Nero Cesare [Бомонт Флетчер] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (22) »
Nero Cesare
Глава 1
Окна были прикрыты, но солнце лилось сквозь щели, разливалось разноцветными пятнами, словно неумелый рисовальщик, вопреки законам людским и Господним, решил смешать краски — прямиком здесь, на выложенном плитками полу замка Святого Ангела. От пятен при быстрой ходьбе кружилась голова и рябило в глазах. Но усидеть на одном месте было невозможно, читать невозможно и молитва — всегдашнее прибежище от тревог души и тела — не спасала. Папа Александр Шестой, Родриго Борджиа, метался в своих покоях, как тигр в клетке, нигде не находя себе места, не в силах остановиться ни на миг. Его гнала тревога пополам с тоской и недавно виденными дурными снами. Она давила на грудь каменной, холодной тяжестью, то и дело железными обручами стискивала голову. И тогда он сжимал виски, закрывал глаза и слушал, как бухает в груди сердце. Вместе с ним, за ним метался верный Буркхард, метались слуги с кувшинами вина и прохладными кусками полотна, вымоченного в душистой воде, метались по всему Риму сбиры — разнося во все концы один и тот же вопрос. Где, кто и когда видел прошлой ночью герцога Гандийского, Знаменосца Церкви, сына своего отца? — Нашли? — то и дело отрывисто вопрошал Александр очередного гонца, сглатывая колючий комок, страшась и желая услышать ответ. Хоть что-то, хоть где-то. — Нет, Ваше Святейшество. Ни единой зацепки.***
— Отец. Черный бархат всполошено прикидывался вороньим оперением, отражаясь в схваченных свинцом сотах оконниц, и никакая жара не смогла бы пробиться сквозь эту черноту. Будь римская ночь этого цвета — она бы не пахла стоялой водой порта Рипетта, где павший скот подчас разлагался в воде вместе с отражениями церковных стен. У нее был бы совсем другой запах — стальной и хладнокровный, от которого сталь пахла холодной кровью. Руки Чезаре Борджиа редко бывали ледяными, но сегодня его прикосновению позавидовал бы покойник — или сама смерть. Чтобы скрыть этот признак странной, отравляющей, свинцовой, черной болезни, он вошел в приемную отца, не снимая перчаток. Не снимая перстней, надетых поверх черного бархата. — Отец. Мне сказали — ты искал… меня. Его голос прозвучал в звенящей тишине, между расписных стен, между резных потолочных балок, служащих полем для выгула бычьих стад, как хлопок. Родриго, стоя у окна, обернул к нему посеревшее лицо — как будто увидел призрака или сам был призраком. Под глазами у него залегли зеленоватые тени, губы были обескровлены — как у смертельно раненного. Чезаре выдержал его взгляд, как выдерживал на протяжении множества лет то, что отец ждал — не его. Как и теперь. — Я к твоим услугам, отец, — проговорил он, почтительно склонив голову, и сцепил руки за спиной, скрежетнув золотом. — И прошу простить меня за то, что не смог явиться раньше — я проспал. Он шел сюда, разметав полы плаща и торопливый переполох чужих шагов, не для того, чтобы быть прежним, вчерашним. Теперь единственным, что билось и клокотало в нем, было — торжество.***
— Чезаре. Даже сквозь пелену, застившую зрение, сквозь тяжесть в груди, столь огромную, что казалось — его придавили могильной плитой, — бросалось в глаза одеяние его среднего сына. Не алое сукно сутаны, соответствующей его положению, не цветные тряпицы, что он носил доселе, бросая вызов ему, Александру, своему отцу и Папе Римскому, вызов приличиям и традициям, порой казалось — вызов самим Небесам. Но вороний, темнее тьмы и страшнее отцовской тревоги за сына бархат плаща — черного до такой степени, что слепил глаза. И эта чернота перетягивала горло гароттой, не давая вымолвить ни слова. Искал. Но не того, кто явился на зов. А Чезаре стоял, вперив в него взгляд, безжалостный и острый, черное — в белое, будто готов был проткнуть клинком. Стоял — и ждал, нетерпеливо, как всегда. Александр первым опустил глаза, глядя на буйство цветных пятен под черными сапогами сына. Протягивая руку с перстнем для поцелуя, проскрипел: — Как видно, ты лег с рассветом. Нам сообщили, что вчера после вечера у донны Ваноццы вы с Хуаном уехали вместе. Ты вернулся, а он отсутствует до сих пор. Не знаешь, где может быть брат твой, Чезаре?***
Отец — не святой, но земной, нетвердо попирающий ногами собственный герб, славу предков, — развернулся с тяжестью, присущей тучным людям. Сделал шаг, другой — и медленно протянул руку. Для поцелуя — но словно в руке был зажат невидимый меч. Чезаре не сдвинулся с места, всматриваясь в складки папского одеяния исподлобья. Нестерпимая роскошь быстрого атласного перелива — в отблесках солнца. Ему же был милее мрак прошедших ночных часов — пусть и недостаточно густой. Его пальцы, поддержавшие, наконец, запястье Родриго, казались перемазанными сажей. А дрожь отца была — в самой сути, в кости, в костном мозге. Перстень же казался горячим под губами. Чезаре не торопился,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (22) »
Последние комментарии
20 часов 16 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
4 дней 3 часов назад
4 дней 7 часов назад