волосам, что, как обычно, были в беспорядке, и карамельным глазам, что с большим интересом изучали мир. Я, будто бы находился под водой, не в силах расслышать и слова, что она говорила. Я видел, как двигались её губы, но из них выходила лишь пустота. Я терпел это до тех пор, как меня это окончательно не взбесило. Я хотел слышать голос Нэнси, чтобы убедится, что это действительно была она. Это разозлило и её. Девушка умолкла, отвернулась, будто бы обиделась на мою неспособность слышать её, и затем я смог распознать в тишине её тихие всхлипы.

Я потормошил Нэнси за плечо, вынуждая её посмотреть на меня, но она сбрасывала мою руку. Тогда я с силой повернул её к себе и встретился с голубыми глазами, что покраснели от слез. Это была Джозефина. Она смотрела на меня с укором и спрашивала:

— Почему ты не хочешь написать обо мне?

Когда я проснулся, часы показывали без пятнадцати одиннадцать. Я сел в кровати, переводя дыхание ото сна, что показался мне жутко зловещим. В горле пересохло, на лбу проступили холодные капельки пота. Казалось, будто это произошло на самом деле, настолько реалистичным показался сон. Никак не мог выбросить из головы Джо, её глаза переполненные слезами и вопрос.

Взял в руки телефон, чтобы проверить социальные сети, а заодно перевести дыхание и заставить картинку в голове исчезнуть. Сообщения от Найджела с одним пропущенным видео-звонком, от мамы с указанием, что завтрак ждал меня в микроволновке, от Дженны с предупреждением, что она заявиться ко мне ближе к двенадцати. И от Джо. Её даже не было у меня в друзьях, но она написала мне, так и не добавившись:

«Если не хочешь писать об этом, я сделаю это в одиночку»

Она написала это в половине первого. Как раз, когда вернулась домой. Её слова звучали, как вызов. Джо не знала Нэнси. Она не могла о ней написать. Иначе сделала бы это гораздо раньше. Ей нужен был я, и девушка будто просила меня одуматься и стать на её сторону. Джо хотела, чтобы я был с ней. Хотела, чтобы мы вместе писали чёртову историю.

«Ладно. Я в деле».

«Правда?»

Она ответила почти сразу.

«Сразу после того, как затея с группой провалиться»

========== 4. ==========

Джо собрала группу. Наши с Дженной попытки не увенчались успехом. Большинство людей, к которым она намеревалась обратиться либо ненавидели меня, либо ни во что не ставили её. Мы были, как две попрошайки, останавливаясь у порога людей, что вежливо отказывали, за глаза насмехаясь над нашими нелепыми попытками слепить что-то годное, что могло бы хоть немного их занять. Они пренебрегали нами, потому в действительности мы оставались никем для них. Почему вообще Дженна могла полагать, будто популярные детки, подобные тому же придурковатому Рику Дадли, захотят нас вообще слушать? Девушка безропотно верила даже тем, что обещали подумать, высокомерно глядя нам прямо в глаза. Она отчаянно хотела быть одной из них, а мне приходилось испытывать стыд и нетерпение надрать им морды, не желая разрушать её веру в то, будто однажды и у неё получиться стать тем, кто может пренебрегать другими.

Я не выносил этого безумия, а потому большую часть дня увлекал Дженну на длинные прогулки по городу и за его пределы. Мы держались за руки, даже когда те были потными от жары, целовались, даже когда уголки рта были измазаны мороженым, гуляли, даже когда были усталые до предела. Иногда мне удавалось забывать о том, что Дженна была Дженной. Это случалось крайне редко, когда мы погружались в уютное молчание. Я смотрел на неё и подмечал про себя вещи, которые мог бы полюбить в девушке. Она была милой, неплохо одевалась и, что немало важно, я нравился ей. Этого могло быть достаточно, но стоило Дженне открыть свой маленький рот, как единственным способом закрыть его, было поцеловать её, что с каждым разом я делал всё менее охотно.

Джо справилась с поиском людей лучше нас. Она встретила меня однажды на улице, когда я уставший возвращался домой и застала меня врасплох, почти как делала это всегда. Она всунула мне в руки вырванный из блокнота лист, где были написаны незнакомые мне имена, напротив которых её аккуратным почерком были выведены номера телефонов. Джо предупредила меня о дате и времени первой репетиции, и было похоже на то, что возражать у меня не было права.

Я с большим трудом мог назвать собранную группу командой моей мечты, потому что глядя на неё в совокупности без лишних раздумий дал ей название — «Лузеры из Хантигтона». Сложно было предугадать, где Джо могла откопать этих самородков, что с ними я более, чем на сто процентов, был уверен, что всё провалиться.

Солисткой по-прежнему оставалась непревзойденная Дженна, голосом которой можно было разбивать бутылки. Причем себе об голову, чтобы больше не слышать этого безобразия. Дженна совершенно не умела вытягиватьть высокие ноты, ошибочно полагая, будто это было ей под силу. Более спокойный ритм подходил ей больше. Хрипловатый от курения голос неплохо звучал в незатянутых куплетах.

Следующей в списке была Джо, что вытворяла на синтезаторе невероятные вещи. Я не мог оторвать глаз от неё, наблюдая за тем, как быстро её пальцы перебирали клавиши, радуя слух. Джо не фальшивила и не пропускала ноты. У неё всё получалось сглажено и четко. Иного от неё не стоило ожидать.

С большим удовольствием я представлял её за большим фортепиано, которым она виртуозно владела. Невидимые пальцы музыки играли на струнах моей души. Джо копалась во мне, вытаскивая наружу всё то, что, я думал, внутри уже было мертво. Она и сама не подозревала, какое сильное воздействие на меня имела, и слишком опасно было признаваться ей в собственной уязвимости. Сидя за этим фортепиано, Джо была прекрасна. Она выглядела, как мечта, которою у меня не было шанса исполнить. И я стоял, как идиот, посреди зала, где все сидели, и безудержно хлопал, предлагая ей всю свою радость, посвященную ей одной.

Артур Сагг, тринадцатилетний мальчишка, играющий на электро-гитаре. Вид у него был, как у отбитого лузера, которого, как по расписанию, избивали каждый раз, как стоило ему надеть дурацкую вязанную жилетку. Играл он неплохо, хоть и музыкальный вкус оставлял желать лучшего.

Ещё одним парнем в нашей дружной компании оказался Клод Вильямс, который, перетаскивая барабаны в мой подвал, трижды едва не ли не покатился вниз головой по лестнице. Клод был на год старше нас, и я отдаленно знал его, не представляя, насколько неуклюжим он был на самом деле. Но и это не отталкивало от него так, как грязные длинные волосы, что, я почти был уверен в этом, были единственной причиной парня для гордости.

Кроме того Джо привела в мой дом ещё и свою излюбленную подругу-одноклассницу Матильду Уолфиш, высокомерие которой затылком касалось потолка. Эта девушка явно знала себе цену, хоть я и дал бы ей чуть меньше фунта. Она играла всего-то на акустической гитаре, а вела себя так, будто её пальцам подчинялась виолончель. Тильда сразу приглянулась Клоду, но я знал заранее, что у этого парня не будет никаких шансов.

— Я отойду на минуту. Очень важный звонок, — Джо с загадочной улыбкой на лице приняла вызов, не дождавшись от меня ответа, потому что в нем и не нуждалась. Девушка, перескакивая через ступеньку, поднялась наверх, оставив меня один на один с людьми, которые упрямо смотрели на меня, ожидая каких-либо действий.

Стоя перед ними, я чувствовал, будто был полностью раздет. Они уставились все, как один, на меня, а я не мог выдавить из себя хоть слово. Внутри разрасталась тревога, что охватила тело, подобно пожару. Мне не нравилось быть в центре внимания, хоть и не такой уж большой группы людей, что ожидали от меня не так уж и многого.

— На чем ты играешь? — спросил Артур, разрывая тишину, что начинала всё больше напрягать. Клод подошел ближе к Матильде, что достала телефон и намеревалась упорно игнорировать парня. Дженна зевала, рассматривая всё вокруг.

— В обычные дни на лютнях, но сегодня на бубне, — я попытался пошутить, но, похоже, что Артур не понял шутки. У меня действительно был бубен, и я почти был уверен, что никто не позволил бы мне на нем играть, потому положил его у своих ног в надежде, что не придется к нему даже прикасаться.

— Может, уже начнем? — нетерпеливо спросила Дженна, которая и без того немало злилась на Джо, так как та решила проблему с поиском группы быстрее, чем это получилось сделать у неё. — Поторопи её, — в голосе девушки почувствовались нотки упрека, что совершенно не подбадривало. Хотя раз уж Дженна и называла себя моей девушкой, я был бы ей немало благодарен, если бы она хотя бы попыталась меня поддержать в эту сложную минуту, когда я хотел привести своё дело к краху.

— Раз уж ты идешь наверх, принеси мне, пожалуйста, лимонаду, — попросила Тильда, состроив милую рожицу, что совершенно меня не впечатлила. Фыркнув ей в ответ, я поднялся наверх следом за Джо.

Дома не было никого, кроме Эллы с её дружком Сэмом, которые заперлись в комнате сестры. Я не хотел думать о том, что они могли там делать, хотя, казалось, всё и без того было слишком очевидно. Сэм никогда мне не нравился, и сам парень не скрывал того, как едва ли переносил меня на дух. У него совершенно не было чувства юмора, как и мозгов. Будучи старшим от Эллы на год, он не стал учиться, устроившись садовником в одном из домов богатого района города, куда я старался не заглядывать. Моя сестра была куда умнее, поступив в Браун, как давно об этом и мечтала. Сэм никогда не был её причиной остаться, если вообще был чем-либо для неё. Мне казалось, будто Элла его вовсе не любила, и сама она этого никогда не опровергала и не доказывала.

Сперва Сэм был для неё всего лишь другом наравне с Хэйли. Никто из нас не заметил, как это переросло во что-то большее, хотя мама говорила, будто подозревала о подобном исходе. Мне же было плевать, с кем встречалась Элла, только бы она не была влюбленной идиоткой, какими мне представлялись влюбленные девушки. Я не хотел, чтобы сестра теряла голову из-за какого-то проходимца, что разбил бы ей в конечном итоге сердце. Хотя, когда в моей жизни появилась Джо, что перевернула мой мир с ног на голову, заставив на худой конец что-либо чувствовать, я задумался над тем, как всё же прекрасно было находить красоту в ком-то другом, хоть и представление об этом человеке не совпадало с построенным ранее идеалом.

Я оказался большим идиотом, чем Элла. Хотя, пока не показывал Джо своих чувств, казалось, что был умнее. Оставался лишь вопрос — умнее кого? Разве что самого себя. Хотя и это оказалось под сомнением, когда я увидел, как Джо мечтательно накручивала прядь светлых волос на палец, воркуя явно не с матерью, отцом или сестрой. Она расслаблено облокотилась о стол, опустив глаза вниз, будто от стеснения перед человеком, что осыпал её сахаром сладких слов, которых, к сожалению, мне не было слышно. Почувствовал, как меня поразило молнией. Я больше не боялся тех людей, что ждали меня внизу, больше не волновало, что они могли обо мне подумать и остались ли бы со мной дальше, когда взволновала единственная мысль о том, что у Джо мог быть кто-то быть.

Я громко прочистил горло, привлекая внимание девушки. Улыбка сползла с её лица, когда глаза остановились на мне. Это был плохой знак. На пальцах я показал ей, чтобы она заканчивала разговор, и будь моя воля я бы попросил её удалить чёртов номер и вообще сменить собственный, чтобы этот парень, кем бы он ни был, больше мне не докучал. Была проблема в том, что у меня самого была девушка, и, что немало важно, я пообещал себе не поддаваться мнимым чувствам, что сводили с ума, поэтому не мог этого сделать. Хотя, мысль о том, чтобы украсть ненадолго её телефон и сделать всё самостоятельно была слишком навязчивой.

— Кто это? — голос меня выдавал. Я снова прочистил горло. В этот раз лишь для того, чтобы и Джо не показалось, будто мне действительно было до этого хоть какое-то дело. Я хотел спросить об этом как бы между прочем, но врал превратно плохо.

— Вуди Кёртис. Мой одноклассник, — одно его имя заставило Джо снова засиять, как рождественскую ёлку. Она закусила нижнюю губу, подняв глаза мечтательно вверх. Было тошно смотреть на неё. Я переминался с ноги на ногу, преградив ей путь. Хотя она и не двигалась с места. Задумавшись о чем-то, что, скорее всего, касалось его, девушка звонко засмеялась, прикрыв рот ладонью, будто ей стало стыдно за это. Впервые её смех больно уколол, а не обдал легкой летней прохладой, что была так желанна в эти знойные дни.

— Вы с ним кажетесь близкими, — заметил я, осторожно наблюдая за реакцией Джо. Она наклонила голову, посмотрев несколько вопросительно. Я встряхнул головой, отгоняя мысль о том, что девушка могла читать меня, как открытую книгу, забавляясь моей слишком уж большой заинтересованностью в этом парне.

— Мы лишь недавно начали общаться, — едва не пропела она. А затем опять засмеялась. Девушка взяла меня за руку и покружила вокруг, что заставило удостовериться в том, что ни чёрта она не подозревала обо мне. — И уже завтра мы пойдем вместе в кино, — девушка буквально пропищала это, подпрыгнув весело на месте. — Разве это не замечательно?

— Я прямо обделался от радости, — хмыкнул ей в ответ, но мой снобизм не мог испортить момента, которого она, похоже, с нетерпением ждала. — Нам пора, — я кивнул в сторону лестницы, игнорируя счастье девушки, что всё больше нервировало.

— Ты мог бы меня хотя бы поблагодарить, — её голос стал в ту же секунду обиженным. Джо едва скрывала радость за маской сердечной обиженности, будто мои слова хоть немного её задели. Мы не были настолько близкими, чтобы я мог радоваться за неё или сопереживать. Даже самые родные не ждали от меня хоть капли понимания, привыкнув к тому, что возлагать на меня каких-либо надежд не было смысла. Я разочаровался в себе и разочаровывал других, подтверждая их догадки о том, каким холодным мог быть человек, безразличен к жизни. Не то, что бы я не хотел жить, и покончить с собой, казалось, неимоверно романтическим способом остаться навеки молодым, но я просто не умел жить и не скрывал этого.

У меня не было друзей, потому что я совершенно был бесполезен в чувственной поддержке, предлагаемую другу другом. Найджел считал меня другом, потому что у него-то и выбора особо не было. Ему нужен был хотя бы кто-то, и вот на эту роль я вполне сгодился. Нечто подобное было между мной и Дженной. Они смотрели сквозь меня, стараясь не замечать, что даже рядом со мной оставались одинокими. Я был их иллюзией, когда Джо оказалась моей реальностью.

— Ты сделала то, что было и в твоем собственном приоритете. Но, если это так уж важно… Для формальности только — спасибо, — я был излишне жестким, одолеваемым сиянием её глаз при одной мысли о некоем Вуди Кёртисе, имя которого ядом просочилось в мой мозг.

— Может, я и жду с нетерпением, когда группа познает поражения, но люди, которых я собрала отнюдь не неудачники! — мы снова начали ссориться. От прежней беззаботности девушки не осталось и следа, чему я вопреки всему радовался. По мере того, как напряжение между нами росло, а Джо закипала, подобно чайнику на плите, я чувствовал, как чёртов Вуди таял на глазах, рассеиваясь как сахар в чае. Жаль только, что сладковатый вкус оставался, из-за чего совершенно нельзя было прочувствовать неповторимый вкус самого напитка. — Если я за что-то берусь, то довожу это дело до конца. Кроме того, я делаю это качественно, потому что не люблю допускать ошибок, хоть и не исключено, что могу сделать оплошность. Мне очень жаль, что ты сомневаешься в моих возможностях и, вероятно, доверяешь не так сильно, как… — здесь она осеклась, будто имя Дженны, повисшее на кончике языка, никак не могло оттуда сорваться. Поэтому Джо лишь мотнула головой, будто отгоняла назойливые мысли. — И почему тебе всегда обязательно портить всем настроение, — последний взгляд, которым она меня наградила, был полон разочарования. На меня и раньше так смотрели, но этот заставил затаить дыхание. Проходя мимо, Джо даже не задела меня плечом, хотя я сам на это, наверное, и надеялся.

— О, неужели я стала свидетельницей первой семейной ссоры? — Элла появилась, будто из ниоткуда и заставила меня немало перепугаться. Я резко обернулся, чтобы проверить ушла ли Джо или же слышала необоснованно сатирический комментарий сестры, что усмехалась. — Чёрт, я забыла, что ты с другой. Не успеваю проследить за тем, с кем ты встречаешься, братец. Кем будет твоя следующая жертва?

— Может, прекратишь? — Элла только излишне раздражала. Не хватало ещё и с ней поссориться. Я достал из холодильника пиво отца и собрался уходить. Рано или поздно нужно было начать чёртову репетицию.

— Сразу после того, как ты решишь, в кого влюблен на самом деле, — Элла ловким движением выхватила у меня из рук бутылку.

— Сразу после того, как ты признаешься в том, что плевать ты хотела на Сэма, — зло прошипел я. Вуди Кёртис всё не шел из головы. Я даже не обратил внимания, как сестра отреагировала на мои слова. Если что-то и должно было её огорчить так это то, что даже я насквозь видел, из чего были сотканы их отношения. А это уже было дурным знаком.

Когда я вернулся, то застал Джо рядом с Матильдой. Девушки о чем-то перешептывались и, судя по взволнованному лицу Джо, я без лишних сомнений понял, что речь шла о чёртовом Вуди Кёртисе. Клод поглядывал в их сторону, пытаясь подслушать. Дженна о чем-то разговаривала с Артуром. Я хлопнул в ладоши, привлекая их внимание. Все, кроме Джо, подняли на меня глаза.

Я пытался объяснить им о собственной цели, совратив её до того, что она оказалась полностью противоположна той, что я поставил изначально. Пытался связать несколько слов вместе, разъясняя, какими дружными и сплоченными мы должны быть. Рассказал о безотлагательной и почти искренней вере в то, что у нас должно всё получиться, что, кажется, действительно помогло всем воодушевиться. Даже Джо наконец-то посмотрела на меня. Хоть сделала это с неким укором, но почему-то показалось, будто она поверила, что для меня вся эта затея имела значение. Только она снова отвернулась, когда по окончанию речи Дженна повисла на моей шеи, чтобы поцеловать.

Репетиция проходила неимоверно медленно. У меня не было терпения находиться рядом с этими людьми, хотя среди них были те, с которыми я без особых трудностей мог бы общаться. Я чувствовал себя крайне дискомфортно, оказавшись в центре их внимания. Они задавали вопросы, ожидали моего одобрения или просто были настолько назойливыми, насколько их совесть позволяла им быть. Находясь среди них, я отнюдь не чувствовал себя важным. Напротив проклинал отца за то, что только из-за него вынужден был тратить время жизни на то, что даже не доставляло мне удовольствия. Всё больше хотелось надеть наушники и спрятаться в своей комнате, подобно маленькому домашнему паучку, скрывающимся в своем угле.

На репетицию у нас ушло чуть больше трёх часов, которых было достаточно для того, чтобы Вуди Кёртис перестал меня так сильно беспокоить. Я перенес мысли о нем до лучших времен, например, когда не смогу уснуть поздно ночью, буду ворочаться в постели, представляя его вместе с Джо. Лучшего времени для этого нельзя было придумать. А пока голова трещала от дисбаланса собранных вместе инструментов, что совершенно не звучали вместе.

Сперва я был втянут в обсуждение. Непоседа Артур настаивал на том, чтобы мы придумали группе название. Джо предложила, чтобы каждый написал свой вариант на клочке бумаги (и я сделал вид, что не был удивлен тому, что у неё с собой был блокнот), а затем я должен был вытянуть один из них, что должно было избавить нас от излишних споров. Идея была сама по себе замечательная, если бы мне действительно не было всё равно, как будет называться чёртова группа, у которой даже не была шанса на существование. Вариант, что я вытащил принадлежал Клоду — «Остров потерянных игрушек». Матильда хотела возразить, но когда поняла, что ей придется оспаривать это безпосредственно с Клодом, то вмиг умолкла.

Затем я выслушал всех по очереди. Дженна сидела рядом и с видом знатока кивала головой каждый раз, когда музыка прекращалась, а затем поворачивала голову ко мне, вынуждая сказать хоть что-то. Но я особо и не слушал, краем глаза поглядывая на Джо, что продолжала перешептываться с чёртовой Тильдой. В подобные моменты она выглядела совершенно, как Хэйли, хоть и была совершенно другой. Чаще всего мне удавалось забыть о том, что они были сестрами, настолько разительным было их отличие, но теперь я едва мог не преисполниться к Джозефине презрением лишь из-за того, как больно было думать о том, что в них могло быть хоть что-то схожее. Но чары развеялись, стоило девушке сесть за синтезатор, игра на котором овладела моим вниманием всецело и полностью.

После этого мы выбрали песню, которую должен был знать каждый и сошлись на старой-доброй «Let it snow», что посреди лета погрузила всех в зиму. От Дженны не требовалось тянуть высокие ноты, задачей остальных была неторопливая слаженность, за которой я следил, да уследить никак не мог, потому что её не было. На это и ушел остаток наших сил.

Я сдался первым, хотя, наверное, меньше всего приложил усилий. Попросил всех, чтобы они написали список любимых песен, которые мы могли бы разучить. Это казалось невыполнимой миссией, но, чёрт с ним, пусть отец убедился бы в конец, что я полное ничтожество и позволил бы дальше проживать мою никчемную жизнь.

— Нам нужен собственный стиль, — Артур подошел ко мне. Парень тщательно спрятал свою гитару в чехол, но у меня так и чесались руки, чтобы достать её и разбить о его голову.

— Я согласна. Даже знакомые всем песни можно исполнять по-особенному, — к нему подключилась и Джо, что сделало слова парня в несколько раз значимымее. — Мы должны подстроить музыку под голос Дженны, — это она ненавязчиво намекала на то, что голоса у Дженны не было. — И под наши инструменты, — быстро исправилась девушка, когда возле меня в ту же секунду появилась сама Дженна, напоминая тень.

— Да, ты права. Так нас быстрее заметят, — девушка вцепилась пальцами в мою руку, больно сжав ладонь в своей. Тон её не предвещал ничего хорошего. Только, кажется, Джо это совсем не занимало. Она самодовольно улыбнулась, пробормотав себе под нос едва слышимое:

— Именно этого мы и хотим.

После этого мы все дружно попрощались. Мне практически пришлось выпроводить всех из дома, даже Дженну, которой это не совсем понравилось. Я пенял на то, что слишком устал и нуждался в полнейшей тишине, что позволила бы мне снова обратиться в мыслях к Вуди, мать его, Кёртису.

Как набитый дурак, я представлял, как Джо должна была встретиться с ним около чёртового кинотеатра. Он бы непременно купил билеты, заняв места в заднем ряду, потому что, буду честен, кому бы не хотелось поцеловать Джо в её милые розовые губы, напоминающие нежные лепестки розы, дышащие весной. Она бы пыталась оттолкнуть его от себя, потому что была одной из тех девушек, что ходили в кино из-за фильма, наивно полагая, будто именно для этого они и пришли. Джо более подходил милый поцелуй, спрятанный погасшим фонарем у её дома, что послужил бы замечательным завершением вечера и стал бы лучшей пищей её бурного воображения. Прижимания в зале, полном людей, совершенно не подходило ей, поэтому даже мысленно я не мог удержаться от того, чтобы не избить человека, которого в лицо никогда не видел, за его навязчивость и самоуверенность, которыми, я был уверен, он был полон. И даже вопреки тому, что этот мутный тип Вуди вынуждал бы её отвечать на его слюнявые поцелуи, Джо всё равно нашла бы для него оправдание, заставив и себя поверить в то, будто ей нравилось быть рядом с ним.

Я мучал себя мыслями об этом, пока не пригласил Дженну в кино. Что-то подсказывало, что слезливая мелодрама с Кирой Найтли в главной роли была именно тем фильмом, на который собралась пойти Джо. Не ужасы ведь ей разные было смотреть, укрываясь в объятиях парня?

За мыслями о Джо и Вуди я и не задумался о том, что это вроде как было моё первое свидание с Дженной. Вспомнил об этом слишком поздно, когда встретил девушку, приодетую к вечеру. На ней было милое чёрное платье с кружевными вставками, что делало её очаровательной. Сам же я был в обычной серой футболке, брюках и джинсовке, что не отличались особой торжественностью. Я сказал Дженне о том, что она была красивой. Кажется, это заставило её ещё больше в меня влюбиться, что было явно не на пользу. Одна незамысловатая фраза заставила её простить и мой внешний вид, и отсутствие цветов, и даже то, в чем я, вероятно, и не был виноват.

Дженна следила за тем, чтобы наши пальцы оставались сплетенными всю дорогу до Кэннока, ближайшего города, где был кинотеатр и какая-либо цивилизация, в отличии от Хантингтона, где самым большим развлечением считался музей Оливера Кромвеля, посещаемый редкими туристами не больше пяти раз за год. Я же думал об одном, измученный жалкими чувствами к девушке, которую боялся любить.

Я и не думал любить Джо. Она всего лишь мне нравилась. До разгоревшегося огня внутри, до увлекающей за собой морской глади, рассекающейся шальными волнами. Она изводила меня, заставляя чувствовать гнев и отрицание ко всему, чтобы не сказала, но в то же время я уважал её, как человека, проникался к ней самыми нежными и добрыми чувствами, порывы которых были мне так не присущи.

Я не знал, что такое любовь и знать об этом никогда не намеревался. Для меня она оставалась лишь словом, пустота которого была раздута до вселенских пределов. Она напоминала выдумку одного безумца, что оказалась такой соблазнительной, что остальные просто стали воображать, будто действительно любили, навязывая себе это призрачное чувство. Что в сущности означало любить? Заботиться, переживать, утопать, сходить с ума, отдавать, жертвовать… Делать что-угодно, посвящая это дело другому человеку. Какая расточительность. Людей тянули друг к другу тела, а не души, заточившиеся в их телах, как в клетках. Те всего лишь не хотели быть одинокими, подбирая себе те, с которыми им была удобно быть рядом.

Мне не было комфортно с Джо, и всё же я хотел быть с ней рядом. Она притягивала к себе, и виной всему было её умение быть очаровательной. Помимо того удивляла её искренность, что хоть и напоминала скорее глупость, граничащую со слабостью, но какое же это было редкое в человеке качество — быть честным. Моя душа (или то, что люди ею обычно называли) вцепилась в эту честность и не отпускала. Я и сам пытался быть искренним с окружающими, а потому был одинок. Моя правда была для них слишком резкой, а оттого и болезненной. Джо умела преподнести её как можно мягче, не задев при этом чувства другого, что были для неё так важны.

Погода была сырая. Дженна сотрясалась от холода, мне хватило ума предложить ей свою куртку. Хоть через минуту я и сам озяб от пронзительного холода, что так внезапно сорвался посреди лета, но почему-то от этого было только приятнее.

Я пригласил девушку в кафетерий напротив кинотеатра. Большие окна открывали прекрасный вид, оценивая который я мог одновременно наблюдать за тем, прибыли ли Джо с придурком Вуди. Короткое знакомство и достаточно сильное пожатие руки, чтобы он понял, что ему следовало бы избегать того, что предлагал ему извращенный от порнухи мозг.

Я открыл перед Дженной двери, она сделала небольшой реверанс, вызвав у меня что-то вроде добродушной улыбки. Я помог ей снять свою куртку, когда в помещение оказалось слишком душно, как она поцеловала меня в щеку, оставив след красной помады. Я подозвал к нам официанта и сказал ей заказывать, что душе угодно, как она призналась мне в любви. Дженна нуждалась в малом, отдавая намного больше, чем мне нужно было. Её слепая наивность могла показаться милой, если бы время от времени не раздражала. Больше причин для расставания с ней не было. Кроме того разве, что я её совсем не любил, считая невозможным любить кого-либо вообще.

Дженна решила сделать попытку узнать меня получше. Я не любил рассказывать о себе по большей мере потому, что и рассказывать было нечего, но больше всего не нравилось, когда кто-то хотел покопаться во мне. Я буквально чувствовал, как накрашенные чёрным короткие пальчики девушки тянулись ко мне с намерением выпотрошить, но стоило мне в конце каждого короткого предложения добавить незамысловатое «А ты?», как у меня оставалось, как минимум, пятнадцать минут передышки. Я смотрел устало в окно, но Джо за ним не появлялось. Затем переводил усталый взгляд на часы, задумываясь о том, что где-то я всё же просчитался.

Мы просидели два часа и тринадцать минут, прежде чем я заметил её. Дженна успела мне порядком надоесть, да и она сама уже напомнила трижды о том, что мы собирались в кино, но я всё тянул время.

— Нам пора, — я подскочил с места, едва фигура Джо замаячила на горизонте. Она была одна. Стояла на улице, мерзла, дожидаясь этого отморозка. Я бросил на стол нужную сумму, схватил куртку и Дженну и вышел на улицу, где к тому времени стало ещё холоднее. Девушка просила не спешить, и мне действительно стоило немного сбавить обороты, но, в конце концов, как же долго я её ждал.

— Смотри, это кажется Джо, — заявила Дженна, когда нам оставалось всего лишь перейти улицу, чтобы встретиться с блондинкой. Она и сама заметила нас. Кажется, наше появление немного её ошеломило, но, тем не менее, Джо улыбнулась, махнув нам рукой.

Она была красивее обычного. На ней было обычное белое платье с рукавами до половины локтей и белые кеды. Светлые волосы собраны, веснушки спрятаны за неумелым макияжем, сквозь который некоторые сумели выглянуть. Она обнимала себя, дрожа от холода, и мне захотелось в ту же секунду стянуть куртку с плеч Дженны, и я едва сдерживал себя от этого опрометчивого поступка.

— Какой сюрприз, — с иронией произнесла девушка, бросив в меня короткий взгляд, полный негодования. — Какой фильм будете смотреть? — вежливо спросила у Дженны, что инстинктивно прижалась ко мне ближе.

— Что-то сейчас выберем…

— Я большой поклонник Киры Найтли, — быстро выпалил я, обратив к себе внимание обеих девушек. Они смотрели на меня с некоторым удивлением, что, тем не менее, выражалось в недоверительно сдвинутых вместе бровям и проявившемся на лбу испаринам.

— Похоже, мы пришли на один и тот же фильм, — произнесла Джо, а затем, кажется, будто девушки молча договорились не обращать на меня внимания.

— Ты кого-то здесь ждешь? — продолжила Дженна. Люди тем временем проходили мимо нас, и в каждом из них Джо пыталась найти Вуди. Я тоже провожал взглядом каждого парня, что проходил мимо, ожидая, как один из них подойдет к нам и окажется тем самым, кому я должен был напомнить о манерах рядом с Джо. Если бы Дженна подозревала хоть о чем-то, то и секундой дольше не осталась здесь.

— Да, моего… Друга, — она снова бросила короткий взгляд на меня, но когда заметила, что я смотрел на неё, то отвела глаза. — Вам не обязательно ждать его со мной. Кажется, он немного опаздывает, — ещё одна неловкая улыбка, похожая на извинение. Джо хотела, чтобы мы убрались, оставив её одну, чтобы её недосвидание прошло по тому сценарию, что она сама выстроила. Дженна уже за руку оттаскивала меня в сторону, получая одобрение в голубых глазах Джо, а я невольно слушался, ведь выбора у меня особо и не было. — Приятного просмотра, — добавила девушка на прощание.

— И вам, — ответила Дженна, поскольку я был настолько зол, что поджал губы, подавляя большой ком, что застрял посреди горла из слов, которые не имели шанса быть произнесёнными в силу бездействия, что проглотило меня с головой. Я отпустил руку Дженны, прибавил шагу и больше не оборачивался, чтобы случайно и взглядом не коснуться продрогшей от холода ждущей неизвестно чего Джо.

Я купил билеты в последнем ряду, чтобы суметь наблюдать за грязными ручонками Вуди. Я почти был уверен, что с этого места смогу рассмотреть их местоположение, особенно если догадки подтвердиться, и они расположатся рядом с нами. Так будет даже гораздо лучше. Я, как заведенный, не мог усидеть на месте. Неустанно смотрел на выход, сканируя людей, среди которых не мог обнаружить нужную мне пару. Затем глаза рыскали по всему залу — вдруг я их упустил, вдруг они уже успели зайти. Но свет выключился, Дженна прижалась ко мне, а Джо так и не появилась.

В перерывах между поцелуями с девушкой, что оказались ещё более неприятными из-за её помады, что заставляла подавлять кашель, я продолжал блуждать глазами по залу, пытаясь найти её — белое платье, собранная прическа. Ничего подобного. Я сходил с ума.

Я снова начал представлять её вместе с этим придурком Вуди, которого в лицо даже не знал. Представил, как он подъехал к ней на машине, потому что у ученика платной школы не могло её не быть, а затем увез либо катать по городу, либо показать милое безлюдное, но чёртовски романтичное местечко, либо к себе… Нет, последнюю мысль я пытался отогнать, хоть она и была самой настойчивой.

Я вышел из зала, едва успели начаться титры. Дженна побежала за мной, как собачонка. Мы вышли на улицу. Её не было. Глупо было ожидать, что она там будет, но мне хотелось видеть её на том же месте, даже если бы она замерзла додрожи в голосе.

Тем временем мелкая морось охлаждала мой пыл наравне с порывами ветра, что стали сильнее. В автобусе Дженна уснула у меня на плече, избавив от скучного монолога своих впечатлений от фильма. Она провела время гораздо лучше меня. Я проводил её домой. Забыл свою куртку. Возвращаясь к себе, остановился на перекрестке. Голову пронзила безумная идея свернуть в другую сторону, постучать в чужие двери, узнать вернулась ли Джо уже домой и выставить себя дураком. Одумавшись, вернулся домой.

***

Я не виделся с Джо вплоть до следующей репетиции, которую назначил три дня спустя только чтобы наконец-то разрушить молчание между нами. Я бы не побоялся в этот раз написать ей, но её даже не было в сети. Я нашел у неё друзьях чёртового Вуди Кёртиса. Он оказался именно таким, каким его рисовало моё не слишком богатое воображение. Номера телефона её у меня не было (как странно, что она не забыла написать список других). Домой заявляться было бы нелепо. Пришлось через Тильду передать, что следующей репетиции, вопреки моему глубочайшему нежеланию, быть. До последнего был уверен, что Джо не придет, но она явилась.

Она была немного отстраненной. Играла без всякого энтузиазма, не выступала в обсуждениях, отвечала сухо и излишне резко, если кто-то о чем-то спрашивал. На всё у нас снова ушло чуть больше трех часов, которых хватило, чтобы у меня снова разболелась голова, и я захотел, чтобы все ушли. Гостеприимности мне стоило позаимствовать, но мне было плевать, когда я выпроваживал ребят из дома, включая Дженну, что обиженно надула губы, а через секунду сказала, что будет ждать от меня звонка. В глубине души я надеялся, что она куда-то уедет ненадолго, для чего и были созданы летние каникулы, вопреки тому, что сам я не хотел двигаться с места.

В доме никого не было, а потому я намеревался ненадолго вздремнуть, после чего прогуляться в одиночестве. И я замер у двери в свою комнату, когда заметил внутри неё Джо, что осматривалась вокруг.

— Я никогда здесь не была. Здесь довольно-таки прохладно, — девушка грустно улыбнулась, присев на край кровати.

— Всё дело в вентиляторе, — я хотел его выключить, но она предложила мне присесть рядом, чему я не стал долго сопротивляться.

— Всё дело в стенах, — её голова легла на моё плечо. Светлые волосы стали щекотать лицо, а приятный шлейф сладких духов впитывался в кожу. — Эта комната для тебя. В ней весь ты.

— Что это значит?

— Что ты такой же холодный, — со вздохом произнесла она. — По крайней мере, кажешься таким. Хочешь таким быть.

Это была правда. Мы оба молчали. Я не хотел нарушать тишину, потому что чувствовал, что вместе с ней разрушу нечто большее. Джо должна была что-то мне сказать, и я не хотел торопить её. Доверие — слишком тонкий лёд, чтобы я мог уверенно ступать по нему тяжелой подошвой ботинков. Провалиться в холодные воды отчуждения и недоверия и уплыть вниз по течению, что прибьет меня к берегу, такому далекому от Джо, что и силуэта её не смогу разглядеть, не больно уж и хотелось.

— Он не пришел. Он даже не собирался приходить, — её голос надломился, выражая ту самую боль, что являлась причиной отстраненности в последние дни. Она не плакала, но тяжело дышала, шмыгая носом. — Это была всего лишь шутка. Он пошутил надо мной.

— Не очень-то и смешно.

— А кроме того унизительно.

— Не думай о нем. Пошли кататься на роликах, — предложил я, не догадавшись предложить чего-то получше. Джо подняла стеклянные глаза. Её лицо было запредельно близко к моему. Хотелось треснуть себя чем-то по голове, настолько глупо всё это звучало. Я почти почувствовал, как лед под ногами таял, когда Джо спасла меня улыбкой.

— У тебя разве есть ролики?

— У меня есть скейт.

— Ладно, — она кивнула головой. Ребром ладони вытерла невидимую слезу, что, видимо, успела пуститься в бегство. — Давай, только ещё немного помолчим. Всего лишь пару минуточек, — она упала вниз и потянула меня за собой. Мы лежали рядом. Я дышал её духами, она смотрела в потолок и о чем-то думала.

Мы провели весь день вместе. Катались, ели мороженое и много смеялись. С ней было легко, а оттого непривычно. Я провел Джо домой, когда смеркалось. Оба изрядно уставшие, но оттого не менее счастливые.

— Спасибо, — сказала она на прощание, не догадываясь о том, что я собирался сделать. Я постарался сделать так, чтобы Вуди перестал беспокоить Джо, но сам не переставал думать о нем ни на минуту. Я не собирался мириться с ним, поэтому на следующий день Вуди Кёртис так и не рассказал своим родителям, кто сломал ему нос.

========== 5. ==========

Моей матери было шестнадцать, когда родилась Элла. Ради неё она бросила школу, поссорилась с матерью, стала жить с моим отцом, что был прежде её учителем. Я появился на свет, когда ей было девятнадцать. Наверное, уже тогда они знали, каким большим разочарованием я окажусь, а потому прекратили. У меня с сестрой были замечательные отношения, но я не был уверен, что мог бы принять в семью ещё одного ребенка, хотя мне бы не помешал кто-то, кто принял бы удар в виде нравоучений отца на себя.

Когда мы переехали в Хантингтон, мне было пять, поэтому в первый класс я пошел здесь. Я никогда не интересовался причиной переезда, а от старого города не помнил даже названия, потому что воспоминания о детстве, как у каждого нормального ребенка, стерлись от поражений следующих дней моей никчемной жизни. Всё, что я знал позже, так это, что отношения с бабушкой у мамы остались натянутыми, хоть та иногда и чтила нас своим визитом. К ней мы не приезжали никогда, оставив тот город в прошлом, будто он был проклятым.

У матери не было высшего образования. Она с трудом закончила школу, когда вынуждена была перейти на домашнее обучение. Мама никогда не вспоминала своих школьных лет, и иногда я чувствовал, будто в этом была наша с Эллой вина. Мы забрали её молодость, бессовестно, но вместе с тем и неосознанно украли лучшие годы её жизни. Тем не менее, женщина никогда не сетовала на это, сохраняя живость духа и веселость натуры, что передались и моей сестре, оставив меня с молчаливой угрюмостью, в которую мама невольно погружалась, оставаясь наедине. Она любила нас и большее, что я мог ей дать, так это кротость и смирение — единственное, о чем мама просила меня, оставляя наедине с отцом. Она оставалась единственной причиной, почему я всё ещё не врезал ему, вопреки тому, что он был моим родителем и, исключительно по его словам, «желал всего самого лучшего».

Иногда я поражался тому, как она могла его терпеть. Казалось, будто для неё он был слишком скучным и пресным, чрезмерно болтливым и заносчивым. Тем не менее, однажды Элла заставила меня увидеть в их отношениях нечто большее, что заставило поверить в то, что женщина не просто терпела отца, а искренне любила, как и он её. Он показывал ей все свои сценарии не потому, чтобы лишний раз достать её, услышав неоправданную похвалу, а потому, что её мнение для него премного значило. Я видел сам, как они сидели на кухне оба — мама с ручкой в руках держала смятые бумаги, высказывая свои мысли, подтверждаемые убеждениями, а отец внимал каждое её слово, кивая послушно головой в ответ. Она приходила на каждое школьное представление не от того, что ей не было чем заняться, а потому что даже малейший его успех был успехом и для неё. Они работали, как слаженный механизм. Шли на уступки, говорили и сговаривались, обнимались и целовались, порой ссорились и обязательно мирились. Мама уважала отца, гораздо больше меня, а потому жалела нас обоих, каждый раз когда мы были близкими к словесной схватке, что чаще всего заканчивалась не в мою пользу.

С Эллой подобных проблем никогда не было. Она хоть и оставалась своевольной, но была в разы умнее меня, а потому всегда соглашалась с отцом, раз за разом нарушая каждое данное ему обещание. С ней у матери были гораздо более долгие и глубокие разговоры, нежели со мной. В конце концов, Элла была девочкой, а потому говорить у них было о чем.

До переезда в Хантигтон мама нигде не работала, занимаясь исключительно нами. Когда она осознала, что и я как-нибудь влился в социальную жизнь, исключительно благодаря Нэнси, женщина немало потрудилась, чтобы стать председателем городского комитета. Она не была большой фигурой в городе, но люди её любили. Мама умела организовывать различные празднества, учитывая пожелания каждого. Если у кого-то и появлялась новая идея насчет проведения ярмарки или благотворительного бега или даже фестиваля танцев, все дороги вели их к нашему дому, где Делайт Филлипс запишет в большой голубой блокнот с изображением котенка на обложке самое безумное пожелание.

И всё же график её был непостоянным, а потому угадать, когда мама будет дома, было невероятно сложно. Поэтому её отсутствие или присутствие никогда не удивляло и не вызывало вопросов.

— Как дела с группой? — спросила женщина, будто бы между прочем, стоило мне оказаться на кухне, где она колдовала над обедом. Грибной суп — любимое угощение Эллы, которого она сама готовит превратно, как и всё остальное. Я пришел всего лишь перекусить, сделав себе сэндвич. Вопрос был не из тех, на который я хотел бы отвечать, но я был рад, что об этом спрашивала мама, а потому ей я мог ответить хотя бы честно.

— Хуже не бывало, — разрезал ломтик хлеба на два треугольника и достал сыр. — Ни чёрта не получается, — криво разрезал сыр, едва не порезав палец. Мама аккуратно толкнула меня, перебрав приготовление дурацкого сэндвича на себя. Даже это у меня с трудом получалось.

— Как думаешь, в чем проблема? — спросила она, краем глаза поглядывая на меня.

— В том, что это очередная затея отца, на которую мне плевать.

— Как по мне вы неплохо звучите. Не хватает только немного… Заинтересованности в деле. Прежде всего, твоей, — она дала мне готовые сэндвичи.

— Не могу быть заинтересованным в том, чего не умею. Пожалуйста, только не говори, что ты на его стороне, — мои глаза должны были выражать немую мольбу, но, скорее всего, я напоминал брошенную на улице собаку. — Я даже не хотел этого. И не надо спрашивать у меня, чего я хочу, пожалуйста. Мне и без того надоели эти глупые разговоры, — я схватил тарелку с чёртовыми сэндвичами и убраться в комнату, как мама меня остановила, заставив сесть за стол.

— Не хочу давить на тебя и, тем более, навязывать то, что ты не хочешь делать. Просто хочу, чтобы ты не отчаивался и продолжал поиски своего «я», что в будущем определит твоё место в жизни. Для тебя сейчас это всё вздор и глупости, но затем когда придет время совершения жизненно важных решений, я бы не хотела, милый, чтобы ты остался без выбора, — мама смотрела на меня с заботой, а потому я не мог испытывать к ней зла. Её слова были искренними и брали за душу, черствые обломки которой покоились где-то в моей теле.

— И кем хотела быть ты? Каким был твой выбор?

— В том то и дело, что у меня его не было. Сперва родилась Элла, затем — ты. И когда вы оба пошли в школу и больше не нуждались во мне, как прежде, я не знала, где было моё место. Я не хочу, чтобы ты оказался на моем месте, Фред, — женщина выключила огонь, оставив приготовления. Она села за стол рядом со мной и взяла меня за руку. — Даже если тебе не нравится то, что ты делаешь, старайся не думать об этом. В конце это может к чему-то привести. К плохому или хорошему, но это станет для тебя неплохим опытом, который позже понадобиться в жизни, если сумеешь что-либо извлечь, — мягкая улыбка срезала острые углы, заставляла меня верить в слова, произнесенные без навязчивости и сурового приказа. — О чем ты думаешь? — спросила мама, когда моё молчание слишком уж затянулось.

Внезапно я задумался о Нэнси. Мне всегда казалось, будто она наверняка знала, чего хотела от жизни и кем намеревалась стать. Она была так уверенна даже в самых безумных своих поступках. Нэнси будто знала, что её ждало, и как это должно было повлиять на меня. Ей было всего-то девять, но предусмотрительности у неё было больше, чем у многих взрослых. Нэнси выбирала дорогу наугад, но всегда знала, к чему та могла её привести.

Подобные мысли у меня зарождались и касательно Джо. Она была полной противоположностью мне. Я застрял где-то в детстве, когда не был обязан брать на себя ответственность за каждое принятое решение или даже произнесенное слово. Я и не хотел особо задумываться над тем, что говорил или делал. Жил по инерции, не заботясь о завтрашнем дне, когда Джо, казалось, просчитывала наперед каждый свой шаг. По-детски она относилась разве что к отношениям, не успев отойти от влияния сказок про принцесс, где любовь непременно случалась с первого взгляда. Мне-то она действительно понравилась с первого взгляда, но глупым было с моей стороны льстить ей, не узнав, как следует.

— Ни о чем, — я нахмурился, откусив половину сэндвича, которого уже не так уж сильно мне и хотелось. — Я буду искать себя. Мне бы только узнать, чего я хочу на самом деле.

— О, будь уверен. Ты узнаешь об этом, только когда получишь. Или же оно будет так близко, что тебе и думать об этом не придется, — женщина похлопала меня по руке, а затем поднялась с места.

— В чем тогда смысл в достижение цели, если она уже будет у меня в руках.

— В том, что ты будешь терять полученное, разочаровываться в нем или наблюдать за его изменением. Я всегда считала, что главное в цели — не в её достижение, а удержание, — я следил за движениями матери, когда она продолжала говорить. Она принялась разрезать пирог, что я до этого не заметил. — И, невзирая на важность нашего разговора, я хотела бы попросить тебя отнести этот пирог нашим новым соседям.

— Что? — я поднялся с места, оставив дурацкий сэндвич недоеденным. — Ты, должно быть, шутишь надо мной, — мне совершенно не нравилось, как наш разговор свелся к этому. — Почему бы тебе самой это не сделать?

— Потому что через пятнадцать минут я уже должна выходить из дома…

— Ладно, отнесешь, когда придешь, — я никак не унимался мировой несправедливости. Я и старых соседей не знал, почему же должен был знакомиться с новыми? — Я буду похож на идиота. Приду с этим дурацким пирогом и скажу им «Привет»?

— Можешь ещё спросить, как у них дела, — конечно же, её всё это забавляло. — Фред, я хотела пойти сама, но мне позвонила миссис МакГрэгор, и ты сам знаешь, что от неё так легко не отделаться. Отнеси им пирог, и я буду твоей должницей.

— Попросишь отца продлить комендантский час, — мне не понадобилось многих усилий, чтобы придумать условие.

— Сразу после того, как у тебя с лица сойдет этот жуткий синяк, — она сунула пирог мне в руки, весело подмигнув. Я же, кажется, уже не мог пойти на попятую. Закатив глаза, я быстрым шагом вышел из дома, чтобы быстрее расправиться с этой задачей.

Ещё совсем недавно я даже радовался, что у нас одними соседями стало меньше. Ничего против них не имел, но их спальня находилась прямо напротив моей, а потому не раз я замечал в окне старуху, что даже не пыталась сделать вид, будто не подсматривала за всем, что я делал, прищурив полуслепые глаза. Теперь же там поселился кто-то новый, и чего стоило ждать от них, я даже не хотел догадываться.

Замедлил шаг, как только оказался на дорожке, что вела к чужому дому. Успешно миновал калитку, что приоткрылась со скрипом, и почувствовал волнение. Бросил обнадеживающий взгляд на наш дом, куда хотелось сбежать в тот же момент, но из окна увидел маму, которая копошилась в быстрых сборах. Дорога обратно была отрезана. Побег не был выходом.

Меня охватило волнение. Я не знал, что стоило сказать этим людям, потому что мне было плевать на них, в действительности. Превратно врать о симпатии к ним, облачившейся в фальшивую вежливость, было бы так не по мне. И, тем не менее, я чувствовал себя ещё тем идиотом, который попросту ощущал физическое отрицание перед общением с незнакомцами. Вообще я ненавидел незнакомцев, а больше всего тех, с которыми приходилось общаться.

Когда волнение охватило меня с головой, я решил, что просто передам чёртов пирог, мило улыбнусь и уйду, забыв об этом минуте позора. План казался чудеснейшим и всё же, когда передо мной открыла двери молодая женщина и, заметив чёртов пирог в моих руках, пригласила войти, я и слова не сумел произнести. И просто сделал шаг вперед, а когда двери за спиной захлопнулись, осознал, как сильно облажался.

— Я из соседнего дома. Мама просила передать вам пирог. Вроде, как приветственный. Добро пожаловать в Хантигнтон. Приятно было познакомиться, — я ретировался назад, когда для этого оказалось слишком поздно. Я мямлил и понял, что выставил себя дураком, когда женщина звучно засмеялась.

— Милая, у нас гости? — рядом с ней стал мужчина не старше её лет. — О, пирог. Лив, не сделаешь ли чаю для нас и гостя? — он обратился к жене, выражение лица которой в тот же миг сменилось маской раздражительности. Она резче, чем я сам того ожидал, выхватила из моих рук пирог и пошла на кухню. — Не обращай на неё внимания. Переезд дался ей с трудом, — мужчина кивнул в сторону гостиной, и я невольно вошел в комнату следом за ним. Бедняга, правда, думал, что причина была именно в переезде, а не в нем, как мне показалось. Слишком уж Лив помрачнела, когда он появился. — Так, как говоришь, тебя зовут?

— Я не представлялся вообще-то. Фред, — я остался стоять у входа, надеясь на скорейшее освобождение. Смотреть из окна этого дома на собственный оказалось слишком болезненно. Мама ушла. Мне как раз можно было возвращаться домой.

— Не стесняйся. Присаживайся, — мужчина указал на один из диванов, второй из которых был занят им. Нехотя я присел на самый краешек, чувствуя себя, как чёртовы Гензель и Гретель в заточении ведьмы. И почему я не мог хоть раз не поддаться на чью-либо просьбу или предложение? У меня ведь был шанс вежливо отказать, отдать пирог и уйти. Я же замер, как идиот, пока не оказался в этой ловушке. Впрочем, другого от себя нельзя было ожидать. — Меня зовут Джонни. Прости, за этот бардак. Ещё не успели всё убрать, — наверное, я бы и не заметил нераскрытых коробок вокруг, если бы он не подметил. Дом вполне напоминал тот, в который лишь недавно поселились.

Стены были белыми, совсем как в больнице, а со старой мебели предыдущих владельцев дома, кажется, только на днях сняли пленку. В воздухе зависли маленькие снежинки пыли, что кружили при свете, хоть и вокруг пахло чистотой. Похоже, Лив старалась обустроить этот дом, сделать его своим, раз другого выбора у неё не осталось, и в своих начинаниях она немного преуспела. Обстановка была неплохая — расположение мебели, приятный запах и разводы на поверхностях стола и окон, свидетельствовавшие о недавней уборке. Хоть неряшливо оставленные коробки портили весь вид, но дом сам по себе был вполне милым.

— Как мне стоит Вас называть? — я осматривал гостиную, в которой никогда раньше не был, подмечая, что она была весьма непримечательна, как и человек, сидящий передо мной. Ростом он, казалось, был немного меньше меня, небольшой живот выпирал из серой облегающей футболки, на голове виднелись залысины. Ему было не больше тридцати пяти, по крайней мере, так он выглядел. Жизнь потрепала Джонни, но, казалось, пока у него была Лив, его мало что волновало. Лив была же несколько другой. Ухоженная милая женщина, обманутая собственными ожиданиями о жизни, что ждала её после долгожданного замужества.

— Безо всяких формальностей. Просто Джонни. Так откуда ты, Фред? — спросил он, прежде чем в комнату вошла Лив с большим подносом. Она мило улыбнулась мне, протягивая кружку, а затем её лицо снова покрыла маска злости, когда она протягивала чашку мужу. Счастливыми их вряд ли можно было назвать.

Лив расположилась рядом, и мы продолжили разговор, вдали от которого я так сильно хотел быть. Лучше бы я позвонил Дженне и попросил её провести со мной время, избегая вежливых неловкостей, в которых погряз.

— Вот мой дом. Совсем близко, — я кивнул в сторону окна, но Джонни уже, кажется, меня и не слышал, смакуя мамин пирог. В этом она преуспела.

— Очень вкусно, — он громко чмокал губами, уголки губ тут же испачкались черничным соком. — Лив, отрежь ещё кусочек, пожалуйста.

— С тебя будет достаточно и одного, — шикнула она, недостаточно тихо для того, чтобы я не слышал. Я мог стать свидетелем мелкой семейной перепалки, если бы Джонни не сдался слишком быстро.

— Как давно вы здесь живете, Фред? Как тебе город? — спросил мужчина у меня, возвращаясь к неприятному разговору обо мне.

— Около одиннадцати лет. Здесь не так уж и плохо, — я не с большой охотой ел мамин пирог, хоть тот и был вкусным, а потому отставил тарелку в сторону, куда упал жадный голодный взгляд Джонни. Как же сильно ему хотелось чёртового пирога. — Советовал бы остерегаться уличных задир. Новенькие для них лучшие жертвы.

— Надо же. Те парни из паба сразу не внушили мне доверия. Мне вчера немного перепало, когда я пытался влиться в их компанию, — Джонни невинно улыбнулся, глядя теперь на меня. Забавным он был человеком. Хотел примкнуть к группе пьяниц, которые ошивались там, скрываясь от реальной жизни, когда больше напоминал одного из тех, кого они избивали в школе, не жалея сил. В людях он не разбирался точно также, как и Дженна.

— Я говорю о подростках. Они бродят по улицам. Могут показаться невинными, но на самом деле…

Зазвонил телефон. Лив поднялась с места и спешно удалилась из комнаты, не сказав и слова.

— Ты не против, если я возьму твой кусочек… — спросил Джонни, глядя на меня с некой мольбой. Я кивнул, улыбнувшись нелепости ситуации. В сущности этот мужчина оставался ещё большим ребенком, чем я.

— Надеюсь, ты не среди этих подростков? — спросил он, откинувшись на спинку дивана.

— Полагаю, такие, как они не приносят соседям пироги, — ответил я, заставив мужчину громко засмеяться. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от испуга, так громко и резко это было, но я всё равно неловко улыбнулся ему в ответ.

— Да, парень. Я был точно таким же, как ты когда-то. Сколько тебе? Семнадцать?

Я не был и близко на него похож, но не стал отрицать, ведь это было бесполезно. Пусть он и дальше думал бы так, какая мне от этого была разница? Странным образом Джонни несколько забавлял меня вместо того, чтобы вызывать раздражение, которым я проникся преждевременно, не успев переступить порог его дома.

— Шестнадцать, — Джонни оставил пятно на футболке. Я почти был уверен в том, что Лив это не понравиться. — Ладно, мне, пожалуй, пора.

— О, так скоро, — мужчина взглянул на наручные часы. — Очень жаль. Лив, наш гость уже нас покидает! — крикнул он, сообщая жене, отчего мне снова стало неловко. Лив ничего не ответила. Может, это было и к лучшему. — Большое спасибо за пирог. И за предостережение! Теперь буду остерегаться разбойников на своем пути, — он снова громко хохотнул, от чего я едва ли не подпрыгнул на месте. Я бы ещё посоветовал ему не совать нос в паб ближе к вечеру, но решил сдержать язык за зубами. В конце концов, этому его должна бы жизнь научить. — Рад наконец-то обзавестись новыми друзьями в городе. Приходи ещё как-нибудь.

Он больно ударил меня по плечу, выпроводив в прихожую. Я не хотел расстраивать его новостью о том, что мы не были друзьями, решив лишь молча кивнуть и скромно улыбнуться.

— Всего хорошего, — произнес я напоследок, пожав протянутую мужчиной руку. Я знал, что думал он только о пироге и том, как незаметно съесть большую его половину так, чтобы Лив ничего не заметила. Я же думал о том, что больше сюда не вернусь.

***

Безумная жара к концу июля сменилась прохладой. Время от времени шел дождь. Я открыл шторы, оставил вентилятор в углу. Мерзкая погода, подобна той, что все ненавидели, была моей любимой. Я чаще оставался дома, не находя предлогов, чтобы покидать свою комнату.

Единственным недостатком было то, что Дженну это не останавливало. Мы встречались реже, но всё же она умудрялась приходить ко мне, где мы либо смотрели фильм, либо говорили, лежа в полутемноте (по большей мере, говорила она). Для меня это было крайней невыносимо, поэтому я стал чаще устраивать репетиции, отправляться паб или ехать чёрт знает куда в дурацкое кино, только бы хоть немного увеличить между нами расстояние. Казалось, будто рядом с ней я и дышать не мог, так много её внезапно стало.

С Джо мои встречи случались реже. Мы не пересекались на улице, она больше не прокрадывалась в мою комнату после репетиций, где мы виделись. Мы переговаривались между собой, но этого было крайне мало для меня. Я бы променял всё время, проведенное с Дженной, чтобы отдать его Джо.

Она больше и словом не обмолвилась о чёртовом Вуди, хоть я и ждал этого с замиранием сердца. Нисколько не жалел о своем поступке, но голову вдруг пронзила мысль о том, что Джо возненавидела бы меня за содеянное, стоило бы ей узнать о том, как сильно я избил парня. Тем не менее, девушка оставалась прежней собой, каковой мне пришлось встретить её в самый первый день знакомства — наивная, правильная, всему пораженная. Она постоянно болтала с Тильдой, показывая ей что-то в своем телефоне, и я так сильно хотел оказаться рядом, чтобы узнать, что же именно это было, но рядом была Дженна, что создавала между нами ещё большую пропасть, чем уже была.

Небо потемнело от туч, поэтому даже посреди белого дня было мрачно. Шел мелкий дождь, а потому не особо хотелось высовывать на улицу нос. Дженне соврал о приезде бабушки, чтобы насладится минутами, проведенными в одиночестве. Я мог бы немного поиграть, но большой охоты к этому не было, как и к чтению или любому другому занятию. Вместо этого я в коем-то веке зашел на свой профиль на Фэйсбуке и открыл совсем уж короткую переписку с Джо. В онлайне она была час назад, но я всё равно хотел написать ей. Наверняка не знал, что именно, но что-то хотелось.

Пока я думал, девушка первой нарушила мой покой. Пришло сообщение на телефон. Прочитав его, первое, о чем я подумал, это было — «Какого чёрта?».

«Я в старом доме Кэмпбелов. Нужна твоя помощь!»

Я чувствовал себя чёртовым Супер-мэном, что спешил на помощь, когда переоделся за считанные секунды. Покидая бегло дом, схватил куртку и на вопрос отца, куда это я собрался, просто назвал имя девушки без мнимой надежды на то, понял ли он что это значило или нет.

Я бегло набросил джинсовку на плечи, как мелкие капли стали разбиваться о меня. Забыл взять зонт, но мне не впервые приходилось шагать под дождем, что хоть и было неприятно, особенно когда влага быстро начала заполнять обувь, но всё же привычно. Опустив голову вниз, выстроил свой маршрут и спешно двигался им. Опустевшие улицы встречали холодным приветом. Обычно мне доставляло немалое удовольствие никого не встречать по дороге, но я слишком спешил, чтобы думать об этом.

Меня охватило волнение. Джо не написала об этом, как о простой констатации факта посещения этого дома, не пригласила проникнуть в него вместе с ней, а просила о помощи, заставляя задуматься о том, что же с ней там могло приключиться. Раздражал сам факт того, что девушка пошла туда без меня. Мало того, что я просил её оставить эту затею до того времени, пока с группой всё не разрешиться, так это ещё могло и быть опасно. Я одновременно злился на неё и переживал, но лучше ей было знать лишь о первом.

Оказавшись у дома, при виде которого всё ещё чувствовал заключающие в тесные объятия руки страха, что проникал в тело всё глубже, вырывая изнутри сожаление о потерянном и чувство вины перед этим. Осмотревшись прежде, набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем переступил запретную черту, оказавшись у двери, у которой приходилось быть и раньше. Стал дергать её за ручку, пока та не оторвалась. Выругавшись под нос, дрожащими от холода пальцами набрал номер Джо.

— Где ты? — в ту же секунду спросила девушка. Голос у неё был взволнованным, но отнюдь не испуганным. Это заставило немного расслабиться, но злоба меня так и не отпустила.

— Стою у дверей. Как ты, чёрт возьми, вошла туда?..

— О, подожди. Сейчас я открою.

Джо отключилась первой. Через минуту двери заскрипели, впуская меня внутрь. Меня встретила кромешная тьма и выглядывающее из неё лицо девушки, но точно не Нэнси, как я привык. Пришлось немало времени провести в этих стенах. Я приходил сюда каждый раз, как Нэнси устраивала день рождение, где я был единственным гостем, как мы оба прятались от дождя, когда тот неожиданно настигал нас посреди прогулки, как приходил после школы, чтобы поиграть в приставку, которой у меня ещё не было. Я стоял на этом же месте и без раздумий заходил, чувствуя себя в этом доме не хуже, чем в собственном.

— Чего же ты стоишь. Заходи! — Джо схватила меня за руку и резко потянула на себя. Я опомнился.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? Думал, у нас был договор, — я продолжал следовать за девушкой, когда она целенаправленно шла наверх, где когда-то была расположена комната Нэнси. Чувствовал, как внутри разрасталось волнение. Сердце участило свои удары. Чёртово дежавю било в виски, отдавая головной болью.

— Я просто решила подготовить почву перед тем, как приступить к работе. Писать я ещё и не думала начинать, — наверное, эти слова должны были угасить мои пыл и возмущение, если бы ветер негодования не разнес ещё больший огонь.

— Джо, я просил тебя об этом неспроста, — её передернуло от того, как я назвал её, что сделал весьма не преднамеренно. — Джозефина, — окликнул девушку, когда та уже оказалась на пороге знакомой мне до боли комнаты.

— Я не могу сидеть на месте, сложа руки, в отличии от тебя! — когда она резко обернулась, волосы хлестнули меня по лицу. — Прости, — прошептала девушка, но затем не замедлила с продолжением. — Это ведь приключение! В котором мы с тобой вместе! Так, пожалуйста, помоги мне с этим, — так вот в чем было дело.

— Кажется, у тебя неправильные представления о приключениях. Это дело шито белым по чёрному. Всем уже давно известны подробности. Виновник убийства сидит в тюрьме. А родители девочки должны были уже смириться с участью их дочери. В этой истории даже ничего загадочного нет, — я сосредоточился на лице Джо, что выглядело в этот момент озадаченным, ограничиваясь ею, чтобы даже мельком не заглянуть в комнату Нэнси. — Джозефина, мы обязательно напишем историю, но… Без всего этого.

— Потому что я хочу написать историю от имени Нэнси. Мне важно знать, чем она жила, — упрямо продолжала девушка.

— Это всего лишь история, которая попадет исключительно в руки моего отца. Этого даже никто не будет читать, — я усмехнулся, продолжая неотрывно смотреть на напряженное лицо милой Джо, что была упрямо суровой в собственных убеждениях. — Пошли отсюда, — я попытался взять девушку за руку, но она резко выдернула её.

— Ты можешь уходить, если не собираешься помогать.

В следующую же секунду Джо пересекла черту. Пытливый взор проник в неузнаваемо знакомую комнату. Стены опустели от рисунков и плакатов. Лишь кое-где виднелись обрывки нежных розовых обоев в коричневую крапинку. На столе, за которым Нэнси делала уроки, облезла краска, как и на деревянных рамах от окон, в которых было выбито стекло. От кровати остались лишь сложенные вместе доски и матрас, насквозь прошибленный выскочившими наружу пружинами. Другой мебели здесь не было. Остальное, похоже, забрали. В воздухе было много пыли, с потолка свисало тонкое кружево паутины.

— Что тебе надо? — спросил я, признавая своё поражение перед девушкой.

— Я хотела пробраться на чердак, но не могу открыть люк, — она кивнула наверх. Я уже успел забыть о тайном месте Нэнси, где мы играли.

Джо не хватало роста, чтобы достать до кольца, за которое нужно было потянуть, чтобы выпала лестница, ведущая наверх. Я заметил, что она пыталась сдвинуть с места стол, но попытка эта не увенчалась успехом. Вот в чем ей нужна была помощь. Мне самому пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться, но всё же мне это удалось. Потянув вниз, я забыл оступиться, а поэтому сперва крышка люка ударила меня по голове.

— Чёрт, лестница внутри, — заметил я, когда она не выпала сама по себе, как должно было случиться.

— Сможешь поднять меня? Я достану, — попросила Джо. И эта её просьба была весьма интересной. Девушка стала спиной ко мне. Я обхватил её талию сначала аккуратно, а затем пальцы сильнее сжали её. Я вдохнул поглубже сладкий запах её духов, что по-прежнему был достаточно сильным, чтобы обоняние не улавливало запахов сырости и старости этого дома, а затем поднял. Джо оказалась тяжелее, чем я думал, и всё же мне хватило сил, чтобы удержать её на ту долгую минуту, пока она нашла лестницу и спустила её вниз.

— У нас получилось, — радостно произнесла девушка. Она потянулась ко мне, чтобы обнять, чему я не стал бы препятствовать, но затем оступилась. — Это потому, что мы действовали вместе! Я поднимусь первой, а ты за мной. Ладно? — я молча кивнул, будто мне ещё что-то оставалось.

Джо полезла наверх, когда я оставался стоять внизу, продолжая исследовать глазами комнату, что совсем не была похожа на место, где я бывал прежде. У этого дома не было шансов быть купленным снова. Точно не теперь.

Вдруг послышались чьи-то шаги, выдаваемые скрипом половиц. Я посмотрел вверх. Джо уже выбралась, но звук шел не сверху, а снизу. Я вышел в коридор, заметив на лестнице чью-то фигуру, прокрадывающуюся наверх. Сердце ушло в пятки. Нас застукали. Не хватало ещё и того, чтобы нас отправили в участок за взлом и проникновение.

— Ты забыл закрыть дверь, придурок, — тишину нарушил знакомый голос, принадлежащий Рику Дадли. Он, как обычно, звучно жевал жевательную резинку, демонстративно двигая при этом челюстями и, как обычно, скалился. — Что ты здесь забыл?

— А чего тебе самому не сидится дома? — я вышел вперед, отогнав страх. В конце концов, это был всего лишь Рик. — Или тебя оттуда наконец-то выгнали? Пользы от тебя не так уж и много.

— Ты же понимаешь, что ходишь по лезвию ножа, парень?

— Я хожу по широкой асфальтированной дороге, — я провоцировал Рика всё больше и больше, и, клянусь, это выходило само собой. И вишенкой на торте стала улыбка, которую я выдавил из себя, обратив её в яд.

Рик ринулся вперед, размахивая кулаками, но я успел отклониться.

— Похоже, ты сегодня не в форме, парень, — я полностью скопировал его тон, вызывая ещё больше злости. В следующее мгновенье заметил в руках парня огромную доску, что он буквально вырвал из пола. — А теперь, думаю, нам надо поговорить.

Выплюнув жевательную резинку, Рик, похоже, не был настроен на разговоры по душам. Мне было жаль оставлять Джо, которая наверняка не могла понять, что происходило, но я побежал вниз на первый этаж, понимая, что зашел слишком далеко. Иногда всё же стоило держать рот на замке, но смотреть на униженное выражение тупого лица Рика или кого-либо другого было удовольствием, в котором я не мог лишний раз себе отказать.

— Ладно, должен признать, что был неправ. Какая-то польза от тебя всё же должна быть, — мы кружили вокруг дивана, как идиоты. Замахнувшись в очередной раз, Рик занес скалку себе в палец, от чего прорычал, как умалишенный. — Кто-то ведь должен выносить мусор, что ты делаешь каждый раз, когда выходишь из дома.

— Ты покойник, — он перестал беспокоиться о чёртовой скалке, прыгнул на диван, а затем на меня, придавив к грязному скрипучему полу. Его уродливое лицо нависло надо мной. Благо тому, что он был большим любителем жевательных резинок. Мятой от него за километр пахло.

Рик ударил меня кулаком по лицу всего раз, как я почувствовал во рту металлический привкус.

— Ещё один вопрос и обещаю замолкнуть. Ты преследуешь меня, чёртов извращенец? — я получил ещё один удар, что рассек кожу, оставляя кровоподтек. Голова стала немного кружиться, но почему-то от этого я чувствовал себя лучше.

В подобных ситуациях во мне всегда просыпался некий азарт. Мне нравилось провоцировать тупых парней, вроде Рика, ведь их было так легко вывести из себя. И даже с четким осознанием того, что лицо снова исказится от новых изувечений, я всё равно шел на это, ведь это придавало ощущение, будто я действительно был живым. Ведь всё остальное время я оставался чёрствым, тихим и грустным. Я не обижал тех, кто не мог дать мне отпора, ведь это было нечестно. Не обязательно им было знать моё гнусное мнение о них и их жизнях. Слова не так задевали меня, как физическая боль. Наверное, поэтому я так сильно рвался к её ощущению.

Рик был готов к очередному удару, как сверху послышался пронзительный крик. Джо. Она осталась там одна. Возможно, теперь и нет. Это отвлекло нас обоих.

— Твоя подружка?

— Да, Джо…

Парень вопросительно приподнял одну бровь. Долго же до него доходило, кто такая Джо.

— Джозеф…

— Младшая сестрица Дойл?

— Да, придурок. Отпусти меня, — воспользовавшись моментом глубокой задумчивости Рика, я с силой отпихнул его от себя. Едва поднявшись на ноги, я быстро побежал наверх, неудачно споткнувшись на одной из ветхих ступенек.

— Не заходи! — предупредила Джо. Девушка стояла у окна, пальцы крепко вцепились в подоконник. Перед ней стояла большая собака, дворняга смешанных пород, что тихо рычала, не отводя от девушки глаз. — У него пена изо рта. Это же ненормально?

— О, это Бродяга! — рядом со мной оказался и Рик. Стоял, как ни в чем не бывало и пялился на чёртову собаку.

— Идиот, ты не запер двери!..

— Что мне делать?! — Джо снова обратила внимание на себя, предотвратив мою очередную стычку с парнем. Пёс обернулся к нам и громко гавкнул. Его глаза были налиты кровью. Похоже, он был болен. Не исключено, что это был сказ.

— Стой на месте, — я вытянул вперед руки, будто это, правда, могло чем-то помочь. Говорил тихо, чтобы лишний раз не выводить питомца из себя. — Я побегу, а собака за мной. Ладно?

— Ты дашь ему лишь лишний повод укусить тебя. Пёс догонит тебя быстрее меня, — Рик совсем не помогал. Я бросил в него испепеляющий взгляд, хоть и один глаз у меня немного поплыл. Что же он тогда предлагал делать?

— Фредерик, он прав. У меня есть другой план. Свистни его, но не громко, — попросила Джо. Пес рявкнул в её сторону, заставив ещё больше поежится. Я не был уверен в том, что её план мог сработать, хотя бы потому, что даже не подозревал, что она собралась делать. И всё же мне пришлось поддаться её уговору.

Я свистнул, чем привлек внимание собаки. Она стала лаять громче обычного. Джо в этот момент открывала окно, что с трудом ей поддавалось. Я с замиранием сердца наблюдал за тем, что она делала. Это было чистой воды безумие.

— Джозефина! — голос сорвался в отчаянном крике. Последнее, что я видел перед тем, как Рик захлопнул двери перед разъярённым псом, прыгающим прямо на нас, прыжок Джо со второго этажа дома. Не став ждать и секунды дольше, я побежал вниз.

========== 6. ==========

Кроме того, что испачкалась в грязи, Джо сломала запястье. Сперва она заверяла меня в том, что всё было в порядке, но когда я попытался взять её за руку, чтобы помочь подняться с места, девушка громко вскрикнула. Она опиралась тому, чтобы я отвез её в больницу, потому что это означало бы не только, что ей могли наложить гипс, а что в разы хуже — ограничить в свободе, как и меня. Сидя в грязи, посреди сорняков, Джо плакала, и странным образом именно уговор Рика подействовал на неё. И всё же опиралась девушка о меня, когда мы медленно под редким дождем добирались до больницы, обхватив одной рукой моё тело, когда моя рука лежала на её плече.

— Прости меня, Фредерик, — прошептала она достаточно искренне, чтобы я смог поверить в то, что ей действительно было жаль. Джо напоминала провинившегося ребенка, что больше всего на свете сожалел о том, что ослушался.

— Обещаешь больше не лезть туда, куда не надо?

— Конечно, нет, — девушка хмыкнула. Глупо было ожидать, что она могла пообещать подобное. — Но ты мог бы пообещать больше не оставлять меня, — с неким упреком произнесла Джо. Голубые океаны манили к себе, без шанса на спасение предлагая добровольно умереть, задохнувшись под водой или замерзнуть от её холода. У меня ещё хватало сил на сопротивление.

— Я бы не сделал этого, если бы непредвиденные обстоятельства не появились на горизонте, — я кивнул в сторону Рика, который продолжал невесть почему идти вместе с нами.

— Вообще-то я спас твою жизнь, — обвинительным тоном заявил парень, подслушав наш разговор. — Если бы я не захлопнул чёртовы двери, ты бы, фрик, бился сейчас в конвульсиях, — Рик даже умудрился изобразить конвульсии, в которых я должен был биться, предполагаемо из-за сказа, которым пес меня заразил бы меня, а может и из-за причиненных укусов (кто мог знать, что у этого придурка было на уме). Джо это заставило засмеяться, что стало единственной причиной, почему я воздержался от грубостей.

— Спасибо, Рик. Ты спас нас всех, — с иронией произнесла девушка, но я заметил, как Рик успел загордиться, а вместе с тем смутиться, чего я не ожидал от него. — Кажется, уже не болит, — заявила Джо, затормозив и меня, когда мы завидели на горизонте больницу. Тогда я аккуратно притронулся к больной руке девушки, отчего она тихо вскрикнула, после чего прикусила нижнюю губу. Глаза заслезились от боли.

— Джозефина, не глупи! Тебе нужна помощь, — я заставил её идти вместе со мной. В этот раз она не так сильно спешила, что немного поражало. Похоже, Джо панически боялась больниц и выяснять причины этого страха не было времени. Я подозревал, что у неё была сломана чёртова кость, по меньше мере это мог быть обычный вывих. В любом случаеизбежать осмотра врача у неё не было шанса. — Или мне позвонить твоим родителям? — слишком уж детская угроза, но она, кажется, сработала. Джо продолжила послушно плестись рядом, опустив угрюмо голову вниз, смирившись с положением дел.

Когда мы добрались до лечебницы, Рик пожелал нам удачи и убрался. Я и сам не был в восторге от идеи пребывать и минутой дольше в этом месте, но должен был сделать это ради Джо, которая вцепилась в моё тело ногтями, следы от которых я был уверен, что нашел бы на своей коже. Я чувствовал её страх, но не поддавался ему, слепо следуя закрепившемся в сознании убеждению, что девушка во мне нуждалась.

Пока Джо была на приеме у доктора, мне пришлось заполнить какую-то странную анкету и дать медсестре сведения о родителях девушки, которым та позвонила, чтобы предупредить о том, куда попала их дочь. Данные Джо уже были в базе, поэтому номер мистера и миссис Дойл были известны женщине, которая и меня узнала почти сразу, так часто мне самому приходилось вправлять кости или накладывать гипс на руках, ногах, однажды мне даже вправляли челюсть. После тщательного обследования и показаний рентгена оказалось, что кости правой руки у Джо всё же были сломаны, что огорчило девушку. Я встретил её в коридоре, она была со слезами на глазах, дышала через рот. Джо крепко обняла меня одной рукой, и если бы не медсестра, стоящая рядом, я почти был уверен, она бы меня и не отпустила, так страшно ей было. Я попросил женщину быть с Джо рядом, но мне не разрешили, ведь я не был её чёртовым родственником. Зато она пообещала, что это не будет длиться долго, будто я сам не знал, как долго это длилось.

Я сидел в коридоре напротив кабинета травматолога, думая о том насколько же сильно ненавидел это место. Мне и не приходилось встречать того, кто любил здешние порядки, запах или еду, но у Джо началась настоящая паника перед предстоящим посещением больницы. И я искал этому причины, ведь знал девушку недостаточно хорошо, чтобы судить об этом. Я был рад оказаться рядом с ней в тяжелую минуту, невзирая на то, что по моей вине всё произошло, и, казалось, будто это сделало нас ближе. По крайней мере, я хотел об этом думать.

— Только не говори, парень, что и ты ко мне, — из кабинета вышел мистер Рамбл. Человек, благодаря которому мои кости ещё держались вместе, позволяя мне жить немного дольше, чем самому того хотелось. — Или же… Вот чёрт, это твоя девчонка? — он осмотрел меня, но так и не обнаружил никаких повреждений, а потому громко рассмеялся, сложив в голове картину, которой не было места в действительности.

— Мы всего лишь друзья…

— Боже мой, помню себя в твоем возрасте, — ему было не больше тридцати пяти, поэтому с памятью у него должно было быть всё в порядке. К тому же если прикинуть, шестнадцать ему было не так уж давно. — У меня была девчонка, с которой мы тоже были друзьями, — мужчина подмигнул, намекая на двусмысленность произнесенной фразы. Когда он сел рядом, я почувствовал, как от него разило сигаретным дымом. Захотелось курить. — Теперь она моя жена, — он наморщил нос, будто подобный исход событий его не устраивал. Я понимал, к чему он клонил, но не хотел даже думать о том, о чем вообще ещё было рано думать. Тем не менее, я мило ему улыбнулся. — Кстати, давно тебя не видел. Прошло уже больше трех месяцев, кажется.

— Где-то около того, — я поднялся с места. — С ней уже всё в порядке? — я показал на двери в его кабинет.

— Гипс должен застыть. А затем за ней должны приехать родители, поэтому тебе Ромео стоит поспешить, — мистер Рамбл поднялся с места следом за мной, а затем похлопал по плечу.

— Мне сказали, что нельзя…

— Можно, — заверил он меня. — Я разрешаю тебе войти в чёртов кабинет. Как видишь, без тебя у меня здесь всё равно работы нет, — он улыбнулся на прощание, а затем ушел.

Я не хотел медлить, выжидая и секундой дольше, как меня кто-то окликнул. Сперва я испугался, почувствовав, будто меня застали врасплох, а когда издали увидел Дженну, то даже немного пристыдился положения, в котором оказался. И прежде чем подумать о том, как девушка здесь оказалась, принялся перебирать мысли о том, что бы ей соврать, ведь правды она бы не приняла.

— Фред! Ты так быстро добрался! — девушка заключила меня в пылкие объятия, оставив в замешательстве. — Думала, ты и вовсе не прочитаешь моего сообщения. Ты так редко замечаешь их, — её руки продолжали обвивать меня, словно цепи, в которых я чувствовал себя узником. Я понятия не имел, о каком сообщении шла речь, но когда заметил подтеки туши на её лице, то мило улыбнулся, небрежно обняв её в ответ.

— Всё в порядке? — спросил, не рискуя узнать о том, что случилось, потому что это могло быть в тексте сообщения, которое я не успел прочитать.

— Уже, кажется, лучше. Но я так сильно испугалась, когда Стэн упал, — Дженна начала медленно уводить меня от комнаты, где находилась Джо. Я оглянулся. Двери были приоткрыты, но девушки я не видел, хоть, тем не менее, чувствовал, как она ждала меня. Я нарушал обещание оставаться рядом, едва успел дать его.

Девушка продолжала что-то болтать о том, как у её брата случился приступ эпилепсии, к которому ни она, ни он совершенно не были готовы. Их отец уехал в очередной рейс, а потому ей самой пришлось справляться с этим. Наверное, получалось у неё это совсем скверно, если она позвала меня.

И я сидел рядом с Дженной, обнимал её, целовал, чувствуя соль её слёз на губах. Я был рядом с ней, когда должен был быть с рядом Джо, о которой продолжал думать. Считал минуты в догадках забрали ли её уже родители, что она им рассказала и как сильно после этого они ненавидели меня.

Просидел с Дженной до вечера, когда часы посещения закончились, предварительно предупредив мать о случившемся. Кроме того поговорил по телефону с отцом, что велел мне оставаться с девушкой, сколько того потребуется, что даже немного удивило. Я решил воспользоваться возможностью никуда не спешить, а потому намеревался немного прогуляться позже, чтобы развеять мысли, а может даже пройтись к дому Джо, чтобы убедится, что с ней всё же всё было в порядке.

Придурковатого брата Дженны оставили, поэтому я предложил провести девушку домой. Если бы он возвращался с нами, я ушел бы гораздо ранее, оставив без зазрения совести Дженну на него, но так, наверное, было даже лучше.

На улице ещё было едва светло, когда мы вышли. Дождь перестал идти, хотя ветер оказался пронзительно холодным. Потная ладонь Дженны сжимала мою, и я не мог что-либо с этим сделать. Она продолжала липнуть ко мне, что должно было подначивать моё самолюбие разрастаться до невообразимых пределом эгоизма, но не могло взращивать внутри меня то, чего не было. Хотя должен признать, что мне было приятно быть нужным девушке. Хотя в тот же день довелось почувствовать свою важность и для другой, которая была важна для меня самого. И странным образом мне было в разы приятнее ощущать свою важность для неё, хоть та и не была столь велика.

— Дома никого нет. Не хочешь зайти? — предложила девушка, повиснув на моей шее, одаривая прощальными поцелуями, что никак не заканчивались. Меня начинало тошнить от вкуса её губной помады. — Я не привыкла оставаться одной. На самом деле мне даже немного страшно.

— Не уверен, что смогу остаться на ночь, но… Я могу побыть с тобой немного, — я глупо согласился сделать то, чего не хотел, когда её карие щенячьи глаза начали чайной ложечкой выедать мою сущность изнутри. Дженна подпрыгнула на месте, чмокнув меня бегло в губы. Хвала небесам, что её язык снова не проник в мою глотку. Никогда не думал, что поцелуи могут быть утомительными.

Есть особо не было чего, но мне подошла и миска с салатом, что сделала для меня Дженна. Сама девушка ограничилась чашкой чая, от которого и я не отказался. Проверил мобильный. Джо не подавала голоса. Ни одного пропущенного звонка или сообщения. Стоило объяснить всё Дженне и попрощаться с Джо. Но я не сделал этого, потому что объяснять нужно было слишком много, и половины из этого ей было бы не понять. Я и сам до конца не понимал, зачем согласился писать вместе с Джо историю, что будоражила не самые приятные воспоминания из детства, зачем примчался по первому зову на помощь к ней, зачем так сильно волновался за неё.

Я щелкал каналы, когда Дженна принимала душ. Её дом не был мне интересен, к тому же я слишком устал для его изучения. Чувствовал, как почти засыпал прямо-таки на неудобном диване, из которого выскакивали пружины, а вместе с тем, наверное, и клопы. Когда я смирился с тем, что не удастся посмотреть что-нибудь интересное, выключил телевизор, что продолжал странно светиться и дальше, а затем всё же стал бродить вокруг, будто это могло убить как-то время.

Желтые обои, дряхлый сервис, едва удерживающийся на месте, телевизор с антенной едва ли не потолка и всё тот же старый диван. Если гостиная должна была представлять семью Малиган, то делала это отлично. Их положение было не безоблачно и они, не единственные ли люди, как подумалось мне тогда, что даже не пытались скрыть этого. Дженна отчаянно рвалась к другому миру, не понимая простой истины, что её попытки быть выше этого всего будут успешными лишь, когда она сама создаст себе тот мир, в котором с таким стремлением мечтала жить. Громкие компании надменных детей богатых родителей не могли стать залогом успеха, ведь для них Дженна оставалась едва заметной тенью. Жаль, что она сама этого не понимала.

Я вошел в первую же комнату наугад. Пошарил ладонью по стене, обнаружив переключатель, один щелчок которого бросил свет на место, где, скорее всего, жила Дженна. Окно подпирала двухместная кровать, что занимала большую часть комнаты. Напротив неё лениво развалился комод, одну из ножек которого заменяла стопка книг, которые девушка уже никогда не прочитает. Круглое зеркало в разводах на стене, а рядом с ним плакаты известных людей, слава которых ослепляла Дженну. Маленькая прикроватная тумба с одной стороны кровати, сломанный торшер — с другой. В комнате оказалось несколько душно, хоть и форточка была приоткрыта.

— Как тебе здесь? — девушка подкралась сзади, напугав меня до чертиков.

— Немного неряшливо, — честно признался я. Дженна и сама такой была, и знать об этом ей, наверное, стоило бы.

— Это же не твоя скудная обитель холода и мрака, — девушка демонстративно закатила глаза, не забыв при этом игриво хихикнуть. Я позволил себе присесть на край кровати, увеличив между нами расстояние, чтобы избежать очередного обжимания или поцелуя. И когда я увидел Дженну, не чувствуя её теплого дыхания на шее, то обнаружил её в одном лишь полотенце, что едва ли скрывало свои прелести. Похоже, положение, в котором мы оказались смутило меня больше, чем её. — Я хотела поблагодарить тебя, Фред. Я знала, что ты не бросишь меня одну.

Зато я бросил Джо, и Дженна лишний раз напомнила мне об этом. Но сожалению не было места, когда девушка села мне на колени, обвив влажными руками мою шею. Я чувствовал запах манго, которым пах её гель для душа, а теперь и кожа, на которой виднелись капельки невысохшей воды. Я не любил Дженну, но природа тела подводила меня, когда девушка начала ладонью скользить по моему колену.

— Это сущий пустяк…

— Нет, — её палец остановился на моих губах. — Никто прежде не делал подобного для меня. Мир отвергает меня, но не ты, — она поцеловала меня крепко, как никогда прежде. Её порывы были рваными, словно эти поцелуи были её единственной отдушиной. А затем я почувствовал на кончике языка соль. Когда я немного отстранился от девушки, то заметил, как на её глазах выступили слезы. Вытерев их неуклюже пальцами, я не впервые ли первым потянулся к ней, вовлекая в поцелуй. Я целовал Дженну, и когда не думал о том, как не хотел этого делать, чувствовать её оказалось проще.

Девушка вскоре перекинула обе ноги, прижав меня к месту. Её теплые ладони обнимали моё лицо, когда мои руки блуждали по её телу. Эрекция усилилась, и я подозревал о том, что чувствовал это не только я. И вдруг мне стало так неловко за естественную слабость собственного тела, что я вновь оторвался от Дженны, глядя на неё в этот раз с некоторой неуверенностью.

— У меня нет с собой…

— У меня есть, — Дженна потянулась к комоду. Её грудь была как раз напротив моих глаз, и я почему-то я чувствовал себя неправильно, ощущая каждой клеткой своего тела вожделение, что ранее было мне незнакомо. Через несколько секунд девушка протянула мне серебристый квадрат, зажатый между двух пальцев. — Мне надеть или…

— Я сам, — я резко выхватил из её рук контрацептив. От волнения у меня тряслись руки, но, в конце концов, я смог разорвать фольгу, а затем и надеть его на себя. Как только я это сделал, Дженна припала к моим губам, словно те были источником и целовала всё время от начала и до самого конца.

Я не знал, делал ли всё правильно, но собственные ощущения подсказывали, что я всё делал верно. Наблюдая за лицом Дженны в перерывах между тем, как она продолжала покрывать моё лицо беспорядочно поцелуями, я подозревал, что всё происходило не так уж плохо, как я мог надеяться.

И лишь когда по окончанию всего из Дженны вырвалось хриплое «Я люблю тебя» я, кажется, наконец-то понял, что произошло. И за этим осознанием пришло сожаление. Заниматься сексом с Дженной было приятно, но я почувствовал, как он отдалил меня от Джо, с которой я так и не остался.

Я не ответил девушке ничего, но она и не требовала. Дженна быстро уснула, вымотанная событиями прошедшего дня. Я отчаянно пытался уснуть рядом с ней, но не мог находиться в этом доме хоть немного дольше, а потому ушел, не оставив по себе даже записки.

***

Оказавшись у порога своего дома, что в эту ночь придержал двери открытыми специально для меня, я всё же не спешил в него заходить. Мне нужно было немного охладить пыл противоречий, что я продолжал испытывать по дороге обратно. Я расположился на той самой лавке, что была чаще всего приговором непослушания, и пропускал через легкие холодно влажный ночной воздух, из-за которого внутренности замерзали, а вот душа продолжала пребывать в мятеже.

Нашел в джинсовке пачку сигарет. Курил я крайне редко при особо остром желании, что теперь пронизывало насквозь, поэтому всегда держал при себе в каждой куртке, джинсах или рюкзаке по упаковке. За год осталось три сигареты. После этой ночи ни одной. Я жадно глотал дым, будто тот был недостающим легким кислородом. Отравляя организм, я чувствовал себя живее, чем когда-либо.

Питаясь холодом и горьким дымом сигарет, я и не заметил, как уснул на той самой неудобной лавке. Не снилось мне ничего, или, по крайней мере, ничего из того, что я должен был запомнить. Окутан прохладой летней ночи, я спал, как убитый, забыв о событиях предыдущего дня.

Когда я проснулся, солнце уже встало. Сложно было угадать, сколько было времени, потому что я не слышал, как отец выходил на крыльцо хрустеть своими костями, но в то же время газеты, за которой он выходил и в самый сильный дождь, и ветер, и снег, на газоне не было. Солнце светило достаточно ярко, разлепляя сонные глаза с большим усилием. И без прогноза погоды было очевидно, что будет теплее, чем днем ранее. Холод был мне больше по душе.

Поднявшись с места, я отряхнул с куртки пепел сигарет, что скурил гораздо больше, чем обычно. Чувствовал в легких застрявший ядовитый табачный дым, что и не думал покидать их, ослабляя своё губительное действие. Собрал с земли окурки и спрятал в карман, чтобы выбросить при первом удобном случае подальше от бдительного внимания отца, у которого не было этой вредной привычки. Он промышлял тем, что давил мне на мозг, скорее всего, не замечая того, что делал это всё чаще не по обходимости, а из привычки, что медленно убивала и меня самого.

— Фред! Не спиться? — я был застигнут врасплох Джонни, что удобно наклонился над забором, разделявший наши дома. Очки съехали к носу, добродушная улыбка украшала лицо. — Всё в порядке? — с большим беспокойством спросил он, когда я обратил на него свой затуманенный взор.

— Да. Всё отлично, — я горько усмехнулся. Как же далек я был от этого чёртового состояния.

— Я собрался на рыбалку. Не хочешь составить мне компанию? — продолжал мужчина, наивно полагаясь на мою дружелюбность, так неприсущу моему вздорному характеру. Я собрался вежливо ему отказать, чтобы затем вернуться домой, перекусить, а затем лечь в постель, чтобы ещё немного поспать, но мимо вдруг проехал мальчуган, разбрасывающий газеты, одна из которых оказалась в следующую же секунду на нашем крыльце. Я быстро прикинул, что где-то вскоре отец должен был совершить утренние процедуры, в ходе которых немедленно начал бы допрос о том, как я провел время с Дженной, о чем я не хотел говорить, даже с учетом утаивания некоторых подробностей окончания вечера. Поэтому я согласился пойти на чёртову рыбалку.

Мы с отцом никогда не ходили ни на рыбалку, ни на охоту, и меня это, откровенно говоря, не сильно расстраивало. Чем меньше времени мы проводили вместе, тем было лучше. Когда я был младше, то несколько иначе относился к его нравоучениям. Даже если мужчина что-то и запрещал, то в следующее же мгновенье мама разрывала его запрет, разрешая тайно делать то, что я намеревался делать.

Несколько раз в год он брал меня и Эллу и вез в Лондон, в частности в театр. Это были действительно незабываемые деньки, как для меня, так и для сестры. Мы оставались с ним наедине на три дня, и отец неплохо справлялся с нами без маминой помощи, и мы сами даже не успевали по ней соскучиться (наверное, ещё и потому что на это не было времени). Мы ели много пиццы, гуляли в зоопарке, фотографировались на фоне знаменательных мест. И всё это прекратилось однажды, когда Элла отказалась ехать из-за дня рождения Хейли, который девушка отпраздновала гораздо позже знаменательной даты из-за продолжительной болезни. Мы поехали вдвоем. Всё уже не было так, как раньше.

— Плохая выдалась ночка, не так ли? — спросил Джонни, когда мы встретились снова на дороге и принялись идти к озеру, где в это время вряд ли было много отдыхающих. Летом это место было самым популярным не только для молодежи, но и для людей постарше, что в воде находили спасение от палящего солнца. Многие приходили сюда и зимой, когда вода замерзала, превращаясь в каток, принимая всех любителей покататься, среди которых никогда не было меня. Без риска провалиться под воду местные не теснились, находя способ договариваться поочередно заходить на лёд. Чаще всего этим вопросом занималась моя мать.

— С чего Вы взяли?

— Во-первых, давай без этих формальностей. Говори «ты» и не стесняй меня. Во-вторых, выглядишь неважно, — Джонни споткнулся о камень, что заставило его тихо выругаться под нос. К сожалению, это не сбило его с мысли. — Дело в девушке?

— Почему дело обязательно должно быть в девушке?

— Потому что все остальные проблемы можно решить, — мужчина усмехнулся, похлопав меня по плечу. — И не говори, что я не прав, — поэтому я и промолчал. Конечно, чёртов Джонни уже успел прожить хоть немного больше меня, а потому по убеждению моего отца должен был знать, о чем говорил. Я же оставался шестнадцатилетним глупцом, слепо убежденным в собственной правоте, что должна была обернуться в будущем против меня самого. Может, отец и был прав, если бы я только мог воспринимать его без тени раздражения, вызванного поучительным тоном. — Можешь не рассказывать, если нет охоты.

— У меня был первый секс, — признался я, невесть почему. Джонни не знал всех обстоятельств, а потому рассказать ему оказалось проще всего, зная, что он точно не мог меня осудить.

— Когда это случилось со мной, я был гораздо веселее тебя, парень, — он снова чертыхнулся, но в этот раз не промолвил и слова, наверное, чтобы не развеять доверительности между нами, что была подобна тонкой протянувшейся паутине, в которой на самом деле я был лишь запутавшейся бабочкой, которой предстояло быть съеденной чудовищным сомнением.

— Я не уверен, что влюблен в девушку, с которой занимался этим. Она милая, но…

— Ты влюблен в другую? — осторожно предположил он. До озера оставалось идти всего ничего, но я начал подумывать о том, чтобы вернуться, чувствуя, как меня начинало выворачивать изнутри от собственной нерешительности в признании истинного ответа на этот вопрос.

— Нет, — соврал я, подавив мысли о Джо, что всплыли на поверхность сознания. Хотя и ложью нельзя было назвать мой ответ, потому что я не был уверен до конца, что любил Джо. Просто она нравилась мне сильнее, чем кто-либо из людей, с которыми я был знаком. — Я просто не чувствую себя правильно рядом с ней. Всё это неправильно.

Замок замкнутости был сломан. Я открывал душу перед незнакомцем, но не впускал его внутрь. Произнести это вслух, и быть при этом услышанным было приятно, хоть и самой проблемы это решало. Я не боялся Джонни, как мог бы опасаться отца, матери, Эллы или даже Найджела расскажи я им о потайных чувствах внутри, что родились из пепла пустой души, не желающий ничего более, чем не быть затронутой хоть одним из большого спектра чувств.

— Не хочу звучать, как человек, что хоть немного смыслит в жизни, но позволь дать тебе совет, — мы оба остановились, когда наконец-то добрались до озера, поверхность которого блестела под бликами теплого солнца, бросающего лучи беспечно в воду. — Пока всё не зашло слишком далеко, тебе стоит выйти из игры, парень. Это может разбить ей сердце, но это будет не так больно, если она…

— Она призналась мне в любви, — на выдохе произнес я. Признание Дженны было подобно проклятию, которое у меня не было ни сил, ни малейших возможностей разрушить. Всё уже зашло слишком далеко. Я позволил ей думать, будто она мне небезразлична лишь потому, что струсил признаться в обратном. Я был чёртовым трусом, и это была единственная правда, которую я принимал.

— В любом случае тянуть с этим я бы не стал, — Джонни пытался придать мне немного энтузиазма, что получалось весьма скверно. Я не стал принимать его слова, хоть и был благодарен за соучастие в решение моих проблем, что хоть и не отличались большой важностью, но всё равно тревожили меня, как ничто другое. Джонни был парнем из другого теста, более мягкого и податливого, а не ломкого и рассыпчатого, как я. Я должен был найти другой способ порвать с Дженной, пока мой страх не обернулся против меня.

— Ты оказывался в подобных ситуациях?

— Шутишь? Я едва добился расположения Лив. Как же много усилий я для этого приложил, — мужчина шумно рассмеялся. Мы снова двинулись с места.

Я стоял, сложа руки, пока Джонни готовился к предстоящей рыбалке. Вспомнил почему-то, как в детстве ловил вместе с Нэнси рыбу на самодельные удочки из дряхлых веток. Странно, но от этого стало легче. Мужчина угостил меня сэндвичами, приготовленными, скорее всего, им самим наскоро и небрежно. На полный желудок и думалось лучше. А во время всего этого Джонни с прежней веселостью рассказывал о том, как тяжело досталась ему победа над сердцем Лив. Я не хотел расстраивать его, что, похоже, большим успехом это не обернулась, судя по её поведению, поэтому просто молчал, рассеяно слушая этого счастливого человека.

Джонни говорил живо, подкрепляя разговор задорным смехом, через который иногда прорывалось и нелепое хрюканье. Он был смешным и забавным, речь его была избавлена навязчивости. Хоть я почти и не слушал мужчину, ведь не мог сосредоточиться на том, что мне говорил кто-либо. Мысли всегда оказывались громче, даже если ничего значительного в них не было. Я мог совершенно не слышать бесед родителей за столом, думая всего лишь о том, как стоило купить новую зубную пасту или собрать все носки вместе. Эллу это чрезвычайно удивляло, потому что она умела замечать даже ничтожные мелочи, что всегда имели значения. Чего во мне не доставало, то у моей сестры было в переизбытке.

Рыбалка оказалась не такой уж удачной. На крючок Джонни клюнуло не так уж много рыбы. Он признался, что для него было большой редкостью поймать хоть одну, и я не стал ему признаваться, что в детстве мне это удавалось делать. Странным образом меня забавляли его неудавшиеся попытки. Не испытывая и капли злобы, я всё же чувствовал облегчение, наблюдая за неудачей другого. Хоть самому мне не везло в другом — собственной слабости по части отказа, но это дарило уверенность в том, что я был не единственным, у кого всё валилось с рук.

Когда на озере начали появляться люди, а солнце, впитывающее в себя всю влагу асфальта, поднималось всё выше, мы решили уйти. Вообще-то предложил это я, а Джонни даже не опирался в силу того, что успел проголодаться.

— Что будешь делать теперь? — ненавязчиво спросил мужчина по дороге обратно.

— Понятия не имею. Но перед тем, как решать эту проблему, решу другую, — ответил я, не став рассказывать более о собственных намерениях. Я не хотел делить даже мысли или планы на счет Джо с другими, хоть и чувства к Дженне (точнее их отсутствие) было легче признать. Джонни о большем и не спрашивал, за что я ему был даже благодарен.

Я свернул в другую сторону на перекрестке. Место, куда я отправлялся располагалось на другом конце улицы, и в этот раз я решил обзавестись мнимой уверенностью и постучать в двери, что боялся открывать, чтобы даже ненароком не попасть в мир столь ужасающе манящий. Я хотел бы не только познать внутренний мир Джо, но и стать его частью, для чего требовалось немедленное принятие её в собственного. Бесспорно это уже случилось и без моего ведома, но мне удавалось держать девушку на некотором расстояние от лениво перекачивающего кровь сердца. Я не относился к тому типу парней, что отклоняли свои чувства, то ли потому что это разрушало их уверенность в себе, то ли из страха оказаться, в конце концов, с разбитым сердцем, то ли потому что это было совсем не круто. Я всего лишь опасался того, что чувства мои могли быть неправильными, недолговечными, разрушающими. Я не чувствовал подобного раньше и не хотел чувствовать этого хоть секундой дольше.

И всё же я провинился. Оказавшись у двери Джо, я готовил себя к худшему — к ярости её отца, за то, что я не остерег её, презрения матери, которая слышала обо мне лишь понаслышке, отвращению Хейли, которой только и нужен был повод, чтобы ненавидеть меня. И что самое худшее — это разочарование в глазах самой Джо, которой я лишь днем накануне обещал не бросать.

К моему удивлению на пороге дома Джо меня встретила Матильда. Она не была столь безупречной в мешковатой короткой пижаме и беспорядочной прической. Едва заметив меня, девушка закрыла за собой двери, потеснив меня. Матильда сложила руки на груди и оглядывала меня пристальным взглядом своих глаз (что без косметики, казались, в разы меньше).

— И зачем ты теперь пришел?

— Какая тебе к чёрту разница? Я не к тебе. Что ты вообще здесь делаешь? — девушка была со мной одного роста, а потому у меня не было выбора, кроме как смотреть ей в глаза. Я был раздражен её присутствием гораздо больше, чем мог ожидать. Тильда была сродни дракона, что охранял башню, где кто-то злой заточил прекрасную принцессу. И хоть я отнюдь не был принцем, и дракон являлся лучшим другом принцессы, но у меня было непреодолимое желание добраться до неё, что спасти самого себя от угрызений совести.

— Я её лучшая подруга, так что по-твоему я здесь делаю? Вообще вчера я сделала то, что должен был сделать ты, если бы не умотал, не предупредив Джо об уходе, как самый настоящий мудак, — Тильда начала наступать. Её острый ноготок упирался о мою грудь, царапая кожу через ткань футболки. — Ты даже, чёрт побери, не зашел к ней, чтобы проверить всё ли с ней было в порядке.

— Вообще-то я…

— То, что ты привел её в больницу не в счет. Не хватало ещё и того, чтобы ты оставил её в том жутком доме, — значит, она обо всем рассказала девушке. А если поведала обо всем ей, значит обо всем уже знали и её родители. — Я приехала с чёртового Кэннота, чтобы забрать её из больницы, хотя ты не удосужился просто немного подождать…

— Разве её не должны были забрать родители? — я пребывал в неком замешательстве. Дела становились всё хуже и хуже, оборачиваясь против меня.

— У них не получилось. И не твоё дело почему, — девушка опередила меня, едва вопрос «почему» лишь успел зародиться в голове. — Чёрт, Фред, ты ведь должен был знать, как сильно она боится больниц. После того, что ей пришлось пережить…

— И что же ей пришлось пережить? — уже с неким раздражением спросил я. — Я ничего о ней не знаю. Она ничего о себе не рассказывает. Мы всего-то месяц назад познакомились, — нервная улыбка коснулась губ. Я, правда, ничего не знал о Джо. Осознание этого было подобно грому среди ясного неба. Всё это время мне напрасно казалось, что я видел её насквозь, а внутрь заглянуть и краем глаза не сумел.

— Чёрт, кажется, я лишнего взболтнула, — Тильда перестала быть столь самоуверенной. Девушка сделала шаг назад. Она приоткрыла двери, чтобы скрыться за ними уже в следующую же секунду, но я остановил её.

— И что мне теперь стоит делать? — я чувствовал себя полным придурком лишь из-за того, что явился сюда, полагая, что всё будет так просто. «Извини» — «Ладно», «Снова друзья?» — «Как же иначе?». Я был уверен в том, что Джо смогла бы меня простить, но из-за Тильды у меня даже не было шанса.

— Убирайся отсюда, Фред. Дай ей немного времени.

— Так, она обижается на меня? — я оставался на месте, переминаясь с ноги на ногу, как идиот, пока, уверен, Тильда втайне наслаждалась моей озадаченностью и невезением.

— Конечно, да. Ты предал её. Такое быстро не забывается.

— У нас завтра репетиция. Джо придет? — я чувствовал, будто ухватился за последнюю соломинку, хоть та и была ненадежной. Я медленно, но уверенно шел на дно. И не умея плавать, я барахтался на поверхности воды, как бревно, что наполнившись влагой в любом случае утонет.

— У неё сломана рука, дурак. Как она сможет играть? — и в этот раз двери перед моим носом захлопнулись. И всё же осознание того, в какой заднице я был пришло лишь тогда, когда отец мягко спросил у меня — «Как дела?», что хоть и звучало безобидно, а всё же давило по больному. Дела были плохими, пока я не находил смелости разбить одно сердце, чтобы спасти другое.

========== 7. ==========

Я никогда не воспринимал самоубийство, как спасение от жизни, которую не выбирал. Вроде бы поводов для этого не было много, но всё же мысли о совершении этого приходили в голову. Порой я ненавидел ту обычность, которой отличалась моя семья, хоть осознавал и то, что могло быть и хуже. Будь у меня хоть капельку больше терпения, моя жизнь была бы идеальной. Для кого вообще проблема, что отец достает дурацкими нравоучениями, мать просит ему уступать в спорах, чтобы я нечаянно не задел его гордость, сестра остается в стороне от всего, а потому считается идеальным примером того, каким должен быть я. Пустяки ведь. Мне вроде как должно быть достаточно того, что в семье не было насилия, постоянных ссор, все родственники были живы, вредными привычками не злоупотребляли. Не семья, а образец для рекламы медовых хлопьев. И всё же они были мне ненавистны.

Впервые я подумал о смерти, как о неизбежности, наверное, лет в тринадцать. Гораздо позднее смерти Нэнси, что повлекла за собой совершенно другого рода мысли, но после очередного разговора с отцом.

Я должен был играть в школьной театральной постановке, чего жуть как не хотел. Я ужасно нервничал на сцене, забывая слова и путая действия, выполняемые по сценарию. У меня начиналась паническая атака, стоило лишь представить, как в зале будет сидеть полно людей, замерших в тишине, сквозь которую должен был прорываться мой голос. Меня пугало оказаться в центре внимания, а потому я просил отца заменить меня кем-то, чего он так и не сделал. Накануне представления он заверял, что я со всем справлюсь, если не для себя, то хотя бы ради него. Когда я оказался на сцене, свет прожекторов слепил глаза, когда я начинал говорить строчку текста, он погас, представив моему боязливому взору людей, которые неотрывно смотрели на меня, когда я остановился посреди строчки не в силах закончить её. Отец из-за кулис подсказывал слова, а я не мог произнести хоть одно. Затем начался свист, крики, обзывания. Спектакль был сорван.

— Ты бесполезный, — звучало, как приговор. — Ты совершенно ни для чего не пригодный, — в ярости произнес отец, заставляя меня чувствовать себя именно таким. Наверное, после этого я и сам для себя решил, что был бесполезным, ненужным, неподходящим.

И в первую ночь после этого разговора я долго не мог уснуть. Я впервые задумался о собственной смерти, но не как о спасении, а как о мести. В голове вырисовалась чёткая картина того, как я оставлял записку, где непринужденно обвинял отца в своем опрометчивом поступке. Это непременно заставило бы его страдать, винить себя до конца жизни, быть угнетенным и разбитым. Я не думал о чувствах матери или сестры, настолько был ослеплен идеей жертвенной мести.

После этого я думал об этом достаточно часто, чтобы это вошло в привычку. Представлял жизни знакомых после моей смерти, их лица в момент, когда им об этом сообщали, их мысли и чувства. Список людей, которых я хотел обвинить в собственном убийстве, увеличивался. Но однажды голову прошибла мысль о том, что признаться в своих запутанных чувствах к Джо, я мог бы исключительно в предсмертной записке. И это скорее угнетало, нежели веселило.

Мысль эта пришла, когда я сидел рядом с Дженной в собственной гостиной, где мы смотрели какой-то дурацкий американский сериал, в сюжете которого я даже не удосужился разобраться. Мне было скучно это смотреть, особенно дома, особенно с Дженной.

Её брата вернули из больницы, а потому большую часть времени она проводила со мной, что было мне не на руку. Я всерьез задумался над тем, как сообщить ей о том, что нам не быть вместе, но ранее расставаться с кем-то мне не приходилось, а потому я даже не был уверен в том, как это можно было сделать правильно. Искать в сети подсказки было даже стыдно, а потому решил самому разобраться с этой проблемой, что получалось крайне плохо, ведь едва Дженна появлялась на горизонте, я просто-таки физически не мог отказать ей в объятии или поцелуе, испытывая перед девушкой стыд за отсутствие ответных чувств, что её так преисполняли.

Исписал десять страниц блокнота, подбирая слова, но всё было не то. Слишком сухо и черство, слишком мыльно и неправдиво, слишком непохоже на меня, слишком уж похоже на меня, слишком много и слишком мало. Я не мог объяснить Дженне, зачем помог ей тогда, зачем с самого начала не опроверг её слова о том, будто мы встречались, зачем переспал с ней и продолжал дальше обманывать. Слов было слишком мало, по крайней мере, тех, в которых я нуждался.

Дома никого не было. У всех были дела, но, как обычно, не у меня. Мама с Эллой уехали в торговый центр, отец был в школе. Дом пустовал, и я не был против провести это время в одиночку, но Дженна спасла меня от собственных желаний, нарушив своим присутствием всю идиллию. Теперь я лишь ждал позднего вечера, когда у меня вошли в привычку прогулки со скейтом по городу, во время каждой из которых, я надеялся, случайно повидаться с Джо.

— Какие у тебя планы на будущее? В каком колледже или университете хочешь учиться? — спросила вдруг девушка, поставив видео на паузу. Её голова лежала на моих коленях, и теперь карие глаза смотрели прямо на меня, вынуждая к ответу.

— Понятия не имею, — я снова включил сериал, как буквально через секунду Дженна его снова выключила. Девушка поднялась с места, сев на другом конце маленького дивана. Теперь её босые ноги почти касались меня.

— Будь хоть раз серьезным, — то есть всё это время моя честность воспринималась, как несерьезность. — Ответь! Мне нужно это знать!

— Зачем? — я потер уставшие глаза, прежде чем снова посмотреть на девушку, которая, кажется, разошлась не на шутку. Похоже было, будто если я не отвечу ей в ту же минуту, это её не на шутку разозлит. Я не намеревался предотвращать бурю. Вдруг эта ситуация начала меня чрезмерно забавлять. Я даже улыбнулся, когда Дженна нахмурилась, сложив руки на груди.

— Потому что… Потому что от этого зависят и мои планы на будущее, — уже менее уверено заявила девушка. Дженна строила планы на будущее со мной, хоть я и не был уверен доживут ли наши отношения до конца лета. С её стороны это было очень мило, если бы только мы испытывали одно и тоже.

— Ладно, чего хочешь от жизни ты?

— Думаю, что хочу стать актрисой. Хочу сниматься в кино, — Дженна гордо задрала вверх подбородок, заставив меня снова улыбнутся. — Хочу вырваться отсюда и жить в большом городе.

— Тебе нравится притворяться?

— Что ты имеешь в виду? — вопрос озадачил Дженну, сбил её с пути.

— Актрисы по большей мере притворяются. Выставляют себя напоказ такими, какими не являются. Так тебе нравиться это? Или ты просто очередная охотница за вниманием и деньгами? — я не боялся быть резким с Дженной. Другим она меня и не знала. И чем больше я её раздражал, тем больше шансов на беспечное расставание было.

— Ну, всё с меня хватит, — девушка подскочила с места, как ужаленная, но я грубо схватил её за руку, усадив на место. — Это то, что ты, действительно, обо мне думаешь, Фред? — в голосе пробивалась обида, будто я напрямую обвинил её в двуличности и тщеславие. Вечно она понимала всё не так, как нужно было, перекручивая слова. Я закатил глаза в ответ.

— Это был всего лишь вопрос. Если ты воспринимаешь всё на свой счет, задумайся о том, что ты думаешь о себе и кем являешься, — не было в нашем разговоре больше ни забавы, ни веселья. Собственный голос обрел стальные нотки, что накалялись до предела.

— А кем считаешь себя ты, Фред? Ты высокомерный, резкий и порой даже грубый. Ты строишь из себя такого крутого парня, которому на всех вокруг плевать…

— Так почему ты со мной встречаешься? — я перебил Дженну на полуслове, когда от одного её голоса у меня начиналась мигрень. Я произнес это громче, чем стоило, а потому, когда девушка отвернула голову, закрыв лицо волосами, я предположил, что довел её до слез. Подтверждением этого вскоре стало громкое шмыганье носом. Я притронулся к плечу Дженны, из-за чего она вздрогнула…

— Я всё ещё с тобой, потому что, несмотря на все твои недостатки, вижу и преимущества. Потому что, может, ты сам того и не подозреваешь, но ты добрый, преданный и заботливый. И хоть ведешь себя, как старый ворчун, но отличаешься от большинства парней, которых я встречала в жизни, — она снова обернулась ко мне. Я почувствовал укол совести за слёзы на щеках девушки, причиной которых был я. Злость улеглась, сменившись сожалением. Я должен был немедленно расстаться с Дженной, но точно не напрямую, признавшись в жалости к ней, а каким-нибудь другим способом. — И что преимущественно важно, ты совершенно не такой, как мои отец и брат. За это я тебя больше всего и люблю, — и снова эти слова, как стрела в сердце. Дженна смягчилась. Для этого ей много времени не требовалось. Её настроение было подобно американским горкам, после которых меня неизменно тошнило. Вот и теперь стало так не по себе, когда девушка обняла меня, уткнувшись влажным носом в грудь.

— Так, где ты собираешься учиться? — спросил я, возвращаясь к тому, с чего всё началось.

— В Лондоне. В Академии искусств. Надеюсь, у меня получиться пройти отбор.

— Я вряд ли буду ошиваться где-то рядом, — мягкий намек на то, что будущего у нас не будет. — Не знаю, где окажусь в будущем, но, надеюсь, что подальше отсюда.

— Звучит так, будто ты не даешь нам шанса, — произнесла Дженна. Лицо девушки оказалось напротив моего. Она облизывала губы, едва ли сдерживая терпение поцеловать меня, но сперва ждала опровержения того, что я и имел в виду.

Хлопок входной двери спас меня. Никогда ещё ранее не был так рад появлению отца. Дженна отодвинулась от меня, включив сериал наново. Пятнадцать минут допросов моего отца, и девушка бегло поцеловала меня в щеку, обрадовав коротким «До завтра».

— У тебя с ней, кажется, серьезно? — мы оба оказались на кухне. Отец раздражал, но в этот раз я хотя бы пытался не так сильно противиться ему, раз уж он неосознанно подсобил мне.

— Вряд ли это долго продлится, — честно признался я. Хотя, если я и дальше буду трусить, это, может, не закончится никогда. Мне бы для вдохновения Джо ещё несколько раз повидать. Может, тогда уж я точно быстрее покончу с Дженной.

— Она вроде бы неплохая девушка. Или ты с такими не справляешься? — мужчина усмехнулся. Нет, всё же у него не было шансов быть оправданным и прощенным. Никакие обстоятельства не могли заставить меня относиться к нему хоть немного лучше. Он сам делал всё, чтобы вызывать во мне злость, что я держал за плотно стиснутыми зубами.

— В моем жизненном плане прописано оставаться одиноким до скончания дней, — иронизировал я.

— Похоже, ты всё для этого делаешь. Кстати, давно ничего не слышал о группе, — сделав чай, я премного сдерживался, чтобы не облить отца кипятком. И всё же нужно иметь особое умение выводить кого-то за считанные секунды. А ведь я неплохо поначалу держался. Даже хотел дать ему шанс.

— Джо сломала руку.

— Сестра Хейли?

— Она не просто сестра Хейли. Она отдельная от неё личность. Хватит связывать её с чёртовой сестрой, — раздраженно выпалил я. У меня не было сил бороться с отцом, но хотелось замолвить слово за Джо, которой в последние дни не хватало хуже прежнего. Это было неправильно, но после каждой новой встречи между нами вырастало всё большее расстояние, с которым ни боролся ни один из нас. По большей мере всё же я.

— Кажется, она тебе не безразлична. Может, с Дженнойне получается из-за…

— Мы друзья. И я не хочу больше это обсуждать. Точно не с тобой.

Я вернулся в комнату. Поставил чашку с кипятком на стол, пролив на поверхность немного жидкости, на что не особо обратил внимание. Мозг кипел, а руки тряслись. Пока я чувствовал внутри себя смелость и рвение разорвать паутину бессмысленного молчания между мной и Джо, открыл свой профиль и написал ей. А затем добавил в друзья.

«Нам нужно встретиться и поговорить»

«Пожалуйста, позволь мне объяснится»

Ответ Джо я обнаружил ближе к ночи, когда вернулся с прогулки.

«Приходи завтра в одиннадцать ко мне»

«Если хочешь, чтобы я тебя извинила, ты должен принести что-то сладкое»

«Только не шоколад, потому что у меня на него аллергия»

***

Я делал некоторые наброски к предстоящей истории о Нэнси. Написал список вещей, которые помнил о ней, воскресая её в памяти. На некоторое время снова начало казаться, будто она всё же была в моей жизни. Настоящая, живая, не истерзанная кровожадным убийцей. Она просто была девочкой, которую, я был уверен, любил, и для которой что-либо значил, невзирая на естественные молчаливость и отчужденность, отвергнутые другими детьми.

Это не было началом истории, всего лишь перечень воспоминаний, из которых можно было сложить Нэнси. Она и не была собой, лишь той, какой я успел её запомнить. Писание это заняло у меня около трех часов. Отвлекался время от времени на музыку, что играла в фоновом режиме, затем лежал на кровати, вспоминая всё больше и больше, время от времени проверял профиль на Фейсбуке, где отсутствовали сообщения от Джо. Глупо было ждать от неё хоть чего-то, когда мы и так должны были встретиться, но я почему-то всё же ждал.

Когда пришло время, бросил блокнот с записями в рюкзак, быстро переоделся и собрался уходить, как вдруг вспомнил о сладости, о которой просила Джо. Нашел в подсобке варенье из лепестков роз, что у мамы получалось потрясающе вкусным, но которое сам ел с малой охотой из-за не такой уж большой любви к сахару, и решил, что Джо оно должно было понравиться.

И только я собрался уходить, задержавшись совсем ненадолго, чтобы завязать чёртовы шнурки, что запутались в узелках, как в двери кто-то постучал. Из гостиной Элла крикнула, чтобы я открыл, и я почти был уверен, что увижу перед собой Хейли, а потому заранее принял хмурое и недовольное выражение лица (что было для меня самым обычным). К собственному удивлению, может быть даже немного разочарованию, я увидел перед собой Артура, что покачивался на пятках, держа под мышкой чехол с гитарой.

— Разве я забыл тебя предупредить об отмене репетиции? — я был озадачен появлением парня. Стоя перед ним в развязанных кедах и явно с видом человека, который торопился, я придерживал дверь, готовый захлопнуть её в следующую же секунду перед улыбающимся лицом парня.

— Говорил, я пришел за другим, — я перевел озадаченный взгляд на гитару, что будто бы свидетельствовала об обратном. — Забрал из ремонта, — осекся парень, проясняя ситуацию. Он явно просился войти внутрь и, чёрт, я вынужден был пропустить его.

— Я немного спешу, поэтому давай быстро и по существу, — я присел, чтобы завязать чёртовы шнурки, когда он стал топтаться передо мной, полностью загораживая вид.

— Я договорился о первом выступление! — сообщил парень, явно довольный этой новостью. Он светился, как рождественская звезда на верхушке ёлки, и был в восторге от этого. Артур был вне себя от радости и, похоже, ожидал, что моя реакция будет более бурной, чем немое безразличие. Сперва я даже не осознал, в чем было дело, но спустя несколько секунд обрабатывания информации понял, какой груз лег на мои плечи. Всё было ужасно. В моих планах не было никаких чёртовых выступлений с чёртовой группой, которую я должен был распустить сразу после разрыва отношений с Дженной. И вот, как снег на голову, приходит этот парень и сообщает о каком-то выступление ещё и с нескрываемой радостью, будто есть в этом что-то приятное.

— Где и когда? — я поднял на Артура взгляд убитого обстоятельствами человека. И хоть обстоятельства были не такими уж убийственными, почему-то именно так я себя и чувствовал. Лишняя забота, лишнее дело, в котором я должен облажаться.

— Во время фестиваля в честь Оливера Кромвеля. Возле ратуши. Третьего сентября, — вот он мой приговор. — Ещё мне пришлось соврать, будто у нас были авторские песни, чтобы они нас взяли, поэтому не помешало бы разучить несколько…

— Если бы у нас для этого было время, — на выдохе произнес я. — У нас ведь всего месяц остался! Мы не успеем! У Джо даже рука не восстановиться к тому времени, — градус кипения повышался.

— Придется на время взять кого-то другого. Уверен, Джозефина не обидеться, а будет только «за», — Артур не унывал. Его ничего не останавливало перед задуманным. Он просто себе договорился о выступлении, не посоветовавшись со мной. Ни с кем с чёртовой группы. — Как я сказал, нам нужны авторские песни. Ты умеешь писать что-то такое? — осторожнее спросил Артур, когда наконец-то понял, что меня эта новость не так уж впечатлила.

— Я похож на Эда Ширана? — с сарказмом спросил я. — Ладно, спасибо тебе за это. С остальным я обязательно разберусь, — поднялся с места, похлопал парня по плечу, решил отложить решение этой проблемы по возвращению из дома Джо, куда я по-прежнему спешил. Я подтолкнул парня с выходу, и он не стал этому возражать. Ещё бы он это сделал.

И едва я успел захлопнуть за ним двери, как сестра не медлила меня унизить. Девушка делала вид, будто играла на гитаре, распевала, фальшивя нотами, строчки:

— Джозефина, я люблю тебя, как дельфина. О Дженна, свари мне клубничного джема…

— Очень смешно, — произнес я, а затем ушел, схватив рюкзак, когда Элла продолжала петь. Последнее, что я услышал, это был её смех, разрывающий воздух.

Я старался отгородить себя от мыслей о выступлении, авторских песнях и поисках того, кто смог бы заменить Джо, когда непривычно быстрым шагом направлялся к её дому, всё-равно что на свидание спешил. По пути посчастливилось не встретить ни Дженну, ни Джонни, ни кого-либо из компании Рика. Мой путь был чист, и я воспринимал это, как знак, что всё будет хорошо.

Остановился у невысоких ворот милого дома, что принадлежал семье Дойл. Приходилось здесь бывать и раньше, когда Элла просила передать Хейли ту или другую вещь или же напротив забрать, будто мне было по дороге, хоть я никогда сюда целенаправленно не направлялся. Я был здесь столько раз и всё это время не знал даже о существовании Джо, что по-прежнему казалось невероятным.

Дом Дойлов напоминал наш, хотя внешне казался немного больше. Зимой они украшали деревья гирляндами, теперь же их кроны ломились от листьев, что громко шелестели, дразня птиц, что дивно пели, пока ещё было время. Покрашенный в голубой почтовый ящик, изрисованный милыми сердцами свидетельствовал о том, что в большинстве здесь числились женщины. Выстриженная трава на поляне напоминала, что и мне пора было наконец-то выполнить просьбу матери. Садовые гномы весело улыбались, хотя скоро должны были уступить место резанным тыквам, затем оленям со светящимися носами, а потом снова приступить к работе. Всё здесь казалось милым. И мне было невдомек, было ли так всегда или после того, как я познакомился с Джо?

Я немного волновался. Чувство вины продолжало преследовать меня. Я не смог сдержать чёртового обещание, когда не прошло и двадцати четырех часов после того, как дал его. Я оставил Джо там одну. Однажды я уже оставил Нэнси. Я не мог повторить ошибку дважды, даже если вероятность её повторения сводилась до невозможности.

Постучал в двери с большей тревогой, чем делал это ранее. Больше всего боялся, что Джо упрекнет, обвинит, а затем захлопнет двери перед самым носом. Хоть сообщения её казались вполне безобидными, но я всё-равно не знал, чего стоило от неё ожидать. И вот больше всего я не ожидал, что двери откроет миссис Дойл.

— О, ты должно быть Фредерик, — женщина мило улыбалась, хоть голубые, как и у Джо, глаза выдавали усталость. — Джозефина предупредила о том, что ты придешь, — она пропустила меня внутрь, хоть я сам не успел сказать ей и слова.

Она не рассказала родителям о том, что я ушел. У них не получилось забрать её из больницы, и я мог бы остаться. Мы могли бы провести замечательный вечер вместе, но всё испортила Дженна. И теперь лишь монотонный голос Тильды внутри головы напоминал — «я сделала то, что должен был сделать ты». И всё же мне стало намного спокойней от того, что ко мне в этом доме относилось более любезно, чем я на то рассчитывал.

— Простите, а где мне найти Джозефину? — я продолжал стоять на месте, как дурак, когда миссис Дойл прошла в другую комнату.

— Просто иди на звук, милый, — в её голосе проскочил тихий смешок. Я почувствовал себя одураченным, но уже через миг понял, о чем шла речь. Справа от меня находился небольшой коридор, продолжающийся в две комнаты, в одной из которых играла громкая музыка. И мне не доставило большого труда, чтобы понять, в которой из них.

Дверь в комнату Джо была приоткрыта, а потому я лишь тихо её приотворил, появившись на пороге, чтобы лицезреть весьма забавную картину. Девушка танцевала с закрытыми глазами так неуклюже неумело, что я даже улыбнулся, не смея нарушать её идиллию лишним шумом. Она была в этот момент такой живой, чудной и красивой, что я не мог отвести глаз.

Песня на пластинке изменилась и, видимо, она не нравилась Джо так сильно, как предыдущая, поэтому она подошла к проигрывателю, но едва заметила меня, так схватилась за сердце, застыв на месте от испуга. И всё же глядя на её пугливое выражение лица я не выдержал и всё же засмеялся вслух.

— Дурак, — она подошла ко мне и ударила здоровой рукой. — Тебе стоит перестать, если ты пришел за извинением, — Джо впустила меня внутрь, заперев двери.

Я тут же стал рассматривать комнату, ощущая её в каждом миллиметре свободного пространства. Персикового цвета стены были усеяны коллажами детских и подростковых фото девушки, выставляя всю её жизнь на показ. Фото с родителями и сестрой, Тильдой и Найджелом, с чёртовыми Микки и Минни Маус из Диснейленда. Три книжных полки в виде облаков не пропорционально занимали место на стене. У небольшого рабочего стола стояла картонная коробка с виниловыми пластинками, а рядом на табуретке стоял проигрыватель. Ещё одну стену занимала длинная полка в три ряда со стеклянными шарами, внутри которых была совершенно другая жизнь, а под ней громоздкой комод. Её комната казалась слишком захламленной, но в то же время был здесь некоторый порядок, заметный лишь внимательному взгляду.

— Почему так много? — я взял один из стеклянных шаров и потряс его, вызвав снегопад внутри.

— Коллекционирую, — девушка села на подоконник, откуда наблюдала за мной.

— Зачем?

— Мир внутри них, как сказка. Как несбыточная мечта, к которой продолжаешь идти, невзирая на то, что если присмотреться ближе она не такая уж идеальная. Во всем есть недостатки, но пока это что-то не становиться нашим, мы его не замечаем. И всё же жизнь вне этих милых домиков, кажется, идеальной, — мне нравилось то, что она говорила. В этом был смысл. — А ещё хотя бы потому, что там всегда зима, — конечно, человек, выдумавший «зимний лимонад» будет обожать зиму. — Так, где моё сладкое?

— Да, точно, — я достал из рюкзака баночку варенья и протянул её девушке. Она взяла её так аккуратно, будто я дал ей в руки бомбу. Осторожно открутив крышку, Джо сперва понюхала содержимое, а затем провела пальцем, чтобы испробовать его.

— Чёрт, это так вкусно. Просто потрясающе. С чего это сделано? — она наклонила банку и стала есть варенье, от чего её лицо испачкалось. Джо выглядела глупо, а потому я позволил себе улыбнуться.

— С лепестков роз.

— Идеально, — девушка поднялась с места. Зачем-то я поднялся следом за ней. — Ты не против расположится на задней террасе? Я сделаю нам чай… Или ты предпочитаешь кофе?

— Лучше чай. Без молока и сахара.

— Ладненько, — она улыбнулась. Сомнения рассеялись. Хмурые тучи прорезал яркий луч солнца. Джо не затаила на меня обиду, скорее всего, вопреки желанию Тильды, которая хотела, чтобы я терзал себя чувством вины. Джо была проще этого, что было для меня в самый раз, потому что подводить близких было у меня сродни привычки, а потому я был рад, что девушка была из ряда отходчивых, незлопамятных людей. Затем стало интересно, нравилась бы мне Джо меньше, если бы всё же стояла на своем, противостоя мне своей гордостью и честолюбием. Это могло показать лишь время. И всё же я убедился в том, что подводить её было неприятно. Вопреки тому, что в этот раз всё закончилось нормально, я не хотел больше рисковать доверием девушки с опаской того, что однажды её двери могли быть всё же закрытыми передо мной.

Джо провела меня на заднюю террасу дома, где я расположился в удобном кресле. Я не хотел покидать её комнату так быстро, потому что, по правде говоря, мне там нравилось, невзирая на то, что она напоминала полную противоположность места, где жил я. Всего в ней было слишком, но в то же время, нельзя ли было того самого сказать и про саму Джо?

На заднем дворе располагался большой передвижной бассейн, где было достаточно места для четырех. В маленьком деревянном домике заметил спящую собаку — пятнистый Джек-рассел-терьер, который, кажется, даже не заметил присутствия чужого в доме, поэтому я пришел к заключению, что он был либо старым, либо глупым. У небольшого сарая стояла газонокосилка, вторично напоминавшая о моих обязанностях.

Поднос с чаем Джо держала одной рукой, поэтому едва я заметил её, то соскочил с места, чтобы помочь. Виновато смотрел на запястье с гипсом, где уже было написано несколько строк, которые не успел прочитать.

— Сильно болит? — осторожно спросил. — Ты ещё сможешь вообще играть?

— Не болит, — девушка разместилась в кресле напротив и принялась ложкой есть варенье. Лицо она умыла, но липкие пятна всё равно оставались в уголках губ. — Так, как играла до этого, смогу. Было бы гораздо хуже, если бы я занималась этим более профессионально. Но фортепиано никогда не было смыслом моей жизни.

— Что тогда? — я держал в руках чашку с чаем, но не спешил пить, неотрывно наблюдая за Джо, что смотрела прямо. Её взгляд ни на чем не останавливался, казалось, будто она просто смотрела в пустоту. Для меня это был самый подходящий случай смотреть на неё, запоминая черты милого лица, вдохновляясь для дальнейшего разрыва с Дженной.

— Я не строю больших планов на будущее. Пока что работаю над предвыборной кампанией на должность главы ученического совета. На этого уходит много времени, — она улыбнулась про себя, положив в рот ещё одну ложечку варенья.

— Зачем тебе это?

— Потому что я этого хочу. Иногда этого достаточно, — Джо наклонила голову и посмотрела на меня. Взгляд у неё был весело-грустный. Я не мог понять, что она чувствовала, и что творилось в её голове. Казалось, будто она читала меня, оставаясь самой по себе закрытой книгой. Это было странно. Я лишь надеялся, чтобы она не спросила о моих планах на будущее, потому что я собирался только как-то дожить до конца лета, чтобы потому выживать всю осень и так до следующего лета. — Я скучала по тебе, Фредерик. Время проходит быстро, когда ты чем-то занят. Помощь в гостинице, волонтерство в доме престарелых, подготовка к выборам, но я много думала о тебе, — от её слов у меня внутри будто пожар разгорелся, но я старался не выдавать его последствий. — Особенно о том, как мы застряли на месте с нашей историей и совершенно не двигаемся … — вот в чем дело.

— Я кое-что на самом деле набросал, — я достал из рюкзака блокнот, открыл его на нужной странице и дал Джо. Варенье ей пришлось отложить. Нахмурившись, она принялась изучать корявые записи. Я же был немного разочарован дальнейшим развитием событий.

— Ты расписал характер Нэнси так подробно, будто знал её лично. Это невероятно, — Джо отложила блокнот на стол, испачканный капельками варенья, не заботясь о том, чтобы загрязнить его. Девушка резко спохватилась с места, а за несколько минут вернулась со своим ноутбуком.

С этого и началась наша работа. Нэнси объединила нас, и я по-доброму был рад её смерти, что было так неправильно и странно, но отрицать чего я не мог. Мы много говорили, и я чувствовал себя легко, хоть и пришлось лишний раз заглянуть в прошлое, что я крайне не любил делать, но вынужден был для связки истории. Писать что-то оказалось легче, когда делаешь это с другим человеком, к тому же тем, что может превратить это занятие в забаву, невзирая на всю серьезность собственных намерений.

Мы сидели до самого вечера, перебравшись обратно в комнату Джо, которую я смог более досконально изучить. Мне нравилось находиться в пузыре её личного пространства, где оказалось место и для меня. Невольно пропускал один за другим звонки Дженны, после отосланного неубедительного сообщения о том, что был занят. Совсем не наблюдал за временем. И совершенно не хотел возвращаться домой.

Нам удалось написать немного — одну с половиной главы. Может, если бы мы меньше спорили, смеялись, отвлекались, работа пошла бы гораздо быстрее. Но так даже было лучше, ведь чем медленнее мы писали, тем больше времени проводили вместе, а следовательно тем больше Джо нуждалась во мне, хотя я почти был уверен, что с написанием этой истории она могла справиться и без меня, учитывая то, что я соврал ей о своем присутствии в жизни Нэнси, что сама была неотъемлемой частью моей жизни, каковой теперь была Джо.

— Варенье очень вкусное, но я хотела бы, чтобы у тебя было меньше причин для того, чтобы приносить его в качестве извинений, — сказала Джо, когда мы медленно брели к перекрестку, где должны были разойтись. Я успел забыть совершенно о причине своего визита и уж точно напрочь забыл о волнении, что преследовало меня всё это время.

— Могу приносить его без всяких причин.

— Что же тогда останется тебе? — засмеявшись, ответила девушка. Звонкий смех рассекал вечернюю тишину. Кроме незатейливого пения сверчков, было слышно где-то издали пьяные прогулки компании Рика, с ним во главе, что в это время только просыпались, чтобы выходить на охоту. Дети же разбрелись по домам, где после ужина мирно смотрели телевизор, разрушая клетки своих маленьких мозгов. Со временем они станут либо такими, как я, либо такими придурками, как Рик.

Я хотел ответить Джо — «Ты», но это было слишком сладко, банально и неуместно. Слишком романтично и нелепо, что могло разрушить шаткий мост доверия, что я едва смог восстановить между нами. Приятный теплый вечер толкал на совершение подобных глупостей, но я сопротивлялся ему, как мог. Я не любил Дженну, мне нравилась Джо, и всё же проявлять к ней какие-либо признаки внимания было бы неправильно. К тому же я страшился всего, что было связано с ней, будто её малейшее сопротивление моим кратковременным чувствам могло меня убить. И всё же я был недостаточно смелым, чтобы пытать удачу с Джо, хоть и время для этого было неподходящее, и сам я не был к тому готов.

— Я не должен был уходить… — вместо этого ответил я, пытаясь оправдать себя, что до этого делал только в уме, потому что до этого мы даже близко не были к обсуждению того, чего я боялся мы всё же начнем обсуждать.

— Ты ведь не просто так ушел. Наверное, опять нужно было спасать кого-то… Иначе, уверена, зашел хотя бы попрощаться, — она давала мне надежду, оправдывая в собственных глазах. — Не так ли?

— Да, появились срочные дела, — я почесал затылок, наблюдая из-под лба за девушкой. Она улыбалась. — Это всё теперь не важно. Сегодня мы неплохо поработали. Не знаю, правда, когда получиться в следующий раз… Может, завтра? — ненавязчиво предложил.

— Фредерик! — Джо громко вскрикнула, схватив меня за руку, заставила оступиться. Обернувшись, я заметил, как нам на встречу летел всё тот же автомобиль, что едва не сбил нас с ног у дома Нэнси. Теперь, когда Джо сумела заметить его немного издали, под светом работающих фонарей, я смог, как следует рассмотреть его.

Вишневый кадилак с молниеобразной трещиной на лобовом стекле. Я успел посмотреть на номера, не заметив при этом водителя, что в который раз не включил чёртовы фары, нарушая любые правила. Он свернул на перекрестке, покидая нашу улицу, но я застыл на месте, глядя ему вслед, потому что до меня дошло, что эту машину мне уже приходилось видеть. И принадлежала она человеку, о существовании которого я хотел забыть больше всего на свете — убийце Нэнси.

========== 8. ==========

Я почувствовал страх, а следом за ним и злость. Измучила паранойя, что гонялась за мной, как верный пес, которого решили выставить из дома, но куда тот постоянно возвращался, невзирая на то, что и снаружи ему построили вполне сносное жилище, способное перенести и холод, и жару. Я много работал над тем, чтобы это не преследовало меня. Последним убеждением стал визит в тюрьму, когда я убедился, что виновник был наказан, а Нэнси наверняка мертва. Кроме того, чтобы смириться с этим, не оставалось ничего другого, как вдруг это безумие охватило меня снова.

— Сядь и переведи дыхание, — приказала Элла, когда я заявился к ней в комнату, потому что не доверял никому другому так, как ей. Сестра была рядом в самые тяжелые моменты моей жизни. Она хранила мои секреты, помогала во многом разобраться без вмешательства в нетри души, захламленные пустыми мыслями, что не имели никакого смысла. Элла была другой. Она была старше и лучше меня. И хоть я не хотел быть таким же, но больше всего желал, чтобы она оставалась всё той же. — Тебе ведь могло показаться?

— В том то и дело, что нет. Я давно об этом не думал, чтобы находить знаки даже там, где их не было. Всё не так, как раньше. В этот раз я видел настоящую машину мистера Грея. Чёрт, у неё были те же номера…

— Ты всё ещё помнишь их? — Элла недоверчиво подняла одну бровь. Конечно, она думала, что я свихнулся. Я и сам сомневался в том, что моё поведение можно было назвать адекватным, но нуждался, как и раньше, в поводе, какой-либо причине убедится, что и в этот раз я ошибся, хоть и всё было слишком реально.

Я мало верил в Бога, но верил в совпадения. Впервые мы заметили машину ночью у дома Нэнси, где нас едва не придавили насмерть. Похоже, водитель не весьма беспокоился ни о собственной безопасности, ни о чужой. Выключенные фары, запредельная скорость — кто-то явно надеялся остаться незамеченным. Второй раз он повторил тот же трюк, словно окончательно решил кого-то раздавить. Из злости он делал это, из безумства или неосторожности сложно было предопределить. Как и то, доделает ли он своё дело до конца однажды, встретившись на нашем с Джо пути.

— Я видел его машину сотни раз возле школы, — а кроме того и как Нэнси садилась в неё однажды, но об этом не знал никто, кроме меня. Я знал номер машины этого ублюдка на память, рассматривая её, пока ждал отца, что забирал меня в то время из школы. Сперва он заезжал за Эллой, а потом — за мной. — Это точно она.

Я ходил из одного угла комнаты в другой, охваченный паникой. Это был совсем не тот тип страха, когда я боялся заговорить с незнакомцем, нарушить чье-то личное пространство или сказать что-то невпопад. Это были глупости по сравнению с тем, что я чувствовал тогда, терзаемый худшими предположениями.

— Ладно, у нас есть только один способ узнать правду, — Элла подхватилась с места. Девушка взяла телефон и принялась набирать какой-то номер, не сообщая о своих действиях, что были непонятны.

— Что ты делаешь?

— Звоню в тюрьму. Это всё, что я могу сделать. Не волнуйся, всё будет в порядке, — Элла взяла меня за руку и держала затем всё время, будто это ей нужна была поддержка, а не мне, хоть меня этот жест немного приструнил. Теплая ладонь сестры сжимала мою, отдавая долю того наружного спокойствия, в котором я нуждался.

Мистера Грея перевели в другую тюрьму, что была гораздо дальше от нашего города. Когда мы перезвонили и туда, то узнали, что его пожизненное заключение продолжалось, и он не делал никаких отчаянных попыток сократить его. Раз в месяц его навещал сын, о существовании которого я и понятия не имел. Кроме того, похоже, он был изгоем среди изгоев, а потому друзей и соратников у него было немного. Молчаливый, угрюмый, но явно не сожалеющий о содеянном, этот человек продолжал жить, забыв о моем существовании напрочь.

— Скорее всего, его сын продал машину. Придурок, который на ней разъезжает не имеет к этому делу никакого отношения, — заверяла меня сестра. Когда речь была о Нэнси и всего, что с ней связано, Элла никогда не язвила, оставаясь терпеливой к моим тревогам, особенно в детстве, когда я был напуган до предела. Элла уверяла меня в том, что моей вины не было в смерти девочки. Я плакал у неё на плече, как последний слюнтяй, кричал, когда было до невозможности больно, упрямо игнорировал, когда она не делала ничего плохого. На самом деле Элла помогла мне гораздо больше, чем чёртов психотерапевт, от которого не было ни единого толка. Если бы тогда она не отвела меня в ту проклятую тюрьму для встречи с ним… Я бы никогда не смог забыть обо всем. Или, по крайней мере, так думаю сейчас.

— Наверное, так всё и есть. Спасибо, — я собирался уходить, но Элла задержала.

— Это ведь не начинается заново? Всё то безумие? Ты ведь, кажется, уже забыл обо всем… — глаза, полные заботы, внимательно изучали моё лицо. Похоже, Элле стало страшно, и я мог понять почему. Я чувствовал, будто сестра даже мысленно просила хотя бы соврать только бы заверить её в том, что всё было в порядке, только бы она могла быть спокойна. Тревога по-прежнему разъедала меня изнутри, как кислота, но она не напоминала и отдалено тот сокрушительный ураган, который однажды уже пришлось пережить.

— Всё в порядке. Просто… Это было странно. Я всего лишь хотел удостовериться, — я выдавил из себя неуверенную улыбку. Элла улыбнулась в ответ. В этот момент внизу раздался громкий звонок. Реальность врывалась в мой дом.

— Так, это Джозефина или Дженна? Напомни, с которой из них ты встречаешься? — Элла быстро выключила режим заботы, принявшись меня донимать, как и раньше. Я закатил глаза, показав ей средний палец. Если бы я выбирал… Я бы вернулся к жизни, где не было ни одной из них, чтобы не испытывать ни ответственности за одну, ни страданий из-за другой.

***

Дженна уехала до конца лета к тетке, чему я был несказанно рад. Джо оставалась в городе, что было даже лучше. И, несмотря на то, что не хватало двух участников, Артур и Клод принялись меня терроризировать срочными репетициями, будто именно от меня всё и зависело. Когда я рассказал обо всем Джо, она примкнула к ним, пообещав, что найдет новую пианистку, которая заменит её на время, и сделала это быстрее, чем я мог ожидать.

Мы сидели в гостиной. Я читал тексты авторских песен, предложенных Артуром, Клодом и Жаклин (безутешная замена Джо, которая к тому же являлась кузиной Клода), но ни в одной из них я не находил чего-то особенного. Слишком примитивно, скучно и пресно. Их песни напоминали мой рассказ, который никому так и не суждено было прочитать. Ни одну из этих строчек я не хотел бы запоминать, записывать на полях тетради, переслушивать раз за разом. Я мог бы их принять, потому что группу свою вел неизменно к провалу, но всё же не мог этого сделать, потому что тексты эти были чушью собачьей, что оставили бы на мне клеймо на всю жизнь. А мне ещё стоило пережить последних два года в школе.

— Это бред. Я не могу больше это читать, — я отбросил кипу бумаг в сторону, от чего они беспорядочно разлетелись, как осенние листья. Глаза болели, как и голова. К тому же я успел немного проголодаться.

— Что тебе не нравиться? — раздраженно спросил Клод, собирая листья снова вместе. Он отыскал одну из собственных песен и протянул мне обратно. — Например, здесь. Что не так?

Выхватив резким движением лист из его рук, я разорвал его пополам, и плевать, если после этого Клод решил бы уйти из группы или разнести половину моего дома. Это никуда не годилось, и я даже не хотел тратить ни силы, ни время, чтобы объяснять, что с этим было не так. Даже если бы я пытался это сделать, то не был бы достаточно убедительным, потому что это не звучало в моей голове и всё.

— Почитай, пожалуйста, это, — Джо протянула лист, исписанный её рукой. Это была песня. Чёртовски длинная песня. Я поднял на неё глаза. Девушка поджала губы и теребила край юбки. Она явно нервничала, как и я отчасти.

Я принялся читать, впитывая строки с большей внимательностью, чем до этого. Меня немного смутило, что текст был написан от мужского имени, но в остальном он был полон живых эмоций. Я не находил слова совершенными лишь потому, что написаны они были Джо, но они были интересными и более значимыми, чем те, что приходилось читать до этого. В этих строках был смысл. Прочитав текст до конца, я почувствовал грусть, потому что на ноте болезненного смирения закончился долгий путь поисков героя. Когда он достиг желаемого, оно оказалось не тем, чего он хотел на самом деле. Он представлял всё иначе.

— Мы берем это, — сказал я, встретившись взглядом с Джо, что в ту же секунду одарила меня широкой улыбкой.

— Это нечестно! Всё дело в том, что это написала она? — Клод тут же подскочил с места, будто собирался ударить меня, но я знал наверняка, что он не собирался этого делать, поэтому оставался невозмутимым. К счастью, Жаклин и Артур были более безразличны к этому, не принимая безосновательную критику близко к сердцу.

— Дело в том, что здесь я не нашел слова «детка» ни в единой строчке.

— К тому же это не я написала, — стала на свою защиту и Джо.

— Кто же? — мы произнесли с Клодом вместе, обернувшись к девушке.

— Мой друг. Наш друг, — она посмотрела на меня, будто я и сам должен был догадаться. — Найджел.

Тильда вздохнула вместе со мной. Я уже и забыл о существовании этого парня, хотя мы не общались всего-то около недели. Я привык отклонять звонки Найджела, но всё же в редкие моменты принимал их, признавая, что немного всё же скучал за ним. Только проходило это стоило нажать на кнопку принятия вызова, когда обратной дороги уже не было. Это было странно.

В голове не укладывалось, что это мог написать Найджел. Тот самый парень, которого я на дух не переносил из-за его чрезмерной заносчивости и болтливости. Тот, из-за которого я чаще всего возвращался домой побитым (хоть доля моей вины в том была немалая). Тот, который познакомил меня с Джо. И, тем не менее, эта песня не стала для меня хуже. Хоть попытка сопоставить текст с личностью Найджела, который написал её, была провальной, но это по-прежнему было хорошо.

— Кто-то должен петь, пока нет Дженны, — заявил Артур, не став настаивать на том, чтобы я перечитал его тексты. Клод же демонстративно отвернулся, наказывая своим обиженным молчанием, что вовсе меня не занимало.

— Это, может быть, Джо, — ответил я, обратив внимание на девушку, которая тут же нахмурилась, стоило мне не так произнести её имя. В этот раз вышло совершенно случайно.

— Или ты, — предложила она в ответ. Это был неожиданный поворот событий. Похоже, она ожидала, чтобы я исправился, назвав её полное имя, но я не собирался идти у неё на поводу, потому что злить Джо было гораздо веселее.

— Это даже смешно звучит. Разве я похож на парня, который может петь? — я обвел глазами остальных, что не вмешивались в этот вопрос. Все смотрели на меня, и, похоже, их мнение об этом было однозначным. Я усмехнулся, но никому больше не было смешно.

— Жаклин уезжает во второй половине сентября. Кто тогда будет на клавишах? — с вызовом бросила Джо. Я ни чёрта не знал о Жаклин, в особенности о том, куда и зачем она должна была уезжать. На самом деле я надеялся, что группа не сможет просуществовать хотя бы до конца лета, но чёртово выступление нужно было пережить. — Ты создал эту группу, но не нашел в ней места для себя. Думаю, сейчас самое время присоединиться.

— Я не умею петь. Можешь, ты это понять или нет? — в голосе появились нотки раскаленной злости, которую я и не думал скрывать. Джо выводила из себя почти так же легко, как и очаровывала.

— Дженна тоже не умеет, но это ведь не помешало ей стать солисткой? — вмешалась и Тильда. В воздухе повисла неловкость. Все продолжали пялиться на меня, ожидая взрывной реакции, ведь Дженна, как никак, была моей девушкой. Даже чёртов Клод стал в изумлении ожидать того, что произойдет дальше. Но они были правы, как бы мне не хотелось того отрицать, поэтому я не собирался яро защищать девушку, будто это имело хоть какое-то чёртовое значение.

— Я не могу, — я поднялся с места. Следом за мной стала лишь Джо, будто тут же готова противостоять каждому произнесенному мной слову. — И не буду этого делать.

— Даже ради нас? — подал голос Артур. Наверное, единственный, кто боялся распада группы больше всего на свете. Мы все были старшеклассниками, которые создали настоящую музыкальную группу, у которой хоть и не было шанса стать чем-то большим, чем просто красивой идеей, но всё же это было время, когда парень думал, что стремился к чему-то, чего так сильно хотел, хоть и дело стояло на месте. — Даже ради себя?

«Нет, нет и ещё раз нет» — хотелось ответить, но это разочаровало бы всех, в особенности Джо, потому что она постаралась ради меня отыскать всех этих людей, договориться с ними, а кроме того искренне верила в то, что у нас всё получится. Будто у меня что-то могло получиться вопреки тому, что я сам в это не верил.

— Нет. И на этом разговор окончен, — я пошел на кухню, сопровождаемый разочарованными взглядами людей, которые, скорее всего, были уверены в том, что я сдамся во благо общего дела, во имя мечты, что они разделяли.

— Ты чёртов трус! — бросила вслед Тильда, когда я вышел из гостиной, чтобы набрать немного воды. Джо шикнула на меня, посеменив следом. Я не обратил внимания на слова девушки и был готов обороняться уловкам Джо. Оставшись с ней наедине, я знал, что она сможет меня уговорить на что-угодно, потому что делала меня уязвимым, хоть я по-прежнему старался держать это в тайне от неё самой. Хоть она и не казалась той, что могла злоупотреблять своей силой, но с девушками никогда нельзя быть во всем уверенным.

— Если хочешь пить, в холодильнике есть сок, — предложил я, пытаясь сбить её с колеи. Но Джо была настроена решительно. Сложив руки на груди, она стала сверлить меня взглядом, что только смешило. Мне нравилось, когда она злилась. Будто от этого становилась ещё милее. — Не хочешь прогуляться сегодня вечером?

— Ближе к вечеру обещали дождь, — зло процедила девушка. — Почему тебе так сложно подумать о ком-то, кроме себя?

— Это говорит та, что однажды убеждала меня же в том, что на самом деле я не такой уж безразличный придурок, которым хочу казаться.

— Да, но… — я сумел озадачить девушку, взяв на некоторое время верх в бесполезном споре. Какие могут быть у человека аргументы против собственных же слов? Если он не сумасшедший, то никаких. — Господи, ты такой противоречивый…

— Тоже могу сказать и о тебе, — я действовал ей на нервы спокойным тоном и расслабленностью в теле, чего точно не испытывала сама Джо. Она продолжала смотреть на меня испытывающее, вызывающе, не обращаясь ни к мольбе, ни упрекам, ни угрозам, что были бы в любом случае бесполезными. Во время небольшой паузы я знал, что Джо подбирала ко мне ключ, что в этот раз оказалось сложнее, чем она полагала. Я же с нетерпением ожидал, что могло пойти в ход дальше.

— Почему ты не хочешь сделать этого? Одно выступление, а затем мы вернем Дженну…

— Затем мы не вернемся к этому вовсе. Ты не сможешь справляться и с группой, и с историей, и с должностью главы ученического совета…

— Это если я выиграю выборы… — неуверенно пробормотала девушка. Огонь, что обжигал меня превратился в слабое свечение. Джо не верила в себя, что делал и я. Ей сложно было это понять.

— Выиграешь, потому что ты стремишься к этому и делаешь для этого всё. Я же не хочу всего этого, и ты знала с самого начала, что это никогда не значило для меня хоть что-то. Я терпеливо ждал, когда всё с треском провалиться. И вот оно! Группе пришел конец, — в голосе пробивались сладостные нотки упоения, будто я познал долгожданную победу, а не поражение. Я не чувствовал радости, но некое облегчение от того, что этому пришел конец. Мне не нужно было больше терпеть в своем доме незнакомцев, притворно воодушевлять их, решать вопросы, в которых я не был заинтересован.

— Но это важно для меня не меньше. В определенный момент мне показалось, будто и тебе всё это не безразлично, — её голос стал тише и нежнее. Джо выбрала путь к моему сердцу, что я хотел бы назвать ложным, если бы только она одна не знала, что оно у меня всё же было. — Фредерик, нам всем нужно это. Мы все, действительно, будто на острове потерянных игрушек. И только то, что мы вместе не позволяет нам на нем потеряться.

— Запиши эту цитату для нашего рассказа.

— Фредерик… Один раз. Всего один раз, а потом вернется Дженна и… Как же не вовремя она уехала, — Джо отвернулась к окну. Теперь гримаса на её милом лице свидетельствовала об отчаянии. Почему-то для неё это было важно.

Я задумался об этом, а затем представил, как должен был выходить на сцену, где всё бы пялились на меня, тыкали пальцами, а затем насмехались. Находясь в самом центре, я был бы на виду у всего города, который так ненавидел и что, кажется, ненавидел меня в ответ. Меня бросало в холод от одной мысли об этом.

— Я не сделаю этого.

— Мне тоже страшно, — Джо подошла ко мне ближе и взяла аккуратно за руку. Чёрт, это был запрещенный прием. Мне стало от этого не по себе. Чувствовать легкое прикосновение, снова дышать её духами и смотреть в упор на лицо, находившееся так близко, что один неверный шаг, и мы могли бы быть ещё ближе. — Иногда, кажется, что я умру, если сделаю что-то, но я иду на риск, потому что, невзирая на то, каким будет результат, это будет стоить того.

— Так почему не хочешь взять эту ношу на себя?

— Потому что мне здесь отведена совершенно иная роль. Рука заживет, и я хочу вернуться к игре. Это то, чего я хочу. Если же ты всё ещё в поисках этого, занимай то место, что свободно, — слабая улыбка появилась на её лице. Я опустил глаза вниз, выпустив тяжелый вздох, но Джо всё равно заставила меня посмотреть на неё снова. Она хотела, чтобы я утонул в её океане, богатство которого заставляло совершать не свойственные мне поступки.

— Мне нужно контрольное убеждение.

— Обещаю, что это будет весело, — девушка широко улыбнулась. Было не так уж убедительно, но хотелось верить в, что Джо всё равно постарается, чтобы было именно так. И даже если бы она не сумела, я бы всё равно сделал вид, будто мне было весело.

Я неуверенно улыбнулся в ответ, а Джо рассмеялась, как ребенок, бросившись мне на шею, будто я уже дал своё согласие. Хотя, наверное, после этой небольшой вспышки радости, что охватила девушку, я окончательно готов был сделать это, пожертвовав и своей гордостью, и самоуважением, и будущем. Я всецело отдавался в её руки. И всё, что мне было интересно, знала ли об этом сама Джо.

Уже через минуту она побежала в гостиную, чтобы поделиться с остальными своим успехом, а я остался стоять на месте, упиваясь скоротечным мгновеньем, что осталось в памяти мечтательным воспоминанием. Для Джо это объятие, может, ничего и не значило, когда меня оно сокрушило, превратив кровь в пыль, от которой я начал задыхаться. Я понял, что облажался, потому что её оказалось очень много в моей жизни, чего я не должен был допустить. И вместе с тем почему-то это было прекрасно.

В тот день мы не проводили репетиции. Тильда спешила на пилатес, Клод не находил смысла находиться с нами без неё, вместе с ним, как послушная собачонка, ушла и молчаливая Жаклин, Артура я выпроводил сам, Джо попросил остаться, но ей нужно было помочь родителям в гостинице, владельцами которой они были. Я остался один. В тишине и покое. Задумался о том, что было бы, если бы я прекратил всю эту затею с группой, и стало немного грустно. Ещё было рано для этого. Слишком рано.

***

Чтобы побороть страх, понадобилось время. Наверное, его ограниченность ускорила процесс пересечения невидимой черты. Это было сложно, невыносимо и почему-то чертовски больно. Казалось, будто это было выше моих сил, но я смог одолеть самого себя перед людьми, которых знал и которые ждали от меня этого. Что будет с сотней незнакомцев, я не знал, не осмеливаясь по-прежнему представить себя на сцене, к тому же в самом её центре.

Тильда сказала, будто ей нравилось, как я звучал. Невзрачные комплименты я получил от Артура и Жаклин. Клод по-прежнему со мной не разговаривал, будто мне было дело до его нелепых обид. Джо, которая позволяла себе теперь пропускать репетиции, сказала, что я мог бы и лучше, не дав повода загордиться, что я бы непременно сделал, если бы она похвалила меня, не бросив и тени на полное отсутствие у меня таланта. Я и сам понял, что справлялся с этим не лучше Дженны, но и не хуже.

Жизнь стала проходить быстрее, когда на горизонте появилась цель. Я преследовал её лениво, нехотя, но всё же шел, приближаясь к ней всё ближе, не уверенный в том, что её осуществление подарит то сладостное чувство победы, что вскружит голову, оставив опьяненным. Просто так было проще. И всё же, согласно убеждением Джо, веселее.

Найджел поделился со мной ещё несколькими своими песнями при условии, что при записи альбома я укажу его имя (чего никогда, конечноже, не случится) и позволю присутствовать на репетициях, где парень не упускал возможности использовать свой голос, что раздражало не только меня. Ещё я делал попытки совладать раздражением, выливающемся в злость, с твердой уверенностью, что Тильда сделает за меня всю работу, заставив парня заткнуться и пожалеть о сказанном. Резкости этой девушке было не отбавлять. Взрывоопасная смесь наружной красоты и стального характера делало её неприступной, хоть Клод и не оставлял своих жалких попыток, что лишний раз забавляло.

Я стал замечать, что парень даже ревновал меня к Тильде, особенно когда после репетиций мы оставались с ней вместе, вымучивая музыку к тем строкам, что успели выучить наизусть. Иногда с нами была и Джо, из-за которой дела шли хуже, чем обычно, потому что она отвлекала нас обоих, хоть и отчаянно хотела помочь. Две авторские песни и один кавер были готовы спустя две недели, которые отдаляли меня от Джо, приближая к моменту возвращение Дженны. И хоть я старался об этом не думать моя (пока ещё) девушка не уставала напоминать об этом, сокращая километры частыми звонками и сообщениями.

Первой, кто послушал наши записи, стала Элла. Я знал, что хоть сестра всегда находила момент, чтобы напомнить о том, в какой ситуации я оказался, благодаря собственному упрямству, но она всё-равно оставалась честна со мной во всем, как и я с ней. Я меньше лез в личную жизнь Эллы, влезая в эти нетри лишь тогда, когда положение девушки было совсем уж безвыходным, раз уж за утешением она приходила ко мне. Ей же, наверное, казалось, будто моя личная жизнь была частью и её, куда она лезла без спроса, подначивая меня каждый день к выбору, в котором я и не нуждался. И всё же я ей доверял, невзирая ни на что.

— Просто хочу уточнить. Это ведь твой голос я только что слышала? — удивленно спросила Элла. Расскажи мне кто-то о таком, я бы и сам не поверил, настолько это было невероятно. Я согласно кивнул, не испытывая при этом гордости. Мне всего лишь нужно было чье-то мнение и не больше. Я знал, что сестра не удержится от того, чтобы помучать меня, поэтому терпеливо ждал, когда это закончиться, и она скажет всё, как есть. — Вау! Это, должна признаться, неожиданно. Отцу это понравиться, — хихикнув, бросила девушка. А ему это, правда, понравиться. Хотя бы потому, что всё пошло по его незамысловатому плану, благодаря непосредственному вмешательству. Меня же одна лишь эта мысль выводила из себя.

— Я пришел сюда за твоим мнением. Поиздеваешься в другой день, — я выхватил из рук девушки диск, когда она принялась вертеть его задумчиво в руках.

— Это неплохо. Как для начинающей группы так вообще отлично, — сестра смотрела на меня и улыбалась, что вызывало лишние подозрения. Что-то было не так. Она словно чего-то недоговаривала, а я должен был догадаться сам о чем же.

— Но.?

— Чего-то не хватает. Может, дело в том, что музыка эта не в моем стиле, хотя текст очень даже хороший. Кто его написал? — я знал, что на самом деле всё было не так радушно, как Элла хотела бы, чтобы это было. Мне и самому чего-то не доставало в записях, только я не мог понять чего. Мы взяли неплохой ритм, слова были самыми подходящими, но всё равно не так это должно было звучать в конечном итоге. Я надеялся, что хотя бы Элла могла бы дать подсказку, но пользы от неё оказалось не так уж и много.

— Не важно, — отмахнулся я, упав в кресло-мешок, располагавшееся в комнате сестры. — Это дерьмо. У меня ничего не получается. Снова.

— Разве когда-то это имело для тебя значение? — Элла села рядом со мной, склонив голову мне на плечо, будто это должно было хоть как-то помочь. Она была права. Для меня никогда ничего не имело значение. И вопреки отцу я хотел сделать всё, чтобы нарочно ничего не получалось, чтобы он наконец-то смирился с тем, что я нуждался во времени для нахождения себя в этом мире, и отстал, дав хоть каплю свободного пространства. А теперь я погряз в этом с головой. Я хотел сделать всё, как надо. Как делала это Джо. — Что изменилось?

Я посмотрел на сестру. Она всё знала и не нуждалась в ответе. Я не хотел приходить к тому умозаключению, что было самым логичным и честным, хоть и стоило, наверное, принять собственное поражение ещё тогда, когда вопреки желанию бороться уходил в океан с головой, позволяя тому убивать меня.

— Ничего. Пока что ничего, — я отмахнулся от одних мыслей о том, будто что-то внутри меня могло перемениться. — Ладно, нужно ещё что-то придумать.

— У моего одноклассника есть своя музыкальная студия. Она не такая уж профессиональная, но всё же лучше, чем запись на диктофоне, — Элла поднялась следом за мной. — Если я хорошо попрошу, думаю, он согласиться вам помочь.

— Ты, правда, поможешь сделать мне это? — почему-то это радовало. Я даже почувствовал некое внутреннее поднесение, что разительно отличалось от привычного отчаяния, которое, казалось, охватило меня навсегда.

— Да, но ты останешься у меня в долгу, — кто бы мог сомневаться. Я стал для Эллы сродни Джинна, что должен был исполнить любое её пожелание по первому же зову. И ради чего ведь? Временного увлечения, что занимало моё время, внимание и с недавних пор интерес. Наверное, стоило смириться с положением дел с самого начала. Так было бы гораздо легче. Я сопротивлялся до последнего, будто это стоило мне жизни и всё же немного отвлечься от угрюмых мыслей о жизни хотя бы на лето оказалось не такой уж большой проблемой. Совладал своим терпением я по-прежнему плохо, но у меня был стимул в подобии Джо, которая заменяла голос совести. — Странно, что ты не знал о её существовании раньше, — сказала Элла, когда я уже собирался уходить.

— Я не обязан знать родственников всех твоих друзей. К тому же мы ведь учимся в разных школах. Это было почти невозможно.

— Джо училась в той де школе, что и ты до прошлого года. Ты никогда не отличался внимательностью, — девушка усмехнулась. — И вообще я имела в виду не это.

— Что же? — в нетерпении спросил я, когда пауза показалась слишком длинной.

— Это связано с твоим прошлым. Понимаешь ведь о чем я? — я не понимал. Элла говорила загадками, для которых я был слишком тупым. Я не умел понимать намеков, даже если подсказки были слишком явными. — Фред, не заставляй меня вспоминать об этом, — Элла и сама жалела о том, что начала этот разговор. Эмоции других людей — единственное, что я различал и понимал без лишних слов.

— О чем?

— О смерти Нэнси, чёрт возьми, — на выдохе произнесла сестра, а затем отвернулась, будто боялась того, что могло произойти в следующую секунду. Мы давно не говорили о Нэнси, поэтому слышать её имя из уст сестры было странно.

— И при чем здесь Джо? — губы искривились в нервной улыбке. Появилось предчувствие, что мне не понравиться то, что я услышу следующим.

— Она нашла её. Джо была девочкой, что нашла тело, — сказала наконец-то Элла. Судя по её выражению лица, она тут же успела пожалеть об этом.

Я не мог поверить в сказанное. Джо не могла соврать. Кто-угодно, но не она. Девушка сказала, будто никогда не знала Нэнси, что в любом случае оставалось правдой. К тому же теперь имел значение её неподдельный интерес к этой истории. И всё же… Она не сказала мне о собственной причастности.

Я не сказал ей тоже. Знала ли она и без моего признания обо всем? Что если и встретились мы с ней не случайно? Она подговорила Найджела, чтобы он пригласил её, а затем… Нет, это напоминало бред. Я ничего не сказал Джо, она ни о чем не рассказала мне. Мы были на равных. И всё равно от мыслей о её недомолвках стало не по себе.

Некоторое время я сидел в комнате, пытаясь до конца понять, что это всё же была правда. Она не была сокрушительной, уничтожающей или выкрывающей, но почему-то меня это задело. Глупо было предполагать, будто я мог знать о Джо всё после непродолжительного общения с ней, за время которого я только и следил за тем, чтобы самому не раскрыться хоть немного больше, но мне казалось, будто я знал её достаточно хорошо, что было лишь напрасной иллюзией.

Я знал о том, что тело Нэнси нашла какая-то девочка. Знал о том, что она училась со мной в одной школе и даже не исключено, что в одном классе. Знал даже подробности того, где и во сколько она нашла мертвую Нэнси. Она каталась на роликах, вечером, выгуливая собаку. Я подумал о том, что её родители были слишком беспечными, чтобы отпускать девочку одну, не считая пса достаточно надежной охраной. Я ведь и сам везде был исключительно с Нэнси, а стоило мне ненадолго уехать, как случилось, наверное, самое страшное из списка того, что может предположить любой человек, оставляя другого. Когда я уезжал, то даже не подозревал, что подобное могло случиться. Это казалось невозможным, совсем как теперь недомолвка Джо.

Так вот, катаясь на роликах, как это делала она и подростком, Джо заметила на обочине разбросанные девичьи сандалии, такого же размера, что и у неё. Пес громко залаял, сотрясая сонную улицу, что медленно уплывала в лиловый закат, прощаясь с очередным жарким днем. Пес побежал в кусты, откуда с новой силой начал лаять, не возвращаясь по зову девочки, которой поведение любимца казалось странным. Ей пришлось пойти следом за собакой, и тогда она обнаружила другую девочку. На ней была разорвана одежда, позже полиция обнаружит на нижнем белье кровь. Первое же, что увидела девочка, это разбитая голова, повернутая набок. Глаза закатились, на голове были вырваны клочки волос. Я видел фотографии с места преступления, но не знал, каково это было обнаружить подобное в действительности.

У меня не возникало отчаянного желания найти эту девочку. Нэнси была единственным связывающим нас звеном, и мой психотерапевт советовал матери содействовать тому, чтобы мы сдружились, но я не хотел делать этого. По правде говоря, я ненавидел эту девочку, будто она была причастна к убийству Нэнси. Я злился на неё и не хотел знать.

В школе она не выдавала себя, не привлекала лишнего внимания, хотя так, может, и было до того, как спустя месяц я вернулся на занятия. Тогда все расспрашивали меня о Нэнси, будто я был с ней в тот момент. Сперва я всех пугал резкими порывами агрессии и депрессии, что выражались по-разному. Меня опасались, но в то же время жалели, а потому следующим в моей жизни был этап, когда дети стали предлагать дружбу, рожденную исключительно из ненавистной мне жалости их родителей, которые заставляли их это делать, что никогда не длилось долго. В конце концов, из-за своего скверного характера я остался один. Никто не мог терпеть меня дольше двух недель, пока незаметно не пересаживались за другой столик в столовой, оставляя меня одного.

И всё же Джо не вышла со мной на контакт тогда. Она могла погрузиться в себя из-за случившегося, ведь подобные воспоминания оставляют травму ранимой душе. Я был упрямым, чтобы находить её, знать и принимать с осознанием того, что она нашла Нэнси тогда, а не я. Она же не сделала этого по неизвестным причинам.

Я должен был поговорить с Джо. И я не хотел выжидать удобного момента, чтобы написать, позвонить или прийти. Через полчаса я уже стоял на пороге дома девушки, злой и одураченный. Ждал объяснений, хоть и знал, что не заслуживал их. Хотел кричать и бить кулаками по стенам, а больше всего того, чтобы Джо могла всё объяснить, чтобы я понял. Это было ещё то безумство.

Меня встретила Хейли. Мы не видались так давно, что я успел позабыть о том, какой отвратительной личностью она была. Девушка сложила руки на груди, смерив меня презрительным взглядом, будто это я к ней пришел. Мне хотелось развернуться и уйти, оставив девушку озадаченной, но я терпеливо ждал, когда она прекратит этот цирк.

Я спросил о Джо, Хейли усмехнулась. Сжав ладони в кулаки, мысленно стал считать до десяти. Выдержав драматичную паузу, Хейли сразила меня наповал новостью, что Джо в это время гуляла где-то в окрестностях Хантигнтона вместе с Вуди Кёртисом.

========== 9. ==========

Элла уехала. Почему-то до самой последней минуты её отъезда я не осознавал, что оставался в доме один на один с родителями. Она всего-то переезжала в другой город, оставаясь при этом на связи, но мне стало грустно прощаться с сестрой, чего от себя не ожидал. Отчасти я завидовал ей, ведь и сам был не прочь убраться куда подальше, но, наверное, это всё-таки волнующе покидать привычную жизнь для того, чтобы начать новую. Я пытался представить, как бы сам справился с этим, что оказалось сложнее, чем мог полагать. Нужно свыкаться с соседями по комнате, иметь дело с людьми, собравшимися вместе из сотни других школ, разбросанных по всей стране, изучать людей заново, с которыми предстоит провести время, что так же, в конце концов, придет к завершению.

Казалось, что я бы не справился. Представить Эллу на её же месте было проще, потому что она была другой — умела находить общий язык с другими людьми, без проблем заводила новые знакомства, привлекала других. Мне бы хоть каплю её харизмы и обаяния, и жизнь, может, сложилась бы иначе. И, невзирая на то, что творцом своей жизни есть и всегда буду я сам, иначе творить её не могу. Такова моя природа, изменить которую я бы и мог попытаться, но не хотел, ведь менять себя казалось слишком уж безобразным делом. Разве не должны ли родные люди выбирать меня из-за уникальности, а не из того, как я притворно пытался соответствовать их представлениям о себе. Элла была самой собой, даже когда была любезной и обходительной с другими, как и Джо. Мне было не по себе врать людям лишь за тем, чтобы нравиться им. Я был отвратительно озлобленным, но всё же собой. Так почему это было проблемой?

— Я по-прежнему рядом. Помни об этом, — прошептала на ухо сестра, когда мы обнимались на прощание. Она прижимала меня к себе так крепко, будто от этого зависело всё. Я понимал, о чем она говорила, но всё же хотелось думать, что я мог обращаться к ней и по всяким пустякам, в то редкое время, когда мог осмелиться это сделать. Возвращаться к разговорам о Нэнси, последний из которых позволил Элле усомниться в моей адекватности и психическом уравновешивании, я не хотел, хотя тот автомобиль не шел из головы. Оказываясь на улице, я теперь то и дело, что оглядывался по сторонам, опасаясь любых посторонних звуков, что окружали меня и раньше.

Кивнул сестре в ответ. Заметил, как её глаза слезились, когда мы отстранились друг от друга. Как и предполагал, бросать всё это для Эллы оказалось сложнее. Позже я думал о том, как уезжая в колледж или университет пришлось бы расстаться с Джо. Наверное, ни о ком другом я бы так сильно не скучал, как по ней. Знать бы только скучала бы она по мне…

— И тебе, наверное, плевать, но я в команде Джозефины, — девушка подмигнула, когда я в ответ лишь закатил глаза, улыбнувшись.

Родители уехали с Эллой. Я мог поехать с ними, но перспектива остаться на два дня дома одному была слишком заманчивой. По большей мере сестра нуждалась в матери, чтобы обустроиться и свыкнуться с новым местом, а отец нужен был лишь, чтобы переносить коробки с вещами из машины в комнату. Много чего не поместилось, а потому мама решила скупиться по большей мере на месте. «Должны же в Кэмбридже быть гипер-маркеты» — возразила она отцу, когда тот не успел даже в чем-либо её упрекнуть. Кроме того они решили переночевать там же, чтобы немного прогуляться и узнать город. Когда мама спросила, был ли я против этого, мне хотелось лишь рассмеяться в ответ.

Блаженное уединение длилось не больше трех часов, пока не позвонила Дженна. Будучи сонным, я даже не удосужился взглянуть на имя абонента, а потому пожалел о принятом звонке слишком поздно. Девушка должна была вернуться через три дня. По её словам она ждала этого с нетерпением. Я же мечтал, чтобы эти дни длились бесконечность.

Дженна говорила о чем-то, но я не слушал её, как обычно. Не мог этого делать, потому что её голос действовал на меня иначе. Он не привлекал внимания, оставаясь в памяти, а напротив служил фоновым шумом, как радио. Я мог слушать её и одновременно делать миллион дел, не отвлекаясь от них ни на секунду. Речь Дженны была монотонной и скучной. Я не любил разговоров ни о чем, в которых она была настоящим профессионалом, а она, кажется, не возражала моему неумению слушать.

Подошел к окну. На небе, кажется, собрались тучи, а, значит, к вечеру стоило ожидать дождя. Мама оставила достаточно еды, но я хотел купить много чего вредного для многочасового просмотра очередного сериала с предсказуемым концом или серии фильмов. Не был уверен, чем хотел заняться, но знал точно, что хотел провести день в одиночестве. И для этого следующие звонки нужно было тщательно отбирать, чтобы кто ещё не побеспокоил.

Напротив нашей гостиной располагалась гостиная семьи Майер. Я не любил наблюдать за жизнью других из окон, врываясь заинтересованным взглядом к ним домой, будучи там непрошенным гостем, но когда заметил там Лив, стал наблюдать за ней, коротая время, пока Дженна не собиралась умолкать.

Когда она присела на диван, я заметил, что в комнате женщина была не одна. С ней был мужчина. Не Джонни, его бы я узнал сразу, а кто-то другой. Кажется, более высокий, подкачанный и смазливый или, иными словами, полная противоположность её мужу. Это мог быть ещё один из соседей, которых я плохо знал, коллега по работе, а может и брат. Я не стал рассматривать его, задаваясь этим вопросом, потому что это напоминало не больше, чем дружескую беседу за разными краями стола, что не могла привлечь внимания.

— Ты меня слушаешь? — спросила для проверки Дженна, отвлекая. Я что-то промямлил в ответ, потерев по-прежнему сонные глаза. Тот день не был полон событий или поражений, но я ужасно хотел спать. Тучи нависали над головой, утаскивая рассудок за пределы реальности, в темноту, куда я безоглядно прыгал, временно забывая обо всех заботах. Нужно было успеть сходить в магазин, пока не начался дождь, но прежде покончить с Дженной.

Когда я снова заглянул в соседнее окно, то заметил, как Лив и тот мужчина стояли запредельно близко друг к другу. Он сделал ей напротив неуверенный шаг. Она же неуверенно переминалась с ноги на ногу, опустив голову вниз, будто решалась перейти черту позволенного. В этот раз увиденное захватило внимание, и я пристальнее приглянулся к тому, что там происходило. Прошло не больше секунды, прежде чем он сделал ещё один шаг напротив, обхватил её лицо большими ладонями и крепко поцеловал.

Я невольно дернулся, когда Лив сначала сделала попытку отстраниться. Подумал, что она начнет пручаться, освобождаться от его посягательств, но она расслабилась, прижавшись к нему ещё крепче в ответ.

Это было неправильно, но я продолжил наблюдать за ними, даже когда дело, кажется, заходило слишком далеко. Мужчина начал снимать с Лив одежду, как и она с него. Они не беспокоились о том, что кто-то мог их потревожить или уличить. Похоже, Лив знала наверняка, что Джонни не мог появиться дома скоро, а потому не переживала по этому поводу. Я же напротив почувствовал жжение в груди, будто это мне вот так вот бессовестно изменяли.

Когда Лив остановила действия мужчины, я подумал, что она одумалась, а потому даже успел выдохнуть с облегчением, но она всего лишь перенесла продолжение начатого в другую комнату. Я не последовал за ними, подозревая, что они не собирались останавливаться. Возможно, подобное повторялось с ними не впервые.

Джонни был хорошим парнем, хоть и немного грубоватым в делах сердечным. Я не мог знать его совершенно, как знал Эллу, Дженну или, чёрт её побери, Джо (хоть и это было сомнительно), но почему-то мне стало жаль его. Может, всё дело было в мужской солидарности, но увиденное поразило меня до глубины души, и я решил, что должен был рассказать Джонни. Эта правда была разрушающей, но он заслуживал её. Я не хотел разрушать их семью, ведь, похоже, Лив справлялась с этим не хуже.

— А если бы мы расстались? — вдруг спросил я, перебив Дженну посреди её нескончаемой речи. Я по-прежнему заглядывал внутрь комнаты, где больше не было двух людей, что бессовестно обманывали третьего. У меня получилось спросить об этом без страха обидеть девушку, как будто это было чем-то самим собой разумеющимся.

Она умолкла, перетравливая мои слова. Я опустил глаза вниз, надеясь, что это скоро закончиться. Хотел услышать от неё хоть что-нибудь, хоть и до конца не знал, чего же.

— Ты ведь шутишь? — неуверенно спросила девушка, преодолев эту тишину.

— Всего лишь предположил. Ничто ведь не вечно, — отвернулся от окна, присел на подоконник, став пристукивать ногой в ритм быстро стучащегося сердца.

— Мы будем вместе всегда. Не сомневайся в этом, — с легкостью ответила Дженна, повесив на мою шею камень, тяжелее всех забот мира. Язык присох к нёбу, и я не мог ей даже возразить, хоть и так страстно желал этого. Не было никаких «всегда», «мы» и «вместе».

— До скорой встречи, Джемма, — я и не заметил, как оговорился, пока не отключился. Даже не подозревал, разозлило ли это девушку, вывело из себя или оскорбило, но в голове созрел безумный план, выполнение которого показалось самым важным, что я должен был сделать в свой жизни. Я хотел правды и освобождения. Туман неуверенности и страха размывал горизонты, но теперь я четко видел дорогу, что должна была вывести меня из лабиринта неразберихи, который я сам выстроил вокруг себя.

***

Вернулся на скейт-площадку, где не бывал ещё с уезда Найджела. Мы оба не умели выделывать различные трюки, но в отличие от парня у меня неплохо удавалось хотя бы использовать скейт, чтобы кататься на ровной дороге, чего он не умел. Обычно мы приходили туда, чтобы поболтать, понаблюдать за другими, скоротать время. Кроме Найджела друзей у меня не было, поэтому, как бы сильно он меня не раздражал, я не мог бросить его, потому что без него моя жизнь была бы совсем грустной. Иногда с ним даже было веселою. Было что-то особенное в том, как мы злили ребят Рика, дрались с ними, как в последний раз, а затем разбитыми возвращались домой, словно пережили ещё одно приключение, что заключалось в немногом. В большинстве случаев не мы начинали драку, от которой я никогда не отказывался, подставляя лицо для новых увечий.

Я захотел этого. Внезапно и очень сильно. Прямо руки начали чесаться, так сильно хотелось, чтобы меня кто-нибудь да избил. Устав зависеть от чувств, что снежной лавиной накрывали с головой, я хотел ощущать физическую боль, что должна была избавить странного состояния неуверенности, в котором я безутешно томился.

Джо пыталась связаться со мной, но я не мог ей иначе, как сухими фразами отвечать, будто всё было в порядке и мне нужно было немного времени, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть от суеты мира, во что она, кажется, безотговорочно верила. Начал сомневаться в том, стоило ли рассказывать ей о том, что знал, будто в истории с Нэнси она занимала место. Не такое важное, как я, но всё же. Джо не была безучастной, и меня почему-то это поработило. Я не чувствовал злости, как впервые узнав, и не нуждался в объяснениях, потому что поразмыслив хорошенько обо всем, решил, что она и не соврала мне вовсе.

Больше всего, меня беспокоило появление на горизонте Вуди Кёртиса. Этому чёртовому придурку даже не нужно было стараться, чтобы Джо простила его и водила улицами Хантигнтона, как ни в чем не бывало. Я много думал о том, что он выдумал для её возвращения. Его избили пятеро по пути в кино? Как же я не вовремя напал. Или же, как защищал честь Джо, когда кто-то неохотно о ней отозвался? Это, скорее, было похоже на меня. Может, вынужден был уехать по требованию родителей и не успел предупредить, а вот жизнь и сама наказала? Смазливая рожа вдобавок ко всем неправдам была самым убедительным аргументом. И даже следы моих разбитых в кровь кулаков на нем, не портило наружной миловидности, которой Вуди умел пользоваться в собственных целях лучше, чем силой.

Я почти был уверен, что ему нужно было что-то от Джо. Стоило мне лишь произнести её имя, как его губы искривились в ехидной усмешке. Он гадко облизал их, опустив голову вниз, будто между ними уже могло что-то быть. Он назвал её «наивной идиоткой», и я без раздумий нанес ему первый удар, за которым последовали и другие. Когда этот трус понял, что положение его не безоблачно, то извинялся, умоляя прекратить. Рик от подобного получал удовольствия, а во мне это разжигало ещё большую злость. Я хотел, чтобы Вуди наносил удары в ответ, потому что на кону была честь Джо, но он не умел этого делать. Меня остановил лишь хруст костей, свидетельствовавший о том, что это был предел. Я сломал ему только нос, но дойти могло и до большего. Я был вне себя от ярости.

Теперь же я чувствовал, как сдавался. Джо не нуждалась в том, чтобы я защищал её от придурка Вуди. Он был её героем и спасителем от одиночества, которое со мной девушка могла ощущать только острее. Я не мог быть для неё хорошим другом, и тем более парнем. Я не мог быть для Джо хорошим, как и для кого-либо другого. Подобные мысли разрушали меня изнутри. Я сам разрушал себя, думая об этом беспрестанно. Почему-то это казалось важным.

Я не хотел ощущать этого. Я разрушал себя и лишь после знакомства с Джо наконец-то осознал, что делал это всю жизнь. Ранее полагал, что одиночество было результатом того, что я разрушал других людей словами и поступками, в которых не находил ничего из ряда вон выходящего. Люди появлялись и уходили, забывая обо мне, как и я о них. А разрушенным оставался я, они же разрушали себя также сами, либо же умели жить, что было для меня недосягаемой тайной. И мне стоило прекратить, но разве я мог иначе? Наверное, я не только привык это делать, но и любил. Всё прекрасное — несовершенно. Иначе это не было бы прекрасным.

Рик был там же. Было делом времени, когда бы он соизволил бросить вызов и проверить мою реакцию. Для него я был главным призом, но ему стоило бы смириться, что я никогда не сдамся, позволяя ему избивать меня и издеваться. Он и его друзья называли меня психом, фриком, иногда кое-кем и похуже, но мне было всё равно, потому что всё это для меня, как и для них, было источником адреналина, а кроме того утолением того, что убивало меня изнутри. Я мог бы дать им отпор, но не хотел этого, потому что хотел чувствовать боль, что превозмогала меня изнутри.

Рик с друзьями пил пиво, а я курил. Было тепло, но я всё равно почему-то натянул джинсовку, будто она могла спасти меня от чего-то. Думал о том, как скоро Дженна должна была вернуться в город и как сильно не хотел этого, как вдруг передо мной была протянута рука с открытой бутылкой пива.

— Выглядишь неважно, — это был Рик. Он сел рядом. Он был беспечным, будто не было между нами никаких размолвок никогда.

— Как ты? — я усмехнулся. Взяв у парня бутылку пива, сделал большой глоток. Редчайшая гадость. От него запершило в горле, а потому ничего умнее, чем сделать ещё глоток, я не сделал.

— Как твоя подружка? Младшенькая Дойл, — он проигнорировал моё замечание.

— Почему бы тебе самому у неё не спросить?

— Проблемы в раю, парень? — Рик легонько толкнул меня в плечо, усмехнувшись, но этого было достаточно, чтобы я с силой толкнул его в ответ. Он лез не в свои дела, и к тому же я был категорически настроен на конфликт, чего даже не стал скрывать. Рик не был моим другом, с которым я мог вести незаурядные беседы на личные темы, и его дружелюбный тон, пропитанный насквозь фальшью, бесил больше обычного. — Что с тобой не так? — парень подхватился на ноги. Теперь он стоял надо мной. Я заметил на его футболке след от пролитого пива. Скорее всего, это было из-за меня.

— Что с тобой не так? Думаешь, если помог мне однажды, я должен быть благодарным тебе до конца жизни? — я продолжал сидеть на месте, глядя на него стеклянными глазами снизу вверх. Сделал ещё один глоток. Голова немного закружилась. Похоже, переносимость алкоголя у меня была совсем низкой. Или же дело было ещё в сигаретах, что я выкурил несколько штук подряд.

— Ты просто ведешь себя, как последний мудак. Не задумывался над тем, почему у тебя друзей нет? Ты ведь отталкиваешь всех от себя, — он качнул головой, бросив на меня полный жалости взгляд, которого я не смог стерпеть. Ещё один глоток пива немного развязал язык (будто тот и без того умел держаться за зубами).

— С каких это пор ты философом сделался? Думаешь, эти придурки твои друзья? Они ведь просто бояться тебя, — пошатываясь на ногах, я попытался встать, чтобы смотреть в глаза Рику, когда в тех зажжётся та самая искорка, что испепелит меня, оставив один лишь прах. — Ты монстр, Рик. И ты сам знаешь это, — я ткнул ему пальцем в грудь.

— Тебе пора домой, парень. Кажется, я зря предложил тебе это пиво, — парень хотел развернуться и уйти, но я не хотел отпускать его без прекрасной возможности проучить меня, дать физической сдачи, уничтожить.

— Правда всегда неприятна. У меня есть смелость, чтобы говорить тебе её прямо в лицо, а у тебя не хватает смелости её слушать. Тебя ведь раздражает, как легко я могу обидеть тебя, унизив у всех этих неудачников на глазах… — я даже не успел договорить, как его кулак встретился с моей челюстью. Что ж, этого я и добивался.

Кровавая улыбка, полна насмешки и безумства, вдохновила Рика на ещё один удар. Я даже не сопротивлялся, потому что мне становилось легко, будто я освобождался от пут связывающих меня чувств, которые покидали меня, оставляя опустошенным в эти странные минуты самозабвения.

Я знал, что это ненормально. Обычно, когда я превращал подобное в веселье, это вызывало радость, некое моральное удовольствие. Я дразнил Рика, выводя его из себя, но почти никогда не давался в руки, избегая его наказания. Иногда же я делал это нарочно, чтобы освободиться от боли, что навязчиво цеплялась крепкими когтями в душу, о которой изредка приходилось вспоминать. Я запутался и хотел, чтобы Рик выбил тот клубок нитей, что связал меня крепко, не позволив даже дышать. Худшее в жизни ещё даже не настало, а я уже сдался, поддавшись пустяку. Стоило однажды споткнуться, как я вообразил, будто падал с обрыва. Из крайности в крайность. Я либо не чувствовал ничего, либо слишком переживал по какому-то поводу. Джо не нуждалась в моих мыслях о ней, но выгнать её оттуда я не мог. Она поселилась в сознании, разложив там свои вещи, установив собственные порядки.

— Ты не любишь, когда я с тобой по-хорошему, нет? Чёртов фрик, — Рик насытился мной сполна. У него болели руки. На костяшках пальцев остались кровавые пятна. Моё лицо жгло от боли, но губы всё равно невольно растянулись в отвратительной улыбке. Когда внутри не осталось Джо, мне вдруг стало весело. Я чувствовал эйфорию. — Больной ублюдок, — бросил парень напоследок. Поднявшись с места, он сплюнул жевательную резинку, а затем ушел, не оборачиваясь.

— До скорой встречи, Рик! — крикнул ему вслед, но тот уже не обратил внимания. Друзья обступили его, а затем двинулись следом, как стадо. Избивая меня, он приказал ни одному из них не приближаться к нам, хоть, уверен, у многих чесались руки.

Я оставался лежать на холодной земле, не чувствуя мышц лица. Тело немного болело, но ничего серьезного. Один глаз заплыл. Одна щека была рассечена, как и губы. Из носа, кажется, сочилась кровь. Осознавая наконец-то, что всё же произошло, я стал понимать, в каком дерьме оказался. Я преднамеренно хотел, чтобы меня избили. Я точно был каким-то чёртовым психопатом. И, невзирая на осознание действительности, мне стало легче. И в этом была ещё одна проблема.

Возвращался домой я неспешно. Родители вернулись, а на следующий день должна была вернуться и Дженна. Мне бы ещё немного времени для личного пространства, но его у меня не было, хоть сколько его не было бы предоставлено, всё равно всегда было бы мало. Предоставленное для глубоких раздумий время я терял на другие занятия, что немало отвлекали, отстраняя от действительности, вроде дурацких сетевых игр, просмотра сериалов или фильмов и других бесполезных занятий. Когда действительность требовала моего присутствия, я уплывал в собственных мыслях далеко от реальности, рассуждая о том, как лучше бы было поступить или можно ли ещё было что исправить.

Ещё не смеркалось, но солнце медленно катилось за горизонт, разлившись оранжевым морем по небосклону. Мне нравились розовые закаты. И, наверное, это было единственным, что объединяло меня с Джо, потому что в остальном я немного интересов мог с ней разделять. Девушка самой себе и в половину не нравилась так, как нравилась мне. Хотелось бы, чтобы у нас было больше общего, но вместе с тем, то, что отличало нас, совсем не разделяло порознь, как должно было бы. Кажется, это меня и притягивало к ней. Почему же разногласия с Дженной увеличивали пропасть между нами? Как бы сильно я не убеждал себя в том, что девушкой она была неплохой, никак не складывалось проникнуться к ней хоть толикой приятных чувств, вместо привычных раздражения и жалости.

Я успел к окончанию комендантского часа, когда вернулся домой. Успел даже к ужину, но всё же не хотел появляться перед родителями, в особенности перед матерью, в подобном виде. Кроме того, что лицо было разбито, так от меня ещё и пахло дешевыми сигаретами и пивом. По дороге меня едва не стошнило, но я сумел добраться домой без проблем. Планировал незаметно пробраться в свою комнату и не выходить до наступления следующего дня. Меня жутко клонило в сон, поэтому кровать была единственным, в чем я нуждался в тот безобразный вечер.

Остановившись в прихожей, чтобы снять обувь и беззвучно на цыпочках пройти в свою комнату, я различил знакомый смех, не принадлежащий ни матери, ни отцу. Остановился на месте, став прислушиваться к голосам, пока сердце не забилось быстрее, узнавая знакомые нотки. Джо. Она была здесь. Я будто вмиг отрезвел. Задев рукой вешалку, сообщил всем о своем возвращении. Словно стервятник, на звук прибыл отец, встретив злорадной улыбкой, что сменилась гримасой злости, стоило ему увидеть меня во всей красоте.

— Где тебя опять носило? — он не нарушал расстояния между нами, сохраняя дистанцию. Я внушал ему отвращение, которое испытывал и к самому себе. Опустив голову вниз, считал секунды, ожидая появления матери, а следом за ней и Джо, которую увиденное немало разочаровало бы. Она не могла выбрать день, хуже этого. — Думал, ты завязал с этим, но для тебя это, наверное, сродни забавы…

— Что случилось? — а вот и мама появилась, чтобы предотвратить ещё не начавшуюся ссору. Когда она видит меня, в уголках её глаз появляются слезинки. И вот этого я боялся больше всего. Женщина набрала полные легкие воздуха, не позволяя нежным материнским чувствам взять верх. Она пыталась подавить жалость, но обвинять меня в чем-либо, как умел это делать отец, не могла. — Пошли за мной я обработаю раны, — мама похлопала меня по плечу.

Джо тихо наблюдала за всем, осторожничая с высказываниями. Её взгляд был обеспокоенным и в то же время встревоженный тем, что же должно было произойти дальше. Не будь её здесь у этого спектакля было бы порядком больше актов, но девушка предотвратила это, пристыдив отца, а вместе с тем и мать. В присутствии гостей неподобающе было решать какие-либо личные вопросы, разыгрывая сцены. Это был прецедент, допустить которого мы не могли. В соотношении этого отец всегда повиновался матери, сдерживая себя немало, что зачастую меня смешило.

— Я могу вам помочь? — осторожно спросила Джо, отступая немного назад. Она была поймана в невинном подслушивание, но её никто за это не собирался наказывать. Мне же после её ухода предстояло вытерпеть лекцию от обоих родителей.

— Милая, не могла бы ты помочь Руперту накрыть стол к ужину? — попросила мама, мило улыбнувшись. Я стоял позади неё, опустив виновато голову вниз и переминаясь с ноги на ногу. Отец рядом сложил руки на груди, напряжен до предела.

— Простите, но думаю, я лучше справлюсь с Фредериком, — Джо показала сломанную руку, и они с матерью вместе засмеялись, будто в этом было что-то смешное. Я почувствовал, как напряжение спало, и они могли вернуться к тем же беззаботным разговорам, что вели до моего появления. Отец также с облегчением выдохнул, хоть это и не стоило воспринимать, как хороший знак. Он обошел меня, они с матерью оставили нас с Джо наедине.

Мы стояли друг напротив друга некоторое время и смотрели, как два идиота. Я стал подозревать, что девушка оставалась на ужин. И хоть эта новость была приятной, я пытался сохранять внешнее хладнокровие, не соответствовавшее агонии, что поразила при одном взгляде на неё.

— Так, где у тебя аптечка? — спросила наконец-то девушка, разрушив невидимую паутину уютного молчания. Казалось, я мог простоять так вечность, потому что двух минут было слишком мало, чтобы успеть понять, с чего это в груди потеплело от её присутствия.

Я молча обошел девушку, задев её нарочно плечом. Быстрым шагом пошел в ванную, откуда достал аптечку со всем нужным и бросил на диван в гостиной, присев на него. Джо неуверенно расположилась рядом.

— Что случилось? — спросила она, доставая перекис водорода и вату. Девушка сделала попытку открыть бутылочку одной рукой, что не увенчалась успехом. Я вырвал её из рук Джо и помог. Она прошептала тихие слова благодарности. — Кто с тобой так? — Джо смочила ватный диск перекисью и придвинулась ближе. Её пальцы застыли возле моего лица, глаза неотрывно смотрели. — Рик обещал не донимать тебя больше.

Я зашипел от боли, когда она притронулась наконец-то к лицу. Джо легонько подула, став ещё ближе. Я же отстранился, повергнутый в шок её словами.

— О чем ты говоришь?

— Не дергайся, пожалуйста. У тебя ужасная рана, — девушка протянула руку вперед и снова притронулась ко мне, вызвав ту же реакцию.

— Ты говорила с Риком? — я обхватил её руку, отстранив от моего лица. Похоже, хватка была слишком сильной, потому как Джо скривилась, поэтому я ослабил её, пока не отпустил вовсе. Это ведь была всего лишь Джо. Мне не стоило проявлять к ней грубость, хоть и сказанное ею ещё больше меня встревожило. — Ты просила его о чем-то?

— Мы встретились совершенно случайно. Он спросил о том, что произошло, когда он оставил нас, — Джо перешла на шепот, опасаясь того, чтобы родители не могли подслушать нашего разговора. Параллельно она продолжала обрабатывать раны. — Я соврала, будто мне наложили гипс, и ты отвел меня домой. Рик сказал, будто давно тебя не видел. Я всего лишь попросила, чтобы при встрече он не трогал тебя. Он ответил, будто это будет зависеть от тебя, но я взяла с него обещание, чтобы быть уверенной наверняка, — Джо опустила глаза вниз, будто опасалась снова смотреть на меня. Её руки дрожали, будто она боялась меня. Я зашел слишком далеко.

— В чем тебе нужно быть уверенной? — я пытался заглянуть ей в глаза, но девушка теперь упорно избегала этого.

— В том, что с тобой всё в порядке, — голубые глаза наконец-то смотрели на меня, и я не заметил того, как задержал дыхание. Джо. Милая, сладкая Джо. Она заботилась обо мне порядком больше, чем я того заслуживал. Я облизал сухие губы, сдерживая внутри себя порыв податься немного вперед, чтобы поцеловать её. — Я скучала по тебе, Фредерик. Разве ты не скучал по мне?

Мои губы едва успели открыться, чтобы произнести честное «да», что стало бы для меня поражением, но мама пришла вовремя, чтобы предотвратить это.

— Поднимайся, парень, — мама протянула мне замороженные брокколи и показала на глаз, что ужасно слезился, искажая картинку. — Ужин готов. Идемте.

Джо посмотрела на меня ещё раз, дожидаясь ответа, но я оставил её ни с чем, поднявшись с места первым. Это был риск. Я не мог предаться каким-либо нежным чувствам к Джо, к тому же признаться ей в этом. Её слова согрели душу, наполнив ту ещё большим жаром, мои застряли где-то в глотке, царапая её своей непроизнесенностью.

— Пошли, — повторил ей, кивнув в сторону кухни, откуда шел потрясающий запах. Джо явно осталась расстроенной, но натянула лучшую улыбку, последовав за мной на кухню.

Девушка расположилась напротив меня, заняв место Эллы. Было непривычно видеть её за одним столом с моей семьей, будто она была её частью, но в то же время приятно. Один вопрос мамы увлек Джо в разговор, и атмосфера неловкости развеялась быстрее, чем я того ожидал. Эллы не хватало, но, казалось, будто так было всегда. Разговор шел легко, и на редкость я был его участником. Позабыв о прежних терзаниях, я наслаждался моментом, оставляя для него особое место в памяти, следуя предчувствию, что это может и не повториться.

Мне нравилось смотреть на Джо и слышать её. Она с вниманием слушала мою мать, с неподдельным интересом спрашивала о чем-то отца, говорила обо мне так, будто мы были знакомы на протяжении доброго десятка лет. Она не была лишним элементом маленького семейного ритуала — собираться вместе за ужином, редкое время, когда мы вообще могли быть вместе. Мне нравилось, как искоса Джо время от времени смотрела на меня, как смеялась и ненарочно задевала мою ногу под столом, а затем одними лишь губами извинялась, прежде чем забыть об этом недоразумении.

Мне стала непонятна причина всех моих страдальческих терзаний, когда Джо находилась на расстояние вытянутой руки. Она была рядом, и мне было спокойно. Пропасти не было. Я сам её придумал. Нарисовал в воображении невидимую черту и категорически отказывался её переступать, опасаясь неизвестного. Казалось, что ступи я хоть один шаг вперед, как упаду. И хоть падение это обещало быть свободным, а приземление мягким, я не хотел рисковать. Не имея ничего, я боялся потерять всё.

Я хотел, чтобы Джо осталась на ночь, но это уже было слишком. После ужина она помогла матери убрать со стола. Наблюдая за ней, я всё больше убеждался, что более идеальной она не могла быть.

— Она хорошо влияет на тебя, — сказал отец, наблюдая за тем, как Джо стояла рядом с мамой и ещё о чем-то болтала. Они неплохо смотрелись вместе. Будто не было между ними разницы в почти двадцать лет, будто они могли быть лучшими подругами.

— Счего ты взял?

— Сегодня за ужином ты сумел произнести больше трех слов, ограничиваемых «да», «нет» или «не знаю», — мужчина похлопал меня по плечу, лихо улыбнувшись. Мне не нравилась эта улыбка, но я ничего не ответил.

— Мне, пожалуй, уже пора идти, — сообщила Джо, когда едва перевалило за десять. Она ускользала, но я так сильно хотел, чтобы она осталась хоть секундой дольше, что казалось неправильным так сильно хотеть этого.

— Я проведу тебя.

— Не стоит, — Джо вышла в прихожую и достала горчичного цвета куртку, затем принялась обувать милые золотистого цвета туфли. — Здесь всего-то пять минут дороги, — девушка улыбнулась, так и не посмотрев на меня.

— Зачем ты пришла? — вопрос был не самым своевременным и возник в голове так внезапно, что я и сам поразился, почему ранее не спросил об этом. Нужно быть слишком наивным, чтобы полагать, что Джо появилась на пороге моего дома только потому, что соскучилась. Хотя и такого ответа было бы вполне достаточно. Но надеяться, что Джо произнесет это ещё раз, когда в прошлый раз я оставил её без взаимности, было бы глупо.

— Точно. Как же я могла забыть, — девушка ударила себя ладонью по лбу. Она продолжала настойчиво избегать самого короткого взгляда на меня, хоть и не исключено, что мне так только казалось. Джо достала из сумочки что-то напоминающее открытку и протянула мне.

Это оказалось приглашение на свадьбу некоего Нила Реймонда, и я понятия не имел, кем был этот парень. Неизвестной была мне и личность Ланы Нельсон. Я озадачено посмотрел на Джо, приподняв одну бровь, вызвав на милом лице улыбку. Конечно, ей нравилось ставить меня в тупик.

— В эту субботу у моего кузена будет свадьба. У меня нет пары, и я хотела спросить, не пошел бы ты со мной? — и вот он тот самый долгожданный взгляд. Джо состроила щенячьи глазки, вызвав у меня умиление. Я даже не мог скрыть улыбки, что пробилась сквозь стену неприступности. Я должен был заставить её немного постараться ради моего согласия забавы ради, но не смог устоять.

— Уверена, что не с кем идти? — я имел в виду чёртового Вуди Кёртиса, что не шел с моей головы последние несколько дней, что разделяли меня с Джо. Это заставило её мило нахмуриться. Она будто и сама призадумалась над этим, но затем качнула отрицательно головой.

— Совершенно, уверена. Пожалуйста, Фредерик. Понимаю, что начнется новый учебный год и, возможно, ты будешь занят, но… — какое глупое предположение, будто я действительно истрачу выходные на домашнее задание.

— Ладно. Я согласен.

Джо подпрыгнула на месте, весело похлопав в ладоши. Через секунду в порыве безудержной радости она не удержалась и поцеловала меня в щеку, вызвав румянец у обоих. Это было неожиданно, но приятно. Я надолго запомню смущение на лице девушки, когда она мило сморщила нос, пролепетав невнятное и вовсе уж нелепое извинение.

— Спасибо большое. Я оставила в твоей комнате костюм, что взяла напрокат. Надеюсь, не прогадала с размером.

Будто бы дожидаясь возмущения, Джо бегло со мной попрощалась и ушла. Она знала, что я соглашусь. Подозревала, что сможет меня убедить. Догадывалась о том, что имела на меня воздействие. И то, чего я опасался, кажется, произошло.

========== 10. ==========

Вернулась Дженна, а я вернулся в школу. Я даже не надеялся, что этот учебный год сможет чем-то отличаться от предыдущего, который не отличался от другого предшественника, но изменения были неизбежны, как бы сильно я не противился им. Лето много чего переменило, и если бы я вернул время вспять, то, наверное, всё равно оставил бы всё, как было, каким бы затруднительным не выдавалось моё положение.

Я окончательно осознал все изменения, лишь когда за обеденным столом впервые сидел не один. Ко мне присоединилась Дженна. Девушка поцеловала меня на глазах у всех, вызвав всеобщее удивление. Волна сговорчивых шепотов прокатилась зданием. Эта новость была новой, свежей и к тому же первой, поэтому Дженна старалась делать всё, чтобы удерживать всеобщее внимание на собственной персоне. Её это радовало, премного возвышало, хоть я и не хотел расстраивать девушку тем, что по большей мере ей не завидовали, а насмехались над ней, ведь отношения с чудаком вроде меня сложно было назвать большим достижением.

Её стало ещё больше в моей жизни. Дженна хотела держать меня за руку, гуляя школьными коридорами, целовать при всех и следовать за мной, куда бы я ни пошел. Однажды она едва не пошла за мной в мужской туалет, но я вовремя остановил её, ведь девушка и сама не заметила того, как едва не оказалась в непозволенном для неё месте. И именно туалет был единственным местом, где я отдыхал от неё.

Стал больше курить, что не спасало ситуации. Стал по отношению к Дженне заметно прохладней, в чем она меня игриво упрекала, а затем снова и снова признавалась в любви. Казалось, будто для неё это слово ничего не значило. Она разбрасывалась словами так, будто не было в них тяжести безответного признания. Из нечего делать я как-то подсчитал частоту использования Дженной этих слов, что составило ровно тридцать три раза. Это только за время пребывания в стенах школы.

— Ты выглядишь напряженным, — заявила девушка, встретив меня у дверей в класс, где у меня должно было проходить очередное занятие. Я надеялся скрыться в нем, пока тот не успел бы наполниться людьми, но Дженна опередила меня. Она подстерегала отовсюду, как жадный охотник дичь, что всё время выскальзывала из рук.

Закатив глаза, прошел мимо девушки, оказавшись в пустом кабинете, где сразу же занял своё место. Дженна последовала за мной, присев на край стола, за которым я расположился. Я не поднимал глаз, потому что не хотел видеть девушку. Чувствовал, будто ещё немного, и мог взорваться вспышкой гнева, сопровождаемой грубостью, что заставила бы Дженну жестоко меня ненавидеть, что, наверное, могло быть и к лучшему, если бы я знал наверняка, что сумел бы не перейти черты.

— Фред, ты в порядке? — она нежно коснулась моей руки, которую я в ту же секунду отдернул, будто меня прошибло насквозь током. Откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди, отвернув голову упрямо к окну.

— Можешь оставить меня хотя бы ненадолго? Ты же даже не даешь мне свободного пространства, — погода снаружи была хорошей. Задумался о том, не прогулять ли этот урок, как и следующие три. Всё равно я был избавлен способности вслушиваться в слова преподавателей. Из книг брал больше знаний, чем из пустых слов.

— Кажется, я тебя не понимаю, — девушка потянулась немного вперед, будто таким образом могла быть ближе ко мне. Сделав большое усилие над собой, я всё же посмотрел на неё. Дженна сидела на парте, хлопала глупо глазами и с приоткрытым ртом принялась слушать мои объяснения. Мне же казалось, что свою мысль я изложил вполне ясно, поэтому её непонимание было вызвано исключительно нежеланием понимать то, что было очевидным.

— Встречаться с кем-то не означает проводить каждую чёртову секунду вместе. Или ты получаешь удовольствие от того, что привлекаешь внимание? — я и сам знал ответ на этот вопрос, но Дженне стоило дать его самой себе. Она продолжала растеряно смотреть на меня, будто ждала, когда я скажу: «Не бери в голову, милая. Это всё магнитные бури». Но дело как раз таки было в ней.

— То есть ты думаешь, что я встречаюсь с тобой исключительно ради внимания других? Думаешь, что настолько популярный, чтобы кто-то кроме меня смог вообще на тебя посмотреть? — с её языка начал капать яд, и тот мог отравить меня, только если бы моя душа и без того не была отравлена. Впервые в глазах девушки я увидел не слепую любовь, а отвращение, будто я был каким-то мерзким насекомым, которое она мечтала раздавить. — Иногда я думаю о том не было ли ошибкой довериться тебе так запросто.

— Так зачем же доверилась? — с вызовом бросил я.

Девушка молчала. Она рассматривала меня, пытаясь найти ответ на этот незатейливый вопрос. В уголках карих глаз заметил ненавистные мне слезы. Не хватало ещё и того, чтобы она расплакалась передо мной. Этого я бы точно не стерпел. Но Дженна и сама не хотела этого делать. Сжав с силой кулаки, она держала себя в руках, не позволяя сдаться передо мной, будто хуже этого ничего не могло быть. В эту секунду между нами происходила холодная война. Кто в ней окажется победителем, сложно было предугадать.

— Ты ведь не чувствуешь того же, что и я, правда? — спросила она, так и не предоставив ответа на предыдущий вопрос. — Ты не любишь меня?

Я мог сказать «нет» и покончить с этим. Но язык присох к нёбу, и я не мог пошевелить им, чтобы выдавить из себя хоть один ничтожный звук. Мог кивнуть головой, но застыл, как статуя. Дженна обезоружила меня правдой, в которой мне не хватало смелости признаться. Не получив хоть какого-либо ответа, Дженна ушла, оставив меня одного, как я и просил изначально. Выглянув в окно, я больше не хотел сбегать, да и вообще куда-либо идти. Небо было безоблачным, но не моё положение.

Я не видел Дженну в течение дня, опасаясь случайной встречи. Ей нужно было время, как и мне самому. Я не собирался звонить ей или писать, потому что это было бесполезно, и к тому же совершенно не в моем стиле. Её воды всколыхнул ураган, и я терпеливо ждал, какими будут его разрушения.

Ждать пришлось недолго. Посреди ночи, когда я лежал в постели и переписывался с Джо, обсуждая предстоящее торжество, кто-то постучал в окно. Почему-то первым делом я подумал об Элле, которая прокрадывалась ночью, чтобы незаметно улизнуть из дома или же напротив проникнуть в него. Осознание того, что сестра уехала в университет стукнуло в голову, подобно шампанскому, когда по ту сторону стекла заметил Дженну.

Девушка дрожала от холода, когда проникла в дом. Она бросилась мне на шею, что зачастую любила делать и, целуя невпопад мои губы, просила прощение. Её поведение казалось странным. Что-то с ней было не то, хоть я и сам не мог объяснить что. Когда я пытался спросить, всё ли было в порядке, почему она пришла посреди ночи, и случилось ли что-то ещё, Дженна грубо затыкала меня поцелуями. Впервые я пытался выведать что-то у девушки, а она игнорировала это, не говоря ничего, кроме того, что «теперь всё в порядке». Я не чувствовал, что всё так и было ни в ту секунду, ни на следующее утро, когда мы оба проснулись голыми, но примирившимися.

***

После того знаменательного ужина у меня не было возможности опять увидеться с Джо. Мы много болтали вечерами, когда оба были свободными, но этого было мало. Я хотел видеть Джо, слышать и чувствовать её запах. Я скучал по ней и втайне немного жалел о том, что не признался ей тогда, когда она сделала это, потому что молчание обострило это чувство, обратило его против меня.

Большей мерой Джо занималась избирательной кампанией, подготавливая какие-то особенные речи, значки и плакаты. Кроме телефона нас связывала ещё и Тильда, которая старалась избегать участи в помощи подруге, занятая репетициями. Я немного спрашивал её о девушке, когда Дженны не было рядом, и она больше не сумела мне упрекнуть, ведь и сама не носила звания «Друга года». Мы оба оставили ненадолго Джо, не желая обсуждать это, хоть и одновременно были уверены наверняка в том, что у неё всё получиться. Сама девушка тоже не жаловалась, поэтому всё шло своим чередом. Каждый был занят своими делами, что не связывали нас вместе.

— Она всё ещё общается с Вуди Кертисом? — шепотом спросил я, когда Дженна находилась в стороне, увлеченная разговором с Клодом. Тильду сперва удивил мой вопрос, а затем её губы растянулись в лукавой улыбке.

— Спроси у неё, если так интересно, — ответ вполне в духе Матильды. — В любом случае, не его же она пригласила на свадьбу кузена, — это уже больше обнадеживало.

Неделя тянулась бесконечно долго, пока я сумел дождаться субботы. У меня появилась не только возможность наконец-то увидеться с Джо, но и провести с ней весь день. Дженна хотела провести день вместе, но я, не злоупотребляя любезностями, заявил, что был занят неотложными делами. Пересекся с Джонни, когда курил от волнения в открытое окно у себя в комнате. Он выглянул из соседнего и предложил подвезти меня в супермаркет, в чем я не нуждался. По большей мере мужчине нужна была чья-то дружеская компания, а не сами продукты, ему я отказал более вежливо.

После завтрака мама решила меня подготовить, что я надеялся сделать без её внушительной помощи. Тем не менее, после недолгих уговоров я согласился, что явиться на свадьбу с изувеченным лицом, что помалу заживало после драки с Риком, было не лучшей идеей. Поэтому впервые в жизни дал согласие на маскировку временных несовершенств лица, которое некоторые даже считали милым.

— Теперь хотя бы на человека будешь похож, — причитал отец, действуя на нервы. В этот раз он даже не старался, а потому задевало меня это не так сильно, как могло бы. — У тебя синяки даже с лица не успевают сходить, как ты ввязываешься в новую драку.

— Руперт, — шикнула мама, не отводя глаз от меня. Я улыбнулся краешком губ.

— Я был совершенно другим в твоем возрасте…

— Значит, у меня ещё есть шанс стать нормальным?

— Фред! — в этот раз мама шикнула на меня, отвлекшись от прежнего занятия. Мы с отцом вместе замерли, не смея произносить и слова, что было не в наших интересах. Злить маму не стоило, ведь это означало, что мы могли остаться без глаженой и выстиранной одежды, чистого постельного белья и, что главнее всего, ужина. Хоть она умела разнимать нас, внося в наши споры свои коррективы, но и её вывести из себя было простой задачей. — Руперт, сделай нам чаю, пожалуйста. Мне осталось немного, — хмыкнув, отец всё же послушался её просьбы и оставил нас в комнате одних. — А тебе следует проявлять больше уважения к отцу, как бы сильно он не выводил тебя из себя.

— Я постараюсь, но…

— Мне большего и не нужно. Лучше пообещай больше не драться с теми парнями из улицы, — она отложила в сторону спонж, обхватив лицо холодными руками. Мама вертела моей головой, оценивая собственную работу и, кажется, была довольна собой, хоть и лицо по-прежнему оставалось каменным в ожидании неисполнимого обещания.

— Обещаю, — сказал я, скрестив пальцы за спиной. Мама обняла меня, а отстранившись, потрепала волосы, как это было в детстве.

— У Джо неплохой вкус, — сказала она, сменив тему. Мама взяла в руки костюм, что висел на люстре, и провертела в руках. Синий пиджак и белые брюки с рубашкой. Я не был уверен, что наряд пришелся бы мне к лицу, ведь никогда ранее не носил костюмов, в первый и последний раз примерив один из них на похоронах Нэнси. — Одевайся быстрее, иначе опоздаешь, — мама бросила его мне, подарив нежную улыбку. Как мало ей нужно было для счастья — одно маленькое обещание, ничем меня не обязывающее. Подобных я делал уже сотню. Она знала, что и это не будет последним.

Я оделся довольно-таки быстро, ведь время, действительно, поджимало, о чем напоминала и сама Джо. Меня задержал галстук, что решительно не завязывался, пока я не решил обратиться за помощью к матери. Родители расположились на кухне, где пили чай. У мамы под рукой уже лежал фотоаппарат, что она схватила в ту же секунду, как я появился.

— Ты должно быть шутишь. Положи это оружие на место. Никто не должен видеть меня таким, — взмолился я.

— Ты должна запечатлеть этот момент, милая, — сказал отец. Широкая улыбка растянулась по всему лицу, делая его похожим на Чеширского кота. У меня руки чесались показать ему средний палец, но я удержался, когда мама лишь закатила глаза.

— В следующий раз я увижу тебя таким лишь на выпускной, если решишь, конечно, пойти на него, — женщина подошла ко мне ближе и за считанные секунды завязала проклятый галстук, поправив заодно и воротник. — Поэтому окажи милость и стань у лестницы. И без фотографий с Джозефиной домой можешь не возвращаться, — пригрозила она. Я улыбнулся в ответ, хоть и понимал, что она не шутила. Мама, действительно, ждала наших фото, хоть и сделать их означало оставить в руках Джо компромат, которым она могла бы шантажировать меня до конца дней.

Я едва выдержал несколько фото, как схватился с места, испортив следующее. Мама обняла меня на прощание, шутливо попросив, чтобы я много не пил. Отец упорно делал вид, будто читал утреннюю газету, не обращая на меня своего драгоценного внимания.

— Вернусь поздно. Не запирайте двери на ночь, — сказал я на прощанье, обращаясь к отцу с долей издевки, что просачивалась в голосе.

Церемония обмена клятвами и кольцами, как и дальнейшее празднование, проходили в гостинице, принадлежащей родителям Джо. Я не был посвящен в детали, но семья Дойл построила гостиницу ещё несколько поколений тому назад, поэтому отец девушки продолжал семейное дело, которое должны были перенять либо Хейли, либо Джо. Мистер Дойл работал в гостинице вместе с женой, где время от времени поселялись случайные прохожие города, сумасшедшие фанатики Оливера Кромвеля или те, кому не посчастливилось проезжать мимо. Время от времени там устраивали различные торжества, среди которых были и свадьбы. Я был в этом месте не частым гостем, появляясь в нем исключительно в виде сопровождающего Эллы, что коротала там время с Хейли, когда ту родители безрассудно оставляли изредка за стойкой администратора. Я сидел на посту, пока девушки веселились, изучая другие комнаты. Ни для чего другого я сестре не нужен был.

Я прибыл почти вовремя. Отец одолжил свою машину, поэтому посчастливилось не встретить по дороге ни одного из любезных знакомых, что хотели стереть остатки маминой роботы и подпортить внешний вид ещё больше, чем тот уже был испорчен. Рику и его придурковатым друзьям только нужен был повод, и мой лощенный вид был как раз для того подходящим. К счастью, я добрался без всяких препятствий, что заставило меня даже загордиться собой, ведь как же редко я делал всё правильно, как оно и должно было быть.

Припарковав машину на стоянке, где почти не оставалось места, я и не заметил, как Джо в следующую же секунду подлетела ко мне. Щеки её раскраснелись от волнения, но в остальном она была совершенной, иного чего от неё нельзя было ожидать. Девушка была облачена в белое платье и напоминала маленькое светлое облако. Собранные волосы оголяли шею, на которой была подвеска с заглавной буквой её чудного имени. Умелый макияж делал черты милого лица выразительнее. Джо выглядела красивее обычного, и долгожданная встреча стала красочнее, ведь рядом с ней я почувствовал себя вдруг лучше, будто все беспокойства последних дней вместе растворились.

— Невероятно, этот костюм, как под тебя сшит, — Джо открыла рот от изумления, рассматривая меня со всех сторон. Я был восторжен её внешним видом не меньше. Если ранее у меня не было причин любить свадьбы, то с того момента появилось на одну больше — то, как преображались люди, представляя себя в гораздо лучшем свете, чем были до этого. — И твоё лицо так быстро зажило, — девушка притронулась легонько пальцами к моему лицу, присматриваясь ближе. Я не отдалялся, а напротив стоял на месте, не двигаясь с места, рассматривая и её вблизи. Глаза сияли золотом, губы едва стали розовее. Угадав мой секрет, девушка улыбнулась, но не произнесла и слова. — Я и забыла, что мы опаздываем. Ты не мог приехать несколько заранее? — Джо слишком быстро переключилась. Схватив меня за руку, что должен признать было приятно, девушка потащила меня на задний двор, где всё было убрано для бракосочетания.

Отец невесты уже вел её под руку к алтарю, как мы едва заметно стали пробираться к местам, что Джо оставила для нас. Наши пальцы всё ещё были переплетенными, и я упрямо не желал усаживаться на место, ведь это означало, что мы окажемся поодаль друг от друга, разомкнув ладони, сцепленные в крепкий замок. Джо же неуклюже вставала людям на ноги и так же неловко извинялась, пока мы не уселись по своих местах. Невеста обнимала отца, прощаясь с беспечной жизнью дочери, чтобы обещать другому мужчине стать матерью его детей. А мы с Джо расцепили пальцы. Её руки расположились на коленях, и я боролся с собой, чтобы не взять её за руку и держать до конца церемонии.

— Моя любимая часть, — девушка заерзала на месте от нетерпения, заставив меня усмехнуться. Свадебные клятвы. Уверен, когда-то Джо напишет лучшую из тех, что существуют. Надеюсь, посвящена она будет мне.

Девушка начала царапать ногтями кожу, волнуясь так, будто это она стояла у алтаря и обещала посвятить всю свою последующую жизнь другому человеку. В уголках голубых глаз собрались бусинки слез, руки покрылись гусиной кожей. Я совершенно не понимал этого, но было в её волнении нечто очаровательное. Вся душа Джо трепетала, будто её щекотали тонкие крылья сотни бабочек, что наполняли её доверху золотой пылью, что расплавляясь превращалась в кровь. Девушка сияла, хоть и было в её растроганности нечто грустное. Она внимала каждое слово, будто то было предназначено ей, а печаль была вызвана пониманием, что это было не так. А я неотрывно смотрел на Джо и хотел успокоить, заверить в том, что она заслуживала слышать и лучшие вещи, чем были произнесены в клятве, она заслуживала, чтобы любили её сильнее этого.

Как по мне, клятвы вышли заурядными и скучными, не вызвав во мне и капли воодушевления. Они не вдохновляли меня так, как Джо, не справили должного впечатления. Когда все слова были произнесены, девушка ребром ладони вытерла слезы и резво захлопала в ладоши. Джо бросила на меня беглый взгляд, задавая немой вопрос, не считал ли я это удивительным, как и она. Я вымучено улыбнулся ей, словно заверял, что так всё и было.

— За это я и обожаю свадьбы, — призналась девушка, когда мы уселись за столик, на котором значились наши имена. Я осмотрел карточки наших соседей, опасаясь того, что рядом весь вечер будет находиться Хейли, но, к счастью, заметил её за другим столиком.

— За пустые слова? — парировал я. Усевшись на месте, принялся рассматривать всё вокруг. Зал был небольшим. Людей собралось около полусотни, большинство из которых были мне незнакомы. Это было и к лучшему, потому что большинство знакомых вряд ли можно было охарактеризовать хорошими. Так уж получилось, что я не был местным любимцем.

Вокруг всё было принаряжено к торжеству. Розовые банты из тюля, скатерти на столах и много роз. Я чувствовал во всем это руку Джо, которая призналась мне, что помогала матери с убранством.

— Они не пустые, — упрямо возразила девушка.

— Ты не можешь этого знать. Если, конечно, не обладаешь даром ясновиденья.

— Почему ты не можешь хоть раз мыслить позитивно? Посмотри, какая они чудесная пара.

Я посмотрел на виновников торжества, но позитива они мне не внушали. Они выглядели вполне мило, но я мог предвидеть их дальнейшее будущее без особого затруднения. Через год у них родился бы ребенок, который вместо того, чтобы сближать, напротив стал бы пропастью между ними. Она, уделяя малому время, совершенно перестала бы следить за собой, что заставило бы его свернуть налево. «Я ожидала другой жизни с тобой» — «Так тебя никто и не держит». Раздел имущества, ребенок у неё, развод. В лучшем случае, они просто надоели бы друг другу, воспользовались услугами семейного психотерапевта и смирились с безысходностью своего положения, продолжив незаурядную жизнь в том же русле.

Джо смотрела на мир через розовые очки. Для неё существовало прекрасное сейчас, что обязательно продолжалось в обнадеживаемое долго и счастливо. Девушка отказывалась понимать, что за него стоило бороться, когда сама-то любовь давалась человеку даром. Силы нужны были, чтобы сохранить её, спасти от обстоятельств и даже самих себя, если того потребовалось бы. Джо полагала, что всё это обычная череда — знакомство, симпатия, отношения, любовь, свадьба, дети, внуки. Любые препятствия, согласно её логике, должны были укреплять любовь, а не убивать её, что случалось в действительности. Люди обычно слабее обстоятельств. Они не умеют и не хотят бороться, потому что бояться потерять в этой борьбе много ненужных вещей, невзирая на то, что в конце имеют шанс получить гораздо больше. Я и сам сдался в борьбе за Джо, хоть даже и не пытался сделать что-либо, а ведь победить нужно было всего лишь одно препятствие — себя.

— Прости, не умею иначе.

За столом рядом с нами расположилась сестра матери Джо, или «просто Линда», как она просила её называть, и некоторые друзья жениха, что бросали многозначные взгляды на Джо в течении всего вечера. Линда же сидела возле меня и не замолкала ни на секунду, бросая сатирические комментарии в сторону каждого из гостей, что премного забавляло. От неё я узнал о них больше, чем кто-либо мог бы поведать о них. Иногда я даже позволял себе вслух смеяться, что лишний раз радовало Джо.

— Она очень одинока. Прости, если достает лишний раз, — сказала Джо, когда мы танцевали. Я долго сопротивлялся этому, потому что хуже того, что я уже облачился в костюм и измазал всё лицо тональным кремом, было то, что я мог танцевать. Линда сумела пристыдить меня, за что Джо её поблагодарила.

Мне не приходилось танцевать с кем-то ранее. Я не был любителем школьных балов, не посетив за всю свою жизнь ни одного, на вечеринках был не частым гостем (с учетом того, что в последний раз спасал оттуда Дженну). По правде говоря, танцевал я ещё хуже, чем писал или делал что-либо другое. Я боялся, что мои нелепые движения телом изрядно насмешат Джо, выставив меня идиотом в её глазах, хоть девушка и заверяла, что танцевала не лучше.

Мы вышли на небольшой импровизированный танцпол, расположившейся на заднем дворе гостиницы под навесом, украшенного гирляндами, что в темноте напоминали звезды. Затерялись между людей, что лениво раскачивались под музыку, проживая момент жизни, что таил в себе тепло, необходимое для нежных воспоминаний в тяжелые моменты, когда лучи света видны лишь в прошлом. Джо положила руки на мои плечи, сцепив за шеей пальцы. Я аккуратно поддерживал её за талию. Расстояние между нами было почти ничтожное, а потому я перестал думать о том, насколько нелепо мог выглядеть со стороны.

— Она забавная. С ней точно нельзя соскучиться, — мы оба повернули головы, чтобы посмотреть на Линду, что стояла рядом с мистером Дойлом, чей скучающий взгляд свидетельствовал о том, что ему компания свояченицы не была столь приятной.

— Мне тоже так кажется, а вот Хейли её терпеть не может, — Джо сморщила нос, вспомнив о сестре. Хейли и меня терпеть не могла, как и я её, поэтому доверять её мнению о ком-то я бы не стал. — Мне жаль Линду. Она легко начинает новые отношения, но все они так быстро заканчиваются. Она ещё ни с кем не встречалась дольше трех месяцев.

— А ты всех её ухажеров видела после того, как они разрывали отношения?

— Нет, а что? — Джо мило нахмурилась. Ей было невдомек, к чему я клонил.

— Может, она чёрная вдова? Съедает их по одному и живет, припевая, — прошептал я заговорщицким тоном. Джо ударила меня в плечо, хоть и улыбки не смогла сдержать. Это было главное.

— Думала, Дженна съест тебя и не пустит, но у вас должно быть доверительные отношения, — я не мог понять, почему мы свернули разговор в другое русло, испортив его несвоевременным напоминанием о Дженне, которая по-прежнему оставалась моей девушкой. Вспомнил нашу последнюю ночь вместе, и стало не по себе. Джо опустила глаза вниз, принявшись рассматривать обувь. Она спрашивала с большой осторожностью, и я мог бы подумать, что был в чем-то подвох, но не находил его.

— Она не знает о том, где я, — честно признался. Я не хотел врать Джо. Точно не ей.

— Даже так, — улыбка до ушей засияла на лице девушки, будто эта новость её действительно обрадовала. — Что же, это твоё дело, но если к сломанному запястью прибавиться ещё и оттоптанная нога, придется ей во всем сознаться, — я и не заметил, как мы остановились вместе с музыкой, и я наступил на ногу Джо, потерявшись в её сверкающих глазах, что теперь смотрели на меня. — Пошли в фотозону. Сделаем несколько снимков на память.

Я не возражал. За два месяца знакомства с Джо у нас не было совместных фото. Я и не задумывался о том, что хотел бы видеть нас застывшими на куске глянцевой бумаги, ведь тогда не смог бы удалить Джо из своей жизни, как бы сильно того не желал ни в ближайшем будущем, ни далеком. С Нэнси у меня было несколько совместных снимков, и все до единого мама спрятала после смерти девочки. Несколько раз пытался найти их, когда обнаруживал, что забыл её внешний облик, но не мог, хоть и исследовал каждый уголок дома. Казалось, Джо никогда не удастся забыть и без этого, но я, как обычный человек, не мог быть застрахован от самого себя. К тому же мама просила сделать несколько фото на память.

Я не умел дурачиться, но рядом с Джо это получалось весело и незаурядно. Фотографии получились забавными, но, что главнее, живыми. Рассматривая их, я не узнавал на них того счастливого человека, у которого было моё лицо. Он веселился, улыбался и, кажется, не страдал от причуд сознания, что подбрасывало дров в огонь живого ума, разжигая пламя самоистязания.

Боялся, что смогу всё испортить собственным снобизмом, порожденным глубокой неуверенностью в себе. Я умел быть сердитым, хмурым и ворчливым, но расслабиться и веселиться, не тревожа себя лишними мыслями, оказалось интереснее. Испортить день не могла даже Хейли, которой я опасался больше всего. Мы почти не пересекались, потому что каждому из нас было не до того, чтобы задевать друг друга. Тем более, большую часть времени мы держались на расстояние. Джо иногда подходила к столику сестры, но та не приближалась к нашему, и я мог лишь догадываться из-за кого.

Мы дождались торжественного разрезания торта, и когда принялись его смаковать, Джо прошептала на ухо:

— Давай убежим, — зловещая улыбка сияла на её губах. И лихие чёртики в теплых голубых глазах играли, подбивая меня на шалость. — Я украла бутылку шампанского. Разопьем её на двоих, — девушка кивнула в сторону выхода.

— Уверена, что хочешь пропустить фейерверки?

— Фредерик, не будь скучным. Пошли гулять по городу, — Джо взяла меня за руку и, не став дожидаться ответа, что и без того был бы положительным, потащила за собой. Мне было жаль расставаться с недоеденным куском торта, ведь он был вкусным, но ради проведенного вечера с Джо и бутылкой шампанского, я готов был и на большее.

Я не знал, куда мы должны были идти, но был взволнован. Джо не была похожа на девушку, что любила нарушать правила, а как раз напротив — всегда готова была строго их соблюдать. Быть главой ученического совета, как по мне, уже подразумевало то, что девушка должна была представлять собой образец послушания пред школьными законами, и у нас в школе таких было полно и, как правило, они всех донимали дурацкими нравоучениями, к которым никто так и не прислушивался. Я никогда не верил в искренность правильных людей, ведь подстраиваться под систему означало обманывать её в том, кем ты есть на самом деле. Но Джо была такой идеальной, что и это качество указывало на её несовершенство. И всё же мне нравилось в ней это некое занудство, а ещё больше, как она ему изменяла.

— Ты в весьма хорошем расположение духа, как я посмотрю, — Джо, как обычно, спешила, а я плелся следом, спрятав руки в карманах. Мне нравилось видеть на хрупких плечах девушки, предложенный мною пиджак, что хоть и не был моим, но всё же хранил тепло моего тела, что теперь согревало и её.

— Я же не ты, — хмыкнула девушка, протянув мне бутылку с игристым. Мы пили прямо из горла, не стесняясь подобных вольностей. Я не чувствовал удара алкоголя, что сподвиг бы меня на безумства. А вот Джо, кажется, слишком легко поддалась его влиянию. Она шла чуть ли не вприпрыжку, размахивая забавно руками, будто думала взлететь, а кроме того мычала под нос мотив неизвестной мне песни. — Хотя ты и сам на себя не похож. Слишком веселый. Я знала, что тебе всё это понравиться.

— Поэтому и пригласила? — я сделал два больших глотка, а затем отдал бутылку девушке обратно. Она немного притормозила, закинув голову назад, чтобы сделать один большой глоток. Я остановился рядом. Много она не могла выпить, потому что вместо вкуса чувствовала лишь кислоту и горькость. Я тоже не был большим любителем алкоголя и всё же пытался выпить больше, чтобы ей досталось меньше. Кажется, ей и того было достаточно.

— Конечно, ты был таким напряженным в последнее время. Тебе нужно было немного расслабиться, — повернувшись ко мне, Джо одной рукой схватилась за моё плечо. Она смотрела на меня, а затем громко расхохоталась, будто было что-то смешное во всей этой ситуации. — Прости, просто всё это так забавно.

— Что именно?

— Всё, — Джо пожала плечами, исчерпав ответ одним коротким словом, которого было недостаточно для того, чтобы понять, что она имела в виду.

— Думаю, стоит провести тебя домой. Твои родители будут волноваться, — я аккуратно снял руку девушки с плеча, как она увернулась и вдруг обняла меня, прижавшись щекой к моей груди.

— Не будут. Они думают, что я уже дома. А сами вернуться только завтра. В гостинице сейчас много хлопот, — грустно проговорила она. Я аккуратно обнял её в ответ, хоть и чувствовал себя при этом неловко. У меня в руках, будто был хрупкий хрусталь, а не одна пьяная девушка, нуждающаяся в заботе и ласке. — Я не хочу ещё возвращаться домой.

— Чего же ты хочешь?

Она подняла голову, устремив на меня бездонные океаны своих глаз. Джо закусила нижнюю губу, будто и сама размышляла над этим непростым вопросом. У неё покраснел кончик носа, глаза слезились. Мне тоже было изрядно холодно, но нравилось стоять с ней вот так посреди улицы под ночным осенним небом и слушать её прерывистое дыхание. Прошло, может быть, меньше минуты, как губы Джо расплылись в игривой улыбке, что не предвещала ничего хорошего.

— Хочу пойти туда, откуда всё начиналось, — и, бросив мне в лицо пиджак, она побежала вниз по улице, разрывая тишину громким пьяным смехом. Мне было теплее, когда мы вот так стояли, обнявшись, и я почувствовал ещё более леденящий холод, когда она отпустила меня. Не оставалось ничего другого, как бежать за ней, петляя улицами.

Джо оказалась, проворнее, чем я думал. Я мог бы догнать её гораздо быстрее, если бы она не перебегала с одной стороны улицы на другую. К тому же она оказалась достаточно быстрой, чтобы у меня появилась задышка, прежде чем мы добрались до паба, в котором, действительно, всё началось.

— Послушай, нам не стоит в это время идти туда, — я всё же сумел догнать девушку, опередив её. Преградив Джо путь, я не собирался пускать её дальше. Кроме сброда жалких пьяниц там больше никто не обитал, поэтому из-за пересечение порога паба, мы могли оба оказаться в ловушке.

— Но почему? — Джо надула губы, состроив милую мордашку, что при других обстоятельствах могла бы безотказно сработать. — Я умираю, хочу картошки фри. Я умираю, Фред, — она схватила меня за воротник, притянув к себе ближе.

— Пошли к тебе. Я сделаю тебе картошку фри, — конечно, я бы не сделал её, но мог бы предложить Джо отличный сэндвич. Главное было отвести её оттуда подальше. — Ещё и молочный коктейль в придачу.

— Честно? — похоже, я сумел её переубедить. Девушка мило улыбнулась, а через секунду уже мило обнимала меня.

— И давай, выбросим это, — я аккуратно взял из её рук бутылку недопитого шампанского с намерением выбросить. Джо поддалась. Мусорный бак находился за пабом, поэтому я велел девушке ждать меня, не двигаясь с места, набросив на плечи свой пиджак. Отсалютовав, она с боевой готовностью принялась меня слушать. Смешная.

И всё же я поспешил с большим опасением оставлять Джо одну. И мои опасения едва оказались безосновательными. Вернувшись, обнаружил девушку, склонившуюся над кем-то. Почти был уверен, что это был один из завсегдаев паба, который из-за сильного опьянения не смог сделать и шагу. Случалось и такое, что однажды возвращаясь из паба зимой, мужчина уснул где-то посреди дороги. К утру его нашли уже мертвым.

— Фредерик, помоги, — Джо подозвала меня к себе, едва успела заметить. Оказавшись рядом, в побитом лице мужчины, что лежал беспомощно на земле, я узнал Джонни. Он стонал от боли, без разбора бормоча себе что-то под нос.

— Эй, Джонни, очнись, — я присел рядом с ним на корточки и принялся бить по щекам в попытке привести в чувство. — Джонни! — кажется, я приложил несколько больше силы в удар, чем сам того ожидал, но это могло. Джонни с большим трудом смог открыть глаза.

— Мы должны отвезти его в больницу, — не унималась Джо. Кажется, её голова вмиг протрезвела, когда на горизонте появился ещё один нуждающийся.

— Не надо, — мужчина приподнялся на локтях. — Отвезите меня домой. Я сам разберусь с этим. Просто отвезите меня, пожалуйста, домой.

— Ты спятил. У нас даже нет машины, — мы с Джо помогли мужчине подняться на ноги, на которых он ещё плохо держался. Изрядно его потрепали. Это должно было дать Джо ясный ответ, почему нам не стоило идти в паб.

— У меня есть. Ты же умеешь водить? — я кивнул головой, давай своё согласие. У отца была машина, и хоть он и сам редко на ней ездил, я научился водить исключительно благодаря Элле, которую обучил этому Сэм.

— Ты не можешь. Ты пьяный, — испуганно возразила девушка.

— Не считается, пока не раздваивается в глазах. Проехать несколько кварталов смогу.

— Пожалуйста, поторопись, — хрипло произнес Джонни, выплюнув вместе словами кровь. — Вишневый кадилак. С молниеподобной трещиной на стекле, — мужчина бросил ключи, которые я успел поймать в воздухе, хоть и у меня самого едва не подкосились ноги.

Это был не призрак. Я не сошел с ума, и эта проклятая машина, действительно, существовала. Кроме того меня ею чуть не сбили несколько раз. А ко всему прочему она принадлежала Джонни.

========== 11. ==========

На следующее утро я проснулся на полу в комнате Джо. Я долго не мог уснуть, терзаемый паранойей, что проникла в душу под прикрытием страха. Много думал о том, как Джонни мог быть связан с мистером Греем, убившем Нэнси много лет тому назад. Было ли это обычной случайностью или в этом была какая-то скрытая связь? Едва ли можно было назвать стечением обстоятельств то, что у моего нового соседа была машина старого врага. Посреди ночи я боролся с собой, чтобы не позвонить Элле, которую этот вопрос обеспокоил бы той же мерой, что и меня, но это было напрасно. Я бы всего-то лишний раз заставил бы сестру побеспокоиться за себя, заверить в том, что я снова слетел с катушек. Не стоило втягивать её во всё это в снова, хотя чья-либо поддержка не могла быть лишней.

Уснул лишь, когда устроившись удобно на мягком ворсистом ковре у кровати Джо, которая громко посапывала, рисуя в своем богатом воображение уже десятый сон, переплел свои пальцы с её. Рука девушки свисала с кровати, и я поддался соблазну. Её ладонь оказалась мягкой и теплой. Холодное прикосновение не смогло побеспокоить Джо, меня же напротив обезопасило от дурных мыслей, затуманивающих разум. Я уснул, сосредоточившись на мысли о том, как важно для меня было встретить Джо в этот период жизни. Я и сам не думал, что мог нуждаться в чем-то, но она стала так необходимо мне, будто без неё, я бы оказался где-то на краю пропасти саморазрушения, что неизменно привело бы к одному. Я никогда не признавал, будто нуждался в ком-то, но пробудившаяся во мне честность больно сдавливала горло, вырывая оттуда признание в том, что напускная безразличность уступала страху потерять девушку, без которой я перестал представлять свою жизнь.

Проснулся гораздо раньше Джо, которая беспокойно вертелась в кровати, зарывшись милым лицом в одеяло. Мне хватило и тонкого пледа. Нельзя спастись от холода, когда он внутри тебя. Жаль только, что подобная поэтичность суждения умирала с наступлением зимы, когда и мне приходилось признавать поражение перед холодом, от которого я неизменно прятался, не пытаясь сделать самому себе вызов.

Мышцы болели, стоило подняться с места, а потому пришлось немного размяться. Из окна комнаты Джо открывался вид на передний двор. Я видел ту самую улицу, на другом конце которой располагался мой дом, деревья, что не успели приодеться к осени, почтовый ящик, не заполненный старомодными письмами. Тихое утро было омрачено тучами, что грозили надвинуться на город и разразиться холодными слезами в виде дождя, не умеющего ни любить, ни чувствовать. Это не небо плакало, просто день такой был.

Почувствовав недовольное бурчание живота, подумал, что не было бы ничего страшного в небольшом перекусе. Должно же в холодильнике Дойлов что-то быть. Но я был там чужим. В доме людей, которые меня почти не знали, беспардонно есть было не самой лучшей идеей. И чем больше я думал о еде, тем больше внутри меня разрасталась чёрная голодная дыра, что готова была поглотить уже что-угодно. Наверное, стоило разбудить Джо, но этого не хотел делать ещё больше.

Словно вор, я тихо приотворил двери и всё же осмелился выбраться из комнаты, что, казалась, мне самой уютной из всех, что только существовали в мире. В ней было тепло, приятно и надежно. Я был внутри мира Джо, и тот был гораздо лучшим местом, чем тот, что окружал меня. И, клянусь, я думал, что до конца жизни не найду ответ на вопрос, почему и как я оказался его частью.

Пробравшись на кухню, я с радостью отметил, что в доме было настолько тихо, будто кроме нас двоих там больше никого и не было. По крайней мере, дом пустовал, когда мы ворвались в него посреди ночи и улеглись спать. Я почти был уверен, что Джо прорвет, но она уснула в ту же секунду, как её голова прикоснулась к подушке. В платье, с прической и макияжем, девушка уснула в мгновенье ока. Когда я накрыл её одеялом, она пробормотала невнятное благодарение, а затем замоталасьв нем, ка в коконе, выставив одну ногу.

В холодильнике я обнаружил целую миску салата, что хоть и не был первой свежести, но смог прийтись мне по вкусу, и остатки жареной курицы, с которой я сделал сэндвичи. Кроме того, я не стал трогать персиковый пирог, откуда-то взятую банку розового варенья, картофельную запеканку и рыбное не пойми что. Расположившись за столом, я стал завтракать, не чувствуя себя здесь так комфортно, как прежде. Я опасался внезапного появления мистера или миссис Дойл, но больше всего Хейли, которая, тем не менее, не стеснялась съедать месячный запас еды в моем доме, что ей любезно предлагала Элла. Хотя я подозревал, что на второй день свадьбы всем будет плевать на меня, особенно утром, когда внутри ещё оставалось немного праздника.

— Почему ты меня не разбудил? — внезапное появление Джо несколько встревожило меня. Я схватился за сердце, переводя дыхание от испуга, что дало девушке повод усмехнуться надо мной лишний раз. — Приятного аппетита, — без тени иронии добавила она.

— Не думал, что сможешь быстро проснуться. Вчера ты неплохо набралась, — я наблюдал за тем, как она достала из холодильника молоко, что налила в миску с шоколадными хлопьями. Не стерев с прошлой ночи макияжа, Джо выглядела ужасно, и всё же это не портило её вида, что по-прежнему оставался лучшим, что мне приходилось в своей жизни видеть. Казалось, ничто не может испортить её красоты ни внешней, ни внутренней.

— Если помнишь, я спасла человека вчера. Это ведь должно о чем-то говорить? — она села рядом и стала есть, глядя при этом в окно.

— Наверное.

— Уснула я из усталости. День выдался насыщенным. Как тебе спалось? — Джо потормошила меня за руку, мило улыбнувшись.

— Отлично. Нашел в гостиной на диване плед, так что всё просто отлично, — вяло ответил.

— Ты разве не спал на диване? — девушка посмотрела на меня с неким недоумением, заставив меня задуматься над тем, стоило ли говорить ей правду. Мне ведь даже в голову не пришло, что я мог оставить её хоть на минуту одну, поэтому улегся, как идиот на полу, рядом с ней. А потом переплел наши пальцы, что помогло мне быстрее уснуть. Нет, Джо определенно не нужно было этого знать.

— Да, именно там и спал. Прости, не до конца ещё проснулся, — выдавил из себя вялую улыбку, что девушке, скорее всего, показалась фальшивой. Она лениво покачала головой, будто и не знала, что на это могла ответить. Всё внутри неё хотело определить истину, добиваясь раскрытия лжи, сопровожденной оговоркой, но в то же время девушка не хотела давить на меня, убивая допросами, что лишь разрушили ли бы и то доверие, что уже установилось между нами. Джо оставалась собой и никакой другой мне не нравилась.

Некоторое время мы провели в молчание. Джо задумчиво смотрела в окно, покончив с хлопьями быстрее, чем я со всем остальным. Она сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. Брови были сведены вместе, а на лбу появились испарины, как предупредительный знак о том, что внутри светлой головы девушки велась интенсивная работа. Её мозг кипел, и мне недолго пришлось томиться в догадках о том, что заняло Джо на некоторое время.

— Я вспомнила машину твоего знакомого, прости, забыла, как его имя, и мне показалось, будто это был тот самый автомобиль, что едва не сбил нас. Причем, дважды. Понимаешь, о чем я? — голубые глаза снова были обращены ко мне. В них застряли вопросительные знаки. Я догадывался о том, что она тоже это заметит.

Я хотел ей ответить в этот раз честно, что в этом не было совпадений. Это была та самая машина. И что больше всего пугало так это то, что ранее она принадлежала совершенно другому человеку. Ужасному, беспощадному, холодному и пустому внутри. Но настойчивый звонок в двери не позволил сделать этого.

Мы с Джо переглянулись испуганными взглядами, будто кто-то застал нас врасплох. Лишь затем девушка поднялась с места и пошла открывать двери.

— Фред у тебя? — я сразу смог распознать голос Дженны, раздраженный и разгневанный. Я затаил дыхание в ожидании ответа Джо, которая, наверное, оторопела не меньше меня. Мне было невдомек, что могло случиться, раз Дженна решила прийти домой к Джо, чтобы найти там меня. Сама идея могла показаться абсурдом, если бы я не сидел в этот момент на кухне в доме девушки после проведенной ночи в одной комнате с ней.

— Нет. Конечно, нет, — я не поверил своим ушам, но Джо соврала, что было на неё непохоже. — Что случилось?

— Выступление! Оно сегодня, но, похоже, что Фред совершенно об этом забыл. Или же нарочно где-то прячется, чтобы избежать этого, — я не мог поверить, что Дженна могла подумать обо мне подобное. Я был в некоторой степени трусом, но разве таким уж жалким? Хотя, мне приходилось делать дела и похуже. Например, бросить Джо одну в больнице. — Оно уже через час, а его нигде нет. Ребята нервничают.

— Я попытаюсь дозвониться ему.

— Он не отвечает, — вторила Дженна, будто это должно было быть чем-то очевидным. Она позволяла разговаривать с Джо фривольно и небрежно, как я разговаривал с ней самой. — Ладно, если через полчаса он не появиться. придется отменить выступление. Миссис Филлипс не будет этому рада, но я, по крайней мере, сделала всё, что в моих силах, — казалось, будто девушка обращалась непосредственно ко мне, иначе зачем ей нужно было упоминать разочарование матери, которого я опасался. Дженна могла подозревать о лжи Джо, ведь та не так уж умело врала, хоть и сама она не была искусной в распознавании неправды.

— Я тоже сделаю всё, что в моих силах, — сказала напоследок блондинка, после чего девушки распрощались. — Надеюсь, ты всё слышал. В течение получаса мы должны быть возле городского совета. Чёрт, и как же я могла забыть о ежегодном празднование?

Джо мигом скрылась из виду, став гонять по дому, как ужаленная. Напоминание о чёртовом выступление, и меня премного встревожило, заставив позабыть о прежних волнениях. Я прикипел к месту, упрям в желании спрятаться ото всех и забыть об этом, продолжив беспечное утро.

— Ты видел время? — Джо выбежала из ванной. Волосы её были собраны в неаккуратный хвост, от макияжа не осталось и малейшего следа. — Уже половина третьего. Мы проспали всё на свете, — оказывается, я спал крепче, чем думал. Эта новость меня поразила ещё больше, но я по-прежнему оставался бездейственным.

Через секунду девушка уже скрылась в своей комнате, откуда вернулась в простых джинсах, белой футболке и куртке горчичного цвета.

— Чего уселся? Нам пора.

— Может, будет даже к лучшему, если они не найдут меня.

Я не хотел разочаровывать мать и в который раз злить отца, подтверждая собственную неспособность быть кем-то в его глазах. Но внутри поселился необъятный страх, что был больше моего тела, и который я был не в силах победить. Я оцепенел, возродив в памяти все те опасения, что сдерживали меня раньше. Я ведь и не хотел того, чего от меня требовали. Мне не нужно было всё это — группа, увлечение, друзья, слава. Я хотел всего-то, чтобы меня оставили в покое, позволив прожить скудную жизнь незаурядно и скучно. Мне было достаточно Джо. Другого я не желал. Я готов был вернуть всё без возмещения ущерба в виде истраченного времени и сил, что возложил в это бесполезное дело, в которое был невольно втянут.

— Фредерик, ты должен сделать это. Ты ведь так долго к этому готовился…

— Ничего я не должен, — наконец-то я поднялся с места. Мне не стоило быть грубым с Джо, но меня к этому вынуждал страх, вырывающийся наружу. — Это мой выбор, и я выбираю послать всё к чертям. Я даже не вспомнил о выступлении, настолько это всё мне безразлично. Я не хочу!

— Одно выступление. Чего тебе это стоит?

Ничего, кроме сломленных внутренних барьеров, к чему стремились многие, но не я. Мне же удобно было находиться в замкнутом пространстве собственных страхов и убеждений, что по большей мере тащили меня на дно. Будь у меня достаточно желания и стремления я бы смог побороть себя, но этого не было, поэтому я обходился тем, что было.

— Это будет ужасно, — я сдался перед Джо, понимая, что, в конце концов, согласился на этот абсурд намного раньше, и пути к отступлению вели меня в тупик. Минутное помутнение рассудка, затуманенного страхом перед публикой, что будет глазеть, обращая одному мне всё внимание, и перешептываться, обсуждать, насмехаться. Это было всего лишь в моей голове, но было так реально, что побороть это казалось невозможным. Поэтому я не пытался. Чувствовал, будто должен был идти по разгоряченным углям босиком, и что бы это быстрее закончилось, нужно было просто дойти до конца пути. Ожоги ещё долго не дадут запомнить об этом. И то, что Джо однажды назвала приключением, рано или поздно должно было превратиться в испытание.

— Я буду рядом, — девушка аккуратно взяла меня за руку, легонько сжав ладонь. — И Дженна. Мне придется удержать её, чтобы она на сцену не вышла, — Джо усмехнулась. Представив это, я и сам невольно улыбнулся. Это было бы забавно. К тому же Дженна вполне могла подобное сотворить.

Вот так я нашелся. Я успел прийти вовремя перед самим выступлением. Дженна неизменно бросилась с медвежьими объятьями, повиснув на шее, будто я бесследно пропал на несколько долгих дней и едва ли не весь город пребывал в безрезультатных поисках меня, прочесывая в округе леса, где неизвестный закопал моё тело. Остальные же вздохнули с облегчением, особенно Артур, который мечтал о сегодняшнем дне, наверное, не меньше чем я о дне, когда должен буду покинуть родительский кров. Я был готов к словесной нападки Матильды, но та прильнула к Джо, выпрашивая у неё подробности вчерашнего дня (по крайней мере, так мне послышалось).

Времени на репетицию не было, но оставшихся полчаса хватило, чтобы настроить инструменты. Мне стоило размять голос, но я понятия не имел, как это делается, а потому нервно шагал по комнате из одного угла в другой, пытаясь успокоить, накалившееся до предела нервы.

— Как хорошо, что ты здесь, — мама всплеснула ладонями при виде меня. Все весело с ней поздоровались, а она за считанные секунды пересекла комнату, чтобы оказаться рядом со мной. — Вид у тебя немного помятый. Стоило заглянуть домой, чтобы переодеться, — продолжила она шепотом.

— Не было времени. Я недавно лишь проснулся. Чёртово выступление вовсе вылетело из головы.

— Не выражайся при мне, — мама стала поправлять галстук и затянула его слишком сильно, заставив меня усвоить это правило наверняка в этот раз. — Как много ты вчера выпил?

— Совсем не пил, — по крайней мере те несколько глотков шампанского не считались, так как желательного эффекта временного забвения они мне так и не подарили. Мама взглянула на меня подозрительно, выискивая признаки лжи в мимике лица, что оставалось непроницаемым. Я и врать для неё научился, но в этот раз это особое умение не пригодилось. — Я просто не хотел оставлять её одну, поэтому остался.

— Ты правильно сделал, — женщина принялась приглаживать складки на рубашке, которую я не снимал с вчерашнего дня. — И я рада, что ты всё же успел к выступлению и не бросил всё это. Хотя, признаюсь, отец в тебе сомневался.

— Когда было иначе? — я усмехнулся, когда губы матери искривились в грустной улыбке. — Сегодня у него не будет повода во мне разочароваться, — по крайней мере, я пытался заверить в этом мать, потому что сам до конца не был уверен, что всё могло пройти, как надо.

— Ладно, вам пора, — она взяла меня за плечи и легонько встряхнула, пожелав на прощание удачи. Я обернулся к своей группе, и один её вид по-прежнему навлекал на мысли о неудаче. И всё же, прочистив горло, я сумел сказать короткую, но вполне вдохновляющую речь, что заставило их всех собраться с духом и переступить ту невидимую черту, что могла привести каждого из нас к новому этапу жизни, полному свободы и бесстрашия.

Посреди городской площади расположилась небольшое сооружение в виде сцены. Поднимаясь вверх, я по-прежнему чувствовал, будто шел на казнь и ничего не мог с этим сделать. Заверения матери, Джо, Дженны, да и собственные не помогали справиться с этим. Мне хотелось спрятаться в холодных стенах своей комнаты и не выходить оттуда по большей мере месяц. Я ещё смог сбежать, прямо со сцены и, уверен, хуже обо мне уже никто не мог бы судить. Репутация у меня в этом городе была не лучшей. Терять было нечего.

За кулисами стояли Дженна и Джо. Обе поддерживали меня. Мягкие, нежные и полные надежд карие и голубые глаза дарили тепло, маленькие кулачки были крепко сжаты. Я чувствовал, как лоб покрыл липкий холодный пот. Я смотрел на толпу людей, что глядела в ответ на меня. Кто выиграет в этот раз? Кто кого пересмотрит? С каждой секундой сомневался, что это буду я. Особенно, когда боязливый взор нашел в толпе Рика, друзья которого были рассеяны вокруг, отца, с маленького экрана телефона которого выглядывало лицо Эллы (конечно, как же она не могла пропустить мой позор) и Джонни, который явился сюда невзирая на невзгоды прошлой ночи. Я был у всех их на виду. Они же сводили меня с ума, так как я не мог уследить за всеми одновременно.

Дал знак Тильде начинать. За первыми аккордами акустики потянулись и другие. Короткое вступление несколько затянулось, когда я вдруг заметил среди толпы копну рыжих волос. Я открыл рот, но голос пропал. И сами строчки вышли у меня из головы. Глаза гонялись за призраком, у которого было лицо Нэнси. Я оторопел, так сильно всё напоминало реальность.

— Она мертва. Нэнси мертва, — стал бормотать под нос, словно обезумевший. Музыка продолжала играть, но все были в недоумении, почему я не начинал петь. Всё это было странно, но мне было плевать, потому что я сходил с ума в ту самую секунду. Закрыв крепко глаза, я словно мантру повторял то, о чем так тщательно хотел когда-то забыть.

Голос Джо заставил меня открыть глаза. Нэнси больше не было. Но рядом со мной стояла Джозефина и пела строчки, которые я сам забыл. Она смотрела на меня, одним лишь заботливым взглядом оказывая поддержку, от которой я, будучи дураком, отказался бы, если бы ещё был выбор. Несмелый голос вырвался из груди. Я снова посмотрел в зал. Девочка с рыжими волосами двигалась в такт музыке, но черты её лица совсем уже не напоминали Нэнси. Мне стало спокойно, хоть и ненадолго. Нэнси нашла меня, и я понимал, что пока мы с Джо не закончим чёртов рассказ, она не оставит меня. Образ девочки пробивался сквозь хрупкие стены моего подсознания, куда я упрятал его на долгие годы, и принялся захватывать разум, побеждая его трезвость.

— Спасибо, — сказал я Джо, отдавая ей должное почтение в гораздо большем, чем она могла себе вообразить. Выступление прошло отлично. Люди нам даже хлопали, что было скорее неосознанной реакцией, чем искренней, но всё же было приятно. Невидимый барьер был сломан, но передо мной появился новый с теми же содержанием и формой.

Я пригласил всех к себе домой. Заказав много пиццы, мы расположились в гостиной. Артур не мог перестать описывать во всех красках эмоции, испытанные им. У парня сбылась мечта, что случается не каждый день и не с каждым. Я по-прежнему не знал, какой была моя, но чувствовал, будто знал наверняка, с кем хотел её разделить. Клод о чем-то переговаривался с Тильдой. Этот парень делал большие успехи, чего я от него не мог ожидать. Дженна сидела рядом, листая альбом моих детских фото, совершенно не заинтересована в чем-либо. Казалось, будто её этот день утомил больше меня. Девушка положила свою голову мне на плечо и каждые пять минут вздыхала. Подозревал, что эти условные знаки обозначали, что она хотела остаться со мной наедине, но меня устраивала уютная обстановка, в которую мы были погружены. Джо сидела рядом и терпеливо выслушивала Артура, переглядываясь со мной время от времени, словно у нас была одна тайна на двоих, о которой никому не стоило знать. Отчасти так и было. Были у меня с ней несколько секретов, которые Дженне, в первую очередь, не стоило знать, и всё же, если бы она узнала, может, это к чему-то бы и привело.

Мне нравилось чувствовать себя важным, среди определенного круга людей. Не привыкший к времяпровождению в компании, я не испытывал скованности в словах и движениях. Никто не говорил о моей неудаче, словно одно её упоминание могло разрушить непринужденную атмосферу, в которую мы погрузились.

Случившееся действительно было незабываемым приключением, но я не желал останавливаться на нем. Музыка по-прежнему не была тем, чем я хотел заниматься. Она не цепляла душу, заставляя ту трепетать или же пребывать в агонии из-за чувств, что накрывали с головой, вынуждая окунуться в них снова. Мои поиски не прекращались. Я всё ещё не подозревал, где хотел бы оказаться и кем быть.

— Меня подбила на это твоя девушка, — Джо кивнула головой в сторону Дженны, которая удивилась этому не меньше меня. Хотя через секунду девушка уже горделиво задрала голову вверх, царапая своей короной потолок, подтверждая слова блондинки. — Я хоть и не посещала все репетиции, но много слушала сделанные записи. У этой группы есть будущее.

— Нет. По крайней мере, не в этом составе, — пять пар глаз разом устремились на меня, встревоженные подобного рода заявлением.

— Что ты имеешь в виду? — озвучил вопрос каждого Артур. Конечно же, он переживал гораздо больше других.

— Фактически я создал эту группу, но я не хочу больше быть её частью. Мы неплохо сработались, но всё это не для меня.

— Это же не значит, что группа разваливается, — поддержала меня Джо. — Артур, Клод, Тильда… Ты же мечтала об этом, — голубые глаза стали стеклянными. Было похоже на то, будто мы навсегда расставались, предавая надежды, и мечты друг друга, что стали ещё ярче после первого успеха. — Обещаю найти нового клавишника. И солиста, конечно же.

— Я могла бы вернуться, но, боюсь, у меня совершенно не будет для этого времени, — вставила Дженна. Наверное, после этих слов все мысленно вздохнули с облегчением.

— А где мы будем репетировать?

— Там же. Вы не будете мне мешать, — я не думал о том, что позднее мог пожалеть об этих словах, но это делало меня хоть немного нужным, что было приятно. Я всё начал и по-прежнему некой мерой отвечал за это. Пребывая в хорошем настроение, я растачивался любезностями, что было совершенно на меня непохоже. Может, у кого-то всё же есть шанс измениться к лучшему? Или хотя бы попытаться в минуту убаюкивающего покоя, подобного большим волнам океана, шумящими за окном уютного теплого дома.

Невзирая ни на что, это был хороший день. Один из немногих, который я хотел запомнить. Во время разговора с сестрой та сказала, что я «наконец-то начал жить», и осознать это было чертовски приятно, хоть и непривычно.

***

Последующие дни не отличались разнообразностью. Кроме того, что я стал популярным на целых три дня, пока Нэйт Гейл не упал в обморок, разрезая лягушку посреди урока биологии. Эти дни были лучшими в жизни Дженны, ведь девушка радовалась повышенному вниманию со стороны сверстников гораздо больше меня, отчаянно желающего чтобы это поскорее прекратилось. Люди разделились на два типа: одни приветливо здоровались, вспомнив о моем существовании, лестно отзывались о выступление и без тени насмешки хвалили парой-тройкой слов, другие же посмеивались, спрашивая, когда будут в продаже билеты на Вэмбли, как быстро стоило ожидать выхода нового альбома, что меня вдохновляло больше всего. Я показывал этим людям средний палец, зная, что на большее, чем пустые слова, они не были способны, поэтому и истрачивать силы на них не хотел. Дженну же это задевало гораздо больше. Успокаивая меня, она успокаивала по большей мере себя, будто её это хоть как-то касалось.

Дженна призналась, что ей было чрезвычайно приятно, когда одна из девушек того круга, к которому она так отчаянно хотела примкнуть, спросила, была ли она девушкой «того самого Фреда Филлипса», о котором так много судачили. Дженна даже продемонстрировала, как горделиво задрала голову вверх, фыркнув высокомерным «да», будто я был кем-то, вроде Пола Маккарти и Фрэдди Мэркури, а не тем самым собой, которого прежде все сторонились, называя «фриком». Для неё это имело значение.

— Зря ты бросил группу, — сказала как-то Дженна, когда всеобщее внимание ко мне начало понемногу утихать. Мы сидели в школьном коридоре на подоконнике. Люди проходили мимо, не обращая на нас прежнего внимания. Мне это даже было больше по душе. Голос девушки же звучал расстроено, словно большей радости, чем внимание незнакомца, для неё не было.

— Ты ничем не занята. Могла бы примкнуть к остальным.

— Без тебя? — звучало с таким возмущением, будто она ничего не могла без меня делать. Словно мы жить друг без друга не могли, и одна мысль о том, что мы могли бы делать что-либо порознь, приводила в ужас. У Дженны была жизнь, где не было меня. Она сама обязала себя никому не нужными обещаниями, не произнесенными ни разу вслух и мучила нас обоих ими.

— Невзирая на то, что мы пока ещё встречаемся, мы остаемся отдельными личностями. Поэтому если тебе нравиться чем-то заниматься, то пожалуйста. Тебе никто не запрещает и не воздерживает, — я спрыгнул с места. Дженна, чья голова до этого покоилась на моем плече, встрепенулась. Мои слова её несколько обременили. Она раскрыла рот, чтобы возразить, приводя нелепые доводы в качестве доказательств, но затем улыбнулась, словно сказанное мной было в порядке вещей.

Я довольствовался подобной реакцией девушки, потому что видел, что её это не устраивало. Мой ход мыслей не совпадал с её. Дженна свыклась с тем, что я не был тем типом парней, которым она могла бы помыкать. Я не был безума от неё, а потому отчаянно противился идти у неё на поводу. Я не терпел больше поцелуев посреди коридоров, переплетенных на людях пальцев, незаметных касаний. Их отсутствие терпела Дженна, и почему она до сих пор не сорвалась на меня было большой загадкой. Я знал, что долго она не продержится. Нуждающаяся в любви, Дженна ни за что не станет долго терпеть её отсутствие. Однажды я о ней позаботился, став на защиту перед братом, что сделал бы снова, если бы это понадобилось, но на большее я был не способен.

— Однажды ты задохнёшься от того чувства, что душит меня теперь, — сквозь зубы произнесла девушка, бросая меня одного. В уголках её глаз стояли слезы, за которые я чувствовал свою вину, но которые так и не заставили меня остановить её и осилить себя на нежное чувство.

Дженна знала, что я её не любил. После стольких безответных признаний кто-угодно мог бы об этом догадаться. Но пока что я ей ещё был нужен. Пока что она не готова была меня отпускать, и я никак не мог найти ответа на вопрос «почему».

Она не знала, но я уже задыхался. Тонул в холодных вода страха перед тем, что должно было меня либо убить, либо вселить в тело жизнь. Пребывал где-то посреди неизвестности. Оказавшись окруженным в непроглядном тумане, я стоял на месте, думая, что стоило делать, когда всё что нужно было, это идти вперед. Я не мог предугадать, что могло оказаться среди мглы, если бы она рассеялась, но строил Вавилонскую башню догадок, что когда-нибудь должны были развалиться, похоронив меня под обломками.

Вернувшись в тот день со школы, я пытался выбросить из головы Дженну и её слова, что застряли в памяти. В пятничный вечер не было никаких планов, кроме как отдыхать от пережитой недели, когда каждый день напоминал сражение, из которого я должен был если не вернуться победителем, то хотя бы выжившим.

Я направлялся на кухню за стаканом сока, как стал невольным свидетелем размолвки родителей. Если бы не моё имя, произнесенное одним из них, я бы спокойно продолжил свой путь, но это заставило меня остановиться, чтобы подслушать разговор, который шел обо мне.

— Мне только начало казаться, будто всё стало налаживаться. Наш сын начал превращаться в обычного подростка, как всё вернулось на круги своя, — причитал отец уставшим голосом.

— Руперт, наш сын нормальный подросток! — возразила мама, заставив меня даже улыбнуться. Она всегда была на моей стороне, невзирая на то, что просила идти на уступки и примирения, в которых я признавал поражение.

— Правда? Когда ты в последний раз видела его девушку? К нам даже перестала приходить эта его подружка, — он начал щелкать пальцами в попытке вспомнить имя Джо. — Сестра Хейли, забыл как там её зовут. Затем он бросил группу. Наверное, ещё повезло, что он больше недели продержался без драк…

— Говори тише, он же дома.

— Может, будет к лучшему, если он наконец-то меня услышит, — отец повысил голос, из-за чего мама шикнула на него. — Дел, я всего лишь хочу, чтобы он был, как остальные дети. Хотя бы таким, как Элла.

— Правда, Руперт? Вспомни меня в шестнадцать лет, — упрекнула его женщина, заставив заткнуться и внимательно её слушать. Я и сам навострил уши, хоть и не полагал, будто мог услышать что-то новое. — Я завела с тобой интрижку, когда мне было пятнадцать. В шестнадцать ушла из дома, судилась с собственной матерью и родила Эллу. И если ты думаешь, что до встречи с тобой я была святошей, то глубоко ошибаешься, — она сделала паузу, когда я перевел дыхание. Список был вполне впечатляющим. — Наш сын не принимает наркотики, не пьет, не пропускает уроки и почти никогда не покидает свою комнату. Отсутствие жизненных стремлений не самое большое, за что ты мог бы упрекать его. Тебе стоило бы довольствоваться тем, что наш сын не один из тех парней, которые нагоняют на людей страх, шастая посреди ночи на улице.

— Наш сын один из тех, кого эти парни избивают до потери сознания. Он ведь даже не видит смысла обороняться или бежать. Он нарочно злит их, чтобы как-то самовыразиться и показать, что он не такой, как все. И ты его за это поощряешь.

— Фрэд никогда не привлекал внимания. И будь ты хоть немного внимательнее, то знал бы это. Он ото всех прячется, и это единственное, что меня беспокоит, — голос матери стал тише. Я чувствовал в нем печаль. Она задавала вопрос, а я онемел, не смея ответить даже самому себе. — Это не прекратилось.

— Ты о чем?

— Та девочка. Он не в порядке из-за неё. Фред не смирился с её смертью…

— С чего ты взяла? Ему же стало лучше с тех пор. Изменения были на лицо. Всё устаканилось, Дел. Дело не в этом. Он забыл о ней, — отец пытался успокоить мать, но я почувствовал, как с упоминанием Нэнси и сам встревожился. Я боялся изобличения моего призрака, но тот не смог незамеченным прокрасться в мою жизнь снова.

— Я тоже так думала. Но он не в порядке. Помнишь, как в начале выступления, он замер на месте, не мог произнести и слова, будто увидел призрака…

— Он всего лишь забоялся публики. У него это не впервые.

— Нет, это другое, Руперт, — резко отрезала женщина. — Я проследила за его взглядом. Он смотрел на девочку с рыжими волосами, что, скорее всего, напомнила ему о ней. Что хуже этого, если он подумал, будто это и была она. Понимаешь?

Я попался слишком просто. Отец этого не понимал, но мама знала меня лучше, чем я знал себя самого. Она раскусила меня быстрее, чем я сам того ожидал. Качество проницательности было присуще и Элле, и я был отчасти рад, что сестры не было рядом, потому что и она бы непременно отыскала причину моей тревоги и стала навязывать свою помощь, что помогало мне и раньше, но с чем теперь я хотел справиться сам.

Нэнси не была большой проблемой. Видение её сбивало с пути, но не давило на рассудок, как раньше. Она ворвалась в мою жизнь заново вместе с красным кадилаком с трещиной в виде молнии на лобовом стекле. Машина мне не давала покоя, а не девушка, память о которой канула в бездну детских страхов и переживаний. Я смог отгородиться от Нэнси однажды, и был уверен, что смог бы это сделать и во второй раз. Причина была не в ней. Причина была в человеке, который всё разрушил. И хоть Элла заверяла меня в том, что чёртов мистер Грэй был заточен за решетку, что-то в этом было неладное, и я никак не мог понять что. Вернулась не Нэнси, вернулся мой страх перед ним, разрушенный когда-то одной встречей, о которой родители не знали по сей день.

— Тогда мы должны записать его на прием к психотерапевту. Когда-то это уже помогло, — ответил отец, будто решение проблемы было очевидным. Он многого не понимал, оставаясь по своей природе человеком поверхностным. Например, что не приемы чёртового психотерапевта помогли мне однажды. Или что не в смерти Нэнси всегда было дело. Я был тихим и замкнутым, но в тоже время колючим даже когда подружился с девочкой и до встречи с ней. Я был таким, каким был, и этому не нужно было искать объяснений.

— Руперт, это ему не поможет.

— Что же тогда?

— Джо, — гордо произнесла мама, будто имя девушки и было тем самым ответом, который мы все так долго и упорно искали. — Она поможет ему также, как сделала это во время выступления.

========== 12. ==========

Я никогда отчетливо не понимал, что означало быть храбрым в современном мире. Неотъемлемая черта едва ли не каждого героя прозаических сказок не имела отражения в реальности. Для чего нужно быть храбрым? В округе не было ни драконов, которых можно было сразить наповал, идеальных принцесс, мелодичное пение которых созывало всю фауну вокруг, не нужно было спасать деревни, никто вообще не нуждался в чужой храбрости, часто воспринимаемой, как хвастовство.

Одновременно я вроде бы понимал, что храбрость ценилась в людях, что ежедневно тушили пожары, задерживали преступников, спасали чужие жизни, жертвовали собой ради других. Храбрыми привыкли называть людей, которые не боялись говорить и даже думать, двигаться в противоположном общему потоку направлению, бороться со своими страхами и потерями. Это было важно и в тоже время я не находил в этом какого-либо смысла.

Я задумался о том, как хотел бы быть храбрым, когда мы с Джо сидели на заднем дворе её дома и продолжали писать историю, к которой мне нехотя приходилось возвращаться раз за разом. У меня был шанс блеснуть смелостью, если бы догадки об отношении мистера Грея к детям я не держал при себе. Будучи по своей натуре тихим, я многое замечал, но боялся того, что разыгравшееся детское воображение выдавало вымысел за правду. Я не хотел предполагать того, в чем не был уверенным наверняка, потому что, возможно, я был слишком придирчив или не таким уж внимательным, как мне казалось. Я осмелился лишь несколько раз предупредить Нэнси о том, чтобы она больше не шутила с мистером Греем, но ей всё это казалось забавой. Мне не доставало храбрости озвучить свои худшие предположения, и цена этого молчания оказалась слишком высокой.

Я утратил последний шанс стать храбрым не только для Нэнси, но и для самого себя. Теперь я не находил в этом смысла. Не находил места храбрости в своей жизни. Наверное, храбро было бы порвать наконец-то с Дженной, признаться в неуверенных чувствах Джо и одурачить себя уверенностью в том, что моя жизнь в коем-то веке была под контролем. И сомнениям поддавалось лишь то, было ли всё это храбростью?

— Прости, я сегодня совершенно несобранная, — девушка захлопнула крышку ноутбука и бережно поставила тот на небольшой столик, отделяющий нас. Она стала тереть глаза, которые, я успел заметить это ранее, уже были покрасневшими скорее от усталости, нежели от слез.

— Всё в порядке, — я открыл ноутбук и прочитал последние написанные нами строки, утратив нить повествования. Работа в тот день действительно не задавалась. Мы написали от силы пять страниц, на что истратили по меньшей мере три часа. Джо часто замолкала, устремляя пустой взгляд пустоту, отвлекаясь на что-то свое. И я хотел оказаться в её голове, чтобы понять, что отвлекало её всё время и стереть лишние беспокойство, вернув сердцу и разуму легкость, которыми девушка прежде была преисполнена.

Я сам стал печатать текст, когда Джо снова погрузилась в прострацию. Ещё одна безрассудная цель, достижение которой могло бы дать дряхлой душе ещё один разряд, который, в конце концов, мог бы оживить то, что на долгие годы замерло, хоть я и полагал, что оно умерло. Мне было всего-то шестнадцать, а я уже успел поставить на себе крест, решив назло всем доказать, что я тот самый неудачник, которым меня считали. Не было смысла притворяться кем-то другим, когда не было цели, что оправдала бы это средство. Фальшивить, чтобы доказать, что я всего лишь не такой, какой есть, не помогло бы мне стать лучше.

Я писал гораздо медленнее Джо. Она умела строить мои слова в предложение, оформлять мысль, превращая её в цитату. У неё это получалось просто. Джо много не думала, она просто писала. Живость ясного ума позволяла ей делать это без промедлений, исписывая страницы тем, что выходило вместе с первой мыслью. Я же смаковал каждое слово, перебирая в уме схожие между собой и выбирая то, что звучало бы красивее. По словам девушки, это всё усложняло. Красивое слово не всегда было понятным. По её мнению, вся соль была в их сочетание. И всё же иначе я не мог.

— Что-то получается? — спросила девушка, вернувшись из мыслей обратно ко мне. Прошло пятнадцать минут. Я смог написать целый абзац.

— Что бы я не делал, что-то да обязательно получиться. Жаль только, что это что-то почти никогда не бывает чем-то, — я сохранил документ, а затем захлопнул крышку ноутбука и отложил его на совсем.

— Главное, что ты это делаешь, а не сидишь на месте, — она улыбнулась. А ведь я сидел на месте. Достаточно долгое время не занимался ничем и даже не находил смысла этого делать. Мне ничего не хотелось, кроме как прятаться в своей комнате и не покидать её никогда. Казалось, что общество, главным представителем которого для меня был отец, требовало от меня чего-то. Я неплохо учился, уделяя по большей мере время тому, что мне было интересно, но учителя стали требовать от меня совершенства знаний, разочаровываясь каждый раз, когда я не предоставлял им их. Я неплохо мог ладить с людьми, с которыми мне было интересно, но те требовали от меня определения исключений для них, полагая, будто моя язвительность, унылость и безучастность были напускными чертами характера, а не постоянными. Я был неплохим сыном, и всё же мой отец не терпел тех недостатков, что во мне были.

Всё, что я делал теперь, я делал не для Джо, но из-за её влияния. Она не заставляла меня, не принуждала, но мягко просила, будто изменения моей жизни повлекли бы изменения и в её. Будто для неё это имело значение. Будто ей действительно было не всё равно.

— Что тебя беспокоит? — это было непохоже на меня интересоваться делами других, но раз я не мог залезть в голову Джо, ничего другого не оставалось.

— Это всё выборы, — девушка тяжко выдохнула. — В понедельник будут контрольные дебаты. Это меня и гнетет. Мой оппонент слишком сильный.

— Но ты же подготовилась к этому?

— Конечно, — с возмущением произнесла Джо, словно одно предположение о том, что она могла быть неподготовленной, оскорбляло её. — У меня разработана полностью предвыборная кампания. По последним опросам почти половина принимает мою сторону. Предлагаемые мной изменения в работе школьного совета ещё не получили отпора.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Есть. Джорджина пойдет на любую пакость только бы выиграть. Для неё это всего лишь игра, ей это не нужно…

Я не решился спросить, почему сама девушка нуждалась в этом, но мне почему-то стало забавно от того, что имя её соперницы сокращалось до того самого не ненавистного ей Джо. В нашей школе подобная нелепость, вроде Джо против Джо уже стала бы предметом для незатейливых шуток не самых прилежных учеников. Я уподобился в некой мере людям, которые меня окружали, хоть и зачастую полагал, что был лучше их. Я даже улыбнулся посреди речи девушки о том, какой плохой была та другая Джо, и мне вдруг ужасно захотелось встретиться с ней, словно она могла быть злым двойником той Джо, которая сидела со мной рядом.

— Какими бы ни были результаты, ты сделала всё, что было в твоих силах. Тебе не стоит беспокоиться об этом так сильно.

— Ты умеешь успокаивать, — Джо тихо хохотнула, глядя на меня. — Будешь ещё чай? — она поднялась с места. Взяла под мышку ноутбук, руки были заняты пустыми, давно остывшими чашками.

— Да. К тому же, кажется, стало холоднее.

— Принести ещё один плед или лучше вернемся в дом? — с излишним беспокойством спросила она.

— Нет, всё в порядке. Кружки чая будет вполне достаточно.

Будто чувствуя, как я остался один, мне позвонила Дженна. Сперва я решил не принимать вызов, но затем что-то заставило меня это сделать. Наверное, это была совесть, хоть я и не был в этом уверен, ведь никогда с ней не дружил, отвергая каждый раз, как только её елейный голосок просачивался в сознание. Я и без того измывался над девушкой, слишком уж явно показывая собственное отношение к ней, называя уже по привычке другим именем, чего она старалась упорно не замечать.

Дженна предложила съездить с ней на тыквенную ферму в воскресенье. До Хэллоувина оставался почти месяц, но девушке не терпелось украсить свой скудный дом, придав тому хоть немного внешнего убранства. Почему-то я согласился.

Наш разговор был краток и напоминал больше беседу двух женатых людей, которые провели друг с другом, по меньшей мере, лет десять, чем парня и девушки, чьи отношения едва смогли продержаться три месяца. Дженна перестала злоупотреблять милыми словами, от которых у меня появлялся рвотный рефлекс, старалась говорить по сути, не отвлекаясь на лишнее, в чем я лишь однажды её упрекнул, и не вынуждала отвечать согласием, что, наверное, и сыграло ей на руку. Девушка начинала изучать меня, от чего я не пребывал в большом восторге, находясь под микроскопом её бдительного внимания, и всё же раздражать она стала немного меньше. Всего на капельку, совершенно ничтожную для того, чтобы она по-прежнему могла сравниться с Джо.

— Рей так много в последнее время спит. Я понимаю, что он старый, но я даже не могу представить, что скоро он может умереть, — Джо вернулась с двумя чашками, в одной из которых был чай, а во второй, похоже, какао. Она говорила о старой собаке, которая устало улеглась на купу собранных листьев и безмятежно спала. Иногда я забывал о её существовании, такой тихой она была.

— Ты сможешь завести себе другую собаку, — спокойно ответил я, будто не было в этом ничего ужасного. У меня самого домашних питомцев никогда не было. У Эллы когда-то была кошка, но ту сбила машина почти сразу после нашего переезда. Сестра серьезно переживала эту потерю, чего я откровенно не мог понять, потому что это ведь всего-то животное было. Думать об этом было жестоко, поэтому я держал подобные мысли при себе, не став ранить ими девочку ещё больше.

Теперь я по-другому на это смотрю. Смерть — это неизбежность, что постигнет каждого. Умереть, в конце концов, придется мне, Джо, Элле и всем людям, которых я знаю и с которыми счастливо незнаком. Нет смысла горевать по тому, чего нельзя предотвратить. Это казалось бессмысленным. Истрачивать внутренние силы на горести было не по мне. По крайней мере, не после того, как я пережил самую первую в жизни утрату, что, наверное, и отобрала весь смысл, заложенный в простых человеческих эмоциях, испытываемых ежедневно, отчего я отвык, хоть мне и было всего шестнадцать.

Джо чувствовала с излишком. Всего в ней было слишком и всё же радости немного больше. Она была моей абсолютной противоположностью, беспокоясь о сотни дел вместе, находя в каждом прожитом дне горести и радости, и всё же я с большим любопытством следил за ходом её мысли, наблюдал за реакцией на определенное событие, изучал особенности поведения, отмечая про себя детали. Во мне жила пустота, и почему-то это наблюдение наполняло её каким-то немыслимым смыслом, что не был так уж и важен для меня, и всё же был необходим.

Я взял аккуратно горячую чашку и стал наблюдать за Джо, которая умащивалась поудобней в кресле рядом. Она что-то бурчала себе под нос, возражая моему «бессердечию», но что она могла с этим сделать?

— В городской библиотеке я нашел вырезки из газет, что касались дела Нэнси, — прочистив горло, начал я. Джо умолкла, задержав, кажется, на минуту само дыхание. Когда девушка громко отхлебнула какао, наконец-то кивнув в знак того, чтобы я продолжал, я так и сделал. — Ты не рассказывала о том, что это ты нашла её тело.

— Не думала, что это так уж важно, — Джо спрятала глаза, сосредоточив взгляд на чашке, которую крепко сжимала в ладонях, согревая их.

— Наверное, это всё же важно, потому что не из-за этого ли всё и началось? Помниться мне, тебе позарез нужно было написать эту историю. Никак просто не подворачивался случай, чтобы это сделать. «История Нэнси должна быть рассказана» или как ты там говорила?

— Скорее всего, именно так, — язвительно ответила девушка. — Ладно, может, это и из-за этого. Пойми, это было достаточно большое потрясение для меня, чтобы я с кем-то могла им делиться, — уж я-то понимал. Моё потрясение было в разы больше. — Когда ты всего лишь озвучил идею написать историю, это появилось в моей голове почти сразу, ведь что более печальное, чем смерть девятилетней девочки, потерпевшей из-за увлечения другого человека забирать чужие жизни, лишая их перед смертью чистоты души, случалось в этом тихом городке?

— Понимаю. Просто до того, как я это узнал, я не понимал твоего рвения. Затея казалась мне бессмысленной, сколько бы доводов ты не приводила, — кроме того она казалась безумной, ведь мне приходилось изводить себя каждый раз, возвращаясь к призраку Нэнси, которого я пытался оставлять за рамками сознания. Хоть она жила под моей кожей, забилась в самом глухом углу подсознания, не желая оттуда вылезать, как бы я об этом не просил. Прежде девочка сидела там тихо, не высовывая носа за невидимые барьеры, но теперь, когда я сам призвал её, она мучила менясвоим виденьем, терзая внезапными появлениями.

— Знаешь, когда я вернулась в школу, все спрашивали меня о том, что случилось, будто я не просто нашла её, а была свидетелем этого жуткого злодеяния. Дети и их родители постоянно лезли ко мне с вопросами и сочувствиями, пока я не перешла на домашнее обучение. Не выдержала и двух недель. Я весь тот год проучилась дома, но когда вернулась, всё поутихло.

— Я не помню тех времен, — соврал, изучая осторожно реакцию Джо на обман. Знала она или нет? Она не умела скрывать чувства и переживания, а потому я ожидал тихого фырканья, легкой улыбки, вздёрнутой брови и вопросительного взгляда, но ничего этого не встретил.

— Странно, но я тебя и не помню. Мы были незнакомы, а потому я могла не обращать на тебя внимания, — я едва сдерживался, чтобы не выдохнуть с облегчением. Во-первых, Джо не знала о моей дружбе с Нэнси, а во-вторых, она тоже меня не замечала всё это время, а потому мне не стоило и дальше винить себя в невнимательности. — Я стала замечать тебя лишь по возвращении. Стоило Хейли рассказать о том, что у Эллы есть брат и дать мне его точное описание, как я, кажется, тебя везде видела. Это было странно, — вот чёрт. Всё же оправдывать себя оказалось слишком рано.

— Не более ли странно то, что мы теперь вроде как дружим? — я усмехнулся, пытаясь направить разговор в другое русло. Мне было интересно стала бы Джо скрывать правду и дальше, врать или оправдывать себя. Но что более важно, думал, что смогу сознаться ей сам. Я не с большой охотой хотел это делать, но всё же надеялся наладить с девушкой более доверительные и честные отношения, что могли бы в будущем стать крепкой почвой для чего-то большего, если бы на подобное я мог бы когда-либо осмелиться.

— Вроде как? — Джо громко засмеялась, поставив своим смехом жирную точку на разговоре о Нэнси. Я мог ей всё рассказать, но ещё было не время. Язык присох к нёбу, голос в голове со страхом внимал к тому, что это было бы неверным решением. Как всегда я послушался его и совершил ошибку.

Громкий звонок в дверь нарушил наш покой. В доме мы были одни. Если бы это были Хейли, миссис или мистер Дойл они бы сами вошли в дом, не став трезвонить, срывая Джо с места. Это был кто-то другой. И я уже мысленно ненавидел этого человека.

— Чёрт, я совсем забыла, — Джо ударила себя ладонью по лбу. — Извини, — девушка поднялась с места и быстрым шагом последовала в дом, оставив меня одного. Я был в замешательстве, а потому не стал ждать разрешения вопроса и пошел следом за Джо.

— Вуди, прости, я совершенно забыла о нашей встречи, — её голос изменился, стал мягче и покладистее. Оказавшись в прихожей рядом с ней, я заметил, как она ломала руки, словно не знала, куда их можно было деть, и качалась беспокойно на пятках. — О, кстати познакомься с моим другом, Фредериком. Фредерик, познакомься с Вуди.

Я почти забыл о его существовании. Имя Вуди Кёртиса давно не висело в воздухе. Я сумел перестать думать о их с Джо прогулке по окрестностям города, где парень был чужаком, найдя этому множество объяснений, которые избавил двусмысленностей. Отсутствие малейших упоминаний о нем премного способствовали действенности самоубеждений. Теперь же мы снова стояли лицом к лицу. Гадкая улыбка озаряла его смазливое лицо. Синяки давно сошли, и я был в полной боевой готовности создать новые, только бы он убрался не только из дома Джо, но и из её жизни.

— Думал, мы будем только вдвоем, — вместо приветствия сказал парень, смерив меня оценивающем взглядом, будто видел впервые и не встречал в моем лице противника. У меня кровь в жилах начала кипеть. Руки чесались ударить его по лицу, сломав нос, что стал выглядеть ровнее, ещё раз. И мне было всё-равно, если в этот раз меня могли за это наказать.

— Да, конечно. Фредерик уже уходит, — бегло ответила Джо, обернувшись ко мне.

— Какого чёрта?

— Вуди, проходи, пожалуйста, в гостиную, — сохраняя спокойствие, произнесла девушка. Вуди прошел мимо меня, задев небрежно плечом, будто это должно было быть очень круто. — Фредерик, я совершенно обо всем забыла. Это касается выборов, и ты знаешь, как это для меня важно. Вуди когда-то общался с Джорджиной, и поможет мне разработать более эффективную стратегию… — она говорила шепотом, и тон её был умоляющим.

— Я мог бы остаться с вами. Что в этом такого? — возразил я. Джо тяжело вздохнула, закатив глаза. Конечно же, этот придурок ей всё ещё нравился.

— Я не хотела быть грубой, но, Фредерик, уходи немедленно! — она начала толкать меня к выходу, но её сил было недостаточно, чтобы сдвинуть меня хоть немного с места. — Уходи же!

— Он же бросил тебя, разве ты не помнишь? Вдруг это всё какая-то подстава? — я никак не унимался.

— Это в прошлом. Я давно простила его за это. Пожалуйста, уходи, — девушка оставила попытки вытолкать меня за двери, а потому принялась терроризировать щенячьим взглядом. И, чёрт, знала ведь, что это сработает.

— Не стоит тогда в следующий раз приходить ко мне с крокодильими слезами и плакать на моем плече, вопя о том, как жестоко с тобой обошлись, — сгоряча бросил я и поспешил убраться, без лишнего промедления обувшись и схватив куртку, которую надел лишь оказавшись на улице.

Мне не стоило этого говорить. И понял я это лишь тогда, когда всю последующую неделю от Джо не было никаких вестей.

***

Джонни пригласил меня на субботнее барбекю, куда я позволил себе опоздать. Я не был уверен, что Лив была рада тому, что единственным человеком в городе, с которым её муж был в более или менее сносных дружеских отношениях был шестнадцатилетний парень, живущий по соседству. Я даже не был уверен в том, что она знала о том, что Джонни пригласил меня, хоть и её отношение ко мне было куда приятнее того, как она относилась к собственному мужу. Это могло бы вызвать подозрение, если бы я не знал Джонни. И всё же загадкой оставалось то, почему женщина всё ещё не осмелилась подать на развод. Джонни не выглядел, как проблемный парень, с которым дело бы затянулось на долгие годы судебных разбирательств и скандалов. Несколько жалких попыток уговорить её остаться, а затем отчаяние и смирение с положением дел. Должна же быть и девушка, которая бы приняла его таким, каким он был. Для меня, по крайней мере, такая нашлась.

Едва не впервые ли я почувствовал себя взрослым, будучи приглашенным на подобного рода мероприятие. Меня-то сверстники не приглашали ни на шумные вечеринки, откуда бы не выгнали, не различив в суете, ни на тихие посиделки, куда бы с отчаяния мог заявиться лишь я один, ни на прогулки, ни в поездки. Я привык быть одиночкой, хоть и в последнее время без особого энтузиазма избегал этой участи.

Раньше у меня ведь был один лишь Найджел, который едва подходил под описание «друга», и того приходилось терпеть. Почему-то я полагал, что без него мне было бы лучше, хоть и иногда скучал по тому, что он был у меня одним, и я не прилагал больших усилий, чтобы поддерживать эту дружбу. Я терпел Найджела, а теперь круг людей, что никогда не должны были заменять его, премного расширился. Моя зона комфорта стала проходимым двором, куда совали нос все, кому не лень. Ребята из группы организовывали репетиции в моем подвале, куда я иногда спускался, чтобы провести с ними время. Я встречал их в школе и иногда даже обменивался парой-тройкой слов, первым спрашивая о расположении дел. Джо принимала меня у себя дома почти каждые выходные. Когда мы не ссорились, то даже находили время для ночных переписок, что особенно мне грели душу. И, конечно же, куда без Дженны, что намеревалась пустить в моей жизни корни, став во многом для меня первом, но точно уж не первой настоящей любовью, которой, похоже, являлся для неё я.

Я понял, что опоздал, когда почувствовал запах жареного мяса с заднего двора, что витал в воздухе, будоража вкусовые рецепторы. Не став дожидаться особого приглашения, последовал на задний двор, где встретил лишь незнакомого мужчину, который со спины мало напоминал низкого и полного Джонни, являясь скорее его полной противоположностью. Он стоял у гриля и занимался приготовлениями, когда моё появление его, похоже, отвлекло.

— Простите, а где… — я умолк, когда мужчина обернулся, и я узнал в его лице того, с кем ненарочно застал Лив. Она изменяла Джонни с ним. Я видел их вместе и не мог спутать его с кем-то другим. Я намеревался рассказать обо всем Джонни, но забыл об этом, когда стал искать связи между ним и мистером Греем. Прямых путей было мало.

Он стоял достаточно близко, чтобы в этот раз я мог рассмотреть его внимательнее. Его лицо показалось мне знакомым и вовсе не потому, что я мельком видел его ранее, а потому что похожее лицо было у другого человека. И я встряхнул головой, прогоняя его образ. Это уж точно напоминало безумие. Панические голоса в голове оглушались спокойным и размеренным «Ты сходишь с ума. Перестань думать об этом. Это уже не важно». И я стал замечать всё больше отличий, обвиняя рассудок в его горячности.

— Ты в порядке? — мужчина сделал шаг навстречу мне, протянув вперед руку, когда я оступился и подвернул ногу.

— Да, — сухие губы вытянулись в неловкой улыбке. — Мы, кажется, не знакомы. Я друг Джонни… Фред.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Райан. Я его кузен, — он протянул вперед руку, перед этим вытерев её о брюки. Нехотя я пожал её.

— Фред! Надо же, как я мог не заметить тебя? Ты давно здесь? — Джонни появился весьма вовремя. Наше рукопожатие в ту же секунду было разрушено. Хватка у Райана была весьма сильная, из-за чего у меня, кажется, онемела ладонь. Он странно смотрел на меня, будто, правда, намеревался оторвать руку. Не вызывал он у меня доверия, кем бы ни был.

Оказывается, Лив спала с кузеном Джонни. Это было в разы хуже, если бы это был её фитнес-тренер или почтальон.

— Нет, я только что пришел.

— Проходи в дом. Дамы уже греются у камина, но скоро мы все перейдем за стол, — мужчина похлопал меня ладонью по спине, направляя в дом. — Райан, тебе нужна помощь? — Райан молча кивнул, отказываясь. Он смотрел на своего кузена несколько презрительно, будто втайне насмехался над ним, или и это могло мне казаться, на основе того, что я знал.

Я всё ещё пребывал в неком замешательстве, когда вошел в дом. Джонни забрал у меня куртку и велел располагаться в гостиной. Я не был уверен, что мог бы чувствовать себя комфортно в компании Лив и её подруги, пока не заметил, что другой девушкой была Джо. Она мило общалась с Лив, весело хохотала, подбивая на смех и женщину, будто они были лучшими подругами, а не людьми, которые встретились впервые в жизни. Она умела делать это — превращать незнакомцев в друзей. Для Джо не существовало барьеров, которые стоило бы преодолевать. У неё это получалось просто, как почистить зубы или одеться. Джо была легкой на подъем, и рядом с ней легко было чувствовать себя также.

При виде её все мысли улетучились, освободив голову, излишне перегруженную. Я вошел в комнату бесшумно, но Джо всё-равно повернулась, будто почувствовала присутствие кого-то ещё. Увидев меня, она улыбнулась, хоть я ожидал и худшего после нашего последнего разговора, закончившемся на не весьма приятной ноте.

— Фредерик, — девушка поднялась с места и подошла ко мне, только чтобы обнять и озадачить. — Всё в порядке? Надеюсь, ты не обижаешься на меня? — шепотом спросила она, выбив меня окончательно из колеи. Я чувствовал, будто проглотил язык. Слишком уж всё было странно.

— Всё в порядке.

— Еда уже готова, — объявил Джонни. Лив вышла за ним следом из комнаты, оставив нас наедине. Джо хотела последовать за ней, но я придержал её за руку.

— Между тобой и этим парнем всё серьезно? — этот вопрос был слишком компрометирующим, но мне стоило убедиться в этом наверняка.

— С Вуди? — спросила Джо, будто не понимала. Я продолжал молча сверлить её взглядом, отмечая задержанное дыхание, а следом за ним тяжелый вздох. Девушка нахмурилась, опустив глаза вниз, которые через секунду потеряли свой блеск, когда она наконец-то ответила, — нет. Ему нравятся другие девушки.

— Вроде Джорджины? — я решил пошутить, но, похоже, шутка не удалась. Взгляд Джо стал полным обиды, будто я оскорбил её подобным предположением, тем самым задев её гордость. — Ладно, я не это имел в виду…

— Да, вроде неё, — девушка развернулась на пятках и вышла из комнаты. Я пошел следом за ней.

Опыта у меня было немного, но я предполагал, что барбекю должно проводиться на улице. Погода стояла не солнечная, но и не настолько ужасная, чтобы торчать дома. Небо было чистое без туч, ветер не беспокоил безудержными порывами. Было несколько холодно, как и должно было быть в середине осени. И всё же мы все мирно расположились за одним столом, будто собрались праздновать не меньше, чем чей-то день рождения.

По одну сторону маленького стола сидели мы с Джо. Девушка горделиво задрала подбородок вверх, а затем и вовсе была увлечена в незаурядную беседу с Лив, обсуждая предстоящий Хэллоуин и интенсивную подготовку к нему. Я знал, что она долго не будет держать на меня обиды, и не оказался обманутым в собственных суждениях, когда девушка ненароком, без тени обиды просила передать мне соль, что уже было первым шагом к примирению. Напротив меня сидел Райан, за поведением которого я старался наблюдать всё время, обмениваясь фразами с Джонни, расположившегося у изголовья стола, как и предстояло хозяину дома.

Ситуация, в которой я невольно оказался не только свидетелем, но и её участником, многое я находил странным и лишь малому находил ответы. Лив не стеснялась бросать в Райана влюбленные взгляды. Она смотрела в его сторону, каждый раз стоило ему заговорить, и не заметить то, что между этими двумя воздух был напряжен, было сложно. Хоть и в силу собственной невнимательности, я мог бы пропустить эти знаки, если бы не был осведомлен в том, что происходило на самом деле. Они сидели рядом, и Лив совершенно не скрывала предвзятого отношения к любовнику. Стоило ему лишь немного повернуть голову в её сторону, как она либо накручивала на палец прядь волос, либо же закусывала нижнюю губу, чему мужчина неустанно усмехался. Лив вела себя глупо и неосторожно, и единственным, кто, кажется, не замечал этого, был Джонни.

Райан же краем глаза поглядывал на Джо. Девушка даже не смотрела в его сторону, вертясь на месте, как неугомонная птичка, то к Лив, то ко мне, простив окончательно и бесповоротно. Джо не проявляла к нему интереса, узнавая о нем из разговора, что лениво протекал между мной, Джонни и Райаном. И всё же что-то в его взгляде меня настораживало, заставляло чувствовать себя дискомфортно. Было в нем что-то неправильное и опасное. С таким взглядом мне приходилось встречаться и ранее. Будучи ребенком, я не смог распознать в нем угрозы. Теперь же она была слишком явной.

Мне могло это показаться. В конце концов, это был всего лишь кузен Джонни, который к тому же спал с его женой. В жизни этого человека должно было быть достаточно обмана, зачем бы ему губить себя ещё больше? Я мог бы внушить себе, что всё это мне показалось и махнуть рукой, не придав этому должного значения, ожидая, тем не менее, подвоха, что стал бы роковым. Но моё сомнение в мужчине укрепилось в воспаленном сознании, когда я узнал, кем Райан был помимо всего того, что я знал о нем.

Райан ушел первым под предлогом того, что утром должен был уехать по некоторым делам. На прощание он обнял Лив и Джо, последняя из которых задержалась в его объятиях гораздо дольше положенного, что девушка и сама поняла. Её этот жест немного выбил из колеи, заставив заметить то, что, скорее всего, заметил и я. Джо рефлекторно стала позади меня, я перехватил её ладонь и сжал успокаивающе в своей. Я чувствовал её сбивчивое дыхание, которое вскоре пришло в норму. Прощаясь с мужчиной, я постарался сжать его ладонь посильнее, как сделал он при встрече. Его это заставило улыбнуться.

Было почти восемь, когда на улице стемнело. Мы с Джонни сидели на лавке на крыльце дома. Хотелось курить, но перспектива быть пойманным родителями не казалась приятной. В соседнем доме горел свет, но почему-то мне не хотелось туда возвращаться, хоть и двери не были запечатаны комендантским часом. Я предупредил мать о барбекю, и её это известие даже обрадовало, ведь я вроде как социализировался, если это вообще можно было так назвать. Я не думал, что задержусь дольше, чем на час, но пока Джо не проявляла желания уходить, не в силах никак наговориться с Лив, будто у них действительно могли быть общие интересы, я тоже не уходил.

Мы остались с Джонни наедине, и я не находил слов, которые могли бы помочь ему открыть глаза. Я видел, что происходило у него же на глазах, а он оставался к этому слеп, будто упрямо отказывался замечать то, что было очевидно. Может, так было проще? Может, так было надо?

— Как тебе Райан? — спросил вдруг мужчина, разрывая тишину, что не казалась мне достаточно уютной. Я был рад, что сделал это именно он, потому что мне не доставало слов, чтобы начать разговор.

— Он… Неплохой, — неуверенно ответил я, поглядывая за мужчиной, которого мои слова заставили усмехнуться. Он сделал большой глоток пива, а затем прямо-таки тихо засмеялся, будто я шутку ему какую-то рассказал.

— Он так сильно бесит меня, — Джонни сморщил нос. По тому, как быстро переменилось его настроение, я понял, что переносимость им алкоголя была не столь велика. — Любимчик матери. Всегда его любили больше меня, — я посмотрел на него недоумевающе, ожидая дальнейших объяснений, которые не заставили себя долго ждать. — Моя мать сестра его отца. Райан жил с нами с тех пор, как ему исполнилось десять, а мне шесть. Его мать умерла, а отец оставил. Сказал, что должен на время уехать, попросил маму на время приютить сына, а затем исчез. Моя бедная сентиментальная мама, которой всегда всех жаль, приняла Райана в наш дом, как родного сына. В благодарность он стал причиной развода моих родителей, — Джонни снова засмеялся. Ответом ему было лишь незатейливое пение сверчков, спрятавшихся в глуши ночи. Я сидел подле него молча, испытывая к этому человеку молчаливое сочувствие.

— Он не пробовал искать своего отца теперь, когда вырос? — спросил я, когда Джонни допил пиво и поставил бутылку на пол, продолжая молчаливо переживать моменты своей жизни, отображаемые скаженными алкоголем кадрами памяти, что плыли перед глазами.

— Старик сам нашел его, когда тому понадобилась помощь. Просил денег на адвокатов, а Райан выжимал их из моей матери. Это было ещё то безумие. Она отдавала ему последнее…

— Прости, а зачем ему нужны были адвокаты? — я перебил монолог мужчины, зацепившись за то, что вдруг меня потревожило.

— Это ужасное дело. Он совращал и убивал несовершеннолетних девочек. Больной ублюдок, — Джонни зло сплюнул, что обычно было мне отвратительно, но теперь я не обратил на это внимания. — Теперь Райан ездит вокруг и пытается добиться дострокового освобождения, что почти невозможно для пожизненно приговоренных, — он снова усмехнулся.

Услышанное потревожило меня, перехватило дыхание и заставило запаниковать. Волнения не были напрасными. Райан был тем, кого стоило опасаться.

Я хотел расспросить у Джонни ещё кое-что, пока он был податливым, но тут появилась Джо, что оказалось так не вовремя. Она спросила, не хотел бы я провести её домой. Даже без этого глупого вопроса я хотел бы сделать это, только бы закончить начатое. Но сделать с этим я уже ничего не мог, а потому должен был попрощаться с Джонни и Лив. И всё же возможность не была упущенной, я знал больше, чем следовало, но что делать с этой информацией, мне лишь предстояло решить.

— Их брак разваливается, — грустно произнесла Джо, подняв голову к небу, усеянному звездами. Она знала больше, чем я, потому что умела замечать, поэтому произнесенное утверждение (навряд ли это можно было счесть за предположение) не удивило меня. Джо была проницательнее меня в разы. Я замечал очевидное, она читала между строк.

— Из-за Райана.

— Из-за того, что у них не может быть детей.

========== 13. ==========

Я начинал привыкать к Дженне, что порядком раздражало. Её присутствие в моей жизни стало чем-то сродни того, что было в ней всегда, и я воспринимал девушку, как данность. Как любой человек обречен родиться и жить в одной семье, им лично не избранной, подобное чувство настигало меня по отношению к девушке. Я тонул в этих отношениях всё больше, как в зыбучих песках, и никак не мог выбраться из них даже с четким осознанием того, что это опасность была не больше, чем иллюзией.

Привык к тому, как мы встречались перед школой. Легкий поцелуй, оставленный на липких губах, и вялое «как дела?» вошло в привычку, став неотъемлемой частью дня. Не вызывало возражений и то, как Дженна всё время ошивалась рядом, сопровождая меня повсюду, кроме уроков, что у нас не совпадали. Она была со мной везде, создавая тем не менее лишь видимость своего присутствия, когда всё чаще уподоблялась образу той, которую я не мог упрекнуть в том, что она мне была не по душе, ведь девушка всё чаще погружалась в свои мысли, что оставались на поверхности. Я читал её по мимике лица, взгляду и даже малейшему прикосновению, а потому всё чаще задевал первым, выпрашивая причины заметного беспокойства или грусти. По большей мере это всё была ерунда, и Дженну всё больше выбешивало, как я усмехался её незатейливым россказням о том, о сем, что казалось мне совершенно бесполезным предметом столь серьезных размышлений.

Я успел привыкнуть к тому, что её пальцы по-прежнему переплетались с моими, что чаще всего девушка делала неосознанно. В основном она старалась избегать нежностей, о чем я её и просил, а потому в эти редкие минуты я не отвергал её, ведь понимал, что она нуждалась хоть в толике моего холодного тепла, расцениваемого за любовь. Всё больше Дженна выдавалась уязвимой, будто кто-то разом проглотил все её стремления быть наряду с теми, кто был для неё недосягаемым. В глубине души я надеялся, что она забыла об этих воздушных замках, отыскав в себе подобие гордости, но в то же время подозревал, что девушка решила сдаться, не предприняв ни единой реальной попытки хоть как-то изменить жизнь к лучшему.

Дженна дала больше свободы от себя, не навязываясь бессмысленными телефонами разговорами перед сном, безумно долгими прощаниями перед порогом её дома, куда я ежедневно провожал девушку, или сводящими с ума попытками узнать и понять меня лучше. Она будто наконец поняла некую истину, что предстала загадкой для меня, и я всё больше терзался тем, что не мог понять, почему это изменило Дженну? Ведь если таков был её хитро-мудрый план заполучить меня, то это если и не задевало моего сердца, то всё же задевало то, что можно было едва душой обозвать.

Иногда её тишина выводила из себя. Я привык слышать её голос на фоне собственных мыслей, что обращались к одной только Джо, но когда Дженна молчала, сосредоточиться оказалось сложнее. Казалось, другого я от неё и не требовал, но и это было слишком. И дело ведь было не в Дженне. Всего лишь в том, что из двоих лишь я один понимал, что как бы мы не подстраивались друг под друга (чего я и не собирался делать), мы не найдем нужных путей к тому самому чувству. По крайней мере, не я. Я давно решил, что Дженна не та самая, идеал которой хоть и был размытым, но в этом случае, отрицание было обосновательным.

Ночь последнего холодного октябрьского вторника я провел в постели Дженны. Девушка дала себе немного воли во сне, не отпуская меня из своих объятий, что всё время мешало мне уснуть. Я осторожно вскидывал её руки, как она успевала забросить на меня ногу, и это безумие не заканчивалось до самого утра, с чем пришлось смириться. Поэтому когда прозвенел будильник, я ещё больше спрятался под одеялом, когда Дженна отцепилась, дав немного свободы, только чтобы унять треклятый телефон.

— Пора вставать, — лениво произнесла девушка. Я отвернулся от неё. Глаза жгло от дневного света, рассудок был затуманен сном, о котором я мечтал, да так и не сумел увидеть. Дженна стала тормошить меня и от одного прикосновения её рук, захотелось без лишних церемоний послать её куда подальше, чего, тем не менее, я не собирался делать. Слова застряли посреди глотки. Я не хотел упрекать нежный неосознанный порыв девушки лишь потому, что мне он был неприятен. По правде говоря, гораздо приятнее он оказался бы, если бы на месте Дженны был кто-то другой. — Мы опоздаем на занятия, — несколько раздражительно сказала девушка, легонько толкнув меня, хоть и сама по-прежнему не двигалась с места.

— Думаю, нас не выгонят из-за обычного опоздания, — промычал через силу. Зажмуренные крепко глаза болели, но я не мог их открыть, хоть те и не смыкались полночи. Я был бы не против, если бы Дженна ушла в школу, пока я смог бы хорошенько выспаться, после чего незаметно убраться домой.

— Если опаздывать, то хотя бы из уважительной причины, — мне не нравились игривые нотки в тоне Дженны. Когда её губы коснулись моей спины, рука скользнула под одеяло. Это отбило всякий сон. Тело поддалось тайному желанию, но никак не здравому рассудку.

— Не думаю, что это достаточно уважительная причина, — я взял руку девушки и отодвинул от себя, когда она ловко перебралась наверх. Может, только в этом был секрет Дженны? Подсознание не пускало в голову мысли о том, что меня к ней тянула исключительная физиология, но никак не жалость, которой я умело прикрывался. — Джемма, — неуверенно пролепетал я, взяв в привычку называть её этим именем, от чего девушка лишь немного поморщилась. Джо от сокращения своего имени и то больше сердилась. — Вчера я использовал последний презерватив, — вообще-то в рюкзаке была ещё целая упаковка про запас, но я не хотел, чтобы она это знала.

— Я пью противозачаточные, — Дженна закатила глаза. Аргумент был вполне убедительным, поэтому, не дожидаясь возражений, девушка заткнула меня поцелуем. — Не будь ханжой. Я чувствую, как ты хочешь этого, — и вот в глазах появился проблеск ещё той старой Дженна, что оказалось приятным, но в тоже время хотелось вернуться к новой угрюмой версии. Произошло не более, чем-то, что девушка забыла себя проконтролировать, что научилась делать в последнее время. В конце концов, перевернув Дженну на спину, я сдался. Эта маленькая победа заставила её улыбнуться.

И я мог бы даже обнаружить это утро вполне приятным, невзирая на ужасную ночь, если бы не телефонный звонок. Дженна с тяжестью выдохнула, велев не отвлекаться, но я не мог. Вдруг это была Джо? И хоть номер абонента был засекречен, сердце забилось быстрее.

— Фред? — спросил неуверенно незнакомый женский голос, который я не мог опознать то ли из сонливости, то ли неудачливости подобранного момента. — Это Тильда. Пожалуйста, скажи, хоть слово!..

— Да, это я. Что-то случилось? — я и не заметил, как задержал дыхание. Тильда не стала бы звонить просто так. Должно было что-то случиться с Джо. Странным было лишь то, что она не обратилась к родителям подруги. Разве что дело было безотлагательным или не требующим особой огласки. За доли секунды мой мозг стал выдавать самые невероятные варианты произошедшего, и во всех из них я должен был спасать Джо, как глупый герой комиксов.

— Ничего плохого. Дело лишь в том, что сегодня день выборов, и Джо позарез нужна чья-то помощь. Через час должны состояться дебаты, а я не могу быть с ней. Ты сможешь приехать?

— Что? — переспросил, как идиот. Подобного варианта я не предвидел. — Прости, я понял. Да, я смогу. Всё в порядке.

— Только поспеши. И если можешь, возьми несколько бумажных пакетов. Они ей понадобятся, — сказала на прощание Тильда, прежде чем сбросить вызов.

Я остался стоять посреди комнаты Дженны в одном нижнем белье, словно заговоренный. Все планы на день, что должен был повторить сценарий многих предыдущих, был разрушен. Я остолбенел, пытаясь собраться с мыслями, упорядочить свои действия и спасти Джо, пока в этом не преуспел чёртов Вуди Кёртис, обожаемый девушкой так сильно.

— Кто это был? — голос Дженны вывел меня из оцепенения, и я начал стремительно одеваться, собирая с пола разбросанные вещи. — Что случилось? — в этот раз обеспокоенно спросила девушка.

— Прости, спешу. Нужно помочь другу, — второпях говорил, застегивая пуговицы на рубашке, которых будто бы стало вдвое больше, когда я спешил.

— Это касается её? Джозефины? — с упреком спросила Дженна. Нотки ревности выдавали её. Я даже улыбнулся, узнавая в ней ту самую девушку, от которой невольно хотелось бежать куда подальше, не оставляя по себе и видимости сожаления.

— На уроках вряд ли появлюсь, — бегло выпалил, оставив Дженну одну, выбравшись через окно её спальни наружу, чтобы не быть замеченным её придурковатым братом. Будь в доме ещё и отец девушки, ноги бы моей там не было бы. Хватало рассказов о нем. Личной встречи с ним я не жаждал. Хватало проблем с собственным отцом.

Карманных денег хватило на автобус, которого, к счастью, пришлось ждать не больше пятнадцати минут, длившихся, словно вечность. Я был беспокоен. Не находил себе места, переминаясь на месте, пока другие смотрели на меня с некоторой озадаченностью. Неотрывно смотрел на часы. И не впервые ли в жизни спешил, хоть и дело было совсем не во времени. Дело было всего лишь в том, что это был важный день в жизни Джо, и я должен был быть рядом с ней, хоть и не она меня пригласила. Я вообразил себе облегченный выдох и нежное приветственное объятия, обнадеживающее «Я так ждала тебя» и вместе с тем немое изумление из-за того, что я был там, рядом с ней, в решающий момент её жизни.

Хотелось быть рядом с Джо, чувствовать вес её невесомой опоры. Готов был стать самым крепким столбом, поддерживающий её хрупкое хрустальное небо, блестящее своей чистотой и невинностью. Я готов был ради неё горы свернуть. И это сумасшедшее сумасбродное чувство делало меня в одночасье и сильнее, и слабее. Переступая через сроднившийся с душой эгоизм, я терял себя ради Джо. И только потому, что времени было мало, я не стал раздумывать об этом, сорвавшись с места ради мифологических подвигов, желание исполнения которых голос разума не стал почему-то оспаривать, отговаривая от затеи. И хоть требовалось от меня немногое — всего-то быть рядом — я возомнил себя очень важным. Наверное, впервые Джо нуждалась во мне, а не напротив, как было прежде.

Через сорок минут я оказался у порога частной школы, среди учеников которой выделялся своеобразным нарядом. К моему удивлению, их было немного, но и те, облаченные в одинаковые формы, почти сразу обратили внимание на меня, чужака, который настырно проник внутрь, спрашивая лишь об одном «Где Джозефина Дойл?». Длинные запутанные коридоры вели меня в одно место — актовый зал, где, к моему огорчению, все суетились, готовясь к финальным дебатам.

На школьных стенах я заметил плакаты, на половине которых красовалось лицо Джо, а на другой — её предполагаемой соперницы Джорджины, которая с виду казалась той, кому могла подражать Дженна, унижаясь в жалких попытках попасть в круг её друзей. Кое-где беспорядочно валялись листовки, одну из которых я поднял и бережливо спрятал в карман джинс, как драгоценность. Ещё одна частичка Джо была со мной.

Оказавшись в актовом зале, я стал пробираться к первым рядам, стараясь не обращать внимание на то, как все меня рассматривали. Это было неловко. Лишнее внимание всегда сбивало меня с толку, заставляло чувствовать себя крайне неудобно, будто посторонние взгляды могли залезть под кожу и пройтись под ней леденящим холодком. Опустив глаза вниз, я упрямо двигался, хоть и полностью оградиться от внимания не получилось. Девичьи перешептывания о том, кем я был и что там забыл, были не такими уж тихими. И, наверное, это должно было мне льстить, но я был там не ради этого.

— А ты что здесь забыл? — противный до жутчайшего отвращения голос заставил меня сперва поежиться. Прежде чем плюхнуться в свободное место, занятое, скорее всего, для Матильды, я не осмотрелся, заняв кресло рядом с чёртовым Вуди Кертисом. Размышляя о важности моего героического спасения Джо от паники, я напрочь забыл о том, что попал прежде всего в среду обитания этого напыщенного павлина, который каким-то образом был для Джо важнее меня. Я и не думал о том, что он мог бы украсть важность моего присутствия в глазах Джо, затмевая своей фальшивой заботой о ней.

— Разве не очевидно? Я здесь ради Джо, — зло прошипел я. Руки чесались ударить парня, но при стольких свидетелях это было бы некстати. К тому же это могло сработать не на руку Джо. Её бы это точно не порадовало, а скорее заставило бы возненавидеть меня, возможно, даже без шанса быть прощенным.

— Поддержка ей сегодня явно понадобиться, — Вуди странно хмыкнул, выдавив противную ухмылку. Я хотел было что-либо произнести в ответ едкое, как вступительная речь, скорее всего, директора школы заставила обратить внимание на него, а заодно и на Джо, которая уже сияла на сцене, теребя в волнении бумаги с речью, заученной на память.

Прежде мне не приходилось видеть её в школьной форме, в которой девушка выглядела довольно-таки забавно. Серая расклешенная юбка до колена, заправленная в неё белая рубашка, все пуговицы которой были наглухо застёгнуты, и большой, наверное, вдвое серый пиджак с нашитой эмблемой школы. Волосы Джо аккуратно собрала в высокий хвост, хоть и похоже пальцы часто елозили пряди, вытаскивая их ненарочно и оставляя обрамлять пунцовое от волнения лицо. Джо выглядела сосредоточено и серьезно, пробегая глазами по страницах, и мне хотелось, чтобы она хотя бы на короткое мгновенье подняла глаза.

Её руки слегка дрожали. Девушка неловко переминалась с ноги на ногу. Непослушные пальцы постоянно касались волос. И вот она, словно услышала меня издали, подняла взгляд покрасневших от усталости глаз и посмотрела на меня. Её губы едва заметно дрогнули в улыбке, мышцы лица расслабились. Джо расправила плечи, будто почувствовала себя увереннее. По губам я смог прочитать «Спасибо», хоть произнести она могла кое-что другое.

Сидящий рядом Вуди снова дал о себе вспомнить. Парень махнул одной из девушек. Укол ревности заставил подумать о том, что это была моя Джо. А затем я подумал о том, не была ли она так рада его присутствию, а не моему. Скорее всего, им доводилось видеться до начала дебатов. И он мог успокаивать её, гладя по плечам и вынуждая верить в то, что у неё всё выйдет. Затем мог задобрить поцелуем, от которого у девушки неизменно подкосились бы колени, поддавшись лепету бабочек, вздымающих взмахами разноцветных крыльев нежные чувства, посвященные трусу и лжецу. Но я заставил себя не обращать на него внимания, как бы трудно это не было.

Первой с речью выступала Джоджина. Вуди достал телефон и принялся снимать девушку, как это делали и многие другие. Я не стал слушать её, вникая в слова, наблюдая тем временем за Джо, лицо которой посерело за считанные секунды. Она принялась переворачивать в изумлении страницы, а затем, приоткрыв рот, будто бы оттуда должно было вырваться возмущение, посмотрела на оппонентку, но так и не осмелилась ту перебить.

Мне не составило труда догадаться, в чем было дело. В глазах Джо стояли слезы, и, посмотрев на меня, она помотала отрицательно головой, прежде чем спрятать лицо в руках. От невозмутимости и самообладания не оставалось и следа. Джорджина украла речь Джо, и та не соображала, что ей стоило с этим делать.

Джорджина, тем не менее, была вполне самоуверенна. Украденная речь была идеальной, и по её окончанию зал сорвался в аплодисментах. Кто-то из зала стал скандировать имя девушки. Присвистывающий рядом Вуди также яростно хлопал в ладоши, отложив телефон в сторону. Девушка послала ему воздушный поцелуй, который парень театрально принял, заставив меня понять весь смысл произнесенных им слов.

Это он украл речь. Когда искал связей с Джо, разгуливая с ней беспечно по городу, он всего лишь пытался сблизиться с девушкой для получения информации. Когда приходил к ней домой. Когда она выгоняла меня ради него. Когда «помогал» ей изучить позицию Джоржины. Когда притворялся, будто она ему нравилась, он всего лишь использовал девушку ради той, которая имела для него значение. Глупая Джо, ей стоило разувериться в его намерениях ещё, когда он не пришел к ней, оставив одну возле проклятого кинотеатра в то холодное воскресенья.

Я чувствовал укол внутривенной злости. Готов был наброситься на парня в ту же секунду, но вместо этого стиснул кулаки и зубы, надеясь на то, что Джо сможет выбраться из подобной ситуации. Окажись я на её месте (что было бы невозможно в силу моей безразличности к подобного рода занятиям), я бы сбежал и спрятался, как последний трус, чтобы затем терпеть оправданные насмешки, сопровождающие меня где бы я ни был, затем занялся бы самобичеванием, которое привык называть самоанализом, чтобы найти ещё одну причину, почему стоило ненавидеть всех вокруг. Причины все эти сводились к одному — ко мне, но я любил оправдывать собственную нерадивость, обвиняя других, которые лишь подпитывали то зерно неполноценности, посеянное мною собственноручно.

Обиженный издавна отцом, я мог не брать его слова к вниманию, доказав ему, что в другом занятии мог быть лучше. Я мог отбиваться от парней на улицах Хантигтона и те бы больше не смели ко мне подходить, мог признаться Дженне в искренности моей нелюбви к ней и обрушить на Джо силу своих чувств, терзанию которых поддавался изо дня в день, мог бы быть кем-то, вместо того, чтобы признать себя никем.

Джо была другой, поэтому была на своем месте, пораженная, сбитая с толку, но вовсе не сдавшаяся. И я был на своем — в зале, полном чужих людей, чтобы стать для единственной знакомой здесь опорой, тем, в чьих глазах она могла бы найти веру и убежденность в том, что всё будет в порядке.

Приступая к своей речи, Джо несколько суетилась, будто не знала, с чего ей стоило начать. Девушка неуверенным взглядом обвела зал, а затем снова обратилась ко мне. Я кивнул ей, а затем она прочистила горло и стала говорить сдавленным и хриплым голосом:

— По правде говоря, моя речь должна была стать идеальной и, увидев вашу реакцию, я поняла, что не прогадала. Произнесенные Джорджиной слова, все до одного были написаны мной, поэтому если есть причина ею восхищаться, то лишь одна — как ловко она исхитрилась украсть у меня речь, — и вот Джо посмотрела на Вуди, что не вызвало у меня лишних сомнений. Короткую паузу заполнило неодобрительное перешептывание в зале, что умолкло в раз, стоило девушке продолжить. — Политика есть политика, но я всегда была за правду. Так вот, какой она будет… — открыв блокнот, которого я прежде и не заметил, Джо стала говорить, преисполняясь всё большей и большей уверенности, чем была до этого. Конечно же, у неё была запасная речь. Иначе и быть не могло.

От слез на щеках не осталось и следа. Её голос становился всё громче и требовательнее. Я не узнавал Джо, будто эти слова принадлежали вовсе не ей, как и голос, как и манера держаться. Она была другой, и эта её сторона, с которой прежде я не был знаком, отображала как нельзя точнее её сущность. За милым лицом и нежностью натуры, с внешним отличием женской слабости, Джо была бойцом, который для достижения цели упорно трудился, не покладая рук. У меня же даже не было цели, поэтому я восхищался девушкой, которая придавала моей жизни, если не смысла, то хотя бы вдохновения, что уже было неплохо.

Я подозревал об этой чудной способности Джо ломать преграды. В конце концов, это ведь она собрала для меня группу, убедила писать чёртов рассказ, сподвигла стать на тропу социализации, где среди чуждости суждений я учился находить собственное, которое хоть и было ещё окутано серостью тумана, но я видел его очертания. И всё же — вот она, каковой была, а не какой рисовало её моё воображение — милой, причудливой и до глупого мечтательной. Джо была преисполнена качествами, которые я хотел видеть в ней и которые вопреки всему не придумал, обманывая себя в причинах, почему так сильно привязался к ней. Слушая её, я наконец увидел настоящую Джо, которая хоть и была, будто вышедшая из моей головы, и всё же не хватало ей лишь взаимности ко мне, о которой я стал думать, как о чем-то запредельном и невозможном.

Аплодировали ей не хуже, чем Джорджине. Среди первых я выкрикнул имя Джо, заставив ту покраснеть, а вместе с тем обратить ко мне широкую красивую улыбку, которой я готов был упиваться до конца своих дней, только бы та всегда бы посвящена мне. Её смелость снова завернулась в кокон невинности, к лицу вернулась неуверенность. И всё же я не переставал гордиться ею, смешивая это чувство с немым восхищением.

Следующие сорок минут, отведенных на вопросы для двух кандидатов, тянулись для меня вечность. Я немного расслабился, когда удостоверился в том, что Джо не потеряла хватки и отвечала по сути на каждый вопрос, каким бы острым тот не был. Время от времени мы переглядывались между собой, и этот день не мог стать для меня лучшим.

По окончанию мероприятия я остался, чтобы подождать Джо, которая спустившись со сцены сразу же бросилась обнимать меня. Её волосы коснулись моего лица, и я глубоко вдохнул запах её сладких духов, от которых грозил получить сахарный диабет. Совсем аккуратно, будто мог её ранить, я обвил руки вокруг неё, чтобы затем не знать, как их разомкнуть, чтобы отпустить девушку. Хоть она и сама не спешила освобождаться, я радовался редкому моменту близости, что выходил за сдерживающие рамки дружбы, которой я был узником.

— Тебя Матильда попросила? — девушка наклонила голову набок, когда изучающе рассматривала меня. — Я знала, что она не оставит меня одну.

— Да, позвонила мне. Примчался, как только смог.

— И вовремя! Господи, я так рада, что ты здесь. Я бы не выдержала всего этого в одиночку, — она снова примкнула ко мне, и я нестал теряться, сжав её в своих руках чуть крепче. — Это было ужасно, — уже не так весело произнесла Джо, шепча мне на ухо. — Давай, выйдем, — она кивнула в сторону Джорджины, стоявшей рядом с Вуди и искоса поглядывавшей на нас.

— Думаю, ты мог бы здесь стать популярным, — Джо хихикнула, когда мы, держась за руки, прошли мимо группы девчонок, что даже не пытались скрыть то, что внимательно рассматривали меня и уж точно обсуждали. Я был белой вороной, будучи всего лишь без униформы, которая, должно быть, уже всем приелась. — Теперь они будут думать, что ты мой парень.

— Разве в этом есть что-то плохое? — Джо отпустила мою руку, а потому мне показалось, будто я сказал что-то лишнее, чего говорить не стоило. Если бы можно было вернуть время на несколько секунд назад, я бы сделал это. Хотя и тогда всё бы испортил.

— Было бы неплохо, если бы это помогло мне набрать хоть немного больше голосов, — хмыкнула девушка, озадачив меня в конец. Затем она пропустила меня в пустой класс. Скорее всего, здесь проходили уроки истории.

— Как бы это могло помочь тебе?

— У тебя милое лицо. Я бы даже сказала смазливое. Особенно, когда не изувечено, — она села на широкий подоконник. Прислонившись к стене, я стал напротив неё. — Девчонкам такие нравятся. За твой номер они отдадут мне не только свой голос, — Джо грустно улыбнулась. — А парни всё-равно отдадут свои голоса Джорджине.

— С чего ты взяла?

— Из всей аудитории, по-настоящему, нас слушало, наверное, меньше одной третьей. Всем на это плевать. Даже самой Джорджине. Она-то стала участвовать в выборах только бы мне насолить…

— Зачем?..

— Она невзлюбила меня, как новенькую. Всего-то. На некоторое время я стала привлекать больше внимания, чем она. И ей это не понравилось, — Джо усмехнулась, обернувшись ко мне.

— Ты знала, что она тебя подставит?

— Нет. Конечно, нет, — натянув рукав пиджака, девушка вытерла набежавшие слезы. Я хотел это сделать за неё, получив возможность лишний раз прикоснуться к фарфоровой коже безупречного лица. Но всё, что я сделал, это отвел глаза к окну. — Матильда убедила меня написать ещё одну речь. На всякий случай. Как оказалось, она была права, — как и я, но это не стоило лишнего внимания.

— Что с ней произошло кстати? — спросил я, пытаясь отогнать тоску и сожаление из-за получившегося скудного разговора. Радость от неожиданной встречи развеялась, как утренний туман, и оставалась лишь горечь от впечатлений, что мы сумели подавить на некоторое время.

— У её собаки начались роды, — шмыгнув носом, девушка улыбнулась. В этот раз это было с теплом, которого так не хватало в эти грузные осенние дни. — Не мешало бы ей кстати позвонить, — Джо нахмурилась и достала телефон. — Ты не против?

— Вовсе нет. Подскажи только, где здесь туалет?

— Спустить на первый этаж и поверни направо. Как будешь идти по коридору, найдешь. Я буду ждать тебя здесь, ладно? — её палец уже повис над кнопкой вызова, и Джо только и дожидалась, пока я уйду.

— Ладно. Попытаюсь не заблудиться, — я неловко улыбнулся, а затем вышел.

Всё же я немного заблудился, но, в конце концов, отыскал нужный поворот. Оказавшись в туалете, я был удивлен той чистоте, которой не отличался туалет обычной школы, сродни той, где учился я. Воздух плотный, заполненный сигаретным дымом, а стены исписаны похабными надписями, что большинство парней считают смешными. И всё же более рад я был, обнаружив там Вуди Кертиса, с которым невольно остался наедине.

— Через несколько часов всё решиться, — он ухмыльнулся, остановившись напротив меня, когда я упрямо стоял на его пути, блокируя двери. — Приготовил носовые платочки? От радости Джозефина вряд ли будет плакать…

И я ударил его, не став выжидать и секундой дольше. Терпеть его напыщенную наглость, больше не было сил. Он насмехался над Джо, и, наверное, если бы объектом его насмешек был я, меня бы это в разы не так злило. Пропустил бы мимо ушей, не обратил внимания, забыл в мгновенье ока. Но мало того, что чёртов Вуди обманул девушку, так он ещё и искренне радовался этому, словно это было какое-то достижение.

— Пожалуйста, перестань, — заскулил парень, но я не собирался этого делать.

— Ещё немного и станешь постоянным пациентом в травматологии. Приготовил носовые платочки? Кажется, сейчас из твоего носа польется много крови, — парировал я, прежде чем со всей силой ударил Вуди ещё раз по лицу, отчего из его носа в действительности хлынула кровь. Зубы окрасились в красный, глаза заслезились. Парень даже не пытался отбиваться, изворачиваясь вместо этого от боли, постанывая так, будто я переломал ему, по меньшей мере, все ребра.

Когда я вернулся обратно, Джо заметила избитые костяшки, но не произнесла и слова. Час спустя, встретив Вуди посреди коридора, где его избитого утешала Джорджина, Джо произнесла едва слышное «Спасибо».

***

Джо проиграла выборы. С небольшим отрывом, но всё же проиграла. Я был рядом с ней, когда оглашали результаты, и она не подала даже виду, будто это её хоть сколько-то задело, хоть мне самому стало обидно. Я переживал о том, как это заставит её уйти в себя на некоторое время, оградившись от меня, что было так эгоистично, но так похоже на меня. Но Джо удивила, наверное, всех, когда подошла к Джорджине и поздравила её, обняв ту так, будто они были лучшими подругами. Грустная улыбка не сходила с её лица, и всё же успокаивало то, что она улыбалась, а не разразилась слезами, которые я бы не знал, как остановить.

Вернувшись ко мне, всё чего Джо попросила это большой пиццы с ананасами. И весь оставшийся день мы провели вместе. Заказав, по меньшей мере, три огромных пиццы, мы застряли дома у девушки, где смотрели её старые школьные видео, где время от времени мелькало и моё лицо. В своей растерянности перед неожиданным поражением Джо обратилась к инфантильности, и не будучи по свей натуре сентиментальным, даже я проникся умилением, наблюдая за девочкой, которую упрямо не замечал всё это время.

Я краем глаза наблюдал за Джо, когда на редких кадрах мелькала Нэнси, рядом с которой неизменно оказывался я, но она будто бы не замечала этого, тыкая пальцами то на одного, то на другого случайного знакомого, заражая меня искренним смехом своей наружной беззаботности.

— Всё в порядке? — спросил я, прощаясь с девушкой на проклятом перекрестке, где нам вошло в привычку расставаться.

— Да, — она неуверенно кивнула головой. — Это неприятно, но как есть. Жизнь продолжается. Мне нужно всего-то немного времени, чтобы определить свою следующую цель, чтобы было к чему стремиться, а там будет, как будет, — девушка стегнула плечами, не поднимая на меня океаны своих глаз.

— Поскорей бы, — ответил я, не планируя и единого дня жизни, пуская ту на самотек. У меня не было ни цели, ни стремлений. И всё же при одном неосторожном взгляде на Джо, в голову закрадывалась мысль о том, что был хотя бы призрачный смысл всего моего существования, заключающейся в ней одной. Странно, неправильно, и более того, непривычно. Прежние попытки оградиться от Джо, словно от прокаженной, завершились неудачей, будто я, действительно, пытался сделать это, вместо того, чтобы напротив быть к ней ближе, что изначально не входило в планы. Я был бесповоротно болен, что было уже напрасно отрицать.

Поэтому когда мы прощались на том перекрестке, в голове повторялась единая мысль — «не отталкивай меня в этот раз», словно ещё одно длительное молчание, что начинали входить для нас в привычку, могло убить меня окончательно. И Джо улыбнулась, не ответив на это ни слова. Она развернулась и ушла, что сделал и я, дорогой всё время оборачиваясь, чтобы безучастно наблюдать за тем, как её фигура отдалялась от меня всё дальше и дальше, оставляя на затворках возродившейся души иней.

И всё же поражение не смогло сломить Джо. По крайней мере, она продолжала не подавать виду. Мы переписывались каждый день. Когда я несколько раз предлагал встретиться, у неё постоянно не находилось времени. И всё же это было лучше, чем ничего. Утешался обществом Дженны, которая хоть и продолжала быть соблазнительно молчаливой, но всё же оставалась Дженной, которую я даже вопреки самому сильному своему усилию не мог бы полюбить.

Единственным разнообразием в скудном графике стал неожиданный приезд Эллы, растормошивший не только меня, но и родителей. Несмотря на то, что я привык к одному пустому месту за столом, занятое сестрой оно не царапало глаз. Казалось, будто она и не уезжала никуда, всё время оставаясь с нами, словно последние два месяца переменчивой осени ничего не менялось.

Элла много говорила об университете. Перемены в жизни явно пошли ей на пользу. Внешне сестра не переменилась, но внутри неё появилось кое-что отличительное от прежней её версии. В глазах появилась серьезность и осмысленность того, что теперь ответственность за любое действие, совершенное забавы ради или же невзначай, лежала на ней. Исчезли искры беззаботной легкости, которой девушка была преисполнена и, тем не менее, повзрослевшая всего на два месяца, она выдавалась лучшей версией той, что и без того была моим предполагаемым образцом для подражания.

Вечер прошел легко и незамысловато. По большей мере, говорила Элла. Моя забота была лишь молчаливо её слушать и не обращать на себя лишнего внимания. Мне даже было интересно слушать её россказни, хоть я был уверен, что добрую половину своих приключений Элла упустила, оставив для себя в качестве памятного знака.

И всё же вернувшись в комнату после принятия душа, я сильно испугался, когда обнаружил на кровати распростершееся в виде звезды тело Эллы. Девушка лежала в темноте, но когда я включил свет, то обнаружил, что глаза её были открыты. Взгляд её был задумчивым, от прежней легкости не осталось и следа.

— Чёрт, ты напугала меня! — я схватился театрально за сердце, но девушку это не развеселило, а это означало, что напугать меня не было истинной целью её неожиданного визита. — Всё в порядке? — набросив первую попавшуюся футболку и спортивные брюки, расположился на стуле напротив сестры. Скрипя зубами, как столетняя старуха, из разбитых костей которой сыпалась пыль, Элла поднялась на локтях и посмотрела на меня измученным, томным взглядом затуманенных карих глаз.

— Случилось кое-что, чего я не могла рассказать родителям, — девушка прикусила нижнюю губу и смолкла, заставив меня томиться в длительном ожидании признания, что несло лишь плохие опасения. Она набрала полную грудь воздуха, но затем, открыв рот, не могла произнести и слова, шумно при этом выдохнув.

— Ты беременна? — без тени иронии спросил, опасаясь худшего.

— Ты дурак? — лицо сестры в тот же миг переменилось. Её плечи немного расслабились, на лице появилась тень снисходительной улыбки. — Один из тех сценариев, которые я не давала прочитать отцу, я отправила ещё полгода назад в один из лондонских театров. Он не так уж знаменит, но когда-то отец водил нас туда во время одной из поездки. Так вот… — Элла снова сделала большой вдох, когда я внимательно внимал тому, что она должна была произнести. — Они его приняли, — сестра улыбнулась. И вместе с этой улыбкой с её глаз прыснули слезы.

— Ты, должно быть, шутишь? — кажется, меня преисполнила большая радость, чем Эллу. Я не понимал, чем она была так сильно омрачена, ведь новость эта была потрясающей. — В чем же проблема? — наконец-то спросил, когда сестра после непродолжительной паузы ничего не ответила.

— В нашем отце! Он посылает свои сценарии чуть ли не во все лондонские театры, но их все отвергают, а у меня всё получилось так просто, что мне не по себе от этого. Его это огорчит…

— Элла, скажи мне, что шутишь, — я не удержался от того, чтобы не закатить глаза. Неудачи отца были малейшим из зол, что девушка должна была брать в расчет. В конце концов, не под его ли влиянием у неё всё получилось? Это должно бы обрадовать его, но шестнадцати лет жизни с ним всё же оказалось достаточно для того, чтобы изучить его, как нельзя лучше. Элла была права, его это немного покоробило бы, и всё же мне это доставляло лишь большее удовольствие. Видеть его лицо в момент, когда его же дочь превзошла его, исполнила мечту, к которой он наугад добирался, исследуя самые сложные пути, о большем я и не мечтал. Я искренне радовался за Эллу, и в то же время не мог избавиться от злорадства. — Когда ты присылала свой сценарий, на что ты рассчитывала? — вернув голосу серьезности, спросил я.

— На то, что они отклонят его, — неуверенно ответила сестра. — Я не ожидала подобного поворота событий. Я сказала, что мне ещё нужно принять решение, свесив все за и против, но я не знаю, что делать, — и это так, чёрт побери, на неё не похоже.

— Ты не можешь отказаться от этого шанса только из-за отца. Кто знает, что ждет тебя впереди?

— Это говоришь мне ты? Где твой скептицизм, когда он мне так нужен? — Элла вымучила усталую улыбку, но на меня это не подействовало.

— Так, ты пришла ко мне, чтобы я разубедил тебя ехать? Подорвал твою уверенность в себе? — это было на меня похоже, но разве таким уж плохим я был? — Делай, как знаешь тогда. Случись подобное со мной, я без лишних раздумий поехал бы в Лондон.

— Фред, ты живешь одними раздумьями, не решаясь изменить свою жизнь как-либо, — фыркнула девушка, задев меня за живое. — Ладно, прости, я просто безумно волнуюсь, — сестра притронулась к моей руке, заметив перемену в выражении моего поникшего лица. — Многое изменилось за последнее время. Ты изменился, но… Ты поедешь со мной, если я дам своё согласие? — Элла состроила щенячьи глазки, будто это должно было меня растрогать. И я мог бы дать своё незамедлительное согласие, если бы прежде не был бы оскорблен, из-за чего почувствовал собственную привилегию.

— Затрудняюсь ответить. Мой график сейчас очень плотный…

— Фред, — жалостливо протянула девушка. — Проделывай подобные фокусы со своими поклонницами. Как кстати дела у Джозефины? — от нерешительности Эллы не осталось и следа. Внутренний барьер в виде обиженного отца всё ещё стоял на преграде её решимости, но моё убеждение оказалось действенным. Без особых усилий я убедил сестру сделать то, что она хотела, но никак не решалась.

— Мой окончательный ответ — нет! — я спохватился с места и указал девушке в сторону двери. — А теперь убирайся отсюда.

— Я тоже люблю тебя, — Элла поднялась с места, вспорхнув легко, как птичка. Сестра бегло поцеловала меня в щеку. — Ты, правда, изменился. Выглядишь, будто тебе стало свободнее дышать, — она бегло обняла меня, а затем не помедлила уйти.

Я не хотел уезжать. В этом городе наконец-то появился кто-то, кто подобно якорю удерживал меня на пристани этого скудного города. И всё же отправляясь в Лондон, я не думал, что найду в нем то, что так долго и усердно искал — мечту, исполнение которой хотелось разделить с той, в которой уже нашел смысл, превративший жизнь в менее скучное времяпровождение.

========== 14. ==========

Элла соврала родителям о цели нашей поездки в Лондон, умело завертев сюжет этой истории так, будто ей позарез нужно было посетить лондонский архив для проведения заданного исследования, а я ей нужен был для поддержки. Отец фыркнул в ответ на подобное заявление, мол какая от меня могла быть польза, и точно уж какая поддержка, на что я закатил глаза, получив от матери подзатыльник. Мужчина вызвался поехать с Эллой, а кроме того захватить и меня только ради «старых хороших времен», что навеки остались увековеченными на фотографиях и памяти, чего уже нельзя было никак вернуть. Мама аккуратно напомнила ему о предстоящем представлении среди восьмиклассников, и это заставило его сдаться, а кроме того расстроиться, что премного меня развеселило. Если бы он только знал истинную цель нашей поездки… Его бы его снедало изнутри чувство зависти, граничащее с гордостью. Это заставляло бы отца терзать себя изнутри из-за неправильности чувств, противоречащих друг с другом, что делало бы слабее, что превращало бы его в человека хуже меня. Я подозревал, что мама знала о нашей затее. Время от времени замечал, как они с Эллой пересматривались между собой, хоть к нашему делу это и могло не иметь отношения.

Я не пребывал в сладостно томительном ожидании предстоящей поездки, что Элла сумела организовать уже спустя неделю после обсуждения перспективы согласиться на предложение о постановке спектакля накануне Рождества по сценарию сестры, что без особых надежд испытала судьбу, и та соизволила ей ответить любезностью. Даже не стал рассказывать об этом Джо, не говоря уже о Дженне, которая, как я почти был уверен, сумела бы увязаться за мной следом. Джо же, кажется, находила любого рода занятия, только бы те занимали её и отдаляли от моего назойливого общества. Словно поражение в моих глазах многого ей стоило. Словно этот проигрыш стал более значимым для неё, чем она сама того хотела.

Я решил испытать судьбу и пришел к девушке накануне отъезда, как раз в то время, что обычно посещал её для написания дурацкой истории, что, кажется, заходила в глухой угол. Всё чаще воображение выдавало образ Джо вместо Нэнси, от которой в моей памяти осталось одно лишь имя. Я перестал о ней думать, напрочь забыв и черты лица, и голос, и привычки. От неё осталась лишь пустая оболочка, наполненная сущностью другой девушки, которую я безответно хотел узнать получше, чего она мне не позволяла сделать.

Погода стояла мерзкая. Шел мелкий дождь, вызывающий простуду у людей вроде меня, которым плевать было на зонт, капюшон или что-либо, что могло бы их защитить. Стоял, как дурак, у её дверей, трезвонил полчаса к ряду, но двери так и остались запертыми. Впервые я почувствовал к Джо злость из-за её пренебрежением моими чувствами и мной. Я старался, заботясь о ней, будто девушка из хрусталя была сделана и любое неаккуратное движение или слово могли сломить её. Я оставался для неё не больше, чем другом, и даже с этой ролью я не мог справиться лишь потому, что девушка с каждой неудачей воздвигала вокруг себя всё большую стену, а я карабкался по ней неизменно вверх, пока хватало сил. Но я чувствовал, как те были на исходе. Одним чувством нельзя было довольствоваться. Мне не нужна была моя симпатия, я нуждался в самой Джо, за что начал её ненавидеть, не скрывая от себя это чувство.

Обошел дом, в её окне горел свет. Я сжал кулаки посильнее, чувствуя жар крови, приливающий к щекам. Мне срочно нужно было выпустить пар, и окажись поблизости хоть кто-нибудь, в этот раз я бы не стал испытывать чужое терпение, когда собственное было подвергнуто подобной пытке. Постучал резво в окно, показалось, будто Джо притихла. Музыка из проигрывателя продолжала играть, но её фигура не маячила перед глазами, выдавая себя лишним шумом или неосторожным движением. В конце концов, громко произнес вслух, как сильно ненавидел её, и ушел, успокаивая себя мыслью о том, что совсем скоро меня в этом городе уже не будет.

— С ней сложно, да? — спросила Элла. Девушка сидела на кровати в моей комнате и наблюдала за тем, как я бегло бросал в сумку немногочисленные вещи, которые, был уверен, могли бы мне пригодиться. До отправки оставалось два часа, а я всё ещё не отошел от несостоявшегося визита к девушке, которая позволяла себе запираться внутри собственных переживаний, не разделяя тех с другими.

Я был таким же. Скорее всего, это больше всего меня в ней и раздражало. Среди немногих вещей, что нас объединяли, это не должна была оказаться в их числе. Ошибочно мне казалось, будто девушка должна была разделять свои печали со мной, оголяя перед недавним незнакомцем душу, чего я бы сам ни за что не сделал, опасаясь ещё большего сближения и привязанности. Я хотел, чтобы Джо была лучше меня, а она постоянно выходила со мной на равных, становилась со мной в один ряд. И всё же я не переставал рисовать нимб вокруг её светлой головы, представляя девушку той, которой она была лишь отчасти. И я не боялся видеть правды, хоть та несколько угнетала. Будто бы я хотел изменить это в Джо, почувствовав собственную важность в этой перемене, хоть и сам едва ли смог бы сломить себя.

— О ком ты?

— Ты знаешь о ком я, — сестра лукаво улыбнулась, а я ещё сильнее разозлился. Элла улеглась посреди моей кровати, на животе, подперев голову руками, и всё время наблюдала за мной. — Ну же, Фред, не может всё быть настолько плохо…

— Насколько? — раздраженно выпалил я, резко обернувшись к девушке. — У меня есть девушка, Элла. С Джо мы всего лишь друзья, для чего много усилий прилагать не обязательно.

— Надо же, до неё у тебя-то и друзей не было, — обиженно фыркнула девушка, будто это я задевал её чувства, а не она действовала мне на нервы, задавая нелепые вопросы, на которые у меня не было ни желания отвечать, ни самих ответов. — Тем не менее, я не называла имени Джо. Может, я имела в виду Джемму, или как там её зовут, — из этого состояли все девушки. Явно имея в виду Джо, Элла ретировалась, стоило мне вспыхнуть от злости из-за заданного вопроса, что пришелся совсем некстати. «Я имела в виду именно то, что ты подумал, что я имела в виду, хоть и могла иметь в виду другое». Слишком много запутанных механизмов, не имеющих между собой хоть малейшей логической связи, вместо обычного «Прости, мне не стоило об этом спрашивать», от которого у сестры, наверное, язык бы отсох.

— Во-первых, у меня были друзья, — по крайней мере, я мог использовать имя Найджела, как аргумент, что привносило хоть какой-то смысл в нашу так называемую дружбу. — Во-вторых, ты сама прекрасно знаешь, кого имеешь в виду, — я бросил последнюю вещь в свою дорожную сумку и принялся закрывать её, прилагая небольшие усилия к чёртовой сломанной отцом молнии во время одной из его последних поездок.

— Ладно. Так что между вами происходит? — сестра сделала попытку ещё раз осторожно задать тот же вопрос.

— Кажется, я уже ответил. Между нами не может ничего происходить. Мы друзья, — застегнув дурацкую сумку, я небрежно бросил её на пол, а сам улегся на кровати рядом с Эллой, которая теперь наседала надо мной, словно стервятник, ожидающий добычи. — Не больше и не меньше.

— Значит, с Джеммой у тебя всё серьезно?

— Её зовут Дженна, — пробурчал недовольно под нос. — Нет. Я бы не сказал. Не большее, чем у тебя с Сэмом, — я попытался уколоть сестру замечанием об её несерьезных отношениях с парнем, который рискнул ради неё начать будущее в этом захудалом городке, когда сама девушка едва ли сделала бы нечто подобное для него, уехав куда подальше. Краем глаза я наблюдал за сестрой, которая проглотила тяжелый ком. Если Сэм не возражал их несостоявшимся отношениям, у которых не было будущего, то хотя бы я мог это свободно делать, не утаивая правды, что лежала на поверхности.

— Мне жаль, что ты стал не лучше меня. На тебя я полагала большие надежды, — Элла устало упала рядом. Её попытка потревожить мои чувства обратилась против неё, когда я решил обороняться наболевшим для сестры вопросом.

— Так, значит, я разочаровал тебя?

— Я думала, ты способен любить по-другому. Была в этом уверена, когда увидела, что с тобой стало, когда… Когда Нэнси умерла, — девушка взглянула на меня с опаской, но имя Нэнси не пошевелило во мне прежнего страха, что снедал меня, где бы я ни был. Чудным образом это прошло. Меня поразила другого рода болезнь.

— Я был ребенком. Элла, это совершенно не то…

— Не имеет значения взрослый ты или ребенок. Я никогда не испытывала и капли любви к людям, которые меня окружали. Иногда мне кажется, если хоть один из них уйдет в небытие, исчезнет из моей жизни навсегда, ничего не измениться. Ты чувствуешь по-другому, Фред. Поэтому я разочарована, что ты дурачишь не только других, но и самого себя, имея эту чудную способность.

Я и сам в себе был разочарован. Это для меня было не впервые. Я пытался понять, что чувствовала Элла, и всё же это нас и отличало. Сперва я хотел спрятаться от Джо, изолироваться от неё, не думать и не видеть, а затем сам стал находить причины для ещё одной встречи, ещё одного разговора. Мы сталкивались случайно, и всё же не случайно я оказывался на улице в то же время, что и она. Ходил кругами, запутанный в мыслях, и одурачивал всех вокруг в собственной неспособности чувствовать, хоть и чувства переполняли меня.

Я не знал наверняка, что было не так в отношениях Эллы и Сэма, потому как меня это не касалось, а потому участвовать в этом я не находил смысла. Это казалось странным, иметь отношения с человеком, к которому не испытываешь и доли привязанности, и всё же всё чаще ловил себя на мысли о том, что мои будущие отношения навряд ли могли бы отличаться от этого. Долгое время я находился в режиме сна, блуждая сложными лабиринтами собственного сознания, откуда не было выхода. Я потерялся и не был уверен в чем-либо. И теперь едва что-то прояснилось, и на горизонте замаячил выход, я будто нарочно опустил голову вниз, игнорируя это, будто оставаться на том самом месте казалось лучшим выбором.

Джо не нуждалась во мне так сильно, как я нуждался в ней. В этом я находил не главную ли проблему. Я рисковал стать Сэмом, ослепшим от яркой вспышки чувства, которое, как я надеялся, должно было пройти, не укрепленное взаимностью. Я не хотел терять себя, отдавая будущее в дырявые руки девушки, которая даже не удосуживалась открыть передо мной двери в свой дом, как бы сильно я в ней не нуждался. Это всё был вздор. Гораздо проще было оставаться любимым, как бы любовь Дженны не обременяла, но зато трезвым, чем пьяным дураком, оставленным на обочине задыхаться в непонятных чувствах. Если у Эллы выбора особо не было, то я свой сделал.

Я так решил, смирившись с положением дел. Может, осень на меня так действовала, а, может, я просто сдался. У меня не осталось прежнего желания вернуть всё в то русло, в котором я успешно двигался по жизни. Как бы сильно я не пытался избавиться от Дженны, по привычке называя её чужим именем, как бы сильно не пытался не думать о Джо, это не вернуло бы меня к истокам. Моя жизнь изменилась, и обратного пути не было. Я мог лишь испортить всё ещё больше либо же сделать лучше. Первое пока что получалось лучше. И всё же я чувствовал будто бы физическую усталость из-за всего этого, а потому решил поставить жизнь на паузу. Поездка в Лондон представлялась наилучшей возможностью остаться в стороне от собственной жизни.

Услышал, как мама на прощанье пожелала Элле удачи, убедился лишний раз в том, что был прав, на счет её осведомленности в расположении дел. Мне она велела лишь хорошо себя вести, будто вдалеке от неё я мог найти на свою голову неприятности, которых и здесь было полно. Отец не смог провести нас, что было к лучшему, ведь видеть его ухмыляющееся лицо, слышать ядовитые комментарии на счет того, стоило ли Элле обращаться за помощью ко мне, и терпеть одно лишь его присутствие задало бы совершенно не тот тон предстоящей поездке.

Сперва мне казалось совершенно неловким то, что мне придется несколько дней провести с Эллой один на один. Мы мало времени проводили вместе ещё до того, как она уехала. Мы оставили нашу привязанность друг к другу в далеком детстве, когда мне казалось, будто без старшей сестры я с легкостью потеряюсь в этом мире и ни за что не найду дороги обратно, дороги домой. У каждого из нас появились друзья, которые избавили нас обязанности дружить друг с другом. Мы по-прежнему оставались семьей, хоть и не были столь близки. Редкими были моменты, когда я мог чувствовать в Элле заботливое старшинство, особенно после смерти Нэнси. Это она отвезла меня в тюрьму для такого нужного разговора с мистером Греем, могла выгораживать перед отцом, сочиняя небылицы о совместных похождениях, поддерживала в редкие минуты отчаянья. Я старался быть надежным братом, прикрывая её ночные вылазки из дома, терпя её совершенство, огораживая изредка перед Сэмом, когда у девушки не было желания с ним видеться. И вот теперь мы ехали вместе в Лондон навстречу безумной мечте Эллы, что скоро обещала стать реальностью.

Половину пути я проспал, пока меня не разбудил звонок Дженны. Неумело соврал девушке о том, что был слишком занят для встречи с ней, не объясняя большего из-за укоренившегося глубоко внутри нежелания это делать. Не сказать, что я не доверял ей, ведь по большей мере я не хотел делиться с Дженной большим, чем она уже обо мне знала. Словно всё это было не важно, невзирая на то, что я невольно знал о девушке гораздо больше, чем сам хотел бы.

— Твоя подружка тебе проходу не дает, — Элла бесцеремонно смотрела в экран моего телефона, где на фотографии застыло улыбающееся лицо Дженны рядом с моим недовольным, что девушка без спроса поставила на звонок. Обычно не добавлял фотографий, скрашивая список имен лицами их владельцев, потому что кроме милых пейзажей моя галерея не была переполнена чем-то ещё. Я не был любителем фотографироваться самому и более того фотографировать других. — На днях она и меня перехватила.

— В смысле? — я спрятал телефон в карман куртки, надеясь, что в ближайшее время никто не побеспокоит меня снова. Хотя в то же время думал о том, чтобы это рискнула сделать Джо, на которую я хоть и злился, но в то же время ждал, когда она бы соизволила объявиться, когда помимо прочего был уверен, что она знала о моем визите.

— Спрашивала у меня на счет вечеринки в честь твоего дня рождения, — Элла достала из сумки большое красное яблоко и предложила мне. Я отказался, будучи не прочь съесть пачку соленых чипсов вместо этого.

— Надеюсь, ты отговорила её от этой безумной идеи, — мне стало не по себе от одной мысли о том, чтобы Дженна устроила в мою честь вечеринку, пригласив всех тех, кого я в последнюю очередь желал бы видеть у себя дома. Для неё мог подвернуться отличный повод проявить себя, о чем она давно мечтала. Устроить вечеринку у меня дома, а не у себя, куда, как девушка сама ненароком созналась, ей было стыдно в детстве приводить друзей, пригласить её так называемых «друзей», некоторые из которых навряд ли помнили её имя, к тому же «порадовать» меня, устроив подобного рода сюрприз. Подобное я встречал лишь в своих самых кошмарных снах. Меня не на шутку перепугали слова Эллы, а потому я даже задержал дыхание в ожидании ответа.

— Конечно, я же не идиотка. Знаю, что ты не поклонник подобного. Шарики, хлопалки, разноцветные свечи в торте, на котором написано твоё имя… Лишь безумцы обрадуются подобному, — я закатил глаза в ответ, когда Элла расхохоталась. — В самом деле тебе не стоит беспокоиться. Я отговорила её от этого.

— И что же ты ей посоветовала?

— Милый уютный вечер без официоза и ежеминутного упоминания того, что это твой день. Остальное зависит от того, как она это восприняла, поэтому дать тебе точное расписание не могу. Прости, — Элла виновато пожала плечами, иронизируя на этот счет. Я не любил неожиданностей, потому что в моей жизни те не были безоблачно благоприятными. Каждая из них влекла за собой некий груз, который мешал мне жить по уставленным нормам, которые я с такой тщательностью подбирал и складывал.

Оказавшись, наконец, в Лондоне, мы поселились в милом семейном отеле, где останавливались и раньше, приезжая в город с отцом. Вернуться в подземные лабиринты метро, видеть на дороге чёрные кэбы и красные двухэтажные автобусы, чувствовать влажный загрязнённый городским смогом воздух оказалось для меня намного увлекательнее, чем я ожидал.

Полдня мы с Эллой отсыпались в отеле, прежде чем вечером выйти на прогулку по старому городу, карту которого я уже давно успел позабыть. Я чувствовал себя несчастным насекомым, блуждающих меж высоких построек, что премного возвышались надо мной не только своим ростом, но и мудростью, приобретённой с годами, которые ждали меня впереди, но от которых я сам и не подозревал, чего мне стоило ждать. Мы ели сладкую вату, а затем рыбу с чипсами, шумели в тихих кварталах, подпевали уличным музыкантам. Сперва, я чувствовал себя полнейшим идиотом, поддаваясь провокациям сестры, но затем даже смог расслабиться. Может, на меня так подействовала бутылка выпитого пива, а может дух города, что дарил мнимое чувство свободы.

В отель мы вернулись в половину третьего и провалились в сон. Мне неизменно снилась Джо, преследовала меня даже во сне. Она спрашивала, был ли я счастлив, а я стал уверять её в том, что счастье моё было не в ней, что заставило девушку высмеять меня, ведь спрашивала она и не об этом. И я злился на неё всё больше, отмечая кроме того более сильную привязанность к ней, чем было до этого.

Проснулся в половину седьмого, не выдержав гнусливости Джо, смех которой раздавался в голове совсем, как настоящий. Сперва лежал, рассматривая потолок. Когда отголоски смеха продолжали эхом отбиваться от стенок уставшего разума, читал журналы, оставленные горничной для таких бессонных, как я. Это помогало не сильно, но всё же было лучшей перспективой провождения времени, чем зацикливания на том, что я пока не мог исправить.

Элла проснулась через полтора часа и была чрезвычайна удивлена, что я не спал, ведь обычно случалось всё совершенно по-другому. Сестра не хотела терять времени и стала прихорашиваться, когда мне хватило не больше получаса для того, чтобы принять душ, почистить зубы, одеться и пригладить волосы, что не нуждались в лишнем уходе. Элла много суетилась, и наблюдать за ней оказалось смехотворным зрелищем. Она спотыкалась о воздух и всё время ругалась, выпуская из рук вещи, что, в конце концов, захламили маленькую комнатку. Я решил же ей просто не мешать, проверяя Фэйсбук, где по-прежнему не было сообщений от Джо. Пришлось переписываться с Найджелом и вяло отписывать Дженне, уклоняясь от встречи, что было бы невозможной из-за ряда обстоятельств, главным из которых было хотя бы то, что меня не было в городе.

Прошло ещё около часа, прежде чем мы выбрались из душной комнаты, оставив на попечение горничной апокалипсис. Чтобы наверняка не опоздать, мы поймали кэб. Элла бормотала себе что-то под нос, репетируя каждое слово, а я рассматривал городские пейзажи, в которые продолжал влюбляться всё больше и больше. В суете внешнего мира, казалось, было легче дышать. Мне хотелось выпрыгнуть из тесной машины и прогуляться этими улочками, стать частью общего движения, потеряться среди высоких домов.

Время замедлило свой ход, когда мы оказались на пороге небольшого здания, что оказалось тем самым театром, что внешне вовсе не было на то похоже. Серое здание, изувеченное цветными граффити посреди спального района города. Я вспомнил, как давно мы посещали с отцом и это место. Самым запоминающимся оказалось то, что в главном зале не было возвышенной сцены, откуда актеры вещали бы заученные на память речи. Они находились на одном уровне с людьми, что казалось неудобным, но в то же время потрясающим решением. Мне нравилось здесь, как и в других театрах, до того самого времени пока отец не выбросил меня, как рыбу на берег, на сцену школьного театра, заставив сыграть в одном из его дурацких спектаклей, где я оплошал, заставив его разувериться во мне раз и навсегда.

— Смелее, — я положил ладонь Элле на спину, подталкивая её слегка вперед, когда она остановилась на месте, не став двигаться.

— Это должно быть ошибка. Это всё не на самом деле происходит, — я не мог узнать собственную сестру, которая сразима неуверенностью в собственных силах больше напоминала мне себя. Элла была другой. Она умела постоять за себя, если ситуация того требовала, а кроме того неплохо справлялась с тем, чтобы вставать и на мою защиту (конечно же, не против отца), до момента когда я перестал в этом нуждаться. Девушка всегда всё делала с расчетом на результат и не боялась рисковать, чего я почти никогда себе не позволял, ограничившись бездействием. Элла была сильна духом, но теперь на ней будто лица не было. Она сильно изменилась, и сложно было понять, что обосновало эту перемену — большой город или переживание об отце.

— Так, мы возвращаемся? — я сложил руки на груди, став перед девушкой. Элла недовольно посмотрела на меня, ожидая совершенно иного ответа, что должен был скорее мотивировать её, чем разозлить.

— Да, идем, — сдалась она и ударила меня в плечо, проходя мимо. В этом была вся Элла.

Я посеменил за сестрой. Она набрала скорость, но, к счастью, я был выше неё ростом, а потому удачно поспевал за ней без лишней спешки. Резко притормозив у входа в главный зал, девушка задержала дыхание. Я не стал торопить её в этот раз, поэтому стал оглядываться по сторонам, изучая большие фотографии с представлений, что как нельзя лучше раскрывали такие важные, но мало замечаемые детали, в которых и была та неосязаемая человеческим разумом сполна сила искусства. Мне нравилось то, что я видел, и внутри вдруг появилось сиюминутное желание увидеть это вживую. Хотя бы одно представление. Стать прототипом главного героя, который хоть и не был бы мной, но всё же отображал бы привычки, незамечаемые мной, в грустных монологах вывернул бы мою душу наизнанку, освободив от тяжести бремени, стал бы тем, кем я боялся стать.

У меня пересохло в горле, стоило лишь задуматься об этом на короткое мгновенье. Элла же уняла внутри себя борьбу и толкнула вперед двери. Услышав их скрип, я вернулся в реальность и ступил вперед вместе с сестрой.

Похоже, мы нарушили репетицию. Небольшая группа актеров сидели на полу, поджав ноги, и читали по очереди реплики. По смущенному выражению лица сестры я понял, что это был её текст. Она даже не оглянулась на меня, полетев вперед, как бабочка на свет. Режиссер-постановщик, женщина с чудной прической в мешковатой одежде, сразу заметила её. Поднявшись с места, она шагнула навстречу девушке, поставив репетицию на паузу.

Я сел чуть поодаль сестры, оставаясь, тем не менее, на виду. Элла с женщиной-режиссером, о которой позже я был достаточно много наслышан, чтобы запомнить на всю жизнь, что её имя было «просто Бэт», уселись в глубинке зала, подальше от посторонних ушей. Я чувствовал себя сторожевым псом, оставленным во время прогулки у магазина, привязанным к дереву. Элла время от времени оборачивалась ко мне, словно убеждалась, оставался ли я на месте, а я утешающе ей улыбался, мол «куда я могу подеваться».

— Она твоя девушка? Так мило, что ты пришел её поддержать, — я переглядывался с Эллой и не заметил, как возле меня появилась одна из актрис, явно не смущаемая тем, что мы были незнакомы. Она появилась будто из ниоткуда, и у меня едва сердце из груди не выпрыгнуло из-за её неожиданного появления.

Она не стала ждать приглашения и уселась рядом, поджав к себе ноги. Я оглянулся вокруг, удостовериться не шутки ли ради она затеяла этот разговор, как удостоверился в том, что эта птичка отбилась от стаи. Никто не смотрел в нашу сторону, будто и вовсе нас не замечали. Кто пил кофе из стаканчиков (заметив у выхода столик с кофе-машиной, мне и самому захотелось немного выпить, чтобы взбодриться), кто просто о чем-то разговаривал, кто перечитывал наново сценарий.

— Очень милая история. Она о вас? — никак не унималась девушка, привлекая моё внимание.

— Я её брат, — прочистив горло, ответил. В ответ девушка нахмурилась, состроив грустную рожицу, что за секунду озарилась яркой улыбкой. Я улыбнулся краешками губ, пытаясь понять была ли резкая смена эмоций актерской игрой, или же она в действительности была такой незадачливой. И хотя это даже показалось мне милым, отдавало некой искусственностью.

— Да, вы немного похожи, — она стала рассматривать Эллу, сравнивая её черты лица с моими. Было у нас некоторая схожесть, и всё же мы премного отличались даже внешне. Я же стал рассматривать её, пока было время. На хрупкие плечи был наброшен тяжелый грубой вязки свитер, в котором, казалось, она могла утонуть. Короткая юбка оголяла ноги, обтянутые чёрными колготами. Она была похожа на маленького эльфа, с большими карими глазами и оттопыренными ушами, что привлекали больше всего внимания. Темные волосы были собраны в беспорядочный хвост, откуда выбивались пряди, которые она постоянно поправляла, что было тщетно. Все её движения были резкими, будто она и секунды не могла просидеть на месте. — Меня зовут Сидни, — девушка протянула вперед свою маленькую ладонь, спрятанную в длинном рукаве свитера.

— Фредерик, — вырвалось невзначай, как нелепое упоминание о Джо, которая так и не соизволила дать о себе знать. — Прости, Фред. Обычно, меня называют так, — я выглядел совершенно нелепо, из-за чего кровь прилила к щекам.

— Приятно познакомиться. Откуда ты, Фред? — мельком взглянув на Сидни, понял, что она не стеснялась не отводить от меня взгляда. Она полностью развернулась ко мне, заняв мной всё своё внимание.

— Из Хантингтона. Ты навряд ли знаешь, где это.

— И, правда, не знаю. Но я имела в виду, где ты учишься? — улыбка не спадала с её лица, словно её туда приклеили.

— О, в школе. Я учусь в школе. Мне шестнадцать, — похоже, это окончательно расстроило Сидни, заставив её отвернуться от меня. Она опустила голову вниз и принялась рассматривать свои руки, когда я снова смог смотреть на неё.

— Ты выглядишь немного старше, — девушка грустно улыбнулась, мотнув головой в мою сторону. Наши взгляды встретились. Я скучал по Джо. — Мне не намного больше. Мне девятнадцать. Многие считают, что мне очень повезло, что меня сюда взяли, но… Я думаю, они меня ненавидят, — последние слова девушка прошептала, приблизившись ко мне немного ближе. Она кивнула в сторону остальных актеров, что по-прежнему были слишком заняты, чтобы замечать нас. — Это будет моё первое представление. Это уже наша третья встреча, и я… Я не могу найти с ними общий язык.

— Всё, как в школе.

— Да, — едва не воскликнула девушка. — Вся наша жизнь это старшая школа, — она грустно улыбнулась своим словам, будто те несли много смысла. — Я ненавижу это. Не хочешьпрогуляться? Ты, наверное, и города ещё не видел, — меня продолжало поражать, как быстро эта девушка меняла настроение. Я не успевал проследить за сменой выражения её лица, голоса и поведение, так ловко она это делала. Это было вроде, как забавно, но в то же время странно. С подобным мне ещё не доводилось встречаться.

— Нет, спасибо. Я не могу, — неловкая улыбка вырвалась вместе с нервным смешком. Я чувствовал себя неуютно рядом с Сидни, но её, похоже, ничего не сковывало, словно я был для неё всего лишь старым другом, встретившимся посреди улицы невзначай.

— Прости. У тебя есть девушка? — она наклонила голову набок, продолжая изучать меня, что заставило поежиться. Я не привык к столь щепетильному вниманию, к тому же со стороны девушки (Дженна не в счет).

— У меня есть Джо, — сорвалось с языка прежде, чем я осознал, насколько глупо это прозвучало. Стало ещё жарче. Щеки горели, голова шла кругом. Я неловко улыбнулся, но Сидни теперь смотрела на меня, как на сумасшедшего, как отчасти и было.

Я не мог долго злиться на Джо. Это было против моей природы. Её образ застыл в памяти, имя засорило мозг, и я никак не мог справиться с этим. Позже я стал думать о том, что Сидни была вполне милой девушкой, хоть и немного странной. Отбросив в сторону разницу в возрасте, она вполне могла бы быть в моем вкусе, если таковой у меня был. Мне не нравились ни брюнетки, ни блондинки, ни рыжие. Я не замечал цвета глаз девушек, мечтая однажды встретиться с ними вновь однажды. Я не предпочитал худышек или пышек, не обращал внимания на грудь или задницу. Мне всё было не важно, если этой девушкой не была Джо. И это вряд ли можно было считать нормальным.

Я не мог обращать внимания на других. У меня это просто не получалось. И сорванное с языка имя девушки, на которую я некоторое время злился, проклиная её безразличие, заставило меня затаить вдруг дыхание, будто кто другой произнес его вслух.

— О, прости. Так ты гей? — Сидни продолжала терроризировать меня. Я даже предположить не мог, что творилось в голове у этой девушки, и меня это мало интересовало, но это предположение заставило меня вдруг рассмеяться вслух, что привлекло внимание и остальных. Сидни засмеялась следом за мной, словно я рассказал ей смешную шутку, и теперь мы оба непринужденно хохотали над ней, но она просто повторила за мной, и в глазах остальных, наверное, в этом было больше смысла.

— Нет, Джо — это сокращение от Джозефина, — наверное, во избежание подобных казусов девушка использовала своё полное имя, раздражаясь каждый раз, когда кто-то употреблял его сокращение. — Она не моя девушка, но…

— Я понимаю, — Сидни перебила меня, не дав договорить. Я и сам не знал, что было бы уместней сказать, хоть и наверняка ответил бы, что мы были всего лишь друзьями. И не больше. По правде говоря, я не был уверен и в том, были ли мы друзьями, потому что и дружба была чем-то большим, чем-то, что было между нами. — Я понимаю, — ещё раз произнесла девушка, грустно улыбнувшись.

— С тобой было что-то похожее? — будто она знала, что происходило со мной. Об этом было глупо спрашивать, но мне хотелось услышать положительный ответ, чтобы удостоверится в том, что я был не единственным в своем роде идиотом, вложившим в одного человека так много значения и смысла.

— Наверное, — Сидни поморщила нос. Мы оба понятия не имели, о чем имел в виду другой, но умело притворялись, что речь шла именно о том, что каждый из нас имел в виду. Я думал о Джо, а Сидни, кажется, утонула в угрюмых мыслях о ком-то другом, кто был мне неизвестен, почти как она сама. И всё же мы согласились с тем, что поняли друг друга, не зная истории в целом, что было бы лишним. — Знаешь, что я тебе скажу? — вдруг девушка снова полностью обернулась ко мне, остановив пристальный взгляд. Я не стал отводить глаз и без доли иронии принялся внимать каждому её слову, будто в них могла быть хоть какая-то панацея от этой болезни. — Ты должен жить в Лондоне. Большой город лечит разбитые сердца. Это я знаю наверняка, — она подбадривающее улыбнулась, я сделал то же неуверенно в ответ.

— Мы с Бэт думали продолжить наш разговор в другом месте. Поэтому нам пора, — Элла буквально спасла меня от Сидни, которая продолжала глупо улыбаться, переводя взгляд от меня и до сестры, сравнивая нас. — А это…

— Вы, действительно, похожи, — Сидни вскочила с места. — Рада была познакомиться с тобой, Фред. Послушайся моего совета, — девушка легонько сжала моё плечо, вызвав на лице сестры немалое удивление. — О, и кстати, замечательная история. Не могу дождаться сыграть роль Франчески, — это предназначалось Элле, которая неуверенно улыбнулась незнакомке в ответ, выглядя при этом ещё более озадачено.

— Её зовут Сидни, и о большем тебе не стоит знать, — я предотвратил расспросы девушки, не желая распространяться на счет того, что моё безумие достигло пика, раз я начал признаваться в нем незнакомцам, принимая к сведению их советы. — Как дела?

— Отлично. Я бы даже сказала, замечательно, — Элла качнулась на пятках. Её глаза сияли от восторга. — Многое ещё стоит обсудить, поэтому Бэт пригласила меня в кафе на углу, чтобы мы продолжили. Тебе может быть немного скучно, но…

— Я хотел бы немного прогуляться в одиночестве. Не будешь возражать?

— Конечно, нет. Сумеешь вернуться обратно? — это немного обеспокоило Эллу, по большей мере, из-за того, что я мог найти на свою голову приключения, ввязавшись ненароком в драку, потерявшись где-то в недрах города или вытворив что-то непонятное, чего я мог бы и сам от себя не ожидать.

— У меня есть адрес отеля. Всё в порядке.

Я попрощался с Эллой и ушел восвояси. Я был плох в географической ориентировке, поэтому не стал даже пытаться определить путь, которым хотел бы двигаться. Гугл помог найти ближайшую станцию метро, что оказалась на довольно-таки приличном расстояние, преодолевая которое я осматривался вокруг, будто действительно задумался о том, чтобы переехать в Лондон и потеряться в нем. Сперва я чувствовал себя странно, а затем выбравшись из метро на неизвестной станции, находящейся близ знакомых мне окрестностей, растворился в потоке людей, став частью одного большого движения.

Я шел прямо, сворачивая на улочках, что казались мне интересными. Небрежно задевал людей, но те будто не обращали на меня внимания, задевая в ответ, когда я был особенно не расторопен и засмотревшийся на что-нибудь. Блуждая незнакомыми окрестностями, я чувствовал некую легкость внутри от одного осознания того, как среди высоких домов, я оставался маленьким и незаметным, среди таких же остальных людей, которым не было до меня дела ровно в той же степени, как и мне до них. Я был потерянным призраком, незамеченной пустотой, одним из тысячи других незнакомцем.

В кафе, куда меня занесло желание выпить стакан горячего кофе и съесть несуразный маффин с ягодной начинкой, за один столик со мной села девушка. Она раскрыла ноутбук, достала наушники и, прихлебывая горячий напиток, была занята чем-то более важным, чем дурацким расспрашиванием о том, откуда я был родом или где учился, чего я от неё ожидал.

До меня никому не было дело, словно меня и не существовало вовсе. Ещё одно лицо, встретившееся по дороге. Я чувствовал себя свободным от оковов маленького города, где все старались узнать обо всех и получше, будто от этого зависела вся их жизнь. Я не был чёртовым фриком, избитым шайкой пропускающих школу подростков по дороге домой, влюбленным дураком без шанса на взаимность, запутавшимся в себе парнем, который не понимал, чего ему нужно было от жизни и что та хотела от него. Существовало только необъятное «сейчас», в которое я с головой ввязался. И не хватало мне лишь одного — Джо, как сильно не связывала бы она меня с Хантигтоном, от которого хотелось бежать, сжигая все мосты.

Сидни была права. Я нуждался в большом городе, который проглотил бы меня целиком, не оставив и крошки. Вернувшись домой, мне вдруг стало ясно, как белый день, чего я хотел на самом деле, к чему должен бы стремиться, о чем впервые за долгое время замечтался. Уехать в Лондон вместе с Джо — пить кофе, есть ягодные маффины, жить.

========== 15. ==========

Я родился в один из угрюмых осенних дней. Конец ноября не мог предвещать хорошей погоды, поэтому, по словам моего нерадивого отца, в тот самый день, когда родители положили начало моей скудной жизни, безостановочно лил дождь, подстрекаемый жутко сильным и холодным ветром. Я побеспокоил мать известием о том, что хотел прийти в этот уродливо прекрасный мир посреди ночи, хотя не спешил покидать теплого укромного местечка, будто бы в предчувствии того, что меня ждало снаружи, а потому родился в около обеденное время, измучив долгим ожиданием всех родных.

С большой натяжкой я мог назвать этот день любимым, ведь ничего хорошего в нем не предвидел. Каждый год в эту пору либо начинались проливные дожди, либо в воздухе задерживался туман, наполняющий воздух влагой. Я предпочитал оставаться дома, что не устраивало маму, которая умела даже самый нелепый повод превратить в праздник. Как бы отчаянно я не просил её оставить эту затею, и меня вместе с ней в покое, мы пришли к компромиссу, что от одного испеченного ею торта ничего не будет. Тихие посиделки за ужином едва ли напоминали празднование, о котором свидетельствовал лишь возвышенный над всем остальным торт. Этого было достаточно. Большего и не хотелось. Был бы у меня шанс, я бы отказался и от этого.

По словам мамы, когда мы жили в другом городе, чего я не помнил, я приглашал на празднество других детей, что подтверждалось фотографиями, на которых я выделялся особо хмурой физиономией, свидетельствовавшей о том, что всех этих детей приглашала мама, а не я. Когда мы переехали в Хантингтон, я решился пригласить на скромные посиделки Нэнси, которая заставила меня на некоторое время даже полюбить всё это незатейливое действо. В альбоме сохранилось несколько фото напамять о тех золотых деньках, но я не смотрел их с тех пор, как принял смерть девочки, а вместе с тем отказался и от той жизни, что мы провели вместе.

Этот год не отличался от других. Семнадцать лет — не большое дело. Обычная из ряда других дата, не заслуживающая особого почтения. Круг моего общения стал намного шире, чем был ещё год назад, когда я удачно пропустил несколько звонков от Найджела и оставил без ответа его смс-поздравление, но я не хотел, чтобы кто-либо придавал этому хоть немного больше внимания, чем это делал я сам. Хотя подозревал, что с Дженной так не получиться.

После приезда из Лондона, воодушевленная и счастливая, Элла решила вернуться в кампус после моего дня рождения, словно мне это было необходимо. Мама не упоминала об этом дне, хоть и вздрагивала каждый раз, когда я начинал рыскать по шкафчикам в поисках нужных мне вещей. Отец был к этому безразличен, и хотя бы это меня в нем устраивало.

Джо по-прежнему не обзывалась, и я не стал затевать осторожных бесед с ней, в попытке всё уладить. Я решил быть упрямым в той же степени, что и она. Лишь отправившись с матерью за покупками, я увидел её издали в компании Рика, что лишь подлило масла в огонь моей решительности не ступать на тропу перемирия первым (хоть мы и не ссорились вовсе). После этого, будто, между прочем, спросил у Тильды, все ли у её подруги было в порядке. Её утвердительный ответ с заверением, что Джо пережила предвыборную неудачу, лишний раз убедило меня в безразличности девушки, которая в моем воображение приобретала всё больше холодной жестокости, что было под стать её кукольному лицу.

Как и прежние годы, я не ждал чего-то особенного в день своего рождения, хоть и чувствовал себя отличительно иначе. Прежние годы не приходилось просыпаться с мыслью о Джо, которая продолжала терзать своим ожесточенным молчанием, переходящим рамки моего понимания. Лучше бы мы, как прежде, были бы незнакомыми, что наверняка спасло бы от терзаний, нарушающих сон, прибавляя к нему тревогу.

Я стал думать о Джо так много, что это переходило рамки разумного. Что-то внутри меня сломалось, сдалось, отступило назад перед горячностью рассудка, который ни на секунду не переставал думать о ней, сводя этим с ума. Я напрасно убеждал себя в том, что это была лишь фикция, выдумка, но никак не больше. Ведь мы были всего лишь друзьями. Ничем не обязывающими друг друга людьми, которые изредка считали своё времяпровождение вместе наилучшим (по крайней мере, я так считал). Я не должен был выходить за рамки, очерченные девушкой, воображая себе, как дурак, что-то большее. В конце концов, это было смехотворно, глупо, нелепо, о чем самому себе было стыдно признаться. Я так безрассудно отдал Джо всё свое время, мысли и чувства, что расскажи мне кто ещё год назад о том, что занимало меня теперь, я бы отмахнулся от этого человека, счел его безумцем.

И всё же этот день давал надежду на то, что он станет поводом для Джо разрушить тишину. Я ждал её звонка, как чуда, а вместе с ним и глупых нелепых извинений, что совершенно не имели бы отношения к тому, что меня действительно задевало. И всё же девушка умела извиняться так, чтобы при этом виноватым чувствовал себя именно я. Если бы она об этом знала, то прекратила бы так часто извиняться, ведь пользоваться этим особым умением не стала бы из своей скромности, так сильно полюбившейся мне.

Поэтому проснувшись ещё затемно, я первым делом стал проверять сообщения, среди которых не оказалось того самого, что я ждал. Я разозлился на самого себя из-за глупых соображений, будто Джо с тем же нетерпением ждала этого дня, чтобы вернуть всё на прежние места. А затем на неё, преждевременно решив, будто до конца дня не стоило ждать от девушки и самого простого поздравления, свидетельствующего о том, что у наших отношений ещё был шанс. Затем услышал дождь, пробивающий стекла крепких окон, затем включил светильник и отвлек себя книгой.

В дальнейшем первая часть дня прошла скудно. Привычные поздравления от родителей, сопровождаемые торжественным преподнесением подарков, что не отличались оригинальностью, хотя я мило улыбнулся маме, заверив её в том, что подаренная ею камера была именно тем, о чем я мечтал. Она сказала что-то вроде того, что я мог снимать на неё популярные в сети блоги, но это то, что я делал бы в последнюю очередь. Отец подарил деньги, взяв с меня обещание, что потрачены они будут с умом (обычно, я тратил эти деньги на подарки другим на Рождество). Элла купила большую коробку моего любимого печенья, внутри которой между печеньями оказались леденцы в форме буковок J, что, по её мнению, было очень смешно.

Дженне не терпелось поздравить меня прямо посреди школьного коридора, вернувшись к старой привычке делать всё на людях. У неё в руках было много золотисто-чёрных шариков, что возвращали меня в начальные классы, когда подобное для меня подготовила Нэнси. Ещё с другого конца коридора Дженна стала петь традиционное «Happy birthday to you», когда я только и думал о том, куда бы спрятаться от всеобщего внимания, что было сосредоточено на нас двоих. Я чувствовал себя неловко, но в то же время подавлял в себе это гадкое ощущение, пытаясь найти в этом и хорошее, что было гораздо сложнее.

Я поцеловал Дженну, когда она подошла ко мне и крепко обняла, сжав в своих худых руках так крепко, будто от этого зависела вся её жизнь. Я скромно улыбнулся, махнув всем рукой, когда собравшиеся вокруг люди стали нас фотографировать. И всё же чувствовал себя совершенно отвратно. Утешало отчасти лишь то, что Джо училась в другой школе и не могла видеть всего того фарса, в который я был невольно втянут.

— Признайся, тебе понравился мой сюрприз, — весело произнесла Дженна, когда мы сидя на подоконнике под лестницей ели торт, что девушка умудрилась притащить с собой. Шел третий урок, а мы сидели, как ни в чем не бывало. Я смотрел в запотевшее окно, пейзаж за которым был сер и скучен, как и моя жизнь, и сгрызал себя из-за стыда перед Дженной, которая постаралась гораздо больше, чем я смог бы сделать для неё.

— Вообще-то я не люблю сюрпризы, но это было довольно-таки приятно, — я даже смог выдавить из себя скудную улыбку, но ей подошло и это.

— Это ещё не конец, — Дженна никак не унималась. Она провела пальцем по голубой глазури, а затем оставила её след на кончике моего носа, заставив поморщиться. Натянув рукава свитера, я вытер нос, закрепив мысль о том, что следовало бросить вещь в стирку после возвращения домой. — Ничего радикального! — засуетилась девушка, когда её маленькая проделка не вызвала у меня игривого настроения. — Всего лишь небольшая поездка в Кэннок…

— Ты меня балуешь, — иронично произнес я. Меня вполне устраивало остаться в этот день дома, закрытым в прохладной комнате подальше от других. И всё же это был не худший вариант, что Дженна могла предложить. — Я рад, что это не одна из ненавистных мною вечеринок-сюрпризов. Это было бы ужасно, — я взял девушку за руку, приблизившись к ней немного ближе. Сатирический комментарий стоило оставить при себе, но стоило мне заправить за ухо волосы Дженны, провести легонько пальцами по её лицу, а затем ещё и поцеловать, как задорная улыбка снова выросла на её лице. Я неуверенно улыбнулся ей в ответ, хоть и не был в настроении.

— Доедай быстрее торт. У нас ещё очень много дел, — Дженна сжала губы в тонкую полоску, прежде чем потянуться ко мне и чмокнуть бегло в губы, словно в нетерпении.

— О чем это ты? У меня ещё два урока, — я округлил глаза, сделав выражение лица наигранно удивленным. Это заставило Дженну засмеяться, толкнув меня легонько в руку. — На самом деле, я больше не могу. Давай, оставим его здесь.

Девушка не согласилась, но лучшим уговором стало оставить её вместе с тортом на месте, заявив о том, что я собрался возвращаться домой, что заставило её в мгновенье ока спохватиться с места и догнать меня.

Перед поездкой в Кэннок я хотел вернуться домой, чтобы переодеться, но Дженна не позволила мне этого сделать, чем навела на мысль о том, что риск попасть на вечеринку в мою честь всё ещё был в силе. Она, как умела, отворачивала меня от дома, что было слишком подозрительно для того, чтобы моё настроение упало ещё ниже в догадке перед предстоящим представлением. Уже в автобусе я стал представлять маму, отца и Эллу, что готовили для меня сюрприз, об одной мысли о котором кожа покрывалась гусиными лапками. Мама наверняка снизошла к тому, чтобы пригласить Джо, у которой бы не оставалось иного выхода, кроме как прийти вопреки желанию возобновить со мной общение. Разве что там вынуждены были присутствовать участники группы, с которыми меня теперь связывал один лишь дом, в котором я позволил им проводить свои репетиции. Кого ещё они могли пригасить, я понятия не имел, ведь недоброжелателей в этом скудном городе было гораздо больше, чем друзей. Как для семнадцатилетнего это была весьма скверная и неприятная ситуация, но меня по большей мере расстраивало то, что было даже это малое число людей, которые могли бы нехотя прийти, но которых я сам вовсе не хотел бы видеть. За исключением одной лишь Джо. Только бы ещё она сама того хотела.

— Меня дома точно не будет ждать какой-нибудь сюрприз? — аккуратно спросил у Дженны, когда мы зашли перекусить в одну из миловидных закусочных, где набрали себе много вредной еды.

— Не знаю. Даже если что-то и ждет, я к этому не причастна, — глаза девушки всё время были опущены вниз. Когда она подняла их, на её лице выросла странная улыбка, что не давало мне однозначного (отрицательного) ответа, что я ожидал.

Я продолжал думать об этом, представляя себя в ловушке, проверяя в то самое время дурацкий телефон, но сообщений от Джо не было. Проигнорировал видео Найджела, несколько скупых слов одноклассников, с которыми не общался, но которые узнали об этом дне лишь из-за выходки Дженны, и отвечал короткими фразами на сообщения Эллы, которые даже не читал.

Мне стало немного лучше, когда мы выпили. Дженна подарила мне фальшивый паспорт, что к следующему году мог мне уже не понадобиться, и всё же этот подарок был гораздо лучше глупых шариков и торта.

Прежде мы с Дженной много гуляли по городу, ели, смотрели кино, а под конец дня оказались в одном из того типа мест, где люди читали стихи и пили вино в уютной атмосфере полумрака. Я выпил совсем немного, но удар легкого головокружения приятно подействовал на моё самочувствие, разом убив и мысли о Джо, и о чёртовой вечеринке (что всё больше казалась не более, чем параноидальным вымыслом). Я сидел и не слушал никого вокруг, глядя на Дженну, которая заламывала в волнении руки, не отрывая глаз от небольшой импровизированной сцены. Девушка выглядела тревожно, и внутри меня зажглось необходимое желание избавить её от этого напрасного чувства, ведь момент-то был неплох. Обстановка была достаточно интимной и, пребывая в легком дурмане, я почему-то захотел поцеловать её, хоть её липкие поцелуи не всегда были приятными. За день я чуть больше десяти раз сумел попробовать неприятный вкус блеска на губах Дженны, что она наносила на губы раз за разом после каждого поцелуя. И всё же я нуждался в этом, хоть и Дженна в моих глазах оставалась Дженной, губы оставались липкими, Джо оставалась дорогой сердцу.

Я будто впервые увидел в ней свою девушку. Без ускоренного сердцебиения, мурашек по коже или завязанного узла где-то внизу живота. Не было страсти и трепета в этом моем странном взгляде, просто на несколько коротких секунд я сумел увидеть в ней самой любовь, что ранее была не больше, чем пустым звуком. Любовь к чему-то прекрасному. Дженна хранила внутри себя красоту, тщательно спрятанную за стенками нарочитой глупости, что убивала к ней интерес. Она была не просто девушкой, которая хотела пробиться в высший свет, требующая внимания и любви. Она была человеком с душой, подобной неогранённому алмазу. И всё же очистить его от пыли предстояло не мне, ведь я позарился на маленькую жемчужину, что пряталась от меня на дне океана, где я был не больше, чем проплывающей мимо ещё одной рыбой.

В агонии накатившегося на меня прозрения я потянулся, чтобы поцеловать Дженну, как она подскочила с места. На миг я ощутил себя одураченным, пока не увидел, что девушка собралась делать. Взяв второй бокал вина, я сосредоточил всё своё внимание на Дженне, провозглашавшей стих в мою честь. Пытался не пропустить и слова, проявив к ней уважение, что было слишком сложно для моей рассеянной натуры, но всё же каждое слово впиталось под кожу. Ещё одно её признание легло камнем на шею. Дженна нравилась мне, и я находил её недурной собой, но я дурачил её каждым очередным поцелуем. Даже тем, что собирался дать, вложив в него всю искренность своих чувств.

Девушка прослезилась, окончив свою скромную оду. Я поднялся с места, аплодируя вместе с остальными, когда она обняла меня крепко-крепко, прижавшись так, будто я должен был раствориться в доли секунды.

После этого мы посидели ещё немного. Я больше не пил, довольствуясь тем малым, что успело подействовать на мою больную голову. Мы с Дженной потанцевали под незатейливую музыку неизвестной нам обоим группы, мотивы которых вернули меня к мыслям о Джо. Нечто похожее пришлось бы ей по вкусу. Обнимая Дженну и чувствуя её голову на своем плече, я вспомнил о том, как застал Джо беззаботно танцующей в своей комнате, будто ничто в мире её не волновало, и это заставило меня улыбнуться.

Проследил сообщения, когда мы возвращались автобусом домой. Девушка спала на моей плече, в то время как я проверял, когда Джо в последний раз была в сети. Пятнадцать минут назад. Мысленно послал её к чёрту. Мысленно извинился. И смирился.

— Должен признать, это было неожиданно, — сказал я, когда мы возвращались домой. Я мечтал поскорее провести Дженну домой, чтобы вернуться к себе и запереться там с мнимой надеждой на то, что все оставят меня в покое.

— Думала, тебе не понравиться, но рада, что всё прошло отлично.

— Почему ты так думала?

— Элла сказала, что ты ненавидишь все праздники, а день рождение — в два раза больше. Планов у меня было гораздо больше, но посоветовавшись с твоей сестрой, я остановилась на этом. Если честно, я ожидала, целый вечер выслушивать твоё недовольство всем этим, потому что…

— Знаю. Это было у меня в планах, но я передумал. Сам не ожидал, что у меня получиться так хорошо себя вести, — мы с Дженной вместе засмеялись. — Хотя Элла была права. Я ненавижу всё это.

— Нет, ты ненавидишь себя.

— Прости, что? — я думал, мне послышалось, когда девушка улыбнулась, посмотрев с насмешкой в глазах, будто знала обо мне больше, чем я мог подумать, и это возвышало её надо мной в разы.

— Все в школе знают про тебя и Нэнси Кэмпбелл. Её смерть должно было расстроила тебя, но, сколько лет уже прошло, а ты никак не можешь сдвинуться с места. Ты мне нравился и раньше, Фред, но я считала тебя немного… — она не знала, как помягче сказать «фрик». — Закрытым в себе.

— И что тебя заставило изменить своё мнение? — я и не заметил, как сложил руки на груди, приняв оборонительную позу. Я звучал вызывающе, но Дженну это, кажется, лишь больше смешило.

— Твой поступок. Он заставил меня подумать о том, что за твоей замкнутостью прячется парень в разы лучше тех, с которыми я встречалась. Это словно две твои стороны. Имеешь дело с одной, прими к сведению, что придется смириться со второй. В последнее время я чувствую, как мне всё тяжелее с этим справляться.

Я задержал дыхание, дожидаясь момента, когда Дженна произнесет те самые слова, что я так мечтал услышать, но теперь страшился. Но она не спешила доводить дело до конца. Прежде, чем она продолжила, успел подумать о том, что бросать меня в мой же день рождения было бы слишком подло даже для неё, хотя не стал бы отрицать не смог бы я выкинуть нечто подобное (хотя бы потому, что не знал, когда у Дженны был день рождения). И всё же непонятно откуда появившееся волнение сдавливало мне горло. Почему-то стало неприятно перед лицом долгожданных слов прощания.

— Ты думаешь, что люди тебя не замечают. Но это не так. От всех всё равно не скроешься. И ты можешь думать, что я достаточно глупа, чтобы не замечать всего, но… Я знаю тебя не меньше, чем ты меня, невзирая на то, что ты не открываешься никому. Ну или почти никому, — краем глаза уловил, как тыльной стороной ладони девушка вытерла слезы. Затем набрала в легкие побольше морозного холода, но на этом закончила.

— О чем это ты? — я был несколько озадачен её последним предположением. Всё сказанное прежде было правдой, которую не было смысла отрицать. И Дженна второй раз за вечер поразила меня, на этот раз своей проникновенностью. Я чувствовал себя странно — смесь облегчения и внутренней тяжести осели на дне моей мелководной души.

— Не важно, — мы остановились перед домом девушки. В одной из комнат горел свет. Её брат был дома. Отец опять в отъезде. — Ещё раз с днем рождения тебя, Фред. До встречи, — Дженна поцеловала меня в щеку, оставив липкий след на коже и ушла, оставив в замешательстве.

Домой я возвращался не спеша. Физически не было сил для раздумий, что запутались в поставленных сетях пьяного дурмана, что не до конца отпустил меня. Жутко хотелось спать, а вместе с тем ненавидеть Джо, что вопреки всему я почему-то не мог делать, взваливая в который раз вину на себя. Меня воротило от мысли об ужине с родителями. Не хотелось ничего, только лежать в спальне, изучая потолок, что было не интереснее, чем жить моей жизнью.

Приблизившись к дому, меня насторожил выключенный свет во всех комнатах. Посмотрел на часы — всего полдесятого вечера. Для ужина было поздно, но даже в обычные дни никто ещё не спешил ложиться спать в столь ранее время.

Открывая двери собственными ключами, я почувствовал некий страх, что пробежал легким холодком по коже. Ладони вспотели, телу вдруг стало жарко. Оказавшись внутри, я не стал запирать двери за собою. Минул прихожую, оставаясь в верхней одежде, и прошел в гостиную. Там было тихо и темно. Я намеревался включить свет, как в дальнем углу комнаты зажглись огоньки, осветившие лицо, которого я сперва не узнал. Мне стало жутко страшно, и я был очень близок к тому, чтобы начать вопить (чего я, конечно, не сделал бы), чувствуя приближение паники, наступавшей подобно лавине. Лишь, когда излюбленный мелодичный голос стал напевать «Happy birthday to you», я выдохнул с облегчением.

Это была Джо. Вслед за ней в единый поток стали сливаться и другие голоса. Из темноты прорисовывались силуэты людей, которых я по-прежнему едва узнавал, следя за огоньком Джо, что приближался ко мне. И когда девушка наконец-то остановилась напротив меня, зажегся свет и все вместе закричали в разнобой «Сюрприз!», не на шутку переполошив меня.

— Сюрприз! — последней произнесла Джо с широкой довольной улыбкой на лице, которое я так отчаянно хотел увидеть последние дни. Она стояла и смотрела на меня в упор, изучая мою реакцию на её проделку, что была наверняка не той, что девушка ожидала увидеть.

Вместе с нами замерли и остальные. Все, как один, смотрели на меня, как олени, сбитые на перекрестке — глаза большие, полные недоразумения. Артур, Клод и Матильда стояли рядом, создавая маленький островок. Чуть позади Джо стоял Рик, отвернувший голову, стоило мне остановить на нем свой взгляд. Безумно счастливый Найджел, который будто бы готов был броситься на меня с объятиями, сбив с ног. И несколько других людей из школы, которые просто ответили на приглашение о вечеринке, пересланной за моей спиной. Они приобрели скучающий вид, мысленно планируя свой скорейший уход, если в ближайшее время им не преподнесут алкоголь, за которым они сюда пришли.

— Ну же, загадывай желание и задувай свечи, — Джо прикусила нижнюю губу в волнении, протягивая вперед треклятый торт.

— Это ты всё устроила? — нетерпеливо спросил я, пытаясь скрыть всю свою злость, что невольно вырывалась наружу.

— Фредерик. Пожалуйста, — она скосила взглядом на других, подавая явный намек, чтобы я сдул чёртовы свечи, не выставляя её дурой перед всеми. Подобным иногда злоупотребляла мама, поэтому я знал наверняка, что это значило.

Нехотя я сдул свечи. Джо улыбнулась. Остальные радостно закричали. Через секунду кто-то включил музыку, когда я немедля схватил девушку за запястье и потянул за собой в прихожую, подальше от глаз остальных.

— Зачем ты это сделала?

— Странный вопрос. Это же твой день рождения! — Джо выглядела растерянно. Она неуверенно улыбнулась, искренне не понимая, в чем было дело.

— Ты не можешь так делать! Исчезнуть на несколько недель, игнорировать меня, а затем делать вот такие «сюрпризы»!..

— Я не игнорировала тебя, — с вызовом заявила девушка, вытянув шею. — Это во-первых. А во-вторых, я только тем и занималась последнюю неделю, что готовила для тебя эту вечеринку.

— Разве я просил тебя об этом? — мы стояли достаточно близко друг к другу, чтобы я чувствовал её тяжелое дыхание на своей коже. От Джо, как всегда, пахло сладостями, и я едва сопротивлялся порыву поцеловать её, граничащим со злостью перед тем, что она сделала. — Я не хочу видеть всех этих людей. Я ненавижу вечеринки. Я ненавижу день своего рождения, — я стал загибать пальцы с каждым произнесенным предложением. У Джо надулись ноздри от ответной злости. Она нахмурила брови и приобрела совершенно чудный вид, и единственным моим преимуществом было то, что это был мой день рождение.

— Твоя девушка пыталась отговорить меня от этой затеи, но будь честным с собой хоть один раз. Ты нуждаешься в других людях, — её лицо покраснело, а голос повысился до моего тона. Я признавал лишь то, что девушка была права отчасти. Я нуждался только в ней. Ни в ком другом. Ей это было сложно понять. И я не был уверен, стоило ли ей это объяснять.

— Тебе стоило прислушаться к моей девушке, — это словосочетание укололо кончик моего языка, соскользнув с него с иронической горькостью. — А теперь, будь добра, выгони этих людей из моего дома.

— Я не буду этого делать, — Джо сложила руки на груди, гордо вскинув вверх голову. Стоило отметить, как очаровательно она выглядела, разодевшись в милое бледно-розовое платье с четвертными рукавами, обрамленное рюшами, которые моя сестра ненавидела больше, чем я свою жизнь. Волосы бережно собраны в замысловатую прическу. Едва заметный макияж не скрывал румянца на щеках. — Помимо этого ты сейчас вернешься со мной обратно и поблагодаришь каждого, кто пришел.

— Кем ты себя вообразила? — я отступил немного назад. Невообразимо, как один человек мог сводить с ума одновременно в хорошем и плохом смысле. Джо выводила меня из себя, изводила, мучила, но в то же время притягивала, влюбляя в себя всё сильнее.

Девушка опустила голову вниз. Мои слова её задели. Глаза заблестели. Когда я сделал неуверенный шаг вперед, она отступила. Мы будто играли чёртовы кошки-мышки, что заставляло меня чувствовать себя ещё большим идиотом, чем я был.

— Я не отступлю, — сдавленным голосом произнесла девушка.

— Ладно, как знаешь, — я пожал плечами, а затем развернулся на пятках, намереваясь провернуть блеф, чего мне не удалось. Обернувшись у полураскрытых дверей, я взглянул на Джо, которая напоминала неприступную стену. Плотно сжав губы, она испепеляла меня взглядом. В конце концов, я тоже не собирался отступать.

— Куда это ты? — успел услышать голос Найджела, прежде чем громко хлопнуть за собой дверью и уйти восвояси.

***

Ночь я провел дома у Дженны. Прежде трижды прогулялся улицей туда и обратно, но когда убедился, что Джо не собиралась прекращать вечеринки, испытывая мои терпение и гордость, решил вовсе не возвращаться на ночь домой. Дженна, кажется, даже не была удивлена моему появлению. Она всё знала о вечеринке. И наверняка догадывалась о том, что именно этим всё должно было закончиться.

Я никак не мог уснуть, думая всё время о Джо. Мы оба действовали опрометчиво и глупо. Мне сложно было к ней подобраться, когда сама девушка делала это наугад, из-за чего мы оказывались по разные стороны баррикад — разбитые, но верные своим принципам. Она оказалась более непредсказуемой, чем я мог ожидать. В её голове постоянно роились мысли, и с каждым днем я всё сильнее жалел о том, что не был наделен свойством телепатии. Мне бы каждую мысль Джо видеть, как на ладони, и мне стало бы в разы легче управляться с нею и её непостоянством. Думала ли, она также обо мне… Это снедало меня всё больше и больше.

Когда я вернулся следующим утром домой, то не обнаружил там никого. В доме было чисто. Впервые в голову пришла мысль о том, где всё это время были родители, но я напрочь забыл об этом, когда обнаружил прикрепленную к холодильнику записку от Джо:

«Я сказала всем уйти и осталась ждать тебя. Мне жаль, что из-за меня ты не мог вернуться домой. Ещё больше жаль, что испортила тебе праздник. Я хотела, как лучше. С любовью, Джозефина».

Отчего-то это краткое письмецо заставило меня пожалеть о том, что я сделал, разрушив наши непрочные отношения ещё хуже. Я не стал временить с тем, чтобы набрать номер девушки, разбив вдребезги свою гордость, что переступала рамки позволенного, разрушая мою жизнь, выталкивая из неё Джо. Но девушка не ответила, и я не придумал ничего лучшего, как заявиться к ней самому с самыми глупыми извинениями и отговорками.

Даже этого я не смог сделать, когда из прихожей послышались голоса родителей, которые спорили о чем-то. Первой на кухне, где я стоял, сжимая в одной руке телефон, а в другой записку, оказалась Элла.

— Быстро же ты управился к нашему возвращению. Спорю, на уборку ушло не меньше двух часов… Клининг-служба так рано не работает… — конечно же, сестра не могла удержаться от иронического комментария. Я только и успел закатить глаза, как следом за ней появился и отец.

— Я не ожидал, что будет так чисто. Джо не врала, когда обещала, что к нашему возвращению от вечеринки не останется и следа, — мужчина даже провел пальцем по поверхности стола, будто впоследствии вечеринки там мог образоваться шар пыли. — Или ты тоже постарался?

— Ещё раз с днем рождения, милый, — а вот и мама. Она сразу подошла ко мне, поцеловав в щеку. От неё веяло холодом улицы, что ещё не успел выветриться, а потому по коже пробежались мурашки. — Джозефина уже ушла? — она осторожно произнесла имя девушки, будто та могла быть где-то поблизости и услышать её.

— Никакой вечеринки не было! — наконец-то заявил я, заставив всех членов моей милой семьи переглянуться между собой. На одну несчастную минуту, что длилась, как вечность, все молчали, не нарушая тишины громкостью мыслей, что водопадом полились на меня, когда ко всем пришло осознание того, что это не была какая-то чёртова шутка.

— Я другого от тебя и не ожидал, — первым заговорил отец. Элла тяжко вздохнула, посмотрев на меня с жалостью в глазах. — Ты ничего другого не умеешь, как портить всё. Что же тебя не устроило в этот раз?..

— Руперт, — строго произнесла мама, всё ещё находясь рядом со мной. Она ступила немного вперед, вступая в оборону, в которой я не нуждался. Я и так знал, что всё испортил.

— Нет, Делайт. Он не умеет ценить того, что другие делают для него. Мы воспитали чёртового эгоиста! — отец рванул вперед, стиснув кулаки, будто намеревался меня ударить, от чего я невольно втиснулся в кухонную поверхность. — Я отправлю тебя в какую-то исправительную школу, где тебя научат быть нормальным! — он сорвался на крик, не шуточно припугнув всех нас.

— Руперт, — мама стала впереди меня, сдерживая отца от непоправимого. — Пожалуйста, успокойся. Фред, иди в свою комнату, велела она мне.

— И ты не выйдешь оттуда до понедельника, а затем я закрою тебя там на все зимние каникулы! — бросил вдогонку отец, когда я сумел проскочить мимо него. Элла хлопнула меня сочувствующе по плечу, когда я поспешил в свою комнату, где заперся. Прислонившись к двери, стал переводить дыхание, собираясь с мыслями, что хаотично разбросались за пределы сознания, изматывая меня с самого утра. Громкий голос отца, который продолжал бранить меня, сбивал с толку. Я не знал, что делать.

Ответ появился перед глазами с телефоном Джо, что лежал на моей кровати, забытый ею. Сперва меня обрадовала глупая мысль, что она не игнорировала мой звонок нарочно, испытывая ненависть к поступку, о котором я и сам отчасти жалел. Затем меня согрела мысль, будто она была в моей комнате. Лежала на моей кровати, просматривала мои вещи, наполняла это пустое пространство собой, думая обо мне. А затем во мне пробудился порыв увидеть её в ту же секунду, невзирая ни на что.

Вытащив из шкафа кеды, чтобы не выглядеть совершенным безумцем, который помимо того, что собирался в такую отвратную погоду бежать через всю улицу без куртки, быть ещё и без обуви, что осталась в прихожей. Голос отца за дверью стих. До меня донесся звук дикторши новостей, которые отец, как по расписанию смотрел каждое утро и вечером. И не испытывая ни капли страха, не вменяемый голосом совести, я открыл окно и побежал.

Я бежал так быстро, будто от этого зависело всё. Мечтал увидеть уставшую расстроенную Джо, которая чувствовала себя виноватой и растерянной. Она непременно расплакалась бы, взвалив вину за мою тупость всецело на себя, но я снял бы его, признав виноватым себя, чего почти никогда и ни для кого не делал.

Я увидел её ещё издали. Стояла перед своим домом, переодетая в джинсы и теплое пальто и болтала с кем-то. Прокуренные легкие дали о себе знать, и я замедлил ход, переводя дыхание, когда, присмотревшись, обнаружил, что Джо была не одна. Рядом с ней стоял мужчина. Он полностью загораживал собой путь. Вытянув руку вперед, он посмел прикоснуться к Джо, грубо взяв её за руку, что взволновало и саму девушку. Её дружелюбный взгляд приобрел некую опаску. Джо оглянулась вокруг и, заметив меня, с облегчением улыбнулась, махнув рукой.

Мужчина обернулся следом за её движением, отпустив руку девушки. Это был Райан, лицо которого, как никогда прежде, так сильно напоминало лицо его отца — мистера Грея. И меня в эту секунду, будто кто-то поджог, как спичку. Я снова рванул вперед, чтобы через пару секунд занести руку перед ударом, сопровождаемым необузданным гневом на человека, которым Райан хоть и не был, но представлял в своем лице всё ту же угрозу. Я ударил мужчину по лицу со всей дури, не рассчитав силы удара и того, что тот быстро оклемается и без лишних раздумий ударит меня в ответ ещё сильнее.

Я потерял равновесие и упал, когда Райан продолжал бить меня, пока я не успел оправиться. У меня стала кружиться голова. Так сильно меня ещё никто не бил. Я схватился за голову, пытаясь остановить картинку, что плыла перед глазами. Ещё один удар, и я почувствовал, как впадал в темноту, где меня встретил испуганный голос Джо, звавший меня по имени.

========== 16. ==========

Не знаю, сколько я пролежал без сознания, прежде чем открыл глаза и обнаружил, что находился в больничной палате. Казалось, будто я всего-то проснулся, вышел из сонного забытья, не припомнив сразу всех подробностей, предшествующих положению дел, что пришлось наблюдать в следующие минуты беспокойного непонимания того, что происходило.

Запах медикаментов неприятно резал ноздри. Казалось, он впитывался под кожу, проникал в кровь, одурманивая разум. Рядом со мной в кресле сидела Джо, сжимая мою ладонь в своей. Её руки были потными, но в этом не было ничего страшного. Больше меня беспокоило то, что девушка сидела с закрытыми глазами и что-то невнятно шептала себе под нос, будто молилась, чего, я почти был уверен, она не делала. Это заставило меня улыбнуться краешком губ, почувствовать себя хоть немного значимым для неё, и лишь за тем ко мне пришло осознание того, что произошло.

Всему виной был Райан. Он избил меня, хоть и первым на него набросился я. Он бил беспощадно и грубо, будто силы наши были наравне. Я беглоосмотрел свои ноги, руки, потрогал нос — переломов не было.

— Он проснулся, — громко произнес третий лишний, которого прежде я не замечал. Повернув голову на голос, принадлежащий Найджелу, я почувствовал резкую головную боль, что прошлась молнией по всему телу. Парень стоял у окна, выглядывая в нем кого-то, как повернулся и заметил меня прежде, чем я успел бы притвориться, как не замечал его.

— Слава Богу, — рука Джо выскользнула из моей. Девушка бросилась обнимать меня, будто я проснулся после затяжной комы, из которой врачи не давали мне шанса выбраться. Я почувствовал её слезы на своих щеках, когда девушка поцеловала меня в обе щеки, а затем теплыми ладонями обхватила моё лицо и смотрела в упор, будто бы убеждалась, что со мной и правда всё было в порядке. Я же смотрел в её красивые небесные глаза и не хотел от них отрываться, отдавая им свою душу. В них растворилось всё то время, что мы истратили на глупое молчание, истерзавшее меня до крайности. В них растворился я. — Прости меня, пожалуйста. Это всё моя вина… — прошептала девушка, прижимаясь разгорячившемся лбом к моему. Я хотел заверить её в том, что всё было в порядке, как не успел этого сделать из-за ворвавшегося в палату отца.

— Это была последняя капля. Собирай вещи — я отправлю тебя в военное училище уже на следующей неделе, — вопил он, остановившись напротив меня. Джо испуганно вспорхнула с места, я едва успел коснуться её ладони, но не смог удержаться за неё.

— Руперт, прекрати! — следом за ним в тесную палатку залетела и мама.

— Пожалуйста, не стоит грузить парня. Он сильно ударился головой, пережив сотрясение, — позади всех я заприметил и доктора Рамбла, беспокойно метавшегося вокруг отца.

— Уверен, головой он ударился ещё раньше, — зло выплюнул отец, заставив маму ещё сильнее воспылать в гневе.

— Руперт! — громко вскрикнула она, чем привлекла всеобщее внимания, заставив всех заткнутся. Из коридора доносились голоса, но в моей палате стало вдруг так угнетенно тихо, что мне даже стало неловко.

— Это всё моя вина, — первой заговорила Джо. Её голос дрожал, руки заламывались. Девушка переводила взгляд от моего отца к матери, изучая из реакции. Они заговорили вместе:

— Не стоит его выгораживать.

— Не стоит, милая.

Затем мама бросила в отца ещё один гневный взгляд, заставив его стиснуть зубы. Свои горящие от жара гнева глаза он направил на меня.

— Фредерик, защитил меня. Хоть мне особо ничего не угрожало, но всё же он сделал это из лучших побуждений. Он не заслуживает наказания.

— Это уж я решу сам.

— Мы со всем разберемся, — родители снова заговорили вместе.

— Не хочу прерывать ваших милых бесед, но вам всем придется покинуть палату. Парню нужен покой, — доктор Рамбл положил ладони на папину спину, подталкивая его обратно к выходу, но тот стоял на месте, как несокрушимая скала. Джо же махнула мне рукой, обдав сочувствующим взглядом. Следом за ней вышел и Найджел, показав знак поддержки.

— Руперт, поговоришь с ним потом, — шепотом произнесла мама, усмирив свой гнев, чего отец не собирался делать, не отрывая от меня яростного взгляда, от которого голова болела ещё сильнее.

— Нет. Оставьте нас на время. Я поговорю с ним сейчас, — мужчина подвинул стул, на котором ещё несколько минут назад сидела Джо и уселся на него без малейшего намерения дать мне покой. Мама закатила глаза, дав отступную. Тронув за плечо доктора, она тихо заверила его в том, что всё будет в порядке, в чем я сам сомневался. Я не хотел, чтобы она уходила, оставляла меня с отцом наедине, ведь я вроде как не только нарушил его запрет, а ещё и оказался в который раз в больнице из-за очередной драки, спровоцированной мной. — А теперь заставь меня поверить тебе.

— Я увидел, как он сжимал её руку. Так сильно, будто не хотел отпускать. Смотрел на неё, не отрывая глаз. Совсем… Совсем, как его отец, — отец нахмурился, пытаясь найти в моих путанных свидетельствах смысл, которого я и сам находил мало. У меня раскалывалась голова, поэтому я не мог собрать и несколько слов вместе.

— Напомни, пожалуйста, это твоя девушка?

— Нет, она моя подруга, но какая разница… — я даже подскочил на месте от возмущения, из-за чего боль лишь усилилась.

— Наверное, в том, что она может встречаться с кем-угодно, и он может смотреть на неё, брать за руку и даже целовать, если она сама не будет против. Ты перешел черту. Первым набросился на человека, только потому, что тот держал девочку, которая тебе нравиться за руку, — мужчина усмехнулся, откинувшись на спинку стула. — Ты не герой, Фред. И никогда им не станешь. Всё, что ты делаешь, это разрушаешь свою жизнь, а вместе с ней и чужие. У тебя нездоровая мания к насильству, и это стоит прекратить.

— Это сын мистера Грея. Того самого, что убил Нэнси, — с вызовом выпалил я, не в силах больше слушать этот бред. Ироничная ухмылка исчезла с лица мужчины. Он снова наклонился вперед, сложив руки в замок впереди себя и озадаченно нахмурился. — Он ничем не лучше отца. Он вообще спит с женой своего кузена. С женой Джонни, — я никак не мог уняться, приводя всё больше доводов тому, почему Райан заслуживал моего удара, и почему я не заслуживал наказания. Я хотел, чтобы отец знал, что был неправ. Чтобы он понял, почему это важно для меня. Но все мои усилия неизменно шли насмарку.

— Ты, наверное, очень сильно ударился головой, — заключил мужчина, поднявшись с тяжелым вздохом с кресла. — Мама была права, ты ещё не оправился после смерти той девочки…

— Что? Причем здесь Нэнси?! — не выдержав, я поднялся с места, отчего голова пошла кругом. — Выслушай меня хоть в раз в этой чёртовой жизни! — в нетерпении вскрикнул я, когда в палату забежала мама, злее обычного. Я подозревал, что она подслушивала весь разговор, и дожидалась поворотного момента, когда не выдержала бы и вбежала посреди нашего разговора, что длился не больше пяти минут. Мне было интересно, слышала ли всё Джо и что думала о происходящем, но эта мысль надолго не задержалась в голове.

— Фред, это правда? — строго спросила мама. Я молча кивнул, сглотнув тяжелый ком, образовавшийся в горле. — Ты не поедешь ни в какую военную школу, но на все зимние каникулы будешь под домашним арестом, — она успела предотвратить возражение отца. — В том, что ты рассказал, я обязательно разберусь. Обещаю, — мама мягко улыбнулась, погладив меня по голове. — Всё будет в порядке, — спокойно произнесла она, поцеловав меня заботливо в лоб, сняв поцелуем головную боль, что превозмогала.

Меня оставили на одну ночь, чему сперва я был не особо рад, пока не сумел провалиться в мертвецкий сон, из которого меня насильно вырвали, велев убираться (конечно, об этом мне сообщили не прямо, но это имелось в виду). Без иронии доктор Рамбл сказал «До скорой встречи», заставив улыбнуться и самых строгих медсестер. Я же втайне надеялся, что следующий визит в больницу у меня случиться не скоро.

Забирала меня мама. По дороге мы остановились перекусить в пабе, где она расспрашивала меня о всяком, пока у нас было время наедине. Она много спрашивала о том дне, что не так ясно отображался в моей голове. Я стал упускать детали, что казались такими важными, например, взгляд Джо, когда мужчина взял её за руку, его выражение лица, когда тот увидел меня, первая мелькнувшая в моей голове мысль, когда я увидел развернувшуюся перед глазами картину. Зато я во всех красках стад рассказывать ей о барбекю, где мы с Джо были гостями, где всё это и началось, а затем всё каким-то невообразимым образом скатилось к Нэнси, которую я продолжал видеть не иначе, как в обличие Джо.

Я не рассказал маме лишь об одном — как Лив изменяла Джонни с его кузеном. Она наверняка могла подслушать это из моего суетливого разговора с отцом, но, похоже, это важное сведение затерялось где-то между остальным, что представляло не меньшую важность. Не знаю, что удержало меня от этого, но я не хотел говорить об этом вслух, будто где-то рядом мог ошиваться сам Джонни. Прежде я думал о том, чтобы посвятить его в правду, но каждый раз, когда мы оставались наедине, что-то останавливало меня от этого. Наверное, я боялся, хоть и неизвестно чего. Точно не Лив, снующую где-то по дому тихой тенью.

Оказавшись дома, я заперся в комнате. Отец был в гостиной, пересматривал прошлогоднюю постановку, снятую Эллой на домашнюю камеру, и что-то записывал в блокноте, будучи полностью поглощенным этим занятием. Его внимание ко мне ограничилось сухим приветствием, хоть я почему-то и надеялся, что он спросит о моем самочувствие. Я удивился даже тому, что мужчина не стал рассыпаться в бесконечно долгих нотациях, выедающие меня всего изнутри.

И всё же он не изменил себе. На столе в своей комнате я нашел целый список правил, касающиеся того, что мне можно было делать и что нельзя. Он даже обозначил время, когда моя нога должна была переступить порог дома, и когда я мог уйти. Настоящее сумасшествие. И всё же это почему-то заставило меня улыбнуться. Отец в который раз сделал попытку запереть меня в этой комнате-клетке, но я всегда находил способ увернуться и сбежать от него и его глупых правил. Без больших намерений попасть, чего бы мне этого не стоило, на вечеринку, откуда прошлый раз я вернулся пьяным, или сбежать на встречу с девушкой, чтобы заняться с ней сексом, или успеть на встречу с дилером, который доставит очередную порцию забвенного удовольствия. Подобные глупости мне были не интересны. Не они были теми самыми причинами, что замыкали меня внутри. Но я сбегал ради того, чтобы сбежать. Делал это назло отцу, побеждая в непровозглашенных битвах между нами. Я выставлял его дураком, заставлял лишний раз злиться, доказывал его беспомощность в соотношении моего воспитания.

Я скомкал лист бумаги и бросил под кровать, на которую незамедлительно упал. Меня клонило к размышлениям о вечности. Не знаю от чего, но вдруг захотелось научиться жить красиво. Не богато, роскошно, изощренно, а красиво. Я пытался представить некоторые моменты своей жизни, как кадры из киноленты. Тянуло только на фестивальное кино. И большая часть кадров хранили память о времени, проведенном с Джо. В ней была моя эстетика, вкус, красота. Крупным планом вырисовывалось её милой лицо, испещренное веснушками, которые я не сосчитал бы и за миллион лет жизни, которых бы не хватило, чтобы она могла меня выдержать. Глаза, в которых плескались холодные океаны, волны которых с силой бились о берег моей земной любви. Её вздернутый к верху нос и широкая улыбка, которую не портили даже несовершенные зубы. С закрытыми глазами я видел, как её светлые волосы развевались на ветру. Спутанные пряди, выбившиеся из несложной прически, закрывали лицо, из-за чего Джо взяла за привычку поправлять их за ухо своими длинными пальцами, виртуозно бьющим по клавишам фортепиано.

Подумалось о том, видела ли что-то во мне и сама Джо, отмечая про себя особенности очертаний моего лица, что казалось мне самым обычным. Будь так, цвета моего видения заиграли бы особенной палитрой, сливавшейся в неповторимый тон, игру света и цвета.

Захотелось, чтобы каждое произнесенное мной слово звучало поэтично, прочувствованное каждой отдельной частью пробудившейся души. Если бы всё сказанное имело смысл, а не таило в себе пустоту, в обмене которой мы преуспели. Обозначить бы ещё, что имело смысл… Иначе на одной мысли никак не сойтись. Получалось же у меня не иначе, как зло, обиженно или возмущенно. Я не умел проявлять теплоты, даже если та была прикрытием лести и обмана. Не умел быть добрым, как бы сильно того не хотел. Не были мне присущи нежность и ласка. И если бы Джо находила хоть каплю прекрасного в этом, я бы ни капли не сомневался, чтобы признать перед ней своё поражение.

Она же казалась мне совершенной во всем. Даже наличие в ней недостатков делало её идеальной, как бы глупо это ни было. Она была красива, и, казалось, что кроме неё мне в жизни всего доставало, так как во многом я и не нуждался.

Её расположение стоило мне всего. Однажды Элла рассказала, что, по её мнению, главным в любой истории (безоговорочно выдуманной) было создать отношения, от которых зависело бы всё — жизнь и смерть, да хоть существование всего треклятого мира. И их разрушение оказывалось бы чем-то самим по себе прекрасным, хоть и надломанным, разрушившимся и утерянным навеки. Я чувствовал себя подобным образом в дни долгого молчания девушки, когда она решала истязать меня своим отсутствием, чем переложила бы на свои плечи груз моей привязанности, что крепла с каждым днем. Без неё было совсем паршиво, и всё же в страданиях этих мятежных было нечто, в чем чувствовалась шоколадная горечь с приправой корицы и молотого перца.

Во времена знакомств с вечной классикой любовной драмы в лицах мистера Дарси и Элизабет, Ромео и Джульетты, Розы и Джека, я находил в их чувствах большую часть преувеличения. Жертвенность, на которую шел каждый из них, была напрасной, и ничего особенного в этом не было. Теперь же в одной лишь противоречивости испытываемых ими чувств я находил отраду тому, что был не един в безумной агонии любовного бреда. «Замкнутый и разбитый» — могло бы стать названием мемуаров, которые я никогда бы не решился написать, без способности придумать и одной строчки о собственной жизни.

Мои раздумья прервал тихий стук в дверь, что я сперва и не расслышал, пока кто-то за ними решил не дожидаться ответа. Почему-то я подумал о том, что это мог быть отец, хоть и с гостиной всё ещё слышались детские голоса, произносящие заученные на память реплики.

— Тебе уже лучше? — голос Найджела почему-то заставил меня с тяжестью вздохнуть, прежде чем пришлось подняться с места.

— Да, — я предложил парню сесть на стул напротив. Мы оба чувствовали себя неловко. Найджел никогда не приходил ко мне домой. Я его никогда и не приглашал. Несколько раз парень приглашал меня к себе, но был так всего дважды на празднестве его дня рождения, где нас обычно было всего двое. Найджел обнадеживающе называл эти посиделки «мальчишниками». Я делал это из жалости, но ему не стоило об этом знать. — Давно не виделись.

— Я для этого и приехал, — парень усмехнулся, опустив глаза застенчиво вниз, будто мы были на свидании. — Как тебе мой подарок? — я округлил глаза от удивления. Неужели Джо ещё и умудрилась где-то припрятать все подарки, что мне принесли. Об этом я почему-то вообще не подумал. Да и было ли это так уж и важно? — Ты всё тот же, — весело проговорил парень, словно вкладывал в эти слова хороший смысл.

— Джо не сказала мне…

— Ты же не называешь её так на самом деле? — Найджел перебил меня, заставив улыбнуться и немного расслабиться.

— Иначе меня бы здесь уже не было, — мы оба расхохотались.

— Вы неплохо сблизились после того вечера, не так ли? — я кивнул (было ли уместным ещё что-либо говорить). — Между вами что-то есть? — внезапно спросил парень. И вот вместе с неловкостью вернулось и волнение. Я глупо засмеялся, мол «как ты об этом мог вообще подумать», но больше меня волновало, с чего он это взял.

— Я встречаюсь с Дженной Малиган. Уже около полугода, — меня и самого поразило, как долго мы с Дженной были вместе, когда я произнес это вслух. Я слишком затянул с этими отношениями. Я полагал, мы расстанемся ещё к концу лета. Было уже начало зимы.

— С той самой, которую ты спас от брата? — Найджел лишний раз дал вспомнить, как я с гордостью рассказывал ему историю спасения Дженны, что должна была стать не больше, чем историей на один раз, а не началом того бардака, что продолжался уже полгода. Если бы я ещё тогда знал, чем обернется для меня та авантюра, не стал бы ввязываться во всё это. Пошел бы другой дорогой, не выходил бы из дома, проспал весь день. Если бы я встретил немного раньше Джо. Хотелось убеждать себя в том, что что-то было бы иначе. — Разве её не Джемма зовут?

Я махнул рукой, мол какая разница. Я так часто называл Дженну другим именем, что и сам начал задумываться о том, не было ли оно её настоящим.

— Так насчет Джо. Она сейчас с кем-то встречается? — осторожно спросил Найджел. Он спрашивал об этом не из любопытства дружеского, ведь иначе мог между прочем спросить об этом и у самой девушки. Он делал это осторожно, будто боялся провалиться сквозь лёд нежелательного ответа, которым я и намеревался его одарить. Мне не нравился тон Найджела, и мне совершенно было плевать на чувства, что он мог испытывать к моей Джо.

— С недавних пор часто замечал её с Риком Дадли. Большой, неуклюжий, тупой… Помнишь такого? — ответил я с некой иронией, сжимая кулаки от осознания того, что Джо, правда, проводила с ним некоторое время, когда я замечал их двоих в супермаркете, а затем парень заявился ещё (по чьему-то особенному приглашению) на мой день рождения.

— Правда? — у него глаза чуть из орбит не вылетели. — Я думал, это ты с ним подружился, что само собой было неожиданно, но это… Они ведь такие разные, — всё ещё с неким восхищением продолжал Найджел. — От неё подобного не ожидал.

— Да уж, я тоже.

А затем пришлось вспомнить, что означало дружить с Найджелом, от назойливого общества которого едва можно было избавиться. Взяв в свои руки инициативу, парень предложил взять на дом пиццу, посмотреть его любимые фильмы, посмотреть фото на телефоне, выслушать в десятый раз историю о том, как в тринадцать его бросила девушка. Я изнывал от скуки и даже рискнул попросить отца вежливо выпроводить моего старого друга (почему-то я рискнул ждать от него помощи), но тот лишь похлопал меня по плечу, рассмеявшись. Стоило ли ожидать иного?

Найджел остыл к Джо быстрее, чем это смог сделать я. Меня не могли остановить ни Дженна, ни Вуди, ни, кажется, сама Джо. Отчасти я ему завидовал, но в тоже время сочувствовал тому, как многое он терял. Противоречиво странным было то, как сильно мне хотелось, чтобы каждый видел в Джо то, что видел в ней я, но равносильно этому я хотел сохранить это для себя.

***

Дни в домашнем заточении тянулись долго. По крайней мере, те следующие три дня, в течении которых я не сделал и малейшей попытки покинуть дом из-за укоренившегося внутри нежелания это делать. Меня заключила в свои теплые объятия лень, что, обычно, к зимним каникулам разрасталась до размеров Вселенной. Она задевала все аспекты моей и без того скучной жизни, не позволяя уснуть раньше трех ночи из-за глупых мыслей в голове, готовиться к занятиям и предстоящим контрольным, разговаривать с Дженной о бесконечных проблемах перед праздниками, поддерживать Эллу в победе над её страхом рассказать всё отцу. Единственное, что я по-прежнему хотел делать вопреки подавленному состоянию, это переписываться с Джо, отношения с которой приходили в норму после всего.

Странным было то, что у меня не возникало даже желания сбежать, хотя бы для того чтобы повидаться с Джо. Я знал её график почти наизусть и ранее выходных мы не могли свидеться, а потому взял с девушки обещание о её дружественном визите к заключенному. «В конце концов, мы когда-нибудь уже закончим эту историю?!» — написала она, заставив вспомнить о том, что некогда нас сплотило. Лучше уж так.

Скучать не было причин, и всё же я скучал. Никогда ещё три дня не длились так долго, удерживая меня в водовороте нескончаемой вечности. В доме было тихо. Наверное, так было всегда, но мне не приходилось замечать этого. Я проводил время, лежа на кровати, читая книгу, играя игры, болтая по телефону с Дженной, переписываясь с Джо, связываясь по Фейстайму с сестрой. Отец время от времени заходил в мою комнату, проверяя был ли я на месте, в чем его трудно было винить после стольких раз, когда я сбегал. Я иронично улыбался ему, махал рукой в приветствии, прежде чем он успевал захлопнуть за собой двери. По крайней мере, мне не довелось ночевать на лавке на крыльце. Ночи теперь стали морозными.

Я погрузился в невообразимую тоску. Застыл в этих трех днях, чувствуя их физическую тяжесть, что повисла камнем на шее. Не хотелось ничего делать, прилагать хоть малейшие усилия к чему-то. Я даже не стал терзать себя параноидальными мыслями о Райане и о том, что он мог положить глаз на Джо. Чувствовал себя совсем как в прежние времена — глупым, обманутым собственными наблюдениями, никчемным. В голову закралась мысль о том, что я мог всё это придумать, основываясь на горьком опыте, что постиг Нэнси, когда я не смог спасти её от того, чего можно было избежать. Я видел знаки, и порой они были слишком явными, но я не сделал решительной попытки, что могла бы обратить необратимое.

Я скучающе листал учебник химии, когда в двери кто-то позвонил. День в школе выдался сложным. Особенно сложно оказалось пересекаться несколько раз на дню в школьной коридоре с отцом, который, кажется, нарочно продолжал следить за мной. Здание средней школы находилось рядом, и это был его единственный недостаток. Хотя со времени, как я перешел в старшую школу, я практически не видел отца, но в тот день он назло стал следить за мной, раздражая этим ещё больше. Я старался по большей мере сидеть в классах, что оторвало меня и от Дженны, которая пребывала в несколько унылом состоянии. Я так и не спросил у неё, что произошло, но девушка и не была расположена к этому, иначе сама бы всё выложила на ладони. В этом была вся Дженна — неугомонная говорушка, от которой в ушах звенело.

Я не спешил идти открывать двери, подозревая, что был дома не один. После третьего звонка пришлось подняться с места и сделать это. Я не услышал, как мама ушла. Когда я вернулся со школы, она была дома, но теперь её сапог не было на месте, что даже несколько озадачивало.

— Привет, сосед, — на пороге своего дома я заметил Джонни, переминающегося неловко с ноги на ногу. В руках он держал пирог, от которого ещё шел пар, растворяющейся в холодном воздухе и, кажется, сам мужчина не мог дольше терпеть, чтобы разделить его со мной. На локте у него был повешен большой праздничный пакет, из которого выглядывала огромная коробка. — Пришел поздравить с запоздавшим днем рождения.

Я пустил его внутрь, хоть и не был настроен на веселое чаепитие с разговорами ни о чем. Джонни вежливо передал мне пирог. Неуклюже он снял верхнюю одежду и обувь. На нем был рождественский свитер, на котором были изображены танцующие кан-кан Санта с эльфами, что премного меня позабавило. Усадив мужчину на кухне, я поставил чайник и разрезал пирог, оказавшейся внутри яблочным.

— Прости, что немного припозднился с этим. Джозефина приглашала меня на вечеринку, но я решил, что буду там лишним.

— Вечеринка всё равно не удалась, — ответил я, пытаясь придать голосу некоторой легкости, чтобы это прозвучало, как шутка. Улыбнулся в итоге я один.

— Я слышал, — угрюмо ответил Джонни, словно именно его отсутствие и было всему этому виной. — Прости, это не большой подарок, но, надеюсь, тебе понравиться. Лив сказала, что это неплохой вариант, хоть я и немного сомневался.

Он передал мне пакет, неловко улыбнувшись при этом. По правде говоря, я и сам чувствовал себя неловко, словно был чем-то обязан Джонни, раз заслужил от него подарок. Пакет я открыл осторожно, будто в нем должно было быть взрывоопасное вещество, а не обычный рюкзак, что я обнаружил. Серый с незамысловатым логотипом компании без излишеств, что пришлись бы мне не по вкусу.

— Спасибо, — я даже заставил себя улыбнуться, чтобы Джонни ненароком не подумал о том, будто подарок мне не понравился. Он был нормальным, как и все остальные. Не вызывал восторга в преддверии неожиданного сюрприза, когда я получил то, о чем я мечтал. Я ни о чем не мечтал, не было у меня даже особых пожеланий, а потому что бы мне не дарили это оказывалось вполне нормальным, сносным, обычным.

— В переднем кармане есть ещё кое-что, — нетерпеливо произнес Джонни, поерзав на стуле. Краем глаза я заметил, что мужчина уже успел съесть свою долю пирога, чего я даже не успел заметить.

В переднем кармане я обнаружил два билета на ледяной каток, открывшийся в Кэнноке накануне. Я управлялся с коньками лучше, чем со скейтом. Мы с Эллой любили кататься на замерзшем озере, но начавшаяся на днях зима ещё не радовала морозами, которых я, по правде говоря, терпеть не мог. На катке я так ни разу и не был, хоть моя семья два года подряд отправлялась туда, когда я радовался перспективе остаться дома одному, что было такой редкостью, когда Элла ещё жила с нами.

— Ты мог бы пригласить Джозефину, — забавно, как Джонни произносил её имя полностью, словно девушка должна была подслушивать нас. Её бы это безусловно порадовало, но я не мог избавиться от дурацкого сокращения, что прилипло к языку. Она была Джо и не иначе. Порой когда кто-то называл её полное имя, я забывал, что речь шла о той самой Джо, которую я любил дразнить своим упрямым нежеланием называть её как-нибудь иначе. Порой я делал это ненарочно, потому что забывал, хотя эффект всегда оставался тем же.

— Навряд ли. Она не большая любительница льда. По крайней мере, я об этом наслышан.

— Если это не наверняка, то стоит попробовать, — весело продолжал мужчина, после чего вежливо попросил ещё кусочка пирога. Я отрезал ему, сделал чай и занял свое место за столом.

— Это может быть рискованно, — я усмехнулся, вспоминая девушку в редкие моменты злости, когда она казалась мне чрезвычайно забавной. Злость Джо была равносильна злости милейшего кролика, выражение морды которого навряд ли можно было отличить от обычного. — К тому же мне нельзя выходить из дома. Я под домашним арестом.

— Это всё из-за Райана? — взволнованно спросил Джонни. Похоже, он знал больше, чем я думал.

— Да. Я сбежал из дома, ударил его и загремел в больницу с сотрясением мозга. Обычное дело, но моего отца это крайне взбесило…

— Я знаю Райана достаточно хорошо и уверен, что это того стоило. Я поговорю с твоим отцом об этом и попытаюсь всё объяснить, — он живо закачал головой, как болванчик, убеждая меня в том, что он действительно сможет решить проблему, начало которой было положено ещё в день моего рождения.

— Тебе не стоит. Всё в порядке. В любом случае я был наказан и до этого, поэтому это ничего не изменит.

— Я поговорю с ним, — заключил Джонни, пропустив мои слова мимо ушей. Это заставило меня улыбнуться.

Мы ещё немного болтали (по большей я лишь слушал), и я чувствовал себя странно из-за того, что напротив меня сидел человек на пятнадцать лет старше меня, который, тем не менее, в глупом подростке находил себе друга. Я не считал Джонни другом, но он казался неплохим парнем. К тому же порой его рассказы даже привлекали внимание, заставляя меня внимательно внимать. Отчасти мне было жаль его, ведь он был таким одиноким — мать предпочла его кузену, жена оказалась не лучше, из паба его всё время вышвыривали, и что ещё хуже он считал меня своим другом.

Наблюдая за Джонни, я с грустью подумал о том, как сильно не хотел бы стать им. Я не хотел к тридцати годам растолстеть, полысеть, быть угрюмым неудачником, не смыслящим ничего в жизни, которому к тому же изменяла жена. Я смотрел на него с неким ужасом, застывшим внутри сознания, внутри которого укрепилась и другая мысль — я не знал, как мог этого избежать. Мне было семнадцать, а у меня не было и малейшего представления о том, кем я хотел быть, как мог бы провести свою жизнь, чего на самом деле хотел заниматься.

Попрощавшись спустя час с Джонни, я всерьез задумался об этом, подозревая, что эти мысли всё-равно ни к чему меня бы не привели. Старался увидеть свою жизнь, каковой она могла бы быть лет через десять или двадцать, но ничего. Мои стремления не были преисполнены мечтами. Я не умел быть кем-то. Я не был личностью, на базе которой мог бы выстраивать образ, принесший бы в дальнейшем успех.

Я даже попытался визуализировать будущее. Достал лист бумаги и ручку, спрятал в дальний угол сознания скептицизм, с которым относился к подобному. Написал стремления самого, как мне казалось, обычного человека. Без чего ведь не могут жить люди? Семья, дом, работа… По мере того, как расписывал то, что возникало идеальной картинкой в голове, пытался ещё и приставить те лица, которые хотел видеть в будущем, но все попытки оказались тщетными. Избавлен привилегии богатого воображения, я не мог вообразить себе счастливую жизнь хотя бы потому, что не воображал, каким должно быть счастье. Я не был уверен, испытывал ли его когда-то. Бывало весело, бывало грустно, но задумавшись внезапно над тем, что делало меня счастливым, я наткнулся на ещё один камень преткновения.

Как обычно, первыми в голову пришли мысли о Джо. Рядом с ней я испытывал целый спектр эмоций и ощущений, среди которых, не был уверен, было ли место счастью. Она меня веселила, забавляла, смешила, порой злила, раздражала, сводила с ума. И всё же обратившись мыслями к ней, подумал о том, что мог бы быть счастливым, если бы мои чувства оказались ответными, если бы подобного рода переживания касались и её, если бы мы могли быть вместе.

Вместе с этим пришли и другие ассоциации. Мы живем в центре Лондона в квартире-студии, соединяющую два этажа. На выходных она выбирается на мирные протесты за права женщин, животных или окружающей среды и тянет меня за собой, куда я нехотя иду, только бы провести с ней немного больше времени. Затем мы возвращаемся домой, откуда не выходим в течении дня, нежась в постели, что так и не убрали с утра. В будни мы работаем, расставаясь утром у станции метро, где наши пути расходятся, встречаемся за чашкой кофе в обеденный перерыв, а затем бредем обратно на скучную работу, прежде чем встретиться в супермаркете перед закупкой продуктов к ужину.

Я был слишком молодым думать о детях, но в голову пришла мысль, что я не прочь был завести двоих. Желательно, чтобы оба были исключительно похожими на Джо, а не меня, причем не только внешне, иначе у них бы не было шанса, чтобы я смог их полюбить. Мы могли бы ещё завести собаку или кошку. Приезжать на Рождество в Хантигтон и проводить летние каникулы в Греции.

Я почувствовал, как у меня загорелись щеки, когда фантазия вышла за рамки реальности и унесла меня в мир, которого не существовало на самом деле. Я весь загорелся, как огни на рождественской ёлке, и, похоже, одни мысли об этой жизни делали меня счастливым. Навряд ли иллюзии могут делать человека по-настоящему счастливым. Ощущения, которые они дарят должны быть такими же ненастоящими, как сама их сущность, но, по крайней мере, мне так казалось.

Я понял, что совсем замечтался, когда кто-то тихонько постучал в двери моей комнаты. Не дождавшись ответа, мама тихо вошла, включив свет, что резанул глаза. Я даже не успел заметить, как на улице потемнело. Так и сидел в темноте, как дурак. Выражение лица у неё было мрачное, словно случилось что-то плохое. Поэтому я убрал дурацкую ухмылку, не сходящую с лица последний час, и принялся слушать её со всей внимательностью, будучи уверенным, что чтобы мама не сказала, это будет связано с отцом.

Она даже не села. Осталась стоять, прислонившись спиной к дверям. Её глаза остановились на виде за окном, что казалось всё страннее и страннее.

— Что-то случилось? — осторожно спросил я, начиная подозревать что-то гораздо худшее, чем мои нелепые недоразумения с отцом. Я уж начал думать о том, что кто-то умер.

— Райан Грей подал заявление в полицию. Он обвинил тебя в избиении.

По крайней мере, никто не умер.

========== 17. ==========

Неожиданно для себя я рискнул продолжить писать историю о Нэнси, где мой авторский голос был лишь призрачной тенью, мелькавшей между строк, подобно мне самому, каковым я был во время дружбы с девочкой. Делать это в одиночку оказалось сложнее, чем я предполагал, ведь приходилось оставаться наедине с выдумкой, возникшей из детских воспоминаний, в которых я всё больше сомневался, поражаясь тому, не придумал ли я всё это. Я строил оповедь не из нити связанных между собой воспоминаний, а из кадров, появляющихся в голове, подобно фильму, разворачивающему действия на экране. Я был всего лишь немым наблюдателем описываемых событий, не вмешивающимся в ход истории мальчишкой, который лишь смотрел на всё со стороны, строя сплошь одни догадки и теории.

Я не был больше преследуемым призраком Нэнси. Воображая её, как героиню, не мог рассмотреть в ней знакомые черты лица, которые неплохо знал, помня прежде каждую незначительную деталь. Теперь, когда на экране ноутбука высвечивалось общее с Джо фото, я был всецело поглощен её милым образом, не покидавшем меня ни на минуту.

Наше общение премного наладилось. Странно было даже осознавать, что ещё несколько дней назад между нами была непреодолимая стена недопонимания и замкнутости, пробиться сквозь которую казалось невозможным. Какими бы ни были отношения с Джо, казалось, будто так было всегда, будь то её упрямое игнорирование или же навязчивое участие в моей жизни. Отношения с ней выдавались американскими горками, на которых меня хоть и укачивало, но в то же время прилив адреналина в крови подогревал желание прокатиться на них снова.

Я переписывался с Джо всю дорогу домой из школы, спохватившись спросить у Дженны, почему та пропустила уроки, лишь, когда Джо отметила, как видела девушку сутра на автобусной остановке. Её не было в сети с самого утра, но я не отчаялся, будучи всецело поглощенным общением с Джо, которая как раз рассказала о том, как кто-то выложил в сети видео, где Вуди целовался с другой девушкой, из-за чего новоиспеченная представительница ученического совета устроила домашнюю разборку прямо посреди школьного коридора. Я невзначай отметил, что мы давно не виделись. Джо предложила провести выходные с ней в гостинице, где она должна была несколько часов провести на рецепции, заменяя одну из девушек, которая без зазрения совести попросила её об этом.

Я не успел даже отправить набранное сообщение о том, что это навряд ли получиться провернуть из-за моего домашнего ареста, что в этот раз сопровождался гораздо большим контролем, чем прежде, как телефон зазвонил. Я как раз сидел в прихожей, так сильно занят перепиской, что не находил времени снять верхнюю одежду и обувь, невзирая на то, что становилось жарко.

— Здравствуйте. Это Фредерик Филлипсон? — спросил незнакомый мужской голос. Я проверил номер, который был незнакомым, чего не успел сделать, приняв звонок сразу.

Первое, что пришло в голову, это, будто я опять мог что-то натворить, сам того не подозревая. Я даже испустил тяжелый вздох, резко сняв шапку с головы, когда на лбу появились соленые капли пота. Следующая мысль, посетившая голову, была о том, что это могло касаться дела Райана, которое всё ещё выдавалось мне чей-то неудавшейся шуткой. Тогда мой вздох, казалось, был ещё тяжелее, что совершенно выбило мужчину из колеи.

— Простите, я ошибся номером?

— Нет, всё в порядке. Это я, — устало произнес, ожидая худшего.

— Очень приятно. Мне рекомендовали обратиться к вам, как к менеджеру группы «Остров ненужных игрушек». Так вот, я хотел бы заказать…

— Простите, что?.. — я недоумевал от услышанного. Казалось, будто мне всего лишь послышалось, как меня связали с чёртовой группой, что я бросил, оставив её на самопопечение, но даже если и так, то наиболее странным казалось, будто я мог быть их менеджером. Будто я мог быть чьим-либо менеджером. Будто кто-то мог назвать меня менеджером. — То есть, кто вам советовал ко мне обратиться?

— Участники вашей группы. Я обратился к самому младшему, и он любезно предоставил ваш номер. Если это какая-то ошибка, прошу извинения. Я и сам невольно стал жертвой обстоятельств, — какой на удивление вежливый мужчина. Его расстроенный тон даже немного растрогал. Потерев устало глаза, я дал заднюю, решив один всего лишь раз заняться этим неблагодарным делом.

— Нет, всё правильно. Просто ваш звонок выдался несколько неожиданным, — не снимая обуви и куртки, я прошел в гостиную, где упал на диван. Достав из рюкзака блокнот, в котором записывал большинство лекций, я открыл последнюю страницу и приготовил ручку, чтобы договориться о выступлении группы, к которой больше не имел никакого отношения.

Это должно было быть предрождественским выступлением в Кэнноке на открытие местной главной ёлки. Мужчина спросил, разучена ли группа играть что-то из рождественской классики, и я перечислил ему список самых ненавистных мною песен, которые мне было плевать, умел ли кто-то играть их. Подобная подстава заслуживала хотя бы малейшего наказания, подобно этому.

Мы разговаривали не больше пятнадцати минут, но когда наша беседа закончилась, я, словно пребывал в прострации, испытывая смешанные чувства касательно того, что произошло. Странным образом это заставило меня почувствовать себя важным и не таким уж бесполезным. С другой стороны я был в негодовании из-за того, что Артур дал мой номер совершенно незнакомому человеку, нарекши своим менеджером, каковым я не стремился и не хотел быть, хотя бы потому, что даже не думал о подобной перспективе.

К вечеру я созвал в подвале всех членов группы для обсуждения происходящего. Клод был в негодовании из-за этого, Артура это никак не удивило (ещё бы), Тильда немного побурчала, но всё же обещала явиться. Вместе с ней пришла и Джо, присутствие которой сбило меня несколько с толку. Также явился и новый клавишник, которого Тильда гордо представила и как солиста, которого я видел прежде лишь мельком, не обращая на него внимания. Стэн Рэдли был симпатичным парнем, который вполне мог бы быть во вкусе Джо, если бы я не заметил, как тот засматривался на Тильду, лишний раз раздражая Клода.

— Зачем мы здесь все собрались? — недовольно пробурчал Клод, сложив руки на груди, преждевременно заняв оборонительную позицию. — Если ты решил вернуться к нам, то уже слишком поздно для этого.

— Можешь только мечтать, — фыркнул я. — Дело в том, что сегодня меня ошибочно приняли за вашего менеджера, поэтому я не смог избежать того, чтобы не устроить вам выступление, — мои губы растянулись в ироничной улыбке, когда в голосе пробивались нотки недовольства.

— Ты, должно быть, шутишь? — удивленно вскрикнула Матильда. Джо рядом с ней радостно захлопала.

— Я знал, что ты нас не подведешь, — выдал себя Артур. Было очевидно, что всё это подстроил он. Описанный как младший участник, никого другого не стоило подозревать.

— И что нас ждет? — одновременно со всеми спросил Стэн, дав о себе напомнить. Клод лишь демонстративно закатил глаза, отвернувшись.

Прежде я ознакомил всех с условиями выступления. Разучивание новых песен расстроило лишь Тильду, когда остальные приняли эту новость отчасти радостно. Когда я заявил и о том, что разрешено было исполнять три собственные песни, все заметно оживились. Они начали задавать невпопад вопросы, на которые я незамедлительно отвечал, словно отбивал мячи на теннисном корте.

Я чувствовал себя уверено, забыв о прошлом опыте общения с остальными, когда ощущал неловкость, находясь в центре их внимания, не понимающий совершенно, что стоило делать и как. Пропал барьер, что я сумел осознать гораздо позже, когда на этом акцентировала внимание Джо, ткнув меня носом в факт моего внутреннего развития, которое я бы и дальше игнорировал, обвиняя себя в бездействии, что привык делать на протяжении жизни. Я чувствовал себя свободнее, но, наверное, это было в порядке вещей, если это не казалось таким уж важным для меня.

— Так ты теперь будешь вроде как договариваться на счет наших выступлений? — спросил Клод, сдавшись, потому что его непонятные никому обиды были ничем иным, как дурной привычкой привлекать к себе внимание.

— Вряд ли. Я не буду этим заниматься, — я качнул неуверенно головой, опустив её вниз.

— Но почему? — раздался звонкий голос Джо, которого я не слышал в течение всего вечера. Она молча поддерживала меня всё это время, её взгляд был полон гордости и уверенности, которых совершенно не испытывал я по отношению к себе. Время от времени мы встречались глазами. Теплая улыбка девушки не позволяла усомниться в том, что я всё делал правильно, отвечая на все вопросы адекватно, вразумительно, ясно. — Это было бы гораздо удобнее для группы. К тому же у тебя неплохо получилось в этом разобраться.

— Во-первых, это не так уж и сложно. Всего-то договориться о месте, времени и сет-листе. А во-вторых, не уверен, что у меня будет время этим заниматься и что это так уж необходимо. Это выступление — случайность. Кто-то заметил вас и пригласил на ещё один городской праздник. Что в этом такого-то? — я иронично улыбнулся, но все продолжали сидеть хмурыми. Они смотрели на меня со злостью, испепеляя взглядами, отчего прежняя уверенность ушла. Мне не стоило этого говорить.

— Ты сомневаешься в нас? — едва ли не надломленным голосом спросил Артур.

— Ему просто плевать на нас, — ответила за меня Тильда, поднявшись с места, что следом за ней сделали и Клод со Стэном. — Знаешь, иди ты к чёрту, — девушка развернулась и направилась к выходу, испытывая ко мне, по меньшей мере, отвращение и злобу.

— Матильда, пожалуйста, — Джо пыталась остановить подругу, придержав её за руку, но та лишь коротко шепнула ей, что будет ждать её на улице. Покачав головой, Стэн вышел следом за девушкой. Фыркнув, словно он подозревал о подобной развитии событий это сделал и Клод.

— Может, ты хотя бы подумаешь? — спросил напоследок Артур, когда я подошел к Джо, опасаясь того, что и она скоропостижно меня бросит наедине с моей глупой выходкой. Хоть она и продолжала сидеть на том же месте, я загородил ей выход, не давая путей к отступлению. Слишком уж долго мы не виделись, чтобы я её так просто мог отпустить. К тому же страх оттолкнуть девушку от себя в который раз заставил меня оцепенеть от перспективы того, что это действительно могло случиться. В конце концов, покинув меня однажды,она могла и не вернуться снова, как бы сильно я не пытался бы всё исправить. И хоть в последний раз не я был причиной длительной разлуки, что я напротив пытался одолеть, Джо заставляла чувствовать меня виноватым, что бы не произошло.

— Всё будет в порядке. Вместе мы обязательно убедим его, — Джо всё же поднялась с места. Она легонько потрясла за плечо Артура, пытаясь приободрить парня, ведь лица на нем совсем не было. Обнадеживающая улыбка заставила не только его, но и меня поверить в то, что она любой ценой сможет убедить меня, не прилагая к этому больших усилий.

Артур ушел. Джо намеревалась уйти следом за ним, но я придержал её, как ещё несколько минут назад она пыталась задержать Тильду.

— Матильда ночует сегодня у меня. Я не могу заставлять её долго ждать, — она избегала смотреть на меня, опустив глаза вниз. Продолжая держать её за руку, я поглаживал пальцами нежную кожу её ладоней. Джо будто и не замечала этого, расслабив руки, либо лишь делала вид.

— Думал, ты начнешь меня убеждать, — я пытался заглянуть в её голубые глаза. Эти попытки увенчались успехом лишь, когда девушка подняла на меня усталый взгляд. Она наклонила голову и улыбнулась, рассматривая меня, чтобы понять шутил ли я, или говорил всерьез.

— Я всего лишь хотела успокоить Артура. В этот раз я останусь в стороне, — отчего-то эти слова меня даже расстроили. — Ты должен сам понять, что тебе по душе, а что — нет. Если это не твое, не занимайся. Если тебе понравилось, потому что это заставило тебя почувствовать себя свободно, просто, в своей тарелке, то зачем отказываться от этого лишь из страха, что и это может не получиться? Я хоть и проиграла выборы, но не собираюсь останавливаться, потому что это дарит мне чувство важности, контроля над своей жизнью и свободы. Я не могу указывать, что тебе делать и думать о том, что будет для тебя лучше. По крайней мере, в последний раз это получилось у меня плохо, — девушка стегнула плечами. Я и не заметил, как затаил дыхание, слушая её, но, когда она закончила, набрал в легкие побольше воздуха.

— Иногда мне это всё же необходимо.

— Уверена, у тебя всё получиться, — Джо провела свободной ладонью по моей щеке, вызвав дрожь во всем теле, а затем коснулась теплыми губами щеки. — До встречи, в выходные.

Я почти поверил в то, что Джо могла остаться безучастной хотя бы в одном моем жизненном решении, когда два дня спустя в почтовом ящике обнаружил небольшую картонную коробку, доверху заполненную визитными карточками с моим именем, выведенным незамысловатым шрифтом с обозначением новоиспеченной должности «менеджер/агент музыкальной группы «Остров покинутых игрушек» с моим номером. Сверху лежала записка, на которой аккуратным почерком было выведено простое сообщение:

«Прости, — Джо»

***

Я никогда не был большим поклонником снега, как и зимы в целом. Меня не привлекали зимние пейзажи, испещрённые белым сиянием кратковременного природного явления. Не находил красоты в каждой отдельной снежинке, отличающейся особенностью своего строения, или в замороженных узорах на окнах, оставленных холодным дыханием Джека Фроста. Для меня зима состояла из постоянного поскальзывания на льду, иголок на кончиках замерзших пальцев и больших сугробов, расчистка которых была всецело моей обязанностью. Я не был большим поклонником холода, находя в нем лишь больше поводов для грусти, которых и без того было предостаточно.

Джо смотрела на всё иначе. Я лишний раз сумел убедиться в этом, когда посреди дня кто-то резво начал стучать в моё окно, словно с намерением выбить его к чертям. Шторы были задвинуты, чтобы не пропускать дневного света, что был в тот день ещё ярче из-за выпавшего внезапно первого снега, что не прекращал своего хода с самого утра. Сперва, я думал, что это были глупые птицы, но когда стук не прекращался, я резко поднялся с места, отодвинув шторы в сторону, и застыл на месте, когда увидел за окном Джо. Она махнула мне рукой, чтобы я поскорее впустил её внутрь. Ей было холодно, о чем я подумал не сразу, сраженный сомнением в том, что она могла мне причудиться.

— Помоги мне, пожалуйста, — Джо протянула вперед руки, облаченные в варежки, и неуклюже подпрыгнула вверх с намерением ввалиться в комнату. Я не менее неуклюже потянул её на себя, из-за чего мы оба повалились на пол. Я упал на спину, когда Джо оказалась сверху. Шапка надвинулась ей на глаза, что делало ситуацию вдвойне комичней. Она попыталась привстать, но затем снова упала, прижав меня к полу. Мы оба рассмеялись. Я поправил ей дурацкую шапку и первым поднялся на ноги, что помог сделать и девушке.

— На улице снег, ты видел? — восторженно завопила она, указывая на вид за окном, что не впечатлял меня так, как её. Её глаза сияли, улыбка не сходила с губ. Джо была похожа на ребенка, узревшего чудо, родившееся в его чистой незапятнанной душе светлым огоньком, которому суждено было погаснуть, встретившись с первым разочарованием. — Собирайся скорее. Пошли на улицу! — никак не унималась девушка, не отводя глаз от глупого снега. Это даже казалось очаровательным и милым, хоть и отчасти наивным и глупым.

— У меня вроде как домашний арест, если ты вдруг забыла.

— Главное, что я не забыла, это, что ты самый ярый противник любых правил. Когда это ты подчинялся им? Если уж, кто и умеет нарушать границы, то только ты. И сейчас самое подходящее для этого время! — когда она посмотрела на меня, взгляд её стал куда жестче. Она сузила глаза, надула губы, пытаясь выглядеть куда серьезней, чем была на самом деле, что даже позабавило. Я улыбнулся, а следом за мной это сделала и сама девушка, сдавшись быстрее, чем я ожидал.

— И что такого в этом первом снеге? Я вижу его каждый год.

— Какой же ты невыносимый сноб! Одевайся скорее, прошу тебя, — девушка подтолкнула меня к шкафу с одеждой. Она умоляюще сложила руки впереди, и что мне оставалось делать? Я снял футболку, заставив Джо смущенно отвернуться к окну.

Джо всё ещё была в школьной форме, что привело к заключению о том, что после школы она первым делом прибежала сюда, чтобы вытащить меня из дома и узреть то, что в её глазах сияло невиданным волшебством. Лямка рюкзака была перевернута, шапка перекошена, как и шарф, ладони в варежках сжимались и разжимались.

— Мои куртка и ботинки в прихожей, — сказал я, как только переоделся. — В гостиной может сидеть отец. Ему вряд ли понравиться моя затея сбежать из дома.

— Ладно, Фредерик. Похоже, я действительно прошу тебя о многом. Я, наверное, пойду, — Джо смешно шмыгнула носом. Её щеки полыхали красным из-за поднявшейся в тепле температуры тела. Она последний раз посмотрела на меня, словно именно в эту минуту, я должен был её остановить, и что-то внутри меня всё же надломилось.

— Жди меня снаружи, — вздохнув, произнес я, не выдержав этой пытки. Ей даже не нужно было убеждать меня в чем-либо, когда я был согласен на всякую глупость независимо от того, делало это нас ближе или нет. Она начала ощущать свою силу надо мной, и это было именно то, чего я опасался. Щенячьи глазки, теребящие скромно край юбки пальцы и переминание с ноги на ногу — срабатывало безотказно. Обаяние Джо, о котором она навряд ли сама подозревала, всякий раз поражало всё больше, хоть я и должен был научиться противостоять ему, вместо того, чтобы сдаваться раз за разом.

— Подсади меня только, пожалуйста, — без прежнего вызывающего тона попросила девушка. Я помог ей вылезти наружу, чем заслужил ещё одну милую улыбку, согревшую даже при ненавистном морозе.

Отец уснул перед телевизором, поэтому я без лишнего затруднения быстро набросил на плечи куртку, завязал вокруг шеи шарф и обулся. Джо уже стояла возле подъездной дорожки и ловила языком снежинки, забавляя своей беззаботностью всё сильнее.

— Они ведь умирают на твоем языке, ты знаешь? — я подошел к девушке сзади, заставив её подскочить на месте от неожиданности. Она нахмурилась, толкнув меня в бок, от чего я даже слегка пошатнулся.

— Всегда тебе надо всё испортить, — обиженно заявила девушка, прежде чем побежать вперед, схватив меня за руку. Я не стал бежать за ней следом, чем тормозил Джо, что злило её. Она повернулась ко мне и схватилась обеими руками за мою ладонь, прилагая всё больше усилий, чтобы хоть немного ускорить мой ход. Я лишь жалел о том, что не мог переплести с ней пальцы, в чем помехой стали чёртовы варежки. Холод покалывал кончики пальцев, но это казалось сущим пустяком по сравнению с этой проблемой.

— Куда ты меня ведешь?

— Разве не очевидно, что мы идем… В никуда! — громко крикнула девушка, из-за чего мне даже подумалось о том, что пустая улица ответит ей эхом, чего, конечно же, не случилось. — Нам не нужно идти куда-то, чтобы чувствовать в воздухе чудеса.

— Я чувствую только холод, — я шмыгнул носом, после чего сделал глубокий вдох. Морозный воздух застрял где-то в глотке, вытеснив из тела всё тепло. — Никаких чудес.

— Я полагала, что людей ненавидящих снег не существует, но ты снова сумел меня удивить, — она сдалась. Перестала тянуть меня торопливо вперед и взяла под руку, опустив голову на плечо. — Неужели снег не пробуждает в тебе некое предчувствие? Словно скоро всё точно должно измениться, стать лучше.

— Подобное чувствуют лишь люди, которые в этом нуждаются.

— Разве тебе это не нужно? — Джо странно посмотрела на меня, дожидаясь исключительно искреннего и правдивого ответа, который и сама знала.

— Что насчет тебя? — спросил я вместо того, чтобы ответить самому.

— В этом году я нуждаюсь в этом больше, чем когда-либо. Не знаю, знакомо ли тебе чувство, когда ты над чем-то усердно трудишься, а затем результат не оправдывает твоих ожиданий. И я ведь даже пыталась убедить себя в том, будто сделала всё, что было в моих силах, что в остальном обязательно должно повезти, что это ещё не конец света, но… В этот раз я сдалась. Слишком много обстоятельств было против меня, с чем я не смогла справиться. И мне так стыдно за то, что я проиграла, позволила воспользоваться собой, так глупо верила… Дело ведь было не только в выборах… — конечно же, свою лепту внес и Вуди Кёртис. Чёрт, я уже успел позабыть об этом ублюдке. — Неужели я не могу кому-то нравиться? Просто так и без всяких предлогов. Почему хоть кто-нибудь не может увидеть во мне хотя бы что-то, что заслуживало бы малейшего внимания, не стоящего мне ничего? Почему никто не находит во мне и капли особенности, отличающей от остальных? Почему я чувствую себя плохим человеком из-за этого? Почему…

— Послушай, Джо… Джозефина, — быстро исправился я, когда девушка, нахмурив светлые брови, резанула острым пронзительным взглядом. Я знал, что в этот раз дело было не в неправильно произнесенном имени, а горькости, что мучила девушку, терзая её нежную душу. Дело было не в выборах. Её подавляющее молчание было вызвано не утратой самообладания из-за поражения, в первые минуты после которого Джо довольно-таки стойко держалась, а в мучительной обиде на парня, разбившего её хрупкое наивное сердце, прежде преисполненное добротой и отвагой. Вуди сломил Джо, сделав это без лишнего сожаления и с четким намерением сделать это. Всё это время, пока она отталкивала меня от себя, она справлялась с другого рода поражением, заставившего почувствовать её разбитость и угнетенность первым разочарованием.

Мне горько было слышать всё это, ведь на каждое «почему», моим ответом было бы возражение, раскрывавшее моё истинное отношение к Джо, что со временем лишь крепло, возрождая внутри множество схожих вопросов. Почему я замечал в ней столько противоречивых качеств и всё равно поддавался пылкости сердца? Почему находил ней особенность без особых на то причин? Почему чувствовал, будто она была самым лучшим в мире человеком? Почему…

Момент был как раз подходящим для того, что раскрыть чувства, освободив себя от тяжелой ноши. Шел первый снег, Джо нуждалась в любви, а я всего лишь был рядом и мог всё исправить, вернув ей чувства важности и особенности, что она сама вселяла мне, возвращаясь раз за разом, когда я сам того не заслуживал. Она сделала достаточно много всего для меня, чтобы я отплатил ей немногим — нелепым признанием в жалких чувствах. Но слова застряли посреди глотки, и я почти был уверен, что не смогу их произнести, глядя прямо в её голубые глаза, в уголках которых сдерживались бусины слез, застывшие там вместе с задержанным дыханием девушки.

Я же продолжал смотреть на неё, приоткрыв, как дурак, рот, откуда так и не вышло больше и слова. В белоснежном пейзаже она казалась даже красивее. С лица, покрытого бледностью, стерлись все веснушки. Вместо них на щеках и кончике носа появились алые следы морозных поцелуев. Из вязанной шапки, что будто бы казалась больше её головы, выбивались пряди спутанных волос. Голубизна глаз отдавала ещё большей прохладой.

— Это всё неправда, — наконец-то смог произнести, заставив Джо вяло улыбнуться. Она наклонила голову набок и с теплом смотрела на меня. — Ты нравишься мне. Ты замечательная. Милая и смешная… Хотел бы я ещё сказать, что у тебя замечательный вкус в музыке, но…

— О, Фредерик, — Джо прижалась ко мне ещё сильней, из-за чего моё сердце начало пропускать удары в разы быстрее. — От такого старого ворчуна, как ты, подобные слова звучат в миллион раз приятнее. Ты лучший друг, чем пытаешься казаться. Ты многих заставил в это поверить, но я не переставала видеть в тебе животрепещущий луч света и никогда не перестану…

Моё сердце упало вниз и разбилось. Я был её лучшим другом. Всего лишь, лучшим другом. Казалось, этого могло быть достаточно, ведь слово «лучший» придавало позорному званию «друга» некой фамильярности, но этого было мало. Я хотел получить от Джо большего и мог сделать ещё одну неуклюжую попытку добиться этого, раскрыв всю полноту испытываемых мною чувств. Но стоп-слово «друг» заставило меня остепениться, остановиться на этом. Я сделал осторожные шаги вперед и хоть те никуда меня не привели, я чувствовал, что пойти на больший риск было бы непростительной глупостью.

— Очень мило с учетом того, что кроме тебя у меня нет друзей, — я расслабил руку, вниз по которой скользнула и рука Джо, спрятавшаяся через секунду в пропасть кармана.

— У тебя их больше, чем ты можешь себе вообразить. Может быть, ты понял бы это, если бы остался на своем же дне рождении? — конечно же, мы не могли обойтись без мелкой ссоры. Джо не могла не подкинуть ложки дегтя в медовую идиллию, что хоть и начала разрушаться у меня на глазах, но всё же не имела шанса уничтожить интимную атмосферу, возникшую между нами. Джо с этим быстро справилась.

Был у неё этот дивный дар завораживать меня, заставлять волноваться и чувствовать себя идиотом, чтобы в следующую минуту вызывать раздражение, злость и расстройство. Я ещё больше замедлил шаг, когда Джо напротив стала идти быстрее, к чему привыкла. От минутной слабости не осталось и следа. Она открыла мне свою голову, выставив напоказ все мысли лишь на короткое время, прежде чем снова захлопнула двери, оставив меня с непониманием всех её причуд наедине.

— Почему тебе так сложно поверить в то, что ты можешь что-то для кого-то значить? — она обернулась ко мне и стала идти задом наперед.

— Могу тебя спросить о том же, — я усмехнулся, вспоминая недавнее откровение Джо, одно упоминание которого заставило её растеряться.

— Ты же понимаешь, что я совершенно не это имела в виду. Это совсем другое, — она вскинула в воздухе руками. — Я ценю друзей и родных, но мне не хватает всего одного человека, который любил бы меня… Не так, как остальные, а иначе… То есть… Чёрт, чувствую себя глупо, — знала бы она, как глупо чувствовал себя я. — Тебе этого не понять. У тебя есть Дженна. Вы любите друг друга, и вообще вы, парни, беспокоитесь об этом гораздо меньше, — если бы так и было, я был бы несказанно рад.

Затем Джо отвернулась и продолжила идти вперед, словно и не дожидалась, чтобы я ей снова возразил. Глупым признаниям тоже больше не была места, хоть я и не был уверен, хотел ли произносить их вслух после того, как Джо упомянула Дженну, о которой я даже забыл на некоторое время.

И пока я устало плелся за девушкой следом, опустив голову вниз в размышлениях о том, как можно было всё исправить, как в меня прилетела снежка. Подняв голову, я заметил, что Джо продолжала упрямо идти вперед, пока откуда-то сзади в её спину не врезалась вторая. Разгневанная она обернулась, но затем улыбнулась, окликнув того, кто причинил этот беспорядок.

— Рик! — крикнула девушка и стала лепить снежку, что через минуту попала в меня, не долетев до своего получателя.

— Так и будешь стоять здесь, как идиот? — спросил у меня парень, пробегая мимо, чтобы догнать Джо, которая стремглав рванула вперед. Я не был в настроении впадать в детство, по крайней мере, не в присутствии Рика точно. Настроение подупало и всё, чего мне хотелось, это вернуться домой, где я хоть и был заключенным, но всё же не был свидетелем всего этого.

Что связывало Джо и Рика? Как парень, вроде него, мог быть ей другом или, что выдавалось гораздо худшим вариантом, объектом её обожания? В голову, как пробка от шампанского, стрельнула мысль о том, что Рик мог привлекать Джо, как парень. Я встречал их несколько раз в магазине, что означало, что они проводили время вместе, встречались, гуляли и наверняка болтали (если с ним вообще о чем-либо можно было поговорить). Она пригласила его на мой день рождения, а он пристал на её просьбу не бить меня, хоть и слишком быстро нарушил обещание. Даже если сама Джо не находила Рика привлекательным, тогда он претендовал на её внимание, занимая всё больше её времени, которое я мог провести с девушкой.

Мысли эти взрывали мою голову громкими фейерверками, что сыпались злыми искрами из глаз. Я побежал следом за ними, вылепливая на ходу снежки, что неизменно бросал в одну спину. Мы бежали вниз по улице, сопровождаемые заливистым смехом Джо, напоминавший перезвон колокольчиков, пока девушка не врезалась в сугроб, погрязнув в нем.

Рик успел подбежать первым. Он взял девушку за руку, чтобы помочь ей подняться, но она потянула его на себя. Парень засмеялся. Он быстро перекатился на спину, но мне казалось, будто те короткие секунды, когда он навис над ней, длились слишком долго, взбудоражив мою ревность новым видением, что я повторял бы в своей голове раз за разом, придумывая всё больше отговорок, почему нам с Джо не суждено было быть вместе.

Джо позвала меня, вернув в реальность, где она и Рик лежали по разные стороны в дурацком сугробе и смеялись, словно умалишенные.

— Помоги мне, пожалуйста, — попросила девушка. Рик сидел в снегу и неотрывно наблюдал за мной, что я заметил краем глаза. И хоть в этом взгляде могло и не быть той злобы и зависти, что, скорее всего, испытывал я сам по отношению к нему, но я чувствовал, будто он выжигал во мне огромную дыру, из-за чего я чувствовал себя, будто под прицелом.

Я протянул Джо руку, и она без зазрения совести сделала то же самое, что несколько минут назад сделала с Риком. Я оказался сверху и намеревался провести там немного больше времени, прежде чем девушка сама не поспешила меня оттолкнуть от себя.

Джо и Рик принялись создавать снежных ангелов, когда я просто лежал и смотрел на небо, скрытое в белизне снега, летящего мне навстречу, чтобы оказаться в глазах, носу, ушах, волосах… Он был повсюду, а я лежал на одном месте, пытаясь отогнать от себя назойливую мысль о том, будто между Джо и Риком могло что-то завязаться за время нашего непродолжительного молчания.

Мы ещё немного прогулялись. Они двое резвились в снегу, как дети, когда я лишь уныло поддерживал их энтузиазм, только бы не потерять среди метели Джо.

— Джозефина, так завтра ты собираешься в дом престарелых? Просто я подумал о том, что и сам бы не прочь заняться волонтерством, — заявил внезапно Рик, когда мы остановились на прощальном перекрестке. Я закатил глаза, когда девушка радостно вздохнула. Нет, это уж окончательно меня добило. Рик и волонтерство соотносились в той же мере, что фастфуд и здоровое питание.

— Да. Это так замечательно, — она даже захлопала радостно в ладоши. Рик скосил на меня глаза, словно ожидал за мной следующего хода. Он был доволен собой, когда я просто оставался собой.

— Я хотел бы пойти с вами, — выпалил я, после чего прикусил язык, ведь так просто попался на эту удочку.

— Ты уверен? Как-никак, у тебя домашний арест, — иронизировала Джо. Помимо того в её голосе пробивались нотки сомнения в том, что я был вообще способен на подобное, что ещё сильнее покоробило меня. Рик не вызывал у неё сомнений в отличие от меня. Что ж, я был на несколько шагов позади.

— Думаю, я справлюсь с этим, — я растянул губы в гадкой саркастичной улыбке. И мы смотрели с Джо друг на друга ещё несколько долгих секунд, словно между нами было какое-то противостояние, кто сдастся первым и отступит. Я точно не собирался проигрывать.

— Ладно. Тогда завтра на этом же месте в двенадцать? — Рик первым разорвал неловкое молчание, напомнив лишний раз о себе.

— Да. Всё верно. До завтра, — она обняла сперва парня, а затем и меня, прошептав на ухо испепелившее меня почти дотла «Ты не обязан».

— Я приду, — убедил я девушку в последний раз.

Вернувшись домой, я едва не забыл о том, что входить через двери было крайне опасным решением, а потому сразу же подошел к окну своей комнаты. Оказавшись внутри, я застыл на месте, заметив маму, которая собирала бегло мои вещи, что навлекло меня лишь на одну мрачную мысль — меня выгоняли с дома. Без шуток и лишних предубеждений.

— О, Фред, наконец-то. Не стой, как истукан. Джо предупредила меня о прогулке, о чем я предупредила отца… — я пребывал в ещё большем замешательстве. Джо всё подстроила. Договорилась с родителями, сделав мою вылазку запланированной.

— Что ты тогда делаешь?

— Как что? Мы собираемся в Лондон. На спектакль твоей сестры, — это заявление шокировало меня ещё больше, хоть в то же время немало успокоило. — Скоро выезжаем. Прости, что не предупредили, но Элла и сама позвонила твоему отцу лишь два часа назад, озадачив нас этой новостью, — мама заговорщически улыбнулась. Конечно же, она обо всем знала заранее, как и я. — Чего стоишь? Иди лучше в гостиную. Составь Дженне компанию.

— Прости, что?.. — меня не было дома около трех часов и, кажется, я пропустил слишком много.

— Она едет с нами. Прошу тебя, больше ни о чем не спрашивай. Нет времени объяснять, — мама махнула на меня рукой. Время для расспросов действительно было не самое подходящее. И всё же невзирая на количество потрясений, свалившихся мне на голову, как первый снег, больше всего я стал жалеть о том, что приходилось оставлять Джо наедине с Риком.

========== 18. ==========

Наблюдать за отчаяньем отца не приносило того удовольствия, на которое я рассчитывал, представляя его реакцию на известие об успехе Эллы, что полностью и всецело воплотилось в реальность. Он выглядел подавленно, расположившись на переднем пассажирском сидении, оградив меня от возможности лицезреть его горе в полной мере. Я наблюдал за ним из зеркала и слабого отображения запотевшего окна, о которое мужчина устало прислонился лбом. За всю дорогу он не произнес и слова, что заставило маму волноваться, хотя на первой же остановке я попытался убедить её в том, что подобная реакция отца была вполне ожидаемой, что ей самой было невдомек.

Я не стал его донимать, хоть и представился отличный для этого момент, который я мог смаковать, оставляя в памяти искренне приятные воспоминания, когда в коем-то веке сумел упрекнуть отца в чем-то, заставив его чувствовать себя таким же бесполезным, слабым и лишенным счастливой участи человеком, каковым чувствовал себя я на протяжении многих лет. Он и без того выглядел так, будто его кто толкнул лицом в грязь, в которой он измазался достаточно, чтобы эта грязь засохла, впитала себя под его чистую кожу и изменила внешний облик, придав тому неопрятности, к чему отец не привык. Даже ступая по грязи, он словно не замечал её под подошвами тяжелых ботинок, разнося её повсюду, куда ступала нога, а теперь измазан в ней он был доверху. Проливной дождь моего неуместного напоминания о том, в чем отец был измазан, заставил бы его упасть ещё ниже, утонуть беспомощно в болоте самоистязания и малейшего неуважения сына, которое подорвало бы его дух ещё больше.

Хотя, должен признать, не жалость перед отцом заставила меня умалчивать о том, что так сильно хотелось ранее произнести, дабы унизить его ещё сильнее, разбередив сомнение, что жило в его падкой к славе душе ещё со времен, когда его же отец, мой дед, неохотно отзывался о его произведениях. Я не был особо жалостлив к другим, осознавая то, что с рождения большинство людей принимало равные условия игры в жизнь, которая то и дело, что подбрасывала в костер неудач всё больше хвороста. Бывают те, которые умудряются обжечься об этот огонь, бывают и такие, которые находят способ согреться, находятся и такие, которые готовят на нем еду, а я остаюсь среди тех, которые садятся поодаль, игнорируя его звонкое потрескивание, вбирая в себя холод, накапливаемый в каменных стенах. Я не хотел жалеть кого-либо, хоть иногда проникался сожалением к самому себе, обвиняя того же себя, разрушающего свою жизнь нерешительностью и растерянностью. И всё же проявлял безразличность к отцу я лишь из-за сидящей близ меня Дженны. Я чувствовал себя ещё большим неудачником, чем он, будучи в заложниках у девушки, присутствие которой рядом было гарантировано на следующие три дня.

Дженна пыталась несколько раз завести разговор с моей матерью, но все они скатывались на «нет». Она была беспомощной в вежливых и беззаботных беседах, премного уступая в этом перед Джо, которая вмиг могла разговорить каждого, превратив незнакомца в друга за считанные минуты. Мне премного не хватало её, и меня неимоверно злили дурацкие попытки Дженны разговорить кого-либо из нашей весьма неприветливой компании, когда это было неуместно. Отец был отрешенным, мама — обеспокоенной, я — злым, а Дженна совершенно лишней.

Как я позже узнал, это отец пригласил девушку в незапланированную поездку, что, я почти был в этом уверен, он сделал назло мне. Дженна всего-то вовремя пришла ко мне домой, чтобы обрадовать своим незапланированным визитом и скрасить моё пребывание в холодных тюремных стенах, из которых я благополучно выбрался, благодаря Джо, жестокость безразличия которой толкала меня на безосновательную ревность. И когда голова Дженны упокоилась на моей плече, мне хотелось оттолкнуть её, сорвав на ней всё зло, что должно было найти Джо и обрушиться на неё.

Эта поездка в Лондон не задалась с самого начала. То ли дело было в людях, с которыми мне пришлось отправиться в путь, то ли дело было во мне и моей незадачливости. В голове звучало так много вопросов, и едва ли я мог ответить хотя бы на один из них. Я примерил на себя маску тоски, что приклеилась к лицу отца, и даже не мог высмеять его за то, что он был схож со мной в эту минуту.

Мы поселились в той же гостинице, где останавливались прежде с Эллой. По требованию матери она заняла одну комнату с Дженной, когда мне пришлось делить комнату с отцом, что не сильно радовало. Признаться бы матери, что у нас с девушкой уже давно случилось то, от чего она нас остерегала, но и оставаться наедине с Дженной большой охоты не было.

— Не совершить ли нам небольшую прогулку по городу, пока есть время? — мама из кожи вон лезла, чтобы изменить выражения на наших кислых рожах, но получалось у неё это отвратно. Дженна, рядом с ней, вымучено улыбнулась, соглашаясь хотя бы на такое развлечение (зря она что ли приехала).

— Я останусь в номере. Немного посплю, а то с дороги устал, — произнес отец, даже не подняв глаз на маму, которая замешкалась от его ответа. Она всего-то хотела, чтобы мы были сплоченными и дружными, выглядели совершенно, как картинка, застрявшая в её голове. Мама мечтала о том, чтобы мы были семьей, которой у неё никогда не было. Отец ушел, когда она ещё была ребенком, а мать отказалась, как только она забеременела в шестнадцать лет Эллой. Я понимал её стремление к совершенству, но если бы я не был одним из элементов, помочь было бы гораздо легче. Но я не мог изменить свою сущность, поддаться чужой воли сделать меня другим, лучшим, чего ни за что не делали бы ни Элла, ни папа, ни сама мама.

— Я тоже, — ответил я, последовав следом за отцом в номер.

— Ладно, мы и вдвоем справимся, — нарочито громко произнесла мама, обращаясь к Дженне, но по существу к нам. Прежде чем захлопнулись двери, я успел услышать её тяжелый томный вздох.

Оставлять маму и Дженну наедине казалось не самой лучшей затеей. Окажись на её месте Джо, как я был бы уверен в том, что девушка сможет приободрить женщину, отвлечь её от беспокойных мыслей, заставить забыть о невзгодах прошедшего дня. Я и сам не находил интересным занятием разговоры с Дженной, пропуская мимо ушей большую часть того, о чем она со мной болтала. Хоть мама и была лучшим слушателем, я был уверен, что это не поможет ей пережить день наедине с моей девушкой. К тому же они не были должным образом знакомы, ведь Дженна не оставалась ни разу на семейный ужин, не задерживалась, чтобы обсудить с моей матерью последний местный слух, не была с моими родителями наедине хоть раз. Я буквально чувствовал на расстояние неловкость, что ещё не успела повиснуть между ними, но даже это не могло сподвигнуть меня составить им компанию. Ведь гулять по городу со своей девушкой и матерью было ещё худшей идеей, чем оставить их вместе.

— Ты ведь не собираешься на самом деле спать? — спросил я, когда отец улегся на кровать и, сложив на груди руки, смотрел в потолок, будто вот-вот должен был отдать небесам душу. Я же первым делом решил переодеться и написать Джо о неудаче, воспретившей тому, чтобы я провел с ней следующий день.

— Всё, чего я сейчас хочу это, чтобы ты закрыл свой рот.

— Отлично. Твоя просьба не заставит меня заткнуться… Поговорим о погоде? — мой настрой значительно поднялся, стоило остаться наедине с отцовской угнетенностью. Не было здесь ни мамы, которая одним взглядом могла бы воспретить мне говорить отцу что-либо, ни Дженны, которая угнетала меня одним лишь своим присутствием.

— Ты обо всем знал, не так ли? — он подхватился с места. Пружины на кровати неприятно скрипнули, когда отец налег на них, чтобы перейти из лежащего положения в сидячее. Он смотрел на сжатые вместе ладони, не поднимая на меня искрящихся глаз.

— Не тебе ведь Элла должна была всё рассказать? Честно говоря, из-за тебя она даже чуть не отказалась от всего. Боялась разбить твою хрустальную мечту, — иронично произнес я, выискивая в карманах куртки телефон, которого там не было. Затем стал рыскать в карманах сумки.

— Ты врешь, — он помотал отрицательно головой, убеждая себя в том, что я говорил неправду. Что ж, подобная привычка была присуща многим. — Элла должно быть просто хотела сделать нам сюрприз, — отец обнадеживающе посмотрел на меня, когда мой взгляд не выражал ничего кроме убийственной жалости.

— Можешь думать так и дальше, если тебе угодно, — в боковых карманах телефона не было, из-за чего пришлось вытаскивать из сумки все вещи. — Как единственный человек в нашей семье, который осмеливается говорить тебе время от времени правду, скажу, ты жуткий эгоист, которых не сыскать. И твои мечты, к которым ты никак не можешь и на шаг приблизиться, мешают жить нам обоим — мне и Элле.

— Тебе-то как? — хмыкнул мужчина.

— Ты заставляешь меня заниматься тем, что мне не нравиться…

— Тебе ничего не нравиться, — заворчал он.

— Может, могло бы нравиться, если бы ты не заставлял меня это делать. Мне всего-то нужно было время, чтобы забыть обо всем и… И двигаться дальше, но ты давил на меня всё время. «Напиши чёртову историю, сыграй в спектакле, создай группу»…

— Может, таким образом я хотел помочь тебе забыть? — он поднялся с места, чтобы быть наравне со мной. — Сложно, знаешь ли, двигаться дальше, не двигаясь с места. Чёрт, ты ведь даже из комнаты не выходил. Дел говорила, что тебе нужно время, но успело пройти несколько лет. Я не мог мириться с твоим бездействием, — его голос повышался с каждым произнесенным словом, сотрясая вместе с тонкими гостиничными стенами и те, которыми я огородил себя от отца. — И оставь в покое ты эту чёртову сумку. Я вытащил телефон из твоего кармана и оставил дома.

— Прости, что?.. — спросил я, после затянувшейся паузы, во время которой мы тупо глазели друг на друга, будто виделись впервые.

— Ты мой сын, Фред. И веришь или нет, ты мне не безразличен. Если бы я знал, что мои благие намерения, отдалят нас ещё больше, лучше бы остался в стороне. Но я никак не могу понять, как вообще можно быть таким пассивным ко всему, будто тебе всё безразлично…

— Я спрашивал о телефоне, — мне пришлось перебить пламенную речь отца, ведь внутри меня загорелось ещё большее негодование, когда любые связи с Джо оказались оборванными. Я просто уехал, не объяснившись перед ней, заверив девушку предварительно в том, что обязательно явлюсь. Мне стоило лишь представить, как на чёртовом перекрестке она непременно встретиться с придурковатым Риком. Они будут ждать пятнадцать минут, прежде чем Джо совершит пять взволнованных звонков, которые будут предугадано пропущенными. И её доверие ко мне если не пошатнется в очередной раз, то точно сломиться, разрушив наши отношения навсегда. И эта перспектива меня совершенно не радовала, если не сказать, что разрушала окончательно.

— Конечно же, телефон важнее разговора с отцом, — мужчина опустился на кровать, скрипнув пружинами ещё раз.

— Ты не понимаешь… Я даже не предупредил Джо. Я ведь обещал ей прийти.

— Можешь взять мой телефон, если это так уж важно, — он протянул свой сотовый, который мне хотелось с силой выхватить, только бы разбить о его дурную зловредимую голову.

— Я не знаю её номера. Чёрт, — я ударил себя ладонью по лбу, когда желание ударить отца всё ещё было сильнее. — Зачем ты вообще это сделал?

— Исключительно в воспитательных целях. Если уж условия домашнего ареста были нарушены, я должен был придумать иное наказание, — продолжил объясняться отец, раздражая меня с каждым произнесенным словом всё больше и больше. — Боже мой, Фред, ты сбил меня с мысли. Ты отвлекаешься на глупости.

— Джо — это не глупости, — я прямо так и сжал ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Ты ничего не понимаешь. Я дал ей обещание прийти. И я не могу его нарушить. Я не могу подвести её снова…

— Сынок, послушай, — он стал потирать переносицу, изображая полнейшую усталость от того абсурда, что происходил в ту секунду. И я ненавидел его. Больше, чем когда-либо. Едва я хотел сделать малейшее усилие, чтобы всё наладить, вернуть к себе Джо и то легкое чувство забвения, которое она дарила вместе с иллюзией о том, что всё будет хорошо. Я скучал по времени проведенному с ней, и хоть всё нарушилось за доли секунды, когда я поддался яростному инстинкту разрушения, возвышающемся над контролем помутненного сознания, я скучал за ней. День моего рождения был не лучшим для воссоединения. Я должен был уйти. Я не мог сделать ничего кроме этого, потому что в тот раз Джо перешла черту, и агония запутанных чувств к девушке не могла погасить нарушенный установленный мною же порядок вещей, в котором я был кем-то, кто взял за привычку разрушать всё прекрасно сияющее, что происходило с ним.

Джо казалась мне наибольшей ценностью, с которой я пытался быть осторожным, хоть это давалось с трудностью, стоило ей что-то сотворить. Она была живым человеком, каковым являлся и я, а потому не была совершенной, но всё же её чувства казались мне хрустальными. Если я говорил глупость, то знал, что Джо снесет её, не приняв близко к сердцу. Если я врал, то знал, что Джо эта ложь порадует. Если я говорил правду, она не воспринимала меня всерьез. Она стала первой, кого я боялся потерять, потому что чёрт его знает, что в ней было такого, чего не было в других, которые пытались меня спасти, образумить, привести в чувство после смерти Нэнси. И всякий раз это ни к чему не приводило. Её мертвые глаза контролировали моё подсознание, поселившись там, как на чердаке, куда складывали старые ненужные вещи, что стоило бы уже давно выбросить. Джо пронеслась на моем чердаке, как маленький смерч, вытряхнула оттуда всю пыль вместе с несносным духом, оставив по себе, тем не менее ещё больший беспорядок.

И мне действительно было необходимо предупредить её, что звучало бы, как очередное оправдание, которое всё же было бы лучше безответного ожидания, на которое я обрек бы девушку. Возможно, я слишком драматизировал, но это было единственным, что имело значение. Джо была единственной, кто имел значение.

— Я ненавижу тебя.

— Ты явно преувеличиваешь. Разве кто может ожидать от тебя другого? — отец усмехнулся, словно произнесенные им слова звучали, как глупая шутка. Его задетое успехом сестры эго явно не было преувеличением. Он никогда не рассчитывал, что чьи-то проблемы могли значить для кого-то больше его собственных.

— Когда снова назовешь меня эгоистом, учитывай, что этим я полностью удался в тебя, — я бросил со злости чёртову сумку на пол и начал надевать обратно куртку, намереваясь уйти из комнаты быстрее, чем могло случиться что-то по-настоящему ужасное.

— И куда ты собрался? Ты же совершенно не знаешь города.

— Ты не знаешь меня, это же не мешает нам жить вместе, — пожал я плечами. Впопыхах я никак не мог справиться с дурацкой молнией на куртке, а потому разозлившись не стал её застегивать, выбравшись на промозглую от холода улицу, как было. Забыл надеть шапку и завязать вокруг шеи шарф, а потому, оказавшись снаружи, почувствовал их отсутствие, что разозлило ещё больше.

Я резво шагал лондонскими улицами, словно знал их наизусть. Мне легко удалось влиться в толпу, что по-прежнему вызывало смешанные чувства радости и грусти потому, что я продолжал быть здесь чужим. Я не оглядывался назад, хоть где-то на середине пути осознал, что должен бы запомнить дорогу обратно. Денег в карманах навряд ли бы хватило на кэб, а спрашивать у людей я не привык, руководимый страхом перед неизвестным. Мне легче было затеряться в чужом городе, чем выставлять себя немыслимым ничего идиотом, который поддался внутреннему бешенству и сглупил в одиночку пойти навстречу городским недрам, бесповоротно затерявшись в них.

Я чувствовал себя глупо из-за ссоры с отцом. Впервые, наверное. Замедлив шаг, нашел время задуматься над словами, произнесенными им. Узнать то, что ему на самом деле было не плевать на меня, оказалось важнее, чем я думал. Внутри словно воспылал маленький уголек тепла, который я тот час же решил потушить. Нельзя было поддаваться минутной слабости и верить человеку, который унизил меня. Делал он это из искренности доброты душевной или пусть ненароком, он делал это зря. Отец был взрослым человеком, и оправдание сродни того, что он мне предложил, было слабой защитой упрямой глупости, которую он поставил выше рациональности матери, которой, в конце концов, стоило довериться.

И какой же глупой оказалась ситуация с Джо. Я продолжал терзать себя за очередное несдержанное обещание. Падал вниз и даже не мог смягчить своего падения, подстраховаться, сделать что-либо. И я застрял в этой лондонской клетке, вид из которой хоть и был приятен, как прежде, но всё же портили его железные прутья обстоятельств, в которых я погряз по уши.

Я шатался по городу до раннего вечера, пока не зажглись первые фонари, осветляя раскидистый мрак. Проголодавшийся и измученный собственными терзаниями, я додумался зайти в телефонную будку и набрать номер гостиницы, где мы остановились. Всё же не было глупостью взять с рецепции визитку, позади которой был календарь на последующий год. Попросил к телефону маму, назвав номер её с Дженной комнаты. Прошло меньше пяти минут, прежде чем я услышал в трубке её обеспокоенный голос. Я успел назвать ей адрес, прежде чем время, на которое мне хватило моих немногочисленных сбережений, закончилось.

Я сел на лавке, согнувшись чуть ли не пополам от холода, что становился лишь крепче. Не знаю, сколько прошло времени, когда мама нашла меня. Я едва успел что-то понять, когда она подбежала ко мне и стала осыпать поцелуями, привлекая внимание, которого я так тщательно избегал. Казалось, будто я потерялся на долгие месяцы, а не на несколько часов. И всё же я нуждался в этом времени, которое меня остудило. Я принял неизбежность своего положения, хоть и на душе от этого легче не стало.

— Проголодался? — спросила она, потрепав мои волосы. Её глаза будто блестели от слез. Я почти был уверен, что она была вне себя от страха за меня. Один лишь отец мог отгородить её от того, чтобы вызывать загон полиции на мои поиски, хоть в то же время ему должно было немало достаться, если он рассказал ей всю правду. — У меня в телефоне записан номер Джозефины, если тебе это так необходимо. Уверена, она не будет держать на тебя зла.

И внутри меня, будто что-то оборвалось. Я полдня терзал себя за неспособность быть человеком, который, нарушив обещание, должен был хотя бы объясниться, как решение проблемы было таким простым. Я чувствовал себя идиотом. Счастливым идиотом.

— Только сперва ты поешь.

Мне не терпелось позвонить Джо, и в то же время я опасался одного тона её голоса, который тот час же подал бы знак, что подобного от меня она и ожидала. Я боялся, что сюжет отца развернется наяву. Она будет разочарована, но ни сколько не удивлена.

Мама же тем временем рассказала мне о прогулке с Дженной. Она пыталась сохранятьвеселый тон, хоть рассказ её был скуден, как и прогулка, судя по моим соображениям. Мама не восхищалась Дженной, чего не мог делать и я. Всего на миг меня посетило прозрение. Девушка показалась мне особенной, не такой, как все, но это прошло с последующим осознанием того, что она оставалась совершенно не тем, в чем я нуждался, а потому этот краткий миг не смог что-либо изменить.

Я набивал рот едой, как сумасшедший. Маму это смешило. Она немного расслабилась, когда я заметно приободрился известию, что всё же смогу связаться с Джо, что я незамедлительно сделал, как только переступил порог закусочной, где мы надолго не задержались.

Её голос звучал сонно, хотя было не позднее восьми. Казалось, будто этот звонок её разбудил, и всё же меня заставило улыбнуться, когда первым делом Джо спросила, всё ли было в порядке со мной, стоило ей понять, кто звонил. Услышав мой голос, девушка ругнулась. Я попытался, как можно доходчивее объяснить, что моей вины не было в том, что я пропускал визит в дом престарелых. К счастью, Джо обрадовала меня новостью о том, что у Рика тоже не получалось. Её голос звучал обыденно, девушка заверила меня в том, что всё было в порядке.

Всю дорогу обратно, что мы с мамой шли пешком, я говорил с Джо. Мы обсуждали самые неважные вещи. Она рассказывала мне о всяком, вроде последних школьных сплетен или ссоры с Хейли из-за очередной ерунды, о своих маленьких приключениях с Тильдой и последнем походе с матерью в магазин. Её объяснения большой нелюбви к моркови можно было легко превратить в научный доклад, списав с незатейливого рассказа слово в слово. Меня же навряд ли можно было назвать хорошим собеседником. Я скудно описал свою прогулку городом, словно для меня она была повторяющейся изо дня в день. Не был в большом предвкушение завтрашнего дня, хотя на самом деле мне было интересно. И совсем не выдавал того, как сильно хотел, чтобы Джо была в этот момент рядом. Я нарочно не рассказал ей о Дженне, будто секретом оставалось то, что мы встречались. Не упомянул ссоры с отцом, возникшей отчасти по её вине. Не стал выдавать радости по поводу того, что Рик временно вышел из игры.

Я не хотел прощаться с Джо, но пришлось, когда мы подошли к гостинице. Она и сама громко зевнула, заявив о том, что утром нужно рано вставать. Вернулся в комнату я гораздо больше оживленный, хоть и премного уставший. Отец спал или притворялся, будто делал это, мне было плевать. У меня совершенно не было сил, чтобы переодеться, а потому устало упав на кровать, я сразу заснул.

***

Первая половина важного дня прошла в суете. Позавтракав в отельном ресторане, мы собрались к прогулке. За завтраком мама пыталась избегать отца. Не смотрела в его сторону, не говорила с ним и всячески игнорировала. Он в свою очередь принял самый жалостливый вид, будто это должно было её хоть немного смягчить. Когда я начал с ним разговор, только бы разрядить обстановку и прежде всего дать матери понять, что всё было в порядке, папа отвечал вяло, упорно не замечая моих попыток примириться хотя бы ненадолго ради мамы и Эллы.

Когда после этого мы собрались выбраться на семейную прогулку (конечно же, Дженна была неотъемлемой частью семьи), мама отказалась, сославшись на головную боль, а отцу было достаточно не хотеть идти. Вот так мы с Дженной остались наедине.

После вчерашнего разговора с Джо наедине со своей девушкой я чувствовал себя неловко. Она всё время держала меня за руку, отчего казалось, что мы привлекали лишнее внимание. Всем по-прежнему было всё равно, ведь улицы Лондона едва ли напоминали школьные коридоры, но мне было неудобно, неприятно, неловко. Дженна очень много болтала, жалуясь на то, как вчера ей было скучно без меня, обвиняла в том, что я её бросил, пока я не переключил её внимание на красный автобус, остановившейся посреди улицы, куда поспешил потянуть её. Всё что угодно, только бы заткнулась.

— Куда мы едем? — нетерпеливо спросила девушка, будто у меня был специальный план, которому я следовал, только бы поразить её, вскружив голову новыми впечатлениями.

— Скоро увидишь, — только и мог ответить я, совершенно не подозревая маршрута автобуса.

Нам удалось добраться к старой части города. Дженна была без ума, а я просто радовался тому, что теперь-то она не должна была меня доставать. Девушка шагала чуть впереди, спеша увидеть всё и сразу. Она постоянно поворачивалась, проверяя следовал ли я за ней, и выкрикивала с восторгом моё имя каждый раз, как находила что-то захватывающее. Я почти был уверен, что все вокруг уже знали, как меня звали и мысленно вторили «бедняга этот Фред», усмехаясь про себя. Достав телефон, Дженна делала бесконечное число снимков, когда я пытался стоять поодаль, чтобы не попасть ненароком в кадр. Она умудрялась также снимать видео, на которых я, махнув рукой, отворачивался, испытывая всё больше стыда и неловкости от действий девушки.

Дженна же чувствовала себя прекрасно. Полюбившееся мной черты этого города, казались, ей размытыми и неясными. Она видела его величину и превосходство, возвышавшее её человеческое значение в этом мире, что было по-своему глупо и дерзко. Дженна привлекала внимание, как делала это вначале наших отношений, совершенно забыв о разногласиях, что были у нас на счет этого прежде. Она порхала, летала, грела себя мыслями о том, что мы переживали этот момент вместе, хоть я был далек от этого чувства. Напротив я ощущал, будто пропускал рядом с ней что-то важное.

— Ладно, хватит. Оставь на телефоне немного зарядки, — взмолился я, когда Дженна, отрешенная от всего мира, снимала очередное видео, приблизившись ко мне. Я закрыл ладонью камеру, когда девушка недовольно вскрикнула, обозвав меня скучным. Конечно же, моя просьба для неё ничего не значила.

Мне премного способствовал дождь. Он ненароком пустился, упав тяжелым грузом на наши головы. И я грубо схватил Дженну за руку, и мы побежали под навес ближайшей кофейни. Девушка громко хохотала, поспевая за мной. Несомненно, этот момент отличался для неё особой романтичностью. Как по мне, будь на её месте кто другой (а я знаю, кого именно имею в виду), этот момент был гораздо романтичнее. Но стоило нам оказаться под спасательным навесом, как Дженна прильнула ко мне, одарив жарким поцелуем. Её руки сомкнулись цепью вокруг моей шеи. Она была настойчивой, хоть я и пытался сперва отстраниться, прежде чем сдаться.

— Я люблю тебя, — произнесла девушка так же легко, как это удавалось ей прежде, когда у меня снова застрял в горле ком, в который эти три слова соединились. — Не хочешь перекусить? — быстро спросила девушка, очевидно, подозревая, что ответа она, как и прежде, не получит.

Цены в этой части города оказались непомерно высокими, но я заплатил за обоих деньгами, которые ещё не имел представления, как зарабатывать. Как только ливень стих, мы продолжили прогулку, не торопясь, как прежде. Мы шли молча. Время от времени, Дженна указывала пальцем на здания, что выдавались ей особо красивыми. Хоть в этом наши мнения сходились.

Когда мы подъехали к театру, родители уже были там. Мама встретила нас в фойе, сообщив, что отец в это время разговаривал с Эллой. Я ещё не видел сестры, но был уверен, что она сильно волновалась, хотя от неё фактически уже ничего не зависело. Она сделала всё, что было в её силах, когда писала эту историю и отправляла. Если что и должно было пойти не так, то совершенно не по её вине.

Нас разместили в первом ряду. Декорации уже стояли на импровизированной сцене, разворачивающей буквально на уровне наших глаз. Дженна, сидевшая рядом, неизменно держала меня за руку, когда я думал о том, что следовало бы спросить у матери, звонила ли мне Джо. С другой стороны от меня расположилась Элла, наряженная так, будто это был её день рождения не меньше.

— Всё в порядке, — ответила сестра, когда я кивнул головой в сторону отца. Он не выглядел убитым горем, как накануне. Стоял вместе с мамой в стороне, обсуждая что-то с «просто Бет». Похоже, всё наладилось.

Спектакль начался. Первой на сцене появилась Сидни. Она была заметно преображена, хоть и по-прежнему напоминала эльфа. Её героиня была чопорной пустышкой, которая, казалось, была легка в общении с другими, нравилась всем кряду, была любимицей многих. Любить то её любил каждый, одаривая цветами, шмотьем и прочими безделушками, что заполняли не только её комнату, но и жизнь. К концу хлама оказалась так много, что она погрязла в нем, запуталась и не могла выбраться, затерявшись среди него. Противоречива собственным принципам, она полюбила парня, у которого не было ничего. Когда к концу ближе он решил испытать свой последний шанс стать ею любимым, он не обнаружил её в комнате, где она по-прежнему была. Потому что она слилась с вещами, стала невидимой и совершенно пустой, как и вся её жизнь.

Я задумался о том, не чувствовала ли себя подобным образом Элла. У неё не было способности к любви, я знал это, но, тем не менее, она пользовалась вниманием не только бедняги Сэма, который из кожи вон лез, только бы вызвать в девушке хоть толику отклика зова собственного сердца. Элла нравилась парням, и я знал, что она гуляла с другими, когда встречалась с Сэмом. Подозреваю, что и он об этом знал. Сестра не приносила домой численных подарков, но я впервые подумал о том, что она утопала, задыхалась во всем уделенном ей внимание, что было таким же пустым, как и её сердце, но отнюдь не голова.

Я смотрел на сестру, пытаясь найти ответ в выражении её лица, что приняло беспокойный вид. Она не сопереживала, а будто жила этой историей. Это было грустно.

Дженна же в свою очередь сильно сжимала мою руку. Когда я посмотрел на девушку, то заметил в её глазах слезы. Я положил вторую ладонь на её колено, легонько сжав его. Она улыбнулась, украдкой глядя на меня. Ей казалось, будто она всё понимала, но история Дженны имела совершенно другой оттенок.

Зал был полон оваций. Никто не скрывал восторга. Элла на ряду с актерами и режиссером-постановщиком (или «просто Бет») принимала цветы и поздравления. Слезы на её глазах имели вкус счастья. Хотя бы один из нас сумел достичь чего-то в жизни. Я не был удивлен тому, что это был не я. Меня даже переполняла некая радость из-за того, что в центре внимания была Элла, а не я, ведь когда оно перепадало мне, зачастую это было плохим знаком.

Избегая общей суеты, ненавистной мне почти так же сильно, как снег, мы с Дженной вышли наружу, где было темно. Я чувствовал прилив жара, а потому не стал застегиваться, отдавая тело на растерзание холоду, что не был и вполовину так силен, как тот, что я испытывал на протяжении многих лет.

Дженна делилась впечатлениями, пока я курил, оставив её на стреме, с чем она справлялась совсем скудно. Девушка делала паузы, лишь когда затягивалась никотиновым дымом, а в остальном даже не находила времени перевести дыхание.

— Знаешь, я завидую твоим отношениям с сестрой, — произнесла она, когда я зажег ещё одну сигарету, дав ту докурить Дженне. — Я ненавижу своего брата.

— Элла тоже не идеальна.

— Да, но ты ведь не желаешь ей смерти.

Я пребывал в неком отупении от слов девушки, а затем вспомнил о её брате и каким на самом деле придурком он был. Хоть смерти он не заслуживал, жизнь и так наградила его эпилептическими припадками, он был не лучшим из людей. Мы начали встречаться с Дженной лишь после того, как я спас её из его лап.

— Фред, привет! — из дверей показалась Сидни, которая тут же поспешила меня обнять, будто мы были лучшими друзьями, разлученными на некоторое время. — Я так рада тебя видеть. Как тебе представление? — она вся сияла от восторга и радости, словно сама была зрительницей в зале, а не воплощением главной героини.

— Ты замечательно играла. Как и следовало ожидать, — ответил я, неловко улыбнувшись. Дженна демонстративно прочистила горло, обращая к себе внимание. Конечно, как вообще я умудрился привлечь больше внимания, чем она? Я закатил глаза, но когда обратился к девушке, что сделала незамедлительно и Сидни, то заметил, что выражение её лица было отнюдь не дружелюбным. Словно она… Ревновала?

— О, а это должно быть Джо! Та, которая не гей, — Сидни улыбнулась, протягивая Дженне руку. Мы оба засмеялись над шуткой, понятной лишь нам обоим. — Похоже, вы много значите для Фреда, — ляпнула девушка, что стерло улыбку с моего лица в тот же миг.

— Нет, это не Джо, — произнес я быстрее, когда Дженна только и успела удивиться словам девушки. — Это Дженна. Моя девушка, — неуверенно произнес я, чувствуя себя неловко, просто признавая вслух тот факт, что Дженна была моей девушкой.

— О, я думала, ты встречаешься с Джо, — Сидни продолжала усугублять ситуацию, когда мне просто хотелось провалиться на месте. Какого чёрта она делала?

— Это всё какая-то ошибка…

— Всё в порядке, — Дженна натянуто улыбнулась. Сидни даже не догадывалась о том, что наделала, продолжая глупо улыбаться, будто действительно не понимала, что было не так.

Всю последующую дорогу обратно Дженна не произнесла ко мне больше и слова. Её глаза отражали грусть и, казалось, что в любую секунду она могла расплакаться. Я решил дать ей немного свободного пространства, тем не менее, теперь тщательно наблюдал за переменами в её настроении, что не случились даже на следующий день, когда мы возвращались домой. Я чувствовал себя гадко из-за того, что всё получилось так нелепо, потому что, невзирая на то, что я яростно желал отдалить девушку от себя, я планировал сделать это иначе.

Выходя из машины, притормозившей напротив её одинокого холодного дома, она попрощалась с мамой и отцом, избавив меня даже этого. Голос девушка подала лишь к вечеру, известив меня в коротком сообщение о том, что «мы должны взять перерыв».

========== 19. ==========

Домашний арест был негласно отменен. Мы не говорили об этом, но я внезапно почувствовал, как петля на шее немного ослабилась, стоило вернуться обратно домой. Элле пришлось вернуться в университет для сдачи семестровых экзаменов, когда буквально весь воздух в доме был пропитан гордостью, что пустило дыма в глаза отца, который вместо того, чтобы обижаться на дочь, как было прежде, поддержал её. Почему-то мне казалось, что все мысли мужчины только и были заняты немалым успехом Эллы, которого отец не смог достичь, но он будто применил его к себе, возвысившись, как бескрылая птица. Он просто был веселым за завтраком, обедом и ужином. Не появлялся теперь в моей комнате, не запирал на замок двери, стоило мне хоть немного припоздниться, часто спрашивал, как были мои дела в школе и даже мои нескладные ответы не портили общего настроя.

Маму это тоже радовало, хоть и немало удивляло. Она оставила обиду на него в прошлом, забыв об инциденте, одним из действующих лиц которого был я сам. Она легко умела прощать, и мне хотелось иметь то же свойство, хоть и в то же время это свидетельствовало о простодушии, что усиливало риск быть использованным. И хоть мама умела находить грань между слепым прощением и твердостью духа, казалось, что сам я бы так не смог. Либо одно, либо другое. Я не умел совмещать в себе противоположности, не считая любви к Джо.

Это был последний день занятий в школе, который я по традиции пропустил. Пока отец вслух читал переделанную на его незамысловатый лад пьесу Ибсена «Кукольный дом», что планировал распространить в театральном кружке средних классов, мы с мамой наряжали дом к Рождеству. Быть точнее, я переносил лестницу из одного места в другое, держал пакет с украшениями, был подстраховкой, чтобы она не упала, что всё же едва не случилось. Время от времени я проверял телефон, дожидаясь сигнального звонка от Джо, после которого мы должны были встретиться, как делали на протяжении последней недели, что можно было назвать самой стабильной неделей за последние полгода нашего знакомства.

Я боялся нарушить это. Чувствовал, будто ходил по лезвию ножа, пока не забывал об этом, как только видел улыбающееся лицо бледной Джо. Краску с её лица стерли леденящие прикосновения морозного воздуха, который вместо солнечных веснушек оставлял покраснения на щеках и кончике замерзшего носа. Её волосы, будто стали белее в тон с кожей, а улыбка светлее, отражающая слабый свет зимнего солнца. Джо выглядела весьма неопрятно, утонув в большой куртке, натянув чуть ли не на глаза шапку и спрятав маленькие ладони в варежках, по-прежнему мешающих мне ненароком сплести свои пальцы с её, чего она по привычке не заметила бы. Когда она была рядом, я был свободен в выражениях, не ощущая скованности, что овладевала мною каждый раз, когда рядом был кто-либо другой. Я забывал о том, что могу за секунду всё разрушить одним необдуманным словом. Это могло заставить Джо наигранно надуться, что она прекращала делать, будто по щелчку пальцев, как только одна мысль в её светлой голове сменяла другую.

Я не любил зиму, но мне нравилось пить с Джо «зимний лимонад», складывать паззлы, смотреть сериалы и делать домашнюю пиццу. Я не был большим поклонником инди, но терпел музыку The Lumineers, как и Хэйли, которая приехала домой раньше своей подруги и постоянно ворчала о том, что Элла не пригласила её на представление. Я не поддерживал безумства девушки насчет Рождества, но сходил с ума от блеска её горящих голубых глазах. Я проникал всё глубже во внутренний мир Джо, проводя в её доме всё больше времени. И будто бы открывал свои двери ещё шире, пропуская девушку в свой. И каждый день я делал некий отсчет в голове, дожидаясь новой встречи, пропуская всё, что происходило со мной.

— Фред, — мама потормошила меня за плечо, вынуждая подать ей следующий пакет с игрушками. — Между тобой и Дженной всё в порядке? — шепотом спросила она, не прерывая тирады отца. Мы продолжали украшать дурацкое дерево, и мне больше нравилось, когда мы делали это молча.

— Кажется, мы расстались, — я опустил глаза вниз, скрывая отсутствия в них печали.

— Кажется?

— Ну, она написала, что мы должны взять перерыв.

— Не уверена, что ты правильно её понял, — когда я поднял глаза, мама смотрела на меня с неким сочувствием, в котором я совершенно не нуждался до того времени, пока Джо отвечала на мои звонки и сообщения. — Ты же говорил с ней об этом?

— А стоило? Кажется, она предельно ясно изъяснилась, — мама ударила меня ладонью по лбу и закрыла рот ладонью, прежде чем я успел подать хоть единый звук. Отец сделал паузу, только чтобы смочить водой горло, бросил на нас беглый взгляд — я показал ему большой палец, мама улыбнулась — и продолжил. — К тому же её не было в школе ещё со времени, как мы вернулись. Это значит исключительно то, что она не хочет меня видеть.

— Это также может значить, что с ней не всё в порядке. Но что главнее всего, это значит, что я воспитала молодого человека, совершенно бестолкового в своем отношении к женщинам, — тон матери был искренне возмутителен, а реакция чересчур бурной. В конце концов, это была всего лишь Дженна. — Боже мой, Фред, подобного я от тебя не ожидала, — если бы мне платили за эту фразу по одному пенни, я был бы чёртовым финансовым магнатом.

— И что ты предлагаешь делать? — я вопросительно приподнял одну бровь, когда мама закатила глаза, разочарованная во мне ещё сильнее, чем могла быть прежде. Она считала меня идиотом, это я знал наверняка.

В то же время я не мог просто заявиться к Дженне домой неделю спустя после объявленного ею же перерыва, потому что полагал, что ей нужно было свободное пространство, ограждение, прежде всего от меня. Если это всё было лишь ради привлечения внимания, то было по большей мере смешно, потому что противоречило всяким законам логики. Хоть я плохо разбирался в девушках, но точно знал, что когда кому-то плохо ему нужно одно из двух — человек, который безоговорочно будет с ним в эту непростую минуту, или абсолютный покой и тишина, дабы разобраться в себе, упорядочить мысли и сделать правильные решения. Я не мог предоставить Дженне первого, потому что являлся одновременно человеком, который всё испортил, а потому моё навязчивое появление могло лишь всё усугубить. Кому нужны неискренние извинения и заверения в том, что истинная правда была ложью? Я ведь мог обмануть её ещё раз, убедив в том, чего не было на самом деле, но это было неправильно, даже если оставалось единственным, что девушка хотела от меня услышать.

— Иди сейчас же к ней. Поговори и объясни всё, как есть, — будто это было просто. Будто я мог кому-либо рассказать всё, как было. Хоть бы и себе.

— Что рассказать?

— Что тебе нравиться другая девочка, — мама взяла меня за руку и больно сжала. Я хотел возразить ей привычным «Мы с Джо всего лишь друзья», но она не дала мне вставить и слова. — Это разобьет ей сердце, но будет лучше, чем если ты будешь просто молчать или обманывать её раз за разом.

— А что если мне с ней было удобно? — внезапно спросил я, заставив маму округлить глаза от удивления и приоткрыть рот, чтобы выпустить разочарованный вздох.

— Ты будешь разбивать девушке сердце ради удобства? — мы оба и не заметили, как отец перестал читать, внимая нашему разговору. Он внимательно смотрел на нас, заняв нейтральную позицию, сделав весьма правильное решение не вмешиваться, что, я почти был уверен, далось ему с большим трудом.

— С чего ты вообще взяла, что я разбиваю ей сердце? Уверен, её «любовь» имеет ту же основу, — меня отвлек вибрирующий в кармане телефон. Достав его, я увидел сообщение от Джо. Она возвращалась со школы. — Ты закончил? — я обратился к отцу, который продолжал наблюдать за нашей неудавшейся беседой, как за одной из театральных сценок. — Мне нужно идти. Я говорил тебе о встрече с Джо, — в этот раз я обратился с матери. Не дав ей возразить, поставил пакет с игрушками на пол и ушел в свою комнату, чтобы переодеться.

Я не думал о Дженне довольно-таки продолжительное время, за которое любой другой парень должен был обдумать свои ошибки и приползти на коленях к девушке, чьи чувства были обиженны (последнее совсем из рода фантастики, но Дженна, наверное, именно так себе всё и представляла). Я даже не вспоминал о ней, исключительно мысленно замечая её пропажу, что нисколько меня не смущала. Ей нужно было время, как и всем. И я не стал его у неё отнимать.

Я проживал лучшие дни, гуляя с Джо, продолжая рассказ о Нэнси, проклиная зиму. Жизнь шла своим чередом, и едва ли не впервые я чувствовал, словно шел с ней в ногу. Это было легко, как идти вниз по улице, которую я знал вдоль и поперёк, и быть уверенным, что за следующим поворотом ничего плохого меня не могло ожидать. Внутри будто появилась некая воздушность в каждом движении и шаге, не ощущаемая ранее. Просто всё было хорошо и этого было достаточно.

Мама внедрила Дженну мне в голову, как вакцину, введенную под кожу. Она стала чёрной каплей краски, что съедала остальные цвета, превращая их в серые и блеклые. Проснулся голос совести, от которого я давненько уже не слышал вестей и стал повторять одно и тоже, вызывая у меня и раздражение, и негодование, и другого рода неудобства, связанные с этими. А что если с ней, правда, что-то случилось? Что, если она действительно не в порядке и ей даже не с кем этим поделиться? Что если Дженна ждала от меня нелогичных действий, что казались мне абсурдными и бессмысленными, чем дольше я убеждал себя в том, что именно в них она нуждалась? И эти мысли не нравились мне по мере того, как всё больше сводили меня с ума.

— Что девушки имеют в виду, когда говорят, что в отношениях нужен перерыв? — спросил я однажды Джо. Заметил, как она улыбнулась краем губ, но не придал этому большого значения тогда, ведь через секунду её лицо приняло обеспокоенный вид.

— Дженна попросила тебя об этом?

— Нет, — резко ответил я, словно это было что-то, в чем постыдно было сознаться. — Элла сказала так Сэму, а я подумал, что ещё за глупости. Что это вообще может значить? — я усмехнулся. Джо была разочарована ответом. Почему-то от этого стало приятно.

— Это значит, что девушка обиделась, как я полагаю. Или она просто бросила его. Одно из двух безо всяких альтернатив. Хотя наверняка утверждать не буду, так как я не состояла в отношениях ни разу. Я не компетентная, — серьезно заявила она, заставив меня улыбнуться. Что ж, этот совет мне мало помог.

***

Я не стал выжидать более и оказался у двери дома Дженны уже рождественским утром. Пытался оттянуть это время, как мог, но традиционный обмен подарками, завтрак и даже затянувшееся пробуждение, не могли отвернуть неизбежного, на что я на себя нарек. Испытываемое волнение электрическим током проходило сквозь всё тело, хоть я пытался убедить себя в том, что ничего страшного не могло произойти, ведь, в конце концов, не хотел ли я действительно порвать с Дженной ещё с самого начала наших незадавшихся отношений? Разве могло быть что-то ужаснее окончательного расставания? И всё же я испытывал страх перед тем, что мог действительно болезненно задеть чувства девушки, чего не намеревался делать. Я ведь всего лишь хотел, чтобы она отстала от меня. Я ведь всего лишь любил Джо, а не её.

Я словно почувствовал груз ответственности за чувства Дженны, как это произошло в самый первый день, когда я побоялся признаться девушке, что наши внезапно возникшие отношения были всего лишь плодом её богатого воображения, и я был вовсе не тем рыцарем в доспехах, каким она меня нарисовала. Я был всего лишь парнем, который был интровертом до столь глубокой степени, что не общался ни с одним своим сверстником, если тот не решался заговорить со мной первым (как сделал однажды Найджел). Мне чуждо было чувство ответственности, а люди, которые мне нравились (непосредственно единственный человек) должны были быть полной противоположностью мне. Я не любил объясняться, извиняться, быть вменяемым любого рода теплыми чувствами. Не умел уважительно относиться к интересам других, отвечать фальшивой любезностью или притворяться тем, кем ни был. Я был угрюм и нетерпелив, упрям и всё же в некой мере податлив.

Находясь на пороге дома Дженны, я испытывал страх перед тем, что увижу её полностью разбитой из-за меня или же чрезвычайно обрадованной неправильным истолкованием моего неожиданного визита. Ни один из вариантов не был лучше другого. Я не знал, как стоило себя вести ни в первом случае, ни во втором.

Дом девушки не был убран к праздникам. Он и без того выглядел невесело, но Дженна не украсила его дурацкими гирляндами или мишурой, разбавляя серый пейзаж этого мрачного места. Джо изменила свой дом до неузнаваемости, и я был счастлив помогать ей в этом, надев на лицо маску недовольства. Мама неплохо постаралась, придав немного празднества и в мой скромный уголок. Но Дженна, кажется, себя этим не напрягала. По крайней мере, не с внешней стороны.

Лишь после длинного нажатия на звонок, я внезапно встрепенулся из-за мысли о том, что мои руки были пустыми. Было дурацкое Рождество, а я даже не догадался принести для Дженны подарка. Даже не додумался купить его заранее. Как всегда, это казалось чем-то не столь важным, хоть теперь так не было. Мои ладони вспотели от волнения, когда я ещё раз нажал на звонок.

Я решил заглянуть в окно, чтобы обнаружить в доме хоть кого-то, хоть и втайне надеялся не заметить там отца или брата девушки. Хотя даже если бы мне открыл двери кто-нибудь из них я не собирался пасовать, чего бы мне этого не стоило. Пришлось одолеть себя, чтобы оказаться там, поэтому остальное хоть и ужасало, но казалось вполне решаемым.

Шторы были задвинуты. Я пытался заглянуть в щель между ними, как двери открылись. Я выдохнул с облегчением, когда услышал голос Дженны:

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — она стояла, сложив руки на груди, прозябая от холода в тонкой майке на бретельках и коротких хлопковых шортах. Её волосы были в полном беспорядке, напоминая гнездо, и, кажется, я даже увидел кусочек еды, затерявшейся в них. Глаза, как у панды, обведены чёрным, что было результатом плохо стертой косметики, и заспанные, будто мой звонок пробудил её.

— Нам нужно поговорить, — серьезно заявил я, подавляя внутреннее волнение. Я даже не заметил, как выпрямил спину, высоко задрал вверх подбородок и прочистил горло, потому что казалось, что следующее произнесенное мною слово будет звучать, как писк. — Давай, пройдем в дом, — я сделал шаг вперед, когда Дженна отошла назад, взявшись за дверную ручку, как за спасательный круг.

— Нам не о чем разговаривать, — девушка потупила глаза вниз, но всё же оставалась на месте. Я заметил, что она была босая.

— Джем… — я по привычке чуть не назвал её другим именем, но сумел вовремя запнуться. — Не глупи. В конце концов, сегодня ведь Рождество, — последнее я старался произнести даже с неким задором, но получилось иронично. Девушка усмехнулась, подняв на меня глаза.

— И где же мой подарок?

— Вот он я, — ещё одна неудавшаяся шутка заставила её рассмеяться вслух. Я не понимал, хорошим ли это было знаком. Наверное, да, если она кивнула, пропуская меня внутрь.

Воздух внутри был тяжелым и плотным из-за сигаретного дыма, повисшего подобно туману. Казалось, будто никто давно не проветривал дом. На журнальном столике в захламленной гостиной заметил пепельницу с бесчисленным количеством окурков, а под ним пустые бутылки из-под вина. Мама была права. С Дженной не всё было в порядке.

— Пошли лучше в мою комнату, — сказала девушка, оставаясь поодаль от меня, будто я был чем-то болен, а от этого заразен. Её взгляд продолжал избегать меня, и сложно было винить её в этом.

Я бросил куртку на диван в гостиной, последовав за ней. В её комнате окно оказалось открытым. Дженна забилась в угол кровати, отвернув голову к стене. Я, не спрашивая у неё разрешения, закрыл окно, прозябая от холода в плотном колючем свитере, связанном мамой. Удивляло лишь то, что девушку это будто и не волновало. Мне же становилось холодно от одного взгляда на неё.

Я сел на краю кровати, когда девушка попросила повернуться к ней спиной. Сделал, как она просила, не задавая лишних вопросов. Мой взгляд остановился напротив подоконника, где в ряд стояли грязные кружки и были разбросаны глянцевые журналы. В остальном комната была не убрана не больше, чем обычно. Я ведь бывал там много раз и бывало изучал ночами, когда плохо спалось в объятиях девушки. Знал, что в правом углу возле розетки был отклеенный кусочек обои, за которым был написан чей-то номер телефона, за поблекшим постером фильма «Ловушка для родителей» были совсем другие обои, а на потолку возле люстры разрослись трещины. Я и тогда сидел, рассматривая осыпавшейся кусочек стены под подоконником, решив не сводить с него глаз.

— Говори, — голос Дженны прорезал тишину, в которой я чувствовал себя, как под водой.

— Мне жаль, что всё так случилось. Это было глупо. Если это задело твои чувства, то… Чёрт, это нелепо. И глупо. Ты зря на меня обижаешься, — мои руки были сжаты в замок. Я впивался ногтями в кожу, оставляя отметины собственной беспомощности и злости.

— Единственное, из-за чего тебе было жаль, это что на моем месте не было Джо, — холодно отрезала девушка. Ей правда давалась куда легче, чем мне.

— Это не так, — тяжело вздохнул, спрятав лицо за ладонями, которыми прежде провел по волосам. Это была так, и я знал это, хоть и продолжал отрицать, будто это всё ещё имело смысл. Жар ударил в лицо. Хотелось открыть окно обратно.

— Думаешь, я ничего не замечала с самого начала? Как ты смотрел на неё, произносил её имя, бросал всё ради неё. Ты всегда обращался к ней лучше, чем ко мне, даже если она того не заслуживала. Вы оба чёртовые фрики, но всё же ты ещё тот идиот, — я чувствовал злую ухмылку, просачивающуюся в голосе. — Ты напоминаешь жалкого бродячего щенка, когда она появляется рядом. Она подкармливает тебя помоями, а ты всё скачешь перед ней на задних лапах, одаривая любовью, на которую она плевать хотела. А я плелась всё время где-то сзади.

Она умолкла, а я чувствовал, как проглотил язык. В горле образовался ком размером с большую планету, что вот-вот должна была взорваться прямо внутри меня и умереть. Рождество с оттенком горечи от правды, что Дженна вывалила на меня, как грязь. Стало тяжело дышать. Я делал это через рот, глотая воздух, как воду. На короткий миг перед глазами всё потемнело, но стоило их протереть, как картинка снова восстановилась. И вот внутри, словно разжегся огонь ненависти, прежде всего к Джо. В этот момент именно она делала меня уязвимым и слабым перед Дженной и её унизительными доводами.

— Так, почему не бросила меня сразу?

— Думала, дождусь момента, когда ты сдашься и поймешь, что я в разы лучше треклятой Джозефины, — пружины прогнулись под её весом, когда девушка, стоя на коленях, подползла ко мне. Её холодные руки легли на мои плечи, прежде чем проникнуть под свитер. Прикосновения заставили меня поёжиться, наверное, больше от отвращения, чем от прохлады. — Я сдалась быстрее, знаешь ли, — от Дженны несло перегаром. Меня вдруг затошнило. — Я изменила тебе, — она уткнулась острым подбородком в моё плечо. Я задержал дыхание. Это было действительно неожиданно, хоть и не сокрушило меня так сильно, как правда о моем отношении к Джо. Мне как-то даже легче от этого известия стало. Я был не самым плохим в этой компании.

— И с кем же? — во рту пересохло. Мне срочно нужно было смочить горло, но я продолжал сидеть на месте, как пригвождённый, не в силах сдвинуться с места.

— Майлз Ричман, — теперь Дженна села подле меня, взяв нежно за руку, что теперь было лишним. Она сделала это, чтобы наблюдать за моей реакцией, но я вынужден был разочаровать девушку непроницаемым выражением лица. Пустой взгляд уткнулся в дурацкий подоконник. Я лишь краем глаза мог видеть её выжидающий взгляд. Она ждала, когда я пошатнусь и упаду. Думала, что это меня сокрушит, но ничего не менялось. В голове гулял ветер, сотворяющий в ней ещё больший хаос. Я будто не мог осознать до конца, что всё это происходило на самом деле, и было действительным. Я впал в транс раздумий о том, как много пропустил мимо себя. Сбивали с толку смешанные чувства. Я был обманутым той, которую обманывал сам. Мы словно оказались в замкнутом круге моей нерешительности и её глупости. Оба остались проигравшими, невзирая на то, как долго продолжали играть роли лжецов.

Я усмехнулся, спрятав лицо за ладонями. Какой-то театр абсурда. Трагикомический спектакль, в котором главная роль присуждалась мне. Спасибо Джо. Она и её лимонное платье сделали своё дело. И даже после горестного осознания состояния, в котором я невольно оказался, я всё же был уверен, что всё оставалось прежним. Пусть вся моя жизнь летела к чертям из-за чувств, которым я сдался с понятыми руками, если бы она вся хоть мельком напоминала последнюю неделю гармонии и благополучия в наших с Джо отношениях, я бы и не думал об этом, не обращал внимания, забыл. Я выбрал Джо своей константой. Осознанно и нарочно вопреки всем противоречиям.

Я не подозревал, как это — быть с ней. Она была замечательным другом, раздражающей девушкой, умным, забавным, добродушным человеком, мысли которого были направлены в совершенно другое русло, нежели мои. Они достигали гораздо больших высот, когда мои лишь упирались в потолок внутренних ограничений, вызванных страхом. Иногда я задумывался над тем, что я не боялся встречаться с Джо, а просто не знал, как это делалось. Хотя по большей мере боялся. Нелепое признание в чувствах могло вспугнуть её, заставить дать задний ход, закрыться заново в себе. Она не была готова к этому. По крайней мере, я внушал себе это, пока ещё сам не был к этому готов.

— Это случилось где-то в октябре. Мы с тобой поссорились. Ты попросил, чтобы я не ходила повсюду за тобой. Меня это обидело, потому что, во-первых, я не ходила за тобой повсюду, а во-вторых, ты сказал это слишком грубо. В тот день в доме Майлза была вечеринка, куда я пришла. Хотелось немного расслабиться после нашей ссоры. Я немного выпила и… Это случилось само собой. Я не хотела этого. Я поняла, что сделала глупость, — её голос стал на тон тише. Стал подозревать, что девушка хотела расплакаться. И всё же она сломалась первой.

Я вспомнил тот день без затруднений. Особенно четко врезалось в память, как Дженна пришла ко мне поздно вечером. Постучала в окно моей комнаты, и я впустил её внутрь. Девушка плакала и просила прощения, хотя виноватым себя должен был чувствовать я. Её поведение ещё тогда показалось мне странным, а оттого запоминающимся. Теперь всё сошлось. Она переспала с дурацким Майлзом Ричманом, с которым мне между делом однажды случилось подраться, и пришла ко мне, преисполнена чувства вины.

— Это ведь случилось только один раз? — спросил я, будто это имело хоть какое-то значение. Не теперь точно.

— На самом деле, нет. Несколько раз.

Дженна упала на моё плечо со слезами. Дешевая драма. Она плакала, а я несокрушимо сидел на месте, задумавшись о том, когда чёртова планета внутри меня должна была взорваться. Меня не преисполняли эмоции, излишек которых порой душил, убивая излюбленные холод и темноту. Напротив, они вернулись. Я не чувствовал ничего. Плохо ли это было? Наверное, в моем случае, даже хорошо.

Я не ненавидел Дженну. Было ли у меня на это право? Я не любил её и показывал это, как только мог. Всё время мне приходилось терпеть её, хоть и в последнее время между нами образовалась уже некая привязанность. Чем дольше мы были вместе, тем больше я боялся оскорбить её чувства, хоть те уже давно были искажены.

— Я всего лишь хотела, чтобы ты любил меня, — внезапно она спохватилась с места и стала бить меня кулаками. Я не стал её останавливать. Она была всего лишь той, в кого её превратило моё безразличие. — Думала, ты другой. Добрый, чуткий, заботливый. Думала, тебе не всё равно! А всё, что ты делал, это называл меня этим дурацким именем!

— Дженна! Дженна, ладно. В этом я был не прав, — я обхватил её запястья ладонями, остановив её бесноватый порыв.

— И вот опять. Почему ты так меня называешь? — её руки обмякли в моих. Я и не заметил, как они легко выскользнули, только чтобы переплести наши пальцы.

— Как?

— Меня ведь зовут Джемма, — на выдохе произнесла девушка.

Я смотрел на неё, будто видел впервые. Что ж, это поразило меня больше всего. Это ведь и было той самой причиной, почему она не обращала внимания на то, как я обзывал её Джеммой. В то же время, почему она не возражала на чуждую ей Дженну?

Я был идиотом. Встречался с девушкой полгода и не знал даже её имени. Стоило ли удивляться, что она мне изменила?

Один резкий порыв, и её губы ударились о мои. Дженна (можно ли её и дальше так называть?) обхватила моё лицо руками и стала целовать так страстно и дико, как никогда раньше. Казалось, будто она была дементором, поцелуй которого должен был отобрать у меня всю радость. Я пытался её оттолкнуть, но эти попытки были тщетными.

— Обмани меня в последний раз, — шепотом попросила девушка. В её глазах собралась влага, чёрные круги вокруг них ещё больше размылись. Вблизи заметил, как её губы были искусаны до крови, что успела запечься. Её тяжелое дыхание всё ещё несло за собой перегар, запах которого вызывал тошноту.

И всё же я поддался её просьбе. Мы занялись сексом, после чего девушка уснула. Лежа рядом с ней, я пытался упорядочить в голове всё, что произошло за этот длинный день. Признание Дженны выбило меня из колеи. Я был несколько ошеломлен, хоть и не сказать, что разбитым. Она не могла разбить то, чего я ей так и не предложил. Джо ржавым гвоздем царапала моё сердце каждый раз, когда вдруг умолкала, исчезала, заставляла её ненавидеть, но не Дженна. Удивлен да и только.

Открыл окно, чтобы покурить. Дженна съёжилась, спрятав голову под одеяло. Мы достигли своего пика. Я был уверен, что это был конец. Не всякий из них бывает трагическим, и этот не представлял собой большой угрозы. Ещё труднее это можно было назвать традиционным хэппи-эндом, хотя для меня сам факт завершения отношений с девушкой был приятным.

На улице начинало темнеть. Пушистый снег поблескивал под тусклым светом фонарей, что начали зажигаться один за другим. Вспомнил о Джо. Мы должны были встретиться «как-нибудь», и она, наверное, успела набрать мой номер несколько раз, прежде чем убедится, что я был недоступен. Подарок для неё лежал в пакете на столе в моей комнате. Я приготовил для неё банку розового варенья, связанный мамой любезно шарф и книгу, одну из тех, что я никогда бы не стал читать.

Мысли о ней, как обычно, были приятными, но я не был уверен, хотел ли видеть девушку в тот день. Казалось, это было бы слишком. Рождество оказалось не самым светлым праздником, хоть и чудо всё же произошло. Этот день был полон сюрпризов и разочарований, к которым я не был готов. Ни один праздник не мог стать более запоминающимся, чем этот.

Дженна крепко спала (или ловко притворялась), когда я уходил. Проверил по дороге телефон и выкурил ещё одну сигарету. Плевать, если кто увидит и проболтается маме. Этот день был слишком волнующим, чтобы я мог позволить себе подобную фривольность. От Джо было семь пропущенных звонков. Почти символично. Также она оставила одно голосовое сообщение, в котором поздравила меня и просила перезвонить, чтобы она убедилась, что со мной всё было в порядке. Я почти был уверен, что девушка успела позвонить и моей матери. Одна мысль об этом заставила поморщиться и спрятать телефон обратно в карман. Не сегодня. Ты будешь управлять моей жизнью в любой другой день моей долгой скучной жизни, но не сегодня.

Дома вокруг горели яркими холодными огнями, напоминая о празднике, которому я никогда не позволял поджигать свою душу напускными радостью и весельем. Мимо проходили компании подвыпивших сверстников. Люди постарше засиживались допоздна либо в пабе, либо дома. Кто приехал с учебы, кто поехал на все каникулы к родственникам, а кто на отдых вдругую страну, предпочтительно теплую. Мне же, как никогда прежде, хотелось оказаться в Лондоне. В этот раз без Джо, собаки и детей. Одному в холодной сырой студии-квартире с большими панорамными окнами на центральную часть города, вечно занятую и копошащуюся.

Не хотелось возвращаться домой и раздражать родителей измученным видом. Я сильно устал и не прочь был лечь спать, но для этого ещё было рано. Прежде меня ждал семейный ужин, один из тех, которые я ненавидел. Поэтому я свернул у дома Джонни, оказавшись на его пороге.

— Это ты мой друг! Счастливого Рождества! — двери мне открыл Джонни, облаченный в костюм Санты, которого я и не сразу узнал из-за искусственной бороды и очков, закрывающих всё лицо. Это было странно, потому что детей у них с Лив не было и не могло быть, а потому я не мог дать объяснения этому маскараду, кроме как удовлетворить больную фантазию жены. Хотя и об этом не хотелось думать. Джонни сжал меня в крепких объятиях, когда мои руки по-прежнему оставались в карманах.

— Надеюсь, не помешал.

— Конечно, нет. Лив немного задержалась у подруг. Ушла ещё полтора часа назад. У них было что-то вроде Тайного Санты. Лив купила для Алекс утягивающее белье, хоть я и говорил, что это слишком жестоко, — он говорил много, но это, наверное, и хорошо. Я по-прежнему был плохим слушателем, но это немного отвлекало. — Будешь пудинг? Лив готовит его вкуснее мамы. Услышала бы она только это, — Джонни громко расхохотался, ударив себя по губам.

— Не мог бы ты приготовить мне чаю? На улице так холодно, — я прошел в гостиную. На большом экране телевизора застыл Хью Грант в роли премьер-министра Великобритании. Джонни смотрел «Реальную любовь». Даже я признавал, что этот фильм был не таким уж и плохим.

— Всё в порядке? Где ты был? — крикнул он из кухни. Я расселся на диване, откинув голову на его спинку. Хотелось пустить в нем корни и пусть меня хоть похоронят на нем, плевать. Я чувствовал физическую усталость в каждой клеточке изнеможённого тела. Закрыл на секунду глаза и, казалось, так и засну, но Джонни, повторивший свой вопрос дважды не позволил этого сделать.

— Видался с Дженной. Точнее с Джеммой, — устало потер глаза и зевнул. Джонни предложил кусочек пудинга, и я был достаточно голодным, чтобы наброситься на него, точно как зверь. — Оказалось, она мне изменяла. Мы расстались.

— Мне жаль, — только и произнес он, когда я продолжал за обе щеки уплетать предложенный пудинг. Разделавшись с ним за считанные секунды, я имел наглость попросить ещё кусочек. Джонни дал мне тот, что лежал на его тарелке — гораздо больший, чем предложенный прежде.

Кажется, эта новость его немного озадачила. И я мог бы возразить, сказав «По крайней мере, это не моя жена, изменяющая с двоюродным братом», но это было бы слишком жестоко даже для такого циника, как я. Джонни по-прежнему казался мне хорошим парнем. Если бы не он, куда, в конце концов, мне было деться, чтобы хотя бы на время упрятаться ото всех.

— Как бы там ни было, у меня есть новость, что не может тебя не обрадовать, — он снял дурацкие бороду и очки и стал выжидающе смотреть на меня, как ребенок, требующий внимания родителей для оглашения чего-то совершенно глупого и незначащего. Я кивнул, чтобы он продолжал говорить. — Райан забрал заявления. С тебя сняли обвинения о хулиганстве.

— Что? Правда? — да уж, новость была действительно приободряющей. — Спасибо! Спасибо тебе!

— О, это не моя заслуга. Я звонил ему несколько раз, но его не было в городе некоторое время после того случая. Когда он приехал, и мы наконец-то встретился, он заявил, что всё сделает, едва я только хотел начать разговор. Это показалось мне странным, но что бы у него не было на уме, уже не важно. Опасность миновала — не это ли главное! — Джонни явно был счастливее меня. Мы оба забыли о Дженне, потому что новость эта была по-настоящему впечатляющей.

Закипевший чайник дал протяжный звук, сорвав мужчину с места. Я поставил тарелку с недоеденным пудингом на стол. Это было странно. Райан навряд ли помог бы мне по доброте душевной. Ещё менее вероятным выдавалось то, что он мог сделать это с образовательной целью, в чем мог бы гораздо переплюнуть отца. Я был уверен, он сделал это нарочно с четким осознание того, какие последствия меня ждали.

Я находил всему лишь одну причину. Отказывался в это верить, пытался найти сотню других версий, но в голове, как мантра, беспрестанно и навязчиво повторялось лишь одно слово — Джо. Никто другой не мог убедить Райана. Никто другой не мог предложить ему чего-то взамен.

И я почувствовал страх, который овладел мной впервые, когда я увидел, как Нэнси садилась в машину мистера Грея.

========== 20. ==========

Я осознал, что окончательно смирился со смертью Нэнси в один из самых обыденных дней, когда мама сама решила об этом напомнить, усомнившись, как и всегда, тем, всё ли было со мной в порядке. Я сидел в своей комнате, играл отупляющие разум компьютерные игры, как и несколько дней к ряду. Было лето, и другого занятия я не мог найти, как и нового друга, с которым можно было хоть как-нибудь скрасить свободное время. Я проводил дни, истрачивая их в пустых вещах, что не могли принести радости, но помогали забыть о времени, что неутомимо шло вперед, оставляя старые воспоминания в прошлом.

Мама зашла в комнату бесшумно, поэтому сперва я и внимания на неё не обратил. Понял, что дело было важным, только когда она заперла за собой двери, прислонившись к ним спиной. Ей даже не нужно было что-то говорить, чтобы привлечь моё внимание, хоть я и предполагал, что за этим последует длинный монолог, один из тех, что должен был убедить меня выйти из дома и немного прогуляться. Даже если я сделал бы это один, это было бы гораздо лучше, чем торчать в комнате, что я и намеревался делать до самого окончания каникул.

Женщина села на край кровати, попросила придвинуться к ней ближе, чтобы она могла взять меня за руки, с которых не отводила глаз, пока говорила. Стала рассказывать историю о своей подруге, имя которой я запомнил так отчетливо, как собственное, — Вайлет. Она была убита приемной матерью. Та выстрелила шестнадцатилетней девушке в спину, чего она не заслуживала, как и любой, кого ожидала подобная участь. Мама сказала, будто женщина вовсе с катушек слетела и вовсе не считала себя виноватой за содеянное. Когда родная дочь сдала её в полицию, она отреклась от неё, обозвала лгуньей, хоть всё это происходило на глазах девушки. Та стала невольным свидетелем развернувшейся сцены, и хоть с сестрой они не сильно ладили, она не стала прикрывать мать, свидетельствуя против неё в суде. Мама сказала, что, когда Вайлет умерла, в её жизни, будто стало не хватать чего-то важного, будто от её души отрезали половину, а затем сожгли. Развеянный пепел засорял глаза, вызывая раздражение.

Завершилось всё тем, что мама расплакалась, а я оставался сидеть совершенно озадаченным вопросом, зачем она всё это мне рассказала. Это было странно, но я не стал ей перечить или перебивать, хоть и искренне не понимал даже, как мог ей помочь справиться с этим. Казалось, она пришла ко мне за помощью, поддержкой, но я был скуп в жалости, хоть и по большей мере глуп и бесполезен.

— Тебе сейчас тоже должно быть больно, — охрипшим от рыданий голосом произнесла женщина, принявшись вытирать тыльной стороной ладони слёзы, что делали меня бессильным. — И я не хочу тебя обнадеживать словами о том, что когда-нибудь ты об этом забудешь. Это будет бередить твою душу, но это будут лишь слабые уколы воспоминаний. Всё, что тебе нужно сейчас, это справиться с внутренней борьбой и не дать горечи победить тебя. Нужно двигаться дальше. Ты должен продолжать ту же жизнь, что у тебя была до Нэнси. Ты меня понимаешь?

Я кивнул. Я-то понимал, хоть и казалось, что она меня вовсе нет. Жизнь, что у меня была до Нэнси, была в точности той же, что я продолжал без неё. Она была однообразной и скучной. По большей мере, я везде плелся следом за Эллой, оставаясь в стороне, пока она веселилась с друзьями. Им я казался милым, хоть иногда до меня доносились их комментарии касательно моей молчаливости, что я не мог нарушить, пока все они оставались для меня незнакомцами, которые воспринимали меня всего лишь, как странного брата классной девчонки. Парни называли меня фриком ещё тогда, а девочки — упрямцем, когда я не давался быть их живой игрушкой. Нэнси отделила меня от Эллы, дав нам обоим вздохнуть спокойно. Она была моим другом и хотела дружить исключительно со мной. Большего мне и не нужно было.

И всё же жизнь продолжалась, хоть я сам не замечал этого. Я забыл о Нэнси, когда прошло около двух лет после того происшествия, что сокрушило меня, вернув к тому, кем я был и где должен был оставаться. Мне было уютно в одиночестве, и я упрямо не желал переходить границ личного пространства, что было обязательным условием в дружбе. Нэнси оказалась человеком, в котором я нуждался, когда к остальным я был равнодушен. И забыть о ней было, словно вырвать из жизни временной отрывок, что значил прежде так много, а превратился в итоге в ничто.

Вспомнив о ней ненароком снова, я не почувствовал прежней агонии. Нэнси оставалась Нэнси — пустотой, вылетевшей из едва приоткрытого рта, созвездие звуков, мелодия которых теперь скорее раздражала, чем терзала. Она вылетела из моей головы, и я жалел только о том, что это произошло слишком быстро, прежде чем я успел понять, что был счастлив, каковым себя не чувствовал до тех пор, пока в моей жизни не появилась Джо.

Я не осмеливался спрашивать у неё о своих подозрениях напрямую, в чем она могла мне и не сознаться. Хоть Джо была совершенно плоха во вранье, думаю, мне бы не хотелось, чтобы она делала это, даже ради благой цели. Мне нужна была правда, сказанная в лицо, напрямую, без лишнего утаивания во имя защиты моей чести, но больше того жизни. Я не просил у Джо жестов доброй воли, подобных этому, не из-за чувства долга, ведь я не мог ей предложить большего, чем самого себя, а потому, что это было слишком. Райан мог запросить слишком большую плату за её упрямо настойчивую просьбу забрать заявление, и я даже не хотел придумывать лишнего, чтобы не извращать собственное воображение в попытке угадать, что Джо ему неохотно предложила взамен на это.

Всё это казалось абсурдным, а потому сводило с ума ещё больше. Я хотел бы набраться смелости вытолкать Джо прочь из моей жизни, но в то же время не представлял, как без неё жить. Любые уговоры или просьбы не вмешиваться ударялись волнами о скалу её упрямства, что одновременно возвышало её решимость над моей, делая нас обоих сильнее. Было странно думать, что рядом с Джо я чувствовал себя под защитой, но именно так и было. Она первой бросалась в бой, защищая то, что было уже давным-давно разрушено и не имело шанса возродиться. Ей казалось, что она видела меня, хоть делала это через закрытые глаза, рисуя в мраке действительности другого меня. И я хотел быть человеком, которого она видела. Иногда и сам задавался вопросом — точно ли внутри меня жило то, что она едва сумела разглядеть или выдумала это качество с целью изменить меня, подавив моё желчное «я».

Воздействие Джо на меня было в разы сильнее, чем прежде Нэнси. Казалось, если я ненароком потеряю её, то мир распадется на части, начнется конец света, умрут все вокруг, но я всё же паду первым. Я всё больше пытался убедить себя в том, что это было не по-настоящему. Пытался совладать чувствами, игнорировать их, разрушать, но те становились лишь сильнее, как только одна самая невинная мысль о Джо раскаленным углем касалась стенок моих внутренностей, создавая пожар, что превращал меня в пепел. И я не мог не воображать Джо, когда продолжал писать о Нэнси. Вынуждал себя вспоминать её черты характера, создавая, казалось бы, несвязные предложения, соединены в одну историю, которую прежде сумел рассказать лишь одному человеку, прежде чем умолкнуть об этом навсегда.

Я в точности до малейших подробностей помнил день, когда совершался суд над мистером Греем. Мама нарядила меня в дурацкий костюм с бабочкой, будто я должен был выступать на свадьбе, читая умилительный стих, а не давать показания. Я изрядно устал от постоянных расспросов следователей о том, что я знал, но я никак не мог решиться рассказать им целостную историю, которую ошибочно превратил в иллюзию, возникшую из-за большой наблюдательности, что не всегда приводила к хорошему. Но в этот раз я намеревался рассказать всё и будь, как будет. Это съедало меня изнутри, не давало спать и дышать.

Меня заперли в кабинете судьи. Было жутко страшно, хоть мама всё время была рядом, держа меня за руку. Ладони жутко потели, а потому я постоянно вытирал их о брюки. На лбу проступали капли пота. Мама предлагала от всего отказаться, полагая, будто виной всему был жар, но я был решителен в желании говорить с судьей. Прошло не больше часа, как он зашел, желая провести со мной беседу.

Это был старик со строгим лицом, который при встрече тут же подал мне руку, что снова ужасно вспотела. Он улыбнулся, и его лицо вмиг преобразилось, вызывая к себе доверие. Я неуверенно попросил, чтобы мы остались наедине. Мама сопротивлялась, но, в конце концов, ей пришлось выйти. Не знаю, как он понял хоть слово из того, что я пытался ему рассказать, потому что говорить я не умел, как и теперь, а потому мне самому рассказ выдавался сумбурным и непонятным, хоть мужчина кивал головою в ответ, не перебивая меня ни на секунду. К завершению нашей памятной беседы я расплакался. Мама вернулась. Судья поблагодарил меня, а я не произнес и слова ещё два дня к ряду.

Теперь я выливал всё это на пустой лист, открытый передо мной на экране ноутбука, печатая медленно слова, словно кончики пальцев не хотели выпускать их на волю. Только перед глазами была не Нэнси, лицо которой потерялось в прошлом, а Джо, страх за которую теперь был сильнее всего остального.

Она уехала. Отправилась с Линдой в гости к бабушке и дедушке в Уэльс, откуда должна была вернуться только к окончанию каникул. Я проснулся рано утром, чтобы проводить её, но времени было мало, а людей вокруг слишком много, чтобы я сделал хотя бы попытку всё прояснить. Мы обнялись на прощание, она оставила на моей щеке теплый поцелуй. Я запомнил, что губы её были сухими, сохранив это в памяти, словно это больше могло и не повториться.

Вернувшись домой, попытался вспомнить были ли в поведении девушки намеки, что дали бы мне понять, произошло ли что-то плохое. Она была беспечна и беззаботна, как прежде, хоть я и был уверен, что в её голове роилось миллион мыслей, ни одну из которых у меня по-прежнему не было возможности прочитать. Улыбалась, как всегда, смотрела с теплотой, обняла и поцеловала. Её жесты и мимика не указывали на то, что она выражала сожаление или стыд. В глазах не было обиды и боли. Ничем она себя не выдавала.

И я мучился в догадках, искал выход из лабиринта собственных мыслей, которого, казалось, там и не было. Все дни сливались в бесконечность, когда я перестал считать их и следить за временем. Джо писала мне всё время, и я не медлил отвечать ей, перечитав её сообщение раз десять, но так и не находил и малейшего подвоха. И я стоял возле окна в гостиной, дожидаясь, когда закипит чайник, читая её ежедневный отчет о том, чем она занималась. Как обычно, ничего занимательного, но это позволяло на расстоянии быть ближе, чувствовать, будто я был рядом. Я не умел расписывать свой день в таких же тонкостях, а потому набрал быстрое «Всё, как всегда» на заданный ею вопрос, чем я занимался в течении утра.

Она не успела прочитать отправленное сообщение, покинув предварительно меня наедине со своим призраком. Перечитал по привычке её сообщение ещё дважды, прежде чем выключить телефон и спрятать в карман. Поднял глаза, чтобы посмотреть на небо, что в этот день оказалось открытым. Весь снег остался лежать на земле, оставив попытку замучить до смерти облака, извергающие холодные хлопья, в которых Джо неизменно находила красоту.

Мои глаза так и не успели обратиться к небу, когда я заметил в окне напротив фигуру, что смутно напоминала Райана. Приглядевшись, я всё же убедился в том, что это был он. Мужчина о чем-то спорил с Лив, вид которой свидетельствовал о том, что самая интересная часть их времяпровождения прошла. Её волосы были в полнейшем беспорядке, на плечи бегло был наброшен шелковый халат, не как следует запахан. Он кричал, она слушала. Странно, что было не наоборот.

Я не стал терять времени, дожидаясь пока Райан ускользнет от меня, поэтому выключил не успевший закипеть чайник и бросился ломиться в двери близстоящего дома. В спешке даже не успел надеть куртку, не завязал шнурков на ботинках.

Двери открыла Лив. Она осторожно выглядывала из-за двери, кутаясь в тонкий халат.

— Джонни нет дома. Он вернется около шести, — женщина скромно улыбнулась, намереваясь захлопнуть передо мной двери, пока я не успел возразить. Я поставил ногу, воспретив ей делать это.

— Мне нужно поговорить с Райаном, — процедил сквозь зубы.

— С чего бы ему здесь быть? — она тихо и неуверенно засмеялась, что не убедило бы меня в правдивости её слов, даже если бы я не видел мужчину из окна. — Его здесь нет. Я даже не знаю, где он. Тебе об этом стоит поговорить с Джонни.

Я хотел силой оттолкнуть Лив, чтобы та перестала мне препятствовать, но не мог сделать этого в силу своего воспитания. Она была не самым лучшим человеком, но всё же оставалась женщиной, что сильно мешало. И всё же я решил не отступать, мешая ей запереть перед моим носом двери.

— Фред, пожалуйста, — она угрожающе зашипела, подобно змее. Её просьба была резкой, но вовсе не умоляющей. Лив хотела, чтобы я убрался не меньше, чем я хотел ворваться к ней в дом.

— Пропусти его, — сзади появился Райан, который всё это время наверняка подслушивал наш незадавшейся разговор. — Похоже, парень пришел, чтобы поблагодарить меня.

Лив поблекла на лице. Её глаза расширились от ужаса, как только вся ложь, которой она кормила на протяжении долгого времени Джонни, рассыпалась у неё на глазах. Пусть я знал обо всем и раньше, но Лив этого не знала, а потому безрассудство Райана могло многого ей стоить. И хоть моей целью было не изобличить её измену, я почти был уверен в том, что женщина полагала, будто скоро обо всем должен был узнать и обманутый муж.

Она легко сдалась перед словами Райана и, поникнув, пропустила меня внутрь, отворив широко двери.

— По-твоему, мне есть, за что тебя благодарить? — я старался держать себя в руках, чтобы не повторить одну ошибку дважды. Я имел дело не с взбалмошным Риком, для которого избить меня было очередным развлечением (к которому он потерял интерес), а с Райаном, который был старше и хитрее. Он рассчитывал на несколько ходов вперед, и мне стоило быть с ним осторожным, что я пытался делать, сопротивляясь пылкости собственного характера. Крепко сжал кулаки, держа их при себе. Все мышцы были напряжены, как и нервы, натянутые до предела.

— Например, за то, что я простил тебя и сделал огромное одолжение, забрав заявление? — на его лице застыла гадкая улыбка, что разбивала все мои попытки совладать собой. И всё же я продолжал прилагать огромные усилия, чтобы держаться.

— Ты чёртов ублюдок! Это Джо тебя об этом попросила? — имя девушки стерло улыбку с его лица. Он поджал губы, опустив голову вниз. Я раньше времени принял это за ответ.

— Мне кажется, у тебя нездоровый интерес к этой девочке, — вдруг заявил он, взбесив меня окончательно. Я бросился вперед, чтобы ударить его, как Райан остановил меня. Его руки с силой удерживали мои, а затем небрежно взбросили их в воздухе. — Не делай то, о чем потом пожалеешь.

— Это была она? — прошипел я, стиснув зубы покрепче, отчего те будто заскрежетали.

— Перестань уже…

— Это была она?! — громко крикнул, разрывая окружающую тишину.

— Это была я! — крикнула в ответ Лив, не выдержав этого безумия. — Оставь его в покое. Оставь его в покое! — я не понимал, было ли это обращено к Райану или ко мне, поэтому мы оба отступили друг от друга, когда женщина ловко вклинилась между нами. — Ты единственный друг Джонни. Ты отвлекаешь его от всего. Я сделала тебе услугу. И я буду рада, если ты пойдешь мне навстречу и забудешь обо всем, что видел и знал. Ладно? — её ладони легли мне на плечи. Лив была ниже меня ростом, а потому, когда она смотрела на меня снизу вверх пронзительным взглядом, отказать ей в этом было тяжело.

Я молча кивнул не в силах произнести и слова. Она поблагодарила меня легким поцелуем в щеку, после чего выпроводила из дома. Я даже не успел чего-либо понять, как уже очутился на улице. И всё же от осознания того, что Джо была ко всему этому непричастна, стало гораздо легче. Она не вмешивалась. Не в этот раз. И я признал перед ней своё поражение, о чем ей лучше было не знать.

***

Каникулы закончились быстрее, чем мне бы того хотелось. Утешало лишь то, что я наконец-то мог увидеть Джо, хоть та не извещала о своем возвращении, продолжая пытать повторяющимися изо дня в день рассказами о своей жизни без меня. Я продолжал сопровождать её в своих мыслях, но этого было мало. Я хотел чувствовать запах её сладких духов, чувствовать прикосновение сухих губ к своей коже и касание нежной ладони, что неизменно встретит мою, что пойдет на риск переплести пальцы вместе, чего девушка, как обычно, не заметит, словно так и должно быть. Мне не хватало Джо вдвойне больше после того, как меня искренне обрадовало её безучастие в прецеденте, что я успел себе вообразить. Впервые был рад тому, что девушка не спасла меня от очередной оплошности, в которой я был неизменно виноват.

В первый учебный день я был полон готовности получить от девушки сообщение, в котором Джо обрадовала бы меня новостью о своем возвращении, чего я ждал с большим нетерпением. Мне не хватало её физически, что было непривычно, ведь прежде я мог скучать лишь за её словами, пусть и написанными на светящемся экране. Теперь она была далеко, и это ощущалось, хоть и, к счастью, духовное расстояние между нами не увеличилось, что могло бы произойти, если бы я на прямую обвинил девушку в собственных подозрениях, удачно развенчавшихся.

Встречал в школьных коридорах Дженну чаще, чем нам следовало бы пересекаться, и она улыбалась каждый раз, словно ничего плохого не произошло. Продолжала ли она и дальше думать, будто в ту самую секунду, что я проходил мимо неё, то думал о Джо, как было в действительности? И эти мысли почему-то вызывали у меня чувство стыда, потому что стоило припрятать её образ хотя бы на те короткие секунды, когда стоило состроить перед Дженной маску раскаяния, что любезно её обрадовала бы. Но у меня не получалось. Я глупо улыбался, махая ей каждый раз рукой, будто её правдивое обвинение приведет меня к электрическому стулу.

Было непривычно сидеть за обеденным столом одному. Привыкший к навязчивому обществу Дженны, я наблюдал за ней, дожидаясь сообщения от Джо, что было отвратительно и глупо. Дженна сидела за столом с девчонками, имена которых я смутно помнил. Девушка бросила затею присоединиться к обществу самопровозглашенной элиты, выбрав скромною компанию невзрачных серых или попросту говоря других девушек, у которых не было шанса выделиться на фоне друг друга, а то и всего мира. Ведь и Джо была самой обычной из всех обычных, но не в свете моего отношения к ней. Я превозносил её над другими только потому, что меня влекло к ней ещё с самой первой минуты нашего неловкого знакомства. Просто было внутри нас обоих что-то, что должно было однажды соединиться, и я не мог изменить этого чувства.

Дженна выглядела совершенно одинокой и отстраненной от других. Она печатала в телефоне сообщение неизвестному абоненту (не исключено, что писала в эту секунду Майлзу Ричману). Затем долго пялилась в экран телефона, но, очевидно, так и не получив ответа, отложила его в сторону, продолжив обед. Подперев щеку сжатой ладонью, Дженна выглядела устало и скучающе. Моя рука потянулась к телефону.

«Садись за мой столик. Здесь слишком одиноко без тебя»

И я отправил сообщение с уверенностью в том, что все точки над «і» уже были расставлены, и Дженна явно не возьмет себе в голову ничего лишнего. Я наблюдал за тем, как девушка спохватилась, услышав звук уведомления. Она читала сообщение с задумчивым видом, словно я предложил ей заново встречаться, вконец обезумев, но когда подняла на меня глаза, то улыбнулась, подняв в воздухе средний палец. Я усмехнулся в ответ. В конце концов, Дженна не медлила, чтобы подняться с места и под сопровождающие взгляды новоиспеченных подруг подойти к моему столику.

Мы притворились старыми друзьями, которые на время потеряли связь и теперь решили возобновить её с помощью неловкой беседы. Это было странно, но всё же будто так и должно было быть. Дженна не ненавидела меня, хоть и упорно избегала малейшего взгляда в мою сторону, в чем её едва ли можно было упрекнуть. Разговор протекал плавно, как обычно, больше говорила Дженна, в чем я ей любезно уступал.

Мы разбежались с первым звонком. Точнее я оставался сидеть за столом, когда девушка поспешила на урок, на который я намеревался опоздать. Зашел перечитать переписку с Джо, как заметил, что фото её профиля было изменено. Я незамедлительно открыл снимок, чтобы увидеть на нем смеющуюся Джо, которая беспечно валялась в снегу, когда над ней нависла чья-то тень.

«Неплохое фото. Его сделала Линда?» — спросил я без надежды получить быстрый ответ.

Остаток дня прошел в скуке. Дженну я больше так и не встретил. Я брел медленно домой, затормозив возле остановки, где ещё издалека заметил фигуру Рика, который будто дожидался кого-то. Посмотрев на часы, предположил, что это могла быть Джо, хоть ещё было слишком рано для окончания уроков в её школе. Я знал расписание наизусть, лучше собственного, но всё же это насторожило.

«Нет, один милый парень»

Её ответ наконец-то нашел меня. И сразу, как удар поддых. Она будто нарочно дразнила меня, издевалась, задевая чувства, в которых признаться оказывалось всё сложнее и сложнее. Я поднял глаза на Рика, который сидел на автобусной остановке и не отрывал глаз от экрана мобильного, что заставило меня задаться вопросом не переписывался ли он с Джо. Был ли он тем «милым парнем», который сфотографировал её, уловив момент естественного великолепия, в котором Джо была лучшей. Естественность была ей к лицу, что в современное время, я полагал, было редкостью. Девушки, да и некоторые парни, прятали неуверенность за масками, что хоть и красили их лица, но в то же время обезображивали сущность.

Мне нравилось видеть людей настоящими, хоть большинство из них совершенно не интересовали меня. Я и сам себе был не интересен, а потому искренне поражался выдержке Джо, дружба с которой спасала от уныния, погружая в то же время в пучину безысходности перед тем, чтобы застрять в этом навсегда. Я хотел быть для неё чем-то большим и боялся, если это было не так. Казалось, она выделяла меня среди других, уделяя время и признавая, что я был совершенно не таким, как многие другие. Я привык к убеждению, что всё вокруг было сплошь обманом, но Джо хотелось верить, зарывая себя в могиле изо лжи, что была слаще правды, которую я неизменно видел в чёрно-белых тонах. Может, я действительно был кем-то совершенно особенным в жизни Джо? Может, ни Рик, ни Вуди не смогли бы сравниться со мной, и девушка втайне могла быть влюблена в меня в точности, как и я в неё? Может, мы оба боялись того, что однажды должно было стать неизбежным?

И всё же наблюдая за Риком, я чувствовал злость, подставляя его имя во все «может быть», связанные с Джо. Я видел их взаимодействие лишь однажды, и кто мог подумать, что Рик может оказаться гораздо лучшим парнем, чем я? С ней он был веселым и простым, в то время, когда я заставлял её задумываться о многих вещах, сомневаться в них, как и во мне, усложнял наши взаимоотношения и вел себя, как кретин. И всё же она оставалась на моей стороне, что меня по большей мере озадачивало, чем радовало. Я не мог быть спокойным, пока голова была занята вопросами, что мешали всё время.

Самой главной моей проблемой на протяжении всей жизни оставалось то, что я чрезвычайно много думал, но в то же время совершал совершенно необдуманные поступки, за которые не нес ответственности в силу собственного нежелания делать этого. Мои мысли привлекали простые вещи, что я неизменно усложнял, представляя их в отрицательно другом свете, чем те были на самом деле. И это раздражало, выводило из себя, сводило с ума. Как только я отключал мозг, с тела снималось всё напряжение, а с головы выходил пар. И всё же неизменно это заканчивалось неприятностями, а если быть уж совсем точным, то драками. Они заражали меня адреналином, а заодно избавляли на время от чувств, что изнутри разрушали больше, чем внешние изувечивания. Я поддерживал таким образом баланс, равновесие, чего многим было не понять.

Джо помогла избавиться мне от многих губительных привычек, которые я хоть и пытался избегать, но они настигали меня. И это были драки, а не курение, против которого девушка была яростно против. Дразнить её никотиновым запахом было ещё то удовольствие. Она морщила нос всё время, пока находилась рядом, и читала гневные тирады о губительном влияние курения, хоть мимо моего внимания не проходило то, как она продолжала дышать ядовитым воздухом, находясь по привычке предельно близко ко мне. Девушка и сама не подозревала, как убеждала меня не драться, из-за чего я находил это занятие бесполезным, если это только не касалось её.

Желание поцеловать её было всё сильнее, и я задавался глупым вопросом, приходилось ли Рику целовать её. Ведь если да, то её я стал бы ненавидеть в большей степени, нежели его. Я хотел оставить Джо целиком и полностью для себя, хоть и понимал, что это было слишком много. К тому же отношения с Дженной делали меня не равноценным партнером для Джо, но в то же время это давало мне фору, ведь всякий опыт был бесценен. Возможно, Дженна дала мне даже больше, чем я надеялся от неё взять, потому что был готовым для Джо, ведь даже ничтожные представления о девушках были необходимы для дальнейших отношений с ними же. Если я хотел сделать всё правильно с Джо, то должен бы знать, что стоило делать и как, чтобы не нарушить её внутренней целостности, разрушив внешнюю.

Противной была одна мысль о том, что Джо могла переспать с Риком. Чего хуже, если бы Вуди склонил её к сексу. Хотя в случае второго варианта, её бы это окончательно разрушило, заставив залечь на дно больше, чем на несколько недель, что она оставила для себя. Она не могла бы с этим справиться ещё долгие месяцы. Хоть Джо была увереннее меня в разы, во многом она мне и проигрывала, поддаваясь влиянию со стороны большей мерой, чем я. Я же зависел исключительно от неё.

— Кого-то ждешь? — нетерпеливо спросил я, оказавшись за спиной парня, что его спугнуло. Ещё никогда не приходилось мне видеть Рика напуганным. Пугающим скорее умел быть он сам.

— Боже мой, это ты, — Рик театрально схватился за сердце, будто и впрямь перепугался. Ему это было не к лицу. Ему даже не шла добродушная улыбка, которой парень одарил меня, когда я сел рядом. И всё же мимо моего внимания не осталось то, как он поспешил спрятать телефон в карман, словно там было то, что могло его изобличить. — Какими судьбами здесь? — спросил Рик, словно мы были старыми друзьями. Я закатил глаза.

— Возвращался со школы. Так, что ты здесь делаешь?

На самом деле, я даже не воображал, чем Рик занимался по жизни. Он выпустился из школы два года назад, но так и не покинул беспечных границ Хантингтона. Не было исключено, что он мог учиться по специальной отдаленной программе, но это вряд ли. Рик и в школе не преуспевал, а у его семьи было не достаточно денег, чтобы обеспечить ему учебу в приличном месте. На работу парень тоже не ходил. Он просто болтался беспризорно по улицах, руководя себе подобными, которые нападали на примерных, хороших деток, большинство с которых им дозволялось лишь дразнить и запугивать, о чем однажды позаботились власти города. Я давал им особые привилегии на применение силы, что порой отпугивало их. Но Рика никогда. Он всегда глотал наживку.

Для Рика и ему подобных я оставался фриком. Вот и сейчас парень смотрел на меня так, будто это я представлял для него опасность, а не вовсе наоборот, как чаще случалось. Я же смотрел на него выжидающе в преддверие того, как с его губ слетит имя Джо.

— Фредерик! Какая неожиданность! — девушка появилась будто ниоткуда, хотя я успел заметить отъезжающий автобус, из которого, вероятно, она вышла. Странным оставалось то, как мы оба не заметили, как он остановился прямо напротив нас. Рик искоса продолжал наблюдать за мной, когда Джо заключила меня в теплых объятиях, что заставили подняться с места. — Я безумно скучала за тобой.

— Наверное, не так уж безумно, раз не предупредила о своем возвращении, — иронично выпалил я, оставив на лице девушки озадаченное выражение лица.

— Я хотела сделать тебе сюрприз, — она неуверенно улыбнулась, когда я оставался непроницаемым.

— Совсем, как в мой день рождения.

Её губы сомкнулись в тонкую полоску. Джо надула щеки, выпустив оттуда воздух. Это выводило её из себя в той же степени, что и меня. Ситуация вышла совершенно глупая и неловкая. Девушка вцепилась пальцами в мой локоть, с силой оттянула в сторону, бегло сообщив Рику о том, что это ненадолго. Моё настроение приподнялось, если бы она бросила ему небрежное «Прощай», но, похоже, у меня был шанс скорее быть отравленным этим словом.

— С тобой всё в порядке? — шепотом спросила девушка, сложив руки перед собой, будто намеревалась обороняться от меня. Я же не хотел представлять для неё опасности, но не мог вести себя иначе, когда рядом был Рик, одно присутствие в жизни Джо которого неимоверно выводило из себя.

— Я расстался с Дженной, — выпалил на выдохе, пожав плечами, будто это было чем-то таким же повседневным и обычным, как позавтракать яичницей или прочитать книгу. Джо же эта новость поразила гораздо больше, что несколько меня даже порадовало, но я не стал выдавать себя. Девушка тихо охнула, прикрыв рот ладонью. — К тому же оказалось, что её настоящее имя — Джемма.

— Правда? — эта новость ошеломила её ещё сильнее. — Почему же она не сказала этого раньше? — удивленно спросила девушка.

— Почему ты мне ничего не сказала? — я вернулся к разговору о её приезде, что меня всё ещё беспокоил. Отговорка с сюрпризом была вполне в духе Джо, но этого было мало. Уверен, дело было в чем-то в другом. Не исключено, что дело было в Рике, в чем я убеждался всё больше.

— Ладно. Я не успела. Я приехала сегодня в пять утра. Разложила вещи, взбодрилась, собралась и уехала в школу. Я собиралась к тебе прийти сразу после того, как сделала бы все уроки, — она стала заламывать в отчаянии руки, пытаясь объяснить очевидные вещи. И в этот раз я с охотой верил ей. Единственное, что по-прежнему вызывало много вопросов это Рик, который делал вид, что не подслушивал нас.

— Тем не менее, ты успела сообщить об этом ему, — я кивнул в сторону парня. Мой тон был ревнивым, и меня самого это порядком раздражало. Стоило снизить градус, придав голосу всего лишь каплю интереса, который прозвучал бы, как вопрос, начинающейся на безобидное «Почему», что не отличалось бы резкостью и требовательностью, которые я вложил в саркастическое предположение. Я весь кипел от злости. Ситуация сложилась не самая приятная, и я подозревал, что погорячился раньше времени, но не мог по-другому. Джо делала меня уязвимым. И я увяз в глупой догадке о том, будто между ней и Риком что-то могло быть. Воображение вырисовывало отвратительные сцены их беззаботного счастья, проведенного наедине в то время, когда я мучился в нетерпении разгадки истинных чувств девушки ко мне. Я видел их, как наяву. Извилины прокуренного мозга выдавали сцены, где Рик и Джо держались за руки (она чувствовала, как их пальцы переплетались, а потому держала его ладонь в своей крепко, боясь отпустить), целовались (её сухие губы касались его омерзительных губ, вбирая в себя всю грязь, что рот Рика выливал на других), говорили (она открывала перед его черствостью свою душу), в конце концов, трогали друг друга (Джо позволяла ему гораздо больше, чем он стоил).

— Я не рассказывала Рику о своем приезде, — раздраженно выпалила девушка.

— Тогда, что он здесь делает? — слишком громко произнес я, заставив парня повернуться к нам.

Джо стыдливо закрыла лицо руками, Рик тотчас же поднялся с места и направился к нам. Я морально готовился к тому, что он меня ударит. И в этот раз готовился отбиваться.

— Вы встречаетесь? — выпалил я, заставив Джо посмотреть на меня с нескрываемым отвращением. Рик, который остановился рядом с девушкой и не спешил бить меня, скромно улыбнулся.

— Идиот! Как ты мог о таком подумать? — девушка ударила меня по лбу, заставив нахмуриться. Затем она переглянулась с Риком. Оба засмеялись. Я чувствовал себя дураком. — Фредерик, ты такой милый. Мы с Риком всего лишь друзья. В ровной степени, как и с тобой.

— Думаю, нам стоит кое-что прояснить, — Рик сделал паузу, чтобы прочистить горло, а затем опустил голову вниз, словно готовился к важной речи. Джо аккуратно взяла его за руку. Улыбка стерлась с лица девушки. Она приблизилась к его уху, чтобы шепотом спросить — «Ты уверен?», на что парень неуверенно кивнул. — Между мной и Джозефиной ничего не может быть, потому что я гей.

Я был ошеломлен и даже не пытался скрыть удивления, что отображалось в тупом выражении лица. Я посмотрел на Джо, которая продолжала держать Рика за руку и смотрела исключительно на него, когда сам парень переводил дыхание.

Я был уверен, что ему было трудно в этом признаться, и ощущал, будто заставил его это сделать, а потому отчасти мне даже было стыдно. Тем не менее, скоро на лице Рика расцвела улыбка. Он, должно быть, гордился своим признанием. Я подозревал, что стал вторым человеком, который узнал эту тайну. Рик не мог признаться в этом своим так называемым «друзьям», которые были законченными гомофобами и не принимали того, что все люди были равны между собой. Джо была идеальной для подобного рода признания. Я — нет, но всё же, кажется, я не оставил Рику выбора.

— Так, вы друзья? — ещё раз спросил я после затянувшейся паузы, что стала слишком уж неловкой. Возникшие в голове иллюзии об их отношениях разом растаяли в воздухе, как дым, будто одна мысль об этом выдавалась смехотворной. Я даже выдохнул с облегчением. А когда до меня окончательно дошло, что произошло, я даже рассмеялся вслух. — Слава богу.

— Мне льстит, что ты предположил, будто мы встречаемся. Но даже если бы так и было, какая тебе разница? — грубо спросила Джо. Девушка нахмурилась и стала выглядеть забавно во внезапном приступе злости. — Ты невыносим, — когда я так и не перестал смеяться, она развернулась на пятках и зашагала прочь.

— Однажды ты всё же дождешься момента, когда у неё появиться парень. Ведь это неизбежно, — произнес Рик, глядя вместе со мной за тем, как фигура Джо отдалялась. — Не понимаю, чего ты ждешь, — парень пожал плечами.

— Может быть, малейшего знака, — ответил я настолько тихо, что Рик навряд ли мог меня услышать.

Вдруг его кто-то окликнул. Это был знакомый мне парень, имя которого я почему-то не мог вспомнить. Он вышел из автобуса, и они с Риком ушли, когда я остался стоять на месте с глупым осознанием того, что всё это время он ждал не Джо, а его.

========== 21. ==========

Было странно продолжать общение с Дженной после всего, что между нами произошло. Девушка написала первой, развязав разговор фразой «Это ничего не будет значить», с которой мне пришлось согласиться, хотя бы потому, что для меня это действительно ничего не значило. Иногда она даже звонила, как в прежние времена, с большим энтузиазмом посвящая меня в истории, к которым я не имел ни малейшего отношения. Помимо этого каждый день мы вместе обедали в столовой. Наверное, Дженна не побрезговала бы проводить со мной и остальное время, если бы не устроилась на работу в местный маркет, где я избегал после этого появляться. Казалось, она по-прежнему воспринимала меня, как того самого парня, который однажды мог ещё влюбиться в неё, прикрывая попытки вернуть меня едва ли что-то значащим понятием «дружбы», освобождающего меня от ответственности, которой я и до этого пренебрегал. И это заставляло меня чувствовать себя неловко, ведь будто бы ничего между нами не изменилось за исключением того, что я был избавлен привилегии заниматься с девушкой сексом.

Скрашивало в холодные зимние дни беспрерывное общение с Джо. Нас не сокрушила мелкая перепалка, в ходе которой я узнал о гомосексуальной ориентации Рика, что по-прежнему казалось невероятным и совершенно невозможным. Я был скорее готов поверить, что Рик мог возглавить отряд ненависти, который всерьез занялся бы истреблением любого, не похожего на них человека. Но это, кажется, выходило за всякие рамки.

Я удивлялся, знал ли кто-нибудь из друзей Рика об этом. Мы проводили много времени втроем после этого, но я не решался спросить об этом, а потому занимался исключительно тем, что был жутко раздражающим, поскольку присутствие парня по-прежнему мешало мне проводить время наедине с Джо, которой приходилось уделять внимание нам обоим, с чем я едва мирился.

Кроме Джо мою голову занимали мысли о группе, за делами которой я стал тщательно следить с тех пор, как невольно стал их менеджером. Мне не нравилось присутствовать на репетициях, ведь это занятие выдавалось мне слишком скучным, поскольку я не принимал в нем участия. Я договаривался об их выступлениях на благотворительной ярмарке, выставке местного художника, презентации книги в большом книжном, открытии торгового центра в Кэнноке. Понимал, что этого было мало, но это пока что был их предел, вкотором, тем не менее, они были лучшими. Моей работой было принимать звонки, либо же звонить самому (что неизменно приводило в панический ужас, с которым приходилось справляться), записывать в блокнот (что я специально купил для тщательной планировки) даты и сет-лист, сообщать обо всем остальным. Как по мне, это был успех. Спорить со мной осмеливался только Клод, но после первого же возражения Тильды, парень тут же умолкал всякий раз.

Втайне от остальных я рассматривал перспективу двигаться дальше, поэтому с обратной стороны блокнота писал список компаний, занимающихся продвижением и финансированием групп, вроде нашей, о чем мечтали все, а больше остальных Артур, который будто нарочно мечтал вслух, словно я по одному щелчку пальцев мог изменить его жизнь. Тем не менее, я загорелся этой идеей, хоть она казалась совершенно безумной и неисполнимой, но попытаться стоило. Я продолжал платить другу Эллы из собственных карманных денег, чтобы ребята смогли записать ещё две песни. Если бы Джо знала об этих подвигах, то непременно гордилась бы мной, хотя многих поводов ей для этого и не нужно было.

Было непривычно осознавать, что я занимался делом, что было мне по душе, после долгих лет скитания в бездне неопределенности, что взяв меня в плен однажды, будто и не собиралась отпускать. Это было странно, но, тем не менее, приятно. Не хотелось задумываться об этом, но спустя некоторое время я понял, что это были лучшие моменты моей жизни. Всё будто стало приходить в норму, мой внутренний баланс восстанавливался. Хмурое небо прояснялось, на землю падали первые лучи холодного солнца, что пробивалось сквозь туман, нагонявшего пыль в глаза. Мне не было, к чему придраться. Я наконец-то чувствовал себя живым.

Что-то пошло не так накануне Дня всех влюбленных. Этот день никогда не был отмечен красным в моем календаре, ведь я никогда не был влюбленным и ни черта не смыслил в любви. Я всё ещё не понимал, как всё работает, потому что с Джо всё случилось внезапно. Её появление в моей жизни было подобно удару молнии, рассекающей небо пополам. Я и сообразить не мог, что произошло, как влюбился. В её лицо со всеми веснушками, нежные руки с длинными пальцами, ловко выигрывающих на клавишах синтезатора, фигуру, скрытую за толстыми свитерами, большими футболками или воздушными платьями. Влюбился в то, как нелепо она выглядела, когда старалась понравиться кому-то или произвести впечатление, но в то же время в её решительность перед представшими сложностями. Неизменно восхищался тем, как ловко она находила общий язык со всеми подряд, но в то же время даже не подозревала о силе собственного обаяния. И всё же поражался всякий раз тому, как мила и раздражительна одновременно она была.

Впервые я задумался о том, значил ли этот праздник в действительности что-то. Задавался вопросом, насколько уместным было бы преподнести для Джо подарок, благодаря которому она смогла бы наконец-то раскусить меня, избавив напрасных мучений. Мысли эти давили на мозг по мере того, как все вокруг только и болтали о школьном бале, устроенном в честь «особенного» дня. В средней школе подобными глупостями никто не занимался, когда в старшей все придавали значения таким бесполезным вещам, о которых я и подумать никогда не мог. К примеру, Дженна за одним из общих обедов ввела меня в курс того, что на день святого Валентина было принято оставлять открытки с именем получателя. Хоть сама открытка оставалась анонимной, имя отправителя заносилось в список. Если оба человека отправляли друг другу открытки, им предоставлялась привилегия заказывать музыку на предстоящем бале. Глупости, да и только. Джо эта затея понравилась бы.

Сперва я был уверен, что не пойду на бал, ведь прежде не посещал ни единого, находя это занятие скучным. Воспринимал это не больше, как попусту утраченное время, что мог бы истратить на что-то в равной степени бесполезное, но всё же то, что не заставляло бы меня нервничать или чувствовать себя неловко. И лишь накануне задумался о том, не пригласить ли на бал Джо.

Этот вопрос меня настолько озадачил, что ни о чем другом я не мог даже думать. Весь день ходил задумчивым, одержимым мнимой фантазией, как мы с Джо проводили время вместе, танцуя, фотографируясь, смеясь. Я всё ещё с теплотой вспоминал о том дне, когда она пригласила меня на свадьбу кузена, где мы отлично провели время. Я сумел ничего не испортить тогда, поэтому был уверен, что ничего не испорчу и теперь.

Почему-то даже захотелось поговорить об этом с мамой, чтобы она окончательно убедила меня это сделать, ведь для неё самой немало важно было видеть, как я менялся, превращаясь из потенциального будущего психопата в социализирующуюся личность, выходящую из зоны комфорта. Я вроде как развивался, что было для меня непривычно, ведь со смерти Нэнси я будто застрял во времени, упрямо отказываясь менять что-либо в жизни. Теперь, когда изменения были неизбежными в силу того, что я не испытывал прежнего опустошения, на смену которому пришло смешение чувств, вызванное появлением человека, который среди многих других оказался особенным. Мне не хватало толчка, который, как я был уверен, мама могла бы мне дать даже в таком незначительном деле.

Я собрался заговорить об этом за ужином, не стесняясь отца, которого моя неуверенность немало потешила бы. Полон решимости говорить, а не отмалчиваться, как прежде, набивая рот едой только бы побыстрее уйти из-за стола. Сделать первый шаг навстречу родителям вместо того, чтобы пытаться избежать их тщательного внимания, что было сосредоточенно на мне ещё больше после уезда Эллы, было сложно, но я почти сделал это.

— Что это? — спросил я, усаживаясь на своем месте, когда на столе прямо возле тарелки были аккуратно разложены буклеты, один из которых я нетерпеливо открыл.

— Я нашел для тебя несколько колледжей с наибольшей вариативностью предлагаемых специальностей. Подозреваю, ты ещё не определился, кем хочешь быть, — отец весь светился от гордости из-за гениальности собственного замысла. Откинувшись на спинку стула, мужчина внимательно изучал мою реакцию, ожидая ответного восторга, которого я, к его же несчастью, не испытывал. Он опять пытался давить на меня, поторапливая с выбором, будто у меня не было времени, что я должен был истрачивать исключительно на развитие того, в чем легко мог бы ошибиться. Я мог бы прилагать большие усилия, углубляясь в изучение сферы, что была бы мне по душе, но всё было мне отвратно. Я не умел смотреть в будущее, оценивая перспективу дальнейшей жизни, а поэтому делал огромное усилие над собой, извлекая из настоящего капли мнимого счастья, что могло исчезнуть в считанные секунды всего-то из-за внутреннего протеста, сломившего внутри меня живость души, избавив ту приятного трепета. Никто лучше меня самого не умел разрушать всё на собственном же пути, так легко поддаваясь порыву злости или отчаянья, что накатывало в самые неблагоприятные часы.

— Мне учиться в школе, по меньшей мере, полтора года, — заметив внутри буклета измученно радостные выражения лиц людей, застрявших в промежуточной стадии студенчества, я отбросил его в сторону и не стал даже вникать в его содержимое, что само по себе выдавалось пустой тратой времени.

— Поэтому тебе стоит определиться сейчас, чтобы знать, на какие предметы стоит делать упор, — улыбка стерлась с его лица. Отец склонился над столом, когда я мельком осматривал остальные буклеты, изучая, как далеко меня вздумали выпроводить из дома.

— Здесь нет ни одного университета. Только колледжи, — искренне возмутился я, подняв глаза на отца, который виновато поджал губы, хоть и не чувствовал и капли сожаления за это. Он сделал это намеренно. Он, как и прежде, сомневался во мне и моих способностях. Это по-прежнему мотивировало поддаться соблазну и ударить его, но не больше.

— Думал, ты не заинтересован в этом, — настроение было окончательно испорчено. Казалось, всё, о чем мы прежде говорили с отцом, уже не имело смысла. После поездки в Лондон между нами наступило негласное перемирие, но этим он перечеркнул всё, заставив меня вновь ненавидеть его. Один из нас был форменным идиотом. И всё же с уверенностью в том, что это был он, чувствовал себя им именно я.

— Фред, ты вправе сам решать, где будешь учиться, — мама подошла ко мне и поцеловала в затылок, после чего заняла место рядом. — И я согласна с отцом, что задуматься об этом тебе стоит уже сейчас. Прежде, чем куда-то идти, нужно выбрать дорогу. Никто из нас не знал, кем хотел быть, когда мы были в твоем возрасте…

— Я знал, — возразил отец, словив на себе испепеляющий взгляд матери. Это могло быть забавно, если бы не было грустно. Я сомневался в том, что отец мечтал быть школьным учителем и ставить постановки с актерами из средней школы в глуши, вроде Хантингтона, но не стал об этом говорить, дабы не разжечь ещё больший конфликт, хотя я уже чувствовал себя на грани.

— Я хочу в Лондон, — резко выпалил я, прежде не подумав, какое место хотел бы занять в этом городе.

— Может, сразу в Нью-Йорк? — отец стал хохотать. Я мечтал, чтобы он подавился булкой, кусок которой успел откусить. Мама хлопнула его по руке, но он не мог остановиться. Мои намерения его смешили. Это точно не походило на любовь и заботу, которыми он покрывал свои дурацкие действия, каждое из которых неизменно выводило меня из себя, как и он сам.

— Может, пошел бы ты в задницу? — я поднялся со стола. Аппетит пропал. Желание делиться чем-то личностным тоже. Если кто и может винить подростка в чем-то, то только в нетерпимости к отсутствующему уважению, что общество бессовестно им предлагает.

— Фред, вернись, пожалуйста, за стол, — требовательно попросила мама, когда я без лишних промедлений стал одеваться. Я слышал, как отец причитал, обвиняя меня во всех смертных грехах, но мне было всё равно. Затем послышалось громкое хлопанье ладони по столу, после чего весь шум в доме смолк. Стало совсем тихо. — Фредерик, куда ты собрался? — в прихожей появилась мама. Она была зла, но я не чувствовал себя виноватым за эту выходку, потому что меня спровоцировали. Думаю, она сама меня в этом не винила, но всё же я не мог вернуться, будучи на взводе.

— Мне нужно пройтись. Прости, — ответил я и выскочил из дома, пока она не успела меня задержать.

Через пятнадцать минут я уже стоял на пороге дома Джо. По дороге выкурил две сигареты, что вовсе не помогло снять напряжение. Я подозревал, что буду нежеланным гостем в семье Дойлов, разрушив их идеальный семейный ужин, но я нуждался в Джо, будто только она могла помочь мне, если не избавиться от большинства проблем, то хотя бы забыть о них.

Девушка оказалась дома одна. У родителей были какие-то важные гости в гостинице, и я даже не стал скрывать, как меня это обрадовало. Джо извинилась за внешний вид, хотя я находил его весьма даже милым. Беспорядок ей был больше к лицу. В большом растянутом свитере и трениках она нравилась мне больше. Джо предложила разогреть лазанью, приготовленную её матерью ещё вчера, от чего я отказался, попросив вместо этого горячего чая.

— Что-то случилось? — спросила девушка, когда мы оба расположились за столом, дожидаясь, когда закипит чайник. Она подпирала голову руками, не отрывая от меня глаз, когда я засмотрелся на заснеженный вид за окном, погрязнув в фрустрации.

— Просто хотел увидеться.

— Выглядишь беспокойным, — девушка протянула одну руку вперед, но я не спешил её трогать. Хватало и её немого присутствия. О том, что случилось, я не хотел говорить. Я мотнул отрицательно головой, подавая девушке знак, что нам лучше было бы помолчать. Она убрала руку, заметно поникнув. Я был слишком подавлен, чтобы исправлять это. Джо стоило бы понять. И, наверное, ей всё же это удалось, ведь она не донимала меня пустыми разговорами, даже в попытке отвлечь, за что я был ей благодарен.

В тишине мы выпили чаю, после чего переместились в комнату девушки. Я находил в ней особую умиротворяющую атмосферу, где можно было на время забыться, став частью внутреннего мира Джо, где было спокойно и уютно. Мы расположились на широкой кровати, свесив ноги вниз. Я смотрел в потолок. Казалось, будто гнев на отца медленно растворялся, освобождая меня от своего плена. Я дышал глубоко и считал в уме до десяти. Это помогало. Но больше всего, казалось, помогало немое присутствие девушки, беспомощный взгляд которой я ловил на себе краем глаза. Когда стало вовсе легко, я взял её ладонь в свою и сжал. От нежного прикосновения Джо вздрогнула, выпустив облегченный вздох, а затем переплела наши пальцы вместе.

— Завтра в школе будут танцы. Мы могли бы пойти вместе, — я повернул голову к ней, когда она отвернулась, спрятав от меня улыбку. Её это предложение заметно смутило, но в то же время и взволновало. Девушка сжала мою ладонь в своей сильнее.

— Знаешь, я не большая поклонница танцев, — Джо сморщила нос, словно мы начали говорить о чем-то жутко отвратительном. Танцы и у меня не вызывали большого восторга, но ради неё я смог бы стерпеть один вечер. — Не люблю, когда много людей наблюдает за тем, как я танцую, что у меня получается совсем неловко, — она повернулась на бок, обратив ко мне голубые глаза, которые прятала всякий раз, как я пытался заглянуть в них. Она странно улыбалась, и я совершенно не мог понять, что значила эта улыбка, хоть и сама Джо тщательно пыталась её спрятать или подавить.

— Я не заметил этого, когда мы танцевали на свадьбе твоего кузена, — подметил я, возвращаясь к тому дню, когда мы много танцевали, пили и веселились, проживая один из лучших моментов, что у меня не было шанса забыть однажды. Я был в тот день счастлив. Хотелось бы верить, что Джо тоже.

— Это совсем другое. Мне было не так неловко в окружении людей, большинство из которых я знала. Я не боялась их осуждения. Поразительно, как стойко держался ты, — она ткнула пальцем мне в грудь, продолжая забавляться воспоминаниям. — Это было так на тебя непохоже.

— Да ладно тебе, это будет весело, — не уверен, что подвигло меня так нагло врать девушке в лицо, ведь я сам был не большим поклонником подобного рода мероприятий. — Или можем посетить каток в Кэнноке. У меня есть два билета, — внезапно я вспомнил о подарке Джонни, которым так и не успел воспользоваться.

Джо будто поежилась. Её ладонь выскользнула из моей, девушка перевернулась на спину, сложив руки на животе. Мне хотелось стукнуть себя по лбу, ведь я совершенно забыл о предупреждении Эллы, что она дала мне в самые первые дни знакомства с Джо, которое, как я полагал, будет не продолжительным. Дело затянулось, и стоило быть осторожным с тем, о чем я понятия не имел, но что, похоже, было сверхважно для девушки. У меня были некоторые соображения на этот счет, и я почти был уверен в правдивости своих догадок, но не хотел донимать ими Джо, раз для неё это было важно. Наверное, даже важнее, чем я мог предположить.

— Лучше уж на танцы, — она нервно усмехнулась, опустив глаза на сомкнутые вместе руки. Я позволил себе накрыть их ладонью, приблизившись к девушке предельно близко, чтобы она могла чувствовать моё теплое дыхание.

— Что бы это ни было, может, стоило бы справиться с этим? Лучший способ избавиться от страха, это пойти на схватку с ним, — произнес я полушепотом, разместив подбородок на сгибе руки девушки. Она посмотрела на меня, выдав короткий смешок. В её глазах стояли слёзы. Я чувствовал себя идиотом.

— Ты пробовал сделать это сам? — надломленным голосом спросила Джо, мягко улыбнувшись. Я сжал губы, медля с ответом. Наверное, именно этим я и занимался, когда продолжал в одиночку писать рассказ о Нэнси, хоть та и вовсе выветрилась из моей головы. Я вытаскивал из глубины сознания то, что так тщательно хотел забыть, и испытывал, наверное, ещё больший страх, связанный в этот раз с Джо. Это было странно, напрасно и глупо, но я продолжал терзать себя написанием чёртовой истории, будто от этого был хоть какой-то прок. Будто с её помощью я ещё мог что-то исправить. Будто в этом был малейший смысл.

— Я ничего не боюсь, — заявил с мнимой уверенностью, заставив девушку улыбнуться. Её улыбка показалась вымученной и грустной, и я чувствовал себя совершенно бессильным перед этим. Мне по-прежнему было интересно, что произошло в её прошлом или, по большей мере, хотелось знать, что она доверяла мне достаточно, чтобы поделиться чем-то, что вызывало у неё ужас. И я бы разделил с ней это, искоренив страх из затворок души, которая умело напускала туман бесстрашия в глаза любого, оставаясь совершенно беззащитной в тишине вроде той, в которую мы погрузились. То, что меня излечило, разбило Джо.

— Иногда мне хочется сбежать. Оставить всё позади. Исчезнуть, испариться… — её голос звучал хрипло и тихо, словно она боялась что-то нарушить. Это придавало атмосфере, в которую мы погрузились, больше интимности и загадочности. От её голоса у меня были мурашки по коже. Джо была такой хрупкой, но я не стал осторожничать.

— Так давай сбежим. Оставим всё! Уедем к чертям, — я подскочил на месте, сжав ладони Джо в своих ещё сильнее. Девушка смотрела на меня, как на умалишенного.

— Куда мы сбежим? — она вдруг так громко засмеялась, заставив меня вздрогнуть. Казалось, Джо насмехалась надо мной, отвергая одно лишь предположение сделать что-либо вместе. Мне же не составляло труда представить, как мы двое могли бы бросить вызов миру, начать с ним борьбу, не имея в руках какого-либо оружия, ведь для окончательной победы было достаточно всего-то быть вместе. Рядом с Джо, казалось, я мог делать всё. Она меня мотивировала, вдохновляла, толкала вперед, невзирая на то, что всё чаще озадачивала, отталкивала и сомневалась. Ей достаточно было лишь сказать, как я уже готов был собрать вещи и уехать куда-нибудь, оставшись единственным, кто мог бы её спасти, когда рядом не было бы больше никого.

— В Лондон. У меня осталось немного подаренных на день рождение денег, которых хватило бы на первое время. А затем я бы устроился на работу…

— Фредерик, — девушка приподнялась с места. Её глаза были на уровне с моими. Она освободила свои ладони, чтобы прикоснуться к моей щеке, что заставило меня вмиг умолкнуть, чтобы отдаться этому моменту. Я даже невольно наклонился к ней чуть ближе, но Джо отпустила меня, как только мои глаза опустились на её губы, что были в миллиметре от моих. Меня тянуло к ней. Мы были одни. Лучше момента не могло представиться. Только, похоже, Джо не разделяла эту мысль. — Мы не можем всё бросить. Мы должны учиться ради своего же будущего. Нельзя всё просто взять и бросить, как бы сильно этого не хотелось, — она строго смотрела на меня, ожидая понимания, которого я не мог ей предоставить, как бы сильно этого не хотел.

— Нет. Ты не права, — я заставил её нахмуриться. Джо не ожидала сопротивления, как обычно, вообразив, будто её мнение было единственным правильным. — Это не то, что ты хочешь. Это совершенно не то, что позволяет тебе полноценно жить. Законы природы простые: если ты что-то хочешь, ты это делаешь. Жизнь слишком коротка, чтобы подавлять свои желания.

— Как у тебя всё просто. Ты мыслишь просто, как ребенок, — её голос стал заметно громче. Джо завелась, и мне нравилось видеть её такой. — Кроме школы я занимаюсь ещё многими вещами, что не так уж просто бросить. Ораторский клуб, факультативы с экономики и политологии, подработка в отеле, волонтерство в доме престарелых и частные уроки с Линдой по совершенствованию каллиграфии. Я занята большую часть времени. И сбежать означает не только бросить всё, но, прежде всего, сдаться перед мечтой, что значит для меня гораздо больше, чем минутное желание избежать всех трудностей, — девушка произнесла всё на одном дыхании. Её голос сохранял сомнение, словно она спорила с собой, убеждая себя, что всё это было гораздо важнее того, чего Джо хотела в эту же секунду.

— Это совсем не значит сдаться. Это значит рискнуть. Это страшно, опасно и непредсказуемо, но порой более действенно, чем все усилия, взятые вместе, возложенные в одно дело…

— Я хочу сбежать не потому, чтобы действовать, а напротив — залечь на дно. Мне нужно больше свободного пространства, больше воздуха, больше времени, чтобы привести в порядок голову. Я хочу сбежать от людей, которые меня окружают, мест, где мне приходиться быть, чёртового города! Мне важно не бежать к чему-то, а сбежать откуда-то, — Джо устало упала на подушки. Её противоречия сводили меня с ума.

— Ладно. Давай, бросим всё на время. Ты отдохнешь, я соберусь с мыслями, а затем мы вернемся и сделаем вид, что ничего не произошло. Ладно?

— Фредерик, — она выдохнула моё имя, поморщившись при этом. Словно я был ребенком, что не понимал элементарных вещей. — Я не могу этого позволить. Я устала контролировать свою жизнь, но я собьюсь с плана, как только отклонюсь от него хоть ненадолго, — Джо замолчала, спрятав лицо в ладонях. Я смотрел на заснеженный вид за окном, не нарушая тишины, что стала вдруг угнетающей. Я был вдохновлен, но в то же время подавлен. Кажется, я понимал Джо, хоть в то же время наши мнения расходились. Хотелось думать, что и она меня понимала. — Фредерик, — девушка потормошила меня за руку. — Пойдем завтра на танцы? — Джо ласково улыбнулась, пытаясь сгладить углы, что в этот раз не действовало.

— Да, конечно, — я натянуто улыбнулся в ответ, испытывая смешанные чувства. Казалось, я пребывал в трансе. Ощущения были странными. — Мне пора домой.

Я наклонился, чтобы поцеловать Джо в щеку, прежде чем бы это сделала она. Её это смутило. Что же, пусть почувствует себя мной, когда она бессовестно дразнит меня дружескими жестами, от которых я схожу с ума, желая большего, чего позволить не могу.

Я ушел, не оборачиваясь, чтобы проверить, как скоро двери за моей спиной будут заперты. Всё ещё чувствовал себя озадаченно, занятый заманчивыми раздумьями о побеге, что казался наилучшей перспективой в ответ на выходку отца. Мысли о том, как я мог бы начать новую жизнь сначала, среди людей, которые не были заражены предрассудками на мой счет и не питали больших надежд, ожидая от меня большего, чем я мог себе позволить. И плевать заметил ли бы это хоть кто-нибудь, и волновало ли бы кого-то моё внезапное исчезновение (конечно, маме я бы оставил предупредительную записку, где попытался бы объяснить свои намерения). Достаточно было обрести свободу. Джо хотела избежать суеты, я же был намерен совершить более кардинальное решение оставить всё без шанса на возвращение. Благо тому, что я не умел привязываться к людям, избавив себя от страха потери. Исключением была лишь Джо. С ней я нашел бы способ связаться, чтобы затем оставить адрес, чтобы притянуть её следом за собой. Но эти планы стоило оставить на потом. Прежде я намеревался сбежать.

«С тобой или без тебя, я сделаю это»

«Прости»

Написал я Джо посреди ночи, мучаясь от сомнений, стоило ли бросать её вместе со всеми, кого я намеревался оставить. Насколько бы она облегчила мне задачу, если бы согласилась уйти со мной. Она подожгла меня, оставив испепеляться в пожаре желания, представляющегося, как реальность, образ которой застыл в голове. И я не мог избавиться от этого. В моих мыслях мы были вместе, как и должно было быть.

«Поговорим об этом завтра»

***

В день всех влюбленных все, словно сошли с ума. Девушки суетливо расхаживали по школе в ожидании открыток, что свели бы их с половинками, которым они сами обнадеживающе отправили письменные признания. Я был убежден, что ответ получили бы исключительно те, которые уже были в узах отношений, остальным же стоило лишь мечтать о долгожданном соединении, потому что мы, парни, были не слишком уж и чуткими к намекам и знакам, что посылали девушки, сообщая косвенно о том, что мы им нравились. Я отправил открытку Дженне, чтобы ей не было слишком грустно в этот день. Написал ей дружеское до мозга костей послание. Мне же пришло целых три открытки, и я понятия не имел, кому вообще мог нравиться. И всё же ни одна из них не принадлежала Дженне, чего и не стоило ожидать. Я был бы весьма не против, если бы одну прислала Джо, но радовался и тому, что мы вместе шли на танцы.

Вернулся домой после второго урока, не в силах дольше там оставаться. Бросил открытки в ящик стола и забыл даже думать о том, что я нравился, по меньшей мере, трем людям, которые помимо всего обратили на меня внимание, что само по себе было странным. Дома никого не было, и я принялся писать матери прощальное письмо, что планировал оставить на кухонном столе через неделю, когда решил бы вопрос с билетами, местом проживания и более детальным планом на будущее, что не успел пока сложить.

Я никак не мог подобрать слов. Они никак не строились в голове. Перебирая их несвязные сочетания, я вырывал из тетради страница за страницей, комкая их все к чертям. Это начинало раздражать, поэтому я оставил это дело на потом.

Пока до бала оставалось много времени, я занимался ерундой, вроде того, что ел, смотрел сериал, немного спал, слушал музыку, представлял, как мы с Джо снова танцевали. Я не намеревался принаряжаться, ведь это были всего лишь очередные школьные танцы, которым едва ли кто-то придавал много значения. Намеревался надеть джинсы и джемпер, но по настойчивой просьбе матери (что скорее напоминало приказ) в итоге облачился в костюм, в котором чувствовал себя окончательным идиотом. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне было не комфортно. Казалось, что теперь-то все точно будут пялиться только на меня, обращать внимание и насмехаться, мол «Как по-дурацки он выглядит. Думает, будто кому-то не плевать».

Мы с Джо договорились встретиться возле школы. Я ждал. Как дурак, поглядывая на часы каждые пять минут, когда она опаздывала больше, чем на полчаса. Несколько девчонок, искоса глядели на меня, перешептываясь между собой, и мне не хотелось ломать голову над тем, что это значило. Я всего лишь напряженно топтался на месте, ощущая, как от холода немели конечности, а Джо всё не появлялась, заставляя меня чувствовать себя обманутым. Как на зло, я забыл телефон дома и не мог хотя бы позвонить девушке, чтобы выяснить, в чем было дело.

В конце концов, холод затолкал меня внутрь. Где-то издали спортзала звучала попсовая музыка, что я на дух не переносил, поэтому оставив верхнюю одежду в гардеробе, первым делом я поспешил в туалет, где мог спокойно покурить, чтобы немного успокоить нервы и найти Джо оправдание, на которое и сама девушка не поскупилась бы, навешав мне, как можно больше лапши на уши, во что я с идиотской улыбкой на лице поверил бы.

— Филлипсон. Надо же, и ты здесь, — в туалете меня встретил никто другой, как Майлз Ричман, явно довольный тем, что занимался сексом с моей девушкой за моей же спиной. Наверняка он к тому же считал меня идиотом, которому так и не было обо всем известно, и я, должен признать, неплохо держался, подыгрывая ему в этом. — А вырядился то как, — он присвистнул, будто я был одной из тех девиц, которым всего-то стоило надеть юбку, чтобы его извращенное воображение сумело разыграться. Сам парень был одет не лучше, и я едва сдерживался, чтобы смолчать. Почему-то вдруг задался вопросом, не был ли он на свидании с Дженной. Уверен, он называл её настоящим именем.

— Отстань от него, Ричман, — подал голос парень, лицо которого смутно было знакомо мне. Скорее всего, это был один из парней Рика, но и в этом я не был уверен. — Будешь? — он протянул мне косяк, от которого я не отказался. Чем я рисковал? Вечер и без того был испорчен. Майлза же очевидно расстроило то, что меня удостоили той же привилегии, что и его.

Парни принялись обсуждать девушек, когда я стоял в стороне, выдыхая в открытое окно дым и думая о Джо. Она обещала прийти. Я надеялся создать больше воспоминаний, прежде чем уехал бы, оставив её здесь, но для неё, похоже, это не имело того же большого значения, как для меня. Было ужасно неприятно и горько. Если бы у меня ещё был чёртов телефон.

Недолго поразмыслив, я решил вернуться домой. Это было лучшим из решений, ведь чёртов бал не имел и малейшего значения, когда там не было Джо. Прежде чем уйти, парень (в ходе разговора я услышал, как его назвали Сэнди) тайно передал мне таблетку, заверив в том, что очень скоро я почувствую себя лучше. Затем он подмигнул мне и ушел. Сунув её под язык, я стал дожидаться, когда это произойдет. А затем меня накрыло.

Дальнейшие мои действия разворачиваются в памяти фрагментально. Скорее всего, я и тогда не осознавал, что делал, но чувствовал себя при этом великолепно. Все заботы и тревоги испарились, исчезли, перестали на время существовать, избавив от своего тлена. Я чувствовал себя свободным и, что важнее всего, живым. Голова была ясной и чистой от назойливых мыслей. Джо, Дженна, любовь и расставание — всё было не важно. Был момент, и я проживал его, не испытывая сожалений за что-либо, чего не мог запомнить хоть на секунду, задержав время хоть бы в собственном сознании, что было мне не подвластно.

Я много танцевал. Кажется, даже целовался с Памелой Бриггз. А затем провел домой Фрэнсин Финч домой, перед самой дверью которой вывернул наизнанку желудок. Вернулся домой ближе к полночи. Зашел через окно и провалился в сон, не думая ни о Джо, ни о том, как она впервые бросила меня.

Проснуться меня заставил рвотный рефлекс. Я выскочил с кровати и побежал прямиком в ванную, где опустошил желудок. Голова раскалывалась, но радовало, что по этой же причине она не допускала каких-либо мыслей, что могли бы покоробить меня, вызвав стыд и сожаление относительно прошлого вечера. Я не помнил ни черта, и это больше пугало, чем радовало.

Не обнаружив дома никого, я прошел на кухню, где опустошил три стакана воды, после чего вернулся в свою комнату. На полу возле кровати валялась куртка. Я и не заметил, как по-прежнему оставался в обуви. Сбросив ботинки, упал лицом вниз на кровать, ощущая легкую боль в мышцах, что мне совсем не нравилось.

Взяв с тумбочки телефон, что был там всё время с тех пор, как я ушел, заметил больше десяти пропущенных звонков от Джо. Кроме того девушка оставила мне ещё и несколько сообщений, которые я открыл, не став медлить. Я ведь даже позабыл о том, что Джо не появилась на дурацком бале, из-за чего я и рискнул уйти в отрыв.

«Фредерик, прости, мне придется немного опоздать. Помогаю маме в отеле» (18.10)

«Я обязательно приду. Подожди ещё немного, пожалуйста. Я уже дома» (18.40)

«Почему ты не отвечаешь на звонки? Надеюсь, не обижаешься?)» (18.45)

«Фредерик, это уже не смешно! Возьми, пожалуйста, трубку!» (19.13)

«Я уже возле школы. Ты где?» (19.20)

«Фредерик, надеюсь, ты не ушел?» (19.21)

«Я ушла. Ещё раз, прости, что опоздала» (20.50)

«Кстати, красивая девушка. Очень милая. Вы неплохо смотритесь вместе» (20.53)

«И всё же очень жаль, что я ей не понравилась. Надеюсь, ты не разобьешь ей сердце, как и Джемме» (21.00)

«На самом деле, она мне совсем не понравилась. И думаю, ты перешел черту и сделал мне очень больно. Неужели ты настолько зол на меня?» (21.35)

«И знаешь что, Фредерик? Иди ты сам к чёрту!» (22.14)

И вот я снова облажался.

========== 22. ==========

Я совершенно не помнил событий прошедшей ночи, но исходя из сообщений Джо, насколько хорошо я бы себя не чувствовал, на самом деле, всё было плохо. Я утопал в бесчисленном море вопросов, ответы на которые хотел знать больше всего на свете, но в то же время и не знать их ради обманчивого убеждения, что всего этого не было. Это помогло бы мне жить дальше, как ни в чем не бывало, если бы не Джо, которую, очевидно, я послал к чертям, чего совсем не намеревался делать. Я не рисковал писать ей что-либо. Сложно было подобрать слова, когда я должен был бы и извиниться, и узнать в то же время к чему относились эти извинения. Мои пальцы зависли над неугасающим экраном. Девушки давно не было в сети, но рано или поздно она должна была прочитать, но то, что следовало за этим, приводило меня в ужас.

Внутри меня случился сбой. Я отбросил дурацкий телефон в сторону, укрылся одеялом и попытался снова уснуть, но назойливые мысли не позволяли этого сделать. Я должен был узнать последовательность произошедших событий и попытаться исправить что-либо, для чего совершенно не было сил. Насколько одухотворенным чувствовал я себя последние дни, настолько подавлено упало на меня утро того злосчастного дня. Надо мной нависли серые тучи, грозившие взорваться проливным дождем, а мне даже не было куда прятаться, ведь рядом не было ни одного крова, под которым я бы приютился. Пора бы уже давно построить свой, но я слишком привык видеть ясность неба над головой, чтобы вспомнить о том, что и оно умело злиться.

Снедаемый чувствами стыда и полнейшего бессилия, я не мог уснуть. Разочаровав других людей в себе, я и сам устал от этого, потому что будто ничего другого я и не умел делать. И если раньше я мог примириться с этой мыслью, сдаться перед обстоятельствами, с опущенными руками двигаться дальше в темноте затуманенного сознания, теперь это убивало. Я только начал быть кем-то, кто стал нравиться не только мне самому, но и окружающим. Плевать на окружающих, я стал больше нравиться Джо, что хоть и не было явным, но проявлялось через мелочи, что делали нас ближе.

Я по-прежнему был её лучшим другом. Медленно, но уверенно, приближался к совершенно другому статусу, отыскивая во взглядах девушки, жестах, словах потайные знаки, что убеждали всё больше в том, что у нас могло бы получиться быть запредельно близко друг к другу. Мы были бы идеальными вместе. Благодаря ей я становился лучше, осторожно выбираясь из зоны комфорта, рамки которой становились всё шире. Благодаря мне она могла бы знать, как красива на самом деле, забавна, мила и желанна. А теперь я будто снова провалился сквозь лёд, где было холодно, темно и грустно.

К вечеру меня бросило в озноб. Поднялась температура. Я сбрасывал усталость обманутой ожиданиями самозабвенной души на счета простуды, хотя меня по-прежнему одолевали беспомощность и угнетенность, испытываемые по отношению к Джо, которая ожидаемо не написала и слова больше, в чем её сложно было винить.

Испытываемые чувства заставляли ощущать себя глупо. Я переусердствовал в самобичевании, обвиняя себя в том, что снова разрушил всё одним резким коротким движением. Опасался, что эта проделка всё изменит, и я не смогу вернуть положение дел обратно, ограничившись незамысловатым «Прости. Я был не в себе». Этого было мало и даже такой тупица, как я, осознавал это.

И всё же я продолжал бездействовать ещё несколько последующих дней. Простуда не проходила. К ней прибавилось ещё и воспалившееся горло. О моем самочувствии поинтересовались одновременно Памела Бриггз и Фрэнсин Финч, одну из которых я, похоже, целовал, как раз вовремя того, как Джо успела заявиться на чертов бал. Я оставил их сообщения непрочитанными, что было грубо, но что я мог сделать, когда думал лишь о том, что стоило написать Джо, чтобы убедить её в том, что и в этот раз произошла чудовищная ошибка.

Было отвратительно от самого себя. Я буквально воспылал ненавистью к человеку, который только то и делал, что совершал ошибку за ошибкой, а затем изрекал пустые обещания, обманывая самого себя, будто подобного не случиться, когда случалось нечто похуже. Я не хотел быть идеальным, всего лишь достойным Джо и её несовершенств, что делали её лучше меня в разы. Я чувствовал себя бессильным перед её превосходством, и убивало лишь то, что меня это вообще волновало, когда не должно было.

Я даже скатился к тому, чтобы написать Рику, спросить о самочувствии Джо, подозревая, что Тильда могла послать меня куда подальше. Будучи больным, я даже не мог подловить девушку в собственном доме, когда та приходила на репетиции, потому что был слишком не расторопен, когда она появлялась здесь, прошмыгивая мимо, как молния, не удостаивая чести даже поприветствовать или спросить о моем самочувствии.

Как парень парню, Рик объяснил всё доходчиво и ясно:

«Она делает вид, будто всё в порядке, но это не так. Она более рассеяна, молчалива и поникшая. Глаза постоянно на мокром месте»

«Похоже, в этот раз ты действительно всё испортил»

«Тебе бы лучше не появляться пока что на горизонте»

«Я сообщу тебе, как только что-то измениться»

Что же, это не сильно обнадеживало. Джо обижалась, и я понятия не имел, как изменить это, потому что я вроде как целовался с другой девушкой, послав её к чертям. Известия Рика заставили чувствовать себя ещё хуже, невзирая на то, что температура упала, а слабость ушла из тела.

Стоило сделать ради неё подвиг, который доказал бы, как сильно она мне дорога, но единственное, в чем Джо нуждалась, это в любви. Я мог бы ей отдать всю ту, что была у меня, но этого было мало и, скорее всего, было бы расценено девушкой, как неудачно предложенная взятка, насколько искренними не были бы мои намерения. Я мог бы ещё раз избить Вуди Кёртиса, но это повлечет за собой ещё больше проблем (кроме того хотелось бы предполагать, что Джо уже и позабыла о его существовании, невзирая на то, что имела шанс встречать парня каждый день в школе). Или мог бы посетить дом престарелых, будто бы совершенно случайно в тот же день, что и она, но, подозревал, она быстро раскусила бы моё притворство. Мог бы привезти для неё Найджела или стать более дружным с Риком, но, полагал, что не выдержал бы компании ни одного из них даже для неё. Поэтому я не мог ровным счетом ничего.

И я пропускал школу, слонялся по дому, как привидение, и много думал, зарывая мыслями себя ещё больше под землю. Не отличавшейся глупостью, я всё же сильно сглупил. Стоило лишь ненадолго отвлечься, пуститься в нирвану, попытаться отключить мозги, как всё полетело к чертям. Стоило ли ожидать, что я мог выйти из воды сухим?

— Что делаешь? — спросил я маму, когда мы остались дома одни. Мне было уже гораздо лучше, хоть и до полнейшего восстановления не хватало лишь вернуть всё, как было. Она сидела за старым компьютером и, нацепив очки на нос, что-то внимательно изучала. Женщина заметно встрепенулась, как только я стал за её спиной, и тут же закрыла вкладку, что заставило меня даже улыбнуться впервые за последние несколько дней.

— Нашла очень интересный рецепт. Просто потрясающий. Должно быть невероятно вкусно, — мама поднялась с места, притронулась губами к моему лбу, проверяя неизменившуюся нормальную температуру, а затем двинулась на кухню.

— И что сегодня будет на ужин?

— О, сегодня готовит твой отец. Я иду на посиделки к Сесилии. Подозреваю, это надолго, — мама закатила глаза, а затем расхохоталась так, словно я должен был подозревать, что с Сесилией было не так, и я вроде как подыграл ей, коротко кивнув в ответ. — Будешь сэндвич?

— Нет, спасибо, — аппетита, как обычно, не было, но интерес снедал меня изнутри. Я подозревал, что мама не могла прятать от меня что-то важное, но всё же она что-то утаила, и это было подозрительно. Я почти был уверен, что обнаружу снимки полуголого Брэдда Питта или молодого Леонардо ДиКаприо, от которого мама сходила с ума, что было само по себе забавно. — Ты не против, если я воспользуюсь вашим компьютером? Ноутбук, кажется, накрылся, — я уселся на место, которое ещё несколько минут назад занимала мама, прежде чем она дала мне ответ.

— Да, я закончила. Я могла бы отнести завтра твой ноутбук в ремонт, если хочешь, — бегло предложила она, скрывая в голосе волнение, которое я, тем не менее, распознавал. Как и Элла, мама была неплоха во вранье, но и я не был так уж плох в его распознавании, поэтому обмануть меня ей не удалось.

— Нет, спасибо. Я сам это сделаю, — я натянуто ей улыбнулся, изучая историю открытого браузера, где совсем недавно была наспех закрыта вкладка с сайта «Рейтерс», откуда была скопирована информация о некой Карли Липман, имя которой и лицо были мной неопознаваемы. Ознакомившись с историей её загадочного убийства, я поразился ещё больше, потому что ни разу о подобном и не слышал, хотя история, кажется, была резонансной. Вбив имя девушки в поисковике, я обнаружил ещё ряд статей, ранее изученных матерью, а также страницу девушки на Фейсбуке. Ей было всего пятнадцать, когда она была зверски убита неизвестным. Она беззаботно улыбалась мне из профильного фото, сделанного лет семь назад, будто не ощущала опасности, что была уже близко. И, похоже, я обнаружил её быстрее, когда инертно залез в раздел «Друзей», где было не так уж численно, и обнаружил среди страниц имя одного знакомого — Райан Грей.

Сердце забилось быстрее. На лбу выступил холодный пот. Я с опаской посмотрел на маму, которая задумчиво смотрела в окно, дожидаясь, когда закипит чайник. Затем я сделал попытку отследить последние скачивания, которые мама всё же успела удалить, а потому пришлось нагло обыскивать рабочий стол в надежде обнаружить собранные женщиной файлы, если таковые вообще были.

Она обещала узнать больше о Райане. У меня были большие сомнения на счет того, как она это сделает и что, в конце концов, сможет обнаружить. Похоже, мама взялась за это дело всерьез, копнув гораздо глубже, чем этого от неё кто-либо мог ожидать. Я и подумать не мог, что мама сможет выйти на след Райана, всего-то использовав для этого интернет с учетом того, что последнее фото на Фейсбуке она обновила ещё лет пять назад. Безусловно, она была под большим впечатлением от того, что Райан написал против меня заявление, и её злость была тихой и опасной, от осознания чего у меня мурашки пробежали по коже.

Папка с названием «Проект Х» привлекла моё внимание. Конечно же, мама не проявила оригинальности, а потому обозначила свою шпионскую игру совсем непримечательным названием, что совсем не резало глаз. Моё сердце, кажется, готово было выпрыгнуть из груди, когда я навел курсор на папку и кликнул. Но это был новый театральный проект отца. Я даже разочаровано выдохнул. Посмотрев украдкой на маму, заметил, как она вопросительно на меня взглянула. Махнулрукой, мол не так уж это и важно, а в подтверждение этому ещё и фыркнул. Она улыбнулась в ответ. Можно было продолжать.

Затем я стал перечитывать название всех папок, будучи уверенным в том, что-то, в чем я нуждался, находилось на поверхности. Проверенный закон мирового обмана: хочешь что-то спрятать, положи это на самое видное место. Осталось только найти это место. Я бегло просматривал папки. «Кулинария», «Архив», «Выпускной Эллы». И вот оно — «Схемы для вязания»… Наконец-то. Проще простого. Мама оказалась куда умнее, чем могла казаться.

Там я обнаружил отсканированные газетные статьи, посвященные расследованию дела, скриншоты страниц из социальных сетей, фотографии, взятые невесть откуда, и много чего другого. Я был поражен, как много мама откопала за столь, казалось бы, короткое время. Но больше всего меня поражало, что она всё это сделала одна, возомнив себя не меньше, чем Шерлоком Холмсом, и это заставляло меня гордиться ею больше, чем она когда-либо могла бы гордиться мной.

Я скопировал все файлы на флешку, чтобы затем до поздней ночи разбираться в них, пытаясь распутать огромный клубок с нитями, что неизменно приводили к истине, что выдавалась простой, хоть и оспоримой в силу того, что прежде у меня не было всего этого. Казалось, теперь-то у меня была управа на Райана, который пересекал границы дозволенного, испытывая Джо, совсем как прежде его отец испытывал Нэнси, пока всё не закончилось трагически, прежде всего для самой девушки. Впрочем в отличии от Джо Нэнси совсем не сопротивлялась влиянию мистера Грея, в чем её сложно было винить, ведь она была всего лишь наивной девочкой, запутавшейся в сладком обмане человека, который, казалось бы, не мог представлять угрозы. С Джо всё словно было иначе. Она отталкивала Райана, находя в нем скрытую угрозу. И хоть девушка упрямо утверждала, что «в этом нет ничего большего» или «ты многого себе напридумывал», я чувствовал её страх перед ним, когда она пряталась за моей спиной, сжимала руку, меркла на глазах, словно мужчина высасывал из неё всю энергию.

Я искренне боялся за благополучие Джо, которое подвергалось опасности, когда на горизонте появлялся Райан. Он разъезжал на вишневом кадилаке отца, будто напоминал о том, что однажды я не смог уберечь Нэнси от того, чтобы она не садилась в него, и дразнил перспективой того, что однажды в нем могла потеряться и Джо. И я боялся этого, наверное, больше потери собственной жизни, которая была бы пустой без девушки, которая обострила все мои чувства в разы, что было глупо, безрассудно и совершенно бессмысленно. Ранее подобное казалось невозможным, но теперь меня будто накрыло волной и всё, что оставалось делать, это научиться дышать под водой, что обволакивала тело всякий раз, когда её голубые глаза неотрывно заглядывали в мои, словно искали в них ответы на вопросы, повисшие невесомо в воздухе, которых у меня не было способности услышать.

Беспокойство о Джо переходило всякие рамки. Страх обретал подобие паники, что обрушивалась на меня всякий раз, когда приходилось иметь дело с Райаном, которого, казалось, проще уже было убить, чем дольше терпеть, ожидая всякий раз от него пакости. Я не боялся его самого, но опасался того, что он мог сделать, если бы Джо всё же сдалась бы, поддалась ему. История Карли Липман заставила лишний раз убедиться, что Райан делил с отцом одну душу на двоих. Это не были сведения вроде тех, по которым обвинили мистера Грея, на счету которого было пятнадцать невинных душ, среди числа которых была затеряна и Нэнси, но это была важная зацепка, что могла повлечь за собой и кое-что большее.

В целом история Карли началась с листовок о её пропаже и публикаций в газетах, где её родители просили помощи в поисках дочери, которая бесследно исчезла. Друзья девушки распространяли фото. Дело набирало оборотов. Пошарив по страницах тех же друзей, мама отыскала их общие с Карли фото, на которых был и Райан, который, судя по серии публикаций, был частью общей компании. Они встречались. Это было ясно по тому, как его длинные руки всегда находили либо её талию, либо плечо, чтобы ненавязчиво прикоснуться, как бы далеко девушка не стояла. Когда же они не замечали камер, что случайно ловили их, пара не была столь весела. Я наблюдал за важной частью жизни Карли, которая обернулась для неё смертью, которую предвещали пойманные объективом ссоры, грубые жесты, косые озлобленные взгляды Райана в сторону девушки. Что-то между ними было не ладно. Казалось, остальные люди на фото этого не замечали. Это видел только я.

Ей было пятнадцать, ему — тридцать два. Мама узнала и об этом. Даже если на его счету Карли была единственной жертвой, это было не нормально, даже если бы девушка оставалась живой. Он был чёртовым педофилом, а это значит, что с головой у него не всё было в порядке, как и у его чёртового отца.

Полиция нашла тело спустя две недели после пропажи. Виновника так и не обнаружили. Что же, наверное, потому, что он скрывался здесь, в скромном и тихом Хантингтоне, где искал новую жертву, которой нарек Джо.

Я не мог уснуть, просидев за экраном ноутбука до самого утра. В голове не укладывалось, что всё это происходило на самом деле, а не было плодом богатой извращенной фантазии, в чем я себя убеждал. Я не верил и не доверял себе, как это делали и другие. Поддавшись их влиянию, я не внимал внутреннему голосу, обвиняя его преждевременно в самообмане, которым тот меня отравлял всё время моего существования. Но это была правда. Я лишь однажды смог убедить в этом одного человека, судью, который приговорил мистера Грея к пожизненному заключению, хоть и сам до конца не мог поверить, что всякие случайности происходили не случайно. Теперь сомнениям не было места. Я убивал их, едва те успевали зарождаться внутри меня, как сорняки. И оставался верным своим убеждениям, хоть те и не были достаточно крепкими, рождаясь на глазах из ничего.

Проспав первую половину дня, чего так и не получилось сделать ночью, я проснулся с мыслью о том, что срочно должен был увидеть Джо. Плевать, если для этого было рано. Она ненавидела меня, и это могло продолжаться вечность, пережить которую у меня не хватило бы ни сил, ни терпения, потому что я должен был убедиться, что девушка была в безопасности, хотелось бы ей этого или нет.

Меня охватило жуткое волнение едва я оказался на пороге её всё ещё убранного к прошедшему празднику дома. Была вторая половина февраля, а дом всё ещё блистал в рождественских огнях, которым здесь уже не было места. И я рассматривал их пустое сияние, упрямо нажимая на кнопку звонка, соревнуясь с упрямством Джо. Её родителей явно не было дома, иначе двери оказались бы открытыми передо мной уже спустя минуту-две, но в то же время я был убежден, что сама девушка была в это время дома, рассмотрев её рассеянную фигуру через большие окна кухни, где она сидела в одиночестве. И всё же прошло долгих пятнадцать минут, прежде чем она сдалась.

У меня перехватило дыхание, когда я наконец-то увидел её. Мы не виделись всего-то около недели, и я не представлял, насколько сильно скучал за ней, пока не увидел. Джо была не в лучшей форме. На плечах висел серый грубой вязки кардиган, в котором она куталась, как старуха, и пижамные брюки в клетку, подкатанные снизу. Собранные в беспорядочную прическу волосы заслоняли потускневшее лицо. Она обнимала себя, покусывая нервно губы, оставаясь на расстояние вытянутой руки от меня, готовая в любой момент отпрянуть, сделай я хоть один шаг ей навстречу.

— Иди к чёрту, — выпалила девушка, прежде чем сделать попытку захлопнуть перед моим носом двери, что я помешал ей сделать.

— Нам нужно поговорить, — я пытался сохранять тон спокойным, когда внутри всё переворачивалось от одного вида на неё. Всё было ещё хуже, чем я предполагал. — Пожалуйста, позволь мне войти, — вежливо попросил я, придав голосу неестественной мягкости, что и меня немало поразила.

Джо изучала меня ещё несколько минут. Нахмурившись, она проверяла, насколько искренними были мои намерения, и можно ли было мне дальше доверять, после чего сделала правильный выбор, пропустив в дом. Я готов был поклясться на месте, что больше не предам её ожиданий, но знать бы ещё чего она ожидала от меня. Сухих извинений было бы явно мало.

— Чая сегодня не будет, — девушка громко хлопнула дверьми, последовав за мной на кухню, где я расположился за круглым столом семейства Дойлов, будто надеялся стать частью их семьи. Может быть, однажды наши семьи могли бы объединиться.

— Я и не надеялся.

Джо села напротив, наклонив голову вниз, что совершенно не помогло ей скрыть покрасневшие глаза, вокруг которых собралась бессонная синева. Я чуть наклонился над столом, чтобы хотя бы так сократить расстояние между нами, что было бездонным и всепоглощающим. Смотрел на девушку в упор, когда она хлопала глазами, будто пыталась отогнать слезы, за которые мне было стыдно.

— Джо, это всё глупое недоразумение. Я был под действием наркотиков… — я осекся, когда девушка подняла на меня опухшие глаза и вопросительно приподняла брови, словно не понимала, к чему я начал эту объяснительную тираду. Затем ко мне пришло осознание того, что я назвал её тем именем, что звучало в голове, и эта её причуда заставила меня ощутить укол злости. Почему с ней не могло быть просто? Почему она не могла быть простой? — Джозефина, — я протянул через стол руку, чтобы прикоснуться к ней, но она резко отпрянула, словно обожжённая. Я не был и на шаг ближе к прощению. — Чёрт, я даже ничего не помню.

— Зачем тогда пришел извиняться за то, чего даже не помнишь? — в её голосе просачивался яд. Что же, вполне справедливо.

— Я пришел в первую очередь объяснить тебе, какое недоразумение вышло. А затем узнать, что случилось, прежде чем извиняться, — наверное, это звучало слишком резко, потому что я позволил немного повысить свой тон, когда реакция Джо на это была однозначной. Она поджала дрожащие губы и громко шмыгнула носом, прежде чем сделать глубокий выдох.

— Ты окончил с первой частью своего плана? — помедлив несколько секунд, я дал неуверенное согласие. — Ладно, тогда я расскажу тебе всё, как было, а затем ты уберешься отсюда, — с этим я уже не был согласен, но не дал девушке об этом узнать. — Мама попросила помочь ей с отчетом. Мы долго сидели, и я даже не заметила, как опоздала, потому что роботы действительно было очень много, и она была кропотливой. Я написала тебе об этом, как только заметила время и сразу же поспешила домой. Я не успела даже накраситься или сделать прическу. Переодела платье и буквально побежала в школу, опасаясь того, что ты мог уйти. На самом деле, я даже почти была уверена, что ты ушел, — она иронично усмехнулась. — Возле входа я встретила Джемму. Она курила в одиночестве, что показалось странным, но всё же я подошла к ней, чтобы поздороваться, спросить, как у неё дела, но она, кажется, не была так уж рада меня видеть. Джемма сказала, что я опоздала, что я и без неё знала, но когда я спросила, не ушел ли ты, она странно усмехнулась и ещё раз повторила ту же фразу, озадачив меня. Я бегло попрощалась с девушкой, а затем зашла внутрь. Оказавшись в зале, я быстро нашла тебя, хоть и не сразу узнала. Ты танцевал с девушкой, обнимал её, целовал. Это было неловко, но всё же я решила подойти ближе. Ты громко выкрикнул моё имя, обратив на нас внимание других. Девушка рядом с тобой, спросила о том, кто я. Ты снова принялся громко кричать, хотя музыка не была оглушающий: «Никто. Просто подруга», а затем поцеловал её, и это было очень странно. Я отдернула тебя, попросила выйти со мной, чтобы поговорить, но ты крикнул: «Иди к чёрту, Джо! Я устал от тебя». И я ушла.

Что же, я предусматривал подобный сюжет, но всё было ещё хуже. После того, как мне казалось, что я уже был на дне, я внезапно обнаружил, что был ещё глубже, чем полагал. Толща воды надо мной закрывала небо. Я буквально сам себя утопил. В этот раз даже некого было обвинить. Даже оправдание вроде того, что я был под кайфом, было слишком уж ничтожное в этом случае. Я и сам чувствовал себя ничтожным.

— И то, что ты был не в себе, лишний раз подтверждает, что произнесенное тобой было истиной, в которую мне не хотелось верить, — голос девушки надломился. Чувство вины обострилось. Своими острыми концами оно вонзалось в мои внутренности, заставляя те кровоточить, разрушаться изнутри. Внутри меня застряло сожаление, которое я не мог выразить словами.

— Это неправда. Я думал, ты не придешь. Думал, ты одурачила меня. Я был зол, и это не больше, чем порыв, потому что ты значишь для меня гораздо больше… — на выдохе произнес я, когда Джо продолжала смотреть на меня стеклянными глазами. Казалось, она не понимала значения моих слов, смена букв которых превращала их в банальное, приторно сладкое и скудное «Я люблю тебя», которое я не решался произнести, хоть и имел это в виду. Вдруг слезы хлынули вниз по её щекам, когда выражение лица оставалось непроницаемым. Она была подобна кровоточащей статуе, позволяя соленому дождю омывать щеки, касаясь невесомо губ. Казалось, Джо и сама не заметила, как начала плакать, пока горько не улыбнулась, прикоснувшись тыльной стороной ладони к лицу, умывая его слезами.

— Прости, это глупо. Я чувствую себя такой глупой, — девушка запрокинула голову назад. Я поднялся с места и в два шага приблизился к ней. Обнял её, прижав к себе. Благо тому, что она не сопротивлялась, сдавшись передо мной. И я почувствовал влагу сквозь толстовку, и как её тонкие руки неуверенно обхватили меня.

— Прости, я не хотел тебя ранить.

И она сорвалась. Её руки сжались в кулаки, оттягивая ткань моей толстовки. Всё её тело сотрясалось, когда я гладил девушку по спине с жутким осознанием того, что это я довел её до этого состояния. И, наверное, Джо не была так уж безразлична ко мне, как я мог полагать, если я заставлял испытывать её подобное.

— Рей умер, — я едва сумел расслышать произнесенное девушкой, когда она по-прежнему была прижата лицом к моему животу. И я опустился на корточки перед ней, заставив посмотреть мне в глаза и повторить это ещё раз. — Рей умер.

Похоже, дело было не только во мне. Наверное, по большей мере, не во мне. Или именно смерть любимой собаки добила её окончательно? Дело было во многом.

И я поднялся с места, чтобы поставить чайник, а затем сел рядом с Джо, взяв обе её руки в свои. Мы сидели молча, слушая завывание ветра на улице, прерываемое редким шмыганьем носа девушки. Её голова покоилась на моем плече, и мы оставили всё в прошлом, словно вся эта история случилась не с нами. И мне стало намного спокойнее.

— Ты давно виделась с Райаном? — ненароком спросил я, осознавая в ту же секунду, как же неуместно это должно было звучать.

— Фредерик, пожалуйста, не начинай, — протянула девушка и поднялась с места, чтобы сделать нам чай. Я молча наблюдал за ней, выжидая ответа. — Я видела его позавчера. Скорее всего, он меня не заметил, потому что прошел мимо, не обронив и слова, даже когда я кивнула ему при встрече, — Джо пожала плечами, мол ничего особенного в этом не было. Как по мне, это было странно, хотя, наверное, так даже было лучше. Не было поводов беспокоиться, но меня не покидало беспокойство, граничащее с манией. Я решил оставить это на потом.

Предложил посмотреть Джо фильм, что мог бы отвлечь нас, дать передохнуть от драмы, которой мы невольно поддались, потеряв в ней себя. Заметила ли это сама девушка, но она будто отодвинулась от меня, прижавшись к противоположной стороне дивана. Джо ни разу не отвлеклась, не пошутила, не засмеялась, будучи всецело сосредоточенной на фильме, что обозначало лишь то, что слезы не помогли избавиться от горечи всецело, а потому всё, что мне оставалось это ждать, когда всё вернется на круги своя. Подозревал, что это случится не так скоро, как мне хотелось бы.

— Всё ведь в порядке, правда? — спросил я перед самим уходом. Неожиданная встреча с родителями девушки не выдавалась хорошей идеей. Я не подозревал, как много они знали, а потому подозревал, что те могли ненавидеть меня, ведь, по правде говоря, для их дочери я был не лучшим другом, невзирая на её собственные убеждения в этом. Те несколько раз, что мне приходилось видаться с ними, мы оставались предельно вежливыми, из-за чего мне не удалось узнать, какими на самом деле были они — такие же, как мои родители, или лучше?

— Что ты имеешь в виду? — Джо спиной оперлась о стену, обняв себя обеими руками. Вид у неё был сонный. Казалось, ещё немного и она свалиться на месте ото сна. И если бы единственным, что могло бы её разбудить был мой поцелуй, я был бы не против, но, кажется, ей нужен был всего лишь небольшой отдых.

— Я имею в виду нас. Ты ведь больше не обижаешься на меня? — как идиот, я уже стоял в куртке и обуви, готовый в любую секунду быть прогнанным за двери.

— Всё в порядке. Конечно, всё в порядке, — девушка опустила глаза вниз и стала нервно пожевывать губы, чего ранее я за ней не замечал. — Если только ты не устал от меня, — обронила она, окончательно разубедив в том, что мы решили эту проблему раз и навсегда. Я не сдвинулся с места ни на шаг. Мои слова и действия не имели смысла. Собственная беспомощность угнетала. Разбитое сердце Джо своими осколками ранило моё. И, наверное, никогда прежде мне так сильно не хотелось получить обратно холодное безразличие, в лабиринте которого я застрял на долгое время, сдался перед возможностью выбраться из него, прежде чем пошел на свет её голубых небесных глаз.

— Скажи, что я могу сделать? — обреченно спросил я, сделав шаг навстречу девушке. Она вытянула перед собой руку, останавливая меня, не подпуская к себе, будто окажись я ближе, мог бы ранить её ещё сильнее. — Джозефина, — голос пропускал нотки злости, смешанные с усталостью, что свалась внезапно на плечи. Джо утомляла своей неприступностью.

— Ничего. Правда, ничего. Я обязательно оправлюсь после… После смерти Рея. Он был мне так дорог, и… С этим тяжело смириться, но я буду в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, — улыбка девушки совсем не убеждала в этом, но у меня не оставалось выбора. Я ушел, дав Джо больше пространства и времени, что было губительным для меня самого. Казалось, я должен был действовать. Нужно было делать хоть что-то, чтобы всё исправить, но бездействие было эффективнее, а потому мои руки были связаны. И я сдался этому, убеждая себя в том, что я хотя бы попытался сделать что-либо, хоть это и не помогло.

***

Я оставил затею с побегом до лучших времен. Поставить жизнь на паузу в то время, когда в ней было слишком много необузданного хаоса, казалось, хорошей идеей, но фактически не осуществимой. Помимо Джо меня от этого остановил здравый рассудок, который проснулся почти сразу, как я задумался о том, за какие деньги думал жить, где и как. Я был семнадцатилетним школьником, без связей с внешним миром и опыта работы, которую проваливал ненароком в течение всего позапрошлого лета. Что вообще заставило меня подумать, что я смог бы выжить в большом мире, обманув привычный черед жизни, уготованный мне заранее. Им прошла Элла, им намеревалась пройти Джо, так чем я был лучше их?

С этой дороги свернул Рик. После окончания школы парень никуда не поступил, оставив даже попытки. Я не подозревал, чем он занимался по жизни, ведь казалось, что только тем, что гулял по городу, муштруя своих «друзей», которые явно не планировали продолжать его путь. Родители навряд ли помогали парню, ведь о семье Дадли в Хантигтоне были наслышаны. Его отец сидел в тюрьме за торговлю наркотиками, поговаривали, что мать промышляла проституцией. Меня это не касалось, а потому я нейтрально относился к слухам, выстроив отношения с Риком исключительно на личной неприязни.

Плохим примером был псевдо-парень Эллы Сэм. Он остался в городе и стал садовником, работающим на местных богачей, которые здесь были в меньшинстве. Их дети, как правило, учились в Кэнноке, а потому я не был знаком ни с одним из них. Не уверен, рисковала ли компания Рика туда соваться, хоть они и были сами по себе отбитыми. Хоть Сэму, я наслышан, платили неплохо, но парень отказался от большего всего-то ради моей сестры, любовь которой не стоила подобных жертв.

Я вдруг представил, как сбежал бы в одиночку и потерял бы даже то мнимое всё, что у меня было. Сбежать с Джо было совсем другим. Это скорее выдавалось приключением, чем неоправданным риском, на который я чуть было не подписался. Я не был любимцем судьбы (или, по крайней мере, был в этом убежден), а потому не находил того, ради чего мог бы рискнуть. У меня не было достаточных причин делать этого, а бросаться в омут с головой было явно не по мне.

Меня вдруг охватил страх выпасть из жизни. Порвать связь с родителями, Эллой, Джо, группой, чтобы погнаться за призрачной целью? Я-то и не знал, кем хотел быть, к чему должен был стремиться, где хотел оказаться через лет пять. В этом не было смысла. Свобода рисковала стать заключением. Подписаться на это означало потерять себя в вихре неправильных решений, что я умело совершал, не покидая даже зоны комфорта, рамки которой в последнее время стали размытыми.

Я хотел отвлечься хоть ненадолго. Предложил Дженне покататься на коньках, но та отказалась из-за работы в магазине. Невзирая на то, что наши отношения продолжали быть по-дружески теплыми, стоило ожидать, что это предложение переходило их черту. Мне было так скудно, что я об этом даже думать не хотел, ведь круг моих знакомых был узок. С отчаянья написал даже Рику, который охотно согласился. Рискуя написать ему, я подозревал, что парень откажется, но тот меня удивил. Наверное, моё предложение удивило его не меньше.

— Выглядишь плохо, — сказал парень, когда мы уселись в автобус по дороге в Кэннок.

— Чувствую себя не лучше.

Я чувствовал себя неловко в его компании, но всё же лучше, чем одному. Мне будто надоело слоняться по миру в одиночку. Наверное, я слишком привык к компании Джо, чтобы вернуться к истокам отстраненности, что теперь была невыносимой. Напрочь забыл, каково это было идти гулять в одиночестве, проводить вечера без ожидания чьего-то сообщения и быть совершенно безразличным к тому, ранил ли я кого или нет, потому что ранить не было кого. И это вроде как нравилось мне, но в то же время пугало, как сильно я стал зависим от людей.

Мы много не болтали с Риком. Он совсем не был похож на Найджела или Джонни, которые позволяли мне быть вольным слушателем их россказней, хоть с последним и я мог позволить себе говорить, ощущая себя полноценным участником разговора. Невзирая на то, что Рик был геем, он продолжал оставаться Риком, грубым, неотесанным парнем, чьи интересы заканчивались на уличных драках и футболе.

Как оказалось, парень совершенно не умел кататься на коньках, что премного меня позабавило. Я получал ещё то удовольствие, наблюдая за его жалкими попытками не упасть, что получалось совсем скверно. Ещё больше я зашелся хохотом, когда какой-то мужчина предложил Рику свою помощь, отчего тот грубо отказался. Парень позвал на помощь меня, и хоть сперва я наслаждался его беспомощностью, но затем сдался, подставив Рику своё плечо.

— Это ужасно. Не удивительно, что Джо бросила фигурное катание, — пропыхтел Рик, меняя «проклятые» коньки на обувь.

— Что?.. — я хотел расспросить у него об этом подробнее, но телефон разрывался от входящего звонка, норовя выпрыгнуть из кармана. Это была Джо. Я заметил, что от девушки было несколько пропущенных звонков.

Я принял вызов с плохим предчувствием, что что-то было не в порядке. Оказалось, что всё было ещё хуже, чем я мог предполагать.

— Фредерик, ты оставил телефон в заднице? Какого чёрта ты не брал трубку? — голос девушки оказался таким громким, что мне пришлось отстранить телефон от уха. Было непривычно слышать, как она кричала, но голос принадлежал ей, а потому ошибки быть не могло.

— Что случилось?

— Джонни пытался покончить жизнь с самоубийством. Ты должен срочно приехать в больницу!

========== 23. ==========

Он обо всем узнал. Лив вынуждена была признаться мужу в измене во время того, как объявляла ему о беременности, к которой тот не мог быть причастным в силу физического недостатка. Джонни отреагировал на это плохо, куда хуже, чем того кто-то мог ожидать. И я почувствовал груз собственной вины за то, что знал о романе Лив и Райана достаточно долгое время, чтобы рассказать обо всем Джонни и быть рядом с ним, обороняя от того, что всё же произошло. Кто ведь мог предположить, что он любил жену так сильно? Джонни был наивным парнем и достаточно ранимым, но я и предположить не мог, что эта любовь граничила с безумием, толкнувшим его на столь необдуманный поступок.

Я не был уверен, смог бы совершить подобное, если бы Джо отвергла мои чувства, хоть это и обещало быть слишком болезненным. Чувства превозмогали меня, и я всё чаще ловил себя на мысли о том, что совершенно не помнил жизни, каковой она была до неё. Казалось, я был влюблен в девушку ещё с самого начала времен, так долго длилось это безобразие, что мы продолжали, то отталкивая друг друга, то наслаждаясь временем, проведенным вместе. Она делала порой жизнь невозможной, но я навряд ли осмелился бы оборвать её, даже если бы намеревался сделать это ей назло. Это положило бы край моим страданиям, но даже самые темные дни обладали красотой, наполненной смыслом, который смерть бессовестно забирала, оставляя тело остывать после напрасно прожитых дней.

Жизнь без Джо обещала быть не самым прекрасным местом, в котором я не находил вдохновения до поворотного момента знакомства с ней. И всё же рассматривая обесцветившиеся стены больницы, я много думал о том, что ни за что не умер бы, рискуя потерять хотя бы остывавшие угли воспоминаний о девушке, которая безжалостно отвергла меня в пользу кого-то другого, кто, безусловно, любил бы её в разы меньше. Подобный сценарий развития событий не отличался особым оптимизмом, как и способ моего мышления, всегда омраченный сомнениями и страхом, но я не мог думать о другом после нашего неудавшегося примирения. Я причинил Джо боль, что отрикошетила, задев меня сильнее, чем должно было.

Когда я прибежал в больницу, Джо встретила меня внизу у входа. Заплаканная она бросилась мне на шею, тем самым остепенив. Моё дыхание было тяжелым, я жадно глотал воздух, которого не хватало потому, как я бежал, сломя ноги. Её теплое дыхание касалось моей шеи, обволакивая тело покоем, которому теперь не было места внутри меня.

— С ним уже всё в порядке, — произнесла Джо, едва отстранившись от меня. — К нему сейчас не пускают, поэтому нет смысла… — её голос отвал хрипотцой. Я грубо вытер слезы, катившееся по щекам девушки, что заставило её мягко улыбнуться. Кажется, наша размолвка окончательно осталась позади.

— Расскажи, мне всё по порядку, — я двинулся вперед с намерением войти в больницу, чтобы поговорить с доктором, Лив, с кем-угодно, чтобы узнать немного больше. Что-то заставляло меня волноваться за Джонни, ведь не таким уж плохим человеком он был, чтобы уходить так рано из жизни. Он был одним из тех, кого я, прежде всего, сам не хотел отпускать из своей жизни.

— Неуверенна, что могу пойти с тобой, — Джо оставалась стоять на месте, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я совсем уж позабыл о её боязни больниц, что и у меня особо восторга не вызывали в силу того, что я был здесь частым гостем. — Это глупо, но…

— Я буду с тобой, — я протянул девушке руку, пытаясь не давить на неё, вынуждая пересечь черту, за которой однажды я имел глупость её оставить. Она немного наклонила голову, поджав губы в раздумье, как бы лучше поступить. В конце концов, Джо отказалась от моей помощи, взяла себя в руки и шагнула мне навстречу. Меня это не обидело и вовсе не покоробило, ведь она пошла со мной, а значит рискнула довериться мне ещё раз, что было немало важно.

— Мне позвонила Лив. Она говорила невнятно, поэтому сложно было понять, в чем было дело. Другого выхода, кроме как самой заявится к ней домой, не было, поэтому я поспешила к ней, даже не подозревая о том, что ужасного могло случиться. Двери были открытыми, я обнаружила Лив возле ванной, двери которой были заперты. Она сидела на полу и плакала, а когда заметила меня, то стала вопить о помощи, — девушка едва поспевала за мной, что, наверное, было для неё в новинку, ведь я перенял её привычку опережать. Ей нужна была передышка, поэтому я едва сбросил скорость, дав ей немного времени. — Джонни заперся в ванной и не поддавался даже на мои уговоры открыть двери. Не подозреваю, что между ними могло произойти, но мне и самой вдруг стало страшно. Я вызвала скорую и полицию… Когда они приехали, он уже был не в себе.

— Вены? — спросил я, остановившись в двух шагах от стойки приемной, возле которой по удачному стечению обстоятельств находился доктор Рамбл, заметивший меня издалека.

— Таблетки, — Джо смотрела мне прямо в глаза. Казалось, больничный запах сводил её с ума, и она смотрела на меня, только бы не обращать внимания на то, где находилась. Я взял девушку за руку, против её воли. И пока Джо не успела возразить этому порыву, её опередил мистер Рамбл, приветствующий нас.

— Местные Бонни и Клайд. Какие травмы заставили вас вернуться сюда в этот раз? — он был в хорошем расположении духа, что я с радостью бы перенял, если бы не обстоятельства, что привели нас туда.

Я рассказал мистеру Рамблу о Джонни, и тот признался, что не слышал об этом случае, но обещал узнать, как много больше. Оставив нас на время, мужчина скоро вернулся и велел следовать за ним.

— Его палата здесь, но к нему пока что нельзя кому-либо, кроме родственников. Не помогли даже мои связи, — он скромно улыбнулся, попятив глаза вниз, словно ему было неловко за это. — Его состояние стабильно хорошее, поэтому поводов для волнения нет. Твой друг в хороших руках, — мистер Рамбл сжал моё плечо, похлопал по спине, отклонялся перед Джо, а затем медленным шагом побрел к лестнице, оставляя нас одних.

— Разве это к лучшему оставлять его одного? Ему нужен кто-то, кто будет рядом, когда он проснется, — бросил я вслед мужчине.

— Рядом с ним жена. Тебе нечего беспокоиться, — сказал напоследок доктор, прежде чем окончательно оставить нас. Я мог поспорить о том, было ли к лучшему, что у койки Джонни осталась Лив, потому что у меня вызывало сомнение, не из-за неё ли всё это и произошло, иначе был ли в этом хоть какой-то смысл? В любом случае я не находил достаточных причин для совершения самоубийства, хоть и ранее задумывался об этом, как о способе отмщения отцу. После встречи с Джо я бросил думать о подобном, утопая в её бездонной душе раз за разом, напрасно надеясь постичь её секреты. И хоть я научился понимать девушку, она всё равно оставалась порой непредсказуемой и загадочной, и всякий раз мне приходилось будто бы заново изучать её, чтобы всякий другой раз не оплошать, с чем я справлялся вовсе плохо.

Я оставался стоять на месте, когда Джо не терпелось побыстрее уйти. Её глаза умоляли меня поторопиться с решением, словно в то же время она не хотела бросать меня, вынужденная оставаться рядом. И я сдался перед ней, первым озвучив мысль о том, чтобы уйти. Я оставлял больницу опустошенным, ведь пользы от меня большой не было. Я так спешил, но это было напрасно. Если Джонни и нуждался в ком-то, то точно не во мне, потому что я был бессильным перед взрослым миром, который заставлял каждого подчиняться его негласным правилам. И вопреки генетическому сопротивлению всему, что было принятым, как правильное, я должен был сдаться, потому что бороться не было ни малейшего смысла, когда ты один против всех. Я ушел с тяжестью в груди, растерянный и совершенно сбитый с толку.

Джо пыталась меня отвлечь. Она больше не злилась. Казалось, девушка справилась со своими чувствами, отпустив обиду и приняв долгожданное для меня решение о прощении, которое, как хотелось верить, не было связанно с выходкой Джонни.

И всё же нашему общению мешала скованность. Мы пришли в паб, когда днем завсегдаи ещё не успевали опомниться после прошедшего, и где в общем-то было даже пустовато. Я принял задумчивый вид, молча смотрел в окно, подперев голову руками. Чай в кружке, на которой виднелись засохшие капли воды, медленно остывал, но я был не в состоянии сделать и глотка, а потому не следил за этим. Джо откинулась на спинку протертого до дыр дивана и тоже глядела в окно, лишь время от времени, разбавляя молчание вежливыми общепринятыми фразами, некоторые из которых даже не предусматривали моего ответа. Вид у неё был уставший, свидетельствующий о том, что последние дни выдались тяжелыми. И я не находил в себе даже малейших сил, чтобы быть для неё опорой и поддержкой, которой вызвался быть во время нашей последней встречи, что ничего между нами не изменила.

Теперь Джо снова была рядом, что должно было радовать, но я не мог радоваться этой мелочи, когда случилось нечто по-настоящему ужасное, с чем, полагаю, ни один из нас не сталкивался. Моя лучшая подруга ушла из жизни в результате насильственного убийства ещё ребенком, и я винил себя. Джонни сделал это решение сам, и я чувствовал себя виноватым вдвойне.

— Что случилось? — спросил я, всполошив наше угрюмое молчание. Джо вопросительно посмотрела на меня, не понимая сути вопроса, что, действительно, был слишком размытым. Я улыбнулся собственной глупости, встряхнул головой, а затем решил уточнить. — Почему ты так боишься больниц?

— Боже мой, нет, — взмолилась Джо, намеренно отвернувшись к окну. — В этой истории нет ничего трагического, но я не готова рассказывать её тебе.

— Ты мне не доверяешь? — я немного поддался вперед. Возложив обе руки на стол, тут же пожалел об этом, ведь он был липким. Я смотрел прямиком на Джо, которая теперь избегала самого короткого взгляда на меня, словно это её могло всё же сломать, на что я и надеялся.

Мне хотелось немного отвлечься. Я спросил её об этом, как только вспомнил брошенное Риком невпопад упоминание об упрямом нежелании Джо кататься на коньках, что наверняка было не беспочвенным, и что моё воображение связывало с паническим страхом девушки перед больничными стенами.

— Не уверена, что сейчас самое время, — она разрешила себе взглянуть на меня украдкой, после чего выпустила длинный вздох. Я её почти уломал. Это было проще простого. — Ты давишь на меня, — я даже не начинал, но не стал перечить девушке. Просто продолжал в упор смотреть на неё, отметив про себя, какой красивой она всё же была. Моё сердце вновь тоскливо встрепенулось, предаваясь угнетающему сомнению, смогу ли я когда-небудь быть ближе к ней, чем был в ту самую секунду. По большей мере, это зависело и от неё, ведь Джо не давала мне и малейшего намека, если я был симпатичен ей, как парень. Хоть я и не подозревал, какими должны были быть эти намеки, но убеждал себя в том, что их всё же не было.

— Жаль, — произнес я, откинувшись на спинку дивана, отправляя контрольный удар. Девушка заламывала руки, сжав ладони в крепкий замок, от которого не отрывала глаз, даже когда стала затем говорить:

— С четырех лет я занималась фигурным катанием. Это не то занятие, что требует исключительно развития таланта, а изначально подразумевает кропотливый труд и усердие, необходимые для того, чтобы чего-то достичь. Поначалу я не находила особого удовольствия от этого, но моей маме нравилось, поэтому я не хотела её разочаровывать, — губы девушки искривились в грустной улыбке, в голубых глазах отразилась печаль. Джо сложила руки на коленях, продолжая рассеяно наблюдать за движением снаружи, когда я наблюдал за каждым её движением. — Я вошла во вкус после первой победы на соревновании. Мне захотелось стремиться к большему, что я и делала, занимая призовые места в численных соревнованиях. Это было жутко приятно, — её глаза остановились на мне, и я улыбнулся, сделав вид, будто понимал, о чем шла речь, хотя подобного мне не приходилось испытывать. Я ни в чем не был первым. Даже не стремился к этому. — В общем, ещё с детства я была слишком упрямая и амбициозная, чтобы слушать кого-либо. В один момент мне просто взбрело в голову стать самой молодой фигуристкой, исполнившей тройной аксель, одна мысль о чем буквально сводила меня с ума, — Джо дала свободу рукам, взмахивая ими в воздухе, вторя произнесенным словам, что разжигали в ней чувства. — И однажды я всё же решилась. Пришла на тренировку намного раньше обычного, разогрелась и стала пытаться. У меня почти получилось, когда я упала. В результате перелом бедра, коленная чашечка выбилась, да ещё и лезвие конька застряло во внутренней стороне бедра, что избавило меня возможности заниматься фигурным катанием и дальше, — девушка резко умолкла.

Я не знал было ли правильным, что-либо отвечать. Я оцепенел от услышанного, воображая какая сила воли потребовалась девушке, чтобы справиться со своим первым поражением. Бесконечные дни, проведенные в больнице, сделали своё дело. Постоянные уколы и гипсы в течении следующего полугода. Шрам на ноге неизменно напоминал о случившемся и до того самого дня, когда мы сидели в дурацком пабе, и я бессовестно вынуждал Джо делиться со мной неприятными воспоминаниями. И мне хотелось провести нежно пальцами по выпуклости этого шрама, убеждая девушку в том, что и этот недостаток я находил в ней прекрасным, ведь наличие его свидетельствовало о её невероятной выдержке и силе, которых недоставало всё время мне. Но этот жест был бы слишком интимным. Джо не позволила бы мне дотронуться до неё там, позволяя переступать границы дозволенного.

— Мне неприятно вспоминать об этом лишний раз, чего я не хотела делать и теперь, — девушка тихо засмеялась, когда я не смог себя заставить сделать то же. — И мне всё ещё стыдно за то, что я могла подумать о том, что могу прыгнуть выше собственной головы. Я была так глупа и упряма, ослеплена желанием быть первой.

— В этом нет ничего постыдного, — я стегнул плечами. — При таком раскладе дел мне должно было быть стыдно за то, что я слишком пассивен, чтобы стремиться к чему-либо. Я, может, и хотел бы быть таким, но не могу.

— Для этого у тебя есть я, — Джо засмеялась ещё громче, заставив засмеяться и меня. Это было правдой. Только бы она сама никогда больше в этом не сомневалась. — Если только ты не устал от меня, — иронично произнесла девушка, не утаивая в этом былой обиды. И это сумело уколоть меня, почувствовать неловкость, скользнувшую между нами в столь важный момент проявления доверия.

— Мне всё ещё жаль из-за этого…

— Я знаю. И верю тебе, — Джо протянула мизинец для клятвы. Последний раз я делал это ещё с Нэнси, все ссоры с которой (начаты зачастую самой девочкой) заканчивались примирительной клятвой в том, что наша дружба была неразрушимой и вечной. Теперь мне сложно было представить, смогли бы мы продлить наши отношения до сего дня, не случись то, что случилось. Был бы я влюблен в Джо или сходил с ума от Нэнси, не замечая никого вокруг? — И мне жаль, что мы помирились при таких обстоятельствах, — сказала девушка, когда наши сжатые мизинцы наконец-то разомкнулись.

— Мы смогли бы сделать это, даже если бы ничего плохого не произошло.

— Ты так уверен в том, что я прощу тебя, чтобы ты не сделал?

Хотелось ответить: «Да, потому что так ты делаешь постоянно, хотя я всё ещё недоумеваю почему», но не стал дразнить Джо ещё больше, потому что это был бы явный перебор. Я просто нагло улыбнулся, заставив и её засмеяться. И стена упала. Я едва ли не физически ощутил это. Душа стиха воспела, испытывая облегчение, что не было полноценным из-за отягощающего чувства вины из-за Джонни. И всё же Джо снова была на моей стороне. Мы снова были прежними.

— День выдался тяжелым. Тебе нужно поспать, — тон Джо снова принял командный тон, хранящий в себе в то же время заботу. Я проводил девушку к дому едва только начало темнеть. Час ещё был слишком ранний, но мы оба были измучены этим днем.

— Да, не помешало бы, — я опустил голову вниз, одолевая внутри себя нежелание отпускать Джо. Мне не хватало её, как и всякий раз, когда мы были в ссоре. И этот раз не был исключением. Наверное, теперь я нуждался в ней в разы больше, как в человеке, который понимал, почему этот день был тяжелым. Я не намеревался рассказывать родителям о Джонни, посвящать их подробности того, почему мне было не всё равно, или объяснять, почему меня снедало чувство вины. — То, что ты рассказала, важно для меня, — я придержал Джо за руку, схватив ту налету, когда девушка намеревалась оставить меня.

— Это всего лишь часть моей истории, которую я не могу вычеркнуть, как бы сильно не хотела, — она скромно улыбнулась, пожав плечами в ответ. — В этом нет ничего важного.

— Ты ошибаешься. Это более, чем важно.

— Что же, расскажи мне тогда кое-что, что будет важно для меня, — её вопрос имел шутливый характер, но я не смог засмеяться, выдавив из себя лишь неуверенную улыбку. Первым пришло на ум разоблачение нашей с Нэнси дружбы, и это, наверное, было тем самым, в чем я не мог признаться Джо. Прошлое обжигало память. Я пытался забыть его (почти удачно, пока кто-то не напоминал о нем нарочно), но возвращался к этой истории раз за разом. Джо была права. Я не мог вычеркнуть Нэнси из своей истории, вообразив будто её там и не было, но мне хотелось этого так же сильно, как узнать о любви Джо ко мне. — Ты скучный, — девушка безобидно оттолкнула меня от себя, а затем засмеялась. Меня всё ещё удивляло, как эта правда не была ею ещё обнаружена.

Мы попрощались. Я медленно побрел домой. Хотелось курить и драться, но улица была пустой, как и карманы. Я не мог сделать даже этого. И с этим жалким осознанием я пролез в свою комнату через окно и уснул.

На следующий день я пропустил школу, направившись с утра из дома прямиком в больницу. Спокойно прошел к палате Джонни, не останавливаемый никем из персонала, сонного после ночной смены, что ещё не успела закончиться. Я испытывал нарастающее внутри волнение, сопровождаемое выпрыгивающим из груди сердцем и потеющими ладонями.

— Онещё спит, — прежде чем я успел войти, меня остановила Лив. Двери в палату были чуть приоткрыты, и я даже сумел рассмотреть фигуру Джонни, храп которого был отчетливо слышен.

На ней не было лица. Женщина выглядела уставшей и совершенно подавленной. В руке она сжимала стаканчик с ароматным кофе. Казалось, только благодаря ему она смогла выдержать ночь на ногах, хотя подобное геройство не было кому оценить.

— Почему ты не с ним? — строго спросил я, словно обвинял её в том, что она не была в этот момент с мужем. Лив кивнула в сторону стульев, предложив расположиться там. Как только она села, её голова устало подперла стену, когда сама женщина закрыла на миг глаза. Я сел рядом.

— Он не хочет меня видеть. Проснулся в десять часов вечера и завопил, чтобы я убиралась. С тех пор я ошиваюсь здесь, — она окинула глазами пространство вокруг себя, будто на время оно стало её вторым домом.

Без лишних церемоний я спросил у неё, почему это произошло. Нехотя Лив рассказала обо всем. Её голос казался монотонным, сухим, она будто констатировала случившееся, словно так и должно было случиться, другого развития событий не предвещалось. И я ужасно разозлился на безразличие Лив к человеку, который любил её сильнее, чем собственную жизнь, раз уж решил избавиться её тогда, когда любимая женщина сообщила ему об измене. И я обвинял её в собственном чувстве вине, сжимающим болезненно горло от малейшего осознания того, что я знал обо всем достаточно продолжительное время, чтобы предотвратить, но не сделал ничего.

И всё же я не упрекнул Лив и словом, хотя моё потупленное молчание должно было всё ей объяснить. Если к ней всё ещё не пришло осознание того, что её необдуманные действия едва не лишили человека жизни, со временем это настигло бы её подобно лавине, пожирающей на своем пути все чувства, оставляя по себе лишь усыпанные гарью руины. К тому же она оказалась беременна, что мешало мне сказать ей что-то бранное. Чёртово воспитание мешало сделать это.

Мы оба не заметили, как медсестра вошла в палату Джонни, покинув которую сообщила Лив, что её муж проснулся и настоятельно просил не пускать её к нему.

— Я могу к нему зайти? — я подхватился с места, как ужаленный, готов ворваться в дурацкую палату, только бы мне разрешили это сделать.

— Ты кто такой? — женщина прищурила глаза, будто пыталась вспомнить моё лицо, что оказалось не совсем небезуспешной попыткой. — Тебя уже в травматологии заждались, дружок, — она хлопнула меня по плечу и пошла дальше, не предоставив какого-либо ответа. Поэтому я самому себе дал разрешение. В конце концов, Джонни было бы полезно увидеть кого-то помимо своей предательской жены.

Вид у мужчины был совсем, как у человека, который накануне решил покончить жизнь самоубийством. Он грустно улыбнулся, несомнительно рад меня видеть. Неловкость стала неотъемлемой моей чертой.

— Прости, я без пирога, — произнес с иронией в попытке разбавить гнетущую обстановку.

— Буду честен с тобой, у меня нет аппетита, — всё было настолько плохо. — Ты уже обо всем знаешь? — Джонни решил не тянуть, оставляя осторожность в стороне. Действительность была таковой, что он решился избавить себя жизни, что я не мог игнорировать, притворяясь, будто этого не было. Тем не менее, оказавшись в подобной ситуации впервые, я не знал, что стоило делать после того, как худшее произошло.

— Да.

— Должно быть, ты меня теперь презираешь?

— Что? — я удивился его предположению, ведь Джонни точно оставался последним, кого следовало бы презирать. Первое место в списке занимал Райан. А за ним сразу Лив. — Ты идиот, если позволяешь себе так думать.

— Я идиот, потому что моя чёртова жена под моим же носом изменяла с кузеном, — он угрюмо отвернулся к окну. Его голос надломился, и я почти был уверен, что Джонни не удержит слез, но он выпустил лишь тяжелый вздох, гранитом взвалившейся на меня, напоминая, что я всё знал. — Она была единственной, кто, как мне казалось, был на моей стороне. Кто любил меня. Но, видимо, я не нужен совсем никому.

— Полагал, ты из числа несломленных. Ты так стойко держался всё это время, — я даже ухмыльнулся, вспоминая с грустью о том, как мужчину выбрасывали из паба, куда ему не стоило даже соваться. И улыбка стерлась с лица в ту же секунду, как я ненароком вспомнил его скудное откровение на счет матери, отдавшей предпочтение кузену. — Мир нуждается в тебе, Джонни, поэтому ты должен взять себя в руки и противостоять ему и в этот раз.

— Ты умный парень, Фред. Мыслишь в жизни явно больше, чем это делал я в твоем возрасте, но отказываешься верить в то, что надлом существует в душе каждого и лишь вопрос времени, когда ты сломишься окончательно. Можно бесконечно обманывать себя в том, что будет ещё одна попытка всё наладить, изменить или вернуть, но, в конце концов, и это надоедает. Понимаешь?

Я не понимал, но полагал, что это могла бы понять Джо. Я наблюдал за тем, как она проиграла школьные выборы, была обманута парнем, к которому рвалась всем сердцем и душой, переживала детскую травму, но продолжала поддерживать в глазах свет, излучающий тепло и надежду, которых мне не доставало. Джо была сильной и несокрушимой. Казалось, для неё не существовало преград, так усердна она была во всех своих стремлениях. Её смех оставался живым, глаза искрящимися, движения легкими. За всем этим я не видел её надлома, но я заметил истинное положение дел, ранив её самостоятельно, будто это было большой необходимостью, совершенной ради познания всех сторон девушки, которая была открыта передо мной и прежде. И всё было разрушено в один момент. Джо была разрушена. Моё жестокое «Я устал от тебя» было последней каплей.

С момента смерти Нэнси я жил с надломом, которого даже не пытался скрыть. Глупые ссоры с отцом, бессмысленные уличные драки, задиристое отношение к сверстникам — всё вносило свою лепту в разрушение, которое я не только выставлял наружу, как достояние, но ещё и усугублял. Я не был сломлен полностью, потому что всё время подначивал себя сам, не предпринимая ни единой попытки сделать что-то хорошее. Я провоцировал отца, парней с улицы, одноклассников, вынуждая их ненавидеть себя в равной степени тому, как ненавидел себя. Что же, в последнее время я подумывал завязать с этим.

— Всё, что я понимаю, это то, что можно взять перерыв, а затем продолжать обманывать себя снова. А если это получается скудно, можно взять себя в руки и бросить всё, невзирая на последствия. Сменить дом, работу, людей вокруг себя.

Он рассмеялся в ответ на моим суждениям, видимо, посчитав их слишком наивными. С учетом того, что я не прожил и половины жизни, судить о подобном мне, наверное, было проще, но, тем не менее, я думал так на самом деле, питая и себя мнимой надеждой на то, что всё могло быть вот так просто. Джонни покачал устало головой, посмотрев на меня неизменно добрым, но полным тоски взглядом.

— Да ладно тебе, — обреченно вскинул в воздухе руками, сдаваясь перед грустными глазами. — Это того не стоит. Ничего и никто не стоят того, что ты сделал. Ты хороший парень, Джонни. И если мир будет так легко одолевать таких людей, то в нем не останется ничего хорошего, — что же, эта речь заставила его засмеяться вслух. Я не привык говорить хорошие слова, но мог не поскупится на честные слова людям, если те заслуживали их. И это оказалось приятным занятием, хоть и несколько утомляющим. Привыкший к молчаливым рассуждениям, я был совершенно плох в мотивации, особенно если это касалось продолжения жизни, в чем я ничего не мыслил. Угрюмый на вид, вечно ворчливый и замкнутый в себе семнадцатилетней парень, дающий жизненный совет тридцатилетнему мужчине — забавная картина. Маму это могло бы умилить, отца — повергнуть в шок.

— Спасибо, — только и ответил Джонни, выдавив слабую неубедительную улыбку. Я сделал всё, что было в моих силах. — Спасибо, — повторил он, взяв меня крепко за руку, отчего я шелохнулся. Это было больше, чем благодарность за вымученную речь, в которой едва было больше смысла, чем в предсказаниях из печенья. Казалось, его благодарность была более глубокой, чем это. И мне самому было приятно значить для кого-то достаточно много, чтобы этот человек искренне благодарил меня за это.

— Ты лучший человек, чем хочешь казаться. Твоя душа чистая и добрая, запятнана неопределенностью юности. Ты всего-то потерян, Фред, но ищешь то, что у тебя уже есть, — я даже не понял, как мы перешли к обсуждению меня, когда на больничной койке лежал Джонни. И я хотел бы понять, что он имел в виду, но не мог, потому что, очевидно, был слишком глуп для этого. Я не умел понимать недомолвки, разгадывать загадки или читать между строк. И моя озадаченность рассмешила мужчину ещё больше.

Я намеревался спросить его, что же он имел в виду, но в палату вихрем ворвался Райан, одно присутствие которого перекосило лицо Джонни. Он больше не выражал святую измученность, став злым настолько, что я даже удивился тому, что он умел испытывать подобное.

Райан не произнес и слова, растерянно стоял, переминаясь неуверенно с ноги на ногу, будто всё, что ему нужно было, это убедиться, что развернувшееся перед его глазами было действительностью. Он был причиной. Казалось, как и Лив, мужчина убеждал себя в обратном, но куда было скрыться от правды? Он начал разрушать Джонни едва ли не с самого первого появления, будто бы это было лишь дурацким соревнованием за одну жизнь, которую стремились прожить оба. Райан выбивал Джонни из колеи, забирая то, что ему не могло принадлежать, пока последний не сдался.

Я вскочил с места ещё до того, как один из них успел произнести хоть слово. Между ними будто точилось молчаливое противостояние, которое я намеревался прекратить. Я стал толкать Райана к двери, когда тот даже не сопротивлялся, хотя был в разы сильнее меня.

— Прости, — неожиданно выкрикнул мужчина, когда путающиеся между собой ноги покинули границы комнаты. Джонни не произнес и слова в ответ. Когда я обернулся, то заметил, как тот молчаливо отвернулся к окну.

— Что ты, чёрт возьми, делаешь? — взъелся я, продолжая толкать Райана руками в грудь и дальше, когда в палату Джонни снова проскользнула медсестра, которую по-прежнему не волновало, кем были все этим люди вокруг. — Убирайся отсюда! — я толкнул его снова, но Райан больше не двигался с места. Он смотрел будто сквозь меня. Это было странно.

— Господи! Какого чёрта, Райан? — Лив чуть было не уронила из рук бумажный стаканчик с кофе, за которым снова ненадолго отвлеклась. Я уступил ей место, когда она стала бранить мужчину в попытке достучаться до его здравого рассудка, но его разум, кажется, был занят другим.

Затем он схватил женщину за запястье. Одним резким движением заставил её умолкнуть. Лив поджала губы, для неё это было не впервые. На глаза накатились слезы, которые женщина не стала сдерживать, когда её голос глухо стал просить ослабить хватку. Я решил вмешаться, что не сработало. Райан неотрывно смотрел на Лив, словно в одной лишь ней заключалась вина, которую должны были испытывать двое. В его взгляде было так много ненависти и презрения, что совсем не обременяли Лив, которая тихо всхлипывала, прекратив попытки освободиться.

— Может, сделаешь с ней то же, что сделал с Карли Липман? — я знал, что это сработает и заставит его обратить на меня внимание. Он отпустил Лив, только чтобы ударить меня. Благо тому, что мы уже были в больнице. Кровь из носа хлестнула, как река.

— Что ты знаешь? — взревел мужчина, намереваясь ударить меня снова, когда я раздразнил его кровавой улыбкой. Это отлично срабатывало с Риком, это отлично сработало с ним. Райан не успел ударить меня снова, когда двое санитаров взяли его под обе руки и силой потащили к выходу. — Это не моя вина! Я не виноват в её смерти! — стал кричать Райан вдогонку, сопротивляясь всеми силами, что ему мало помогало.

— Кто такая Карли Липман? — шмыгая безобразно носом спросила Лив, когда я, помедлив немного, бросился следом за Райаном. Парни отпустили его, как только мужчина перестал сопротивляться и стал целенаправленно шагать к выходу быстрым шагом, заставляя меня бежать следом.

Он слишком резко открыл перед собой двери, едва не задев ими меня. Я попытался придержать мужчину за ткань куртки, но тот даже не оглянулся, дернул так резко, что у меня даже не получилось его остановить.

— Что случилось с Карли? Если это была не твоя вина, то чья? — я не унимался. Внутри всё пылало от страха перед неизвестной правдой и ещё большим опасением того, что Райан лишний раз соврет, чем подтвердит догадку об убийстве девушки, что делало его едва ли лучше отца. — Стой, — я дернул его ещё раз, заставив в этот раз оглянуться. Глаза мужчины были красными, поэтому он попытался их спрятать, опустив вниз. Райан не намеревался сделать хотя бы попытку ударить меня снова, а напротив даже сделал неуверенный шаг назад, чтобы предупредить это. Он занес руки за голову, выдавил из легких спертый воздух. Казалось, он был подавлен и опустошен. И я даже не ожидал от себя того, что смогу проникнуться к нему сочувствием в этот неуверенный момент.

— Это сделал её отец. Избил до смерти за то, что она выбрала меня. Понятно тебе? — его голос звучал тихо, срываемый ветром, но я четко расслышал каждое слово и не находил ни одного для ответа. — Фактически в этом была и моя вина, поэтому обвиняй меня, если хочешь. Но я не хотел этого, поэтому не нужно приписывать грехи отца и мне, — Райан осмелился посмотреть мне прямо в глаза, и на доли секунды у меня пересохло во рту от ошеломляющего предположения, что он всё знал обо мне.

— Значит, ты и Джо… — произнес я, прочистив прежде горло, в котором это предложение застряло комом.

— Она милая девушка, но я не настолько слепой, чтобы не замечать, что глубоко не симпатичен ей, — Райан усмехнулся, вынудив и меня неуверенно улыбнуться. — Я не насильник. Всего лишь, плохой человек, разрушающий всё, что ему дорого.

— Разве Джонни когда-нибудь был тебе дорог? — я сумел придать голосу иронии, хоть всё ещё не мог смириться с тем, что Райан с самого начала не представлял угрозы для Джо. Ему не составило бы труда соврать, но что-то заставляло меня верить в искренность его слов. Может, я обманывал себя, веря ему, но он не мог подделать эмоции настолько.

— Больше, чем он сам может себе это представить, — мужчина громко шмыгнул носом, спрятал руки в карманы и развернулся на месте, намерен неторопливым шагом уйти.

— Зачем же ты тогда изменил с его женой?

Он обернулся и стегнул плечами, мол и сам того не знал. Позади него я заметил, шагающую напротив Джо, ладони которой с силой сжались вокруг лямок рюкзака. Она заставила себя улыбнуться, ответив на приветствие Райана, но её лицо тут же обрело обеспокоенный вид, как только она оказалась рядом. Девушка не спрашивала, зачем мужчина приходил, задав вместо этого вопрос о состоянии Джонни. Новость о его пробуждении её порадовала.

Мы вместе вернулись в больницу. Девушка затаила дыхание, прежде чем пересечь границу страха, но справилась с этим. Джо продолжила беседовать со мной, открываясь заново, как цветок ранней весной перед лучами солнца.

Когда мы оказались на месте, то обнаружили исчезновение Лив. Заглянув через приоткрытые двери в палату Джонни, нашли там. Её голова удобно покоилась на мягком животе мужчины. Казалось, она спала. Джонни приложил палец к губам, призывая нас соблюдать тишину. Джо не удержалась от тихого смеха, прежде чем я плотно прикрыл двери, оставив их наедине. Всё возвращалось на круги своя. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

========== 24. ==========

Я стал пропускать уроки, скрываясь в больничной палате Джонни, которому с каждым днем становилось всё лучше. Приходил навестить мужчину, где неизменно встречал Лив, отношения с которой у Джонни, кажется, наладились. Они вели себя, будто ничего не случилось и, наверное, даже лучше, чем могло быть до этого. Она постоянно ластилась к нему, проявляла нежность и заботу, к которым, как я полагал, женщина была не пристрастна. Из-за её постоянного пребывания рядом с мужем я не мог надолго задерживаться с Джонни и вынужден был возвращаться домой и ждать, пока Джо выполнит долг прилежной ученицы, не пропустив ни единого урока, и отпишет мне хотя бы скудную строчку в ответ.

Встречи наши стали редкостью, поскольку девушка всецело была занята уроками и факультативными занятиями, от которых не могла оторваться хоть ненадолго, чтобы почтить меня своим вниманием. Она будто продолжала держать меня на расстоянии вытянутой руки, не позволяя приблизиться хоть немного. И я убеждал себя, будто это было лишь моей выдумкой, потому что Джо меня вроде как простила, в чем я убедился несколько дней назад, и всё же оставалась между нами некая недосказанность, что мешала собраться с мыслями, запутанный комок которых заполнял голову, не оставляя там места здравому рассудку.

Райан исчез. Уехал из города на отцовском красном кадилаке с молниеподобной трещиной. Я не слышал о нем ни от Лив, ни от Джонни, а сам не решался хотя бы упомянуть его, будто само имя мужчины было проклятым и могло нарушить идиллию, что возобновилась между супругами, которую прежде мне не приходилось видеть.

Стоило родителям узнать о моих частых пропусках занятий, как они устроили допрос. В один из дней я вернулся домой, как встретил их обоих в гостиной. Отец был настроен решительно поизмываться надо мной. Хмурое лицо, сложенные перед собой руки — я почти начал его бояться. И мама, принявшая, как всегда, обеспокоенный вид, свидетельствовавший о том, что она даже не представляла, что могло случиться, чтобы я начал пропускать школу.

Меня сдала отцу преподаватель математики. Спросила у него ненароком, не заболел ли я, что заставило мужчину (по его собственным словам) «покраснеть от стыда». Ничего постыдного ни в самом вопросе, ни в ситуации в целом я не находил, а потому имел наглость улыбнуться ему в ответ, что, как обычно, его лишь больше разозлило.

— Ты находишь в этом что-то смешное? — он посмотрел на маму, словно искал в ней поддержку, но она не обращала внимания на его возмущения, сосредоточив внимание на мне.

— Что заставило тебя сделать это? — спросила она, обмолвившись впервые с тех пор, как я вернулся.

И я рассказал всё, как было. Даже отец не перебил меня ни разу, ошеломленный всем в той же степени, что и мама. На следующий день она испекла для Джонни пирог, что было само по себе очень милым, невзирая на то, что мама взяла с меня обещание, что после того, как я занесу его мужчине, незамедлительно пойду в школу. Я сдался и сделал, как она велела. В столовой даже встретил отца, который ненавязчиво и совершенно незаметно проверял был ли я на месте. А я сидел уныло за столом рядом с Дженной, которая утомляла меня бессмысленным рассказом, одним из тех, что засоряли её голову своей бесполезностью, и размазывал по тарелке пюре, думая о том, что на улице была достаточно хорошая погода, чтобы можно было достать из чулана скейт.

— Ты так и не признался ей, — произнесла девушка, скорее констатируя факт, нежели спрашивая. Дженна заставила меня поднять на неё глаза и обратить внимание.

— А ты не стала встречаться с Майлзом и что с того? — я пожал безразлично плечами, вернувшись к картошке, вид которой совершенно не вызывал аппетита. Дженна заставила меня взволноваться, и мысли беспорядочно закружили вокруг вопроса, поразившего голову ослепительной молнией, знала ли она о нашей ссоре с Джо. Точнее сказать, о её причине. Она ведь была в тот день на вечеринке, хоть я девушки и не видел.

— Я и не собиралась с ним встречаться, как и он со мной, — фыркнула Дженна.

— Я бы не был так уверен в этом, — я усмехнулся, кивнув в сторону столика, за которым располагался Майлз. Дженна обернулась, что совсем смутило парня. Он неуверенно махнул ей рукой, а когда девушка проигнорировала жест, пристыженный отвернулся. Когда Дженна обернулась ко мне, встряхнув головой, будто в попытке выбить оттуда даже крошки мыслей о парне, как он снова повернулся к ней, продолжая своё наблюдение.

— Он не мой тип, — строго произнесла Дженна, поставив на этом точку. Я не стал возражать, упрекая её в том, что именно с Майлзом она изменила мне несколько раз, потому что это было совсем неуместно, да и к тому же жестоко. Если мы намеревались оставить багаж этих отношений позади, так оно и должно было быть. Я решил не напоминать ей хоть ненароком о том, что между нами прежде что-то было, хоть и порой казалось, что девушка продолжала обманывать себя в обратном. — А ты дурак. Ко мне на днях подходили поочередно Памела Бриггз и Фрэнсин Финч. Я сказала, что у них нет и малейшего шанса. После этого со мной связалось ещё, по меньшей мере, пятеро девчонок. Наш разрыв сделал тебя популярным.

— Нужно попросить, чтобы кто-то из этих парней избил меня на глазах у всех, тогда они разом и исчезнут, — я усмехнулся, заставив улыбнуться и Дженну, хотя говорил вполне серьезно. Я не стремился ко всему этому вниманию, и причина его повышения к моей невзрачной персоне вызывала недоумение и неловкость. Я старался не замечать на себе чужие взгляды, но всё же немного напрягся после комментария Дженны, что поставил меня на место и заставил немного напрячься.

— И всё же? Почему? — девушка смотрела на меня выжидающе, подняв вопросительно брови вверх. Краем глаза заметил, как она с силой сжимала ладони вместе, ногтем большого пальца разрывая кожу на руке, где выступила первая капля крови. Её нога под столом не могла перестать выбивать нескладный ритм. Её явно волновал мой ответ.

— Всё не так просто.

— Нет, — она резко мотнула головой, выпустив наружу нервный смешок. — Всё проще простого. Ты боишься.

— Чего это я боюсь? — я откинулся на спинку шаткого стула. Вздернул вверх подбородок, будто бросал Дженне вызов, заранее осознавая то, что она уже выиграла. Главное было не дать ей понять этого. Хотя она была более проницательна, чем казалась.

— Ты и сам знаешь, — вот так она и выиграла, оставив меня в дураках. Поразив меня этим, Дженна поднялась с места, бегло попрощалась и ушла. Майлз вышел следом. Я же схватил рюкзак и первым делом пошел в туалет, чтобы покурить, отпустив волнение вместе с ядовитым дымом. Дженна знала, как меня уколоть, и сделала это, хоть и её саму это, похоже, ранило.

И всё же я не мог уже избавиться от этого. Внутри всё зудело от нерешительности перед тем, в чем Дженна меня невольно обвинила, заставив чувствовать себя законченным трусом, которому не хватало решительности для такого пустячного дела, как признания в собственных чувствах. Я ведь, правда, боялся. Опасался услышать в ответ громогласный смех, измывающейся над чувствами, которые я хранил внутри себя, как ничто другое. Ещё хуже жалостливый взгляд, неуверенная улыбка и приоткрытые губы, повторяющие уничтожающее всё моё естество «Прости», отталкивающее от себя навеки. А может, она бы решилась и на лживый ответ, данный во имя сохранения теплых отношений, которых девушка не хотела разрушать, возлагая такую большую цену.

Всё это были глупости. И я думал об этом, сбегая с уроков в который раз, рискнув прибегнуть к тому, чтобы перелезть через окно в мужском туалете, где оставил по себе лишь въедающейся под кожу запах сигарет. Я брел домой медленно, нежась в тепле ранней весны, что была моим любимым временем года. С улицы исчез дурацкий снег. Единственным напоминанием о нем остались лужи и грязь. И я вдыхал полную грудь свежего воздуха, намереваясь заполнить им легкие, забывшие о том, что им предназначалось помогать дышать, что я, кажется, разучился делать.

Оказавшись дома, я, не истрачивая времени на переодевание, уселся за написание дурацкой истории, конец которой был настолько близок, что Нэнси скоро должна была умереть. И всё ещё я не чувствовал упокоения, пока на уме была одна лишь Джо, бесстыдно дразнящая своей непредсказуемостью. И я пытался оттолкнуть её от себя, погрузившись целиком в историю, которая всё больше походила на выдумку по мере того, как память стирала рамки пережитого настоящего, где я представлял себя лишь как безвольного персонажа, подчиняющегося моей изменчивой воли. И я старался проникать в самые потайные места своего сознания, вытаскивая из тени воспоминания, что с такой тщательностью там же и прятал.

Казалось, оставалось немного. Я уже видел конец. Оставалось лишь дойти до линии горизонта, чтобы за ней увидеть его бесконечность. Я намеревался оборвать всё на убийстве девочки, оставив губительные последствия её смерти при себе. Выставлял себя трусом, пряча, как сильно всё же свалила меня с ног гибель Нэнси. Решил утаить, как выпал на время из жизни, справлялся с паническими атаками, страхом и агрессией, был не способен к социализации и проникся паранойей настолько, что решился встретиться с убийцей один на один. Это всё были последствия. Я же сосредоточился на причинах и, наверное, больше того — предупредительных знаках, истолкованных детским умом, как несуразная глупость.

Болели глаза, из головы, казалось, уже шел пар. Так интенсивно мозги не привыкли работать. Я поставил заключительную точку, когда за окном уже была темнота. Мама звала к ужину, и я с внутренним облегчением поднялся наконец-то с неудобного стула. Разговор с Дженной избавил меня своего давления, когда получилось закончить кое-что более важное, что сосредотачивало моё внимание не меньше, чем мысли о Джо.

— Ты не выходил из комнаты с тех пор, как пришел. Чем был занят? — спросила мама, как только я уселся за стол. Она положила передо мной кусок любимого пастушьего пирога, и только тогда я понял, как сильно проголодался.

— Дел, он ведь уже взрослый парень, — отец подмигнул, когда его похабная шутка выдалась мне неудачной и вынуждала лишь раздраженно закатить глаза. Маму же это заставило стиха засмеяться. Это было неловко. Полагаю, они продолжали думать, что я был девственником.

Мне удалось сменить тему, спросив у отца о новой постановке, как он уже не мог остановиться. Мама поддерживала с ним разговор, а я проверял каждые пять секунд телефон на наличие сообщений от Джо, которая как раз была в сети, но вела себя непривычно молчаливо.

Пребывая в хорошем расположении духа, я решил написать ей первым. Спросил, как у неё были дела. И к моему удивлению девушка не медлила с ответом.

«Отлично!»

«Ты можешь прийти ко мне сейчас?»

«У меня есть выпивка!)»

«Быть точнее, уже половина из того, что я сумела достать»

Это был плохой знак. Быть точнее, ужасный. Я едва сдерживался от того, чтобы не бросить всё и бежать к ней домой, спасая от собственного безрассудства, но знал, что это повлекло бы ещё большие проблемы в виде нарочитого упрямства отца, который назло мне же запер бы дома. Поэтому старался есть быстрее, не оставляя на тарелке и крошки. Затем сквозь стиснутые зубы вежливо спросил, не мог ли выйти из-за стола, подозревая, что речь отца ещё не скоро могла закончиться. Бегло сообщил, будто Лив попросила помочь ей кое с чем, что должно было сработать лучше, чем несуразное объяснение того, что, кажется, Джо напилась и могла совершить глупости. И едва переступил порог дома, быстро рванул, словно от этого зависела чья-то жизнь.

Я долго трезвонил в двери её дома. Легкие разрывались, когда я пытался восстановить дыхание после того, как совершил незапланированную пробежку. Прошло достаточно много времени с тех пор, как я от кого-то убегал, и стоило приводить себя в норму. Меня одолевало беспокойство, и я стал кулаками стучать в двери с намерением выбить их, если бы ситуация того потребовала. Затем с силой повернул ручку без надежды на то, что это могло сработать, но ошибался.

Я не спешил врываться в дом, что был намерен сделать прежде, остановившись в прихожей, чтобы прислушаться к странным звукам. Я распознавал на слух ритмичные движения вперемешку с тяжелым дыханием. Скинув с плеч тяжелую куртку и грязную обувь, я усмирил свой пыл и прошел в гостиную, пытаясь сохранить внутри себя терпение, нарушенное сообщениями Джо. Сердце билось учащенно, кровь по-прежнему кипела. Я злился на неё, пока наконец-то не увидел.

Джо танцевала. Неловкие движения выдавали внутреннюю раскрепощенность девушки, достигнутой благодаря выпитому алкоголю, что грозил оказать на неё пагубное влияние. Глаза девушки были закрыты. Музыка играла в наушниках, что лишь чудом держались на голове, которой она резво мотала из стороны в сторону. Наблюдать за ней было забавно, несмотря на то, что она была, похоже, изрядно пьяной, что было плохим знаком. Я прислонился головой к дверному косяку и не смел нарушать её минуты безумия, радуясь хотя бы тому, что навряд ли плохие новости побудили бы девушку позвать меня к себе.

Я громко и безудержно рассмеялся, чем выдал себя. Джо открыла глаза. Сперва, её взгляд был смущенный, а затем она вторила мне громким смехом. Она сняла наушники, оставив телефон на журнальном столике, где я заметил полупустую бутылку красного вина. Как у неё только силы хватило его открыть? И где она сумела его достать?

— С тебя достаточно, — я оказался рядом с ней за считанные секунды, чтобы предотвратить ещё один перекинутый бокал, куда девушка наливала вино, не скупясь в количестве.

— Это для тебя, — Джо обиженно надула губы, когда я с силой выдернул у неё из рук бокал, пролив на стол несколько капель.

— Кто тебе вообще продал это? — я стал причитать, бегло протирая стол салфетками, так удобно оказавшимися рядом. — И какой повод?

— На следующей неделе я улетаю на полгода в Монреаль, — я даже не заметил, откуда в руках Джо появился второй бокал, куда она поспешила отлить себе немного напитка. Девушка присела на край кресла, перекинув ногу на ногу, изучая мою реакцию на её слова, что была, честно говоря, слишком уж заторможенной.

Смысл её слов словно проскользнул мимо меня, вылетев через левое ухо в ту же секунду, как залетел в правое. Сквозь меня будто прошел ледяной поток ветра, который, улетев, оставил меня дрожать от холода. Я слышал всё достаточно ясно, чтобы среагировать, но не мог, убедив себя в том, что это мне лишь послышалось.

В горле пересохло. Я выпил залпом содержимое бокала, что оставался в моих руках, после чего поставил его на стол во избежание того, чтобы с силой разбить его или уронить невзначай.

— Повтори-ка ещё раз, пожалуйста, — моя вежливость была напускной и агрессивной, что не прошло мимо внимания девушки. Она вжалась в кресло, хоть и не отпускала с лица радостной улыбки. Пьяное веселье встретилось один на один с действительностью, что для меня уж точно не представлялась радужной.

— Ещё осенью я заполнила анкету на участие в программе обмена учеников старших школ. Затем сдавала соответствующие экзамены на знание французского, намереваясь уехать во Францию, но сегодня наконец-то пришел ответ, и меня отправляют в Монреаль, — Джо неловко улыбнулась, приподняв в воздухе бокал, прежде чем опустошить его. Я же не мог произнести и слова. — Налей мне ещё, пожалуйста, — она протянула мне бокал, что я проигнорировал.

— Почему ты не сказала мне об этом? — я устало упал на диван. Запутавшиеся между собой мысли создавали в голове хаос. Я думал о многом и ни о чем в то же время. Я задал этот вопрос не потому, что тот был насущным, но он успел вылететь прежде, чем я задумался о том, насколько правильным было бы его задавать. Обманчивые чувства сбивали с толку, толкая меня в бездну необоснованной обиды и эгоистического разочарования. Следом за этим было ощущение отверженности, обрушившееся, как снег на голову.

— Ты первый, кому я рассказала об этом, — с упреком вторила девушка. Она потянулась за бутылкой, но я перехватил её, сделав прямо из горла два больших глотка. — Ладно, первыми были мои родители, но справедливо ли винить меня в этом?

— Я имею в виду, почему ты не рассказала обо всем с самого начала.

— Потому что не была уверена, смогу ли пройти конкурс. Знаешь ли, это не так уж и просто, — Джо выхватила бутылку из моих рук одним резким движением. Вина было на самом дне. Она быстро справилась с этим, после чего упала рядом. — Я думала, ты порадуешься за меня. Хотя бы раз мог бы притвориться, что тебе не всё равно.

— Будь мне всё равно, меня бы здесь не было, — процедил сквозь зубы. — И, прости, если я не радуюсь тому, что ты на полгода исчезаешь, бросая меня здесь одного.

— Да, ладно тебе, Фредерик, прекрати, — моя пламенная речь лишь вызвала у девушки приступ смеха. Она толкнула меня кулаком в плечо, а затем закинула голову назад, наказывая своей несерьезностью. — Мы ведь не в Средневековье живем. Мы сможем переписываться и даже связываться через видео, что позволит нам видеть друг друга. Тебе показать, как это действует? — она паясничала, выводя меня всё больше из себя.

— Перестань. Ты ведь знаешь, что это не то же самое.

— Это многое значит для меня, а ты ведешь себя, как обиженный ребенок, у которого забрали любимую игрушку. Почему ты такой? — Джо, пошатываясь, поднялась на ноги. Её голос таил в себе нотки разочарования, хоть и не столь глубокой, что влекла бы за собой отчаянье. Разум Джо был затуманен, но она продолжала быть осведомленной в том, что происходило. — Некоторое время здесь будет жить другая девушка, которую зовут Габриель. Мы ещё не успели познакомиться, но я добавила её в друзья, что мог бы сделать и ты, как только она приедет, — Джо ушла на кухню, по дороге единожды споткнувшись на ровном месте, что заставило её снова хихикнуть. Там она стала возиться с чем-то, продолжая грузить меня своим непониманием. — Время пролетит, мы даже не успеем заметить. Что бы ты не думал, я оставляю тебя в хороших руках…

Джо не успела договорить. Я услышал из соседней комнаты оборванный крик, а затем чертыханья, что заставило меня резко подняться на ноги и оказаться рядом. Она ранила руку, пытаясь открыть ещё одну бутылку. Всё же получалось у неё это не так хорошо, как я полагал. Ругнувшись под нос, я не стал говорить ей и единого упрека. Схватил резко за запястье и подставил кровоточащую ладонь, по которой скользнул острый край штопора, под поток холодной воды.

— Мне больно, — тихо выронила девушка. Я смотрел на неё лишь до того, как она подняла глаза на меня. Сперва подумал, что дело было в ране, а затем вспомнил о том, что по-прежнему сжимал её запястье. Выпустив его небрежно из рук, я отошел от неё на шаг. Облокотился об один из кухонных шкафчиков, перевел взгляд на вид за окном.

Я во многом ошибался. Я так тщательно пытался не обращать внимания на разрастающуюся трещину между нами, заклеивая её то и дело беспорядочно пластырями, но за ними она разрасталась. И эта трещина была наложена на нас клеймом с самого начала незаурядного знакомства, когда я дал ей сходу понять, что хотел быть оставленным в покое, а Джо своим скоропостижный уходом заявила о том, что изменит это желание, заставив меня только и думать о том, чтобы она никогда не оставляла меня в покое. Мы не распадались на части, но ломались сами по себе, возлагая всё больше сил, чтобы заполнить пропасть, что становилась между нами всё больше.

Похоже, Джо почувствовала это куда раньше. Я понял это в ту самую секунду, когда журчание воды привело мысли в норму. Те кололи стенки сознания, вынуждая принять тот факт, что Джо уезжала. И дело было даже не в том, что она оставляла меня, а в том, что я терял время, что мог посвятить ей. И я злился на самого себя, что испортил всё ещё с самого чёртового начала, прежде чем сделать эти отношения здоровыми и полноценными.

Она выключила воду, погрузив нас обоих в тишину. Снова взялась за дурацкую бутылку. Я сдался и всё же помог ей открыть её, получив в благодарность слабую улыбку. Пока я разливал вино по бокалам, Джо принесла бинт и антисептик. Я привел её руку в порядок. Наши ладони соприкасались, кожа к коже, взывая цветы расцветать внутри моей грудной клетки, а затем убивать легкие из-за аллергии на них же. Джо крепко сжала мою ладонь в своей, не позволив усомниться в том, что она и в этот раз не заметила, как сплелись наши пальцы. Её глаза неотрывно наблюдали за моей реакцией. Казалось, девушка издевалась надо мной.

Джо нарезала сыр. Я сделал салат. Мы уселись на кухне друг напротив друга и продолжили пить вино, не превращая вечер в беспорядок.

— Знаешь, я рад за тебя, на самом деле, — без особого энтузиазма признался я.

— Врешь, — её глаза блестели. Пьяная улыбка украшала красивое лицо. Я должен был бы остановить Джо, если бы сам не испытывал нужды в алкоголе. — Всё ещё злишься.

— Возможно, но уже не так, — признался я, немного приукрасив правду. Я по-прежнему был зол и сбитый с толку. Ударенный в голову алкоголь лишь подпитал воспаленные чувства, дал им большую волю на распоряжение моим уставшим телом.

— Ты ещё привыкнешь к этому, — Джо снова рассмеялась. Я ухмыльнулся, не находя в сложившейся ситуации и капли того, что могло бы меня рассмешить. Находится рядом с ней уже было мучительно. Но мог ли я оставить её лишь из-за чувства обиды за то, что девушка развивалась, двигалась к призрачной цели, шла за мечтой? За то, что она делала что-либо, чтобы её жизнь была разнообразней. За то, что меня ей было недостаточно.

— Мне придется это сделать.

— Господи, — Джо наклонилась над столом. Она набрала полные легкие воздуха и прикрыла глаза, будто ей стало вдруг плохо. Распахнув их, девушка сделала большой глоток вина. Ей всё было мало. Она выпила достаточно для того, чтобы ей было плохо, но девушка топила себя в красном полусладком море, растворяясь в нем, как в обезболивающем.

Я поднялся с места, чтобы сделать попытку вырвать из её рук бокал, в который она незамедлительно подливала вино. Это было уже слишком. Джо не должна была делать этого, потому что это была та крайность, к которой мне не хотелось бы её подталкивать. И после того, как я всё же сделал это, теперь оставалось лишь не потерять её вовсе, пока не случилось чего хуже.

Она не сопротивлялась. Подняла блестящие от повышенного градуса внутри тела глаза и мягко улыбнулась. Моё выражение лица оставалось непроницаемым, хоть меня и переполняли чувства. Они были противоречивыми, и сказать, что одно из них овладевало мной больше, было бы глупостью. Я испытывал боль и радость, горькость и сладость, ненависть и любовь. Равносильны были во мне желания ударить её и поцеловать, уйти и остаться рядом. Понимала ли она это? Понимала ли насколько глубоким было моё чувство? Или насколько слабым делала меня в этот самый момент?

— Тебя так сложно любить, Фредерик, — пролепетала она, подперев одну щеку сложенной в кулак ладонью. Джо продолжала смотреть на меня и улыбаться, когда я застыл на месте от этого заявления. — Ты будто не хочешь, чтобы тебя любили. Или не замечаешь, как другие делают это.

— Ты любишь меня? — ошеломленно спросил я, чувствуя жар внутри грудной клетки. Сказанные невпопад слова взволновали меня, заставили нервничать. Казалось, будто Джо нарочно играла со мной, сбивая с толку громкими выражениями. Мстила за небрежность в поведении с ней, наказывала за все ошибки.

— Я ненавижу тебя, — прошипела она мне в лицо, поднявшись не без труда с места. Джо скорчила злую гримасу, которая обезобразила её милые черты, прежде чем она громко рассмеялась, издеваясь надо мной ещё больше.

Мы стояли достаточно близко друг к другу, чтобы её смех отбивался внутри моего помутненного сознания эхом. Я ненавидел её так сильно, что это доходило до крайности. Она сбивала меня с толку, мучала, медленно убивала.

Я сделал резкий порыв вперед, поддавшись тягостному чувству и поцеловал её. Это заставило девушку умолкнуть и растеряться. Я боялся, что Джо оттолкнет меня, но её ладони совсем невесомо касались моего лица, когда я позволил своим рукам лечь на изгиб талии, притянув её к себе инстинктивно ещё ближе. На её губах ещё оставался алкоголь, как и на моих, но, кажется, поцелуй привел нас обоих в чувство.

И всё же она отстранилась первой. Губы девушки не вытягивались в улыбке, когда я не мог перестать улыбаться, как идиот. Джо даже не смотрела на меня, опустив глаза на уровень моих губы, на которых ещё остался её след. Ладони медленно спустились вниз, остановившись напротив моего сердца, что норовило выпрыгнуть из груди. Я продолжал держать её близ себя, опасаясь того, что она разрушит это, увеличив расстояние между нами.

— Для тебя это всё шутка? Мои чувства для тебя, как шутка? — Джо осмелилась поднять на меня глаза, в которых плескалось беспокойство. Мы будто поменялись местами. Всё случилось слишком быстро.

— Любовь или ненависть? — я не мог перестать улыбаться, что должно быть сбивало её с толку. Ещё минуту назад я сам это проходил.

— Для меня это одно и тоже, — голос девушки дрожал. Она резво замотала головой, закрыла ладонями лицо, а когда открыла, то выпустила тяжелый вздох. И я понимал её, как никто другой. Наши чувства находили отражение друг в друге, и эта минуту должна была продолжаться вечность, застывая в голове болезненным воспоминанием, что положило начало ещё большим страданиям, чем те, которым я предавался прежде.

— Я знаю, — тихо произнес я, словно кто-то другой мог подслушивать нас, что было такой глупостью. И я обхватил её лицо ладонями, чтобы снова поцеловать. Едва мои губы коснулись её, как я почувствовал соль слез, что теперь смешивались с влагой её пьяных губ. И я целовал их, глотал, чувствовал внутри себя.

— Фредерик, — Джо сделала попытку отстраниться, но я не позволил ей этого сделать, завладев её губами снова. — Пожалуйста, — она немного наклонилась, и прежде чем я успел поцеловать её снова, девушку просто вывернуло наизнанку. Она успела наклониться, не задев меня. И даже это не моглоиспортить момента.

Я придержал её волосы, хоть и пол в кухне был не лучшим местом для очищения желудка. Благо тому, что на нем не было ковра, что был бы безуспешно потерян.

— Прости меня. Прости, пожалуйста. Мне так стыдно, — залепетала Джо, как только закончила.

— Всё в порядке, — я притронулся к уголку её губ, чтобы стереть след рвоты, не испытывая и капли отвращения к этому, в отличии от Джо, которая не на шутку разволновалась из-за этого. Внутреннее рвение к совершенству пристыжало её. — Я уберу. Иди умойся.

— Не стоит… — резво запротестовала она, когда я молча указал ей в сторону ванной. Девушка неловко поблагодарила меня, после чего, в конце концов, послушалась.

Уборка заняла около получаса. Большая часть времени ушла на поиски приспособлений. Всё это время Джо не выходила из ванной, вызывая опасения. Оказавшись у двери в комнату, я прислонился ухом, но не услышал журчания воды, что подразумевало бы, что девушка решила принять душ или ванную. Легонько нажав на ручку двери, я приоткрыл её и тихо вошел, шепотом позвав Джо. Она по-прежнему не отвечала, что и не смогла бы сделать, так как уснула прямо в ванной.

В преподнесённом настроении я даже находил это милым. И я смотрел на неё, как дурак, ещё некоторое время, поражаясь тому, не было ли всё это сном. Затем перенес девушку в комнату, нисколько не побеспокоив её сна. Сел на полу рядом и слушал размеренное дыхание, испытывая счастье в его самом чистом виде, которого, казалось, не смог бы когда-либо постигнуть. Я чувствовал облегчение, когда все точки над «і» были расставлены, все сомнения и страхи развеялись.

Я долго думал о природе чувств Джо и пытался понять, в какой момент всё изменилось для неё. Не с первой ли встречи, как это случилось со мной? Или совсем недавно?

Едва ли услышав скрип входных дверей, свидетельствующий о возвращении мистера и миссис Дойл, я выпрыгнул через окно её комнаты, оставив на щеке девушки прощальный поцелуй. Я был достаточно счастливым идиотом, чтобы вспомнить об оставленной обуви и куртке, лишь когда оказался на улице. Но это не казалось большой проблемой после всего.

Джо заполнила меня доверху собой. Я был болен ею. Одержим. И не сомкнул ни разу глаз, думая всё о ней до самого утра. Не впервые ли эти мысли не угнетали, заставляя испытывать злость по отношению к себе. Джо любила меня, как и я её. И я был убежден в этом в той же мере, как и в том, что имя моё было Фредерик Филлипсон.

Стал осыпать её сообщениями с семи утра. Очевидно, Джо ещё спала, но мне было невтерпёж увидеться с ней снова, чтобы целовать, не спрашивая об этом разрешения, не сомневаясь в том, хочет ли она этого, не страшась быть отвергнутым. Спрашивал о её самочувствие, подтрунивая за похмелье, что было после всего выпитого ею неизбежным, вспомнил будто невзначай о забытых вещах, интересовался не было ли у неё проблем с родителями.

Джо объявилась в сети только в половине первого дня, известив о положении дел лишком коротким сообщением:

«Меня наказали. Домашний арест до самого отъезда. Можешь вернуться за своими вещами в любое время»

Я не стал ждать. Нашел старую куртку, обул кеды и направился, не медля дольше, к Джо. Я ощущал внутреннее поднесение. Это было так странно и не привычно, но всё же приятно. Весенний воздух поднимал настроение ещё больше, подавая большие надежды на то, что теперь всё будет не как прежде. Мы стерли границы, стали достаточно близкими, чтобы я не терзал себя сомнениями на счет изменчивых чувств девушки. Подгоняемый теплым ветром, я спешил, словно у нас не оставалось времени. Отчасти так и было. Я вдвое больше жалел об уезде девушки.

Джо открыла передо мной двери, когда я трижды нажал на проклятый звонок. Не терпелось её увидеть. Я стоял с идиотской улыбкой на лице, приветствуя девушку, вид которой свидетельствовал о том, что она была не столь рада меня видеть. Джо была измучена. Под глазами виднелись мешки, на ней по-прежнему была вчерашняя одежда, волосы, будто и не расчесаны после сна.

Девушка молча протянула мне вещи, выдавив из себя лишь слабую улыбку. А затем прислонилась спиной к дверям, подбирая слова, словно собиралась сказать что-то важное.

— Всё настолько плохо? — спросил я, подозревая, что дело было в родительском наказании.

— Нет, могло быть и хуже, — Джо даже не смотрела на меня, что вызывало лишнее волнение. Натянув рукава вязанного свитера, она неотрывно смотрела на сложенные в замок руки. — Я им всё объяснила, но помимо того, что они поняли, что я была пьяной, они ещё и убеждены, будто… Будто мы с тобой… Ну, ты понимаешь?.. — она посмотрела на меня украдкой. Это заняло несколько минут, прежде чем я всё же додумался.

— Да. Я понимаю. Какие глупости… Я бы никогда не воспользовался тобой в подобном состоянии, — ситуация, правда, была неловкой.

— Они поверили мне, — Джо мягко улыбнулась, отчего даже стало легче. — Вчера я, должно быть, наговорила глупостей разных. Прости, если я перешла черту. Это не то, что я о тебе думаю, — она продолжала наблюдать за мной, когда её слова казались мне такой глупостью.

— Всё в порядке. Ты не сказала ничего лишнего, — я сделал шаг ей навстречу, отчего девушка едва ли не вжалась в дверь. Я не стал больше делать резких движений, оставаясь на месте. Кажется, я её пугал, чего не должно было быть в сценарии, уготованном ещё со вчерашнего вечера внутри моей головы.

— На самом деле, я не помню большую часть вечера. И не хочу, чтобы ты напоминал мне об этом, потому что, уверена, что бы это ни было, мне будет ужасно стыдно и… — она стала тараторить, и я едва успевал понять смысл её слов, расставаясь окончательно с прекрасной выдумкой, в которую заставил поверить себя касательно нас двоих. Она заставляла моё сердце болезненно сжиматься.

— Ничего постыдного в этом нет, мы, всего лишь…

— Фредерик! — она повысила голос, убивая последнюю попытку вернуть волшебство вчерашнего вечера, когда я был так близок к её сердцу, будто оно уже вот-вот лежало в моих ладонях, преподнесенное ею, как самый драгоценный подарок. — Мне холодно. Нужно возвращаться в дом. Может, придешь завтра после школы? Родителей как раз не будет дома.

— Да. Ладно. Если будет время, я зайду.

Я не пришел к ней ни на следующий день, ни в течение всей последующей недели. Джо не писала мне, я не писал ей. В один момент я решил, что всё понял, но в итоге не понимал ничего.

========== 25. ==========

Джо заставила меня чувствовать себя растеряно и глупо. Я ненавидел её, но ещё больше — себя. Позволил чёртовой самонадеянности сбить меня с толку, бросить лицом в грязь и выставить себя дураком. Слова девушки, оказавшиеся не больше, чем пьяным лепетом, заставили сперва поверить ей. Стоило пенять на то, что Джо была изрядно подвыпившей, в её глазах играл нездоровый блеск, она едва держалась на ногах, но я поверил ей легко, потому что хотел этого. Ей стоило всего лишь невзначай произнести неуверенное признание в скрытых чувствах, как я нашел в своей душе отклик для них, не задумываясь о том, что с её губ могла сорваться пустая глупость, не таящая в себе и капли правдивости.

Чем большее количество дней разлучало нас, тем больше я думал о случившемся. Боролся с убеждением, что это всё был не сон, и наш поцелуй, желанный или случайный, был реальным, как и мы сами. Кроме того внутренний голос взял за привычку внушать, будто Джо нарочно всё забыла, словно такое было вообще возможным. Память девушки вторила её желанию вычеркнуть наилучшее моё воспоминание из своей жизни, будто она не была соучастницей событий, перевернувших всё с ног на голову. Я почти был убежден, что Джо не хотела вспоминать о нас, заранее решив, что мы сделали ошибку, заставившую расплатиться её стыдом. Заметь я его малейший отклик в красивых глазах девушки, как это убило бы меня окончательно, зарыв глубоко под землю самоистязания. Лучше пусть убеждает себя в беспамятстве, чем помнит о том, что отдалило бы её от меня.

Я жалел о многом в это время. Например, что так легко поддался самообману, самонадеянно решив, что теперь всё будет иначе. Или, что воспринял её слова в другом ключе, допустив одну мысль о том, что любовь Джо была из того же теста, что и моя. Вместо того, чтобы расслышать, как следует, твердое «Я ненавижу тебя», я остановил внимание на слабом и неуверенном «Тебя так сложно любить». И каждое слово из нашего короткого разговора я знал наизусть. Придавал значение каждому вздоху, движению, малейшему взгляду. Джо была слишком убедительна. Это я понял её неправильно.

Единственное о чем я не жалел, да и как бы смог, это наш поцелуй. Губы Джо оказались приятными на вкус. Другого от неё не стоило и ожидать. Большого опыта у меня не было, но этот поцелуй был отменным от других. Он был без преувеличения особенным. Ничто прежде не вызывало во мне столько трепета и волнения. Закрывая глаза, в памяти я старался вспомнить каждую мелкую деталь, поддерживая убеждение в том, что это не было выдумкой моего больного разума. Теплые суховатые губы, на которых оставался сладкий терпкий вкус алкоголя, отвечали неуверенно, но без отвращения. Казалось, для неё это было в новинку, и мне даже льстила мысль о том, что я мог украсть у Джо первый поцелуй, но это было бы для меня слишком. Было достаточно и этого. По крайней мере, до того момента, как иллюзия не рассеялась перед глазами ожесточенной правды о том, что Джо отвергала меня, делая это намеренно, из страха узнать хоть немного больше.

И я терял день за днем, которые мы могли бы провести вместе. Наши переписки были скудными и заканчивались быстрее, чем мы успевали спросить друг у друга привычное уже «Всё ли в порядке?», заранее зная ответ. Джо спросила несколько раз, не думал ли я навестить её, и моя ложь, будто я был занят, была слишком очевидной, чтобы девушка прекратила расспрос.

«Приходи сегодня в половину шестого в паб на прощальный вечер с Джозефиной Дойл. Тебе там будут рады», — написала девушка накануне своего отъезда, всполошив мои чувства наново. Это напоминало последний жест доброй воли, отклонив который я мог бы сильно пожалеть, потеряв девушку окончательно.

«Разве ты не наказана?»

«В последний день надо мной решили сжалиться. Так ты придешь?»

«Ещё не знаю, но я постараюсь»

«Буду ждать тебя)»

Казалось, для неё не думать о произошедшем было проще простого. Да и стоило ли винить девушку в этом, когда она решила забыть обо всем, без единого шанса хотя бы намекнуть ей о том, что случилось кое-что гораздо более важное, чем она могла себе, наверное, вообразить.

Я думал о том, чтобы прийти, хоть и не горел желанием делать этого. Это означало начать в который раз всё с чистого листа, на котором оставались всё ещё следы наших прошлых ошибок, которые ни один из нас не смог бы стереть. И мы запускали эту карусель раз за разом, кружась на ней до тех пор, пока не начинало тошнить, а затем слезали, чтобы сделать перерыв, прежде чем вернуться обратно. Если сперва это и приносило какое-то веселье, то затем с каждым разом становилось всё невыносимее возвращаться к тому, от чего начинало воротить.

Я долго колебался, потому что боялся увидеть девушку снова и ощутить себя ещё большим дураком, чем был до этого. Представлял её невинный, полон нерешительности и вины взгляд, и ёжился, настолько сильно мне было не по себе. Джо непременно заставила бы простить себя, невзирая на то, что и сама не подозревала, в чем была её вина. Хватило нескольких минут, чтобы я ощутил всю полноту испытываемых чувств и извлек из них что-то кроме страха и разочарования. Впервые любить Джо показалось приятным занятием, стоящим всех прежних переживаний, на которые я себя обрек.

Сопротивляясь восставшей из пепла гордости, я всё же решил пойти. В конце концов, мы оставались собой. Были обычными Джо и Фредом, которые неизменно возвращались друг к другу, прощая любые оплошности. Сердца разбиваются каждый день, моё — не исключение. Мне нужно было всего лишь больше времени, чтобы смириться с этим и принять, как должное, в чем Джо меня ограничивала.

Я напечатал историю, желая доверить её исключительно Джо. Она сподвигла меня на написание, даже не подозревая о том, насколько важным это окажется для меня. Сперва, нас это даже сплотило. Нэнси свела нас, а затем покинула мою голову, казалось бы, раз и навсегда, оставшись чернильным привидением на бумаге.

Сложил рукописи в рюкзак, куда заодно бросил баночку розового варенья в качестве прощального подарка. Затем немного помедлив, всё же струсил открываться перед девушкой, раскрывая ей историю, где не было места для выдумки. Может, Джо и заслуживала правды, но я решил не рисковать, отдавая ей в руки важную часть жизни, утерянную навсегда. По крайней мере, решил, что для этого было рано. Мнительность ещё никого не красила, и всё же я ею не пренебрёг, выложив напечатанные страницы из рюкзака.

Я опаздывал, о чем Джо решила напомнить, будто я сам не видел времени. Девушка осторожно спрашивала, приду ли я, но каждое её сообщение оставалось без ответа. Дорога до паба занимала пятнадцать минут ходу, что означало, что опоздать я мог не больше, чем на полчаса, что было не такой уж большой проблемой, как то, что около недели назад я полагал, что Джо была влюблена в меня, что она находила большой ошибкой.

Остановился чуть издали, заметив силуэт девушки в большом окне. Она была не одна. Напротив Джо сидели Рик, Тильда и Стэн, прижимающейся к её подруге вплотную. Рядом с ней сидел Артур. Конечно же, в этой компании не хватало только меня. Все весело болтали и смеялись, только Джо время от времени проверяла телефон, находившейся под рукой и осматривалась вокруг в поисках кого-то, кто решил не приходить.

Я зря надеялся, что нас будет только двое. Она и я. Мы попрощались бы в том самом месте, где впервые встретились, в этом был бы неким символизм, значение которого поняли бы только мы. Вместо этого Джо пригласила помимо меня ещё много других людей, будто бы нарочно, чтобы не оставаться наедине со мной. Даже сейчас она этого боялась.

Спрятавшись в неосвещенном фонарем укромной месте, я некоторое время наблюдал за этой сценой. Курил сигареты, злился и продолжал смотреть за тем, как её беспокойство росло на глазах. Моё отсутствие изводило её, совсем как она мучила меня. И по всему моему телу тянулось отвращение к Джо, этим людям, себе, потому что всё должно было быть по-другому. И я снова был обманут собственными ожиданиями.

Она стала из-за стола и вышла на улицу. Забыла взять куртку, а потому обняла себя, едва оказалась на улице. На Джо было то самое лимонное платье. Мне это даже показалось ироничным. Я почувствовал, как в горле застрял огромный ком. Казалось, будто мы были знакомы уже десятки лет, хотя не прошло и года, как мы впервые встретились. Сперва, я не замечал её вовсе, затем стал видеть везде. Джо бессовестно измывалась надо мной. Я почти был уверен, что делала она это нарочно.

Мой телефон зазвонил. Я принял вызов сразу, чтобы девушка не сумела расслышать знакомый звонок и увидеть меня. Не хотел, даже чтобы она знала, что я был рядом. Джо придумала для меня изощренную пытку, облачившись в то самое платья, и я всем сердцем хотел насолить ей тем, что всё её усилия были напрасными. Если она хотела помучать меня, то у неё это получилось, только знать ей об этом не стоило.

— Привет, ты где? — голос Джо звучал виновато, ни единого намека на раздражение или обиду. Это даже не было похоже на девушку. Обычным был для неё обвинительный тон, заставляющий меня испытывать сожаление, напрочь отсутствующее тогда.

— Прости, я не приду.

— Почему? — в голосе девушки пробивались нотки волнения. Это было приятно. Она так быстро вторила мне, словно была готова принять этот ответ заранее.

— У меня есть некоторые дела.

Джо резким движением руки утерла слезы, вырвавшиеся из плена голубых глаз. Подняла голову вверх. Я отчетливо слышал, как девушка сделала глубокий вдох, прежде чем прервать тяготившее этот разговор молчание.

— Мне жаль.

— Мне тоже, — бросил я, прежде чем сбросить вызов. И это заставило Джо разозлиться. Девушка с силой сжала ладони в кулаках, губы стиснулись в тонкую линию. Она закусила нижнюю губу достаточно сильно, чтобы порвать тонкую кожицу и выпустить капли крови из своей неосторожности. А затем до меня донесся сдавленный протяжный стон. Джо беспомощно закрыла лицо ладонями, пряча за ними и звуки отчаянья, сорвавшиеся ненароком с языка.

Не в силах наблюдая за её отчаяньем дольше, я ушел. Стал гулять пустыми улицами Хантингтона, обходя стороной плохие компании. В разговоре с рассудком, доводы которого склоняли неизменно к тому, что вины Джо в забвение вовсе не было, я добрел к дому Нэнси. Остановился напротив и поджег сигарету, от запаха которой стало тошнить.

— Всему виной ты, — прошептал в пустоту, почти уверенный в том, что Нэнси меня услышала. Она должна была, если действительно заботилась обо мне, как утверждала прежде. — И я ненавижу тебя! — произнес чуть громче, разрезая тишину громкостью своего голоса, который эхом отбивался от холодных стен мёртвого дома. — Ты не должна была значить для меня так много. Ты не должна была быть особенной! Ты не должна была заставлять меня чувствовать себя особенным! — слова царапали глотку, но отпуская их, я чувствовал, как освобождаюсь от их груза, тяготившего меня всё это время.

Я отрицал влияние смерти Нэнси на свою жизнь настолько умело, что научился жить с этим. Оставаясь с незапамятных времен тихим ребенком, я всё же не обладал той озлобленностью, что пятнала кровь, вынуждая меня ненавидеть и презирать всех, а больше всего самого себя. Смерть сделала Нэнси бессмертной. Долгое время я не мог найти ей замены, находя в других неизменно одни лишь недостатки, что вынуждали вести себя, по меньшей мере, отвратительно. И я хоронил в себе всё живое, пока оно не выползло наружу и не отомстило.

Я всё время молчал. Рассказав в суде однажды историю Нэнси, умолк навеки. Наверное, стоило рассказать отцу или матери о том, что я видел, как после занятий мистер Грей отвозил её домой, сворачивая всегда в другую сторону улицы. Или о том, как несколько раз на перемене он подзывал девочку к себе. Они скрывались в его скромной комнатке, из которой Нэнси выходила неизменно не в себе. Когда я спрашивал у неё, что ему было нужно, она мотала молчаливо головой, умоляя, чтобы я никому не рассказывал. Мне стоило рассказать родителям, как Нэнси однажды призналась, что боялась мистера Грея. Все находили его внешний облик отталкивающим, но это было другое. И не стоило утаивать, как однажды он предложил подвезти домой и меня. Остановившись на перекрестке улиц, он пригрозил, если я расскажу кому-либо о том, что видел его рядом с Нэнси, как он выпустит мои кишки наружу. Я ответил ему, что не боюсь, но в ту же ночь проснулся от кошмара, в котором он меня убил.

Я мог всё изменить. Мог предотвратить смерть Нэнси, но был слишком жалок для этого. Клеймо труса останется со мной навечно. И по правде говоря, я бы ничего не смог сделать, останься в городе тем летом, потому что не сделал ничего до этого. Когда я замечал проходящего мимо мистера Грея, скромно улыбавшегося мне доброй улыбкой, то задумывался над тем, не придумал ли я всё это. Не обманывало ли меня воображение?

— Он причиняет тебе боль? — спросил я однажды у Нэнси, когда мы играли наверху в её комнате одни.

— О ком ты говоришь? — девочка выдавила нервный смешок, таящий в себе опасение.

— Ты знаешь о ком.

Она резко поднялась с пола и тихо заперла двери, подперев их спиной.

— Нет. Нет, — Нэнси не смотрела на меня, опустив глаза вниз. Её голос не звучал убедительно. Вспоминая об этом позже, я пришел к выводу, что ей могло быть крайне стыдно об этом говорить. То, как она сжимала нарочно губы, будто те могли выдать тайну, как прятала от меня глаза и нервно двигалась в попытке не вызывать лишних сомнений. — Тебе не стоит волноваться за меня. Всё в порядке, — неуверенно повторяла девочка раз за разом, заставляя меня на время забывать о беспокойстве.

Я ведь мог убедить её самой во всем сознаться. Но бросил расспросы об этом после первой же неудавшейся попытки выведать правду. После этого всё, чем я занимался, это наблюдал, как положение дел становилось только хуже. И я совершенно ничего не делал. Просто смотрел и делал выводы.

— Как же сильно я тебя ненавижу! — взревел я и забежал в пустой дом, где стал крушить запылившуюся мебель, за которой уже никто никогда не вернется. Я ломал всё, освобождая внутреннего зверя. Отпускал воспоминания о боязливом взгляде Нэнси, единственном что продолжал помнить, всё время чувствуя его на себе. Стерлись черты лица, золотистый перелив волос, её одежда, голос и мысли. Я смог забыть всё кроме чёртового взгляда. И я вырывал его с корнями из своего сознания, как паразита, что убивал клетки моего организма в течение стольких лет.

Первые признаки усталости заставили меня остановиться. Я упал устало на грязный пол, вдохнул пыльный воздух, и вроде бы стало легче.

***

Не знаю, как долго спал, но разбудил меня не будильник, а лучи солнца, пробивающееся через неплотно задернутые шторы. Это был день, когда Джо должна была уехать на три месяца, и к собственному сожалению, я понял это сразу, как проснулся. Я провел с этой мыслью несколько тянущихся с вечность минут, но так и не привык к ней. Мы даже не попрощались, и я знал, что буду жалеть об этом.

В мышцах отдавало болью. Пришлось приложить большие усилия, чтобы подняться с места. Это напомнило о сотворенном накануне погроме, который, как я надеялся, должен был спасти меня. И всё же мне по-прежнему было тяжело. Может, дело было вовсе не в Нэнси?

Даже не взглянув на часы, я понадеялся, чтобы родители либо спали, либо были заняты делами за стенами дома. Хотел остаться один, как можно дольше. Но их перешептывания, послышавшееся из гостиной, стерли в прах все планы. Я приготовился объясняться, почему пришел так поздно без детального описания действительных событий, о которых им было бы лучше не знать.

Мои тихие шаги заставили обоих вмиг умолкнуть. Мама и папа подскочили с дивана и стали смотреть на меня так, будто видели впервые. На глазах матери стояли слезы, которые она едва сдерживала. Отец, приобняв её за плечи, выглядел ошеломляюще виноватым. Я пытался понять, в чем было дело. Может, кто из соседей видел меня в доме Нэнси и сообщил в полицию? Может, Джо сообщила им о моем отсутствие, и те стали переживать? Секунды тянулись с вечность. И я уже намеревался спросить, в чем было дело, как заметил на журнальном столике распечатанную историю, что я собирался отдать Джо.

— Это нечестно! Вы не должны были рыться в моих вещах! — возразил я, чувствуя вскипающую внутри меня злость. — Какого чёрта?

— Это правда? — спросил отец, игнорируя мой вопрос. Мама застыла в ожидании ответа, с которым я замешкался. Он поставил меня в тупик. И я не мог врать и в этот раз.

— Да.

Мама бросилась обнимать меня, словно я продолжал оставаться тем маленьким мальчиком, растерявшимся и глупым, молчание которого стоило слишком дорогой цены. Для них это могло многое объяснять. Смерть Нэнси была большей мерой возложена на моих плечах, чем они могли себе это вообразить. И это повергло их в оцепенение.

— Почему ты молчал? Почему всё это время молчал? — глаза женщины были вспухшими от слёз и явного недосыпа. Она немного отстранилась от меня, только чтобы заглянуть в глаза, которые я старался спрятать. Я испытывал волнение, дрожью окутывающее всё тело.

— Я рассказал судье.

— Ты ведь знаешь, что я не об этом тебя спросила, — её ладони с силой сжимали мои плечи. Отец стоял позади неё и упрямым взглядом подталкивал к ответу.

— Мне было стыдно.

И она заплакала ещё сильнее. Уверен, что бы я не сказал, реакция была бы одинаковой. Отец заставил маму повернуться к нему и обнял её, прижав к груди. Он продолжал смотреть на меня. И впервые его взгляд не был полон злости и ненависти, а напротив — я читал в его глазах сожаление за годы напрасного давления, что лишь усугубляло наши отношения, превращая меня в ожесточенного, упрямого ребенка. Он истратил много времени, пытаясь убить внутри меня то, о чем сам не подозревал. Мои тревоги выдавались ему надуманными, но теперь, спустя столько лет, отец, кажется, понял. Они оба увидели целостную картину, как всё было на самом деле. Меня самого вдруг поразило, как долго я смог держать всё в себе.

— Нам очень жаль, — произнес вдруг отец и открыл руки для объятий. Мама выдавила слабую улыбку, втянув меня в это. И мы стояли посреди гостиной трое и обнимались, что было так глупо, но так одновременно хорошо. Я не чувствовал нужды в этом, или хотел так думать, но, выдохнув, принял это впервые, как ценность.

— Это ведь ничего не изменит? — спросил обнадеживающе. Я не хотел, чтобы теперь опека матери надо мной возросла в десять раз, а отец стал бы терпеливо снисходителен к любым моим выходкам. Было замечательно быть наконец-то понятым, но я бы не хотел, чтобы пережитый страх делал меня особенным в глазах родителей. Это не должно было играть теперь большого значения. Я это отпустил. Им стоило сделать то же.

— Мы будем любить тебя в той же мере, что любили до этого, — заверила меня мама.

— Я мог бы и дальше заставлять тебя писать, если хочешь, потому что у тебя это здорово получается, но тебе это вряд ли понравиться? — спросил отец.

— Это лучше оставить в прошлом.

— Ладно, но всё же я горжусь тем, что ты написал это. Твой стиль…

— Руперт, — взмолилась мама, когда отец, кажется, завелся. Улыбнувшись, я пошел на кухню. Всё это заставило меня немало понервничать, а потому я проголодался.

— Ладно, мы обсудим это позже, — папа сел напротив меня за столом. — Когда мамы не будет дома, — он подмигнул мне. Всё же некоторые вещи оставались неизменными. Я согласился с ним, ведь что ещё оставалось?

После завтрака, во время которого мы ни разу не обсуждали написанную мной историю, у которой даже не было названия, я вернулся в свою комнату. Не обнаружив ни единого веселого занятия, переоделся, взял скейт и ушел скучать на улицу.

Всё это казалось странным. Родители теперь знали всё и вопреки укрепившемуся в детском сознании утверждении, что они начнут жалеть меня, относясь, как к потерпевшему, это было не так. Мне было семнадцать, и утешать меня было слишком поздно. К тому же я не вынес бы этого, даже в девять. Вернись во времени назад, я бы всё равно смолчал, сохранив внутри подавляющие чувства. И всё оказалось снаружи именно тогда, когда я сам решил, что это пора сделать. Нэнси пора было убираться из моей жизни. И хоть Джо пришла ей на смену, вытеснив ту почти полностью из моей головы, влияние Нэнси оставляло по-прежнему свой след. Я хотел изменить это. И лишь принятие того, что изменить чего-либо я уже был не в силе, помогло отпустить девочку. Я оставил её на бумаге и в памяти старого ноутбука. Её не было, но была Джо, которую я не хотел терять, что казалось неминуемым.

Я пошел к ней домой. Оставался ведь ещё шанс, что она могла не уехать. Я стучал в её двери, трезвонил, но никто не открывал. Пытался заглянуть через окна её комнаты, но та пустовала без Джо, хотя там вроде бы ничего и не изменилось. Её маленький хаос продолжал жить внутри замкнутого пространства этой комнаты. И я всё ещё отчаянно хотел быть его частью.

Возвращался домой я не спеша. Торопиться было некуда. Настроение было подавленным и унылым, но я всё ещё мог позвонить ей, и мы бы объяснились. Это значило бы не так много, как личная встреча, но всё же было бы лучше, чем ничего.

Родителей не оказалось дома, что было, наверное, даже к лучшему, но двери были незапертыми, что было странно. Сперва я подумал, что они оставили их открытыми для меня, но я ведь знал, где находился запасной ключ, а потому стал пенять на их забывчивость. Но дело было не в том, о чем я догадался, лишь когда оказался в своей комнате. Дело было в Джо, которая сидела беспечно на краю кровати и смотрела в окно, дожидаясь меня.

— Думал, ты уже уехала, — звук моего голоса заставил девушку вздрогнуть. Она обернулась ко мне. Слабая улыбка украшала милое лицо.

— Разве я могла сделать это, не попрощавшись с тобой? — Джо наклонила голову. Её слова таили в себе горечь. За ними скрывалось обиженное «ты не хотел попрощаться со мной, когда была такая возможность», и укол вины заставил меня сдаться с поличным, признав своё поражение. Хорошо, что один из нас был умнее другого. — Я навестила Джонни и Лив перед отъездом. Решила и к тебе зайти, пока есть время.

— Разве оно действительно есть? — я стоял на месте, спрятав ладони в карманах, в страхе приближаться к девушке. Мои губы всё ещё чувствовали тепло её губ, пьяный привкус которых чуть не свел меня с ума. Поддавшись единожды этому, я не был уверен, что смогу удержаться снова, потому что соблазн был слишком велик. Но вот мы снова оставались наедине в этот раз в моей комнате, где обстановка приобретала ещё большей интимности. Здесь всё дышало любовью к ней. Некогда холодный синий оттенок стен обратился в нежный цвет её красивых глаз, таящих в себе бушующие волны океана.

— Я же не смертельно больна, — Джо усмехнулась, поддавая мои слова абсурдности. — Ты мог бы даже сесть рядом. Я не заразна.

— Я не могу быть в этом уверенным наверняка, — вторил я, заставляя её улыбку расцветать, подобно цветку ранней весной. Не удержавшись, девушка хихикнула, уколов меня звуком своего смеха, что по-прежнему вызывал неизменно и у меня смех.

— Ты невыносим, — Джо поднялась с места. И я задержал дыхание, когда она оказалась вблизи, одолев расстояние в два шага, что могло казаться ничтожным, если бы на деле оно не было в разы больше. Девушка обхватила мою ладонь своими обеими. Мои руки были холодными, а её — горячими. Сердце пропускало учащенные удары, когда она неотрывно смотрела мне в глаза, не отпуская руки. — Прости меня. Должно быть, спьяну я наговорила много глупостей, которых не должна была говорить, но, что бы я не сказала, это не так.

Я выдернул ладонь из её рук. Джо даже понятия не имела, о чем говорила, оправдывая слова, которые я хотел бы от неё услышать. Она опровергала своё признание в любви ко мне, что было само по себе невыносимым. И я хотел нарушить обет молчания, рассказать, за что девушка в действительности извинялась, но решил, что она этого не хотела.

— Пожалуйста, перестань. Давай, просто оставим это.

— Ладно. Только, если обещаешь не обижаться на меня, — Джо была упряма. — Мы ведь оба постоянно совершаем ошибку за ошибкой, и я не хотела бы оставлять всё так…

— Почему для тебя это так важно? — я перебил девушку посреди её пламенной речи. Мой голос звучал жестко, я был резок, но она не растерялась.

— Ты мой лучший друг, Фредерик. Хоть мы и знакомы меньше года, но я настолько привыкла к тебе, что, кажется, уже не смогу обойтись. Пусть меня и бесит, как ты обижаешься или обижаешь меня, я знаю, что ты всегда будешь единственным, к кому я смогу вернуться, невзирая на то, как сильно мы нанесли вред друг другу. Потому что в лучшие времена мне ни с кем ещё не было так легко, как с тобой. Мы разные, но ты понимаешь меня, как никто другой, никогда не осуждаешь, принимая мою сторону даже тогда, когда я не права. Разве ты не чувствуешь рядом со мной того же?

Я хотел ей признаться, что чувствовал намного больше, но хотела ли она знать об этом? Я был для Джо всего лишь другом, о чем она напомнила лишний раз. И хоть мне премного льстило, как девушка отзывалась о моей незаменимости в её жизни, внутри горла застрял комок непроизнесенных слов, который не позволял сделать ни вдоха, ни выдоха.

— Скажи же что-нибудь, пожалуйста, — Джо не выносила молчания.

— Ты права, Джо. Мы лучшие друзья. И это ничего не изменит, — я выдавил слабую улыбку в ответ.

— Фредерик, — она сумела вложить в моё имя долю упрека, который я сразу же разгадал.

— Джо, — ухмылка на лице росла по мере того, как девушка всё больше злилась. Я хотел, как можно быстрее уйти от этого разговора. Она мучила меня выдуманными условностями, в рамках которых мы оставались просто друзьями.

— Ты ведь знаешь, что я не выношу сокращений, — она надула обиженно губы, нахмурив брови. Такой я её и любил.

— Ты ни разу не объясняла почему. Хоть кому-то известна эта тайна? — я обошел девушку, чтобы упасть на кровать. Комок всё ещё мешал дышать, но я пытался игнорировать это. Вдыхал полную грудь её запах, который мог ещё не скоро ощутить в воздухе.

— Никто обычно и не спрашивает, — Джо стегнула плечами. Её озадаченное выражение лица свидетельствовало о том, что она была недовольна моей проделкой, заставившей сбиться с пути намеченного ею разговора о ценностях нашей дружбы. — Как по мне, это придает каждому отдельному человеку больше значения. Я нахожу в именах невероятную красоту, утаенную за дурацкими сокращениями, что опредмечивают людей. Все одинаково важны. Эта привычка позволяет мне помнить об этом.

— Что, если именно это сокращение, наделяет тебя особенностью в моих глазах? В моей голове твоё имя звучит неизменно, как Джо, — девушка уселась рядом со скромной улыбкой на губах.

— Так, значит, ты думаешь обо мне? — она сумела поймать меня на горячем.

— Когда ты уезжаешь? — спросил я, сделав ещё одну попытку перевести разговор в другое русло.

— Через час, — ответила девушка, проверив часы. — И мне стоит вернуться домой, как можно скорее. Родители уехали, чтобы купить недостающих вещей, и я едва уговорила их остаться дома.

— Неужели я говорю с той самой Джозефиной Дойл, для которой все правила не подлежат малейшему нарушению? — девушка толкнула меня локтем в бок, и я наигранно застонал от боли, согнувшись пополам.

— Это всё твое пагубное влияние, — она поднялась с места. — Мне действительно уже пора. Может, если бы ты был дома, а не ошивался вокруг, мы могли бы провести больше времени, — съязвила Джо. Я не хотел признаваться, что приходил к ней с той же целью, что она оказалась у меня дома.

— Подожди, пожалуйста. Я хочу отдать тебе кое-что, — я поднялся с места и подошел к столу, в одном из ящиков которого спрятал напечатанные страницы истории, что мы начали писать вместе. Достав листы, я протянул их Джо, лицо которой вытянулось от изумления.

— Ты закончил её! Невероятно! — она прижала одной рукой бумаги к себе, чтобы другой обнять меня. — Я думала, у тебя не хватит духу после всего, что было между тобой и Нэнси, — Джо ошеломила меня в который раз. Она обвела меня вокруг пальца и даже не скрывала этого.

— Ты знала всё это время? — изумленно спросил я.

— Кто не знал о вас? Ты врал мне, и я не виню тебя лишь в силу того, что тебе пришлось пережить. Знаю, что это было сложно, Фредерик, но я знала, что тебе нужно было отпустить это. И что могло быть лучше этого? — она подняла в воздухе кипу бумаг, продолжая невинно улыбаться. Я чувствовал себя обманутым, и теперь уже ничего не могло этого изменить.

— Так, ты нарочно предложила мне написать эту историю?

— Вначале нашего общения ты был слишком зажатым. Ты был отстранен от внешнего мира, глубоко погрузившись в себе. Я всего лишь хотела помочь, — её ладонь легла на моё плечо, легонько сжав его. — Пожалуйста, только не обижайся на меня и за это. Я хотела тебе всего лишь помочь и…

— Спасибо, — произнес я, заставив девушку застыть с открытым ртом посреди речи. Её губы вытянулись в улыбке.

Мы прощались ещё около пятнадцати минут. Едва мои губы коснулись щеки Джо, как меланхолия по ней ответила своим холодным объятием, от которого я не мог отделаться. Я долго смотрел вслед девушке, всё ещё не до конца осознавая, что она уезжает. Не навсегда, но надолго.

Я начал скучать по ней с той же секунды, как запер двери. Вернувшись в комнату, распростерся на кровати, заполнив всё свободное пространство музыкой, которую она любила. Инди хоть и было не в моем вкусе, но оно напоминало о Джо. Особенно незатейливая «Офелия» исполнения её излюбленных «The Lumineers», которую я трижды ставил на повтор.

Джо не признавалась себе в этом, но она любила меня. Может, не так безнадежно сильно, как я её, но где-то в глубине своей души это чувство жило в ней с самого первого момента. Мы никогда не были друзьями и быть ими не могли, но я согласился на это обозначение, если ей так было проще. Джо заботилась обо мне сильнее, чем должна была, а я любил её сильнее, чем думал, что смогу когда-либо. И расставаясь с ней, решил, что время, проведенное порознь, должно было расставить всё по местам.

Я не хотел грустить. Не в этот раз. Джо оставалась в моей жизни, хоть и на расстояние. Она всё изменила. Своими добротой и заботой нарушила внутри меня баланс уныния и злости, проникших глубоко под кожу, растворившихся в крови, очернив её ядовитой смолью. И это всё ушло. Даже испытывая скуку, возникшую после ухода девушки, я перестал чувствовать её остроту, лелея в себе лишь лучшие проявления грусти. Я находил её прекрасной, какой была и сама Джо.

И мне было легко отпустить её с осознанием того, что это было не навсегда. Наша история не была окончена. Мы просто ставили её на паузу, готовясь к чему-то гораздо большему, чем могла нам предложить обычная дружба.